автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Русская литературная утопия XVIII - ХХ вв.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Калинин, Илья Александрович

Введение.

Глава 1. Утопия и риторическая культура слова

1. Утопия и утопическое сознание.

2. Истоки утопической традиции ("Государство" Платона и "Риторика" Аристотеля).

3. Утопия и риторическая культура слова.

4. Литературная утопия: утопия и литература.

Глава 2. От политической утопии к утопии литературной

1. Литературная утопия: между панегириком и элегией (топос и модус русской литературной утопии XVIII века).

2. Петербург в панегирических жанрах и литературной утопии XVIII века.

3. Мифологическое пространство историографического дискурса XVIII века (риторика построения истории России).

4. "Путешествие в землю Офирскую Г-на С. швецкаго дворянина" М.М. Щербатова и риторическая организация утопического повествования.

4.1. Диалог как основа утопического дискурса.

4.2. Утопическое повествование: между образом и понятием.

Глава 3. Утопия и история ("4338 год" В.Ф. Одоевского).

1. От петербургского панегирика к петербургской утопии.

2. Конфликт и проблема наррации.

3. Литературная утопия: между "полезным" и "забавным".

Глава 4. От утопии к антиутопии (от Века Просвещения к Fin de Siecle).

1. Риторическая культура и эпоха модернизма.

2. Утопия и интертекст ("Республика Южного Креста" В.Я. Брюсова").

3. "Обнажение приема": исторический авангард и новые утопические перспективы ("Мы" Е. Замятина и эстетическая теория русского формализма).

Глава 5. По "ту сторону" утопии и антиутопии (политический язык и язык желания).

1. Утопический субъект: между центром и периферией (повесть А.Д. Синявского "Любимов").

2. Утопический субъект: между Воображаемым и Символическим (язык желания в поэме В. Ерофеева "Москва - Петушки").

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Калинин, Илья Александрович

Проблема утопии стоит в одном ряду с центральными социально-философскими проблемами XX века. Но актуальность этой проблемы в области социально-политической жизни вывела на передний план изучение утопического мышления как такового, независимо от того, где оно находило выражение (в утопическом трактате или в романе-путешествии), изучение же жанровой природы литературно-утопического творчества долгое время оставалось в стороне от main-stream научной мысли. Если же литературная утопия и становилась объектом филологического интереса, то этот интерес ограничивался, как правило, описанием социальной конструкции утопического общества или, максимум, реконструкцией происхождения отдельных социально-утопических принципов у данного автора и, наконец, сопоставлением его произведения с теориями философов или социологов, оказавших на него влияние. таком случае литературоведение выступало как вспомогательная дисциплина, выполняющая предварительный анализ, после которого в руки историка попадало уже не сложное литературное целое, а интересующая его утопическая модель. И все это при том, что именно изучение литературной утопии как жанра, с его законами и конкретной практикой, имеет наибольшие шансы стать объективно-научным. Ведь анализ социальных взглядов отдельного утописта всегда будет иметь подоплеку в виде политических пристрастий исследователя-историка. А попытки проникнуть в природу утопии как типа мышления (с его особым отношением к действительности)

См.: [Чечулин 1900]; [Кизеветтер 1901]; [Сакулин 1912]; [Горфункель 1969]; [Штекли 1978]; [Шестаков 1995]. зависят от того, как данный философ или философская школа, к которой он принадлежит, решают для себя проблему самой возможности достижения общественного совершенства, придерживаются ли они традиционных ценностей или ратуют за их радикальное изменение.2 Таким образом предубеждение предшествует исследованию. Напротив, строго литературоведческий анализ, хотя и не ставит перед собой задачу разрешения мировоззренческих проблем, зато позволяет ответить на некоторые вопросы, связанные с проекцией утопического дискурса в нетождественную ему область литературы, и, следовательно, способен более четко его охарактеризовать.

Главную трудность литературоведческому анализу создает наличие множества в равной степени авторитетных философских, социологических, социопсихологических и т.д. подходов к проблеме утопического мышления. Более того, по сей день все еще не поставлен вопрос о соотношении утопической идеологемы и жанра литературной утопии (хотя многочисленность текстов, относящихся к данному жанру, а также очевидная взаимосвязь между уровнем его продуктивности и различными культурно-историческими эпохами, казалось бы, должны давать к этому повод). Отсутствие теории, чья объяснительная сила распространялась бы одновременно и на установки утопического сознания и на принципы их оформления в литературном произведении, вызвало необходимость предложить в качестве собственной рабочей гипотезы подход, который, возможно,

2 Например, противоположные взгляды на роль утопии в истории общественного сознания, которых придерживались К. Мангейм [Мангейм 1994, С.52-95], видевший в утопии творческое начало, и К. Поппер [Поппер 1992], находивший в ней истоки тоталитаризма. намечает некоторые возможности перехода от изучения утопии как типа сознания к её изучению как литературного жанра.

В основе этой методологической гипотезы лежит идея о зарождении утопического сознания внутри мифо-риторической культуры слова, позволяющая возвести генезис утопии не только к «Государству» Платона, но и к «Риторике» Аристотеля. Такой подход дает возможность преодолеть идеологическую размытость и вариативность утопии (во многом и являющиеся причиной возникновения конкурирующих определений утопического сознания в рамках социальных наук), размещая её внутри определенной и исторически локализованной языковой и текстуальной парадигмы и указывая тем самым на более продуктивный, на наш взгляд, путь к пониманию природы утопии и механизмов её культурного функционирования. В контексте нашей работы утопия и риторика будут рассматриваться как глубоко взаимосвязанные феномены, чья история - это история взаимных обменов и взаимных отражений: с одной стороны, текстуальная реализация конкретного утопического проекта невозможна вне сферы действия риторического сознания (системы представлений о языковом знаке и совокупности правил текстопорождения); с другой, - любая классическая риторическая программа3 имплицитно включает в себя работу утопического сознания (структурированного через систему представлений об исторической динамике и совокупности правил построения идеального общества, идеального государства, идеального текста,

3 Т.е. риторика, традиционно распределяющая статус содержания и статус средств выражения и дожившая по сути до позднего- и постструктурализма (а в качестве «школьной» риторики существующая и сейчас), рассматривающего смысл как риторический эффект и, таким образом, полностью перераспределившего «базис» и «надстройку» классической риторики. идеально функционирующего знака) и метафорически может быть рассмотрена как утопический языковой проект.4

Одновременно с решением проблем общетеоретического характера данная эпистемологическая предпосылка включается в разрешение историко-типологических проблем, связанных с механизмами инкорпорирования утопического дискурса в пространство художественной наррации, т.е. с механизмами воплощения утопического сознания в жанре литературной утопии.

Кроме теоретической (поместить феномен утопии в новую аналитическую перспективу) и историко-типологической (описать специфику жанра русской литературной утопии) задач, исследование также осуществляет попытку проследить, фиксируя некоторые важные вехи, эволюцию или, точнее, логику эволюции данного жанра. И в этом случае избранная нами «риторическая» перспектива позволяет не просто включить историю жанра в более широкий контекст, но и объяснить посредством этого включения собственно внутрижанровую эволюционную логику литературной утопии, мотивировав её изменением представлений о языковом знаке и высказывании, и развитием рефлексии повествования над риторической организацией утопического текста.

Материалом анализа послужат тексты литературных утопий, фиксирующие, на наш взгляд, переломные моменты эволюции данного жанра. Это: «Нума или процветающий Рим» М.М. Хераскова (1768г.), «Путешествие в землю Офирскую Г-на С. швецкаго дворянина» М.М. Щербатова (сер. 1780-х гг.), «4338 год» В.Ф. Одоевского (1840г.), «Республика Южного Креста» В.Я.

4 Подробно об этом см. разделы 2 и 3 первой главы.

Брюсова (1905г.), «Мы» Е.И. Замятина (1918г.), «Любимов» А.Д. Синявского (1963г.) и «Москва - Петушки» В. Ерофеева (1969г.).

Несмотря на предпринимаемую в работе попытку описать историческую динамику жанра, данное диссертационное сочинение никоим образом не является «Историей русской литературной утопии»5: история жанра использовалась нами скорее как возможность постановки и разрешения проблем, возникающих в связи с доминированием на том или ином этапе развития жанра того или иного эволюционного фактора. Поэтому анализ последовательного ряда утопических текстов не носит «сквозного» поуровневого характера, когда на каждом этапе описываются все уровни текста, а затем особо отмечается уровень (или уровни), на котором зафиксирована какая-либо историческая мутация. Напротив, предпринятый нами анализ вначале описывает некую каноническую, нейтральную, с точки зрения истории жанра, модель (в этой роли выступает прежде всего утопия М.М. Щербатова), а затем акцентирует внимание исключительно на тех уровнях, на которых регистрируется основной эволюционный сдвиг.6 Следуя за вектором этих сдвигов, анализ воспроизводит движение литературной утопии п от «сильного», авторитарного и избыточного жанра к внутренне

5 Речь идет даже не о неуместности претензии, а об иной исследовательской стратегии.

6 Подобный вид анализа, кроме «экономии средств», делает возможной более гибкую композицию исследования. Так, например, материалом для анализа инвариантного для утопии типа отношений между утопическим дискурсом и художественным нарративом послужил не текст Щербатова, а более поздняя, но сюжетно более развитая и дифференцированная утопия В.Ф. Одоевского, хотя на других уровнях повесть «4338 год» использовалась для демонстрации внутренней противоречивости литературной утопии, чреватой активной и опасной для жанра исторической динамикой.

7 О концептуализации авторитарных жанров в качестве избыточных высказываний, многократно перекодирующих одну и ту же идею см.: [Suleiman 1983]. 9 нестабильному жанровому образованию (пытающемуся приостановить нарастание внутренней энтропийности через создание новой сильной модели, - своего негативного варианта, - антиутопии) и затем к его распаду на отдельные элементы, продолжающие функционировать уже за пределами жанра. Таким образом, история жанра инициирует серию теоретических проблем, последовательность возникновения и способ разрешения которых вновь возвращает нас к исторической логике.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русская литературная утопия XVIII - ХХ вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Задачей, поставленной перед исследованием, было осуществление анализа, который должен был вскрыть механику проникновения социально-философского (утопического) дискурса в художественное пространство повествования. Собственно к проблеме проекции утопического дискурса (являющегося носителем утопического сознания и реализующего его в конкретный социальный проект) в иным образом организованный мир литературы и сводилась нами проблема жанра литературной утопии (его природы и истории). Но "пограничное" положение жанра, находящегося между литературой и философией, инспирировало некоторые отступления общефилологического и даже культурологического характера. Соответственно и выводы, сделанные в ходе работы, относятся к двум областям, двум "уровням" проблемы литературной утопии. Первый из них связан с анализом принципов организации утопического текста и внутрижанровой эволюции, понимаемой как изменение соотнесенности утопического дискурса и обрамляющего его (и в ходе эволюции все более осложняющего) повествования. Второй вызван необходимостью обосновать принципы и характер коммуникации, разворачивающейся между по-разному работающими семиотическими механизмами утопического дискурса и дискурса повествования. Этот более глубокий уровень анализа литературной утопии связан с нахождением ее эпистемологических основ, той культуры слова, на которую она опирается. Смена такой культуры и является конститутивной причиной эволюции жанра

Если тема литературной утопии - изображение идеального государства, то ее глубинная философская проблематика затрагивает взаимоотношение таких понятий, как: Знание - Слово - Реальность. Утопия основывается на стремлении изменить реальность с помощью слова, основанного на знании. Антиутопия же ставит под сомнение догматизм знания, адекватность ему слова и предсказуемость результатов активного (а подчас и агрессивного) воздействия слова на реальность. В этом смысле утопия и антиутопия представляют собой противоположные эпистемологические позиции, фиксирующие крайние точки в движении философской мысли от метафизики Платона и Аристотеля к "эпистемологическому скептицизму" XX века.1

Описывая проект идеального общества, литературная утопия является жанром с ярко выраженной коммуникативной направленностью, что отражается и на характере построения утопического текста. Текст литературной утопии создается как развернутое высказывание, обладающее четко сформулированным значением и целью. Значение утопического высказывания представлено в виде определенной системы ценностей, а его целью является убеждение читателя в превосходстве данной системы над другими, реально существующими или описанными в других социальных проектах. Этим целям убедительности и служит

1 Это, однако, не означает, что, являясь негативной версией утопии, антиутопия полностью свободна от имплицитно заложенной в неё позитивной идеологической программы, которая также в принципе может быть описана как потенциальный утопический проект. Например, упование на здравый смысл (common sense) и демократический плюрализм в "либеральной утопии" Оруэлла ("1984"); надежды на телесное раскрепощение в "неоязыческой утопии" Хаксли ("Brave New World"); преданность мифу о постоянном обновлении и перманентной революции в "троцкистской" и одновременно "формалистской утопии" Замятина ("Мы"). художественное повествование, воплощающее абстрактную систему ценностей, рациональную модель действительности в изображение "реально" существующего общества, - "реальность" утопического общества возникает как обратный эффект миметической природы искусства. Собственно "литературная" сторона литературной утопии сводится, таким образом, к средству аргументации, ораторскому приему демонстрации общего принципа на конкретном примере.

Исполняя функцию средства аргументации утопическое повествование развертывается не по обычным законам наррации (основанный на конфликте сюжет, динамика персонажной структуры, эстетически довлеющая себе система образов и т.д.), а по законам риторически организованного высказывания, что, во-первых, отвечает целям утопического дискурса, стремящегося убедительно донести до читателя, "упакованную" в него идеологию, а, во-вторых, редуцирует основные элементы художественного повествования и помогает тем самым блокировать возможность возникновения смыслов, не связанных с утопической моделью. Описывая литературную утопию как некую никогда не реализуемую до конца тенденцию2 (т.е. описывая литературную утопию как утопический языковой проект), можно сказать, что семиозис в утопии полностью уступает место номинации, причем номинации особого рода. Утопия стремится к оперированию выключенными из истории словами-терминами: поскольку она именует ситуацию,

2 Утопия - это всегда лишь "претензия на утопию", поскольку текст (и в особенности, - художественный текст) в принципе не в состоянии отвечать требованиям, предъявляемым к нему утопическим дискурсом. которая не подлежит изменению, не должны флуктуировать и означивающие её термины.3

С этой же целью, - заранее предопределить читательское восприятие, - утопия использует своеобразный герменевтический прием: помещает "читателя" внутрь повествования. По отношению к утопическому дискурсу и герой-повествователь, и реальный читатель находятся в одинаковом, положении адресата, только первый воспринимает его непосредственно, а второй - вербально и имея уже перед собой заданную концепцию восприятия. С помощью этого приема литературная утопия стремится продублировать контроль над семиозисом, включив в свою синтактику жесткую модель прагматики восприятия. Таким образом, литературная утопия эксплицитно включает в себя свою собственную интерпретацию, отнимая у адресата возможность свободной диалогической реакции.4 Но даже в таком редуцированном виде художественное повествование по-прежнему остается пространством, угрожающим доминированию утопического дискурса. "В самом обобщенном плане: литература, подхватывая философские идеи, обрекает их на литературность, помещает их в мир, который колеблется между истинностью и фальшью. Литература исподтишка наушничает на философию" [Смирнов 1996, С.87]. Вначале такие "неучтенные" смыслы появляются на периферии утопического текста, действительно "исподтишка наушничая" на философию. Но затем с

3 "Будучи вне текста,. более того, всегда направленные против текста, термины как бы вбирают в себя текстовые связи, ограничивая их возможность влиять на образование собственных значений. Текст порождает и различает смысловые ситуации по своим правилам, которые не совпадают с правилами именования мысли, т.е. наделения её терминологической устойчивостью" [Подорога 1995, С. 177]. ходом жанровой эволюции, повествование начинает "сознательно" вырабатывать смыслы, противостоящие навязываемым ему утопическим установкам. Причем, поскольку каноны жанра утверждают преобладание утопического дискурса над повествованием, повествование обращается за этими смыслами в интертекстуальное пространство (интертекст в данном случае понимается в самом расширенном значении, т.е. как общекультурный контекст).

Как сам процесс нарастания внутрижанровой рефлексии, так и способ её развертывания, были вызваны сменой риторической парадигмы. Романтическая (resp. модернистская) риторическая парадигма интенсифицировала экономику поэтического знака, актуализировав синтагматические и парадигматические связи как источник производства значений, - мимесис уступил место семиозису. Если знак становился семиотической единицей в контексте поэтического высказывания, то текст обретал статус поэтического высказывания в контексте мировой культуры, что превращало эстетическую деятельность (равно автора и читателя) в бесконечное производство смыслов и разрушало обязательное для утопии догматическое равновесии "означаемого" / "означающего".

Интертекст размывает необходимую утопии однозначность, она становится высказыванием с непредсказуемым "результатом". Если в задачу литературной утопии как риторического жанра всегда входило стремление навязать читателю определенное восприятие, т.е. свести к минимуму его интерпретаторскую активность, то в ситуации, когда произведение перестает быть носителем одного,

4 О семиотической избыточности и авторитарности текста см. также: [Смирнов 1991, С.19]. строго определенного дискурса, меняется и роль читателя в процессе формирования художественного смысла. Совершившийся переход от "литературы писателей" к "литературе читателей" (Р. Барт)5 ставит точку на существовании классической литературной утопии как жанра, основанного на убеждающей речи.

Изобретение" интертекста (как нового механизма смыслопорождения) означает конец литературной утопии, как произведения, призванного художественно выражать социальную мысль утописта. Утопическое произведение, включаясь в смысловую игру с другими произведениями, перестает быть адекватным отражением утопического проекта. Художественный смысл утопического текста становится значительно шире социального содержания утопического дискурса; дискурс растворяется в художественном пространстве повествования. По словам Мишеля Фуко: "Следует признать сложную и неустойчивую игру, в которой дискурс может быть одновременно и инструментом и эффектом власти, но также и препятствием, упором, точкой сопротивления и отправным пунктом для противоположной стратегии, Дискурс и перевозит на себе и производит власть; он её усиливает, но также и подрывает и подвергает риску, делает её хрупкой и позволяет её блокировать" [Фуко 1996а, С.202]:

В этом смысле судьба литературной утопии, раскрываясь в диалектической игре утопии и литературы, власти и языка, повторяет судьбу любого дискурса. Ответом на доминирующее положение утопического дискурса является его рефлексивное

5 Об этом см. [Барт 1994, С.384-392].

Список научной литературыКалинин, Илья Александрович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Авеличее 1986 Авеличев А.К. Возвращение риторики // Дюбуа Ж. и др. Общая риторика. М., 1986. С.432-456.

2. Аверинцее 1996а Аверинцев С.С. Античный риторический идеал и культура Возрождения // Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С.347-367.

3. Аверинцее 19966 Аверинцев С.С. Риторика как подход к обобщению действительности // Аверинцев С.С. Указ соч. С. 158191.

4. Аверинцев 1996в Аверинцев С.С. Античная риторика и судьбы античного рационализма//Аверинцев С.С. Указ. соч. С. 115-146.

5. Аристотель 1978 Аристотель. Риторика // Античные риторики. М., 1978. С. 15-167.

6. Арсентьева 1993 Арсентьева Н.Н. Становление антиутопического жанра в русской литературе. М., 1993.

7. Асмус 1994 Асмус В.Ф. Государство (Комментарии) // Платон. Собрание сочинений в 4 тт. Т.З. М., 1994. С.529-594.

8. Барское 1915 Барсков Я.Л. Переписка московских масонов XVIII века, 1780-1792 гг. Пг., 1915.

9. Барт 1983 Барт Р. Нулевая степень письма // Семиотика. Под. ред. Ю.С. Степанова. М., 1983. С.306-360.

10. Ю.Барт 1994 Барт Р. Смерть автора // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С.384-392.1..Барт 1996 Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Мифологии. М., 1996. С.233-287.

11. Баткин 1976 Баткин JI.M. Ренессанс и утопия // Из истории культуры средних веков и Возрождения. М., 1976. С.231-245.

12. Баткин 1995 Баткин JI.M. Ренессанс и утопия // Баткин Л.М. Итальянское Возрождение. Проблемы и люди. М., 1995. 363-385.

13. Ы.Бахтин 1975а Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

14. Бахтин 19756 Бахтин М.М. Эпос и роман // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1975.

15. Бахтин 1979 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.11 .Бахтин 1986 Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин

16. М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. Ы.Бахтин 1996 Бахтин М.М. Проблема текста // Бахтин М.М.

17. Собрание сочинений в 7 тт. Т.5. М., 1996. С.306-329. 19.Бердяев 1990 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русскогокоммунизма. М., 1990. Ю.Бердяев 1994 Бердяев Н.А. Я и мир объектов // Бердяев Н.А.

18. Велътман 1833 ВельтманВ.Ф. 3448 год. М., 1833.21 .Виноградов 1980 Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М., 1980.

19. Витгенштейн 1991 Витгенштейн Л. О достоверности // Вопросы философии. 1991. № 2. С.67-121.

20. Вольтер 1985 Вольтер. Философские повести. М., 1985.

21. Ъ2.Геллер 1994 Геллер М. Машина и винтики. История формирования советского человека. М., 1994.33 .Гиляровский 1799 Гиляровский П. Истинное блаженство России. СПб., 1799.

22. Гирц 1998 Гирц К. Идеология как культурная система // Новое литературное обозрение. 1998. № 29. С.7-39.

23. Гончаров 1990 Гончаров А.С. Мифологическая образность литературной утопии // Литература и фольклор. Вопросы поэтики. Волгоград, 1990. С.39-40.3в.Горфункель 1969 Горфункель А.Х. Томмазо Кампанелла. М., 1969.

24. Ъ1.Греймас 1983 Греймас А.Ж., Курте Ж. Объяснительный словарь семиотики//Семиотика. М., 1983. С.483-551.

25. Ъ%.Гринцер 1984 Гринцер П.А. Санскритская поэтика и античная риторика: теория "украшений" // Контекст 83. М., 1984.

26. Гройс 1985 Гройс Б. По ту сторону утопии и антиутопии // Беседа. 1985. №3. С. 16-31.

27. Гройс 1993 Гройс Б. Стиль Сталин // Гройс Б. Утопия и обмен.

28. Державин 1810, III Сочинения / С объясн. примеч. Я. Грота. СПб., 1810.

29. Джонсон 1980 Джонсон Б. Заметки и наблюдения над людьми и явлениями, сделанные во время ежедневного чтения и отражающие своеобразие отношения автора к своему времени // Литературные манифесты западноевропейских классицистов. М., 1980. С. 174-202.

30. Долгополое 1975 Долгополов Л. На рубеже веков. Л., 1975.

31. Дюбуа 1986 Дюбуа Ж. и др. Общая риторика. М., 1986.

32. Егоров 1978 Егоров Б.Ф., Зарецкий В.А. и др. Сюжет и фабула // Вопросы сюжетологии. №5. Рига, 1978. С.34-89.

33. Егоров 1996 Егоров Б.Ф. Русские утопии // Из истории русской культуры. T.V (XIX век).М., 1996. С.225-276.

34. Екатерина II1849 Сочинения Екатерины II. Спб., 1849.

35. Замятин 1990 Замятин Е. О литературе, революции и энтропии // Замятин Е. Избранные произведения: В 2тт. Т. 2. М., 1990. С.340-356.

36. Зиммелъ 1996 Зиммель Г. Руина // Зиммель Г. Избранное в 2 тт. Т.2. М., 1996. С.227-334.

37. Зорин 2001 Зорин А. Кормя двуглавого орла. М., 2001.5А.Иезуитова 1973 Иезуитова Ф.В. Пути развития романтической повести // Русская повесть XIX века. Л., 1973.

38. Илъев 1976 Ильев С. Книга В.Я. Брюсова "Земная ось" как циклическое единство // Брюсовские чтения 1973. Ереван, 1976. С.89-112.

39. Калинин 2000 Калинин И.A. Historia sub specie utopiae. Эпоха историзма: утопия как другое истории // Философский век. Вып. 12. Российская утопия. От идеального государства к совершенному обществу. СПб., 2000. С. 171-180:

40. Калинин 2001 Калинин И.А. История литературы: между пародией и драмой (к вопросу о метаистории русского формализма) //Новое литературное обозрение. 2001. №50. С.287-296.

41. Кампанелла 1971 Кампанелла Т. Город солнца // Утопический роман XVI-XVII веков. М., 1971.61 .Кантемир 1956 Кантемир А. Собрание стихотворений. Л., 1956.

42. Кассен 2000 Кассен Б. Эффект софистики. М., 2000.63 .Кизеветтер 1901 Кизеветтер А.А. Русская утопия XVIII века // В помощь евреям, пострадавшим от неурожая. Литературно-художественный сборник. СПб., 1901.

43. Лакан 1999 Лакан Ж. "Я" в теории Фрейда и в технике психоанализа. Семинары. Кн.2. М., 1999.

44. Лахманн 2001 Лахманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятие поэтического. СПб., 2001.

45. Ю.Леви-Строс 1994 Леви-Строс К. Неприрученная мысль // Леви

46. Строс К. Первобытное мышление. М., 1994. 1 Х.Левченко 1998 Левченко Я. Нарративные стратегии в прозе Шкловского 1920-х годов. Магистр. Дис. Тарту, 1998. (на правах рукописи).

47. Лотман 1992а Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

48. Лотман 19926 Лотман Ю.М. Риторика // Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3 тт. Т.1. Таллинн, 1992.

49. Лучников 1989 Лучников М.Ю. Литературное произведение как высказывание. Кемерово, 1989.81 .Мангейм 1991 Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышление. М., 1991. С.113-170.

50. Мангейм 1994 Мангейм К. Идеология и утопия // Мангейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С.7-277.

51. Марраваль 1991 Марраваль X. Утопия и реформизм // Утопия и утопическое мышление. М., 1991. С.210-233.

52. Матич 1991 Матич О. Суета вокруг кровати. Утопическая организация быта и русский авангард // Литературное обозрение. 1991. № 11. С.78-98.

53. Мерзляков 1827 Мерзляков А.Ф. Полтава // Вестник Европы. 1827. №12.

54. Минц 1979 Минц З.Г. О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов // Блоковский сборник. Вып. III. Тарту, 1979. С. 77-97.

55. Михайлов 1994 Михайлов А.В. Поэтика барокко: завершение риторической эпохи //Историческая поэтика. М., 1994. С.326-392.

56. Мор 1971 Мор Т. Утопия // Утопические романы XVI-XVII веков. М., 1971. 41-143.91 .Морсон 1991 Морсон Г.С. Границы жанра // Утопия и утопическое мышление. М., 1991.233-252.

57. Мочулъский 1962 Мочульский К.В. Валерий Брюсов. Париж, 1962.

58. Набоков 1996 Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М., 1996.9А.Одоевский 1975 Одоевский В.Ф. Психологические заметки // Одоевский В.Ф. Русские ночи. Л., 1975. С.203-230.

59. Одоевский 1986 Одоевский В.Ф. О нападениях петербургских журналистов на русского поэта Пушкина // Одоевский В.Ф. О литературе и искусстве. М., 1986. С.50-56.

60. Панегирическая 1979 Панегирическая литература петровского времени // Русская старопечатная литература (16 - I четв. 17 вв.). М., 1979.

61. Паперный 1996 Паперный В. Культура Два. М., 1996.

62. Парамонов 1997 Парамонов Б. Ной и хамы // Парамонов Б. Конец стиля. М., 1997. С.31-46.

63. Пастернак 1990 Пастернак Б.Л. Доктор Живаго // Пастернак Б.Л. Собрание сочинений в 5 тт. Т.З. М., 1990.

64. Петербург 1988 Петербург в русской поэзии XVIII - XX веков. Л., 1988.

65. Петруччани 1991 Петруччани А. Вымысел и поучение // Утопия и утопическое мышдение. М., 1991. С. 98-113.

66. ЮА.Пиксанов 1950 Пиксанов Н.К. Масонская литература // История русской литературы в 10 тт. Т.4. М.-Л., 1950. С.67-189.

67. Платон 1994а Платон. Государство // Платон. Собрание сочинений: В 4 т. Т.З. М., 1994. 79-421.

68. Юб.Платон 19946 Платон. Законы // Платон. Указ соч. Т.4. С.71-438.107770 1980 По Э.А. Бес противоречия // По Э.А. Рассказы. М., 1980. С.320-326.

69. Подорога 1995 Подорога В. А. Выражение и смысл. Ландшафтные миры философии. М.: Ad Marginem, 1995.

70. Полезное увеселение 1762; 1 Полезное увеселение. Кн.1 (янв,-апр.). М., 1762.

71. Поппер 1992 Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.

72. Потебня 1894 Потебня А.А. Из лекций по теории словесности. Харьков, 1894.1 \ 2.Пумпянский 1937 Пумпянский Л.В. Тредиаковский и немецкая школа разума // Западный сборник. Вып.1. М.;Л., 1937. С. 157-187.

73. Пумпянский 1939 Пумпянский Л.В. "Медный всадник" и поэтическая традиция XVIII века // Временник пушкинской комиссии 4-5. М.; Л., 1939. С.91-124.

74. А.Пумпянский 1983а Пумпянский JI.B. Ломоносов и немецкая школа разума //XVIII век. Вып. 14. Л., 1983. 21-45.

75. Пумпянский 19836 Пумпянский Л.В. К истории русского классицизма // Контекст 82. М., 1983. С.78-121.

76. Иб.Пшибышевский 1904 Пшибышевский С. Сыны земли // Весы, №5. М., 1904. С. 12-134.

77. Пятигорский 1996 Пятигорский A.M. История и утопия // Пятигорский A.M. Избранные труды. М., 1996. С.353-358.

78. S.Пятигорский 1999 Пятигорский A.M. Вспомнишь странного человека. М., 1999.

79. Русская литературная утопия 1986 Русская литературная утопия (под ред. В.П. Шестакова). М., 1986.

80. Сазонова 1987 Сазонова Л.И. От русского панегирика к оде М.В. Ломоносова // Ломоносов и русская литература. М., 1987. 103-126.121 .Сазонова 1991 Сазонова Л.И. Поэзия русского барокко. М., 1991.

81. Сакулин 1912 Сакулин П.Н. Русская Икария // Современник, 1912. Кн. 12. С.23-45.

82. Сакулин 1913 Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма: Кн. В.Ф. Одоевский. Т1. ч.1-2. М., 1913.

83. Сандомирская 2001 Сандомирская И. Книга о Родине. Опыт анализа дискурсивных практик. Wiener Slavistischer Almanach. Sonderband 50. Wien, 2001.

84. Свентоховский 1910 Свентоховский А. История утопий. М., 1910.

85. Свирида 1994 Свирида И.И. Сады Века философов в Польше. М., 1994.

86. Свифт 1982 Свифт Д. Путешествия в некоторые отдельные страны света Лемюэля Гулливера. М., 1982.

87. Смирнов 1989 Смирнов И.П. Петербургская утопия // Анциферовские чтения. Л., 1989. С.92-110.

88. Смирнов 1991 Смирнов И.П. О Древнерусской культуре, русской национальной специфике и логике истории. Wiener Slavistischer Almanach. Sonderband 28. Wien, 1991.

89. Смирнов 1996 Смирнов И.П. Роман тайн "Доктор Живаго". М., 1996.131 .Степанов 1984 Степанов Г.В. К проблеме единства выражения и убеждения (автор - адресат) // Контекст 83. М., 1984. С.56-98.

90. Субботин 1991 Субботин А.Л. "Логика Пор-Рояля" и его место в истории культуры // Арно А., Николь П. Логика или искусство мыслить. М., 1991.

91. Сумароков 1957 Сумароков А.П. Избранные произведения. Л., 1957.

92. Терц 1978 Терц А. Искусство и действительность // Синтаксис. 1978. №2. С.111-119.

93. Ъ5.Топоров 1983 Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. С.45-90.

94. Топоров 1995 Топоров В.Н. Петербург и "Петербургский текст русской литературы" (Введение в тему) // В.Н. Топоров. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С.259-368.

95. Торжествующая Минерва 1763 Торжествующая Минерва, общенародное зрелище, представленное большим маскарадом в Москве 1763 г. М., 1763.

96. Тредиаковский 1963 Тредиаковский В.К. Избранные произведения. M.-JL, 1963.

97. Троцкий 1996 Троцкий И. Проблема языка в античной науке // Античные теории языка и стиля. СПб., 1996. С.9-35.

98. Трубецкой 1991 Трубецкой Е.Н. Два мира в древнерусской иконописи // Трубецкой Е.Н. Три очерка о русской иконе. М., 1991. С.39-73.

99. ХМ.Форш 1990 Форш О. Сумасшедший корабль // Форш О. Летошний снег. Романы. Повесть. Рассказы и сказки. М., 1990.

100. ХМ.Фрейд 1998а Фрейд 3. Три статьи по теории сексуальности // Фрейд 3. Психоанализ и теория сексуальности. СПб., 1998. С. 5130.

101. Фрейд 19986 Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб., 1998.

102. ХАА.Фрейденберг 1978 Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978.

103. Фуко 1996а Фуко М. Воля к знанию // Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996. С.97-269.

104. Фуко 19966 Фуко М. Ницше, генеалогия, история // Философия эпохи постмодерна. Минск, 1996. С.74-98.147Хайдеггер 1991 Хайдеггер М. Язык. Спб., 1991.

105. Чаликова 1991 Утопия и утопическое мышление, (под ред. В.А. Чаликовой). М., 1991. С.3-21.

106. Чечулин 1900 Чечулин Н.Д. Русский социальный роман XVIII века. Спб., 1900.

107. А.Чиколини 1960 Чиколини Л.С. Социальная утопия Ф. Дони // Средние века. XVII вып. М., 1960. С. 196-225.

108. Чорап 1996 Чоран Э. Механика утопии // Иностранная литература. №4. 1996. С.226-232.

109. Шацкий 1990 Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990.

110. Шестаков 1972 Шестаков В.П. Понятие утопии и современные концепции утопического // Вопросы философии. №8. 1972. С.56-76.

111. Шестаков1986 Шестаков В.П. Эволюция русской литературной утопии // Русская литературная утопия. М., 1986. С.533-544.

112. Шестаков 1995 Шестаков В.П. Эсхатология и утопия. М., 1995.160 .Шкловский 1923а Шкловский В.Б. Сентиментальное путешествие. М. - Берлин, 1923.161 .Шкловский 19236 Шкловский В.Б. ZOO или письма не о любви. М. -Берлин, 1923.

113. Шкловский 1923в Шкловский В.Б. Ход коня. М. - Берлин, 1923.

114. Шкловский 1928 Шкловский В.Б. Гамбургский счет. Л., 1928.

115. Шкловский 1929 Шкловский В.Б. О теории прозы. М., 1929.

116. Шкловский 1966 Шкловский В.Б. О Маяковском // Шкловский В.Б. Жили-были. Воспоминания. Мемуарные записи. Повести о времени с конца XIX века по 1964 г. М., 1966. С.209-367.

117. Хбб.Шкловский 1983 Шкловский В.Б. Искусство как прием //

118. Шкловский В.Б. О теории прозы. М., 1983. 167Шкловский 1990а Шкловский В.Б. Гамбургский счет. М., 1990.

119. Шкловский 19906 Шкловский В.Б. Сентиментальное путешествие. ZOO, или Письма не о любви. М.,1990.

120. Щербатов 18986 Щербатов М.М. Рассмотрение о пороках исамовластии Петра Великого // Там же. С.23-51. 174.Эйхенбаум 1929 Эйхенбаум Б.М. Мой временник. Словесность.

121. Наука. Критика. Смесь. JI.,1929. \15.Эко 1998 Эко У. Отсутствующая структура. Введение всемиологию. СПб., 1998. 17б.Элиаде 1994 Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. 111.Элиот 1997 - Элиот Т.С. Традиция и индивидуальный талант //

122. Элиот Т.С. Назначение поэзии. М., 1997. С. 157-165. 178.Эллис 1996 Эллис Русские символисты. Томск, 1996.

123. Язык руин 2000 Arbor Mundi. Мировое древо. №7. М., 2000.

124. Ямполъский 1993 Ямпольский М.Б. Память Тиресия. М., 1993. 181 .Ankersmit 1995 - Ankersmit F. Historicism: An Attempt at Synthesis

125. History and Theory. 1995. Vol. 34. № 3. Pp. 145-161.

126. Baehr 1978 Baehr S.L. From History to National Myth: TranslatioiLimperii in 18 -Century Russia // The Russian Review. Vol.37, №1. Jan., 1978. Pp.1-14.

127. Baehr 1994 Baehr S. Paradise Now: Heaven-on-Earth and the Russian Orthodox Churh // Christianity and the Eastern Slavs II. Russian Culture in the Modern Times. California Slavic Studies 17. California, 1994. Pp. 95-102.

128. Benjamin 1985 Benjamin W. Origine du drame baroque allemand. Flammarion, 1985.

129. Bershtein 1992 Bershtein E. The Solemn Ode in the Age of Catherine: Its Poetics and Social Function // Poetics of the Text. Essays to Celebrate Twenty Eears of the Neo-Formalist Circle / Ed. by J.Andrew. Amsterdam; Atlanta, 1992. Pp.98-134.

130. Bethea 1989 Bethea D.M. The Shape of Apocalypse in Modern Russian Fiction. Princeton, 1989.

131. Blaim 1981 Blaim A. The Text and Genre Pattern: More's and the Structure of Early Utopian Fiction // Essays in Poetics. Vol. 6. №2. 1981. Pp. 18-53.

132. Block 1988 Bloch E. The Utopian Function of Art and Literature: selected Essays. Cambridge, 1988.

133. D<? Man 1979 De Man P. Allegories of Reading. Figural Language in Rousseau, Nietzsche, Rilke, and Proust. New-Haven - London, Yale University Press, 1979.

134. De Man 1989 De Man P. Rhetoric of Temporality // De Man P. Blindness and Insight. Essays in the Rhetoric of Contamporary Criticism. London, 1989. Pp. 187-229.

135. De Certeau 1988 De Certeau M. The Practice of Everyday Life. Bercley, 1988.9%.Cassirer 1946 Cassirer E. Language and Myth. N.Y., 1946.

136. Elliott 1970 Elliott R.C. The Shape of Utopia: Studies in a Literary Genre. Chicago, 1970.

137. Kermode 1967 Kermode F. The Sense of an Ending. Studies in the Theory of Fiction. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1967.201 .Krisleva 1969 Kristeva J. Narration et transformation I I Semiotica. -The Hague, 1969.-№ 4. Pp.422-448.

138. Kuentz 1971 Kuentz P. Rhetorique generale ou rhetorique theorique?//Litterature. №4. 1971. Pp. 108-115.

139. Kumar 1987 Kumar K. Utopia and Anti-utopia in Modern Times. New-York, 1987.

140. Maren 1984 Maren L. Utopics: The Semiological Play of Textual Spases. Athlantic Highlands, 1984.

141. Мог son 1981 Morson G.S. The Boundaries of Genre. Dostoevsky s Diary of a Writer and the Tradition of Literary Utopia. Austin, 1981.

142. Mumford 1959 Mumford L. The Story of Utopias. N.Y., 1959.215 .Percy 1958 Percy W. Metaphor as Mistake // The Sewanee Review. № 66. 1958. Pp.79-99.

143. Ricoeur 1986 Ricoeur P. Lectures on Ideology and Utopia. / Ed. by Taylor G.H. N.Y., 1986.

144. Riffaterr 1978 Riffaterr M. Le tissu du texte: Du Bellay, Songe, VII //Poetique. 1978. №34. Pp. 193-203.

145. Riffaterre, 1979 Riffaterre M. La production du text. P., 1979.th

146. Rogger I960 Rogger H. National Consciousness in 18 -century Russia. Harvard, 1960.

147. Starobinski 1971 Starobinski J. Les mots sous les mots: Les anagrammes de Ferdinand de Sossure. P.: Gallimard, 1971.22\.Stites 1989 Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Vision and Experimental Life in the Russian Revolution. N.Y. & Oxford, 1989.

148. Suleiman 1983 Suleiman S.R. Authoritarian Fictions. The Ideological Novel As a Literary Genre. N.Y., Columbia Univer. Press, 1983.

149. White 1973 White H. Metahistory. The Historical Imagination in 19th Century Europe. Baltimore, 1973.

150. White 1978 White H. Rhetoric and History // Theories of History / Ed. White H. and Manuel F.E. University of California, L.A., 1978. Pp. 1-25.

151. White 1982 White H. The Historical Text as Literary Artefact 11 The Writing of History. Literary Form and Historical Understanding / Ed. R. Canary, H. Kozicki. Madison; London, 1978. Pp.41-63.

152. Wortman 1995 Wortman R.S. Scenarios of Power. Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol.1. From Peter the Great to the Death of Nicholas I. Princeton Univ. Press, 1995.1. Источники.

153. Брюсов 1907 Брюсов В.Я. Земная ось. М., 1907.247

154. Брюсов 1911 Брюсов В.Я. Земная ось. М., 1911.

155. Брюсов 1993 Брюсов В.Я. Республика Южного Креста // Брюсов В.Я. Огненный ангел. Спб., 1993. С.64-81.

156. Ерофеев 2000 Ерофеев В. Москва - Петушки, (с комментариями Э. Власова). М., 2000.

157. Замятин 1989 Замятин Е., 1989 - Мы // Замятин Е. Избранное. М., 1989. С.307-462.

158. Одоевский 1835 Одоевский В.Ф. Петербургские письма // Московский наблюдатель, 1835, 4.1. С.55-69.

159. Одоевский 1990 Одоевский В.Ф. 4338 год // Русская фантастическая проза эпохи романтизма. JL, 1990.

160. Терц 1992 Терц А., 1992 - Любимов // Терц А. Собрание сочинений в 2 тт. Т.1.М., 1992. С.13-113.

161. Херасков 1768 Херасков М.М. Нума или Торжествующий Рим. М., 1768.

162. Ю.Щербатов 1896 Щербатов М.М. Путешествие в землю Офирскую Г-на С. швецкого дворянина // Щербатов М.М. Сочинения князя М.М. Щербатова. Т.1. СП б., 1896. С.749-1078.