автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Русский поэтический локус в его лексическом представлении

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русский поэтический локус в его лексическом представлении"

На правах рукописи УДК 882.076

Прокофьева Виктория Юрьевна

Русский поэтический локус в его лексическом представлении (на материале поэзии "серебряного века")

10.02.01 -русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Санкт-Петербург 2004

Работа выполнена на кафедре русского языка Российского государственного педагогического университета имени А.И. Герцена

Научный консультант - доктор филологических наук, профессор

Надежда Евгеньевна Сулименко

Официальные оппоненты - доктор филологических наук, доцент

Максим Русланович Проскуряков;

доктор филологических наук, профессор Ксения Всеволодовна Томашевская;

доктор филологических наук, профессор Светлана Юрьевна Лаврова

Ведущая организация - Новгородский государственный университет

им. Ярослава Мудрого

Защита состоится 7 апреля 2005 г. в час. на заседании

диссертационного совета Д 212.199.04 в Российском государственном педагогическом университете им. А.И. Герцена по адресу: 199053, Санкт-Петербург, 1-я линия В.О., д. 52, ауд. 47.

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке РГПУ им. А.И. Герцена (СПб., наб. р. Мойки, 48, корп. 5).

Автореферат разослан 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

Константин Павлович Сидоренко

Общая характеристика работы

Последние десятилетия развития лингвистики знаменуются широким признанием связи природы и функций языка с особенностью получения знания, т.е. с когнитивной деятельностью субъекта (А. Вежбицкая, Д.Лакофф, Р. Джекендорф, Э. Рош, Г.В. Колшанский, Н.Д. Арутюнова, Е.С.Кубрякова, Ю.Д. Апресян, И.М. Кобозева и др.). Важное внимание лингвисты уделяют пространству (Н.Д. Арутюнова, М.В. Никитин, В.Н. Топоров, А.Д. Шмелев, Е.Н. Урысон, Д.А. Щукина, Е.С. Яковлева и др.), которое репрезентируется разными видами знаний - языковым и дискурсивным (Н.Ф. Алефиренко), феноменологическим и структуральным (А.В. Кравченко), on-line и off-Une-структурами (А.Е. Кибрик). Данное человеку целиком, пространство не мыслится как единое целое. Психологами (А.Н. Леонтьев, В.П. Зинченко), а затем и лингвистами (М.В. Всеволодова, Е.Ю. Владимирский, Е.С. Кубрякова, А.В. Кравченко) доказано, что человек ориентирует себя в мире относительно двух видов реальностей, данных ему в ощущениях, - ПРЕДМЕТА и МЕСТА. Лингвистические исследования, в которых интерпретируются пространственные отношения, учитывают фактор наблюдателя (Ю.Д. Апресян, А.В.Кравченко, Е.С. Яковлева); разрабатывают категорию локативности (В.Г. Гак, О.Н. Селиверстова, В.В. Мартынов, М.А. Еливанова); обнаруживают особенности языковой ориентации в пространстве - горизонтальной (А.Д. Шмелев) и вертикальной (Е.И. Горожанкина); обосновывают понятие пространственного предела; выявляют роль границы в отношениях человека с пространством (сборники «Логический анализ языка. Семантика начала и конца» и «Логический анализ языка. Языки пространств»).

Особая роль в языковом представлении пространственных образов принадлежит лексике, при изучении которой выделяются семантические классы имен, обозначающие объекты реального физического пространства (В.Л. Ибрагимова, В.В. Васенькин); исследуются отдельные денотативные классы (Н.В. Анисимова) и лексические репрезентации «составляющих физического мира» (Л.О. Чернейко), «семантических сфер» (Т.И. Вендина), «фрагментов картины мира» (Е.С. Яковлева), «фрагментов действии-тельности» (Л.М. Салмина), «концентрических расширяющихся кругов» ЧЕЛОВЕК - ДОМ - ГОРОД - СТРАНА - МИР (В.Г. Гак, Ю.С. Степанов).

Изучение того, как предмет и место отражаются в сознании и преломляются в языке, все более активно проводится на основе художественных текстов (Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, Л.О. Чернейко и др.). Исследования в области художественной картины мира демонстрируют существование постоянных и переменных ментальных феноменов (Л. В. Миллер). К числу первых относятся пространственные концепты, связанные с осмыслением природной и социальной сфер мировосприятия. Анализ отражения в структуре художественных текстов способов мышления,

ГОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ SHEAПОТЕКА i

SjSWl I

включая и пространственно ориентированные модели, ведется с позиций его концептуальной структуры (М.Р. Проскуряков), лексической структуры текста (Л.Н. Чурилина), смысловой структуры (Н.Л. Мышкина, В.А. Пищальникова), ассоциативной структуры (Н.С. Болотнова).

В работах последних лет представлены специальные системы художественных пространственных моделей (Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарин), пейзажных образов в русской поэзии на основе вычленения «ландшафтных предметов» (наименований объектов флоры и фауны) (М.Н. Эпштейн), рассмотрены возможные «точки зрения» (пространственный образ лежит в основе термина) в структуре прозаического текста и соотношение их с композицией произведения (Б.А. Успенский), разработана «поэтика пространственных сужений и расширений» (М.Л. Гаспаров), на материале художественных произведений определено понятие пространства как лингвокогнитивной категории (ДА. Щукина), исследуются отдельные пространственные концепты (СИ. Бабулевич, Т.А. Мегирьянц), их роль как элементов идиостиля (И.А. Тарасова), как особенности авторского сознания (Л.О. Бутакова) или составляющих концептосферы отдельных авторов (О.А. Беспалова, Н.В. Закурдаева, СЮ. Лаврова, Л.В. Панова и др.). Реконструирование геокультурных образов (ориентированных на пространственные представления) на основе художественных текстов проводится географами (Д.Н. Замятин, ОА Лавренова, В.А. Шупер и др.), их положения углубляют на междисциплинарной основе собственно лингвистические выводы.

В свете перечисленных исследований представляется актуальной работа по выявлению воспринимаемых человеком фрагментов пространства через лексическую экспликацию в художественных текстах. Именно художественный, а в особенности поэтический, текст позволяет увидеть способы языкового «экстрагирования» пространства, проследить процесс «приращения смысла» и возникновения ассоциативных значений, понять, как индивидуальные образы остаются в долговременной памяти носителей Национальной культуры. Актуальность диссертационной работы определяется ее включенностью в круг современных филологических исследований, связанных с проблемой отражения физического пространства в художественном тексте.

В актуальном для лингвистической теории текста когнитивном аспекте в работе исследованы способы лексической экспликации поэтических локусов (пространственных концептов), определен их набор и иерархия, выявлена гештальтная структура локуса и другие способы его ментальной репрезентации (по данным лексической структуры текстов).

Научная новизна работы определяется, с одной стороны, постановкой темы, а с другой - выбором в качестве материала исследования поэтических текстов, принадлежащих важной для русской культуры литературной эпохе, что позволило выявить не только систему пространственных концептов в этих текстах, но и традиционные и

индивидуальные смысловые составляющие содержания концептов. Впервые на материале поэзии «серебряного века» проведено исследование по выявлению и описанию фрагментов поэтического пространства на основе слов, в семной структуре которых присутствуют локальные семы, естественно, с учетом «эстетических» смыслов художественного слова и вхождения его в определенную поэтическую парадигму образов (Н.В. Павлович).

Объектом исследования выступает совокупность лексических единиц текста, участвующих в представлении поэтического локуса, при этом в центре исследовательского внимания находится слово с локальной семантикой, позволяющей включить его в соответствующее локусное поле и определить его (слова) внутри- и межтекстовый статус. Ориентация на слово предполагает обращение к социальному пространству, значимому для поэзии «серебряного века».

Предмет исследования - поэтический локус «серебряного века», получающий объективацию в номинациях элементов социокультурного пространства, и организованные ими текстовые лексико-тематические группы слов (ТЛТГ) и ассоциативно-семантические поля.

Цель работы - определение специфики лексической презентации социокультурных локусов, локусов-артефактов в поэзии «серебряного века», а также анализ текстовых лексико-тематических групп слов и ассоциативно-семантических полей, организованных «локусными прототипами», что в итоге дает возможность представить адекватную интерпретацию особенностей художественного пространства в русском поэтическом дискурсе рубежа XIX - XX веков через систему локусов-концептов, выраженных как изосемическими, так и неизосемическими средствами.

Задачи исследования:

1)проанализировать современные подходы к проблеме отражения категории пространства в языке и тексте, сложившиеся в различных отраслях гуманитарного и естественного знания;

2) определить содержание термина «локус» в разных его интерпретациях и дать его теоретическое обоснование;

3) определить систему, иерархию русских поэтических локусов «серебряного века»;

4) установить их взаимосвязь, способы концептуализации в поэтическом тексте, лексико-семантические характеристики, способ эксплицирования (ключевые слова-номинации локуса, элементы текстового ассоциативно-семантического поля и текстовой лексико-тематической группы слов);

5) в случае имплицитного вхождения локуса в текст найти его текстовые знаки, т.е. лексико-грамматические единицы, соотносимые с локусом и определяющие его;

6) выявить пространственные модели и ключевые локусы с конкретной лексической реализацией в текстах различных направлений, эстетических течений, литературных группировок и школ.

Гипотеза исследования. Лингвокогнитивный анализ семантики ряда возможных миров - поэтического локуса «серебряного века» (как способа представления базовых процессов пространственной ориентации человека в мире) по данным лексической структуры текстов позволит внести вклад в изучение общей когнитивной проблемы языка пространств, способов организации текстовых ассоциативно-семантических полей ключевых слов-номинаций локусов, их связи с разными уровнями структуры поэтического текста и различными эстетическими школами и направлениями в поэзии «серебряного века», обогатив представление о методах лингвокогнитивного исследования и об особенностях языка данной литературной эпохи в целом.

Обращение к обозначенным аспектам лексической экспликации русского поэтического локуса позволяет предположить возможность выявления основных, базовых приемов художественной объективации пространства, построения иерархии просгранственных концептов, взаимодействующих с широкой континуальной зоной индивидуально-авторских вариаций в лексическом представлении текстового пространства. Ассоциативно-образные поля культурных символов, сопряженных с идеей пространства, при включении в текст находятся в зависимости как от «локусных прототипов» (пространственных культурных концептов), так и от творческих задач, ставящихся поэтами различных направлений и школ.

Материалом исследования послужили поэтические тексты «серебряного века» русской поэзии, важного временного среза русской культуры. Временные рамки этой эпохи, как было доказано М.Л. Гаспаровым, укладываются в период с 1880 по 1925 гг. На основе представительной выборки из поэтического творчества 40 авторов начала XX века бьшо собрано более 2000 текстовых фрагментов, эксплицирующих восприятие или понимание того или иного социокультурного пространства.

Методика исследования. В анализе лексического структурирования поэтического локуса на основе фрагментов русского поэтического текста «серебряного века», использована совокупность методов и исследовательских приемов, отработанных при анализе художественного текста и связанных с когнитивной исследовательской парадигмой (концептуальный анализ), а также компонентный анализ с опорой на словарные дефиниции, контекстуальный анализ, семантико-стилистический анализ.

Теоретическая значимость диссертации связана с решением общей когнитивной проблемы языка пространств, с углубленной разработкой и определением термина локус, изучением проблемы соотношения «наивной» и художественной картин мира, описанием методов лексической экспликации поэтических локусов, а также с определением роли социокультурных пространственных концептов в поэзии «серебряного века»

и выявлением пространственных моделей важнейших поэтических школ начала XX века.

Практическая значимость и рекомендации по использованию результатов исследования. Практическая значимость заключается в возможности использования теоретических положений и материалов диссертации в филологических работах, посвященных проблеме представления пространства в художественном тексте. Результаты исследования могут использоваться в вузовской практике при подготовке лекционных курсов и спецкурсов по стилистике, лингвистическому анализу художественного текста, когнитивной теории текста.

Положения, выносимые на защиту:

1. Анализ вербализации пространственных представлений, характерных для поэзии «серебряного века», дает возможность установить основные закономерности, связанные с экспликацией наиболее важных для нее пространственных концептов.

2. «Физическое» художественное пространство можно представить как исчисляемый набор пространственных образов (моделей), которые мыслятся как закрытые по отношению к человеку, культурно значимые для него и социально освоенные. Эти пространственные образы именуются локусами и являются, по сути, пространственными концептами с определенной в когнитивной лингвистике структурой этого ментального феномена.

3. Поэтический локус - это пространственный концепт с иерархической структурой, соотносящийся с культурным объектом реальной действительности, имеющим видимые или мыслимые границы, репрезентирующийся в поэтическом тексте в виде ключевых слов-номинаций концепта и организуемых ими текстовых ассоциативно-семантических полей, включающих и номинации гештальтов, узлов фрейма, элементов пропозиции, концептуальных признаков. Для локуса как пространственного концепта, зафиксированного в тексте, важны признаки относительного подобия существующему в реальной действительности объекту и культурной значимости этого объекта для социума, на основе чего формируется когнитивная база и фиксируются стереотипные и индивидуальные представления об объекте.

4. Лингвокогнитивный анализ поэтических локусов позволяет установить повторяющиеся в тексте концептуальные признаки, гештальты, коррелирующие с восприятием социального пространства и, таким образом, носящие знаковый характер для национальной культуры в целом, а также сопоставить их с концептуальными признаками уникальными, характерными для идиостиля поэта или возникшими в рамках одной поэтической школы или по поводу конкретного события.

5. Текстовые локусы иерархически связаны по принципу вхождения и формируются из подлокусов, репрезентация которых в тексте представляет текстовые ассоциативно-семантические поля слов-номинаций локусов, отражающих локальное пространственное видение мира творящей личностью, своеобразный «пространствоцентризм» (термин Д.А. Щукиной) картины мира, причем, поскольку это восприятие движется либо в сторону сужения, либо в сторону расширения, микрополя будут включаться в макрополя.

6. Текстовое представление социокультурного пространства воплощается в трех основных поэтических локусах - СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, вошедших в поэзию «серебряного века» как макроконцепты, организующих, в свою очередь, текстовое ассоциативно-семантическое поле локальных микроконцептов (подлокусов). Макролокусы Страна, Город, Дом формируют поля микролокусов, отражающих поэтическое представление различных стран, обобщенного города, российских столиц и французской столицы, дома как жилища, «своего» пространства, и его деревенского и городского «представителя».

7. Крупные эстетические школы поэзии «серебряного века» имеют особенные пространственные модели. Для символизма базовым оказывается локус Даль, типовым гештальтом в представлении локальных пространств - «Зеркало»; для акмеизма отличительной чертой становится подробная разработка видов пространства (географическое, умозрительное, бытовое, историческое, мифологическое); футуризм акцентирует в пространственном восприятии поэтическое Я, описывая внутреннее пространство по типу внешнего и внешнее по типу внутреннего.

8. Лингвокогнитивный анализ поэтического локуса «серебряного века» (по данным лексической структуры образцовых поэтических текстов) важен для изучения базовых процессов пространственной ориентации человека в мире и его освоения, для изучения общей когнитивной проблемы языка пространств, для расширения исследовательской базы в применении приемов концептуального анализа.

Апробация работы и внедрение результатов исследования.

Результаты исследования отражены в двух монографиях и двух учебных пособиях (одно из которых носит монографический характер), а также в статьях и докладах, опубликованных в Москве, Санкт-Петербурге, Гродно (Беларусь), Самаре, Владимире, Ставрополе, Воронеже, Череповце, Твери, Саратове, Соликамске, Мурманске, Перми, Туле, Иваново, Стерлитамаке, Магнитогорске, Оренбурге. Положения и результаты исследования обсуждались и были одобрены на международных, всероссийских и межвузовских научных конференциях, на заседаниях проблемной группы «Проблемы функциональной лексикологии» при кафедре русского языка

РГПУ им. А.И. Герцена. Среди международных, всероссийских и межвузовских научных конференций, в которых автор принимал участие, следующие: «Художественный текст и культура» (Владимир, 1997), «Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи» (Соликамск, 1997, 2002), «К. Бальмонт, М. Цветаева и художественные искания XX века» (Иваново, 1999), «Два века с Пушкиным» (Оренбург, 1999), «Измайловские чтения» (Оренбург, 1999, 2001, 2003), «Наследие Б.Эйхенбаума и мировая культура» (Воронеж, 1998, 2000, 2002), «Мир романтизма» (Тверь, 2002), «Слово. Семантика. Текст» (СПб, 2002), «Языковые средства в системе языка, тексте и дискурсе» (Самара, 2002), «Традиция в русской культуре» (Череповец, 2002), «Антропоцентрическая парадигма в филологии» (Ставрополь, 2003), «Языковая система - текст -дискурс: Категории и аспекты исследования» (Самара, 2003), «Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе» (Магнитогорск, 2003), «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики» (Гродно, Беларусь, 2003), «Слово. Словарь. Словесность: Экология языка (к 250-летию А.С. Шишкова)» (Санкт-Петербург, 2004).

Результаты исследования внедрены в преподавание на филологическом факультете ОПТУ (курсы филологического анализа текста, стилистики, спецкурсы «Язык поэзии Серебряного века» и «Русский поэтический локус»).

Объем и структура работы. Диссертация общим объемом 380 страниц состоит из введения, трех глав и заключения. Завершает работу список использованной литературы, состоящий из 380 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, формулируются цели и задачи работы, определяется ее научная новизна и теоретическая значимость.

В главе 1 «Пространство как базовый фрагмент картины мира человека и тенденции его описания в лингвистике и смежных науках» исследуются подходы к описанию пространства в фундаментальных гуманитарных науках и возможности использования их данных при анализе художественного преломления физического пространства.

В разделе «Пространство как фрагмент картины мира, исходный для художественной интерпретации» представлены современные характеристики пространства как особого концептуального образования (Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, Г.В. Колшанский, В.И. Постовалова и др.). Обращение к понятию «картина мира» обусловлено пространственным смыслом понятия «мир», на фоне которого и определяется термин «локус».

ПРОСТРАНСТВО, будучи важнейшим фрагментом картины мира человека, тесно связано с другим - ВРЕМЯ; в обыденном сознании эти

категории представляются совокупно, принимаются как данность и отражаются в образе заполненного (населенного) пространства и времени -единого топохрон(ос)а (М.В. Никитин, Г.С. Лебедев). Однако целостность восприятия пространства не означает восприятия его как гомогенного и нечленимого образования - напротив, по мнению Е.С. Кубряковой, ассоциации целого с его отдельными частями из-за ощущения единения с миром особенно сильны. Осознанию целостности мира, его целостному восприятию через составные части способствует в языке пласт лексических единиц, передающих структурное устройство как пространства, так и его составляющих. Многочисленные этимологические исследования мифо-поэтической картины мира подтверждают идею о том, что ПРОСТРАНСТВО в архаическом сознании мыслилось в рамках концептуального объединения МИР - МЕСТО - ПРОСТРАНСТВО как «срединное огороженное и обжитое людьми место» (Е.В. Топорова). Еще в античности четко оформляется «центр» пространства - человек, а сами пространственные номинации, как отмечает В.Г. Гак, образуют четыре концентрических расширяющихся круга: ЧЕЛОВЕК - ДОМ - СТРАНА -МИР. Ю.С. Степанов, этимологически реконструируя архаическую мифологему земного мира как «среднего огороженного пространства», указывает, что элемент gard-/gards здесь того же корня, что рус. град, ограда, город, так что в цепочку В.Г. Гака следует внести еще один «пространственный круг»: ЧЕЛОВЕК - ДОМ - ГОРОД - СТРАНА - МИР, что и учтено нами в последующем исследовании локусов в поэзии «серебряного века».

Художественное творчество - это ситуация игры с реальностью, нелинейная (синергетическая) ситуация, в которой проявляется «креативное поле личности», формирующее «креативный ландшафт», представляющий собой некое пространство, в котором в скрытой форме уже имеются все возможные формы движения мысли и где происходит выбор одной из этих форм, «самодостраивание образов» (Е.Н. Князева). Анализируя художественную картину мира, мы получаем представление не о явлении или предмете реальной действительности, а об условиях, в которых о них говорится и думается, и о свойствах этого говорения и думанья (Л.В.Миллер). Реальность и текст - это только точка зрения на объекты, а не свойство самих объектов (В.П. Руднев).

Поэзия как один из возможных миров по-своему подходит к текстовой интерпретации реальной действительности и отражению пространства.

В разделе «Категория пространство в художественном преломлении» представлено сложившееся понимание художественного пространства и концепции его членения, предложен новый способ осмысления фрагментарности поэтического пространства.

Современные и уже ставшие классическими концепции художественного пространства (П. Флоренский, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Д.С.Лихачев, В.Н. Топоров, Б.А. Успенский) определяют его следующим

образом. Пространство художественное не равно реальному (точнее, реальность и действительность суть разные категории, и художественный текст (ХТ) представляет собой «возможный мир», структура которого в большей или меньшей степени повторяет структуру мира действительного) и связано с моделью мира, отраженной в ХТ. Как любая модель, пространство ХТ дихотомично, в его структуре можно выделить набор смысловых оппозиций. Организация пространства ХТ имеет отношение к референции, однако переструктурируется в соответствии с типом культуры, видом искусства (семиотическим кодом), жанром текста, оно связано с системой субъектов речи текста и может быть рассмотрено в терминах ФИГУРА и ФОН. Неоднородность художественного пространства выражается в том, что оно может быть как результатом отражения «натурального» пространства в ХТ, так и ментальным образованием -«пространством представления». Авторская картина мира является результатом анализа и интерпретации в творческом сознании художника реального мира, это синтез представлений о мире и человеке на основе знаний о реальном мире и его вторичной интерпретации. Анализ пространственных отношений в художественных текстах дает возможность их классификации, определения инвариантных моделей текста и их вариантов. В художественном тексте пространство предстает в виде гештальтов, фреймов, пропозиций, метафорических и метонимических моделей, являющихся содержательными формами тех или иных пространственных концептов.

Усилившееся в последнее время внимание филологов к пространственным образам, отраженным в ХТ, привело к различным их классификациям и терминологическим обозначениям. Так, активно используются не имеющие еще окончательной дефиниции термины топос и локус, пришедшие в филологию из философии и естественных наук. Под первым подразумевается художественные образы открытых, природных пространств, а также «места» разворачивания художественных смыслов; второй же обозначает соотносимые с реальной действительностью фрагменты ограниченного пространства.

Поэтический локус - это пространственный концепт с иерархической структурой, соотносящийся с культурным объектом реальной действительности, имеющим видимые или мыслимые границы, репрезентирующийся в тексте в виде ключевых слов-номинаций концепта и организуемых ими текстовых лексико-тематических групп слов (ТЛТГ) и ассоциативно-семантических полей, включающих и номинации гештальтов, концептуальных признаков, узлов фреймов, элементов пропозиций.

Все многообразие художественных локусов сводится к трем ключевым для русской культуры вообще и для поэзии «серебряного века» в частности - СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, которые воплощены в тексте как словесно-образная фиксация геополитических и бытовых пространств. Локус «Страна» представлен в текстах тремя вариантами, имеющими

экспликацию через топонимы, - «Россия», «Италия», «Америка». Локус «Город» концептуализируется в поэзии и как обобщенный образ города, и как поэтическое представление конкретных городов - Петербурга, Москвы, Парижа. Текстовая экспликация локуса «Дом» зависит от положения наблюдателя относительно места.

Перспективным оказывается изучение структуры поэтических локусов, отражающих прототипические локальные пространства, которые эксплицированы в лексической структуре поэтического текста в виде геш-тальтов, а также «лексических портретов», создаваемых на базе концептуальных признаков локуса как концепта и связанной с ними метафоризации:

Социокультурные фрагменты пространства, или локусы

Страна_Город_Дом_

Россия Город Дом

Италия Петербург Изба

Америка Москва Небоскреб

Париж

Эта иерархия фрагментов социокультурного пространства, основанная на степени сложности составляющих его элементов, представлена в художественном тексте в виде локусов, связанных друг с другом по принципу вхождения: Страна Город Дом Внутренний мир.

В главе 2 «Локусы поэзии «серебряного века» в лингвокогнитивном представлении: лексический аспект» исследовано поэтическое воплощение трех ключевых для русской культуры вообще и для поэзии «серебряного века» в частности локусов - СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, которые представлены в тексте как словесно-образная фиксация геополитических и бытовых пространств.

Глава состоит из трех разделов: 1) «Лексическая экспликация локусов социокультурного пространства "Страна"»; 2) «Лексическая экспликация локусов социокультурного пространства "Город"»; 3) «Лексическая экспликация локуса "Дом"».

Текстовое представление локуса СТРАНА как обобщенного образа не обнаружено, что объясняется особенностями мыслительной деятельности человека, моделирующего абстрактные пространства по типу физических, а также «непригодным» для поэзии официально-государственным, административно-территориальным характером этого установления. Поэтому трудно помыслить страну вообще, в сознании возникает образ конкретной, знакомой страны. В поэзии «серебряного века» базовыми являются локусы, именуемые топонимами Россия, Италия и Америка, причем первый имеет два текстовых варианта, зависящих от физического нахождения поэта в своей стране или за ее пределами.

(I) Локус Россия в первом варианте эксплицируется в лексической структуре поэтического текста в ассоциативно-сехмантических полях слов,

формирующих у читателя гештальтное восприятие страны, а также в текстовых лексико-тематических группах слов, рисующих ее «лексический портрет».

Значимой не только для поэтической, но и культурной концептуализации страны является следующее ее текстовое представление.

А. Персонифицированные гештальты:

1) женский тендерный гештальт с вариативной лексической экспликацией (невеста, мать, жена, дева, девка, старуха), отсылающий к философским и эстетическим идеям начала ХХ века. Гештальт формируется следующими лексическими средствами: а) посредством обозначения локуса через родственный код и прямой лексической дефиниции (Русь моя! Жена моя!); б) различной тропеизацией (большеглазая Русь; груз годов несущая в спине сутулой); в) «женской параметризацией», называнием частей тела, одежды, физического проявления эмоций (взгляд, очи, ланиты, косы, одежды, лик, смех); г) глагольной пропозицией (Россия смеется, Россия плачет); д) лексической самоидентификацией поэта (мы дети страшных лет России - А. Блок, Я, вскормленный лучшими зорями России - В. Хлебников);

2) мифологические, связанные с традиционными мифологическими системами (Россия-Мессия, Россия-Сфинкс, Россия-ведьма, Россия-птица, Россия-Феникс, Россия-Спящая Царевна). Гештальт формируется именными и глагольными пропозициями (Россия - Мессия, дремлет Русь), метафорическими (России нет - она себя сожгла - Волошин) и метонимическими моделями (Русь, взмахни крылами - С. Есенин), наименованиями узлов фреймов (Распять себя дала ты на кресте - Р. Ивнев);

3) рождения и смерти, связанный с представлениях о двух Россиях, ушедшей и нарождающейся, и реализующийся в антонимических эпитетах с минимальной текстовой дистанцированностью старая/новая, живая/мертвая.

Б. Неперсонифицированное представление России (ее «лексический портрет»), воплощающийся в поэзии «серебряного века» через:

1) лексическую тему стихийности (частные темы - кружения, ветра, бури),

2) описание российских пространств (ключевые лексемы - просторы, равнины, далекая, безбрежная), 3) эпитеты, отражающие какую-либо черту российской культуры и географии (деревянная, полевая, березовая, снежная, ледяная и др.), 4) эмотивно-оценочную лексику с положительными и отрицательными характеристиками страны (преображенная, воспрянувшая, прозревшая; убогая, нищая, бедная, глухонемая, юродивая), 5) цветообозначения и эпитеты, связанные с религиозным осмыслением страны (светлая, святая, рублевская; темная, бесовская), 6) описание целого пространства по его части и наименование словом-репрезентантом другого локуса (Россия-сад, покойный уголок, Россия сверху - прямо огород, Россия - Третий Рим, Новая Америка, Индия духа).

(II) Второй текстовый вариант локуса Россия, рассмотренный на материале эмигрантской поэзии Г. Иванова, отличается отсутствием персонификации и развернутого описание родных просторов. Образ далекой родной страны создается повторяющимся из стихотворения в стихотворение перечислением номинаций российских топонимов и урбанонимов (Петербург, Москва, Невский, Арбат), а также текстовой экспликацией, основанной на иных, чем в первом текстовом варианте, способах ментальной репрезентации локуса, что можно представить следующей таблицей:

Способы ментальной репрезентации структуры концепта: концептуальные признаки, образные схемы, пропозиции, фреймы Параметры лексической презентации Текстовая реализация

Россия как утраченный дом, мир замена слова «Россия» словами с более узкой или широкой пространственной семантикой мир, что навсегда потеряли; никогда не вернемся домой

Россия как абстракция использование в качестве предикатов абстрактных имен; обыгрывание идиом, лексическая тема снега Россия счастие, Россия тишина, Россия - страх, Россия - прах; есть от чего прийти в отчаянье, и мы в отчаянье пришли; замело тебя, счастье, снегами

Россия как начало глобальной аннигиляции Включение номинации локуса в отрицательные синтаксические конструкции Нет ни России, ни мира; хорошо, что нет России

Россия как гипотеза повтор союза «если» если плещется где-то Нева

Россия как воспоминание, приятное или неприятное Называние петербургских реалий; нагнетание отрицательных частиц Все представляю в блаженном тумане я: статуи, арки, сады, цветники; И вашей России не помню, и помнить ее не хочу

Россия как предмет забвения перечислительный ряд российских топонимов, предваряемых отрицанием, глагол «забыть» Нету Петербурга, Киева, Москвы, может быть, и были, да забыл, увы...

Россия как текстовые антонимы, Россия /этот мир,

незабываемый окказиональные ме- «европейская дыра»;

объект, причина тафоры, обознача- дышим мы то затхлым

мучений ющие жизнь в новом воздухом свободы, то вольным

мире, лексическая те- холодом тюрьмы;

ма кружения, в кото- Ласково кружимся в вальсе

рой эпитеты «загроб- загробном На эмигрантском

ный» и «эмигрант- балу.

ский» становятся тек-

стовыми синонимами

Реалии российской Заполнение узлов во Франции, тут, я нигде не

жизни как предмет флористического встречал мухомора;

воспоминаний и фрейма, включение в ну и делать нечего. Проживем

тоски текст русских идиом и так. Из огня да в полымя.

и заведомо «непоэти- Где тонко, там и рвется

ческих» слов

Россия как Включение имен А мы - Леонтьева и Тютчева

культурное собственных («персо- Сумбурные ученики; Я люблю

пространство носфера» русской ку- безнадежный покой... То, что

льтуры); Анненский жадно любил, То, чего не терпел Гумилев.

скрытые, Туман, Тамань... Пустыня

«перетекающие» внемлет Богу. ...И Лермонтов

цитаты один выходит на дорогу,

Серебряными шпорами звеня.

Мы тешимся самообманами,

И нам потворствует весна,

Пройдя меж трезвыми и

пьяными, она садится v окна.

Локус Италия эксплицируется в повышенной метафоризации и текстовых лексико-тематических группах, формирующихся на основе следующих концептуальных признаков: Италия как желанное пространство, Италия как страна искусства, Италия как страна любви, Италия как страна с особым небом, Италия как страна определенных для русского путешественника городов. Последний концептуальный признак воплощается в поэзии в гештальтном представлении отдельных городов (Рим - победитель; Венеция - женский и водный гештальты; Флоренция -танцовщица, ирис; Равенна - спящий младенец), в основе чего лежат культурные коннотации и стереотипное видение этой страны.

Кроме представления Италии и ее городов как исторического и физического пространства, в поэзии «серебряного века» обнаруживаем употребление так называемой «итальянской метафоры», когда поэты, включая в лексическую структуру стиха слово с «итальянской семантикой», стремятся выразить общечеловеческие смыслы (тему природы, поэтического

творчества, любви, перемен и т.д.): форум полей, колоннада рощ, форум Москвы (Мандельштам), старость - это Рим (Пастернак), московская Верона (Шершеневич), тень Данте ...о новой жизни мне поет (Блок).

Концептуализация локуса Америка в русском языковом сознании базируется на следующих признаках: новая земля; очень далекое пространство; многонациональное государство с развитой промышленностью; непохожая на Россию и в то же время имеющая скрытые аналогии с ней. Поэзия «серебряного века» демонстрирует текстовые лексико-тематические группы, ассоциативно-семантические поля и лексические дихотомии, основанные на этих признаках. Среди них группы, связанные с фреймом открытия Америки {открыть, Колумб, номинация локуса в ед. и во мн.ч.), с реалистическим изображением государства {небоскребы, доллар, бизнес), со сравнением двух государств по многим параметрам, ключевым из которых будет утверждение сверхрациональной бездуховности Америки {жадная пасть, страна негодяев, нет места мечтам и химерам, моря безверия) и духовности России {водь свободной Ладоги).

Концептуализация обобщенного образа города, в отличие от образа страны, возможна, и поэзия «серебряного века», урбанистическая прежде всего, демонстрирует текстовую экспликацию локуса в виде гештальтов и «лексических портретов». Гештальты города формируются на основе мифологических и метафорических смыслов, традиционных и индивидуальных, они могут иметь или не иметь корреляций с реальностью, обладают' развернутой образной смысловой структурой; главную текстообразующую роль в формировании гештальта играют текстовые лексико-тематические группы слов. «Лексический портрет» города создается перечислением номинаций частей города и его «атрибутов» и формирует эмоционально-физический план фрейма «город» на основе текстовой синтагматики. Текстовую экспликацию локуса Город можно представить следующей таблицей:

Гештальты Текстовая реализация гештальтов «Лексические портреты», эксплицирующие признаки концепта

Город-кладбище, мертвый город пустынность улиц; дома - могилы; люди - трупы звуки города: грохот, шум, эхо, храпенье, гулкий, шепот подошв, хрии-пы трамвая, моторный кашель, говор мембран

Город-призрак, город-видение, город-ад Город призрачный в пустыне; тени мертвых городов бродят; адище города, адова обитель, неслись зданья, всё бежало запах города: зловонье, запах асфальта

Город-убийца Город с кинжалом Брута, город-мавр, фонари разрубают тьму на улицы город ночной: фонари (огни, шары, светы, пятна), электричество, свет

Биоморфная Ребра городских камней, город дождливый: город

модель города проборы расчесанных хлестнула холодная сеть,

улиц, улица корчится, в крыши свергают струи

огнях и золоте, как серебра

дракон

Город будущего; Стеклянный город, весь городские контрасты:

идеальный город город—лист зеркальных тротуар/бульвар;

окон; с голубыми грязный/праздничный

куполами, с садами,

башни, купола, водоемы

Город-вода городской прибой, город - промышленность:

море, волны темных пятерня/вихры/кудри

стен, улиц река труб

Город-дом Город-тюрьма, казино, родные стены города, стеклянный город-дом

Город-полый, табакерка города,

прозрачный пред- города, стеклянные, как

мет, вместилище чернильница

Город-книга, текст города - живые книги, стеклянные книги, город-повесть, страницы улиц, строка бульвара, перелистывать тротуары, восклицательные знаки тополей, площадь кляксою расплывается

В поэзии «серебряного века» базовыми локусами, соотносящимися с образами конкретных городов, становятся Петербург, Москва, Париж. Каждый из них представлен в тексте гештальтами и «лексическими портретами», с одной стороны, имеющими идентичные параметры (например, можно отметить сходство в текстовом воплощении образов городов на основании таких концептуальных признаков и общих лексических тем, как «структурированность городского пространства», наименования ландшафтов, лексическое представление истории и культуры, выражаемое эмотивно-оценочным компонентом лексического значения слова; антропоморфность и зооморфность в образном восприятии городов), а с другой -обнаруживающими индивидуализацию в лексической экспликации локусов, проявляющуюся и в текстовой группе наименований, референтно отсылающих к определенному городу, и в наименованиях реалий-знаков города {Медный Всадник, Кремль, Нотр-Дам), и в особом восприятии каждого города, порой находящем парадоксальное лексическое выражение. Например, Петербург, чье реальное состояние и внутренняя форма имени соот-

носится с камнем, в тексте имеет ассоциат плотник, связанный с историей основания города и реальным владением плотничьим ремеслом его основателя. Москва же, имеющая узуальный ассоциативный эпитет Белокаменная, в поэтических текстах именуется деревянной, деревней. Поэтический Париж демонстрирует окказиональное значение эпитета серый, которым обозначается зрительное впечатление от массы каменных строений и который работает на восприятие города как яркого, пестрого объекта.

Способы концептуализации Петербурга, Москвы и Парижа и их поэтическое воплощение можно представить в виде таблицы. Приводя примеры текстовой реализации способов ментальной репрезентации структуры локусов, будем указывать авторство только в случаях развернутых или индивидуальных экспликаций.

Петербург

Способы ментальной репрезентации структуры концепта: концептуальные признаки, образные схемы, пропозиции, фреймы Параметры лексической презентации Текстовая реализация

Город как феномен, миф (концепт, признак и гештальт) Поэтические дефиниции города город-морок; город-вымысел; город-призрак; город-привиденье; город непостижимый; священный град Петра

Город как структурированное пространство номинации городских ландшафтов, названия улиц, зданий, храмов, архитектурных и скульптурных ансамблей Осенний вечер светит над Невой', Нева, Фонтанка, мосты, Невский, сады, Адмиралтейство, Сфинксы, Медный Всадник

Город как фиксированное в пространстве образование Лексическое представление географических и климатических особенностей города северная/ый столица / Пальмира /Версаль; море; муть; дрянь; сон; белые ночи

Город как временное пространство Лексическое представление истории и культуры города основание города: Петр, Медный Всадник, плотник-Царь создал; остановив, повернул; разрядил; нанес; построил; культурная память города: Пушкин, Гоголь, Достоевский, Крылов, Росси и др.

гештальты города и его атрибутов,

динамические

фреймы,

пропозиции: с кровожадным лицом

город-антропофаг лексическое пред- каннибала жевал невкусных

ставление поведения людей (Маяковский); черным

каннибала, вампира вампиром... кровь их (людей)

сосет (Князев);

женский гештальт текстовое заполнение

актантной рамки Петроград... напоминает...

глагола красавицу с заплаканным

лицом (Агнивцев);

зооморфные лексическое пред-

гештальты: ставление способов город Змеи; удавом каменным

«змеиный» поведения животных змеится цепь гранита; ты

гештальт; (зооморфные (река) по-змеиному надменна

город-львица; метафорич. модели) город ощерился львицею

(Гумилев);

Нева-верблюд; Невы двугорбый верблюд

(Маяковский);

Казанский собор - распластался храм господень,

паук как легкий крестовик-паук

(Мандельштам)

Москва

Способы менталь- Параметры Текстовая реализация

ной репрезентации лексической

структуры концеп- презентации

та: концептуаль-

ные признаки, об-

разные схемы, про-

позиции, фреймы

столица, главный столица; царь-град, Здесь всю Россию я найду

город, Третий Рим России голова, (Бальмонт); Третий Рим,

царьградова сестра обетованный град (С. Сол.)

две Москвы две Москвы, Вижу старую Москву в

прежняя/новая; молодом уборе; я знал тебя,

старая/молодая Москва,... когда еще был жив

«тот» город (Бальмонт)

Антитеза пушкинский интер- вреден мне климат Москвы

Петербургу текст; текстовые (Ел. Соловьев);

парадигмы, демон- желтый, серый, мутный - о

стрирующие различное цветовое и пространственное восприятие столиц («горизонтальность» Петербурга и «вертикальность» Москвы) Петербурге, червонная, багряная, златоглавая, белокаменная - о Москве; проспект(ы) Петербурга (линейность), дуга собора, дикой кошкой горбится столица, купола, луковки, кольцо Садовой - о Москве (закругленность) Нева течет, Кремль стоит;

Москва как город, организованное пространство Гештальты: Москва - деревня, Кремль - старуха, Москва - дом наименование рек, ландшафтов, частей города, рельефных особенностей; лексич. номинация, конструкции с творительным сравнения, эмотивные конструкции, сочетаемость Белокаменная; вся в садах; на семи холмах; над рекой-Москвой я стою, черная Яуза; прозрачная нежность Кремля, домики старой Москвы; переулки Москвы; храпит Москва деревнею; в небе... старухой древнею суровый старый Кремль (Маяковский); Москва! Какой огромный странноприимный дом (Цветаева)

Москва как исторический город (элементы динамического фрейма) гештальт Москва -город-Феникс имена собственные, связанные с историей города и страны; описание исторических событий (дворцовые перевороты, Смутное время, революции); град, что строил Долгорукий (Брюсов); в глухие дни Бориса Годунова (Бальмонт); на улицах красные флаги, и красные банты в петлицах (Брюсов); семь дней и семь ночей Москва металась в огне, в бреду (Ходасевич); град горит и не сгорает (Вяч. Иванов)

Москва как «отзыв сердца» Парадигма лексем, обозначающих слово и звук; пушкинский текст как прецедентный; элементы фоно-семантики, сакральная функция слова-названия «Москва... как много в этом звуке для сердца русского...» Опять поет старинная печать; тут слово первое науки, Люблю, как лучший звук, Москву! (Бальмонт); Москва -перевод Божиих строк (Шершеневич)

Москва как звучащее пространство Парадигма лексем, обозначающих звуки города Звучат колокола, золотой звон, перезвон басов-колоколов, звон конок

Москва как собеседник Диалоговые конструкции; обращение к городу на «ты» Где сыны твои, Москва? (Цветаева); Москва. Я говорю ей: «Здравствуй!» (Мандельштам)

Москва -женственный город (гештальты, фреймы, пропозиции) парадигма «женских» обозначений; лексическая параметризация женского образа города; тендерный и родственный метафорический код царьградова сестра; старуха; где сыны твои; Московская царевна круглолица и бела; мир беременен твоей красотою, на губах помада краснеет зарею

индивидуальные гештальты города (зооморфные, орнитологические, транспортные, конкретно- предметные Дракон страус колымага конь карман Дракон хищный и бескрылый, коварный змей с волшебным взглядом (Брюсов); дремлет Москва, словно самка спящего страуса (Брюсов); Москвы колымага (Хлебников) столицы взвились на дыбы, белый конь городов (Хлебников); Ая тихонько, как часики, тикаю В жилетном кармане Москвы (Шершеневич).

Париж

Способы ментальной репрезентации структуры концепта: концепт, признаки, образные схемы, пропозиции, фреймы Параметры лексической презентации Текстовая реализация

Париж - главный город; Гештальт«центр вечности» поэтические дефиниции; лексическое наполнение приложений, сравнительных конструкций, узлов фреймов всечеловеческий Париж; человечества Мальстрем; сердце-город; Новый Рим блистательных громад; чудо-город; ты - сказка; столицароско-ши; стоишь, как мельница, в веках;Париж, как солнце, будет вечен

Париж как организованное пространство ТЛТГ цвета; наименования соборов и частей города; описание ночного города (лексич. заполнение узлов фреймов) Париж коричневато-серый, синий; Монмартр и синий и лучистый; очертанья сизых крыш; небо серое, город серый; твердыня Notre-Dame; зацвели огни длиной Елисейских полей

Париж как временное пространство: 1 - старый город; 2 - город истории (концепт.признаки, динамические фреймы) Парадигма лексем, объединенных семой старости; имена собственные исторических персонажей, описание исторических сюжетов прабабка городов; старье лесов Булонских и музеев; Где юный Дант и отрок Бонапарт...; Здесь слышали стоны и звяканья шпаги.

Париж как воплощение красоты (концептуальные признаки, элементы динамического фрейма, пропозиции) Парадигма слов с общей семой красоты (эстетическая ТЛТГ слов); эмотивность, переданная лексически и синтаксически; наименования предметов искусства, имена художников Париж ...во всей невозможной красе; Как башня Эйфеля воздушна и легка! Я буду помнить Лувра залы, картины, золото, паркет... Ватто, Буше, Шарден, Коро, Милле, Делакруа...

Локус Дом также имеет гештальтную структуру. Нами обнаружены и проанализированы биоморфные, предметные и ландшафтные гештальты, которые, с одной стороны, демонстрируют образное представление объекта как локуса, с другой - поддерживают соответствующие гештальты локуса Город в том случае, когда дом мыслится как предмет, структурирующий городское пространство. Антропоморфные гештальты формируются с помощью метафорических моделей «дом - часть человеческого тела», «орган», «деталь одежды» {голые локти дома зябли - Мариенгоф, вывесочная татуировка на небоскребной небритой щеке - Шершеневич, два дома-волоса вились один рядом около другого; оконные дома образуют род ужасной селезенки - Хлебников), а также лексического заполнения узлов фреймов, связанных с поведением человека (Меня улица изжевала каменными зубами с пломбами огней - Шершеневич, зубочисткой в кирпичных зубах Ковыряется солнце в городе - Мариенгоф). Зооморфные гештальты («дом - хищник», «множество домов - множество животных, птиц, рыб») реализуются в текстовых дефинициях (здания -хищные звери -Брюсов, замки - сельди, сплющенные бочонком улиц - Хлебников), тропеизации и лексическом наполнении творительного сравнения (дом, как охромевший конь - Брюсов, прыгают по городу брыкливые табуны домов; торцы улиц весенними тиграми пестрятся - Шершеневич, как филинов кровавый ряд, дворцы высокие стоят; город, заснувший тысячей белою зайцев — Хлебников). Предметные гештальты («дом - вместилище», «дом -книга»), основанные на концептуальных признаках компактности, способности вмещать, возможности единовременного зрительного восприятия всего локуса, множества объектов, идентичных по форме и функции, реализуются в тексте с помощью различного рода тропеизации (я в комнатенке-лодочке проплыл три тыщи дней - Маяковский, похожи

избы на гроба - Городецкий, город стеклянных страниц - Хлебников). Такие концептуальные признаки локуса, как компактность и «красивость», приводят к описанию дома в терминах «кондитерского кода»: кофейно-кремовый домик как тортик (Белый), дом-пряник (Цветаева). Ландшафтные гештальты локуса реализуются в сравнениях и метафорах, где в качестве объекта сравнения и метафоризатора используются наименования природных реалий: дома как горы; стеклянные утесы зданий; в стеклянных просеках дворцов.

Поскольку локус Дом, в отличие от других, обладает такими концептуальными признаками, как компактность и обозримость всех его границ, то в качестве неперсонифицированного представления локуса поэт использует не «лексические портреты», а лексические экспликаторы границ локуса. Ими становятся наименования вертикальных и горизонтальных границ локуса как вместилища, а также обозначения входов в него: стены, пол, потолок, крыша, окно, дверь. Особую границу локуса отмечает номинация пространства, соединяющего черты закрытого и открытого, природного и социального, - сад. Обладая чертами концепта контейнерного типа и будучи подлокусом, сад эксплицируется в поэтическом тексте, как и другие локусы, в виде номинаций концептуальных признаков, гештальтов, узлов фреймов, пропозиций и метафорических моделей.

В главе 3 «Особенности лексической экспликации локусов поэзии рубежа веков в зависимости от литературных направлений и школ»

исследуются особенности текстового воплощения пространства, присущие трем основным поэтическим школам «серебряного века» - символизму, акмеизму и футуризму.

Глава состоит из трех разделов; 1) «Базовый локус и типовой пространственный гештальт в лексической структуре символистского текста»; 2) «"Равновесное" пространство в поэзии акмеизма в его лексическом представлении»; 3) «Я-ПРОСТРАНСТВО и ПРОСТРАНСТВО-Я как смысловые универсалии поэзии русского футуризма: лексический аспект».

Для поэзии символизма, генетически связанной с эстетикой романтизма, характерным пространственным объектом становится дальнее, нездешнее, запредельное, связанное не только и не столько с эмпирической действительностью, но и с мирами возможными (не случайно так часто используется символистами форма мн. ч. - миры), гипотетическими, умозрительными. Эти дальние пространства, предстающие в локусе Даль, находят лексическую экспликацию в слове-репрезентанте «даль», которое в соответствии с идеями двоемирия имеет два текстовых варианта - Даль' мыслимая и Даль "чувствуемая.

Даль' обозначает место духовного и интеллектуального отдохновения и формируется текстовой межчастеречной парадигмой слов зрительного и слухового восприятия; слов, входящих в лексические темы сна, смерти, идеала; различными гештальтами с общим смыслом невозможности

достичь своей видимой дали. «Переконцептуализация» реалий выражается в необычной сочетаемости наименования локуса с обозначениями психологических или ментальных состояний человека: дали воображенья, несбывшаяся даль, даль забвенная, тоскуем по дали, самая частая рифма к слову даль - печаль. Точная «топография» этого места нечетка, отсюда и различие в употреблении форм числа имени - даль и дали, поддерживаемое языковым узусом, и эпитеты с семантикой неопределенно большого расстояния (бескрайние, беспредельные, безбрежная, широкая), и разнообразные цветовые определения, подчас взаимоисключающие: от золотая, яркая, сверкающая, жемчужная, розовая, голубая, синяя, багровая до мутная, дымная, лунно-талая и даже черная. Стремясь к универсальности образа, символисты представляют фатальную обреченность жить в этом мире в разных образных сюжетах и связанных с ними гештальтах -заключенного у решетки, бабочки, бьющейся об окно, лебедя со сломанным крылом, объединенных одним смыслом - физической невозможности достичь своей видимой дали.

Даль" обозначает зрительно наблюдаемое надземное, небесное или водное пространство, что эксплицируется с помощью двусловных конструкций, состоящих из слова-репрезентанта локуса и признакового слова, референтно отсылающего к определенному фрагменту действительности: даль земная, морская даль, даль небес.

В описаниях надземного пространства символисты используют семантическую корреляцию даль - горизонт. Здесь имя даль, по сути, синонимично таким обозначениям, как панорама, пейзаж, общий вид, фон, т.е. в анализируемом слове происходит актуализация обеих ядерных сем - и далекого расстояния, и горизонтальности, а лексическое окружение слова в поэтическом тексте вносит уточнения в плане временного или сезонного «облика» объекта: Повечерела даль (В. Иванов); Скучным утром дышит даль (Бальмонт); Вижу скорбные дали зимы (А. Белый); дождливая даль (Блок). Чтобы показать предельно большое расстояние, открывшееся перед наблюдателем, символисты используют конструкции с избыточной семантикой: далекая даль, даль далека, даль пространств. Кроме того, символисты вносят в семантическую структуру поэтизма даль значение «путь», которое в свою очередь образует «векторные» ассоциации - «путь телесный» и «путь духовный».

При описании небесного пространства поэт-символист использует слово даль, актуализируя лишь его ядерную сему большого расстояния. Естественно, для такого способа концептуализации действительности поэту необходим больший лексический контекст, создающий нужное понимание образа. В качестве лексических актуализаторов выступают слова, обозначающие «небесные объекты» - облака, тучи, луна, солнце: В золотистой дали / облака, как рубины (А. Белый), Луна уснула в бледной дачи (Бальмонт). Имплицитно корреляция даль/небеса выражается в

предложно-падежной форме местоимения над нами: Пусть туманна огнистая даль - Посмотри, как все чисто над нами (А. Белый).

Употребление слова даль по отношению к водному пространству в символистской поэтике дифференцируется в соответствии с художественными задачами - представить водную поверхность или глубину, что в лексической структуре текста выражается в употреблении различных пространственных предлогов к слову-экспликатору локуса - на (на воде, на сребристую гладь) или в (в глубинной дали). Даль водная, постоянно меняющаяся, концептуально сближается с ДАЛЬЮ' с помощью временного обозначения - миг: Только что в дали сверкающей Видел волны зарождения, Миг - и с волной отбегающей Тихо грохочут камения (Брюсов). Наиболее употребительный текстовый синоним с семантикой вертикального измерения - Бездна (часто именно в таком написании - с заглавной буквой).

Локализованность символистского образа и тем самым возможность трактовать его как локус проявляется в его лексической параметризации: фиксация наличия ближних и дальних границ (за окнами даль; за далью земля), входа (окно, дорога), неединичности (дали), оценки расстояния (все ближе даль; близь была, как даль), возможности измерения (мерить даль), соотнесения поэтического объекта с географическим (даль - Корсика).

Типовым в представлении различных локусов для поэзии символизма становится гештальт «Зеркало», реализующийся в лексической структуре текста в метафорической модели «мир - зеркало». Актуализируя в значении слова зеркало сему удвоения, поэты представляют через гештальт «разделение», «удвоение» единого мира. Вселенная как локус в поэзии символизма предстает в образе двух зеркал, обращенных друг к другу. «Верх» - «верхнее зеркало» - зерцало облаков, зеркало небес, закатные зерцала и «низ» - «нижнее зеркало» - зеркало вод, озер, моря, сумрачные зеркала, бездонность зеркальная. С помощью зеркального гештальта символисты представляют не только внешний мир, но и внутренний: души моей зерцало, души зеркальной склеп, зеркало мечты, зеркало памяти.

Поиски гармонии акмеистов выразились в подробной разработке существований человека в одном из возможных пространств - географическом, умозрительном, историческом, мифологическом, бытовом, воплотившейся в соответствующих текстовых парадигмах, ассоциативных полях и метафорах.

Проанализировав текстовое воплощение пространственного мировосприятия в поэзии каждого из шести акмеистов, мы обнаружили следующие особенности индивидуальных его представлений:

Н. Гумилев - горизонтальное, географическое пространство (ТЛТГ топонимов, географических названий и слов, ассоциирующихся с каким-либо местом на географической карте - Африка, Америка, Родос, озеро Чад, жираф, Колумб, Ахмет-Оглы и т.д.; группа наименований лирического субъекта с общей семой перемещения в пространстве, по земле - Странник, Скиталец, Паломник, Капитан, Рыцарь и т.д.);

О. Мандельштам - вертикальное объективное (а также умозрительное) пространство («архитектурные метафоры», ключевые лексемы пространство и воздух, ТЛТГ слов, представляющих «верхний» - небо, ласточка, звезды - и «нижний» миры - омут, пропасть, море, глубина);

A. Ахматова - бытовое, «околочеловеческое», «околосубъектное», связанное с событием (внешним или внутренним) пространство (ТЛТГ слов, эксплицирующих локус «дом»; обозначения предметных деталей);

М. Зенкевич - пространство историческое, точнее - «доисторическое» (описание зарождения жизни на Земле, ТЛТГ терминологических слов -конус, кратер, вулкан, магма, земная кора, полюс, катапульта, жаберные дуги, кистирук, махайродусы);

С. Городецкий - пространство мифологическое, связанное с русской «высшей» мифологией (ТЛТГ слов, представляющие русское языческое (5мм, осеннщы, Белее, веснянка) и православное {церковь, монастырь, купола, свеча, келья, Русь, Новгород) пространство);

B. Нарбут - пространство мифологическое, связанное с русской «низшей» мифологией (ТЛТГ номинаций «нечистых» персонажей -ведьмы, нежить, чучело, пугало, тварь, пространственных обозначений, ассоциирующихся с «нечистыми» локусами - болото, лес, нора, дупло, изба, слова-знаки с узуальной, типовой ассоциативной «аурой», соотносящейся в языковом сознании именно с русскими народными сказками: в подполье, в крайней хате, по углам, по закоулкам, под лавкой).

В футуристической поэзии представление пространства связано с наблюдателем, лирическим субъектом, поэтому таким частотным и важным в смысловом отношении оказывается местоимение Я и другие лексические средства самоописания: включение своего имени или фамилии в поэтический текст (Олимпов родил мироздание; И над миром высоко гнездятся Асеев, Бобров, Пастернак); оценочные предикаты (Я — гений Игорь Северянин; Я - Фиолетов, Я - пророк); гиперболизированная метафора (я белым быком взрос над землей; затравленным зверем над миром выстою, гвоздями слов прибит к бумаге я - В. Маяковский).

Футуристическая концептуализация действительности на основе базовых ее фрагментов - Я и Мир - воплощается в две смысловые универсалии, которые могут быть обозначены как Я-Пространство и Пространство-Я.

Я-Пространство представляет собой описание внутреннего мира лирического субъекта в терминах внепшего пространства. Внутренний мир человека у футуристов, как и внешний, неоднороден. Он так же расчленяется на своеобразные «локусы»: 1) ментальные состояния, 2) эмоциональные состояния и 3) тело в целом как замкнутое пространство и вместилище. В этом футуристы следуют законам концептуализации действительности, существующим узуально, так как русский язык моделирует сообщения о микромире по типу сообщения о макромире, но экспериментируя с описаниями «внутренних составляющих», футуристы

усиливают личностные акценты, тогда как в естественном языке человек задает личную сферу, но он не занимает в ней центральной позиции.

1) Ментальное пространство задается текстовой лексико-тематической группой слов мозг, извилины, нерв, мысль, идея, мечты, грезы, которые заменяют элементы фреймов, представляющих фрагменты реального пространства (город, дом), т.е. поэты активно используют «дальних соседей» (В.Г. Гак) ЛСП ментальности - слова с семантикой движения и местопребывания:

Мозги черепа - улицы города.

Идеи - трамваи с публикой - грезы

Мчатся по рельсам извилистых нервов.

(К. Олимпов. Буква Маринетги)

Происходит снятие границ в субъектно-объектном единстве, проявляющееся на лексическом уровне либо через прямые дефиниции {мозги - улицы; идеи - трамваи), либо через метафорические конструкции {рельсы нервов), где один компонент принадлежит ЛСГ «Макромир», другой - «Микромир», или развернутые метафоры, в которых ментальные представления описаны по типу реальной ситуации.

2) Эмоциональное пространство представлено двумя главными лексическими «персонажами» - душа и сердце, которые мыслятся как вместилища, предметы, локусы, существа:

Душа Сердце

чемоданы душ мостовая души душ золотые россыпи сад фруктовый моей души душа - туча на ржавом кресте колокольни я душу над пропастью натянул канатом в душе ни одного седого волоса (В. Маяковский) с перекинутой пальто душой (К. Большаков) окровавленный сердца лоскут у церковки сердца занимался клирос тина сердца в сердце, выжженном, как Египет, есть тысяча тысяч пирамид (В. Маяковский) (Девушки шагают сапогами глаз) по цветам моего сердца (В. Хлебников) перчатку с сердца стаскивая по тротуару сердца - на тротуары улицы костер, зажженный из сердец (К. Большаков) сердце, крепче цепляйся маленькими ручками за меня! (С. Бобров)

Пространственное представление двух главных компонентов концепта «Внутренний мир человека» заложено в языке, футуристы лишь «сгущают» их в чрезвычайно образных метафорах.

3) Лексическое представление тела как пространства дается, во-первых, по принципу отождествления лирического субъекта с локусом, а во-вторых, широта внутреннего мира показывается через описание глаз (своеобразного «входа» в него) в терминах пространственного кода:

А я снял рубаху

И каждый зеркальный небоскреб моего волоса Каждая скважина города тела Вывесила ковры и кумачовые ткани. Гражданки и граждане Меня - государство

Тысячеоконных кудрей толпились у окон. А я просто снял рубашку -Дал солнце народам Меня!

(В. Хлебников. Я и Россия)

Мои глаза бредут, как осень, По лип чужим полям.

(В. Хлебников) У меня глаза, как будто в озере Утопилась девушка, не пожелавшая стать матерью... (К. Большаков) Смотри, Мои глазища -всем открытая собора дверь.

(В. Маяковский)

Последнее порождает еще один «подвид» футуристического пространства с заменой местоимения - Ты-Пространство: А взор твой - это хата, Где жмут веретено Две мачехи и пряхи (В. Хлебников).

Пространство-Я суть деметафоризация формулы «Поэт - Творец», что воплощается в тексте актуализацией роли автора поэтического высказывания, гиперболизацией в отношении к собственному «я» поэта, разветвленным текстовым ассоциативно-семантическим полем глаголов с процессуальным значением, призванным продемонстрировать «делание мира», подчинения его себе (огнивом-сечивом высек я мир - В. Хлебников, бычачью вселенскую выю на колене своем перегнем - Н. Асеев), лексической темой театрализованности окружающего пространства и словами соответствующей текстовой лексико-тематической группы (из уличных тротуаров сошью вам платье, перетяну вашу талью мостами прочными; Вы вчера мне вставили луну в петлицу - Шершеневич). Актуализация роли самого автора высказывания (говорящего) приводит к смене пространства наблюдателя на пространство деятеля. Текстовые пространственные ориентиры меняют свои акценты: стабильное пространство, ориентированное на событие, становится мобильным, связанным с ориентацией высказывания относительно наблюдателя, локусы уподобляются предметам и веществам не только концептуально, но и грамматически (ср.: лопать яблоко и будем лопать пустоту — Д. Бурлюк; бить стекло и я озеро бил на осколки -В. Хлебников; поиграть мячом и взять поиграть вышиною — В. Гнедов), отчего, естественно, изменяются и визуальные масштабы изображаемого, параметрическое соотношение Я (наблюдатель-деятель) и мир.

Обратное воздействие (пространства на поэта) не характерно для эстетики футуризма и наблюдается в единичных случаях: Я и так уж распят степью и ивами (Хлебников); И- как Адам в кругу - один Замкнут созревшею долиной (Б. Лившиц). Это связано с общей установкой на эмансипацию субъекта от объекта, свойственной еще для символизма (а еще шире - для романтизма), но в эстетике футуризма такое отграничивание достигает апогея. Если в символизме субъект стремился

сжаться до капсулы своих «эфирных миров», «страны Ойле» (Ф. Сологуб), до точки нематериальности, то в футуризме субъект разворачивается вовне, заполняя (или подменяя) собой внешнюю реальность. Символизм старается игнорировать внешний мир и дистанцироваться от него (локус даль), футуризм же весьма активен и даже агрессивен в своих стремлениях изменить этот мир «под себя». Если поэт-символист стремится найти в реалиях божественное проявление и услышать слово Божье, то поэт-футурист считает себя не просто Богом, творцом Космоса (и не только художественного), но самим Космосом, и лексическую экспликацию этого ментального действия видим, например, в окказиональном образовании Хлебникова ябог, ябоги. И если в процессе текстопорождения вообще наблюдатель должен занимать какое-то пространство, то по отношению к поэзии русского футуризма можно сказать, что говорящий (наблюдатель или деятель) старается занять все видимое и мыслимое пространство.

Таким образом, каждая поэтическая школа «серебряного века» воплотила в различных пространственных представлениях свое особое мировидение.

В Заключении подведены итоги исследования, заключающиеся в следующем.

Социокультурное пространство, значимое для поэзии «серебряного века», отражается в поэтическом тексте фрагментарно, в виде исчисляемого набора локусов, которые иерархически связаны между собой и являются пространственными концептами. Для текстового локуса важны признаки относительной тождественности существующему в реальной действительности объекту и культурной значимости этого объекта для социума. Ключевыми для русской культуры вообще и для поэзии «серебряного века» в частности оказываются три локуса - СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, которые эксплицируются в поэзии в виде 1) слов-номинаций концепта (Россия, Италия, Америка; Петербург, Москва, Париж; Изба, Небоскреб), 2) организуемых этими номинациями текстовых лексико-тематических группах слов и 3) ассоциативно-семантических полей, включающих номинации гештальтов, концептуальных признаков, узлов фреймов и элементов пропозиций. Основную роль в текстовой экспликации поэтического локуса играют гештальты и «лексические портреты». Первые образуются на основе метафорических и мифологических смыслов, которые участвуют в персонифицированном представлении локуса; вторые создаются перечислением номинаций частей и объектов социокультурных пространств и формируют эмоционально-физический слой локуса.

Анализ лексических экспликаций локусов в рамках конкретной поэтической школы позволяет определить типичную для нее пространственную модель и тем самым понять особенности мировосприятия представителей исследуемого направления. Каждая поэтическая школа «серебряного века» - символизм, акмеизм, футуризм - воплотила в различных пространственных представлениях свое особое мировидение.

Поэтический текст предоставляет обширный материал для исследования способов вербализации художественных локусов. Поэзия «серебряного века» позволяет как проследить традиции в художественном воплощении социокультурного пространства, так и увидеть зарождающиеся смыслы и новые способы их лексической презентации, развитые впоследствии поэзией XX века.

Возможные перспективы работы в данном направлении связаны с изучением лексического представления пространства (социокультурного и природного) в текстах, принадлежащих другим поэтическим эпохам, и построение модели русского поэтического пространства.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы: Монографии и учебные пособия:

1. Прокофьева В.Ю., Прокофьева А.Г. Анализ художественного произведения в аспекте его пространственных характеристик (монография) - Оренбург: ОГПУ, 2000. - 160 с. (10/8 п.л.).

2. Прокофьева В.Ю. Символизм. Акмеизм. Футуризм. Различные модели поэтического пространства в лексическом представлении. Материалы к спецкурсу. - Оренбург: ОГПУ, 2003 (12,01 п. л.).

3. Прокофьева В.Ю., Пыхтина ЮТ. Анализ художественного текста в, аспекте его пространственных характеристик. Практикум для студентов-филологов и учащихся гимназических классов. - Оренбург: ОГПУ, 2004. -152 с. (8,8/6 пл.).

4. Прокофьева В.Ю. Русский поэтический локус в его лексическом представлении (на материале поэзии «серебряного века»). - СПб.: РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. -157 с. (10 п.л.).

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК:

5. Прокофьева В.Ю. Локус Россия в эмигрантской поэзии первой волны (на материале творчества Г. Иванова) // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2002. - № 6. - С. 35 - 40 (0,5 п.л.).

6. Прокофьева В.Ю. Местоименное слово в представлении пространства русскими поэтами-футуристами // Филологические науки. - М., 2003. -№5.-С.32-41(0,6 п.л.).

7. Прокофьева В.Ю. Концепт Петербург в поэзии Серебряного века в его лексическом представлении // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. № 4 (7): Общественные и гуманитарные науки: Научный журнал. - СПб., 2004. -С..106-114(0,6 п.л.).

8. Прокофьева В.Ю. Концепт Москва в поэзии Серебряного века в его лексическом представлении // Вестник Самарского государственного университета. - 2004. - № 1 (31): Гуманитарный выпуск. - С. 170 - 178 (0,5 п.л.).

Другие статьи и материалы докладов:

9. Прокофьева В.Ю. Пространственные локусы в художественной литературе: национальное и интеркультурное // Европа будущего. Материалы III международной конференции по проблемам интеркультурной коммуникации. - Оренбург, 1997. - С. 83 - 84 (0,2 п.л.).

10. Прокофьева В.Ю. Интерпретация ассоциативно-семантической сети стихотворного текста как способ его декодирования // Материалы XXI преподавательской и XXXIX студенческой научно-практ. конференции -Оренбург: ОГПУ, 1997. - С. 30 - 31 (0,2 п.л.).

11. Прокофьева В.Ю. Особенности пространственного видения в поэзии Павла Грабовского // Украинцы в Оренбургском крае. - Оренбург, 1997. -С. 156- 160(0,3 п.л.).

12. Прокофьева В.Ю. Оренбургские локусы оренбургской поэзии конца XVIII - начала XX вв. // Научные труды молодых ученых ОГПУ (1997). -Оренбург: ОГПУ, 1997. - С. 86 - 94 (0,6 п.л.).

13. Прокофьева В.Ю. Пространство акмеизма: лингвосемиотический аспект // Средства языка и язык текста. - Тула: ТГУ, 1997. - С 12 - 22 (0,6 п.л.).

14. Прокофьева В.Ю. Символ «ночь» в поэзии Вяч. Иванова: мифопоэтическая интерпретация // Художественный текст и культура. Материалы международной научной конф. - Владимир: ВГПУ, 1997. -С.91-92(0,2 п.л.).

15. Прокофьева В.Ю. Оренбургские локусы в творчестве В. Даля // Немцы Оренбуржья: прошлое, настоящее, будущее. Материалы региональной конф. - Оренбург, 1997. - С.115 - 117 (0,2 п.л.).

16. Прокофьева В.Ю. Пространственные образы в художественной литературе: о подходах к проблеме // Лингвистический и эстетический аспекты анализа текста. Материалы межвуз. конф. - Соликамск: СГПИ, 1997. - С. 151 - 153 (0,2 п.л.).

17. Прокофьева В.Ю. Фрагмент мифопоэтической картины мира (лексическое представление пространства в прозаических текстах Вяч. Иванова) // Художественный текст: структура, семантика, прагматика. Сб. научн. статей. - Екатеринбург: УГУ, 1997. - С. 143 - 149 (0,4 п.л.).

18. Прокофьева В.Ю. «Агаты скал» в «опаловом просторе» (об одной пространственной метафоре в поэзии Вяч. Иванова) // Вестник ОГПУ, № 2 (6). - Оренбург: ОГПУ 1997. - С.14 - 22 (0,6 п.л.).

19. Прокофьева В.Ю. Локус «степь» в поэзии оренбуржца В.Ф. Наседкина // Историко-культурное наследие славян на Южном Урале. Материалы региональной конф. - Оренбург, 1998. - С. 154 -156 (0,2 п.л.).

20. Прокофьева В.Ю. Пространственный концепт «ГОРОД» в представлении современной языковой личности (на примере г. Оренбурга) // Язык. Система. Личность. Материалы всероссийской научно-практ. конф. - Екатеринбург: УГПУ, 1998. - С. 132 -133 (0,2 п.л.).

21. Прокофьева В.Ю. «Равновесие» акмеизма в гармонии поэтического пространства // Вторые Эйхенбаумовские чтения. Материалы межд. научной конф. - Воронеж: ВГПУ, 1998. - С.50 - 52 (0,2 п.л.).

22. Прокофьева В.Ю. Локус «Дом» и его лексическое представление в лирике А. Белого // Материалы внутривузовской научно-практ. конф. 14-15 октября 1999 года. 4.2. - Оренбург: О ГПУ, 1999. - С. 16 - 17 (0,2 п.л.).

23. Прокофьева В.Ю. Лексическое представление зимнего пространства в поэзии А.С. Пушкина и А. Белого // Два века с Пушкиным. Материалы международной научно-практ. конф. Ч. 1. - Оренбург: ОГПУ, 1999. - С. 43 -48(0,4 п.л.).

24. Прокофьева В.Ю. О способе метафоризации мира в поэзии О. Мандельштама // К. Бальмонт, М. Цветаева и художественные искания XX века. Вып. 4. Материалы международной конф. - Иваново: ИвГУ, 1999. -С.360-361(0,2 п.л.).

25. Прокофьева В.Ю. О лингвистическом аспекте в изучении русского поэтического пространства (на примере одного локуса в лирике А. Белого) // Проблемы изучения и преподавания филологических наук. Материалы межвузовской научно-практ. конф. Ч. 2. - Стерлитамак: СПТИ, 1999. -С. 251-254 (0,25 п.л.).

26. Прокофьева В.Ю. «Язык пространства, сжатого до точки...» («Узор» как метафора мира в поэзии О. Мандельштама) // Вестник ОГПУ. № 1. -Оренбург: ОГПУ, 1999. - С. 20 - 26 (0,4 п.л.).

27. Прокофьева В.Ю. Пространственные образы ДОМ, ГОРОД, СТРАНА в поэзии А. Ахматовой // Третьи Эйхенбаумовские чтения. Материалы международной научно-практ. конф. - Воронеж: ВГПУ, 2000. - С. 55 - 56 (0,2 п.л.).

28. Прокофьева В.Ю. ДОМ в поэзии А. Ахматовой и Н. Гумилева: женское и мужское видение одного пространства // Проблемы изучения художественного произведения в школе и вузе. Вып. 1. Межвуз. сб. научн. трудов. - Оренбург: ОГПУ, 2001. - С. 76 - 90 (0,9 п.л.).

29. Прокофьева ВЮ, Прокофьева А.Г. Обращение к мотиву Дома при анализе произведений русских писателей // Проблемы изучения художественного произведения в школе и вузе. Вып. 1. Межвуз. сб. научн. трудов. - Оренбург: ОПТУ, 2001. - С. 67 - 75 (0,6/0,3 п.л.).

30. Прокофьева В.Ю. Локус ГОРОД в ранней поэзии А. Ахматовой // Интеллектуальный потенциал высшего педагогического образования. Материалы конференции внутривузовской конф. - Оренбург: ОПТУ, 2001. -С. 17-18 (0,2 п.л.).

31. Прокофьева В.Ю. Пространство в поэтическом тексте: возможности интерпретации // Художественный текст и культура - 4. Материалы международной научной конференции. - Владимир: ВГПУ, 2001. - С. 38 -40(0,2 п.л.).

32. Прокофьева В.Ю. Проблема мифологического пространства в философии культуры XX века и эстетике Вяч. Иванова // Вестник ОГПУ, № 1 (27). - Оренбург: ОГПУ, 2002. - С. 134 -147 (0,9 п.л.).

33. Прокофьева В.Ю. Возможности интерпретации стихотворения через его смысловую парадигму "пространство" // Наука XXI века: Проблемы и перспективы. Материалы итоговой внутривузовской конференции Ч. 3. Секции филологического ф-та. - Оренбург: ОГПУ, 2002. - С. 36 - 40 (0,3 п.л.).

34. Прокофьева В.Ю. Художественный локус как эстетический способ познания мира и пути его изучения // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира. Материалы всероссийской научной конференции - Архангельск: ПомГУ, 2002. - С. 151 -153(0,2 п.л.).

35. Прокофьева В.Ю. Я-ПРОС ТРАНС ТВО и ПРОСТРАНСТВО-Я как смысловые универсалии поэзии русского футуризма // Слово. Семантика. Текст. Юбилейный сборник в честь проф. В.В. Степановой. - СПб.: РГПУ им. А.И. Герцена, 2002. - С. 155 -161 (0,4 п.л.).

36. Прокофьева В.Ю. Пространственная метафора в ранней поэзии В. Маяковского // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи. Материалы всероссийской научной конференции Ч. 2. - Соликамск: СГПИ, 2002. - С. 257 - 264 (0,5 п.л.).

37. Прокофьева В.Ю. Россия в поэзии Серебряного века: различные метафорические модели одного локуса // Языковые средства в системе, тексте и дискурсе. Межд. научная конф. памяти А.Н. Гвоздева. Ч. .1. -Самара: СамГПУ, 2002. - С. 74 - 85 (0,7 п.л.).

38. Прокофьева В.Ю. Локус "Даль" в поэзии русского символизма // Вестник ОГПУ, 2002, № 3. - С. 30 - 40 (0,6 п.л.).

39. Прокофьева В.Ю. Образы родной страны в поэзии Серебряного века // Наследие Б.М. Эйхенбаума и мировая культура XVШ-XX вв. Материалы межд. конф. - Воронеж: ВГУ, 2002. - С. 67 - 68 (0,2 п.л.).

40. Прокофьева В.Ю. Романтизация пространства в поэзии русских символистов: даль II Мир романтизма. Материалы межд. научн. конф. (X Гуляевские чтения). - Тверь: ТГУ, 2002. - С. 131 - 138 (0,4 п.л.).

41. Прокофьева В.Ю. Восприятие пространственных характеристик художественного текста студентом-филологом («профессиональным читателем») // Наследие Н.А. Рубакина и библиотеки современной провинции. Материалы межрегиональной научно-практ. конф. - Оренбург, 2002. - С. 101- 104(0,25 п.л.).

42. Прокофьева В.Ю. Образ России в эмигрантских циклах Г. Иванова // Русская культура XX века на родине и в эмиграции: Имена, проблемы, факты. Вып. 2. - М.: МГУ, 2002. - С. 166 - 173 (0,5 п.л.).

43. Прокофьева В.Ю. Интерпретация поэтических систем через лексическое представление пространства // Междисциплинарные связи при изучении

литературы. Сб. научных трудов. - Саратов: СарГУ, 2003. - С. 362 - 366 (0,3 п.л.).

44. Прокофьева В.Ю. Лексико-семантические особенности категорий Я и Мир в поэзии русского футуризма // Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики. Материалы международной научной конф. Ч. 2. - Гродно (Беларусь), 2003. -С.221-227(0,4 п.л.).

45. Прокофьева В.Ю Локус «Россия» в русской поэзии начала XX века // Язык и текст в пространстве культуры. Научно-методический семинар «ТехШъ». Вып. 9. - СПб. - Ставрополь, 2003. - С. 92 - 96 (0,5 п.л.).

46. Прокофьева В.Ю. Локус как лингвосемиотическая категория художественного текста // Языковая система - текст - дискурс: Категории и аспекты исследования. Материалы всероссийской научной конф- Самара: СамГУ, 2003. - С. 99 -102 (0,25 п.л.).

47. Прокофьева В.Ю. Смысловые универсалии Я и МИР в поэзии русских символистов и футуристов: лексический аспект // Антропоцентрическая парадигма в филологии. Материалы международной научной конф. Ч. 1. -Ставрополь: СГУ, 2003. - С. 200 - 208 (0,5 п.л.).

48. Прокофьева В.Ю. Поэма Пушкина и скульптура Фальконе - источники смысловых констант в описаниях Петербурга поэтами «серебряного века»: Медный всадник II Материалы Третьих международных Измайловских чтений, посвященных 170-летию приезда Пушкина в Оренбург. 4.2. -Оренбург: ОГПУ, 2003. - С. 71 - 77 (0,5 п.л.).

49. Прокофьева В.Ю. Романтические традиции в представлении пространства русскими поэтами-символистами (на примере одного локуса) // Традиции в контексте русской культуры. Межвузовский сб. научных работ. Вып. X. - Череповец: ЧТУ, 2003. - С. 114 -119 (0,4 п.л.).

50. Прокофьева В.Ю. Смысловая парадигма Пространство и ее лексическое воплощение в поэтическом тексте // Парадигматика в языке и речи. Межвуз. сб. статей. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003. - С. 7 - 16 (0,6 п.л.).

51. Прокофьева В.Ю. От реального пространства к поэтической интертектуальности // Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе: Сб. докладов межд. научной конференции. - Магнитогорск: МаГУ,2003.-С.217-221 (0,4 п.л.).

52. Прокофьева ВЮ. Семантика образа Америки в поэзии «серебряного века» // Качество профессионального образования: новые приоритеты, системы оценки. Материалы 27 научно-практ. конф. Ч. 2. Секции филол. ф-та. - Оренбург: ОГПУ, 2004. - С. 44 - 55 (0,7 п.л.).

53. Прокофьева В.Ю. Концепт Америка в лирике «серебряного века» // Поэтическая картина мира: слово и концепт в лирике серебряного века. Материалы VII Всероссийского научно-практического семинара. - Томск: ТГПУ, 2004. - С. 45 - 51 (0,4 п.л.).

54. Прокофьева В.Ю. Локус Париж в поэзии «серебряного века» // Проблемы изучения художественного произведения в школе и вузе. Вып. 3. Город, усадьба, дом в литературе. Межвузовский сб. научн. трудов. -Оренбург: ОГПУ, 2004. - С. 97 - 104 (0,5 п.л.).

55. Прокофьева В.Ю. Лексико-семантические способы представления городского пространства в поэзии «серебряного века» // Литература. Краеведение. Методика. Юбилейный сборник в честь проф. А.Г. Прокофьевой. - Оренбург: ОГПУ, 2004. - С. 257 - 277 (1,4 п.л.).

Отпечатано в ООО «АкадемПринт». С-Пб. ул. Миллионная, 19 Тел.: 315-11-41. Подписано в печать 01.02.05. Тираж 100 экз.

р-2332

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Прокофьева, Виктория Юрьевна

Введение

1. ПРОСТРАНСТВО как базовый фрагмент картины мира человека ^ и тенденции его описания в лингвистике и смежных науках.

1.1. Пространство как фрагмент картины мира, исходный для художественной интерпретации.

1.2. Категория пространство в художественном преломлении.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Прокофьева, Виктория Юрьевна

Последние десятилетия развития лингвистической теории знаменуются широким признанием связи природы и функций языка с особенностью получения знания, т.е. с когнитивной деятельностью субъекта (А. Вежбицкая, Д. Лакофф, Р. Джекендорф, Э. Рош, Г.В. Колшанский, Н.Д. Арутюнова, Е.С. Кубрякова, Ю.Д. Апресян, И.М. Кобозева и др.). Особое внимание лингвисты уделяют пространству (Н.Д. Арутюнова, М.В. Никитин, В.Н. Топоров, А. Д. Шмелев, Е.Н. Урысон, Д.А. Щукина, Е.С. Яковлева и др.), которое репрезентируется разными видами знаний - языковым и дискурсивным (Алефиренко 2004), феноменологическим и структуральным (Кравченко 2004), on-line и off-line-структурами (Кибрик 2003). Данное человеку целиком, пространство не мыслится как единое целое. Психологами (А.Н. Леонтьев, В.П. Зинченко), а затем и лингвистами (М.В. Всеволодова, Е.Ю. Владимирский, Е.С. Кубрякова, А.В. Кравченко) доказано, что человек ориентирует себя в мире относительно двух видов реальностей, данных ему в ощущениях, - ПРЕДМЕТА и МЕСТА. Лингвистические исследования, в которых интерпретируются пространственные отношения, учитывают фактор наблюдателя (Ю.Д. Апресян, А.В. Кравченко, Е.С. Яковлева); разрабатывают категорию локативности (В.Г. Гак, О.Н. Селиверстова, В.В. Мартынов, М.А. Еливанова); обнаруживают особенности языковой ориентации в пространстве - горизонтальной (А.Д. Шмелев) и вертикальной (Е.И. Горожанкина); обосновывают понятие пространственного предела; выявляют роль границы в отношениях человека с пространством (сборники «Логический анализ языка. Семантика начала и конца» и «Логический анализ языка. Языки пространств»).

Особая роль в языковом представлении пространственных образов принадлежит лексике, при изучении которой выделяются семантические классы имен, обозначающие объекты реального физического пространства (B.JI. Ибрагимова, В.В. Васенькин); исследуются отдельные денотативные классы (Н.В. Анисимова) и лексические репрезентации «составляющих физиического мира» (JI.O. Чернейко), «семантических сфер» (Т.И. Вен-дина), «фрагментов картины мира» (Е.С. Яковлева), «фрагментов действительности» (JI.M. Салмина), «концентрических расширяющихся кругов» ЧЕЛОВЕК - ДОМ - ГОРОД - СТРАНА - МИР (В.Г. Гак, Ю.С. Степанов).

Изучение того, как предмет и место отражаются в сознании и преломляются в языке, все более активно проводится на основе художественных текстов (Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, Л.О. Чернейко и др.). Исследования в области художественной картины мира демонстрируют существование постоянных и переменных ментальных феноменов (Л.В. Миллер). К числу первых относятся пространственные концепты, связанные с осмыслением природной и социальной сфер мировосприятия. Анализ отражения в структуре художественных текстов способов мышления, включая и пространственно ориентированные модели, ведется с позиций его концептуальной структуры (М.Р. Проскуряков), лексической структуры текста (Л.Н. Чурилина), смысловой его структуры (Н.Л. Мышкина, В. А. Пищальникова), ассоциативной структуры (Н.С.Болотнова).

В работах последних лет представлены специальные системы художественных пространственных моделей (Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарин), пейзажных образов в русской поэзии на основе вычленения "ландшафтных предметов" (наименований объектов флоры и фауны) (М.Н. Эпштейн), рассмотрены возможные "точки зрения" (пространственный образ лежит в основе термина) в структуре прозаического текста и соотношение их с композицией произведения (Б.А. Успенский), разработана "поэтика пространственных сужений и расширений" (М.Л. Гаспаров), на материале художественных произведений определено понятие пространства как лингвокогнитивной категории (Д.А. Щукина), исследуются отдельные пространственные концепты (С.И. Бабулевич, Т.А. Мегирьянц), их роль как элементов идиостиля (И.А. Тарасова), как особенности авторского сознания (JI.O. Бутакова) или составляющих концептосферы отдельных авторов (О.А. Беспалова, Н.В. Закурдаева, С.Ю. Лаврова, Л.В. Панова и др.). Реконструирование геокультурных образов (ориентированных на пространственные представления) на основе художественных текстов проводится географами (Д.Н. Замятин, О.А. Лавренова, В.А. Шупер и др.), их положения углубляют на междисциплинарной основе собственно лингвистические выводы.

В свете указанных исследований представляется актуальной работа по выявлению через лексическую экспликацию в художественных текстах воспринимаемых человеком фрагментов пространства. Именно художественный, а в особенности поэтический текст позволяет увидеть способы языкового «экстрагирования» пространства, проследить процесс «приращения смысла» и возникновения ассоциативных значений, понять, как индивидуальные образы остаются в долговременной памяти носителей национальной культуры. Актуальность диссертационной работы определяется ее включенностью в круг современных филологических исследований, связанных с проблемой отражения физического пространства в художественном тексте.

В свете антропоцентрического подхода в актуальном для лингвистической теории текста когнитивном аспекте в работе исследованы способы лексической экспликации поэтических локусов (пространственных концептов), определен их набор и иерархия, выявлена гештальтная структура локуса и другие способы его ментальной репрезентации (по данным лексической структуры текстов).

Научная новизна работы определяется не только постановкой темы, но и выбором в качестве материала исследования поэтических текстов, принадлежащих важной для русской культуры литературной эпохе, что позволило выявить как систему пространственных концептов собственно в этих текстах, так и их традиционные и индивидуальные смысловые составляющие. Впервые на материале поэзии «серебряного века» проведено исследование по выявлению и описанию фрагментов поэтического пространства на основе слов, в семной структуре которых в той или иной степени присутствуют локальные семы, естественно, с учетом "эстетических" смыслов художественного слова и вхождения его в определенную поэтическую парадигму образов (Н.В. Павлович).

Объектом исследования выступает совокупность лексических единиц текста, участвующих в представлении поэтического локуса, при этом в центре исследовательского внимания находится слово с локальной семантикой, позволяющей включить его в соответствующее локусное поле и определить его (слова) внутри- и межтекстовый статус. Ориентация на слово предполагает обращение к социальному пространству, значимому для поэзии «серебряного века».

Предмет исследования - поэтический локус «серебряного века», получающий объективацию в номинациях элементов социокультурного пространства, и организованные ими текстовые лексико-тематические группы слов (ТЛТГ) и ассоциативно-семантические поля.

Цель работы - определение специфики лексической презентации социокультурных локусов, локусов-артефактов в поэзии "серебряного века", а также анализ текстовых лексико-тематических групп слов и ассоциативно-семантических полей, организованных "локусными прототипами", что в итоге дает возможность представить адекватную интерпретацию особенностей художественного пространства в русском поэтическом дискурсе рубежа XIX — XX веков через систему локусов-концептов, выраженных как изосемическими, так и неизосемическими средствами.

Задачи исследования:

1) проанализировать современные подходы к проблеме отражения категории пространства в языке и тексте, сложившиеся в различных отраслях гуманитарного и естественного знания;

2) определить содержание термина "локус" в разных его интерпретациях и дать его теоретическое обоснование;

3) определить систему, иерархию русских поэтических локусов;

4) установить их взаимосвязь, способы концептуализации в поэтическом тексте, лексико-семантические характеристики, способ эксплицирования (ключевые слова-номинации локуса, элементы текстового ассоциативно-семантического поля и текстовой лексико-тематической группы слов);

5) в случае имплицитного вхождения локуса в текст найти его текстовые знаки, т.е. лексико-грамматические единицы, соотносимые с локусом и определяющие его;

6) выявить пространственные модели и ключевые локусы с конкретной лексической реализацией в текстах различных направлений, эстетических течений, литературных группировок и школ.

Гипотеза исследования. Лингвокогнитивный анализ семантики ряда возможных миров - поэтического локуса «серебряного века» (как способа представления базовых процессов пространственной ориентации человека в мире) по данным лексической структуры текстов позволит внести вклад в изучение общей когнитивной проблемы языка пространств, способов организации текстовых ассоциативно-семантических полей ключевых слов-номинаций локусов, их связи с разными уровнями структуры поэтического текста и различными эстетическими школами и направлениями в поэзии «серебряного века», обогатив представление о методах лингвокогнитивного исследования и о данной литературной эпохе в целом.

Обращение к обозначенным аспектам лексической экспликации русского поэтического локуса позволяет предположить возможность выявления основных, базовых приемов художественной объективации пространства, построения иерархии пространственных концептов, взаимодействующих с широкой континуальной зоной индивидуальноавторских вариаций в лексическом представлении текстового пространства. Ассоциативно-образные поля культурных символов, сопряженных с идеей пространства, при включении в текст находятся в зависимости как от "локусных прототипов" (пространственных культурных концептов), так и от творческих задач, ставящихся поэтами различных эстетических ориентаций.

Материалом для исследования послужили поэтические тексты «серебряного века» русской поэзии, важного временного среза русской культуры. Временные рамки этой эпохи, как было доказано M.JI. Гаспаровым (Гаспаров 1993), укладываются в период с 1880 по 1925 гг. На основе представительной выборки из поэтического творчества 40 авторов начала XX века было собрано более 2000 текстовых фрагментов, эксплицирующих восприятие или понимание того или иного социокультурного пространства.

Методика исследования. В анализе лексического структурирования поэтического локуса на основе фрагментов русского поэтического текста "серебряного века", использована совокупность методов и исследовательских приемов, отработанных при анализе художественного текста и связанных с когнитивной исследовательской парадигмой (концептуальный анализ), а также компонентный анализ с опорой на словарные дефиниции, контекстуальный анализ, семантико-стилистический анализ.

Теоретическая значимость диссертации связана с решением общей когнитивной проблемы языка пространств, с углубленной разработкой и определением термина локус, изучением проблемы соотношения «наивной» и художественной картин мира, описанием методов лексической экспликации поэтических локусов, а также с определением роли социокультурных пространственных концептов в поэзии «серебряного века» и выявлением пространственных моделей важнейших поэтических школ начала XX века.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования теоретических положений и материалов диссертации в филологических работах, посвященных проблеме представления пространства в художественном тексте. Результаты исследования могут использоваться в вузовской практике при подготовке лекционных курсов и спецкурсов по стилистике, лингвистическому анализу художественного текста, когнитивной теории текста.

Положения, выносимые на защиту:

1. Анализ вербализации пространственных представлений, характерных для поэзии «серебряного века», дает возможность установить основные закономерности, связанные с экспликацией наиболее важных для нее пространственных концептов.

2. «Физическое» художественное пространство можно представить как исчисляемый набор пространственных образов (моделей), которые мыслятся как закрытые по отношению к человеку, культурно значимые для него и социально освоенные. Эти пространственные образы именуются локусами и являются, по сути, пространственными концептами с определенной в когнитивной лингвистике структурой этого ментального феномена.

3. Поэтический локус - это пространственный концепт с иерархической структурой, соотносящийся с культурным объектом реальной действительности, имеющим видимые или мыслимые границы, репрезентирующийся в поэтическом тексте в виде ключевых слов-номинаций концепта и организуемых ими текстовых ассоциативно-семантических полей, включающих и номинации гештальтов, узлов фрейма, элементов пропозиции, концептуальных признаков. Для локуса как пространственного концепта, зафиксированного в тексте, важны признаки относительного подобия существующему в реальной действительности объекту и культурной значимости этого объекта для социума, на основе чего формируется когнитивная база и фиксируются стереотипные и индивидуальные представления об объекте.

4. Лингвокогнитивный анализ поэтических локусов позволяет установить повторяющиеся в тексте концептуальные признаки, гештальты, коррелирующие с восприятием социального пространства и, таким образом, носящие знаковый характер для национальной культуры в целом, а также сопоставить их с концептуальными признаками уникальными, характерными для идиостиля поэта или возникшими в рамках одной поэтической школы или по поводу конкретного события.

5. Текстовые локусы иерархически связаны по принципу вхождения и формируются из подлокусов, репрезентация которых в тексте представляет текстовые ассоциативно-семантические поля слов-номинаций локусов, отражающих локальное пространственное видение мира творящей личностью, своеобразный «пространствоцентризм» (термин Д.А. Щукиной) картины мира, причем, поскольку это восприятие движется либо в сторону сужения, либо в сторону расширения, микрополя будут включаться в макрополя.

6. Текстовое представление социокультурного пространства воплощается в трех основных поэтических локусах - СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, вошедших в поэзию «серебряного века» как макроконцепты, организующих, в свою очередь, текстовое ассоциативно-семантическое поле локальных микроконцептов (подлокусов). Макролокусы Страна, Город, Дом формируют поля микролокусов, отражающих поэтическое представление различных стран, обобщенного города, российских столиц и французской столицы, дома как жилища, «своего» пространства, и его деревенского и городского «представителя».

7. Крупные эстетические школы поэзии «серебряного века» имеют особенные пространственные модели. Для символизма базовым оказывается локус Даль, типовым гештальтом в представлении локальных пространств - «Зеркало»; для акмеизма отличительной чертой становится подробная разработка видов пространства (географическое, умозрительное, бытовое, историческое, мифологическое); футуризм акцентирует в пространственном восприятии поэтическое Я, описывая внутреннее пространство по типу внешнего и внешнее по типу внутреннего.

8. Лингвокогнитивный анализ поэтического локуса «серебряного века» (по данным лексической структуры образцовых поэтических текстов) важен для изучения базовых процессов пространственной ориентации человека в мире и его освоения, для изучения общей когнитивной проблемы языка пространств, для расширения исследовательской базы в применении приемов концептуального анализа.

Объем и структура работы. Диссертация общим объемом 380 страниц состоит из введения, трех глав и заключения. Завершает работу Библиографический список, состоящий из 380 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русский поэтический локус в его лексическом представлении"

Основные выводы

Поэзия «серебряного века», воплотившаяся в трех основных поэтических школах, представила различные пространственные модели мировосприятия.

Для поэзии символизма, генетически связанной с эстетикой романтизма, характерным пространственным объектом становится дальнее, нездешнее, запредельное, связанное не только и не столько с эмпирической действительностью, но и с мирами возможными (не случайно так часто используется символистами форма мн. ч. - миры), гипотетическими, умозрительными. Это дальнее пространство представляет собой локус Даль, находящий лексическую экспликацию в слове-репрезентанте «даль», которое в соответствии с идеями двоемирия имеет два текстовых варианта - Даль' мыслимая и Даль" чувствуемая. Первый обозначает место духовного и интеллектуального отдохновения и формируется текстовой межчастеречной парадигмой слов зрительного и слухового восприятия; слов, входящих в лексические темы сна, смерти, идеала; различными гештальтами с общим смыслом невозможности достичь своей видимой дали. Второй обозначает зрительно наблюдаемое надземное, небесное или водное пространство, что эксплицируется с помощью двусловных конструкций, состоящих из слова-репрезентанта локуса и признакового слова, референтно отсылающего к определенному фрагменту действительности. Локализованность символистского образа и тем самым возможность трактовать его как локус проявляется в его лексической параметризации: фиксация наличия ближних и дальних границ, входа, неединичности, оценки расстояния, возможности измерения, соотнесения поэтического объекта с географическим.

Типовым в представлении локусов разных типов для поэзии символизма становится гештальт «Зеркало», реализующийся в лексической структуре текста в метафорической модели «мир - зеркало».

Поиски гармонии акмеистов выразились в подробной разработке существований человека в одном из возможных пространств -географическом, умозрительном, историческом, мифологическом, бытовом, воплотившейся в соответствующих текстовых парадигмах, ассоциативных полях и метафорах.

В футуристической поэзии представление пространства связано с наблюдателем, лирическим субъектом, поэтому таким частотным и важным в смысловом отношении оказывается местоимение Я и другие лексические средства самоописания. Футуристическая концептуализация действительности на основе базовых ее фрагментов - Я и Мир — воплощается в две смысловые универсалии, которые могут быть обозначены как Я-Пространство и Пространство-Я. Первая представляет собой описание внутреннего мира лирического субъекта в терминах внешнего пространства, вторая суть деметафоризация формулы «Поэт -Творец», что воплощается в тексте актуализацией роли автора поэтического высказывания, гиперболизацией в отношении к собственному «я» поэта, разветвленным текстовым ассоциативно-семантическим полем глаголов с процессуальным значением, призванным продемонстрировать «делание мира», лексической темой театрализованное™ окружающего пространства и словами соответствующей текстовой лексико-тематической группы.

Таким образом, каждая поэтическая школа воплотила в различных пространственных представлениях свое особое мировидение.

Заключение

Способы концептуализации действительности и возможности языкового отражения мировосприятия активно анализируются филологами в последние десятилетия, что привело уже к формированию определенной теоретической и практической базы для подобных исследований. Одним из важнейших аспектов в области антропоцентрической лингвистики остается проблема фиксации в языке и художественном тексте такой важной составляющей картины мира, как пространство. Особая роль в вербализации этого универсума принадлежит лексике, отражающей расчленение в сознании человека недискретного мира, демонстрирующей фрагментарное его видение и способствующей формированию пространственных моделей. Устоявшееся мнение о том, что пространство «экстрагируется» языком, фиксирующим наименования предметов и мест, сейчас активно проверяется на материале художественных текстов, особое внимание среди которых отводится поэзии, обладающей мощным семантическим потенциалом при минимальной протяженности текста («теснота стихотворного ряда»). Средства лексической репрезентации художественных пространственных концептов позволяют их классифицировать по следующим основаниям, связанным с восприятием референтов, участвующих в формировании образа мира: открытое/закрытое, внешнее/внутреннее, природное/социальное.

В своей работе мы обратились к представлению в лексической структуре поэтических текстов ограниченного пространства, созданного и организованного человеком (пространство-артефакт), придя к выводу, что фрагменты «физического» пространства отражаются в художественном тексте как набор пространственных образов (моделей), в конечном итоге исчисляемый. Эти пространственные образы именуются нами локусами и являются, по сути, пространственными концептами с определенной в когнитивной лингвистике структурой этого ментального феномена. Локус требует относительного подобия существующему в реальной действительности объекту, обладающему культурной значимостью для социума, на основе чего формируется когнитивная база и фиксируются стереотипные и индивидуальные представления о фрагментарном пространстве. Для нас локус - это пространственный концепт с иерархической структурой, соотносящийся с социокультурным объектом реальной действительности, имеющим видимые или мыслимые границы, репрезентирующийся в тексте в виде ключевых слов-номинаций концепта и организуемых ими текстовых ассоциативно-семантических полей, включающих и номинации гештальтов. Как пространственный концепт, локус формируется из подлокусов (ср. понятия макро- и микроконцептов), репрезентация которых в тексте представляет текстовые лексико-семантические поля локального восприятия пространства творящей личностью, причем, поскольку это восприятие движется либо в сторону сужения, либо в сторону расширения, микрополя будут включаться в макрополя по принципу "матрешки" (метафора И .Я. Чернухиной). Как образ, локус представляет собой единицу ассоциативного отражения действительности, которая реализуется с помощью тропов, поэтому в текстовом преломлении локуса большое значение имеет метафоризация.

Нами исследовано поэтическое воплощение трех ключевых для русской культуры вообще и для поэзии «серебряного века» в частности локусов - СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, которые представлены в тексте как словесно-образная фиксация геополитических и бытовых пространств.

Текстовое представление локуса СТРАНА как обобщенного образа не обнаружено, что объясняется особенностями мыслительной деятельности человека, моделирующего абстрактные пространства по типу физических, а также «непригодным» для поэзии официально-государственным, административно-территориальным характером этого установления. Трудно помыслить страну вообще, в сознании возникает образ конкретной, знакомой страны. В поэзии «серебряного века» ключевыми являются локусы, именуемые топонимами Россия, Италия и Америка, причем первый имеет два текстовых варианта, зависящих от физического нахождения поэта в своей стране или за ее пределами.

I) Локус Россия в первом варианте эксплицируется в лексической структуре поэтического текста в ассоциативно-семантических полях слов, формирующих у читателя гештальтное восприятие страны, а также в текстовых лексико-тематических группах слов, рисующих ее «лексический портрет».

Значимой не только для поэтической, но и культурной концептуализации страны является следующее ее текстовое представление.

А. Персонифицированные гештальты:

1) женский тендерный гештальт с вариативной лексической экспликацией (невеста, мать, жена, дева, девка, старуха), отсылающий к философским и эстетическим идеям начала XX века. Гештальт формируется следующими лексическими средствами: а) посредством обозначения локуса через родственный код и прямой лексической дефиниции (Русь моя! Жена моя!); б) различной тропеизацией (большеглазая Русь; груз годов несущая в спине сутулой); в) «женской параметризацией», называнием частей тела, одежды, физического проявления эмоций (взгляд, очи, ланиты, косы, одежды, лик, смех); г) глагольной пропозицией (Россия смеется, Россия плачет); д) лексической самоидентификацией поэта (мы дети страшных лет России - А. Блок, Я, вскормленный лучшими зорями России — В. Хлебников);

2) мифологические, связанные с традиционными мифологическими системами (Россия-Мессия, Россия-Сфинкс, Россия-ведьма, Россия-птица, Россия-Феникс, Россия-Спящая Царевна). Гештальт формируется именными и глагольными пропозициями (Россия - Мессия, дремлет Русь), метафорическими (России нет — она себя сожгла - Волошин) и метонимическими моделями (Русь, взмахни крылами — С. Есенин), наименованиями узлов фреймов (Распять себя дала ты на кресте — Р. Ивнев);

3) рождения и смерти, связанный с представлениях о двух Россиях, ушедшей и нарождающейся, и реализующийся в антонимических эпитетах с минимальной текстовой дистанцированностью старая/новая, живая/мертвая.

Б. Неперсонифицированное представление России (ее «лексический портрет»), воплощающийся в поэзии «серебряного века» через: 1) лексическую тему стихийности (частные темы - кружения, ветра, бури), 2) описание российских пространств (ключевые лексемы — просторы, равнины, далекая, безбрежная), 3) эпитеты, отражающие какую-либо черту российской культуры и географии (деревянная, полевая, березовая, снежная, ледяная и др.), 4) эмотивно-оценочную лексику с положительными и отрицательными характеристиками страны (преображенная, воспрянувшая, прозревшая; убогая, нищая, бедная, глухонемая, юродивая), 5) цветообозначения и эпитеты, связанные с религиозным осмыслением страны (светлая, святая, рублевская; темная, бесовская), 6) описание целого пространства по его части и наименование словом-репрезентантом другого локуса (Россия-сад, покойный уголок, Россия сверху — прямо огород, Россия — Третий Рим, Новая Америка, Индия духа).

II) Второй текстовый вариант локуса Россия, рассмотренный на материале эмигрантской поэзии Г. Иванова, отличается отсутствием персонификации и развернутого описание родных просторов. Образ далекой родной страны создается повторяющимся из стихотворения в стихотворение перечислением номинаций российских топонимов и урбанонимов (Петербург, Москва, Невский, Арбат), а также текстовыми лексико-тематическими группами слов, формирующимися на основе следующих концептуальных признаков локуса: Россия как утраченный дом, как начало глобальной аннигиляции, как виртуальный объект, как приятное или неприятное воспоминание, как предмет забвения, как символ свободы, как причина мучений и др. Признаки российского культурного пространства эксплицируются именами собственными и скрытыми, «перетекающими» цитатами.

Локус Италия эксплицируется в повышенной метафоризации и текстовых лексико-тематических группах, формирующихся на основе следующих концептуальных признаков: Италия как желанное пространство, Италия как страна искусства, Италия как страна любви, Италия как страна с особым небом, Италия как страна определенных для русского путешественника городов. Последний концептуальный признак воплощается в поэзии в гештальтном представлении отдельных городов (Рим - победитель; Венеция - женский и водный гештальты; Флоренция -танцовщица, ирис; Равенна - спящий младенец), в основе чего лежат культурные коннотации и стереотипное видение этой страны.

Кроме представления Италии и ее городов как исторического и физического пространства, в поэзии «серебряного века» обнаруживаем употребление так называемой «итальянской метафоры», когда поэты, включая в лексическую структуру стиха слово с «итальянской семантикой», стремятся выразить общечеловеческие смыслы (тему природы, поэтического творчества, любви, перемен и т.д.): форум полей, колоннада рощ, форум Москвы (Мандельштам), старость — это Рим (Пастернак), московская Верона (Шершеневич), тень Данте . о новой жизни мне поет (Блок).

Концептуализация локуса Америка в русском языковом сознании базируется на следующих признаках: новая земля; очень далекое пространство; многонациональное государство с развитой промышленностью; непохожая на Россию и в то же время имеющая скрытые аналогии с ней. Поэзия «серебряного века» демонстрирует текстовые лексико-тематические группы, ассоциативно-семантические поля и лексические дихотомии, основанные на этих признаках. Среди них группы, связанные с фреймом открытия Америки (открыть, Колумб, номинация локуса в ед. и во мн.ч.), с реалистическим изображением государства (небоскребы, доллар, бизнес), со сравнением двух государств по многим параметрам, ключевым из которых будет утверждение сверхрациональной бездуховности Америки (жадная пасть, страна негодяев, нет места мечтам и химерам, моря безверия) и духовности России (водь свободной Ладоги).

Концептуализация обобщенного образа города, в отличие от образа страны, возможна, и поэзия «серебряного века», урбанистическая прежде всего, демонстрирует текстовую экспликацию локуса в виде гештальтов и «лексических портретов». Гештальты города формируются на основе мифологических и метафорических смыслов, традиционных и индивидуальных, они могут иметь или не иметь корреляций с реальностью, обладают развернутой образной смысловой структурой; главную текстообразующую роль в формировании гештальта играют текстовые лексико-тематические группы слов. «Лексический портрет» города создается перечислением номинаций частей города и его «атрибутов» и формирует эмоционально-физический план фрейма «город» на основе текстовой синтагматики.

В поэзии «серебряного века» ключевыми локусами, соотносящимися с образами конкретных городов, становятся Петербург, Москва, Париж. Каждый из них представлен в тексте гештальтами и «лексическими портретами», с одной стороны, имеющими идентичные параметры (например, можно отметить сходство в текстовом воплощении образов городов на основании таких концептуальных признаков и общих лексических тем, как «структурированность городского пространства», наименования ландшафтов, лексическое представление истории и культуры, выражаемое эмотивно-оценочным компонентом лексического значения слова; антропоморфность и зооморфность в образном восприятии городов), а с другой - обнаруживающими индивидуализацию в лексической экспликации локусов, проявляющуюся и в текстовой группе наименований, референтно отсылающих к определенному городу, и в наименованиях реалий-знаков города (Медный Всадник, Кремль, Нотр-Дам), и в особом восприятии каждого города, которое порой находит парадоксальное лексическое выражение. Например, Петербург, чье реальное состояние и внутренняя форма имени соотносится с камнем, в тексте имеет ассоциат плотник, связанный с историей основания города и реальным владением плотничьим ремеслом его основателя. Москва же, имеющая узуальный ассоциативный эпитет Белокаменная, в поэтических текстах именуется деревянной, деревней. Поэтическое представление Парижа демонстрирует окказиональное значение эпитета серый, которым обозначается зрительное впечатление от массы каменных строений и который работает на восприятие города как яркого, пестрого объекта.

Локус Дом также имеет гештальтную структуру, нами обнаружены и проанализированы антропоморфные, зооморфные и предметные гештальты, которые, с одной стороны, демонстрируют образное представление объекта как локуса, с другой - поддерживают соответствующие гештальты локуса Город в том случае, когда дом мыслится как предмет, структурирующий городское пространство. Поскольку этот локус, в отличие от других, обладает такими концептуальными признаками, как компактность и обозримость всех его границ, то в качестве неперсонифицированного представления локуса поэт использует не «лексические портреты», а лексические экспликаторы границ локуса. Ими становятся наименования вертикальных и горизонтальных границ локуса как вместилища, а также обозначения входов в него: стены, пол, потолок, крыша, окно, дверь. Особую границу локуса отмечает номинация пространства, соединяющего черты закрытого и открытого, природного и социального, - сад. Обладая чертами концепта контейнерного типа и будучи подлокусом, сад эксплицируется в поэтическом тексте, как и другие локусы, в виде номинаций концептуальных признаков, гештальтов, узлов фреймов, пропозиций и метафорических моделей.

Анализ лексической экспликации пространственных концептов позволяет не только проследить способы их включения в поэтический текст, их текстовую семантику, традиционную и индивидуальную, но и понять особенности мировосприятия той или иной поэтической школы. Поэзия «серебряного века», представленная тремя основными направлениями, демонстрирует различные пространственные модели восприятия.

Для поэзии символизма, генетически связанной с эстетикой романтизма, характерным пространственным объектом становится дальнее, нездешнее, запредельное, связанное не только и не столько с эмпирической действительностью, но и с мирами возможными (не случайно так часто используется символистами форма мн. ч. - миры), гипотетическими, умозрительными. Эти дальние пространства, предстающие в локусе Даль, находят лексическую экспликацию в слове-репрезентанте «даль», которое в соответствии с идеями двоемирия имеет два текстовых варианта —Даль' мыслимая и Даль "чувствуемая.

Даль' обозначает место духовного и интеллектуального отдохновения и формируется текстовой межчастеречной парадигмой слов зрительного и слухового восприятия; слов, входящих в лексические темы сна, смерти, идеала; различными гештальтами с общим смыслом невозможности достичь своей видимой дали. «Переконцептуализация» реалий выражается в необычной сочетаемости наименования локуса с обозначениями психологических или ментальных состояний человека: дали воображенья, несбывшаяся даль, даль забвенная, тоскуем по дали, самая частая рифма к слову даль — печаль. Точная «топография» этого места нечетка, отсюда и различие в употреблении форм числа имени - даль и дали, поддерживаемое языковым узусом, и эпитеты с семантикой неопределенно большого расстояния (бескрайние, беспредельные, безбрежная, широкая), и разнообразные цветовые определения, подчас взаимоисключающие: от золотая, яркая, сверкающая, жемчужная, розовая, голубая, синяя, багровая до мутная, дымная, лунно-талая и даже черная. Стремясь к универсальности образа, символисты представляют фатальную обреченность жить в этом мире в разных образных сюжетах и связанных с ними гештальтах - заключенного у решетки, бабочки, бьющейся об окно, лебедя со сломанным крылом, объединенных одним смыслом - физической невозможности достичь своей видимой дали.

Даль" обозначает зрительно наблюдаемое надземное, небесное или водное пространство, что эксплицируется с помощью двусловных конструкций, состоящих из слова-репрезентанта локуса и признакового слова, референтно отсылающего к определенному фрагменту действительности: даль земная, морская даль, даль небес.

В описаниях надземного пространства символисты используют семантическую корреляцию даль - горизонт. Здесь имя даль, по сути, синонимично таким обозначениям, как панорама, пейзаж, общий вид, фон, т.е. в анализируемом слове происходит актуализация обеих ядерных сем -и далекого расстояния, и горизонтальности, а лексическое окружение слова в поэтическом тексте вносит уточнения в плане временного или сезонного «облика» объекта: Повечерела даль (В. Иванов); Скучным утром дышит даль (Бальмонт); Вижу скорбные дали зимы (А. Белый); дождливая даль (Блок). Чтобы показать предельно большое расстояние, открывшееся перед наблюдателем, символисты используют конструкции с избыточной семантикой: далекая даль, даль далека, даль пространств. Кроме того, символисты вносят в семантическую структуру поэтизма даль значение «путь», которое в свою очередь образует «векторные» ассоциации - «путь телесный» и «путь духовный».

При описании небесного пространства поэт-символист использует слово даль, актуализируя лишь его ядерную сему большого расстояния. Естественно, для такого способа концептуализации действительности поэту необходим больший лексический контекст, создающий нужное понимание образа. В качестве лексических актуализаторов выступают слова, обозначающие «небесные объекты» - облака, тучи, луна, солнце: В золотистой дали / облака, как рубины (А. Белый), Луна уснула в бледной дали (Бальмонт). Имплицитно корреляция даль/небеса выражается в предложно-падежной форме местоимения над нами: Пусть туманна огнистая даль — Посмотри, как все чисто над нами (А. Белый).

Употребление слова даль по отношению к водному пространству в символистской поэтике дифференцируется в соответствии с художественными задачами - представить водную поверхность или глубину, что в лексической структуре текста выражается в употреблении различных пространственных предлогов к слову-экспликатору локуса - на (на воде, на сребристую гладь) или в (в глубинной дали). Даль водная, постоянно меняющаяся, концептуально сближается с ДАЛЬЮ' с помощью временного обозначения -миг: Только что в дали сверкающей Видел волны зарождения, Миг — и с волной отбегающей Тихо грохочут камения (Брюсов). Наиболее употребительный текстовый синоним с семантикой вертикального измерения - Бездна (часто именно в таком написании - с заглавной буквой).

Локализованность символистского образа и тем самым возможность трактовать его как локус проявляется в его лексической параметризации: фиксация наличия ближних и дальних границ (за окнами даль; за далью земля), входа (окно, дорога), неединичности (дали), оценки расстояния (все ближе даль; близь была, как даль), возможности измерения (мерить даль), соотнесения поэтического объекта с географическим (даль - Корсика).

Типовым в представлении различных локусов для поэзии символизма становится гештальт «Зеркало», реализующийся в лексической структуре текста в метафорической модели «мир - зеркало». Актуализируя в значении слова зеркало сему удвоения, поэты представляют через гештальт «разделение», «удвоение» единого мира.

Вселенная как локус в поэзии символизма предстает в образе двух зеркал, обращенных друг к другу. «Верх» - «верхнее зеркало» - зерцало облаков, зеркало небес, закатные зерцала и «низ» - «нижнее зеркало» — зеркало вод, озер, моря, сумрачные зеркала, бездонность зеркальная. С помощью зеркального гештальта символисты представляют не только внешний мир, но и внутренний: души моей зерцало, души зеркальной склеп, зеркало мечты, зеркало памяти.

Поиски гармонии акмеистов выразились в подробной разработке существований человека в одном из возможных пространств -географическом, умозрительном, историческом, мифологическом, бытовом, воплотившейся в соответствующих текстовых парадигмах, ассоциативных полях и метафорах.

Проанализировав текстовое воплощение пространственного мировосприятия в поэзии каждого из шести акмеистов, мы обнаружили следующие особенности индивидуальных его представлений:

Н. Гумилев - горизонтальное, географическое пространство (ТЛТГ топонимов, географических названий и слов, ассоциирующихся с каким-либо местом на географической карте - Африка, Америка, Родос, озеро Чад, жираф, Колумб, Ахмет-Оглы и т.д.; группа наименований лирического субъекта с общей семой перемещения в пространстве, по земле - Странник, Скиталец, Паломник, Капитан, Рыцарь и т.д.);

О. Мандельштам - вертикальное объективное (а также умозрительное) пространство («архитектурные метафоры», ключевые лексемы пространство и воздух, ТЛТГ слов, представляющих «верхний» -небо, ласточка, звезды — и «нижний» миры — омут, пропасть, море, глубина)',

А. Ахматова - бытовое, «околочеловеческое», «околосубъектное», связанное с событием (внешним или внутренним) пространство (ТЛТГ слов, эксплицирующих локус «дом»; обозначения предметных деталей);

М. Зенкевич - пространство историческое, точнее «доисторическое» (описание зарождения жизни на Земле, ТЛТГ терминологических слов - конус, кратер, вулкан, магма, земная кора, полюс, катапульта, жаберные дуги, кисти рук, махайродусы);

С. Городецкий - пространство мифологическое, связанное с русской «высшей» мифологией (ТЛТГ слов, представляющие русское языческое (Вий, осенницы, Белее, веснянка) и православное (церковь, монастырь, купола, свеча, келья, Русь, Новгород) пространство);

В. Нарбут - пространство мифологическое, связанное с русской «низшей» мифологией (ТЛТГ номинаций «нечистых» персонажей -ведьмы, нежить, чучело, пугало, тварь, пространственных обозначений, ассоциирующихся с «нечистыми» локусами - болото, лес, нора, дупло, изба, слова-знаки с узуальной, типовой ассоциативной «аурой», соотносящейся в языковом сознании именно с русскими народными сказками: в подполье, в крайней хате, по углам, по закоулкам, под лавкой).

В футуристической поэзии представление пространства связано с наблюдателем, лирическим субъектом, поэтому таким частотным и важным в смысловом отношении оказывается местоимение Я и другие лексические средства самоописания: включение своего имени или фамилии в поэтический текст (Олимпов родил мироздание; И над миром высоко гнездятся Асеев, Бобров, Пастернак)', оценочные предикаты (Я — гений Игорь Северянин; Я — Фиолетов, Я — пророк); гиперболизированная метафора (я белым быком взрос над землей; затравленным зверем над миром выстою, гвоздями слов прибит к бумаге я — В. Маяковский).

Футуристическая концептуализация действительности на основе базовых ее фрагментов — Я и Мир — воплощается в две смысловые универсалии, которые могут быть обозначены как Я-Пространство и Пространство-Я.

Я-Пространство представляет собой описание внутреннего мира лирического субъекта в терминах внешнего пространства. Внутренний мир человека у футуристов, как и внешний, неоднороден. Он так же расчленяется на своеобразные «локусы»: 1) ментальные состояния, 2) эмоциональные состояния и 3) тело в целом как замкнутое пространство и вместилище. Ментальное пространство задается текстовой лексико-тематической группой слов мозг, извилины, нерв, мысль, идея, мечты, грезы, которые заменяют элементы фреймов, представляющих фрагменты реального пространства (город, дом). Эмоциональное пространство представлено двумя главными лексическими «персонажами» - душа и сердце, которые мыслятся как вместилища, предметы, локусы, существа. Лексическое представление тела как пространства дается, во-первых, по принципу отождествления лирического субъекта с локусом, а во-вторых, широта внутреннего мира показывается' через описание глаз (своеобразного «входа» в него) в терминах пространственного кода.

Пространство-Я суть деметафоризация формулы «Поэт - Творец», что воплощается в тексте актуализацией роли автора поэтического высказывания, гиперболизацией в отношении к собственному «я» поэта, разветвленным текстовым ассоциативно-семантическим полем глаголов с процессуальным значением, призванным продемонстрировать «делание мира», подчинения его себе (огнивом-сечивом высек я мир — В. Хлебников, бычачью вселенскую выю на колене своем перегнем - Н. Асеев), лексической темой театрализованное™ окружающего пространства и словами соответствующей текстовой лексико-тематической группы (из уличных тротуаров сошью вам платье, перетяну вашу талью мостами прочными; Вы вчера мне вставили луну в петлицу — Шершеневич). Актуализация роли самого автора высказывания (говорящего) приводит к смене пространства наблюдателя на пространство деятеля. Текстовые пространственные ориентиры меняют свои акценты: стабильное пространство, ориентированное на событие, становится мобильным, связанным с ориентацией высказывания относительно наблюдателя, локусы уподобляются предметам и веществам не только концептуально, но и грамматически (ср.: лопать яблоко и будем лопать пустоту - Д. Бурлюк; бить стекло и я озеро бил на осколки — В. Хлебников; поиграть мячом и взять поиграть вышиною - В. Гнедов), отчего, естественно, изменяются и визуальные масштабы изображаемого, параметрическое соотношение Я (наблюдатель-деятель) и мир.

Обратное воздействие (пространства на поэта) не характерно для эстетики футуризма и наблюдается в единичных случаях: Я и так уж распят степью и ивами (Хлебников); И— как Адам в кругу — один Замкнут созревшею долиной (Б. Лившиц). Это связано с общей установкой на эмансипацию субъекта от объекта, свойственной еще для символизма (а еще шире - для романтизма), но в эстетике футуризма такое отграничивание достигает апогея. Если поэт-символист стремится найти в реалиях божественное проявление и услышать слово Божье, то поэт-футурист считает себя не просто Богом, творцом Космоса (и не только художественного), но самим Космосом, и лексическую экспликацию этого ментального действия видим, например, в окказиональном образовании Хлебникова ябог, ябоги.

Таким образом, каждая поэтическая школа «серебряного века» воплотила в различных пространственных представлениях свое особое мировидение.

Дальнейшие перспективы исследования в предложенном направлении могут заключаться в изучении лексического представления пространства (социокультурного и природного) в текстах, принадлежащих другим поэтическим эпохам, и построение модели русского поэтического пространства.

Список научной литературыПрокофьева, Виктория Юрьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абдюкова З.А. Языковые особенности описания пространства (на материале французского и русского языков): Автореф. канд. дисс. - Уфа, 2003.-23 с.

2. Автухович Т.Е. Рим в русской поэзии первой половины XIX века: эмблема аллегория - символ - образ // Образ Рима в русской литературе. Международный сб. научных трудов. - Рим-Самара, 2001. - С. 53 - 75.

3. Адамович Г. Комментарии // Адамович Г. Одиночество и свобода. М.: «Республика», 1996. С. 162 - 241.л

4. Апефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. М.: Academia, 2002. - 394 с.

5. Апефиренко Н.Ф. Проблемы вербализации концепта: Теоретическое исследование. Волгоград: Перемена, 2003. - 214 с.

6. Алешина О.Н. Семантическое моделирование в лингвометафорологи-ческих исследованиях (на материале русского языка): Автореф.^ЖГ. дисс. Томск, 2003. - 51 с.

7. Альфонсов В.Н. Русская поэзия первой половины XX века: творческое миропонимание и поэтические системы (Маяковский, Пастернак, Хлебников, Заболоцкий): Автореф. докт. дисс. СПб., 1996. -42 с.

8. Анненский И. Ф. Книга отражений. М.: Наука, 1979. - 679 с.

9. Аннинский Л. Серебро и чернь: русское, советское, славянское, всемирное в поэзии Серебряного века. М.: Книжный сад, 1997. - 219 с.

10. Анциферов Н. Быль и миф Петербурга. Пг.: Брокгауз-Ефрон, 1924. -84 с.

11. Апресян Ю.Д. Избранные труды. В 2-х т. Т. 1. М.: Языки русской культуры, 1995 - 472 с.

12. Аркин Д.Е. «Град обреченный» // Петербург как феномен культуры. СПб.: Образование, 1994. - С. 68 - 77.

13. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. - 895 с.

14. Аспекты исследования картины мира Барнаул: АлтГТУ, 2003. -299 с.

15. Ачкасов А.В. Эволюция образа окна: от Фета к Блоку // Александр Блок и мировая культура. Материалы конференции. Новгород: НовГУ, 2000.-С. 181-197.

16. Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста: Учебник для вузов по специальности «Филология». М.: Флинта: Наука, 2003. - 496 с.

17. Бабина Л.В. Вторичная репрезентация концептов в языке: Автореф. докт. дисс. Тамбов, 2003. - 38 с.

18. Бабулевич С.И. Цветообозначения как средство реализации концепта «Родина» в художественной картине мира С. Есенина: Автореф. канд. дисс. Калининград, 2004. - 24 с.

19. Бабушкин А.П. «Возможные миры» в семантическом пространстве языка. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 2001. - 86 с.

20. Баксанский О.Е., Кучер Е.Н. Образ мира: когнитивный подход. М.: Альтекс, 2000.- 108 с.

21. Бальмонт К. Поэзия как волшебство. -М.: Скорпион, 1915. 93 с.

22. Баранов А.Н. Метафорические модели как дискурсивные практики // Изв. АН. Сер. лит. и яз. 2004. - Т. 63. - № 1. - С. 33 - 43.

23. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Постулаты когнитивной семантики // Изв. АН. Сер. лит. и яз. 1997. Т. 56, № 1. - С. 11-21.

24. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (Материалы к словарю). М., 1991. - С. 184- 193.

25. Баскер М. Ранний Гумилев: путь к акмеизму. СПб.: РХГИ, 2000. -160 с.

26. Бахрах А. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж: La press libre, 1980. - 206 с.

27. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. -М., 1975.-С. 234-407.

28. Бахтин М.М. Пространственная форма героя // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - С. 25 - 93.

29. Безродный М.В. «Если живет без меня в городе имя мое.» (О некоторых особенностях художественной структуры цикла «Город» //А. Блок. Город. -М., 1986.-С. 186-218.

30. Белый А. Феникс // Весы, 1906. № 1. - С. 28 - 32.

31. Белый А. А. Блок // Белый А. Поэзия слова. Пг.: Эпоха, 1922. - С. 110-122.

32. Белый А. Символизм как миропонимание // Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. - С. 244 - 255.

33. Бергер Л.Г. Пространственный образ мира (парадигма познания) в структуре художественного стиля // Вопросы философии. 1994. - № 4. -С. 114-128.

34. Березина Т.Н. Пространственно-временные характеристики мысленных образов и их связь с особенностями личности. // Психологический журнал. Т. 19. - № 4. - 1998. - С. 13-26.

35. Бердяев Н.А. Кризис искусства. М.: Интерпринт, 1990. - 47 с.

36. Беспалова О.Е. Концептосфера поэзии Н.С. Гумилева в ее лексическом представлении: Автореф. канд. дисс. СПб, 2002. - 18 с.

37. Бёминг М. Время в пространстве: Хлебников и «философия гиперпространства» // Вестник Общества Велимира Хлебникова, 1. М., 1996.-С. 179-194.

38. Бибихин В.В. Мир: Курс, прочитанный на философском факультете МГУ весной 1989. Томск: Водолей, 1995.-144 с.

39. Блок А. Собр. Соч.: В 8-ми тт. Т. 3. М. - Д.: Гослитиздат, 1960. -714 с.

40. Болдырев Н.Н. Отражение пространства деятеля и пространства наблюдателя в высказывании // Логический анализ языка. Языки пространств. -М., 2000.-С. 212-216.

41. Болотнова Н.С. Когнитивное направление в лингвистическом исследовании художественного текста // Поэтическая картина мира: слово и концепт в лирике серебряного века. Мат-лы Всеросс. научно-практ. семинара. Томск, 2004. - С. 7 - 19.

42. Болотнова Н.С. Лексическая структура художественного текста в ассоциативном аспекте. Томск: Изд-во Томского пед. ин-та, 1994. — 212 с.

43. Борухов Б.А. «Зеркальная» метафора в истории культуры // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. - С. 109 — 116.

44. Бройтман С.Н. Венецийские строфы Мандельштама, Блока и Пушкина (к вопросу о классическом и неклассическом типе художественной целостности в поэзии) // Творчество Мандельштама и вопросы исторической поэтики. Кемерово, 1990. - С. 81 - 96.

45. Брюсов В. Среди стихов. 1894 1924. Манифесты. Статьи. Рецензии. -М., 1990.-404 с.

46. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: МГУ, 1997. - 356 с.

47. Бутакова Л.О. Авторское сознание в поэзии и прозе: когнитивное моделирование. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2001. - 283 с.

48. Васенькин В.В. Структурно-семантическое описание ЛСГ существительных со значением «пространство»: Автореф. канд. дисс. Л., 1987.-16 с.

49. Васильев Л.М. Системный семантический словарь русского языка. Предикатная лексика. Вып. 1. Уфа:Изд-во «Восточный ун-т», 2000.-198с.

50. Вендина Т.И. Пространство и время как параметры дискретизации макрокосма // Славянские этюды. Сб. к юбилею С.М. Толстой. М., 1999. -С. 136-140.

51. Ведмецкая Н.В. Концепция художественного творчества русского символизма: философский анализ: Автореф. канд. дисс. М., 1987. — 16 с.

52. Веселовская Е.В. Лексическая структура лирических циклов М. Цветаевой в коммуникативном аспекте: Автореф. канд. дисс. Томск, 2000. - 22 с.

53. Вислова А.В. На грани игры и жизни (игра и театральность в художественной жизни России «серебряного века») // Вопросы философии. 1997.-№ 12.- С. 28-38.

54. Всеволодова М.В., Владимирский Е.Ю. Способы выражения пространственных отношений в современном русском языке. М.: Русский язык, 1982. - 262 с.

55. Воронова О.Е. Эпитеты к слову «Русь» в поэзии С. Есенина // Русская речь. 1996. - № 2. - С. 3 - 7.

56. Габдуллина С.Р. Концепт ДОМ/РОДИНА и его словесное воплощение в индивидуальном стиле М. Цветаевой и поэзии русского зарубежья первой волны (сопоставительный аспект): Автореф. канд. дисс. -М., 2004.-24 с.

57. Гак В.Г. Пространство мысли (опыт систематизации слов ментального поля) // Логический анализ языка. Ментальные действия. -М., 1993.-С. 22-29.

58. Гак В.Г. Функционально-семантическое поле предикатов локализации // Теория функциональной грамматики. Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. СПб.: Наука, 1996. - 263 с.

59. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М.: Наука, 1981.- 139 с.

60. Гаспаров М.Л. Фет безглагольный (композиция пространства, чувства и слова) // Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М., 1995. - С. 39 - 49.

61. Гаспаров М.Л. Поэтика «серебряного века» // Русская поэзия 1890 -1920-х годов. Антология. М., 1993. - С. 3 - 29.

62. Гаспаров М.Л. Художественный мир писателя: тезаурус формальный и тезаурус функциональный (М. Кузмин, «Сети», ч. 3) // Проблемы структурной лингвистики 1984. - М.: Наука, 1988. - С. 125 - 136.

63. Гаспаров М.Л., Поливанов К.М. Из комментария к «Близнецу в тучах» Б. Пастернака // Изв. РАН: Серия языка и литературы. 1998. - № 4.-С. 22-30.

64. Гачев Г.Д. О национальных картинах мира // Народы Азии и Африки. М., 1967. - № 1. - С. 71 - 82.

65. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М., 1994.-248 с.

66. Гачев Г.Д. Вещают вещи, мыслят образы. М.: Академ, проект, 2000. - 496 с.

67. Глазычев В. Л. Образы пространства (проблемы изучения) // Творческий процесс и художественное восприятие. Л.: Наука, 1978. - С. 159- 173.

68. Голицын Г.А., Петров В.М. Информация поведение - творчество. -М.: Наука, 1991.-221 с.

69. Голованов В. Геопоэтика Кеннета Уайта // Октябрь. 2002. - № 4. -С. 157- 159.

70. Горелик Л.Л. Метафора «Рим» в двух стихотворениях Б. Пастернака // Образ Рима в русской литературе. Международный сб. научных трудов. Рим - Самара, 2001. - С. 206 - 216.

71. Городецкий С. Некоторые течения в современной русской поэзии // Антология акмеизма. Сост. и примеч. Т. Бек. М., 1997 - С. 202 - 207.

72. Горожанкина Е.И. Языковая концептуализация вертикального пространства (на материале английского и русского языков): Автореф. канд. дисс. Великий Новгород, 2003. - 20 с.

73. Грановская Л.М. Русский язык в «рассеянии». Очерки по языку русской эмиграции первой волны. М.: ИРЯЗ, 1995. - 143 с.

74. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля. В. Хлебников. М.: Наука, 1983.-225 с.

75. Григорьев В.П. Будетлянин. М., 2000. - 816 с.

76. Григорьев В.П. Поэтический язык как объект лингвистической поэтики // Лингвистические аспекты исследования литературно-художественных текстов. Калинин, 1979. - С. 33 - 42.

77. Гришина О.А. Актуализация концепта «Америка» в современном русском языке (на материале публицистических текстов): Автореф. канд. дисс. Архангельск, 2004. - 23 с.

78. Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М.: Художественная литература, 1990. - 446 с.

79. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984.-350 с.

80. Дацкевич Н., Гаспаров М. Тема дома в поэзии Марины Цветаевой // Здесь и теперь. Вып.2. М., 1992. - С. 116 - 130.

81. Дашиева Б.В. Концепт образа мира в языковом сознании русских, бурят и англичан (национально-культурный аспект): Автореф. канд. дисс. -М., 1999.-24 с.

82. Денисенко С.В. Пушкинский Петербург у Тургенева. Мифологемы и их отражения // Международная конференция «Пушкин и Тургенев»: Тезисы докладов. СПб. - Орел, 1998. - С. 98 - 200.

83. Дёринг-Смирнова И.Р., Смирнов И.П. «Исторический авангард» с точки зрения эволюции художественных систем // Russian Literature. -1980. -№ VIII.-С. 55-68.

84. Доброхотов А. Мир как имя (лекция о теории А.Ф. Лосева) // Логос. М. (РГГУ) - 1996. - № 7. - С. 47 - 61.

85. Дуганов Р.В. Велимир Хлебников: Природа творчества. М.: Советский писатель, 1990. - 349 с.

86. Еливанова М.А. Формирование категории локативности в языковой системе детей дошкольного возраста: Автореф. канд. дисс. СПб., 2004. — 24 с.

87. Енукидзе Р.И. Художественный хронотоп и его лингвистическая организация (на материале англо-американского рассказа). — Тбилиси: изд-во Тбил. ун-та, 1987. 240 с.

88. Ермилова Е.В. Метафоризация мира в поэзии XX века // Контекст -1976.-М., 1977.-С. 160-177.

89. Ермилова Е.В. Георгий Иванов // Литература русского зарубежья. 1920-1940.-М., 1993.

90. Жидков B.C., Соколов К.Б. Искусство и картина мира. СПб.: Алетейя. - 464 с.

91. Жолковский А.К. Место окна в поэтическом мире Пастернака // Russian Literarature. 1978. Vol. 6. - № 1. - P. 1 - 38.

92. Жолковский A.K., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. Инварианты Тема - Приемы — Текст: Сб. статей. - М.: Прогресс, 1996. - 356 с.

93. Зайцев Б. Изгнание // Русская литература в эмиграции: Сб. статей под ред. Н.П. Полторацкого. Питсбург, 1972.

94. Закур даева Н.В. Концептосфера поэзии В. Высоцкого: аксиологические и экзистенциальные концепты: Автореф. канд. дисс. М., 2003.-20 с.

95. Залевская А.А. Индивидуальное знание: Специфика и принципы функционирования. Тверь: ТГУ, 1992. - 135 с.

96. Замятин Д.Н. Феноменология географических образов. Новое литературное обозрение - № 46 (2000). - С. 255 - 274.

97. Зарецкий В. Образ как информация // Вопросы литературы. 1963. -№ 2. - С. 71-91.

98. Захаров А.Н. Поэтический мир Г. Иванова 1930 1950-х годов // Филологические науки -1996. - № 1. - С. 23 - 43.

99. Земская Ю.Н. Динамика взаимодействия категории времени и пространства в дискурсе персонажа: антропоцентрический аспект (на материале романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»): Автореф. канд. дисс. Кемерово, 1997. - 18 с.

100. Зинченко В.П. Миры сознания и структура сознания // Вопросы психологии.-1991.-№2.-С. 15-36.

101. Зорина Т.С. Рим Н.С. Гумилева // Гумилевские чтения. Материалы международной конференции филологов-славистов. СПб., 1996. - С. 157 -169.

102. Зусман В. Концепт в системе гуманитарного знания // Вопросы литературы. 2003. - № 2. - С. 3 - 29.

103. Ибрагимова B.JI. Отражение в языке категории пространства // Исследования по семантике. Вып. 12. Семантика слова и фразеологизма -Уфа, 1986.-С. 18-26.

104. Иванникова Н.В. Идеи и образы итальянского Возрождения в русском Серебряном веке (А. Блок и Вяч. Иванов): Автореф. канд. дисс. -М., 2003. -25 с.

105. Иванов Е.П. Всадник. Нечто о городе Петербурге // Москва -Петербург: pro et contra. СПб., 2000. - С. 311 - 319.

106. Иванюшина И.Ю. Русский футуризм: идеология, поэтика, прагматика: Автореф. докт. дисс. Саратов, 2003. - 46 с.

107. Илюхина Н.А. Образ в лексико-семантическом аспекте. Самара: Изд-во Самарского ун-та, 1998. - 204 с.

108. Исупов К.Г. Философия и литература «серебряного века» (сближения и перекрестки) // Русская литература рубежа веков (1890-е -начало 1920-х годов). М.: ИМЛИ РАН, 2000. - С. 69 - 130.

109. Исупов К.Г. Диалог столиц в историческом движении // Москва -Петербург: pro et contra. СПб., 2000. - с. 6 - 78.

110. Каганский B.JI. Вопросы о пространстве маргинальное™ // Новое литературное обозрение. № 37 (1999). - С. 52 — 67.

111. Казин A.JI. Художественный образ как явление культуры // Вопросы философии. 1983. - № 6. - С. 17 - 27.

112. Капленко В.Н. Функции пространственной и временной лексики в организации художественного мира стихотворения // Функциональная семантика слова: Сб. научн. тр. Свердловск, 1992. - С. 85 - 94.

113. Кен JI.H. Мотив двери в творчестве Леонида Андреева Литературные чтения. Сб. статей. СПб.: СПбГУКИ, 2003. - С. 115 - 123.

114. Кибрик А.А. Анализ дискурса в когнитивной перспективе: Автореф. докт. дисс. — М., 2003. 90 с.

115. Кибрик А.Е. Константы и переменные языка. СПб: Алетейя, 2003. - 720 с.

116. Кихней Л.Г. Философско-эстетические принципы акмеизма и художественная практика О. Мандельштама. М.: МГУ, 1997. - 232 с.

117. Кихней Л.Г. О. Мандельштам: Бытие слова. М.:МГУ, 2000. - 146 с.

118. Клинг О. Стилевое становление акмеизма: Гумилев и символизм // Вопросы литературы. 1995. - № 5. - С. 101-125.

119. Клинг О. Диффузность поэзии Серебряного века // Вопросы литературы. 2000. - № 5. - С. 31 - 44.

120. Князева Е.Н. Топология когнитивной деятельности: синергетический подход // Эволюция. Язык. Познание. М., 2000. - С. 221 - 244.

121. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизации сложных систем. М.: Наука, 1994. - 236 с.

122. Кобозева И.М. Грамматика описания пространства // Языки пространств. М., 2000. - С. 152 - 162.

123. Ковтун Е.Ф., Повелихина А.В. "Утес из будущего" (Архитектурные идеи Велимира Хлебникова) // Техническая эстетика. 1976. - № 5 - 6.

124. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. — М.: Наука, 1986. 206 с.

125. Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. М., 1986.-254 с.

126. Кожевникова Н.А. Язык Андрея Белого. М.: Ин-т русского яз., 1992.-255 с.

127. Кожевникова Н.А., Петрова З.Ю. Материалы к словарю метафор и сравнений русской литературы XIX XX вв. Выпуск 1: «Птицы». - М., 2000.-480 с.

128. Козмин В.Ю. Локус Михайловского в поэтическом творчестве А.С. Пушкина: Автореф. канд. дисс. СПб., 1999. - 17 с.

129. Колесов В.В. Философия русского слова.- СПб.:ЮНА, 2002. 448 с.

130. Колесов В.В. Древняя Русь: Наследие в слове. Мир человека. СПб., 2000.-311 с.

131. Колесова Е.А. Лексика пространства в фольклорных текстах (на материале заговоров): Автореф. канд. дисс. СПб., 2002. - 16 с.

132. Колобаева Л.А. Русский символизм. М.: МГУ, 2000. - 294 с.

133. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. -М.: Наука, 1990.-130 с.

134. Кораблев А.А. Мотив «Дома» в творчестве М. Булгакова и традиции русской классической литературы // Классика и современность. М.: МГУ, 1991.-С. 239-247 с.

135. Короткова JI.B. Концептуальный анализ семантики художественного текста // Филология и культура: Мат-лы Ш межд. научн. конф.: В 3 ч. -Тамбов: Изд. Тамб. ун-та, 2001. Ч. 1. С. 82 - 83.

136. Корнилов О.А. Языковые картины мира как отражения национальных, менталитетов: Автореф. докт. дисс. М., 2000. - 45 с.

137. Корчевская Г.П. Концепт «Москва» в русской языковой картине мира и поэтическом идиолекте М.И. Цветаевой: Дисс. . канд. филол. н. -Владивосток, 2002. 194 с.

138. Кофанова В. Топос Петербурга в поэтическом тексте А. Ахматовой. // Текст: узоры ковра. Ч. 1- СПб-Ставрополь, 1999. С. 56 - 60.

139. Кравченко А.В. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 2004. - 206 с.

140. Кравченко А.В. Когнитивные структуры пространства и времени в естественном языке // Изв. РАН СЛЯ. 1996. - № 3. - С. 3 - 25.

141. Кричевская Ю.Р. Модернизм в русской литературе: Эпоха Серебряного века. М.: Интелтех, 1994. - 93 с.

142. Кронгауз М.А. Семантика. М.: РГТУ, 2001. - 399 с.

143. Крусанов А.В. Русский авангард: 1907 1932. Т. 1. - СПб.: Новое лит. обозрение, 1996. - 319 с.

144. Крученых А. Декларация слова как такового // Русский футуризм: теория, практика, критика, воспоминания / Сост. В.Н. Терехина, А.П. Зименков. М., 1999. - С. 111 - 122.

145. Крюкова О.С. Образ Рима в русской поэзии XIX века // Лингвистика и культурология: К 50-летию проф. А.П. Лободанова. М.: МАЛИ, 1999.

146. Крюкова Н.Ф. Средства метафоризации и понимание текста. Тверь: ТГУ, 1999.- 128 с.

147. Кубанев Н.А. Образ Америки в русской литературе (из истории русско-американских литературных и культурных связей конца 19 -первой половины 20 века). Дисс. . докт. культурол. н. — М., 2001 -431 с.

148. Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структуры представления знаний. — М., 1992. С. 3 - 48.

149. Кубрякова Е.С. Язык пространства и пространство языка (к постановке проблемы) // Изв. АН. СЛЯ. 1997. Т. 56. - № 3. - С. 22 - 31.

150. Кубрякова Е.С. Категоризация мира: пространство и время Вст. слово. // Категоризация мира: пространство и время. М., 1997. - С. 3 - 30.

151. Кубрякова Е.С. О понятиях места, предмета и пространства // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 84 - 92.

152. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 560 с.

153. Кудрина Н.В. Фразеологический топос А.Ахматовой // Фразеологизм: семантика и форма. Курган, 2001. - С. 50 - 52.

154. Кузьмина Н.А. Концепты художественного мышления (к постановке вопроса) // Проблемы деривации: семантика и поэтика. — Пермь: 111 У, 1991.-С. 57-65.

155. Куликова Е.Ю. Петербургский текст в лирике В.Ф. Ходасевича («Тяжелая лира», «Европейская ночь»), Дисс. . канд. филол. н. -Новосибирск, 2000. 228 с.

156. Кунакужина Л.М. Топонимы в языковой системе: Автореф. канд. дисс. Уфа, 2003. - 20 с.

157. Лавренова О.А. Географическое пространство в русской поэзии XVIII начала XX вв. (Геокультурный аспект) / Под ред. Ю.А. Веденина. М.: Институт Наследия, 1998. - 96 с.

158. Лаврова С.Ю. Формулы в текстовой парадигме (на материале идиостиля М. Цветаевой). М.: Прометей, 1998. - 194 с.

159. Лаврова С.Ю. Художественно-лингвистическая парадигма идиостиля М. Цветаевой: Дисс. . докт. филол. н. М., 2000. - 734 с.

160. Лазебник Ю.С. Поэт и язык. Поэтическая модель мира // Художественный текст: онтология и интерпретация. Сб. статей. Саратов, 1992.-С. 47-54.

161. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры.-М., 1990.-С. 387-415.

162. Лассан Э. О соотношении концепта «Дом» с другими концептами в текстах русской культуры. // Текст: узоры ковра. Ч. 1— СПб-Ставрополь, 1999.-С. 103-105.

163. Лебедев Г.С. Топохрон в культурном пр-ве \\ Культурология как она есть и как ей быть \\ Эйдос: Межд. чтения по теории, истории и философии культуры. СПб, 1998. Вып. 5. - С. 235 - 241.

164. Лебедев Г.С. Тул в топохроне (правила поведения на границе пространства живых и мертвых) \\ Пограничное сознание (Альманах «Канун», вып. 5). СПб, 1999. - С. 18 - 46.

165. Левин Ю.И. Г. Иванов «Хорошо, что нет Царя.» // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика.- М., 1998. С. 270 - 295.

166. Лекманов О.А. Концепция «Серебряного века» и акмеизма в записных книжках А. Ахматовой. Новое литературное обозрение. - № 46.-С. 216-230.

167. Лекманов О.А. Красное и золотое. О книге М. Зенкевича «Дикая порфира» // Вопросы литературы. 1999. - № 4. - С. 302 - 320.

168. Лекманов О.А. Книга об акмеизме. Томск: Водолей, 2000. - 704 с.

169. Леонтьев А.Н. Психология образа // Вестник Московского ун-та. Сер. 14. Психология. 1979. - № 2. - С. 3 - 13.

170. Леонтьев А.Н. Ощущение и восприятие как образы предметного мира // Познавательные процессы: ощущения, восприятие. М.: Педагогика, 1982. - С. 32 - 59.

171. Леонтьев А.Н. Языковое сознание и образ мира // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М., 1993. - С. 16-21.

172. Леннквист Б. Мироздание в слове: Поэтика Велимира Хлебникова. -СПб.: Академ, проект, 1999. 234 с.

173. Литературные отношения русских писателей XIX начала XX вв. -М.:МПУ, 1995.-240 с.

174. Лихачев Д.С. Поэтика художественного пространства // Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб: Алетейя, 2001. -С. 129-145.

175. Логунова Г.Н. Урбанистические и пейзажные мотивы в поэзии русского импрессионизма \\ Методологические проблемы биологии и экологии. Сб. научных трудов. — Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1989.-С. 148- 157.

176. Лотман Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. -М.: Просвещение, 1988.-С. 251 -292.

177. Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. 2. Таллинн, 1992. - С. 9 - 21.

178. Лотман Ю.М. Понятие границы // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М., 1999. - С. 175 - 192.

179. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2001. - 704 с.

180. Лукин В.А. Пространство текста // Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа. М.: Изд-во «Ось-89», 1999.-С. 83- 105.

181. Ляпин С.Х. Концепты и топосы, или Еще один подход к пониманию и преподаванию философии // Современные подходы к преподаванию философии. Архангельск: изд-во Пом ГУ, 1998. С. 19-27.

182. Маймин Е.А. О русском романтизме. М., 1975. - 240 с.

183. Мандельштам Н. Вторая книга. М.: Моск.рабочий, 1990. - 559 с.

184. Мандельштам О. Утро акмеизма. // Антология акмеизма. Сост. и примеч. Т. Бек. М., 1997 - С. 207 - 211.

185. Марков В.Ф. История русского футуризма. СПб.: Алетейя, 2000. -414 с.

186. Маркова Е. Северная мистерия России. (О поэме Н. Клюева «Песнь о Великой Матери») // Наука и религия. 1994. - № 7. - С. 8 - 9.

187. Мартынов В.В. Категории языка: Семиологический аспект. М.: Наука, 1982.-192 с.

188. Маслова А.Г. Поэтика хронотопа в раннем творчестве Б. Пастернака: Автореф. канд. дисс. Киров, 2003. — 21 с.

189. Мегирьянц Т.А. Концепт «Город» в творчестве Б. Пастернака: Автореф. канд. дисс. Воронеж, 2002. - 20 с.

190. Меднис Н.Е. Венеция в русской литературе. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1999. 392 с.

191. Межуев Б.В. Владимир Соловьев и Москва. «Крепчайшими цепями прикован я к московским берегам.» // Москва и «московский текст» русской культуры. Сб. статей. М., 1998. - С. 82 - 97.

192. Мейлах Б.С. Философия искусства и художественная картина мира // Вопросы философии. 1983. - № 7. - С. 116 - 125.

193. Мельникова Е.А. Образ мира: Географические представления в Западной и Северной Европе 5-14 вв. М.: Янус-К, 1998. - 254 с.

194. Меркулов И.П. Когнитивные типы мышления // Эволюция. Язык.

195. Познание. М., 2000. - С. 70 - 83. «

196. Миллер JI.B. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира (на материале русской литературы): Автореф. докт. дисс. СПб., 2004. - 42 с.

197. Минц З.Г. Структура «художественного пространства» в лирике Ал. Блока // Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. СПб.: «Искусство-СПб», 1999. - С. 444-531.

198. Михеев М. Отражение слова «душа» в наивной мифологии русского языка (опыт размытого описания образной коннотативной семантики) // Фразеология в контексте культуры. М., 1999. - С. 145 - 158.

199. Мокина Н.В. Русская поэзия Серебряного века: концепция личности и смысла жизни в динамике художественных мотивов и образов: Автореф. докт. дисс. Саратов, 2003. - 50 с.

200. Морев Г. СВ: Об изучении литературы Серебряного века. Новое литературное обозрение. - № 46. — С. 250 — 254.

201. Москва в русской и мировой литературе. М.:Наследие, 2000.-302 с.

202. Москвин В.П. К типологии речевых образов // Изв. АН. Серия Литературы и языка. 2004. Т. 63. - № 2. - С. 33 - 41.

203. Мостепатенко A.M. Проблема универсальности основных свойств пространства и времени. Л.: Наука, 1969. 225 с.

204. Мостепатенко A.M. Пространство и время в макро-, мега- и микромире. М., Изд-во полит, лит-ры. М., 1974 - 240 с.

205. Мукаржовский Я. Структуральная поэтика. М.: Языки русск. культ., - 1996. - 479 с.

206. Муратов П. Образы Италии. М.: Республика, 1994. 588 с.

207. Мышкина Н.Л. Динамико-системное исследование смысла текста. -Красноярск, 1991. 212 с.

208. Мышкина Н.Л. Внутренняя жизнь текста: Механизмы, формы, характеристики. — Пермь: ПГУ, 1998. 152 с.

209. Неклюдов С.Ю. К вопросу о связи пространственно-временных отношений с сюжетной структурой в русской былине // Тез. докл. Во II Летней школе по вторичным моделирующим системам, 16-26 авг. 1966 г. -Тарту, 1966.-С. 42-44.

210. Никитин М.В. Основания когнитивной семантики. СПб.? Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003. - 277 с.

211. Никитина И.П. Пространство мира и пространство искусства. М.:1. РГПУ, 2001.-210 с. *

212. Николина Н.А. Образ Родины в поэзии А. Ахматовой // Русский язык в школе. 1989. - № 2. - С. 72 - 79.

213. Новикова Н. С., Черемисина Н. В. Многомирие в реалии и общая типология языковых картин мира//Филологические науки. 2000. - №1. -С. 40-48.

214. Обухова О.Я. Москва Анны Ахматовой // Лотмановский сборник — 2. -М., 1997.-695-702.

215. Одесский М.П. Москва град святого Петра. Столичный миф в русской литературе XIV - XVII вв. // Москва и «московский текст» русской культуры. Сб. статей. - М.: РГТУ, 1988. - С. 9 - 25.

216. Океанский В.П. Локус Идиота: введение в культурофонию равнины // Роман Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. Иваново, 1999. - С. 179-200.

217. Павлович Н.В. Словарь поэтических образов. В 2-х тт. М.: Эдиториал УРСС, 1999. - Т.1. - 795 е.; Т. 2. - 855 с.

218. Павлович Н.В. Язык образов: Парадигмы образов в русском поэтическом языке. М.: Ин-т русского яз., 1995. - 491 с.

219. Падучева Е.В. Говорящий как наблюдатель: об одной возможности применения лингвистики в поэтике // Изв. РАН. СЛЯ. 1993. - Т. 52. - № З.-С. 33-44.

220. Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. М., 2004. - 608 с.

221. Панова Л.Г. «Мир», «пространство», «время» в поэзии Осипа Мандельштама. М.: Языки славянской культуры. — 2003. — 808 с.

222. Панова Л.Г. Пространство и время в поэтическом языке О. Мандельштама // Известия РАН, СЛЯ. 1996. - т. 55 - № 4. - С. 26 - 36.

223. Петербург в русской поэзии (XVIII начало XX века). - Л.: ЛГУ, 1988.-384 с.я

224. Петербургский текст. Из истории русской литературы 20 30-х годов XX века: Межвузовский сборник. - СПб.: Изд-во СпбГУ, 1996.-192с.

225. Петрова Н.А. Литература в неантропоцентрическую эпоху. Опыт О. Мандельштама. Пермь: ПГПУ, 2001. - 311 с.

226. Петрова Т.Ю. Социальное пространство и толерантность // Молодежь XXI века: толерантность как способ мировосприятия. Н. Новгород, 2001. - С. 109 - 110.

227. Пильд Л. Об эссе Г. Рыльковой «На склоне Серебряного века» в «НЛО» № 46. Новое литературное обозрение. - № 46. - С. 247 - 249.

228. Пищальникова В.А. Проблема смысла художественного текста: Психолингвистический аспект. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1992.-131 с.

229. Пищальникова В.А. Концептуальный анализ художественного текста. Барнаул: АлтГУ, 1991. - 87 с.

230. Погодина Е.В. Специфика речевого функционирования категорий «пространство» и «время» в автобиографической прозе (на материале произведений М. Осоргина и И. Бунина): Автореф. канд. дисс. СПб., 2002. - 16 с.

231. Подопригора М.Г. Построение вариантов художественной модели мира в стихотворениях А.А. Блока («экклезиаст», «Балаган») //Антропоцентрическая парадигма в филологии. Мат-лы межд. научн. конф. Ч. 1.- Ставрополь: Изд-во СГУ, 2003. С. 389 - 392.

232. Попова Т.Г. Национально-культурная семантика языка и когнитивно-социокоммуникативные аспекты (на материале английского, немецкого и русского языков): Автореф. докт. дисс. М., 2004. - 36 с.

233. Портнова С.Ю. Лингвопоэтический аспект оценочных значений в творчестве И. Северянина: Автореф. канд. дисс. — М., 2002. 20 с.

234. Постовалова В.И. Язык и человек в лингвофилософской концепции

235. B. Гумбольдта // Сущность, развитие и функции языка. М.: Наука, 1987.1. C. 51-58.

236. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1988. - С. 8-69.

237. Потемкин В.К., Симанов А.Л. Пространство в структуре мира. -Новосибирск: Наука, 1990. 176 с.

238. Поцепня Д.М. Образ мира в слове писателя. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997.-264 с.

239. Поэзия русского футуризма. СПб.: Академ, проект, 2001. - 752 с.

240. Пращерук Н. Художественный мир прозы И. Бунина: язык пространства. Екатеринбург: Созидание, 1999. - 253 с.

241. Проскуряков P.M. Концептуальная структура текста. СПб.: СПбГУ,2000. 237 с.

242. Пространства России. Образ страны: Хрестоматия по географии России / Авт.-сост. Д.Н. Замятин, А.Н. Замятин. М.: МИРОС, 1994-156 с.

243. Пурин А. Воспоминания о Евтерпе (Статьи и эссе). Поэт эмиграции // Urbi: Литературный альманах. Вып. 9. СПб., 1996. - С. 221 - 236.

244. Пхакадзе И.Г. Недостижимые достижимые миры. Семантика возможного и языковая относительность. Тбилиси, 1991. - 302 с.

245. Пьяных М.Ф. Россия и революция в поэзии А. Блока и А. Белого // А. Блок, А. Белый: Диалог поэтов о России и революции.— М.,1990,- С. 5 30.

246. Раскина Е.Ю. Пространство России в поэтической географии Н.С. Гумилева // Русская литература. 2001 - № 2. - С. 34 - 41.

247. Раушенбах Б. Геометрия картины и зрительное восприятие. СПб.,2001.-320 с.

248. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Русские словари, 2000. - 415 с.

249. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта. Дисс. в форме научн. докл. . докт. филол. наук. -М., 1998. -97 с.

250. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. М. Прогресс. -1985.-344 с.

251. Ритм, пространство и время в художественном произведении. -Алма-Ата: КазПИ, 1984. 133 с.

252. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л.: Наука, 1974.-94 с.

253. Роговер Е.С. Поэты «серебряного века» и мировая культура. СПб.: Интерлайн, 1999. - 121 с.

254. Родина Т.М. Художественная картина мира как синтетическая многомерная структура // Художественное творчество — 1984. М., 1986. -С. 57-68

255. Рождественский Ю.В. Принципы современной риторики. М.: Аргус, 2000. - 135 с.

256. Розин В.М. Визуальная культура и восприятие. Как человек видит и понимает мир. М.: УРСС, 2004. - 224 с.

257. Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел. М.: ОГИ, 2000. -150 с.

258. Ронен О. «Россия сфинкс»: К истории крылатого уподобления. -Новое литературное обозрение. - № 17 (1996). - С. 420 - 431.

259. Рубенс М. Пластическая радость красоты: Экфрасис в творчестве акмеистов и европейская традиция. СПб.: Академ, проект, 2003. - 354 с.

260. Руднев В.П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. М., 1997. - 384 с.

261. Руднев В.П. Прочь от реальности: исследования по философии текста. М.: АГРАФ, 2000. - 432 с.

262. Русская литература XX века: Образ, язык, мысль. М., 1995

263. Рылькова Г. На склоне Серебряного века: О возникновении и функционировании мифа о Серебряном веке русской литературы. Новое литературное обозрение. - № 46. - С. 231 - 244.

264. Савельева В.В. Художественный текст и художественный мир: проблемы организации. — Апматы, 1996.- 191 с.

265. Сазонова Е.К. Космологические зеркала: образ «двойной бездны» в русской поэзии XIX начала XX века // Литературный текст: Проблемы и методы исследования. - Тверь, 1997. - С. 81 - 95.

266. Салмина Л.М. Репрезентация фрагментов действительности в языковой картине мира // Учен. зап. Казанского ун-та. Т. 135. Языковая семантика и образ мира. Казань, 1998. - с. 110-118.

267. Седакова О.А. Шкатулка с зеркалом: Об одном глубинном мотиве А.А. Ахматовой // Труды по знаковым системам. Тарту, 1984. Вып. 18. С. 93- 108.

268. Селиверстова О.Н. Понятие «множество» и «пространство» в семантике синтаксиса // Изв. АН СССР. СЛЯ. 1983. - № 2 - С. 33 - 44.

269. Семенова С.Г. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика -Видение мира Философия. - М.: ИМЛИ, 2001. - 590 с.

270. Сергеева Е.В. Русский религиозно-философский дискурс «школы всеединства»: лексический аспебкт: Автореф. докт. дисс.-СПб.,2002- 34 с.

271. Синицына Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI вв.). М.: Индрик, 1998. - 410 с.

272. Слепухов Г.Н. Пространственно-временная организация художественного произведения // Философские науки. 1984. - № 1. - С. 64 — 70.

273. Смирнов А.А. Метафорика водного потока в лирике А.С. Пушкина и английских романтиков // Вестник Московского университета. 2003. - № 6.-С.7-13

274. Соколова Н.К. Слово в русской лирике начала XX века: Из опыта контекстуального анализа. Воронеж, 1980. - 160 с.

275. Соколовская Ж.П. «Картина мира» в значениях слов: Семантические фантазии, или «Катехизис семантики». Симферополь: Таврия, 1993. -231 с.

276. Соловьева Н.А. XIX век: романтическое сознание эпохи // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 2001. - № 1. - С. 7 - 22.

277. Сорокин Ю.А. Текст и его пространство // Категоризация мира: пространство и время. М., 1997. - С.

278. Спендель де Варда Й. Образ Италии и ее культуры в стихах Анны Ахматовой // Тайны ремесла: Ахматовские чтения. М., 1992. - Вып. 2. -С. 69-74.

279. Станкеева З.В. Национальный пейзаж в русской лирике начала XX века // Проблемы типологии литературного процесса. Пермь, 1985. - С. 49-81.

280. Старкина С.В. Роль города в пьесе Хлебникова «Чертик (Петербургская шутка на рождение «Аполлона»)» // Филологические записки. Воронеж, 1995, вып. 5. - С. 235 - 247.

281. Старобинский Ж. Поэтика взгляда у Расина // Старобинский Ж. Поэзия и знание. История литературы и культуры. Т. 1. М., 2002. - С. 204 -210.

282. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложение. М.: Наука, 1981. -360 с.

283. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М.: Наука, 1985. - 335 с.

284. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. -М.: Языки русской культуры, 1998. 779 с.

285. Степанов Ю.С. Огонь и Вода // Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997. - С. 189 — 201.

286. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. 2-е изд. М., 2001. - 824 с.

287. Степанова В.В. Функциональные ориентиры в семантике слова и их текстовые воплощения // Проблемы исследования слова в художественном тексте. Л., 1990. - С. 4 - 17.

288. Степанова В.В. Лексическая структура художественного текста в коммуникативном аспекте. // Актуальные проблемы функциональной лексикологии. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1997. - С. 98 - 102.

289. Стихи о Москве: Сборник. М.: ФАИР, 1997. - 416 с.

290. Страда В. Хронотоп России // Новая юность. 1997. - № 5\6. - С. 110-112.

291. Сулименко Н.Е. Лексические предпосылки свертывания информации в художественном тексте // Проблемы исследования слова в художественном тексте. — Л., 1990. С. 17 - 26.

292. Сулименко Н.Е. Культурная среда и интерпретационные возможности слова // Проблемы интерпретационной лингвистики: автор — текст -адресат. Сб. научн. тр. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2001. - С. 35 - 43.

293. Сулименко Н.Е. Субъектный план лексической структуры текста // Слово. Семантика. Текст: Сб. научн. трудов, посвященный юбилею проф. В.В. Степановой. СПб.: Изд-во РГПУ, 2002. - С. 132 - 136.

294. Сушко А.Н. Два титана русской эмиграции (Г. Иванов и В. Клевер). -СПб., 2001

295. Тарасова И.А. Идиостиль Георгия Иванова: когнитивный аспект. -Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 2003 280 с.

296. Тарасова И.А. Поэтический идиостиль в когнитивном аспекте (на материале поэзии Г. Иванова и И. Анненского): Автореф. докт. дисс. -Саратов, 2004. 48 с.

297. Тастевен Г.Э. Футуризм: (На пути к новому символизму). — М.: Ирис, 1914.-80 с.

298. Телегин С.М. Миф Москвы как выражение мифа России (по страницам книги М.Н. Загоскина «Москва и москвичи») // Литература в школе. 1997.-№5.-С. 5-21.

299. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. М.: Наука, 1988. - С. 173 -204.

300. Телия В.Н. Рефлексы архетипов сознания в культурном концепте «Родина» // Славянские этюды. Сборник к юбилею С.М. Толстой. М., 1999.-С. 466-476.

301. Тименчик Р.Д. «Медный всадник» в литературном сознании начала XX века // Проблемы пушкиноведения: Сб. научн. тр. Рига: ЛГУ, 1983. -С. 82-101.

302. Тимофеев В.Г. Проблема пространства и времени и самосознание автора // Литература и время: Проблемы истории зарубежных литератур: К 75-летию со дня рожд. Ю.В. Ковалева. СПб., 1998. - С. 71 - 81.

303. Топорков А.Л. Из мифологии русского символизма. Городское освещение // Мир А. Блока. Блоковский сборник. Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 657. Тарту 1985. - С. 101-111.

304. Толмачев В.М. Образ красоты // Муратов П. Образы Италии. М., 1994.-С. 564-570.

305. Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте // Структура текста 81. Тезисы симпозиума. -М., 1981.-С. 53-58.

306. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: Семантика и структура. М.: Наука, 1983. - С. 227 - 284.

307. Топоров В.Н. К «петербургскому» локусу М. Кузмина // М. Кузмин и кусская культура XX века. Мат-лы конф. Д., 1990. - С. 17-24.

308. Топоров В.Н. Пространство // Мифы народов мира. Энциклопедия. -Т. 2.-М., 1992.-С. 161-162.

309. Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (Введение в тему) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. — М., 1995. 259 - 367 (Топоров 1995а).

310. Топоров В.Н. Петербургские тексты и петербургские мифы (Заметки из серии) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. - С. 368 - 399 (Топоров 19956).

311. Топоров В.Н. О «поэтическом» комплексе моря и его психофизиологических основах // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. — М., 1995. С. 575 -622 (Топоров 1995в).

312. Топоров В.Н. «Гео-этнические панорамы в аспекте связей истории и культуры: (к происхождению и функциям) // Культура и история: славянский мир. -М.: Индрик, 1997. С. 23 - 61.

313. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы. Избранные труды. СПб, 2003. - 616 с.

314. Тростников М.В. Пространственно-временные параметры в искусстве раннего авангарда // Вопросы философии. 1997. - № 9. - С. 66 - 81.

315. Тугаева М.А. Язык поэзии А. Ахматовой (средства выражения пространства и времени): Автореф. канд. дисс. — Краснодар, 2003. 20 с.

316. Тырышкина Е.В. Эстетика русского литературного авангарда (1910-е 1920-е гг.). - Новосибирск: ИДМИ, 2000. - 84 с.

317. Убийко В.И. Концептосфера внутреннего мира человека в аспекте когнитивной лингвистики // Виноградовские чтения. Когнитивные и культурологические подходы к языковой семантике. Мат. научн. конф. -М., 1999.-С. 52-54.

318. Урысон Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике. М.: Языки слав, культ., 2003. - 224 с.

319. Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000. - 352 с.

320. Уфимцева Н.В. Языковое сознание и образ мира славян // Языковое сознание и образ мира. М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. - С. 207 - 219.

321. Ушакова Т.Н. Языковое сознание и принципы его исследования // Языковое сознание и образ мира. М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. - С. 13-23.

322. Фатеева Н.А. «Петербург»: кто автор плана? // Русская речь. 1995. - № 6. - С. 33-45.

323. Фатющенко В.И. Метафора Маяковского и вопросы истории метафоры: Автореф канд. дисс. -М., 1966. 18 с.

324. Федоров Ф.П. Романтический художественный мир: пространство и время. Рига: Зинатне, 1988. - 454 с.

325. Федоров Ф.П. Степное пространство в русской литературе // Проблемы изучения художественного произведения в школе и вузе. Вып. 3. Город, деревня, дом в литературе. Оренбург: ОГПУ, 2004. - С. 6 - 19.

326. Фили К. «Воображаемая» геометрия Лобачевского и русский авангард // Вопросы истории естествознания и техники. 1992. — № 4. -С. 43-48.

327. Флоренский П. Обратная перспектива // Философия русского религиозного искусства. Антология. Сост. Н.К. Гаврюшин. М., 1993. -С. 247-264 (Флоренский 1993 а).

328. Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. М.: Прогресс, 1993. (Флоренский 1993 б).

329. Фролова О.Е. Содержательные и методические интерпретации категории «пространство» при обучении толкованию русского прозаического художественного текста (иностранные студенты-филологи основного этапа). Дисс. . канд. пед. н. -М., 1996. 183 с.

330. Фрумкина P.M., Звонкин А.Д., Ларичев О.И., Касевич В.Б. Представление знаний как проблема // Вопросы языкознания. 1990. -№ 6. - С. 85 - 101.

331. Фрэнк Д. Пространственная форма в современной литературе \\ Зарубежная эстетика и теория литературы 19-20 вв. Трактаты, статьи, эссе. -М.,МГУ, 1987.-С. 194-213.

332. Хайнади 3. Архетипический топос // Литература. 2004. - № 29. -С. 7-13.

333. Хализев В.Е. Классическое видение мира и культурно-художественная ситуация XX века // Классика и современность. — М.: МГУ.-С. 248-253.

334. Ханзен-Лёве О.А. Русский формализм. Методологическая реконструкция развития принципа остранения. М.:Акад. проект, 2001. - 704 с.

335. Ханзен-Лёве О.А. Русский символизм: Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: Академический проект, 1999. - 813 с.

336. Хинрикс Я.П. В поисках другого Петербурга: Венеция в русской поэзии. Мюнхен, 1997. 414 с.

337. Хольтхузен И. Модели мира в литературе русского авангарда // Вопросы литературы. 1992. - № 3. - С. 150-160.

338. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М.: Наука, 1990.-203 с.

339. Цивьян Т.В. «Умопостигаемая Италия» Комаровского // Вас. Комаровский. Стихотворения. Проза. Письма. Материалы к биографии. -СПб., 2000. С. 443-453.

340. Цивьян Т.В. «Золотая голубятня у воды.»: Венеция Ахматовой на фоне других русских Венеций // Цивьян Т.В. Семиотические путешествия. -СПб., 2001.-С. 40-50.

341. Чагин А. Расколотая лира. Россия и зарубежье: судьбы русской поэзии в 1920-30-е гг. М.: Наследие, 1998. - 269 с.

342. Чайка С.А. Лингвокультурологическое исследование концепта «город» в иностранной аудитории (на материале русского городского фольклора). Дисс. канд. филол. н. — М., 2002. 186 с.

343. Черемисина Н.В. Семантика возможных миров и лексико-семантические зоны // Филологические науки. 1992. - № 2. - С. 111-117.

344. Чернейко JI.О. Способы представления пространства и времени в художественном тексте // Филологические науки. 1994. - № 2. - С. 58 -70.

345. Чернейко Л.О. Гештальтная структура абстрактного имени // Филологические науки. 1995. - № 4. - С. 73-83.

346. Чернейко Л.О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. -М., 1997.-319 с.

347. Чернейко Л.О., Долинский В.А. Имя судьба как объект концептуального и ассоциативного анализа // Вестник МГУ. Сер. 9. 1996. - № 6. - С. 20-41.

348. Чернухина И.Я. Основы контрастивной поэтики. Воронеж: ВГУ, 1990.-198 с.

349. Чернухина И.Я. Стихи как продукт речевого мышления // Русистика. -1993. -№ 1.-С.6-17.

350. Чернышов С.И. Макрокосм и микрокосм в метафоре поэтов-урбанистов // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия истории, языкознания, литературоведения. 1994. - Вып. 2. - С. 90 - 99.

351. Числова Е.А. Пропозитивно-ассоциативный фрейм концепта звезда в русском языке // Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста: Мат-лы межд. симпозиума: В 2 ч. Волгоград: Перемена, 2003. Ч. 1. Научные статьи. С. 155 - 162.

352. Чурилина Л.Н. Лексическая структура художественного текста: принципы антропоцентрического исследования. СПб: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2002. - 383 с.

353. Шапир М.И. Об одном анаграмматическом стихотворении Хлебникова. К реконструкции «московского мифа» // Русская речь. 1992. -№ 6. - С. 3 - 10.

354. Шитикова Е.В. Процесс формирования метафорического значения: когнитивный аспект: Автореф. дисс. канд. н. Барнаул, 2002. - 19 с.

355. Шмаков Г.Г. О некоторых чертах пространственно-временных отношений в поэзии XX века и об особенностях ее восприятия. Материалы конференции // Михаил Кузмин и русская литература XX века. Л., 1990. -С.8-10.

356. Шмелев А.Д. Русская языковая картина мира: Материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 224 с.

357. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Яз. слав, культ., 2002. - 496 с.

358. Шмидт Э. Василиск Гнедов: на краю молчания. Новое литературное обозрение. - № 33. - С. 265 - 280.

359. Штайн К.Э. Принципы анализа поэтического текта. СПб-Ставрополь, 1993.-204 с.

360. Шупер В.А. Мир виртуальных объектов в географии // Географическое пространство: соотношение знания и незнания / Первые сократические чтения по географии. М.: Изд-во РОУ, 1993. С. 55 - 58.

361. Щукина Д.А. Пространство как лингвокогнитивная категория (на материале произведений М.А. Булгакова разных жанров): Автореф. докт. дисс.-СПб., 2004.-36 с.

362. Щукина Д.А. Пространство в художественном тексте и пространство художественного текста. СПб.: СПбГУ, 2003. — 218 с.

363. Эйхенбаум Б.М. Душа Москвы // Современное слово. 24 янв. -1917.-№3442.

364. Эйхенбаум Б.М. Анна Ахматова. // Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии. Сб. статей. /Сост. О.Б. Эйхенбаум. Л., 1986. - С. 374 - 439.

365. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной.»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высшая школа, 1990. - 302 с.

366. Эпштейн М.Н. Ирония стиля: Демоническое в образе России у Гоголя // Новое литературное обозрение. № 19 (1996). - С. 129 - 147.

367. Эпштейн М. « ». Наброски к экологии текста. // Комментарии. -М. СПб. - 1997. -№ 13. - С. 3 - 41.

368. Эткинд Е. Г. Там, внутри. 1. «Изумруды безумий» («Облако в штанах») // Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века. СПб.: МАКСИМА, 1997. - 274 - 296.

369. Эткинд Е. Г. Кризис символизма и акмеизм //, Эткинд Е.Г. Там, внутри. СПб.: МАКСИМА, 1997. - С. 25 - 49.

370. Юрков Е.Е. Лексическая семантика и поэтическая система автора (лексико-семантический аспект анализа цикла «Родина» А. Блока). Дисс. . канд. филол. н. - Л., 1996. - 177 с.

371. Юрьева З.О. Творимый космос у А. Белого. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.- 113 с.

372. Явинская Ю.В. В. Хлебников и М. Цветаева. Сопоставительный анализ образных систем «человек», «вещь», «природа»: Автореф. канд. дисс.-М., 1999.-20 с.

373. Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии. -Воронеж: Изд-во ВГУ, 2002. 313 с.

374. Язык и структуры представления знаний. Сб. научн.-аналитич. обзоров, М.: ИНИОН, 1992. - 162 с.

375. Языковое сознание и образ мира. М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. -318 с.

376. Яковенко Е.Б. Сердце, душа, дух в английской и немецкой языковых картинах мира. // Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке. М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 39 - 51.

377. Яковлева Е.С. О некоторых моделях пространства русской языковой картине мира // Вопросы языкознания. 1993. - № 4. - С. 48 - 62.

378. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира. М.: Гнозис, 1994.-344 с.

379. Ямпольский М. Окно как культурный символ. Новое литературное обозрение. - № 21. - С. 34 - 58.

380. Ямпольский М.Б. «Мифология» стекла в новоевропейской культуре // Советское искусствознание. Вып. 24. - М., 1988. - С. 314 - 347.