автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Семантико-мотивационное своеобразие русской лексики с числовым компонентом: этнолингвистический аспект

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантико-мотивационное своеобразие русской лексики с числовым компонентом: этнолингвистический аспект"

На правах рукописи

ЩГ

ШАБАЛИНА Екатерина Владимировна

СЕМАНТИКОЙ! ОТИВАЦИОННОЕ СВ ОЕ ОБ РАЗИЕ РУССКОЙ ЛЕКСИКИ С ЧИСЛОВЫМ КОМПОНЕНТОМ: ЭТНОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 6 ИЮН 2011

Екатеринбург 2011

и \ >■ , ч

4850067

Работа выполнена на кафедре русского языка и общего языкознания ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А. М. Горького»

доктор ф илологических наук, профессор Березович Елена Львовна

доктор филологических наук Белова Ольга Владиславовна

кандидат филологических наук Кривощапова Юлия Александровна

ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет»

Защита состоится «29» июня 2011 года в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 212.286.03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А.М.Горького» по адресу: 620000, г. Екатеринбург, пр. Ленина, д. 51, комн. 248.

° О

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им. А. М. Горького»

Автореферат разослан_мая 2011 г.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

Ученый секретарь

диссертационного совета ,-7 _

доктор филологических наук, профессор ------ А. Литовская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая работа выполнена в рамках этнолингвистики - раздела языкознания, направленного на изучение языка в его взаимоотношении с культурой народа, языка как «архиватора» данных о традиционной картине мира. В современной славистике и русистике этнолингвистическое направление связано с именами Т. А. Агапкиной, Н. П. Антропова, Е. Картминского, М.Белетич, О.В.Беловой, Е. Л. Березович, Т. Н. Бунчук, А.В.Гуры, Л.П. Дроновой, Т.В.Володиной, М.В.Жуйковой, А.Ф.Журавлева, Г.И.Кабаковой, Н.И.Коноваловой, Д.Младеновой, А. Б. Мороза, С. Е. Никитиной, И. А.Подюкова, И. И. Русиновой, М.Э.Рут, И. А.Седаковой, Н.И. Толстого, С.М.Толстой, А. Т.Хроленко, О.А.Черепановой, А.В.Юдина, Е. И.Якушкиной и мн. др.

В настоящее время этнолингвистические исследования ведутся и на кафедре русского языка и общего языкознания Уральского государственного университета. Из трудов, появившихся в последние два десятилетия, можно назвать работы Е Л. Березович, К.С.Верхотуровой, Ю. Б. Воронцовой, М.А.Ереминой, Ю.А.Кривощаповой, Т.В.Леонтьевой, В.В.Липиной, К.В.Пьянковой, И.В.Родионовой, М.Э.Рут, Л. А. Феоктистовой и др., в которых дано семантико-мотивационное описание различных групп русской диалектной и ономастической лексики с привлечением культурного фона и инославянских языковых параллелей. В рамках этой школы выполнено и настоящее исследование.

Объект изучения в настоящей работе - диалектные и литературные лексические единицы русского языка, в состав которых входят числовые компоненты, имеющие вторичные (по отношению к семантике конкретного количества) з начения.

Закрепленная в языке типичная процедура счета предполагает точную количественную атрибуцию объектов, основная цель ее - помещение предмета в числовой ряд и определение его места в этом ряду, ср. такие свободные словосочетания, как считать до десяти, семь столов, девятый человек, в которых числительное выступает в своем основном значении и указывает на конкретное количество. Однако в составе лексем и устойчивых сочетаний числовой компонент может наделяться вторичной семантикой, ср. литер. в двух шагах 'близко', семь потов сошло "затрачено много усилий кем-л. для выполнения, осуществления чего-л.', диал. костр. семибатечник 'незаконнорожденный ребенок', перм. девятый зуб 'о дальней родне'. В процессах семантической деривации на базе числительных отражаются наивные представления носителя языка о счетной процедуре (ктб считает, что считают, чтб есть «много» и «мало» в отношении к конкретным счетным предметам ит. п.).

Положенный в основу диссертации лексический материал обладает несомненной ценностью в качестве объекта этнолингвистического исследования. Будучи инструментом категоризации мира, число проявляет в языке не только свою математическую, но и культурно-символическую сущность, выступая во вторичной (по отношению к своему изначальному значению и назначению) функции.

Вторичная семантика числительных и символика числа в славянской и мировой культуре уже привлекали внимание исследователей (В. Айрапетян, Вяч.Вс.Иванов, В.Б.Колосова, С.Небжеговска-Бартминска, С.П.Праведников, Л. Раденкович, И. А.Седакова,С.М. Толстая, В. Н. Топоров и др.). В работах В.Н.Топорова прослеживается генезис представлений об элементах числового ряда в различных индоевропейских традициях, определяется символический спектр ряда чисел с опорой на его функционирование в мифопоэтиче-ских и религиозных системах разных народов; число рассматривается как структурирующее и систематизирующее начало текста (как фольклорного, так и литературного). Труды С.М.Толстой посвящены исследованию культурных смыслов, которыми наделяются число и счет в славянской традиции: освещается широкий круг вопросов, касающихся этнокультурной специфики способов и инструментов счета, определяется состав числовых элементов, значимых для традиционной славянской карггины мира, характеризуется роль числовых моделей в фольклорных текстах.

Несмотря на наличие столь значительных трудов, посвященных символизации числа, в отечественной лингвистике не предпринималось систематического изучения русской лексики с числовым компонентом (с особым вниманием к народным говорам) в свете семангико-мотивационных процессов. Это обстоятельство, а также значимость изучения "представлений о числе и счете, выраженных в языке, для реконструкции русской языковой карггины мира,-аргументы в пользу актуальности настоящей работы.

Этнолингвистическое исследование предполагает одинаково пристальное внимание как к семантике, так и к мотивации языковых единиц: извлечение этнолингвистической информации о слове осуществляется через выявление логики развития значения, определение импульсов и механизмов, лежащих в основе семантических процессов (С.М.Толстая). Исходя их этого, предметом нашего исследования являются семантические и мотивационные особенности русской лексики с числовым компонентом.

" Цель исследования - этнолингвистическая характеристика семангико-мотивационных особенностей лексики с числовым компонентом в русском языке. Обозначенная цель предполагает решение следующих задач: 1) определение круга лексических и фразеологических единиц русского языка, образованных на базе числительных от одного до девяти, а также половина и полтора, в составе которых числовой компонент не имеет первичного количественного значения; 2) характеристика семангико-мотивационных особен-

ностей лексики, производной от каждого из указанных числительных; 3) выяснение закономерностей сочетаемости числовых компонентов с лексемами различных тематических сфер в составе сложных слов или фразеологизмов (с опорой на внутреннюю форму слова или буквальное значение фразеологизма); 4) выя» пение отношений лексической систем мости, возникающих между лексемами и фразеологизмами с различными числовыми компонентами; 5) поиск смысловых и мотивационных параллелей для лексики с числовым компонентом во внеязыковой сфере (фольклор, ритуал, верования); 6) осуществление семантической реконструкции «темных» с мотивационной точки зрения фактов русской лексики и фразеологии (главным образом диалектной), включающей числовой компонент.

Материал исследования извлекался прежде всего из диалектных источников. Из всего многообразия словарей русских говоров предпочтение отдавалось наиболее представительным и охватывающим различные диалектные зоны: Словарь русских народных говоров, Словарь русских говоров Среднего Урала, Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей, Архангельский областной словарь, Псковский областной словарь и др. (всего 36 словарей). Из этих источников материал извлекался путем фронтальной выборки. К анализу были привлечены также неопубликованные данные, собранные участниками Топонимической экспедиции Уральского государственного университета в ходе полевой работы на Русском Севере и в Костромской области. В 5 полевых выездах (в 2004-2009 гг.) принимал участие автор настоящей работы.

Поскольку не вся изучаемая лексика является диалектной, а немалая ее часть входит в общенародный лексический фонд, то для пополнения и верификации номинативных моделей, функционирующих в диалектах, привлекались к рассмотрению данные русского литературного языка (Словарь русского языка, Словарь современного русского литературного языка, Фразеологический словарь русского языка).

К анализу был привлечен также вспомогательный массив материала — инославянские (польские) языковые единицы, которые использовались в работе для сопоставления с русскими данными. В силу того, что числительные принадлежат к одному из наиболее архаичных пластов языка, трудно ожидать больших расхождений в лексических процессах с участием числительных, происходящих в родственных языках и родственных культурных традициях. В нашем случае польский языковой материал чаще способствует подтверждению и расширению существующих в русском языке смыслов; случаи выявления специфичных элементов во вторичной семантике польских числительных довольно редки.

Для анализа материала используются методы семантикойотивационной реконструкции, ономасиологический анализ и анализ контекстной семантики. Комплексный этнолингвистический подход к описанию лексических единиц предполагает также выявление семангико-мотивационных параллелей

для лексики с числовым компонентом в инославянском (в нашем случае польском) языковом материале и во внеязыковой сфере (фольклор, ритуал, верования).

Научная новтна исследования определяется тем, что русская народная лексика и фразеология с числовым компонентом впервые стала объектом комплексного этнолингвистического анализа. В научный оборот вводится объемный лексический и фразеологический материал - в том числе из неопубликованных полевых источников; осуществляется семантическая реконструкция некоторых отемных» фактов русской диалектной лексики и фразеологии, включающей числовой компонент.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней разработана методика этнолингвистического анализа отношений семантической мотивированности, применение которой позволило выявить культурно-специфические закономерности семантического развития обширной группы русской диалектной и литературной лексики, включающей числовой компонент.

Практическая значимость исследования определяется возможностью применения представленного языкового материала и полученных результатов в учебных курсах по лексикологии и этнолингвистике, спецкурсах по контрастивной семантике и ономасиологии.

Апробация работы. Основные положения настоящего исследования были изложены в докладах на международном научном симпозиуме «Славянские языки и культуры в современном мире» (Москва, 2009), международной научной конференции «Этнолингвистика. Ономастика. Этимология» (Екатеринбург, 2009), международной научной конференции «Русская речь в современных парадигмах лингвистики» (Псков, 2010), международной научной конференции «Актуальные проблемы полонистики» (Минск, 2008), межвузовской конференция молодых ученых «Слово в традиционной и современной культуре» (Екатеринбург, 2008,2010). Всего по теме исследования опубликовано 13 работ.

Положения, выносимые на защиту:

1. Слова и фразеологизмы, которые связаны отношениями семантической мотивированности с числительными, образуют семангико-мсггивационные поля. Числовой компонент в составе лексики поля не имеет конкретного количественного значения, а реализует вторичные значения обобщенного количества или качества.

2. Народные представления о числах, отраженные в лексике русских говоров и литературного языка, отличаются избирательностью. Вторичной семантикой наделяются не все обозначения чисел первого десятка. Наиболее активными носителями вторичной семантики являются числительные два, три, семь и девять. Такая избирательность во многом определяется функциями числа как знака символического языка культуры.

3. Чтобы-осуществигь семаитико-мотивационную интерпретацию лексики с числовым компонентом, следует реконструировать для каждой исследуемой единицы ситуацию счета. Различаются типовая ситуация, определяемая эмпирической реальностью (полученными из опыта представлениями о коли-ествеиной норме), и культурная сигугудия, заданная априорным культурным прецедентом («магической» символикой чисел и др.).

4. В значениях лексем и фразеологизмов с числовым компонентом представлены следующие семантические доминанты: «обобщенное количество», «числовая аномалия», «интенсивность проявления признака/действия».

5. Характер народных представлений о числе, отраженных в языке и народной культуре, задается объектами счета. Соответственно семантика числового компонента определяется значениями, с которыми он соединяется в составе сложного слова или фразеологизма. Тематическая классификация обозначений объектов счета показывает, что наиболее широко и разнообразно числовые компоненты представлены в тематических группах «Соматика человека», «Родственные отношения», «Болезни», «Религия и мифология».

6. Внутри исследуемого семантико-могивационного макрополя выделяются ряды лексем и фразеологизмов, связанных отношениями синонимии и антоним ии.

7. Комплексный этнолингвистический подход к исследуемому материалу позволил осуществить семантическую реконструкцию некоторых «темных» лексем и фразеологизмов (литер, двужильный 'крепкий, сильный, выносливый', диал. костр. двоезубый 'о человеке, у которого один ряд зубов находит на другой', костр. семерить 'о погоде: быть неустойчивой, переменчивой', влг. считать сорок лысых 'название обрядового действия, направленного на улучшение погодных условий' и др.).

Структура работы. Работа включает введение, 4 главы и заключение. Общий объем работы ... страниц, из которых ... страниц составляет основной текст.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснованы актуальность обращения к выбранной теме, определены объект, цели и задачи исследования, представлен краткий обзор литературы вопроса, указаны основные источники материала, принципы его отбора, охарактеризован терминологический аппарат исследования, описана структура работы.

В первой главе «Семакгико-мотивационные поля "типичных" числительных первого десятка» рассматриваются лексемы и фразеологизмы, связанные отношениями семантической мотивированности с числительными

от трех до девяти. Определяя эти числительные как «типичные», мы подчеркиваем «погруженность» их денотатов в числовой ряд (в отличие от слов один и два, обозначающих начальные элементы ряда) и общность путей семантического развития.

Первая глава включает 6 параграфов, в каждом из которых дается характеристика семантико-мотивационного поля одного из числительных: три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять. Лексика и фразеология с компонентами пять и шесть описывается в общем параграфе, поскольку она немногочисленна.

Структура поля представлена в виде семантического спектра - ком плекса реализующихся в значениях лексем и фразеологизмов семантических доминант. Под семантической доминантой понимается базовый элемент семантической структуры, объединяющий значения нескольких лексем и идиоматических сочетаний с числовым компонентом.

В работе принят следующий алгоритм описания каждого из семангико-мотивационных полей: 1) общие сведения о числительном и соответствующем числе: этимологические данные, символика числа как знака символического языка культуры; 2) семантический спектр числительного; 3) характеристика активности числительного как основы семантической деривации; 4) регулярность проявления в языке культурных смыслов, связанных с числом; 5)закрепленность числового показателя в лексике определенных тематических сфер.

В первом параграфе представлен семантический спектр числительного три.

Вторичная семантика числительного три во многом обусловлена представлением о количественном показателе 3 как о первом «полноценном» члене числового ряда. Число 3 обладает усложненной структурой 2 + 1 или 1+1 + 1, что делает его функционально значимым в практике счета. В народной культуре оно символизирует завершенность и полноту последовательности, имеющей начало, середину и конец. В христианской традиции эти смыслы воплощаются в представлении о божественном триединстве Отца, Сына и Святого Духа, откуда берет начало культурная значимость троичности и ее функционирование в различных религиозных практиках.

Семантический спектр числительного три по данным русских говоров и литературного языка предстает довольно противоречивым. Соединяясь с лексическими компонентами из различных тематических сфер, данное числовое обозначение получает семантические оттенки, которые кажутся несовместимыми. Три способно к выражению семантики как неопределенно малого, так и неопределенно большого количества, ср. литер. с три короба 'очень много (наговорить, наврать)', от горшка три вершка 'о человеке маленького роста'.

Востребованным культурным мотивом, связанным со словом три, является мотив божественной триады, на основе которого развивается представление о по л ноте и з аверше нности, о вы сшей степени про-

явления какого-либо признака, принадлежащего сфере сакрального: Бог любит троицу, два - на горе, три - на счастье 'произносится в ситуации, когда какое-либо действие следует проделать три раза', тресвятой 'святой в высшей степени'; ср. польск. и-г у кг ос ¿ы^/у [трижды святой] 'то же'. По законам экспрессивности возможно развитие зеркально противоположной негативной оценки: треклятый 'проклятый в высшей степени', перм. будь трое проклятой 'восклицание, выражающее негодование, изумление'; ср. польск. О-гукгос рггек!?1у [трижды проклятый] *тоже' и т. п.

Со словом три связана, с одной стороны, идея утроения как интенсификации свойств того или иного объекта, а с другой - восприятие трех элементов какколичественной аномалии (в тех случаях, когда три функционирует в сочетании с названиями частей тела): литер, в три горла 'очень много, жадно (есть, пить)', диал. дон. в три руки 'очень быстро', пек. в три ноги бегать 'делать все очень быстро', перм. смотреть в трое глаз 'очень внимательно наблюдать'.

Выделяется также семантическая доминанта, отличающая три от всех прочих числительных, которую мы условно определили как «не-пара». Именно этот смысл, который можно выразить формулой 2 + 1, где 2-не просто норма, а нормативная парность, способствует появлению у числительного три семантики числовой аномалии: литер, третий лишний 'говорится тогда, когда дело касается только двоих', третьи лица 'посторонние люди', диал. б. м. третьячить 'промышлять посредничеством, вмешиваться в чужие дела'; ср. польск. ш ¡ггесга [эта третья] 'любовница мужа'.

Второй параграф посвящен числительному четыре.

В славянской культуре число 4 ассоциируется прежде всего с четырьмя сторонами света, четырьмя концами креста, четырьмя углами дома, ср. без четырех углов изба не строится. Углы дома сакральны, они связаны с духом-хранителем дома, домашнего очага, семьи и скота. Отсюда «участие» их в различных обрядовых действиях.

В русском языковом материале четыре как показатель нормативного количества чаще всего ассоциируется с обозначениями следующих реалий:

• жилое пространство (представление о четырех углах/стенах в помещении как норме): литер, сидеть в четырех стенах 'сидеть дома', прост, четыре углагостят (у кого) 'об одиноком, замкнутом человеке';

• стороны света: литер, на все четыре стороны 'хоть куда, куда угодно';

• части тела (представление о четырех конечностях как норме): литер, на четвереньках 'на четырех конечностях', диал. карел, на четырех косточках *то же' (ср. польск. па стжагакасЪ [на четвереньках] *то же'), литер, четвероногое 'о животном' (ср. польск. c:\voronog [«четвероног»] "то же').

Оппоз иция «норма — аномалия» проематривается у числительного четыре в устойчивых сочетаниях, образная структура которых соответствует

формуле N +1, где N - это некое нормативное количество элементов: литер, публицист, четвертая власть 'о прессе, средствах массовой информации', четвертое измерение 'о чем-л. сверхчувственном, недоказуемом, мистическом'.

Семантика избыточности для числового компонента четыре может создаваться не толт ко за счет прибавления (Ы + 1), но и ггтем удвоения нормативного количества (И х 2), ср. простореч. четырехглазый 'человек в очках'.

В третьем параграфе представлено описание семантического спектра числительных пять и шесть.

Библейские ассоциации числительного пять (связь с Пятикнижием -первыми пятью книгами Библии, с пятью ранами на теле Иисуса Христа), кажется, не находят отражения в русском языковом материале. Культурная обусловленность «пятерки» проявляется в языке через связь с истори-ко-политическим и прецедентам и: литер, пятая кол очна 'нарицательное наименование вражеской агентуры внутри страны или общественного движения, предназначенной путем подрывных действий изнутри способствовать победе враждебных внешних сил', пятый пункт 'пункт, графа в паспорте, анкете, в которой указывалась национальность человека', 'о принадлежности к еврейской национальности'.

Числительное пять в основном функционирует в составе выражений, образность которых отражаеткорпоральную норму (пять пальцев), ср. калуж. купить за пять пальцев 'украсть', новг. купить за пять пальцев 'добиться чего-л. голосованием (подняв руку)', пек. за пять пальцев да за ладонь "за бесценок, очень дешево', Волгоград, с пяти палы/ев 'за счет своего труда (жить)', чигин. на руках по пять пальцев 'о ловком, умелом, мастеровитом человеке'. Ср. также названия растений, внутренняя форма которых ассоциируется с представлением о нормальном количестве пальцев руки: ворон, пятипалечник, петерб. пятипапечная трава 'сабельник болотный', аргунск. пятипалешник 'первоцвет весенний'.

В сочетании с названиями частей тела, механизмов и помещений, которых нормативно должно быть четыре, числительное пять имеет доминантную семантику числовой аномалии: литер, пятое колесо в телеге 'о ком-, чем-л. ненужном, нежелательном', диал. твер. не видать, как собаке пятой лапы 'не видеть, не получать, не иметь', дон. как пятое капесо до возу 'о ком-, чем-л. совершенно ненужном, лишнем, бесполезном, пятое колесо в телеге', Волгоград., морд, искать пятый угол 'скрываться, спасаться от преследования, наказания'.

Число 6 в контексте народной культуры практически не имеет особой символической нагрузки. В языке культурные коннотации шести проявляются только в связи с похоронным обрядом, ср. диал. б. м. шесть недель покойник умывается, шесть недель утирается. Порядковое числительное шестой приобретает семантику числовой аномалии, ср. литер, шестое чувство 'обостренная способность что-л. чувствовать как дополнение к обычным

пяти чувствам', диал. влг. держит шестой палец 'о человеке, способном на кражу'.

Четвертый параграф посвящен числительному семь.

Семеричность - весьма распространенный культурный мотив, ср. 7 чудес света, 7 небес, 7 грехов, 7 героев в фольклорных сюжетах и т. п.

Семантический спектр числительного семь отличается наибольшей широтой и разнообразием в сравнении с прочими числительными первого десятка. Если базовой идеей «семерки» в культуре можно считать идею сакрального количества, то для языка доминантной является «упрощенная» семантика м ножества как такового (генетически родственная первой): простореч. семеро с лежкой 'о большом количестве людей, которых нужно накормить', читин. семеро понять {разобрать) не могут (кого-л.) 'о человеке с невнятной речью', карел, семидёлка 'большое количество разных дел', перм. семи пестами (в ступе) не угодишь 'с кем -л. невозможно наладить отношения' и т. п.

Обширную зону семантического спектра семи формирует семантическая доминанта «м ножество + инте не ив ность»: перм. от семи собак отъесться 'не дать никому спуску', на семи базарах куплены 'о бойких, живых глазах', читин. в семи ступах толчённый (тёртый) 'бывалый, с большим жизненным опытом', б. м .из семи печей хлебы едал 'бывалый', Волгоград. купался в семи водах 'об опытном, бывалом человеке'.

Семь как выразитель сакральной целостности активно функционирует в лексике соматической сферы. Семь актуализирует и усиливает символику органа и в то же время приобретает семантику аномального количества: простореч.семижильный 'выносливый, сильный, крепкий', диал. моек, плутище о семи пальцах 'плут, ловкий', перм. иод семью когтями 'в полной зависимости' и т.д. Лексемы, внутренняя форма которых образована по формуле «семь + название части тела», номинируют, как правило, лекарственные растения. При этом семь указывает на высокий лечебный потенциал последних: влг. семисуставница 'травянистое растение с «суставчатым» стеблем', арх. семикаленная трава 'травянистое лекарственное растение с синими цветами', екат. семижильник 'подорожник большой'.

«Сакральная» семантика числительного семь поддерживается за счет сочетаемости с лексикой религиозно-мифологической сферы: перм. на семи соборах соборованный 'отчаянный, смелый', будь анафема на семи соборах, новг. хоть бы тебя черти семеро побрали", ср. также польск. widno jak w siedmiu koscioiach [светло, как в семи костелах], brzydki jak siedem grzechaw glöwnych [безобразный, как семь смертных грехов] 'крайне некрасивый, безобразный'.

В пятом параграфе рассмотрен семантический спектр числительного восемь.

«Восьмерка» представлена малым количеством лексических фактов: литер. восьмое чудо света, Семь дён нам подай, восемь не просим, Гкядит, ров-

но семерых проглотил, осшьш поперхнулся. Восемь противопоставляется семи как выразителю идеи нормативного количества (как видим, числовая норма может определяться культурным прецедентом или задаваться символически «нагруженным» числом) и репрезентирует идею сверхмножества и сверхнормы. Вторичная семантика, восходящая к библейской, появляются у восьми в паремии Шесть дней делай, седьмой молись, на ось-мой снова начинай.

В шестом параграфе рассматриваются особенности вторичной семантики числительного девять. Сюда включены также лексемы и идиомы, содержащие числительные девяносто девять и тридевять как варианты интенсификации числительного девять, обладающие в народной культуре схожей семантикой.

Частотность числового компонента девять в составе лексем и фразеоло-гшмов во многом поддерживается (и обусловливается) теми смыслами, которыми наделяется число 9 в традиционной культуре. Исследователи отмечают, что «девятка» воспринимается как «интенсивная», утроенная «тройка», поэтому культурные смыслы, приписываемые числам 3 и 9, нередко пересекаются. Однако в случае с языковыми фактами различия в семантике соответствующих числительных более явные, поскольку девять обладает большей способностью к обозначению неопределенного множества, и, кроме того, в христианской традиции девять выступает не только как интенсифицированная триада, но и как самостоятельное число, ассоциируемое с теми или иными реалиями (в том числе прецедентными).

Лексические факты, содержащие компонент девять, представлены в диалектном материале довольно широко. В некоторых случаях они имеют своим источником фольклорные сюжеты и народные верования: влг. девятибратная, арх. девятибратник, девятибратка, девятибратница 'растение пижма обыкновенная, дикая рябинка', б. м. девять братьев 'растение полевой молочай' (здесь отражен образ девяти братьев, встречающийся не только в русских, но и в финно-угорских, а также в балтийских фольклорных текстахХ костр. девятерик 'стручок гороха, содержащий девять горошин, который считается счастливым и используется в свадебном обряде'.

Специфическая смысловая особенность «девятки» состоит в том, что она символически связана с похоронным обрядом, с представлениями ороковых событиях, болезни и смерти. Эта связь фиксируется как во вн>^ренней форме, так и в семантике лексем с числовые компонентом девять: литер, девятины 'девятый день после смерти и пом инки в этот день', девятый вал 'наиболее бурное, сильное проявление чего-л. грозного; наивысший подъем, взлет чего-л.', диал. б.м. девятисмерть 'птица Pica graeca, дятел', костр. девятерик 'шершень, укус которого считается смертельным', арх. девятый хлеб доедать 'быть очень старым, близким к смерти', перм. в девятой бане гореть 'находиться в состоянии тяжелой болезни'; ср. также

польск. [девятка] 'ядовитый червь, после укуса которого человек

умирает в течение 9 дней', сЫем/^асюгпу [девятеричный] 'определение ряда заболеваний, которым, по народным представлениям, предшествует девять болезней'.

Если в фольклорной трад'щии семь и девять (в «усиленном» гзрианге семьдесят семь и три(на)девять) нередко взаимозаменяемы (в заговорах встречаются словосочетания типа тринадевять суставов, тринадевять жш и семьдесят семь суставов, семьдесят семь жич, семьдесят семь скорбеи), то в рассмотренных нами языковых фактах эти числительные чаще закрепляются за разными тематическими сферами. Так, семь довольно часто встречается в лексике соматической сферы, где девять функционирует относительно редко. При этом в ряде случаев лексемы с числовыми компонентами семь и девять могут выступать как номинативные синонимы (ср. мотив семи/девяти братьев в названиях лекарственных растений).

Во второй главе «Семантико-мотивацнонные поля "атипичных" числительных первого десятка» рассматриваются поля числительных один/первый, два/второй, а также половина и полтора, открывающих числовой ряд и обладающих набором особых семантических доминант. Супплетивизм в образовании форм один и первый, два и второй (а также их польских аналогов) влечет за собой значительное смысловое размежевание, которое поддерживается также различной функциональной нагрузкой количественных и порядковых числительных. Обозначенные обстоятельства обосновывают рассмотрение количественных и порядковых форм один/первый и два/второй в отдельных параграфах. Лексемы со значением дробного количества ' пЫ овина иполтора рассматриваются в одном параграфе, так как для них выделяются общие линии семантического развития, определяемые осмыслением «частичности» как неполноценности.

Первый параграф второй главы посвящен числительному один.

Один открывает числовой ряд, что позволяет предполагать в его семантике такие потенциальные смыслы, как изначальность и целостность. Один еще нельзя считать полноценным числительным, поскольку «типичное» число предполагает наличие структуры, а единица является скорее структурным элементом, что ведет к развитию смыслов, выходящих за пределы сугубо количественной семантики.

Многозначность лексемы один, скрепленная, с одной стороны, общей идеей выделенности элемента из ряда подобных, а с другой— идеей целостности и неделим ости, задается на этимологическом уровне: одинЦескп рассматривается в этимологической литературе как сложение пра-слав. формантов *<?</ и */ьпъ, первый из которых восходит к и.-е. местоименной проклитике *е-, а второй - к и.-е. местоименной основе *ето/*ото. Пер-

воначальная функция такого сложения - выделительная: «как раз один, только один».

Наиболее активно числительное один функционирует в лексике соматической сферы, что кажется вполне закономерным: наличие у человека парных органов позволяет обыгрывать норму, задаваемую числительным два. Номинации, созданные по формуле 2 - 1, где 2- норма, порождают семанги-кусоматической аномалии, которая, как правило, получает негативную оценку: лихо одноглазое 'в восточнославянской мифологии- дух зла, несчастья, олицетворение горя', казан, одноглазиха 'по мифологическим представлениям - одноглазое существо, одноглазка', кубан. одноглазка 'тюрьма', литер, одним ухай 'не полностью, без подробностей (о чем-л. услышанном)' (ср. польск. литер. ]ес1пут искет [одним ухом] "то же'), диал. перм. одной ногой 'непрочно' и др. В соединении с названиями органов движения, дыхания и речи (а также выполняемых ими функций) числительное один задает семантическую доминанту интенсивности: литер, одним духам 'очень быстро, молниеносно', диал. новг. с одные ноги бегает 'часто, постоянно', карел, в одном шагу 'сразу, мгновенно', том. на одной нсжке 'го же' (ср. польск. па]ес!пе]поске [на одной ноге] *тоже').

В семантическом спектре числительного один представлены доминанты целостность, подобие и вы деленность, соответствующие значениям лексемы один: 'единый, нераздельный, составляющий единое целое', 'обособленный от других, оставшийся или существующий без других, в одиночестве'. Каждая из указанных доминант «разворачивается» в особое представление о единичности. В первом случае один мыслится как сложная целостность, аккумулирующая и гармонизирующая разнородные элементы на основании того или иного общего свойства (ср. единение, единомыслие, единство). Во втором случае один представляется либо как элемент, сходный с рядом подобных (ср. одинаковый, на одно лицо), либо как элемент, обладающий «внутренним подобием», т. е. неизменный во времени (ср. однотонный, одноцветный, однобокий). В третьем случае один осмысляется либо как элемент, изолированный от ряда сходных в силу каких-либо отличий (ср. одинокий, одиночество, одиночка и т. п.), либо как уникальный элемент, выделяющийся из ряда (но не изолированный от него) или же вообще не входящий ни в какой ряд (ср. один Бог, одна правда; один на свете).

Во втором параграфе представлен семантический спектр числительного первый.

Лексема первый отличается от прочих количественных обозначений тем, что идея изначального, а потому качественно иного (самого раннего, важнейшего, наилучшего и т. п.) заложена в ней на уровне категориальной лексической семантики, ср. значения, которые фиксируются в словарях литературного языка для лексемы первый: (1) 'находящийся в начале,

перед прочими счетными объектами'; (2) 'находящийся в начале с временной точки зрения'; (3) 'играющий наиважнейшую роль в чем-л.'; (4) 'превосходящий других по каким-л. качествам'.

Основным смыслом, охватывающим все многообразие семантических вариаций лексемы первый, становится идея начала, которая трактуется как значимая, определяющая ход дальнейших событий, и — как следствие - получает особое ценностное наполнение как в языке, так и в народной культуре. Приведем некоторые линии семантического развития идеи начального для числительного первый:

начало + простота: литер, первая медицинская помощь 'простейшая медицинская помощь';

высокое качество: литер, первы й класс, разряд, сорт и т. п. 'высшая степень качества товара' (ср. польск. ркгтхгу %аЫпек [первый сорт] *то же'), диал. волж. первая рука 'первый сорт' (в данном случае первая = правая рука, которая, будучи более активной, чем левая, становится «знаком» высшего качества). Семантика качественного превосходства может специалгаи-роваться и распространяться на отдельные сферы жизни человека: свердл. пврвушный 'самый усердный в работе', горьк. первый брызг 'здоровый, статный человек', перм. первой бес 'о живом, бойком,задорном человеке';

значимость иактуальность: литер, первым делам, в первую голову 'сначала, прежде всего', предмет первой необходимости 'предмет, необходимый в повседневной жизни', первоочередной 'выполняемый в первую очередь, неотложный' (ср. польск. литер. ркг^ягогг^пу [«перворядный»] "то же'), на первом месте 'о ком/чем-л. наиболее значимом', диал. онеж. первое словцо 'о важном первоочередном сообщении; первая весть', калуж. первое заведенье 'обычай, любимое занятие'.

Идея первого как выдающегося, нетипичного и важнейшего элемента числового ряда поддерживается и фактами народной культуры. Для славянской традиции характерно внимание к первым животным/людям, входящим-в новое жилище, к первым дням больших праздников, первым явлениям, открывающим новый природный цикл, рождению первенца, первым событиям в жизни ребенка и т. д.

Показателен и тот факт, что в славянских языках первые события, явления часто получают терминологические обозначения: болт, първич 'первое угощение', укр. первак 'первенец; первый рой, улетевший го улья; первый настой; деготь первого выделения', рус. дон. перветка, первячка 'животное, первый раз давшее приплод', бел. первосцтка 'го же', болт, първоскиня 'го же; женщина, родившая в первый раз

Третий параграф посвящен числительному два.

Число 2 является центром и одновременно исходным пунктом, из которого развиваются представления о количестве. Наличие идеи единичности

еще не предполагает количественного мышления, поскольку число имеет структуру. 2 уже можно считать количественным образованием, поскольку 2=1+1. Однако и 2 еще не является «полноценным» числом в силу явной выводимости га противопоставления «некто/нечто -другое».

Наиболее активно числительное два, равно как и рассмотренное выше числительное один, представлено в лексике соматической сферы, что вполне закономерно: наличие у человека как единичных, так и парных органов получает свое осмысление в языковых фактах. Организующее начало, задающее вторичную семантику «двойки» в данной сф ере, - оппоз иция «норма -а ном алия». Если та или иная часть тела является средоточием жизненных сил человека или связывается с его интеллектуальными способностями, то представление о ее дублировании/увеличении маркируется положительно, ср. мурм. двужильник, двужильница 'выносливый, сильный человек; крепыш, здоровяк'. Если же речь идет о частях тела, являющихся выразителями душевной жизни человека, то их количественное увеличение мыслится как знак моральной нечистоплотности: литер, двуязычный 'лицемерный, двойственный в словах и высказываниях', двуличный 'неискренний, лицемерный', двоедушие 'неискренность в словах и поступках; лицемерие, двуличие' (ср. польск. dwufázyczny [двуязычный], dwuliczty, dwutwarzny [двуличный] 'то же'). Данная группа языковых единиц обширна и теснее всего связана со славянской культурной традицией.

Возможны случаи несовпадения языковых и культурных смыслов, соотносимых с соматическими аномалиями. Так, в языке с лексемой двужильный связывается идея здоровья и выносливости. В культурной же традиции акцентируется идея компенсаторности, в соответствии с которой двужильный человек или животное осмысляются как отнимающие жизненную силу у других.

В четвергом параграфе анализируется семантикой отивационное поле числительного второй.

Рассматривая этимологию слова второй, исследователи сближают пра-слав. *vblorb либо с др.-инд. vitaras 'ведущий далее', vitarám 'дальше', авест. vitara- 'дальше', либо с лит. añtaras, лтш. uotrs 'второй, другой', прус, antars, др.-инд. áníaras 'другой'. Этимологические данные позволяют заключить, что в лексеме второй заложена идея положения предмета в ряду подобных (или в паре), которая затем преобразуется в идею сравнения данного предмета с другими находящимися в ряду (как правило, с первым).

В семантике и сочетаемости порядкового числительного второй и количественного два наблюдаются значительные расхождения.

Второй имеет закрепленную в литературном языке семантику ('следующий по счету за первым'), которая, выходя за пределы ситуации счета, получает оце ночное звучание. Приведем некоторые семантические доминанты числительного второй:

дополнительность: литер, (вторая) половина, половинка 'о же-неЛ1уже, возлюбленной/возлюбленномдиал. дон. вторая рука 'самый близкий помощник, правая рука',;

второстепенность: диал. олон. второе дело 'дело не из важных, неспешное дело', арх. сторительный 'дополнительный', жар-, вечный второй 'второй оператор, который, как правило, всегда остается в этой должности'; ср. польск. сЬ-щор1апо\иу [вгороплановый] 'второстепенный; посредственный <ки%ог2%с1пу [«второрядный»] 'второстепенный';

неполноценность: пек. вторая рука 'остаток чего-н.', одесск. второй сын 'о глупом, несообразительном человеке'.

В плане специфической семантики повтора в народной культуре особый интерес вызывает лексема втора - алт., арх., влг., вят., ленингр., новг., перм., том. 'беда, напасть, неудача, несчастье', влг.,забайк., перм. 'чудо, диковина', б. м. 'чушь, вздор'. Думается, что этот языковой факт органично вписывается в круг славянских представлений о негативности повторных действий, повторно происходящих событий, явлений и т. п.

В пятом параграфе представлен семантический спектр дробных числительных половина и пштора.

Числовые показатели 0,5 и 1,5 не вписываются в бытовое представление о «нормальных» числах (к которым относятся, прежде всего, числа натуральные), поэтому соответствующие им дробные числительные рус. половина, полтори ш начально заключают в себе смысловой потенциал аномальности.

Смысловое наполнение, характерное для лексики и фразеологии с компонентом пол/полтора, определяется формулой 1 +/— 0,5, где 1 - это некая нормативная целостность, а 0,5 — тот количественный показатель, который прибавляется к норме или же отнимается от нее. Это приводит к развитию семантики недостаточности или избыточности: карел, м в ксму-глене «е/я 'об отсутствии желания спать', сиб. паловинкин сын 'ребенок, рожденный вне брака', омск. на паче ахи 'мало, недостаточно'; ср. польск. \vyglqdac¡ак рокога теягсг^с'м [выглядеть, как полтора несчастья] 'выглядеть несчастным, нездоровым и т. п.', р61исгисге [«получувство»] 'смутное чувство, неясное ощущение'.

Лексемы и идиомы с компонентом пол-могут указывать на аномалии, затрагивающие органы речи, слуха и мышления: литер, слушать вполуха 'слушать невнимательно, отвлекаясь', говорить вполголоса 'тихо, не во весь голос', диал. карел, говорить с пшротика "то же'; ср. польск. то»¡сро^Ьккт [говорить «полуртом»] 'говорить осторожно, вполголоса', *говоригь неотчетливо, непонятно, отрывочно', 'говорить несмело', ро^омек [«полуголовок»] 'дурак, полоумный' и др. В некоторых случаях (сарат., иркут., пею. полору-кий 'о неловком человеке, ничего,_не умеющем делать', костр. полуручье 'человеке, у которого все валится из рук') наблюдается аттракция лексических

элементов полу- и поло- ('полый, порожний') на основании общей семантики каритивности: как половина, так и палый способны транслировать представление о неполноценности и ущербности объекта.

В отдельную группу выделяются лексемы и фразеологизмы, описывающие интеллектуальные качества человека. В данном случае дроб'ый числовой показатель становится маркером умственной неполноценности, ср. арх. половинный дурак, половина дурака 'о глупом человеке', яросл., костр., влг. полубелый 'глупый', арх. с полупёхом 'о человеке со странностями', полдичь 'придурь'; ср. польск. polhetkowy, glow a polhetkowa [«полудалекий», «полудалекая» голова] 'о глупом человеке', pdhvariat [полусумасшедший] 'об умственно неполноценном человеке'.

Слово половина может выступать какэ вф ем истический заместитель названия объекта: пек. нечистая половина, нелёгкая половина 'о человеке, вызывающем раздражение, гнев'. Такого рода идиоматические сочетания поддерживают представление о дуалистическом устройстве мира, при котором два объекта рассматриваются как различные (нередко противопоставленные друг другу) составляющие единого целого: олон. другая половина 'домовой (в суеверных представлениях)', пек. войти в ту половину 'умереть'.

Числительное полтора способно выражать две противоположные идеи-недостаток (литер, полтора человека, полторы калеки 'о ничтожном количестве людей', диал. соликам. полторы-тарары 'очень мало') и избыточность (горьк. полтора Степана, полторы Матрены 'о человеке высокого роста', полторы Татьяны 'о толстой неповоротливой женщине').

В третьей главе «Принципы организации семантико-мотивационных полей числительных» меняется угол зрения на объект исследования: рассматриваются не отдельные поля, а их совокупность (семангико-мотивационное макрополе), выявляются некоторые сквозные принципы ор-гангоациимакрополя.

В первом параграфе представлен анализ тематических сфер обозначений объектов счета. Выделение тематических групп производится исходя га внутренней формы лексемы или буквального значения фразеологизма. Так, например, лексема двужильный относится к сфере «Соматика», а выражение семь пятниц на неделе - к сфере «Время». Цель данного параграфа-проследить, какие объекты выделяются носителями языка как актуальные для пересчитывания и в составе каких лексем и устойчивых сочетаний числовой компонент наделяется вторичной семантикой. В параграфе представлены наиболее активные номинативные модели с участием числительных, атакже выявлены отношения лексической системности между единицами с различными числовыми компонентами. Речь идет об отношениях синони-

мии и антонимии, которые наблюдаются у лексических единиц, имеющих сходные (совпадающие или противопоставленные) значения, идентичную внутреннюю форму и вариативные числовые компоненты. К рассмотрению привлекаются также числительные, выходящие за пределы первого десятка (двенадцать, сорок, сто), которые сходны с числительными п~рвого десятка в плане особенностей семантической деривации.

Наиболее широко и разнообразно числовые компоненты представлены в соединении с лексикой из тематических сфер «Соматика», «Родственные отноше ния», «Болез ни» и «Ре лиг ия имифология».

Связь числительного с соматической лексикой обусловлена главным образом «очевидностью» корпоральной нормы, а также использованием пальцев рук и других частей тела в качестве инструментов счета. В этой тематической сфере частотны числительные один, первый, два, второй, три, пять, семь. Чаще всего соматическая лексика используется для номинации растений (семижипьник, семисуставница, семикаленная трава, пятипалеч-ная трава и т. п.), а также физических и социальных свойств человека (двуличный, двуязычный, двоедушие, двурушник и др.). Отмечается дублетность лексем с числовыми компонентами два, три и семь (костр. двоезубый нтроезубый 'о человеке с неправильно растущими зубами', арх. двужильный, трехжгтьный и семижильный 'крепкий, сильный, выносливый', костр. двоевапосыйнтроевалосый 'о человеке с волосами разного цвета').

В смежной с соматикой сфере физических характеристик человека возможна синонимия лексем с числовыми компонентами два, девять, сорок и сто (петерб. двусил, лигер. и диал. костр. девясил/девятисил, костр. сорокасш и стосил - эти слова могут обозначать разные виды растений, но все они объединяются признаком лекарственности). В сфере родственных отношений активно производящее слово брат, которое сочетается с числительными самь и девять (арх., влг. семибрат ^травянистое растение с соцветщми желтого цвета' и перм. арх., влг. девятибрат 'растение пижма обыкновенная').

В народной традиции весьма продуктивна модель «числительное + название болезни», номинирующая, как правило, лекарственные растения. В нашем материале лидирующим выступает числительное сорок, синонимичное семи в названиях лекарственных трав: яросл. семипрйточная 'аистник цикутовый', алг. сорокоприточная 'кошачья лапка двудомная' и др.

В лексике тематической группы «Ре л иг ия им иф ол ог ия» основными числовыми компонентами выступают три и семь (литер, тресвятой, диал. одесск. слово три беса, перм. с три лешего, перм. будь анафема на семи с оборах). Синонимии между ними не наблюдается.

В сочетании с названиями мер длины функционируют числительные три и семь, а также два (входящее в отношения номинативной синонимии с числительным три): лигер. от горшка два (три) вершка 'о человеке ма-

ленького роста', семи пядей во лбу 'очень умный, мудрый, выдающийся', за семь верст киселя хлебать 'далеко и попусту идти, ехать, тащиться и т. п. куда-л.', жарг. триметра сухостоя 'о человеке высокого роста' и т. д. Как видим, с обозначениями горизонтальных мер длины чаще сочетается числительное семь.

В лексике тематических групп «Б о л е з н ь», «С м е рт ь», «Погодные явления» отмечается активное функционирование числового компонента девять. Культурно обусловленная связь «девятки» с негативно маркированными явлениями человеческой жизни может проявляться как во внутренней форме (перм .корень от девяти грыж 'растение лапчатка прямая', арх. девятая смерть дожидает 'о чьей-л. необычной живучести'), так и в семантике лексем и фразеологизмов (костр. девятерик 'шершень, после укуса которого, согласно поверью, человек ум ирает через девять дней', влг. девятйха 'нарыв').

Анализ отношений лексической системности показывает, что синонимия (дублетность) представлена у лексических единиц с числовыми показателями, объединенными семантической доминантой обобщенного количества (два - три, семь = девять = сорок). Отношения антонимии наблюдаются у слов и фразеологизмов с компонентом один (первый), значения которых противопоставлены единицам с показателями два (второй) или три (третий).

Во втором параграфе третьей главы рассматривается наиболее разнообразная и сложно организованная зона семантического спектра числительных - зона числовой аномалии: описываются ном инативные модели образования лексических единиц с «аномальным» числовым компонентом; устанавливаются связи между значениями этих лексических единиц и тематическим и сферам и обоз начений объектов счета.

По результатам проведенного семангико-мотивационного анализа выделяются базовые модели образования лексем и идиом, в которых реализуется идея числовой аномалии. Представляется, что и в русском, и в польском языке основных м оделей две.

1. Числовая аномалия образуется на базе формулы N ± 1 или 0,5, где N -нормальное количество. Внутри данной группы можно выделить две разновидности: а) количественная норма является эмпирически заданной и очевидной: литер, слушать вполуха 'слушать невнимательно', диал. перм. с.« от -реть в трое глаз 'очень внимательно наблюдать', перм. одной ногой 'непрочно' и др.; б) нормальное количество задается произвольно (в том случае, если оно не может быть эмпирически заданным): ,новг. половинный дурак, половина дурака 'о глупом человеке', заонеж. девятые люди 'о глупых, недалеких людях', перм. до ста только девяносто 'об умственно отсталом человеке'и др.

2.Числовая аномалия задается культурно отмеченным числом: литер. семижильный 'крепкий, сильный, выносливый', диал. новг. девятого не хватает 'об умственно неполноценном человеке'.

Четвертая глава «Числительное как культурно-языковой факт: Этнолингвистические этюды» представляет собой собрание этнолингвистических зарисовок. В данной части работы мы сосредоточились на отдельных случаях семантизации числительного, представляющих интерес с точки зрения их происхождения и функционирования в языке и культуре: литер, двужильный 'крепкий, сильный, выносливый', костр. двоезубый 'о человеке, у которого один ряд зубов находит на другой', костр. двоеволосый 'о человеке с разноцветными волосами', костр. двоеглазый 'о человеке, у которого бегают глаза' костр. семерить 'о погоде: быть неустойчивой, переменчивой', костр. двенадцать напрасных смертей 'выражение, употребляемое в рассказе о чьей-л. преждевременной смерти', влг. считать сорок лысых 'название обрядового действия, направленного на улучшение погодных условий', литер. пятая колонна 'нарицательное наименование вражеской агентуры внутри страны или общественного движения, предназначенной путем подрывных действий изнутри способствовать победе враждебных внешних сил'.

Лексемы и устойчивые сочетания, представленные в четвертой главе, рассматриваются целостно, исследовательское внимание сфокусировано не только на числовом ком по не иге, но и на других составляющих лексемы или фразеологизма, поскольку в большинстве случаев мы имеем дело с «неразложимыми» культурными мотивами и прецедентами, получившими особое преломление в языковых фактах.

Приведем фрагмент одного из этюдов, представленных в реферируемой главе.

Двужильный. Основное значение лексемы двужильный в русском литературном языке — 'крепкий, сильный, выносливый'. Это слово связано с традиционными представлениям и славян о теле человека и животных. В лексике народной анатомии слово жила имеет не только общенародное значение 'кровеносный сосуд, сухожилие', но обозначает также орган, поддерживающий жизнь во всем организме. Необыкновенная выносливость и энергичность некоторых ж^вых существ объясняется удвоением этого основного жизненного органа. Поэтому внутренняя форма слова двужильный кажется весьма прозрачной (два +жша).

Интересно, что в литературном языке слово двужильный наделяется исключительно положительными коннотациями, связанными со здоровьем, работоспособностью и долголетием. В русских говорах семантика двужильного более разнообразна. С одной стороны, диалектное значение этого слова пересекается с литературным, ср. карел, двужшый 'сильный, выносливый', пек., смол, двужмьник 'выносливый, сильный человек; крепыш, здоровяк'. С другой стороны, встречаются лексические факты, отражающие негативное отношение к двужильным существам, ср. арх. двужильный 'о человеке или животном, имеющем, по поверью, не одну, а две «жилы» и обладающем особым и свойствам и': «Двужильный, он живучий, сильный, от других берёт силу».

Кажущаяся очевидной этимология слова двужильный («обладающий двумя жилами») ставится под сомнение А.Ф.Журавлевым в статье «Рус. двужильный»'. По мнению автора, основой для данной номинации могло послужить представление о том, что сильное, выносливое существо живет как бы двумя жгснями, отбирая жизненную силу у окружающих его людей или животных. Предложенная гипотеза позволяет говорить о связи прилагательного двужильный не с жила 'кровеносный сосуд', а с глаголом жить (в форме л-ового причастия или же существительного жило, жила 'век, срок жизни').

Считая этимологические предположения А.Ф.Журавлева интересными и имеющими право на существование, представим все же некоторые аргументы в защиту «традиционной» трактовки внутренней формы слова двужильный (два +жила).

В Ленском районе Архангельской области сотрудниками Топонимической экспедиции Уральского государственного университета были записаны слова двоелённый и двустенный, при этом основное значение диал. лён-'шейное сухожилие'. Представления о двоелённых и двужильных существах во многом сходны, а в комментариях информантов эти слова выступают как синонимы: «Двухлённый - это значит сильный шибко, двужильный», «Двух-лённые люди, они энергичные, крепкие, шея широкая», «Рождаются такие двое ленные - вот они и урочливыми являются», «Если двоелённый умрёт, он за собой ещё [покойников] уведёт».

Как видим, в случае со словом двоелённый речь идет не о жизненном пути вообще, а о конкретной части тела (шейное сухожилие), в которой, по народным представлениям, сконцентрирована жизненная сила человека или животного. В свою очередь, подобная словообразовательная модель («число + часть тела») восстанавливается и для слова двужильный.

Наряду со словами двужильный и дву(р)лённый встречаются также трёхжилый и трёхлённый, ср. один из контекстов, записанных в Ленском районе Архангельской области: «Трёхжилого-то, трёхлённого не сразу определишь. Чего-нибудь не ладятся у мужика. Одну жену возьмёт - умрёт, другую - умрёт, третью - умрёт».

Еще одним аргументом в пользу связи слова двужильный с обозначением конкретного органа может служить весьма распространенный мотив пе ре -считывания жил, особенно характерный для заговорных текстов. Ср. некоторые фрагменты заговоров из сборника В.П.Аникина: «...из рук, из ног, из ясных очей, из черных бровей, из ретивого сердца, из черной печени, из тринадевять суставов, из единого сустава, из тринадевять жил, из единой жилы»; «С гоголя- вода, с камня - ручья, заячий снег семи-

1 Журавлев А. Ф. Рус. двужильный II Этимология. 1985. М., 1988. 22

десяти жил, семидесяти суставов. Собирайся в одну жилу, в один сустав, скорбь и болезнь».

Думается, что приведенные языковые и культурные факты способны прояснить внутреннюю форму слова двужильный: именно двойная/тройная жила становится причиной негативной «отмеченности» человека или животного, а в дальнейшем ведет к развитию представления о «заедании» чужой жизненной доли.

В заключении обобщаются результаты исследования и намечаются перспективы дальнейших разысканий в данной области.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Числительное: механизмы порождения оценочных коннотаций (на материале русского и польского языков) / Е. В.Шабалина // Славяноведение. 2010. № 1. С. 74-82 (0,8 п. л.).

2. Двужильный /Е.В. Шабалина // Русская речь. 2009. № 6. С. 106-109 (0,25 п. л.).

3. Числительные в русской политической фразеологии: пятая колонна и пятая графа / Е. В. Шабалина // Политическая лингвистика. 2011. № 1. С. 189-192 (0,3 п. л.).

Другие публикации:

4. Народное слово и миф / М. Ф. Евчик, К. В. Пьянкова, Е.В. Шабалина // Живая старина. 2005. № 3. С. 4-7 (0,25 п. л.).

5. Об одной модели в русской метеорологической магии: сорок плешивых / Е. В. Шабалина //Живая старина. 2006. № 4. С. 6-8 (0,6 п. л.).

6. Семантическое развитие лексики со значением счета в русском языке (на материале деривационного гнезда *с/7-) / Е В. Шабалина // Ономастика и диалектная лексика. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2007. Вып. 6. С. 24-36 (0,8 п. л.).

7. К вопросу об аксиологических коннотациях русских числительных I Е. В. Шабалина // Слово в традиционной и современной культуре : тез. меж-вуз. конф. молодых ученых. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2007. С. 40—43 (0,15 п. л.).

8. Качественные коннотации русских и польских числительных / Е. В. Шабалина // Актуальные проблемы полонистики. Минск : Право и экономика, 2008. С. 295-302 (0,4 п. л.).

9. Семантическое развитие лексики со значением счета в русском и польском языках / Е. В. Шабалина // Международный научный симпозиум «Сла-

о

7

вянские языки и культуры в современном мире» : тр. и матер. М. : Макс пресс, 2009. С. 248-249 (0,16 п. л.).

10. Половина и полтора в русской и польской языковой картине мира / Е. В. Шабалина // Этнолингвистика. Ономастика. Этимология. Екатеринбург :Изд-во Урал, ун-та, 2009. С. 282-2«4 (0,16 п. л.).

11. Качественные коннотации числительного три в русском и польском языках / Е. В. Шабалина // Слово в традиционной и современной культуре : тез. межвуз. конф. молодых ученых. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2010. С. 84-86 (0,15 п. л.).

12. Двоезубые, двоеглазые, двужильные... / Е. В. Шабалина //Живая старина. 2010. № 3. С. 46-48 (0,27 п. л.).

13. Коннотативный спектр числительного семь в русском языке / Е. В. Шабалина // Русская речь в современных парадигмах лингвистики. Псков : ПГПУ, 2010. С. 182-187 (0,3 п. л.).

Подписано в печать 24.05.2011. Формат 60 х 84 '/1б. Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100экз. Заказ № 3-?

Отпечатано в типографии ИПЦ «Издательствр Уральского университета» 620000,г. Екатеринбург, ул. Тургенева, 4

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шабалина, Екатерина Владимировна

Введение.

Глава 1. Семантико-мотивационные поля «типичных» числительных первого десятка.

1.1 Три.

1.2. Четыре.

1.3. Пять, шесть.

1.4. Семь.

1.5. Восемь.

1.6. Девять.

Глава 2. Семантико-мотивационные поля «атипичных» числительных первого десятка.

2.1. Один.

2.2. Первый.

2.3. Два (оба, пара).

2.4. Второй.

2.5. Половина, полтора.

Глава 3. Принципы организации семантико-мотивационных полей числительных.

3.1. Тематические группы обозначений объектов счета.

3.2. Семантика числовой аномалии.

Глава 4. Числительное как культурно-языковой факт: Этнолингвистические этюды

4.1. Двужильный.

4.2. Двоезубые, двоеволосые, двоеглазые.

4.3. Свмерить и семенить.

4.4. Двенадцать напрасных смертей.

4.5. Считать сорок лысых.

4.6. Пятая колонна и пятая графа.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Шабалина, Екатерина Владимировна

Настоящая работа выполнена в рамках этнолингвистики — раздела языкознания, направленного на изучение языка в его взаимоотношении с культурой народа, языка как «архиватора» данных о традиционной картине мира.

Этнолингвистика, зародившаяся на границе языкознания, мифологии, фольклористики, этнографии, представляет собой комплексную дисциплину, которая разрабатывается в двух направлениях- «широком» и «узком» (терминология, предложенная Н. И. Толстым). Объектом изучения «широкой» этнолингвистики является «не только язык, но и другие формы и субстанции, в которых выражает себя коллективное сознание, народный менталитет, сложившаяся в том или ином этносе "картина мира", т. е. вся народная культура, все ее виды, жанры и формы — вербальные (лексика и фразеология, паремиология, фольклорные тексты), акциональные (обряды), ментальные (верования)» [Толстая 2006, 8-9]. Наиболее полное воплощение такое понимание этнолингвистики получило в трудах представителей Московской этнолингвистической школы под руководством Н. И. и С. М. Толстых - прежде всего в этнолингвистическом словаре «Славянские древности» [СД]. В свою очередь, «узкая» этнолингвистика нацелена на выявление этноспецифичных элементов языковой семантики и изучение особенностей отражения тех или иных сторон народной культуры в естественном языке. Объектом такого исследования является язык как выразитель и хранитель культурной информации [Толстая 2006, 9].

В современной славистике и русистике этнолингвистическое направление связано с именами Т. А. Агапкиной, Н. П. Антропова, Е. Бартминского, М. Белетич, О. В. Беловой, Е. Л. Березович, Т. Н. Бунчук, А. В. Гуры, Л. П. Дроновой, Т. В. Володиной, М. В. Жуйковой, А. Ф. Журавлева, Г. И. Кабаковой, Н. И. Коноваловой, Д. Младеновой, А. Б. Мороза, С. Е. Никитиной, И. А. Подюкова, И. И. Русиновой, М. Э. Рут, И. А. Седаковой, Н. И. Толстого, С. М. Толстой, А. Т. Хроленко, О. А. Черепановой, А. В. Юдина, Е. И. Якушкиной и мн. др.

В настоящее время этнолингвистические исследования ведутся и на кафедре русского языка и общего языкознания Уральского государственного университета. Из трудов, появившихся в последние два десятилетия, можно назвать работы Е. Л. Березович, К. С. Верхотуровой, Ю. Б. Воронцовой, М. А. Ереминой, Ю. А. Кривощаповой, Т. В. Леонтьевой, В. В. Липиной, К. В. Пьянковой, И. В. Родионовой, М. Э. Рут, Л. А. Феоктистовой и др., в которых дано семантико-мотивационное описание различных групп русской диалектной и ономастической лексики с привлечением культурного фона и инославянских языковых параллелей. В рамках этой школы выполнено и настоящее исследование.

Объект, предмет и цель исследования

Объект изучения в настоящей работе - диалектные и литературные лексические единицы русского языка, в состав которых входят числовые компоненты, имеющие вторичные (по отношению к семантике конкретного количества) значения.

Закрепленная в языке типичная процедура счета предполагает точную количественную атрибуцию объектов, основная цель ее — помещение предмета в числовой ряд и определение его места в этом ряду, ср. такие свободные словосочетания, как считать до десяти, семь столов, девятый человек, в которых числительное выступает в своем основном значении и указывает на конкретное количество. Однако в составе лексем и устойчивых сочетаний числовой компонент может наделяться вторичной семантикой, ср. литер, в двух шагах 'близко', семь потов сошло 'затрачено много усилий кем-либо для выполнения, осуществления чего-либо', диал. костр. семибатечник 'незаконнорожденный ребенок', перм. девятый зуб 'о дальней родне'. В процессах семантической деривации на базе числительных отражаются наивные представления носителя языка о счетной процедуре (кто считает, что считают, что есть «много» и «мало» в отношении к конкретным счетным предметам и т. п.).

Положенный в основу диссертации лексический материал обладает несомненной ценностью в качестве объекта этнолингвистического исследования. Будучи инструментом категоризации мира, число проявляет в языке не только свою математическую, но и культурно-символическую сущность, выступая во вторичной (по отношению к своему изначальному значению и назначению) функции.

Этнолингвистическое исследование предполагает одинаково пристальное внимание как к семантике, так и к мотивации языковых единиц: извлечение этнолингвистической информации о слове осуществляется через выявление логики развития значения, определение импульсов и механизмов, лежащих в основе семантических процессов [Толстая 2008, 13]. Исходя их этого, предметом нашего исследования являются семантические и мотивационные особенности русской лексики с числовым компонентом.

Цель исследования - этнолингвистическая характеристика семантикомотивационных особенностей лексики с числовым компонентом в русском языке.

Обозначенная цель предполагает решение следующих задач: 1) определение круга лексических и фразеологических единиц русского языка, образованных от числительных от одного до девяти, а также половина и полтора, в составе которых числовой компонент 4 не имеет первичного количественного значения; 2) характеристика семантико-мотивационных особенностей лексики, производной от каждого из указанных числительных; 3) выяснение закономерностей сочетаемости числовых компонентов с лексемами различных тематических сфер в составе сложных слов или фразеологизмов (с опорой на внутреннюю форму слова или буквальное значение фразеологизма); 4) выявление отношений лексической системности, возникающих между лексемами и фразеологизмами с различными числовыми компонентами; 5) поиск смысловых и мотивационных параллелей для лексики с числовым компонентом во внеязыковой сфере (фольклор, ритуал, верования); 6) осуществление семантической реконструкции «темных» с мотивационной точки зрения фактов русской лексики и фразеологии (главным образом диалектной), включающей числовой компонент.

Обзор литературы вопроса

Вторичная семантика числительных и лексем со значением счета, а также символика числа и счета в славянской и мировой культуре уже привлекали внимание исследователей.

Вопросы, связанные с генезисом семантики числа в языке и культуре, рассматриваются Вяч.Вс. Ивановым в монографии «Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем» [Иванов 1999]: утверждается универсальность вынесенной в заглавие оппозиции и ее решающая роль в развитии мировой культуры.

В книге Вяч.Вс. Иванова и В.Н. Топорова «Славянские языковые моделирующие системы (Древний период)» [Иванов, Топоров 1965] определяется область' культурных значений пары «чет - нечет» в славянской мифопоэтической традиции. Данная оппозиция показана в соотношении с другими бинарными противопоставлениями, формирующими культурное пространство: мужской - женский, правый — левый, белый (красный) - черный и т.п.

В статье «Числа» (из энциклопедии «Мифы народов мира») [МНМ 2, 629-631], написанной В.Н. Топоровым, прослеживается генезис представлений об элементах числового ряда в мировой культуре, а также определяется символический спектр каждого из чисел с опорой на его функционирование в мифопоэтических и религиозных системах разных народов.

Кроме того, следует назвать целый ряд исследований В. И. Топорова, открывших совершенно новые грани в изучении культурной семантики и этимологии чисел/числительных. В статье «К семантике троичности» В. Н. Топоров развивает гипотезу О. Н. Трубачева об этимологическом родстве слав. *1гігпа и числительного три и расширяет контекст, в рамках которого можно найти семантические мотивировки для 5 данной этимологии [Топоров 1977]. В работе «Семантика четверичности» обращается внимание на общеанатолийский корень *теи со значением «четыре»: тот факт, что данный корень входил в лексемы как с числовым, так и с нечисловым значением, позволяет обнаружить новые элементы в индоевропейской семантике четверичности [Топоров 2004а]. В статье «О числовых моделях в архаических текстах» [Топоров 2004] число рассматривается не только как генератор и выразитель культурных (символических) смыслов, но и как структурирующее и систематизирующее начало текста. О других трудах В. Н. Топорова, посвященных функционированию числительных в фольклорных и литературных текстах, мы упоминаем ниже в соответствующих разделах диссертации.

Существует большое количество работ, посвященных становлению числа как грамматической категории и числительных как самостоятельного грамматического класса. Назовем лишь отдельные из них, в которых грамматический аспект рассмотрения числительного и категории числа совмещен с аспектом семантическим - это исследования А. А. Потебни, А. А. Реформатского, А. Е. Супруна, В. И. Дегтярева, Т. Б Лукиновой, О. Ф. Жолобова и др. Часть 4-го тома «Записок по русской грамматике» [Потебня 1941] посвящена рассмотрению древнейшие значений числительных и проблеме их грамматической классификации в русском языке. В статье A.A. Реформатского число рассматривается как «как факт языковой онтологии, как член языковой структуры и системы» [Реформатский 1987, 76]. Целый ряд вопросов о грамматической сущности имен числительных (отсутствие грамматического рода в числительных от трех до тысячи, следы родовых различий в числительных один, два, оба, полтора, взаимодействие имен числительных и существительных в сфере категории рода, отсутствие грамматических форм числа в категории имен числительных и т.д.) рассмотрен в разделе «Числительные» монографии В. В. Виноградова «Русский язык. Грамматическое учение о слове» [Виноградов 1972]. Монография «Категория числа в славянских языках» [Дегтярев 1982] представляет собой историко-семантическое исследование: на материале славянских языков прослеживается процесс становления абстрактной грамматической категории числа. При этом особое внимание уделяется установлению связи между изменением формы и значения лексических единиц. В монографии «Славянские числительные» [Супрун 1969] рассматриваются - наряду со словообразовательными, грамматическими и синтаксическими - семантические предпосылки превращения числительных в особую часть речи. Подобного рода исследование — с добавлением компаративного аспекта — представляет собой работа Т. Б. Лукиновой «Числ1вники в слов'янських мовах (пор1вняльно-юторичний нарис)» [Лукшова 2000]. История числительных как частеречного класса и как системы грамматических форм описывается также в > 6 монографии О. Ф. Жолобова, входящей в серию «Историческая грамматика древнерусского языка» [Жолобов 2006]. Семантике числа как грамматической категории посвящена также монография О. II. Ляшевской «Семантика русского числа» [Ляшевская 2004]: на материале современного русского языка исследуются закономерности употребления форм единственного и множественного числа имен существительных и на этой основе демонстрируется широкая картина семантических противопоставлений внутри субстантивной категории числа. Проблема грамматической категории числа в сопоставительном аспекте рассматривается в диссертации Э. Ф. Сафиной «Категория числа в русском и башкирском языках: на материале имен существительных» [Сафина 2000]. История термина «имя числительное» рассматривается в статье О. Г. Пылыпива Термин «имя числительное», его происхождение и семантика [Пылыпив 1988]. Если говорить о работах иностранных исследователей, посвященных семантико-грамматическим особенностям категории числа, то наибольший интерес вызывает книга Г. Корбетт «Число» [СогЬеИ 2000], в которой смысловое наполнение категории числа рассматривается на материале нескольких индоевропейских и неиндоевропейских языков.

Из исследований, посвященных выявлению культурных смыслов, которыми наделяются число и счет в славянской традиции, прежде всего следует назвать цикл работ С. М. Толстой. Статья «Счет и число в народной традиции: семантика, оценка, магия» [Толстая 2002] затрагивает обширный круг вопросов, касающихся этнокультурной специфики способов и инструментов счета. В статье «Семантизация числа в славянской народной культуре» [Толстая 2001] определяется состав числовых элементов, значимых для славянской картины мира и сферы духовной культуры, в рамках которых наиболее активно функционирует то или иное число. Кроме того, дается интерпретация счета как символического действия. Отдельная глава из книги «Семантические категории языка культуры. Очерки по славянской этнолингвистике» [Толстая 2010] посвящена осмыслению счета и числа в славянской культурно-языковой традиции: рассматриваются категория числа, символика чисел, ритуальные функции счета и числа, роль числовых моделей в фольклорных текстах. В статье «Оппозиция "чет-нечет" в славянской народной традиции» [Толстая 2004] исследуется проблема оценки компонентов данной оппозиции в славянской культуре и соотношения ее с другими бинарными противопоставлениями. Числовая символика в контексте представлений славян о времени является предметом исследования в статье «К соотношению христианского и народного календаря у славян: счет и оценка дней недели» [Толстая 1987]. Отдельный раздел книги «Полесский народный календарь» посвящен интерпретации славянских народных представлений о двенадцати пятницах [Толстая 2005, 543-562].

Следует отметить и труды польских ученых, посвященные семантизации числительного в идиомах и фольклорных текстах [Ои§и1апо\уа 1982; Тгес1ег 1989; \Vysoczariski 2005; Wyzkiewicz-Maksimow 2006], а также рассмотрению числа как структурного принципа организации текста [Niebrzegowska-Bartшinska 2007; Ътту 2000].

Далее назовем некоторые исследования, в которых представлен этнолингвистический анализ чисел и числительных применительно к различным тематическим сферам народной духовной культуры. В одной из глав книги В. Б. Колосовой «Лексика и символика славянской народной ботаники» [Колосова 2009а] рассматриваются особенности числового кода в номинациях растений. В статье «Цветы в обряде: к вопросу о чете и нечете» [Колосова 20096] исследуется символика четного и нечетного количества цветов в славянских обрядовых практиках. Статья Л. Раденковича «Числа в народной магии южных славян» посвящена характеристике использования четных и нечетных чисел в обряде; кроме того, выявляется символическое наполнение отдельных числовых обозначений в отношении к тем или иным магическим практикам (преимущественно на сербском материале) [Раденкович 2010].

Из работ, посвященных семантике числительных в различных языках (в том числе в сравнении с русским), следует назвать диссертационные исследования А. Э. Гармаевой «Числовая символика в монгольских языках» [Гармаева 2009], Р.Л. Муратовой «Символика чисел в башкирском языке» [Муратова 2009], А. А. Осиповой «Семантика и символика лексем со значением числа в русской, английской и французской языковых картинах мира (опыт сопоставительного исследования)» [Осипова 2008], Т.Б. Пасечника «Лингвокультурологический анализ фразеологических единиц с числовым компонентом в русском языке в сопоставлении с английским» [Пасечник 2009], В. Д. Фатеевой «Конкретные основы слов, обозначающих абстрактные понятия (на материале числительных)» [Фатнева 1970], Н. П. Черневой «Семантика и символика числа в национальной картине мира: на материале русской и болгарской идиоматики» [Чернева 2003], В. В. Шевченко «Символика и значения числовых компонентов в английских фразеологических единицах» [Шевченко 2001], а также статьи А. Б. Карасева «Образы чисел и фразеологические единицы с числительными (на материале английского, испанского, русского и латинского языков)» [Карасев 2005], Т. А. Карасевой «Реконструкция концептуальных моделей, включающих понятие числа (на материале латинского, испанского и итальянского языков)» [Карасева 2010] и др. Названные исследования объединяет сосредоточенность на определении нечисловой» семантики числительных, функционирующих в качестве составной части лексем, фразеологизмов и устойчивых сочетаний. Поскольку проблематика названных работ довольно близка нашей области исследования, подчеркнем, что отличие настоящей работы состоит, во-первых, в отборе материала (сосредоточенности на народной (диалектной) языковой традиции), а во-вторых — в ракурсе исследования (этнолингвистическом, предполагающем использование семантико-мотивационного анализа, изучение связей языковой и внеязыковой символики, внимание к диахроническому плану исследования).

Следует также сказать несколько слов о работах, посвященных толкованию отдельных случаев семантизации числа/числительного.

В статье А. Ф. Журавлева «Рус. двужильный» представлен этимологический и этнолингвистический анализ вынесенной в заглавие лексемы [Журавлев 1988]. В статье «К реконструкции древнеславянского мировоззрения (о категориях «доли» и «меры» и их языковом и культурном выражении)» А. Ф. Журавлев выявляет смысловое наполнение славянских концептов доли и меры, а также дает лингвокультурологический комментарий к слову двоезуб [Журавлев 1998]. Символические смыслы числительного сорок рассматривается в статье «Несколько славяно-неславянских культурных и языковых встреч» [Журавлев 2002].

В главе «Числовой код» из диссертационного труда И. А. Седаковой «Лингвокультурные основы родинного текста болгар» [Седакова 2007] особое внимание уделяется мотивам второго, повтора и удвоения, которые из родинного текста проецируются на другие сферы народной культуры, связываясь с идеей неблагоприятного жизненного сценария.

Отражение счета, основанного на девятеричной системе счисления, в древнерусском языке рассматривается Р. А. Симоновым в статье «Древнерусский счет девяностами и девятками» [Симонов 1994]. В статье О. Ф. Жолобова «Об одном балто-славянском архаизме '3x9'» [Жолобов 2004] высказывается мысль об индоевропейском происхождении девятеричного счисления и приводятся факты, свидетельствующие о том, что заявленная в заглавии числовая модель получила широкое распространение не только в славянских, но и в балтийских языках.

Анализу выражения без четырех углов изба не строится посвящена статья Н. И. Толстого с аналогичным названием [Толстой 2000], в которой очерчен круг обрядовых действий с «участием» четырех углов дома

Описание (с привлечением фактов современной фольклорной традиции) символических смыслов отдельного библейского числового обозначения представлен в статье О. В. Беловой «Три шестерки, или число Соломона Мудрого» [Белова 2010 ].

Функционирование числительных один и первый в границах локальной культурно-языковой традиции прослеживается в статье В. Е. Добровольской «Один и первый в традиционной культуре Владимирской области» [Добровольская 2010].

Истоки сакрализации числа 9 рассматриваются в статье И. С. Вайнера и А. А. Загидуллина «О происхождении почитания числа 9» [Вайпер, Загидуллин 1967].

Отдельные работы посвящены функционированию числовых обозначений в тексте.

Роли числа в рамках фольклорной традиции посвящены статья В. Н. Топорова «Числовой код в заговорах» [Топоров 20046], монография С. П. Праведникова «Имена числительные в фольклорном тексте: лексикологический и лексикографический аспекты» [Праведников 1996], статья А. К. Богданова «Счет как текст в фольклоре» [Богданов 2004].

Отдельные главы из книги В. Айрапетяна «Толкуя слово: опыт герменевтики по-русски» посвящены выявлению смыслов числа в фольклорных, художественных и религиозных текстах [Айрапетян 2001]. В ходе анализа функций числового показателя исследователь вычленяет корпус общих идей, через которые транслируется конкретная семантика числа: «норма — излишек», «все - другое» и т. п. В своем исследовании «Толкование на анекдот про девятых людей» В. Айрапетян представляет подробный герменевтический разбор вынесенного в заглавие фольклорного текста, вписывая его в широкий культурно-литературный контекст [Айрапетян 2010].

Функционированию числительного в текстах отдельных фольклорных жанров посвящены также статьи Т. Б. Лукиновой «1з спостережень над вживанням чисел у замовляннях» [Лукшова 1997], Т.Н.Свешниковой «Числа в румынских лечебных заговорах» [Свешникова 2002], А. А. Литягина «Число в детской игровой поэзии» [Литягин 2000].

Статья В. М. Кириллина «Символика чисел в древнерусских сказаниях XVI в.» представляет собой сравнительный историко-литературный анализ двух самых ранних редакций малоизученного памятника древнерусской литературы - «Сказания о Тихвинской Одигитрии» (1499 и 1507 гг.) [Кириллин 1988].

Ряд аспектов, касающихся роли конкретных числовых обозначений в художественных текстах (последние, в свою очередь, подразделяются на слабочисловые и сильночисловые1), обозначен в статье В. Н. Топорова «Число и текст» [Топоров 2004в].

Т. М. Николаева в статье «Числовые модели порока и добродетели (Семантика «оцифрованного времени» в «Манон Леско»)» анализирует текст Прево с опорой на выявленные В. Н. Топоровым архаические числовые модели и семантику отдельных числовых обозначений [Николаева 2005].

Роли порядковых числительных в художественных текстах посвящены статьи Е. Л. Рычковой («Семантика порядковых числительных (на материале языка романа Л. Н. Толстого «Война и мир») [Рычкова 2003]) и Е. Л. Шестаковой («Семантика второго в поэтическом языке» [Шестакова 2005]).

Следует указать также работы, в которых исследуется семантика числового показателя в составе имен собственных.

Числовой показатель как составная часть топонимов рассматривается в главе из монографии Е. Л. Березович «Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте»: определяется степень значимости каждого из элементов числового ряда (от 1 до 10) при номинировании географических объектов, выявляется спектр «качественных» смыслов, которыми наполняется число в том или ином топониме (с привлечением этнокультурных данных); устанавливаются причины особой активности отдельных числительных в составе топонимов [Березович 2000].

Вопросу о происхождении отдельного «отчислового» топонима посвящена статья К. И. Петрова «Тюркские средневековые этногопонимы от числительного семь: К происхождению топонима Джетысуу - Семиречье» [Петров 1980].

Отражение древней числовой символики в калмыцкой антропонимике прослеживается в одноименной статье Р. Л. Сельвиной [Сельвина 1983].

М. А. Кронгауз в статье «Число в названиях» отслеживает такую любопытную тенденцию последних десятилетий, как использование числительных в названиях литературных произведений и кинофильмов (ср., например, «Метро 2033», «Одиночество-12», «Параграф 78» и т.п.) [Кронгауз 2008].

Есть труды, где число, счет и числовой (и шире - количественный) показатель изучаются как когнитивные категории. Так, И. А. Бодуэн де Куртенэ в своей статье «Количественность в языковом мышлении» рассматривает переход количество в качество

1 Под силыючисловыми понимаются тексты, в которых числительное выступает в качестве генератора и транслятора символических смыслов и участвует в структурировании текста. В свою очередь, слабочисловыми являются тексты, в которых числительные не несет ярко выраженной символической и структурообразующей нагрузки как универсальную бытийную закономерность и наблюдает ее воплощение в языке (на уровне фонетики и грамматики) [Бодуэн де Куртенэ 1963]1.

Назовем некоторые работы, посвященные рассмотрению числа и счета с позиций истории, психологии и культурной антропологии. В статье Дж. Миллера «Магическое число 7 +/— 2: О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию» [Миллер 1964] культурная и языковая частотность «семерки» объясняется способностью человека одновременно воспринимать множество не более чем из семи предметов (этот аргумент подтверждается экспериментальными данными). Формирование числа как когнитивной категории в сознании ребенка рассматривается в работе Ж. Пиаже «Генезис числа у ребенка» [Пиаже 1969]. Антропологическое исследование двоичности как одного из базовых концептов африканской культуры представлено в работе Вяч. Вс. Иванов «Близнечный культ и двоичная символическая классификация в Африке» [Иванов 2009]. Культурные истоки суеверий, связанных с числом 13, прослеживаются в книге Н. Лакенмайера «Чертова дюжина. История одного суеверия» [Лакенмайер 2006]. Работа В.В.Бычкова «Зарождение средневековой эстетики числа и ритма» [Бычков 1981] посвящена числовым моделям, лежащим в основе произведений средневекового искусства (наибольшее внимание уделяется музыке). Функционирование чисел в палеолитическом искусстве, их связь с трудовой, социальной и ритуальной сторонами жизни древнего человека рассматривается в монографии Б. А. Фролова «Числа в графике палеолита» [Фролов 1974а]. Зарождению концепта числа и счета, а также генезису сакральных смыслов отдельных чисел посвящены работы культурных антропологов (большей частью американских) [Bennett, Wendell 1963; Brainerd 1979; Brinton 1894; Buckland 1896; Dwornik 1980-1981; Fuson 1988; Gallagher 1974; Goetze 1946; Seidenberg 1962; Spelke, Tsivkin2001].

Лингвистические исследования семантического, грамматического, этимологического характера послужили нам ценной базой для собственных научных построений и позволили очертить круг проблем, ранее не поднимавшихся в связи с

1 В группе работ когнитивного направления особенно выделяются исследования, посвященные особенностям языковой концептуализации не собственно чисел, а самой процедуры счета. Механизмы семантической деривации от глагола считать 'рассматриваются и интерпретируются в статьях Ю. Д. Апресяна «Синонимия ментальных предикатов: группа считать» [Апресян 1993] и «Системообразующие смыслы знать и считать в русском языке» [Апресян 2001], Анны А. Зализняк «Семантическая деривация в синхронии и диахронии: проект "Каталога семантических переходов"» [Зализняк 2001] и «Глагол считать: к типологии семантической деривации» [Зализняк 2005], И. Б. Шатуновского «Думать и считать: еще раз о видах мнения» [Шатуновский 1993], а также в книге А.Гладковой «Русская культурная семантика: Эмоции, ценности, жизненные установки» (глава «Считать как культурно специфичный глагол ментального состояния») [Гладкова 2010]. Во всех названных работах основное внимание уделяется сопоставлению глагола считать как особого типа ментальной операции с синонимичными глаголами типа знать, думать, находить, полагать, рассматривать и т. п. изучением числительных. Исследования же исторического, психологического, культурно-антропологического плана привлекались как источники важной вспомогательной информации, дополняющей языковые и культурные факты и способствующей интерпретации языковых смыслов числительного.

Несмотря на наличие столь значительных трудов, посвященных символизации числа, в отечественной лингвистике не предпринималось систематического изучения русской лексики с числовым компонентом (с особым вниманием к народным говорам) в свете семантико-мотивационных процессов. Это обстоятельство, а также значимость изучения представлений о числе и счете, выраженных в языке, для реконструкции русской языковой картины мира, — аргументы в пользу актуальности настоящей работы.

Этнолингвистический характер исследования определяет значимость подключения к нему материала инославянской традиции - в нашем случае это польские языковые параллели. В силу того, что числительные принадлежат к одному из наиболее архаичных пластов языка, трудно ожидать больших расхождений в лексических процессах с участием числительных, происходящих в родственных языках и родственных культурных традициях. По этой причине инославянский фон главным образом способствует верификации моделей семантического развития, представленных в русском языке; в некоторых случаях картина, полученная на основе русских данных, дополняется новыми оттенками. Для того, чтобы проследить соотношение культурного и язьпеового осмысления лексики счета, а также степень обусловленности языковой семантики числительных семантикой культурной, привлекаются также фольклорные и этнолингвистические данные.

Материал работы и его источники

Материал исследования извлекался прежде всего из диалектных источников. Из всего многообразия словарей русских говоров предпочтение отдавалось наиболее представительным и охватывающим различные диалектные зоны: «Словарь русских народных говоров», «Словарь русских говоров Среднего Урала», «Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей», «Архангельский областной словарь», «Псковский областной словарь» и др. (всего 36 словарей). Из этих источников материал извлекался путем фронтальной выборки. К анализу были привлечены также неопубликованные данные, собранные участниками Топонимической экспедиции Уральского государственного университета в ходе полевой работы на Русском Севере и в Костромской области. В 5 полевых выездах (в 2004-2009 гг.) принимал участие автор настоящей работы.

Поскольку не вся изучаемая лексика является диалектной, а немалая ее часть входит в общенародный лексический фонд, то для пополнения и верификации номинативных моделей, функционирующих в диалектах, привлекались к рассмотрению данные русского литературного языка («Словарь русского языка», «Словарь современного русского литературного языка», «Фразеологический словарь русского языка»).

Из польских лексикографических источников были привлечены: «Slownik j^zyka polskiego» (под ред. В. Дорошевского), «Slownik j^zyka polskiego» под ред. Я. Карловича и

А. Крыньского, «Slownik gwar polskich» Я. Карловича, «Slownik staropolski», «Slownik polszczyzny XVI wieku», «Slownik eufemozmow polskich» А. Домбровской и др. Кроме того, использовался «Slownik gwar kaszubskich па tie kultury ludowej» Б. Сыхты.

Жаргонный материал (извлеченный большей частью из Большого словаря русского жаргона) не имеет в нашей работе самостоятельного значения и привлекается для верификации или типологического расширения номинативных моделей, представленных в диалектах и литературном языке.

Источниками этнографического материала послужили этнолингвистический словарь «Славянские древности», «Slownik stereotypow i symboli ludowych», база данных (Каргопольский архив) этнолингвистической экспедиции Российского государственного гуманитарного университета, картотека этнографических материалов ТЭ УрГУ и др.

Для анализа представленных в работе лексических единиц используются методы семантико-мотивационной реконструкции, ономасиологический анализ и анализ контекстной семантики. Комплексный этнолингвистический подход к описанию, лексических единиц предполагает также выявление семантико-мотивационных параллелей для лексики с числовым компонентом в инославянском (в нашем случае польском) языковом материале и во внеязыковой сфере (фольклор, ритуал, верования).

Новизна и значимость исследования

Научная новизна исследования определяется тем, что русская народная лексика и фразеология с числовым компонентом впервые стала объектом комплексного этнолингвистического анализа. В научный оборот вводится объемный лексический и фразеологический материал — в том числе из неопубликованных полевых источников; осуществляется семантическая реконструкция некоторых «темных» фактов русской диалектной лексики и фразеологии, включающей числовой компонент.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней разработана методика этнолингвистического анализа отношений семантической мотивированности, применение которой позволило выявить культурно-специфические закономерности семантического развития обширной группы русской диалектной и литературной лексики, включающей числовой компонент.

Практическая значимость исследования определяется возможностью применения представленного языкового материала и полученных результатов в учебных курсах по лексикологии и этнолингвистике, спецкурсах по контрастивной семантике и ономасиологии.

Апробация работы. Основные положения настоящего исследования были изложены в докладах на международном научном симпозиуме «Славянские языки и культуры в современном мире» (Москва, 2009), международной научной конференции «Этнолингвистика. Ономастика. Этимология» (Екатеринбург, 2009), международной научной конференции «Русская речь в современных парадигмах лингвистики» (Псков, 2010), международной научной конференции «Актуальные проблемы полонистики» (Минск, 2008), межвузовской конференция молодых ученых «Слово в традиционной и современной культуре» (Екатеринбург, 2008, 2010). Всего по теме исследования опубликовано 13 работ.

Категориальный и терминологический аппарат исследования

Поскольку числительное может вступать в процессы семантической деривации и входить в состав фразеологизмов, появилась потребность обозначить весь диапазон фактов, которые возникли в результате семантической «филиации» числительного. Для этого используется термин семантико-мотивационное поле числительного -совокупность слов и фразеологизмов, связанных с числительным отношениями семантической мотивированности. Полевая структура такой лексической группы задается ядерной лексемой - числительным в его основном (конкретно-количественном) значении. Лексемы и фразеологизмы, входящие в пространство поля, формально и семантически связаны с числительным: в их составе есть числовые компоненты, которые имеют вторичные (по отношению к первичной семантике числительного) значения обобщенного количества или качества. Таким образом, поле включает в себя единицы, являющиеся элементами семантико-словообразовательного гнезда числительного, а также устойчивые сочетания с участием числительного и его дериватов.

Наше понимание полевого принципа организации рассматриваемого лексического пространства основывается на работах тех исследователей, которые применяют понятия семантической системности по отношению к языковой диахронии, - С. М. Толстой, Ж. Ж. Варбот, В. Г. Гака и др. Так, С. М. Толстая показала примеры анализа смыслового пространства слова», включающего, в частности, те единицы, с которыми слово связано отношениями семантической деривации [Толстая 2008]. Ж. Ж. Варбот показала взаимосвязь понятий лексико-семантического поля и этимологического [Варбот 2008]. В. Г. Гак предложил понятие этимолого-семантического поля. Ядром такого поля является этимон, а само поле представляет собой результат семантико-словообразовательных процессов, происходящих на базе этимона: появление новых значения этимона; образование производных слов; формирование фразеологических единиц, в состав которых входит этимон и его производные [Гак 2009, 336-337].

Семантико-мотивационное поле входит в состав этимолого-семантического поля числительного как часть в целое (т. е. имеет более узкий состав лексических единиц). Так, например, слово семпклинка 'юбка из семи клиньев' входит в этимолого-семантическое поле числительного семь, но остается за пределами семантико-мотивационного поля, поскольку числовой компонент семь в составе лексемы не претерпевает семантического преобразования, соответственно здесь нельзя говорить об отношениях семантической мотивированности. В свою очередь, слово семибратовка 'несколько стеблей лука, выросших из одной луковицы' принадлежит семантико-мотивационному полю числительного семь, поскольку числовой компонент в составе этой лексемы утрачивает конкретное количественное значение и приобретает вторичную семантику обобщенного множества.

Структура семантико-мотивационного поля представлена в работе в виде семантического спектра — комплекса реализующихся в значениях лексем и фразеологизмов семантических доминант. Под семантической доминантой понимается базовый элемент семантической структуры, объединяющий значения нескольких лексем и идиоматических сочетаний с числовым компонентом. Основные доминанты, выделяемые в семантическом спектре каждого из рассматриваемых числительных- «обобщенное количество», «числовая аномалия», «интенсивность проявления признака/действия». Семантическая доминанта «обобщенное количество» объединяет лексику, в составе которой числовой компонент сохраняют количественную семантику в качестве категориальной, но эта семантика подвергается интерпретации с позиции «много - мало». Ср., например, литер, в двух словах 'очень коротко (сказать о чем-л.)': в данном случае два интерпретируется как показатель предельно малого количества. В составе лексем, объединенных доминантной семантикой интенсивности, числительное выступает как интенсификатор семантики контекстного партнера (ср. литер, семь потов сошло 'затрачено много усилий на выполнение чего-л.'). Семантическая доминанта «числовая аномалия» задает идею отклонения от количественно заданной нормы. То или иное количество интерпретируется как аномальное по отношению к установленной количественной норме (так, три будет аномалией по отношению к количеству рук, шесть — по отношению к количеству пальцев на руке и т. д.). Это отклонение, запечатленное во внутренней форме лексемы или фразеологизма, как правило, получает оценочное осмысление, ср. литер, пятое колесо в телеге 'о ком-либо совершенно ненужном, лишнем где-либо', семь пятниц на неделе (у кого) 'кто-либо часто меняет свои решения', диал. моек, плутище о семи пальцах 'плут, ловкий', перм. десятой клёпки не хватает 'не совсем умен'.

Особенности семантического и символического наполнения числового компонента во многом определяются его включенностыо/невключенностью в культурный контекст1: чтобы осуществить семантико-мотивационную интерпретацию лексики с числовым компонентом, следует реконструировать для каждой исследуемой единицы ситуацию счета. Если лексема или словосочетание, в которое входит числовой компонент, не связаны с каким-либо культурным прецедентом или эта связь не ощущается на синхронном уровне, то мы имеем дело с типовой ситуацией счета. В рамках такой ситуации числовой компонент не является вписанным в культурный контекст, а связывается с эмпирической реальностью — представлениями о нормальном количестве органов и частей человеческого тела, общими представлениями о том, что есть «много» и «мало» по отношению к конкретным объектам и ситуациям и т.п. Ср., например, литер. слушать вполуха 'слушать невнимательно, отвлекаясь'- в данном случае пол не несет культурных коннотаций, числовой показатель отсылает исключительно к знанию о том, что нормой для человека является «целостная» представленность органа (а в случае с ушами также парность). Если же числительное становится компонентом лексемы или фразеологизма, отсылающего к культурному прецеденту, то перед нами культурная ситуация счета, ср., например, третий пар 'мытье в бане третьей группы людей, во время которого, по народным представлениям, «смываются» грехи': числительной три наделяется позитивно окрашенными религиозными коннотациями, которые обусловлены вписанностью номинации третий пар в контекст народной культуры.

Безусловно, представленный в работе материал не может «делиться без остатка» между двумя описанными ситуациями счета. В тех случаях, когда числовой компонент не ощущается на синхронном уровне как культурно нагруженный, то мы скорее отнесем такой факт к типовой ситуации счета. Однако существует некоторое количество

1 Под культурным контекстом в широком смысле мы понимаем как религиозно-мифологические представления, так и современный культурный контекст, включающий историческую, политическую, социальную ситуацию. лексических единиц, которые можно вписать одновременно и в типовую, и в культурную ситуации счета, — в зависимости от того, в пределах какого языкового пласта они функционируют. Так, для лексемы двужильный в литературном языке выделяется только значение 'крепкий сильный выносливый', в то время как в диалекте для этой лексемы сохраняется культурно обусловленной значение 'человек, обладающий сверхъестественными способностями, способный сглазить'.

Структура работы и особенности подачи материала

Диссертация включает введение, 4 главы и заключение.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантико-мотивационное своеобразие русской лексики с числовым компонентом: этнолингвистический аспект"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В работе представлено описание семантико-мотивационных особенностей русской лексики с числовым компонентом. Этнолингвистический характер исследования задан преимущественным вниманием к диалектным языковым единицам, ориентацией на рассмотрение языковых фактов на фоне смысловых и мотивационных параллелей из внеязыковой сферы (фольклор, ритуал, верования), а также на фоне инославянских (польских) языковых данных.

Обозначим основные этапы и результаты проведенного исследования.

В первой и второй главах определен круг лексических и фразеологических единиц русского языка, формирующих семантико-мотивационные поля числительных первого десятка (от одного до девяти, а также половина и полтора). В пространство поля входят слова и фразеологизмы, в составе которых числовой компонент выступает во вторичном (по отношению к семантике конкретного количества) значении. Структура семантико-мотивационного поля каждого из числительных представлена в виде семантического спектра, сформированного семантическими доминантами. Выделены сквозные семантические доминанты, представленные в значениях лексем и фразеологизмов макрополя числительных: «обобщенное количество», «аномалия», «интенсивность». Для лексики, мотивированной «атипичными» числительными первого десятка (один!первый, два/второй, половина, полтора) выявлены специфические доминантные семы («дополнительность», «целостность», «подобие» и др.). Для каждой группы фактов, представленной в семантическом спектре числительных, определена принадлежность к типовой или культурной ситуации счета.

В третьей главе выявлены некоторые (наиболее существенные) принципы организации семантико-мотивационного макрополя числительных: прослежены закономерности сочетаемости числовых компонентов с лексемами различных тематических сфер в составе сложных слов или фразеологизмов (с опорой на внутреннюю форму слова или буквальное значение фразеологизма); выявлены отношения лексической системности, возникающие между лексемами и фразеологизмами с различными числовыми компонентами (антонимия и синонимия); рассмотрены семантико-мотивационные закономерности образования и функционирования слов и фразеологизмов, объединенных семантической доминантой «числовой аномалии».

В четвертой главе проведена семантическая реконструкции «темных» с мотивационной точки зрения фактов русской лексики и фразеологии (главным образом диалектной), включающей числовой компонент.

В заключении нам бы хотелось еще раз выделить основные идеи настоящего исследования и добавить некоторые наблюдения итогового, «панорамного» характера.

1. Явление вторичной семантизации числовых компонентов в составе сложных слов и фразеологизмов отражает смешение логико-«математического» и наивного осмысления счетной процедуры. «Математический» подход предполагает однозначность и точность инструмента и результата пересчитывания, рациональное познание мира через вычисление. Для сферы народной культуры пересчитывание выступает как постижение глубинных «нерациональных» свойств объекта, которые могут быть связаны со значимыми для культурной традиции прецедентами (двенадцать апостолов, семь небес и т. п.).

2. В размывании конкретной количественной семантики числовых компонентов в составе сложных слов и фразеологизмов нам видится отражение общеязыковой тенденции к преодолению однозначности. Числительное постоянно балансирует между двумя полюсами денотативной отнесенности: с одной стороны, это связь с конкретными объектами счета (изначально это могут быть части тела и наиболее значимые, «насущные» объекты окружающей действительности типа продуктов питания), что обеспечивает его конкретность и однозначность; с другой стороны, символические смыслы, позволяющие воспринимать число как качественно нагруженный знак, не с привязанный к конкретному количественному значению.

3. Не все компоненты числового ряда от одного до девяти отражаются в языковых фактах, что позволяет говорить о лакунарности наивно-языкового числового ряда по сравнению с общепринятым «математическим». В ряд наиболее «активных» числительных можно включить два, три, семь, девять. Представление об остальных компонентах числового ряда (речь идет о первом десятке) в языке воплощается в единичных фактах Если сравнивать полученную картину с тем, что мы имеем в культурной традиции, то в рамках последней каждое из чисел первого десятка имеет свою символическую мотивировку. Ср. христианские ассоциации чисел в духовных стихах: «Поведайте, что есть десять? - Десять Божьих заповедей; - Девять в году радостей; — Восемь кругов солнечных; - Восемь кругов солнечных; - Семь чинов ангельских; — Шесть крыл херувимских; — Пять ран без вины Господь терпел; — Четыре листа Евангельски; — Три патриарха на земле; - Два тавля Исеевы; — Един Сын на Сионской горе» (цит. по: [Толстая 2001, 45]). В приведенном тексте каждое число, соотносясь с определенным прецедентом из сферы христианской религии, получает специфическую культурную отмеченность. Для языка же такого рода культурная нагруженность далеко не всегда актуальна, поскольку не каждый культурный прецедент входит в сферу

158 повседневного опыта, который стремится отобразить языковая система. Кроме того, в качестве собственно языковой причины такого избирательного подхода можно предположить слабую «способность» формальной оболочки некоторых числительных к образованию дериватов.

4. Семантико-мотивационный потенциал числовых компонентов в составе лексем и фразеологизмов раскрывается большей частью в диалектных фактах. В традиционной культуре счет мыслится не только как прагматически наполненное, но и как самоценное действие, в результате чего числа приобретают статус ценностно нагруженных знаков. В литературной традиции под воздействием прагматической составляющей ситуации счета символика числовых обозначений нередко нивелируется: «неколичественная» семантика числовых компонентов чаще имеет своим источником эмпирически заданные представления о нормативном/ненормативном или малом/большом количестве, она становится результатом оценочного осмысления числового ряда. При этом числовой ряд мыслится как вспомогательная знаковая система, каждый элемент которой в рамках конкретной ситуации однозначен. Однако приведенные в работе факты свидетельствуют и о сохранении в литературном языке некоторых смысловых связей с культурной символикой чисел.

5. Функционирование числительных в жаргоне во многом связано с установкой на эвфемизацню и кодирование информации, ср. два сбоку (угол.) 'тюремный надзиратель, милиционер'; 'сигнал опасности, когда замечена слежка' [БСЖ, 148]; три сбоку (арест.) 'тюремный надзиратель'; 'предупреждение о приближении надзирателя' [БСЖ, 597]; два шестнадцать!пятнадцать (угол.) 'сигнал опасности, когда сзади замечены два работника милиции' [БСЖ, 147]; двадцать (угол.) 'просьба оставить докурить папиросу' [БСЖ, 148]; двадцать пять (угол.) 'сыщик, инспектор уголовного розыска' [БСЖ, 148]; два шестнадцать (см. выше), два в квадрате (угол.) 'убить кого-л.' [БСЖ, 249] и др. Образованные в соответствии с такой установкой номинации либо носят прецедентный характер, либо являются актом произвольной семантизации числительного, либо многократно зашифровывают те смыслы, которые выражены во вторичных значениях числительных, проявляющихся в других формах существования языка.

6. Принадлежность того или иного случая «неколичественной» семантизации числительного к типовой или культурной ситуации счета коррелирует со степенью идиматичности сложной лексемы или словосочетания, включающего числовой компонент. По итогам проведенного анализа «числовых» лексем и фразеологизмов нами было выделено 5 степеней идиоматической связности числительного и контекстуального партнера (КП)1: а) числительное и КП являются свободно варьирующими компонентами сочетания и употребляются в своем прямом значении. Это самая низкая степень идиоматичности, соответствующая типовой (культурно необусловленной) ситуации счета, ср. трем свиньям щей не разлить 'о глупом, неумелом человеке': три свиньи — свободное сочетание, три как показатель малого количества можно заменить числительным два или один. Ср. еще от горшка два (три) вершка: в таком сочетании числовой показатель не является культурно отмеченным и выступает как выразитель неопределенно малого/большого количества; б) числительное и КП имеют ограниченный спектр варьирования, числительное в составе словосочетания может быть культурно отмеченным, но истоки этой отмеченности на современном этапе неявны. Ср. за семь верст киселя хлебать: в проекции на горизонтальное пространство семь выступает как выразитель идеи неопределенно большого расстояния. Но следует заметить, что числовой показатель выбран не случайно, об этом свидетельствует невозможность варьирования числительных в его составе. Мы не говорим, например, *за девять верст киселя хлебать. Однако для второй степени идиоматичности возможно ограниченное варьирование числовых показателей, ср. например, семь/тридевять морей при обозначении удаленного пространства. Не встречаются варианты типа *шесть морей или *десять морей. Вторая степень идиоматичности соответствует пограничной ситуации счета, балансирующей между осмыслением числительного в связи с типовой ситуацией или в рамках культурной ситуации; в) числительное тесно связано с КП за счет реальной соотнесенности денотатов. Третья степень идиоматичности соответствует типовой ситуации счета: жесткая сочетаемость числительного и КП обусловлена в данном случае внеязыковыми факторами. Ср., например, диал. шестой палец в значении 'воровство': знание о нормальном количестве пальцев руки исключает возможность сочетаний типа *седъмой палец. На месте числительного шестой можно представить только числительное одиннадцатый - если учитывать количественную норму пальцев для обеих рук; г) словосочетание, в котором участвует числительное, номинирует культурно значимую реалию, что значительно ограничивает возможность замены числовых

1 Под контекстным партнером понимается как второй корень сложной лексемы (например, корень глаз- в лексеме двуглазый), так и второй лексический компонент устойчивого словосочетания (например, компонент вал в сочетании девятый вал). компонентов. Ср., например, мотив семи/девяти братьев, функционирующий в номинациях растений. В данном случае мы чаще всего имеем дело с культурными мотивами, которые могут варьировать в очень ограниченном диапазоне; д) наивысшая степень идиоматичности: сильная связь между числительным и КП, при которой невозможно варьирование компонентов. Такого рода фразеосочетания номинируют культурные прецеденты. Поскольку культурная цитата (так же, как и языковая) по определению не может передаваться приблизительно, замена числовых компонентов в ней невозможна. Ср., например, троица, двенадцать апостолов, пятая колонна и т. п.

Лексические и фразеологические факты, относящиеся к четвертой и пятой степеням идиоматичности, стали объектом описания и семантической реконструкции в 4-й главе настоящей работы.

В качестве перспектив исследования предполагается:

• расширить состав изучаемых языковых единиц за счет лексем со значением счета (считать, числить) и измерения {мера, доля, вес и т. п.), а также нечисловых обозначений количества {много, мало, лишний и т. п.) для получения более полного представления о концепте счета и числа в русском языке;

• углубить сопоставительный аспект исследования путем привлечения данных других славянских языков;

• изучив функционирование числительных и лексики с числовым компонентом в текстах различных фольклорных жанров, сопоставить вторичные значения числительных в фольклорных текстах и в системе языка.

Список научной литературыШабалина, Екатерина Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Академик http://dic.academic.ru/: Словари и энциклопедии, электронный ресурс.

2. Аникин- Русские заговоры и заклинания: Материалы фольклорных экспедиций 1953— 1993 гг. / Под ред. В. П. Аникина. М., 1998.

3. AM http://azmif.net/: Азербайджанская мифология. Электронный ресурс.

4. АОС Архангельский областной словарь / Под ред. О. Г. Гецовой. М., 1980—. Вып. 1-.

5. Аркушин —Аркушин Г. Л. Словник західнополіських говірок. Луцьк, 2000. Т. 1—2.

6. БДКА База данных Каргопольского архива Лаборатории фольклористики Российского государственного гуманитарного университета. Москва.

7. Бернштам 1977- Бернштам Т. А. Традиционный праздничный фольклор в Поморье во второй половине XIX — начале XX в. // Этнографические исследования Северо-Запада СССР. Л., 1977.С. 88-115.

8. Библиотекарь— http://bibliotckar.ru/: Электронная библиотека нехудожественной литературы. Электронный ресурс.

9. БСЖ — Большой словарь русского жаргона. М., 1999.

10. БСРП Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русских поговорок. М., 2008.

11. БТДК- Большой толковый словарь донского казачества. М., 2003.

12. БТС — Кузнегрв С. А. Большой толковый словарь русского языка. М., 2008.

13. БЭС Большой энциклопедический словарь / Под ред. А. М. Прохорова. М., 1991.

14. Гринченко Гринчепко Б. Д. Словарь украинского языка. Киев, 1907-1909. Т. 1-4.

15. Грамота-http://gramota.ru/: Справочно-информационный портал. Электронный ресурс.

16. ГСМЧ Говірка села Машеве Чорнобильського району. Київ, 2003-. Ч. 1—

17. Даль -Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. 2-е изд. СПб.; М., 1880-1882 (1989). Т. 1-4.

18. Даль 1994-Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб., 1994.

19. Дворецкий -Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь. М., 2002.

20. Деулино Словарь современного русского народного говора (д. Деулино Рязанского района Рязанской области) / Под ред. И. А. Оссовецкого. М., 1969.

21. Добровольский Смоленский областной словарь / Сост. В. Н. Добровольский. Смоленск, 1914.

22. ДСРГСУ Словарь русских говоров Среднего Урала. Дополнения. Екатеринбург, 1996.

23. Дуэль http://duel.ru/: Дуэль. Периодическое издание. Электронный ресурс.

24. ЖР -Белянин В. П., Бутенко И. А. Живая речь. Словарь разговорных выражений. М., 1994.

25. Ивашко Иваїико Л. А. Очерки русской диалектной фразеологии. Л., 1981.

26. Кротов http://krotov.info/: Библиотека Якова Кротова (христианская литература). Электронный ресурс.

27. КСГРС картотека Словаря говоров Русского Севера (кафедра русского языка и общего языкознания УрГУ, Екатеринбург).

28. КСРНГ картотека Словаря русских народных говоров (Институт лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербург).

29. Куликовский— Куликовский Г. И. Словарь областного олонецкого наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1898.1. ЛЗА личные записи автора.

30. ЛКТЭ лексическая картотека Топонимической экспедиции Уральского государственного университета (кафедра русского языка и общего языкознания УрГУ, Екатеринбург).

31. ЛРМ- Волынский Б. Г., Бендер К. И., Фрейдман С. Л. и др. Лекарственные растения в научной и народной медицине. Саратов, 1975.

32. Лютикова — Лютикова В. Д. Словарь диалектной личности. Тюмень, 2000.

33. Майков 1992 Великорусские заклинания. Сб. J1. Н. Майкова. СПб., 1992.

34. Малеча -Малеча Н. М. Словарь говоров уральских (яицких) казаков. Оренбург, 2002-2003. Т.

35. Мансикка 1926- МансиккаВ. Заговоры Пудожского уезда Олонецкой губернии// Sborník filologicky (III. Trida Ceské akademie ved a umení). Praha, 1926. Sv. 8. С. 1. C. 185-233.

36. MHM Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1991-1992. В 2 т.

37. Опыт Опыт областного великорусского словаря, изданный Вторым отделением Императорскойакадемии наук. СПб., 1852. Ответы http://otvet.mail.ru/: Справочный портал. Электронный ресурс.

38. Пащенко Пащенко В. А. Материалы к словарю фразеологизмов и иных устойчивых сочетаний

39. Электронный ресурс. PC http://svobodanews.toinsk.ru/: Сайт Радио Свобода. Электронный ресурс. РЭМ - http://www.ethnomuseurn.ru/: Сайт Российского этнографического музея. Электронный ресурс.

40. Садовников 1995 Садовников Д. Н. Загадки русского народа. М., 1995.

41. РФС Фелгщына В. П., Мокиенко В. М. Русский фразеологический словарь. М., 1999.

42. СВГ- Словарь вологодских говоров. Вологда, 1983-. Вып.1-.

43. СБГ Словарь брянских говоров. Л., 1976-, Вып. 1-.

44. СБНФ- Мяуелъская Е. С., Камароуст Я. М. Слоушк беларускай народнай фразеалоги. Míhck, 1972.

45. СГРС Словарь говоров Русского Севера. Екатеринбург, 2001-. Т. 1-.

46. СГСЗ Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья / Под ред. Т. Б. Юмсуновой. Новосибирск, 1999.

47. СД Славянские древности. Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред.

48. СРГЗ ЭлиасовЛ. Е. Словарь русских говоров Забайкалья. М., 1980.

49. СРГК- Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей. СПб., 1994—2005. Т. 1—6.

50. СРГКПО Словарь русских говоров Коми-Пермяцкого округа. Пермь, 2006.

51. СРГНП Словарь русских говоров Низовой Печоры. СПб., 2003-2005. Т. 1-2.

52. СРГП-Словарь русских говоров Приамурья. М., 1983.

53. СРГС Словарь русских говоров Сибири. Новосибирск, 1999-2006. Т. 1-5.

54. СРДГ Словарь русских донских говоров. Ростов н/Д, 1975-1976. Т. 1-3.

55. СРНГ- Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1965-. Вып. 1—.

56. СРЯ- Словарь русского языка. М., 1985-1988. Т. 1-4.

57. ССГ-Словарь смоленских говоров. Смоленск, 1974-2005. Вып. 1-11.

58. ССРЛЯ Словарь современного русского литературного языка. М.; Л., 1948-1965. Т. 1-17.

59. Ужченко -Ужченко В., УжченкоД. Фразеологічний словник східнослобожаньских і степових говірок Донбасу. Луганьск, 2000.

60. СФС Словарь фразеологизмов и иных устойчивых сочетаний русских говоров Сибири. Новосибирск, 1972.

61. ТСлРЯ Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / Отв. ред. Н. Ю. Шведова. М., 2007.

62. УНТ-http://kolyadka.hl.ru/: Украинские народные традиции. Электронный ресурс.

63. Факт 400 http://www.fact400.ru/: Информационный портал. Электронный ресурс.

64. Фасмер Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп.

65. О. Н. Трубачева. М., 1964-1973. Т. 1-4. ФС Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Молоткова. М., 1986. ФСНП - Фразеологический словарь русских говоров Нижней Печоры / Сост. Н. А. Ставшина. СПб., 2008. Т. 1-2.

66. ФССРЛЯ Фразеологический словарь современного русского литературного языка / Под ред.

67. А. И. Федорова. Новосибирск, 1995. ФСРГС Фразеологический словарь русских говоров Сибири / Под ред. А. И. Федорова. Новосибирск, 1983.

68. ЭМТЭ Этнографические материалы Топонимической экспедиции Уральского государственного университета (кафедра русского языка и общего языкознания УрГУ, Екатеринбург).

69. ЭССЯ Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. М., 1974-. Т. 1-.

70. Юрчанка- Юрчанка Г. Ф. Народнае мудраслоуе: Слоунік. Мінск, 2002.

71. ЯОС- Ярославский областной словарь/Отв. ред. Г.Г.Мельниченко. Ярославль, 1981-1991. Вып. 1-10.

72. ЯСМ Язык старой Москвы. Лингвоэнциклопедический словарь. М., 2004. Borys - Borys W. Siownik etymologiczny j?zyka polskiego. Krakow, 2005.

73. KJP http://korpus.pwn.pl/: Korpus J^zyka Polskiego Wydawnictwa Naukowego PWN (Корпуспольского языка научного издательства Польской академии наук). Электронный ресурс. SEP Dqbrowska Л. Siownik eufemozmow polskich. Warszawa, 2005.

74. SGOWM Siownik gwar Ostrodzkiego Warmii і Mazur. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk; Lodz, 1987-. Т. 1-.

75. SJPD Siownik j?zyka polskiego / Pod red. W. Doroszewskiego. Warszawa, 1958-1969. T. 1-11. Skorupka - Skorupka S. Siownik frazeologiczny j^zyka polskiego. Warszawa, 1967-1968. T. 1-2. SP - Siownik polszczyzny XVI wieku. Krakow, 1966-1998. T. 1-26.

76. SSiSL- Slownik stereotypów i symboli Iudovvych / Red. J. Bartmiñski. Lublin, 1996. Т. I. Kosmos. Cz. 1. Niebo, swiatla niebieskie, ogieñ, kamienie; Lublin, 1999. Т. I. Kosmos. Cz. 2. Ziemia, woda, podziemie.

77. SStp Slownik staropolski / Red. S. Urbañczyk. Warszawa, 1953-2005.

78. SW- KarlowiczJ., KiyñskiA., Niedzwiedzki W. Slownik j^zyka polskiego. Warszawa, 1904-1927 (1952-1953). T. 1-8.

79. Sychta- Sychta B. Slownik gwar kaszubskich na tie kultury ludowej. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1967-1976. Т. 1-7.

80. TCD http://talcualdigital.com/index.html: Tal Cual Digital. Публицистический портал. Электронный ресурс.

81. Truth Out http://www.truth-out.org/: Truth Out. Публицистический портал. Электронный ресурс.

82. Udziela- UdzielaM Medycyna i przesqdy lecznicze ludu polskiego. Warszawa, 1891.

83. Wikipedia-http://ru.wikipedia.org/: Википедия: свободная энциклопедия. Электронный ресурс.

84. Zäturecky Záturecky А. Р. Slovenská prísloví, porekadla a úsloví. Bratislava, 1965.1. Исследования:

85. Агапкина 1985- АгапкинаТ.А. Славянский обычай «обогревания покойников»//Этногенез, ранняя этническая история и культура славян. М., 1985. С. 43-46.

86. Агапкина 1999— АгапкинаТ.А. Калужский обряд «греть весну» и его славянские параллели // Славянские этюды: Сборник к юбилею С. М. Толстой. М., 1999. С. 9-18.

87. Агапкина 2002 Агапкина Т. А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. М., 2002.

88. Азим-Заде 1979- Азим-Заде Э. Г. Русско-славянская астрономическая и метеорологическая терминология в сравнительно-историческом и типологическом аспекте: Дис. . канд. филол. наук. М., 1979.

89. Айрапетян 1981 — Айрапетян В. К числам в графике неолита//Структура текста-81. М., 1981. С. 75-76.

90. Айрапетян 2001 — Айрапетян В. Толкуя слово: опыт герменевтики по-русски. М., 2001.

91. Андронов 1962 Андронов И. К. Арифметика. Развитие понятия числа и действий над числами. М., 1962.

92. Антонян 2006 Антонян Ю. Ю. Колдовской талисман в современной армянской народной культуре // Живая старина. 2006. № 4. С. 29-32.

93. Антропов, Володина 2006- Антропов Н., Володина Т. Белорусская этнолингвистика сегодня: реализация идей // Etnolingwistyka. 2006. № 18. S. 47-66.

94. Апресян 1993 — Апресян Ю. Д. Синонимия ментальных предикатов: группа считать II Логический анализ языка: ментальные действия. М., 1993. С. 7—23.

95. Апресян 1995 Апресян Ю. Д. Избранные труды. М., 1995. В 2 т. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография.

96. Апресян 2001 Апресян Ю. Д. Системообразующие смыслы знать и считать в русском языке // Русский язык в научном освещении. 2001. № 1. С. 5-26.

97. Апресян 2009 Апресян Ю. Д. Исследования по семантике и лексикографии. М., 2009. Т. I. Парадигматика.

98. Архипова, Минлос 2003 -АрхиповаА. С., Минлос Ф. Р. Формальные закономерности в сочетаниях имен // Именослов. Заметки по исторической семантике имени. М., 2003. С. 258-266.

99. Атрошенко 2011 Атрошенко О. В. Семёнов день в русском языке и культуре // Слово в традиционной и современной культуре. Екатеринбург, 2011.

100. Афанасьев 2002 -Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3 т. М., 2002. Т. 1.

101. Бабаева 2006 Бабаева Е. Э. Формирование семантической структуры слова простой в русском языке // Языковая картина мира и системная лексикография. М., 2006. С. 761-844.

102. Байбурин 1983 — Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. JL, 1983.165

103. Белова 2004 — Белова О. В. «Народная Библия»: Восточнославянские этиологические легенды. М., 2004.

104. Белова 2005 — О. В. Белова. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005.

105. Белова 2010 Белова О. В. Три шестерки, или «число Соломона Мудрого» // Живая старина. 2010. № 2. С. 38-40.

106. Березович 2000 Березович Е. Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. Екатеринбург, 2000.

107. Березович 2007 — Березович Е. Л. Язык и традиционная культура. М., 2007.

108. Березович, Виноградова 2011 Березович Е.Л., Виноградова Л.Н. Черт // Славянские древности. Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под общей ред. Н. И. Толстого. М., 1995-. Т. 5 (в печати).

109. Березович, Рут 2000- Березович Е. Л., Рут М. Э. Ономасиологический портрет реалии как жанр лингвокультурологического описания // Известия Уральского государственного университета. № 17. Гуманитарные науки. Вып. 3. Филология. Екатеринбург, 2000. С. 3338.

110. Берман 2007 — Берман Г. Н. Число и наука о нем. М., 2007.

111. Бернфельд 1991 -Бернфельд С. Числа// Еврейская энциклопедия. М., 1991. Т. 15. С. 874-880.

112. Бернштам 1977 Бернштам Т. А. Традиционный праздничный фольклор в Поморье во второй половине XIX - начале XX в. // Этнографические исследования Северо-Запада СССР. Л., 1977. С. 88-115.

113. Бернштам 1983- Бернштам Т. А. Русская народная культура Поморья в XIX- начале XX в. Этнографические очерки. Л., 1983.

114. Бессонов 1861 — Бессонов П. Калеки перехожие. М., 1861.

115. Бобунова, Хроленко 2005- Бобунова М. А., Хроленко А. Т. Словарь языка русского фольклора: Лексика былины. Курск, 2005. В 2 ч. Ч. 1. Мир природы. ' ' 5

116. Богданов 2004- Богданов К. А. Счет как текст в фольклоре//Русский фольклор. СПб.,* 2004. Т. XXXII.

117. Бодуэн де Куртенэ 1963- Бодуэн де Куртенэ И. А. Количественность в языковом мышлении // Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию. М., 1963. В 2 т. Т. 2. Борхес 1984 Борхес X. Л. Лабиринт. М., 1984.

118. Бражникова 1984 Бражникова Н. С. Число в стиле Маяковского // Поэтика реализма. Куйбышев, 1984. С. 75-86.

119. Бревде 1991 -БревдеГ. М. Иносчисление//Хлебниковские чтения. СПб., 1991. С. 101-105.

120. Васильев 1886 -Васильев А. В. Числовые суеверия. Казань, 1886. Васильев 1922 -ВасильевА. В. Целое число. Исторический очерк. СПб., 1922.

121. Вендина 2002 — Вендина Т. И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. М., 2002.

122. Ветловская 1971 Ветловская В. Е. Символика чисел в «Братьях Карамазовых»//Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1971. Т. XXVI. С. 139—150.

123. Ветухов 1907 — Петухов А. Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова. (Из истории мысли). Варшава, 1907. Вып. I—II.

124. Виноградов 1907 Виноградов Н. Н. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч. СПб., 1907.

125. Виноградов 1972 Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1972.

126. Володарский 1972- Володарский А. И. Древнеиндийские системы нумерации // Индийская культура и буддизм. М., 1972. С. 82-89.

127. Володина 2001 Володина Т. В. Лысый и лысина в восточнославянской народной культуре // Живая старина. 2001. № 3. С. 11-12.

128. Выготский 1983 Выготский Л. С. Собрание сочинений. В 6 т. М., 1983. Т. 3. Проблемы развития психики.

129. Гак 1995 —Гак В.Г. Этимолого-семантические поля в лексике // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения В.В. Виноградова). М., 1995.

130. Гармаева 2009 Гармаева А. Э. Числовая символика в монгольских языках. Улан-Удэ, 2009.

131. Гладкова 2010- Гладкова А. Русская культурная семантика: Эмоции, ценности, жизненные установки. М., 2010.

132. Гладкова 2010 Гладкова О. В. Символика числовых грамматических конструкций в агиографии// Русская речь. 2010. № 1. С. 65-68.

133. Григорьев 1983- Григорьев В. П. Образ числа // Григорьев В. П. Грамматика идиостиля.

134. B. Хлебников. М., 1983. С. 119-130.

135. Громова 2005 Громова И. А. Православные и народные праздники. М., 2005.

136. Гура 1997 ГураА. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.

137. Дегтярев 1982 Дегтярев В. И. Категория числа в славянских языках. Ростов н/Д, 1982.

138. Демидов 1995 — Демидов С. С. О математике в творчестве П. Флоренского // П. А. Флоренский и культура его времени. Марбург, 1995. С. 54-69.

139. Добровольская 2010- Добровольская В. Е. «Один» и «первый» в традиционной культуре Владимирской области // Живая старина. 2010. № 2. С. 35-37.

140. Довлатов 2005 —Довлатов С. Собрание сочинений. 4 т. СПб., 2005. Т. 3. Марш одиноких.

141. Евчик и др. 2005- ЕвчикМ. Ф., Пьянкова К. В., Шабалина Е. В. Народное слово и миф//Живая старина. 2005. № 3. С. 4-7.

142. Жолобов 2004а Жолобов О. Ф. Заметки о древнерусских числительных II Русский язык в научном освещении. 2004. № 1(7). С. 125-135.

143. Жолобов 20046 Жолобов О. Ф. Об одном балто-славянском архаизме '3x9' // Studia mythologica slavica. 2004. № 7. С. 155-170.

144. Жолобов 2006 — Жолобов О. Ф. Числительные // Историческая грамматика древнерусского языка. М„ 2006. Т. IV.

145. Журавлев 1988-Журавлев А. Ф. Рус. двужильныйII Этимология. 1985. М., 1988. С. 78-81.

146. Журавлев 1998 Журавлев А. Ф. О реконструкциях древнеславянского мировоззрения (о категориях доли и меры и их языковом и культурном выражении) // Проблемы славянского языкознания. М., 1998. С. 83-86.

147. Журавлев 2002 Журавлев А. Ф. Несколько славяно-неславянских культурных и языковых встреч // Встречи этнических культур в зеркале языка. М., 2002. С. 253-261.

148. Зализняк 1993 Зализняк А. А. Древнейший восточнославянский заговорный текст//Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. М., 1993.1. C. 104-107.

149. Зализняк 2001- Зализняк А. А. Семантическая деривация в синхронии и диахронии: проект «Каталога семантических переходов» // Вопросы языкознания. 2001. № 2. С. 13-25.

150. Зализняк 2005 Зализняк А. А. Глагол считать-. к типологии семантической деривации //Логический анализ языка. Квантификагивный аспект языка. М., 2005. С. 281294.

151. Зализняк 2006 — Зализняк А. А. Многозначность в языке и способы ее представления. М., 2006.

152. Зеленин 1994- Зеленин Д. К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901—1913. М., 1994.

153. Иванов 1999— Иванов В. В. Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем И Иванов В. В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. В 2 т. М., 1999. Т. 1. С. 381-604.

154. Иванов 2004 Иванов В. В. К семантической типологии производных от числительного два II Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура. Сборник статей в честь Н. Д. Арутюновой. М., 2004. С. 101-111.

155. Иванов 2009 — Иванов В. В. Близнечный культ и двоичная символическая классификация в Африке // Иванов В. В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 2009. Т. 5. Мифология и фольклор.

156. Иванов, Топоров 1965- Иванов В. В., Топоров В. И. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. (Древний период). М., 1965.

157. Ивашина 1998 — ИвашинаН. В. Время и число у древних славян// Число. Язык. Текст. Сборник статей к 70-летию А. Е. Супруна. Минск, 1998. С. 72-77.

158. Иоселева 1965 — Иоселева М. Я. Происхождение магических чисел//Страны и народы Востока. М„ 1965. Вып. 4. С. 239-241.

159. Исупов 1989- ИсуповК.Г. Число как метафора истории (Борхес и Хлебников) // Проблемы метода и поэтики в зарубежной литературе 19-20 вв. Пермь, 1989. С. 154-163.

160. Исупов 1994— Исупов К. Г. «Homo Numerans» Николая Кузанского// Историко-философский ежегодник'92. М., 1994.

161. Исупов, Ульянова 1988- ИсуповК.Г., Ульянова О. Н. Число в поэтике утопического жанра // Древнерусская и классическая литература в свете исторической поэтики и критики. Махачкала, 1988. С. 36—47.

162. Календарные обычаи 1977- Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Весенние праздники. М., 1977.

163. Кампанелли 2000 Кампанелпи П. Возвращение языческих традиций. М., 2000.

164. Карасев 2005- Карасев А. Б. Образы чисел и фразеологические единицы с числительными (на материале английского, испанского, русского и латинского языков) // Сборник научных трудов «ETE<PANO£». М., 2005. С. 148-155.

165. Карасева 2010— КарасеваТ.А. Реконструкция концептуальных моделей, включающих понятие числа (на материале латинского, испанского и итальянского языков) // Вопросы классической филологии. М., 2010. Вып. XV. С. 199-207.

166. Кириллин 1988- Кириллин В. М. Символика чисел в древнерусских сказаниях XVI в. // Естественнонаучные представления Древней Руси. М., 1988. С. 76-111.

167. Кириллин 2001 Кириллин В. М. Поэтика иносказания в литературе Древней Руси (символика чисел: ее своеобразие и формы): Дис. . д. филол. наук в форме науч. докл. М., 2001.

168. Кирилова 2007 — Кирилова Е. А. Сложные слова с количественным значением в современных вологодских говорах // Лексический атлас русских народных говоров: Материалы и исследования. 2007. СПб., 2007. С. 405-413.

169. Колосова 2009а- Колосова В. Б. Лексика и символика славянской народной ботаники: этнолингвистический аспект. М., 2009.

170. Колосова 20096 Колосова В. Б. Цветы в обряде: к вопросу о чете и нечете // Живая старина. 2009. №3. С. 35-37.

171. Конобродская 2008 Конобродская В. Украинская этнолингвистика: некоторые аспекты // Славяноведение. 2008.

172. Кривощапова 2007 Кривощапова Ю. А. Русская энтомологическая лексика в этнолингвистическом освещении: Дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2007.

173. Кронгауз 2008 Кронгауз М. А. Число в названиях//Динамические модели: Слово. Предложение. Текст. Сборник статей в честь Е. В. Падучевой. М., 2008. С. 450^57.

174. Кузнецова 1989 Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка: Учеб. пособие для филол. фак. ун-тов. М.,1989.

175. Кустова 2004 — КустоваГ. И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М., 2004.

176. Кууси 1978- КуусиМ. К вопросу о международной системе пословичных типов (опыт классификации количественных пословиц)//Паремиологический сборник. М., 1978. С. 58-81.

177. Лакенмайер 2006 -Лакепмайер Н. Чертова дюжина. История одного суеверия. М., 2006.

178. Левкиевская 2002 Левкиевская Е. Е. Славянский оберег: семантика и структура. М., 2002.

179. Литягин 2000— ЛитягинА.А. Число в детской игровой поэзии// Традиция в фольклоре и литературе / Ред.-сост. М. Л. Лурье. СПб., 2000. С. 82-90.

180. Лотман 1970- Лопшан Ю. М. Семантика числа и тип культуры II Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1970. С. 58-63.

181. Лукінова 1997- ЛукіноваТ. Б. Із спостережень над вживанням чисел у замовляннях//Український діалектологічний збірник. Київ, 1997. Кн. 3. Пам'яти Тетяни Назарової. С. 310-321.

182. Лукінова 2000 — Лукінова Т. Б. Числівники в слов'янських мовах (порівняльно-історичний нарис). Київ, 2000.

183. Лукінова 2001 ЛукіноваТ. Б. Генезис і зволюція квантитативных імен у слов'янських мовах (порівняльно-історичний аспект): Автореф. дис. . д. філол. наук. Київ, 2001.

184. Львов 1966 Львов А. С. Очерки по лексике памятников старославянской письменности. М., 1966.

185. Ляшевская 2004 -Ляиіевская О. Н. Семантика русского числа. М., 2004.

186. Матвеев 1976 — Матвеев А. К. Нёройки караулят Урал. Свердловск, 1976.

187. Миллер 1964 — Миллер Дж. Магическое число 7 +/— 2. О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию // Инженерная психология. М., 1964. С. 192-225.

188. Мокиенко 2006 Мокиенко В. М. Национальное и интернациональное в славянской паремиологии // Глобализация — этнизация. Этнокультурные и этноязыковые процессы. В 2 кн. М., 2006. Кн. 1. С. 219-249.

189. Муратова 2009- Муратова Р. Л. Символика чисел в башкирском языке: Дис. . канд. филол. наук. М., 2009.

190. Мурзаев 1996— Мурзаев Э. М. Тюркские географические названия. М., 1996. Найман 2002-НайманА. Рассказы об Анне Ахматовой. М., 2002.

191. Никифоровский 1897- Никнфоровский Н. Я. Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи, легендарные сказания о лицах и местах. Витебск, 1897.

192. Николаева 2005 Николаева Т. М. Числовые модели порока и добродетели: Семантика «оцифрованного времени» в «Манон Леско» // Язык. Личность. Текст. Сборник статей к 70-летию Т. М. Николаевой / Отв. ред. В. Н. Топоров. М., 2005.

193. Новичкова 1984-Новичкова Т. А. Традиционные числа в былинах// Известия ОЛЯ АН СССР. М., 1984. Т. 43. №2. С. 144-155.

194. Осипова 2005- ОсиповаА.А. Субъективная информация лексем со значением числа «семь» в русском, английском и французском языках// Информационный потенциал слова и фразеологизма. Орел, 2005. С. 77-82.

195. Осипова 2008- ОсиповаА.А. Семантика и символика лексем со значением числа в русской, английской и французской языковых картинах мира (опыт сопоставительного исследования): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2008.

196. Падучева 2004 Падучева Е. В. Динамические модели в семантике лексики. М., 2004.

197. Памук 2006 Памук О. Стамбул: Город воспоминаний. М., 2006.

198. Пасечник 2009 — Пасечник Т. Б. Лингвокультурологический анализ фразеологических единиц с числовым компонентом в русском языке в сопоставлении с английским: Дис. . канд. филол. наук. М., 2009.

199. Петров 1980— Петров К. И. Тюркские средневековые этнотопонимы от числительного семь: К происхождению топонима Джетысу — Семиречье // Ономастика Средней Азии. Фрунзе, 1980. Вып. 2.

200. Пиаже 1969 — Пиаже Ж. Генезис числа у ребенка // Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969.

201. Потебня 1941 — Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. В 4 т. М., 1941. Т. 4.

202. Праведников 1996- Праведников С. П. Имена числительные в фольклорном тексте: лексикологический и лексикографический аспекты. Курск, 1996.

203. Пылыпив 1988— Пылыпив О. Г. Термин «имя числительное», его происхождение и семантика // Іноземна філологія. Львов, 1988. С. 40-44.

204. Пьянкова 2008 — Пьянкова К. В. Лексика, обозначающая категориальные признаки пищи в русской языковой традиции: этнолингвистический аспект: Дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2008.

205. Раденкович 2010 Раденкович Л. Числа в народной магии южных славян//. Живая старина. 2010. №2. С. 31-34.

206. Рахилина 2010— Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: Семантика и сочетаемость. М., 2010.

207. Рахилина, Су-Хён 2009- РахилинаЕ. В., Су-ХёнЛ. Семантика лексической множественности в русском языке // Вопросы языкознания. 2009. № 4. С. 13^0.

208. Реформатский 1987— Реформатский А. А. Число и грамматика// Реформатский А. А. Лингвистика и поэтика. М., 1987. С. 16-Ю.

209. Розина 2006 Розгша Р. И. Семантическое развитие слова в русском литературном языке и современном сленге. М., 2006.

210. Рут 1992 -Рут М. Э. Образная номинация в русском языке. Екатеринбург, 1992.

211. Рытхеу 1985 Рытхеу Ю. Магические числа // Новый мир. 1985. № 6, 7, 8.

212. Рычкова 2003 Рычкова Е. Л. Семантика порядковых числительных (на материале языка романа Л. Н. Толстого «Война и мир») // Русская и сопоставительная филология. Казань, 2003. С.61-64.

213. Сафина 2000 Сафина Э. Ф. Категория числа в русском и башкирском языках: на материале имен существительных: Дис. . канд. филол. наук. Уфа, 2000.

214. Свешникова 2002 Свешникова Т. Н. Числа в румынских лечебных заговорах // Заговорный текст: Генезис и структура (материалы круглого стола). М., 2002. С. 49-52.

215. Седакова 2007 — Седакова И. А. Лингвокультурные основы родинного текста болгар: Дис. . д. филол. наук. М., 2007.

216. Сельвина 1983- СельвинаР.Л. Отражение древней числовой символики в калмыцкой антропонимике // Ономастика Калмыкии. Элиста, 1983. С. 73-84.

217. Симонов 1994 Симонов Р. А. Древнерусский счет девяностами и девятками // Русская речь. 1994. №4. С. 89-95.

218. Супрун 1969 Супрун А. Е. Славянские числительные. Минск, 1969.

219. Сыркин 1969- СыркинА.Я. Числовые комплексы в ранних Упанишадах//Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. Т. 4.

220. Сыркин, Топоров 1968- СыркинА.Я., Топоров В. Н. О триаде и тетраде//Летняя школа по вторичным моделирующим системам. Тезисы докладов. 3. Тарту, 1968.

221. Толстая 1987- Толстая С. М. К соотношению христианского и народного календаря у славян: счет и оценка дней недели//Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С. 154-168.

222. Толстая 1993- Толстая С. М. Этнолингвистика в Люблине // Славяноведение. 1993. №3. С. 4759.

223. Толстая 1999 — Толстая M. H. Несколько текстов из села Синевир // Славянские этюды. Сборник к юбилею С. М. Толстой. М., 1999. С. 477^190.

224. Толстая 2001 — Толстая С. М. Семантизация числа в языке народной культуры // Количественность и градуальность в естественном языке Die Welt der Slaven. Sammelbände. Bd. 11. München, 2001. C. 37-46.

225. Толстая 2002a — Толстая С. M. Мотивационные семантические модели и картина мира // Русский язык в научном освещении. 2002. № 1(3). С. 112-127.

226. Толстая 20026 Толстая С. М. Счет и число в народной традиции: семантика, оценка, магия // Семиотика и информатика. М., 2002. Вып. 37. С. 43-58.

227. Толстая 2004а- Толстая С. М. Язык и культура и язык культуры //Живая старина. 2004. № 1(41). С. 4-7.

228. Толстая 20046— Толстая С. М. Оппозиция «чет—нечет» в славянской народной традиции // Лотмановский сборник. 3. М., 2004. С. 562—570.

229. Толстая 2005 — Толстая С. М. Полесский народный календарь. М., 2005.

230. Толстая 2006а — Толстая С. М. Культурная семантика двоичности и повтора // Etnoslavica. Wien, 2006. S. 343-352.

231. Толстая 20066 Толстая С. М. Культурная семантика и этимология // Studia Etymologica Brunensia. 3. Praha, 2006. S. 415-428.

232. Толстая 2006в Толстая С. M. Постулаты московской этнолингвистики // Etnolingwistyka. 2006. № 18. S. 7-28.

233. Толстая 2008 — Толстая С. М. Пространство слова. Лексическая семантика в общеславянской перспективе. М., 2008.

234. Толстая 2010- Толстая С. М. Семантические категории языка культуры. Очерки по славянской этнолингвистике. М., 2010.

235. Толстой 1990— ТолстойН. И. Язык и культура// Zeitschrift fïir Slavische Philologie. Heidelberg, 1990. В. 50. H. 2. S. 238-253. Перепечатано в книге: Толстой H. И. Язык и народная': культура. М., 1995. С. 15-26. К

236. Толстой 1995 Толстой. Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин // Толстой. Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С. 27-40.

237. Толстой 2000 Толстой Н. И. «Без четырех углов изба не строится» (Заметки по славянскому язычеству. 6) // Славянский и балканский фольклор. 2000. Народная демонология. С. 9-24 (то же в кн.: Толстой 2003: 269-282).

238. Толстой 2003 — Толстой Н. И. Очерки славянского язычества. М., 2003.

239. Толстые 1983 Толстые Н. И и С. М. Принципы, задачи и возможности составления этнолингвистического словаря славянских древностей // Славянское языкознание. IX Международный съезд славистов. Докл. сов. делегации. М., 1983.

240. Толстые 1995а Толстые Н. И. и С. M О словаре «Славянские древности»//Славянские древности: Этнолингвистический словарь. В 5 т. М., 1995. Т. 1. С. 5-14.

241. Толстые 19956 Толстые Н. И. и С. М. Культурная семантика славянского *vesel- II Толстой Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С. 289-316.

242. Топоров 1977 Топоров В. Н. К семантике троичности (слав. *trizna и др.) // Этимология. 1977. М., 1978. С. 3-20.

243. Топоров 1980— Топоров В. Н. О числовых моделях в архаичных текстах// Структура текста. М., 1980. С. 3-58.

244. Топоров 2004а Топоров В. Н. К семантике четверичности // Топоров В. Н. Избранные труды по этимологии и семантике. М., 2004. С. 273-291.

245. Топоров 20046 Топоров В. Н. О числовых моделях в архаических текстах // Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. М., 2004. Т. 1. С. 226-272.

246. Топоров 2004в Топоров В. Н. Числовой код в заговорах // Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. М., 2004. Т. I. С. 194-245.

247. Топоров 2004г Топоров В. Н. Число и текст // Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. М., 2004. Т. 1. С. 316-332.

248. Топоров 2006 Топоров В. Н. О понятии «меры» в гимновой поэзии Пиндара и Ригведы // Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. М., 2006. Т. 2. Индоевропейские языки и индоевропеистика. Кн. 1. С. 509-517.

249. Труб 1993- Труб В. М. Лексика целесообразной деятельности (опыт описания)//Логический анализ языка: ментальные действия. М., 1993. С. 58-66.

250. Тульвисте 1985- Тульвисте Т. О развитии у ребенка рефлексии над языком (обзор исследований)//Проблемы психологии восприятия и мышления. Труды по психологии (Учен, записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 722). Тарту, 1985. С. 154.

251. Успенский 1982- Успенский Б. А. К символике времени у славян: «чистые» и «нечистые» дни недели // Finitis duodecim lustris. Сб. статей к 60-летию проф. Ю. М. Лотмана. Таллин, 1982. С. 70-75.

252. Успенский 1998 Успенский Б. А. К истории троеперстия на Руси // nOAYTPOnON: К 70-летию В. Н. Топорова. М., 1998.

253. Фатнева 1969а- Фатиева В. Д. Морфологические особенности порядкового числительного «первый» в славянских языках // Вопросы лингвистики. Томск, 1969. Вып. 2. С. 70-77.

254. Фатнева 19696- Фатнева В. Д. Конкретные основы порядкового числительного «первый» в некоторых индоевропейских языках//Вопросы лингвистики. Томск, 1969. Вып. 2. С. 9398.

255. Фатнева 1970- Фатнева В. Д. Конкретные основы слов, обозначающих абстрактные понятия (на материале числительных): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1970.

256. Фатнева 1988- Фатнева В. Д. Лексико-семантический анализ латинского числительного duo II Вопросы слово- и формообразования в индоевропейских языках. Томск, 1988. С. 1013.

257. Фролов 1974а — Фролов Б. А. Числа в графике палеолита. Новосибирск, 1974.

258. Фролов 19746- Фролов Б. А. Представление о числе 7 у народов Сибири и Дальнего Востока // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск, 1974. С. 294-303.

259. Хармс 1997 -Хармс Д. Sicfinitum //ХармсД Поли. собр. соч. СПб., 1997. В 3 т. Т. 2. С. 309-312.

260. Хлебников 2001 Хлебников В. Числа (1912). Учитель и ученик (1912). О словах, о городах и народах (1912). Разговор 1 (1912). Спор о первенстве (1914). Закон поколений (1914). Свояси (1919)// Хлебников В. Собрание сочинений. СПб., 2001. В 3 т. Т. 1.

261. Хонти 1986-1987- ХонтиЛ. Заметки по этимологии русского числительного девяносто II Этимология. 1986-1987. М., 1989. С. 159-164.

262. Хроленко 1975 -Хроленко А. Т. «.И жар холодных числ.» // Русская речь. 1975. №4. С. 38-42.

263. Чередник 2006— Чередник В. А. Вербальные формулы проклятий в русском языке: Дипломная работа. Екатеринбуг, 2006.

264. Черепанова 1983 Черепанова О. А. Мифологическая лексика Русского Севера. Л., 1983.

265. Черепанова 1992 Черепанова О. А. Верлиока: Слово и образ //Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1992.

266. Чернева 2003 — Чернева Н. П. Семантика и символика числа в национальной картине мира: на материале русской и болгарской идиоматики: Дис. . канд. филол. наук. М., 2003.

267. Чистяков 1927 Чистяков И. И. Числовые суеверия. М.; Л., 1927.

268. Шабалина 2006- ШабалинаЕ.В. Метеорологическая магия Вологодчины: сорок плешивых И Живая старина. 2006. № 4. С. 23-25.

269. Шао Нанси 2009 Шао Нансн. Нумеративные устойчивые выражения в русском языке: Дис. . канд. филол. наук. Воронеж, 2009.

270. Шатуновский 1993- Шатуновский И. Б. Думать и считать", еще раз о видах мнения // Логический анализ языка: ментальные действия. М., 1993. С. 127-134.

271. Шевченко 2001 Шевченко В. В. Символика и значения числовых компонентов в английскихфразеологических единицах. М., 2001. Шеппинг 1893 — Шеппинг Д. О. Символика чисел. Воронеж, 1893.

272. Шестакова 2005 Шестакова Л. Л. Семантика второго в поэтическом языке // Логический анализ языка. Квантификативный аспект языка. М., 2005. С. 549—559.

273. Шкловский 1973- Шкловский В. Гамбургский счет (1928) // Шкловский В. Собрание сочинений. М., 1973. В 3 т.

274. Эккартсгаузен 1815 Эккартсгаузен К. Наука чисел. СПб., 1815. В 2 ч. Ч. 2.

275. Юдин 1998 Юдин А. В. Этнолингвистика// Культурология. XX век. Энциклопедия. СПб., 1998. Т. 2. С. 408-411.

276. Юдин 2006 Юдин А. В. Славянская этнолингвистика // Slavica Gandensia. 2006. № 33. С. 17-31. Якубовская 2008 - Якубовская Т. Число семь - великая загадка древности. Киев, 2008.

277. Ajdaczyc 2006 Ajdaczyc D. Etnolingwistyka w Serbii // Etnolingwistyka. 2006. № 18. S. 67-76. Araujo 1975 - Araujo F. P. Counting sheep in Basque//Anthropological Linguistics. 1975. Vol. 17(4). P.139-145.

278. Bartminski 1984- Bartminski J. Definicja leksykograficzna a opis j^zyka//Slownictwo w opisie j?zyka/ Pod red. K. Polanskiego. Katowice, 1984. S. 9-19.

279. Bartminski 1988 Bartminski J. Definicja kognitywna jako narz^dzie opisu konotacji // Konotacja/ Pod red. J. Bartmiriskiego. Lublin, 1988. S. 169-183.

280. Bartminski 2004 — Bartminski J. Etnolingwistyka slowianska- proba bilansu// Etnolingwistyka. 2004. №16. S. 9-27.

281. Bartminski 2006- Bartminski J. Niektore problemy i poj^cia etnolingwistyki lubelskiej // Etnolingwistyka. 2006. № 18. C. 77-90.

282. Bennett 1963 Bennett W. C. Lore and learning: Numbers, measures, weights and calendars // Handbook of South American Indians / Ed. J. Steward. New York, 1963. Vol. 5 P. 601-619.

283. Blazek 1999- BlazekV. Numerals. Comparative-etymological analysis and their implications. Opera

284. Universitatis Masarikianae Brunensia Facultas Philosophica. Brno, 1999. Boklen 1913 -Boklen E. Die «Ungluckszahl» Dreizehn und ihre mythische Bedeutung. Lpz., 1913.

285. Bonfioli 1974-1975 — Bonfioli M. In margine ai mosaici di via Madonna del Mare a Trieste: osservazioni sui numeral // Aquileia Nostra. 1974-1975. № 45-46. P. 575-596.

286. Brainerd 1979 Brainerd C. J. The Origins of the Number Concept. New York, 1919. Brinton 1894- Brinton D. The Origin of Sacred Numbers//American Anthropologist. 1894. №7. P.168-173.

287. Brzozowska 2009 Brzozowska M. Etymologia a konotacja slowa. Studia semantyczne. Lublin, 2009. Buckland 1896- Buckland A. W. Four as a sacred number// Journal of the Anthropological Institute of

288. Great Britain. 1896. Vol. 25. P. 96-102. Chrisomalis 2004 Chrisomalis S. A cognitive typology for numerical notation // Cambridge Archaeological Journal. 2004. № 14(1). P. 37-52.

289. Corbett 2000 Corbett G. G. Number. Cambridge, 2000.

290. Cushing 1892- CushingF. Manual Concepts: A Study of the Influence of Hand-Usage on Culture Growth // American Anthropologist. 1892. Vol. 5. № 1. P. 289-317.

291. Dale 1977 Dale I. Indian numerals // Indian Linguistics. 1977. Vol. 38. P. 57-67.

292. Dwornik 1980-1981 Dwornik Ii. A 2-number system in the arithmetic of prehistoric societies// Organon. 1980-1981. Vol. 16-17. P. 199-222.

293. Dzwigol 2004 — Dzwigol R. Polskie ludowe slovvnictvvo mitologiczne. Krakow, 2004.

294. Fettweis 1927 Fettweis E. Das Rechnen der Naturvolker. Lpz.; B., 1927.

295. Fuson 1988-Fuson K. C. Children's Counting and Concepts of Number. New York, 1988.

296. Gallagher 1974- Gallagher C. C. The human use of numbering systems// Applied Ergonomics. 1974. Vol. 5. P. 219-223.

297. Goetze 1946- GoetzeA. Number idioms in Old Babylonian// Journal of Near Eastern Studies. 1946. Vol. 5. P. 187-202.

298. Gonda 1953— GondaJ. Reflections on the numerals «One» and «Two» in ancient Indo-European languages. Utrecht, 1953.

299. Gugulanowa 1982— Gugulanowa I. Frazeologizmy z liczebnikami w j^zyku polskim i bulgarskim // Z problemöw frazeologii polskiej i slowianskiej. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk; Lodz, 1982. № 1. S. 149-156.

300. Hartner 1941-1943- HartnerW. Zahlen und Zahlensystem bei Primitiv-und Hochkulturvolkern // Paideuma. 1941-1943. Bd. 2.

301. Heimann 1938- Heimann B. Significance of numbers in Hindu philosophical texts//Journal of the1.dian Society of Oriental Art. 1938. V. 6. Jung 1948 -Jung C. G. A psychological approach to the dogme of Trinity // Collected works. New York, 1948. V.U.

302. Krzyzanowski 1994 Krzyzanowski J. Mqdrej glowie dose dwie slowie. Warszawa, 1994. W 2 t. T. 2.1.koff, Johnson 1980 Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chikago, 1980.

303. Moszynski 1934 — Moszynski K. Kultura ludowa slowian. Krakow, 1934. Cz. II. Kultura duchowa.

304. Niebrzegowska-Bartmiriska 2007 Niebrzegowska-Bartminska S. Wzorce tekstöw ustnych w perspektywie etnolingwistycznej. Lublin, 2007.

305. Pegis 1967- Pegis R. J. Numerology and probability in Dante// Mediaeval Studies. Toronto, 1967. V. 29.

306. Pelcowa 2006 Pelcowa H. Dialektologia a etnolingwistyka // Etnolingwistyka. 2006. № 18. S. 91-104.

307. Polivka 1927 PolivkaJ. Les nombres 9 et 3X9 dans les contes dea slaves de l'Est// Revue des Etudes slaves. 1927. V. 7.

308. Roscher 1904- Roscher W. H. Die Sieben- und Neunzahl im Kultus und Mythus der Griechen//Abhandl. d. K. S. Gesselsch, d. Wissensch. Phil.-hist. Kl. Lpz., 1904. Bd. XXIV. № 1.

309. Seidenberg 1962 Seidenberg A. The ritual origin of counting // AHES. 1962. V. 2. № 1. P. 1-40. Spelke, Tsivkin 2001 - Spelke E. S., Tsivkin S. Language and Number: a training Study//Cognition. 2001. Vol. 78. P. 45-88.

310. Spellmann 1962- SpellmannJ.W. The symbolic significance of the number twelve in ancient1.dia // The Journal of Asian Studies. 1962. V. 22. Treder 1989- TrederJ. Frazeologia kaszubska a wierzenia i zwyczaje na tie poröwnawczym. Wejherowo, 1989.

311. Whit 1966- Whit J. Mathematical Imagery in Musil's «Young Torless» and Zamyatin's «We» // Comparative Literature. 1966. P. 71-78.

312. Wysoczariski 2005 Wysoczanski W. J^zykowy obraz swiata w porownaniach zleksykalizowanych. Wroclaw, 2005.