автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.05
диссертация на тему: Сербская и хорватская литературная критикао романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сербская и хорватская литературная критикао романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита"

■ На правах рукописи

РГо ОД

1 - АСГ 2000

МАРАВИЧ Даворка

Сербская и хорватская литературная критика о романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Специальность 10.01.05 -Литературы народов Европы, Америки и Австралии

Автореферат диссертации на соискание-ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2000

Работа выполнена "в Институте славяноведения Российской академии наук

Научный руководитель доктор филологических наук Г.Я. Ильина

Официальные оппоненты: доктор филологических наук Л.А. Сафронова кандидат искусствоведения Н.М Вагапова

Ведущая организация -Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

филологический факультет, кафедра славянской филологии

Защита диссертации состоится 2000 г.

в 15.00 час. .на заседании диссертационного совета Д 002.97.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Институте славяноведения РАН по адресу: 117334 Москва, Ленинский проспект 32-а, корпус «В», 9 этаж.

С диссертацией можно ознакомиться в Институте славяноведения РАН

Автореферат разослан 2000:

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук ~ М.И. Ермакова

© Институт славяноведения РАН, 2000 г.

Р) Чь рп л 5 зч г

С момента публикации романа «Мастер и Маргарита» в журнале «Москва» (1966-67 гг.) интерес к творчеству Михаила Булгакова был и остается необычайно велик. Издаются, переиздаются и переводятся на разные языки его произведения, посвященные ему многочисленные статьи, монографии, библиографические справочники выходят не только на его родине, но и за ее пределами. Югославия не стала исключением. Более того, переводы романа «Мастер и Маргарита» на сербский, хорватский, словенский македонский, языки появились практически сразу после его выхода в СССР, Швейцарии й в Италии. Югославским ученым принадлежит заслуга первооткрывателей во многих областях булгаковедения.

В диссертации впервые собран и обобщен обширный материал, касающийся восприятия в Югославии творчества Булгакова, в чем и заключается научная новизна и актуальность проведенного исследования

Впервые имя Булгакова зазвучало в Югославии в 193031 гг., когда пражская группа Художественного театра показала в Белграде «Дни Турбиных». Затем последовали постановки «Зойкиной квартиры» в 1934 г., «Кабалы святош» в 1935 г. в Любляне и в 1938 году «Мольера» в Белграде. Первый перевод прозаического произведения М. Булгакова появился в Югославии в 1937 году в Загребе. Это был рассказ «№ 13: Дом Эльпит Рабкоммуна».

После почти тридцатилетнего перерыва в 1968 г. в Белграде выходит перевод романа «Мастер и Маргарита» на сербохорватский язык, в 1969 г. в хорватскосербском варианте в Загребе, в 1970 - в Скопье на македонском языке, в 1971 г. - в Любляне на словенском, а в 1982 году в Пришти-не - на албанском языках. Переводы этого романа пробуждают интерес и к другим произведениям М. Булгакова. На протяжении 70-х гг. на языки народов Югославии переводятся «Собачье сердце», «Записки юного врача», «Белая гвардия», «Жизнь господина де Мольера» и др. Пьесы Булгакова ставятся во многих театрах страны. Югославский кинорежиссер А. Петрович первым в мире осуществляет экранизацию «Мастера и Маргариты» (1972), наконец, в 1985 г. в Белграде выходит восьмитомное собрание сочинений рус-

ского писателя, в котором, кроме его художественных произведений была представлена избранная переписка Булгакова и воспоминания о нем

С появлением первых переводов произведений М. Булгакова в Югославии начинается и литературно-критическое их осмысление. Можно сказать, что изучение творчества писателя стало не только весомым вкладом в югославскую русистику, но и вышло далеко за ее пределы. Его произведения стали объектом сравнительно-исторического и теоретического изучения. Освоение опыта югославского литературоведения и литературной критики в интерпретации творчества Булгакова, особенно анализа его художественной прозы, определение места русского писателя в общем литературном процессе XX века имеет несомненную научную ценность. В научный обиход вводится целый массив зарубежного булгаковедения, которое в России до сих пор остается практически неизвестным. По свидетельству М. Чудаковой, многолетняя отделенность отечественного булгаковедения от зарубежного привела к печальным последствиям. Когда труды зарубежных авторов стали доступнее, по ее словам, «началась беззастенчивая эксплуатация чужих работ под благовидным предлогом невозможности на них сослаться» 2. В этой связи восстановление приоритета югославских ученых в разработке целого ряда проблем нам представляется весьма важным.

Первый шаг в этом направлении был сделан в небольшой по объему обзорной статье «Югославская русистика о Михаиле Булгакове» , автор которой А.Г. Шешкен не только

Собрание сочинений М. Булгакова в Югославии вышло раньше десятитомного собрания сочинений писателя на русском языке в США (начало издания 1982 г.) и пятитомного собрания сочинений в Москве (1989-1990).

2 Чудакова М.О. Булгаков и его интерпретаторы. (Введение)// Михаил Булгаков: современные толкования. К 100-летию со дня рождения. 18911991. М., 1991. С. 24.

3 Шешкен А.Г. Югославская русистика о Михаиле Булгакове // Там же. С. 138-151.

ввела ценную информацию о переводах произведений Булгакова на языки народов Югославии, но и наметила очень важные вопросы, которые затрагиваются югославским бул-гаковедением. Шешкен впервые предлагает периодизацию литературно-критической рецепции творчества Булгакова, выделяя в этом процессе два этапа. Но небольшой объем статьи не позволил подробно рассмотреть намеченные в ней положения. К тому же использованный материал ограничивается преимущественно первой половиной 1980-х г. Вне поля зрения Шешкен осталась вторая монография М. Иовановича «Михаил Булгаков - книга вторая» (1989). Видимо, она тогда была недоступна автору статьи. Естественно, не могли найти отражение в сборнике статей, посвященном 100-летию М.А. Булгакова (1991), и работы, вышедшие в 90-е годы.

Кроме статьи А.Г. Шешкен, ни в советском, ни в российском, ни в югославском литературоведении не появилось обобщающих работ на исследуемую тему. Это и обусловило выдвижение в качестве основной задачи данной диссертации изучение сербского и хорватского булгаковедения, его систематизацию, периодизацию и характеристику доминирующих в нем направлений. Не претендуя на полноту охвата всех вышедших в Югославии на протяжении трех десятилетий работ о Булгакове, диссертант сосредоточил свое внимание на рецепции сербским и хорватским бул-гаковедением романа «Мастер и Маргарита», так как именно ему посвящено большинство работ югославских авторов.

Начиная с конца 60-х годов, когда в Югославии были опубликованы первые заметки, рецензии, предисловия и небольшие статьи о творчестве М. Булгакова, до выхода серьезных исследований в середине 70-х, 80-е и 90-е годы мы выделяем в югославском булгаковедении три этапа.

Первый этап (конец 60-х - начало 70-х гг.) был в определенном смысле подготовительным, знакомящим читателя с биографией писателя, его положением в Советском Союзе, судьбой его произведений. Однако, уже в эти годы наметились многие из тех вопросов, которые будут интересовать югославских ученых и впоследствии. Самые первые, весьма немногочисленные, отклики на роман «Мастер и Маргарита» появились еще до выхода его перевода на сербскохорватский язык. Их авторы знакомились с романом Булгакова на рус-

ском и итальянском языках. Однако, количество заметок, рецензий и статей значительно возросло после выхода переводов романа на югославских языках. Кроме собственно проблем творчества Булгакова, его биографии и оценки переводов его произведений, внимание югославских критиков и ученых было главным образом приковано к определению места русского писателя в ряду крупнейших европейски прозаиков XX века, таких как Г. Гессе, Ф. Кафка, Т. Манн.

Второй этап югославских исследований творчества М. Булгакова 70-е - 80-е гг. - связан прежде всего с серьезными научными трудами сербского ^ученого, профессора Белградского университета Миливое Иовановича. Его фундаментальная монография «Утопия Михаила Булгакова» (1975)4 была вообще первой монографией о русском писателе. Йованович продолжил свое исследование в следующей монографии «Михаил Булгаков - книга вторая» (1989)5. Обе монографии М. Йовановича получили высокую оценку в югославской литературной критике и вызвали интерес зарубежных ученых, в том числе и русских. На его работы ссылаются, например, Н.К. Гаврюшин и А.Г. Шешкен 6. Книги югославского ученого включены в библиографию работ о Булгакове, составленную Б. Соколовым .

Кроме упомянутых двух монографий в 70-е и 80-е годы появляются работы и других авторов. Правда, они не представляли собой монографий, полностью посвященных творчеству Булгакова, но значительное место в них отводилось роману русского писателя «Мастер и Маргарита», который

4 Jovanovic М. Utopija Mihaila Bulgakova. Beograd, 1975.

5 Jovanovic M. Mihail Bulgakov - druga knjiga. Beograd, 1989.

6 Гаврюшин Н.К. Нравственный идеал и литургическая символика в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Творчество Михаила Булгакова. Кн. №3. СПб., 1995; Шешкен А.Г. Сербская и хорватская литературоведческая русистика 80-х годов: темы, проблемы, тенденции // Русская литература в зарубежных исследованиях 1980-х годов. Москва, 1994.

1 Соколов Б. Энциклопедия Булгаковская. Москва, 1996. Он же. Три жизни Михаила Булгакова. Москва, 1997.

рассматривался в контексте европейской и русской литературы, в русле русской и мировой литературной традиции. Это были работы сравнительного, историко-литературного и теоретического характера профессоров Загребского университета М. Солара, А. Флакера и других авторов. Тогда же в исследованиях о современной хорватской литературе возникает и проблема воздействия М. Булгакова на молодых хорватских писателей конца 60-х - начала 70-х годов, названных хорватской критикой «фантастами». В группу авторов, которые занимались этой проблематикой и занимаются ею до сих пор входят В. Ристер, В. Вискович, К. Немец, Ц. Миланя8 и другие. Так, на втором этапе, расширилась собственно научная проблематика, углубился анализ прозы Булгакова в ее типологическом соотнесении с творчеством писателей других европейских стран, в том числе и Югославии.

Третий этап - 90-е годы. Несмотря на то, что в 90-е годы работы, посвященные Булгакову, и переводы его произведений не столь многочисленны, стоит отметить, что научное внимание к творчеству русского писателя сохраняется. Несколько меняется ракурс его рассмотрения и методология исследования. В булгаковедении этого десятилетия основное место заняла проблема булгаковского гротеска и иронии в контексте мировой традиции, которая освещается с позиций структуралистской и постструктуралистской теорий. На этом этапе выделяются монографии хорватских ученых Вишни Ристер и Горданы Слабинац.

В основе методологии исследования в диссертации лежит сочетание обзорности освещения с анализом деятельности отдельных ученых и литературных критиков Югославии. Этим объясняется построение диссертации, состоящей из введения, пяти глав, заключения и библиографии использованной литературы.

8 Rister V. О fantastici i groteski Mihaila Bulgakova i hrvatskih prozaika 70-ih godina// Guja u njedrima. Rijeka, 1980; Viskovic V. Miada proza. Zagreb, 1983; Nemec K. Povijest hrvatskog romana. Zagreb, 1994; Milanja C. Hrvatski román 1945-1990. Zagreb, 1996.

Краткое содержание работы:

Во Введении, кроме информации о переводах произведений Булгакова, его присутствия на театральных сценах Югославии, дана периодизация югославского булгаковеде-ния, обозначены цели и задачи данного исследования.

В первой главе «Первые отклики на произведения М. Булгакова в Югославии» рассматриваются рецензии и небольшие статьи, появившиеся сразу после выхода романа Булгакова сначала на русском и итальянском языках, а затем на языках народов Югославии.

В одной из первых статей посвященных роману «Мастер и Маргарита», ее автор известный хорватский писатель Новак Симич, с полным правом пишет: «В журнальных критических статьях подчеркивается, что этот роман принесет много неспокойных ночей литературным критикам и литературоведам, которые будут его изучать. Роман представляет собой настоящий лабиринт стилей, способов повествования и переходов от живописного реализма к поэтическим галлюцинациям. Это смесь философии и гротеска, лиризма и сатиры, черного юмора и очень древней темы русской литературной традиции: поиска смысла жизни» 9.

В небольшой статье Н. Симич намечает несколько проблем, которые будут волновать югославских исследователей и в дальнейшем. Он слышит в романе два голоса - «голос сатаны» и «голос Мастера», видит в нем тему «Фауста», обозначенную, по его мнению, уже в самом названии произведения. Он полагает, что невозможно «рациональное» прочтение романа, ключ к его шифру дает эпоха страшной диктатуры Сталина. Чтобы обойти цензуру, Булгаков вынужден был прибегнуть к соединению сатиры с мифологически-религиозным сюжетом. В заключение Симич делает вывод о том, что Булгакова можно считать последователем

9 Simic N. Roman о trazenju smisla. М. Bulgakov «Majstor i Margarita» // Republika. Zagreb, 1967. Br. 9.

Д. Свифта, Э. По или Э.Т. Гофмана.

Сравнение романа Булгакова и творчества европейских писателей продолжает Д. Цар в статье «Осенние бесонни-цы» 10. Он первый из исследователей Булгакова обратил внимание на связь между «Мастером и Маргаритой» и романом «Игра в бисер» Г. Гессе.

Югославские критики внимательно следили за реакцией на роман Булгакова в Советском Союзе. Практически сразу по выходе статей В. Лакшина, В. Виноградова и JI. Скорино 11 публикует свою статью «Спорный Булгаков» хорватский автор A.M. Бешкер 12. Она строит свой обзор на сопоставлении точек зрения трех советских критиков, отдавая явное предпочтение позициям первых двух. И в последующих работах о Булгакове югославские авторы показывают свою хорошую осведомленность о работах советских коллег.

Вторая глава «Миливое Йованович. "Утопия Михаила Булгакова"» посвящена анализу монографии М. Йовановича, вышедшей в середине 70-х гг. Сербскому ученому удалось не только первым поставить ряд проблем творчества русского писателя и предложить свое его понимание, но в некотором отношении и опередить русских ученых, которые в те годы не были столь свободны в оценках многих тем романа Булгакова. Очевидность несвободы высказываний о Булгакове в советской печати отмечает М. Чудакова, говоря, при этом, что были темы «особенно трудные для обсуждения в 60-е - 80-е годы (практически еще и в 1987-м) - булгаковская трактовка христианства, Булгаков и Сталин. Эти темы оказались почти полностью переданы

10 Car D. Jesenje nesanice // Kritika. Zagreb, 1968. Br. 3.

11 Лакшин В. Роман Булгакова «Мастер и Маргарита»// Новый мир. Москва, 1968. № 6; Виноградов В. Завещание Мастера // Вопросы литературы. Москва, 1968. № 6; Скорино Л. Лица без карнавальных масок. Ответ оппоненту // Вопросы литературы. Москва, 1968. № 6.

12 Besker A.M. Spomi Bulgakov // Knjizevna smotra. Zagreb, 1969. Br. 1.

самиздату и зарубежному булгаковедению» 13. Среди первых, кто затронул эти темы, был М. Йованович. Югославский автор в первой половине 70-х гг., т. е. когда писалась и была опубликована его монография, имел возможность осветить многие проблемы творчества русского писателя, которых не могли коснуться его советские коллеги. Помимо тем, отмеченных М. Чудаковой, Йованович был свободен в толковании взглядов Булгакова на историю, его отношения к экзистенциализму, масонским и религиозным учениям. Он первым сумел поставить целый ряд важнейших вопросов, помогающих проникнуть в художественный мир Булгакова. Ему принадлежит приоритет в обращении ко многим проблемам эстетики и поэтики Булгакова, в создании синтетической концепции его творчества. Сейчас, по прошествии четверти века с момента появления книги Иовановича, многие выдвинутые им положения выдержали проверку временем, другие уточнены, оспорены или разработаны глубже и им самим, и русскими, и европейскими учеными. Но важно подчеркнуть научную значимость самой постановки многих проблем именно в середине 70-х гг. и отметить, что немало из них занимает булгаковедов до сих пор.

Зарубежные критики, изучавшие творчество Булгакова, делали, как считает Йованович, «ошибку» отличающуюся от «ошибок» русских исследователей. Они рассматривали Булгакова прежде всего как писателя, который пишет о «кризисе социалистических идей и жестко изображает негативные явления в определенной социально-политической среде». В этом он видит сходство с их отношением к роману Б. Пастернака «Доктор Живаго», когда так же акцентировалась «политическая сенсация», и не проявлялось желание «расшифровать» роман без «предрассудков» 14.

Одним из открытых вопросов в то время для Йованови-

13 Чудакова М.О. Булгаков и его интерпретаторы// Михаил Булгаков: современные толкования. С. 20.

14 Луапоугс М. Шор у а МШаПа Ви^акоуа.., е. 14. Далее стр. указаны в тексте.

ча оказался вопрос о философской основе романа «Мастер и Маргарита» и философской обусловленности изображения в нем действительности разных времен. Он внимательно исследует творческое отношение Булгакова к библейской, ран-неренессансной, романтической и масонской традициям, схождения и расхождения позиций Булгакова с эстетическими позициями Данте, Шекспира, Гете, а в русской^литерату-ре - Гоголя и Достоевского. Особо выделяет Йованович связь взглядов Булгакова с Гоголем и Кьеркегором, критически воспринимавшим «рационализированную» действительность и видевшим путь к преодолению будничной повседневности «в повиновении голосу иррационального - эху вечного и абсолютного» (с. 81). В романе Булгакова Йованович также видит изображение «возможности спасения личности от гнетущего воздействия обыденной действительности» (с. 87). По воле писателя, считает он, «повседневность оказывается униженной», она «оспаривается не только голосом автора, интонацией речи главных героев... и речи тех, кто навсегда покидает ее, ее психологию и ее версию смысла жизни» (с. 219-220). В эпилоге романа «линия оспоренной повседневности становится, обманчивой, как и она сама, а линия Иешуа и Воланда выступает как подлинная, также как подлинным является их присутствие в качестве носителей "художественной правды» (с. 219), законы которой Булгаков определил для себя «по образцу Пушкина и остался им верен до конца». Автор монографии приходит к выводу, что Булгакову были близки те течения в европейской и русской литературе, которые опирались на «субъективистскую философию, всегда сомневающуюся в эффективности социальной акции», и в этом Йованович видит основную причину непонимания писателя при жизни и даже в «процессе реабилитации» (с. 244).

Уделяя большое внимание поэтике романа «Мастер и Маргарита», демонологической системе, охватывающей все произведение, Йованович особо исследует его жанровую структуру. Для него этот роман являет собой «пример, наверное, самого сложного «романа тайн» в мировой литературе». По его мнению «механизм "тайн"» «пронизывает в равной мере и технику, и идейное пространство романа» (с. 167). Между тем, анализ структуры романа убеждает Йо-

вановича в том, что Булгаков «вносил в этот тип романа существенные коррективы,... которые были вызваны идейно-этическими поисками, направленными на сближение с романом характера и романом идей» (с. 199-202).

Творчество М. Булгакова, по М. Йовановичу, синтети-зирует самые высокие идеи мировой литературы, «его герои и ситуации с помощью реминисценций варьируют "вечные" образы литературы разных эпох и их горькие встречи с веком» 15.

Третья глава «М. Булгаков и хорватские "фантасты" 70-х гг.» знакомит с попытками хорватских ученых прояснить проблему воздействия творчества М. Булгакова на хорватских «фантастов». Имя Булгакова неизменно присутствует в ряду тех писателей, которые, по мнению хорватских авторов, повлияли на формирование молодых прозаиков 70-х гг. Хотя до сих пор доказательного ответа на поставленный вопрос не дано, само внимание к этой проблеме и подступы к ее решению представляют несомненный интерес.

В конце 60-х и начале 70-^ годов в хорватской литературе выходят первые книги молодого поколения хорватских прозаиков, родившихся в период с 1945 по 1950 гг. Между этими писателями существует не только поколенческая близость, на первых порах их также связывает склонность к однотипной фантастической модели. Самую узкую группу составляет около десяти авторов примерно с одним и тем же количеством книг (П. Павличич, Г. Трибусон, Д. Кеканович, С. Чуич, С. Мершиняк и др.).

Большинство хорватских литературных критиков придерживаются мнения, что на поэтику молодых авторов оказал несомненное влияние Х.Л. Борхес. Это и повлекло за собой закрепление за ними определения «борхесианцы», наряду с таким как «фантасты», «молодая проза» или «новая проза». В творчестве этих писателей изменяется сам подход к

15 М. Лвановик. Предговор // Булгаков Михаил. Дела. Београд, 1985. Т. 1. С. 7.

литературе. По мнению И. Жупана, «этих авторов не интересуют исторические и социальные темы. В нашу литературу они вводят сон, кошмар, фантастичность, галлюцинации... постоянный поиск чудесного и мистического, проникают глубоко во внутреннюю жизнь человека... Молодые писатели пытаются с помощью языка... воссоздать атмосферу человеческой отчужденности и потерянности и перебросить нас в другой мир с совсем иным распорядком вещей. Значит, речь идет о литературной ангажированности новой независимой реальности». Сама действительность в изображении этих писателей «фрагментарна, гротескна и автономна. Она управляется согласно собственным законам, предписанным логикой авторской фантазии» 16.

После появления первых произведений, названных авторов критика заговорила не только о влиянии на них Х.Л. Борхеса, но и расширила группу писателей, оказавших влияние на «фантастов», за счет Кафки и Булгакова.

Сами писатели также не раз признавались, что роман «Мастер и Маргарита» стал для них настоящим открытием и привлек их внимание и к другим произведениям Булгакова.

Первой и пока единственной работой, в которой предпринимается попытка сравнительного исследования творчества Булгакова и прозы молодых писателей «фантастов», стала статья В. Ристер «О фантастике и гротеске Михаила Булгакова и хорватских прозаиков 70-х годов». Автор отмечает, что традиция русских писателей, русской фантастической и гротескной литературы, знакомой нам по Гоголю, а до него и по Пушкину («Пиковая дама»), несомненно повлияла на многих писателей «молодой прозы». Михаила Булгакова Ристер причисляет к представителям «современного русского и европейского гротеска» 17.

Строя свою статью на выявлении схождений и расхож-

16 2ирап 1. 1гг^тасуа тосЗегтЬ угетепа // Оща и гуес1пта. 11уека, 1980. Б. ХХХШ-ХХХ1У.

17 Лг'5/ег V. О Гатазисп 1 groteski МШаПа Ви1дакоуа 1 Гнл^кШ ргога1ка 70-Ш %о<Ит... Б. ЫН.

дений между М. Булгаковым и молодыми «фантастами» по целому ряду проблем, Ристер приходит к выводу, что речь не может идти о прямом влиянии Булгакова на этих писателей. Она склоняется к мнению о том, что они или придерживались той же традиции, что и Булгаков, или явно от нее отступали. В крайнем случае можно говорить лишь о косвенном влиянии русского писателя на молодых прозаиков. Такое косвенное влияние на них Булгакова она видит в некоторых моментах организации пространства и времени, сходстве в использовании ониризма, позиции ненадежного повествователя, тематизации языка, специфичной и отчужденной политизированности, в реализации метафоры в фантастике и гротеске. Между тем В. Ристер отчетливо видит кардинальное отличие молодых «фантастов» от Булгакова, проявляющееся в их неверии в силу слова, его могущество, что для Булгакова было непререкаемо.

Хотя кроме В. Ристер никто из ученых не вникал глубоко в проблематику отношения писателей «молодой прозы» с сатирической традицией в русской литературе и конкретно с творчеством Булгакова, на наш взгляд, важна сама постановка проблемы и постоянное ее присутствие даже в таком, «назывном» виде.

В центре четвертой главы «М. Йованович. "Михаил Булгаков - книга вторая"» - освещение основной проблематики следующей монографии М. Йовановича, в которой сербский ученый, привлекая появившиеся к тому времени труды советских и западноевропейских ученых, углубляется в анализ философских основ творчества русского писателя. Книгу составили статьи, написанные ученым в основном на протяжении 80-х годов. Некоторые из них были предварительно опубликованы, в том числе на русском языке, хотя и не в России.

Между выходом первой и второй книг Йовановича было опубликовано большое количество работ разного плана и разного научного уровня о творчестве Булгакова и его жиз-

ни. Среди них сербский ученый особо отмечает исследования М. Чудаковой и Б. Гаспарова 18.

В своей книге автор рассматривает «философский аспект» булгаковского романа, считая, что он исследован в меньшей мере, чем другие проблемы (глава «Философия, философия!»). Многие исследователи, касаясь этой проблемы и отмечая ее важность (М. Чудакова, Б. Гаспаров, Н. Утехин, Р. Эльбаум, И. Галинская, 3. Бар-Села и др.), не рассматривали ее подробно. Среди философских и литературных источников романа назывались евангелия, включая и апокрифические, произведения Данте, Гете, Р. Штайнера, украинского мыслителя Сковороды, но при этом явно недооценивался Кант. В своей монографии Йованович пытается, как нам кажется, достаточно успешно устранить это упущение, раскрывая присутствие учения Канта на протяжении всего романа. Он опровергает бытующую в булгаковедении точку зрения, что Булгаков, познакомился с Кантом через Достоевского. Йованович высказывает предположение: Булгаков самостоятельно изучал Канта и выработал на его философию свой взгляд. Это подтверждается и тем, полагает Йованович, что Достоевский и Булгаков подходили к учению Канта каждый по-своему и в зависимости от своих творческих позиций, которые у них далеко не вседа совпадали.

Далее Йованович рассматривает несколько очень важных и до сих пор дискутируемых в науке вопросов. Присутствие в романе Булгакова Данте он увязывает с проблемой «художественной правды» (глава «Разговор с Данте»). Поиску источников романа «Мастер и Маргарита» посвящено полемическое к точкам зрения И. Бэлзы и Н. Утехина исследование отношения Булгакова к каноническим и апокрифическим текстам евангелия, в частности к «Евагелию от Мат-

18 Чудакова М. Архив М.А. Булгакова. Материалы для творческой биографии писателя.//3аписки отдела рукописей библиотеки ГБЛ СССР им. В.И. Ленина М., 1976. Вып. 37.; Гаспаров Б. Из наблюдений над мотив-ной структурой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Slavica hierosolymitana. Jerusalem, 1979. Vol. 3.

фея» (глава «Триумф мистификации»). Йовановича не менее интересует и проблема «полигеничности» образа Воланда. В число возможных прототипов этого персонажа Булгакова -Сталина.^Мефистофеля, Вергилия, чёрта из «Братьев Карамазовых» Йованович включает и Свидригайлова из «Преступления и наказания» Достоевского (глава «Воланд и ...Свидригайлов»). Большой знаток русской литературы М. Йованович в этой монографии затрагивает также тему «Булгаков и Чехов», поднимает вопрос о возможном влиянии Булгакова на поэзию А. Ахматовой, а также на таких писателей как Б. Окуджава, В. Войнович, В. Аксенов, В. Орлов, Ч. Айтматов, Ю. Самедоглу и А. Арканов, называя их «плеядой» Булгакова (главы «О "неясных местах"», «Еще о "неаутентичных записках"», «О акмеистской поэтике» и «Навстречу "плеяде"» Михаила Булгакова»), Понимая, что каждое большое литературное произведение основано на «тайных знаниях» их авторов, Йованович считает роман Булгакова до сих пор до конца не разгаданным, «шифр» этого произведения каждый раз по-своему будут разгадывать многие исследователи настоящего и будущего.

В пятой главе «М. Булгаков в югославской компаративистике» рассматриваются работы югославских ученых 80-х - 90-х годов, в которых так или иначе затрагивается творчество Булгакова. Как правило, произведения русского писателя привлекались в общих трудах по истории и теории литературы. В своей монографии «Миф об авангарде и миф о декадансе» (1985) профессор Загребского университета М. Солар в главе «Судьба романа - Михаил Булгаков: "Мастер и Маргарита"», детально проанализировав это произведение, утверждает, что ни развитие фабулы в нем, ни изображение действительности, ни композиция не соответствуют реалистическому роману и что «его композиция строится на совершенно другом видении человеческой жизни» 19. Костяк романа, по его мнению, составляет «столкновение

19 ¿о/аг М. Ми о ауаг^агсН 1 тк о с1екас!епсць Вес^гас!, 1985. Б. 144.

между повседневностью и искусством, т.е. столкновение между обыденной жизнью банальной действительности и особой жизнью осмысленного искусства» 20. Роман многослоен, в нем преломляются различные идеи и литературные методы.

Действительность в романе «Мастер и Маргарита», по Солару, представляет результат интерпретаций действительности без охвата ее в целом. Отступление от понятия «прочной действительности» проявляется в романе Булгакова «как в изменении позиции повествователя, так и в иронии, которая сопровождает обе действительности» - «"натуральную" действительность московского повседневья» и «"сверхесте-ственную" действительность мира Воланда» 21.

Солар замечает, что Булгаков в своем романе пользуется разными способами повествования и связывает разные литературные виды, вследствие чего одни части романа «похожи на сказку, другие на романтическую новеллу (например, любовь Мастера и Маргариты), некоторые напоминают легенду..., другие реалистический или современный исторический роман» 22. Все эти разнородные элементы повествования не оставляют, однако, впечатления хаоса, образуя оригинальное синкретическое целое. Надёжным компасом и внутренней опорой для автора является «язык» - «язык, взятый почти сам по себе, язык, "освобожденный" от действительности». В «языке» Булгаков ищет возможности для повествования и, таким образом, «следует той традиции, которую легко обнаружить ...у Кафки, Джойса и Пруста, вплоть до Грасса и Маркеса» 23. По мнению Солара, необходимо выделить и отношение Булгакова к иронии и юмору, которые представляют собой «определенное средство борьбы против страшной действительности, которую невозможно объяснить

20 $о\агМ. БгпП БапсЛа Рапге. Zagreb, 1981. 8. 55.

21 8о\аг М. Ми о ауаг^агсН 1 тк о ёекаёепсуь.., б. 147-148.

22 Ор. ск.,з. 151.

23 Бо1аг М. Бтгетепа в^^ка кгу'иеупоБ!. Zagreb, 1982. Б. 37.

однозначно...» 24.

Очень важным достоинством работ югославских ученых и критиков было их стремление поставить творчество Михаила Булгакова в контекст европейской литературы. Для них произведения русского писателя - это часть мировой культуры. Таковы были работы М. Йовановича, М. Солара, А. Флакера и других. Именно они в 70-е и 80-е годы заложили в Югославии подобную традицию рассмотрения творчества Булгакова. Эту линию продолжают и те исследователи, чьи работы появились в девяностые годы.

В середине девяностых годов вышли две интересные книги, в которых значительное место отводится Булгакову. Это книги русиста Вишни Ристер «Образ в гротесковой структуре» 2 и компаративиста Горданы Слабинац «Обольщение иронией» . Обе исследовательницы придерживаются методологии структурализма.

В книге В. Ристер гротеск рассматривается не как один из художественных приемов, а в качестве относительно самостоятельной художественной структуры. Её монография с учетом традиции русского реалистического романа посвящена прежде всего русскому роману первой половины двадцатого столетия, включая творчество А. Белого, Б. Пильняка, Ю. Олеши, М. Платонова и М. Булгакова, которых она относит к авангардизму и продолжавших их традиции в 30-е годы. В отличие от В. Ристер, более осторожно ставит проблему «Булгаков и авангардизм» известный загребский русист, профессор А. Флакер. По его мнению, роман «Мастер и Маргарита», возникший в 30-е годы, «не может быть отнесен к стилевой формации авангардизма, хотя нельзя забывать и о том, что художественное мастерство Булгакова формировалось в 20-е годы не без взаимодействия с русским авангардизмом» 21.

24 Solar M. Mit o avangardi i mit o dekadenciji, s. 153. Rister V. Lik u grotesknoj struktur! Zagreb, 1995.

26 Slabinac G. Zavodenje ironijom. Zagreb, 1996.

27 Flaker A. Ruska avangarda. Zagreb, 1984. S. 63-64.

Ристср, опираясь в своих исследованиях на работы В. Кайзера, М. Бахтина, Б. Успенского, Ю. Лотмана, предлагает свою трактовку понятия гротеска и анализ гротеска в романе Булгакова, на примере, в частности, характерных «имен» и «костюмов» персонажей романа «Мастер и Маргарита». Использование Булгаковым значимых «имен», указывает прежде всего на «глобальную европейскую культурную традицию (античную, иудейско-христианскую, литературную, музыкальную, философскую),... являясь, своеобразной интертекстуальной подсказкой, сигналом для читателя о наличии диалога между текстом Булгакова и подтекстом» (с. 76).

В романе «Мастер и Маргарита» Ристер выделяет четыре группы «имен»: первую из них составляют имена, знакомые нам из предыдущих текстов культуры (они даны большинству фантастических персонажей и Маргарите), вторую - знакомые, но получившие измененное звучание (Берлиоз, Стравинский, Римский, но без Корсакова), в третью группу входят персонажи, не имеющие «собственного имени, а только обозначение» (Мастер). Четвертая группа в основном состоит из «"новых" имен, которые нам не знакомы из предыдущих текстов культуры» (с. 77, 78).

Исходя из того, что авангардная литература 20-го века не пытается больше стремиться к имитации реальной действительности, а скорее стремится к пересозданию реальности и ее «новому» именованию. Ристер приходит к заключению, что в произведениях рассматриваемых авангардистов, в том числе и у Булгакова, в качестве обозначаемого доминирует Имя в его мифопоэтическом измерении. Это же относится и к костюму героя. Имя и костюм, таким образом, являются для Ристср наиболее характерными признаками героя авангардного романа, они отличают его от героя реалистического романа, детально мотивированного «социально, психологически и интеллектуально» (с. 24).

В книге «Обольщение иронией» Г. Слабинац предлагает семиотическое понимание «иронического», «гротесного» и «фантастического» в современной литературе, проблематики метатекстуальной функции иронии и гротеска в авангардизме. В ту часть книги, которая посвящена «дешифровке фантастического», автор включает в сферу своего рассмот-

рения роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита, который позволяет ярко иллюстрировать ряд проблем: фантастики на разных семантических уровнях, демонизация действительности, ироническое отношение к именам, использование элементов кукольного театра. Слабинац полагает, что исследованию того, как народное творчество включалось в структуру прозы, уделялось явно недостаточное внимание. Утверждение, что жанры народной культуры использовались авангардистскими деятелями культуры для подрыва высокого традиционного искусства, вступало, по ее мнению, в явное противоречие со свидетельством современников Булгакова о том, что его больше притягивала «магия традиционного театра, чем конструктивистская сцена биомеханического театра Мейерхольда». Поэтому, уточняет Слабинац, «Булгаков в своих известных драмах прежде всего обращается к формальным приемам и содержанию народного театра. Этому методу он остается верен и в своем знаменитом романе» (с. 77).

О романе Булгакова «Мастер и Маргарита», по мнению Слабинац, трудно говорить как о фантастическом романе, точно так же, как и о романе «Петербург» А. Белого. Но в романе Булгакова «на разных семантических уровнях буйно разрастается фантастика» и, таким образом, роман частично находится в поле фантастики. Читатель удивляется, пытается расшифровать действительность романа, он нерешителен и пребывает в сомнении. Она соглашается с мнением Ц. Тодорова, что «именно читательская нерешительность, недоумение и сомнение в том, что истинно, а что лишь кажется таковым, где сон, а где явь, является первым условием фантастики». К этому она добавляет, что фантастическое может существовать и в литературных жанрах, которые базируются на других поэтических канонах, а не только на чисто фантастических. Булгакова, по ее мнению, не интересует соотношение действительности и вымысла, развитие образа и фабулы, а действительность романа, в которой свобода конструирования и монтажа разнообразного семантического материала рождает фантастику». Фантастическая проза, считает она, использует возможности языка для именования несуществующего, и тем самым, как способ изображения, близка к гротеску (с. 97, 98). Исходя из такого понима-

пия фантастической литературы, Слабинац полагает, что «современная литература в такой мере отмечена знаком фантастики, что можно говорить об особом типе фантастического дискурса»; литература «"пишет" о действительности, которая сама стала фантастикой» (с. 110).

В заключении подводятся итоги проделанной работы и делаются основные выводы по поводу сложившихся на протяжении трех десятилетий тенденций в восприятии творчества русского писателя в югославской науке и того оригинального вклада, который она внесла в оценку творчества Булгакова.

В конце диссертации приведена библиография использованной литературы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. М.А. Булгаков в хорватском литературоведении 90-х гг. /У

Литература стран Центральной и Юго-Восточной Европы 1990-х гг. М., 1999. Тезисы.

2. Михаил Булгаков и хорватские «фантасты» 1970-х гг. (К

проблеме восприятия). Рукопись депонирована в ИНИОН РАН, № 55499. - 1 а.л.