автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.00
диссертация на тему: Северный Кавказ в составе России во второй половине XIX в.: демографические, экономические, административно-правовые аспекты интеграции

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Силаев, Николай Юрьевич

ВВЕДЕНИЕ.

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР.

ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ.

ГЛАВА I. ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА ВО

ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

§ 1. Махаджирство.

§2. Русская колонизация Северного Кавказа.

§3. Переселение горцев на равнину.

§4. Естественный прирост коренного населения Северного Кавказа.

§5. Итоги демографического развития Северного Кавказа во второй половине

XIX в.

ГЛАВА II. КОРЕННЫЕ НАРОДЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В РЕГИОНАЛЬНОЙ И ОБЩЕРОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ

§1. Аграрный вопрос на Северном Кавказе во второй половине XIX в.

§2. Развитие транспортной системы Северного Кавказа.

§3. Развитие основных отраслей экономики коренных народов Северного

Кавказа во второй половине XIX в.

§4. Итоги экономического развития коренных народов Северного Кавказа.

ГЛАВА III. ИНТЕГРАЦИЯ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В

АДМИНИСТРАТИВНОЕ И ПРАВОВОЕ ПРОСТРАНСТВО РОССИИ.

§ 1. Кавказ в системе центральных государственных органов Российской империи.

§2. Формирование и развитие административно-судебной системы на

Северном Кавказе.

§3. Изменения в правовом статусе коренйого населения Северного Кавказа.

§4. Итоги процесса интеграции Северного Кавкза в административное и правовое пространство России.

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Силаев, Николай Юрьевич

В августе 1859 г. сложил оружие имам Чечни и Дагестана Шамиль. Почти пять лет спустя, 20 мая 1864 г., четыре колонны русских войск, которые вели концентрическое наступление на землю убыхов, одного из адыгских племен Северо-Западного Кавказа, встретились в урочише Губаадва (Кбаада, Красная поляна). Два эти события ознаменовали завершение Кавказской войны и фактическое (но не юридическое, которое состоялось значительно ранее) вхождение всей территории Северного Кавказа в состав России.

Однако «физическое» присоединение Северного Кавказа не могло привести к автоматическому решению проблем, стоявших перед Россией в этом регионе. Стратегические факторы, еще в первой четверти XIX в. заставившие империю активизировать ее политику на кавказском направлении, продолжали действовать и по завершении войны. После «покорения» Кавказ необходимо было еще и удержать, а сделать это на основе одной только военной силы, как показывал опыт борьбы с Шамилем, было невозможно. Следовательно, на повестку дня выходила задача максимально полной экономической, административной, правовой интеграции Северного Кавказа в состав России

Процесс интеграции осложнялся глубокими различиями в политической и правовой культуре Кавказа и государствообразующего ядра России - ее внутренних населенных русскими губерний. Северный Кавказ представлял собой полиэтничный регион, в котором были живы традиции военной демократии и принципы обычного права. В то же время Россия (во всяком случае — ее политическая элита) осознавала себя европейской страной и, несмотря на все сложности и противоречия, достаточно быстро продвигалась по пути экономической, социальной и политической модернизации. Еще до того, как отгремели последние выстрелы Кавказской войны, в России было ликвидировано крепостное право, а ровно через полгода после ее завершения — создан бессословный и независимый от администрации суд.

Интеграция Северного Кавказа в состав России проходила в сложную для нее эпоху. Она началась в период Великих реформ, изменивших весь облик страны, и продолжался в условиях, когда реформаторский курс сменился консервативным. На протяжении всей второй половины XIX в. Россия напрягала все свои силы для того, чтобы обеспечить технический прогресс, который помог бы ей сохранить позиции одного из лидеров мировой политики. В стране шли непростые общественно-политические процессы, связанные с дискуссиями о дальнейших путях ее развития. Эти процессы значительно осложнялась революционным брожением, зачастую грозившим дестабилизировать внутриполитическую обстановку в России.

Все эти факторы не могли не отразиться на процессе интеграции Северного Кавказа в состав России. Перемены общего политического курса приводили к колебаниям в политике кавказской администрации. Кроме того, следует особо подчеркнуть, что эта интеграция проходила в условиях жесткого дефицита ресурсов - финансовых, кадровых, интеллектуальных.

Целью настоящего исследования является комплексное изучение демографических, экономических и административно-правовых аспектов интеграции Северного Кавказа в состав России. В рамках такого изучения предполагается ответить на вопросы о том, насколько глубоко зашел данный процесс во второй половине XIX в. и какие факторы определяли его ход и результаты.

Для ответа на поставленные вопросы требуется решить ряд задач. Во-первых, необходимо исследовать демографические процессы, проходившие на Северном Кавказе во второй половине XIX в., что позволит определить характер и степень влияния этих процессов на общую экономическую и политическую ситуацию в регионе.

Во-вторых, нужно определить, какую роль играли коренные народы Северного Кавказа в региональной и общероссийской экономической системе, как складывался процесс их экономической интеграции в состав России, и какие последствия для горцев он за собой влек.

В-третьих, следует изучить процесс административно-правовой интеграции Северного Кавказа в состав России, особенности существовавшей в регионе административно-судебной системы, направления и характер ее транформации, изменения в правовом статусе коренного населения, произошедшие на протяжении второй половины XIX в.

Необходимо подчеркнуть, что все эти задачи предполагают детальное изучение политических программ российского правительства на Северном Кавказе, путей их конкретного воплощения, иными словами, процесс интеграции связывается нами в первую очередь с деятельностью российской администрации в целом и ее отдельных представителей в частности.

Нижняя хронологическая граница исследования определяется временем окончания Кавказской войны (1859 - 1864 гг.). Выбор верхней границы (1905 г.) обуславливается вступлением России в длительную полосу политической нестабильности, в условиях которой страна практически утратила ресурсы, необходимые для продолжения интеграционного процесса.

Географические рамки работы - занятые коренным населением территории Северного Кавказа в административных границах Кубанской, Терской и Дагестанской областей второй половины XIX в., то есть пространство между Черным и Каспийским морями, лежащее к северу от Главного Кавказского хребта и к югу от линии Кубань - Терек.

Хотелось бы подчеркнуть, что хронологические и географические рамки исследования в известной степени условны, что связано с характером находящихся в центре внимания процессов, анализ которых зачастую требует освещения фактов более ранней или более поздней истории исследуемого вопроса.

Термины «коренные народы Северного Кавказа», «коренное население Северного Кавказа» используются в диссертации для обозначения всех тех этносов, которые в отечественной литературе объединяются под именем «горцев». Применение этих терминов в данном значении представляется достаточно условным (терские казаки являются коренной северокавказской этнической группой, не будучи в то же время горцами), однако все же более точным.

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР

В отечественной историографии к настоящему моменту отсутствуют работы, посвященные комплексному исследованию процесса интеграции Северного Кавказа в состав России. Вместе с тем сложились определенные традиции в изучении демографических, экономических, социальных и политических процессов, протекавших в этом регионе во второй половине XIX в. В работах дореволюционных, советских и современных исследователей накоплен богатый фактический материал и сделаны важные теоретические обобщения, что позволяет подвести некоторые историографические итоги.1

Исследования, в центре внимания которых находится весь комплекс проблем демографической истории Северного Кавказа, миграций населения и связанной с ними трансформации этнической карты региона, появились в отечественной историографии в последние десятилетия. Следует отметить, что авторы этих работ (Н.Г. Волкова, Ю.Д. Анчабадзе, В.М. Кабузан)2 понимали данную проблематику достаточно узко, ограничиваясь определением этнических границ на Северном Кавказе и национального состава его населения и практически не ставя вопросов о характере миграционной политики российских властей в регионе и о влиянии демографической ситуации на его экономическое, социальное и политическое развитие.

1 Применительно к проблеме Кавказской войны и присоединения Северного Кавказа к России эта работа проделана В.В. Дегоевым. См. В.В. Дегоев. Проблема Кавказской войны XIX в.: историографические итоги. // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). Россия и Северный Кавказ. М., 2000; В.В. Дегоев. Кавказская война: альтернативные подходы к ее изучению. // Вопросы истории. 1999. №6. См. также М.М. Блиев, В.В. Дегоев, Н.С. Киняпина. Современная буржуазная историография политики России на Кавказе и в Средней Азии в XIX в. // Вопросы истории. 1988. №4.

Н.Г. Волкова. Переселение с гор на равнину на Северном Кавказе в XVIII - XX вв. // Советская этнография, 1971, №2; Ю.Д. Анчабадзе, Н.Г. Волкова. Этническая история Северного Кавказа XVI - XIX веков. М., 1993; В.М. Кабузан. Население Северного Кавказа в XIX - XX веках. СПб., 1996.

Вместе с тем в историографии демографической истории Северного Кавказа существует в известной степени самостоятельная традиция изучения одной из составных частей данной проблемы, а именно - массовой эмиграции кавказских горцев (махаджирства). Еще А.П. Берже посвятил одну из своих о работ политическим аспектам этого явления.

В советское и постсоветское время махаджирство активно изучали представители кавказских национальных исторических школ, в том числе Г.А. Дзидзария, М.С. Тотоев, Х.О. Лайпанов, З.Х. Ибрагимова. Характерная особенность их работ заключалась в том, что внимание исследователей привлекали, прежде всего, гуманитарные аспекты горской эмиграции. В связи с этим на первый план в этих работах выходила нравственная оценка политики российских властей по отношению к махаджирству, что зачастую делало подход к этой проблеме публицистичным, а иногда (в особенности в последнее десятилетие) и политизированным. Другая важная особенность сложившейся традиции изучения махаджирства заключалась в том, что этот феномен рассматривался в отрыве от других демографических процессов, протекавших на Кавказе (переселения горцев на равнину, русской колонизации региона).

Устойчивый интерес отечественных исследователей к проблемам экономической истории региона возник лишь в советское время. Вследствие этого ее историография развивалась полностью в рамках марксистско-ленинской парадигмы.

На практике это означало, что исследователи стремились рассматривать Северный Кавказ как «колонию» Российской империи, связывая это понятие с его экономической эксплуатацией, производившейся за счет вывоза сырья и ввоза промышленной продукции, и дискриминацией коренного населения по национальному признаку.

Впервые эта концепция возникла еще в 30-е годы прошлого века в работе Н. Лихницкого. Этот историк, находившийся под сильнейшим влиянием М.Н. Покровского, в своей статье «Колониальное развитие горских народов»4 писал о

3 А.П. Берже. Выселение горцев с Кавказа. // Русская старина. Т. 33. СПб., 1892.

4 Н. Лихницкий. Колониальное развитие горских народов. // Труды Кубанского педагогического института. Т. 1. Краснодар. 1930.

Северном Кавказе как о ярком образце «военно-феодального империализма самодержавной России», который заслуживает «самого пристального внимания историков, специально интересующихся изучением русского колониального господства на окраинах».5 Политика империи в регионе после его присоединения, по мнению Лихницкого, проводилась в интересах первоначального накопления капитала русскими господствующими классами. Он ставил эту политику в один ряд с действиями европейских держав и США по отношению к неграм и индейцам.6 Российская власть на Кавказе, как считал Лихницкий, держалась при помощи четырех средств: казачьей колонизации, сеяния раздора и вражды между коренными народами, союза царских чиновников с местной знатью и выселении горцев за пределы Кавказа.7 Кавказ Лихницкий считал объектом колониального грабежа, рынком сбыта и источником сырья для русских фабрик.8

Представление о Северном Кавказе как о источнике сырья и рынке сбыта для России во многом предопределило дальнейшее развитие советской историографии. В работах А.В. Фадеева,9 В.П. Невской,10 В.Н. Ратушняка,11 Т.Х. Кумыкова,12 Л.В. Куприяновой,13 Б.М. Джимова,14 Б.П. Берозова,15

5 Там же. С. 69.

6 Там же. С. 73.

7 Там же. С. 70.

8 Там же. 77, 90.

9 А.В. Фадеев. Вовлечение Северного Кавказа в экономическую систему пореформенной России. // История СССР. 1959. №6.

10 В.П. Невская. Карачай в пореформенный период. Карачаевск. 1964.

11 В.Н. Ратушняк. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в кон. XIX - нач. XX в. Ростов-на-Дону, 1989.

12 Т.Х. Кумыков. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок в XIX в. М., 1962. Он же. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX в. Нальчик, 1965.

13 Л.В. Куприянова. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М., 1981. обращавшихся к проблемам экономической истории Северного Кавказа второй половины XIX в., были введены в научный оборот многие ранее не исследованные архивные источники, применялись новые методы исследования. Однако концепция о колониальном характере экономических связей между Северным Кавказом и остальной территории России оставалось незыблемой. Несмотря на то, что многие свидетельства источников не вписывались в эту схему, исследователи предпочитали идти на разного рода ухищрения (в частности, А.В. Фадеев усматривал элемент колониальной эксплуатации в якобы завышенном по сравнению с Центральной Россией уровне налогообложения кавказских горцев),16 но не отказываться от нее.

Представления о колониальном характере экономических связей между Северным Кавказом и остальной территорией империи наложили отпечаток и на традиции изучения экономической и социальной политики российских властей в регионе, а конкретно - аграрной реформы и реформы по освобождению зависимых сословий в горских обществах Кавказа. Т.Х. Кумыков, В.П. Невская, Б.П. Берозов, и другие исследователи рассматривали эти реформы как своего рода «продолжение» крестьянской реформы 1861 года в России, и утверждали, что они преследовали цель приспособления социально-экономического строя «колонии» (Северного Кавказа) к нуждам капиталистического развития

17 метрополии» (России).

14 Б.М. Джимов. Социально-экономическое и политическое развитие адыгов в XIX в. Майкоп, 1986.

15 Б.П. Берозов. Аграрный вопрос и крестьянское движение в пореформенной Северной Осетии. Орджоникидзе, 1980. Он же. Путь, равный столетию (Очерк истории аграрного развития Северной Осетии в XIX в.). Орджоникидзе, 1986.

16 А.В. Фадеев. Вовлечение Северного Кавказа в экономическую систему пореформенной России. // История СССР. 1959. №6. С. 61.

1 7

В.П. Невская. Карачай в пореформенный период. Карачаевск, 1964. С. 22; Она же. Колониальная политика царизма в Черкесии и Карачае в аграрном вопросе. // Сб. трудов Карачаево-Черкеского государственного педагогического института. Вып. 1. Нальчик. 1958. С. 227; Она же. Земельная реформа и отмена крепостного права в Черкесии. // Труды Карачаево-Черкеского НИИ истории языка и

Достаточно типичной для советской историографии этого вопроса является концепция В.П. Невской, которая изучала проведение реформ в Черкесии и 18

Карачае. По мнению исследовательницы, социально-экономическая политика правительства на Кавказе проводилась в интересах российского капитализма, развитие которого требовало "ломки феодально-патриархальных отношений на окраинах империи".19 Реформы отражали процесс развития капитализма

20 21 вширь , служили "экономическому завоеванию Кавказа". Другой важной причиной реформ, как считала Невская, была усилившаяся антифеодальная

22 борьба горцев, которая вынудила администрацию пойти на уступки. Вместе с тем, исследовательница отмечала, что о разложении феодальных отношений у народов Северного Кавказа к сер. XIX в. говорить было рано, и основной причиной реформ была "заинтересованность в них российского капитализма, который нуждался в новых источниках сырья и рынках сбыта".23 Невская оценивала реформы как незавершенные, поскольку, хотя они и открыли путь к капиталистическому развитию Черкессии и Карачая, сохранение ряда литературы. Вып. 3. Сер. Историческая. Черкеск. 1959. С. 120; Т.Х. Кумыков. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX в. Нальчик, 1965. С. 197; Он же. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок в XIX в. М., 1962. С. 114; Б.П. Берозов. Путь, равный столетию (Очерк истории аграрного развития Северной Осетии в XIX в.). Орджоникидзе, 1986. С. 139.

18 В.П. Невская Колониальная политика царизма в Черкесии и Карачае в аграрном вопросе. // Сб. трудов Карачаево-Черкеского государственного педагогического института. Вып. 1. Нальчик. 1958.; Она же. Земельная реформа и отмена крепостного права в Черкесии. // Труды Карачаево-Черкеского НИИ истории языка и литературы. Вып. 3. Сер. Историческая. Черкеск. 1959.; Она же. Карачай в пореформенный период. Карачаевск. 1964.

19 В.П. Невская. Карачай в пореформенный период. С. 18.

9П

В.П. Невская. Колониальная политика. С. 227.

21

В.П. Невская. Земельная реформа и отмена крепостного права. С. 120.

22

В.П. Невская. Колониальная политика. С. 228.

23 В.П. Невская. Карачай в пореформенный период. С. 22. феодальных пережитков мешало этому процессу.24 Вся социально-экономическая политика российской администрации, по мнению Невской, проводилась с максимальным учетом интересов местной знати,25 причем российские чиновники намеренно задерживали промышленое развитие Черкесии

Ofi и Карачая, опасаясь конкуренции для русских фабрик.

Имели место и попытки изменения этой концепции. Так, особое место в ряду работ второй половины 1950-х гг., посвященных реформам российской администрации на Кавказе, занимает статья С.Ш. Гаджиевой об аграрной и

91 крестьянской реформах в Кумыкии. Гаджиева считала, что реформа в здесь диктовалась не интересами российской буржуазии, а внутренними предпосылками: «На Кумыкской равнине к сер. XIX в. все сильнее нарастал конфликт между развивающимися производительными силами и старыми

2 8 феодальными производственными отношениями». Это была единственная попытка объяснить социально-экономические преобразования на Кавказе, проведенные российским правительством в 1860-70 гг. внутренними причинами, заложенными в его экономике. Идеи Гаджиевой развития в дальнейшем не получили.

Кроме того, необходимо выделить работу B.C. Гальцева, в которой предпринималась попытка связать социальные и экономические преобразования, проводившиеся на Северном Кавказе, с теми политическими задачами, которые ставила перед собой российская администрация в этом регионе.29 Гальцев считал, что эта политика имела своей целью закрепить победу в Кавказской

24 В.П. Невская. Земельная реформа и отмена крепостного права. С. 176.

25 В.П. Невская. Колониальная политика. С. 234.

26 Там же. С. 236.

27

С.Ш. Гаджиева. К вопросу о крестьянской реформе в Кумыкии. Дагестанский государственный женский педагогический институт им. Г. Цадасы. Ученые записки. Т. 1. Махачкала. 1957.

28Там же. С. 44.

29 B.C. Гальцев. Перестройка системы колониального господства на Северном Кавказе в 1860-70 гг. // Северо-Осетинский НИИ. Известия. Т. 18. Орджоникидзе. 1956. С. 128, 131, 133. войне, чему способствовала как военно-народная система управления, так и аграрная и крестьянская реформы. Освобождение зависимых сословий, с его точки зрения, было средством ослабить социальную напряженность в горских обществах, «парализовать сепаратистское движение горских верхов» в стратегически важных районах.31 Исследователь также отмечал, что своими действиями кавказское начальство стремилось вызвать уважение к русской власти, способствовать росту ее авторитета, а в ходе реформы по освобождению зависимых сословий администрация, по его мнению, стремилась найти среднюю линию, позволяющую учесть интересы всех групп горского общества. Вместе с тем он не отказывался от тезиса «Северный Кавказ - колония Российской империи», а все меры администрации направленными «на усиление режима колониального господства».33

Следование во многом схоластической концепции «колониальной эксплуатации» Северного Кавказа зачастую приводило к тому, что анализ свидетельств источников в работах некоторых историков подменялся своеобразным «подбором иллюстраций».34 Как представляется, это и сыграло ключевую роль в том, что историография экономической истории Северного Кавказа к настоящему моменту оказалась в глубоком кризисе.

Приблизительно с нач. 70-х годов XX в. в отечественной историографии развивается традиция изучения системы государственного управления на национальных окраинах России в целом и на Кавказе в частности. Отечественная историография этого вопроса в течение долгого времени была подчинена концепции колониального характера развития Северного Кавказа. Так, А.С. Омаров рассматривал военно-народную систему управления,

30 Там же. С. 128.

31 Там же. С. 131.

32 Там же. С. 133.

33 Там же. С. 150.

34 Наиболее ярко данная особенность проявилась в работах Т.Х. Кумыкова и Б.М. Джимова. См. Т. X. Кумыков. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок в XIX в. М., 1962; Б.М. Джимов. Социально-экономическое и политическое развитие адыгов в XIX в. Майкоп, 1986. созданную на Северном Кавказе после завершения Кавказской войны, как одно из проявлений колониального угнетения, приводя в качестве одного из доказательств тот факт, что в рамках этой системы судебная власть

35 недостаточно четко отделялась от «политико-административной». Схожей з с. точки зрения придерживалась и В.И. Егорова.

В дальнейшем отечественные исследователи, в целом не отказываясь от представления о том, что система государственного управления, сформировавшаяся на Северном Кавказе во второй половине XIX в., была обусловлена задачами колониальной эксплуатации этого региона, стали уделять большее внимание проблемам, связанным со становлением этой системы и ее типологическими особенностями. Так, Р.А. Губаханова отметила, что военно-народная система управления, созданная в Дагестане после окончания Кавказской войны, содержала в себе элементы автономии.37 Э.Д. Мужухоева, изучавшая становление российской административной системы в Чечне и Ингушетии, сделала важный вывод о том, что элементы традиционного вайнахского общественного управления фактически выступали в качестве составной части этой системы.38

35 А.С. Омаров. Изменения в праве и суде после присоединения Дагестана к России. Дагестанский филиал АН СССР институт истории, языка, литературы им. Г. Цадасы. Уч. Записки. Т. 20. Махачкала. 1970. С. 184, 191.

36 В.И. Егорова. К вопросу о сельском управлении в Дагестане после присоединения к России. Вопросы истории и этнографии Дагестана. Вып. 1. Махачкала. 1970. С. 104-105, 109.

Р.А. Губаханова. К вопросу об организации управления Дагестаном во второй половине XIX в. // Из истории дореволюционного Дагестана. Махачкала, 1976; Она же. Политика России в Дагестане в пореформенный период. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. Тбилиси, 1986; Она же. Государственные учреждения в Дагестане в пореформенный период. // Государство и государственные учреждения в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1989.

38 Э.Д. Мужухоева. Административная политика царизма в Чечено-Ингушетии во 2 пол. XIX в. Автореф. дис. на соиск. уч. степ. к. и. н. М. 1989. С. 19.

С точки зрения развития историографии системы управления Северного Кавказа в изучаемый период этапное значение имела публикация статьи Н.С. Киняпиной «Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX в.» , представлявшей собой первую попытку широкого обобщения в данной области. Как считала Н.С. Киняпина, «для Кавказа и Средней Азии была характерна поэтапность введения российской системы управления с учетом местных особенностей».40 После присоединения к России мусульманских регионов Кавказа правительство проявило большую осторожность в своей политике по отношению к ним. Это, по мнению Киняпиной, объяснялось их стратегической важностью и уровнем экономического развития. Так, в некоторых районах Кавказа после присоединения была сохранена ханская власть. В статье также подчеркивалось, что после введения общероссийской системы управления окраины и центр империи составили «единый государственный организм».41 Как отмечала Н.С. Киняпина, это являлось ключевым отличием Российской империи от колониальных империй западноевропейских держав.

Так, в коллективной монографии «Национальные окраины Российской империи. Становление и развитие системы управления»42 (посвященные Кавказу главы принадлежат JI.C. Гатаговой и Д.И. Ибрагим-заде)отмечается, что разновременность и разнообразие форм присоединения тех или иных районов Кавказа к России, полиэтичность и многоукладность данного региона обусловили многообразие существовавших на его территории административных систем.43 По мнению авторов, в процессе утверждения российской власти на Кавказе можно выделить два этапа: первый - с конца XVIII до сер. XIX вв., когда российское правительство ограничивалось лишь

Н.С. Киняпина. Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX в. Вопросы истории. 1983. № 4.

40 Там же. С. 47.

41 Там же. С. 47.

42 Национальные окраины Российской империи. Становление и развитие системы управления. М., 1997.

43 Там же. С. 245. внешним контролем над местными народами, второй - со времени окончании Кавказской войны, когда был взят курс на «строительство целостной административной структуры, максимально сближенной с общероссийской».44 Особое значение здесь имела эпоха Великих реформ, которая «стала для Кавказа временем тотальной привязки края к империи уже не только в политическом смысле, но в первую очередь в политически-административном».45 Создание Кавказского наместничества, как утверждали авторы, отражало тенденцию к децентрализации, поскольку оно являлось «самостоятельной структурой в общей системе имперского управления».46

Национальные окраины.» пока являются крупнейшей работой по проблеме становления и развития российской административной системы на Кавказе. Вместе с тем в силу обобщающего характера данной монографии и характера использованных в ней источников (в массе своей законодательных) в ней не нашли достаточного отражения некоторые весьма существенные аспекты процесса формирования кавказской системы управления. В частности, хотя один из разделов работы посвящен военно-народной системе как одной из форм управления вновь присоединенными территориями, в ней отсутствует специальный анализ применения этой формы на Северном Кавказе; не уделено достаточного внимания роли Военного министерства как одного из центральных государственных органов, на который были возложены функции управления Северным Кавказом.

Намечаются и другие тенденции развития отечественной историографии этой проблемы. Так, представляется весьма перспективной попытка сравнительного анализа российской практики управления Северным Кавказом и аналогичного опыта западных держав в их колониях, предпринятая В.О. Бобровниковым.47

44 Там же. С. 314.

45 Там же. С. 305.

46 Там же. С. 290.

47 В.О. Бобровников. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002. С. 171-175.

В последние годы в отечественной историографии развивается новое направление, связанное с изучением проблемы трансформации правовых традиций и правового сознания коренных народов Северного Кавказа под влиянием политики российского правительства в регионе. Многие выводы этнологов И.Л. Бабич и В.О. Бобровникова, с именам которых и связано развитие этого направления, представляются исключительно значимыми для понимания процесса интеграции Северного Кавказа в состав России.

Зарубежные исследователи, изучавшие историю Северного Кавказа XIX в., традиционно отдавали приоритет ее военно-политическим и международным аспектам. В связи с этим рубежом практически не изучалось демографическое и экономическое развитие региона во второй половине XIX в.

Вместе с тем на Западе сложилась традиция изучения проблемы административного строительства на национальных окраинах Российской империи и, в частности, на Кавказе. Необходимо отметить две ее особенности.

Во-первых, западные исследователи (Д. Лэнг, М. Раев, J1. Райнлендер),49 как правило, ставили своей целью анализ системы государственного управления окраинами в рамках всей империи или, по меньшей мере, в рамках крупного региона, такого как Кавказ или Средняя Азия. Исключение здесь составляет, пожалуй, лишь Райлендер, детально изучивший относительно узкую тему: введение института наместничества на Кавказе в 1845 г.

48 И.Л. Бабич. Эволюция правовой культуры адыгов. М., 1999; Она же. Правовая культура осетин и судебные реформы XIX - XX вв. // Этнографическое обозрение. 2001. №5; В.О. Бобровников. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002.

49 Lang D.M. The last years of Georgian Monarchy 1658 - 1832. N.-Y4, 1957; Lang D.M. A century of Russian impact on Georgia. II Russia and Asia. Stanford, 1972; Raeff M. Patterns of Russian imperial policy towards the nationalities. // Soviet nationality problems. N.-Y. -Lnd., 1971; Rhinelander L.H. Russian imperial policy. // Canadian Slavonic papers. 1975. Vol. 17. N2 - 3; Rhinelander L.H. The Creation of Caucasian Vicegerency. // The Slavonic and East European Review. 1981. Vol. 59. N1.

Во-вторых, поскольку зарубежные историки не находились в плену концепции колониальной эксплуатации Северного Кавказа, они раньше отечественных пришли к некоторым выводам относительно особенностей административного строительства империи на окраинах. В числе этих особенностей они называли постепенность введения общероссийской системы управления на окраинах, стремление российского правительства к сотрудничеству с национальными элитами и включению их в состав имперской элиты. J1. Райлендеру принадлежит концепция борьбы «централистского» и «регионалистского» подходов в высшей российской бюрократии, которая велась по вопросу о том, в какой степени следует учитывать локальные особенности окраин в процессе функционирования системы государственного управления империи. Следует отметить, что эта концепция оказывает большое влияние на современных отечественных историков.

В современной западной историографии намечается тенденция к расширению проблематики исследований. Необходимо выделить работу Т. Баррета, предложившего при изучении процесса продвижения Российской империи на Кавказе перенести акцент с военно-политических его аспектов на демографические, экономические и социальные и рассматривать проходившие в регионе процессы в парадигме «контактной зоны».50 Как представляется, такой подход может оказаться особенно перспективным, поскольку в его рамках возможно преодоление того кризиса, в котором сегодня оказалась историография экономической истории Северного Кавказа.

Учитывая особенности историографии, комплексный анализ процесса интеграции Северного Кавказа в состав России в настоящий момент представляется наиболее важным направлением научных исследований по истории этого региона. Изучение демографических и экономических аспектов этого процесса позволит по-новому взглянуть многие проблемы, связанные с административным строительством на Кавказе во второй половине XIX в. Вместе с тем целый ряд шагов кавказской администрации в демографической, экономической и социальной областях может получить адекватное объяснение

50 Т.М. Barret. Lines of uncertainty: the frontiers of the North Caucasus. // Slavic review. 1995. Vol. 54. N3. лишь при детальном анализе тех задач, которые она ставила перед собой в этом регионе. Необходимо также подчеркнуть, что собранный отечественными историками богатый фактический материал и их концептуальные наработки имеют важнейшее значение с точки зрения реализации поставленных в работе целей.

ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ

Многообразие задач, поставленных в настоящем исследовании, обуславливает многообразие привлеченных для работы над ним типов источников. В ходе работы над диссертацией были использованы законодательные, делопроизводственные, статистические источники, существенную роль сыграли также материалы периодической печати и документы личного происхождения.

Использованные в работе законодательные источники, которые служат основой для анализа развития административной системы на Северном Кавказе во второй половине XIX в., можно разделить на два подтипа. Первый -собственно законодательные документы, регулирующие деятельность российских властей в регионе. К ним относятся такие документы, как «Положение об управлении Терской области»51 или «Временное положение об

52 управлении горцами Кубанской области». В рамках задачи по выявлению и анализу данного подтипа законодательных источников важное значение имеют такие их сборники, как Второе и Третье собрания «Полного собрания законов Российской империи», в состав которых вошли законы, издававшиеся центральной властью во второй половине XIX - начале XX вв.

Кроме того, опубликованное отдельными изданиями «Учреждение

53 управления Кавказского и Закавказского края», позволяет провести сопоставление действовавших в различные периоды законодательных актов, содержащих правовые нормы, на основе которых функционировала административная система региона.

При всей значимости данного подтипа законодательных источников, ему свойственны некоторые особенности, не позволяющие опираться исключительно на него в ходе анализа правовых основ функционирования

51 ПСЗ-2. Т. 37. №38326.

52 ПСЗ-2.Т.41.№42913.

53 Учреждение управления Кавказского и Закавказского края. Тифлис, 1869; Учреждение управления Кавказского и Закавказского края. Тифлис, 1876; Учреждение управления Кавказского края. Тифлис, 1883. системы управления Северного Кавказа в изучаемый период. Как правило, законодательные документы, издававшиеся центральной властью, отличались нечеткостью формулировок и предполагали издание ряда подзаконных актов, уточняющих и развивающих их положения. Данные подзаконные акты, которые издавали региональные административные органы, мы относим ко второму подтипу законодательных источников. К их числу следует отнести «Временные правила для горских словесных судов»,54 «Положение о сельских обществах Дагестанской области»,55 а также ряд других документов.

Делопроизводственные документы широко привлекались в ходе решения практически всех поставленных в диссертации задач. Данный тип источников содержится как в архивных фондах, так и в ряде сборников документов.

Для работы над диссертацией привлекались материалы двух центральных архивов: Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и Российского государственного исторического архива (РГИА).

В фонде Азиатской части департамента Главного штаба Военного министерства,56 центрального государственного органа выполнявшего во второй половине XIX в. ряд функций по управлению Северным Кавказом, содержатся материалы о массовой эмиграции горцев (махаджирстве), аграрной реформе, проведенной российской администрацией в этом регионе, а также комплекс делопроизводственных документов, связанных с подготовкой и проведением административной реформы на Кавказе в 1881 - 1888 гг., многие из которых впервые вводятся в научный оборот.

Так, «Объяснительная записка к проекту преобразования военно-народного управления на Кавказе», принадлежащая А.А. Шепелеву,57 проливает свет на содержание дискуссии по вопросу о реформировании административной системы Северного Кавказа, проходившей в первой половине 1880-х годов между представителями центральных государственных органов Российской

54 РГВИА. Ф. 400. On. 1. Ед. хр. 245.

55 Материалы для истории управления Дагестанской областью. // Дагестанский сборник. Вып. 1. Темир-Хан-Шура, 1902. С. 292 - 303.

56 РГВИА. Ф. 400. On. 1.

57 РГВИА. Ф. 400. On. 1. Ед. хр. 950. Л. 4 - 23 об. империи и кавказской администрацией. Подготовленный А. Кребелем обзор го казачьей колонизации Северо-Западного Кавказа содержит материал, который позволяет во многом по-иному взглянуть на проблему массовой эмиграции кавказских горцев за пределы России (махаджирства).

Также необходимо подчеркнуть, что изучение документов фонда Азиатской части дает возможность значительно углубить существующие на данный момент в науке представления о формах и характере взаимодействия между центральными государственными органами Российской империи и региональной административной системой.

Фонд Кавказского комитета59 содержит богатый материал по аграрной реформе и реформе по освобождению зависимых сословий у коренных народов Северного Кавказа. В фонде Комитета находится записка Г.Д. Орбелиани, посвященная аграрной реформе,60 записка представителей кабардинской аристократии, содержащая проект реформы по освобождению зависимых сословий в Кабарде,61 а также ряд других документов, освещающих характер политики России на Северном Кавказе в 50 - начале 80-х гг. XIX в.

Среди сборников опубликованных документов важное место занимают

Г Л

Акты, собранные Кавказской археографической комиссией». В это издание, осуществлявшееся под руководством известного кавказоведа А.П. Берже, вошли документы из архива главноначальствующего гражданской частью на Кавказе за период с 1801 по 1862 г. В АКАК содержатся документы практически по всем отраслям управления Северным Кавказом и Закавказьем. В рамках настоящего исследования привлекались материалы XII тома, в котором были опубликованы документы за 1856 - 1862 гг., когда должность кавказского наместника и главнокомандующего Кавказской армией занимал А.И. Барятинский. Данный том содержит документы по махаджирству горцев и истории формирования

58 РГВИА. Ф. 400. On. 1. Ед. хр. 4729.

59РГИА. Ф. 1268.

60 РГИА. Ф. 1268. Оп. 12. Ед. хр. 105. Л. 74-76.

61 РГИА. Ф. 1268. Оп. 11. Ед. хр. 138. Л. 13-18 об. л

Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (далее - АКАК) Т. 1 - 12. Тифлис, 1866- 1904. военно-народной административной системы на Северном Кавказе после завершения Кавказской войны, в частности, «Положение об управлении Дагестанской области».63

Для изучения махаджирсгва чеченцев важное значение имеет составленный И.А. Дзагуровым сборник документов «Переселение горцев в Турцию».64 Данное издание представляет особую ценность благодаря тому, что в нем широко представлены документы из фонда канцелярии начальника Терской области. Вместе с тем существенным недостатком сборника является его узко специализированный характер (подавляющее большинство документов относятся к эмиграции чеченцев 1865 г., практически не освещается их махаджирство в предшествующие и последующие периоды, не представлены документы по махаджирству других народов Северного Кавказа) и низкий научный уровень справочного аппарата.

В рамках изучения характера и направлений экономического развития коренных народов Северного Кавказа были также привлечены материалы сборника «Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкессии (1790 - 1917)»,65 в котором были опубликованы документы из фондов кубанского областного правления, управлений Эльборусского и Лабинского военно-народных округов и Баталпашинского отдела Кубанской области.

Делопроизводственные документы центральных государственных учреждений Российской империи также широко представлены в ведомственных изданиях «Исторический обзор деятельности Комитета министров»66 и «Наша Л железнодорожная политика по документам архива Комитета министров». Эти издания, особенностью которых является обширное цитирование

63 АКАК. Т. 12. С. 434-440.

64 Переселение горцев в Турцию. Сборник документов. Ростов-на-Дону, 1925.

65 Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкессии (1790 - 1917). Сборник документов. Ростов-на-Дону, 1985.

66 Исторический обзор деятельности Комитета министров. СПб., 1902. Т. 4.

СП

Наша железнодорожная политика по документам архива Комитета министров. Т. 1 -4. СПб., 1902. делопроизводственных документов, имеют важное значение в рамках изучения процесса формирования железнодорожной сети Северного Кавказа во второй половине XIX, а также становления и развития российской административной системы в регионе.

Кроме того, отдельные, наиболее значимые для кавказской администрации с политической точки зрения делопроизводственные документы публиковались в качестве отдельных изданий. Так, был опубликован «Отчет главнокомандующего Кавказской армией по военно-народному управлению за 1863 - 1869 гг.»,68 освещавший исключительно важный период деятельности кавказской администрации, в течение которого в регионе были проведены важнейшие реформы - аграрная и крестьянская. Необходимо отметить, что такого рода источники отличаются субъективностью. Содержащаяся в них информация имеет важное значение для анализа политической программы кавказской администрации, однако изучение хода и результатов реформ требует привлечения дополнительных, архивных источников, а также данных статистики.

Для изучения демографических процессов, проходивших на Северном Кавказе, а также в рамках исследования экономического развития коренных народов региона во второй половине XIX в. активно привлекались статистические источники, в том числе материалы Первой Всеобщей переписи населения Российской империи,69 издания Кавказского статистического комитета,70 работы Ф.А. Щербины,71 Г.Н. Казбека,72 Е.Д. Максимова и Г.

1Q

Всеподданнейший отчет главнокомандующего Кавказской армией по военно-народному управлению за 1863 - 1869 гг. СПб., 1870.

69 Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Дагестанская область. Т. 62. СПб., 1905; Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Кубанская область. Т. 65. СПб., 1905; Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Терская область. Т. 68. СПб., 1905.

70 Сборник статистических сведений о Кавказе. Т. 1. Тифлис, 1869; Численность и племенной состав горского населения Терской области в 1875 г. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 9. Тифлис, 1876. n^ 'j я 'je n/r

Вертепова, J A.M. Мельникова, O.B. Маркграфа, А.А. Калантара, а также ежегодные издания статистических комитетов Терской, Кубанской и Дагестанской областей, выходившие в конце XIX - начале XX вв. и содержащие сведения по всем отраслям экономики и деятельности администрации областей.77

Для изучения практически всех аспектов процесса интеграции Северного Кавказа в состав России во второй половине XIX в. активно привлекались материалы периодической печати. Статьи журнала «Военный сборник»,78

71 Ф.А. Щербина. Общий очерк экономических и торгово-промышленных условий района Владикавказской железной дороги. Хлебная производительность и торговля. Вып. III. Южный район Владикавказской железной дороги и Минераловодская ветвь. СПб., 1894.

72 Г.Н. Казбек. Военно-статистическое описание Терской области. Часть 1. Тифлис, 1888.

73 Е. Максимов, Г. Вертепов. Туземцы Северного Кавказа. Вып. 1. Осетины, ингуши, кабардинцы. Владикавказ, 1892; Вып. 2. Чеченцы. Владикавказ, 1894; Е.Д. Максимов. В горах и предгорьях Северного Кавказа. Из путевых заметок статистика. // На культурной работе. М., 1907.

74 A.M. Мельников. Иногородние в Кубанской области. Кубанский сборник. Т. VI. Екатеринодар, 1900.

75 О.В. Маркграф. Указ. соч.

А.А. Калантар. Состояние скотоводства на Кавказе. // Материалы для устройства казенных летних и зимних пастбищ и для изучения скотоводства на Кавказе. Т. 2. Тифлис, 1890.

77

Всеподданнейший отчет Начальника Терской области и Наказного атамана Терского казачьего войска о состоянии области и войска за . 1889 - 1905 гг. Владикавказ, 1891 - 1906; Всеподданнейший отчет Начальника Кубанской области и Наказного атамана Кубанского казачьего войска о состоянии области и войска за. 1891, 1895 - 1905. Екатеринодар, 1892, 1896 - 1906; Обзор Дагестанской области за. 1891 - 1905 гг. Темир-Хан-Шура, 1892 - 1906.

С. Духовский. Материалы для описания войны на Западном Кавказе. // Военный сборник. 1864. 11.

Русский инвалид»79 «Голос»,80 альманаха «Сборник сведений о кавказских 81 горцах» являются важными источниками по истории махаджирства и русской колонизации горных районов Северо-Западного Кавказа. Работа П.А.

Я2

Гаврилова представляет значительный интерес в связи с тем, что ее автор, возглавлявший поземельное отделение Кавказского горского управления, высказывает в ней официальные взгляды кавказской администрации на цели и

83 84 задачи аграрной реформы на Северном Кавказе. Н.Ф. Грабовский, В.Б. Пфаф, А.Н. Дьячков-Тарасов,85 К.Ф. Ган86 и другие этнографы, географы, публицисты оставили ценные свидетельства об уровне и характере экономического развития ряда коренных народов Северного Кавказа, опубликованные на страницах кавказской периодической печати.

79 Обзор колонизации Закубанского края с 1861 по 1864 гг. // Русский инвалид. 1864. №230.

80 Голос служившего при перевозке черкесов. // Голос. 1864. №334.

О 1

И. Кануков. Горцы-переселенцы. Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. 3.

82 П.А. Гаврилов. Устройство поземельного быта горских племен Северного Кавказа. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып.2. Тифлис, 1869.

83 Н.Ф. Грабовский. Экономическое положение бывших зависимых сословий Кабардинского округа. // Сборник сведений о кавказских горцах. Он же. Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушевского округа. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 3. Тифлис, 1870. Он же. Ингуши. (Их жизнь и обычаи). // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. IX. Тифлис, 1876.

84 В.Б. Пфаф. Путешествие по ущельям Северной Осетии. // Сборник сведений о Кавказе. Т. 1. Тифлис, 1871. о с

А.Н. Дьячков-Тарасов. Абадзехи. Записки Кавказского отдела Русского географического общества. Кн. XII. Вып. 1. Тифлис, 1902. Он же. Заметки о Карачае и карачаевцах. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 25. Тифлис, 1898.

86 К.Ф. Ган. По долинам Чороха, Уруха и Ардона. СМОМПК. Вып. 25. Тифлис, 1898.

Использование источников личного происхождения носило выборочный характер, что обуславливалось особенностями темы, требующими избегать погружения в детали политический процессов в Тифлисе и Петербурге. Источники личного происхождения (дневники П.А. Валуева, Е.А. Святополкот

Мирской) привлекались по мере необходимости для уточнения сведений о тех или иных решениях высшей бюрократии Российской империи.

Подводя итоги, следует отметить, что проблема интеграции Северного Кавказа в состав России во второй половине XIX в. в достаточной степени обеспечена источниками, В то же время субъективный характер некоторых из них требует тщательного сопоставления имеющихся в них данных. По этой же причине анализ большинства затрагиваемых в работе сюжетов требует привлечения комплекса источников различных типов.

87 П.А. Валуев. Дневник. Т. 1-2. М., 1961; Дневник княгини Екатерины Алексеевны Святополк-Мирской за 1904 - 1905 гг. // Исторические записки. Т. 77. М., 1965.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Северный Кавказ в составе России во второй половине XIX в.: демографические, экономические, административно-правовые аспекты интеграции"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение различных аспектов интеграции Северного Кавказа в состав России во второй половине XIX в. позволяет выделить ряд характерных черт этого процесса.

Прежде всего следует отметить, что процесс интеграции был замедленным. Наиболее ярко эта его особенность проявилась в том, что даже несколько десятилетий спустя после завершения Кавказской войны в регионе не сложились политические и правовые условия для распространения на территорию Северного Кавказа общероссийской гражданской административной системы.

Как представляется, данная отличительная черта определялась особенностями демографического и экономического развития Северного Кавказа. Сохранение дифференцированного расселения русских и коренного населения задерживало их сближение, взаимопроникновение различных культур. Положение осложнялось этнической однородностью северокавказских городов, населенных в основном русскими, в связи с чем процесс приобщения к городской жизни коренного населения существенно замедлялся.

Кроме того, характер процесса присоединения Северного Кавказа к России, приоритет в котором принадлежал стратегическим, а не экономическим интересам, а также ряд факторов экономического развития региона послужил причиной слабости экономических связей между Россией и Кавказом. Условия для образования системы таких связей были созданы только к концу века с постройкой сети железных дорог и экономическим подъемом на прилегающих к Северному Кавказу российских территориях. Вплоть до конца изучаемого периода экономические контакты России и Кавказа оставались «точечными» и затрагивали лишь некоторые его районы и отдельные отрасли хозяйства.

Другой особенностью интеграции и в целом взаимодействия России с народами Северного Кавказа был их конфликтный характер. На протяжении всей второй половины XIX в. на Северном Кавказе сохранялось состояние «военной тревоги», часто вспыхивали восстания, в массе своей сепаратистские. Постоянная озабоченность российских властей проблемой обеспечения безопасности и политической стабильности в регионе обуславливала их приверженность к чрезвычайным методам управления и репрессивным мерам, которые, в конечном счете, вели к замедлению интеграционных процессов.

На наш взгляд, основная причина конфликтного характера процесса интеграции Северного Кавказа в состав России заключалась в специфике его экономического развития. Разрушение системы традиционных хозяйственных контактов гор и равнин, нарушение баланса в развитии двух этих природно-климатических зон вело к выдавливанию жителей гор из системы географического разделения труда в регионе, создавая тем самым условия для консервации наиболее архаичных черт их общественного строя и способствуя возникновению экономического, социального, политического и культурного раскола внутри самих горских обществ.

Другая причина была связана с существенной несовместимостью политических и правовых культур Северного Кавказа и России. В конечном счете именно эта несовместимость определяла необходимость формирования в регионе особой административной системы, чрезвычайный характер которой создавал условия для сохранения конфликтности в отношениях русских властей с коренным населением.

Данные особенности интеграционного процесса и являлись главной причиной того, что к концу изучаемого периода интеграция так и не была завершена. Среди факторов, удерживавших населенные коренными народами территории Северного Кавказа в составе России по-прежнему основное значение принадлежало фактору силовому.

Вместе с тем, к началу XX в. в регионе проявился целый ряд тенденций, которые свидетельствовали о возможности углубления его интеграции в состав России.

Формирование железнодорожной сети на Северном Кавказе и активизация строительства грунтовых дорог местного значения привели к существенным сдвигам в его экономике. Население равнинных районов достаточно успешно развивало товарное сельское хозяйство, продукция которого находила спрос как на региональном, так и на общероссийском рынке. Возникли очаги добывающей промышленности, связанные с мировым рынком, причем наметилась тенденция к привлечению коренного населения в промышленное производство.

Кавказская администрация предприняла ряд шагов, направленных на поощрение русской сельскохозяйственной миграции в регион.

Как представляется, перспективы интеграционного процесса зависели главным образом от развития этих тенденций вширь и вовлечения населения горных районов Северного Кавказа в систему экономических связей с Россией.

В связи с незавершенностью процесса интеграции обладание Северным Кавказом во второй половине XIX в. не обеспечивало России сколько-нибудь значительных прямых экономических выгод. Применительно к изучаемому периоду можно говорить лишь о выгодах косвенных. Так, в связи с установлением относительной политической стабильности в регионе сложились условия для мощного колонизационного притока из внутренних губерний России и развития сельского хозяйства с высоким уровнем товарности в степях Предкавказья. Политическая стабильность на Кавказе также позволила сформировать в регионе мощную транспортную систему, обеспечившую расширение экспорта российского хлеба (благодаря строительству железнодорожной линии Царицын - Тихорецкая - Новороссийск и порта в Новороссийске) и резко усилившую экономические позиции империи в бассейнах Черного и Каспийского морей.

Незавершенность интеграционного процесса не позволила России в полной мере достичь и тех стратегических целей, которые она ставила перед собой в черноморско-кавказском регионе. Безусловно, рецидив Крымской войны после превращения Северо-Западного Кавказа в преимущественно русскую по этническому составу населения территорию и строительства сети железных дорог, связывающих Кавказ с основными центрами империи, был полностью исключен. Однако восстание 1877 г., которое подняли горцы Чечни и Дагестана во время русско-турецкой войны, существенно осложнило положение группировки российских войск, действовавшей на кавказском театре военных действий, и потребовало привлечения дополнительных сил. Этот факт лишний раз продемонстрировал, сколь мало России давал один лишь «физический» контроль над Кавказом.

Между тем политический курс российских властей в регионе в изучаемый период был призван в первую очередь на достижение стратегических целей, связанных с укреплением позиций империи в регионе. Практически все экономические и политические шаги кавказской администрации были направлены на решение задач поддержания политической стабильности и обеспечения безопасности на Кавказе. Что же касается центральных властей, то они ради решения этих задач были готовы до известной степени пожертвовать задачей унификации административно-правового уклада этой окраины по общероссийскому образцу, несмотря на то, что такая унификация в изучаемый период объективно диктовалась всем ходом развития страны.

Политический курс, в рамках которого абсолютный приоритет принадлежал задачам обеспечения безопасности и поддержания политической стабильности, не мог не оказаться по своему характеру жестким, а зачастую и репрессивным. Вместе с тем необходимо особенно подчеркнуть, что жесткость не была принципом российской политики, и формирование чрезвычайной административно-судебной системы на Северном Кавказе являлось естественным следствием существовавших здесь во второй половине XIX в. экономических, социально-политических и правовых условий.

Список научной литературыСилаев, Николай Юрьевич, диссертация по теме "Исторические науки"

1. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ

2. Российский государственный военно-исторический архив (Москва). Ф. 400. On. 1. Азиатская часть департамента Главного штаба военного министерства.

3. Ф. 14257. Канцелярия начальника Кубанской области. Ф. 38. Главный штаб Кавказской армии.

4. Российский государственный исторический архив (Санкт-Петербург). Ф. 1268. Кавказский комитет1. ОПУБЛИКОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ1. Законодательные акты

5. Полное собрание законов Российской империи. Второе собрание. Т. 17, 20, 37, 40,41,43, 44.

6. Полное собрание законов Российской империи. Третье собрание. Т. 2, 8, 25.

7. Учреждение управления Кавказского и Закавказского края. Тифлис, 1869.

8. Учреждение управления Кавказского и Закавказского края. Тифлис, 1876.

9. Учреждение управления Кавказского края. Тифлис, 1883.

10. Публикации делопроизводственных документов

11. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. 12. Тифлис, 1904.

12. Всеподданнейший отчет главнокомандующего Кавказской армией по военно-народному управлению за 1863 1869 гг. СПб., 1870.

13. Исторический обзор деятельности Комитета министров. СПб., 1902. Т. 1 -4.

14. Материалы для истории управления Дагестанской областью. // Дагестанский сборник. Вып. 1. Темир-Хан-Шура, 1902. С. 292 303.

15. Наша железнодорожная политика по документам архива Комитета министров. Т. 1 -4. СПб., 1902.

16. Переселение горцев в Турцию. Сборник документов. Ростов-на-Дону, 1925.

17. Социально-экономическое, политическое и культурное развитие народов Карачаево-Черкессии (1790 1917). Сборник документов. Ростов-на-Дону, 1985.1. Статистические источники

18. Всеподданнейший отчет Начальника Кубанской области и Наказного атамана Кубанского казачьего войска о состоянии области и войска за. 1891, 1895 1905. Екатеринодар, 1892, 1896- 1906

19. Всеподданнейший отчет Начальника Терской области и Наказного атамана Терского казачьего войска о состоянии области и войска за . 1889 1905 гг. Владикавказ, 1891 - 1906

20. Казбек Г.Н. Военно-статистическое описание Терской области. Ч. 1. Тифлис, 1881.

21. Калантар А.А. Состояние скотоводства на Кавказе. // Материалы для устройства казенных летних и зимних пастбищ и для изучения скотоводства на Кавказе. Т. 2. Тифлис, 1890.

22. Максимов Е., Вертепов Г. Туземцы Северного Кавказа. Вып. 1. Осетины, ингуши, кабардинцы. Владикавказ, 1892; Вып. 2. Чеченцы. Владикавказ, 1894.

23. Максимов Е.Д. В горах и предгорьях Северного Кавказа. Из путевых заметок статистика. // На культурной работе. М., 1907.

24. Маркграф О.В. Очерк кустарных промыслов Северного Кавказа с описанием техники производства. М., 1882.

25. Мельников A.M. Иногородние в Кубанской области. Кубанский сборник. Т. VI. Екатеринодар, 1900.

26. Обзор Дагестанской области за. 1891 1905 гг. Темир-Хан-Шура, 1892- 1906.

27. Очерк виноделия Кавказа. // Сборник сведений о Кавказе. Т. 3.

28. Тифлис, 1875. С. 329. И.Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Дагестанская область. Т. 62. СПб., 1905.

29. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Кубанская область. Т. 65. СПб., 1905.

30. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Терская область. Т. 68. СПб., 1905.

31. М.Пожидаев В П. Хозяйственный быт Кабарды (Историко-этнографический очерк). Воронеж, 1925.

32. Садонский рудник. (Из дел управления горной частью на Кавказе и за Кавказом.) // Сборник сведений о Кавказе. Т. 2. Тифлис, 1872.

33. Сборник статистических сведений о Кавказе. Т. 1. Тифлис, 1869

34. Статистические сведения о производительности горных заводов и разработок на Кавказе и за Кавказом в 1870 г. // Сборник сведений о Кавказе. Т. 2. Тифлис, 1872.

35. Численность и племенной состав горского населения Терской области в 1875 г. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 9. Тифлис, 1876.

36. Абрамов Я. Кавказские горцы. // Дело. 1884, № 1.

37. Берже А.П. Выселение горцев с Кавказа. // Русская старина.

38. Берже А.П. Материалы для описания Нагорного Дагестана. // Кавказский календарь на 1859 г. Тифлис, 1858.

39. Воронов Н.И. Из путешествия по Дагестану. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 1. Тифлис, 1868.

40. Гаврилов П.А. Устройство поземельного быта горских племен Северного Кавказа. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып.2. Тифлис, 1869.

41. Ган К.Ф. По долинам Чороха, Уруха и Ар дона. // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 25. Тифлис, 1898.

42. Герсеванов Н.М. Обзор работ по ирригации, произведенных в Кавказском и Закавказском крае, и будущность этого дела. // Сборник сведений о Кавказе. Т. 2. Тифлис. 1872.

43. Голос служившего при перевозке черкесов. // Голос. 1864. №334.

44. Грабовский Н.Ф. Ингуши. (Их жизнь и обычаи). // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. IX. Тифлис, 1876.

45. Грабовский Н.Ф. Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушевского округа. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 3. Тифлис, 1870.

46. Грабовский Н.Ф. Экономическое положение бывших зависимых сословий Кабардинского округа. // Сборник сведений о кавказский горцах. Вып. 3. Тифлис 1870.

47. Духовский С. Материалы для описания войны на Западном Кавказе. // Военный сборник. 1864. №11.

48. Дьячков-Тарасов А.Н. Абадзехи. Записки Кавказского отдела Русского географического общества. Кн. XII. Вып. 1. Тифлис, 1902.

49. Дьячков-Тарасов А.Н. Заметки о Карачае и карачаевцах. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 25. Тифлис, 1898.

50. Кануков И. Горцы-переселенцы. // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. 3.

51. Крепостные в Кабарде и их освобождение. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 1. Тифлис, 1868. Раздел «Горская летопись».

52. Обзор колонизации Закубанского края с 1861 по 1864 гг. // Русский инвалид. 1864. №230.

53. Освобождение бесправных рабов в Дагестане. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 1. Тифлис, 1868. Раздел «Горская летопись».

54. Освобождение зависимых сословий во всех горских округах Терской области. // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 1. Тифлис, 1868.

55. Пфаф В.Б. Путешествие по ущельям Северной Осетии. // Сборник сведений о Кавказе. Т. 1. Тифлис, 1871.1. Мемуары, дневники

56. Валуев П.А. Дневник. Т. 1 -2. М., 1961

57. Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1 3. М., 2002.

58. Дневник княгини Екатерины Алексеевны Святополк-Мирской за 1904 1905 гг. // Исторические записки. Т. 77. М., 1965.1. ЛИТЕРАТУРА

59. Анчабадзе Ю.Д., Волкова Н.Г. Этническая история Северного Кавказа XVI XIX веков. М., 1993.

60. Бабич И.Л. Правовая культура осетин и судебные реформы XIX XX вв. // Этнографическое обозрение. 2001. №5.

61. Берозов Б.П. Аграрный вопрос и крестьянское движение в пореформенной Северной Осетии. Орджоникидзе, 1980.

62. Берозов Б.П. Переселение осетин с гор на плоскость (XVIII XX века). Орджоникидзе, 1980.

63. Берозов Б.П. Путь, равный столетию (Очерк истории аграрного развития Северной Осетии в XIX в.). Орджоникидзе, 1986.

64. Блиев М.М. Кавказская война: социальные истоки, сущность. // История СССР. 1983. № 2.

65. Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994.

66. Блиев М.М., Дегоев В.В., Киняпина Н.С. Современная буржуазная историография политики России на Кавказе и в Средней Азии в XIX в. // Вопросы истории. 1988. №4.

67. Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002.

68. Ю.Виноградов В.Б. Генезис феодализма на центральном Кавказе. // Вопросы истории. 1981. №1.

69. П.Волкова Н.Г. Переселение с гор на равнину на Северном Кавказе в XVIII XX вв. // Советская этнография, 1971, №2

70. Гаджиева С.Ш. К вопросу о крестьянской реформе в Кумыкии. Дагестанский государственный женский педагогический институт им. Г. Цадасы. Ученые записки. Т. 1. Махачкала. 1957.

71. Гальцев B.C. Перестройка системы колониального господства на Северном Кавказе в 1860-70 гг. Северо-Осетинский НИИ. Известия. Т. 18. Орджоникидзе. 1956.

72. Гарданов В.К. Общественный быт адыгских народов. М., 1967.

73. Гатагова JI.C. Кавказ после Кавказской войны. Этносоциальный аспект. // Россия и Кавказ сквозь два столетия. СПб., 2001.

74. Губаханова Р.А. Государственные учреждения в Дагестане в пореформенный период. // Государство и государственные учреждения в дореформенном Дагестане. Махачкала. 1989.

75. П.Губаханова Р.А. К вопросу об организации управления Дагестаном во второй половине XIX в. // Из истории дореволюционного Дагестана. Махачкала. 1976.

76. Губаханова Р.А. Политика России в Дагестане в пореформенный период. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. Тбилиси. 1986.

77. Дегоев В.В. Кавказская война: альтернативные подходы к ее изучению. // Вопросы истории. 1999. №6.

78. Дегоев В.В. Кавказский вопрос в международных отношениях 30 -60-х годов XIX в. Владикавказ, 1992.

79. Дегоев В.В. Проблема Кавказской войны XIX в.: историографические итоги. // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). Россия и Северный Кавказ. М., 2000.

80. Джимов Б.М. Социально-экономическое и политическое развитие адыгов в XIX в. Майкоп, 1986.

81. Дзидзария Г. А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. Сухуми, 1975.

82. Егорова В.И. К вопросу о сельском управлении в Дагестане после присоединения к России. Вопросы истории и этнографии Дагестана. Вып. 1. Махачкала. 1970.

83. Ибрагимова З.Х. Чечня после Кавказской войны (1863 1875 гг.). М., 2000.

84. Ибрагимова З.Х. Эмиграция чеченцев в Турцию (60-е 70-е гг. XIX в.) М., 2000.

85. История народов Северного Кавказа. Т. 1, 2. Москва, 1988.

86. Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIX XX веках. СПб., 1996.

87. Калоев Б.А. Скотоводство народов Северного Кавказа. М., 1993

88. Калоев Б.А. Земледелие народов Северного Кавказа. М., 1981.

89. Каппелер А. Россия многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1997.

90. Киняпина Н.С. Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX в. Вопросы истории. 1983. № 4.

91. Ковалевский М.М. Поземельные и сословные отношения у горцев Северного Кавказа. // Русская мысль. 1883. № 12.

92. Кумыков Т.Х. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок в XIX в. М., 1962.

93. Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX в. Нальчик, 1965.

94. Куприянова JI.B. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М., 1981.

95. Кучмезов Б. X. Земледелие у балкарцев. Этнографическое обозрение. 2001, №1.

96. Лайпанов Х.О. К истории переселения горцев Северного Кавказа в Турцию. // Труды Карачаево-Черкесского НИИ истории, языка и литературы. Вып. V. Серия историческая. Ставрополь, 1966.

97. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. 1 2. Одесса, 1882.

98. Лисицына Г.Г. Кавказский комитет высшее центральное учреждение для управления Кавказом (1845 - 1882). // Россия и Кавказ сквозь два столетия. СПб., 2001.

99. Лихницкий Н. Колониальное развитие горских народов. // Труды Кубанского педагогического института. Т. 1. Краснодар. 1930.

100. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. СПб., 1999. Т. 1,2.

101. Мужухоева Э.Д. Административная политика царизма в в Чечено-Ингушетии во 2 пол. XIX в. Автореф. дис. на соиск. уч. степ. к. и. н. М. 1989.

102. Национальные окраины Российской империи. Становление и развитие системы управления. М., 1997.

103. Невская В.П. Земельная реформа и отмена крепостного права в Черкесии. // Труды Карачаево-Черкеского НИИ истории языка и литературы. Вып. 3. Сер. Историческая. Черкеск. 1959.

104. Невская В.П. Карачай в пореформенный период. Карачаевск. 1964.

105. Невская В.П. Колониальная политика царизма в Черкесии и Карачае в аграрном вопросе. // Сб. трудов Карачаево-Черкеского государственного педагогического института. Вып. 1. Нальчик. 1958.

106. Омаров А.С. Изменения в праве и суде после присоединения Дагестана к России. Дагестанский филиал АН СССР институт истории, языка, литературы им. Г. Цадасы. Уч. Записки. Т. 20. Махачкала. 1970.

107. Османов М.-З.О. Формы традиционного скотоводства народов Дагестана в XIX нач. XX в. М., 1990.

108. Ратушняк В.Н. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в кон. XIX- нач. XX в. Ростов-на-Дону, 1989.

109. Ремнев А.В. Комитет министров и высшие территориальные комитеты в 60 80-е гг. XIX в. // Общественное движение и культурная жизнь в Сибири (XVIII - XX вв.). Омск, 1996.

110. Тотоев М.С. К вопросу о переселении осетин в Турцию (1859 1865 гг.) // Известия СОНИИ. Серия историческая. Т. XIII. Вып. 1. Дзауджикау, 1948.

111. Фадеев А.В. Вовлечение Северного Кавказа в экономическую систему пореформенной России. // История СССР. 1959. №6.

112. Хашаев Х.-М. Общественный строй Дагестана в XIX в. М., 1961.

113. Эсадзе С.С. Историческая записка об управлении Кавказом. Т. 1-2.1. Тифлис. 1907.

114. Юшков С.В. К вопросу об особенностях феодализма в Дагестане. // Ученые записки Кабардинского государственного педагогического института. Нальчик, 1938.

115. Яцунекий В.К. Изменения в размещении населения Европейской России в 1724 1916 гг. // История СССР. 1957. №1.

116. Barret Т.М. Lines of uncertainty: the frontiers of the North Caucasus. // Slavic review. 1995. Vol. 54. N3.

117. Lang D.M. The last years of Georgian Monarchy 1658 1832. N.-Y., 1957.

118. Lang D.M. A century of Russian impact on Georgia. // Russia and Asia. Stanford, 1972.

119. Raeff M. Patterns of Russian imperial policy towards the nationalities. // Soviet nationality problems. N.-Y. Lnd., 1971.

120. Rhinelander L.H. The Creation of Caucasian Yicegerency. // The Slavonic and East European Review. Vol. 59. N1.

121. Rhinelander L.H. Russian imperial policy. // Canadian Slavonic papers. 1975. Vol. 17. N2-3.