автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.02
диссертация на тему: Символические ресурсы политической власти

Полный текст автореферата диссертации по теме "Символические ресурсы политической власти"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Кирсанова Наталия Павловна

СИМВОЛИЧЕСКИЕ РЕСУРСЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Специальность 23.00.02 - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Санкт-Петербург 2006

Диссертация выполнена на кафедре социологии политических и социальных процессов факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель:

доктор политических наук, профессор Елисеев Сергей Михайлович

Официальные оппоненты:

доктор социологических наук, профессор Исаев Борис Акимович

кандидат социологических наук Родионова Елизавета Валерьевна

Ведущая организация:

Санкт-Петербургский государственный

морской технический университет

Защита состоится «_31_» октября 2006 г. в час. на заседании Диссертационного совета Д 212.232.06 по защите диссертаций на соискание ученой степени достора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 193060, Санкт-Петербург, ул. Смольного, д. 1/3, 9-й подъезд, факультет социологам, ауд. сЗ-О-^

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. А.М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета (Университетская наб., д. 79).

Автореферат разослан 2006г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Д 212.232.06

(Иванов Д.В.)

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Власть является неотъемлемым атрибутом любой общественной системы, необходимейшим средством ее функционирования и развития. Исследователи не знают реальных исторических обществ без власти, без властных отношений между субъестами.

Современная общественная ситуация поставила перед гуманитарной наукой весьма сложные и, самое главное, ответственные задачи, которые требуют как практического решения, так и теоретического осмысления.

Одной из таких задач по праву можно считать анализ природы власти и властных отношений в современном обществе.

В последние десятилетия в отечественной и зарубежной научной литературе появились смелые социологические концепции, отражающие новые подходы к этому феномену.

Концептуальный анализ власти был бы неполным без рассмотрения основ (источников, ресурсов) власти. Что лежит в основе власти? Каким образом субъект власти оказывается способным заставить объект делать то, что тот в ином случае не стал бы делать? Почему одни люди подчиняются другим? Анализ ресурсов (средств) власти позволяет объяснить эти и другие проблемы и является важным при проведении эмпирических исследо ваний власти.

То, что власть обусловлена каким-то набором ресурсов, позволяющих субъекту реализовать свою волю в отношении объекта, считается общепринятым у исследователей власти. Р.Мартин пишет, что основными элементами любого объяснения власти являются цели актора и распределение ресурсов, которые необходимы для их достижения. Р.Даль, характеризуя роль «ресурсов» в объяснении и исследовании властных отношений, подчеркивает, что анализ их распределения между индивидами и социальными группами в различных обществах и исторических условиях - «это древний, общепризнанный, распространенный и убедительный способ объяснения, использованный Аристотелем в Греции в четвертом веке до н.э., Джеймсом Хэррингтоном в семнадцатом веке в Англии, отцами-основателями Американской конституции в конце восемнадцатого века, Марксом и Энгельсом в девятнадцатом веке и многими выдающимися учеными двадцатого века».

Это вполне естественно: анализ ресурсов власти совершенно необходим для понимания распределения власти в обществе, он помогает выделить различные формы власти и оценить ее основные параметры.

Актуальность исследования обусловлена тем, что ресурсы политической власти изменяются вместе с изменением самого общества. Если на ранних ступенях развития человеческой цивилизации политическая власть преимущественно сводилась к физической силе и различным формам ее проявления, то в современном, сложно организованном социуме, действия, связанные с непосредственным применением физической силы или насилия, в значительной степени утратили свою эффективность. В условиях современного социума политическая власть использует разнообразные ресурсы,

обеспечивающие ей эффективное выполнение своих функций, и здесь существенную роль играют именно символические ресурсы.

Все авторы согласны с тем, что ресурсы власти могут быть различными и нет единого «универсального» ресурса власти. Это подчас стимулирует попытки определить все возможные ресурсы власти и включить их в общую классификацию. Поэтому в современной литературе встречается довольно много разнообразных типологий ресурсов, где в той или иной степени представлены и ресурсы символические. Однако, ни в одной из этих типологий они не выделяются в отдельную группу и не получают детального анализа.

Символы составляют духовную основу и идентификацию человека в политическом пространстве, и его реакции на возможные конфликты с властью. Именно символическая коммуникация, отражая тип властного принуждения, раскрывает самую суть политики как особой сферы социальности. По мнению современных исследователей, в настоящее время распределение и использование ресурсов власти в большей мере проявляются через символические средства, поэтому прямое использование силы в политике становится все меньше. Другими словами, независимо от своего идейного содержания символические формы так или иначе отображают понимание человеком силы и ресурсов верховной власти, а следовательно, осознание им потенциальной угрозы применения по отношению к нему насилия в случае несовпадения его позиций с целями государства. Такое предощущение возможного принуждения не только задает человеку иерархию социальных целей и значений в политике, но и способствует уточнению его собственных позиций по отношению к власти.

Однако, тщательный анализ как зарубежной, так и отечественной литературы свидетельствует о том, что проблема символических ресурсов власти разработана в недостаточной степени. Ни в одной из известных автору концепций властных ресурсов не содержится выделения символических ресурсов в качестве самостоятельного вида. В то же время, очевидно, что такие ресурсы как, например, политическая мифология, политическая символика, политическая риторика и идеология играют заметную роль в современной политике и требуют отдельного социологического исследования, рассматривающего их именно в русле символической трактовки.

Степень разработанности проблемы. Изучение литературы по данной проблематике свидетельствует о том, что в современной социологической и политологической литературе (в большей степени, иностранной) содержится достаточно подробный анализ социальной сущности и природы политической власти, ее типологии, исторических форм существования, функций и структуры, основных свойств и признаков. Среди наиболее известных авторов, занимавшихся этой проблематикой, нужно отметить таких как П.Бэкрэк, М.Бэрэтц, Т.Болл, Р.Даль, Д.Ронг, Д.Истон, Г.Лассуэлл, С.Льюкс, А.Кэплэн, НЛуман, П.Бурдье, М.Фуко, С.Липсет. В России эти вопросы изучали А.А.Дегтярев, В.В.Ильин, В.ГЛедяев, В.Ф.Халипов, И.И.Кравченко.

Литературы, посвященной исследованию проблем властных ресурсов, не так много. В основном, эти вопросы рассматриваются в рамках изучения 4

проблемы политической власти вообще. Среди зарубежных авторов, уделивших особо пристальное внимание изучению вопросов ресурсов власти, нужно назвать С.Бэкрэка и ЭЛоулера, Д.Балдвина, Х.Саймона, Р.Биерштедта, Э.Этциони, М.Роджерса. Среди отечественных исследователей можно выделить работу В.Г.Ледяева «Власть: концептуальный анализ», в которой целый раздел посвящен изучению существующих подходов к проблеме властных ресурсов.. Однако, ни среди зарубежных авторов, ни среди отечественных, до сих пор не существует общепризнанного термина для обозначения понятия «ресурсы власти». Для обозначения этого понятия одновременно используются такие термины как: «основания власти», «источники власти», «средства власти».

Очевидно, что проблема символических ресурсов власти не может быть ограничена только рамками социологии или политической науки. Данная проблематика тесно связана с политической антропологией, теорией и историей социологии, политической психологией и философией политики. Поэтому в исследовании также используются работы таких авторов, как КЛеви-Сгрос, М.Эдельман, С.Эйзенштадт, А.В.Гордон, Л.А.Тихомиров, Дж.Ритцер и др. Вместе с тем следует отметить дефицит работ, посвященных социологическому анализу ресурсов власти.

Объект исследования — политическая власть.

Предмет исследования — символические ресурсы политической власти.

Цель исследования - осуществить социологический анализ символических ресурсов власти, выделив их из общей системы властных ресурсов, определить их место в системе властных ресурсов, дать типологию и раскрыть специфику их использования в современном российском обществе.

Для реализации поставленной цели определены следующие исследовательские задачи:

1) Рассмотреть теоретические концепции власти в политической социологии;

2) Провести анализ содержания теорий символа и символического в социологии;

3) Проанализировать значение символа и символических форм в структуре политической власти;

4) Дать определение понятию «символические ресурсы власти»;

5) Систематизировать существующие типологии ресурсов власти, определить место и значение символических ресурсов в ряду других властных ресурсов;

6) Выделить и проанализировать виды символических ресурсов власти в их исторической эволюции;

7) Проанализировать место и значение символических ресурсов в российской политике.

8) Выявить исторические особенности формирования и развития символических ресурсов политической власти в России.

Методологические и теоретические основы исследования. Теоретико-методологической базой исследования послужили работы классиков

социологии и политологии, посвященные детальному изучению вопросов политической власти и ее элементов. Сущность символических ресурсов власти проанализирована с учетом достижений многих отраслей политической социологии. Методологическую основу исследования составляют системный, структурно-функциональный и сравнительный подходы, а также принципы историзма, объективности и диалектики. Эмпирической базой диссертационного анализа являются социологические данные общероссийских исследовательских научных центров.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1) Проведен социологический анализ концепций политической власти, прослежена эволюция основных парадигм, выделены четыре логических этапа их развития.

2) Осуществлен комплексный социологический анализ символических ресурсов власти и выявлены особенности их проявления в современной политике.

3) Обоснованы и систематизированы понятия, связанные с концепцией символических ресурсов власти: «символическое», «символический капитал», «символьный капитал».

4) На основе теоретического анализа символических ресурсов власти предложена их авторская трактовка как знаковых средств конструирования политической действительности, оказывающих воздействие на сознание и нормы поведения индивидов и определяющих порядок их социальных действий в сконструированном властью социальном пространстве.

5) Выделены виды символических ресурсов власти в соответствии с логикой исторического развития символических форм познания. Среди них особое значение придается политической мифологии, которую предлагается рассматривать как совокупность закодированных смыслов, призванных облегчить понимание политической реальности обыденным сознанием. Хронологически следующим видом символических ресурсов является идеология, рассматриваемая как матричный способ символизации. В качестве отдельного вида символических ресурсов выделяется политическая символика, в частности, государственная. К этому же ресурсу относятся и символические политические действия, например, символические акции протеста или инсценирование ритуальных действий. Еще одним видом ресурсов выступает политическая риторика, призванная с помощью лингвистических механизмов содействовать проведению «нужной» власти политики.

6) Проведен анализ символических ресурсов власти в российской политике. Представлена логика их исторической эволюции и современное состояние.

7) Детально проанализированы иностранные источники, не исследуемые в отечественных работах ранее.

Практическая значимость работы. Представленный в работе анализ символических ресурсов власти может быть применен .для развития теории властных ресурсов, описания функций и структуры власти, для дальнейшего поиска эффективного ресурсного потенциала. Материалы диссертации могут быть использованы для подготовки учебных пособий по темам «Символическое в структуре политической власти», «Символически« ресурсы власти российского общества», а также для разработки общих и специальных курсов при чтении лекций и проведении семинаров по политической социологии и социологии политических процессов.

На защиту выносятся следующие положения:

1) На основе социологического анализа доказано, что политическая власть обладает символическими ресурсами, которые являются самостоятельным видом ресурсов, не сводимым ни к одному из описанных ранее.

2) В системе ресурсов власти символические являются частью нормативных ресурсов, оказывающих воздействие на сознание и изменяющие нормы, предпочтения подчиненных, либо определяющих порядок их социальных действий в сконструированном властью социальном пространстве.

3) В современном обществе выделяются следующие виды символических ресурсов власти: политическая мифология, политическая идеология, символика и риторика. Эти формы символической репрезентации исторически видоизменялись. Однако, появление более сложных форм не уничтожало предыдущие, а лишь лишало их лидирующей роли.

4) Символические ресурсы можно типологизировать на явно проявляемые и скрытые, оказывающие прямое или опосредованное воздействие на индивидов. К скрытым символическим ресурсам можно отнести политическую мифологию и идеологию, которые оказывают скрытое манипулятивное воздействие на сознание индивидов. К «зримым» видам символических ресурсов относится государственная символика.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры социологии политических и социальных процессов факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета 8 июня 2006 года. Материалы диссертационного исследования нашли отражение в 7 публикациях, а также представлялись для обсуждения на научно-практических конференциях: «Власть и общество: проблемы взаимодействия» (октябрь 2004 г.), «Социальные коммуникации: новое в науке, образовании, технологиях» (21-22 октября 2004 г.), «РЯ-технологии в информационном обществе» (25-26 февраля 2006 г.), а также на международной рабочей встрече «СМИ и политика» (Будапешт, октябрь 2005 г.).

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении объясняется актуальность темы исследования, раскрывается степень ее научной обоснованности, указаны цель и задачи исследования, методологические основы, научная новизна и практическая значимость работы.

В первой главе «Концептуально-методологические основы изучения власти в политической социологии» представлены основные концепции власти, существующие в политической социологии и политологии, в их эволюционном развитии.

В первом параграфе первой главы «Проблемы власти в «классической» политической социологии» анализируются подходы к власти, представленные в работах Т.Гоббса, М.Вебера, П.Блау, Р.Даля, Э.Кэплэна и Г.Лассуэлла, П.Бэкрэка и М.Бэрэтца.

Все эти подходы были созданы на основе введения определенного типа субъектно-объектных отношений, которые позволяют выделить абстрактный принцип действия власти для всех возможных случаев ее функционирования. Трактовка власти как отношения между двумя и более субъектами широко распространена в современной западной политической науке. Субъекты власти выступают в качестве сознательных, суверенных и правомочных партнеров, между которыми установлены асимметричные отношения. Асимметричность отношений заключается в том, что хотя на практике существуют два и более субъекта, вступающие между собой в отношения по поводу власти, но в то же время один из субъектов всегда должен быть подлинным «субъектом власти», а другой — «объектом власти». Действие власти таково, что властвующий субъект усиливает свою власть благодаря все более полному сведению позиции другого субъекта к позиции объекта.

Такое понимание власти широко представлено в политической науке XX в. Наиболее известным определением понятия «власть» в таком ключе является понимание власти М.Вебером: «власть — это возможность для одного деятеля в данных социальных условиях проводить собственную волю даже вопреки сопротивлению».

Во многом созвучной с веберовским определением выступает реляционистская концепция власти. Она трактует власть как межличностное отношение, позволяющее одному индивиду изменять поведение другого. Эта концепция в первую очередь обращает внимание на асимметричность властных отношений, рассматривая их как отношения субъекта и объекта, на ролевые отношения или реляционные аспекты власти, характерные именно для веберовской традиции, предполагающей возможность волевого воздействия одного политического актора (индивидуального или группового) на другого актора (индивидуального или группового).

Наиболее содержательной в плане изучения институциональных аспектов властных отношений выступает теория «обмена ресурсами», имеющая социологический характер (П.Блау, Д.Хиксон, М.Роджерс, А.Этциони). Теория обмена связана, с одной стороны, с бихевиоризмом, а в другой — с экономическими теориями. Основное внимание создатели этой теории 8

сосредотачивают на проблеме социального взаимодействия индивидов или групп посредством обмена ресурсами. Поведение участников социального взаимодействия обусловлено распределением ресурсов. «Ресурс — это атрибут, обстоятельство или благо, обладание которым увеличивает способность влияния его обладателя на других индивидов или группы» (М.Роджерс). Речь идет не только и не столько о неравном распределении ресурсов, сколько об их разнокачественности. Существуют разнородные ресурсы, что обуславливает возможность и необходимость обмена. Ценность ресурсов различна. Есть очень редкие ресурсы, обладание которыми увеличивает власть, а есть широко распространенные, которые можно найти в другом месте. Согласно теории власть возникает вследствие неравного распределения ресурсов, что приводит к образованию отношений господства и подчинения. Тот, кто лишен ресурсов и одновременно нуждается в них, попадает в зависимость от того, у кого они есть. Обладатель ресурсов, в которых нуждается другой социальный агент, имеет возможность трансформировать часть своих ресурсов во власть путем их обмена на желаемое социальное поведение.

Таким образом, все концепции, принадлежащие к так называемому периоду «классической политической социологии» трактуют политическую власть в рамках субъект-объектного подхода, где она рассматривается либо как атрибут, либо как свойство носителя власти.

Во втором параграфе первой главы «Системный подход» представлен анализ концепций власти в рамках системного подхода.

Попыткой избежать односторонностей в рамках субъект-объектного и реляционного подходов явился системный (функциональный) подход, современную версию которого дал американский социолог Т.Парсонс. В рамках системного подхода власть рассматривается как свойство общественной системы, которое заключается в способности общества к реинтеграции. Под нею понимаются «действия по воссозданию обществом своей целостности, противодействие силам атомизации, индивидуализации, дифференциации, то есть всяческим попыткам разложения общества как целого на самостоятельно функционирующие образования».

Согласно системной концепции власти политическая система определяется как качественно отличная от других систем в обществе и представляет собой совокупность взаимодействий, осуществляемых индивидами в пределах признанных ими ролей, взаимодействий, направленных на авторитарное распределение ценностей в обществе. Власть в политической системе выступает как атрибут. «Мы можем определить власть, -писал Т.Парсонс, - как реальную способность единицы системы аккумулировать свои «интересы» (достичь целей, пресечь нежелательное вмешательство, внушить уважение, контролировать собственность и т.д.) в контексте социальной интеграции и в этом смысле осуществлять влияние на различные процессы в системе».

Подход Парсонса к определению власти позволяет ему сделать акцент на власти как свойстве системы, как исходную аксиому, основанную, в свою очередь, на другой аксиоме - всеобщем согласии. Власть у Парсонса является

не атрибутом акторов или отношений, а свойством (ресурсом) систем. Власть, по Парсонсу, это «генерализованная способность обеспечить выполнение элементами системы своих обязанностей». Власть «производится» социальной системой аналогично богатству, создаваемому экономической организацией. Как и деньги, власть не представляет собой ценность сама по себе: ее роль состоит в том, что она обеспечивает достижение коллективных целей через согласие членов общества легитимизировать лидерские позиции и дать мандат на принятие решений и формирование политики от имени общества тем, кто находится на этих позициях.

Рассматривая власть как символического посредника в системе взаимосвязей общественного целого, Парсонс идет дальше традиционных представлений о власти как контроле над ресурсами. Власть, основанная на ресурсах, является самым простым (в современной ситуации) типом власти: Власть как символический посредник задает нормы и образцы правильных (ожидаемых обществом) действий, функционирующих в политической сфере и за ее пределами.

Оценивая системный подход к власти и, в первую очередь, интерпретацию власти как символического посредника, можно отметить существенное расширение общественного поля власти: собственность (деньги), влияние, нормы и ценности, знание оказываются не просто внешними опорами, подкрепляющими узкий антропологический фундамент власти. Позитивные двойники власти, проходя через систему общественно признанных и закрепленных ожиданий и ролей, становятся интериоризированными механизмами социального самоконтроля, получая тем самым антропологическое содержание или, по крайней мере, назначение.

В третьем параграфе первой главы «Власть как средство коммуникации» рассматриваются трактовки власти в коммуникативной парадигме.

Одним из основных направлений изучения власти в современной политической социологии является разработка проблемы ее позитивной, созидательной функции. Признавая важными и существенными негативные функции власти, которые выступают как «власть над» кем-то, как возможность осуществления принуждения по отношению к кому-то, сторонники этого направления акцентируют внимание на функции власти убеждать или разубеждать кого-то, достигая определенного соглашения. В современном обществе власть призвана быть не столько разрушающей, сколько созидающей, а политика не столько разъединяющей людей, социальные группы, этнические образования и т.д., сколько их объединяющей.

В коммуникативных теориях власть рассматривается как важнейший элемент коммуникации современного общества, а сам анализ понятия власти строится на основе теории коммуникации, или «коммуникативных действий». Именно в этом направлении развиваются все современные концепции власти. Х.Арендт, Ю.Хабермас, Н.Луман, чьи концепции представлены в данном параграфе, делают упор именно на коммуникативном аспекте власти. 10

Согласно теории коммуникативного действия отношения между людьми выходят за рамки властных отношений, как только в сферу общения включается насилие, имеющее целью утвердить чью-либо точку зрения в качестве господствующей. Сторонники данной теории отвергают насилие в качестве средства общения. Насилие, по их мнению, неспособно осуществлять коммуникативную функцию. Оно лишь способно низводить индивида или группу индивидов до уровня пассивного объекта, лишенного субъективности, разрушая тем самым основу коммуникации. Подлинное проявление власти состоит в ее способности убедить другого в целесообразности совместных действий, прийти к определенному соглашению. Если же власть оказывается неспособной убедить в целесообразности совместных действий и в качестве последнего аргумента использует насилие, то это свидетельствует не столько о силе власти, сколько о ее бессилии или слабости. Использование властью насилия обессиливает ее и придает действию нелегитимный характер.

Очевидно, что сторонники коммуникативного подхода делают различие между властью и насилием. Они признают за властью наличие силы. Но проявление этой силы должно быть строго регламентировано, иметь определенные правовые рамки. Но ограничивать власть только правовыми рамками они считают недостаточным. Она должна быть еще морально ответственной за применение силы.

Сильная власть обладает способностью соотнесения своей силы с моральной ответственностью ее применения. Псевдовласгь, наоборот, лишена такой способности. Сила власти и насилие власти являются, таким образом, двумя полярными точками, характеризующими поле властных отношений. Между ними существуют различные степени власти, которые могут быть выражены через такие понятия как «авторитет власти», «влияние власти», «отчуждение власти» и т.д. они указывают на специальные каналы осуществления власти и способы ее функционирования.

В четвертом параграфе первой главы «Постструктуралистские концепции власти» представлен анализ трактовок политической власти в постструктуралистской парадигме. Здесь рассматриваются подходы французских социологов М.Фуко и П.Бурдье.

Раздвигая границы традиционных взглядов на природу и содержание власти, современная политическая социология существенно обновила концептуальные подходы ее теоретического анализа. Заметным явлением здесь является серия работ М.Фуко, посвященных «археологии и генеалогии власти». Исследования М.Фуко прямо направлены против принципов субъектного анализа властных отношений, присущих политической науке середины XX века.

С появлением работ Фуко фактически началась новая волна интереса к осмыслению феномена власти, связанная с постмодернистской критикой гоббсовско-веберовской традиции. Бросив вызов традиционному подходу, Фуко, как Парсонс и Арендт, считает его однобоким, сводящим власть к «власти над», к негативной репрессивной силе. Власть, по его мнению, не может быть описана в таких терминах. Фуко полагает, что традиционная

модель может быть использована для характеристики досовременных властных отношений, но вряд ли способна адекватно описать и объяснить современные формы власти, основанные на новых способах управления и тесно связанные со знанием, экспертизой и специализированными технологиями.

Говоря о традиционном понимании властных отношений, как действующих отношений «субъект-объект», он показывает, что они реально не существуют, а созданы и смоделированы для «публичной симуляции». Именно поэтому власть, по его словам, повсюду, и не потому, что она всё охватывает и подчиняет, а потому что она отовсюду исходит, это не достояние которое можно приобрести и использовать, а наоборот — определённый комплекс стратегических действий с присущими им знаниями, технологиями и техниками.

Современная власть, пишет Фуко, принимает форму «дисциплинарной власти». Под дисциплинарной властью он понимает власть, трансформирующую людей в объектов с помощью «дисциплин», присущих психиатрии, медицине, криминологии и социальным наукам. Эти «дисциплины» помогают сформировать «общество нормализации» — частично через их специализированные дискурсы, используемые в специфических социальных «точках» (госпиталях, психиатрических лечебницах, тюрьмах и т.д.), частично через применение «аппарата знания», присущего этим дисциплинам и их дискурсам. Фуко интересуют техника и технология власти, опирающиеся на знание и способы их использования различными институтами для осуществления контроля над людьми.

Фуко отмечает, что власть по своей природе реляционна, а не субстанциональна. Она представляет собой не просто отношение субъектов, а своего рода модальность общения, т.е. «отношение отношений». Мыслить власть — это значит мыслить ее вне субъектно-объектных отношений и каких-либо оппозиций типа: государство — личность, закон — свобода и т.д.

При объяснении зон властного общения П. Бурдье следует за М.Фуко. Если в своей «генеалогии власти» Фуко ставит вопрос о тотальности структуры и стратегии власти, объемлющей в себе все формы сопротивления ей, т. е. различные попытки сопротивления власти, гражданского давления или прямого неповиновения, то Бурдье развивает трактовку властного общения как некого специфического поля (или измерения) в общем многомерном пространстве структурированных позиций социальных агентов, роль и влияние которых определяются их взаимным положением и диспозицией. Концепция «поля власти» П. Бурдье аккумулировала в себе немало из того подхода к анализу властного общения, который был предложен его старшим коллегой (а в чем-то и учителям) М. Фуко. Власть над социальным полем состоит в обладании «капиталом», который, во-первых, складывается из общего объема капиталов экономических, культурных, социальных и символических, и, во-вторых, имеет особую качественную консистенцию и конфигурацию.

Власть у Бурдье выступает как сложнейший механизм тотального социального общения, регулирующий отношения между управляющими и управляемыми, первые из которых получают потенциально «символическую 12

власть» над вторыми, хотя последние также обладают «символическим капиталом», оказывая влияние и давление «снизу» на властвующих.

Таким образом, как показывает проведенный анализ, трактовки власти эволюционировали от ее понимания как особого вида отношения между субъектами к бессубъектным трактовкам, в рамках которых власть выступает как средство коммуникации и конструирования социальной реальности. В результате, изменяются сущность и структура властных ресурсов. На первое место вместо ресурсов материальных и прямого физического насилия выходят ресурсы нематериальные и символическое насилие.

Во второй главе «Символическое воспроизводство власти» раскрывается сущность понятия символа и символического в современных социологических концепциях и раскрывается их значение в структуре политической власти.

В первом параграфе второй главы «Понятие символического в современной социологии» автор ставит задачу проанализировать наиболее влиятельные, на его взгляд, трактовки символа и символического в социологии, которые могут быть применимы, в частности, для анализа политической власти. Это символический интеракционизм в его социологически институционализированной версии, проблема символизма в структурном функционализме Т.Парсонса, теория символа Н.Элиаса, постструктуралистские концепции символического П.Бурдье, М.Фуко и Ж.Бодрийяра.

Американский теоретик, А.Росси подразделяет «классические» социальные теории символа в соответствии с тремя парадигмами: «критической», к которой он относит К.Маркса с его вниманием к функциям идеологии, сознания и языка; «интерпретативной», в которую им включены М.Вебер и мыслители прагматического направления - Ч.Хортон Кули и Д.Герберт Мид, рассматривавшие знаковое содержание социальных взаимодействий в качестве определяющего фактора; и «естественнонаучной», представителями которой являются, по мнению А.Росси, В.Парето, Э.Дюркгейм и Т.Парсонс.

Общий лейтмотив, являющийся своего рода камертоном любого социологического видения символа, заключается в признгинии исследователем факта символического содержания социальных отношений, формирующих и наполняющих общество, и признании этого содержгиия полноправным предметом социологической науки. Тем не менее, о каком-то общепринятом в социологии понимании символа говорить не приходится. Каждый исследователь излагает, фактически, свое оригинальное видение феномена, не всегда даже вводя четкие дефиниции.

Символический интеракционизм рассматривает феномен символа и символического на микросоциологическом уровне, утверждая его в качестве элемента социальных взаимодействий и социальной реальности вообще. Взаимодействие здесь предполагает опосредствующую роль символов, таким образом, можно говорить о так называемом символическом взаимодействии. Этот подход подчеркивает существеннейшее различие в поведении животного и человека. Символизация предполагает новый уровень переживания наличия другого. Взаимодействие отождествляется здесь с коммуникацией (в

особенности подчеркивается роль лингвистической коммуникации). Согласно этой точке зрения взаимное влияние никогда не бывает прямым, оно всегда подвержено некоторой промежуточной трансформации, т.е. стимул всегда интерпретируется.

Макросоциологический подход, представленный в диссертации, в первую очередь, Т.Парсонсом, очевидно прослеживается в его попытке увязать функциональную систему символов с «нормативной ориентацией» действия, что в итоге представляется как элемент обязательного «упорядочения» реальных ситуаций. Даже самая элементарная коммуникация, доказывает социолог, невозможна без определенной степени приверженности «соглашениям» символической системы.

Парсонс выделяет следующие виды мотивационных ориентацией: когнитивные, катектические и оценочные, в соответствии с которыми он осуществляет классификацию символических систем.

Парсонс трактует выделенные им три вида символических систем следующим образом:

Когнитивные символы. Экзистенциальные идеи, указывает социолог, есть интегральная часть системы культуры, и они находятся в отношениях принципиальной взаимозависимости со всеми другими элементами действия. Конкретная система идей, таким образом, есть результат этой взаимообусловленности.

Экспрессивные символы. Они, с точки зрения Парсонса, выполняют следующие основные функции: а)обеспечение коммуникации между взаимодействующими частями; б)организация процесса взаимодействия через придание ему ценностного содержания восприятия; в)экспрессивные символы служат в качестве прямого объекта «удовлетворения» соответствующей диспозиции потребностей. Прототипом экспрессивного символа внутри контекста интеракции, является, по мнению социолога, символический акт.

Оценочные символы. Система оценочных символов состоит, по Парсонсу, из: 1)подсистемы стандартов для разрешения когнитивных проблем;

2)подсистемы стандартов для разрешения катектических проблем;

3)подсистемы «моральных» стандартов для общей интеграции различных единиц системы и разнообразных других стандартов, присутствующих в отдельной единой системе.

Таким образом, феномен символического у Парсонса не просто связан со структурой, функцией и действием, а является, в действительности, сущностной характеристикой данных феноменов, определяющей их содержание и характер существования.

Постструктуралистские концепции, представленные в данном параграфе Ж.Бодрийяром и П.Бурдье, предлагают качественно иной подход к рассмотрению феномена символического. Для Бодрийяра «символическое» -это социальная характеристика, особый тип социального действия. И в этом проявляется различие с психологическим пониманием символического, где оно обозначает определенный регистр психической деятельности. Символическое у Бодрийяра - это «еще-не-обретшая формы стадия знаковой деятельности, где 14

обращению еще не поставлены препоны типа власти, цензуры, принципа реальности». Сам Бодрийяр пишет: «Символическое — это не понятие, не инстанция, не категория и не «структура», но акт обмена и социальное отношение, кладущее конец реальному, разрешающее в себе реальное, а заодно и оппозицию реального и воображаемого».

В отличие от Бодрийяра, для которого символическое в первую очередь является типом социального действия, в концепции его современника П.Бурдье символическое - это пространство, в котором действует та же логика, что и в любом поле (логика борьбы). Соответственно, в этом пространстве существуют символическая власть, символический капитал, символическое насилие, символические структуры и символический порядок. Символическое - это особое измерение реального: элементы реальности, воспринимаемые как нечто ценное, небезразличное для человека, становятся символическими.

Во втором параграфе второй главы «Символ и символическое в структуре политической власти» прослеживается изменение символической репрезентации власти в соответствии с историческими этапами развития общества. Если для периода средневековья было характерно соединение реального физического и символического пространств власти, точкой соединения которых было тело короля, то постепенно тело короля «утрачивает энергию живого символа». Власть все больше становится продуктом структурных отношений. Отношения непосредственной близости уступают место дистанцированным отношениям, в которых существенную роль играют новые структуры, структурирующие социальное пространство власти и ее визуальные репрезентации. Дистанцированная фигура монарха при этом все в большей степени ассоциируется с безличной всеобщностью закона. Таким образом, происходит замена физического тела его репрезентацией, которая всегда предполагает дистанцию, расстояние. Смена физического символа на репрезентацию отражается в эволюции государственных ритуалов. При переходе к абсолютизму из обихода исчезают главные государственные церемонии, имевшие фундаментальное символическое значение для установления власти (напр., королевские похороны, коронация, торжественные «вступления» короля в город и так называемые lits de justice, то есть церемонии издания королевских указов).

Таким образом, эволюция символической репрезентации власти привела, в частности, к изменению модуса политической легитимации в условиях массовой демократии. Если Людовик XIV легитимность своей власти основывал на божественной сущности королевского титула, то легитимность демократической власти стала основываться на признании суверенитета народа.

Начиная с XVIII в. политическое становится репрезентацией социального. Вместо тела монарха приходит «коллективное тело нации». В соответствии с этим меняется и символическая структура власти, в которой отражается появление ее нового носителя: народ, социальные группы, классы.

Способность символов убедительным для коллектива образом указывать на иную (сакральную) реальность — незаменимое средство легитимации

политической власти. Легитимация осуществляется при помощи символических порядков, которые не встречаются в повседневной жизни, но служат как бы «защитной крышей» над социальным порядком и над строем отдельной человеческой жизни. Поддержание политического порядка, таким образом, происходит за счет множества символических форм.

Следующий момент, который отмечен в этом разделе, - это подвижность и изменчивость символических форм в политике. Одна и та же символическая форма может иметь различные значения для различных людей и в разное время для одних и тех же индивидов. Именно благодаря изменчивости символов становится возможна упорядоченная социальная жизнь. Властные отношения можно изменить за одну ночь, но большая часть символов, поддерживавших эти отношения, останется и будет лишь незначительно изменена.

В третьей главе «Понятие и виды символических ресурсов власти» раскрывается сущность символических ресурсов власти, выделяются их виды и рассматривается их функционирование в российском обществе.

В первом параграфе третьей главы «Понятие символических ресурсов и их место среди других властных ресурсов» предложена авторская трактовка символических ресурсов власти, под которыми понимаются контролируемые и используемые субъектом властных отношений, в соответствии с собственными целями, знаковые средства конструирования политической действительности, оказывающие воздействие на сознание и нормы индивидов, определяющие порядок их социальных действий и взаимодействий в пределах конкретного социума.

Понятие символических ресурсов власти, таким образом, тесно связано с понятием символического капитала, введенным П.Бурдье. Как нам представляется, символические ресурсы (наряду с материальными) выступают потенциальными ресурсами власти, в то время как символический капитал -это ресурсы, мобилизованные субъектом властных отношений для достижения своих целей. Таким образом, власть опирается на символические ресурсы, которые она конвертирует (преобразует) в символический капитал.

Управление символическим капиталом осуществляется государством и уполномоченными им представителями. В условиях монархии управление символическим капиталом находилось в руках монарха, который обладал правом присвоения титулов, званий или степеней. А в условиях перехода к демократии это право перешло к специализированным общественным институтам и субъектам, уполномоченным на это государством. Символические ресурсы власти, таким образом, являются совокупностью различных видов капитала, не имеют конкретного носителя и могут быть использованы в различное время различными властными носителями.

Символические ресурсы власти представляют собой блага нематериального характера, способные воздействовать на группы индивидов, навязывая им определенное видение мира и задавая определенную модель поведения.

Символические ресурсы власти актуализируются через способы отражения, оценки и действия, которые формируют восприятие и установки 16

людей и потому находятся за уровнем сознания и волевого контроля. По аналогии с символической властью, символические ресурсы - невидимы и неосознаваемы, они реализуются только при признании людьми легитимности существующей власти.

И если символическая власть «есть власть, которую тот, кто ей подчиняется, дает тому, кто ее осуществляет, своего рода кредит, которым один наделяет другого... это власть, которая существует лишь потому, что тот, кто ей подчиняется, верит, что она существует», то символические ресурсы власти выступают средствами, способствующими признанию людьми легитимности власти. Поскольку ни один человек не захочет добровольно подчиняться власти, а физическое принуждение недостаточно эффективно, необходимы символические ресурсы, способные сделать так, чтобы власть воспринималась не как власть, а как нечто ценное. Тогда человек по доброй воле отдается во власть, которую считает абсолютным благ ом.

В этом же параграфе проанализированы существующие подходы к типологии ресурсов власти, на основании которых предложено следующее понимание места символических ресурсов в ряду других: символические ресурсы являются частью нормативных ресурсов (типология Этциони), оказывающих воздействие на сознание и изменяющие нормы предпочтения подчиненных, либо определяющих порядок их социальных действий в сконструированном властью социальном пространстве. Однако, полное отождествление нормативных и символических ресурсов, на наш взгляд, некорректно. Дело в том, что совокупность нормативных ресурсов не исчерпывается лишь символическим содержанием. Сюда также входят средства воздействия на ценностные ориентации и морально-этические нормы объектов власти. Они ориентируют на социальное партнерство руководителей и подчиненных, формируют определенный кодекс поведения, связанный с профессиональным долгом. Нормативные ресурсы включают средства воздействия на внутренний мир, ценностные ориентации и нормы поведения человека. Они призваны убедить подчинённых в общности интересов руководителя и исполнителей, обеспечить одобрение действий субъекта власти, принятие его требований. Этот вид ресурсов связан с влиянием непосредственно на сознание человека.

Во втором параграфе третьей главы «Виды символических ресурсов власти» анализируются конкретные виды символических ресурсов власти, выделенные в соответствии с логикой эволюции символических форм. В соответствии с такой постановкой задачи, предлагается выделять следующие виды символических ресурсов власти: политическая мифология, политическая идеология, политическая символика и политическая риторика. Каждый из вышеуказанных видов, в свою очередь, может иметь и подвиды.

Упомянутые виды ресурсов с момента своего возникновения реально сосуществуют друг с другом. Появление каждого нового вида не вытесняет предшествующего, а скорее, лишает лидирующей роли в производстве политических символов и смыслов. Вместе же все эти формы символизации образуют достаточно сложный комплекс способов ориентации политических

акторов, которые дают возможность разным группам населения выполнять свои множественные функции: взаимодействовать с властью, принимать участие в принятии решений, голосовать, протестовать или выражать солидарность и т.д.

Как показывает практика, исторически первой символической конструкцией выступал миф, духовное средоточие народных мистерий. Будучи 4 формой синкретического мироощущения, сложившегося еще до возникновения политики, этот тип символизации использовал в качестве основного механизма рефлексии фантастические образы богов, демонов или героев, не только идеализировавших будущее, но и включающих в себя его дихотомическое противопоставление настоящему.

Будучи ограниченным рефлексивными возможностями мифотворчества, производство политических образов не предполагало особых логических приемов для обоснования сложившейся картины мира и футурологических проектов. Главными механизмами символизации служили вера, обычаи, традиции либо героизация конкретных жизненных примеров. По этой причине производство символических образов было неразрывно связано с сакрализацией событий и личностей, подкрепляемой разнообразными сказаниями и легендами, причем в утверждавшемся таким образом ориенггационном контексте каждый образ нес в себе ожидания желанного будущего.

Следующей исторической формой идеальной матрицы, со временем потеснившей мифы с лидирующих позиций, стали религиозные конструкции. Сохраняя, подобно своим предшественникам, целостное восприятие сферы политического, они закладывали в основание символизации определенные нравственно-этические картины мира, тем самым, превращая человеческую веру в главный способ диагностик действительности.

Качественные же подвижки в формировании духовной сферы политики связаны с возникновением идеологий, которые, начиная с нового времени, стали вводить в нормативно-символические конструкции более «абстрактные» и «систематизированные представления» о сущности власти и условиях адаптации граждан в политическом пространстве.

Идеология выступают следующим видом символических ресурсов власти.

В отличие от мифологии, идеология — это осознаваемая и сознательно используемая система идей и ценностей, выражающих интересы отдельных классов и групп, т.е. прежде всего рациональный конструкт. Однако генетически идеология формируется на основе мифологии и несет на себе определенные характеристики мифа.

Важным элементом механизмов реализации политической власти выступает и политическая символика, она же является самым популярным и, возможно, самым эффективным символическим ресурсом.

Символы являются неотъемлемой частью формирования, фиксации и воспроизводства идентичности любой политической общности. Особенно возрастает роль политических символов, апеллирующих не только к разуму, но и к эмоциям, в периоды глубоких социальных и культурных потрясений, которые

провоцируют своеобразную архаизацию сознания. В эти эпохи воскресают древние образцы синкретического восприятия символа, когда борьба за символы власти была важнейшим элементом борьбы за власть, когда символы власти порой воспринимались как сама власть. Специалисты в области политической антропологии отмечают, что в периоды дезинтеграций возрождаются наиболее архаические формы проявления властных отношений, этот феномен получил название «архаического синдрома».

По форме политическая символика формируется знаками разной природы - вербальными, невербальными и смешанными. К вербальным знакам относятся слова и устойчивые словосочетания, прецедентные высказывания и тексты (политическая афористика), к невербальным - флаги, эмблемы, портреты, бюсты, здания, символические действия и, наконец, знаковые или символические личности - сами политики. К смешанным знакам принадлежат гимн (сочетание поэтического текста и музыки) и герб (сочетание геральдических символов и вербального девиза).

И, наконец, еще одним видом символических ресурсов власти выступает политическая риторика. Имя, данное социальному явлению или институту, становится символом, если отражает нек^то скрытую особенность, деталь, связь, аналогию. Эта особенность в случае удачной номинации становится самым существенным в восприятии поименованного объекта, отставляя в сторону замыслы автора того или иного социального проекта. Таким образом, номинация становится аналогом магии, которая преобразует социальную действительность одним только словом.

Официальный представитель, обладающий полной властью говорить и действовать во имя группы, с помощью магии слова (или приказа) замещает группу, существующую только через доверенность, выданную группой своему представителя. Он выхватывает тех, кого намерен представлять, как изолированных индивидов, позволяя им действовать и говорить через его посредство как один человек. Взамен он получает право рассматривать себя как группу, говорить и действовать как целая группа в одном человеке. В результате возникает некий продукт сознания, который проявляется как неуловимая харизма - загадочное объективное свойство индивида, неуловимый шарм, магическое умение.

Р.М.Блакер называет язык механизмом социальной власти, так как именно с помощью различных лингвистических приемов мы можем «эксплуатировать» различные контекстные эффекты, тем самым, порождая контекст, в котором мы хотели бы видеть свои высказывания.

В третьем параграфе третьей главы «Традиции и новации символических ресурсов в системе российской политической власти» представлен анализ репрезентации символических ресурсов в российской политике. Основная задача, поставленная в этом параграфе, проследить особенности использования российской политической властью различных символических ресурсов на отдельных этап:« ее исторического развития и на эмпирическом уровне определить отношения россиян к существующей государственной символике как ресурсу политической власти.

Проведенный анализ показал, что в сложные переломные или кризисные периоды развития России, политическая власть постоянно обращается к религиозно - православной традиции, черпая из нее дополнительные ресурсы, укрепляющие ее легитимность, способствующие укреплению социального порядка и стабильности в обществе.

Подобно Петру I, который с момента начала свого правления активно стал внедрять в сознание своих подданных новые ценности и символы и придавать этому порядку вид новой эры, временное правительство еще в период февральской революции стремилось к отрицанию старых символов с тем, чтобы установить новый символический порядок. После октябрьской революции этот процесс принял более планомерный и целенаправленный характер.

В первые годы после октябрьской революции последовали изменения календаря, т.е. символических пространственно-временных характеристик власти, нововведения в правописании, перенос столицы из Петербурга в Москву, при этом особый знаковый смысл приобретала новая резиденция власти, с которой последняя и стала ассоциироваться (кремлевская власть). Беспощадный хар;истер приобрела война против символических ресурсов свергнутого монархического строя - религии и церкви.

Искоренялись названия городов и улиц, связанные с монархической властью или культовыми сооружениями. Переименования обретали значение, священное для нового порядка. Вводилась новая сакральная символика: звезда и серп с молотом на месте креста и орлов, создавались новые ритуалы и традиции, которые приобрели масштабы массовых мероприятий и зрелищ: демонстрации трудящихся и военные парады на Красной площади, субботники, прием в партию, комсомол или в пионеры и т.д.

Все эти новые символы и ритуалы имели один общий смысл и были связаны с господствующей марксистско-ленинской идеологией.

Радикальные реформы конца - 80-х - начала 90-х годов прошлого столетия поставили перед борющейся за власть элитой задачу отыскания и освоения нового символического капитала, поскольку прежний был, по сути, девальвирован.

Конструирование нового политического пространства власти происходило как на институциональном, так и на символическом уровнях. И как это было не раз в России, процесс конструирования сопровождался радикальным разрывом с прошлым, пересмотром отдельных фактов истории, борьбой с символами и знаками прошлого. По сути, весь этот процесс напоминал ситуацию октябрьской революции, когда так же активно происходило навязывание нового символического порядка.

Переименовывались названия городов и улиц, связанные с советской властью. Ленинград был переименован в Санкт - Петербург, Куйбышев в Самару, Калинин в Тверь и т.д., сносились памятники советской эпохи и устанавливались новые. Вводилась новая демократическая символика, создавались новые ритуалы и традиции.

Поиск в течение ряда лет более действенного и надежного символьного оформления государственности привел к возвращению прошлых исторических традиций, берущих начало не только в советский, но и досоветский монархический период. В символическое пространство власти были возвращены: двуглавый орел на государственном гербе, участие Патриарха Московского в инаугурации Президента РФ, закрепление православного Рождества в качестве государственного праздника, музыки советского гимна и т.д.

Все эти процессы свидетельствуют о том, что в современной российской политике до сих пор наблюдается эклектичность символьного оформления российской государственности.

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования и обозначаются перспективы дальнейшей работы в предлагаемом направлении.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. Семиотические аспекты политики/ Российское общество и власть: проблемы взаимодействия. Тезисы научно-теоретической конференции. Факультет социологии СПбГУ. СПб., 2004. С.118-120.

2. Семиотический уровень политической коммуникации/ Социальные коммуникации: новое в науке, образовании, технологиях. Материалы международной научно-практической конференции. 21-22 октября 2004 г., Санкт-Петербург. СПб., 2004. С.154-156.

3. Политическая мифология России в переходный период/ Аитовские чтения: материалы межрегиональной научно-практической конференции. Уфа, 2005. С.101-105.

4. Семиотическое пространство политической коммуникации (в соавт. с Елисеевым С.М.)/ Актуальные проблемы современной политической науки. Сборник трудов Санкт-Петербургского государственного политехнического университета. Вып.5. СПб., 2005. С.50-58.

5. Миф как средство воспроизводства символического в политических коммуникациях/ Реклама: творчество и бизнес. Материалы межвузовской научно-практической конференции. Март 2005г., Санкт-Петербург, СПб., 2005. С.6-11.

6. Метафорическое моделирование текста в политическом PR/ PR-технологии в информационном обществе. Материалы Ш всероссийской научно-практической конференции 25-26 февраля 2006 г., Санкт-Петербург. 4.1. СПб., 2006. С.130-132.

7. Символ и символическое в структуре политической власти/ Проблемы развития политических коммуникаций в условиях демократизации и глобализации общества. Материалы межвузовской научно-практической конференции 23-24 апреля 2006 г., Санкт-Петербург. СПб., 2006. С.18-24.

Отпечатано с готового оригинал-макета в ЦНИТ «АСТЕРИОН» Заказ № 281. Подписжо в печать 12.09.2006 г. Бумага офсетная. Формат 60x84'/[в Объем 1,5 п. л. Тирак 100 экз. Санкт-Петербург, 191015, а/я 83, тел. /факс (812) 27573-00, 970-35-70

asterion@asterion.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Кирсанова, Наталия Павловна

Введение.

Глава 1. Концептуально-методологические основы изучения власти в политической социологии.

1.1.Проблемы власти в «классической» политической социологии.

1.2. Системный подход.

1.3. Власть как средство коммуникации.

1.4. Постструктуралистские концепции власти.

Глава 2. Символическое воспроизводство власти.

2.1. Понятие символического в современной социологии.

2.2. Символ и символическое в структуре политической власти.

Глава 3. Понятие и виды символических ресурсов власти.

3.1. Понятие символических ресурсов и их место среди других властных ресурсов.

3.2. Виды символических ресурсов власти.

3.3. Традиции и новации символических ресурсов в системе российской политической власти.

Введение диссертации2006 год, автореферат по политологии, Кирсанова, Наталия Павловна

Актуальность темы исследования. Власть является неотъемлемым атрибутом любой общественной системы, необходимейшим средством ее функционирования и развития. Исследователи не знают реальных исторических обществ без власти, без властных отношений между субъектами. Социальное пространство любого общества пронизано властью, которая присутствует практически во всех формах человеческого общежития и взаимодействия.

Процесс осуществления власти протекает в рамках определенных социальных институтов - государства, семьи, политики, армии, но может реализовываться и в рамках неформальных общностей, самодеятельных движений.

Разнообразие властных отношений и разнообразие общественных сфер их проявления порождают целую гамму теоретических и практических проблем изучения и осуществления власти, которые, как свидетельствует история, всегда были актуальны для человека. Но особый интерес они вызывали в периоды общественных трансформаций, когда изменениям подвергаются не только материальные составляющие общества, но и сознание людей, их ценности и отношение к окружающему, в том числе к системе власти.

Современная общественная ситуация поставила перед гуманитарной наукой весьма сложные и, самое главное, ответственные задачи, которые требуют как теоретического осмысления, так и практического решения.

Одной из таких задач по праву можно считать анализ природы власти и властных отношений в современном обществе.

В последние десятилетия в отечественной и зарубежной научной литературе появились смелые социологические концепции, отражающие новые подходы к этому феномену.

Концептуальный анализ власти был бы неполным без рассмотрения ресурсов (источников, основ) власти. Что лежит в основе власти субъекта? Каким образом он оказывается способным заставить объект делать то, что тот в ином случае не стал бы делать? Почему одни люди подчиняются другим? Понятие ресурсов (средств) власти позволяет объяснить эти и другие проблемы и является важным при проведении эмпирических исследований власти.

То, что власть обусловлена каким-то набором ресурсов, позволяющих субъекту реализовать свою волю в отношении объекта, считается общепринятым у исследователей власти. Р.Мартин пишет, что основными элементами любого объяснения власти являются цели актора и распределение ресурсов, которые необходимы для их достижения1. Р.Даль, характеризуя роль «ресурсов» в объяснении и исследовании властных отношений, подчеркивает, что анализ их распределения между индивидами и социальными группами в различных обществах и исторических условиях - «это древний, общепризнанный, распространенный и убедительный способ объяснения, использованный Аристотелем в Греции в четвертом веке до н.э., Джеймсом Хэррингтоном в семнадцатом веке в Англии, отцами-основателями Американской конституции в конце восемнадцатого века, Марксом и Энгельсом в девятнадцатом веке и многими выдающимися учеными двадцатого века»2.

Это вполне естественно: анализ ресурсов власти совершенно необходим для понимания распределения власти в обществе, он помогает выделить различные формы власти и оценить ее основные параметры.

Актуальность исследования обусловлена тем, что ресурсы политической власти изменяются вместе с изменением самого общества, а, следовательно, и власти. Если на ранних ступенях развития человеческой цивилизации политическая власть преимущественно сводилась к физической силе и

1 См.: Martin R. The Sociology of Power. London: Routledge and Kegan Paul, 1977. P.50.

2DahI R. Power as the Control of Behaviour/ Power / ed. by Steven Lukes. Oxford: Blackwell, 1986. P.44. различным формам ее проявления, то в современном, сложно организованном социуме, действия, связанные с непосредственным применением физической силы или насилия, в значительной степени утратили свою эффективность. В условиях современного социума политическая власть использует разнообразные ресурсы, обеспечивающие ей эффективное выполнение своих функций, и здесь существенную роль играют именно символические ресурсы.

Все авторы согласны с тем, что ресурсы власти могут быть различными и нет единого «универсального» ресурса власти. Это подчас стимулирует попытки определить все возможные ресурсы власти и включить их в общую классификацию. Поэтому в современной литературе встречается довольно много разнообразных типологий ресурсов, где в той или иной степени представлены и ресурсы символические. Однако, ни в одной из этих типологий они не выделяются в отдельную группу и не получают детального анализа.

Символы составляют духовную основу и идентификацию человека в политическом пространстве, и его реакции на возможные конфликты с властью. Именно символическая коммуникация, отражая тип властного принуждения, раскрывает самую суть политики как особой сферы социальности. По справедливому замечанию Д.Кетцера, «распределение и использование (ресурсов) в большей мере проявляются через символические средства», и потому «прямое использование силы в политике . невелико»3. Другими словами, независимо от своего идейного содержания символические формы так или иначе отображают понимание человеком силы и ресурсов верховной власти, а следовательно, осознание им потенциальной угрозы применения по отношению к нему насилия в случае несовпадения его позиций с целями государства. Такое предощущение возможного принуждения не только задает человеку иерархию социальных целей и значений в политике, но и способствует уточнению его собственных позиций по отношению к власти.

3 Ketzer D. Rituals, Politics and Power. N.Y., 1988. P.2-3.

Однако, тщательный анализ как зарубежной, так и отечественной литературы свидетельствует о том, что проблема символических ресурсов власти разработана в недостаточной степени. Ни в одной из известных автору концепций властных ресурсов не содержится выделения символических ресурсов в качестве самостоятельного вида. В то же время, очевидно, что такие ресурсы как, например, политическая мифология, политическая символика, политическая риторика и идеология играют заметную роль в современной политике и требуют отдельного социологического исследования, изучающего их именно в русле символической трактовки.

Степень разработанности проблемы. Изучение литературы по данной проблематике свидетельствует о том, что в современной социологической и политологической литературе (в большей степени, иностранной) содержится достаточно подробный анализ социальной сущности и природы политической власти, ее типологии, исторических форм существования, функций и структуры, основных свойств и признаков. Среди наиболее известных авторов, занимавшихся этой проблематикой, нужно отметить таких как П.Бэкрэк, М.Бэрэтц, Т.Болл, Р.Даль, Д.Ронг, Д.Истон, Г.Лассуэлл, С.Льюкс, А.Кэплэн, Н.Луман, П.Бурдье, С.Липсет, М.Фуко. В России эти вопросы изучали А.А.Дегтярев, В.В.Ильин, В.Г.Ледяев, В.Ф.Халипов, И.И.Кравченко.

Литературы, посвященной исследованию проблем властных ресурсов, не так много. В основном, эти вопросы рассматриваются в рамках изучения проблемы политической власти вообще. Среди зарубежных авторов, уделивших особо пристальное внимание изучению вопросов ресурсов власти, нужно назвать С.Бэкрэка и Э.Лоулера, Д.Балдвина, Х.Саймона, Р.Биерштедта, Э.Этциони, М.Роджерса. Среди отечественных исследователей можно выделить работу В.Г.Ледяева «Власть: концептуальный анализ»4, в которой целый раздел посвящен изучению существующих подходов к проблеме властных ресурсов. Однако, ни среди зарубежных авторов, ни среди отечественных, до сих пор не существует общепризнанного термина для

4 Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М., 2001. обозначения понятия «ресурсы власти». Для обозначения этого понятия одновременно используются такие термины как: «основания власти», «источники власти», «средства власти».

Очевидно, что проблема символических ресурсов власти не может быть ограничена только рамками социологии или политической науки. Данная проблематика тесно связана с политической антропологией, теорией и историей социологии, политической психологией и философией политики. Поэтому в исследовании также используются работы таких авторов, как К.Леви-Строс, М.Эдельман, С.Эйзенштадт, А.В.Гордон, Л.А.Тихомиров, Дж.Ритцер и др. Вместе с тем следует отметить дефицит работ, посвященных социологическому анализу ресурсов власти.

Объект исследования - политическая власть.

Предмет исследования - символические ресурсы политической власти.

Цель исследования - осуществить социологический анализ символических ресурсов власти, определить их место в системе властных ресурсов вообще, дать типологию и раскрыть специфику их использования в современном российском обществе.

Для реализации поставленной цели определены следующие исследовательские задачи:

1) Рассмотреть теоретические концепции власти в политической социологии;

2) Провести анализ содержания теорий символа и символического в социологии;

3) Проанализировать значение символа и символических форм в структуре политической власти;

4) Определить понятие «символические ресурсы власти»;

5) Систематизировать существующие типологии ресурсов власти, определить место и значение символических ресурсов в ряду других властных ресурсов;

6) Выделить и проанализировать виды символических ресурсов власти в их исторической эволюции;

7) Проанализировать место и значение символических ресурсов в российской политике.

8) Выявить исторические особенности формирования и развития символических ресурсов политической власти в России.

Методологические и теоретические основы исследования. Теоретико-методологической базой исследования послужили работы классиков социологии и политологии, посвященные детальному изучению вопросов политической власти и ее элементах. Сущность символических ресурсов власти проанализирована с учетом достижений многих отраслей политической социологии. Методологическую основу исследования составляют системный, структурно-функциональный и сравнительный подходы, а также принципы историзма, объективности и диалектики. Эмпирической базой диссертационного анализа являются социологические данные общероссийских исследовательских научных центров.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1) Проведен комплексный анализ концепций власти в политической социологии, исходя из принципа исторического эволюционизма.

2) Впервые осуществлен комплексный социологический анализ символических ресурсов власти, и выявлены особенности их проявления в современной политике.

3) Обоснованы и систематизированы понятия, связанные с концепцией символических ресурсов власти: «символическое», «символический капитал», «символьная политика».

4) На основе теоретического анализа символических ресурсов власти предложена их авторская трактовка как нормативных ресурсов, оказывающих воздействие на сознание и нормы поведения, предпочтения индивидов и определяющих порядок их социальных действий в сконструированном властью социальном пространстве.

5) Выделены виды символических ресурсов власти в соответствии с логикой исторического развития символических форм познания. Среди них особое значение придается политической мифологии, которую предлагается рассматривать как совокупность закодированных смыслов, призванных облегчить понимание политической реальности обыденным сознанием. Хронологически следующим видом символических ресурсов является идеология, рассматриваемый как матричный способ символизации. В качестве отдельного вида символических ресурсов выделяется политическая символика, в частности, государственная. К этому же ресурсу относятся и символические политические действия, например, символические акции протеста или инсценирование ритуальных действий. Еще одним видом ресурсов выступает политическая риторика, призванная с помощью лингвистических механизмов содействовать проведению «нужной» власти политики.

6) Проведен анализ символических ресурсов власти в российской политике. Представлена логика их исторической эволюции и современное состояние.

Практическая значимость работы. Представленный в работе анализ символических ресурсов власти может быть применен для развития теории властных ресурсов, описания функций и структуры власти, для дальнейшего поиска эффективного ресурсного потенциала. Материалы диссертации могут быть использованы для подготовки учебных пособий по темам «Символическое в структуре политической власти», «Символические ресурсы власти российского общества», а также для разработки общих и специальных курсов при чтении лекций и проведении семинаров по политической социологии и социологии политических процессов.

На защиту выносятся следующие положения:

1) При определении понятия «Символические ресурсы власти» в работе учитывается понятие символической власти и символического капитала П.Бурдье. Символические ресурсы являются самостоятельным видом ресурсов, не сводимым ни к одному из описанных ранее.

2) В системе ресурсов власти символические являются частью нормативных ресурсов, выделенных Этциони, оказывающих воздействие на сознание и изменяющие нормы, предпочтения подчиненных, либо определяющих порядок их социальных действий в сконструированном властью социальном пространстве.

3) Выделяются следующие виды символических ресурсов власти: политическая мифология, политическая идеология, символика и риторика.

4) Наиболее «зримым» видом символических ресурсов является государственная символика, поскольку она осознаваема и воспринимаема как таковая.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Символические ресурсы политической власти"

Заключение

Итак, как показывает проведенный анализ, феномен политической власти представляет интерес для изучения политической социологией. Само понятие «власть» не поддается однозначному определению, а раскрывается через взаимосвязь с другими понятиями. Это свидетельствует о том, данный феномен служит объектом исследования не только политической науки, но и целого ряда связанных с ней отраслей научного знания.

Современная социология, как развивающаяся наука, открывает в феномене власти все новые и новые свойства и отношения. Пройдя длительный путь эволюции и смены парадигм, начиная от тех, которые рассматривали власть как субъект-объектное отношение и заканчивая теми, в которых власть предстает как средство коммуникации или «отношение отношений» (М.Фуко) она обнаруживает новые подходы и трактовки власти, адекватные современным социальным и политическим процессам и отношениям.

В этих условиях традиционные властные ресурсы становятся менее актуальными, а на первый план выходят символические. Символическое как понятие - есть социальная характеристика, особый тип действия, отношение, которое пронизывает все сферы жизнедеятельности человека, включая и политическую сферу.

Символическое давно и не безуспешно представлено в политике. Исторически первой формой актуализации символических представлений человека, определяющей образцы и нормы поведения, была мифология. И хотя мифы часто относят исключительно к архаическим формам, тем не менее, они достаточно ярко представлены в современной политике. Этот феномен можно объяснить тем, что мифы, в первую очередь, направлены на актуализацию подсознательных пластов, они основаны на чувствах, эмоциях, ощущениях, что становится особо актуальным в периоды кризисов, переходные для страны моменты.

Современная власть стремится избегать прямого применения насилия, что связано как с тенденциями ограничения вседозволенности и бесконтрольности власти, свойственных ей на ранних этапах развития общества, так и в силу особенностей современного этапа, переходом от индустриального к информационному обществу.

В истории развития социологии символическим формам социальной действительности всегда уделялось особое внимание. И эти теории, представленные Парсонсом, Бодрийяром, Бурдье, имеют существенное значение для анализа символических ресурсов политической власти.

Особенностью использования символических форм в политике является то, что в процессе изменения социальной структуры, социально-экономической и политической обстановки, изменяются и символические формы. Это может проявляться либо в уничтожении существующих ранее форм, либо в придании им нового, соответствующего новой ситуации, значения.

В процессе исследования было установлено, что среди властных ресурсов выделяется особый тип - символические ресурсы, под которыми понимаются нематериальные средства, оказывающих воздействие на сознание и изменяющие нормы предпочтения подчиненных, либо определяющих порядок их социальных действий в сконструированном властью социальном пространстве.

Символические ресурсы являются частью нормативных ресурсов власти, которые выполняют функцию контроля за поведением людей с помощью убеждений и идей.

Символические ресурсы представлены в современной политике следующими видами: мифология, идеология, символика и риторика. Все эти виды ресурсов образуют достаточно сложный комплекс способов ориентации политических акторов. Сами же акторы могут использовать различные механизмы символизации, выбирая те виды символических ресурсов, которые наиболее адекватны их целям.

Состояние символических ресурсов современной России характеризуется эклектичностью используемых символических форм. Это проявляется в том, что одновременно сосуществуют символы прошлого, которое старательно пытались забыть и настоящего, которое до конца еще не определено. Так, например, борьба с тоталитарной идеологией, развернувшаяся с конца 1980-х гг., и имевшая непоследовательный и неокончательный характер, в значительной степени свелась к разрушению символов тоталитарной мифологии, таких как памятник Ф.Э. Дзержинскому на Лубянской площади. Однако даже это дело не было доведено до логического конца и до сих пор сохраняется пантеон на Красной площади, как бы символизируя собой, что прошлое нашей страны еще живо и может вернуться.

Мы живем в поле полнейшей правовой и идеологической неопределенности. Эта общая неразбериха наиболее наглядно проявляется в области символики: чего стоит, например, сочетание на одном околыше звездочки с двуглавым орлом! Другой характерный пример - паралелльное существование таких дефиниций, как «Великая Октябрьская социалистическая революция» и «октябрьский переворот».

Столь же противоречива оценка самого русского народа, степени его религиозности, характера народного православия. Одни видят в народных верованиях славянское язычество, чуть прикрытое легким флером христианских воззрений, другие пишут о полной православной ортодоксии народа, его благочестии и религиозной праведности. Тем не менее, на настоящий момент символическое и символьное пространство российской власти сочетает в себе черты и элементы, имперской дореволюционной России, тоталитарного советского прошлого и новые, присущие пока только современному этапу, особенности.

Список научной литературыКирсанова, Наталия Павловна, диссертация по теме "Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии"

1. Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии// Полис, 1992, № 4.

2. Алтунян А. Г. Лозунг в политическом дискурсе // Век XX и мир. 1994, № 5-6.

3. Алтунян А.Г. От Булгарина до Жириновского: Идейно-стилистический анализ политических текстов. М., 1999.

4. Андреев Дм., Бордюгов Г. Пространство власти от Владимира Святого до Владимира Путина. М.-СПб., 2004.

5. Антонов В.И. Символизация как социокультурный феномен// Проблемы теоретической социологии. Вып.2, СПб, 1996.

6. Антоновский Ю.А. Социальные системы Н.Лумана/ Луман Н. Власть. М., 2001.

7. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М.,1993 .

8. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М.,1993.

9. Ачкасов В.А. Политическая система, институциональные аспекты политики./ Политология (проблемы теории). СПб, 2000.

10. Бабаева А.В. Роль стереотипа в современном политическом пространстве России/ Политический дискурс в России 4. Материалы рабочего совещания. М., 2000.

11. Баранов А. Н. Политический дискурс: прощание с ритуалом // Человек, 1997, № 6.

12. Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора (опыт словаря). М., 1991.

13. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М., 1994.14. Барт P. S/Z. М., 1994.

14. Барт Р. Мифологии. М., 2000.

15. Безнюк Д. Власть: методологические основы социологического анализа. Минск, 1998.

16. Блакер P.M. Язык как инструмент социальной власти/ Язык и моделирование социального взаимодействия/ под ред. В.В.Петрова. М., 1987.

17. Блумер Г. Общество как символическая интеракция/ Современная зарубежная социальная психология. М., 1984.

18. Бляхер J1.E. Российский политический дискурс и концептуализация становящегося политического пространства// Полис, 2002, №3.

19. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000.

20. Болл Т. Власть//Полис, 1993, №5.

21. Бочаров В.В. Власть и символ/ Символы и атрибуты власти. Генезис. Семантика. Функции. СПб., 1996.

22. Булгакова JI. Н., Захаренко И. В., Красных В. В. Харизма без власти и власть без харизмы (к вопросу о современном российском политическом дискурсе) / Политический дискурс в России 3: Материалы раб. совещ. М., 1999.

23. Бурдье П. Делегирование и политический фетишизм/ Бурдье П. Начала. М., 1994.

24. Бурдье П. Начала. М., 1994.

25. Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов/ Социология политики. М., 1993.

26. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть// THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 2.

27. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

28. Бурстин Д. Американцы: национальный опыт. М.,1993.

29. Вебер М. Политика как призвание и как профессия./ Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

30. Власть. Очерки современной политической философии Запада. М., 1989.

31. ВодакР. Язык. Дискурс. Политика. Волгоград, 1997.

32. Гаджиев К.С. Политическая идеология: концептуальный аспект// Вопросы философии. 1998, №12.

33. Гидденс Э. Социология. М., 1999.

34. Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре. М., 1998.

35. Гмур Б. Роль политической символики как атрибута власти. Автореферат на соискание ученой степени кандидата философских наук. М., 1991.

36. Гоббс Т. Левиафан / Избранные произведения в 2-х томах. Т. 2. М., 1991.

37. Гомеров И.Н. Структура и свойства власти. Новосибирск, 2000.

38. Горбачев Д.Н. Политическая коммуникация в избирательном процессе современной России. Автореферат на соиск. уч. степ, к.п.н. СПб, 2002.

39. Гордон А.В. Архетипы российской власти/ Куда идет Россия?. Власть, общество, личность. 2000. / Под. ред. Т.И.Заславской. М., 2000.

40. Гудков Д. Б. Ритуалы и прецеденты в политическом дискурсе./ Политический дискурс в России 2: Материалы раб. совещ. М., 1998.

41. Гуревич П. С. Мифология наших дней // Свободная мысль. 1992, №11.

42. Гуревич П.С. Социальная мифология. М., 1983.

43. Дебор Ги. Общество спектакля. М., 2000.

44. Дегтярев А.А. Политическая власть как регулятивный механизм социального общения//Полис, 1996, №3.

45. Дейк Т. А. ван. Язык и идеология: к вопросу о построении теории взаимодействия // Методология исследований политического дискурса: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Вып. 2. Минск, 2000.

46. Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. / Пер. с англ. М., 1989.

47. Дука А. В. Политический дискурс оппозиции в современной России// Журнал социологии и социальной антропологи. 1998, Т. 1, №1.

48. Душина Т.В. Социальный анализ политической власти в философско-антропологической перспективе. М., 2002.

49. Егорова-Гантман Е., Плешаков К. Политическая реклама. М., 1999.

50. Елисеев С.М. Легитимность власти. СПб., 2002.

51. Елисеев С.М. Легитимность власти. Концепции и проблемы развития в посткоммунистическом обществе. СПб., 1996.

52. Елисеев С.М. Новая политическая элита и легитимность власти в России //Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6.- Выпуск 2. 1995.

53. Желтов В.В. Власть: теории и интерпретации. Кемерово, 1998.

54. Зенкин С.Н. Жан Бодрийяр время симулякров. Вступит.статья./ Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000.

55. Зобов Р.А., Келасьев В.Н. Социальная мифология России и проблемы адаптации: Учебное пособие. СПб, 1997.

56. Ильин М.В., Мельвиль А.Ю. Власть.// Полис, 1997, №6.

57. Ильин С. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.

58. История социологии в Западной Европе и США/ под ред.Осипова Г.В. М., 1999.

59. Капустин Б.Г. Кризис ценностей и шансы российского либерализма// Полис, 1992 №5-6.

60. Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян// Полис, 1994 № 1.

61. Кармадонов О. Социология символа. М., 2004.

62. Кармадонов О.А. «Теория символа» Н.Элиаса// Социологический журнал. №4, 2003.

63. Кассирер Э. Миф государства/ Феномен человека. Антология. М., 1993.

64. Кассирер Э. Техника современных политических мифов/ Антология культурологической мысли. М., 1996.

65. Киреева Е.С. Символические проводники в политическом сценарии./ Политический дискурс в России 3: Материалы раб. совещ. М., 1999.

66. Киселев И.Ю. Политическая коммуникация на рубеже столетий. М., Ярославль, 2002.

67. Клямкин И.М. Политическая социология переходного периода // Полис, 1994 № 1.

68. Клямкин И.М. Политическая социология переходного периода // Полис, 1993, №4.

69. Колоницкий Б.И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры Российской революции 1917 г. СПб., 2001.

70. Кольев А.Н. Политическая мифология: реализация социального опыта. М., 2003.

71. Косарев А. Философия мифа. М., 2000.

72. Кравченко И.И. Политическая мифология: вечность и современность// Вопросы философии. 1999, №1.

73. Кравченко И.И. Рациональное и иррациональное в политике// Вопросы философии. 1996, №3.

74. Кравченко С.А. Социология: парадигмы через призму социологического воображения. М., 2002.

75. Критика современной буржуазной теоретической социологии./Ред.Г.В.Осипов. М., 2003.

76. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем/ Язык и моделирование социального взаимодействия/ под ред. В.В.Петрова. М., 1987.

77. Лассан Э. Дискурс власти и инакомыслия в СССР: когнитивно-риторический анализ. Вильнюс, 1995.

78. Левандовский А. Миф как средство легитимации власти в России (XIX -XX вв.)/ Мифы и мифология в современной России/ под ред.К.Аймермахера, Ф.Бомсдорфа, Г.Бордюгова. М., 2000.

79. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 2001.

80. Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М., 2001.

81. Лифшиц М. Мифология древняя и современная. М., 1980.

82. Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997.

83. Лосев А.Ф. Вещь и имя/ Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М., 1993.

84. Лосев А.Ф. Диалектика мифа/Миф. Число. Сущность. М., 1994.

85. Луман Н. Власть. М., 2001.

86. Мазиев Ю.М. Сарафанникова Е.В. Мифология политического дискурса в современном информационном пространстве// Язык, коммуникация и социальная среда. Выпуск 1. Воронеж, 2001.

87. Малинова О.Ю. Когда «идеи» становятся «идеологиями»: К вопросу об изучении «измов»/Филосовский век. Вып.18, ч.2. СПб., 2001.

88. Мальковская И.А. Знак коммуникации. Дискурсивные матрицы. М., 2005.

89. Мамычев А.Ю. Теория власти и современное политическое реформирование: проблемы и решения/ Научные труды. Российская академия юридических наук. Вып.2. В 2-х томах. Tl, М., 2002.

90. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. М., 2001.

91. Мид Дж. От жеста к символу/ Американская социологическая мысль: тексты/Под ред.В.И.Добренькова. М., 1996.

92. Мисюров Д. А. Политическая символика: между идеологией и рекламой//Полис, 1999, №1.

93. Мордовцев А.Ю. Тема власти в политико-правовых исследованиях: проблемы и теории/ Теория государства и права. Практикум. М., Ростов н/Д, 2003.

94. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М., 1998.

95. Наумова С. А. Теоретические модели коммуникационных процессов и политическая коммуникация// Методология исследований политического дискурса: актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Вып.2. Минск, 2000.

96. Новикова-Грунд М.В. «Свои» и «чужие»: маркеры референтной группы в политическом дискурсе// Полис, 2000, №4.

97. Осипов Г. Социальное мифотворчество и социальная практика. М., 2000.

98. Пантин И.К. Россия и мир: историческое самоузнавание. М., 2000.

99. Парсонс Т. Заключение. Общий обзор/ Американская социология: Перспективы, проблемы, методы. М., 1972.

100. Плахова А. В. Социальная символика: вопросы анализа// Проблемы теоретической социологии. Вып.З, СПб, 2000.

101. Полосин B.C. Миф. Религия. Государство: исследование политической мифологии. М., 1999.

102. Попов В.А. Символы власти и власть символов/ Символы и атрибуты власти. Генезис. Семантика. Функции. СПб., 1996.

103. Попова О.В. Политическая идентификация в условиях трансформации общества. СПб, 2002.

104. Поцелуев С.П. Ритуализация конфликта. По материалам «рельсовой войны» 1998 г.// Полис, 2004, №3.

105. Поцелуев С.П. Символическая политика: констелляция понятий для подхода к проблеме// Полис, 1999, №5.

106. Почепцов Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М., Киев, 1999.

107. Почепцов Г.Г. Семиотика. М., Киев, 2002.

108. Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб., 2002.

109. Савельев А. Политическая мифология и политическая технология// Москва. 1998, №8.

110. Сидельникова Т.Т. и др. Теория власти и властных отношений. Казань, 2003.

111. Символ, символическое, символизация в искусстве и культуре. Материалы конференции аспирантов Российского института истории искусств. СПб., 2001.

112. Скоробогацкий В.В. Социокультурный анализ власти. Екатеринбург, 2002.

113. Соболева М.Е. Философия символических форм Э.Кассирера. СПб., 2001.

114. Современная политическая мифология. Содержание и механизмы функционирования. М., 1996.

115. Современная социальная террия: Бурдье, Гидденс, Хабермас: Учеб. Пособие. Новосибирск, 1995.

116. Современные тенденции развития символического пространства политики и концепт идеологии. Материалы дискуссии// Полис, №4, 2003.

117. Соловьев А.И. Идеология и культура: политический дискурс современной эпохи// Политическая наука, 2003, №4.

118. Соловьев А.И. Политическая идеология: логика исторической эволюции //Полис, 2001, №2.

119. Соловьев А.И. Политическая коммуникация: к проблеме теоретической идентификации// Полис. 2002, №3.

120. Соловьева О.А. Символы, символические знаки и знаки власти./ Символы и атрибуты власти. Генезис. Семантика. Функции. СПб., 1996.

121. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

122. Социологический энциклопедический словарь/ под ред. Осипова Г.В. М., 2000.

123. Технология власти (философско-политический анализ)/ под ред. Р.И.Соколова, В.И.Спиридонова. М., 1995.

124. Тихомиров JI.A. Единоличная власть как принцип государственного строения. М., 1993.

125. Топорков А.Л. Миф: традиция и психология восприятия/ Мифы и мифология в современной России/ под ред. К.Аймермахера, Ф.Бомсдорфа, Г.Бордюгова. М., 2000.

126. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М., 2001.

127. Уортман Ричард С. Сценарии власти. М., 2002.

128. Феденева Ю.Б., Чудинов А.П. Метафорическое моделирование в российском политическом дискурсе/ Политический дискурс в России 3: Материалы раб. совещ. М., 1999.

129. Фуко М. Археология знания: Пер. с фр. Киев, 1996.

130. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.

131. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1992.

132. Халипов В. Ф. Кратология как система наук о власти. М., 1999.

133. Хомелева Р.А. Природа политической власти. СПб., 1996.

134. Цуладзе А. Большая манипулятивная игра. М., 2000.

135. Цуладзе А. Политическая мифология. М., 2003.

136. Черных А.П. Геральдика/ Введение в специальные исторические дисциплины. М., 1990.

137. Чудинова И.М. Идеология и политика.//Социально-гуманитарные знания. 1999, №4.

138. Шампань П. Делать мнение: новая политическая игра. М., 1997.

139. Шварценберг Ж.-П. Политическая социология. М., 1992.

140. Шейгал Е. И. Семиотическое пространство политического дискурса / Политический дискурс в России 3: Материалы раб. совещ. М., 1999.

141. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М., 2004.

142. Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках/ Американская социологическая мысль. М., 1994.

143. Щербинина Н.Г. Герой и антигерой в политике России. М., 2002.

144. Щербинина Н.Г. Мифологический компонент регионального избирательного процесса/ Куда идет Россия?. Власть, общество, личность. 2000./Под. ред. Т.И.Заславской. М., 2000.

145. Щербинина Н.Г. Политика и миф// Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 1998, №2.

146. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999.

147. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 2001.

148. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М., 1996.

149. Ямпольский М. Физиология символического. Кн.1. Возвращение Левиафана. Политическая теология, репрезентация власти и конец Старого режима. М., 2004.

150. Almond G. A., Powell G.B. Comparative Politics: System. Process and Policy. Boston: Little Brown, 1978.

151. Almond G., Verba S. The Civic Culture. Princeton, 1963.

152. Bacharach S. В., Lawler E.J. Power and Politics in Organizations. San Francisco: Jossey-Bass Publishers, 1981.

153. Bachrach P., Baratz M.S. Power and Poverty: Theory and Practice. New York, London, Toronto: Oxford University Press, 1970.

154. Bachrach P., Baratz M.S. Two Faces of Power// American Political Science Review. Dec. 1962, №4. Vol.56.

155. Baldwin D.A. Paradoxes of Power. New York: Basil Blackwell, 1989.

156. Balkin J.M. Cultural Software. A Theory of Ideology. New Haven, 1998.

157. Ball T. Transforming Political Discourse. Basil Blackwell, Oxford, 1988.

158. Bierstedt R. An Analysis of Social Power// American Sociological Review. Vol.15, December, 1950.

159. Billig M. Banal nationalism. L., 1999.

160. Billig M. Et al. Ideological Dilemmas. A Social Psychology of Everyday Thinking. L., 1988.

161. Blau P.M. Differentiation of Power / Political Power: A Reader in Theory and Research / ed. by Roderick Bell, David V. Edwards, arid R. Harrison Wagner. New York: The Free Press; London: Collier-Macmillan, 1969.

162. BlumerH. Sociological Implications of the Thought of George Herbert Mead// American Sociological Review, 1966, vol.71, №5.

163. Bourdieu P. Language and Symbolic Power/ ed. and introduced by J.B.Thompson. Polity Press, Cambridge, 1991.

164. Bourdieu P. Social space and symbolic power // Sociological Theory. Vol. 7. №1., 1989.

165. Chilton P. A. Politics and Language / The Encyclopedia of Language and Linguistics / ed. R. E. Asher. Oxford, New York: Pergamon Press, 1994.

166. Cohen A. Two-dimensional Man. An Essay on the Anthropology of Power and Symbolism in Complex Society. Berkeley & Los Angeles: Univ.of California Press. 1974.

167. Dahl R. Modern Political Analysis. 5th ed. Englewood Cliffs (New Jersey): Prentice Hall, 1991.

168. Dahl R. Power as the Control of Behaviour/ Power / ed. by Steven Lukes. Oxford: Blackwell, 1986.

169. Dahl R. Power/ International Encyclopedia of the Social Sciences/ ed.by David L.Sills. N.Y., 1968.

170. Dahl R. The Concept of Power / Political Power. A Reader in Theory and Research / ed. by Roderick Bell, David V. Edwards, and R. Harrison Wagner. New York: The Free Press; London: Collier-Macmillan, 1969.

171. Dahl R. Who Governs? Democracy and Power in an American City. New Haven: Yale University Press, 1961.

172. Degister P. The Fourth Face of Power// The Journal of Politics, 1992. Vol.54, №4.

173. Denzin Norman K. Symbolic Interactionism and Ethnomethodology: A Proposed Synthesis.// American Sociological Review. 1969, Vol.34, №6.

174. Dijk T.A. van. Ideology. A Multidisciplinary Approach. L., 1998.

175. Duncan H.D. Symbols and Social Theory. New York: Oxford University Press, 1969.

176. Easton D. Framework for Political Analysis. Chicago, 1979.

177. Edelman M. Constructing the Political Spectacle. The University of Chicago Press. Chicago and London, 1988.

178. Edelman M. The Symbolic Uses of Politics. University of Illinois, 1985.

179. Eisenstadt S.N. Symbolic Structures and Social Dynamics/ Structural Sociology/ ed.by Ino Rossi. N.Y., Columbia University Press, 1982.

180. Elias N. The Symbol Theory. London: Sage Publications, 1991.

181. Etzioni A. Comparative Analysis of Complex Organizations. On Power, Involvement, and Their Correlates. New York: The Free Press, 1961.

182. Etzioni A. Power as a Societal Force/ Power in Societies/ ed.by M.E.Olsen. L., 1970.

183. Feuer L.S. Ideology and Ideologist. Oxford, 1975.

184. Fiske J. Introduction to communication studies. London, 1990.

185. Foucault M. The Subject and Power/ Power: Critical Concepts/ ed. By John Scott. Vol.1. L.: Routledge, 1994.

186. Fowler R., Kress G., Hodge R. Language and Control. L., 1979.

187. Girardet R. Mythes et mythologies politiques. P., 1986.

188. Gross D. Myth and symbol in Georges Sorel./ Political Symbols in Modern Europe/ ed. by S.Drescher, D.Sabean, A.Sharlin. N.Brunswich and L., 1982.

189. Hastings A. Analyzing Power Relations in Partnerships: Is There a Role for Discourse Analysis? // Urban Studies. 1999, Vol. 36, Issue 1.

190. Holly W. Credibility and Political Language./ Language, Power and Ideology. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 1989.

191. Ketzer D. Rituals, Politics and Power. N.Y., 1988.

192. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We live By. The University of Chicago Press. Chicago and London, 2003.

193. Lang K, Lang G.E. Political symbols/ International Encyclopedia of communications. N.Y., L. 1989. Vol.3.

194. Language, Power and Ideology: Studies in Political Discourse. Amsterdam-Philadelphia: John Benjamins Publ. Co., 1989.

195. Lasswell H.D., Kaplan A.K. Power and Society. New Haven: Yale University Press, 1950.

196. Lipset S.M. Political Man. The Social Bases of Politics. Baltimore, 1981.

197. Lukes S. Political Ritual and Social Integration// Sociology. L., 1975. Vol.9, №2.

198. Lukes S. Power: A Radical View/ Lukes S. Power: A Radical View. Basingstoke and London: Macmillan, 1974.

199. Martin R. Semiotics in Belgium/ The semiotic Sphere/ ed. by T.A.Sebeok & J.Umiker-Sebeok. N.Y., L., 1986.

200. Martin R. The Concept of Power: A Critical Defence// British Journal of Sociology, 1971, vol.22.

201. Martin R. The Sociology of Power. London: Routledge and Kegan Paul, 1977.

202. Maturana H., Varela F. Autopoiesis and Cognition. Dordreht, 1980.

203. Mukhopadhyay Amal Kumar. Political Sociology. Calcutta, 1977.

204. Murray H.A. Introduction to the issue "Myth and mythmaking"// Daedalus. Journal of the American Academy of Arts and Sciences. Vol.88, 2, 1959.

205. Nimmo D., Combs J. Subliminal politics: myths and mythmakers in America. N.Y., 1980.

206. Parsons T. Action, Symbols, and Cybernetic Control./ Structural Sociology/ ed.by Ino Rossi. N.Y., Columbia University Press, 1982.

207. Parsons T. Essays in Sociological Theory. N.Y., 1964.

208. Parsons T. On the Concept of Political Power.// Proceedings of the American Philosophical Society, 1963. Vol.107.

209. Parsons T. Power and the Social System./ Power / ed. by Steven Lukes. Oxford: Blackwell, 1986.

210. Parsons T. The Social System. New York: The Free Press, 1951.

211. Parsons T. Values, Motives, and Systems of Action./Parsons Т., Shils E. (eds.). Toward a General Theory of Action. Cambridge: Harvard University Press, 1954.

212. Phillips L. Rhetoric and the spread of the discourse of Thatcherism.// Discourse and society. Vol.7 (2). I.,, 1996.

213. Political Power and Social Change/ ed.by Norman J.Ornstein, Mark Perlman. Washington, D.C., 1991.

214. Politics, Personality and Social Science in the 20th Century. Essays in Honor ofH.D.Lasswell/ ed. by Arnold A.Rogow. Chicago, L. 1969.

215. Propaganda and mass communication in world history/ ed. by H.D. Lasswell, D. Lerner. Vol. 1-2. L., 1982.

216. Rogers Mary F. Instrumental and Infra-Resources: The Bases of Power.// American Journal of Sociology. Vol.79, №6, May, 1974.

217. Schudson M. Political communication. History./ International Encyclopedia of communications. N.Y., L. 1989. Vol.3.

218. Schutz, A. Symbol, Reality, and Society, in Schutz, A. Collected Papers. Vol.1. The Problem of Social Reality, Dordrecht, Kluwer Academic Publishers, 1962.

219. Simon H.A. Notes on the Observation and Measurement of Political Power//Journal of Politics. 1953. Vol. 15. № 4.

220. Strenski Ivan. Four Theories of Myth in the Twentieth-Century History. University of Iowa Press. Iowa City, 1987.

221. The Penguin Dictionary of Sociology/ ed. by Abercrombie N. L., 2000.

222. The psychology of political communication/ ed. by Ann N.Crigel. Michigan, 1996.

223. Watts D. Political communication today. Manchester and N.Y., 1997.

224. Wrong D.H. Power: Its Forms, Bases, and Uses. With a New Preface. Oxford: Basil Blackwell, 1988.

225. Wrong D.H. Some Problems in Defining Power./ Power: Critical Concepts / ed. by John Scott. Vol. 1. London: Routledge, 1994.