автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Система форм и грамматические категории шведского глагола

Полный текст автореферата диссертации по теме "Система форм и грамматические категории шведского глагола"

Нб од

1 ? кла шз

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М.В. ЛОМОНОСОВА

Филологический факультет

На правах рукописи

ЧЕКАЛИНА Елена Михайловна

СИСТЕМА ФОРМ И ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ ШВЕДСКОГО ГЛАГОЛА

Специальность 10.02.04. - германские языки

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 1993

Диссертация выполнена на кафедре германского языкознания филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор В.П. Берков;

доктор филологических наук, профессор МЛ. Блох;

доктор филологических наук Ю.К. Кузьменко.

Ведущая организация - Институт языкознания РАН.

Защита состоится « —¿¿^¿гУ-1993 г в-

часов на заседании Специализированного совета Д-053.05.15 при Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119899, ГСП, Москва В-234, Ленинские горы, МГУ, 1-ый корпус гуманитарных факультетов, филолопический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета МГУ.

Автореферат разослан —»--1993 г.

Ученый секретарь

Вне поля зрения отечественных и зарубежных скандинавистов до сих пор оставались структурные и функционально-семантические свойства системы шведского глагола, определяющие взаимодействие её элементов в языке и речи. В статьях шведских авторов и в нормативно-описательных грамматиках содержатся многочисленные фрагментарные сведения по глагольной проблематике; имеется также несколько монографий шведских и отечественных исследователей, в которых рассматриваются частные функциональные системы1. Ни в зарубежной, ни в отечественной скандинавистике не существует системных описаний непредикатных форм на материале шведского или других скандинавских языков. Этим обусловлена актуальность впервые предпринятого в реферируемой работе специального развернутого исследования одного из основных разделов грамматики шведского языка, включающего целостное описание форм и категорий глагола, а также аналитических сочетаний с признаками парадигматизации, восполняющих функциональную недостаточность единиц словоизменения.

Исследование такого рода предполагает осмысление широкого комплекса проблем глагольной парадигматики и синтагматики на конкретном материале шведского языка:

1) определение формального аппарата и смысловой структуры оппозиций, конституирующих словоизменительные категории глагола;

2) систематизацию основных синтагматических вариантов грамматического значения словоизменительных форм с учетом коммуникативного и стилистического аспектов;

3) выявление регулируемых грамматической нормой коммуникативно-стилистических возможностей функциональной транспозиции глагольных словоформ;

^-~—^о

1 Andersson Е. Verbfrasens struktur i svenskan. Abo, 1977; Sundqvist

A. Studier i svensk moduslära. Lund, 1955; Толстая H.H. Способы выражения будущего действия в современном шведском языке. JI., 197$ Иваницкий В.В. Синтетические и аналитические средства выражения аспектуальности (на материале современного шведского языка). Л., 1982; Чекалина Е.М. Форма и функция залоговых конструкций в современном шведском языке. М., 1972.

4) определение уровня парадигматизации аналитических сочетаний с грамматической направленностью;

5) установление смысловой иерархии между изофункциональ-ными элементами с различным парадигматическим статусом.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования определяются тем, что интерпретация языкового материала и обобщение полученных результатов проводились в тесном органическом взаимодействии системно-структуриого и функционально-семантического аспектов. Лишь самый пристальный анализ речевой дистрибуции элементов глагольной парадигмы во всех тонкостях и деталях их реального употребления, в их динамическом взаимодействии друг с другом и с другими элементами вербального и ситуативного контекста позволил определить языковой механизм их внутренней группировки в системе. Таким образом, оказалось возможным объединить принципы системно-структурного анализа, выработанные общей теорией грамматики, с результатами, полученными лингвистикой текста и синтаксической семантикой, и тем самым восстановить единство грамматической формы и значения в рамках самого предмета морфологии.

В конкретные задачи исследования входило:

1) выявление семантического потенциала и норм употребления синтетических и аналитических форм глагола с темпоральной семантикой, имеющих предикатную функцию - презенса, претерита, перфекта и плюсквамперфекта;

2) определение их категориальных значений и парадигматического статуса;

3) структурно-семантический анализ и определение уровня парадигматизации аналитических способов выражения футурадьной отнесенности - kommer att + инфинитив и skall + инфинитив;

4) выявление смысловой структуры и определение .уровня парадигматизации аналитического сочетания skulle + инфинитив как способа передачи будущего в прошедшем;

5) определение функционально-семантических особенностей и норм употребления, выявляющих парадигматический статус словоизменительных форм глагола, участвующих в выражении косвенной модальности предикации; '

6) структурно-семантический анализ и определение уровня па-радигматизации аналитического сочетания skulle + инфинитив с широким гипотетическим значением;

7) определение грамматических особенностей и парадигматического статуса императива;

8) выявление категориальных значений и функционально-синтаксических особенностей форм инфинитива;

9) анализ грамматической семантики и синтаксических функций первого и второго причастий;

10) установление «ранга» глагольности и парадигматического статуса непредикатных форм шведского глагола в их соотношении друг с другом и с предикатными формами;

11) структурно-семантический анализ и определение уровня грамматизации бивербальных сочетаний с непредикатными формами, передающих акциональные, видовые и залоговые значения: kommaatt + инфинитив, halla pa alt + инфинитив, fa + инфинитив, кошта + причастие 1 глаголов движения, bli + причастие 1 глаголов положения в пространстве, vara + причастие 2 предельных непереходных глаголов, vara + причастие 2 переходных глаголов, bli + причастие 2 переходных глаголов.

В диссертации рассматриваются лишь отдельные аспекты грамматической категории залога, связанные с определением парадигматического статуса непредикатных форм глагола. Это обусловлено тем, что семантика и средства выражения залоговых отношений были подробно описаны автором ранее (см. сноску 1).

Методы исследования. Общие методологические принципы описания лежат в русле идей, которые разрабатывали крупнейшие представители отечественного языкознания И.А. Бодуэн де Курте-нэ, A.A.Потебня, A.M.Пешковский, Л.В.Щерба, В.М.Жирмунский, А.И. Смирницкий, В.Г. Адмони, М.М. Гухман. В работе широко использовался традиционный метод целостного структурно-семантического описания языкового материала, предполагающий контекстуальный анализ исследуемых явлений в синтагмах различной протяженности, а также индуктивное моделирование систем на основе внутренней группировки языковых фактов. В качестве рабочего приема использовался трансформационный анализ и метод субституции.

На защиту выносятся следующие основные положения.

1. Темпоральная интерпретация событий осуществляется в шведском языке посредством двух грамматических категорий - дейктической категории временной локализации и реляционной категории временной отнесенности.

2. Грамматическая категория дейктической временной локализации конституируется морфологически выраженной оппозицией презентного и претеритального рядов на основе контрарной смысловой корреляции значений неразобщенности с настоящим говорящего - у форм презенса и перфекта - и разобщенности - у форм претерита и плюсквамперфекта. Оба противочлена маркированы в плане выражения.

3. Аналитические формы перфектного ряда с предикатной функцией обладают общими семантическими признаками и выражают ретроспективную соотнесенность с подвижным темпоральным ориентиром - грамматическим моментом данной ситуации. На основе контрадикторной смысловой оппозиции формам неперфектного ряда конституируется реляционная категория временной отнесенности; маркированными являются формы перфектного ряда с показателем аналитического типа.

4. Коммуникативно-стилистические варианты функциональной транспозиции предикатных форм обусловлены контекстуально мотивированным смещением категориального значения в пределах одного парадигматического ряда. При употреблении исторического перфекта затрагиваются семантические отношения между формами перфекта и претерита, которые принадлежат различным парадигматическим рядам. Это обусловлено денотативным совпадением исходных точек отсчета реляционного предшествования и дистанцированного прошлого, соотнесенных с актом речи.

5. Ни один из аналитических способов передачи отнесенности к будущему в шведском языке не является доминирующим или универсальным и не обладает парадигматическим статусом стандартизованной грамматической формы. Уровень грамматизации различен у различных сочетаний, а в некоторых случаях даже в пределах одного сочетания в зависимости от функциональной нагрузки и лексического наполнения второго компонента.

6. Широко употребительная десемантизированная футуральная конструкция kommer att + инфинитив проявляет наиболее заметные признаки грамматизации. Однако она не может полностью обособиться от сочетания с акционалыюй семантикой идентичного состава, первый компонент которого употребляется во всех словоизменительных формах.

7. Сочетание skall + инфинитив обладает минимальными признаками грамматизации. Регулируемому речью разграничению подвергаются в нем не модальность и футуралыюсть, образующие единый смысловой комплекс, а функционально-семантические варианты широкого модально-проспективного значения, возникающего на основе многозначности первого компонента в различных коммуникативно-структурных типах предложений.

8. Skulle + инфинитив как способ передачи будущего в прошедшем является претеритальным трансформом skall с инфинитивом. Более заметные признаки грамматизации проявляет сочетание skulle komma att + инфинитив с семантикой неизбежного наступления действия.

9. Шведский глагол не обнаруживает в своей парадигме морфологической категории наклонения. Косвенная модальность предикации находит выражение в различных структурно-семантических типах предложений, необходимыми компонентами которых выступают содержащие претеритальные формы глагола предикаты.

10. Употребление форм претерита и плюсквамперфекта со значением нереальности является результатом модально-временного сдвига на основе системной транспозиции дейктического значения разобщенности с актом речи, предполагающего неактуальность описываемых событий для говорящего.

11. Аналитическое сочетание skulle + инфинитив имеет широкое гипотетическое значение. Его функционально-смысловые варианты, обусловленные структурно-семантическими особенностями предложений и лексическим наполнением второго компонента, не предполагают полной десемаптизации skulle.

12. Единичные формы оптатива и конъюнктива сильных глаголов принадлежат «крайней» периферии парадигмы. Употребление оптатива имеет клишированный характер; у конъюнктива сильных глаголов оно в большинстве случаев стилистически маркиро-

вано. Единственная широко употребительная1 форма конъюнктива от глагола бытия уоге имеет расплывчатую семантику, совмещающую различные оттенки объективной и субъективной модальности. В парадигме глагола она занимает место изолированного периферийного элемента.

13. Регулярно образуемые от ограниченной группы глаголов формы императива не участвуют в выражении косвенной модальности предикации. Они образуют изолированный парадигматический ряд, не включенный в категориальные оппозиции.

14. Инфинитив - единственная глубоко внедрившаяся в глагольную парадигму непредикатная форма, образующая собственную микросистему. Грамматические категории залога й временной отнесенности объединяют его с предикатными формами глагола.

15. Оба причастия включены в систему шведского глагола и подчинены отношениям, характеризующим специфику этой части речи. Они образуют изолированные ряды, относящиеся к периферии глагольной парадигмы. Причастия не имеют общих категорий с предикатными формами и парадигматически не противопоставлены друг другу. Их залоговые и видовые различия обусловлены лексико-грамматической семантикой глаголов и не обладают статусом категориальных признаков. Смысловые отношения между ними строятся не на оппозиции, а на контрасте.

Материал для исследования получен сплошной выборкой из текстов различных функциональных стилей и жанров шведского литературного языка новейшего периода со второй трети XVIII века, когда началось интенсивное формирование современной национальной нормы, вплоть до наших дней. Выбор столь широкого хронологического среза обусловлен спецификой организации функциональных языковых систем, проявляющих равновесие подвижного и устойчивого. Источниками примеров послужили произведения прозы - художественной, публицистической, эпистолярной, научной (по гуманитарным дисциплинам), научно-популярной, информационной - и драматургии, в которых находит наиболее полное отражение письменная и устная норма шведского литературного языка. В отдельных случаях использовались примеры из поэтических произведений, а также деловой прозы канцелярского стиля. Наиболее сложные языковые явления обсуждались с ин-

формантами- преподавателями шведского языка, работавшими на кафедре германского языкознания филологического факультета МГУ в 1983 - 1992 годах.

Практическое применение и апробация работы. Результаты исследования использовались при чтении лекций по теоретической грамматике шведского языка и по сопоставительной типологии современных скандинавских языков, в спецкурсах и спецсеминарах на филологическом факультете. МГУ в 1973- 1990 годах. По материалам исследования были прочитаны доклады на Всесоюзных конференциях по скандинавистике (Таллинн 1973,1982, Москва 1986, Архангельск 1989), на Всесоюзной конференции по вариативности германских языков (Калинин 1988), на Ломоносовских чтениях в МГУ, на семинаре по теории скандинавских языков в Институте языкознания АН СССР. Основное содержание диссерта-, ции отражено в 22 опубликованных работах общим объемом 20 пл.

Структура работы. Диссертация состоит из предисловия, введения, основной исследовательской части и заключения. Введение содержит описание исходных теоретических посылок и принципов исследования, а также важнейших изменений состава и структуры глагольной парадигмы, связанных с ликвидацией согласовательных категорий числа и лица в письменной норме шведского литературного языка.

Основная исследовательская часть состоит из четырех глав. Каждая глава предваряется кратким изложением истории вопроса и заканчивается выводами.

Глава I. Парадигматический статус предикатных форм с темпоральной семантикой.

Глава II. Уровень парадигматизации аналитических способов выражения футуральной отнесенности.

Глава III. Парадигматический статус форм и конструкций, выражающих косвенную модальность предикации.-

Глава IV. Парадигматический статус иепредикатных форм глагола.

В заключении подводятся итоги исследования.

Содержание работы

Общая линия развития грамматики в XX веке убедительно свидетельствует о том, что системно-структурная организация языковых явлений требует самого пристального внимания к функционально-семантическому аспекту. Этот тезис, выдвинутый в качестве одного из основных постулатов русской лингвистической традиции и наиболее полно сформулированный представителями пражского структурализма, остается актуальным и для современных исследований в области грамматики. В последние два десятилетия появился целый ряд работ, в которых отстаивается примат функционально-ориентированной грамматической семантики по отношению к формальному аппарату языка2. Становится всё более очевидным, что именно грамматическая семантика является тем связующим звеном, которое обеспечивает единство внутренней системно-структурной организации языка и его функций, обращенных в экстралингвистическую реальность.

В первом разделе введения содержится обоснование исходных теоретических принципов, позволяющих дать целостное, исчерпывающее описание элементов глагольной парадигмы в их системно-структурных связях и функционировании в речи. Парадигматический аспект грамматической семантики предполагает существование инвариантной смысловой структуры словоизменительных форм, которые являются отвлеченными от конкретного лексического наполнения элементами системы с флективными, агглютинативными и аналитическими показателями. У включенных в категориальные оппозиции словоформ с устойчивым системным статусом инвариантное парадигматическое значение представлено

2 См., например: Mathesius V. A Functional Analysis of Present-Day English on a General Linguistic Basis. Prague, 1975; Grammaire fonctionnelle du français, sous la dir. d'André Martinet. Paris, 1979; Leech G., Svartvik J. A Communicative Grammar of English. London, 1975; Wierzbicka A. The Semantics of Grammar. Amsterdam, Philadelphia, 1988; Слюсарева H.A. Проблемы функционального синтаксиса современного английского языка. М., 1981; Слюсарева H.A. Проблемы функциональной морфологии современного английского языка. М., 1986; Бондарко A.B. Функциональная грамматика. Л., 1984.

комбинациями дифференциальных семантических признаков, обусловленных наличием коррелятивных смысловых оппозиций между парадигматическими рядами, которые конституируют свойственные данной части речи грамматические категории. Парадигматический инвариант «задает» характер смысловой связи с регулярно повторяющимися признаками вербального окружения и тем самым формирует различные типы систематизированного контекста, в которых реализуются его основные синтагматические варианты. Вместе с тем наличие смыслового инварианта допускает функциональную подвижность грамматической семантики в случаях стилистически или коммуникативно обусловленной транспозиции, которая происходит в результате метафорического переноса в не типичное для данной словоформы окружение, коща возникают вторичные синтагматические варианты смысловой структуры словоизменительных форм. Поэтому представляется необходимым проводить анализ парадигматического и синтагматического аспектов грамматической семантики в их взаимодействии.

В работе отстаивается не всегда четко проводимая в исследованиях с функционально-семантической ориентацией идея автономности грамматики и лексики как различных, хотя и взаимопересе-кающихся языковых систем с различными типами значений, а также морфологии и синтаксиса как относительно самостоятельных, хотя и взаимообусловленных подсистем грамматического строя с различными базисными единицами.

Одним из проявлений взаимообусловленности морфологии и синтаксиса в грамматической системе глагола является процесс па-радигматизации аналитических сочетаний, восполняющих функциональную недостаточность словоизменительных форм. Общая теория аналитических конструкций разработана в трудах отечественных германистов; ими убедительно доказано, что аналитическое формообразование имеет процессуальный характер и предполагает существование различных случаев большей или меньшей грамматизации3. Многоступенчатый и сложный характер аналити-

3 См. об этом: Смирницкий А.И. Аналитические формы. - Вопросы языкознания, 1956,2, с. 41 - 52; Жирмунский В.М. Об аналитических конструкциях. - В кн.: Жирмунский В.М. Избранные тру-

ческого формообразования предполагает выделение двух типов конструкций: аналитических форм с признаками полной морфоло-гизации, включенных в категориальные оппозиции с синтетическими словоизменительными формами, и устойчивых сочетаний с различной степенью грамматизации, относящихся к периферии глагольной парадигмы.

Во втором разделе введения рассматриваются важнейшие изменения состава и структуры глагольной парадигмы, связанные с ликвидацией согласовательных категорий числа и лица в письменной норме шведского литературного языка, которая завершилась в XX веке. В 30-ые годы почти все шведские писатели перешли к.уп-рощенной системе спряжения, а в 1945 году от употребления форм множественного числа отказалось шведское агентство новостей и вслед за ним вся пресса. В 1952 году формы единственного числа вместо множественного были официально введены в язык протоколов риксдага и королевских законопроектов; с 1966 года они используются в правительственных документах, а с 1967 года - в новых законах4. Окончательное завершение этого процесса зафиксировано в современном переводе Нового Завета 1981 года.

В первой главе исследовательской части проводился анализ грамматической семантики предикатных форм шведского глагола - презенса, претерита, перфекта и плюсквамперфекта.

Интерпретация синтагматических значений презенса основана на характере темпоральной соотнесенности описываемых событий с грамматическим моментом, включенным в акт речи и фиксирующим как в устной, так и в письменной её реализации hic et nunc говорящего. В работе выделено 4 основных варианта грамматического значения этой формы:

ды. Общее и германское языкознание. Л., 1976, с. 82- 125; Гухман М.М. Критерии выделения глагольных аналитических конструкций из других типов словосочетаний. - В кн.: Морфологическая структура слова в языках различных типов. М.-Л., 1963, с. 199 - 201; Москальская О.И. Устойчивые словосочетания с грамматической направленностью. - Вопросы языкознания, 1961, 5, с. 87 - 93.

4 Molde В., Stahle СЛ. 1900-talssyenska. Stockholm, 1970, s. 35 - 50.

1) актуальное настоящее, которое предполагает, что номинативное время описываемых событий пересекается с актом речи;

2) расширенное настоящее, которым обозначаются процессы, равномерно распределенные на протяженном отрезке времени, охватывающем момент речи, интерпретируемые как равно принадлежащие настоящему во всех точках этого отрезка;

3) обобщающее настоящее, которым передаются события общей значимости, не предполагающие времешшх границ;

4) актуальное будущее, которое предполагает, что говорящий выступает «участником сообщаемого факта»5.

Употребление футурального презенса в шведском языке не является результатом метафорического переноса и не выходит за пределы категориального значения формы. Оно характерно для всех стилей речи, однако чаще всего встречается при непосредственной речевой коммуникации в сообщениях о ближайшем или достаточно близком будущем; носителем процессуального признака обычно выступает говорящий (в том числе и совместно с адресатом речи). В предложениях с подлежащим, выраженным местоимениями 2 лица, футуральный презенс приобретает императивный оттенок побуждения к немедленному выполнению действия, которое, по мнению говорящего, непременно осуществится; при употреблении с некоммуникантным подлежащим в вербальном или ситуативном контексте обязательно содержится указание на актуальность предстоящего события для говорящего.

Выделенные варианты объединены общим семантическим признаком дейктической локализации событий как неразобщенных с настоящим говорящего. Вторичными коммуникативно-стилистическими вариантами грамматического значения формы являются:

1) драматический презенс;

2) результативный презенс, характерный для непосредственной речевой коммуникации при наличии указания на ближайшее про-

5 Якобсон Р. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол. - В кн.: Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972, с. 98.

шлое - у глагола кошта и у глаголов с семантикой получения и передачи информации.

Для форм претерита выделено 3 основных синтагматических варианта темпоральной семантики:

1) значение дистантного прошлого, которое выявляется как при употреблении с дистанцирующими временными и пространственными ориентирами, так и в качестве ведущей формы эпического повествования, при соотнесенности с «неким tunc персонажей, разобщенным с ego, hic et nunc как автора, так и читателя»6;

2) значение ближайшего прошлого, которое возникает в непосредственной речевой коммуникации при отчуждении только что минувших событий как неактуальных для говорящего, а также при передаче последних известий в языке прессы;

3) футуральное значение следования, обусловленное структурно-семантическими особенностями предложений (в придаточных времени и реального условия при указании на футуральную отнесенность в главной части, в придаточных изъяснительных с одушевленным субъектом).

Выделенные варианты объединены общим семантическим признаком дейктической локализации в дистанцированном про-—шлом, разобщенном с настоящим говорящего. Этим определяются и вторичные коммуникативно-стилистические варианты грамматического значения претерита: .

1) эмотивно-оценочное употребление в целях эмфатического выделения спонтанной реакции говорящего;

2) претерит скромности, возможный только в тех случаях, когда субъектом процессуального признака выступает говорящий или адресат речи.

Принадлежность перфекта и плюсквамперфекта к разряду аналитических словоизменительных форм глагола признается многими шведскими исследователями7. Их функционально-семантиче-

6 Маслов Ю.С. Очерки по аспектологии. Л., 1984, с. 24 - 25.

7 Daneil G. Svensk spraklära. 5te upplag. Lund, 1967, s. 78; Hulthen L. Studier i jämförande nunordisk syntax. Göteborg, 1944, s. 97; Wessen.Vart svenska sprak. Stockholm, 1968, s. 78; Thoreil O. Svensk grammatik.

ские и структурные свойства выявляют признаки полной морфоло-гизации:

1) десемантизацшо первого компонента, допускающую свободное образование этих форм от глагола Ьа;

2) предсказуемость и универсальность, предполагающие употребление форм перфекта и плюсквамперфекта от всех глаголов, включая модальные;

3) наличие полного парадигматического ряда;

4) употребление в формах перфектного ряда глагола 1а «получать», выступающего первым компонентом лексико-синтаксиче-ских сочетаний с акциональной семантикой (Га + инфинитив со значением эффективной результативности и Га + Шг.оЬ]. + Р 2 уегЬЛгапз. с перфективно-результативным значением);

5) вторичную синтетизацию супила в придаточных предложениях, после модальных наречий кап8ке и капЬапс1а, а также в случаях эллипсиса;

6) опущение супина при параллельном употреблении инфинитива тождественной глагольной лексемы.

При анализе смысловой структуры перфекта с учетом её сложности и противоречивой интерпретации шведскими авторами в работе было проведено раздельное описание темпоральных и аспек-туальных реализаций грамматической семантики. Варианты темпорального значения этой формы, обусловленные характером включенности событий в ретроспективный период, ориентированный на грамматический момент данной си туации, выявили общее для всех употреблений реляционное значение предшествования. Такая темпоральная интерпретация денотативного прошлого предопределяет повышенную контекстуальную чувствительность формы и создает вариативность в способе контакта процесса с ситуативным моментом. Этим обусловлены различные асиектуальные модификации грамматического значения перфекта, которые с помощью вектора времени, всегда направленного в сторону ориентира ретроспективной отнесенности, можно представить следующим образом (М - грамматический момент данной ситуации):

51оскЬо1ш, 1973, е. 105; Упс1Ьс^ Е. ВсБктаг^с- зуспБк grammalik. БЮскМт, 1976,5.44.

1) результативность (у предельных глаголоч);

2) пресеченность (у непредельных, иногда у предельных глаголов):

а) момент пресеченности предшествует ситуативному моменту;

б) момент пресеченности совпадает с ситуативным моментом;

3) инклюзивность (у непредельных глаголов).

М

М

М

М

в настоящем сохраняется результат завершившегося процесса;

сохраняется смысловая .преемственность процесса с данной ситуацией;

непосредственный темпоральный контакт прошлого с настоящим.

Ведущим в грамматической семантике перфекта выступает темпоральное значение предшествования; аспектуальные варианты являются его переменными модифицирующими признаками. Поэтому результативность и инклюзивность могут сниматься контекстом, а значение пресеченности при отсутствии указания на не-посредственный.темпоральпый контакт с ситуативным моментом иногда выступает в стертом виде.

Поскольку темпоральный ориентир ретроспекции у перфекта совпадает с моментом речи или включается в более широкий континуум настоящего, эта форма принадлежит презентному ряду, и её грамматическая семантика эксплицирует неразобщенность и актуальность как временную преемственность денотативного прошлого с настоящим говорящего. Актуальность как смысловой признак формы презентного ряда проявляется у перфекта не менее, а иногда и более рельефно, чем у презепса. Этим обусловлено его фу-туральное употребление, если в контексте содержится указание на отнесенность ориентира ретроспекции к будущему. Вместе с тем

доминирующая темпоральная семантика предшествования накладывает ограничения на футуральное употребление перфекта, которое возможно только у форм с результативным значением, образованных от предельных глаголов.

Сочетание признака актуальности > с устойчивым темпоральным значением предшествования позволяет широко употреблять формы перфекта с обстоятельствами ретроспективной временной дистанции при облигаторном выражении результативности как способа смыслового контакта с настоящим: - Vad ska hon heta? - Ronja. Som jag ju redan för länge sen har beslutat (A. Lindgren). Этим обусловлено и употребление перфекта при указании на конечную границу ретроспективного периода (пример 1), а также при соотнесенности процесса с определенно локализованной точкой (пример 2) или - чаще - несколькими точками ретроспективною периода (пример 3): 1) Alla som i andra sammanhang erhâllit blodtransfusioner fram till december 1989 har uppinanats att lata undersöka sig (Svenska Dagbladet); 2) Examina tagna före I960 är giltiga. - Men jag har tagit min esamen 1962s; 3) Den nordiska tanken har varit mest levande och haft sina varmaste föresprakare i tider av stärkt yttre tryck - 1809,1864,1940 (Sprakvard).

Совпадение соотнесенных с речевым актом исходных точек отсчета у перфекта и претерита предопределяет употребление обеих форм с обстоятельствами ближайшего и недавнего прошлого (при сохранении принципиальных различий в интерпретации событий), а также широкие коммуникативно-стилистические возможности их семантического варьирования в речи. Зависимость выбора той или иной формы определяется коммуникативной структурой высказываний, индивидуальной трактовкой событий говорящим или разными участниками диалога, степенью личной заинтересованности говорящего в процессе, различием «узловых» и «комментирующих» событий в связном повествовании. Этим обусловлено и употребление исторического перфекта на основе метафорического переноса, посредством которого осуществляется реконструкция событий отдаленного прошлого и включение их в единый поток вре-

8 Пример заимствован из монографии Э. Андерсона; см. Andersson Е. Op.cit., s. 321.

мени с вектором, направленным из прошлого в настоящее. Кроме этого, выделяются и другие коммуникативно-стилистические варианты функциональной транспозиции грамматического значения перфекта:

а) драматический перфект, посредством которого осуществляется динамическая актуализация дистанцированных событий в эпическом повествовании;

б) перфект вежливости у модальных глаголов (обычно у^а, иногда Ьога), который встречается в формализованных стилях (деловая переписка, официальные документы, научная литература).

Единообразие внешнего строения предикатных форм перфектного ряда потребовало их рассмотрения под единым углом зрения; поэтому при описании грамматического значения плюсквамперфекта также был проведен раздельный анализ темпоральных и ас-пектуальных реализаций, которые в общих контурах совпали с выделенными для перфекта вариантами. Реляционное значение предшествования грамматическому моменту данной ситуации интерпретируется семантикой этой формы не как одно из звеньев в линейной цепи последовательно наступавших разновременных моментов денотативного прошлого, а как облигаторпо выраженная смысловая преемственность, предполагающая ориентацию на подвижный ситуативный момент. В грамматической семантике плюсквамперфекта доминирующая роль темпорального значения более заметна, чем у перфекта, что объясняется смещением ориентира ретроспективной отнесенности и дистанцированное прошлое. Поэтому аспектуальные модификации результативности и инклюзивное™ имеют менее устойчивый характер и легко снимаются под давлением контекста, а значение прессчешюсти при отсутствии непосредственного темпорального контакта процесса с ситуативным моментом выступает в более стертом виде, как бы «сливаясь» с ретроспектипностыо. Показательно также, что наличие или отсутствие временного интервала между процессом и ориентиром ретроспекции не существенно для форм плюсквамперфекта; единственным носителем, а не речевым индикатором такой информации выступает вербальное окружение.

В грамматическом значении плюсквамперфекта как претери-тальной формы реляционного предшествования соединяются два

разнонаправленных вектора времени. Этим обусловлены особенности его результативного употребления при передаче внезапного наступления действия, случаи «нарушения» хронологической последовательности, когда формы плюсквамперфекта как бы подытоживают все предшествующие события, выраженные формами прете-рита, а также возможности коммуникативно-стилистического варьирования этих форм в осложненных синтаксических структурах и сверхфразовых единствах.

Двойная временная ориентация событий, соотнесенных с денотативным прошлым, определяет коммуникативно-стилистические варианты функциональной транспозиции плюсквамперфекта:

1) употребление с экспрессиппо-эмотивной функцией в презен-тном контексте;

2) употребление форм, образованных от глаголов с потенциальной семантикой (hoppas, lova, räkna med, vänta, behöva, vilja, kunna, tro, tänka sig, tänka в значении «намереваться» и его синонимов ämna, föresätta sig) с модальным значением нереализованной возможности - неосуществленного намерения, неоправданного предположения, несбывшейся надежды, напрасного ожидания - как в презентном, так и в претеритальном окружений;

3) употребление с модальным значением недействительности, предполагающим, что действие было близко к осуществлению, но не осуществилось, в экспрессивно насыщенной обиходной речи - как в презентном, так и в претеритальном контексте.

Проведенный-в первой главе диссертации анализ со всей очевидностью показал, что живое употребление предикатных форм шведского глагола с темпоральной семантикой, в общих чертах предопределенное их системно-структурными параметрами, несравнимо богаче и шире выделенных инвариантов. Поэтому возможное совпадение парадигматических значений у идентичных глагольных форм в других германских языках не исключает кардинальных расхождений в их языковом узусе.

Уже в начале XX века шведские грамматисты четко осознавали необходимость моделирования системы форм и категорий, отражающей многомерность языковой интерпретации концептуального

времени9, и сохранили верность этой традиции вплоть до современности10. Однако в различных системах наиболее слабым звеном всегда оказывались позиции, связанные с выражением будущего; поэтому возникла настоятельная необходимость провести основанный на реальных фактах языка целостный анализ описательных способов передачи футуральной отнесенности. Определению их функционально-семантических особенностей и уровня парадиг-матизации посвящена вторая глава диссертации.

Футуральная конструкция кошшег аи + инфинитив является поздней инновацией шведского языка: по данным Шведского академического словаря, наиболее ранний пример её употребления относится к 1589 году11. Н. Бекман называет более позднюю дату- 1631 год; однако общеупотребительной конструкция становится лишь во второй половине XVII века12. В трактовке котшег аи + инфинитив шведскими авторами имеется много расхождений: одни считают её основным средством футурализации, лишенным коннотативных созначений13, другие - семантическим эквивалентом футурального презенса14, наконец, третьи полагают, что в шведском языке вообще нет ни одного способа, который бы одно-

9 Noreen А. Vart sprak. Bd. 5. Lund, 1904, s. 670 ff.; Beckman N. Svensk spraklära för den högre elementarundervisningen. 9nde upplag. Stockholm, 1964, s. 159.

10 Так, например, Э. Андерсон моделирует многомерную гиперкатегорию времени с тремя рядами бинарных оппозиций: презент-ных/претеритальных, футуральпых/иефутуральных и перфектных/неперфектных форм; см. Andersson Е. Op.cit., s. 187 ff.

11 См.: Nordling А. Vad star i SAOB? -1: Färsk forsk; 32.1 stencil. Göteborg, 1983, s. 32.

12 Beckman N. Hur uttryckes hos verbet framtid i forn- och nysvenskan? - Sprak och stil, 1917, s. 1 - 16.

13 Afzelius J. Futurum och konditionalis i svenskan. Stockholm, 1906, s. 1,4; Beckman N. Op.cit., 1964, s. 159; Andersson E. Op.cit., s. 211.

14 Noreen A. Op.cit., s. 680 - 681; Körner R. Formella och logiska kategorier i grammatiken. - Moderna sprak, 1936, s. 185 - 197.

значно и регулярно передавал отнесенность к будущему на правах грамматической формы фугурума15.

Kommer att + инфинитив регулярно употребляется во всех стилях речи независимо от коммуникативно-структурного типа предложений, грамматического лица подлежащего и лексического значения второго компонента. Исключение составляют, кроме не имеющих формы инфинитива модальных глаголов mâste, torde, lär, передающие внешнее долженствование skola и böra, а также глагол komma, что объясняется стилистическими причинами16. В вербальном окружении часто выявляется прогностический компонент значения, обусловленный имеющимися в настоящем и достоверно известными говорящему предпосылками; в связном повествовании контекст может содержать указание на последующую реализацию прогноза. Объективно-прогностический компонент создает коннотацию неизбежности с различными оттенками: «профетиче-ское» будущее (предвидение, предсказание, пророчество), выраженное с повышенной экспрессией предостережение или угроза со стороны говорящего. Kommer att + инфинитив почти не встречается при точной хронологической локализации событий, как правило, «уступая место» футуральному презенсу; вместе с тем эта конструкция свободно сочетается с любыми другими обстоятельствами, имеющими футуральное значение. Употребление презенса, перфекта и претерита в позиции прямого контраста свидетельствует о её функциональной соотнесенности с предикатными формами, имеющими темпоральную семантику: Allt vad jag sagt, säger och kommer att säga (I. Bergman); Jag känner ingen fruktan. Kommer inte att känna, kände inte (W. Aspenström).

При решении вопроса об уровне парадигматизации конструкции учитывались следующие моменты:

15 Hulthen L. Op.cit., s. 125; Wessen E. Op.cit., s. 110; Pettersson T. Tempus. -1: Kontrastiv fonetik och syntax med svenska i centrum. Lund, 1976, s. 143 - 160; Linell P. Människans spräk. Lund, 1978, s. 193.

16 См., например: Толстая H.H. Конструкция kommer att + инфинитив как способ выражения будущего в современном шведском языке. - В кн.: Глагол в языке и речи. Кемерово, 1986, с. 39 - 44.

1) Kommer att + инфинитив не проявляет признаков обособления от идентичных сочетаний с акциональной семантикой, первый компонент которых свободно употребляется во всех словоизменительных формах, в благоприятном окружении часто приобретающих оттенок следования. В презентном контексте их разграничение регулируется только речью; вместе с тем отсутствие презент-ного окружения не исключает ипхоативности, так что обе конструкции - футуральная и акциональная - не всегда оказываются легко расчленимыми.

2) Рассматриваемая конструкция имеет неразвитую смысловую структуру и не способна к переносному употреблению с различными модальными оттенками, которое характерно для стандартизованных форм будущего времени, как, например, в русском, немецком и французском языках.

3) При употреблении kommer att +. инфинитив возникают кон-нотативные созначения, которые, по свидетельству информантов, заставляют носителей языка с осторожностью использовать эту конструкцию при выражении будущего17.

4) В составе конструкции могут употребляться перфектные формы инфинитива только предельных глаголов с результативной семантикой, что свидетельствует об отсутствии полного парадигматического ряда.

5) Степень включенности аналитического футурума в парадигму глагола определяется характером смысловой структуры коррелятивной формы презенса, которая при морфологизации конструкции приобретает облигаторный различительный признак неследования. В таком случае футуральное употребление форм пре--зентного ряда возможно только в результате нейтрализации противопоставления между ними и имеет ряд лексико-синтаксических ограничений. В шведском языке футуральное употребление пре-зентных форм не является стилистически маркированным; способность передавать будущее формами презенса и перфекта при поддержке вербального и ситуативного контекста обусловлена ин-

17 См., например, представленные в исследовании H.H. Толстой результаты опроса информантов; Толстая, 1986.

вариантным семантическим признаком неразобщенности с актом речи.

Кошшег аК + инфинитив не проявляет признаков полной мор-фологизации и является аналитической конструкцией с семантикой прогностического будущего, которая относится к периферии глагольной парадигмы.

В качестве первого компонента сочетания БкаП + инфинитив используется модальный глагол внешнего долженствования с широким лексическим значением, которое пе всегда содержит проспективный компонент, создающий условия для футуральной интерпретации. Вместе с тем в определенных типах вербального и ситуативного контекста возможно переосмысление, в результате которого возникают различные функционально-смысловые варианты широкого модально-футуралыгого значения. При непосредственной речевой коммуникации ведущую роль в их реализации играют структурно-семантические особенности высказываний - коммуникативно-структурный тип (утверждение - вопрос - побуждение) и грамматическое лицо подлежащего. Под влиянием этих факторов возникают обусловленные модальной установкой говорящего варианты: обещание или намерение, делиберативный вопрос, вежливое побуждение к совместному с адресатом действию. В связном повествовании вкаН + инфинитив широко используется в придаточной части сложноподчиненных предложений для передачи гипотетических событий с различной модально-проспективной интерпретацией, обусловленной внешней (воздействие чужой воли) или внутренней (готовность к осуществлению намеченного действия) мотивацией. Во всех случаях употребления заметно «просвечивает» модальное значение первого компонента, которое накладывается на структурно-семантический тип предложения и даже при переосмыслении не подвергается полной десемантизации. Сочетание вкаН с инфинитивом не проявляет заметных признаков изоляции из области синтаксиса; напротив, в процессе анализа были выявлены различные показатели контекста, усиливающие объективно-предпосылочный компонент модального значения 5ка11 и тем самым ослабляющие или нейтрализующие футуральную отнесенность действия: употребление с постпербами при эллипсисе инфинитива, неодушевленный или неопределенно-личный субъект, а

также субъект, выраженный местоимениями 2 лица, наличие футу-рализующих обстоятельств, параллельное употребление предикатных форм, образованных от той же глагольной лексемы, что инфинитив. Показательно, что рассматриваемое сочетание не имеет фу-турального значения с инфинитивом стативных глаголов, передающих непроизвольные процессы и состояния и не участвующих в образовании форм императива18. Skall + инфинитив является устойчивым сочетанием с грамматической направленностью, в котором регулируемому речью разграничению подвергаются не модальность и футуральность, образующие единый смысловой комплекс, а различные оттенки широкого модально-проспективного значения, близкого семантике косвенных наклонений.

Для передачи будущего в прошедшем в шведском языке используется сочетание с претеритальной формой того же модального глагола - skulle + инфинитив. При его употреблении контекстом часто эксплицируется, что гипотетические события, отнесенные к «будущему от прошлого», остались нереализованными в дальнейшем. Однако даже если в связном повествовании имеется указание на их осуществление, в зависимости от речевой ситуации skulle либо сохраняет значение долженствования, либо, подвергаясь переосмыслению, получает значение намерения. Таким образом, возникающая под давлением структурно-семантических факторов футу-ральная отнесенность наслаивается на модальное значение, а возможное при этом частичное переосмысление первого компонента сочетания не сопровождается его десемантизацией. Показательно, что при параллельном употреблении форм претерита и плюсквамперфекта, образованных от той же глагольной лексемы, что инфинитив, объективно-предпосылочпый компонент модального значения skulle выступает наиболее ярко: Allting inträffade utom det som skulle inträffa (V. Moberg); Den handlade inte längre om vad som hade hänt under den gangna veckan utan om vad som skulle hända under den kommande (S. Lindqvist).

18 См. об этом: Teleman U. Tid och tempus. I stencil. Lund, 1976, s. 24; Platzack Chr. Uppmaningar. Ett bidrag till beskrivningen av modus i svenskan. Lund, 1976, s. 12.

Характерной особенностью skulle с инфинитивом является отсутствие дейктически определенного темпорального ориентира фу-туральной отнесенности; в качестве исходной точки проспективного отсчета времени могут выступать события, обозначенные формами претерита, плюсквамперфекта и даже перфекта. При употреблении обстоятельств с выраженной футуральной семантикой наблюдается варьирование претерита и skulle с инфинитивом; ср.: Ош fyra manader blev lilla Elsa fem är och da var han bara tva ar äldre igen (R. Jönsson) - Om lite mer än tio manader skulle han fylla arton ar (S. Claesson). Сопоставление примеров такого типа показывает, что формы претерита передают предопределенное естественным течением времени следование, а в сочетании skulle с инфинитивом заметно проступает модальная семантика первого компонента, предопределяющая гипотетическую интерпретацию будущего в прошедшем.

Наряду с этим в шведском языке существует возможность выражения неизбежности наступления предстоящих событий в плане прошлого сочетанием skulle komma att + инфинитив. При параллельном употреблении с предикатными формами, образованными от той же глагольной лексемы, что инфинитив, более заметна десе-мантизация первого компонента: Utan att närmare behöva diskutera saken sinsemellan visste de redan var för sig ungefär vad som hade hänt och vad som skulle komma att hända (M.Sjöwall, P.Wahlöö). В таких случаях skulle выполняет роль облигаторпого смыслового переключателя, обеспечивающего возможность введения предстоящих событий в план прошлого; акциопальным сочетанием komma att + инфинитив передается неизбежность их наступления в будущем.

Функционально-семантические и структурные особенности skulle + инфинитив свидетельствуют о том, что оно является прете-ритальным трансформом модально-проспективного сочетания skallc инфинитивом. Обе конструкции имеют выраженный гипотетический характер; в сочетаниях skulle с инфинитивом темпоральная отнесенность к будущему выступает в максимально ослабленном виде, на что указывает двойное маркирование при употреблении komma att + инфинитив.

Таким образом, ни один из аналитических способов футурали-зации в шведском языке не обладает парадигматическим статусом

стандартизованной грамматической формы. Будущее в зависимости от установки говорящего может интерпретироваться как прогностическое (kommer att + инфинитив), модально-гипотетическое (skall + инфинитив) или актуальное (футуральный презенс и перфект), а будущее в прошедшем - преимущественно как модально-гипотетическое (skulle + инфинитив), иногда с дополнительным указанием на неизбежность осуществления (skulle komma att + инфинитив), гораздо реже как объективированное при употреблении претеритальных форм с футуральным значением следования.

В описания предикатных форм шведского глагола традиционно включается морфологическая категория наклонения, в составе которой выделяется не имеющий собственных показателей индикатив, выраженный в оппозиции прсзептпого и претеритального рядов форм с темпоральной семантикой, императив, а также единичные формы оптатива с показателем -е, образованные от презен-тных основ, и конъюнктива сильных глаголов с тем же показателем, образованные от претеритальных основ множественного числа. За пределами морфологической категории наклонения оказываются основные средства выражения косвенной модальности предикации в современном языке - формы, по крайней мере внешне совпадающие с претеритом и плюсквамперфектом, а также аналитические сочетания skulle с неперфектпым и перфектным инфинитивом. В то же время эти формы и конструкции обязательно включаются в описание семантической категории, которая также называется конъюнктивом19. Для выяснения вопроса о статусе категории наклонения в современном шведском языке с учетом динамики падения флективных форм с показателем -е в третьей главе диссертации предпринято целостное системное описание всех способов передачи косвенной модальности предикации.

Рассмотрение оптатива и конъюнктива сильных глаголов включает анализ их семантики и дистрибуции в шведском языке второй трети XVIII - начала XX веков, а также особенностей функционирования единичных форм в современном языке. Употребление оптатива в неформализованных стилях литературного языка второй

19 Sundqvist А. Op.cit.; Welin C.W. От konjunktiv i svenskan. Stockholm, 1970.

трети XVIII - начала XX веков выявило широкий спектр определяемых установкой говорящего субъективно-модальных значений - различные оттенки волеизъявления, в том числе смягченная форма предписания или совета и косвенное побуждение, уступка, заклинание, делибератшшый вопрос. Однако начиная с древне-шведского периода основной сферой использования оптатива при сильной поддержке латинских образцов был язык законов и Библии, и такая «функциональная и жанрово-обусловленная концентрация»20 уже тогда таила в себе опасность разрушения.

В современном языке падение оптатива затронуло даже те формализованные стили, которые вплоть до начала XX века играли роль его основной функциональной «пиши». Так, если в издании Библии 1883 года эти формы еще были частотными, то уже в переводе 1917 года их количество сильно сократилось, а в современном переводе 1981 года они вовсе не встречаются21. В языке законов к середине XX века также наблюдается сокращение, а уже в конце 50-ых годов (1958 г.) почти полный отказ от их употребления22. В общелитературном языке встречаются лишь единичные формы оптатива от небольшой группы глаголов; они имеют крайне ограниченное употребление в высказываниях формульного типа: 1) в библейских изречениях и молитвах; 2) в речевых формулах, содержащих упоминание о нечистой силе; 3) в устойчивом обороте с семантикой здравицы Leve..!. Таким образом, широкое и расплывчатое значение субъективной модальности, жанрово-стилистическая ограниченность и формульный характер высказываний обусловили вытеснение оптатива па «крайнюю» периферию глагольной парадигмы.

Формы конъюнктива сильных глаголов были широко распространены в шведском литературном языке вплоть до начала XX века; они не имели определенного временного значения и использовались при соотнесенности как с настоящим и/или будущим, так и с

20 Maitsson G. Konjunktiven i fornsvenskan. Lund, 1933, s. 27 - 54.

21 Hellberg S. Optativen är död. (Levc Optativen!). -1: Studier i svensk sprakhistoria 2. Acta Univcrsitatis Gothoburgcnsis. Göteborg, 1991, s. 95 - 96.

22 Hellquist C.G. Lagsprak. - Spi äkvard, 1967,3, s. 9 - 16.

реляционным прошлым. Анализ употребления конъюнктива сильных глаголов во второй трети XVIII - начале XX века выявил широкую модальную семантику гипотетического допущения, предполагающую отсутствие прямого соответствия содержания высказывания действительности. Конкретизация этого расплывчатого значения, совмещающего различные оттенки объективной и субъективной модальности - нереальность условного допущения и следствия, потенциальная возможность условного допущения, уступка, смягченная форма волеизъявления с различной степенью вероятности осуществления, некатегорическая форма выражения мнения говорящего, передача речи и мыслей участника ситуации в гипотаксисе, субъективно-модальная оценка описываемых событий - была обусловлена содержанием и коммуникативной установкой высказываний. У слабых глаголов для передачи гипотетического допущения, соотнесенного с настоящим и/или будущим, употреблялись формы, по крайней мере внешне совпадавшие с прете-ритом, а также сочетание skulle с инфинитивом; в плане прошлого для передачи нереальности использовались формы, по крайней мере внешне совпадавшие с плюсквамперфектом. Поэтому вряд ли можно безоговорочно утверждать, что формы претеритального ряда слабых глаголов под давлением системы приобретали тот же парадигматический статус, что и конъюнктив сильных глаголов. Кроме того, анализ материала показал, что в распределении сфер употребления форм, по крайней мере внешне совпадавших с пре-теритом слабых (а иногда и сильных) глаголов, и сочетаний skulle с инфинитивом синтаксический фактор играл ведущую роль; обычно претеритальные формы употреблялись в придаточной части сложноподчиненных предложений, а сочетания со skulle в главной части или в самостоятельных предложениях. Напротив, для конъюнктива сильных глаголов при выражении косвенной модальности предикации не существовало синтаксических ограничений.

В современном языке единственной употребительной остается форма конъюнктива от глагола бытия vore. Анализ показал, что она не приобрела стабильной темпоральной отнесенности и по-прежнему может употребляться как в плане настоящего/будущего, так и реляционного прошлого. Её семантика имеет нечеткие смысловые контуры гипотетического допущения с различными оттенками

субъективной и объективной модальности, которые обусловлены структурно-семантическими особенностями и лексическим наполнением высказываний. Употребление vore нередко носит клишированный характер, например, при выражении субъективной модальности в составе предикатов с оценочным значением и в речевых формулах типа: det vore füllt möjligt (B.Sigurd); idealet vore (E. Garding); det vore mycket begärt (S. Allen); här vore kanske platsen att (B. Loman); alternativet vore (P.Jersild). Вместе с тем наблюдается тенденция к вытеснению vore формой var в придаточных нереального условия и сравнения при передаче модального значения, предполагающего противоположность сообщаемого действительности, основанную на условном допущении от противного.

Единичные формы конъюнктива некоторых других сильных глаголов (обычно finge и bleve) встречаются в современном языке крайне редко. В непосредственной речевой коммуникации они используются для придания большей экспрессии выражению волеизъявления и различных эмоциональных состояний говорящего - сильного замешательства, возмущения, резкой формы возражения. В оязном повествовании нормы употребления конъюнктива обусловлены жанрово-стилистической принадлежностью текстов. В научной литературе их использование может быть вызвано стремлением избежать повторного употребления skulle с инфинитивом одного и того же глагола; в художественном повествовании они используются в качестве приема.стилизации.

Неполнота парадигматического ряда и сужение функционально-семантической сферы конъюнктива сильных глаголов привели к вытеснению его другими формами и конструкциями, обусловившему почта полный параллелизм в плане выражения косвенной модальности предикации между сильными и слабыми глаголами. Падение конъюнктива сильных глаголов было, по-видимому, связано с расшатыванием согласовательной категории числа, хотя процессы эти во многом различались. Если ликвидация противопоставления по числу в устной речи была завершена к концу XVII века23, то в письменных текстах она осуществилась лишь к середине XX века (см. выше, на с. 10); напротив, вытеснение конъюнктива

23 Larsson К. Den plurala verbböjningen i äldre svenska. Uppsala, 1988.

в устном и письменном вариантах шведского литературного языка шло параллельно. Основным способом передачи нереальности событий, соотнесенных с настоящим и/или будущим, в результате эксплицированного контекстом модальпо-времсшюго сдвига стали формы, по крайней мере внешне совпадающие с претеритом. При соотнесенности с реляционным прошлым аналогичную роль выполняют формы, по крайней мере внешне совпадающие с плюсквамперфектом; однако при поддержке контекста они могут употребляться и в плане настоящего/будущих), подвергаясь вторичному временному сдвигу. Употребление форм претеритального ряда с модальным значением нереальности является результатом системной транспозиции их депктнчсского темпорального значения разобщенности с речевым актом, предполагающей неактуальность описываемых событий для говорящего. Принадлежность обеих форм к претеритальпому ряду маркирует их модальное значение, а принадлежность претерита к неперфектному ряду определяет реляционную темпоральную соотнесенность гипотетической ситуации с настоящим и/или будущим. Временная соотнесенность форм плюсквамперфекта с реляционным прошлым или настоящим/будущим определяется только вербальным окружением.

Аргументами в пользу предложенной трактовки можно считать следующее:

1) Употребление форм претеритального ряда со значением нереальности жестко ограничено определенными структурно-семантическими типами предложений, в которых создаются условия для модально-темпорального сдвига их категориального значения. Это придаточные нереального сравнения и условия, нереального желания (в том числе усеченные предложения без главной части), эмо-тивные высказывания с семантикой нереально обусловленного допущения, имеющие структуру сложноподчиненных предложений, главная часть которых выражена формами императива глаголов tänka (придаточное условия вводится союзом от) или antaga (придаточное изъяснительное вводится союзом att), предложения с семантикой нереально обусловленного следствия, в состав которых входит лексически выраженный антецедент, эксплицирующий условное допущение от противного, или его местоименный коррелят. Напротив, как показало исследование, конъюнктив сильных

глаголов имел достаточно свободную синтаксическую дистрибуцию, которая унаследована единственной широко употребительной в современном языке формой vore.

2) Формы претеритального ряда с модальным значением нереальности имеют неразвитую смысловую структуру; они передают только прямую противоположность сообщаемого действительности, основанную на гипотетическом допущении от противного. Напротив, для конъюнктива сильных глаголов (как и для его реликтов в современном языке) было характерно широкое гипотетическое значение, совмещающее различные оттенки объективной и субъективной модальности.

3) Возможность вторичного временного сдвига у форм плюсквамперфекта исключает параллельное существование «дублетных» омонимов с тождественным модальным значением.

4) Следует также учитывать и широкие возможности функциональной транспозиции форм претеритального ряда на основе метафорического переноса в экспрессивно-стилистических целях для передачи различных оттенкйв эмотивной оценки, а также субъективной и объективной модальности.

Неразвитость смысловой структуры форм претеритального ряда, выступающих с модальным значением нереальности, жестко ограниченным определенными структурно-семантическими типами предложений, предопределяет широкое использование аналитических сочетаний skulle с неперфектными (при соотнесенности с настоящим и/или будущим) и перфектными (при соотнесенности с реляционным прошлым) формами инфинитива для передачи косвенной модальности предикации. Эти сочетания обладают свободной синтаксической дистрибуцией и широким гипотетическим значением с различными функционально-семантическими вариантами объективной и субъективной модальности:

1) Нереально обусловленное следствие в главной части условного периода и в самостоятельных предложениях с лексическим указанием на нереальность допущения.

2) Маловероятное условие, предполагающее футуральную отнесенность гипотетического допущения.

3) Гипотетическое допущение, не подтверждаемое фактами действительности и не противоречащее им.

4) Проблематическая достоверность при выражении чужого мнения.

5) Сомнительная достоверность гипотетического прогноза (ду-битативное значение).

6) Полемическое возражение мнимому или явному оппоненту.

7) Смягченная форма выражения коммуникативной установки говорящего (вежливый вопрос, просьба, предложение, совет, некатегорическое волеизъявление).

Анализ сочетаний skulle с инфинитивом выявил особенности, свидетельствующие о сохранении синтаксического «шва» между компонентами. В большинстве употреблений заметно проступает семантика skulle, которая реализуется в виде различных модальных оттенков в зависимости от коммуникативной нагрузки и структурно-семантического типа предложения. Тестом на отсутствие де-семантизации, как и в футуральных сочетаниях skall/skulle + инфинитив, является сохранение модального значения при параллельном употреблении форм презентного и претеритального рядов с темпоральной семантикой, образованных от той же глагольной лексемы, что инфинитив: Jag gör vad du och bägge de andra skulle göra (S. Arnér); De byggde det hus som han skulle ha byggt (V. Moberg).

Даже при выражении нереально обусловленного следствия в главной части условного периода, когда под давлением контекста сочетание проявляет более заметные признаки грамматизации, оно все же имеет оттенки, привнесенные модальной семантикой первого компонента: внешне обусловленную предопределенность или неизбежность следствия, часто с футуральным признаком следования. Особенно заметны эти оттенки при сопоставлении с примерами, в которых в главной части нереального условного периода употребляются формы плюсквамперфекта с модальным значением нереальности, а отношения между содержанием главной и придаточной частей сложноподчиненного предложения имеют причинно-следственный характер; ср.: Slutsatsen skulle ha blivit densamma, om jag inte vetat vad jag nú visste (W. Aspenström) - Om det inte hade blivit kaffepaus, hade jag röstat pa Söderberg (В. Norman).

Важным аргументом, свидетельствующим об отсутствии полной морфологизации, являются различия в модальной семантике сочетаний, обусловленные характером временной отнесенности

инфинитива. Так, сочетания skulle с перфектными формами могут выступать со значением нереализованной возможности: Jag skulle gärna ha velat komrna i kontakt med er under resan (T. Jonsson). Отсутствием грамматической идиоматичности, предполагающей наличие устойчивого смыслового' инварианта, предопределены возможности варьирования форм претсритального ряда с модальным значением и сочетаний skulle с инфинитивом в предложениях с семантикой нереально обусловленного следствия; ср.: Utan Hammers insats hade det mötet aldrig kommit till stand (Manadsjournalen) - Utan nätterna í ensamhet vid elden i skogen skulle jag inte ha hittat den livsvilja jag innerst inne hade (I. Lo-Johansson).

Skulle с инфинитивом является аналитической конструкцией с широким гипотетическим значением, функционально-смысловые варианты которого не предполагают полной десемантизации первого компонента. Грамматизоваппое сочетание идентичного состава, служащее для передачи будущего в прошедшем, является устойчиво закрепленным семантико-синтаксическиЛ вариантом этого значения; в плане прошлого разграничение модально окрашенной футуральной отнесенности и косвенной модальности предикации регулируется реляционной темпоральной семантикой форм неперфектного и перфектного инфинитива.

Морфологические, лексико-семантические, структурно-синтаксические и функционально-прагматические особенности императива выявляют принципиальное отличие от всех других предикатных форм шведского глагола:

1) отсутствие показателей глагольного словоизменения;

2) лексическая избирательность, исключающая употребление предикатов, соотнесенных с неодушевленным смысловым субъектом (кроме случаев олицетворения), и сильно ограничивающая возможности образования императива от глаголов, передающих не контролируемые субъектом процессы;

3) невозможность образования пассивных форм;

4) невозможность трансформации в вопросительные высказывания;

5) употребление в особом коммуникативно-структурном типе бесподлежащных побудительных предложений с закрепленной позицией предиката; при эксплицитном выражении адресата побуж-

дения смысловой субъект процессуального признака не имеет закрепленной позиции; ср.: Кот du fram till jultomten! Кот fram du till jultomten!24

Императив представляет особую форму предиката, прагматическое значение которой прямо обусловлено коммуникативной функцией и тождественно ей. Процессуальный признак не интерпретируется говорящим как гипотетический, о чем свидетельствует характерная для свободного стиля возможность употребления побудительных высказываний в придаточной или главной части сложноподчиненных предложений реального условия: Lär dig exempel-meningarna utantill, sä far du snart in reglerna gratis i ditt undermedvetna (O. Kjellin); Om du far nagra pengar idag - göm dem tills vi kommer for oss själva (S. Lidman).

Таким образом, шведский глагол не обнаруживает в своей парадигме словоизменительной категории наклонения. Косвенная модальность предикации находит выражение в общей структурно-семантической характеристике предложений, необходимым компонентом которых выступает предикат, содержащий претеритальную форму глагола - претерит, плюсквамперфект или сочетание skulle с инфинитивом. Формы императива не участвуют в выражении косвенной модальности предикации; они образуют изолированный парадигматический ряд, занимающий периферийное положение. Значение реальности, позволяющее интерпретировать события как действительные факты, сливается с дейктическим значением категории временной локализации.

В четвертой главе диссертации содержится описание непредикатных форм шведского глагола, направленное на определение их парадигматического статуса, обусловленного способом представления общекатегориальной семантики процессуальности; тем самым решается вопрос об их составе и важнейших функциональных и субстантных свойствах. Поскольку непредикатные формы занимают «неядерные» для глагола позиции в предложении, определение их грамматического значения предполагает развернутый анализ синтаксических функций.

24 Platzack Chr. Op.cit., s. 9.

Супин - неизменяемое морфологическое образование, которое в диахроническом аспекте является застывшей формой среднего рода причастия 2 - употребляется только в составе аналитических форм перфектного ряда. Поэтому представилось неправомерным рассматривать его в качестве особой иепредикатной формы с самостоятельными функциями, как это принято в шведской грамматической традиции. Важным аргументом в пользу такой трактовки является не только наличие супина у не имеющих причастия 2 непредельных непереходных глаголов, но и такие разнонаправленные процессы, как синтетизация второго компонента в составе перфектных форм и употребление «двойного» супина25.

Грамматическая семантика форм инфинитива - исходной, пассивной с показателем -в и перфектной с аналитическим показателем - имеет устойчивый характер и реализуется в облигаторных категориальных значениях залога и временной отнесенности; кроме того, инфинитив стабильно проявляет лексическую избирательность и синтаксическую сочетаемость глагола.

Способность всех форм инфинитива примыкать к любому члену предложения, выраженному различными частями речи, обусловливает их широкое употребление в синтаксических функциях, не свойственных другим морфологическим классам слов - в сочетаниях с неполнозначными глаголами, существительными абстрактной семантики и прилагательными, в объектной и субъектной конструкциях, в предложных оборотах с обстоятельственной семантикой, в предложениях с замыкающим инфинитивом, с формальным подлежащим и оценочным предикативом. Наряду с этим, отыменное происхождение инфинитива позволяет ему занимать в предложении синтаксические позиции субстантивных слов - в предложных сочетаниях после существительных, глаголов и прилагательных, в позиции беспредложного дополнения, предикатива и инициального грамматического субъекта. Во всех этих случаях проявляется обусловленная глагольным типом значения функциональная специфика; показательно, что в качестве своеобразной синтаксической «подпорки» инфинитива здесь часто- ис-

25 Например: Нап Ьаг Ые кишШ gaU; Нап экиНе Ьа уеЫ коттк; БапеИ в. Ор.ск., в. 65.

пользуется субстантивное местоимение с1еКа с сильным дейктиче-ским значением.

Универсальный характер синтаксических потенций и необычайная широта сочетательных возможностей - закономерное следствие особой семантической роли инфинитива в предложении. В одних случаях его формы участвуют в создании особых структурно-семантических типов, которые являются неразложимыми по обычной схеме членов предложения и проявляют признаки синтаксической идиоматичности - предложения с объектной и субъектной конструкциями, с замыкающим инфинитивом, с формальным подлежащим и оценочным предикативом, с инфинитивом в позиции грамматического субъекта. В других случаях инфинитив либо входит в состав сложною глагольного сказуемого, либо выступает в особой функции изъяснения, развивающего содержание других членов предложения или всего предложения в целом26.

Процессуальная соотнесенность причастия 1 проявляется в активной залоговой направленности и неактуальной Дуративности, предполагающей постоянство и качественную однородность признака. Контекстуальными индикаторами выступают распространяющие причастие компоненты, выявляющие глагольный тип значения - обстоятельства, уточняющие внешние условия, внутренний характер протекания процесса и распределения его во времени, а также зависимые актанты, обусловленные характером глагольного управления. Их употребление напрямую связано с синтаксическими функциями причастия 1 - препозитивно- и постпо-зитивно-определителыюй, предикативно-определительной и предикативной. Проведенный в работе анализ показал, что залоговая и видовая семантика причастия 1, предполагающая смысловую соотнесенность с источником процессуального признака, создает выраженную коллизию между глагольным типом его значения и атрибутивным употреблением. Причастие 1 сильно реагирует на изменение синтаксической функции, заметно меняя при этом ранг глагольности. В функциях препозитивного и предикативного опреде-

26 Определение этой функции инфинитива было предложено А.И. Смирницким; см. Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. М., 1957, с. 267.

ления наиболее широк диапазон колебаний между глагольно-про-цессуальными и адъективно-статарными проявлениями признака. В распространенном постпозитивном и предикативном определении максимально реализуются лексико-грамматические свойства глагола: причастия свободно употребляются с возвратным показателем и с отделяемыми поствербами. В предикативной функции процессуальная соотнесенность в большинстве случаев нейтрализуется. Важным фактором, определяющим парадигматический статус причастия 1, является его употребление в составе лек-сико-синтаксических конструкций с акциональной семантикой, которые образуют сложное глагольное сказуемое - котша + Р 1 глаголов движения для передачи способа появления движущегося субъекта и ЫЬ+ Р1 глаголов положения в пространстве со значением ограниченного некоторой длительностью состояния.

Грамматическая семантика причастия 2 реализуется в трех вариантах с залоговыми и видовыми значениями, ^торые обусловлены лексико-грамматическими особенностями глаголов:

1) составляющие преобладающее большинство причастия предельных переходных глаголов с пассивной залоговой направленностью и видовым значением перфективной результативности (вале!);

2) причастия от переходных непредельных глаголов с семантикой отношения, в которых совмещаются активная залоговая направленность и видовое значение неактуальной дуративности (аШа);

3) причастия от непереходных предельных глаголов с семантикой изменения состояния, в которых совмещаются активная залоговая направленность и видовое значение перфективной результативности (Гогвуиппеп).

Речевыми индикаторами процессуальной соотнесенности выступают для всех этих причастий обстоятельства, определяющие внешние условия и внутренний характер протекания процесса, а для причастий с пассивной залоговой направленностью - конструкция с личным агенсом, выраженным сочетанием предлога ау с номинативным членом.

Причастие 2 употребляется в функциях препозитивного и постпозитивного определения, предикативного определения и предикатива. Статарный характер залоговой и видовой семантики, адъек-

тивная природа словоизменительных формантов, сохраняющих во всех функциях согласование с субстантивными словами по роду и числу, а в функции препозитивного определения и по линии категории определенности/неопределенности, наличие линий пересечения с лексико-грамматическим разрядом причастных прилагательных отражают сниженный «ранг» глагольности причастия 2. Этим обусловлена необходимость речевых индикаторов при реализации различных смысловых вариантов процессуальной соотнесенности во всех синтаксических функциях. Наиболее важным фактором, компенсирующим «двуприродиость, двуликость»27 причастия 2, является устойчиво закрепленная структурно сильная позиция в сложном глагольном сказуемом. Функциональное слияние в рамках единого члена предложения со связочными глаголами бытия и становления создает предпосылки для грамматизации; направление и степень её реализации обусловлены как структурно-семантическими особенностями сочетаний, так и общими свойствами системы.

Причастие 2 непереходных предельных глаголов входит в состав лексико-синтаксических сочетаний с семантикой перфективно-результативного состояния, которые создают смысловой фон, оттеняющий динамическую процессуалыюсть форм перфектного ряда. Так, в отличие от перфекта, они свободно употребляются с наречием fortfarande: Han är fortfarande bortrest, но *Han har fortfarande rest bort28.

Сочетания vara с причастием 2 переходных глаголов, передающие пассивную залоговую направленность, также имеют статарный характер, особенно заметный при наличии обстоятельств неограниченной длительности, например: Hans verkstad är för alltid stängd (S. Claesson). Вместе с тем при поддержке контекста возможна и более выраженная процессуальная соотнесенность при употреблении связочного глагола в перфектной форме и/или в случаях прямого контраста с предикатными формами тождественных гла-

27 Гухман М.М. Причастие 2 германских языков. - Уч.зап. Моск.гос. пед. нц-та иностр. языков. Т. 11. М., 1957, с. 146 - 147.

28 Dahl Ö. Tense and Aspect Systems. Oxford, New York, 1985, s. 134.

голов: Allt var en kretsgang och hvad vi inandas, dricka och äta har redan förut varit inandat, ätet och drucket millioner ganger (J. Myrdal).

При определении функционально-семантических особенностей и уровня грамматизации сочетания bli с причастием 2 переходных глаголов учитывалось, что оно также не претерпело изменений во внешнем строении, сохранив согласование второго компонента со смысловым субъектом процессуального признака по роду и числу. В таких условиях необходимая для морфологизации идиоматичность и взаимосцеплеппость компонентов могла быть достигнута лишь преобразованием внутренней смысловой структуры. Потенциально возможное совместное переосмысление должно было бы обеспечить неограниченное употребление причастий 2 от непредельных переходных глаголов, нейтрализовать перфективно-результативную семантику причастий предельных глаголов, а также лексическое и акциопальпое значение первого компонента, важнейшими признаками которого являются инхоативность и одноак-тность. Между тем анализ показал, что эти признаки устойчиво проявляются во всех его словоизменительных формах, предопределяя смысловую структуру конструкции. Так, в сочетаниях с формами претерита, перфекта и плюсквамперфекта практически не употребляются причастия, образованные от непредельных глаголов, а при употреблении причастий предельных глаголов контекстом всегда эксплицируется одиомомептность действия. При этом на первый план выдвигается указание па полноту осуществления признака, связанную с наступлением процесса; это способствует функциональному слиянию компонентов сочетания и его процессуальному осмыслению в качестве грамматизованного способа передачи пассива действия. Контекстуальными условиями, способствующими грамматизации, являются одушевленный субъект и конструкция с личным агенсом.

При употреблении bli в форме ирезенса с причастием 2 предельных глаголов сочетание обычно выступает с футуральным и/или инхоативиым значением (очень редко при поддержке контекста с итеративной семантикой); иногда встречаются сочетания с причастием 2 непредельных переходных глаголов, имеющие ин-хоативное значение. При употреблении первого компонента в ин-

финитиве также выявляется инхоативпая семантика, обусловленная его лексическим и акциональным значением.

Отсутствие необходимого для аналитической формы внутреннего переосмысления поддерживается структурными признаками, выявляющими синтаксические «швы» между компонентами. Полной морфологизации ЬН + Р 2 переходных глаголов препятствует наличие синтетического пассива на -в с широкой инактивной семантикой, который при поддержке контекста также может приобретать значение страдательного действия. Их параллельное существование на правах грамматических синонимов обеспечивает устойчивость коннотативпых созначений, которые удерживают аналитическую конструкцию с глаголом становления на периферии глагольной парадигмы.

Анализ грамматической семантики и функционирования непредикатных форм шведского глагола показал, что они существенно различаются «рангом» глагольности. Инфинитив - это единственная глубоко внедрившаяся в парадигму пепредикатная форма, образующая собственную микросистему с категориями залога и временной отнесенности, которые объединяют её с предикатными формами. Для синтаксического поведения инфинитива не характерно функциональное дублирование других частей речи; напротив, как в позиции субстантивных слов, так и в конструкциях, которые невозможно образовать с помощью других морфологических классов, формы инфинитива всегда выполняют в предложении особую семантическую роль, выявляющую их глагольные потенции.

Оба причастия также включены в систему глагола и подчинены отношениям, характеризующим специфику этой части речи; однако, в отличие от инфинитива, они занимают в парадигме периферийное положение. Важным фактором, удерживающим их в системе глагола, является функциональное слияние с предикатными формами в составе сложного глагольного сказуемого, выраженного бивербальными сочетаниями с акциопальной, видовой и залоговой семантикой. Показательно, что у причастия 2, которое имеет более заметные адъективные признаки, эта тенденция проявляется значительно сильнее как в количественном (общее число сочетаний),

так и в качественном аспекте (степень охвата лексики входящими в них непредикатными формамй).

В отличие от инфинитива, причастия 1 и 2 не имеют общих категорий с предикатными формами; залоговые и видовые различия между ними, обусловленные лексико-грамматическим характером глаголов, не обладают статусом категориальных значений. Они не изменяются по залогу и виду и, следовательно, парадигматически не противопоставляются по этим признакам. Оба причастия образуют изолированные ряды, расположенные на периферии глагольной парадигмы, а смысловые отношения между ними строятся не на оппозиции, а на контрасте. Это обусловлено синкретизмом залоговой и видовой семантики, а также вариативностью грамматического значения причастия 2, поскольку формы с одними и теми же показателями не могут быть противопоставлены по линии категорий с различным смысловым содержанием.

Различный ранг глагольности непредикатных форм и «ступенчатый» характер включенности в парадигму не дают оснований для определения их отношений с предикатными формами в терминах грамматической категории.

В заключении подводятся итоги исследования. Субстантный состав парадигмы шведского глагола представлен совокупностью всех его форм и втянутых на периферию грамматизоваиных сочетаний. Смысловая структура парадигмы определяется интегральными признаками и внутренней семантической конфигурацией грамматических категорий -денктичсской временной локализации у форм с предикатной функцией, а также реляционной временной отнесенности и залога у предикатных-форм и инфинитива. Конституирующие эти категории словоизменительные формы составляют ядро глагольной парадигмы. Кроме того, в её состав вхо-' дят изолированные словоизменительные ряды, не включенные в категориальные оппозиции и относящиеся к различным по степени удаленности от ядра областям периферии - предикатные формы императива и непредикатные формы первого и второго причя-* стий. Их грамматическая семантика имеет недискретный характер и не обладает статусом категориальных признаков. «Крайней» периферии принадлежат единичные изолированные элементы разрушенной категории наклонения-отдельные формы оптатива и

конъюнктива сильных глаголов. Единственная широко употребительная форма конъюнктива уоге также является реликтом категории наклонения, хотя она более глубоко внедрена в парадигму.

Наличие множества элементов, имеющих различную степень удаленности от основного состава словоизменительных форм с категориальными признаками, показывает, что глагольная парадигма в шведском языке организована по принципу поля и имеет «полужесткую»29 структуру с компактным ядром и многоступенчатой разнородной периферией.

Таким образом, особенности, которые находят проявление в деталях и тонкостях речевого употребления, свидетельствуют о том, что шведский тип парадигматики в типологическом аспекте заметно отличается степенью своей открытости. Поэтому заранее обречена на неудачу попытка подходить к шведскому материалу с мерками других германских языков.

Основное содержание диссертации отражено в следующих работах (общим объемом 20 пл.).

1. Будущее время в английском и шведском языках. - Вестник

Моск. ун-та. Серия 9. Филология, 1971, № 1,65 - 75 (1 пл.).

2. Учение А. Нурена о значении и форме в шведском языке и «Фи-

лософия грамматики» О. Есперсена. - Тезисы докладов VI Всесоюзной конференции по изучению истории, экономики, языка и литературы скандинавских стран и Финляндии (далее ВСК). Таллинн, 1973, ч. II, 38 (0,1 пл.).

3. Описательный пассив с глаголом становления в современном

шведском языке. - Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология, 1973, N9 1,39 - 47 (0,85 пл.).

4. Грамматические дублеты или грамматические синонимы? (О

синтетическом и аналитическом пассиве в современном шведском языке). - Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология, 1975, №3,41-50(1 пл.).

29 Ярцева В.Н. Взаимоотношение грамматики и лексики в системе языка. - В кн.: Исследования по общей теории грамматики. М., 1968, с. 55.

5.0 некоторых глагольных единицах с возвратным показателем -5 в современном шведском языке. - Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология, 1978, № 1,41 - 50 (1 пл.).

6. Причастие 1 как препозитивный атрибут в современном швед-

ском языке. - Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология, 1981, № 1,62 - 69 (0,8 пл.).

7. Атрибутивное употребление причастий в современном шведском

языке. - Тезисы докладов IX ВСК, ч. И, Таллинн, 1982,102 - 104 (0,3 пл.).

8. Сложные слова с причастием 2 в современном шведском язы-

ке. - Скандинавский сборник, т. 28, Таллинн, 1983, 85 - 93 (0,5 пл.).

9. Грамматические категории инфинитива в современном швед-

ском языке. - Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология, 1983, № 6,48 - 54 (0,7 пл.).

10. Грамматика шведского языка. М., изд-во Моск. ун-та, 1984 (6,75

пл.).

11.0 значении сочетания Га с инфинитивом в современном шведском языке. - Вопросы германского языкознания. М., изд-во Моск. ун-та, 1985,122 - 126 (0,4 пл.).

12.Грамматический статус причастий в современном шведском языке. - Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология, 1985, № 1, 54 - 64(1 пл.).

13. Сложные слова с именной основой и причастием 1 в современ-

ном шведском и датском языках. - Теория перевода и сопоставительный анализ языков. М., изд-во Моск. ун-та, 1985, 42 - 50 (0,75 пл.).

14. Глагольно-инфинитивные словосочетания в современном швед-

ском языке. - Скандинавский сборник, т. 30, Таллинн, 1986, 156 - 166 (0,5 пл.).

15. Описательные глагольные конструкции в современном швед-

ском языке. - Глагол в языке и речи (на материале языков разных систем). Кемерово, изд-во Кемеровского ун-та, 1986,49 - 59 (0,5 пл.).

16. Грамматический статус инфинитива в современном шведском

языке. - Тезисы докладов X ВСК, ч. II, М., 1986, 385 - 386 (0,3 пл.).

17. Семантическое варьирование флективного и аналитического

пассива в современных скандинавских языках, - Тезисы докладов и сообщений Всесоюзной конференции по вариативности в германских языках, ч. I, Калинин, 1988,56 - 58 (0,3 пл.).

18. Семантика футуральных конструкций в датском и шведском

языках. - Тезисы докладов XI ВСК, ч. И, Архангельск, 1989, 361-363 (0,3 пл.).

19. Особенности синтаксического функционирования форм инфи-

нитива в современном шведском языке. - Скандинавские языки. Структурно-функциональные аспекты. Ин-т языкознания АН СССР. М., 1990,78 - 103 (1 п.л.).

20. От kategorierna modus och tempus i ñutida svenska. - Sprak och stil.

Tidskrift för svensk sprakforskning. Uppsala, 1991, № 1, 139 -155 (1.25 пл.).

21. Футурум в современном шведском языке. - Вестник Моск. ун-та.

Серия 9. Филология, 1992, № 1,31 - 40 (1 пл.).

22. Время и/или наклонение? (О грамматическом значении финит-

ных форм шведского глагола). - Исследования по грамматике германских языков. М., изд-во Моск. ун-та, 1992, 84 -110 (1,25 пл.).