автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: События смутного времени в массовых представлениях современников

Полный текст автореферата диссертации по теме "События смутного времени в массовых представлениях современников"

На правах рукописи

- - дог , - ' ДВГ 1297

СОБЫТИЯ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ В МАССОВЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ. (ВИДЕНИЯ И ЗНАМЕНИЯ, ИХ ЗНАЧЕНИЕ В ЭТОТ ПЕРИОД)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 1997

Работа выполнена на кафедре истории России Московского педагогического государственного университета.

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор ВВЕДЕНСКИЙ Р.М.

Официальные оппоненты:

академик РАЕН, доктор исторических наук, профессор КОМИССАРЕНКО АИ.

кандидат исторических наук ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ С.В.

Ведущая организация - Московский государственный университет имени МБ. Ломоносова.

педагогическом государственном университете ^по адресу: 117571, Москва, проспект Вернадского, д. 88, ауд. .

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу: 119882, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан «.¿•г.х:....»

Ученый секретарь диссертационного Совета

ЧЕХОВСКАЯ Н.Н.

ои-ЪК. /

Смутное время в истории России стало переломным этапом в развитии русского государства и общества. Глубинные основы социальных отношений подверглись за этот период тяжким испытаниям. Традиционные массовые представления об общественно-историческом процессе оказалось подорванным. Все это вызвало в сознании общества чаяния участия высших сил в земных делах. Народное мнение, оставленное без контроля со стороны официальной церкви и государства, впервые громогласно заявило о себе как на уровне социальной действительности, так и на уровне ее интерпретации. В этой тревожной обстановке активную функцию толкования происходящего взяли на себя видения и знамения, ставшие для потерявшего опору общества последней возможностью разобраться в сложнейшей исторической ситуации, опираясь на высшие авторитеты.

Для человека средневековья толкование событий настоящего было эффективным лишь только в том случае, если оно опиралось на божественное откровение. Наиболее же очевидными для массового сознания в силу своей осязаемости были откровения в образе видений и знамений, которые в средневековой системе координат имели поистине универсальный характер. В период же экстраординарных событий Смуты, подобных которым Россия еще не переживала, значение видений и знамений резко выросло. В этой непростой ситуации необходимо было чудесное объяснение, усиливавшее значение постоянно подразумевавшегося божественного руководства ходом человеческой истории. Таким образом удовлетворялась необходимость чувствовать, что события подвержены некоему надчеловеческому плану и в конечном счете разумны и справедливы.

Неудивительно, что в условиях Смуты современники прибегли к этому способу восприятия и ориентации в критической исторической обстановке. Даже более того, вспышка мистических переживаний в Смутное время явилась беспрецедентным явлением в русской истории, она стала апофеозом развития русской визионерской практики, связанной с толкованиями исторического процесса. В рамках рассматриваемого периода нами было обнаружено и рассмотрено более 80 сообщений о знамениях и 45 эпизодов, содержащих 78 оригинальных развернутых рассказов о видениях непосредственно касающихся исторических реалий этого периода.

Актуальность настоящего диссертационного исследования обусловлена тем, что изучение массового сознания, восприятия современниками происходящего в переломные периоды истории имеет первостепенное значение, особенно это актуально в наше время и в нашей стране. Видения же и знамения в период Смутного времени стали одним из важнейших факторов, определявших массовое сознание современников. При том, что

в настоящее время тема массовых представлений или, так называемых, ментальноетей в истории России начала активно изучаться, и при том, что в рамках этого направления XVII веку и его началу уделяется достаточно много внимания, тема православных мистических воззрений в полной мере не вошла в круг изучения. Между' тем, представляется очевидным, что игнорирование этой проблемы чревато обеднением и искажением исторической картины Смутного времени, при том, что видения и знамения были не только оценкой происходящего, но и активнейшим элементом истории Смуты, что позволяет обогатить событийную сторону этого важнейшего периода и определить приоритеты психологического и нравственного состояния общества.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1591 года, с убийства царевича Димитрия в Угличе, с развертывания династического кризиса, по 1618 год, до заключения Деудннского перемирия, прекратившего иностранную интервенцию.

Историография. Данная проблема к настоящему времени не была предметом специального исследования. Преодоление теологической догматики в отношении к историческим событиям родило в Новое время рационалистический скептицизм не только по отношению к богословской интерпретации и методике, но и в отношении представлений и взглядов людей прошлого. Русское православное богословие также старалось избегать этой темы. Советская историческая наука при господстве социально-экономической направленности исследований и узко понимаемого атеистического подхода также не смогла обратиться к серьезному исследованию этой проблемы. Исследователи, как правило, самостоятельного интереса к ней не проявляли, видения и знамения рассматривались ими восновном как иллюстрация, штрих к нравственному состоянию общества. Но, тем не менее, практически все внднейшне историки, изучавшие период Смутного времени, вынуждены были упоминать о поражавших современников видениях и знамениях. Но уже В. О. Ключевский» критикуя монографию С. Ф. Платонова "Древнерусские сказания и повести о Смутном времени начала XVII века как исторический источник", в которой Платонов ввел в научный оборот несколько популярных повестей о видениях, призвал к более углубленному и серьезному изучению этого значительного явления общественной мысли.1

1 Ключевский В. О. Отзыв об исследовании С.Ф. Платонова "Древнерусские сказания и повести и Смутном времени начала ХУН века, как исторический источник". // Соч. В 9-ти т. М., 1989. Т. 7, С. 125-126.

Первым и единственным специальным исследованием, непосредственно рассматривающим данную тему, явилась кандидатская диссертация Н.И. Прокофьева '"'Видения крестьянской войны и польско-шведской интервенции начала XVII века", защищенная им в 1948 году в МГТШ им. В.И. Ленина.1 По материалам диссертации автором был опубликован ряд статей,2 Н.И. Прокофьевым на материале пяти литературно оформленных повестей о видениях в соответствии с филологической спецификой исследования были прослежены динамика развития образов, их стилистика, закономерности композиционного построения, сюжет и особенности литературных форм. Кроме того, что в рамки исследования не были включены знамения, видения в нем рассматривались, как художественная форма выражения идей господствующих классов с явным публицистическим уклоном.

Усилиями Н.И. Прокофьева и других филологов, строивших свои выводы на основе его исследования, видения стали рассматриваться исключительно как публицистический литературный жанр, являвшийся средством выражения общественно-политических идей.

В советской историографии неоднократно звучали призывы начать серьезное изучение этого явления. Например, такие виднейшие ученые, как Д.С. Лихачев и A.M. Панчеико указывали на большое значение видений в период Смутного времени и на слабую изученность этой проблемы.3

Только в последние годы начали появляться работы, затрагивающие видения Смутного времени, и упоминающие о них как о самостоятельном явлении общественной жизни, имеющее глубокие традиции и требующее при изучении особого методологического подхода при обращении к специфической символике видений.4 Но не смотря на проявляе-

1 Прокофьев Н. й. "Видения" крестьянской войны н польско-шведской интервенции начала XVII века. (Из истории жанров литературы русского средневековья.) An-тореф. дясс. ...канд. филол. наук. М., 1949. 17 с.

1 Прокофьев Н. И. "Видение" как жанр в древнерусской литературе. // Вопросу стиля художественной литературы: УЗ МГПИ. М., 1964. Т. 231. С. 35-56; Он же: Сим-волико-аллегоричесжая образность в литературе начала XVII века. // Вопросы русской литературы: У!) МГПИ. М„ 1966. Т. 248. С. 29-44; Он же: Образ повествователя в жанре "видений" литературы Древней Руси. // Очерки по истории русской литературы: УЗ МГПИ. М., 1967. Т. 256. Ч. 1. С. 36-53.

3 Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X-XVII веков. Эпохи и стили. Н Избранные работы. В 3-х т. Л. 1987. Т. 1. С. 175; История русской литературы X-XVII веков. Под ред. Л- С. Лихачева. М., 1980. (Раздел "Литература XVII века" написан Л. М. Панченко.) С. 320.

4 Бычков В. В. Русская средневековая эстетика. XI-XVII вв. М., 1995. С. 405-407; Воскобошшк Н. И. Отражение общественного сознания Смутного времени в агиографии. Автореф, дисс. ,..канд. ист. наук. М„ 1993, 16 с; Потоханова М. Б. О нацио-

мый интерес к данной теме к настоящему времени в историческом аспекте она фактически не изучена.

йсточниковая база исследования была предопределена сложным составом материала, который может бьпъ условно разделен на четыре группы в порядке убывания значения в составе источников интересующих сообщений: I) отдельные повести о видениях и знамениях; 2) источники, содержащие эти сведения в качестве вставных повестей, рассказов, отдельных глав; 3) источники, где о видениях и знамениях кратко говорится в контексте общего повествования; 4) сочинения иностранных авторов. Всего было привлечено 62 рукописных источника и 152 опубликованных. Впервые при исследовании данной темы были использованы сочинения иностранных авторов. Была привлечена масса новых источников, не введенных ранее в оборот исторической науки, что позволило существенно увеличить количество исследуемых сообщений о видениях и знамениях. Именно на этой основе, содержащей порядка 160 оригинальных сообщений о видениях и знамениях, была произведена реконструкция массовых представлений современников о событиях Смутного времени. В целях исследования при слабой изученности источниковой базы темы необходимо было обратиться ко всей разнородной массе церковных и светских сочинений в той или иной мере затрагивающих события Смуты. При этом рассматривались исторические повести и сказания, летописные сообщения, хронографы, сказания об иконах, обширные агиографические материалы, привлекался актовый материал для выявления исторических реалий сопутствовавших видениям и знамениям и для определения их последствий. Особенности материала таковы, что подавляющая его часть находится в литературных источниках, которая в большинстве своем к настоящему времени опубликована. Но часть памятников, особенно это касается особых редакций житии и сказаний об иконах, находясь в различных рукописных сборниках и будучи слабо отражены в описях, каталогах и указателях рукописных собраний, оказалась неизданной. Для выявления этой группы источников проводились разыскания в архивах: Отделе рукописей РГБ и в Рукописном отделе РНБ.

Цель исследования - выявление массовых представлений современников об исторических событиях Смутного времени, отраженных в сгоже-

наяьных средствах самоопределения личности: самосакрадизация, самосожжение, плавание на корабле. // Из истории русской культуры. М., 1996. Т. 3. С. 394-400; Рома-доновская Е. К. Рассказы сибирских крестьян о видениях. //ТОДРЛ. СПб., 1996. Т. 49. С. 141-156.

тах видений и знамений, определение их непосредственного влияния на исторические процессы конца XVI - начала XVII.

В соответствии с этим определены основные конкретные задачи исследования:

- выявление и систематизация источников, содержащих сведения о видениях и знамениях, определение их связей и взаимозависимостей;

- рассмотрение сообщений о видениях и знамениях в их связи с конкретными историческими событиями Смутного времени, выявление традиций, функций и закономерностей их появления;

- определение их значения в массовых представлениях на общегосударственном и периферийном уровнях, их непосредственного влияния на ход исторических событий, как одного из важнейших факторов, выражающего массовые общественные представления в переломный период;

Научная новизна работы заключается в том, что она является первым развернутым специальным исследованием видений и знамений Смутного времени в их связи с историческим процессом, пересматривающим их роль и значение в этих событиях.

Апробация результатов исследования; основные положения диссертации были изложены автором на научной конференции "Русский язык, культура, история" (Москва, февраль 1995 г.), научной сессии по итогам научно-исследовательской работы МП ГУ им. В.И. Ленина за ! 995 г. (апрель 1996 г.), на научной конференции "Менталитет и политическое развитие России" (ИРИ РАН, 30 октября ! 996 г.)

Практическая значимость исследования. Фактический материал и теоретические выводы диссертации могут быть использованы при подготовке статей и монографий по истории Смутного времени, в институтских курсах русской истории начала XVII века, в специальных курсах по истории русской православной церкви, русской православной эстетики.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и источников, списка сокращений.

Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, определяется цель и задачи исследования, дается историографический обзор проблемы, характеризуются использованные в диссертации источники.

Первая глава - "Общие закономерности и исторические традиции развития мистики видений и знамений".

В средневековом мире провиденциальное восприятие исторического процесса господствовало безраздельно. При том, что над историческим процессом стояла высшая сила, то смысл его мог быть явлен только в акте

б

мистического откровения ниспосланного свыше. К началу XVII века в России на всеобщую христианскую идею предопределенности истории и на толкование ее посредством откровений наложился развивающийся кризис русского православного мировосприятия, чрезвычайно усилив мистическое переживание истории. Утрачиваемая целостность православия выразилась в активном развитии суеверных представлений. Вместе с этим усилился мотив обрядоверия. Благодаря тому, что священное в об-рядоверии вместе с победой осифлянства начало спускаться с высот "умного делания" исихазма и заволжских старцев, оно начало принимать излишне конкретную форму, ему стало не хватать таинственности присущей чуду, на котором держится любая религиозность. Доступность христианства и его аудитория в этом случае значительно увеличились, но отвлеченность чуда пострадала. Ее место заступила вера в мистическую силу христианского обряда, предметов культа и святых.

Во второй половине XVI- начале XVII века кризис православного мировосприятия слился с активно развивающимся социально-политическим кризисом. Суть экстраординарных событий не поддавалась объяснению обычными средствами. В этой ситуации резко усилилось значение скрытого сакрализованного плана исторической реальности. В кризисной ситуации общество прибегло к резерву, способному внести ясность в происходящее. Им оказалась ранее знакомая, но усиленная экзальтацией и принявшая грандиозный размах, практика чудесных видений и знамений, коща сами высшие силы, организующие исторический процесс, непосредственно являли свою волю.

В непредсказуемых исторических условиях современники, пытаясь объяснить их, с одной стороны довели до невероятного размаха провиденциально-мистические способы толкования событий, а с другой - породили своеобразный историзм. Его новизна состояла в попытках утилитарного объяснения исторических реалий, коща причины происходящего в первую очередь определялись не волей Всевышнего, а реальными историческими причинами и закономерностями, что было предвестником прагматических взгаядов Нового времени. Упорные попытки современников разобраться в происходящем порождали сложной переплетение этих начал. С одной стороны, утилитарные объяснения обнаруживаются в видениях, высказываемые Христом и Богородицей, а с другой стороны - христианская этическая сторона новых взглядов на историю все же тяготела к единстоу с мистикой. В рамках одного произведения наряду с утилитарными объяснениями придавалось большое значение видениям и знамениям. (Один из блестящих примеров тому - Сказание Лвраамия Па-

лицнна.) Но все же в этом переплетении взглядов ведущими оставались провиденциально-мистические представления, как особый способ постижения собственного бытия с глубокими корнями и богатыми историческими традициями.

В православном христианстве видения и знамения всегда имели исключительную важность. Именно они санкционировали принятие важнейших исторических решений и вносили динамику в стереотипы православия. Уже Библия дает нам массу их примеров. Византия, православное христианство которой при участии юго-западных славян проникло на Русь, всегда чрезвычайно серьезно относилась к христианской мистике. Рафинированная византийская культура получила этот импульс в наследство от раннего христианства и Востока, который совместился с устойчивым влиянием античности, идей Платона, Филона, Плотина. Вместе с этим символико-мистичсские традиции в византийской церкви утвердилась в качестве универсального инструментария богообщения, а, следовательно, и постижения действительности, дополнившись при этом индивидуальной мистикой уединенного аскетизма и отшельничества. Особого расцвета это направление достигло во второй половине 1Х-ХП веках, как-раз во время интенсивного "ученичества" Руси. Но и позднее Византия продолжала подпитывать русское православие, снабжая его самыми различными мистическими воззрениями, начиная с поступавшей в большом количестве апокрифической литературы и заканчивая поздними идеями исихазма.

К началу XVII века Россия уже в достаточной степени освоила практику толкования видений и знамений. Переняв шаблоны христианской мистики у Византии, при посредничестве юго-западного славянства, Русь получила базу для христианского провиденциального восприятия истории. Нов процессе усвоения этих форм в мистических представлениях была ослаблена умозрительная сторона византийского богословия. Всегда стремившаяся к замкнутости русская культура самостоятельно развивала только дашь эмпирическую сторону, уповая на незыблемые авторитеты отцов церкви. После того, как постепенно было преодолено влияние элементов язычества в мистике, в русском православии оформились устойчивые христианские образы в видениях и знамениях.

Приблизительно с XIV века Русское государство начинает осмысливать свою историческую состоятельность в формах мистического откровения. Основными среди них стали символы патрональной защиты и покровительства, в первую очередь идеи Покрова. При этом они вытеснили практически полностью наступательную, а не защитную, христианскую

символику. Это было отражением развернувшегося процесса самоизоляции России, воплощавшегося в идее ее богоизбранности. К XVI веку арсенал мистических видений и знамений, сферы их применения, начади приобретать устойчивые границы. В XVI веке видения и знамения стали незаменимым инструментом в интерпретации внутри- и внешнеполитических событий, что знаменовало собой качественно новый этап в развитии их традиций, связанный с эпохой утверждения единого самодержавного государства и развития соответствующей идеологии. Самоосознание государственной и национальной целостности происходило опосредованно через авторитет высших сил, явленный в видениях и знамениях, сакрально обосновавшим, например, хотя бы такую политическую доктрину, как "Москва-третий Рим". Провиденциальные представления, выражаемые видениями и знамениями, стали носить устойчивый "государственно-исторический" характер. Практика их толкования создала устойчивые формы, области применения, образы и персонажи, но устойчивого литературного жанра видений и знамений еще не бьшо. Апофеозом развития этих форм стало Смутное время.

Вторая глава - "Знамения Смутного времени".

Видения и знамения Смутного времени в данной работе рассматривались раздельно, поскольку, представляя собой определенное единство, при ближайшем рассмотрении они обнаруживают существенные функциональные различия, являясь разными этапами в осмыслении событий. Усиленное внимание к знамениям, имевшим для современников в первую очередь функцию предсказания грядущих событий, обнаруживает себя на начальных этапах развития исторического процесса, на стадии подсознательного формирования представлений о событиях, когда их дальнейшее развитие еще не ясно. Популярность знамений в этих условиях обуславливалась их особенностями: во-первых, будучи опосредованными, высказанными не в категоричной форме, способами проявления воли высших сил, они допускали различные варианты толкования, то есть имели определенную гибкость, и, во-вторых, свидетелями явлений, толкуемых как знамения, были значительные массы людей, что обеспечивало им широкий отклик. При этом, знамения, в силу специфики их восприятия и толкования, всегда служили показателем нагнетания угрожающей обстановки в обществе.

Рассматривая знамения Смутного времени, сразу можно отметить, что всплеск сообщений о них, пришедшийся на этот период, является беспрецедентным для русской истории. Знамения, как атрибут общественного сознания, во всей яркости продемонстрировали с какой эмоциональ-

ной остротой отреагировали современники на события того времени. За периоде 1591 по 1618 год нами найдено сообщений более чем о 80 знамениях. Значительная плотность сообщений о них позволили реконструировать комплекс представлений о происходящих событиях на низовом уровне. На этой основе все Смутное время достаточно отчетливо разделяется на четыре периода, ще каждый этап имеет совершенно определенную символику, остроту, направленность и насыщенность знамениями, свои территориальные границы и своих персонажей.

Первый период начинается с 1591 года, с убийства царевича Димитрия в Угличе, и продолжается по 1598 год, до смерти Федора Иоанновича и избрания на царство Бориса Годунова, когда стал очевиден династический кризис. Этот период характеризуется скрытой тревогой, смутными ожиданиями "нестроений". Насыщенность знамениями еще не слишком велика. В это г период они максимально неконкретны и децентрализованы, толкования на них встречаются крайне редко, записи их отрывочны и лаконичны и находятся в основном в летописях в практически необработанном книжниками виде. Тревожные местные знамения толкованиями и грозной символикой смещаются в общегосударственный контекст. Христианский элемент в них отсутствует.

Второй период начинается с избрания на царство Бориса Годунова и заканчивается к лету 1605 года, со смертью Бориса, крупными успехами первого Лжедмитрия и его вступлением в Москву. В этот период происходит стремительное нарастание дестабилизации общественного сознания, на него приходится около 40 знамений отмеченных источниками. Реальные природные бедствия были истолкованы как знамение "умножения грехов". Явления природы были включены в социальный контекст. Неопределенность и экстраординарность событий вызывали нарастающую неуверенность и страх. Отсутствие реального врага и деградация позитивных ценностей и авторитетов оборачивалась гнетущей бездеятельностью. На этом фоне активно развивалась дестабилизация общественного сознания. Знамения становятся все более грозными, приобретая впервые в русской истории отчетливый апокалиптический характер. Но тем не менее, этот период не рождает эсхатологии^ то есть непосредственных предсказаний о конце света. Общество не перешло границы самопокаяния и не углубилось в разрушительное самоотрицание. Немаловажную роль в этом сыграло появление реального внешнего врага и собственных "воров", на которых можно было сложить вину за все бедствия и объединить против них общие усилия. Знамения разворачиваются во всей силе нехристанской символики, сообщения о них очень часто дублируются

разными источниками. Большое значение на всех уровнях общества получают гадания, магия и колдовство, тесно связанные со знамениями. Знамения начинают проявлять и определенную географическую конкретность, они тяготеют к Москве и начинают локализовать угрозу со стороны Польши, вместе с этим начинает вырисовываться образ врага - поляка. Происходит и определенная персонификация знамений, они указывают на "ложного", не обладающего "благодатью", царя Бориса Годунова, как на источник обрушившихся бедствий.

Третий период является пиком психологической деструкции общественного сознания. Он охватывает менее года, со вступления Лжедмитрия I в Москву (20 июня 1605 года) до его убийства (17 мая 1606 года) и всех перипетий связанных с захоронением тела. Ситуация этого периода для русского общественного сознания была невиданная. Ради чудесно-спасшегося царевича самовольно убили сына царя, которому, кстати, успели уже присягнуть, "поругались" над патриархом, устроили в Москве погромы, впустили в нее поляков, женили царя на католичке, и, наконец, внезапно и, как казалось народу, бесцельно впервые в своей истории убили законного царя. Неясность и страх в этот период достигли своего апогея. Знамения сгруппировались вокруг Москвы и Дмитрия. Они потеряли природную глобальность, но стали более "ужасными". Наиболее грозная и неопределенная нехристианская архетипическая символика также достигла максимума в своем развитии. Менее чем за год мы можем отметить 15 подробных сообщений о знамениях, повторенных многими источниками. Знамения, явленные после убийства Лжедмитрия, обнаруживают полное смятение умов относительно содеянного и далеко неоднозначное отношение к убитому. В скрытом подтексте этих знамений вырисовывается образ Дмитрия как "залежного" мертвеца (по народным поверьям способного в определенный момент по своей воле вставать из могилы), что свидетельствует о том, что общество уже заранее готовилось к появлению нового самозванца.

Убийство первого Лжедмитрия стало переломным этапом, после которого дестабилизация общественного сознания развернулась в реальное "разорение". С этого момента до самого конца Смуты, до 1618 года, мы прослеживаем четвертый последний этап развития мистики знамений. Развернувшиеся в 1606 году активные действия разрушили напряженное ожидание и неизвестность. На фоне социального обособления и падения роли блокированной столицы знамения сосредотачиваются на местных проблемах. Среди них начинают преобладать знамения с определенной христианской символикой, резко снижается их количество. Характерно,

и

что ряд знамений, "по инерции" типологически тяготеющий к прошедшему периоду, группируется вокруг Василия Шуйского, выражая представления о нем как о "временном" неблагополучном царе. Переориентация на скорое благополучное окончание кризиса санкционирует появление оптимистических вдохновляющих знамений. На последнем этапе их толкования обнаруживают чрезвычайную гибкость в попытках приспособить неординарные природные явления к насущным политическим нуждам, что показывает их невостребованность обществом. Знамения начинают резко терять свое значение, вытесняемые христианскими видениями, все важнейшие события с этого момента начинают санкционировать уже исключительно они. Негативные тенденции в общественном сознании, выражаемые толкованием знамений, сменяются позитивными и конструктивными призывами видений.

Третья глава - "Видения Смутного времени".

Видения Смутного времени были явлением гораздо более сложным и многоплановым нежели знамения того же периода. В видениях божественный мир более тесно взаимодействовал со своей паствой. Они обладали большой убедительной силой. Во-первых, они имели несвойственную знамениям четкость и конкретность суждений, высказанных непосредственно самими высшими силами, и, во-вторых, сама традиционная христианская символика уже априорно вызывала доверие. Видения, в отличии от знамений, в силу своей специфики, были призваны играть стабилизирующую роль в исторических событиях. В них персонажи божественного мира обличали в грехах, то есть обнаруживали причины происходящего, и указывали на необходимость определенных конкретных действий. Они были призваны через посредство высших авторитетов укреплять в обществе уверенность в правомерности собственных действий.

За период Смутного времени видения поднялись до значения крупных общегосударственных акций. При всем разнообразии мотивов на первый план выдвинулись патрональные и агитационные элементы символики видений. Сообщения о видениях полностью оформились в литературный жанр, на время даже оттеснив прочие жанры, достигнув в этот период пика своего развития. Страх искушения, проблема личного права на видение, столь серьезные для официальной церковной словесности, здесь исчезают. Чрезвычайно расширяется, сдвигаясь в социальные низы, слой визионеров, и в первую очередь за счет мирян, среди них оказывается масса женщин. Право на видение индивидуализируется. Всему этому способствует снижение контроля со стороны церкви. В видениях значи-

тельно усиливается мотив страха и возрастает эмоциональная насыщенность, Напряженность событий требует явления самых высших авторитетов. В видениях является не только Богородица, но и сам Христос, на прямой контакт с которым церковная традиция до сих пор не решалась. Сам сюжет и построение видений становятся более сложными и развернутыми. Складывается традиция комплексных патрональных видений, когда целый ряд чудесных явлений высших сил демонстрировал свою поддержку определенному месту.

За весь период Смутного времени нами обнаружено 45 эпизодов, содержащих 78 оригинальных развернутых рассказов о видениях. В исследовании не был затронут значительный пласт видений не связанных напрямую с историческими событиями - видения при исцелениях, открытии мощей, явлении икон, при прославлениях и пр., а так же масса чудес, событий, приписываемых чудесному заступничеству и пророчеств, смыкающимися с патрональными видениями, но не связанные с непосредственным контактом с высшими силами.

Комплекс сообщений о видениях совершенно отчетливо подразделяется на "общегосударственные" и местные видения. "Общегосударственные" видения приходят па смену неопределенной и грозной мистике знамений с началом активных социальных действий, вызванных разорением и разрушивших тягостное ожидание неведомых бедствий. Они строго охватывают период с осени 1606 года по осень 1612. (До !606 года, стоит отметить, никаких видений мы вообще не обнаруживаем.) Семь отдельных видений и цикл видений в Троицком монастыре, реально имевших общегосударственное значение, откликнулись на все узловые события этого периода: осаду Москвы Болотниковым, тушинскую осаду, ее снятие и смерть М.В. Скопина-Шуйского, осадное сидение в Троице-Сергиевом монастыре, интервенцию, создание ополчения и освобождение Москвы. Именно в это шестилетие укладывается активизация заботы высших сил о Русском государстве. Никогда кроме этого периода видения не получали столь широкого отклика. Никогда их последствия не становились всероссийскими государственными акциями и частью общественной жизни страны. Никогда мистические христианские представления столь явно не санкционировали политику. Дело в том, что именно на этот период приходится максимум дискредитации государственной власти. После убийства Лжедмиртия вплоть до самого очищения Москвы и избрания всей землей Михаила Романова общество не видело над собой "законной" власти. Государственная инфраструктура разрушилась. И вот в этой обстановке безвластия появляется спрос на видения.

Царь, которому была свыше делегирована власть над людьми, перестал существовать для общества как сакрально-государственная величина, а поскольку это звено выпадало, образовалась прямая связь между небесами и паствой. Общество, привыкшее подчиняться, искало незыблемые авторитеты. В результате высшие силы взяли на себя функции государственного управления и стали элементами единства в разрозненной стране. Подобная роль видений имела реальное значение санкции на "самоустроение" общества, на проявление его самостоятельной инициативы в установлении государственного порядка. Данная санкция на "самоустроение" была завуалированной формой развившегося в Смутное время самоосознания общества.

Параллельно с видениями общегосударственного, характера происходила масса внденш! являвшихся откликом на местные события, отразивших местные особенности восприятия Смуты. При этом следует помнить, что с 1606 по 1613 год, в период разорения и дискредитации государственной власти, события определялись по преимуществу не централизованной политикой Москвы, которая все это время находилась в изоляции, о действиями на периферии. Провинция, на просторах которой развернулись широкомасштабные военные действия, в этот период определяла судьбу страны, взяв на себя инициативу государственного устроения.

Этот процесс вызвал на всех уровнях общества массу местных видений, которые широко охватили страну в направлении с севера на юг, от Северной Двины до Курска, и с запада на восток, от Пскова до Великого Устюга, то есть весь район активных действий. Хронологически же они укладываются в период с 1608 по 1618 год и затрагивают практически все важнейшие события развернувшиеся в провинции: местные восстания против Лжедмитрия II, движение против Тушина, формирование ополчения, открытая интервенция Польши и Швеции, храбптельские походы неконтролируемых отрядов поляков, русских "воров" и казаков - главное бедствие небольших городов и селений, рейд Александра Лисовского, поход королевича Владислава к Москве. Естественно, что интенсивность видений не была одинаковой, большинство ¡и них приходится на период с 1608 по 1613 год, на время наибольшей нестабильности государства, когда провинция перед лицом захватчиков оказалась предоставленной сама себе. В этот момент разрушения внутригосударственных связей и ослабления координации действии местностей видения высших сил стали выполнять функции государственной власти, беря на себя санкционирование мероприятий.

Антитушинское движение позволяет обнаружить резкую активизацию почитания местных икон и святых: Смоленской Успоженской чудотворной иконы, святой вел. княгини Софии Суздальской, святого князя Глеба Владимирского, преподобного Макария Желтоводского и Унжен-ского, еще не канонизированного патриарха Иова. В экстраординарных условиях люди, руководимые местными интересами, пытались отыскивать новых святых. Наиболее очевидной формой их благожелательного присутствия были, естественно, видения, являвшиеся отправной точкой для устроения расширенного почитания. Новые условия требовали новой помощи еще не задействованных заступников. Дезинтеграция страны отразилась в гипертрофированном развитии местных культов, когда местные святыни, проявляя себя в видениях, могли послужить морально-политической опорой в "смутных" социально-политических условиях. Оставленная государственной опекой провинция замкнулась за стенами своих городов и за защитой своих святых и икон. Причем подобная ситуация оставалась характерной для всего периода интенсивного разорения страны.

К концу Смуты с 1614 по 1618 год начинает наблюдаться очевидная деградация исторического значения видений вообще, и местных в частности. Их звучание уже укладывается в узкие рамки церковного почитания святых и местных икон, хде исторические события становятся фоном повествования. В рамках этого этапа стоит отметить одну практическую особенность: значительное количество видений было связано с именем одного из самых страшных разорителей - Александра Лисовского. Его нападения казались современникам, видимо, настолько грозными, что без чудесного заступничества здесь было не обойтись. За время Смуты он успел обойти с грабежами и разорениями значительную часть страны. Его молниеносный рейд 1615 года, по большей части игнорируемый историками, ужаснул современников. Перемещения Лисовского по стране неизбежно сопровождались видениями с особой патрональной символикой. Напуганная провинция возводила его в ранг одного из самых главных врагов, преломив свои представления в видениях.

В определенной мере местные видения звучали в диссонанс с общегосударственными видениями, декларируя свою обособленность, вызванную все тем же разрушением централизованной власти. Ситуация рождала шквал местных видений, которые активизировали культы новых местных святых и икон, чей образ ассоциировался с наиболее эффективной помощью в сложившихся обстоятельствах. Но при этом провинция демонстрировала повышение своей роли в общегосударственных де-

лах, что как нельзя более соответствовало реалиям Смутного времени, при том, что долгое время блокированная столица не имела возможности проявлять свою организующую роль. Все ото активизировало самосознание провинции, что было частным случаем общегосударственного процесса, нашедшего выражение в предыдущей 1руппе видений. Наличие этой тенденции преобразилось в активном развитии местных святых и икон, что привело к общим изменениям в картине русской православной святости.

В рамках этого явления мы наблюдаем двоякий процесс переориентации в мире духовных ценностей. В то время, как одна их часть подверглась поруганию и забвению, другая получала усиленное почитание. Большей дискредитации подверглась официальная церковь. Кроме очевидного поругания церковных святынь, не проявляя себя заступничеством, отступили на второй план ряд особо почитаемых икон и святых. Практически не проявили себя и икона Владимирской Богоматери, и Варлаам Хутынский, соперничавший в течении XVI века с Сергием Радонежским за право быть небесным патроном Рус и, не проявили себя и традиционные воинские заступники - снятые Борис н Глеб и святой вел. князь Александр Невский, не явились на помощь разоряемой столице ее чудотворцы Петр, Алексий и Иона и т. д. Из общерусских святых значительно повысился авторитет Серпы Радонежского, при этом он окончательно закрепился в роли небесного предстоятеля за Русскую землю. И рядом с ним из местночтимых святых возник Макарий Жедговодский и Унжен-скин. Вообще же за время Смуты почитание централизованных святынь заметно пошатнулось. В значительной мере оно сменилось активно разливающимися местными культами. Смута дала массу новых святых и подняла на новую высоту некоторых уже известных, явила новые иконы 1 прославила целый ряд уж почитаемых местных икон. После макариев-:кой канонизации, давшей мощный толчок развитию культа святых, 3мутное время стало очередным этапом в этом процессе, преобразившим эусскос православие в культ святых и чудотворных икон. Основным ме-санизмом, приводящим к активизации почитания иконы или святого, бы-ш видения. Визионерский же резонанс Смуты начал активно использо-;ать этот механизм, дав толчок усиленному почитанию местных святых и [удотворных икон.

Приоритет патрональных мотивов и символов, отражаемых в виде-щях, вылился в усиленное развитие идеи Покрова, что укрепляло в уве-»енности в идее богоизбранности России. Ужасы Смуты не поколебали :еру в присутствие благодати в Московском царстве, но усилили эсхато-

логический ореол вокруг символов этого присутствия. Но развитие идеи богоизбранности, выраженной в символах Покрова, при отсутствии победительных, а не защитных символов, обнаруживало оборонительную позицию русских православных доктрин, что отражало их кризис вцелом. Богородица из старовизантийской "царицы небесной" окончательно преобразилась в заступницу, наделенную специфическим даром слез, символизирующим молитвенное обращение к Христу, который в противовес ассимилировал грозного Яхве, изменив своей символике страдания. Вместе с этим четко осознанная идея Покрова перешла в новое качество и раздробилась в видениях на массу местных покровов от чудотворных икон, которые дополнялись культами святых. Фоном для этого служил всеобщий подъем религиозности, сопряженный при этом с определенной переоценкой ценностей, в результате которого выкристаллизовались государственные и местные патрональные приоритеты.

В заключении подведены итоги проведенного исследования.

Комплекс видений и знамений Смутного времени продемонстрировал необычайную широту событийного и территориального охвата и активную задействованное! ь всех социальных слоев. Они оказались для Смуты активным фактором се истории, развив идеи покаяния и патро-нальной защиты. Они стали сублимированной оценкой обществом происходящего и поводом к активным действиям на основе этих оценок. Видения и знамения облекали в авторитетные осязаемые образы общественные представления. В них сказалась гипертрофированная средневековая морально-этическая причинность в оценке событий. Вообще же вспышка мистического переживания исторического процесса в Смутное время оказалась беспрецедентным уникальным явлением в русской истории. Ни до нее, ни после, подобного не происходило. Смута стала пиком в развитии этих традиций. В течении XVII века их значение неуклонно снижалось, замыкаясь в кругах старообрядцев, в частных проявлениях и в рамках монастырских и личных библиотек. Таким образом видения и знамения, реализовав накопившиеся традиции, стали уникальным в русской истории массовым проявлением общественных представлений в условиях мощного социального кризиса.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Причины Смуты по оценкам ее современников. // Научная конференция молодых ученых. Февраль 1995 г. М., 1995. С. 11-12.

2. Грех как историческая причина и представлении современников Смугы. // Менталитет и политическое развитие России. 6. С. 45-48