автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему:
Социальная политика в СССР и ее реализация на Дальнем Востоке, 1945 г. - конец 80-х годов

  • Год: 1998
  • Автор научной работы: Ващук, Ангелина Сергеевна
  • Ученая cтепень: доктора исторических наук
  • Место защиты диссертации: Владивосток
  • Код cпециальности ВАК: 07.00.02
450 руб.
Диссертация по истории на тему 'Социальная политика в СССР и ее реализация на Дальнем Востоке, 1945 г. - конец 80-х годов'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальная политика в СССР и ее реализация на Дальнем Востоке, 1945 г. - конец 80-х годов"

Российская академия наук Дальневосточное отделение Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока

_ _ На правах рукописи

РГ6 ОА

./¿¿АВГ 1998

Ващук Ангелина Сергеевна

СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В СССР И ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ (1945 г. — конец 80-х годов)

Специальность 07.00.02 — Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Владивосток 1998

Работа выполнена в центре изучения социальной истории и политики России в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

Научный консультант - доктор исторических наук, профессор

A.П. Деревянко

Официальные оппоненты

-доктор исторических наук, профессор H.A. Шиндялов

- доктор исторических наук, профессор

B.Г. Лапина

- доктор исторических наук, профессор В.Ф. Печерица

Ведущая организация - Дальневосточный государственный университет

Защита состоится

Шк

1998 г. в У часов на заседании Специализированного совета Д. 200.31.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук по специальностям 07.00.02 - Отечественная история, 07.00.03 - Всеобщая история нового и новейшего времени, 07.00.06 - Археология в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН (690600, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 89).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. .

Автореферат разослан " ? А 1998 г.

Ученый секретарь диссертационного совета канд. ист. наук, ст. науч. сотр

и

1. OGiu|hi характеристика работы

Актуальность темы исследования. В конце XX п. российское общество переживает отсчет нового этапа истории, для которого характерны обострение проблемы самопознания прошлого и конфликт ценностей. Отношение к советскому периоду проявляется в дзух крайностях: от абсолютного отторжения до ностальгии по советской действительности. Поэтому исследование социальной политики как сажного фактора устойчивости общественного развития выдвигается на передний план исторической науки.

Углубление имущественно-доходной поляризации и ход радикально-либеральных реформ в России могут быть изучены и проанализированы только с учетом исторических предпосылок, ибо за фасадом всех реформ и революций всегда находятся ценности и интересы определенных групп. Отнюдь не отрицая необходимости модернизации советской экономики, экономических причин событий конца SO-x и начала 90-х годов, автор предприняла научный поиск в области исторических явлений, которые также могут стать ключом понимания современных социально-политических процессов России.

Политические деятели, если хотят добиться успеха в своей карьере, повсеместно стремятся снискать широкую популярность, привлечь на свою сторону большинство населения, говорят, чт'о их социальная политика заключается в создании лучших условий для процветания каждого члена общества, нежели в прошлом. Однако между объявленными целями, лозунгами и реальными действиями зачастую образуется глубокий разрыв. Истоки такого разрыва таятся как в историко-генстических причинах, так и в конкретной ситуации, складывающейся на момент реформирования и объявления нового курса.

Избранная тема исследования имеет теоретическое значение, ибо социальное измерение показывает общий алгоритм исторического процесса. Изучение истории советской социальной политики позволяет увидеть, в чем состоит разница между "коммунистическим прошлым" и "демократией" начала 90-х годов и что между ними общего, так как становление нового общественно-экономического порядка началось при доминирующем влиянии партноменклатуры — собственника социального капитала.

Современный уровень познания общественного развития дает возможность историку изучить проблему па базе новых концептуальных идей, приблизиться к ответу на фундаментальный вопрос, стоящий перед современной отечественной исторической наукой: в каком же на-

правлснпп развивалось советское общество, чьи интересы отражала советская социальная политика? В чем состояла историческая логика трансформации социальной политики в СССР?

Актуальность исследования поставленных вопросов на материалах дальневосточного региона обуславливается тем, что при их раскрытии предстает картина взаимоотношении всех статусных групп и субъектов политики в рамках российского (советского) цивилизацнонного пространства. В указе Президента Российской Федерации "Об основных положениях региональной политики в Российской Федерации" (1996 г.) подчеркивается цель региональной политики - "...обеспечение единых минимальных социальных стандартов и равной социальной защиты... выравнивание условий социально-экономического развития регионов". Подобные цели не отличаются особой новизной, они декларировались и прежней политической элитой. Поэтому научный анализ стартовых возможностей дальневосточников имеет практическое значение, представляет независимую экспертизу, проведенную на основе разнообразных источников с привлечением методологических и теоретических достижений познания общественного развития.

Несмотря на то, что многие аспекты были уже предметом ряда исследовании, тема региональной социальной стратегии, ее реализация по-прежнему остается злободневной, малоизученной страницей дальневосточной истории, требующей современной оценки.

Обращение к данному направлению - это поиск путей углубленного анализа концепции тоталитаризма как модели понимания советского строя. Диссертационная работа позволяет снять многие вопросы, которые возникают при объяснении трансформации советского социального пространства, истоков российских реформ.

Предмет исследования — история социальной политики как неотъемлемая часть социально-политических процессов в СССР, происходивших во второй половине XX в.

Объектами исторической работы являются группы, осуществляющие социальную политику на Дальнем Востоке, механизм реализации мероприятий, уровень жизни дальневосточников как один из результатов социальной политики.

Выбор хронологических рамок исследования обусловлен рядом обстоятельств, в том числе и методологического характера. Изменения в социальной политике проявляются на первых порах в виде новых идей, только потом идет их воплощение в жизнь. Результаты можно проследить по истечению определенного времени. Возникает некоторая аспнхронпость в изложсипп событий: па фоне традиционных социальных мероприятий рождаются новые идеи. Поэтому автор считает мрпм-

пипнально важным включить в работу период послевоенных лег, чтобы иметь научную возможность показать эволюцию в системе ценностей, динамику уровня жизни и переход общества, в том числе на Дальнем Востоке, в новое соцналыю-пснхологическое состояние под воздействием группы причин и факторов. Окончательные рамки исследования доведены до конца 80-х годов, когда признаки кризиса в социально!"! сфере стали проявляться наиболее ярко. Летом 1991 г. КПСС как властная структура, регулировавшая и контролировавшая социально-политические отношения, была ликвидирована.

Географические рамки работы включают территорию Приморского и Хабаровского краев, Амурскую, Сахалинскую, Камчатскую и Магаданскую области. Такой территориальный охват дает право на обобщение региональных социально-политических процессов и выдвижение исторического аспекта в контексте центр-регион.

Структура работы учитывает авторскую концепцию, поставленные цели и задачи, специфику предмета и объекта исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения, списка использованных источников и литературы. Исследование содержит главу, в которой представлены методологические, теоретические, историографические и источниковедческие аспекты проблемы. Последующие три главы построены по хронологическому принципу,, каждая из которых содержит блок вопросов, вытекающих из предложенной концепции.

Во Введении формулируются основные положения концепции исторического исследования. В самой сжатой форме ее можно выразить и следующих тезисах. Советская социальная политика, картина ее реализации в отдельном конкретном регионе могут быть исследованы на основе синтеза цивилизационного и формационного методов познания прошлого. Изучение данного социально-политического феномена опирается на групповой стратификационный анализ, который обладает эвристическим значением для понимания советского общества. Социальная структура в СССР в 40-80-е годы основывалась на распределительных отношениях. В таком обществе материальное благополучие всех групп зависело от партийно-государственной власти; внутренних процессов, которые протекали в среде ее носителей. Постоянная монополия распоряжаться средствами производства и произведенной продукцией автоматически превращалась в тотальный надзор за жизнедеятельностью человека. Однако даже тоталитарному режиму не удавалось осуществить полный контроль за перераспределением, в результате появились группы людей, которые получали определенный объем привилегий по сравнению с другими. Сдерживающим фактором был поли-

тпческпй контроль. Номенклатурная организация создавалась как единая система привилегии и наказаний. Ей принадлежала важная роль в реализации социального курса. Исходя из вышеобозначенных ориентиров, формулируется главный вопрос исторического исследования: какие социальные группы максимально выигрывали от ее реализации, за счет чего и кого, ради кого она осуществлялась, интересы каких групп учитывались в меньшей степени или вообще не учитывались?

Методология и методы исследования. Давая краткую характеристику инструментария выявления, упорядочения, систематизации материалов, необходимо подчеркнуть, что вопросы методологии сложны и многообразны. Это подтверждает дискуссия о двух фундаментальных методах — цивилизационном и формационном. Не существует абсолютных и универсальных теорий и методов исторического познания, так как само общественно-историческое развитие отличается неисчерпаемостью свойств и черт.

Избранная методология учитывает специфику изучаемого явления, его взаимосвязи. В силу того, что социальная политика во временном пространстве занимает промежуточный характер между системой ценностей и экономическим способом производства, она не поддается анализу исключительно в рамках формационной теории или соответственно цивилизационной: фор.мационная может привести к экономическому детерминизму, цивилизационная — к абсолютизации культурологических императивов. Каждый из методов обладает эвристическими достоинствами. Отношение к методу синтеза и его значение в историческом познании по-прежнему остаются предметом дискуссий известных ученых, имеют своих сторонников и оппонентов. В общественной практике система ценностей (категория цивилизационной методологии) и интересы (формационной) — это две грани единой формулы жизни. Метод синтеза — исследовательский путь социально-политической культуры, при котором автор имеет возможность показать как наследственное ядро российского цивилизационного комплекса, так и влияние формационных признаков на его модернизацию.

Сравнительно-исторический, историко-ситуацпонный принципы, широко применяемые в диссертационной работе, признаются и используются сторонниками двух фундаментальных методов. Опираясь на эти принципы, диссертант рассматривает региональную социальную политику в контексте конкретных исторических ситуаций, сравнивает отношение центра к дальневосточным проблемам на разных этапах, выявляет уровень дифференциации реальных доходов в зависимости от конкретных обстоятельств.

В диссертационной работе при выявлении, интерпретации источников, отражающих определенную деятельность люден, входивших в разные властные структуры, применялись достижения зарубежной школы "Анналов" и атрибутивный анализ, получивший распространение в отечественной литературе. В совокупности с другими методами они расширяют научный поиск для воссоздания об7>сктпвпого коллективного портрета субъекта социальной политики.

Постановка и специфика предмета диссертации потребовали широкого применения статистического метода, с помощью которого шла вторичная обработка соответствующего блока источников. Учитывались децильный коэффициент, коэффициент скрываемой информации о доходах, осуществлялась группировка .статистического материала в таблицы, извлеченного из разных документов.

При интерпретации исследуемых источников автор стремился избежать как инверсионной логики мышления, так и упрощения всех обстоятельств, которые могли влиять на ход социально-политических событий. Учитывались выводы исследователей-предшественников по тем аспектам, которые не входили в задачи диссертанта.

Привлечение большого числа текстов для понимания ментального среза, поведения, настроения всех участников социально-политического процесса потребовало включения в творческую лабораторию элементов герменевтической школы. Особенно важно это было при выяснении содержания понятий, всей используемой в источниках терминологии.

Резюмируя краткую характеристику методологической базы, автор подчеркивает, что идет по пути полндисцншшнарности, в частности, выхода в область знаний политической социологии, демографии, социальной психологии, трудового законодательства, уголовного права. Основные требования и условия, которые учитывает диссертант при использовании частных методов разных отраслей знаний, — принцип дополняемости, исключение противоречий.

Главные понятия — такие, как власть, социальная политика, элита, ценности, интересы, уровень жизни, менталитет и другие, употребляются в объеме содержательных трактовок и достижений современной мысли.

Историография проблемы. Реконструкция социально-политической действительности в дальневосточном регионе за 40-летний период учитывает достижения как отечественной, так и зарубежной исторической науки, многоплановый исследовательский опыт своих предшественников. Поэтому целесообразно подчеркнуть, что не-

торпографическин обзор включает достижения в области теории исторического познания.

Ключом периодизации историографии проблемы выступает понятие "концептуального прорыва", введенное М.А.Баргом, а также положения отечественных и зарубежных школ об относительности социального познания, историчности концепций.

Совокупность критериев позволила в развитии отечественной историографии по исследуемой проблеме выделить два этапа. Хронологические рамки первого охватывают середину 50-х — 80-е годы, второй этап начался на рубеже 80-х — начала 90-х годов. Как будет развиваться историография дальше? На этот вопрос могут ответить историки нового поколения, им принадлежит научное право определить конечные рамки второго этапа.

Содержание первого этапа составляет оценка всех социальных мероприятий в рамках ортодоксального марксизма: абсолютизация экономического детерминизма, признание единственного политического фактора - заботы Коммунистической партии Советского Союза и советского правительства о благе народа. Такой подход был сформулирован тогда, когда влияние тоталитарного режима на становление исторической науки было определяющим.

Основной закон социализма иллюстрировался примерами. Частным проявлением сакраментальных исходных позиций стал тезис историков об особой заботе партии о дальневосточниках. Однако в рамках этой парадигмы наблюдались некоторые изменения. Чаще всего они выражались в появлении новых сюжетов, расширении географин и хронологии.

В конце 50-х — начале 60-х годов большое влияние на исторические работы оказали труды В.Ф. Майера, С.П. Фигурнова, П.С. Мстиславского, О.И. Шкаратана, P.A. Баткаева. Историки в основном изучали социальный облик рабочего класса и деятельность КПСС и советского правительства по повышению уровня жизни в довоенный и послевоенный периоды. Вопросы организации труда и заработной платы, роль общественных фондов потребления составляли основное содержание исторических работ.

Итог деятельности историков того времени подведен в обзорной работе A.A. Твердохлеба'. Автор справедливо пришел к выводу о том, что для большинства работ характерна узость статистико-

1 Тнсрдохлсб А.А. Историография материального благосостояния рабочего класса СССР а переходный период от капитализма к социализму // История СССР. № 3. 1977.С. 113-131.

экономического подхода к рассмотренным проблемам, многие декларативные заявления не подкреплялись конкретными материалами.

Характерной чертой хрущевской "оттепели" было стремление историков расширить диапазон исследуемых вопросов. Несмотря на идеологическую зависимость исторической науки от партийных оценок, шел поиск идей, с помощью которых можно было бы адекватно отразить в исторической литературе социальные процессы, более глубоко показать уровень достижений в данной сфере, дать оценку централизованным мероприятиям. Но политикам это было невыгодно и не нужно, поэтому историки по-прежнему оставались в методологической зависимости. В 1964 г. вышли две работы, выводы которых не потеряли своей актуальности, значимости и в начале 90-х годов. Это работы Г.Л. Марьяхина "Очерки истории налогов с населения в СССР" и А.Н- Малафеева "История ценообразования в СССР".

В конце 50-х — первой половине 60-х годов возобновляется интерес к региональным аспектам развития социально-бытовой сферы восточных районов РСФСР. В изучении социально-экономических процессов Дальнего Востока ведущая роль принадлежала экономистам.

Ученые начали активно изучать проблему взаимосвязи миграционных процессов и показателей уровня, жизни, анализировали мероприятия в социальной сфере. Эти аспекты активно разрабатывались в трудах В.П. Александрова, Н.П. Калиновского, Л.Л. Рыбаковского. Т.И. Заславская и ее коллеги-сибиряки расширили круг исследуемых вопросов, сделав предметом анализа социально-психологические факторы миграции.

Что касается освещения социальных аспектов Дальнего Востока, то лишь в диссертационной работе Э.В. Ермаковой "Рабочий класс Дальнего Востока в послевоенные годы (1946-1950 гг.)" (защищена в 1967 г.) рассматривались отдельные характеристики материально-бытового положения рабочих в послевоенный период. Региональное историческое направление только зарождалось.

В 70-е годы больших изменений в концептуальных подходах не произошло. Это время отличалось лишь тем, что число работ по социальной политике КПСС и правительства заметно увеличилось. Диссертационные исследования по проблеме материального благосостояния стали весьма характерной формой исторической науки. Господствующим концептом по-прежнему оставался основной закон социализма. Всего за 1969-1976 гг. вышло свыше одной тысячи статей и монографий. Среди них коллективная работа "Семья и народное благосостояние в развитом социалистическом обществе", труды В.И. Касьяненко и др.

Особое направление в историографии 70-х — первой половины 80-х годов представляли работы, в которых исследовалась роль Советов и решении социальных проблем. Авторы анализировали результаты социальной политики на местах, возможность местных Советов влиять па развитие социально-бытовой инфраструктуры. Эти сюжеты нашли отражение в работах A.M. Абрамовича, С.Л. Лвакьяна, M.W. Усепко, П.А. Молофеева и др.

В 80-е годы это направление продолжили исторпки-регионалы Н.В. Шинковская, Л.С. Тварковский, С.И. Лазарева, 10.П. Денисов. Дальний Восток как объект трудов по социальным вопросам становился популярным и актуальным. Накопление источникового материала по характеристике социально-бытового положения, введение в научный оборот новых видов источников - таких, как бюджетные обследования, личные учетные карточки рабочих, поиск ответов на вопрос о причинах отставания уровня жизни населения восточных регионов, были благоприятными факторами, которые позволили сибирским исследователям создать целую серию трудов. Особенно следует выделить коллективные работы "История рабочего класса Сибири" (кн. 3, 4); "Крестьянство Сибири в период упрочения и развития социализма", монографий В.В. Алексеева, С.С. Букина "Рост благосостояния рабочих Сибири в условиях строительства развитого социализма" и М.М. Ефнмкнна "Социальное развитие рабочего класса Сибири".

В начале 80-х годов в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН стало складываться направление по изучению социальной истории Дальнего Востока. В трудах А.П. Деревянко, И.П. Нерадовской, В.Е. Борчаниновой, Н.К. Оврах, A.C. Ващук воссоздавалась картина главным образом социальных результатов хозяйственного освоения н централизованной политики. В концептуальном отношении работы гю-прежнему были ориентированы на партийные установки. Основные теоретические ориентиры - "отставание уровня жизни дальневосточников от показаний центра" и "стирание классовых различий" — определяли содержание исторических работ.

Историографический анализ показал, что механизм формирования и реализации региональной социальной политики долгие годы оставался вне поля зрения историков. К тому же некоторая сциентизация исторических работ, связанная с установкой ЦК КПСС на обобщение положительного практического опыта развития социализма, приводила к определенной утрате специфических исторических задач. Историки в меньшей степени изучали конкретную деятельность людей, которые разрабатывали стратегию и тактику социальной политики, акцентировав внимание на количественных показателях. Социальный облик п

уровень жизни статусных групп управленцев вообще в тех условиях входил в запретную тему.

Достижением общесоюзной п региональной литературы втором половины 80-х годов можно назвать вывод о том, что основным тормозом развития социальной сферы являлось господство интересов министерств и ведомств на Дальнем Востоке. Утверждение такого вывода свидетельствовало об утрате сакраментальности традиционной концепции. В трудах историков В.Е. Борчаниновой, И.Г. Кузиной, С.Л. Власова, J!.А. Слабниноп тезис об остаточном принципе финансирования социально-бытовой сферы региона подтверждался разноплановыми статистическими данными. На исторические работы того времени оказали значительное влияние труды экономистов Н.М. Рнмашевской, С.С. Шаталина, В.П. Чичканова, социологов А.Г. Здравомыслова, Т.И. Заславской, Р.В. Рыбкиной, Ф.М. Бородкииа и др.

Среди предшественников необходимо подчеркнуть вклад Л.К. Хахулиной, В.А. Лисова, которые на материалах восточных районов страны рассмотрели уровень потребления материальных благ в зависимости от положения "старшего" (с точки зрения должностной позиции) члена семьи.

В начале 90-х годов развитие историографии изучаемой проблемы сопровождалось появлением абсолютно нового направления: шел научный поиск методики воссоздания портрета советской номенклатуры высшего ранга, выражаясь современной терминологией, - центра. Постановка данной темы нарушала традиции советской историографии. Работы А.Г. Авторханова, Т.П. Коржпхииои, 10.10. Фигатнера и А.И. Калганова позволили автору хронологически продолжить исследование. В трудах упомянутых авторов выделяется целый комплекс причин и условии "шествия бюрократической деспотии". В конце 80-х - первой половине 90-х годов появились работы российских историков по социальной истории, выполненные на базе цивилизационной методологии, что нашло свое выражение в так называемом ментальном измерении социальной политики. Оно стало утверждаться методом проблемного анализа отношений "общества и власти". Среди первых книг такого характера необходимо назвать работу Л.А. Гордона и Э.В. Клопова "Что это было?", коллективный труд Г.А. Бордюгова, ЕЛО. Зубковой, В.А. Козлова, О.В. Хлевшок "Исторический опыт и перестройка: человеческий фактор в социально-экономическом развитии СССР", монографии Л. Холмса "Социальная история России: 1917-1991", Е.Ю. Зубковой "Общество и реформы".

Конец 80-х — начало 90-х годов можно охарактеризовать как начало нового этапа в истории изучения проблемы социальной сферы со-

вегского общества. Анализ литературы свидетельствует о начале концептуального "прорыва" и отечественном обществоведении. Происходило это в условиях объявленной гласности "сверху". По мере того как падал авторитет партноменклатурной элиты и нарастал кризис в обществе, в публикациях возрастала односторонняя критика прежней социальной политики. Историографические традиции советской науки строить свое исследование в зависимости от мнения главных политических лидеров оставались еще довольно сильными. Поиски новых идей, начатые в начале 60-х годов, а затем продолженные в конце 80-х — начале 90-х годов, говорят о том, что логика философской, экономической и исторической наук вела к концептуальному прорыву, но идеологизация -общественных наук в бывшем СССР, зависимость политических установок (обобщение опыта реального развитого социализма), монополизм партийных оценок в исторической науке сдерживали их развитие. И только кризисные явления во всех сферах советского общества, возникшая социальная напряженность заставляли отказаться от монополии на истину в оценке исторических процессов. Однако существует опасность впасть в другую крайность: от "оправдания" социальной однородности к апологетике классовой дифференциации.

Одним из вариантов, который, на наш взгляд, позволит избежать новой конъюнктуры, может быть изучение истории формирования, эволюции, особенностей менталитета советской бюрократии, в том числе ее провинциальной части. Ибо последняя была непосредственным проводником централизованных социальных мероприятий.

Постановка вопроса о роли номенклатуры в советской истории началась с дискуссии на предмет того, как называть номенклатуру -"классом" или "сословием". Мнения разделились: один склонны квалифицировать ее классом-управленцем (по М. Джиласу), другие — сословием или группой (как предлагал И. Селиньи). Российский исследователь С.А. Эфиров ставит проблему советской номенклатуры, полагая, что лучше говорить не о классе, а с правящей социальной группе, которая сосредоточила в своих руках при существенной, во многом определяющей "„.помощи таких лидеров, как Сталин и Брежнев, огромную экономическую и политическую власть, заняла доминирующие позиции в обществе, стала над законом, приобрела множество привилегий"1. Автор монографии "Социальная стратификация" В.И. Ильин, вступая в

Эфиров С.Л. "Белые пятна": воображаемым диалог о пределах гласности // Социол. исследования. 1988. № б. С. 74.

дискуссию с М. Джиласом, отстаивает правомерность понятия "сословие"1.

Дальневосточная литература развивалась в русле общих историографических изменении; дальневосточные историки, несмотря на трудности получения информации, проделали первые шаги в поиске методологических и концептуальных основ социально-политической истории. Доказательство тому — осмысление истории, состава и деятельности номенклатурной элиты, формирования новой правящей элитной группы, вырабатывающей специфические формы и способы социальной стратегии.

Итогом развития нового типа историографии, проходившего под влиянием многих обстоятельств, стало обновление методологических и концептуальных взглядов на характер социальной политики СССР. В середине 90-х годов XX в. па базе синтеза формационной и цивилиза-ционной методологии предприняты исследования по реконструкции социальной истории СССР, в том числе отдельных его регионов. Первые публикации свидетельствуют, что подобная постановка многих вопросов вообще не могла появиться в 60-70-е годы, поскольку она выходит за рамки формационной теории исторического процесса. К малоизученным аспектам в контексте новой методологической базы относится комплекс событий и явлений, который отражает промежуточный характер социальной политики между экономико-хозяйственными традициями и системой ценностей советского периода. Требует углубленного изучения тема трансформации господствующей социальной группы, диктовавшей социальный курс, который в первую очередь всегда направлен на защиту интересов определенных социальных групп, а затем лишь на поиск форм и методов укрепления солидарности в обществе. Достижением отечественной литературы является постановка проблемы социально-политических отношений центра и региона, по она требует специального изучения. Историография социальной политики отражает наличие коренных изменений в понимании событий, происшедших за последние 5-8 лет. Социально-политическая культура особых отношений между советскими историками и властными структурами оказала очень большое влияние на характер выхода из кризиса исторической науки.

Переход к современной концепции истории социальной политики обусловлен также новациями, наблюдавшимися в области анализа и оценки зарубежной литературы. К середине 90-х годов появились ссрь-• езные и обстоятельные историографические обзоры, в которых ставил-

1 Ильин В.И. Социальная стратификация. Сыктывкар. 1990.

ся вопрос о роли зарубежных авторов в разработке истории советской России. Учитывая специфику предмета исследования, необходимо выделить труды Г.Н. Бордгагова, В.Л. Козлова, И.Д. Ковальчспко, А.Н. Сахарова, ЕЛО. ЗубковоП, А.И. Куприянова, В.В. Алексеева, Л.П. Колодннковой'. Новый подход к анализу выводов зарубежных авторов наблюдается в диссертационной работе дальневосточного историка Н.В. Абрамовой2.

Имеющаяся в распоряжении автора литература условно разделена па три группы. В основу предложенной группировки положены два важнейших обстоятельства: 1) возможность сравнительного анализа с достижениями и выводами отечественной историографии; 2) учет поставленных автором научных задач и структуры диссертационного исследования.

К первой группе можно отнести литературу общего характера, которая содержит обобщающие оценки советской истории послевоенного десятилетия, а также 60-90-х годов. Как правило, эта литература отражает концептуальные подходы и содержит оценку конкретных событий, поведения и ориентации разных групп общества, отдельных ncio-, рических личностей, влиявших на судьбу социально-политических решений. Вторая группа исследований освещает конкретные сюжеты формирования советской социальной политики, в том числе историю социальных групп, составлявших субъект социальной политики в СССР. В третью группу входят труды, отражающие ход и результаты социальной политики на советском Дальнем Востоке.

В диссертационной работе анализируются научные взгляды М Джиласа, Р. Пайпса, М. Мэтыоза, М. Озерной, Н. Верта, М. Маккол-ля, Дж. Стефана, И. Шелени (Селеньи), И. Конрада, М. Восленского, Дж. Берлинера и др. В своем обзоре автор опирается п на выводы, сделанные В.В. Алексеевым, А.П. Деревянко, Н.В. Абрамовой на основе

1 Бордюгов Г.Н., Козлов В.Л. История и конъюнктура М.. 1992; Ковальчспко И.Д.. Сахаров А.Н. XX в. Россия: па перскрссткс мнений // Россия и XX веке: Историки мира спорят. М., 1994. С. 5-22; Колодпнкова Л.Г1. Путь к единой науке (о взаимодействии западной п отечественной историографии в 80-е — начале 90-х годоп) // Там же. С. 23-34; Сахаров А.Н. Отечественная историография: западные оценки и наша реальность // Там же. С. 727-747; Зубкова ЕЛО.. Куприянов Д.И. Ментальное измерение истории // Вопр. истории. М., 1995. № 7. С. 153-160; Алексеев В.В. Новые французские публикации но проблемам освоения Сибири // Изв. Сиб. отд. АН СССР. Вып. 10. 1987. С. 68-77.

2 Абрамова Н.В. Социально-экономические и внешнеполитические аспекты развития Дальнего Востока СССР (1965-1985 гг.) в освещении зарубежных авторов: По материалам периодической печати. Дне. ... канд. пет. наук. Владивосток. 1990.

изучения социально-экономических аспектов региональной истории и освещении зарубежных исследователей.

Обзор зарубежной литературы дает основание для краткого резюме. Большинство зарубежных авторов социальную политику справедливо переводили в русло распределительных отношении, связав воедино сущность тоталитарного политического строя и характер распределения. Одни авторы придавали большее значение концепту тоталитаризма, видя его в российских корнях, другие - доктринальному фактору, т.е. мировоззренческим основам большевизма. В этом плане историографическая ситуация в определенной степени напоминает положение в российской исторической литературе середины 90-х годов.

Отдавая приоритет зарубежным авторам в постановке проблемы роли партноменклатуры в развитии общества, которая "обволакивала" государство и определяла во многом ход трансформации советского общества и характер отношений центра и дальневосточного региона, мы в то же время подчеркиваем достижения отечественной историографии. Российские ученые рассматривают феномен советской бюрократии, выделяя ее консерватизм и инициативу проведения реформ сверху, способность влиять на социальную политику.

Источннкоопя база диссертационного исследования представлена несколькими группами документов. Особенность изучения истории социальной политики состоит в том, что ни один аспект или вопрос проблемы нельзя изучить н понять без опубликованных партийных и правительственных документов, которые служили основными законами, руководством к действию, идеологическим обоснованием. Они отражают совокупность данных, раскрывают все то, что вправе были ожидать дальневосточники. Другой критерий, который также послужил основанием выделения этой группы источников, — социокультурный подход. Он предполагает анализ ценностей, идей, через которые общество воспринимает социальную политику еще до того, как осознает ее результаты. Диссертантом изучены многочисленные тексты стенографических отчетов партийных форумов разного уровня, конституций, Указов Президиумов СССР и РСФСР и т.д. Однако эти документы отражают только видимую часть айсберга социальной политики.

Процесс принятия решения, реальный механизм социально-политической интеграции и осуществления мероприятий исследовался на базе комплекса делопроизводственной документации. По степени насыщенности информацией и достоверности можно выделить служебную партийную, советско-партийную переписку, осуществлявшуюся как по вертикальным, так и горизонтальным властным отношениям. Учитывая цели п задачи исследования, подробно была изучена пере-

писка ЦК КПСС с чиновниками Госплана СССР и РСФСР, Совета Министров РСФСР, отдельных министерств и ведомств.

Особенность V! ценность этой группы источников заключается в том, что в отличие от других документов переписка не была рассчитана на широкого читателя, чаще всего имела гриф "для служебного пользования" или "секретно". Этот вид источника доносит до историка свидетельства о фактах, событиях, реальных правах, компетенции и полномочиях всех субъектов социальной политики. Именно этот вид источников дает возможность исследователю проследить, как проходил процесс трансформации от сталинской социальной политики к либерализованному типу 50-60-х, а затем 70-80-х годов. Диализ, всей технологии бюрократических процедур показывает сущность внутригрупповых отношений, отношений между центром и дальневосточной провинцией. Данные источники содержат информацию, которую можно условно разделить на три категории: 1) описание проблемно-конкретной жизненной ситуации на Дальнем Востоке, различных обстоятельств и деталей, которые требовали своего разрешения; 2) мотивы, побудившие данное лицо проявить инициативу (чаще всего на первый план выдвигались факторы хозяйственного освоения Дальнего Востока и закрепления трудовых ресурсов, т.е. отражали партийно-государственные интересы); 3) избранная лицом технология достижения цели, партийно-советские неписаные правила и нормы.

Трудности работы с такой группой источников состояли в том, что необходимо было выявить как можно больше документов, которые касались конкретного события. Только в этом случае восстановить всю цепочку событий, чтобы понять конкретные обстоятельства, относящиеся непосредственно к региональному сюжету. Исследовательским счастьем можно назвать, если случалось обнаружить комплексы документов или даты и адресаты других документов. Таким примером могут служить материалы, в которых обсуждались вопросы предоставления "льгот" населению Северо-Востока, а также документы о развитии производительных сил Дальнего Востока в 60-70-е годы, включая огромный пласт подготовительной документации. Но очень часто приходилось восстанавливать факт не только по разным фондам того или иного архива, а даже по разным архивам. Работа с таким источником, как переписка, - очень трудоемкий исследовательский путь реконструкции фактов и событий, но она заслуживает внимания. Переписка открывает исследователю имена тех, кто "курировал" в централизованном государстве дальневосточные вопросы, дает источник знания о личном отношении к развитию Дальнего Востока, к вопросам жизнеобеспечения населения этого большого и геостратсгнческн важного региона. Пере-

писка как важным и необходимый источник по истории социальной политики находится в фондах центральных архивов, в частности в Российском государственном архиве экономики, Государственном архиве Российской Федерации, а также сосредоточена в местных государственных архивах.

Служебная переписка наряду с другими видами документации местных архивов, особенно партийных фондов, позволила выйти на уровень постановки вопроса о действии в СССР единого механизма системы привилегий и карательных мер, его постепенном разрушении, падении исполнительской дисциплины под влиянием разных обстоятельств. Среди источников такого рода необходимо особенно выделить стенограммы партийно-хозяйственных активов, номенклатурные списки, персональные дела коммунистов, личные дела номенклатуры, справки, ходатайства в управлении делами ЦК КПСС о повышении или выделении новых ставок. Автором изучены личные фонды бывших руководителей, черновые записи докладов и выступлений, неопубликованные рукописи.

Для воссоздания коллективного портрета субъекта социальной политики, картины реализационного механизма немаловажную роль играет мемуарная литература. В работе использованы воспоминания А.Г. Зверева, В.Н. Новикова, Ф. Бурлацкого, Н.С. Хрущева, Б.Н. Ельцина, Т.Л. Оникова, Н.М. Пегова, Г.А. Рафикова, В.П. Ломакина. Кроме ментального среза социальной истории обращалось внимание на характеристику отдельных фактов и событий, которые не признавались официальной идеологией или статистикой, но в воспоминаниях разных авторов имели место. В совокупности со служебной перепиской, официальными документами этот вид источника имеет большое значение для историка, изучающего социальную политику.

Следующий комплекс источников, составляющий источниковую базу исследования, — разноплановые статистические материалы, которые сосредоточены в разных видах документов.

Определенная часть статистической информации автором извлекалась из документов партийно-советского делопроизводства. Такая работа в основном приходилась на первоначальный этап сбора источников, когда фонды статистических управлений были еще закрыты для исследователей-историков. Статистические документы в партийно-советской отчетности занимают, по подсчетам специалистов, 1/4 всей делопроизводственной документации. Статистическая отчетность представляет главный вид источников при характеристике результатов региональной социальной политики. Статистическую информацию можно условно разделить на группы.

1. Статистика, извлеченная из отчетов, справок, докладных, которая направлялась в центр для обоснования какого-либо решения. Эти данные поднимали на поверхность наиболее острые вопросы для Дальнего Востока. В ходе обработки такого материала мы пришли к выводу, что приведенные цифры в таких документах нельзя отнести к разряду "лукавых", они очень объективно отражали действительность.

2. Статистика, извлеченная из фондов статистических управлении государственных, центральных (РГЛЭ п ГАРФ) и местных архивов Приморского, Хабаровского краев. Амурской, Сахалинской и Камчатской областей. Она охватывает огромное число показателей, поэтому мы прибегали к отбору интегральных характеристик.

Специфический источник — результаты бюджетных обследований. Автор использовал выводы аналитических записок, но чаще всего проводилась вторичная обработка.

Самая большая трудность со статистическими источниками состояла в том, что в них отсутствовали показатели по таким социальным явлениям, как инфляция, различия в доходах, степень дифференциации получения материальных благ. Поэтому мы включали в текст расчеты, сделанные экономистами, социологами, или прибегали к методу логических построений. Многие пробелы официальной статистики удавалось ликвидировать на основе такого комплексного источника, как бюджетные обследования семей и аналитические записки.

3. В третью группу статистических материалов следует выделить работы отечественных экономистов: они содержатся в плановой документации ГАРФа, ГАХКа, ГАПКа и других местных архивов или в неопубликованных научных отчетах. Этот вид источников содержит не только ценную статистическую информацию, но и ряд обобщений, которые мы использовали в качестве аргументов. Работы JI.JI. Рыбаков-ского, Д. Валентея, П.А. Мпнакнра, U.C. Маслова, Е.А. Маневич, C.B. Славина, В.П. Чичканова, A.C. Ревайкина, М.И. Леденева, Т.В. Трошиной и др., хранящиеся в государственных архивах и архиве Хабаровского комплексного научно-исследовательского института ДВО РАН, легли в основу написания одного из разделов диссертации, посвященного особенностям идеологического и научного обеспечения региональной социальной политики.

В целом использованы источники, извлеченные из 47 фондов 11 государственных и 10 текущих архивов. Диссертант делает вывод, что в социальной политике больше тайн, чем открытой информации, и процесс исследования проблемы сдерживается как засекреченностью значительной доли документов, так и разобщенностью имеющихся исторических данных, различной степенью достоверности (в частности, со-

ветской статистики). Изученный комплекс разнообразных источников вполне достаточен для освещения истории советской социальной политики в дальневосточном регионе.

Научная новизна постановки проблемы состоит в том, что история социальной политики реконструируется на базе синтеза цивилиза-цнонной и формационной методологии с привлечением новых видов источников. Использование этого метода дает научную возможность исследовать ее в тесной взаимосвязи с экономическими явлениями, в контексте ценностных ориентиров советских людей, конкретной социально-психологической среды дальневосточного региона. Показано влияние социальной стратегии не только на уровень жизни, но и систему ценностей дальневосточников, на появление соответствующих специфических форм выражения своих интересов.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней предпринята попытка анализа исторических источников с учетом группового подхода к социальной политике и ее реализации на Дальнем Востоке. В диссертации дается характеристика поведения разных групп общества при выражении личных или групповых интересов в существовавшей системе распределения, в том числе формы реагирования дальневосточников на изменения в уровне жизни. Научная новизна продиктована самой жизнью и особенностями современной гносеологической ситуации. Введение в научный оборот историками таких данных дает основание объяснить в полной мере причины довольно длительного существования распределительной социальной политики в стране, понять отношение различных групп населения к "перестройке", к проблемам распределения в период 1990-1992 гг. и к начавшемуся процессу имущественно-доходной поляризации.

В структурном и логическом построении диссертации значительное место занял сюжет об эволюции дальневосточной бюрократии, ее номенклатурной части. Впервые в отечественной литературе се коллективный портрет исследован на базе синтеза количественной п ментальной истории.

Предложена методика изучения региональной истории социальной политики в контексте социально-политических и экономических процессов, с учетом личностного фактора. На местном материале показано, как идеи повышения личного материального благосостояния, овладев массами, помогли партноменклатуре отказаться от "прошлого" и начать новый этап в своей эволюции. Впервые вводятся в научный оборот документы, которые повествуют о повсеместном разложении служилой социально-профессиональной организации советского общества в 60-80-е годы.

В работе предпринята попытка анализа исторических источников с учетом группового подхода к социальной политике. Политика всегда имеет групповую окраску, она непременно чья-то, какой-то группы или каких-то групп. С такой точки зрения, социальная политика — это направления и способы деятельности социальных групп в отстаивании своих интересов и удовлетворении своих потребностей с помощью разнообразных средств, самым главным и необходимым их которых является власть.

Практическая значимость исследования заключается в разработке социально-генетического подхода к анализу социальной политики, концепции служилой социально-профессиональной структуры населения Дальнего Востока и ее трансформации, дающих ключ к пониманию социальных конфликтов второй половины XX в. в регионе, а также обострения отношений центр-регион. Содержащиеся в работе материалы, положения и выводы будут полезны при создании фундаментального труда "История Дальнего Востока СССР (советский период)". Изложенные в диссертации сведения могут быть включены в программу лекционного курса для студентов, обучающихся по специальностям -социальная работа, государственное муниципальное управление. Некоторые материалы были уже использованы автором при чтении курса "История России", "История Дальнего Востока России" для слушателей Приморского института переподготовки и повышения квалификации кадров РАГС при Президенте Российской Федерации, а также при чтении курса "История Отечества" во Владивостокском государственном университете экономики и сервиса (Дальневосточный технологический институт). Прочитана лекция в Приморском институте усовершенствования учителей.

Материалы и выводы диссертации использованы при подготовке учебника для учащихся 8-9-х классов по истории Приморья.

Апробация работы. Результаты научного исследования были изложены автором в докладах и сообщениях двенадцати региональных и институтских конференций, на четырех всероссийских (Воронеж, 1980; Новосибирск, 1992; Хабаровск, 1992; Владивосток, 1997), на семи международных конференциях (Хабаровск, 1991, 1995; Благовещенск, 1993; Москва, 1994; Владивосток, 1993, 1996, 1997).

Предварительные итоги и материалы опубликованы в 32 работах, в том числе в монографии "Социальная политика в СССР и ее реализация на Дальнем Востоке (середина 1940 — 80-х годов)" и трех коллективных работах.

Подготовлен и прочитан курс по социальной истории и региональной политике Дальнего Востока (советский период) для студентов

Владивостокского университета экономики и сервиса и слушателей Приморского института переподготовки и повышения квалификации кадров РЛГС при Президенте РФ.

2. Основное содержание работы

В главе "Методологические и историографические проблемы изучения истории социальной политики" освещены концептуальные подходы к изучаемой проблеме в их историческом развитии, дискуссионные аспекты и точки зрения на эвристические возможности использования метода синтеза цивилизационной и формационной методологий. Автор также уделила внимание анализу содержательных трактовок основных понятий диссертации. Историографическая часть главы содержит принципы периодизации, характеристику этапов, их содержание, раскрывает основные направления, взгляды ученых на исследуемые проблемы. Историографический обзор представлен в контексте взаимоотношений научной интеллигенции с партийными структурами. Это позволило поставить вопрос о создании идеологического фундамента социальных мероприятий, говорить об определенных профессиональных группах советских ученых как неотъемлемом элементе служилой профессиональной структуры.

Специальный раздел посвящен обзору зарубежной литературы по изучаемым вопросам. Сравнительный анализ достижений отечественной исторической науки и зарубежной литературы показал, что к середине 90-х годов произошло сближение взглядов на историю советской социальной политики, в том числе и по региональным аспектам, роль принудительных форм в реализации социальных мероприятий. В отечественной и зарубежной литературе сложилась такая ситуация, когда две грани реализационного механизма - карательно-репрессивные меры и система льгот - рассматривались изолированно.

Данная глава включает также анализ источниковой базы. Общее содержание первой главы отражено подробно в предыдущем разделе автореферата.

Вторая глава "Сажальная политика в послевоенное десятилетие и ее осуществление в районах Дальнего Востока" раскрывает следующие аспекты поставленной проблемы: общественно-политический климат в СССР и на Дальнем Востоке, материальные, экономические возможности проведения социальных мероприятий в восточных районах, механизм их реализации и влияние социальной политики на уровень жизни дальневосточников. В первое послевоенное десятилетие вся система ценностей, образ поведения номенклатурной элиты, экоиомнче-

екая ситуация в стране создавали субъективные и объективные предпосылки для проведения отдельных социальных мероприятий. Основу реализационного механизма составили принудительная система труда и возврата денежных средств в бюджет (займы, налоги, политические кампании по привлечению средств в сберегательные кассы и т.д.), жесткий'контроль за распределением материальных благ. Социальная политика в регионе соответствовала крайне низким стандартам, аскетическим нормам послевоенной жизни в провинции.

Уровень доходов и потребления материальных благ дальневосточников определялся многими факторами. Во-первых, зависел от принадлежности к той или иной группе, статус которой определялся в первую очередь партийным государством, во-вторых, — от политической преданности режиму. В-третьих, характеристики материально-бытового положения ранжировались по отраслевым, профессиональным, должностным признакам. Влияли на показатели материального благополучия и многие субъективные факторы: число иждивенцев, квалификация работавших и т.д. Корпоративные партноменклатурные привилегии также складывались от стечения разного рода обстоятельств. Однако общие низкие стандарты жизни и иерархический контроль за провинциальной бюрократией, карательные меры регулировали их в рамках служилой социально-профессиональной структуры.

В главе раскрывается подробно отношение государства к дальневосточному населению, занятому в сельскохозяйственном производстве. Созданы были такие условия, когда колхозники-дальневосточники, чтобы прокормиться, вынуждены были искать пути получения дополнительных источников существования, которые противоречили советским законам. Такими формами выживания было нелегальное расширение приусадебных участков, уход на работу в леспромхозы и пр.

Многочисленный статистический материал иллюстрирует основную логическую линию: в послевоенной нищете дальневосточники были бедны по-разному. На самом низу в иерархии распределения находилось "сословие" осужденных, положение которых было связано с системой ГУЛАГа.

В третьей главе "Либерализация социальной политики, ее последствия для населения Дальнего Востока (<середина 50-х — первая половина 60-х годов)" раскрывается историческая картина постепенного перехода от сталинской социальной "инженерии" к политике "баланса интересов" в дальневосточном регионе. Это произошло в условиях нового идеологического оформления курса "строительства коммунизма", "повышения материального благосостояния всех советских людей". В диссертации раскрываются разные факторы и обстоятельства, под влияни-

ем которых политическая элита тех лет вынуждена была вносить существенные коррективы в процесс регулирования социальных отношении, делая ставку на организационные перестройки в сфере управления и совершенствования механизма распределения, в том числе и в региональном направлении.

Реформы в период лидерства Н.С. Хрущева несли явно выраженную социальную направленность, по для дальневосточников они имели неоднозначные последствия. Смягчение политического режима па местах, кадровые передвижки, обновление дальневосточной номенклатуры проходили на волне пропаганды новых ценностей — повышение личного материального благосостояния.

Под влиянием новых условий развивалась система корпоративных номенклатурных привилегий, которая представляла форму удовлетворения растущих потребностей господствующей социальной группы. Но сохранялся политический контроль, регулировавший внутригрупповые отношения. Организационный фетишизм конца 50-х — начала 60-х годов, выразившийся в создании совнархозов, привел к росту инициатив руководящих кадров Дальнего Востока. Бюрократическая децентрализация способствовала увеличению потоков документов с мест, которые содержали многочисленные обоснования развития социально-бытовой инфраструктуры.

В этот процесс активно включились интеллектуалы. Несмотря на технократизм концепции развития производительных сил Дальнего Востока, основная ее идея о ликвидации территориальных различий в уровне жизни отвечала интересам всех дальневосточников.

Центр попытался изменить тактику хозяйственного освоения Дальнего Востока, снизив денежные льготы, повысив роль ОФП в системе мероприятий закрепления населения в этом регионе. В 19611965 гг. темпы прироста за счет общественных фондов потребления в общей структуре реальных доходов оказались почти равными с темпами роста заработной платы. Однако доля ОФП по-прежнему оставалась более низкой, чем по РСФСР. В то же время снижение роли денежных надбавок как фактора привлечения новых трудовых ресурсов традиционно противоречило российскому способу освоения дальневосточного региона. Поэтому уже в 1963-1965 гг. политическое руководство и чиновничий аппарат начали прорабатывать варианты возвращения к испытанным временем методам.

Либерализация социального курса на рубеже 50-60-х годов прошла в виде уравнительных мероприятий по отношению к большинству населения, постоянного лавирования и перераспределения фондов за-

работной платы по отраслям, территориям. Особенно это коснулось занятых в сельскохозяйственном производстве Дальнего Востока. Ухудшение экономических показателей в аграрном секторе региона не отразилось на снижении реальных доходов сельчан. .

В конце 50-х — начале 60-х годов под влиянием централизованной обновленной социальной политики на Дальнем Востоке был осуществлен переход к новым стандартам жизни. Уравнительные тенденции, кампания против "злоупотреблений служебным положением", повышение роли ОФП в формировании реальных доходов при относительно стабильных и контролируемых ценах, строительство государственного жилья, создание государственной службы быта, развитие здравоохранения закрепили патерналистские черты, характерные для дальневосточного менталитета. Партноменклатуре, главному субъекту социальной политики, удалось преодолеть все внутренние противоречия и нестыковки в самой распределительной системе.

Глава четвертая "Осуществление социальной политики в дальневосточном регионе в середине 60-х — е 80-е годы" посвящена истории реализации социальной политики, которая наряду с другими факторами активно влияла на процесс формирования потребительского общества на территории Дальнего Востока. Для процесса вхождения населения региона в новый цикл социальных отношений были характерны общесоюзные черты. В этот процесс втягивались все статусные группы дальневосточников, в первую очередь те, которые имели право распоряжаться государственной собственностью и контролировать товарные потоки, их распределение.

Складывание потребительского общества сопровождалось разложением социально-профессиональной структуры. Сначала эти явления охватили провинциальное бюрвкратнческое сословие, а затем остальное население, связанное с исполнительским трудом.

Начиная с конца 60-х годов на Дальнем Востоке наблюдалось падение исполнительской дисциплины в административно-управленческом сословии, которое шло на фоне многочисленных речей, постоянных призывов принимать какие-то решения для устранения недостатков в социально-бытовой сфере. Процесс разложения номенклатурной системы, основного звена реализационного механизма социальной политики, достиг своей кульминационной точки в конце 70-х — первой половине 80-х годов, что подтверждают местные источники и материалы. Политическое долголетие первых секретарей, в том числе и в дальневосточном регионе, имело два неоднозначных социальных эффекта. С одной стороны, способствовало развитию клановости, клиентелы в управленческой среде и росту привилегий на местах, падению полнти-

ческого контроля за вассальными группами, в частности работниками специализированного аппарата распределения. Но, с другой стороны, дальневосточным руководителям, установившим личные связи с центром, удавалось решать вопросы развития социально-бытовой сферы, не выходившие за рамки распределительно-нормированных отношений.

Мощным аргументом со стороны политических лидеров Дальнего Востока выступала концепция комплексного развития производительных сил региона, неотъемлемой частью которой была программа привлечения трудовых ресурсов. На распределение капитальных вложений в пользу восточных районов оказывали давление и другие конкретные обстоятельства, опп подробно рассматриваются в диссертации.

В целом государственные интересы и технократизм второй половины 60-х — начала 80-х годов обеспечили рост денежных доходов населению региона. Однако в 70-80-е годы обозначились кризисные явления. Темпы роста заработной платы оказались выше, чем рост производительности труда. Стали проявляться последствия затратного экономического механизма в таких отраслях, как топливно-энергетический комплекс, сельское хозяйство, строительная индустрия. Производство товаров широкого потребления в регионе отставало от растущих потребностей. В условиях необеспеченности товарной массы жители Дальнего Востока переплачивали за покупку дефицитных товаров на "черном" рынке. На покупку шелковых тканей тратилось на 35% больше, чем в розничной торговле, готовых изделий — па 44%, обуви соответственно на 36%. При этом у частных лиц, например жителями Хабаровского края, было приобретено 35% готовых изделий, 62% обуви, 65% трикотажных изделий.

Отличительной чертой формирования потребительского общества в СССР явилась тенденция увеличения роли скрытых источников в формировании доходов отдельных групп. Дальний Восток не был исключением. За счет неконтролируемых источников поступлений в семейные бюджеты появилась тенденция спада уравнительности. К концу 80-х годов в регионе разница в общих доходах групп, занятых исполнительским трудом и соответственно управленческим, составила 6,6 раза. Этот показатель свидетельствовал о кризисе советской социальной политики, распаде прежних социальных связей.

Одновременно в регионе распространялись настроения недовольства партноменклатурными привилегиями, "злоупотреблениями служебным положением". К концу 80-х годов доверие к местной номенклатуре резко упало, особенно это проявилось на Сахалине, Камчатке, в Магаданской области, Хабаровском крае. Данное явление было характерно и для Приморья. Разрушение служилой социально-

профессиональной структуры сопровождалось падением нравственных устоев п ростом преступности в регионе. За фасадом формирования потребительского общества вызревали предпосылки острых социальных конфликтов.

В Заключении диссертационного исследования сделаны теоретические выводы и сформулированы исторические уроки реализации советской модели социальной политики.

Обращение к истории советской социальной политики, охватывающей более 40-летний период XX в., позволяет сделать один из основных и фундаментальных выводов. В СССР продолжал действовать традиционный фактор российского цнвилизационного комплекса — особая роль государства и его институтов в регулировании социальных отношений. Эта особая роль проявлялась во всех направлениях социальной политики, что было обусловлено двумя историческими причинами: во-первых, особенностями формирования и становления партийного государства н дальнейшей эволюции тоталитарного политического режима, в том числе и на территории Дальнего Востока; во-вторых, воздействием прежнего российского цнвилизационного комплекса на социально-культурные ориентации дальневосточного населения. Менталитет дальневосточников испытывал длительное влияние государственно-патерналистских традиций освоения Дальнего Востока. Формирование населения и его уровня жизни проходило в условиях постоянного военно-стратегического и ресурсного значения восточных территорий. Это заставляло сначала царское правительство, затем советское вырабатывать социальные меры для закрепления населения.

Разработка основных направлений социальной политики представляла особую ценность и главную привилегию партийно-государственной бюрократии, ее политической верхушки. Хотя в советской России декретами была отменена сословная структура, тем не менее она на протяжении 30-40-х годов была воспроизведена в новой форме •— служилой социально-профессиональной структуре. Формирование служилой социально-профессиональной структуры шло традиционными методами и способами, которые были известны предыдущим историческим эпохам: путем создания и функционирования административного, карательно-репрессивного механизма и развитой системы льгот. Они существовали как звенья единого реализационного механизма социальной политики. Термин "служилая" наиболее ярко отражает сущность советской социальной структуры, которая формировалась в интересах партийного государства. Создание такой структуры соответствовало нарастанию партийно-государственного вмешательства в экономику. Особенность советской России (СССР) состояла в том,

что ora тенденция совпадала с доктрннальпым фактором революционного большевизма. В послевоенным период этот специфическим этатизм был связан с императивами восстановления в кратчайшие сроки разрушенного войной хозяйства, жилья, больниц, школ в западных и центральных районах. В конце 50-х и в 60-е годы он вытекал из необходимости более широкого привлечения природных ресурсов восточных районов для разрешения новых экономических трудностей. 4aci-ным проявлением этого общего признака и явилась региональная социальная политика, ее реализация с учетом государственных и стратегических интересов СССР в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Социальная политика на Дальнем Востоке традиционно выступала в роли связующего звена между задачами хозяйственного освоения региона, социальной структурой общества и господствующими идеями, социально-культурными ориентациями всего населения. Регулирование социальных отношений было перенесено главным образом в область распределения материальных благ. Системный анализ дальневосточной истории доказал, что регулирование, распределение и эволюция самого субъекта социальной политики, а также изменения в реализационном механизме в рассматриваемый период представляли звенья единого социально-политического процесса. Эволюция какого-либо звена постепенно приводила к изменениям в других, остальных.

Социальная политика конца 50-х — 70-х годов активнейшим образом сдерживала процесс расслоения в советском обществе, в том числе и в дальневосточном регионе, имея целью добиться на этой основе стабильности, доверия к ее основным направлениям, методам и способам. Однако она постепенно приходила в противоречие с саморегулирующимися процессами в среде тех групп, которые имели право распоряжаться государственной собственностью. По мере приближения к 80-м годам эти саморегулирующиеся процессы привели к формированию абсолютно нового социально-психологического облика субъекта социальной политики. Это стало одним из источников расслоения и нового бюрократического "взрыва" в СССР, целой революции в начале 90-х годов, началом нового социального курса.

Опираясь на анализ фактического материала и труды предшественников, автор пришла к обобщению. Советская социальная политика как историческое явление на протяжении 40 лет XX в. прошла свой путь трансформации и имела конкретные результаты. В первое послевоенное десятилетне она была направлена на дальнейшее укрепление сословного группового служилого строя, что особенно ярко проявилось в регулировании профессиональной структуры путем жесткого распределения, контроля за формированием доходов, уровнем предметов по-

треблення, продуктов питания, ряда услуг, включая жилищные, бытовые и т.д. Такое регулирование касалось и провинциальной партийно-государственной и хозяйственной бюрократии. В те годы местная партноменклатура оставалась еще "служилым элементом". Система контроля наказания и предоставления "льгот" в тот период, когда номенклатурщик занимал ту или иную должность, обеспечивала "служилый менталитет" этой группы общества. Она на местах, даже в самых отдаленных пунктах, максимально создавала условия для управляемости социальными процессами на основе единой целостности системы управления. В этом плане социальная политика соответствовала общественным результатам.

Социальная политика самым активным образом влияла на изменения уровня жизни дальневосточников. При этом особо следует выделить такой фактор, как Великая Отечественная война, которая как бы "законсервировала" довоенную социальную политику примерно еще на 15 лет.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что основное ядро социально-политических процессов в СССР второй половины 50-70-х годов XX в. составляла эволюция распределительно-нормированных отношений, поддержание социально-професси-ональнои структуры населения Дальнего Востока, что особенно ярко проявилось в системе региональных льгот. Но в целом в этот период отношения государства и общества существовали как единая система функциональных обязанностей, которой и соответствовала единая система распределения и перераспределения доходов, разнообразный политический контроль за источниками доходов. Однако, начиная с 60-х годов, этот контроль уже не был тотальным и постепенно ослабевал, несмотря на все попытки правящей политической верхушки (в виде различных кампаний и инициатив "сверху") его сохранить.

Наше исследование также подтверждает вывод предшественников о том, что распределение обязанностей в советском обществе имело свою структуру, основанную прежде всего на распределении властных отношений в обществе. Занятые исполнительским трудом в различных отраслях производства были определены партийной номенклатурой как рабочие и крестьяне и объединялись в общее сословие "трудящихся". Это обобщение находит свое логическое развитие в нашем выводе. В зависимости от приоритетности предприятия, с точки зрения той же номенклатуры, группам гарантировался или не гарантировался определенный уровень доходов, потребления продуктов, услуг, промышленных товаров. Однако этот вывод должен быть конкретизирован следующим тезисом. Основные направления социальной политики были

адекватны достигнутым общественным результатам. Партийно-советский и хозяйственный аппараты, объединенные в "номенклатуру", выполняли управленческие функции, распределяя все потоки материальных благ, сами определяли свою долю за свой труд. Если в 50-60-е годы партноменклатурой элита центра еще определяла и контролировала уровень жизни провинциально-региональной бюрократии, то в 7080-е годы провинциалы добились поощрительных мер.

Исследование дает все основания сформулировать важнейший исторический урок. Вся система льгот, имевшая региональный характер, тесно переплеталась с системой льгот другого плана — корпоративно-группового. Покровительствующие и репрессивные меры по отношению к нижестоящим рангам или другим социальным группам были самым могущественным оружием в руках партийного государства. При помощи их достигалось социальное единство общества, но наполненное различными противоречиями и конфликтами. Только на разных этапах соотношение карательных и покровительствующих мер менялось.

Исследование показало ведущую тенденцию в социальной политике советского типа. Главным "завоеванием" советской бюрократии, в том числе региональной, явилось увеличение роли поощрительных мер. В 60-70-е, особенно в 80-е годы, роль системы льгот возрастает, роль карательно-административных падает, хотя попытки в форме опять же отдельных "кампаний" консервируют их роль, но в виде пережитков 4050-х годов. Эти кампании выполняли роль консервативного (в смысле сохранения) элемента в реализации либеральной социальной политики. В 80-е годы система номенклатурных привилегий по мере становления потребительского общества переходит в новое качество.

Либерализация социальной политики конца 50-х — начала 60-х годов совпала с новым этапом хозяйственного освоения Дальнего Востока, что благоприятно отразилось на стабилизации уровня жизни многих профессиональных групп. В партийно-государственной стратегии произошла некоторая переоценка: сдерживался денежный рост доходов. Это происходило на фоне уравнительных тенденций и осуществления политического контроля за балансом доходов и расходов в целом в дальневосточном регионе. Но замораживание темпов роста денежных доходов противоречило традиционно российскому способу освоения Дальнего Востока — постоянному привлечению трудовых ресурсов с помощью денежных надбавок и других льгот. Произошел отток населения из районов Дальнего Востока. Тогда партийно-государственное руководство, потерпев первую неудачу (это совпало со сменой политических лидеров), вновь обратилось к традиционной мере. Оно пошло на увеличение районных коэффициентов, расширило круг профессиональ-

пых групп, которые стали их получать. В итоге зги традиционные меры стали главным регулятором отношений между государством и населением Дальнего Востока.

Партноменклатурная элита со времен Н.С. Хрущева, объявив главной целью советского общества повышение материального состояния, на определенный отрезок времени обеспечила социальную стабильность. Но переход к потребительскому обществу сопровождался разрушением системы управления. Кризис региональной социальной политики стал частным и ярким проявлением кризиса управления к концу 70-х годов. Политика "совещательной демократии" с провинциалами способствовала этому. Кризис управления породил и кризис "всеобщего снабжения". Районное регулирование денежных надбавок имело социальный эффект только в условиях жестко регулируемых цен, тарифов на перевозки, электроэнергию и т.д.

Социальной политике принадлежала самая активная роль в формировании идеалов и социально-культурных ценностей дальневосточников, в течение 60-70-х годов шел активный процесс складывания потребительского общества как в центре, так и в дальневосточном регионе.

Это было вполне закономерным явлением: аскетизм и социальное неравенство сталинского типа постепенно сменялись потребительскими стандартами жизни н уравнительными тенденциями, главным образом среди населения, которое было занято исполнительским трудом. Региональная история показывает: "потребительская" модель оказалась по-своему даже более стабильной, чем сталинская. Тем более переход к потребительскому обществу обозначал и процветание паргноменкла-турной бюрократии. Как показывает проведенное историческое исследование, "политика баланса интересов" в 60-70-е годы проводилась в первую очередь по отношению к разным группам номенклатуры.

Под влиянием социальной политики складывался своеобразный менталитет дальневосточников, характерный для общества со служилой социально-профессиональной структурой общества. Обратной его стороной являлись патерналистские настроения, которые в начале 90-х годов так активно стали критиковаться уже новой генерацией политиков и элитной частью интеллигенции, что привело к новому конфликту ценностей на Дальнем Востоке. Но в конце 80-х годов он вылился в форму борьбы против партноменклатурных привилегий, что было типично и для Дальнего Востока. Движение против "несправедливого распределения" среди дальневосточников не отличалось какой-либо радикальностью, чтобы оказать решающее влияние на социальную политику центра.

История преподносит современному обществу еще один урок. Социальная стратегия по-прежнему оставалась "монополией партийно-государственной бюрократии", которая к этому времени уже значительно изменилась. Ее номенклатурная часть, будучи главным субъектом социальной политики, в условиях либерализации примерно за 30 лет прошла путь саморазвития, адаптации к новым историческим условиям. Данный исторический фактор наряду с экономическими императивами составил важнейшие предпосылки нового бюрократического взрыва. Так административно-бюрократический путь развития советского общества привел Россию, в том числе и население Дальнего Востока, к новому социально-экономическому расколу, а большинство дальневосточников - к относительному и абсолютному обнищанию.

И произошло все это вновь в результате очередного социального насилия над значительной частью общества, когда в 1991 г. политики-демократы резко поменяли курс от всеобщего "огосударствления", от политики "баланса интересов" к всеобщему разгосударствлению (приватизация, ваучеризация и др.). Деэтатизация собственности оставляла контроль над средствами производства директорату со всеми правами собственника. Таким образом, завершился этап исторической эволюции советской социальной политики, ег© хронологические рамки совпадают с концом 80-х — началом 90-х годов.

На пороге нового тысячелетия Россия подошла к новой социальной смуте, социальным потрясениям. Л население Дальнего Востока, создавшее здесь важнейшие предприятия военно-промышленного комплекса, добывающие ресурсные предприятия, работники транспорта и др. в условиях отдаленности от центра опять оказались в неравноправных стартовых условиях. В тяжелейшем положении находятся работники просвещения, культуры, высшего образования, науки и здравоохранения. Технократизм 60-70-х годов на фоне обнищания, массового расслоения в глазах значительной части дальневосточников предстает теперь меньшим злом, чем новый социальный курс. Это выразилось в конфликте "ценностей" на Дальнем Востоке и "интересов" центра и региона.

По нашему мнению, абсолютный расчет на способность саморегулирующихся систем рынка без обновления социальной стратегии с учетом конкретизации стратегических и среднесрочных социальных приоритетов ошибочен. В 1993-1996 гг. тенденция доходно-имущественного расслоения, зародившаяся в конце 80-х годов, превратилась в господствующее социальное явление. Доходная дифференциация в децильных группах общества составила 26 раз. Это свидетельствует об устранении государства от регулирования социальных процес-

сои, хотя в Указе Президента "Об основных положениях региональной политики в Российской Федерации (13 июня 1996 г.)" эта функция государства подчеркивается. Как показывает мировой опыт, социальная политика должна осуществляться на трех уровнях: государственном, предпринимательском и общественно-групповом. Однако ведущая роль принадлежит государственному уровню.

Проведенное историческое исследование показало, что не все сюжеты поставленной проблемы изучены равномерно. В частности, тема эволюции советской бюрократии (ее исторических особенностей) как субъекта социальной политики и части общества по-прежнему остается актуальной по двум причинам. Во-первых, вне поля зрения исследователей (по ряду обстоятельств) еще остается большой пласт источников. Во-вторых, это задача историков другого поколения, ибо процессы конца 80-х годов, которые рассматривались нами, не завершены.

В данном исследовании мы затрагивали вопросы обратных связей .. реализации региональной социальной политики, но они могут стать специальной темой и изучаться в контексте последствий социальной политики. В связи с этим историкам предстоит еще исследовать такой конкретный сюжет, как повышение цен в 1962 и 1963 гг., и реакцию, настроения дальневосточников. На начальных стадиях находятся очень многие аспекты истории социальной политики постперестроечного периода, в частности, движение против партноменклатурных привилегий в провинции, разрушение советской социальной структуры под влияни-- ем социальных, политических и экономических реформ. Остается открытым и такой вопрос: изменилась ли сущность российского государства в регулировании социальных отношений в 90-е годы XX в.? Требует дополнительного исследования актуальная тема "отношения центра и региона".

Обозначенный подход к социальной политике в данном диссертационном исследовании, ее анализ в контексте ценностных ориентиров дальневосточников, их ожиданий и полученных результатов в ходе реформ — это научная задача, которая может войти в программу Центра изучения социальной истории России института. Предлагаемые вопросы направлены на то, чтобы понять "историческую душу" населения Дальнего Востока, формирование которого шло в специфических условиях российского цнвилизационного комплекса. Безусловно, такая задача отнюдь не снижает научной значимости социально-экономического подхода, который активно разрабатывался отечественными историками 60-80-х годов. Они должны изучаться одновременно и параллельно, ибо объяснить и понять социально-политические явления и

процессы можно только не впадая и крайности, не идеализируя тот пли иной подход.

Результаты исследования опубликованы

В монографиях

Социальная политика в СССР и се реализация на Дальнем Востоке (середина 40 — 80-х годов XX в.). — Владивосток: Дальнаука, 1998. — 212с.

Дальневосточная деревня в 1961-1980 гг. (Кол. авт.). Ч. 1. Сельское хозяйство Дальнего Востока / A.C. Ващук, А.П. Деревянко, H.H. Просянннков. Ред. A.C. Ващук. Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО АН СССР. — Владивосток, 1987. — 218 с. Деп. в ИНИОН. 9.09.87. № 30918.

Дальневосточная деревня в 1961-1980 гг. (Кол. авт.). Ч. 2. Социальное развитие дальневосточной деревни /В.Е. Борчанинова, A.C. Ващук, А.П. Деревянко, Н.В. Шинковская. Ред. A.C. Ващук. Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО АН СССР. — Владивосток, 1987. — 160 с. Деп. в ИНИОН. 19.08.87. № 30925.

Дальневосточный отряд рабочего класса СССР (1961-1980) /10.В. Аргудяева, Г.К. Божкова, A.C. Ващук, Н.К. Оврах, Г.В. Ожогииа. 4.2. Социальная активность рабочих-дальневосточников и рост их благосостояния. Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока. — Владивосток, 1987. — 211 с. (2,5 п.л.) Деп. в ИНИОН. 20.04.87. № 30387.

Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX-XX вв.: Очерки истории / Р.Г. Бендюжик, В.Е. Борчанинова, A.C. Ващук, Л.И. Проскурина и др. — Владивосток, 1991. —-416 с. (2,5 п.л.)

В статьях и тезисах

Повышение материального благосостояния сельских тружеников Дальнего Востока в 1966-1973 гг. // Крестьянство Дальнего Востока СССР (XIX-XX вв.) — Владивосток, 1979. С. 37-45.

Повышение материального благосостояния работников сельского хозяйства (1946-1975 гг.) // Социально-политический и культурный облик деревни в историческом развитии. — М., 1989. — С. 61-65.

Культурное строительство в дальневосточном селе // Социально-политическое развитие дальневосточной деревни. — Владивосток, 1984. — С.80-88.

Подготовка кадров для сельского хозяйства Дальнего Востока (1966-1975 гг.) // Претворение ленинского кооперативного плана на Дальнем Востоке СССР. — Владивосток, 1984.— С. 100-107.

Повышение материального и культурного уровня рабочих-дальневосточников в период развитого социализма (1961-1980 гг.) // Социально-культурное развитие Дальнего Востока СССР.(Сов. период).

— Владивосток, 1986. —С.119-132.

Становление и развитие колхозно-совхозного производства на Дальнем Востоке СССР (1928-1980 гг.) // XXVII съезд КПСС и проблемы развития Дальнего Востока СССР и зарубежных государств Азии: Тез. докл. и сообщ. — Владивосток, 1986. — Вып.1. — С. 17-29.

Развитие шефских связей на Дальнем Востоке (1965-1980 гг.) // Аграрная политика КПСС на Дальнем Востоке (1960-1986 гг.). ■—■ Владивосток, 1987, — С.89-112.

Рост жизненного уровня сельского населения Дальнего Востока // Там же. С. 113-128.

Исторические аспекты изучения материального благосостояния // История социального развития Дальнего Востока СССР. — Владивосток, 1988. — С.5-21.

Социальная политика и власть: (На материалах Дальнего Востока СССР) // Вопросы изучения бюрократии. — Владивосток, 1990. — С. 41-52.

Социальная политика в СССР и ее реализация на Дальнем Востоке в 50-70-е годы. (Историогр. проблемы). — Препр. —■ Владивосток, 1991. —38 с.

Стратегия благосостояния: реальность4 социальной жизни на Дальнем Востоке СССР (в соавт.). — Препр. — Владивосток, 1992. — 4Э с.

Социальная политика в СССР и ее реализация на Дальнем Востоке (1945 — середина 80-х гг.) // Тез. докл. науч.-практ. конф. Ленин. Социализм. Современность. — Владивосток, 1991. — С.20-21.

Роль социальной политики в хозяйственном освоении Дальнего Востока (1945-1970 гг.) // Арсеньевские чтения: Тез. докл. и сообщ. все-рос. науч. конф. по пробл. истории, археологии и краеведения. — Уссурийск, 1992, —С. 62-65.

Роль науки в социальном освоении Дальнего Востока СССР (1950

— 80-е гг.) // Роль науки в освоении восточных районов страны: Тез. докл. и сообщ. Всерос. науч. конф. — Новосибирск, 1992. — С. 147150.

Либерализация социальной политики в СССР и ее роль в хозяйственном освоении российского Дальнего Востока // Исторический опыт

открытия, заселения, освоения Приамурья и Приморья в XVII-XX вн. — Владивосток, 1993. С. 92-95.

Социально-экономические формы организации сельскохозяйственного производства и их роль в создании продовольственного фонда па Дальнем Востоке СССР (середина 40-х — 70-е годы) // Исторический опыт освоения восточных районов России. — Владивосток, 1993.

— С.202-205.

Метаморфозы: социальная политика в бывшем СССР // Россия и АТР. — Владивосток, 1993.—№ 1, —С.32-40.

Социально-экономические формы организации сельскохозяйственного производства на Дальнем Востоке (середина 40-х — 70-е годы) // Формы сельскохозяйственного производства и государственное регулирование: XXIV сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы: Тез. докл. нсообщ. — М., 1994.— С. 189-190.

Metamorphosses // Russia and the Pacifik: Digest — Vladivostok, 1994, —P.94-100.

Социальная политика на Дальнем Востоке СССР в преддверии второй мировой войны (в соавт.) // XX век и военные конфликты па Дальнем Востоке: Тез. докл. и сообщ. —• Хабаровск, 1995. — С. 160163.

Тенденции в социальных отношениях в России и их проявления на Дальнем Востоке (80-е — начало 90-х годов XX в.) // VII Арсеньев-ские чтения: Тез.'докл. регион, науч. конф. по проблемам истории, археологии и краеведения. — Уссурийск, 1994. — С.81-84.

Социально-политические отношения на Дальнем Востоке в 6080-е годы // Краеведческий вестник. — Владивосток, 1994. - Вып. 3. — С.83-87.

Двумя методами: изучать прошлое — цивилизационным и форма-ционным // Россия и АТР. — Владивосток, 1995. № 2. — С.6-12.

Социально-политические аспекты дальневосточного регионализма (середина 80-х — начало 90-х гг.) // Дальний Восток в контексте мировой истории: от прошлого к будущему: Тез докл. и сообщ. междунар. науч. конф. — Владивосток, 1996. — С. 31.

Главные задачи историков //Россия и АТР. — Владивосток, 1996.

— №2. —С. 16-24.

История Дальнего Востока в советский период: концепции 6090-х годов//Вести. ДВО РАН, - 1996.-№2.-С. 12-23.

Центр-регион // Россия и АТР. — Владивосток, 1996. — № 3. — С.57-64.

Тоталитаризм и социальная политика в СССР // Тоталитаризм как исторический феномен. — Владивосток, 1996. — С. 78-88.

Политика центра и социально-психологическая атмосфера на Дальнем Востоке России (середина 50-х — начало 60-х гг.) // Социально-экономические и политические процессы в странах Азиатско-Тихоокеанского региона: Тез. междунар. науч. конф. Владивосток, 1997. С.7-8.

Влияние социальной политики на изменения уровня жизни дальневосточников: основные черты, формы, тенденции (середина 60-х — середина 80-х годов) // Семья и семейный быт в восточных регионах России. — Владивосток, 1997. — С. 155-171.

Социально-политические аспекты дальневосточного регионализма (середина 80-х — начало 90-х годов) // Дальний Восток России в контексте мировой истории: от прошлого к будущему: Материалы междунар. науч. конф. — Владивосток, 1997. — С. 102-111.

Всего по теме исследования опубликовано 35 работ, общим объемом более 45 печ.л.

 

Текст диссертации на тему "Социальная политика в СССР и ее реализация на Дальнем Востоке, 1945 г. - конец 80-х годов"

Дальневосточное отделение Российской академии наук

Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока

На правах рукописи

Ващук Ангелина Сергеевна

СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В СССР И ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ (1945 г. — конец 80-х годов)

Специальность 07.00.02 — Отечественная история

Диссертация

на соискание ученой степени доктора исторических наук

Президиум ВАкПрос"

У> И !

.......;: "..

Владивосток 1998

Научный консультант доктор исторических наук, профессор А.П. Деревянко

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ............................................................................................................................................................4-16

Глава I МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ И ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ..............................................17-136

1.1. Методологические и теоретические аспекты исследования проблемы: история и достижения, вопросы, требующие научного поиска....................................................17-46

1.2. История изучения проблемы социальной политики в отечественной литературе в середине 50-х —

первой половине 90-х годов XX в................................................46-87

1.3. Освещение проблемы истории советской социальной политики в зарубежной литературе................................87-104

1.4. Источники по истории советской социальной

политики........................'............................................ 104-136

Глава II СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В ПОСЛЕВОЕННОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ И ЕЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ В РАЙОНАХ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА......... 137-258

2.1. Общественно-политический климат и материальные предпосылки формирования социальной политики..................................................................................................................................................137-159

2.2. Механизм формирования и осуществления социальной политики на Дальнем Востоке (середина

40-х — середина 50-х годов)............................................................159-203

2.3. Влияние социальной политики на изменения уровня жизни населения Дальнего Востока в первое послевоенное десятилетие........................................ 203-258

Глава III ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В СССР, ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ НАСЕЛЕНИЯ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА (СЕРЕДИНА 50-х — ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 60-х годов).... 259-363

3.1. Общественно-политические факторы и экономиче-

ские причины эволюции социальной политики в

СССР (середина 50-х — начало 60-х годов)....................259-275

3.2. Особенности идеологического и научного обеспечения социальной политики........................................................................275-287

3.3. В поисках путей реализации либеральной социаль-

ной политики (конец 50-х — начало 60-х годов)......

287-317

3.4. Основные тенденции в уровне жизни дальневосточников в первой половине 60-х годов. Трудности в осуществлении социальной политики на

Дальнем Востоке....................................................................................................317-363

Глава IV ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В ДАЛЬНЕВОСТОЧНОМ РЕГИОНЕ В

СЕРЕДИНЕ 60-х — 80-е ГОДЫ..........................................................364-453

4.1. Основные черты эволюции партийно-советской бюрократии как субъекта социальной политики.... 3 64-3 87

4.2. Экономические условия реализации социальной политики. Проблема отношений центра и региона

(середина 60-х — 80-е годы)..............................................................3 87-420

4.3. Влияние социальной политики на изменения уровня жизни дальневосточников: основные черты,

формы, тенденции (середина 60-х — 80-е годы).... 420-453

ЗАКЛЮЧЕНИЕ............................................................................................................................................454-463

ПРИЛОЖЕНИЕ..........................................................................................................................................464-534

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

И ЛИТЕРАТУРЫ..............................................................................................................535-590

ВВЕДЕНИЕ

Проблема социальной политики в конце XX в. вошла в число важнейших и актуальных направлений исторической науки, что вызвано целым рядом факторов гносеологического характера и задачами общественной практики. Одной из особенностей российского общества начала 90-х годов XX в. стало формирование новой политической элиты и идейно-теоретическое оформление нового социального курса. Уже с конца 80-х годов через средства массовой информации начали распространяться идеи о неизбежности имущественного расслоения общества как начало формирования новой социальной структуры, основанной на рыночной экономике. Политические деятели повсеместно, если они хотят добиться успеха в своей карьере, снискать широкую популярность, привлечь на свою сторону большинство населения, говорят, что их социальная политика заключается в создании лучших условий для процветания каждого члена общества, нежели в прошлом. Политические группы в России в начале 90-х годов, боровшиеся за власть и объявившие реформирование собственности, движение к рынку, действовали по этим же социально-политическим традициям. Однако между объявленными целями, лозунгами и реальными социальными действиями, зачастую образуется глубокий разрыв. Причины такого разрыва таятся как в социальных историко-генетических причинах, так и в конкретно-исторических условиях на тот момент, когда объявляется новый социальный курс.

Проблемы углубления социальной поляризации и хода радикально-либеральных реформ в России могут быть изучены и проанализированы только с учетом исторических предпосылок, ибо за фасадом всех реформ и революций всегда находятся ценности и интересы определенных групп.

Отнюдь не отрицая необходимости модернизации советской экономики, экономических причин всех событий конца 80-х и начала 90-х годов, мы попытаемся проанализировать еще одну группу исторических явлений, которые могут стать ключем к пониманию современных социально-политических процессов России.

Изучение истории советской социальной политики позволяет поставить вопрос: в чем состоит разница между "коммунистическим прошлым" и "демократией" начала 90-х годов и, что между ними общего, ибо становление нового экономического и социального порядка началось при доминирующем влиянии партноменклатуры — собственника социального капитала.

Современный уровень познания общественного развития дает возможность историку изучить проблему на базе новых концептуальных идей, приблизиться к ответу на фундаментальный вопрос, стоящий перед современной отечественной исторической наукой: в каком же направлении развивалось советское общество, чьи же интересы отражала советская социальная политика? В чем состояла историческая логика трансформации социальной политики в СССР?

Предлагаемая концепция исторического исследования проблемы складывалась в ходе поиска методологических подходов, которые наиболее объективно и адекватно позволили бы воссоздать всю картину социальной практики конца 40 — 80-х годов XX в. Автор работы, безусловно, осознает, что как бы он не стремился к объективности научного анализа, общественно-политические события в России начала 90-х годов все равно оказывали на него большое влияние. И эти элементы субъективизма в определенной степени выражают неизбежную реакцию части научной интеллигенции на социальный курс в России.

Изучение проблемы социальной политики, реконструкция ее истории проходили в условиях общего кризиса и разрушения той общественной системы, которая является объектом исследования. Поэтому общественная практика и логика социального познания выдвинула на передний план исторической работы постановку проблемы понимания социальной политики современниками, политическими и государственными лидерами, всеми субъектами социальной политики, представителями тех или иных социальных групп.

Научная новизна постановки проблемы состоит в том, что история социальной политики реконструируется на базе синтеза цивилизационной и формационной методологии, с привлечением новых видов источников. Использование этого метода дает научную возможность исследовать ее в тесной взаимосвязи с экономическими явлениями, в контексте ценностных ориентиров советских людей, конкретной социально-психологической среды дальневосточного региона. Впервые в отечественной историографии показано влияние социальной стратегии не только на уровень жизни, но и на систему ценностей дальневосточников, на появление соответствующих специфических форм выражения их интересов.

Сейчас в трудах многих российских историков проходит мысль, что "количественная" история дошла до своих пределов, необходимо перейти к другому уровню объяснений, чтобы попытаться лучше понять коллективное поведение и отношение к проблеме материального благополучия разных поколений советских людей. Такое понимание истории не противопоставляется структурной социальной истории, в действительности оно лишь дополняет и уточняет знания о советском обществе. В диссертации на основе изучения методов количественной и ментальной истории дан исторический портрет провинциальной бюрократии как одного из субъектов политики. Предложена методика изучения истории социальной поли-

тики в контексте социально-политических и экономических процессов, с учетом личностного фактора. Впервые на местном материале показано, как идеи повышения личного материального благосостояния, овладев массами, помогли партноменклатуре отказаться от своего "прошлого" и начать новый этап в своей эволюции. В научный оборот вводятся новые виды документов, которые свидетельствуют о повсеместном разложении служилой социально-профессиональной организации советского общества в 70-80-е годы.

Изучая региональную политику, автор рассматривает ее как концентрированное проявление системных признаков общества, основанного на технократизме, имевшего свои исторические пределы в создании и распределении материальных благ. На базе разноплановых источников (статистических, текстовых) показаны особенности зарождения и формирования потребительского общества в дальневосточном регионе.

В работе предпринята попытка анализа исторических источников с учетом группового подхода к социальной политике. Политика всегда имеет групповую окраску, она непременно чья-то, какой-то группы или каких-то групп. С такой точки зрения, социальная политика — это направления и способы деятельности социальных групп в отстаивании своих интересов и удовлетворении своих потребностей с помощью разнообразных средств, самым главным и необходимым из которых является власть. В отечественной и зарубежной литературе существуют разные определения социальной политики. Автор разделяет точку зрения ученых, которые в содержательной трактовке понятия выделяют тезис о том, что любое общество, в том числе и тоталитарное, состоит из разнообразных групп, каждая из которых обладает ценностными интересами и возможностями их удовлетворения.

Долгое время считалось, что групповой подход к анализу советской социальной политики невозможен, ибо господствовали. догматы о полном совпадении интересов КПСС, государства и всех членов общества, о трехчленной структуре рабочего класса и крестьянства. В работе предпринят поиск методики отбора источников, позволяющих использовать групповой подход к истории социальной политики. Однако этот метод не исключает общегуманистического принципа. История социальной политики рассматривается сквозь призму двух понятий "государство" и "личность". Безусловно, выделяя в тексте личностный элемент, мы определяли принадлежность индивидуума, социальное положение. В литературе уже давно были высказаны методические подходы к определению социального положения. Одним из первых в цивилизационном плане они были сформулированы П. Сорокиным1. Применительно к советской действительности они конкретизированы в работах отечественных социологов: С.Г. Кордонского, Т.И. Заславской, Р.В. Рыбкиной, В.И. Радаева. При всех различиях и нюансах их позиций, использования стратификационного метода, есть нечто общее, что их объединяет: социальные группы в советской истории выделяются по их отношению к объемам и уровню потребления. Идеи, высказанные отечественными и зарубежными социологами, политологами, сыграли большую роль в формировании концепции исторического исследования по социальной политике.

В широком понятии социальную политику можно определить как урегулирование различными способами и методами совместной жизни людей, где самым необходимым средством является наличие власти.

Главной сферой урегулирования совместной жизни является распределение материальных благ. К таким выводам, но в разных формулировках, в разные века и времена приходили многие ученые, причем представлявшие различные идейно-теоретические течения и школы. Например, в

марксистской философии считается, что глубинным источником движения в обществе выступают интересы и потребности человека2. "История не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека", — говорил К. Маркс3. В многообразной системе человеческих потребностей основную роль играют потребности материальные, ибо от их удовлетворения зависит сама возможность существования и развития общества. Однако в марксистской литературе советского периода социальная политика исследовалась, главным образом, во взаимосвязи с экономикой, абсолютизировались объективные факторы формирования социальной политики, а субъективные очень редко изучались.

Известный социолог начала XX столетия П. Сорокин, считал, что главной задачей социальной политики является "указание средств, пользуясь которыми можно и должно достигать цели улучшения общественной жизни и человека"4. Он, проводя исторический анализ в своих работах, связывал воедино систему власти и динамику уровня жизни.

Из современных зарубежных социологов наиболее просто, но ёмко выразил взаимосвязь между властью и возможностью реализации своих интересов Элвин Тоффлер: "Поскольку у людей есть потребности и стремления, то те, кто может реализовать их, обладает потенциальной властью. Власть в обществе осуществляется путем предоставления людям необходимых материальных благ и удовлетворения общественных потребностей, либо лишения их этого"5. Близкие подходы существуют и у современных отечественных обществоведов. Подробный анализ представлен в историографической главе диссертационной работы.

Важнейшим компонентом формирования авторской концепции диссертационного исследования явились теоретические положения, связанные с подходами к социальной структуре6. Социальная структура общественного строя СССР 40-х — начала 80-х годов XX в. принципиально от-

личалась от исторических социальных институтов, основанных, как правило, на отношениях собственности. Социальная структура советского типа основывалась на распределительных отношениях, а не на отношениях к средствам производства. Последние были полностью национализированы партийным государством. Распределительные отношения соответствовали служилой социально-профессиональной структуре общества. Положение и доходы каждой группы определялись партийно-государственным аппаратом. Ответственные работники и служащие, в том числе специализированного аппарата распределения, контролировали все потоки средств производства и предметов потребления. Социальное и экономическое положение групп, их интересы, характер их активности, взаимоотношения "верхов" и "низов" — все это сильнейшим образом влияло на развитие экономики, отражалось на ее конечных результатах. Зачастую модели поведения "управленцев" становились образцами легитимного порядка в СССР.

Итак, в качестве основных методологических ориентиров исследования истории социальной политики автор выделяет основные понятия: интересы, ценности, властные отношения. В работе автор опирается на идеи, уже высказанные предшественниками учеными-обществоведами в области их содержательной трактовки. Новизна работы состоит в том, что они положены в качестве основополагающих в историческом анализе социальной политики советского типа.

В сжатой форме авторская концепция исторического исследования может быть представлена следующим образом. Основополагающей теоретической посылкой анализа фактического материала является общее положение политической социологии о том, что социальные группы существуют. Их интересы и потребности неодинаковы, интересы государства и личности не совпадают, а в определенные исторические периоды противоречия между ними крайне усиливаются в силу различных условий.

Во-вторых, на удовлетворение потребностей требуются определенные ресурсы, общие для всех, но ограниченные, поэтому ресурсы распределяются и регулируются; в условиях государственной формы собственности последний фактор еще больше усиливается.

В-третьих, если бы группы были альтруистичны и если бы интересы личности полностью совпадали с интересами общества, не пришлось бы и говорить о социальной политике.

В-четвертых, социальная структура в СССР в 40-80-е годы основывалась на распределительных отношениях. В таком обществе резко усиливалась за