Социальная структура населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени

Матренин, Сергей Сергеевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Социальная структура населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени

Год: 2005
Автор научной работы: Матренин, Сергей Сергеевич
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Барнаул
Код cпециальности ВАК: 07.00.06

Диссертация по истории на тему 'Социальная структура населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальная структура населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени"

На правах рукописи

Матренин Сергей Сергеевич

СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА НАСЕЛЕНИЯ ГОРНОГО АЛТАЯ ХУННО-СЯНЬБИЙСКОГО ВРЕМЕНИ (по материалам погребальных памятников булан-кобинской культуры II в. до н.э. - V в. н.э.)

Специальность 07.00.06 - археология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Барнаул - 2005

Работа выполнена на кафедре археологии, этнографии и источниковедения Алтайского государственного университета

Научный руководитель: кандидат исторических наук,

доцент Тишкин Алексей Алексеевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

профессор Худяков Юлий Сергеевич; кандидат исторических наук, доцент Ширин Юрий Викторович

Ведущая организация: Горно-Алтайский государственный

университет

Защита состоится 20 декабря 2005 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.005.08 при Алтайском государственном университете по адресу: 656049, г. Барнаул, ул. Димитрова, 66, зал заседаний ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Алтайского государственного университета.

Автореферат разослан «18» 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук, профессор Е.В. Демчик

jgoti UlWl

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования Изучение социальной структуры древних и средневековых народов — одно из перспективных направлений современной отечественной археологии, представляющее отдельную субдисциплину (Васютин, Крадин, Тишкин, 2005). Комплексное исследование структуры общества Горного Алтая хунно-сяньбийского времени не предпринималось. Вместе с тем включение данного региона в орбиту военно-политического влияния кочевых империй хунну, сяньби, жужаней открывало новый этап этнокультурного и социального развития. Отражением этого стало появление самобытной общности, известной по результатам раскопок погребений булан-кобинской археологической культуры. Ее формирование происходило на полиэтничной основе и определялось сложными формами социального взаимодействия нескольких родоплеменных групп. Имеющиеся в литературе суждения об этих процессах носят пока обзорный характер и недостаточно аргументированы археологическими источниками. В настоящей работе впервые предлагается опыт моделирования социогенеза номадов северной окраины кочевых империй Центральной Азии, на положении которой Горный Алтай находился с конца I тыс. до н.э. и до создания в 552 г. Великого Тюркского Каганата. Реконструкция социальной структуры населения булан-кобинской культуры открывает перспективы для понимания еще слабо разработанной по археологическим памятникам Саяно-Алтая раннего железного века и средневековья проблемы взаимоотношения разных «этнических» сегментов в рамках одного социокультурного организма, поскольку двойной (этносоциальный) принцип стратификации был базовым для большинства древних и традиционных обществ. Кроме всего, сформулированные сейчас уже в нескольких монографиях обобщающего характера рекомендации поэтапного выполнения палеосоциального анализа требуют продолжения поиска эффективных методик для более детального изучения социального устройства конкретных народов прошлых эпох.

Объектом исследования предлагаемой работы выступает культура кочевников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени.

Предметом изучения являлись погребальная обрядность и социальная структура носителей булан-кобинской культуры.

Цели и задачи работы. Основная цель работы состоит в проведении реконструкции социальной структуры населения Горного Алтая II в. до н.э. -V в. н.э. на основе комплексного анализа данных из погребальных памятников названного хронологического периода. Для ее выполнения поставлены следующие задачи: 1) рассмотреть сложившиеся в литературе точки зрения и подходы на проблемы этнокультурной, хронологической, социальной интерпретации погребальных комплексов Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э.; 2) провести сбор и детальную систематизацию материалов всех известных на сегодняшний день погребений булан-кобинской культуры; 3) установить общие, особенные, единичные признаки «булан-

БИБЛИОТЕКА CIleTcpf 08

кобинцев» (изучить топографию и планиграфию могильников, провести классификацию погребальных сооружений и способов захоронения, дать характеристику других элементов ритуала), определить этнокультурное, хронологическое, локально-территориальное содержание ее составляющих; 4) выполнить корреляцию ведущих показателей обряда захоронения для интерпретации различий памятников в рамках определенных таксономических категорий, а также выявить традиции его реализации; 5) опираясь на теоретический и практический опыт изучения социальных отношений по данным погребальной обрядности, разработать программу палеосоциального исследования; 6) осуществить ноловозрастной анализ материалов и обосновать комплекс социально значимых признаков, выявив маркеры полового, возрастного, профессионального, социального, имущественного положения покойных; 7) провести реконструкцию палеодемографической ситуации и физико-генетической структуры общества; 8) обосновать критерии и принципы, позволяющие соотнести статус человека в рамках социально-имущественной и профессиональной стратификации, провести моделирование социальной структуры; 9) охарактеризовать социальную организацию булан-кобинских кочевников.

Территориальные рамки работы охватывают Горный Алтай, под которым понимается самостоятельная часть Саяно-Алтайской орографической системы, образованная категориями рельефа разного возраста и генезиса, граничащая с севера с Алтайской лесостепью. Особенности геологического строения обусловили его разделение на несколько районов: Северный, Северо-Западный, Центральный, Восточный, Юго-Восточный, Южный Алтай.

Источниковая база исследования включает следующие материалы: 1. Данные раскопок 607 курганных и впускных погребений на 39 могильниках из публикаций, научных отчетов, полевой документации, находящихся в архивах Музея археологии и этнографии Алтая АлтГУ (г. Барнаул), Института археологии РАН (г. Москва), Института алтаисти-ки им. С.С. Суразакова (г. Горно-Алтайск), Лаборатории гуманитарных исследований НГУ (г. Новосибирск), Института археологии и этнографии СО РАН (г. Новосибирск), Лаборатории исторического краеведения БГПУ

(г. Барнаул)*. Основная масса этих объектов происходит из Северного (279), Центрального (227), Восточного (55), а небольшая группа - из Юго-Восточного (20), Южного (14), Северо-Западного (12) Алтая.

2. Результаты антропологического исследования костных останков 260 умерших людей, проводившиеся в разные годы А.Р. Кимом, Д.В. Поздняковым, С.С. Тур, Т.А. Чикишевой, отраженные в печатных изданиях и описях фондов Кабинета антропологии АлтГУ.

Определенную роль в разработке темы играли письменные китайские хроники в виде систематизированных переводов Н.Я. Бичурина, B.C. Таскина, а также построенные на их использовании фундаментальные исторические труды JI.H. Гумилева, С.Г Кляшторного, H.H. Крадина, Е.И. Кычанова, Д.Г. Савинова, A.M. Хазанова и некоторых других специалистов.

Методология и методы исследования. Главным основанием диссертации был системный подход, базирующийся на принципе диалектической взаимосвязи части и целого, а также частей в целом, при изучении объектов как динамичных, эволюционирующих систем. Его предметный аспект предполагает проведение структурно-компонентного анализа посредством корреляции результатов применения различных методов (Юдин, 1973; Синельников, Горшков, Свечников, 1999). Исходным для нас являлось положение, что общество это много тювневая система (Сорокин, 1992), в горизонтальной проекции которок находится половозрастная, семейно-брачная, а в вертикальной - социально-имущественная, профессиональная, властная, генеалогическая структуры. Важной методологической посылкой выступала идея «опредмечивания» социального статуса, согласно которой в представлениях древних людей общественное положение человека полностью сохраняется после смерти, выражаясь посредством некоторых знаковых средств, получавших свое преломление в качественных и количественных параметрах обряда захоронения (Васютин, Крадин, Тишкин, 2005).

Для извлечения и интерпретации информации, заключенной в погребальном обряде, применялись картографический, планиграфический, классификационный, типологический, корреляционный, сравнительно-исторический, описательный методы, статистическая обработка, метод изучения традиций ориентации умерших по сторонам горизонта, моделирование, специальные примы па-леосоциального исследования. В классификационных построениях и реконструкциях социальных отношений задействованы подходы, базовые принципы и категориальный аппарат из разработок Г.А.Федорова-Давыдова (1966), И.Л.Кызласова (1983), Е.П.Бунягян (1985), Д.Г.Савинова (1988, 1995), Л.С.Клейна (1991), В.С.Ольховского (1991, 1995), В.М.Массона (1996), С.А. Васютина (1998), Ю.Ф. Кирюшина и A.A. Тишкина (1997), Н.П. Матвеевой

* Автор выражает благодарность М А Демину, Ю Т Мамадакову, А С Суразакову, В И. Соснову, А А Тишкину, Ю В Тетсрину, Ю С Худякову за предоставленную возможность изучения неопубликованных материалов при подготовке диссертации

(2000), Н.Н. Крадана (2001), АА.Тишкина и П.К. Дашковского (2003), А.В. Кондрашова (2004) и других исследователей.

Социальная структура рассматривалась нами как совокупность иерархических общественных связей, отражающих положение отдельных индивидов и групп, а также в виде комплекса функционально значимых для общества позиций и институтов (Васютин, Коротаев, Крадин, Тишкин, 2005). Ключевыми при ее характеристике были такие понятия классической социологии как «стратификация», «статус», «группа».

Научная новизна. В работе впервые в рамках единой культурно-хронологической концепции проведена реконструкция социальной структуры населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени и отражена наиболее полная на сегодняшний день систематизация данных погребального обряда по памятникам II в. до н.э. - V в. н.э., в том числе, из новых и малоизвестных неопубликованных комплексов. В диссертации осуществлен детальный многоаспектный анализ и интерпретация различных элементов погребальной практики, рассматривается вопрос о происхождении традиций ее реализации. Важным направлением стало воплощение комплексной программы палеосоциального исследования и попытка моделирования этносоциальных отношений. В исследовании подробно освещена историография всего спектра проблем изучения булан-кобинской культуры.

Научно-практическая и теоретическая значимость результатов исследования заключается в том, что полученные выводы и обработанные данные могут быть использованы при подготовке обобщающих научных трудов по этнокультурной и социальной истории Алтая, написании спецкурсов для ВУЗов, соответствующих учебно-методических пособий, проведении реконструкций этносоциальных систем других народов Центральной Азии раннего железного века и средневековья, выявления моделей взаимодействия центра и окраины различных кочевых империй Евразии в конкретных исторических условиях. Предложенные нами схемы анализа могут применяться в ходе систематизации новых материалов, а также разработки новых методов и приемов интерпретации погребальной обрядности как исторического источника.

Апробация исследования. Некоторые положения и идеи диссертационного сочинения опубликованы в 14 работах, среди которых материалы выступлений на региональных, всероссийских и международных конференциях, проходивших в г. Барнауле, Омске, Томске, Новосибирске, Кемерово, Иркутске, а также статьи и раздел коллективной монографии «Социальная структура ранних кочевников Евразии» (2005).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на четыре параграфа, заключения, списка литературы (архивные материалы и библиографический список), списка сокращений, приложения, в котором содержится несколько блоков текстового, табличного и иллюстративного материала.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы, объект и предмет исследования, определены цели и задачи, территориальные и хронологические рамки, источниковая база, обозначены методология и методика изучения материалов, научная новизна работы, значимость нолученных результатов, апробация и структура диссертации.

Глава I. ИСТОРИОГРАФИЯ ИЗУЧЕНИЯ БУЛАН-КОБИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

1.1. Открытие первых памятников и начальный этап их осмысления Данный этап изучения памятников Горного Алтая хунно-сяньбийского

времени охватывает 2-ю пол. XIX в. - 70-е гг. XX в. и характеризуется как период первоначального знакомства с материалами, занимающими промежуточное положение между древностями скифского и тюркского времени. Открытие на этой территории погребений указанной эпохи принадлежит

B.В. Радлову, раскопавшему в 1865 г. несколько курганов у сел Берель и Ка-тавда. В 1920^1960-х гг. немногочисленные захоронения 1-й пол. I тыс. н.э. были исследованы С.И. Руденко (Кокса, 1925 г.) и A.A. Гавриловой (Пазырык, 1949 г.), C.B. Киселевым (Туэкта, 1937 г.), С.С. Сорокиным (Пазырык, Балык-тыюль, 1967 г.). Отсутствие комплексов, датирующихся рубежом эр, обусловило искусственную затянутость верхней границы скифской эпохи и породило нескольких гипотез относительно судьбы племен пазырыкской культуры (Грязнов, 1939; Киселев, 1949; Руденко, 1960). Наиболее развернутые культурно-хронологические построения предложили A.A. Гаврилова (1965) и

C.С. Сорокин (1977).

Перечисленные археологические источники были получены случайно, преимущественно в ходе раскопок экспедиций столичных научных учреждений нашей страны некрополей пазырыкской культуры. Культурно-хронологический статус открытых объектов напрямую привязывался к формирующимся концепциям культурогенеза населения Алтая скифского времени и средневековья, доминирующей оказалась оценка об их переходном характере в схеме развития ранних и поздних кочевников. Главным фактором, определявшим своеобразие историко-культурных процессов на этой территории в 1-й пол. I тыс. н.э., считалась военно-политическая гегемония в Центральной Азии в конце III в. до н.э. - I в. н.э. державы Хунну. Окончание хунно-сяньбийского времени связывалось с появлением погребений тюркской культурной традиции. Несмотря на ограниченный объем источников, оказалось выделено несколько типов могил (берельский и одинцовский), демонстрировавших таким образом этнокультурную ситуацию в Горном Алтае в обозначенную эпоху.

1.2. Результаты изучения и интерпретации погребальных комплексов в 1980-1990-е гг.

1980-е гг. открывают новый этап изучения хунно-сяньбийского времени Горного Алтая (Мамадаков, 1990; Елин, 1991; Соенов, 1997). Он отличается

значительным расширением источниковой базы благодаря систематическим полевым исследованиям, осуществленным в основном научными центрами г. Барнаула, Горно-Алтайска, Кемерово, Новосибирска. По итогам такой деятельности было подготовлено большое число работ, посвященных анализу предметного комплекса, погребального обряда, антропологического состава населения, истории изучения и историографии. Полученные массовые материалы открыли перспективы для реконструкции различных аспектов развития этого региона в конце I тыс. до н.э. - 1-й пол. I тыс. н.э., что отражало появление развернутых концепций и неоформленных в целостные построения точек зрения по ряду важных вопросов.

Сложившиеся мнения о культурно-хронологическом статусе рассматриваемых комплексов демонстрируют несколько подходов. Согласно первому на обозначенной территории в указанный исторический период существовали два или несколько разных по происхождению и хронологии типов или групп памятников, представляющих самостоятельные традиции: берельский и кок-пашский типы без четкой территориально-хронологической приуроченности (Тетерин, 1991); булан-кобинский (Центральный Алтай), кок-пашский (Восточный Алтай), берельский (регион, прилегающий к Восточному Казахстану) (Савинов, 1987), а также айрыдашский (Средняя Катунь) тины, неодинаковые по времени появления (Елин, 1990; 1992; 1997; Васю-тин, 1991, 1993; Савинов, 1994). Другой подход - выделение одной булан-кобинской культуры с двумя или более типами объектов, которая прошла в своем развитии ряд этапов: I в. до н.э. - П - III вв. н.э. и III - IV вв. н.э. (Ма-мадаков, 1990, 1994); П-1вв. до н.э., I-Ивв. н.э., III-V вв. н.э. (Соенов, 1997). A.C. Суразаков (1992) попытался обосновать кудыргинскую культуру конца I тыс. до н.э. - середины VII в. н.э. с кудыргинским, булан-кобинским, айрыдашским типами или группами объектов. Наконец, Ю.С. Худяков (1986, 1993, 1998) говорит о булан-кобинской и кок-пашской культурах, отдельно рассматривая берельский тип, связываемый им с ранними тюрками во главе с родом Ашина до создания каганата.

Исследователи единодушны в оценке, что Горный Алтай испытал на себе сильное влияние культуры хунну в связи с переселением новых групп населения из Центральной Азии, вступивших в контакт с местными племенами позднескифского времени. Миграция на эту территорию происходила также в течение 1-й пол. I тыс. н.э. и обусловила неоднородность проживавших там кочевников. Распространенным является мнение о генетической преемственности «булан-кобинцев» и тюрок, которое в крайней форме выразил В.А. Могильников (1980,1992, 1996).

Свою позицию по проблемам датировки высказали Ю.В. Тетерин, A.M. Илюшин, С.Г. Скобелев, В.И. Молодин, Э.Б. Вадецкая. В заключении отметим опыт изучения антропологических материалов А.Р. Кимом, A.B. Дремовым, Т.А. Чикишевой, Д.В. Поздняковым.

Накопленные, частично систематизированные и введенные в научный оборот сведения нуждались в многосторонней интерпретации, их рекон-

структивном осмыслении с опорой на различные методики с учетом максимального числа известных и новых памятников.

1.3. Современный этап изучения горно-алтайских памятников II в. до н.э. — Ve. н.э.

С конца XX - начала XXI вв. наступает современный этап изучения памятников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени, особенностью которого является увеличение спектра проблематики и направлений исследовательской деятельности. Проведение раскопок на уже известных и впервые открытых комплексах, более широкое издание этих материалов, успехи в интерпретации памятников пазырыкского и тюркского периодов, предоставили дополнительные возможности для разработки вопросов хронологического и этнокультурного характера, что способствовало корректировке ранее сделанных выводов, а также появлению новых концепций. Важной тенденцией стало появление большего числа аналитических статей и монографических обобщений (Соенов, 2003; Бобров, Васютин A.C., Васютин С.А., 2003; Молодин, Полосьмак, Новиков, Богданов, и др., 2004; Тишкин, Горбунов, 2005) на фоне сокращения по сравнению с 1980-1990-х гг. масштаба полевых работ. Основная группа специалистов (А.Ю. Борисенко, A.C. Васютин, В.В. Горбунов, В.И. Соенов, Ю.В. Тетерин, A.A. Тишкин, C.B. Трифанова, Ю.С. Худяков) проводят научные изыскания преимущественно в рамках вещеведческого анализа, что дало определенные положительные результаты по осмыслению историко-культурной ситуации, имевшей место в этом регионе в конце I тыс. до н.э. -1 тыс. н.э. Большое значение имеют данные раскопок памятника Яломан-И, предоставившие возможность для воплощения при их интерпретации междисциплинарного подхода (Тишкин, 2004, 2005; Тишкин, Хаврин, 2004; Тишкин, Горбунов, 2005; Тишкин, Горбунова, 2005). Опираясь на типологию инвентаря и изучение особенностей погребального обряда, A.A. Тишкин и В.В. Горбунов (2005) разработали развернутую схему периодизации булан-кобинской культуры, этапы которой (усть-эдиганский, бело-бомский, верх-уймонский) соотносились с основными вехами истории номадов Центральной Азии, отражающими смену господства там военно-политических объединений Хунну, Сяньби, Жужаней. Продолжается краниологическое исследование антропологических материалов Т.А. Чикише-вой, Д.В. Поздняковым, С.С. Тур. Целенаправленным изучением разных компонентов погребальной практики горно-алтайских кочевников IIb. до н.э. - V в. аэ. занимался и автор настоящего исследования.

В настоящий момент изучение культуры кочевников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени требует применения комплексного подхода в интерпретации источников, продолжения работы по типологии предметного комплекса, антропологической обработки остеологических коллекций, углублению анализа различных элементов погребального обряда, их многосторонней корреляции, а также переориентацию на реконструкцию системы мировоззрения и социальной структуры населения.

1.4. Опыт социальной интерпретации археологических материалов

Одной из ведущих проблем в изучении социальной структуры населения Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. было выделение социально-диагностирующих признаков погребальной обрядности. Первая работа в этом направлении проделана В.Н. Елиным (1989), рассмотревшим отдельные составляющие общественной организации кочевников Восточного Алтая предтюрк-ского периода. Опыт палеодемографической характеристики материалов хунн-ского времени могильника Усть-Эдиган принадлежит Ю.С.Худякову (1994). Некоторые особенности половозрастной и социально-имущественной стратификации «булан-кобинцев» на примере детских погребений выявлены Ю.Т. Ма-мадаковым (1997). Свой подход к реконструкции социальной организации и демографической ситуации на заключительном этапе хунно-сяньбийской эпохи предложен С.А. и A.C. Васютиными (1997, 2003, 2005) на основе археологических и антропологических данных некрополя Кок-Паш. А.Н. Садовым и С.С. Оншценко (2003) осуществлено моделирование системы жизнеобеспечения населения Восточного Алтая IV -V вв. н.э. Дня проведения палеосоциальнош исследования заслуживают внимания некоторые выводы Ю.С. Худякова, В.В.Горбунова, Ю.В. Тетерина, А.Ю.Борисенко, A.A.Тишкина, C.B.Трифа-новой в связи с анализом предметного комплекса. Серия публикаций в русле социальной археологии подготовлена С.С. Матрениным (2004-2005). В целом, социальная тематика начинает оформляться в отдельное направление изучения культуры кочевников Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. в конце XX - начале XXI вв. Представления об уровне общественного развития «булан-кобинцев» сводятся пока в основном к констатации неоднородности коллективов, оставивших отдельные могильники, хотя исследователи разделяют позицию о наличии у проживавшего там населения сложной социальной организации, базировавшейся на родоплеменной системе и характеризующейся пересечением нескольких типов стратификации (половозрастной, социально-имущественной, профессиональной). Рассмотренная совокупность публикаций свидетельствует о большой информационной значимости для реконструкции социогенеза изучаемой общности археологических источников.

Таким образом, эволюция научных взглядов на культуру населения Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. прошла в своем развитии три этапа (2-я пол. XIX в. - 70-е гг. XX в.;1980-1990-е гг.; конец XX - начало XXI вв.), которые отличались разным состоянием накопления материала, методикой его получения, анализа и интерпретации, определявших основные аспекты исследовательской деятельности. По-прежнему не достаточно разработанными остаются проблемы хронологического разграничения памятников, определения компонентов в генезисе новых культурных традиций, влияния на данный процесс внешнеполитического фактора, реконструкции форм и результатов взаимодействия различных групп населения, изучения социальных отношений и некоторые другие дискуссионные вопросы. Располагаемый к настоящему моменту объем археологических источников достаточен для проведения целостного исследования социальной структуры «булан-кобинцев». Основой для этого будет многосторонний анализ погребальной обрядности, чему посвящена следующая глава нашего исследования.

Глава II. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД НАСЕЛЕНИЯ ГОРНОГО АЛТАЯ ХУННО-СЯНЬБИЙСКОГО ВРЕМЕНИ

2.1. Топография и плапиграфия погребальных памятников

Выбор места под погребение отражает важный этап похоронного ритуала. Выявление закономерностей топографии и гшаншрафии некрополей дает разнородные сведения для проведения реконструкций различных сторон жизнедеятельности древних народов. Имеющийся объем источников позволил обозначить общие, особенные и единичные признаки пространственной организации погребальных комплексов, а также определить возможности их интерпретации для характеристики социального развития населения Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э.

Основная масса памятников Северного и Центрального Алтая расположена в бассейне Катуни, а также наиболее крупных ее притоков - Чуй и Урсула, на высоких и низких террасах или в межгорных котловинах. Могильники других районов сосредоточены в долинах Чулышмана, Башкауса, Б. Улагана, Курайки, Чаган-Узуна, Ак-Алахи, верховьях Бухтармы, Чары-ша. Они обычно приурочены к приустьевой части рек. Мы выделили несколько компактных скоплений, имеющих некоторые отличия в обряде и, вероятно, отражающих границы расселения определенных локально-территориальных коллективов. Крайние рубежи распространения булан-кобинской культуры соотносятся со среднегорьями - низкогорьями Алтая, охватывая зону, максимально пригодную для ведения яйлажно-горнодолинного скотоводства. Могильники, как правило, привязывались к зимним стойбищам. Правомерно говорить о двух вариантах топографии (Соенов, 1997), не связанных с хронологическими и социальными факторами: 1) на легко доступных, открытых участках местности (высокие и низкие ровные террасы, межгорные котловины); 2) в «укромных» местах, на небольших изолированных террасовых плато, у подножья холма, горы, ее склоне, наклонной плоскости террасы, седловине.

Устойчивым этнокультурным и хронологическим показателем является планиграфия захоронений. Памятники II в. до н.э. - V в. н.э. включены в состав разновременных комплексов, реже находятся отдельно от объектов предыдущих эпох. «Булан-кобинцы» не «привязывали» свои могилы к пазырык-ским и нередко намеренно пытались от них обособиться. Не известно случаев нахождения погребений II в. до н.э. - I в. н.э. рядом с объектами конца IV -Ш вв. до н.э. Выявлены такие базовые модели планшрафии булан-кобинских захоронений: одной цепочкой с севера на юг и с отклонениями; несколькими цепочками с отклонениями по меридиану, реже - широтно, образующими плотные ряды; пристроенные курганы, расположенные в одну линию по разным направлениям; пристроенные объекты образуют «сагы» из смежных надмогильных конструкций; одиночные или парные отдельно стоящие курганы. Многие особенности планиграфии анализируемых памятников (максимальная концентрация курганов, «рядность», пристройка, «соты») имеют пришлый характер. «Рядность» и тесное расположение сооружений сохраня-

ются на протяжении II в. до н.э. - V в. н.э., традиция пристройки распространяется во II - V вв. н.э. Реализация метода социальной планиграфии дала следующие результаты: планировка некрополей не связана с аильным или куренным типами поселков; большинство детских захоронений совершались рядом с женскими; мужские и женские погребения чаще располагались раздельно либо составляли скопления с преобладанием мужчин; практика компактного сооружения курганов детей, женщин, мужчин фиксируется редко; более тесную локализацию имеют обычно могилы, примерно схожие по степени «богатства» или «бедности» инвентаря; у «булан-кобинцев» существовали «соци-ально-имушественный», «профессионально-половой», и, вероятно, слабо выраженный семейный принципы размещения погребений; вопрос о соотнесении могильников и расположенных на их площади объектов с определенными институтами булан-кобинского социума остается открытым.

2.2. Классификация погребальных сооружений

Под погребальным сооружением понимается недвижимый артефакг, неотделимый от внешней среды, предназначенный для помещения тела, костных останков человека, сопроводительного инвентаря, иногда жертвенных животных. На организацию такого сакрализованного пространства влияли разные факторы. Этот компонент обряда захоронения несет на себе также определенную этнокультурную нагрузку.

Классификация погребальных сооружений базировалось на данных 571 объекта из 38 могильников, содержавших 581 захоронение. Мы выделили набор наиболее показательных и надежно фиксируемых параметров. Систематизация этих сведений осуществлялась посредством сочетания признаков в рамках шестичленной схемы, каждая единица которой включала в себя одночленные и составные показатели в зависимости от степени их всеобщности для выбранной категории, разного уровня изменчивости во времени и пространстве. I. Категория - комплекс взаимосвязанных наземных и внутримогильных конструкций; II. Группа - наличие или отсутствие курганной насыпи, впускное захоронение; III. Разряд - конструктивные элементы надмогильных сооружений: кольцевые и прямоугольные вы-кладки-крепиды, многослойные выкладки-стенки, их отсутствие; IV. Раздел - количество могил для людей: одна, две, три; V. Отдел - конструкция могильной ямы (простая яма, с приступкой по длинной стенке, с заплечиками, с подбоем), погребение на древнем горизонте; VI. Тип - вид основной камеры, предназначенной для непосредственного помещения тела человека: каменный ящик, деревянный ящик, каменно-деревянный ящик, колода, каменная обкладка, яма, отсутствие таковых; Via. Подтип -дополнительные детали оформления камеры: перекрытие, общая целостность сооружения, сочетание разных внутримогильных конструкций.

В ходе таксономического группирования было получено 56 типов погребальных сооружений Горного Алтая II в. до н.э. - V в. до н.э. Основные традиции возведения таких конструкций демонстрировали такие сочетания Тип 1 (22%) - курган с кольцевой крепидой с простой ямой и камен-

ным ящиком. Тип 2 (6,6%) - обладает аналогичными параметрами насыпи и могилы, камера представлена деревянным ящиком. Тип 3 (7,7%) - отличается от предыдущего наличием каменно-деревянного ящика. Тип 5 (5,2%) - курган с кольцевой крепидой, простой ямой с каменной обкладкой. Тип 6 (24,8%) - объект с кольцевой крепидой и камерой в виде простой ямы. Тип 8 (1,4%) - отличие состоит в яме с приступкой по длинной стенке. Тип 13 (0,7%) - под насыпью с кольцевой крепидой яма с подбоем и каменным ящиком. Тип 18 (11%) - его особенность кольцевая выкладка-стенка вокруг простой ямы с каменным ящиком. Тип 40 (1,9%) - сочетание прямоугольной крепиды, простой ямы, колоды. Тип 41 (1%) - отличается от предыдущего камерой в виде каменной обкладки. Тип 45 (0,7%) - курган с прямоугольной выкладкой-стенкой, простой ямой, деревянным ящиком. Остальные 45 типов (16,8%) отражают несущественные вариации выше описанных ситуаций.

Классификация объективно показала все многообразие погребальных сооружений разного порядка (эволюционные изменения, неоднородность происхождения, сложные процессы взаимодействия населения, сохранность объектов, мировоззренческий фактор и др.), позволила выявить общие и локальные традиции их устройства, проследить генезис последних.

2.3. Способы захоронения и виды погребального ритуала

Важным культурно-хронологическим признаком погребального обряда выступает способ захоронения. Он включает в себя совокупность описаний вида погребения человека, положения тела покойного, его различных частей относительно друг друга, дна и стенок камеры, сторон горизонта, оформления сопроводительных захоронений животных. Основным видом погребения населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени была ингумация, преимущественно одиночная (95%), реже - парная (3,6%) и коллективная (1,3%). Выявлено три типа кенотафов: «классические», «миниатюрные», «поминальные». Анализ ориентации умерших людей по сторонам горизонта на основе методики, разработанной В.В. и В.Ф. Генингами (1985), показал, что у «булан-кобинцев» этот показатель был связан с движением солнца и отражал похороны в разные времена года. Основная масса случаев связана с традициями западной и восточной ориентировки, из которых для первой определяющей была точка восхода солнца. При трупоположении головой «на восток» на одних памятниках использовался заход, на других - восход солнца. В количественном отношении они равноценны и сосуществовали в течение II в. до н.э. - V в. н.э. Западное направление доминирует в Северном, возможно, Южном, Юго-Восточном Алтае, а восточное - в Центральном и Восточном Алтае.

Господствующим типом позы умерших являлось трупоположение на спине с прямыми ногами (83,1%). Реже встречались положения: на спине со слегка согнутыми ногами (4,6%); на спине с разворотом верхней части тела на бок с прямыми (1,3%) и слегка согнутыми (2,9%) ногами; на правом (3%) или левом (1,9%) боку со слегка согнутыми ногами (4,9%); на

правом боку с сильно подогнутыми ногами (0,3%); на левом боку вытянутыми нижними конечностями (0,3%); на животе с прямыми (0,3%) и подогнутыми ногами (0,1%). Погребения на боку или с завалом на бок характеризуют главным образом начальный этап булан-кобинской культуры. Выявлена корреляция захоронения на правом боку с ориентацией головой «на восток», а погребения на левом боку с западным направлением.

Важным признаком была ингумация человека с лошадью, отмеченная в 14,6% погребениях, в основном Центрального (71,9%), в меньшей степени Северного и Южного Алтая. Анализируемый показатель не обнаружен в Северо-Западном, Восточном и Юго-Восточном Алтае. Своеобразием булан-кобинской культуры является вариативность размещения животных в могиле относительно человека («сверху» - 40,4%; «в ногах» - 26,9%; сбоку-32,5%; в отдельной яме-1,1%), отражающая разные по происхождению традиции, имеющие неодинаковое территориально-хронологическое распределение. Особенности абсолютного большинства захоронений в сопровождении лошади во II в. до н.э. - V в. н.э. не связаны напрямую со свидетельствами, зафиксированными для «пазырыкцев», и указывают на определенное родство булан-кобинской и тюркской обрядности.

Второстепенными элементами похоронного ритуала было помещение в могилу мясной пищи (обычно курдюк овцы), каменные столбики и камни-стелы у курганов, тризна (остатки керамики, кости животных), угли, ритуальные костры, различные манипуляции с трупами (трепанация, мумификация, отчленение частей тела).

Для создания полного представления о способах трупоположения нами предпринята классификация, включавшая такие таксономические уровни. II. Группа - количество людей в могиле, совершение «классических» и «миниатюрных» кенотафов; III. Разряд - наличие или отсутствие сопроводительного захоронения лошади; IV. Раздел - вариант размещения лошади по отношению к человеку; V. Отдел — ориентация человека головой относительно главных направлений горизонта; VI Тип - основная поза человека; Via. Подтип - особенности положения верхней части туловища и ног покойного. В итоге было получено 32 типа ингумации кочевников Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э.

2.4. Особенности погребального обряда носителей булан-кобинской культуры

Проанализированный корпус источников свидетельствует о существовании в Горном Алтае во II в. до н.э. - 1-й пол. V в. н.э. одной, булан-кобинской, культуры. Показатели погребального обряда изучаемой общности представлены двумя основными блоками. 1. Комбинация наиболее массовых признаков, описывающая не менее 50% памятников на протяжении изучаемого периода: компактное расположение курганов рядами небольшие насыпи с кольцевыми крепидами, простая неглубокая могильная яма, ориентированная в широтном направлении и с разными отклонениями, одиночная ингумация головой в восточный и западный сек-

тор, положение на спине с прямыми или слабо согнутыми ногами, noipe-бальная камера в виде ящика. 2. Показатели с частотой встречаемости до 33%, не образующие устойчивого набора: пристройка, «сотовая» планировка курганов, кольцевые выкладки-стенки, прямоугольные выкладки крепиды и стенки, вариативность размещения лошади (при доминировании положения «сверху», в «ногах» в человека в разных позах), конструкций могил, камеры в виде колод, большой удельный вес каменных обкладок, ям без внутримогильных сооружений, редкость мясной пищи.

Формирование булан-кобинской культуры было результатом взаимодействия различных племен позднескифского времени, проживавших преимущественно в Верхнем Прииртышье, пограничных с Монголией и Тувой областях Юго-Восточного Алтая, Северном, Северо-Западном Алтае и групп населения, мигрировавших из Центральной Азии после завоевания на рубеже III- II вв. до н.э. хунну Саяно-Алтая и перенесения около 120 г. до н.э. столицы их державы в Северную Монголию. В данном процессе могла иметь место политика хунну по насильственному переселению народов. Между пазырыкской и булан-кобинской культурами отсутствует прямая генетическая связь. Памятники бело-бомского и верх-уймонскою этапов обнаруживают устойчивую преемственность с традициями, появившимися во II в. до н.э. - I в. н.э. Во II - V вв. н.э. происходит локальная инфильтрация в Южный, Юго-Восточный, Восточный Алтай новых групп центрально-азиатских кочевников. У немногочисленной группы номадов сложились нормы обрядности, характерные впоследствии для тюрок. Погребальный обряд остается вариабельным на протяжении всей хунно-сяньбийской эпохи, не являясь надежным хронологическим индикатором.

По результатам корреляции типов погребальных сооружений и типов ин-гумации мы выделили несколько типологических групп погребений. Каждая группа объединялась связью объектов по множеству их частных свойств, значительно превышавшую подобную связь с другими объектами, но не объединявшая их общностью учитываемых характеристик (Клейн, 1991). Им были даны наименования (улуг-чолтухская, карбанская, дялянская, айры-дашская, берельская, верх-уймонская, курайская, кок-пашская) по названию могильников, где они представлены в наиболее «чистом» виде или составляют преобладающее количество исследованных захоронений (Матренин, 2005). В Горном Алтае в хунно-сяньбийское время отсутствовала тоспод-ствующая традиция реализации погребального ритуала и наблюдается поливариантность развития. Неодинаковое соотношения в отдельных частях Горного Алтая указанных единиц (преобладание «карбанцев» в Северном Алтае; «улуг-чолтухцев», «кок-пашцев» в Центральном и Восточном Алтае; отсутствие «яломанцев» за пределами Центрального Алтая; доминирование «курайцев» в Юго-Восточном и Южном Алтае и т.д.) отражало преобладание там различных исходных пришлых и местных этнокультурных компонентов, свидетельствовало о незавершенности процесса этнотенеза. Разная концентрации типологических групп позволила смоделировать сложную картину расселения и взаимодействия номадов, отражением чего являлось

наличие в рамках Горного Алтая нескольких территориальных групп (Северная, Центральная, Восточная, Юго-Юго-Восточная, возможно СевероЗападная) и локальных подгрупп (Верхне-Катунская, Средае-Катунская, Урсульская, Чуйская, Ак-Алахинская, Чулышманская, Улаганская, Бухтар-минская ?, Верх не-Чарышская ?) памятников.

Глава III. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА КОЧЕВНИКОВ ГОРНОГО АЛТАЯ II В. ДО Н.Э. - V В. Н.Э.

3.1. Половозрастной анализ и выделение социально обусловленных показателей погребальной обрядности

Начальным этапом изучения социальной сферы был половозрастной анализ, который позволил выделить признаки похоронной практики, не зависевшие от пола и возраста покойных, установить показатели обряда, присущие отдельным половым и возрастным группам населения, описать статус людей в течение всей жизни, определить этапы социализации. Базовым принципом такой процедуры стала многоступенчатая статистическая систематизация материала с целью выявления стандарта погребального обряда (комбинация признаков, отмеченная для 50% и объектов), отражающего атрибуты «ядра» социума и его отклонения, фиксирующие разные аспекты неравенства индивидов. Обработка данных 122 детских, 120 женских, 224 мужских захоронений по открытому списку признаков, разбитых на три блока (погребальные сооружения, способы захоронения и погребальный ритуал, сопроводительный инвентарь) показало, что погребальный обряд был второстепенным по социальной значимости параметром: размеры могил и мясная пища, отражали в основном половые и/или возрастные, отчасти «этнические» различия; захоронение с лошадью являлось этносоциальным и возрастным индикатором; другие параметры не несли такой нагрузки. Главным критерием половозрастной, социально-имущественной, профессиональной стратификации булан-кобинского населения был сопроводительный инвентарь. Для ею изучения применялся метод сопряженных групп, направленный на выявление тенденций корреляции видов и категорий изделий, в составе отдельных предметных комплексов (вооружение; костюм и украшения; бытовые предметы; предметы культа; орудия труда; снаряжение верхового коня), а также установление особенностей взаимной встречаемости артефактов разных комплексов. В результате удалось определить более или менее устойчивые совокупности признаков с высокой (совпадение переменных со значением от 60%), средней (от 40 до 60%), слабой (менее 40%) связью, а также показатели, обладающие одинаковой сочетаемости с большинством элементов инвентаря для представителей женской и мужской части нашей серии. Это позволило провести предварительную оценку «социального веса» всех категорий вещей.

Стандарт погребального обряда и инвентаря населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени оказался следующим. Дети: одиночные захоронения глубиной 0,5 - 1 (средняя 0,7) м в Северном и Центральном Ал-

тае на усть-эдиганском, до 0,5 (0,4) м в Северном, 0,5-1 м в Центральном (0,6 м) и Восточном (0,7 м) Алтае, 1-1,5 (1) м в Юго-Восточном и Южном Алтае на бело-бомском, 0,5-1,5 (0,8) м в Центральном, 1 - 1,5 (1,2) м в Северном, 0,5 -1 (0,8) м в Восточном Алтае на верх-уймонском этапах; отсутствие захоронения лошади, мясной пищи, инвентаря у детей до 2,5-3 лет; отсутствие верховых коней, минимальное число вещей (в основном керамическая посуда, маленькие металлические бляхи-нашивки, подвески, бусы - II в. до н.э. - I в. н.э.; ножи, бусы, костяные подвески, другие изделия -II-V вв. н.э), не образующих устойчивых наборов у лиц 4—13 лет; сочетание нескольких категорий, в том числе, поясов, у подростков 11-14 лет (II - 1-я пол. IV вв. н.э.). Женщины: одиночные погребения глубиной 0,51 (0,6) м в Северном, 0,5-1,5 (0,9) м в Центральном Алтае на усть-эдиганском, до 0,5 (0,4) м, 0,5-1 (0,6) м, 1,5-2 (1,6) м соответственно в Северном, Центральном, Восточном, Южном и Юго-Восточном Алтае на бело-бомском, 0,5-1 (0,7) м в Центральном, 1,5-2 (1,8) м в Восточном, не менее 1 (1,2) м в Северном Алтае на верх-уймонском этапах; маленькие металлические бляхи-нашивки, подвески, бусы и (или) серьги, керамическая посуда во II в. до н.э. - I в. н.э., пояса или маленькие металлические украшения, реже их сочетание во II - 1-й пол. IV вв. н.э., орудия труда (обычно ножи), многочисленность маленьких металлических блях-нашивок, подвесок во 2-й пол. IV - 1-й пол. Vвв. н.э. Мужчины: одиночные могилы глубиной 1-1,5 м в Центральном (1,3) и Северном (1) Алтае на усть-эдиганском, до 0,5 (0,4) м в Северном, 0,5-1 (0,7) м в Центральном, 1,5-2 м в Восточном (1,8), Южном (1,8), Юго-Восточном (1,5) Алтае на бело-бомском, 1 - 1,5 (1) м в Северном, 0,5 -1,5 (1,1) м в Центральном, 1,52 (1,8) м в Восточном Алтае на верх-уймонском этапах; оружие дистанционного боя, пояса (чаще наборные) во II в. до н.э. - V в. н.э., их сочетание с маленькими металлическими бляхами-нашивками во II в. до н.э. - I в. н.э., либо орудиями труда (ножи, костяные наконечники стрел) во II - V вв. н.э. Сделанные выводы и обработанные данные стали основой для воплощения следующих ступеней программы палесоциального исследования.

3.2. Реконструкция палеодемографической ситуации и физико-генетической структуры общества

Демографический анализ направлен на оценку результатов адаптации древнего населения к конкретным историко-экологическим условиям. Систематизация данных по отдельным физико-генетическим группам, вычисление таблиц смертности, отражающих корреляцию различных показателей признаны достаточно эффективным способом реконструкции демографической ситуации по антропологическим материалам из древних погребений. Для этого нами привлечены половозрастные определения останков 260 человек из 26 могильников.

Средняя продолжительность жизни детей у номадов Горного Алтая хун-но-сяньбийского времени составляла 5,9 года, а взрослых людей 36,637,2 лет. Анализ основных палеодемографических параметров выявил доми-

нирование в структуре палеопопуляции мужчин над женщинами по численному соотношению, средней продолжительности жизни, процентному распределению возрастных подгрупп, доживаемое™ до старости. Нами было охарактеризовано три пика повышенной смертности, зафиксированных для детей 0-6 лег (18,8% всего населения; 57,6% детей), женщин (20-25 лет -32,8), мужчин 25-42,5 (45) лет (25-30 лет - 20,18%; 30-35 лет - 18,34%; 3540 лет - 19,26%; 40-45 лет - 16,5%), которые были вызваны действием разных социальных факторов.

С большой долей вероятности следует говорить о наличии у «булан-кобинцев» следующих возрастных ступеней: детство (до 14-15 лет), юность (14 - 19 лет) зрелость (20-45 лет), старость (с 45-50 лет). Жизненный цикл ребенка включал «младенчество» (до 2,5-3 лет), «детство» (2,5 (3)-6 (7) лет), «отрочество» (7-13 (14) лет). В располагаемой выборке наблюдается система возрастных групп, регулируемая генеалогическим принципом, в соответствии с которым статус человека определялся главным образом происхождением, неодинаковым социально-имущественным положением. Существенное влияние на место человека в рамках половозрастной стратификации оказывали субъективные качества, индивидуальные параметры физиологического развития.

В булан-кобинском обществе имела место традиционная для многих номадов физико-генетическая структура, характеризующаяся социальным приоритетом возмужалых и зрелых мужчин при достаточно высоком общественном положении женщин и ограниченной значимости детей. Демографическая модель населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени обладала средними и «нормальными» для рассматриваемой эпохи показателями, отражающими общие тенденции развития кочевых народов Центральной Азии и являющихся результатом эффективного процесса адаптации к природно-климатическим условиям этой территории.

3.3. Моделирование социальной структуры населения

Моделирование это обязательный этап изучения структуры древних народов на базе археологических источников, ориентированный на определение механизмов, регулирующих объединение людей в социальные группы, слои и другие институты, а также особенностей взаимодействия индивидов в рамках этих образований и последних друг с другом. Модель в этом контексте - относительно устойчивая комбинация признаков, полученная с помощью некоторого набора корреляционных принципов обработки эмпирического материала, отражающая социальное, имущественное, профессиональное положение индивидов, включенных в определенную совокупность людей в структуре конкретной общности.

Нами были обоснованы критерии статуса человека в разных типах общественной стратификации на основе выделения в инвентаре комплексов «власти» (индикаторы военно-управленческого лидерства), «богатства» (признаки, маркирующие имущественный достаток, уровень материального благосостояния), «производства» (предметы, отражающие причастность людей к хозяйст-

венной деятельности), «культа» (вещи, указывающие на выполнение «жреческих» функций). Pix отражением были соответственно видовой и категориальный состав вооружения; снаряжение верхового коня, украшения, предметы костюма; бытовые предметы; орудия труда; предметы культа. Опираясь на различные параметры (качественно-количествен-ного сочетаемость, функциональное назначение, материальная ценность, сакрально-символическая значимость, «модность» вещей), удалось выявить наборы изделий со схожим значением социальной престижности. Предметы вооружения: 1)мечи, доспехи, копья; 2) боевые ножи (кинжалы), чеканы; 3)луки, железные наконечники стрел. Снаряжение верхового коня: 1) твердые седла, декоративно-функциональная гарнитура узды; 2) остальные предметы. Украшения и предметы костюма: 1) гривны с крупными подвесками из драгоценного металла, бронзовые и золотые высокохудожественные изделия в «зверином» стиле, пластины-диадемы у женщин (во II в. до н.э. -1 в. н.э.); 2) гривны, крунные металлические бляхи-нашивки, серьги (у мужчин), пластины-диадемы (во II - V вв. н.э.), колокольчики, кольца для женщин; 3) металлические и костяные ложечковид-ные застежки, обычные пряжки, поясная гарнитура, маленькие металлические бляхи-нашивки, подвески и пронизи, накосники, булавки, серьги (у женщин); 4) бусы (бисер), каменные, костяные украшения, мелкие застежки. Бытовые предметы: 1) металлические котлы; 2) зеркала, 1ребни; 3) неметаллическая посуда, футляры. Для предметов культа (алтарики-курильницы, «гадальные фишки») градация не улавливалась. Орудия труда: 1) тесла; 2) все остальные предметы. Они демонстрировали главным образом социальные различия детей, а также общественное положение взрослых на уровне сравнения захоронений с немногочисленными невыразительными вещами и могил без инвентаря. При обосновании наличия в погребении того или иного набора было достаточно присутствия хотя бы одного маркирующего его предмета. Количество категорий и число их экземпляров в наборе являлось в некоторых случаях фактором внутригрупловой дифференциации.

Посредством корреляции всех четырех комплексов и входящих в них наборов было выделено четыре детских, девять женских, двенадцать мужских, восемь с неустановленным полом социальных групп, которые отражают вертикальную структуру населения булан-кобинской культуры, состоящую из военных предводителей, военных руководителей высшего уровня, уступающих им по рангу лидеров особой категории воинов, дружины, а также их жен (верхний слой), особой категории воинов, основной массы дружинников, их жен (менее привилегированный слой), рядовых общинников (средний слой), экономически разорившегося, вероятно, зависимого и неполноправного населения (нижний слой). Таким образом, в пределах одной схемы рассмотрено соотношение социальной, имущественной, профессиональной стратификации. Это позволило дать характеристику особенностям социальной организации.

3.4. Социальная организация булан-кобинских кочевников

Проведенные многосторонний анализ и интерпретация погребальной обрядности позволили реконструировать сложную социальную организацию кочевого общества Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э, в горизонтальной плоскости которой располагались половозрастная, семейно-брачная, а в вертикальной - профессиональная, социально-имущественная, генеалогическая структуры. Эталон социально-политического развития «булан-кобинцев» задавали взрослые мужчины, выполнявшие ведущие роли в жизни данного этнокультурного образования. Статус женщин складывался преимущественно под влиянием их семейного положения и поэтому в меньшей степени зависел от происхождения. Лица, состоявшие в семейно-брачных отношениях, могли сохранять различия в отдельных показателях обряда захоронения, что указывает на незавершенность процесса эгносоциогенеза. Большое значение на развитие этой общности оказывал военный фактор (не менее 70% мужчин было вовлечено в военное дело), что выражалось в существовании высшего (командного), среднего (особая категория воинов, дружина), низшего (ополчение) звеньев воинской иерархии, влиявших на социально-имущественное положение мужчин. Не решенным остается вопрос о социальном статусе служителей культа, а также выделении могил людей, занимавшихся сложными видами ремесел.

Социальная система «булан-кобинцев» базировалась на разветвленной кланово-племенной стратификации. Ее развитие определялось разными формами взаимодействия нескольких кланов, соотнесенных нами с типологическими группами погребений. Корреляция последних с социальными группами погребений показала неодинаковое общественное положение данных образований на определенных хронологических этапах в разных районах Горного Алтая, что отражает иерархию племен (кочевий), отождествляемых нами с территориальными группами памятников. Доминирующее в рамках всего этого региона во II в. до н.э. - V в. н.э. клановое подразделение пока не вычленяется.

Изучаемое общество отличалось достаточно высоким уровнем социально-имущественной неоднородности, вертикальной и горизонтальной мобильности, что, однако, не привело к возникновению сословий. Усиление дифференциации и вертикальной поляризации происходит во 2-й пол. IV -1-й пол. V вв. н.э. позволяет рассматривать указанный отрезок времени как новую стадию социальной эволюции, отмеченную переходом от акефально-го устройства к устойчивой, по возможности регулярной политической системе и более ранжированной военно-иерархической структуре. Важным каналом институционализации и централизации на уровне отдельных племен было расширение функций военных предводителей и дружины, превращавшихся, вероятно, в самостоятельную ветвь власти. О формировании служилого слоя в строгом значении этого понятия говорить не приходиться.

Социально-политическое развитие Горного Алтая протекало на фоне его пребывания в составе хуннской империи (II в. до н.э. -1 в. н.э.), жужаньского каганата (2-я пол. IV - 1-я пол. V вв. н.э.), а также в орбите военно-политического влияния сяньби (II - III вв. н.э.). Современный уровень нако-

пления археологических материалов показывает отсутствие пока в пределах этой территории некрополей, представляющих элиту объединения всех бу-лан-кобинских племен на протяжении хунно-сяньбийского периода. Социальная верхушка номадов была по своему характеру локальной. Близкие по хронологии аналогии данной особенности социально-политического устройства зафиксированы в письменных сообщениях об ухуанях после поражения 5 от шаньюя Модэ (Таскин, 1980; Крадин, 2001).

Форма политического объединения носителей булан-кобинской культуры представляла, видимо, «племенную конфедерацию» без собственного руководящего центра в лице общего вождя и его аппарата, статус членов которой в течение И в. до н.э. - V в. н.э. был неодинаковым, что могло быть связано с поддержкой отдельных кланов центром кочевой империи («яломанцы», возможно, выступали в роли «наместников» хунну). Ее важные черты - отсутствие общетерриториальной стратификации кланов, сословного деления, слабость политической надстройки и надлокальной централизации, иерархической системы разграничения власти при наличии племенной неоднородности, развитой военной структуры, четко выраженной социально-имущественной дифференциации. Такая модель организации являлась результатом уничтожения и вытеснения в ходе северных кампаний хунну конца III - 1-й пол. II вв. до н.э. пазырыкской аристократии, обусловлена политикой «равновесия» центра империй номадов Центральной Азии по отношению к окраине, отражает общие закономерности развития кочевых обществ, для которых более высокий уровень консолидации являлся скорее вынужденной мерой. Полученные выводы доказывают правомерность оценки хунно-сяньбийского времени как особого этапа этносоциогенеза населения Горного Алтая.

В заключении подведены итоги работы, отражающие степень достижения поставленной цели и сформулированных задач. Результатом диссертации явилась реконструкция социальной структуры населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени на основе изучения данных погребального обряда булан-кобинской культуры. Историографическое исследование показало гри этапа в развитии научных представлений на культуру кочевников обозначенного региона II в. до н.э. - V в. н.э., сохраняющийся приоритет за рассмотрением вопросов этнокультурного и хронологического характера, дискуссионность интерпретации погребального обряда, актуальность социальной проблематики. Систематизация информации по 607 погребениям, позволила провести планиграфический, классификационный, типологический, корреляционный анализ, выявить этнокультурное, хронологическое, локально-территориальное содержание разных элементов обряда захоронения. Выделено девять типологических трупп погребений, отражающих традиции погребальной практики, многие из которых не связаны напрямую с «пазырыкским» наследием. Была воплощена комплексная программа палеосоциального исследования, максимально учитывающая специфику задействованных археологических источников и ориентирующаяся на их дальнейшее накопление: осуществлен половозрастной

анализ, обоснован комплекс социально значимых признаков обряда захоронения и сопроводительного инвентаря, проведена реконструкция палео-демографической ситуации и физико-генетической структуры, моделирование социально-имущественной и профессиональной стратификации общества. Это позволило нам проследить особенности социальной организации населения булан-кобинской культуры. Полученные выводы свидетельствуют о динамичных этнокультурных и социальных процессах, имевших 4 место в Горном Алтае во II в. до н.э. - V в. н.э., а кроме этого демонстрируют широкие перспективы для продолжения исследований в области реконструкции социальных структур кочевников Саяно-Алтая раннего железного века и средневековья.

СПИСОК ОСНОВНЫХ ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. МатренинС.С. Классификация погребальных сооружений булан-кобинской культуры // Историко-культурное наследие Северной Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий: материалы науч. конф. Барнаул: изд-во Алт. гос. ун-та, 2001. С. 340-344 (0,5 пл.).

2. Матренин С.С. Впускные погребения Горного Алтая // Историко-культурное наследие Северной Азии: сб. науч. тр. Барнаул: изд-во Алт. гос. ун-та, 2001. С. 98-106 (1 пл.).

3. Матренин С.С. Некоторые особенности погребения человека с лошадыо в курганах булан-кобинской культуры // Культурология и история древних и современных обществ Сибири и Дальнего Востока: материалы, науч. конф. Омск: изд-во Омск. гос. пед. ун-та, 2002. С. 331-334 (0,3 пл.).

4. Матренин С С. Особенности ориентации погребенных в курганах Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем: материалы науч. конф Томск: изд-во Том. гос. ун-та, 2003. С. 234-236 (0,3 пл.).

5. Матренин С.С. Некоторые особенности топографии и планиграфии могильников Горного Алтая гунно-сарматской эпохи // Традиционные культуры и общества Северной Азии (с древнейших времен до современности): материалы науч. конф. Кемерово: изд-во Кем. гос. ун-та, 2004. С. 266-268 (0,33 пл.).

6. Матренин С.С. Социально обусловленные признаки погребального обряда населения Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. // Материалы XL.II Международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: Археология и этнография. Новосибирск: изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2004. С. 40-42 (0,18 пл.).

7. Матренин С.С. Некоторые аспекты палеосоциологического анализа детских погребений булан-кобинской культуры // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии: сб. науч. тр. Барнаул: изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. С. 81-86 (0,34 пл.).

8. Тишкин А.А., Горбунов В.В., Матренин С.С. Яломанский археологический микрорайон в Горном Алтае // Археологические микрорай-

оны Северной Евразии: сб. науч. тр. Омск: изд-во Омск. гос. пед. унта, 2004. С. 93-97 (авт. вклад - 0,15 п.л.).

9. Матренин С.С. Разработка схемы классификации погребальных сооружений кочевников Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири: сб. науч. тр. Горно-Алтайск: изд-во АКИН, 2005. Вып. 1.С. 105-119 (1,6 п.л.).

10. Матренин С.С. Выделение критериев для моделирования социальной структуры кочевников Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. // Истоки, формирование и развитие евразийской поликультурности. Культуры и общества Северной Азии в историческом прошлом и современности: материалы науч. конф. Иркутск: изд-во РПЦ Радиан, 2005. С. 217-219 (0,2 п.л.).

11. Матренин С.С. Украшения и предметы костюма как источник для реконструкции социальной структуры кочевников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени // Снаряжение кочевников Евразии: сб. науч. тр. Барнаул: изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. С. 189-195 (0,34 п.л.).

12. Матренин С.С. Способы захоронения населения Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири: сб. науч. тр. Горно-Алтайск: изд-во АКИН, 2005. Вып. 2. С. 35-51 (1,8 п.л.).

13. Матренин С.С. К вопросу о выделении типов шнребений Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э. // Западная и Южная Сибирь в древности: сб. науч. тр. Барнаул: изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. С. 93-98 (0,32 п.л.).

14. Матренин С.С., ТишкинА.А. Булан-кобинская культура Горного Алтая // Социальная структура ранних кочевников Евразии: монография / Под. ред. H.H. Крадина, A.A. Тишкина, A.B. Харинского. Иркутск: изд-во Иркутск, гос. тех. ун-та, 2005. С. 152-182 (авт. вклад - 2 п.л.).

Подписано в печать 15.11.2005. Печать офсетная. Бумага для множительных аппаратов Заказ № 1351. Тираж 100 экз.

Отпечатано в типографии ООО «Азбука» г. Барнаул, пр. Красноармейский, 98а тел. 62-91-03,62-77-25 E-mail: azbuka@dsmail.ru

О 5 - ?? 7 О О1

РНБ Русский фонд

2006-4 23597

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Матренин, Сергей Сергеевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ИСТОРИОГРАФИЯ ИЗУЧЕНИЯ БУЛАН-КОБИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ.

1.1. Открытие первых памятников и начальный этап их осмысления.

1.2. Результаты изучения и интерпретации погребальных комплексов в 1980-1990-е гг.

1.3. Современный этап изучения горно-алтайских памятников

II в. до н.э. - V в. н.э.

1.4. Опыт социальной интерпретации археологических материалов.

ГЛАВА И. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД НАСЕЛЕНИЯ ГОРНОГО АЛТАЯ т ХУННО-СЯНЬБИЙСКОГО ВРЕМЕНИ.

2.1. Топография и планиграфия погребальных памятников.

2.2. Классификация погребальных сооружений.

2.3. Способы захоронения и виды погребального ритуала.

2.4. Особенности погребального обряда носителей булан-кобинской культуры.

ГЛАВА III. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА КОЧЕВНИКОВ ГОРНОГО АЛТАЯ II В. ДО Н.Э. - V В. Н.Э.

3.1. Половозрастной анализ и выделение социально обусловленных показателей погребальной обрядности.

3.2. Реконструкция палеодемографической ситуации и физико-генетической структуры общества.

3.3. Моделирование социальной структуры населения.

3.4. Социальная организация булан-кобинских кочевников.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Матренин, Сергей Сергеевич

Актуальность темы исследования. Изучение социальной структуры древних и средневековых народов является одним из перспективных направлений современной отечественной археологии и представляет в настоящее время отдельную субдисциплину (Генинг, 1989; Бобров, 1997, 2003; Васютин, 1998; Васютин, Крадин, Тиш-кин, 2005а). Несмотря на достаточное количество печатных изданий, посвященных теоретико-методологическим и практическим вопросам использования погребальной обрядности для проведения реконструкций общественных отношений в различные исторические эпохи, работы по обозначенной проблематике применительно к номадам Центральной Азии конца 1тыс. до н.э. - 1-й пол. I тыс. н.э. немногочисленны и касаются преимущественно хунну (Крадин, 2001; Крадин, Данилов, Коновалов, 2004). Комплексное исследование структуры общества Горного Алтая хунно-сяньбийского времени не предпринималось. Вместе с тем включение этого региона в орбиту военно-политического влияния кочевых империй хунну, сяньби, жужаней открывало новый этап этнокультурного и социального развития. Отражением этого стало появление самобытной общности, известной по результатам раскопок погребений булан-кобинской археологической культуры. Ее формирование происходило на полиэтнич-ной основе и определялось сложными формами социального взаимодействия нескольких местных и пришлых родоплеменных групп. Имеющиеся в научной литературе представления об этих процессах носят пока обзорный характер и недостаточно аргументированы археологическими и антропологическими источниками. Такая ситуация в значительной степени обусловлена сохраняющейся дискуссионностью интерпретации различий погребальных горно-алтайских памятников II в. до н.э. - V в. н.э. в системе классификационных категорий, выделения этнокультурных компонентов, участвовавших в генезисе оставившего их населения, определения механизма и факторов смешения этнокультурных традиций, вследствие использования во многих построениях сравнительно узкого корпуса данных, приверженностью только традиционным аспектам археологического исследования, незадействованием широкого спектра приемов извлечения социально значимой информации из вещественных материалов. Актуальность настоящей работы заключается в том, что в ней впервые предлагается опыт моделирования социогенеза номадов северной окраины кочевых империй Центральной Азии, на положении которой Горный Алтай находился с конца

I тыс. до н.э. и до создания в 552 г. Великого Тюркского Каганата. Реконструкция социальной структуры населения булан-кобинской культуры открывает перспективы для понимания еще слабо разработанной по археологическим памятникам Саяно-Алтая раннего железного века и средневековья проблемы взаимоотношения разных «этнических» сегментов в рамках одного социокультурного организма, учитывая, что двойной (этносоциальный) принцип стратификации был базовым для большинства древних и традиционных обществ. В классическом варианте он выражался в существовании «этноса-элиты» (в его роли выступали нередко доминирующее племя или клан) и остальной массы в той или иной мере зависимого населения (Савинов, 20056). Кроме всего, отраженные сейчас уже в нескольких монографиях обобщающего характера рекомендации поэтапного выполнения палеосоциального анализа требуют продолжения поиска эффективных методик для более детального изучения социоге-неза конкретных народов прошлых эпох.

Таким образом, современный уровень накопления источников позволяет внести некоторые коррективы в сложившиеся представления о тенденциях развития изучаемой общности, а также с учетом имеющихся на сегодняшний день методологических и методических подходов в области «социальной археологии» приступить к решению ранее не расматривавшихся вопросов.

Объектом исследования предлагаемой работы выступает культура кочевников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени. Предметом изучения являлись погребальная обрядность и социальная структура носителей булан-кобинской культуры.

1. Рассмотреть сложившиеся в научной литературе точки зрения и подходы на проблемы этнокультурной, хронологической, социальной интерпретации погребальных комплексов Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э.

2. Провести сбор и детальную систематизацию материалов всех известных на сегодняшний день погребений булан-кобинской культуры.

3. Установить общие, особенные, единичные признаки погребальной практики «булан-кобинцев» в сравнении с обрядностью племен Алтая скифского и тюркского времени (изучить топографию и планиграфию могильников, провести классификацию погребальных сооружений и способов захоронения, характеристику других элементов ритуала), определить этнокультурное, хронологическое, локально-территориальное содержание ее составляющих.

4. Выполнить корреляцию ведущих показателей обряда захоронения для интерпретации различий памятников в рамках определенных таксономических категорий, а также выявить традиции его реализации.

5. Опираясь на имеющийся теоретический и практический опыт изучения социальных отношений по данным погребальной обрядности, определить возможности воплощения различных приемов такого анализа применительно к нашим источникам и разработать собственную программу палеосоциального исследования.

6. Осуществить половозрастной анализ материалов и обосновать комплекс социально значимых признаков, выявив маркеры полового, возрастного, профессионального, социального, имущественного положения покойных.

7. Провести реконструкцию палеодемографической ситуации и физико-генетической структуры общества.

8. Обосновать критерии и принципы, позволяющие соотнести статус человека в рамках социально-имущественной и профессиональной стратификации, сообразно его роли в управленческой, производственной, религиозной сферах, доступу к материальным благам, субъективным качествам, провести моделирование социальной структуры.

9. Охарактеризовать социальную организацию булан-кобинских кочевников.

Хронологические рамки исследования определяются периодом существования булан-кобинской культуры (II в. до н.э. - 1-я пол. V в. н.э.), в развитии которой выделены следующие этапы: усть-эдиганский (II в. до н.э. -1 в. н.э.), бело-бомский (II - 1-я пол. IV вв. н.э.), верх-уймонский (2-я пол. IV - 1-я пол. V вв. н.э.) (Тишкин, Горбунов, 20056). Для обозначения указанного хронологического отрезка нами используется термин «хунно-сяньбийское» время, наиболее адекватно передающий содержание культурно-исторических процессов, протекавших в Центральной Азии, и заключающий в своем названии наименования политических объединений номадов, оказавших доминирующее воздействие на ход развития этого региона. Аналогичным по смыслу выступает словосочетание «хунно-сяньбийско-жужаньское» время, демонстрирующее переход политического лидерства на степных просторах Внутренней Азии в середине IV в. н.э. к державе жужаней, генезис которых связан с сяньбийским наследием. Традиционно применяемое по отношению к Саяно-Алтаю понятие «гунно-сарматская» эпоха является не совсем удачным, будучи приложимым в полном объеме для древностей западной части степного пояса Евразии. На смену булан-кобинской культуре приходит кызыл-ташский этап (2-я пол. V - 1-я пол. VI вв.) тюркской культуры (Тишкин, Горбунов, 2002а), отражающий формирование нового этноса, когда в этой горной стране еще сохранялось господство Жужаньского каганата и существовали сяньбийские государства в Северном Китае.

Источниковая база исследования включает следующие материалы:

1. Данные раскопок 607 курганных и впускных погребений булан-кобинской культуры на 39 могильниках, представленные в публикациях, научных отчетах, полевой документации, находящихся в архивах Музея археологии и этнографии Алтая АлтГУ (г. Барнаул), Института археологии РАН (г. Москва), Института алтаи-стики им. С.С. Суразакова (г. Горно-Алтайск), Лаборатории гуманитарных исследований НГУ (г. Новосибирск), Института археологии и этнографии СО РАН (г. Новосибирск), Лаборатории исторического краеведения БГПУ (г. Барнаул). Основная масса этих объектов происходит из Северного (279), Центрального (227), Восточного (55), а небольшая группа - из Юго-Восточного (20), Южного (14), Северо-Западного (12) Алтая.

J1.H. Гумилева, С.Г Кляшторного, H.H. Крадина, Е.И. Кычанова, Д.Г. Савинова, A.M. Хазанова и некоторых других специалистов, посвященные изучению номадов Щ

Центральной Азии.

Выбор погребального обряда в качестве основы для настоящей работы объясняется тем, что он является одним из наиболее массовых и важных источников, опираясь на который можно восстановить различные стороны жизнедеятельности древних социумов (Ольховский, 1986, с. 65-66; Гуляев, 1993, с. 76). Его анализ имел особую значимость в связи с отсутствием для Горного Алтая до эпохи средневековья нарративных памятников, а также недостаточной изученностью других видов археологических объектов. Погребальный обряд нами понимается как практическое воплощение некогда произведенных действий похоронного цикла, получивших свое материальное выражение в виде, способе погребения, положении и ориентации умершего человека в могиле, составе и расположении сопроводительного инвентаря, ритуальных остатков (Ольховский, 1986, с. 66; Корякова, Кулемзин, 1994, с. 13).

Методология и методы исследования. Главным основанием диссертации является системный подход, базирующийся на принципе диалектической взаимосвязи части и целого, а также частей в целом, при изучении объектов как динамичных, эволюционирующих систем. Его предметный аспект предполагает проведение структурно-компонентного анализа посредством корреляции результатов использования различных методов (Юдин, 1973, с. 38-51; Синельников, Горшков, Свечников, 1999, с. 21-22). Исходным для нас было положение, что общество это многоуровневая система (Сорокин, 1992), в горизонтальной проекции которой находится половозрастная, семейно-брачная, а в вертикальной - социально-имущественная, профессиональная, властная, генеалогическая структуры. Важной методологической посылкой работы выступала идея «опредмечивания» социального статуса, согласно которой в представлениях древних людей общественное положение человека полностью сохраняется после смерти, выражаясь посредством определенных знаковых средств, получавших свое преломление в качественных и количественных параметрах обряда захоронения (масштабность и сложность погребальной архитектуры, пространственно-территориальная локализация могил, состав сопроводительного инвентаря, объем жертвоприношений, тризн и др.) (Ва-сютин, Крадин. Тишкин, 2005а-б).

Для извлечения и интерпретации информации, заключенной в погребальном обряде применялись картографический, планиграфический, классификационный, типологический, корреляционный, сравнительно-исторический, описательный методы, статистическая обработка, метод изучения традиций ориентации погребенных по сторонам горизонта, моделирование, специальные примы палеосоциального исследования. В классификационных построениях и реконструкциях социальных отношений задействованы подходы, базовые принципы и категориальный аппарат из разработок Г.А. Федорова-Давыдова (1966), И.Л. Кызласова (1983), А.О. Добролюбского (1982), Е.П. Бунятян (1985), ДГ. Савинова (1988, 1995), Л.С. Клейна (1991), B.C. Ольховского (1991, 1995), С.А. Васютина (1998), В.М.Массона (1996), Ю.Ф.Кирюшина и A.A.Тишкина (1997), Н.П.Матвеевой (2000), Н.Н.Крадина (2001), А.А.Тишкина и П.К. Дашковского (2003), A.B. Кондрашова (2004а) и других исследователей.

Социальная структура рассматривается нами как совокупность иерархических общественных связей, отражающих положение отдельных индивидов и групп, а также в виде комплекса функционально значимых для общества позиций и институтов (Васютин, Коротаев, Крадин, Тишкин, 2005, с. 39). Ключевыми при ее характеристике были следующие понятия. «Социальная стратификация» - неравномерное распределение материальных благ, властных функций и социального престижа между индивидами и социальными группами, иначе говоря, система организованного неравенства, описанного через сложную иерархизированную связку статусов (Грицианов, 1999, с. 653-654). «Социальный статус» - соотносительное положение индивида или социальной группы в общественной системе, характеризуемое как совокупность прав, обязанностей и ролей. Социальные статусы делятся на предписанные, базирующиеся на половозрастном делении, наследуемые по рождению, и достигаемые, полученные в силу профессионального положения, активной деятельности индивида (Куббель, 1986, с. 200; Радионова, 1999, с. 663). «Социальная группа» - относительно устойчивая совокупность людей, находящихся в особенно тесном взаимодействии, объединенных общими интересами и целями, жизненным уровнем, иногда содержанием трудовой деятельности (Коростелева, 1999, с. 649-650). Социальное неравенство и мобильность определялись разным доступом к энергоресурсам, средствам производства, престижностью выполняемых общественных ролей (Крадин, 2001).

Научная новизна. В работе впервые в рамках единой культурно-хронологической концепции проведена реконструкция социальной структуры населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени и отражена наиболее полная на сегодняшний день систематизация данных погребального обряда по памятникам II в. до н.э. - V в. н.э., в том числе, из новых и малоизвестных неопубликованных комплексов. В диссертации осуществлен детальный многоаспектный анализ и интерпретация различных элементов погребальной практики носителей булан-кобинской культуры, рассматривается вопрос о происхождения традиций ее реализации. Важным направлением стала разработка и практическое воплощение комплексной программы палеосоциального исследования и попытка моделирования этносоциальных отношений у кочевников Горного Алтая конца 1тыс. н.э. - 1-й пол. I тыс. н.э. В исследовании подробно освещена историография всего спектра проблем изучения булан-кобинской культуры.

Научно-практическая и теоретическая значимость результатов нашего исследования заключается в том, что полученные выводы и обработанные данные могут быть использованы при подготовке обобщающих научных трудов по этнокультурной и социальной истории Алтая, написания спецкурсов для прочтения в ВУЗах и соответствующих учебно-методических пособий реконструкции этносоциальной организации других номадов Центральной Азии раннего железного века и средневековья, выявления моделей взаимодействия центра и окраины различных кочевых империй Евразии в конкретных исторических условиях. Предложенные нами схемы анализа могут применяться в ходе систематизации новых материалов, а также для разработки новых методов и приемов интерпретации погребальной обрядности как исторического источника.

Апробация исследования. Некоторые положения и идеи диссертационного сочинения опубликованы в 14 работах, среди которых материалы выступлений на региональных, всероссийских и международных конференциях, проходивших в г. Барнауле (2001, 2004, 2005), Омске (2002, 2004), Томске (2003), Новосибирске (2004), Кемерове (2004), Иркутске (2005), а также статьи и раздел коллективной монографии «Социальная структура ранних кочевников Евразии» (Матренин, Тишкин, 2005).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на четыре параграфа, заключения, списка литературы (архивные материалы и библиографический список), списка сокращений, приложения, в которых содержится несколько блоков текстового, табличного и иллюстративного материала.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социальная структура населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На сегодняшний день в Горном Алтае исследовано свыше 600 погребений хунно-сяньбийского времени. Этот обширный фонд археологических источников существенно расширил прежние представления о культуре проживавшего там населения, а также открыл определенные возможности для изучения ранее специально не затрагивавшихся в литературе проблем этнокультурного и социального развития общества обозначенной эпохи. Результатом диссертации явилась реконструкция социальной структуры населения Горного Алтая хунно-сяньбийского времени на основе изучения данных погребального обряда булан-кобинской культуры. Мы пришли к следующим выводам.

1. Проведенное историографическое исследование показало, что изменение научных представлений на культуру кочевников обозначенного региона П в. до н.э. - V в. н.э. прошло в своем развитии три этапа, которые демонстрируют сохраняющийся приоритет за рассмотрением вопросов этнокультурного и хронологического характера на основе разного объема археологической информации, методики ее получения, анализа, публикации. Можно говорить о переходе от первоначального осмысления случайно обнаруженных погребений хунно-сяньбийского времени в рамках культурно-периодизационных схем древностей Алтая скифского и тюркского периодов во 2-й пол. XIX в. - 70-х гт. XX в. к целенаправленному исследованию памятников, частичному изданию и обработке некоторых материалов, разработке на их базе нескольких самостоятельных концепций развития этого региона во П в. до н.э. - V в. н.э. в 1980-1990-егг., переориентации на более высокий уровень реконструкций, попытки целостных обобщений, использование комплексного подхода в интерпретации многочисленных источников на фоне сокращения масштабов полевых работ в конце XIX - начале XXI вв. Имеющийся опыт наработок свидетельствует о существовании множества нерешенных вопросов, касающихся культурно-хронологического разграничения памятников (выделение нескольких типов памятников и погребений, характеризующих одну или несколько культур, либо имеющих относительно самостоятельный статус), определения роли местного и пришлого компонентов в сложении новых традиций, влияния на данный процесс внешнеполитического фактора, форм и результатов взаимодействия различных групп населения и некоторых других дискуссионных моментов. К настоящему моменту по-прежнему отсутствуют целостные работы по изучению структуры кочевого общества, что определяет актуальность нашего исследования. Отраженные в ряде печатных изданий некоторые аспекты палеосоциальной характеристики отдельных некрополей булан-кобинской культуры, сводятся преимущественно к констатации неоднородности, оставившего их населения и требуют более детальной аргументации археологическими и антропологическими данными. Эта совокупность работ указывает, что в хунно-сяньбийское время в Горном Алтае происходят существенные измения в социальной структуре, вследствие включения данного региона в сферу политического влияния кочевых держав Центральной Азии и миграции оттуда новых племен. Данные процессы нашли свое опосредованное преломление в нормах погребальной обрядности.

2. Сбор и систематизация информации по 607 погребениям II в. до н.э. - V в. н.э., в том числе из новых и малоизвестных неопубликованных памятников, предоставили нам возможность разработать и реализовать несколько схем классификационного, типологического, сравнительно-корреляционного изучения данных источников, выявив на основе этого этнокультурное, хронологическое, локально-территориальное содержание разных элементов обряда захоронения. Представленные в исследовании результаты многоаспектного этнокультурного и палеосоциаль-ного анализа различных элементов погребальной практики были отражены в текстовой, табличной и иллюстративной формах.

3. Изучение пространственно-территориальной организации могильников, погребальных сооружений, способов захоронения и ритуала подтвердило правомерность объединения памятников Горного Алтая П в. до н.э. - 1-й пол. V в. н.э. в одну, булан-кобинскую, археологическую культуру, неоднородную по происхождению ее носителей. Одна из особенностей данной общности заключалась в значительной вариабельности показателей обряда захоронения для большей части этой территории на протяжении всего хунно-сяньбийского времени, что отражает специфику мировоззрения разных групп населения, чересполосное расселение и тесное взаимодействие отдельных кланово-племенных коллективов или, напротив, их относительную географическую изоляцию, а также фиксирует эволюционное развитие названной общности, контакты с кочевниками других регионов. Конкретное проявление перечисленных выше процессов - сосуществование разных моделей планировочной структуры некрополей, нескольких традиций возведения погребальных конструкций, разные способы ориентации умерших людей по сторонам горизонта (разумеется, с той поправкой, что данный элемент похоронной практики варьировал от особенностей местонахождения памятников), типы позы покойных, отсутствие или наличие сопроводительного захоронения лошади, несколько вариантов размещения животного в могиле. Для булан-кобинской культуры погребальный обряд не являлся надежным хронологическим индикатором.

Формирование булан-кобинской культуры был результатом взаимодействия различных племен позднескифского времени, проживавших, вероятно, преимущественно в Верхнем Прииртышье, пограничных с Монголией и Тувой областях Юго-Восточного Алтая, Северном, Северо-Западном Алтае и групп населения, мигрировавших из других районов Центральной Азии после завоевания на рубеже Ш - II вв. до н.э. хунну Саяно-Алтая и перенесения около 120 г. до н.э. столицы их державы в Северную Монголию. Северные военные кампании хунну конца Ш - 1-й пол. II вв. до н.э. привели к подрыву позиций элиты пазырыкского объединения, кардинальным изменениям в расстановке сил горно-алтайских племенных групп У1-1П вв. до н.э. при определяющей роли новых этнокультурных образований, принесших передовые достижения материальной культуры хунну, а также ранее неизвестные для данной территории элементы погребальной обрядности (небольшие подовальные курганы с кольцевой выкладкой по периметру могилы, принцип рядности в планировке курганов, размещение погребений на площади могильника компактными группами, ямы с расширяющимися ко дну стенками, захоронение верхового коня «сверху» и «в ногах» человека, различные типы внутримогильных конструкций). Отсутствие некрополей представляющих трансформацию пазырыкской культуры в булан-кобинскую, а также существенные различия по большому перечню статистических признаков позволяют утверждать, что, несмотря на формальное сходство отдельных показателей, между ними нет прямой генетической связи. Появившиеся в Горном Алтае во П в. до н.э. -1 в. н.э. погребения с новым, уже сложившимся обрядом и предметным комплексом могут отражать политику хунну по насильственному переселению народов, в целях эффективного управления отдаленными владениями. Внешнеполитический фактор, сыграл решающую роль на этапе становления культуры во П в. до н.э. -1 в. н.э. Памятники II - V вв. н.э. имели устойчивую преемственность с обычаями, появившимися в хуннское время. В сяньбийский и ран-нежужаньский периоды изменения происходят преимущественно в сопроводительном инвентаре, и фиксируется только локальная инфильтрация из Центральной Азии, затронувшая в основном Южный, Юго-Восточный и частично Восточный Алтай. Сопоставление линий развития некоторых погребальных сооружений с вариантами размещения в могиле захоронения верхового коня, а также наличие ритуальных кольцевых оградок с этим животным указывает на складывание у сравнительно немногочисленной группы номадов 2-й пол. IV - 1-й пол. V вв. н.э. норм обрядности, получивших широкое распространение на Алтае в раннем средневековье, что доказывает существование определенной преемственности носителей булан-кобинской и тюркской культур.

4. Проанализировав общие, особенные и единичные признаки похоронной практики кочевников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени, мы пересмотрели критерии и содержание давно используемых в литературе при интерпретации различий обряда захоронения культурно-классификационных категорий. Результаты корреляции типов погребальных сооружений и типов ингумации позволили нам выделить девять типологических групп погребений (улуг-чолтухская, карбанская, яломанская, дялян-ская, берельская, айрыдашская, верх-уймонская, курайская, кок-пашская), демонстрировавших сосуществование нескольких, разных по происхождению локальных и общетерриториальных погребальных традиций, многие из которые не связаны напрямую с «пазырыкским» наследием. Их носителями явялялись коллективы людей определенного уровня социальной интеграции. Неодинаковое соотношения в отдельных частях Горного Алтая указанных единиц (преобладание «карбанцев» в Северном Алтае; «улуг-чолтухцев», «кок-пашцев» в Центральном и Восточном Алтае; отсутствие «яло-манцев» за пределами Центрального Алтая; доминирование «курайцев» в Юго-Восточном и Южном Алтае и т.д.) свидетельствовало о преобладании там различных пришлых и местных этнокультурных компонентов, а кроме этого незавершенности процесса этногенеза «булан-кобинцев». На основе выявленных тенденций концентрации полученных типологических групп в пределах изучаемого региона удалось смоделировать сложную картину расселения и взаимодействия номадов, отражением чего являлось наличие нескольких территориальных групп (Северная, Центральная, Восточная, Южная и Юго-Восточная, возможно Северо-Западно-Алтайская) и локальных подгрупп (Верхне-Катунская, Средне-Катунская, Урсульская, Чуйская, Ак-Алахинская, Чулышманская, Улаганская, Бухтарминская ?, В ерхне-Чарышская ?) памятников.

5. С опорой на представленный в специальной литературе опыт использования данных погребальной обрядности в качестве источника для изучения структуры древних обществ нами была разработана и реализована комплексная программа па-леосоциального исследования, максимально учитывающая специфику задействованных археологичексих источников и ориентирующаяся на их дальнейшее накопление. Она предполагала пошаговое выполнение следующих действий: половозрастной анализ и выделение социально обусловленных признаков погребальной обрядности, реконструкция палеодемографической ситуации и физико-генетической структуры, моделирование социальной и профессиональной стратификации населения, рассмотрение социальной организации.

6. В ходе половозрастного анализа погребальной обрядности по открытому списку признаков, разбитых на три блока (погребальные сооружения, способы захоронения и погребальный ритуал, сопроводительный инвентарь) удалось определить «социальный вес» (индивидуальный и групповой) всех элементов погребального обряда, ранжировать социально обусловленные характеристики по степени их значимости на главные и второстепенные, распределить «работающие» показатели в рамках горизонтальной и вертикальной шкалы стратификации. Базовым принципом в данной процедуре являлась многоступенчатая статистическая систематизация, позволившая выявить стандарт обряда захоронения (комбинация характеристик, свойственная не менее 50% располагаемой выборки источников, выражавшая собирательный социальный образ) для детской, женской, мужской части населения. Выделение стандарта позволило установить атрибуты, характеризующие ядро социума (эталон признаков, присущих большинству общества), куда входили полноценные взрослые люди, а также отклонения от него «вверх» и «вниз», которые отражали различные аспекты неравенства умерших людей. Главным критерием половозрастной, социально-имущественной, профессиональной дифференциации кочевников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени был сопроводительный инвентарь. Руководствуясь при определении социальной значимости инвентаря методом сопряженных групп (в соответствии с ним все зафиксированные в захоронении предметы существуют в системной взаимосвязи единиц, заключающей в себе определенное смысловое единство), нами были выявлены три уровня сопряженности показателей (сильный - от 60% и выше; средний от 40 до 60%; слабый - менее 40%), которые позволили установить более или менее устойчивые по сочетанию комплекты вещей, а также зафиксировать показатели, обладающие одинаковой связью с большинством категорий. Второстепенными по значимости признаками, отражавшими половую и возрастную стратификацию покойных, являлись размеры погребальных конструкций, снабжение умерших людей мясной пищей в виде костей овцы. Трупопо-ложение человека с лошадью выступало возрастным и этносоциальным индикатором. В целом, у носителей булан-кобинской культуры по сравнению с племенами скифского времени сложился совершенно новый комплекс представлений о необходимом объеме трудозатрат на осуществление захоронения, вызванный, прежде всего, утверждением новой религиозно-мифологической системы, зависимым положением данной территории от кочевых империй Центральной Азии. Разнообразие погребального обряда и вариативность социальных стереотипов его реализации - результат слабой политической консолидированности горно-алтайских номадов П в. до н.э. - V в. н.э.

7. Анализ основных палеодемографических параметров выявил доминирование в структуре палеопопуляции мужчин над женщинами по численному соотношению, средней продолжительности жизни, процентному распределению возрастных подгрупп, доживаемости до старости. Удалось выявить три пика повышенной смертности, зафиксированных для детей 0-6 лет, женщин 20-25 лет, мужчин 25-42,5 (45) лет, которые были вызваны действием разных социальных факторов. Демографическая модель изучаемого социума харакетеризовалась средними и «нормальными» для рассматриваемой эпохи показателями, отражающими общие тенденции развития кочевых народов Центральной Азии и являющихся результатом эффективной адаптации к природно-климатическим условиям этой территории. У носителей булан-кобинской культуры выявлена традиционная для кочевых обществ физико-генетической структуры, в которой наибольшим приоритетом обладали мужчины возмужалого и зрелого возраста, достаточно высоким значением юные, возмужалые и зрелые женщины, ограниченным статусом дети и подростки до инициаций. Зафиксированное нами деление жизненного цикла «булан-кобнцев» на четыре основных ступени (детство - от рождения до 14-15 лет; юность - 14—19 лет; зрелость - 20 - 45 (50) лет; старость - начиная с 45-50 лет) не представляло системы жестких возрастных классов и дополнялось генеалогическим принципом, в соответствии с которым статус человека в значительной мере определялся происхождением, социально-имущественным и профессиональным положением. Возрастной принцип наиболее хорошо прослеживался по отношению к детям, что позволило выделить для них следующие периоды социализации: «младенчество» (до 2,53 лет), «детство» (2,5 (3)-6 (7) лет), «отрочество» (7-13 (14) лет). При этом взросление девочек шло чуть быстрее, чем мальчиков. Существенное влияние на место человека в половозрастной стратификации оказывали субъективные качества и индивидуальные параметры физиологического развития.

8. При моделировании социальной структуры нами были выделение в составе инвентаря показателей, характеризующих комплекс «власти» и комплекс «богатства», соотношение которых определяло социальный статус индивидов. Другие, второстепенные по значимости, признаки составляли комплексы «производства» и «культа».

Отражением комплекса «власти» был видовой состав предметов вооружения. В комплекс «богатства» входили снаряжение верхового коня, украшения и предметы костюма, бытовые предметы, одинаково присущие для взрослых и детей. Комплекс «производства» состоял из орудий труда. Комплекс «культа» включал вещи, использующиеся в магических ритуалах и иных формах религиозной практики. Опираясь на полученные комбинаторным путем тенденции взаимосочетания видов, категорий, типов изделий сопроводительного инвентаря, а также другие параметры сравнения, мы обозначили, кроме этого, наборы вещей со схожим значением социальной престижности. Посредством корреляции всех четырех комплексов и входящих в них наборов было выделено четыре детских, девять женских, двенадцать мужских, восемь с неустановленным полом социальных групп, которые отражают вертикальную структуру номадов Горного Алтая II в. до н.э. - V в. н.э., состоящую из военных предводителей, военных руководителей высшего уровня, уступающих им по рангу лидеров особой категории воинов, дружины, а также, возможно, их жен (верхний слой), особой категории воинов, основной массы дружинников, их жен (менее привилегированный слой), рядовых общинников (средний слой), экономически разорившегося, вероятно, зависимого и неполноправного населения (нижний слой).

9. Население Горного Алтая хунно-сяньбийского времени обладало сложной организацией, в горизонтальной плоскости которой находилась половозрастная и семей-но-брачная, а в вертикальной - профессиональная, социально-имущественная, генеалогическая структуры. Эталон социально-политического развития «булан-кобинцев» задавали взрослые мужчины, выполнявшие ведущие роли в жизни данного этнокультурного образования. Статус женщин складывался преимущественно под влиянием их семейного положения и поэтому в меньшей степени зависел от происхождения. Большое значение на социогенез оказывал военный фактор, выражавшийся в существовании высшего (командного), среднего (особая категория воинов, дружина), низшего (ополчение) звеньев воинской иерархии, влиявших на общественное положение мужчин.

Социальная система базировалась на разветвленной родоплеменной стратификации. Проведенная корреляция типологических и социальных групп погребений показала неодинаковое общественное положение на определенных хронологических этапах одних и тех же кланов «булан-кобинцев» в разных районах Горного Алтая, что отражает иерархию племен (кочевий), отождествляемых нами с территориальными группами памятников, при отсутствии доминирующего в рамках всего рассматриваемого региона во II в. до н.э. - V в. н.э. клана. Изучаемое общество характеризуется высокой социальной мобильностью, тенденцией социальной поляризации, что, однако, не привело к возникновению сословного деления и формированию служилой знати. Усиление социальной дифференциации во 2-й пол. IV - 1-й пол. V вв. н.э. позволило рассматривать указанный отрезок времени как новую стадию социальной эволюции обозначенного этнокультурного образования, отмеченную переходом от акефального устройства к устойчивой, по возможности, регулярной политической системе и более ранжированной военно-иерархической структуре.

Социально-политическое развитие Горного Алтая протекало на фоне его включения в качестве зависимой окраины в составе хуннской империи (П в. до н.э. -1 в. н.э.), жужаньского каганата (2-я пол. IV - 1-я пол. V вв. н.э.), и в орбите военно-политического влияния сяньби (П - Ш вв. н.э.), что обусловило отсутствие некрополей представляющих элиту объединения всех булан-кобинских племен на протяжении хунно-сяньбийского периода. Форма политического объединения населения представляла, скорее всего, «племенную конфедерацию» без собственного руководящего центра в лице общего вождя и его аппарата, статус членов которой в течение П в. до н.э. - V в. н.э., был неодинаковым. что могло быть связано с поддержкой отдельных кланов центром кочевой империи («яломанцы», возможно, выступали в роли «наместников» хунну). Ее важные чертами выступали отсутствие общетерриториальной стратификации кланов, сословного деления, слабость политической надстройки и надлокальной централизации, иерархической системы разграничения власти при наличии племенной неоднородности, развитой военной структуры, четко выраженной социально-имущественной дифференциации. Существование такой модели организации было, прежде всего, результатом проводимой кочевыми империями Центральной Азии политикой «равновесия» по отношению к окраине и отражает общие закономерности развития кочевых обществ, для которых более высокий уровень консолидации являлся скорее вынужденной мерой.

Таким образом, полученные в диссертации выводы свидетельствуют о динамичных этнокультурных и социальных процессах, имевших место в Горном Алтае во II в. до н.э. - V в. н.э., углубленное изучение которых требует внедрение междисциплинарного подхода к анализу и интерпретации археологической информации. Представленный опыт работы демонстрирует широкие перспективы для продолжения исследований в области социальных реконструкций кочевников Саяно-Алтая раннего железного века и средневековья.

212

АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

1. Глоба Г.Д. Отчет об археологических разведках Алтайского государственного университета в Усть-Коксинском районе. Барнаул, 1981.44 с. // Архив МАЭА АлтГУ. №20.

2. Демин М.А. Альбом иллюстраций к отчету об археологических раскопках могильников Карбан-I и Карбан-П в июне-июле 1989 года. Барнаул, 1990 // Архив ЛИК БГТГУ. Без №.

3. Демин М.А. Отчет об археологических раскопках в устье реки Карбан Шебалин-ского района Горно-Алтайской автономной области, проведенных летом 1990 года. Барнаул, 1991 // Архив ЛИК БГПУ. Без №.

4. Мамадаков Ю.Т. Об археологических исследованиях Онгудайского отряда Алтайской археологической экспедиции в Онгудайском районе Горно-Алтайской автономной области в 1980 году. Барнаул, 1981а. 50 с. // Архив МАЭА АлтГУ. №25.

5. Мамадаков Ю.Т. Отчет Онгудайского отряда Алтайской археологической экспедиции. Барнаул, 19816 // Архив ИА РАН. Р-1 8783, 8783а

6. Мамадаков Ю.Т. Отчет о полевых работах в Горном Алтае в 1984 году. Барнаул, 1984а. 104 с. // Архив МАЭА АлтГУ. №58.

7. Мамадаков Ю.Т. Отчет о полевых работах в Горном Алтае в 1985 году. Барнаул, 1985а. 123 с. // Архив МАЭА АлтГУ. №65.

8. Мамадаков Ю.Т. Отчет о полевых работах в Горном Алтае в 1986 году. Барнаул, 1986//Архив ИА РАН. Р-1 11267.

9. Мамадаков Ю.Т. Отчет о полевых работах в Горном Алтае в 1987 году. Барнаул, 1988. 68 с. // Архив МАЭА АлтГУ. №83.

10. Мамадаков Ю.Т. Материалы к отчету о полевых работах в окрестностях с. Боочи в Онгудайском районе Горно-Алтайской АО в 1987 - 1989 гг. Барнаул, 1990а // Архив МАЭА АлтГУ.

11. Мамадаков Ю.Т. Отчет о полевых работах в Горном Алтае в 1988 году. Барнаул, 1991. 115 с. //Архив МАЭА АлтГУ. №109.

12. Матренин С.С. Отчет о проведении археологической разведки в Онгудайском районе Республики Алтай в полевом сезоне 2003 года. Барнаул, 2004а. 120 с. // Архив МАЭА АлтГУ. №201.

13. МатренинС.С. Отчет о проведении археологической разведки в Онгудайском районе Республики Алтай в полевом сезоне 2004 года. Барнаул, 2005а. 97 с. // Архив МАЭА АлтГУ. №214.

14. Суразаков A.C. Отчет археологической экспедиции ГАНИИИЯЛ за полевой сезон 1982 года. Горно-Алтайск, 1983а // Личный архив A.C. Суразакова.

15. Суразаков A.C. Отчет археологической экспедиции ГАНИИИЯЛ за полевой сезон 1984 года. Горно-Алтайск, 1985. 198 с. // Архив Института алтаистики имени С.С. Суразакова. Ф. 5. Оп. 1. Ед. 8.

16. Суразаков A.C. Отчет археологической экспедиции ГАНИИИЯЛ за полевой сезон 1985 года. Горно-Алтайск, 1986а // Архив Института алтаистики имени С.С. Суразакова. Ф. 5. Оп. 1. Ед. 9.

17. Суразаков A.C. Отчет археологической экспедиции ГАНИИИЯЛ за полевой сезон 1990 года. Горно-Алтайск, 1991 // Архив Института алтаистики имени С.С. Суразакова. Ф. 5. Оп. 1. Ед. 33.

18. ТетеринЮ.В. Отчет об археологических исследованиях в Горном Алтае и на юге Красноярского края в 1990 году. Новосибирск, 1991а. Т. II. // Архив ЛГИ НИЧНГУ. Без №.

19. ТишкинА.А. Отчет об аварийных археологических раскопках на памятнике Усть-Бийке-Ш в Чемальском районе Республики Алтай. Барнаул, 1998а // Архив МАЭА АлтГУ. Без №.

20. Тишкин A.A. Отчет об археологических исследованиях в Алтайском крае и Республике Алтай. Барнаул, 2002 // Архив МАЭА АлтГУ. Без №.

21. Тишкин A.A. Отчет о проведении обследований в Онгудайском районе Республики Алтай и в Алейском районе Алтайского края. Барнаул, 2003а // Архив МАЭА АлтГУ. №184.

22. ТишкинА.А. Отчет о проведении археологических исследований в Онгудайском районе Республики Алтай и Первомайском районе Алтайского края летом и осенью 2003 года. Барнаул, 2005а // Архив МАЭА АлтГУ. Без №.

23. Худяков Ю.С. Отчет о работе Южносибирского отряда Северо-Азиатской комплексной экспедиции ИА и ЭТ СО РАН в зоне затопления Катунской ГЭС в Чемальском районе Республики Алтай в полевом сезоне 1993 года. Новосибирск, 1993а // Архив АКИН. Без №.

24. Худяков Ю.С. Отчет о работе Южносибирского отряда Северо-Азиатской комплексной экспедиции ИА и Эт СО РАН и НГУ в Чемальском районе Республики Алтай в полевом сезоне 2001 года. Новосибирск, 2001.160 с. // Архив Музея PIA и Эт СО РАН. Без №.

25. Худяков Ю.С. Отчет о работе Южносибирского отряда Северо-Азиатской комплексной экспедиции ИА и Эт СО РАН и НГУ в Чемальском районе Республики Алтай в полевом сезоне 2002 года. Новосибирск, 2002а // Архив Музея ИА и Эт СО РАН. Без №.

Список научной литературыМатренин, Сергей Сергеевич, диссертация по теме "Археология"

1. Абдулганеев М.Т. К этнокультурной ситуации в северных предгорьях Алтая в сер. I тыс.до н.э. сер. I тыс.н.э. (по материалам поселений) // Проблемы изучения истории и культуры Алтая и сопредельных территорий. Горно-Алтайск, 1992а. С. 59-63.

2. Абдулганеев М.Т. Раскопки у Маймы и Енисейского // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск, 19926. С. 52-53.

3. Абдулганеев М.Т. Поселение Майма I и культурно-хронологическая атрибута-ция земледельческих поселений Горного Алтая // Древние поселения Алтая. Барнаул, 1998. С. 165-171.

4. Абдулганеев М.Т., Кунгуров A.JI. Курганы быстрянской культуры в междуречье Бии и Чумьпыа // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 1996. С. 143-155.

5. Абдулганеев М.Т., Киреев С.М., Кунгурова Н.Ю., Ларин О.В. Могильник Май-ма-4 (по раскопкам 1988 г.) // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 246-253.

6. АзбелевА.П. Ингумации в минусинских чаатасах (к реконструкции социальных отношений по археологическим данным) // Актуальные проблемы методики западно-сибирской археологии. Новосибирск, 1989. С. 154-157.

7. Азбелев А.П. Опыт археологической реконструкции социальной структуры населения кыргызского каганата (VII X вв) // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. Томск, 1990. С. 74-76.

8. Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура саков и усуней долины реки Или. Алма-Ата, 1963. 298 с. + табл.

9. Алексеев В.П. Палеодемография СССР // CA. 1972. №1. С. 3-21

10. Алексеев В.П. Палеодемография: содержание и результаты // Историческая демография: проблемы, суждения, задачи. М., 1989. С. 63-90.

11. Алексеев В.П., ГохманИ.И. Палеоантропологические материалы гунно-сармат-ского времени из могильника Кокэль //ТТКАЭЭ. Л., 1970. Т. 1П. С. 239-297.

12. Алексеева Т.И., Богатенков Д.В., Лебединская Г.В. Влахи. Антропо-экологическое исследование (по материалам срдневекового некрополя Мисти-хали) М., 2003. 132 с.

13. Алекшин В.А. К вопросу о методике реконструкций социальной структуры по данным погребального обряда (на материалах древнеземледельческих культур) // Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических исследований. Л., 1975а. С. 49-53.

14. Алекшин В.А. К изучению социальной структуры ранних кочевников Средней Азии (по материалам могильников) // Ранние кочевники Средней Азии и Казахстана. Л., 19756. С. 74-80.

15. Алехин Ю.П., Гельмель Ю.И. Курган гунно-сарматского времени у с. Усть-Пустынка Краснощековского района // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул ,1991. С. 94-95.

16. Алтайский край. Атлас. М.; Барнаул, 1978. 222 с.

17. Андреев И.А. О характере социальных связей в эпоху перехода от первобытнообщинного к классовому обществу // СЭ. 1971. №2. С. 13-25.

18. Арсланова Ф.Х. Курганы с «усами» Восточного Казахстана // Древности Казахстана. Алма-Ата, 1975. С. 116-129.

19. Артемова Ю.А. Первобытный эгалитаризм и ранние формы социальной дифференциации // Ранние формы социальной стратификации. М., 1993. 336 с.

20. Балонов Ф.Р. Этюд о кладах // Клейн Л.С. Археологическая типология. Л., 1991. С. 315-337.

21. Бернштам А.Н. Очерк истории гуннов. Л, 1951. 255 с.

22. Бернштам А.Н. Историко-археологические очерки Тянь-Шаня и Памиро-Алая // МИА. №26. М.-Л., 1952. 359 с.

23. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л., 1950. Т. I. 380 с.

24. Бобров В.В. Историография и современное состояние изучения социальной организации древних обществ в археологии // Социальная организация и социогенез первобытных обществ: Теория, методология, интерпретация. Кемерово, 1997. С. 3-7.

25. Бобров В.В. Современное состояние развития социального направления в археологии Сибири // Социально-демографические процессы на территории Сибири (древность и средневековье). Кемерово, 2003. С. 3-6.

26. Бобров В.В., Васютин A.C., Васютин С.А. Восточный Алтай в эпоху Великого переселения народов (III—VII века). Новосибирск, 2003. 223 с.

27. Бобров В.В., Фрибус A.B. К вопросу о демографической ситуации на территории Горного Алтая в афанасьевское время // Социогенез в Северной Азии. Иркутск, 2005. Ч. I. С. 198-202.

28. Богатенков Д.В. Палеодемография могильников Николаевка (Казацкое), Золотая Балка, Неаполь Скифский // Скифы и сарматы в VII III вв. до н.э.: палеоэкология, антропология и археология. М., 2000. С. 27-35.

29. Боковенко H.A., Заднепровский Ю.А. Ранние кочевники Восточного Казахстана // Археология СССР. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 140-148.

30. Боковенко H.A., Мошкова М.Г., Могильников В.А. Основные проблемы изучения памятников древних скотоводов Западной Сибири и Южной Сибири и Забайкалья // Археология СССР. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 151-160.

31. Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Реконструкция женских головных уборов из могильника Усть-Эдиган в Горном Алтае // Археология, этнография и антропология Евразии. Новосибирск, 2004. №1 (17).С. 65-72.

32. Бунятян Е.П. Методика социальной реконструкции по данным рядовых скифских могильников // Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982. С. 136-184.

33. Бунятян Е.П. Методика социальных реконструкций в археологии (на материале скифских могильников IV—III вв. до н.э.). Киев, 1985. 228 с.

34. Бутинов H.A. Половозрастная организация // СЭ. 1982. №1. С. 63-68.

35. Бутинов H.A. Детство в условиях общинно-родового строя // Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Индонезии. М., 1992. С. 5-16.

36. Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисей. Д., 1986.177 с.

37. Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. СПб, 1999. 440 с.

38. Вайнштейн С.И. Раскопки могильника Кокэль в 1962 году // ТТКАЭЭ. Д., 1970. Т. III. С. 7-79.

39. Вайнштейн С.И., Дьяконова В.П. Памятники в могильнике Кокэль конца I тысячелетия до нашей эры первых веков нашей эры // ТТКАЭЭ. М.; Д., 1966. Т. U.C. 185-291.

40. Васютин A.C. О хронологии и культурной принадлежности раннекудыргинско-го комплекса археологических памятников // Археология Южной Сибири. Кемерово, 1985. С. 73-79.

41. Васютин A.C. Раскопки погребений хуннского времени на Восточном Алтае // АО 1985 года. М., 1987а. С. 230-231.

42. Васютин A.C. О культурно-хронологических соотношениях предтюркских памятников хуннского типа в Горном Алтае // Проблемы археологии степей Евразии. Кемерово, 19876. Ч. II. С. 135-137.

43. Васютин A.C. О хронологической границе позднескифского и хуннского времени на Горном Алтае // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991а. С. 140-141.

44. Васютин A.C. Предтюркское и раннетюркское время на Горном Алтае: хронологические границы бытования археологических комплексов // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 19916. С. 162-164.

45. Васютин A.C. Могильник Кудыргэ и кудыргинская культура // Охрана и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул, 1993. Ч. II. С. 210-214.

46. Васютин A.C. Некоторые вопросы относительной хронологии комплексов со стременами и удилами кудыргинского и катандинского типов // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I II тыс. н.э. Кемерово, 1994. С. 55-68.

47. ВасютинА.С. Погребальные сооружения Восточного Алтая эпохи Великого переселения народов // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997. С. 179-183.

48. ВасютинА.С. Хронологические границы предкудыргинских погребальных комплексов Саяно-Алтая // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 1999а. С. 336-340.

49. ВасютинА.С. Некоторые итоги изучения хуннского времени Саяно-Алтая // Археология, этнография и музейное дело. Кемерово, 19996. С. 104-108.

50. Васютин A.C. Хронология Берели и верхние даты предкудыргинских памятников Горного Алтая // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул, 2000. Вып. XI. С. 203-206.

51. Васютин A.C., Елин В.Н. Новые материалы предтюркского времени из Восточного Алтая // Проблемы археологии степей Евразии. Кемерово, 1984. С. 35-39.

52. ВасютинА.С., Елин В.Н. О хронологических границах кок-пашского археологического комплекса из Восточного Алтая // Проблемы археологических культур степей Евразии. Кемерово, 1987. С. 85-90.

53. Васютин A.C., Илюшин A.M., Елин В.Н. Исследования восточном Алтае // АО 1984 г. М., 1986. С. 170.

54. ВасютинА.С., Илюшин A.M., ЕлинВ.Н., Миклашевич Е.А. Погребения предтюркского времени на могильнике Кок-Паш в Восточном Алтае // Проблемы охраны археологических памятников Сибири. Новосибирск, 1985. С. 29-50.

55. ВасютинА.С., Садовой А.Н. К проблеме реконструкции традиционных систем жизнеобеспечения в раннескифское время (Восточный Алтай могильник Коо-I) // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул: АГУ, 1999. С. 35-38.

56. Васютин С.А. Социальная организация кочевников Евразии в отечественной археологии: Дис. . канд. ист. наук. Кемерово, 1998. 288 с. (Научная библиотека АлтГУ, архив, №451).

57. Васютин С.А. Моделирование потестарно-политической системы пазырыкско-го общества // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. Барнаул, 2003. Кн. I. С. 19-24.

58. Васютин С.А., Васютин A.C. Социальная планиграфия предтюркских погребений могильника Кок-Паш из Восточного Алтая // Социальная организация и социогенез первобытных обществ: Теория, методология, интерпретация. Кемерово, 1997. С. 73-77.

59. Васютин С.А., Васютин A.C. Население Восточного Алтая в предтюркское время // Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 2005. С. 224-236.

60. Васютин С.А., Коротаев A.B., Крадин H.H., Тишкин A.A. Методологические проблемы реконструкции социальных структур // Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 2005. С. 39-63.

61. Васютин С.А., Крадин H.H., Тишкин A.A. Реконструкции социальной структуры ранних кочевников в археологии // Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 2005а. С. 10-38.

62. Васютин С.А., Крадин H.H., Тишкин A.A. Общее и особенное в реконструкции структуры ранних кочевников // Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 20056. С. 237-250.

63. Ведянин С.Д., Кунгуров A.JI. Грунтовый могильник староалейской культуры Обские Плесы-2 // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 1996. С. 88-114.

64. Викторова Л.Л. Монголы: Происхождение народа и истоки культуры. М., 1980. 224 с.

65. Викторова JI.JI. Система социализации детей и подростков у монголов, пути и причины трансформации ее элементов // Этнография детства. Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Восточной и Юго-Восточной Азии. М., 1983. С. 51-71.

66. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934.223 с.

67. Воробьев М.В. Маньчжурия и Восточная Внутренняя Монголия (с древнейших времен до IX века включительно). Владивосток, 1994. 410 с.

68. Гаврилова A.A. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.; Л., 1965. 144 с.

69. Гаврилюк H.A. Домашнее производство и быт степных скифов. Киев, 1989.112 с.

70. Генинг В.В., Генинг В.Ф. Метод определения древних традиций ориентировок погребенных по сторонам горизонта // Археология и методы исторических реконструкций. Киев, 1985. С. 136-152.

71. Генинг В.Ф. Структура археологического познания (проблемы социально-исторического исследования). Киев, 1989. 296 с.

72. Глоба Г.Д. Раскопки курганного могильника Белый-Бом П // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 годах. Горно-Алтайск, 1983. С. 116-126.

73. Горбунов В.В. Тяжеловооруженная конница древних тюрок (по материалам наскальных рисунков Горного Алтая) // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул, 1998. С. 102-128.

74. Горбунов В.В. Оборонительное вооружение населения Лесостепного и Горного Алтая в III-XIV вв. н.э.: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 2000. 25 с.

75. Горбунов В.В.Военное дело населения Алтая в III XIV вв. Часть I. Оборонительное вооружение (доспех). Барнаул, 2003а. 174 е.; ил.

76. Горбунов В.В. Процессы тюркизации на юге Западной Сибири в раннем средневековье // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Сибири. Барнаул, 20036. Кн. 1. С. 37^2.

77. Горбунов В.В. Этнокультурная ситуация на территории Лесостепного Алтая в эпоху «великого переселения народов» // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 92-95.

78. Горбунов В.В., ТишкинА.А. Археологические культуры Горного Алтая раннего и развитого средневековья // Степи Евразии в древности и средневековье. СПб., 2003. Кн. II. С. 227-229.

79. Горбунова Т.Г. Социальная значимость украшений конской амуниции (по материалам сросткинской культуры) // Социально-демографические процессы на территории Сибири (древность и средневековье). Кемерово, 2003а. С. 109-113.

80. Горбунова Т.Г. Распространение «тюркской» культурной традиции на юге Западной Сибири (по материалам украшений конского снаряжения) // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Сибири. Барнаул, 20036. Кн. 1.С. 43^8.

81. Горбунова Т.Г. Украшения конского снаряжения как источник для историко-культурного изучения Алтая (эпохараннего средневековья): Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 2004. 23 с.

82. Горелик М.В. Оружие Древнего Востока (IV тыс. до н.э. IV в. до н.э.). М.,1993. 349 с.

83. Городцов В.А. Типологический метод в археологии // Антология советской археологии (1917-1933). М, 1995. Т. 1. С. 27-30.

84. Грач А.Д. Принципы и методика историко-археологической реконструкции форм Социального строя (по курганным материалам скифского времени Казахстана, Сибири и Центральной Азии) // Социальная история* народов Азии. М., 1975. С. 158-182.

85. Грачева Г.Н. Отражение хозяйственного и общественного укладов в погребениях народностей Севера Западной Сибири// Социальная история народов Азии. М., 1975. С. 126-142.

86. Гребнев И.Е., Васильев С.К. Лошади из памятников пазырыкской культуры Южного Алтая // Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы». Новосибирск,1994. С. 106-111.

87. Грицианов A.A. Социальная стратификация // Новейший философский словарь. Минск; Лондон, 1999. С. 653-654.

88. ГрушинС.П. Палеодемографический анализ антропологических материалов из могильников елунинской культуры Верхнего Приобья // Социально-демографические процессы на территории Сибири (древность и средневековье). Кемерово, 2003. С. 47-52.

89. ГрязновМ.П. Ранние кочевники Западной Сибири и Казахстана // История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства. М.; Л., 1939. Ч. 2. С. 399-413.

90. Грязнов М.П. Ракопки на Алтае // СГЭ. Л., 1940. Вып. 1. С. 17-21.

91. Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. Л., 1950. 91 с.120,121.122,123124125126,127,128,129130.131,132133134,

92. Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка// МИА. №48. М.; Л., 1956. 163 с.

93. Давыдова А.В. Иволгинский комплекс (городище и могильник) памятник хунну в Забайкалье. Л., 1985. 112 с.

94. Демин М.А., Ситников С.М. Могильник Чекановский Лог-10 новый памятник развитой бронзы и раннескифского времени Юго-Западного Алтая // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии №4. Горно-Алтайск, 1999. С. 59-65.

95. Длужневская Г.В. Кыргызский могильник Сарыг-Хая в Саянском каньоне Енисея // Памятники кыргызской культуры в Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 1990. С. 86-102.

96. Добжанский В.Н. Наборные пояса кочевников Азии. Новосибирск, 1990. 164 с.

97. Добролюбский А.О. О Принципах социологической реконструкции по данным погребального обряда // Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982. С. 59-67.

98. ДремовВ.А. Центральноазиатские связи населения Горного Алтая в эпоху раннего железа по данным антропологии // Проблемы археологии и этнографии Южной Сибири. Барнаул: АГУ, 1990. С. 132-142.

99. Дьяконова В.П. Большие курганы-кладбища на могильнике Кокэль (по результатам раскопок за 1963, 1965 гг.) // ТТКАЭЭ. Д., 1970. Т. III. С. 80-209.

100. Дьяконова В.П. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. Д., 1975. 164 с.

101. Дьяконова В.П. Алтайцы (материалы по этнографии теленгитов Горного Алтая). Горно-Алтайск, 2001. 222 с.

102. Егоров Я.В. Новое исследование погребения воина эпохи Великого переселения народов на Алтае // Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул, 1993. С. 77-80.

103. Елин В.Н. Погребальные комплексы предтюркского времени новый тип памятников Горного Алтая // Проблемы археологии степной Евразии. Кемерово, 1987а. Ч. II. С. 137-139.

104. Елин В.Н. Восточный Алтай в предтюркское время (хронология и культурная принадлежность памятников): Автореф. дис. . канд. ист. наук. Кемерово, 19876. 19 с.

105. Елин В.Н. О социальной структуре населения гунно-сарматского времени Восточного Алтая (предварительные наблюдения) // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения). Кемерово, 1989. Ч. I. С. 119-121.

106. Елин В.Н. Кок-пашский тип археологических памятников в Горном Алтае Проблемы изучения древней и средневековой истории Горного Алтая // Горно-Алтайск, 1990. С. 119-136.

107. Елин В.H. Новый этап изучения гунно-сарматского времени в Горном Алтае // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 19916. С. 159-161.

108. Елин В.Н. О формировании археологических культур гунно-сарматского времени в Горном Алтае // Проблемы сохранения использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск, 1992. С. 76-77.

109. Елин В.Н. О формировании населения гунно-сарматского времени на Алтае // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. С. 132-134.

110. Елин В.Н. Культурно-хронологические аспекты изучения памятников гунно-сарматского времени Алтая, Южной Сибири, Монголии // Источники по истории Республики Алтай. Горно-Алтайск, 1997. С. 156-174.

111. Елин В.Н., ВасютинА.С. Новые материалы предпоркского времени из Восточного Алтая // Проблемы археологии степей Евразии. Советско-Венгерский сборник. Кемерово, 1984. С. 35-39.

112. Елин В.Н., Васютин A.C. Наземные погребальные сооружения предкудыргин-ского времени на могильнике Кок-Паш из Восточного Алтая (методика раскопок и вопросы классификации) // Материалы к изучению прошлого Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1992. С. 135-154.

113. Железчиков Б.Ф. Вероятная численность савромато-сарматов Южного Приуралья и Заволжья//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984. С. 65-68.

114. Заднепровский Ю.А. Ранние кочевники Семиречья и Тянь-Шаня // Археология СССР. Степи Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 73-87.

115. Захаров A.A. Материалы по археологии Сибири. Раскопки академика В.В. Радлова в 1965 г. // ТГИМ. М., 1926. Вып. 1. С. 71-106.

116. Иванов И.В., Васильев И.Б. Человек, природы и почвы Рын-песков Волго-Уральского междуречья в голоцене. М., 1995. 259 с.

117. Илюшин A.M. Исследования на Пазырыке // АО 1985 года. М., 1987. С. 241-242.

118. Илюшин A.M. Планиграфия могильника Пазырык // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск, 1992а. Вып. III. С. 67-68.

119. Илюшин A.M. Новые материалы к проблеме соотношения памятниов пред-тюркского и раннекудыргинского времени Восточного Алтая // Материалы к изучению прошлого Горного Алтая. Горно-Алтайск, 19926. С. 212-227.

120. Илюшин A.M. Опыт типолого-хронологической классификации могил хунн-ской и постхуннской эпох из Восточного Алтая // Горный Алтай и Россия -240 лет. Горно-Алтайск, 1996. С. 40-44.

121. Илюшин A.M. Могильник Кудыргэ и вопросы древнетюркской истории Сая-но-Алтая // Памятники древнетюркской культуры в Саяно-Алтае и Центральной Азии. Новосибирск, 2000. С. 157-169.

122. Илюшин A.M., Сулейменов М.Г. Раскопки археологических памятников в долине реки Улаган в 1987-1988 годах // Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1997. № 2. С. 93-103.

123. КадыеваВЛ. Обряды и поверья, связанные с головой человека у южных алтайцев // Проблемы изучения древней и средневековой истории Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1990. С. 233-242.

124. Казаков A.A. К вопросу о формировании одинцовской культуры // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 1996. С. 166-177.

125. Калинин И.В., ТетеринЮ.В. Воинское погребение предтюркского времени могильника Дялян // Проблемы археологии и этнографии Сибири и Дальнего Востока. Красноярск, 1991. Т. 2. С. 61-63.

126. Калиновская К.П. Возрастные группы народов Восточной Африки. М., 1976. 157 с.

127. Калиновская К.П. К проблеме возрастных систем // СЭ. 1982. №1. С. 59-62.

128. Каменецкий И.С. Археологическая культура ее определение и интерпретация // CA. 1970. №2. С. 18-36.

129. Касенбеков Е.М. Подбойно-катакомбные погребения Северного Казахстана // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем. Томск, 2003. С. 223-224.

130. Ким А.Р. Расогенетические связи населения Горного Алтая в первой половине I тыс. н.э. // Тюркология-88. Фрунзе, 1988. С. 581-582.

131. Ким А.Р. К палеоантропологии восточной части Горного Алтая в первой половине I тыс. н.э. // Охрана и использование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1990. Вып. I. С. 134-136.

132. Киреев С.М. Поселение Майма I в предгорьях Алтая // Материалы по археологии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1986. С. 165-191.

133. Киреев С.М. Майминский археологический комплекс // Проблемы изучения древней культуры населения Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1988. С. 162-182.

134. Киреев С.М. Поселение Черемшанка // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 84-88.

135. Киреев С.М. Работы на Майминском комплексе в 1990-1993 гг. // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алгайск, 1992а. С. 55-56.

136. Киреев С.М. Курганы Майма-XIX // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул, 19926. С. 35-50, 181-185.

137. Киреев С.М. Спасательные работы на могильнике Майма-IV // Проблемы изучения культурно-исторического наследия Алтая. Горно-Алтайск, 1994. С. 39-43.

138. Киреев С.М., Баженов А.И., Музыка С.А., ТулиновА.В. Минералого-петрографические особенности керамики поселений Нижней Катуни // Археология Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1988. С. 91-108.

139. Киреев С.М., Кудрявцев П.И., Вайнбергер Е.В. Археологические исследования в Уймонской котловине // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск, 1992. С. 59-61.

140. Кирюшин Ю.Ф., Горбунов В.В., Тишкин A.A. Древнетюркские курганы могр-льника Тыткескень-VI // Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1997. №2. С. 165-175.

141. Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров A.JI. Могильник раннего железного века Староалей-ка-2 // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 1996. С. 115-134.

142. Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. Ш: Погребальные комплексы скифского времени Средней Катуни. Барнаул, 2004.292 с.

143. Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тишкин A.A. Признаки погребального обряда скифских памятников Средней Катуни // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997. С. 102-106.

144. Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тишкин A.A. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. II: Погребально-поминальные комплексы пазырыкской культуры. Барнаул, 2003.234 с.

145. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин A.A. Скифская эпоха Горного Алтая. Ч. I: Культура населения в раннескифское время. Барнаул, 1997. 232 е.: илл.

146. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин A.A., ГрушинС.П. Некоторые планиграфические наблюдения на погребально-поминальных комплексах Верхнего Приобья эпохи ранней бронзы // Проблемы изучения древней и средневековой истории. Барнаул, 2001. С. 40-49.

147. Киселев C.B. Древняя история Южной Сибири (МИА. №9). М.; Л., 1949.264 с.

148. Киселев C.B. Древняя история Южной Сибири. М.; Л., 1951. 642 с.

149. Кислый А.Е. Палеодемография и возможности моделирования структуры древнего населения // РА. 1995. №2. С. 112-122.

150. Клейн Л.С. Археологическая типология. Л., 1991. 448 с.

151. Клюева Н.И., Михайлова Е.А. Накосные украшения у сибирских народов // Материальная и духовная культура народов Сибири. Сборник Музея антропологии и этнографии. Л., 1988. T. XLII. С. 105-128.

152. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Евразии. СПб., 1994. 165 с.

153. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы Евразийских степей. Древность и средневековье. СПб., 2000. 320 с.

154. Кожомбердиева Э.И. Классификация погребальных сооружений кенкольской культуры // Древности Евразии. М., 1997. С. 44-49.

155. Козинцев А.Г. Демография тагарских курганов // CA. 1971. №6. С. 148-152.

156. Козлов В.И. Динамика численности народов. Методология исследования и основные факторы. М., 1969. 407 с.

157. Колесников А.Г. Некоторые вопросы половозрастной стратификации позд-нетрипольского населения среднего Поднепровья (по материалам могильников софиевского типа) // Археология и методы исторических реконструкций. Киев, 1985. С. 152-168.

158. Кондратов A.B. Опыт выделения социодиагностирующих признаков инвентаря по материалам погребений сросткинской культуры // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 20046. С.103-107.

159. Коновалов П.Б. Хунну в Забайкалье (археологические памятники). Улан-Удэ, 1976. 189 с.

160. Контев A.B. Раскопки позднегуннских погребений урочища Карбан (Горный Алтай) // Проблемы археологии и этнографии Сибири и Дальнего Востока. Красноярск, 1991. Т. 2. С. 54-55.

161. Кормушин И.В. Тюркские енисейские эпитафии. Тексты и исследования. М., 1997.

162. Коростелева Е.А. Социальная группа // Новейший философский словарь. Минск; Лондон, 1999. С. 649-650.

163. Крадин H.H. Социальный строй сяньбийской державы // Медиевистские исследования на Дальнем Востоке России. Владивосток, 1994. С. 22-36. Крадин H.H. Кочевники мир-империи и социальная эволюция // Альтернативные пути к цивилизации. М, 2000а. С. 314-336.

164. Крадин H.H. Общественный строй Жужаньского Каганата // История и археология Дальнего Востока: К 70-летию Э.В. Шавкунова. Владивосток, 20006. С. 80-94.

165. Крадин H.H. Империя хунну. М., 2001. 312 с.

166. Кунгуров А.Л., Горбунов В.В. Средневековое поселение Ушлеп-5 // Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул, 1993. С. 99-107. Кустова Ю.Г. Ребенок и детство в традиционной культуре хакасов: Автореф. дис. канд. ист. Наук. СПб, 1996. 19 с.

167. Мамадаков Ю.Т. Аварийные раскопки могильника Катанда-3 // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. Баранул, 1995. С. 75-78.

168. Мамадаков Ю.Т. Отражение общественных отношений булан-кобинского населения в детских погребениях // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997а. С. 159-161.

169. Мамадаков Ю.Т. Аварийные раскопки у с. Боочи // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Баранул, 1997б. Вып. VIII. С. 150-153.

170. Мамадаков Ю.Т., Тарасенко В.Н. Раскопки в Горном Алтае // АО 1984 года. М., 1986. С. 189-190.

171. Мандельштам A.M. Ранние кочевники скифского периода на территории Тувы // Археология СССР. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 178-196.

172. Марсадолов JI.C. Хронология курганов Алтая (VIII IV вв. до н.э.) Автореф. дис. канд. ист. наук. JL, 1985.16 с.

173. Марсадолов JI.C. Социальные ранги курганов кочевников Алтая VI-IV вв. до н.э. // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997. С. 96-99.

174. Марсадолов JI.C. Основные тенденции в изменении форм удил, псалиев и пряжек коня на Алтае в VIII-V вв. до н.э. // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул, 1998. С. 5-24.

175. Марсадолов Л.С. Пазырыкский феномен и попытки его объяснения // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1999. С. 104-107.

176. Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX-Швв. до н.э. горных районов Алтая как культурно-исторический источник (феномен пазырыкской культуры): Автореф. дис. . докт. культурологии. СПб., 2000а. 56 с.

177. Марсадолов Л.С. Планиграфия могильников Горного Алтая VI-IV вв. до н.э. // Пятые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск, 20006. С. 69-72.

178. Марсадолов Л.С. Комплекс археологических памятников в Семисарте на Алтае. Материалы Саяно-Алтайской археологической экспедиции Государственного Эрмитажа. Вып. 4. СПб., 2001. 62 с. + 118 илл.

179. Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов (основы жизнедеятельности номадного общества). Алматы; М., 1995. 320 с.

180. Массон В.М. Исторические реконструкции в археологии. Самара, 1996. 102 с.

181. Матвеева Н.П. Социально-экономические структуры населения Западной Сибири в раннем железном веке. Новосибирск, 2000. 395 с.

182. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Вып. 1. М., 1968. 178 с.

183. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Вып. 2. М., 1973. 172 с.

184. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М., 1984.

185. Матренин С.С. Впускные погребения Горного Алтая // Историко-культурное наследие Северной Азии. Барнаул, 2001а. С. 98-106.

186. Матренин С.С. Классификация погребальных сооружений булан-кобинской культуры // Историко-культурное наследие Северной Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. Барнаул, 20016. С. 340-344.

187. Матренин С.С. Некоторые особенности погребения человека с лошадью в курганах булан-кобинской культуры // Культурология и история древних и современных обществ Сибири и Дальнего Востока. Омск, 2002. С. 331-334.

188. Матренин С.С. Особенности ориентации погребенных в курганах Горного Алтая II в. до н.э. V в. н.э. // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем. Томск, 2003. С. 234-236.

189. Матренин С.С. Некоторые особенности топографии и планиграфии могильников Горного Алтая гунно-сарматской эпохи // Традиционные культуры и общества Северной Азии (с древнейших времен до современности). Кемерово, 20046. С. 266-268.

190. Матренин С.С. Некоторые аспекты палеосоциологического анализа детских погребений булан-кобинской культуры // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004г. С. 81-86.

191. Матренин С.С. Разработка схемы классификации погребальных сооружений кочевников Горного Алтая II в. до н.э. V в. н.э. // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 20056. Вып. 1.С. 105-119.

192. Матренин С.С. Украшения и предметы костюма как источник для реконструкции социальной структуры кочевников Горного Алтая хунно-сяньбийского времени // Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул, 2005г. С. 189-195.

193. Матренин С.С. Способы захоронения населения Горного Алтая II в. до н.э. -V в. н.э. // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 2005д. Вып. 2. С. 35-51.

194. Матренин С.С. К вопросу о выделении типов погребений Горного Алтая П в. до н.э. V в. н.э. // Западная и Южная Сибирь в древности. Барнаул, 2005е. С. 93-98.

195. Матренин С.С., Тишкин A.A. Булан-кобинская культура Горного Алтая // Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 2005. С. 152-182.

196. Медникова М.Б. Палеодемографический анализ антропологических материалов из могильных комплексов джетыасарской культуры // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии. М., 2000. С. 70-78.

197. Миняев С.С. К топографии курганных памятников сюнну // КСИА. М., 1985. Вып. 184. С. 21-27.

198. Миняев С.С. «Социальная планиграфия» погребальных памятников сюнну // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения) Кемерово, 1989. Ч. I. С. 114-117.

199. Миняев С.С. Подбойные погребения Центральной Азии в эпоху сюнну // Международная ассоциация по изучению культур Центральной Азии. Инф. бюлл. Вып. 17. М., 1990. С. 74-81.

200. Миняев С.С. Дырестуйский могильник. Археологические памятники сюнну СПб., 1998. Вып. 3. 223 с.

201. Миронов B.C. Особенности погребальных комплексов пазырыкской культуры в долине реки Эдиган и на сопредлельных территориях // Евразия. Культурное наследие древних цивилизаций. Новосибирск, 1999. Вып. 2: Горизонты Евразии. С. 35-41.

202. Митько O.A. Древнетюркский могильник на реке Таштык // Памятники древнетюркской культуры в Саяно-Алтае и Центральной Азии. Новосибирск, 2000. С. 55-64.

203. Митько O.A., Тетерин Ю.В. О культурно-дифференцирующих признаках древнетюркских погребений на Среднем Енисее // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 1998. С. 396-404.

204. Могильников В.А. К вопросу о компонентах этногенеза алтайских тюрок // Барнаулу 250 лет. Барнаул, 1980. С. 70-71.

205. Могильников В.А. Тюрки // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 29-43.

206. Могильников В.А. Курганы Кара-Коба-П // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 гг. Горно-Алтайск, 1983а. С. 52-89.

207. Могильников В.А. Курганы Кызыл-Джар-I, VIII памятник пазырыкской культуры Алтая // Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 19836. С. 3-49.

208. Могильников В.А. Курганы Казыл-Джар-II-V и некоторые вопросы состава населения Алтая во второй половине I тыс. до н.э. // Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1983в. С. 40-71.

209. Могильников В.А. Исследования на Алтае // АО 1983 года. М., 1985. С. 229-230.

210. Могильников В.А. Некоторые аспекты этнокультурного развития Горного Алтая в раннем железном веке // Материалы по археологии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1986. С. 35-67.

211. Могильников В.А. Некоторые итоги и проблемы изучения культуры древних тюрок Алтая // Проблемы изучения истории и культуры Алтая и сопредельных территорий Горно-Алтайск, 1992а. С. 63-68.

212. Могильников В.А. Древнетюркские оградки Кара-Коба-1 // Материалы к изучению прошлого Горного Алтая. Горно-Алтайск, 19926. С. 175-212.

213. Могильников В.А. Курган 2 могильника Карасу-П и некоторые аспекты внешних контактов населения Алтая второй половины I тыс. до н.э. // Проблемы изучения культурно-исторического наследия Алтая. Горно-Алтайск, 1994а. С. 35-39.

214. Могильников В.А. Культовые кольцевые оградки и курганы Кара-Коба-1 // Археологические и фольклорные источники по истории Алтая. Горно-Алтайск, 19946. С. 94-116.

215. Могильников В.А. Об истоках генезиса древнетюркской культуры // Горный Алтай и Россия-240 лет. Горно-Алтайск, 1996. С. 51-56.

216. Могильников В.А. Население Верхнего Приобья в середине второй половине I тыс. до н.э. М., 1997. 195 с.

217. Могильников В.А., Суразаков A.C. Раскопки курганов гуннского времени у с. Малая Иня в Горном Алтае // Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М., 1995. С. 62-74.

218. Могильников В.А., Суразаков A.C. Раскопки Второго Сальдярского могильника // Источники по истории Республики Алтай. Горно-Алтайск, 1997. С. 126-144.

219. Могильников В.А., Суразаков A.C. Раскопки памятников Ябоган-III // Археология и этнография Алтая. Горно-Алтайск, 2003. Вып. 1. С. 26-63.

220. Молодин В.И. Могильники Калджин-6 и Ак-Кол-1 на плоскогорье Укок и их культурно-хронологическая интерпретация // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 1997а. С. 230-232.

221. Молодин В.И. Некоторые итоги археологических исследований на юге Горного Алтая // РА. 19976. №1. С. 37-49.

222. Молодин В.И., Новиков A.B., Черемисин Д.В. Археологические памятники долины Мойнак и близлежащих окрестностей (Горный Алтай. Плоскогорье Укок) //Археологиявчера, сегодня, завтра. Новосибирск, 1995. С. 121-160.

223. Молодин В.И., Полосьмак Н.В., Новиков A.B., Богданов Е.С., Слюсаренко И.Ю., Черемисин Д.В. Археологические памятники плоскогорья Укок (Горный Алтай). Новосибирск, 2004.256 с. (Материалы по археологии Сибири; Вып. 3).

224. Молодин В.И., Черемисин Д.В. Культуры гуннского времени на плоскогорье Укок (Южный Алтай) // 100 лет гуннской археологии. Номадизм прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Гуннский феномен. Улан-Удэ, 1996. Ч. I. С. 47-49.

225. Молодин В.И., Чикишева Т.А., Рыбина Е.В. Паледемография игрековской культуры // Социальная организация и социогенез первобытных обществ: теория, методология, интерпретация. Кемерово, 1997. С. 43-49.

226. МурзинВ.Ю. Происхождение скифов: основные этапы формирования скифского этноса. Киев, 1990. 88 с.

227. Мэнэс Г. О соотношении одного погребального обряда хунну и дунху в свете археологических и этнографических данных // Этническая история народов Южной Сибири И Центральной Азии. Новосибирск, 1993. С. 29-46.

228. Неверов C.B. Костяные пряжки сросткинской культуры (VIII-X вв. н.э.) // Алтай в эпоху камня и раннего металла. Барнаул, 1985. С. 192-206.

229. Неверов C.B., Горбунов В.В. Сросткинская кульура (периодизация, ареал, компоненты) // Пространство культуры в археологическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск, 2001. С. 176-178.

230. Неверов C.B., Мамадаков Ю.Т. Проблемы типологии и хронологии ярусных наконечников стрел Южной Сибири // Проблемы хронологии в археологии и истории. Барнаул, 1992. С. 121-135.

231. Неверов C.B., Степанова Н.Ф. Новые материалы из курганов конца I начала II тыс. н.э. Средней Катуни // Охрана и использование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1990. С. 120-123.

232. Нестеров С.П. Этническая принадлежность носителей обряда погребений с конем // Студент и научно-технический прогресс: Мат. XVIIIВНСК. История. Новосибирск, 1980. С. 9-16.

233. Нестеров С.П., Милютин К.И. Средневековые памятники под горой Карали-Ярык // Военное дело и средневековая археология Центральной Азии. Кемерово, 1995. С. 156-177.

234. Николаев H.H. К вопросу о реконструкции социальных отношений племен Саяно-Алтая в предтюркское время // Вторые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск, 1992. С. 82-84.

235. Николаев H.H. Планиграфия курганов-кладбищ могильника Кокэль, как хронологический признак // 100 лет гуннской археологии. Номадизм: прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Улан-Удэ, 1996. С. 49-51.

236. Николаев H.H. Поясные наборы могильника Кокэль // Мировоззрение. Археология. Ритуал. Культура. СПб, 2000. С. 70-85.

237. Николаев H.H. Культура населения Тувы 1-й пол. I тыс. н.э.: Автореф. дис. . канд. ист. наук. СПб., 2001а. 26 с.

238. Николаев H.H. Некоторые аспекты синхронизации булан-кобинской культуры Горного Алтая// Евразия сквозь века. СПб, 20016. С. 208-210.318319.320321322323324325326327328329330331,332333,

239. Овчинникова Б.Б. Тюркские древности Саяно-Алтая в VI-X веках. Свердловск, 1990. 223 с.

240. Овчинникова Б.Б. О поминальном обряде древних племен в гунно-сарматскую эпоху в Туве (по материалам могильника Даг-Аразы) // Евразия сквозь века. СПб., 2001. С. 187-193.

241. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // С А. 1986. №1. С. 65-76.

242. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность населения степной Скифии (VII-Ш вв. до н.э.). М., 1991. 256 с.

243. Ольховский B.C. Погребальная обрядность и социологические реконструкции //РА. 1995. №2. С. 85-98.

244. Панкова C.B. Погребение середины I тыс. н.э. в западной Туве // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2003. №11. С. 92-106.

245. ПершицА.И. Война и мир на пороге цивилизации. Кочевые скотоводы // Першиц А.И, Семенов Ю.И., Шнирельман В.А. Война и мир в ранней истории человечества. М, 1994. T. II. Ч. 3. С. 129-231.

246. Радионова С.А. Социальный статус // Новейший философский словарь. Минск; Лондон, 1999. С. 663.

247. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.; Л., 1960. 351 с.

248. Руденко С.И. К вопросу о формах скотоводческого хозяйства и о кочевниках // Материалы по отделению этнографии: Геогр. Об-во СССР. Л., 1961. С. 2-15.

249. Рындина Н.В., Дегтярева А.Д. Энеолит и бронзовый век. М., 2002. 226 с.

250. Савинов Д.Г. О завершающем этапе культуры ранних кочевников Горного Алтая // КСИА. М., 1978. Вып. 154. С. 48-55.

251. Савинов Д.Г. Об этническом аспекте образования раннеклассовых государств в Центральной Азии и Южной Сибири в эпоху раннего средневековья // Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1979. С. 41-45.

252. Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнепоркскую эпоху. Л., 1984.175 с.

253. Савинов Д.Г. Формирование и развитие раннесредневековых археологических культур Южной Сибири. Диссертация доктора исторических наук. Копия отчета. Л., 1987а. 245 с.

254. Савинов Д.Г. Погребения в каменных ящиках в Южной Сибири конца I тыс. до н.э.: возрождение традиции или миграция? // Смены культур и миграции в Западной Сибири. Томск, 19876. С. 37^0.

255. Савинов Д.Г. Система социально-этнического подчинения как фактор развития раннесредневековых обществ Центральной Азии и Южной Сибири // Историография и источники изучения исторического опыта освоения Сибири. Новосибирск, 1988. Вып. 1. С. 83-84.

256. Савинов Д.Г. Возможности синхронизации письменных и археологических дат в изучении культуры Южной Сибири скифо-сарматского времени // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 93-96.

257. Савинов Д.Г. Некоторые аспекты реконструкции материалов могильника Ко-кэль // Вторые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова. Омск, 1992. Ч. 1.С. 107-109.

258. Савинов Д.Г. К изучению социогенеза населения Южной Сибири эпохи бронзы // Проблемы археологии, истории, краеведения и этнографии Приенисей-ского края. Красноярск, 1993а. Т. II. С. 38-42.

259. Савинов Д.Г. К вопросу об особенностях культурогенеза кочевников // Методика комплексных исследований культур и народов Западной Сибири. Томск, 1995. С. 158-160.

260. Савинов Д.Г. Кокэльский могильник в Туве // Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 2005а. С. 200-223.

261. Савинов Д.Г. Система социально-этнического подчинения в истории кочевников Центральной Азии и Южной Сибири // Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 20056. Т. 2. С. 31-43.

262. Сагалаев A.M., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Новосибирск, 1990. 209 с.

263. Садовой А.Н. Территориальная община Горного Алтая в конце XIX начале XX вв. (экологический аспект) // Проблемы археологии и этнографии Южной Сибири. Барнаул, 1990. С. 161-177.

264. Сальникова И.В. Костяные наконечники стрел из древнетюркских памятников Горного Алтая // Памятники культуры древних тюрок в Южной Сибири и центральной Азии. Новосибирск, 1999. С. 150-156.

265. Самашев З.С. Памятники кулажургинского типа // Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата, 1987. С. 95-114.

266. Синельников Б.В., Горшков В.А., Свечников В.П. Системный подход в научном познании. М., 1999. 387 с.

267. Скобелев С.Г. Хронологическая и этнокультурная принадлежность могильника Усть-Эдиган // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Материалы конференции. Горно-Алтайск, 1992. С. 74-76.

268. Смирнов Ю.А. Лабиринт: морфология преднамеренного погребения. М., 1997. 506 с.

269. Соенов В.И. Погребальный обряд населения Горного Алтая в гунно-сарматскую эпоху: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 1997. 22 с.

270. Соенов В.И. Удила и псалии гунно-сарматского времени Горного Алтая // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул, 1998а. С. 93-98.

271. Соенов В.И. Костяные подпружные пряжки гунно-сарматского времени Горного Алтая // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск-СПб., 19986. Ч. II. С. 80-81.

272. Соенов В.И. Классификация и хронология гребней гунно-сарматского времени Горного Алтая // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 1998в. T. I. С. 559-563.

273. Соенов В.И. Раскопки на могильнике Сары-Бел // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1999. №4. С. 134—152.

274. Соенов В.И. Результаты раскопок на могильнике Верх-Уймон в 1999 году // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2000а. №5. С. 48-62.

275. Соенов В.И. Продолжение охранных раскопок на могильнике Верх-Уймон в Горном Алтае // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул, 20006. Вып. XI. С. 201-202.

276. Соенов В.И. Археологические памятники Горного Алтая гунно-сарматской эпохи (описание, систематика, анализ). Горно-Алтайск, 2003а. 160 с.

277. Соенов В.И. К вопросу об изучении ритуальных памятников гунно-сарматской эпохи на Алтае // Вестник НГУ. Серия: история, филология.Т.2. Вып. 3: Археология и этнография. Новосибирск, 20036. С. 54-56.

278. Соенов В.И. Изучение крепостей и городищ в Горном Алтае // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 337-340.

279. Соенов В.И. Отчет о работах по проекту РГНФ и ЦНТ РА «Горный Алтай в гуно-сарматсую эпоху» в 2004 году // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 2005а. Вып. 1. С. 168-170.

280. Соенов В.И. Комплекс вооружения населения Верхней Катуни в гунно-сарматскую эпоху // Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул, 20056. С. 52-55.

281. Соенов В.И., Глебова Н.И. Фрагменты шелковых тканей из могильника Курайка // Археология и этнография Алтая. Горно-Алтайск, 2003. Вып. 1. С. 88-90.

282. Соенов В.И., ВдовинаТ.А., Трифанова C.B. Археологические памятники долины р. Бугузун // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2003. №10. С. 28^6.

283. Соенов В.И., Эбель A.B. Курганы гунно-сарматской эпохи на Верхней Кату-ни. Горно-Алтайск, 1992. 116 с.

284. Сорокин С.С. О хронологических формулах и значении термина «могильник» // Успехи среднеазиатской археологии. Л., 1975. Вып. 3. С. 17-22. Сорокин С.С. Погребения эпохи великого переселения народов в районе Па-зырыка//АСГЭ. Л., 1977. Вып. 18. С. 57-67.

285. Суразаков A.C. Раскопки у сел Куюс и Кокоря в Горном Алтае // АО 1982 года. М., 1984. С. 232-233.

286. Суразаков A.C. Могильник Айрыдаш-I в Горном Алтае // АО 1984 года. М., 19866. С. 203.

287. Суразаков A.C. Раскопки могильника Айрыдаш-I // АО 1985 года. М., 1987. С. 284-285.

288. Суразаков A.C. Горный Алтай и его северные предгорья в эпоху раннего железа. Проблемы хронологии и культурного разграничения. Горно-Алтайск, 1988.214 с.

289. Суразаков A.C. Раскопки в долине Айрыдаш // Археологические исследования наКатуни. Новосибирск, 1990. С. 197-200.

290. Суразаков A.C. Памятники Горного Алтая первой половины и середины первого тысячелетия (кудыргинская культура) // Этническая история тюркоязыч-ных народов Сибири и сопредельных территорий (по данным археологии). Омск, 1992. С. 92-97.

291. Суразаков A.C. О традициях нарушения древних погребальных сооружений // Итоги изучения скифской эпохи Алтая. Барнаул, 1999. С. 171-173.

292. Суразаков A.C. Кызык-Телань-П // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2001. №6. С. 70-72.

293. Суразаков A.C. Горный Алтай в конце I тыс. до н.э. первой половине I тыс. н.э. // История Республики Алтай. Горно-Алтайск, 2002. С. 177-184.

294. Таиров А.Д. Кочевники Урало-Иртышского междуречья в системе культур раннескаского времени восточной части степной Евразии // Степная цивилизация Восточной Евразии. Т. 1. Древние эпохи. Астана, 2003. С. 157-177.

295. ТаскинВ.С. Материалы по истории сюнну по китайским источникам. М., 1968. Вып. 1.

296. Таскин B.C. Материалы по истории ухуаней и сяньби // Дальний Восток и соседние территории в средние века. История и культура Востока Азии. Новосибирск, 1980. С. 54-78.

297. ТетеринЮ.В. Могильник Дялян новый памятник предтюркского времени Горного Алтая // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Тезисы докладов к всесоюзной научной конференции. Барнаул, 19916. С. 155-157.

298. Тетерин Ю.В. Демографическая ситуация в Горном Алтае в конце I тыс. до н.э. // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. С. 126-129.

299. Тетерин Ю.В. Поясные наборы гунно-сарматской эпохи Горного Алтая // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. Тезисы научно-практической конференции. Барнаул, 1995. С. 131-135.

300. Тетерин Ю.В. Погребение знатного тюрка на Среднем Енисее // Памятники культуры древних тюрок в Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1999. С. 113-128.

301. Тетерин Ю.В. Древнетюркские погребения могильника Маркелов Мыс-1 // Памятники древнетюркской культуры в Саяно-Алтае и Центральной Азии. Новосибирск, 2000. С. 27-54.

302. Тетерин Ю.В. Гривны гунно-сарматской эпохи Южной Сибири // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2001. №6. С. 107-115.

303. Тетерин Ю.В. Вооружение кочевников Горного Алтая берельской эпохи // Военное дело народов Сибири и центральной Азии. Труды гуманитарного факультета НГУ. Новосибирск, 2004. Вып. 1. С. 37-82.

304. Тихонов С.С. Верхнее Приобье в ХП IX вв. до н.э.: методики и реконструкции // Социальная структура ранних кочевников Евразии. Иркутск, 2005. С. 64-81.

305. Тишкин A.A. Культура населения Центрального и Северо-Западного Алтая в раннескифское время. Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 1996а. 28 с.

306. Тишкин A.A. Погребальные сооружения курганного могильника Бийке в Горном Алтае и культура населения, оставившего их // Погребальный обряд древних племен Алтая. Барнаул, 19966. С. 20-54.

307. Тишкин A.A. Разработка методики поиска на Алтае погребальных комплексов монгольского времени // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск, 19986. Ч. II. С. 101-103.

308. Тишкин A.A. Бийкенское святилище в Горном Алтае // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики. СПб., 2000. С. 210-215.

309. Тишкин A.A. О соотношении бийкенской и майэмирской археологических культур Алтая раннескифского времени // Степи Евразии в древности и средневековье. СПб., 2003а. Кн. 2. С. 164-166.

310. Тишкин A.A. Культурно-хронологические схемы как отражение основных этапов освоения Алтая и сопредельных территорий // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Сибири. Барнаул, 20036. Кн. 1. С. 203-209.

311. Тишкин A.A. О необходимости междисциплинарного изучения материалов гунно-сарматского времени Горного Алтая // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 296-300.

312. Тишкин A.A. Возможности реконструкции женской одежды хуннуского времени по археологическим материалам из Горного Алтая // Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул, 20056. С. 195-201.

313. Тишкин A.A. Элита в древних и средневековых обществах скотоводов Евразии: перспективы изучения данного явления на основе археологических материалов // Монгольская империя. К типологии кочевых обществ. Улан-Удэ, 2005b. С. 43-56.

314. Тишкин A.A. Элита в древних и средневековых обществах скотоводов Евразии: перспективы изучения данного явления на основе археологических материалов // Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2005г. С. 43-56.

315. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Культурно-хронологические схемы изучения истории средневековых кочевников Алтая // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2002а. №9. С. 82-91.

316. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Исследования памятников раннего железного века и средневековья в Лесостепном и Горном Алтае // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 20026. Т. VIII. С. 456-461.

317. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Исследования погребально-поминальных памятников кочевников в Центральном Алтае // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2003а. Т. IX. Ч. I. С. 488-493.

318. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Раннетюркское погребение на могильнике Яко-нур (по материалам раскопок М.П. Грязнова) // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 20036. № 10. С. 107-117.

319. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Предметный комплекс из памятника Яломан-И на Алтае как отражение влияния материальной культуры хунну // Социогенез в Северной Азии. Иркутск, 2005а. Ч. I. С. 327-333.

320. Тишкин A.A., Горбунов B.B. Комплекс археологических памятников в долине р. Бийке (Горный Алтай). Барнаул, 20056. 200 с. + вкл.

321. Тишкин A.A., Горбунов В.В., Казаков A.A. Курганный могильник Телеутский Взвоз-I и культура населения Лесостепного Алтая в монгольское время. Барнаул, 2002. 273 с.

322. Тишкин A.A., Горбунов В.В., МатренинС.С. Яломанский археологический микрорайон в Горном Алтае // Археологические микрорайоны Северной Евразии. Омск, 2004. С. 93-97.

323. Тишкин A.A., Горбунова Т.Г. Реконструкция уздечных наборов булан-кобинской культуры (по материалам памятника Яломан-II) // Снаряжение кочевников Евразии. Барнаул, 2005. С. 118-122.

324. Тишкин A.A., Грушин С.П. Что такое кенотаф? // Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1997. №2. С. 24-28.

325. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Классификация погребальных сооружений скифской эпохи Горного Алтая // Древности Алтая. Известия Лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1997а. №2. С. 19-24.

326. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Ориентация и положение погребенных людей в курганах скифской эпохи Горного Алтая // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1998а. №3. С. 77-83.

327. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Значение лошади в культуре населения Горного Алтая скифской эпохи // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 19986. С. 581-591.

328. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи. Барнаул, 2003. 430 с.

329. Тишкин A.A., Тишкина Т.В. Результаты археологического исследования курганного могильника Бийке в Горном Алтае // Горный Алтай и Россия 240 лет. Горно-Алтайск, 1996. С. 34-38.

330. Тишкин A.A., ХавринС.В. Предварительные результаты спектрального анализа изделий из памятника гунно-сарматского времени Яломан-Ш (Горный432.433,434435,436437.438,439440441442443444445446

331. Алтай) // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 300-306.

332. Трифанова C.B. Реконструкция украшений головы из курганов Айрыдаша // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 2005а. С. 95-105.

333. ХазановА.М. Социальная история скифов. Основные проблемы развития древних кочевников евразийских степей. М, 1975. 334 с. Хазанов A.M. Кочевники и внешний мир. Алматы, 2002. 604 с. Халдеев В.В. Сколько было сарматов? // CA. №3. С. 230-231.

334. Худяков Ю.С. Типология погребений VI-XII вв. в Минусинской котловине // Археолологический поиск (Северная Азия). Новосибирск, 1980. С. 193-205.

335. Худяков Ю.С. Кыргызы на Табате. Новосибирск, 1982. 239 с.

336. Худяков Ю.С. Вооружение древних тюрок Горного Алтая // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 годах. Горно-Алтайск, 1983. С. 3-27.

337. Худяков Ю.С. Типология и хронология средневековых памятников Табата // Ура-ло-Алтаистика. Археология. Этнография. Язык. Новосибирск, 1985. С. 88-102.

338. Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1986. 267 с.

339. Худяков Ю.С. Хронология могильника Усть-Эдиган // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 158-160.

340. Худяков Ю.С. Мумифицированное захоронение из могильника Усть-Эдиган // Материалы к изучению прошлого Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1992а. С. 118-135.

341. Худяков Ю.С. Охранные раскопки в зоне затопления Катунской ГЭС в 1991 году // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Материалы конференции. Горно-Алтайск, 19926. С. 73-74.

342. Худяков Ю.С. Археология Южной Сибири II в. до н.э. Vb. н.э. Новосибирск, 19936. 89 с.

343. Худяков Ю.С. Охранные работы в зоне затопления Катунской ГЭС в 1992 году // Охрана и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул, 1993в. Ч. II. С. 214-217.

344. Худяков Ю.С. Палеодемографические аспекты изучения могильника Усть-Эдиган // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994а. С. 134-136.

345. Худяков Ю.С. Охранные работы в зоне затопления Катунской ГЭС в 19881993 гг. // Проблемы изучения культурно-исторического наследия Алтая. Горно-Алтайск, 19946. С. 59-62.

346. Худяков Ю.С. Хунны в Саяно-Алтае // 100 лет гуннской археологии. Номадизм прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Гуннский феномен. Улан-Удэ, 1996. Ч. I. С. 40—42.

347. Худяков Ю.С. Новые находки хуннского времени из могильника Усть-Эдиган в Горном Алтае // Источники по истории Республики Алтай. Горно-Алтайск, 1997а. С. 145-155.

348. Худяков Ю.С. Вооружение кочевников Горного Алтая хуннского времени (по материалам раскопок могильника Усть-Эдиган) // Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 19976. №2. С. 28-37.

349. Худяков Ю.С. Роль военного дела в социальной стратификации кочевого общества // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997в. С. 9-11.

350. Худяков Ю.С. Оружие как показатель социального статуса в кочевых обществах Южной Сибири и Центральной Азии // Социальная организация и социо-генез первобытных обществ: теория, методология, интерпретация. Кемерово, 1997г. С. 62-64.

351. Худяков Ю.С. Проблема генезиса культуры хуннского времени в Горном Алтае // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1998а. №3. С. 97-112.

352. Худяков Ю.С. Раскопки могильника Усть-Эдиган в 1990 году // Вопросы археологии Северной и Центральной Азии. Кемерово; Гурьевск, 19986. С. 160-206.

353. Худяков Ю.С. Керамика хуннского времени из долины р. Эдиган // Древние поселения Алтая. Барнаул, 1998в. С. 206-211.

354. Худяков Ю.С. Зеркала из могильника Усть-Эдиган // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1998г. №3. С. 135-143.

355. Худяков Ю.С. Раскопки могильника Улуг-Чолтух-I в 2002 году // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 20026. Т. VIII. С. 472^78.

356. Худяков Ю.С. Предметы вооружения из памятника Улуг-Чолтух в Горном Алтае // Материалы по военной археологии Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 2002в. С. 79-87.

357. Худяков Ю.С. Раскопки могильника Улуг-Чолтух в 2003 году // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2003а. Т. IX. Ч. I. С. 504-509.

358. Худяков Ю.С. Реконструкция женского костюма кочевников хуннского времени Горного Алтая // Археология и этнография Алтая. Горно-Алтайск, 20036. Вып. 1. С. 78-88.

359. Худяков Ю.С. Вооружение центрально-азиатских номадов в II-V вв. н.э. // Военное дело номадов Центральной Азии в сяньбийскую эпоху. Новосибирск, 2005а. С. 19-55.

360. Худяков Ю.С. Особенности государственного устройства, военной и этносоциальной организации у кочевников Центральной Азии в период гегемонии сяньби и жужаней // Социогенез в Северной Азии. Иркутск, 20056. Ч. I. С. 349-355.

361. Худяков Ю.С., Кочеев A.B. Древнетюркское мумифицированное захоронение в местности у с. Жана-Аул в Горном Алтае // Гуманитарные науки Сибири. 1997. №3. С. 10-18.

362. Худяков Ю.С.,Миронов B.C. Археологические исследования на могильнике Кок-Эдиган // Проблемы археологии, этнографии и антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 1997. С. 310-313.

363. Худяков Ю.С., Миронов B.C. Раскопки курганов пазырыкской культуры в долине р. Эдиган в 1998 г. // Проблемы археологии, этнографии и антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 1998. Т. IV. С. 374-378.

364. Худяков Ю.С., Миронов Ю.С. Раскопки курганов пазырыкской культуры на памятниках Кок-Эдиган и Тянгыс-Тыт в 1999 г. // Проблемы археологии, этнографии и антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 1999. Т. V. С. 537-541.

365. Худяков Ю.С., Мороз М.В. Коллекция оружия из могильника Усть-Эдиган // Археологические исследования на Катуни. Новосибирск, 1990. С. 177-185.

366. Худяков Ю.С., Мороз М.В. Коллекция керамической посуды из могильника Усть-Эдиган // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул, 1992. С. 131-134.

367. Худяков Ю.С., Скобелев С.Г., Мороз М.В. Археологические исследования в долинах рек Ороктой и Эдиган в 1988 году // Археологические исследования на Катуни. Новосибирск, 1990. С. 95-150.

368. Худяков Ю.С., ЭбельА.В., Кочеев В.А. Находки из мумифицированного погребения на реке Кам-Тыттугем в Горном Алтае // История и культура народов Саяно-Алтая: в прошлом, настоящем и будущем. Горно-Алтайск, 1998а. С. 21-22.

369. Худяков Ю.С., ЭбельА.В., КочевВ.А. Лук и стрелы из погребения на реке Кам-Тыттукем в Горном Алтае // Актуальные вопросы истории Сибири. Научные чтения памяти профессора А.П. Бородавкина. Барнаул, 19986. С. 279-288.

370. Черников С.С. Отчет о работах Восточно-Казахстанской экспедиции 1948 года // Известия АН КазССР. Вып. 3. Серия археологическая. Алма-Ата, 1951. С. 64-80.

371. Черников С.С. К вопросу о хронологических периодах в эпоху ранних кочевников (по археологическим материалам Восточного Казахстана) // Первобытная археология Сибири. Л., 1975. С. 132-137.

372. Чернопицкий М.П. Курганная группа как архитектурный ансамбль (опыт компазицонно-художественного подхода) // Скифо-сибирское культурно-историческое единство. Кемерово, 1980. С. 176-186.

373. Черносвитов П.Ю. Методические приемы моделирования, реконструкций в археологии // Методические приемы реконструкций в археологии и палеоэкологии. Новосибирск, 1989. С. 16-32.

374. Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. К особенностям морфологии населения гун-но-сарматского времени центральных и восточных районов Горного Алтая // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997. С. 154-159.

375. Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. Антропология населения Горного Алтая в гунно-сарматское время // Археология, этнография и антропология Евразии. 2000. №3. С. 116-131.

376. Членова Н.Л. Татарская культура // Археология СССР. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 206-224.

377. Шилов Ю.А. Прародина ариев. История, обряды и мифы. Киев, 1995. 742 с.

378. Шмидт В.К. К вопросу о классификации погребальных сооружений каменской культуры Алтая // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем. Томск, 2003. С. 245-247.

379. Шмидт В.К. К вопросу о традициях ориентации и положения тел умерших людей в курганах каменской культуры // Традиционные культуры и общества Северной Азии (с древнейших времен до современности). Кемерово, 2004. С. 224-226.

380. Шульга П.И. К вопросу о планировке могильников скифского времени на Алтае // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения). Кемерово, 1989. Ч. II. С. 41-44.

381. Шульга П.И. Поселение Партизанская Катушка на Катуни // Древние поселения Алтая. Барнаул, 1998. С.146-164.

382. Шульга П.И. Этнокультурная ситуация в Горном Алтае и северо-западных предгорьях в VII III вв. до н.э. // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1999. С. 245-250.

383. Шульга П.И. Могильник скифского времени Локоть-4а. Барнаул, 2003а. 204 с.

384. Шульга П.И. Могильник Гилево-10 как памятник финала раннескифского времени // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 20036. Т. IX. Ч. I. С. 521-527.

385. Шульга П.И., Горбунов В.В. Фрагмент доспеха из тюркского кенотафа в долине р. Сентелек // Материалы по военной археологии Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 2002. С. 112-130.

386. ЭбельА.В. Вооружение и военное дело населения Горного Алтая в гунно-сарматскую эпоху. Автореф. дис. канд. ист. наук. Барнаул, 1998. 23 с.

387. Этнография детства. Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Восточной и Юго-Восточной Азии. М., 1983. 237 с.

388. Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Индонезии. М., 1992.244 с.

389. Юдин Э.Г. Методологическая природа системного подхода // Системные исследования. Ежегодник. М., 1973. С. 38-51.

390. Яблонский Л.Т. Некрополи древнего Хорезма. Археология и антропология могильников. М., 1999. 326 с.

391. KenkR. Das Gräberfeld der hunno-sarmatische Zeit von Kokel', Tuva, SüdSibirien. AVA-Materialien. München, 1984. Band 25.202 s.