автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Социально-антропологическая тематика в научном наследии дореволюционных тюркологов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социально-антропологическая тематика в научном наследии дореволюционных тюркологов"

На правах рукописи

Султанова Айгуль Ахсановна

Социально-антропологическая тематика в научном наследии дореволюционных тюркологов

Специальность 07.00.07. - этнография, этнология и антропология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

0034Ь

Москва 2009

003461273

Работа выполнена в Центре исследования межнациональных отношений Института этнологии и антропологии РАН им. Н. Н. Миклухо-Маклая

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

М. Н. Губогло Официальные оппоненты: доктор исторических наук 3. В. Анайбан

доктор исторических наук, профессор В. В. Трепавлов

Ведущая организация: Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова (исторический факультет кафедра этнологии)

Защита состоится 24 февраля 2009 г. в «_» часов на заседании диссертационного совета

Д.002.117.01 Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН по адресу: 119991, Ленинский проспект, д. 32-А, корп. В. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН

Автореферат разослан « января 2009 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор исторических наук

А. Е. Тер-Саркисянц

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Возросший в настоящее время интерес к историографическим сюжетам оправдан многими факторами. Прежде всего, это обращение к огромному фонду гуманитарной мысли, способное отразить основные этапы становления науки. Другой, незаслуженно забытой многими исследователями, причиной является поиск реальных связей между традиционными и инновационными течениями в современной этнологической мысли. Внимательное чтение современных авторов и сочинений отечественных классиков приводит к неожиданным открытиям в области преемственности научных подходов. В уже классических трудах В. В. Бартольда, В. В. Радлова, В. А. Гордлевского и др. нашли отражение проблемы современной этнологии, изучающей механизмы межкультурных интеграционных процессов. Анализ научного наследия указанных авторов позволяет охарактеризовать их не только как сторонников этнографического реализма, но и как пионеров аналитической интерпретации. Объективный взгляд на достижения дореволюционных ученых позволяет утверждать, что предложенные ими концепции развития этнических культур предвосхищали некоторые этнологические теории, получившие широкое распространение на рубеже XXI века.

Исследовательский интерес тюркологии в ее дореволюционном варианте был сосредоточен на этнографическом изучении тюркских народов, языковедческом направлении - изучении памятников тюркской письменности, современных языков и диалектов, истории происхождения тюркских народов. Особый интерес представляла проблема этногенетических реконструкций, позволявших проследить пути межкультурного взаимовлияния. Универсальность тюркологии приближала ее к западноевропейским научным стандартам, в ряде случаев определяющих науку о «туземных» обществах как социальную или культурную антропологию.

Настоящая диссертация основана на предположении об относительной близости дореволюционной тюркологии к этнологической (социально-антропологической) традиции западного образца. Несмотря на разные условия становления и развития рассматриваемых дисциплин и российская тюркология (частичной правопреемницей ее предметной области и методики которой стала советская этнография), и социальная антропология (этнология) имели единые концептуальные корни. В первую очередь это объяснялось единым образованием. Большая часть российских, американских и европейских ученых являлись выпускниками крупнейших университетов Германии Англии и Франции. Выпускниками Берлинского университета были В. В. Радлов и Ф. Боас, утвердившие научные традиции берлинской школы на разных континентах. Сходство научных традиций обеспечивало и функционирование глобального научного

пространства, естественной составной частью которого являлось российское востоковедение.

Важным достижением дореволюционных тюркологов стало подробное изучение кочевых тюркских и монгольских обществ. Обращение к вопросам жизнедеятельности кочевой социальной системы стало залогом социальной и политической актуальности тюркологии. Многие положения дореволюционной тюркологии о способах и механизмах функционирования номадов положили начало актуальной и сегодня дискуссии о природе социальных и политических институтов кочевого общества.

Целью диссертационной работы является выявление и анализ проблемно-тематического поля дореволюционной тюркологии, и его интерпретация с точки зрения проблематики современной этнологической науки.

Задачи исследования определены ее историографическим характером. Научное наследие ведущих дореволюционных тюркологов проанализировано с точки зрения достижений современной этнологической науки. При этом особое значение приобретает выявление традиционных связей между отечественной и зарубежной научными традициями. Отсюда следуют задачи работы:

1) рассмотреть роль и место крупнейших ученых-тюркологов в развитии тюркологической науки в дореволюционной России в историческом контексте

2) проанализировать концептуальную основу этнологических воззрений ведущих востоковедов XIX - начала XX вв. Выявить сходства и различия дореволюционного востоковедения и этнологических дисциплин Европы и Америки

3) выявить этнографическую проблематику в предметной области тюркологии

4) рассмотреть методы и приемы полевой работы в дореволюционной тюркологии с точки зрения достижений и потерь сегодняшнего дня

5) рассмотреть практическое применение научных исследований, участие ведущих специалистов в качестве экспертов в разработке межкультурной политики Российской империи

Историография проблемы. Анализ литературы, посвященной истории развития отечественного ориентализма, позволяет говорить о тщательной и объемной работе, проделанной исследователями в течение нескольких столетий. Уже в XIX веке появляются монументальные произведения, отразившие основные вехи российского

востоковедения, становление его предметной области и методологии'. Однако, специальный интерес к тюркологии, как самостоятельному направлению возникает позже, в значительной мере благодаря советским авторам. Этот этап отмечен прежде всего научной деятельностью А. Н. Кононова, чьи работы по истории дореволюционной тюркологии отличаются уникальностью введенных в оборот архивных источников2. На сегодняшний день его труды в области тюркологической историографии являются наиболее информативными и востребованными. В них представлены сведения об основных тюркологических центрах в досоветской России, предложена периодизация науки, проанализированы достижения крупнейших ученых дооктябрьского этапа. Среди обобщающих работ можно выделить сводную работу «Очерки по истории русского востоковедения»3. Многотомное издание представляет собой сборник статей, посвященных актуальным историографическим сюжетам востоковедения в дореволюционной России. На сегодняшний день этот труд является универсальным пособием для любого ориенталиста, интересующегося историей отечественной науки.

Уникальные архивные материалы по истории отечественного востоковедения легли в основу ряда работ советских и российских авторов4. Основной задачей последних стало исследование локальных востоковедных центров в Петербурге, Москве и Казани, истории их сотрудничества и определения доли их участия в развитии российского ориентализма. Важной особенностью указанных исследований стало и обращение к вопросам практического применения востоковедных знаний, зависимости востоковедения от внутренней и внешней политики Российской империи.

Творчеству отдельных представителей тюркологической мысли посвящено немалое количество научной литературы. Однако, несмотря на неослабевающий интерес к истории тюркологии в России, специальной сводной работы, посвященной анализу

1 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. М., 1977.

2 Кононов А. Н. История изучения тюркских языков в России. Л., 1972. Кононов А. Н., Иориш И. И. Ленинградский восточный институт. Страница истории советского востоковедения. М„ 1977. Кононов А. Н. Тюркология // Азиатский музей - Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР М., 1972. Кононов А. Н. Некоторые вопросы изучения истории отечественного востоковедения. XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР. М., 1960.

3 Очерки по истории русского востоковедения. Сб. 1-6. М., 1953-1963.

4 Куликова А. М. Востоковедное образование в Петербургском университете в первой половине XIX века и учреждение Факультета Восточных языков. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Л., 1970. Куликова А. М. Становление университетского востоковедения в Петербурге. М., 1982., Валеев Р. М. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX в. - 20-е гг. XX в.). Казань, 1998, Валеев Р. М. Из истории казанского востоковедения середины - второй половины XIX в.: Гордий Семенович Саблуков - тюрколог и исламовед. Казань, 1993. Базиянц А. П. Лазаревский инстситут в истории отечественного востоковедения. М., 1973.

теоретических воззрений ее классиков, нет. Важный вклад в изучение научной биографии рассматриваемых ученых внесли советские историографы. Прежде всего это сборники, посвященные В. В. Радлову, работы Б. В. Лунина, Базиянца А. П., Акрамова Н. М., исследования последних двадцати лет о 3. В. Тогане5. Ценную информацию об этапах научного пути и эволюции взглядов В. В. Бартольда, В. В. Радлова, А. 3. Валиди и В. А. Гордлевского содержат очерки и статьи учеников и коллег, тематические сборники, изданные к юбилейным датам6.

Значительное число историографических публикаций посвящено анализу кочевниковедческих штудий В. В. Радлова и В. В. Бартольда. Несмотря на статус классических, их работы в этой области не раз оказывались под перекрестным огнем научной критики. Особенно ярко это выражалось в ходе дискуссий 1960-1970-х гг. о природе кочевых обществ7. Во многом основные позиции этих работ были пересмотрены под давлением марксистской догматики, господствовавшей в советской науке. Воздвигнутая Б. Я. Владимировым и крайне популярная в отечественной историографии теория о кочевом феодализме больше соответствовала конъюнктурным запросам8.

Творчество В. В. Радлова проанализировано в десятках статей и обзорных публикаций. На сегодняшний день его характеристика родовой организации у кочевников признается наиболее объективной многими исследователями9. Статус

«первооткрывателя» научного номадоведения обусловил внимание к научному наследию ученого практически каждого представителя указанной дисциплины.

Подробный анализ этнографического наследия В. В. Радлова произведен в статье С. И. Вайнштейна, предваряющей издание «Из Сибири»10. Помимо периодизации творчества ученого и описания его экспедиционных исследований С. И. Вайнштейн уделяет внимание теоретическим взглядам В. В. Радлова.

5 Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России, Уфа, 2001. Акрамов Н. М. Выдающийся русский востоковед В. В. Бартольд (научно-биографический очерк). Душанбе, 1963. Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. М.( 1972. БазиянцА. П. Владимир Александрович Гордлевский. М., 1979. Лунин Б. В. Жизнь и деятельность академика В. В. Бартольда: Средняя Азия в отечественном востоковедении. Ташкент, 1981.

6 Самойлович А. Н. В. В. Радлов как турколог // Труды Троицкосавского-Кяхтинского Отделения Приамурского Отдела Императорского Русскаго Географического Общества. Том XV, Вып. 1,1912, СПб, Сенатская типография, 1914. Отд. Оттиск. Семидесятипятилегний юбилей со дня рождения академика Василия Васильевича Радлова 1837 г. 5 января 1912 г. СПб., 1912. Ко дню рождения академика В. В. Радлова. J1., 1925. Академику Владимиру Александровичу Гордлевскому к его семидесятипятилетию. Сб. статей. М., 1953.

7 Марков Г. Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. М., 1976. О патриархально-феодальных отношениях у кочевых народов (к итогам обсуждения) // Вопросы истории. 1956. №1. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. М., 1966. Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов в XVII - начале XX века. Политико-экономический анализ. Алма-Ата, 1971.

8 Владимирцев Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002.

* Артыкбаев Ж. О. Кочевники Евразии в калейдоскопе веков и тысячелетий. СПб., 2005. С. 223.

10 Вайнштейн С. И. В. В. Радлов и его труд «Из Сибири». // Радлов В. В. Из Сибири. М., 1989.

Детальный очерк основных направлений научной деятельности ученого был представлен в коллективной монографии, посвященной В. В. Радлову". Не ослабевает интерес к наследию тюрколога и сегодня. Среди последних исследований можно отметить диссертационное исследование Е. А. Артюх12.

Сравнительный анализ концепций В. В. Бартольда и Б. Я. Владимирцова провел И. Я. Златкин13. Сам автор явно склонялся к поддержке мнения Б. Я Владимирцева о приоритете экономического фактора в жизни кочевых обществ.

Критику работ В. В. Бартольда дал и известный биограф Б. В. Лунин. Несмотря на то, что ученый отдавал должное фактору сословной борьбы в истории кочевых обществ, Бартольд, как и ряд крупных российских востоковедов, был обвинен «в непонимании объективной закономерности исторического процесса, представлении о государстве как надклассовой силе»14. К аналогичному мнению пришел и А. Ю. Якубовский15. Особую критику А. Ю. Якубовского вызвало положение Бартольда о положительной роли монгольского нашествия на историю Руси: «не с помощью монгольских ханов выросло могущество объединившейся России, а в борьбе с Золотой Ордой»16.

Историографический анализ работ В. В. Бартольда и В. В.Радлова встречается во многих современных работах". Отход от марксистских догм позволил современным исследователям «реабилитировать» многие положения дореволюционных классиков.

Источники Источниками для написания диссертационной работы послужили опубликованные работы В. А. Гордлевского, В. В. Радлова, В. В. Бартольда и А. 3. Валиди; ассоциированные с ними труды; статьи коллег и учеников, посвященные юбилейным датам.

Методология и методика исследования. Диссертационное исследование носит концептуально-историографический характер. Ретроспективный анализ концепций политического управления, культуры, религии и этнической мобилизации в работах В. В. Радлова, В. В. Бартольда, В. А. Гордлевского и А. 3. Валиди сделан с учетом достижений современной этнологии. Дискуссионный характер многих затронутых в работе проблем и их зависимость от идеологической составляющей затрудняют изучение научного

" Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. М., 1972.

13 Артюх Е. А. Алтайский период в научной деятельности В. В. Радлова Автореферат диссертации на соискание ученой степени к. и. н. Барнаул, 2006.

13 Златкин И. Я. Борис Яковлевич Владимнрцов - историк // Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002.

14 Лунин Б. В. Из истории русского востоковедения и археологии в Туркестане. Туркестанский кружок любителей археологии (1895-1917 гг.). Ташкент, 1958. С. 21.

1 Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода Х1-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. М., 1953.

16 Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода Х1-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. М., 1953. С. 74.

" Россия и степной мир Евразии. Очерки. СПб., 2006.

наследия указанных ученых. Для обеспечения объективности исследования автор диссертации опирался исключительно на источники и старался избегать политических оценок деятельности дореволюционных тюркологов.

Научная новизна работы определяется отсутствием обобщающих работ по анализу теоретических воззрений дореволюционных тюркологов в области этнологии. Вторым важным моментом стал анализ классических работ с точки зрения концептуального обновления исследований сегодняшнего дня. Рассматриваемые авторы внесли огромный вклад в развитие многих дисциплин, получивших развитие в советский период, и положили начало многочисленным дискуссиям по проблемным вопросам родовой организации, государства, экономики и религии тюркских обществ.

Практическая значимость работы состоит в возможности ее практического использования при чтении курса лекций по истории тюркологической науки и дисциплин, изучающих тюркские народы - этнографии, лингвистике, археологии и истории тюркских народов Евразии. Аналитическая составляющая диссертации может быть использована при написании обобщающих монографий по истории этнологической мысли в дореволюционной России, а также работ, посвященных отечественному номадоведению.

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы были изложены и получили одобрение на трех международных конференциях: V всероссийском съезде востоковедов «Восток в исторических судьбах народов России» (Уфа 2006), конференции молодых ученых «Межэтническая интеграция: история, современность, перспективы» (Москва, 2006), международной научной конференции «Полевая этнография-2006» (Санкт-Петербург, 2006).

Диссертация обсуждена в Центре по изучению межэтнических отношений Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, одобрена и рекомендована к защите.

Структура диссертационной работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Основное содержание работы Во введении обосновывается актуальность темы, научная новизна и практическая значимость, формулируются цели и задачи исследования, выявляется степень изученности проблемы.

В первой главе «Из истории становления этнографической проблематики в тюркологических исследованиях дореволюционной России» рассматриваются основные тенденции в развитии российского ориентализма XVII - начала XX столетий, образование локальных научных и образовательных центров, определяются хронологические этапы и роль тюркологии в системе востоковедных наук. Также рассматриваются некоторые аспекты практического использования научных результатов при формировании национальной политики Российской империи.

Один из ведущих востоковедов XIX века В. В. Бартольд объяснял стремительный расцвет отечественного ориентализма как особенностями колониальной политики европейских стран, так и общим подъемом гуманитарного знания. Необходимость изучения восточных народов определялась прежде всего прикладными задачами, мероприятиями по интеграции в российскую культуру большого конгломерата народов, принадлежавших азиатскому миру. Вторым определяющим моментом стала потребность в образованных чиновниках, назначаемых в регионы.

Определяющей особенностью востоковедной науки в России стал «процесс конструирования научных дисциплин», находящихся «во взаимосвязи и единстве друг с другом»18. Универсальность тюркологии, включение в ее орбиту языкознания, этнографии и археологии, лишь в XIX столетии получивших собственные «методы исследования, благодаря которым... впервые получили характер научных дисциплин» обеспечивала широкий исследовательский формат". По этой причине выделение отдельных дисциплин из общего русла дореволюционной тюркологии значительно затруднено.

О научном зарождении тюркологии, как новой отрасли востоковедения, можно говорить с 1716 года, когда немецкий естествоиспытатель Д. Г. Месершмидт получил контракт на всестороннее исследование Сибири. Собранные лингвистические и этнографические материалы положили начало систематическому сбору Сибирской коллекции. Однако «официальный» статус тюркология приобретает в конце 60-х гг. XVIII века, времени формирования «системы регулярного преподавания азиатских языков в общеобразовательных светских и духовных школах Российской империи»20. Лидирующие позиции занимает Первая Казанская гимназия, ставшая учебно-педагогической основой для формирования казанского университетского востоковедения.

В начале XIX века происходит событие, определившее судьбу отечественной ориенталистики. По первому общему университетскому уставу в 1804 году в трех крупнейших университетах страны (Московский, Казанский и Харьковский

1! Валеев Р. М. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX в. - 20-е гг. XX в.). Казань, 1998. С. 16.

" Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. М., 1977. С. 319.

20 Валеев Р. М. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX в. - 20-е гг. XX в.). Казань, 1998. С. 70.

университеты) создавались кафедры восточной словесности. Университетское преподавание восточных, в том числе тюркских языков обеспечило подготовку квалифицированных кадров для работы с регионами. С этого момента можно говорить о начале нового этапа в развитии российской тюркологии. Внесение в университетскую программу преподавания восточной словесности способствовало сложению новой формации ученых-тюркологов.

Заслуга основания научной тюркологии в значительной мере принадлежит Казанскому императорскому университету. На научной базе достижений казанских ученых был создан петербургский центр. К моменту перевода в Петербург казанская тюркологическая школа являлась крупным исследовательским центром не только Российской империи, но и Европы. Немаловажным фактором успеха Восточного разряда стали активные контакты с международными университетами и научными центрами. К середине XIX столетия у Казанского университета существовали связи с тридцатью семью европейскими университетами21. Тесная взаимосвязь казанской ориенталистики с коллегами из-за рубежа обеспечивалась также ее профессорами - выходцами из Германии. Прежде всего необходимо отметить руководителя кафедры восточных языков,

впоследствии директора Азиатского музея X. М. Френа, Ф. И. Эрдмана, И. Ф. Готвальда и

™ 22 др.

Другим центром тюркологии стал Петербург. Зарождение тюркологии в Петербургском университете связано с 1824-1834 гг., когда на Разряде восточной словесности в качестве отдельной дисциплины был введен турецкий язык23. Однако до середины XIX века университетское востоковедение не претендовало на лидирующие позиции. На роль крупнейшего исследовательского центра претендовал Азиатский музей Академии наук (предшественник современного Института востоковедения РАН).

Создание музея стало важным шагом для создания единого востоковедного учреждения, целью которого стало хранение и обработка восточных рукописей и книг24. Коллекция музея объединила многочисленные, но разрозненные коллекции Кунсткамеры, Библиотеки и Архива Академии наук, этнографическую коллекцию (послужившую

21 Шофман А. С., Шамов Г. Ф. Восточный разряд Казанского университета // Очерки по истории русского востоковедения. Сб. 2., М., 1956. С. 427,430.

22 Имангалиев Р. Н. Роль немецкой ориенталистики в формировании казанского востоковедения (XIX в.) И Казанское востоковедение: традиции, современность, перспективы. Тезисы и краткое содержание докладов международной научной конференции. 10-11 октября 1996 г. Казань, 1997. С. 89.

23 Куликова А. М. Востоковедное образование в Петербургском университете в первой половине XIX века и учреждение Факультета Восточных языков. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Л., 1970. С. 10.

24Базиянц А., Кузнецова Н., Кулагина Л. Азиатский музей - Институт востоковедения АН СССР (18181968). М.: «Наука», 1969. С. 16.

основой для создания в 1837 году Этнографического музея)25. Обширная база полевого материала, одна из богатейших коллекций арабских, европейских и других рукописей легли в основу последующих исследований крупнейших исследователей. В разное время Азиатским музеем руководили Б. А. Дорн (1842-1881), В. Р. Розен (1881-1882), В. В. Радлов (1885-1890), К. Г. Залеман (1890-1916), С. Ф. Ольденбург (1916-1917)26.

Важным событием на пути становления российской ориентальной школы стало создание Факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета. Его значение трудно переоценить. Его выпускниками в разное время были В. Д. Смирнов, П. М. Мелиоранский, В. В. Бартольд, А. Н. Самойлович, В. В. Вельяминов-Зернов, Н. И. Веселовский.

Создание кафедры истории Востока на Факультете восточных языков стимулировало повышение интереса к этнографической проблематике. Профессор Григорьев первым предложил схему «общего введения» в изучение Востока. Лекционный курс предполагал пятиступенчатый цикл: географический фактор в судьбе Азии, ментальные особенности азиатских народов; первобытная история, краткий обзор политической и экономической истории; эволюционная схема религиозных верований от шаманизма до ислама. Значительное внимание уделялось истории ознакомление европейцев с Востоком. Фактически ознакомление студентов с этнографией восточных стран происходило в рамках изучения его колониального освоения27.

Московское востоковедение было представлено Московским университетом, Лазаревским институтом, а позже и Восточной комиссией Московского археологического общества. Несмотря на довольно прочные позиции в изучении востоковедных дисциплин, тюркология не стало здесь популярным направлением.

Помимо официальных учреждений, занимавшихся подготовкой профессиональных кадров, важную роль в становлении тюркологии играли научные объединения и кружки. Задачей первых (Восточное отделение Русского археологического общества (осн. в 1851 г.), Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях (1903-1919) и т. д.) была работа над организацией полевых экспедиций28. Последние имели неформальный характер и группировались вокруг отдельных востоковедов или действовали при университетских кафедрах.

25 Там же.

26 Куликова А. М. Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVII - 1917 г.). СПб., 1994. С. 28.

27 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. М., 1977. С. 200.

28 Кононов А. Н. Тюркское языкознание в Ленинграде(1917-19б7) // Тюркологический сборник. М., 1970. С. 15-17.

Важный вклад в развитие тюркологии внесла и созданная в 1724 году Академия наук. По инициативе Академии уже в XVIII веке был предпринят ряд крупных экспедиций для сбора сведений о регионах империи. Начиная с XIX века основные организаторские функции взяло на себя Императорское русское географическое общество (учреждено в 1845 г.). Помимо Петербургского отделения активной экспедиционной и аналитической деятельностью занимались его отделения: на Кавказе (1850), в Сибири (1851), Оренбургском крае (1867), Амурском крае (1893), Туркестане (1896), Якутии (1913)29.

В последней четверти XIX века увеличивается интенсивность связей между разрозненными востоковедными центрами. Необходимость координации деятельности российских востоковедов яснее всего выражена в переписке между Восточным факультетом Петербургского университета и Лазаревским институтом по поводу создания научного объединения. Академическое востоковедение, предпочитавшее «кабинетный» стиль работы к концу XIX столетия претерпело значительные метаморфозы. В немалой степени изменения были связаны с деятельностью В. В. Радлова и региональных ученых, стимулировавших интерес к экспедиционной деятельности.

К моменту Октябрьской революции отечественная тюркология прочно удерживала лидирующие позиции в мировой тюркологической науке. В течение нескольких столетий была накоплена основательная научно-образовательная база для подготовки высококлассных специалистов, как ученых, так и чиновников, ознакомленных с особенностями социально-политических особенностей различных регионов России. Тюркологи с мировым именем В. В. Радлов, В. В. Бартольд, В. А. Гордлевский активно привлекались правительством при разработке ключевых вопросов межэтнической и межнациональной политики как Российской империи, так ее преемника молодого Советского государства.

Во второй главе «Основные направления в предметной области дореволюционной тюркологии» анализируются социально-антропологическая проблематика в дореволюционной тюркологии: вопросы культуры, религии и языка, механизмы функционирования крупнейших азиатских империй, развитие социальных и политических институтов тюркских народов; рассматриваются вопросы возникновения тюркского национализма.

25 Куликова А. М. Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVII в. -

1994. С. 29-30.

1917 г.). СПб.,

В параграфе «Тюркология в системе общеевропейского гуманитарного знания. Концептуальные корни дореволюционной тюркологии» рассматривается роль отечественных и западных традиций в становлении российской тюркологии.

Важным отличительным признаком тюркологии стало ее вхождение в орбиту досоветского варианта «народоведения». Широкий охват исследовательских интересов, методология научных изысканий и энциклопедический кругозор ведущих ученых-тюркологов делали российское востоковедение гораздо объемнее по значению и содержанию, чем западная его версия, которая понималась «преимущественно как изучение восточных языков и литературы» и была направлена на изучение «первобытных и простейших обществ»30. Исключение составляла германская школа. Помимо ориенталистики здесь существовала особая дисциплина для исследования обществ европейских стран, расположенных к востоку от Германии - «Ostforschung»31.

Социально-антропологическая традиция в изучении народов, культур и языков в российском востоковедении зачастую была глубже, чем в Британии начала века. Отечественное востоковедение не столько вмещало в себя географическое и этнографическое изучение восточных обществ, но и синтезировало достижения лингвистики, археологии и обширного описательного материала для фиксации этнической карты мира в ее динамике. Выделение в составе востоковедения отдельных самостоятельных направлений - тюркологии, арабистики, монголоведения и т. д. свидетельствовало о высокой результативности научных исследований. Вместе с тем ограничение сферы исследовательского интереса локальными этнокультурными общностями позволяло не «распыляться» в «дебрях» теоретических построений, а основывать выводы на сопоставительно-историческом материале схожих народов.

Тюркские народы как исследуемый объект интересовали востоковедов не меньше чем меланезийские племена представителей западноевропейского и американского научного сообщества. Интерес к разработке проблем общественного развития на примере «чистых», не «затронутых цивилизацией» социальных и этнических групп стал предтечей ряда новейших направлений этнологии. Однако прямое соотнесение проблематики и методики западноевропейской антропологии и дореволюционной тюркологии представляется затруднительным по причине многообразия и огромной социальной сложности тюркских этнических групп, большая часть которых была органической частью мусульманского мира. К тому же тюрки форсированно вовлекались в глобальные

30 Э. Эванс-Причард История антропологической мысли. М„ 2003. С. 272.

31 Гатин М. С. Проблемы истории Улуса Джучи и постордынских тюрко-татарских государств Восточной Европы в немецкой историографии XIX-XX вв. Казань, 2006 (РГБ, 2007, электронный текст - Диссертация на соискание ученой степени к. и. н.). С. 28.

этнокультурные процессы, вызванные возникновением поразительных по своему историческому значению государств-империй, изменивших как этническую карту евразийских просторов, так и традиционную схему хозяйственного районирования. В этом отношении российская тюркология опережала британскую антропологию, лишь в середине века обратившую взоры к «сложным обществам, особенно обществам Ближнего Востока и Азии» и поставившую целью стать самостоятельной дисциплиной «в некоторой мере смежной с востоковедением и дополняющей востоковедение»32.

Исторический процесс определялся классиками тюркологической мысли скорее как противоборство и взаимовлияние культур, а не отдельных народов. Формула многокультурности33 как основного концепта исторического развития нашего государства, легла в основу практически всех работ крупнейших российских востоковедов. Это популярное среди современных исследователей и политиков понятие имеет глубокие корни в наследии русской этнологической мысли. Важным моментом в этом сопоставлении стало типологически сходное восприятие задач тюркологии XIX столетия и современной социально-культурной антропологии как вопросов функционирования культурных систем.

С западным влиянием связан вопрос о концептуальной основе тюркологических работ. Несмотря на научную новизну и самобытный подход к этнологической проблематике, классики тюркологии опирались на европейские традиции. Несмотря на разнообразие и некоторую рыхлость концептуальной платформы российского востоковедения, ее основой стал эволюционизм. Крупнейшее этнологическое учение XIX в. не только нашло преданных сторонников в Российской империи, но и стало основой для теоретических построений В. В. Радлова и А. 3. Валиди.

В параграфе «Вопросы кочевой государственности и права» представлены основные направления тюркологических исследований.

Несмотря на многообразие современных подходов к вопросам кочевой государственности, экономики и права, основой для длительных научных дискуссий стали работы дореволюционных авторов. Заслуга «первооткрывателя» аналитического номадоведения в его российском варианте принадлежит В. В. Радлову, в течение нескольких десятилетий изучавшего кочевые общества Сибири и Средней Азии.

По мнению ученого, кочевой быт порождал к жизни иные условия социального и культурного развития, отличные от общепринятых европейских, но тем не менее отнюдь не свидетельствовавшие о варварстве34. Социальная инертность кочевника во многом

32 Э. Эванс-Причард История антропологической мысли. М., 2003. С. 272.

"Термин употреблен в контексте абсолютного соответствия его современному толкованию. См. Тишков В. А. Реквием по этносу. Исследования по социально-культурной антропологии. М., 2003. С. 234.

34 Радлов В. В. Из Сибири. М., 1989. С. 249

определялась особенностями его менталитета. Натуре кочевника свойственна сосредоточенность на дне сегодняшнем, поэтому улучшение социальной жизни не входит в круг его первостепенных интересов35.

Кочевое государство в понимании В. В. Радлова - многослойное образование с фиксированной внутренней организацией. В основу социальной матрицы положен аул, покоящийся на прочных семейно-родственных связях. Политическая консолидация «кочующих» народов представлялась ученому маловероятной36. В объединительных процессах разрозненных тюркских племен важную, если не решающую роль играл роль политический лидер. Авторитет лидера «цементировал» возникающие связи и регулировал сложную систему управления-подчинения. Любое ослабление власти хана вело к смутам внутри государства. На этом этапе война становилась ключевым фактором общественной и политической истории кочевников. Для поддержания и удержания своей власти правитель должен был предоставить населению экономические преимущества. Оптимальным способом достижения этой цели были военные походы. Тем более, мобильный характер кочевого хозяйства позволял передвижение больших групп без особого ущерба для традиционного быта.

Теория Радлова обрела множество сторонников, среди которых в первую очередь необходимо выделить В. В. Бартольда. В той или иной модификации она встречается в современной науке. Вслед за предшественником В. В. Бартольд определял власть в кочевом обществе «узурпацией», не имевшей юридической определенности. Первостепенность рода как основной ячейки для формирования кочевого государства не подвергалась решительному пересмотру, но дополнялась фактором сословной борьбы.

Для появления на исторической арене мощного кочевого государства, по мнению Бартольда, требовались экономические преимущества, предоставленные благодаря набегам и войнам с соседними областями. Кочевой быт, доминировавший в среде тюркских и монгольских народов, отнюдь не свидетельствовал о его прямой аналогии с «первобытной жизнью дикарей». В качестве аргументов Бартольд приводил несколько факторов: сословный антагонизм, потребность сохранить имущество от внешних врагов, борьба за пастбища, перманентные кризисы, служившие катализатором к объединению вокруг отдельной единицы (рода или племени)37.

Факторами, в определенной степени ломавшими традиционный уклад кочевников стали этнокультурные влияния и заимствования, имевшие два источника: мирные

35 Радлов В. Предисловие // Манас-героический эпос киргизского народа. Фрунзе, 1968. С. 22.

збРадлов В. В. К вопросу об уйгурах. Из предисловия к изданию Кудатку-Билика. Приложение ЬХХИ-му тому Записок Императорской академии наук № 2. СПб., 1893. С. 19.

" Бартольд В. В. Сочинения. Т. II (2). Работы по отдельным проблемам истории Средней Азии. М„ 1964. С. 27.

отношения с соседними земледельческими областями и военные походы. Именно эти факторы способствовали значительному росту социальной и имущественной дифференциации внутри кочевого общества38.

В качестве классического примера для подтверждения теории кочевых политических образований ученые приводили империю Чингиз-хана. Ее главной особенностью стало образование единого межкультурного и экономического поля, значительно упрощавшего межэтнические контакты39. Негативная роль монгольских завоеваний, вышедшая в отечественной историографии на первый план, не позволила разглядеть некоторые позитивные моменты. Предписание Чингиз-хана, не позволявшее монголам менять культурно-бытовую идентичность (т. е. оставаться кочевниками и не селиться в городах) облегчало интеграционный механизм. Было введено административное новвоведение, сохранявшее земли за побежденными. Установилась и необычная для восточных империй практика предоставления власти на местах уроженцам этих регионов. Такое редкостное политическое благодушие было вызвано необходимостью восстановить экономический потенциал завоеванных территорий и сделать их стабильным источником дохода40. Экспансия монголов зачастую способствовала и изменению границ хозяйственно-культурных областей. Письменные источники фиксируют процесс упадка земледельческой культуры в некоторых областях и превращению плодородных земель в пастбища41.

Подчеркнутая В. В. Бартольдом взаимозависимость кочевых и оседлых народов приводила к образованию полиэтнической государственной культуры, когда в результате привнесения основ кочевой государственности в высококультурную среду создавался уникальный симбиоз этнического и культурного сосуществования. По мнению Валиди, при всей прогрессивности взглядов, Бартольд воспринял точку зрения Радлова на род как биологический организм со свойственными ему перманентными процессами активности и затухания. Их предопределенная консервативность предполагала невосприимчивость к новым историческим условиям и неустойчивость государственных образований кочевников. Сведение проблем кочевого государства к фактической борьбе видов глубоко ошибочно. С точки зрения автора, «история тюрков не представляет собою лишь историю кочевых племен, хотя самыми деятельными кругами были кочевники». Возникновение государства венчало сложную схему взаимодействия двух процессов: слияния противоположных культур (оседлых и кочевых) и «внутривидового» противоборства,

38 Марков Г. Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. М., 1976. С. 301.

39 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IV. Работы по археологии, нумизматике, эпиграфике и этнографии, М., 1966. С. 102.

10 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IV, Работы по археологии, нумизматике, эпиграфике и этнографии. М., 1966. С. 103.

■" Бартольд В. В, Сочинения. Т. И, 4. I. С. 66.

возникновения «борьбы в силу складывающихся общественных и экономических условий». Борьба и смена элит кочевого общества, основанная на структурных элементах улусной системы давала гораздо больше возможностей для обогащения и развития тюркской культуры, чем считается в историографии. На этих фактах зиждется мнение Валиди о неправомерности преувеличения роли политического лидерства в тюркских государствах. Мобильность тюрков в создании политических образований, напротив, была предопределена «традициями военного государства». Измельчение улусов способствовало и изменениям этнического состава: род, слабевший из-за многочисленных переделов, включал в свою орбиту все новые и новые этнические группы, что значительно усложняло прояснение его этнической истории.

Мощное влияние тюркских элементов на формирование единого русского государства вызывало интерес к жизни кочевых обществ, в первую очередь населению Джучиева улуса. Сама структура золотоордынской империи, мобильность кочевой армии и огромный экономический потенциал (во многом достигнутый грабежами и захватами) привлекали внимание русских правителей. Впоследствии они с переменным успехом будут манипулировать идеей российского монарха - «белого хана», как правопреемника тюркских правителей. В настоящее время идея о перенесении «татарской государственной идеи» на московского правителя подвергается серьезной критике42.

Включение тюркских кочевников в состав Российской империи нанесло существенный урон традиционному общественному укладу кочевников. Передача административных функций имперским чиновникам ломало привычную властную схему. Радлов считал последствия этого вмешательства губительными, подчеркивая естественную необходимость сохранения подвижного и гибкого характера социальной системы у кочевников, т. к. «подвижность элементов, входящих в состав государства есть жизненная потребность кочевников, и она одна только в состоянии сглаживать удары судьбы, падающие на скотовода-кочевника, вполне зависящего от природы»43.

В параграфе «Культура как предмет исследования в тюркологии» рассмотрен культурно-антропологический аспект тюркологических исследований.

Культура как «наиболее широкий контекст человеческого поведения»44 стала одной из центральных тем дореволюционной тюркологии. Зачастую культура воспринималась как часть общемирового наследия, не детерминированная образом жизни народа. Важным фактором для развития человечества стало распространение,

42 Трепавлов В. В. «Белый царь». Образ монарха и представления о подданстве у народов России ХУ-ХУШ вв. М., 2007. С. 28-32.

43 Радлов В. В. К вопросу об уйгурах. Из предисловия к изданию Кудатку-Билика. Приложение ЬХХИ-му тому Записок Императорской академии наук № 2. СПб., 1893. С. 72.

44 Малиновский Бронислав Научная теория культуры. М., 2005. С. 17.

взаимодействие и зачастую слияние разных культур. При этом важным моментом часто становилась равнозначность понятий «культура» и «народ». По мнению В. В. Бартольда, «этнографическое происхождение» и природная среда обитания имели «второстепенное значение» для выявления доли и участия народа в мировой истории. Саму же суть исторического процесса ученый связывал с «международным культурным общением, перенесением начал культуры из одной страны в другую».

Важным моментом в истории решения этнографических проблем в лоне востоковедения является отрицание большинством востоковедов идеи создания глобального монокультурного пространства. Известный востоковед Ф. Е. Корш определял его как губительный механизм унификации. В качестве аргументов за сохранение поликультурного соотношения ученый приводил те же доводы, что и большинство современных сторонников примордиализма: «национальность, обладающая особым мировоззрением, вносит в общечеловеческую сокровищницу знаний и мыслей отличную от других точку зрения на вопросы, занимающие все человечество»45.

В концентрированном виде взаимовлияние культур в трудах тюркологов представлено на примере распространения крупных мировых религий, часто приводившей к смене этнической идентичности. В более поздний период религия играла у российских тюрков роль «заслона» от инокультурного влияния. Ислам в этом случае выполнял защитную функцию, способствовал снижению интенсивности процессов «обрусения», сохранял тем самым жизнь старым традициям и обычаям, прежде всего язычеству46.

В параграфе «Вопросы этнической мобилизации у тюрков» показано соотношение проблем «этнического самосознания» и «этнической мобилизации».

Отношение к вопросам «этнического самосознания», «этнической мобилизации» у дореволюционных тюркологов в известной мере созвучно с представлениями сегодняшнего дня. Несмотря на отсутствие идентичных дефиниций, мы можем предположить, что отношение к «национальному» в тюркологии XIX - начала XX вв. выражается формулой В. А. Тишкова как «возникающей в процессе исторических перемен и потрясений», «живой, постоянно меняющейся реальности»47. Склонность к «конструктивизму» тюркологов XIX - первой трети XX вв. подтверждает и значение, отводимое ими фактору межкультурного взаимодействия. «Национализм» анализировался с позиций «феномена культурного полиморфизма или этнического симбиоза в формировании этнического целого», рассматриваемого как «глобальное правило,

45 Гордлевский В. А. Избранные сочинения. Т. IV. С. 385-386.

46 Гордлевский В. А. Избранные сочинения. Т. IV. С. 189.

47 Тишков В. А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997. С. 14.

позволяющее сформироваться представлению о группе только в более широком поле культурных и политических взаимодействий»48.

«Конструктивистский» подход нашел отражение и в работах, посвященных кочевым народам. Академик В. В. Бартольд не разделял кочевников на этнические составляющие. Устойчивая формула «тюрко-монгольских кочевников», по его мнению, подтверждалась особенностями их исторического развития: «установить зависимость бытовых черт от этнографического происхождения тех или иных народов до сих пор не удается; самый вопрос о том, к каким этнографическим и лингвистическим группам принадлежали первые упоминаемые в истории кочевые народы... остается спорным»49. Изучение этнических культур как закрытых систем, «самостоятельный процесс, определявшийся исключительно расовым происхождением, политической жизнью и религией» Бартольд считал глубоко ошибочным. По мнению классика, гораздо продуктивнее изучение культурных влияний, т. к. в «цепи культурного взаимодействия нет промежутка между «Востоком» и «Западом»»50.

«Склонность к национализму» в условиях тюркских обществ происходило, по мнению Бартольда, под влиянием европейских веяний. Корни всех видов российского национализма ученый видел в европейском влиянии: «Под влиянием западноевропейского национализма происходило развитие в России славянского национализма, направленного против Запада, хотя без западноевропейского национализма русский возникнуть не мог бы»51. Так же и тюркская этническая мобилизация могла возникнуть только в качестве заслона русскому давлению в регионе.

В третьей главе «Полевые материалы и формы их интерпретации» рассматриваются методология полевой работы и основные направления источниковедческой деятельности в тюркологических исследованиях XIX - начале XX вв. Значительное внимание отведено прикладному значению тюркологии в дореволюционной России.

Социальная и политическая значимость тюркологии сделала ее наиболее разработанным направлением востоковедной науки. Немаловажным фактором успеха российской тюркологии стала «близость» этнографического материала. Обилие тюркских народов внутри Российской империи значительно облегчало исследовательскую задачу. В отличие от западноевропейских коллег, вынужденных совершать длительные, изматывающие экспедиции на большие расстояния, отечественные тюркологи могли

Там же. С. 59-60.

49 Бартольд В. В. История турецко-монгольских народов. Ташкент, 1928. С. 5.

50 Цит. по: Лунин Б. В. Жизнь и деятельность академика В. В. Бартольда. Средняя Азия в отечественном востоковедении. Ташкент, 1981. С. 187.

" Бартольд В. В. Сочинения. Т. 11. Ч. 1. С. 437.

использовать метод включенного наблюдения не только на территории всего материка, но и непосредственно внутри страны. Помимо интенсивного сбора информационного материала, экспедиционные исследования явились важнейшей частью программы интеграции тюркских народов в государственный механизм Российской империи.

Важным отличительным признаком тюркологии стала попытка применить комплексный подход к научному исследованию, применяя методы различных отраслей гуманитарного знания. Тем более, что специфика и особенности ведения полевой работы не подвергались специальному исследованию и шли большей частью экспериментальным путем. Несмотря на огромный материал по культуре тюркских народов, собранный в ходе академических экспедиций, в течение XVIII столетия в штате АН не было профессионального тюрколога

Высокий уровень методологической базы обеспечивал принцип построения востоковедного образования в высших учебных заведениях. Научно-исследовательская база строилась на двух основных принципах: приглашение иностранных специалистов и заимствование и адаптация западных технологий (Казань), а также создание оригинальных методик (Московский университет). Широкое сотрудничество российских специалистов с западноевропейскими, а позже и американскими коллегами не допускало информационного вакуума и обеспечивало высокий уровень международной научной координации. С образованием востоковедных центров страны связано и установление железного правила (за редким исключением) сочетания «трех китов» научной деятельности: кабинетной работы, преподавательской деятельности и полевых выездов. Преподавательская деятельность обеспечивала и создание преемственности научных направлений и во многом нашла отражение уже в советской тюркологии.

Несмотря на существование в общероссийском научном пространстве, локальные тюркологические центры пользовались разными методологическими приемами. Важный вклад в разработку методики полевых исследований внесла петербургская школа. Один из ее основоположников барон В. Р. Розен впервые выдвинул тезис о необходимости разграничения функций между востоковедными центрами и региональными «кружками», коим отводилась функция сбора этнографического, лингвистического и археологического материала. Такой прием значительно расширял исследовательский материал и разграничивал аналитический и экспедиционный уровни. Провинциальные центры тем более являлись эффективными, что близкое знакомство с культурными условиями и бытом населения способствовало сбору материала «с горячих рук»52. Условно говоря, в основе методики полевой работы должен лежать принцип «содружества центра-

52 Бартольд В. В. Сочинения. Г. IX. Работы по истории востоковедения. М., 1977. С. 592.

регулятора и провинции - собирателя живого материала»53. Вышеприведенные примеры показывают, что метод делегированного интервью, вошедший в научную практику последних лет, имеет долгую предисторию.

Важным моментом в полевом исследовании ученые считали сохранение объективности при изучении этнических культур. Европейски ориентированный исследователь не должен был забывать о разных условиях становления культур. И снобизм, позволяющий исследователю смотреть на исследуемое общество «сверху вниз», мог сыграть роковую ошибку. Таким образом, можно с полной уверенностью утверждать, что этические кодексы европейских и американских социальных антропологов, получившие широкое распространение в XX столетии, являлись основой полевой работы для российской тюркологии досоветского этапа.

Включение в предметную область тюркологической науки проблем этнографии, лингвистики, археологии определило вклад В. В. Радлова, В. В. Бартольда и других классиков востоковедения в указанные научные дисциплины. Этнографические данные, детальный анализ рукописных материалов, археологические материалы использовались в неразрывном сочетании с целью построения комплексного описания «инородческих» культур. С «объемным» подходом связан значительный научный потенциал тюркологических экспедиций. Такие выезды, как правило, включали несколько направлений: поиск и коллекционирование рукописей, опрос населения, фиксация фольклорных и бытовых особенностей.

Рубеж Х1Х-ХХ столетий характеризовался повышением интереса к полевой работе. Активной экспедиционной деятельности российских тюркологов способствовало и изменение технического арсенала. Наличие примитивной фототехники позволяло производить не только письменную фиксацию материала, но и создавать фотоархивы.

На рубеже столетий эпоха первоначального накопления научного капитала завершилась. Богатый фонд собранных за столетия источников требовал значительной и кропотливой работы над их интерпретацией. Несмотря на регулярные экспедиционные выезды и командировки, на первый план вышла аналитическая работа.

При внимательном и продуманном отношении к методам исследовательской работы российской тюркологии в целом было не свойственно увлекаться терминологией или возведением громоздких теоретических конструкций. Для российских специалистов теорию диктовала действительность. Принцип отражения этнических особенностей использовался для построения сложной картины межкультурного исторического поля и его практической применимости в условиях мульгикультурной империи. Взгляд на

я Гордлевский В. А. Избранные сочинения. Т. IV. С. 189-190.

исследуемое общество как структуру «взаимосвязей и взаимозависимостей» максимально приближал приемы исследовательской работы тюркологов к методологическому арсеналу британских и американских социальных антропологов, фиксирующих явления с точки зрения социальной и политической эффективности в определенных исторических условиях.

В заключении обобщены основные выводы диссертационного исследования. Главным объектом тюркологических исследований выступали евразийские тюркские общества, с давних времен втянутые в геополитическое пространство Российской империи. Заслугой отечественных специалистов является становление номадоведения, рассматривающего социальные и адаптационные модели кочевого мира. Интерес к проблеме был вызван как особенностями российской истории, так и необходимостью выработки правильной политики в отношении присоединяемых тюркских территорий. Постоянное столкновение с чуждым оседлому большинству миром монгольских и тюркских кочевников обеспечило лидирующие позиции отечественного востоковедения.

Тюркский мир в представлении большинства дореволюционных востоковедов отнюдь не представлял монолитного единства. Несмотря на лингвистическую и некоторую этнографическую близость, тюркские народы, по мнению большинства рассматриваемых исследователей, принадлежали к разным цивилизационным фундаментам, как экономическим, так и религиозным. В представлении В. В. Радлова и В. В. Бартольда чувство сопричастности к определенному социальному и/или политическому объединению заслоняло этническую самоидентификацию. Такой подход обеспечивал высокую продуктивность исследований в области разработки теорий общественного развития в условиях культурной диффузии, когда традиционная структура тюркских народов подвергалась значительным изменениям.

Максимально упростив основную научную проблематику дореволюционной тюркологии, можно свести ее к простой формуле - взаимосвязи и взаимозависимости кочевого и оседлого мира. А если шире, проблеме культурной диффузии и глобальной трансформации в условиях многоэтничного существования. Научная проработка этих вопросов в немалой степени способствовала созданию эффективной модели многокультурного государства, каким являлись как Российская империя, так и Советский Союз.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Концептуальная основа этнокультурных процессов в тюркологических исследованиях академика В. В. Бартольда // Материалы V всероссийского съезда востоковедов «Восток в исторических судьбах народов России». Кн. III, Уфа 2006.

2. Вопросы межэтнической интеграции и адаптации в условиях кочевого государства в трудах академика В. В. Бартольда // Курсом изменяющейся Молдовы. Материалы 1-го Российско-Молдавского симпозиума «Трансформационные процессы в Республике Молдова. Постсоветский период», посвященной 40-летию этносоциологических исследований 25-26 сент. 2006 г. Г. Комрат. М., 2006.

3. Межэтническая интеграция в условиях кочевого государства по трудам академика В. В. Бартольда // Межэтническая интеграция: история, современность, перспективы. М., 2008.

4. Методика полевых этнографических исследований в научном наследии дореволюционных тюркологов // Международная научная конференция «Полевая этнография-2006». Материалы конференции. Санкт-Петербург, 2007.

5. Роль торговли в межкультурном взаимодействии (по материалам дореволюционного востоковедения) // VII Конгресс этнографов и антропологов России. Саранск. 9-14 июля 2007. Саранск, 2007.

6. Социально-антропологическая тематика в трудах дореволюционных тюркологов // История науки и техники. № 9 спец. выпуск. № 4,2008. ISSN 1813ТЮ0Х.

Отпечатано в ООО «Компания Спутник+» ПД № 1-00007 от 25.09.2000 г. Подписано в печать 23.01.09. Тираж 100 экз. Усл. п.л. 1,43 Печать авторефератов: 730-47-74,778-45-60

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Султанова, Айгуль Ахсановна

Введение

Глава 1. Из истории этнографической проблематики в тюркологических исследованиях дореволюционной России

Глава 2. Основные направления в предметной области тюркологической науки

Тюркология в системе общеевропейского гуманитарного знания.

Концептуальные корни дореволюционной тюркологии

Вопросы государственности и права у кочевых народов. Экономическая основа кочевого хозяйства. Азиатские империи: возникновение, расцвет, упадок. Механизмы и итоги межкультурного взаимодействия. Кочевничество в истории России

Культура как предмет научного изучения в тюркологии. Культура и религия.

Внешняя история языка на примере тюркских народов

Вопросы этнической мобилизации у тюрков. Национальная политика в

Российской империи и Советском союзе

Глава 3. Полевые материалы и модели их интерпретации

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Султанова, Айгуль Ахсановна

Актуальность темы исследования. Возросший в настоящее время интерес к историографическим сюжетам оправдан многими факторами. Прежде всего, это обращение к огромному фонду гуманитарной мысли, способное отразить основные этапы становления науки. Другой, незаслуженно забытой многими исследователями, причиной является поиск реальных связей между традиционными и инновационными течениями в современной этнологии. Внимательное чтение современных авторов и сочинений отечественных классиков приводит к неожиданным открытиям в области преемственности научных подходов. В уже классических трудах В. В. Бартольда, В. В. Радлова, В. А. Гордлевского и др. нашли отражение проблемы современной этнологии, рассматривающей механизмы межкультурных интеграционных процессов. Анализ научного наследия указанных авторов позволяет охарактеризовать их не только как сторонников этнографического реализма, социологического отражения реальности, но и как пионеров аналитической интерпретации. Объективный взгляд на достижения дореволюционных ученых позволяет утверждать, что их концепции развития этнических культур предвосхищали некоторые этнологические теории, получившие широкое распространение на рубеже XXI века.

Исследовательский интерес тюркологии в ее дореволюционном варианте был сосредоточен на этнографическом изучении тюркских народов, языковедческом направлении — изучении памятников тюркской письменности, современных языков и диалектов, истории тюркских народов. Особый интерес представляла проблема этногенетических реконструкций, позволявших проследить пути межкультурного взаимовлияния. Важным достижением тюркологии XIX - начала XX столетий стал ввод в научный оборот огромного массива источников. Учеными XVII - первой трети XX вв. была проделана огромная работа по обнаружению, анализу и переводу рукописей восточных авторов средневековья. Отдельного внимания заслуживает многолетний труд исследователей в области интерпретации рунических надписей. Переводы, выполненные В. В. Радловым, В. В. Бартольдом и другими исследователями до сих пор служат ценным фактологическим материалом для реконструкции истории, материальной и духовной культуры народов Евразии.

Универсальность тюркологии приближала ее к западноевропейским научным стандартам, предпочитавших определять науку о «туземных» обществах как социальную или культурную антропологию. Настоящая диссертация основана на предположении об относительной' близости дореволюционной тюркологии к этнологической (социально-антропологической) традиции западного образца. Несмотря на разные условия становления и развития рассматриваемых дисциплин и российская тюркология (частичной правопреемницей ее предметной области и методики которой стала советская этнография), и социальная антропология (этнология) имели единые концептуальные корни. В первую очередь это объяснялось единым образованием. Большая часть российских, американских и европейских ученых являлись выпускниками крупнейших университетов Германии Англии и Франции. Выпускниками Берлинского университета были В. В. Радлов и Ф. Боас, утвердившие научные традиции берлинской школы на разных континентах. Сходство научных традиций обеспечивало и функционирование глобального научного пространства, естественной составной частью которого являлось российское востоковедение.

Главным объектом тюркологических исследований выступали евразийские тюркские общества, с давних времен втянутые в геополитическое пространство Российской империи. Постоянное столкновение с чуждым оседлому большинству миром монгольских и тюркских кочевников обеспечило лидирующие позиции отечественного востоковедения. В научном сообществе рубежа Х1Х-ХХ столетий было распространено мнение о важной посреднической функции кочевого мира — катализатора культурного взаимодействия между восточным и западным мирами1. Само дробление востоковедения на узкоспециализированные области происходило благодаря условиям, в которых вершились научные изыскания. Прежде всего, географическая близость изучаемых народов, обусловившая их сопричастность к истории страны в целом. Таким исключительно практическим интересом были обусловлены и успехи в изучении кочевых народов, не раз вторгавшихся в российскую историю2. Тюркология приобрела такое колоссальное значение, потому что «восток влиял на славян главным л образом через тюрок» .

Тюркский мир в представлении большинства дореволюционных востоковедов отнюдь не представлял монолитного единства. Тезис о «извечном существовании единой тюркской нации» и «извечном автохтонизме современных тюркских народов» не получил отклика среди ученых XIX века4. Несмотря на лингвистическую и некоторую этнографическую близость, тюрки, по мнению большинства рассматриваемых исследователей, принадлежали к разным цивилизационным фундаментам, как экономическим, так и религиозным. В представлении В. В. Радлова и В. В. Бартольда чувство сопричастности к определенному социальному и/или политическому объединению заслоняло этническую самоидентификацию. Такой подход обеспечивал высокую продуктивность исследований в области разработки теорий общественного

1 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. - М., 1977. - С. 570.

2 Там же. - С. 642.

3 Гордлевский В. А. Избранные сочинения. Т. IV. Этнография. История востоковедения. Рецензии. — М., 1968. - С. 390.

4 Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье.-СПб.,2000. - С. 10. развития в условиях культурной диффузии, когда традиционная структура тюркских народов подвергалась значительным изменениям.

Интерес тюркологов к взаимопроникающему влиянию культур зачастую приводил их к выводу отсутствия статичности культуры. Впервые в исторической науке был поставлен вопрос о соотнесении кочевого образа жизни с элементами традиционно-оседлой цивилизации.1 Важным шагом для преодоления обывательского представления о некоторой «первобытности» обитателей степи стало исследование В. В. Бартольда, посвященное земледелию и городской культуре у традиционно кочевых обществ. Сам факт появления признаков «оседлости» ученый связывал с влиянием соседних высокоразвитых земледельческих цивилизаций и фактору вовлеченности территории в международные торговые пути.

Одним из главных достижений рассматриваемого этапа стало подробное изучение кочевых тюркских и монгольских обществ. Многие положения дореволюционной тюркологии о способах и механизмах функционирования номадов положили начало актуальной и сегодня дискуссии о природе социальных и политических институтов кочевого общества. Дореволюционная тюркология была склонна рассматривать кочевничество прежде всего в его социально-культурном срезе, как «особый культурный тип, связанный со специфическим образом жизни, мировоззрением, ценностями и т. п.»2. Недостаточное внимание к проблемам экономического базиса оправдано спецификой научной методологии дореволюционной школы, выводившей на первый план проблемы культурной диффузии и заимствований. Классическим образцом межкультурной интеграции стали кочевые государства, стимулировавшие не

1 Байпаков К. М., Кумеков Б. Е. Вклад В. В. Бартольда в изучение городской культуры раннесредневекового Казахстана//Бартольдовские чтения 1975. Год 2. Тезисы докладов и сообщений. - М., 1975.-С. 10-11.

2 Хазанов Л. М. Кочевники евразийских степей в исторической ретроспективе // Раннее государство, его альтернативы и аналоги. - Волгоград, 2006. - С. 469. только этническое взаимодействие, но и конструирование новых этнических общностей.

Обращение к вопросам жизнедеятельности кочевой социальной системы стало залогом социальной и политической актуальности тюркологии. Прежде всего, этот интерес был оправдан историческими обстоятельствами. Россия, граничившая с тюркским миром, не раз подвергалась их прямому или косвенному влиянию. Такое соседство не могло не оказать влияния на характер этнокультурного соотношения на территории империи. Наиболее активные фазы межкультурной интеграции приходились на этап монгольских завоеваний, и на период ХУ1-Х1Х вв., когда к России присоединялись территории с численно и культурно доминировавшим тюркским компонентом. В отличие от большинства советских исследователей, оценивавших кочевой мир негативно, отрицательно влиявший «на прогрессивное развитие соседних с ними оседло-земледельческих народов»1, классики тюркологии старались рассматривать и положительную сторону тюркского влияния. Обладая огромным военным потенциалом, номады оказали также существенное деструктивное влияние на исторический процесс, в результате их разрушительных нашествий были уничтожены многие культурные ценности, народы и цивилизации2. Однако, «разрушение производительных сил оседлого земледельческого общества, истребление людей, ограбление имущества и уничтожение памятников материальной культуры» не считались главными последствиями кочевых завоеваний3. Дореволюционные ученые отмечали прежде всего вклад кочевников и в дело «трансконтинентальной циркуляции и трансмиссии культурных и технологических артефактов и инноваций»4.

1 Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов в XVII - начале XX века. Политико-экономический анализ. -Алма-Ата, 1971.-С. 168.

2 Крадин Н. Н. Кочевники, мир-империи и социальная революция // Альтернативные пути к цивилизации. -М., 2000.-С. 314-315.

3 Толыбеков С. Е. Указ. соч. - С. 168.

4 Хазанов А. М. Указ. соч. - С. 474.

Вопрос о социальных и политических институтах кочевых народов до сих пор не нашел окончательного решения. Причиной неоднозначности таких дискуссий стали различия «исследовательских методологий и парадигм», определенных «современными политическими пристрастиями авторов и их этнокультурной идентификацией»1. Признавая существование крупных кочевых империй, тюркологи XIX - начала XX столетий отмечали эфемерность и неустойчивость тюркских и монгольских государственных образований. Позицию большинства ученых рассматриваемого этапа вполне можно обобщить формулой уже советского исследователя Г. А. Федорова-Давыдова: «Все новое, связанное с классовым государственным строем, покрыто вуалью общинно-родовых и племенных отношений, а все ступени политического и социального подчинения строятся по ступеням общинно-родовых делений (семья — род — племя - союз племен)»2.

В настоящее время происходит постепенный отказ от господствовавших в советской историографии взглядов о сведении «родовой организации кочевников к пережиткам первобытнообщинного строя» . По мнению современных исследователей такая позиция «фактически игнорировала наиболее мощное явление общественной системы номадов — родовую организацию, являющуюся генерализирующей по отношению ко всем остальным элементам системы»4. В этой связи особенно актуальным становится изучение классических произведений дореволюционной тюркологии, ставивших родовую организацию в центр исторического развития кочевников: «родовая организация играла роль основного фона для различных институтов и явлений в кочевом обществе»5.

1 Быков А. Ю. К вопросу о ликвидации ханской власти у казахов младшего жуза // Восточный архив. № 13, 2005. - С. 8.

2 Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. - М., 1966. - С. 227.

3 Артыкбаев Ж. О. Кочевники Евразии в калейдоскопе веков и тысячелетий. - СПб., 2005. - С. 23-24.

4 Там же.

5 Там же. - С. 24.

Для эффективного анализа достижений отечественного востоковедения были использованы работы известных тюркологов XIX и XX столетий В. В. Радлова, В. В. Бартольда, В. А. Гордлевского и А. 3. Валиди. Названные авторы являлись представителями главных тюркологических школ Российской империи: петербургской, московской и казанской. Совокупный анализ их работ дает наиболее полную, насколько позволяют рамки диссертационного исследования по общей историографии, картину развития теоретического народоведения.

Историография проблемы. Анализ литературы, посвященной истории развития отечественного ориентализма, позволяет говорить о тщательной и объемной работе, проделанной исследователями в течение нескольких столетий. Уже в XIX веке появляются монументальные произведения, отразившие основные вехи российского востоковедения, становление его предметной области и методологии1. Однако, интерес к тюркологии, как самостоятельному направлению возникает позже, в значительной мере благодаря советским авторам. Этот этап отмечен прежде всего научной деятельностью А. Н. Кононова, чьи работы по истории дореволюционной тюркологии отличаются уникальностью введенных в оборот архивных источников2. На сегодняшний день его работы в области тюркологической историографии являются наиболее информативными. В них представлены сведения об основных тюркологических центрах в досоветской России, периодизация науки, проанализированы достижения крупнейших ученых дооктябрьского этапа. Среди обобщающих работ можно выделить сводную

1 Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. - М., 1977.

2 Кононов А. Н. История изучения тюркских языков в России. Л., 1972. Кононов А. Н., Иориш И. И. Ленинградский восточный институт. Страница истории советского востоковедения. - М., 1977. Кононов А. Н. Тюркология // Азиатский музей - Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. - М., 1972.

Кононов А. Н. Некоторые вопросы изучения истории отечественного востоковедения. XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР. - М., 1960. работу «Очерки по истории русского востоковедения»1. Многотомное издание представляет собой сборник статей, посвященных актуальным историографическим сюжетам востоковедения в дореволюционной России. На сегодняшний день этот труд является универсальным пособием для любого ориенталиста, интересующегося историей отечественной науки.

Уникальные архивные материалы по истории отечественного востоковедения легли в основу ряда работ советских и российских авторов2. Основной задачей последних стало исследование локальных востоковедных центров в Петербурге, Москве и Казани, истории их сотрудничества и определения доли участия в развитии российского ориентализма. Важной особенностью указанных исследований стало и обращение к вопросам практического применения востоковедных знаний, зависимости востоковедения от внутренней и внешней политики Российской империи.

Творчеству отдельных представителей тюркологической мысли посвящено немалое количество научной литературы. Однако, несмотря на неослабевающий интерес к истории тюркологии в России, специальной сводной работы, посвященной анализу теоретических воззрений ее классиков, нет. Важный вклад в изучение научной биографии рассматриваемых ученых внесли советские историографы. Прежде всего это сборники, посвященные В. В. Радлову, работы Б. В. Лунина, Базиянца А. П., Акрамова Н. М., исследования последних двадцати лет о 3. В. Тогане .

1 Очерк» по истории русского востоковедения. Сб. 1-6. - М., 1953-1963. 2

Куликова А. М. Востоковедное образование в Петербургском университете в первой половине XIX века и учреждение Факультета Восточных языков. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. - Л., 1970. Куликова А. М. Становление университетского востоковедения в Петербурге. - М., 1982., Валеев Р. М. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX в. - 20-е гг. XX в.). - Казань, 1998, Валеев Р. М. Из истории казанского востоковедения середины — второй половины XIX в.: Гордий Семенович Саблуков - тюрколог и исламовед. - Казань, 1993. Базиянц А. П. Лазаревский институт в истории отечественного востоковедения. - М., 1973.

3 Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. - Уфа, 2001. Акрамов Н. М. Выдающийся русский востоковед В. В. Бартольд (научно-биографический очерк). - Душанбе, 1963. Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. - М., 1972. Базиянц А. П. Владимир Александрович Гордлевский. - М., 1979. Лунин Б. В. Жизнь и деятельность академика В. В. Бартольда: Средняя Азия в отечественном востоковедении. - Ташкент, 1981.

Ценную информацию об этапах научного пути и эволюции взглядов В. В. Бартольда, В. В. Радлова, А. 3. Валиди и В. А. Гордлевского содержат очерки и статьи учеников и коллег, тематические сборники, изданные к юбилейным датам1.

Значительное число историографических публикаций посвящено анализу кочевниковедческих штудий В. В. Радлова и В. В. Бартольда. Несмотря на статус классических, их работы в этой области не раз оказывались под перекрестным огнем научной критики. Особенно ярко это выражалось в ходе дискуссий 1960-1970-х гг. о природе кочевых обществ". Во многом основные позиции этих работ были пересмотрены под давлением марксистской догматики, господствовавшей в советской науке. Воздвигнутая Б. Я. Владимирцовым и крайне популярная в отечественной историографии теория кочевого феодализма больше соответствовала конъюнктурным запросам3.

Творчество В. В. Радлова проанализировано в десятках статей и обзорных публикаций. На сегодняшний день его характеристика родовой организации у кочевников признается наиболее объективной многими исследователями4. Статус «первооткрывателя» научного номадоведения обусловил внимание к научному наследию ученого практически каждого представителя указанной дисциплины.

1 Самойлович А. Н. В. В. Радлов как турколог // Труды Троицкосавского-Кяхтинского Отделения Приамурского Отдела Императорского Русскаго Географического Общества. Том XV, Вып. 1, 1912. - СПб.: Сенатская типография, 1914. Отд. Оттиск. Семидесятипятилетний юбилей со дня рождения академика Василия Васильевича Радлова 1837 г. 5 января 1912 г. - СПб., 1912. Ко дню рождения академика В. В. Радлова. - Л., 1925. Академику Владимиру Александровичу Гордлевскому к его семидесятипятилетию. Сб. статей. - М., 1953. 2

Марков Г. Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. - М., 1976. О патриархально-феодальных отношениях у кочевых народов (к итогам обсуждения) // Вопросы истории. 1956. №1. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. - М., 1966. Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов в XVII - начале XX века. Политико-экономический анализ. - Алма-Ата, 1971.

3 Владимирцев Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. - М., 2002.

4 Артыкбаев Ж. О. Кочевники Евразии в калейдоскопе веков и тысячелетий. - СПб., 2005. - С. 223.

Подробный анализ этнографического наследия В. В. Радлова произведен в статье С. И. Вайнштейна, предваряющей издание «Из Сибири»1. Помимо периодизации творчества ученого и описания его экспедиционных исследований С. И. Вайнштейн уделяет внимание теоретическим взглядам В. В. Радлова. Автор отмечает разнообразие научных школ, оказавших влияние на творчество классика «от гербартианства до позитивистских и эволюционно-дарвинистских концепций»". С. И. Вайнштейн также признает правильным тезис В. В. Радлова об ограниченных возможностях кочевого хозяйственного типа, подчеркивая, что лишь переход к оседлости способен в полной мере освоить о природные богатства .

Детальный очерк основных направлений научной деятельности ученого был представлен в коллективной монографии, посвященной В. В. Радлову4. Не утихает интерес к наследию тюрколога и на сегодняшний день. Среди последних исследований можно отметить работу Е. А. Артюх5.

Сравнительный анализ концепций В. В. Бартольда и Б. Я. Владимирцова провел в 1970-х гг. И. Я. Златкин6. Сам автор явно склонялся к поддержке мнения Б. Я Владимирцева о приоритете экономического в жизни кочевых обществ. Сильной стороной теории В. В. Бартольда И. Я. Златкин называет «понимание им важности социально-экономических факторов, имущественного расслоения, порождавшего «сословные» (или «классовые») антагонизмы и «классовую» борьбу между богатыми и бедными кочевниками, решающей роли этой «классовой» борьбы в процессе

1 Вайнштейн С. И. В. В. Радлов и его труд «Из Сибири». // Радлов В. В. Из Сибири. - М., 1989.

2 Вайнштейн С. И. Указ. соч. - С. 648.

3 Там же.

4 Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. - М., 1972.

5 Артюх Е. А. Алтайский период в научной деятельности В. В. Радлова Автореферат диссертации на соискание ученой степени к. и. н. - Барнаул, 2006.

6 Златкин И. Я. Борис Яковлевич Владимирцов - историк // Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. - М., 2002. становления у них государства и государственной власти, а также жизненной для них важности налаженного обмена продуктов кочевого скотоводческого производства на земледельческие и промышленные товары оседлых («культурных» - по терминологии В. В. Бартольда) стран»1. Среди просчетов концепции В. В. Бартольда И. Я. Златкин называет «идеалистическое истолкование факторов, порождающих удельную систему и связанные с ней междоусобные войны», переоценку религиозного аспекта в истории человечества, негативную оценку ученым культурного уровня кочевников, недооценку отрицательных последствий монгольских завоеваний, необоснованность утверждения о тесной взаимосвязи «устойчивости кочевых государственных образований» с успехом завоевательных войн и л походов . Оценивая статью И. Я. Златкина нельзя забывать, что она исходила из марксистского понимания исторического процесса и соответствовала политическому моменту. Тем не менее, вклад В. В. Бартольда в теорию о общественного развития кочевников был оценен крайне высоко .

Обстоятельный обзор теоретических воззрений ученого дал А. Ю. Якубовский4. Автор отмечает, что В. В. Бартольд уже в молодые годы-пришел к убеждению, что «крупные события в истории можно понять только на почве тщательного анализа социально-экономической жизни народа»5. Вклад В. В. Бартольда в изучение истории Золотой Орды, по мнению А. Ю. Якубовского, ценен прежде всего первоклассным знанием фактического материала, «всегда извлекаемого из первоисточников»6. Среди

1 Златкин И. Я. Борис Яковлевич Владимирцов — историк // Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002.-С. 15.

2 Там же.-С. 15-16.

3 Там же. - С. 47-48.

4 Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода Х1-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. - М., 1953.

5Там же. - С. 67.

6 Там же. - С. 73. отрицательных сторон творчества В. В. Бартольда А. Ю. Якубовский вслед за другими историками-марксистами называет невнимание к экономическому фактору. Особую критику Якубовского вызывает положение Бартольда о положительном влиянии монгольского нашествия на историю Руси: «не с помощью монгольских ханов выросло могущество объединившейся России, а в борьбе с Золотой Ордой»1.

Критику работ В. В. Бартольда дал и известный биограф Б. В. Лунин. Несмотря на то, что ученый отдавал должное фактору сословной борьбы в истории кочевых обществ, Бартольд, как и ряд крупных российских востоковедов, был обвинен «в непонимании объективной закономерности исторического процесса, представление о государстве как надклассовой силе» . Ретроспективный анализ сочинений ученого, приводит Б. В. Лунина к выводу об искаженном представлении В. В. Бартольда о «ходе и направлении исторического процесса», суть которого ученый видел в «изменении общественных идей, развитии политических теорий и религиозных учений и деятельности крупных исторических личностей», недооценивая при этом роль и значение производственных отношений, обусловливающих «социальный, политический и духовный процесс жизни вообще»3.

Историографический анализ работ В. В. Бартольда и В. В. Радлова встречается во многих современных работах4. Важнейшим достижением ученого признается «заслуга проникновения в мир монгольского общества средневековья, показанного им действующим не только с позиций силы и разрушения, но и созидания — даже на завоеванных территориях»5.

Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода Х1-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. - М., 1953.- С. 74.

2 Лунин Б. В. Из истории русского востоковедения и археологии в Туркестане. Туркестанский кружок любителей археологии (1895-1917 гг.). - Ташкент, 1958. - С. 21.

3 Там же. - С. 216.

4 Россия и степной мир Евразии. Очерки. - СПб., 2006.

5 Там же. - С. 132.

Т£елъю диссертационной работы является выявление и анализ проблемного поля дореволюционной тюркологии, и его интерпретация с точки зрения современной этнологической науки.

Задачи исследования определены ее историографическим характером. Научное наследие ведущих дореволюционных тюркологов проанализировано с точки зрения достижений современной этнологической науки. При этом особое значение приобретает выявление традиционных связей между отечественной и зарубежной научными традициями. Отсюда следуют задачи работы:

1) рассмотреть роль и место крупнейших ученых-тюркологов в развитии тюркологической науки в дореволюционной России в историческом контексте

2) проанализировать концептуальную основу этнологических воззрений ведущих востоковедов XIX — начала XX вв. Выявить сходства и различия дореволюционного востоковедения и этнологических дисциплин Европы и Америки

3) выявить этнографическую проблематику в предметной области тюркологии

4) рассмотреть методы и приемы полевой работы в дореволюционной тюркологии с точки зрения достижений и потерь сегодняшнего дня

5) рассмотреть практическое применение научных исследований; участие ведущих специалистов в качестве экспертов в разработке межкультурной политики Российской империи

ЗГсточнщц Источниками для написания диссертационной работы послужили опубликованные работы В. А. Гордлевского, В. В. Радлова, В. В.

Бартольда и А. 3. Валиди; некрологи, статьи коллег и учеников, посвященные юбилейным датам.

Методология и метоЪищ исследования* Диссертационное исследование носит концептуально-историографический характер. Ретроспективный анализ концепций политического управления, культуры, религии и этнической мобилизации в работах В. В. Радлова, В. В. Бартольда, В. А. Гордлевского и А. 3. Валиди был сделан с учетом достижений современной этнологии. Дискуссионный характер многих затронутых в работе проблем и их зависимость от идеологической составляющей затрудняют изучение научного наследия указанных ученых. Для обеспечения объективности исследования автор опирался исключительно на источники и старался избегать политических оценок деятельности дореволюционных тюркологов.

Жаучная новизна работы определяется отсутствием обобщающих работ по анализу теоретических воззрений в области этнологии дореволюционных тюркологов. Диссертационная работа является первым сравнительным исследованием этнологических концепций (вопросов политического, социального и культурного функционирования тюркских обществ) российских тюркологов XIX — начала XX вв. Вторым важным моментом стал анализ классических работ с точки зрения концептуального обновления исследований сегодняшнего дня. Рассматриваемые авторы внесли огромный вклад в развитие многих дисциплин, получивших развитие в советский период, и положили начало многочисленным дискуссиям по проблемным вопросам номадоведения.

Нратупичеафя значимость работы состоит в возможности ее практического использования при чтении курса лекций по истории тюркологической науки и дисциплин, изучающих тюркские народы -этнографии, лингвистике, археологии и истории тюркских народов Евразии. Аналитическая составляющая диссертации может быть использована при написании обобщающих монографий по истории этнологической мысли в дореволюционной России, а также работ, посвященных отечественному номадоведению.

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы были изложены и получили одобрение на трех международных конференциях: V всероссийском съезде востоковедов «Восток в исторических судьбах народов России» (Уфа 2006), конференции молодых ученых «Межэтническая интеграция: история, современность, перспективы» (Москва, 2006), международной научной конференции «Полевая этнография-2006» (Санкт-Петербург, 2006).

Диссертация обсуждена в Центре по изучению межэтнических отношений Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, одобрена и рекомендована к защите.

Структура диссертационной работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социально-антропологическая тематика в научном наследии дореволюционных тюркологов"

Заключение

К первой четверти XX века российская тюркология занимала лидирующие позиции в системе наук о Востоке, включавшей в себя этнологию, лингвистику, археологию и другие «народоведческие» дисциплины. Объемность и широкий охват исследований, активное использование междисциплинарного подхода позволяет говорить о значительной близости российской тюркологии к западноевропейскому варианту отечественной этнологии — социальной антропологии. Близость указанных дисциплин обеспечивали общие образовательные традиции и как следствие единая концептуальная основа научно-теоретических исследований (эволюционизм, диффузионизм и др.).

Тематика тюркологических исследований XIX — XX столетий сводилась преимущественно к изучению социальной и политической организации тюркских обществ, вопросов межэтнической интеграции, роли религиозного и национального факторов в истории тюрков. Заслугой отечественных ученых является также становление номадоведения, рассматривающего адаптационные модели кочевого мира. Интерес к проблеме был вызван как особенностями российской истории, так и необходимостью выработки правильной политики в отношении присоединяемых тюркских территорий. Вопросы социальной организации, политического лидерства, культурной и духовной жизни кочевников интерпретировались с учетом уникальных источников.

Характерный для дореволюционной тюркологии синтез в виде выявления, анализа и классификации культурного многообразия через сходства и различия признаков, разделяющих и объединяющих народы, позволяет сделать вывод о том, что этнографическая проблематика в тюркологии не замыкалась (не зацикливалась) на парадигме «только этнос и ничего кроме этносов». Ярче всего эта тенденция проявилась в исследованиях, посвященных кочевым империям. Их основной исторической особенностью был признан симбиоз разных культурных, а не этнических фундаментов. Максимально упростив основную научную проблематику дореволюционной тюркологии, можно свести ее к простой формуле — взаимосвязи и взаимозависимости кочевого и оседлого мира. А если шире, проблеме культурной диффузии и глобальной трансформации в условиях многоэтничного существования. Научная проработка этих вопросов в немалой степени способствовала созданию эффективной модели многокультурного государства, каким являлись как Российская империя, так и Советский Союз.

Важным достижением дореволюционной тюркологии стал комплексный подход к исследуемым явлениям, объединявший методы различных гуманитарных наук. Междисциплинарный подход гарантировал не только высокую информативность тюркологических наук, но и предопределил исследовательскую методику при изучении узловых проблем этногенеза и этнической истории тюркских народов.

Положение изменилось после 1917 года, когда в связи с реформой университетского образования, молодые тюркологи выбирали себе узкую специализацию. Глубокий кризис, охвативший трансформирующееся общество, затронул и тюркологию, ставшую на путь обретения своего «марксистского» лица. Изолированное положение Советской России, противостояние «буржуазному» миру положило конец и международному научному сотрудничеству. Включение этнографии, археологии, религиоведения в субдисциплинарную область исторического знания имело двоякие последствия. Историзм в качестве подхода к изучению общества обусловил специфику советской тюркологии, ее повышенное внимание к этнической истории. В то же время невнимание к актуальным проблемам современности, отсутствие социологического подхода в тюркологии и концентрация научной проблематики вокруг отдельных проблем тюркской истории, лингвистики и этнографии не способствовало дальнейшему развитию социально-антропологического направления в тюркологии.

Список научной литературыСултанова, Айгуль Ахсановна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Абашин С. Н. Зарождение и современное состояние среднеазиатских национализмов // Национализм в мировой истории / Под ред. В. А. Тишкова, В. А. Шнирельмана; Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. М.: Наука, 2007. - С. 351-374.

2. Абдурахмонов М. Об исторической концепции Ахметзаки Валиди // Ядкяр. № 4, 2001. С. 58-62.

3. Абрамзон С. М. Этнографические исследования С. Е. Малова // Тюркологический сборник, 1975 / Под. ред. А. Н. Кононова. — М.: «Наука», 1978.-С. 12-25.

4. А. 3 Валиди Тоган Ошибочное направление, появившееся в международной инициативе относительно истории тюркских народов // Тунджер Байкара. Заки Валиди Тоган. Уфа: «Китап», 1998. - С. 156-173.

5. А. 3 Валиди Тоган. История башкир. История тюрков и татар (на башкирском языке). Уфа: «Китап», 1994.- 350 с.

6. А. 3. Валиди Методология исторических исследований // Тунджер Байкара. Заки Валиди Тоган. — Уфа: «Китап», 1998. — С. 208-217.

7. Ахмет-Заки Валиди Тоган. Жизнь выдающихся тюрков. Доктор Галимзян Таган // А.-З. Валиди Тоган, А. Инан, Г. Таган. Служение. -Уфа: «Китап», 2007. 206 с.

8. Академику Владимиру Александровичу Гордлевскому к его семидесятипятилетию. Сб. статей. М.: Издательство АН СССР, 1953. -344 с.

9. Академик В.В.Радлов востоковед и музеевед (основные этапы деятельности) // Радловские чтения-2002. Материалы годичной научной сессии.- СПб, 2002. - http://webl.kunstkamera.ru/siberia/Radlov.html

10. Акрамов H. М. Выдающийся русский востоковед В. В. Бартольд (научно-биографический очерк). Душанбе, 1963.- 112 с.

11. Алпатов В. М. Восточное языкознание в России и СССР // Московское востоковедение. Очерки, исследования, разработки / По ред. А. М. Петрова; МГУ, Ин-т стран Азии и Африки, РАН, Ин-т востоковедения. М.: "Восточная литература " РАН, 1997. - С. 510-523.

12. Андреев А. Ю. Русско-немецкие университетские связи во второй половине XVIII-первой четверти XIX в. Диссертация на соискание ученой степени д. и. н. М., 2006. РГБ ОД.

13. Артыкбаев Ж. О. Кочевники Евразии в калейдоскопе веков и тысячелетий. СПб.: «Мажор», 2005. - 320 с.

14. Артюх Е. А. Алтайский период в научной деятельности В. В. Радлова Автореферат диссертации на соискание ученой степени к. и. н. -Барнаул, 2006.

15. Аскаров А. А., Буряков Ю. Ф., Квиркелия О. Р., Радилиловский В. В. Теоретические и методологические проблемы исследования в археологии. Ташкент: «Фан», 1988. - 200 с.

16. Ahmet Bican Ercilasun Wilhelm Radioff and Turkish eternal stones // Orkhon Expedition Researches. The Atlas Of Historical Works in Mongolia (Selected Pages). Ankara, 1995. - p. 80.

17. Ашнин Ф. Д., Алпатов В. M., Насилов Д. M. Репрессированная тюркология. — М.: «Восточная литература», 2002. — 296 с.

18. Базиянц А., Кузнецова Н., Кулагина JI. Азиатский музей Институт востоковедения АН СССР (1818-1968). - М.: «Наука», 1969. - 149 с.

19. Базиянц А. П. Лазаревский институт в истории отечественного востоковедения. М.: «Наука», 1973.-224 с.

20. Базиянц А. П. Владимир Александрович Гордлевский. М.: «Наука», 1979. - 80 с.

21. Базиянц А. П. Над архивом Лазаревых (Очерки). М.: «Наука», 1982.-160 с.

22. Байпаков К. М., Кумеков Б. Е. Вклад В. В. Бартольда в изучение городской культуры раннесредневекового Казахстана // Бартольдовские чтения 1975. Год 2. Тезисы докладов и сообщений. М., 1975. — С. 10-11.

23. Бартольд В. В. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893-1894. Записки Императорской Академии наук по историко-филологическому отделению» СПб., 1897. - 151 с.

24. Бартольд В. В. XII съезд русских естествоиспытателей и врачей в Москве. Занятия подсекции этнографии // Живая старина. Вып. 1-П. 1910. Оттиск.

25. Бартольд В. В. Задачи русского востоковедения в Туркестане. Отчет о деятельности Императорской Академии Наук по Физико-Математическому и Историко-филологическому Отделениям за 1914 год. -Петроград, 1915.

26. Бартольд В. В. Отчет о командировке в Туркестан. Август-Декабрь 1920 г. // Приложение к протоколу заседания Отделения Исторических Наук и Филологии 29 июня 1921 г. 22 с.

27. Бартольд В. В. История турецко-монгольских народов. Ташкент, 1928.-35 с.

28. Бартольд В. В. Сочинения. Т. I. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. М.: «Издательство восточной литературы», 1963. — 760 с.

29. Бартольд В. В. Сочинения. Т. II, Ч. 1. Общие работы по истории Средней Азии. Работы по истории Кавказа и Восточной Европы. М.:, «Издательство восточной литературы», 1963. - 1020 с.

30. Бартольд В. В. Сочинения. Т. II (2). Работы по отдельным проблемам истории Средней Азии. М.: «Издательство восточной литературы», 1964. - 657 с.

31. Бартольд В. В. Сочинения. Т. III. Работы по исторической географии. М.: «Издательство восточной литературы», 1965. — 711 с.

32. Бартольд В. В. Сочинения. Т. IV. Работы по археологии, нумизматике, эпиграфике и этнографии. М.: «Издательство восточной литературы», 1966. - 495 с.

33. Бартольд В. В. Т. V. Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. М.: «Восточная литература», 2002. — 757 с.

34. Бартольд В. В. Сочинения. Т. VI. Работы по истории ислама и арабского халифата. М.: «Издательство восточной литературы» , 1966. — 723 с.

35. Бартольд В. В. Сочинения. Т. VII. Работы по исторической географии и истории Ирана. М.: «Издательство восточной литературы», 1971.-663 с.

36. Бартольд В. В. Сочинения. Т. IX. Работы по истории востоковедения. М.: «Издательство восточной литературы», 1977. - 966 с.

37. Башкиры: Этническая история и традиционная культура / Н.В. Бикбулатов, P.M. Юсупов, С.Н. Шитова, Ф.Ф. Фатыхова. Уфа: «Башкирская энциклопедия», 2002. - 247с.

38. Бертельс Е. Э. В. А. Гордлевский // Академику Владимиру Александровичу Гордлевскому к его семидесятипятилетию. Сб. статей. М., 1953.-С. 5-9.

39. Бикбулатов Н. В. Культурно-бытовые традиции башкир и татар в сочинениях С. Г. Рыбакова // Этнография и антропология в Башкортостане. Уфа, 2001.

40. Благова Г. Ф. В. В. Радлов и изучение тюркской топонимии в аспекте современных топонимических проблем // Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. М.: «Наука», 1972. - С. 102-131.

41. Богораз-тан В. Распространение культуры на Земле. Основы этногеографии. M.-JL, 1928. - 314 с.

42. Быков А. Ю. К вопросу о ликвидации ханской власти у казахов младшего жуза // Восточный архив. № 13, 2005.

43. Вайнштейн С. И. В. В. Радлов и его труд «Из Сибири». // Радлов В.

44. B. Из Сибири. М.: «Главная редакция Восточной литературы», 1989.1. C. 640-682.

45. Вайнштейн С. И., Кляшторный С. Г. В. В. Радлов и историко-этнографическое изучение тюркских народов // ТС, 1971. М.: «Наука», 1972.-С. 20-31.

46. Валеев Р. М. Из истории казанского востоковедения середины -второй половины XIX в.: Гордий Семенович Саблуков — тюрколог и исламовед. Казань, 1993. - 104 с.

47. Валеев P. M. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX в. — 20-е гг. XX в.). Казань: «Издательство Казанского университета», 1998. -380 с.

48. Валеев Р. М. Проекты возрождения востоковедения в Казани во второй половине XIX начале XX в. (Новые архивные документы) // Восточный Архив, № 4-5, 2000.

49. Василий Радлов, Платон Мелиоранский Древнетюркские памятники в Кошо-Цайдаме // Орхонские надписи. Кюль-Тегин, Бильге-Каган, Тоньюкук. Семей, 2001.

50. Васильева Г. П. История этнографического изучения туркменского народа в отечественной науке (конец XVIII XX века). - М.: «Наука», 2003.- 198 с.

51. Vasillyev Dimitriy. Age off Radloff in Turkish Studies // Orkhon Expedition Researches. The Atlas Of Historical Works in Mongolia (Selected Pages). Ankara, 1995. p. 80.

52. Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. М.: «Научная литература», 2002. 557 с.

53. Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос, языки, религии. Под ред. Академика АН Таджикской ССР Б. А. Литвинского. М.: «Наука», 1992. - 687 с.

54. Гатин М. С. Проблемы истории Улуса Джучи и постордынских тюрко-татарских государств Восточной Европы в немецкой историографии XIX-XX вв. Диссертация на соискание ученой степени к. и. н Казань, 2006. - РГБ, 2007, электронный текст.

55. Генинг В. Ф. Объект и предмет науки в археологии. Киев: «Наукова думка», 1983. — 224 с.

56. Гордлевский В. А. Избранные сочинения. T. III. История и культура. М.: «Издательство восточной литературы», 1962. - 583 с.

57. Гордлевский В. А. Избранные сочинения. Т. IV. Этнография. История востоковедения. Рецензии. М.: «Издательство восточной литературы», 1968. - 360 с.

58. Григорьев В. В. Русская политика в отношении к Средней Азии. Исторический очерк. СПб., 1874.

59. Григорьян Н. А. Центр отечественной ориенталистики // Вестник Российской Академии наук. Том 71, № 12. (2001). С. 1100-1106.

60. Громов Г. Методика этнографических экспедиций. М.: «Издательство Московского университета», 1966. — 119 с.

61. Загоскин Н. П. История Императорского Казанского Университета за первые сто лет его существования 1804-1904. Том Первый. Введение и часть первая (1804-1814). Казань, 1902. С. XXII.

62. Златкин И. Я. Борис Яковлевич Владимирцов — историк // Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002.-С. 13-48.

63. Иззетов Р. Ф. Работы российских востоковедов об исламе // Научны статьи преподавателей Российского Исламского Университета. http://www.e-riu.ш/knldg/prepodpubl/?id=257

64. Казанский университет 200 лет. Интервью ректора Казанского университета имени В.Ульянова-Ленина, профессора Мякзюма Салахова // Татарский мир. № 15, 2003.

65. Ко дню рождения академика В. В. Радлова. Л., 1925.

66. Кононов А. Н. Некоторые вопросы изучения истории отечественного востоковедения. XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР. М., 1960. — 31 с.

67. Кононов А. Н. Тюркское языкознание в Ленинграде (1917-1967) // Тюркологический сборник, 1970. М.: «Наука», 1970. - С. 5-28.

68. Кононов А. Н. В. В. Радлов и отечественная тюркология // Тюркологический сборник, 1971. М.: «Наука», 1972. - С. 7-15.

69. Кононов А. Н. История изучения тюркских языков в России. Дооктябрьский период. Л.: «Наука», 1972. - 272 с.

70. Кононов А. Н. Тюркология // Азиатский музей Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР - М.: «Наука», 1972. — С. 400-427.

71. Кононов А. Н., Иориш И. И. Ленинградский восточный институт. Страница истории советского востоковедения. М.: «Наука», 1977. - 140 с.

72. Клейн Л. С. Стратегия синтеза в исследованиях по этногенезу (интеграция наук и синтез источников в решении проблем этногенеза) // СЭ, № 4, 1988.-С. 13-23.

73. Кляшторный С. Г., Ромодин В. А. Изучение истории тюркских народов в АН СССР // Тюркологический сборник, 1970. М.: «Наука», 1970. - С. 148-163.

74. Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье. СПб.: «Петербургское востоковедение», 2000. - 320 с.

75. Кляшторный С. Г. История Центральной Азии и памятники рунического письма. Отечественные исследования. СПб.: Филологический факультет СПГУ, 2003. - 560 с.

76. Кочетков В. Д. Исторические знания о Чувашии в ХУ1-ХУШ веках // Вопросы истории Чувашии периода феодализма и капитализма. -Чебоксары, 1979.

77. Крадин Н. Н. Кочевники, мир-империи и социальная революция // Альтернативные пути к цивилизации. М.: «Логос», 2000. — С. 314-335.

78. Куликова А. М. Востоковедное образование в Петербургском университете в первой половине XIX века и учреждение Факультета Восточных языков. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Л., 1970.

79. Куликова А. М. Становление университетского востоковедения в Петербурге. М.: «Наука», 1982. - 207 с.

80. Куликова А. М. Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVI в. — 1917 г.). СПб.: «Петербургское востоковедение», 1994.-444 с.

81. Куликова А. М. Российское востоковедение XIX века в лицах. -СПб.: «Петербургское востоковедение», 2001. 191 с.

82. Лунин Б. В. Из истории русского востоковедения и археологии в Туркестане. Туркестанский кружок любителей археологии (1895-1917 гг.). Ташкент: «Издательство АН УзССР», 1958. - 320 с.

83. Лунин Б. В. Средняя Азия в научном наследии отечественного востоковедения. Историографический очерк. Ташкент, 1979.

84. Лунин Б. В. Жизнь и деятельность академика В. В. Бартольда. Средняя Азия в отечественном востоковедении. Ташкент, 1981. — 223 с.

85. Малиновский Бронислав Научная теория культуры. М.: «ОГИ», 2005.-184 с.

86. Марков Г. Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. М.: «Издательство Московского государственного университета», 1976. - 317 с.

87. Марков Г. Е. Немецкая этнология. М.: «Академический проект», 2004. - 576 с.

88. Мартынов А. И., Шер Я. А. Методы археологического исследования. М.: «Высшая школа», 1989. — 223 с.

89. Массон В. М. Культурогенез Древней Центральной Азии. Отечественные исследования. СПб.: «Издательство Санкт-Петербургского университета», 2006. - 384 с.

90. Милибанд С. Д. Биобиблиографический словарь отечественных востоковедов с 1917 г. Кн. 1: А-Л. М.: «Наука», 1995. - 702 с.

91. Милибанд С.Д. Биобиблиографический словарь отечественных востоковедов с 1917 г. Кн. 2: М-Я. М.: «Наука», 1995. - 765 с.

92. Насилов Д. М. В. В. Радлов и изучение древнеуйгурских памятников // Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. М., 1972.-С. 64-101.

93. Насилов Д. М. Тюркология наших дней // Восток в исторических судьбах народов России. Книга 2. Тезисы докладов V Всероссийского съезда востоковедов 26-27 сентября 2006 года. Уфа, 2006 - С. 94-96.

94. Никишенков А. А. Из истории английской этнографии. Критика функционализма. -М.: «Издательство МГУ», 1986. —215 с.

95. О патриархально-феодальных отношениях у кочевых народов (к итогам обсуждения) // Вопросы истории. 1956. №1.

96. О проекте «Практической Восточной Академии» (Записка группы русских востоковедов). Петроград, 1916.

97. Першиц А. И. Некоторые особенности классообразования и раннеклассовых отношений у кочевников-скотоводов // Становление классов и государства. М.: «Наука», 1976. - С. 280-313.

98. Похлебкин В. В. Татары и Русь М., Международные отношения, 2000. -197 с.

99. Радлов В. В. Образцы народной литературы тюркских племен, живущих в Южной Сибири и Джуигарской степи. Ч. I. Поднаречия Алтая: алтайцев, телеутов, черновых и Лебединских татар, шорцев и саянцев. -СПб., 1866.-418 с.

100. Радлов В. В. Средняя Зеравшанская долина. СПб., 1880.

101. Радлов В. О новом способе приготовления эстампажей с надписей на камнях. Санкт Петербург: «Типография императорской Академии наук», 1892.

102. Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 1. Гласныя. -Санкт-Петербург, 1893. -967 с.

103. Радлов В. В. К вопросу об уйгурах. Из предисловия к изданию Кудатку-Билика. Приложение LXXII-му тому Записок Императорской академии наук № 2. СПб., 1893.- 130 с.

104. Радлов В. В. Труды Орхонской экспедиции. Атлас древностей Монголии. Выпуск IV. Санкт Петербург, 1899.

105. Радлов В. В. Этнографический обзор турецких племен Сибири и Монголии. Иркутск, 1929. Иркутский государственный университет. Кабинет монгольского языка и культуры.

106. Радлов В. Предисловие // Маиас-героический эпос киргизского народа. Фрунзе, 1968. - 232 с.

107. Радлов В. В. Из Сибири. М.: «Главная редакция Восточной литературы», 1989. - 749 с.

108. Ратцель Фридрих. Народоведение (антропогеография) // Классика геополитики XIX век. М.: «Издательство ACT», 2003. — 718 с.

109. Россия и степной мир Евразии. Очерки. Под ред. Ю. В. Кривошеева СПб.: «Издательство Санкт-Петербургского университета», 2006. — 432 с.

110. Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. — Уфа: «Китап», 2001 164 с.

111. Салихов А. Г. Общественно-политическая деятельность Ахметзаки Валидова в 1917 г. в Туркестане // Ядкяр. № 3, 2003.

112. Самойлович А. Н. В. В. Радлов как турколог // Труды Троицкосавского-Кяхтинского Отделения Приамурского Отдела Императорского Русскаго Географического Общества. Том XV, Вып. 1, 1912. СПб, Сенатская типография, 1914. Отд. Оттиск.

113. Семидесятипятилетний юбилей со дня рождения академика Василия Васильевича Радлова 1837 г. 5 января 1912 г. СПб., 1912.

114. Соловей Т. Д. Власть и наука в России. Очерки университетской этнографии в дисциплинарном контексте (XIX-начало XX вв.). М., 2004.

115. Сонгинайте Н. С. Социальная антропология Бронислава Малиновского // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998, Т. I. Вып. 2.

116. Стариков А. А. Восточная филология в Московском университете (А. В. Болдырев и П. Я. Петров) // Очерки по истории русского востоковедения. Сб. III. М., 1960.

117. Тенишев Э. Р. В. В. Радлов-фонетист и грамматист. // Тюркологический сборник, 1971. Памяти академика В. В Радлова. М., 1972.-С. 32-41.

118. Тихонов Д. И. Из истории Азиатского музея // Очерки по истории русского востоковедения. Сб. 2. М., 1956.

119. Тишков В. А. Очерки теории и политики этничности в России. М.: «Русский мир», 1997. - 532 с.

120. Тишков В. А. Реквием по этносу. Исследования по социально-культурной антропологии. М.: «Наука», 2003. - 544 с.

121. Токарев С. А. История русской этнографии. М.: «Наука», 1966. —456 с.

122. Токарев С. А. О задачах этнографического изучения народов индустриальных стран // Избранное. Теоретические и историографические статьи по этнографии и религии народов мира. Т. 1. М.,: «Издательство ИЭА РАН», 1999. - С. 210-223.

123. Токарев С. А. История зарубежной этнографии. М.: «Высшая школа», 1978.-352 с.

124. Токарев С. А. О задачах этнографического изучения народов индустриальных стран // Избранное. Теоретические и историографические статьи по этнографии и религии народов мира. Т. 1. М.,: «Издательство ИЭА РАН», 1999. - С. 210-223.

125. Толочко П. П. Кочевые народы степей и Киевская Русь. — Киев: «Абрис», 1999.-200 с.

126. Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов в XVII — начале XX века. Политико-экономический анализ. Алма-Ата: «Наука», 1971. — 634 с.

127. Трепавлов В. В. «Белый царь». Образ монарха и представления о подданстве у народов России ХУ-ХУШ вв. М.: «Восточная литература», 2007. - 255 с.

128. Тунджер Байкара. Заки Валиди Тоган. Уфа: «Китап», 1998.- 328 с.

129. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. Археологические памятники. М. «Издательство МГУ», 1966.-274 с.

130. Хазанов А. М. Кочевники евразийских степей в исторической ретроспективе // Раннее государство, его альтернативы и аналоги. Под ред. JI. Е. Гринина, Д. М. Бондаренко, Н. Н. Крадина и А. В. Коротаева. -Волгоград: «Учитель», 2006. С. 468-489.

131. Хусаинов К. Ш. В. В. Радлов и казахский язык. Алма-Ата: «Наука», 1981.- 172 с.

132. Формозов А. А. Русские археологи в период тоталитаризма. Историографические очерки. М.: «Знак», 2006. — 344 с.

133. Шигабдинов Р. Н. Ахметзаки Валиди Тоган (ранний период творчества) // Языки, духовная культура и история тюрков: традиции и современность. Труды международной конференции в 3-х томах. Июнь 913, 1992, г. Казань. Т. III. М., 1997.

134. Шофман А. С., Шамов Г. Ф. Восточный разряд Казанского университета // Очерки по истории русского востоковедения. Сб. 2., М., 1956.

135. Шулежкова С. Г. История лингвистических учений: учебное пособие. М.: «Флинта», 2006. - 408 с.

136. Эванс-Причард Э. История антропологической мысли. М.: «Восточная литература», 2003. - 358 с.

137. Этнологические исследования за рубежом. Критические очерки. -М.: «Наука», 1973. 232 с.

138. Якубовский А. Ю. Из истории изучения монголов периода Х1-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. М., 1953.