автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социально-философский аспект исследования роли медиасферы в трансформации массового сознания

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социально-философский аспект исследования роли медиасферы в трансформации массового сознания"

На правах рукописи

Нехаева Наталья Александровна

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ РОЛИ МЕДИАСФЕРЫ В ТРАНСФОРМАЦИИ МАССОВОГО СОЗНАНИЯ

Специальность 09.00.11 - «Социальная философия»

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук

□03471193

Новосибирск - 2009

003471193

Работа выполнена в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Новосибирский государственный технический университет»

Научный руководитель: Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор философских наук, профессор Крюков Виктор Васильевич

доктор философских наук, профессор Паршиков Владимир Иванович

кандидат философских наук Сопов Владимир Владимирович

Сибирский университет потребительской кооперации, г. Новосибирск

Защита состоится «05» июня 2009 года в 16-00 часов на заседании Совета ДМ 212.173.12 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Новосибирский государственный технический университет» по адресу: 630092, г. Новосибирск, пр. К. Маркса, д. 20, корп. V, дуд. 302, конференцзал ФБ - ФГО.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Новосибирского государственного технического университета

Автореферат разослан «30» апреля 2009 года.

Учёный секретарь ^ ___-

диссертационного совета сА^З^С'' И. А. Вальдман

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Социально-философское исследование феномена медиасферы является актуальной проблемой в силу специфической ситуации в современном мире, пребывающем в состоянии становления, формирования новых базовых оснований социального бытия и требующего поиска актуальных ответов на вопросы, постановкой которых занято рефлексирующее сознание. Проблема власти располагается в ряду фундаментальных проблем, исследование которых сопряжено с надеждой прикоснуться к тайне счастливого устроения человеческого общества, а выявление конститутивной природы информационной власти направляет исследовательский поиск в русло анализа онтологических основ классического и по-стнеклассического типов власти, вскрывающего, с одной стороны, секреты зарождения манипулятивных интенций, с другой стороны - направляющего к поиску позитивных, обнадеживающих моментов в гуманитарной сфере и обращению к прогностическим моделям социально-политической ситуации в мире.

Очевиден тот факт, что анализ природы формирования информационной власти связан с принципиальными характеристиками информационного общества, в котором информация, теряя субстанциональное начало и приобретая атрибутивные формы существования, завоевывает онтологический статус. В силу этого происходит трансформация всего социального пространства информационного общества, в том числе сферы управленческих и властных отношений. Субъекты и объекты власти, способы её реализации претерпевают существенные изменения, определяя коммуникативную онтологию социума. Важно обозначить и конститутивные связи между онтологи-зацией информации, формирующейся в коммуникативном пространстве социума, и характером феномена власти.

Утверждение знания как источника власти инициирует трансформации управленческих и властных отношений в «обществе информации». Мы полагаем, что систематизация и анализ теоретических трудов, посвященных проблемам сущности и природы власти, позволяет выделить в качестве фундаментального принципа коммуникативный аспект данного феномена, акцентировать в его типологии коммуникативную сферу; сосредоточение же исследовательского интереса на контексте конститутивной обусловленности информационной власти коммуникативной природой социума позволяет в ряду классификации новых форм властных практик особое внимание акцентировать на манипулятивных техниках, позволяет сосредоточиться на конститутивной роли информационной власти в топосе идеологии, проявляющейся через управление коммуникациями, их содержанием, и спецификой неклассического, постметафизического функционирования информации.

Сравнительный анализ традиций классических властных отношений и их трансформаций в условиях деконструкции метафизической парадигмы позволяет обозначить причины разрушения структуры мира повседневности: разрыв с миром истины, плюралистичность, децентрализация субъекта

социального действия, - вот что предъявляется в качестве оснований для манипулирования массовым сознанием.

Важнейший аспект информационной власти, техническим носителем которой являются средства массовых коммуникаций, - манипулятивный характер информационных продуктов. Анализ манипулятивных методов, таких, как конструирование стереотипов, имиджей, мифотворчество, анализ роли и функций СМК в политическом процессе, делает очевидной угрозу антропологических сдвигов, инициированных в том числе информационной ситуацией постнеклассической природы, детерминирующей нелинейность, «ризомность», гетерогенность, неопределенность мира повседневности. Обозначается новый антропологический тип, на который не только рассчитывает в своих манипулятивных возможностях информационная власть, но и готовит его сознательно. Мы считаем важным и выход в плоскость анализа практики функционирования информационной власти в её постметафизическом качестве.

Исследовательский интерес к проблеме природы статусных особенностей и потенциала информационной власти в мире повседневности обусловлен рядом обстоятельств, среди которых - факт недостаточной изученности медиасферы. Со всей очевидностью проявляет себя связь информационной власти с информационно-коммуникативным состоянием социальности. Помимо сказанного, именно сфера массовых медиаресурсов адекватна постметафизическому определению социальности - коммуникативной онтологии, поскольку информационность и коммуникативность сопутствуют друг другу. Анализируя статусные особенности, функции и природу информационной власти, исследователь ориентирует внимание с необходимостью на коммуникации как фактор, обусловливающий содержание и структуру информационной власти. Результатом этого является то, что информационная власть представлена с позиции средств и методов её осуществления - реализации через средства массовой коммуникации.

Особенность исследовательского подхода, реализуемого в осуществлении предлагаемого анализа, заключена в попытке рассмотреть феномен информационной власти в объемном социально-философском контексте, в горизонте того общества, в котором информация, утрачивая субстанциональное начало и обретая иные формы существования, завоевывает онтологический статус, проявляя его в полной мере и степени в границах коммуникативной социальности.

В ситуации очевидности того, что в начале XXI века информационная власть обрела статус феномена, способного трансформировать систему властных отношений, проявляет себя и необходимость обращения к таким вопросам, нашедшим отражение в диссертационном исследовании, как статус информационной власти в мире повседневности, статус информационной власти в горизонте информационной социальности, власть как самоорганизация коммуникативных отношений, манипулятивный потенциал информационной власти, конструирование политической реальности и виртуализация политического процесса в пространстве информационной власти.

Разрешить обозначенные проблемы наиболее эффективно возможно, на наш взгляд, лишь поместив феномен медиасферы в широкий коммуникативный контекст, что позволит выявить мультимедийность информационной власти, обозначить статус этого вида социального управления в мире повседневности, в том реальном жизненном пространстве, в котором существует человек. Концептуально значимой является в исследовании идея «смещения власти». Мы пишем о ситуации, в которой человечество вступило в эру смещения власти: распадаются ранее существовавшие властные структуры и возникают структуры принципиально новые; происходят фундаментальные сдвиги в соотношении социальных сил в структуре власти; идёт процесс перераспределения власти; трансформация затрагивает как структуру власти, так и её основания. Если до этого факторами социальной власти признавались насилие и богатство, в XX веке к ним присоединилось знание. Ранее государство неизменно основывалось непосредственно на насилии либо на угрозе насилия, управление осуществлялось богатством как источником социальной силы и власти. Сегодня изменено соотношение источников власти в обществе в пользу знания: оно становится непосредственным источником и силы, и богатства, и власти. Насилие как фактор власти впрямую зависит от владения информацией и, более масштабно,- знанием.

Перечень проблем анализа медиасферы сегодня велик, специфика современной власти состоит в том, что формой существования власти выступает информация. Информация как современная форма знания представляет собой особый вид техники, причем не'чуждой экзистенциальной природе человека, но выражающей интеллектуальную природу человека, т.к. информационная техника объединяет в себе материальный носитель (hardware) и интеллект (software); информация может быть интерпретирована как смыс-лообразующий фактор развития социальности, а информационная власть как новая форма власти в современном обществе.

Степень теоретической разработанности проблемы. Современная литература социально-философской направленности по проблемам власти, при всем многообразии исследовательских позиций едина в фиксации трансформации современной власти. Человечество вступило в эру смещения власти: распадаются все существующие властные структуры и задаются принципиально новые (Э. Тоффлер). Доминирующим фактором власти выступает знание, а насилие на государственном уровне становится информационным. Происходит переинтерпретация проблемы власти в направлении от разнообразных традиционных трактовок: власть как средство достижения блага в будущем (Т. Гоббс); власть как возможность осуществить свою волю (Т. Лассауэл, А. Каплан); власть как возможность заставить другого делать то, что он по своей природе не делал бы (Р. Даль); власть как принадлежащая группе, а не индивиду (X. Арендт); обладание властью как способность менять порядок вещей (Э. Гидденс). Возникают такие подходы в анализе власти, как альтернативный (А. Каплан, X. Саймон, Р. Даль, Н. Полеби), и дис-позиционный (Р. Даль, Р. Блоу, М. Берн, Н. Моррис).

Можно говорить о таких подходах к исследованию феномена масс-медиа, как позитивный: масс-медиа интерпретируются как важный фактор, способствующий реализации человеческой личности; и негативный: давление масс-медиа есть способ манипулирования человеком. Способ же исследования власти масс-медиа можно интерпретировать как описывающий функциональные связи феномена, а не его метафизическую сущность, не его природу. В философии XX века получают распространение критический и герменевтический подходы к анализу масс-медиа. Критческий подход, используемый теоретиками франкфуртской школы (Т. Адорно, В. Беньямин, М. Хоркхаймер, М. Ловенталь) определяет масс-медиа как феномен, имеющий социальную природу и направлен на исследование медиасферы с учётом тенденций развития современного общества. Любой феномен культуры (и масс-медиа в частности) есть выражение коллективной формы сознания, которая оценивается с позиции подлинных форм бытия человека. Массовая информация формируется в производстве массовой культуры, неподлинный характер которой является предпосылкой появления ложных форм общественного сознания. В границах герменевтического подхода масс-медиа интерпретируются как современный способ формирования языка.

В обширной литературе по проблеме власти выделяются следующие направления её интерпретации: телеологическое, конфронтационное, бихевиористское, психологическое, системное, структурно-функциональное, редукционистское. Среди многообразия трактовок власти интерпретация современной информационной власти является наиболее актуальной и в то же время наименее разработанной проблемой, которая исследуется сквозь призму манипуляций, формирования хаотизированного сознания, коммуникативной асимметрии.

В России на факультете философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета при поддержке РФФИ работает ежегодный семинар по проблемам медиафилософии. По результатам заседаний семинара можно утверждать, что дискурс медиафилософии активно осваивается российскими специалистами, однако необходимы выявление особенностей российских медиа и на этой основе продуктивные выводы о специфике современной российской ментальности.

Наиболее обсуждаемы сообществом исследователей проблемы подлинности медиареальности и трансформации субъекта современной медиа-культуры. Отдельной темой поднимается вопрос о роли образа и, в частности, цифрового образа в культуре («иконический поворот в культуре»); акцентируется внимание на влияние новых современных медиа на стиль мышления и формы коммуникации людей в режиме реального времени. К примеру, профессор В.В. Савчук отстаивает необходимость нового типа рефлексии, адекватного эпохе новых медиа - «топологической рефлексии», позволяющей в условиях глобализации переместить взор от тотального информационного поля к интересам локального контекста.

Опираясь на работы наиболее цитируемых авторов - П. Слотердайка, Ж. Бодрийяра, Н. Лумана, П. Вирильо, В. Беньямина - большинство исследо-

вателей принимают концепцию иконического или пикторального поворота в культуре медиа, то есть ориентацию на язык визуального образа. Согласно концепции «иконического поворота» К. Вульфа, важнейший вопрос о том, что такое образ, влечёт за собой не менее важные вопросы: как используются образы? что образы делают с нами? Этой концепцией устанавливается генетическая связь способности воображения с интеллектуальной и чувственной культурой современного человека, поскольку способность человека в восприятии модифицировать мир в образы и инкорпорировать их есть condition humana (условие человечности). То, что этимологически воображение восходит к зрению - это характерная предвзятость нашей культуры в её истории, определяющая мироощущение и миропонимание в их европейской модальности.

У большинства исследователей имеется критический дискурс в отношении современной медиакультуры, ориентированной на производство и потребление медиаобразов (С.А. Лишаев, Т.Е. Кудряшова, И.А. Кребель, М.А. Степанов, В.П. Макаренко, Е.В. Буркулай(Украина)). Наиболее употребительные инвективы в сторону медиа: манипуляция сознанием; разрушение целостности восприятия; удаление от жизненного мира; отчуждение от тела; замена действительности виртуальной реальностью. Акцентируется то обстоятельство, что «человечество попадает в электронный плен аудиовизуальных медиа, виртуальных миров компьютерных сетей», где процветают коррупционность, аморальность, подавление мысли, круговорот информации, «рейтинговый менталитет» (В.П. Макаренко); усиливается критика анонимной коммуникации Интернета, антропологические риски постиндустриального общества (Л.Н. Голубева); утверждается, что «информационное общество высоких медийных технологий - это Вселенная Воображения» (Е.И. Наумова).

Позитивная оценка медиасферы и продуктивной силы медиаресурсов высказываются исходя из культурологической (A.B. Смирнов, А.Е. Назимко) и искусствоведческой (А.Н. Фоменко, О.Ю. Тургенева, К. Митенев, X. Ле-манн (Германия), Э.К. Вежлева) перспективы. Этими исследователями указывается на ценность деловых медиа как особого сегмента культуры, на ценность рекламы в рыночной экономике, на позитивность медиасредств в расширении кругозора людей и широкого их доступа к освоению произведений искусства.

Имеются интенции выразить различие вербального языка и визуального образа прежде всего для самосознания личности (Е.В. Молозева). За критическим утверждением о самореферентности и самодостаточности образов следует более сильное суждение об их самоподобии. При этом происходит переход от медиаонтологии к гносеологическим вопросам, прежде всего к вопросу о медиаязыке. Такое смещение со ссылкой на Р. Дойча приводит, скажем, Л.В. Нургалиеву к выводу о том, что в современной системе конструирования реальности медиаязык приобретает новый статус благодаря его «переливанию в сосуды» цифровых компьютерных форм, обладающих высокой комбинаторной динамикой, объединяющей в едином пространстве воз-

можности разных описательных средств. Самоподобие как принцип воспроизводства делает реальность постижимой, а поиск способов моделирования реальности не прихотью эволюционирующего разума, а условием признания неантропоморфного порядка в мире.

Отдельно стоят исследования времени в новой технической медиаре-альности. Т.Б. Кудряшова, к примеру, утверждает, что новая информационная среда тяготеет к дискретному времени, к представлению его в пространственных категориях. Такое время отличается от времени физического, механически отсчитываемого эталоном, и оно в сильнейшей степени социализировано, тяготеет к «квантованию» человеческой мысли, как будто через дискретность её готовят к «переводу в цифровой формат». Субъект, привыкший к «неспешным разговорам», не всегда на это способен, поэтому требуется активный тренинг освоения субъектом визуальных языков в полиэкране информационных «окон».

Интересную тему, касающуюся проблемы скуки, затрагивает Е.В. Савенкова: массмедиа дают возможность «наполнить время», то есть превратить пустую длительность, чистое наличие и пребывание личности в богатый псевдособытиями, и тем самым наполненный мыслями и чувствами процесс.

Объект исследования. Объектом исследования является сфера массовых коммуникаций, средства массовой информации как информационная система общества.

Предмет исследования. Предметом исследования являются сущностные и статусные характеристики информационных ресурсов в процессе воспроизводства и модификации социальной реальности и возрастающая роль медиасферы в формировании духовного пространства жизненного мира, в управлении массовым сознанием и контроле над общественной повседневностью.

Цель и задачи исследования.

Цель: опираясь на анализ социально-философских представлений о развитии феномена сферы массовых коммуникаций, построить теоретическую концепцию развития медиасферы как информационной власти.

В соответствии с поставленной целью решаются следующие задачи:

- выявление мировоззренческих и методологических предпосылок изучения и систематизация категориального аппарата социально-философской теории медиасферы;

- реконструкция основных подходов к исследованию информационной власти, технологий применения медийных ресурсов, их сравнительный критический анализ;

- создание концепции функционирования медиасферы на основе анализа эмпирического материала и теоретического моделирования меняющейся роли масс-медиа в трансформации массового сознания в его идеологических и психологических компонентах.

Методологические основания исследования. Методологическую базу исследования образуют положения системно-деятельностного подхода,

излагаемого в работах Г.С. Батищева, М. С. Кагана, В. А. Лекторского, В. Н. Сагатовского, Г. П. Щедровшдкого, Э. Г. Юдина и др.

В диссертации учитывались методы, разработанные в зарубежной философии. Речь идет о феноменологическом методе М. Шелера, трансцендентальном методе И. Канта, Г. Риккерта, В. Виндельбанда.

В работе, применительно к анализу феномена медиасферы использованы следующие принципы диалектического метода: единство индукции и дедукции, анализа и синтеза, исторического и логического исследования, принцип выявления и разрешения противоречий в логическом и семантическом контекстах.

Методологической базой исследования послужило также осмысление информационного общества в свете различных исследовательских программ. Среди зарубежных исследователей могут быть названы авторы, чьи концепции обрели статус классических: Е. Масуда, Г. Киссинджер, Дж. Бенин-гер, М. Кастельс, Ф. Уэбстер, Д. Медоуз, Б. Уинстон, Р Катц. Д. Белл, Т. Шуман, А. Турен, П. Дракер, Дж. Гелбрейт, О. Тоффлер, А. Этциони, Ж. Порэт, Д. Клиффорд, Т. Стоуньер, Дж. Мартин, А. Лаборит, Ж.-Ф. Лиотар.

Если попытаться выделить направления эволюции информационного общества, то это может выглядеть следующим образом: традиционные концепции (информационное общество рассматривается как вариант постиндустриального), постградиционное (анализ характера информационных изменений), информационное (анализ, появления модернизированной социальной структуры).

Реинтерпретация понятия информационного общества в предметном поле критической социологии (М. Постер, А. Минк, С. Нора) также составила методологическую основу данного исследования. В методологии исследования в определённой мере учитывался герменевтический подход.

Научная новизна исследования и положения, выносимые на защиту. В диссертации разработана социально-философская концепция медиасферы как совокупности современных медийных ресурсов и технологий их применения с целью управления идеологией и психологией больших масс людей, активного вмешательства в их повседневное поведение и манипулирования общественным мнением в частности и общественным сознанием вообще. Наиболее значимые результаты исследования состоят в следующем.

1. Впервые проведён системный анализ манипулятавных возможностей медиасферы. Мощность информационных технологий, используемых сегодня средствами массовой информации, «перекрывает» соответствующие возможности отдельного человека, что фактически лишает его собственных информационных оснований: человек лишён возможности самостоятельно формировать структуру своих представлений о целом ряде релевантных аспектов реальности, что предполагает произвол отдельных групп в контроле информации и фактическое прекращение свободного оборота информации в обществе. Компьютерные технологии виртуализируют реальность, ведут к дезинтеграции субъекта по-знанавательной и ценностно-ориентационной деятельности.

2. Ресурсы медиасферы исследованы как инструмент массофикации, деи-дентафикации и разрушения национального самосознания и орудие тотального разрушения, дезориентации упорядоченной идеологии и возмущения толерантной психологии в процессах всестороннего вмешательства в духовную культуру субъектов общественных отношений.

3. Впервые в философском дискурсе проанализированы информационные ресурсы как фактор идеологического процесса. Выделена усиливающаяся тенденция роста политического влияния информационной власти.

4. Исследован процесс интеграции медиасферой всех видов власти: экономической, политической, административно-принудительной. Выделены такие особенности политического влияния информационной власти, как глобальность распространения, способность делать объектом исследования любое личное и общественное явление, опосредование ею повседневного поведения людей. Информационная власть влияет на политику двояко: через массовые коммуникации и через изменение менталитета больших и малых социальных групп.

5. Впервые проведена реконструкция интерпретаций информационной власти, адекватная современной ситуации социального развития. Современная власть напрямую зависит от нового в истории человечества фактора - массовой информации. Сегодня способ получения богатства определяется как суперсимволическая экономика - власть питают сила, богатство, знание. Источники власти взаимообусловлены, однако определяющим фактором выступает знание. Возникает новая интерпретация власти как самоорганизующегося процесса взаимоориентаций и конфликтов, пронизывающих социум. Изменяются источники власти: насилие на административном уровне всё чаще подменяется информационным внушением.

6. Манипуляция массовым сознанием интерпретирована как средство осуществления власти, как способ реализации властного потенциала информации и её мультимедийных средств. Формирование имиджа, создание виртуального образа, диффамация конкурентных идей, логика обоснования и псевдологика убеждения и внушения - вот те мощные инструменты, которыми располагает медиасфера в своём воздействии на личности и социальные группы, имея своей задачей заместить реальные отношения искусственным и деформированным структурированием с заранее смоделированными функциями и реакциями социальной среды.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Положения и выводы, сформулированные в диссертации, выступают в качестве методологических ориентиров в выработке более глубокого представления о сущности современной информационной власти; способствуют оптимизации процесса корректировки общественного сознания. Методологическая ориентация проведенного исследования находит отражение в новом, социально-философском осмыслении феномена информационной власти.

Изучение рассматриваемой проблемы непосредственно связано с удовлетворением запросов не только социальной философии, но и других наук, например -наук, изучающих общественное сознание, т.к. положения и выводы, сформулированные в диссертации, углубляют его понимание в связи с раскрытием манипуля-

тивной природы сферы массовых коммуникаций. Выводы, сделанные в диссертации, значимы для социальной теории, для политологии, т.к. представляют собой инновационную интерпретацию информационной власти, а также для футурологии, способствуя более достоверному прогнозированию путей будущего развития общественной идеологии и массовой психологии.

Апробация работы. Основные положения и выводы, содержащиеся в диссертации, докладывались на научно-методических семинарах кафедры, на Научной сессии НГТУ. Результаты исследования обсуждались на ряде конференций, среди которых: Всероссийская научная конференция «Социальная онтология России (I Всероссийские Копыловские чтения)» (Новосибирск, 2 -3 марта 2007г.); Всероссийская научная конференция «Социальная онтология России (И Всероссийские Копыловские чтения)» (Новосибирск, 4-5 марта 2008г.). Материал диссертации докладывался на VIII Международной научно-практической конференции «Лингвистические и культурологические традиции образования» (Томск, 2008 г.); на VIII Международной научно-практической конференции «Мировая культура и язык: взгляд молодых исследователей» (Томск, 2008 г.); на X Международной конференции молодых учёных и специалистов «Наука. Технологии. Инновации» (Новосибирск: НГТУ, 06-10 дек. 2008 г.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, каждая из которых включает в себя по три параграфа, заключения и библиографии, которая охватывает 257 наименований источников. Общий объём диссертации составляет 139 страниц текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении сформулированы проблема и рабочая гипотеза, обоснована актуальность исследования, проанализирована степень разработанности проблемы в уже имеющейся литературе, охарактеризована методология исследования, сформулированы идеи, касающиеся новизны работы, представлены положения, выносимые на защиту, указаны теоретическая и практическая значимость работы и даны сведения о её апробации.

Глава 1 «Социальная сущность меднасферы и её экзистенциальный статус в мире повседневности» посвящена исследованию природы информационных ресурсов власти и их воздействия на идеологию общества и общественное мнение.

Параграф 1.1. «Статусные особенности «четвертой власти» в институциональных структурах ареала информационной социальности» в качестве доминирующих имеет следующие идеи. В середине XX века внимание аналитиков сосредоточилось на формирующимся обществе знания (Knowledge-based society), названном информационным. Концептуальная природа этого общества стала предметом исследования для таких авторов, как Е. Масуда, Г. Киссинджер, Дж. Бенингер, М. Кастельс, Ф. Уэбстер, Д. Медоуз, Б. Уинстон, Р. Катц, Д. Белл, Г. Шуман, 3. Бжезинский, А. Турен, П. Друкер, Дж. Гелбрейт, Э. Тоффлер, А. Этциони, Ж. Порэт, Дж. Нисбет, Д. Клиффорд, Т. Стоуньер, Дж. Мартин, А. Лаборит, Ж.-Ф. Лиотар. Эти авторы

создали ставшие классическими концепции, а Ф. Махлуп впервые использует термин «информационное общество», обозначив этим термином новый тип социальности. Позднее сформировался более широкий социально-философский подход, в рамках которого определила своё значение и концепция информационной власти.

Возникла ситуация, охарактеризованная Э. Тоффлером так, что человечество вступило в эру смещения власти: распадаются все ранее существовавшие властные структуры и возникают структуры принципиально новые. В обществе происходят фундаментальные сдвиги в соотношении социальных сил в структуре власти. Идет не просто процесс перераспределения власти; трансформация затрагивает как структуру власти, так и её основание.

Власть силы изжила себя, а способ получения общественного богатства полностью зависит от коммуникативных связей и распространения информации, идей, символов. Контроль над информацией даёт реальную власть как в экономической, так и в политической жизни; на мировом уровне вступает в действие «стратегическое оружие, базирующиеся на знании». Насилие уступает место его видоизмененным, скрытым, законодательно неурегулированным формам.

Подобная интерпретация власти как самоорганизующегося процесса взаи-моориентаций и конфликтов, пронизывающих социум, трансформировала взгляд на её источники: становясь информационной, власть «распыляется», «рассеивается», входит скрытым образом во все социальные структуры, кардинально трансформируя их культурное обрамление.

Власть, приобретая информационную природу, меняет социокультурную онтологию, придавая ей адекватный характер. Адекватность рождается как ответ на быстрые изменения в состояниях культуры. В мелькании информационных потоков, в их постоянно новых конфигурациях и переплетениях онтология культуры складывается как коммуникативная.

Трансформация культурного ландшафта меняет характер реализации властных отношений; появляется большая возможность координации действий в области информации, моделирования, индикативного планирования, использование мобилизационной роли национальной идеи. Коммуникативная культура проявляет себя через выполнение характерных функций: обеспечения связей между людьми и организациями, насыщение информацией органов управления для принятия управленческих решений.

Выделяются такие подходы к феномену власти, как альтернативный и диспозиционный. В контексте альтернативного подхода (А. Каплан, X. Саймон, Р. Даль, Н. Полеби) власть интегрирована как разновидность социального поведения: «иметь власть» означает «осуществлять» её. Властное отношение возникает, если существующий потенциал успешно используется. В проблемном поле диспозиционного подхода говорится о различии власти (потенциала) и влияния (действия). Доминантой «власти» выступает способность повелевать, владение, т.е. диспозиция, в то время как влияние указывает на действие. В пределах диспозиционного подхода исследуются скрытые формы власти (власть над сознанием и установками). В отличие от власти

экономической, информационная власть ориентирована на статусное распределение в социальной структуре: это распределение оценок, статусов, имиджей. «Четвертая власть» возникает в момент, когда знание и информация в обществе обретают стратегический характер: этот ресурс власти дает возможность достиь искомых целей, минимально расходуя ресурсы административной власти, позволяя убедить людей в их личной заинтересованности в этих целях; превратить противников в союзников.

Параграф 1.2. «Коммуникации как объект управления: власть как саморегуляция коммуникативных отношений в обществе» посвящён характеристике культурной ситуации рубежа XX - XXI веков, в которой медиа-сфера выразила стадию становления базовых оснований информационного общества, а проблема информационной власти и её потенциала является одной из фундаментальных. В этой культурной ситуации меняется характер властных отношений, субъекты и объекты власти, методы реализации власти. Эти трансформации производят то, что аналитики обозначили термином «коммуникативная онтология социальности». В коммуникативном пространстве социума осуществляется процесс обретения информацией онтологического статуса; информация утрачивает то начало, которое могло бы быть охарактеризовано как субстанциональное, формируются новые формы её существования. Информационная власть оказывается обусловленной коммуникативной природой общества, возникают новые формы властных практик, формируются новые предпосылки для манипулирования массовым сознанием.

Этой проблеме специалистами уделяется достаточное внимание; западные аналитики (Э. Денис, Д. Мэрилл) задаются вопросом: что есть вещание -средство манипулирования общественным сознанием или общественная служба? И возможно ли на уровне законодательства определить функции вещания, порядок их выполнения, требования и ограничения к содержанию вещания?

Ведущие аналитики используют термин «взрыв коммуникаций», перенося акцент на управление, организацию коммуникативных процессов. Коммуникация (лат. соттипсаИюп - сообщение, передача) традиционно интерпретируется как действия, сознательно ориентированные на смысловое восприятие, коммуникации - это смысловой аспект социального взаимодействия. Морфология коммуникации включает ситуацию, когда участники коммуникативного процесса, владеющие нормами семиотической системы, стремятся осмыслить информацию, выражающую смысл ситуации в элементах определенной семиотической системы; мотивы и цели, определяющие характер, смысл и направленность коммуникативного процесса, и сам процесс передачи информации. Тема коммуникации и диалога является сегодня приоритетной для философских исследований, теоретическим основанием исследовательского вектора которых явился интерес к действительности языка и знаковых структур.

На базе этого подхода раскрылись горизонты для искусственного, технического отношения к организации коммуникации. Осуществляется процесс массового конструирования языковых и знаковых средств, коммуникация

приобрела различные организованные формы (массовая коммуникация, диалог «человек - машина» и т.д.). Используется категория «коммуникация» и в социальной теории. В теории коммуникативного действия Ю. Хабермас рассматривает коммуникацию в качестве базового социального процесса, как повседневную практику частных жизненных миров, и считает процессы коммуникативной рационализации жизненных миров в качестве структурирующих общество. Ю. Хабермас полагает, что развитие коммуникативных практик и коммуникативная рационализация лежат в основе современного гражданского общества.

Именно становление категории «коммуникация» в качестве одной из базовой для социальной теории привело к возникновению термина «коммуникативная онтология социальной реальности», которая может быть интерпретирована как коммуникативная сфера самоорганизующихся социальных форм.

Власть оказалась обращенной к миру повседневности, что проявило себя в манипуляционной практике. Ранее мы говорили о дихотомии альтернативной и диспозиционной концепций власти: если первые используют термин «осуществление власти», вторые - термин «обладание властью». При этом именно в границах диспозиционного подхода анализируются «скрытые формы власти»: сложно идентифицируемая власть над сознанием и установками индивидов. Речь идёт о манипулятивном потенциале информационной власти. Специфика информационной власти, иначе именуемой четвертой властью, наглядно проявляется в её сопоставлении с властью политической. К понятию «политическая власть» применимо общее определение власти как широкого понятия, имеющего многочисленные смыслы.

Коммуникационная революция трансформировала и статусную роль масс-медиа, вызвав небывалый по масштабу рост «Я-формиругощих» технологий. Существенным свойством информационной власти является специфика её воздействия посредством целенаправленного распространения (или блокирования) определенных сведений, целевой информации, что не воспринимается как внешнее принуждение. «Четвертая» власть проявляет себя через управление коммуникациями, их содержанием и направленностью посредством информации; она отличается от обычного информационного влияния интенсивностью, высокой степенью контроля за поведением реципиента, хотя грани между собственно властью и влиянием относительны размыты.

В параграфе 1.3. «Манипулятивные возможности и функции медиа-сферы» автором обоснована позиция, в соответствии с которой в числе функций СМИ наиболее существенны следующие:

* информационная функция: СМИ информируют о происходящих и общественно-значимых событиях. Информационная повестка дня формирует политический дискурс, но не может спрогнозировать отношение аудитории к предложенной информации;

* мобилизационная функция: СМИ побуждают к определенным политическим действиям, изменяют степень вовлеченности в политику, представляют не столько юридическую, сколько моральную оценку событиям или лицам; мобилизационная функция стабилизирует или расшатывает устои поли-

тического режима и политической системы, но контрольная функция СМИ России достаточно слабо развита, и причины этого очевидны;

* функция социализации заключена в экстериоризации общественных норм, в усвоении человеком набора политических правил, образов, ценностей и стереотипов поведения, в адаптации к политической реальности, политическому режиму и политической системе;

* инновационная функция: речь идёт о ситуациях, когда СМИ принимают на себя функцию обновления общества. Программируя массовое сознание и поведение, СМИ подчас идут на то, что лишь предлагают набор обсуждаемых тем. Это происходит потому, что индивид способен самостоятельно и свободно анализировать поступающую к нему информацию, делать выводы о её характере и поступать, зачастую, вопреки навязываемой СМИ модели поведения.

Автором используется понятие социального/коммуникативного мышления, которому присущ специфичный инструментарий порождения единства интерпретации за счет коммуникативных потоков, что проявляется в восприятии через призму СМИ, где роль другого постоянно подчеркивается:

* человек не в состоянии самостоятельно оценивать сотни происходящих в мире событий;

* СМИ приводят факт вместе с его интерпретацией, только особая мыслительная операция может позволить отделить факт от интерпретации;

* за конкретного человека интерпретацию мира делает некто, кто является для него более авторитетным (журналист, эксперт);

* статус слушателя / зрителя не позволяет выходить на статус свидетеля, у которого может быть сформировано свое собственное мнение вне вводимой интерпретации, автономно от нее;

* читатель / зритель в большинстве случаев даже не заинтересован в альтернативных мнениях, поскольку в этом случае выбор среди интерпретаций делать нужно самому;

* СМИ представляют в качестве авторитетов тех, кто недосягаем в реальной жизни;

* СМИ заполняют информационное пространство полностью, не позволяя реально конкурировать отдельному человеку, которому приходится выбирать между уже готовыми интерпретациями.

Информационные технологии интенсивно наращивают манипулятивный потенциал, реализующий механизмы «разрушения сознания». Способом разрушения сознания выступает трансформация общего уровня информационно -коммуникативной среды сознания, из этой среды исключаются важнейшие символы, ценностные ориентиры, посредством обращения к которым и осуществляется рефлексивный процесс. Экран воспринимается как окно в реальность, а видеоряд как основание очевидности; наблюдая эмоции в отражении, в проекции экранов, вступая в коммуникацию с разными виртуальными «не-Я», человек в результате перестает отличать своё собственное, реальное «Я» от виртуального.

В ситуации множащегося разнообразия видедискурсов проблема соотношения сознания и реальности для большинства людей не возникает: доверие к экрану приводит к уничтожению собственной идентичности. В акте самосознания «Я» современного человека неконтролируемо ловит массмедийный симулякр. Осуществляется уничтожение, размывание механизмов и способов традиционной самоидентификации посредством создания в пространстве массмедийных экранов разного типа ситуативных сообществ, что удобно для предвыборных манипуляций сознанием избирателя.

Диссертант исследует позицию Ю.В. Громыко, в соответствии с которой возможны следующие механизмы разрушения сознания:

* понижение общего уровня той информационно-коммуникативной среды, в которой живет сознание. Из среды изымаются важнейшие символы, ценностные ориентиры, через отнесение к которым только и может выстраиваться рефлексивный процесс (многочисленные «мыльные оперы» мексиканских сериалов подготовили сознание российского зрителя к восприятию таких эрзацев, как передачи «За стеклом» или «Окна», ставших невероятно рейтингвы-ми передачами). Сознание человека привыкает к заниженно-усыпляющему режиму, в экстремальных ситуациях в таком сознании начинается паника;

* разрушение механизмов традиционной самоидентификации (этнической, культурно-исторической, государственной, конфессиональной и т.д.) через сознание в пространстве массмедийных экранов разного типа сообществ (искусственные, специально проектируемые варианты идентификации);

* вымывание, вычеркивание из пространства информационно-коммуникативной среды, в котором живёт сознание, вопросов, требующих медленных режимов работы теоретического мышления и выработки личностного знания; использование новейших информационных технологий ведет к разрушению способностей, формирующих теоретическое мышление, формирование привычки к быстрому получению информации по поводу заданных и даже ещё не заданных вопросов, а также привыкание к тому, что эту информацию можно постоянно обновлять, ограничиваясь поверхностными демо-версиями по поводу происходящих событий; отказ от глубокого анализа проблем и свыкание с тем, что их всегда можно закрыть и «снять», составив самое общее представление о них: всё это резко снижает интеллектуальный потенциал общества и отучает его от освоения норм и образцов, сформированных в классической рациональности.

Соискатель анализирует «метатактики», применяемые СМИ в пространстве «четвертой» власти. Сегодня исследователи заявляют о ситуации, в которой СМИ перестают выполнять функцию артикуляции мнений, этот процесс Ж. Бодрийяр назвал как «молчание масс»; молчание масс, безмолвие молчаливого большинства - эта проблема современности, как резюмирует Ж. Бодрийяр. Человек находится в океане информации, он в постоянном поиске адекватного образа реальности; по мере роста производимых объемов информации растет роль средств информирования, которые производят отбор, сортировку и «сервировку» информации, «оптимизируя» её получение для потребителя. СМИ превращены в информационные фильтры: благодаря им в

результате отбора и переформулировки сообщений создаются сконструированные образы реальности.

Франкфуртская школа (Адорно - Хоркхаймер) и структурный функционализм (Г. Лассуэлл и др.) указывают на ведущую роль СМИ в поддержке существующего социального и политического порядка. По-разному оценивая эту роль, обе теории сходятся в характеристике СМИ как преимущественно консервативного социального института. Рост политического влияния СМИ рассматривается ими как симптом кризиса либеральной демократии в целом, Подобное можно наблюдать в социально-политическом пространстве России: партийная пресса, ранее являвшаяся инструментом социальных изменений, по сути, прекратила свое существование; СМИ, во время предвыборных кампаний «продающие» политиков, формируют чувство стагнации, отвлекая от действительно серьезных проблем.

Манипулирование, являясь способом реализации власти, имеет для субъектов ряд преимуществ в сравнении с силовыми и экономическими методами господства. Оно осуществляется незаметно для управляемых, не влечет за собой прямых жертв, не требует больших материальных затрат: манипулирование обычно используется при несовпадении или явном конфликте интересов. Аналитики в структуре манипулирования можно выделить множество приемов, методов, технологий, - это внушение социальных мифов, подтасовка фактов, распространение лжи и клеветы, фрагментация информации и ее тенденциозное комментирование, использование специальных методов формирования иллюзорного сознания.

В Главе 2 «Манипулирование массовым сознанием как способ реализации властного потенциала информации и её мультимедийных средств» предметом исследования автор делает технологии воздействия медиасферы на массовое сознание в его идеологических и психологических компонентах.

В параграфе 2.1. «Потенциал консциентального оружия и специфика его проявления» диссертант обращается к категориальному конструкту «си-мулякр», который в теории массовых коммуникаций используется как понятие «ампутаций смысла», что является результатом подачи информации с отрицанием бытийности, с утверждением «права виртуальности»; в изображаемых событиях есть особый смысл, но эти события являются «симулякра-ми», не соотносящимися с реальностью, благодаря которым мир фантазий сливается с миром разума. Симулякр представлен как средство общения, в его основе реконструирование в ходе коммуникации вербальных партнеров сугубо коннотативных смыслов высказывания: понятие и понятийный язык предполагают то, что Батай называет «замкнутыми существованиями», а реализуемая в процессах коммуникации открытость существований или достижение интегральности существований могут быть развиты лишь как симуля-кры понятий.

Термину «симулякр» в постмодернизме предшествовал исторический термин «симуляция». Это понятие постмодернистской философии, фиксирующее феномен тотальной семиотизации бытия вплоть до обретения знаковой сферой статуса единственной и самодостаточной реальности. В таком

аспекте постмодернизм развивает заложенную модернизмом идею «крушения реальности». Понятие «симуляции» выступает базовым термином в концепции Бодрийяра. Рассматривая современность как эру тотальной симуляции, Бодрийяр трактует в этом ключе широкий спектр социальных феноменов, демонстрируя их симуляционный характер в современных условиях: если власть выступает как симуляция власти, то и сопротивление ей не может не быть столь же симулятивным; информация не производит смысл, а «разыгрывает» его, подменяя коммуникацию симуляцией общения («пожирает коммуникацию»), - симуляция, таким образом, располагается «по ту сторону» истинного и ложного, по ту сторону эквивалентного, по ту сторону рациональных отличий, на которых функционирует любое социальное. Реальность в целом подменяется симуляцией как гиперреальностью.

М.А. Можейко называет симулякр формой фиксации нефиксируемых состояний, открывающей «горизонт события», по одну сторону которого -мертвящая и жесткая определенность якобы объективного и имманентного событию смысла, а по другую - ослепленность, являющаяся результатом имплозии смысла. Именно благодаря тому, что постмодернистская тенденция в медиа отрицает необходимость «следования реальности», роль пшз-тесИепз во влиянии на реальность через управление символами и образами увеличивается. Определение современности, где медиа, через манипуляцию образами, символами и стереотипами создают информацию, дал Дебор, назвавший западное общество «обществом спектакля», а современность - шоу-властью, состоящей из театральной рекламное™ политики и тотальной рекламное™ жизни.

Уничтожение родовой и культурной памяти, уничтожение устойчивой системы мировоззренческих ценностей, замена их симулякрами, формирование хаотизированного сознания - всё это результат применения средств манипулирования, называемых «консциентельным оружием».

Автор принимает исследовательскую позицию Н.В. Громыко; он считает необходимым обратиться к новым моделям образовательной практики на факультетах журналистики: специалистов необходимо обучать созданию новых информационных моделей, моделей рефлексивных СМИ, МЕТА-СМИ, анализирующих способы подачи информации. Необходимо использовать технологические достижения цивилизации в созидающем, а не разрушающем человека режиме.

Наш тезис заключается в том, что человека повседневности в современной культурной ситуации формирует информационная власть и одновременно для этой власти человек повседневности, как особый антропологический тип чрезвычайно удобен.

Понятие повседневности вошло в культурологический дискурс с работами Э. Гуссерля («жизненный мир»), М. Хайдеггера и Б. Вальденфельса. Отождествляя мир повседневности с платоновским миром, открывая его как мир копии от референтного высокого идеала, эти исследователи показали возможность постановки и легитимность решения таких проблем, как «смерть субъекта», «человек-симулякр», «человек-знак». В бессубъектном

знаковом мире повседневности царят законы массовости. «Человек-масса» -это тот самый объект манипуляций, на который рассчитывают СМИ. В характеристике X. Ортеги-и-Гассета такой человек действует, «пуская в ход материальное давление, навязывая свои желания и вкусы», не соблюдая единых норм и правил, удостоверяясь некоторым количеством идей и «считая, что в интеллектуальном плане уже ни к чему стремиться не надо». Его «интеллектуальная жизнь», не имеющая своего мнения, но только потребляющая чужое, не принимающая решений, не стремящаяся к истине, поскольку обладает «интеллектуальной непроницаемостью».

Рассчитанные на такого человека СМИ как часть культуры утрачивают духовное измерение. Человек превращен в существо, названое Ж. Липовецки «масочным человеком». Об этом писал и Э. Фромм, определяя современный антропологический тип как «человека с рыночным характером»: это человек, потерявший себя и заботящийся только о собственном товарном виде, ибо он обязан продать себя. В постметафизической ситуации, когда деконструиро-вано единое «начало», утрачена «сущность», человеческое «Я» растворяется в постоянно меняющихся экзистенциях. Если эта культурная ситуация не предоставляет человеку самостоятельного выбора одного (или многих) из этих начал в хаосе постоянного движения между ними, она создает благоприятную почву для наличия в ней быстро меняющихся информационных потоков. Они здесь оказываются легитимными и как искусственная виртуальная среда, отрывающая человека ох сущностного существования, и как переносящие человека от одного «начала» как сущности к другому.

В хаотизированном виде именно информационные потоки предоставляют для человека среду, где он беспорядочно и безнормно самоопределяется. Информационный хаос создает культуру, метафорой которой в постмодернистской литературе служит «сад расходящихся тропою), «ризома» - подвижное, лабиринтное бытие. Информационная среда и есть та ризома, по которой человек перемещается и которая воздействует на него, погружая его и создавая его жизнь не только как закономерно конструируемою, но и как впитывающую различного рода случайности.

Информация как фактор, властвующий в мире повседневности, способствует формированию нового типа личности. Его основные характеристики формируются как адекватные миру повседневности - миру обыденности, миру каждодневного существования, не привязывающего себя к вечности, вне-историчности и абсолютности, состоящего из постоянно меняющихся и всегда только мимолётных мгновений. Такой человек обязан быть им адекватным, а потому он всегда - в неуёмном стремлении быть Другим.

Медиасфера, как считает диссертант, формирует homo consommatus, причём исчезновение Гражданина и замена его Потребителем в антропологическом смысле представляет собой настоящую катастрофу современности. Гражданин как человек политический был связан с миром сильными эмоциональными связями: он стремился к человеческому общению, видел себя частью какой-то группы или коллектива, идентифицировал себя с ними, обрастал корнями, и общество предлагало ему определенную

систему координат, которая помогала выжить в самых сложных ситуациях». Человек потребляющий отвернулся от живого мира, внимание он устремляет на предметы, вещи, машины, механизмы, автоматы: мир превращен в объект продажи, в совокупность артефактов; лицо этого человека неизменно обращено к экрану. Объект купли - он хочет созерцать не живой мир, а сверкающие автоматические конструкции из стали, стекла и алюминия; это человек одного измерения - виртуального.

Диссертант считает, что помимо психологического, есть и политическое измерение этой общественной патологии: распад гражданского общества, утрата социально политических связей, отсутствие интереса к политике, деструктивные формы протеста. Информационная эпоха превратилась в мир «чистых отношений», в которые вступают ради них самих: ради того, что каждый может из них извлечь, они могут быть прекращены в любой момент. Человек потребляющий вступает в отношения исключительно с самим собой и с неодушевленными предметами потребления, для себя этот человек превращен в целый мир, его не интересует и не привлекает общество, мир - это совокупность артефактов, а сам человек потребляющий - человек одного, внутреннего измерения.

Параграф 2.2. «Информационная власть как орудие конструирования политической реальности и виртуализации идеологии» посвящен анализу влияния информационной власти на политический процесс, конструированию политической реальности средствами масс-медиа, виртуализации политического процесса. Диссертант исходит из того, что виртуализация политического процесса базируется на подмене освещения деятельности реальных факторов политического процесса символическими объектами. Политический процесс превращен в борьбу имиджей и виртуальных конструктов; создается реальность, которая яркостью, эпатажем или драматургией смещает акценты в настоящей политической реальности. Формами виртуализации политических процессов являются - манипуляции политическими символами и внедрение маркетинговых технологий в разработку политических и электоральных стратегий. Политический процесс, отраженный СМИ, превращен в манипулировании символами и ритуалом, это смысловое поле символов и имиджей; и опыт политических компаний говорит о том, что дистанция между символическим выражением, например, угрозы принуждения и фактической возможностью реализации этой угрозы может быть столь же значительна, как между имиджем защитника интересов какой - либо социальной группы и реальным представительством этих интересов. Эти дистанции заполняются соответствующими мифами, имиджами, стереотипами.

Говоря о роли средств массовой информации в современном политическом процессе, Н. Больц в работе «Новая история», вводит понятие «медиальной инсценировки»: вследствие того, что наши знания о реальности опосредованы СМИ, стало бессмысленным отличать отображение от отображённого явления. Что есть тот или иной политик или событие - это можно понять лишь в их медиальной инсценировке; реально происходящее становится общественным событием только в процессе медиального отображения.

В.П. Пугачев разделяет «непосредственно политические» и «политически значимые» коммуникации, статус которых в процессе влияния СМИ на политику различен: первые обеспечивают участников политической жизни информацией и делают возможными коллективные действия групп, определяют направленность этих действий; вторые влияют на политику через формирование субъектов политики, мотивационной основы политического поведения. Телевидение, видеотехника и компьютеры воздействуют на психику, способы восприятия политических событий, нравственные ценности, общественные и политические установки.

У. Липпман, в исследовании которого "Общественное мнение" отражено влияние СМИ на избирательный процесс в США, сделал вывод о всесилии СМИ в формировании политических пристрастий граждан. В 60-е годы XX века Б. Коэн открыл и дал определение особого эффекта СМИ, позволяющего им управлять информационными потоками и темами общественных дискуссий - это эффект формирования «повестки дня»: СМИ не могут заставить людей думать определенным образом, но могут указать своим слушателям, о чём думать. В пределах другого подхода минимизируется степень непосредственного влияния СМИ на аудиторию из-за ряда опосредованных факторов: СМИ предлагают информацию о политическом мире, но не касаются индивидуальных политических предпочтений. П. Лазарсфельд, анализируя влияние СМИ на президентских выборах в США в 40-х годах XX века, пришел к выводу, что информация, переданная избирателю по каналам СМИ, лишь усиливает уже существующие установки и ориентации. Эти ориентации сформировались под воздействием таких факторов, как доход, социальный статус, профессия.

Виртуализация политического процесса и конструирование политической реальности имеют в своей основе ряд механизмов. Особую роль обрели средства информирования, которые производят отбор и «сервировку» информации, «оптимизируя» её получение потребителем. Формируются так называемые информационные фильтры, и в ходе переформулировки сообщений создается сконструированная реальность. Этот процесс конструирования образа политической реальности ориентирован на субъектные информационные фильтры, в их основе собственные мотивы, цели и возможности реализации. Возможно использование последовательно используемых информационных фильтров.

Параграф 2.3. «Институты медиасферы и политический ресурс» обращен к тенденциям развития мировой медиа-индустрии и оформление концепции «глобального плюрализма коммуникаций»», ориентирован на анализ тенденций развития глобальной медиа-индустрии, где в последней четверти XX в. в мировом развитии происходили важные процессы, оказавшие существенное влияние на практику мирового информационного обмена. Среди их причин выделяют совокупность кардинальных перемен, связанных с тенденциями глобализации.

В исследованиях Г. Шиллера, В.Н. Иванова, М.М. Назарова, Дж. Томпсона, Т. Либеса, Е. Катца, Дж. Томлинсона) оформились два подхода к оцен-

ке последствий глобализации медиа. В пределах первого подхода анализируются политико-экономические основания процесса глобализации медиа; акцент сделан на представлении о глобальной культуре как сфере доминирования культурных образцов современного Запада, оценках глобализации прежде всего как "вестернизации". Основаниями для выводов являются исследования взаимозависимости экономических, политических и социокультурных составляющих в деятельности глобальных медиа. Второй подход отличается тезисом о негативных последствиях глобализации: это пытаются обосновать особенностями восприятия материалов СМК аудиторией, спецификой интерпретаций текстов реципиентами из разных культурных сред.

Западные культурные ценности, понимаемые как ценности "американского образа жизни" (потребление и индивидуализм) выраженные в материалах СМК, заменяли ценности традиционной культуры развивающихся стран. Происходил "экспорт" всего того, что связано с массовой культурой, в развивающиеся страны со стороны развитых, западных стран. В пределах критического подхода отмечалось, что функционирование западных СМК в информационном пространстве развивающихся стран ведет к усилению социально-экономической, политической и культурной зависимости, приводит к разрушению национальной идентичности, к формированию привилегированных условий для реализации интересов "вестернизированной" элиты, к созданию в обществе развивающихся стран психологической атмосферы, предполагающей реализацию проектов, связанных с сиюминутным потреблением, в ущерб инвестициям в здравоохранение, образование, инфраструктуру.

Второй подход, представители которого являются оппонентами глобализации медиа: ими ставится под сомнение тезис об однонаправленном влиянии глобальных ресурсов информации. Неприятие культурного империализма обосновывается посредством акцента на различной природе процессов производства и потребления материалов СМК. Аналитики, работающие в традициях этого подхода, считают, что сегодня трудно отрицать ведущую роль транснациональных компаний в производстве и распространении продукции глобальных СМК; исследование мировых медиа с акцентом на вопрос о собственности и распределении властных ресурсов не позволяет дать ответ на вопрос о социальных последствиях восприятия текстов СМК.

В Заключении констатируется, что процесс современного мирового развития демонстрирует открытость социокультурной эволюции, воплощающую смену одного социального порядка другим. В этих условиях в общественное сознание входят новые концепции и идеи, несущие новую парадигму понимания человеческого бытия. Центральное место в современном социальном и политическом дискурсе занимает новая грань проблемы: информационная власть. Сегодня наметилась тенденция к поляризации дискуссий по этой проблеме вокруг оппозиции между позитивным (англо-американским) и негативным (европейским) подходами к исследованию медиасферы. В связи с этим появляется возможность расширить понимание информационной власти как феномена политического до феномена ментального, что является предметом социальной философии. В современных западных эпистемологических дебатах усиливается мотав

критики постмодернистской теории деконструкции как соблазняющей философию свернуть на путь дихотомии, в которой вместо модернистской универсальности, тождества, целостности превозносятся частность, различие, фрагментарность. Эта теория гибельно действует на философскую практику как вызов по отношению к любым (традиционным и посттрадиционным) конструкциям. Следующее за критикой утверждение конструктивного начала, выраженное в принципе реконструкции, конституирует гетерогенную философию, избегающую ошибок деконструкции, ориентированной на разрушение.

Основные положения диссертации нашли сгоё апрахссиис а следующих публикациях соискателя:

1. Нехаева, H.A. Влияние масс-медиа на самоидентификацию личности: образовательный аспект / H.A. Нехаева // Философия образования.- 2009.- № 1(26).- С. 146 -151.

2. Нехаева, H.A. Природа «Я-формирующих» технологий и формирование человека повсдневности: культурологический дискурс / H.A. Нехаева // Известия ТПУ. Серия «Экономика. Философия. Культурология».- 2008.- № 1.-С. 136- 140.

3. Нехаева, H.A. Способы разрушения сознания в дискурсе «четвёртой власти» и формирование «человека одного измерения» / H.A. Нехаева И Известия ТПУ. Серия «Экономика. Философия. Культурология».- 2008,- № 2.-С. 141 -144.

4. Нехаева, H.A. Коммуникации в повседневной практике частных жизненных миров и статус медиа - власти в коммуникативном пространстве культуры / A.A. Корниенко, H.A. Нехаева // Известия ТПУ, Серия «Экономика. Философия. Культурология».- 2008.- № 2.- С. 144 - 148.

5. Нехаева, H.A. Информационная власть в культурной ситуации XXI века и формирование человека повседневности: концептуальный аспект / H.A. Нехаева // Социальная онтология России (сборник научных статей по докладам II Всероссийских Копыловских чтений).- Новосибирск, Новосибирский государственный технический университет.- 2008,- С. 67 - 83. Депонировано в ИНИОН РАН 21.04.08, № 60543.

6. Нехаева, H.A. Природа информационной власти: концептуальный аспект / H.A. Нехаева // Актуальные проблемы гуманитарных наук.- Томск.-2008.-С. 416-418.

7. Нехаева, H.A. Знание и информация как инструмент инноваций и ресурс власти / H.A. Нехаева // Актуальные проблемы гуманитарных наук,-Томск.- 2008.-С. 419-421.

8. Нехаева, H.A. Власть информации и проблемы образования / H.A. Нехаева II Материалы VIII Международной научно-практической конференции «Лингвистические и культурологические традиции образования».- Томск: ТПУ - ЭЛТИ,- 2008,- С. 62 - 64.

9. Нехаева, H.A. Образование как феномен цивилизации и проблемы информационной власти / H.A. Нехаева // Материалы VIII Международной

научно-практической конференций «Лингвистические и культурологические традиции образования».- Томск: ТПУ - ЭЛТИ.- 2008.- С. 65 - 67.

10. Нехаева, H.A. Трансформация культурных процессов в информационно-коммуникативном пространстве / H.A. Нехаева // Материалы VIII Международной научно-практической конференции «Мировая культура и язык: взгляд молодых исследователей».- Томск: ТПУ - ЭЛТИ.- 2008,- С. 244 -246.

11. Нехаева, H.A. Коммуникационная революция и модернизация статусной роли масс-медиа / H.A. Нехаева // Материалы VIII Международной научно-практической конференции «Мировая культура и язык: взгляд молодых исследователей».- Томск: ТПУ - ЭЛТИ.- 2008,- С. 247 - 250.

Отпечатано в типографии Новосибирского государственного технического университета 630092, г. Новосибирск, пр. К. Маркса, 20, тел./факс (383) 346-08-57 формат 60 X 84/16, объем 1.5 п.л., тираж 100 экз.. заказ № 258 подписано в печать 27.04.09 г.