автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Социально-политическая развитие Алауитского Марокко в середине XVIII - начале XIX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социально-политическая развитие Алауитского Марокко в середине XVIII - начале XIX вв."

Московский государственный университет им.М.В.Ломоносова Институт стран Азии и Африки

Р Г Б ОД

На правах: рукописи

ОРЛОВ Владимир Викторович

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ АЛАУИТСКОГО МАРОККО В СЕРЕДИНЕ XVIII - НАЧАЛЕ XIX ВВ.

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискани? ученой степени кандидата исторических наук

Москва • 1995

Работа выполнена в Институте стран Азии и Африки при МГУ

Научный руководитель: кандидат исторических наук, доцент С.А.КИРИЛЛИНЛ

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Р.Г.ЛАНДА (ИВ РАН) доктор исторических наук, профессор А.М.РОДРИГЕС-ФЕРНАНДЕС (МПГУ)

Ведущее учреждение: Московский государственный институт международных отношений МИД РФ

Защита диссфтации состоится " "_ 1995 г. на заседании

Специализированного совета Д.053.05.23 по историческим наукам Института стран Азии и Африки при МГУ (Москва, ул. Моховая, д. 11, стр. 1).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института.

Автореферат разослан " "_1995 г.

Ученый секретарь Специализированного совета, кандидат исторических наук

Е.С.Мелкумян

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Постановка проблемы: В течение веков Магриб оставался своеобразным регионом в границах арабо-мусульманского мира. Находясь в тоне соприкосновения европейской, ближневосточной и африканской цивилизаций, Арабский Запад сохранял самобытность в традициях, культуре и оргагапащш общества. Устойчивость основы древнего берберского уклада в сочетании с мощным потоком внешних влияний придала североафриканским странам столь яркий колорит, что, по сути, на рубеже нового времени восточная и западная части арабской ойкумены жили каждая своей собственной жизнью.

Дальний Магриб (совр. Марокко) издревле органично вписывался в общин этнокультурный фон Западного Средиземноморья. Накануне колониальной эпохи в стране существовала традиционная для исламского средневекового государства патриархальная общественная структура. Стабильность и консерватизм традиционных общественных институтов Марокко прямо отразились на формировании и закреплении свойственных этой стране политических порядков. Форма правления, тнлы общественного сознания и механизмы реализации власти, сложившиеся в Дальнем Магрнбе на протяжении нового времени, заметно отличались как от классической османской модели, так и от ее ближневосточных периферийных вариантов. Наиболее очевидной причиной такого положения дел служит тот факт, что Дальний Магриб не подвергался турецкому завоеванию и никогда не признавал даже формальной зависимости от Порты. С другой стороны, Марокко является одной из немногих арабских стран, имеющих более чем тысячелетнюю непрерывную монархическую традицию. Столь длительное взаимодействие автохтонного социо-культурного субстрата и новаций, привнесенных арабскими завоевателями, создало в Дальнем Магрнбе яркую и оригинальную политическую систему.

На протяжении средних веков отличительной чертой этой системы оставалось господство династий, веновывавшнх свое право на эмират принадлежностью к тому или иному могущественному племени. Лишь на рубеже XV - XVI вв. появление на

политической сцене Марокко шерифских правящих кланов ознаменовало крушение средневековой магрибинской цивилизации и создание новой модели власти, основанной на религиозном престиже потомков Пророка. Переход марокканского престола к саадидским (XVI в.), а позже - к алауитским шерифам (середина XVII в.) предопределил ход политической и религиозной истории страны на последующие три столетия.

В то же время в современной историографии сегодняшние реалии Марокко нередко изучаются в отрыве от культурного и цивилизационного контекста, без должного учета традиционной общественной практики этой самобытной страны Магриба. В этой связи обращение к социальным и политическим аспектам истории Шерифской империи в канун колониальной эпохи представляется не только своевременным, но и настоятельно необходимым.

Актуальность темы обусловлена стабильностью модели государственной власти в Дальнем Магрибе и редкостной адаптивностью шерифских правящих кругов к изменяющимся внешним и внутренним условиям. Устойчивость и гибкость алауитского государственного строя позволили исламской теократии сохранить свой авторитет в марокканском обществе не только на излете средних веков, но и в новое, а также в новейшее время.

Марокко и сегодня сохраняет монархическую форму правления, институты монархии занимают одно из важнейших мест в его государственно-правовой системе, а принадлежащая королю высшая светская и духовная власть имеет исключительно важное идеологическое значение и закреплена в конституции страны. Французский протекторат (1912-1956 гг.) не привел к глубокой вестернизации Шерифской империи и не смог поколебать вековых устоев ее политического устройства. С 1956 г. уже независимое Марокко в полной мере возобновило султанскую (позже королевскую) властную традицию, халифскую по своей сути, но заимствовавшую внешние атрибуты западной конституционной демократии.

Изучение социальной природы и политических особенностей алауитского государства в канун колониальной эпохи позволяет прояснить пути эволюции

марокканского общества, выявить объективное содержание концепций власти, разработанных его правителями, а также получить более полное и глубокое представление о политико-административных функциях патриархальной монархии. Указанные темы крайне значимы дня комплексной характеристики современного Марокко и оценки перспектив его модернизации.

Хронологические рамки исследования ограничены второй половиной XVIII -началом XIX столетия, что определяется несколькими обстоятельствами. Во-первых, период 1757-1822 гг. стал своего рода кульминацией доколониальной эпохи Алауитской династии. Именно в середине XVII - начале XIX вв. произошло окончательное оформление шерифской политической практики и соответствующих структур и институтов. С другой стороны, избранный для изучения период демонстрирует единство и цельность характеристик общественного развития Дальнего Магриба. Наконец, выбор данной эпохи для исследования обусловлен тем, что уровень наших познаний о процессах этого времени явно недостаточен. Отсутствие обобщающего исследования по этому примечательному периоду объясняется тем, что он предшествовал началу колонизации Магриба и поэтому как бы "попал в тень", отбрасываемую бурными событиями в Алжире 30-х гг. XIX в.

Нижняя хронологическая веха исследования совпадает с завершением тридцатилетней войны сыновей султана Мулай Исмаила за шерифский престол и воцарением Сиди Мухаммеда бен Абдаллаха (1757 г.). Начавшаяся вслед за этим событием стабилизация политической жизни Шерифской империи обозначила новый этап в ее истории и привела к существенным сдвигам во внутреннем положении страны. Вместе с тем изучение многих аспектов марокканской властной традиции потребовало обращения к историческим примерам предшествующих эпох - правления шерифской династии Саадндов (XVI - XVII вв.), средневековых магрибинских династий (VIII - XVI вв.), а также событий классической исламской истории.

Верхний хронологический рубеж отмечен ключевым событием в истории Марокко и всего Магриба - вторжением французских войск в Алжир (1830 г.) и началом колонизации Северной Африки. Открытие Марокко Европе в царствование

Мулай Абд ар-Рахмана (1822-1859 гг.) существенно изменило расстановку и соотношение социальных сил в Шерифской империи, поставило перед султанским правительством принципиально новые задачи и проблемы и дало импульс к преобразованию традиционной жизни страны.

Цель диссертационной работы состоит в том, чтобы на основе пд>воисточников XVIII - начала XIX в. исследовать марокканский вариант восточной деспотии, которая, очевидно, не сводится лишь к форме правления, но вбирает в себя низовые социальные структуры и типы общественного сознания. Подобное понимание феномена деспотии на Востоке предопределяет равный интерес автора как к социальным, так и политическим аспектам марокканской истории. Они рассматриваются в тесной взаимосвязи, поскольку лишь комплексный анализ состояния Шерифской империи позволяет решить поставленные в исследовании задача:

• определить уровень развития марокканского общества в XVIII - начале XIX в. и дать представление о его этносоциальных и демографических характеристиках;

• выявить конкретно-исторические причины, формы и динамику массовых миграций населения в указанный период, а также показать их социальные, экономические и политические последствия для страны;

• установить характер общественной структуры Шерифской империи на основе имеющихся данных о сословно-статусном делении марокканского общества;

• изучил» развитие городской традиции Марокко XVIII - начала XIX столетий, оценить уровень урбанизации страны, уточнить место города в культурной и политической жизни, а также выяснить специфические для Дальнего Магриба черты взаимоотношений города и деревни;

• проанализировал» соотношение светского и духовного компонентов в шерифской концепции власти и сопоставить полученные результаты с классическими мусульманскими представлениями, а также с региональными властными моделями, сложившимися на Ближнем Востоке в средние века;

• выделить методы и приемы легитимации власти, использованные шерифскими династиями и сравнить их со сред невековыми традициями в этой сфере;

• дать оценку степени развитости государственных институтов в Марокко, а также состояния их ресурсной базы; исследовать состав и устройство центрального административного аппарата империи, проследить тенденции его развития со средних веков, отразить специфику правительственной службы и рекрутирования чиновничества;

• рассмотреть функции и задачи шерифской армии, вскрыть цели и методы ее реформированная в XVIII - начале XIX столетия и обозначить ее роль во внутренней жизни Марокко в кавун колониальной эпохи.

В диссертации намеренно уделяется большее внимание общественно-

политическим аспектам шерифской истории в связи с тем, что вопрос о международном

/

положении Марокко и его экономическом развитии в XVIII - начале XIX вв. с достаточной полнотой исследован в отечественной н зарубежной историографии. Вне рамок данной работы также сознательно оставлены вопросы, касающиеся развития марокканского ислама, государственного мусульманского реформаторства и суфийского обновления в предколониальныи период. В силу своей значимости, малоизученности и внушительной источниковой базы исламское реформаторство XVIII в. представляется самостоятельной перспективной проблемой.

Научная новизна и оригинальность диссертации состоит в том, что - она представляет собой первое в отечественной и зарубежной историографии обобщающее исследование социально-политического развития Марокко во второй половине XVIII -начале XIX вв. В работе рассматривается малоизученный комплекс проблем, касающихся социальной и духовной основ шерифской верховной власти. Эта тема до сих пор не получила должного освещения в мировом востоковедении, а в отечественном - не рассматривалась вовсе. Работа написана на основании широкого круга источников, немалая часть которых впервые вводится в научный оборот или же они слабо изучены в отечественном магрибоведенпи.

Автор рассматривает данную диссертацию как первую попытку полномасштабного изучения деспотийных структур XVIII в. на магрнбинском материале и предполагает, что выводы, полученные в настоящей работе, могут

способствовать более глубокому осмыслению роли государства в традиционных арабо-мусульманских обществах. Последнее представляется немаловажным в свете продолжающейся дискуссии о феномене восточного деспотизма и его социально-политических основаниях.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее теоретические положения, а также сделанные в ней оценки и выводы могут быть привлечены для дальнейшего исследования исторической эволюции Марокко и стран Магриба или использованы при написании общих работ по истории арабского мира. В то же время содержащийся в диссертации фактический и документальный матджал может найти применение в разработке учебных курсов, программ и пособий для изучающих соответствующий период истории Арабского Востока. Отдельные разделы работы были использованы автором при чтении лекций в курсе "История арабских стран в новое время" для студентов Института стран Азии и Африки при МГУ.

Методологические основы диссертации потребовали тщательной проработки в связи с малоизученностью марокканской проблематики. Теоретическим основанием исследования послужил диалектико-материалистическнй подход; метод исследования состоит в:

• реконструкции по историческим источникам событийной канвы марокканской истории XVIII - начала XIX вв.;

• аналитическом рассмотрении ситуации в Дальнем Ма1рибе в ее социальном, политическом и отчасти духовном аспектах;

• сравнительном сопоставлении форм государственных и политических институтов, а также характера общественной жизни в Марокко и на Арабском Востоке.

Работы, ставшие общетеоретической базой диссертации, можно разделить на две группы. Первую их этих групп составляют исследования отечественных ученых, разрабатывавших философские и методологические основы исторической науки. Изыскания в этом направлении в первую очередь связаны с именами М.А.Барга и Б.Ф.Поршнева. Другую группу работ, образовавших теоретическую основу диссертации, составили труды отечественных востоковедов, в которых содержатся как

общие положения, так и конкретные оценки, относящиеся к ближневосточному региону и странам Северной Африки. Первостепенная значимость в формировании методологического подхода автора к исследованию принадлежит фундаментальным трудам российских арабистов и тюркологов Ф.М.Адамба, О.Г.Болыпакова, М.Ф.Видясовой, Н.А.Иванова, Р.ГЛацды, В.БЛуцкого, М.С.Мейера, И.М.Смилянской.

Отдельно следует упомянуть работы, в которых поставлены проблемы концепций власти в арабо-мусульманском мире. Это, прежде всего, классические статьи акад. В.В.Бартольда, содержащие всеобъемлющий научный анализ представлений о государственной власти в Халифате. Дальнейшее углубление и развитие этой актуальной проблематики было дано в трудах М.Б.Пиотровского, ИЛ.Фадеевой и С.А.Каминского. На теоретическую ориентацию диссертанта в немалой степени повлияла развернутая в последние годы дискуссия о сущности феномена деспотизма на Востоке. Результаты научной полемики по этому вопросу нашли отражение в публикациях Л.С.Васильева, Н.А.Иванова, К.З.Ашрафян, С.Ф.Орешковой и других отечественных специалистов.

При изучении социальных и политических реалий Дальнего Мацжба важными ориентирами служили положения и концепции, содержащиеся в исследованиях российских марокканистов Н.Н.Дьякова, Н.С.Луцкой, З.АМентешашвили, а также в монографиях отечественных ученых (М.Ф.Видясовой, Н.А.Иванова, Р.Г.Ланды, В.В.Матвеева), посвященных общёмагрибинской проблематике. При анализе общественных процессов и явленш1 в Марокко XVIII - начала XIX вв. автор руководствовался сформулированными в этих работах принципами конкретно-исторического подхода к специфике Арабского Запада.

Источники, изученные при подготовке диссертации, подразделяются на шесть

групп.

Первую группу представляют марокканские летописи. Они принадлежат авторам позднего средневековья (Хасан ал-Уаззан (Лев Африканский), современникам событий изучаемого периода (Абу-ль-Касим аз-Зайани, Мухаммад Акенсус ал-Марракуши,

Ахмад ибн Аджиба ат-Титуаин, Мухаммед ал-Кадири, Мухаммад ад-Ду'айф) и " хронистам ХГХ - начала XX вв. (Ахмад ан-Насири, Мухаммад ал-Киттани, Абд ар-Рахман бен Зейдан).

Арабские источники по шерифскому Марокко составляют сложный ансамбль. Если оставить в стороне марокканские архивы, практически недоступные дня российских ученных, то речь может идти о двух принципиально различных категориях документов. Первая из них объединяет собственно исторические хроники, посвященные династической истории, жизнеописанию суверенов и их политической деятельности. Эти произведения обычно выдержаны в официозном духе, а авторами их чаще всего являются функционеры властных структур или придворные. В силу этого официальные хронисты отличаются субъективизмом, а также гипертрофированным интересом к военно-политическим коллизиям и судьбам отдельных персонажей. Вторая, намного более объемная, категория содержит сочинения арабских современников, посвященные интеллектуальной элите и религиозной знати страны: многочисленные автобиографии (iфахраса), генеалогические своды и жизнеописания мусульманских святых, потомков Пророка (шерифов) и богословов (апимов). Свобода выражения авторской мысли в этих произведениях выгодно отличает их от династийных хроник. В этом смысле биографические сочинения дополняют исторические, поскольку сравнительный анализ нескольких версий позволяет вполне достоверно реконструировать историческую реальность.

Во вторую группу выделены сочинения арабских летописцев других стран Магриба и Северной Африки. В частности, речь идет о трактате великого магрибинского историка, философа и социолога Абд ар-Рахмана Ибн Халдуна (13321406) "Мукаддима" (Введение), содержащем теоретические обобщения по процессам возникновения и упадка "племенных империй'', обусловившим циклический ход государственной истории региона в VII - XIV вв. Ценным подспорьем для подготовки диссертации послужило сочинение ученого-богослова, крупнейшего историка Египта XVIII - начала XIX вв. Абд ар-Рахмана ал-Джабарти (1754-1826) "Аджа'иб ал-асар фи-т-тараджим ва-л-ахбар" (Удивительная история прошлого в жизнеописаниях п хронике

событий). В труде египетского хрониста особый интерес представляют обстоятельные сообщения об интеллектуальных связях Шерифской империи со странами Арабского Востока.

В третью группу входят анналы еврейских общнн Марокко, опубликованные во французском переводе в журнале марокканских историков "Эсперис" и коллективной монографии "Иудео-мусульманские отношения в Северной Африке" (1980 г.). Несомненная фрагментарность и произвольный характер выборки информации не позволяют считать эти статьи полноценной публикацией источников. Вместе с тем в них собраны ценные сведения о быте и нравах еврейского населения городов, его численности, государственной политике шерифских правителей в еврейском вопросе и мн.др.

К четвертой группе источниковых данных принадлежат труды европейцев, посетивших Шерифскую империю: мемуарная литература, принадлежащая перу французских дипломатов Л.де Шенье и М.де Лессепса, а также консула Швеции в Марокко Я.Грабера ди Эмсо; воспоминания французского офицера Ж.Эркманна; перешедшего на службу к шерифским правителям; описания портов и крупнейших городов страны, составленные датским коммерсантом Г.Хостом и его британским коллегой Дж.-Г .Джексоном; описание Шерифской империи, созданное соотечественником Джексона, военным врачом УЛемприером; отчеты агентов разведки европейских держав Д.Бадиа-н-Леблнша (Али-бея ал-Аббасси) и А.Бюреля, а также многочисленные заметки путешественников, среди которых выделяются труды выдающегося польского историка, географа и писателя Я.Потоцкого. Свидетельства европейских очевидцев и современников оказались исключительно полезными для ознакомления с тенденциями социально-политической жизни Дальнего Магриба в рассматриваемый период.

В пятую группу собраны архивные материалы, опубликованные в странах Западной Европы и в России, в частности, редкие рукописные фонды архивов марокканского юга, переведенные и изданные А.-Ж.-П.Мартэном в Париже в 1923 г., а также консульские донесения Л.де Шенье, публикация которых П.Гриноном в 1970 г.

произвела подлинную сенсацию в источниковедении Марокко. Наиболее интересной публикацией отечественных архивных материалов следует считать изданный в 1990 г. труд Т.Л.Мусатовой "Россия - Марокко: далекое и близкое прошлое". Данные, собранные российской исследовательницей, помогли более внимательно отнестись к уже изученным вопросам внутренней жизни страны во второй половине XVIII в.

В шестую группу включены материалы этнографических полевых исследований, проведенных европейскими специалистами в нынешнем столетии. С учетом того факта, что в XVIII - XIX вв. большая часть территории Шерифской империи находилась вне контроля ее правительства, историческое описание многих регионов страны может основываться или на редких и разрозненных местных архивах или на полевых изысканиях, фиксирующих народные предания, обычаи, генеалогические сведения н т.п. В ряду работ подобного рода особое место занимает серийное издание "Города и племена Марокко", созданное во время становления французского протектората (19121932 гг.). Этнографические источники позволили воссоздать историю отдельных племен, маршруты их миграций и тенденции их общественного развития в XVIII -начале XIX вв.

Историография. Целый ряд вопросов, косвенно касающихся проблематики диссертации, нашел отражение в статьях н монографиях видных отечественных ма!рибистов М.Ф.Видясовой, Р.Г.Ланды, Н.А.Иванова, в которых анализируются различные аспекты взаимодействия социальных, экономических и политических факторов исторической эволюции Северной Африки, основательно разбираются процессы этнокультурного синтеза, определившие своеобразие общества и государства на Арабском Западе. Среди исследований, имеющих отношение к проблемам диссертации, важное место занимают обобщающие труды В.В.Матвеева и Н.Н.Дьякова, в которых раскрывается механизм формирования общественных связей в Магрибе, а также диалектика складывания духовно-культурного комплекса и традиционных социальных институтов у арабского и берберского населения Марокко.

В то же время многие аспекты социально-политического развития этой самобытной страны остались за кадром научных изысканий отечественных

востоковедов. Если историческая картина Алжира и Туниса в период, предшествовавший французской оккупации, воссоздана в трудах известных отечественных ученых (М.Ф.Видясова, Н.А.Иванов, Р.Г.Ланда, Н.Г.Хмелева), то реалии Марокко этого времени до сих пор удовлетворительно не проанализированы. Даже в известной работе В.Б.Луцкого "Новая история арабских стран", остающейся одним из наиболее развернутых и комплексных исследований арабского мира, история этой страны освещается лишь с 50-х годов XIX в. и речь идет в основном о методах ее экономического н финансового закабаления французским капиталом.- В целом алауитское Марокко XVIII - начала XIX в. вплоть до настоящего времени не было объектом специального изучения российских востоковедов.

При работе над диссертацией автор в определенной степени учел результаты исследований отечественных арабистов и тюркологов, которые затронули многие смежные с диссертационной тематикой вопросы либо на примере Марокко и стран Магриба, но вне хронологических рамок данной работы, либо на примере стран Ближнего Востока. Среди работ первой группы особый интерес вызывают труды Р.ГЛанды и Н.С.Луцкой. В плане сопоставления реалий Дальнего Магриба и стран Ближнего Востока XVIII - XIX вв. значительный интерес представляют статьи и монографии Ф.М.Ацамба, С.А.Кирнллиной, М.С.Мейера, И.М.См|ШЯНской. Положения и выводы, содержащиеся в этих трудах, не только позволили сопоставить темпы развития Арабского Запада и Востока, но и помогли более внимательно отнестись к критическому изучению разнообразных источников по теме диссертации.

Среди работ по истории алауитского Марокко, созданных в странах Восточной Европы, следует выделить труды польских магрибистов Т.Левицкого, Э.Шиманьского и особенно А-Дзюбиньского. Эти работы, освещающие в основном политический строй и внутреннюю ситуацию'в странах Магриба, примечательны максимальным учетом культурно-цивилизационной специфики региона, тонким подходом к многовариантности и полиформности развития магрибинского общества.

Научная литература по проблемам истории Дальнего Магриба, созданная в странах Западной Европы и США, представлена большим количеством исследований и '

публикаций. За последние десятилетия в западной ориенталистике появился обширный круг работ по традиционным социально-политическим структурам арабских стран в период, предшествовавший созданию колониальных империй.

Из литературы стран Запада. по теме диссертации наибольший интерес представляют исследования французских ученых, сипами которых в основном и велось изучение Марокко вплоть до середины XX в. Несмотря на то, что становление французской школы марокковедения происходило в условиях колониальной экспансии, а позже - протектората, в первой половине XX в. историографы метрополии провели множество широкомасштабных изысканий, накопили и осмыслили огромный массив данных, обнаружили, перевели и издали сочинения многих средневековых автбров. Исследования и публикации выдающихся французских ученых тех лет -А.Бассэ, А.Беля, О.Бернара, Э.Леви-Пррвансаля, Э.Мишо-Беллэра, Л.Массиньона, Р.Монтаня - образовали тот надежный фундамент, на котором формировалось современное мировое магрибоведение. В послевоенный период лучшие традиции начала века нашли отражение в трудах третьего поколения французских специалистов по Северной Африке - Ж.Берка, Л-Валанси, Ш.-А-Жюльена, А-Террасса, РЛе Турно. Авторитет французской магрибистики и в настоящее время столь значителен, что исследования по истории Марокко, изданные в странах континентальной Западной Европы, в массе своей находятся под значительным влиянием французской историографии, ее традиций, источников, приемов и концепций.

Несколько иная ситуация сложилась в английской школе марокковедения, где, в сущности, речь идет не столько о научной школе, сколько о спорадическом интересе к Марокко и Магрибу крупнейших английских историков и востоковедов - А.Тойнби, Э.Роузентала, У.М.Уотга, А.Хауранн. Заметный вклад в развитие английской магрибистики внес профессор антропологии Оксфордского университета Э.Эванс-Притчард, разработавший совместно с Д.Фортсом теорию сегментарности племенных обществ. Эта концепция получила широкий резонанс благодаря многочисленным трудам знатока Марокко, выдающегося британского социоантрополога и философа Э.Геллнера.

Начиная с 60-х годов значительных успехов в изучении Магриба достигло американское востоковедение. Заинтересованность научных кругов США в исследованиях Арабского Запада с самого начала носила явно прагматический характер. Это отразилось в безусловном преобладании практико-прикладиой проблематики над фундаментальной и научно-познавательной. С другой стороны, американская историография, сориентированная на анализ новейших тенденций общественной жизни Магриба, все более переносит акцент с присущих европейскому востоковедению структурно-функциональных методов на современные подходы социальных дисциплин, использующих методы и технику точных наук. Другой тенденцией последних десятилетий явилась унификация понятийного и методологического аппарата британской и американской магрибистики, а также активная "утечка мозгов" через Атлантику, что позволяет говорить о слиянии национальных школ в единое англо-американское (англосаксонское) направление.

Если же обратиться к традициям собственно американского марокковедения, то следует упомянуть статьи и монографии У.Зартмана, А. Рассам-Виногр адовой, Х.Мансона, Дж.Уотербэрн, посвященные проблемам власти в племенном обществе и вопросам культурного развития страны, серию общепроблемных и локально-исторических изысканий по марокканскому городу, принадлежащих Аи.Лапндусу, Дж.Абу-Лугод, К.Брауну, Н.Сайджеру, Д.Эйкелману, а также исследования Э.Бёрка, К.Гирца и Дж.Энтелиса, сосредоточенные на религиозно-политических сюжетах.

На фоне западных школ и направлений в изучении Марокко с каждым годом становятся заметнее достижения национальной марокканской историографии. Эта дисциплина сравнительно молода (завоевание независимости Марокко произошло в 1956 г.), но развивается очень динамично.

Становление национальной исторической науки происходило в Марокко в условиях болезненных поисков "своего лица" и не обошлось без излишней идеализации национального прошлого и влияния политической конъюнктуры. Лишь в середине 60-х годов энтузиазм марокканских специалистов по поводу "деколонизации истории" сменился - более трезвым н объективным подходом. В этот период появляются

значительные и разносторонние работы Мухаммеда Дауда, Мухаммеда ал-Мухтара ас-Суси, Альбера Аяша, Жермена Аяша, Абдаллаха Ларуи. Квалифицированным подходом к историко-социопогическим сюжетам отличаются труды известных марокканских историков Абд ал-Хади Тази, Мухаммеда Кабли, социолога Абд ал-Кабира Хатиби и этнолога Абдаллаха Хаммуди.

В последние годы марокканские обществоведы сосредоточили свое внимание на всестороннем изучении предколониальной эпохи в истории своей страны и всего региона. Появляется немало публикаций, в которых этот значимый период анализируется в социально-экономическом аспекте (Дрисс Бен Али, Мухаммед Наджи и Мухам мад Салахдин) или изучается с позиций политолога и исламоведа (Абд ал-Латиф Агнуш, Хасан Бельараби, Мухаммед ал-Мансур, Абд ал-Ахад Себги).

Фактический материал, представленный в вышеперечисленных трудах отечественных, европейских н арабских ученых, значительно расширяет представления о тенденциях общественно-политического развития Марокко в канун колониальной эпохи. В силу этого изучение и систематизация данных научной литературы явились неотъемлемым этапом подготовительной работы и оказали автору большую помощь в осмыслении событийного ряда марокзсанасой истории XVIII - XIX столетий.

Апробация работы. Основные положения и выводы, представленные в диссертации, докладывались на Ломоносовских чтениях в Московском государственном университете в 1993, 1994 и 1995 годах. Научные результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока и собраниях Научного студенческого общества ИСАА при МГУ, а также были изложены в публикациях автора (список работ см. с.28).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока 21 сентября 1995 года.

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация строится по проблемно-хронологическому принципу н состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, приложений, библиографического списка источников и исследований, а также списка сокращений.

Во введении формулируются цели и основные задачи исследования, обосновывается актуальность темы диссертации, раскрывается ее научная новизна и практическая значимость, задаются хронологические рамки изысканий, приводится обзор источников, а также отечественной и зарубежной историографии. В завершение вводной части работы дается краткий экскурс в историю Марокко первой половины XVIII в.

Первая глава содержит развернутую характеристику социальных структур Дальнего Магриба в XVIII - начале XIX вв. Глава состоит из трех разделов. В первом из них прослеживаются демографические тенденции, свойственные Марокко в этот период. Второй раздел освещает формы социальной жизни деревни. В третьем разделе . раскрываются основные черты городского общества.

Социальная структура алаунтского Марокко XVIII - XIX вв. выступает логическим продолжением тенденций общественного развития, прослеживающийся еще при первой шерифской династии Саадидов (XVI - XIX вв.). Устойчивость традиционного племенного строя становится особенно заметной на фоне социально-демографического кризиса, обрушившегося на Шерифскую империю в XVIII - XIX вв.

Традиционная для Северо-Западной Африки сложность природных условий -неоднородность климата, неустойчивый температурный режим, контраст форм рельефа местности, - издревле приводила к неравномерному заселению территории Марокко. Несоответствие плотности населения в южных и восточных провинциях возможностям их "кормящего ландшафта" привело в XVIII в. к значительному нажнму кочевой периферии на менее заселенные приатлантические равнины, расположенные в центре и на западе страны. Анализ событийной истории Марокко XVIII - XIX веков показывает, что, в сущности, речь здесь может идти о ¡дмкн\ хои кр>1е: на снижение хозяйственного

потенциала окружающей среды кочевые племена не моган ответить ничем иным, кроме экстенсивного распространения в виде миграций на более благоприятные для проживания территории. Однако в конечном счете следствием удлинения кочевых маршрутов и смещения зон перекочевок становился избыточный выпас скота, вытаптывание лугов, иссушение источников воды, вытеснение земледельческих племен в горы. Хозяйственная деятельность земледельцев в новых, непривычных для них условиях, в свою очередь вела к вынужденной распашке горных склонов, сведению лесов и кустарников, укреплявших почвы, смыву плодородного грунта в долины, обмелению рек, эрозии и денудации горных массивов.

Массовые переселения кочевников на территории Дальнего Магрнба в XVIII в. лишь расширили зону экологического неблагополучия, в очередной раз нарушили хрупкое равновесие сил человека и природы на границе Атласа и Сахары и привели к упадку земледельческой культуры в северных и западных районах страны. Разумеется, этот процесс не выглядит абсолютно однолинейным и поступательным; кочевые нашествия имели свои "приливы" и "отливы", наблюдались и попятные движения. В то же время общая тенденция прослеживается достаточно ясно. Если задаться вопросом, были ли природные факторы причиной или следствием кочевых миграций, то мы не получим удовлетворительного ответа. Несомненно, они явились одновременно и тем, и другим, что свидетельствует о бесперспективности попыток решения этой проблемы самим кочевым обществом.

Переселения номадов можно расматривать и под другим углом зрения, т.е. как одну из главных причин демографической стагнации и негативных социальных явлений во владениях шерифских султанов. Именно кочевые набеги (и их экономические последствия) в значительной мере обусловили кратковременный характер роста численности населения Марокко в границах "средиземно морского демографического взрыва" XVI в. В дальнейшем естественный прирост населения стремился к нулю, а в XVIII в. кумуляция последствий эпидемий, кочевнических миграций и природных катастроф привела к демографическому регрессу, последствия которого Марокко ощущало еще в начале XX в. Не следует игнорировать и такие результаты "переселения

племен", как разрушение традиционных моделей пространственной организации населения, реномадизация сельских округов, упадок транссахарской торговли, разбалансированне местных каналов товарообмена, дезорганизация хозяйственной жизни на большей части территории страны.

Данные по развитию марокканских городов в XVIII - начале XIX в. позволяют говорить о значительной дезурбанизации Дальнего Магрнба в этот период. Многочисленные города и городки, известные по источникам XVI столетия, в XVIII в. превратились в большинстве своем в деревни, либо вообще полностью исчезли. Это объясняет прерывистость городской традиции во многих провинциях страны. Поскольку для Марокко всегда была характерна взаимосвязь городов и государственной политики, вполне закономерно выглядит общность тенденций в их развитии. В свете этого заключения возможно четко выделить два этапа в развитии предколониального марокканского города. Первый из них (вторая половина XVIII в.), ознаменовался активизацией связей с Западом и стремлением султанского правительства (махзена) к контролю внешней торговли, что обусловило успешное развитие новых и старых городов. Одиахо на втором этапе (первая четверть XIX в.), попытки махзена закрыть страну и ослабить морскую торговлю привели к регрессивным сдвигам в городской традиции.

Широкие масштабы и разнообразие форм кризисных явлений на первый взгляд создают впечатление о дестабилизации традиционных социальных структур. Более глубокое изучение собранных сведений позволяет, однако, четко раз1раничип> внешние, поверхностные черты общественного развития и глубинные принципы, на которых оно базировалось в течение столетий.

Марокканское общество в XVIII - XIX вв. характеризовалось нестабильностью социальных групп, их интерференцией," отсутствием четких критериев принадлежности к той или иной социальной прослойке. Последнее обстоятельство, как и развитие множества промежуточных сословных страт, свидетельствует об отсутствии в Дальнем Магрибе типового для обычной восточной деспотии "кумулятивного социального неравенства", приводящего обладателя политической власти к накоплению

собственности и влияния. Феномен "власти-собственности", обычно расцениваемый как существенное отличие восточной деспотии, не был, как представляется, присущ социально-политическим реалиям Шерифской империи. Скорее в данном случае можно говорить о множественности элит и рассеянии политической власти между ними. Высокая социальная динамика и даже известная маргинализация марокканского общества в XVIII и начале XIX столетий были обусловлены многочисленными пертурбациями в развитии Дальнего Магриба. Войны, эпидемии, стихийные бедствия не позволяли устояться сословно-классовым представлениям, а сложившиеся начала сословного общества не успевали получить развитие хотя бы при одном-двух поколениях.

В то же время племенной уклад, регулировавший жизненные приоритеты абсолютного большинства населения, оставался незыблемым. Общинное землевладение и в начале XIX в. продолжало доминировать в Марокко над частным и государственным, а кровнородственные отношения преобладали над сословными как в сельской, так к в городской среде. В то время как османская метрополия переходила к более зрелым формам феодальных отношений, а происходившая в ней трансформация социальных групп отражалась эхом в арабских провинциях, общественное устройство алауитского Марокко по-прежнему основывалось на абсолютном господстве патриархальных устоев и традиций.

Вторая глава посвящена изучению государственно-политического строя Шерифской империи в ХМП - начале XIX столетия. Значительное место в главе занимает анализ традиционной концепции власти, ставшей предметом рассмотрения в первом разделе. Второй, заключительный, раздел главы освещает состав, структуры и основные тенденции развития государственного механизма Марокко в предколониальную эпоху.

Шерифская концепция власти, возникшая в Дальнем Магрибе в XV - XVI вв., как в капле воды отразила сложный и противоречивый путь марокканской истории. Ее появление возможно расценивать как одну из важнейших реакций общества на социально-политический кризис "племенных империй" и испано-португальскую (а

<

позже османскую) агрессию. Находясь на "линии фронта" битв ислама и христианства в Западном Средиземноморье, Марокко было вынуждено обратиться к более динамичной и отвечавшей духу времени политической модели ради сохранения своей независимости. Важными последствиями утверждения шерифского султаната следует считать разрешение проблемы циклических династийных кризисов, свойственных "племенным империям", а также усиление международного престижа правителей Дальнего Ма1риба.

Другим существенным результатом воцарения потомков Пророка явилось создание идеологической схемы, которая органично вписывалась в глубоко укорененную в массовом сознании полиформную систему верований и культов. Такие ее неотъемлемые компоненты, как двойственная" роль сутана-халифа (носителя сакрального и светского начал власти), главенство духовного измерения власти над светским, сочетание наследственного характера правления с элементами элективности обусловили преемственное развитие формы правления, методов узаконения власти, типов общественного сознания и механизмов реализации властных полномочий. Следует учитывать также и патриархальный характер марокканского государства, свидетельством чему и в XVIII - начале XIX в. оставалась всеобъемлющая персонификация политики, когда лояльность была обращена не к постам или институтам, а к конкретным лицам.

При всей переменчивости политической ситуации в стране возможно выделить две главные составляющие военного и государственного строительства, осуществленного султанами этой эпохи: отказ от центр алнзаторской политики, свойственной ранним Аплуитам и непоследовательность в реформировании бюрократического аппарата и вооруженных сил.

Особенности политического процесса в Шерифской империи XVIII - начала XIX в. позволяют утверждать, что в этот период власть шерифских султанов приобретала все более абстрактный характер. Об этом свидетельствует и ясно выраженный курс марокканских правителей второй половины XVIII в. на сокращешге численности армии до минимума. Он был обусловлен двумя обстоятельствами: во-первых, на протяжении

XVIII и начала XIX столетия Дальний Магриб ни разу не подвергался широкомасштабным внешним вторжениям или военной угрозе; во-вторых, неблагоприятная динамика экономических и демографических условий вынуждала шерифское правительство экономить скудные государственные средства. Иными словами, султан Сиди Мухаммад бен Лбдаллах (1757-1790 гг.) как бы перевернул традиционный принцип внутренней политики Алауитов, применявшийся первыми алауитскими суверенами - Мулай Рашидом (1664-1672 гг.) и Мулай Исмаилом (16721727 гг.): вместо создания сильной армии как важнейшего механизма реализации налоговой политики и укрепления государства, он предпочитал собирать налоги главным образом на подчиненных территориях с помощью гражданских фискальных . служб; на полученные средства содержалась относительно малочисленная и не требующая больших затрат "вооруженная полиция".

Военные и государственные преобразования Алауитов XVIII - начала XIX в. были отмечены явной незавершенностью и зачастую сводились к частным мерам. Оценивая эту тенденцию в свете общего социально-политического развития Марокко, следует особо выделить неэффективность примитивного государственного аппарата, препятствовавшую реорганизации жизни страны. Отсутствие оплачиваемой бюрократии, высокая мобильность правительственных карьер и варьирование сферы профессионального применения кадров не позволяли военно-интеллектуальной элите накапливать и передавать опыт, полученный на службе, и превратиться в профессиональное чиновное сословие. С другой стороны, нерасчлененность правительственной и дворцовой службы, мощь влияния местных элит, вековые традиции самоуправления племен ослабляли воздействие центрального правительства на периферийные провинции империи.

Широкие масштабы и разнообразные формы военно-политического упадка и стагнации Марокко позволяют говорить об общей регрессивной тенденции XVIII -

ч

начала XIX столетия в развитии шерифского государственного механизма. Утверждение шерифской модели власти отнюдь не умаляло значимости патриархальных общественных отношений в Дальнем Магрибе. Вплоть до середины

XX в. лояльность крупных племенных групп по отношению к трону во многом определяла внутреннюю политику марокканских султанов, а ослабление репрессивного аппарата в конце XVIII в. сделало шерифскую власть неспособной к проведению традиционной силовой политики. Усилившаяся архаизация и внутренняя нестабильность алауитского государства в первой трети XIX в. значительно ослабили Марокко перед лицом европейского проникновения, а позже и прямой экспансии колониальных держав.

В заключении содержатся выводы и обобщения, сделанные в процессе работы над диссертацией. Проведенное исследование дает основания как для частных выводов о социально-политическом развитии Марокко в канун колониальной эпохи, так и для более широких умозаключений, очерчивающих место Шерифской империи в ряду восточных деспотий.

Рассматриваемый в диссертации период, - вторую половину XVIII - начало XIX в. - следует признать важным и во многом решающим отрезком предколониальнон истории Дальнего Магриба. Изученные в работе сведения источников складываются в сложную и противоречивую картину марокканской действительности. Они отнюдь не создают впечатления об однолинейном регрессивном развитии страны, ведущем к бесповоротному краху традиционного социально-политического устройства. Скорее речь идет о поступательных и попятных движениях в эволюции Шерифской пмперин, когда периоды относительного спокойствия н восстановления государственных институтов сменялись временами стихийных бедствий, межплеменных войн, эпидемий и деммрафическнх кризисов. ,

Подобная неустойчивость в развитии страны не давала шерифским правителям возможности упрочить ее внутреннее и внешнее положение на долгосрочной основе. Важнейшим фактором, ограничившим реформаторские устремления Сиди Мухаммеда и его преемников, оставались структурные проблемы государства и экономико-демографические препятствия. После тридцатилетней гражданской войны 1727-1757 гг. Шерифская империя от величия эпохи Псманла вернулась к обычному для неё состоянию развала. Основы власти Апаунтов вновь оказались под \ грозой: династия не

располагала ни надежной армией, ни устойчивыми доходами, ни ясно определенной столицей. Достаточно было неблагоприятного стечения обстоятельств, чтобы относительная стабильность сменилась новым периодом упадка.

Наряду с природными факторами ответственность за стагнацию и неэффективность государственного управления несет и консерватизм внутренней политики Алауитов. Если Сиди Мухаммада, со всеми оговорками, возможно сравнить с европейскими новаторами на троне тех времен, то Мулай Слиман (а в первые годы своего правления и Мулай Абд ар-Рахман) были поборниками традиционного типа теократической монархии. Методы племенной, религиозной, военной и финансовой политики шерифских султанов конца XVIII - начала XIX в. полностью соответствовали средневековой практике Альморавидов, Альмохадов°и Мерннидов (Х1-Х\г вв.). Эта политика, развернутая к прошлому в способах реализации и обращенная к ближайшему в своих целях, препятствовала любому долгосрочному проекту модернизации страны. Об этом свидетельствует и несостоятельность попыток Сиди Мухаммада и Мулай Слимана восстановить в стране регулирующую функцию мусульманского законодательства, а, следовательно, создать общепринятую систему урегулирования политических проблем мирными средствами. В отсутствие такой системы центростремительные силы в империи оставались недостаточно сильны, чтобы совладать с местным и групповым партикуляризмом, а разрешение общественных кризисов по-прежнему оставалось делом случая или эфемерной военной удачи.

Не выдвинув новых принципов организации государства и общества, а, главное, взаимоотношений между ними, султаны иредколониальной эпохи не были в состоянии что-либо изменить в историческом развитии Марокко, дать стране эффективное управление и решить насущные социально-политические проблемы. Между тем в середине XVIII - начале XIX в. шерифское государство было совершенно свободно от внешних влияний. В связи с военно-политическим упадком Османской империи закончились битвы христианства и ислама в Средиземноморье; "алжиро-турецкая опасность" с востока мало беспокоила шерифских суверенов. В то же время бурные события Великой французской революции, сражения революционной Франции с

европейскими монархиями и наполеоновские войны надолго отвлекли внимание западных держав от Северной Африки. Весь период 1757-1830 гг. был исключительно благоприятен для реформирования и упрочения марокканской государственности; поэтому неудачный опыт правления Сиди Мухаммеда и Мулай Слимана оказался решающим для дальнейшей истории Марокко и его превращения в периферийный элемент французской колониальной державы.

Результаты изучения марокканского общества середины XVIII - начала XIX вв. не только дают основания для освещения исторических судеб Шерифской империи, но и позволяют более глубоко осмыслить круг проблем, относящихся к феномену восточной деспотии. Среди широкого спектра связанных с этой темой аспектов и подходов особый интерес представляет пока еще мало разработанный вопрос типологии деспотий Востока. Анаша событий, являющихся предметом данного исследования, позволяет сделать в этой связи некоторые выводы.

Распространение исламской государственной модели на Востоке происходило в тесном взаимодействии с традициями общественной жизни населявших его народов. Более чем широкий "зазор" между идеальной моделью халифата и действительной практикой государственного строительства оставлял мусульманским правителям широкое поле для маневра. В силу этого на протяжении XVI - XIX вв., когда закончились основные завоевательные движения средневековья, арабо-мусульманский мир сформировал два политико-географических архетипа исламской монархии (восточной деспотии).

Один из них характеризуется значительным огосударствлением общественной жизни, ясно демаркированной территорией, подразумевает развитие мощного и разветвленного бюрократического аппарата и централизованной местной администрации, а также построение профессиональной армии, всесторонний патронаж власти в отношении религиозных лидеров и создание на территории страны широких зон длительного государственного контроля. Последнее стало возможным лишь с переходом к широкому использованию огнестрельного оружия, что окончательно утвердило победу земледельческого центра (государственной центральной власти) над

варварской кочевой периферией (патриархальными компонентами общества). Ослабленная и фрагментарная автономия племенных групп оставалась действенной лишь на дальней периферии, поскольку у государства имелись достаточные доходы от земледелия и торговли, чтобы содержать дееспособный военно-бюрократический аппарат. Эта модель, представляемая прежде всего османской метрополией (но не всей импфией), географически тяготеет к центру арабо-мусульманского мира: в этом смысле подобны османской Малой Азии Египет при Айюбидах и бахритских мамлюках (XIII-XIV вв.), а также Тунис во времена Хафсидов (XIII - XVI вв.). В целом архетипические черты подобной модели имеют немало общего с классическими "гидравлическими обществами" ("ирригационными деспотиями") древности, основанными на массовом подневольном труде.

Другая модель традиционной исламской монархии находит свое проявление на восточном и западном флангах арабо-мусульманского мира; образцами подобной государственной организации могут служить Иран при Сефевидах и Каджарах, а также Марокко при Сладила х и Алауитах. В этих регионах Среднего Востока и Северной Африки государство вынуждено было разделять политическую власть с эффективно сопротивлявшимися ему местными элитами. Устройство этих монархий отличалось высокой децентрализацией и широкой автономией субгосударственных общностей (племена, мистические братства, цеховые и квартальные объединения в городах). Эта общественные группы были достаточно распространены и экономически независимы, чтобы играть значительную роль в развитии государства, соперничать с ним, а иногда даже политически преобладать над центральной властью. Правящие суверены, подобно своим европейским 'коллегам", не имели постоянной базы поддержки в городе. В их распоряжении находился лишь слабый и не вполне дееспособный фискальный аппарат, что не давало государству возможности содержать развитую бюрократическую машину, а также военно-полицейские силы. Подобные монархии существовали благодаря непрерывной игре интересов, непостоянству прав и полномочий, различным политическим манипуляциям и религиозному престижу своих лидеров.

Изучение моделей власти в арабском мире позволяет заметить ключевые различия между установившейся в современном востоковедении концепцией восточного деспотизма и ее региональными воплощениями, в т.ч. в Марокко. Переход марокканского престола к алауитскнм шерифам в середине XVII в. утвердил в этой части Магриба уникальный в своем роде образец патриархальной мусульманской теократии, отразивший весь спектр религиозных и общественно-культурных течений в странах Северной Африки. Воздействие исламского духовно-культурного комплекса на политическое бытие Марокко нельзя оценивать однозначно. С одной стороны, формально-теократическая природа любого мусульманского государства приводит к совмещению властей в руках суверена, полной неразделенностн светской и духовной власти, отсутствию независимого суда, значимой регулятивной роли религиозных установок и другим чертам общественной жизни, типичным для восточной деспотии. В то же время в Марокко, как и в большинстве стран арабо-мусульманской периферии, жесткая ориентация на положения нормативного ислама была уделом ничтожного меньшинства населения, в основном образованных горожан (аяилюв-богосяовов, преподавателей традиционных исламских наук, факихов-законоведов и т.п.). Зато все остальное население исповедовало т.н. "народный ислам" - синтетический духовный комплекс, возникший при ассимиляции тончайшей амальгамы исламских догматов ■тысячелетним пластом древних племенных верований, обычаев и культов.

В результате многовекового синтеза всеобъемлющего трайбализма и "народного ислама" в Марокко сложилась подлинная поликратия, объединявшая десятки и сотни провинциальных, городских, племенных и религиозных центров власти. Плюральная модель марокканского общества оказывала на ход его развития противоречивое влияние. С одной стороны, множественность центров власти не позволяла централизовать управление страной и препятствовала быстрым переменам в экономике и политике. В то же время распыление власти н влияния по многочисленным общественным группам обусловило существование в рамках марокканского социально-политического строя множества "несущих конструкций", из которых одна могла бы в случае необходимости заменить другую. Эта примечательная особенность выделяла

Марокко на фоне более жестко структурированных, восточных деспотий с унитарными пирамидами власти и позволяла его- обществу переносить сильные деформации в момент кризиса; после того, как кризис миновал, общественные связи регенерировались и быстро принимали старые формы.

Анализ социально-политических реалий алауитского Марокко показывает, что гибкость децентрализованного монархического устройства и тесная взаимосвязь множества общественных групп придали шерифскому государству значительную связность, преемственность и живучесть. Эти качества, позволившие Марокко успешно адаптироваться к переменам колониальной эпохи, и сегодня помогают ему в его движении по пути независимого развития.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Крах ваххабитской модели в Магрибе: реформы марокканского султана Мулай Слимана (1792-1822 гг.). - Вестник Московского университета. Сер.13. Востоковедение. 1993, № 4, с.24-32 (0,8 пл.).

2. Ваххабизм в Марокко. - Исламский вестник. 1993, № 23-24, с.15-17 (0,2 пл.)

3. Генезис и специфика шерифской системы правления в доколониальном Марокко. -Научно-практическая конференция "Россия, Сибирь и страны АТР". Тезисы докладов. Иркутск, 1994, с. 164-167 (0,1 п.л.).

4. [Рец. на монографию:] Дьяков H.H. Марокко. История, культура, религия (на фр.яз.). - St.Petersburg Journal of African Studies, №3, 1994, c.166-167 (0,2 п.л.).

5. Служители ислама в социо-культурной жизни традиционного Марокко. М., 1994. Деп. в ИНИОН РАН, № 49578 от 30.08.94 (1,6 пл.).

6. Этноконфессиональные меньшинства в социальной структуре шерифского Марокко (доколониальный период). - Научно-практическая конференция "Диаспоры в историческом времени и пространстве". Иркутск, 1994, с.55-58 (0,1 пл.).

7. Племенная структура доколониального Марокко: анализ сегментарной модели. М., 1995. Деп. в ИНИОН № 50565 от 03.07.95 (1,5 п.л.).

Типография ордена "Знак Почета" издательства МГУ

II9899.Москва.Ленинские горн Заказ № ¡Щ Тираж юо экз.