автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Советские пленные второй мировой войны

Полный текст автореферата диссертации по теме "Советские пленные второй мировой войны"

На правах рукописи

АЛЬБОВ Владимир Юрьевич

«СОВЕТСКИЕ ПЛЕННЫЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ»

(по архивным материалам Нижегородской области)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Нижний Новгород 2004

Работа выполнена на кафедре современной отечественной истории исторического факультета Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобаческого

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Белоус Владимир Иванович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор

Серебрянская Галина Владимировна кандидат исторических наук, доцент

Розанов Павел Александрович

Ведущая организация - Нижегородский государственный

технический университет

Зашита состоится 004 г. в час., на

заседании диссертационного совета Щ 212.166.10 при Нижегородском государственном университете им. Н.И. Лобачевского по адресу: 603005, Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2, исторический факультет ННГУ им. Лобачевского, ауд. 315.

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского по адресу: 603950, Нижний Новгород, пр. Гагарина, д. 23, корп. 1.

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертаци а,

доктор исторических наук

Корнилов А.А.

2005-4 13428

же {¿у

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. XX век - эпоха величайших военных конфликтов в истории человечества и крупнейший из них - вторая мировая война. В сознании наших соотечественников она, как правило, ассоциируется с Великой Отечественной войной. Однако не следует забывать и о сентябрьском «освободительном походе» в Польшу, и о «зимней войне» с Финляндией, и о боевых действиях советских войск против Японии в августе 1945 года.

Любой вооруженный конфликт порождает целый ряд проблем, связанных с появлением военнопленных. В годы второй мировой войны Красная армия понесла значительные потери пленными, большая часть которых в плену и погибла, а многие из уцелевших оказались коллаборантами противника. Последнее обстоятельство изначально замалчивалось официальной советской пропагандой, что нисколько не мешало органам государственной безопасности, в первое послевоенное десятилетие, с подозрением относиться ко всем бывшим пленным.

С середины пятидесятых годов, в Советском Союзе стал пропагандироваться тезис о несправедливости, допущенной ко всем вернувшимся из плена. Научно же обоснованное изучение вопроса по-прежнему отсутствовало, что и привело впоследствии к результату прямо противоположному тому, на который рассчитывали организаторы данной пропагандистской компании.

После распада СССР и изменения общественно-политического строя России, вопрос о репрессиях в отношении бывших военно пленных стал использоваться рядом историков, как аргумент, обосновывающий правомерность точки зрения об антинародной сущности советской власти. При этом, опять же, все строится на уровне эмоций. Основной задачей большинства публикаций на эту тему, является очернение политического противника, а не поиск научной истины. Однако, при существующей ныне свободе слова и при относительной открытости архивов положение постепенно начинает выправляться.

События второй мировой войны еще долго будут волновать умы россиян.

Живы миллионы ее участников, что накладывает особквдщгяэдадоВДЮОДДОЯтие

БИБЛИОТЕКА {

! ГЗр® I

всего происходившего в то время. В том числе и на трагедию советских пленных. Изучение данного вопроса на документальной основе, без идеологизации и конъюнктурных соображений, не может не быть актуальным, так как позволит разрешить спор о проблеме, нерешенность которой наносит вред делу патриотического воспитания подрастающего поколения, служит принижению подвига наших соотечественников, восхвалению и реабилитации изменников Родины.

Ныне Россия вовлечена в вооруженный конфликт с международным терроризмом. Российские военнослужащие несут службу в так называемых «горячих точках» на территории СНГ (Таджикистан, Абхазия, Южная Осетия). Все это порождает проблемы, связанные с появлением военнопленных. В ближайшем будущем они могут обостриться, так как не исключено участие нашей страны в локальных войнах. Поэтому, опыт по решению подобных проблем, накопленный в годы второй мировой войны, представляет практический интерес для Российской Федерации.

Объектом исследования является история советских военнопленных периода второй мировой войны. Поскольку рассмотрение ее в полном объеме, в рамках одной диссертации представляется невозможным, тема исследования была намеренно сужена. В центре внимания находятся судьбы нижегородцев, оказавшихся во вражеском плену в годы советско-финского конфликта 1939 -1940 годов и Великой Отечественной войны. Предметом исследования стало положение советских военнопленных в период их пленения и после возвращения из плена на Родину, а также отношение органов советской власти к семьям военнопленных, и аналогичные вопросы, касающиеся гражданских лиц, оказавшихся на оккупированной территории.

Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования заключается в рассмотрении, на основе архивных первоисточников, наиболее важных аспектов изучаемой проблемы. Есть все основания полагать, что имеются расхождения между реально имевшими место фактами и различными научными версиями происходившего, зачастую носящие конъюнктурный характер. Для достижения поставленной цели диссертанту было необходимо решить следующие задачи:

1) определить степень неправомерности репрессирования вернувшихся весной

1940 года из финского плена советских военнослужащих и, кроме того, рассмотреть вопрос о соблюдении финской стороной норм международного права по отношению к военнопленным;

2) изучить документальные свидетельства об обращении нацистов с советскими

военнопленными, на предмет их соответствия общепринятому в отечественной и зарубежной историографии мнению;

3) провезти анализ утверждений советской пропаганды о единичности случаев

сотрудничества советских военнопленных с врагам, реально имевшим место событиям;

4) выяснить, оправдано ли было создание проверочно-фильтрационных лагерей

НКВД (далее ПФЛ НКВД) и особенности их функционирования;

5) изучить характер репрессивных мер по отношению к бывшим военноплен-

ным и членам их семей.

6) рассмотреть вопрос о тех советских гражданах, которые не будучи военно-

служащими, оказались, в силу ряда обстоятельств, на положении пленных. Хронологические рамки диссертации охватывают период второй мировой войны и второй половины 40-х годов ХХ-го века.

Характеристика источников. После вступления в силу Указа Президента Российской Федерации о рассекречивании части архивов бывшего КГБ СССР (№ 82 от 24 августа 1991 года) в Государственное учреждение Центральный архив Нижегородской области (далее ГУ ЦАНО) поступило 48 146 архивных дел и 31 папка с трофейными документами. Вместе с ними было передано три алфавитные картотеки.

Из всего этого комплекса документальных материалов наибольший интерес для изучения вопроса о советских военнопленных представляет опись фильтрационных дел, в состав которой вошли 24 766 дел и папки с трофейными документами, а также алфавитная картотека к ним. Наименование данной описи весьма условно, поскольку собственно фильтрационных дел в ней не так уж и много. Это - десять единиц хранения, относящихся к периоду советско-финского конфликта 1939-1940 годов, а также небольшая часть дел, сформированных в по-

следующие годы. Как пример фильтрационных дел периода Великой Отечественной войны, можно упомянуть двадцать дел, заведенных на нижегородцев, проходивших в 1944-1945 годах фильтрацию в ПФЛ № 240. В целом, данная опись в этом качестве, превосходит по своей значимости, все остальные подразделения фонда № 2209, вместе взятые. Другие две описи, №№ 3 и За, так называемых уголовных дел, насчитывают 23 858 единиц хранения и алфавитную картотеку к ним. Название их, как и описи № 2, также весьма условно.

Специфика данной категории архивных материалов ставит вопрос об их надежности в качестве источника. Диссертант полагает, что она достаточно высока. Так, относительно репрессивных дел периода советско-финского конфликта 1939-1940 годов, можно утверждать, что следственных органам не имело смысла фальсифицировать протоколы допросов фильтруемых. Судьбы бывших военнопленных, как правило, определялись независимо от их показаний. Следует ли считать малодостоверным источником подобные документы периода Великой Отечественной войны? По мнению диссертанта, следственные органы тогда, в большинстве случаев, стремились к поиску истины. Это впоследствии часто не отрицалось и в ходе реабилитации.

Видное место в фонде № 2209 занимают разного рода трофейные Документы. Они представлены тридцать одной папкой, и, кроме того, являются основой, по меньшей мере, нескольких сотен дел (точный учет не проводился), а также имеются в составе алфавитной картотеки описи № 2.

Кроме вышеперечисленного, в ГУ ЦАНО поступила на хранение часть алфавитной картотеки ПФЛ № 318 (в ряде документов, № 0318). Степень ее сохранности определить невозможно. Подсчет карточек не проводился, ориентировочно их не менее нескольких тысяч.

Часть архива бывшего Управления Народного Комиссара внутренних дел СССР по Горьковской области (далее - УНКВД ГО) находится ныне в архиве Информационного центра Главного управления внутренних дел Нижегородской области (далее - ИЦ ГУВД НО). Важная информация содержится в фонде № 17. Это несколько дел, описи № 1, в которых освещена деятельность ПФЛ № 318.

В качестве дополнительного архивного материала диссертант использовал следующие фонды ГУ ЦАНО: № 2808 «Фильтрационная комиссия при особом отделе Нижегородской губернской чрезвычайной комиссии но борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем», № 5980 «Прокуратура Горьков-ской области» и личный фонд № 6174 «Кривоногое Иван Павлович, участник Великой Отечественной войны».

До начала девяностых годов двадцатого столетия, публиковавшиеся в Советском Союзе сборники документов, в том числе и рассматриваемой в данной работе тематике, имели ярко выраженный избирательный характер. Вне поля зрения оставались темы военного коллаборационизма и отношения к вернувшимся из плена на Родину. На первый план вышли публикации материалов Международного военного трибунала в Нюрнберге. Так как в фонде № 2209 достаточно документальных свидетельств о нарушении нацистами норм обращения с военнопленными, диссертант счел необходимым воздержаться от цитирования в тексте данной работы документов, из вышеупомянутых изданий, предпочтя этому введение в научный оборот ранее не публиковавшихся первоисточников.

Но одними материалами Нюрнбергского процесса дело, естественно, не ограничивалось. В 1960, 1968 и 1969 годах, трижды переиздавалась работа историков ГДР «СС в действии». Документы о преступлениях СС». В 1987 году институт военной истории Министерства обороны СССР выпустил сборник «Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза», в который, в числе прочих вошли и документы, касающиеся темы обращения нацистов с советскими военнопленными.

Положение, как и в случае с публикацией научных монографий, начало меняться только с начала девяностых годов. Как пример, можно привести вторую книгу сборника документов «1941 год». На региональном уровне следует упомянуть третью книгу сборника «Забвению не подлежит. Страницы истории (1941-1945 годы)» и третий том изданной в Нижегородском университете хрестоматии «Проблемы войны и мира в XX веке». Большой интерес представляют

и публикации в периодической печати, в первую очередь - в «Военно-историческом журнале».

Что касается такого вида источников, как литература мемуарного характера, то, несмотря на их субъективный характер, они заслуживают самого пристального внимания. Уже в 1941 году «Воениздатом» была выпущена вторая часть книги «Бои в Финляндии. Воспоминания участников». В 1954 году увидел свет русский перевод мемуаров фельдмаршала Э. Манпггейна «Утерянные победы». В 1961 паду опубликованы воспоминания о генерале Карбышеве «Солдац герой, ученый».

В 1960 году Горьковское книжное издательство выпустило в свет мемуары И.П. Кривоногова «Родина зовет» о пребывании автора в нацистском плену и о побеге из него на самолете, пилотируемом летчиком Михаилом Девятаевым. Книга выдержала два издания. Особый интерес она представляет по двум причинам. Во-первых, возможно сравнить текст мемуаров с материалами фильтрационного дела. Во-вторых, имеется возможность сличить «литературную запись» с первоначальным авторским вариантом, также хранящимся в ГУ ЦАНО.

Историография проблемы. Сентябрьский «освободительный поход» 1939 года, был первой пробой сил Красной армии в ходе начавшейся второй мировой войны. Представленный первоначально советской пропагандой блистательной военной операцией, он вскоре, по чисто идеологическим причинам, стал рассматриваться, как бескровное триумфальное шествие освободителей. Следовательно, ни о каких советских военнопленных и речи быть не могло. Введение в научный оборот соответствующих архивных документов стало возможным лишь после устранения идеологических запретов. Тем не менее, насколько нам известно, до сих пор единственной монографией, касающейся данного вопроса, является книга М.И. Мельтюхова «Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние. 1918-1939 гг.».

Это полностью относится и к советско-финскому конфликту 1939-1940 годов, долгие годы также остававшемуся почти вне поля зрения советских историков, которые даже отказывались считать его частью второй мировой войны. Поэтому неудивительно, что первые публикации, затрагивающие вопрос о совет-

8

ских военнопленных в Финляндии, появились за пределами СССР. Так, уже в 1944 гаду, в Нью-Йорке, вышла книга В. Зензинова «Встреча с Россией. Как и чем живут в Советском Союзе. Письма в Красную армию. 1937-1940». Как и в случае с «освободительным походом», положение дел изменилось только после распада Советского Союза. К настоящему времени изданы: монография Б.В. Соколова «Тайны финской войны», книга А.И. Козлова «Советско-финская война 1939-40. Взгляд с «той стороны», хрестоматия «Советско-финская война 19391940 гг.». Появился и ряд публикаций в периодической печати.

Несколько иное положение сложилось с освещением событий периода Великой Отечественной войны, что обусловлено ее масштабностью как исторического события, замалчивание которого было просто немыслимо. Публикации о советских военнопленных появились уже непосредственно в военные годы. Одной из первых увидела свет выпущенная в 1944 году брошюра «Герой Советского Союза Юрий Смирнов» Выпуск аналогичных изданий продолжался и в последующие годы. Однако фундаментальных научных исследований, учитывая внутриполитическую обстановку в СССР, тогда попросту не могло быть.

Однако перемены назревали. Появились цензурные послабления, что знаменовало собой новый этап в изучении проблемы. Так, в 1957 году, увидел свет сборник «Итоги второй мировой войны», являвшийся коллективным трудом группы немецких военных специалистов, попытавшихся обобщить опыт, накопленный в ходе второй мировой войны. Первоначально данная работа была издана в 1953 году, в Гамбурге. Ее переиздание в СССР представило советскому читателю случай ознакомиться с точкой зрения недавних противников.

Чрезмерная идеологизация вопроса вновь пометала поискам истины. Стала доминировать точка зрения, выраженная в ряде документов, выдержанных в духе решений XX съезда КПСС. Декларировалось, что советские воины, оказавшись в плену, сохранили верность Родине, вели себя мужественно и стойко переносили тяготы плена, а иное поведение являлось редким исключением. Историческая проблема оказалась как бы самоликвидировавшейся. Бессмысленно искать новые документы в малодоступных архивах, когда имеется единая официальная точка зрения.

Авторы издававшихся в СССР монографий по истории второй мировой и Великой Отечественной войн уделяли рассмотрению вопроса о советских военнопленных минимум внимания. Это касается даже таких фундаментальных работ, как шеститомная «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945» и двенадцатитомная «Историю второй мировой войны». Но, встречались и исключения. Так, в 1987 году, увидела свет книга Е.А. Бродского «Они не пропали без вести», посвященная деятельности самой крупной нелегальной организации сопротивления на территории «третьего рейха» - Братскому сотрудничеству военнопленных. Трижды издавалась монография М.М. Зашрулько и А.Ф. Юденкова «Крах плана «Ольдендург» (о срыве экономических планов фашисткой Германии на временно оккупированной территории СССР).

В 1991 году наступил новый этап в истории изучения данной проблемы. В этот период стали появляться вышел в свет справочники и энциклопедии, содержащих информацию о советских военнопленных, таких как: «Кто был кто в Великой Отечественной войне 1941-1945. Краткий справочник», а также «Справочник о местах хранения документов о немецко-фашистских лагерях, гетто, других местах принудительного содержания и насильственном вывозе граждан на работы в Германию и другие страны Европы в период Великой Отечественной войны 1941-1945 п.» и ряд других.

Вызвала появление интересных работ и востребованная ныне тема коллаборационизма. Среди них следует особо отметить монографию М.И. Семиряги «Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы второй мировой войны». Вышли в свет и более популярные по стилю изложения книги, такие, например, как: «Русская освободительная армия», «Восточные легионы и казачьи части в вермахте», «Восточные добровольцы в вермахте, полиции СС».

Что касается краеведческих изданий, то здесь необходимо указать брошюру Милы Смирновой «Власов и власовцы» и в ряд статей «Энциклопедии Урень-края», содержащих сведения о ПФЛ № 318.

Рассекречивание части архивов бывшего КГБ СССР позволило историкам использовать новые материалы. Появились публикации, написанные на их основе: «Архивные документы Федеральной службы безопасности Российской

Федерации о советских военнопленных» B.C. Христофорова и «Фильтрационные материалы на бывших военнопленных, как исторический источник» Ю.Б. Щеглова. Ведется работа с подобными документами и в Нижнем Новгороде. Фильтрационные дела из фонда № 2209 использовались для уточнения списков погибших и пропавших без вести и при подготовке издания «Книги памяти нижегородцев, павших в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», а репрессивные дела при - составлении «Книги памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области».

Следует особо отметить, что попытки внедрить в создание наших соотечественников образ генерала Власова, как борца за «свободную Россию», встречают широкую критику. Одной из лучших публикаций такого плана следует признать статью В. Богомолова «Срам имут и живые и мертвые и Россия...» (в сборнике «Новое видение войны», «Повое осмысление» или «Новая мифология ?» в еженедельнике «Литературная Россия» (№ 19 за 1995 г.)

Интерес к проблеме советских пленных не исчезает и в Германии. Об этом свидетельствует сборник работ немецких историков «Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований». Достойно упоминания и исследование французского историка Жана Марабини «Повседневная жизнь Берлина при Гитлере».

В августе 1945 года, в ходе войны с Японией, Красная армия почти не понесла потерь пленными, что было предопределено скоротечным характером кампании. Те же советские военнослужащие, которые попали в руки врага, чаще всего просто уничтожались, как это было в ходе советско-польской войны, в сентябре 1939 года. Историография этого вопроса крайне скудна.

В заключение, необходимо упомянуть издания универсального характера, содержащие данные по всему периоду второй мировой войны. К такого рода справочникам относятся, в частности: «Гриф секретности снят. Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах». «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил», изданные в Москве соответственно в 1993г. и в 2001г.

Научная новизна исследования. В диссертации впервые на региональном материале, с использованием целостного комплекса архивных документов, сделана попытка анализа истории советских военнопленных периода второй мировой войны. Работа в значительной мере опирается на ранее не вводившиеся в научный оборот материалы.

Методологическая основа исследования. Методологической основой данной работы явились принципы историзма и научной объективности с опорой на источниковедческий анализ первоисточников. В диссертации применены, как общенаучные, так и специально-исторические методы: анализ и синтез, дедукция и индукция, хронологический, сравнительно-исторический. Масштабность предмета исследования, обусловила необходимость комплексного применения различных методов при его изучении, что позволяет рассмотреть проблему единстве и взаимосвязи ее основных частей.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы и результаты могут быть использованы при чтении курсов по истории России, при подготовке спецкурсов и написании научных работ обобщающего характера по истории Великой Отечественной войны и «зимней войны» с Финляндией. На защиту выносятся следующие положения диссертапии:

1. Репрессии против основной массы советских военнопленных периода войны

с Финляндией (1939-1940 гг.) были вызваны желанием изолировать лиц, подвергшихся идеологической обработке противником. При этом их реальная вина в расчет, как правило, не принималась. Имеются документальные подтверждения случаев гуманного отношения финнов к советским военнопленным.

2. Тезис о том, что подавляющая часть советских военнослужащих попадала в

плен, исчерпав все возможности к сопротивлению, и стойко переносила тяготы плена, нуждается в корректировке. Добровольная сдача в плен и последующее сотрудничество с врагом имели место гораздо чаще, чем это признавалось официальной советской пропагандой

3. Создание в годы Великой Отечественной войны сети проверочно-

фильтрационных лагерей НКВД было вполне обоснованной мерой и пол-

12

ностью себя оправдало. Отсутствие их способствовало бы заброске вражеской агентуры в тыл Красной армии. Кроме того, остро стоял вопрос о выявлении коллаборационистов. Вместе с тем, в организации работы лагерей имелось большое количество недостатков.

4. Репрессии по отношению к коллаборационистам сравнимы с аналогичными

мероприятиями в ряде других стран антигитлеровской коалиции. Меры карательного характера 1941-1942 годов были продиктованы сложившейся обстановкой.

5. Имевшие место в первое послевоенное десятилетие нарушения законности в

отношении бывших военнопленных менее значимы, чем ныне принято считать.

Апробация исследования. В 1998-2002 годах положения диссертации были апробированы на семи научно-практических конференциях: Россия и Нижегородский край: актуальные проблемы истории. Материалы чтений памяти Н.М. Добротвора. 24-25 апреля 1997 г. Н.Новгород; Проблемы истории и творческое наследие профессора Н.П. Соколова. Материалы межвузовской конференции. 10-11 октября 1997 г. Н. Новгород; Дискуссионные вопросы российской истории. Материалы третьей научно-практической конференции Дискуссионные проблемы в вузовском и школьном курсах 28-29 мая 1998 г. г. Арзамас; Великая Отечественная война: вопросы истории. Материалы международной научно-методической конференции. 18-20 апреля 2000 г. Н. Новгород; HOMO BELLI - человек войны в микроистории и истории повседневности: Россия и Европа XVIII - XX веков. Материалы Российской научной конференции. 19-20 апреля 2000 г. Н. Новгород; VII чтения памяти профессора Николая Петровича Соколова. 2000 г. Н. Новгород; Материалы Vffl чтений памяти профессора Николая Петровича Соколова. 2002 г. Новгород.

Кроме того, в журнале «Исторический архив» (№ 6 за 1999 г. и № 3 за 2001 г.) имеются две публикации, подготовленные диссертантом на основе ранее не вводившихся в научный оборот документов.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, трех приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность избранной темы, формулируются цели и задачи исследования, анализируется степень разработки проблемы, дается характеристика источников и обзор литературы, определятся методология исследования.

В первой главе «Советские военнопленные «зимней войны» анализируются причины и обстоятельства пленения, условия содержания в плену, идеологическая обработка советских пленных, сотрудничество с противником военнопленных периода военного конфликта с Финляндией в 1939-1940 годах и их положение после возвращения на Родину.

По уточненным советским данным, в ходе «Зимней войны» с Финляндией, в плен попало 5567 красноармейцев, командиров и политработников и всего лишь 1192 финских военнослужащих. Судя по показаниям бывших военнопленных, не-опровергнутым в ходе следствия, пленены они были, как правило, при самых драматических обстоятельствах, что снимает подозрения в их добровольной сдаче в плен. Хотя имеются и отдельные примеры обратного порядка. Диссертантом выявлены документы, содержащие сведения о факте сдачи окруженных частей Краской армии, принявшей форму, близкую к организованной капитуляции.

Мы не пытаемся оспорить наличие случаев жестокого обращения финнов с нашими военнопленными не, но не следует факты подменять слухами и предположениями. Убийства финнами раненых бойцов и командиров Красной армии, несомненно, имели место, но не следует забывать и о том, что многие из вернувшихся на Родине, к моменту пленения были ранены или находились на грани голодной смерти, но тем не менее остались живы. Показания о жестоком обращении в плену со стороны противника, дали шестеро из семидесяти девяти человек, дела которых проанализировал диссертант.

Условия размещения военнопленных на пересыльных пунктах и в лагерях, по данным советских авторов Л. Посыревой и Т. Назаровой, «были ужасающими». Военнопленные размещались в сараях, предназначенных для со-

14

держания скота и тому подобных помещениях. По материалам же фонда X? 2209, подобное было скорее характерно только для сборных и пересыльных пунктов, да и то не для всех. Так, для этих целей могла бьггь использована и школа. С другой стороны, в подобные пункты превратили тюрьмы в городах Выборге и Турку. То есть, финские власти использовали, то, что имели.

Что касается питания, то, судя по показаниям большинства вернувшихся из плена нижегородцев, кормили их скудно. Однако есть данные и иного рода, и однозначного ответа на этот вопрос нет.

По крайней мере, тридцать пять из семидесяти девяти нижегородцев оказались в плену, будучи ранены или больны. Большая часть из них, через ряд пересыльных пунктов, была доставлена в госпиталь в г. Коккала. Для обслуживания пленных использовался и госпиталь в г. Выборг. Некоторые раненые оказались непосредственно в лагерях д ля военнопленных, но и там большая часть из них, получала медицинскую помощь и полностью или частично освобождалась от работы

Из семидесяти девяти пленных нижегородцев, десять являлись комсомольцами, пять - членами и три - кандидатами в члены ВКП (б). Диссертант не обнаружил данных о том, что им угрожала гибель из-за членства в коммунистической партии. Большинство из попавших в плен командиров и политработников Красной армии финны сконцентрировали в особом лагере. Остальных содержали в отдельных бараках на территории лагерей для рядового состава.

Частичное соблюдение финнами норм международного права имеет вполне объяснимые причины. Так, по свидетельству русского эмигранта А Ма-евского, в начале войны финны были склонны к жестокому обращению с пленными. Однако, финское командование сразу же постаралось исправить положение в расчете на снижение страха перед пленом у красноармейцев, что могло привести к ослаблению их стойкости в бою. Кроме того, не следует забывать и о боязни мести в случае победы Красной армии.

Финское командование пыталось воздействовать на бойцов РККА с помощью агитационных листовок и радиопередач. Использовался даже материальный фактор. В одной из листовок сдавшимся в плен с оружием в руках обещалась выплатить за принесенное с собой оружие вознаграждение. Награда

обещалась и перелетевшим к финнам летчиков.

Основная работа но «нромыванию мозгов» проводилась после водворения в лагеря военнопленных. Для этого использовались: печагные издания, радиопередачи, различного рода собеседования и т.п. Среди военнопленных распространялась религиозная литература, лагеря посещали служители религиозных культов. Для пленных организовывались различного рода экскурсии. Пропагандистские службы финской армии пытались воздействовать и на национальные чувства. Так, в наиболее привилегированное положение ставились родственные по крови финнам карелы. Их назначали начальниками бараков и лучше кормили. Следует признать, что финская агитация иногда находила благодатную почву. Наиболее восприимчивыми к ней оказались рядовые красноармейцы. Командный состав показал себя в этом вопросе в достаточной мере политически устойчивым.

Бывшие военнопленные были репатриированы на Родину в апреле-мае 1940 года. Для прохождения проверки (фильтрации) вернувшихся разместили в расположенном на территории Ивановской области Южском лагере НКВД. По прибытии в лагерь, они были сведены в роты и заняты боевой подготовкой.

Основой фильтрации являлся допрос. Он был относительно непродолжительным (один-два часа) и повторялся только в исключительных случаях. Иные источники получения следственной бригадой данных о поведении военнослужащих в период их нахождения в плену, диссертантом не выявлены. На обстоятельства сдачи в плен при решении судьбы фильтруемого обычно обращали мало внимания. Многие проверяемые вели себя на допросах с достоинством, откровенно отвечая на задаваемые им вопросы, не стараясь угоди ть допрашивавшему их следователю.

20-25 августа 1940 года были утверждены «постановления об избрании меры пресечения» и подписаны «ордера на проведение ареста и обыска» тех, кто не подлежал освобождению, но не подпадал под суд военного трибунала. Обе эти меры носили чисто формальный характер. 21-29 августа 1940 года на этих лиц оформили «обвинительные заключения». А в сентябре-октябре того же года основная часть бывших военнопленных, внесудебным порядком, была

приговорена к заключению в ИТЛ, сроком от пяти до восьми лет. Тяжелораненых, которые не могли быть немедленно отправлены в лагерь, приговорили, в 1942 году, к заключению «на период войны».

Из 79 нижегородцев 10, судя по документам, репрессиям не подвергалась. Одного приговорили к расстрелу, одного - к десяти годам исправительно-трудовых лагерей (далее - ИТЛ), шестьдесят получили от пяти до восьми лет ИТЛ и семерых заключили «на период войны» Большая часть заключенных оказалась в Норильске. Во второй половине пятидесятых годов их начали реабилитировать: в 1957 году - восемь человек, в 1958-м - сорок шесть, в 1963 году - одного, в 1969 г. - пять, в 1970 г. - три, в 1989-1990 годах и в 1993-1994 гг. -одного в год, в 1999 году - четверых.

Во второй главе «Советские военнопленные Великой Отечественной войны» анализируются причины и обстоятельства пленения советских военнослужащих в период Великой Отечественной войны, условия их содержания в плену, проявления сопротивления и коллаборационизма; ход и целесообразность фильтрации бывших военнопленных после возвращения из плена.

В годы Великой Отечественной войны, по сравнению с «зимней войной», произошел ряд важных изменений: сократился процент бойцов и командиров, попадавших в плен ранеными, нередки стали случаи перехода на сторону врага. Судя по содержанию изученных диссертантом дел на сто шестьдесят два советских военнопленных 1941 года, только восемь из них были пленены ранеными, двое больными, сто двадцать два - здоровыми. Нет данных об одиннадцати.

В качестве примера из материалов фонда № 2209 можно привести следующий факт: группа бойцов 92-го Перемышльского погранотряда в количестве восьми человек, имевшая две винтовки и шесть пистолетов сдалась шести немецким автоматчикам. Не являлся исключением и переход на сторону противника. Так, 21 сентября 1941 года, пятеро минометчиков на одном из участков Ленинградского фронта, находясь на огневой точке на переднем крае обороны, бросили оружие и с поднятыми руками перебежали на сторону противника. В августе 1942 года, на Калининском фронте, в 4-й Ударной армии, командир стрелкового взвода, получив приказ занять свободную от немцев высоту, от не-

медленного выполнения этого приказа уклонился и занял высоту лишь после третьего ему приказания. После чего он и его единомышленники стали склонять бойцов взвода к переходу на сторону противника. В результате чего те, за исключением только одного красноармейца, перешли на сторону немецких войск. В ночь с 2 на 3 мая 1942 года, три младших командира и четыре красноармейца 26-й гвардейской стрелковой дивизии ушли к немцам, взяв с собой ручной пулемет. Диссертант обнаружил в изученных им документах немало подобных свидетельств.

То, что такие факты были типичны, подтверждают участники войны. По свидетельству бывшего сотрудника контрразведки «СМЕРШ», опубликованному в ч>

еженедельнике «Аргументы и факты» № 26 за 2002 г., что уходили целыми ротами, убив командиров. Иногда переходили к врагу и забрасываемые в немецкие тыл разведгруппы. Особенно массовым было бегство из передового охранения.

В книге Б.В. Соколова «Тайны второй мировой» приведен ряд цифр, говорящих о том, что число перебежчиков было велико даже тогда, когда Красная армия успешно подвигалась на Запад. Так в 1943 году на сторону противника перешло двадцать четыре тысячи красноармейцев, а за первые три месяца 1944 года - две тысячи двести. Даже в марте 1945 года, в ходе боев на Одере, к нацистам ушло восемнадцать советских военнослужащих.

Велико было, особенно в начальный период войны, и число дезертиров. Согласно архивным данным, на территории Горьковской области, во второй половине 1942 года, этот вид воинского преступления принял угрожающие масштабы. Дезертиры создали крупные бандитские группы, совершали налеты, сопровождавшиеся жертвами среди советского и партийного актива. Положение стало выправляться только в начале 1943 г.

В ходе Великой Отечественной войны, противоборствующие стороны активно старались склонить военнослужащих противника к переходу на свою сторону. Наиболее распространенным средством пропаганды при этом являлись листовки. Какие же аргументы использовали гитлеровцы, пытаясь склонить бойцов Красной армии к измене Родине? Указывалось на успехи немецкого оружия: «Киев, Минск, Смоленск и вся Прибалтика в наших руках». Доказыва-

лась бессмысленность дальнейшей борьбы: «Вас гонят на верную смерть, как убойный скот' Неужели вы думаете достигнуть большего, чем те полки, которые пытались нас атаковать до вас?» Опровергались доводы советской пропаганды: «Неправда, что мы хотим восстановить царский режим! Неправда, что мы мучаем пленных!» Утверждалось, что красноармейцам не за что сражаться: «Вам было воспрещено выезжать из вашего «коммунистического рая», где в течение двадцати лет ТТКВД зверски умертвило миллионы людей». И, разумеется, сдавшимся обещали светлое будущее: «Мы вас встретим как друзей и вместе с вами построим новую свободную Европу».

В начальный период войны, среди части красноармейцев, бытовали наивные представления о плене: Заявления советской пропаганды о зверствах противника воспринимались ими скептически. Однако, очутившись в плену, бойцы Красной армии на личном опыте узнавали, какова цена посулам нацистов о совместном построении «свободной Европы». Имеющиеся в нашем распоряжении документы подтверждают точку зрения практически всех российских и большинства зарубежных (в том числе и германских) исследователей: нацисты исключительно варварски обращались с советскими военнопленными. Так, в изданном на русском языке каталоге выставки, подготовленной к 50-летию нападения гитлеровской Германии на Советский Союз и открытой 15 мая 1991 года в Берлине, констатируется, что политическое и военное руководство Третьего Рейха рассматривало советских военнопленных не только как людей «неполноценной расы», но и как потенциальных врагов национал-социалистической Германии на оккупированной территории. До февраля 1942 года из примерно 3,3 млн. советских пленных, около двух миллионов умерло от голода, холода, эпидемий или было расстреляно.

Основной причиной массовой гибели советских военнопленных являлся голод. Кормили их, как правило, с расчетом давать только самое необходимое питание. Калорийность этого пайка не должна была превышать семисот калорий в день. Неудивительно поэтому, что за годы войны погибло в общей сложности 58,8 % от общего числа Плененных нацистами бойцов Красной армии. Несколько лучше стало обстоять дело с питанием пленных только после того,

19

как германское руководство увидело в них важный источник рабочей силы для военной промышленности Третьего Рейха.

Побег - основное средство борьбы военнопленного. По данным зарубежных и российских историков, с 1941 по 1944 год, из плена бежало около четырехсот пятидесяти тысяч советских военнослужащих. Нижегородцы активно участвовали в этой форме сопротивления врагу. Согласно трофейным германским документам, из числа ста шестидесяти двух упоминавшихся выше нижегородцев, попытались бежать 26 человек. Из них 2 дважды, а один - трижды. Шестеро были пойманы после побегов (в том числе бежавший трижды), один убит охраной, остальных задержать не удалось.

Тема борьбы советских военнопленных с врагом, их сопротивления, достаточно хорошо изучена отечественными историками и широко известна российской общественности, ибо она не являлась запретной и в советское время. Рассматриваемый комплекс документов ничего принципиально нового в этом плане не дает. Иначе обстоит дело с проблемой сотрудничества с врагом.

В ходе фильтрации, проводившейся в ПФЛ НКВД, процент выявленных изменников Родины достигал значительной величины (от общего числа проверяемых). Так, в ходе проверки тысячи человек спецконтингента, проводившейся, с 20 мая по 20 июня 1945 года, в ПФЛ № 318, было выявлено: граждан СССР, служивших в немецкой армии и РОА - восемьдесят пять человек; украинских националистов - чет ыре; других «пособников немецким оккупантам» -тридцать шесть человек. Конечно, нередко на службу к нацистам шли, просто стремясь избежать голодной смерти, но так было далеко не всегда.

Во исполнение решения Государственного Комитета Обороны СССР (далее ГКО СССР) № 1066 от 27 декабря 1941 года стали создаваться специальные лагеря НКВД, впоследствии получившие наименование проверочно-фильтрационных. До октября 1944 года через них прошло 354592 бойца и командира РККА, ранее находившихся в плену или окружении. Из них 249034 человека, в том числе 27042 офицера, было передано на формирование обычных воинских частей, 18382 человека, в том числе 16163 офицера, в штурмовые батальоны, 15556 человек арестованы органами контрразведки «СМЕРШ».

20

В дополнение к лт^ерям, в соответствии с постановлением ГКО СССР, от 24 августа 1944 года, была создана сеть проверочно-фильтрационных пунктов (далее ПФП), а затем, и сборно-иересыльные пункты (далее - СИИ). Первые выполняли функции проверки (фильтрации); вторые занимались сбором и отправкой бывших военнопленных на Родину. Всего на территории СССР действовало пятнадцать ПФП и тридцать пять СПИ.

Чаще всего бывших военнопленных, прошедших фильтрацию после окончания войны, отправляли работать на предприятия угольной и лесной промышленности, и не обязательно в отдаленные районы (Донбасс, Сталинград и Ленинградская область - не самые глухие углы бывшего Советского Союза). Судя но описи № 2 фонда № 2209, многие бывшие военнопленные, отправляемые на такие работы в 1947-1949 годах, вернулись в свои родные места. Следует отметить, что не все военнопленные подверглись отправке на подобные работы. Примером может служить дело красноармейца Мологгкова, попавшего в плен в июле 1942 года под Севастополем и оказавшемся в концлагере Бухен-вальд. Бежав из плена, он встретил американские войска, затем прошел фильтрацию и до ноября 1946 года служил в Красной армии, а затем вернулся домой И такие случаи не единичны.

Даже в годы войны суровая кара не была неизбежной для тех, кто, сотрудничал с врагом. В описи № 3 фонда № 2209 имеется дело на старшего лейтенанта Красной армии, служившего на оккупированной территории в криминальной полиции. В ходе следствия «компетентные органы», решили, что установить его практическую деятельность в работе полицаем не представляется возможности за отсутствием свидетельских показаний и постановили из-под стражи немедленно освободить и передать бывшего подследственного в райвоенкомат для зачисления в действующую армию».

В описях № 3, За фонда № 2209 удалось выявить только одно репрессивное дело на бывшего военнопленного, осужденного за сам факт пленения. Речь идет о младшем лейтенанте госбезопасности, заместителе начальника Особого отдела 273-й стрелковой дивизии. В плен он попал 27 сентября 1941 года бежал и 30 сентября перешел линию фронта. Впоследствии был осужден на десять лет ИТЛ.

21

В третьей главе «Плен и гражданские лица» анализируется ситуация с проверкой бывших военнослужащих и гражданских лиц, находившихся в немецком плену и на территории, временно оккупированной фашистскими войсками.

В годы Великой Отечественной войны имели место репрессии против членов семей военнослужащих, перешедших на сторону противника, или же обвиненных в намерении совершить это. Основой для их проведения послужил приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной армии, № 270 от 16 августа 1941 года, согласно которому предписывалось, что командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту.

В фонде № 2209 удалось выявить триста двадцать одно дело о высылке членов семей изменников Родины (не только военнопленных), что составляет около одной пятой репрессивных дел, относящихся к периоду ВОВ. Ознакомление с вышеуказанными архивными материалами позволяет сделать ряд выводов. Окончательное решение о высылке в подавляющем большинстве случаев принимались в Москве, в центральном аппарате НКВД СССР. При этом, более чем в ста случаях было принято решение о неприменении репрессий к семьям лиц, признанных виновными в измене Родине. Ссылке подлежали только те, близкий родственник которых был приговорен к высшей мере наказания (расстрелу). В ряде случаев сосланным было решено вернуться обратно. Хотя, конечно, встречаются и факты противоположного характера.

Саму по себе практику применения карательных мер к семьям лиц, перешедших на сторону врага, следует признать абсолютно бессмысленной. Задумавшего измену вряд ли остановит мысль о том, что он этим губит свою семью. Но нельзя игнорировать и то, что высылка, судя по всему, не носила массового характера.

Хотя Горьковская область избежала в годы Великой Отечественной войны оккупации, сотни нижегородцев, не являвшихся военнослужащими, оказались на оккупированной территории и оказались в положении «гражданских пленных».

22

Переданный в ГУ ЦАТ ГО из УФСБ по Нижегородской области список лиц, угнанных на территорию Германии, включает триста восемьдесят семь человек, в том числе восемь детей 1928-1932 годов рождения. Изученные диссертантам документы, как правило, не содержат данных, противоречащих общепринятым взглядам на германскую оккупационную политику. Они интересны тем, что являются материалом, рассказывающим о судьбах конкретных нижегородцев, волею случая оказавшихся на территории, оккупированной нацистами.

Например, Алла Иеронимовна Чиж, уроженка города Дзержинска, училась в Ленинградском институте иностранных языков. Институт был эвакуирован в город Пятигорск, после захвата которого в 1942 году вермахтом, Алла Иеронимовна, с августа по ноябрь 1942 года, работала на кухне немецкой воинской части, а в декабре юго же года была вывезена в Германию, где проработала на фабрике в городе Бернау, вплоть до освобождения Красной армией в апреле 1945 года. Пройдя фильтрацию, вернулась на родину.

Анна Петровна Казакова, уроженка села Аламасово, Вознесенского района Горьковской области, в 1941 году, работала на заводе «Металлист» в городе Таганроге. После захвата немцами Таганрога, стала безработной и в апреле 1942 года была вывезена в Германию, где работала в городе Циттау, на текстильной фабрике «Герман Шуберт». После освобождения советскими войсками прошла проверку в Герлицком проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР, после чего вернулась на свою родину, в Вознесенский район.

Среди «гражданских пленных» имелась и такая специфическая категория граждан, как заключенные, осужденные за различное рода уголовные преступления. Так, уроженец Дивеевского района Горьковской области, осужденный на один год, отбывал срок в Белоруссии. 23 июня 1941 года, отпущен конвоем, во время этапирования в Барановичи. Задержан немцами и дошел с ними до Ельни, где бежал и перешел линию фронта. Данных о дальнейшей судьбе нет. Другой нижегородец, отбывавший заключение в прифронтовой полосе, был также захвачен немцами, но вскоре отбит Красной армией. В декабре 1941 года он уже служил в РККА. В январе 1942 года демобилизован, но в 1944 году снова призван в армию.

Таким образом, наша тыловая область имела контингент гражданских лиц, очутившихся, по самым различным причинам, на оккупированной нацистами территории. Их судьбы не менее интересны для исследователя, чем судьбы военнопленных, так как позволяют изучать оккупационную политику Германии на территории СССР, применительно к конкретным лицам.

В заключении на основании изучения архивных первоисточников, а также ознакомления со сборниками документов, научными публикациями и мемуарной литературой. Подведены итоги исследования, ставшие основой выносимых на защиту положений:

Первоисточники подтверждают неправомерность осуждения большей части бойцов и командиров Красной армии, вернувшихся весной 1940 года из финского плена. Об этом, в частности, свидетельствует таг факт, что приговоры не согласованы с обвинительными заключениями. Нашли документальное подтверждение факты гуманного отношения финнов к советским военнопленным.

Архивные материалы не противоречат общепринятому мнению о крайне жестоком обращении нацистов с советскими военнопленными. Встречающиеся исключения не меняют общей картины.

Тезис о том, что чуть ли не все попавшие в плен советские военнослужащие оказались там, исчерпав все возможности к сопротивлению и при этом стойко переносили тяготы плена, нуждается в серьезной корректировке. По крайней мере сотни тысяч активно сотрудничали с врагом. Одни пошли на это, стремясь спасти свою жизнь, другие из чувства мести, политических или националистических воззрений. Несомненно, что число военнослужащих-коллаборационистов было бы намного большим, если бы этому не препятствовала расистская политика нацистов.

Создание проверочно-фильтрационных лагерей НКВД, было мерой вполне обоснованной, более того, необходимой. Отсутствие их, несомненно, способствовало бы, заброске вражеской агентуры в тыл Красной армии. Кроме того, советское руководство обладало объективной информацией о происходившем на фронте и знало о массовых случаях сдачи в плен, переходе с оружием в руках на сторону врага, дезертирстве. Требовалось выявить предателей, понут-

24

но используя фильтруемых в качестве организованной рабочей силы. Этой цели и служили ПФЛ.

Судя по всему, репрессии по отношению к тем, кто, забыв о своем долге, пошел на службу к врагу, сходны с аналогичными мероприятиями в ряде других стран антигитлеровской коалиции. Меры же карательного характера, начальною периода Великой Отечественной войны, были вызваны сложившейся обстановкой.

В первое послевоенное десятилетие, несомненно, имели место противоправные действия по отношению к бывшим военнопленным и ущемление их законных прав, однако в меньшем масштабе, чем это принято ныне считать. Направление на два-три года в угольную промышленность или на стройку можно, конечно, считать репрессивным актом. В противном случае пришлось бы посылать туда вернувшихся домой фронтовиков. Стране нужны были уголь, лес и возрождение разрушенного. И кто-то должен был выполнять эту работу. Все иные людские ресурсы, включая и гражданское население советской зоны оккупации Германии, были уже задействованы.

Точка зрения о бездумных и поголовных репрессиях в отношении семей военнопленных не находит документального подтверждения. Судя но всему, высылке подлежали семьи приговоренных за измену Родине к высшей мере наказания (расстрелу). Правда, и здесь имело мес то множество исключений.

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

1. Альбов, В.Ю. «Неизвестные документы о судьбе военнопленных нижегород-

цев-участников Великой Отечественной войны.» // Россия и Нижегородский край: актуальные проблемы истории. Материалы чтений памяти Н.М. Добротвора. 24-25 апреля 1997 г. Н.Новгород. Нижегородский гуманитарный центр. 1998г. (0,3 п.л.).

2. Альбов, В.Ю. «Военнопленные нижегородцы «зимней войны» с Финляндией.

1939-1940 гг.» (по материалам ГАНО) // Проблемы истории и творческое наследие профессора Н.П. Соколова. Материалы межвузовской конференции. 10-11 октября 1997г. Н. Новгород. 1998г. (0,3 п.л.).

25

3. Альбов, В.Ю. «О фильтрационных делах на советских грахдан 1928-1932 г.г.

рождения (по материалам ГАНО). // Дискуссионные вопросы российской истории. Материалы третьей научно-практической конференции Дискуссионные проблемы в вузовском и школьном курсах 28-29 мая 1998 г. г. Арзамас. 1998 г. (0,2 п.л.).

4. Альбов, В.Ю. «Условия содержания спецконтинге1гга в проверочно-

фильтрационных лагерях НКВД (на примере ПФЛ № 0318)». // Великая Отечественная война: вопросы истории. Материалы международной научно-методической конференции. 18-20 апреля 2000 г. Н. Новгород. 2000. (0,3 п.л.).

5. Альбов, В.Ю. «За сдачу в плен без сопротивления...» // HOMO BELLI - чело-

век войны в микроистории и истории повседневности: Россия и Европа XVIII - XX веков. Материалы Российской научной конференции. 19-20 апреля 2000 г. Н. Новгород. 2000 г. (0,1 п.л.).

6. Альбов, В.Ю. «Фильтрация интернированных - арестованных в ПФЛ НКВД

№ 318». (по материалам ИЦ ГУВД по Нижегородской области) // VII чтения памяти профессора Николая Петровича Соколова. 2000 г. Н. Новгород. 2000 г. (0,2 п.л.).

7. Альбов, В.Ю. «Фильтращы в Сталино. Нижегородцы в ПФЛ № 240». // Мате-

риалы VIII чтений памяти профессора Николая Петровича Соколова. 2002 г. Новгород. 2002. (0,1 п.л.).

8. Альбов, В.Ю. «В плену и после плена. Судьбы советских военнопленных.

1940-1948 гг.» // «Исторический архив». - М.: 1999. № 6. (1 п.л.).

9. Альбов, В.Ю. «Анабасис» красноармейца Юдина». // «Исторический архив».

-М.: 2001. №3.(0,5 п.л.).

Подписано к печати 28.09.2004 г. Формат 60х90/32. Бумага офсетная. Печать оперативная. Усл.-печ. л. 1,62. Гарнитура Times. Тираж 100 экз. Издательство и типография «Вектор-ТиС», Нижний Новгород, ул. Б. Панина, д. За, оф. 306. тел. (8312) 35-69-61, 35-17-37. E-mail: vector-tis@mail.ru

#185 66

РНБ Русский фонд

2005-4 13428

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Альбов, Владимир Юрьевич

Введение.

Глава 1. Советские военнопленные периода «Зимней войны» с

Финляндией (1939 - 1940).

1.1. Причины и обстоятельства пленения.

1.2. Финский плен. Условия содержания.

• 1.3. Идеологическая обработка военнопленных и проблема сотрудничества с врагом.

1.4. Встреча на Родине.

Глава 2. Советские военнопленные периода Великой

Отечественной войны (1941 - 1945).

2.1. Причины и обстоятельства пленения.

2.2. Нацистский плен. Условия содержания.

• 2.3. Сопротивление и коллаборационизм.

2.4. Фильтрация бывших военнопленных в СССР. Ее организация, результаты и целесообразность проведения.

Глава 3. Плен и гражданские лица (1941 - 1945).

3.1. Репрессивные меры к членам семей военнослужащих, обвиненных в измене Родине.

• 3.2. «Гражданские пленные».

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Альбов, Владимир Юрьевич

Актуальность исследования. XX век - эпоха величайших военных конфликтов в истории человечества, дважды принимавших глобальный характер. Крупнейший из них - вторая мировая война, на ход которой решающее влияние, бесспорно, оказало активное участие в ней Советского Союза. В сознании большей части наших соотечественников, оно ассоциируется только с периодом Великой Отечественной войны. Однако, не следует забывать и о сентябрьском «освободительном походе» в Польшу, и о «зимней войне» с Финляндией, и о боевых действиях советских войск против Японии, в августе 1945 года.

Любой вооруженный конфликт порождает целый ряд проблем, напрямую связанных с появлением военнопленных, как своих, так и противника. В рассматриваемый же нами период, Красная армия, понесла весьма значительные потери пленными, большая часть которых в плену и погибла, а многие из уцелевших оказались коллаборантами противника. Последнее обстоятельство изначально замалчивалось официальной советской пропагандой, сознательно искажавшей саму суть проблемы,. Фактически декларировалось, что чуть ли не каждый советский военнопленный был подобием генерал-лейтенанта Дмитрия Карбышева1 или гвардии младшего сержанта Юрия Смирнова. Впрочем, это нисколько не мешало органам государственной безопасности, в первое послевоенное десятилетие, с подозрением относиться ко всем вернувшимся из плена.

С середины пятидесятых годов, в Советском Союзе стал активно пропагандироваться тезис о вопиющей несправедливости, допущенной ко всем бывшим военнопленным, вернувшимся из нацистского плена.

Научно же обоснованное изучение вопроса по-прежнему отсутствовало, что и привело впоследствии к результату прямо противоположному тому, на который рассчитывали организаторы данной пропагандистской компании.

После распада СССР и изменения общественно-политического строя России, вопрос о репрессиях в отношении бывших советских пленных стал использоваться рядом историков, как один из аргументов, обосновывающих правомерность точки зрения об антинародной сущности советской власти. При этом, опять же, все строилось на уровне эмоций. Ибо, основной задачей подавляющего большинства публикаций на эту тему, является очернение политического противника, а не поиск научной истины. Однако, при существующей ныне свободе слова и при гораздо большей, чем ранее, открытости архивов положение постепенно начинает выправляться.

Впрочем, не следует излишнее увлечение части отечественных историков и публицистов негативными сторонами нашей истории, объяснять только их конъюнктурным подходом к теме. Новая неправда часто является реакцией на неправду старую. Истина же, как всегда, лежит посередине. Еще в годы Великой Отечественной войны, писатель Н. Богданов, в письме на имя И.В. Сталина, свидетельствовал: «Я видел массу примеров героизма, но я видел и то, как целыми взводами, ротами переходили на сторону немцев, сдавались в плен с вооружением без всяких внешних на то причин».3 Многие же российские историки, отрицая ранее наличие множества трусов и предателей, ныне стали отрицать существование не меньшего числа героев.

События второй мировой войны еще долго будут самым живейшим образом волновать умы россиян. Живы миллионы ее непосредственных участников, что накладывает особый эмоциональный отпечаток на восприятие нами всего происходившего в то время. В том числе и на трагедию советских пленных. Изучение данного вопроса на строго документальной основе, без излишней идеологизации и конъюнктурных политических соображений, не может не быть актуальным, так как позволит разрешить спор о проблеме, нерешенность которой наносит немалый вред самосознанию народа в целом и делу патриотического воспитания подрастающего поколения, объективно служит принижению подвига наших соотечественников в годы Великой Отечественной войны, восхвалению и реабилитации изменников Родины.

Ныне Россия вовлечена в вооруженный конфликт (антитеррористическая операция в Чечне), кроме того, российские военнослужащие несут службу в так называемых «горячих точках» на территории СНГ (Таджикистан, Абхазия, Южная Осетия). Все это порождает проблемы, связанные с появлением военнопленных. В ближайшем будущем они вполне могут обостриться, так как не исключено участие нашей страны в локальных войнах. Поэтому, представляет практический интерес опыт по решению аналогичных проблем, накопленный в годы второй мировой войны. Тем более, что имеется и определенное сходство в сложившейся ситуации. Так, например, в силу целого ряда причин, рассмотрение которых находится вне рамок нашей работы, часть населения России не приемлет современную нам политическую систему и вряд ли будет её защищать. Учитывая это, изучение (на строго документальной основе) мотивации сдачи в плен, истоков военного коллаборационизма, методов и приемов наших бывших врагов по разложению частей РККА, также делают актуальной избранную нами тему.

На настоящем этапе развития отечественной исторической науки, наблюдается повышенный интерес к использованию ранее недоступных для исследователей документальных источников. Это весьма отрадное явление, облегчающее поиск истины, при ликвидации «белых пятен» отечественной истории. Введение в научный оборот архивных материалов, использованных нами при написании данной работы, не противоречит вышеуказанной тенденции и уже только по этой причине не может не быть призвано вполне актуальным.

Степень изученности проблемы. Сентябрьский «освободительный поход» 1939 года был первой пробой сил Красной армии в ходе начавшейся второй мировой войны. Представленный первоначально советской пропагандой блистательной военной операцией, он вскоре, по чисто идеологическим причинам, стал рассматриваться как бескровное триумфальное шествие освободителей. И в том, и в другом случае ни о каком упоминании о советских военнопленных и речи быть не могло. Поэтому, введение в научный оборот соответствующих архивных документов стало возможным лишь в девяностые годы прошлого столетия, после устранения идеологических запретов на такого рода публикации. Тем не менее, насколько нам известно, до сих пор единственной монографией, касающейся данного вопроса, является книга М.И. Мельтюхова «Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние. 1918-1939 гг.»,4 при написании которой широко использовались документальные источники, в том числе фонды Российского государственного военного архива (далее РГВА).

Советско-финский конфликт 1939-1940 годов, долгие годы после своего окончания, также оставался почти вне поля зрения советских историков, которые даже отказывались считать его неотемлимой частью второй мировой войны. Такое положение вещей, несомненно, было вызвано тем, что данная военная кампания фактически завершилась неудачей: поставленные цели не были, по сути дела, достигнуты, а Красная армия понесла значительные потери. Лишний раз напоминать об этом было бы явно политически невыгодно.

Поэтому неудивительно, что первые публикации, затрагивающие вопрос о советских военнопленных в Финляндии, появились за пределами СССР. Так, уже в 1944 году, в Нью-Йорке, вышла книга В. Зензинова «Встреча с Россией. Как и чем живут в Советском Союзе. Письма в Красную армию. 1937-1940».5 Данная монография основана на анализе сотен писем погибших бойцов Красной армии. Ее автор, во время «зимней войны» (так называют конфликт 1939-1940 годов финны), находился в Финляндии, где непосредственно встречался с нашими пленными.6

Как и в случае с «освободительным походом», положение дел изменилось только после распада Советского Союза, вызвавшего исчезновение идеологических запретов, на изучение ранее «закрытых» вопросов истории. Среди прочих, по данному запросу, к настоящему времени, изданы: монография Б.В. Соколова «Тайны финской войны»,7 книга А.И. Козлова «Советско-финская война 1939-40. Взгляд с «той ft О стороны», Хрестоматия «Советско-финская война 1939-1940 гг.». Появился и ряд публикаций в периодической печати, таких, как : статьи О. Дударовой, П. Аптекаря «Преданные и забытые»10 и Л. Носыревой, Т. Назаровой «Пойдем на Голгофу, мой брат.»11 («Родина» № 12 за 1995

I ^ г.); М. Коломийца «Сухопутный крейсер СМК» («Танкомастер» № 2 за 1997 г.); Карла-Фредерика Геуста «Тайны «продолжительной войны»

1 "X трофейные самолеты в финских ВВС)» («Авиация и космонавтика вчера, сегодня, завтра.» № 11-12 за 1997 г.).

Несколько иное положение сложилось с освещением событий периода Великой Отечественной войны. Первые публикации, об оставшихся верными присяге советских военнопленных, появились уже непосредственно в военные годы. И это не должно нас удивлять. Достаточно вспомнить, что Ю.В. Смирнову звание Героя Советского Союза было присвоено в 1944, а Д.М. Карбышеву в 1946 году. Как видим, не всех попавших в плен советских военнослужащих И.В. Сталин считал предателями. Просто у него были слишком завышенные требования к людям. Для понимания сталинской точки зрения, следует принять как данность нижеследующее: его понятия о воинском долге и чести зачастую несопоставимы с таковыми у его обличителей. Взаимопонимания тут просто не может быть. Кроме того, он, естественно, сознавал, что масштаб боевых действий достиг такого размаха, а число пленных оказалось столь велико, что замалчивание было бы просто невозможно.

Одной из первых, увидела свет, выпущенная в 1944 году, брошюра «Герой Советского Союза Юрий Смирнов»;14 а в 1945 году, появились уже две работы, посвященные тому же подвигу.15 В 1946 году, в сборнике, посвященном героям-балтийцам,16 поместили очерк о Е.А. Никонове.17 В 1948 году, в серии «Герои Великой Отечественной войны», вышла брошюра «Герой Советского Союза Д.М. Карбышев».18 Выпуск аналогичных книг продолжался и в последующие годы.19 Их ценность в том, что в них, на конкретных примерах, рассказывалось о героическом поведении оказавшихся в плену и оставшихся верными присяге бойцов и командиров Красной армии. Однако, серьезных научных исследований, о советских военнопленных, учитывая внутриполитическую обстановку в нашей стране, тогда попросту не могло быть. А издание сборников документов, принимая во внимание имевшую место степень закрытости советских архивов, являлось еще более маловероятным.

Однако, перемены назревали. Появились даже некоторые цензурные послабления. Так, в 1957 году, увидел свет сборник «Итоги второй

ЛЛ мировой войны», в аннотации к которому отмечалось, что: «Настоящая книга является попыткой группы немецких военных специалистов обобщить опыт, накопленный во время войны 1939-1945 годов и сделать

21 выводы на будущее.» Первоначально данная работа была издана в 1953 году, в Гамбурге. Ее переиздание в СССР представило советскому читателю случай ознакомиться с точкой зрения недавних противников. Для нас представляют интерес следующие вошедшие в сборник работы: «Партизанская война» генерал-полковника в отставке, доктора Лотара Рендулича , «Военная экономика и военная промышленность» Ганса Керля23, «Немцы и другие народы во второй мировой войне» профессора К.Г. Пфеффера,24 «Вторая мировая война и право» доктора Ганса Латернзера.25

Более масштабные изменения, в отношении изучения интересующего нас вопроса, произошли во второй половине пятидесятых годов. Но и тогда чрезмерная идеологизация и конъюнктурные соображения помешали поискам истины. Официальная точка зрения, выраженная в ряде директивных документов, выдержанных «в духе решений XX съезда КПСС», стала единственно дозволенной исследователям, работавшим над данной тематикой. Примером подобного документа, созданного на региональном уровне, служит «Постановление бюро Горьковского обкома КПСС и Облисполкома «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей», принятое 7 июля 1956 года. Преследуя благую цель исправления содеянного и недопущения подобного впредь, оно включало и положения, содержащие общую оценку самого феномена массового пленения врагом советских военнослужащих.

При этом, во-первых, декларировалось, что «в силу тяжелой обстановки, сложившейся в первый период войны, значительное количество советских военнослужащих, находясь в окружении и исчерпав все возможности к сопротивлению, оказались в плену у противника. Многие военнослужащие попали в плен ранеными, сбитыми во время воздушных боев или при выполнении боевых заданий в тылу врага».26 Во-вторых, утверждалось, что: «Советские воины, оказавшись в плену, сохранили верность Родине, вели себя мужественно и стойко переносили тяготы плена и издевательства гитлеровцев».27

Отклонения от вышеприведенных постулатов не допускалось. Историческая проблема оказалась как бы самоликвидировавшейся. Действительно, зачем искать новые документы в малодоступных для исследователей архивах, когда официально заявлено, что бойцы и командиры Красной армии в плен попадали, как правило, будучи ранеными или контуженными, исчерпав все средства сопротивления. А в плену никто из них (за редчайшим исключением) на сотрудничество с врагом не шел. Изучать, кроме примеров героизма своих и зверств противника стало нечего. А ведь это только две стороны очень сложной проблемы.

Тем не менее, данный этап, продолжавшийся практически до конца восьмидесятых годов, нельзя считать совершенно бесплодным, несмотря на все его недостатки. Так, появились книги и журнальные публикации о советских военнослужащих - участниках европейского Сопротивления,

28 29 таких, как Ф.А. Полетаев и В.В. Порик. Им, в частности, посвящены работы З.Н. Тихоновой «Василий Порик» и A.M. Фадеева «Федор

Полетаев».31 По своему характеру они аналогичны работам сороковых -начала пятидесятых годов, посвященных подвигу Карбышева, Смирнова, Никонова. Впрочем, о них в те годы тоже не забыли.

Однако, авторы издававшихся в СССР, в шестидесятые -восьмидесятые годы прошлого столетия, монографий по истории второй мировой и Великой Отечественной войн, уделяли рассмотрению вопроса о советских пленных минимум внимания, что, учитывая довлевшие над ними идеологические схемы, вполне закономерно. К наиболее значимым работам такого рода следует отнести шеститомную «Историю Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945»33 и двенадцатитомную «Историю второй мировой войны».34 Само собой разумеется, что и энциклопедия «Великая Отечественная война 19411945» также содержит не очень много информации по интересующей нас теме.

Но, встречались и исключения. Так, в 1987 году, увидела свет книга Е.А. Бродского «Они не пропали без вести»,36 посвященная деятельности самой крупной нелегальной организации сопротивления на территории «третьего рейха» - Братскому сотрудничеству военнопленных. Она является своего рода образцовым воплощением господствовавшей в нашей исторической науке концепции рассмотрения изучаемого нами вопроса. Особый интерес для нас представляют приведенные в ней списки советских граждан, погибших в концентрационных лагерях Дахау и Маутхаузен. Трижды издавалась монография М.М. Загорулько и А.Ф. Юденкова «Крах плана «Ольдендург» (о срыве экономических планов фашисткой Германии на временно оккупированной территории СССР).37

При изучении данного вопроса может быть также использована монография «Финансовая служба Вооруженных Сил СССР в период войны».38 Этот труд достоин упоминания и как универсальное исследование, касающееся всех сторон деятельности Красной армии. Причем основан он на малодоступных для исследователей архивных материалах.

В 1991 году рухнул Советский Союз. Наступил третий этап в истории изучения отечественными исследователями рассматриваемой нами проблемы. Ведь так называемая «перестройка» практически не дала в этом плане ничего нового. Публикации той поры возвращались, в своей основе, к наиболее ярым проявлениям внешне «антисталинской» (а в сущности антисоветской) критики, выдержанной в духе начала шестидесятых годов.

Новый же этап стал качественно иным. Практически почти полное исчезновение цензурных ограничений привело, на первых порах, к отрицанию многими исследователями всего положительного, что было совершено в годы советской власти, огульному очернению всех ее деяний. Но это, несомненно, временное явление, сейчас уже частично преодоленное. Свобода мнений, широкая открытость архивов, ознакомление с работами зарубежных историков дали такие возможности для исследования ранее запретных или полузапретных вопросов истории, которые позволяют поставить это дело на действительно научную основу.

В этот период, вышел в свет целый ряд справочников и энциклопедий, содержащих информацию о советских пленных, таких, как: «Кто был кто в Великой Отечественной войне 1941-1945. Краткий справочник»39 и «Энциклопедия третьего рейха»,40 а также «Справочник о местах хранения документов о немецко-фашистских лагерях, гетто, других местах принудительного содержания и насильственном вывозе граждан на работы в Германию и другие страны Европы в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» и дополнение к нему.41

На средства ассоциации международного военно-мемориального сотрудничества «Военные материалы», издан альбом «Российские (советские) воинские мемориалы и захоронения на территории Германии.42

Внимание к проблеме советских пленных не исчезает и в Германии. Об этом свидетельствует вышедший у нас сборник работ немецких историков «Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований».43 В данной коллективной монографии, среди прочих, помещены следующие публикации: «Советские военнопленные -массовые депортации - принудительные рабочие» Кристиана Штрайта,44 «Военные рабы в «третьем рейхе» Герхарда Шрайбера45, «Насильственное рекрутирование восточных рабочих. 1941 - 1944гг.» Ральфа-Дитера Мюллера46, «Узники концлагерей: уничтожение и принудительный труд» Фалька Пингеля.47

Достойно упоминания и исследование французского историка Жана Марабини «Повседневная жизнь Берлина при Гитлере»,48 несколько необычно, с точки зрения российского читателя, затрагивающее вопрос об «остарбайтерах».

Немалый интерес и сама по себе, и касательно рассматриваемого нами вопроса, представляет книга Е.М. Ржевской «Геббельс. Портрет на фоне дневника.».49 Интересны в ней именно пространные цитаты из дневниковых записей бывшего рейхсминистра пропаганды. Текст же госпожи Ржевской, на наш взгляд, самостоятельной ценности не имеет и является рядовым образцом советской политической публицистики.

Ценную информацию зачастую содержат и такие, казалось бы далекие от рассматриваемой нами проблемы исследования, как: «Органы и войска МВД России. Краткий исторический очерк»50 и «Тюрьмы, лагеря и колонии России» (к 120-летию Главного тюремного управления России).51 Достойные внимания сведения можно извлечь и из книг, восхваляющих «подвиги» нацистов, таких, как «Эрих Хартманн -белокурый рыцарь Рейха».52 Так же весьма интересна, хотя и несколько тенденциозна по подбору материала, монография Э. Бивора «Сталинград».53

Рассекречивание части архивов бывшего КГБ СССР, позволило широко использовать совершенно новые, для подавляющего большинства историков, документы. Появились публикации, написанные на их основе: «Архивные документы Федеральной службы безопасности Российской Федерации о советских военнопленных»54 B.C. Христофорова55 и «Фильтрационные материалы на бывших военнопленных, как исторический источник»56 Ю.Б. Щеглова.57 Все они содержат ценные данные и позволяют провести сверку полученных нами выводов, с точкой зрения других исследователей, изучающих архивные материалы.

Ведется работа с подобными документами и в Нижнем Новгороде. Так, например, фильтрационные дела из фонда № 2209 широко использовались, для уточнения списков погибших и пропавших без вести, при подготовке издания многотомной «Книги памяти нижегородцев, павших в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов»,58 а репрессивные дела на бывших военнопленных и членов их семей, при составлении «Книги памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области».59

Можно также констатировать, что данная тематика не утратила свою привлекательность и для молодых исследователей. В материалах

Нижегородской научной студенческой конференции «Великая Отечественная война глазами молодежи»,60 опубликованы, среди прочих, тезисы выступлений студентов ННГУ: Соснина «Генерал А.А. Власов предатель»;61 Читалова «Советские военнопленные в разведывательнодиверсионных операциях разведслужб Германии в годы Великой

62

Отечественной войны», Титеева «Массовая сдача в плен солдат Красной армии как пример столкновения противоположных психологических моделей», Орлова «Влияние стереотипного образа Великой Отечественной войны на объективность исторических исследований.»64

Следует особо отметить появление целого ряда монографий тенденциозного характера, носящих острую антисоветскую направленность, представленную без чувства меры и только вредящую научной ценности этих работ. Но и в них, зачастую, содержатся весьма ценные материалы о советских военнопленных, затрагивается тема власовского движения.65 Таковы работы: «СМЕРШ». Операции и

66 67 исполнители» B.JI. Телицина, «Тайны второй мировой» Б.В. Соколова,

АЯ

Год 1942 - «учебный» В.В. Бешанова, «Испытание войной» Б. Шапталова.69 К такого же рода литературе следует отнести труд

7 П

В.В. Бешанова «Танковый погром 1941 года». Хотя, следует признать, что он написан более сдержанно и без излишней эмоциональности, касаясь, в основном, темы использования советских танковых войск летом 1941 года. Сюда же надо причислить и вошедшую в коллективную

71 монографию «Другая война. 1939-1945», главу «Военнопленные, коллаборационисты и генерал Власов»,72 написанную М.И. Семерягой, а также доклад «Проблемы публикации исторических источников по истории Великой Отечественной войны», зачитанный им же на одной из научно-практических конференций.

Модная ныне, среди части российских историков, тема коллаборационизма вызвала появление ряда весьма интересных работ. Среди них следует назвать монографию вышеупомянутого М.И. Семиряги «Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы второй мировой войны».74 Ее автор приводит массу нового для нашего читателя материала. В частности, он сообщает данные о размахе репрессий против нацистских пособников в ряде стран Европы. Данная монография выгодно отличается, по своему уровню, от его вышеупомянутых работ. Вышли в свет и более популярные по стилю изложения книги такого плана. Такие, как: «Восточные легионы и казачьи части в вермахте»,75 «Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС», «Русская освободительная армия»77 «Иностранные добровольцы вермахта»78 и «Неизвестный сепаратизм: На службе СД и Абвера: Из секретных досье разведки»79

Что касается краеведческих изданий, то, здесь необходимо упомянуть брошюру Милы Смирновой «Власов и власовцы»,80 в которой сделана попытка пересмотреть роль генерала Власова в истории Великой Отечественной войны, найти оправдание его переходу на сторону нацистов. Кроме того, в ряде статей «Энциклопедии Урень-края»,81 содержатся сведения о функционировавшем на территории нашей области ПФЛ № 318 и его влиянии на развитие производительных сил Уренского района (не столь уж и малом, как оказывается).

Появление в периодической печати различного рода публикаций, по интересующей нас тематике, не является редкостью. К сожалению, часто они носят либо поверхностный, либо откровенно конъюнктурный характер. Но, есть и немало весьма интересных публикаций, часть из которых мы использовали при написании данной работы. К таковым относятся: главы из книги Кристиана Штрайта «Они нам не товарищи.»

О1}

Военно-исторический журнал»), и статья М. Росси «Советские солдаты в партизанских батальонах гарибальдийцев», а также статьи В.А. Пережогина «Из окружения и плена в партизаны» («Отечественная история»)84, И.И. Сухова «Вооруженные силы Финляндии 1941-1944» («Сержант»)85, И.В. Кузьмичева «Штрафники» («Сержант»).86 Особый интерес представляет тут публикация И.Ю. Молодова «Проверочно-фильтрационные дела в Госархиве документов Новейшей истории Калужской области» («Отечественные архивы»)87, содержащая подробный источниковедческий анализ такого рода документов.

В центре внимания авторов журнальных публикаций иногда оказываются военно-организационные аспекты коллаборационистского движения. Так, в ряде случаев, освещается история создания и боевой деятельности авиации РОА. Тут можно назвать статьи Г. Литвина «Авиация «власовцев»88 и М. Антилевского «Авиация генерала

89

Власова». Однако, следует отметить, что попытки внедрить в создание наших соотечественников образ генерала Власова, как идейного «антисталинизма» и борца за «свободную Россию», встречают широкую критику. Одной из лучших публикаций такого плана следует признать статью В. Богомолова «Срам имут и живые и мертвые и Россия.(«Новое видение войны», «Новое осмысление» или Новая мифология?)»,90 а также публикации в «Военно-историческом журнале»: И.Ф. Кату сева и В.Г. Оптюкова «Иуды (Власовцы на службе у фашизма)»91 и «Движение,

92 которого не было. История власовского предательства» В.П. Крикунова «Под угрозой расстрела или по доброй воле. О формировании в годы войны немецко-фашистским командованием национальных частей из числа военнопленных РККА и изменников Родины».93

В августе 1945 года, в ходе войны с Японией, Красная армия почти не понесла потерь пленными. Те же советские военнослужащие, которые все-таки попали в руки врага, чаще всего просто уничтожались, как это уже было в ходе советско-польской войны, в сентябре 1939 года.94 Оба эти конфликта весьма схожи по своей скоротечности и победоносному для РККА результату, что, естественно, не способствовало привлечению внимания к вопросу о советских военнопленных. Но монография-книга А.Н. Николаева «Токио. Суд народов. По воспоминаниям участников

95 процесса». позволяет сделать вполне определенные выводы об отношении японцев к военнопленным союзных армий.

В заключение, необходимо упомянуть справочные издания универсального характера, содержащие интересующие нас данные по всему периоду второй мировой войны. К такого рода справочникам относятся, в частности: «Гриф секретности снят. Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах»,96 «Россия и

0*7

СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил», «История военных потерь. Войны и народонаселение Европы. Людские потери вооруженных потерь европейских стран в войнах XVII - XX вв.»,98 «Военнопленные в СССР. 1939-1956»" и «Иностранные военнопленные второй мировой воины в СССР».100 Две последние работы освещают деятельность Главного управления по делам военнопленных и интернированных (далее ГУПВИ). Необходимым дополнением к ним является монография вологодских историков В.Б. Конасова и A.JI. Кузьминых «Немецкие военнопленные в СССР: Историография, библиография, справочно-понятийный аппарат»,101 первое в отечественной исторической науке издание подобного рода.

Объект исследования. Объектом данного исследования является история советских военнопленных периода второй мировой войны. Поскольку рассмотрение ее в полном объеме, в рамках одной диссертации представляется невозможным, тема исследования была намеренно сужена. В центре внимания находятся судьбы нижегородцев, оказавшихся во вражеском плену в годы советско-финского конфликта 1939 - 1940 годов и Великой Отечественной войны.

Предмет исследования. Предметом данного исследования стало положение советских военнопленных в период их пленения и после возвращения из плена на Родину, отношение органов советской власти к семьям военнопленных и аналогичные вопросы, касающиеся гражданских лиц, оказавшихся на оккупированной территории. Исследование основано на документальных материалах Управления Народного комиссариата государственной безопасности по Горьковской области (далее УНКГБ ГО) и Управления Народного комиссариата внутренних дел по Горьковской области (далее УНКВД ГО), находящихся ныне на хранении в Государственном учреждении Центральный архив Нижегородской области (далее ГУ ЦАНО) и Информационном центре при Главном управлении внутренних дел Нижегородской области (далее ИЦ ГУВД НО).

Цель и задачи исследования. Цель данного исследования заключается в рассмотрении, на основе архивных первоисточников, наиболее важных аспектов изучаемой нами проблемы. Ибо, есть все основания полагать, что наличествуют большие расхождения между реально имевшими место событиями и различными версиями происходившего, зачастую носящими, на наш взгляд, конъюнктурный характер. Опыт работы с архивными материалами убедил нас, что это вполне реально и на примере судеб нижегородцев можно сделать вполне определенные выводы по всей проблеме в целом.

Для достижения поставленной цели нам было необходимо решить следующие задачи:

1) определить степень неправомерности репрессирования вернувшихся весной 1940 года из финского плена советских военнослужащих и, кроме того, рассмотреть вопрос о соблюдении финнами норм международного права по отношению к военнопленным;

2) выявить документальные свидетельства об обращении нацистов с советскими военнопленными, на предмет их соответствия общепринятому в нашей историографии мнению;

3) проверить соответствие утверждений о единичности случаев сотрудничества пленных советских военнослужащих с нацистами, реально имевшим место событиям;

4) выяснить обоснованность создания проверочно-фильтрационных лагерей НКВД (далее ПФЛ НКВД), особенности их функционирования;

5) изучить характер репрессивных мер по отношению к бывшим военнопленным и членам их семей.

6) рассмотреть вопрос о тех советских гражданах, которые, не будучи военнослужащими, оказались, в силу обстоятельств, на положении пленных.

Источники. После вступления в силу Указа Президента Российской Федерации за № 82 от 24 августа 1991 года, о рассекречивании части архивов бывшего КГБ СССР, в ГУ ЦАНО, с 1992 по 2002 год, поступило 48 146 архивных дел и 31 папка с трофейными учетными карточками. Кроме того, было передано три алфавитные картотеки. Позднее, два дела переадресовали в архивы других субъектов федерации.

Из всего этого комплекса документальных материалов, наибольший интерес для нас представляет так называемая опись фильтрационных дел,102 в состав которой вошли 24 766 дел и папки с трофейными учетными карточками, а также алфавитная картотека к ним. Наименование данной описи весьма условно, поскольку истинно фильтрационных дел в ней не так уж и много. Это - десять единиц хранения, относящихся к периоду советско-финского конфликта 1939-1940 годов, а также небольшая часть дел, сформированных в последующие годы. Как пример фильтрационных дел периода Великой Отечественной войны, можно привести заведенные на нижегородцев, проходивших, в 1944—1945 годах, фильтрацию в ПФЛ № 240.103

Следует отметить, что опись поступила в ГУ ЦАНО далеко не в своем первоначальном объеме, но дальнейших поступлений материалов подобного рода, из архива Управления Федеральной службы безопасности по Нижегородской области (далее УФСБ НО), не планируется.104 Так как она формировалась не по алфавитному или хронологическому принципу, а постепенно, по мере поступления единиц хранения, то пользование ею, при работе по розыску архивных материалов на то или иное конкретное лицо, крайне затруднено, что вынуждает использовать для подобных целей алфавитную картотеку. Кроме того, между делопроизводственными и вновь присвоенными порядковыми номерами, существует различие, достигающее, к концу описи, нескольких тысяч единиц.

Датировка единиц хранения описи № 2 в подавляющем большинстве проведена по крайним датам подшитых в них документов, что полностью соответствует общепринятым архивным правилам. Мы использовали данное обстоятельство при выявлении дел, относящихся к периоду советско-финского конфликта 1939-1940 годов.

Алфавитная картотека описи служит инструментом поиска конкретных единиц хранения, кроме того, в ее состав вошло значительное количество германских трофейных документов, являющихся, в отдельных случаях, единственным источником информации. Объем вышеупомянутой картотеки неизвестен, и маловероятно, что такой учет будет проведен в обозримом будущем, ибо это потребует больших затрат времени, а практического значения не имеет. Но примерную оценку можно произвести, основываясь на том, что наибольшим из выявленных нами делопроизводственных номеров дел, отнесенных к фильтрационным, является № 38041105, поэтому можно предложить наличие информации примерно о сорока тысячах человек.

Дела на пленных финской войны невелики по объему (от пяти до четырнадцати листов) и фактически почти идентичны между собой, по видам включенных в них документов. Так, во всех наличествует анкета, собственноручно заполнявшаяся вернувшимися из плена, естественно, за исключением неграмотных (см. приложение 1, Док. №№ 3-4). Она является источником данных биографического характера, о времени и обстоятельствах пленения, условиях содержания в плену и т.п. В одном случае анкета заполнялась даже дважды.106 При этом следует отметить, что низкий уровень грамотности многих бывших пленных отразился на их ответах, и прочитать написанное ими можно с большим трудом.

Обложки, использованные при формировании некоторых из этих единиц хранения, явно были взяты из числа тех, которые, судя по всему, предназначались для учетных дел на плененных солдат и офицеров зарубежных армий (см. Приложение 1, Док. № 1). Подготовка к грядущим войнам велась и по этому направлению. В большинстве остальных случаев наличествуют обложки общепринятого в НКВД СССР образца см. Приложение 1, Док. № 2).

Во всех делах имеются протоколы допросов лиц, проходивших фильтрацию, иногда дополненных машинописными выписками (см. Приложение 1, Док. № 5). Это позволяет сличить данные вышеупомянутых анкет с показаниями допрашиваемых. При этом иногда выявляются несовпадения, носящие порой труднообъяснимый характер. Так, красноармеец Ахметжанов в одном случае указал, что родился в марте, а в другом - что в августе 1915 года.107 Протоколы велись допрашивающим, и, как правило, на каждом листе есть подпись допрашиваемого. Задаваемые вопросы, за исключением имеющих анкетный характер, строго не регламентировались и варьировались в зависимости от конкретных обстоятельств. В районные отделы НКВД, по месту призыва фильтруемых, посылались запросы о наличии

1 Оо компрометирующих материалов. При этом, компромат наличествует только в трех случаях.109

Основой наиболее многочисленной группы дел периода Великой Отечественной войны является «Анкета на гражданина СССР, возвратившегося в СССР через границу» (см. Приложение 1, Док. № 12), в качестве каковой чаще всего называлась германская. Заглавие анкеты зачастую носит условный характер, так как, в большинстве случаев, она заполнялась в районных отделах НКВД, по месту жительства граждан, направленных, после прохождения фильтрации, на работу в промышленность и возвратившихся после отработки на родину. Но иногда такие анкеты заполнялись и в ходе самой фильтрации. Они являются важным, а часто и единственным источником, позволяющим нам проследить судьбу бывшего пленного и сделать на этой основе те или иные обобщения.

Ряд дел был заведен на гражданских лиц, находившихся, в годы Великой Отечественной войны, на территории нацистской Германии или оккупированных ею стран. Имеются также дела на граждан, осужденных в довоенное время за уголовные преступления, оказавшиеся, с началом боевых действий, на оккупированной врагом территории, но вышедших затем в расположение войск Красной армии.

В некоторых случаях, единица хранения описи № 2 состоит из фильтрационного дела и того, основой которого явилась вышеупомянутая «Анкета на гражданина СССР.». Причем, оба они могли сохранить свои обложки, получив еще, сверх того, общую.110 Иногда единица хранения формировалась из нескольких дел, заведенных на одного человека.111 Если речь идет о лицах, подозреваемых в сотрудничестве с врагом, или разыскивавшихся за подобные деяние, то в деле имеются протоколы опознания данных граждан.112

Таким образом, можно констатировать, что данная опись содержит обширную информацию по интересующей нас теме. В этом качестве, она вполне сопоставима, по своей значимости, со всеми остальными подразделениями фонда № 2209, вместе взятыми. Достоверность наличествующей в ней информации, представляется нам достаточно высокой. К сожалению, имеющиеся документы не всегда дают ясное представление о дальнейшей судьбе прошедших фильтрацию.

Другие две описи, №№ 3 и За, так называемых уголовных дел, насчитывают, в настоящее время, 23 858 единиц хранения и алфавитную картотеку к ним. Название их, как и описи № 2, весьма условно. Мы сочли не совсем корректным использовать его в нашей работе и будем поэтому пользоваться терминами репрессивное дело, или проверочный материал, смотря по содержанию конкретных единиц хранения.

Архивные дела, включенные в состав описей №№ 3, За, в отличие от таковых, относящихся к описи № 2, в основном датируются днем начала следственных мероприятий. Это, хотя и является отступлением от общепринятой архивной практики, однако, облегчает труд по выявлению необходимых в исследовательской работе документов. Впрочем, встречаются и исключения. Так, одно из дел описи № 3 датировано 1917 годом. То есть, формально, по датировке оно старше фондообразователя.113

Алфавитная картотека описей репрессивных дел фонда № 2209, по объему интересующей нас информации, отлична от рассмотренной нами выше. Во-первых, в ней, как правило, каждому конкретному лицу соответствует одна советская учетная карточка. Во-вторых, дела на советских военнопленных периода второй мировой войны составляют незначительную часть единиц хранения данных описей и работа с картотекой приносит тут мало пользы.

Комплекс документов о бойцах и командирах РККА, оказавшихся, в 1939-1940 годах, в финском плену, насчитывает шестьдесят девять репрессивных дел, то есть намного больше, чем фильтрационных за тот же период. Что касается Великой Отечественной войны, то здесь мы наблюдаем обратную картину: масса фильтрационных или же отнесенных к ним дел, и почти полное отсутствие репрессивных. По крайней мере, нами выявлено только одно, причиной возбуждения которого можно признать сам факт пленения. Этому обстоятельству, по всей видимости, способствовал целый ряд причин, таких, например, как резкое увеличение количества пленных и потребность действующей армии и промышленности в людских ресурсах, что, в конечном итоге, привело к организации штурмовых батальонов для офицеров и направлению рядовых на фронт или в кадры промышленности, без вынесения им судебного приговора и отправки в ИТЛ.

Гораздо чаще встречаются дела о высылке, заведенные на членов семей «изменников Родины» (как действительных, так и мнимых). Нами, самостоятельно и с помощью компьютерной базы данных ГУ ЦАНО, выявлено триста двадцать одна такая единица хранения, включенная в вышеуказанные описи. В одном случае, два дела заведены на одну семью. При этом, кроме информации по вопросу о судьбе членов семей «изменников Родины», нам представляется возможность ознакомиться с архивными материалами на тех, кто и ныне не подлежит реабилитации.

Специфика данной категории архивных материалов неизбежно ставит вопрос об их надежности в качестве источника. Мы считаем, что она достаточно высока. Так, относительно репрессивных дел периода советско-финского конфликта 1939-1940 годов, можно утверждать, что фальсифицировать протоколы допросов фильтруемых или оказывать на них давление с целью самооговора просто не имело смысла. Судьбы бывших военнопленных определялись независимо от их показаний, нарушения юридических норм четко прослеживаются по имеющимся документам. Их и не пытались замаскировать, ведь никто не мог предполагать, что все это станет когда-нибудь достоянием гласности.

Следует ли считать малодостоверным источником подобные документы периода Великой Отечественной войны? (см. Приложение 1, Док. № 7-10). На наш взгляд, следственные органы тогда, в большинстве случаев, действительно стремились к поиску истины. Это впоследствии не отвергалось и в ходе реабилитации. Так, при пересмотре репрессивных дел, заведенных в отношении бывших пленных, обвиненных в вербовке разведкой противника, зачастую не отрицается сам факт, как сфальсифицированный в ходе следствия, а только отмечается, что подследственный поступил так «не видя другого выхода освободиться и продолжать службу в рядах Красной армии»114, или же просто он «содержался в лагере военнопленных в тяжелых условиях, в связи с чем дал согласие на сотрудничество с немцами».115

Исследователями, критически относящимися к достоверности репрессивных дел, как документального источника, упускается из виду то, что обвинения, предъявляемые армейской контрразведкой какому-либо конкретному лицу, часто опирались на показания секретного сотрудника, сеть которых в РККА была чрезвычайно широка. Осведомителя полагалось иметь в каждом отделении (то есть с «компетентными органами» активно сотрудничало до десяти процентов личного состава армии), в случае его гибели утрата быстро восстанавливалась.116 Ясно, что при такой постановке дела скрыть преступный замысел было чрезвычайно сложно, а достоверность донесения секретного сотрудника легко могла быть перепроверена.

В целом, все описи фонда № 2209 характеризуются отсутствием алфавитного или хронологического порядка при их формировании. Положение усугубляется наличием литерной описи репрессивных дел, сформированной в связи с новыми поступлениями в ГУ ЦАНО (в 1994, 1996 и 2002 годах).

Видное место в фонде № 2209, особенно в описи № 2, занимают разного рода трофейные документы. Там, не считая уже упоминавшейся картотеки, они представлены тридцать одной папкой трофейных материалов, на три тысячи сто два бывших пленных, (как военнослужащих, так и гражданских лиц), и, кроме того, являются основой, по меньшей мере, нескольких сотен дел (точный учет не проводился). Встречаются подобного рода архивные материалы и в единицах хранения описей №№ 3, За.

Основным видом такого рода документов являются учетные карточки на советских военнопленных и первое место среди них занимает Personalkarte I (см. Приложение 2, Док. № 2-4) Это, своего рода личное дело пленного, размером с машинописный лист из полукартона. Оно содержит анкетные данные, сведения о месте и дате пленения, датах проведения прививок, перемещения по лагерям, местам трудового использования, записи о наказаниях и поощрениях и т.п. Но оформление далеко не всегда было полным. Так, например, часто отсутствует фотография и отпечаток большого пальца пленного. В просмотренном нами ста шестидесяти одном деле описи № 2, начатом в 1941 году, фотографии наличествуют в шестидесяти пяти, а отпечаток пальца в ста сорока трех случаях. Не всегда указано, в каком состоянии (здоровым или раненым) лицо, на которое заведена учетная карточка, попало в плен и т.п.

Кроме того, данные, приводимые в этом виде документов, иногда вызывают сомнения в их точности. Далеко не всегда пленному было выгодно правдиво отвечать на задаваемые ему вопросы. Коммунисты и комсомольцы скрывали свою принадлежность к членству в ВКП(б) и ВЛКСМ; евреи, а иногда и русские, свою национальность. В некоторых случаях попадаются трудно объяснимые разночтения с другими документами или явно неправдоподобные факты. Так, в одной Personalkarte I, местом пленения указан Минск, а датой - 3 июля 1941 года.117 В другой, указанная дата рождения пленного - 9 сентября 1920 года - не совпадает с той, что приведена в «Анкете на гражданина СССР,

1 1 Я возвратившегося в СССР.» - 29 августа того же года.

Как правило, Personalkarte I имеют выполненную, в послевоенное время, работниками НКВД карточку перевода на русский язык.119 В некоторых случаях, он фиксировался непосредственно на самой учетной карточке. Иногда наличествуют оба эти варианта. Имеет место и отсутствие перевода.122

Personalkarte II (см. Приложение 2, Док. № 5) - другой вид учетной карточки на советского военнопленного, содержащей данные о его трудовом использовании, довольно редко встречается в фонде № 2209, по сравнению с той, о которой мы говорили выше и той, описанием которой займемся в следующую очередь. Сама по себе не представляя большого интереса для исследователя (аналогичные данные можно получить и из Personalkarte I), она иногда служит единственным источником сведений о том или ином конкретном лице. Так, например, в папке № 31 хранится учетная карточка на красноармейца Руцина (Ручина)123, отправленного в концентрационный лагерь Бухенвальд. По своим размерам, данный документ резко отличается от предыдущего. Если ширина их идентична, то длина второго равна только пятнадцати сантиметрам, что обусловлено его менее емким содержанием.

Третий вид карточки на советского военнопленного, наиболее часто встречающийся трофейный документ, который, формально предназначался для оповещения родственников пленного (в соответствии с Женевской конвенцией). Однако, по прямому назначению нацисты их не использовали (см. Приложение 2, Док. № 6). Размеры ее невелики (длина -пятнадцать, ширина - десять с половиной сантиметров); цвет зеленый, изготовлена из плотной бумаги. Есть данные, что она, возможно, в соответствии со своим цветом (в основном различные оттенки зеленого), именовалась Grunekarte.124 Судя по всему, при переводе пленного в другой лагерь заводилась новая карточка, при этом старая сохранялась.

1ЛГ

На иных лиц их заводилось до пяти и более.

Несмотря на немалое внешнее различие и информационное значение этих трех видов трофейных документов, все они в карточках перевода значатся одинаково - «личная трофейная карточка военнопленного».

Все иные виды трофейных документов, вошедших в состав единиц хранения фонда № 2209, встречаются в весьма небольшом количестве и по своей информативности, как правило, намного уступают Personalkarte I и Grunekarte. К их числу относятся, например, личные госпитальные карточки военнопленных (см. Приложение 2, Док № 7). Они изготовлены из плотной бумаги красного, розового, оранжевого или сиреневого цвета и по размеру идентичны Grunekarte. Интересно отметить, что в них включены такие пункты, как домашний адрес для оповещения родственников и указание точного места погребения на случай смерти пленного. Иногда, на одно и то же лицо, имеется до четырех карточек.126

В небольшом количестве имеются документы, обозначенные как «арматурная карточка» (см. Приложение 2, Док. № 8). Из них можно получить сведения о снабжении пленных одеждой и обувью.127 Как отдельные экземпляры нами выявлены: анкета, заполнявшаяся пленным после пленения (см. Приложение 2, Док .№ 1)., справка о смерти пленного и его Fuhrungsliste («листок поведения»).128 Имеется в фонде и такой документ, как удостоверение члена РОА (см. Приложение 2, Док. № 9).

Кроме вышеперечисленного, в ГУ ЦАНО поступила на хранение часть алфавитной картотеки функционировавшего на территории Горьковской области в 1945-1946 годах ПФЛ № 318 (в ряде документов, № 0318). Степень ее сохранности ныне определить невозможно. Подсчет общего количества карточек тут также не проводился, ориентировочно же их насчитывается не менее нескольких тысяч. Следует отметить, что они обладают весьма большой информационной емкостью, позволяющей, используя только этом источник, проследить все этапы нахождения того или иного лица во вражеском плену. Часть карточек составлена на иностранных подданных. Данная картотека несомненно, заслуживает детального изучения. С помощью документов фонда № 17 ИЦ ГУВД НО, нам удалось выявить в ней четыре карточки, оформленные на наших земляков освобожденных из нацистского плена, сведения о которых отсутствуют в фонде № 2209.

Находящиеся в составе различных частей фонда № 2209 трофейные документы позволяют проследить судьбы наших земляков, в годы их нахождения в плену. Это, в первую очередь, касается тех, кто не дожил до освобождения. Таким образом, данный комплекс архивных материалов дает возможность, на основе первоисточника, ознакомиться с реальной практикой обращения нацистов с советскими военнопленными.

Но достоверность этого вида источников не всегда вызывает доверие. Естественно, что пленные скрывали свое членство в коммунистической партии и комсомоле, а иногда и воинское звание или национальность. Более чем вероятно, что убийство пленных часто прикрывалось фиксацией их смерти от болезни или оформлялось как удачный побег из плена. Об этом следует помнить при работе с данной категорией архивных материалов. Но все это не должно приводить к их недооценке в общем комплексе документов фонда № 2209.

Мы считаем необходимым упомянуть здесь также о германских и финских листовках,129 предназначавшихся для пропагандистского воздействия на советских граждан, в первую очередь, на бойцов и командиров РККА. В фонде № 2209, они представлены довольно широко. Так, в одном из дел описи № За, их насчитывается тридцать три экземпляра.

Часть архива бывшего УНКВД ГО находится ныне в архиве ИЦ ГУВД НО. Важная информация по интересующей нас теме, содержится в фонде № 17. Это несколько дел описи № 1, в которых освещена деятельность ПФЛ № 318. Из данной группы архивных материалов выделяется несколько наиболее емких в информативном отношении документов. К ним можно отнести нижеследующие:

Прежде всего, докладную записку начальнику ГУЛАГа НКВД СССР генерал-лейтенанту Наседкину В.Г. о состоянии ПФЛ № 318, на 15 февраля 1946 года.130 Этот документ, по сути дела, одновременно является и отчетом руководства лагеря о проделанной им работе и своеобразной историей данного ПФЛ, зафиксировавшей все стороны его функционирования с момента создания и до даты составления докладной записки. Достоверность представленных в ней данных подтверждается, на наш взгляд, как наличием в тексте документа значительного количества негативной информации (нелицеприятные оценки бытовой неустроенности и низкой производительности труда спецконтингента и т.п.), так и наличием угрозы сурового наказания руководства лагеря в случае обнаружения попытки сокрытия им действительного положения дел.

Затем, докладную записку о деятельности группы оперативных работников ПФЛ № 318, проводившей, с 20 мая по 20 июня 1945 года,

1 Я1 фильтрацию находившегося в данном лагере спецконтингента. О полученных при этом конкретных результатах нами упомянуто в третьей главе монографии, здесь же речь идет о достоверности «записки» как источника информации. И тут следует отметить, что если данные о методах выявления враждебного элемента не вызывают сомнения, то полученные с их помощью результаты не могут восприниматься столь же однозначно. Опыт работы с фильтрационными и судебно-следственными делами фонда № 2209 ГУ ЦАНО, не позволяет нам безоговорочно доверять заявлением, касающимся выявления враждебного элемента. В подобных случаях, необходимо изучение конкретных фильтрационных дел, а мы ими, в данном случае, не располагаем.

Кроме вышеназванных, следует также упомянуть и список «изъятых участников националистических организаций и другого враждебного элемента в полосе 1-го Белорусского фронта», направленных, в апреле 1945 года, эшелоном № 97036, в ПФЛ № 318.132 Данный список составлен в алфавитном порядке и включает в себя пятьсот одного человека, в том числе четверых уроженцев Нижегородской области. Последнее обстоятельство нас, конечно, интересует особо. Но само собой разумеется, этот документ прежде всего позволяет выяснить: кто же изымался органами контрразведки «СМЕРШ» из прифронтовой полосы в качестве «враждебного элемента».

Что касается самого списка, то налицо не полное соответствие содержимого данного документа его заглавию, О каком «враждебном элементе» и каких «участниках националистических организаций» можно говорить в тех случаях, когда записи в графе «компрометирующие материалы», повествующие о вине отдельных лиц, подобны нижеприведенным: «В 1945 г. попал в плен и был заключен в тюрьму» (№ 104 по «списку»); «После ранения попал к немцам в плен» (№ 154); «В 1941 г. под Полтавой тяжелораненым попал в плен» (№ 392); «В 1943 г. был вывезен на работу в Германию» (№ 409) и т.п. Вполне возможно, имели место и более основательные причины для тщательной проверки данных граждан, но в документе о них не упоминается. Хотя в «списке» имеются записи и иного содержания, однако это сути дела не меняет. Здесь, как и в ряде других случаев, требуется выявление обоснованности обвинения каждого отдельного лица, а не зачисление их «по списку» во враги Советской власти. Это совершенно необходимо учитывать исследователю, работающему с документами подобного рода.

Остальные документы фонда № 17, имеющие отношение к данной нас теме, представляют для нас интерес не в отдельности, а по своей совокупности и служат лишь подсобным материалом при работе. Их вполне можно разделить на две большие группы. Те, которые явились результатом деятельности центральных органов НКВД СССР, и те, что являются делопроизводственной документацией ПФЛ № 318. Отдельное их рассмотрение вряд ли целесообразно.

Таким образом, оценивая значение переданных на общее хранение документов из архивов бывших УНКВД/УНКГБ по Горьковской области, с точки зрения их ценности в деле изучения интересующих нас вопросов, мы пришли к следующим выводам:

Во-первых, они представляют целостный комплекс архивных материалов по интересующей нас тематике и позволяют подвергнуть проверке с помощью первоисточников те положения, которые выдвигаются исследователями самых разных политических убеждений, в качестве непреложной истины.

Во-вторых, основой этого комплекса документов является фонд № 2209 ГУ ЦАНО. Фонд № 17 Архива ИЦ ГУВД по Нижегородской области играет лишь второстепенную роль.

В-третьих, отсутствие в составе фонда № 2209 дел, заведенных на тех, кто не подлежит реабилитации, в значительной мере компенсируется имеющимися в наличии документами (дела на семьи изменников Родины, дела по розыску «власовцев», трофейные документы и т.п.).

В-четвертых, нет основания полагать, что данный комплекс документов кардинально отличается от подобных же архивных материалов иных регионов Российской Федерации. Следовательно, сделанные при их изучении выводы могут иметь не только региональное, краеведческое значение.

Правила пользования поступившими в ГУ ЦАНО архивными материалами, образовавшими фонд № 2209, регламентируются особым «Регламентом доступа к материалам прекращенных уголовных и фильтрационно-проверочных дел в государственных и ведомственных архивах Российской Федерации», принятым в 1993 году, с целью упорядочить доступ к подобного рода архивным материалам, а также оградить интересы лиц, пострадавших от репрессий и их родственников.

Данными о справочном аппарате вышеупомянутого фонда № 17, мы не располагаем, так как имели возможность ознакомиться только с рядом единиц хранения его описи № 1.

О том, использовались ли ранее единицы хранения фонда № 17, в научных целях, нам неизвестно. Но, учитывая относительную малодоступность их для исследователей, можно предположить, что мы это сделали первыми.

Что же касается фонда № 2209, то его материалами в той части, которая нас интересует, кроме нас, пользовались только при работе над областными «Книгами памяти». Нами же подготовлены и осуществлены две публикации в журнале «Исторический архив» и девять выступлений на различного рода научных конференциях, тезисы которых опубликованы. Иной научной работы, кроме вышеупомянутой, с материалами данного фонда с целью исследования вопроса о советских военнопленных, насколько нам известно, не производилось.

В качестве дополнительного архивного материала мы использовали следующие фонды ГУ ЦАНО: № 2808 «Фильтрационная комиссия при особом отделе Нижегородской губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем», № 5980 «Прокуратура Горьковской области» и личный фонд № 6174 «Кривоногов Иван Павлович, участник Великой Отечественной войны». Кроме того, нами использовались различные сборники документов и литература мемуарного характера.

До конца восьмидесятых годов двадцатого столетия, публиковавшиеся в Советском Союзе сборники документов, имеющих отношение к интересующей нас теме, имели ярко выраженный избирательный характер: включенные в них материалы несли информацию о варварском отношении нацистов к советским военнопленным. При этом, вне поля зрения, оставались темы военного коллаборационизма и отношения к вернувшимся из плена на Родину. Поэтому неудивительно, что на первый план вышли публикации материалов Международного военного трибунала в Нюрнберге. Уже в 1951-1952 годах, был издан двухтомник «Нюрнбергский процесс.

133

Сборник материалов» , что дало возможность советскому читателю ознакомиться с документальными материалами, повествующими о преступлениях нацистов. Вскоре появились второе134 и третье135 издания сборника. В 1957-1961 годах, было предпринято семитомное издание материалов Нюрнбергского процесса,136 а в 1965-1966 годах -трехтомное.137 Ничего нового оно, по сравнению с предыдущими, не имело, поэтому какого-либо отдельного значения не представляет. Начатое, в конце восьмидесятых годов, восьмитомное издание

1 ТЙ

Нюрнбергский процесс. Сборник материалов», хотя и отличается от предыдущих гораздо большей полнотой, но, с 1987 по 1996 год, вышло в свет только шесть томов, о выпуске двух последних мы данными не располагаем.

Так как в фонде № 2209 вполне достаточно документальных свидетельств о нарушении нацистами элементарных норм обращения с военнопленными, мы сочли необходимым воздержаться от цитирования в тексте данной работы документов аналогичного содержания из вышеперечисленных изданий, предпочтя этому, введение в научный оборот ранее не публиковавшихся первоисточников. Считаем, что, в данном конкретном случае, это вполне оправдано. Тем более, что сам факт наличия вышеуказанных нарушений вполне доказан и не подлежит сомнению.

Но одними материалами Нюрнбергского процесса дело, естественно, не ограничивалось. Так, за короткий срок, в 1960, 1968 и 1969 годах, трижды переиздавалась работа историков ГДР «СС в действии».

I in

Документы о преступлениях СС». Книга хорошо иллюстрирована и содержит ряд весьма интересных документов о советских военнопленных и гражданских лицах, оказавшихся в нацистской неволе. Интересно отметить, что, в 2000 году, появилось четвертое издание книги «СС в

140 с действии», но уже без раздела, повествующего о становлении неонацизма в Федеративной Республике Германии. В 1987 году, институт военной истории Министерства обороны СССР выпустил сборник «Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза»,141 в который, в числе прочих, вошли и документы, также непосредственно касающиеся темы обращения нацистов с советскими военнопленными.

Положение, как и в случае с публикацией научных монографий, начало улучшаться только с начала девяностых годов. В качестве примера, тут можно привести вторую книгу сборника документов «1941 год».142 На региональном уровне, следует упомянуть третью книгу сборника «Забвению не подлежит. Страницы истории (1941-1945 годы)».143 и третий том хрестоматии «Проблемы войны и мира в XX веке».144 Однако, наибольший интерес представляют публикации в периодической печати и первенство в этом, несомненно, принадлежит «Военно-историческому журналу». Достаточно назвать публикации: А.А. Важеркина и В.М. Каптелова «Советские военнопленные: бухгалтерия по-фашистски»,145 К.Б. Ивановича «Существовавшие до сих пор правила. отменяются»,146 К.И. Николаева «Кормят их гораздо лучше, чем нас»,147 Г.Н. Взваровой «Туркестанские легионеры. О «свободном» казахстанском государстве мечтал еще Гитлер».148

Что касается такого вида источников, как литература мемуарного характера, то, несмотря на их субъективный характер, они заслуживают самого пристального внимания. Тем более, что публикации такого характера, содержащие интересующую нас информацию, весьма обильны. Уже в 1941 году, «Воениздатом» была выпущена вторая часть книги «Бои в Финляндии. Воспоминания участников».149 В 1954 году, увидел свет русский перевод мемуаров фельдмаршала Э. Маншгейна150 «Утерянные победы».151 В 1999 году, появилось новое издание, снабженное

152 пространными комментариями. В 1961 году, опубликованы воспоминания 1 о генерале Карбышеве «Солдат, герой, ученый».

Следует отметить, что выходившие в Советском Союзе воспоминания участников Великой Отечественной войны, как и вся литература мемуарного характера, подвергалась весьма придирчивой цензуре, сильно влиявшей на содержание мемуаров. У нас имеется возможность документально подтвердить истинность вышесказанного. В 1960 году, Горьковское книжное издательство выпустило в свет мемуары И.П. Кривоногова154 «Родина зовет», повествующие о пребывании автора в нацистском плену и о побеге из него на самолете, пилотируемом летчиком Михаилом Девятаевым.155 Книга выдержала два издания.156 Особый интерес для нас она представляет по двум причинам. Во-первых, мы можем сравнить текст мемуаров нашего земляка с материалами его фильтрационного дела.157 Во-вторых, имеется возможность сличить «литературную запись» с первоначальным авторским вариантом, также хранящимся в ГУ ЦАНО, в личном фонде И.П. Кривоногова.158 Несомненно, что подобное стечение обстоятельств является весьма редким в практике архивной работы.

Материалы фильтрационного дела и текст книги взаимно подтверждают как верность показаний, так и правдивость мемуаров (факты совпадают). Но есть и одна особенность, подтверждающая необходимость сверки архивных данных по нескольким источникам. В учетной карточке значится: «Освобожден советскими войсками».159 Хотя совершенно точно известно, что И.П. Кривоногов не освобожден, а бежал из плена.160 Налицо явная небрежность, проявленная при формировании алфавитной картотеки фонда № 2209, Оп. № 2. Становится понятной и послевоенная придирчивость органов госбезопасности при проверке Кривоногова. В плену он выдал себя за украинца, и у «компетентных органов» возникло подозрение, не украинский ли это националист, выдающий себя за погибшего в плену советского офицера.

Сличение текста книги с первоначальным авторским вариантом свидетельствует о ряде различий, не вызванных стилистическими соображениями. Так, в книге, сопротивление гарнизонов дотов предстает как бой разрозненных боевых единиц. В первоначальном же тексте четко показано, что речь идет об организованном сопротивлении узла обороны укрепленного района. Изъяты из текста строки о человечном отношении к пленным немца-переводчика и т.д. Список легко можно было бы продолжить. Все это подтверждает мнение о том, что советские мемуаристы зачастую писали воспоминания, несколько отличные от тех, что в итоге попадало на полки наших книжных магазинов и библиотек.

Как и в случаях с научными монографиями и сборниками документов, новые перспективы открылись с исчезновением цензурных ограничений. У российских исследователей появилась возможность ознакомиться с рядом мемуарных источников публикация которых в

СССР была бы просто невозможна. К их числу можно отнести мемуары маршала Маннергейма,161 русский перевод которых увидел свет в 162

1999 году, также как и стенограммы застольных разговоров «фюрера».163

Среди появившейся в последнее время литературы мемуарного характера заслуживает особого внимания книга Фритцше Клауса «Цель выжить»164 Ее автор провел шесть лет в Советском Союзе, в качестве военнопленного. Он благожелательно настроен по отношению к России и русскому народу, избегает крайностей в оценках происходившего. Данные мемуары позволяют взглянуть на проблему плена глазами человека с «другой стороны» фронта. Отсутствие цензурных ограничений (Фритцше Клаус - бывший гражданин ГДР), самым положительным образом сказалось на их ценности, как исторического источника.

Немалый интерес представляют и опубликованные в «Военно-историческом журнале» воспоминания J1.A. Салутина,165 бывшего диссидента, осужденного после окончания Великой Отечественной войны за сотрудничество с нацистами. Салутин был близко знаком с А.И. Солженициным, точку зрения которого на проблему обращения с вернувшимися из германского плена в Советский Союз он, в частности, и оспаривает.

Образцово выполненной работой историка-архивиста, несомненно, является, подготовленная М.Г. Николаевым, публикация «Русский человек и перед лицом смерти не пасует» из воспоминаний военнопленного Г.Н. Сатарова. Мемуарный текст предваряется тут весьма пространной вступительной статьей, в комментариях к которой, даны ссылки на десятки самых различных по своему содержанию публикаций по истории советских военнопленных, увидевших свет в Советском Союзе, Российской Федерации, странах СНГ и Дальнего Зарубежья.

М.Г. Николаевым сделана, на наш взгляд, удачная попытка классификации мемуаров бывших военнопленных. Он делит их на три группы, используя в качестве критерия степень достоверности.

К первой он относит воспоминания пленных, изданные в СССР. Их характеризует вызванное жесткой цензурой вынужденное умолчание, а подчас и откровенная конъектура. Авторы, с одной стороны, усердствовали в описании зверств нацистов и героического сопротивления пленных, с другой - старались умолчать об антисоветских настроениях, национальной розни, недостойном поведении, опасении репрессий по возвращении на Родину и тому подобных явлениях.

Ко второй автор причисляет мемуары «невозвращенцев». Тут мемуаристы пытаются показать советских военнопленных в качестве «третьей силы», противостоявшей как Гитлеру, так и Сталину. Пленные наделяются исключительно статусом жертв, помещаемых вне зоны критики.

К третьей группе М.Г. Николаев отнес те крайне немногочисленные произведения мемуаристов, которые отличаются честным и непредвзятым подходом к изложению пережитого в плену. Они не были нацелены на публикацию и поэтому могли игнорировать цензурные запреты.

Все эти соображения следует иметь в виду при источниковедческом анализе мемуарных текстов. Мы считаем, что к первой группе, согласно классификации М.Г. Николаева, можно отнести выше упоминавшиеся воспоминания И.П. Кривоногова; ко второй - изданную Факультетом международных отношений ННГУ им. Лобачевского книгу С.Г. Кулиша «Пропавшие без вести: повесть о пленных»; к третьей - опубликованный в журнале «Отечественные архивы» отрывок из воспоминаний Г.Н. Сатарова.

Научная новизна исследования. В работе впервые на региональном материале, с использованием целостного комплекса первоисточников, сделана попытка анализа истории советских пленных периода второй мировой войны. Работа в значительной мере опирается на ранее не вводившиеся в научный оборот архивные материалы.

Методология исследования. Методологической основой данной работы явились принципы историзма и научной объективности с опорой на источниковедческий анализ первоисточников (их отбор, критику происхождения и содержания). В диссертации применены, как общенаучные, так и специально-исторические методы: анализ и синтез, дедукция и индукция, хронологический, сравнительно-исторический. Масштабность предмета исследования, обусловила необходимость комплексного применения различных методов при его изучении, что позволяет рассмотреть проблему советских пленных в единстве и взаимосвязи ее основных частей.

Апробация работы. В 1998-2002 годах, опубликованы тезисы шести наших выступлений на научно-практических конференциях:

Неизвестные документы о судьбе военнопленных нижегородцев участниках Второй мировой войны»,167 «Военнопленные нижегородцы 1 зимней войны» с Финляндией. 1939-1940 гг.», «Условия содержания спецконтингента в проверочно-фильтрационных лагерях НКВД (на примере ПФЛ № 0318)»,169 «За сдачу в плен без сопротивления.»,170 «Фильтрация интернированных в ПФЛ НКВД № 0318 (по материалам ИЦ

171

ГУВД по Нижегородской области)», «Фильтрация в Сталино. Нижегородцы в ПФЛ НКВД № 240».172 Кроме того, в журнале «Исторический архив», имеются две публикации, подготовленные нами на основе ранее не вводившихся в научный оборот документов: «В плену и после плена. Судьбы советских военнопленных. 1940-1948 гг.»173 и «Анабасис красноармейца Юдина»174.

Практическая значимость работы. Материал диссертации может быть использован при чтении курсов по истории России, при подготовке спецкурсов и при написании научных работ обобщающего характера по истории Великой Отечественной войны и «зимней войны» с Финляндией.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, трех приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Советские пленные второй мировой войны"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение архивных первоисточников, а также ознакомление со сборниками документов, научными публикациями и мемуарной литературой, позволило нам сделать ряд нижеследующих выводов.

Во-первых, первоисточники подтверждают неправомерность осуждения большей части бойцов и командиров Красной армии, вернувшихся весной 1940 года из финского плена. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что приговоры не согласованы с обвинительными заключениями. С другой стороны, полной неожиданностью явилось документальное подтверждение случаев гуманного отношения финнов к советским военнопленным.

Во-вторых, архивные материалы не противоречат общепринятому мнению о крайне жестоком обращении нацистов с советскими военнопленными. Встречающиеся исключения не меняют общей картины.

В-третьих, тезис о том, что чуть ли не все попавшие в плен советские военнослужащие оказались там «исчерпав все возможности к сопротивлению» и при этом «вели себя мужественно и стойко переносили тяготы плена.»1 нуждается в корректировке. Добровольная сдача в плен и сотрудничество с врагом имели место гораздо чаще, чем это признавалось официальной советской пропагандой. Несомненно, что число военнослужащих-коллаборационистов было бы намного большим, если бы этому не препятствовала расистская политика нацистов. На первом этапе войны те считали излишним искать поддержки представителей «неполноценных народов». Отношение к сдавшимся добровольно было зачастую столь же зверским, как и к дравшимся до последнего патрона. Редкие случаи человеческого обращения зачастую не зависели от самих пленных.

В-четвертых, создание, в годы Великой Отечественной войны, проверочно-фильтрационных лагерей (ПФЛ) НКВД, было мерой вполне обоснованной, более того, необходимой. Отсутствие их, несомненно, способствовало бы, особенно в 1941-1942 годах, когда выходившие из окружения насчитывались сотнями тысяч, беспрепятственной заброске вражеской агентуры в тыл Красной армии. Кроме того, советское руководство обладало объективной информацией о происходившем на фронте и знало о массовых случаях сдачи в плен, переходе с оружием в руках на сторону врага, дезертирстве. Ему было не до пропагандистских штампов и красивых жестов. Требовалось выявить предателей, попутно используя фильтруемых в качестве организованной рабочей силы. Этой цели и служили ПФЛ.

В-пятых, судя по всему, репрессии по отношению к тем, кто, забыв о своем долге, пошел на службу к врагу, сравнимы с аналогичными мероприятиями в ряде других стран. Меры же карательного характера, начального периода Великой Отечественной войны, были продиктованы сложившейся обстановкой.

В-шестых, в первое послевоенное десятилетие, несомненно, имели место противоправные действия по отношению к бывшим военнопленным и ущемление их законных прав. Но в меньшем масштабе, чем это принято ныне считать. Направление на два-три года в угольную промышленность или на стройку можно, при желании, считать репрессивным актом. Однако, в противном случае, пришлось бы посылать туда вернувшихся домой фронтовиков. Стране нужны были уголь, лес и возрождение разрушенного. И кто-то должен был выполнять эту работу. Все иные людские ресурсы, включая и гражданское население советской зоны оккупации Германии, были уже задействованы. Вероятно, имело смысл в первую очередь вернуть домой тех, кто воевал до победы?

В-седьмых, господствующее мнение о бездумных и поголовных репрессиях в отношении семей военнопленных не находит документального подтверждения. Судя по всему, на практике высылались подлежали семьи приговоренных за измену Родине к высшей мере наказания (расстрелу). Да и тут допускалось много исключений. Другое дело, что данная мера не приносила желаемого результата и уже только поэтому была бессмысленно жестокой. Причем, дело в иных случаях доходило до абсурда. В чем, например, была виновна мачеха генерала-предателя Власова, репрессированная уже после окончания войны?

В-восьмых, несомненным является и то, что советское общество, к началу Великой Отечественной войны, не было единым. Это самым негативным образом сказалось на ходе боевых действий, оказывая отрицательное влияние на боевой дух войск, их стойкость перед лицом неприятеля. Да и могло ли быть иначе в стране, пережившей за предыдущие четверть века два грандиозных передела собственности: первый - в период национализации промышленности и ликвидации крупного землепользования в 1917-1918 годах; второй - в годы свертывания НЭПа и коллективизации сельского хозяйства. К этому следует прибавить еще борьбу с духовенством, расказачивание и т.п. «мероприятия». Вряд ли, например, семьи бывших «нэпманов» и кулаков горели желанием сложить головы в борьбе за Советскую власть. Население СССР было, в 1941 году, расколото на две части: на тех, кто являлся искренним сторонником социалистического строя или же, критически относясь к существующей власти, стоял на патриотических позициях и на тех, кто, не освободившись от психологии гражданской войны, жаждал мести за нанесенные ему обиды, видя даже в нацистах освободителей от ненавистного режима. Понимая этих людей, нельзя оправдать их выбор, ибо, в случае победы Германии, народы нашей страны ждало почти полное истребление, одних раньше, других несколько позже.

Данную диссертацию мы рассматриваем как очередной шаг на пути разработки архивных материалов по исследуемой теме и намерены продолжать эту работу.

Список научной литературыАльбов, Владимир Юрьевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. On. За. ДД.148-166, 194, 634, 775, 780, 843, 895-«f8, 912, 972, 1001, 1003, 1272, 1338, 1499, 1532, 1534, 1603, 1644.

2. ГУ ЦАНО. Ф. Р-2808. Фильтрационная комиссия при особом отделе Нижегородской губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. On. 1. ДД. 1, 3, 4.

3. ГУ ЦАНО. Ф. Р-5980. Прокуратура Горьковской области. On. 1.1. Д. 9.

4. ГУ ЦАНО. Ф. Р-6174. Кривоногов Иван Павлович, участник Великой Отечественной войны. On. 1. Д. 29.

5. Архив Информационного центра при Главном управлении внутренних дел Нижегородской области (ИЦ ГУВД НО). Ф. 17. Отдел по делам военнопленных и интернированных и Управление лагерей военнопленных. On. 1. ДД. 31, 334, 338, 340.1. И. Сборники документов.

6. Военнопленные в СССР. 1939-1956. Документы и материалы. / Сост. Загорулько М.М., Сидоров С.Г., Царевская Т.В.; под ред. М.М. Загорулько . М.: Логос. 2000. - 1120 с. ил.

7. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. М.: Госюриздат. Т. 1. 1951; Т. 2. 1953.

8. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Изд. 2-е, испр. и доп. Т. 1. М.: Госюриздат. 1954. (По-видимому, вышел только первый том. В. Альбов).

9. Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов в 7-ми томах. М.: Госюриздат.

10. Т. 1. 1957; Т. 2. 1958. Т. 3. 1958; Т. 4. 1959. Т. 5. 1960; Т. 6. 1960. Т. 7. 1961.

11. Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза: Документы и материалы. / Под ред. и с предисловием П.А. Жилина. М.: Воениздат, 1987. 302 е., 24 л. ил.

12. Проблемы войны и мира в XX веке. Нижегородская серия документов по истории международных отношений. Хрестоматия. Том III. / Сост. Колобов О.А., Корнилов А.А., Шамин И.В. Нижний Новгород: Издательство Нижегородского университета, 1998. 297 с.

13. Русский архив: Великая Отечественная. Иностранные военнопленные второй мировой войны в СССР. Т. 24 (13). / Сост. В.Н. Вартанов (руководитель коллектива) и др.; Ред. коллегия: В.А. Золотарев (председатель) и др. М.: TERRA. 1996. 560 с. ил.

14. СС в действии: Документы о преступлениях СС. / Перевод с немецкого A.JI. Лягушкина и В.В. Размерова. М.: Издательство иностранной литературы, 1960. 675 е., ил.

15. СС в действии: Документы о преступлениях СС. / Перевод с немецкого А. Ларионова и Р. Володина. М.: Прогресс, 1968. 624 е., ил., 1 л. карт.

16. СС в действии: Документы о преступлениях СС. / Перевод с немецкого А. Ларионова и Р. Володина. М.: Прогресс, 1969. 624 е., ил., 1 л. карт.

17. I. Книги одного или двух авторов.

18. Бешанов В.В. Год 1942 «учебный». - Минск: Харвест. 2002. -624 е., 16 л. ил.

19. Бешанов В.В. Танковый погром 1941 года (Куда исчезли 28 тысяч советских танков?). Минск: Харвест., М.: ООО Издательство ACT, 2001.-528 с.

20. Бивор Э. Сталинград. Перевод с английского А. Жеребилова, А. Коноплева, А. Марченко, А. Фельдшерова. Смоленск: Русич. 1999. -448 е., ил. (Мир в войнах).

21. Богданов Н.В. Юрий Смирнов. М.: Мол. Гвардия, 1945. (Герои Отеч. Войны); Ильичева И. Ясный путь: Подвиг красноармейца Смирнова. - М.: Изд. Главтрудрезервов, 1945. - 30 с.

22. Бродский Е.А. Они не пропали без вести: Несломленные фашистской неволей. М.: Мысль, 1987. - 461 е., 16 л. ил.

23. Детков М.Г. Тюрьмы, лагеря и колонии России. (К 120-летию Главного тюремного управления России). / Под ред. мин-pa юстиции РФ, Н.В. Крашенинникова. М.: Изд-во ООО Вердикт I М. 1999. - 412 с.

24. Дробязко С.И. Вторая мировая война 1939-1945. Восточные легионы и казачьи части в вермахте. М.: ООО Издательство ACT. 2000. - 64 е., 8 цв. ил.

25. Дробязко С.И. Вторая мировая война 1939-1945. Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС. М.: ООО Издательство ACT. 2000. - 64 е., 8 цв. ил.

26. Дробязко С.И. Вторая мировая война 1939-1945. Русская освободительная армия. М.: ООО Издательство ACT. 2000. - 64 е., 8 цв. ил.

27. Загорулько М.М., Юденков А.Ф. Крах плана «Ольденбург»: (о срыве экономических планов фашистской Германии на временно оккупированной территории СССР) 3-е изд., доп. - М.: Экономика, 1980.-376 с.

28. П.Ермолаев В.К., Марков С.М. Матрос с лидера «Минск». (Рассказы о героическом). Горький: Волго-Вятское книжное изд-во, 1966.-200 е., 1 л. ил.

29. Зензинов В. Встреча с Россией. Как и чем живут в Советском Союзе. Письма в Красную армию. Нью-Йорк: Набор и печать типографии L. Rausen. 1944. (примерно 600 с. - В.А.).

30. Иностранные добровольцы вермахта. Составитель: Егере Е.В. Перевод на русский: Терещенко Д.Г. Рига: TORNADO. 1998. - 40 е., ил.

31. Карапетян Н.Г. Герой Советского Союза Юрий Смирнов. М.: Центральный музей Советской армии, 1962. - 21 с. ил.

32. Карнер Стефан. Архипелаг ГУПВИ. Плен и интернированные в

33. Советском Союзе. 1941 1956. Перевод с немецкого О. Асиповой. - М.: Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ). 2002. -303 е., ил.

34. Козлов А.И. Советско-финская война 1939-40. Взгляд с «той» стороны. Российское архивное дело. Рига: TORNADO. 1997. - 44 с. ил.

35. Козлов В.П. Архиво-источниковедческие исследования. М.: Российская политическая энциклопедия. (РОССПЭН). 1999, - 335 с.

36. Конасов В.Б., Кузьминых A.JI. Немецкие военнопленные в СССР: историография, библиография, справочно-понятийный аппарат. -Вологда: Вологодский ин-т развития образования. 2002. 232 с.

37. Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военнополитическое противостояние 1918-1939 гг. М.: Вече, 2001. - 464 е., илл. (16 с.).

38. Николаев А.Н. Токио. Суд народов. По воспоминаниям участников процесса. М.: Юридическая литература. 1990. - 416 с.

39. Новогрудский Г.С. Герой Советского Союза Д.И. Карбышев. -М.: Воениздат, 1948. (Герои Великой Отечественной войны). 31 с.

40. Ржевская Е.М. Геббельс: Портрет на фоне дневника. М.: Слово / SLOVO. 1994. - 384 е., ил.

41. Семиряга М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы второй мировой войны. М.: РОССПЭН. 2000. - 863 с.

42. Смирнова М., Власов и власовцы. Нижний Новгород: ЗАО Агентство Дятловы горы. 2002. - 40 е., ил.

43. Соколов Б.В. Тайны второй мировой. М.: Вече, 2000. - 480 е., илл. (16 е.).

44. Соколов Б.В. Тайны финской войны. М.: Вече, 2000. - 416 е., илл. (16 е.).

45. Соцков Л.Ф. Неизвестный сепаратизм: На службе СД и Абвера: Из секретных досье разведки. М.: РИПОК КЛАССИК, 2003. - 336 с. -(Мир тайных войн)

46. Ташвер Р.Ф., Констебль Т.Дж. Эрих Хартман белокурый рыцарь Рейха. Перевод с англ. Воздушная война крупным планом. Выпуск 3. Издатель: Холобок В.И. Екатеринбург. 1998.

47. Телицин В.Л. СМЕРШ: операции и исполнители. Смоленск: Русич. 2002.-384 с.

48. Федор Полетаев. / Сост. A.M. Фадеев. (Герои-современники). -М.: Воениздат. 1963. 64 е., ил., 1 л. портр.

49. Шапталов Б. Испытание войной. М.: ООО Издательство ACT, 2002.-381 (3) с.1.. Коллективные монографии, сборники публикаций разных авторов.

50. Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. Пер. с нем. Предисловие В. Рана. М.: Весь мир. 1997.- 707 с.

51. Героические подвиги советских моряков в годы Великой Отечественной войны. -М.: Военмориздат, 1953.

52. Герой Советского Союза Юрий Смирнов. (Гл. полит. Упр. Красной Армии). М.: Воениздат. 1944.

53. Другая война. 1939-1945. / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М.: Российск. Гос. гуманит. Ун-т. 1996. - 490 с.

54. История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941-1945. В 6-ти т. Ред. комис.: П.Н. Поспелов (пред.)и др. М.: Воениздат. Т. 1. 1960. Т. 2. 1961. Т. 3. 1961. Т. 4. 1962. Т. 5. 1963. Т. 6. 1965.

55. Итоги второй мировой войны. Сборник статей. Перевод с немецкого JI.K. Камаловой. М.: Издательство иностранной литературы. 1957.-490 с.

56. Летопись славы. Таллин: Полит. Упр. Балтийкого флота. 1946. Вып 1 / Под ред. Н. Никитушкина.

57. Органы и войска МВД России. Краткий исторический очерк. Коллектив авторов. Объединенная редакция МВД России. М.: 1996. -462 с.

58. Советско-финская война 1939-1940 г.г. Хрестоматия. / Ред.-сост. А.Е. Тарас. Минск: Харвест. 1999. - 464 с. (Библиотека военной истории).

59. Финансовая служба Вооруженных сил СССР в период войны. Организация финансирования Советской армии и Военно-морского флота во время Великой Отечественной войны. 1941-1945 гг. Коллектив авторов. М.: Воениздат. 1967. - 412 с.

60. V. Литература мемуарного характера.

61. Бои в Финляндии. Воспоминания участников. Ч. И. М.: Воениздат НКО Союза ССР. 1941. - 540 е., ил.

62. Клаус Фритцше. Цель выжить. Саратов: Слово. 2001.

63. Кривоногов И.П. Родина зовет. Горький.: Горьковское кн. изд-во. 1960.

64. Кривоногов И.П. Родина зовет. Издание 2-е, дополненное. Горький.: Горьковское кн. изд-во. 1963.

65. Кулиш С.Г. Пропавшин без вести: Повесть о пленных. Нижний Новгород: Факультет международных отношений, Научно-исследовательская лаборатория «Русское зарубежье» ННГУ, 2003. - 64 с.

66. Маннергейм Карл Густав. Мемуары. М.: Вагирус. 1999. - 512 е.,ил.

67. Манштейн Э. Утерянные победы. М.: Воениздат. 1954.

68. Манштейн Э. Утерянные победы. М.: ООО Фирма Издательство ACT. 1999. - 896 с.

69. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Пер. с нем. И.В. Розанова. Смоленск: Русич. 1993. - 512 е.: ил.

70. Солдат, герой, ученый: Воспоминания о Д.М. Карбышеве. М.: Воениздат. 1961. - 196 е., ил.

71. VI. Материалы научно-практических конференций.

72. Читалов Д. Советские военнопленные в разведывательно-диверсионных операциях разведслужб Германии в годы Великой

73. VII. Публикации в периодической печати.

74. Антилевский М. Авиация генерала Власова. // История авиации. -М.: 2000. №2. С. 31-38.

75. Богомолов В. Срам имут и живые и мертвые и Россия. («Новое видение войны», «Новое осмысление или Новая мифология?)». // Литературная Россия.-М.: 1995. № 19. С. 14-19.

76. Галицкий В.П. Вражеские военнопленные в СССР (1941-1945 г.г.) // Военно-исторический журнал. М.: 1990. № 9. С. 39—46.4. «Германии не нужны азиаты » (публикация Дембицкого Н.П.) // Военно-исторический журнал. -М.: 1997. № 5. С. 35-39.

77. Дударева О., Аптекарь П. Преданные и забытые. // Родина. М.: 1995. №12. С. 88-91.

78. Карл-Фридрих Геуст. Тайны «продолжительной войны» (трофейные советские самолеты в финских ВВС) // Авиация и космонавтика вчера сегодня, завтра. М.: 1997. № 11-12. С. 29-41.

79. Катусев И.Ф., Оппоков В.Г. Иуды. (Власовцы на службе у фашизма). // Военно-исторический журнал. М.: 1990. № 6. С. 68-81.

80. Коломиец М. Сухопутный крейсер СМК. // Танкомастер. М.: 1997. №2. С. 22-27.

81. Крикунов В.П. Под угрозой расстрела или по доброй воле. О формировании в годы войны немецко-фашистским командованием национальных частей из числа военнопленных РККА и изменников Родины. // Военно-исторический журнал. М.: 1994. № 6. С. 40-44.

82. Кузьмичев И.В. Штрафники. // Сержант. М.: 2000. № 1. С. 2534.

83. Литвин Г. Авиация власовцев. // Авиация космонавтика. - М.: 1977. Выпуск 24. С. 26-27.

84. Молодова И.Ю. Проверочно-фильтрационные дела в Госархиве документов новейшей истории Калужской области. // Отечественные архивы. М.: 2003. № 1. С. 49-56.

85. Носырева JT, Назарова Т. Пойдем на Голгофу, мой брат. // Родина. -М.: № 12. С. 99-106.

86. Пережогин В.А. Из окружения и плена в партизаны. // Отечественная история. - М.: 2000. № 3. С. 25-33.

87. Салутин Л.А. Не сотвори кумира. (Из неопубликованныхпукописей). // Военно-исторический журнал. М.: 1990. №9. С. 19-27.

88. Советские военнопленные: бухгалтерия по-фашистки. (Публикация Важеркина А.А., Каптелова В.И.). Военно-исторический журнал. -М.: 1991. № 9. С. 30-44.

89. Сухов И.И. Вооруженные силы Финляндии. 1941-1944. // Сержант. М.: 1977. № 3. С. 9-15.23. «Существовавшие до сих пор правила. отменяются». (Публикация Ивановича К.Б.) // Военно-исторический журнал. М.: 1991. № 11. С. 38-43.

90. Тихонова З.И. Василий Порик герой сопротивления во Франции в период фашистской оккупации. // Новая и новейшая история. -М.: 1964. №3. С. 94-95.

91. Туркестанские легионеры. О «свободном» Казахстанском государстве мечтал еще Гитлер. (Публикация Взваровой Г.Н.) // Военно-исторический журнал. М.: 1995. № 2. С. 39-46.

92. Христофоров B.C. Архивные документы Федеральной службы безопасности Российской федерации о советских военнопленных. // М.: Отечественные архивы. 2000. № 6. С. 11-15.

93. VIII. Энциклопедии и справочники.

94. Большая Советская Энциклопедия. Т. 18. / Главный редактор О.Ю. Шмидт. -М.: Ао Советская Энциклопедия. 1930. 864 Стб. ил.

95. Великая Отечественная война. 1941-1945. Энциклопедия. / Ин-т воен. истории М-ва обороны СССР. Гл. ред. М.М. Козлов. М.: Сов. Энцик. 1985.

96. Гриф секретности снят: Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование. Под общей редакцией Г.Ф. Кривошеева. М.: Воениздат. 1993.-415 с.

97. История военных потерь. Войны и народонаселение Европы. Людские потери вооруженных сил Европейских стран в войнах XVII -XX вв. СПб.-М.: ООО Изд-во Полигон. 1998. - 560 с.

98. Книга памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Нижний Новгород: ОАО «Нижегородский печатник». Т.1 1997, Т. 2. 2001, Т.З. 2003.

99. Кто был кто в Великой Отечественной войне 1941-1945: Краткий справочник. М.: Республика, 1995. 416 е.: ил.

100. Российские (советские) воинские мемориалы и захоронения на территории Германии. / Сост.: Быстрицкий А.Н., Лебедев В.Г., Мухин В.В., Толочко В.В. Под ред. Кальченко Г.И. М.: Ассоциоция «Военные мемориалы», 2000. - 46 с.

101. Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооруженных сил: Статистическое исследование. М.: ОЛМА-ПРЕСС. 2001. 608 е.: ил.

102. Энциклопедия третьего рейха. М.: ЛОКИД МИФ. 1996. - 592е.: ил.

103. Энциклопедия Урень-края. Составитель, редактор и оформитель В.М. Киселев. Урень: Уренская типография. 2002.