Специфика повседневности и пути формирования ее структур

Попов, Сергей Иванович

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Специфика повседневности и пути формирования ее структур

Год: 2005
Автор научной работы: Попов, Сергей Иванович
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Кемерово
Код cпециальности ВАК: 09.00.01

Диссертация по философии на тему 'Специфика повседневности и пути формирования ее структур'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Специфика повседневности и пути формирования ее структур"

На правах руко/Шс

ПОПОВ Сергей Иванович

СПЕЦИФИКА ПОВСЕДНЕВНОСТИ И ПУТИ ФОРМИРОВАНИЯ ЕЕ СТРУКТУР

Специальность 09.00.01 - онтология и теория познания

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Кемерово - 2005

На правах рукапйси

ПОПОВ Сергей Иванович

СПЕЦИФИКА ПОВСЕДНЕВНОСТИ И ПУТИ ФОРМИРОВАНИЯ ЕЕ СТРУКТУР

Специальность 09.00.01 - онтология и теория познания

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Кемерово - 2005

Работа выполнена на кафедре философии Кемеровского государственного университета

Научный руководитель

доктор философских наук, профессор В.И. Красиков

Официальные оппоненты

доктор философских наук, профессор В.Н. Сыров

кандидат философских наук О.Б. Яцевич

Ведущая организация

Омская академия МВД РФ

Защит? состоится 10 июня 2005 года в 12.00 часов на заседании диссертационного совета К 210.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата философских наук в Кемеровском государственном университете культуры и искусств, по адресу: 650029, г. Кемерово, ул. Ворошилова, 17, ауд. 218.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кемеровского государственного университета культуры и искусств.

Автореферат разослан « 7» мая 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного сов<жь

кандида! философских наук, доцент л] 1\ Ю.В. Клецов

141iO9?

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Слом повседневного жизнеустройства огромного количества людей, произошедший в СССР - России в 90-е годы, привлек внимание гуманитариев к повседневности, одновременно выявив ее зависимость от состояния массового сознания. Слово «повседневность», отсюда, обозначает одно из базовых состояний сознания и соответственно ему формируемый образ реальности. Человеческая жизнь разнообразна: о г длящихся, необычных и однократных событий (личностное становление, выбор жизненного пути, первая любовь, рождение первенца и пр.) до повторяющихся и привычных, от лишь приблизительно интересного до приоритетно значимого, от «близкого» и знакомого до «далекого» и малоизвестного. Решение подобных задач и усвоение этого опыта требуют и различных усилий. При этом человек не может жить в непрерывном напряжении, постоянно рефлексивно отслеживать свои поступки. Общечеловеческий интерес заключается в том, чтобы, упорядочивая опыт, экономить силы. Иными словами, чтобы была такая сфера опыта и такой режим жизни, которые не требуют регулярной рефлексии, а жизнь течет плавно - в русле понятности, непротиворечивости и привычности.

Это обстоятельство является источником ряда противоречий в человеческом существовании: человеческая жизнь вынужденно рассредоточена между «полюсами» необычности и обычности; хотя многие высшие духовные обретения связаны с напряжениями измененных состояний сознания, именно обыденность составляет основу стабильности человеческой жизни; повседневное воспринимается как норма реальности, но повседневность не присуща самой реальности изначально - повседневным нечто не является, а становится, повседневное для одного часто не является таковым для другого.

Все сказанное делает актуальным выделение в многообразном человеческом опыте сферы повседневного (обыденного) опыта. Тематичация повседневности, выявление ее специфики и механизмов производства представляются плодотворными в плане разрешения указанных противоречий

Степень разработанности темы. Темой предметного анализа повседневность стала сравнительно недавно В классической и некласс,яческой философии повседневное не эксплицируется в качестве предмета исследования, оценивается за редким исключением негативно-критически. За повседневностью закрепляется статус «низкой», профанной сферы деятельности, «доморощенной мудрости» - смутного, дилетантского, некритичного сознания, в противоположность ясному, специализированному, методичному (Платон, Кант, Гегель, Маркс и др). H.A. Бердяев, А. Камю, Г. Маркузе, Э. Мунье, Ф. Ницше, X. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм, М. Хайдеггер, О. Шпенглер, К. Ясперс и др. отождествляют повседневное с «массовым», обывательским и рассматривают его под знаком культурного упадка, в ыхол о [ценности, обезличенности, механицизма. Положительные ценностные коннотации свя-

заны с такими значениями повседневного, как «общепонятное», «здравое», «естественное», «практическое» в противоположность «эзотерическому», «специальному», «абстрактному». Поэтому позитивное значение за повседневностью сохранено в философских направлениях, апеллирующих к донаучному здравому смыслу, одинаковому у всех и во все века (томизм и неотомизм, прагматизм) или «естественному языку» (аналитическая философия).

Философскую разработанность темы повседневного можно обобщенно представить в виде трех блоков.

1. Исследования повседневности в отечественной философии советского и постсоветского периода в гносеологически-мировоззренческом аспекте - как особой формы знания и общественного сознания - «обыденного сознания», основывающейся на обыденном - практическом - опыте и отражающей его в абстрактно-идеализированном виде «народной» или «житейской» мудрости и «здравого смысла». Обыденное сознание синкретично и противоречиво, содержа наряду с относительными истинами явные предрассудки и неправомерные обобщения Его характеризуют также случайность и бессистемность содержания вследствие эмпиричности, практичности, сложность, многослойность, аморфность, непоследовательность, иллюзорность, ненаучность, нерефлексивность, инертность, эмоциональность, стихийность и т. п. Сосуществуя с другими формами общественного сознания в диалектическом единстве, обыденное сознание не образует замкнутой абсолютной сферы, а представляет собой подвижную форму рациональности: содержит вкрапления н?»чных сведений, открыто научному воздействию, но и любая наука содержит элементы обыденного опыта в виде «научно-популярных» данных и вульгаризованных («оповседневленных») сведений; очевидности обыденного сознания, здравого смысла выступают и концептуальной основой для различных форм знания в обществе (идеологии, морали, политэкономии, религии, искусства, философских и научных теорий), в связи с чем постижение и критика этих форм связаны с выявлением их обыденных корней. Указанный взгляд на повседневность более или менее ясно выражают большинство отечественных авторов: Н.С. Автономова, С.С. Гусев и Б.Я. Пукшан-ский, Е.В. Ермакова, В.В. Журавлев, В.Ж. Келле и М.Я. Ковальзон, Е.И. Кукушкина, В.А. Лекторский, Ф.Т. Михайлов, М.Е. Миронов, Т.И. Ойзерман, А К. Уледов, В.А. Черняк и К.Т. Талипов, B.C. Швырев, и др.

Под впечатлением философского интереса к «естественному» языку, исследований архаического сознания и жизни локальных культур (Дж. Фрэзер, Э. Эванс-Причард и др) повседневность некоторыми философами полагается в качестве замкнутой коммуникативной, символической «формы жизни», нередуцируемой к другим ее формам (знанию, науке) и достойной самодовлеющего интереса (J1. Витгенштейн, П. Уинч и др.). В отечественной философской литературе последних лет в контексте общего усиления интереса к вненаучным фирмам опыта наблюдается акцентирование своеобразия, самобытности повседневного, которое понимается не только как форма знания,

сознания, но и как форма жизни Часто повседневное, обыденное номиналистически рассматриваются в качестве общих имен для обозначения практического опыта (Е К. Быстрицкий, И.Н. Лосева, С.П. Щавелев и др.), массового сознания (Б А. Грушин, В.Г. Федотова и др.), фольклорно-мифологического сознания (Е.И. Корев, В.М. Найдыш, Л.И. Насонова, В.М. Пивоев и др.), социально-коммуникативного опыта (В.Г. Заводнюк, Е.К. Макарова И.М. Попова и др.). Большинство авторов согласны с тем, что содержание обыденного знания - накопленный индивидуальный и социальный повседневный опыт, может быть, скорректированный опытом науки и специализированной практики. А.И. Донцовым и O.E. Баксанским недавно предпринята интересная попытка реконструкции категориальных структур понимания мира обыденным сознанием на основе анализа мифов.

Изучению обыденного сознания посвящена также обширная психологическая и социально-психологическая литература. Обыденное сознание уподобляют здравому смыслу (Ф. Хайдер), общественной психологии (М.Е. Миронов), менталитету (И.Г, Дубов, И.М. Попова), неопредмечиваемым социальным представлениям (С Московичи) Обыденное сознание в качестве принадлежности индивидуальной психики рассматривается как гибкое и вариативное, нерациональное, но открытое элементам научного знания, с трудом поддающееся рефлексии, но не являющееся полностью бессознательным, выполняющее в основном функцию адаптации личности к окружающей среде и социуму - через упрощение воспринимаемой картины мира, сохранение уже сложившегося мнения и создание стереотипов, сохранение единства с группой и т. д (М Лернер, С. Московичи, Е. Уолстер, Т.Н. Березина, Ф.Е. Василюк, И.А Джедарьян, В.В. Знаков, А.И. Донцов и O.E. Баксанский, Н.Л. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдер, Е.В. Улыбина и др.).

2. Зарубежные и отечественные исторические, этносоциологические и социально-антропологические исследования структур повседневности (жизнеобеспечения, институтов, представлений, верований), повседневных взаимодействий и их языка на материале отдельных культур и субкультур («школа Анналов», И. Гофман, А.Я. Гуревич, A.A. Зиновьев, С.Г. Кара-Мурза, Р. Корнифф, К. Леви-Строс, Б.В. Марков, А.Н. Олейник, У. Уорнер, Й. Хейзинга, Т.Б. Щепанская, Э. Эванс-Причард и др.), многочисленные исследования отдельных повседневных практик (моды, юмора, отношения к телу, наказаний, проституции, секса и т. д.). Повседневным взаимодействиям и представлениям в исследованиях данного типа свойственны функции производства традиций, установлений (общественных институтов, правил, норм, ценностей), статусов, человеческих свойств (экономических, этических, эстетических, интеллектуальных, телесных и пр.).

3. Тематизация повседневности в контексте предметной интенции социологии (экспликации «социальной реальности») в качестве формы знания (дотеоретического) и бытия, выявление ее конституирующего общественную реальность потенциала в «гибридных» ответвлениях феноменологии

Э. Гуссерля и «понимающей» социологии М. Вебера: символическом инте-ракционизме (Дж. Мид, Г Блумер и др.), этнометодологии (Г. Гарфинкель, А Сикурел и др.), социальной феноменологии (А. Шюц, Д. Силвермен, М. Фи-липсон и др.), социологии знания (П. Бергер и Т. Лукман) и др. Критическому анализу неклассических направлений зарубежной социологии посвящен значительный объем отечественной литературы (В.У. Бабушкин, Ю.Н. Давыдов, Е.Д. Руткевич, Л.Г. Ионин, Б.С Сивиринов, Н.М. Смирнова и др.). В последние годы повседневность как тема эксплицитно рассматривалась Е.В. Золоту-хиной-Аболиной, В.Н. Сыровым, Б. Вальденфельсом.

Для формальной экспликации повседневного важно понимание этого последнего как опыта и осознание не естественной и абсолютной, а конститутивной, смысловой природы человеческой реальности; при этом повседневная жизнь, повседневное знание понимаются как конституирующая сфера Такое понимание отсылает к работам представителей прагматизма Ч. Пирса и У. Джемса (полагание самостоятельности и фундаментального значения для философии смыслов повседневной жизни; действительность как плод человеческой заинтересованности), А. Бергсона (временная природа опыта), методологическим исследованиям теоретиков «наук о культуре» В. Дильтея и Г. Риккерта (своеобразие концептуализации опыта методами «гуманитарных наук»), М. Вебера (экстраполяция методов гуманитарных наук на социальное, «понимающее» взаимодействие), Э. Гуссерля (смысловой, относительное г-ный характер реальности наук, проблематика «эгологического» конституиро-вания «реальности», интерсубъективная природа опыта, «жизненный мир» как псевдоонтологический коррелят многообразного человеческого опыта).

Разработанность темы повседневного можно суммировать в виде нескольких экспозиций:

- тематизация "^вседневного в отечественной философии советского и постсоветского периода и ряде зарубежных исследований: повседневное рассматривается как естественный и очевидный, относительно самостоятельный элемент - обыденное сознание или естественный язык («форма жизни»);

- психологические и социально-психологические исследования: тематизация повседневного сужается до изучения обыденного сознания как принадлежности индивидуальной или (и) коллективной психики;

- содержательные экспликации социальной повседневности и ее языков на материале жизни конкретных социальных сообществ, включающие как элемент описания, так и анализ социообразующей функции повседневного;

- тематизация повседневности в феноменологической социологии: повседневное впервые рассматривается формально - в отвлечении от содержательных предметных объективаций и способов представленности повседневного (в знаниях, интересах, общественных структурах и институтах); исследование повседневного ограничено задачей объяснения социальной реальности через интеракцию.

А нал и.-указанных направлений разработки темы повседневного позволяет выявить в таковой проблемные момента и пробелы:

повседневное рассматривается либо слишком широко и отвлеченно, либо слишком узко и конкретно;

недостаточное внимание к формальной стороне повседневного - повседневности как таковой в отвлечении от любых конкретных содержаний последней - и его механизмам, откуда вытекает

декларативность в приписывании адаптивной функции обыденному опыту;

повседневное или психологизируется (индивидуализируется) или социо-логизируется; социальное качество повседневною чаще всего не проблемати-зируется;

обыденная сфера рассматривается вне связи с проблемностью индивидуально проживаемой жизни.

Проблема исследования определяется противоречивостью статуса повседневности в человеческой жизни: с одной стороны, она формируется социально-спонтанно, с другой «конструируется» социальными субъектами; она, одновременно, есть сфера нерационального и нерефлексивного, вместе с тем, осознаваема. Подобная противоречивость требует концептуального прояснения.

Объектом исследования является повседневная жизнь.

Предмет исследования - условия и пути формирования значений повседневности как опы г социального конструирования

Цель диссертационной работы заключается в раскрытии основных смыслов повседневности как особой формы жизни и формирующих ее структур.

Цель определяет постановку следующих задач: рассмотрение предпосылок экспликации темы повседневности в версиях неклассически понимаемого научного опыта;

локализация повседневности, в формальном и содержательном отношениях, в многообразии человеческого опыта;

анализ временной природы повседневного опыта и механизмов повседневного смыслообразования;

исследование механизмов экстернализации индивидуальных значений повседневного опыта и интернализации социальных значений; рассмотрение интерактивного механизма производства мира повседневности.

Метод 1 тогичеекие основы исследования включают в себя: категории и методологические подходы классической феноменологии (рассматривать факты жизни как значения, полагаемые претерпевающим опыт субъектом, и так, как они даны «чистому сознанию» то есть вне всякого онтологического отнесения, объективаций), феноменологической социологии (рассматривать опыт в «естественной установке» то есть с позиции не «частого», а

«обыденного» сознания, обыденного деятеля, дополненной рефлексией), метод «понимающей социологии» М. Вебера (вносимый субъектом действия смысл - конечное и неустранимое основание социальной реальности), постмодернистский принцип онтологической относительности, концепция «репрезентативной культуры», герменевтические категории и процедуры («вживание», «схватывание», «интуиция», «понимание», «интерпретация» и т. д.). Обыденный опыт рассматривается как в синхроническом срезе (системные отношения), так и диахронически - в его становлении.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1. Предложены формальная и содержательная версии повседневности. В формальном отношении - эго то, что привычно, значимо, естественно и бесспорно. Ь*содержательном отношении - это интерсубъективная часть множества индивидуальных повседневностей.

2. Описана область общей повседневности или «повседневности для всех». Она включает в себя, прежде всего, коммуникативные практики (правила и схемы взаимодействия, ролевая идентификация), значения телесно-бытовых практик и взаимодействия по их поводу. Абсолютными «границами» повседневности как коллективно непроблематичной сферы жизни выступает состояние и доступность основных систем жизнеобеспечения.

3. Выявлены основные механизмы производства повседневных значений опыта индивидуальным сознанием и их экстернализации. Это рефлексия в модусах сравнения, апплицирования прошлого опыта на текущий опыт, опривычивание при повторении, типизация, социальный обмен ролевыми атрибутами и ожиданиями, социальная экспертиза, мониторинг рутинной деятельности социальными агентами.

4. Определены основные способы интернализации значений социального опыта или представленности другого субъекта и знания о нем в сознании обыденного деятеля: а) нетематический способ: в виде фона, социального контекста значений опыта любого индивидуального сознания, нерелевантных «друг?«» или в виде «отслеживания» рутинной деятельности - своей и «других» - в релевантных социальных практиках; б) тематический способ: в виде знания релевантных «других» как субъектов самостоятельной интен-циональной активности (аналогизирующим конституированием) и в виде объектов, размечивающих персональное пространство социального опыта (типизацией и идеализацией).

5. Представлена структура понимания действий другого субъекта, формирующаяся через рутинные и нерутинные практики общения. В первом случае интересует - что делает социальный агент («отслеживание» деятельности как суть обыденной компетентности). Во втором случае интересуют основания деятельности другого субъекта (намерения и внешние причины, цели, желания, мотивы). Мир «других» в сознании обыденного деятеля оказывается стратифицированным на смысловые зоны в соответствии с их релевантностью.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Жизненная задача обыденного деятеля - редукция нового и проблематичного к привычному; принципиальных проблем своего существования - к рутинным.

2. Повседневность - зона устойчивости человеческой жизни, она есть место производства реальности, характеризуемой привычностью и непроблематичностью.

3 В самой повседневности существует ее инвариантная интерсубъективная часть «ядро», которое можно охарактеризовать как консенсусную сферу жизни многих взаимодействующих и обменивающихся опытом людей. Она включает в себя значения собственно взаимодействия (правила и схемы действий, ролевая и групповая идентификация, типы ситуаций, событий, участников и пр.) и опирается на фундамент социальных значений телесно-бытовых практик «Абсолютной» границей повседневности является состояние и доступность основных систем жизнеобеспечения; за ее пределами человек не может формировать мир привычного.

4 Основными механизмами «нормализации» необычного в жизненном опыте и, таким образом, его «оповседневнивания» являются игнорирование, исключение из сферы привычного (чудо, трюк, галлюцинация), переинтерпретация через отсылку к уже известным значениям или авторитету «экспертов». Помещение нового опыта в категориальные структуры «прошлого» и «устойчивого» осуществляется посредством памяти, рефлексии, механизмов уподобления, различения и типизации.

5. Типизация и типологическое понимание - основные структурообразующие матрицы складывания повседневности. Стереотипное действие, автоматизм являются конечным выражением типизации.

6 Мир повседневности следует понимать как результат сопряжения усилий индивидов в производстве значений опыта, обусловленный социальными механизмами их экстернализации, а не как среднеарифметическое или детерминацию индивидуального всеобщим.

Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в развитии элементов антинатуралистического мировоззрения - выработке взгляда на человеческую жизнь как на многообразный индивидуальный и коллективный опыт производства значений реальности; в разработке категориального аппарата и развитии методов феноменологического исследования повседневной жизни как сложной скрупулезно организованной и самовоспроизводящейся формы; в прояснении методологических тенденций естествознания и обществознания, разграничении «классического» и «неклассического»; в переориентации философской рефлексии на исследование реального многообразия человеческого опыта.

ных аспектов, могут стать основой разработки вузовских курсов по философии, социологии, культурологии и смежным дисциплинам.

Апробация работы. Основные положения исследования были представлены в форме докладов и сообщений на научных конференциях - международных (Классика и модернизм в научной мысли. Новосибирск, 2004; Социальная агрессивность. Третьи Кузбасские философские чтения. Кемерово, 2004), Всероссийской («Язык культуры и культура языка». Тюмень, 2001), региональных (1Г Областная научная конференция «Молодые ученые Кузбассу». Кемерово, 2003; IV Региональная научно-практическая конференция студентов и аспирантов, посвященная 50-летию КемГУ. Новокузнецк, 2004). Диссертация обсуждалась в полном объеме на кафедре философии и социологии Кемеровского института (филиала) Российского государственного торгово-экономического университета, на кафедре философии КемГУ. Результаты исследования были использованы при чтении курса философии в Кемеровском институте (филиале) РГТЭУ.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объем диссертации - 186 с.

П. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, степень ее теоретической разработанности и аспекты новизны, определяются предмет, цель, задачи и методологические основания исследования, фиксируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Тема повседневного в контексте жизненного опыта» повседневность эксплицируется из жизненного контекста, который интерпретирован в работе как опыт сознания, спонтанно создающего значения своей «реальности» и живущего в ней.

В первом параграфе «Философско-методологические предпосылки экспликации темы повседневного» раскрывается проблемность обыденной жизни и ее главный интерес, рассматриваются теоретико-методологические основания выделения повседневности в самостоятельную область исследования

Проблематизация сознанием мира своей жизни имеет место как на уровне мышления, так и на уровне переживания (тревога, томление, разброд чувств), бывает как частичной, так и полной. В последнем случае возникает ощущение полной неопределенности, чуждости привычного ранее мира жизни, «бездомности» в нем и, как следствие, необходимость вернуть жизни нормальное течение - осмысленность и непроблематичность. Таким образом, хотя сознанию известно, что мир его жизни существует в виде значений, оно - в интересах обеспечения нормального течения жизни - должно закрывать на это обстоятельство глаза и по возможности воспринимать жизнь как про-

стую фактичность. То есть воля сознания к порядку и смыслу соединяется со стремлением скрывать этот порядок и смысл (консервировать наличный), приводя субъекта в естественное состояние максимального внимания к миру. Исходя из главной житейской задачи нормализации жизни мы должны превращать то, что дано в виде значений, во внешние обстоятельства, условия, факты существования то есть в нормальный мир своей жизни, освобождаясь, гаким образом, от тревоги за него. Этот нормализованный, превращенный в фактичность мир значений называется в работе «жизненным миром»

Проблема работы связана с тем, что жизнь, понятая как освоение разнообразного опыта, не должна быть «нормальной», новый оныг часто несет абсурд, его хабитуализация затруднительна. Тем не менее, нормальность (латентная осмысленность) присуща жизни (это доказывают успешная социальная адаптация, реализация антропологической программы, неповсеместность абсурда и т. д.). В ответ на вопрос «как возможна нормальная жизнь?» выдвигается гипотеза: качество нормальности задается жизни нахождением и поддержанием особого ее режима (формата) - «повседневного», или «обыденного» Отсюда вытекают главные вопросы исследования: 1) Что это за режим (формат)? 2) Как он поддерживается? Эти вопросы объединяет интерес - что такое повседневность сама по себе, вне контекстов и содержания?

Представление о «повседневном», «обыденном» входит в самоопределение философии как вида интеллектуальной деятельности, возникновение которой связано с отстранением, трансцендированием от того, что считалось мнимым, практическим, рутинным, привычным и т. п. Иначе говоря, понятие повседневности, обыденности использовалось философами для обозначения одного из «мир в» жизни сознания более низкого, профанного, нежели мир объектов философского разума. Если холистски ориентированные мыслители оценивают повседневные значения негативно - как частное и случайное, то мыслители персоналистической направленности (например, М.К. Мамарда-швили), напротив, призывают трансцендировать рутину повседневного как состояние безликой социальности во имя персонального исполнения человека в качестве духовного существа. Менее негативна, более взвешенна оценка повседневности мыслителями (например, Хайдепером), различающими «проект» (смысл «экзшп ирования») и его «исполнение» (содержание)

Метафизическая традиция в целом, за исключением ряда направлений, оценивала повседневность скорее негативно, считая ее недостойной серьезного анализа соответственно В научный обиход понятия "обыденная жизнь" и "повседневность" вошли относительно недавно. В настоящее время повседневность в таких своих вариациях, как повседневная жизнь, обыденное знание, обыденное сознание, повседневная речь, повседневное поведение и др. является предметом многих научных дисциплин, в том числе и философии.

Особая интерпретация концепта «повседневного» - в формате противопоставления субъекшвных переживаний объективным структурам - воз-

никла в неклассических течениях теоретической социологии. «Классическая» и «неклассическая» познавательные парадигмы, как показано в работе, различаются своим отношением к объективному статусу фактов - как «естественных». так и «социальных». Классическая парадигма: объективность фактов естественна и непреложна, свойственна фактам «самим по себе», как естественным явлениям и процессам, независимым от их наблюдения. Неклассическая парадигма: объективность фактов - условная конструкция; их «естественность», независимость от наблюдения обусловлены рефлексивностью сознания и его способностью апплицировать, переносить на мир собственную упорядоченность.

Способы обоснования безусловности наблюдения в философской традиции достаточно отработаны (наивный реализм, логический позитивизм, интуитивизм) и, как показано в работе, не дали положительного результата. Обоснование объективности фактов как условной конструкции научного опыта (инвариантной «формы представления») также достаточно отработана в отечественной философии в трудах М.К. Мамардашвили, Э.Ю Соловьева, B.C. Швырева, *З.В. Калиниченко и др. Из них следует, что неявная объективация рациональных конструкций сознания во внешнюю фактичность - вещь довольно обычная, хотя редко осознается и, соответственно, лежит в основе «естественной установки». Но есть предметные области научных исследований, где условность «фактов» более заметна: микромир (частица ведет себя непредсказуемо, а наблюдение меняет ее параметры), экономические процессы (зависят от поведения субъектов рынка) Стремление позитивистской социологии абстрагироваться от «субъективной составляющей» в объяснении социальных явлений также свидетельствует о наличии в «социальных фактах» условных конструкций.

Наличие указанных предметных областей является основанием смещения исследовательского интереса с «есть» на «фиксируется» (естествознание) и с «есть» на «значит для социальных агентов» (социальное познание). Если у классиков социологии (Э Дюркгейм) социальные явления - жесткие факты, детерминирующие возникновение и даже содержание (К. Манхейм) любых человеческих идей, то для социального мыслителя неклассического типа (М. Вебер) социальность явления обусловлена смыслами, вложенными в него действующими субъектами, познание социальных явлений означает реконструкцию 3Tjix смыслов Для Ф Тёнбрука же общество существует только в «культурной репрезентации»: факты социальной жизни действенны в силу их активного или пассивного признания, подкрепляемого соответствующим поведением Современные социальные исследования несут отпечаток как класс отескою объективизма (жанр структурного функционализма), так и неклассической социальной парадигмы (исследования в жанре символического интеракционизма, этнометодологии и феноменологической социологии).

В контексте темы повседневного важно, что в рамках неклассических течений социологии конституирующим фактором социального полагается

вносимый субъектами действия смысл (Вебер), укорененный как в субъективном переживании (Дильтей), так и в подведении действия под объективную ценность (Риккерт) и реальность, причем за ценность и реальность полагается то, что люди знают как значимое и реальное в их повседневной догео-ретической жизни (Бергер, Лукман) Это знание и составляет основной массив знания в обществе. При этом объективная значимость общественных фактов, структур, институтов не отрицается, но рассматривается под углом ее генезиса в качестве смысловых структур в межчеловеческих практиках, преследующих определенные цели. Социальное качество реальности означает: 1) что это реальность фактов, структур, институтов общественной жизни; 2) их реальность оценивается не как естественная, а как условно установленная, полагаемая представлениями, верованиями, желаниями, интересами и пр. взаимодействующих социальных агентов.

На основании анализа классической и неклассической познавательных парадигм делается вывод, что концепт повседневного приобретает философское значение (равное статусу «трансцендентального субъекта») в контексте неклассической методологии социальных наук - как дотеоретическое знание («жизненный мир»), субъективная смысловая жизнь социальных агентов.

Применительно к феноменологической социологии подчеркивается важность соотнесения понятия повседневного, с одной стороны, с понятием реальности, с другой - с понятиями сознания и знания, и эксплицитной постановки проблемы повседневного коне I игуирования реальности социальными агентами. Однако, дисциплинарная специфика социологи предполагает смещение интереса с повседневного формата жизни на конституируемую в нем реальность, вследствие чего обыденность тематизируется не как таковая, а в аспекте инттпактивного конструирования реальности. Поэюму и социальное качество реальности обыденных деятелей выглядит как предданное им и лишь объясняемое через их участие, а не презентируемое их собственной социальной компетентностью и проживаемой проблемностью жизни.

Во втором параграфе «Повседневность и другие «миры» жичненно-ю опыта» повседневное эксплицируется среди многообразия значений опыта сознания (жизненного мира) в качестве особой области.

Повседневный опыт относительно иррефлексивен. Это означает, что рефлексия возникает только в ответ на реальную проблему, ситуацию, нарушающую ход жизни обыденного сознания, и «выводит» не к предельным значениям (уяснению смыслового устройства мира обыденной жизни^, а к обыденным же переопределению ситуации в качестве повседневной путем игнорирования нерелевантных фантов («случайность»), объяснения релевантных (например, 01 носящихся к телесному) галлюцинацией, сведён^ к ранее известным значениям, апеллирования к авторитету «экспертов». Относительная иррефлексивность полагает повседневность как не проблематичную сферу жизненного мира (значения - достоверны, привычны; проблемы - ру-

№

тинны) по отношению к другим его областям (значения - недостоверные, проблематичные или не имеющие прецедентов; проблемы - принципиальные). Учитывая, что новый опыт требует постоянного упорядочивания, констатируется, что жизненная задача обыденного сознания - редукция нового и проблематичного - к привычному, принципиальных проблем своего существования - к рутинным. Жизнь успешна в той мере, в какой это удается

Повседневные значения релевантны, что означает их каждодневную важность в деле упорядочения потока опыта, задающую практическую ангажированность обыденного сознания Повседневность как «мир» релевантных значений противостоит областям относительно нерелевантных значений, свободных от устойчивого практического интереса и составляющих «фон» организованного приоритетными значимостями повседневного смыслового «ядра».

Повседневные значения фундаментальны по отношению к остальным значениям жизненного мира, поскольку в повседневных значениях человек наиболее заинтересован Они постоянно практически востребуются и подкрепляются, в «мир» повседневности человек постоянно возвращается Этим «мир» повседневности отличается, с одной стороны, от так называемых «конечных области значений» (предметные «миры» снов, секса, фантазии, безумия, игры, науки и пр.), с другой стороны - от смыслов однократно длящихся событий (первая любовь, рождение первенца, нравственные или эстетические потрясения и пр.), относительно которых невозможна типизация.

Значениям повседневной сферы жизни свойственна социальность, которая заключается в их разделяемости с другими людьми, придающей им более прочный характер и в глазах индивида. Подтверждаемость значений индивидуальной повседневности «другими» не дает усомниться в их яви. Этим повседневные значения, производимые в общении с другими людьми, отличаются от индивидуализированных значений, указывая на сложную структуру самой повседневной сферы.

Феноменологически первичная персональность повседневных значений предполагает, что социальный опыт всеобъемлющ (индивид - часть определенной социальной традиции, даже находясь на необитаемом острове), но социальное качество не имманентно опыту сознания, а приобретается в процессе социальной коммуникации («обмена опытом»), являясь необходимым именно в контексте взаимодействия. Через участие в социальной коммуникации индивидуальный опыт более упорядочивается, «оповседневнива-ется» и, таким образом, персональное переживание жизни еще более нормализуется и укрепляется. Этим повседневные значения как прошедшие через личный опыт взаимодействия отличаются от некритически усваиваемых и, как правило, недостоверных и нерелевантных значений «конечных областей» (знание студентом неинтересного предмета).

Сложная структура повседневной сферы значений включает устойчивое, жесткое, нерелятивное к индивидуальным жизненным мирам «ядро» и

обширную релятивную «периферии:» значений. Знание, «фоновое» для одного, может выступать приоритетным, постоянно себя манифестирующим для другого; «набор» релевантностей - приоритетных значимостей, очерчивающих сферу индивидуальной повседневности, - в целом, случаен и уникален.

Интерсубъективная часть повседневности характеризуется значениями взаимодействия и коммуникации (правила, роли, схемы мышления и поведения) и может быть сведена к значениям телесно-бытовых практик взаимодействия (обслуживание жилья, пользование бытовой техникой, гигиена, сексуальные ритуалы, «здоровый образ жизни» и пр.), устранение проблематичности которых в ходе коммуникации фундирует возможность совместного существования *3нание в этой сфере жизни максимально релевантно и достоверно для многих людей.

В работе выделяется и «абсолютный» предел повседневного и, следовательно, граница «нормального» течения жизни: состояние и доступность основных систем жизнеобеспечения, без которых нормализация жизни невозможна - человек деградирует как цивилизованное сущесшо. «Оиовсе-дневнивание» значений жизненного опыта и создает сами рамки цивилизованности, выступая критерием человеческого способа существования.

Для формального определения повседневного достаточно четырех признаков. Повседневное - то, что привычно, значимо, естественно и бесспорно, причем только их совместность характеризует явление как повседневное. Практическая значимость ситуации заставляет повторять шаблоны ее решения, формируя привычность; все вместе задает ситуации черты принудительности, делая ее определение и поведение в ней невариативным, в то время как наличие альтернативного способа действий, возможность выбора изымают ситуацию из сферы повседневного, переводя в проблематичный шин.

Вторая глава «Производство обыденного формата жизни» посвящена описанию принципов, механизмов и процесса производства и поддержания обыденного формата жизни и исследованию способа присутствия социального качества в опыте сознания и жизненном мире индивида.

В первом параграфе «Принципы и механизмы производства повседневной реальности» исследуются способы упорядочивания опыта индивидуальным сознанием, принципы и механизмы экстернализации значений индивидуальною опыта в реальность обыденной жизни, истоки социального качества последней.

Рефлексия (внутреннее время субъекта) полагается в работе главным агентом упорядочивания потока опыта индивидуальным сознанием. Полагая отношение к чему-либо в опыте и, таким образом, «выхватывая» фрагмент из его потока, рефлексия в качестве припоминания (реконструкция прошлого в настоящем) превращает выхватываемый фрагмент в определенность, придает ему значение (смысл). «Набрасывая» припоминаемое на будущее, рефлексия в модусе воображения-ожидания выступает основой проективного поведения.

Объединяя ретроспективные и перспективные пласты опыта в единый континуум внутреннего сознания-времени, рефлексия задает единство опыту и «я» как принцип этого единства. Именно рефлексия-память и обеспечивает нормальность, беспроблем кость жизни, и является причиной их нарушения' рефлексивное обращение к многократно проверенному прошлому опыту «опри-вычивает» его значения, элиминируя из них рефлексивный «осадок»

«Осадок» рефлексии в значениях опыта структурирует жизнь на периоды, когда она «нормальна» (минимум рефлексии) и моменты, когда она проблематична. Заинтересованность в обыденном режиме жизни элиминирует явно рефлексивное отношение к ситуациям (концентрацию на них внимания, перенос в идеальный план) и упорядочивает их по стандартным схемам (накладывая уже известные значения на новый опыт), что формирует неосознаваемый в обычном течении жизни комплекс ожиданий от ситуации - ожидание повторения в будущем некоторого прошлого.

В работе описывается механизм упорядочения опыта индивидуальным сознанием - апшшцирование - «набрасывание» уже осмысленного прошлого опыта на новые обстоятельства, включающее сравнение, сопоставление актуальных обстоятельств с прежним опытом, реализующееся в логических отношениях сходства, различия и тождества, воплощаемых в обыденных процедурах уподоблений и различений. Уподобление наделяет явление значением, полага-- его в качестве экземпляра рода (Никанор Иванович Босой -выжига и плут), либо как часть - целого («К» - глава семьи), либо, в случае метафоры, соотнося с достаточно неожиданным мыслеобразом. Опыт различения включает противопоставление (дистинкцию) и противоречие (дихотомию); первое наделяет явление значением на основании опыта противоположного (контрастирующего), второе - через последовательный ряд отрицаний у явления черт других явлений.

Новый опыт, являя уникальную совокупность обстоятельств, не дает оснований для уверенности в правомочности его упорядочения по апробированным схемам. Но в повседневной жизни такая уверенность присутствует в силу того, что повседневная жизнь организована на основе «встроенной» идеализации, согласно которой то, что было, будет происходить и впредь без всяких исключений и модификаций. Комплекс устойчивых ожиданий от ситуации, условия которой схожи с условиями прошлого успешного опыта, формирует знание типов ситуаций, событий, партнеров, «рецешов» действий, достаючных для поддержания повседневного жизнепорядка.

Принципы экстернализации значений индивидуального опыта в реальность обыденной жизни то есть характерного для обыденной жизни своеобразного гипостазирования («фетишизации», реификации) субъективных значений в неч.о более прочное, в «условия» жизни включают: обыденную типизацию, «опривычивание» ранее определенных ситуаций при их повторении, закрепление типологических определений ситуаций и обстоятельств в сознании в виде их «конечных определений».

Суть обыденной типизации (типологического понимания) - в том, что из разнообразных характеристик события, ситуации, объекта, человека интересуют лишь некоторые релевантные (иногда одна), которые и становятся значением явления. Этим типический конструкт отличается от логического понятия, обозначающего все существенные признаки сходных объектов. Образование типического конструкта, идеализируя явление, предполагает решение в пользу определенной ценности, подкрепляемое поведением. Типизация свойственна повседневному мышлению и поведению вообще, и рутинному -в особенности: чем более привычно взаимодействие, тем более оно анонимно; в предельном случае его участники взаимозаменяемы. Повседневное взаимодействие не встречает затруднений именно из-за того, что фактически имеющие место различия жизненных миров несущественны в повседневном формате жизни,и взаимодействия, где люди ведут себя так, будто миры их интересов совпадают, то есть выступая не как индивидуальности, а как «интересы», «роли» т. е. типы.

Предпосылка и ресурс эксгернализации части значений индивидуального опыта их общезначимость: люди заинтересованы в одинаковом понимании значимой для всех области «мира», стремятся взаимно выстраи-ват ь свои действия так, как, по их мнению, ожидают от них другие участники взаимодействий. Социальные агенты «обучают» друг друга практическому определению ситуаций. Механизмы социального определения ситуаций включают:

использование речевых и ситуативных знаков (стиль, жанр, «аура», первое впечатление, культурные аллюзии и пр.);

взаимную демонстрацию стереотипизированных и институционализированных ролевых атрибутов («фасадов поведения» - И. Гофман), свидетельствующих об избранных значениях и ценностях, маркирующих как актеров, так и акты взаимодействий;

«социальную экспертизу» - определение аномальных для обыденности ситуаций авторитетными суждениями «специалистов со стороны», для которых эти ситуации «нормальны» (убийство - для работника прокуратуры);

неявный мониторинг деятельности - чужой и своей - обыденными агентами в случае опривыченной и рутинизированной деятельности, позволяющий, «следуя правилу», продолжать рутину социальной жизни;

отражение видимых последствий индивидуальных или межсубъектных значений в «зеркале» опыта других субъектов (особенно значимых), для которых эти значения изначально являются не условными, а имеют характер жесткого факта (для детей - отношения родителей), и институционализация субъективных, изначально «прозрачных» и в принципе обратимых значений через присвоение этих отражений.

Прежде всего опривычиванию, экстернализации и институционали-зации подвергается сам процесс (правила) коммуникации и взаимодействия в силу релевантности для всех участников.

Несмотря на то, что индивиду всегда предзадан социальный мир (в виде языка, упорядоченных в пространстве и времени форм деятельности и коммуникации) индивидуальное производство значений относительно автономно от институционализированного в обществе знания: последнее недоступно индивидов терминах его опьпа. Интерсубъективность значений повседневной реальности - результат синергии значений индивидуального опыта, обусловленный социальными механизмами их экстернализации, а не детерминации индивидуального всеобщим.

Во втором параграфе «Знание о «другом» как презентация мира повседневности в сознании обыденного деятеля» исследуются способы присутствия социального качества в опыте сознания и жизненном мире индивида. Вопрос рассматривается как анализ способов присутствия «другого» в индивидуальном опыге и их влияния на жизненный формат Констатируется, что «другой» представлен в жизненном мире индивида двояко: как своеобразный со-субъект производства реальности и как объект «мира» повседневности. В том и другом аспектах выделяются нетематический и тематический способы присутствия «другого».

Нетематическое присутствие «другого» как субъекта реализовано в социальном генезисе любого доступного индивиду знания, в том числе его знания о самом себе. Это знание по большей части анонимно, может быть как релевантным, так и нерелевантным, в любом случае оно является непроблематичным. Тематическое присутствие «другого» как субьекта выражено в рефлексивной реконструкции чувств, мыслей, уникального внутреннего мира «другого» то есть в конституировании «другого» как самостоятельного источника интенциональной конститутивной активности. Обыденный смысл такого конструирования - «поставить себя на его место», реконсгруировагь «другого» в терминах действия, намерения, цели, мотива и пр. Данный опыт нельзя считать в полной мере «обыденным», поскольку он носит черты исключительное! и (конституирование субъективности «другого» - относительная редкость) и даже религиозности, следовательно, предельной проблематичности, уникальности. Во всяком случае, он повседневен не в интерсубъек-(ив ном смысле.

Тематическое присутствие «другого» как объекта формирует «социальный» регион жизненного мира индивида, в структуре которого значимые «другие» выступают в различного рода типических по своему существу оп-ределенностях (телесной, стагусно-ролевой, психической), всегда отражающих специфику значимости «другого» для индивида. Все люди, на поведение которых мы способны повлиять, или те, которые способны повлиять на наше, релевантны для нас в каком-то отношении. Тематический интерес к «другому» как объекту имеет тенденцию ослабевать по мере опривычивания, типизации, институционализации отношений с ним. Нетематическое присутствие «другого» как объекта - адресата и контекста практик социального взаимодействия - предполагает, что большая часть знания о «другом» и его поведе-

нии имеет практический характер ((отслеживания» его поведения, позволяя продолжать привычные действия и, таким образом, рутину социальной жизни. Основой житейской компетентности выступает именно такое деперсонализированное и слабо рационализированное знание практик деятельности и взаимодействия.

Особая роль в производстве обыденного формата жизни принадлежит «другим», которые релевантны либо в качестве типологических опреде-ленностей (тематически присутствуют в опыте как объекты), либо в роли адресатов и контекстов наших рутинных действий и практик, выступая в них «такими же, как мы».

«Нормальная» - латентно осмысленная - социальная жизнь предполагает относительную свободу от рефлексии и проблематизации, а следовательно, типичность и привычность ситуаций взаимодействия, постоянство значимостей релевантных «других», рутинизацию социальных практик.

В заключении приводятся основные результаты исследования, раскрывается их теоретическая и практическая значимость.

По теме диссертации опубликованы работы:

1. Смысл жизни и повседневность /' II Областная научная конференция «Молодые ученые Кузбассу»: Сб. трудов. - Кемерово: Полиграф, 2003. -С. 100-102.

2. Повседневность и другие «миры» опыта // IV Региональная научно-практическая конференция студентов и аспирантов, посвященная 50-летию Кемеровского государственного университета: В 2 ч. - Ч. 2. - Новокузнецк: НФИ КемГУ, 2004. - С. 72-73.

3. К методологии исследования феномена агрессивности // Социальная агрессивность. Третьи Кузбасские философские чтения- Материалы международной конференции (27-28 мая 2004, Кемерово): В 2 ч. - Ч. 1. -Кемерово: Без издательства, 2004. - С. 44-47.

4. «Мир» повседневности как опыт рефлексии // Сборник трудов студентов и молодых ученых Кемеровского государственного университета, посвященный 50-летию Кемеровского государственного университета Вып. 5., Т. 1.-Кемерово: Полиграф, 2004.-С. 161-165.

5. Жизнь обыденного сознания и «мир» повседневности // Классика и модернизм научной мысли. Сборник статей на материалах международной конференции. - Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 2005.-С. 149-153.

6. Понятие социального в контексте методологии естествознания и обще-ствознания // Культурологизация образования: региональный аспект (теория и практика): сборник статей по материалам круглого стола (Кемерово, 5 апреля 2004 года). - Кемерово: КемГУКИ, 2

Подписано к печати « V » о200•. Заказ №<¿/3^*Тираж ИСС экз. Усл. печ. л./. Формат 60x84 1/16

Кемеровский институт (филиал) РГТЭУ, г Кемерово, оперативная полиграфия

í I

I ! i

РНБ Русский фонд

2007-4 7967

39 > ' "и

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Попов, Сергей Иванович

Введение.

Глава 1. Тема повседневного в контексте жизненного опыта.

1.1. Философско-методологические предпосылки экспликации темы повседневного.

1.2. Повседневность и другие "миры" жизненного опыта.

Глава 2. Производство обыденного формата жизни.

2.1. Принципы и механизмы производства повседневной реальности.

2.2. Знание о "другом" как презентация мира повседневности в сознании обыденного деятеля.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Попов, Сергей Иванович

Актуальность темы исследования. Слом повседневного жизнеустройства огромного количества людей, произошедший в СССР - России в 90-е годы, привлек внимание гуманитариев к повседневности, одновременно выявив ее зависимость от состояния массового сознания. Слово «повседневность», отсюда, обозначает одно из базовых состояний сознания и соответственно ему формируемый образ реальности. Человеческая жизнь разнообразна в плане проживаемого опыта: от длящихся, необычных и однократных событий (личностное становление, выбор жизненного пути, первая любовь, рождение первенца и пр.) до повторяющихся и привычных, от лишь приблизительно интересного до приоритетно значимого, от «близкого» и знакомого до «далекого» и малоизвестного. Решение подобных задач и усвоение этого опыта требуют и различных усилий. При этом человек не может жить в непрерывном напряжении, постоянно проблематизиро-вать и рефлексивно отслеживать свои поступки. Общечеловеческий интерес заключается в том, чтобы, упорядочивая опыт, экономить силы. Иными словами, чтобы была такая сфера опыта и такой режим жизни, которые не требуют регулярной рефлексии, а жизнь течет плавно - в русле понятности, непротиворечивости и привычности.

Все сказанное делает актуальным выделение в многообразном человеческом опыте сферы повседневного (обыденного) опыта. Тематизация повседневности, выявление ее специфики и механизмов производства представляются плодотворными в плане разрешения указанных противоречий. Категориальное исследование повседневности помимо ее содержательных контекстов, безотносительно к ним, актуально и в том смысле, что позволило бы лучше понять переходные периоды в развитии обществ с их вынужденной нестабильностью.

Степень разработанности темы. Темой предметного анализа повседневность стала сравнительно недавно. В классической и неклассической философии повседневное не эксплицируется в качестве предмета исследования, оценивается за редким исключением негативно-критически. За повседневностью закрепляется статус «низкой», профанной сферы деятельности, «доморощенной мудрости» - смутного, дилетантского, некритичного сознания, в противоположность ясному, специализированному, методичному (Платон, Кант, Гегель, Маркс и др.). Н.А. Бердяев, А. Камю, Г. Маркузе, Э. Мунье, Ф. Ницше, X. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм, М. Хайдеггер, О. Шпенглер, К. Ясперс и др. отождествляют повседневное с «массовым», обывательским и рассматривают его под знаком культурного упадка, выхолощенности, обезличенности, механицизма. Положительные ценностные коннотации связаны с такими значениями повседневного, как «общепонятное», «здравое», «естественное», «практическое» в противоположность «эзотерическому», «специальному», «абстрактному». Поэтому позитивное значение за повседневностью сохранено в философских направлениях, апеллирующих к донаучному здравому смыслу, одинаковому у всех и во все века (томизм и неотомизм, прагматизм) или «естественному языку» (аналитическая философия).

Философскую разработанность темы повседневного можно обобщенно представить в виде трех блоков.

1. Исследования повседневности в отечественной философии советского и постсоветского периода в гносеологически-мировоззренческом аспекте - как особой формы знания и общественного сознания - «обыденного сознания», основывающейся на обыденном - практическом - опыте и отражающей его в абстрактно-идеализированном виде «народной» или «житейской» мудрости и «здравого смысла». Обыденное сознание синкретично и противоречиво, содержа наряду с относительными истинами явные предрассудки и неправомерные обобщения. Его характеризуют также случайность и бессистемность содержания вследствие эмпиричности, практичности, сложность, многослойность, аморфность, непоследовательность, иллюзорность, ненаучность, нерефлексивность, инертность, эмоциональность, стихийность и т. п. Сосуществуя с другими формами общественного сознания в диалектическом единстве, обыденное сознание не образует замкнутой абсолютной сферы, а представляет собой подвижную форму рациональности: содержит вкрапления научных сведений, открыто научному воздействию, но и любая наука содержит элементы обыденного опыта в виде «научно-популярных» данных и вульгаризованных («оповседневленных») сведений; очевидности обыденного сознания, здравого смысла выступают и концептуальной основой для различных форм знания в обществе (идеологии, морали, политэкономии, религии, искусства, философских и научных теорий), в связи с чем постижение и критика этих форм связаны с выявлением их обыденных корней. Указанный взгляд на повседневность более или менее ясно выражают большинство отечественных авторов: Н.С. Автономова, С.С. Гусев и Б.Я. Пук-шанский, Е.В. Ермакова, В.В. Журавлев, В.Ж. Келле и М.Я. Ковальзон, Е.И. Кукушкина, В.А. Лекторский, Ф.Т. Михайлов, М.Е. Миронов, Т.И. Ойзерман, А.К. Уледов, В.А. Черняк и К.Т. Талипов, B.C. Швырев, и др.

Под впечатлением философского интереса к «естественному» языку, исследований архаического сознания и жизни локальных культур (Дж. Фрэзер, Э. Эванс-Причард и др.) повседневность некоторыми философами полагается в качестве замкнутой коммуникативной, символической «формы жизни», нередуци-руемой к другим ее формам (знанию, науке) и достойной самодовлеющего интеpeca (JI. Витгенштейн, П. Уинч и др.). В отечественной философской литературе последних лет в контексте общего усиления интереса к вненаучным формам опыта наблюдается акцентирование своеобразия, самобытности повседневного, которое понимается не только как форма знания, сознания, но и как форма жизни. Часто повседневное, обыденное номиналистически рассматриваются в качестве общих имен для обозначения практического опыта (Е.К. Быстрицкий, И.Н. Лосева, С.П. Щавелев и др.), массового сознания (Б.А. Грушин, В.Г. Федотова и др.), фольклорно-мифологического сознания (Е.И. Корев, В.М. Найдыш, Л.И. Насонова, В.М. Пивоев и др.), социально-коммуникативного опыта (В.Г. Завод-нюк, Е.К. Макарова И.М. Попова и др.). Большинство авторов согласны с тем, что содержание обыденного знания - накопленный индивидуальный и социальный повседневный опыт, может быть, скорректированный опытом науки и специализированной практики. А.И. Донцовым и О.Е. Баксанским недавно предпринята интересная попытка реконструкции категориальных структур понимания мира обыденным сознанием на основе анализа мифов.

Изучению обыденного сознания посвящена также обширная психологическая и социально-психологическая литература. Обыденное сознание уподобляют здравому смыслу (Ф. Хайдер), общественной психологии (М.Е. Миронов), менталитету (И.Г. Дубов, И.М. Попова), неопредмечиваемым социальным представлениям (С. Московичи). Обыденное сознание в качестве принадлежности индивидуальной психики рассматривается как гибкое и вариативное, нерациональное, но открытое элементам научного знания, с трудом поддающееся рефлексии, но не являющееся полностью бессознательным, выполняющее в основном функцию адаптации личности к окружающей среде и социуму - через упрощение воспринимаемой картины мира, сохранение уже сложившегося мнения и создание стереотипов, сохранение единства с группой и т. д. (М. Лернер, С. Московичи, Е. Уолстер, Т.Н. Березина, Ф.Е. Василюк, И.А. Джедарьян, В.В. Знаков, А.И. Донцов и О.Е. Баксанский, H.J1. Мусхелишвили и Ю.А. Шрейдер, Е.В. Улыбина и ДР-)

2. Зарубежные и отечественные исторические, этносоциологические и социально-антропологические исследования структур повседневности (жизнеобеспечения, институтов, представлений, верований), повседневных взаимодействий и их языка на материале отдельных культур и субкультур («школа Анналов», И. Гофман, А.Я. Гуревич, А.А. Зиновьев, С.Г. Кара-Мурза, Р. Корнифф, К. Леви-Строс, Б.В. Марков, А.Н. Олейник, У. Уорнер, Й. Хейзинга, Т.Б. Щепанская, Э. Эванс-Причард и др.), многочисленные исследования отдельных повседневных практик (моды, юмора, отношения к телу, наказаний, проституции, секса и т. д.). Повседневным взаимодействиям и представлениям в исследованиях данного типа свойственны функции производства традиций, установлений (общественных институтов, правил, норм, ценностей), статусов, человеческих свойств (экономических, этических, эстетических, интеллектуальных, телесных и пр.).

3. Тематизация повседневности в контексте предметной интенции социологии (экспликации «социальной реальности») в качестве формы знания (дотео-ретического) и бытия, выявление ее конституирующего общественную реальность потенциала в «гибридных» ответвлениях феноменологии Э. Гуссерля и «понимающей» социологии М. Вебера: символическом интеракционизме (Дж. Мид, Г. Блумер и др.), этнометодологии (Г. Гарфинкель, А. Сикурел и др.), социальной феноменологии (А. Шюц, Д. Силвермен, М. Филипсон и др.), социологии знания (П. Бергер и Т. Лукман) и др. Критическому анализу неклассических направлений зарубежной социологии посвящен значительный объем отечественной литературы (В.У. Бабушкин, Ю.Н. Давыдов, Е.Д. Руткевич, Л.Г. Ионин, Б.С. Сивиринов, Н.М. Смирнова и др.). В последние годы повседневность как тема эксплицитно рассматривалась Е.В. Золотухиной-Аболиной, В.Н. Сыровым, Б. Вал ь денфел ьсом.

Для формальной экспликации повседневного важно понимание этого последнего как опыта и осознание не естественной и абсолютной, а конститутивной, смысловой природы человеческой реальности; при этом повседневная жизнь, повседневное знание понимаются как конституирующая сфера. Такое понимание отсылает к работам представителей прагматизма Ч. Пирса и У. Джемса (полагание самостоятельности и фундаментального значения для философии смыслов повседневной жизни; действительность как плод человеческой заинтересованности), А. Бергсона (временная природа опыта), методологическим исследованиям теоретиков «наук о культуре» В. Дильтея и Г. Риккерта (своеобразие концептуализации опыта методами «гуманитарных наук»), М. Вебера (экстраполяция методов гуманитарных наук на социальное, «понимающее» взаимодействие), Э. Гуссерля (смысловой, относительностный характер реальности наук, проблематика «эгологического» конституирования «реальности», интерсубъективная природа опыта, «жизненный мир» как псевдоонтологический коррелят многообразного человеческого опыта).

Разработанность темы повседневного можно суммировать в виде нескольких экспозиций:

- тематизация повседневного в отечественной философии советского и постсоветского периода и ряде зарубежных исследований: повседневное рассматривается как естественный и очевидный, относительно самостоятельный элемент -обыденное сознание или естественный язык («форма жизни»);

Анализ указанных направлений разработки темы повседневного позволяет выявить в таковой проблемные моменты и пробелы:

- повседневное рассматривается либо слишком широко и отвлеченно, либо слишком узко и конкретно;

- недостаточное внимание к формальной стороне повседневного - повседневности как таковой в отвлечении от любых конкретных содержаний последней - и его механизмам, откуда вытекает

- декларативность в приписывании адаптивной функции обыденному опыту;

- повседневное или психологизируется (индивидуализируется) или социоло-гизируется; социальное качество повседневности чаще всего не проблематизиру-ется;

- обыденная сфера рассматривается вне связи с проблемностью индивидуально проживаемой жизни.

Проблема исследования определяется противоречивостью статуса повседневности в человеческой жизни: с одной стороны, она формируется социально-спонтанно, с другой - «конструируется» социальными субъектами; она, одновременно, есть сфера нерационального и нерефлексивного, вместе с тем, осознаваема. Подобная противоречивость требует концептуального прояснения.

Объектом исследования является повседневная жизнь.

Предмет исследования - условия и пути формирования значений повседневности как опыт социального конструирования.

Цель диссертационной работы заключается в раскрытии основных смыслов повседневности как особой формы жизни и формирующих ее структур. Цель определяет постановку следующих задач:

- рассмотрение предпосылок экспликации темы повседневности в версиях неклассически понимаемого научного опыта;

- локализация повседневности, в формальном и содержательном отношениях, в многообразии человеческого опыта;

- анализ временной природы повседневного опыта и механизмов повседневного смыслообразования;

- исследование механизмов экстернализации индивидуальных значений повседневного опыта и интернализации социальных значений;

- рассмотрение интерактивного механизма производства мира повседневности.

Методологические основы исследования включают в себя: категории и методологические подходы классической феноменологии (рассматривать факты жизни как значения, полагаемые претерпевающим опыт субъектом, и так, как они даны «чистому сознанию» то есть вне всякого онтологического отнесения, объективаций), феноменологической социологии (рассматривать опыт в «естественной установке» то есть с позиции не «чистого», а «обыденного» сознания, обыденного деятеля, дополненной рефлексией), метод «понимающей социологии» М. Вебера (вносимый субъектом действия смысл - конечное и неустранимое основание социальной реальности), постмодернистский принцип онтологической относительности, концепция «репрезентативной культуры», герменевтические категории и процедуры («вживание», «схватывание», «интуиция», «понимание», «интерпретация» и т. д.). Обыденный опыт рассматривается как в синхроническом срезе (системные отношения), так и диахронически - в его становлении.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1. Предложены формальная и содержательная версии повседневности. В формальном отношении - это то, что привычно, значимо, естественно и бесспорно. В содержательном отношении - это интерсубъективная часть множества индивидуальных повседневностей.

3. Выявлены основные механизмы производства повседневных значений опыта индивидуальным сознанием и их экстернализации. Это рефлексия в модусах сравнения, апплицирования прошлого опыта на текущий опыт, опривычива-ние при повторении, типизация, социальный обмен ролевыми атрибутами и ожиданиями, социальная экспертиза, мониторинг рутинной деятельности социальными агентами.

4. Определены основные способы интернализации значений социального опыта или представленности другого субъекта и знания о нем в сознании обыденного деятеля: а) нетематический способ: в виде фона, социального контекста значений опыта любого индивидуального сознания, нерелевантных «других» или в виде «отслеживания» рутинной деятельности - своей и «других» - в релевантных социальных практиках; б) тематический способ: в виде знания релевантных «других» как субъектов самостоятельной интенциональной активности (аналоги-зирующим конституированием) и в виде объектов, размечивающих персональное пространство социального опыта (типизацией и идеализацией).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Жизненная задача обыденного деятеля - редукция нового и проблематичного - к привычному; принципиальных проблем своего существования — к рутинным.

3. В самой повседневности существует ее инвариантная интерсубъективная часть, «ядро», которое можно охарактеризовать как консенсусную сферу жизни многих взаимодействующих и обменивающихся опытом людей. Она включает в себя значения собственно взаимодействия (правила и схемы действий, ролевая и групповая идентификация, типы ситуаций, событий, участников и пр.) и опирается на фундамент социальных значений телесно-бытовых практик. «Абсолютной» границей повседневности является состояние и доступность основных систем жизнеобеспечения; за ее пределами человек не может формировать мир привычного.

4. Основными механизмами «нормализации» необычного в жизненном опыте и, таким образом, его «оповседневнивания» являются игнорирование, исключение из сферы привычного (чудо, трюк, галлюцинация), переинтерпретация через отсылку к уже известным значениям или авторитету «экспертов». Помещение нового опыта в категориальные структуры «прошлого» и «устойчивого» осуществляется посредством памяти, рефлексии, механизмов уподобления, различения и типизации.

6. Мир повседневности следует понимать как результат сопряжения усилий индивидов в производстве значений опыта, обусловленный социальными механизмами их экстернализации, а не как среднеарифметическое или детерминацию индивидуального всеобщим.

Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в развитии элементов антинатуралистического мировоззрения — выработке взгляда на человеческую жизнь как на многообразный индивидуальный и коллективный опыт производства значений реальности; в разработке категориального аппарата и развитии методов феноменологического исследования повседневной жизни как сложной скрупулезно организованной и самовоспроизводящейся формы; в прояснении методологических тенденций естествознания и обществознания, разграничении «классического» и «неклассического»; в переориентации философской рефлексии на исследование реального многообразия человеческого опыта.

Практическая значимость исследования определяется тем, что его методология, основные сюжеты и экспозиции, положения и выводы могут быть использованы для более углубленных исследований темы и ее отдельных аспектов, могут стать основой разработки вузовских курсов по философии, социологии, культурологии и смежным дисциплинам.

Апробация работы. Основные положения исследования были представлены в форме докладов и сообщений на научных конференциях - международных (Классика и модернизм в научной мысли. Новосибирск, 2004; Социальная агрессивность. Третьи Кузбасские философские чтения. Кемерово, 2004), Всероссийской («Язык культуры и культура языка». Тюмень, 2001), региональных (II Областная научная конференция «Молодые ученые Кузбассу». Кемерово, 2003; IV Региональная научно-практическая конференция студентов и аспирантов, посвященная 50-летию КемГУ. Новокузнецк, 2004). Диссертация обсуждалась в полном объеме на кафедре философии и социологии Кемеровского института (филиала) Российского государственного торгово-экономического университета, на кафедре философии КемГУ. Результаты исследования были использованы при чтении курса философии в Кемеровском институте (филиале) РГТЭУ.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объем диссертации - 183 с.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Специфика повседневности и пути формирования ее структур"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Человеческая жизнь, понятая как опыт сознания, проживающего свои значения реальности, крайне многообразна, из чего вытекает, как ее противоречивость, так и ее главный интерес — обеспечение нормального качества жизни то есть латентной осмысленности ее ситуаций и обстоятельств, делающей жизнь в общем непроблематичной. Опыт, кроме того, новационен по своей сути, что также препятствует нормальному течению жизни, достижению определенности в ее обстоятельствах. Поэтому, сколь теоретической, столь и практической задачей является нахождение и поддержание особого режима (формата) жизни, который мы назвали «обыденным» или «повседневным», имея в виду то существенное в повседневном, что не зависит от его конкретного содержания у разных людей и в различные эпохи, но всегда создает прочный «тыл» новому опыту, задает жизни регулярность, понятность и привычность.

Исследование общей формы повседневного (то есть повседневности как таковой, а не конкретных феноменов обыденной жизни - моды, трудовой деятельности, секса и т. п.) и путей, механизмов складывания ее регулярностей реализует путь философского, умозрительного, на основе анализа опыта сознания решения поставленной проблемы, предполагая и адекватную методологию, в основе которой - наблюдение с позиции агента повседневности, обыденного деятеля, дополненной рефлексией.

В первой главе повседневность эксплицируется среди многообразия жизненного опыта и его значений. Выявление философско-методологических предпосылок исследования повседневного в качестве темы предполагает анализ классической и неклассической познавательных парадигм в естествознании и обще-ствознании. Именно в рамках второй из них повседневность получает суверенное значение конституирующей реальность сферы - дотеоретического знания того, что взаимодействующие социальные субъекты полагают реальным.

Повседневное формально локализуется в жизненном мире субъекта как сфера приоритетно значимых (релевантных), а потому привычных и безвариантных значений реальности. Эта реальность, как и сами организующие ее приоритетные значимости, индивидуальна, полагая в своих пределах жизнь как непроблематичную и рутинную, регулируемую не рефлексией, а образцами-стереотипами. Социальность, интерсубъективность значениям повседневности придается коллективностью их конституирования — тем, что люди обмениваются опытом и ожиданиями друг от друга, которые стараются удовлетворять. Поэтому содержательно повседневные значения в любом социуме - прежде всего значения взаимодействия, коммуникации (правила, роли, приемы), фундаментом которых являются значения взаимодействия в быту. Сама возможность регулярно-стей, нормализации жизни в сфере быта является абсолютной границей повседневности как коллективно непроблематичной сферы жизни и цивилизованного существования. Такая широкая интерсубъективность немыслима для относительно нерелевантных сфер значений («миры» наук, игр, секса, безумия, абсолютистски понимаемой морали и пр.), в которых индивид не участвует (вследствие незаинтересованности в них) или участвует изредка и которые, таким образом, занимают в социуме традиционно маргинальные смысловые ниши. Именно социальность значений реальности придает им прочный характер и в глазах индивида.

Во второй главе описываются принципы, механизмы и сам процесс (характерные ситуации) производства и поддержания смысловых регулярностей, задающие жизни обыденный формат. Рефлексивные акты придают значения, определенность данностям индивидуального опыта, полагая отношение к чему-либо в опыте и таким образом выхватывая фрагмент из его потока. Обычно такие акты неотличимы от припоминания. Набрасывая припоминаемое на будущее, рефлексия в модусе воображения-ожидания выступает основой проективного поведения. Объединяя ретроспективные и перспективные пласты опыта в единый континуум внутреннего сознания-времени, рефлексия задает единство опыту и «я» как принцип этого единства. Апплицирование (набрасывания) уже осмысленного прошлого опыта на наличную ситуацию и перспективу формирует типические ожидания как устойчивые смысловые структуры опыта, нерелятивные к новым ситуациям. Поскольку же новый опыт, всегда неся зерно абсурда, неизбежно корректирует и изменяет ожидания, а требование нормального, непроблематичного хода жизни предполагает инвариантность ожиданий опыта, последние (в виде типических конструктов, ролей, поведенческих схем) выступают условными конструкциями. Рефлексия, логические процедуры сравнения, уподобления, различения, отождествления и др. задают осмысленность фрагментам и целому индивидуального жизненного опыта, который предстает в основном привычным, предсказуемым, типическим. Повседневный режим жизни организуется индивидуальным сознанием на основе «встроенной» идеализации, согласно которой то, что было, будет происходить и впредь без всяких исключений и модификаций.

Типизация и типологическое понимание означают, что обыденные деятели не просто фиксируют в значениях характеристики объектов, но вычленяют значимые, подкрепляя их поведением: из всего спектра характеристик объекта отбираются строго определенные интересом и предпочтением; последние критерии являются социальными по своему происхождению. Повседневное взаимодействие не встречает затруднений именно потому, что фактически имеющие место различия жизненных миров несущественны в повседневном формате взаимодействия, где люди ведут себя так, будто миры их интересов совпадают, выступая не как индивидуальности, а как «интересы», «роли» то есть типы.

Производство обыденного формата жизни — неизбежно социальное предприятие. Обыденная реальность - реальность социальных агентов, то, чему они придают значение. Собственно, акты придания значений, тетические акты и характеризуют онтологический статус полагаемых этими актами объектов и отношений в качестве социального. Предпосылкой и ресурсом экстернализации индивидуальных типологических значений является их общезначимость: люди заинтересованы в одинаковом понимании мира, стремятся выстраивать свои действия подобно тому, как, по их мнению, ожидают от них другие участники взаимодействий, «обучают» друг друга определению ситуаций. Арсенал механизмов типологического понимания включает речевые и ситуативные знаки (стиль, жанр, «аура», первое впечатление, аллюзии и пр.); взаимную демонстрацию сте-реотипизированных и институциализированных ролевых атрибутов, свидетельствующих об избранных значениях и ценностях, маркирующих как актеров, так и акты взаимодействий; социальную экспертизу - определение аномальных для обыденности ситуаций авторитетными суждениями специалистов «со стороны», для которых эти ситуации нормальны; неявный мониторинг деятельности — чужой и своей - обыденными агентами в случае рутинной деятельности, позволяющий, следуя правилу, продолжать рутину социальной жизни. Институционализация обыденных значений - высший уровень их экстернализации — заключается в отражении видимых последствий индивидуальных или межсубъектных значений в «зеркале» опыта других (особенно значимых), для кого эти значения изначально являются не условными, а носят внешний характер жесткого факта (для детей - отношения родителей). Прежде всего, опривычиванию, экстернализации и институционализации подвергается сам процесс коммуникации.

Несмотря на то, что индивиду всегда преддан социальный мир (в виде языка, упорядоченных в пространстве и времени форм деятельности и коммуникации), индивидуальное производство значений реальности относительно автономно от институционализированного в обществе знания: последнее недоступно индивиду в терминах его опыта. Интерсубъективность значений повседневной реальности - результат совместности их выработки, обусловленной механизмами их экстернализации, а не результат детерминации индивидуального всеобщим.

Интернализация значений социального опыта рассматривается как вопрос о способах присутствия «другого» в опыте индивида и их влиянии на жизненный формат. «Другой» представлен в повседневном опыте индивида двояко. Во-первых, как своеобразный со-субъект производства реальности: нетематически -в социальном генезисе любого доступного индивиду знания, тематически - в повседневной реконструкции субъективности «другого», его самого как субъекта интенциональной активности. Во-вторых, как объект «мира» повседневности: нетематически - как агент рутинных социальных взаимодействий, тематически — в различного рода определенностях, от телесной до психической, отражающих специфику значимости «другого» для индивида. Все люди, на поведение которых мы можем повлиять, или способные повлиять на наше релевантны для нас в каком-то отношении. При этом тематический интерес к субъективности «другого» имеет тенденцию уменьшаться по мере опривычивания, типизации, институ-ционализации взаимодействия с ним. Основой житейской компетентности людей выступает деперсонифицированное и слабо рационализированное знание практик деятельности и взаимодействия то есть особая роль в производстве обыденного формата жизни принадлежит «другим», которые релевантны для нас именно в роли адресатов и контекстов наших рутинных действий и практик, выступая в них «такими же, как мы». «Нормальная» - латентно осмысленная - социальная жизнь предполагает относительную свободу от рефлексии (только в виде «отслеживания» действий «другого») и проблематизации, а следовательно, типичность и привычность ситуаций взаимодействия, постоянство значимостей релевантных «других», рутинизацию социальных практик. Оба вида присутствия «другого» - тематическое и нетематическое - формируют жизненный мир индивида, включая область его релевантных значений — повседневную реальность социального. Экстернализованные индивидуальные и интернализованные социальные значения опыта задают жизни обыденный (нормальный, непроблематичный) формат.

Интерес обыденного деятеля - чтобы жизнь протекала нормально то есть была латентно осмысленной в своих обстоятельствах, поставляя только рутинные, следовательно, решаемые проблемы. Это вынуждает постоянно воспроизводить идеализированный обыденный режим жизни, оповседневнивая и объективируя значения опыта в регулярности существования. Оповседневниванию значений способствует их каждодневная практической значимость, подкрепляемая поведением. Постоянное повторение ситуаций делает их типичными. С другой стороны, обыденные деятели, будучи заинтересованными в правильном распознавании ситуаций взаимодействия (одинаковом понимании мира) взаимно демонстрируют друг другу свои определения ситуаций в виде атрибутов играемых ролей. В ходе повторяющихся взаимодействий последние приобретают отчужденный от личностей «исполнителей» самодостаточный характер. Поэтому для повседневных действий не нужна изощренная рефлексия, а достаточно знания типов людей, объектов, ситуаций и «рецептов» действий.

Издавна признано, что строй повседневной жизни и деятельности, обычаи, мода оказывают влияние (и даже определяющее) на душевную и духовную жизнь (верования и желания, мыслительные привычки и стереотипы, идейные системы и общественные установления). Вполне привычны также апелляции к обыденному здравому смыслу как «третейскому судье» в спорах на темы, затрагивающие всех; роль такого - «мирского» - судьи издавна препоручена философии как умозрительному коммуникативному испытанию любых знаний и интересов на обыденный и коллективный здравый смысл. Два распространенных способа позитивного задействования повседневности в общественной практике важно дополнить теоретическим исследованием повседневности как таковой, подходом к ней как к сложной, скрупулезно организованной и самовоспроизводящейся форме жизни.

Исследование повседневности в контексте многообразия человеческого опыта позволяет преодолеть односторонние рационалистические, биологизаторские и прочие редукционистские трактовки человека, развивает подход к феноменам человеческого бытия, как к практикам, имеющим главной целью производство порядков существования - индивидуальных и социальных. Данный подход видится перспективным и может быть экстраполирован на близкие области знания. Феноменологическое исследование повседневности значимо в наши дни повсеместного манипулирования мышлением тем, что дисциплинирует сознание, позволяя ему идентифицировать предлагаемые «реальности» жизни в качестве навязываемых «симулякров». Неклассический взгляд на реальность с позиции ее конституирования субъектами в ходе их повседневных практик, являясь продолжением критической традиции мышления, изобличает любые попытки выдавать за благо проекты, образцы, соблазны социальной, культурной или экономической моды как конъюнктурные и, по своему существу, манипуляторные. Рефлексивное проникновение в социальную повседневность как тайную «фабрику» значений реальности символически высвобождает человека из-под ее безликой власти. Это означает безусловную эмансипацию индивида, может быть, единственный смысл доступной нам свободы.

Список научной литературыПопов, Сергей Иванович, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Абельс X. Интеракция, идентичность, презентация. Введение в интерпрета-тивную социологию. СПб.: Алетейя, 1999. - 272 с.

2. Абрамова Н.Т. Невербальные мыслительные акты в «зеркале» рационального сознания // Вопросы философии. 1997. - № 7. - С. 99-113.

3. Алиев М.Г. Социализация согласия. М.: ИФ РАН, 1998. - 120 с.

4. Американская социологическая мысль: Тексты. М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. - 560 с.

5. Андреев И.Л. Можно ли жениться на внучке? (антропологические парадоксы африканского менталитета) // Вопросы философии. 2001. - № 10. - С. 73-87.

6. Антология мировой философии в 4-х т. Т. 3. Буржуазная философия конца XVIII в. первых двух третей XIX в. - М.: «Мысль», 1970. - 760 с.

7. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Политика», 1992. - 608 с.

8. Ахиезер А.С. Философские основы социокультурной теории и методологии // Вопросы философии. 2000. № 9. С. 29-45.

9. Ахлибининский Б.В., Паршин С.А. Научная рациональность и рациональность «здравого смысла» // Научная рациональность и структуры повседневности. Тезисы научной конференции. Санкт-Петербург, 22-23 ноября 1999 года. СПб.: СпбГУ, 1999. - С. 73-74.

10. Ю.Баранов Г.С. Философия метафоры. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. - 472 с.

11. П.Барт Р. Мифологии // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: «Прогресс», «Универс», 1994. - С. 46-130.

12. Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. М.: Ad Marginem, 1999. - 432 с.

13. Басинский П. Авгиевы конюшни // Октябрь. 1999. - № 11. - С. 189-190.

14. М.Баттон Д. Стать ближе. Любовь, секс и здравый смысл. М.: ТОО Центр «ПРО», 1995.-216 с.

15. Бауман 3. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. 1999. - № 3. - С. 46-61.

16. Бахтин М.М. К философии поступка // философия и социология науки и техники: Ежегодник 1984-1985.-М.: Наука, 1986.-С. 80-160.

17. П.Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. - 323 с.

18. Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. - 383 с.

19. Бердяев Н.А. О человеке, его свободе и духовности: Избранные труды. М.: Московский психолого-социальный институт: Флинта, 1999. - 312 с.

20. Бердяев Н.А. Самопознание. (Опыт философской автобиографии). М.: «Книга», 1991.-448 с.

21. Бессонова О.М. Референция, метафора и критерий метафоричности // Логико-семантический анализ структур знания: Основания и применение. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1989. - С. 31-62.

22. Биргер А.Б. По ту сторону волков // Искусство кино. 1994. - № 4. - С. 48-87.

23. Бланшо М. Язык будней // Искусство кино. 1995. - № 10. - С. 150-157.

24. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. - 254 с.

25. Блюменберг X. Жизненный мир и технизация с точки зрения феноменологии // Вопросы философии. 1993. - № 10. - С. 69-92.

26. Бодалев А.А. Восприятие и понимание человека человеком. М.: Изд-во МГУ, 1982.-199 с.

27. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: «Добрсвет», 2000. - 387 с.

28. Братусь Б.С. Смысловая вертикаль сознания личности // Вопросы философии. 1999. -№ 11. -С. 81-89.

29. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV XVIII вв. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. — М.: Прогресс, 1986.-624 с.

30. Бубер М. Я и Ты. -М.: Высшая школа, 1993. 175 с.

31. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита: Романы, пьесы. -М.: Современник, 1991. 704 с.

32. Бурдьё П. Структуры, habitus, практики // Современная социальная теория: Бурдьё, Гидденс, Хабермас. — Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. С. 16-32.

33. Быстрицкий Е.К. Практическое знание в мире человека // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М.: Политиздат, 1990. - С. 210238.

34. Вайцзеккер К.Ф. Физика и философия // Вопросы философии. 1993. - № 1. — С. 116-125.

35. Вальденфельс Б. Своя культура и чужая культура. Парадокс науки о «Чужом» //Логос. 1994. - № 6. - С. 77-94.

36. Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // СОЦИО-ЛОГОС. -М.: Прогресс, 1991. С. 39-50.

37. Василюк Ф.Е. Жизненный мир и кризис: типологический анализ критических ситуаций // Психологический журнал. 1995. - № 3. - С. 90-101.

38. Василюк Ф.Е. Психология переживания: Анализ преодоления критических ситуаций. М.: Изд-во МГУ, 1984. - 200 с.

39. Вебер М. Избранные произведения. — М.: Прогресс, 1990. 808 с.

40. Веблен Т. Теория праздного класса. -М.: Прогресс, 1984. 367 с.

41. Ведин И.Ф. Бытие человека: деятельность и смысл. Рига: «Зинатне», 1987. — 212 с.

42. Вригт Г.Х. Объяснение и понимание // Вригт Г.Х. Логико-философские исследования: Избр. тр. Ч. 1.-М.: Прогресс, 1986.-С. 35-241.

43. Габитова P.M. Человек и общество в немецком экзистенциализме. М.: «Наука», 1972.-222 с.

44. Гадамер Г.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988.-704 с.

45. Гадамер Г.-Г. Философские основания XX века // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. -М.: Искусство, 1991.-С. 16-26.

46. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. М.: Республика, 1997.-495 с.

47. Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум в интерпретации Эдмунда Гуссерля // Вопросы философии. 1992. - № 7. - С. 116-135.

48. Гарфинкель Г. Понятие «доверия»: доверие как условие стабильных согласованных действий и его экспериментальное изучение // Реферативный журнал. Сер. Социология. 1999. -№ 4.-С. 126-166.

49. Гидденс Э. Элементы теории структурации // Современная социальная теория: Бурдьё, Гидденс, Хабермас. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. -С. 40-72.

50. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М.: «КА-НОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2000. - 304 с.

51. Грушин Б.А. Массовое сознание: Опыт определения и проблемы исследования. М.: Политиздат, 1987. - 368 с.

52. Грязнов А.Ф. Естественный язык и понимание культурно-исторических феноменов // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М.: Политиздат, 1990. - С. 239-255.

53. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.-451 с.

54. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М.: Искусство, 1990. - 396 с.

55. Гусев С.С., Пукщанский Б.Я. Обыденное мировоззрение: Структура и способы организации. СПб.: «Наука», 1994. — 89 с.

56. Гуссерль Э. Амстердамские доклады. Феноменологическая психология // Логос. 1992. -№ 3. - С. 62-80.

57. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: «Наука», 2001. — 316 с.

58. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию // Вопросы философии. 1992. -№7.-С. 136-176.

59. Гуссерль Э. Парижские доклады //Логос. 1991. - № 2. - С. 6-31.

60. Давыдов Ю.Н. Концепция науки в социологии Макса Шелера // Социологические исследования. 1984. - № 4. - С. 149-161.

61. Джеймс У. Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии. М.: Республика, 2000. - 315 с.

62. Дильтей В. Сон. Воображение поэта. Элементы поэтики. Литературные архивы и их значение для изучения истории философии // Вопросы философии. -1995.-№5.-С. 112-136.

63. Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии. 1995. - № 10. - С. 129143.

64. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии. 1988.-№4.-С. 135-152.

65. Донцов А.И., Баксанский О.Е. Схемы понимания и объяснения физической реальности // Вопросы философии. 1998. - № 11. - С. 75-90.

66. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. — М.: Наука, 1990.-575 с.

67. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М.: Канон, 1995.-352 с.

68. Ермакова Е.В. Взаимодействие обыденного и теоретического общественного сознания: Дис. . канд. филос. наук. -Н. Новгород, 1994.

69. Ерофеев В.В. Москва Петушки: Поэма. - М.: СП «Интербук», 1990. - 128 с.

70. Жуков Н.И. Проблема сознания: Филос. и спец.-науч. аспекты. Мн.: изд-во «Университетское», 1987. - 207 с.

71. Ивин А.А. Введение в философию истории. М.: ВЛАДОС, 1997. - 288 с.

72. Ивин А.А., Никифоров А.Л. Словарь по логике. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1997.-384 с.

73. Ильин В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. — М.: Изд-во МГУ, 1993.-168 с.

74. Ильин В.В. Теория познания. Эпистемология. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 136 с.

75. Ионин Л.Г. Основания социокультурного анализа. М.: Рос. гос. гуманит. унт, 1995.- 151 с.

76. Ионин Л.Г. Понимание и экспертиза // Вопросы философии. 1991. - № 10. -С. 48-57.

77. Ионин Л.Г. Понимающая социология: Ист.-критич. Анализ. М.: Наука, 1979. -207 с.

78. Ионин Л.Г. Социология культуры: учеб. пособие для вузов. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2004.-427 с.

79. Калиииченко В.В. Онтологические основания научного познания // Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига: Зинатне, 1988. - С. 44-61.

80. Калиниченко В.В. Понятия «классического» и «неклассического» в философии М.К. Мамардашвили // Философские чтения, посвященные М.К. Мамар-дашвили. 1994 год. М.: «Ad Marginem», 1996. - С. 51-72.

81. Калиниченко В.В. Феноменологическая редукция как путь: куда? (Заметки на темы Эд. Гуссерля и М.К. Мамардашвили) // «Мысль изреченная.» М.: изд. Российского открытого ун-та, 1991. - С. 53-71.

82. Калиниченко В.В., Огурцов А.П. Методология гуманитарных наук в трудах Вильгельма Дильтея // Вопросы философии. 1988. - № 4. - С. 128-134.

83. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов. М.: Политиздат, 1990.-С. 222-318.

84. Капитонов Э.А. Социология XX века. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1996. -512 с.

85. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001. -832 с.

86. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. Книга вторая. От Великой Победы до наших дней. М.: Алгоритм, 2001. - 688 с.

87. Касавин И.Т. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб.: РХГИ, 1998. - 408 с.

88. Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Формы общественного сознания. М.: Гос. изд-во полит, лит-ры, 1959. - 264 с.

89. Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи. Голоса из хора. -М.: Наука, 1996.-158 с.

90. Корнифф Р. Естественная история богатых: Полевые исследования. Екатеринбург: У-Фактория, 2004.-496 с.

91. Красиков В.И. Синдром существования. Томск, 2002. - 256 с.

92. Красиков В.И. Явь беспокойства: (Предельные значения человеческого существования). Кемерово: Кузбассвузиздат, 1998. - 163 с.

93. Кубанова О. Проблема интерсубъективности в «Картезианских размышлениях» Гуссерля // Историко-философский ежегодник. — М.: Наука, 1991. С. 87-108.

94. Кузнецов В. Герменевтика и ее путь от конкретной методики до философского направления // Логос. 1999. - № 10. - С. 43-88.

95. Кукушкина Е.И. Обыденное сознание, обыденный опыт и здравый смысл // Философские науки. 1986. - № 4. - С. 126-135.

96. Кундера М. Невыносимая легкость бытия: Роман. СПб.: Азбука-классика, 2003.-352 с.

97. Кутырев В.А. Разум против человека (Философия выживания в эпоху постмодерна). М.: «ЧеРо», 1999. - 230 с.

98. Кюнг Г. Когнитивные науки на историческом фоне. Заметки философа // Вопросы философии. 1992. - № 1. - С. 41-51.

99. Леви-Строс К. Печальные тропики. Львов: Инициатива; М.: ООО «Фирма «Издательство ACT», 1999. - 576 с.

100. Лосева И.Н. Миф и религия в отношении к рациональному познанию // Вопросы философии. 1992. - № 7. - С. 64-76.

101. Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. -М.: Республика, 1995. 400 с.

102. Макарова Е.К. Обыденное сознание. Его роль в общественной жизни: Дис. . канд. филос. наук. М., 1998.

103. Малахов B.C. «Война культур», или Интеллектуалы на границах // Октябрь. 1997. -№ 7. - С. 149-156.

104. Мамардашвили M.K. Как я понимаю философию. М.: «Прогресс», «Культура», 1992.-416 с.

105. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. М.: Изд-во «Лабиринт», 1994. - 92 с.

106. Мамардашвили М.К. Мысль под запретом (Беседы с А. Эпельбуэн) // Вопросы философии. 1992. № 5. С. 100-115.

107. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 224 с.

108. Мамардашвили М.К., Соловьев Э.Ю., Швырев B.C. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии // Философия в современном мире. Философия и наука. Критические очерки буржуазной философии. М.: Наука, 1972. - С. 28-94.

109. Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени. -М.: Юрист, 1994. С. 7-276.

110. Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. СПб.: Изд-во «Алетейя», 1999. - 304 с.

111. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1974. - С. 41-174.

112. Маркузе Г. Одномерный человек. М.: ООО «Издательство ACT»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. - 331 с.

113. Мерло-Понти М. В защиту философии. М.: Изд-во гуманит. лит-ры, 1996.-248 с.

114. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: «Ювента», «Наука», 1999.-608 с.

115. Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. -М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997. 240 с.

116. Миронов М.Е. О соотношении идеологии, общественной психологии и обыденного сознания // Психологический журнал. 1987. - № 4. - С. 31-41.

117. Михайлов Ф.Т. Общественное сознание и самосознание индивида: Авто-реф. дис. . д-ра филос. наук. -М., 1987.

118. Молчанов В.И. Парадигмы сознания и структуры опыта // Логос. 1992. -№ 3. - С. 7-36.

119. Мунье Э. Что такое персонализм? М.: Изд-во гуманит. лит-ры, 1994. — 128 с.

120. Найдыш В.М. Мифотворчество и фольклорное сознание // Вопросы философии. 1994. - № 2. - С. 45-53.

121. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. К генеалогии морали. Минск: Беларусь, 1992.-333 с.

122. Новые направления в социологической теории. М.: «Прогресс», 1978. — 392 с.

123. Ойзерман Т.И. Философия и обыденное сознание // Вопросы философии. -1967.-№4.-С. 119-130.

124. Олейник А.Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М.: ИНФРА-М, 2001. - XIV, 418 с.

125. Ортега-и-Гассет X. Человек и люди // Ортега-и-Гассет X. Избранные труды. М.: Изд-во «Весь мир», 2000. - С. 480-698.

126. Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? М.: Наука, 1991. - 408 с.

127. Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический Проект, 2002. - 879 с.

128. Парсонс Т. Система современных обществ. М.: Аспект Пресс, 1998. - 270 с.

129. Пирс Ч.С. Закрепление верования // Вопросы философии. 1996. - № 12. -С. 106-116.

130. Пирс Ч.С. Как сделать наши идеи ясными // Вопросы философии. 1996. -№ 12.-С. 120-131.

131. Повседневность середины 90-х годов. Глазами петербуржцев / Отв. ред. И.И. Травин, Ю. Симпурс. СПб.: Европейский дом, 1999. - 266 с.

132. Полани М. Личностное знание. М.: «Прогресс», 1985. - 344 с.

133. Попова И.М. Социальные представления в обыденном сознании // Социологические исследования. 1991. - № 11. - С. 66-76.

134. Порус В.Н. Эпистемология: некоторые тенденции // Вопросы философии. -1997.-№2.-С. 93-111.

135. Прист С. Как разрешить проблему «сознание тело» // Логос. - 1999. - № 8. -С. 90-99.

136. Пукшанский Б.Я. Обыденное знание: Опыт философского осмысления. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1987. 152 с.

137. Рено А. Эра индивида. К истории субъективности. СПб.: «Владимир Даль», 2002. - 474 с.

138. Рикёр П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М.: Искусство, 1996.-270 с.

139. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. Логическое введение в исторические науки. — СПб.: «Наука», 1997. 533 с.

140. Робер Ж.-Н. Рождение роскоши. Древний Рим в погоне за модой. М.: Новое лит-ное обозрение, 2004. - 400 с.

141. Роди Ф. Интенсивность жизни. К вопросу о месте графа Йорка между Дильтеем и Хайдеггером // Логос. 1999. - № 10. - С. 29-42.

142. Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Перспективы социальной психологии. М.: Аспект Пресс, 1999. - 429 с.

143. Рузавин Г.И. Роль и место абдукции в научном исследовании // Вопросы философии. 1998. - № 1. - С. 50-57.

144. Руткевич A.M. Психоанализ. Истоки и первые этапы развития. М.: ИН-ФРА-М - ФОРУМ, 1997. - 352 с.

145. Руткевич Е.Д. Феноменологическая социология знания. М.: Наука, 1993. - 270 с.

146. Сартр Ж.-П. Основная идея феноменологии Гуссерля: интенциональность // Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига: Зинат-не, 1988.-С. 318-320.

147. Сартр Ж.-П. Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм // Проблема человека в западной философии: Переводы. М.: Прогресс, 1988. -С. 207-228.

148. Сартр Ж.-П. Тошнота // Иностранная литература. 1989. - № 7. - С. 5-127.

149. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм это гуманизм // Сумерки богов. - М.: Политиздат, 1990. - С. 319-344.

150. Свасьян К. Феноменологическое познание. Пропедевтика и критика. — Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1987. 199 с.

151. Свендсен Л. Философия скуки. М.: Прогресс-Традиция, 2003. - 256 с.

152. Сивиринов Б.С. О феноменологической интерпретации социальной реальности // Социологические исследования. 2001. - № 10. - С. 26-35.

153. Смирнова Н.М. От социальной метафизики к феноменологии «естественной установки» (феноменологические мотивы в современном социальном познании). М.: ИФ РАН, 1997. - 222 с.

154. Современная западная социология: Словарь. М.: Политиздат, 1990. - 432 с.

155. Современная западная социология: классические традиции и поиски новой парадигмы: Реф. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1990. - 204 с.

156. Современная западная философия: Словарь / Сост.: Малахов B.C., Филатов В.П.-М.: Политиздат, 1991.-414 с.

157. Сокулер З.А. Проблема обоснования знания: (Гносеологические концепции J1. Витгенштейна и К. Поппера). М.: Наука, 1988. - 176 с.

158. Сыров В.Н. О статусе и структуре повседневности (методологические аспекты) // Личность. Культура. Общество. 2000. - Т. 2. Спецвыпуск. - С. 147159.

159. Тексты по истории социологии XIX XX веков: Хрестоматия / Сост. В.И. Добреньков, Л.П. Беленкова. - М.: Наука, 1994.-381 с.

160. Теория и жизненный мир человека / Отв. ред. д. ф. н. В.Г. Федотова. М.: ИФ РАН, 1995.-206 с.

161. Уледов А.К. Структура общественного сознания (Теоретико-социологическое исследование) М., « Мысль», 1968. — 324 с.

162. Улыбина Е.В. Психология обыденного сознания. М.: Смысл, 2001. - 263 с.

163. Улыбина Е.В. Страх и смерть желания. М.: Модерн-А; СПб.: Акад. ис-след. культуры, 2003. - 320 с.

164. Уорнер У. Живые и мертвые. М - СПб.: Университетская книга, 2000. -671 с.

165. Федотова В.Г. Истина и правда повседневности // Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М.: Политиздат, 1990. - С. 175209.

166. Философы двадцатого века: Сб./ A.M. Руткевич, И.С. Вдовина. — М.: Искусство, 1999. 263 с.

167. Финк Э. Основные феномены человеческого бытия // Проблема человека в западной философии: Переводы. -М.: Прогресс, 1988. С. 357-403.

168. Франк С.Л. Смысл жизни // Вопросы философии. 1990. - № 6. - С. 69-131.

169. Фромм Э. Бегство от свободы. Мн.: Харвест, 2004. - 384 с.

170. Фуко М. Герменевтика субъекта. Курс лекций в Коллеж де Франс, 1982. Выдержки // СОЦИО-ЛОГОС. М.: Прогресс, 1991. - С. 284-311.

171. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000. - 379 с.

172. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Наука, 2002. - 452 с.

173. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993.-447 с.

174. Хёйзинга Й. Осень средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М.: Изд-во «Наука», 1988.-542 с.

175. Хёйзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М.: ООО «Изд-во ACT», 2004. - 539 с.

176. Хёсле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. 1994. - № 12. - С. 112-123.

177. Черняк В.А., Талипов К.Т. Диалектика теоретического и обыденного сознания: (мировоззренческий аспект). Алма-Ата: Наука, 1985. - 248 с.

178. Шелер М. О социологии позитивной науки // Социологические исследования. 1984.-№ 4. - С. 161-171.

179. Шестов JI. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления. -Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1991. -216 с.

180. Шлик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - С. 33-50.

181. Шпенглер О. Закат Европы: В 2 т. Т. 1. - М.: Айрис-пресс, 2003. - 528 с.

182. Шюес К. Анонимные силы габитуса // Логос. 1999. - № 10. - С. 4-15.

183. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. - 1056 с.

184. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. - № 2. - С. 129-137.

185. Щавелев С.П. Практическое познание: Философско-методологические очерки. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1994. - 231 с.

186. Щепанская Т.Б. Система: тексты и традиции субкультуры. М.: ОГИ, 2004.-286 с.

187. Щепаиьский Я. Элементарные понятия социологии. М.: «Прогресс», 1969.-240 с.

188. Щукин В.Г. В мире чудесных упрощений (к феноменологии мифа) // Вопросы философии. 1998. - № 11. - С. 20-29.

189. Эванс-Причард Э. Нуэры: Описание способов жизнеобеспечения и политических институтов одного из нилотских народов. М.: Наука, 1985. - 236 с.

190. Эко У. Имя розы: Роман. М.: «Книжная палата», 1989. - 496 с.

191. Элиаде М. Под тенью лилии: Избр. произв. М.: Энигма, 1996. - 864 с.

192. Эпштейн М. Поступок и происшествие. К теории судьбы // Вопросы философии. 2000. - № 9. - С. 65-77.

193. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994. - 527 с.

194. Bollnow O.F. Philosophic der Erkentnis: Das Vorverstandnis und die Erfahrung des Neuen. Stuttgart: Kohlhammer, 1975. - 160 S.

195. Grathoff R. Grenze und Ubergang: Frage nach den Bestimmung einer carte-sianischen Sozialwissenschaften // Merleau-Ponty und das Problem der Struktur in den Sozialwissenschaften. Stuttgart, 1976.-S. 108-126.

196. Hermeneutik des Lebens: Potentiale des Lebensbegriffs in der Krise der Mod-erne / Hrsg. Elm R., Koechy K., Meyer M. Freiburg im Breisgau; Munchen: Al-ber, 1999.-338 s.

197. Kraft J. Von Husserl zu Heidegger. Kritik der phanomenologischen Philosophie. Frankfurt a.M., 1977. - 256 s.

198. Riedel M. Verstehen oder Erklaren? (Zur Theorie und Geschichte der Herme-neutischen Wissenschaften) Stuttgart, 1978. - 220 S.

199. Schutz A. The Homecomer // Schutz A. On Phenomenology and Social Relation. The Univ. of Chicago Press, 1970. P. 294-308.

200. Seidl H. Zum Verhaltnis von Realitat und Bewusstsein // Neue Realitaten: Herausforderung der Philosophic. В., 1993. - Т. 1. - S. 406-413.