Средства косвенной оценки в политическом дискурсе конца XX-начала XXI вв.

Токарь, Эмма Казбековна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Средства косвенной оценки в политическом дискурсе конца XX-начала XXI вв.

Год: 2008
Автор научной работы: Токарь, Эмма Казбековна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Краснодар
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Средства косвенной оценки в политическом дискурсе конца XX-начала XXI вв.'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Средства косвенной оценки в политическом дискурсе конца XX-начала XXI вв."

На правах рукописи

Токарь Эмма Казбековна

СРЕДСТВА КОСВЕННОЙ ОЦЕНКИ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВВ. (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ)

10.02.19 - теория языка

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Краснодар 2008

003452966

Работа выполнена на кафедре современного русского языка Кубанского государственного университета

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Исаева Лидия Алексеевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

Рядчикова Елена Николаевна

кандидат филологических наук, доцент Шаповалова Анна Александровна

Ведущая организация - Адыгейский государственный университет

Защита состоится 3 декабря 2008 г. в 9.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.101.08 при Кубанском государственном университета по адресу: 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, ауд. 231.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета.

Автореферат разослан _ ноября 2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

Баклагова Ю.В.

Актуальность темы. В настоящее время все большую актуальность приобретают исследования различных аспектов языка политики. Изучение вопроса об использовании в печати языковых средств для политической обработки масс с целью управления общественным сознанием представляет в современных условиях особый интерес в связи с оптимизацией пропагандистского воздействия средствами массовой коммуникации. (См., например: [Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации 1990]). Язык является действенным оружием политической борьбы. В условиях широкого распространения СМИ все более активно формируют общественное мнение, влияют на ход политических дискуссий, референдумов, определяют рейтинг политических и общественных деятелей, политических партий и общественных организаций и т.д. В связи с этим представляется необходимым детальное изучение механизмов коммуникативного воздействия. Среди них большое место занимают средства оценки, выраженной непосредственно и опосредованно.

Цель исследования - установить функционально-структурные особенности средств косвенной оценки русского и англоязычного политического дискурса конца XX - начала XXI века.

Задачи исследования:

- рассмотреть различные подходы к исследованию политического дискурса, его функций, стратегий и тактик;

- уточнить границы понятия «косвенная оценка»;

- классифицировать средства выражения косвенной оценки по структурному, семантическому и стилистическому основаниям;

- выявить актуальные для исследуемого периода средства косвенной оценки в русском и англоязычном политическом дискурсе, установить их специфику.

Объект исследования — фрагменты русских и английских политических текстов, в которых представлены разноуровневые средства косвенной оценки.

Предмет исследования — функционально-структурные особенности русских и английских средств косвенной оценки.

Положения, выносимые на защиту:

1. Косвенная - непрямая, опосредованная - оценка всегда содержит добавочный смысл, дополнительную модальность, которые нуждаются в расшифровке, интерпретации. Зачастую косвенная оценка формально представлена нейтральными единицами или языковыми средствами с положительной оценочностью, за которыми имплицитно присутствует отрицательная или (реже) - положительная оценочность.

оценки может преследовать две противоположные цели: 1) смягчения определений, характеристик во избежание нанесения обиды, морального вреда, создания конфликтных ситуаций, конфронтации сторон; 2) гиперболизации, нарочитого выпячивания, вплоть до гротескного, едкого, сатирического, даже уродливого, с тем, чтобы морально подавить, идеологически разоружить, уничтожить политического противника, понизить его рейтинг в глазах окружающих, лишить политического влияния, веса, возможности активно действовать.

3. В качестве приемов завуалированного, альтернативного представления действительности средствами косвенной оценки в политическом дискурсе чаще всего выступают метафоры, сравнения, аллюзии, паремии, устойчивые единицы, эвфемизмы, дробление информации, преуменьшение. Средства косвенной оценки используются для реализации базовых стратегий политического дискурса: запугивания, соперничества и борьбы за власть, навязывания определенного мнения, оказания давления на соперников, манипулирования народом, оправдания агрессивных военных действий, обличения пособнической деятельности и др.

4. В современном русском и англоязычном политическом дискурсе актуальны следующие процессы: семантический сдвиг, приводящий к появлению метафорической ассоциации, образование новых синонимических рядов слов, изменение антонимических связей, возникновение внутритекстовой полисемии и совмещение противоположных эмоциональных оценок слов, передвижение или умышленная замена ядерных слов внутри конструкции, видоизменение структуры и семантики устойчивых единиц, использование просторечной, жаргонной лексики и фразеологии, появление новых фразеологизмов, применение известных устойчивых сочетаний и анекдотов к новым реалиям, использование приемов аллюзии, индивидуально-авторского словоупотребления обычно с комическим (сатирическим, ироническим) эффектом.

5. Для создания русских и англоязычных средств косвенной оценки используются лексико-грамматические, семантические и стилистические возможности языка.

На лексико-грамматическом уровне для создания косвенной оценки в политическом дискурсе наиболее широко применяются заимствования, аббревиация, сочетание существительного с прилагательным «политический», разнообразные словообразовательные модели, речевые штампы, окказионализмы, а также языковая игра (зевгма), языковые ошибки (грамматические, лексические). Внешней формой выражения эмоционального напряжения становится экспрессивный вокабуляр, экспрессивный синтаксис, смешение лексики из разных слоев языка. Продуктивны также литературные и исторические аллюзии, метафоры. В языке политиков наиболее часто встречаются семантические модели, основанные на использовании тематических сфер «криминальный мир»,

«животный и растительный мир», «кухня, еда», «театр», «медицина», «цвет», «математические термины и цифры», «части тела», «предметы быта и одежды», «стихийные бедствия», «животный и растительный мир» «сверхъестественные существа».

Наблюдается также проникновение в политический язык рекламной лексики, рекламных приемов и способов: анонимное построение текста с использованием безличных и неопределенно-личных предложений; персонификация, олицетворение.

6. Имеющиеся в русском и английском языках отличия не носят принципиального характера, ибо различия между политиками состоят не столько в разном восприятии действительности, сколько в способности использовать для отражения своего восприятия этой действительности языковые средства разных языков.

Научная новизна исследования: работа вписывается в активно разрабатываемую в современном языкознания антропоцентрическую парадигму: структурные, семантические и стилистические особенности средств косвенной оценки исследуются как основа для выполнения ими прагматических функций в русско- и англоязычном политическом дискурсе.

Теоретической основой исследования стали труды, посвященные исследованию дискурса Е.С. Кубряковой, В.И. Карасика; текста Ю.М. Лотмана, Ю.А. Сорокина, З.Я. Тураевой, Е.А. Реферовской, О.И. Москальской, Т.М. Дридзе; языка политической коммуникации Т.А. ван Дейка, Е.И. Шейгал, Т.М. Грушевской, Е.А. Поповой; оценочности и речевым стратегиям и тактикам Н.Д. Арутюновой, Т.В. Маркеловой, O.A. Дмитриевой, О.С. Иссерс; средствам речевой выразительности В.Н. Телия, Ю.Н. Краулова, А.Н. Баранова, Г.П. Немца, Л.А. Исаевой, Л.А. Лебедевой, Н.Ю. Фанян; данные философских, политологических, страноведческих словарей.

Методы исследования: описательный, структурный, сопоставительный, контекстуального анализа, интерпретационный, на основе которых выявлялись и толковались средства косвенной оценки.

Источниками иллюстративного материала послужили газеты последних десятилетий на русском и английском языках: «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Известия», «Советская Россия», «Правда», «Совершенно секретно», "Daily Mail", "The Daily Telegraph", "The Times", "Moscow Times", "Yorkshire Post", словари: «Язык современной прессы. Англо-русский словарь-справочник» в 2-х томах (Крупнов 1993), «Словарь иностранных слов» (1982), «Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов» (Моченов и др. 2003), Словарь новых слов и значений в английском языке (Трофимова 2006), которые обрабатывались методом сплошной выборки. Количество примеров в картотеке на двух языках составляет около 2200 единиц.

Теоретическая значимость исследования определяется выявлением содержательных моделей (лексико-грамматических, семантических, стилистических) образования средств косвенной оценки, определением специфики функционирования средств косвенной оценки в русском и англоязычном политическом дискурсе.

Практическая значимость исследования. Полученные результаты могут найти применение в процессе вузовского преподавания социолингвистики, страноведения, стилистики текста, анализа делового и художественного дискурса, риторики, углубленного изучения русского и английского языков. Материалы словника могут стать основой для лингвокультурных словарей двух языков.

Апробация работы происходила на следующих научных конференциях: на 1-ой межвузовской докторантско-аспирантской научной конференции, посвященной 80-летию проф. А.Г. Лыкова (20 апреля 2001 г.), Краснодар, КубГУ; на 2-ой межвузовской докторантско-аспирантской конференции (26 апреля 2003 г.), Краснодар: КубГУ; на Международной научной конференции «Континуальность и дискретность в языке и речи», Краснодар, КубГУ, 2007 г.; а также на заседаниях кафедры современного русского языка и кафедры новогреческого языка Кубанского государственного университета. По материалам диссертации опубликовано 5 статей в научных изданиях, включая журнал, входящий в перечень ВАК РФ.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Во Введении обосновываются выбор темы, ее актуальность и научная новизна, цель, задачи, объект и предмет исследования, устанавливаются исходные теоретические позиции, формулируются положения, выносимые на защиту, определяются методы и методики исследования, выводятся теоретическая значимость и практическая ценность работы.

ГЛАВА 1 «ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС: КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ» посвящена рассмотрению аспектов исследования языка политической коммуникации, изучению характеристик понятия «политический дискурс», выявлению лингво-прагматических средств выражения функций политического дискурса, определению стратегий и тактик политического дискурса, а также общей характеристике языковых средств альтернативного представления действительности в политическом дискурсе.

Доминантные признаки семантического поля «политика» базируются на трех гиперсемах: власть, государство, идеология, отражающих социальные и духовные аспекты когнитивного мира, связанных с ролью человека в обществе, государстве, современном ему мире, поэтому анализ позволяет проникнуть в картину мира, отраженную в текстах определенной временной приуроченности, подтвердить, что за

каждым текстом стоит языковая личность, владеющая языковой системой.

Политический дискурс как частный случай дискурса вообще - это совокупность всех речевых актов, используемых в политических дискуссиях.

Поскольку важная особенность политического дискурса состоит в том, что политики часто пытаются завуалировать свои цели, используя различные приемы и средства языка, постольку политический дискурс имеет размытые границы, а в его в составе можно обнаружить единицы и структуры, присущие другим видам дискурса.

Политический дискурс обеспечивает формирование, функционирование и передачу политической информации. Политический язык является средством формирования социальных и политических идеалов, ценностей и норм, фиксации политических идей и практики власти, контакта между ней и гражданами. Он существует в двух формах — вербальной (разновидности обычного языкового общения) и символической (язык специальных знаков, условных сигналов).

Исследование политического дискурса предполагает привлечение к анализу всех семиотических систем искусства, а языковым материалом выступают заявления политиков, политических обозревателей и комментаторов, публикации в СМИ, материалы специализированных изданий, касающиеся различных аспектов политики.

Лингвистические подходы к изучению политического языка условно делятся на инструментальный и дискурсивный. Каждый из данных подходов базируется на собственном понимании природы власти; выделяются основные теоретические и прикладные проблемы функционирования языковых средств, устанавливаются границы в изучении политического языка в соответствии с методологическим инструментарием. Инструментальный подход так или иначе содержит в себе представление о политическом языке как об инструменте (средстве) власти, локализация и проявления которой ограничиваются политической сферой.

Политическая лексика называет понятия, связанные с ролью человека в обществе, государстве, современном ему мире, поэтому анализ семантики этих слов позволяет проникнуть в картину мира, отраженную в текстах данной речевой принадлежности. Языковые нормы политической коммуникации связаны с установками общественной группы.

Сейчас сосуществуют две формы политической коммуникации -официальная, ориентированная на высокие нормы, и неофициальная, использующая для достижения цели все приемлемые языковые и экстралингвистические средства. Если первая воздействует через традицию употребления, идеологические коннотации, то вторая оригинальна, воздействует посредством необычности и экспрессии.

Чрезвычайная важность политического дискурса, правил его создания обусловлена тем, что этот вид коммуникации может стать основным средством разрешения возникающих в обществе конфликтов.

Помимо воздействия, убеждения, политический текст преследует следующие основные тесно взаимосвязанные цели и выполняет соответствующие функции: информационную, аналитическую, регулятивную, оценочную, прогнозирующую императивную. В зависимости от целей политической коммуникации, от «социального заказа», политический дискурс может также выполнять манипулятивную функцию, функцию выработки общественного согласия, скрытой аргументации и логического доказательства. В отсутствии необходимых условий для проведения политического дискурса проявляется его двойственная природа, когда дискурс не способствует достижению общественного согласия, а, наоборот, провоцирует усиление ценностных политических конфликтов. Стратегии политического дискурса определяются его функциями и теми целями, которые вызывают к жизни политическое общение.

Специфичные цели, функции, стратегии и тактики политического дискурса требуют использования ярких языковых образов, слов и выражений, привлекающих внимание и запоминающихся надолго, оказывающих тот или иной вид воздействия. В связи с этим действительность зачастую отражается в нем не только зеркально, но и в несколько измененном виде, альтернативно — в виде прогноза, аллегории, иносказания, сказки, былины, фантазии и т.п. или их деталей. Такое нарочитое искажение всегда преследует определенные цели, основная из которых - представить непрямую, скрытую оценку описываемого. Этот прием способствует достижению нескольких целей, главная из них - эвфемистическая, т.е. смягчение определений, характеристик во избежание нанесения обиды, морального вреда, создания конфликтных ситуаций, конфронтации сторон. Реципиент должен потратить усилия, чтобы адекватно и полно расшифровать, интерпретировать, конкретизировать то или иное «осторожное» мнение политика, выявить даваемую им оценку, определить точку зрения. Впрочем, возможна и обратная функция средств альтернативного представления действительности - нарочитое педалирование, гиперболизация, выпячивание, вплоть до гротескного, едкого, сатирического, даже уродливого, с тем, чтобы морально подавить, идеологически разоружить, уничтожить политического противника, понизить его рейтинг в глазах окружающих, лишить политического влияния, веса, возможности активно действовать.

В качестве средств завуалированного, альтернативного представления действительности в политическом дискурсе конца XX начала XXI вв. чаще всего выступают метафоры (их основные функции -эмоциональное воздействие и моделирование действительности), сравнения, аллюзии, паремии, устойчивые единицы. Все они содержат

оценочный компонент, представленный обычно в имплицитной форме, и дают косвенную субъективную оценку представленным явлениям действительности.

Политическому дискурсу в высшей степени свойственны оценочные суждения — как положительные, так и отрицательные, причем отрицательных становится все больше. В связи с этим коммуникативную цель политической метафоры можно сформулировать так: политическая метафора есть речевое воздействие с целью формирования у реципиента (чаще всего у общества) либо положительного, либо отрицательного мнения о той или иной политической единице (партии, программе, мероприятии).

Индивидуально-авторские метафорические словосочетания в языке политики возникают часто как синонимы из-за продолжительного употребления превратившихся в штампы косвенно-оценочных словосочетаний, уже потерявших свою эффективность воздействия на внимающую аудиторию.

В главе 2 «СТРУКТУРНО-СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ОБРАЗОВАНИЯ СРЕДСТВ КОСВЕННОЙ ОЦЕНКИ В ПОЛИТИЧЕСКИХ ДИСКУРСАХ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ» рассматривается понятие косвенной оценки и средств ее представления, исследуются особенности использования политического языка русской и англоязычной языковой личностью, изучаются источники формирования корпуса средств косвенной оценки в русском и англоязычном политическом дискурсе конца XX - начала XXI вв.

Подробно представлены и проиллюстрированы примерами на двух языках лексико-грамматические, семантические и стилистические приемы образования средств косвенной оценки.

Оценкой называют когнитивное состояние субъекта, содержанием которой является то, что рассматривается как ценность или как "антиценность" для данного субъекта [Савицкий 1993,41].

Под основанием оценки принято понимать «ту позицию или те доводы, которые склоняют субъектов к одобрению, порицанию или выражению безразличия в связи с разными вещами» [Ивин 1970, 24]. Основание оценки объекта представляет собой структуру, связанную с ценностной картиной мира, господствующей на данный момент в том или ином лингвокультурном обществе. Существующая в обществе оценочная шкала подразумевает некоторую общую базовую переменную, общий признак, который будет включать в себя некоторые признаки, расположенные по данной шкале в качестве частей [Вольф 1985, с.61]. Данный признак выбирается в соответствии с определенным стандартом для вещей, событий или явлений в той картине мира, которая формирует нормы оценки [Герасименко 2003, 13; Философский словарь 2001, 407].

Ученые отмечают, что оценка имеет рациональный аспект (специфическое убеждение) и эмоциональный аспект (эмоция,

направленная на оцениваемый объект). Эти аспекты могут быть взаимовлияющими.

Оценка может быть и объективной, и субъективной, она имеет рациональный и эмоциональный аспекты, подвержена влияниям различного рода (личностного, социального, политического и т.п.), существуют обще- и частнооценочные значения, оценка производится относительно какой-либо точки отсчета, т.е. понятия нормы, а норма почти всегда относительна и далеко не всегда поддаётся оценке. Поэтому оценка редко когда бывает однозначной и почти всегда нуждается в интерпретации. Об этом говорит Н.Д. Арутюнова: «В той мере, в какой оценка выражает отношение говорящего к объекту <...> она подлежит пониманию; в той мере, в какой она квалифицирует сам объект, она нуждается в интерпретации» [Арутюнова 1999, 184-185].

Оценка может проявляться не только явно, эксплицировано, но и скрыто, имплицитно, а ее интерпретация может стать причиной коммуникативных неудач, предметом споров и даже судебных тяжб. Разночтения может вызывать и общая, и частная оценка; кроме того, «и за положительной, и за отрицательной оценкой могут стоять различные наборы аксиологически релевантных признаков. Поэтому оценочные предикаты нуждаются в экспликации. Это понимают и носители языка. Употребляя прилагательные общей оценки, они нередко дают им содержательный комментарий» [Арутюнова 1998, 204].

В определенном контексте практически любые «слова и устойчивые словосочетания не только называют, но и выражают оценку, которая может быть отнесена говорящим к называемому предмету, ситуации и даже к самому себе» [Попова 1995, 14]. Это происходит потому, что «ни один понятийный смысл не находит в языке такой разнообразной гаммы средств своего выражения, такого многообразия классификаций, таких разнохарактерных подходов к анализу, такого множества трактовок и такой блистательной плеяды исследователей в истории лингвистических учений от античности до современности, как оценка» [Маркелова 1995, с.67].

Оценка также может быть а) прямой (констатация факта), либо б)косвенной, опосредованной. Приведем примеры: прямая оценка -дурак, косвенная - человек, не испорченный интеллектом. В последнем случае формальный семантический акцент падает на слова «не испорченный», которые изначально имеют положительную оценочность, и только интерпретация, анализ контекстуального соединения «не испорченный интеллектом» позволяет выявить отрицательную оценку, иронию. Еще пример: прямая оценка - плохая реформа, косвенная- у этой реформы видны антинародные уши. Косвенная оценка всегда экспрессивна, коннотативна.

Коннотацию, вслед за В.Н. Телия, понимаем как эмоциональную, оценочную или стилистическую окраску языковой единицы, как «любой компонент, который дополняет предметно-понятийное (или

денотативное), а также грамматическое содержание языковой единицы» [Телия 1990, 236].

Зачастую в косвенной оценке формально представлены нейтральные слова или языковые средства положительной оценки, за которыми, на самом деле, автор речи скрывает отрицательную оценку либо, наоборот, положительную.

В политической речи косвенная оценка широко применяется, во-первых, для сокрытия истинных намерений автора, во-вторых — с целью наиболее точного и легкого достижения этих намерений.

Косвенная оценка в политической речи часто достигается путем дробления информации, преуменьшения, эвфемизации. A.M. Кацев выделяет два признака эвфемии. Первый признак - это обозначение негативного денотата, т.е. предмета или явления, отмеченного негативным к нему отношением, вследствие чего прямое наименование этого предмета или явления табуируется в определенный языковой период. Второй признак - косвенность номинации улучшенного характера. В Америке в 20-м веке на протяжении сравнительно небольшого исторического периода было создано большое количество эвфемизмов к словосочетанию economic crisis (экономический кризис), которое сначала было вытеснено эвфемизмом slump (падение), затем slump было заменено на depression (депрессия). Вскоре depression превратилось в слово-табу, и вместо него стали использовать новый эвфемизм - recession (отступление), которому вскоре на смену пришло слово downturn (поворот вниз) (пример Ч. Барбера, цит. по: [Кацев 1988, 65]). Следует добавить, что в настоящее время downturn уже перестало выполнять эвфемистическую функцию. Во время экономического спада в начале девяностых годов в газетах функционировал эвфемизм "the R-word' (сокращение от recession). Последним на данный момент эвфемизмом в этом длинном ряду является оксюморонное выражение "period of negative economic growth" (период отрицательного экономического роста), где положительная коннотация создается за счет лексемы «рост» [Баскова 2006,53].

Различия между политиками состоят не столько в разном восприятии действительности, сколько в способности использовать для отражения своего восприятия этой действительности разные слова. Выбор политической фразеологии в огромной мере влияет на отношение к политику разных групп населения.

В американском обществе устойчивая политическая направленность на создание равных условий для женщин и мужчин находит довольно яркое подтверждение в лексике. Практически полностью вытеснены из официального оборота сложные, многокоренные слова, в которых одним из корней являлось слово "man" ("человек", "мужчина"), на смену им пришли слова, лишенные какой бы то ни было "половой" окрашенности.

В общественно-политической лексике русского языка также происходят изменения определенного рода. Однако если в США

преобладающим в речевой практике является стремление к "политической корректности", то в России, в силу размытости, текучести, неустойчивости социально-политических и экономических структур, можно говорить о наличии тенденций двух типов.

С одной стороны, лидеры "старой закалки" стремятся к использованию таких политических терминов и символов, которые отличались бы предельно нечеткими содержательными характеристиками, нередко меняющими свой смысл в зависимости от контекста. Их целью является формирование соответствующего эмоционально окрашенного образа, вызывающего незамедлительную и, как правило, непроизвольную реакцию. Вторая тенденция, которую демонстрируют более молодые политики, состоит в персонализации политических групп и сил, в тесной увязке конкретных политических лидеров с возникшими политическими структурами и движениями и, в итоге, в превращении политических лидеров в символы "рыночных реформ", "приватизации", "директорского лобби", "всевластия чиновничества" и т.п. Символический аспект политической речи заключается в формировании политиками необходимых им взглядов и матриц восприятия у аудитории. Многие политики целенаправленно формируют особый имидж.

Риторика харизматического лидера представляет собой наиболее интересный тип вербальной деятельности. Политик такого плана делает ставку на чувства, свойственные большому количеству людей, которые в силу различных причин либо не могут, либо не хотят обнародовать их.

Немалую роль играют и профессиональные качества политика. Лидером становится тот, кто находит оценочные слова и средства, которые понятны людям, на которых эти слова направлены. Например, в финальном абзаце выступления американского лидера зачастую содержится ссылка на библеизмы.

В политическом дискурсе английского языка характерной особенностью является употребление образных фразовых словосочетаний вместо одного слова: metabolically challenged - вместо: dead (мертвый); chronologically gifted - вместо old (старый); residentially challenged — вместо homeless (бездомный).

Общим во всех политических текстах является резкая речевая форма осуждения противника и обвинения в аморальных и противозаконных действиях с хлесткими, неприкрытыми формулировками; выражение угроз, побуждения к действию, могущие звучать как обращение, как требование, как призыв; противостояние. Индивидуальные особенности интенционального содержания политического дискурса проявляются в том, какой процент текста содержит интенции конфликтного характера и что собой представляет другая его часть, какие средства косвенной оценки в ней представлены.

На лексико-грамматическом уровне создания средств косвенной оценки в политическом дискурсе наиболее актуальны заимствования,

расширенное функционирование разнообразных словообразовательных моделей, аббревиация, повышенная сочетательная активность некоторых единиц (например, прилагательного «политический»). Используется также языковая игра (зевгма), обыгрывание языковых ошибок (грамматических, лексических). Примеры: «Московской милиции легче ловить брюнетов, чем бандитов» (С.Ковалев). «Моя жизнь прошла в атмосфере нефти и газа» (В.Черномырдин II «Новое время». 1999. № 43).

Внешней формой выражения эмоционального напряжения становится экспрессивный вокабуляр, экспрессивный синтаксис, смешение текстовых построений различных функциональных стилей, а также лексики из разных слоев языка.

Семантические основы создания средств косвенной оценки связаны с лавинообразным появлением и распространением новых терминов, изменением, переоформлением известных слов и выражений. Чаще всего различного рода преобразования встречаются среди фразеологических сочетаний и выражений: прием семантического расширения или сужения первоначального смысла фразеологизма; обновление фразеологизма лексико-грамматического характера (прием замены одного из компонентов синонимом или расширение его структурного состава); появление обобщенно-символического значения; использование не фразеологического оборота как такового, а его общего образа или содержания).

В политическом дискурсе необычайно продуктивны также литературные и исторические аллюзии, метафоры.

В языке политиков наиболее часто встречаются некоторые семантические сферы средств косвенной оценки: «криминальный мир», «животный и растительный мир», «кухня, еда», «театр», «медицина», «цвет», «математические термины и цифры», «части тела», «предметы быта и одежды» (они мало используются в контексте русской политики по сравнению с английским языком), «сверхъестественные существа», «стихийные бедствия», «животный и растительный мир». Примеры: «European countries, as a group, are the larsest donor» ^Yorkshire Post, 2004). - Европейские страны, все вместе, являются самым большим донором (перевод наш. - Э.Т.). «Предвыборный спектакль — в полном разгаре. Продолжается действо, жанр которого трудно определить: комедия, трагедия, драма, фарс - все смешалось на сцене». «Взаимоотношения кандидатов укладываются в схему: кто кого больше укусит и ужалит». «...Существование власти, раздробившейся, как гидра, на несколько головастиков-партий». (Аргументы и факты, 2005).

Интересно, что в политическом дискурсе не всегда строго отражаются истинные реалии животного и растительного мира. Искажение действительности в политическом языке касается также флоры и фауны и их законов. Например, в реальности карася из акулы не получишь, головастиков из гидры тоже, а в политическом дискурсе это

оказывается возможным: «И вот смекнули «акулы бизнеса», что им лучше раздробиться на множество мелких рыбешек и поднырнуть под единый налог. Получилось сорок карасей из одной акулы» (Б.Тимофеев).

Что касается стилистических источников средств косвенной оценки, то здесь наблюдается проникновение в политический язык рекламной лексики, рекламных приемов и способов. Например, широко известное выражение to sell an idea, которое буквально означает «продать идею», на самом деле должно переводиться как «убедить в привлекательности, целесообразности чего-либо». Отсюда selling а candidate — «рекламирование кандидата», а не «продажа кандидата». Когда политический деятель говорит: That's ту piece of action (это мой кусочек действия), он имеет в виду: «Это мой вклад».

Распространено также употребление метонимии, эпитетов, синонимичных пар, сравнений, антитез, аллюзий, гипербол, приводящих к стилистическому перепаду; анонимное построение текста с использованием безличных и неопределенно-личных предложений; персонификация, олицетворение. Например: «Экономику нельзя нервировать». Здесь применена модель персонификации - экономика представлена как живой человек. Американцы часто используют прием гиперболы для выражения восхищения своей страной. Особенно явно это заметно, когда они говорят о величине, размахе Америки: from Atlanta to Seattle; from Houston to Boston; everywhere in our land (от Атланты до Сиетла; от Хьюстона до Бостона; повсюду на нашей земле).

На русском языке можно привести следующий пример гиперболы: «Но кто бы ни пришел к власти в Сербской Республике — он будет вынужден выполнять требования «архитекторов» Дейнтонских соглашений, иначе республика просто исчезнет с карты единой Боснии и Герцеговины». Говоря «республика исчезнет с карты», автор допускает преувеличение, желая подчеркнуть опасность нарушения властями Сербской Республики тех или иных пунктов международных соглашений. Исчезновение национально-государственного образования с карты - прямое следствие его исчезновения в мире политики.

Глава 3 «ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ СРЕДСТВ КОСВЕННОЙ ОЦЕНКИ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ» посвящена изучению процессов, превращающих разноуровневые единицы в средства косвенной оценки политического дискурса, исследованию путей реализации базовых политических стратегий средствами косвенной оценки в русском и английском политическом дискурсе конца XX -начала XXI вв.

В политических русском и англоязычном дискурсах имеют место следующие процессы, предопределяющие трансформацию нейтральных единиц в средства косвенной оценки. В лексических единицах может происходить значительный семантический сдвиг, приводящий к выявлению имплицитных свойств компонентов оборота, что не только порождает определенную степень его абстрагированное™, но и приводит

к появлению метафорической ассоциации. Феномену метафоры отводится особое место в речи политиков. Как полагает В.Н. Телия, «узнавание метафоры - это разгадка и смысловая интерпретация текста, бессмысленного с логической точки зрения, но осмысленного при замене рационального его отображения на иногда даже иррациональную интерпретацию, тем не менее, доступную человеческому восприятию мира благодаря языковой компетенции носителей языка» [Телия 1988, с. 204]. В когнитивной лингвистике метафора понимается как способ познания действительности. Метафоры играют особую роль в принятии политических решений, так как помогают выработке альтернатив, из которых далее осуществляется выбор. Использование метафор в политике - признак кризисного мышления, мышления в сложной проблемной ситуации, разрешение которой требует значительных усилий от когнитивной системы человека по усвоению новых знаний и переработке их для построения множества вариантов и выбора альтернативы.

Одной из отличительных черт американской антропонимии является использование только инициалов в именах президентов: эти аббревиатуры зарегистрированы словарями, что свидетельствует о стандартизации аббревиатур как средств оценки. В последнее время аббревиатуры стали появляться и в нашей прессе (ВВП - В.В.Путин, ЧВС - В.С.Черномырдин). В политическом языке аббревиация очень часто применяется как языковая игра, как средство юмора, иронии, сарказма с целью создания у реципиента определенного мнения, представления той или иной оценки: ЕБЕЛДОС - аббревиатура из слов «Ельцин», «Белый дом», «Свобода». Термин, придуманный А. Невзоровым. Применялся к сторонникам первого президента России.

В политическом дискурсе возможно также образование новых синонимических рядов слов, изменение антонимических связей, ядерных слов внутри конструкции, расширение структуры, возникновение, расширенне внутриязыковой политической (идеологической) полисемии и совмещение противоположных эмоциональных оценок многих слов, передвижение или умышленная замена лексических единиц, различающихся по семантике с предшествующей основой, неадекватное использование политической, просторечной, жаргонной лексики и фразеологии, приспосабливание пословиц, поговорок и анеодотов к реалиям современной действительности, появление новых фразеологизмов, применение известных устойчивых сочетаний к новым реалиям, нарушение фразеологического сочетания, использование приемов аллюзии, индивидуально-авторского словоупотребления обычно с комическим (сатирическим, ироническим) эффектом, с целью высмеивания. Особую роль здесь играют противоречия, сравнения, метафоры, деформация идиом, введение метафорических определений, создание коннотативных сочетаний, базирующихся на несовместимости их

компонентов, включение неологизмов английского происхождения в русские устойчивые сочетания. Оценочность может создаваться при употреблении иноязычных слов в разговорном микротексте, а также в тексте, имеющем идеологическую направленность - в лозунгах, призывах, словосочетаниях-клише, в названиях статей и книг, именах общественных деятелей; появление заимствованного слова в тексте такого рода деформирует все высказывание, придавая ему пародийное звучание. С этой же целью применяется игра с именами, прозвищами политических деятелей, аббревиатурами, употребление метафорических номинаций политсубъектов. Пример: «Двое пернатых в одной берлоге не живут и жить не могут» (Генерал Лебедь о генерале Куликове). Здесь наблюдается трансформация устойчивого выражения «.два медведя в одной берлоге не уживаются» и обыгрывание фамилий российских силовиков «.Лебедь» и «Куликов». Еще примеры: «Если Путин посадит хотя бы одного олигарха, он станет народным героем, если не посадит никого, то, как всегда, на Руси создастся мнение: «Хороший царь -плохие бояре: не дали». В данном случае снимается ответственность с президента: не его вина, что что-то не получилось, он-то хотел сделать полезное дело, да не дало влиятельное окружение. «Последним смеется тот, кто стреляет первым» (АЛебедь). Здесь налицо трансформация и контаминация выражений «хорошо смеется тот, кто смеется последним» и «побеждает тот, кто стреляет первым». В свете последних событий, происходящих в Грузии и Южной Осетии, показательным является трансформирование журналистами английской фразы из известной песни: «Show must go on» - «ШОС must go on» (Шанхайская Организация Сотрудничества), выразившими свое негативное отношение к этой организации. (Программа «Время», 31 авг. 2008).

В русском языке, когда речь идет о высокопоставленных политических деятелях, их нередко называют ненасытные вампиры, прикормленная свора, денежные мешки, плохие дяди, взбесившаяся банда и др. В английском языке метафорические номинации этих же людей звучат гораздо мягче: big guns, great guns (большие ружья), big shots, big wigs (большие парики), big wheels (большие колеса). Как видим, вместо резко оценочных русских прилагательных «ненасытный», «прикормленный», «плохой», «взбесившийся» в английском присутствует только «большой». Такая же разница видна между русскими существительными «вампиры», «свора», «банда» и английскими - «парики», «ружья», «колеса».

«...чтобы получить трамплин на пост главы областной Думы»), как детективный сюжет («По мере приближения к выборам на зыбкой грани между остатками азарта и усталостью мы имеем возможность наблюдать все больше детективных сюжетов»), при этом появляется негативная оценка действий политиков. В случае использования стратегии навязывания определенного мнения, оказания давления на соперников и народ обнаруживается частое употребление слов «рука», «ударять», «вбивать», «лишать», «напролом», «гнуть» - заказывать музыку, ударять по карману, вбивать в голову, лишать права голоса, гнуть свое, идти напролом, не мытьем так катаньем, по сценарию и т.д. Применяются выражения, где нет упоминания явного давления, но подразумевается намек но то, что при хорошем поведении все будет нормально: «..Если будете себя правильно вести... трогать не будем. Делайте ваши деньги, наслаждайтесь жизнью, платите налоги и место свое знайте».

При стратегии манипулирования народом и отношением к нему в

ход идут подкуп, и сила, и уговоры, страх. «...Свободно купит и подкупит самое свободное демократическое и республиканское правительство и выборных чиновников (подкуп). Употребление прилагательного «свободный» дважды в этом контексте делает данные лексемы, как ни парадоксально, омонимичными и создает отрицательную оценочность, поскольку неприкрытый, свободный подкуп исключает понятие демократичности общества и его законов.

С целью введения в заблуждение народ обманывают путем обещаний, заигрываний, созданием особого имиджа политика. Заманчивые посулы взывают к жизни призывы, такие слова и выражения, как «рай земной», «как у Христа за пазухой», «жизнь породистой собаки», «жить как арабские шейхи» (преувеличенная положительная оценочность).

Стратегия запугивания отражает стремление автора речи дискредитировать оппонента различными обвинениями, обличениями, хитростью, завуалированными обещаниями: «"Новым левым" нужна бутафорная дубина, чтобы попугать существующую власть, создать видимость своих в патриотическом поле и повлечь неискушенных к «народному капитализму». Последний будет припудрен фразеологией правой социал-демократии и выдал за социализм. Потом дубину за ненадобностью отбросят и пойдут по пути «западнизацш» России», для чего используется набор средств косвенной оценочности.

При осуществлении стратегии убеждения единицы языка получают другую интерпретацию, а хорошо знакомые ситуации подводятся под неожиданные категории. Если нужно представить определенное формулирование действий народа в ответ на действия власти, то очень распространены яркие образные выражения непосредственно народной речи, использование пословиц и поговорок, национальных русских реалий и представлений, стереотипов. Наблюдаются также такие речевые

стратегии, как обличение, лесть, формирование отношения к власти, к президенту, спасение политического престижа и другие.

Реализация речевых стратегий участниками политического дискурса сопровождается либо положительной, либо отрицательной оценкой. Отрицательная оценка преобладает при реализации стратегий выражения соперничества и борьбы за власть, оказание давления на соперников и народ, запугивания, угрозы, разоблачения, описания затруднительного положения, защиты, демонстрации применения силы.

Положительная оценка, причем даже выраженная внешне отрицательнооценочными средствами, фигурирует в процессе реализации стратегий выражения взаимопомощи, уверенности в себе / другом, лести, формирования отношения к власти, спасение политического престижа.

Стратегии навязывания определенного мнения,

манипулирования народом и отношением к нему, введения в заблуждение, убеждения, спасения политического престижа требуют как положительных, так и отрицательных оценок - в зависимости от ситуации и цели речи.

В качестве дальнейшей перспективы изучения темы можно указать на исследование различий в средствах косвенной оценки в собственно английском (британском) и американском политическом дискурсе; сопоставление политического дискурса последнего времени с более ранними формами его представления; выявление специфики функционирования средств косвенной оценки в различных изданиях.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. *Модели устойчивых единиц в политическом дискурсе // Культурная жизнь юга России. Краснодар: КГУКИ, 2007. № 4. С. 90-91.

2. Политическая метафора как средство выражения речевого воздействия // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения. Мат-лы 2-й межвузовской докторантско-аспирантской конференции (26 апреля 2003 г.). Краснодар: КубГУ, 2003. С. 210-215.

3. О некоторых функциях устойчивых единиц в политическом дискурсе // Континуальность и дискретность в язык и речи. Мат-лы международной научной конференции. Краснодар: КубГУ, 2007. С. 6869.

4. Косвенная оценка в политических текстах // Функционально-прагматические особенности единиц различных уровней: Сб. науч.т., Краснодар, КубГу, 2008. С.143-146.

5. Средства косвенной оценки в политическом дискурсе конца XX -начала XXI в. (на материале английского и русского языков): словник / Сост. Э.К. Токарь; под общ. ред. Л.А. Исаевой. Краснодар: КубГУ, 2008. -41 с.

Подписано в печать 27.10.2008г. Гарнитура Тайме. Печать ризография. Бумага офсетная. Заказ № 1164. Тираж 100 экз.

Отпечатано в типографии ООО «Копи-Принт». Краснодар, ул. Красная, 176, оф.З. т/ф 279-2-279. ТК «Центр города»

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Токарь, Эмма Казбековна

Введение.

Глава 1. ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС: КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ.

1.1. Аспекты изучения языка политической коммуникации.

1.2. Характеристика понятия «политический дискурс».

1.3. Лингво-прагматические средства выражения функций политического дискурса.

1.3.1. Функции политического дискурса.

1.3.2. Стратегии и тактики политического дискурса.

1.3.3. Общая характеристика языковых средств альтернативного представления действительности в политическом дискурсе.

Выводы по 1 главе.

Глава 2. СТРУКТУРНО-СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ОБРАЗОВАНИЯ СРЕДСТВ КОСВЕННОЙ ОЦЕНКИ В ПОЛИТИЧЕСКИХ ДИСКУРСАХ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ.

2.1. Понятие косвенной оценки и средства ее представления.

2.2. Особенности использования политического языка русской и англоязычной языковой личностью.

2.3. Источники формирования корпуса средств косвенной оценки в русском и англоязычном политическом дискурсе конца XX - начала XXI вв.

2.3.1. Лексико-грамматические средства формирования косвенной оценки.

2.3.2. Семантические средства формирования косвенной оценки.

2.3.3. Стилистические средства косвенной оценки.

Выводы по 2 главе.

Глава 3. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ СРЕДСТВ КОСВЕННОЙ ОЦЕНКИ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ.

3.1. Семантические процессы, происходящие в системе средств косвенной оценки в политическом дискурсе.

3.2. Реализация базовых политических стратегий средствами косвенной оценки.

3.2.1. Пути реализации базовых политических стратегий в русском политическом дискурсе конца XX - начала XXI вв.

3.2.2. Базовые политические стратегии в английском политическом дискурсе конца XX — начала XXI вв.

Выводы по 3 главе.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Токарь, Эмма Казбековна

Задачи исследования:

- рассмотреть различные подходы к исследованию политического дискурса, его функций, стратегий и тактик;

- уточнить границы понятия «косвенная оценка»;

Объект исследования — фрагменты русских и английских политических текстов, в которых представлены разноуровневые средства косвенной оценки. I

Предмет исследования - функционально-структурные особенности русских и английских средств косвенной оценки.

Положения, выносимые на защиту:

1. Косвенная - непрямая, опосредованная - оценка всегда содержит добавочный смысл, дополнительную модальность, которые нуждаются в расшифровке, интерпретации. Зачастую косвенная оценка формально представлена нейтральными единицами или языковыми средствами с положительной оценочностью, за которыми имплицитно присутствует отрицательная или (реже) — "положительная оценочность.

2. Средства косвенной оценки в политическом дискурсе применяются с целью непрямого, альтернативного представления действительности в стратегических целях - для сокрытия истинных намерений автора (обычно корыстных), а также для наиболее точного и легкого достижения этих намерений. Применение средств косвенной оценки может преследовать две противоположные цели: 1) смягчения определений, характеристик во избежание нанесения обиды, морального вреда, создания конфликтных ситуаций, конфронтации сторон; 2) гиперболизации, нарочитого выпячивания, вплоть до гротескного, едкого, сатирического, даже уродливого, с тем, чтобы морально подавить, идеологически разоружить, уничтожить политического противника, понизить его рейтинг в глазах окружающих, лишить политического влияния, веса, возможности активно действовать.

4. В современном русском и англоязычном политическом дискурсе актуальны следующие процессы: семантический сдвиг, приводящий к появлению метафорической ассоциации, образование новых синонимических рядов слов, изменение антонимических связей, возникновение внутритекстовой полисемии и совмещение противоположных эмоциональных оценок слов, передвижение или умышленная замена ядерных слов внутри конструкции, видоизменение структуры и семантики устойчивых единиц, • использование просторечной, жаргонной лексики и фразеологии, появление новых фразеологизмов, применение известных устойчивых сочетаний и анекдотов к новым реалиям, использование приемов аллюзии, индивидуально-авторского словоупотребления обычно с комическим (сатирическим, ироническим) эффектом.

На лексико-грамматическом уровне для создания косвенной оценки в политическом дискурсе наиболее широко применяются заимствования, аббревиация, сочетание существительного с прилагательным политический», разнообразные словообразовательные модели, речевые штампы, окказионализмы, а также языковая игра (зевгма), языковые ошибки (грамматические, лексические). Внешней формой выражения эмоционального напряжения становится экспрессивный вокабуляр, экспрессивный синтаксис, смешение лексики из разных слоев языка. Продуктивны также литературные и исторические аллюзии, метафоры. В языке политиков наиболее часто встречаются семантические модели, основанные на использовании тематических сфер «криминальный мир», «животный и растительный мир», «кухня, еда», «театр», «медицина», «цвет», «математические термины и цифры», «части тела», «предметы быта и одежды», «стихийные бедствия», «животный и растительный мир» «сверхъестественные существа».

Теоретической основой исследования стали труды, посвященные исследованию дискурса Е.С. Кубряковой, В.И. Карасика; текста Ю.М.

Лотмана, Ю.А. Сорокина, З.Я. Тураевой, Е.А. Реферовской, О.И. Москальской, Л.А.Исаевой, Т.М. Дридзе; языка политической коммуникации Т.А. ван Дейка, Е.И. Шейгал, Т.М. Грушевской, Е.А. Поповой; оценочности и речевых стратегий и тактик Н.Д. Арутюновой, Т.В. Маркеловой, О.А. Дмитриевой, О.С. Иссерс; средств модальности и речевой экспрессии В.Н. Телия, Ю.Н. Краулова, А.Н. Баранова, Г.П. Немца, Л.А. Лебедевой, Н.Ю. Фанян; данные философских, политологических, страноведческих словарей.

Теоретическая значимость исследования определяется выявлением разноуровневых средств (лексико-грамматических, семантических, стилистических) формирования косвенной оценки, определением специфики функционирования средств косвенной оценки в русском и англоязычном политическом дискурсе.

Апробация работы происходила на следующих научных конференциях: на 1-ой межвузовской докторантско-аспирантской научной конференции, посвященной 80-летию проф. А.Г. Лыкова (20 апреля 2001 г.), Краснодар, КубГУ; на 2-ой межвузовской докторантско-аспирантской конференции (26 апреля 2003 г.), Краснодар: КубГУ; на Международной научной конференции «Континуальность и дискретность в языке и речи», Краснодар, КубГУ, 2007 г.; а также на заседаниях кафедры современного русского языка и кафедры новогреческого языка Кубанского государственного университета. По материалам диссертации опубликовано 5 публикаций в научных изданиях, включая журнал, входящий в перечень ВАК РФ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Средства косвенной оценки в политическом дискурсе конца XX-начала XXI вв."

Выводы по 3 главе

В косвенных оценках русского и английского языков имеют место следующие процессы. В лексических единицах может происходить значительный семантический сдвиг, приводящий к выявлению имплицитных свойств компонентов оборота, что не только порождает определенную степень его абстрагированности, но и приводит к появлению метафорической ассоциации. Одной из отличительных черт американской антропонимии является использование только инициалов в именах президентов: эти аббревиатуры зарегистрированы словарями, что свидетельствует об их стандартизации в системе языка. В последнее время аббревиатуры стали появляться и в нашей прессе (ВВП -В.В.Путин, ЧВС - В.С.Черномырдин). Возможно образование новых синонимических рядов слов, изменение антонимических связей, возникновение внутриязыковой политической (идеологической) полисемии и совмещение противоположных эмоциональных оценок многих слов, передвижение или умышленная замена ядерных слов внутри конструкции, расширение структуры, добавление лексических единиц, различающихся по семантике с предшествующей основой, неадекватное использование политической, просторечной, жаргонной лексики и фразеологии, приспосабливание пословиц, поговорок и анекдотов к реалиям современной действительности, появление новых фразеологизмов, применение известных устойчивых сочетаний к новым реалиям, нарушение фразеологического сочетания, использование приемов аллюзии, индивидуально-авторского словоупотребления обычно с комическим (сатирическим, ироническим) эффектом, с целью высмеивания. Особую роль здесь играют противоречия, сравнения, метафоры, деформация идиом, введение метафорических определений, создание коннотативных сочетаний, базирующихся на несовместимости их компонентов, включение неологизмов английского происхождения в русские устойчивые сочетания. Комизм может создаваться при употреблении слов английского происхождения в общеупотребительном микротексте, имеющем идеологическую направленность - в лозунгах, призывах, словосочетаниях-клише, в названиях статей и книг, именах общественных деятелей; появление англицизма в тексте такого рода деформирует все высказывание, придавая ему пародийное звучание. С этой же целью применяется игра с именами, прозвищами политических деятелей, аббревиатурами, употребление метафорических номинаций политсубъектов.

В русском языке, когда речь идет о высокопоставленных политических деятелях, олигархах, их нередко называют ненасытные вампиры, прикормленная свора, денежные мешки, плохие дяди, взбесившаяся банда и др. В английском языке метафорические номинации этих же людей звучат гораздо мягче: big guns, great guns (большие ружья), big shots, big wigs (большие парики), big wheels (большие колеса). Как видим, вместо резко оценочных русских прилагательных «ненасытный», «прикормленный», «плохой», «взбесившийся» в английском присутствует только «большой». Такая же разница видна между существительными в русском языке «вампиры», «свора», «банда» и в английском - «парики», «ружья», «колеса».

Базовые политические стратегии в русском языке определяют соответствующие им функции, реализующиеся с помощью языковых средств косвенной оценки. Так, при осуществлении стратегии соперничества и борьбы за власть политические выборы позиционируются как битва, как спортивные состязания, как детективный сюжет, появляется негативная оценка действий политиков. В случае стратегии навязывания определенного мнения, оказания давления на соперников и народ обнаруживается частое употребление слов «рука», «ударять», «вбивать», «лишать», «напролом», «гнуть». При стратегии манипулирования народом и отношением к нему в ход идут подкуп, и сила, и уговоры, страх. С целью введения в заблуждение народ обманывают путем обещаний, заигрываний, созданием особого имиджа политика. Стратегии различных заманчивых посулов взывают к жизни призывы, такие слова и выражения, как «рай земной», «как у Христа за пазухой», «жизнь породистой собаки», «жить как арабские шейхи»; стратегия выражения отношения к олигархам обычно содержит в себе негатив, неприязненное отношение, которое складывается из того, что олигархи слишком сыты, богаты, но все их блага они получают за счет народа, который вынужден многое терпеть и работать на них. Здесь характерны такие слова и выражения, как «прикормленный», «прикарманить», «ненасытные вампиры», «толстосумы» и т.д. При стратегическом представлении агрессивных военных действий сначала заставляют человека чувствовать себя обиженным, униженным, оскорбленным, затем призывают активно действовать и мстить, применять силу - распространены выражения «держать в узде», «развязать себе руки», «дать свободу рукам», «вооружиться до зубов», «прибирать к рукам», «говорить на языке силы», «бряцать оружием», «выходить на военную тропу». При обличении пособнической деятельности политиков в ход идут выражения «играть на руку», «идти на поводу», «с легкой руки», «таскать каштаны из огня», «чужими руками жар загребать» и т.д. Обличение стратегии спасения политического престижа происходит посредством выражений «хвататься за соломинку», «бить себя в грудь», «давать обет», «задним числом», «выходить сухим из воды» всегда с негативной оценкой; отображение затруднительного положения - посредством фраз «находиться в тупике», «быть загнанным в угол», «потерпеть фиаско, «оказаться в пиковом положении», «попасть впросак», «сесть в лужу», «проглотить пилюлю» и т.д. также с отрицательной оценкой. Стратегия запугивания отражает стремление автора речи дискредитировать оппонента различными обвинениями, обличениями, хитростью, завуалированными обещаниями. При осуществлении стратегии убеждения единицы хорошо знакомого языка получают несколько другую интерпретацию, а хорошо знакомые ситуации подводятся под неожиданные категории. Если нужно представить определенное формулирование действий народа в ответ на действия власти, то очень распространены яркие образные выражения непосредственно народной речи, использование пословиц и поговорок, национальных русских реалий и представлений, стереотипов. Наблюдаются также такие речевые стратегии, как обличение коррупции и жажды наживы, лесть, формирование отношения к власти, к президенту и другие.

Реализация речевых стратегий участниками политического дискурса одновременно сопровождается либо положительной, либо отрицательной оценки. Отрицательная оценка преобладает при реализации стратегий выражения соперничества и борьбы за власть, угрозы, разоблачения, описания затруднительного положения, защиты, показа затягивания действий, демонстрации применения силы.

Положительная оценка, причем даже выраженная внешне отрицательнооценочными средствами, фигурирует в процессе реализации стратегий выражения взаимопомощи, выражения уверенности в себе / другом, описания действий, направленных на созидание и улучшение.

Стратегии манипулирования народом и отношением к нему, обличения деятельности по введению в заблуждение, спасения политического престижа требуют как положительных, так и отрицательных оценок - в зависимости от ситуации и цели речи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Доминантные признаки семантического поля «политика» базируются на трех гиперсемах: власть, государство, идеология, отражающих социальные и духовные аспекты когнитивного мира. С лингвистических позиций концепт «политика» называет понятие, связанное с ролью человека в обществе, государстве, современном ему мире, поэтому анализ данного семантического пространства позволяет проникнуть в картину мира, отраженную в текстах определенной временной приуроченности, подтвердить, что за каждым текстом стоит языковая личность, владеющая языковой системой.

2. Политический дискурс как частный случай дискурса вообще — это совокупность всех речевых актов, используемых в политических дискуссиях.

Поскольку важная особенность политического дискурса состоит в том, что политики часто пытаются завуалировать свои цели, используя номинализацию, термины, эллипсис, метафоризацию, особую интонацию, экспрессемы и другие приемы воздействия на сознание электората и оппонентов, постольку политический дискурс имеет размытые границы, а в его в составе можно обнаружить единицы и структуры, присущие другим видам дискурса.

Исследование политического дискурса предполагает анализ всех семиотических систем искусства, а языковым материалом выступают заявления политиков, политических обозревателей и комментаторов, публикации в СМИ, материалы специализированных изданий, касающиеся различных аспектов политики.

3. Лингвистические подходы к изучению политического языка условно делятся на инструментальный и дискурсивный. Каждый из данных подходов, исходя из собственного понимания власти и языка, выделяет основные теоретические и прикладные проблемы его функционирования, способы разрешения подобных проблем, предоставляет возможности и устанавливает границы в изучении политического языка соответственно своим проблемным полям и методологическому инструментарию. Инструментальный подход так или иначе содержит в себе представление о политическом языке как об инструменте (средстве) власти, локализация и проявления которой ограничиваются политической сферой.

4. Сейчас сосуществуют две формы политической коммуникации -официальная, ориентированная на высокие нормы, и неофициальная, использующая для достижения цели все приемлемые языковые и экстралингвистические средства. Если первая воздействует через традицию употребления, идеологические коннотации, то вторая оригинальна, воздействует посредством необычности и экспрессии.

Чрезвычайная важность политического дискурса, правил его создания обусловлена тем, что этот вид коммуникации может стать основным ключом к своевременной локализации возникающих в обществе конфликтов.

Помимо воздействия, убеждения, политический текст преследует следующие основные тесно взаимосвязанные цели и выполняет соответствующие функции: информационную, аналитическую, регулятивную, оценочную, прогнозирующую, императивную. В зависимости от целей политической коммуникации, от «социального заказа», политический дискурс может также выполнять манипулятивную функцию, функцию выработки общественного согласия, скрытой аргументации и логического доказательства. В отсутствии необходимых условий для проведения политического дискурса проявляется его двойственная природа, когда дискурс не способствует достижению общественного согласия, а наоборот провоцирует усиление ценностных политических конфликтов. Стратегии политического газетного дискурса определяются его функциями и теми целями, которые вызывают к жизни политическое общение.

5. Специфичные цели, функции, стратегии и тактики политического дискурса требуют использования ярких языковых образов, слов и выражений, привлекающих внимание и запоминающихся надолго, оказывающих тот или иной вид воздействия. В связи с этим действительность зачастую отражается в нем не только зеркально, но и в несколько измененном виде, альтернативно - в виде прогноза, аллегории, иносказания, сказки, былины, фантазии и т.п. или их деталей. Это нарочитое искажение всегда преследует определенные цели, основная из которых — представить непрямую, скрытую оценку описываемого. Этот прием преследует несколько целей, главная из них — эвфемистическая, т.е. смягчение определений, характеристик во избежание нанесения обиды, морального вреда, создания конфликтных ситуаций, конфронтации сторон. Реципиент должен потратить усилия, чтобы адекватно и полно расшифровать, интерпретировать, конкретизировать то или иное «осторожное» мнение политика, выявить даваемую им оценку, определить точку зрения. Впрочем, возможна и обратная функция средств альтернативного представления действительности -нарочитое педалирование, гиперболизация, выпячивание, вплоть до гротескного, едкого, сатирического, даже уродливого, с тем, чтобы морально подавить, идеологически разоружить, уничтожить политического противника, понизить его рейтинг в глазах окружающих, лишить политического влияния, веса, возможности активно действовать.

6. В качестве средств завуалированного, альтернативного представления действительности чаще всего выступают метафоры (её основные функции - эмоциональное воздействие и моделирование действительности), сравнения, аллюзии, паремии, устойчивые единицы. Коммуникативную цель политической метафоры можно сформулировать так: политическая метафора есть речевое воздействие с целью формирования у реципиента (чаще всего у общества) либо положительного, либо отрицательного мнения о той или иной политической единице (политике, партии, программе, мероприятии).

7. Оценка может быть и объективной, и субъективной, она имеет рациональный аспект и эмоциональный аспект, подвержена влияниям различного рода (личностного, социального, политического и т.п.), существуют обще- и частнооценочные значения, оценка производится относительно какой-либо точки отсчета, т.е. понятия нормы, а норма почти всегда относительна и далеко не всегда поддаётся оценке. Поэтому оценка редко когда бывает однозначной и почти всегда нуждается в интерпретации.

Оценка также может быть непосредственной (констатация факта) и экспрессивной. В этом случае оценка бывает либо прямой, либо косвенной, опосредованной. Косвенная оценка всегда коннотативна, т.е. всегда содержит добавочный смысл, дополнительную модальность, нуждающиеся в расшифровке, интерпретации. Зачастую в косвенной оценке формально представлены нейтральные слова или языковые средства положительной оценки, за которыми, на самом деле, автор речи скрывает отрицательную оценку либо наоборот.

В политической речи косвенная оценка широко применяется, во-первых, для сокрытия истинных намерений автора, во-вторых - с целью наиболее точного и легкого достижения этих намерений.

Средствами выражения косвенной оценки в политической речи часто бывают дробление информации, эвфемизмы, преуменьшение.

8. Риторика харизматического лидера представляет собой наиболее интересный тип вербальной деятельности. Политик такого плана делает ставку на чувства, свойственные большому количеству людей, которые в силу различных причин либо не могут, либо не хотят обнародовать их.

Немалую роль играют и профессиональные качества политика. Лидером становится тот, кто находит слова и средства, которые понятны людям, на которых эти слова направлены. Например, в финальном абзаце выступления американского лидера зачастую содержится ссылка на библеизмы.

Особое место в речи политиков занимает феномен метафоры. Метафоры играют особую роль в принятии политических решений, так как помогают выработке альтернатив, из которых далее осуществляется выбор.

9. Оказалось возможным выделить структурные, семантические и стилистические модели средств косвенной оценки в русском и англоязычном политическом дискурсе.

Среди лексико-грамматических средств косвенной оценки в политическом дискурсе наиболее широко распространены заимствования, аббревиация, сочетание существительного с прилагательным «политический», разнообразные словообразовательные модели, а также языковая игра (зевгма), языковые ошибки грамматические, лексические). Внешней формой выражения эмоционального напряжения становится экспрессивный вокабуляр, экспрессивный синтаксис, стилистические приемы, смешение различных функциональных стилей, а также лексики из разных слоев языка.

Изменение семантических средств косвенной оценки касается лавинообразного появления и распространения новых терминов, изменения, переоформления известных слов и выражений. Чаще всего различного рода преобразования встречаются среди фразеологических сочетаний и выражений: прием семантического расширения или сужения первоначального смысла фразеологизма; обновление фразеологизма лексико-грамматического характера (прием замены одного из компонентов синонимом или расширение его структурного состава); наличие обобщенно-символического значения; использование не фразеологического оборота как такового, а его общего образа или содержания). В политическом дискурсе необычайно продуктивны также литературные и исторические аллюзии, метафоры. В языке политиков наиболее часто встречаются некоторые тематические сферы средств косвенной оценки: «криминальный мир», «животный и растительный мир», «кухня, еда», «театр», «медицина», «цвет», «математические термины и цифры», «части тела», «предметы быта и одежды», «сверхъестественные существа», «стихийные бедствия», «животный и растительный мир».

По отношению к стилистическим средствам косвенной оценки наблюдается проникновение в политический язык рекламной лексики, рекламных приемов и способов; употребление метонимии, эпитетов, синонимичных пар, сравнений, антитез, аллюзий, гипербол, приводящих к стилистическому перепаду; анонимное построение текста с использованием безличных и неопределенно-личных предложений; персонификация, олицетворение.

10. Общим во всех политических текстах является резкая речевая форма осуждения противника и обвинения в аморальных и противозаконных действиях с хлесткими, неприкрытыми формулировками; выражение угроз, побуждения к действию, могущие звучать как обращение, как требование, как призыв; противостояние. Индивидуальные особенности интенционального содержания политического дискурса проявляются в том, какой процент текста содержит интенции конфликтного характера и что собой представляет другая его часть, какие средства косвенной оценки в ней представлены.

В общественно-политической лексике русского языка также происходят изменения определенного рода. Однако если в США преобладающим в речевой практике является стремление к "политической корректности", то в России, в силу размытости, текучести, неустойчивости социально-политических и экономических структур, можно говорить о наличии тенденций двух типов.

С одной стороны, лидеры "старой закалки" стремятся к использованию таких политических терминов и символов, которые отличались бы предельно нечеткими содержательными характеристиками, нередко меняющими свой смысл в зависимости от контекста. Их целью является формирование соответствующего эмоционально окрашенного образа, вызывающего незамедлительную и, как правило, непроизвольную реакцию. Вторая тенденция, которую демонстрируют более молодые политики, состоит в персонализации политических групп и сил, в тесной увязке конкретных политических лидеров с возникшими политическими структурами и движениями и, в итоге, в превращении собственно политических лидеров в символы "рыночных реформ", "приватизации", "директорского лобби", "всевластия чиновничества" и т.п. Символический аспект политической речи заключается в формировании политиками необходимых им взглядов и матриц восприятия у аудитории. Многие политики целенаправленно формируют особый имидж.

В политическом дискурсе английского языка характерной особенностью является употребление образных фразовых словосочетаний вместо одного слова.

11. В косвенных оценках русского и английского языков имеют место следующие процессы. В лексических единицах может происходить значительный семантический сдвиг, приводящий к выявлению имплицитных свойств компонентов оборота, что не только порождает определенную степень его абстрагированности, но и приводит к появлению метафорической ассоциации. Возможно образование новых синонимических рядов слов, изменение антонимических связей, возникновение внутриязыковой политической (идеологической) полисемии и совмещение противоположных эмоциональных оценок многих слов, передвижение или умышленная замена ядерных слов внутри конструкции, расширение структуры, добавление лексических единиц, различающихся по семантике с предшествующей основой, неадекватное использование политической, просторечной, жаргонной лексики и фразеологии, приспосабливание пословиц, поговорок и анекдотов к реалиям современной действительности, появление новых фразеологизмов, применение известных устойчивых сочетаний к новым реалиям, нарушение фразеологического сочетания, использование приемов аллюзии, индивидуально-авторского словоупотребления обычно с комическим (сатирическим, ироническим) эффектом, с целью высмеивания. Особую роль здесь играют противоречия, сравнения, метафоры, деформация идиом, введение метафорических определений, создание коннотативных сочетаний, базирующихся на несовместимости их компонентов, включение неологизмов английского происхождения в русские устойчивые сочетания. Комизм может создаваться при употреблении слов английского происхождения в общеупотребительном микротексте, имеющем идеологическую направленность - в лозунгах, призывах, словосочетаниях-клише, в названиях статей и книг, именах общественных деятелей; появление англицизма в тексте такого' рода деформирует все высказывание, придавая ему пародийное звучание. С этой же целью применяется игра с именами, прозвищами политических деятелей, аббревиатурами, употребление метафорических номинаций политсубъектов.

12. Базовые политические стратегии в русском языке определяют соответствующие им функции, реализующиеся с помощью языковых средств косвенной оценки. Так, при осуществлении стратегии соперничества и борьбы за власть политические выборы позиционируются как битва, как спортивные состязания, как детективный сюжет, появляется негативная оценка действий политиков. В случае стратегии навязывания определенного мнения, оказания давления на соперников и народ обнаруживается частое употребление слов «рука», «ударять», «вбивать», «лишать», «напролом», «гнуть». При стратегии манипулирования народом и отношением к нему в ход идут подкуп, и сила, и уговоры, страх. С целью введения в заблуждение народ обманывают путем обещаний, заигрываний, созданием особого имиджа политика. Стратегии различных заманчивых посулов взывают к жизни призывы, такие слова и выражения, как «рай земной», «как у Христа за пазухой», «жизнь породистой собаки», «жить как арабские шейхи»; стратегия выражения отношения к олигархам обычно содержит в себе негатив, неприязненное отношение, которое складывается из того, что олигархи слишком сыты, богаты, но все их блага они получают за счет народа, который вынужден многое терпеть и работать на них. Здесь характерны такие слова и выражения, как «прикормленный», «прикарманить», «ненасытные вампиры», «толстосумы» и т.д. При стратегическом представлении агрессивных военных действий сначала заставляют человека чувствовать себя обиженным, униженным, оскорбленным, затем призывают активно действовать и мстить, применять силу - распространены выражения «держать в узде», «развязать себе руки», «дать свободу рукам», «вооружиться до зубов», «прибирать к рукам», «говорить на языке силы», «бряцать оружием», «выходить на военную тропу». При обличении пособнической деятельности политиков в ход идут выражения «играть на руку», «идти на поводу», «с легкой руки», «таскать каштаны из огня», «чужими руками жар загребать» и т.д. Обличение стратегии спасения политического престижа происходит посредством выражений «хвататься за соломинку», «бить себя в грудь», «давать обет», «задним числом», «выходить сухим из воды» всегда с негативной оценкой; отображение затруднительного положения - посредством фраз «находиться в тупике», «быть загнанным в угол», «потерпеть фиаско, «оказаться в пиковом положении», «попасть впросак», «сесть в лужу», «проглотить пилюлю» и т.д. также с отрицательной оценкой. Стратегия запугивания отражает стремление автора речи дискредитировать оппонента различными обвинениями, обличениями, хитростью, завуалированными обещаниями. При осуществлении стратегии убеждения единицы хорошо знакомого языка получают несколько другую интерпретацию, а хорошо знакомые ситуации подводятся под неожиданные категории. Если нужно представить определенное формулирование действий народа в ответ на действия власти, то очень распространены яркие образные выражения непосредственно народной речи, использование пословиц и поговорок, национальных русских реалий и представлений, стереотипов. Наблюдаются также такие речевые стратегии, как обличение коррупции и жажды наживы, лесть, формирование отношения к власти, к президенту и другие.

В перспективе развития данной темы можно указать на исследование различий в средствах косвенной оценки в собственно англо- и англо-американском политическом дискурсе; сопоставление политического дискурса последнего времени с ранними этапами его существования; выявление специфики различных изданий в представлении средств косвенной оценки.

Список научной литературыТокарь, Эмма Казбековна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Александрова Н.А. О некоторых языковых способах воздействия на участников научной дискуссии // Функциональные стили. Лингвометодические аспекты. М., 1985.

2. Амосова Н.Н. Основы английской фразеологии. Л.: ЛГУ, 1963.

3. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцевой. М.: Сов. энциклопедия, 1990 (а). С.136-137.

4. Арутюнова Н.Д Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990 (б). С. 3-16.

5. Арутюнова Н.Д. Стратегия и тактика речевого поведения // Прагматические аспекты изучения предложения и текста. Киев, 1983.

6. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. —896 с.

7. Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. Ростов-н/Д, 1964. 315 с.

8. Асеева Ж.В. Лексические средства выражения идеологии политической корректности в современном английском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Иркутск: Иркутск, гос. лингв, ун-т, 1999.

9. Астафурова Т.Н. Стратегии коммуникативного поведения в профессионально-значимых ситуациях межкультурного общения (лингвистический и дидактический аспекты): Автореф. дис. .докт. филол. наук. М.: Моск. гос. лингв, ун-т., 1997. 41 с.

10. Ахманова О.С. К вопросу об основных понятиях метаязыка лингвистики // Вопросы языкознания. 1961. № 5.

11. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд. 2-е, М.: Советская энциклопедия, 1969. 608 с.

12. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

13. Базылев В.Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса // Политический дискурс в России 2. Мат-лы раб. совещ. М.: Диалог-МГУ, 1998. С.6-8.

14. Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход). М., 1990.

15. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2001.

16. Баранов А.Н. Метафорические модели как дискурсивные практики // Изв. АН РФ. Серия литературы и языка. 2004. Т. 63. № 1.

17. Баранов А.Н. О типах сочетаемости метафорических моделей // Вопросы языкознания. 2003. № 2.

18. Баранов А.Н. Политическая аргументация и ценностные структуры общественного сознания // Язык и социальное познание. М., 1990. С.166-176.

19. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М., 1994.

20. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991.

21. Баскова Ю. С. Эвфемизмы как средство манипулирования в языке СМИ (на материале русского и английского языков): дис. . канд. филол. наук. Краснодар, 2006. — 162 с.

22. Бахтин М.М. Слово в романе // Вопросы литературы и эстетики. М.,1975.

23. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Художественная литература, 1979.

24. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. 446 с.

25. Блакар P.M. Язык как инструмент социальной власти (теоретико-эмпирическое исследование языка и его использования в социальном контексте) // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

26. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. JI., 1984.

27. Булатова А.Г. Сельскохозяйственный календарь и календарные обычаи и обряды народов Дагестана. СПб.: Петербургское востоковедение, 1999.

28. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

29. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.

30. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.,1999.

31. Виноградов В.В. Современный русский язык. М., 1938.

32. Виноградов В.В. Различия между закономерностями развития славянских литературных языков в донациональную и национальную эпохи. М., 1963.

33. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. Волгоград, 1997.

34. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985. 228 с.

35. Воробьева О.И. Политический язык. М., 2000.

36. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.

37. Герасименко И.Е. Использование оценочной лексики во вторичной номинации: автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2003.

38. Грушевская Т.М. Политический дискурс в аспекте газетного текста. СПб., 2002.

39. Грушевская Т.М. Функциональные особенности основных типов политических газетных текстов // Лексико-семантические проблемы и антропология лингвистики. Краснодар, 1999. С.302-304.

40. Гудков Д.Б. Ритуалы и прецеденты в политическом дискурсе // Политический дискурс в России. М., 1998. С.30-36.

41. Девкин В.Д. Немецкая разговорная речь: Синтаксис и лексика. М.,1979

42. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. -312 с.

43. Демьянков В.З. Конвенции, правила и стратегии общения (интерпретирующий подход к аргументации) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 41. 1982. С.327-337.

44. Денисов П.Н. Лексрша русского языка и принципы ее описания. М.,1980.

45. Денисов П.Н. Комплексный частотный словарь русской научной и технической лексики. М., 1978.

46. Дмитриева О.А. Типы моральных оценок в текстах пословиц и афоризмов // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. Волгоград, 1999. С. 154-161.

47. Добровольский Д.О. Национально-культурная специфика во фразеологии // Вопросы языкознания. 1998. № 6. С.48-57.

48. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: проблемы семисоциопсихологии. М., 1984.

49. Ермакова О.П. Семантические процессы в лексике // Русский язык конца XX столетия. М., 1996.

50. Желтухина М.Р. Комическое в политическом дискурсе конца XX века. Русские и немецкие политики: Монография. М. Волгоград: Изд-во ВФ МУПК, 2000. - 264 с.

51. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982.

52. Земская Е.А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М., 1996.

53. Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М., 1987.

54. Земская Е.А. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М., 1983.

55. Ивин А.А. Основания логики оценок. М.: МГУ, 1970.

56. Ильин М.В. Слова и смыслы: Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997. — 432 с.

57. Исаева Л.А. Художественный текст: скрытые смыслы и способы их представления в художественном тексте. Краснодар, 1996

58. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Изд. 2-е. М.: УРСС, 2002.

59. Иссерс О.С. Что говорят политики, чтобы нравиться своему народу //Вестник Омского ун-та. 1996. № 1. С.71-74.

60. Исследования по теории текста. Сб. науч. тр. М., 1979.

61. Карасик В.И. О категориях дискурса // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты: Сб. науч. тр. Волгоград Саратов: Перемена, 1998.

62. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987.

63. Караулов Ю.Н., Баранов А.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991.

64. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 1990. № 2. С. 58-68.

65. Кацев A.M. Языковое табу и эвфемия: Учебное пособие к спецкурсу. Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. 80 с.

66. Кирсанова Н.Е. Эвфемия и язык политической корректности // Молодая наука-2000: Сб. науч. статей аспирантов и студентов Ивановского гос. ун-та. Иваново, 2000. Ч.З. С. 169-171.

67. Койт М.Э., Ыйм Х.Я. Понятие коммуникативной стратегии в модели общения // уч. зап. Тартуского ун-та. Вып. 793. Тарту, 1988. С.97-100.

68. Колусовская О.Ю. Особенности функционирования близких по значению слов в текстах общественно-политического характера // Актуальные проблемы исследования языка: теория, методика, практика обучения: Межвуз. сб. науч. тр. Курск, 2003. 4.2. С.23-25.

69. Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. Некоторые особенности языка современной газетной публицистики. М.: МГУ, 1971.-266 с.

70. Крупнов В.Н. Пособие по общественно-политической и официально-деловой лексике. М., 1984.

71. Крупнов В.Н. Язык современной прессы. Англо-русский словарь-справочник в 2-х т. М., 1993.

72. Кубрякова Е.С. Дискурс // Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.

73. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М., 1990.

74. Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. Тверь, 1998.

75. Маркелова Т.В. Семантика и прагматика средств выражения оценки в русском языке // Филологические науки. 1995. № 3.

76. Маркс К. Сочинения. 2-е изд. М.: Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, 1964. Т.ЗЗ.

77. Михелёва O.JI. Политический дискурс как сфера реализации манипулятивного воздействия: автореф. дис. . канд. филол. наук. Кемерово, 2004. — 21 с.

78. Москальская О.И. Грамматика текста. М., 1981.

79. Моченов А.В., Никулин С.С., Ниясов А.Г., Савваитова М.Д. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов. М., 2003.

80. Немец Г.П. Интеллектуализация метаязыка науки. М.-Краснодар: КубГУ, 2004. 423 с.

81. Николаева Т.М. Краткий словарь терминов лингвистики текста // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. Вып. VIII.

82. Новиков JI.A. Художественный текст и его анализ. М., 1988.

83. Овчарова Г.Б. Опыт лингвокультурологического исследования современной политической речи. Дис. . канд. филол. наук. Краснодар, 2001.

84. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. М., 2001.

85. Павлова Н.Д. Интент-анализ политических диалогов // XII Междун. симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации «Языковое сознание и образ мира». М., 1997. С. 117.

86. Паршин П.Б. Лингвистические методы в концептуальной реконструкции // Системные исследования 1986. М., 1986.

87. Паршина О.Н. Стратегии борьбы за власть в речевом поведении современных российских политиков // Проблемы речевой коммуникации / Под ред. М.А. Кормилициной. Саратов, 2003. С.75-83.

88. Петрова Н.В. Текст и дискурс // Вопросы языкознания. 2003. № 6.

89. Политологический словарь. М., 1994.

90. Политологический словарь. М., 1995.

91. Попова Е.А. Культурно-языковые характеристики политического дискурса (на материале газетных интервью): автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1995.

92. Проблемы лингвистики текста в культурологическом освещении. Сб. науч. тр. Таганрог, 2001.

93. Реферовская Е.А. Лингвистические исследования структуры текста. Л, 1983.

94. Речевая агрессия и гуманизация общения в СМИ. Екатеринбург,1997.

95. Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М., 1990.

96. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М., 1983

97. Савицкий В.М. Английская фразеология: проблемы моделирования. Самара, 1993.

98. Сеничкина Е.П. Характеристика одной тематической подгруппы эвфемизмов русского языка // http ://www.ostu.ru/conf7ruslang2005/trend 1 / senichkina.htm.

99. Сидорова Л.И. Типологические особенности английского языка и перевод. Учебное пособие. Краснодар, 1999

100. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. С.-П., 1993

101. Словарь иностранных слов. 9-е изд. М., 1982.

102. Сорокин Ю.А. Психолингвистические аспекты изучения текста: автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1988. — 52 с.

103. Сороколетов Ф.П., Федоров А.И. Штамп речевой // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцевой. М., 1990.

104. Степанов В.Н. Провокативный дискурс социально-культурной коммуникации. СПб.: Роза мира, 2003. 263 с.

105. Степанов Ю.С. Язык и метод. М., 1998.

106. Стриженко А.А. Язык и политическая борьба. Иркутск: ИГУ, 1988. -152 с.

107. Структура текста: сб. статей. М.: АН СССР, Ин-т славяноведения и балканистики, 1980.

108. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.

109. Текст: семантика и структура: сб. статей. М.: АН СССР Ин-т славяноведения и балканистики, 1983.

110. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: Наука, 1986.

111. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.

112. Темирбаева Е.К. Эвфемизмы в языке политики и в художественной литературе // Слово в словаре и тексте / Под ред. Ю.И. Сусловой. М: МГУ, 1991. С.13-21.

113. Трофимова З.С. Словарь новых слов и значений в английском языке. М., 2006.

114. Тураева З.Я. Лингвистика текста // Текст: структура и семантика. М., 1986.

115. Фанян Н.Ю. Аргументативная компетенция сквозь призму языковых игр // проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах. Сочи, 2000.

116. Фанян Н.Ю. «Человек аргументирующий» (HOMO ARGENS) // Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты. Мат-лы Всероссийской науч. конф. (Пенза, 15-19 мая 2001 г). М.; Пенза, 2001.

117. Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 7-е изд. М., 2001.

118. Фразеологический словарь русского языка. Сост.: Войнова JI.A., Жуков В.П., и др. Под ред. Молоткова А.И., М. 1968

119. Черникова Е.В. Основы творческой деятельности журналиста. Учебное пособие. М.: Гардарики, 2005. 287 с.

120. Чудинов А.П. Метафорическое моделирование образа России в современном агитационно-политическом дискурсе // Язык. Система. Личность. Екатеринбург, 2000.

121. Шаховский В.И. Языковая личность в эмоциональной коммуникативной ситуации // Филологические науки. 1998. № 2. С.59-65.

122. Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. О газетно-информационном и военно-публицистическом переводе. М.: Воениздат, 1973. 280 с.

123. Шейгал Е.И. Структура и границы политического дискурса // Филология Philologica. Краснодар, 1998. № 14. С.22-29.

124. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. Волгоград, 2000.

125. Шейгал Е.И. Эвфемизм и ирония в политическом тексте // Филология-Philologica. Краснодар, 1997. № 11. С.47-49.

126. Шестопал Е.Б., Новикова-Грунд М.В. Восприятие образов двенадцати ведущих российских политиков: психологический и лингвистический анализ // Полис. 1996. № 5. С. 168-191.

127. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием / Пер. с англ.; Науч. ред. Я.Н. Засурский. М.: Мысль, 1980. 326 с.

128. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. М., 2007.

129. Юнг К.Г. Собрание сочинений. М., 1995.

130. Язык и власть: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. М.А. Кормилицыной. Саратов, 2003. —140 с.

131. Agricola С. Worter und Gegenworter: Antonyme der dertschen Sprache/ C.Agricola, E.Agricola. Leipzig, 1979.

132. Bolinger D. Language the Loaded weapon: The Use and Abuse of Language Today. L.; N.Y. 1980.

133. Crystal D. The Cambridge encyclopedia of language. Cambridge, 1987.

134. Dijk T.A. van. What is Political Discourse Analysis? // Blommaert J., Bulcaen C. (eds.) Political Linguistics. Amsterdam, 1998.

135. Lasswell H.D., Leites N. Language of Politics: Study in Quantitative Semantics. N.Y., 1949.