США и революционная Россия в 1917 г.

Листиков, Сергей Викторович

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: США и революционная Россия в 1917 г.

Год: 2007
Автор научной работы: Листиков, Сергей Викторович
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 07.00.03

Диссертация по истории на тему 'США и революционная Россия в 1917 г.'

Полный текст автореферата диссертации по теме "США и революционная Россия в 1917 г."

На правах рукописи

□озовтзэо

ЛИСТИКОВ Сергей Викторович

США И РЕВОЛЮЦИОННАЯ РОССИЯ В1917 г. (К ВОПРОСУ ОБ АЛЬТЕРНАТИВАХ АМЕРИКАНСКОЙ ПОЛИТИКИ ОТ ФЕВРАЛЯ К ОКТЯБРЮ)

Специальность 07.00.03 - всеобщая история (новая и новейшая история)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва, 2006

003067390

Работа выполнена в Центре истории войн и геополитики Института всеобщей истории Российской академии наук

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Никонов Вячеслав Алексеевич

доктор исторических наук, профессор Романов Владимир Викторович

доктор исторических наук, профессор Сергеев Евгений Юрьевич

Ведущая организация: Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Защита состоится ^> ^^/'^¿2007 г. в 11.00 на заседании Диссертационного совета Д.0б2.24§.01 в Институте всеобщей истории РАН по адресу: 119334, г. Москва, Ленинский проспект, 32 а.

С диссертацией можно ознакомиться в Библиотеке Института всеобщей истории РАН.

Автореферат разослан ч'/Р^ 200/£

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В работах крупнейшего исследователя русско-американских отношений Дж.Кеннана звучала та мысль, что после Февральской революции лидеры США неадекватно представляли себе ситуацию в России и отношение ее народа к войне, а потому их русская политика в 1917 г. была полна просчетов. Ученый высказывал предположение, что союзники и Вашингтон несли немалую долю ответственности за падение русской демократии, за вступление России и США на путь конфронтации1.

Принято было считать, что до весны 1917 г. внешнеполитическая деятельность президента США Вудро Т.Вильсона протекала успешно. На европейском направлении он, проводя политику нейтралитета, решал задачу приобщения США к элите определявших судьбы мира государств. Усиливая экспансию б западном полушарии, Вашингтон удачно сочетал силовые - и более гибкие, рассчитанные на завоевание доверия американских стран, методы. Скромнее успехи США выглядели на Дальнем Востоке, где им пришлось столкнуться с агрессивным конкурентом - Японией.

Так что фиаско политики Вильсона в отношении России в переломном для судеб этой страны революционном 1917 г., где в ноябре к власти пришли большевики, представляется как минимум крупной международной неудачей Вашингтона. Она положила начало процессу взаимного отчуждения России и США, усиленного их последующем участием в попытках «силового решения» русской проблемы в годы гражданской войны и интервенции. В этот период уходят корни продолжавшейся десятилетиями конфронтации двух великих держав, международной напряженности. Неудача «русской политики» Вильсона в 1917 г. как бы предвосхищала его поражение при подведении итогов войны в Париже, отказ сената ратифицировать Версальский мирный договор.

Между тем, в плане взаимодействия России и США хронологически короткий, но чрезвычайно насыщенный, «спрессованный» событиями период от Февраля к Октябрю 1917 г. имел качественное своеобразие. История русско-американских отношений не раз являла примеры сотрудничества двух стран. Их совместные действия, однако, чаще всего определялись не родством общественно-политических институтов, а наличием общих вызовов и врагов. Период после Февраля 1917 г. был исключителен именно тем, что короткое сближение США с Россией определялось и природой происходивших в ней внутренних изменений, ее движением (как полагали в США) к демократическому обществу. Казалось, складывались

1 Kennan G. Russia Leaves the War. Princeton, 1S56. P. 23; Idem. Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston, 1961. P. 32

условия для тесного сотрудничества России и западных демократий во имя утверждения демократического, справедливого миропорядка. Однако, уже в ноябре 1917 пути России и США решительно разошлись.

Актуальность темы исследования определяется прежде всего тем, что обстоятельства «потери» России Соединенными Штатами и Соединенных Штатов Россией в 1917 г. детальному анализу подвергнуты не были. Остаются нерешенными принципиальные вопросы: так ли был безгрешен Запад, что ему пришлось вступить на путь конфронтации с большевистской Россией? Какую лепту внесли сами западные демократии, десятилетиями обвинявшие Советскую Россию в экспансионизме, «экспорте революции», в феномене тоталитарной диктатуры, что, начиная с ноября 1917 г., противоборствовавшая капитализму система начала утверждаться в крупнейшей стране мира? Действительно ли «русская политика» Вильсона, этого неординарного политика и мыслителя, оказалась только заложницей внутриполитических процессов в России, а его попытки повлиять на течение событий после Февраля 1917 г. были обречены на провал?

Представляется, эти вопросы являются весьма актуальными не только в связи с идущей острой научной полемикой по проблемам российского общества. Сегодня оно также переживает процесс кардинального переустройства, сопряженного с движением - подчас импульсивным, полным осложнений и поворотов - к гражданскому обществу. И этот путь приходится преодолевать в условиях весьма сложных, болезненных изменений в системе международных отношений; воздействия политики Запада и их бесспорного лидера, США, на ситуацию в России и ее интересы в мире. В этой связи обращение к опыту русской демократии от Февраля к Октябрю 1917 г., изучение того влияния, которое оказала на ее судьбы политика западных государств, представляются злободневным и правомерным.

Степень изученности проблемы. Исследование сложной темы внешней политики России в годы Первой мировой войны, включая и период нахождения у власти Временного правительства, было сильной стороной отечественной историографии. Ей посвящены монографии А.В.Березкина, В.С.Васюкова, З.М.Гершова, ВАЕмеца, А.В.Игнатьева, А.Е.Иоффе, В.ВЛебедева, А.Л.Сидорова и ряда других авторов; многочисленные статьи. Особо отметим глубокие исследования Р.Ш.Ганелина2.

2 Березкин A.B. Октябрьская революция и США: 1917-1922 г. М., 1967; Васюков B.C. Внешняя политика России накануне Февральской революции. 1916-февраль 1917 г. М„ 1989; Он же. Внешняя политика Временного правительства. М„ 1966; Ганелин Р.Ш. Россия и США, 1914-1917: Очерки истории русско-американских отношений. М., 1969; Он же. Советско-американские отношения в конце 1917 -начале 1918 г. Л„ 1975; Гершов З.М. Вудро Вильсон. М., 1983; Емец В.А. Очерки внешней политики России в период Первой мировой войны: Взаимоотношения с союзниками по вопросам ведения войны.. М., 1977; Игнатьев A.B. Русско-

Опираясь на богатые материалы отечественных архивов, авторы этих работ анализировали - главным образом на официальном, межгосударственном уровне - экономические, военно-политические, культурные отношений России с США и союзниками в увязке с показом сложного, динамичного революционного процесса в нашей стране; рассматривали попытки политических лидеров Запада повлиять на ситуацию в ней, удержать Россию на рельсах буржуазно-демократических преобразований.

Этот анализ, в силу известных идеологических стереотипов, не был полон, а в ряде аспектов - весьма уязвим. Советская историография утверждала тезис об Октябрьской революции как о подготовленном объективными законами общественного развития поворотном моменте мировой истории, который определил следование человечества по пути социалистического переустройства. Наоборот, антибольшевисткие силы разных оттенков и в России, и за ее пределами изображались и как регрессивные, и как заведомо обреченные на неудачу противники едва ли не фатального движения России и всего остального мира к радикальному обновлению. Вопрос о возможности иного варианта развития событий, включая и альтернативы в «русской политике» Вашингтона, даже не поднимался. Деятельность Временного правительства неизменно рисовалась в негативных тонах, примером «служения» интересам империалистических союзников.

При этом с развивавшимися отечественными историками тезисами о неравноправной (если не сказать унизительной) природе отношений западных стран с Россией в 1917 г., об их заинтересованности, с прицелом на будущее, в усилении зависимости от них восточного партнера, об их эгоистической политике во имя сохранения России в войне (несмотря на очевидную невозможность добиться этого) нельзя не согласиться. А вот та точка зрения, что единственной мишенью американской политики якобы была монолитно следовавшая за Лениным партия большевиков, нам представляется спорной: картина была более сложной, учитывая и недоверие политической элиты США к социал-реформистским силам вообще.

Американскими исследователями вильсоновский курс в «русском вопросе» от Февраля к Октябрю 1917 г., в силу ряда причин, глубоко исследован не был. Долгое время в условиях «холодной войны» тема Временного правительства в американской историографии не относилась к разряду «работавших» на реальную политику. Период в несколько месяцев мог рассматриваться как не имевший большого значения для определения главных тенденций русско-американских отношений. В работах мно-

английские отношения накануне Октябрьской революции (февраль - октябрь 1917 г.). М., 1966; Он же. Внешняя политика Временного правительства. М., 1974: А.Е.Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г. (февраль-октябрь). М.,1958; Лебедев В.В. Русско-американские экономические отношения (1900-1917 гг.). М., 1964; Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы первой мировой войны. М., 1973, и др.

гих авторов открыто проводилась мысль, что Россия едва ли не плавно перешла от царизма к большевистской диктатуре. Политическая подоплека подобных спекуляций очевидна: ничто не нарушало преемственности утверждавшихся в России антидемократических режимов, они несли постоянную угрозу «цивилизованным» государствам. Происходившее от Февраля к Октябрю 1917 г. в России, при отсутствии иных значимых демократических «экспериментов», представлялось явлением исключительным и малозначимым. Кратковременный и неудачный «опыт» русской демократии вроде бы логично было представить как необратимый процесс нарастания анархии и хаоса, когда Россия «вынашивала» большевистскую диктатуру.

Политика США в отношении России между Февралем и Октябрем 1917 г. в изображении Ф.Шумана, Р.Уорта, П.Бойла, Л.Гарднера и многих других выглядела весьма упрощенной: эйфория в США после свержения царизма; надежды Вашингтона найти в «русской демократии» надежного союзника и помочь Временному правительству. Но они были похоронены его скорым падением, что якобы едва ли не целиком определялось обострявшимся внутриполитическим кризисом. Злой рок словно тяготел нал Россией, в момент выбора в пользу демократии на Временное правительство свалилось непосильное бремя: «разгребать завалы» накапливавшихся десятилетиями проблем русского общества и одновременно сражаться с внешним врагом. Так что обстоятельства благоприятствовали целеустремленной партии леворадикалов, в ноябре захвативших власть3. Общая концептуальная направленность не исключала известных разногласий в трактовке событий. Например, В.А. Вильяме выдвигал представляющееся нам слишком спорным утверждение, что Вашингтон, к концу лета утратив веру в Керенского, фактически поддержал корниловский мятеж4.

Сомнения, что Вильсон в 1917 г. исчерпал все резервы поддержки русской демократии у Дж,Кеннана, видных американских историков Дж. Гэдциса, Ф.Шумана присутствовали; должной разработки тема, однако, не получила5. Появление реальных альтернатив в «русской политике» Вашингтона ряд серьезных исследователей и среди них - Дж.Кеннан,

3 Boyle P. American-Soviet Relations: From the Russian Revolution to the Fall of Communism. !_., 1993. P. 7-9; Gardner L. Wilson and Revolutions: 1913-1921. Philadelphia, 1976. P. 20-24; Schuman F. American Policy Toward Russia since 1917. NY., 1928.

P. 30-54; Unterberger B.M. America's Siberian Expedition. 1918-1920: A Study of National Policy. Durham, 1956. P. 7-9; Williams W.A. American-Russian Relations, 17811947. NY., 1952. P. 91-104; Warth R. The Allies and the Russian Revolution: From the Fall of Monarchy to the Peace of Brest-Litovsk. Durham, 1954. P. 17-157.

4 Williams W.A. Op.cit. P. 91,97-98.

5 Gaddis J. Russia, the Soviet Union, and the United States. An Interpretative History. NY., 1978. P. 65; Schuman F. Op. cit. P. 35-39,53-54, etc.

Л.Гарднер, Д.Мак-Фэдден - относили к начальному периоду власти большевиков. Называя их, Л.Гарднер считал крайними вариантами нормализацию отношений с Советским правительством (вплоть до признания), или решительную поддержку антибольшевистских сил. Глава Белого дома избрал средний путь: поощрения (нередко завуалированного) противников Ленина и ограниченного участия в антисоветской интервенции6.

Эти дискуссии, однако, по большей части ограничивались рамками внутриполитических процессов, вне тесной увязки их с проблемами меж-

6 Gardner L. Op. cit. Р.5-8; Kennan G. Russia Leaves the War...; McFadden D. Alternative Paths: Soviets and Americans, 1917-1920. NY., 1993. P. 15-153; Williams W.A. Op. cit. P. 105-129.

7 См.: Базанов C.H. Борьба за власть в действующей российской армии (октябрь 1917 - февраль 1918 гг). М., 2003; Булдаков В.П. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. М., 1997; Галили 3. Лидеры меньшевиков в русской революции: Социальные реалии и политическая стратегия /Пер. с англ. М., 1993; Иоффе Г.З. Революция и судьба Романовых. М., 1992; Кирьянов Ю.И. Правые партии в России, 1911-1917 гг. М., 2001; Меньшевики в 1917 г. / Под ред. З.Галили, А.Ненарокова, Л.Хеймсона. М., 1994-1997. Т.1-3; Протасов Л.Г. Всероссийское Учредительное собрание: История рождения и гибели. М., 1997; Соболев Г.Л. Тайна «немецкого золота». М., 2002; 1917 г. в судьбах России и мира. Февральская революция: От новых источников к новому осмыслению / Отв. ред. П.В.Волобуев. М„ 1997; Тюткжин C.B. Меньшевизм: страницы истории (1903 -середина 1920-х гг.). М„ 2002; Шелохаев В.В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии, 1907-1914 гг. М., 1991; и др.

8 См.: Россия, 1917 год: Выбор исторического пути / Отв. ред. П.В.Волобуев. М., 1989 ; Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть I Под ред. В.Ю.Черняева. СПб., 1994; Октябрь 1917 г.: величайшее событие века или социальная катастрофа? / Под ред. П.В.Волобуева. М., 1991. С.72,74,88,91,125-150.

дународными. Между тем, новаторские тенденции их исследования не обошли и вопросов русско-американских отношений периода 19141918 гг. В России изданы сборники ранее не публиковавшихся документов. В серьезном монографическом исследовании «История внешней политики и дипломатии США. 1867-1918 гг.» написанный Р.Ш.Ганелиным раздел объективно трактует ряд сложных вопросов русско-американских отношений в годы мировой войны и русских революций (среди них - ряд аспектов темы «Вашингтон и российская социал-демократия»). Авторы первого тома коллективного труда - «Мировые войны XX века», подытоживающего многолетнее плодотворное изучение отечественными исследователями глобальной катастрофы 1914-1918 гг., предложили непредвзятый анализ, в том числе, проблем развития России, США и отношений между ними в этот период9. Появились оригинальные монографии и статьи О.В.Будницкого, В.И.Журавлевой, В.В.Романова, Е.Ю.Сергеева, С.Л.Ткаченко, А.И.Уткина и ряда других авторов, в которых для исследования различных, нетрадиционных аспектов русско-американских отношений первых десятилетий XX в. привлечены новые материалы, использованы новые методы (тема «образа», восприятия народами других стран России; междисциплинарный подход, позволяющий анализировать тему на стыке дипломатической, экономической, интеллектуальной, политической истории)10. Особо выделяются исследования В.Л.Малькова, рассматривающие период 1917-1920 гг. как качественно новый, в широком контексте формирования глобалистских устремлений лидеров США и начала

9 Россия и США: дипломатические отношения, 1900-1917 гг.: Документы / Научн. ред. Г.Н.Севостьянов, Дж.Хэзлем. М., 1999; Россия и США: торгово-экономические отношения, 1900-1930 / Под ред. Г.Н.Севостьянова. М., 1996; История внешней политики и дипломатии США, 1867-1917 гг. / Под ред. Г.Л.Куропятника. М., 1998; Мировые войны XX века. Книга I. Первая мировая война. Исторический очерк I Научный руководитель В.Л.Мальков. М., 2002.

10 Будницкий О.В. Б.А.Бахметев - посол в США несуществующего правительства России II Новая и новейшая история. 2000. № 1.С.134-166; Журавлева В.И. Национально-религиозный вопрос в российско-американских отношениях в период Первой мировой войны // Американский ежегодник, 2002. М., 2004. С. 215-243; Кононова М.М. Деятельность дипломатов царского и Временного правительств в 1917-1918 гг. II Вопросы истории. 2002. № 3. С. 105-118; Романов В.В. В поисках нового миропорядка: внешнеполитическая мысль США (1913-1921 гг.). М. - Тамбов, 2005; Сергеев Е.Ю. Образ России и русских в общественном мнении США (август 1914 - февраль 1917 гг. II Россия и внешний мир: диалог культур. Сб. статей. М., 1997. С. 149-161; Ткаченко С.Л. Американский банковский капитал в России в годы Первой мировой войны: деятельность «Нэшнл Сити б'энк оф Нью-Йорк». СПб.. 1998; Уткин А.И. Дипломатия Вудро Вильсона. М., 1989.

борьбы за их реализацию (в чем В.Вильсону принадлежит особая роль), этап11.

Из вышедших в США монографий, посвященных русско-американским отношениям 1914-1918 гг., следовало бы выделить вскрывающую новые их грани книгу Н.Сола; глубокую работу Д.Фогльсона, посвященную главным образом периоду после прихода большевиков к власти; исследование У.Аллисона, показывающее «русские события» 1917 г. глазами ряда видных американских дипломатов. Однако рассмотрение «русской» политики В.Вильсона периода существования Временного правительства в этих трудах, как нам представляется, лишено концептуальной новизны. То же можно сказать и о недавно изданной в переводе на русский язык работе Д.Дэвиса и Ю.Трани, в изображении русско-американских отношений в 1917 г. тяготеющих к традиционным выводам и интерпретациям. Ф.Нинкович, по существу, обошел эту тему стороной. Пожалуй, только Дж.Шилд вернулся к вопросу; почему, понимая шаткость позиций Временного правительства, лидеры США все же старались удержать Россию в войне? Но объяснение это, исходя из мотивации политических лидеров США, В.Вильсона и Р.Лансинга, получилось недостаточно убедительным12. В целом, достижения отечественных и зарубежных ученых в изучении русских революций, принципиальных вопросов русско-американских отношений в 1914 - 1918 гг. стали естественной основой для постановки задач данной диссертационной работы.

Объектом изучения данной диссертационной работы являются русско-американские отношения в широком контексте международной политики времен первой мировой войны, поисков президентом США В.Вильсоном новаторских подходов к решению мировых проблем. Предметом исследования стала «русская политика» Вашингтона между Фев-

11 Мальков В.Л. Путь к имперству: Америка в первой половине XX века. М., 2004; Он же. Кто «за» и кто «против». «Великие дебаты» в США по вопросу об интервенции против Советской России (новые документы) / Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С.165-179; Он же. Вудро Вильсон и новая Россия (февраль 1917 -март 1918) II Новая и новейшая история. 1999. № 6. С. 110-128; 2000 № 1. С.123-133.

12 Дэвис Д., Трани Ю. Первая холодная война. Наследие Вудро Вильсона в советско-американских отношениях / Пер. с английского. М„ 2002; Saul N. War and Revolution: The United States and Russia, 1914-1921. Lawrence, 2001; Foglesong D. America's Secret War Against Bolshevism. U.S. Intervention in the Russian Civil War, 19171920. Chapel Hill, 1995; Allison W. American Diplomats in Russia: Case Studies in Orphan Diplomacy. Westport, 1997; Sc'nild G. Between Ideology and Realpolitik: Wood-row Wilson and the Russian Revolution, 1917-1921. Westport, 1995. P.37-38; Ninkovich F. The Wilsonian Century. United States Foreign Policy since 1900. Chicago etc., 1999. P.69-70.

ралем и Октябрем 1917 г.; те альтернативы, которые перед ней открывались и те обстоятельства, которые помешали их использовать.

Задачи и цель исследования. В диссертации внимание сконцентрировано на изучении оценок ситуации в России политическими кругами США и на политике вильсоновской администрации по отношению к ней. При этом не ставится цель детального рассмотрения официальной линии Вашингтона - этот важный, «верхний пласт» проблемы, как представляется автору диссертации, достаточно хорошо изучен.

Сделана попытка, во-первых, осмыслить процесс принятия решений Белым домом, наиболее полно раскрыть роль главных, помимо В.Вильсона, «игроков» на поле «русской политики» (Э. Хауз, Р.Лансинг, Д.Фрэнсис, С.Харпер). Во-вторых, представить более широкий круг лиц, причастных к ее формированию, и те источники информации, которые президент и его окружение использовали в 1917 г. для принятия решений по «русскому вопросу». В-третьих, ставилась задача показать широкий поток разноречивых сведений о событиях в России между Февралем и Октябрем 1917 г., а также те каналы - дипломатические, военные, информационные, личные, по которым эти сообщения поступали в США и получали оценку соответствующих ведомств. В- четвертых, в работе показан динамичный, противоречивый образ революционной России - продукт осмысления русской революции рядом профессионально владевших темой американских дипломатов, военных, журналистов, по разным причинам не вхожих в коридоры власти и нередко весьма критически оценивавших действия Вильсона в «русском вопросе». В-пятых, в диссертации поставлена задача проанализировать обстоятельства и факторы, помешавшие вильсоновской русской политике в 1917 г. стать более разнообразной, энергичней, убедительной. А потому различные ее направления -отношений с широким спектром политических сил России, и прежде всего умеренно социалистических, участия России в войне и переосмысления ее целей, помощи Временному правительству рассматриваются под углом зрения открывавшихся перед Белым домом альтернатив.

Цель исследования - не только представить вильсоновскую «русскую политику» в 1917 г. и раскрыть определявшие ее факторы и мотивации, но и показать, какие варианты ее намечались и в силу каких обстоятельств не были реализованы в условиях, когда Временное правительство сдавало позиции перед лицом нараставшей угрозы как «слева», так и «справа».

ников, учетом всей полноты исторических фактов и оценок, подчас весьма неоднозначных. Сравнительно-исторический подход помог диссертанту выделить «общее и особенное» процессов, захвативших в годы Первой мировой войны американское и русское общества - последнее в весьма специфических условиях поразившей страну революционной ломки. Анализ сложных перипетий русско-американских отношений с учетом всех определявших их компонентов - социально-экономических, политических, военных, идейных и культурных стимулировал широкое использование автором междисциплинарных подходов. При объяснении действий Вильсона на «русском направлении» автор вводит элементы психоанализа, представляет события русских революций через личностное восприятие американскими политиками и государственными деятелями.

Структурно-функциональный подход был использован, в частности, при раскрытии механизмов взаимодействия составлявших иерархию исполнительной власти США элементов - президента и его советников, министров, глав специальных ведомств - в процессе принятия Белым домом внешнеполитических решений. Системный анализ позволил выявить и рассмотреть, как составляющие единого целого, различные направления вильсоновской русской политики: «личную» дипломатию и разведку, идейный и практический срезы реакции на вызовы и инициативы Петросовета, помощь Временному правительству и т.д.

Поставленные в диссертации задачи предполагали их исследование с позиций альтернативной истории, изучения открывавшихся перед Вашингтоном (и не всегда реализованных) вариантов действия. В основу построения диссертации был положен проблемно-хронологический принцип, что сделало возможным показать динамику, стадиальность русских революций в увязке с многообразием откликов и реакций на них американского общества, политической верхушки США.

Хронологические рамки исследования, включая вводную часть и заключение, охватывают период: с августа 1914 г. - учитывая ту определяющую роль, которую сыграла Первая мировая война в вызревании революций в России и эволюции ее восприятия в США - до весны 1918 г., т.е до момента, когда процессы революционной ломки приобрели известную завершенность (разгон Учредительного собрания в январе 1918 г.). К этому моменту был подведен итог участию России в войне (Брест-Литовский мирный договор), а отношения с бывшими партнерами по антигерманской коалиции приобрели новое качество (в марте началось вооруженное вмешательство во внутренние дела России). В центре внимания автора диссертации - чрезвычайно насыщенный событиями, сыгравший поворотную роль в определении судеб России и ее отношений с США период между Февралем и Октябрем 1917 г.

Источниковая база исследования. Работа построена, главным образом, на неопубликованных документах зарубежных архивов, в основном

американских. В диссертации широко использованы материалы Отдела рукописей Библиотеки конгресса, Отдела Специальных коллекций Джор-джтаунского университета (г.Вашингтон), Библиотеки Стерлинг, а также Богословской школы Йельского университета (г. Нью-Хэвен, штат Коннектикут), Библиотеки Мадц Принстонского университета (г.Принстон, штат Нью-Джерси), Исторического общества штата Висконсин (г.Мэдисон, штат Висконсин), Гуверовского института (г.Стэнфорд, штат Калифорния), Бах-метевского архива Колумбийского университета и ряда библиотек г. Нью-Йорк - Нью-Йоркской публичной библиотеки, Библиотеки Темимент (собрания коллекций социалистических организаций).

Проработано более пятидесяти индивидуальных коллекций видных государственных и общественных деятелей, бизнесменов, военных, журналистов; ряда общественно-политических организаций, политических партий. Содержащиеся в них материалы позволяют показать сложную, мозаичную картину откликов в США на революционные события в России, столкновение мнений и позиций, понять механизмы принимавшихся на самом высоком уровне решений. В равной мере ценен находящийся в Национальном архиве большой массив документов - сотни донесений из России, поступавших по линии Государственного департамента, а также Военного министерства. Особую ценность имеет множество сопутствующих дипломатической переписке документов - письма простых граждан, ученых и политиков, резолюции общественных организаций.

Поскольку американские политики и дипломаты заимствовали информацию, а нередко и оценки международных событий у более изощренных в их понимании британских коллег, учитывая их откровенные мнения о вильсоновской политике, автор привлек документальные материалы ряда ведущих архивов Великобритании - Государственного, Библиотеки Би-вербрук (Лондон), Библиотеки Бодлеан (Оксфорд). Пониманию общей картины русско-американских отношений на официальном уровне, анализу ряда принципиальных аспектов темы (в частности, возвращения политических эмигрантов из США, попыток организации Россией информационной работы в Америке и ряда других) помогло использование документов Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА).

Ко второй группе источников следует отнести осуществленные в России и в США многочисленные публикации документов периода Первой мировой войны и русских революций 1917 г. Это материалы, отражающие их этапные моменты (протоколы Государственного совещания 12-25 августа, стенограммы Частных совещаний членов Государственной Думы, и др.); деятельность Временного правительства и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, развитие социалистического движения в России в 1917 г.; документы дипломатической истории Великой войны. Ценнейшим справочно-документальным источником стало осуществлен-

ное в 1923-1926 гг. шеститомное издание «Революция 1917 г. Хроника событий», содержащее информацию о каждом дне охваченной потрясениями страны. Среди сборников американских документов выделим 69-томное издание бумаг президента В.Вильсона, подготовленное выдающимся исследователем А.Линком. Не утратили своей ценности изданные Государственным департаментом в 30-е гг. дипломатические документы русско-американских отношений, а также дневники ближайшего советника президента полковника Э.Хауза.

Важной составляющей источниковой базы исследования стала богатая мемуарная литература. Нередко восполняющая пробелы официальных и личных материалов (например, важный эпизод встречи В.Вильсона и журналиста Л.Стеффенса в Белом доме 26 июня 1917 г.), она несет отпечаток переосмысления их авторами первоначальных оценок и выводов, личный взгляд на события.

Наконец, в диссертации широко использованы материалы прессы, американских газет и журналов (более 20 наименований за 1914— 1917 гг.), популярных и хорошо информированных, придерживавшихся различных общественно-политических взглядов - от либеральных «Нейшн», «Нью рипаблик» - до весьма консервативных «Норе америкен ревью», «Аутлук», «Нью-Йорк тайме». Весьма ценными для понимания динамики общественного мнения США по вопросам русско-американских отношений стали статьи журнала «Литерари дайджест», публиковавшего наиболее яркие отклики заокеанской прессы на «горячие» международные новости. Таким образом, для решения поставленных в диссертации задач автору удалось привлечь самый широкий круг источников высокой информационной ценности.

Научная новизна исследования.

В диссертации дан нетрадиционный, не имеющий аналогов в отечественной и зарубежной историографии, анализ альтернатив, открывавшихся перед американской политикой по отношению к России в судьбоносный для нее период Первой мировой войны и революций 1917 г. Автор обстоятельно исследует те механизмы, которые были использованы президентом при выборе возможных вариантов действия на «русском направлении», мнения ряда видных деятелей и специалистов - госсекретаря Р.Лансинга, профессора Чикагского университета С.Харпера, Э.Хауза, правого социалиста У.И.Уоллинга. Этот круг близких к Белому дому лиц дополнен новыми, малоизвестными именами советников, а также участников «личной» дипломатии президента: предпринимателя и филантропа Ч.Р.Крейна, журналистов Л.Стеффенса и А.Булларда, британского разведчика и дипломата У.Вайзмана, и ряда других.

в России, которое создавали не услышанные в Белом доме дипломаты, военные, ученые - в том числе М.Саммерс, Н.Уиншип, Ф.Паркер, У.Джадсон, нередко предлагавшие оригинальные варианты решения «русской проблемы».

Рассмотрен малоизученный круг проблем, относящихся к теме отношений вильсоновской администрации с широким спектром социал-демократических сил России, и прежде всего их умеренного крыла; прослежены главные направления идейно-политической полемики (обсуждение целей войны) и практического ответа Вашингтона на русский «вызов» (реакция на идею созыва Социалистической конференции в Стокгольме, влияние «русских лозунгов» на пацифистское движение в Америке, выезд из США политэмигрантов).

Дана новая интерпретация ряда важных событий русско-американских отношений 1917 г. - в частности, миссий в Россию сенатора Э.Рута, известного специалиста-железнодорожника Дж.Стивенса. Проблемы помощи России, ее основных составляющих: поставок военного снаряжения, предоставления кредитов, пропаганды, деятельности в России Американского Красного Креста (АКК) и Американской ассоциации христианской молодежи (ААХМ) - рассмотрены под углом зрения неиспользованных США возможностей поддержки терявшего летом и осенью 1917 г. почву под ногами Временного правительства. Широкое использование диссертантом документальных источников зарубежных и отечественных архивов позволило по-новому решать многие важные исследовательские задачи.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его содержания и выводов при написании исторических и политологических трудов, посвященных сложным проблемам развития русского общества на переломном этапе Первой мировой войны и русских революций 1917 г., их международных аспектов - с учетом переживаемых российским обществом в наши дни изменений; рассматривающих внешнюю политику США конца XIX - начала XX вв., включая и такой важный аспект, как внешнеполитическая мысль США на переломных этапах новейшей истории; при подготовке общих и специальных курсов по истории России, США и международных отношений.

Апробация работы. Автор диссертации неоднократно выступал на российских и международных конференциях и симпозиумах, посвященных дискуссионным проблемам первой мировой войны и русско-американских отношений, в том числе Четвертом семинаре Общества по изучению Великой войны (г. Лисл (штат Иллинойс), США, сентябрь 1994 г.), «Первая мировая война и XX век» (Москва, май 1994 г.), «1 августа 1914 г.; как начиналась война» (Москва, май 2004 г.); серии конференций по общей проблематике «Россия и внешний мир: диалог культур» (Москва, ИРИ РАН, 1996-2004 гг.), круглых столах и семинарах, проводившихся в 2000 -2004 гг. Ассоциацией историков первой мировой войны. Исследование

рассматриваемых в диссертации проблем было в 1994-1995 и 20002001 гг. поддержано грантами американских фондов Фулбрайт и АЙРЕКС.

Такой весьма специфический аспект широкой темы «США и революционная Россия в 1917 г.», как реакция на события в ней американского рабочего движения, был проанализирован автором в монографии «Профсоюзное движение США в годы первой мировой войны (борьба идейно-политических течений)» (М.: «Наука», 1987 г.), специально в диссертационном исследовании не рассматривался. По теме диссертации опубликованы две индивидуальные монографии, разделы в коллективных трудах, статьи в тематических сборниках и журналах общим объемом в 60 п.л.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух частей, заключения, списка сокращений и библиографии. Часть первая включает в себя четыре главы, часть вторая - три.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы труда, дан анализ направлений, достижений и слабых сторон ее изучения, поставлены цель и задачи работы, определены методологические подходы автора к исследованию проблемы, показаны научная новизна и практическая значимость содержания и выводов диссертации.

Первая часть диссертации «Россия, год 1917: взгляд из США» посвящена изучению того сложного, динамичного, далеко не всегда адекватного образа революционной России, который формировался за океаном донесениями дипломатов и военных, сообщениями журналистов, телеграфных агентств, частных лиц и который становился основой для формирования Белым домом русской политики.

В первой главе диссертации - «Накануне» диссертант проследил механизмы принятия решений вильсоновской администрацией по «русскому вопросу», а также эволюцию того восприятия России в Америке на протяжении нескольких десятилетий конца XIX - начала XX вв., с которым она встретила 1917 г. Автор рисует В.Вильсона умным, полным новаторских идей политиком, но человеком сложным, нередко в ущерб делу не умевшим подавить личную антипатию. Строя «русскую политику», он опирался на мнения друзей и советников, далеко не всегда объективно оценивавших сложную ситуацию в далекой стране - полковника Э.Хауза, Ч.Крейна, С.Харпера. Поскольку изучение' России в университетах США переживало в 1917 г. этап становления, обнаружился дефицит способных дать дельный совет специалистов. Информация, попадавшая в США по линии телеграфных агентств, корреспондентов газет, от официальных петроградских властей была обильной, но хаотичной и противоречивой, подвергалась цензуре согласно выверенной официально версии.

Вильсон не доверял государственному департаменту и его главе -Р.Лансингу, дипломатам в России во главе с послом Д. Фрэнсисом, редко

прислушивался к мнению владевших русской темой консулов в Москве М.Саммерса и Петрограде Н.Уиншипа, а также военных (генерал У.Джадсон, лейтенант Ф.Риггс, военный корреспондент С.Уошборн и ряд других). Все это объясняет, как полагает автор, почему президент и его окружение в 1917 г. не смогли адекватно воспринять революционные события в России и должным образом реагировать на вызовы. Хотя Вильсон, страдая от недостатка полноценной информации и квалифицированных оценок, развивал «личную» дипломатию: работа в России журналистов А.Булларда, Л.Стеффенса, агентуры британского разведчика У.Вайзмана.

В диссертации раскрываются факторы (социально-экономического, политического, национального и иного порядка), в силу которых у представителей политической элиты США к началу мировой войны не мог не сложиться противоречивый, окрашенный в негативные тона образ России - как едва ли не образцового авторитарного государства, внешняя политика которого была замешана на экспансии (Балканы, Средиземноморье). В годы войны Россия постепенно улучшала «имидж» за океаном - поскольку она выступала союзником европейских демократий, поскольку в США усиливалось негативное восприятие Германии (подводная война), активизировались русофильские силы (Ч.Р.Крейн и его окружение) и британская пропаганда в пользу Согласия. Наконец, в силу самого течения войны на Восточном фронте, где Россия, терпя страшные поражения (лето 1915 г.), сохраняла верность союзникам и, возродившись, разила врага (Брусиловский прорыв 1916 г.).

В США крепло мнение, что русские и внутри страны сражались против существовавшего десятилетиями в экономике, культурной жизни «германского засилья», проявившегося в поисках сепаратного мира и реакционной внутренней политике близких к трону крайне консервативных сил. Обретая новый, позитивный образ, Россия весной 1917 г. виделась заокеанским политиками желанным партнером по антигерманской коалиции. Хотя по вопросу об удовлетворении ее внешнеполитических амбиций (Проливы и Константинополь) единого мнения не было. Надежды на умеренное внутреннее обновление России Ч.Крейн, С.Харпер, известный публицист Дж.Кеннан связывали с вызванным обстоятельствами войны оживлением деятельности ведомой либералами думской оппозиции (образование в августе 1915 г. Прогрессивного блока). Но крутой, революционной ломки от России специалисты в США не ждали. Поэтому для многих, отмечавших нарастание в России общественно-политического кризиса, Февральская революция все же стала большой неожиданностью.

Главу вторую - «Перспективы русской революции» - соискатель посвятил формировавшемуся в США в марте-апреле 1917 г. альтернативному видению ситуации в России и перспектив ее участия в войне. В первые недели после Февральской революции она представлялась советни-

кам Белого дома, ведущим газетам и журналам (вроде «Норе америкен ревью» или «Форчун») едва ли не логичным итогом развития русского общества, десятилетиями накапливавшего демократический потенциал; война ускорила созревание кризиса. Либеральная оппозиция организовывала силы, опираясь на земства, кооперативы, военно-промышленные комитеты. Претерпевавшая разительные изменения состава и настроений армия в решающий момент народного возмущения его поддержала. Американская пресса отмечала, что Николая II был слабым правителем, его ближайшее окружение - императрица и «темные силы» во главе с Г.Е.Распутиным, а также многочисленная, занимавшая антипатриотическую позицию бюрократия своими действиями готовили падение режима. Хотя он и демонстрировал удивительную живучесть, внешние признаки не указывали на близкий крах. Но вмешалось стечение мелких обстоятельств, слухи о дефиците хлеба в Петрограде вызвали всплеск народного возмущения и царизм пал.

Так выглядела удобная для С.Харпера и Ч.Крейна версия вхождения либералов во власть. Работа первого состава Временного правительства - интеллигентного, прогрессивного, порядочного, действовавшего умеренно, способного, казалось, снять остроту серьезных проблем (транспортная, продовольственная, национальная) и избежать разрушительных «экспериментов» вроде немедленного провозглашения республики вызвали неподдельный энтузиазм за океаном. Те немногие, к мнению которых Белый дом прислушивался, не вняли голосам, предостерегавшим, что в России бурно развивались разрушительные левые тенденции. Советники президента уверовали, что адекватно отражали господствующую тенденцию развития русских событий, отводя социалистической составляющей подчиненную роль. Время было потрачено на благодушие, прозрение, и в «верхах», и в «низах» американского общества, наступило слишком поздно.

Второй параграф главы посвящен тому отличному от широко распространенного и принятого Белым домом видению ситуации в России, который развивали весной 1917 г. ряд дипломатов, военных, журналистов, и среди них М.Саммерс, Н.Уиншип, военно-морской атташе Н.Мак-Калли, С.Уошборн. Они видели клубок взаимосвязанных, серьезных проблем -нарастание хаоса в промышленности и разрушительные действий рабочих, волну беспорядков в деревне, остроту продовольственного и национального вопросов. С тревогой отмечались дезорганизация власти, порочное двоевластие, постоянно чреватое острым политическим кризисом. Признание силы Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов сочеталось с негативной оценкой его деятельности и лозунгов; социалисты любых оттенков у большинства американских наблюдателей считались опасными и для либерального правительства, и для будущего демократии. Звучала та мысль, что социалистическое движение в России в

целом занимало позиции более радикальные, чем в странах Запада, что оно специфично, несет много «бунтарского». И лишь немногие, вроде Н.Уиншипа, серьезно оценивали расклад сил внутри социалистического лагеря, выделяли то реформистское крыло, которое можно было противопоставить леворадикалам и лидеры которого - И.Г.Церетели, Н.С.Чхеидзе, Ф.И.Дан - были настроены на сотрудничество с Временным правительством.

Американцев пугала политическая активность и радикализм «низов» общества», анархичность их требований. Вице-консул в Москве Д.Макгован, С.Уошборн в марте-апреле считали, что Россия стоит перед выбором: помимо демократического, не исключались варианты монархической контрреволюции или победы фанатичных леворадикалов.

Полемику в США по злободневному, в момент вступления страны в войну, вопросу: скажется ли падение царизма позитивно на участии в ней России, не изменились ли ее внешнеполитические цели? - рассматривает автор в третьем параграфе. Близкие к Белому дому специалисты убеждали сограждан, что после Февраля война обрела для защищавшего «новорожденную» демократию народа новый смысл. Эта точка зрения соответствовала заявлениям министра иностранных дел России П.Н.Милюкова.

В противовес звучали голоса Н.Уиншипа, Н.Мак-Калли, Д.Фрэнсиса, Дж.Кеннана, указывавших на рост пацифистских настроений в армии и тылу, на деятельность Петроградского Совета в пользу быстрейшего мира в духе найденной им емкой формулы «мира без аннексий и контрибуций, права наций на самоопределение». Лишь немногие - Н.Уиншип (с оговорками), либеральный «Нейшн» - восприняли действия и лозунги вождей «революционных оборонцев», и среди них И.Г.Церетели, Ф.И.Дана, М.И.Скобелева как радикальное словесное оформление фактического продолжения участия России в войне.

Большинством же серьезных аналитиков и газет (в частности, консервативной «Нью-Йорк тайме») попытка ревизии левыми целей войны, отказ от Проливов, поддержка идеи проведения в Стокгольме социалистической конференции с участием германских и австрийских «братьев» воспринимались как предательство национальных интересов России, как вступление на пагубный путь сепаратного мира. «Советские» лозунги разлагали армию, у пораженных пацифистскими иллюзиями фронтовиков складывался негативный образ союзников. В США нашлось немало желавших предупредить русских левых от фатальных ошибок - и среди них прово-енные социалисты Ч.Э.Рассел, У.И.Уоллинг, Г.Слободин. В Вашингтоне обсуждались варианты экономического давления на Россию (отказ в предоставлении кредитов). До Апрельского кризиса тревожные сообщения оттуда в Белом доме фиксировались, но действий не предпринималось, поскольку расчеты на благоприятное развитие русской революции преобладали.

Третья глава первой части - «Россия на распутье» - повествует

0 восприятии в США общественно-политической ситуации, сложившейся в России после Апрельского кризиса. Как показано в диссертации, за океаном его посчитали началом нового этапа в развитии русской революции, событием, подтолкнувшим дестабилизацию в обществе (кризис в промышленности, «черный передел» и создание организаций по типу Советов в деревне), разложение армии. Нацеленность «низов» общества на губительный социальный эксперимент, поддержка левых политических сил смотрелись контрастно на фоне роста апатии, пренебрежения к будущему отечества значительной части интеллигентных, состоятельных слоев, падения престижа их организаций (земства). Вместе с тем Н.Уиншип, М.Саммерс отмечали отрадный для них факт активизации среди офицерства, интеллигенции, предпринимателей тех, кто готовился дать бой левой угрозе (события 3-4 мая, работа частного совещания членов Государственной Думы).

На вопрос о том, сможет ли коалиционное министерство стать дееспособным, единого мнения за океаном не было. Относительный оптимизм выражали журналы «Нейшн» и «Ливинг эйдж»: реформистские социалисты наконец-то решились взять ответственность за политику правительства. В 20-х числах мая - начале июня, когда ситуация в стране несколько успокоилась, эту идею поддержали Д.Фрэнсис и Н.Мак-Калли. А вот для Дж.Кеннана отставки П.Н.Милюкова, А.И.Гучкова, позднее -А.И.Коновалова означали падение подлинно демократического правительства России. Умный Н.Уиншип, считавший развитие левых политических тенденций г/бительным, рассматривал и перспективу появления чисто «социалистического министерства».

Обострение внутриполитического кризиса заставляло американцев в июне выносить то жесткое суждение, что он должен разрешиться столкновением крайне левых - приверженцев В.И.Ленина со сторонниками Временного правительства; в битву могли быть вовлечены и решительные противники социалистов. В этой связи серьезные аналитики вроде Н.Уиншипа, журнала «Ливинг эйдж» давали объективный анализ программе лидера большевиков, видя в нем умного, целеустремленного, грозного противника. 400-тысячная антиправительственная демонстрация

1 июля, двухнедельное существование фактически не подчинявшейся правительству Кронштадтской республики воспринимались как «репетиция» попытки захвата леворадикалами власти. Неадекватность многих американских оценок, их частые колебания между пробуждавшейся надеждой на благополучный исход «русских событий» и выдержанными в духе «все потеряно», как полагает диссертант, не позволяли Белому дому .строить в отношении России активную, целенаправленную политику.

Во втором параграфе рассматривается восприятие за океаном внешнеполитических последствий «падения» Милюкова. Там отмечали, что

заявления коалиционного правительства несли отпечаток идейных исканий Петросовета. В набиравшей силу в США полемике вокруг «русских лозунгов» благожелательную позицию сохранял «Нейшн», повторявший, что, несмотря на радикальную риторику, «оборонцы» не желали разрыва с союзниками и отвергали «неуместные» предложения «интернационалистов» (придание гласности секретных соглашений).

Эти оценки, однако, тонули в море негативных. У.И.Уоллинг и Н.Уиншип - среди прочих - считали, что курс «оборонцев» на «мир без аннексий и контрибуций» в России губил в муках рожденную коалицию, усиливал радикальные политические течения, развал армии, готовил поражение и позорный мир, а для союзников был чреват коллапсом внутреннего фронта. Реализация петроградских идей могла либо усилить Германию, что сделало бы неизбежной новую войну, либо привести ее к сепаратному миру с Россией и катастрофе антигерманской коалиции.

На западе дела союзников шли неудачно («бойня Нивеля» 9 апреля -5 мая), США не готовы были направить в Европу войска. У.Джадсону, Ф.Риггсу положение Восточного фронта казалось ненадежным, если не сказать катастрофическим. В силу ряда раскрываемых диссертантом причин они, однако, воздерживались от вывода, что Россия воевать не могла и полагали разумным ограничить действия русской армии обороной. Однако некоторые, в частности военный наблюдатель Ф.Паркер, считали, что вывести ее из летаргического состояния могли только активные боевые операции, наступление. Такая перспектива бесспорной не считалась; скептики С.Уошборн и Н.Уиншип предрекали: русская революция достигла кульминационного пункта развития, в случае военного успеха Временное правительство может укрепиться, или события приобретут самую неблагоприятную направленность.

Материалы диссертации показывают, что провал июньского наступления русской армии и июльское выступление большевиков в Петрограде рассматривались американскими наблюдателями в России как события, резко ускорившие сползание страны к хаосу и анархии, приблизившие военную катастрофу. Н.Уиншип, Н.Мак-Калли, У.Джадсон, Д.Фрэнсис с сожалением отметили немало особенностей «русского мятежа»: апатию основной массы населения, неготовность правительства адекватно ответить на вызов и примерно наказать смутьянов, гарантировав общество от повторения кровавого кошмара. Большевики же в донесениях предстали не потерпевшей окончательного поражения, хорошо организованной и вооруженной силой (до 100 тыс. чел.) во главе с одержимыми идеей захвата власти талантливыми лидерами, нетерпимыми даже к более умеренным «братьям». И все же победа над леворадикалами породила у Д.Фрэнсиса, посла США в Швеции А.Морриса, Н.Уиншипа некоторые надежды на формирование правительства, которое найдет достаточно силы, чтобы обуздать экстремистов и «слева», и «справа».

Выступление большевиков, считали американские наблюдатели в России, стало ударом в спину наступавшей армии. Среди причин страшного поражения в первую очередь называлось разложение армии под влиянием пацифистской пропаганды «оборонцев» и большевиков. Диапазон мнений относительно перспектив Восточного фронта колебался от «Россия может только обороняться» - до «возможен и выход ее из войны». Чтобы исключить такую возможность, за океаном звучали осторожные предложения направить на русский фронт воинский контингент (идею высказал Э.Хауз, Вильсон ее отверг), установить контроль над Владивостоком (генерал Х.Скотт). А вот Р.Лансинг, посол США в Великобритании У.Пейдж, во всем разуверившись, предлагали предоставить Россию ее участи.

И все же, как следует из первого параграфа главы четвертой -«На пути к диктатуре и великому междоусобному раздору», главные надежды за океаном в июле-августе связывались с министром-председателем А.Ф.Керенским, сохранившим репутацию едва ли не единственного в России способного действовать конструктивно и жестко политика. На новое правительство (вторую коалицию) уповали, поскольку оно якобы могло затормозить охватившее все сферы жизни общества разложение. Свой умеренный оптимизм вице-консул в Петрограде Ф.Коул обосновывал настроениями русских: они устали от хаоса и радикализма, снизилось влияние Советов, в социалистическом лагере ослабли позиции «марксистов», социал-демократов и усилились социалистов-революционеров.

Эти надежды американцев, однако, быстро сменились, поскольку ситуация в тылу и на фронте не улучшалась/раздражением против «слабого диктатора», Керенского; против умеренно левых, остававшихся силой ненадежной, не утратившей агрессивности по отношению к либералам и предрасположенной к опасному социалистическому эксперименту (о чем говорили «Декларация Временного правительства» от 21 июля, законопроект В.М.Чернова о запрещении сделок с землею от 25 июля, ряд других документов). «Справа» буржуазные круги и военные открыто собирали силы (состоявшаяся 31 июля частное совещание членов Государственной Думы, Вторая торгово-промышленной конференция 16-18 августа 1917 г.). На крайне левом фланге сторонники Ленина демонстрировали решимость взять реванш за июль (донесения Фрэнсиса от 22 августа, видимо, по получении информации о решениях 6-го съезда РСДРП (б).

Эти вызовы толкали Керенского и правительство, социал-реформистские и центристские элементы общества к консолидации. Однако, задуманное ради этого Московское Государственное совещание (2528 августа 1917 г.), по мнению свидетелей его работы Ф.Коула и члена АКК Р.Робинса, надежд не оправдало, став полем битвы настроенных конструктивно умеренных социалистов и критиков власти «справа». Пра-

вительство Керенского представлялось американцам недееспособным. Было отмечено усиление влияния левого крыла в партиях меньшевиков и эсеров, что связывалось с именами Ю.О.Мартова и В.М.Чернова.

К общей картине терявших почву под ногами «верхов» добавились наблюдения Р.Робинса, фактического главы АКК в России У.Б.Томпсона за бедствиями простых людей. Русский человек жил в атмосфере хаоса, слухов о катаклизмах реальных и мнимых, преодолевая постоянные трудности и стоя в бесчисленных очередях. Одни бежали за границу, другие ожидали «чуда», которое «вдруг» спасет Россию. Прогрессировавший развал армии гасил у Ф.Паркера и У.Булларда последние искры надежды на возможность ее активного сопротивления немцам; вероятность сепаратного мира признавали даже патриотически настроенные граждане России. Многие из них видели выход только в утверждении военной диктатуры, связывая надежды с Главковерхом Л.Г.Корниловым или с его совместными действиями с А. Ф.Керенским. Исключительный динамизм, непредсказуемость русской ситуации по-прежнему заставляли политических лидеров США воздерживаться от активных действий на «русском направлении».

Как утверждает диссертант, скоротечный мятеж Корнилова против законного правительства (9-14 сентября) стал событием столь неординарным, решительно повлиявшим и на ситуацию в России, и на ее участие в войне, что вызвал за океаном поток взволнованных комментариев. У Корнилова среди американских дипломатов и военных нашлось немало почитателей - У.Джадсон, С.Уошборн, консул в Тбилиси У.Смит, подчеркивавших его решительность, бескорыстие, поддержку «интеллигентными и консервативными» силами общества, заинтересованными в наведении порядка в государстве.

К противникам генерала, на чью сторону склонялись симпатии Р.Робинса и У.Б.Томпсона, отношение в США было сложным. Керенский претил своей нерешительностью, настораживала разношерстность стоявших за ним сил, в основной массе сторонников социалистического идеала. Однако Керенский, Временное правительство представляли законную власть; Л.Г.Корнилова же многие подозревали в стремлении к возрождению свергнутого в Феврале авторитарного режима.

Большинство же знакомых с ситуацией в России американцев - и среди них Х.Скотт, предприниматель С.Мак-Кормик не могли объяснить природу столкновения радевших о благе России лидеров. После поражения мятежа Корнилова в США подводили неутешительные итоги: несогласованность действий, политические амбиции погубили великое дело. Россия, не исключено, потеряла последний шанс на спасение - Корнилов сошел с политической сцены, Керенский стал заложником широкой левой политической коалиции, которая не замедлила использовать жупел «правой угрозы» для мобилизации собственных сил. Официальный Вашинг-

тон, для которого несколько бурных дней в России остались «уравнением со многими неизвестными», отмолчался.

Как считали в США, поражение Корнилова резко ускорило процессы общественно-политической дестабилизации. А. Морис отмечал приобретавшие все более опасные формы эпидемии забастовок, крестьянских выступлений, национального сепаратизма и неспособность власти с ними справиться, определяя ситуацию как «анархию». Диссертант отмечает, что эта позиция отражала общее мнение американских наблюдателей. Их внимание было поглощено нараставшей угрозой захвата власти большевиками, за океаном признавали, что возможности спасения демократического правительства сужались. Надежды по-прежнему связывали с Керенским, сохранением у власти либерально-социалистической коалиции, опиравшейся на ту массовую поддержку, которой еще пользовались умеренно левые. Автор показывает, насколько неуверенно чувствовали себя в потоке хаотических событий американские дипломаты. ¿.Фрэнсис и другие просчитывали последствия возможного конфликта Петросовета и Правительства, выступления леворадикалов, образования целиком «советского» министерства, возвращения к активной политике П.Н.Милюкова. Едва ли посол и его коллеги до конца правильно понимали подоплеку борьбы, оттенки мнений сторонников и противников однородного демократического правительства, союза с цензовыми элементами на Демократическом совещании (27 сентября - 5 октября). Они, тем не менее, считали его этапным событием на пути объединения антирадикальных сил. Формирование третьего коалиционного правительства (8 октября) и Предпарламента были восприняты Д.Фрэнсисом и А.Моррисом как решительная победа лавировавшего между либералами и умеренными социалистами центриста Керенского.

Усиление же в партиях эсеров и меньшевиков левого крыла, настроений в пользу создания однородного демократического правительства, передачи земли в руки земельных комитетов, предъявления требований союзникам провозгласить условия мира и начать переговоры о нем (принятая Предпарламентом 6 ноября формула) воспринимались американцами как опасная тенденция, едва ли не синоним прихода к власти радикалов. Полторы - две недели перед выступлением большевиков были заполнены поиском средств спасения правительства Керенского (его интервью «Ассошиэйтед пресс» 2 ноября, встреча Р.Робинса и У.Б.Томпсона с военными представителями союзных держав). 7 ноября Фрэнсис просил «Советского режима» не признавать.

Завершая первую часть работы, автор показывает: за океаном еще до захвата власти большевиками просчитывали возможные его последствия - оппозицию Дона и других казацких областей, вероятность скорого выхода России из войны, вмешательства в ее дела союзников. М.Саммерс 2 ноября подводил главный итог: демократический эксперимент в России

завершился неудачей, страна слишком своеобразная, противоречивая, чтобы следовать самым совершенным общественно- политическим моделям, включая и американскую.

Вторая часть диссертации, «Вильсон и поиски «русской политики», посвящена изучению источников конфиденциальных сведений Белого дома о событиях в нашей стране, ответу президента на инициативы Петросовета, объяснению причин, не позволивших Вашингтону реализовать открывавшиеся возможности помощи Временному правительству.

В главе первой - «Политическая разведка и дипломатия» - изучены те каналы информации Вильсона и его ближайшего окружения, которые использовались для принятия ими ответственных решений по «русскому вопросу». Первым из эмиссаров Вильсона в Россию 28 марта отбыл Ч.Р.Крейн; его редкие, но емкие послания через сына Ричарда (личного секретаря РЛансинга) попадали прямо на стол президенту. Донесения Ч.Крейна охватывали период с Апрельского кризиса до завершения Кор-ниловского мятежа. Человек весьма консервативных взглядов, Ч.Крейн сначала полагал, что в России «нет места классовому чувству» и оценивал состояние власти как «мирную анархию». После падения Милюкова он определял революцию как «социалистическую и материальную», без особого оптимизма наблюдая за усилиями умеренно левых и коалиционного правительства вытащить страну из кризиса. После июльских событий Крейн искал спасения в диктатуре, размышлял об использовании экономического кризиса и даже «небольшого кровопускания» для наведения порядка и сохранения целостности государства. Друг президента высказал немало интересных мыслей. Он допускал возможность заключения мира на основе возвращения к предвоенному положению - дабы демократический порядок в России мог укрепиться; предрекал, что превращение ее из союзника во врага западных демократий посеет семена новой мировой войны; говорил о глобальной ответственности США за судьбы демократии. После поражения Корнилова Крейн счел положение безнадежным и отбыл из России. Автор не считает его миссию успешной, хотя и не согласен с мнением того же А.Булларда, считавшего, что Крейн обнаружил полную беспомощность в понимании русской ситуации.

Диссертант остановился на вояже в Россию известного писателя-макрейкера Л.Стеффенса, поскольку он одним из первых, как очевидец происходившего, лично поведал Вильсону нелицеприятную правду. Несколько лет журналист прожил в Мексике, наблюдая за развитием революции, и отправился вместе с Крейном через океан, чтобы понять, можно ли использовать имеющийся опыт для анализа русских событий. Придерживавшийся левых взглядов, Стеффенс создал свой образ революции: стихийного взрыва в Феврале как следствия репрессий властей на народное недовольство; трагедии сметенных в Апреле либералов, не попавших в такт с настроениями масс людей; почти анархического поведения рево-

люционной толпы и выражавшего ее волю Петросовета. Журналист встречался с А.Ф.Керенским, надеявшимся, что Вильсон уговорит союзников пересмотреть цели войны в духе «мира без аннексий и контрибуций» и поможет удержать солдат в окопах; слышал произведшего на него сильное впечатление В.И.Ленина. Стеффенс принял предложение Фрэнсиса и Крейна вернуться домой и передать их послание хозяину Белого дома. Неформальный разговор со Стеффенсом 26 июня позволил Вильсону сделать тот вывод, что непредсказуемость положения не позволяет предпринять в отношении России решительных действий.

Автор пытался по-новому изложить ряд аспектов вояжа в Россию в июне-июле официальной миссии во главе с сенатором Э.Рутом. Для Вильсона она была оружием многоцелевого использования, но главной задачей была политическая разведка. Состав миссии подбирался серьезно, в нее вошли признанные профессионалы военного дела, экономики, рабочего движения (генерал Х.Скотт, адмирал Дж.Гленнон, бизнесмены С.Мак-Кормик и С.Бертрон, вице-президент АФТ Дж.Дункан и ряд других, не менее знаковых фигур), многие из которых были долго связаны с Россией деловыми узами. Полученная информация была объективна, ее источники разнообразны: встречи с русскими и иностранцами различных профессий и социально-политических взглядов (включая и В.М.Чернова, И.Г.Церетели, М.И.Скобелева), документы о бедственном состоянии российского общества, поездки (адмирал Дж. Гленнон побывал в Севастополе, в Гельсинфорсе, Архангельске, Риге и Кронштадте, понаблюдав за кипением революционных страстей на Черноморском и Балтийском флотах). Подготовленные членами миссии отчеты адекватно передали тяжелейшее положение армии и флота, то состояние анархии, безвластия, в которое погружалась страна (Х.Скотт и Дж.Гленнон), острейшего финансового кризиса (С.Бертрон и С.Мак-Кормик).

Рекомендации миссии, однако, говорили о продолжении помощи России, дабы избежать выхода ее из войны. Официальный доклад был окрашен в более мягкие тона: американское общество пытались убедить, что в России все более или менее благополучно, воевать она будет и финансовые вложения не пропадут. Вот почему документ многими в США, в частности, журналистом У.Колкордом и Р.Робинсом, был воспринят скептически. Однако, с основной задачей миссия справилась: ни в «рабочих бумагах», ни во время личной встречи с президентом 8 августа Рут и его коллеги правды о бедственном положении России не утаивали. Из услышанного следовал тот вывод, что состояние там непредсказуемое и помощь партнеру - предприятие неверное.

Обеспечивавшего неформальные контакты британского военного кабинета с Белым домом английского разведчика У.Вайзмана Февраль насторожил: Россия вступала в полосу хаоса, активизировались «революционные пацифисты», за их спинами маячила германская интрига. Для про-

тиводействия ей Вайзман предполагал использовать британскую разведку, подключив к работе американских партнеров, создать в России агентурную сеть для получения информации. Совместный проект летом 1917 г. был детально продуман, получил согласие верхов (В.Вильсон, Э.Хауз, помощник госсекретаря Ф.Полк), щедрое финансирование. Резидентом стал писатель С.Моэм, прибывший в Россию в начале сентября. Чуть позднее приехали и подчиненные - чехи и словаки Э.Воска, АБ.Коукол, В.Шварц, Дж.Мартинек, входившие в «Комитет американских граждан славянской национальности для России» и сами предлагавшие услуги американскому правительству.

В донесениях, поступавших после Корниловского мятежа, были отражены нарастание хаоса, беззакония, леворадикальной угрозы, утрата популярности Керенским и бессилие правительства справиться с ситуацией. Строя интересовавший Белый дом и Вайзмана политический прогноз, Моэм связывал вероятность решительной схватки за власть между большевиками и правительством с Демократическим совещанием, в конце сентября - начале октября выражал скромные надежды на укрепление правительства и армии. Моэм и его чешские друзья прогнозировали, что при сохранении власти Временным правительством сепаратного мира не будет, но бедственное состояние русской армии позволит ей оказывать лишь пассивное сопротивление врагу. Они предлагали заменить Россию «свежей» Японией (с последующей компенсацией за счет русской территории). Особо подчеркивалась действенность германской пропаганды. Керенского Моэм оценил как человека, пытавшегося снять ответственность за надвигавшуюся катастрофу, Б.В.Савинкова - наоборот, как сильную личность, готовую к борьбе с нараставшей леворадикальной угрозой с опорой на представленные в Предпарламенте силы и организации умеренной ориентации. Впереди, как предрекал Э.Воска 6 ноября, было генеральное сражение между большевиками и объединенным фронтом их противников - от Корнилова и Каледина «справа» до Савинкова и Кропоткина «слева».

Так что личная дипломатию Вильсона в России в 1917 г. работала эффективно - информацию «с места событий» начал поставлять Ч.Крейн, продолжил в июне Стеффенс, дополнили и уточнили месяц спустя члены миссии Рута. Наконец, развили в сентябре-октябре У.Вайзман, его агент С.Моэм и его чешские коллеги. Их непредвзятый анализ событий, однако, не создавал основы для формирования активной политики Вашингтона в отношении русского партнера.

Во второй главе - «Вильсон и русские социалисты» - автор прослеживает динамику отношений Белого дома с реформистским большинством Петросовета, приобретавшую формы острой идейно-политической полемики (дискуссия вокруг целей войны), а также практического ответа Вашингтона на «русские» инициативы (созыв международной социали-

стической конференции, возвращение из Америки политэмигрантов и деятельность в США пацифистского Народного совета).

В Вашингтоне русская революция была воспринята радостно, как гарантия активного участия России в войне (так считали, в частности, Э.Хауз и министр внутренних дел Ф.Лейн). Решение о вступлении в нее США было принято, в том числе, и с учетом «русского фактора» (речь Вильсона 2 апреля перед конгрессом). Диссертант, однако, утверждает, что определяющими для этого шага все же стали соображения нарушения прав американцев Германией (подводная война), и, главное, вильсонов-ское понимание глобальных интересов США, далекоидущие планы послевоенного мироустройства.

Расчет главы Белого дома на победоносное, скорое завершение войны, однако, рухнул после поражения апрельского наступления союзников на Западе, информации из России (публикации в прессе, донесения дипломатов Д.Фрэнсиса, Н.Мак-Калли и частных лиц) о нарастании хаоса, антивоенных настроений, развале армии, германской интриге. Все это увязывалось Вашингтоном с ростом влияния в рабочем движении России левых партий. Эта тенденция тревожила Вильсона в силу обострения конкуренции на рынке идей мирного урегулирования и влияния лозунгов «мира без аннексий и контрибуций» в США, а также наличия в странах Четверного союза влиятельных сил в правительственных кругах и социал-демократии, готовившихся использовать в своих интересах пацифистский крен в позиции Петрограда.

Союзники же воспринимали «русские лозунги» негативно, как попытку переосмысления целей войны. Вильсон занял половинчатую позицию. Зная о секретных договоренностях держав Антанты (с января 1915 г.), в апреле 1917 г. он высказал министру иностранных дел Великобритании А.Бальфуру мнение, что не удовлетворен их духом и буквой. Как представляется диссертанту, устойчивая вера президента в «благополучное» развитие русских событий стала главной причиной, помешавшей ему первые полтора месяца действовать энергично на «русском направлении».

Как показано во втором параграфе, Вильсон считал идейные искания петроградских левых деятельностью злонамеренной, ослаблявшей военные усилия России и антигерманскую коалицию. Для него тема «русских лозунгов» выходила на уровень большой политики, тем более, что после Апрельского кризиса внешнеполитическая платформа коалиционного правительства, заявления нового министра иностранных дел России М.И.Терещенко все более смыкались с позицией «революционной демократии».

Вильсон, учитывая популярность лозунгов «мира без аннексий и контрибуций» в социалистических, либеральных кругах Европы и Америки и у простых людей, посчитал необходимым ответить Петрограду. Вняв советам У.И.Уоллинга, Дж.Кеннана, Р.Лансинга, в послании Временному пра-

вительству 22 мая Вильсон поступил гибко, не отвергнув лозунги русских социалистов, а путем словесных поправок придал им смысл, «работавший» на «войну до победного конца». Последовал поток негативных комментариев в русской левой прессе и либералов в Англии и США (Н.Знджел, Ф.Сноуден, У.Колкорд). Вильсона обвиняли в нежелании искать новые подходы к достижению мира в духе петроградских идей. Лидер же США развивал свою линию в речи в День Флага 14 июня, проводя жесткие различия между народом и правящим режимом Германии и убеждая оппонентов, что «мир без аннексий и контрибуций» будет выгоден только ему.

В Вашингтоне осознавали, что русский министр иностранных дел старался выдержать линию, более напоминавшую милюковскую, что активность добивавшегося пересмотра целей войны Временного правительства (нота М.И.Терещенко союзникам от 31 мая) была порождена зависимостью от Петросовета. Как утверждает автор, Вильсон в июле-августе 1917 г. не считал обсуждение этой проблемы несвоевременным, но жестко увязывал его целесообразность с позитивной динамикой ситуации в России и на Восточном фронте. Поскольку она отсутствовала, после провала июньского наступления и «июльских дней» союзники от инициатив Петрограда отмахивались. Но главное - не обладавший глубоким знанием европейской политики Вильсон летом и осенью 1917 г. еще не «созрел» для выдвижения конструктивной программы целей войны.

Новую мирную инициативу папы Бенедикта XV 1 августа Вильсон встретил настороженно: восстановление status quo ante bellum при сохранении авторитарных режимов не устраняло причин войны. Предлагавший ответить Ватикану Э.Хауз, в отличие от Р.Лансинга и секретаря президента ДжТумулти, просчитывал в середине августа варианты развития событий. Он попагал, что возвращение к предвоенному состоянию может дать России передышку и позволит ее правительству укрепиться, а союзникам и США усилиться и покончить с авторитарным режимом Германии. Или, что более вероятно, может оставить Россию открытой для немецкой интриги и контрреволюции, а потому военная победа - единственный шанс на спасение демократии в этой стране.

До Вильсона долетали голоса влиятельных либералов, в частности У.Липпмана, Н.Энджела, подталкивавших его к определению целей войны на идейной платформе, близкой к «миру без аннексий и контрибуций». Русские дипломаты тоже ожидали от президента ответа папе, который позволил бы сблизить позиции Вашингтона и Петрограда (меморандум работника российского посольства в Вашингтоне В.Солдатенкова от 22 августа). Впитав рекомендации, Випьсон 27 августа в ответе папе отверг идею наказания Германии, обещал ее народу справедливый мир и отказ от экономической и иной дискриминации. Следствием дискуссии стало создание в конце сентября группы специалистов-международников - зна-

менитого «Инквайри» - для разработки программы послевоенного устройства мира.

И все же Вильсон, как считает автор, грезивший о военной победе над немецким авторитарным режимом и свержении его, в идейных исканиях разминулся с принципами «мира без аннексий и контрибуций». Он колебался: хотел использовать русских умеренных социалистов, но считал их опасными радикалами; подталкивал оппозицию в Германии, но боялся «разбудить» революционный взрыв.

Между тем, в сентябре-октябре дипломатия союзников пыталась преодолеть нараставшее между ними недоверие в связи с муссировавшимися немцами слухами об успешных поисках сепаратного мира с западными партнерами России за ее счет. Ожили планы проведения межсоюзнической конференции, левые партии России надеялись на обсуждение целей войны и к этому деятельно готовились («наказ» М.И.Скобелеву в середине октября). Учитывая бедственное состояние России, американцы и англичане обсуждать эту тему были не намерены.

История несостоявшейся в 1917 г. международной социалистической конференции в Стокгольме с участием представителей стран Четверного союза, высказывает свое суждение автор, показала либерала Вильсона жестко действовавшим государственным лидером тогда, когда на карту были поставлены судьба войны и будущего США в мире. В организации такой конференции, отразившей вызревавшие в международном социалистическом движении центростремительные тенденции, петроградские левые в мае-июле 1917 г. играли инициативную роль.

Правые социалисты Америки У.И.Уоллинг, Ч.Э.Рассел, Э.Пул били тревогу: проведение конференции грозило ослабить военные усилия России и готовило сепаратный мир, а в странах-союзницах и США усиливало пацифистские настроения и недовольство граждан «своими» правительствами, популярность партий левой ориентации (в том числе антивоенного большинства Социалистической партии Америки). В державах же германского блока инициативы Петросовета были с энтузиазмом встречены большинством и меньшинством социал-демократии. Венский и Берлинский кабинеты поддерживали их контакты с русским коллегами ради ослабления недовольства войной в своих странах и ради ослабления рядов Антанты.

Поскольку увещевания провоенных рабочих лидеров стран Согласия на позицию петроградских «оборонцев» не повлияли, в дело вмешались правительства: в конце мая паспорта социалистам, в том числе американским, для поездки в Стокгольм выданы не были. Все попытки русских социалистов вдохнуть в «идею Стокгольма» второе дыхание (Европу посетила делегация Съезда Советов) закончились повторным отказом выдать визы социалистам (заявление британского министра Э.Бонар-Лоу 13 августа в палате общин).

Как показано в диссертации, когда Вильсон имел возможность, он уходил от ответственности за жесткие решения, трепетно оберегая репутацию либерала и пацифиста. Он мастерски использовал для травли зараженных вирусом «русской революционной демократии» американских левых набиравшую силу в США антирадикапьную истерию. Именно такую тактику он избрал по отношению к антивоенной организации Народный Совет (создана в конце мая 1917 г.), для лидеров которой - М.Хилвита, Д.Пенкена, У.Фуллера и других - русские «Советы», их лозунги стали моделью и в плане организационном, и действия, и программных установок. Популярность Народного совета летом быстро росла.

Осознав опасность, пацифистами занялись патриотические организации, буржуазная пресса, местные и штатские власти. Сторонникам Совета не позволили даже толком провести учредительную конференцию организации, их гоняли из города в город, пока в середине сентября им, наконец, не удалось собраться в г.Нью-Йорке. Теснимый политическими оппонентами Совет снижал активность, задыхался. А Белый дом, в планы которого действия массовой антивоенной организации никак не вписывались, не пытался унять беззакония. История Народного Совета показала, что Вильсон с социалистами, возглавлявшими антивоенную оппозицию в США, не церемонился.

С другой стороны, как доказывает автор, обладавших реальной властью в России левых президент пытался не ожесточать. Одним из проявлений этого стала та свобода, с которой возвращались в Россию тысячи политэмигрантов, бежавших от притеснений в США в конце XIX - начале XX вв. Гражданам России они разъясняли, что Америка - не царство демократии, а страна классической капиталистической эксплуатации, что цель Вильсона в войне - заставить русских умирать ради прибылей империалистов, что в Америке травят пацифистов и радикалов (Т.Муни, М.Беркман). Картина была упрощенной, но содержала изрядную долю истины, в России складывался образ «заокеанского врага».

Попытки русских властей контролировать возвращение политэмигрантов при постоянном давлении социалистов долго не приносили ощутимых результатов. Только после июльских событий случилось ужесточение порядка выезда «политических», в конце августа Петроград запросил помощь США для защиты от «агитаторов». Однако, Вашингтон разворачивался медленно, в середине октября, незадолго до прихода большевиков к власти, Р.Лансинг сообщил о готовности действовать.

В третьей главе второй части - «Американская помощь России» - автор размышляет: могла ли она быть более эффективной в сложных условиях 1917 г., какие факторы и в какой мере ее определяли? За океаном оправданно считали, что улучшение работы транспорта было ключом к решению проблем экономики России в целом. Кризисное состояние железных дорог накануне Февраля было фактом общепризнан-

ным, особое беспокойство вызывали Владивостокский порт и Транссибирская магистраль. Англичане предлагали их передачу под контроль союзников, однако Временное правительство надеялось при их поддержке само навести порядок. В Вашингтоне предпочли не определять допустимых пределов помощи, начав с миссии экспертов и необходимого оборудования (вагоны, локомотивы, рельсы).

В сформированную в апреле «Миссию железнодорожных экспертов для России» вошли видные специалисты во главе с Дж.Стивенсом. 12 июня она прибыла в Петроград, проехав по Транссибирской магистрали; состояние подвижного состава, путей, поведение рабочих вызвали серьезные нарекания. Переговоры Стивенса в Министерстве путей сообщения шли сложно. Русские объясняли это тем, что американец требовал слишком широких полномочий, а Стивене - несоответствием бюрократических действий русских чиновников динамичным обстоятельствам военного времени. Д.Фрэнсис и прибывший в Петроград Э.Рут постарались помочь миссии, увязав принятие ее рекомендаций с выполнением программы военной помощи России (об этом говорилось на встрече 5 июля 1917 г. в английском посольстве). Впрочем, в одном из рабочих документов (от 21 июня) Стивене признал, что и союзники были хороши, срывая сроки поставок подвижного состава.

Впечатления американцев от инспекции главных железнодорожных артерий (У.Дарлинг и Г.Миллер посетили Север, Донбасс, Донецкий каменноугольный бассейн; Стивене побывал на Юго-Западном фронте) были самыми нерадостными. По возвращении в Петроград эксперты убедились, что их рекомендациями не воспользовалось. Стивене зондировал почву для установления американского контроля над Транссибирской магистралью, присылки из-за океана 12 бригад железнодорожников, сотни специалистов для ремонтных мастерских.

Между тем, в США росло число скептиков (председатель Междуштатной торговой комиссии Г.Холл, Ф.Полк, А.Буллард), указывавших, что неэффективное использование и ремонт русскими транспортных средств, действия рабочих вкупе с ограниченными возможностями доставки из-за рубежа оборудования и подвижного состава делали проблему неразрешимой. Вашингтон просил Стивенса озаботиться Транссибирской магистралью. Добравшись в конце сентября во Владивосток, он с головой ушел в работу. В то время, как Д.Фрэнсис носился с планами установления американского контроля над железными дорогами России, Временное правительство, чувствуя приближение конца, отправило Стивенса выполнять рутинные поручения. Когда он «проталкивал» вагоны с пшеницей из Сибири для городов центральной России, в Самаре американца настигло известие о захвате власти большевиками; пережив ряд приключений, ему удалось покинуть Россию.

Диссертант пришел к выводу, что проблемы транспорта отразили сложные реалии всего русско-американского сотрудничества и были тесно увязаны с другими направлениями помощи России: предоставления кредитов, производства за их счет оружия и военных материалов и доставки их в Россию. До апреля 1917 г. эти функции выполняли англичане, действовавшие очень корыстно. Они выступали посредником, контролировали исполнение русских заказов в Америке; Россия же оказалась в тяжелой зависимости от партнера. Попытки ослабить тиски дружеских британских объятий долго ощутимых результатов не приносили.

Весной 1917 г. преграды на пути прямого сотрудничества России и США, казалось, могли быть устранены. Ожидания в России широкой материальной помощи из-за океана, однако, не оправдывались и в силу недоверия американцев к странам Согласия, и в силу их огромных финансово-экономических запросов, которые Вашингтону, столкнувшемуся со сложностями перевода промышленности на военные рельсы, было трудно удовлетворить. Медленно создававшийся механизм взаимодействия США с союзниками даже осенью 1917 г. не был отлажен. Англия использовала уже завоеванные позиции «снабженца» стран Согласия и монополию на морские перевозки, по существу, в ущерб прямому русско-американскому сотрудничеству. А в России в это время нарастали кризисные процессы, все острее вставал вопрос о выживании Временного правительства и участии страны в войне. Да и неумелое использование им полученной от западных союзников военной помощи добавляло сомнений, стоило ли ее продолжать. Все это объясняет, считает диссертант, почему производство и доставка военного снаряжения для России шли с задержками, финансирование было весьма умеренным (Временное правительство получило до 425 млн. долл. кредитов, что составило не более 10% от общей суммы, выделенной союзникам). Протесты России против дискриминационной политики (разговор Б.А.Бахметева с Хаузом 23 июля) встречали холодный прием. Решая задачу победы над Германией, США весьма скупо делились с Россией, оказавшейся «слабым звеном» среди держав Согласия, имевшимися средствами. Так, в критический для России момент войны и революций, замечает автор, «буксовала» американская помощь.

Пропагандистская работа виделась Д.Фрэнсису, С.Уошборну наиболее недорогим, но действенным средством воздействия на ситуацию в России. В США считали, что народ этой страны, «вдруг» обретя свободу, нуждался в опытном «поводыре», на роль которого США могли с полным основанием претендовать. Однако, подбор людей, непременно «верных» Белому дому (как того хотел его хозяин) потребовал длительного времени. Вашингтон «дотянул» до пребывания в России миссии Рута, от которого 17 июня была получена рекомендация организовать широкую пропагандистскую кампанию. По возвращении Рут представил детальную про-

грамму, выделив конкретные направления на сумму до 5,5 млн. долл. в год. Вильсон поручил анализ предложений главе Комитета общественной информации Дж.Крилу, который сократил возможные ассигнования до 810 тыс. в год.

Между тем, «затяжка» Вашингтоном открытия пропагандистского фронта в России вызвала резкую реакцию С.Уошборна, правого социалиста Дж.Херона - тех, кто реально оценивал эффективность действовавшей там германской пропаганды. 30 августа глава ААХМ Дж.Мотт, Э.Рут, С.Мак-Кормик на встрече с Вильсоном предложили новый план пропаганды в России на сумму 2,2 млн. долл. (еще 2 млн. предполагалось ассигновать на «укрепление морали» русской армии). Вильсон же только 27 сентября согласился выделить не соответствующую потребностям сумму -около 1 млн. долл. Эмиссар Э.Хауза У.Буллард, осенью начавший готовить пропагандистскую кампанию в России, осознавал: момент был упущен, ожесточенные люди аргументы в пользу войны отвергали. Э.Хауз в августе признал: если бы США затратили на эффективную пропаганду в России хотя бы часть средств, вложенных в снаряжение для союзников, война близилась бы к завершению.

Серьезная попытка пропагандистской работы в России была предпринята в сентябре-октябре лидерами АКК Р.Робинсом, У.Б.Томпсоном. Они оказывали финансовую и иную помощь созданному группой интеллигенции во главе с Е.К.Брешко-Брешковской и Н.В.Чайковским Комитету гражданского просвещения, агитировавшему в поддержку политики Временного правительства и против леворадикальной угрозы. Выделенный из собственных средств Томпсоном миллион, однако, быстро растаял. Все попытки лидеров АКК, Брешковской через влиятельных друзей в США -Г.Дэвисона, Дж.Райана, Д.Морроу в октябре добиться финансовой поддержки Вашингтона окончились неудачей: в Белом доме осознавали, что Россия проиграна. Как полагает диссертант, по официальной линии американцы в плане пропаганды сделали чрезвычайно мало; не нашли поддержки Вильсона и инициативы лидеров АКК.

Некоторые открывавшиеся возможности помощи России, в силу раскрываемых автором обстоятельств, так и остались не реализованными. После событий Февраля заокеанские политики опасались ухудшения в России продовольственного положения. По этому вопросу были подготовлены независимые доклады в июле-сентябре представителем Американской Продовольственной администрации Р.Пиккелем и Л.Мичелом, а в сентябре членами АКК в России Г.Свифтом и Г.Шерманом. Сложные калькуляции позволяли им сделать сдержанно-оптимистический вывод, что сотни тысяч пудов зерна лежали, не учтенные официальными данными и спрятанные крестьянами. Авторы документов высказывались за изменение Временным правительством продовольственной политики, считали хлебную монополию изжившей себя. Предлагалось либо возвраще-

ние к свободной торговле (Пиккель), либо жесткое государственное регулирование закупок, доставки и распределения продуктов (Свифт и Шер-ман). Для американцев было очевидно, что бессмысленно отправлять продукты через океан, Россия страдала от неумения «организовать себя».

Широкого сотрудничества в военной сфере не получилось. Идея отправки даже ограниченного контингента войск на Восточный фронт казалась громадному большинству американцев едва ли не абсурдной. Более реальными были ожидания Ф.Риггса и У.Джадсона, после апреля 1917 г. строивших планы значительного увеличения в России числа военных специалистов и миссий. Состояние Восточного фронта, однако, не располагало военное министерство к принятию рекомендаций в этом духе.

Прямое отношение к военному сотрудничеству двух стран с апреля 1917 г. имела деятельность в России ААХМ. Ее представители озаботились моральным состоянием русского солдата, дабы поднять боеспособность удерживавшей на Востоке до 150 вражеских дивизий армии. Во время вояжа миссии Э.Рута Дж.Мотт, Х.Скотт заручились поддержкой первых лиц государства - А.Ф.Керенского, А.А.Брусилова, М.И.Терещенко. Отделения ААХМ возникли в городах разных регионов - Москве, Петрограде, Одессе, Чите, Самарканде и ряде других; к работе были привлечены опытные специалисты, и среди них Д.Лори, Х.Моран, А.Харт. В университетах США в ряды ААХМ рекрутировалась молодежь, откликнулись сотни. Негативно на деятельности ААХМ в России, однако, сказались многие факторы: официальное разрешение на ее работу было получено только в конце октября, хаос в стране нарастал, возникла неразбериха в руководстве организации, Вильсон не пожелал вкладывать в нее крупных средств. Деятельность ААХМ не успела дать ощутимых всходов.

Ситуация с миссией АКК напоминала описанную выше. Руководство Военного совета (председатель - Г.Дэвисон) направило миссию во главе с врачом Ф.Биллингсом для изучения возможностей работы в России. Прибывшие в начале августа американские врачи и ученые скоро осознали, что трудности России проистекали из дезорганизации хозяйства, отсутствия у чиновников деловитости, боязни ответственности. Миссия выясняла потребности армии и населения в лекарственных препаратах и медицинском оборудовании, распределяла привезенные медикаменты (на сумму 200 тыс. долл.), изучала проблемы беженцев и детской смертности и участвовала в организации помощи (доставка из Америки консервированного молока, питание тысяч бедствовавших женщин и детей было осуществлено уже после прихода большевиков к власти). Так по ряду перспективных направлений американцами, в силу многих обстоятельств, делались лишь первые робкие шаги. Помощь Временному правительству оказалась ограниченной и неэффективной.

В заключении подводятся основные итоги исследования, рассмотрены ближайшие международные последствия падения Временного прави-

тельства. Высказанные в связи с этим событием мнения американских специалистов разделились. Одни утверждали, что развитие революционного процесса в России едва ли не целиком определялось внутриполитическим кризисом, другие, что западные партнеры могли повлиять на ситуацию, но допустили серьезные просчеты.

Разделяя последнюю точу зрения, диссертант подкрепляет ее сделанными на основе кропотливого анализа источников выводами о причинах неудачи вильсоновской политики в России. В первую очередь называются искаженные представления о событиях в ней Вильсона и людей из его ближайшего окружения. Э.Хауз, Р.Пансинг глубоко «русской темой» не владели. Те советники, которым Белый дом доверял - Ч.Крейн, С.Харпер - после Февраля, столкнувшись с социалистической альтернативой, остались в плену отживших представлений о путях трансформации российского общества. Дж.Кеннан и М.Саммерс уже после Апрельского кризиса посчитали «русскую партию» проигранной. Дельные дипломаты, вроде Д.Фрэнсиса, Н.Уиншипа, слишком долго разбирались в динамичной ситуации. Владевшие «русской темой» Р.Робинс, У.Б.Томпсон, С.Уошборн требовали от Вильсона решительных действий, но вызывали у него, в силу разных обстоятельств, отторжение. Мешали и объективные факторы: долго шли донесения, ситуация в России стремительно менялась.

В Белом доме посчитали, выносит заключение автор, что Россия быстро «проскочила» короткий постфевральский этап, когда у власти были либералы, и ее можно было удержать от сползания «влево», тем самым Вашингтон лишил себя перспективы активных действий на «русском направлении». Вильсон и его советники, знавшие Россию поверхностно, к столь сложному, «обвальному» развитию революционных событий в очень специфической стране оказались не готовы. Они наиболее рельефно выразили смятение миллионов американцев, последовательно переживших эйфорию, сомнения, неприязнь и враждебность к русским, отвергшим американский опыт и вставшим на путь социапистического эксперимента.

Диссертант показывает, что за океаном неадекватно представляли суть происходившего в России, оценивая его по американским меркам. В США восхищались либералами, Милюковыми и Гучковыми, не поняли, почему русский народ их отверг. Американские наблюдатели (за редким исключением - Л.Стеффенс, Н.Уиншип) не смогли глубоко и тонко оценить разнообразия направлений и оттенков в русском социалистическом движении, преодолеть инстинктивного страха перед ним как якобы деструктивной силы в процессе становления русской демократии. Та мысль, что среди социалистов можно выделить реформистскую составляющую и опереться на нее для противодействия фанатичным леворадикалам, которых думающие американцы оправданно считали реальной угрозой демократическому правительству России, за океаном с трудом пробивала себе дорогу. Длительное время находившиеся у власти

себе дорогу. Длительное время находившиеся у власти и пользовавшиеся массовой поддержкой "оборонцы" остались «за бортом» американской политики в отношении России, что лишало ее шансов на успех. Весьма опасливо, свидетельствуют документы, отнесся Вашингтон и к правой альтернативе: неожиданность и быстротечность мятежа генерала Л.Г.Корнилова не позволила Вашингтону оценить социально-политические ориентиры его сторонников, Белый дом предпочел отмолчаться.

Изучение широкого круга документальных материалов позволяет диссертанту вынести суждения об альтернативах, открывавшихся перед «русской политикой» Вашингтона в 1917 г. Он полагает, что сложности решения грандиозных задач перевода всех сторон жизни американского общества на военные рельсы, материального обеспечения союзников накладывались на неадекватное восприятие русских событий и не позволили Вильсону увидеть открывавшиеся варианты действий, которые нередко проявляли себя слабо и противоречиво, при наличии многих противодействовавших им обстоятельств. Американские военные специалисты признавали бедственное состояние русских армии и общества. Но, в силу ряда причин (в первую очередь угадывая настроения в Вашингтоне) не решались заявить, что Россия воевать не может; в лучшем случае за ней признавали право ограничиться оборонительными действиями. А между тем, о тяжелейших последствиях для союзников потери России и необходимости дать ей мирную передышку посредством возвращения к status quo ante bellum задумывались Ч.Р.Крейн, Э.Хауз. Вильсон, даже знавший о широком распространении антивоенных настроений в американском обществе, располагавший мощными средствами воздействия на союзников (военные поставки, финансы, а в перспективе - воинские части) и не рассматривал возможность столь радикального поворота политики. Опасения же президентских советников подтвердились: победу над Германией союзники и США отпраздновали в ноябре 1918 г., а с Советской Россией пришлось враждовать многие десятилетия.

Учитывая заинтересованность Вашингтона в участии России в войне, было бы резонно предположить, что Вильсон «подыграет» Временному правительству в вопросах, от которых это участие зависело. Речь шла прежде всего о его идейном оформлении, о пересмотре союзниками целей войны в духе «мира без аннексий и контрибуций» Петросовета. Пока «оборонцы» находились у власти, дискуссия могла тянуться не один месяц, а Россия не выпускала бы винтовку из рук. Президент и эту альтернативу отверг. А для Временного правительства его жесткая линия, рассуждает автор со ссылкой на мнения критиков - либералов У.Колклода, Э.Пинчота, АБулларда, социалиста М.Лондона - была пагубна и с точки зрения нарастания внутриполитического кризиса, и перспектив участия России в войне.

Среди других неиспользованных Вашингтоном возможностей поддержки Временного правительства диссертант указывает на резерв и материальной, и пропагандистской помощи ему. Более внятной могла быть и вильсоновская политика в вопросе возвращения на Родину тысяч политэмигрантов, вносивших в сознание россиян заряд радикальных, антивоенных, антиамериканских идей. Прагматизм, ориентация на западных союзников в политике США превалировали, создавая впечатление, что они не исчерпали возможностей борьбы за спасение русской демократии. Между тем, о чем писал весной 1917 г. председатель Совещательной комиссии при СНО Д.Виллард, в крайне переменчивых обстоятельствах жесткой борьбы общественно-политических сил в России нередко с равными шансами на успех даже умеренная поддержка США Временного правительства на том или ином направлении могла склонить чашу весов на его сторону. Трудно сказать, заключает диссертант, был ли Вильсон способен, воспользуйся он в 1917 г. возможностями альтернативных решений, повлиять на ход событий в России. Но он не сделал многого из того, что мог бы; был практичен, осмотрителен, сдержан. Такая линия не раз оправдывала себя, вспомнить хотя бы нейтралитет 1914-1917 гг. или политику США в Мексике. Однако в России, где в ноябре 1917 г. пало дружественное Вашингтону Временное правительство, Вильсон потерпел неудачу.

Автор считает, что захват власти большевиками для вильсонистов еще более «запутал» ситуацию. Режим, пришедший к власти насильственным путем и лишенный доверия большинства населения, вызывал у них реакцию самую негативную. Однако, его первые победы над противниками, решительные действия в пользу заключения мира и наведения элементарного порядка в стране, несмотря на отпугивавший западных политиков радикализм, вызывали уважение. В силу этого и ряда иных конкретных обстоятельств конца 1917 - начала 1918 г. курс Вашингтона по отношению к большевикам не был жестко враждебным, на неформальном уровне с ними поддерживались контакты (У.Б.Томпсон, У.Джадсон).

В Белом доме быстро определились в симпатиях к антибольшевистским силам, численное, военное, нравственное преимущество которых (особенно после начала Брест-литовских мирных переговоров и разгона в январе 1918 г. Учредительного собрания) казалось неоспоримым. Но имели место и сомнения; фронт противников Ленина выглядел очень разношерстным, объединяя и социалистов Н.В.Чайковского и М.И.Скобелева, и правых генералов Л.Г.Корнилова и М.В.Алексеева. В США допускали, что в случае их победы страна могла повернуть к авторитарному правлению. На пути сотрудничества американцев с умеренно левыми стояла проблема переосмысления целей войны, против чего решительно возражали западноевропейские союзники (реакция на предложения Э.Хауза на Парижской межсоюзнической конференции 27 ноября - 3 декабря 1917 г.). В США раздумывали над формулой устройства послевоенной России,

акцентируя внимание на процессах самоопределения проживавших там народов, над идеей многонациональной интервенции. И все же в первые месяцы после прихода большевиков к власти Вашингтон брел на ощупь, поддерживал, в том числе и через союзников, отношения с наиболее значительными центрами власти на территории огромной страны, поощрял антибольшевистские силы (скрытые разведывательные операции, финансирование, помощь вооружением) и ждал большей определенности.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА:

Монографии:

1. Листиков C.B. Профсоюзное движение США в годы первой мировой войны (борьба идейно-политических течений). М.: «Наука», 1987. 168 с. (14 пл.)

2. Листиков C.B. США и революционная Россия в 1917 году. К вопросу об альтернативах американской политики от Февраля к Октябрю. М.: «Наука», 2006.452 с. (30,6 п.л.)

Публикации в ведущих научных журналах из перечня, утвержденного ВАК Министерства образования и науки РФ:

3. Листиков C.B. К истории нейтралитета США в первой мировой войне. Беседа в Белом доме 9 января 1915 г. II Новая и новейшая история. № 6.2005. С.46-59 (1,2 п.л.)

4. Листиков C.B. Восприятие русских революций 1917 г. в США: модели и образы II Отечественная история. 2007. № 1. С.64-77 (1,2 п.л.)

Статьи:

5. Listikov S.V. The Emergence of the Great Nation: The United States. Past, Present and Future as Viewed by the Russian Liberal Press During the Great War // A Weekend with the Great War. Ed. S.Weingartner. Publ. by The Great War Society and the Western Front Association. Cantingny, 1995. P.195-204(1,2 п.л.)

6. Листиков C.B. Русская патриотическая пресса о вступлении США в первую мировую войну (конец 1916 - начало 1917 г.) II Американский ежегодник, 1995. М.: Наука, 1996. С.147-161 (1,2 пл.).

7. Листиков C.B. Россия в первой мировой войне глазами американского журналиста Стэнли Уошборна. 1917-1919 гг. //Американский ежегодник, 1997. М.: Наука, 1997. С.177-190 (1 п.л.)

8. Листиков C.B. Конец самодержавия и проблема выбора пути (Русская пресса 1917 г. об американском опыте) II Первая мировая война.

Пролог двадцатого века. Отв. ред. В.Л.Мальков. М.: Наука, 1998. С.304-318(1,1 п.л.)

9. Листиков C.B. Журналист и внешняя политика В.Вильсона. Линкольн Стеффенс и «русский вопрос» II Американский ежегодник, 1999. М.: Наука, 2001. С.208-224 (1,2 п.л)

10. Листиков C.B. Вступление США в первую мировую войну и «русский фактор» II Американский ежегодник, 1999. М.: Наука, 1999. С.179-193 (1,1 п.л.)

11. Листиков C.B.Американский дипломат о революционной России. События февраля-октября 1917 г. глазами М.Саммерса. //Россия и мир глазами друг друга: Из истории взаимовосприятия (сб. статей). /ИРИ РАН; Отв. ред. Голубев А.В. М„ 2000. С.247-270 (1,5 в.л.).

12. Листиков C.B. «Загадочная» миссия Чарльза Крейна в Россию в 1917 г. II Американский ежегодник, 2001. М.: Наука, 2003. С.163-186 (1,3 п.л).

13. Листиков C.B. Россия движется к выходу из войны, США вступают в нее. II Мировые войны XX века. Т.1. Первая мировая война. Исторический очерк /Научный руководитель В.Л.Мальков. М.: Наука, 2002, 2005. (в соавторстве с В.Н.Виноградовым). С.251-273 (1 п.л.)

14. Листиков C.B. США: у порога «американского века» II Мировые войны XX века. T.I. Первая мировая война. Исторический очерк/Научный руководитель ВЛ.Мальков. М., Наука, 2002, 2005. С.335-344 (1 п.л.)

15. Листиков C.B. Миссия Э. Рута в России в 1917г. II Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 4. М.; ИРИ РАН, 2006. С.342-360 (1,4 п.л.)

Зак. Объем«?,.Гп.л. Тир.-/1>0экз.

ИВИ РАН, Ленинский пр-т, 32-а

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Листиков, Сергей Викторович

ВВЕДЕНИЕ.

Часть первая. РОССИЯ, ГОД 1917: ВЗГЛЯД ИЗ США.

Глава 1. НАКАНУНЕ.

1. "Русское направление"в дипломатии Вашингтона.

2. Воюющая Россия: динамика образа в США.

Глава И. ПЕРСПЕКТИВЫ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.

1. Февраль 1917 года: революция по американской модели?.

2. Заокеанские надежды и сомнения: "русские альтернативы".

3. Американцы об участии России в войне и о "мире без аннексий и контрибуций.

Глава III. РОССИЯ НА РАСПУТЬЕ.

1. После отставки Милюкова: американские рефлексии по поводу "власти социалистической".

2. Выходит ли Россия из войны? Американцы о слабеющем партнере.

3. В США их назвали самыми "критическими днями"русской революции.

Глава IV. НА ПУТИ К ДИКТАТУРЕ И ВЕЛИКОМУ МЕЖДОУСОБНОМУ РАЗДОРУ.

1. Несостоявшаяся надежда двух демократий: А.Ф. Керенский.

2. Вашингтон и Корниловский мятеж.

3.Крушение заокеанских иллюзий.

Часть И. ВИЛЬСОН И ПОИСКИ 'РУССКОЙ ГЮЛИ1ЖИ'.

Глава I: ПОЛИТИЧЕСКАЯ РАЗВЕДКА И ДИПЛОМАТИЯ.

1. Чарльз Крейн: доверенное лицо президента.

2. Линкольн Стеффенс: журналист, изучавший революции.

3. Миссия Э. Рута: сенатор-республиканец и его команда.

4. Уильям Вайзман: британский дипломат и разведчик.

Глава II. ВИЛЬСОН И РУССКИЕ СОЦИАЛИСТЫ.

1. Белый дом и "русский фактор" весной 1917года.

2. Борьба идей. Ответ Вильсона Петросовету.

3. Проблемы реальной политики: социалисты "свои " и "чужие ".

Глава III. АМЕРИКАНСКАЯ ПОМОЩЬ РОССИИ.

1. Транспорт и политика. Миссия Дж. Стивенса.

2.Деньги, поставки, корабли. Почему "захлебнулась"американская помощь?.

3. "Из лука в грозовую тучу": пропаганда в России.

4.Планы, оставшиеся нереализованными.

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Листиков, Сергей Викторович

Актуальность темы исследования. В работе "Россия выходит из войны" крупнейший американский историк Дж.Кеннан проводил ту мысль, что после Февральской революции лидеры США неадекватно представляли себе ситуацию в России и отношение ее народа к войне, а потому русская политика Вашингтона была полна просчетов. Ученый задавался отнюдь не риторическим вопросом: настаивая на продолжении участия России в войне, выдвигая это требование в качестве критерия для поддержки Временного правительства, не ускорил ли Вашингтон тем самым его падение? Иными словами, ученый высказывал предположение, что США и западные союзники несли немалую долю ответственности за падение русской демократии, а потому и за вступление России и США на путь конфронтации, продолжавшейся без малого 70 лет. Та же мысль прозвучала и в исследовании Кеннана "Россия и Запад при Ленине и Сталине": "Долей той ужасной цены, которую пришлось заплатить народам западных стран за их настойчивое желание победоносно завершить войну с Германией в 1917-1918 гг., стали русская революция и отчуждение русского народа от западных демократий на десятилетия вперед"1.

Принято было считать, что до весны 1917 г. внешнеполитическая деятельность двадцать восьмого президента США, Вудро Томаса Вильсона протекала весьма успешно. На европейском направлении Вильсон, особенно после начала мировой войны, последовательно решал сложнейшую стратегическую задачу приобщения США к элите европейских государств, определявших судьбы мира. Вашингтон умело лавировал между Антантой и Четверным союзом, следовал отвечавшей чаяниям значительного большинства американского народа политике нейтралитета; готовил почву для вступления США в войну и выбирал момент, когда этот шаг будет в наибольшей степени удовлетворять их национальным интересам.

Занятость" европейских держав войной позволила США в период нейтралитета усилить экспансию в Западном полушарии, нередко используя силовые методы - в Мексике (в апреле 1914 г. и марте 1916 г.); в Гаити (1914-1915 гг.), Доминиканской республике (1916 г.), на Кубе (1914 г.). Там, где Вашингтон встречал сильное сопротивление или его интересы надежнее обеспечивались более гибкими методами, Вильсон их использовал. Так действовали США в отношении Мексики (Вильсон дважды - в ноябре 1914 и феврале 1917 гг. - выводил оттуда войска), Никарагуа (договор Брайана-Чаморро 1914 г.), Колумбии (обязательство уплатить ей 25 тыс. долл. за отторжение в 1903 г. территории Панамского канала), Филиппин (создание двухпалатного парламента в

1916 г.). Стремление завоевать доверие американских государств проявилось во время панамериканских экономических конференций (май 1915 г., Вашингтон; апрель 1916 г., Буэнос-Айрес); в приглашении Аргентины, Бразилии и Чили к посредничеству в конфликте между США и Мексикой (май-июнь 1914 г.). Скромнее успехи Вашингтона выглядели на Дальнем Востоке, где ему пришлось столкнуться с сильным, агрессивным конкурентом - Японией2. Развитие и обострение американо-японских противоречий было, однако, делом будущего.

На фоне этого, в целом, благополучного ведения Вильсоном внешнеполитических дел фиаско его политики в отношении России в переломном для ее судеб революционном

1917 г., где к власти пришли большевики, представляется как минимум крупной неудачей. Она стала тем рубежом, который положил начало взаимного отчуждения России и США, в последующие годы усиленного участием американцев в попытках "силового решения" русской проблемы, поддержкой антибольшевистских сил в годы Гражданской войны и интервенции. В этот период уходят корни продолжавшейся десятилетиями конфронтации двух великих держав и международной напряженности, конфликтов больших и малых. Неудача "русской политики" в 1917 г. как бы предвосхитила поражение Вильсона при подведении итогов войны в Париже, крушение планов либерального мироустройства, отказ Сената ратифицировать Версальский мирный договор.

Между тем, в плане взаимодействия России и США этот хронологически короткий, но чрезвычайно насыщенный, "спрессованный" событиями период от Февраля к Октябрю 1917 г. имел качественное своеобразие. История русско-американских отношений на протяжении многих десятилетий - со времен Войны за независимость до сегодняшнего дня - не раз являла собой примеры взаимного расположения и сотрудничества двух стран. Их совместные действия, однако, чаще диктовались не родством общественно-политических институтов, а совпадением внешнеполитических целей при наличии общих вызовов и врагов. Период от Февраля к Октябрю 1917 г. был исключителен именно тем, что короткое сближение России и США определялось не только действиями в рамках антигерманской коалиции, но и природой происходивших после Февраля изменений в России, ее движением (как полагали в США) к демократическому обществу. Казалось, складывались условия для тесного сближения России и западных демократий во имя утверждения демократического, справедливого миропорядка. Однако в ноябре 1917 г. пути России и США решительно разошлись.

Актуальность темы исследования определяется прежде всего тем, что обстоятельства потери» России Соединенными Штатами и Соединенных Штатов Россией в 1917 г. детальному анализу подвергнуты не были. Остаются нерешенными принципиальные вопросы: так ли был безгрешен Запад, что ему пришлось вступить на путь конфронтации с большевистской Россией? Какую лепту внесли сами западные демократии, десятилетиями обвинявшие Советскую Россию в экспансионизме, «экспорте революции», в феномене тоталитарной диктатуры, что, начиная с ноября 1917 г., противоборствовавшая капитализму система начала утверждаться в крупнейшей стране мира? Действительно ж «русская политика» Вильсона, этого неординарного политика и мыслителя, оказалась только заложницей внутриполитических процессов в России, а его попытки повлиять на течение событий после Февраля 1917 г. были обречены на провал?

Степень изученности проблемы. Изучение сложной, многогранной темы внешней политики России в годы Первой мировой войны, включая и период нахождения у власти Временного правительства, было сильной стороной отечественной историографии. Этим сюжетам были посвящены серьезные монографии И.В. Алексеевой, А.В.Березкина, B.C. Васюкова, З.М.Гершова, В.А. Емеца, A.B. Игнатьева, А.Е. Иоффе, В.В. Лебедева, A.J1. л

Сидорова и ряда других авторов; многочисленные статьи . Особо отметим глубокие исследования Р.Ш. Ганелина4. В этих трудах, опиравшихся на серьезное изучение богатых материалов отечественных архивов, содержится всестороннее исследование экономических, военно-политических, культурных отношений России с США и союзниками, причем главным образом на официальном, межгосударственном уровне. Взаимоотношения государств рассматривались в органической увязке с революционным процессом в нашей стране. Были показаны попытки политических лидеров Запада повлиять на ситуацию в России, удержать ее на рельсах буржуазно-демократических преобразований.

Анализ названных проблем отмечен бесспорными достижениями. Другое дело, что в силу известных идеологических стереотипов, он не был полон, а в ряде аспектов - весьма уязвим. Советская историография десятилетиями утверждала тезис об Октябрьской революции как о подготовленном объективными законами общественного развития поворотном моменте мировой истории, который определил следование человечества по пути социалистического переустройства. Наоборот, антибольшевисткие силы разных оттенков и в России, и за ее пределами изображались и как регрессивные, и как заведомо обреченные на неудачу противники едва ли не фатального движения России и всего остального мира к радикальному обновлению. Вопрос о возможности иного варианта развития событий, включая и альтернативы в «русской политике» Вашингтона, даже не поднимался. Деятельность Временного правительства неизменно рисовалась в негативных тонах, примером «служения» интересам империалистических союзников.

Американскими исследователями вильсоновский курс в «русском вопросе» от Февраля к Октябрю 1917 г., в силу ряда причин, глубоко изучен не был. Долгое время в условиях «холодной войны» тема Временного правительства в американской историографии не относилась к разряду «работавших» на реальную политику. Период в несколько месяцев мог рассматриваться как не имевший большого значения для определения главных тенденций русско-американских отношений. В работах многих авторов открыто проводилась мысль, что Россия едва ли не плавно перешла от царизма к большевистской диктатуре. Политическая подоплека подобных спекуляций очевидна: ничто не нарушало преемственности утверждавшихся в России антидемократических режимов, они несли постоянную угрозу «цивилизованным» государствам. Происходившее от Февраля к Октябрю 1917 г. в России, при отсутствии иных значимых демократических «экспериментов», представлялось явлением исключительным и малозначимым. Кратковременный и неудачный «опыт» русской демократии вроде бы логично было представить как необратимый процесс нарастания анархии и хаоса, когда Россия «вынашивала» большевистскую диктатуру.

Политика США в отношении России между Февралем и Октябрем 1917 г. в изображении Ф.Шумана, Р.Уорта, П.Бойла, Л.Гарднера и многих других выглядела весьма упрощенной: эйфория в США после свержения царизма; надежды Вашингтона найти в. «русской демократии» верного союзника и помочь Временному правительству. Но они были похоронены его скорым падением, что якобы едва ли не целиком определялось обострявшимся внутриполитическим кризисом. Злой рок словно тяготел над Россией, в момент выбора в пользу демократии на Временное правительство свалилось непосильное бремя: «разгребать завалы» накапливавшихся десятилетиями проблем русского общества и одновременно сражаться с внешним врагом. Так что обстоятельства благоприятствовали целеустремленной партии леворадикалов, в ноябре захвативших власть5. Общая концептуальная направленность не исключала известных разногласий в трактовке событий. Например, В.А.Вильямс выдвигал представляющееся нам слишком спорным утверждение, что Вашингтон, к концу лета утратив веру в Керенского, фактически поддержал корниловский мятеж6. Монографические исследования и статьи западных ученых были насыщены ценнейшим фактическим материалом, весьма полно и точно воспроизводили многие конкретные сюжеты истории отношений России и США в 1917 г.

Однако, как свидетельствовала работа Кеннана, сомнения в том, что Вильсон в 1917 г. исчерпал резервы поддержки русской демократии, присутствовали. Видный американский историк Дж. Гэддис признал, что политика Вашингтона строилась с опорой на весьма искаженное понимание ситуации в России: "В то время как Д. Фрэнсис был плохо подготовлен к анализу событий там, его подчиненные, такие, как Н. Уиншип в Петрограде и М. Саммерс в Москве, регулярно передавали в Вашингтон детальные и, в целом, содержательные доклады о происходившем. Кажется, однако, маловероятным, чтобы Вильсон когда-либо видел их или действоват на основании содержавшейся в них информации". Так, пунктиром обозначались те направления вильсоновской "русской политики", где решения могли быть более адекватными и обоснованными (участие России в войне, жесткое отрицание американской дипломатией поисков петроградскими социал-реформистами лозунгов "мира без аннексий и контрибуций" и ряд иных)7. Разработки тема, однако, не получила. Появление реальных альтернатив в "русской политике" Вашингтона ряд видных исследователей - и среди них Дж. Кеннан, Л. Гарднер, Д. Мак-Фэдден - относили к начальному периоду власти большевиков. Называя их,

Л.Гарднер считал крайними вариантами нормализацию отношений с Советским правительством (вплоть до признания), или решительную поддержку антибольшевистских сил. Глава Белого дома избрал средний путь: поощрения (нередко завуалированного) противников Ленина и ограниченного участия в антисоветской интервенции8.

Глубокие перемены, которые переживает мировое сообщество и Россия с конца 80-х гг. XX в., стимулировали переосмысление отечественными и зарубежными исследователями событий судьбоносного периода Первой мировой войны и русских революций 1917 г., Гражданской войны. Разброс мнений - от идеализации дореволюционной России, "которую мы потеряли", изображения событий Октября 1917 г. едва ли ни как "заговора кучки" большевиков до отстаивания принятых в советской историографии представлений о Великой пролетарской революции. Исследователи обращаются к изучению сложных многоплановых теоретических проблем (таких, как "война и революции", "революции и реформа"), новых оригинальных сюжетов (среди прочих - анализ широкого спектра социально-психологических, поведенческих проблем; национальных аспектов революционных событий 1917 г.; деятельности партий и личностей, социальных слоев, ранее в силу политической предвзятости "забытых" или получивших неадекватную оценку); обогащают и совершенствуют инструментарий научного исследования9. Все большее признание и применение получает, в частности, альтернативный анализ исторических процессов, завоевавший популярность в зарубежной историографии, например при исследовании проблем военной истории10. Как показали работы отечественных и западных ученых, этот подход успешно применим при анализе процессов той революционной ломки, которую русское общество переживало в 1917 г. Впрочем, новое - это хорошо забытое старое. Многие видные политические деятели той поры, и среди них П.Н. Милюков, В.А. Маклаков, А.Ф. Керенский, Ф.И. Дан, P.A. Абрамович, В.М. Чернов, В.Д. Набоков, Ю.О. Мартов, впоследствии мысленно возвращались к событиям 1917 г., анализировали открывавшиеся перед русской революцией пути развития и пытались объяснить причины, которые не позволили помешать приходу большевиков к власти, развязыванию Гражданской войны". Подхваченная историками проблема альтернатив, многовариантности развития революционного процесса в России в 1917 г. вылилась в конце 80-х - начале 90-х гг. в плодотворную дискуссию, в которой участвовали П.В. Волобуев, Ю.А. Поляков, А. Рабинович, В.И. Старцев, Г.З. Иоффе. Ю.А. Поляков, резюмировав прозвучавшие мнения, назвал среди более или менее реальных альтернатив социалистическому пути: ".установление военной диктатуры; парламентское (буржуазное) развитие; полная анархия, хаос, развал государства с непредсказуемыми последствиями". Сделаны результативные попытки раскрыть все многообразие факторов и обстоятельств, субъективных и объективных, перекрывших дорогу этим возможностям и определивших выбор в пользу однопартийной власти12. Особое внимание в полемике уделено развитию революции после Корниловского мятежа, когда перед левыми силами открывалась перспектива реорганизации власти на основе создания широкой демократической коалиции, без цензовых элементов13.

Эти дискуссии, однако, по большей части ограничивались рамками внутриполитических процессов, вне органичной увязки их с проблемами международными. Между тем новаторские тенденции их исследования не обошли и вопросов русско-американских отношений периода 1914-1918 гг. В России изданы сборники не публиковавшихся ранее важных документов. В серьезном монографическом исследовании "История внешней политики и дипломатии США, 1867-1918 гг." написанный Р.Ш. Ганелиным раздел этой книги объективно трактует ряд вопросов русско-американских отношений периода Первой мировой войны и русских революций среди них - ряд аспектов темы "Вашингтон и российская социал-демократия"). Авторы первого тома коллективного труда "Мировые войны XX века", подытожившего многолетнюю плодотворную работу российских ученых в изучении глобальной катастрофы 1914—1918 гг., предложили непредвзятый анализ, в том числе, проблем развития России, США и отношений между ними в этот период14. Появились оригинальные монографии и статьи О.В. Будницкого, СВ. Дрокова, В.И. Журавлевой, Е.Ю. Сергеева, C.J1. Ткаченко, В.В. Романова, А.И.Уткина и ряда других авторов, в которых для исследования различных, нетрадиционных аспектов русско-американских отношений первых десятилетий XX в. привлечены новые материалы, использованы новые методы (тема "образа", восприятия народами других стран России; междисциплинарный подход, позволяющий анализировать тему на стыке дипломатической, экономической, интеллектуальной, политической истории)15. Особый интерес вызывают работы B.J1. Малькова, рассматривающие период 1917-1920 гг. как качественно новый, в широком контексте формирования глобалистских устремлений лидеров США и начала борьбы за их реализацию (в чем В.Вильсону принадлежит особая роль), этап16.

Из вышедших в США монографий, посвященных русско-американским отношениям 1914-1918 гг., следовало бы выделить вскрывающую новые их грани, подробную книгу Н.Сола; глубокую работу Д.Фогльсона, посвященную главным образом периоду после прихода большевиков к власти; исследование У.Аллисона, показывающее «русские события» 1917 г. глазами ряда видных американских дипломатов. Однако рассмотрение русской» политики В.Вильсона периода существования Временного правительства в этих трудах, как нам представляется, лишено концептуальной новизны. То же можно сказать и о недавно изданной в переводе на русский язык работе Д.Дэвиса и Ю.Трани, в изображении русско-американских отношений в 1917 г. тяготеющих к традиционным выводам и интерпретациям. Ф.Нинкович, по существу, обошел эту тему стороной. Пожалуй, только Дж.Шилд вернулся к вопросу: почему, понимая шаткость позиций Временного правительства, лидеры США все же старались удержать Россию в войне? Но объяснение это, исходя из мотивации политических лидеров США, В.Вильсона и Р.Лансинга, получилось недостаточно убедительным17. В целом, достижения отечественных и зарубежных ученых в изучении русских революций, принципиальных вопросов русско-американских отношений в 1914 - 1918 гг. стали естественной основой для постановки задач данной диссертационной работы.

Сделана попытка, во-первых, осмыслить процесс принятия решений Белым домом, наиболее полно раскрыть роль главных, помимо В.Вильсона, «игроков» на поле «русской политики» (Э. Хауз, Р.Лансинг, Д.Фрэнсис, С.Харпер). Во-вторых, представить более широкий круг лиц, причастных к ее формированию, и те источники информации, которые президент и его окружение использовали в 1917 г. для принятия решений по «русскому вопросу». В-третьих, ставилась задача показать широкий поток разноречивых сведений о событиях в России между Февралем и Октябрем 1917 г., а также те каналы -дипломатические, военные, информационные, личные, по которым эти сообщения поступали в США и получали оценку соответствующих ведомств. В-четвертых, в работе показан динамичный, противоречивый образ революционной России - продукт осмысления русской революции рядом профессионально владевших темой американских дипломатов, военных, журналистов, по разным причинам не вхожих в коридоры власти и нередко весьма критически оценивавших действия Вильсона в «русском вопросе». В-пятых, в диссертации поставлена задача проанализировать обстоятельства и факторы, помешавшие вильсоновской русской политике в 1917 г. стать более разнообразной, энергичной, убедительной. А потому различные ее направления - отношений с широким спектром политических сил России, и прежде всего умеренно социалистических, участия России в войне и переосмысления ее целей, помощи Временному правительству рассматриваются под углом зрения открывавшихся перед Белым домом альтернатив.

Методологическую основу диссертации составляет совокупность общенаучных принципов исторического исследования. Метод историзма позволил рассмотреть эволюцию вильсоновской внешней политики в 1914 - 1918 гг. в целом и ее «русского направления», в частности, в нерасторжимой связи с изменчивыми конкретно-историческими обстоятельствами Великой войны и русских революций 1917 г. Объективность исследования обеспечена привлечением самого широкого круга документальных источников, учетом всей полноты исторических фактов и оценок, подчас весьма неоднозначных. Сравнительно-исторический подход помог диссертанту выделить «общее и особенное» процессов, захвативших в годы Первой мировой войны американское и русское общества - последнее в весьма специфических условиях поразившей страну революционной ломки. Анализ сложных перипетий русско-американских отношений с учетом всех определявших их компонентов - социально-экономических, политических, военных, идейных и культурных стимулировал широкое использование автором междисциплинарных подходов. При объяснении действий Вильсона на «русском направлении» автор вводит элементы психоанализа, представляет события русских революций через личностное восприятие американскими политиками и государственными деятелями.

Источниковая база исследования. Работа построена, главным образом, на неопубликованных документах зарубежных архивов, в основном американских19. В диссертации широко использованы материалы Отдела рукописей Библиотеки конгресса, Отдела Специальных коллекций Джорджтаунского университета (г.Вашингтон), Библиотеки Стерлинг, а также Богословской школы Иельского университета (г. Нью-Хэвен, штат Коннектикут), Библиотеки Мадц Принстонского университета (г.Принстон, штат Нью-Джерси), Исторического общества штата Висконсин (г.Мэдисон, штат Висконсин), Гуверовского института (г.Стэнфорд, штат Калифорния), Бахметевского архива Колумбийского университета и ряда библиотек г. Нью-Йорк - Нью-Йоркской публичной библиотеки, Библиотеки Темимент (собрания коллекций социалистических организаций).

Проработано более пятидесяти индивидуальных коллекций видных государственных и общественных деятелей, бизнесменов, военных, журналистов; ряда общественнополитических организаций, политических партий. Содержащиеся в них материалы позволяют показать сложную, мозаичную картину откликов в США на революционные события в России, столкновение мнений и позиций, понять механизмы принимавшихся на самом высоком уровне решений. В равной мере ценен находящийся в Национальном архиве большой массив документов - сотни донесений из России, поступавших по линии Государственного департамента, а также Военного министерства. Особую ценность имеет множество сопутствующих дипломатической переписке документов - письма простых граждан, ученых и политиков, резолюции общественных организаций20.

Поскольку американские политики и дипломаты заимствовали информацию, а нередко и оценки международных событий у более изощренных в их понимании британских коллег, учитывая их откровенные мнения о вильсоновской политике, автор привлек документальные материалы ряда ведущих архивов Великобритании - Государственного, Библиотеки Бивербрук (Лондон), Библиотеки Бодлеан (Оксфорд). Пониманию общей картины русско-американских отношений на официальном уровне, анализу ряда принципиальных аспектов темы (в частности, возвращения политических эмигрантов из США, попыток организации Россией информационной работы в Америке и ряда других) помогло использование документов Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА).

Государственного совещания 12-25 августа, стенограммы Частных совещаний членов

Государственной Думы, и др.); деятельность Временного правительства и Петроградского

Совета рабочих и солдатских депутатов, развитие социалистического движения в России в 1917 г.; документы дипломатической истории Великой войны. Ценнейшим справочнодокументальным источником стало осуществленное в 1923-1926 гг. шеститомное издание

Революция 1917 г. Хроника событий», содержащее информацию о каждом дне 1 охваченной потрясениями страны . Среди сборников американских документов выделим 69-томное издание бумаг президента В.Вильсона, подготовленное выдающимся исследователем А.Линком. Не утратили своей ценности изданные Государственным департаментом в 30-е гг. дипломатические документы русско-американских отношений, а также дневники ближайшего советника президента полковника Э.Хауза22.

Важной составляющей источниковой базы исследования стала богатая мемуарная литература. Нередко восполняющая пробелы официальных и личных материалов например, важный эпизод встречи В.Вильсона и журналиста Л.Стеффенса в Белом доме 26 июня 1917 г.), она несет отпечаток переосмысления их авторами первоначальных оценок и выводов, личный взгляд на события.

Наконец, в диссертации широко использованы материалы прессы, американских газет и журналов (более 20 наименований за 1914 - 1917 гг.), популярных и хорошо информированных, придерживавшихся различных общественно-политических взглядов -от либеральных «Нейшн», «Нью рипаблик» - до весьма консервативных «Норе америкен ревью», «Аутлук», «Нью-Йорк тайме». Весьма ценными для понимания динамики общественного мнения США по вопросам русско-американских отношений стали статьи журнала «Литерари дайджест», публиковавшего наиболее яркие отклики заокеанской прессы на «горячие» международные новости. Таким образом, для решения поставленных в диссертации задач автору удалось привлечь самый широкий круг источников высокой информационной ценности.

Научная новизна исследования.

Автор диссертации, учитывая неразработанность многих аспектов темы, сконцентрировал внимание на том альтернативном, нередко весьма отличном от официально принятого, восприятии революционных событий в России, которое создавали не услышанные в Белом доме дипломаты, военные, ученые - в том числе М.Саммерс, Н.Уиншип, Ф.Паркер, У.Джадсон, нередко предлагавшие оригинальные варианты решения «русской проблемы».

Рассмотрен малоизученный круг проблем, относящихся к теме отношений вильсоновской администрации с широким спектром социал-демократических сил России, и прежде всего их умеренного крыла; прослежены главные направления идейнополитической полемики (обсуждение целей войны) и практического ответа Вашингтона на русский «вызов» (реакция на идею созыва Социалистической конференции в Стокгольме, влияние «русских лозунгов» на пацифистское движение в Америке, выезд из США политэмигрантов).

Дана новая интерпретация ряда важных событий русско-американских отношений 1917 г. - в частности, миссий в Россию сенатора Э.Рута, известного специалиста-железнодорожника Дж.Стивенса. Проблемы помощи России, ее основных составляющих: поставок военного снаряжения, предоставления кредитов, пропаганды, деятельности в России Американского Красного Креста (АКК) и Американской ассоциации христианской молодежи (ААХМ) - рассмотрены под углом зрения неиспользованных США возможностей поддержки терявшего летом и осенью 1917г. почву под ногами Временного правительства. Широкое использование диссертантом документальных источников зарубежных и отечественных архивов позволило по-новому решать многие важные исследовательские задачи.

Апробация работы. Автор диссертации неоднократно выступал на российских и международных конференциях и симпозиумах, посвященных дискуссионным проблемам первой мировой войны и русско-американских отношений, в том числе Четвертом семинаре Общества по изучению Великой войны (г. Лисл (штат Иллинойс), США, сентябрь 1994 г.), «Первая мировая война и XX век» (Москва, май 1994 г.), «1 августа 1914 г.: как начиналась война» (Москва, май 2004 г.); серии конференций по общей проблематике «Россия и внешний мир: диалог культур» (Москва, ИРИ РАН, 1996 - 2004 гг.), круглых столах и семинарах, проводившихся в 2000 - 2004 гг. Ассоциацией историков первой мировой войны. Исследование рассматриваемых в диссертации проблем было в 1994 - 1995 и 2000 - 2001гг. поддержано грантами американских фондов Фулбрайт и АЙРЕКС.

Заключение научной работыдиссертация на тему "США и революционная Россия в 1917 г."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Приход большевиков к власти был воспринят в США как трагедия русской демократии, "дерево свободы" не выстояло под ударами революционной стихии. На страницах "Форчун" Е. Уилкокс в январе 1918 г. размышлял о том, что корни происшедшего крылись в накапливавшихся десятилетиями проблемах русского общества. Временное правительство в феврале унаследовало крайне запущенное хозяйство. В условиях продолжавшейся войны оно не смогло найти выход из кризиса1. Журналист Р. Клэппер склонен был объяснить случившееся крушением в 1914—1917 гг. традиционной системы ценностей, которое пережили миллионы граждан России. После Февраля "царя" больше не было; вера в церковь, веками обожествлявшая опостылевший режим, пошатнулась; "отечество" у русского человека в годы войны все более идентифицировалось с государственной машиной, угнетавшей народ и не стоившей того, чтобы проливать за нее кровь2. Освобождаясь от "бремени" старых представлений, миллионы людей не обрели позитивных новых; анархическая вольница захлестнула Россию.

Приведенные мнения вполне отразили ту точку зрения большинства американских наблюдателей, что развитие революционного кризиса в России едва ли не целиком определялось поразившим русское общество внутриполитическим кризисом. В развитии русских событий после Февраля западные политики все более подчеркивали элемент роковой предопределенности, обреченности на неудачу. Иронизировавший по поводу тех, кто после свержения монархии питал надежды на активизацию военных усилий России и ее поступательное движение к демократии, лорд Милнер в марте 1918 г. писал: «С момента свершения русской революции у меня не было сомнений, что дела в этой стране и, в связи с ними, положение союзников будут становиться все хуже и хуже. У меня не было приливов оптимизма или уверенности, которые испытывали некоторые на Западе по поводу развития русской ситуации. Я отчетливо видел те силы и фигуры, которые предпочитали оставаться в тени, но на деле "порхали над сценой" состоявшегося в России спектакля»3.

Изложенная позиция наводила на размышления: все ли открывавшиеся в 1917 г. перед западными партнерами России возможности политики в отношении ее были использованы? Нам представляется, что были допущены немалые просчеты, которые могли повлиять на печальное для Временного правительства развитие событий в нашей стране. Причины неудачи вильсоновской «русской политики» следует искать прежде всего в искаженных представлениях о динамичной ситуации в России президента и людей из его ближайшего окружения. Для Вильсона она никогда не была приоритетной темой; глубоких знаний о ней президент к 1917 г. не приобрел. Случившаяся революция стала для него приятной неожиданностью; в проведении дальнейшей политики он оказался фигурой, зависимой от советников. Среди них, однако, не нашлось способных дать квалифицированный совет для практического действия. Э. Хауз глубоко "русской темой" не владел, в годы войны посвятив себя в основном налаживанию отношений с западными партнерами, в 1917 г. рассматривая Россию как второстепенный фактор межсоюзнических отношений (хотя и был озабочен угрозой вхождения России в орбиту германских интересов). Госсекретарь Лансинг предпочел в "русском вопросе" держаться в тени президента, высказывая суждения редко и опасливо.

Из тех, кому Вильсон доверял, Ч. Крейн и С. Харпер слишком уверовали в предопределенность для России пути умеренных, постепенных либеральных реформ. Столкнувшись с сильной социалистической альтернативой, они остались в плену отживших представлений о путях трансформации российского общества и ничего дельного предложить не смогли. Влиятельный, но державшийся особняком, занявший нишу "независимого эксперта" Кеннан, знавшие предмет дипломаты вроде М. Саммерса быстро впали в глубокий пессимизм, посчитав "русскую партию" проигранной. Наконец, третьи, никогда не стоявшие близко к администрации дипломаты и военные (Н. Уиншип, Д. Фрэнсис, У. Джадсон) потеряли значительное время, вживаясь в обстановку, тем более что события развивались стремительно, не давая времени на серьезный, кропотливый анализ. В. Вильсон, Э. Хауз, У. Вайзман, Дж. Крил отправили эмиссаров в Россию. Однако надо признать, что поиски людей, знакомых со страной и одновременно пользовавшихся доверием президента, весьма затянулись. А. Буллард, Э. Сиссон, С. Моэм прибыли в Россию летом-осенью, когда вера Вашингтона в возможность положительного развития событий в России была основательно подорвана, если не утрачена.

Длинные послания Н. Уиншипа, глубже и полнее других разобравшегося в "русской ситуации", неделями добирались до Вашингтона, содержавшийся в них материал некогда и некому было анализировать. Л. Стеффенс, Э. Рут и его коллеги встречами и донесениями оказали немалое влияние на восприятие "русских событий" Вильсоном. Однако полученная ими информация говорила о неопределенности ситуации, несла слишком много негативных моментов, содержала мало практических рекомендаций. Р. Робине, У.Б. Томпсон, С. Уошборн, хорошо владевшие "русской темой", полагали, что обстоятельства требовали решительных действий с привлечением значительных средств, но они, по разным причинам, не были близки к Белому дому. Мешали то принадлежность к Республиканской партии, то личная антипатия президента, то в дело вмешивались объективные обстоятельства: долго шли донесения, и ситуация в России менялась. Попытки энергичных действий со стороны частных лиц вильсоновская администрация встретила с холодным неприятием. Лидеры АКК были единственными, кто пытался работать по своей инициативе, а этого президент не прощал ни "своим", ни "чужим". И так случилось, что в решающем для России 1917 г. лидер США фактически остался один на один со страной, которую знал весьма поверхностно. Те, кому Вильсон доверял, разумных советов не предложили. Те же, кого стоило слушать, по разным причинам были от президента удалены.

Американские политики и дипломаты посчитали, что русская революция как-то быстро «проскочила» гот короткий, «либеральный», конструктивный этап развития, когда страну можно было удержать от стремительного сползания «влево». Рецептов, как действовать в таких ситуациях, не предлагалось, и Вашингтон лишился перспективы решительных действий в России. Вильсон и его окружение оказались не готовы к динамичному, отмеченному резкими поворотами развитию событий в очень специфической стране. Впрочем, они лишь наиболее рельефно выразили то общее смятение мыслей и чувств по поводу происходившего в России, которое от Февраля к Октябрю переживал каждый американец. Любую новость он неизбежно анализировал сообразно своим представлениям; накладывал на нее собственную "кальку". Февраль был воспринят в США как неожиданное и радостное событие. Со свойственной ему практичностью американец воспринял "русскую революцию" как удачное деловое предприятие, которое следовало поддержать, поскольку оно было выгодно делу союзников.

Гражданам заокеанской республики, включая и представителей политической элиты, глубоко осмыслить развитие событий в России мешала вера в избранность, исключительность и превосходство опыта, институтов, модели общественно-политического и экономического устройства США. Там миллионы не видели тех огромных подводных камней, которые подстерегали "корабль русской демократии", запоздало реагировали на углубление внутриполитического кризиса в стране, усиление леворадикальных тенденций и хаоса. "Я с самого начала верил в русскую революцию, понимал, что она означает и не сомневался в ее исходе", -писал некто Дж.Ф. Пибоди военному министру Н. Бейкеру 3 июля 1917 г., когда события в России уже приобретали самую неблагоприятную направленность4. За океаном нелепо было и думать, что после Февраля Россия отвергнет американскую модель, которая обеспечила гражданам заокеанской республики демократические права, социальное благополучие, материальное преуспеяние. Вот почему миллионы американцев на протяжении 1917 г. последовательно переживали эйфорию, сомнения, неприязнь и враждебность к русским, отвергшим американский опыт и вставшим на путь социалистического эксперимента.

За океаном неадекватно представляли суть происходившего в России, оценивая его по американским меркам. В США восхищались либералами, Милюковыми Гучковыми, увидев в них русский аналог вильсонистов и признав первый состав Временного правительства единственно законной, пользующейся доверием народа властью; не поняли, почему русский народ их отверг.

Однобокая ориентация на кадетов помешала адекватно оценить состояние левых сил в России. В США первые десятилетия XX в. были отмечены известным подъемом социалистического движения. Однако его поддерживало меньшинство граждан, его полагали скорее левым крылом широкой реформистской коалиции сил, нацеленной на совершенствование гражданского общества, стирание резких социальных и имущественных граней. Вот почему в 1917 г. за океаном не смогли адекватно оценить ту исключительно важную, ведущую роль, которую играли сторонники борьбы за социалистический идеал в общественно-политической жизни России; глубоко разобраться в разнообразии направлений и оттенков русского левого движения.

После Февраля все социалистические силы России, столь богатые оттенками, подавляющему большинству американцев еще долго казались окрашенными в однородный кроваво-красный цвет. Среди политиков, журналистов и дипломатов только единицы, в частности Н. Уиншип, Л. Стеффенс, попытались серьезно анализировать социалистическое движение в России, указав на многие позитивные стороны программ и действий умеренных сил. Некоторые, например Д. Фрэнсис, изучая проблему месяцами, осознавали необходимость контактов с социалистами только тогда, когда понимали бессилие кадетов изменить ситуацию в свою пользу и упускали драгоценное время; это лишало американскую политику в России возможности маневра. Признав со временем, что Россия оказалась куда более "социалистической", чем США, за океаном так и не смогли преодолеть инстинктивного страха перед русскими левыми как якобы деструктивной силы в процессе становления русской демократии. Та мысль, что среди социалистов можно выделить реформистскую составляющую, которая чужда идеям радикального, быстрого революционного переустройства общества, на которую можно было опереться в борьбе с фанатичными леворадикалами, большевиками, в сознании американских политиков и дипломатов пробивала себе дорогу с большим трудом. Как нам представляется, в Вашингтоне не знали, стоило ли произносить с позитивным оттенком имена И.Г. Церетели и Н.С. Чхеидзе, не говоря о В.М. Чернове. Случившийся незадолго до Апрельского кризиса разговор Л. Стеффенса с Д. Фрэнсисом, о котором писал журналист, был весьма показателен. Побывав в Петросовете, он посмел подсказать послу, что подлинная власть в России - там, и услышал в ответ: "У нас есть отношения с правительством. Мы не можем признать Совет и иметь с ним какие-либо дела"5.

Л. Стеффенс объяснял позицию социал-реформистов, располагавших силой и влиянием, но не желавших после Февраля брать власть в руки, соображениями главным образом идейными и тактическими: невозможностью в условиях войны реализовать программу переустройства общества на социалистических началах; стремлением избежать обострения обстановки в стране, что могло привести к гражданской войне. Комментарий Э. Рута в начале октября на излагавшую эти взгляды статью Стеффенса в журнале "Эврибодиз мэгазин" был крайне раздраженным: сенатор отвергал "теоретизирование" подобных "писак", считал социалистическую концепцию силы, не наделенной ответственностью, преступлением, следствием которого мог стать только крах демократического правительства6. Длительное время находившиеся у власти и пользовавшиеся массовой поддержкой «оборонцы» остались «за бортом» американской политики, что лишало ее шансов на успех. При этом даже Робине и Томпсон ограничили свою поддержку малым числом людей, принадлежавших к открытым сторонникам войны (группа Е.К. Брешко-Брешковской).

Большевиков, леворадикалов в США с самого начала восприняли как серьезную угрозу делу русской демократии, но оценили сообразуясь с американским опытом, уподобив ИРМ. За океаном поверили в способность ленинцев пойти на бунт, на кровь. А вот успех большевиков в борьбе за власть считали малореальным, как потом не могли привыкнуть к мысли, что леворадикалы смогут эту власть удержать.

Весьма настороженно отнеслись в США и к правой альтернативе, хотя у Корнилова было много сторонников среди дипломатов и военных. В момент выступления генерала для вильсонистов были неясны внутри- и внешнеполитические ориентиры корниловцев. Мятеж случился как-то неожиданно и быстро, Белый дом предпочел отмолчаться.

Прав оказался видный американский социалист-теоретик Александр Трахтенберг, полагавший: важнейшей причиной неудачи "русской политики" Вашингтона в 1917 г. была привычка заокеанских политиков по-своему воспринимать события за рубежом. От этого они становились похожими на отражение в кривом зеркале7. Некоторые американцы, чтобы как-то ориентироваться в российских событиях, пытались опереться на знания о революциях прошлого. Сначала с сожалением пришлось расстаться с надеждами, что русская революция пойдет по сценарию "респектабельной" американской революции конца XVIII в. Модель "Великой французской" казалась "работающей"; с приходом большевиков к власти, считали в США, Россия достигла фазы якобинской диктатуры. Логично было предположить, что за ней последуют и термидор, и Наполеон. Впрочем, Ч.Р. Крейн и А. Буллард в конце 1917 г. уподобили русскую революцию мексиканской (1910-1917 гг.). Журналист писал 9 декабря 1917 г. Дж. Крилу: "Ситуация здесь слишком во многом напоминает мексиканскую"8.

Были и такие, кто полагал, что русская революция не следует ничьим образцам. Она соединяет специфику развития огромной страны и особенности качественно нового этапа развития человечества, который "открыла" мировая война. А. Трахтенберг был искренне изумлен, насколько узко, антинаучно мыслили те либералы, кто сравнивал русские революции 1917 г. и американскую XVIII в. Как можно было сопоставлять революции принципиально разных исторических эпох? Одна была из тех, которые утверждали торжество капиталистических отношений; русская - "первая крупная пролетарская революция". И она сама утверждала те правила и каноны, по которым могли развиваться другие пролетарские революции9.

Неспособность адекватно понять события в России была одной из главных причин, объясняющих, почему Вильсон не использовал некоторые из открывавшихся на путях "русской политики" возможностей. Другой было то, что русские революции 1917 г. хронологически совпали по времени со вступлением США в войну и огромным объемом работы по переводу страны на военные рельсы во всех сферах. Администрации Вильсона было не до России. Приходилось решать проблемы в самых болезненных для союзников и США вопросах: транспорта, торгового флота, военного снаряжения, финансов. Все это стало дефицитным, и американцы, полагавшие, что судьба войны решалась на Западном фронте, обеспечивали сначала себя и западных партнеров. Россия же, с нараставшим внутриполитическим кризисом, слабевшими военными усилиями, все более отходила на периферии американской политики, в "русское предприятие" американские политики все менее были склонны вкладывать деньги. Им трудно было следить за хаотичными изменениями в России, где каждый день "что-то случалось"; строить последовательную, продуманную политику в отношении такой страны было крайне сложно.

Все это объясняет, почему курс президента в отношении России в 1917 г. предстал лишенным должной энергии и целеустремленности. Полный надежд на развитие демократии и активное участие России в войне, он после Февраля уверовал, что в этой стране и дальше все будет благополучно. Вильсон в марте-апреле не спеша, солидно готовился придти ей на помощь, особых усилий не прикладывая. После падения Милюкова лидер США, как представляется, не имел ясных представлений о просходившем в России, чувствовал, что течение событий там контролируют неуправляемые силы, больше сопереживал, наблюдал, не пытался как-то активно повлиять на их течение в далекой, огромной, непонятной, со своей спецификой и традициями развития, переживавшей жестокий кризис стране. Добивавшийся единения политических сил США, Вильсон привлек к участию в "русской политике" республиканцев (миссия Э. Рута). Вместе с тем это участие было строго ограниченным, и не могло принципиально повлиять на избранный главой демократической администрации курс.

Вильсон был заинтересован сохранить участие России в войне и избрал для этого жесткую линию. Учитывая рост провоенных настроений в США, расстановку общественно-политических сил в союзных странах, где патриоты выглядели весьма внушительно, питая неприязнь и предубеждение к социалистам вообще, а после апреля 1917 г. - к пацифистам у себя в стране и за рубежом, президент США решительно отверг петроградские идеи "мира без аннексий и контрибуций" и сыграл весьма активную роль в срыве Стокгольмской встречи. Ориентируясь на "более надежных и предсказуемых" западных партнеров, США выделяли России весьма ограниченную материальную помощь. Следовательно, "русская политика" Вильсона в 1917 г. выглядела очень прагматичной. * *

И все же, как нам представляется, по ряду принципиальных вопросов у лидеров США на "русском направлении" открывались варианты альтернативной политики. Нередко они проявляли себя весьма слабо и протиаворечиво, при наличии многочисленных противодействовавших обстоятельств. В первую очередь это касалось проблемы мира и войны. По воле исторических обстоятельств в 1917 г. Россия и США двигались как бы на "противоположных курсах". Американскому обществу, только "вползавшему" в войну и еще "свежему", лишь постепенно обретавшему энергию и ненависть к врагу, трудно было осознать крайнюю усталость русского народа, дравшегося с врагом с августа 1914 г. Настойчивое давление США, побуждавших Россию продолжать войну с полным напряжением сил, неизбежно несло на себе отпечаток подобного "несинхронного" восприятия партнера.

В их действиях явно прослеживалось стремление максимально использовать Россию для достижения победы. В США уверовали в то, что ее людские ресурсы беспредельны; что после тяжелых поражений Россия способна "чудесным" образом возрождаться и драться сверх сил. Соображения практической целесообразности: оттяжки германских сил с Западного фронта, сохранение жизней американцев звучали весомее, чем аргументы принесенных Россией в войне огромных потерь и дальнейшего углубления внутриполитического кризиса, остроту которого многие в США и представить себе не могли. За океаном громадное большинство граждан, представителей политической элиты воспринимали участие России в войне как факт, как неизбежность, как состояние естественное, конец которому положит только победа над Германией. Всякие размышления, мог или не мог русский народ воевать, теряли смысл; всякие доводы, что "не мог", вызывали озлобление. Логичной казалась и другая мысль: разве только русские смертельно устали от войны? А что же англичане, французы, бельгийцы, бившиеся, казалось, из последних сил?

Среди американских военных специалистов было немало тех, кто признавал критическое состояние русских армий и общества. В декабре 1917 г, Дж. Стивене отмечал, что страна доведена до предела, определял состояние умов как "мятущееся", а общества - как "хаос"; он был особенно очевиден на железных дорогах и в промышленности, где предприятия работали на 20% мощности. Да и в деревне прятали хлеб, не доверяя обесценивавшимся деньгам10. «Знаете, на сколько "подешевел" рубль за годы войны? - спрашивал американский военный Ф. Риггс в середине ноября. - До войны за рубль давали 46 центов; теперь доллар "стоит" 10 рублей. Все страшно вздорожало, самых необходимых продуктов и вещей не сыскать»11.

Однако никто из американцев не решался твердо произнести, что в таком состоянии страна воевать не может. Во-первых, в силу перечисленных выше факторов; во-вторых, из-за нежелания противоречить линии Вашингтона. В-третьих, американцы или не думали, или не желали признавать органической взаимосвязи между способностью разлагавшейся русской армии воевать и социально-экономическим кризисом, широчайшим распространением в обществе антивоенных настроений. Представляется, в США несколько преувеличивали независимость боевого механизма России, надеясь, что они все-таки сохранили какой-то порядок, "абстрагируясь" от охваченного смутой тыла. Да и как было, находясь за океаном, нащупать ту грань истощения" незнакомой страны, за которой она "не могла" воевать? Наибольшее, на что соглашались военные специалисты и дипломаты (особенно после неудачи июньского наступления) - России следует ограничиться оборонительными действиями, чтобы не допустить переброски германских войск на Западный фронт.

Сомнения в возможности сохранить Россию в войне, однако, присутствовали. Так считали ближайшие советники Вильсона: Ч. Крейн, Э. Хауз. В посланиях первого (через Фрэнсиса) от 5 июня и второго от 15 августа звучала мысль: даже если США и западные союзники победят Четверной союз, не потеряют ли они Россию, которая может и из войны выйти, и под германское влияние попасть? и не будет ли такая военная победа в полном смысле слова пирровой, не обрекут ли западные демократии себя на долгие годы нового противоборства, на этот раз с бывшим союзником? Не стоит ли вернуться к status quo ante bellum, посредством временного, пускай неустойчивого мира дать правительству России передышку, возможность укрепиться, чтобы потом всей силой антигерманской коалиции навалиться на врага? Вильсон, даже знавший о широком распространении антивоенных настроений в американском обществе, располагавший мощными средствами воздействия на союзников (военные поставки, финансы, а в перспективе - воинские части) и не рассматривал возможность столь радикального поворота политики. Опасения же президентских советников подтвердились: победу над Германией союзники и США отпраздновали в ноябре 1918 г., а с Советской Россией пришлось враждовать многие десятилетия.

В апреле-мае широчайшее распространение в России пацифистских настроений стало хорошо известно Вашингтону. Учитывая заинтересованность американского правительства в участии России в войне, было резонно предположить, что оно как-то "подыграет" русскому партнеру в тех вопросах, от которых это участие зависело. Речь шла прежде всего об его идейном оформлении; о широком обсуждении выдвинутых Петросоветом лозунгов "мира без аннексий и контрибуций" и пересмотре союзниками целей войны в этом ключе. Пока "оборонцы" находились у власти, дискуссия могла растянуться не на один месяц, а Россия не выпускала бы винтовку из рук.

Президент и эту идею отверг. Трагическое для русского общества несовпадение фаз его развития с американским: Вильсон, еще в январе 1917 г. говоривший о "мире без победы", по содержанию совпадавшим с весенними "русскими лозунгами", после апреля кардинально изменил позицию, посчитал полемику о целях войны несвоевременной и ненужной. В немалой степени это произошло из-за нежелания ссориться с западными союзниками, лидеры которых не были готовы к пересмотру секретных соглашений, и боялись ослабить острыми дискуссиями "внутренний фронт"

Англии, Франции, Италии. С американской стороны имели место амбиции и честолюбие; Вильсон рассматривал русских левых как конкурента в борьбе за лидерство над пацифистскими и либеральными силами стран Европы и США.

Для Временного правительства жесткая американская линия была пагубной и с точки зрения стабилизации внутриполитической ситуации в стране и перспектив ее участия в войне. Такого мнения придерживался Л. Колкорд, бичевавший президента за нежелание сделать шаг "влево". Он оправданно писал: вопрос войны и мира от Февраля к Октябрю для политической власти в России был определяющим. Керенский держался дольше Милюкова, поскольку миллионы людей поверили, что ему удастся осуществить лозунги Петросовета. Однако союзники и США не приняли их, подтолкнув Керенского к продолжению жесткой линии "войны до победы".

Натерпевшись, русский народ отверг и Керенского . Влиятельный либеральный политик Э. Пинчот в письме Дж. Крилу от 14 ноября 1917 г. отмечал: не один американец предупреждал своих лидеров, что нежелание союзников искать общую линию с фактически правившим Россией Петросоветом по вопросу пересмотра целей войны может привести к трагедии. Пинчот указывал на известный ему разговор А.Ф. Керенского с Л. Стеффенсом; на статьи журналистов Д. Бэзила и И. Дон Левина в "Нью-Йорк трибьюн" 4 и 9 ноября. Но "практичные американцы" посчитали, не без иронии писал автор, что за мир без аннексий и контрибуций может сражаться только "страна полоумных идеалистов". Результат налицо. 15 млн русских солдат "просто перестали сражаться"; Временное правительство потеряло доверие народа и пало13.

Однако наиболее интересными, аргументированными представляются размышления о пагубности союзнической политики в России А. Булларда. Он в конце августа напрямую информировал Хауза, как, отвергнув лозунги Петросовета, США и западные партнеры позволили большевикам увеличивать свою популярность, дарили им надежду на завоевание политической власти. Согласно версии американского журналиста, многие русские социалисты искренне верили и убеждали народ, что в Германии давление социал-демократов и усталость народа от войны заставит правящую верхушку начать переговоры о мире на основе "русских лозунгов". Дело было за американскими и антантовскими политиками, которые, как уверяли те же леворадикалы, служили интересам капиталистов своих стран и на справедливый, скорый мир идти не соглашались.

К несчастью, США и страны Антанты повели себя очень неразумно, в мае отвергнув "русские лозунги" и тем самым подтвердив прогнозы большевиков. Если бы Вашингтон, Париж, Лондон просто промолчали, русские скоро убедились бы, что милитаристская верхушка Германии ни при каких условиях на мир без аннексий и контрибуций не пошла бы. Как следствие, в России возросло бы влияние провоенных сил. Союзники же своим несвоевременным отрицанием, повторенным и позднее, себе все испортили.

И в такой момент приехал Э. Рут, заявивший: мы готовы помогать России только в случае участия ее в войне! "Подарок" был с благодарностью принят большевиками, объявившими, что американцы пытались купить русских солдат как наемников. Одновременно грубейшую ошибку сделало Временное правительство: скорее из политических соображений оно бросило войска в наступление, потеряв наиболее боеспособные и верные части! Проиграв с помощью союзников большевикам дискуссию о войне и мире, Временное правительство не нашло ничего лучше, как обрушить на них после июльских событий репрессии в духе старого режима, что, естественно, только добавило популярности "гонимым" большевикам14. Итак, политика США и союзников, как и действия Временного правительства, представлялась Булларду чередой глупостей и ошибок, толкавших страну к хаосу и леворадикальной диктатуре.

Вывод мог казаться излишне категоричным. Однако мнения Л. Колкорда, А. Булларда, Э. Пинчота сходились в главном: политика США и союзников, не нашедших адекватных подходов для диалога с социал-демократическими, центристскими силами в России, несла немалую долю ответственности за происшедшее в этой стране, в том числе и падение демократического правительства. Отметим, что это мнение во многом совпадало с размышлениями русских политиков и дипломатов. Б.А.Бахметев в меморандуме от 19 декабря 1917 г. отмечал: "Если бы политика правительства Керенского была более успешна в области удовлетворения вожделений народа о мире и бывшему Временному Правительству удалось бы склонить союзников к более внимательному и вдумчивому отношению к России и добиться известных конкретных действий, парализовавших антисоюзную пропаганду большевизма, то надо думать, что участие России в общей союзной войне могло бы продолжаться, с тем или иным успехом, достаточное время"15.

Отметим, что проблема войны и мира была наиболее значимой, но не единственной, где "русская политика" Вашингтона могла бы быть более гибкой и внятной. Весьма неубедительно выглядела линия демократической администрации в вопросе возвращения на Родину тысяч политэмигрантов, вносивших в возбужденное революционным хаосом сознание граждан России заряд радикальных антивоенных и антиамериканских идей. У вильсонистов не было формальных оснований перекрыть этот канал "подпитки" социалистического движения в России. Тем более, что подобные действия неизбежно вызвали бы протесты обладавших реальной властью в России левых партий. Вместе с тем, выпуская в Россию радикалов и анархистов, Вашингтон одновременно призывал Временное правительство более решительно бороться с теми же людьми. Когда администрация Вильсона хотела действовать жестко, она пренебрегала любыми протестами. Не пустила американских социалистов в Стокгольм, обрушила жесткие репрессии на левые, социалистические силы у себя в стране. В свете этих фактов весьма мягкая позиция американцев в отношении выезжавших в Россию политэмигрантов представляется как минимум нелогичной, противоречивой и, с точки зрения перспектив двусторонних отношений и заинтересованности США в развитии русской демократии, недальновидной.

Другой резерв русской политики Вашингтона, оставшийся неисчерпанным -материальная, финансовая помощь, носившая весьма нормированный, ограниченный характер. Очевидно, в США искренне хотели поддержать русскую демократию и сделали ряд серьезных шагов (предоставление кредитов, железнодорожная миссия Стивенса). Однако, по мере нарастания кризисных процессов, в Вашингтоне энтузиазм спадал; подход к проблеме помощи России становился все более прагматичным. За океаном понимали: в решении многих вопросов - продовольственного, транспортного, военных поставок - партнер страдал от хаоса и дезорганизации, неумения навести порядок, подчас элементарный; от отсутствия твердой власти, политической воли лидеров. При сохранении общего благожелательного отношения к России, Вильсон все более предоставлял ее собственной участи. С точки зрения трезвого расчета, ориентация на потребности США и западных партнеров представлялась совершенно логичной. Но именно прагматизм, эгоистическая политика создавали впечатление, что Америка далеко не исчерпала своих возможностей в борьбе за "спасение" России. А на дело пропаганды в России американцы, упустив время, осенью просто пожалели денег, не надеясь уже чего-то добиться.

Многие из тех, кто внимательно следил за "русской политикой" Вильсона полагали, что ей не хватало энергии, целеустремленности, политической воли. На это указывал, в частности, Э. Рут, считавший, что высокая степень сплоченности американского общества, уверенность в победе создавали реальную возможность проявить больше усилий на "русском направлении" уже в 1917 г. Весной, когда речь зашла о помощи русской демократии, Д. Виллард в письме С. Уошборну высказывал не лишенную здравого смысла идею: в крайне переменчивых обстоятельствах борьбы общественно-политических сил в России нередко с равными шансами на успех, даже незначительная поддержка США Временного правительства на том или ином направлении могла склонить чашу весов на его сторону. Эта поддержка, материальная и моральная, могла стать той "соломинкой", которая "переломит спину верблюду", - вспоминал Виллард английскую притчу16. Трудно сказать, были ли политические лидеры США способны, воспользуйся они открывавшимися в 1917 г. возможностями альтернативных решений, более весомо повлиять на развитие событий в России. Но нельзя не признать, что Вильсон не сделал многое из того, что мог бы сделать. В выступлениях критиков Вильсона - от либералов Колкорда до консерватора Рута - слышался вопрос: пытался ли президент в отношениях с Россией действовать целенаправленно или он просто плыл по течению, предпочитая дополнительных усилий не прилагать? По мнению А. Булларда, это была только видимость инертности; внешнеполитическая линия Вильсона в России характеризовалась осмотрительностью, сдержанностью, отсутствием резких телодвижений. Такой курс не раз оправдывал себя, вспомнить хотя бы сохранение нейтралитета 1914—1917 гг. или действия США в Мексике. Однако в России, где в ноябре 1917 г. пало дружественное Вашингтону Временное правительство, Вильсон потерпел неудачу. Политика США и союзников на деле способствовала усилению радикальных течений в социалистическом движении России, нагнетала нестабильность в стране, ослабляла позиции Временного правительства, подталкивала страну к миру с Германией17. Резюмируя сказанное американцами о причинах падения Временного правительства, Л. Колкорд писал, что это событие стало следствием "отчаянного недовольства" русского народа своим положением, дезорганизации общества, хаоса, грубейших ошибок Керенского и союзников в

18 вопросах воины и мира . * *

Приход большевиков к власти для Вильсона и его окружения еще более "запутал" ситуацию в далекой стране. У них новый режим вызвал реакцию самую негативную, к власти насильственным путем пришли люди, не пользовавшиеся доверием большинства населения; отвергавшие основные принципы организации демократического общества, вынашивающие идеи распространения "социальной революции" в другие страны. История выборов, созыва и разгона Учредительного собрания (25 ноября 1917 г. - 20 января 1918 г.) лишь укрепила американцев в этом мнении. Для них власть большевиков была нелегитимной и противоестественной; в международных вопросах они крушили принятые нормы поведения государств. В странах антигерманской коалиции политики и дипломаты осознавали, что декларированное новой властью в Петрограде желание заключить всеобщий мир, при активном противодействии партнеров по Антанте и США, на деле приведет к заключению сепаратного мира России с Германией. Обнародование секретных соглашений в ноябре вызвало у них негодование. Впрочем, как и действия большевиков по демобилизации армии, ускорившие ее обвал. Следовательно, курс на непризнание большевиков со стороны западных демократий, включая и США, выглядел органичным19.

В Америке многие, включая либерала Л.Коркорда, полагали, что численное, военное и нравственное преимущество противников большевиков очевидно. Петроград напоминал осажденную "красную крепость", народ огромной страны не мог быть доволен происшедшим незаконным захватом власти и, казалось, пережив первый шок, готовился нанести ответный удар. Столкнувшись с мощной внутренней оппозицией, упорным противодействием Запада, большевики долго у власти удержаться не могли. Однако в силу конкретных обстоятельств конца 1917 - начала 1918 г. курс США и союзников по отношению к большевикам нельзя было назвать жестко враждебным. В какой-то мере потому, что на протяжении 1917 г. у власти в России сменялись представители самого широкого спектра политических сил - от либерала Милюкова до социалистов Церетели и Чернова; в той или иной степени они утратили доверие народа. На что способны большевики, было неясно. Их первые победы в ноябре-декабре (подавление мятежа Краснова-Корнилова, восстания юнкеров в Петрограде и кровавый захват власти в Москве; гибель старой Ставки во главе с генералом H.H. Духонином) не могли не породить у западных дипломатов сомнений, не ошиблись ли они в прогнозах относительно скоротечности власти большевиков. Столкнувшиеся со сложнейшими внутриполитическими проблемами, они, как полагали некоторые американские наблюдатели, не выглядели обреченными. Стивене в "Нью-Йорк тайме" в конце декабря 1917 г. утверждал: Ленина и его сторонников следует воспринимать серьезно потому, что они постараются жесткой рукой навести элементарный порядок в стране и уже этим завоевать доверие народа20. В донесениях Фрэнсиса и Джадсона уже в декабре мелькала мысль, что "запас прочности" большевиков был куда большим, чем полагали многие за океаном21.

Действия Ленина и его соратников выглядели последовательными и логичными: они официально предложили всем справедливый мир без аннексий и контрибуций; объективно оценили невозможность измученной России сражаться. Отметим, что этот факт, скрепя сердцем, вынуждены были признать Д. Фрэнсис, У. Джадсон, У.И.

Уоллинг, С. Гомперс . К тому же в ходе длительных и трудных переговоров в Брест

Литовске возникали ситуации, когда, казалось, дело заключения мира висело на волоске, а в Лондоне, Париже, Вашингтоне оживали надежды, что обстоятельства заставят Россию продолжать войну . Все эти соображения заставляли Вашингтон на неформальном уровне поддерживать контакты с большевиками. У.Б. Томпсон, Р. Робине и У. Джадсон весьма активно отстаивали эту линию; за ними "стоял" Д. Фрэнсис, не считавший возможным полностью рвать с Лениным и Троцким, конечно, не из симпатий к большевикам, а учитывая неопределенность положения в России24.

В Вашингтоне быстро определились в своих симпатиях к противникам "узурпаторов власти" в России, их поддержка начинала приобретать моральную и материальную силу. 14 декабря 1917 г. в телеграмме на имя Хауза У. Вайзман сообщал: "Все русские хотят мира, и едва ли есть надежда получить помощь для румынской армии от поляков, казаков, украинцев, хотя мы поддерживаем связь с этими движениями". Ответ, полученный от советника президента, гласил: "Президент считает очень важным оказывать любую возможную помощь полякам, казакам или другим, готовым сражаться с Германией. И поскольку у него нет полномочий выделить деньги напрямую подобным неорганизованным движениям, он хотел бы, чтобы средства для передачи им были в распоряжении Англии и Франции"25.

После прихода большевиков к власти у Э. Хауза, Р. Лансинга, Д. Фрэнсиса появилась готовность акцентировать внимание на процессах национального самоопределения проживавших на территории государства России народов; заметить и найти контакты с возникавшими центрами власти, чтобы использовать их против большевиков в Петрограде. Военные и дипломаты, специалисты "по русской проблеме" выделяли такие добивавшиеся самостоятельности регионы, как Финляндия, Прибалтика, Украина, Сибирь, казацкие области (Дон, Кубань и Урал), Кавказ26. Среди американских дипломатов в России было немало сторонников свержения власти большевиков силой оружия. Об этом говорили, в частности, консулы в Тифлисе (У. Смит), в Москве (М. Саммерс). Их сознание будоражила идея высадки союзных и американских войск в России, взятие под контроль Транссибирской магистрали27. В противовес звучали голоса, предупреждавшие, что любые силовые акции против республики Советов лишь испортят дело. Побывавший в России работник миссии АКК майор Т. Сэчер в начале июня, когда американские войска уже готовились высадиться на русскую землю для участия в иностранной интервенции, предупреждал Вашингтон против роковой ошибки. Он утверждал: павшие режимы - и царский, и Временного правительства - ожиданий народа не оправдали. Власть Советов сильна именно тем, что пустила глубокие корни в "низах", и свергать ее военным путем - занятие неблагодарное28.

Учитывая разнобой мнений, американское правительство в отношении антибольшевистских сил придерживалось осторожного курса. А еще потому, что антибольшевистский фронт выглядел очень разношерстным, объединял и умеренных социалистов (Н.Д. Авксентьев, М.И. Скобелев, А.Ф. Керенский), и генералов, считавшихся в США "правыми" (Л.Г. Корнилов, A.M. Каледин, М.В. Алексеев). В США допускали, что в случае их победы Россия могла повернуть к авторитарному правлению.

На пути сотрудничества американцев с умеренными социалистами существовала и другая сложность. Н.В. Чайковский, М.И. Скобелев, Д.В. Соскис в ноябре-декабре продолжали настойчиво ставить вопрос о пересмотре союзниками и США целей войны в духе мира без аннексий и контрибуций. Между тем, попытки Э. Хауза на Парижской межсоюзнической конференции 27 ноября - 3 декабря 1917 г. поднять эту тему показали, что европейские союзники не были готовы к серьезному ее обсуждению .

Так что в первые месяцы после прихода большевиков к власти, когда ситуация в России была неясной, американское правительство вело себя осторожно, ожидая, что сгустившаяся над Россией "мгла" рассеется и ориентиры можно будет определить более точно. В конце декабре 1917 г. Дж. Крил, сообщая Б. Майлзу об отказе президента выделить средства для поездки С. Уошборна в Россию, приводил следующее обоснование: глава государства еще не наметил какую-либо определенную политику в "русском вопросе" 30. Вашингтон стремился поддерживать, в том числе и через союзников, отношения с наиболее значительными центрами власти на территории огромной страны, по возможности поощрять антибольшевистские силы (посредством скрытых разведывательных операций, посильного финансирования, поставок вооружений, оказания медицинской помощи и т.п.), и ждал большей определенности31. * *

Американские дипломаты, политики, военные старались просчитать влияние трагических событий в России на судьбы войны, будущее мироустройство. Приходилось признавать: выход России из войны самым негативным образом сказывался на ситуации на Западном фронте. В проекте телеграммы, которую английский премьер-министр намеревался отправить в середине января 1918 г. Э. Хаузу, говорилось: немцы перевозят войска из России "так быстро, как они способны"; перспектива Западного фронта не может не вызывать "самого тяжелого беспокойства" . От военных и гражданских - в частности, генерала Т.Блисса поступила информация о передаче Россией, в связи с выходом ее из войны, "ненужных" ей более военных припасов Германии. Наконец, США всерьез опасались самого широкого использования Германией природных богатств России. Дж.Стивенс считал такую угрозу вполне реальной33.

Американские и антантовские наблюдатели, и среди них Ч.Э.Рассел, признавали: после ноября 1917 г. баланс сил враждующих коалиций изменился в пользу Четверного союза. Волею судеб США становились, по существу, единственным резервом и надеждой стран Антанты34. Дж. Херон в письме, датированным декабрем 1917 г., вопрошал: успеют ли американские армии прибыть в Европу к решающим сражениям? Прагматизм американской позиции был для него очевиден. В марте 1918 г. правый социалист высказался откровенно: США долго накапливали силы и выжидали, чтобы стать вершителями судеб европейских народов; теперь они, фактически, добились желаемого35.

Наконец, многие ожидали из-за океана другой "помощи" Европе. Американские, европейские либералы и социал-реформисты прекрасно понимали, сколь мощное воздействие оказали действия большевиков на развитие антивоенного и социалистического движений, усиление левых течений в нем при возраставшем недовольстве миллионов войной, ее тяготами и потерями. Переломить опасную тенденцию мог человек, пользовавшийся большой популярностью и устойчивой репутацией либерала и пацифиста; такой фигурой был Вильсон. Л. Колкорд, Дж. Херон, Р.Клэппер определяли альтернативу: либо использованная большевиками "идея мира" взорвет ситуацию в Европе, а в США будут нарастать консервативные тенденции; либо президент США предложит позитивную, прогрессивную программу послевоенного переустройства мира, "успокоит народы"36.

8 января Вильсон выступил со своими знаменитыми "14 пунктами". Тема России была их лейтмотивом. 4 января У. Вайзман информировал Лондон о разговоре с президентом, в котором он раскрыл планы и сообщил: грядущая речь Вильсона - ответ большевикам. Последние, провозгласив "мир всеобщий и справедливый", на деле, выводя страну из войны, готовили сепаратный мир с Германией; президент сказал, что все разногласия должны решаться не между двумя, а между всеми сторонами конфликта.

При внешней схожести идей позиции большевиков и Вильсона были кардинально противоположны. Вильсон своими "14 пунктами" в первую очередь определял цели войны. Он объяснял народам, почему надо ее продолжать, силой сокрушить германский авторитарный режим, намечая контуры того справедливого мира, который должен был быть построен только после военной победы. И далее, из того же интервью Вайзману: «Ему (президенту. -СЛ.) хотелось еще раз самым решительным образом подтвердить доктрину "мира без аннексий и принудительных контрибуций" с акцентом, как он сказал, на слове "принудительные"»37. Не заговорил ли Вильсон языком "большевистских формул"? Нам думается, он, наоборот, очень близко подошел к повторению формулы добольшевистского Петросовета, целью которой было объяснить русскому народу, "за что сражаться". Отметим, что тонкое, но глубоко принципиальное различие двух прочтений лозунга "мира без аннексий и контрибуций" в России при почти полном словесном совпадении хорошо передал Б.А. Бахметев. В ноябре журналист J1. Колкорд спросил у него: не считает ли он, что лозунги большевиков являются в известном смысле развитием идей реформистского Петросовета времен Временного правительства? Да, отвечал посол, но только в "искаженной форме". Керенский и умеренные социалисты добивались пересмотра целей войны ради продолжения участия в ней России, что им не удалось сделать. Те же лозунги большевики использовали для фактического движения в направлении

38 сепаратного мира . Иными словами, там, где Временное правительство ставило плюс войне, большевики поставили жирный минус.

Что касается пункта 6 "14 пунктов" январской речи президента, посвященного России, то он в большей степени, чем что-либо другое, отразил неясность понимания Вильсоном ситуации в далекой стране, его метания в поисках определения "русской политики". Вильсон высказал общие принципиальные пожелания39. В условиях "русской смуты", столкновения противоборствующих, неоформленных сил и движений, с неясными для Вашингтона программами и перспективами другим этот пункт и быть не мог. И едва ли можно было определить позицию президента как пассивную. Даже если внешне дело выглядело именно так, поведение Вильсона было весьма "активным": давление на большевиков (непризнание, прекращение поставок, дипломатические демарши); контакты и негласная поддержка оппозиционных большевикам сил, многочисленные консультации с союзниками говорили, что Вашингтон весьма деятельно искал свою линию в "русском вопросе". Перед ним открывалось немало альтернативных вариантов политики.

Wune. 1918. Jan. 1.Р.381.

2R. Clapper to wife. December 9,1917 // MD LC. R. Clapper Papers. Box 1.

3A. Milner to Frewen. March 1,1918// BLO. A. Milner Papers. Box 44.

4J.F. Peabody to N. Baker. July 3, 1917 // MD LC. N. Baker Papers. Box 3.

5The Autobiography of Lincoln Steffens. L., 1931. Vol. II. P. 748-749. 6W.H. Burnham to E. Root. October 10, 1917; E. Root to W.H. Burnham. October 28, 1917 // MD LC. Elihu Root Papers. Box 136.

7Из статьи в "Нью-Йорк уорлд": A. Trachtenberg. The Message of New Russia. P. 1-2 // TL NYU. People's Council of America Papers.

8A. Bullard to G. Creel. December 9,1917 // Princeton-Mudd. A. Bullard Papers. Box 9. 9A. Trachtenberg. The Message of New Russia. P. 1 // TL NYU. People's Council of America Papers; W. Wiseman to A.J. Balfour. January 25, 1918 //BL. D.Lloyd George Papers. F.: USA. F/60/2/41.

10J. Stevens interview to the New York Times. December 29, 1917 // В A CU. J.Ph. Stokes Papers. Box 58.

F.E. Riggs to J.A. Riggs. November 15, 1917 // MD LC. Riggs Family Papers. Box 124. 12L.Colcord to B.A.Bakhmeteff. 18 November 1917 // BA CU. B.Bakhmeteff Papers. Box

13A. Pinchot to G. Creel. November 14,1917 // MD LC. A. Pinchot Papers. Box 34. 14A. Bullard to E. House. August 22, 1917 // Yale-Sterling. E. House Papers. Box 21. 15B. Bakhmeteff. Memo 19. XII. 1917. P. 1-2 // BA CU. B. Bakhmeteff Papers. Box 45. F.: Manuscripts on Russia.

16E. Root to S.Washburn. December 6, 1917; D. Willard to S.Washburn. May 6, 1917 // MD LC. S. Washburn Papers. Box 1.

7A. Bullard to G. Creel. December 9, 1917 // Princeton-Mudd. A. Bullard Papers. Box 9. P. 1-2.

18Colcord to B.A.Bakhmeteff. November 18, 1917 // BA CU. B.Bakhmeteff Papers. P. 13.

19См. подробнее: Базанов C.H. Демобилизация русской армии // Военно-исторический журнал. 1998. № 2. С. 27-37; Протасов А.Г. Всероссийское Учредительное собрание. История рождения и гибели. М., 1997; Чубарьян А. О. Брестский мир. М, 1964; Ганелин Р.Ш. Советско-американские отношения в конце 1917 - начале 1918 г. Л., 1975; и др.

20J. Stevens interview to the New York Times. December 29, 1917 // BA CU. J.Ph. Stokes

Papers. Box 58.

См.: Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С. 88-89, 109. Много лет спустя в мемуарах бывший посол Б.А.Бахметев размышлял: беда всех правительств и партий, находившихся у власти в России от Февраля к Октябрю 1917г., заключалась в безоговорочной приверженности идеям народовластия, "закона и порядка", в неумении через них переступить", чтобы спасти охваченную хаосом страну. В условиях революционной ломки овладеть ситуацией мог только "человек большевистского типа", фанатик-большевик или его антипод, военный диктатор, не признававший установлений и норм гражданского общества (B.Bakhmeteff. Oral History Memoirs // BA CU. B. Bakhmeteff Papers. Box 38. P. 289-290).

Россия больше воевать не может", - говорилось, в частности, в телеграмме Д. Фрэнсиса госсекретарю 24 декабря 1917 г. (Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С. 89). См. также: Гвишиани П.А. Указ, соч. С. 26-27, 39; Foglesong D. Op.cit.P. 37, 66.

ВЭ. Рут еще в начале декабря прогнозировал: если большевики подпишут мир, который не может быть ничем иным, кроме "постыдной капитуляцией", национальный позор и унижение заставят сплотиться всех противников Ленина и придадут движению огромную силу (Е. Root to St. Washburn. December 6, 1917 // MD LC. S. Washburn Papers. Box 1). Переговоры заходили в тупик, прерывались в конце декабря, после предъявления Германией 18 января кабальных территориальных претензий, в середине февраля (после заявления Троцкого от 10 февраля о прекращении переговоров). Впрочем, у историков возникают справедливые сомнения, насколько искренними были Троцкий и Ленин, через Р. Локкарта и Р. Робинса зондировавшие почву (в первой половине марта) для поддержки продолжения участия России в войне у Англии, Франции, США в случае отказа IV Всероссийского чрезвычайного съезда Советов ратифицировать подписанный 3 марта Брест-Литовский мирный договор или нарушения его германским правительством (см.: Мировые войны XX века. М., 2002. Кн. 1. С. 282-288; Фельштинский Ю.Г. Крушение мировой революции. Брестский мир, октябрь 1917 - ноябрь 1918. М., 1992. С. 156-159, 242-268, 299-301; Чубарьян А.О. Брестский мир. М., 1964. С. 203, 209-211).

24Foglesong D. Op. cit. P. 46, 65-66, 146; Gaddis G. Russia, the Soviet Union and United States. N.Y., 1972. P. 68-69; Kennan G. Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston, 1961. P. 49-63; McFadden D. Alternative Paths: Soviets and Americans. 1917-1920. N.Y., 1993. P. 75-79.

25W. Wiseman to E. House. December 14, 1917; E. House to W. Wiseman. December 22,1917 // Yale-Sterling. E. House Papers. Box 123.

26См.: Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С. 67-89,101-106; ЧубаръянА.О. Указ. соч. С. 108109, 143; Unterberger В. The United States, Revolutionary Russia and the Rise of Czechoslovakia. Chapel Hill, 1989. P. 72-73; Fike C. The United States and Russian Territorial Problems. 1917-1920 // The Historian. 1962. Vol. 24. N3 (May). P.331-346. В английском "Меморандуме по поводу предполагаемой политики в России", подготовленной для лорда Милнера и Р. Сеснля, согласованного с Ж. Клемансо и С. Пишоном в 20-х числах декабря 1917 г., говорилось о необходимости, помимо неофициальных отношений с большевиками, поддерживать контакты с Украиной, казаками, Финляндией, Сибирью, Кавказом. Для координации усилий по оказанию помощи антибольшевистским силам англичане и французы делили зоны ответственности: первым '.'отходили" Бессарабия, Украина, Крым; вторым - Северный Кавказ и Закавказье. Американцы были осведомлены о содержании документа (см.: Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С.100-103; Fike С. Op. cit. Р. 336).

См.: Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С. 72-75; Unterberger М. President Wilson and the Decision to Send American Troops to Siberia // Pacific Historical Review. 1955. N l.Vol. XXIV. P. 63-65; etc.

Russia and the War. Major Th. D. Thacher Statement. June 4, 1918 // NYPL. Rand School of Social Sciences Collection. Box 2.

См.: Ганелин Р.Ш. Указ. соч. С. 23-30, 36-38. "Чего по-прежнему недостает и чего эта конференция не осуществила, - писал Хауз при ее закрытии, - это разумного направления дипломатии. То обстоятельство, что подобное собрание не смогло оценить требований момента, приводит к разочарованию" (Архив полковника Хауза (дневники и переписка с президентом Вильсоном и другими политическими деятелями за период 1914—1919 гг.). М., 1939. Т. III.C. 222-223).

30J. Creel to B.Miles. December 27,1917 // MD LC. S. Washburn Papers. Box 1. 31Cm.: Foglesong D. Op. cit. См. также рец. Б.М. Антербергер: Diplomatic History. 1997. Vol. 21. N 1. P. 127-131.

32Draft telegram from the Prime Minister to Colonel House. January 15, 1918 // BL. D. Lloyd George Papers. F.: USA. F/60/1/2.

33T. Bliss. Memo to the Secretary of State. N.d. // MD LC. T. Bliss Papers. Vol. 243. N 44548; J. Stevens interview to New York Times. December 29, 1917 // BA CU. J.G. Ph. Stokes Papers. Box 58.

34Ch.E. Russell to W. Wilson. November 7,1917 // MD LC. G. Creel Papers. Box 3. 35G. Heron to A. Simons. December 6,1917 // SHSW. A. Simons Papers. Box 1; G.Heron to A. Simons. March 18, 1918 // SHSW. A. Simons Papers. Box 4.

Colcord to B.A. Bakhmeteff. November 18, 1917 // BA CU. B. Bakhmeteff Papers. Box 1; G. Heron to A.Simons. December 6, 1917; March 18, 1918 // SHSW.A.Simons Papers. Box 2; R. Clapper to wife. November 29,1917 // MD LC. R. Clapper Papers. Box 44.

37W. Wiseman to A.J. Balfour. January 4, 1918 // BL. D. Lloyd George Papers. F.: USA. F/60/2/37.

38Статья с изложением беседы J1. Колкорда с Б.А. Бахметевым была приложена к письму журналиста к одному из издателей "Филадельфия паблик леджер", X. Брогаму: L. Colcord to Н.В. Brougham. November 16, 1917 // В A CU.BA. Bakhmeteff Papers. Box 1.

В знаменитой речи Вильсон предполагал освобождение Германией всех оккупированных ею территорий, урегулирование всех затрагивающих Россию вопросов, которые обеспечат ей "самое полное и свободное сотрудничество других наций в предоставлении ей беспрепятственной и ничем не стесненной возможности принять независимое решение относительно ее собственного политического развития и ее национальной политики" (см.: PWW. Vol. 45. Р. 536-538).

Список научной литературыЛистиков, Сергей Викторович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Архивы1. РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

2. Архив внешней политики Российской империи

3. Ф. 133 - Канцелярия Министерства иностранных дел Ф. 170 - Посольство в Вашингтоне Ф. 270/3 - Генеральное консульство в Нью-Йорке Ф. 296/1 - Консульство в Филадельфии

4. Российский государственный военпо-исторический архив

5. Ф. 366 (Военный кабинет министра-председателя и Верховного главнокомандующего и

6. Beaverbrook Library, London1. David Lloyd George1. Bodleian Library, Oxford1. James Bryce Alfred Milner

7. Public Record Office, London

8. Arthur Balfour Robert Cecil Eric Drummond Lord Reading Cecil Spring Rice1. США1. Madison, Wisconsin

9. State Historical Society of Wisconsin1.ternational Harvester Cyrus McCormick De Witt Clinton Poole Raymond Robins Edward Ross Algie M. Simons Willam E. Walling1. New York. New York

10. New York Public Library. Manuscript Division

11. Charles R. Flint Norman Thomas George Kennan

12. Rand School of Social Sciences (Thomas Thacher) Lillian Wald

13. Catherine Breshko-Breshkovskaya

14. The Tamiment Library. New York University

15. Eugene V. Debs George Heron Harry Laidler Algerton Lee Meyer London

16. Jacob Penken Socialist Party (USA) James O'Neal

17. People's Council of America

18. Bakhmeteff Archive Collections

19. Boris Bakhmeteff Charles R.Crane Thomas Thacher Lincoln Steffens James G. Phelps Stokes

20. Princeton, New Jersey Mudd Library

21. Ray Stannard Baker Arthur Bullard Joshua Butler Wright

22. New Haven, Connecticut Yale University Divinity School Archives John R. Mott

23. Yale University, Sterling Library

24. Edward House Willam Wiseman Frank Polk The Inquiry Papers Vance McCormick1. Washington, D.C.

25. Georgetown University Special Collections1. Richard T. Crane1.brary of Congress Manuscript Division

26. Newton D. Baker Tasker Bliss

27. Raymond Clapper Bainbridge Colby George Creel Josephus Daniels

28. National Archives and Records Service

29. RG 59 (M 316) Decimal Files 1910-1929. Records Relating to the Internal Affairs of Russia and the Soviet Union

30. RG 59 (M 333) Decimal Files. 1910-1929. Records Relating to the Political Relations with Russia and the Soviet Union

31. RG 165 Records of War Department, General and Special Staffs

32. RG 120 World War Organization Records. Military Intelligence. Attaches. Russia

33. Stanford, California Hoover Institution Archives1. John F. Stevens1. Периодика

34. The American Review of Reviews, 1914-19171. The Bellman. 19171. The Bookman. 1917

35. The Banker's Magazine. 1914-1917

36. The Century Magazine. 19171. The Dial. 1917

37. Everybody's Magazine. 19171. Fortune. 19171. Harper's. 1917

38. The Independent. 1914-19171.ving Age. 1917

39. The Literary Digest. 1914-19181. The Nation. 1914-19171. The New Republic. 19171. The New York Times. 1917

40. The New York Times Current History Magazine. 1917

41. The North American Review. 1914-19171. The Outlook. 1914-19171. The Servey. 19171. Scribner's Magazine. 19171. The World's Work. 1917

42. Сборники документов и материалов

43. Архив русской революции: в 22 т. / Изд. И.В. Гессеном. М., 1991-1993.

44. Буржуазия и помещики в 1917 г.: Стенограмма частных совещаний членов

45. Государственной думы / Под ред. А.К. Дрезена. М.; Л., 1932. Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов: Петроград, 1917:

46. Стеногр. отчет. М.; Л., 1927. Государственное совещание 12-15 августа 1917 г.: Стеногр. отчет. М.; Л., 1930. Декреты Советской власти / Под ред. Г.Д. Обичкина. М., 1957. Т. 1.

47. Отчет о Московском совещании общественных деятелей 8-10 августа 1917 г. М., 1917. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917г.: в 5т. / Под общ. ред. П.В.

48. Волобуева. М.; СПб., 1991-2002. Т. 1-3. Правые партии: Документы и материалы 1905-1917 гг.: в 2 т. / Сост. Ю.И. Кирьянов. М., 1998.

49. Революция 1917 г. (хроника событий): в 6 т. / Сост. Н. Авдеев (Т. 1,2). В. Владимирова (Т. 3, 4), К. Рябинский (Т. 5), И. Любимов (Т. 6). М.; Пг.; Л., 1923-1930. Россия и США: дипломатические отношения. 1900-1917 гг.: Документы / Научн. ред. Г.Н.

50. Севостьянов, Дж. Хэзлем. М., 1999. Россия и США: торгово-экономические отношения. 1900-1930: Сб. док. / Отв. ред. Г.Н.

51. Севостьянов. M., 1996. РСФСР. Первый Всероссийский съезд Советов РСД: Стеногр. отчет: в 2 т. М., 1930-1931. Февральская революция 1917 г.: Сб. документов и материалов / Сост. О.А. Шашкова. М., 1996.

52. Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистическойреволюции. Документы и материалы: в 3 ч. М.; Л., 1957-1967. Papers Relating to the Foreign Affairs of the United States. The Lansing Papers. 1914-1920: in 2

53. Vols. Wash., DC, 1939-1940. Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. 1918. Russia: in 3 vols. Wash., D.C., 1931-1932.

54. Russian-American Relations. March 1917 - March 1920. Documents and Papers / Ed. by C.K.

55. Cumming, W. Pettit. N.Y., 1920.

56. The Papers of Woodrow Wilson / Ed. by A.S. Link. Princeton (N.J.), 1979-1985 Vols. 30-50.

57. Wilson W. War and Peace: Presidential Messages, Addresses and Public Papers (1917-1924) / Ed. by R.S. Baker, W.E. Dodd. N.Y., 1970. Vol. 1.

58. Мемуары, дневники, биографии

59. Александр Иванович Гучков рассказывает. Воспоминания председателя Государственной думы и военного министра Временного правительства. М., 1993.

60. Алексеева-Борелъ В.М. Сорок лет в рядах русской императорской армии. Генерал М.В. Алексеев. СПб., 2000.

61. Архив полковника Хауза (дневники и переписка с президентом Вильсоном и другими политическими деятелями за период 1914-1919 гг.): в 4 т. / Подг. Ч. Сеймуром. Пер. с англ. М., 1937-1944.

62. Берти ФЛ. За кулисами Антанты: Дневник британского посла в Париже. 1914-1919 / Пер. с англ. М.;Л., 1927.

63. Бетман-Гольвег Т. Мысли о войне / Пер. с нем. М.; Пг., 1923.

64. Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1963.

65. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата / Пер. с англ. М., 1991.

66. Бюлов Б. Воспоминания / Пер. с нем. М.; Л., 1935.

67. Васецкий Н.А. Троцкий: Опыт политической биографии. М., 1992.

68. Верховский А.И. На трудном перевале. М., 1959.

69. Гофман М. Записки и дневники. 1914-1918. Л., 1929.

70. Деникин АМ. Очерки русской смуты: в 3 кн. М., 2003.

71. Залесский К.А. Первая мировая война // Биографический энциклопедический словарь. М., 2000.

72. Керенский А. Ф. Дело Корнилова. Репр. изд. 1918 г. Benson, 1987.

73. Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте: Мемуары. М., 1996.

74. Ллойд Джордж Д. Военные мемуары / Пер. с англ. М., 1934—1935. T. I—IV.

75. Лукомский А. С. Из воспоминаний // Архив русской революции, изданный И.В. Гессеном. М„ 1991. Т. 2.

76. Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг.: в 2 т. / Пер. с нем. М., 1923-1924.

77. Масарик Т.Г. Мировая революция. Воспоминания: в 2 т. Прага, 1926-1927.

78. Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991.

79. Михайловский Г.Н. Записки из истории российского внешнеполитического ведомства.1914-1920 гг.: в 2 кн. М., 1993. Моэм С. Собр. соч.: в 9 т. М., 2001.

80. Палеолог М. Царская Россия накануне революции / Пер. с франц. М., 1991.

81. Полнер Т. И. Жизненный путь князя Георгия Евгеньевича Львова: Личность. Взгляды.

82. Условия деятельности. М., 2001. Прицкер Д.П. Жорж Клемансо: Политическая биография. М., 1983. Пуанкаре Р. На службе Франции: в 2 т. / Пер. с франц. М., 1936.

83. Политические деятели России: 1917. Биографический словарь / Главный ред. П.В.

84. Церетели И.Г. Воспоминания о Февральской революции: в 2 кн. Париж, 1963. Чернин О. В дни мировой войны / Пер. с нем. М.; Пг., 1923. Эрцбергер М. Германия и Антанта / Пер. с нем. М.; Пг., 1923.

85. Baker R.S. Woodrow Wilson: Life and Letters: in 8 Vols. N.Y., 1927-1939.

86. Colton E.T. Forty years with Russians. N.Y., 1940.

87. Daniels J. The Wilson Era. Years of Peace -1910-1917. Chapel Hill, 1944.

88. FransisD.R. Russia from the American Embassy: April 1916 - November 1918. N.Y., 1921.

89. Hard W. Raymond Robins' Own Story. N.Y., 1920.

90. McAdoo W.G. Crowded Years: The Reminiscence of William McAdoo. Boston, 1931. Mott T.B. Twenty Years as Military Attache. N.Y., 1937.

91. RootE. The United States and the War: The Mission to Russia Political Addresses / Ed.

92. R. Bacob and J. Scott. Cambridge, 1918. Russell Ch.E. Bolshevism and the United Slates. Indianapolis, 1919.448

93. Steffens L. The Autobiography of Lincoln Steffens: in 2 Vols. L., 1931. Steffens L. The Letters of Lincoln Steffens. N.Y., 1938. Vol. I.

94. Stevens J.F. Russia During the World War// Engineers and Engineering. 1927. Jan. N 44. P. 1723.

95. Salzman N. V. Reform and Revolution: The Life and Times of Raymond Robins. Kent Univ. Press, 1991.

96. Tumulty J. Woodrow Wilson as I Knew him. Garden City, 1921.1. Исследования

97. А что, если бы?. Альтернативная история / Сост. Р. Коули. М.; СПб., 2002. АврехА.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989.

98. Алексеева КВ. Агония сердечного согласия: Царизм, буржуазия и их союзникипо Антанте 1914-1917 гг. Л., 1990. Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть / Под ред.

99. В.Ю. Черняева. СПб., 1994. Анфимов A.M. Российская деревня в годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917 г.). М„ 1962. Армия и общество. 1914—1941. Статьи, документы / Отв. ред. В.П. Дмитренко. М., 1999.

100. Базанов С.Н. Борьба за власть в действующей российской армии (октябрь 1917 - февраль 1918 г.). М., 2003.

101. Болховшпинов H.H. Русско-американские отношения. 1815-1832. М., 1975. Болховшпинов H.H. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834-1967. М., 1990.

102. Будницкий О.В. Б.А. Бахметев - посол в США несуществующего правительства России //

103. Новая и новейшая история. 2000. № 1. С. 134—166. Булдаков В.П. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.

104. Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967. Васюков B.C. Внешняя политика России накануне Февральской революции 1916 - февраль 1917 г. М., 1989.

105. Васюков СВ. Внешняя политика Временного правительства. М., 1966. Великая Октябрьская социалистическая революция. Хроника событий: в 4 т.М., 19571961.

106. Владимиров JJ.C. Дипломатия США в период американо-испанской войны 1898 г. М., 1957.

107. Владимирова В. Контрреволюция в 1917 г. (Корниловщина). М., 1924. Волобуев П.В. Выбор путей общественного развития: теория, история, современность. М., 1987.

108. Волобуев П.В. Монополистический капитализм в России и его особенности. М., 1956. Волобуев П.В. Экономическая политика Временного правительства. М., 1962. Волобуев П.В. Пролетариат и буржуазия России в 1917 г. М, 1964.

109. Галили 3. Лидеры меньшевиков в русской революции: Социальные реалии и политическаястратегия / Пер. с англ. М., 1993. Ганелин Р.Ш. Россия и США. 1914—1917: Очерки истории русско-американских отношений. Л., 1969.

110. Ганелин Р.Ш. Советско-американские отношения в конце 1917 - начале 1918 г. Л., 1975. Гапоненко JI.C. Рабочий класс России в 1917 г. М., 1970. ГвишианиЛ.Л. Советская Россия и США (1917-1920 гг.). М., 1970.

111. Герасименко Г.А. Низовые крестьянские организации в 1917 - первой половине 1918 г. Саратов, 1974.

112. Герасименко ГА. Земское самоуправление в России. М., 1990. Герасименко ГА. Народ и власть. 1917. М., 1995.

113. Гершов З.М. "Нейтралитет" США в годы Первой мировой войны. М., 1972. ГершовЗ.М. Вудро Вильсон. М., 1983.

114. Гражданская война в России: перекресток мнений / Отв. ред. Ю.А. Поляков, Ю.И. Игрицкий. М., 1994.

115. Голиков А.Г. В канун Октября. Нарастание общенационального кризиса. М., 1977. Гусев КВ. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции.

116. Исторический очерк. М., 1975. Данилов Ю.Н. Россия в мировой войне 1914-1915 гг. Берлин, 1924.

117. Дементьев И.П. Идейная борьба в США по вопросам экспансии (на рубеже XIX-XX вв.). М„ 1973.

118. Доброе А. Дальневосточная политика США в период Русско-японской войны. М, 1952.

119. Драма российской истории: большевики и революция 1905-1922. / Под общ. ред. А.Н. Яковлева. М., 2002.

120. Дроков СВ. Военно-морская миссия контр-адмирала Гленнона в Севастополь // Отечеств, архивы. 1993. №4. С. 79-88.

121. Думова Н,Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции. М., 1988.

122. Дэвис Д., Грани Ю. Первая холодная война. Наследие Вудро Вильсона в советско-американских отношениях / Пер. с англ. М., 2002.

123. Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны. (1914-1917). JL, 1967.

124. Евдокимова Н.П. Между Востоком и Западом: проблема сепаратного мира и маневры дипломатии австро-германского блока в 1914-1917 гг. Д., 1985.

125. Европейское социалистическое движение. 1914-1917: Разрубать или развязывать узлы? / Отв. ред. Р.П. Гришина. М., 1994.

126. Егорова H.H. Изоляционизм и европейская политика США. 1933-1941. М., 1995.

127. Емец В.А. Очерки внешней политики России в период Первой мировой войны: Взаимоотношения с союзниками по вопросам ведения войны. М., 1977.

128. Зайончковский A.M. Мировая война 1914-1918: в 3 т. М., 1938-1939.

129. Злоказов Г.И. Петроградский Совет на пути к Октябрю. М., 1978.

130. Злоказов Г.И. Меньшевистско-эсеровский ВЦИК Советов в 1917 г. М., 1997.

131. Знаменский О.Н. Интеллигенция накануне Великого Октября (февраль-октябрь). JL, 1988.

132. Игнатьев A.B. Русско-английские отношения накануне Первой мировой войны (1908-1914 гг.). М., 1962.

133. Игнатьев A.B. Русско-английские отношения накануне Октябрьской революции (февраль-октябрь 1917 г.). М., 1966.

134. Игнатьев A.B. Внешняя политика Временного правительства. М., 1974.

135. Иоффе А.Е. Миссия Рута в России в 1917 г. // Вопр. истории. 1958. № 9. С. 87-100.

136. Иоффе А. Е. Русско-французские отношения в 1917 г. (февраль-октябрь). М., 1958.

137. Иоффе Г.З. Февральская революция в англо-американской буржуазной историографии. М., 1967.

138. Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977.

139. Иоффе Г.З. "Белое дело". Генерал Корнилов. М., 1989.

140. Иоффе Г.З. Революция и судьба Романовых. М., 1992.

141. Иоффе Г.З. Семнадцатый год: Ленин, Керенский, Корнилов. М., 1995.

142. Исламов TM. Австро-Венгрия в Первой мировой войне. Крах империи // Новая иновейшая история. 2001. № 5. История внешней политики и дипломатии США. 1867-1918 / Отв. ред. Г.П. Куропятник. М., 1997.

143. Кирьянов Ю.И. Правые партии в России. 1911-1917. М, 2001.

144. Колоницкий Б.И. Британские миссии и А.Ф. Керенский (март-октябрь 1917 г.) // Россия в

145. XIX-XX вв. СПб., 1998. С. 67-76. Колоницкий Б. И. Новые источники о пропагандистской деятельности американских миссий в России в 1917 // Проблемы источниковедения внешней политики США. М.; Л., 1987. С. 128-136.

146. Куропятник Г.П. Россия и США: экономические, культурные и дипломатические связи.1867-1881. М., 1981. Кутаков JI.H. Портсмутский мирный договор. М., 1961. Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад. М., 1967.

147. Лан В.И. США: от испано-американской до Первой мировой войны. М., 1975.

148. Лебедев В.В. Русско-американские экономические отношения (1900-1917 гг.). М„ 1964.

149. Лейберов И.П., Рудаченко С.Д. Революция и хлеб. М., 1990.

150. Ленин В.И. О задачах пролетариата в данной революции // Полн. собр. соч. Т. 31.

151. Ленин В.И. Война и революция // Полн. собр. соч. Т. 32.

152. Ленин В.И Большевизм и "разложение" армии // Полн. собр. соч. Т. 32.

153. Ленин В.И. Уроки революции // Полн. собр. соч. Т. 34.

154. Ленин В.И О Стокгольмской конференции // Полн. собр. соч. Т. 34.

155. Ленин В.И. О компромиссах // Полн. собр. соч. Т. 34.

156. Ленин В.И. Грозящая катастрофа и как с ней бороться // Полн. собр. соч. Т. 34. Ленин В.И. Большевики должны взять власть // Полн. собр. соч. Т. 34. Ленин В.И Марксизм и восстание // Полн. собр. соч. Т. 34.

157. Меламед Е.И. Русские университеты Джорджа Кеннана: судьба писателя и его книг.

158. Октябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа? / Под ред. П.В.

159. Волобуева. М., 1991. Основные проблемы США в американской историографии (1861-1918). М., 1974. Очерки новой и новейшей истории США / Под ред. Г.Н. Севостьянова, И.А.Белявской: в 2 т. М., 1960. Т. 1.

160. Павловская A.B. Россия и Америка: Проблемы общения культур. Россия глазамиамериканцев, 1850-1880-е годы. М., 1998. Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории / Отв. ред. Ю.А. Писарев, В.Л.

161. Протасов Л.Г. Всероссийское Учредительное собрание: История рождения и гибели. М.,

162. Рабинович А. Кровавые дни: июльское восстание 1917 г. в Петрограде / Пер. с англ. М.,1992.

163. Романов Б.А. Очерки дипломатической истории Русско-японской войны. 1895-1907. Изд. 2-е, испр. М.; Л., 1955.

164. Корее в 1905-1911. М., 1958. Селезнев Г.К. Крах заговора. Агрессия США против Советского государства в 1917-1920 гг. М„ 1963.

165. Семеникова Л.И. Партия большевиков во главе Октябрьского вооруженного восстания. М., 1988.

166. Сенин A.C. Министерство путей сообщения в 1917 г.: Краткий исторический очерк. М.,1993.

167. Соболев ГЛ. Петроградский гарнизон в борьбе за победу Октября. Л., 1985. Соболев ГЛ. Тайна "немецкого золота". М., 2002.

168. Хеймсон Л. В.И. Ленин, Ю.О. Мартов и вопрос о власти в 1917 г. // Ист. зап. / Отв. ред.

169. Чертина З.С. Плавильный котел? Парадигмы этнического развития США. М., 2000. Чубаръян А.О. Брестский мир. М., 1964.

170. Шацилло В.К. Расчет и безрассудство: Германо-американские отношения в 1898-1917. М, 1998.

171. Шацилло К.Ф. От Портсмутского мира к Первой мировой войне: Генералы и политики.1. М., 2000.

172. Шелохаев В,В. Либерализм в России. Очерки истории (середина XIX - начало XX века). М, 1995.

173. Allen R. V. Russia Looks at America: The View to 1917. Wash., D.C., 1988. Allison W. American Diplomats in Russia: Case Studies in Orphan Diplomacy. 1916-1919. Westport (Conn.), 1977.

174. Ambrosius L. Woodrow Wilson and the American Diplomatic Tradition: The Treaty Fight in

175. Perspective. Cambridge, 1987. Bailey Th. America Faces Russia: Russian-American Relations from early Times to Our Own

176. Westport (Conn.), 1969. Cooper J.M. The Warner and the Priest: Woodrow Wilson and Theodore Roosevelt. Cambridge; L, 1983.

177. Davis D.E., Trani E.P. The American YMCA and the Russian Revolution // Slavic

178. Feist J.M. Theirs is Not to Reason Why: The Case of the Russian Raiway Service Corps // Military

179. Affairs, 42, N 1. 1978. Febr. P. 1-6. FerrellR. Woodrow Wilson and World War 1.1917-1921. N.Y., 1985. Fike C. The Influence of the Creel Committee and the American Red Cross On Russian

180. American Relations. 1917-1919//Journal of Modern History. 1959. N 2 (June). P. 93-109. Fike C. The United States and Russian Territorial Problems. 1917-1920 // The Historian. 1962.

181. Vol. 24. N 3 (May). P. 331-346. Filene P. Americans and the Soviet Experiment. 1917-1933. Cambridge, 1967. Fisher L. The Soviets in World Affairs: in 2 Vols. L., 1930.

182. Foglesong D. America's Secret War Against Bolshevism: US Intervention in the Russian Civil

183. Era 1900-1925. N.Y., 1961. Fowler W. British-American Relations. 1917-1918: The Role of Sir William Wiseman. Princeton, 1969.

184. Fry M. Britain, the Allies and the Problems of Russia. 1918-1919 // Canadian Journal of History. 1967. N2. P. 62-84.

185. GalfandL. The Mystique of Wilsonian StatecrafV/Diplomatic History. 1983. Vol. 7. N 2 (Spring). P. 87-101.

186. Govorchin G. From Russia to America with Love: A Study of the Russian Immigrants in the

187. United States. Pittsburgh, 1993. Grayson B.L. Russian-American Relations in World War I. N.Y., 1979. Grubbs F.L. The Struggle for Labor Loyalty. Gompers, the AF of L and the Pacifists. 1917-1920. Durham, 1968.

188. Heenan L.E. Russian Democracy's Fatal Blunder: The Summer Offensive of 1917. N.Y., 1987. Higham J. Strangers in the Land: Patterns of American Nativism. 1860-1925. New

189. Killen L. The Search for a Democratic Russia: Boris Bakhmeteff and the United States //

190. Diplomatic History. 1978. Vol. 2. N 3 (Summer). P. 237-257. Lasch Ch. American Intervention in Siberia: A Reinterpretation // Political Science

191. Revolution. L., 1968. Link A. Wilson. Princeton, 1960-1965. Vols. 3-5.1.nk A. Woodrow Wilson: Revolution, War and Peace. Arlington Heights (111.), 1979.1.ng J. W. American Intervention in Russia. The North Russian Expedition, 1918-1919 //

192. MaddoxRJ. The Unknown War with Russia: Wilson's Siberian Intervention. San Rafael (Calif.),1977.

193. Marchand Ch. The American Peace Movement and Social Reform. 1898-1918. Princeton, 1973.

194. Mayer A. Wilson vs. Lenin: Political Origins of the New Diplomacy, 1917-1918. Cleveland, 1964.

195. McFadden D. Alternative Paths: Soviets and Americans. 1917-1920. N.Y., 1993. The Mensheviks: From the Revolution of 1917 to the Second World / Ed. by

196. H. Haimson. Chicago; L., 1974. Parrini C. Heir to Empire. United States Economic Diplomacy. 1916-1923. Pittsburg, 1969. Ninkovich F. The Wilsonian Century. United States Foreign Policy Since 1900. Chicago; L.,

197. Noyes A. The War Period of American Finance. 1908-1925. N.Y.; L., 1926.

198. Parry A. Charles R. Crane, Friend of Russia// The Russian Review. 1947. Vol. 6. N 2.P. 20-36.

199. Perman D. President Wilson and Charles Crane: Russia and the US Declaration of War, 1917 // Peace and Change. 1974. Vol. 11. N 2. P. 18-28.

200. Poteat G. An Analysis of the Role of David R. Fransis in American-Russian Relations (May 1917-Mar. 1918)//New Scholar. 1964. P. 200-236.

201. Radosh R. American Labor and United States Foreign Policy. N.Y., 1969.

202. RaeffM. Russian and Slavic Studies in Europe and America Before the "Great War" // Biblion. 2000. Vol. 8. N 2. P. 81-113.

203. Rosenblum G. Immigrant Workers. Their Impact on Americal Labor Radicalism. N.Y., 1973.

204. SaulN. Concord and Conflict: The United States and Russia. 1867-1914. Lawrence, 1996.

205. SaulN. War and Revolution: The United States and Russia. 1914-1921. Lawrence, 2001.

206. Sehild G. Between Ideology and Realpolitik: Woodrow Wilson and the Russian Revolution. 1917-1921. Westport (Conn.), 1995.

207. Seal E. Attitude of the United States Toward the Russian Provisional Government. March 15 to November 7,1917//The Southern Quarterly, 4 (Oct. 1965). P. 331-347.

208. Schuman Fr. American Policy Toward Russia since 1917. N.Y., 1928.

209. Strakhovsky L. American Opinion about Russia. 1917-1920. Toronto, 1961.

210. Sullivan M. Our Times. The United States. 1900-1925. N.Y., 1933. Vol. 5: Over Here, 1914-1918.

211. Thompson J. Russia, Bolshevism and the Versailles Peace. Princeton, 1966.1.ani E. Woodrow Wilson and the Decision to Intervene in Russia: A Reconsideration // Journal of Modern History. 1976. Vol. 48. N 3 (Sept.). P. 440-461.

212. Unterberger B.M. America's Siberian Expedition. 1918-1920: A Study of National Policy. Durham, 1956.

213. Unterberger B.M. Woodrow Wilson and the Bolsheviks: The "Acid Test" of Soviet-American Relations // Diplomatic History. 1987. Vol. 11. N 2 (Spring). P. 71-90.

214. Unterberger B.M. The United States, Revolutionary Russia and the Rise of Czechoslovakia. Chapel Hill, 1989.

215. Wade R. The Russian Search for Peace. February-October 1917. Stanford, 1969.

216. Walworth A. Woodrow Wilson: in 2 vols. Boston, 1965.

217. Worth R.D. The Allies and the Russian Revolution: From the Fall of the Monarchy to the Peace of Brest-Litovsk. Durham, 1954.

218. Weeks Ch., Baylen J. Admiral Kolchak's Mission to the United States. 10 September -9

219. November 1917 // Military Affairs. 1976. N 40. P. 63-67. Weeks Ch., Baylen J. Admiral James H.Glennon's Mission in Russia. June-July 19171 I The New

220. Review. XIII. Dec, 1973. P. 14-31. Williams W.A. American-Russian Relations. 1781-1947. N.Y., 1952.