автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Трансформации образа революции в философско-теоретической мысли

Полный текст автореферата диссертации по теме "Трансформации образа революции в философско-теоретической мысли"

На правах рукописи

Кучукова Жапета Магометовна

Трансформации образа революции в философско-теоретической мысли (социально-философский анализ)

09.00.11 - социальная философия

Автореферат диссертации на соискаине ученой степени доктора философских наук

Сочи - 2012

005050146

Работа выполнена на кафедре философии и политологии ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарская государственная сельскохозяйственная академия имени В.М. Кокова»

Научный консультант: доктор философских наук, профессор Боташева Шерпфат Хнссаевна

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Булкнн Андрей Николаевич доктор философских наук, профессор Козин Николай Григорьевич доктор философских наук, профессор Кочесоков Роберт Хажпсмсловпч

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Ростовский государственный строительный университет»

Защита состоится 27 января 2012 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.255.03 при Сочинском государственном университете по адресу: 354000, г. Сочи, ул. Советская, 26 а, ауд. 38.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Сочинского государственного университета, с авторефератом - на сайте http://vak.ed.gov.nl/.

Автореферат разослан 12 декабря 2011 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

Кириченко С.Н.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Динамизм социальной реальности - один из важнейших феноменов начала XXI века. Проявляется и крайнее обострение борьбы «воль к власти» на всех уровнях и во всех сферах общественной жизни. Разнообразные по характеру и масштабу социальные трансформации привели к переосмыслению многих концептуальных подходов сложившихся в интерпретации социальной динамики. Актуальным стало разработка и уточнение категориального аппарата социальной философии, направленного на описание специфики трансформаций и выявление логики изменений современного социума в условиях глобализации. В этом контексте возникла необходимость так же и в обращении к концепту социальной революции. Стимулируют такую актуализацию проблемы и неожидаемые, «странные» революции последних десятилетий в ряде современных цивилизаций (Латинская Америка, Евразия, Ближний Восток).

Необходимо иметь в виду и то, что революции является постоянной для человека темой, ибо она связана с решением проблемы установления справедливости и равенства. Вера в возможность создания «земного рая» возникла, вероятно, не позднее веры в «загробный рай», и хотя слово революция и тезис «о праве народа на свержение тирана» появляется только в XVIII в., «поэзия борьбы за свободу», стремления к равенству людей, к воздаянию им по заслугам, присутствует в сознании людей во все времена. Образ «рая на земле» (коммунизма) - идет из глубин подсознания, а достижение этого рая во все времена виделось как радикальный переворот, как победа над корыстью и злобой, как наказание виновных и торжество тех, кто заслужил своим трудом хорошую и свободную жизнь. Именно поэтому тема революции актуальна всегда.

Необходимость выяснения динамики образов революции определяется тем, что дает возможность познать и понять собственную историю, выяснить, чем и как жило общественное сознание последних веков. Сюжет революции, ее позитивный или негативный образ волновал философов и писателей, политиков и социологов, просто обычных граждан. В России для людей старшего поколения, знакомых с понятием революционной ситуации, характерно ожи-

дание и одновременно боязнь революции («русского бунта»). Для таких страхов есть объективные основания, ибо Россия это страна, переживающая резкое расслоение населения по уровню доходов, возникновение социальных противоречий, люмпенизация населения, всеобщее обнищание масс, рост правового нигилизма и недоверия к власти. Сложилась классическая для революции ситуация: когда верхи проявляют неумение управлять по-новому, а низы нежелание жить по-старому. Проблема революционного изменения существующего положения может стать практически актуальной.

На актуальные, не решенные вопросы теории революции указал классик социологии и наш современник Пётр Штомпка (1993). Таковыми он считает вопросы: о причинах возникновения революций; о причинах поведения, активности людей во время революций; о причинах и глубине преемственности между различными революциями; о причине несоответствия результатов революций ожиданиям людей; и о предсказуемости революций1.

Одним из способов заполнения «белых пятен» социальной революции может быть анализ процесса формирования представлений о феномене, существования образа революции в контексте философии и идеологии различных направлений и социальных сил. Именно анализ движения теоретического образа революции способен дать представление о ее роли в социальной жизни, историчности и парадигм существования в будущем.

Степень научпон разработанности проблемы. Проблема революции современной философией нередко просто обходится, она оставляет ее, переходя к более актуальным вопросам, которые связаны с включением человека в новую парадигму глобализирующегося мира. Революция остается темой, прежде всего двух последних веков, и это значит, что ключевые работы по ней написаны К. Марксом, Ф. Энгельсом, В.И. Лениным, Г.В. Плехановым, Л.Д. Троцким, К. Каутским, Э. Бернштейном, М.А. Бакуниным, Н.И. Бухариным, Д.А. Кропоткиным, А. Грамши и другими крупными деятелями социал-демократического движения XIX-XX вв.

1 Штомпка П. Социология социальных изменений: Пер. о англ. - М.: Аспект - Пресс, 1996. - С.276-277.

К наиболее заметным работам последнего периода, посвященным образу революции и его современной интерпретации следует отнести труды ряда российских и зарубежных авторов. Примечательно, что зарубежные авторы больше озабочены проблемами «образа революции», что, в общем то, необычно для стабильных общественных отношений, существующих в развитых государствах. В целом эти работы можно подразделить на теоретико-методологические и концептуальные исследования социально-философских подходов к анализу современного революционизма. Теоретико-методологические исследования, в которых рассматривается понятийный аппарат исследования революции, раскрывающий его структуру, содержание и форму представлен в работах C.JT. Агаева, A.C. Ахиезера, Ш.Н. Айзенштадта, В.П. Булдакова, Ю.Ю. Ветютнева, М.С. Восленского, Г.А. Завалько, И.М. Клямкина, A.A. Никифорова, О.Н. Смолина, В.Б. Шепеля, И. Яковенко, Т.А. Шапика, ИИ. Шевчука, В.Ф. Шелика и других.

Большой вклад в разработку исследования проблем революционизма в разных его вариантах и его либерально-демократического антипода внесли Ю.Я. Афанасьев, Э. Берк, A.B. Бузгалин, И. Валлерстайн, Н. Верт, М.Г. Грецкий, И. Дойчер, А.Г. Дугин, Ж.А. Кондорсе, В.П. Макаренко, В.А. May, Г. Маркузе, К. Поппер, М.А. Руткевич, Ю.И. Семенов, Т.Я. Семенова, JI.C. Славин, JI.C. Утченко, Т.М. Фадеева, К. Харман, Т. Шанин. Методологическое значение работ этих авторов не устарело и сегодня в плане институ-ционализации революционизма в современном измерении.

Интерпретации революции как феномена, во многом определяющего социальную динамику, влияющую на политические процессы и вне периода революции, уделили большое внимание зарубежные исследователи. Ими составлено целое направление, в рамках социального познания, известное как «социология революции». Наиболее значимы среди них исследования П. Сорокина, X. Арендта, 3. Баумана, В. Вертхейма, Т. Гёрра, Дж. Данна, Б. Джессопа, Ч. Джонсона, Дж. Дэвиса, Р.В. Дэниэлса, Э. Каминка, A.C. Коэна, Дж. Питти, Р. Тантера, М. Мидларски, Р. Такера, Ч. Тилли, Л.П. Эдварде, Г. Экстайна и Др.

В понимании процессов формирование представлении о революции в контексте той или иной философской концепции и его исторического развития большое значение имеют историософские концепции таких мыслителей как М.А. Бар г-, Ф. Бродель, Л. Февр, А. Валлон, Ж. Ле Гофф, Т. Карлейль, В.О. Ключевский, А.З. Манфред, Т. Моммзен, М.Н. Покровский, С.М. Соловьев, А. Тойнби, Э. Хобсбаум, Т. Шпенглер, К. Ясперс и др.

Особое внимание вопросам революции было уделено в трудах русских философов конца XIX нач. XX вв., посвященных анализу революции с позиций идеализма и конструктивизма. К ним следует отнести Н.С. Булгакова, H.A. Бердяева, B.C. Соловьева, Л.С. Франка, в трудах которых был проведен альтернативный анализ общественных отношений, придающий образу революции конструктивистский смысл. Конкретные особенности русского консерватизма в интерпретации революции были раскрыты в трудах H.A. Бакунина, А.И. Герцена, Н.Я. Грота, Н.О. Лосского, В.В. Розанова, П. Сорокина, П.Б. Струве, П.НТкачева, С.Н. Трубецкого, М.И. Туган-Барановского, П.А. Флоренского и других.

В контексте исследования проблем формирования образа современных революции представляют интерес работы П.Н. Абовина-Егидеса, В.П. Булда-кова, В.В. Белоцерковского, Б.В. Литвинова, О.Н. Смолина, Б.Ф. Славина, М. Фридмена, X. Фрайера и других.

При всей обширности литературы, обращенной к теме революции, основная ее часть связана с объектным рассмотрением её как феномена социальной жизни или же политической практики. В работах, направленных на исследование вопросов становления и развития «теории революции», явно превалируют публикации посвященные идеологическим вопросам. Специальных работ, посвященных исследованию феномена революции как образа, возникновение и трансформация которого происходит на основе динамики филососф-ско-теретической мысли нет. Образ революции, относящийся к миру иллюзий, представлений и мифов существует как элемент общественного сознания и ценность в экзистенциальном пространстве и при этом является детерминантом реальных социальных процессов. Такое состояние проблемы делает данное исследование актуальным.

Объект исследования - социальная революция в теоретических моделях, в основных социально-философских учениях современности.

Предметом исследования являются образы революции, концептуальные интерпретации революции в их исторической динамике.

Целью исследования является выяснение содержательных трансформаций образа революции и его концептуальных интерпретаций в период от возникновения в XVIII в. по сегодняшний день.

Для достижения целей исследования в диссертации ставятся и решаются следующие задачи:

1. охарактеризовать исторические условия и духовную ситуацию, в которых складывается образ революции;

2. выяснить черты образа революции, существовавшего в Х1Х-ХХ вв. в общественном сознании, как базовой классической модели;

3. рассмотреть формы использования в культуре образа социальной революции псевдореволюционными силами и группами;

4. исследовать понятие «антиреволюции» и раскрыть его социальный смысл;

5. проследить исторически изменчивое отношение либеральной мысли к революции и образы революции, созданные либерализмом;

6. проанализировать образ революции, складывающийся в консервативной мысли;

7. сопоставить либеральный и консервативный образ революции;

8. выявить изменения, которые претерпел к сегодняшнему дню образ революции, рожденный ХУШ-Х1Х вв., в результате взаимодействия консервативных и либеральных идей и их борьбы с идеей насильственной революции;

9. показать современные тенденции превращения образа революции в свою противоположность под воздействием объективных социокультурных факторов;

10. обосновать зависимость содержания образа революции от проводимой социальной политики, реализации антиреволюционной стратегии развития социума.

Методологической основой диссертационного исследования явились принципы объективности, системности, историзма и диалектической противоречивости. Не отождествляя себя с догматическим прочтением Маркса, автор, тем не менее, исходит из представлений о первенстве в общественном развитии материальной экономической основы жизни, служащей глубинным основанием «тектонических подвижек» во всей системе социальных отношений, которые приводят к «подлинной» или «действительной революции». Автор опирается на идею диалектического противоречия, которая принимает в диссертации вид ряда оппозиций - «революция - контрреволюция», «революция -антиреволюция», «революция - эволюция», «либерализм - консерватизм» и т.д. Использование принципа противоречия ведет автора к усмотрению оборачивания противоположных явлений и выражающих их понятий.

Важнейшими методологическими приемами диссертационного исследования являются принципы восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, единства исторического и логического. Данные принципы реализуются в плане перехода от абстрактных представлений об образе революции к раскрытию конкретных объективных оснований её формирования и важнейших направлений изменения в рамках различных фило-софско-теоретических течении. В работе используется сравнительно-исторический подход и метод интерпретации, при формулировке авторской трактовки взаимодействия либеральных и консервативных образов революции.

Поскольку диссертация посвящена образу революции, необходимо объяснить, что мы имеем в виду. Автор не идет в данном случае по проторенному другими исследователями пути рассмотрения объективных и субъективных условий революции, ее движущих сил, скачкообразности и т.д. В диссертации поставлена иная задача - обратиться к тому, как революция представляется в теоретическом сознании авторов прошлого и настоящего. И поскольку смысл революционности вместе с ее формами исторически меняется, отпадает необходимость обращаться к реалиям, которые были характерны для XIX и начала XX в.

Научная нопизна диссертационного исследования. Принципиально новым является предложенный подход к исследованию изменения социального содержания революции на основе анализа трансформации образа революции в философско-теоретическом сознании. В содержательном плане научная новизна исследования заключается в следующем:

1. сформулирована концепция исторического изменения содержания социальной революции;

2. разработано содержание понятия «антиреволюция», раскрыт его социальный смысл;

3. выяснены исторические условия и духовная ситуация, в которых складывается образ революции;

4. определены основные черты образа революции, существовавшего в Х1Х-ХХ вв. в общественном сознании;

5. уточнены основные формы использования в европейской культуре образа социальной революции псевдореволюционными силами и группами;

6. проанализировано исторически изменчивое отношение либеральной мысли к революции и образу революции;

7. выявлен и описан образ революции, складывающийся в консервативной мысли;

8. дан сравнительный анализ либерального и консервативного образа революции, описана их связь и взаимопереход;

9. выявлены изменения, которые претерпел традиционный образ революции в результате взаимодействия консервативных и либеральных идей;

10. определены современные тенденции превращения образа революции в свою противоположность под воздействием объективных социокультурных факторов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Термины «революция» и «контрреволюция», означающие столкновение социальных сил в борьбе «за» и «против» радикальных общественных перемен, необходимо дополнить термином «антиреволюция», выражающим категорическое неприятие революции как насильственного социально-экономического и политического переворота, меняющего «одним ударом» ха-

рактер собственности на средства производства. «Антиреволюция» это, и итог трансформации образа революции за более чем два века, и мощная современная тенденция, направленная на недопущение революции в принципе. Она предполагает мирные творческие проекты перестройки общества.

2. Исторически образ революции складывался в XVIII в. под влиянием философских концепций, выдвинутых эпохой «Просвещения» и реализованных в ходе европейских революций, придавших новую траекторию развитию общества. На него оказала большое влияние реформация, способствовавшая тому, чтобы человек ощутил себя творцом истории. Первоначально образ революции был тесно связан с либерализмом того времени, утверждавшим необходимость дать человеку свободу деятельности, свободу совести, широкие права и возможности.

3. Классический образ революции сложился в рамках марксистской социальной философии. Здесь определены основные идеи, смысл, который с одной стороны, стал основой человеческой деятельности изменившей мир, но с другой, самым «страшным злом», страх перед которым также привел к кардинальным переменам в мире. Ключевыми понятиями, являются: «свобода», «справедливость», «равенство», «ликвидация эксплуатации человека человеком», «снятие отчуждения», «диктатура пролетариата», «локомотивы истории», «повивальная бабка истории» и др. Альтернативные образы революции создавались или разночтением основных понятий, характеристик феномена, или же их неприятием. Наиболее весомой и объективной основой их возникновения было реальное протекание революции, когда она теряла образность и проявлялась в судьбах миллионов людей.

4. Ко второй половине 19 века образ революции, ранее близкий либерализму, стал приобретать иное идеологическое звучание: его начали использовать как противники, так и сторонники наличного буржуазного порядка. Помимо образа революции, радикально устремленной к изменению наличного строя, понятого как несправедливый, сложился образ «консервативной революции», ведущей к восстановлению прошлого общественного порядка, к актуализации и восстановлению традиции. При этом тенденции к «консервативной революции» явились результатом не только интересов определенных со-

циальных групп, но и изначальной противоречивости самой «революционной мечты», предполагающей «тотальное разрушение» существующей социальности.

5. После русской революции 1917 года образ революции, ранее имевший под собой не слишком долгий исторический опыт европейских стран, начинает восприниматься общественным сознанием еще более противоречиво: с одной стороны, постреволюционные реалии демонстрируют в России экономическое продвижение вперед и духовный подъем, с другой стороны, это и возникновение тоталитарного режима с массовыми репрессиями. Образ революции размывается, так как им начинают пользоваться и национально-освободительные и радикально-экстремистские движения. «Революция» становится символом любых крупных перемен, утрачивая свой социально-экономический смысл, а также смысл, связанный с «коммунистическим проектом».

6. Либеральная мысль, активно выступавшая с критикой марксизма по вопросу насилия в революции, привела, в конечно счете, к вырождению и имитации революционности в установившемся традиционном понимании. В настоящее время она намеренно использует образ революции для отстаивания геополитических интересов западных держав. Примером тому является феномен «оранжевой» и других «цветных» революций как на пространствах бывшего СССР, так и на Ближнем Востоке и Северной Африке.

7. Либеральная и консервативная мысль начала XX века, создавая образ революции как разгула зла, фактически приходят к единству в отношении к ней. И хотя либерализм продолжает «воспевать» свободу, а консерватизм -традиционность, оба направлены против марксистской революционной идеи. Они принципиально антиреволюционны.

8. Антиреволюционные взгляды не тождественны эволюционным. Эво-люционность предполагает спонтанность и постепенность социальных событий, мало зависящих от субъектов, в то время как антиреволюция видит социальные преобразования как ведущиеся не просто субъектами, но властью, она предполагает социальное конструирование, рациональность и регуляцию общественной жизни.

9. Выдающимися теоретиками антиреволюции можно считать русских религиозных философов второй половины XIX - первой половины XX века. К отрицанию революции как двигателей истории их приводил духовный поиск и ставка не на практические, земные, а на метафизические и нравственные преобразования людей.

10. Образ революции, выработанный в свое время марксистской мыслью и практикой революции в России, становится в наши дни достоянием истории, хотя по-прежнему может вдохновлять определенные социальные группы, стремящиеся к радикальным переменам. Их проекты могут иметь опору лишь в том, что революция не как образ, а как реальное событие, имеет объективное основание в глубине экономической и социокультурной жизни и, когда она начинается, то действительно движет общество вперед по пути реализации назревших изменений.

11. В современном общественном сознании произошла удивительная аберрация. Образ революции оказался отвергнут, термин «революция» перешел в область представлений о науке и технике, а место революции заняла «антиреволюция»: она-то и объявляется в наши дни «подлинной революцией без крови и слез». Если революция в марксовом понимании должна принести коренные качественные перемены в общественную жизнь, то функция совершения этих перемен в наши дни отдана социальному проектированию, регулированию экономических механизмов, демократическому обсуждению проблем с населением.

12. Антиреволюция является на данный момент универсальным средством общественного развития - без скачков и свойственных им потрясений повседневной жизни. Однако это не исключает созревания крупных перемен и противоречий в глубине социума, которые теперь разрешаются в более «мягком» варианте. Образ революции сохраняется как символ перемен в самых разных сферах жизни.

Научно-теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования определяется ее актуальностью и теоретико-методологическим содержанием. Теоретическую ценность представляет авторский подход к анализу социальной революции, её роли в общественной жизни через понимание

её идеального второго, образа. Выводы, полученные в диссертации, инициируют поиск новых социально-философских оснований для понимания происходящих с человеком и обществом изменений в условиях перехода к новому миропорядку, переживаемому современным человечеством. Основные положения диссертационного исследования могут привести к повышению интереса социальной философии к проблемам революционного и эволюционного путей развития общества, которые в единстве приводят к синергетическому эффекту ускорения общественного прогресса.

Выводы диссертационного исследования могут быть использованы при анализе современных демократических процессов, проблем философского осмысления развития общества и государства, при системно-структурном анализе динамики процессов модернизации общественных отношений. Результаты могут применяться при подготовке учебных курсов по социальной философии, социологии и другим предметам, базирующимся па понятийном аппарате социальной философии, а также в практической деятельности по разработке политико-правовых технологий, обеспечивающих социальный консенсус и защиту национальных интересов России.

Апробация днссертацнониого исследования. Положения диссертационного исследования обсуждены и одобрены на заседании кафедры «философии и политологии» Кабардино-Балкарской государственной сельскохозяйственной академии. Основные идеи, положения и выводы диссертации отражены в монографиях, научных статьях, докладах и сообщениях автора на ряде международных, всероссийских, региональных, межвузовских конференциях, философских диспутах и круглых столах по проблемам закономерности развития современного общества.

Основное содержание и выводы диссертации изложены в ряде публикаций, общим объемом 41,15 пл., в том числе в 14 статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки РФ.

Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, содержащие десять параграфов, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во «Введении» обоснованы выбор темы, ее актуальность, проводится обзор существующих философских позиций и тенденций в развитии научной проблематики по анализу образа революции в общественном сознании, определены объект, предмет, сформулирована цель и задачи исследования, характеризуется методологические основы работы, излагаются результаты диссертационного исследования, обладающие научной новизной, а также положения, выносимые на защиту, имеющие теоретическую и практическую значимость, представлены сведения об апробации и практическом использовании результатов исследования.

Первая глава «Образ революция как феномен фплософско-теоретпческого сознания: формирование и интерпретации» посвящена рассмотрению проблемы социального содержания и роли образа социальной революции в общественной жизни, характеристике классической модели революции, в качестве которой существовала марксистская интерпретация феномена, выявлению особенностей последующих интерпретаций образа революции, в том числе «антиреволюции» как его антипода.

В первом параграфе «Классический образ революции: смысловое содержание п константы» дан анализ процесса формирования философско-теоретических представлений о революции и, на этой почве, образа явления, далее существующих относительно независимой жизнью. Создаваемые концепции революции одновременно содержали и понятийно-дедуктивные логические конструкции и эмпирический событийный материал. Существовали, будучи вплетенными в социально-философские интерпретации жизни человека, составляя один из основных элементов философии истории и одновременно представляя собой феномен, функционирующий на массовом уровне общественного сознания. Автор обосновывает вывод, что этот срез осознания, понимания революции и является стимулом и основой массовых движении, и в общесоциальнозначимой деятельности. В таком качестве феномен революции существует как образ революции, став частью социальной реальности.

Образ формируется на основе и в форме знаковых систем. Образ это нечто, находящееся между реальностью осознающего человека и реальностью

мира вне человека. Он существует наряду с существованием субъекта и объекта. Понятие образа используется для обозначения определенной формы мысленного отражения действительности в сознании человека. Образ несет в себе идею и конкретный, наглядный смысл, определяющий мировоззрение и деятельность человека, иными словами это и плод обыденного познания человека, и результат осознания, понимания идей, теорий. Образное восприятие социально-философских идей, их перевод на язык «массового человека» осуществляется путём введения в текст наиболее типичных для данной культуры, общественной жизни способов изложения материала. В частности характерных для данного времени фразеологизмов и метафорических употреблений слова. Наиболее результативным при этом является метафоризация текста. Именно это делает идею образом, существующим в течении жизни многих поколении.

В диссертации обращается внимание на множественность образов революций, отличающихся друг от друга историческими особенностями, и более всего, мировоззренческими, философско-теоретическими принципами понимания мира и человека в мире. В то же время утверждается существование классического образа, базовой модели революции, сложившейся в рамках марксистской социальной философии. Главный пафос, вызываемый марксистской идеей революции, обусловлен обещанием свободы, равенства и справедливости, что должно было быть результатом изменения социальных отношении. Все три понятия содержаться в ценностной структуре человека изначально и их объединяет взаимосвязь и смысловое единство. Они обладают регулятивным потенциалом. Такой феномен имеет глубинные исторические и социокультурные предпосылки, которые находятся в категориальном ряду сознания человека в единстве с категориями добра и зла, долга и совести, морали и нравственности, чести и достоинства, счастья и т.д. В образе революции со-держиться набор положении ничем не уступающий «символу веры» ведущих мировых религий. В марксистской концепции революции были выдвинуты универсальные лозунги, осознаваемые как высшие для судеб человечества. При этом указывается, что достижение справедливости произойдет через отъём и перераспределение собственности. Но, и это не вызывало возражений у огромного большинства общества, даже если это было сопряжено с насилием

и кровью. Более того большинство общества уверовало, что оно порабощено, беспощадно эксплуатируемо и требуется отмщение и наказание. Классический образ революции возникает на основе оригинальных и глубоких концептуальных идей, свидетельствующих о становлении социальной философии.

Образ революции нёс в себе не только яркий и привлекательный позитив, побуждающий к массовым действиям и коренным преобразованиям общественной жизни, но и свой негатив, который до поры был непроявлен в своём содержании. Таким негативом выступает проблема насилия, крови и страданий, которые сопровождают революцию. Представляется, что эта сторона революции и стала объективной основой возникновения не только контрреволюции, но и сознания антиреволюционности, когда признается необходимость целенаправленных и качественных трансформации социального организма, но без насилия и крови. Образ революции изначально имеет внутри самой себя свою противоположность, возможность аберрации, когда появляется новый смысл одновременно и сохраняющая конечный смысл события и в то же время меняющий его содержание.

В целом соглашаясь с аморальностью революции, с учётом сегодняшнего исторического опыта, необходимо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, что такие оценки даны в совершенно иных условиях, чем те, что были в период создания образа революции или же во времена реализации революционных идей. Образ революции органически содержал в себе идею насильственное™, которая сопрягалась с идеей воздаяния по делам, с идеей справедливости и равенства. Более того, как пишет Е.Б. Рашковский «...факт насильственного социального переворота благодаря дискурсу всеблагого «прогресса» на долгое время невольно превратился в общественной мысли в предмет некоего, по существу, религиозного поклонения»2. Революции случались только на основе принятия её населением, в том числе принятия там же и насилия как средства достижения справедливости и свободы. Попытки оценивать революцию и саму идею революции с точки зрения сегодняшнего дня, без учета тех конкретно-исторических условий, в которых происходили эти события или же

2 Рашковский Е.Б. Судьбы религий и революций: от реформации до постмодерна // Мировая экономика и международные отношения. - 2011. - №6. - С.100.

рождались идея и образ революции, по существу бессмысленны. Даже при всем неприятии и революции и марксизма необходимо учитывать, что и то и другое возникло не по причине ловкачества и трюкачества кого бы то ни было, а сложились естественно исторически. И поэтому чтобы прийти к сегодняшнему неприятию революции необходимо было «переболеть» болезнью революционности. Тем более что болезнь революционности это, проявление завышенной оценки человеком собственного рационализма, возможности творения новых совершенных социальных форм. Во-вторых, идея и образ революции, возникает задолго до появления марксизма, начало относится к ХУШв. Классический образ революции и её основные постулаты это не что иное, как возникшее в лоне европейской цивилизации миропонимание. Классический образ революции, за некоторыми особенностями, был заимствован марксистами из актуального общественного сознания начала XIX века. Принятие современного значения понятия революция было обусловлено развитием социально-философских идей, рассматривающих общество и его развитие как результат деятельности человека.

Эпоха буржуазных революций породила революционную идеологию, что в свою очередь, сделало революцию предметом научного изучения. Революция стала предметом обсуждения задолго до появления марксизма и одновременно с этим начинают существовать и образы революции. Писатель и математик Кондорсе положил начало философии истории, где и обозначил роль и место революции в историческом процессе. Его современник А. Барнав подчеркивал, что революция является закономерной формой развития общества и вызвана теми же причинами, что и эволюция. Начало общей теории революции связано с именем философа и политика А. Феррана. Он выделял революции в природе и обществе, относя к последним крупные социальные катаклизмы в предшествующие эпохи, вплоть до французской революции. От него начинается отсчет теории революции как предмета социальной философии и постепенно формируется образ революции как средства разрешения накопленных противоречий. Последовательным критиком концепции революции выступил английский философ Э. Берк. Он видел свою задачу в противодействии революции. Особое место во взглядах на природу революций занял Гегель, ко-

торый, в целом, разделяя взгляды предшествующих консервативных критиков революции, перевел обсуждение вопроса идеального образа революции в область чистого разума и умозрительных рассуждений. Будучи по природе убежденным консерватором он, тем не менее, увидел во Французской революции не историческую случайность или произвол заговорщиков, а необходимый момент развития истории, направляемый абсолютной идеей. Политик А. де Токвиль, сформировал свое мнение о революции, как опасном средстве, которого следует избегать, отдавая предпочтение реформам.

При всем обилии и богатстве позиции в оценке революции общим было понимание её как способа трансформации общества, связанного с идеей совершенствования, достижения идеала социальной жизни. Образ революции возник как результат многих дискуссий, трудов и идей ведущих мыслителей, создавших современную западную цивилизацию. В рамках же марксизма он принял относительно завершенную форму, раскрывая основные идеи и смысл революции.

Во втором параграфе «Образ революции в интерпретации различных политических сил» дается анализ процесса формирования смысловой многозначности образа революции, зависимость её интерпретации от исторических, социокультурных и идеологических контекстов, методы и формы политической индивидуализации образа революции.

Образ революции вместе со своим упрочением становится феноменом политического процесса, приобретает идеологическое значение. В таком качестве используется как противниками, так и защитниками существующего в XX веке общественного порядка. Его своеобразно тиражировали и те, кто считал себя противником капитализма в присущем двадцатому веку виде, так же и те, кто считал себя сторонником буржуазных порядков, тиражировали и разные ультра, как справа, так и слева, как это не парадоксально. То, что к образу революции апеллируют силы с противоположными социальными интересами и целями, используют разные политические движения и партии, стало яркой особенностью образа революции. Автор находит этому историческое оправдание и объяснение. Базовый, социально востребованный образ революции возник в контексте становления и развития общества модерна. В её основе лежит

система экономических, социальных, политических и культуротворческих механизмов воспроизводства и развития общественной жизни. Все эти характеристики имеют своим истоком идею самодеятельного существования социума, осуществляющего прогрессивное развитие. Идея революции отражает способность общества к целенаправленным и качественным переменам и является необходимым для такого понимания существования человеческого общества. По сути, это квинтэссенция прогрессистской парадигмы бытия социума. Образ революции сложился, будучи имманентно присущим и необходимым новому общественному сознанию. Не разрушая всей структуры общественного сознания, возникшего в эпоху становления общества модерна, невозможно отказаться или отбросить образ революции. Именно поэтому к этому образу обращаются и противоположные по своему содержанию идеологии и движения. Используют этот образ не только социально-политические движения, исходящие из идей либерализма или различных социалистических идей, но и в том числе и те, кто исходят из идеи консерватизма и традиционализма, наиболее последовательно отрицающие идеи прогресса и революции. В XX веке возникает и существует идеология консервативной революции, где утверждается возможность третьего пути (между революцией и контрреволюцией). В разных условиях, странах идея консервативной революции выполняет разные задачи. В параграфе рассматривается процесс интернализации идеи и образа революции политическими силами, возникшими на почве интерпретации национальных интересов. Национал-социалистические перевороты являются закономерностью на определенном этапе развития общества. В них был найден эффективный способ противостояния пролетаризации масс, посредством провозглашения формальных прав и свобод, важных в сфере социальной психологии, но безвредных для общества, основанного на наемном труде. Сильное государство устанавливает жесткий контроль над классами, объявляя их антагонизм вне закона. После поражения фашистских режимов понятие «классового антагонизма» больше не возрождалось ни в теории, ни в реальной политике. Провозглашение некоторых общественных ценностей, таких как, ценность труда, семьи, нации, государства и т.д., в качестве базовых, оказалось привлекательным для широких масс представляющих разные сословия. При этом на-

ционал-социалистические идеологемы апеллировали к авторитетным философским источникам: ницшеанству, гегельянству и кантианству. Философия в национал-социалистской идеологии играла роль связующего материала, употребляемого для соединения фрагментов из немецкой классической философии. Эти фрагменты, взятые по отдельности, составляют самое большее - просто заблуждения. При их интеграции, собранные в монолит, они явились образом квази-революции. В основе национал-социализма лежала не только пропаганда, но и искусно сконструированный образ «национал-социалистической революции», оказавшийся привлекательным для большинства населения. Этот образ представляет собой революцию, при которой не затрагиваются интересы господствующей экономической элиты. Это социокультурная революция, направленная на преодоление отчуждения человека в условиях современного общества, на основе реанимации и внедрения культа традиции. Содержание её определяется идеями приоритетности интересов нации, необходимости национального сплочения, отсутствие классовых противоречий т.п. Всё это базируется на мифе о национально-расовом превосходстве (избранности).

После долгой, но часто бесплодной философской борьбы вокруг привлекательности различных типов революций, и одновременной её дискредитации, во второй половине XX в. была разработана новая модель революции. Произошло это под влиянием различных псевдореволюционных школ: Маркузе, Райха, Юнгера и других. Классический образ революции был вытеснен из идеологии и социального пространства Европы. Ее место заняла проблема освобождения зависимых стран, которые своей отсталостью «компрометировали образ цивилизованного мира». Поиск образа и движущих сил революции, «внутри» третьего мира шел по схеме: ни буржуазия, ни рабочий класс не могут выполнять эту миссию. В результате оказалось, что это революция, направленная на завоевание национальной независимости, ликвидацию национально-колониальной эксплуатации. Но включение в этот процесс различных «попутчиков» ив виде экстремистских сил, дискредитировало идею национально-освободительных революций. Поэтому, несмотря на то, что во главе этого освободительного движения стояли такие убежденные революционеры, как французы Ф. Фанон и Р. Дебре, кубинец Э. Че Гевара и другие, оно посте-

пенно утрачивало привлекательный образ революции. Анализ национал-социалиетических и национально-освободительных революции стал основой для некоторых выводов. Во-первых, искажения образа революции, использование идеи революции, нередко основывается на эмоционально-ценностных устремлениях, тесно связано со страстями, с ненавистью и любовью, своеобразно понятым патриотизмом и социальной мстительностью. В период революции массами движут очень сильные эмоции, устремленность «про» и «контра», которые придают одним характер стойких борцов за идеалы революции, а другим - роль их яростных врагов. Во-вторых, в образе революции переплетаются не только идеологические догмы, но и множество других не до конца осознаваемых мотивов, страстей, чувств, воображения и прочего. Революция была бы рациональным явлением, если бы в ней отсутствовали, как ее составные фрагменты эти, подчас иррациональные мотивы. Поэтому образ революции не следует отождествлять с концепцией революции, с ее политико-философским ядром, в котором революционные цели и задачи прошли селекцию критического мышления. Эмоции с трудом вписываются в систему отношений, основанных на расчете, тогда как в конкретной революционной ситуации они подчас играют первостепенную роль, материализуясь в простых политических формулах и лозунгах. Без учета этого любое объяснение революции остается неадекватным. Этим, в частности, объясняется и тот факт, что элиты часто не замечают революционного подъема, который является для них неожиданным. Этим объясняется и ненависть, когда революции отождествляют с самыми мрачными политическими направлениями. Тенденция отождествления фашизма и коммунизма, которые в своих истоках имеют различные социальные причины и ставят различные цели, родилась в русской эмигрантской среде и во многом стараниями П.Н. Милюкова. Впоследствии она закрепилась, хотя явления выступали как прямо противоположные друг другу. В идее отождествления фашизма и коммунизма лежит примитивная политтехнология - очернение образа революции через сопоставление двух недемократических режимов с тем, чтобы сделать неприемлемой идею любой политической революции. Более справедливыми оказались предсказания П.Н. Милюкова о судьбе революции. Он отмечал, что с течением времени «уходят в вечность убеж-

денные фанатики мирового социалистического переворота», а новое поколение ценит «только материальные блага». А вожди так же перестали верить в свою доктрину «их символ веры превратился в вывеску, которую только потому нельзя снять, что с этой вывеской связаны права на власть и на руководство, вымуштрованным аппаратом управления»3. П.Н. Милюков писал о вырождения революции и революционизма и перерождение ее в административно-бюрократическое самовластие. В целом, в этих подходах просматривалась установка на мирное развитие общества, т.к. постепенно приходило осознание бесперспективности, как экспорта, так и импорта революции. Возникает новый образ революции как некая цель, которая достигается не посредством насильственных, революционных преобразований, а посредством позитивных сдвигов, происходящих во всех сферах жизнедеятельности общества. Образ революции стал в прошлом веке частью политического сознания общества, средством идеологической борьбы приняв различные политические облики. Одновременно с этим происходит и изменение содержания революции, очищение её идеи принудительного, силового совершенствования общества.

В третьем параграфе «Смысл п эвристическая роль понятия анти-революцин» автором вводится одно из ключевых понятий диссертации «антиреволюция». Объясняется необходимость данного понятия и термина, возможность определения на его основе логики исторической трансформации образа революции, приводятся исторические примеры «антиреволюции».

Обращение к понятию «антиреволюция», отмечает автор, требует определенного пояснения. Традиционно революции противопоставляют контрреволюцию, тогда как антиреволюция остается за рамки актуальных философских исследований. Это можно объяснить контрарностью явлений, которые исключают друг друга и одновременно обуславливают особое место в образе революции, т.к. не являясь ее противоположностью, антиреволюция ставит своей целью изменение социальной действительности иными средствами, не отрицая в тоже время разумности и желательности регрессивных перемен. Образ революции в марксистской философии разрабатывался тщательным обра-

3 Милюков. П.Н. Бюллетень Респуб. - Демократии, объединения. - 1928, Январь. - С.4.

зом, но все же подход был односторонним. Отдельные черты революции не получили отражения и в основе этого были идеологические соображения. По этой же причине другие точки зрения на революцию либо игнорировались, либо вульгарно критиковались. Но представления о революции менялись и в целом за прошедшие годы появился феномен, который постепенно получил признание в форме антиреволюционных теорий о социальной динамике, представленных различными философскими школами. Во второй половине ХХ-го века, в политической идеологии и даже в массовом сознании развитых стран, образ революции если и не исчез полностью, то утратил свою привлекательность. С революцией не связывают свои программы даже те силы, которые остались приверженными марксизму. Одновременно с этим, практически все утверждают о необходимости целенаправленной деятельности по совершенствованию общественной жизни. Утверждается возможность качественных перемен, касающихся основ социального организма, т.е. революции, но без революции (насилия крови). Такое сознание, парадоксальное в своем содержании, где революция и отрицается и признается в своей социальной сущности, является феноменом второй половины ХХ-го века. Для определения такого феномена, т.е. революции нового типа (без разрушения, насилия и крови) предложено использовать понятие «антиреволюция». Впервые этот термин использовал английский историк К. Лукас в работе о Французской революции: «с целью разграничения менталитета протеста с идеологией контрреволюции, заметно различавшихся по форме, содержанию и социальному составу участников»4.

В рамках политической философии это понятие было использовано Ричардом Саквой5. На возможность введения в социальную философию понятия «антиреволюция», но преимущественно для определения «регрессивного социального переворота» указывает Г.А. Завалько6.

4 См. Е.М. Мягкова «Непостижимая Вандея»: государство и власть в политическом пространстве сельского общества // Французский ежегодник. 2003. - М., 2003. - С.32.

5 Р. Саква «Конец эпохи революции: Антиреволюционные революции. 1989-1991 годов» //Полис. - 1998. -№3.

6 Завалько Г.А. Понятие «революция» в философии и общественных науках: проблемы, идеи, концепции. Изд. 2-е, испр. и доп. - М, 2005. - С.229.

Необходимость новой терминологии объясняется тем, что между эволюцией и революцией нет абсолютной грани, как и между, например количеством и качеством. Взаимный переход противоположностей друг в друга является почвой для появления различных оценок одного и того же явления, при которых положительные моменты в образе революции интерпретируются в новой системе ценностей. Антиреволюция имеет свою систему ценностей, т.к. базируется на объективных или, во всяком случае, на реальных обстоятельствах. Желать революции и не желать ее - является естественной реакцией со стороны тех или иных социальных групп, интересы которых имеют между собой объективное различие. Поэтому плехановское «не надо было браться за оружие» содержит в себе элементы антиреволюции, не являясь, по сути, контрреволюцией, а представляет собой «буферную зону» между противоположностями, внося в образ революции общезначимые ценности, посредством ее аксиологической оценки. Пассажиры «философского парохода» в 20-х годах прошлого века в России не являлись контрреволюционерами, а скорее были инакомыслящими при оценке образа революции, но не вписывались в монотеистическую модель пролетарской революции, с ее элементами фанатизма и вождизма, которые уже в зародыше содержались в концепции диктатуры пролетариата. К пониманию социально-философской природы антиреволюции приходит Ш. Эйзенштадт, который в труде «Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций», проанализировав при каких условиях и в каких исторических обстоятельствах происходят революции и революционные преобразования, делает ряд выводов о многозначности феномена революции. Перечень этих обстоятельств показывает, что в ряде случаев они приводят к упадку и распаду политических режимов и империй, но в других случаях эти причины ведут к радикальным социальным изменениям и преобразованиям, которые, как правило, осуществляются уже не в революционных формах. Подтверждением научной позиции Ш. Эйнзештадта является процесс прошедшего в современности распада советской империи, которая образовалась в результате пролетарской революции и которой ее сторонники прочили великое будущее.

Термин «антиреволюция», который мы вводим, после анализа различных неправомерных интерпретаций образа и понятия революции, должен быть соотнесен с другим широко применяемым термином - «социальная эволюция». На наш взгляд, антиреволюция как категорическое отрицание революционного насильственного пути, не тождественна представлению об эволюции. Установка на эволюцию предполагает минимальное вмешательство субъектов - политиков, ученых, власти - в процесс регуляции общественной жизни. Тем более речь не идет о «понукании истории» в какой бы то ни было форме. Антиреволюция предполагает политическую и управленческую активность, но это активность иного рода - мирная, реформаторская.

Осознано или интуитивно, но русская философия конца XIX начала XX веков выдвинула в качестве своей социальной базы идеи антиреволюции. Находясь в эпицентре революционных событий, русские философы не только их наблюдали, но и были их активными участниками, т.к. различные действующие в революции силы пытались привлечь их на свою сторону. Это создавало возможность выбора социальной позиции для русской интеллигенции, а, следовательно, и возможность более или менее беспристрастного анализа происходящих событий. С одной стороны, это создавало многокрасочный образ революции, а с другой - послужило почвой для создания ее стереотипов, сконструированных в политике, философии и праве. Российской интеллигенцией конца XIX начала XX веков руководила уверенность, что своей критикой идейных основ революционизма они идут навстречу общественной потребности в создании такой модели общественного переустройства, которая бы больше затрагивала реконструкцию общественного сознания, а не социального переустройства. Русская интеллигенция попыталась представить альтернативу образу пролетарской революции, как прологу мировой революции, т.к., во-первых, понимала всю утопичность ее основных лозунгов и программ, и, во-вторых, осознавала, что «свободу, равенство и хлеб земной, люди никогда не поделят между собой» без взаимных подозрений и упреков. Главную причину неприятия революции как способа преобразования общества в частности П.Б. Струве, С.Н. Булгаков, С.Л. Франк видели в том, что российская действительность не восприимчива к западным радикальным идеям в силу существен-

ного отставания российского капитализма от западного. Из этого вытекают их убеждения в ненужности революции как «варварской формы прогресса», способной только помешать успеху быстрого развития капитализма в России. Поэтому революции, как исключительно политическому насильственному перевороту, необходимо противопоставить реформу как способ постепенного поступательно развития. Полагаем что понятие «антиреволюция» может служить основой не только более глубокого понимания социальной динамики, трансформационных процессов, как в прошлом, так и в настоящем, но и воззрений русской философии первой трети XX в.

Во второй главе «Идеологические трактовки образа революции в российской либеральной и консервативной мысли: рождение антпрево-люции» анализируется обсуждение революционной темы в идейно-политических кругах либералов и консерваторов России конца Х1Х-начала XX века, выявляются основные интерпретации и аргументация исторической необходимости антиреволюционности.

В первом параграфе «Либеральная идеология предреволюционной эпохи и ее отношение к революции» рассматриваются общие черты и особенности толкования революции российскими либералами.

Либерализм это одно из ведущих направлений политической и экономической философии и идеологии, системно и последовательно представившее базовые идеи социального обустройства в Новое Время. Либерализм изначально возник и существовал как воплощение модерна, отрицающего в целостной форме онтологию традиционного общества. Сюда относят: представление о человеческой личности как мере всех вещей; убежденность в святости и непогрешимости частной собственности; утверждение равенства возможностей как ведущего закона общества; уверенность в «договорном» фундаменте всех социально-политических институтов, в том числе государства; элиминация всех государственных, религиозных и сословных авторитетов, претендующих на «единую для всех истину»; разделение властей и создание социальных структур контроля над любыми властными организациями; созидание на месте традиционного государства «гражданского общества», лишенного сословий, наций и религий; абсолютное первенство рыночных отношений, их

доминирование над всеми остальными видами политики; уверенность в том, что путь Европы - это, универсальная модель развития и прогресса во всем мире, и она должна быть в обязательном порядке взята на вооружение всеми странами и народами. В то же время, либерализм имеет исторические, национальные и цивилизационные формы, различающиеся в первую очередь предлагаемыми приоритетами в проводимой политике.

Либерализм, адекватный своей сущности, в России мог появиться лишь в начале XX века. В то же время для российской теоретической мысли и политической философии характерно распространение либеральных идей задолго до возникновения общественной потребности в таком феномене. Автор усматривает в этом важнейшую особенность возникновения и распространения социальных теорий в России. Эта оторванность от реальной социальной практики обусловило в последующем их относительно небольшое влияние на события. Наивысшего развития русский либерализм достигает в 60-80-х годах XIX и в начале века XX (К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, П.Б. Струве, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков и др.). Были созданы наиболее ценные и оригинальные социально-политические идеи, которые успешно вписались в целостную картину классического либерализма и внесли в нее новые краски. Российский либерализм изначально с неприятием относился к «образу революции», распространяемому социал-демократами. По духу они были или «консервативными либералами», или «либеральными консерваторами», но точно антиреволюционерами, не предполагающими для родины никаких силовых акций по свержению власти. Сущность консервативного либерализма - соединение в целостность главных идей западного либерализма (свободы и права личности, путь безреволюционных изменений) и любого типа консерватизма (сильная власть, стабильность, религиозные и нравственные традиции, преемственность, порядок). Русские либералы желали соединить самоценность индивидуальной свободы с ценностями общегосударственного и общенационального порядка. Они подошли к идее необходимости качественного изменения образа жизни социума; по существу это признание необходимости революционных изменений, и в то же время хотели сильной власти, порядка. Они старались уклониться от радикальности, как либерализма, так и консерватизма (прежде всего от крайностей,

свойственных левым либералам, от того, что называют «верхоглядным» про-грессизмом). По сути, в их намерения входило противостоять «отщепенству», отрицавшему религию и государство (П.Б. Струве), «нигилистическим взглядам» (C.JI. Франк) и « героизму, который обожествляет себя» (С.Н. Булгаков). Поэтому им не нравились экстремистские мотивы в воззрениях русской интеллигенции, не способной освободить народ ни до Первой русской революции, ни после нее. В диссертации дается характеристика идей Б.Н.Чичерина и К.Д. Кавелина как ярких представителей либерально-консервативных взглядов. В этом же контексте рассматриваются идеи Б.П. Струве.

Крупные социально-философские мыслители того времени, такие как князь E.H. Трубецкой, М.М. Федоров, П.Б. Струве были, по существу, выразителями интересов все еще не консолидированной к тому времени русской буржуазии. Они создавали органы печати, заботились о ее политическом воспитании, призывали больше не заискивать перед чиновной бюрократией, превратиться, наконец, в класс, имеющий чувство собственного достоинства. С социал-демократией, устремленной к пролетарской революции, им было не по пути. Отмечая разницу в отношении старых, европейских, и новых, российских, либералов к социал-демократии Ленин писал: «Бессильные помешать возникновению и росту социал-демократии, наши либеральные буржуа всю заботу направили на то, чтобы она росла по либеральному. Отсюда - многолетние и систематические стремления наших кадетов поддержать оппортунизм (и особенно ликвидаторство) в рядах социал-демократии; в такой поддержке либералы правильно видят единственное средство отстоять либеральное влияние на пролетариат, провести зависимость рабочего класса»7. Кадеты-интеллигенты были привержены, конечно, не отдельным капиталистам, а буржуазно-рыночному строю. Они не ждали вознаграждения, ибо верили в проповедуемые ими антиреволюционные идеи. Их «образ революции» был порожден страхом перед предполагаемыми грядущими разрушениями общества и культуры. Этот страх обусловливался их доктриной, сложившимися убежде-

7 Ленин В .И. Полн.собр.соч. Т. 24, - С.86-87.

ниями. Кадеты считали, что революция отразится на интересах страны самым отрицательным образом, и чем мощнее, «народнее» она будет, тем результат ее будет плачевнее. Опыт Запада, писали они, демонстрирует, что, после своей победы революция не становится тихим и беззлобным преобразованием социума, а делается еще страшнее, сея жестокость. Очень тяжелы последствия разрушения государства: гражданские войны, страсти и столкновения, существенное понижение уровня культуры и жизни населения. Революция грозит большим уроном, который будет нанесен интеллектуальной элите страны. А главное то, что революция, в случае своей победы обязательно сменится реакцией, движением вспять. Примеры тому - Кромвель, Термидор, Наполеон I, Наполеон III. Есть иной путь преобразований - реформы: издержки минимальные, а конечный итог куда более благоприятный. Кадеты действительно отстаивали тезис о том, что в условиях России с ее малокультурным угнетенным народом, накопившим за столетия угнетения слепую неудержимую ненависть, со многими ее этносами, далекими окраинами, центробежными тенденциями, при малочисленности и слабости ее культурного слоя (той интеллигенции, которую народ отождествляет с барином и чиновником), революция может дать только печальный результат - разрушение российского государства, созидание и упрочение которого стоило стольких жертв русскому народу. Опыт последующей истории, которую, конечно бессмысленно судить и осуждать, показал, что в чем-то «правые либералы» были провидцами. Хотя, несомненно, не во всем.

Во втором параграфе «Интерпретация революции в трудах русской копсерватнвпой интеллигенции» автор сосредоточивает внимание на идеях противоположным либералам - консерваторов, которые на поверку оказываются очень близки своим оппонентам во всем, что касается образа революции.

Анализ начинается с констатации того, что парадигмальными для консерватизма, независимо от национальных и социально-исторических форм, являются идея сохранения и упрочения традиций и институтов общества, его верований и даже предрассудков. Консерватизм содержал в себе рационально изложенные постулаты традиционного общества, к которым относится сохранение религиозной доминанты в трактовке реальности и попытки рациональ-

ного обоснования сословно-монархического порядка. Развитие общества видится как эволюционное. Консерватизм не отвергает неравенства, полагая его естественным свойством общества. Важнейшая черта консерватизма - неприятие революционных изменений. Исторически консерватизм возник в качестве реакции на террор Французской революции (Э. Бёрк). Он противопоставляет себя либерализму, требующему разнообразных свобод для индивидов, а также социализму, отстаивающему идею социального равенства. В России XX века одним из выдающихся идейных сторонников консерватизма был Константин Леонтьев, его выразителем был и Ф.М. Достоевский. К сожалению, очень малое количество работ посвящено взглядам крупных монархических идеологов начала XX века. Среди них особое место принадлежит Л.А. Тихомирову - создателю в своём роде единственной теории «монархической государственности». Ярким примером монархической позиции на переломе веков выступают сочинения Н.И. Черняева «О русском Самодержавии» (1894) и «Необходимость Самодержавия для России» (1901).

На первый взгляд и согласно заявлениям самих консерваторов они радикально отличаются от либералов, также как либералы противопоставляют себя им. В отдельных аспектах это различие действительно бросается в глаза. В соответствии со своими взглядами, консерваторы по-другому, нежели либералы оценивали, например роль царя-самодержца: «В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства судит и наказывает без протокола, - так и монарх в иных случаях должен необходимо действовать по единой совести»8 Предложение замены самодержавия на конституционно-монархическую или конституционно-парламентскую форму правления расценивалось ими как злостное покушение на глубинные основы русской государственности. Однако в России крайности консерватизма и либерализма при решении отдельных проблем сходятся. Общей платформой либерализма и консерватизма в России выступала их антире-

8 Карамзин Н.М. Записки о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. - М„ 1991. - С. 102.

волюционная направленность, тот образ свирепой и разрушительной революции, который они создавали.

П. Сорокин, давая характеристику антиреволюционным движениям России конца XIX начала XX в.в. определял их как несомненно полезные для философии и общественной практики, поддерживая глубину взглядов людей консервативных, имеющих право на собственную позицию и внимание современников. Как известно онтологическими основаниями консерватизма являются религиозные постулаты. Консерватизм опирается не на философию, а на религию, на религиозное мировоззрение. Российский же консерватизм конца XIX - начала XX веков пытается выводит теоретические основы учения из субъективно-идеалистического мировоззрения (С.С. Уваров, П.Е. Астафьев, Л.А. Тихомиров). Образование государства соотносится и зависит от личностных качеств правителя. Монарх в то же время рассматривается как продолжатель субъективной сущности государства, наполняя государственное существование личностным началом. Д.А. Хомяков доказывал неразрывную связь между «коллективной» личностью народа и могуществом государства. В условиях революционного брожения в России консерваторы выступали с идеей реставрации такой разновидности идеализма как христианская философия, как наиболее близкой русскому менталитету. Она наиболее ярко была представлена школой русских идеалистов, которые сформировали российскую либерально-буржуазную концепцию антиреволюции в ряде трудов и, особенно, в идеологии сборника «Вех». В основу идеологи веховцев была положена целая энциклопедия либерализма, содержащая отказ представителей русской либеральной буржуазии от основных традиций русского революционного движения. Многие концептуальные подходы и идеи, выдвинутые в этом направлении, оказали заметное влияние на формирование не только русской, но и европейской либеральной философии. Веховцы поставили своей целью представить буржуазно-либеральную модель русского освободительного движения и сформулировать свою программу действий русской интеллигенции в ходе революции посредством создания не только концепции, но и образа антиреволюции. В ней они выразили принципы антиреволюционного переустройства общества, которые сводились к призыву реставрации общественного организ-

ма, изрядно разбалансированного в России двумя веками бунтов и революций. Основная посылка заключалась в том, что революционный принцип, присущий определенной эпохе, по своей сути не является необходимым порядком, неотъемлемым элементом общественной структуры. Революция - это непредсказуемый порыв, неуправляемая сила, пассионарный процесс, который может быть, но может и не быть, так как и без него, развитие истории продолжается по своим канонам.

Основной тон либеральной идеологии, формируемой русскими консерваторами, заключался в обвинении демократии в том, что, выступая против современной им российской государственности, она не имела верного представления о науке управления государством и обществом. Этот свой социально-философский изъян революционная интеллигенция дополняла другим бесплодным принципом - максимализмом. В совокупности это вело демократическую интеллигенцию к отказу от поиска философской истины в пользу фетишизации пролетариата и гипертрофии любви к народу, что было вызвано слепой верой в его освободительную миссию. Полагаем, что это, в определенной степени, соответствовало объективной истине, так как пролетариат действительно явился ключевой фигурой в процессе перехода к новому индустриальному обществу, но не имел мессианских функций, приписываемых ему революционными демократами. Кроме того, борьба с самодержавием, с точки зрения русских либеральных демократов, свидетельствует о потери любви к истине, так как вопреки ей, подрывает власть, по выражению Д.С. Мережковского, «которая одна своими штыками ограждает нас от ярости народной», тогда как поиски истины должны согласовываться с гражданским долгом, а не с проповедью правового нигилизма, подрывающего основы традиционной культуры и государственности. Тем самым консервативная русская интеллигенция действовала радикально, предлагая провести ревизию идейных основ всего революционного мировоззрения. Вместо него предлагалась решительная борьба с метафизикой и материализмом, что явилось новационным подходом в процессе конкуренции демократического и консервативного образов революции.

Обвинение материализма в догматизме и метафизике не казалось беспочвенным, так как в XX веке в революционной идеологии наметились опре-

деленные тенденции механицизма, которые сводились к простой тактике революционного захвата власти, включающей в себя парализацию ее основных центров: государственных учреждений, общественных структур и иного национального достояния. Даже в оценке своих философских противников консервативная интеллигенция лишала их права называться философами, допуская в лучшем случае, их признание в качестве публицистов.

Демократическим и революционно - материалистическим учениям были противопоставлены философские позиции известных русских философов П.Я. Чаадаева, B.C. Соловьева, A.C. Хомякова, С.JI Франка, H.A. Бердяева и других, которые в своих философских взглядах склонялись к религиозно-иррационалистическому пониманию мира, пытаясь заполнить этим вакуум, образованный «экономическим материализмом».

В третьем параграфе «Обсуждение образа революции в философских дискуссиях конца 19-го - начала 20 вв.» дан анализ теоретико-идеологических споров различных философских направлений и школ широком, разворачивающихся в России на рубеже веков по вопросу о том, какова революция.

В диссертации выдвигается положение о том, что исходным тезисом социально-философского альянса, объединившего российскую философскую элиту, явилось убеждение в том, что российскому менталитету чужд образ революции, который сложился в Европе в ходе борьбы бюргерства против монархии. Это положение доказывается на основе анализа теории и идей, спорящих в вопросе о буржуазной революции. Революционные умонастроения в России носили дуалистический характер, что выражалось в длительной, но бесплодной дискуссии мевду западниками и славянофилами о путях преобразования российской государственности. Поэтому был предложен новый аспект исследования российского менталитета, исходящего из формулы: православие, самодержавие, народ, которая подтверждалась тысячелетней практикой. Новый образ революции, сложившийся под влиянием марксизма и деятельности революционных партий, возникших в России, был отрицанием старых ценностей, что вызвало неоднозначную реакцию по поводу его восприятия в условиях развивающегося капитализма. Консервативная часть общества восприня-

ла его как угрозу сложившемуся укладу всей российской жизни и его фундаментальным ценностям. Д.С. Мережковский писал: «Рушится здание тысячелетней древности, тысячелетней крепости, твердыня, которая служила оплотом всех реакций, и о которую разбивались все революции. Последняя, глубочайшая основа этой твердыни - не только социально-политическая, но и религиозная. Монархия, единовластие, отражает во внешних государственных формах внутреннюю религиозную потребность человеческого духа: один царь на земле, как один бог на небе».9 Эти мысли были высказаны в условиях революционной ситуации, вызванной первой русской революцией и явились признанием того, что на противоположных революционным позициям находится другой класс, как воплощение консервативной среды и антиреволюционного сопротивления. Этот класс, несмотря на свою внутреннюю разделенность, являлся не частью, а целым российского общества. Однако это целое олицетворяло себя с интересами узурпированной власти и оказалось целым лишь в своем отрицании революции, противопоставляя ей образ российской тысячелетней истории. Поэтому на фоне радикальных лозунгов и движений консерваторы остались не замеченными, а их голос не услышанным общественностью.

Во всякой подлинной революции действительность сосредотачивается на двух основных позициях, двух противниках, двух образах с противоположными знаками. Там, где существует непримиримый дуализм, возможна и подлинная революция. Когда в буржуазных революциях одному сословию довелось стать представителем притязаний всего общества, ему стало суждено возглавить революцию и, следовательно, решить дело освобождения народа, являющееся главной целью революции. При этом другое сословие по воле обстоятельств становится сословием порабощения и ренегатства. В образе революции такие манипуляции закрепляются как преступления, поскольку признается, что нет большей вины, чем противодействие свободе. Это дает революционному движению самоощущение ударной силы и уверенности в подлинности идеалов революции. Повсюду, где народ будущего выступал против сил прошлого, результат достигался с такой диалектической динамикой, которая в

9 Мережковский Д.С. Пол. собр. соч. Т. XIII. - М, 1914. - С.36-37.

кратчайшие сроки разрешали важнейший вопрос, отвергая все компромиссные решения. Не удивительно, что духовный порыв русской либеральной интеллигенции начала XX века был встречен не только равнодушно, но и враждебно обществом, т.к. казался явным ретроградством на фоне разворачивающихся революционных событий.

Признавая, что революция является чрезвычайным событием в жизни общества, они делали вывод о необходимости перевода революционной энергии на путь социально реформизма. «Революция - смерч, - писал Д.С. Мережковский, в нем сохраняются только избранные. Избранные есть уже и теперь в русском народе и русском обществе - это все, «настоящего града не имеющие, грядущего града взыскующие». Все мученики революционного и религиозного движения в России. Когда эти два движения сольются в одно, тогда Россия выйдет из православной церкви и самодержавного царства во вселенскую церковь Единого первосвященника и во вселенское царство».10 Очевидно, что первая часть предвидения Д.С. Мережковского оказалась реалистичной и Россия вышла из самодержавия. Что касается второй части, то она так же получала право на существование, как и учение бл. Августина, развивавшего учения о двух Градах. Тем не менее, в реальных революциях в социальную практику внедрялись, в первую очередь не догмы, а воля класса, победившего в революции и его нравственные императивы, превращающие частные убеждения в общие, а особый интерес в универсальное целое.

Не отрицая глубины философских построений российских «религиозных революционеров», в далекой перспективе, в настоящее время следует признать общепризнанную оценку революции как смену общественного строя. Буржуазия в борьбе против аристократии и церкви установила порядки, диктуемые потребностями капиталистического производства, пролетариат против буржуазии выдвинул идею ликвидации частной собственности, являющуюся условием сохранения эксплуатации человека человеком. Поэтому революции -это всемирно-исторические действа, которые в своем диалектическом выражении возводят преобразование общества в главный принцип.

10 Мережковский Д.С. Указ. соч. - С.96-97.

В третьей главе «Развптпе пдей антпреволгоцнп в русской религиозной философии XX века» раскрываются взгляды и аргументы ряда выдающихся русских философов серебряного века на вопрос о русской революции.

В первом параграфе «Религиозная духовность и свобода - предпосылки антпреволгоционности» акцентировка делается на проблемах духовности и свободы в русской философии как основания для неприятия революционного подхода к развитию общества.

Аксилогическое измерение социальной революции для русской философии это, явление имманентно присущее её содержанию, проблематике и экзистенциальным особенностям. Для русского философского познания бытия характерным были превалирование интереса к проблемам сущности и существования человека, смысла его жизни, доминирование моральной установки при анализе многих других проблем. Присутствует и такая особенность как публицистичность и полемичность и, одновременно настороженное отношение к чистой теории. С особенной остротой и силой они поставили вопрос о месте России в мировой истории, о её особенностях и предназначении. Константной позицией для них было нравственное вето на любой «прогресс», любой социальный проект, если он рассчитан на принуждение, бунт и насилие, революцию. Они отрицали революцию, апеллируя не только к нравственным категориям, но и к философской аргументации, доказывая возможность совершенствования в иных формах. По убеждению русских философов неизбежности революции не существует, так как она является внешним для человека фактором, в то время как его коренные потребности и проблемы лежат в области духовного устроения жизни. Примером этому явились философские взгляды С.Л. Франка, которые выражали идеализм преимущественно в форме иррационализма и интуитивизма. Его оценка российской революции сводилась к тому, что она была ошибкой в развитии национального менталитета. В 1923 г. в работе «Крушение кумиров» он решительно утверждал, что не видит другого пути прогрессивного развития России, кроме как через воплощение духовной жизни в реальности. Впрочем, в дальнейшем он отказался от любых рационалистических оценок образа революции, сведя его к божественному определению, что исключило его дальнейшее научное исследование. В связи с этим

Г.В. Плеханов писал, что «в отличие от Герцена и Огарева, развивавшихся от идеализма к марксизму, русские свободомыслящие либералы, вроде Франка и Булгакова развивались от исторического материализма до «Оптиной пустыни»11. Тем не менее, Л. Франку видимо удалось преодолеть традиционный разрыв русского интеллигентского сознания с религиозными традициями народа.

Большой вклад в антиреволюционную идеологию внес H.A. Бердяев, который наиболее глубоко анализировал образ революции 1905 года, что позволило ему фактически основать духовное антиреволюционное движение, объединившее большую часть российской интеллигенции. В основе его критики социалистического образа революции лежали мотивы, связанные с относительностью революционных целей, тогда как духовные ценности имеют непреходящий характер. В частности он указывал, что материальные интересы и богатых, и бедных имеют общий аморальный источник, т.е. не вытекают из духовной сущности человека и не ставят личность в центр исканий. А поскольку отказ одного человека от своих интересов в пользу другого не имеет морального смысла, постольку в революции происходит лишь силовой передел собственности, в ходе которого социальные группы просто меняются местами. Для дальнейшего общественного развития это может иметь непредсказуемые последствия и чревато приходом «грядущего хама» то ли в форме социального хаоса, то ли в форме деспотии. «Существует русская идея, которая отражает характер и нравы русского народа, - писал H.A. Бердяев, русский народ принадлежит к религиозным типам, в религиозным и спиритуалистическом смысле. Религиозными являются даже те русские, которые не верят в Бога. Русский атеизм, нигилизм, материализм имеют религиозный оттенок. Русские, которые принадлежат к трудящимся массам, даже тогда, когда они порывают с революционной ортодоксией, продолжают сохранять веру в Бога и божественную истину»12. Нужно признать, что его идеи больше подтверждаются, чем опровергаются современным религиозным развитием России, которая постепенно переходит от веры в образ революции к вере в образ Бога.

11 Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. Т.4. - М., 1958. - С.770.

12 Бердяев Н. Русская идея. Основные проблемы рус. мысли XIX в. и нач. XX в.; Судьба России. - М: «Сварог и К», 1997. - С.37.

С точки зрения русских философов не являются самоценными ни революция, ни антиреволюция, так как весь исторический процесс они сводили к приготовлению человечества к переходу от истории к метаистории, фактически означавшей потустороннюю жизнь. Это приготовление должно носить не характер пассивного ожидания или революционных метаний, а активной творческой подготовки, которую при желании можно считать и революционным порывом. Не в революции, а в экзистенции постигается свобода людей, которая не зависит ни от природы, ни от общества, а добывается посредством выбора между добром и злом.

Объективно это означало, что смысл добра может заключаться и во зле. Русские религиозные философы призывали к свободе разрушения «этого» мира в пользу «того» мира, к свободе как активному творчеству мистической революции, преобразующей образ духовного и материального мира. «Свободный человеческий дух, - писал H.A. Бердяев, творит все высшее и высшие формы культуры, творит право и нравственность, науку и философию, искусство и религию, но в своем творчестве он опирается на материальное общественное развитие, накопление социальной материи, которая является таким же необходимым орудием совершенствования человечества как вообще внешняя природа для духа..., «идеальное» эмпирически столь же реально, как и «материальное»»13. Следовательно, не материальные условия жизни должны диктовать свои требования науке и культуре, а последние со временем будут обладать правом решающего голоса при принятии способа перестройки общественных отношений. В этих условиях духовная революция может вполне стать заменой социальной революции, так как, в конечном счете, они закрепляют свои результаты в переворотах в общественном сознании. Но это возможно только в условиях высокой степени социализации.

Во втором параграфе «Антпреволюцня как итог метафизических исканий» подчеркивается, что путь антиреволюции был избран русской философской интеллигенцией сознательно как итог ее религиозно-метафизических взглядов.

13 Бердяев Н.А.Кригика исторического материализма / Sub specie acterniiatus - СПб., 1907. -С.115.

Русский антиреволюционный консерватизм в лице «богоискателей» предложил нечто немыслимое и невероятное: провести революцию вспять, т.е. фактически вернуться к истокам русского менталитета, в котором действительно сохранились и уживались многие социальные конструкции ушедших в небытие порядков. В этом заключалась как оригинальность антиреволюционного подхода, так и определенный утопизм в отношении возможности реализации их образа антиреволюции, который включал в себя религиозно-патриархальные мотивы. Во всяком случае, их идеи оказались не созвучными эпохе, хотя и заключали определенный философский смысл. Их духовные прозрения явились своего рода откровением в русской философии, но социальные идеалы создавались в русле христианского социализма, православный вариант которого явился образом антиреволюции, противопоставленным образу социальной революции. Особенностью этого противопоставления явилось то, что эти два образа существовали в условиях единого исторического времени и пространства.

В параграфе подчеркивается большая роль фигуры Ф.М. Достоевского для формирования метафизической платформы антиреволюции. Автор считает, что Ф.М. Достоевского можно отнести к консервативному крылу русского либерализма, положившего начало концепции антиреволюции, призванной заместить образ социальной революции в сознании масс. Дискредитация образа революции означала бы переориентировку общественного сознания на внутренние проблемы человека, его духовных исканий, антропоцентризм, так как связанное при своем зарождении, с пропагандой марксизма оно переняло кое-что у своих идейных противников, боевых революционных демократов. В борьбе с экономическим материализмом и революционизмом русские либеральные философы отшлифовали свои идеи антиреволюции настолько, что они были восприняты западными интеллектуальными сообществами, которые не без влияния российской революции и антиреволюции стали двигаться по направлению к современным демократиям, в ходе чего был сформирован новый образ революционизма, заключавшийся в распространении либеральных ценностей для вытеснения других форм общественного устройства.

Можно констатировать, что в русской философии, в образе антиреволюции, создаваемом русскими либералами, было мало подпадающего под понятие общественный прогресс, но следует иметь в виду, что они сознательно отказывались от идеи прогресса, которая генетически связана с революционным преобразованием общества. Напротив, они поддерживали и обосновывали и, впоследствии, активно пропагандировали идеи и теории, которые могли способствовать упрочнению основ традиционного сословного общества. В связи с угрозой этим основам, они культивировали абсолютное неприятие революции, опираясь при этом не только на источники российского консерватизма, но и западноевропейские политические и философские течения, которые вначале XX в. обнаружили склонность к идеалистическому толкованию социальных проблем.

Для русской философии рассматриваемого направления, центром бытия являлся человек, антропоцентризм выражался в том, что в качестве главной проблемы выдвигалась историсофия и антропософия, где мораль связана исключительно с религией, а теория с практикой, понимаемой как деятельное миросозерцание, т.е. посредством мистического гнозиса вечной истины. «Две идеи, - писал В.В. Розанов, невольно остается в нашем уме, когда, отрываясь от всех подробностей исследования, мы останавливаемся на общем его смысле, ищем главного из него вывода, это - идея о целесообразности, которая господствует в ходе исторического развития и идея христианской цивилизации, как завершение истории, как ее окончание. Первое возвышает наш дух, укрепляет наши силы для деятельности, вторая указывает для этой деятельности цель»14. В этом выражена известная последовательность в трактовке образа революции, где революция заменяется провиденционализмом как благим завершением истории.

В четвёртой главе «Антиреволюцня сегодня: новые образы революции» обсуждается тема доминирования представлений об «антиреволюционном» - эволюционном пути в условиях современного постиндустриального рыночного общества.

14 Розанов В.В. Религия и культуры. - СПб., 1899. - С.20.

В первом параграфе «Механизмы формирования образа современных революции» речь идет с одной стороны, о признании в современном мире прогрессивной роли революции как ускорителя общественных процессов, а с другой - о механизмах социально-ориентированного государства, практически создающих образ революции как мирного процесса.

Исходя из марксистских позиций, революцию и антиреволюцию можно представить как историческую конкуренцию общественной и частной собственности, а, вернее, носителей каждой из этих идеологий. Но поскольку в истории на первый план выдвигаются то общественные, то частные интересы, то вполне допустимо, что революции и антиреволюции являются неизбежными спутниками современного мироустройства.

В сущности, эти подходы - частнособственнический и коллективистский - трудно совместимы друг с другом, но не с целями, которые общество ставит перед собой. Диалектика частного и общего в истории приводит к сглаживанию ранее острых противоречий, что придает революциям характер социальных проектов, являющихся предметом общественного обсуждения и относительного согласия. Параллельно ослаблению влияния образа революции на сознание масс, в XX веке происходила другая малозаметная, но в высшей степени продуктивная работа по выяснению действительных интересов и ценностей современного рыночного способа производства и распределения. Оказалось, что с точки зрения здравого смысла, многое, что полезно трудящемуся, полезно и капиталу. Это снимает социально-психологическое противостояние между трудом и капиталом в полном соответствии и тезисом К.Маркса, что капитализм упрощает все общественные отношения, снимает с них идеологический и иной налет, не имеющий значение или оказывающий допустимые риски на механизм извлечения прибыли. Такие социальные завоевания как свобода труда, право на охрану труда, право на социальное обеспечение, здравоохранение, образование, свободу творчества и интеллектуальной деятельности и так далее, за что боролись в ходе революций, на самом деле оказались сферой выгодного вложения капитала, так как создали внутренние и внешние рынки товаров и услуг, а кроме того поставляли на рынок труда качественную рабочую силу. Стало быть, буржуазному государству, а, следовательно, и са-

мим капиталистам не надо нести расходы на выплаты, не приносящие непосредственной прибыли, и расходы, связанные с содержанием и воспроизводством рабочей силы.

С точки зрения социальной философии, антагонизмы не абсолютны, а относительны в контексте конкретных обстоятельств истории, и это подтверждается реальными социальными процессами. Классы могут не только уничтожаться, но и трансформироваться в процессе развития цивилизации. В будущих революциях, возможно, не будет тех социальных групп, которые выступали под разными знаменами и по разные стороны баррикад. Образом революции вполне может стать программа реализации идеи социального государства, которое в принципе соответствует современному пониманию справедливости, равенства, законности, то есть юридическому закреплению прав и свобод человека, включая достойное материальное обеспечение человека за счет научной организации общественного производства и распределения. В известном смысле, этот процесс также носит революционный характер, только образом революции будут атрибуты разума и гуманизма, посредством которых общечеловеческие идеалы реализуются в социальной действительности.

В наличном бытии уже имеются предпосылки для юридического закрепления принципов социальной справедливости в ее леворадикальном смысле, так как он освобожденный от элементов классового насилия может создать образ революции адекватный современной цивилизации и содержащий позитивные элементы, выработанные философией как ценности жизни и культуры. При этом следует подчеркнуть, что против философского гуманизма, выступают не циники, а скептики, которые, разделяя общечеловеческие ценности, сомневаются в возможности человеческой природы следовать им. Не следует забывать, что юридическая революция снимает возражение скептиков, так как современное правовое государство является не результатом диктатуры класса или личности, а плодом консенсуса, достигаемого путем изменения юридической парадигмы.

Второй аспект новейшей социальной революции может реализоваться в ходе трансформации частнособственнической природы. Оказывается, что понятие частной собственности тоже подвержено диалектическому развитию,

так как оно происходить из основных прав и свобод человека и гражданина. Общечеловеческие ценности и капиталистическая частная собственность мало согласуется друг с другом, так как преследует разные социальные цели, что находит свое отражение в нарождающемся образе постиндустриальной революции. Принцип, кто не работает, тот не ест, в новом образе революции заменяется принципом - кто не работает, тот не владеет «Этот принцип, - пишет В.В. Белоцерковский, в отличии от феодально-социалистического «кто не работает, тот не ест», является сугубо правовым и при том соответствует прагматическому стремлению работников иметь больший личный доход и лучшие условия труда»15. Тем самым, процесс революционного освобождения труда и человека воплотится в образе производительного свободного труда, где такие качества как целеустремленность, социальная ориентированность, стремление к сотворчеству, неприятие социального тунеядства и так далее, разделяемые подавляющей частью общества будут выступать в качестве общезначимых и коллективно-разделяемых целей в процессе трансформации образа революции. В него неизбежно будут включаться черты, отражающие реалии XXI века, как научно-техническая и культурная революция, модернизация и информатизации общественной жизни, создание инновационной экономики, ориентированной на развитие человеческого капитала, что может в корне изменить характер общественных отношений. В то же время наряду с этим встречаются и фрагменты старых образов революции, которые посредством идеи продолжения классовой борьбы, интернационального долга, стремятся провести идею, что новой постиндустриальный мир нуждается в харизматическом лидере, который сделает научно-технический прогресс не проблемой, а благословлени-ем.

Во втором параграфе «Революция без революции» или современный общественный идеал» обрисованы современные представления о наиболее благоприятных путях качественного преобразования современного общества, который определяется в бескровной конкуренции вариантов «либерального капитализма», «государственного капитализма» и «государственного социа-

15 Белоцерковский В.В. Революция и контрреволюция в России // Свободная мысль XXI. - 2009. - №10. - С.89.

лизма», а также подчеркивает сохранение образа революции в сфере науки, техники и культуры.

Автор считает, что в условиях рыночного потребительского общества образ революции, некогда рожденный марксизмом, уже давно не может апеллировать исключительно к протесту против частнособственнических интересов, так как интересы большинства граждан связаны больше не с производством, а потреблением. Качество жизни измеряется уровнем обеспеченности, что достигается обществом массового потребления, а не обществом массового предпринимательства. «Старые» образы революции сделали свое дело, а новые оказались еще преждевременными, т.к. не имеют твердых социальных, политических и идеологических основ и уходят со сцены сами по себе, не найдя достаточной опоры в обществе. Сложилась ситуация неопределенности, которую можно назвать пороговой или пограничной равновесия между социализацией или рыночной ориентированностью движущих сил революции, понятой как стремление к качественному изменению общественной системы. Это выражается в конкуренции двух основных систем мирового хозяйства - либерального капитализма или государственного капитализма. При этом не следует упускать из виду возможность выхода на сцену третьей силы - государственного социализма, симпатии к которому имеются и не требуют особых доказательств в современной геополитике.

Итог референдума 1991 г. в СССР о путях дальнейшего развития страны показал, что 76% населения высказались за «государственный социализм». Успешная реформа в Китае, многочисленные заявки ряда стран на выбор социалистического пути развития или построения социального государства свидетельствуют о том, что эта политико-правовая конструкция может выйти на первый план в теории современных революций и завоевать больше симпатий населения, почувствовавшего в государстве гаранта осуществления своих целей. Главным аргументом может стать провозглашение справедливости трудового участия в способе распределения общественных благ. Капиталистический способ распределения, осуществляемый приватным образом за счет присвоения плодов общественного труда, потерял идеологическое оправдание имущественной и социальной дифференциации общества, в котором 2% населения

владеют, большим общественным богатством, чем все остальные. Поэтому понятна современная тяга к религии, т.к. ничем иным, кроме как божьей волей нельзя объяснить вопиющее социальное неравенство в материальных и личных правах, в силу того, что в условиях бедности фикцией является правовая свобода человека и гражданина.

В диссертации подчеркивается, что основой буржуазного статуса личности является частная собственность, а ее фактически лишены 9/10 населения, и к ним можно применить формулу, что «гражданин без собственности» - вообще не личность. Как только будет осознан этот факт, то такая же часть населения придет к выводу, что подобная участь ждет ее при любых изменениях общества, хотя последнее всегда вселяет надежды на лучшую перспективу. При такой расстановке сил борьба двух систем - государственного капитализма и государственного социализма становится источникам развития общества, а усиление или ослабление каждой из них приводят к конкуренции, ведущей к установлению более эффективных общественных отношений.

Революционным моментом здесь выступает конкуренция двух систем, в ходе которой одна из них получает право на всеобщность своего утверждения. Колебание социально-экономических циклов развития общества начинает играть роль демпфера, удерживающего общественные противоречия в рамках законности и порядка. В этом можно увидеть закономерное завершение исторического цикла, за пределами которого проявляются новые противоречия и новые способы их разрешения.

В новых условиях энергия предыдущего образа революции переводится на другой путь, сущность которого проявляется лишь через несколько промежуточных звеньев. В России, например, через общественную разруху, материальную и духовную дезориентацию, через дефолты и финансовые пирамиды, через сверхнормативную убыль населения примерно в миллион человек в год, через «культурную» антиреволюцию и так далее. Россия в конце XX века была подведена к опасной черте, за которой мог начаться неуправляемый распад государства и нации. Потребовались колоссальные усилия в течении целого десятилетия, начиная с 2000 года, чтобы выровнять социально-экономический и политический курс государства и приступить к программе модернизации, на-

правленной на развитие человеческого потенциала и экономики, ориентированной на людей. «Вместо прошлой, построим настоящую Россию - современную, устремленную в будущее, молодую нацию, которая займет достойные позиции в мировом разделении труда», - говорил Президент РФ ДА. Медведев в своем послании Федеральному Собранию. Несмотря на некоторый радикализм заявленных целей, это нельзя рассматривать как рождение нового образа революции, соответствующего современным реалиям.

Под модернизацией, призванной фактически перестроить общество, понимаются такие приоритеты как совершенствование техники и технологий, лидерство во внедрении инновационных проектов, рациональная модель потребления ресурсов, нормализация ситуации в точках социальных напряжений, а так же переход к инновационному информационному миру как прорыву в новое компетентностное социальное пространство. Оно будет более соответствовать технологическому и инновационному развитию, применение которого обещает обеспечить качественный рост, хотя, как и все новое связано с определенным риском. Эволюция не исключает синергетических прорывов, так как и количественные изменения приводят со временем к новому качеству. Вполне возможно, что пять приоритетов модернизации, озвученных Президентом РФ Д.А. Медведевым, лягут в основу нового образа революции, как революции в умах людей - в широком смысле духовной революции. Намеченная программа, во всяком случае, открывает возможность инновационного развития общества в обход революционных потрясений, вызываемых классовой борьбой. Это программа антиреволюции в самом хорошем смысле слова. Следовательно, складывающийся современный образ революции как качественного изменения должен включать в себя те черты и завоевания социального государства, от которых массы не откажутся добровольно и которым следует придавать новые привлекательные черты и перспективы, включающие стабильное повышение качества жизни.

Таким образом, образ революции как глубинного качественного изменения сохраняется в наши дни вне политической и социальной сферы. Научно-техническая, информационная, социально-объединительная, культурная, демографическая и другие революции совершенствуют процесс прогрессивного развития общества не путем ломки его основ, а путем модернизации несущих

конструктов общества, приводящих в итоге его на новый более высокий уровень и открывающий новую парадигму социума. «Цветные», национально-освободительные и иные революционные движения тоже оказываются не ошибками или тупиковым развитием, а средством перехода общества от низшего к высшему, от необходимости к свободе. Следовательно, и речи нет об отмирании образа революции, просто в него органически включаются те элементы, которые олицетворяют современный общественный идеал. В нем происходило диалектическое снятие исторического несовершенства революционного сознания, путем перехода к новому сознанию, в котором интеллектуальные начала будут преобладать над другими элементами общественной психологии и идеологии. Это результат долгого созидания общества на основе страха о возможной революции. Цивилизация, которая выработали идею революции и, опробовав, испугалась, сумела создать социально ориентированное государство, с новым обликом революции. Но нарушение социального консенсуса в обществе способно и традиционный образ революции вернуть из забвения. Автор пришел к выводу что события в арабских странах и более того волнения в развитых западных странах где причинами были социальные противоречия (США - Лос-Анджелесе в 1992, Франция ноябрь 2005, США - штат Висконсин 2011, Греции весна 2008, 2010-2011, Испания 2011, Англия - студенческие волнения 2010-2011) свидетельствует о возможности некоторой реанимации традиционной революционности и в новых условиях. В любом случае образ революции будет всегда ориентиром на пути человечества к реализации тех идеалов, которые были, и будут выработаны философской мыслью.

В «Заключении» подводятся основные итоги исследования, формулируются выводы, намечаются перспективы дальнейших исследований по данной проблеме.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ Монографин:

1. Кучукова Ж.М. Социальная революция и культура. - Нальчик: Издательство «Полиграфсервис и Т», 2004. - 6,41 п.л.

2. Кучукова Ж.М. Образ революции: исторические особенности и идеологические интерпретации. - Нальчик: Издательство ООО «Полиграфсервис и Т», 2008. - 6,8 п.л.

3. Кучукова Ж.М. Трансформации образа революции в философско-теоретической мысли (К пониманию истории современности России). - Нальчик: Издательство ООО «Полиграфсервис и Т», 2010. - 11,62 п.л.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

4. Кучукова Ж.М. Религиозная духовность и свобода - предпосылки антиреволюционности / Ж.М. Кучукова // Научная мысль Кавказа: Научный и общественно-теоретический журнал. - Приложение №3 (53). - Ростов-на-Дону: Издательство Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 2004.

- 0,53 п.л.

5. Кучукова Ж.М. Трансформация культуры социума как основа революции / Ж.М. Кучукова // Вопросы культурологии: «Научно-практический журнал». - М.: Издательство «Просвещение». - 2005. - №7. - 1,0 п.л.

6. Кучукова Ж.М. Смысл и эвристическая роль понятия «антиреволюция» / Ж.М. Кучукова // Научная мысль Кавказа: «Научный и общественно-теоретический журнал». Вып. 14. - Ростов-на-Дону: Издательство СевероКавказского научного центра высшей школы, 2005. - 0,41 п.л.

7. Кучукова Ж.М. Идея социальной революции: историчное и константное / Ж.М. Кучукова // Вопросы культурологии: «Научно-практический журнал». - М.: Издательство «Просвещение», 2006. - №12. - 1,3 п.л.

8. Кучукова Ж.М. Термины «революция», «контрреволюция» и «антиреволюция» в понимании современности России / Ж.М. Кучукова // Социально-гуманитарные знания. - Ростов-на-Дону, 2006. - №3. - 0,42 п.л.

9. Кучукова Ж.М. Классический образ революции и её альтернативы / Ж.М. Кучукова // Научная мысль Кавказа: «Научный и общественно-теоретический журнал». Специальный Вып. 8. - Ростов-на-Дону: Издательство Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 2006. - 0,5 п.л.

10. Кучукова Ж.М. Механизмы формирования образа современных революций / Ж.М. Кучукова // Объединенный научный журнал. - М., 2006.

- №32. - 0,7 п.л.

11. Кучукова Ж.М. Образ революции в русской религиозной философии начала XX вв. / Ж.М. Кучукова // Федерация. - М., 2007. - №11. - 0,43 п.л.

12. Кучукова Ж.М. Крот истории - образ прошлого или же возможное будущее (Возможна ли революция в 21 в.) / Ж.М. Кучукова // Вопросы культурологии: «Научно-практический журнал». - М.: Издательство «Просвещение», 2008.-№11,-0,52 п.л.

13. Кучукова Ж.М. Интерпретация революции в трудах русской консервативной интеллигенции / Ж.М. Кучукова // Вестник АГУ. Серия «Регио-новедение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология». - Научный журнал. - Майкоп: Издательство АГУ, 2010.

- Вып.4. - 0,43 п.л.

14. Кучукова Ж.М. Образ революции и национальное самосознание народов / Ж.М. Кучукова // Научные проблемы гуманитарных исследований: «Научный и общественно-теоретический журнал». Вып.1. - Пятигорск: Издательство ПГТУ, 2010. - 0,45 пл.

Публикации в других изданиях:

15. Кучукова Ж.М. Регионализация социальной жизни в России: причины и последствия / Ж.М. Кучукова // Сб. материалов международной научно-практическая конференция. - Дубна, Издательство Международный университет природы и общества, 2004. - 0,42 п.л.

16. Кучукова Ж.М. Трансформация культуры социального организма: логика и критерии. Сборник научных статей: «Российские трансформации: методология, история и последствия». - Нальчик: Издательство КБГУ, 2004.

- 1,1 п.л.

17. Кучукова Ж.М. Социальная революция в парадигме развития постиндустриального социума / Ж.М. Кучукова // Сб. статей НМЦК и НТ.

- Ставрополь: Издательство НМЦК и НТ, 2005. - 0,7 п.л.

18. Кучукова Ж.М. Культура социоорганизменного существования общества как категория социальной философии / Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса «Философия и будущее цивилизации». Т.2., - М., 2005. - 0,42 п.л.

19. Кучукова Ж.М. Социальная субъектность региона: параметры и формы / Ж.М. Кучукова // Актуальные проблемы регионального развития. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 9. - Нальчик: Издательство КБГСХА, 2005. - 0,7 п.л.

20. Кучукова Ж.М. Русская религиозная философия и образ революции / Ж.М. Кучукова // Сб. статей научно-практической конференции ИПВАЭ.

- М.: Издательство ИПВАЭ, 2005. - 0,83 п.л.

21. Кучукова Ж.М Ценностные измерения культуры социума / Ж.М. Кучукова // Материалы научно-практической конференции, посвящен-

ной 25-летию КБГСХА «Российские реформы: экономика, политика, культура». - Нальчик: Издательство КБГСХА, 2006. - 0,6 п.л.

22. Кучукова Ж.М. Образ революции в либеральной теоретической мысли предреволюционной эпохи и современность / Ж.М. Кучукова // Сборник научных трудов МОСУ. Серия «Гуманитарные и социально-экономические науки». Вып. 12. - М.: Издательство МОСУ, 2006. - 0,5 п.л.

23. Кучукова Ж.М. Ценностное отношение к революции: история и современность / Ж.М. Кучукова // Материалы международной междисциплинарной научной конференции «Машины. Люди. Ценности». - Курган, 2006.

- 0,4 п.л.

24. Кучукова Ж.М. Революция, эволюция и антиреволюция: социальное содержание и функции. / Ж.М. Кучукова // Сб. метод, материалов ИГРАН.

- Салехард: Издательство «Варяг», 2006. - 0,43 п.л.

25. Кучукова Ж.М. Структурация культуры и интерпретация идеи революции / Ж.М. Кучукова // Вестник Кабардино-Балкарского государственного университета. Серия Гуманитарные науки. Выпуск 11.- Нальчик: Издательство КБГУ, 2006. - 1,0 п.л.

26. Кучукова Ж.М. Социальная революция как предмет анализа / Ж.М. Кучукова // Сборник материалов международной научно-практической конференции. - Невинномысск: Издательство НГГТИ, 2007. - 0,54 п.л.

27. Кучукова Ж.М. О возможности и содержании социальной революции в ХХ1веке / Ж.М. Кучукова // Всероссийская научно-техническая конференция (гуманитарный сектор). Сборник научных статей. - М.: Издательство ВВИА, 2007. - 0,6 п.л.

28. Кучукова Ж.М. Проблема социальной революции в эпоху глобализации. / Ж.М. Кучукова // Сборник статей научно-практической конференции ИПВАЭ. - М.: Издательство ИПВАЭ, 2008. - 0,41 п.л.

29. Кучукова Ж.М. Социокультурные детерминанты политологического дискурса патриотизма / Ж.М. Кучукова // Сборник статей «Актуальные проблемы противодействия преступности в современных условиях». - Нальчик: Издательство КБГСХА, 2008. - 0,6 п.л.

30. Кучукова Ж.М. Социальные интересы как детерминанты интерпретации образа революции / Ж.М. Кучукова // Сборник статей Международной научно-практической конференции. - Пенза: Издательство Приволжский Дом знаний, 2008. - 0,5 п.л.

31. Кучукова Ж.М. Трансформации 90-х годов: революция или утопия / Ж.М. Кучукова // Международная научно-практическая конференция

«Актуальные проблемы противодействия преступности в современных условиях». - Нальчик: Издательство КБГСХА, 2010. - 0,42 п.л.

32. Кучукова Ж.М. Революция как проект модерна и современность / Ж.М. Кучукова // Гуманитарные и социально-политическите проблемы модернизации Кавказа. Сборник научных трудов. Отв. ред. И.М. Сампиев. -Назрань, 2011.-0,8 п.л.

33. Кучукова Ж.М.Феномен революции в массовом сознании: идея и образы / Ж.М. Кучукова // Материалы научно-практической конференции, посвященной 30-летию КБГСХА «Российская модернизация: экономика, политика, культура». - Нальчик: Издательство КБГСХА, 2011. - 0,6 п.л.

Отпечатано с авторского оригинал-макета. Подп. в печ. 06.9.2011. Формат 60x84 1/16 Печ.л. 1.0 Изд. №1803. Тир. 100 экз. Полиграфпредприятие г. Нальчик