Трансформация идей И. Канта в работах русских логиков конца XIX - начала XX веков

Ломова, Ирина Олеговна

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.07
диссертация на тему: Трансформация идей И. Канта в работах русских логиков конца XIX - начала XX веков

Год: 2005
Автор научной работы: Ломова, Ирина Олеговна
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Санкт-Петербург
Код cпециальности ВАК: 09.00.07

Диссертация по философии на тему 'Трансформация идей И. Канта в работах русских логиков конца XIX - начала XX веков'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Трансформация идей И. Канта в работах русских логиков конца XIX - начала XX веков"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ЛОМОВА ИРИНА ОЛЕГОВНА

Трансформация идей И. Канта в работах русских логиков конца XIX — начала XX веков

Специальность 09.00.07 - логика

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Санкт-Петербург 2005

Работа выполнена на кафедре философии Санкт-Петербургского государственного университета информационных технологий, механики и оптики (Технического Университета).

Научный руководитель: кандидат философских наук, доцент

Новолодская Татьяна Алексеевна

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Бродский Александр Иосифович

кандидат философских наук, доцент Спивак Веда Игоревна

Ведущая организация: Санкт-Петербургский Университет МВД России

Защита состоится «^-У » де^/РУм 2005 г. в « /Су> часов на заседании Диссертационного Совета Д.212.232.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5, философский факультет, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан <¿1/ 2005 г.

Ученый секретарь Диссертационного Совета, /V

кандидат философских наук, доцент ¡Щ-Уи^] П. Любимов

2006 -Ъ /2£77

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Одна из основных проблем логики и теории познания - обоснование форм и способов получения достоверного знания. Однако, развитие философии в России на рубеже XIX - XX веков имело свои особенности, отодвинувшие логико-гносеологическую тематику на второй план. Антропоцентризм русских философских исканий обеспечивал доминирование моральных и религиозных установок в смысловом поле философского знания. Исключение составили отечественные неокантианцы -представители и продолжатели рационалистической (европейской) традиции. Они первые услышали прозвучавший на Западе призыв «назад к Канту» и откликнулись на него.

Формально интерес к Канту в России проявился в появлении переводов сочинений немецкого философа, а также сочинений мыслителей различных школ западно-европейского неокантианства. Содержательной стороной этого процесса было то, что почти все направления русской философской мысли выразили свое положительное или отрицательное отношение к кантианству. Активное обсуждение учения Канта объясняется потребностью философского осмысления фундаментальных мировоззренческих и методологических проблем, которые по-новому проявились в России на рубеже веков.

Немецкий классик открыл перед ними недосягаемый мир априорного, задающий контуры возможного научного знания. В изначальных априорных формах им интерпретируется и материал опытных данных. Априорные основания науки определили его исследовательскую программу - он создал универсальный образ науки, являющийся рефлексией над современным ему механистическим естествознанием.

Между научной теорией и реальностью за пределами сознания Кант обнаружил обширный пласт конструктивной деятельности субъекта. Проведя резкую грань между феноменальным бытием и сферой «вещей в себе», недоступной науке, он противопоставил трансцендентальное знание эмпирическому. В своей трансцендентальной логике немецкий философ исследует в формах мышления то, что сообщает знанию априорный, всеобщий и необходимый характер. Это отличает ее от общей логики, которая исследует формы мысли, отвлекаясь от содержания. В трансцендентальной логике речь идет не о форме, а о содержании логических форм. Не без оснований трансцендентальная логика Канта начинает рассматриваться как логика научного познания.

Русские логики испытали на себе влияние кантовских установок. Новый взгляд на логику вызвал стремление к переработке и нахождению новых оснований. Появляются многочисленные попытки реформы логики: «Систематическое изложение логики» В. Н. Карпова, «Логика. Обозрение индуктивных и дедуктивных приемов мы *' " ~ славлева,

«Логика как часть теории познания» А. И. Введенского, «Новая реформа логики» Н. Я. Грота и, наконец, нетрадиционная логика Н. А. Васильева. Попытки преодоления некоторых положений И. Канта есть в работах М. И. Каринского, Л. В. Рутковского, Э. Л. Радлова.

Большинство работ логического и гносеологического содержания, вышедших в России в конце XIX - начале XX вв., были написаны в русле рационалистической философии и связаны с анализом идей И. Канта. Работы русских неокантианцев, даже если они не выходили за рамки кантовской системы и не содержали разработанной собственной системы, интересны для изучения, поскольку решали логико-гносеологические вопросы с разных позиций (логической, психологической), опираясь на принцип «всепонятности» философии. Отечественные философы и логики стремились упростить сложную систему Канта, устранить из нее кажущиеся им противоречия и сделать ее доступнее для понимания.

Влияние Канта на философскую мысль в России конца XIX — XX вв. еще недостаточно изучено. Современники ограничились критикой как учения самого Канта, так и его последователей-неокантианцев. В советский период в философии сложилась традиция рассматривать это направление преимущественно как противоречивое соединение идей материализма и субъективного идеализма. В современной философской литературе преобладает персоналистический подход к истории отечественного неокантианства. Исследование их логических и гносеологических концепций в контексте сравнительного анализа еще не получило должного рассмотрения. Попытка предпринять такое рассмотрение представляется актуальной для понимания значения реформ, которые произошли в логике и философии в начале минувшего столетия.

Степень разработанности проблемы. Из-за несколько одностороннего взгляда на историю русской философии конца XIX - начала XX века, который сложился в современных исследованиях, основным объектом изучения стали философы-моралисты (Вл. Соловьев, Булгаков, Бердяев), а академическая философия остается еще мало изученной областью.

Анализ проблемы опирается на богатый фактический материал по изучению неокантианства, имеющийся в работах советского периода таких известных философов и логиков, как: Е. В. Водзинский, Б. Т. Григорьян, С. О. Гузенберг, В. В. Зеньковский, П. С. Попов, Н. И. Стяжкин, Л. И. Филиппов. В современной литературе прослеживается персоналистический подход к истории неокантианства. Основные разрабатываемые вопросы сводятся к области этики, психологии или истории философии. Философские взгляды Г. И. Челпанова рассмотрены в работах И. В. Гладковой и Е. В. Верховцевой. В исследованиях Л. Я. Бабаевой и Л. С. Чуманова представлена эстетика и гносеология И. И. Лапшина. Современные работы, которые анализируют

логико-гносеологические вопросы русского неокантианства, немногочисленны.

, >->•''

Здесь можно перечислить таких авторов как А. И. Абрамов, В. Н. Белов, Б. В. Бирюков, Б. А. Грязнов, А. А. Ермичев, В. И. Кобзарь, Т. В. Наумова, А. Г. Павлова, Б. В. Шуранов.

Цели и задачи исследования. Главная цель диссертации - выяснить значение реформ, проведенных неокантианцами в логике и гносеологии. Рассмотреть специфику их самостоятельных концепций в контексте развития современной им науки и философии. Соответственно цели диссертации предполагается решить следующие конкретные задачи:

дать критический анализ философских принципов, которыми руководствовались представители различных школ неокантианства в России и выяснить их отношение к идеям самого И. Канта;

оценить достижения отечественных философов и логиков в исследовании мировоззренческих и методологических установок неокантианства и на этой основе дать вбзможную классификацию основных его направлений; объяснить причины становления психологического направления в неокантианстве;

проследить специфику перехода от логического критицизма к новому направлению в логике - логике отношений; установить причину замены обозначений логических форм их языковыми коррелятами в концепциях А. И. Введенского, Н. Я. Грота.

Методология исследования. Компаративистский подход является методологической основой диссертационного исследования. Эвристическая ценность сравнительного анализа обнаруживается при рассмотрении содержания и принципиальных установок различных направлений русского неокантианства в их отношении к идейному наследию немецкого классика. Использование метода аналогии, методов исторического и логического анализа и логических операций - «деление понятия», «классификация» - позволяет не только выявить сходство и различие в интерпретации основных положений трансцендентальной логики И. Канта, но и оценить оригинальность самостоятельных концепций отечественных философов.

Научная новизна работы. К научной новизне можно отнести следующее:

1. Разработана классификация основных направлений

неокантианства в России:

1) академическое кантианство (А. И. Введенский, И. И. Лапшин);

2) психологизм как течение в неокантианстве (Г. И. Челпанов, Н.

Я. Грот);

3) логический критицизм (М. И. Каринский, Л. В. Рутковский).

2. В рамках предложенной классификации основных направлений неокантианства выявляются и объясняются причины и возможности перехода от логического критицизма к новому направлению в логике - логике отношений.

3. На основе сравнительного анализа устанавливаются самостоятельные теоретические достижения в логико-гносеологических исследованиях отечественных неокантианцев.

4. Вскрывается значение реформ, предпринятых отечественными неокантианцами в логике и теории познания.

5. Согласно требованиям логической семантики, проанализирована полнота выразительных средств языковых выражений, полученных в результате замены обозначений логических форм их языковыми коррелятами в логических концепциях А. И. Введенского и Н. Я. Грота.

Положения и выводы, выносимые на защиту:

1. Отечественные логики-неокантианцы могут быть отнесены к трем направлениям по следующим принципам:

академическое кантианство связано с гносеологической трактовкой априорности: априорное знание, обладающее свойствами достоверности, рассматривается только как логическое условие познания;

психологизм рассматривает логику как психодинамику познавательных процессов, а самонаблюдение превращает в основной метод исследования мышления;

логический критицизм поиск оснований достоверного знания связывает с опытом: он есть та инстанция, которая убеждает, что ощущения и их взаимные отношения не зависят от внешнего произвола, а являются образами реального мира.

2. Причинами становления психологического направления в логике является стремление исследовать природу априорных форм знания и выявить способы получения достоверного знания на основе достижений в области эмпирической психологии.

3. М. И. Каринскому удается обосновать возможность описывать умозаключения в индуктивной и дедуктивной системах, используя формальнологический закон тождества.

4. Замена логических форм их языковыми коррелятами дает возможность перейти от формальной логики в область трансцендентальной логики и проанализировать содержание логических структур.

Научно-практическая значимость исследования. Теоретическая значимость исследования состоит в том, что его научные результаты дают

возможность оценить значение кантовской философии в развитии логики в России в конце XIX века и результаты ее реформирования

Это позволит восполнить имеющиеся пробелы в изучении отечественной логики. Материалы диссертации могут быть использованы в лекционных курсах по истории логики и методологии научного познания, а также в разделах логики, посвященных теории понятия, логической семантике и логике отношений.

Апробация результатов исследования. По результатам исследования были сделаны доклады на научных конференциях: «Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке» (Санкт-Петербургский Государственный Университет, 2004 г.), «Мировая политика и идейные парадигмы эпохи» (Университет культуры и искусств, 2003 г.), на конференциях молодых ученых ИТМО (2004 г., 2005 г.). Основные результаты были отражены в отчетных докладах, обсужденных на кафедре философии СПб ГУИТМО.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность исследования; степень изученности проблемы в историко-философской литературе; формулируются цели и задачи диссертации; определяется методология; выдвигаются положения, выносимые на защиту, раскрывается их новизна.

Первая глава «Логическое учение И. Канта и его последователи в России» состоит из четырех параграфов.

И. Кант разделяет логику на два вида общую и трансцендентальную. Общая логика - исследует формы мысли, отвлекаясь от их содержания. Трансцендентальная логика занимается анализом содержания логических форм. В трансцендентальной логике немецкий философ исследует в формах мышления то, что сообщает знанию априорный, всеобщий и необходимый характер. И. Кант дает объяснение термина «априорное знание», но в его задачу не входит дать точное и однозначное его определение. Это становится причиной различных интерпретаций понятия априорности в трудах логиков-неокантианцев, как на Западе, так и в России.

Ортодоксальными последователями И. Канта в России конца XIX -начала XX вв. являются А. И. Введенский и И. И. Лапшин. Они развивают свои концепции в логике и теории познания в русле идей И. Канта, но при этом каждый из них предлагает свое оригинальное их осмысление.

В первом параграфе «Идеи априорного знания И. Канта» проводится анализ априорных форм познания в трансцендентальной логике И. Канта. Автором рассматриваются априорные формы чувственного познания -пространство и время, априорные формы рассудочного знания, то есть категории как наиболее общие понятия, а также трансцендентальный схематизм воображения, опосредующий чувственное и логическое. Взаимодействие трех вышеуказанных элементов трансцендентальной системы дает в результате категориальную форму научного знания. И. Кант не дает однозначного ответа на вопрос о происхождении априорных идей, это не является его задачей, но схожие по смыслу понятия «априорное» и «врожденное» позволяют его последователям давать свои трактовки этого вопроса и, исходя из принятого значения, строить свою систему знания

И. Кант обосновал возможность априорного синтетического познания. Всеобщее и необходимое знание - основание любой науки, присуще только синтетическим суждениям, возникающим на основе априорного созерцания. Необходимость и всеобщность научного знания обеспечивается, с одной стороны, априорными формами, хотя и возникает не без участия опыта. С другой стороны, такое знание не являться отражением объективной реальности. Оно - продукт деятельности субъекта, присущих ему априорных форм чувственности и рассудка. Значит можно говорить о двух аспектах знания: о знании, как результате деятельности субъекта, и о знании в его соотнесении с действительностью. Мышление посредством категорий - это мышление об объектах вообще, вне чувственности, то есть - о ноуменах, умопостигаемых объектах. И. Кант выводит два уровня знания - эмпирический и теоретический. Эмпирическое знание есть знание о том, что существует в пределах опыта субъекта, а значение придается, исходя из того, что берется оно из опыта, но опыт у И. Канта тоже субъективен. Теоретическое знание объективно, но сказать об объективном - существует оно или нет, невозможно. «Предмет познания» оказывается противопоставлен «предмету самому по себе». Познание лишается объективного основания, существующего независимо он сознания. Проблема научного знания отождествляется у И. Канта с проблемой возможности априорного синтеза — возможности синтетического познания.

В учении об априорном познании И. Кант заложил основы понимания мышления как объективной, содержательной деятельности и выдвинул требование единства разума и опыта в процессе познания, однако противопоставил мышление как объективный синтез противоположностей субъективной аналитической форме, в которой реализуются представления.

Второй параграф «Логико-гносеологическая парадигма А. И. Введенского как представителя ортодоксального кантианства в России конца XIX - начала XX вв.». С Александра Ивановича Введенского (1856 -1925 гг.) началось становление кантианства в России. Русский логик предложил

свою конструкцию философского критицизма - «логицизм» или «русское доказательство критицизма». В ней он пересмотрел основные положения кантовской теории выведения научного знания и дополнил их своими выводами. Логицизм это способ доказательства невозможности метафизики как знания на основе принципа непротиворечия. Функциональный анализ основных формально-логических законов позволяет ему найти доказательство логической достоверности знаний математики и естествознания. Достоверное знание логически возможно только с применением умозаключений, которые обусловлены этими логическими законами. Исследование природы законов мышления позволяет выяснить, почему математика и естествознание являются знанием.

А. И. Введенский проводит разделение основных формальнологических законов на естественные и нормативные. В его классификации особый статус приобретает закон противоречия: он является естественным и нормативным одновременно.

В диссертации дается анализ образования понятий в концепции А. И. Введенского. Понятие представляет собой общее представление и является основой суждения. Для познавательного процесса особое значение имеют общие суждения. Они могут быть аналитическими и синтетическими. Различие суждений основано не на происхождении, а на их составе. Если И. Кант показал различие между аналитическими и синтетическими суждениями только на примере категорических суждений, то русский логик применяет кантовское деление суждений к отрицательным, условным и разделительным суждениям. Это позволило ему показать, что отрицательные аналитические суждения, как и положительные, нашего знания не расширяют, а отрицательные синтетические - расширяют. При применении подобного деления к условному суждению правильнее говорить не о целом суждении, а о той, или другой его части. Разделительное суждение является только синтетическим: оно расширяет знание и не может быть аналитическим.

Идеи априорного знания рассматривается А. И. Введенским на примере априорных аналитических и синтетических суждений. Априорные суждения -это такие предпосылки знания, которые допускаются как заведомо годные для знания, независимо от опыта. Он признает реальность априорных идей и тем самым наделяет теорию познания общеобязательностью и аподиктической достоверностью.

Третий параграф «Отношения между законами мышления и формами познания в философской системе И. И. Лапшина» посвящен анализу вопросов гносеологии и логики в работах Ивана Ивановича Лапшина (1870 - 1952 гг.). Общую схему познания он полностью перенял у Канта, но задачу гносеологии ставил иначе - выяснить вопрос об отношении законов мысли к формам познания. Элементы человеческого познания: ощущения,

формы интуиции, категории, законы мысли Лапшин рассматривал в их единстве и стремился доказать, что эти элементы не представимы друг без друга. Русский философ видит логическую незавершенность кантианства в отделении чувственной и рассудочной форм познания от законов мышления. Свою систему он называет системой «чистого опыта». По мнению Лапшина уже «чистое ощущение» как таковое представляет собой, в скрытой форме, все необходимые элементы познания, которые раскрываются в процессе эволюции.

И. И. Лапшин предпринимает попытку упорядочить систему категорий И. Канта и сделать ее более последовательной и очевидной. Убедиться в необходимости категорий можно, по мнению русского логика, путем самонаблюдения. При объяснении всеобщности законов познания Лапшин прибегает к психическому эксперименту: что бы «Я» убедился в необходимости законов познания можно попытаться пойти от противного и мыслить независимо он этих законов. В результате самонаблюдения раскрывается необходимость категорий, и это свидетельствует о связи гносеологии и психологии.

Закон противоречия в концепции Лапшина имеет двоякий смысл, который он объясняет двумя составляющими, содержащимися в законе: одна выражает простой факт, что существуют несоединимые содержания сознания, другая есть само отрицание и потому, как таковая, примыкает к закону тождества. Для его реализации необходимо совокупное действие форм и законов мышления, реализуемое в процессе познания. Такой двоякий смысл закона прямым образом относится к кантовскому соотношению аналитических и синтетических суждений. Можно отрицать познавательное значение аналитических суждений, если считать законы мысли существующими самостоятельно и независимо от форм познания. Но такое аналитическое суждение, отдельное от законов познания, реально невозможно. Аналитическое суждение, существует рядом с синтетическим, поскольку предполагает синтетическое единство многообразия в апперцепции. Аналитическое суждение не выражает абсолютного тождества субъекта и предиката суждения, так как даже простое А есть А предполагает категориальных синтез. В аналитическом суждении тождество понятий может быть или непосредственным (эксплицитным) или опосредованным (имплицитным). В первом случае это -тавтология, а во втором — суждение проясняет значение предиката через развитие заложенного смысла в субъекте. В этом Лапшин дополняет Канта, который закрепляет познавательное значение только за синтетическими суждениями и критикует сторонников формальной логики, которые считают законы мышления существующими отдельно от чувственных форм познания, интуиции и данных опыта. Делается вывод, что признание формы мышления и законов логики неотделимыми друг от друга, придает аналитическому суждегапо познавательное значение в мире явлений.

В четвертом параграфе «Система «чистого опыта» И. И. Лапшина и понятие «внутреннего опыта» Г. И. Челпанова как способы интерпретации проблемы априорного знания в трансцендентальной логике И. Канта»

рассматриваются две трактовки понятия «опыт» в контексте идеи априорного знания.

Лапшин называет свою систему философии - системой «чистого опыта» и ставит задачей отделить философию от случайных субъективных примесей. Для этого нужно понять взаимодействие законов мышления и форм познания. Ощущения, законы мышления и формы познания неразрывно связаны. Мыслить их отдельно друг от друга невозможно, поскольку тем самым нарушаются законы формальной логики и появляется допущение возможности применения законов мышления к миру «вещей в себе». «Чистое ощущение» содержит в себе в зачаточном состоянии все формы мышления и последовательно эволюционирует от низших к высшим формам.

Введение понятия «чистого опыта» необходимо Лапшину для объяснения возможности априорного познания. Опыт дает нам материал для познания, но он эмпиричен по своей сути, «чистый опыт» представляет собой нечто иное. Эта некая структура, изначально содержащаяся в сознании и делающая возможным опыт. Чистый опыт протяжен, находится во времени и обусловлен законами мышления. Здесь Лапшин берет за основу выражение Канта о эволюции форм познания в виде постепенной выработки форм познания в законы ума из представлений. При помощи внешнего опыта мы получаем интенциональные, однонаправленные ощущения. В «чистом опыте» объект воспринимается в целостности, он находится в пространстве и времени, подчинен законам мышления и познается при помощи категорий.

«Внутренний опыт» Г. И. Челпанова также вводится с целью объяснения априорного знания, но смысловое содержание несет иное. Главным образом, Челпанов хотел обосновать априорное происхождение понимания пространства. Он считал, что неправильное толкование этой формы, является исходным пунктом в разночтениях основных положений кантовской «Критики чистого разума». Челпанов разбирает основные трактовки априорности -гносеологическую и психологическую.

Гносеологическое объяснение имеет дело с определенным логическим содержанием. Оно используется для выяснения, какие из элементов познания могут быть получены из внешнего опыта, и какие нет. Психологическая же трактовка, которую русский логик критикует, представляет собой способность располагать ощущения во временном порядке.

Г. Челпанов признает, что действительно существуют некие формы познания, не выводимые непосредственно из опыта, но вполне допустимо предположить, что они возникли из опыта. Представляется, что «внутренний опыт», Г. И. Челпанова как самонаблюдение и деятельность духа, схож по смыслу с кантовским трансцендентальным единством апперцепции. «Чистое

сознание» И. Канта выполняет функцию синтеза и делает суждения всеобщими и необходимыми, а трансцендентальный синтез воображения содержит в себе возможность всякого знания. У Челпанова законы мышления выводятся из внутреннего опыта. При наблюдении явлений закон тождества не дан непосредственно, как имеющий аподиктическую достоверность. Законы мышления есть наблюдения над нашими собственными мыслительными процессами, когда анализируются не конкретные процессы, а сам механизм мышления.

В диссертации делается вывод, что понятия «чистого опыта» у Лапшина и «внутреннего опыта» у Челпанова используются для одной цели — объяснения априорного познания, но акцент делается у одного на чисто субъективных предпосылках его, а другой пытается указать на связь между внутренним и внешним опытом и придать законам самонаблюдения объективную значимость.

Глава вторая «Тенденция психологизма в логике отечественных неокантианцев конца XIX - начала XX вв.» включает три параграфа. Психологизм тесно связан с проблематикой сущности познания окружающей действительности. И. Кант, обозначив область априорного знания, применил его формы и для интерпретации материала опытных данных. В дальнейшем это послужило основанием для представителей психологизма в логике искать объяснение природы априорных форм познания в контексте психологии или даже физиологии. Априорными оказываются психофизические условия познания и восприятия.

Перевод к.янтовской теории познания на язык психологии во многом был обусловлен развитием психологической чауки, особенно экспериментальной психологии. Достижения, полученные учеными в этой области, оказались востребованы в логике и теории познания. Психологизм, как одно из направлений неокантианства, рассматривает логику как психодинамику познавательных процессов, а самонаблюдение становится основным методом исследования когнитивных процессов.

В первом параграфе «Влияние результатов экспериментальной психологии на развитие и эволюцию неокантианской философии в России конца XIX - начала XX вв.» рассматривается исследование проблемы происхождения априорных форм познания с точки зрения экспериментальной психологии. Экспериментальная психология пыталась объяснить происхождение априорных форм познания и опровергнуть кантовский метод исследования, исходя из которого, из ощущений невозможно вывести понятия «пространства». Теория немецкого физиолога И. Мюллера признает «специфические энергии», присущие отдельным органам чувств, и находится в тесной связи с объяснением процесса восприятия в отношении к внешним

впечатлениям. Согласно рассуждениям И. Мюллера, впечатления субъект получает не потому, что вещам присущи те или иные качества, а потому, что субъект познания устроен определенным образом.

В теории Г. Гельмгольца, прослеживается отчетливое указание на тождество априорных понятий с чувственными качествами. Ощущения служат только знаками, значение которых воспринимает рассудок. Представление о пространстве создается посредством «местных знаков» в процессе ассоциаций, приобретенных опытным путем или на основании аналогии.

Неокантианец А. Ланге утверждал, что перевод теории познания Канта на язык физиологии сделает ее более наглядной. Он старается показать, подобно Канту, что все познание мира есть продукт нашей организации. Но познаем мы так, а не иначе, только потому, что обладаем той или иной психофизической организацией. Априорными оказываются вообще все психофизические условия познания и восприятия.

Русский физиолог В. Бехтерев в работе «Теория образования наших представлений о пространстве» (1884 г.) разрабатывает теорию образования представлений о пространстве в качестве рефлекторной деятельности органов равновесия, за основу он берет теорию «местных знаков» Гельмгольца. По мнению Бехтерева, абстрактное понятие о пространстве складывается из ощущений, получаемых от органа равновесия и от мышечных и осязательных ощущений.

Во втором параграфе «Реформа логики» Н. Я. Грота»

рассматривается попытка Н. Я. Грота реформировать логику, исходя из позитивистских оснований. Грот принимает теорию рефлекса Сеченова и разрабатывает ее в своих работах. Выступая против теорий о реальном существовании идей и их прирожденности в нашем уме, философ встает на точку зрения развития-{г пытается проследить последовательный процесс становления мышления. Все умственные процессы он сводит к шести элементарным формам - ассоциации, диссоциации, дизассоциации, интеграции, дифференциации, дезинтеграции. Эти термины Грот заимствует у Г. Спенсера и трактует их в том же значении, что и английский философ в «Началах философии».

Спенсер сформулировал общий закон эволюции, который применяет к пониманию познавательной деятельности человека, считая, что ее можно ф понять исключительно через анализ развития. Термины Г. Спенсера русский

философ интерпретирует применительно к области логики. Мышление обнаруживает себя как физиологические и психологические перемены, благодаря которым между объективными восприятиями устанавливается связь. Функция мышления заключается в обработке восприятий и установлении связи между ними.

Разделение Н. Я. Гротом атрибутивного суждения и суждения об отношении позволяет трактовать эту замену не как формальную, а как содержательную. Н. Грот предлагает понимать под подлежащим то, о чем что-либо мыслится, а не только высказывается. Исходя из структуры суждения отношения - «аШэ», суждение имеет не одно подлежащее, а два, и, кроме того, заключает в себе представление об отношении их между собой. Таким образом, делается вывод, что суждение может быть выражено только двумя, взаимно дополняющим друг друга предложениями и представляет собой «одновременное сообщение двух данных элементов сознания с помощью третьего». В предлагаемой теории Грота выводимость понятий из рядов суждений есть сознательный процесс умственного движения. По мнению русского логика, И. Кант правильно признал категории «готовым достоянием ума», однако облек их в «мистические сущности». Грот же предполагает, что все идеи происходят из такой же ассоциации и интеграции ощущений, как и все прочие идеи человека. Таким образом, Грот снимает проблему неоднородности мышления и представления.

Законы логики трактуются у Н. Грота отлично от того понимания их, которое используется в формальной логике. Законом мышления русский логик называет указание на какую-либо зависимость или тождество между различными процессами, из которых посредством анализа результатов впечатлений функционирует логическое мышление. Однако, сближение актов воли и мышления доводится в его концепции до полного отождествления. Пытаясь свести логические формы и отношения к простым ассоциативным процессам, он прибегает к субъективным критериям, хотя в начале отстаивает объективные методы. Выведенная система приводит нас к отрицанию позитивного значения философии, которая становится творчеством, не приближающим нас к познанию истины.

Во втором параграфе «(Интерпретация априорных форм познания с позиции психологизма в логических исследованиях Г. И. Челпанова»

рассматриваются исследования Г. И. Челпанова, посвященные обоснованию априорных понятий пространства с позиции психологии и гносеологии. Он приближает теорию И. Канта к генетистам, однако прямая связь логики и психологии не является адекватной. Г. И. Челпанов выстраивает систему «идеалистического реализма», решая вопрос о том, соответствует ли нашему понятию пространства что-либо реальное и приходит к выводу, что за пределами наших представлений существуют вещи, которые, однако, не обладают теми же свойствами, с какими предстают в нашем сознании. Русский философ близок к такой трактовке учения И. Канта, по которой Кант вовсе не отрицал реальной основы пространства, однако эта реальность становится предметом нашего познания в переработанном виде. Г. Челпанов признает объективную основу пространства, которая вносит элемент идеализма, и по

которой пространство является продуктом переработки впечатлений при помощи сознания. С другой стороны, пространство является результатом взаимодействия реальной основы и субъективных особенностей воспринимающего сознания.

В целом, разбирая кантовские идеи априорности Челпанов утверждает, что врожденных идей или понятий быть не может, можно признать лишь существование врожденной способности к образованию тех или иных понятий.

Третья глава «Формирование «логики отношений» в контексте достижений отечественных неокантианцев в области логики» состоит из трех параграфов. Зарождение «логики отношений» в России связано с именами А. С. Лубкина («Начертание логики», 1807) и П. Д. Лодия («Логические наставления», 1815). В конце XIX века пересмотр классификации умозаключений был продолжен в трудах М. И. Каринского и Л. В. Рутковского. И, наконец, в работе С. И. Поварнина («Логика отношений, ее сущность и значение», 1917) представлен своеобразный взгляд на логику, отличный от математической логики или логики «интуитивизма».

В диссертации подробно рассматривается логика М. И. Каринского и его последователя Л. В. Рутковского, как наиболее ярких представителей неокантианства. Выявляется процесс трансформирования идей априорного знания И. Канта, на основании которого, М. Каринский приходит к необходимости упорядочить правила вывода для получения истинных заключений.

В первом параграфе «Критический анализ природы априорны* синтетических суждений в концепции М. И. Каринского» рассматривается логико-гносеологическая концепция М. Каринского, связанная с поисками основания достоверного знания. Вопрос о самоочевидном знании ставится в его работах как вопрос о тех логических основаниях, которые позволяют мысли принимать самоочевидные истины без всяких доказательств. Критический анализ рационального и эмпирического подходов к решению этих проблем позволил русскому логику найти возможность соединить основы кантовской философии с установками эмпиризма. Поиск оснований «умозрительных истин» происходит в контексте своеобразного прагматизма, где оправдание знания определяется его полезностью для мыслительной операции.

Согласно И. Канту, в нашем познании существуют суждения всеобщие и необходимые, и существуют они только на умозрительном уровне, но эти умозрительные суждения оказываются в то же время и синтетическими априорными суждениями. Это заставляет И. Канта поставить вопрос о том, как возможны такие суждения. Он пытается объяснить возможность существования категорий, то есть априорного знания, а не доказать существует ли оно на самом деле. И. Кант признает, что человеческая природа такова, что имеет

именно такие познавательные способности и механизмы их действия. Только на их основе и в соответствии с ними субъект нечто связывает в объекте, который он сам создает и, в этом случае, ощущает необходимость, основанную на единстве апперцепции.

М. И. Каринский такое решение вопроса считает ошибочным. Если, суждения признаются всеобщими и необходимыми, то мы имеем достаточные основания, считать такие суждения научными. Чтобы понять, каким образом суждениям правомерно приписывать всеобщность и необходимость, нужно обратиться к основаниям, которые убеждают нас в этом. Если же суждение не имеет под собой таких оснований, оно не может быть и логически оправдано в качестве научной истины. Для М. И. Каринского опыт является той инстанцией, которая убеждает, что ощущения и их взаимные отношения не зависят от нашего произвола Наше созерцание внешнего мира должно быть констатированием внешней действительности. А чтобы признать положение за достоверное и очевидное, должны быть соблюдены требования для представления объекта в сознании - объект должен быть констатируем, а не конструируем, тогда он предстанет в своей ясности и очевидности для сознания.

Во втором параграфе «Классификация суждений» М. И. Каринского как основание «логики отношений» в России» показывается переход М. И. Каринского к вопросам классификации суждений. Работу «Классификация выводов» (1880) М. Каринский посвятил обоснованию возможности описывать умозаключения и в индуктивной и в дедуктивной системах с помощью закона тождества. Здесь логическое доказательство основного положения М. И Каринского об «истинах самоочевидных» получило свою завершенность. Чтобы убедиться в истинности мысли, необходимо ее доказать. Доказательство - это вывод мысли из посылок, которые считаются истинными, и нужно определить, как правильно выводить из истинных посылок истинные заключения. Поэтому задача логики состоит в указании отношений, которые есть между посылками и выводом.

М. И. Каринский отмечает, что в таких определениях есть указание на цель вывода, но нет описания самого процесса и разъяснения значений каждого из элементов. Чтобы решить какой-либо вопрос, возникший в результате общения с внешним миром, можно обратиться к составленным прежде суждениям и на их основании решить его. Это будет решением вопроса через

вывод-

Основной принцип умозаключения, согласно М. Каринскому, основан на «обосновывающем» суждении. Обзор этих отношений между элементами суждений и является, по его мнению, обзором всех возможных видов умозаключающей деятельности. Подобная классификация построена не на

внешнем принципе сходства, а указывает на действительные видовые различия самой умозаключающей деятельности.

Термин «тождество» у Каринского содержит в себе разные смыслы -логический, реальный, условный. Их уточнение дается через контекст, поэтому семантическая поливариантность не является следствием несоблюдения основных принципов логики.

Отмечается разделение М. Каринским понятий «логической группы» и «агрегата». В логической группе определение, данное для всей группы, может быть распространено на каждого члена этой группы в отдельности, что невозможно для агрегата. Например, Н. И. Стяжкин отмечает, что используемое понятие «логической группы» сходно по смыслу с понятием логического класса, а понятие «агрегата» ближе к понятию множества.

Использование понятия «агрегат» (качественной совокупности предметов как отдельного предмета) позволило М. И. Каринскому показать значение умозаключения от частей агрегата к агрегату как целому, и от агрегата как целого - к отдельным его частям. Благодаря этому он разработал совершенную для своего времени классификацию выводов, которая обозначила возможность перехода от традиционной логики к логике современной - математической.

Третий параграф «Развитие идей М. И. Каринского в творчестве Л. В. Рутковского». Л. В. Рутковский в работе «Основные типы умозаключений» (1893) развивает более общий подход, приводящий к большему числу форм логических выводов. Обосновывающее суждение, по Рутковскому, может содержать не только те отношения, которые имел в виду Каринский, но и такие, которые в явной форме, не фигурируют в его теории (отношение основания к следствию, условное Тождество, условная зависимость). Это может быть: сходство, условная зависимость, сосуществование, совместимость. В его логике исследуется не только непосредственно логическая роль этих отношений, но и отношения, лежащие в самой реальности.

И. Кант интерпретировал логические отношения как априорные формы рассудка и допускал, что правила силлогизма имеют нормативный характер. Принципы силлогизма были провозглашены независящими от опыта, однако процедура логических операций была сохранена. Логика Рутковского не предписывает своих правил мысли, а извлекает их из уже сложившейся мысли. В этом она более близка к традиции, чем кантовский формализм.

Л. В. Рутковский делит выводы на две группы - выводы подлежащего в логике объема и выводы сказуемого в логике содержания. К выводам подлежащего относит традукцию, индукцию и дедукцию.

Традукция это перенесение определения с предмета на предмет, причем, в отличие от М. Каринского, Л. Рутковский включает аналогию в область традукции. Индукция определяется им как процесс перенесения определения с

отдельного предмета на класс, а дедукция - перенесение признака с логического класса на предметы.

В логике содержания этим приемам соответствуют - продукция, субдукция и едукция. Этим Л. В. Рутковский отличает два различных хода мысли, которые придают суждению различный смысл, зависящий от расстановки логического ударения. В предложении «Кай смертен», сделав ударение на «Кай», мы получим вывод подлежащего, если же на «смертен», то вывод сказуемого. С математико-логической точки зрения на расстановку логического ударения следует смотреть как на психологический процесс, но подобную расстановку можно понимать и как составную часть логического анализа языка, учитывающего контекст рассуждения. В современной семантике, логике, лингвистике, такой анализ очень актуален и рассматривается, например, в работах Ю. С. Степанова.

В заключении подводятся общие итоги исследования, формулируются основные выводы, приведенные в положениях, выносимых на защиту, определяются перспективы дальнейших исследований проблемы.

По теме диссертации были опубликованы следующие работы:

1. Вопрос о всеобщих и необходимых суждениях в работах М. И. Каринского \\ Научно-технический вестник СпбГУ ИТМО. Выпуск 12. Проблемы гуманитарного и экономического образования в техническом ВУЗе. СпбГУ ИТМО, 2004. С. 99-102.

2. О природе «истин самоочевидных» как достоверны?' оснований знания в логическом учении М. И. Каринского. Материалы VII общерос. научной конференции «Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке». СПб., 2004. С. 283-285.

3. Критический анализ основных положений трансцендентальной логики И. Канта в трудах Н. Я. Грота \\ Вестник научной конференции молодых ученых СПбГУ ИТМО. Т. 2. СПб., 2004. С. 304-306.

4. Поиски метафизических оснований цельного мировоззрения в логико-гносеологическом учении А. И. Введенского \\ «Великие преобразователи естествознания. Жорес Алферов». XX юбилейные международные чтения. Минск, 2004. С. 153-155.

Подписано в печать 17.08.05.г. Формат 60x84 1/16.Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л.1,0. Тираж 100 экз. Заказ №194

Отпечатано в ООО «Издательство "JIEMA"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru

v149â0

. РНБ Русский фонд

^ 2006-4

' 12677

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Ломова, Ирина Олеговна

Введение.

Глава 1. Логическое учение И. Канта и его последователи в России.

§ 1. Идеи априорного знания в учении И. Канта.

S 2. Логико-гносеологическая паоаоигма л. м. авеоенско~ представителя ортодоксального кантианства в России конца XIX- начала XX вв. $ 3. Отношения между законами мышления и сЬоомами познания в философской системе И. И. Лапшина. $ 4. Система «чистого опыта» И. И. Лапшина и понятие «внутреннего опыта» Г. И. Челпанова как способы интерпретации проблемы априорного знания в трансцендентальной логике И. Канта.

Глава 2. Тенденция психологизма в логике отечественных неокантианцев конца XIX - начала XX вв.

§ 1 Влияние результатов экспериментальной психологии на развитие и эволюцию неокантианской философии в России конца XIX- начала XX вв.

§ 2. «Реформа логики» Н. Я. Гоота.

§ 3. Интерпретация априорных форм познания с позиции психологизма в логических исследованиях Г. И. Челпанова.

Глава 3. Формирование «логики отношений» в контексте достижений отечественных неокантианцев в области логики.

§ 1 Критический анализ природы априорных синтетических суждений в концепции М. И. Каринского.

§ 2. «Классификация суждений» М. И. Каринского как основание «логики отношений» в России.

§ 3. Развитие идей М. И. Каринского в творчестве Л. В. Рутковского.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Ломова, Ирина Олеговна

Актуальность темы исследования. Одна из основных проблем логики и теории познания - обоснование форм и способов получения достоверного знания. Однако, развитие философии в России на рубеже XIX — XX веков имело свои особенности, отодвинувшие логико-гносеологическую тематику на второй план. Антропоцентризм русских философских исканий обеспечивал доминирование моральных и религиозных установок в смысловом поле философского знания. Исключение составили отечественные неокантианцы - представители и продолжатели рационалистической (европейской) традиции. Они первые услышали прозвучавший на западе призыв «назад к Канту» и откликнулись на него.

Между научной теорией и реальностью за пределами сознания Кант обнаружил обширный пласт конструктивной деятельности субъекта. Проведя резкую грань между феноменальным бытием и сферой «вещей в себе», недоступной науки, он противопоставил трансцендентальное знание эмпирическому. В своей трансцендентальной логике немецкий философ исследует в формах мышления то, что сообщает знанию априорный, всеобщий и необходимый характер. Это отличает ее от общей логики, которая исследует формы мысли, отвлекаясь от содержания. В трансцендентальной логике речь идет не о логической форме, а о содержании понятий. Не без оснований трансцендентальная логика Канта начинает рассматриваться как логика научного познания.

Русские логики испытали на себе влияние кантовских установок. Новый I взгляд на логику вызвал стремление к переработке и нахождению новых оснований. Появляются многочисленные попытки реформы логики: «Систематическое изложение логики» В. Н. Карпова, «Логика. Обозрение индуктивных и дедуктивных приемов мышления» М. И. Владиславлева, «Логика как часть теории познания» А. И. Введенского, «Новая реформа логики» Н. Я. Грота и, наконец, нетрадиционная логика Н. А. Васильева. Попытки преодоления некоторых положений Канта есть в работах М. И. Каринского, Л. В. Рутковского, Э. Л. Радлова.

Большинство работ логического и гносеологического содержания, вышедших в России в конце XIX - начале XX вв., были написаны в русле рационалистической философии и связаны с анализом идей Канта. Работы русских неокантианцев, даже если они не выходили за рамки кантовской системы, и не содержали разработанной собственной системы, интересны для изучения, поскольку решали логико-гносеологические вопросы с разных позиций (логической, психологической) и основывались на принципе «всепонятности» философии. Отечественные философы и логики стремились упростить сложную систему Канта, устранить из нее кажущиеся им противоречия и сделать ее доступнее для понимания.

Степень разработанности проблемы. Из-за несколько одностороннего взгляда на историю русской философии конца XIX - начала XX века, который сложился в современных исследованиях - основным объектом изучения стали философы-моралисты (Вл. Соловьев, Булгаков, Бердяев), академическая философия остается еще мало изученной областью.

Анализ проблемы опирается на богатый фактический материал по изучению неокантианства, особенно имеющейся в работах таких известных философов и логиков, как: Е. В. Водзинский, Б. Т. Григорьян, С. О. Гузенберг, В. В. Зеньковский, П. С. Попов, Н. И. Стяжкин, JI. И. Филиппов. В современной литературе прослеживается персоналистический подход к истории неокантианства. Основные разрабатываемые вопросы сводятся к области этики, психологии или истории философии. Философские взгляды Г. И. Челпанова рассмотрены в работах И. В. Гладковой и Е. В. Верховцевой. В исследованиях JI. Я. Бабаевой и JI. С. Чуманова представлена эстетика и гносеология И. И. Лапшина. Современные работы, которые анализируют логико-гносеологические вопросы отечественного неокантианства, немногочисленны. Здесь можно перечислить таких авторов как А. И. Абрамов, В. Н. Белов, Б. В. Бирюков, Б. А. Грязнов, А. А. Ермичев, В. И. Кобзарь, Т. В. Наумова, А. Г. Павлова, Б. В. Шуранов.

- дать критический анализ философских принципов, которыми руководствовались представители различных школ неокантианства в России и выяснить их отношение к идеям самого И. Канта;

- оценить достижения отечественных философов и логиков в исследовании мировоззренческих и методологических установок неокантианства и на этой основе дать возможную классификацию основных его направлений;

- объяснить причины становления психологического направления в неокантианстве;

- проследить специфику перехода от логического критицизма к новому направлению в логике — логике отношений;

- установить причину замены обозначений логических форм их языковыми коррелятами в концепциях А. И. Введенского, Н. Я. Грота.

Методология исследования. Компаративистский подход является методологической основой диссертационного исследования. Эвристическая ценность сравнительного анализа обнаруживается при рассмотрении содержания и принципиальных установок различных направлений русского неокантианства в их отношении к идейному наследию немецкого классика. Использование метода аналогии, методов исторического и логического анализа и логических операций - «деление понятия», «классификация» позволяет не только выявить сходство и различие в интерпретации основных положений трансцендентальной логики И. Канта, но и оценить оригинальность самостоятельных концепций отечественных философов.

Научная новизна работы. К научной новизне можно отнести следующее:

Разработана классификация основных направлений неокантианства в России:

1) академическое кантианство (А. И. Введенский, И. И. Лапшин);

2) психологизм как течение в неокантианстве (Г. И. Челпанов, Н. Я. Грот);

3) логический критицизм (М. И. Каринский, Л. В. Рутковский).

В рамках предложенной классификации основных направлений неокантианства выявляются и объединяются причины и возможности -~ехола от логического коитинизма к новому напоавлению в логике -логике отношений.

На основе сравнительного анализа устанавливаются самостоятельные теоретические достижения в логико-гносеологических исследованиях отечественных неокантианцев.

Вскрывается значение реформ, предпринятых отечественными неокантианцами в логике и теории познания.

Согласно требованиям логической семантики, проанализирована полнота выразительных средств языковых выражений, полученных в результате замены обозначений логических форм их языковыми коррелятами в логических концепциях А. И. Введенского и Н. Я. Грота. Положения и выводы, выносимые на защиту: 1. Отечественные логики-неокантианцы могут быть отнесены к трем направлениям по следующим принципам: академическое кантианство связано с гносеологической трактовкой априорности: априорное знание, обладающее свойствами достоверности, рассматривается только как логическое условие познания; психологизм рассматривает логику как психодинамику познавательных процессов, а самонаблюдение превращает в основной метод исследования мышления; логический критицизм поиск оснований достоверного знания связывает с опытом: он есть та инстанция, которая убеждает, что ощущения и их взаимные отношения не зависят от внешнего произвола, а являются образами реального мира.

3. М. И. Каринскому удается обосновать возможность описывать умозаключения в индуктивной и дедуктивной системах, используя формально- логический закон тождества.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Трансформация идей И. Канта в работах русских логиков конца XIX - начала XX веков"

Выводы по неполной индукции русский логик ставит между выводами от единичного к общему и выводами полной индукции.

Противоположность индуктивным умозаключениям представляют умозаключения дедуктивного типа. В подобных заключениях логический процесс начинается с общих положений и заканчивается применением общей истины к тому или другому частному случаю. Так как у Рутковского обобщения могут быть двух родов: полные и приблизительные, то и дедуктивные умозаключения от делит на две категории: 1) дедукции, которые исходят из полных обобщений, 2) дедукции гипотетические.

Самым типичным видом полной дедукции является, по его мнению, первая фигура аристотелевского силлогизма. Заключение в подобного рода выводах координируется следующими двумя положениями: суждением о классе и суждением о принадлежности предмета к данному классу. Задача умозаключения в такого рода выводах состоит в том, чтобы отыскать предметы, удовлетворяющие указанному условию.

Традукции, индукции и дедукции в логике объема соответствуют продукция, едукция и субдукция в логике содержания.

В случае продукции сказуемые основного и выводного суждений представляют собою отдельные свойства предмета. При замещении одного отдельного определения другим отдельным определением наша мысль как бы идет вперед, переходит от познанного уже определения к еще непознанному. Приставка «про» показывает поступательное движение вперед. Схему вывода согласно процессу продукции Рутковский формулирует следующим образом: «усмотрев в предмете наблюдения какой-либо признак или вообще получив какое-либо определение данного предмета, мы без дальнейшего опыта приписываем этому предмету новое определение в силу того, что ему присуще данное в основном суждении определение.»''0. К этой категории русский логик относит и разделительный силлогизм. Формула его такова: усмотрев в предмете «А» признак «В» и зная, что это определение несовместимо с определением признака «С», мы в выводе утверждаем, что предмет «А» должен быть определен как не имеющий свойства «С».

В умозаключения субдуктивного типа данные в опыте признаки подводятся под включающее их в себя более общее определение. Под эти умозаключения Рутковский подводит те «случаи выводов, где усмотрев в предмете известный признак или совокупность известных признаков, мы позволяем себе охарактеризовать этот предмет таким определением, которое содержит в себе, в качестве своих составных частей, признаки данные опытом»4'. Такими умозаключениями мы пользуемся при объяснении наблюдаемых фактов или явлений. Он различает выводы на -субстанциональные и генетические. Когда к данному определению подыскивается конкретный предмет, то это будет субстанциональное объяснение, а когда указываются условия и способ происхождения фактов, то это будет генетическое объяснение.

В традиционной логике подобные выводы признаются дедуктивными, но Рутковский не согласен с таким взглядом. Он показывает, что в дедуктивном умозаключении исходным пунктом рассуждения служит известный закон, из закона выводятся конкретные факты и объясняются. В

48 Л. В. Рутковский. Основные типы умозаключений // Избранные труды русских логиков XIX века. М.: Изд-во АН ССР, 1956. С. 311.

49 Там же. С. 322. действительности, при объяснении новых фактов уже знакомым законом наша мысль идет вовсе не этим путем. Приступая к объяснению нового факта, мы не знаем, какой именно из открытых нами ранее законов, может быть законом его объясняющим. На самом же деле умозаключение начинается с факта, а выводом является объясняющий закон. Следовательно, это процесс не дедуктивный.

Субдуктивным выводам противоположны выводы едуктивные. При едукции сказуемое основного суждения составляет часть сказуемого выводного суждения. При субдукции мы идем от менее широкого определения к определению более широкому, в едукции мы идем обратным ходом. Основное суждение этого умозаключения выражает данный предмет как член известного класса. Обосновывающее суждение в таком процессе заключает в себе утверждение, что данный класс характеризуется такими-то свойствами. В результате мы получаем вывод, что, предмет рассуждения определяется одним из признаков, входящих в содержание данного класса. Вывод такого типа основан на аксиоме: все, что есть признак какого-либо предмета, есть признак того, что обладает этим последним признаком. По мнению Рутковского, сфера едукции, получаемая из данного классифицирующего суждения, зависит от богатства того содержания, которое входит в состав нашего понятия о соответствующем классе.

Суждения разделительные могут нам служить в качестве обосновывающих суждений в выводах едуктивного типа, и тогда получаются такие едуктивные умозаключения, в которых вывод есть суждение разделительное. То есть, можно сказать, что к этой области выводов относятся заключения вероятности. Это, по мнению Рутковского, является наиболее важным видом едукции, под которым он понимает те случаи логических выводов, задача которых состоит в определении ожидаемых событий.

Группы субдукции и едукции нельзя назвать искусственно выведенными с целью совмещения логики объема и логики содержания. В них нашли свое место такие логические формы, которые обычно не учитывались в классификациях выводов. Во-первых, заключение вероятности - вывод особого типа. Далее - заключения как математической, так и статистической вероятности, нашли свое место в группе едуктивных выводов. То же самое можно сказать об операции классификации. В ней есть момент умозаключения. Классификация вошла в группу субдуктивных выводов.

Исходя из рассмотренной классификации суждений можно сказать, что логика Рутковского является более полной по объему и содержанию, чем работа М. И. Каринского. У Рутковского классификация отношений между суждениями получила более точное определение.

В дальнейшем классификация отношений получила свое развитие в логике отношений С. И. Поварнина, оригинального философа и логика середины XX века. Его уже нельзя отнести к неокантианству или к представителям математической логики. В своих работах «Логика отношений. Ее сущность и значение» (1917), «Логика. Общее учение о доказательстве» (1916) С. И. Поварнин исходит из категории знания, а логику считает частью науки о знании. Логика отношений Поварнина исходит из того, что нельзя свести все отношения к одному типу, а надо признать все отношения, которые только мыслятся. Сколько отношений может утверждаться и отрицаться в суждениях, столько должно быть и типов отношений вообще. Теория «сложного предиката» и «теория логических рядов» Поварнина дала возможность разработать теорию несиллогистических выводов.

136 Заключение.

Идеи по реформе логике, предложенные в трудах таких выдающихся философов-логиков как А. И. Введенский, И. И. Лапшин, Н. Я. Грот, Г. И. Челпанов, М. И. Каринский, Л. В. Рутковский дали толчок к переосмыслению подходов к проблемам трансцендентальной логики И. Канта, а также позволили выработать неклассические идеи. Под неклассичностью здесь понимается либо ослабление одного из логических законов, либо отступление от принципов двухзначности высказывания, а также пересмотр некоторых устоявшихся представлений математико-логического характера, мысль о применимости логики к психологии.

Ортодоксальный кантианец А. И. Введенский, профессор Санкт-Петербургского университета, своей заинтересованностью и стремлением сделать систему Канта «всепонятной» стал преемником М. И. Владиславлева и своеобразным «рупором» философии Канта в России. Он разделял философские взгляды Канта, лишь внося уточнения в его концепцию, а именно: предложив собственное доказательство критицизма — логицизм. Его ученик и последователь И. И. Лапшин также полностью перенял схему познания у Канта и стремился «завершить» кантианство путем слияния форм познания с законами мышления. Введенский и Лапшин считали, что в мире «вещей в себе» могут не действовать закон противоречия и исключенного третьего. Эти взгляды оказали влияние на русского реформатора логики Н. А. Васильева.

Течение психологизма, охватившего логику на Западе, отразилось и в концепциях логиков в России. И. Кант, обозначив область априорного знания, применил его формы и для интерпретации материала опытных данных. Это послужило основанием для представителей психологизма в логике искать объяснение априорных форм познания в контексте психологии или даже физиологии. Априорными оказываются психофизические условия познания и восприятия. Психологизм, как одно из направлений, рассматривает логику как психодинамику познавательных процессов, а самонаблюдение у Н. Я. Грота и Г. И. Челпанова становится основным методом исследования когнитивных процессов.

Логика отношений, зародившаяся в трудах М. И. Каринского, Л. В. Рутковского, изначально претендовавшая на статус самодостаточной системы в современной науке нашла свое применение в математической логике. Логико-гносеологическая концепция М. Каринского первоначально была связана с поисками оснований достоверного знания. Критический анализ рационального и эмпирического подходов к решению этих проблем позволил русскому логику найти возможность соединить основы кантовской философии с установками эмпиризма. Каринский считает, что, признавая суждение всеобщим и необходимым, мы должны иметь на это такие основания. Убедится, что наши ощущения и их отношения не зависят от произвола, нам помогает опыт. А чтобы признать положение за достоверное и очевидное, должны быть соблюдены требования для представления объекта в сознании — объект должен быть конструируем. Далее, чтобы из правильных посылок строить правильные выводы, Каринский разрабатывает классификацию суждений, которая позволяет описывать умозаключения в индуктивной и дедуктивной системах, с помощью закона тождества.

Л. В. Рутковский, следуя тому же принципу, развивает более общий подход к классификации, что приводит к большему числу форм логических выводов. Логика Рутковского, в отличие от интерпретации логических отношений Кантом, не предписывает своих правил мысли, а извлекает их из уже сложившейся мысли.

В советский период идеи развитые М. И. Каринским и Л. В. Рутковским получили развитие в трудах С.И. Поварнина.

Образование понятия в концепции А. И. Введенского задается как общее представление и является основой суждения. Для познавательного процесса особое значение имеют общие суждения. Они могут быть аналитическими и синтетическими. Различие суждений основано не на происхождении, а на их составе. В логике Н. Я. Грота происходит выводимость понятий из родов суждений, предположив, что все идеи происходят из интеграции и ассоциации ощущений он снимает проблему неоднородности мышления и представления. Такая замена логических форм их языковыми коррелятами позволяет проанализировать содержание логических структур. Перспектива дальнейших исследований проблемы лежит в области современной семантики, лингвистики. Анализ содержания логический структур очень актуален и рассматривается, например, в работах Ю. С. Степанова, С. Д. Кацнельсона.

139

Список научной литературыЛомова, Ирина Олеговна, диссертация по теме "Логика"

1. Абрамов А. И. Кант в русской духовно-академической философии // Кант и философия в России. -М.: Наука, 1994. — С. 114-151.

2. Батракова И. А. Отношение опыта и разума в философии И. Канта : автореф. дис. канд. философ, наук / СПб., 2003. 20 с.

3. Безродный М. В. Из истории русского неокантианства: Журнал «Логос» и его редакторы // Лица. М.: СПб., 1992. - №1. - С. 372^26.

4. Белов В. Н. Неокантианство. Саратов: Научная книга, 2000. - 169 с.

5. Белов В. Н. «Новый либерализм» русских неокантианцев // Европейское просвещение и развитие цивилизации в России. -Саратов, 2001.-С. 12-16.

6. Белов В. Н. Философия Германа Когена и русское неокантианство // Историко-философский ежегодник-2003. М., «Наука». 2004. — С. 333351.

7. Бердяев Н. А. А. Ланге и критическая философия // Мир Божий. 1900. - №7. - С. 224-254.

8. Бехтерев В. Теория образования наших представлений о пространстве. -СПб., 1884.- 47с.

9. Бирюков Б. В. О судьбах логики и психологии в России периода «войн и революций» // Вестник Международного славянского университета. -1998.-№3.-С. 14-21.

10. Ю.Бойко В. Н. Пространство и время у И. Канта и А. Энштейна. 2001. -262 с.

11. Богомолов А. С. Кант, кантианство и европейская традиция // Кант и кантианцы. Критические очерки одной философской традиции. М.: Наука, 1978.-С. 97-155.

12. Вахтомин Н. К. Теория научного знания Иммануила Канта: Опыт современного прочтения. М.: Наука, 1986. - 207 с.

13. Введенский А. И. Логика как часть теории познания. СПб., 1909. -349 с.

14. Введенский А. И. О Канте действительном и воображаемом // Вопросы философии и психологии. — 1894. кн.25. — С. 621 — 660. — По поводу кн. г. Каринского «Об истинах самоочевидных».

15. Введенский А. И. Опыт построения теории материи на принципах критической философии. Ч. 1. — СПб., 1888. — 340 с.

16. Верховцева Е. В. Г. И. Челпанов как философ и его курс «Введение в философию» : автореф. дис. канд. философ, наук / Моск. гос. ун-т им. И. М. Ломоносова. М., 2002. 20 с.

17. Водзинский Е. И. Русское неокантианство конца XIX начала XX вв. -Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1966. — 79 с.

18. Гайденко П. П. Проблема времени у Канта: время как априорная форма чувственности // Вопросы философии. 2003. - № 9. — С. 134151.

19. Гельмгольц Г. О зрении человека: Лекция в Кенигсберге в пользу памятника Эммануилу Канту // Заграничные вести. СПб., 1864. - № 3. -С. 192-221.

20. Гносеология в системе философского мировоззрения / Под общей ред. В. А. Лекторского. М.: Наука, 1983. - 383 с.

21. Голованова О. В. Проблема априорного знания в философии И. Канта и в современной науке : автореф. дис. канд. философ, наук / СПб., 2002. 22 с.

22. Григорян Б. Т. Неокантианство. М.: Высшая школа, 1962. - 89 с.

23. Григорян М. М. Вопросы теории познания и логики в трудах И. М. Сеченова: автореф. дис. канд. филос. наук / Л., 1954. 22 с.

24. Грот Н. Я. Задачи философии в связи с учением Дж. Бруно. Одесса, 1885.- 38 с.

25. Грот Н. Я. Значение Канта // Вопросы философии и психологии. -1893.-Кн. 5.- С. 77-93.

26. Грот Н. Я. К вопросу о реформе логики: Опыт новой теории умственных процессов. Лейпциг: Изд-во ин-та Ф. А. Брокгауза, 1882. -349 с.

27. Грот Н. Я. О времени // Вопросы философии и психологии. 1894. Кн. 3. - С. 248 - 330; Кн. 4. - С. 381 - 490; Кн. 5. - С. 445 - 493.

28. Грот Н.Я. Психология чувствований в ее истории и главных основах. -СПб., 1879-1880.-551 с.

29. Грязнов Б. С. Логика. Рациональность. Творчество. М., Наука, 1982. -256 с.

30. Грязнов Ю. А. Методология физики и априоризм Канта // Вопросы философии. 2000. - № 8. - С. 9-116.

31. Гузенберг С. О. Очерки современной русской философии. СПб., 1911.-78 с.

32. Гулыга А. В. Кант: К 200-летию избрания Канта русским академиком. — М.: Саратник, б/г. 303 с.

33. Длугач Т. Б. И. Кант: от ранних произведений к «Критике чистого разума». М.: Наука, 1987. - 272 с.

34. Дмитриев Ю. Я. Учение И. Канта о категориях // Категории. 1997. -№1.-С. 113-118.

35. Ермичев А. А. Александр Иванович Введенский — русский философ-кантианец // Александр Иванович Введенский. Статьи по философии. -СПб., 1996.-С. 3-12.

36. Ермичев А. А. О том, как поссорились два ученых мужа. Очерк истории нравов университетской профессуры в России начала XX в. // Вопросы философии. 2003. № 5 - С. 124-134.

37. Ермичев А. А., Никулин А. Г. А. И. Введенский и Н. О. Лосский: критицизм и интуитивизм в Санкт-Петербургском университете //

38. Философия в Санкт-Петербурге. Справочно-энциклопедическое издание. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. -С. 103-119.

39. Жучков В. А. Система кантовской философии и ее трансформация в неокантианстве // Кант и кантианцы. Критический очерк одной философской традиции. М.: Наука, 1978. - С. 10-97.

40. Замалеев А. Ф. Курс истории русской философии. Учеб. пособие по курсу истории философии. — Екатеринбург: УрГУ, 1996. 326 с.

41. Зеньковский В. В. История русской философии. М.: Академический проект, 2001. - 878 с.

42. Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа. — М.: Республика, 1997. 368 с.

43. Ивановский В. Н. Ассоциационизм психологический и гносеологический. Историко-критическое исследование. Казань, 1909. -535 с.

44. Избранные труды русских логиков XIX века. Сост., подготовка к печати и послесловие Н. И. Кондаков. — М.: Изд-во АН ССР, 1956. -404 с.

45. Кант И. Критика чистого разума // И. Кант. Собрание сочинений в 6-ти томах. Т. 3. М.: Мысль, 1964. - 799 с.

46. Кант И. Критика чистого разума / И. Кант; пер. Н. О. Лосского с вариантами перевода на рус. и европ. языки. М.: Наука, 1998. - 654 с.

47. Кант И. Критика практического разума // И. Кант Собрание сочинений в 8-ми томах. Т. 4. М.: Чоро, 1994. - 629 с.

48. Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980. - 709 с.

49. Каменский 3. А. Кант в русской философии начала XIX века // Вестник мировой культуры. 1960. - №1. - С. 49-64.

50. Каринский М. И. К вопросу о позитивизме // Православное обозрение. -1875.-С. 125-215.

51. Каринский М. И. Классификация выводов. СПб., 1880. - 312 с.

52. Каринский М. И. Критический обзор последнего периода германской философии. СПб., 1873. - 387 с.

53. Каринский М. И. Об истинах самоочевидных // Журнал Министерства народного просвещения. 1893. Ч. 285. С. 295 - 354; ч. 286. С. 450 -498; ч. 288. С 431-516.

54. Каринский М. И. Отрывок из литографированного курса «Логика» (1884 1885) // Вопросы философии. - 1947. - №2. - С. 387 - 396.

55. Каринский М. И. По поводу полемики г. Введенского против моей книги «Об истинах самоочевидных» // Журнал Министерства Народного Просвещения, 1887.

56. Каринский М. И. Явление и действительность // Православное обозрение. 1878. - № 4. Апрель.

57. Кедров Б. М. Единство диалектики, логики и теории познания. — М.: Госполитиздат, 1963 -295 с.

58. Кобзарь В. И. Кафедра логики Санкт-Петербургского университета и история преподавания логики в России // Вече: Альманах русской философии и культуры. СПб., 1996. Вып. 7. С. 56 76.

59. Кобзарь В. И. К истории логики в России // Международная конференция «Развитие логики в России: итоги и перспективы». М., 1997.-С. 19-21.

60. Кобзарь В. И. Логика М. И. Владиславлева // Я (А. Слинин) и Мы. -СПб., 2002. С. 265-279.

61. Кобзарь В. И. С. И. Поварнин // Философия в Санкт-Петербурге. Справочно-энциклопедическое издание. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. - С. 200-224.

62. Круглов А. Н. О происхождении априорных представлений у Канта // Вопросы философии. 1998. - № 10. - С. 126-132.

63. Кучеренко А. В. Анализ форм чувственности и отношение чувственности к рассудку (по работе И. Канта «Критика чистого разума»): автореф. дис. канд. филос. наук / СПб., 2001. 20 с.

64. Лапшин И. И. Законы мышления и формы познания. СПб., 1892. -287 с.

65. Лапшин И. И. Логика отношений и силлогизм. Петроград, 1917. -215 с.

66. Лопатин Л. М. Учение Канта о познании // Философские характеристики и речи. М, 1911. - С. 56 - 69.

67. Лосский Н. О. История русской философии. М.: Издательская группа «Прогресс», 1994. - 460 с.

68. Малахов В. С. Русская духовность и немецкая ученость // Вопросы философии. 1993. - №5. - С. 111 - ИЗ.

69. Мамардашвили М. К. Кантианские вариации. — М.: «Аграф», 1997. — 320 с.

70. Миртов Д. П. М. И. Каринский и его философские воззрения // Мысль и слово.- 1918.-Т. 2.4. 1.- С. 3-75.

71. Михайлов К. А. Логические идеи И. Канта: автореф. дис. канд. философ, наук / М., 2003. 22 с.

72. Москаленко Ф. Я. Учение об индуктивных выводах в истории русской логики. Киев: Изд-во Киевского ун-та, 1955. - 219 с.

73. Назаренко П. А. К вопросу о роли Иммануила Канта в развитии формально-логического учения о понятии // Материалы V Общероссийской научной конференции «Современная логика: Проблемы теории, истории и применения в науке». СПб., 1998. -С. 247 -249.

74. Назаренко П. А. Психологическое направление в трудах немецких логиков второй половины XIX века // Первый Российский философский конгресс «Человек-Философия-Гуманизм». Т. 3.

75. Онтология, гносеология, логика и аналитическая философия. СПб., 1997.-С. 218-223.

76. Наумова Т. В. Русское неокантианство конца XIX начала XX вв. // Русская философия XX века: национальные особенности, течения и школы, политические судьбы. — Екатеринбург. — С. 134-137.

77. Нижников С. А. К специфике русского неокантианства (заметки о философии веры Введенского) // Вестник Рос. Ун-та дружбы народов. Философия. М., 1998. - № 1. С. 59 - 65.

78. Никоненко В. С. М. И. Владиславлев // Философия в Санкт-Петербурге. Справочно-энциклопедическое издание. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С. 83 - 93.

79. Никулин О. В. Неокантианство в Германии: истоки, направления, имена // Немецкая философия конца XIX — первой половины XX века. Екатеринбург, 2002. - С. 42 - 69.

80. Никулина О. В. Философия И. И. Лапшина: проблема классификации русского неокантианства // Русская философия между Западом и Востоком: материалы V Всерос. заочной конференции. — Екатеринбург, 2001.-С. 168- 172.

81. Оников В. И. Критический анализ философии Г. И. Челпанова: автореф. дис. канд. филос. наук / М.: Изд-во МГУ, 1983. 18 с.

82. Павлов А. Г. Николай Яковлевич Грот, его место в истории русской философии // Вопросы философии. 2003. - № 10. - С. 114 - 123.

83. Печурчик Ю. Ю. Учение Канта о рефлектирующей способности суждения: автореф. дис. канд. филос. наук / СПб., 1996. 21 с.

84. Попов П. С. О курсе логики М. И. Каринского // Вопросы философии. -1947.-№2-С. 386-387.

85. Попов П. С. Учение Л. В. Рутковского об умозаключениях и их классификации // Очерки по истории логики в России. М., 1962. С. 171-190.

86. Радлов Э. Каринский. Творец русской критической философии. -Петроград, 1917. 38 с.

87. Райнов Т. И. М. И. Каринский (1840-1917) // Вестник Европы. 1917 -№9. С. 419-421.

88. Сеченов И. М. О предметном мышлении с физиологической точки зрения // Русская мысль. 1894. № 1. - С. 255-262.

89. Сеченов И. М. Рефлексы головного мозга. М., 1952. - 232 с.

90. Серебренников В. Новая книга о философии Канта // Вопросы философии и психологии. 1894. - Кн. 23. - С. 407-423. - Рец. На кн. : Об истинах самоочевидных / М. И. Каринский. — СПб., 1893.

91. Синельников Д. П. О возможности актуализации методологического опыта русских историков-неокантианцев // Вестник Омского университета, 1996. Вып. 2. - С. 71-75.

92. Смирнов В. А. Иммануил Кант и современная логика // Кантовский сборник. Калининград. 1989. Вып. 14. С. 51 - 58.

93. Смирнова Е. Д. Логика и философия. М.: Россиэн, 1996. - 299 с.

94. Соколов П. П. Философские взгляды и научная деятельность Н. Я. Грота // Н. Я. Грот в очерках, воспоминаниях и письмах. СПб., 1911. -С. 99-135.

95. Соболева Е. А. Психологические аспекты критицизма И. Канта // Философские науки. 2004. - №5. - С. 28-40.

96. Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1886. - 385 с.

97. Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка // Язык и метод. К современной философии языка. М., 1998. С. 175-464.

98. Стяжкин Н. И., Силаков В. Д. Краткий очерк истории общей и математической логики в России. М., «Высшая школа», 1962. - 8 7 с.

99. Суслова Л. А. К вопросу о месте и значении трансцендентальной логики в философской системе Канта // Материалы V общероссийскойнаучной конференции «Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке». — СПб., 1998. С. 347 — 350.

100. Филиппов Л. И. Неокантианство в России // Кант и кантианцы. Критические очерки одной философской традиции. — М., 1978. — С. 286-316.

101. Тоноян Л. Г. Учение о понятии в неокантианстве // Кантовский сборник. Калининград, 1988.-С. 133-141.

102. Челпанов Г. И. Психология. Философия. Образование: Избранные психологические труды. Москва-Воронеж, 1999. - 520 с.

103. Челпанов Г. И. К вопросу об априорности и врожденности в современной философии // Известия Киевского университета. — 1892. -№ 10.-С. 1-14.

104. Челпанов Г. И. Об априорных элементах познания // Вопросы философии и психологии. 1901. - Кн. 59. - С. 529-559.

105. Челпанов Г. И. Об отношении психологии к философии // Вопросы философии и психологии. — 1906. Кн. 83. — С. 311— 325.

106. Челпанов Г. И. Основные направления в современной теории познания // Мир Божий. 1904. - № 9. - С. 1-16.

107. Челпанов Г. И. Проблема восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности. Киев, 1896. Ч. 2. — 318 с.

108. Челпанов Г. И. Учебник логики. — М.: Прогресс, 1994. 241 с.

109. Челпанов Г. И. Философия Канта // Мир Божий. 1903. - № 3. - С. 124.

110. Чуманов Л. С. Гносеология и логика в философской системе И. И. Лапшина: автореф. дис. канд. филос. наук. М., 2000. - 22 с.

111. Чупахин И. Я. Вопросы теории понятия. Л.: Изд-во Ленинград, унта, 1961.-140 с.

112. Чупахин И. Я. Методологические проблемы теории понятий. — Л.: Изд-во Лен. ун-та, 1973. 104 с.

113. Шатилов Д. А. Неокантианство в России // Соорник трудов молодых ученых Волгоград. Ун-та. Волгоград, 1993. - С. 67-68.

114. Шлет Г. Г. История как проблема логики. М., 1916. Ч 1-8. — 476 с.

115. Шубин В. И. О русском кантианстве и неокантианстве в журнале «Логос» // Кант и философия в России. М.: Наука, 1994. С. 227-248.

116. Шуман А. Н. Философская логика. Минск, 2001. 321 с.

117. Шуранов Б. М. Русская логика переломной эпохи (1880-1930) в социокульторологическом аспекте: автореф. дис. канд. филос. наук. М., 2000.-18 с.

118. Шуранов Б. М., Бирюков Б. В. Из истории логики отношений: вклад русской философии конца XIX века (Каринский и Рутковский) // Вестник Международного славянского университета. 1997. - № 2. — С. 56-61.

119. Философское содержание русских журналов нач. XX века. Статьи, заметки и рецензии в лит.-обществ. и филос. изданиях, 1901 1922 гг.: библиограф, указатель / отв. ред. А. А. Ермичев. — СПб., 2001. — 478 с.