Трансформация власти в Римской империи в III в. н. э.

Лебедев, Павел Николаевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Трансформация власти в Римской империи в III в. н. э.

Год: 2010
Автор научной работы: Лебедев, Павел Николаевич
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 07.00.03

Диссертация по истории на тему 'Трансформация власти в Римской империи в III в. н. э.'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Трансформация власти в Римской империи в III в. н. э."

00461

На правах рукописи .1

Лебедев Павел Николаевич

ТРАНСФОРМАЦИЯ ВЛАСТИ В РИМСКОИ ИМПЕРИИ ВIII В. Н.Э.

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2010

- 9 ЛЕН 2010

004617223

Работа выполнена на кафедре истории древнего мира Института восточных культур и античности ГОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет»

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Уколова Виктория Ивановна

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Буданова Вера Павловна

Защита состоится « 10 » декабря 2010 года в часов_минут на

заседании Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д.212.198.03 (исторические науки) при ГОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» по адресу: 125993, ГСП-3, Москва, Миусская площадь, д. 6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» по адресу: 125993, ГСП-3, Москва, Миусская площадь, д. 6.

доктор исторических наук, профессор Козловская Виктория Ивановна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Московский городской

педагогический университет»

Автореферат разослан « » ноября 2010 года

Ученый секретарь совета по защите докторских и кандидатских диссертаций кандидат исторических наук, доцент

I. Общая характеристика работы

Научная актуальность темы исследования обусловлена возрастанием исследовательского интереса к изучению переходных периодов в жизни исторических обществ, роли кризисов как составляющей исторической динамики, особенностей имперской политической формы и идеологии. В современной науке расширяются представления о сущности политической власти, принципиальном значении для существования власти выбора стратегий коммуникации с обществом, образе власти и символическом отображении идей властвования и подчинения.

Римская империя в III в. н.э. оказалась в сложной внешне- и внутриполитической ситуации, которая получила устоявшееся в историографии название «кризис III века». В отечественном антиковедении данный период истории римского государства рассматривается преимущественно в узких рамках концепции перехода от «принципата» к «доминату». В зарубежной же историографии конца XX - начала XXI вв. возрастает внимание к исследованию многоаспектности трансформации государственной власти в Римской империи, а также дебатируется проблема континуитета в политической жизни средиземноморского сообщества во II-IV вв. Хотя фактологическая сторона римской истории в 193-284 гг. к настоящему времени тщательно изучена, относительно характера происходивших в империи за этот период процессов уже несколько веков ведутся оживлённые историографические дискуссии.

Объектом настоящего исследования выступает социально-политическая история Римской империи в III в. н.э. Предметом же является многовекторный и многоаспектный процесс трансформации политической власти в Римской империи III в. н.э., затронувший различные уровни власти, включивший новые механизмы осуществления власти, изменивший соотношение причастных к власти элит и сопровождавшийся существенным изменением идеологии власти.

Хронологические рамки работы охватывают период 193-284 гг. н.э.: со времени принявшего форму гражданской войны политического кризиса конца II в. н.э. и правления вышедшей победителем в этой войне династии Северов (193-235) до начала «эры Диоклетиана», связанной с глубокими преобразованиями в государственном устройстве, которые произведёт ставший во главе империи гениальный выходец из солдатских рядов1. Однако исследование трансформации объекта предполагает внимательное рассмотрение исходного состояния видоизменяющейся структуры, так что настоящая работа открывается

1 См. подробнее: Уколова В.И. Эра Диоклетиана // Европейский альманах. История. Традиция. Культура. 1993. М„ 1993. С. 154-156.

очерком, посвящённым общей характеристике политической системы ранней Империи.

Целью настоящей диссертационной работы является исследование процесса трансформации политической власти и системы коммуникации между властью и обществом в Римской империи в III в. н.э. Для достижения данной цели были решены следующие исследовательские задачи:

- изучены основные тенденции изменений политического устройства ранней Римской империи и охарактеризована её политическая система в период правления династии Северов;

- рассмотрены основные произошедшие в III в. н.э. изменения в организации государственного управления и структуре имперского административного аппарата;

- выделены и проанализированы общие направления антикризисной политики римских императоров 235-284 гг.;

-определён состав имперской политической элиты и объяснены изменения, произошедшие в её структуре за рассматриваемый период;

- исследован процесс видоизменения имперской идеологии в III в. н.э. и выявлены основные стратегии репрезентации власти, представлявшие собой способы распространения этой идеологии;

- изучена государственная религиозная политика и рассмотрена проблема взаимоотношений с римской властью религиозных течений указанного периода;

- проанализированы взаимоотношения центральной власти и городских обществ Римской империи в III в. н.э. и раскрыта роль городов империи в системе взаимодействия власти и общества;

- определены в рамках авторской концепции сущность и характер трансформации политической власти в Римской империи в III в. н.э.

Методология исследования. Для достижения вышеуказанных исследовательских задач был использован широкий комплекс научных методов. Анализ письменных текстов периода II-IV вв. производился на основе методик, разработанных в современных герменевтике и текстологии. При обработке полученных из источников сведений применялись сравнительно-исторический и историко-типологический методы. С помощью приёмов просопографии проводилось изучение административного аппарата империи и состава римской политической элиты.

символических форм, воплощающих и репрезентирующих идеи властвования и подчинения2. Универсальность признания набора символических форм, транслируемого имперской пропагандой и воспринимаемого населением Римской империи, была основой для конструирования имперской групповой идентичности и осознания конгломератом средиземноморских обществ политического единства.

Основным методологическим принципом исследования является системный подход к феноменам и процессам изучаемой эпохи. Эволюцию Римской империи представляется необходимым рассматривать как целостный и непрерывный процесс адаптации государственного устройства к новым геополитическим условиям. При рассмотрении в контексте общего эволюционного процесса отдельных государственных мероприятий, конкретных актов политических деятелей, общественных выступлений, поступков и мнений частных лиц обнаруживается их глубокая внутренняя взаимосвязь. Выявление и анализ последней позволяют исследовать общий характер трансформации власти и общества в период III в. н.э.

Настоящее исследование опирается на достаточно обширную источниковую базу, состоящую из следующих типов исторических источников: письменные (нарративные, юридические, эпиграфические), вещественные (археологические памятники), изобразительные (скульптурные и живописные изображения) и нумизматические.

Основными источниками сведений по теме исследования являются крупные исторические нарративы римских, греческих и византийских авторов: Кассия Диона, Геродиана, Евтропия, Секста Аврелия Виктора, Зосимы, сборник «Писатели истории Августов» (Scriptores Historiae Augustae), сохранившиеся фрагменты Дексиппа Афинского и ряд менее значительных трудов.

Особую ценность для исследования римской истории первой половины III в. имеют сочинения современников - римского государственного деятеля Кассия Диона «Римская история» ('Роцонкт) iaxopia) и греческого историка Геродиана «История императорской власти после Марка» (Тту; цеха MüpKov ßacnXeicxi; laxopia)». Если первый из указанных трудов служит источником сведений о политической жизни империи на самом высшем уровне (Кассий Дион принадлежал к сенаторской элите и занимал высшие государственные должности), то второй открывает доступ к устной традиции эпохи: свидетельствам рядовых современников событий и распространённым в первой половине III в. слухам и мнениям.

Одной из главных проблем для исследования Римской истории второй половины III в. н.э. является отсутствие созданных в данный

2 Geertz C. Local Knowledge: Further Essays in Interpretive Anthropology. New York, 1983. P. 124.

период исторических сочинений. Произведения современного указанному периоду греческого историка Дексиппа Афинского полностью не сохранились и известны лишь их фрагменты. Таким образом, о временах правления императоров от Гордиана III (238-244) до Карина (283-285) информацию можно почерпнуть в основном из сочинений авторов IV в. и более позднего времени.

Отдельную разновидность нарративных источников составляют исторические сочинения, трактаты и письма христианских деятелей (Тертуллиана, Киприана Карфагенского, Оригена Александрийского, Евсевия Кесарийского, Лактанция и т.д.). Через призму взглядов приверженцев ещё не закрепившегося в условиях Pax Romana вероучения римская история предстаёт в тенденциозном освещении. Однако внимательное изучение христианских источников позволяет изучить умонастроения в обществе, узнать подробности реализации отдельных направлений имперской идеологической политики, составить представление о взаимоотношениях государства и новой религии. Эволюция собственно христианской концепции власти составляет важную часть настоящего исследования, так как именно на базе этой религии будет сформирована новая модель взаимоотношений власти и общества.

В настоящем диссертационном исследовании используются памятники римского права: законодательство, актовый материал, сочинения известных римских юристов (сочинение Домиция Ульпиана «Об обязанностях проконсула», «Сентенции» Юлия Павла, фрагменты юристов III в. в составе Дигест Юстиниана и т.д.). Документы юридического характера в строгой и точной форме представляют реалии конкретного периода. На их основе можно исследовать структуру государственного аппарата, эволюцию римского административного права, отдельные аспекты государственной политики в различных сферах общественной жизни и т.д. Однако при использовании данных источников следует учитывать, что в нормах права зачастую отражены идеальные, «желаемые» нормы поведения. Во многих случаях законы не имели строгой силы или же правоприменительная практика варьировалась по различным регионам империи. Эти аспекты данного вида источников также представляют большую ценность в контексте изучения взаимодействия власти и общества в III в. н.э.

Для реконструкции имперской идеологии важное значение также имеет анализ философской и риторической литературы эпохи: «Жизнь Плотина» Порфирия, религиозно-философский роман Флавия Филострата «Жизнь Аполлония Тианского», риторический трактат Менандра Ритора «О торжественном красноречии», сборник панегириков XII Panegyrici Latini (Двенадцать латинских панегириков) и т.д.

Источником сведений о самых различных аспектах жизни Римской империи в III в. являются эпиграфические памятники. Многочисленные

латинские и древнегреческие надписи (посвятительные, почётные, надгробные, строительные и т.д.) являются источником просопографической и юридической информации, позволяют уточнять хронологию событий, содержат непосредственное отражение общественных представлений и т.д. На основании материалов эпиграфики можно получить сведения о процессах, происходивших в политической, социальной, экономической и духовной сферах общественной жизни Римской империи. При сопоставлении свидетельств исторических нарративов с эпиграфическими данными повышается достоверность информации о политической истории III в.

В настоящей работе используются материалы археологических раскопок в средиземноморском регионе: остатки архитектурных памятников (руины городов, дворцовые и храмовые здания, следы оборонительных сооружений), скульптурные изображения (в первую очередь, императорские бюсты и статуи) и различные предметы материальной культуры. Следует заметить, что при использовании произведений искусства (скульптурных или живописных изображений) как исторических источников существует большая опасность ошибочного приписывания смыслов в исследовательских интерпретациях. Обоснованным представляется лишь сравнивать произведения между собой синхронно и диахронно, но не наделять их произвольными смыслами в зависимости от трактовки тех или иных образов в соответствии с современными художественными представлениями.

Самостоятельным типом источников по теме настоящего диссертационного исследования является нумизматический материал. В III в. увеличивалось количество монетных дворов, и возрастали объёмы выпуска монет. Чеканка находилась под контролем верховной власти (или претендентов на последнюю) и в целом следовала имперским запросам. Легенды монет, изображения, металл, место чеканки, территория обращения - всё это является источником важной исторической информации. Данные нумизматики позволяют глубже представить политическую жизнь империи, роль отдельных социальных групп, значение тех или иных концептов для императорской идеологии в отдельные периоды и т.д. О ряде узурпаторов III в. н.э. известно только из нумизматических источников.

Таким образом, диссертационное исследование опирается на данные широкого круга источников. Комплексный анализ содержащейся в различных типах и видах источников информации позволяет решить поставленные в настоящей работе исследовательские задачи.

Историография проблемы. В эпоху Ренессанса сформировалось представление об эталонности античной культуры и её упадке в период поздней античности. Во многом на основе этих идей сформировались концепции «упадка и разрушения» Римской империи с конца II в. н.э.

английского историка XVIII в. Э. Гиббона и «старения античной жизни и культуры» Я. Буркхардта. Отдельно же проблема политического развития римского государства в III веке стала изучаться лишь с конца XIX в.

В трудах немецких историков конца XIX - начала XX вв. Т. Моммзена и 0. Шульца была оформлена концепция «перехода от принципата к доминату», согласно которой сложившаяся в период «принципата» (I-II вв.) система юридического двоевластия (диархии) императора и Сената была нарушена после убийства последнего императора в династии Северов в 235 г. Затем последовал период анархии и агонии данной системы власти, который закончился лишь в 280-е гг. в связи с установлением новой модели государственного устройства, в которой император с официальным титулом dominus (господин, владыка) стал основным источником легитимной власти в империи и сосредоточил в своих руках все ключевые государственные полномочия.

В итоге период III в. в истории Римской империи рассматривался как этап перехода от системы государственного устройства «принципата» к «доминату», который фактически не имел самостоятельного характера и завершался серией решительных преобразований императора Диоклетиана (284-305). При исследовании политической истории периода основное внимание сосредотачивалось лишь на «императорской чехарде» и изменениях на высшем уровне государственной власти, а система организации власти в целом и особенности видоизменения идеологической политики оказывались в тени. Данная ситуация сохранялась до 60-х гг. XX в., хотя на протяжении всего времени сохранялся активный интерес к изучению различных аспектов истории императорского Рима в рассматриваемый период.

Специально проблемами кризиса 111 в. как самостоятельного исторического периода в Римской империи в 60-80-е гг. XX в. активно занимались Г. Альфёльди и Р. МакМаллен. Работы данных авторов в области исследования социальной истории Римской империи, эволюции римских административных практик, роли армии в римской государственной системе и многих других проблем оказали существенное влияние на углубление и расширение представлений о сложности и многоаспектности изменений, происходивших в римском государстве в III в.

Для исследований зарубежных историков второй половины XX в. характерной стала тенденция к акцентированию внимания не только (и не столько) на негативных явлениях в социально-политической истории империи периода III в. н.э., но и на качественных положительных изменениях в различных сферах жизни римского государства. Это привело к возникновению оживлённой дискуссии о характере римской истории в III в. н.э. и применимости для её описания понятия «кризис».

В ряде трудов немецких антиковедов 90-х гг. была прямо сформулирована концепция стабильности государственной системы

империи в III в. н.э. Например, в монографии К. Штробеля отрицается возможность описания исторических событий и процессов эпохи даже как «ускоренных перемен», а признаётся только понятие «структурные изменения»3. В исследовании же К. Уитшела указывается на многообразие и неоднозначность происходивших в различных частях империи изменений, которые однако не затронули глубинных политических, социальных и экономических основ4.

Большинство зарубежных историков античности конца XX - начала XXI вв. отдают предпочтение терминам «трансформация» или «перемена» и с той или иной степенью категоричности отвергают представление о римской истории в III в. н.э. как кризисном периоде (что, по их мнению, привносит негативную оценочную окрашенность в описание событий и феноменов эпохи)5. Однако вместо концепции неизменной стабильности империи предлагается значительно более адекватная теория планомерной и долговременной эволюции, в ходе которой произошли глубокие перемены в государственном устройстве, обществе, культуре и религии, лишь часть из которых явилась непосредственной реакцией на внешне- и внутриполитические вызовы III в.

Альтернативная позиция была представлена на 7-ом заседании ежегодного семинара международного научного объединения «Impact of Empire» (Нидерланды, 2006), материалы которого были опубликованы под «говорящим» названием «Кризисы и Римская империя»6. Аналогичного же мнения придерживается один из ведущих современных специалистов по истории Римской империи в III в. Л. деБлуа, согласно которому Римская империя претерпела серьёзный кризис в период 249284 гг. По мнению данного автора, кризис пошатнул традиционные структуры, стал причиной фундаментальных перемен в затронутых

3 Strobel К. Das Imperium Romanum im "3. Jahrhundert": Modell einer historischen Krise? Stuttgart, 1993. S. 346-347.

4 Witschel C. Krise, Rezession, Stagnation?: der Westen des römischen Reiches im 3. Jahrhundert n.Chr. Frankfurt am Main, 1999. S. 377.

5 Cameron A The Perception of Crisis // Settimane di studio del centra italiano sul' alto medioevo. 1998. Vol. 45. P. 10, 31; Potter D.S. The Roman Empire at Bay A.D. 180-395. London, 2004. P. XI-XIV; Drinkwater J. Maximinus to Diocletian and the 'Crisis' // The Cambridge Ancient History. Vol. XII: The Crisis of Empire, AD. 193-337 / Ed. by A. Bowman, P. Garnsey, A Cameron. Cambridge, 2005. P. 64; Johne K.-P., Gerhardt Т., Hartmann U. Einleitung // Deleto paene imperio Romano: Transformationsprozesse des Römischen Reiches im 3. Jahrhundert und ihre Rezeption in der Neuzeit / Hrsg. von L-P. Johne, T. Gerhardt, U. Hartmann. Stuttgart, 2006. S. 7-8.

6 Crises and the Roman Empire (= Impact of Empire 7) / Ed. by 0. Hekster, G. de Kleijn and D. Slootjes. Leiden, Boston, 2007. Подробнее см.: Liebeschuetz W. Was There a Crisis of the Third Century? // Crises and the Roman Empire... P. 11-20.

военными действиями регионах и близких к ним территориях, а также сильно обострил социальную напряжённость в масштабах всей империи7.

Попытка подвести промежуточные итоги вышеуказанной дискуссии была предпринята голландской исследовательницей 0. Хекстер в обобщающей работе хрестоматийного характера, вышедшей в 2008 году. По мнению указанного автора, в период 193-284 гг. в Римской империи сочетались тенденции к унификации (усиление единоличной императорской власти, установление всеобщности гражданства) и фрагментации (распространение новых религий, узурпации власти, обособление отдельных регионов империи), которые не всегда противоречили друг другу. Например, именно в «эру фрагментации» укрепляется и оформляется представление об общеримском единстве. 0. Хекстер считает возможным описание событий в Римской империи 111 в. как серии кризисов (военных, политических, социально-экономических, религиозных) или даже как общеимперский кризис в 260-е гг.8.

В отечественной дореволюционной историографии проблема римской истории в III в. н.э. рассматривалась преимущественно в рамках работ по общей истории императорского Рима. Особо следует отметить исследование И.В. Нетушила, в котором преобразования императоров Диоклетиана и Константина называются лишь оформлением и обобщением изменений, происходивших на протяжении длительной эволюции государственного устройства в период I-III вв.9.

В 1926 году эмигрировавший из послереволюционной России историк М.И. Ростовцев выпустил на английском языке фундаментальный труд по социально-экономической истории Римской империи. Данный автор выступил против характеристики кризиса III века только как политического. Основным содержанием гражданских войн III века н.э. М.И. Ростовцев считал войну «крестьянской армии» с привилегированными сословиями (в первую очередь, сенаторами, выражавшим интересы «городской буржуазии»), которая стала выражением «антагонизма между городом и деревней». Результатом же периода «военной анархии» стала новая система власти, основой которой была «личность императора и новое милитаризованное чиновничество» при опоре на армию10.

7 Blois L. de. The Crisis of the Third Century A.D. in the Roman Empire: A Modern Myth? // The Transformation of Economic Life under the Roman Empire (= Impact of Empire 2) / Ed. by L. De Blois, J. Rich. Amsterdam, 2002. P. 217; Idem. The Onset of Crisis in the First Half of the Third Century A.D. // Deleto paene imperio Romano... S. 26,33.

8 Hekster O. Rome and Its Empire, AD 193-284. Debates and Documents in Ancient History. Edinburgh, 2008. P. 83-86.

9 Нетушил И.В. Очерк римских государственных древностей. Харьков, 1894. С. 39.

10 Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи: В 2 тт. / Пер. с нем. И.С. Алексеевой, Г.В. Снежинской. СПб., 2001. Т. 2. С. 173,200-205.

Другая теоретическая модель кризиса Римской империи в III в. н.э. была предложена советской историографией с позиций формационного подхода. Советские историки (А.И. Тюменев, С.И. Ковалев, H.A. Машкин и др.) рассматривали события III в. н.э. как второй (после кризиса Римской республики) этап социальной революции, которая привела к смене рабовладельческой формации феодальной. Указанный период характеризовался как «политическая анархия» и «время правления солдатских императоров», а переход от «принципата» к «доминату» при Диоклетиане описывался как юридическое оформление абсолютной монархии при отбрасывании устаревших республиканских пережитков.

Наиболее полная и целостная концепция всеобщего кризиса Римской империи в III в. как проявления кризиса рабовладельческого способа производства была сформулирована в работах Е.М. Штаерман. Согласно данному историку, в период 193-284 гг. в римском обществе шла борьба между муниципальными земле- и рабовладельцами и крупными землевладельцами, уже не связанными со старым способом производства. Победа же последних привела к смене режима принципата в конце III в. режимом домината, социальной опорой которого было не связанное с городом землевладельческое сенаторское сословие11. Данный подход, в котором роль абсолютных детерминантов играли социально-экономические факторы, существенно ограничивал возможности изучения планомерной и постепенной эволюции политического устройства и идеологии римского государства на протяжении III в. н.э.

В отечественной историографии начиная с конца 70-х гг. XX в. происходит пересмотр излишне схематизированных моделей развития Римской империи в поздней античности. Начало им открыла статья М.Я. Сюзюмова и H.H. Беловой, в которой авторы утверждали, что кризис империи в III в. н.э. был обусловлен противоречием между новым положением римского государства и продолжением традиционной полисной политики управления, которая была нацелена на концентрацию богатств в самом Риме12.

Оригинальную концепцию характера кризиса III века и его места в истории римского государства предложил A.B. Коптев. По мнению указанного исследователя, формальным началом эпохи поздней античности можно считать время эдикта Каракаллы (212 г. н.э.), когда римское гражданство было распространено на всё свободное население империи. A.B. Коптев считает, что во время вызванного этой переменой в социальных отношениях социально-политического кризиса произошло закономерное изменение положения императора по отношению к

11 Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М., 1957. С. 509; Она же. Кризис III века в Римской империи // Вопросы истории. 1977. № 5. С. 142-156.

12 Белова H.H., Сюзюмов М.Я. К вопросу о кризисе в Римской империи в III в. // Античная древность и средние века. Свердловск, 1978. Вып. 15. С. 15-17.

обществу. При этом резкого разрыва в эволюции общественного строя ранней и поздней империи не произошло, так как римская гражданская община в своём развитии постепенно эволюционировала от одного типа политической организации к другому13.

Отдельно следует отметить исследования АЛ. Смышляева, посвящённые формированию имперской бюрократии, развитию административного права и эволюции провинциального управления в первой трети III в. Проведённый данным исследователем тщательный анализ эволюции римского административного аппарата стал основанием для отказа от тезиса о милитаризации государства при династии Северов в пользу идеи бюрократизации государственного управления14.

В рамках настоящей работы огромное значение имеют также исследование трансформации империи в поздней античности В.И. Уколовой, проблем соотношения империи и полиса во II - III в. н.э. И.С. Свенцицкой, эволюции провинциальной городской идеологии и культуры Ю.К. Колосовской, римской имперской идеологии Г.С. Кнабе и фундаментальное исследование трансформации образа власти в поздней античности П.П. Шкаренкова. Следует также отметить, что в отечественной историографии последних лет в целом наблюдается возрастание интереса к исследованию различных аспектов римской истории конца II - начала III вв. (исследования А.Д. Пантелеева в области истории взаимоотношений христианства и империи, К.В. Маркова -концепции идеальной монархии у Кассия Диона, Д.А. Федченкова -изменений в системе принципата при переходе от Антонинов к Северам).

Специально исследованием кризиса III века в Римской империи занимается украинский историк И.П. Сергеев, посвятивший данному сюжету монографию и докторскую диссертацию. По мнению данного автора, претензии армии как важнейшего структурообразующего элемента политической системы Римской империи на непредусмотренную для неё роль стали причиной политического по своему характеру кризиса15. Главным же результатом преодоления кризиса III века была замена в Римской империи «системы Принципата

13 Коптев A.B. От прав гражданства к праву колоната. Формирование крепостного права в поздней Римской империи. Вологда, 1995. С. 11, 18, 29; Он же. Princeps et dominus: к вопросу об эволюции принципата в начале позднеантичной эпохи // Древнее право. Ivs antiqwm. 1996. № 1. С. 182-190.

14 Смышляев А.Л. Имперская бюрократия при первых Северах: автореф. дисс.... канд. ист. наук. М., 1977. С. 19.

15 Сергеев И.П. Римская империя в III веке н.э.: проблемы социально-политической истории. Харьков, 1999. С. 175, 184-187. Хотя в своей более ранней работе данный автор склонялся к оценке кризиса как всеобщего: не только в политической сфере, но и в области экономики, идеологии и социального строя империи (Сергеев И.П. О кризисе III века в Римской империи и его продолжительности: К постановке вопроса // Вестник Харьковского университета. 1989. № 343. С. 64).

системой Домината»16. Отметим также, что в исследовании И.П. Сергеева внимание преимущественно сконцентрировано на изучении эволюции конкретных властных институтов - императорской власти, Сената и армии, и в меньшей степени затрагивается проблема имперской власти как комплексной и многогранной системы. В работах указанного историка также были поставлены и определённым образом решены различные теоретические проблемы, связанные с определением сущности понятия «кризис» в философии и антиковедении, анализом предпосылок и характера кризиса III века, хронологическими рамками этого кризиса, его местом в истории Римской империи.

В целом можно заключить, что дискуссионность проблем политической истории Римской империи в III в. и разнообразие исследовательских интерпретаций требуют внимательной систематизации точек зрения и расширения методологического горизонта для разрешения принципиальных вопросов истории позднеантичного государства.

Научная новизна. Представленная диссертационная работа является первым в отечественном антиковедении специальным исследованием механизмов трансформации римского государственного устройства и идеологии в условиях кризиса III века н.э., преодолевающим границы концепции «перехода от принципата к доминату».

Вместо применения для анализа римского государственного устройства вышеуказанной интерпретационной модели в настоящем исследовании основное внимание было сосредоточено на изучении процесса формирования и закрепления собственно имперской формы политической организации в истории Римской империи. Соответственно политическая история I-III вв. представлена как переход от республиканско-полисной модели осуществления власти к имперской, становление которой предполагало комплексное сочетание централизации властной ответственности и механизмов эффективного распределения властных полномочий для обеспечения унифицированного политического контроля за расширившейся подвластной территорией.

Данный подход позволил установить причинно-следственные связи между существовавшими в политической жизни империи тенденциями (укрепление императорской власти, формирование бюрократической системы управления, конструирование модели общеимперской групповой идентичности и т.д.) и процессом адаптации римского государства к изменяющейся геополитической ситуации и происходившим переменам в составе римского общества.

16 Сергеев 1.П. Сощально-полггичний розвиток Римсько! iMnepii в III столггп н.е.: автореф. дисс.... дл.н. Харьюв, 2004. С 23,25.

В диссертационном исследовании сформулирована авторская концепция кризиса III века, согласно которой данный кризис представлял собой естественную стадию резкой интенсификации процессов в непрерывно протекавшей трансформации римского государства и общества. В рамках предложенной концепции удалось соединить представления о сложной природе и многоаспектном характере кризиса Римской империи с идеей континуитета в процессе трансформации имперской власти.

На основе целостного рассмотрения истории римского государства в период правления Северов (193-235) и период 235-284 гг. в настоящей работе выявлено наличие существенной преемственности в сфере политики и идеологии в период перехода от Ранней к Поздней империи.

Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты настоящей работы - описание различных аспектов функционирования римской политической системы в условиях кризиса III века и анализ трансформации власти в римском государстве имперского периода как долговременного эволюционного процесса, -позволяют расширить и углубить представления о политической эволюции Римской империи во II-IV вв. н.э. Многие затронутые в диссертации проблемы требуют дальнейшей разработки на основе привлечения дополнительного фактического материала как отдельные темы для исследования. Материалы диссертации могут быть использованы в общем лекционном курсе по истории древнего Рима, а также для подготовки спецкурса по проблемам римской истории позднеимперского периода.

Апробация работы. Ряд выводов и положений исследования был представлен в виде докладов на региональных студенческих конференциях (Вологда, ВГПУ, 2005, 2006, 2007; Ярославль, ЯрГУ им. П.Г.Демидова, 2005, 2006), VI межвузовской конференции молодых учёных памяти профессора В.Ф. Семёнова (Москва, МПГУ, 2006), всероссийской конференции «Границы в пространстве прошлого: социальные, культурные, идейные аспекты» (Тверь, ТвГУ, 2006), международных конференциях «Ломоносов-2009» (Москва, МГУ, 2009) и «Город в античности и средневековье: общеевропейский контекст» (Ярославль, ЯрГУ им. П.Г. Демидова, 2009). Промежуточные результаты исследования отражены в семи научных статьях и тезисах конференций (общим объёмом 2,5 а.л.). Текст диссертации обсуждался на заседаниях кафедры истории древнего мира ИВКА РГГУ.

Структура диссертации определяется очередностью поставленных исследовательских задача и состоит из введения, трёх глав, заключения, списка сокращений и библиографии.

II. Основное содержание работы

Во Введении обоснована научная актуальность темы диссертационного исследования, определены объект, предмет, цель, задачи и хронологические рамки работы, охарактеризована методология исследования и источниковая база, представлен обзор отечественной и зарубежной историографии, обоснована научная новизна и практическая значимость исследования.

Первая глава - «Имперская власть и основные тенденции её эволюции до 235 г. н.э.» - посвящена изучению процесса постоянной и непрерывной эволюции политического устройства Римской империи со времён Октавиана Августа до конца первой трети III в. н.э., в котором правление династии Северов (193-235) составляет закономерную стадию развития. Также в данной главе предпринимается анализ сложившейся к началу III в. системы взаимоотношений между имперской властью и подвластным ей обществом.

В первом параграфе - «Политическая система ранней Римской империи» - рассматривается в общих чертах историографическая дискуссия вокруг проблемы характеристики римской политической системы I-II вв. Также в данном разделе работы представлен обзор основных направлений развития политического устройства римского государства, на основе которого представлена динамика положения и взаимодействия различных субъектов власти.

Указанная динамика определялась необходимостью приспособить традиционную систему организации власти к новым условиям существования римского государства. Если прежде следовало управлять относительно обозримым гражданским коллективом, сосредоточенным на сравнительно компактной территории, то к концу периода Республики перед Римом встала метазадача обеспечить эффективное управление жизнью огромного политического образования, раскинувшегося по всем берегам Средиземного моря. Римское государство прошло путь от реализации «власти-как-завоевания», в которой не было единого «римского империализма» (но была серия отдельных актов «империализма» со своей манифестацией), до «власти-как-обладания»17. В изменившихся условиях формировалась империя как комплексная система, инкорпорировавшая различные географические зоны, этнические группы и политические образования.

На протяжении периода I-II вв. наблюдаются следующие долгосрочные тенденции в социально-политической сфере: повышается мобильность имперской элиты (в состав которой активно включаются представители провинциальной аристократии), возрастает политическое

17 Richardson J. The Language of Empire: Rome and the Idea of Empire from the Third Century BC to the Second Century AD. Cambridge, 2008. P. 192-193.

влияние всаднического сословия, наблюдается смещение центра политической жизни из Рима и Италии (и постепенное падение политического влияния столичных сил и италийских аристократических родов), возрастает значение армейских кругов в политической жизни империи. Процесс складывания и конституирования общеимперской элиты сопровождался провинциализацией состава сената и формированием общеимперской идеологии. Представляется возможным говорить о наличии устойчивой тенденции к сакрализации власти принцепса, а также постепенном росте значения дивинальной легитимации власти.

Во втором параграфе - «Политический кризис конца II в. и устройство империи при Северах» - показано, что комплекс различных факторов (политический дуализм, отсутствие устойчивого механизма передачи высшей власти, плачевное в правовом и имущественном отношении положение легионеров и младшего командного состава римской армии на фоне возрастания опасности на границах и т.д.) препятствовал адаптации системы государственного управления к имперским условиям.

Гражданская война 193-197 гг. и приход к власти династии Северов были следствием изменения баланса сил в империи и свидетельством кризиса старых моделей властвования. Политический кризис конца II в. обозначил структурные слабости раннеимперского государственного устройства и предопределил ряд направлений деятельности последующих императоров. При внимательном изучении мероприятий династии Северов (193-235) представляется возможным заключить, что политика сменявших друг друга на рубеже II-III вв. императоров не была направлена на сознательный разрыв с предшествующей эволюцией политической системы Ранней империи.

В период правления Северов получают юридическое оформление произошедшие существенные изменения в статусе римского гражданина и преобразуется само понятие гражданского коллектива империи, более чётко реализуются уже наметившиеся тенденции к бюрократизации государственного управления, ослабевают позиции старой сенаторской элиты и усиливается влияние провинциальных кругов, а также возрастает значение армии как основного гаранта стабильности положения принцепса.

Обстоятельства прихода к власти и особенности геополитической ситуации обусловили жёсткие и авторитарные методы государственного управления при Северах, идеологический вектор на сакрализацию власти, использование армии как социально-политической опоры режима. Все отмеченные выше тенденции являются логическим продолжением процессов, набиравших силу во второй половине II в. при династии Антонинов, и могут быть в целом охарактеризованы как способы решения стоявших перед римской властью задач по трансформации принципов и инструментария государственного

управления для обеспечения контроля над средиземноморской империей.

Третий параграф - «Власть и общество: система коммуникации» • посвящён анализу системы взаимоотношений между имперской властью и римским обществом. В рамках изучения данной проблемы рассмотрена эволюция гражданского коллектива империи, определена роль его основных групп или слоёв во взаимодействии с государственными структурами, представлена характеристика состава политической элиты.

В политическом режиме Ранней империи происходило усиление авторитарного начала, которое проявлялось преимущественно в изменении стиля отношений власти и общества. Однако в течение длительного времени данная тенденция компенсировалась сохранением элементов республиканско-полисной социальной структуры и идеологии. Например, сохранялись и развивались традиционные патронатные отношения, которые продолжали играть роль унифицирующих и стабилизирующих факторов в жизни римского общества. Также консолидирующую функцию для конгломерата подвластных Риму сообществ реализовывала имперская идеология: роль императора как патрона для всего гражданского коллектива империи, всеобщность исполнения императорского культа, унифицированные государственные празднества и иные церемонии религиозно-политического характера. Подобным образом в сознание провинциалов последовательно внедрялись образы императора и империи, позволяя населению последней ощущать себя частью масштабного сообщества, единство которого обновлялось посредством унифицированных процедур18.

Юридическим отражением изменений в идеологии стало самое известное административное мероприятие времён династии Северов -принятый в 212 г. н.э. эдикт императора Каракаллы (СодоНЬШо АШопшапа). Мысль о ликвидации юридического разграничения граждан и не-граждан, как подданных единого государства, была обусловлена логикой эволюции империи, так что Каракалла лишь завершил официальным актом процесс, протекавший в течение столетий. Римское гражданство постепенно теряло свой смысл и ценность, так что к 212 г. оно уже не определяло принадлежность к элите общества. Постепенно складывалась новая общеимперская элита, а на место деления на римлян и провинциалов (т.е. граждан и не-граждан) пришло различие между классами Ьопезйогез (к которым обычно принадлежали сенаторы, всадники, ветераны, декурионы) и ЬишШогез (более низкие социальные слои).

18 Ando C. Imperial Ideology and Provincial Loyalty in the Roman Empire. Berkeley, 2000. P. 408.

Во второй главе - «.Управление дестабилизированной империей (235284 гг. н. э.)» - предпринимается попытка проанализировать эффективность функционирования римского административного аппарата, оценить профессионализм и компетентность чиновников, определить источники и способ набора управленческих кадров, а также охарактеризовать работоспособность механизмов принятия решений и контроля за их исполнением. Также в данном разделе работы выделены общие направления в политике римских императоров периода 235-284 гг., которые в конечном итоге станут предпосылкой и истоком для реформ конца III - начала IV вв.

Первый параграф - «Изменения в организации государственного управления» - освещает структуру и особенности устройства римского государственного аппарата в III в. н.э., а также раскрывает основные тенденции эволюции административных практик в данный период.

Вызовы III в. повлекли за собой коллапс государственной структуры, не приспособленной для высокого уровня налогообложения, не имеющей существенных ресурсных резервов, а также предполагающей сравнительно небольшой административный аппарат. Успех политики ряда императоров в период 235-284 гг. был результатом интенсивных попыток обеспечить более тщательный контроль над провинциями империи и их экономическими ресурсами.

Однако полного подавлении центральной властью провинциального и местного уровней управления не произошло. В имперском управлении в III в. сохраняли силу тенденции, связанные с континуитетом в организации и методах работы государственного аппарата. Сохранялся общий принцип сотрудничества с местными элитами, большинство императоров стремились поддерживать преемственность в исполнении важных для жизни империи государственных постов, а изменения в административном аппарате сглаживались сохраняющими своё значение патронатными отношениями и традициональной стратегией репрезентации власти (пропаганда идеи Saeculum Aureum, использование республиканских коннотаций, образов возвращения к стандартам и нормам прошлого и т.д.).

В эволюции имперского государственного управления в период 235-284 гг. выделяются следующие тенденции: переход от преимущественно пассивно-реагирующей деятельности императоров к активно-инновационной; общая централизация управления, выраженная в создании более крупных административных единиц и сфер должностных компетенций, а также в общем возрастании числа имперских чиновников в провинциальном управлении и центральных канцеляриях; постепенное нивелирование социальных различий в рамках правящей элиты на основе повышения значимости критерия профессиональной компетентности при занятии государственных

постов, что в итоге приведёт к созданию более однородного слоя имперской бюрократии на месте прежних различий между сенаторским и всадническим сословием.

Второй параграф - «Имперская бюрократия» - посвящен исследованию кадрового состава имперского управленческого аппарата, оценке профессиональной компетентности римских чиновников и работоспособности механизма принятия управленческих решений.

В первой главе было отмечено, что при Северах происходила бюрократизация государственного управления. Однако более обоснованным представляется говорить не столько о процессе разветвления и усложнения административного аппарата, сколько о процессе создания собственно имперской системы управления и формирования имперской бюрократии, которая бы позволила организовать сравнительно унифицированное и достаточно эффективное регулирование жизни средиземноморского государства

На протяжении III в. наблюдается возрастание количества должностных лиц и появление достаточно большого количества новых государственных должностей, складывается система бюрократической иерархии, усложняется финансовая отчётность, появляется чувство отстранённости от управляемых и ощущение корпоративной солидарности «правящей элиты»19. При этом в кадровой политике сохранялись традиционные черты римской административной машины: предпочтение при занятии должностей детям чиновников, большее число возможностей для карьерного роста у протеже высокопоставленных магистратов, огромная коррупция на всех уровнях власти и т.д.

Отдельно следует сказать о возрастании в связи с активными военными действиями в III в. значения армейских кругов в управлении империей. В данной сфере не произошло резкого разрыва с традициями прошлого, но использовались традиционные для римской административной практики способы. Нельзя говорить и о значительной или тотальной милитаризации в период III в., так как процесс в действительности был достаточно планомерным на протяжении римской истории. В эпоху потребности в упорядоченном и эффективном административном аппарате для удержания контроля над империей римская армия оказалась готовой оптимальной моделью для имперской бюрократии: чёткая иерархическая система постов, развитые отношения подчинения и соподчинения, корпоративный дух и т.д.20. Косвенным

19 Jones А.Н.М. The Later Roman Empire, 284-602: A Social, Economic, and Administrative Survey. In 3 vols. Oxford, 1964. Vol. I. P. 406; Kelly C. Ruling the Later Roman Empire. Cambridge (Mass.), 2004. P. 111.

20 Смышляев АЛ. Имперская бюрократия... С. 19.

следствием в итоге стало также распространение военной терминологии и военных рангов в административной сфере.

В третьем параграфе - «Направления антикризисной политики» -определяются основные способы достижения общей для императоров 235-284 гг. задачи обеспечить эффективное управление империей. Последними представляется возможным считать: укрепление вертикали власти (за счёт лавирования между группами влияния, усиления контроля над провинциями из центра, акцентирования власти самого императора посредством активного использования различных стратегий легитимации), совершенствование организации и работы бюрократического аппарата, налаживание гибкой системы обороны границ (в которой новые мобильные части служили опорой власти против возможных узурпаций в обычных военных подразделениях), эксперименты с разделением власти.

Политика многих императоров в период серьёзных трудностей в жизни империи определялась стремлением повысить эффективность управления военными и государственными делами посредством умножения и распределения центров принятия решений по различными частям империи. Ярким примером можно считать практику назначения командующими наиболее крупными провинциальными армиями представителей императорской семьи. Стремление почти всех провозглашённых в III в. императоров с максимально возможной скоростью произвести своих сыновей в ранг Цезаря или Августа можно рассматривать не только как попытку гарантировать династическое преемство власти, но и как легитимный способ разделения обязанностей, полномочий и пространства реализации власти, что должно было иметь целью совершенствование механизмов управления империей.

Как своего рода естественный эксперимент в области управления империей можно рассматривать сложившуюся при Галлиене ситуацию с образованием полунезависимого от Рима Пальмирского царства на Востоке и полностью автономной Imperium Gallorum на Западе. Правитель Пальмиры Оденат обеспечил для империи безопасность на востоке, а император «Галльской империи» Постум смог удержать западные границы, не составляя при этом непосредственной угрозы Галлиену в Риме. Представляется возможным заключить, что восстановление централизованной империи при Аврелиане (270-275) было отдалённым следствием десятилетия её эффективного разделения в критических с внешнеполитической точки зрения условиях, когда возникли различные формы сосуществования между соперничающими силами.

Третья глава - «Власть и общество: взаимоотношения в эпоху нестабильности» - включает в себя исследование изменений в имперской идеологии в период 235-284 гг., анализ религиозной политики римского государства и специфики отношения к власти в

религиозных течениях этого периода, а также характеристику взаимоотношений центральной власти и городов империи в III в.

Первый параграф - «Стратегии репрезентации власти» - посвящён исследованию средств символического выражения и способов распространения имперской идеологии.

Под репрезентацией власти понимается символическое выражение в текстах или изображениях социально-политических отношений, идеалов, стандартов и ценностей. Адекватная общественным ожиданиям репрезентация власти была необходима для сохранения её легитимности. В рамках настоящего исследования предлагается использовать для описания стратегий репрезентации императорской власти следующие категории: военная, дивинальная, династическая, харизматическая и традициональная.

В беспокойный и насыщенный военными действиями период ведущее место в императорской пропаганде занимала военная стратегия репрезентации власти. Согласно данным нумизматических исследований, наибольшее количество (22.5 %) монетных типов 193-284 гг. носит военный характер, а императоры в целом начинают всё чаще изображаться в броне21. Второй по удельной доле типов монетной чеканки (21.8 %) представлена дивинальная стратегия репрезентации. Представляется возможным рассматривать особое внимание к связи императорской власти с божественными силами как отражение процесса перехода к монархическим принципам в управлении империей, так как сакрализация высшей имперской власти позволяла последней отстраниться от гражданского коллектива и возвыситься над ним. Следует особо отметить, что дивинальную стратегию репрезентации власти некорректно рассматривать как искусственный идеологический конструкт, так как она является закономерным выражением характерной для архаических обществ глубокой взаимосвязи между религиозным и политическим дискурсами.

Напряжённая политическая борьба III в. н.э. с частой сменой правителей империи и многочисленными узурпациями вела к ретушированию уникальности отдельных правителей. Достаточно частые акты дамнации памяти императоров в период 193-284 гг. (не менее 14 против 3 за I-II вв.) также способствовали подрыву авторитета высшей власти. Система коммуникации между обществом и властью посредством символических форм успешно работала, но передаваемые по ней сообщения способствовали потере доверия к конкретным носителям власти и формированию абстрактного совокупного образа высшей власти.

21 Manders E. Mapping the Representation of Roman Imperial Power in Times of Crisis // Crises and the Roman Empire... P. 284; Hekster 0. Op. cit P. 59.

Во втором параграфе - «Религия и власть в III в. н.э.» - выявляются особенности религиозной жизни империи, роль императорского культа и характер политики римского государства в сфере религии.

В условиях дискредитации гражданского статуса (который фактически был отменён учредившим всеобщее гражданство эдиктом Каракаллы) и потери своего прежнего статуса Италией и Римом коллектив римских граждан больше не мог исполнять функцию высшей инстанции этического регулирования. Римский политеизм был отражением полисной системы, в которой чёткой была связь богов с конкретными местами и населявшими их людьми. Постепенное же поглощение полисных общин имперским государством в условиях системного кризиса общества вело к развитию монотеистических идей и универсальных синкретических религиозных учений.

Необходимость адаптации к имперским условиям требовала поиска религии не- и внеполисной природы, которая способствовала бы формированию у населения всеимперской групповой идентичности. В итоге в III в. можно увидеть многочисленные следы поиска единого верховного божества для объединяющей население ойкумены империи, которое было бы источником моральных норм и гарантом стабильности миропорядка.

Претерпевшее на протяжении I-III вв. значительные идеологические метаморфозы христианство, превратившееся из религии радикального духа в более адекватную существующим условиям Рах Romana религию (с ослаблением акцента на эсхатологии, лояльным отношением к власти и теорией её богоустановленности), оказалось оптимальным ответом на потребности средиземноморской империи в универсальном вероучении.

Третий параграф - «Города в империи: взаимодействие власти и общества» - охватывает вопросы манифестации власти в городах, восприятия городским обществом имперских проблем и изменений в политической жизни на провинциальном уровне имперского общества в III в.

Парадигмальный характер представлений о городском образе жизни в античной цивилизации определял ключевое значение городов в системе управления Римской империей. Представляется возможной характеристика роли городов как места взаимодействия власти и общества в Римской империи. В частности, именно в городах происходила манифестация власти, что являлось необходимым основанием для признания её обществом.

Имперское общество существовало на уровне провинциальных городских элит, которых объединяла фундаментальная база элитарной

культуры - римские духовные ценности и общественные идеалы22. Необходимо отметить, что именно в период активных оборонительных войн на границах империи в III в. усиливается ощущение имперской групповой идентичности, нашедшее отражение в посвящениях частных лиц «за сохранение империи» (pro salute imperii).

В Заключении обобщаются основные выводы исследования и подводятся итоги работы. Несмотря на системный кризис и активные эксперименты в области государственного управления в рассматриваемый период не наблюдалось революционных перемен. Все отмеченные тенденции эволюции государственной власти и идеологии имели глубокие предпосылки в истории Ранней империи. Кризис III в. представляется возможным рассматривать как естественную стадию резкой интенсификации процессов в непрерывно протекавшей трансформации власти в римском обществе. Основы публично-правовой власти, успешно выполнявшей свои задачи в условиях территориально ограниченного пределами Италии государства, трансформировались для решения новых проблем, связанных со значительным расширением подвластной территории при большом разнообразии существующих в разных частях единой империи хозяйственных укладов, административных режимов и традиций властвования.

Как известно, в новых условиях формировалась модель централизованной системы власти, во главе которой стоял единоличный глава государства, опиравшийся на иерархически организованный бюрократический аппарат. Однако, как было показано в настоящем исследовании, полная концентрация основных полномочий по управлению империей в руках императора оказалась также неадекватна потребностям эффективного управления обширным государством в кризисных условиях. Это обусловило многочисленные узурпации периода (при отсутствии сепаратистских настроений) и активное экспериментирование императоров по разделению и распределению власти среди своих родственников, в чём можно увидеть предвестие политико-организационной формы тетрархии.

Произошедшая в III в. н.э. интенсификация процесса адаптации римского государственного устройства к имперским условиям предопределила основные направления и общий характер преобразований императоров Диоклетиана и Константина, оформивших строй поздней Римской империи на новых началах.

22 Колосовская Ю.К. Римский провинциальный город, его идеология и культура // Культура древнего Рима. В 2 тт. / Под ред. Е.С. Голубцовой. М.: Наука, 1985. Т. 2. С. 237238.

Основные положения настоящего исследования отражены в следующих публикациях автора:

1) Статьи в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации-.

1. Христианство и Империя: позиции в апологетической литературе конца И - первой половины III вв. н.э. // Вестник РГГУ. Серия «История / Studia classica et medievalia». 2008. № 12. С. 49-57. (0,3 а.л.)

2) Статьи в других научных изданиях, материалы и тезисы конференций:

2. Императорская власть в христианских апологетических текстах II века н.э. // Вестник Научного студенческого общества. Серия «Гуманитарные науки» / Под ред. МА Безнина. Вып. 3. Вологда, 2005. С. 52-57. (0,3 а.л.)

3. Идея богоустановленности власти в сочинениях христианских апологетов II века н.э. // Интеллектуальное будущее Вологодского края: Тезисы межвузовской научной студенческой конференции. Вологда, 2006. С. 32-33. (ОД а.л.)

4. Пределы принятия императорской власти в христианской апологетике II века нашей эры // Границы в пространстве прошлого: социальные, культурные, идейные аспекты: Сборник статей участников Всероссийской (с международным участием) научной конференции молодых исследователей, посвященной 35-летию Тверского государственного университета. В 3 тт. / Под ред. A.B. Винника, Т.И. Любиной. Тверь, 2007. Т. 2. С. 159-165. (0,4 а.л.)

5. Представления апологетов II века о борьбе с демонами // Вестник Научного студенческого общества. Серия «Гуманитарные науки» / Под ред. М А Безнина. Вып. 5. Вологда, 2007. С. 44-49. (0,3 а.л.)

6. Учение о демонах в христианской апологии II в. н.э. // Христианство в истории европейских цивилизаций: Межвузовский сборник научных статей, посвященный памяти доктора исторических наук, профессора Ю.К. Некрасова / Под ред. A.B. Камкина, М.В. Васильевой. Вологда: Древности Севера, 2008. С. 30-51. (1 а.л.)

7. Восточные города как факторы дестабилизации Pax Romana (в изображении Геродиана и Scriptores Historiae Augustae) // Материалы докладов XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (2009) / Отв. ред. И.А. Алешковский, П.Н. Костылев, А.И. Андреев. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.lomonosov-

msu.ru/archive/Lomonosov_2009/htm/02_ANTIQUITY.pdf.htm (0,1 а.л.)

Подписано в печать: 05.11.10 Объем: 1,5 усл.п.л. Тираж: 120 экз. Заказ № 769205 Отпечатано в типографии «Реглет» 119526, г. Москва, пр-т Вернадского,39 (495) 363-78-90; www.reglet.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Лебедев, Павел Николаевич

Введение.

Глава 1. Имперская власть и основные тенденции её эволюции до 235 г. н.э.

1.1. Политическая система ранней Римской империи.

1.2 Политический кризис конца II в. и устройство империи при Северах.

1.3 Власть и общество: система коммуникации.

Глава 2. Управление дестабилизированной империей (235-284 гг. н.э.)

2.1 Изменения в организации государственного управления.

2.2 Имперская бюрократия.

2.3 Направления антикризисной политики.

Глава 3. Власть и общество: взаимоотношения в эпоху нестабильности

3.1 Стратегии репрезентации власти.

3.2 Религия и власть в III в. н.э.

3.3 Города в империи: взаимодействие власти и общества.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Лебедев, Павел Николаевич

Научная актуальность темы исследования обусловлена возрастанием исследовательского интереса к изучению переходных периодов в жизни исторических обществ, роли кризисов как составляющей исторической динамики, особенностей имперской политической формы и идеологии1. Расширяются представления о сущности политической власти, принципиальном значении для существования власти выбора стратегий коммуникации с обществом, образе власти и символическом отображении идей властвования и подчинения.

Римская империя в III веке н.э. оказалась в сложной внешне- и внутриполитической ситуации, которая получила устоявшееся в историографии название «кризиса III века». Политическая жизнь Рима в данный период ознаменовалась невиданным прежде числом узурпаций, частой сменой императоров на престоле и появлением фактически самостоятельных государственных образований в различных регионах империи. Прологом к смутному времени имперской истории стал «Год пяти императоров» - 193 г. н.э., когда титул императора в один год получили пять человек, притом время правления некоторых из них исчислялось месяцами. За 50 лет между 235 и 284 гг. известно более 50 случаев легитимных и нелегитимных претензий на императорское звание . На почти 15-летний период из прямого подчинения Риму вышли Галлия, Испания и Британия в составе Галльской империи (260-274) и Сирия, Египет, Палестина и часть Малой Азии в составе Пальмирского царства (260-273). Однако римское государство нашло выход из кризиса, что традиционно связывается в первую очередь с деятельностью императоров Аврелиана (270-275), Проба (276-282) и Диоклетиана (284-305).

В отечественном антиковедении проблема «кризиса III века» в» Римской империи рассматривается преимущественно в узких рамках концепции перехода от «принципата» к «доминату» (в основе чего лежит изменение в официальной титулатуре императоров: от princeps (первенствующий) к dominus (господин, владыка). Однако совокупность наглядных проявлений политического кризиса и характерные перемены в символическом оформлении высшей государственной власти не должны затемнять того, что трансформация политической организации общественной жизни была результатом

1 См. напр.: Ткачев C.B. Империя как современная политик: автореф. дис. . канд полит, наук. Владивосток, 2005; Что такое «новая имперская история», откуда она взялась и к чему она идет? Беседа с редакторами журнала Ab I mperio Ильей Герасимовым и Мариной Могильнер // Логос 2007 № 1 (58). С. 224-225; Шкаренков П.П. Образ власти на рубеже античности и средневековья от империи к варварским королевствам: дис. д-ра ист. наук. М., 2009.

2 Drinkwater J. Maximinus to Diocletian and the 'Crisis' // The Cambridge Ancient History. Vol. XII: The Crisis of Empire, A.D. 193-337 / Ed. by A. Bowman, P. Gamsey, A. Cameron. Cambridge, 2005. P. 28. долговременного эволюционного процесса. Перемены ' не были ни резкими, ни неожиданными, но были подготовлены естественной логикой непрерывно протеквшего процесса трансформации публично-правовой власти в Римской империи в период I-II вв.

В зарубежной же историографии конца XX - начала XXI вв. всё чаще происходит обращение к исследованию механизмов многоаспектной трансформации государственной j власти и проблеме континуитета в политической жизни средиземноморского сообщества3. И хотя фактологическая сторона римской истории в 193-284 гг. к настоящему времени тщательно изучена, относительно характера происходивших в империи за этот период процессов уже несколько веков ведутся оживлённые историографические дискуссии.

Особое значение исследованию политической системы Римской империи придаёт то, что выработанные римлянами стандарты и символы власти оказались унаследованы и глубоко укоренены в сознании европейской цивилизации. Король франков Карл Великий в начале IX века именует себя императором Римской империи («imperator Romanum imperium»), затем вплоть до раннего Нового времени существует в Европе огромное государственное образование под названием Священная Римская империя (Imperium Romanum Sacrum, с 1512 года к названию добавляется парадоксальное на первый взгляд продолжение - «Германской нации», Nationis Germanicae), в XIV в. считают себя наследниками римских императоров болгарские и сербские цари, в XV-XVI вв. в i

Московском государстве складывается концепция «Москва - Третий Рим», в начале XX в. Бенито Муссолини называет свою партию-фашистской (от латинского fascis; фасциями назывались символы магистратской власти в Риме — пучки прутьев с воткнутым в них топором), а Конгресс Соединённых Штатов Америки и в настоящее время заседает на Капитолийском холме в Вашингтоне.

Изучение метаморфоз политической власти, эволюции системы коммуникации между властью и обществом в условиях кризиса и формирования имперской идеологии в Римской империи в III в. н.э. позволяет не только лучше объяснить трансформацию римского государства в поздней античности, но и глубже понять универсальные механизмы развития политической сферы жизни человеческого общества.

3 Johne К.-Р., Gerhardt T., Hartmann U. Einleitung // Deleto paene imperio Romano: Transformationsprozesse des Römischen Reiches im 3. Jahrhundert und ihre Rezeption in der Neuzeit / Hrsg. von L.-P. Johne, T. Gerhardt, U. Hartmann. Stuttgart, 2006. S. 7-8; Hekster O., Kleijn G. de, Slootjes D. Introduction // Crises and the Roman Empire (= Impact of Empire 7) / Ed. by 0. Hekster, G. de Kleijn and D. Slootjes. Leiden, Boston, 2007. P. 3-10. изменивший соотношение причастных к власти элит и сопровождавшийся существенным изменением идеологии власти.

Хронологические рамки работы охватывают период 193-284 гт. н.э.: со времени принявшего форму гражданской войны политического кризиса конца II в. н.э. и правления вышедшей победителем в этой войне династии Северов (193-235) до начала «эры Диоклетиана»4, связанной с глубокими преобразованиями в государственном" устройстве, которые произведёт ставший во главе империи этот гениальный выходец из солдатских рядов. Однако исследование проблемы трансформации объекта предполагает внимательное рассмотрение исходного состояния видоизменяющейся структуры, так что настоящая работа открывается очерком, посвященным- общей характеристике политической системы ранней Империи.

Целью настоящей диссертационной работы является исследование процесса трансформации политической власти и системы коммуникации между властью и обществом в Римской империи в III в. н.э. Данная цель определяет постановку следующих исследовательских задач:

- изучить основные тенденции изменений политического устройства ранней Римской империи и охарактеризовать её политическую систему в период правления династии Северов;

- рассмотреть основные произошедшие в III в. н.э. изменения в организации государственного управления и структуре имперского административного аппарата;

- выделить и проанализировать общие направления антикризисной политики -римских императоров 235-284 гг.;

- определить состав имперской политической элиты и объяснить изменения, произошедшие в её структуре за рассматриваемый период;

- исследовать видоизменение имперской идеологии в III в. н.э. и выявить основные стратегии репрезентации власти, представлявшие собой способы распространения этой идеологии;

- изучить государственную религиозную политику и проблему взаимоотношений с римской властью религиозных течений указанного периода; - проанализировать взаимоотношения центральной власти и городских обществ Римской империи в III в. н.э. и раскрыть роль городов империи в системе взаимодействия власти и общества;

4 Подробнее о данном понятии см.: Уколова В.И. Эра Диоклетиана // Европейский альманах. История. Традиция. Культура. 1993. М., 1993. С. 154-156.

- попытаться определить сущность и характер трансформации политической власти в Римской империи в III в. н.э.

Для достижения вышеуказанных исследовательских задач был использован широкий комплекс научных методов. Анализ письменных текстов периода II-IV вв. производился на основе методик, разработанных в современных герменевтике и текстологии. При обработке полученных из источников сведений применялись сравнительно-исторический и историко-типологический методы. С помощью технических приёмов просопографии проводилось изучение административного аппарата империи и состава римской политической элиты.

В основу методологии исследования было положено представление о политической власти как особом типе асимметричных отношений в обществе, предполагающих наличие доминирующего центра (агентов влияния, «властвующих») и подчинённой периферии (объектов влияния, «подвластных»), основой которых является согласие «подвластных» подчиняться решениям «властвующих» (которое достигается преимущественно без реального принуждения). Коммуникация агентов влияния и «подвластных» производится посредством использования комплекса символических форм (воплощающих и репрезентирующих идеи властвования и подчинения)5. Универсальность признания набора символических форм, транслируемого имперской пропагандой и воспроизводимого населением Римской империи, была основой для конструирования имперской групповой идентичности и осознания конгломератом средиземноморских обществ политического единства.

Основным методологическим принципом исследования является системный подход к феноменам и процессам изучаемой эпохи. Эволюцию Римской империи представляется необходимым рассматривать как целостный и непрерывный процесс адаптации государственного устройства к новым геополитическим условиям, в рамках которого отдельные государственные мероприятия, конкретные акты политических деятелей, общественные выступления, поступки и мнения частных лиц оказываются взаимопроникнуты глубокой внутренней связью, выявление и анализ которой позволяет исследовать общий характер трансформации власти и общества в рассматриваемый период.

5 Geertz C. Local Knowledge: Further Essays in Interpretive Anthropology. New York, 1983. P. 124.

Одним из наиболее значимых исторических сочинений рассматриваемого периода была «Римская история» ('Роцоакп iaxopiot) римского государственного деятеля Кассия Диона Коккейана (ок. 155-235 гг.)6. Последний имел греческое происхождение, принадлежал к сенаторской элите (войдя в состав Сената при Коммода) и провёл большую часть жизни на государственной службе в Риме и провинциях, полностью прошёл cursus honorum, дважды достиг консулата и был членом императорского совета при большинстве императоров династии Северов7. Произведение Кассия Диона было написано на древнегреческом языке и состояло из 80 книг, посвященных последовательному описанию истории от основания Рима до правления императора Александра Севера по 229 г. Однако представляющая наибольший интерес для настоящей работы часть «Римской истории» (книги 74-80, охватывающие период конца II — первой трети III вв.) не сохранилась и доступна лишь в виде сокращённого изложения у византийского монаха и историка XI в. Иоанна Ксифиллина. Наблюдение за методом работы Кассия Диона позволяет говорить о большой тщательности в отборе и изложении материала, а также хорошей осведомлённости автора о политической жизни империи на самом высоком уровне. Огромную ценность сообщениям «Римской истории» о событиях 190-220-х гг. даёт то, что Дион был очевидцем и участником многих из них. Но следует также учитывать и тот факт, что его принадлежность к верхам сенаторского сословия накладывает существенный отпечаток на освещение политической истории империи. Тем о более, что вероятным адресатом сочинения также была сенаторская элита .

Не менее ценным для исследования истории Римской империи первой половины III в. н.э. является сочинение «История императорской власти после Марка» (Tfjç цеха MàpKov ßaaiAsiaq ioxopia), написанное младшим современником Диона - греком Геродианом (ок. 170/180 — 240/250)9. Предположительно, данный автор происходил из Антиохии, но достаточно продолжительное время провёл в Риме, так что был очевидцем

6 Dio's Roman history with an english translation by E. Cary. In 9 vols. London, New York, 1914.

7 См. подробнее: Марков K.B. Концепция идеальной монархии в «Римской истории» Диона Кассия: дис. . канд. ист. наук. Нижний Новгород, 2007. С. 6-7 слл.

8 Там же. §1.2.

9 Геродиан. История / Пер. А.И. Доватура. М., 1996; Herodiani ab excessu divi Marci libri octo / Ab Immanuele Bekkero recogniti. Lipsia, 1855. событий правления императоров Коммода, Септимия Севера и Каракаллы10. Труд

Геродиана охватывает период 180-238 гг. (от смерти императора Марка Аврелия до убийства императоров Максима и Бальбина), состоит из 8 книг на древнегреческом языке и адресован, вероятно, греческой аудитории11. В отличие от Диона Геродиан не принадлежал к политической элите империи (хотя исполнял некие «государственные и

10 общественные службы» ) и не имел доступа к достоверной информации о событиях в высших эшелонах власти. Как отмечает сам Геродиан, противопоставляя себя большинству занимающихся составлением исторических трудов, «я же не от других получил неизвестный и незасвидетельствованный исторический материал, а со всей тщательностью собрал для своего сочинения то, что еще свежо в памяти будущих 11 читателей» . Действительно, основными источниками сведений данного автора (о чём он преимущественно сам и сообщает) являются собственные наблюдения, рассказы очевидцев, народная молва и слухи14. Хотя эта особенность «Истории» Геродиана требует осторожности в использовании её как исторического источника (равно как и соответственные яркость и красочность описываемых событий, обилие недостоверных деталей), но она же и представляет особую ценность. В данном случае мы имеем доступ j непосредственно к устной традиции эпохи, свидетельствам рядовых современников событий и распространённым среди людей первой половины III в. мнениям.

Одной из главных проблем для исследования Римской истории второй половины III в. н.э. является отсутствие созданных в данный период исторических сочинений. Произведения современного указанному периоду греческого историка Дексиппа Афинского (ок. 210-273 гг.) полностью не сохранились и известны лишь их фрагменты15. В частности речь идёт о «Хронике» (XpoviKij iaxopia, или «Кратком историческом сочинении», 2лтоцоу iatopiKov) в 12 книгах, в которой описывались события с древнейших времён до Клавдия Готского (268-270), и «Скифике» (ZkuOikcc), где повествование шло о войне «скифов» (готов, герулов и других варварских племён) с

10 Например, глагол «видеть» в множественном числе первого лица (eïSonev) употребляется по отношению к устроенным Коммодом зрелищам, секулярным играм Септимия Севера и размещенным Каракаллой скульптурам Александра Македонского в Риме. См.: Herod. 1.15.5; III.8.10; IV.8.2.

11 Например, в ряде мест своего сочинения Геродиан поясняет римские обычаи, порядки и праздники (Herod. 1.9.2, 10.5, 11.1-5, 15.1-3, III.8.10, IV.2, V.4.8, 6.3, VI 1.4, VII.5.8, 6.1-2, VIII.5.8). По словам А.И. Доватура, при этом Геродиан отчасти «щеголяет своей осведомленностью» (Доватур А.И. Историк Геродиан // Вестник древней истории. 1972. № 1. С. 237-257).

12 Herod. 1.2.5.

13 Herod. 1.1.3 (пер. А.И. Доватура; здесь и далее цитируется по изданию: Геродиан. История. М., 1996).

14 Подробнее об историческом методе Геродиана и его «Истории» см.: Доватур А. И. Историк Геродиан. С. 237-238; Он же. Обзор новейших работ по «Истории» Геродиана // ВДИ. 1975. № 1. С. 205-217.

15 Дексипп Афинянин / Пер. Г.С. Дестуниса // Византийские историки: Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Магистр, Менандр, Кандид Исавр, Ноннос и Феофан Византиец. СПб., 1860; Dexippi Fragmenta // Historici Graeci minores. Vol. I / Ed. L. Dindorf. Lipsia, 1870. P. 165-200.

Римской империей в III веке. Дексипп был видным афинским политиком и оратором, а также около 268 г. возглавил 2-тысячный отряд афинян для организации борьбы с захватившими Афины герулами и успешно разбил последних16. Самые крупные фрагменты сохранились именно- из «Скифики», из них ценными в рамках настоящей работы могут быть лишь несколько общих замечаний о развитии римского государства и экскурс о дипломатии императора Аврелиана (270-275). Таким образом, о временах правления императоров от Гордиана III (238-244) до Карина (283-285) информацию можно почерпнуть в основном лишь из сочинений авторов IV в. и более позднего времени.

Одним из подобных источников является один из самых спорных литературных памятников поздней античности, известный под названием «Писатели истории Августов»

Scriptores Historiae Augustae, далее - SHA или «История Августов»)17. Название является условным и было дано памятнику швейцарским филологом Исааком де Казобоном (15591 Я

1614) . Источник представляет собой собрание биографий римских императоров, претендентов на трон и узурпаторов 117-284 гг. н.э. (с лакуной за период 244-259 гг.: правления императоров императоров Филиппа Араба, Деция, Требониана Галла и Эмилия Эмилиана). Далее начинается поле противоречий, гипотез и столетней дискуссии в историографии - по вопросам даты, авторства и целей создания данного сочинения.

В самом источнике (в предваряющих жизнеописания императоров посвящениях адресатам) содержится указание на то, что сборник биографий составлен в период правления императоров* Диоклетиана и Константина (284-337) шестью' придворными писателями: Элием Спартианом (Aelius Spartianus), Юлием Капитолином (Iulius Capitolinus), Вулкацием Галликаном (Vulcacius Gallicanus), Элием Лампридием (Aelius Lampridius), Требеллием Поллионом (Trebellius Pollio) и Флавием Вописком (Flavius Vopiscus). Однако сведения об этих лицах есть только в самом SHA. Богатую почву для сомнений даёт и сравнение литературного стиля и словарного запаса авторов, которое не показывает разительных отличий отдельных императорских биографий, и обилие

16 О Гереннии Дексиппе и Скифской войне подробнее см. превосходный очерк Ф. Миллара: Millar F. Rome, the Greek World, and the East. Vol. 2: Government, society, and culture in the Roman Empire / Ed. by H. M. Cotton, G. M. Rogers. Chapel Hill, London, 2004. P. 265-297.

17 Авторы жизнеописаний Августов / Пер. С.П. Кондратьева под ред. А.И. Доватура // Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана М., 1992; Scriptores historiae Augustae. In 2 vol. Lipsia, 1865.

18 О рукописях, списках и палеографиишамятника см. подробнее: Доватур А. И. История изучения Scriptores Historiae Augustae // ВДИ. 1957. № 1. С. 245-256; Ballou H. The Manuscript Tradition of the Historia Augusta. Leipzig, 1914, анахронизмов, и огромное количество фиктивного материала, ложных ссылок на несуществующих писателей, вымышленных документов19.

Критическое изучение SHA началось с фундаментальной статьи Г. Дессау в журнале «Гермес» за 1889 г., в которой доказывалось, что работа написана одним автором в последнее десятилетие IV века при императоре Феодосии (379-395)20. В 1890 году Т. Моммзен опубликовал в том же журнале статью, где выдвинул идею редакции при императоре Феодосии: т.е. в конце IV в. было пересмотрено и отредактировано собрание императорских биографий, изначально созданных разными авторами при императоре Константине21.

На настоящий момент отсутствует окончательное решение проблемы датировки и авторства памятника, хотя большинство историков уже долгое время склоняется к

99 концепции Г. Дессау (источник создан одним автором в конце IV в.) . Относительно даты сэр Р. Сайм предлагает убедительную аргументацию в пользу 395 г.23. Впрочем, предлагались достаточно обоснованные идеи создания в первой половине IV в.24, при императоре Юлиане Отступнике (361-363; как антихристианское сочинение ) или даже в

19 Например, Ф. Пашо убедительно доказал, что в ряде случаев «История Августов» ложно приписывает Дексиппу различные утверждения (Paschoud F. L'Histoire Auguste et Dexippe // Historiae Augustae Colloquium Parisinum 1990 / Ed. by G. Bonamente et al. Macerata, 1991. P. 217-269).

20 Dessau H. Über Zeit und Persönlichkeit der Scriptores Historiae Augustae // Hermes. 1889. № 24. S. 337-392. Спустя 2 года всё в том же журнале вышла ещё одна статья Г. Дессау с возражениями Т. Моммзену: Dessau Н. Über die Scriptores Historiae Augustae // Hermes. 1892. № 27. S. 561-605.

21 Mommsen Th. Die Scriptores Historiae Augustae // Hermes. 1890. № 25. S. 228-292. Следует отметить, что Т. Моммзен до появления статьи Г. Дессау уже использовал сведения SHA в своём труде о римском государственном праве для характеристики государственного устройства в конце III в. н.э.

22 Hartke W. Geschichte und Politik im spätantiken Rom. Untersuchungen über die Scriptores Historiae Augustae. Leipzig, 1940. S. 158; Chastagnol A. Le probleme de l'histoire Auguste: etat de la question // Bonner Historia Augusta Colloquium 1963. Bonn, 1964. S. 48-51; Cameron A. Literary Allusions in the Historia Augusta// Hermes. 1964. № 92. P. 374; White P. The Authorship of the Historia Augusta // The Journal of Roman Studies. 1967. № 57. P. 115-133; Cameron A. Three notes on the Historia Augusta // Classical Revue (new series). 1968. № 18. P. 18; Schwartz J. Sur la date de l'Histoire Auguste // BHAC 1966/1967. Bonn, 1968. S. 91-99; Syme R. Ammianus and the Historia Augusta. Oxford, 1968. P. 72-79; Idem. Emperors and Biography: Studies in the Historia Augusta. Oxford, 1971. P. 1-16; Idem. Historia Augusta Papers. Oxford, 1983. P. 220-221; Adams J.N. On the Authorship of the Historia Augusta // Classical Quarterly (new series). 1972. № 22. P. 186-194; Johne K.-P. Kaiserbiographie und Senatsaristokratie. Untersuchung zur Datierung und sozialen Herkunft der Historia Augusta. Berlin, 1976. S. 11-16; Barnes T.D. The Sources of the Historia Augusta. Brussels, 1978. P. 17-18; Honore T. Scriptor Historiae Augustae // JRS. 1987. № 77. P. 156-176; Birley A.R. Further echoes of Ammianus in the Historia Augusta // Historiae Augustae Colloquium Parisinum / Ed. by G. Bonamente et al. Macerata, 1991. P. 53-58; Potter D.S. Literary Texts and the Roman Historian. London, New York, 1999. P. 148; Mellor R. The Roman historians. London, New York, 1999. P. 161.

23 Syme R. Ammianus. P. 72-79.

24 Штаерман E. M. «Scriptores historiae Augustae» как исторический источник // ВДИ. 1957. № 1. С. 233-245; Lippold A. Die Historia Augusta. Eine Sammlung romischer Kaiserbiographien aus der Zeit Konstantins. Stuttgart, 1998. Не советовал отказываться от идеи ранней датировки в своё время и А. Момильяно: Momigliano A. An Unsolved Problem of Historical Forgery: the Scriptores Historiae Augustae // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. 1954. Vol. 17. № 1/2. P. 22-46.

25 Baynes N.H. The Date and Composition of the Historia Augusta // Classical Revue. 1924. № 38. P. 165-169; Idem. The Historia Augusta. Its Date and Purpose. Oxford, 1926. P. 57-63.

V-VI вв.26. Нельзя также окончательно отказываться от идеи множественного авторства, на что указывают авторы ряда современных компьютерных исследований языка SHA . Хотя мы в целом принимаем датировку Г. Дессау с уточнениями Р. Сайма, в отношении проблемы авторства более предпочтительной представляется идея наличия ряда авторов, сочинения которых прошли общую редактуру.

Авторы жизнеописаний Августов следуют общему стилю императорских ло биографий Гая Светония Транквилла (ок. 75-160) , представляя описание своих героев по единой схеме: сведения о происхождении, знамения будущего величия, обстоятельства прихода к власти, общая информация о правлении, характеристика личности, предзнаменования и обстоятельства смерти, оценка императора современниками. В тексте сборника много места занимают пикантные подробности частной жизни, анекдоты и сплетни. Многое из цитируемого авторами документального материала (постановления сената, выступления императоров, послания различных политических деятелей) представляет собой откровенный вымысел. По справедливому замечанию Р. Сайма, SHA в первую очередь является литературным произведением, наполненным остроумными выдумками и продуманными мистификациями, предназначенным для увлекательного чтения образованным читателем (возможно, сенаторского круга, так как в целом освещение событий производится с просенатских позиций)29.

Однако все вышеуказанные спорные вопросы изучения Scriptores Historiae Augustae не препятствуют его использованию как исторического источника по истории Римской империи в III в. н.э. Это памятник сравнительно близкий к исследуемой эпохе, для составления которого, несомненно, использовался комплекс не сохранившихся до нашего времени литературных источников . Информацию «Истории Августов» следует использовать либо в сравнении с параллельными данными других источников, либо как источник сведений о рефлексии политической жизни империи у интеллектуалов IV в. н.э.

26 Straub J. Heidnische Geschichtsapologetik in der christlichen Spatantike. Untersuchungen Uber Zeit und Tendenz der Historia Augusta. Bonn, 1963.

27 Например, серия статей английских, канадских и американских исследователей в журнале «Literary and Linguistic Computing» за 1998 год: Gurney L.W., Gurney P.J. The' Scriptores Historiae Augustae: Histoiy and Controversy // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 105-109; Gurney P.J., Gurney L.W. Authorship Attribution of the Scriptores Historiae Augustae // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. №3. P. 119-131; Gurney P.J., Gurney L.W. Subsets and Homogeneity: Authorship Attribution in the Scriptories Historiae Augustae // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 133-140; Tse E.K., Tweedie F.J., Frischer B.D. Unravelling the Purple Thread: Function Word Variability and the Scriptores Historiae Augustae // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 141-149; Rudman J. Non-traditional Authorship Attribution Studies in the Historia Augusta: Some Caveats // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. №3. P. 151-157.

28 Гаспаров M. Jl. Послесловие // Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана. М., 1992. С. 326-328.

29 Syme R. Emperors and Biography. P. 76.

30 См. напр.: Barnes T.D. The Sources of the Historia Augusta. Brussels, 1978. P. 98-107.

Одним из выдающихся представителей последних был авторитетный позднеримский историк и государственный деятель Секст Аврелий Виктор (ок. 320-390), автор сочинения1 «О Цезарях» (De Caesaribus)31. Аврелий Виктор, будучи выходцем из сельской местности в Африке, сделал прекрасную карьеру на государственной службе и даже был префектом Рима в 389 г.32. Сочинение Аврелия представляет собой собрание императорских биографий от Октавиана Августа до Юлиана II (то есть охватывает период 31 г. до н.э. - 361 г. н.э.). Краткие характеристики отдельных правителей с немногословным описанием их правления указывают на то, что автора- интересовала не столько история государства, сколько проблема личности в истории. Для произведения Аврелия Виктора характерна тенденция к консервативному морализированию, так что часто рассказы об императорах сопровождаются абстрактными рассуждениями о судьбе, добродетелях, нравственности, науке (часто в крайне пессимистичном тоне). В силу всего вышесказанного в сочинении «О» Цезарях» значительно меньше внимания уделяется фактологической и хронологической точности изложения исторических событий. Стиль описания отличается большой пышностью и изысканностью слога.

Однако в целом исторический труд Аврелия Виктора является важным источником по социально-политической истории Римской империи, который во многих случаях даёт сведения о событиях и мероприятиях, не нашедших отражения в сохранившихся трудах античных авторов. В своих оценках данный историк стремится к объективности даже в тех случаях, когда речь идёт об императорах последнего времени: несмотря на наличие традиционных"для официальной историографии льстивых восхвалений, он указывает на чрезмерное стремление к роскоши и неумеренные траты при Диоклетиане и Константине, неорганизованность Констанция Хлора и Галерия . Описание ряда событий III в. н.э. у Аврелия Виктора сопровождается замечаниями, которые показывают его наблюдательность и понимание некоторых тенденций в эволюции государственного устройства.

Долгое время Аврелию Виктору ошибочно приписывались ещё три сочинения: «О происхождении римского народа» (De origine gentis Romanae), «О знаменитых людях» (De viris illustribus), «Эпитома о цезарях» (Epitome de caesaribus)34. В рамках настоящего

31 Аврелий Виктор. О Цезарях / Пер. B.C. Соколова // Римские историки IV века / Под ред. М.А. Тимофеева. М., 1997. С. 77-125; Sextus Aurelius Victor. Liber de Caesaribus / Ed. Fr. Pichlmayr. Lipsia, 1993.

32 См. подробнее: Соколов B.C. Аврелий Виктор, историограф IV века н.э. // Вестник МГУ. Серия «История». 1962. № 4. с. 62-78.

33 Aur. Vict. De Caes. XXXIX. 2-5, XL. 12-15, 26-30.

34 Аврелий Виктор. О цезарях. Извлечения о жизни и нравах римских императоров, Происхождение римского народа. О знаменитых людях. / Пер. с лат. В. С. Соколова. // Римские историки IV века / Под ред. М.А. Тимофеева. М., 1997. С. 77-224. Об этих произведениях подробнее см.: Соколов B.C. Анонимные * римские историки IV в. н.э. // Вестник МГУ. Серия «История». 1963. № 1. С. 62-75; Momigliano A. Some исследования интерес представляет последнее из указанных произведений - «Эпитома», собрание императорских биографий от Октавиана до Феодосия (до 395 г.). Однако данное сочинение вопреки собственному названию не является просто сокращённой версией произведения Аврелия Виктора с продолжением на 30 лет вперёд. Текстуальные совпадения с произведением «О Цезарях» эпизодичны и относятся преимущественно к содержанию первых 11 глав (от Октавиана Августа до Домициана), в которых наблюдается зависимость обоих авторов от Светония35. Если в «De Caesaribus» Аврелия Виктора основное внимание сосредоточено на судьбе правящих императоров, то в анонимной «Epitome» на первое место выдвинут их характер36. Однако в силу большой краткости ценность «Эпитомы» как исторического источника по интересующим нас проблемам крайне ограничена.

Похожий недостаток (с точки зрения исследователя) отличает и «Краткую римскую историю» (или Бревиарий; Breviarium historiae Romanae) Евтропия, написанную он по поручению императора Валента II (364-378) около 370 г. н.э. . Указанный автор имел богатый военный и административный опыт, дослужился до высших постов на государственной службе (префект претория в 379-381, консул в 387) и входил в непосредственное окружение императора. Его сочинение представляет собой краткое изложение римской истории от Ромула до смерти императора Иовиана (364 г.) с акцентом на победах римского оружия и непрестанном усилении римской военной мощи. При описании событий III в. н.э. Евтропий в целом следует традиции «Scriptores Historiae Augustae», останавливаясь подробнее на деятельности Галлиена, Клавдия Готского, Аврелиана и Диоклетиана38. Использование значительной исторической традиции и тщательная систематизация фактов делают «Бревиарий» хотя и не основным, но важным источником информации по истории Римской империи в III в. н.э.

Некоторые сведения для исследования социально-политической истории Римской империи в III в. н.э. (примущественно - восточных провинций) можно почерпнуть из

Observation on the Origo gentis Romanae // JRS. 1958. № 48. Р. 56-73; Schlumberger J. Die Epitome de Caesaribus. Untersuchungen zur heidnischen Geschichtsschreibung des 4. Jahrhunderts n. Chr. München, 1974; Barnes T.D. The Epitome de Caesaribus and Its Sources [Review of: Schlumberger J. Die Epitome de Caesaribus: Untersuchungen zur heidnischen Geschichtsschreibung des 4. Jahrhunderts n. Chr. München, 1974] // Classical Philology. 1976. № 71, No. 3. P. 258-268; Baldwin B. The "Epitome de Caesaribus", from Augustus to Domitian // Quaderni Urbinati di Cultura Classica (New Series). 1993. Vol. 43. № 1. P. 81-101.

35 Однако и в этом разделе можно найти существенные расхождения. См. напр.: Baldwin В. Ор. cit. .

35 Соколов B.C. Аврелий Виктор. С. 62-78; Он же. Анонимные римские историки. С. 72-73.

37 Евтропий. Бревиарий от основания Города / Пер. Д.В. Кареева, JI.A. Самуткиной. СПб., 2001; Eutropii Breviarium ab urbe condita/Ed. F. Ruehl. Lipsia, 1901.

38 Егоров А.Б. «Breviarium» Евтропия, его источники и основные характеристики [Электронный ресурс] // Жебелевские чтения - I. Тезисы докладов научной конференции. Режим доступа: http://centant.pu.ru/centrum/publik/confcent/1997-10/egorov.htm . Подробнее об исторической концепции Евтропия см.: Кареев Д.В. Позднеримская историография перед вызовом времени: Евтропий и его «Бревиарий от основания Города». СПб., 2004. первой книги «Новой истории» (Néa íoiopía) византийского историка Зосима (вторая

2q половина V в. н.э.) . Данный автор был чиновником высокого ранга в области финансового управления Византийской империи. В его труде (в 6 книгах) сделан обзор истории Римской империи, начиная с правления Октавиана Августа и до захвата Рима предводителем готов Аларихом в 410 г. н.э. Для описания периода 238-270 гг. Зосим, вероятно, активно использовал «Хронику» Дексиппа Афинского40. Следует заметить, что «Новая история» выгодно отличается от многих других исторических компиляций меткостью авторских суждений и подчинением всего материала общей цели - стремлению раскрыть причины упадка Римской империи (одной из них Зосим считает распространение христианства)41.

Отдельную разновидность нарративных источников составляют исторические сочинения, трактаты и письма христианских деятелей (Тертуллиана, Киприана Карфагенского, Оригена Александрийского, Евсевия Кесарийского, Лактанция)42. Через призму взглядов приверженцев ещё не закрепившегося в условиях Рах Romana вероучения римская история предстаёт в тенденциозном освещении. Например, христианские историки Евсевий Кесарийский (ок. 263-340) и Лактанций (ок. 240/250-320) в своих сочинениях представляют особую концепцию участия трансцендентных сил в истории, так что фактором развития политической жизни империи оказывается божественное провидение43. Однако внимательное изучение христианских источников позволяет изучить умонастроения в обществе, узнать подробности реализации отдельных направлений имперской идеологической политики, составить представление о взаимоотношении государства и новой религии. Эволюция собственно христианской концепции власти составляет важную часть настоящего исследования, так как именно на базе этой религии будет сформирована новая модель взаимоотношений власти и общества.

39 Зосим. Новая история. Кн. 1 / Пер. H.H. Болгова // Античный мир. Белгород, 1999. С. 154-191; Zosimi Historia Nova /Ed. L. Mendelsohn. Lipsia, 1887.

40 Potter D.S. The Roman Empire at Bay (AD 180-395). London, New York, 2004. P. 233.

41 См. подробнее: Жуков K.B. Ранневизантийский историк Зосим и проблемы падения Западной Римской империи в англо-американской историографии: дис. канд. ист. наук. М., 2004. С. 13-23.

42 Тертуллиан. Апология / Пер. H.H. Щеглова. М., СПб., 2004; Quinti Septimii Florentis Tertulliani Opera, quae supersunt omnia. Vol. I-III / Ed. F. Oehler. Lipsia, 1851; Творения священномученика Киприана, епископа Карфагенского / Под ред. А.И. Сидорова. М., 1999; S. Thasci Caecili Cypriani Opera omnia. P. 1-3 // Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Vol. III / Ed. W. Härtel. Vindobona, 1868-1871; Евсевий. Церковная история / Пер. М.Е. Сергеенко. М., 1993; Eusebius Pamphilius. Historiae ecclesiasticae libri X / Ed. Fr.Ad. Heinichen. Lipsia, 1868; Лактанций. О смертях преследователей / Пер. В.М. Тюленева. СПб., 1998; Лактанций. Божественные установления / Пер. В. М. Тюленева. СПб., 2007; L. Caeli Firmiani Lactanti Opera Omnia. Vol. I-II. // Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Vol. XIX, XXVII / Ed. S. Brandt, G. Laubmann. Vindobona, 1890-1897.

43 См. подробнее: Кривушин И.В. Ранневизантийская церковная историография. СПб., 1998; Тюленев В. М. Лактанций: христианский историк на перекрестке эпох. СПб., 2000; Ващева И.Ю. Евсевий Кесарийский и становление раннесредневекового историзма. СПб., 2006.

Важнейшей категорией источников в настоящем диссертационном исследовании являются памятники римского права (сочинение Домиция Ульпиана «Об обязанностях проконсула», «Сентенции» Юлия Павла, фрагменты юристов III в. в составе Дигест Юстиниана, императорские эдикты, рескрипты, декреты и мандаты и т.д.)44. Документы юридического характера в строгой и точной форме представляют реалии конкретного периода. На их основе можно исследовать структуру государственного аппарата, эволюцию римского административного права, отдельные аспекты государственной политики в различных сферах общественной жизни и т.д. Однако при использовании данных источников следует учитывать, что в нормах права зачастую отражены идеальные, «желаемые» нормы поведения. Во многих случаях законы не имели строгой силы или же правоприменительные практики варьировались по различным регионам империи. Эти аспекты данной катеогории источников также представляют большую ценность в контексте изучения взаимодействия власти и общества в III в. н.э.

Для реконструкции имперской идеологии имеет большое значение имеет анализ философской и риторической литературы эпохи («Жизнь Плотина» Порфирия, религиозно-философский роман Флавия Филострата «Жизнь Аполлония Тианского», риторический трактат Менандра Ритора «О торжественном красноречии», сборник панегириков XII Panegyrici Latini (Двенадцать латинских панегириков) и т.д.)45.

Бесценную информацию о самых различных аспектах жизни Римской империи в III в. содержат эпиграфические источники46. Многочисленные латинские и древнегреческие надписи (посвятительные, почётные, надгробные, строительные и т.д.) являются

44 Домиций Ульпиан. Об обязанностях проконсула / Пер. A.JI. Смышляева // Вестник древней истории. 1985. № 4. С. 221-235; 1986. № 1. С. 194-216; Юлий Павел. Пять книг сентенций к сыну. Фрагменты Домиция Ульпиана. / Пер. Е. М. Штаерман. Отв. ред. и сост. JI. JI. Кофанов. М., 1998; Corpus Iuris Civilis. Vol. I-III // Ed. T. Mommsen et P. Kreuger. Berolini, 1880-1908.

45 Порфирий. Жизнь Плотина. / Пер. M. JI. Гаспарова. // Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С. 449-476; Plotinus. Enneads. In 7 vol. Vol. I / Ed. by A.H. Armstrong. London, 1966. P. 2-84; Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского. / Пер. Е.Г. Рабинович. Отв. ред. М.Л. Гаспаров. М., 1985; Philostratus: The Life of Apollonius of Tyana. Vol. I-II / Ed. by C.P. Jones. London, Cambridge (Mass.), 2005; Менандр Лаодикейский. О торжественном красноречии / Пер. H.A. Рубцовой // Античная поэтика. М., 1991. С. 158-180; Menander Rhetor. Пер! TLtuSeiktikûv // Rhetores Graeci. Vol. III / Ed. L. Spengel. Lipsia, 1856. P. 368-446; XII Panegyrici latini / Ed. A. Boehreus. Lipsia, 1874. О данных памятниках подробнее см. напр.: Кнабе Г.С. Жизнеописание Аполлония Тианского, paaiXcuç xprçoTÔç и Корнелий Тацит / ВДИ. 1972. № 3. С. 30-56; Шабага И.Ю. Латинские панегирики конца III - IV веков как исторический источник (программный характер галльских панегириков): дис. . канд. ист. наук. М., 1984; Она же. Славься император! Латинские панегирики от Диоклетиана до Феодосия. М., 1997; Лосев А. Ф. История античной эстетики. Последние века. М., 1988. Кн. I. С. 15-120; Белоусов A.B. «Жизнь Аполлония Тианского» и «Героика»: Флавий Филострат в религиозном контексте эпохи Северов: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2010.

46 Corpus Inscriptionum Latinarum. Vol. 1-ХVII / Ed. Th. Mommsen et al. Berolini, 1869-1986. Inscriptiones Latinae Selectae. Vol. I-III / Ed. H. Dessau. Berolini, 1892-1914; Inscriptiones Graecae ad Res Romanas Pertinentes. Vol. I-III / Ed. R. Cagnat et al. Paris, 1906-1927; Monumenta Asiae Minons Antiqua. Vol. 1-Х. Manchester, London, 1928-1993; Inscriptiones Graecae in Bulgaria Repertae. Vol. I-V / Ed. G. Mikhailov. Sofia, 1958-1997; Supplementum Epigraphicum Graecum. Vol. I-XV / Ed. J.J.E. Hondius et A.G. Woodhead. Leiden, 1923-1971. источником просопографической и юридической информации, позволяют уточнять хронологию событий, представляют непосредственное отражение общественных представлений и т.д. На основании материалов эпиграфики можно получить сведения о процессах, происходивших в политической, социальной, экономической и духовной сферах общественной жизни Римской империи. При сопоставлении свидетельств исторических нарративов с эпиграфическими данными повышается достоверность информации о политической истории III в. н.э.

Особым типом источников является нумизматический материал47. В III в. увеличивалось количество монетных дворов, и возрастали объёмы выпуска монет. Чеканка находилась под контролем верховной власти (или претендентов на последнюю) и в целом следовала имперским запросам48. Легенды монет, изображения, металл монет, место чеканки, территория обращения — всё это является источником важной исторической информации. Данные нумизматики позволяют глубже представить политическую жизнь империи, роль отдельных социальных групп, значение тех или иных концептов для императорской идеологии в отдельные периоды и т.д. О ряде узурпаторов III в. н.э. известно только из нумизматических источников.

Также в настоящей работе используются материалы археологических раскопок в средиземноморском регионе: остатки архитектурных памятников (руины городов, дворцовые и храмовые здания, следы оборонительных сооружений), скульптурные изображения (в первую очередь, императорские бюсты и статуи) и различные предметы материальной культуры. Следует заметить, что при использовании произведений искусства (скульптурных или живописных изображений) как исторических источников существует большая опасность ошибочного приписывания смыслов в исследовательских интерпретациях. Обоснованным представляется лишь сравнивать произведения между собой синхронно и диахронно, но не наделять их произвольными смыслами в зависимости от трактовки тех или иных образов в соответствии с современными художественными представлениями.

47 The Roman Imperial Coinage. Vol. IV-V / Ed. by H. Mattingly, E. Sydenham. London, 1933-1936; Carson R. Principal coins of the Romans. Vol. 2: The Principate (31 B.C.-A.D. 296). London, 1980.

48 Levick B. Messages on the Roman coinage: Types and inscriptions // Roman Coins and Public Life under the Empire / Ed. by G.M. Paul, M. Ierardi. Ann Arbor, 1999. P. 41-60. См. также: Абрамзон М.Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. М., 1995.

Переходные периоды в истории различных обществ и государств всегда привлекали внимание исследователей. Закономерным следствием этого является тот факт, что проблема политического развития римского государства в III в. н.э. уже более века активно изучается в отечественной и зарубежной историографии.

В эпоху Ренессанса сформировалось представление об эталонности античной культуры и её упадке в период поздней античности. Яркой иллюстрацией этим тезисам было «прекращение активных философских поисков» и «деградация искусства» в III в. н.э. Во многом из этих идей произошли концепции «упадка и падения (decline and fall) Римской империи» Эдуарда Гиббона и «старения (Alterung) античной жизни и культуры» Якоба Буркхардта49.

Выдающийся немецкий историк Теодор Моммзен охарактеризовал период «принципата» (I - II вв. н. э.) как время юридического (не фактического!) двоевластия (диархии) императора и сената50. После убийства последнего императора династии Северов в 235 году «римская власть обрушилась» (brach das römische Reich zusammen) и начался 50-летний период анархии и агонии (die Agonie) данной системы власти. «Больше не было династий. Среди носителей императорского звания большинство были выходцами из провинций и военными командирами. Никто их них не смог отпраздновать десятилетия своей власти, сохранить свой императорский пурпур не обагрённым собственной кровью, и властвовать над рассыпающейся на части империей в её целостности»51. Окончательным крахом системы диархии, по мнению Т. Моммзена, стало правление императора Галлиена (253-268), когда последний запретил представителям сенаторского сословия занимать военные должности и тем самым положил конец «власти сената», «режиму диархии» и «своему собственному правлению». Данного императора Т. Моммзен красочно описывает как «не самую бесталанную, но самую жалкую (nichtswürdigste) фигуру в длинном ряду карикатур на монархов», а его правление называет периодом политического упадка (der politische Verfall des Regiments) . Реформы же Диоклетиана, восстановившего политическую стабильность в империи, означали создание совершенно новой политической системы (neue Staatswesen; «neu ist darin so zu sagen alles»)53.

Концепция перехода от принципата к доминату нашла затем своё яркое оформление в исследовании другого немецкого историка Отто Шульца с показательным

49 Gibbon Е. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. Basil, 1789; Burckhardt J. Die Zeit Constantins des Großen. Basel, 1853. S. 210.

50 Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Leipzig, 1887-1888. Bd. 2. S. 748.

51 Mommsen Th. Abriss des römischen Staatsrechts. Leipzig, 1893. S. 347.

52 Ibid. S. 349.

53 Ibid. S. 351. названием «От принципата к доминату. Сущность Римской империи в III веке»54. Данный исследователь в отличие от Т. Моммзена акцентировал внимание на том факте, что Сенат в III в. как и во времена Августа оставался основным источником легитимной власти в империи. Отталкиваясь от этой посылки при анализе сообщения Аврелия Виктора о гибели императора Проба в 282 г.55 данный исследователь пришёл к заключению, что окончательное завершение режима принципата и начало нового периода в римской истории следует связывать с мероприятиями указанного года, когда префект претория Кар был провозглашён императором даже без формального участия Сената.

В 1939 г. увидел свет 12-й том «Кембриджской истории древнего мира» под названием «Имперский кризис и восстановление (193-324)», в котором вопросы социально-политического развития Римской империи в третьей четверти III в. н.э. освещал выдающийся венгерский антиковед Андреаш Альфельди55. Если исходя из названия тома период кризиса должен охватывать 131 год, то из названия главы А. Альфельди получается — 21. Здесь мы вновь сталкиваемся с отсутствием строгого употребления термина кризис применительно к римской истории III в. н.э. Суть кризиса империи в вышеуказанной главе заключается в том, что в критических условиях у императорского режима не нашлось надёжной социальной опоры. А выход соответственно был найден с появлением во главе государства иллирийских императоров (с провозглашения Клавдия Готского в 268 до гибели Нумериана в 284), которые опирались на отличавшиеся высокой боеспособностью дунайские военные подразделени57. В целом в 12-м томе «Кембриджской истории» был высказан ряд метких и оригинальных для своего времени замечаний об особенностях эволюции римского государства на протяжении III в.: например, о преувеличенности просенатского вектора политики Александра Севера, симптоматичности распространения восточных культов в го сложившейся в империи ситуации, политической подоплёке эдикта Деция и т.д. . Однако

54 Schulz О. Th. Vom Prinzipat zum Dominat. Das Wesen des römischen Kaisertums des dritten Jahrhunderts. Paderborn, 1919.

55 «После этого сила военщины снова возросла, и у сената было отнято право избрания принцепсов, а также военная власть [над легионами] вплоть до нашего времени» (пер. B.C. Соколова; здесь и далее цитируется по изданию: Аврелий Виктор. О цезарях. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. Происхождение римского народа. О знаменитых людях // Римские историки IV века / Под ред. М.А. Тимофеева. М.: Росспэн, 1997. С. 77-224). Aur. Vict. De Caes. XXXVII.5: Abhinc militaris potentia convaluit ac senatui imperium creandique ius principis ereptum ad nostram memoriam.

56 Alföldi A. The Crisis of the Empire (A.D. 249-270) // The Cambridge Ancient Histoiy. Vol. XII: The Imperial Crisis and Recoveiy (A.D. 193-324). Cambridge, 1939. P. 165-231.

57 См. также: Alföldi A. Studien zur Geschichte der Weltkrise des 3. Jahrhunderts nach Chr. Darmstadt, 1967. S. 228

58 The Cambridge Ancient History. Vol. XII: The Imperial Crisis and Recoveiy (A.D. 193-324). Cambridge, 1939. P. 5862, 185-188, 646-677. целостной и последовательной концепции кризиса авторы данного издания не представили.

В середине XX в. сохранялся активный интерес к изучению различных аспектов истории императорского Рима. Например, итальянский историк Гвидо Барбьери посвятил отдельную работу эволюции сенаторского сословия со времён Септимия Севера до императора Карина (193-284)59. Важное место в истории изучения политической элиты поздней Римской империи занимают капитальные исследования французского историка немецкого происхождения Ханса-Георга Пфлаума60. Данный автор на основе тщательнейшей работы с просопографическим материалом представил блестящую картину истории всаднического сословия и роли всаднических прокураторов в административном аппарате империи.

Более общий характер имел фундаментальный труд Арнольда Джоунса, в котором была поставлена задача комплексного рассмотрения причин и факторов падения империи61. Хотя основной акцент в исследовании приходится на период конца III - VI вв., многие выводы и наблюдения имеют принципиальное значение для анализа феноменов II — III вв. Указанный автор на основании анализа широкой источниковой базы пришёл к выводу, что период III-IY вв. нельзя считать временем упадка и государственной л деградации . Также большой интерес представляет позиция А. Джоунса в отношении эволюции муниципального самоуправления, согласно которой не наблюдается подавления центральным правительством прав городских общин, а даже наоборот - происходит

63 передача властной ответственности в ряде сфер муниципальным властям

Принципиальное значение для понимания процессов эволюции государственного управления в поздней Римской империи имеет глубокое исследование института римской городской префектуры, проведённое французским историком Андре Шастаньолем64. Хотя хронологические рамки работы охватывают более поздний период, чем составляет предмет рассмотрения настоящей диссертации, ряд заключений об эволюции сенаторского сословия представляют большую ценность для объяснения произошедших в положении сенаторов изменений в III в. н.э. -Во многом на базе данного исследования в

59 Barbieri G. L'Albo senatorio da Settimio Severo a Carino (193-284 d. Chr.). Roma, 1952.

60 Pflaum H.-G. Essai sur les procurateurs équestres sous le Haut-Empire. Paris, 1950; Idem. Les carrières procuratoriennes équestres sous le Haut-Empire romain. T. 1-3. Paris, 1960.

61 Jones A.H.M. The Later Roman Empire, 284-602: A Social, Economie, and Administrative Survey. Vol. I—III. Oxford, 1964.

62 Jones A.H.M. Op. cit. Vol. I. P. 133.

63 Idem. Cities of the Eastern Roman Provinces. Oxford, 1971. P. XVI.

64 Chastagnol A. La préfecture urbaine à Rome sous le Bas-Empire. Paris, 1960. более поздний период вышла работа данного автора, посвященная в целом эволюции римского Сената в императорский период65.

Конкретно проблемами кризиса III в. в Римской империи с 60-х гг. XX в. активно занимался немецкий историк Геза Альфельди. Данный автор связывал возникновение кризиса с усилением хозяйственных трудностей в условиях варварских вторжений, что в свою очередь обострило социальные конфликты66. Основными моментами истории империи в 235-284 гг., по мнению Г. Альфельди, были: переход от правления императоров к правлению военных деспотов, общая политическая нестабильность, возрастающая сила военных кругов, повышение влияния- военных провинций (например, дунайского а региона), социальные конфликты, экономические проблемы, сокращение и неравномерное распределение населения, религиозный и моральный" кризис, вторжения* варварских

•»7 народов за пределы приграничных линий .

Ключевую роль в концепции Г. Альфельди играет римская-армия. С усилением внешней опасности императоры III в. н. э. объединяют под единым'командованием войска нескольких соседних провинций, что, наряду с укреплением1 связей солдат с гражданским населением провинций, ведет к формированию военных группировок (британской, рейнской, дунайской, восточной) и так' называемых" «военных сообществ» (Militargesellschaft). Именно борьба последних между собой'определяет восхождение тех или иных императоров на престол. Таким образом, армия, из инструмента власти стала фактором власти. Стабилизацию же ситуации указанный, автор связывает с реформами Диоклетиана и Константина.

По мнению' F. Альфельди, современники III века ощущали, что живут в период кризиса.(как период резкого ухудшения во многих аспектах социальной жизни), так что некоторые из них описывали состояние как предзнаменование скорого наступления конца света. В-доказательство этому данный автор приводит корпус свидетельств христианских авторов' (Тертуллиана, Киприана, Оригена), стихи 8 и 13 Сивиллиных Оракулов, (составленные в традиции иудейского апокалиптизма), а-также ряд фрагментов из Кассия Диона и Геродиана68. Таким образом, понятие «кризис» для рассматриваемого автора

65 Idem. Le Sénat romain à l'époque impériale. Recherches sur, la composition de l'Assemblée et le statut de ses membres. Paris, 1992.

66 Alfoldy G. The Social History of Rome / Transi, by D. Braund and-F. Pollock. London, 1985 (в силу ряда обстоятельств в данной работе используется именно английский перевод труда Г. Альфельди «Römische Sozialgeschichte», вышедшего годом ранее в Штутгарте).

67 Alfoldy G. The Crisis of the Third Century as Seen by Contemporaries // Greek, Roman and Byzantine Studies. 1974. № 15. P. 98-103. (Статья позже была переиздана в сборнике: Alfoldy G. Die Krise des römischen Reiches, Geschichte, Geschichtschreibung, und Geschichtsbetrachtung: Ausgewählte Beiträge. Stuttgart, 1989).

6SAlföldy G. The Crisis of the Third Century. P. 98-103. служит для описания восприятия современниками происходивших в империи III в. н.э. событий.

Однако решительное возражение подобным интерпретациям последовало уже через 2 года в монографии американского историка Рэмсэя МакМаллена «Ответ римского государства на кризис»69. Данный автор указывает на множественность и неоднозначность восприятия различными социальными группами кризисных явлений в жизни римского государства и предостерегает от прокрустовых интерпретаций текста источников, в первую очередь подразумевая под последними попытки «увидеть особое восприятие кризиса» в любых повествованиях о бедствиях или проблемах в античных текстах70. Использование американским историком понятия «кризис» не означает какой-либо определённой модели восприятия данного исторического феномена. В указанной работе «кризис» - лишь удобное слово для описания ситуации, в которой долгое время использовавшиеся имперские стратегиии оказались неадекватными, так что затянувшееся чрезвычайное положение заставило римское государство прибегнуть к инновациям. Для настоящего исследования огромную ценность также имеют многочисленные научные работы Р. МакМаллена в области социальной истории Римской империи I-III вв., эволюции административных практик, внутренних особенностей функционирования римской государственной машины и христианизации империи71.

Огромное значение для изменения подхода к поздней римской истории сыграли работы известного английского историка Питера Брауна72. Вместо концепции упадка и деградации классической цивилизации со времён «золотого века Антонинов» (восходящей к работе Э. Гиббона) данный автор предложил теорию поздней античности как периода существенных культурных инноваций. В рамках исследований П. Брауна религия и культура Римской империи рассматривались как социальные феномены и часть более широкого процесса исторической эволюции. Данные положения используются как основополагающие при анализе в настоящей работе проблемы взаимоотношений религии и власти в III в. н.э.

69 MacMullen R. Roman Government's Response to Crisis, A.D. 235-337. New Haven, London, 1976.

70 Ibid. P. 4-22.

71 MacMullen R. Soldier and Civilian in the Later Roman Empire. Cambridge, 1963; Idem. Imperial Bureaucrats in the Roman Provinces // Harvard Studies in Classical Philology. 1964. № 68. P. 305-316; Idem. Roman Social Relations, 50 B.C. to A.D. 284. New Haven, London, 1974; Idem. Christianizing the Roman Empire. New Haven, London, 1984; Idem. Corruption and the Decline of Rome. London, 1988; Idem. Changes in the Roman Empire: Essays in the Ordinary. Princeton, 1990; Idem. The Second Church. Popular Christianity A.D. 200-400. Atlanta, 2009.

72 Brown P. The World of Late Antiquity: AD 150-750. London, 1971; Idem. The Making of Late Antiquity, Cambridge (Mass.), 1978; Idem. Power and Persuasion in Late Antiquity. Towards a Christian Empire. Madison, 1992.

Также принципиальное значение для анализа имперской идеологии имеет концептуальное исследование американского историка Клиффорда Андо73. Данный автор показывает историю формирования в 1-Й вв. легитимизирующей римскую власть концепции всеобщего консенсуса, которая станет опорой для империи в период кризиса III в. и далее74. По мнению К. Андо, римская власть предлагала подданным своего рода идею патерналистского господства (окрашенную в харизматические тона), которую они охотно принимали. Данный подход к исследованию имперской идеологии представляется в высшей степени перспективным, так как в нём приоритет отдаётся изучению собственных представлений современников эпохи, а не анализу конституционного устройства (на которое всегда неизбежно накладывается чёткий отпечаток современной политической и правовой теории).

Для исследований зарубежных историков второй половины XX века характерно то, что всё чаще стали отмечаться не только (и не столько) негативные явления в социально-политической истории империи периода III в. н.э., но и качественные положительные изменения в различных сферах жизни римского государства. Это привело к возникновению оживлённой дискуссии о характере римской истории в III в. н.э. и применимости для её описания понятия «кризис».

Первой крупной работой «противников кризиса» стала вышедшая в 1993 году монография немецкого антиковеда Карла Штробеля «Римская империя в III веке: Модель

•че исторического кризиса? . Данный исследователь первым предположил, что применительно к истории III века слово «кризис» не просто удобное средство описания, но и теоретическая модель. Если поставленный К. Штробелем в своём исследовании вопрос совпадает с целью вышеуказанной статьи Г. Альфёльди («Возможно ли рассматривать "III век" как модель исторического кризиса не только в современной

7 f\ объективной исторической ретроспективе, но и в восприятии современников» ), то ответ на него даётся прямо противоположный. Свидетельства текстов, на которые опирается Г. Альфёльди, отражают инстинктивные реакции на отдельные опасные или угрожающие явления личного опыта. Христианские тексты являются ответов на преследование при императоре Деции, которое выступило для них подвтерждением концепции конца света и скорого Второго Пришествия Христа. Пессимистические заключения Геродиана и Кассия Диона о современном им положении дел отражают лишь их- личное разочарование. К. Штробель доказывает, что все эти сведения не отражают беспокойства или сомнений в

73 Ando С. Imperial Ideology and Provincial Loyalty in the Roman Empire. Berkeley, Los Angeles, London, 2000.

74 Ibid. P. XII.

75 Strobel K. Das Imperium Romanum im "3. Jahrhundert": Modell einer historischen Krise? Stuttgart, 1993.

76 Strobel K. Op. cit. S. 32. общей будущности империи. Согласно его точке зрения, кризис по своей природе не может быть осознан до его завершения — следовательно, поиски в III веке фактов восприятия кризиса совершенно бесполезны.

В своём исследовании К. Штробель настаивает на том, что Рах Romana в III веке представлял собой в высшей степени стабильную систему, а происходившие в тот период события не позволяют вести речь о кризисе. Более того, отрицается возможность описания исторических событий и процессов эпохи как «ускоренных перемен» (beschleunigter Wandel), а признаётся только понятие «изменения, структурные

77 изменения» (Wandel, Strukturwandel) . А при использовании применительно к III веку понятия «кризис» возникают предварительные убеждения (Vorgaben) и оценочные суждения (Wertungen), искажающие интерпретацию источников78.

Показательным является также исследование Кристиана Уитшела, где акцент с политической и военной истории переносится на изучение состояния отдельных регионов империи и также отстаивается концепция стабильности Рах Romana79. Данный автор указывает на многообразие происходивших в различных частях империи изменений, среди которых нельзя выделить преимущественно негативных или позитивных тенденций. Признавая существенное различие между состоянием империи во II и IV вв. н.э., К. Уитшел считает, что базовые структуры (империя в целом, культура элиты, основы экономики, стиль жизни в городах и сельской местности) остались неизмеными. Также выявляются истоки и происхождение событий и явлений III века в предшествующей римской истории (в основном, во II веке). И хотя применительно к периодам 250-260 или

280-290 гг. данный автор считает допустимым применение термина «кризис» , в целом всеобщего кризиса он не усматривает: «изменения были в основном поверхностными, тогда как политические, социальные и экономические основы (Grundstrukturen) при всех сложных военных проблемах III века сохранили удивительную целостность (erstaunlichen Umfang)»81.

Английский историк Джон Дринкуотер в новом (2005) издании 12 тома «Кембриджской истории древнего мира» отмечает, что в ходе последних дискуссий о термине «кризис» (в названии главы кавычки также фигурируют) более подходящими для описания событий римской истории в III в. н.э. являются понятия трансформация или

77 Strobel K. Op. cit. S. 346-347.

78 Strobel K. Op. cit. S. 346-347.

79 Witschel C. Krise, Rezession, Stagnation?: der Westen des römischen Reiches im 3. Jahrhundert n.Chr. Frankfurt am Main, 1999. S. 24

80 Witschel C. Op. cit. S. 375.

51 Witschel C. Op. cit. S. 377. перемена . Другой англо-американский историк Дэвид Поттер называет свою монографию «Римская империя в безвыходном положении (180-395)» (хотя напрашивается слово «кризис») и ставит целью изучение процесса постепенных перемен и трансформации . Эврил Кэмерон также приходит к заключению, что «процессы той эпохи были не кризисом., но множеством изменений, связанных с течением времени»84. Данный автор также считает необходимым отказ от термина «кризис» из-за его оценочной

85 окрашенности .

Аналогичных взглядов придерживаются и редакторы (Клаус-Петер Йоне, Томас Герхардт, Удо Хартманн) сборника статей по материалам конференции «Трансформационные процессы в римском государстве в III веке и их восприятие в современности» (8-10 июля 2005 г., Берлин)86. Во введении к сборнику вышеуказанные немецкие антиковеды предлагают в контексте дискуссии о применимости понятия «кризис» к III веку н.э. в истории Римской империи* использовать понятие «трансформация», которое позволяет описывать события указанного периода без дополнительных оценочных смыслов, сопровождающих концепцию «имперского кризиса» (das Konzept einer "Reichskrise") и включать в область рассмотрения долгосрочные тенденции развития, которые привели к появлению феноменов, не связанных непосредственно с явлениями кризиса, а являющихся результатом мероприятий предшествующего периода87. Период же от начала правления1 Максимина Фракийца до вступления на трон. Диоклетиана (235-284) был «эпохой перехода от позднеимперского времени к^ поздней античности», когда произошли глубокие перемены в государственном устройстве, обществе, культуре и религии, часть-из которых явилась

OD реакцией на кризисные феномены времени, а часть происходила независимо .

Некоторые итоги дискуссий второй/ половины XX в. относительно проблем римской истории в III в. н.э. были подведены на,7-ом заседании ежегодного семинара международного научного объединения «Impact of Empire» (июль 2006' г., в городе Неймеген, Нидерланды), материалы которого были опубликованы под заглавием «Crises

82 Drinkwater J. Maximinus to Diocletian. P. 64.

83 Potter D.S. The Roman Empire at Bay A.D. 180-395. London, 2004.

84 Cameron A. The Perception of Crisis // Settimane di studio del centro italiano sul' alto medioevo. 1998. № 45. P. 31.

85 Cameron A. Op. cit. P. 10.

86 См.: Johne K.-P., Gerhardt T., Hartmann U. Einleitung // Deleto paene imperio Romano: Transformationsprozesse des Romischen Reiches im 3. Jahrhundert und ihre Rezeption in der Neuzeit / Hrsg. von L.-P. Johne, T. Gerhardt, U. Hartmann. Stuttgart, 2006. S. 7. Первые слова из названия'сборника являются цитатой из «Бревиария» Евтропия (desperatis rebus et deleto paene imperio Romano; Eutr. IX.9.1), где последний живописует катастрофическую внешнеполитическую обстановку и сепаратистские проявления при императорах Валериане и Галлиене (253-268). Johne К.-Р. Gerhardt T., Hartmann U. Op. cit. S. 8.

88 "Des Übergangs von der Hohen Kaiserzeit zur Spätantike" (Johne K.-P. Gerhardt T., Hartmann U. Op. cit. S. 7). and the Roman empire». В данном случае сразу привлекает внимание употребление множественного числа слова «кризис», что подчёркивает многоаспектность понятия применительно к анализу истории Римской империи в III веке (в сборнике рассматриваются четыре аспекта: влияние кризиса на провинции и организацию империи, кризис в экономической сфере жизни общества, представления об императоре и их трансформации в период кризиса, кризис и законодательная деятельность).

Одним из дискутируемых вопросов является также проблема использования самого понятия «кризис» применительно к Римской империи в III в. н.э.89. Один из участников данного семинара, известный современный антиковед Вольф Либешутц посвятил данному сюжету статью, которая так и называется «Был ли кризис III века?»90. Данный автор вслед за Э. Кэмерон отмечает, что в настоящее время наблюдается тенденция отказа от использования термина «кризис», тогда как предпочтение отдаётся больше связанной с идеей континуитета «трансформации» и объясняет эту боязнь оценочных суждений современным «мультикультурализмом» (стремлением к сосуществованию и кооперации представителей различных культур, религий и рас, которое неизбежно требует избегания явных оценок при описании каких-либо аспектов социального устройства)91. Исключать же на этом основании хорошее научное понятие не следует.

Аналогичного же мнения придерживается один из ведущих современных специалистов по истории Римской империи в III в. Лукас де Блуа, согласно которому «кризис» - это «эскалация проблем до состояния неразрешимости, ситуация наличия комплексных и многосторонних нарушений в функционировании существующей системы, которые неизбежно должны привести к изменениям в управлении, властных отношениях и социальных структурах, а также угрожать континуитету в образе жизни»92. По мнению данного исследователя, Римская империя претерпела серьёзный кризис в период 249-284 гг., в частности около 260 г., который оказался особенно тяжёлым в затронутых военными действиями регионах и близких к ним территориях . На этих землях глубокий и многосторонний кризис пошатнул традиционные структуры и стал причиной фундаментальных перемен. В других регионах наблюдается континуитет в

89 Hekster О., Kleijn G. de, Slootjes D. Introduction И Crises and the Roman Empire ( = Impact of Empire 7) / Ed. by O. Hekster, G. de Kleijn and D. Slootjes. Leiden, Boston, 2007. P. 3-4.

90 Liebeschuetz W. Was there a crisis of the third century? // Crises and the Roman Empire. P. 11 -20.

91 Liebeschuetz J.H.W.G. Late Antiquity, the rejection of 'decline', and multiculturalism // Idem. Decline and Change in Late Antiquity: Religion, Barbarians and their Historiography. Aldershot, 2006. P. 644-645, 651; Liebeschuetz W. Was there a crisis of the third century?. P. 11.

92 Blois L. de. The Onset of Crisis in the First Half of the Third Century A.D. // Deleto paene imperio Romano. S. 25.

93 Blois L. de. The crisis of the third century A.D. in the Roman Empire: A modern myth? // The Transformation of Economic Life under the Roman Empire (=Impact of Empire 2) // Ed. by L. De Blois, J. Rich. Amsterdam, 2002. P. 217. существующих социальных, экономических, культурных и религиозных структурах. Однако ситуация становится напряжённой, на что нам указывает прекращение в кругу местных элит практики сооружения за свой счёт монументальных строений и резкого сокращения количества коммеморативных надписей. Статус местной аристократии повсеместно снижался, тогда как преимущества имперских фуражиров, контрлирующих управленцев и curatores повышались94.

Период же первой половины.III века JI. де'Блуа называет «временем серьёзных проблем, особенно в опустошённых и страдающих от налогов регионах, но ещё не временем всеохватывающего кризиса, который приведёт к необратимому изменению важнейших структур империи»95. До 250-х гг. не было всеобщих внутренних и внешних войн (одновременных в двух, трёх и более приграничных зонах и во внутренних областях империи), всеобщих эпидемий, доминирующего влияния дунайских войск и командиров; империя до указанного времени ещё не теряла подвластных территорий и дело не. доходило до образования фактически обособленных конгломератов вроде Imperium Galliarum или Пальмирского царства при Зенобии. Всадники ещё не вытеснили сенаторов, с военных и административных постов. Императоры ещё не достигли предела- в обесценивании» монеты. Сохранялся континуитет в- военной стратегии и тактике, отправлении правосудия, общественной религии,- презентации имперской, власти, а также в социальных и экономических структурах многих регионов. Однако уже в этом периоде JI. де Блуа считает возможным констатировать нарастание напряжённости^ предвестие кризиса, «прикрытые вуалью континуитета»96. Повышалась зависимость императоров от армий, возрастание военных расходов привело к расстройству имперских финансов, под давлением новых военных, фискальных и административных потребностей при видимом континуитете в практике назначений на высшие и стратегически важные должности нарастала тенденция к сокращению роли представителей традиционных высших сословий.

Следует также обратить внимание на вышедшую в 2008 году обобщающую работу голландской исследовательницы Оливии Хекстер под названием «Рим и его империя (193284). Дискуссия и источники по древней истории». В' данном издании предпринята попытка представить некоторый обзор позиций современной историографии по ряду основных проблем эволюции Римской империи,- в конце II — III вв. с приложением q7 сопутствующего источникового материала (хрестоматийный подбор фрагментов) . По

94 Ibid. Р. 217.

95 Blois L. de. The Onset of Crisis. S. 26.

06 Ibid. S. 33.

97 Hekster O. Rome and Its Empire, AD 193-284. Debates and Documents in Ancient History. Edinburgh, 2008. мнению О. Хекетер, в период 193-284 гг. в Римской империи сочетались тенденции к унификации (усиление единоличной императорской власти, установление всеобщности гражданства) и фрагментации (распространение новых религий, узурпации власти, обособление отдельных регионов империи), которые к тому же не всегда были

QO взаимопротивоположны . Например, вышедшие при императоре Галлиене из-под верховной власти Рима Пальмирское царство (260-273) и Галльская империя (260-274) сохранили целостность своих территорий в крайне сложных внешнеполитических условиях, что затем позволило императору Аврелиану в 70-е гг. III в. вновь объединить империю. И именно в «эру фрагментации» укрепляется и оформляется представление об общеримском единстве. О. Хекетер считает возможным описание событий в Римской империи III в. как серии кризисов (военных, политических, социо-экономических, религиозных) или даже как общеимперский кризис в 260-е гг.". В ответ на эти вызовы империя претерпевала трансформацию, но данная модель функционирования не была чем-то новым для империи. Именно способность постоянно приспосабливаться и изменяться обеспечила тысячелетнее существование римского государства.

Таким образом, в зарубежной историографии наблюдается множество взаимоперекликающихся и взаимопротиворечащих подходов и оценок событий римской истории в конце II - III вв. н.э. Ряд исследователей предпочитают рассматривать «кризис III века» как переломный момент и разрыв в римской истории между «принципатом» и «доминатом», другая же группа авторов акцентирует внимание на долговременной государственно-правовой эволюции и континуитете в формах и принципах организации власти. Можно констатировать наличие существенных расхождений в датировке, определении особенностей -протекания, характеристике сущности кризиса Римской империи в III в. н.э. Также отсутствует единая целостная концепция, в рамках которой было бы возможным объединить представления о сложной природе и многоаспектном характере кризиса с идеей непрерывности государственной эволюции империи и континуитете в процессе трансформации власти и имперской идеологии.

В отечественной дореволюционной историографии проблема римской истории в III в. н.э. преимущественно рассматривалась в рамках общих работ по истории республиканского и императорского Рима. Большой интерес представляет концепция Ивана Вячеславовича Нетушила, в рамках которой подробно анализируется длительная эволюция имперского государственного устройства в период I — III вв. В итоге делается заключение, что за этот период сложились основные предпосылки для преобразований

98 Ibid. Р. 83.

99 Ibid. Р. 85-86.

Диоклетиана и Константина, которые только поставили логическую точку, окончательно оформив и упорядочив произошедшие на протяжении трёх веков изменения100.

В исследовании же Эрвина Давидовича Гримма акцент был поставлен не на единстве государственной эволюции на протяжении периода 30-х гг. до н.э. - III в. н.э., но на специфике конституционного развития на различных этапах101. Здесь данный автор полемизировал с концепцией Т. Моммзена о существовании со времён Августа до Диоклетиана трёхвековой диархии императора и Сената102. Э.Д. Гримм рассматривал режим «принципата» не как результат «соглашения двух равных сил», но как следствие «уступок фактического властелина, Августа, цель которых заключается в примирении общественного мнения с новым положением дел и в освящении последнего законным сувереном, народом»103. В рамках полемики с Т. Моммзеном отечественный историк обращал внимание также на то, что при, рассуждении о конституционном устройстве государства нельзя исходить только из непосредственного анализа1 юридических памятников эпохи, но следует уделять значительное внимание особенностям их интерпретации современниками104. При этом новые законы и установления должны были «соответствовать. социально-политической тенденции'общественного развития и в силу этого комбинироваться с другими аналогичными фактами; создавая вместе с ними базис w w 105 тл для нового понимания старых законов, учреждении и отношении» . К сожалению, исследование истории развития императорской власти Э.Д. Гримма было доведено только до конца правления Марка Аврелия в 180 г. н.э.

Хронологическим её продолжением стала вышедшая десятилетием позже монография ¿ Евгения ^ Александовича Черноусова, в которой была предпринята попытка выделить в событиях 180-235 гг. предпосылки «смуты ПГв.» 106. Однако данная работа не отличалась столь превосходным использованием системного подхода, свойственного методике исследования Э.Д. Гримма, и представляла в основном описание происходивших в империи событий на основе непосредственного использования сведений античных авторов. Подобная зависимость от античной историографии определила и морализирующую природу вывода Е.А. Черноусова о том, что «насилие, тирания или неспособность правителей, озлобление и* революционное настроение управляемых в связи с

100 Нетушил И.В. Очерк римских государственных древностей. Харьков, 1894. С. 39. •

101 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской императорской власти. СПб., 1901. Т. 1. С. 2.

102 Гримм Э.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 141.

103 Гримм Э.Д. Указ. соч. Т. 1. С. 243.

104 Там же. С. 33.

105 Там же. С. 14.

6 Черноусов А.Е. Очерки по истории Римской империи 180-235 гг. Подготовка смуты III века. Харьков, 1911. бессилием сената и распущенностью армии» были основными причинами кризисных событий в Римской империи середины III в.107.

В 1926 году эмигрировавший из послереволюционной России историк Михаил Иванович Ростовцев, будучи профессором Йельского университета в Нью-Хэвене, написал на английском языке фундаментальный труд по социально-экономической истории Римской империи, который уже более 80 лет представляет существенную научную ценность и является необходимым элементом историографических обзоров в любых работах, посвященных имперскому периоду истории римского государства108. Периоду римской истории от убийства Александра Севера (235 г. н.э.) до вступления на императорский престол Диоклетиана (284 г.) посвящена в указанной работе глава под названием «Военная анархия» (а предшествовала ей посвященная Северам глава «Военная монархия»), которая начинается характеристикой «один из самых мрачных периодов в истории Римской империи» и «пора грандиозной социальной революции и всестороннего преобразования империи»109. Первое, что следует отметить в отношении концепции М.И. Ростовцева - свойственное многим исследованиям отсутствие строгости в использовании терминологического аппарата. Например, «прежде чем приступить к сложному анализу и I толкованию той великой социальной и политической революции [Выдел, моё — П.Л.]. которой понадобилось более пятидесяти лет, чтобы исчерпать себя, мы должны задаться вопросом, какова была политика, проводимая римскими императорами во время этого кризиса [Выдел, моё - П.Л.]»110. Как считает С.Б. Крих, в сочинениях рассматриваемого исследователя «нет и не может быть терминологического единообразия: сами по себе понятия "упадок культуры", "трансформация культуры", "гибель цивилизации" и т.д. для Ростовцева не были столь уж важными - он стремился передать сущность процесса, а не выдвинуть систему терминов»111.

М.И. Ростовцев выступил против подхода к истории III в., признававшего только политическую природу кризиса и представлявшего последний лишь как стремление императоров политически нейтрализовать сенат и превратить диархию Августа в чистую монархию (при опоре на армию, разложение дисциплины в которой стало катализатором наступления периода военной анархии)112. Основным содержанием гражданских войн III

107 Там же. С. 273.

108 Rostovtzeff М. Social and Economic History of the Roman Empire. Oxford, 1926. Русский же перевод появился только в 2001 году и был выполнен с немецкого издания 1931 года. Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи: В 2 тт. / Пер. с нем. И.С. Алексеевой, Г.В. Снежинской. СПб., 2001.

109 Ростовцев М.И. Указ. соч. Т. 2. С. 145.

110 Ростовцев М.И. Указ. соч. Т. 2. С. 157.

111 Крих С.Б. Концепция кризиса III века в Римской Империи в творчестве М. И. Ростовцева: автореф. дис. канд. ист. наук. Омск, 2004. С. 6-7.

112 Ростовцев М.И. Указ. соч. Т. 2. С. 200. века н.э. указанный историк называл войну «крестьянской армии» с привилегированными сословиями (сенаторами, выражавшим интересы «городской буржуазии»), которая стала выражением «антагонизма между городом и деревней»113. Результатом же периода военной анархии стала «новая система власти», основой которой была «личность императора и новое милитаризованное чиновничество» при опоре на армию114.

По мнению автора специального исследования творчества данного историка С.Б. Криха, кризис III века для М.И. Ростовцева - «системный кризис Римской империи, оказавшийся предтечей упадка античной культуры»115. Притом первый процесс имеет «преимущественно социально-экономические характеристики» и хронологически занимает нишу между 235 и 284 гг., а последний является значительно более древним (ещё со времён эпохи эллинизма), сложным и комплексным, охватывающим проблемы развития духовной культуры и перемены в общественной психологии.

Другая теоретическая модель кризиса Римской империи в III в. н.э. была предложена советской историографией в рамках формационного подхода. Советские историки рассматривали события III в. н.э. как второй (после кризиса Римской республики) этап социальной революции, которая привела к смене рабовладельческой формации феодальной. Например, Алекандр Ильич Тюменев называл кризис III в. повторным кризисом в расширившемся географическом масштабе. Движущей силой кризиса были не .противоречия внути класса господ, но исключительно накал революционного "движения низов, которое совпало с активной германской иммиграцией116. Рабовладельческая система к этому времени уже пребывала в состоянии разложения, обусловленного глубоким упадком рабовладельческого способа производства. По мнению А.И. Тюменева, в период кризиса наблюдались почти-повсеместные сепаратистские настроения в провинциях117.

Сергей Иванович Ковалев описывал римскую историю 235-284 гг. как «революцию», которая назревала ещё со времён кризиса конца республики из-за деградации рабовладельческой системы, что приводило к созданию невыносимых условий для населения империи118. Ход событий определяла не «разнузданная солдатчина», но революционно настроенные крестьянские низы империи: «на ясном фоне солдатских мятежей выступает единый фронт рабов, колонов, городских бедняков и варваров,

113 Ростовцев М.И. Указ. соч. Т. 2. С. 200-205.

114 Там же. С. 173.

115 Крих С.Б. Указ. соч. С. 5.

116 Тюменев А.И. История античных рабовладельческих обществ. Л., 1935. С. 265-267.

117 Там же.

118 Ковалев С.И. История античного общества. Ч. II: Эллинизм. Рим. Л., 1936. С. 257-262. направленный против господствующего класса рабовладельцев»119. Стабилизация же положения наступила при Диоклетиане (285-305), установившем режим домината, который представлял собой юридическое оформление фактически уже сложившейся монархии и отбрасывание вуали республиканских пережитков120. Таким образом, в рамках представленной концепции переход от режима принципата к режиму домината (который является абсолютной монархией восточного типа) совершается резко и даже, можно сказать, неожиданно.

В «Истории древнего Рима» Машкина Николая Александровича интересующий нас период римской истории называется «кризисом», «политической анархией» и «временем

121 правления солдатских императоров» . Данное исследование отдаёт должное реформаторской деятельности императора Аврелиана (270-275), который реорганизовал экономическую систему, способствовал «закрепощению» коллегий, пытался найти единую религию для мировой империи (культ Солнца Непобедимого) и «первым из римских императоров назвал себя господином и богом)!22 . Среди причин кризиса называется объективная невозможность создать единое общеимперское народное хозяйство при рабовладельческом способе производства, что предопределило сепаратизм

124 провинции и длительное господство узурпаторов в различных частях империи

Наибольшее значение для исследования советской историографии кризиса III в. имеют работы Елены Михайловны Штаерман, сформировавшей целостную концепцию всеобщего кризиса Римской империи как проявления кризиса рабовладельческого способа производства (или кризиса рабовладельческих отношений124). Согласно данной концепции, временем кризиса был период 193-284 гг., когда в римском обществе шла борьба между крупными землевладельцами, уже не связанными со старым способом рс производства, и муниципальными земле- и рабовладельцами . В западных провинциях Римской империи главными соперниками земельной знати являлись солдаты римской армии, представлявшие собой связанную с рабовладельческими отношениями социальную группу . В глазах же современников борьба между этими слоями населения

197 империи принимала вид борьбы между «сенатскими» и «солдатскими» императорами .

119 Там же. С. 266.

120 Там же. С. 269.

121 Машкин Н.А История древнего Рима. М„ 1956. С. 492-508.

122 Там же. С. 507-509.

123 Там же. С. 511-513.

124 Последняя формулировка возникает в статье 1977 года: Штаерман ЕМ. Кризис III века в Римской империи//Вопросы истории. 1977. № 5. С. 142-156.

125 Штаерман Е.М. Кризис III века в Римской империи. С. 142.

120 Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М,, 1957. С. 321.

127 Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя. С. 117.

Характерными чертам кризиса были гражданские войны, кратковременные узурпации, восстания в провинциях, насилие над мирными гражданами, казни и конфискации имущества оппозиции, запустение земель, неурожаи, голод, эпидемии, обесценивание денег, упадок городов, ремёсел и торговли, отвращение людей к прежним идеологическим 128 ценностям . В целом же кризис III в. завершился победой земельных магнатов, временным поражением народных масс и окончательным поражением муниципальных рабо- и землевладельцев129. Если принципат был государством объединённых в городские общины землевладельцев и рабовладельцев, то доминат - государством не связанного с городом землевладельческого сенаторского сословия, эксплуатировавшего зависимых землевладельцев130.

Безусловно, советская историография за счёт тщательной обработки источников и скрупулёзного анализа социально-экономической жизни империи достигла значительных успехов в изучении кризиса III в. Однако созданная модель фактически отсекала возможности полноценного изучения как политической эволюции римского государства, так и имперской идеологии. Все сферы жизни человеческого общества оказывались детерминированы экономическими факторами.

Отдельно же следует отметить исследования Александра Леонидовича Смышляева, посвященные формированию имперской бюрократии, развитию административного права

1 1 и эволюции провинциального управления в первой трети III в. . Данный автор обратил пристальное внимание именно на конкретное содержание эволюции политического устройства империи — эволюцию административного аппарата. Тщательный анализ последней стал основанием для отказа от концепции милитаризации римского государства при династии Северов в пользу концепции бюрократизации государственного управления132. На наш взгляд, вышеприведённое заключение A.JI. Смышляева имеет большое значение и для изучения эволюции административного аппарата в период 235284 гг.

Любопытные наблюдения относительно эволюции римского общества в период кризиса на материале римской Сирии сделаны в монографической работе Ильи

128 Штаерман Е.М. Кризис III века в Римской империи. С. 144-145.

125 Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя. С. 509; Она же. Кризис III века в Римской империи. С. 155.

130 Штаерман Е.М. Кризис III века в Римской империи. С. 156.

131 Смышляев A.JL Септимий Север и римская юриспруденция // Правоведение. 1975. № 5. С. 62-69; Он же. Имперская бюрократия при первых Северах: автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1977; Он же. Всадники во главе ведомств императорской канцелярии во II - начале III в: н.э. // ВДИ. 1981. № 2. С. 91-108; Он же. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции // Древнее право. Ivs antiqvvm. 1997. № 1 (2). С. 65-73; Он же. Римский наместник в провинциальном городе: стиль управления в эпоху принципата// Древнее право. Ivs antiqvvm. 2006. № 1 (17). С. 65-72.

132 Смышляев A.JI. Имперская бюрократия при первых Северах: автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1977. С. 19.

Шолеймовича Шифмана . В концепции указанного историка выдвигается тезис о логическом завершении в период I-III вв. эволюции форм и принципов организации общества (которые будут в итоге характерны для режима «домината»), основы которых были заложены ещё в эллинистический период.

В отечественной историографии начиная с конца 70-х гг. XX в. происходит пересмотр многих упрощённых или излишне схематизированных моделей развития

Римской империи в поздней античности. Начало им открыла статья Михаила Яковлевича

Сюзюмова и Нины Николаевны Беловой, в которой авторы утверждали, что кризис III в. не был кризисом рабовладельческого строя в целом134. Следует привести превосходнейший тезис данных авторов, что общий кризис формации может наступить только' тогда, когда люди начинают понимать «о существовании альтернативы данному строю» (в случае с Римской империей - начало кризиса следует отнести к IV-V вв.)135. По мнению указанных исследователей, кризис III в. был «кризисом старой политики Римской империи как государства-полиса вокруг Рима и тех правовых порядков, которые теоретически возникли на базе полисной демократии и препятствовали закономерному развитию общественного строя, не соответствовали изменениям в социальной структуре 1 ^ населения» . Общая нестабильность империи в III в. н. э. обусловливалась противоречием между новым положением римского государства и продолжением традиционной полисной политики управления им, которая была нацелена на концентрацию богатств в самом Риме137. Следствием стали сепаратистские настроения в провинциях. Когда в конце III в. происходит начало государственного оформления новых форм эксплуатационных начал, формировании с одной стороны автократии императора, а с другой некоторым временем позже — автократии церкви, можно говорить о завершении

138 кризиса .

Оригинальную концепцию характера кризиса III века и его места в истории римского государства предложил Александр Викторович Коптев. По мнению указанного исследователя, формальным началом эпохи поздней античности можно считать время эдикта Каракаллы (212 г. н.э.), когда римское гражданство было распространено на всё свободное население империи139. Именно с этой переменой в социальных отношениях,

133 Шифман И.Ш. Сирийское общество эпохи принципата (ИИ вв. н.э.). М., 1977.

134 Белова Н Н., Сюзюмов М.Я. К вопросу о кризисе в Римской империи в III в. // Античная древность и 1 средние века. Свердловск, 1978. Вып. 15. С. 5-22.

135 Там же. С. 6.

136 Там же. С. 17-19.

137 Там же. С. 15-17.

138 Там же. С. 19.

139 Коптев A.B. От прав гражданства к праву колоната. Формирование крепостного права в поздней Римской империи. Вологда, 1995. С. 11. изменением соотношения между гражданской и не гражданской частями общества, а не с изменениями в системе рабовладельческих отношений (стабильной во II-III вв.), связаны существенные изменения в соотношении классов и соответственная потребность в реорганизации политической системы. A.B. Коптев считает, что во время вызванного этими причинами социально-политического кризиса III в. произошло изменение положения императора по отношению к обществу. Роль символа имперского единства, сакрализация власти императора, концентрация в его руках законотворчества и высших полномочий - все эти тенденции способствовали адаптации политической системы к новой социальной ситуации, сложившейся после эдикта Каракаллы. При этом резкого разрыва в эволюции общественного строя ранней и поздней империи не произошло, так как римская гражданская община в своём развитии планомерно эволюционировала от одного типа политической организации к другому140.

Жёстче в отношении судьбы civitas в имперский период римской истории высказался Георгий Степанович Кнабе, согласно которому ещё в конце I в. н.э. произошёл окончательный распад римской гражданской общины как реального института, и со времён Адриана (117-138 гг.) - как системы «идеализированных архаичных идеологических норм». На смену же приходит "«пёстрый космополитизм и правовое единообразие мировой империи»141. В рамках настоящей работы огромное значение имеют также работы Г.С. Кнабе, посвящённые анализу римской имперской идеологии142. Традиционная полисная идеология (а также и политическая система Ранней империи) должна была адаптироваться к новым потребностям мировой державы, и, результатом этого был её компромиссный характер, в котором вместе с развивающимися новыми началами сохранялись противоречащие им республиканские традиции143. На примере изучения творчества Корнелия Тацита Г.С. Кнабе представляет яркую и убедительную картину перехода от «традиционного социального, идейно-политического и нравственно-психологического ромоцентризма» к административно-политической структуре, жизненному укладу, идейным, нравственным и эстетическим представлениям, характерным для мировой империи144. На наш взгляд, данная концепция имеет своё логическое продолжение в рассматриваемый в настоящей диссертации период и позволяет

140 Коптев A.B. Указ. соч. С. 18, 29; Он же. Princeps et dominus: к вопросу об эволюции принципата в начале позднеантичной эпохи // Древнее право. Ivs antiqvvm. 1996. № 1. С. 182-190.

141 Кнабе Г.С. Теснота и история в древнем Риме // Культура и искусство античного мира. Материалы научной конференции. М., 1980. С. 403-405.

142 Кнабе Г.С. Жизнеописание Аполлония Тианского, ßaaiXsug ■хрцатос, и Корнелий Тацит / Вестник древней истории. 1972. № 3. С. 30-56; Он же. Корнелий Тацит. Время. Жизнь. Книги. М., 1981; Он же. Корнелий Тацит и проблемы истории древнего Рима эпохи ранней Империи (конец I - нач. II вв.): дис. . д-ра ист. наук. М., 1983.

143 Кнабе Г.С. Корнелий Тацит и проблемы истории древнего Рима. С. 152-165.

144 Кнабе Г.С. Корнелий Тацит. Время. С. 53. объяснить многие особенности эволюции имперской идеологической политики в период III в. н.э.

Важное значение для исследования проблемы соотношения империи и полиса во II- III в. н.э. имеют исследования Ирины Сергеевны Свенцицкой. Согласно концепции данного автора, империя к III в. разрушила замкнутый мир полиса и объективно создала предпосылки для новых типов ощущения общности, не связанных ни с полисом (происходило падение роли гражданских и даже семейных связей), ни со службой государству (ставшему огромным, бюрократизированным и обезличенным)145. В итоге данная ситуация, обусловила активные религиозные поиски и создание не включённых в политическую и социальную структуры империи общностей в рассматриваемую эпоху.

Особо следует отметить исследования Юлии Константиновны Колосовской, в которых на основе источникового материала римских провинций Дакии и обеих Панноний были получены бесценные наблюдения за эволюцией городской жизни и провинциальной идеологии в Римской империи в период кризиса III века146. Например, рассмотрение эпиграфической практики городов указанных регионов позволяет делать выводы о восприятии населением империи идеологического вектора на сакрализацию« власти императора. По мнению Ю.К. Колосовской, последняя тенденция.способствовала отходу граждан от общественной жизни и усилению значения религии в провинциальной культуре (особенно же новых мистериальных,' гностических и эсхатологических религиозных учений)147.

Фундаментальную ценность для понимания империи и её трансформации в поздней античности имеют труды Виктории Ивановны Уколовой. В теоретических построениях В.И. Уколовой было значительно расширено и углублено само понятие империи - как особого типа организации исторического пространства, воплощения тенденции к универсализации в жизни человеческого общества, горизонта политических и культурных коммуникаций эпохи148. Данная теория позволяет исследовать процессы

145 Свенцицкая И.С. Отношение «гражданин-полис» в системе Римской империи: проблема отчуждения // ВДИ. 1997. № 3. С. 80, 82-83. См также: Свенцицкая И.С. Полис и империя: эволюция императорского культа и роль "возрастных союзов" в городах малоазийских провинций 1-Й вв. // ВДИ. 1981. № 4. С. 33-51.

146 Колосовская Ю.К. Дакия в период кризиса III века н.э.: автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1953; Она же. Паннония в I - III веках. М., 1973; Она же. Римский провинциальный город, его идеология и культура // Культура древнего Рима. В 2 тт. / Под ред. Е.С. Голубцовой. М., 1985. Т. 2. С. 167-257; Она же. Римский наместник и его роль во внешнеполитической истории Дакии // ВДИ. 1988. № 4. С. 20-37.

147 Колосовская Ю.К. Римский провинциальный город. С 256-257.

148 Уколова В.И. Особенности культурной жизни Запада (IV - первая половина VII в.) И Культура Византии IV - первая половина VII в. М, 1984. С. 78-97; Она же. Мировоззренческая борьба в западном Средиземноморье на рубеже античности и средневековья // Средиземноморье и Европа: исторические традиции и современные проблемы. М., 1986. С. 9-25; Она же. Античное наследие и культура раннего средневековья (конец V - середина VII в.). М., 1989. См. также: Шкаренков П.П. «Translator temporis». Виктория Ивановна Уколова - человек, ученый, педагог // Средние века. 2004. Вып. 65. С. 174-198. эволюции Римской империи в III в. на качественно новом уровне и даёт инструментарий для анализа глубинной подоплёки трансформационных процессов, присходивших в указанный период в различных сферах жизни античного общества.

Подходя к завершению обзора современной отечественной историографии следует отметить, что единственным современным монографическим исследованием проблемы кризиса III века в Римской империи на русском языке является работа прежде советского, а ныне украинского историка Ивана Павловича Сергеева149. Большую ценность также представляют1 статьи данного автора по проблемам определения понятия «кризис» применительно к римской истории III в. н.э., хронологическим рамкам кризиса и ряду других частных вопросов истории 235-284 гг.150. И.П. Сергеев в своей монографии представил широкую картину эволюции взаимоотношений императоров, армии и Сената на протяжении III века н.э. и предложил оригинальную «структурную» теорию кризиса, согласно которой претензии армии, важнейшего структурообразующего элемента политической системы Римской империи, на непредусмотренную для неё в системе роль стали причиной политического по своему характеру кризиса151. В исследовании указанного историка доказывается, что в III в. не существовало провинциального сеператизма, так как целью многочисленных узурпаторов не было отделение от Рима (но

1 СП лишь цели организации эффективной защиты своих регионов) . Главным же результатом преодоления кризиса III века была замена в Римской империи «системы Принципата системой Домината»153. Отметим также, что исследование И.П. Сергеева преимущественно сконцентрировано вокруг изучения эволюции конкретных властных институтов - императорской власти, Сената и армии, и в меньшей степени затрагивается проблема имперской власти как более комплексной и многогранной системы.

149 Сергеев И.П. Римская империя в III веке н.э.: проблемы социально-политической истории. Харьков, 1999. В 2004 г. она была защищена в Харькове в качестве докторской диссертации по историческим наукам (на украинском языке). Сергеев 1.П. Сощалыго-тштичний розвиток РимськоТ ¡мпери в III столггп н.е.: автореф. дис. . дл.н. Харьюв, 2004.

150 Сергеев И.П. Советская историография 50-80-х годов о кризисе III века в Римской империи // Вестник Харьковского университета. 1988. № 316. С. 85-91; Он же. О кризисе III века в Римской империи и его продолжительности // Вестник Харьковского университета. 1989. № 343. С. 62-65; Он же. Социальные и идеологические предпосылки кризиса III века в Римской империи // Социальные структуры и социальная психология античного мира. М., 1993. С. 147-150; Он же. К вопросу о трактовке понятия «кризис» в философии и антиковедении // Античный мир. Византия: К 70-летию профессора В.И. Кадеева. Харьков, 1997. С. 205-213.

151 Сергеев И.П. Римская империя в III веке. С. 152. Хотя в своей более ранней работе данный автор склонялся к концепции всеобщего кризиса, не только политического, но и в области экономики, идеологии и социального строя. «Кризис одновременно начался и закончился во всех сферах общественной жизни Римской империи, так как в каждой из них он имел свои причины возникновения, содержание, фазы развития и сроки протекания» (Сергеев И.П. О кризисе III века в Римской империи и его продолжительности. С. 64).

152 Сергеев И.П. Римская империя в III веке. С. 185-186.

153 Сергеев 1.П. Сошально-полггичний розвиток РимськоТ ¡мперй' в III стапгп н.е.: автореф. дис. .дл.н. 07.00.02. Харьюв, 2004. С. 23, 25.

Также следует обратить внимание на статью Юлии Викторовны Куликовой с многообещающим названием «Концепция власти в эпоху солдатских императоров» (2007)154. Заметим сразу же, что И.П. Сергеев в своей монографии 1999 г. убедительно доказал необоснованность характеристики «эпоха солдатских императоров» применительно к римской истории 235-284 гг.155. В указанной статье предпринимается попытка совместить классическую концепцию советской историографии о социально-экономическом кризисе в Римской империи в III в. н.э. (как результате развития рабовладельческих отношений) с рядом положений зарубежной историографии 80-90-х гг. XX в. Ю.В. Куликова приходит к выводу, что кризис III в. был не столько периодом упадка, «сколько длительным переходом к новой экономической системе путём проб, ошибок и взаимообмена с варварским миром»156. Однако в основном данная статья представляет собой набор различной степени оригинальности и убедительности констатаций, многие из которых не выдерживают критики. Значительно более удачным представляется исследование Ю.В. Куликовой истории так называемой «Галльской империи», в котором тщательно рассматриваются показательные для период кризиса

1 S7 империи особенности устройства и идеологии этого государственного образования .

В отечественной историографии последних лет также наблюдается возрастание интереса к исследованию различных аспектов римской истории конца II - начала III вв., что, например, нашло отражение в появлении ряда диссертационных исследований, посвящённых истории взаимоотношений религии и государства в Римской империи конца II - первой трети III вв., эволюции политической системы империи в период правления династий Антонинов и Северов, представлениях римского историка первой трети III в. н.э. Кассия Диона об идеальном государственном устройстве158. Не меньшее внимание вызывает и проблема трансформации образа власти в поздней античности, ярким свидетельством чему является фундаментальное исследование Павла Петровича Шкаренкова, в котором представлена ценная для настоящей работы реконструкция концепции монархической власти во II-IV вв. н.э.159.

154 Куликова Ю.В. Концепция власти в эпоху солдатских императоров // Studia Histórica. VII. М., 2007. С. 142-149.

155 Сергеев И.П. Римская империя в III веке. С. 166-167.

156 Куликова Ю.В. Указ. соч. С. 144.

157 Куликова Ю.В. «Галльская империя» от Постума до Тетриков: Политические, социально-экономические и культурные аспекты: дис. канд. ист. наук. М., 2003.

158 Пантелеев А.Д. Христианство в Римской империи во II - III вв.: (К проблеме взаимоотношений новых религиозных течений и традиционного общества и государства): дис. канд. ист. наук. СПб, 2004; Федченков Д.А. От Антонинов к Северам: Система принципата на рубеже II-III вв. н.э.: дис. . канд. ист. наук. Великий Новгород, 2006; Марков К.В. Концепция идеальной монархии в «Римской истории» Диона Кассия: дис. канд. ист. наук. Нижний Новгород, 2007.

159 Шкаренков П.П. Образ власти на рубеже античности и средневековья: от империи к варварским королевствам: дис. . д-ра ист. наук. М., 2009.

В целом можно заключить, что богатая историографическая традиция в изучении политической истории поздней Римской империи составляет прекрасную базу для анализа отдельных аспектов эволюции властных отношений и обращения на новой основе к принципиальным вопросам истории позднеантичного государства. Большое количество различных исследовательских интерпретаций и дискуссионность многих проблем истории Римской империи в III в. требуют внимательной систематизации точек зрения и расширения методологического горизонта для разрешения традиционных вопросов.

Представленный историографический1 обзор свидетельствует о том, что в г отечественном антиковедении на данный момент отсутствует целостное исследование механизмов трансформации римского государственного устройства и идеологии в условиях кризиса III века н.э., выходящее за рамки концепции «перехода от принципата к доминату». А то есть остаётся не исследованной многовекторность, полиструктурность и многоаспектность процесса трансформации политической власти и системы взаимоотношений власти и общества в Римской империи III в. н.э. Также в большинстве случаев можно констатировать разрыв между исследованиями, посвященными Римской империи при-Северах и в период 235-284 гг. Тогда как подобное разделение препятствует изучению континуитета в сфере имперской политики и идеологии в период перехода от Ранней к Поздней' империи. В зарубежной же историографии последних десятилетий' разрабатывается комплекс подходов к данным проблемам и разворачиваются активные дискуссии о степени континуитета в эволюции Римской империи, характере произошедших в период политической нестабильности III в. изменений, применимости для их описания термина «кризис» и так далее. В настоящей работе ставится задача представить эволюцию империи с учётом достижений современного антиковедения, а также разработанных в политологии и социологии концепций власти и взаимодействия власти с обществом. Научная новизна исследования состоит также в том, что в нём предпринимается попытка создать концепцию, которая могла бы объединить представления о сложной природе и многоаспектном характере кризиса »Римской империи в III в. н.э. с идеей непрерывности эволюции имперской власти и континуитета в процессе трансформации имперской идеологии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Трансформация власти в Римской империи в III в. н. э."

Заключение

Проведённое исследование позволяет заключить, что изменения в политическом устройстве Ранней Римской империи на протяжении 1-Ш вв. были в целом обусловлены необходимостью адаптировать традиционную республиканско-полисную систему организации власти к новым имперским условиям существования римского государства. Основы публично-правовой власти, успешно выполнявшей свои задачи в условиях территориально ограниченного пределами Италии государства, трансформировались для решения новых проблем, связанных со значительным расширением подвластной территории при большом разнообразии существующих в разных частях единой империи хозяйственных укладов, административных режимов и традиций властвования. Вырабатывался механизм властного принуждения, не составлявший существенной доли в римской республиканской модели власти. В изменившихся условиях формировалась империя как комплексная система (политическая, геоэкономическая и социально-психологическая), инкорпорировавшая различные географические зоны, этнические и социальные группы и политические образования.

На протяжении периода 1-П вв. наблюдаются следующие долгосрочные тенденции в социально-политической сфере: повышается мобильность имперской элиты (в состав которой активно включаются представители провинциальной аристократии), возрастает политическое влияние всаднического сословия, наблюдается смещение центра политической жизни из Рима и Италии (и постепенное падение политического влияния столичных сил и италийских аристократических родов), возрастает значение армейских кругов в политической жизни империи. Процесс складывания и конституирования общеимперской элиты сопровождался провинциализацией состава сената и формированием общеимперской идеологии. Представляется возможным говорить о наличии устойчивой тенденции к сакрализации власти принцепса, а также постепенном росте значения дивинальной легитимации власти. Происходившие изменения в образе взаимоотношений власти и общества характеризуются усилением авторитарных начал, что способствовало деградации «психологии гражданина» и формированию «психологии подданного». Однако в течение длительного времени данная тенденция компенсировалась сохранением элементов республиканско-полисной социальной структуры и идеологии.

Политический кризис конца II в. был обусловлен комплексом различных факторов, препятствовавших адаптации системы государственного управления к имперским условиям, основными из которых были: политический дуализм, отсутствие устойчивого механизма передачи высшей власти, плачевное социальное, имущественное и правовое положение легионеров на фоне возрастания их роли в обороне границ. Гражданская война 193-197 гг. и приход к власти династии Северов (193-235) были свидетельством кризиса старых моделей властвования, в ходе которого обозначились структурные слабости раннеимперского государственного устройства и были предопределены некоторые направления деятельности последующих императоров. При внимательном изучении мероприятий династии Северов представляется возможным заключить, что политика сменявших друг друга на рубеже II-III вв. императоров не была направлена на сознательный разрыв с предшествующей эволюцией политической системы Ранней империи.

В период правления императоров династии Северов получают юридическое оформление произошедшие существенные изменения в статусе римского гражданина и преобразуется само понятие гражданского коллектива империи, более чётко реализуются уже наметившиеся тенденции к бюрократизации государственного управления, ослабевают позиции старой сенаторской элиты и усиливается влияние провинциальных кругов, а также возрастает значение армии как основного гаранта стабильности положения принцепса. Обстоятельства прихода к власти и особенности геополитической ситуации обусловили жёсткие и авторитарные методы государственного управления при Северах, идеологический вектор на сакрализацию власти, использование армии как социально-политической опоры режима. Все отмеченные выше тенденции: являются логическим продолжением процессов, набиравших силу во второй половине II в. при династии Антонинов, и могут быть в целом охарактеризованы как способы решения стоявших перед римской властью задач по трансформации принципов и инструментария государственного управления для обеспечения контроля над средиземноморской империей.

Вызовы III века (в первую очередь, внешнеполитические - угроза на восточной границе со стороны Сасанидской Персии и германских племён на рейнско-дунайской границе) повлекли за собой коллапс государственной структуры, не приспособленной для высокого уровня налогообложения, не имеющей существенных ресурсных резервов, а также предполагающей сравнительно небольшой административный аппарат. Успех ряда императоров в период 235-284 гг. был результатом интенсивных попыток обеспечить более тщательный контроль над провинциями империи и их экономическими ресурсами. В эволюции имперского государственного' управления в указанный период выделяются следующие тенденции: переход от преимущественно пассивно-реагирующей деятельности императоров к активно-инновационной; общая централизация управления, выраженная в создании более крупных административных единиц и сфер должностных компетенций, а также в общем возрастании числа имперских чиновников в провинциальном управлении и центральных канцеляриях; постепенное нивелирование социальных различий в рамках правящей элиты на основе повышения значимости критерия профессиональной компетентности при занятии государственных постов, что в итоге приведёт к созданию более однородного слоя имперской бюрократии на месте прежних различий между сенаторским и всадническим сословием.

Относительно рассматриваемого периода справедливыми представляются заключения о постепенной милитаризации административной системы в напряжённых внешне- и внутриполитических условиях (понимая под этим, в первую очередь, использование разработанной в армии модели устройства, основанной на принципах соподчинения и корпоративного единства), а также значительном увеличении бюрократического аппарата. Однако в ряде сущностных аспектов имперского управления сохранялся континуитет в организации и методах работы» государственного аппарата: Сохранялся общий принцип сотрудничества с местными элитами (всё больше становившимися частью общеимперского «правящего класса»), большинство императоров стремились поддерживать преемственность в исполнении важных для жизни, империи государственных постов (активно привлекая как старую сенаторскую аристократию, так и новую всадническую — например, из военных кругов), а изменения в административном аппарате сглаживались сохраняющими своё значение патронатными отношениями и традициональной стратегией репрезентации, власти (пропаганда идеи 8аеси1иш Аигеит, использование республиканских коннотаций, образов возвращения к стандартам и нормам прошлого и т.д.). Общий консерватизм общественно-политической мысли и римской культуры требовали от императоров постоянного подчёркивания традиционализма своих политических курсов (даже, или особенно, при явных свидетельствах новаторства их политики).

Основными средствами достижения общей для императоров 235-284 гг. задачи обеспечения эффективного унифицированного управления империей представляется возможным считать: укрепление вертикали власти (за счёт лавирования между группами влияния, усиления контроля над провинциями из центра, акцентирования власти самого императора — посредством активного использования различных стратегий легитимации), попытки организации эффективного бюрократического аппарата (при параллельном процессе конституирования единой имперской политической элиты), налаживание гибкой системы обороны границ (в которой новые мобильные части служили опорой власти против возможных узурпаций в обычных военных подразделениях), эксперименты с

разделением власти и распределением её агентов по различным локальным центрам для повышения эффективности управления империей.

На протяжении III в. наблюдается возрастание количества должностных лиц и появление достаточно большого количества новых государственных должностей, складывается система бюрократической иерархии, усложняется финансовая отчётность, появляется чувство отстранённости от управляемых и ощущение корпоративной солидарности правящей элиты. При этом в кадровой политике сохранялись традиционные черты римской административной машины: предпочтение при занятии должностей детям чиновников, большее число возможностей для карьерного роста у протеже высокопоставленных магистратов, огромная коррупция на всех уровнях и т.д.

Отдельно следует сказать о возрастании в связи с активными военными действиями в III в. значения армейских кругов в управлении империей. Выданной сфере не произошло резкого разрыва с традициями прошлого, но использовались традиционные для римской административной практики способы. Нельзя говорить и о значительной или тотальной милитаризации, так как процесс в действительности был достаточно планомерным и постепенным. В эпоху потребности в упорядоченном и эффективном административном аппарате для. удержания контроля над империей римская армия оказалась готовой оптимальной моделью для имперской бюрократии: чёткая иерархическая система постов, развитые отношения подчинения и соподчинения, корпоративный дух и т.д. Косвенным следствием стало также распространение военной терминологии и военных рангов в административной сфере.

Исследование способов распространения имперской идеологии и средств её символического выражения позволяет выделить следующие основные стратегии репрезентации власти в Римской империи в период III в. н.э.: военная, дивинальная, династическая, харизматическая - и традициональная. Ведущее место в императорской пропаганде занимали первые две выделенные стратегии. Если важное значение военных способностей императора в период постоянной внешнеполитической напряжённости является в целом очевидным, то особое внимание к связи императорской власти с божественными силами представляется возможным связать с усилением монархических принципов в управлении империей. Сакрализация высшей власти позволяла последней отстраниться от гражданского коллектива и возвыситься над ним. Следует особо отметить, что дивинальную стратегию репрезентации власти некорректно рассматривать как искусственный идеологический конструкт, так как она являлась закономерным выражением характерной для архаических обществ глубокой взаимосвязи между религиозным и политическим дискурсами.

Происходившие в политической жизни империи изменения определяли планомерное видоизменение образа императорской власти. Напряжённая политическая борьба III в. н.э. с частой сменой правителей империи и многочисленными узурпациями вела к ретушированию уникальности отдельных правителей, так как каждый претендент на императорский трон стремился подчеркнуть свою исключительность с помощью активного использования дивинальной и харизматической стратегий репрезентации власти. Также «императорская чехарда» вела к дискредитации императорского культа, который так и не смог стать реальной объединительной силой для населения империи, оставшись на уровне процедуры и церемонии без сопутствовавшего полноценного учения. Достаточно частые акты дамнации памяти императоров 235-284 гг. также способствовали подрыву авторитета индивидуальных носителей высшей власти. Система коммуникации между обществом и властью посредством символических форм успешно работала, но передаваемые по ней сообщения способствовали формированию абстрактного совокупного образа высшей власти. Вероятно, с этим феноменом связаны и тенденции в императорском портрете к схематизации и формализации изображений,, которые достигнут своего пика при тетрархах.

Необходимо отметить, что в целом политическая борьба III века для основной части городского населения империи носила характер внешнего и абстрактного феномена. В некоторой степени подобная ситуация способствовала сохранению стабильности во взаимоотношениях власти и общества. Местом взаимодействия последних представляется возможным считать города империи, так как именно они были одним из основных объектов имперской пропаганды и в них происходила манифестация власти, что являлось необходимым основанием для её признания обществом. В исторических сочинениях авторов III—IV вв. н.э. можно наблюдать яркую картину активной деятельности императоров по благоустройству городской жизни средиземноморского мира и разнообразных способов ответного выражения лояльности со стороны городских сообществ империи, что показывает соответствие данной модели взаимодействия центральной власти и провинциальных городов представлениям современников изучаемого периода.

Данный образ является отражением реальных аспектов исторической действительности, в которой имперская пропаганда пронизывала и наполняла городскую жизнь империи. Для участия в городской политической жизни необходимо было надлежащим образом исполнять требования традиционной римской религии и императорского культа, владеть латынью, организовывать быт и досуг в общем соответствии с римскими нормами. Этот условный «римский стандарт» был силой, объединявшей имперское общество на уровне городских верхов, которые и были непосредственно связаны в своей деятельности с государством. Фундаментальной базой элитарной культуры римского провинциального города в III в. были римские ценности и общественные идеалы. Однако в условиях интенсификации изменений в политической, социальной, экономической, идеологической и религиозной жизни застывшая стандартная модель постепенно становилась всё более чуждой основной массе городского населения. Происходившее разрушение традиционных связей и отношений создавало вакуум социального в условиях средиземноморской империи. Альтернатива к III в. оказалась найдена в религиозной жизни, особенно же — в мистериальных, гностических и эсхатологических религиозных течениях.

Исторические кризисы как периоды интенсификации поисков оптимальных моделей и стратегий развития характеризуются высокой степенью идейного плюрализма. Период III в. н.э. стал временем появления и ареной конкуренции для множества религиозных течений и направлений. Сложившаяся в ходе истории римского государства имперская ситуация определяла общий вектор на унификацию религиозных взглядов населения с целью универсализации восприятия имперской идеологии. На фоне разрушения закрытого интровертного мира полиса (и имевшего полисную природу традиционного римского политеизма) в имперских условиях создавалась потребность в новых типах и уровнях общности. В период 235-284 гг. регулярно наблюдаются попытки императорской власти способствовать формированию всеимперской идентичности посредством мероприятий традициональной направленности в религиозной сфере (например, эдикт Деция). Однако имперская идея способствовала конструированию общегрупповой идентичности, но не затрагивала глубоко внутренний мир человека. Формальные имперские процедуры, ритуалы и культы не давали человеку достаточной психической компенсации за элиминацию полисных отношений.

Постепенно всё большую роль для населения империи начинают играть вне- и межгородские объединения людей, в которых основными становятся не профессиональные или территориальные связи, а религиозные. Эти объединения не были связаны с каким-либо определённым полисом и не включались в политическую структуру античного мира (ярким примером являются активно распространяющееся по империи во II-III вв. христианские общины). В условиях конструирования имперской над-полисной общности требовалась универсальная общеимперская религия, которая могла бы отвечать общему направлению сменяющей династическую дивинальной легитимации власти и примирить свои построения с традиционными основами античной культуры. Претерпевшее на протяжении I-III вв. значительные идеологические метаморфозы христианство, превратившееся из религии радикального духа в более адекватную существующим условиям Pax Romana религию, оказалось ответом на потребности средиземноморской империи в универсальном вероучении.

Подводя общий итог исследованию следует отметить, что в условиях системного кризиса и активных экспериментов в области государственного управления в рассматриваемый период не наблюдалось революционных перемен. Все рассмотренные тенденции эволюции государственной власти и идеологии имели глубокие предпосылки в истории Ранней империи. На протяжении ряда веков происходил длительный и многоаспектный процесс адаптации форм и механизмов государственной власти к собственно имперской ситуации (наличию объединённых под единой властью разнородных географически, экономически, этнически и культурно территорий и обществ).

Новым условиям лучше соответствовала модель централизованной системы власти, во главе которой стоял единоличный глава государства, опиравшийся на иерархически организованный (во многом на основе использования армейской модели устройства) бюрократический аппарат. Однако в период кризиса III в. стало очевидно, что и полная концентрация основных полномочий по управлению империей в руках одного императора также неадекватна потребностям эффективного управления обширным государством в кризисных условиях. Это обусловило многочисленные узурпации периода (при отсутствии сепаратистских настроений!) и активное экспериментирование императоров по разделению и распределению власти в среди своих родственников, что, вероятно, предвосхищало политико-организационную форму тетрархии. с

Кризис III века представляется возможным рассматривать как естественную стадию резкой интенсификации процессов в непрерывно протекавшей трансформации власти в римском государстве. Естественно протекавший процесс адаптации государственного устройства к изменяющимся геополитическим и социопсихологическим обстоятельствам в III в. стал основой для преобразований императоров Диоклетиана и Константина, оформивших строй поздней Римской империи на новых началах.

Список научной литературыЛебедев, Павел Николаевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Аврелий Виктор. О цезарях. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. Происхождение римского народа. О знаменитых людях / Пер. с лат. B.C. Соколова // Римские историки IV века / Под ред. М.А. Тимофеева. М.: Росспэн, 1997. С. 77224.

2. Авторы жизнеописаний Августов / Пер. с лат. С.П. Кондратьева под ред. А.И. Доватура // Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана. М.: Наука, 1992. 383 с.

3. Геродиан. История / Пер. с древнегр. А.И. Доватура. М.: Росспэн, 1996. 268 с.

4. Дексипп Афинянин / Пер. с древнегр. Г.С. Дестуниса // Византийские историки: Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Магистр, Менандр, Кандид Исавр, Ноннос и Феофан Византиец. СПб.: Типография Леонида Демиса, 1860. С. 16-56.

5. Деяния Иуды Фомы апостола / Пер. с сир. E.H. Мещерской // Мещерская E.H. Апокрифические деяния апостолов: Новозаветные апокрифы в сирийской литературе. М.: Присцельс, 1997. С. 153-306.

6. Домиций Ульпиан. Об обязанностях проконсула / Пер. с лат. А.Л. Смышляева // Вестник древней истории. 1985. № 4. С. 221-235; 1986. № 1. С. 194-216.

7. Евсевий. Церковная история / Пер. с древнегр. М.Е. Сергеенко. М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1993. 446 с.

8. Евтропий. Бревиарий от основания Города / Пер. с лат. Д.В. Кареева, Л.А. Самуткиной. СПб.: Алетейя, 2001. 303 с.

9. Зосим. Новая история. Кн. 1 / Пер. с древнегр. H.H. Болгова // Античный мир. Белгород: БГУ, 1999. С. 154-191.

10. Лактанций. Божественные установления / Пер. с лат. В.М. Тюленева. СПб.: Алетейя, 2007. 178 с.

11. Лактанций. О смертях преследователей / Пер. с лат. В.М. Тюленева. СПб.: Алетейя, 1998. 279 с.

12. Латинские панегирики / Пер. с лат. И.Ю. Шабага // Вестник древней истории. 1996. № 3. С. 210-221; № 4. С. 255-263; 1997. № 1. С. 244-252; № 2. С. 255-267.

13. Менандр Лаодикейский. О торжественном красноречии / Пер. с древнегр. H.A. Рубцовой // Античная поэтика: Риторическая теория и литературная практика / Отв. ред. М.Л. Гаспаров. М.: Наука, 1991. С. 158-180.

14. Обращение Пилата / Пер. с древнегр. И.С. Свенцицкой // Апокрифические сказания об Иисусе, святом семействе и свидетелях Христовых / Сост. и комм. И.С. Свенцицкой, А.П. Скогорева. М.: Когелет, 1999.

15. Порфирий. Жизнь Плотина. / Пер. с древнегр. М. Л. Гаспарова // Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979. С. 449476.

16. Творения священномученика Киприана, епископа Карфагенского / Пер. с лат. Под ред. А.И. Сидорова. М.: Паломник, 1999. 718 с.

17. Тертуллиан. Апология / Пер. с лат. H.H. Щеглова. М.: ACT; СПб.: Северо-Запад Пресс, 2004. 423 с.

18. Учение Аддая / Пер. с сир. E.H. Мещерской // Мещерская E.H. Апокрифические деяния апостолов: Новозаветные апокрифы в сирийской литературе. М.: Присцельс, 1997. С. 75-133.

19. Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского / Пер. с древнегр. Е.Г. Рабинович. Отв. ред. М.Л. Гаспаров. М.: Наука, 1985. 328 с.

20. Элий Аристид. Священные речи. Похвала Риму / Пер. с древнегр. С.И. Межерицкой под ред. M.J1. Гаспарова. Изд. подг. С.И. Межерицкая, МЛ. Гаспаров. М.: Ладомир, Наука, 2006. 279 с.

21. Юлий Павел. Пять книг сентенций к сыну. Фрагменты Домиция Ульпиана. / Пер. с лат. Е.М. Штаерман. Отв. ред. и сост. Л.Л. Кофанов. М.: Зерцало, 1998. 285 с.

22. XII Panegyrici Latini / Ed. A. Baehrens. Lipsia: B.G. Teubner, 1874. 324 p.

23. Carson R. Principal Coins of the Romans. Vol. 2: The Principate (31 B.C.-A.D. 296). London: British Museum Publications, 1980. 157 p.

24. Codex Theodosianus. Vol. I-II / Ed. Th. Mommsen, P. Meyer, P. Kreuger, Berolini: Weidmann, 1904-1905.

25. Coins of the Roman Empire in the British Museum. Vol. 6: Severus Alexander to Balbinus and Pupienus / Ed. by R.A.G. Carson. London: Spink & Son, 1962. 311 p.

26. Corpus Inscriptionum Latinarum. Vol. I-XVII / Ed. Th. Mommsen et al. Berolini: Weidmann, 1869-1986.

27. Corpus Iuris Civilis. Vol. I-III / Ed. T. Mommsen et P. Kreuger. Berolini: Weidmann, 1880-1908.

28. Dexippi Fragmenta // Historici Graeci minores. Vol. I / Ed. L. Dindorf. Lipsia: B.G. Teubner, 1870. P. 165-200.

29. Dio's Roman History with an English Translation by E. Cary. In 9 vols. London: Heinemann; New York: Macmillan, 1914.

30. Eusebius Pamphilius. Historiae ecclesiasticae libri X / Ed. Fr.Ad. Heinichen. Lipsia: B.G. Teubner, 1868.

31. Eutropii Breviarium ab urbe condita / Ed. F. Ruehl. Lipsia: B.G. Teubner, 1901. 90 p.

32. Herodiani ab excessu divi Marci libri octo / Ab Immanuele Bekkero recogniti. Lipsia: B.G. Teubner, 1855.318 p.

33. Inscriptiones Graecae ad Res Romanas Pertinentes. Vol. I-III / Ed. R. Cagnat et al. Paris: E. Leroux, 1906-1927.

34. Inscriptiones Graecae in Bulgaria Repertae. Vol. I-V / Ed. G. Mikhailov. Serdica: Academia Litterarum Bulgarica, 1958-1997.

35. Inscriptiones Latinae Selectae. Vol. I-III / Ed. II. Dessau. Berolini: W. de Greuter, 18921914.

36. Klijn A.F.J. The Acts of Thomas: Introduction, Text and Commentary. Leiden: Brill, 2003. 258 p.

37. L. Caeli Firmiani Lactantii Opera Omnia. Vol. I-II // Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Vol. XIX, XXVII / Ed. S. Brandt, G. Laubmann. Vindobona: C. Gerold, 1890-1897.

38. LAnnee Epigraphique. Revue des publications epigraphiques relatives a l'antiquite romaine. Paris: Presses universitaires de France, 1890-1989.

39. Menander Rhetor. Пер! 'EtuSeiktikcdv // Rhetores Graeci. Vol. III / Ed. L. Spengel. Lipsia: B.G. Teubner, 1856. P. 368-446.

40. Monumenta Asiae Minoris Antiqua. Vol. 1-Х. Manchester: Manchester university press; London: Society for the Promotion of Roman Studies, 1928-1993.

41. Paradosis Pilati // Evangelia apocrypha / Ed. C. Tischendorf. Lipsia: B.G. Teubner, 1853. P. 426-431.

42. Petri Patricii Fragmenta // Fragmenta Historicorum Graecorum. Vol. IV / Ed. C. et Th. Müllems. Parisiis: Firmin-Didot, 1885. P. 181-199.

43. Philostratus: The Life of Apollonius of Tyana. In 2 vols. / Ed. by C.P. Jones. London, Cambridge (Mass.): Harvard university press, 2005. 1038 p.

44. Plotinus. Enneads. In 7 vols. Vol. I: Porphyry's life of Plotinus. Ennead I / Ed. by A.H. Armstrong. London: Heinemann; Cambridge (Mass.): Harvard university press, 1966. 325 p.

45. Quinti Septimii Florentis Tertulliani Opera, quae supersunt omnia. Vol. I-III / Ed. F. Oehler. Lipsia: B.G. Teubner, 1851.

46. S. Thasci Caecili Cypriani Opera omnia. P. 1-3 // Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. Vol. Ill / Ed. W. Hartel. Vindobona: C. Gerold, 1868-1871.

47. Scriptores Historiae Augustae. Vol. I-II / Ed. H. Peter. Lipsia: B.G.Teubner, 1865. 638 p.

48. Sextus Aurelius Victor. Liber de Caesaribus / Ed. Fr. Pichlmayr. Lipsia: B.G. Teubner, 1993. 210 p.

49. Supplementum Epigraphicum Graecum. Vol. I-XV / Ed. J.J.E. Hondius et A.G. Woodhead. Leiden: Sijthoff, 1923-1971.

50. The Oxyrhynchus Papyri. In 67 vols. / Ed. by B.P. Grenfell, A.S. Hunt. London: Egypt Exploration Fund, 1898-2001.

51. The Roman Imperial Coinage. Vol. 4-5 / Ed. by H. Mattingly, E. Sydenham. London: Spink & Son, 1933-1936.

52. Zosimi HistoriaNova / Ed. L. Mendelsohn. Lipsia: B.G. Teubner, 1887. 306 p.1.. Литература

53. Абрамзои М.Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. М.: Институт Археологии РАН, 1995. 748 с.

54. Амосова Е.В. Гонение на христиан и кризис античного миросозерцания: дис. . канд. ист. наук. Новгород, 1998. 179 с.

55. Балахванцев A.C. К вопросу о наследовании сенаторского звания в эпоху Юлиев-Клавдиев //Древнее право. Ivs antiqwm. 1996. № 1. С. 167-172.

56. Беликов А.П. Альтернативы оформления власти Рима: клиентела или провинция? Электронный ресурс. // Античное общество IV: Власть и. общество в античности. СПб., 2001. Режим доступа:http://www.centant.pu.ru/centrum/publik/confcent/2001-03/belikov.htm

57. Белова H.H., Сюзюмов М.Я. К вопросу о кризисе в Римской империи в III в. // Античная древность и средние века. Свердловск, 1978. Вып. 15. С. 5-22.

58. Белоусов A.B. «Жизнь Аполлония Тианского» и «Героика»: Флавий Филострат в религиозном контексте эпохи Северов: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2010. 25 с.

59. Болгов H.H. Власть и общество в поздней античности (к постановке проблемы) античности // Власть, человек и общество в античном мире / Под ред. Е.С. Голубцовой. М.: ИВИ РАН, 1997. С. 161-167.

60. Бритова H.H., Лосева ILM., Сидорова H.A. Римский скульптурный портрет. М.: Искусство, 1975. 220 с.

61. Ващева И.Ю. Евсевий Кесарийский и становление раннесредневекового историзма. СПб.: Алетейя, 2006. 271 с.

62. Вдовиченко A.B. Христианская апология // Раннехристианские апологеты II-IV веков: Переводы и исследования. М.: Ладомир, 2000. С. 5-38.

63. Великанова E.H. Initium принцепса: порядок передачи власти первым преемникам Августа // Вестник древней истории. 2007. № 3. С. 163-174.

64. Великанова E.H. Государственно-правовая система принципата при первых преемниках августа: принципат Тиберия и Калигулы: автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 2007. 18 с.

65. Гаман-Голутвина O.B. Политическая элита: определение основных понятий // Полис. 2000. № 3. С. 97-103.

66. Гаспаров М. JI. Послесловие // Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана. М.: Наука, 1992. С. 326-328.

67. Герье В.И. Август и установление империи // Вестник Европы. 1877. № 6. С. 445499; № 7. С. 5-59; № 8. С. 512-570.

68. Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. В 7 тт. / Пер. с англ. М.: Терра, 1997. 4192 с.

69. Глушанин Е.П. Военные реформы Диоклетиана и Константина // Вестник древней истории. 1987. № 2. С. 51-73.

70. Голубцова Е.С. Мировоззрение горожанина и крестьянина Малой Азии в I-III вв. // Культура древнего Рима. В 2 тт. / Под ред. Е.С. Голубцовой. М.: Наука, 1985. Т. 2. С. 303-355.

71. Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской императорской власти. В 2 тт. СПб.: Типография М. Стасюлевича, 1900-1901. 989 с.

72. Дементьева В.В. «Харизматическое господство»: концепция Макса Вебера в современной романистике // Tabularium. Труды по антиковедению и медиевистике / Под ред. В.В. Дементьевой. М.: Инфомедиа Паблишерз, 2004. Т. 2. С. 101-118.

73. Дмитрев А.Д. Падение Дакии // Вестник древней истории. 1949. № 1. С. 76-85.

74. Доватур А.И. Историк Геродиан // Вестник древней истории. 1972. № 1. С. 237-257.

75. Доватур А.И. История изучения Scriptores Historiae Augustae // Вестник древней истории. 1957. № 1. С. 245-256.

76. Доватур А.И. Обзор новейших работ по «Истории» Геродиана // Вестник древней истории. 1975. № 1. с. 205-217.

77. Доддс Э.Р. Язычник и христианин в смутное время: Некоторые аспекты религиозных практик в период от Марка Аврелия до Константина / Пер. с англ. А.Д. Пантелеева и A.B. Петрова. СПб.: Гуманитарная академия, 2003. 317 с.

78. Донини А. У истоков христианства / Пер. с итал. И.И. Кравченко. М.: Политиздат, 1979. 341 с.

79. Дьяков В.Н. Начало политического кризиса римской империи (180-235) // Ученые записки МГПИ им. В.И. Ленина. Т. 104. Вып. 5. М., 1957. С. 4-31.

80. Евсеенко Т.П. Эволюция формы государственного устройства в античном мире: автореф. дис. . д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2005. 59 с.

81. Егоров А.Б. «Breviarium» Евтропия, его источники и основные характеристики Электронный ресурс. // Жебелевские чтения I. Тезисы докладов научной конференции. Режим доступа: http://centant.pu.ru/centrum/publik/confcent/1997-10/egorov.htm .

82. Егоров А.Б. Вопрос о роли римского сената в политической системе принципата в историографии XIX-XX вв. // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. Э.Д. Фролова. СПб.: СПбГУ, 2002. Вып. 1. С. 175-191.

83. Егоров А.Б. Представления о персональном факторе в истории Римской империи // Политические деятели античности, средневековья и нового времени. Индивидуальные и социально-типические черты. Л.: ЛГУ, 1983. С. 37-44.

84. Егоров А.Б. Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования принципата. Л.: ЛГУ, 1985.225 с.

85. Ермолова И.Е. Императорская власть и города в поздней античности // Власть, человек и общество в античном мире / Под ред. Е.С. Голубцовой. М.: ИВИ РАН, 1997. С. 153-160.

86. Жуков К.В. Ранневизантийский историк Зосим и проблемы падения Западной Римской империи в англо-американской историографии: дис. канд. ист. наук. М., 2004. 187 с.

87. Игнатенко A.B. Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре. Свердловск: УрГУ, 1988. 157 с.

88. Казаков М.М. Римская империя: от принципата к доминату // Актуальные проблемы государства и права: VIII Кирилло-Мефодиевские чтения. Смоленск: СГПУ, 2002. С. 27-42.

89. Казаков М.М. Христианизация Римской империи в IV веке. Смоленск: Универсум, 2002. 462 с.

90. Казаков М.М. Языческие религии и христианство в I-III вв. (К проблеме перехода от античности к средневековью) // Переходные эпохи в историческом развитии / Под ред. Г.Г. Сильницкого. Смоленск: СГПУ, 2001. С. 29-44.

91. Кареев Д.В. Позднеримская историография перед вызовом времени: Евтропий и его «Бревиарий от основания Города». СПб.: Алетейя, 2004. 248 с.

92. Кнабе Г.С. Жизнеописание Аполлония Тианского, ßamA.euq ХРП0™? и Корнелий Тацит // Вестник древней истории. 1972. № 3. С. 30-56.

93. Кнабе Г.С. Корнелий Тацит и проблемы истории древнего Рима эпохи ранней Империи (конец I —нач. II вв.): дис. . д-ра ист. наук. М., 1983.

94. Кнабе Г.С. Корнелий Тацит. Время. Жизнь. Книги. М.: Наука, 1981. 206 с.

95. Кнабе Г.С. Теснота и история в древнем Риме // Культура и искусство античного мира. Материалы научной конференции. М., 1980. С. 403-405.

96. Ковалев С.И. История античного общества. Ч. II: Эллинизм. Рим. JL: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. 318 с.

97. Ковалев С.И. История Рима: Курс лекций. Л.: ЛГУ, 1986. 742 с.

98. Колосовская Ю.К. Дакия в период кризиса III века н.э.: автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1953.

99. Колосовская Ю.К. К истории падения римского господства в Дакии // Вестник древней истории. 1955. № 3. С. 63-84.

100. Колосовская Ю.К. Паннония в I-III веках. М.: Наука, 1973. 254 с.

101. Колосовская Ю.К. Римский наместник и его роль во внешнеполитической истории ■ Дакии // Вестник древней истории. 1988. № 4. С. 20-37.

102. Колосовская Ю.К. Римский провинциальный город, его идеология и культура // Культура древнего Рима. В 2 тт. / Под ред. Е.С. Голубцовой. М.: Наука, 1985. Т. 2. С. 167-257.

103. Коптев A.B. Princeps et dominus: к вопросу об эволюции принципата в начале позднеантичной эпохи // Древнее право. Ivs antiqvvm. 1996. № 1. С. 182-190.

104. Коптев A.B. Кодификация Феодосия II и ее предпосылки // Древнее право. Ivs antiqvvm. 1996. № 1. С. 247-261.

105. Коптев A.B. От прав гражданства к праву колоната. Формирование крепостного права в поздней Римской империи. Вологда: Ардвисура, 1995. 264 с.

106. Копылов И.А. «Римский миф» и проблема этноконфессиональной самоидентификации населения вандальской Африки // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. М., 2007. Вып. 21. С. 292-32L

107. Кривушин И.В. Ранневизантийская церковная историография. СПб.: Алетейя, 1998. 253 с.

108. Крих С.Б. Концепция кризиса III века в Римской Империи в творчестве М. И. Ростовцева: автореф. дис. . канд. ист. наук. Омск, 2004. 22 с.

109. Куликова Ю.В. «Галльская империя» от Постума до Тетриков: Политические, социально-экономические и культурные аспекты: дис. . канд. ист. наук. М., 2003. 224 с.

110. Куликова Ю.В. Концепция власти в эпоху солдатских императоров // Studia Histórica. VII. М., 2007. С., 142-149.

111. Курбатов'Г.Л. Основные проблемы внутреннего развития византийского города в IV—VII вв. Л.: ЛГУ, 1971. 220 с.

112. Курбатов Г.Л. Ранневизантийские портреты: К истории общественно-политической мысли. Л.: ЛГУ, 1991.270 с.

113. Ле Боэк Я. Римская армия эпохи Ранней Империи / Пер. с фр. М.Н. Челищевой. М.: Росспэн, 2001.398 с.

114. Лебедев А.П. Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом. М.: Типография М.Г. Волчанинова, 1885. 422 с.

115. Лебедев П.Н. Идея богоустановленности власти в сочинениях христианских апологетов II века н.э. // Интеллектуальное будущее Вологодского края: Тезисы межвузовской научной студенческой конференции. Вологда, 2006. С. 32-33.

116. Лебедев П.Н. Императорская власть в христианских апологетических текстах II века н.э.// Вестник Научного студенческого общества. Серия «Гуманитарные науки» / Под ред. М.А. Безнина. Вологда: Русь, 2005. Вып. 3. С. 52-57.

117. Лебедев П.Н. Представления апологетов II века о борьбе с демонами // Вестник Научного студенческого общества. Серия «Гуманитарные науки» / Под ред. М.А. Безнина. Вологда: Русь, 2007. Вып. 5. С. 44-49.

118. Лебедев П.Н. Учение о демонах в христианской апологии II в. н.э. // Христианство в истории европейских цивилизаций / Под ред. А. В. Камкина, М. В. Васильевой. Вологда: Древности Севера, 2008. С. 30-51.

119. Лебедев П.Н. Христианство и Империя: позиции в апологетической литературе конца II первой половины III вв. н.э. // Вестник РГГУ. Серия «История / Studia classica et medievalia». 2008. № 12. С. 49-57.

120. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Последние века. В 2 кн. М.: Искусство, 1988. 860 с.

121. Марков К.В. Концепция идеальной монархии в «Римской истории» Диона Кассия: дис. канд. ист. наук. Нижний Новгород, 2007. 241 с.

122. Махлаюк А.В., Марков К.В. Прошлое и современность в «Римской истории» Диона Кассия // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 2007. № 6. С. 185-189.

123. Машкин Н.А. История древнего Рима. М.: Политиздат, 1956. 612 с.

124. Машкин Н.А. Принципат Августа: Происхождение и социальная сущность. М.-Л.: АН СССР, 1949. 685 с.

125. Межерицкий Я.Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. М., Калуга: КГПУ, 1994. 442 с.

126. Мусин А.Е. Церковь. Общество. Власть. Опыт патрологического исследования. Взаимные отношения церкви, обществава и государства по учению ранних отцов церкви и церковных писателей I-III вв. СПб., Петрозаводск: Кругозор, 1997. 191 с.

127. Немировский А.И., Ильинская Л.С., Уколова В.И. Античность: История и культура. В 2 тт. М.: Терра, 1999. Т. 2. 400 с.

128. Нетушил И.В. Очерк римских государственных древностей. Вып. 1. Харьков: Типография А. Дарре, 1894. 232 с.

129. Пантелеев А.Д. Самоопределение христианства как философского течения Электронный ресурс. // Жебелевские чтения 2 Тезисы докладов научной конференции. 26-27 октября 1999 г. Режим доступа:http://centant.pu.rU/centrum/publik/confcent/l 999-10/pantel. htm.

130. Пантелеев А.Д. Христианство в Римской империи во II III вв.: (К проблеме взаимоотношений новых религиозных течений и традиционного общества и государства): дис. канд. ист. наук. СПб, 2004. 266 с.

131. Перетерский И. С. Дигесты Юстиниана: Очерки по истории составления и общая характеристика. М.: Госюриздат, 1956. 132 с.

132. Петрушевский Д.М. Очерки из истории средневекового общества и государства. М.: Научное слово, 1917. 402 с.

133. Покровский И.А. История римского права. М.: Статут, 2004. 540 с.

134. Прокопьев С.М. Историческая концепция Оригена Александрийского: дис. . канд. ист. наук. М., 2005. 205 с.

135. Прокопьев С.М. Мелитон и Ориген о позитивной роли Империи в становлении и развитии христианства // Государство и власть: проблемы истории, экономики и культуры. Иваново: ИвГУ, 1997. С. 56-58.

136. Ранович А.Б. Восточные провинции Римской империи в I-III вв. M.-JL: АН СССР, 1949. 264 с.

137. Рикёр П. Память, история, забвение / Пер. с фр. И.И. Блауберг. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004. 728 с.

138. Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. В 2 тг. / Пер. с нем. И.С. Алексеевой, Г.В. Снежинской. СПб.: Наука, 2000-2001. 808 с.

139. Рябов А.Ю. Антисенатские тенденции в политике Септимия Севера // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. Э.Д. Фролова. СПб.: СПбГУ, 2002. Вып. 1. С. 201-206.

140. Рябов А.Ю. Цели военных реформ Септимия Севера и их влияние на эволюцию имперской политической системы // Жебелевские чтения 3. Тезисы докладов. СПб., 2001. С. 187-190.

141. Свенцицкая И.С. Культ императора в Римской державе: от персонального обожествления к формальному культу носителя власти Электронный ресурс. // Режим доступа: http://ecclesia.relig-museum.ru/Researches/sept/svenz2006.htm

142. Свенцицкая И.С. Отношение «гражданин-полис» в системе Римской империи: проблема отчуждения // Вестник древней истории. 1997. № 3. С. 79-83.

143. Свенцицкая И.С. Полис и империя: эволюция императорского культа и роль "возрастных союзов" в городах малоазийских провинций I-II вв. // Вестник древней истории. 1981. № 4. С. 33-51.

144. Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории. М.: Политиздат, 1989. 335 с.

145. Сергеев B.C. Очерки по истории древнего Рима. В 2 ч. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1938. Ч. 2. 832 с.

146. Сергеев И.П. Гражданская война 193-197 гг. в Риме: автореф. дис. . канд. ист. наук. Харьков, 1982. 14 с.

147. Сергеев И.П. К вопросу о трактовке понятия «кризис» в философии и антиковедении // Античный мир. Византия: К 70-летию профессора В.И. Кадеева. Харьков, 1997. С. 205-213.

148. Сергеев И.П. О кризисе III века в Римской империи и его продолжительности // Вестник Харьковского университета. 1989. № 343. С. 62-65.

149. Сергеев И.П. Римская империя в III веке н.э.: проблемы социально-политической истории. Харьков: Майдан, 1999. 212 с.

150. Сергеев И.П. Советская историография 50-80-х годов о кризисе III века в Римской империи // Вестник Харьковского университета. 1988. № 316. С. 85-91.

151. Сергеев И.П. Социальные и идеологические предпосылки кризиса III века в Римской империи // Социальные структуры и социальная психология античного мира. М„ 1993. С. 147-150.

152. Сергеев 1.П. Сощально-полггичний розвиток Римсько'Г ÍMnepii в III столггп н.е.: автореф. дис. .дл.н. Харьюв, 2004. 36 с.

153. Сердюкова С.Г. Политическая элита эпохи Антонинов // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. Э.Д. Фролова. СПб.: СПбГУ, 2003. Вып. 2. С. 241-256.

154. Сердюкова С.Г. Проблема социальных конфликтов в эпоху Антонинов // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. Э.Д. Фролова. СПб.: СПбГУ, 2004. Вып. 3. С. 326-331.

155. Сердюкова С.Г. Римское общество и императорская власть в эпоху Антонинов: дис. . канд. ист. наук. СПб., 2003. 242 с.

156. Смирин В.М. Римский раб и римское рабство (к постановке вопроса) // Человек и общество в античном мире / Под ред. Л.П. Маринович. М.: Наука, 1998. С. 482487.

157. Смышляев А.Л. Всадники во главе ведомств императорской канцелярии во II -начале III в. н.э. // Вестник древней истории. 1981. № 2. С. 91-108.

158. Смышляев А.Л. Вступление наместника в провинциальный город: церемония adventos по Ульпиану // Вестник древней истории. 1991. №4. С. 106-116.

159. Смышляев А.Л. Имперская бюрократия при первых Северах: автореф.,дис. . канд. ист. наук. М., 1977. 18 с.

160. Смышляев А.Л. Римский наместник в провинциальном городе: стиль управления в эпоху принципата//Древнее право. Ivs antiqvvm. 2006. № 1 (17). С. 65-72.

161. Смышляев А.Л. Септимий Север и principales // Вестник МГУ. Сер. 9. 1976. № 6. С. 80-91.

162. Смышляев А.Л. Септимий Север и римская юриспруденция // Правоведение. 1975. №5. С. 62-69.

163. Смышляев А.Л. Трактаты римских юристов об обязанностях наместника провинции // Древнее право. Ivs antiqwm.1997. № 1 (2). С. 65-73.

164. Соколов В.С. Аврелий Виктор, историограф IV века н.э. // Вестник МГУ. Серия «История». 1962. № 4. С. 62-78.

165. Соколов В.С. Анонимные римские историки IV в. н.э. // Вестник МГУ. Серия «История». 1963. № 1. С. 62-75.

166. Соколов Г.И. Римский скульптурный портрет III века и художественная культура того времени. М.: Искусство, 1983. 154 с.

167. Соломатин М.Д. Социальный состав оппозиции императорскому режиму в Римской империи в правление Пертинакса // Античность Европы / Под ред. И.Л.Маяк, А.З. Нюркаевой. Пермь: ПГУ, 1992. С. 56-61.

168. Ткачёв С.В. Империя как современная полития: автореф. дис. . канд. полит, наук. Владивосток, 2005. 26 с.

169. Тюленев В.М. Лактанций: христианский историк на перекрестке эпох. СПб.: Алетейя, 2000. 319 с. ,

170. Тюленев В.М. Проблема отношений власти и церкви в трактовке Лактанция // Государство и власть: проблемы истории, экономики, идеологии и культуры / Под ред. А.З. Чернышёвой. Иваново: ИвГУ, 1997. С. 18-20.

171. Тюменев А.И. История античных рабовладельческих обществ. M.-JL: Государственное социально-экономическое издательство, 1935. 288 с.

172. Уколова В.И. Город как парадигма средневековой культуры // Средние века. 2000. М.: Наука. Вып. 61. С. 154-168.

173. Уколова В.И. Эра Диоклетиана // Европейский альманах. История. Традиция. Культура. 1993. М.: Наука, 1993. С. 154-169.

174. Утченко C.JI. Кризис и падение Римской республики. М.: Наука, 1965. 288 с.

175. Федосик В.А. Киприан и античное христианство. Минск: Университетское, 1991. 208 с.

176. Федосик В.А. Церковь и государство. Минск: Наука и техника, 1988. 203 с.

177. Федченков Д.А. От Антонинов к Северам: Система принципата на рубеже II-III вв. н.э.: дис. . канд. ист. наук. Великий Новгород, 2006. 197 с.

178. Ферреро Г. Величие и падение Рима. В 5 тт. / Пер. с итал. A.A. Захарова. М.: Изданием, и С. Сабашниковых, 1915-1923. 1823 с.

179. Хардт М., Негри А. Империя / Пер. с англ. И. Данилина, А. Ландер, И. Окуневой под общ. ред. Г.В. Каменской. М.: Праксис, 2004. 434 с.

180. Чеканова Н.В. Римская диктатура последнего века Республики. СПб.: Гуманитарная академия, 2005. 475 с.

181. Черноусов А.Е. Очерки по истории Римской империи 180-235 гг. Подготовка смуты III века. Харьков: Типография и литография М.Х. Сергеева и K.M. Гальченка, 1911. 274 с.

182. Что такое «новая имперская история», откуда она взялась и к чему она идет? Беседа с редакторами журнала Ab Imperio Ильей Герасимовым и Мариной Могильнер // Логос. 2007. № 1 (58). С. 218-238.

183. Шабага И.Ю. Латинские панегирики конца III IV веков как исторический источник (программный характер галльских панегириков): дис. . канд. ист. наук. М„ 1984. 202 с.

184. Шабага И.Ю. Славься император! Латинские панегирики от Диоклетиана до Феодосия. М.: МГУ, 1997. 141 с.

185. Шифман И.Ш. Сирийское общество эпохи принципата (I-III вв. н.э.). М.: Наука, 1977. 310 с.

186. Шкаренков П.П. Образ власти на рубеже античности и средневековья: от империи к варварским королевствам: дис. . д-ра ист. наук. М., 2009. 857 с.

187. Штаерман Е. M. «Scriptores historiae Augustae» как исторический источник // Вестник древней истории. 1957. № 1. С. 233-245.

188. Штаерман Е.М. К вопросу о dediticii в эдикте Каракаллы // Вестник древней истории. 1946. № 2. С. 81-88.

189. Штаерман Е.М. Кризис III века в Римской империи // Вопросы истории. 1977. № 5. С. 142-156.

190. Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М.: АН СССР, 1957. 515 с.

191. Штаерман Е.М. От гражданина к подданному // Культура древнего Рима. В 2 тт. / /Под ред. Е.С. Голубцовой. М.: Наука, 1985. Т. 1. С. 22-105.

192. Штаерман Е.М. От религии общины к мировой религии // Культура древнего Рима. В 2 тт. / Под ред. Е.С. Голубцовой. М.: Наука, 1985. Т. 1. С. 106-209.

193. Якобсон В.А. Становление империи и имперской идеологии в древней Месопотамии // Государство на Древнем Востоке / Под ред. Э.А. Грантовского, Т.В. Степугиной. М.: Восточная литература, 2004. С. 124-131.

194. Abdy R.A. The second-known specimen of a coin of Domitian II recorded in a hoard from Oxfordshire // Revue Numismatique. 2004. № 160. P. 219-221.

195. Adams J.N. On the Authorship of the Historia Augusta // Classical Quarterly (new series). 1972. №22. P. 186-194.

196. Alcock S.E. The reconfiguration of memory in the eastern Roman empire // Empires: Perspectives from Archaeology and History / Ed. by S.E. Alcock et al. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 323-350.

197. Alföldi A. Studien zur Geschichte der Weltkrise des 3. Jahrhunderts nach Chr. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1967. 460 s.

198. AlfÖldy G. Das Heer in der Sozialstruktur des Römischen Kaiserreiches // Kaiser, Heer und Gesellschaft in der Römischen Kaiserzeit / Hrsg. von G. AlfÖldy, B. Dobson, W. Eck. Stuttgart: Steiner, 2000. S. 33-57.

199. Alföldy G. Der heilige Cyprian und die Krise des römischen Reiches // Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte. 1973. № 22. S. 479-501.

200. Alföldy G. Die Generalitat des römischen Heeres // Bonner Jahrbücher. 1969. № 169. S. 233-246.

201. Alföldy G. Die Krise des Imperium Romanum und die Religion Roms // Religion und Gesellschaft in der romischen Kaiserzeit: Kolloquium zu Ehren von Friedrich Vittinghoff/Hrsg. von W. Eck. Köln-Wien: Böhlau Verlag, 1989. S. 53-102.

202. Alföldy G. Die Krise des römischen Reiches, Geschichte, Geschichtschreibung, und Geschichtsbetrachtung: Ausgewählte Beiträge. Stuttgart: Steiner, 1989. 541 s.

203. Alföldy G. Noricum / Transi, by A. Birley. London: Routledge & Kegan Paul, 1974. 413 p.

204. Alföldy G. Septimius Severus und der Senat // Bonner Jahrbücher. 1968. № 168. S. 112-160.

205. Alföldy G. The Crisis of the Third Century as Seen by Contemporaries // Greek, Roman and Byzantine Studies. 1974. № 15. P. 89-111.

206. Alföldy G. The Social History of Rome / Transi, by D. Braund and F. Pollock. London: Croom Helm, 1985. 251 p.

207. Allard P. Les dernières persécutions du troisième siècle. Paris: Victor Lecoffre, 1887. 411p.

208. Alston R. Roman Military Pay from Caesar to Diocletian // The Journal of Roman Studies. 1994. № 84. P. 113-123.

209. Altheim F. Die Soldatenkaiser. Frankfurt am Mein: Vittorio Klostermann, 1939. 304 s.

210. Amer G., Gawlikowski M. Le sanctuaire impérial de Philoppopolis // Damaszener Mitteilungen. 1985. № 2. S. 1-15.

211. Anderson G. Philostratus. Biography and Belles Lettres in the Third Century A.D. London: Croom Helm, 1986. 322 P.

212. Ando C. Imperial Ideology and Provincial Loyalty in the Roman Empire. Berkeley, Los Angeles, London: University of California press, 2000. 494 p.

213. Antonio R.J. The Contradiction of Domination and Production in Bureaucracy: The Contribution of Organizational Efficiency to the Decline of the Roman Empire // American Sociological Review. 1979. Vol. 44. № 6. P. 895-911.

214. Apologetics in the Roman Empire: Pagans, Jews, and Christians / Ed. by M. J. Edwards et al. Oxford: Oxford university press, 1999. 315 p.

215. Austin N.J.E., Rankov N.B. Exploratio: Military and Political Intelligence in the Roman World from the Second Punic War to the Battle of Adrianople. London: Routledge, 1995.292 p.

216. Babcock C.L. An Inscription of Trajan Decius from Cosa // The American Journal of Philology. 1962. Vol. 83. № 2. P. 147-158.

217. Bagnall R.S. Egypt in Late Antiquity. Princeton: Princeton university press, 1993. 370 P

218. Baldwin B. The "Epitome de Caesaribus", from Augustus to Domitian // Quaderni Urbinati di Cultura Classica (new series). 1993. Vol. 43. № 1. P. 81-101.

219. Ball W. Rome in the East: The Transformation of an Empire. London, New York: Routledge, 2001. 523 p.

220. Ballou H. The Manuscript Tradition of the Historia Augusta. Leipzig: Teubner, 1914. 89 p.

221. Barbieri G. L'Albo senatorio da Settimio Severo a Carino (193-284 d. Chr.). Roma: Signorelli, 1952. 794 p.

222. Barnes T.D. The Sources of the Historia Augusta. Bruxelles: Latomus, 1978: 135 p.

223. Baynes N.H. The Date and Composition of the Historia Augusta // Classical Revue. 1924. №38. P. 165-169.

224. Baynes N.H. The Historia Augusta. Its Date and Purpose. Oxford: Clarendon Press, 1926. 149 p.

225. Beard M., North J., Price S. Religions of Rome. Vol. 1: A History. Cambridge: Cambridge university press, 1998. 454 p.

226. Berchem D. van. L'Armeé de Dioctétien et la réforme constantinienne. Paris: Geuthner, 1952. 120 p.

227. Bering-Staschewsky R. Römische Zeitgeschichte bei Cassius- Dio. Bochum: Brockmeyer, 1981. 186 s.

228. Bernardi A. The Economic Problems of the Roman Empire at the Time of Its Decline // The Economic Decline of Empires / Ed. by C. Cipolla. London: Methuen, 1970. P. 1683.

229. Besniere M. L'empire romain de l'avènement des Sévères du concile de Nicée. Paris: Presses universitaires de France, 1937. 409 p.

230. Bikerman E.J. Chronology of the Ancient World. London: Thames & Hudson, 1968. 253 p.

231. Birley' A. Hadrian to the Antonines // The Cambridge Ancient History. Vol. XI: The High Empire, A.D. 70-192 / Ed. by A. Bowman, P. Garnsey, D. Rathbone. Cambridge: Cambridge university press, 2000. P.4 132-194.

232. Birley A. Making Emperors. Imperial Instrument or Independent Force // A Companion to the Roman Army / Ed. by P. Erdkamp. Oxford: Blackwell Publishing, 2007. P. 379391.

233. Birley A. The Religion of the Roman Army // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1978. Teil II: Principat. Bd. 16.2 / Hrsg. von W. Haase. Berlin, New York: Walter de Gruyter. S. 1506-1541.

234. Birley A.R. Further Echoes of Ammianus in the Historia Augusta // Historiae Augustae Colloquium Parisinum / Ed. by G. Bonamente et al. Macerata: Università degli studi di Macerata, 1991. P. 53-58.

235. Birley A.R. Septimius Severus: The African Emperor. New Haven: Yale university press, 1989. 291 p.

236. Bleckmann B. Die Reichskrise des III Jahrhunderts in der spätantiken und byzantinischen Geschichtsschreibung. München: TDV, 1992. 475 s.

237. Bleicken J. Prinzipat und Dominât. Gedanken die römischen Kaiserzeit // Bleicken J. Gesammelte Schriften. Bd. 2: Römische Geschichte / Hrsg. von F. Goldmann, M. Merl, M. Sehlmeyer und U. Walter. Stuttgart: Steiner, 1998. S. 817-842.

238. Bleicken J. Verfassungs- und Sozialgeschichte. Bd. 1-2. Paderborn: Schöningh, 1981. 656 s.

239. Blois L. de. Plotinus and Gallienus // Fructus Centesimus. Mélanges offerts à Gerard J. M. Bartelink à l'occasion de son soixante-cinquième anniversaire / Ed. by A.A.R. Bastiaensen et al. Steenbrugge, Dordrecht, 1989. P. 69-82.

240. Blois L. de. Roman Jurists and the Crisis of the Third Century A.D. in the Roman Empire'// Administration, Prosopography and Appointment Policies in* the Roman

241. Empire (= Impact of Empire 1) / Ed. by L. de Blois. Amsterdam: J.C. Gieben, 2001. P. 136-153.

242. Blois L. de. The crisis of the third century A.D. in the Roman Empire: A modern myth? // The Transformation of Economic Life under the Roman Empire (= Impact of Empire 2) / Ed. by L. De Blois, J. Rich. Amsterdam: J.C. Gieben, 2002. P. 204-217.

243. Blois L. de. The Policy of the Emperor Gallienus. Leiden: Brill, 1976. 242 p.

244. Blois L. de. Traditional Virtues and New Spiritual Qualities in Third Century Views of Empire, Emperorship and Practical Politics // Mnemosyne. 1994. Vol. 47. Fasc. 2. P. 166-175.

245. Boatwright M.T. Hadrian and the Cities of the Roman Empire. Princeton: Princeton university press, 2002. 264 p.

246. Bonner S.R. Education in Ancient Rome: From the elder Cato to the younger Pliny. Berkeley: University of California Press, 1977. 404 p.

247. Boulvert G. Esclaves et affranchis impériaux sous le Haut-Empire romain: Rôle politique et administratif. Naples: Jovene, 1970. 499 p.

248. Bowersock G.W. Greek Intellectuals and the Imperial Cult in the Second Century A.D. // Le culte des souverains dans l'empire romain / Ed. Boer W. de. Vandoeuvres-Genève: Fondation Hardt, 1973. P. 179-212.

249. Bowersock G.W. Hellenism in Late Antiquity. Cambridge: Cambridge university press, 1990. 109 p.

250. Brauer G.C. The Age of the Soldier Emperors: Imperial Rome, A.D. 244-284. Park Ridge (New Jersey): Noyes press, 1975. 288 p.

251. Brown P. Power and Persuasion in Late Antiquity. Towards a Christian Empire. Madison: The University of Wisconsin press, 1992. 182 p.

252. Brown P. Society and the Holy in Late Antiquity. Berkeley: University of California Press, 1982. 347 p.

253. Brown P. The Making of Late Antiquity. Cambridge (Mass.), London: Harvard University Press, 1978. 135 p.

254. Brown P. The World of Late Antiquity: AD 150-750. London: Thames & Hudson, 1971.216 p.

255. Brunt P.A. Charges of Provincial Maladministration under the Early Principate // Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte. 1961. № 10. S. 189-227.

256. Brunt P.A. Princeps and Equités // The Journal of Roman Studies. 1983. № 73. P. 4275.

257. Brunt P.A. The Administration of Roman Egypt // The Journal of Roman Studies. 1975. №65. P. 124-147.

258. Brunt P.A. The Role of the Senate in the Augustan Regime // Classical Quaterly. 1984. № 34. P. 423-444.

259. Bruun C. The Water Supply of Ancient Rome: A Study of Roman Imperial Administration. Helsinki: Societas Scientiarum Fennica, 1991. 456 p.

260. Burckhardt J. Die Zeit Constantins des Großen. Basel, 1853. 512 s.

261. Bureth P. Documents papyrologiques relatifs aux préfets d'Egypte // Revue historique de droit français et étranger. 1968. № 46. P. 248-262.

262. Bureth P. Les titulatures impériales dans les papyrus, les ostraca et les inscriptions d'Egypte (30 a.C.-284 p.C.). Bruxelles: Fondation Égyptologique Reine Élisabeth, 1964.131 p.

263. Burkert W. Ancient Mystery Cults. Cambridge (Mass.), London: Harvard University Press, 1987. 181 p.

264. Burton G.P. Provincial procurators and the public provinces // Chiron. Mitteilungen der Kommission für Alte Geschichte und Epigraphik des Deutschen Archäologischen Instituts. 1993. №23. S. 13-28.

265. Burton G.P. The Roman Imperial State, Provincial Governors and the Public Financesof Provincial Cities, 27 B.C.-A.D. 235 // Historia: Zeitschrift fur Alte Geschichte. 2004. №53. S. 311-342.

266. Calderini A. La crisi del III secolo d. Chr. Milano: Vita e pensiero, 1945. 242 p.

267. Callu J.-P. La politique monétaire des empereurs romains de 238 à 311. Paris: Editions E. de Boccard, 1969. 562 p.

268. The Cambridge Ancient History. Vol. XII: The Imperial Crisis and Recovery. A.D. 193324 / Ed. by J.B. Bury, S.A. Cook, F.E. Adcock et al. Cambridge: Cambridge university press, 1939. 849 p.

269. The Cambridge Ancient History. Vol. XII: The Crisis of Empire, A.D. 193-337 / Ed. by A. Bowman, P. Garnsey, A. Cameron. Cambridge: Cambridge university press, 2005. 965 p.

270. Cameron A. Literary Allusions in the Historia Augusta // Hermes. 1964. 92. 1964. P. 363-377.

271. Cameron A. The perception of crisis // Settimane di studio del centro italiano sul' alto medioevo. 1998. № 45. P. 9-34.

272. Cameron A. Three notes on the Historia Augusta // Classical Revue (new series). 1968. № 18. P. 17-20.

273. Campbell B. The Emperor and the Roman Army (31 B.C.-A.D. 235). Oxford: Clarendon press, 1984. 468 p.

274. Campbell B. The Roman Army (31 B.C.-A.D. 337). London, New York: Routledge, 1994. 272 p.

275. Campbell B. Who were the 'Viri Militares' // The Journal of Roman Studies. 1975. № 65. P. 11-31.

276. Carver G.L. Minucius Feliz and Cyprian: The Question of priority // Transactions of American Philological Association. 1978. № 108. P. 21-34.

277. Cary M. A History of Rome down to the Reign of Constantine. London: Macmillan, 1935. 820 p.

278. Cecconi G. A. Sulla denominazione dei distretti di tipo provinciale nell'Italia tardoantica//Athenaeum. 1994. № 82. P. 177-184.

279. Chastagnol A. A propos du "judicium magnum" de l'empereur Probus // Bonner Historia Augusta Colloquium 1966-1967 / Hrsg. von A. Alföldy, J. Straub. Bonn: Habelt, 1968. S. 67-71.

280. Chastagnol A. L'évolution politique, sociale et économique du monde romain de Dioclétien à Julien: La mise en place du régime du Bas-Empire (284-363). Paris: Société d'érudition d'enseignement supérieur, 1982. 394 p.

281. Chastagnol A. La naissance de l'ordo senatorius // Mélanges de l'Ecole Franqaise de Rome, Antiquité. 1973. № 85. P. 583-607.

282. Chastagnol A. La préfecture urbaine à Rome sous le Bas-Empire. Paris: Presses universitaires de France, 1960. 523 p.

283. Chastagnol A. Le problème de l'histoire Auguste: état de la question // Bonner Historia Augusta Colloquium 1963 / Hrsg. von J. Straub. Bonn: Habelt, 1964. P. 43-71.

284. Chastagnol A. Le Sénat romain à l'époque impériale. Recherches sur la composition de l'Assemblée et le statut de ses membres. Paris: Les belles lettres, 1992. 484 p.

285. Chastagnol A. Les fêtes décennales de Septime Sévère // Bulletin de la Société nationale des antiquaires de France. 1984. P. 91-107.

286. Christol M. Essai sur l'évolution des carrières sénatoriales dans la 2e moitié du Ille siècle ap. J.C. Paris: Nouvelles éditions latines, 1986. 354 p.

287. Christol M. La carriere de Traianus Mucianus et l'origine des protectores // Chiron.

288. Mitteilungen der Kommission fur Alte Geschichte und Epigraphik des Deutschen Archäologischen Instituts. 1977. № 7. S. 393-408.

289. Christol M. Les classes dirigeantes et le pouvoir dans l'Etat, de Septime Sévère à Constantin // L'Empire romain de 192 à 325 (Pallas hors série 1997). Toulouse: Presses universitaires du Mirail, 1997. P. 57—77.

290. Coupel P., Frezouls E. Le théâtre de Philippopolis en Arabie. Paris: Geuthner, 1956. 44 P

291. Crises and the Roman Empire (= Impact of Empire 7) / Ed. by O. Hekster, G. de Kleijn and D. Slootjes. Leiden, Boston: Brill, 2007. 450 p.

292. Crook J.A. Augustus: Power, Authority, Achievement // Cambridge Ancient History. Vol. X / Ed. by A. Bowman, E. Champlin, A. Lintott. Cambridge, 1996. P. 113-146.

293. Crook J.A. Consilium principis. Imperial Councils and Counsellors from Augustus to Diocletian. Cambridge: Cambridge university press, 1955. 198 p.

294. D'Arms J. Tacitus, Annals 13.48 and a new inscription from Puteoli // The Ancient Historian and His Materials. Essays in Honour of C.E. Stevens / Ed. by B. Levick. Farnborough: Gregg, 1975. P. 155-165.

295. Debating Roman Demography / Ed. by W. Scheidel. Leiden: Brill, 2001. 242 p.

296. Deleto paene imperio Romano: Transformationsprozesse des Römischen Reiches im 3. Jahrhundert und ihre Rezeption in der Neuzeit / Hrsg. von L.-P. Johne, T. Gerhardt, U. Hartmann. Stuttgart: Steiner, 2006. 446 s.

297. Demandt A. Antike Staatsformen: Eine vergleichende Verfassungsgeschichte der Alten Welt. Berlin: Akademie Verlag, 1995. 673 s.

298. Dessau H. Geschichte der Römischen Kaiserzeit. Bd. 1-2. Berlin: Weidmann, 19241930. 1429 s.

299. Dessau H. Über die Scriptores Historiae Augustae // Hermes. 1892. № 27. S. 561-605.

300. Dessau H. Über Zeit und Persönlichkeit der Scriptores Historiae Augustae // Hermes. 1889. № 24. S. 337-392.

301. Dietz K. Senatus contra prineipem. Untersuchungen zur senatorischen Opposition gegen Kaiser Maximinus Thrax. München: Beck, 1980. 421 s.

302. Dise R.L. Trajan, the Antonines, and the Governor's Staff // Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik. 1997. № 116. S. 273-284.

303. Dmitriev S. «Good Emperors» and Emperors of the Third Century // Hermes. 2004. Vol. 132. №2. P. 211-224.

304. Dmitriev S. City Government in Hellenistic and Roman Asia Minor. Oxford: Oxford University Press, 2005. 428 p.

305. Domaszewski A. von. Geschichte der römischen Kaiser. Leipzig: Quelle & Meyer Verlag, 1909. 328 s.

306. Drinkwater J.F. The Gallic Empire: Separatism and Continuity in the North-Western Provinces of the Roman Empire A.D. 260-274. Stuttgart: Steiner, 1987. 276 p.

307. Duncan-Jones R.P. Money and Government in the Roman Empire. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. 300 p.

308. Dvornik F. Early Christian and Byzantine Political Philosophy. Origins and Background. In 2 vols. Wahington: Dumbarton Oaks press, 1966. 975 p.

309. Eck W. Ein senatorischer Cursus aus der Mitte des 3.Jahrhunderts nach Chr. // Chiron. Mitteilungen der Kommission für Alte Geschichte und Epigraphik des Deutschen Archäologischen Instituts. 1974. № 4. S. 533-540.

310. Eck W. Sozialstruktur des römischen Senatorenstandes des hohen Kaiserzeit und statistische Methode // Chiron. Mitteilungen der Kommission für Alte Geschichte und Epigraphik des Deutschen Archäologischen Instituts. 1973. № 3. S. 375-394.

311. Edmondson J.C. Dynamic Arenas: Gladiatorial Presentations in the City of Rome and the Construction of Roman Society during the Early Empire // Roman Theater and Society / Ed. by W.J. Slater. Ann Arbor, 1996. P. 109-110.

312. Ehrenberg V. Monumentum Ancyranum // Klio. 1925. № 19. S. 189-213.

313. Elbern S. Usurpationen im spätrömischen Reich. Bonn: Habelt, 1984. 255 s.

314. Erskine A. Greekness and Uniqueness: The Cult of the Senate in the Greek East // Phoenix. 1997. № 51. P. 25-37.

315. Estiot S. L'empereur Silbannacus. Un second antoninien // Revue Numismatique. 1996. № 151. P. 105-117.

316. Etienne R. Une inscription sur bronze découverte à Volubilis (Maroc) // Latomus. 1955. № 14. P. 241-261.

317. Fears J.R. "Princeps a diis electus": The Divine Election of the Emperor as a Political Concept at Rome. Rome: American Academy, 1977. 351 p.

318. Ferrero G., Barbagallo C. Das alte Rom. Stuttgart: Hoffmann, 1927. 875 s.

319. Finley M.I. Aspects of Antiquity: Discoveries and Controversies. New York: Penguin Books, 1977.216 p.

320. Finley M.I. The Ancient City: From Fustel de Coulanges to Max Weber and Beyond // Comparative Studies in Society and History. 1977. Vol. 19. № 3. P. 305-327.

321. Fitz J. Das Jahrhundert der Pannonier (193-284). Budapest: Corvina, 1982. 86 s.

322. Fitz J. Die Vereinigung der Donauprovinzen in der Mitte des 3. Jahrhunderts // Studien zu den Militärgrenzen Roms. Vorträge des 6. Internationalen. Limeskongresses in Süddeutschland. Köln, Graz: Böhlau Verlag, 1967. S. 113-121.

323. Flower H.I. The Art of Forgetting. Disgrace and Oblivion in Roman Political Culture. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2006. 400 p.

324. Frend W.H.C. Martyrdom and Persecution in the Early Church. Oxford: Blackwell, 1965. 625 p.

325. Frier B.W. Demography // The Cambridge Ancient History. Vol. XI: The High Empire, A.D. 70-192 / Ed. by A. Bowman, P. Garnsey, D. Rathbone. Cambridge: Cambridge university press, 2000. P. 787-816.

326. Gage L. Les classes sociales dans l'Empire romain. Paris: Payot, 1964. 485 p.

327. Gamble H.Y. Books and Readers in the Early Church: A History of Christian Texts. New Haven, London: Yale University Press, 1995. 337 p.

328. Gardthausen V. Augustus und seine Zeit. Leipzig: M. Gelzer, 1891-1896.

329. Garnsey P. Roman citizenship and Roman law in the late empire // Approaching Late Antiquity: The Transformation from Early to Late Empire / Ed. by S. Swain, M. Edwards. Oxford: Oxford university press, 2004. P. 133-156.

330. Garnsey P. Social Status and Legal Privilege in the Roman Empire. Oxford: Clarendon Press, 1970. 320 p.

331. Garnsey P., Sailer R. The Roman Empire: Economy, Society and Culture. Berkeley: Duckworth, 1987. 231 p.

332. Geertz C. Local Knowledge: Further Essays in Interpretive Anthropology. New York: Basic Books, 1983. 244 p.

333. Geertz C. Negara: The Theater State in Nineteenth-Century Bali. Princeton: Princeton university press, 1980. 295 p.

334. Gerov B. La carriera di Marciano generale di Gallieno // Athenaeum. 1965. № 43. P. 333-354.

335. Gibbon E. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. In 12 vols. Basil: J.J. Tourneisen, 1789.

336. Govving A.M. Empire and Memory: The Representation of the Roman Republic in Imperial Culture. Cambridge: Cambridge university press, 2005. 178 p.

337. Gradel I. Emperor Worship and Roman Religion. Oxford: Oxford university press, 2002. 398 p.

338. Grant M. From Imperium to Auctoritas. A Historical Study of the Aes Coinage in the Roman Empire 49 B.C. — 14 A.D. Cambridge: Cambridge university press, 1946. 510 p.

339. Grant M. The Climax of Rome. The Final Achievement of the Ancient World A.D. 161-337. London: Weidenfeld & Nicolson, 1968. 299 p.

340. Gurney L.W., Gurney P.J. The Scriptores Historiae Augustae: History and Controversy // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 105-109.

341. Gurney P.J., Gurney L.W. Authorship Attribution of the Scriptores Historiae Augustae // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 119-131.

342. Gurney P.J., Gurney L.W. Subsets and Homogeneity: Authorship Attribution in the Scriptories Historiae Augustae // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 133-140.

343. Hammond M. Composition of the Senate, A.D. 68-235 // The Journal of Roman Studies. 1957. № 47. P.74-81.

344. Hammond M. The Antonine Monarchy: 1959-1971 // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1975. Teil II: Principat. Bd. 2 / Hrsg. von H. Temporini. Berlin, New York: Walter de Gruyter. S. 329-384.

345. Hammond M. The City in the Ancient World. Cambridge (Mass.): Harvard university press, 1972. 617 p.

346. Harl K. Civic Coins and Civic Politics in the Roman East AD 180-275. Berkeley: University of California Press, 1987. 253 p.

347. Hartke W. Geschichte und Politik im spätantiken Rom. Untersuchungen über die Scriptores Historiae Augustae. Leipzig: Dieterich, 1940. 172 s.

348. Hartmann F. Herrscherwechsel und Reichskrise: Untersuchungen zu den Ursachen und Konsequenzen der Herrscherwechsel im Imperium Romanum der Soldatenkaiserzeit (3. Jahrhundert n. Chr.). Frankfurt am Main: H. Lang, 1982. 246 s.

349. Hasebroeck J. Untersuchungen zur Geschichte des Kaisers Septimius Severus. Heidelberg: C. Winter, 1921. 201 s.

350. Hauken T. Petition and Response: An Epigraphic Study of Petitions to Roman Emperors 181-249. Bergen: Norwegian Institute at Athens, 1998. 383 p.

351. Heather P.J. New Men for New Constantines? Creating an Imperial Elite in the Eastern Mediterranean // New Constantines: The Rhythm of Imperial Renewal in Byzantium, 4th-13th Centuries / Ed. by P. Magdalino. Aldershot, 1994. P. 1-33.

352. Heck E. Pseudo-Cyprian, quod idola dii non sint und Lactanz, Epitome Divinarum Institutionum // Jahrbuch für Antike und Christentum. Ergänzungsband. 1995. № 22. S. 148-155.

353. Fiedrick Ch.W. History and Silence: Purge and Rehabilitation in Late Antiquity. Austin: University of Texas Press, 2000. 338 p.

354. Hekster O. Commodus: An Emperor at the Crossroads. Amsterdam: Gieben, 2002. 250 p.

355. Hekster O. Rome and Its Empire, AD 193-284. Debates and Documents in Ancient History. Edinburgh: Edinburgh university press, 2008. 183 p.

356. Herrschaftsstrukturen und Herrschaftspraxis: Konzepte, Prinzipien und Strategien der Administration im römischen Kaiserreich / Hrsg. von A. Kolb. Berlin: Akademie Verlag, 2006. 380 s.

357. Heuss A. Römische Geschichte. Braunschweig: Westermann, 1960. 621 s.

358. Hijmans S. Sol: The Sun in the Art and Religions of Rome (PhD Thesis; University of Groningen, 2009) Electronic resource. // Mode of access: http://dissertations.ub.rug.n1/faculties/arts/2009/s.e.hijmans/voll/.

359. Hill P.V. The Coinage of Septimius Severus and his Family of the Mint of Rome, AD 193-217. London: Spink & Son, 1964. 56 p.

360. Hirschfeld O. Die kaiserlichen Verwaltungsbeamten bis auf Diocletian. Berlin: Weidmann, 1905. 514 s.

361. Hoffmann H. Itinera principum. Geschichte und Typology der Kaiserreisen im Romischen Reich. Stuttgart: Steiner, 1986. 516 s.

362. Hohl E. Augustus // Das Altertum. 1956. № 2. S. 224-241.

363. Homo L. Essai sur le règne de l'empereur Aurélien (270-275). Paris: Thorin et Fils, 1904.390 p.

364. Homo L. Les institutions politiques Romaines. Paris: La Renaissance du livre, 1927. 471 p.

365. Honore T. Scriptor Historiae Augustae // The Journal of Roman Studies. 1987. № 77. P. 156-176.

366. Hopkins K. Christian number and its implications // Journal of Early Christian Studies. 1998. №6. P. 185-226.

367. Hopkins K. Conquerors and Slaves: Sociological Studies in Roman History (Vol. 1). Cambridge: Cambridge university press, 1978. 268 p.

368. Hopkins K. Death and Renewal: Sociological Studies in Roman History (Vol. 2). Cambridge: Cambridge university press, 1983. 276 p.

369. Hopkins K. Taxes and Trade in the Roman Empire (200 B.C.-A.D. 400) // The Journal of Roman Studies. 1980. № 70. P. 101-125.

370. Howe. L.L. The Praetorian Prefect from Commodus to Diocletian (A.D. 180-285). Chicago: The University of Chicago press, 1942. 141 p.

371. Isaac B. The Meaning of the Terms Limes and Limitanei // The Journal of Roman ' Studies. 1988. № 78. P. 125-147.

372. Jacques F., Scheid J. Rome et l'intégration de l'Empire 44 av. J.C.-260 ap. J.C. Tome 1: Les structures de l'Empire romain. Paris: Presses universitaires de France, 1996. 480 p.

373. Jarrett M.G. The African Contribution to the Imperial Equestrian Service // Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte. 1963. № 12. P. 209-226.

374. Jewish and Christian Self-Definition. In 3 vols. Vol. 1 : The Shaping of Christianity in the Second and Third Centuries / Ed. by E. Sanders. London: SCM Press, 1980. 313 p.

375. Johne K.-P. Kaiser, Senat und Ritterstand // Gesellschaft und Wirtschaft des Römischen Reiches im 3. Jahrhundert / Hrsg. von K.-P. Johne. Berlin: Akademie Verlag, 1993. S. 187-244.

376. Johne K.-P. Kaiserbiographie und Senatsaristokratie. Untersuchung zur Datierung und sozialen Herkunft der Historia Augusta. Berlin: Akademie Verlag, 1976. 206 s.

377. Jones A.H.M. Augustus. London: Chatto & Windus, 1970. 196 p.

378. Jones A.H.M. Cities of the Eastern Roman Provinces. Oxford: Clarendon press, 1971. 595 p.

379. Jones A.H.M. The Later Roman Empire, 284-602: A Social, Economic, and Administrative Survey. In 3 vols. Oxford, 1964. 1518 p.

380. Jones A.H.M. The Roman Civil Service (Clerical and Subclerical Grades) // The Journal of Roman Studies. 1949. № 39. P. 38-55.

381. Jürss F. Bemerkungen zum naturwissenschaftlichen Denken in der Spätantike // Klio. 1965. № 43-45. S. 381-194.

382. Kaizer T. The Religious Life of Palmyra. Stuttgart: Steiner, 2002. 305 p.

383. Keil J., Premerstein A. von. Bericht über eine dritte Reise in Lydien und den angrenzenden Gebieten Ioniens. Wien: Alfred Holder, 1914. 122 s.

384. Kelly C. Ruling the Later Roman Empire. Cambridge (Mass.), London: Harvard university press, 2004. 341 p.

385. Keyes C.W. The Rise of the Equités in the Third Century of the Roman Empire. Princeton: Princeton university press, 1915. 54 p.

386. Kienast D. Corpus Imperii: Überlegung zum Reichsgedanken der Römer // Romanitas-Christianitas: Untersuchungen zur Geschichte und Literatur der römischen Kaiserzeit / Hrsg. von G. Wirth. Berlin, New York: Walter de Gruyter, 1982. S. 1-17.

387. Kienast D. Augustus: Prinzeps und Monarch. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1992. 608 s.

388. Kleiner D.E.E. Roman Sculpture. New Haven, London: Yale university press, 1992. 477 p.

389. Klodt C. Bescheidene Grösse: Die Herrschergestalt, der Kaiserpalast und die Stadt Rom: Literarische Reflexionen monarchischer Selbstdarstellung. Göttingen, 2001. 138s.,

390. Kornemann E. Doppelprinzipat und Riechsteilung im Imperium Romanum. Leipzig, Berlin: Teubner, 1930. 209 s.

391. Körner C. Philippus Arabs. Ein Soldatenkaiser in der Tradition des antoninisch-severischen Prinzipats. Berlin, New York: Walter de Gruyter, 2002. 435 s.

392. Kotula K. Aurélien et Zénobie: L'unité ou la division de l'empire. Warsaw: Wydawnictwo Uniwersytetu Wroclawskiego, 1997. 209 s.

393. Krise-Krisenbewußtsein-Krisenbewältigung. Ideologie und geistige Kultur im Imperium Romanum während des 3. Jahrhunderts. Halle (Saale): Martin Luther Universität, 1988. 125 s.

394. Kuhoff W. Herrschertum und Reichskrise. Die Regierungszeit der römischen Kaiser Valerianus und Gallienus (253-268 n.Chr.). Bochum: Studienverlag Brockmeyer, 1979. 92 s.

395. Lallemand G. L'administration civile de l'Egypte de l'avènement de Dioclétien à la création du diocèse (284-382). Bruxelles: Palais des Académies; 1964. 342 p.

396. Lane Fox R. Pagans and Christians in the Mediterranean World from the Second Century AD to the Conversion of Constantine. London: Viking press, 1986. 799 p.

397. Lange C.H. Res Publica Constituta: Actium, Apollo and the Accomplishment of the Triumviral Assignment (PhD Thesis; University of Nottingham, 2008) Electronic resource. // Mode of access: http://etheses.nottingham.ac.Uk/452/l/CarstenLange.pdf.

398. Lee A.D. Information and Frontiers: Roman Foreign Relations in Late Antiquity. Cambridge: Cambridge university press, 1993. 213 p.

399. Lendon J.E. Empire of Honour: The Art of Government in the Roman World. Oxford: Clarendon press, 1997. 326 p.

400. Levi A., Levi M. Itineraria picta: Contributo alio studio della Tabula Peutingeriana. Roma: Bretschneider, 1967. 253 p.

401. Levi M.A. Political Power in the Ancient World / Transi, by J. Costello. New York: New American Library, 1965. 194 p.

402. Levick B. Messages on the Roman Coinage: Types and Inscriptions // Roman Coins and Public Life under the Empire / Ed. by G.M. Paul, M. Ierardi. Ann Arbor: The University of Michigan press, 1999. P. 41-60.

403. Levick B. The Government of the Roman Empire: A Sourcebook. London, New York: Routledge, 2000. 278 p.

404. Levick B. Tiberius the Politician. London: Thames & Hudson, 1976. 328 p.

405. Liebeschuetz J.H.W.G. Decline and Change in Late Antiquity: Religion, Barbarians and their Historiography. Aldershot: Ashgate Publishing, 2006. 368 p.

406. Lintott A. Imperium Romanum: Politics and Administration. London, New York: Routledge, 1993. 247 p.

407. Lippold A. Die Historia Augusta. Eine Sammlung römischer Kaiserbiographien aus der Zeit Konstantins. Stuttgart: Steiner, 1998. 281 s.

408. Loewenstein K. Die Konstitutionelle Monokratie des Augustus // Augustus / Hrsg. von W. Schmitthenner. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1969. S. 531-566.

409. Long J. Two Sides of a Coin: Aurelian, Vaballathus, and Eastern Frontiers in the Early 270s // Shifting Frontiers in Late Antiquity / Ed. by R.W. Mathisen and H.S. Sivan. Brookfield: Variorum, 1996. P. 59-71.

410. Loriot X. Les Fasti Ostienses et le dies imperii de Gordien III // Mélanges d'histoire ancienne offerts à William Seston. Paris: Editions E. de Boccard, 1974. P. 297-312.

411. MacCormack S. Art and Ceremony in Late Antiquity. Berkeley, Los Angeles, London: Univiersity of California press, 1981. 417 p.

412. MacCormack S. Latin Prose Panegyrics: Tradition and Discontinuity in the Later Roman Empire // Revue des Etudes Augustiniennes. 1976. № 22. P. 29-77.

413. MacMullen R. Changes in the Roman Empire: Essays in the Ordinary. Princeton: Princeton university press, 1990. 399 p.

414. MacMullen R. Christianizing the Roman Empire. New Haven, London: Yale university press, 1984. 183 p.

415. MacMullen R. Corruption and the Decline of Rome. New Haven, London: Yale university press, 1988. 319 p.

416. MacMullen R. Enemies of the Roman Order. Treason, Unrest and Alienation in the Empire. Cambridge (Mass.): Harvard university press, 1966. 370 p.

417. MacMullen R. Imperial Bureaucrats in the Roman Provinces // Harvard Studies in Classical Philology. 1964. № 68. P. 305-316.

418. MacMullen R. Paganism in the Roman Empire. New Haven, London: Yale university press, 1981. 241 p.

419. MacMullen R. Roman Government's Response to Crisis, A.D. 235-337. New Haven, London: Yale university press, 1976. 308 p.

420. MacMullen R. Roman Social Relations, 50 B.C. to A.D. 284. New Haven, London: Yale university press, 1974. 212 p.

421. MacMullen R. Soldier and Civilian in the Later Roman Empire. Cambridge: Harvard university press, 1963. 127 p.

422. MacMullen R. The Second Church. Popular Christianity A.D. 200-400. Atlanta: Society of Biblical Literature, 2009. 210 p.

423. Marsh P.B. The Reign of Tiberius. Oxford, New York: Oxford university press, 1931. 335 p.

424. Mattingly H. A New Roman Coin // The British Museum Quarterly. 1940. Vol. 14. № 4. P. 97.

425. Mattingly H. The Mints of the Empire: Vespasian to Diocletian // The Journal of Roman Studies. 1921. № 11. P. 254-264.

426. Mazza M. Da Pertinace all'awento di Settimio Severo: La grande crisi degli anni 193197 // Storia délia società italiana. Vol. 3: La crisi del principato e la società imperiale / Ed. M.G.A. Bertinelli et al. Milano: Teti, 1996. P. 189-210.

427. Mazza M. Lotte sociali e restaurazione autoritaria nel III secolo d.C. Catania: Università di Catania, 1970. 770 p.

428. Mellor R. The Roman Historians. London, New York: Routledge, 1999. 212 p.

429. Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Principat des Pompeius. Innere Geschichte Roms von 66 bis 44 n. Chr. Stuttgart, Berlin: Cotta'sche Buchhandlung Nachfolger, 1922. 632 s.

430. Meyer Ed. Kleine Schriften. Bd. 1-2. Halle: Niemeyer, 1910. 1072 s.

431. Meyer Er. Römische Staat und Staatsgedanke. Zürich: Artemis-Verlag, 1948. 467 s.

432. Meyer R. Studies in Classical History and Society. Oxford: Oxford university press, 2002. 151 p.

433. Millar F. Rome, the Greek world, and the East. Vol. 1-2 / Ed. by H. M. Cotton, G. M. Rogers. Chapel Hill, London: The University of North Carolina Press, 2002. 853 p.

434. Millar F. Study of Cassius Dio. Oxford: Oxford university press, 1964. 239 p.

435. Millar F. The Date of the Constitutio Antoniniana // Journal of Egyptian Archaeology. 1962. №48. P. 124-131.

436. Millar F. The Emperor in the Roman World (31 BC-AD 337). London: Dackworth, 1977. 665 p.

437. Millar F. The Emperor, the Senate and the Provinces // The Journal of Roman Studies. 1966. №56. P. 156-166.

438. Millar F. The Greek East and Roman Law: The Dossier of M. Cn. Licinius Rufinus // The Journal of Roman Studies. 1999. № 89. P. 90-108.

439. Millar F. The Roman Near East, 31 B.C.-A.D. 337. Cambridge (Mass.), London: Harvard university press, 1993. 587 p.

440. Mitchell S. A History of the Later Roman Empire, AD 284-641 : The Transformation of the Ancient World. Oxford: Blackwell Publishing, 2007. 469 p.

441. Mitchell S. Anatolia: Land, men, and gods in Asia Minor. Vol. I: The Celts in Anatolia and the Impact of Roman Rule. Oxford: Clarendon press, 1993. 266 p.

442. Momigliano A. An Unsolved Problem of Historical Forgery: the Scriptores Historiae Augustae // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. 1954. Vol. 17. № 1/2. P. 22-46.

443. Momigliano A. On Pagans, Jews and Christians. Middletown: Wesleyan university press, 1987. 343 p.

444. Momigliano A. Some Observations on the Origo gentis Romanae // The Journal of Roman Studies. 1958. № 48. P. 56-73.

445. Mommsen Th. Abriß des römischen Staatsrechts. Leipzig: Dunker & Humblot, 1893. 363 s.

446. Mommsen Th. Die Scriptores Historiae Augustae // Hermes. 1890. № 25. S. 228-292.

447. Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. 1-3. Leipzig: Hirzel, 1887-1888.

448. Nock A.D. Essays on Religion and the Ancient World. In 2 vols. / Ed. by Z. Stewart. Oxford: Clarendon Press, 1972. 1028 p.

449. Noethlichs K.L. Beamtentum und Dienstvergehen: zur Staatsverwaltung in der Spätantike. Wiesbaden: Steiner, 1981. 256 s.

450. Norena C.F. The Communication of the Emperor's Virtues // The Journal of Roman Studies. 2001. № 91. P. 144-168.

451. North J. The Development of Religious Pluralism // The Jews among Pagans and Christians in the Roman Empire / Ed. by S. Lieu, J. North and T. Rajak. London, New York: Routledge, 1992. P. 174-193.

452. Okamura L. Roman Withdrawals from Three Transfluvial Frontiers // Shifting Frontiers in Late Antiquity / Ed. by R. W. Mathisen and H. S. Sivan. Brookfield: Variorum, 1996. P. 11-19.

453. Palme B. Die officia der Statthalter in der Spätantike: Forschungsstand und Perspektiven// L'Antiquité Tardive. 1999. № 7. P. 85-133.

454. Parker H.M.D. A History of the Roman World from A.D. 138 to 337. London: Methuen, 1936. 402 p.

455. Parsons P. J. Philippus Arabs and Egypt // The Journal of Roman Studies. 1967. № 57. P. 134-141.

456. Paschoud F. L'Histoire Auguste et Dexippe // Historiae Augustae Colloquium Parisinum 1990 / Ed. by G. Bonamente et al. Macerata: Università degli studi di Macerata, 1991. P.217-269.

457. Peachin M. Iudex vice Caesaris: Deputy Emperors and the Administration of Justiceduring the Principate. Stuttgart: Steiner, 1996. 267 p.

458. Peachin M., Preuß G. CIL VI 3836 (= 31747). Die Karriere des Aspasius Paternus? // Zeitschrift fur Papyrologie und Epigraphik. 1997. № 116. P. 176-192.

459. Pekary T. Das römische Kaiserbildnis in Staat, Kult und Gesellschaft: Dargestellt Anhand der Schriftquellen. Berlin: Mann, 1985. 165 s.

460. Petit P. Histoire générale de l'Empire romain. T. 2: La Crise de l'Empire: des derniers Antonins à Dioclétien. Paris: Le Seuil, 1974. 248 p.

461. Pflaum H.-G. Essai sur les procurateurs équestres sous le Haut-Empire. Paris: A. Maisonneuve, 1950. 365 p.

462. Pflaum H.-G. Les carrières procuratoriennes équestres sous le Haut-Empire romain. T. 1-3. Paris: Geuthner, 1960. 1469 p.

463. Polverini L. Da Aureliano a Diocleziano // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1975. Teil II: Principat. Bd. 2 / Hrsg. von H. Temporini. Berlin, New York: Walterde Gruyter. S. 1013-1035.

464. Pontenay F. Leges Repetundarum. Essai sur la répression des actes illicites commis par les magistrats romains au détriment de leurs administrés. Paris: Librairie Générale de Droit et de Jurisprudence, 1954. 166 p.

465. Pötsher W. "Numen" und "numen Augusti" // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1978. Teil II: Principat. Bd. 16.1 / Hrsg. von W. Haase. Berlin, New York: Walter de Gruyter. S. 355-392.

466. Potter D.S. Literary Texts and the Roman Historian. London, New York: Routledge, 1999.218 p.

467. Potter D.S. Prophecy and History in the Crisis of the Roman Empire: A Historical Commentary on the Thirteenth Sibylline Oracle. Oxford: Clarendon press; New York: Oxford university press, 1990. 443 p.

468. Potter D.S. The Roman Empire at Bay (AD 180-395). London, New York: Routledge, 2004. 762 p.

469. Premerstein A. von. Vom Werden und Wesen des Principats. München: Verlag der Bayerischen Akademie der Wissenschaften, 1937. 290 s.

470. Price S.R.F. Rituals and Power: The Roman Imperial Cult in Asia Minor. Cambridge: Cambridge university press, 1984. 289 p.

471. Reece R. The Later Roman Empire: An Archaeology AD 150-600. Stroud, Charleston: Tempus, 2007. 192 p.

472. Reece R. The Third Century: Crisis or Change? // The Roman West in the Third Century. Vol. 1 / Ed. by A. King, E. Henig. Oxford: British Archaeological Reports, 1981. P. 27-38.

473. Rees R. Diocletian and the Tetrarchy: Debates and Documents in Ancient History. Edinburgh: Edinburgh university press, 2004. 219 p.

474. Reinchold M. Usurpation of Status and Status Symbols in The Roman Empire // Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte. 1971. № 20. S. 275-302.

475. Rémondon R. La Crise de l'Empire Romain de Marc Aurèle à Anastase. Paris: Presses universitaires de France, 1964. 363 p.

476. Rich J.W., Williams J.H.C. Leges et Iura P.R. Restituit: A New Aureus of Octavian and the Seulement of 28-27 B.C. // The Numismatic Chronicle. 1999. № 159. P. 169-213.

477. Richardson J. The Language of Empire: Rome and the Idea of Empire from the Third Century BC to the Second Century AD. Cambridge: Cambridge university press, 2008. 220 p.

478. Rilinger R.Humiliores-honestiores: Zu einer sozialen Dichotomie im Strafrecht der römischen Kaiserzeit. München: Oldenbourg, 1988. 336 s.

479. Rives J.B. Religion in the Roman Empire. Oxford: Blackwell Publishing, 2007. 237 p.

480. Rives J.B. The Decree of Decius and the Religion of Empire // The Journal of Roman Studies. 1999. № 89. P. 135-154.

481. Römischer Kaiserkult / Hrsg. von D. Wlasok. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1978. 556 s.

482. Roueche C. Acclamations in the Later Roman Empire: New Evidence from Aphrodisias // The Journal of Roman Studies. 1984. № 74. P. 181-199.

483. Rudman J. Non-traditional Authorship Attribution Studies in the Historia Augusta: Some Caveats // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 151-157.

484. Sage M.M. Cyprian. Cambridge (Mass.): The Philadelphia Patristic Foundation, 1975. 439 p.

485. Sailer R. Personal Patronage under the Early Empire. Cambridge: Cambridge university press, 1982. 222 p.

486. Sailer R. Promotion and Patronage in Equestrian Careers // The JournaLof Roman Studies. 1980. №70. P. 44-63.

487. Sailer R. Status and Patronage // The Cambridge Ancient History. Vol. XI: The High Empire, A.D. 70-192 / Ed. by A. Bowman, P. Garnsey, D. Rathbone. Cambridge: Cambridge university press, 2000. P. 838-851.

488. Sandys J.E. Latin Epigraphy: An Introduction to the Study of Latin Inscriptions / Revised by S.G. Campbell. Cambridge: Cambridge university press, 1974. 300 p.

489. Scheidel W. Human Mobility in Roman Italy, I: The Free Population // The Journal of Roman Studies. 2004. № 92. P. 1-26.

490. Scheidel W. Population and Demography Electronic resource. // Princeton-Stanford Working Papers in Classics. Mode of access: http://www.princeton.edu/~pswpc/pdfs/scheidel/040604.pdf

491. Schlumberger J. Die Epitome de Caesaribus. Untersuchungen zur heidnischen Geschichtsschreibung des 4. Jahrhunderts n. Chr. München: Beck, 1974. 275 s.

492. Schulz O. Th. Vom Prinzipat zum Dominat. Das Wesen des römischen Kaisertums des dritten Jahrhunderts. Paderborn: Schöningh, 1919. 304 s.

493. Schwartz J. Sur la date de l'Histoire Auguste // Bonner Historia Augusta Colloquium 1966/1967 / Hrsg. von A. Alföldy, J. Straub. Bonn: Habelt, 1968. S. 91-99.

494. Schweitzer B. Altrömische Traditionselemente in der Bildniskunst des Dritten nachchristlichen Jahrhunderts // Nederlands Kunsthistorisch Jaarboek. 1954. № 5. S. 173-190.

495. Segal A. Roman Cities in the Province of Arabia // The Journal of the Society of Architectural Historians. 1981. Vol. 40. № 2. P. 108-121.

496. Sherk R. K. Roman Geographical Exploration and Military Maps // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1974. Teil II: Principat. Bd. 1 / Hrsg. von H. Temporini. Berlin, New York: Walter de Gruyter. S. 534-562.

497. Sherk R.K. Specialization in the Provinces of Germany // Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte. 1971. № 20. S. 110-121.

498. Sherwin-White A.N. The Letters of Pliny: A Social and Historical Commentary. Oxford: Clarendon press, 1966. 808 p.

499. Sherwin-White A.N. The Roman Citizenship. Oxford: Clarendon press, 1973. 486 p.

500. Sommer M. Die Soldatenkaiser. Darmstadt: Primus Verlag, 2004. 136 s.

501. Southern P. The Roman Empire From Severus To Constantine. New York: Routledge, 2001.401 p.

502. Southern P., Dixon K. The Late Roman Army. London: Routledge, 1996. 206 p.

503. Speidel M. P. Commodus the God-Emperor and the Army // The Journal of Roman Studies. 1993. №83. P. 109-114.

504. Staatlichkeit und politisches Handeln in der romischen Kaiserzeit / Hrsg. von H.-U. Wiemer. Berlin: Walter de Gruyter, 2006. 291 s.

505. Stahl M. Imperiale Herrschaft und provinziale Stadt: Strukturprobleme der römischen Reichsorganization im 1.-3. Jh. der Kaiserzeit. Göttingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1978. 199 s.

506. Stark R. The Rise of Christianity: A Sociologist Reconsiders History. Princeton: Princeton university press, 1996. 246 p.

507. Starr Ch.G. The Roman Empire, 27 B.C. A.D. 476: A Study In Survival. New York, Oxford: Oxford university press, 1982. 206 p.

508. Ste Croix G.E.M. de. Why Were the Early Christians Persecuted? // Past and Present 1963. №26. P. 6-38.

509. Stewart P. Statues in Roman Society: Representation and Response. Oxford: Oxbow Books, 2003.247 p.

510. Straub J. Heidnische Geschichtsapologetik in der christlichen Spätantike. Untersuchungen über Zeit und Tendenz der Historia Augusta. Bonn: Habelt,1963. 216s.

511. Strobel K. Das Imperium Romanum im "3. Jahrhundert": Modell einer historischen Krise? Stuttgart: Steiner, 1993. 408 s.

512. Syme R. Ammianus and the Historia Augusta. Oxford: Clarendon press, 1968. 238 p.

513. Syme R. Emperors and Biography: Studies in the Historia Augusta. Oxford: Clarendon press, 1971. 306 p.

514. Syme R. Historia Augusta Papers. Oxford: Clarendon press, 1983. 238 p.

515. Syme R. Roman Revolution. Oxford: Oxford university press, 1939. 568 p.

516. Syme R. The Pomerium in the Historia Augusta // Bonner Historia Augusta Colloquium 1975-1976 / Hrsg. von J. Straub. Bonn: Habelt, 1978. S. 217-231.

517. Taeger F. Charisma. Studien zur Geschichte des antiken Herscherkultes. Bd. II: Rom. Stuttgart: Kohlhammer, 1960. 718 s.

518. Talbert R. The Senate and Senatorial and Equestrian Posts // The Cambridge Ancient History. Vol. X: The Augustan Empire, 43 B.C.-A.D. 69 / Ed. by A. Bowman, E. Champlin, A. Lintott. Cambridge: Cambridge university press, 1996. P. 324-343.

519. Talbert R. The Senate of Imperial Rome. Princeton: Princeton university press, 1984. 583 p.

520. Thomasson B.E. Zu den Notis Numeralium in Lateinischen Inschriften // Opuscula Romana. 1961. № 3. P. 169-178.

521. Timpe D. Untersuchungen zur Kontinuität des frühen Principats. Wiesbaden: Steiner, 1962. 133 s.

522. Tse E.K., Tweedie F.J., Frischer B.D. Unravelling the Purple Thread: Function Word Variability and the Scriptores Historiae Augustae // Literary and Linguistic Computing. 1998. Vol. 13. № 3. P. 141-149.

523. Van't Dack E. La papyrologie et l'histoire du Haut-Empire: Les «formulae» des Empereurs // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1974. Teil II: Principat. Bd. 1 / Hrsg. von H. Temporini. Berlin, New York: Walter de Gruyter. S. 858-888.

524. Varner E.R. Mutilation and Transformation: Damnatio Memoriae and Roman Imperial Portraiture. Leiden: Brill, 2004. 340 p.

525. Vermeule C.C. A Graeco-Roman Portrait of the Third Century A. D. and the Graeco-Asiatic Tradition in Imperial Portraiture from Gallienus to Diocletian // Dumbarton

526. Oaks Papers. 1961. № 15. P. 1-22.

527. Vermeule C.C. Roman Numismatic Art, A.D. 200-400 //Numismatic Circular. 1957. № 65. P. 1-6.

528. Vulpe R. Considérations historiques autour de l'évacuation de la Dacie par Aurélien // Dacoromania. 1973. № 1. P. 41-51.

529. Walbank F.W. The Awful Revolution: The Decline of the Roman Empire in the West. Liverpool: Liverpool university press, 1969. 139 p.

530. Wallace-Hadrill A. Image and Authority in the Coinage of Augustus // The Journal of Roman Studies. 1988. № 76. P.66-87.

531. Wallace-Hadrill A. The Emperor and His Virtues // The Journal of Roman Studies. 1982. №67. P. 298-323.

532. Wallace-Hadrill Civilis Princeps: Between Citizen and King // Journal of Roman Studies. 1982. № 72. P. 32-48.

533. Watson A. Aurelian and the Third Century. London, New York: Routledge, 1999. 303 P

534. Weber M. Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology. In 3 vols / Ed. by G. Roth and C. Wittich. Transi, by E. Fischoff et al. New York: Bedminster Press, 1968. 1469 p.

535. Werner E. Emperor, Senate and Magistrates // The Cambridge Ancient History. Vol. XI: The High Empire, A.D. 70-192 / Ed. by A. Bowman, P. Garnsey, D. Rathbone. Cambridge: Cambridge university press, 2000. P. 214-237.

536. White P. The Authorship of the Historia Augusta // The Journal of Roman Studies. 1967. №57. P. 115-133.

537. Wickert L. Neue Forschungen zum römischen Prinzipat // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1974. Teil II: Principat. Bd. 1 / Hrsg. von H. Temporini. Berlin, New York: Walter de Gruyter. S. 3-76.

538. Wilcken U. Die Titulatur des Vaballathus // Zeitschrift für Numismatik. 1887. № 15. S. 330-333.

539. Williams S. Diocletian and the Roman Recovery. London: Batsford, 1985. 264 p.

540. Williams W. The Libellus Procedure and the Severan Papyri // The Journal of Roman Studies. 1974. № 64. P. 86-103.

541. Witschel C. Krise, Rezession, Stagnation?: der Westen des römischen Reiches im 3. Jahrhundert n.Chr. Frankfurt am Main: Marthe Clauss, 1999. 421 s.

542. Wood S. Roman portrait sculpture, 217-260 A.D.: The Transformation of an Artistic Tradition. Leiden: Brill, 1986. 150 p.

543. York J.M. The Image of Philip the Arab // Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte. 1972. №21. S. 320-332.

544. Zanker P. Prinzipat und Herrscherbild // Gymnasium. 1979. № 86. S. 353-368.