автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Церковь и крестьянское сообщество в Карелии в конце XV - начале XVIII в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Церковь и крестьянское сообщество в Карелии в конце XV - начале XVIII в."

005045702

На правах рукописи Суслова Евгения Дмитриевна

ЦЕРКОВЬ И КРЕСТЬЯНСКОЕ СООБЩЕСТВО В КАРЕЛИИ В КОНЦЕ XV — НАЧАЛЕ XVIII в.

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

1 4 та 2012

С.-Петербург - 2012

005045702

Работа выполнена в исследовательской лаборатории локальной и микроистории Карелии на историческом факультете Петрозаводского государственного университета

Научный руководитель:

Ирина Александровна Черникова,

кандидат исторических наук, доцент.

Официальные оппоненты:

Леонтьева Татьяна Геннадьевна, доктор исторических наук, профессор кафедры Отечественной истории Тверского государственного университета;

Абеленцева Ольга Алексеевна, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН.

Ведущая организация: Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого

Защита состоится 3 июля 2012 г. в 14.30 на заседании Диссертационного совета Д. 002.200.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук на базе Санкт-Петербургского института истории РАН по адресу: 197110, Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, д. 7.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Петербургского Института истории РАН

Автореферат разослан « I » КЮК31 2012 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат исторических наук

П. В. Крылов

Общая характеристика работы

Актуальность исследованпя. Обращение к истории православных приходов определено их местом в социальной структуре Российского государства в конце XV — начале XVIII века. Особую роль приход играл в северо-западном регионе, где долгое время сохранялись традиции самоуправления. Приходская община самостоятельно возводила храм, заботилась о его благолепии, выбирала и смещала членов церковного причта, распоряжалась церковной казной. Вокруг приходской церкви была сосредоточена духовная и хозяйственная жизнь локального сообщества — крестьян, составлявших церковную общину, и клира, стоявшего во главе ее. Карелия была пограничным со Шведским королевством регионом и это отразилось на характере взаимоотношений клириков и крестьян, истории сельского духовенства как социальной группы.

Комплексного исследования повседневной жизни карельских приходов в конце XV — начале XVIII века до сих пор не проводилось. В отдельных главах многоплановых работ и статьях дана общая характеристика организации приходской общины и ее деятельности. Социальный статус клириков и причетников изучен главным образом по материалам центральных епархий.

Степень изученности темы. История православных приходов допетровской эпохи является предметом специального изучения со второй половины XIX века. В историографии обсуждается широкий комплекс взаимосвязанных проблем — о складывании церковно-приходской системы, о социальном статусе сельского духовенства и его взаимоотношениях с мирянами, о становлении низшей епархиальной администрации.

Вопрос о механизме формирования приходов поставил К. А. Неволин. Опираясь на писцовые книги конца XV — первой трети XVII века, он пришел к выводу, что появление погостов всегда предшествовало возведению храма1. П. В. Знаменский продолжил разработку вопроса и изучил организацию строительства храмов по актам. Историк был убежден, что выставочная дочерняя церковь находилась в зависимом положении у главной церкви центрального поселения до тех пор, пока волость, в которой она стояла, не получала административной, а затем церковной самостоятельности2. М. М. Богословский сопоставил сведения из писцовых и переписных книг XVII века и пришел к выводу о территориальном совпадении церковного прихода и волости в Поморье. С его точки зрения вновь образованные приходы давали начало новым волостям, а новые волости — приходам3. С. В. Юшков привлек акты по истории Лодомской церкви Архангельской епархии XVI—XVII веков и показал, что только с возведением церкви союз деревень превращался в независимую податную общину4.

1 Неволин К. А. О пятинах и погостах новгородских в XVI в. (с приложением карты) // Записки Императорского русского географического общества. Кн. 8. СПб., 1853. С. 87,98, 105.

1 Знаменский П. В. Приходское духовенство на Руси. СПб., 2003. С. 60-61. (переизд. с изд. 1863 г.); Неволин К. А. О пятинах и погостах... С. 3-382 (Приложения I—XIII).

3 Богословский М М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. 2. Деятельность земскаго мира. Земство и государство. М., 1912. С. 19-21,47-48.

4 Юшков С. В. Очерки из истории приходской жизни на Севере России в XV— XVII вв. СПб., 1913. С. 67-68, 70.

Тогда же стал разрабатываться вопрос о количестве церквей и численности причтов в Новгородских землях. Исследователи обращались к разнообразным материалам XIV—XVII веков. И. М. Покровский изучил приходо-расходные книги патриаршего казенного приказа за 1577 и 1651 гг.5 В. М. Верюж-ский проанализировал акты по истории Двинского края6. М. М. Богословский исследовал писцовые и переписные книги XVII века семи уездов Поморья7. Особого упоминания заслуживает работа архимандрита Сергия (Тихомирова), который подсчитал количество церквей и численность сельского духовенства Водской пятины по переписной окладной книге 1500 г.8

Позднее, в 60—80-х гг. XX века, были сформулированы наблюдения и проведены подсчеты, внесшие значимый вклад в разработку вопроса о складывании церковно-приходской системы в XVI—XVII столетиях. Так, М. В. Битов, изучив писцовые и переписные книги Заонежских погостов, отметил, что к концу 1670-х гг. количество выставочных церквей заметно увеличилось по сравнению с серединой XVI века9. Авторы коллективной монографии по аграрной истории северо-запада России Т. И. Осьминский, Н. Н. Масленникова, Г. В. Абрамович выяснили общее количество дворов, принадлежавших церковным причтам, а также число «людей», в них проживавших; А. Я. Дегтярев пришел к выводу об интенсивном строительстве церквей уже в середине XVI века10. Я. Е. Водарский привлек материалы первой ревизии и сведения ведомостей 1738 г. и установил, что в начале XVIII столетия общая численность духовенства — клириков, членов их семей и монашествующих лиц — составляла не более 140 тыс. чел."

Особую роль в повышении интереса к проблеме и дальнейшей ее разработке сыграли научно-практические конференции по вопросам изучения и подготовки к изданию писцовых книг и других историко-географических ис-

5 Покровский И. М. Русские епархии в XVI—XIX вв. Их открытие, состав и пределы. Опыт церковно-историчекого, статистического и географического исследвоа-ния: в 2-х т. Казань, 1897. Т. 1. XVI—XVII вв. С. 89-92.

6 Верюжский В. М. Афанасий, архиепископ Холмогорский. Его жизнь и труды в связи с историей Холмогорской епархии за первые 20 лет ее существования и вообще Русской церкви в конце XVII в. Церковно-исторический очерк. СПб., 1908. С. 328-329.

7 Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. 2. Деятельность земскаго мира. Земство и государство. М., 1912, С. 19-21.

8 Сергий (Тихомиров), архим. Черты церковно-приходского и монастырского быта в писцовой книге Водской пятины 1500 г. (в связи с общими условями жизни). СПб., 1905. 456 с.

9 Витое М. В. Историко-географические очерки Заонежья: из истории сельских поселений XVI—XVII вв. М„ 1962. С. 101.

10 Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV—начало XVI в. / Руководитель авт. коллектива и отв. ред. А. Л. Шапиро. Л., 1971. С. 78-80; Аграрная история Северо-Запада России XVI в. Новгородские пятины / Руководитель авт. коллектива А. Л. Шапиро. Л., 1974. С. 70, 81, 96, 194; Аграрная история Северо-Запада России XVI века: Север. Псков. Общие итоги развития Северо-Запада / Руководитель А. Л. Шапиро. Л., 1978. С. 150-152.

11 Водарский Я. Е. Население России в конце XVII — начале XVIII в. М., 1977. С. 82.

точников XV—XVIII веков, регулярно проводимые с 1988 г. (семнадцатая состоялась в сентябре 2011 г. в г. Каргополе).

В конце 1980-х— 2010-е гг. были опубликованы работы о складывании цер-ковно-приходской системы в различных епархиях Московского патриархата. 3. В. Дмитриева, М. И. Мильчик, А. А. Селин, Д. В. Кирюшкин, Г. В. Демчук, H. Н. Уткин, Н. П. Воскобойникова, В. С. Румянцева, Е. Б. Французова установили количество церквей в разных регионах Русского Севера по писцовым и переписным книгам XVI—XVII веков в одном или двух хронологических срезах.

И. А. Чернякова выяснила какие храмы и в каком количестве стояли в Лопских и Заонежских погостах (семи северо-западных и тех, которые располагались вокруг Онежского озера) с начала 1560-х до конца 1670-х гг. и, предложив новую методику ареалирования упоминаний алтарных посвящений в источниках массового характера, сделала важные наблюдения о зональном распределении предпочтений в почитании святых'2. А. Е. Мусин, привлекая акты, отметил, что интенсивное строительство выставочных церквей развернулось в крае в 1520—1540-х гг.13 Д. А. Баловнев установил количество церквей в новгородских пятинах по писцовым книгам конца XV — первой половины XVI века, а также численность клириков, причетников и проскурниц14. А. Ю. Жуков ограничился публикацией таблиц с информацией об алтарных посвящениях приходских и монастырских храмов, стоявших в пяти Заонежских погостах в 1496—1749 гг. Исследователь привлек сведения писцовых и переписных книг XV — начала XVIII веков, а также перечни священно-цер-ковнослужителей первой половины XVIII века15.

12 Чернякова И. А., Черняков О. В. Писцовые и переписные книги XVI—XVII вв. как источник по истории деревянного зодчества Карелии // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: Межвузовский сборник. Петрозаводск, 1988. С. 55-73; Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох: Очерки социальной и аграрной истории XVII века. Петрозаводск, 1998. С. 206213; Tcherniakova I. Churches and Monasteries on the Shores of Lake Onego: Karelia // Saints of Europe: Studies Towards A Survey of Cults and Culture / Ed. by G. Jones. Doning-ton: Shaun Tyas, 2003. P. 135-170; Чернякова И. А., Черняков О. В. Алтарные посвящения приходских церквей как отражение православного менталитета крестьянина-карела дониконовской эпохи // Православие в судьбе Урала и России: история и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Екатеринбург, 18—20 апреля 2010 г.). Екатеринбург, 2010. С. 34-46.

13 Мусин А. Е. Становление православия в Карелии (XII—XVI вв.) // Международная научная конференция по проблемам изучения, сохранения и актуализации народной культуры Русского Севера «Рябининские чтения'95»: сб. докладов. Петрозаводск, 1997. С. 242-262.

14 Баловнев Д. А. Приходское духовенство XV — начала XVI в. по новгородским писцовым книгам (численность и особенности состава) // Отечественная история. 2004. № 4. С. 131-139.

15 Жуков А. Ю. 1) Престольные праздники Верхнего Присвирья в XV—XVIII вв.: опыт анализа переписей // Праздничные традиции и новации народов Карелии и сопредельных территорий: исследования, источники, историография: Сборник статей. Петрозаводск, 2010. С. 87-129; 2) Церковно-приходская система Карелии: возникновение и развитие в XV — первой половине XVIII в. // «Уведи меня, дорога»: Сборник статей памяти Т. А. Бернштам. СПб., 2010. С. 249-292.

Вопрос о повседневной жизни сельских клириков был впервые поставлен в середине XIX столетия. Г. М. Любимов одним из первых изучил способы содержания греческого и российского духовенства в X—XVIII веках. Исследователь пришел к заключению, что неопределенные размеры приходов, отсутствие фиксированной руги клирикам, расширение причтов, увеличение архиерейских сборов привели во второй половине XVII века к снижению уровня жизни сельского духовенства, которое являлось поголовно бедным16. П. В. Знаменский согласился с наблюдениями Г. М. Любимова и подтвердил их сведениями актов. Более того, историк выяснил, что среди клириков были такие, кто имел самый низкий социальный статус — крестцовые и безместные. Ему удалось обнаружить, что уровень жизни клириков в центральных и северных епархиях, городских и сельских приходах не был одинаковым17. Опираясь главным образом на актовые материалы центральных епархий, П. В. Знаменский сделал вывод, что сельские клирики находились в зависимом положении от владельцев церкви (помещика или крестьянской общины).

Д. Введенский углубил представления о социальном статусе крестцовых священников Москвы, предоставлявших услуги за плату18. Обязанности и полномочия приходского духовенства, определенные Соборным Уложением 1649 г. и законодательными актами второй половины XVII —начала XVIII веков, были детально изучены М. Ф. Архангельским19.

В. М. Верюжский, M. М. Богословский и С. В. Юшков исследовали деятельность приходской общины на Русском Севере. В. М. Верюжский выявил бытовавший в приходах порядок выборов членов причтов и способы контроля за церковной казной на примере Холмогорской и Устюжской епархии 1680— 1690-х гг. Исследуя особенности выплаты клиру руги, он установил, что между членами общины не было единого мнения и приходские дела решались наиболее зажиточными крестьянами20. По мнению В. М. Верюжского, первые попытки ограничить самостоятельность общины были предприняты еще до реформ Петра Великого — при архиепископе Афанасии в 80-х гг. XVII века. M. М. Богословский изучил обязанности и полномочия церковных старост, особенности получения крестьянами займов деньгами и зерном из церковной казны. Историк обратил внимание, что сельские клирики могли быть кредиторами общины21. С. В. Юшков изучил внутренний строй жизни приходов Русского Севера, разделив их на четыре типа. Исследователь был убежден,

16 Любимов Г. М. Историческое обозрение способов содержания христианского духовенства от времен апостольских до XVII—XVIII вв. Изд. 2-е. СПб., 1852. 185 с.

17 Знаменский П. В. Приходское духовенство на Руси... С. 104,112,118.

18 Введенский Д. Крестцовое духовенство в старой Москве. М., 1899.41 с.

19 Архангельский М Ф О Соборном уложении царя Алексея Михайловича 1649 г. (7156 г.) в отношении к православной русской церкви. СПб., 1881. 160 с.

20 Верюжский В. М. Афанасий, архиепископ Холмогорский... С. 205.

21 Богословский M. M. 1) Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. 2. Деятельность земского мира... С. 39-46; 2) Кредит в земском хозяйстве XVII в. // Сборник статей, посвященных В. О. Ключевскому его учениками, друзьями, почитателями ко дню 30-летия его профессорской деятельности в Московском ун-те. М., 1909. С. 29-43.

что особенности каждого типа определялись тем, кто был строителем храма— монатырь, вотчинник, община или все жители уезда22.

В 1960—1980-е гг. исследователи активно занимались выявлением особенностей жизни приходского духовенства, проясняющих их социальный статус в XVII веке. В частности, M. Н. Тихомиров и Н. Б. Голикова установили, что клирики предоставляли купцам кабальные займы23. Н. Ф. Демидова изучила многочисленные факты поступления бывших церковных дьячков и сыновей клириков в подьячие24.

В 1990—2010-е гг. увидели свет работы, посвященные разным сторонам повседневной жизни сельских приходов в XVI—XVII веках. 3. А. Тимошенко-ва рассмотрела взаимоотношения священников и прихожан во второй половине XVII столетия по материалам вотчины Иверского монастыря, исследовав механизмы назначения руги, выбора кандидатов на церковные должности, определения размеров церковных земельных участков25. Е. Б. Емченко объяснила употребление терминов «причт» и «миряне» в тексте Стоглава 1551 г.26 Е. Н. Швейковская определила социальную роль церковных трапез на Русском Севере27. М. С. Черкасова изучила материальное положение клира по переписным окладным книгам Вологодско-Белозерской епархии 1646/47 и 1676/77 гг. и пришла к заключению, что уровень его жизни был низким28. П. С. Стефанович всесторонне исследовал социальный статус приходского духовенства, его взаимоотношения с мирянами в центральных епархиях в XVI—XVII веках29.

Хотя в историографии отмечены случаи выдачи священниками и причетниками займов крестьянам, получения мирянами ссуды из Патриаршего приказа30, в целом вопрос о масштабах участия сельских клириков в займах деньгами,

22 Юшков С. В. Очерки из истории приходской жизни на Севере России в XV— XVII вв. СПб., 1913.134 с.

23 Тихомиров M. Н. Псковское восстание 1650 г. Из истории классовой борьбы в Русском городе XVII в. // Он же. Классовая борьба в России XVII в. М., 1969. С. 23-138; Голикова Н. Б. Кредит и его роль в деятельности русского купечества в начале XVIII в. // Русский город (исследования и материалы). Вып. 2. М., 1979. С. 161-197.

24 Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987. 225 с.

25 Тимогиенкова 3. А. 1) Приходские церкви и крестьянский мир на Северо-Западе России во второй половине XVII — начале XVIII в. // Средневековая и новая Россия: сб. научных статей к 60-летию проф. И. Я. Фроянова. СПб., 1996. С. 474-493; 2) Социокультурный облик северо-западной деревни XVII — XVIII вв. Псков, 1999. 260 с.

26 Емченко Е. Б. «Причт» и «миряне» по материалам церковного законодательства XVI в. // Церковь в истории России. Сб. 1. М., 1997. С. 56-69.

27 Швейковская Е. Н. Прокопьевская трапеза: праздник и повседневность на Русском Севере в XVII веке // Одиссей: Человек в истории. Трапеза. М., 1999. С. 14-20.

28 Черкасова M С. Экономическая и демографическая характеристика сельских приходов Вологодско-Белозерской епархии в XVII веке II Северо-Запад в аграрной истории России. Калининград, 2008. С. 234-251.

29 Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство в России в XVI—XVII вв. М„ 2002. 352 с.

30 Дмитриева 3. В. Вытные и описные книги Кирилло-Белозерского монастыря XVI—XVII вв. СПб., 2003. С. 30; Дадыкина M M Кабалы Спасо-Прилуцкого монастыря

продуктами сельского хозяйства и ремесла до сих пор не стал предметом специального изучения. Недостаточно исследована социальная история приходов За-онежских и Лопских погостов. В обобщающей работе по истории православия в Карелии А. Ю. Жуков, М. В. Пулысин и О. А. Захарова пришли к пессимистичному выводу о невозможности всестороннего изучения взаимоотношений священников с паствой в XVII веке в связи с отсутствием источниковой базы31.

Особое внимание уделено изучению практики замещения церковных должностей. И. А. Чернякова выявила генеалогии двух священнических династий, представители которых служили в Кондопожском, Челмужском, Пове-нецком и Пудожгорском приходах на протяжении нескольких столетий по писцовым и переписным книгам XVI—XVII веков32. М. В. Пулькин, опираясь на актовые материалы начала XVIII столетия, пришел к противоположному выводу. Исследователь утверждает, что в Кондопожском приходе не сложилось семейной преемственности в передаче церковных должностей, значимую роль продолжали играть приходские выборы33. Обратившись к текстам опубликованных карельских рун, М. В. Пулысин высказал наблюдение об отношении карелов к церковным обрядам и священнику. Он полагает, что в карельских приходах священник пользовался уважением прихожан, конфликты были главным образом связаны с оплатой церковных треб34.

Г. Фриз (G. Freeze), анализируя социальный статус русского сельского духовенства в XVIII веке в сравнении с предшествующей эпохой, ограничился заимствованием имеющихся в историографии выводов относительно положения клириков в XVII столетии35.

Д. Култэр (D. Coulter) изучила по материалам центральных епархий проведение церковных реформ второй половины XVII века, связанных со статусом вдовых священников, ограничением полномочий приходской общины в распоряжении церковной казной и в выборах кандидатов на церковные должности36.

второй половины XVI—XVII вв.: дипломатическое исследование: автореф. дне... канд.ист. наук. СПб ИИ РАН. СПб, 2005. С. 2\\Луишна К А. Книги заемным кабалам Патриаршего Казенного приказа первой половины XVII в. как исторический источник II Вестник церковной истории. 2007. № 2 (6). С. 136.

31 Пулькин M В., Захарова О. А., Жуков А. Ю. Православие в Карелии (XV — первая треть XX в.). М., 1999. С. 64.

32 Чернякова И. А. «Родословное древо Андрея и Семена Денисовых» — легенда или фальсификация? // Studia Slavica Finlandensia. T. 19: Пределы земли и создания (Boundaries of Earth and Consciousness). Helsinki, 2002. C. 9-23; Чернякова Я, Шевцов В., Пудышев Г. Успенская церковь в Кондопоге: день нынешний и век минувший (к истории церковного прихода) // Краевед 10 лет: сб. статей. Петрозаводск, 1999. С. 36-50.

33 Пулькин А£ В. Кондопожский приход в начале XVIII в. // Кондопожский край в истории Карелии и России: материалы III Краеведческих чтений, посвященных памяти С. В. Шежемского (г. Петрозаводск — г. Кондопога, 7-8 апреля 2000 г.). Петрозаводск; Кондопога, 2000. С. 150-155.

34 Пулькин M В. Приходская повседневность и карельские эпические песни // Труды Карельского научного центра РАН. 2010. № 4. С. 97-102.

35 Freeze G. The Russian Levites: Parish clergy in the eighteenth century. Cambridge; L„ 1977. 325 p.

36 Coulter D. Church Reform and the «White Clergy» in Seventeenth-Century Russia // Modernizing Muscovy: Reform and social change in seventeenth-century Russia. L.; NY,

Вопрос о складывании низшего звена епархиального управления является одним из наиболее дискуссионных еще со второй половины XIX столетия. Н. Ф. Каптерев создал концепцию развития института светских слуг архиереев в XI—XVII веках, охарактеризовал сферу их полномочий и выявил причины их замены лицами духовного сана". Он подчеркивал, что архиереи поручали поповским старостам только сбор церковных пошлин, так как поповские старосты не были должным образом подготовлены и, кроме того, являясь выборными представителями приходского духовенства, нередко отстаивали интересы местного клира.

Положения, выдвинутые Н. Ф. Каптеревым, подверглись критике. В. М. Ве-рюжский, И. И. Шимко, Е. М. Прилежаев, В. Н. Самуилов показали, что должность поповского старосты получила распространение в отдельных епархиях уже во второй половине XVI — начале XVII века38. Е. М. Прилежаев, изучив акты Новгородского Софийского дома XVII столетия, пришел к выводу, что поповские старосты стали полноправными сборщиками церковной дани с 1673 г. По мнению историка челобитные священников с просьбами к владыке утвердить их на должности старост свидетельствуют о стремлении использовать власть в корыстных целях, обогатиться за счет сборов39. И. Ф. Перов детально проанализировал определения церковного собора 1551 г., инструкцию поповским старостам патриарха Адриана 1697 г. об организации выборов поповских старост и их деятельности. Опираясь на акты второй половины XVII века, исследователь пришел к заключению, что главной обязанностью поповских старост был контроль за церковным благочинием и нравственностью40.

Изучив акты о деятельности поповских старост в центральных епархиях (Ростовской, Суздальской и в Патриашей области), П. С. Стефанович пришел к выводу, что принцип самоуправления духовенства, утвержденный Стоглавом 1551 г., так и не был полностью реализован в XVII веке. В то же время, по мнению иследователя, отдельные элементы самоуправления воплощались в практике приходской жизни: поповские старосты исполняли разнообразные поручения, в том числе судебного характера, и даже находили способы в чем-то не согласиться со слугами митрополита41.

М. С. Черкасова, исследовав документы XVII века по Вологде, Устюгу и Верховажской четверти, охарактеризовала деятельность поповских старост и

2004. Р. 291-316.

37 Каптерев Н. Ф. Светские архиерейские чиновники в Древней Руси. М., 1874.239 с.

38 Прилежаев Е. М Новгородская Софийская казна // Журнал Министерства народного про-свещения. 1875. № 8. С. 226; Шимко И. И. Патриарший казенный приказ. М., 1894. С. 97; Верюжский В. М. Афанасий, архиепископ Холмогорский... С. 65; Самуилов В. Н. Десятишшки и поповские старосты (из истории церковного управления в округах епархии) // Церковные ведомости. 1900. № 35. С. 1393.

39 Прилежаев Е. М. Новгородская Софийская казна // Журнал Министерства народного про-свещения. 1875. № 10. С. 126-127.

40 Перов И. Ф. Епархиальные учреждения в Русской церкви в XVI—XVII вв. Рязань, 1882. С. 108-110.

41 Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство в России в XVI—XVII вв. М., 2002. С. 216-219, 221,230.

десятилышков (светских слуг, состоявших на службе митрополита)42. Она отметила, что особая сплоченность местного сообщества, тесная взаимосвязь церковной и общинной жизни на Ваге позволяли клирикам даже при отсутствии поповских старост отстаивать свои интересы43.

Анализируя особенности деятельности светских слуг митрополитов центральных епархий в XVII веке, Г. Мичелз (G. Michels) повторяет вывод о совершавшихся ими злоупотреблениях44.

Остается неизученным вопрос о том как складывались взаимоотношения воевод и представителей низшей епархиальной администрации. Еще в середине XIX века Б. Н. Чичерин, обратившись к наказным памятям, отправленным на имя воевод, установил, что последние получали от епископов и из центральных приказов распоряжения о строительстве церквей, о контроле за поведением причта, о выдаче ему царской руги. По мнению автора, это давало воеводам повод для самовольного вмешательства в церковные дела45. М. И. Горчаков всесторонне исследовал деятельность Монастырского приказа в 1649—1667 гг., однако не коснулся вопроса о судебных полномочиях воевод, которые были им предоставлены Соборным Уложением 1649 г.46

В историографии традиционно подчеркивается участие клира в земских делах. При этом историки ограничиваются перечислением обязанностей, которые возлагала на него община. П. В. Знаменский, М. Ф. Архангельский, В. М. Ве-рюжский и M. М. Богословский отмечали, что священники и дьячки составляли и удостоверяли разнообразные документы по просьбам крестьян47. С. Я. Капустин выявил, что священники нередко становились доверенными лицами при оформлении поручительства48. Н. А. Заозерский установил, что крестьяне избирали клириков в третейские судьи49.

Таким образом, к настоящему времени внесен значимый вклад в изучение проблемы как на общероссийском, так и на локальном уровне. Сделаны выводы об особенностях храмового строительства в конце XV—первой трети XVII века, выявлен состав церквей в отдельных Заонежских и Лопских погостах на про-

42 Черкасова М. С. К изучению церковно-административных и территориальных структур на Русском Севере в XVI — начале XVIII в. // Государство и общество в России XV —XX века: Сб. ст. памяти H. Е. Носова. СПб., 2007. С. 216-217.

43 Черкасова M С. Документы XVII—XVIII вв. из архивов соборных храмов в Вельске и Верховажье II Вестник церковной истории. № 12. 2008. С. 66.

44 Michels G. Ruling Without Mercy: Seventeenth-Century Russian Bishops and Their Officiais // Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. No 4. P. 515-542.

45 Чичерин Б. H. Областные учреждения России в XVII в. М., 1856. 591 с.

46 Горчаков M И. Монастырский приказ (1649-1725 гг.): опыт историко-юридиче-ского ис-следования. СПб., 1868. 296 с.

47 Знаменский П. В. Приходское духовенство... С. 79, 157; Архангельский M Ф. О Соборном Уложении... С. 108; Верюжский В. M Афанасий, архиепископ... С. 223; Богословский M. М. Земское самоуправление на Русском Севере. Т. 2. Деятельность земского мира.. С. 34.

48 Капустин С. Я. Древнее русское поручительство. Казань, 1855. С. 36-37.

49 Заозерский Н. А. Духовное лицо в звании третейского судьи в Древней Руси // Богословский вестник. 1899. Т. 1. № 4. С. 541-546, 552-558.

тяжении XVI—XVII веков. Тем не менее, до сих пор отсутствуют обобщающие работы о развитии церковно-приходской системы в регионе в целом с конца XV по начало XVIII века. Вопросы о социальном статусе духовенства и его взаимоотношениях с прихожанами изучены в основном на примере духовенства центральных епархий. В работах, посвященных истории приходов Русского Севера и северо-запада России, основное внимание уделено исследованию деятельности приходской общины. Малоизученными и спорными остаются вопросы относительно повседневной жизни сельского духовенства, времени и особенностей формирования устойчивых от поколения к поколению фамильных и родственных связей клириков и причетников, о статусе поповских старост, а также о практиках вмешательства воевод во внутреннюю жизнь приходов.

Объектом исследования являются православные приходы семнадцати Заонежских и семи Лопских погостов.

Предметом исследования выступает социальная организация локального приходского сообщества, во главе которого находился церковный причт.

Цель исследования заключается в изучении местного духовенства на уровне его фамильных и родственных связей, а также взаимоотношений клириков с крестьянским сообществом, частью которого они являлись.

Основные задачи исследования заключаются в том, чтобы: и проанализировать особенности складывания церковно-приходской системы в конце XV — начале XVIII века; и установить численность священно- и церковнослужителей, исследовать составы причтов;

ш выявить характерные черты биографий сыновей клириков, составить генеалогические схемы родства сельского духовенства и изучить особенности формирования династий священнослужителей; ш определить роль общины в выборах кандидатов на церковные должности и в назначениях выплат причту, а также степень влияния приходских традиций и обычаев на взаимоотношения клириков и крестьян; п охарактеризовать участие местного духовенства в выдаче жителям уезда займов деньгами и продуктами сельского хозяйства и ремесла, определить роль священнослужителей в хозяйственной жизни общины; ш выяснить уровень вовлеченности приходского духовенства в решение земских дел и его роль в управлении регионом.

Хронологические рамки исследования охватывают конец XV — первое десятилетие XVIII века, то есть эпоху централизованного Российского государства до начала преобразований Петра Великого.

Выбор широкой хронологической перспективы продиктован стремлением обнаружить процесс складывания церковно-приходской системы, зарождение и развитие фамильных связей местного духовенства. Всестороннее изучение взаимоотношений сельского духовенства и крестьянской общины основано на исчерпывающем привлечении актовых материалов второй половины XVII века.

Территориальные рамки исследования определены приходской сетью семнадцати Заонежских и семи Лопских погостов, которые в 1649 г. были объединены в единое административное образование — Олонецкий уезд. Исследование не включает приходы погоста с центром в Пиркиничах, переданного в конце 1610-х гг. в вотчину Александро-Свирского монастыря, а также Выгозер-ского погоста и Шуерецкой волости, которые были выделены в особый округ в конце XVI — начале XVII века и переданы в ведение Соловецкой обители.

Приходы Заонежских погостов входили в состав Кодовой (Олонец и Около-городье) и Заонежской (Выгозерский, Оштинский и Водлозерский станы) десятин Новгородской епархии. Приходы Лопских погостов составляли особое церковно-административное образование в составе Новгородской епархии.

Методологическая основа исследования. В основу работы положены принципы историзма и системности, предусматривающие последовательный и всесторонний анализ исторических явлений в их взаимосвязи друг с другом и позволяющие объективное рассмотрение поставленной проблемы. Историко-ге-нетический метод использован при исследовании священнослужительских династий и складывания церковно-приходской системы в целом. Историко-срав-нительный метод применялся для сопоставления позиций новгородского митрополита и его слуг, олонецкого воеводы, общины и духовенства, для изучения особенностей храмового строительства, а также в установлении практики подбора кандидатов на церковные должности в Заонежских и Лопских погостах.

Методики исследования. В ходе решения поставленных задач использованы компьютерные технологии обработки массивов информации. В программе «FileMaker Pro» были созданы две базы данных. Одна из них — «Приходские церкви и духовенство Заонежских и Лопских погостов в середине XVI — начале XVIII века» (198 многоуровневых электронных карточек) — представляет собой систематизированный источник сведений о количестве церквей, а также о составе их причтов. Другая — «Сельское духовенство карельских приходов по актам XVII века» (550 карточек с дополняющими друг друга информационными полями) — является просопографической и разработана с целью восстановления индивидуальных и общих судеб клириков.

Источниковую основу исследования составили три группы опубликованных и неопубликованных документов.

В первую очередь использованы законодательные акты. Среди них — Соборное Уложение 1649 г., царские указы и грамоты, которые регламентировали порядок организации судопроизводства, определяли обязанности клириков в сфере составления и удостоверения актов в XVII веке. Привлечены определения церковных соборов 1551, 1667 и 1675 гг., инструкция поповским старостам патриарха Адриана 1697 г., в которых дается полный перечень установлений, касавшихся церковного устройства приходов, церковного суда, определены обязанности священно- и церковнослужителей.

Ко второй группе источников относятся писцовые и переписные книги конца XV — начала XVIII века, содержащие сведения о количестве и деталях архитектурного облика церквей, составе причтов, их дворах и земельных участках.

Проанализированы сведения пяти писцовых книг Заонежских погостов, из которых четыре (1496, 1563, 1582/ гг.) опубликованы полностью, одна (1628—1631 гг.) — частично и еще одна (1616—1619 гг.) остается неопубликованной. К исследованию также привлечена опубликованная дозорная книга Лопских погостов 1597 г. Кроме того, изучены три переписные книги 1646, 1678 и 1707 гг. Все указанные источники хранятся в фонде Поместного приказа РГАДА(ф. 1209).

Из коллекции Боярских и городовых книг РГАДА (ф. 137) проанализирована переписная книга солдатского высылыцика Ивана Дивова 1656/57 г., содержащая сведения о родственниках духовенства и причетниках, записанных на службу или освобожденных от нее, а также приходо-расходные книги г. Олонца, в которых сохранились данные о размерах царской руги клириков Троицкого собора.

Третью группу источников составили акты приказного делопроизводства. Изучены материалы судебных дел и административная документация десяти картонов фонда «Олонецкой приказной избы» (ф. 98) Архива Санкт-Петербургского Института Истории РАН. Акты датированы второй половиной XVII в. (343 дела)50. Отдельные грамоты и дела выявлены в составе коллекции «Актов Новгородского Софийского дома» (колл. 171) Архива СПб ИИ РАН (18 дел) за 1619—1697 гг., а также в четырех коллекциях РГАДА (9 дел). Учтены все опубликованные в изданиях середины XIX — середины XX в. акты (всего — 42), датированные 1543—1700-ми гг. В актах содержатся сведения о деятельности поповских старост и повседневной жизни клира и крестьян.

Научная новизна исследования. Предпринят комплексный анализ сведений, выявленных в актах приказного делопроизводства, в сопоставлении с информацией источников массового характера: писцовых и переписных книг. Тем самым удалось восстановить картину повседневной жизни сельского духовенства в широкой хронологической перспективе, расширить представления об особенностях формирования династий священнослужителей. Большая часть использованных в работе актовых архивных материалов впервые вводится в научный оборот.

В основу исследования положен микроисторический подход, что позволило определить перемены во взаимоотношениях крестьянской общины и клириков в связи с возникновением и разрешением спорных вопросов, а также спустя некоторое время после их урегулирования.

Практическая значимость. Содержательная часть и выводы диссертации могут быть использованы в обобщающих исследованиях, в лекционных курсах по социальной истории России XVI — начала XVIII века и истории

30 Материалы доступны автору диссертации в Исследовательской лаборатории локальной и микроистории Карелии, действующей на Историческом факультете Петрозаводского государственного университета с 2004 г. (руководитель доц. И. А. Черняко-ва), где в рамках международного четырехстороннего соглашения TERP (Teaching-Editing-Research Project) готовятся к опубликованию средствами интернет. См. подробнее: TERP: Электронный ре-сурс // Сайт ИЛЛМИК, ИФ, ПетрГУ. Режим доступа: http:// illmik.petrsu.ru/illmik/TERPrus.html, свободный. Яз. рус. Проверено 07.04.2012.

русской православной церкви, при изучении повседневности сельского духовенства и приходской жизни в XVII—XVIII веках.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Церковно-приходская система в семнадцати Заонежских и семи Лоп-ских погостах сложилась уже к середине XVI века. В последующие полтора столетия она интенсивно развивалась за счет дробления старинных погост-ских приходов и возведения в деревнях новых выставочных церквей.

2. В первой половине XVII века строительство церквей происходило более интенсивно в северо-западных Заонежских погостах, во второй половине столетия — в юго-восточных.

3. Большинство причтов не были многочисленными. Обычно в них состояли от одного до четырех человек. Тем не менее, представительность причта могла доходить до двенадцати человек. Условия служения клириков зависели от благосостояния прихожан и от занимаемых ими церковных должностей.

4. Династии священнослужителей в отдельных приходах стали оформляться со второй половины XVII века. В начале XVIII столетия большинство карельских клириков и причетников происходили из местного духовенства.

5. Сельское духовенство Олонецкого уезда оставалось во второй половине XVII века открытой социальной группой.

6. В среде приходского духовенства развивалась имущественная дифференциация. Ее углубление во второй половине XVII столетия было связано с участием клириков в выдаче денежных и натуральных займов местному населению.

7. Социальный статус сельских священников был высоким. Крестьяне видели в них лучших представителей общины. Священники и причетники умели отстаивать свои интересы. Наиболее зажиточные из них участвовали в управлении регионом и оказывали заметное влияние на настроения в приходах.

Апробация. Результаты диссертационного исследования регулярно докладывались автором на занятиях методологического семинара в ИЛЛМИК, а также на заседаниях кафедры Всеобщей истории ПетрГУ.

Основные положения исследования были озвучены в виде докладов и сообщений за рубежом: на первом мировом конгрессе по истории окружающей среды (First World Congress of Environmental History) «Local Livelihoods and Global Challenges: Understanding Human Interaction with the Environment» (г. Копенгаген, Дания — г. Мальме, Швеция, 4—8 августа 2009 г.); шестой конференции Европейского общества истории окружающей среды (The 6th European Society for Environmental History conference) «Encounters of Sea and Land» (г. Турку, Финляндия, 28 июня — 2 июля 2011 г.); финляндско-российской конференции «Encountering the Russian North» (г. Йоэнсуу, Финляндия, 12—13 сентября 2006 г.); на международных конференциях: IX Конгрессе этнографов и антропологов России (Петрозаводск, 4—8 июля 2011 г.); межвузовской ассоциации «История и компьютер» «Компьютерные технологии и математические методы в исторических исследованиях (Урозеро, Петрозаводск, И—16 июня 2011 г.); «Новгородика—2008: Вечевая республика в Истории России» (Великий Новгород, 21—23 сентября 2008 г.); международной летней школе «State and Periphery

in Controversy: The Local society formation on the Karelian borderland in a European context» с участием аспирантов ПетрГУ, докторантов университетов Йоэнсуу и Хельсинки, и профессоров из Финляндии (Йоэнсуу), Швеции (Ваксье) и Германии (Киль), (Урозеро, Петрозаводск, 10—13 сентября 2007 г.); всероссийских конференциях: Рябининские чтения—2011: «Свое» и «Чужое» в культурных традициях Русского Севера (Петрозаводск, 12—17 сентября 2011 г.); XVI-м Всероссийском совещании по вопросам изучения и издания писцовых книг и других историко-географических источников по истории России XVI—XX вв. (г. Кириллов, 10—12 сентября 2009 г.); XV-й Всероссийской научной конференции «Писцовые книги и другие массовые источники XVI—XX вв.» (Москва, 2—3 июля 2007 г.); первой и второй всероссийских (с международным участием) научных конференциях молодых исследователей «Границы в пространстве прошлого: социальные, культурные, идейные аспекты» (г. Тверь, 23—26 апреля 2006 г.; 15—18 апреля 2007 г.); научной конференции «Прошлое Новгорода и Новгородской земли» (Великий Новгород, 15—17 ноября 2005 г.); региональной научной конференции, посвященной 780-летию крещения карелов «Православие в Карелии» (г. Петрозаводск, 16—17 октября 2007 г.).

Основные положения диссертации отражены в статьях, опубликованных в сборниках и научных журналах, вышедших в Москве, Твери, Новгороде, Петрозаводске, а также в электронном Журнале отчетов и публикаций ИЛЛМИК (ISSN 1819-9399). См.: [Электронный ресурс], режим доступа: http://illmik. petrsu.ru/illmik/Journal.html, свободный. Яз. рус. и англ.

В целом по теме диссертации опубликовано 13 научных статей, из которых две — в журналах, рекомендованных ВАК РФ. Кроме того, изданы тезисы выступлений, озвученных на двух международных конференциях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, пяти приложений.

Основное содержание работы

Во Введении обоснована актуальность темы, определены объект, предмет, хронологические и территориальные рамки исследования, сформулированы цели и задачи работы, дана характеристика историографии и источников.

Первая глава «Церковно-приходская система в Карелии конца XV — начала XVIII в.» посвящена изучению складывания карельских приходов в широкой хронологической перспективе. В первом параграфе «Церкви и принты Заонежских погостов» выявлено общее количество храмов, численность клириков и причетников, состав причтов и условия их служения в приходах по семи хронологическим срезам.

К началу 1560-х гг. в регионе находилось 60 церквей. Церкви стояли на всех 17-ти погостах и в выставках, то есть поселениях, хозяйственно обособившихся от главного села. Из числа указанных храмов 31 погостский и 3 выставочных стояли уже в 1496 г.

Интенсивное возведение храмов продолжалось вплоть до конца 1570-х гг. (построено еще 13). Оно приостановилось в связи с хозяйственным кризисом и

сменилось разорением многих храмов в северо-западных погостах, подвергшихся нападению шведских отрядов на заключительном этапе Ливонской войны. Всего в начале 1580-х гг. действовали 63 приходских церкви, 17 храмов были сожжены шведскими отрядами в 1579—1581 гг.

Новый этап строительства церквей пришелся на конец 1610-х гг. (15 новых храмов) и продолжался до середины 1630-х гг. (13 новых храмов). В конце 1610-х гг. действующими являлись 12 из 17-ти церквей, разрушенных шведскими отрядами в Ливонскую войну. Восемь храмов, сожженных в 1612—1614 гг. двумя польско-литовскими отрядами во время рейда вокруг Онежского озера, были восстановлены только к началу 1630-х гг.

Писцовая книга 1616—1619 гг. составлялась в то время, когда шло активное восстановление хозяйства, возведение новых церквей на месте старых. Недостаток источников не позволяет уточнить, сколько именно храмов было разрушено в начале 1610-х гг. В редких случаях писцы упоминали о состоянии церквей в предшествовавшие годы. Всего в конце 1610-х гг. в 15-ти Заонеж-ских погостах (описания Выгозерского и Челмужского погостов в писцовую книгу не включены) стояли 82 приходских храма.

Строительство церквей приостановилось к середине 1640-х гг., когда из-за череды неурожайных лет возросла тяжесть налогового бремени. С середины 1630-х гг. было возведено всего шесть новых храмов. Из 34-х храмов, возведенных с начала 1580-х до середины 1640-х гг., 23 находились в северо-западных погостах, в два раза меньше —11 — в юго-восточных. Более того, в 1646 г. на месте выставочных храмов в Немже и Каргиницах южного Веницкого погоста были отмечены часовни. Всего в середине 1640-х гг. в Заонежских погостах стояло 104 церкви.

В начале 1650-х — конце 1670-х гг. наметился новый этап возведения храмов. Церкви появились как в юго-восточных (16), так и в северо-западных (12) погостах. Строительство продолжалось вплоть до начала XVIII века. В переписной книге 1707 г. отмечены еще 17 новых храмов: 12 стояли в юго-восточных, 5 — в северо-западных погостах. В целом, конце 1670-х гг. в погостах насчитывалось 127 церквей, в начале 1700-х — 133.

В период с середины XVI до конца XVII века крестьяне перестраивали старинные и разрушенные храмы, которые нередко получали новые посвящения.

Количество священно- и церковнослужителей (с учетом проскурниц, входивших в состав причтов, но не в церковную иерархию) увеличилось с середины XVI до начала XVIII века почти в три раза. В начале 1560-х гг. их было 123 человека, в начале 1580-х —167, в начале 1610-х —178, в середине 1640-х — 233, в конце 1670-х — 288, в начале 1700-х — 345.

Состав должностей в причтах в середине XVI — начале XVIII века оставался устойчивым. В большинстве случаев в причты входили по два, три или четыре человека: священник, один-два церковнослужителя и/или проскурни-ца. Самыми многолюдными были причты погостских храмов, включавшие по шесть-двенадцать человек. Несмотря на это, в них состояли всего по два или три священнослужителя, остальные должности занимали пономари, дьячки и/или проскурницы.

Сокращение или расширение состава принтов зависело от материального благосостояния приходов. Еще в начале 1560-х гг. в причтах всех приходских церквей служили клирики. Спустя двадцать лет в двух выставках — на Лычном Острове и в Челмужах—церковные должности никем не были заняты. К началу 1610-х гг. количество таких выставок увеличилось до шести. Только в середине XVII века приходов, в которых все церковные должности в причтах пустовали, не было. Однако уже в конце 1670-х гг. на погосте в Выгозере и в двух выставках в Кулгале и в Тудозере, в 1700-х гг. — в выставках Кулгале и Саргозере клир отсутствовал.

В начале 1560-х — начале 1630-х гг. сохранялась традиция служения иеромонахов при приходских церквах. Должность дьякона появилась в причтах отдельных церквей в конце 1610-х — начале 1630-х гг. Число дьяконов во второй половине XVII века увеличилось в пять раз: с 4-х в 1646 г. до 22-х в 1707 г. Однако их доля осталась незначительной, составив к 1707 г. всего 6% (22 человека из 345-ти).

Условия служения клира также зависели от материального достатка прихожан. Самые благоприятные сложились в начале 1560-х гг., когда члены принтов проживали в собственных дворах и только девять делили дворы друг с другом. В начале 1580-х гг. ухудшилось положение некоторых клириков и причетников: 8 из 167-ми проживали в домах прихожан, так как их дворы сожгли шведские отряды. Еще 22 церковных двора были заброшены. В конце 1610-х гг. значительно более трети священно- и церковнослужителей, а именно 66 из 178-ми не имели дворов. Они проживали в кельях (29), нашли временный приют у прихожан (17), переселились в соседние деревни на тяглые пустые участки (15), либо делили дворы друг с другом (5). Писец Петр Воейков отметил 20 разрушенных и 13 запустевших церковных дворов и келий. В 10-ти из них ранее проживали священники, в 14-ти — дьячки и пономари, в девяти — проскурницы и проскурники. Они были убиты или ушли из приходов.

К середине 1640-х гг. подавляющее большинство клириков и причетников —192 из 233 (82%)—имели собственные дворы. Остальные, как правило, пономари и проскурницы проживали в отдельных в кельях (20) или делили дворы и кельи с кем-либо (21). На 12-ти погостах и в 34-х выставках были построены, но пустовали 47 дворов и келий для проскурниц.

К началу XVIII века увеличилась доля клириков и причетников, деливших дворы друг с другом. В частности, 232 из 345-ти человек были главами дворохозяйств, остальные были отмечены во дворах родственников (91) или крестьян (14).

Таким образом, церковно-приходская система в Заонежских погостах сложилась уже к середине XVI века и продолжала непрерывно развиваться до начала XVIII в. На погостах и в выставках возводились новые, реконструировались старые церкви. В первой половине XVII столетия новые церкви наиболее часто появлялись в северо-западных погостах, а в юго-восточных—во второй. Количество храмов в регионе увеличилось почти в четыре раза — с 34 в 1496 г. до 133-х в 1707 г. Состав причтов был немногочисленным, включал

в основном по два — четыре человека. Условия служения клириков и причетников менялись в зависимости от благосостояния прихожан. В первую очередь, община отказывалась от услуг пономарей и проскурниц, о чем свидетельствуют сведения о запустевших дворах, в которых они некогда проживали.

Второй параграф «Церковные приходы Лопских погостов» посвящен выявлению особенностей складывания церковно-приходской системы в семи Лопских погостах. И. А. Чернякова подсчитала, что в 1597 г. в крае стояли семь храмов, в 1678 г. —13. Расцвет строительства храмов пришелся на начало 1660-х — середину 1670-х гг., когда были построены пять храмов, ставших центрами первых выставок. В начале XVIII века количество храмов не изменилось. Однако крестьяне перестраивали церкви. К 1707 г. на Паданском погосте миряне возвели второй храм Николая Чудотворца, в то время как на погосте в Сельге второй храм Ильи Пророка был разобран.

Причты церквей в конце 1590-х и конце 1670-х гг. включали, как правило, священника, дьячка и/или пономаря. Четвертая должность — проскурницы — появляется впервые в Панозере в начале XVIII века.

В конце XVII столетия состав принтов в некоторых приходах сократился до одного или двух человек. Сыновья клириков уходили в другие уезды, причетники со смертью священников покидали приходы и церковные должности в течение нескольких лет, предшествовавших 1707 г., оставались никем не заняты. Если в конце 1670-х гг. пустовал причт всего одной церкви — Гимоль-ской в Селецком погосте, то в 1700-х — четырех церквей, стоявших в Гимоль-ской и Юштозерской выставках, на погостах в Линдозере и Шуезере.

Клириков и причетников в приходах Лопских погостов было немного: в 1597 г. — 19, в 1678 г. — 31. В 1707 г. в церквах служили всего 17 человек, то есть почти в два раза меньше, чем тридцатилетие назад. Восемь церковных дворов, в которых ранее проживали священники (4), дьячки (2), пономарь и проскурница, пустовали.

Вплоть до последней трети XVII века все клирики и причетники являлись домохозяевами. В 1670-х — 1700-х гг. увеличилось количество пустых дворов — с одного до восьми. В это время в собственных дворах проживали не все, однако значительно более половины клириков и причетников: 21 из 31-го (68%) в 1678 г., 13 из 19-ти (68%) в 1707 г. Остальные делили дворы в основном с отцами и братьями, крайне редко — с соседями-крестьянами.

Таким образом, в приходах Лопских погостов велось интенсивное строительство храмов, количество которых с конца 1590-х по 1700-е гг. увеличилось вдвое — с 7 до 13. В причтах, включавших по два или три человека, не состояли дьяконы и проскурницы. Развитие церковно-приходской системы в Лопских и в Заонежских погостах во многом было схожим. Возведение новых храмов, расширение причтов, условия их служения зависели во многом от благосостояния прихожан. К началу XVIII века приходы Лопских погостов оказались перед серьезной проблемой. Клирики и их сыновья покидали причты и переходили в другие приходы.

В целом, изучение состава церквей и иричтов по нескольким временным срезам позволило локализовать храмы, установить особенности их возведения и создало перспективу для исследования социальной истории приходов.

Вторая глава «Складывание священнослужительских династий» состоит из пяти параграфов. В первом параграфе «Развитие практики наследования церковных должностей в Заонежских погостах» выявлены родственные и фамильные связи приходского духовенства.

С середины XVI века в приходах Заонежских погостов стал закрепляться принцип передачи церковных должностей по наследству. Если в начале 1580-х гг. всего 20 из 167-ми клириков и причетников (12%) были родом из местного духовенства, то в начале 1700-х — 266 из 345-ти (77%), что почти в шесть раз больше.

Узы родства, объединявшие клириков и причетников отдельных приходов, выявляются уже по писцовой книге начала 1580-х гг. Согласно этому документу, у девяти (из 60-ти) сельских священников в причтах состояли шесть сыновей и семь братьев. В первой половине XVII века в составе причтов нередко служили одновременно и племянники, и братья отцов. Сохранялись широкие возможности для сравнительно быстрого продвижения по службе всех сыновей священников. Должности наследовались как по прямой, так и по боковой линиям в соответствии с архаичным принципом старшинства в роде.

Для последней трети XVII — первого десятилетия XVIII века выявлены значительно более разветвленные родственные связи. Согласно переписной книге и актам, в 1670-х гг. уже 39 священников, 3 дьякона, дьячок и пономарь имели родственников в причтах (всего 75 человек). Таким образом, 119 из 288-ми членов причтов (41%) состояли в родстве. Еще спустя тридцать лет 62 священников, 3 дьякона, 11 дьячков и проскурница одновременно служат со 137 родственниками. Это означает, что в начале 1700-х гг. каждый второй священно- и церковнослужитель имел родственников в церковных причтах (всего в родстве состояли 214 из 345-ти (62%) человек). В причтах теперь не только внуки и правнуки клириков, служивших в приходах в конце XVI — первой половине XVII века, но также их братья, дядья и племянники в третьем и четвертом поколениях.

Некоторые священнические династии, включавшие несколько семей, связанных друг с другом по прямой и боковой линиям родства, сложились к середине—концу XVII века. Фамильные связи отдельных клириков и причетников, служивших в 1707 г., восстанавливаются до седьмого поколения. В частности, 153 из 345-ти членов причтов продолжали церковное служение во втором или третьем поколениях, 107 — в четвертом, пятом или шестом, 6 — в седьмом. Положение отдельных семей к этому времени так прочно утвердилось в приходах, что мирской образ жизни некоторых представителей старших поколений не мешал младшим занять церковную должность.

В отдельных приходах во второй половине XVII века младшие сыновья и братья клириков стали закреплять за своими семьями должности дьячков и пономарей. В начале XVIII века складывались династии дьяконов, церковных дьячков и пономарей.

Во второй половине XVII столетия участились случаи перехода сыновей священников и причетников в соседние приходы, в которых появлялись свободные церковные должности и сохранялись широкие перспективы для продвижения по службе. К середине 1640-х гг. в новые приходы перешли 7 человек, в 1670-х — 24, в начале 1700-х — 13.

Таким образом, в Заонежских погостах уже в конце XVI века развивалась практика передачи церковных должностей родственникам клириков. В отдельных приходах к середине — концу XVII столетия оформились священ-нослужительские династии. Переходы сыновей клириков способствовали разрастанию родственных связей между представителями духовенства, выделению из династий отдельных семей, закреплявших за собой церковные должности в причтах соседних приходов. Несмотря на это, в большинстве приходов все еще сохранялись возможности для включения в причт представителей иных социальных групп и младших сыновей клириков.

Во втором параграфе «Замещение церковных должностей в приходах Лопских погостов» исследованы родственные и фамильные связи клириков и причетников семи (позднее тринадцати) приходских храмов.

В конце XVI века в приходах Лопских погостов в родстве состояли 6 из 19-ти (32%) клириков и причетников. В конце 1670-х гг., согласно материалам переписной книги 1678 г. и актам, в родстве состояли уже более половины священно- и церковнослужителей: 19 из 32-х (52%) человек. У восьми священников и дьячка в причтах также состояли сыновья (7) и братья (4). Они служили в основном дьячками (2) и пономарями (8); только один был священником.

К этому времени чуть более трети священно- и церковнослужителей — 11 из 32-х (34%) — происходили из местного духовенства. Десять состояли в причтах во втором поколении, один — пономарь Федка Иванов из Семчезе-ра — в третьем. Отсутствие сведений о происхождении прочих клириков позволяет предположить, что прихожане выбрали кандидатов на церковные должности из крестьян или призывали священников из соседних и отдаленных приходов Заонежских погостов.

В начале XVIII столетия преемственность поколений клириков и причетников сохранилась: 14 из 17-ти священно-церковнослужителей были потомками местных священников и дьячков (являлись представителями семи семей). Двое служили в третьем и в четвертом поколениях, остальные — во втором. В некоторых приходах сыновья клириков покинули родные приходы из-за развивавшегося в крае хозяйственного запустения.

В целом, в приходах Лопских погостов в конце XVI века существовала традиция передачи церковных должностей родственникам местных клириков и причетников. Династии священнослужителей в отдельных приходах складываются к началу XVIII столетия. Несмотря на постепенное расширение родственных связей духовенства, церковные должности во второй половине XVII века были доступны для всех желающих. Вопрос о подыскании священника, особенно в немноголюдных выставочных приходах Лопских погостов, всегда остро стоял перед прихожанами. Выбор на церковные должности сыновей или братьев клирика был для прихожан наиболее простым способом решения проблемы.

В третьем параграфе «Сыновья клириков и бывшие причетники на службе в приказной избе» изучена деятельность детей духовенства, поступивших на службу в олонецкой воеводскую избу или подрабатывавших на площади г. Олонца во второй половине XVII — начале XVIII века.

Из десяти—восемнадцати человек, работавших в олонецкой избе в 1650— 1670-х гг., около трети происходили из местного духовенства. Это позволяет поставить под сомнение вывод Н. Ф. Демидовой о том, что сыновья клириков служили в приказных избах центральных городов много чаще, чем в городах Севера.

Сыновья священников и бывшие церковные дьячки, состоявшие подьячими в олонецкой приказной избе, быстро продвигались по служебной лестнице. В частности, двое — Анисим Иванов в 1650-х —1660-х гг. и Федор Иванов Дьяконов в 1670-х — получали самые высокие из установленных для подьячих оклады в 13—15 рублей. В 1660-х гг. в приказе служили Артемий и Андрей Якимовы Поповы, сыновья первого священника Троицкого собора г. Олонца Якима Евстафьева. Они быстро зарекомендовали себя и спустя год после включения в подьячие получали по шесть рублей (размер самого маленького оклада составлял четыре рубля). В молодых подьячих избы без оклада служил с 1663 по 1668 гг. Стефан Евдокимов, сын поповского старосты Кодовой десятины Евдокима Лазарева. Площадными подьячими были церковные дьячки г. Олонца Мокей Осипов, Ивашка Аристов и Елизарий Романов, сын священника Романа Григорьева из Гейтольской выставки Олонецкого погоста.

На службе в подьячих остались не все сыновья клириков. Некоторые, например, Евдоким Лазарев и Елизарий Романов, вскоре стали священниками.

Таким образом, служба в подьячих привлекала церковных дьячков и сыновей священников. Она позволяла им не только реализовать свои способности, но также обеспечивала стабильный достаток и повышала социальный статус. Принимая детей местного духовенства на службу в приказ, олонецкие воеводы нарушали нормы указа 1640 г. о запрете включения сыновей священников и дьяконов в подьячие.

В четвертом параграфе «Причетники и дети клириков на службе в пашенных солдатах» изучены мероприятия по включению церковных причетников и сыновей духовенства в пашенные солдаты в годы проведения в Олонецком уезде военной реформы (1649—1666 гг.).

На основании изучения биографий 57-ми сыновей клириков и причетников, а также церковных дьячков, сделан вывод, что они записывались в полки наравне с крестьянами. Церковные дьячки становились полковыми подьячими. Стремясь избежать службы, причетники принимали духовный сан или испрашивали для себя статус «охудалых». Некоторых укрывали при поддержке земских старост отцы-священники.

Несмотря на запись сыновей клириков и причетников в солдаты и драгуны, многие из них в середине 1660-х — 1670-х гг. вернулись в родные приходы и сумели вновь войти в причты.

В пятом параграфе «Практика выбора клириков и причетников из крестьян и жителей посада» изучена роль приходской общины в выборе кандидатов на церковные должности. Во второй половине XVII века приходская община избирала членов причтов и отстраняла неугодных клириков от службы в храме. Это право общины признавали сами кандидаты и олонецкие воеводы, которые до конца 1660-х гг. являлись главными арбитрами в спорных ситуациях. Окончательное решение зависело от изменчивого настроения и интересов большинства выборщиков главным образом тех, которые занимали выборные должности земских старост и отличались уровнем благосостояния.

Таким образом, карельское духовенство во второй половине XVII столетия оставалось открытой социальной группой. Его представители по собственному желанию или по принуждению властей нередко меняли род деятельности. Однако при удобном случае некоторые из них (также как и их дети) находили возможность вернуться в приход и получить церковную должность. Олонецкие воеводы в ходе проведения реформы пашенных солдат не выделяли сыновей клириков и причетников, не препятствовали занятию ими мест в приказной избе. Приходские выборы, которым воевода, клирики и крестьяне придавали значимую роль, также способствовали сохранению открытости клира.

В то же время большинство сыновей духовенства служили в церквах. В некоторых приходах семьи клириков закрепили за собой церковные должности. К середине — концу XVII века складываются династии священнослужителей в Заонежских, а к началу XVIII века — в Лопских погостах. К началу XVIII века появляются также династии дьячков и пономарей, занимавших должности в третьем и четвертом поколениях.

Третья глава «Сельское духовенство и крестьянское сообщество в контексте социально-экономических отношений» посвящена изучению участия клириков и причетников в повседневой хозяйственной жизни крестьянской общины. В первом параграфе «Клирики и причетники —участники краткосрочных займов» рассмотрен вопрос о выдаче священно- и церковнослужителями займов деньгами, продуктами сельского хозяйства и ремесла местным жителям.

Выявлены и проанализированы материалы 75-ти дел за 1648—1681 гг., в которых приведены имена кредиторов (30 человек) и должников (40 человек) из местных клириков и причетников. Чаще всего брали взаймы или предоставляли в долг деньги и хлеб сельские священники (20 кредиторов, 27 должников). Нередко в займах участвовали церковные дьячки (шесть кредиторов, восемь должников) и пономари (три кредитора, два должника).

Кредиторами или должниками клириков и причетников являлись 305 человек. Из них 284 (93%) были крестьянами, одиннадцать — жителями посадов, восемь — священниками. Среди кредиторов духовенства значились лица с высоким социальным статусом — московский постельничий Михаил Хабаров и владелец олонецких заводов Андрей Бутенант.

В большинстве исков — 51 из 64-х (80%) — кредиторы требовали взыскания денежных сумм, что позволяет сделать вывод об определенном уровне

развития товарно-денежных отношений в уезде. Остальные иски были связаны с требованием вернуть как деньги, так и продукты сельского хозяйства.

С помощью заемных и кабальных записей нередко оформлялись торговые сделки, в которые вступали клирики и причетники. Это означает, что представители сельского духовенства покупали и продавали хлеб, рыбу, изделия ремесла для собственных нужд. Некоторые из них становились подрядчиками по поставке жителям посада и зажиточным крестьянам продуктов сельского хозяйства и ремесла. Другие участвовали в торговых операциях, рассчитанных на получение прибыли. Перекупая у крестьян железо и хлеб, приходские священники оказывались первичными скупщиками, что противоречило норме Соборного Уложения 1649 г. и определению церковного собора 1667 г., запрещавшим клирикам торговать.

Суммы частных займов, которые брали или получали представители духовенства, колебались от четверти рубля до 73-х рублей. В большинстве случаев они составляли до полутора рублей. Займы, выданные клириками мирянам на земские нужды, составляли от двух до 35-ти рублей. Размеры коллективных займов, к выплате которых были привлечены члены причтов, варьировались от двух до 79-ти рублей.

В числе привлеченных нами для анализа дел нет списков с крепостей. Согласно ст. 255 Гл. X Соборного Уложения 1649 г., истцам разрешалось требовать взыскания с ответчиков только суммы займа, поэтому в челобитных нет сведений о процентных ставках. В отдельных случаях в судебных исках присутствуют указания о том, что кредиторы, требовавшие возврата долгов, брали деньги под проценты (чаще всего двойные). Вопрос о том, устанавливали ли процентную ставку клирики, предоставляя займы, на данном этапе исследования остается открытым.

Никаких особых льгот священники и члены их семей по рассрочке выплаты долгов не имели. Воеводы давали рассрочку по выплате долгов только пашенным солдатам, нередко освобождая их от взноса сумм на время военной службы. Это становилось причиной разорения кредиторов солдат, в том числе олонецкого духовенства.

Большинство исков — 39 из 62-х (63%) — были быстро удовлетворены. Жестких мер в отношении должников добивалась треть кредиторов (21 иск из 62-х). Священники-кредиторы относились к должникам достаточно терпимо. Они ожидали выплаты некогда выданных займов и лично приезжали в ту или иную волость для увещеваний. Тем не менее клирики не отказывались от возможности вернуть причитающееся и фиксировали сведения о задолженностях мирян в своих духовных. В отдельных случаях они шли на открытый конфликт с должниками, подавая в приказ судебные иски. Однако и кредиторы-миряне предъявляли иски клирикам. Посредством оформления кабальных записей приходские священники включались в число крестьян-общинников, выплачивавших свои доли на разнообразные мирские расходы.

Второй параграф «Практики выплат за церковное служение» посвящен малоизученному вопросу о способах обеспечения сельского духовенства.

В основе исследования — материалы десяти дел, рассмотренных олонецкими воеводами в 1650—1670-х гг.

Плата за совершение частных треб (например, сорокоуста, панихиды) не была фиксированной и зависела от усердия прихожан. Размеры руги, то есть ежегодной платы за церковное служение в приходе, не были абсолютно произвольными. Они устанавливались по договоренности клириков с мирянами на основе старинных обычаев, сложившихся в приходе и закрепленных в формуляре грамоты, определявшей обязанности сторон — клирика и прихожан. Зачастую крестьяне не учитывали изменявшуюся хозяйственную ситуацию и не меняли размеры руги. Это становилось источником конфликтов со священниками.

Как удалось установить, только часть руги, которую клирики получали деньгами и зерном, шла на выплату архиерейских сборов и пошлин. Оставшуюся часть клирики использовали для личных нужд, в том числе могли раздавать в долг крестьянам.

Таким образом, карельские клирики и причетники во второй половине XVII века активно предоставляли и брали займы деньгами, реже — продуктами сельского хозяйства и ремесла. Тем самым они включались в хозяйственную жизнь общины. Их интересы оказывались тесно переплетены с интересами и повседневными хозяйственными нуждами крестьян. Некоторые священники и причетники вели торговую деятельность, являясь первичными скупщиками, или подряжались поставлять продукты сельского хозяйства. Это означает, что в среде сельского духовенства развивалась имущественная дифференциация. Одни священнослужители становились зажиточными, в то время как другие разорялись или вынуждены были довольствоваться немногим.

Четвертая глава «Приходское духовенство и его роль в управлении регионом» посвящена изучению отношения крестьянской общины, церковной и светской властей к сельским клирикам и причетникам как к исполнителям разнообразных поручений по административным и земским делам. В первом параграфе «Поповские старосты: состав и особенности деятельности» рассматриваются вопросы, связанные с участием выборных представителей сельского клира в управлении церковными округами.

Первые сведения о поповских старостах, выявленные нами в актах, относятся к концу 1650-х — началу 1680-х гг. (Выгозерский и Оштинский станы Заонежской десятины — 1658 г., Водлозерский стан Заонежской десятины — 1671 г., Коловая десятина — 1664 г., Лопские погосты — 1681 г.). В Кодовой десятине должность была введена через год после рассмотрения дела о вымогательстве светскими слугами митрополита — десятинниками — дополнительных поборов с сельских клириков и монастырей. С конца 1660-х — середины 1670-х гг. все поповские старосты были поставлены под контроль архимандрита Александро-Свирского монастыря.

В конце 1650 — 1690-х гг. должности поповских старост в разное время занимали четырнадцать священнослужителей. Они происходили из среды сельского духовенства, имели значительный стаж службы в храме (являлись священниками от 4-х до 19-ти лет) и были людьми зажиточными. Это соот-

ветствовало требованиям Стоглава 1551 г. о кандидатах на должность. Многие избирались в поповские старосты повторно и служили с небольшими перерывами в течение шести-девяти лет. Возникла практика передачи должности представителям одной семьи.

Анализ 50-ти поручений, выявленных в актах приказного делопроизводства за 1650—1690-е гг., позволил сделать вывод, что поповские старосты исполняли все обязанности, которые были возложены на них определениями Стоглава 1551 г. Они осуществляли сбор церковной дани и пошлин (17), выполняли функции приставов и сыщиков по судебным делам, в которых клирики или монашеские общины выступали истцами или ответчиками (12), контролировали духовную и нравственную жизнь прихожан и клириков (10), следили за организацией молебнов (5), удостоверяли духовные памяти (6). В отдельных случаях в первой половине 1660-х гг. олонецкие воеводы поручали поповским старостам обязанности судей по гражданским искам, поданным с жалобой на клириков в краже имущества и в подделке грамот. Это свидетельствует о том, что воеводы расширили полномочия поповских старост, которые были за ними в дальнейшем сохранены. В 1670—1680-х гг. поповские старосты самостоятельно разбирали судебные дела (в первую очередь, связанные с нарушением церковных канонов мирянами, с неблаговидным поведением клириков), однако теперь осуществляли полномочия под контролем архимандрита Александро-Свирского монастыря.

Новгородский митрополит жестко контролировал деятельность поповских старост. Пристальный надзор осуществлялся за своевременным сбором церковной дани. Не доверяя поповским старостам, владыка разрешал строителям карельских монастырей самостоятельно привозить пошлины, поручал в отдельные годы сбор дани игуменам и строителям.

Упоминаний о злоупотреблениях поповских старост в анализируемых документах мы не обнаружили, однако выявили, что довольно часто они не справлялись с обязанностями приставов и вынуждены были прибегать к помощи олонецких воевод.

Второй параграф «Клирики и причетники — исполнители поручений олонецких воевод» посвящен изучению деятельности священников и дьячков, получавших от воевод наказные памяти с поручениями судебного характера.

Нами проанализированы 28 судебных дел из архива олонецких воевод, датированные концом 1640-х — концом 1670-х гг. Обращение к нормам церковного законодательства, которое в 1667 и 1675 гг. изъяло суд над духовенством по гражданским искам из ведения воевод, позволяет сделать вывод, что олонецкие воеводы в 1670-е гг. превышали свои полномочия, привлекая священников (14) и дьячков (7) к осуществлению судопроизводства.

Главным образом, они исполняли функции приставов и сыщиков (23 из 28 случаев). Кроме того, олонецкие воеводы поручали священникам самостоятельно разбирать споры о границах земельных участков.

Олонецкие воеводы, привлекая клириков к управлению, руководствовались прагматичными соображениями. Зачастую священники и дьячки испол-

няли поручения, с которыми не справлялись земские выборные старосты и состоявшие на службе в приказе подьячие, стрельцы и пушкари. Это позволяло пресекать злоупотребления земских старост, которые могли вступить в сговор с приказными служащими, а также воздействовать на провинившихся не только силой, но и увещеванием с опорой на духовный авторитет клириков.

В третьем параграфе «Священники и дьячки в земских делах» исследованы случаи привлечения крестьянской общиной клириков к решению разнообразных дел. Материалы девяти судебных дел из фонда «Олонецкой воеводской избы», датированные второй половиной XVII столетия, позволяют сделать вывод, что крестьянская община избирала клириков в подрядчики по поставкам хлеба в казну (4), а также в волостные лосылыцики (3). Сохранились свидетельства о том, что один священник являлся денежным сборщиком при земском старосте, а другой — денежным счетчиком, проверявшим финансовую деятельность земских старост.

Клирики и причетники были нередко доверенными лицами пашенных солдат (7) и крестьян, не вернувших долги (4) или призванных к ответу в суд (3). В половине случаев солдаты и крестьяне нарушили обязательства поручных записей. Поэтому священно- и церковнослужителям приходилось самим рассчитываться с кредиторами за должников, или разыскивать провинившихся для высылки в суд и на солдатскую службу. Дьякону Еуплу Ананьину из Юксовской выставки Остречинского погоста довелось явиться на Олонец вместо родного брата Ипатки, беглого солдата. Воевода и крестьяне в подобных делах не считались со статусом клириков и причетников.

Прослежена деятельность 20-ти жителей региона, которые совмещали службу в храме с функциями земских писчиков. Навык письмоводства они получили от родственников: шестнадцать являлись сыновьями и братьями клириков и причетников. Временно выходя из состава причтов, дьячки избирались на ключевые земские должности старост или становились приставами, получая от воевод соответствующие наказные памяти.

Таким образом, клирики и причетники принимали деятельное участие в волостном и низшем церковном управлении. С введением должности поповских старост началось формирование новой церковной структуры управления, которая была закреплена определениями церковных соборов 1667 и 1675 гг. Контроль за деятельностью поповских старост стал осуществлять архимандрит Александро-Свирского монастыря.

Выстраивание вертикали власти создавало уверенность в том, что поповские старосты будут действовать в интересах епархиальной администрации. Анализ поручений, доверенных им митрополитом и воеводой, показывает, что они исполняли все те обязанности, которые были возложены на них определениями Стоглава 1551 г. Безусловно, это способствовало усилению контроля за церковной жизнью во вверенных их управлению приходах.

В то же время поповские старосты не оставались исключительно представителями епархиальной власти. В повседневной жизни они были тесно связаны с крестьянской общиной, разделяли ее проблемы и чаяния. Наделенные

особыми властными полномочиями, они обладали непререкаемым авторитетом среди прихожан. С ними приходилось считаться и воеводе, и светским слугам митрополита.

Клирики нередко выступали в качестве связующего звена между двумя уровнями власти: воеводской и земской. Без сомнения, обращение самого воеводы к ним с ответственными поручениями содействовало росту их авторитета в приходе. Доверяя клирикам важные финансовые полномочия, крестьяне рассматривали их в качестве лучших представителей общины, которые были способны отстоять интересы всех, так как отличались знанием грамоты и являлись служителями Церкви, обладавшими духовной властью.

Привлечение сельских клириков и дьячков к решению общественно значимых дел объяснялось также неразвитостью аппарата управления, недостатком грамотных людей на местах.

В Заключении подведены итоги исследования, ставшие основой выносимых на защиту положений.

Церковно-приходская система сложилась в семнадцати Заонежских и семи Лопских погостах к середине XVI в. К этому времени из погостских приходов уже выделились выставочные. Спустя еще полтора столетия храмы появились в самых отдаленных уголках региона. В целом, в Заонежских погостах общее количество церквей увеличилось в четыре раза — с 32-х церквей в конце XV века до 133-х храмов в начале XVIII века, в Лопских погостах вдвое — с 7-ми до 13-ти храмов.

Возведение храмов, расширение состава принтов не было последовательным. Ситуация каждый раз определялась благосостоянием прихожан и их внутренним духовным настроем. Расцвет храмового строительства, начавшийся в первой половине XVI столетия, продолжался до начала 1570-х гг. В начале 1580-х и в начале 1610-х гг. многие храмы были разрушены, составы принтов сократились, ухудшились условия служения клириков. Интенсивное возведение церквей велось в конце 1610-х — середине 1630-х гг. К концу 1630-х— середине 1640-х гг. оно вновь сменилось периодом, в течение которого храмы не появлялись и не перестраивались, а некоторые были реорганизованы в часовни. Новый всплеск строительства пришелся на начало 1650-х гг. — начало 1690-х гг.

Храмовое строительство в разных регионах Заонежских погостах не было равномерным. На северо-западе строительство церквей было более интенсивным в первой половине XVII века, в юго-западных — во второй.

Церковные причты не отличались многочисленностью. Большинство из них включало по два, три или четыре человека, из которых только один (в редких случаях — два или три) являлся священнослужителем.

В середине — конце XVI столетия некоторые клирики и причетники, как свидетельствуют писцовые книги, приходились друг другу родственниками. В последующее время эти связи стали расширяться, что свидетельствует о стремлении сыновей духовенства продолжить церковное служение и о желании отцов закрепить за своими семьями церковные должности в принтах. Сыновья продвигались по службе в принтах и вскоре заступали на места отцов-

священников. Некоторые из них, переходя на службу во вновь появлявшиеся церкви, сразу получали священнические должности.

В конце 1610-х — середине 1640-х гг. сохранялись широкие возможности быстрого продвижения по службе сыновей клириков и введения в причты лиц со стороны. В то же время, в отдельных приходах семьи духовенства закрепили за собой церковные должности. Вследствие этого некоторые причетники даже после смерти отцов-священников были дьячками и пономарями. Стать священником сыновьям клириков нередко мешал все еще применявшийся архаичный принцип передачи должностей — по старшинству в роде, то есть от старшего брата — к младшему.

По сведениям источников с середины 1640-х до конца 1670-х гг. выявляются династии священнослужителей, складывавшиеся в отдельных приходах и включавшие несколько семей, связанных друг с другом по прямой и боковой линиям родства. В то же время причты оставались открыты для лиц со стороны, в том числе и для тех сыновей и внуков священников, которые вели мирской образ жизни. К началу XVIII столетия в некоторых приходах представители отдельных семей клириков служили в церкви в пятом-седьмом поколениях.

Несмотря на развитие принципа наследования церковных должностей, карельское духовенство оставалось открытой социальной группой в середине XVI — начале XVIII века. Это было обусловлено прежде всего сохранявшейся значимой ролью приходской общины в выборе кандидатов на церковные должности. Олонецкий воевода, новгородский митрополит и клирики признавали в спорных ситуациях законность решения общины.

Законодательство регламентировало отдельные стороны жизни клириков и их сыновей, однако эти нормы зачастую нарушались. Сыновья поступали на службу в подьячие, клирики нередко вели торговые операции, выступая в роли первичных скупщиков продуктов ремесла и сельского хозяйства.

Кроме того, власти зачастую не выделяли клириков из среды крестьян. В период введения службы пашенных солдат (1649—1666 гг.) сыновья священников и даже церковные дьячки записывались в полки наряду с крестьянами. Никаких льгот и исключений не делалось для священников и причетников при взыскании кабальных займов с должников. В качестве доверенных лиц крестьян они нередко несли за них всю полноту ответственности.

Более того, сами крестьяне не выделяли священников и причетников из числа членов общины. Включая их в разверстку мирских платежей, община видела в клириках лучших своих представителей и избирала для исполнения ответственных земских дел. В то же время участие прихожан в подборе кандидатов на церковные должности, назначении руги духовенству, строительстве храмов и поддержании их благолепия способствовало формированию покровительственного отношения общины к церкви и клиру.

Положение клириков и причетников по отношению к общине определялось, как заявляли сами прихожане, степенью их зажиточности и участием в управлении регионом. Во второй половине XVII столетия в среде духовенства развивалась имущественная дифференциация, чему способствовало участие

клириков и причетников в краткосрочных займах и в торговых операциях. Одни из них раздавали в долг хлеб и деньги крестьянам соседних волостей. Другие вынуждены были прибегать к подряду или даже разорялись в связи с отказом должников рассчитаться по займам.

Выбор на должность поповского старосты или получение клириком наказной памяти от воеводы, безусловно, содействовали росту их авторитета в общине и возвышали над ней. В то же время, принимая участие в управлении, они превращались в доверенных лиц воевод. В свою очередь воеводы, давая им поручения, опирались на отношение самих крестьян к клирикам как к наиболее уважаемым представителям локальных сообществ. Это добавляло возможности для выстраивания вертикали власти.

Будучи избранными на должности поповских старост, клирики также включались в церковное управление регионом. Несмотря на жесткий контроль новгородского митрополита и исполнение всех поручений, которые соответствовали нормам церковного законодательства, они не были слугами митрополита, которые должны были отстаивать исключительно его интересы. Весь строй приходской жизни, так же как и особенности хозяйственной деятельности, связывали поповских старост с интересами общины, делая их положение довольно независимым, а позицию самостоятельной.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

Статьи в ведущих научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ для опубликования основных результатов диссертационного исследования:

1. Суслова Е. Д. Северное духовенство как источник пополнения приказной бюрократии XVII века: опыт локального исследования // Российская история. 2009. № 3. С. 123—127. (0,4 п. л.).

2. Суслова Е. Д. Духовенство и миряне Олонецкого уезда: опыт урегулирования кабальной тяжбы в Шуйском погосте в середине XVII в. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2010. № 4. С. 75—86. (0,8 п. л.).

Тезисы, опубликованные в материалах международных конференций:

3. Suslova Е. Fishery in the Basin of the River Kamennaya According to Historical Data (Informative limits of written sources to counting evidences through the ages) // Encounters of Sea and Land. The 6-th European Society for Environmental History Conference: Hand Programme and Abstracts (Turku, Finland, 28 June — 2 July, 2011). Turku: University of Turku, 2011. P. 181—182. (0,1 п. л.).

4. Суслова E. Д. Опыт исследования начального этапа складывания династий приходского духовенства по материалам Олонецкой воеводской избы второй половины XVII в. II IX Конгресс этнографов и антропологов России: тезисы докладов (Петрозаводск, 4—8 июля 2011 г.). Петрозаводск: Изд-во КНЦ РАН, 2011. С. 492. (0,1 п. л.).

Научные статьи в других изданиях:

5. Суслова Е. Д. Священик в Карелии в XVII веке: его права, обязанности и взаимоотношения с прихожанами (по массовым источникам и материалам Олонецкой воеводской избы) // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: Материалы научной конференции (Великий Новгород, 15—17 ноября 2005 г.). Великий Новгород: Изд-во НовГУ, 2005. С. 109—113. (0,4 п. л.).

6. Suslova Е. Towards the concept of parish priest in the Early Modern Russian and Late Medieval Scandinavian (Swedish) perspective: [Электронный ресурс] // Журнал отчетов и публикаций ИЛЛМИК. 2006. JV» 1—2, ISSN 1819-9399. Электрон, ст. Режим доступа: http://iHmik.petrsu.ru/news/New_ Results/FBACC01B-7766-4E03-9DA8-C6C9890C61DD.html, свободный. Яз. рус. Проверено 29.05.2011. (0,1 п. л.).

7. Суслова Е. Д. Церковь и причт в Карелии в раннее новое время: анализ информации массового характера // Границы в пространстве прошлого: социальные, культурные, идейные аспекты: Сборник статей участников Всероссийской (с международным участием) научной конференции молодых исследователей, посвященной 35-летию Тверского государственного университета (Тверь, 23—26 апреля 2006 г.). Тверь: Изд-во ТвГУ,

2007. Т. 2. С. 232—249. (0,8 п. л.).

8. Suslova Е. Church parish as a religious, social and administrative unit of Moscow State in its northwestern borderland during the early modern time: [Электронный ресурс] // Материалы международной летней школы «State and Periphery in Controversy: The Local society formation on the Karelian borderland in a European context». Урозеро, Республика Карелия, 10—13 сентября 2007 г. / Журнал отчетов и публикаций ИЛЛМИК. 2007. № 2 (4), ISSN 1819-9399. Электрон, ст. Режим доступа: http://illmik.petrsuru/2007 news4/Suslova.html, свободный. Яз. англ. Проверено 29.05.2011. (0,7 п. л.).

9. Суслова Е. Д. Прихожане и духовенство в Карелии раннего нового времени (по кабальным записям канцелярии олонецких воевод): [Электронный ресурс] // Журнал отчетов и публикаций ИЛЛМИК. 2007. № 1 (3), ISSN 1819-9399. Электрон, ст. Режим доступа: http://illmik.petrsu.ru/2007news3/ SusIova2.html, свободный. Яз. рус. Проверено 29.05.2010. (1,3 п. л.).

10. Суслова Е. Д. Писцовая книга Заонежских погостов 1616—1619 гг. как источник по истории церкви в Карелии раннего нового времени // Материалы XV Всероссийской научной конференции «Писцовые книги и другие массовые источники XVI—XX веков»: К столетию со дня рождения П. А. Колесникова (Москва, 2—3 июля 2007 г.). М.: «Древлехранилище»,

2008. С. 305—314. (0,6 п. л.).

П. Суслова Е. Д. К вопросу о формировании сословия духовенства в Карелии в раннее новое время (по материалам Шуйского погоста) // Православие в Карелии: Материалы III региональной научной конференции, посвящен-

ной 780-летнию крещения карелов (Петрозаводск, 16—17 октября 2007 г.). Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2008. С. 316—322. (0,5 п. л.).

12. Суслова Е. Д. Духовенство Новгородской епархии в российско-шведском приграничье XVII века: практика привлечения к службе в пашенных солдатах и ее последствия (по олонецким актам) // Новгородика-2008. Вечевая республика в истории России: Материалы международной научно-практической конференции (Новгород, 21—23 сентября 2008 г.). Ч. 1. Великий Новгород: НовГУ, 2009. С. 281—287. (0,3 п. л.)

13. Суслова Е. Д. Приходское духовенство в Карелии в раннее новое время: численность и особенности состава (по материалам писцовых и переписных книг): [Электронный ресурс] // Журнал отчетов и публикаций ИЛ-ЛМИК. 2009. № 1 (7), ISSN 1819-9399. Электрон, ст. Режим доступа: http:// illmik.petrsu.ru/2009_news7/Susloval.html, свободный. Яз. рус. Проверено 29.05.2011.(1,2 п. л.).

14. Суслова Е. Д. Конфликт братьев Маркеловых: опыт урегулирования спора о причетнической должности церковного дьячка в Кижском погосте в середине XVII в. // Рябининские чтения-2011. Материалы VI научной конференции по изучению и актуализации культурного наследия Русского Севера (Петрозаводск, 12—17 сентября 2011 г.). Петрозаводск, 2011. С. 182— 184. (0,3 п.л.).

15. Susbva Е. D. Reconstruction of Karelian parish net in early modern time: an experience of database formation // Информационный бюллетень ассоциации «История и компьютер» № 37. Труды международной конференции «Компьютерные технологии и математические методы в исторических исследованиях» (Петрозаводск, 11—16 июля 2011 г.). Петрозаводск, 2011. С. 101—106.(0,3 пл.).

Подписано в печать 24.05.12. Формат 60*84 '/16. Бумага офсетная. Уч.-изд. л. 1. Тираж 100 экз. Изд. № 134. Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования ПЕТРОЗАВОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ Отпечатано в типографии Издательства ПетрГУ 185910, г. Петрозаводск, пр. Ленина, 33

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Суслова, Евгения Дмитриевна

Введение

Глава 1. Церковно-приходская система в Карелии конца XV — начала XVIII века 50—

1.1. Церкви и принты Заонежских погостов

1.2. Церковные приходы Лопских погостов

Глава 2. Складывание священнослужительских династий 142—

2.1. Развитие практики наследования церковных должностей в Заонежских погостах

2.2. Замещение церковных должностей в приходах Лопских погостов

2.5. Практика выбора клириков и причетников из крестьян и жителей посада

2.3. Сыновья клириков и бывшие причетники на службе в приказной избе

2.4. Причетники и дети клириков на службе в пашенных солдатах

Глава 3. Сельское духовенство и крестьянское сообщество в контексте социально-экономических отношений 217—

3.1. Клирики и причетники — участники краткосрочных займов

3.2. Практики выплат за церковное служение

Глава 4. Приходской клир и его роль в управлении регионом

4.1. Поповские старосты: состав и особенности деятельности

4.2. Клирики и причетники — исполнители поручений олонецких воевод

4.3. Священники и дьячки в земских делах 360 Заключение 380—383 Список использованных источников и литературы 384—456 Приложение 1.

Карточка базы данных «Приходские церкви и духовенство Заонежских и Лопских погостов в середине XVI — начале XVIII века»

Карточка базы данных «Сельское духовенство карельских приходов во второй половине XVII — начале XVIII в.»

Введение диссертации2012 год, автореферат по истории, Суслова, Евгения Дмитриевна

Актуальность. История православных приходов в Карелии в конце XV — начале XVIII в. уникальна и заслуживает специального изучения. Церковный приход занимал значимое место в социальной структуре Российского государства. Особую роль он играл в северо-западном регионе, где приходская община являлась одновременно земской и самостоятельно возводила храм и заботилась о его благолепии, выбирала и смещала членов церковного причта, распоряжалась церковной казной. Вокруг приходской церкви была сосредоточена духовная и хозяйственная жизнь локального сообщества—крестьян, составлявших приходскую общину, и клира, стоявшего во главе ее. Карелия была пограничным со Шведским королевством регионом. Ее геополитическое положение во многом определило специфику развития здесь взаимоотношений клириков и крестьян. Московские власти уделяли пристальное внимание организации обороны Заонежских и Лопских погостов, вдоль которых пролегла согласно условиям Столбовского мирного договора 1617 г. государственная граница, и провели во второй половине XVII в. военно-административные реформы, одна из задач которых заключалась в утверждении власти воеводы во вновь образованном Олонецком уезде и ограничении традиций самоуправления.

Комплексного исследования приходской жизни в Карелии в конце XV — начале XVIII в. до сих пор не проводилось. В отдельных главах многоплановых работ и статьях, посвященных истории церковного прихода на Русском Севере до Петровских реформ, дана общая характеристика организации приходской общины и ее деятельности. Социальный статус сельского духовенства, его взаимоотношения с прихожанами в повседневной жизни изучены главным образом по материалам центральных епархий.

Хронологические рамки исследования охватывают конец XV — первое десятилетие XVIII в., то есть эпоху централизованного Российского государства до начала преобразований Петра Великого. Выбор широкой хронологической перспективы связан с необходимостью установить особенности складывания церковно-приходской системы, фамилий сельского духовенства.

Особое внимание уделяется выявлению взаимоотношений клириков и крестьянской общины во второй половине XVII в., когда были предприняты военно-административные и церковные реформы, оказавшие влияние на внутреннюю жизнь приходов.

Территориальные рамки исследования. Изучается история православных приходов семнадцати Заонежских и семи Лопских погостов, объединенных в 1649 г. в единое административное образование — Олонецкий уезд1.

Заонежские погосты Обонежской пятины располагались вдоль восточного берега Ладожского озера (Рождественский Олонецкий, Ильинский Олонецкий), в бассейне р. Свирь и вокруг Онежского озера (Никольский Шуйский, Спасский Кижский, Георгиевский Толвуйский, Никольский Шунгский, Петровский Челмужский, Рождественский Водлозерский, Никольский Пудожский, Спасский Шальский, Никольский Андомский, Покровский Вытегорский, Рождественский Мегорский, Никольский Оштинский, Рождественский Остречинский, Воскресенский Важенский, Ильинский Веницкий) и к северо-востоку до Белого моря (Спасский Выгозерский) .

Пиркинский погост, примыкавший к Заонежским погостам с юга и располагавшийся в устье р. Свирь, в состав уезда не входил3. А. М. Шабанова отметила, что указанный погост — один из 28-ми погостов южной части Заонежской половины Обонежской пятины — в первой четверти XVII в. был

1 Мюллер Р. Б. Очерки по истории Карелии ХУ1-ХУП вв. / Под ред. А. И. Андреева. Петрозаводск: Гос. изд-во КФССР, 1949. С. 116, 118.

2 Мюллер Р. Б. Заонежские погосты Обонежской пятины // Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV - начало XVI в. / Руководитель авт. коллектива и отв. ред. А. Л. Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1971. С. 251.

3 Об этом свидетельствует также отсутствие описаний погоста в составе переписных книг 1646 г. (Иван Писемский) и 1678 г. (Иван Аничков). Тем не менее схожие социально-экономические условия (отсутствие поместного землевладения), сложившиеся во второй половине XVI в., дали Р. Б. Мюллер основание включить Пиркинский погост в состав северной части Заонежской половины Обонежской пятины. См. подробнее: Мюллер Р. Б. Обонежская пятина // Аграрная история Северо-Запада России XVI века. Новгородские пятины / Рук. авт. коллектива А. Л. Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1974. С. 241. передан в вотчину Александро-Свирского монастыря4. И. А. Чернякова подчеркнула, что до начала XVII в. погост входил в число Заонежских погостов5.

Лопские погосты располагались к северу и к северо-востоку от Ладожского и Онежского озер, — до государственной границы на западе и до побережья Белого моря на востоке6. Их центры находились в древних поселениях: Линдозере, Семчезере, Сельге, Паданах, Ругозере, Шуезере и Панозере. Шуерецкая волость тянулась вдоль берега Белого моря (Карельское Поморье), в

XVI в. входила в состав Лопских погостов, однако в 1614 г. была пожалована в вотчину Соловецкого монастыря7.

В состав вотчины той же обители в конце XVI в. вошли волости Выгозерского Заонежского погоста, выходившие на побережье Белого моря (Сума, Вирма, Сорока, Колежма, Сухнаволок, Нюхча, Унежма)8.

Все территории, которые вышли из состава Заонежских и Лопских погостов в

XVII в. (Пиркинский погост, волости Выгозерского погоста, Шуерецкая волость), в исследование не включены.

В церковно-административном отношении приходы изучаемого региона входили в состав Новгородской епархии Московского патриархата. Заонежская церковная десятина была разделена на три стана: Выгозерский (Кижский, Шунгский, Шуйский, Челмужский, Выгозерский, Толвуйский погосты), Водлозерский (Водлозерский, Пудожский, Шальский, Андомский погосты) и Оштинский (Оштинский,

4 Шабанова А. М. Землепользование в Обонежской пятине. Южное Обонежье // Аграрная история Северо-Запада России XVII века (население, землевладение, землепользование) / Руководитель авт. коллектива А. Л. Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1989. С. 130.

5 Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох: Очерки социальной и аграрной истории XVII века. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998. С. 11, 35.

6 Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох. С. 258. В XVI в. погосты входили в состав Корельской половины Водской пятины.

7 Старостина Т. В. Шуерецкая волость в ХУ1-ХУН вв. // Крестьянство и классовая борьба в феодальной России: сб. статей памяти И. И. Смирнова. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1967. С. 201.

8 Мюллер Р. Б. Очерки по истории Карелии. С. 80; Жуков А. Ю. Управление Заонежскими погостами в конце XV — начале XVII вв. // Международная научная конференция по проблемам изучения, сохранения и актуализации народной культуры Русского Севера «Рябининские чтения'95»: сб. докладов. Петрозаводск, 1997. С. 270.

Вытегорский, Мегорский, Веницкий, Остречинский, Важенский погосты)9. Приходы Олонецкого погоста и Олонецкого посада входили в состав Кодовой десятины, простиравшейся вдоль юго-восточного побережья Ладожского озера. Свое название десятина получила от хорошо организованного в прибрежной озерной зоне и по рекам рыболовного промысла10.

Степень изученности темы. История православных приходов допетровской эпохи стала разрабатываться со второй половины XIX в. В историографии поставлен широкий комплекс взаимосвязанных проблем — о складывании церковно-приходской системы, о социальном статусе сельского духовенства, характере его взаимоотношений с мирянами и о становлении низшей епархиальной администрации.

Вопрос о механизме формирования приходов поставил член Русского географического общества, декан юридического факультета Петербургского университета Константин Алексеевич Неволин. Исследователь занимался выявлением происхождения административного деления новгородских земель по писцовым книгам. Изучив описания 343-х погостов, К. А. Неволин заключил, что в конце XV — первой трети XVII в. сохранялась «связь, хотя и не совершенное совпадение» погоста как земской единицы и как церковного центра11. В дальнейшем, по мнению автора, этот принцип был нарушен в связи с ростом народонаселения, распространением христианства и строительством дочерних церквей. К. А. Неволин считал, что появление административно-территориального округа всегда предшествовало строительству церкви12.

9 Станы также являлись территориально-административными центрами. См. подробнее: Мюллер Р. Б. Очерки по истории Карелии. С. 116.

10 В приказе новгородского митрополита сохранилась выписка из переписных книг подьячего дворцового приказа Григория Бестужева, согласно которой в 1678 г. вдоль побережья Ладожского озера и в устьях рек Оять, Сясь, Зубец, Свирь располагалось более 45-ти рыбных угодий с установленными на них приспособлениями для вылова рыбы («тони коловые»). См. подробнее: Архив Санкт-Петербургского института истории РАН. Ф. 98. Колл. 172. Переплет VI. Д. 364. Сет. 1-3.

11 Неволин К. А. О пятинах и погостах новгородских в XVI в. (с приложением карты) // Записки Императорского русского географического общества. Кн. 8. СПб.: типография Императорской АН, 1853. С. VII, 87, 99, 105.

12 Там же. С. 87, 98.

Преподаватель Русской истории в Казанском университете Петр Васильевич Знаменский развил взгляды К. А. Неволина. Привлекая актовый материал по истории приходов центральных епархий за XVI—XVII вв., он изучил существовавший порядок возведения храмов, статус дочерних храмов и проанализировал состав причтов. Историк заключил, что выставочные деревенские храмы были дочерними по отношению к центральному сельскому храму и находились в подчиненном положении, пока волости, в которых они находились, не добивались административной и церковной самостоятельности13. П. В. Знаменский также был убежден, что к концу XVII в. причты разрослись и стали несоразмерны численности прихожан. Автор подчеркнул, что в редком приходе не было двух священников, а в некоторых их число достигало 14 человек14. При этом историк не привел никаких примеров за исключением ссылок на табели генерал-майора Григория Петровича Чернышева о некоторых калужских церквах, представленных Правительствующему Синоду в сентябре 1723 г. Исходя из тезиса о «бродяжничестве» сельского духовенства, которое переходило из прихода в приход, П. В. Знаменский считал невозможным определить общую численность клириков15.

Профессор Московского университета Михаил Михайлович Богословский и историк Серафим Владимирович Юшков исследовали особенности механизма формирования прихода на Русском Севере. М. М. Богословский в двух главах ^ монографии, посвященной изучению самоуправления в Поморье, изучил организацию внутреннего строя жизни церковного прихода в XVII в. Историк основывает выводы на сведениях актов, писцовых и переписных книг Кеврольского, Мезенского, Важского уездов. С его точки зрения, административно-территориальное развитие не предшествовало, а полностью совпадало с церковным: вновь образованные приходы давали начало новым волостям, а новые волости —

13 Знаменский П. В. Приходское духовенство на Руси. СПб.: Издательский дом «Коло», 2003. С. 60-61. (Переизд. с изд. 1867 г.)

14 Знаменский П. В. Об отношении русских священнослужителей к приходам в ХУН-ХУШ столетиях//Православный собеседник. 1867. Ч. 1 (январь - апрель). С. 6-27.

15 Там же. С. 15. приходам16. Исследователь отмечал, что «над приходами высилась иногда. более общая и обширная церковная организация, совпадавшая со всеуездным миром» — приход высшего порядка, приход-уезд»17.

Проанализировав материалы по истории Лодомской церкви Архангельской епархии, С. В. Юшков реконструировал развитие сельского прихода как типичного на

Русском Севере. Историк полагал, что «отдельные хозяйства, замкнувшись в своих экономических скорлупах» первоначально не имели «никакой связи. со своими соседями»: для удовлетворения религиозных потребностей миряне «приходили в отдаленный монастырь», а для выплаты оброка имели собственных «депутатов-18 посылыциков» . Со строительством церкви, по мнению автора, волость, ранее представлявшая собой только «союз деревень», превращалась в «публично-правовой союз», независимую податную общину, получавшую «признание со стороны высших органов земского самоуправления»19. Изучив акты по истории Холмогорской и Устюжской епархий XV—XVII вв., С. В. Юшков считал, что в указанную эпоху выставочные церкви уже были самостоятельны от погостских. Их зависимое положение необходимо относить, с точки зрения автора, к более раннему времени — XII—XIV вв.20

Стал разрабатываться вопрос о подсчете общего количества приходских церквей в XVI—XVII вв. Первоначально исследователи ограничивались приведением тех цифр, которые им удалось обнаружить в архивных документах. Например, епископ Амвросий Орнатский отметил, что согласно описи «Степеням архиереев» за 1702 г. в Новгородской епархии насчитывалось 1017 церквей21.

16 Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. 2. Деятельность земскаго мира. Земство и государство. М.: Имп. О-во истории и древностей российских при Московском ун-те, 1912. С. 19-21, 47-48.

17 Богословский М. М. Церковный приход на Русском Севере в XVII в. // Богословский вестник. 1910. № 6. С. 329-331, 336.

18 Юшков С. В. Очерки из истории приходской жизни на Севере России в XV—XVII вв. СПб.: Типография М. А. Александрова, 1913. С. 67.

19 Там же. С. 68, 70.

20 Там же. С. 51.

21 Амвросий (Орнатский), епископ. История Российской иерархии, собранная епископом, бывшим Пензенским и Саратовским Амвросием, а ныне вновь пересмотренная, исправленная

В магистерской диссертации, посвященной изучению внутренних и внешних границ епархий Московского патриархата в XVI—XVII вв., Иван Михайлович Покровский указывал то количество церквей в епархиях, которое приводилось в финансовой документации патриаршего разряда. Например, И. М. Покровский отметил, что согласно приходо-расходным книгам патриарха Никона 1651г., в Заонежской десятине и на Холмогорах стояло 52 храма22.

Преподаватель Санкт-Петербургской духовной академии Василий Максимович Верюжский изучил особенности храмового строительства в Двинском крае в XIV—XVII вв. Опираясь на опубликованные и неопубликованные акты (челобитные крестьян, отписки, книги о выплате церковной дани), исследователь установил, что только четыре храма стояли в XIV в., 19 появились в XV в., 53 — в XVI в. Подсчеты позволили В. М. Верюжскому сделать вывод о том, что церкви в

23 большинстве своем были возведены в XVII в. Историк установил количество часовен в крае, определил их роль в складывании церковно-приходской системы.

Архимандрит Сергий (Тихомиров) подсчитал количество церквей в Водской пятине, установил состав причтов и условия их служения по переписной окладной книге 1500 г.24

В обобщающих работах по истории церкви, изданных после 1917 г., авторы оперировали цифрами, которые привели их предшественники. Например, Николай Михайлович Гантаев, определяя общее количество храмов в конце и умноженная. Изд. 2-е. Т. 1. Ч. 1. Киев: Типография Киево-Печерской Лавры, 1827. С. 70-71. Эту же цифру приводи архиепископ Филарет (Гумилевский). См. подробнее: Филарет (Гумилевский), архиепископ. История русской церкви. Четвертый период: период патриаршества (1588-1729 гг.). Харьков: Университетская типография, 1853. С. 21.

2 Покровский И. М. Русские епархии в XVI—XIX вв. Их открытие, состав и пределы. Опыт церковно-исторического, статистического и географического исследования: в 2-х т. Казань: Типо-Литография Императорского ун-та, 1897. Т. 1: ХУ1-ХУП вв. С. 89.

23 Верюжский В. М. Афанасий, архиепикоп Холмогорский. Его жизнь и труды в связи с историей Холмогорской епархии за первые 20 лет ее существования и вообще Русской церкви в конце XVII в. Церковно-исторический очерк. СПб.: Типография И. В. Леонтьева, 1908. С. 328-329.

24 Сергий (Тихомиров), архим. Черты церковно-приходского и монастырского быта в писцовой книге Водской пятины 1500 г. (в связи с общими условиями жизни). СПб.: Типография М. И. Акинфиева, 1905. 115 с.

XVII в. в 20 тыс., а численность духовенства в 300 тыс. чел., опирался на данные епископа Амвросия (Орнатского) и архиепископа Филарета (Гумилевского)25.

Определенный вклад в осмысление проблемы внесли исследователи, занимавшиеся проблемами исторической географии и демографии. В частности, московский исследователь Михаил Владимирович Вигов, изучавший историю сельских поселений в Заонежье, отметил, что выставочные приходы, формировавшиеся «в качестве филиалов основной погостской церкви», представляя довольно «редкое исключение» в конце XV — середине XVI в., стали обычным явлением несколько позднее — в конце 1670-х гг., когда их было «много»26.

Проанализировав состав населения в XVI в. в Деревской пятине (Тарас Иванович Осьминский), Порховском уезде Шелонской пятины (Наталья Николаевна Масленникова), Тверской половине Бежецкой пятины (Глеб Владимирович Абрамович), авторы коллективной монографии по аграрной истории северо-запада России выявили данные об общем количестве дворов, принадлежавших церковным причгам, о числе «людей», в них проживавших27. Александр Якимович Дегтярев, исследуя историю сельских поселений Бежецкой и Шелонской пятин, сделал вывод об интенсивном строительстве церквей в регионе в середине XVI в.28

Ярослав Евгеньевич Водарский впервые заявил о необходимости подсчета общей численности духовенства в Московском государстве. Исходя из положения о неизменном росте народонаселения, Я Е. Водарский определил численность «церковнослужителей, монахов и монахинь» в 140 тыс. чел. для начала XVIII в. и с уверенностью отметил, что «примерно столько же (или

25

Гантаев Н. М. Церковь и феодализм на Руси: научно-популярная версия. М.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 106, 115, 140.

26 Битов М. В. Историко-географические очерки Заонежья: из истории сельских поселений ХУ1-ХУП вв. М.: Изд-во МГУ, 1962. С. 101.

27 Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в. / Рук. авт. колл., отв. ред. А.Л.Шапиро. Л.: Наука, 1971. С. 78-80 (табл. 16); Аграрная история Северо-Запада России XVI века. Новгородские пятины / Рук. авт. колл., отв. ред. А. Л. Шапиро. Л.: Наука, 1974. С. 70 (табл. 40), 81 (табл. 46), 96 (табл. 61), 194 (табл. 157).

28 Дегтярев А. Я. Сельские поселения северо-запада России // Аграрная история Северо-Запада России XVI века: Север. Псков. Общие итоги развития Северо-Запада / Рук. автор, колл., отв. ред. А. Л. Шапиро. Л.: Наука, 1978. С. 150-152. несколько меньше) их было в конце XVII века» . При этом автор опирался на сведения перечня священно- и церковнослужителей 1738 г. и материалы первой ревизии.

В конце 1980-х — 2010-х годах опубликованы статьи, в которых приведены подсчеты количества церквей, выявляются особенности складывания церковноприходской системы в различных епархиях Московского патриархата.

Особую роль в дальнейшей разработке проблемы и повышении интереса к ней сыграли научно-практические конференции по вопросам изучения и подготовки к изданию писцовых книг и других историко-географических источников XV— XVIII вв., регулярно проводимые с 1988 г. (семнадцатое совещание состоялось в

Л Л сентябре 2011 г. в г. Каргополе) .

Наибольшее количество статей посвящено выявлению количества приходских церквей в Новгородской, Вологодской и Псковской — северных епархиях. В частности, Зоя Васильевна Дмитриева и Михаил Исаевич Мильчик установили количество церквей в Белозерских владениях Кириллова монастыря в XVI— XVII вв., реконструировали их архитектурные типы31. Исследователи использовали сведения государственных и вотчинных описаний, материалы о строительстве, перестройке и обмерах храмов. 3. В. Дмитриева, А. А. Селин и Д. В. Кирюшкин

29

Водарский Я. Е. Население России в конце XVII — начале XVIII в. М.: Наука, 1977.

С. 82.

30

По результатам конференций публикуются сборники докладов и материалов. Отдельные доклады посвящены характеристике писцовых и переписных книг как источника по истории сельских церквей и монастырей. См. подробнее: Демчук Г. В., Уткин Н. Н. Писцовые книги Двинского уезда ХУ1-ХУП вв. как источник по истории Церкви // Массовые источники Отечественной истории: Материалы X Всероссийской конференции «Писцовые книги и другие массовые источники XVI—XX вв.: проблемы изучения и издания», посвященной 90-летию А.Л.Шапиро (Архангельск, 25-26 июня 1998 г.). Архангельск, 1999. С. 109-119; Уткин Н. Н. Комплекс массовых источников ХУИ-ХУШвв. в контексте изучения приходского деревянного храмосгроительства // Там же. С. 263-273; Мацук М. А. Писцовые и переписные книги Яренского уезда как источник по истории русской православной церкви в Коми крае конца ХУ1-ХУ11 вв. // Там же. С. 175-179.

31 Дмитриева 3. В., Мильчик М. И. Графические и текстовые источники по истории деревянного церковного зодчества Белозерья (XVI-XVIII вв.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. 19. Л., 1987. С. 152-169. подготовили перечень церквей и церковных принтов Водской пятины в XVI— XVII вв.32

Адриан Александрович Селин опубликовал статьи о храмовом строительстве в Водской пятине — в Новгородском, Ямском, Ладожском и Копорском уездах в XVI—XVII вв. Первостепенное внимание обращено на выявление особенностей храмового строительства в XVI — первой половине XVII в. Исследователь пришел к выводу, что церкви интенсивно возводились в 1520—1560-х гг. С его точки зрения, этому способствовали хозяйственный и политический подъем, а также деятельность новгородского митрополита Макария33. А. А. Селин подчеркнул, что опричнина и Ливонская война (1558—1583 гг.) привели к разорению погостских храмов, переходу приходских функций к «периферийным храмам», стоявшим в волостках, которые продолжали «оставаться в целости»34. Выявляя состав церквей в Новгородском и Ладожском уездах в начале XVII в., автор установил, что в годы шведской оккупации православные приходы

35 продолжали функционировать, не прекращалось монастырское строительство . Исследователь сравнил по писцовым и переписным книгам фамильные связи сельского духовенства в XVI и в начале XVIII в.

Московский исследователь Дмитрий Анатольевич Баловнев установил количество церквей в новгородских пятинах по писцовым книгам конца XV —

32 Дмитриева 3. В., Кирюшкин Д. В., Селин А. А. Перечень церквей и церковного причта Водской пятины по материалам писцовых книг конца XV-XVI вв. // Первые Димитриевские чтения. СПб., 1997. С. 48-106.

33 Селин А. А. Об одном явлении в сельском храмовом строительстве XVI века (по материалам Новгородского, Ямского, Копорского и Ладожского уездов Новгородской земли): [Эл. ресурс] // Библиотекарь.Ру: Электронная библиотека нехудожественной литературы по русской и мировой истории, искусству, культуре и прикладным наукам. Режим доступа: http://www.bibliotekar. ru/rusNovgorod/23.htm. свободный. Яз. рус. Проверено 22.11.2011.

34 Там же.

35 Селин А. А. Порубежное духовенство в первой половине XVII в.: [Эл. ресурс] // Сайт Адриана Селина. Режим доступа: http://adrianselin.narod.ru/artr/1 .htm, свободный. Загл. с экрана. Яз. рус. Проверено 04.01.2011; Селин А. А. Церковное строительство в Новгородской земле в годы шведского присутствия (1611-1618 гг.) // Тезисы докладов XIII Конференции по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии (9-14 сентября 1997 г.). М.; Петрозаводск, 1997. С. 125-126.

36 Селин А. А. Церковные причетники сельских церквей Новгородской земли в XVI— XVIII вв. // Православие в истории России. Прошлое и современность: материалы научной конференции. СПб., 1999. С. 174. первой половины XVI в. и определил состав принтов . Основываясь на полученных данных, автор сделал гипотетическое предположение о количестве

38 церквей в Московском патриархате в целом .

Петрозаводские исследователи Ирина Александровна Чернякова и Алексей Юрьевич Жуков установили количество церквей в отдельных Заонежских и Лопских погостах в XVI—XVII вв. В соавторстве с Олегом Владимировичем Черняковым, И. А. Чернякова определила состав приходских и монастырских храмов в семи западных Заонежских погостах по шести временным срезам (1563, 1582/83, 1616— 1619, 1628—1631, 1646, 1678 гг.). Исследователи пришли к выводу, что в конце 1610-х — начале 1630-х гг. в крае велось интенсивное храмовое строительство39.

В разделе монографии по социально-экономической истории Карелии, а также в двух статьях об алтарных посвящениях карельских храмов, И. А. Чернякова подсчитала количество приходских и монастырских церквей в Заонежских погостах во второй половине XVI—XVII вв.40

А. Ю. Жуков в разделе коллективной монографии по истории православия в Карелии, использовал сведения вологодского исследователя Александра Владимировича Камкина о том, что «в 1690-е гг. в Олонецком уезде существовало 207 приходов»41. А. В. Камкин привел в таблице сведения о приходах

37

Баловнев Д. А. Приходское духовенство XV - начала XVI в. по новгородским писцовым книгам (численность и особенности состава) // Отечественная история. 2004. № 4. С. 131-133.

38 Баловнев Д. А. К вопросу о численности приходского духовенства и храмов на Руси в XIV-XV вв. // Церковь в истории России. М., 2007. Вып. 7. С. 32-37.

39 Чернякова И. А., Черняков О. В. Писцовые и переписные книги XVI-XVII вв. как источник по истории деревянного зодчества Карелии // Проблемы исследования, реставрирования и использования архитектурного наследия Русского Севера: межвузовский сборник. Петрозаводск, 1988. С. 70.

40 Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох. С. 207; Tcherniakova I. Churches and Monasteries on the Shores of Lake Onego: Karelia// Saints of Europe: Studies Towards A Survey of Cults and Culture / Ed. by Graham Jones. Donington: Shayn Tyas, 2003. P. 135-170; Чернякова И. А., Черняков О. В. Алтарные посвящения приходских церквей как отражение православного менталитета крестьянина-карела дониконовской эпохи // Православие в судьбе Урала и России: история и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Екатеринбург, 18-20 апреля 2010 г.). Екатеринбург, 2010. С. 34^16.

41 Пулькин М. В., Захарова О. А., Жуков А. Ю. Православие в Карелии (XV — первая треть XX в.). М.: Круглый год, 1999. С. 61-62. четырнадцати уездов Европейского Севера России, опираясь на данные епархиальных консисторий (какие именно — автор не указывает)42.

В двух статьях об алтарных посвящениях монастырских и приходских церквей, стоявших в пяти Заонежских погостах — Оштинском, Важенском, Веницком, Кижском и Шуйском — А. Ю. Жуков привел в таблицах выявленные им по писцовым и переписным книгам, перечням священно- и церковнослужителей, сведения об общем количестве храмов с середины XVI по середину XVIII вв.43

Архангелогородские исследователи Галина Владимировна Демчук и Николай Николаевич Уткин установили общее количество церквей, построенных в 1560— 1620-х гг. в Двинском уезде44. Они привлекли сведения четырех сотных грамот (1552, 1578, 1593, 1587 гг.), платежной книги Двинского уезда 1560 г. и писцовой книги писца Мирона Вельяминова 1622—1624 гг. Г. В. Демчук также выявила состав алтарных посвящений, архитектурный облик 70-ти церквей, стоявших на погостах, в монастырях и в выставках уезда в середине 1620-х гг.45

Старейшая сотрудница Российского государственного архива древних актов, палеограф Наталья Петровна Воскобойникова установила количество церквей в Кеврольском уезде и их архитектурные типы с конца XVI в.46

42 КамкинА. В. Православная церковь на Севере России: очерки истории до 1917 г. (любителю старины, краеведу, учителю, студенту). Вологда: Вологодский государственный педагогический ин-т; Ин-т этнологии, антропологии РАН, 1992. С. 23-24.

43 Жуков А. Ю. Церковно-приходская система Карелии: возникновение и развитие в XV - первой половине XVIII в. // «Уведи меня, дорога»: сб. статей памяти Т. А. Бернштам / Под ред. Н. Е. Мазаловой. СПб.: МАЭ РАН, 2010. С. 272; ЖуковА. Ю. Престольные праздники Верхнего Присвирья в ХУ-ХУШ вв.: опыт анализа переписей // Праздничные традиции и новации народов Карелии и сопредельных территорий: исследования, источники, историография: сборник статей / Науч. ред. и сост. И. Ю. Винокурова Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2010. С. 87-129.

44 Демчук Г. В., Уткин Н. Н. Писцовые книги Двинского уезда. С. 109-119.

45 Демчук Г. В. Погосты и монастыри в Двинском уезде по писцовой книге Мирона Вельяминова «с товарищи» 1622-1624 гг. // Материалы XIII Всероссийского научно-практического совещания по вопросам изучения и издания писцовых книг и других историко-географических источников по истории России XVI - XIX вв. (Вологда, 3-4 октября 2002 г.): Научные чтения, посвященные 95-летию со дня рождения П. А. Колесникова. Вологда, 2003. С.115-129.

46 Воскобойникова Н. П. Храмы Кеврольского уезда Архангельской губернии // Народное искусство России: традиция и стиль. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 86 / Отв. ред. С. Г. Жижина. М.: Издательский центр ГИМ, 1995. С. 83-90; Она же. Церкви

Сотрудники института Российской истории РАН Екатерина Борисовна Французова и Вера Семеновна Румянцева проанализировали особенности складывания церковно-приходской системы в Псковской земле в середине XVI — первой трети XVII в.47

Сотрудник Сергиево-Посадского государственного историко-художественного музея Владимир Александрович Ткаченко выявил количество и алтарные посвящения церквей, располагавшихся к северо-востоку от Москвы по верхнему течению рек Дубны, Молокчи, Дубенки по нескольким хронологическим срезам с XIV по начало XX в. В. А. Ткаченко пришел к выводу о том, что в XV—XVII вв. наметился «быстрый рост числа храмов», связав это с расширением поместного землевладения, желанием вотчинников иметь собственные храмы и наличием у них необходимых средств для постройки преимущественно деревянных (а не каменных)

48 церквей .

Московский исследователь Петр Сергеевич Стефанович дал общую характеристику храмовому строительству в XVI—XVII вв. и указал, что это был «постоянный и непрекращающийся» процесс49. Обращаясь к жалованным царским грамотам, выданным церквам в 1570—1590-егг., П.С.Стефанович указал, что в конце XVI — начале XVII в. наметился «упадок» в деле

Кеврольского уезда в ХУ1-ХХ вв. (материалы для изучения) // Памятники архитектуры Русского Севера: сб. статей / Сост. и отв. ред. Л. Д. Попова. Архангельск: Изд-во Поморского государственного ун-та им. М. В. Ломоносова, 1998. С. 57-93.

47 Французова Е. Б. Описание церквей и монастырей Псковской земли в составе писцовых книг 1580-х гг. // Массовые источники истории и культуры России ХУ1-ХХвв.: Материалы XII Всероссийской конференции «Писцовые книги и другие массовые источники истории и культуры России ХУ1-ХХ вв.: Проблемы изучения и издания», посвященной памяти

B. В. Крестинина (Архангельск, 19-23 июня 2001 г.). Архангельск: Правда Севера, 2002.

C. 334-339; Румянцева В. С. Территориальное и церковно-приходское устройство Псковской земли (данные по Псковскому уезду. 80-е гг. XVI - 30-е гг. XVII вв.) // Церковь в истории России. Сборник 3 / Отв. ред. О. Ю. Васильева. М.: ИРИ РАН, 1999. С. 99-133.

48 Ткаченко В. А. Посвящения главных престолов храмов на северо-востоке Подмосковья в XIV - начале XX в. // Этнографическое обозрение. 2000. № 4. С. 33-34.

49 Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство в России в ХУ1-ХУП вв. / Отв. ред. Б. Н. Флоря. М.: Индрик, 2002. С. 243, 245. строительства церквей и часовен, однако в целом не склонен преувеличивать масштабы этого явления50.

Преподаватель Республиканского академического лицея при Сыктывкарском государственном университете Михаил Борисович Рогачев опубликовал обзорную статью об этапах складывания церковно-приходской системы в Коми крае, начиная с XVI в.51

Владимир Стейгонович Боже, директор Центра историко-культурного наследия г.Челябинска, привлекая опубликованные краеведами в начале XXв. материалы, заметки путешественников, документы Тобольской консистории, выявил особенности развития храмового строительства на Южном Урале в середине XVII в.52

Александр Рудольфович Артемьев, сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН, изучил вопрос о роли православного духовенства в освоении территории Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII в. — первой

53 четверти XVIII в. Привлекая опубликованные Археографической комиссией в середине-конце XIX в. акты, автор исследовал вопрос об основании во второй половине XVII в. трех монастырей вблизи Албазинского острога, на Селенге и на берегу Байкала возле устья р. Прорвы, а также двух приходских храмов в Селенгинске и Нерчинске. А. Р. Артемьев уделяет внимание изучению миссионерской деятельности священников, сопровождавших группы казаков-первопроходцев.

50 Там же. С. 243, 245.

51 Рогачев М. Б. «Церковь в каждой деревне возвышалась над всеми другими строениями» (храмы Коми края в Х1У-ХХ вв.) // Христианство и язычество народа коми. Сыктывкар: Коми книжное изд-во, 2001. С. 64-82.

52 Боже В. С. Истоки: православие на Южном Урале в ХУИ-ХУШ вв. // Исторические чтения. Челябинск: Центр историко-культурного наследия, 2004. Вып. 7/8. С. 18-27.

53 Артемьев А. Р. Русская православная церковь в деле освоения Забайкалья и Приамурья (вторая половина XVII - первая четверть XVIII вв.) // Восток - Россия - Запад. Исторические и культурологические исследования. К 70-летию В. С. Мясникова. М.: Памятники исторической мысли, 2001. С. 84-93.

Белгородский исследователь Андрей Игоревич Папков посвятил несколько статей анализу складывания церковно-приходской системы в Рязанском и Воронежском уездах Московского государства в конце XVI — XVII вв.54. Опираясь на опубликованные до 1917 г. акты и грамоты, сведения о церквах, приводимые в работах воронежских историков Владимира Николаевича Глазьева и Элины Владимировны Комоловой, автор реконструирует начальный этап строительства храмов в конце XVI в. — первой половине XVII в.

Сотрудники Уральского отделения РАН из Екатеринбурга Елена Михайловна Главацкая и Ирина Леонидовна Манькова выступили с идеей реконструировать духовный ландшафт, фиксируя не только храмы, но вообще все места, которым некогда придавалось сакральное значение55. Определяя особенности формирования приходов, авторы ставят во главу угла не социальную, а ментальную историю, стремясь определить ценностные ориентиры людей прошлого.

Значимое место в историографии уделяется изучению взаимоотношений клира и прихожан, выявлению социального статуса приходского духовенства. Одним из первых к проблеме обратился настоятель ораниенбаумской придворной церкви Гавриил Маркович Любимов. Он дал сравнительную характеристику способов содержания греческого и российского духовенства в X—XVIII вв. и пришел к заключению, что расширение состава причтов, отсутствие фиксированных размеров приходов, рост размеров архиерейских

54 Папков А. И. 1) Формирование сети православных храмов в южных уездах Российского царства в конце XVI - начале XVII в. // Исследования по истории Средневековой Руси: к 80-летию Ю.Г.Алексеева / Отв. ред. А. Ю. Дворниченко. М.; СПб., 2006. С. 214—220; 2) Складывание церковной структуры в южных уездах Российского царства в конце XVI - начале XVII в. // Сословия, институты и государственная власть в России (Средние века и раннее Новое время): сборник статей памяти акад. Л. В. Черепнина / Отв. ред. В. Л. Янин. М.: Языки славянских культур, 2010. С. 772-780; 3) Государственная политика и развитие церковной структуры на южных окраинах России после Смуты // Труды кафедры истории России с древнейших времен до XX в. / Отв. ред. А. Ю. Дворниченко. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 605-627.

5 См. подробнее: Главацкая Е. М. Религиозный ландшафт Урала: феномен, проблемы реконструкции, методы исследования // Уральский исторический вестник. 2008. №4(21). С. 76-82; Манькова И. Л. Формирование православного ландшафта Зауралья в XVII в. // Там же. С. 83-97. сборов во второй половине XVII в. привели к снижению уровня жизни сельского клира56.

Петр Васильевич Знаменский, специально не исследуя вопрос, согласился с выводами Г. М. Любимова. Обращение к актовому материалу позволило ему углубить представление о материальном благосостоянии сельских священников. Историк изучил социальный статус крестцового духовенства и выявил, что оно отличалось крайней бедностью. Кроме того, основываясь на сведениях о разных размерах руги, которую запрашивали от прихожан священники, П. В. Знаменский подчеркнул, что существовала разница в уровне материального благосостояния клириков, проживавших в центральных и северных епархиях. Изучив челобитные мирян и клириков, автор пришел к выводу, что сельское духовенство находилось в зависимости от церковной администрации и строителей церквей — помещиков или крестьянской общины57.

Дмитрий Введенский изучил социальный статус крестцовых священников Москвы и указал, что эта группа священнослужителей имела самый низкий го социальный статус и отличалось бедностью .

Учитель тамбовской духовной семинарии Николай Виноградов обобщил взгляды Г. М. Любимова, П. В. Знаменского в очерке по истории православного прихода допетровской эпохи. Исследователю удалось подчеркнуть, что хотя община «порабощала» духовенство, она же «защищала его от обид и притесений высшей духовной власти, строго отстаивала его интересы»59.

56 Любимов Г. М. Историческое обозрение способов содержания христианского духовенства от времен апостольских до XVII-XVIII вв. Изд. 2-е. СПб., 1852. 185 с.

Знаменский П. В. Приходское духовенство. С. 104, 112, 118. Введенский Д. Крестцовое духовенство в старой Москве. М.: Типо-литография И. Ефимова, 1899. С. 41.

57

58

59

Виноградов Н. Я. Исторический очерк древнерусского сельского прихода. Тамбов:

Губернская земская типография, 1868. С. 34-35.

Протоиерей и магистр Санкт-Петербургской духовной академии Михаил Ферапонтович Архангельский изучил социальный статус сельского духовенства, основываясь на Соборном Уложении 1649 г., царских указах 1660—1680-х гг.60

Семен Яковлевич Капустин и Николай Александрович Заозерский, ссылаясь на частноправовую документацию XVI—XVII вв., подчеркнули факты участия приходских священников в третейском суде, в поручительстве за мирян и земском письмоводстве61.

Губернатор Тавастгусской губернии Финляндии Александр Александрович Папков опубликовал несколько очерков, в которых обобщил сложившееся к началу XX в. представление о приходе XV—XVII вв. Он идеализирует внутренний строй жизни приходов и не находит в нем никаких недостатков. Кроме того, А. А. Папков в отличие от П. В. Знаменского стремился подчеркнуть, что сельское духовенство пользовалось авторитетом и влиянием в приходе и было поголовно грамотным . Он состался на авторитетное мнение палеографа Алексея Ивановича Соболевского. Однако А. И. Соболевский ограничился доказательством тезиса от обратного, заявляя, что «ни на одном из известных нам документов мы не находим ни указания на отказ священника подписаться по безграмотству, ни какого-либо инаго

63 свидетельства об его безграмотстве» . Убежденность А. А. Папкова в сохранении авторитета клирика в приходской общине во многом объясняется тем, что он обращался для доказательства своих положений преимущественно к документам по истории Русского Севера и южных уездов.

60 Архангельский М. Ф. О Соборном уложении царя Алексея Михайловича 1649 г. (7156 г.) в отношении к православной русской церкви. СПб.: Типография Ф. Г. Елеонского и Ко, 1881. 160 с.

61 Капустин С. Я. Древнее русское поручительство. Казань: Издание книгопродавца Ивана Дубровина, 1855. 62 с.; Заозерский Н. А. Духовное лицо в звании третейского судьи // Богословский вестник. 1899. Т. 1. № 2. С. 239-252; № 4. С. 541-576.

62 Папков А. А. Древнерусский приход. Краткий очерк церковно-приходской жизни в восточной России до XVIII в. и в западной России до XVII в. Сергиев-Посад: 2-я типография А.И.Снегиревой, 1897. С. 12; Он же. Погосты в значении правительственных округов и сельских приходов в Северной России. Ч. 1-2 // Русский вестник. 1898. Т. 258. (ноябрь-декабрь). С. 55-85, 13-34; Он же. Приходская жизнь в древней Руси. СПб.: Издание фракции Союза 17 октября; типография Р. В. Коротаевой, 1912. 36 с.

63 Соболевский А. И. Образованность Московской Руси ХУ-ХУН вв. Речь, читанная на годичном акте Императорского Санкт-Петербургского университета 8 февраля 1892 г. СПб.: Типо-Литография А. М. Вольфа, 1892. С. 5.

Профессор Санкт-Петербургской духовной академии Платон Николаевич Жукович опубликовал обобщающий очерк об организации церковного прихода допетровской эпохи. Он подчеркнул, что упадок «общественной. жизнедеятельности», которая придавала приходам «жизненную устойчивость», был связан с развитием поместного землевладения и крепостного права, что проявилось ранее всего в центральных уездах государства64.

Василий Максимович Верюжский рассмотрел вопросы организации строительства храма, замещения церковных должностей, контроля за церковной казной в приходах Холмогорской и Важской епархии в 80—90-х гг. XVII в. Он заключил, что самостоятельность общины в решении приходских дел была ограничена до преобразований Петра Великого, при архиепископе Афанасии. По мнению автора, меры архиепископа Афанасия способствовали замыканию духовенства в чуждое населению сословие65.

Михаил Михайлович Богословский изучил акты, писцовые и переписные книги ' Двинского, Кеврольского, Яренского, Кайгородского, Чердынского, Соликамского, Устюжского, Тотемского и Важского уездов, а также Заонежских погостов Он считал безусловной тесную взаимосвязь вплоть до полного совпадения «мирской» и приходской общин, сход представителей которых всецело участвовал в церковных делах, в то время как «приходская церковь обслуживала земские нужды»66. Историк разобрал вопросы о социальной роли трапез, об участии духовенства в земском письмоводстве, об особенностях распоряжения церковной казной и функциях церковных старост67. По мнению исследователя, епархиальные власти стали предпринимать меры к ограничению самостоятельности общины с 80-х гг. XVII в. С его точки зрения, «бюрократизация церковнаго управления на севере в конце XVII в.

64 Жукович П. Н. Некоторые черты исторической церковно-приходской жизни на Руси. СПб., 1912. С. 7-8, 13.

65 Верюжский В. М. Северно-русский приход в конце XVII в. Ч. \-4 // Христианское чтение. 1905. № 1. С. 67-86; № 3. С. 363-385; № 5. С. 699-713; № 6. С. 778-798.

66 Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. 2. С. 21, 52.

67 Там же. С. 33, 52. соответствовала общему направлению политической жизни в Московском государстве этого времени, переходящем в бюрократическую империю XVIII в.»68.

Серафим Владимирович Юшков изучил вопросы выдачи мирянам ссуды из церковной казны, проанализировал особенности пользования церковными

69 г* землями и назначения клиру выплат . За священно- и церковнослужителями, по мнению С В. Юшкова, в XVII в. сохранялись только обязанности: вмешиваться в приходские дела они не могли70.

Священник Казанского собора Санкт-Петербурга Михаил Яковлевич Морошкин, фольклорист Григорий Ипатьевич Маркевич и историк Вадим Львович Модзалевский опубликовали очерки о практике выборов кандидатов на церковные должности. М. Я. Морошкин, исследуя причины развития выборности, подчеркнул, что первостепенную роль в укоренении практики

71 сыграли земские традиции самоуправления . Г. И. Маркевич выявил причины развития и угасания практики выборов сельского духовенства мирянами на Волыни,

ПО в Польше и Литве, привлекая акты по истории юго-западной Руси . В. Л. Модзалевский изучил практику выборов духовенства в Малороссии в конце XVII—XVIII в. по документам Черниговской консистории и пришел к выводу, что здесь выборы играли значимую роль в жизни приходов .

В 60—70-х гг. XX в. были сделаны отдельные наблюдения о внутренней жизни в приходах. В частности, Лев Владимирович Черепнин, Нина Борисовна

68 Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. 2. С. 52.

69 Юшков С. В. Очерки из истории. С. 28-32, 36.

70 Там же. С. 43.

71 Морошкин М. Я. Выборное начало в духовенстве. СПб.: Типография А. А. Краевского, 1870. 55 с.

72 Маркевич Г. И. Выборное начало в вдуховенстве в древнерусской преимущественно юго-западной церкви до реформы Петра I. Полтава: Электрическая типография Г. И. Маркевича, 1905. С. 25.

73 Модзалевский В. JI. Старинные договоры прихожан со священниками (к истории южнорусского прихода). Чернигов: Типография губернского правления, 1912. 26 с.

Голикова установили, что приходские клирики часто выдавали мирянам (как правило, купцам) деньги в долг74.

Еще в 1980 г. Аркадий Георгиевич Маньков и Алла Анатольевна Вершинская подчеркнули необходимость детального изучения взаимоотношений приходского духовенства и мирян путем привлечения новых источников75. Проблема стала предметом специального исследования в 1990-х гг.

В частности, Зоя Александровна Тимошенкова, доцент Исторического факультета Псковского государственного педагогического университета им. С. М. Кирова, выявила по актам, датированным второй половиной XVII в., взаимоотношения клириков и крестьян-карелов в приходах вотчины Иверского монастыря в Шелонской и Деревской пятинах. Автор пришла к выводу, что возникавшие между священниками и мирянами споры были связаны, как правило, с землепользованием, с выплатой повинностей в монастырь, с подбором кандидатов на церковные должности, и зачастую «проявлялись через взаимное обвинение в расколе без достаточных на то оснований»76.

Материалы статьи легли в основу подготовленного 3. А. Тимошенковой очерка — «Приходские церкви и крестьянский мир», включенного в авторский сборник, посвященный изучению разных сторон жизни крестьянской общины северо-запада Российского государства во второй половине XVII — начале XVIII в.77 Исследовательница рассмотрела вопросы об организации строительства приходских церквей, замещении церковных должности. Вклад 3. А. Тимошенковой в изучение темы заключается также в том, что она попыталась выявить характер

74 ЧерепнинЛ. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М.: Наука, 1969. С. 355; Голикова Н. Б. Кредит и его роль в деятельности русского купечества в начале XVIII в. // Русский город. Вып. 2. М.: Изд-во МГУ, 1979. С. 161-163, 188.

75 Маньков А. Г., Вершинская А. А. Церковь и государство в России первой половины

XVII в. // Вопросы научного атеизма. Л.; М.: Мысль, 1980. Вып. 25. Атеизм, религия, церковь в истории СССР. С. 118.

7 Тимошенкова 3. А. Приходские церкви и крестьянский мир на Северо-Западе России во второй половине XVII - начале XVIII в. // Средневековая и новая Россия: сб. научных статей к 60-летию проф. И. Я. Фроянова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. С. 487, 488.

77 Тимошенкова 3. А. Социокультурный облик северо-западной деревни XVII - начала

XVIII вв. Псков: Изд-во ПГПИ им. С. М. Кирова, 1999. С. 137-199. народных религиозных верований «зависимого населения», определить отношение

78 к ним «феодалов светских и духовных» .

Елена Николаевна Швейковская, научный сотрудник Археографической комиссии Института славяноведения РАН, проанализировала записи расходных книг мирских старост Устюга 1670-х гг. и выявила особенности организации церковных трапез на Русском Севере, определила социальную роль пиршеств, проводившихся в дни главных для приходов церковных праздников79.

Изучив взаимоотношения черносошных крестьян Поморья и воевод по вопросам землепользования и выплаты податей в XVII в., Е. Н. Швейковская обратила пристальное внимание на то, что традиции и обычаи играли значимую роль в повседневной жизни крестьянских общин, а воеводы, хотя и проявляли частно-хозяйственные устремления, все же зависели от общины, и были смещаемы, если попирали ее традиции80. Выводы, к которым пришла исследовательница, с нашей точки зрения, позволяют глубже осмыслить позицию воевод и крестьян в отношении сельского духовенства.

Петр Сергеевич Стефанович изучил взаимоотношения клириков и мирян в

XVI—XVII вв. в центральных епархиях, основываясь на широком комплексе опубликованных и неопубликованных актов, сведениях писцовых и переписных книг. Он разобрал ставшие традиционными вопросы о замещении церковных должностей, участии строителя храма в решении приходских дел, социальном

81 статусе сельского духовенства .

Исследовательница из Екатеринбурга Н. В. Куцевалова попыталась восстановить образ приходского священника средневекового Новгорода (XII—Х1П вв.), основываясь при этом исключительно на текстах посланий и поучений архиепископов. Многие выдвинутые автором положения нуждаются, с нашей точки

78 Там же. С. 137.

79 Швейковская Е. Н. Прокопьевская трапеза: праздник и повседневность на Русском Севере в XVII веке // Одиссей: Человек в истории. Трапеза. М.: Наука, 1999. С. 14-20.

80 Швейковская Е. Н. Государство и крестьяне России. Поморье в XVII веке. М.: Археографический центр, 1997. 285 с.

81 Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство. С. 253, 256. зрения, в пересмотре и уточнении, так как используемый комплекс источников весьма

82 узок и позволяет скорее выявить образ идеального сельского клирика .

Некоторые исследователи выразили довольно пессимистичные взгляды о дальнейшем исследовании проблемы. Так, петрозаводские исследователи Алексей Юрьевич Жуков, Максим Викторович Пулькин и Ольга Алексеевна Захарова в обобщающей работе, посвященной истории карельских приходов, также заявили в 1999 г., что «мы не имеем достаточного числа источников XV—XVII вв., фиксировавших все стороны взаимоотношений священников с паствой, сравнимых по качеству с материалами XVIII—XIX вв.»83.

В 2004 г. преподаватель кафедры Отечественной истории Кемеровского университета Алексей Михайлович Адаменко и уральский исследователь Юрий Николаевич Сергеев в обобщающих работах по истории церкви в Юго-Западной Сибири и на Южном Урале в XVI — начале XX в. соответственно пришли к выводу об отрывочности и недостаточности источниковой базы для изучения внутриприходекой жизни в XVII в.84

Несмотря на столь пессимистичные оценки, исследование проблемы было продолжено. Вологодская исследовательница Марина Сергеевна Черкасова изучила материальное положение клириков и размеры приходов, основываясь на анализе впервые вводимых ею в научный оборот окладных переписных книг 1647/48 и

85

1676/77 гг. Вологодско-Белозерской епархии . Оценив размеры земельных и секоносных участков причта как небольшие (от двух до 12 четвертей пашни в одном поле), соглашаясь с мнением И. Н. Афоничевой в том, что средний размер

82 Куцевалова Н. В. Образ священника в средневековом Новгороде // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: Материалы научной конференции (16-18 ноября 2004 г.). Великий Новгород: Новгородский государственный ун-т им. Ярослава Мудрого, 2005. С. 87-90.

83 Пулькин М. В., Жуков А. Ю., Захарова О. А. Православие в Карелии. С. 63.

84 Адаменко А. М. Приходы Русской православной церкви на юге Западной Сибири в XVII - начале XX в. Кемерово: Кузбасвузиздат, 2004. С. 12; Сергеев Ю. Н. Православное духовенство Южного Урала: очерки истории духовного сословия (вторая половина XVI -XVIII вв.). Уфа: РИО БашГУ, 2004. С. 34.

85 Черкасова М. С. Экономическая и демографическая характеристика сельских приходов Вологодско-Белозерской епархии в XVII веке // Северо-Запад в аграрной истории России. Межвузовский тематический сборник научных трудов / Под ред. В. Н. Никулина. Калининград, 2008. С. 234-251. выплат в архиерейскую казну составлял 2,3 руб. на церковь, выявив, что размеры большинства (72%) приходов в 1670-е гг. не превосходили 60 дворов, М. С. Черкасова пришла к выводу, что «приведенные в окладных книгах экономические показатели характеризуют весьма скромный материальный статус ог сельского приходского духовенства на севере России» .

Петрозаводский исследователь Максим Викторович Пулькин выявил элементы «народного религиозного сознания» и элементы социального статуса священника в приходах Северной Карелии. В основу исследования были положены тексты карельских рун87.

В. Л. Модзалевский в очерке о выборности клира пришел к выводу, что «начало некоторому обособлению духовенства как сословия» положило не естественное развитие наследственности в передаче должностей, а политика государства, направленная на ограничение перехода в духовенство крестьян и

88 казаков из старшины и ограничение избирательных прав прихожан .

Особый интерес представляет монография Андрея Владимировича Матисона, старшего научного сотрудника Московского городского архива, который впервые детально изучил фамильные связи приходского духовенства г. Твери в конце XVII— XVIII в. Автор привлек сведения., выявил имена клириков-родоначальников, служивших во второй половине XVII в. и установил, что к началу XVIII в. большинство городских священно- и церковнослужителей были потомками

89 местного духовенства .

Для сравнительного анализа определенное значение представляет монография петрозаводского исследователя Максима Викторовича Пулькина, посвященная изучению истории приходов Олонецкой Карелии в середине XVIII — начале XX в. М. В. Пулькин проанализировал материалы судебных дел, разбиравшихся в епархиальной консистории и пришел к выводу, что традиция наследования

86 Там же. С. 240-242, 249.

87 Пулькин М. В. Приходская повседневность и карельские эпические песни // Труды Карельского научного центра РАН. 2010. № 4. С. 97-102.

88 Модзалевский В. Л. Старинные договоры. С. 5, 7.

89 Матисон А. В. Православное духовенство русского города XVIII в.: Генеалогия священно-церковнослужителей Твери. М.: ООО «Старая Басманная», 2009. 268 с. церковных должностей не глубоко укоренилась в Олонецкой епархии и прихожане дорожили своим правом избирать клир90.

В статье, посвященной анализу состава причта Успенского прихода Кондопожской выставки в начале XVIII в. автор утверждает, что практически все состоявшие в нем лица были выходцами из других приходов и оказались в приходе благодаря реализации принципа выборности91.

Выводы М. В. Пулькина выглядят несколько преувеличенными в свете данных, которые удалось установить И. А. Черняковой. Проанализировав материалы писцовых и переписных книг, исследовательница установила, что в Успенском Кондопожском приходе Шуйского погоста на протяжении XVI—XX вв. сохранялась «семейная преемственность почти династии церковных служителей»92.

Схожую картину складывания священнической династии И. А. Чернякова выявила в выставках Пудожгорской (Челмужский погост) и Повенецкой (Толвуйский погост), среди потомков которых были братья-основатели Выговского общежительства Андрей и Семен Денисовы93.

Заслуживают упоминания работы американского историка Грегори Фриза (Gregory L. Freeze), посвященные исследованию статуса приходского православного духовенства Московского патриархата в XVIII в. Опираясь на выводы дореволюционной историографии о положении духовенства в XVII в., автор пришел к выводу о превращении прежде незамкнутой и слабо контролируемой социальной группы в служилое сословие, объект для обложения податями и рекрутирования. По мнению исследователя, это привело к ослабленнию духовного авторитета клириков,

90 Пулькин М. В. Православный приход и власть в середине XVIII - начале XX в. (материалам Олонецкой епархии). Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2009. 422 с.

91 Пулькин М. В. Кондопожский приход в начале XVIII в. // Кондопожский край в истории Карелии и России: материалы III Краеведческих чтений, посвященных памяти С. В. Шежемского (г. Петрозаводск - г. Кондопога, 7-8 апреля 2000 г.). Петрозаводск; Кондопога, 2000. С. 151.

Q Л

Чернякова И., Шевцов В., Пудышев Г. Успенская церковь в Кондопоге: день нынешний и век минувший (к истории церковного прихода) // Краевед. 10 лет: сб. статей. Петрозаводск, 1999. С. 36-50.

93 Чернякова И. А. «Родословное древо Андрея и Семена Денисовых» - легенда или фальсификация? // Studia Slavica Finlandensia. Т. 19: Пределы земли и сознания (Boundaries of Earth and Consciousness). Helsinki, 2002. C. 10, 13. которые, получая должность по наследству, порой не имели призвания и превращались в своего рода «агентов», совершавших обряды за плату94.

Британская исследовательница Дебра Култэр (D. Coulter) в одной из новейших статей изложила основные аспекты своей докторской диссертации, посвященной изучению изменения статуса сельского духовенства в связи с реформами, начатыми высшей церковной администрацией во второй половине XVII в. Изучив законодательные нормы и акты приказного делопроизводства, Д. Култэр проследила изменения в процедуре назначения епископами сельского духовенства в приходы, выявила предпринятые церковной иерархией меры по повышению уровня грамотности клира. Автор уверенно полагает, что не в эпоху Петра Великого, а в эпоху его отца, Алексея Михайловича, не только наметились, но стали весьма отчетливыми перемены в жизни социальной страты сельского духовенства95.

Пристальное внимание уделяется изучению особенностей формирования низшего епархиального управления. Одним из первых к проблеме обратился историк церкви Николай Федорович Каптерев опубликовал историко-правовое исследование об организации епархиального управления Древней Руси и изменениях, которые произошли в нем в XVI—XVII вв. Особое место автор уделил объяснению причин отказа архиереев ввести согласно определениям Стоглава 1551 г. должность поповских старост. В то же время Н. Ф. Каптерев ограничился общей характеристикой обязанностей последних и обратил внимание на выборный, земский характер этой должности96.

94 Freeze G. The Disintegration of Traditional Communities: The Parish in Eighteenth-Century Russia // The Journal of Modern History. 1976. № 1. P. 32-50; Freeze Gregory L. The Russian Levites: parish clergy in the eighteenth century. Cambridge; L.: Harvard University Press, 1977. XI, 325 p. См. рец. на кн.: Ransel D. Gregory L. Freeze. The Russian Levites: Parish Clergy in the Eighteenth century. Cambridge, Mass. and L.: Harvard University Press, 1977. 325 p. // The Journal of Modern History. 1978. № 3. P. 578-579.

95 Coulter D. Church Reform and the «White Clergy» in Seventeenth-Century Russia // Modernizing Muscovy: Reform and social change in seventeenth-century Russia / Ed. by J. Kotilaine and M. Рое. L.; NY: Routledge Curzon, 2004. P. 291-316.

96 Каптерев H. Ф. Светские архиерейские чиновники в Древней Руси. М.: Типография «Современные известия», 1874. 239 с.

Матфей Ефимович Ксанф, кандидат богословия и протоиерей Сызранского Казанского собора изучил организацию епархиального управления в ХУЛ в. по материалам Новгородской и Псковской епархий и пришел к выводу, что поповский староста не был в безусловной зависимости от светских чиновников архиерей7.

Детальный очерк финансовой деятельности Новгородского владычного двора в XII—XVII вв. дал приват-доцент по кафедре российской истории Санкт-Петербургской духовной академии Евгений Михайлович Прилежаев98.

Отдельный параграф изучению деятельности поповских старост посвятил в своей магистерской диссертации выпускник Московской духовной академии Иван Федорович Перов. Автор рассмотрел проблему с историко-правовой точки зрения, выявил нормы церковного законодательства и попытался установить, насколько они соответствовали бытовавшим практикам".

Выпускник Санкт-Петербургской духовной академии, исполнявший с 1901 г. обязанности помощника редактора журнала «Церковные ведомости» Вячеслав Никандрович Самуилов опубликовал краткую заметку, в которой сравнил должности поповского старосты и десятильника в епархиальном управлении конца XVII в.100

Академик Борис Дмитриевич Греков, до революции занимавшийся историей Новгородских земель, посвятил магистерскую диссертацию изучению деятельности Новгородского Софийского дома Святой Софии. Детально характеризуя обязанности и службу архиерейских слуг, Б. Д. Греков тем не менее не остановился на характеристике деятельности поповских старост101.

97 Ксанф М. Е. Приказные органы епархиального управления. Ч. 2 // Православное обозрение. 1874. Август. С. 165-166.

98 Прилежаев Е. М. Новгородская Софийская казна. Ч. // Журнал Министерства народного просвещения. 1875. № 10. С. 109-110.

99 Перов И. Ф. Епархиальные учреждения в Русской церкви в ХУ1-ХУП вв. Рязань: Губернская типография, 1882.210 с.

100 Самуйлов В. Н. Десятильники и поповские старосты (из истории церковного управления в округах епархии) // Церковные ведомости. 1900. № 35. С. 1396.

101 Греков Б. Д. Новгородский дом Святой Софии (опыт изучения организации и внутренних отношений крупной церковной вотчины). 4.1. СПб.: Типография М.А.Александрова, 1914. С. 111.

Историки затрагивали вопрос и о полномочиях воевод в отношении сельского духовенства. Протоиерей Михаил Иванович Горчаков посвятил магистерскую работу изучению деятельности Монастырского приказа (1649—1677, 1701— 1725 гг.). Он дал обобщенную характеристику полномочий воевод в сфере церковного суда, главным образом опираясь на нормы Соборного Уложения 1649 г., акты Новгородской приказной избы и Дома Святой Софии102. Особенности организации судопроизводства остались вне поле зрения автора. Изучая царские грамоты, рассылаемые воеводам, М. И. Горчаков скорее определял основные черты взаимоотношений Монастырского приказа и новгородского воеводы, и не ставил задачу пристального изучения взаимоотношений воевод и поповских старост (а также архиерейских светских слуг), что выходило за рамки предпринятого им исследования.

О юрисдикции воеводы над сельскими клириками по мелким искам в период функционирования Монастырского приказа писали в своих историко-правовых очерках, посвященных истории церковной юрисдикции, священник Владимир

1 0*3

Григорьевич Соколов и исследователь Иван Кузьмич Смирнов .

Перечислил полномочия местных воевод в решении церковных дел в магистерской работе, посвященной изучению организации областных учреждений ХУЛ в., будущий историк-юрист Борис Николаевич Чичерин104. Исходя из вывода о том, что на уровне уездов существовало «запутанное управление», историк допускал наличие в системе местного управления любых вариаций, в том числе, можно думать, связанных с более разнообразным вмешательством воевод в решение церковно-приходских дел105.

В современной историографии статус поповских старост рассматривается в контексте проблемы складывания сословия духовенства в XIV—XVII вв. По

102 Горчаков М. И. Монастырский приказ (1649-1725 гг.): опыт историко-юридического исследования. СПб.: Типография А. Траншеля, 1868. С. 75-76.

103 Соколов В. Г. О подсудности русского духовенства от издания Соборного уложения (1649 г.) до Петра Первого (1701г.): из истории суда над духовенством. Казань, 1871. 55 с.; Смирнов И. 1С О церковном судоустройстве в Древней России. СПб.: Типография И. И. Глазунова, 1874. 96 с.

104 Чичерин Б. Н. Областные учреждения России в XVII в. М. : Типография А. Семена, 1856. 591 с.

105 Там же. С. 153, 155, 386-387. мнению чл.-корр. РАН Бориса Николаевича Флори, введение в конце XIV в. должности десятильника и в середине XVI в. должности поповского старосты усилило «власть иерархии над низшими слоями духовенства», хотя и не привело «к обособлению духовного сословия от остального общества., к его консолидации на основе системы автономных учреждений»106. Автор подчеркнул, что десятильники являлись светскими лицами, не заинтересованными «в проведении политики, направленной на защиту особых интересов» духовенства, в то время как поповские старосты исполняли обязанности, связанные исключительно с интересами фиска107. Введение должности поповского старосты на Стоглавом соборе в 1551 г., в котором непосредственное участие принимал царь, Б. Н. Флоря сделал вывод о том, что церковная организация была создана «достаточно сильной и авторитетной государственной властью»108.

П. С. Стефанович также обратился к характеристике должности поповского старосты. Исследователь выявил, что должность не была введена повсеместно сразу после принятия соответствующего определения Стоглава 1551 г., но утвердждалась постепенно. В частности, во второй половине XVI —первой половине XVII в. она появилась в отдельных десятинах Суздальской, Владимирской, Новгородской епархий, в Патриаршей области. По мнению автора, только с последней четверти XVII в. «самоуправление» в среде духовенства стало приобретать «все большее значение» и превратилось из вспомогательного в основное звено низшего церковного управления109.

Автор установил, что общее правило ежегодного выбора нового старосты не соблюдалось «и знало много исключений». Ссылаясь на челобитную клириков Воротынского уезда (Нижегородская епархия), поданную в 1692 г., и отписку

106 Флоря Б. Н. Отношения государства и церкви у восточных и западных славян (эпоха средневековья) // Флоря Б. Н. Исследования по истории церкви. Древнерусское и славянское средневековье: Сборник работ. М.: ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2007. С. 87-88. (переизд. с изд. 1992 г.)

107 Там же. С. 85-87.

108 Там же. С. 109-110.

109 Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство. С. 217, 224. духовенства Бежецкого верха (Новгородская епархия), датируемую 1695 г., П. С. Стефанович резюмировал: «желающих занять выборную должность, случалось, недоставало», и соответствующие полномочия продолжали исполнял, бывшие поповские старосты110. Исследователь полагает, что, с одной стороны, «клирики часто рассматривали пребывание в поповских старостах как тяжелую повинность. и старались "ухоронться" и от выборов, и от возможности быть выбранными». С другой стороны, интерес к должности мог быть обусловлен, по мнению автора, не сознательным стремлением «"постоял, за церковь божию", но корыстными побуждениями». «Приходское духовенство, — заключил П. С. Стефанович, — совсем не относилось к этим выборным должностям как к органам самоуправления, призванным защищать его корпоративные интересы»11 '.

Эш позволило автору заключил,, что поповские старосты превратились исключительно в сборщиков «церковной дани». «Судебные и административные функции», которые должны были, с точки зрения исследователя, способствовать утверждению сословного самоуправления, передавались им весьма редко и только в первой половине ХУП в. «в некоторых епархиях, в отдельных городах и областях», в основном по незначительным делам, таким как «отдача на поруки, посылки»112.

Марина Сергеевна Черкасова в статье, посвященной публикации документов церковных архивов Верхневажья XVII—XVIII вв., подчеркнула, что прихожане, хотя и недовольные злоупотреблениями «сиделых» десятильников, не всегда были готовы выплачивать за них довольно значительные «откупные» деньги и просили митрополита Аффония вернуться к прежнему порядку, «когда десятилышки приезжали раз в два года "для софийские казны и всяких сыскных дел"»113.

Представляет интерес и статья Георга Мичельса (G.Michels), посвященная анализу организации епархиального управления в XVII в. Автор пришел к выводу,

110 Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство. С. 228.

1,1 Там же. С. 231.

112 Там же. С. 219, 231.

113 Черкасова М. С. Документы XVII-XVIII вв. из архивов соборных храмов в Вельске и Верховажье // Вестник церковной истории. 2008. № 4(12). С. 66. что епископы становились жертвами многочисленных бунтов, так как управляли вверенными им епархиями как своими вотчинами, вели себя еще жестче, чем простые помещики, и хорошо знали о злоупотреблениях собственных должностных лиц114.

В целом, в историографии определился комплекс проблем, которые были поставлены еще дореволюционной школой исследователей. В настоящее время сложилась в своих основных чертах концепция социальной истории приходов XV— XVII вв., истоки которой восходят к работам Г. М. Любимова, П. В. Знаменского, Н. Ф. Каптерева, М. И. Горчакова, В. М. Верюжского, М. М. Богословского, которые основывали свои идеи, главным образом, на документах, опубликованных Археографической комиссией XIX — начале XX в. В настоящее время уже начата кропотливая работа по исследованию тех или иных сюжетов на локальном уровне. Многие вопросы требуют дальнейшего изучения и переосмысления с учетом введения в научный оборот новых источников и использованием новых методик их изучения.

Историки внесли значимый вклад в изучение проблемы. Сделаны выводы об особенностях храмового строительства в конце XV — первой трети XVII вв., выявлен состав церквей в отдельных Заонежских и Лопских погостах в XVI— XVII вв. Тем не менее до сих пор отстутствуюг обобщающие работы о развитии церковно-приходской системы в регионе в конце XV — начале XVIII в. Вопросы о социальном статусе духовенства в XV—XVII вв., его взаимоотношениях с прихожанами изучены на примере духовенства центральных епархий. В работах по социальной истории приходов Русского Севера основное внимание уделено исследованию роли крестьянской общины в решении вопросов строительства храмов, замещения церковных должностей, определения выплат клиру. Малоизученными и спорными остаются вопросы о повседневной жизни сельского духовенства, времени и путях формирования династий

114 Michels G. Ruling Without Mercy: Seventeenth-Century Russian Bishops and Their Officials //Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. No4. P. 515-542. священнослужителей, статусе поповских старост, вмешательстве воевод в жизнь приходов.

Объектом исследования являются православные приходы семнадцати Заонежских и семи Лопских погостов.

Предметом исследования выступает социальная организация локального приходского сообщества, во главе которого находился церковный причт.

Цель исследования заключается в изучении местного духовенства на уровне его фамильных и родственных связей, а также взаимоотношений клириков с крестьянским сообществом, частью которого они являлись.

Задачи исследования. Одна из важнейших задач исследования заключалась в изучении складывания церковно-приходской системы в конце XV — начале XVIII в. — подсчете общего количества церквей, выявлении численности сельского духовенства, состава причтов и условиях их служения в приходах по нескольким хронологическим срезам.

Особое значение мы придаем составлению генеалогических схем родства клириков и причетников, выявлению всех случаев перехода родственников духовенства в соседние приходы, что позволяет составить представление о времени складывания династий священнослужителей, дьячков и пономарей.

Определение места крестьянской общины в решении приходских дел, связанных с замещением церковных должностей, материальным обеспечением причта является не менее важной задачей. Ее решение позволяет оценить влияние приходских традиций и обычаев на характер взаимоотношений клира и мирян и дать характеристику духовенству как социальной группе.

Представляется необходимым выяснить степень участия сельского духовенства в хозяйственной жизни общины, и, в первую очередь, в выдаче жителям уезда краткосрочных займов во второй половине XVII в. Исследование данного вопроса также дает основания для характеристики уровня материального благосостояния клириков.

Не менее важно выяснить особенности церковной службы поповских старост и административной деятельности тех приходских священников и церковных дьячков, которые получали распоряжения от олонецких воевод, исполняли поручения и просьбы крестьянской общины и ее отдельных представителей. Это позволяет выявить новые детали социального статуса сельского духовенства.

Источниковая база исследования. Основу работы составили три группы источников — законодательные и нормативные акты, писцовые и переписные книги и акты приказного делопроизводства.

Среди законодательных источников первостепенное значение имеет Соборное Уложение 1649 г., нормы которого коснулись различных сторон жизни того времени экономики, форм землевладения, положения разных социальных групп населения, государственно-политического строя, судопроизводства, материального и процессуального права115. Уложение 1649 г. определяло отношение власти к православной вере (Главы I, XXII) и церковному имуществу (Глава XXI), социальное происхождение кандидатов на церковные должности (Глава XX), права частных владельцев, на земле которых были построены храмы (Глава ХУЛ), регламентировало обязанности и привилегии приходского духовенства (Главы X, XI, XIV, XVI, XVIII, XIX), порядок судопроизводства над клириками по гражданским искам (Глава ХШ).

Царские грамоты и указы XVII в. уточняют порядок взыскания кабальных долгов и процентов по ним, содержат указания относительно приема сыновей духовенства на службу в подьячие, а также записи в солдаты и драгуны.

Особое значение для исследования представляют определения церковных соборов. В первую очередь, изучены нормы Стоглава 1551 г., которые регламентировали самые разные стороны церковно-приходской жизни. В частности, Стоглав 1551 г. определял: особенности строительства, освящения и содержания сельских храмов (Главы 44—48, 70, 84); порядок совершения таинств, молебнов и треб, а также поведение священников в храме (Главы 7—20,

115 Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии / Подготовка текста JI. И. Ивиной; Ред. колл. В. И. Буганов, М. П. Ирошников, А. Г. Маньков, В. М. Панеях; Комм, под рук. А. Г. Манькова Д.: Наука, Ленинградское отделение, 1987. 448 с. (Далее: Соборное Уложение 1649). Детальная характеристика источника дана А. Г. Маньковым. См. подробнее: Маньков А. Г. Уложение 1649 года кодекс феодального права России. Изд. 2-е, испр. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2003.370 с.

90); обязанности клириков, получавших царскую ругу (Глава 30); требования к кандидатам на церковные должности и книжном учении (Главы 25—26, 87); деятельность протопопов и поповских старост и организацию суда над духовенством (Главы 27, 29, 34—35, 53—69); статус вдовых священников (Главы 76—81). Важное место уделялось делам благотворительности (Главы 71—73), пресечению суеверий и контролю за духовной и нравственной жизнью мирян (Главы 41, 90—95).

Как установила Елена Борисовна Емченко, известно 180 списков Стоглава 1551г. нескольких редакций XVI—XIX вв. и предпринято восемь публикаций, разных по качеству подготовки издания, объему передачи текста. Источниковедческий анализ списков позволил Е. Б. Емченко прийти к выводу, что «ни одно из существующих изданий. не может считаться научным» и опубликовать текст по самой ранней редакции116. Работа основана на привлечении публикации Е. Б. Емченко.

Стоглав 1551г. был пересмотрен на церковном соборе 1667 г., основные определения которого были опубликованы в первом томе Полного собрания законов

117

Российской Империи . Собор 1667 г. пересмотрел вопрос о судопроизводстве над духовенством по гражданским делам, определил обязанности архимандритов.

Проанализирована также «Инструкция старостам поповским, или благочинным смотрителям от святейшаго патриарха Московскаго Адриана» 1697 г., в которой были собраны все нормы предшествующих лет118. Инструкция регламентирует требования к кандидатам, порядок избрания на должность, определяются полномочия поповских старост.

116 Емченко Е. Б. Стоглав. Исследование и текст. М.: Изд-во Индрик, 2000. С. 24.

117 1667, июня 17. — Выписка из деяний Собора, бывшаго в сем году в Москве. О лицах духовнаго ведомства, об устройстве судов патриаршаго и епископских, об имуществах домовых патриарших, епископских и монастырских, о новом разделении епархий, о благочинии церковном и монастырском, о супружестве священников, диаконов и причетников и об уничтожении царских жалованных монастырям грамот, испрошенных патриархом Никоном // Полное собрание законов Российской Империи. Собрание 1. Т. 1 (1649—1675 гг.).

СПб.: Типография II Отделения СЕИВК, 1830. С. 698—715. № 412 (далее — ПСЗ РИ).

118

1697, декабря 26. — Инструкция старостам поповским, или благочинным смотрителям от святейшаго патриарха Московскаго Адриана / ПСЗ РИ. Собр. 1. Т. 3 (1689—1699 гг.). СПб.: Типография II Отделения СЕИВК, 1830. С. 413—425. № 1612. (далее — Инструкция 1697).

Работа основана на изучении писцовых и переписных книг семнадцати

Заонежских и семи Лопских погостов, хранящихся в фонде «Поместного приказа»

Ф. 1209) Российского государственного архива древних актов (далее — РГАДА). В частности, изучены сведения пяти писцовых книг Заонежских погостов и дозорной книги Лопских погостов конца XV — первой трети XVII в. Из них две — писцовая книга писца Юрия Сабурова 1496 г. и писцовая книга писца Андрея Лихачева 1563 г. были подготовлены к печати Александром Михайловичем Андрияшевым и

Василием Георгиевичем Гейманом и изданы в 1930 г.119 Еще две — писцовая книга писца Андрея Плещеева 1582/83 г. и дозорная книга писца Григория Кобелева

1597 г. — были опубликованы в 1987 и 1993 гг. Ириной Александровной

Черняковой, Геннадием Михайловичем Коваленко, Вейо Салохеймо и Киммо 1 9П

Катаяла .

Писцовая книга 1628—1631 гг. писца Ивана Долгорукова, который описал

Оштинский и Водлозерский станы (Оштинский, Важенский, Остречинский,

Веницкий, Мегорский, Вытегорский, Андомский, Пудожский, Шальский,

Водлозерский, Пиркинский погосты), сохранилась только в виде фрагментарных выписок, опубликованных в периодическом издании середины XIX в. —

121

Олонецких губернских ведомостях» . В выписках находим информацию о земельных владениях новгородских и карельских монастырей, приведены описания карельских монастырей, убранстве их храмов. Присутствуют также краткие

119 Писцовая книга Обонежской пятины Заонежской половины Ю.К.Сабурова 1496г. // Материалы по истории народов СССР. Вып. 1: Материалы по истории Карельской АССР: Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. / Подгот. к печ. А. М. Андрияшев; Под ред. М. Н. Покровского. Л., 1930. С. 1—56. (далее — ПК 1496); Писцовая книга Обонежской пятины Заонежской половины А.Лихачева и подьячего Л.Добрынина 1563 г. // Там же. С. 57—254. (далее —ПК 1563).

120 Дозорная книга Лопских погостов подьячего Г. Кобелева 1597 г. // История Карелии XVI — XVII вв. в документах: Asiakiijoja Kaijalan Historiasta 1500- ja 1600-luvuilta / Подгот. к печ. И. А. Чернякова, Г. М. Коваленко, В. Салохеймо; Под ред. А. И. Копанева, А. Г. Манькова. Петрозаводск; Йоэнсуу, 1987. Т. I. С. 186—233. (далее — ДК 1597); Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины А. В. Плещеева и подьячего С. Кузьмина 1582/83 г. // История Карелии XVI —XVII вв. в документах: Asiakirjoja Karjalan Historiasta 1500- ja 1600-luvuilta / Подгот. к печ. и ред. И. А. Черняковой, К. Катаяла. Петрозаводск; Йоэнсуу, 1993. Т. III. С. 35— 341. (далее —ПК 1582/83).

121 Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины И. М. Долгорукова и подьячего П. Ракова 1628—1631 гг. (одиннадцать погостов Водпозерского и Оштинского станов) // Олонецкие губернские ведомости. 1850. № 12—48; 1851. № 1, 2. сведения о сельских храмах, стоявших в вотчинах монастырей и помещиков месторасположения, алтарное посвящение). Сведения о составе причтов отличаются неполнотой. В некоторых случаях издатель опускает имена священно- и церковнослужителей, ограничиваясь перечислением церковных должностей.

Вторая часть писцовой книги 1628—1631 гг. писца Никиты Панина, а также

122 писцовая книга 1616— 1619 гг. писца Петра Воейкова не опубликованы

К исследованию привлечены три переписные книги — писца Ивана Писемского 1646 г., писца Ивана Аничкова 1678 г., писцов Андрона Апрелева, Алексея Головина, Михаила Мордвинова и Герасима Корсакова 1707 г. Эти книги также не опубликованы .

Использована также опубликованная в составе «Актов, относящихся до юридического быта Древней России» переписная книга Толвуйского погоста 1671 г.124

122 Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины П. Воейкова и дьяка И. Льговского, 1616—1619 гг. (поместные, митрополичьи и монастырские земли) // РГАДА. Оп. 1. Кн. 8551. 458 л. (далее — ПК 1616—1619. Кн. 8554); Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины Петра Воейкова и дьяка И. Льговского, 1616—1619 гг. («дворцовые» земли) // РГАДА. Оп. 1. Кн. 8554. 939 л. (далее — ПК 1616—1619. Кн. 8554); Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины Н. Панина и подьячего С. Копылова, 1628—1631 гг. (семь погостов Олонецкого и Выгозерского станов) // РГАДА. Оп. 1. Кн. 308. 870 л. (далее — ПК 1628—1631).

123

Переписная книга Заонежских погостов И. Писемского, Л. Сумина и подьячего Я. Еуфимьева, 1646 г. // РГАДА. Оп. 1. Кн. 980. 577 л. (далее — ПК 1646); Переписная книга Заонежских погостов Олонецкого уезда И. А. Аничкова, И. Н. Аничкова и подьячего И. Венякова, 1678г. // РГАДА. Оп. 1. Кн. 1137. Ч. 1. 186л.; 4.2. 427л. (далее—ПК 1678); Переписная книга Лопских погостов Олонецкого уезда И. А. Аничкова, И. Н. Аничкова и подьячего И. Венякова, 1678 г. // РГАДА. Оп. 1. Кн. 8573. 110 л. (далее — ПК 1678. Кн. 8573); Переписная книга жителей посада, стрельцов, пушкарей, приказных служителей и церковнослужителей Г. А. Корсакова, 1707 г. // РГАДА. Оп. 1. Кн. 8578. Л. 1—113; Переписная книга частновладельческих, монастырских и дворцовых крестьян Оштинской половины Олонецкого уезда М. Л. Мордвинова, 1707 г. // РГАДА. Оп. 1. Кн. 8578. Л. 113—612. (далее — ПК 1707. Кн. 8578); Переписная книга помещичьих, монастырских, дворцовых крестьян и церковнослужителей Шуйской половины Олонецкого уезда А. Ф. Головина, 1707 г. // РГАДА. Оп. 1. Кн. 8579. Л. 1—270; Переписная книга помещичьих, монастырских, дворцовых крестьян и церковнослужителей Олонецкого уезда, Сямозерской и Святозерской волостей и семи Лопских погостов А. В. Апрелева, 1707 г. // РГАДА. Оп. 1. Кн. 8579. Л. 271—550. (далее — ПК 1707. Кн. 8579).

124 Переписная книга Толвуйского погоста 1671 г. стрелецкого головы Потапа Ивановича Крекшина и подьячего Ивана Пятого // Акты, относящиеся до юридического быта Древней России. Т. 2. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1864. С. 207—253. № 139.

Раиса Борисовна Мюллер, Ирина Александровна Чернякова, Татьяна Владимировна Старостина дали тщательную источниковедческую характеристику писцовым и переписным книгам Заонежских и Лопских погостов125. Высоко оценил информационный потенциал писцовых и переписных книг для изучения церковноприходской системы коллектив исследователей, участников всероссийских конференций по вопросам подготовки к публикации писцовых книг и других историко-географических источников, проводимых с 1988 г. (в 2011 г. в Каргополе состоялась шестнадцатая конференция).

Состав информации о церквах и причтах в писцовых и переписных книгах неодинаков. В писцовых книгах приводятся ценные данные о деталях архитектурного облика, о земельных участках и угодьях клириков, нередко об убранстве храмов и церковной утвари. В переписных книгах подобных сведений нет, однако в них присутствуют детальные описания мужского состава дворов церковного причта.

Для изучения записи сыновей клириков и бывших причетников на солдатскую и драгунскую службу привлечены переписные книги пашенным солдатам

126 высылыцика Ивана Дивова 1657 г. , хранящаяся в составе фонда «Боярских и городовых книг» РГАДА (Ф. 137). В них представлены списки солдат, призванных на службу в 1648 г. при первых олонецких воеводах Степане Елагине и Федоре Волконском и в 1657 г. при высылыцике Иване Дивове. В списках выявлены имена сыновей местных клириков — уклонявшихся от службы, убитых во время военных действий и служивших в крепостях. В перечни крестьян, не записанных на службу, включены списки тех из них, кто ушел в монастырь или добился посвящения в духовный сан священника или дьякона. Среди крестьян фигурируют причетники — пономари и дьячки, оставшиеся в приходах по здоровью, бедности и старости.

125 Мюллер Р. Б. Очерки по истории Карелии. С. 5—10; Она же. Заонежские погосты Обонежской пятины // Аграрная история Северо-Запада России (вторая половина XV — начало XVI в.) / Рук. авт. колл. А.Л.Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1971. С. 252; Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох. С. 46—65, и др.

126 Переписные книги солдат Заонежских погостов Ивана Семеновича Дивова 1657 г. // РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Олонец. Кн. 5. 1130 л.;

Приходо-расходные книги по г. Олонцу содержат уникальные сведения о царской руге, которую получали клирики и причетники Олонецкого Троицкого собора. Они также хранятся в составе фонда «Боярских и городовых книг» РГАДА (Ф. 137).

Третью группу источников составляют акты приказного делопроизводства. Среди них наибольшую ценность для работы представляют документы из фонда «Олонецкой воеводской избы» (Ф. 98) Научно-исторического архива Санкт-Петербургского Института истории РАН (далее — Архив СПб ИИ РАН). Фонд содержит более 12,5 тыс. сставов за 1648—1702 гг. Из них только некоторые были опубликованы Р. Б. Мюллер в середине XX в.

В целом к исследованию привлечены 333 дела. При этом история карельских приходов за 1648—1681 гг. основана на сплошном анализе актов фонда, которые были доступны автору работы в Исследовательской лаборатории локальной и микроистории Карелии (далее ИЛЛМИК), созданной по инициативе доцента, к.и.н. Ирины Александровны Черняковой и плодотворно работающей под ее руководством на Историческом факультете Петрозаводского государственного университета с 2004 г. В соответствии с международным Научно-образовательным исследовательским проектом (Teaching-Editing-Research Project), подписанным в 2003 г. Петрозаводским государственным университетом, Институтом Истории Макса-Планка (Германия), Университетом Йоэнсуу (Финляндия) и Санкт-Петербургским Институтом Истории РАН, и уже дважды продленным на следующие трехлетние сроки с участием гуманитарного факультета университета им. Христиана Альбрехта в г. Киле (Германия), сотрудники ИЛЛМИК и студенты, вовлеченные в работу лаборатории, в том числе автор представленной работы, совместно с Архивом СПб ИИ РАН в течение нескольких лет при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 05-01-12123в) подготовили к электронной публикации первые десять картонов фонда127.

127 О реализации проекта см. подробнее: Исследовательская лаборатория локальной и микроистории Карелии [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://illmik.petrsu.ru/illmik /TERPrus.html, свободный. Проверено 23.05.2011.

В фонде хранятся судебные дела жителей Олонецкого уезда, разобранные воеводами во второй половине XVII в., и разнообразная финансово-административная документация. Многочисленные челобитные, наказные памяти воевод, отписки приказных служащих и земских старост, допросные речи и сказки содержат уникальные сведения о повседневной жизни крестьян и клириков — кражах, драках, спорном движимом и недвижимом имуществе, невыплате долгов по кабалам и духовным грамотам. Некоторые судебные дела посвящены урегулированию приходских вопросов, связанных с выплатой священникам руги, смещением с церковных должностей тех клириков и причетников, которые вызвали недовольство прихожан.

Представляет ценность финансово-административная документация. По рукоприкладствам священников и причетников к грамотам о выборе земских старост, комплекс которых за 1670-е гг. сохранился в фонде «Олонецкой воеводской избы», удалось выявить сведения о церквах и клириках Важенского, Веницкого и Олонецкого погостов. Отметим, что описания указанных погостов в переписной книге писца Ивана Аничкова 1678 г. утрачены. Таким образом, акты дополнили сведения переписной книги и позволили определить особенности складывания церковно-приходекой системы в Заонежских погостах в 1670-х гг.

Кроме того, выявленные по рукоприкладным записям и челобитным крестьян имена клириков и причетников позволяют с максимальной полнотой, не ограничиваясь сведениями писцовых и переписных книг, восстановить фамильные и родственные связи сельского духовенства, выявить детали биографий священно- и церковнослужителей.

Документация об организации в Олонецком уезде службы пашенных солдат — списки беглых солдат, наказные памяти воевод солдатским высылыцикам, новокрещенам, подьячим, стрельцам и старостам, комплекс поручных записей за пашенных солдат и драгун — содержат сведения об укрывательстве клириками своих сыновей, о путях, которые находили причетники для того, чтобы избежать службы.

В приказе сохранились копии грамот, посылавшихся новгородскими митрополитами поповским старостам, также как и черновики наказных памятей олонецких воевод, адресованные земским старостам с повелением помогать поповским старостам собирать пошлины и разбирать духовные проступки мирян. В них содержатся сведения об именах клириков, занимавших выборную должность, и их деятельности.

Уникальны документы из Коллекции 171 «Акты Новгородского Софийского дома», хранящейся также в Архиве СПб ИИ РАН (в составе 12 переплетов). В рамках предпринятого исследования выявлены четыре дела и тринадцать актов, непосредственно касающихся истории организации церковного управления приходами, которые располагались в Заонежских и Лопских погостах. Среди них — отписки поповских старост и архиерейских слуг об отправке «софийской казны» в Новгород, грамоты митрополита с разъяснением организации сбора пошлин, росписи их приема с причетников, челобитные светских слуг митрополита с жалобами на олонецких клириков, грамоты о выборе причетников. Документы коллекции, хотя и единично сохранившиеся, позволяют восполнить недостаток информации об особенностях введения и функционирования института поповских старост, оценить степень участия новгородских владык в решении приходских дел и уловить уровень контроля за деятельностью поповских старост.

К исследованию привлечены отдельные грамоты и дела, хранящиеся в фондах 141 «Приказные дела старых лет» (1 дело), 159 «Приказные дела новой разборки» (5 дел), 210 «Разрядный приказ» (1 дело), Коллекции 1455 «Государственные и частные акты поместно-вотчинных архивов XVI—XIX вв.» (2 дела) Российского государственного архива древних актов. Указанные документы имеют для нашей работы далеко не второстепенный характер: позволяют несколько расширить спектр дел, касающихся социальной мобильности духовенства в годы русско-шведской войны (1656—1658 гг.), дополняют дело о назначении «царской руги» причетникам Троицкого олонецкого собора, расширяют представления об обязанностях поповского старосты в расследовании редкой ситуации «блудного дела», содержат дополнительные сведения о перестройке сельских храмов. Особо отметим, что выявленные в фондах и коллекциях документы впервые вводятся в научный оборот128.

Определенную роль в изучении повседневной жизни приходов сыграли привлеченные к работе 42 опубликованных акта приказного делопроизводства, в которых встречаются упоминания о клириках. Большая часть из них — 28 — опубликованы в дореволюционных изданиях: Елпидифором Васильевичем Барсовым в «Чтениях императорского общества истории и древностей Российских» и приложениях к его работам по истории карельских монастырей— Клименецкого и Палеостровского (14); Археографической комиссией в «Российской исторической библиотеке» (2), «Дополнениях к актам историческим» (3), «Актах, относящихся до юридического быта Древней России» (2), «Актах юридических, или собрании форм старинного делопроизводства» (3); писателем и краеведом Иваном Ивановичем Благовещенским в издававшемся в Петрозаводске в середине XIX — начале XX в. «Олонецком сборнике» (4). Остальные четырнадцать актов опубликованы в середине XX в. Раисой Борисовной Мюллер в сборнике «Карелия в XVII в.» (11), в сборнике «Крепостная мануфактура в России» (2), и известнейшим палеографом, историком и археографом Василием Георгиевичем Гейманом в сборнике «Материалов по истории Карелии XII—XVI вв.» (1).

Среди использованных документов — отписки агентов власти, жалованные грамоты новгородских архиепископов церквам, грамоты о выборе причетников на церковные должности, данные грамоты карельским монастырям, наказы и богомольные грамоты новгородских митрополитов, челобитные олонецких крестьян, клириков и воевод, посланные новгородскому владыке с просьбой об урегулировании тех или иных церковных вопросов. Выявленные сведения в значительной степени дополняют сведения о церковном управлении регионом, позволяют оценить место поповского старосты в церковной администрации,

128 См. подробнее: Список использованных источников и литературы (III. Акты приказного делопроизводства). определить роль приходской общины в решении вопросов комплектования причта и назначения «ряженой» руги.

Представляется, что комплекс привлеченных к исследованию источников позволяет решить все поставленные задачи.

Методологическая основа исследования. В основу работы положены принципы историзма и системности, предусматривающие последовательный и всесторонний анализ исторических явлений в их взаимосвязи друг с другом и позволяющие объективное рассмотрение поставленной проблемы. Историко-генетический метод использован при анализе складывания церковно-приходской системы. Историко-сравнительный метод применялся для сопоставления позиций новгородского митрополита и его слуг, олонецкого воеводы, общины и духовенства, для изучения особенностей храмового строительства, а также в установлении практики подбора кандидатов на церковные должности в Заонежских и Лопских погостах.

Методики, использованные в исследовании. Представленное исследование основано на привлечении компьютерных средств обработки массивов информации. В частности, в программе «FileMaker Pro», которая имеет простые средства для разработки и совершенствования уникальных проектов и гибкий пользовательский интерфейс, были разработаны две базы данных.

Первая — «Приходы и приходское духовенство в Карелии раннего нового времени» — представляет собой сконструированный из всего комплекса упоминаний, обнаруженных в источниках массового и актового характера систематизированный источник сведений об облике и количестве церквей, а также о структуре причтов. В качестве основной единицы учета выбран конкретный церковно-административный центр — погост или выставка, где располагался один или даже несколько храмов. Представляется, что фиксация именно этих центров позволяет наглядно выявить особенности формирования и развития системы приходов — от строительства отдельной церкви близ или на месте часовни до разделения некогда единого прихода на несколько приходов, центрами которых становились построенные вблизи главного вторые и третьи храмы.

Структура карточки разработана с целью большей формализации данных, представленных в таком слабоструктурированном источнике как писцовые и переписные книги середины XVI — начала XVIII в. В частности, карточка состоит из трех полей — главного и двух вспомогательных (см. Приложение 1). Главный слой предназначен для обозначения местоположения погоста (выставки) в территориально-административной структуре Новгородской епархии и включает поля, представленные в виде закладок, для ввода сведений о церковной десятине (1), стане (2), погосте (3), трети (4), волости (5) и деревне (6), где стояли упоминаемые в документальных источниках храмы.

Один из вспомогательных слоев создан для ввода сведений о церквах и содержит поля для автоматического подсчета количества церквей и для цитат о их облике в девяти временных срезах по числу привлеченных к исследованию источников — пяти писцовых (1496, 1563, 1582/83, 1616—1619, 1628—1631 гг.), одной дозорной (1597 г.) и трех переписных (1646, 1678, 1707 гг.) книг. Соответствующие поля расположены друг под другом сверху вниз, согласно времени создания источников.

Следующий вспомогательный слой связан с остальными системой перекрестных ссылок и включает поля для фиксации имен и мест проживания (дворы, кельи) клириков — священников (1), дьяконов (2), церковных дьячков (3), пономарей (4) и лиц, занимавшихся выпечкой просфор (5), а также их ближайших родственников — сыновей, внуков, дедов, дядей, племянников). Предусмотрены ячейки для введения сведений о количестве причетников и их родственников, имена которых уже зафиксированы в карточке. Внимание к информации о родственниках духовенства нередко позволяет увидеть во вчерашних малолетних сыновьях — священников, которые впоследствии служат не обязательно в родном, но и в соседних, как правило, выставочных, приходах. Подчеркнем, что разработанная нами электронная картотека позволяет реконструировать генеалогию местного духовенства в масштабах всего региона.

На данный момент база включает 198 карточек, из которых 26 заведены для описания церквей, стоявших на погостах, 110 — для сведений о церквах, стоявших в выставках. Еще 38 карточек содержат данные о часовнях, поставленных крестьянами Заонежских погостов в XVI—XVII вв., упоминания о которых хотя бы раз встречаются в материалах писцовых и/или переписных книг. Две карточки включают сведения о церквах, построенных на Олонце — в малом городе и в Стрелецкой слободе. Попутно созданы карточки с описанием церквей 22-х карельских монастырей и пустыней, история которых заслуживает специального всестороннего изучения.

Вторая база данных — «Сельское духовенство карельских приходов во второй половине XVII — начале XVIII в.» является просопографической и создана с целью реконструкции биографий местных клириков и членов их семей (См. Приложение 1). В ее основе — сведения, выявленные о клириках в привлекаемых к исследованию актовых материалах.

Ключевой слой включает поля для личных данных о священнике или члене его семьи — имени, отчества, прозвища (1), места службы с указанием церкви (2), выставки (3) и/или погоста (4), а также занимаемого в приходе статуса (5). Предусмотрено также поле для отметок о том, был ли причетник (родственник) упомянут хотя бы раз в материалах писцовых и переписных книг. Представляется, что фиксация подобных сведений позволяет оценить информационный потенциал актового материала в предпринятом нами исследовании. Отдельное поле создано для дополнительных замечаний, которые возникали по мере заполнения карточек. Вспомогательный слой содержит лишь одно информационное поле — для прямых и косвенных упоминаний о клириках, встретившихся в материалах приказной документации. Все присутствующие в базе данных цитаты сопровождаются указанием контекста упоминания и статуса клирика (его родственника), оказавшегося зафиксированным в том или ином актовом источнике.

Эта база данных состоит из 550-ти персональных карточек, содержащих информацию о личной жизни и служении представителей сельского духовенства и членов их семей, состоявших в причтах местных церквей во второй половине

XVII — начале XVIII в. Как удалось установить, значительное количество выявленных лиц — 301 (55%) — не упомянуты ни в одной из проанализированных нами писцовых и/или переписных книг. Их имена установлены исключительно по актовым материалам. Столь важная роль приказной документации как источника информации в нашем исследовании объясняется утратой части переписной книги 1678 г. с описанием Олонецкого, части Важенского и Веницкого погостов.

Большая часть карточек содержит информацию о сельском духовенстве Заонежской десятины (410, или 75%), меньшая — о клириках Коловой десятины (106, или 19%) и Лопских погостов (28, или 5%). Выявленные сведения позволили реконструировать не только индивидуальные судьбы и жизненные стратегии отдельных семей на протяжении не одного поколения, но уловить общие тенденции в развитии социальной страты карельского духовенства.

С целью упрощения системы ссылок материалы баз данных были преобразованы в таблицы с помощью программы Ехе1 и представлены в Приложениях 2 и 3.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, пяти приложений.

Во введении сформулирована проблема, уделено внимание степени ее изученности, поставлены цель и задачи работы, дана характеристика источникам, определены методы и методика.

Первая глава — «Церковно-приходская система в Карелии конца XV — XVIII века» — посвящена подсчету количества погостских и выставочных церквей и их причтов в регионе. В ходе исследования привлечены писцовые и переписные книги, которые позволяют выявить складывание церковно-приходской системы в семи временных срезах —в начале 1560-х, начале 1580-х, конце 1610-х, конце 1620-х, середине 1640-х, конце 1670-х, 1700-е гг. Определение наиболее полного количества церквей, численности приходского духовенства от одного временного среза к другому, разделенным всего лишь несколькими десятилетиями, позволяет уловить общие тенденции развития православных карельских приходов в середине XVI — начале XVIII в. и создает основу для изучения социальной истории приходов на локальном и микроуровне.

Вторая глава — «Складывание священнослужительских династий» — акцентирует внимание на выявлении особенностей развития социальной страты сельского духовенства, оценке их жизненных стратегий. Выявляется круг вероятных перспектив служения, который могли иметь в виду для себя сыновья клириков, и коррективы, внесенные самой жизнью. Изучение житейских коллизий во всем их многообразии позволяет поставить вопрос о социальном облике сельского духовенства, о характере отношений, которые складывались на локальном уровне между клириками и местными крестьянами.

Третья глава — «Сельское духовенство и крестьянское сообщество в контексте социально-экономических отношений» — ставит целью исследование уровня благосостояния клириков, степени их участия в хозяйственной жизни отдельных крестьянских общин. В фокусе внимания — наименее изученные аспекты хозяйственного быта олонецких клириков, связанные с их участием в кредитных операциях и особенностями назначения и выплаты «мирской» и «царской» руги.

В четвертой главе — «Приходское духовенство и его роль в управлении регионом» — выяснена роль причетников в системе церковного и светского управления регионом преимущественно в третьей четверти XVII в. Определяется перечень поручений, делегировавшихся клирикам, оценивается объем компетенции, позиции всех заинтересованных сторон — новгородского митрополита, светской власти, крестьян и самих членов церковных причтов.

В заключении сделаны выводы, которые выносятся на защиту. В списке использованных источников и литературы приведены описания привлеченных документов, в том числе впервые вводимых в научный работ, а также библиография работ, изученных в ходе исследования.

В Приложении 1 размещены иллюстративные формы карточек двух баз данных, составленных в процессе анализа источников. В Приложении 2 помещена таблица «Церкви Олонецкого уезда во второй половине XVI — начале XVIII в.». В ней содержится исчерпывающая информация о посвящениях церквей и их приделов во всех приходских центрах Заонежских и Лопских погостов, хотя бы однажды упомянутых в материалах писцовых и переписных книг или в актах, с отсылками к номерам страниц, листов и сставов. Оформление данной таблицы обусловлено необходимостью создания облегченной системы отсылок к источникам, так как подобная организация информации дает возможность ссылаться на порядковые номера приходских центров без многократных повторов.

В Приложении 3 помещена таблица «Священнослужители Заонежских и Лопских погостов во второй половине XVI — XVIII в. (по писцовым и переписным книгам и актам)». В ней приведены данные о приходских центрах и именах причетников, служивших в них, с учетом их поколенного родства. Данная таблица составлена также с целью упрощения и максимального сокращения постраничных сносок.

В Приложении 4 приведены составленные нами в ходе исследования планкарты. В них отражено состояние приходской системы на изучаемой территории в шести временных срезах (1560-е, 1580-е, 1610-е, 1640-е, 1670-е, 1700-е гг.).

В Приложении 5 помещена схема, которая показывает преемственность в получении церковных должностей тех клириков и причетников, которые служили в приходах Олонецкого уезда в начале XVIII в.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Церковь и крестьянское сообщество в Карелии в конце XV - начале XVIII в."

Заключение

К началу XVIII в. церковные приходы появились практически во всех отдаленных уголках Олонецкого уезда. Общее количество церквей в Заонежских погостах в течение рассматриваемого времени увеличилось в несколько раз: с 32-х церквей в конце XV в. до 133-х храмов в начале XVIII в., в Лопских погостах — с 7-ми до 13-ти храмов.

Интенсивное строительство церквей, развернувшееся в первой половине XVI в. в Заонежских погостах (появилось 29 храмов), к концу 1570-х гг. (построено еще 13) приостановилось в связи с хозяйственным кризисом и сменилось разорением многих храмов в северо-западных погостах, подвергшихся нападению шведских отрядов на заключительном этапе Ливонской войны. Период нового церковного строительства пришелся на конец 1610-х (15 новых храмов) и продолжался до середины 1630-х гг. (13 новых храмов), когда из-за череды неурожайных лет возросла тяжесть налогового бремени. С середины 1630-х гг. до середины 1640-х гг. было построено всего пять новых храмов.

В начале 1650-х гг. — конце 1670-х гг. наметился новый всплеск церковного стоительства в регионе в целом. Именно в это время появилось 28 новых храмов в Заонежских погостах и первые выставочные храмы в Лопских погостах (всего пять). Строительство продолжалось вплоть до начала XVIII в. (23 новых храма). При этом в период с середины XVI до конца XVII в. крестьяне перестраивали обветшавшие и разрушенные храмы, которые нередко получали новые посвящения.

Количество священно-церковнослужителей за исследуемое время увеличилось почти в три раза — со 123-х человек в начале 1560-х гг. до 345-ти в начале XVIII в. Состав причтов, их жилищные условия во многом зависели от благосостояния приходов. В первую очередь, если жизнь осложнялась, прихожане отказывались от услуг пономарей и проскурниц. В большинстве случаев причты включали от одного до четырех человек. Причты от пяти до двенадцати человек были самыми многолюдными. Они состояли, как правило, при церквах старинных погостов — Шунгского, Оштинского, Андомского, Олонецкого, Толвуйского.

Узы родства связывали клириков отдельных приходов уже в середине-конце XVI в. Выявление социального происхождения клириков, выстраивание генеалогических схем родства позволило прийти к заключению, что в последующее время родственные связи стали расширяться. Это свидетельствует о стремлении сыновей духовенства продолжить дело отцов. Сыновья продвигались по службе в принтах, и вскоре заступали на места отцов-священников. Некоторые из них, переходя на службу во вновь появлявшиеся церкви, сразу получали священнические должности.

В конце 1610-х — середине 1640-х гг. возможности быстрого продвижения по службе сыновей клириков и введения в принты лиц со стороны сохранялись. В то же время, в отдельных приходах в принтах служили представители одних и тех же семей, в том числе находившиеся в родстве по боковым линиям. Это приводило к тому, что некоторые из них так и не продвинулись по службе, занимая даже после смерти отцов должности дьячков и пономарей. Продвижению по службе сыновей клириков нередко мешало и то обстоятельство, что зачастую должности передавались согласно архаичному принципу — по старшинству в роде, то есть от старшего брата — к младшему. Однако на практике этот принцип довольно частно нарушался в силу самых различных обстоятельств и должности получали сыновья клириков.

По сведениям источников от середины 1640-х до конца 1670-х гг. выявляются династии священнослужителей, оформлявшиеся в отдельных приходах и включавшие несколько семей, связанных друг с другом по прямым и боковым линиям родства. В то же время во многих приходах принты были по-прежнему открыты для лиц со стороны, в том числе и тех сыновей и внуков священников, которые вели мирской образ жизни. К началу XVIII в. в ряде приходов оформились священнические династии, представители которых служили уже не только во втором-четвертом, но и в пятом-седьмом поколениях.

В целом ряде приходов представители отдельных семей этих династий закрепили за своими членами священнические должности. Возможности продвижения по службе для младших сыновей и братьев стали довольно ограниченными. Они стремились закрепить причетнические должности за своими сыновьями. В начале XVIII в. выявляются семьи причетников, чьи представители уже в двух или даже трех поколений последовательно состояли в принтах дьяконами, дьячками и пономарями. Таким образом, происходило складывание причетнических династий.

Практика переходов родственников духовенства в другие приходы на открывавшиеся церковные вакансии свидетельствует не только о их желании продолжать дело отцов, но и о жесткой конкуренции, которая существовала в отдельных наиболее процветавших приходах между кандидатами за право занять место в принтах.

Несмотря на развитие принципа наследования церковных должностей, сельское духовенство являлось открытым сословием. Это было обусловлено сохранявшейся значимой ролью приходской общины в выборе кандидатов на церковные должности. Значимость приходской общины поддерживалась и тем обстоятельством, что олонецкие воеводы, новгородский митрополит и сами клирики в спорных ситуациях всегда признавали в качестве законного только решение всей общины.

Законодательство регламентировало отдельные стороны жизни клириков и их сыновей, однако эти нормы зачастую нарушались. Сыновья священников поступали на службу в подьячие, клирики нередко вели торговые операции, выступая в роли первичных скупщиков продуктов сельского хозяйства и ремесла. Кроме того, власти зачастую не выделяли клириков из среды крестьян. В ходе введения службы пашенных солдат (1649—1666 гг.) сыновья священников и даже церковные дьячки записывались в полки наряду с крестьянами. Никаких льгот и исключений не делалось для священников и причетников в сфере взыскания кабальных займов с должников. В качестве доверенных лиц крестьян они нередко несли за них всю полноту ответственности.

Более того, сами крестьяне не выделяли священников и причетников из числа членов общины. Напротив, они рассматривали их в качестве лучших своих представителей — избирали на ответственные земские должности, включали в разверстку мирских платежей. Участие общины в подборе кандидатов на церковные должности, в отстранении клириков от службы в храме, в назначении и выплате руги духовенству, в поддержании благолепия храмов способствовали формированию особого покровительственного отношения общины к храму и клиру.

Положение клириков и причетников по отношению к общине определялось, как заявляли сами прихожане, степенью их зажиточности и участием в управлении регионом. Во второй половине XVII в. в среде духовенства развивалась имущественная дифференциация, чему способствовало участие клириков и причетников в краткосрочных займах и в торговых операциях. Одни из них выделялись уровнем благосостояния, раздавая в долг хлеб и деньги крестьянам соседних волостей и/или скупая у них продукты ремесла и сельского хозяйства. Другие вынуждены были прибегать к подряду или даже разорялись в связи с отказом должников рассчитаться по займам.

Выбор на должность поповского старосты или же получение клириком наказной памяти от воеводы содействовали росту их авторитета в общине и возвышали над ней. В то же время, принимая участие в управлении, они превращались в доверенных лиц воевод. Воеводы, давая им поручения, опирались на отношение самих крестьян к клирикам как к наиболее уважаемым представителям локальных сообществ. Это создавало дополнительные возможности для выстраивания вертикали власти.

Будучи избранными на должности поповских старост, клирики включались в церковное управление регионом. Несмотря на жесткий контроль новгородского митрополита и исполнение всех поручений, которые соответствовали нормам церковного законодательства, они не были слугами митрополита, которые должны отстаивать исключительно его интересы. Весь строй приходской жизни, также как и особенности хозяйственной деятельности, связывли поповских старост с интересами общины, делая их положение довольно независимым, а позицию самостоятельной.

Список научной литературыСуслова, Евгения Дмитриевна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ И НОРМАТИВНЫЕ АКТЫ

2. Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пягины Ивана Михайловича Долгорукова и подьячего Постника Ракова 1628—1631 гг. (одиннадцать погостов Водлозерского и Оштинского станов) // Олонецкие губернские ведомости. 1850. № 12—48; 1851. № 1,2.

3. Российский Государственный Архив Древних Актов1. Ф. 1209: Поместный приказ

4. Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины Петра Воейкова и дьяка Ивана Льговского, 1616—1619 гг. (поместные, митрополичьи и монастырские земли) // Оп. 1. Кн. 8551. 458 л.

5. Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пягины Петра Воейкова и дьяка Ивана Льговского, 1616—1619 гг. («дворцовые» земли) // Оп. 1. Кн. 8554. 939 л.

6. Писцовая книга Заонежских погостов Обонежской пятины Никиты Панина и подьячего Семена Копылова, 1628—1631 гг. (семь погостов Олонецкого и Выгозерского станов) // Оп. 1. Кн. 308. 870 л.

7. Переписная книга Заонежских погостов Ивана Писемского, Лариона Сумина и подьячего Якова Еуфимьева, 1646 г. // Оп. 1. Кн. 980. 577 л.

8. Переписная книга Заонежских погостов Олонецкого уезда Ивана Александровича Аничкова, Ивана Никифоровича Аничкова и подьячего Ивана Венякова, 1678 г. // Оп. 1. Кн. 1137. Ч. 1. 186 л.; Ч. 2. 427 л.

9. Переписная книга Лопских погостов Олонецкого уезда Ивана Александровича Аничкова, Ивана Никифоровича Аничкова и подьячего Ивана Венякова, 1678 г. // Оп. 1. Кн. 8573. 110 л.

10. Переписная книга жителей посада, стрельцов, пушкарей, приказных служителей и церковнослужителей Герасима Афонасьевича Корсакова, 1707 г. // Оп. 1. Кн. 8578. Л. 1—109.

11. Переписная книга частновладельческих, монастырских и дворцовых крестьян Оштинской половины Олонецкого уезда Михаила Ларионовича Мордвинова, 1707г. //Оп. 1. Кн. 8578. Л. 110—612.

12. Переписная книга помещичьих, монастырских, дворцовых крестьян и церковнослужителей Шуйской половины Олонецкого уезда Алексея Федоровича Головина, 1707 г. // Оп. 1. Кн. 8579. Л. 1—270.

13. Переписная книга помещичьих, монастырских, дворцовых крестьян и церковнослужителей Олонецкого уезда, Сямозерской и Свягозерской волостей и семи Лопских погостов Андрона Васильевича Апрелева, 1707 г. // Оп. 1. Кн. 8579. Л. 271—550.

14. Архив Санкт-Петербургского института истории РАН

15. Колл. 172. Акты Новгородской Казенной Палаты1. 1678. — Дело новгородского митрополичьего казенного приказа о рыбных ловляхновгородского митрополичьего дома // Д. 364. 24 л.

16. Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в. / Руководитель авт. коллектива и отв. ред. А. Л. Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1971. 402 с.

17. Аграрная история Северо-Запада России XVI века. Новгородские пятины / Руководитель авт. коллектива и отв. ред. А. Л. Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1974. 322 с.

18. Аграрная история Северо-Запада России XVI века: Север. Псков. Общие итоги развития Северо-Запада / Руководитель авт. коллектива и отв. ред. А. Л. Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1978. 220, (1) с.

19. Аграрная история Северо-Запада России XVII века (население, землевладение, землепользование) / Руководитель авт. коллектива и отв. ред. А. Л. Шапиро. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1989. 232 с.

20. Адаменко А. М. Приходы Русской Православной церкви на юге Западной Сибири в XVII — начале XX в. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. 192 с.

21. Багрецов Л. М. Современное устройство прихода по сравнению с древнерусским его устройством. Гродно: Губернская типография, 1902. 22 с.

22. Ю.Базилевич К. В. Денежная реформа Алексея Михайловича и восстание в Москве в 1662 г. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. 118 с.

23. П.Баловнев Д. А. К вопросу о численности приходского духовенства и храмов на Руси в XIV—XV вв. // Церковь в истории России. М.: ИРИ РАН, 2007. Вып. 7. С. 32—37.

24. Баловнев Д. А. Приходское духовенство XV —начала XVI в. по новгородским писцовым книгам (численность и особенности состава) // Отечественная история. 2004. №4. С. 131—139.

25. Беляев И. Д. Разбор статьи г.Лохвицкого: Очерк церковной администрации в древней России. М.: Типография А. Семена, 1857. 44 с.

26. Богословский M. М. Церковный приход на Русском Севере в XVII в. // Богословский вестник. 1910. № 5. С. 158—181; № 6. С. 315—337.

27. Боже В. С. Истоки: православие на Южном Урале в XVII—XVIII вв. // Исторические чтения. Челябинск: Центр историко-культурного наследия, 2004. Вып. 7/8. С. 18—27.

28. Булгаков С. В. Настольная книга священно-церковнослужителей: сборник сведений, касающихся преимущественно практической деятельности отечественного духовенства. Изд. 3-е, испр. и доп. Киев: Типография Киево-Печерской Успенской Лавры, 1913.1772 с.

29. Введенский Д. Крестцовое духовенство в старой Москве. М.: Типо-Литография И. Ефимова, 1899. 41 с.

30. Верюжский В. М. Северно-русский приход в конце ХУЛ в. Ч. 1—4. // Христианское чтение. 1905. № 1. С. 67—86; № 3. С. 363—385; № 5. С. 699—713; № 6. С. 778— 798.

31. Вешняков В. И. Белопашцы и обельные вотчинники и крестьяне // Памятная книжка Олонецкой губернии на 1858 г. СПб., 1858. С. 105—114, 143—157.

32. Виноградов Н. Я. Исторический очерк древнерусского сельского прихода. Тамбов: Губернская земская типография, 1868. 112 с.

33. Вигов М. В. Историко-географические очерки Заонежья: Из истории сельских поселений XVI—XVII вв. М.: Изд-во МГУ, 1962. 291 с.

34. ВодарскийЯ. Е. Население России в конце XVII — начале XVIII в. М.: Наука, 1977. 266 с.

35. Воскобойникова Н. П. Храмы Кеврольского уезда Архангельской губернии // Народное искусство России: традиция и стиль. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 86 / Отв. ред. С. Г. Жижина. М.: Издательский центр ГИМ, 1995. С. 83—90.

36. ГантаевН. М. Церковь и феодализм на Руси: научно-популярная версия. М.: Изд-во АН СССР, 1960. 167с.

37. Главацкая Е. М. Религиозный ландшафт Урала: феномен, проблемы реконструкции, методы исследования // Уральский исторический вестник. 2008. №4 (21). С. 76— 82.

38. Голикова Н. Б. Кредит и его роль в деятельности русского купечества в начале XVIII в. // Русский город (исследования и материалы). Вып. 2. М.: Изд-во МГУ, 1979. С. 161—197.

39. Горчаков М. И. Монастырский приказ (1649—1725 гг.): опыт историко-юридического исследования. СПб.: Типография А. Траншеля, 1868. (2), 296, 159 с.

40. Греков Б. Д. Новгородский дом Святой Софии (опыт изучения организации и внутренних отношений крупной церковной вотчины). Ч. 1. СПб.: Типография М. А. Александрова, 1914. XII, 544, 129 с.

41. ДадыкинаМ. М. Кабалы Спасо-Прилуцкого монастыря второй половины XVI — XVII в.: дипломатическое исследование: автореф. дис. канд. ист. наук. СПб ИИ РАН. СПб., 2005. 25 с.

42. ДадыкинаМ. М. Практика монастырской денежной ссуды в Московском государстве второй половины XVI в. // История повседневности: Сборник научных работ. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге; Алетейя, 2003. С. 90—105.

43. Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М.: Наука, 1987. 225 с.

44. Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций и гражданского аппеляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М.: Университетская типография, 1859. 580, (4), 4 с.

45. Дмитриева 3. В. Вытные и описные книги Кирилло-Белозерского монастыря XVI—XVII вв. / Отв. ред. С. А. Козлов. СПб.: Дмитрий Буланин; СПб ИИ РАН, 2003. 346 с.

46. Емченко Е. Б. «Причт» и «миряне» по матералам церковного законодательства XVI в. // Церковь в истории России. Сб. 1. М.: ИРИ РАН, 1997. С. 56—69.

47. Жуков А. Ю. Церковно-приходская система Карелии: возникновение и развитие в XV — первой половине XVIII в. // «Уведи меня, дорога»: сб. статей памяти Т. А. Бернштам / Под ред. Н. Е. Мазаловой. СПб.: МАЭ РАН, 2010. С. 249—292.

48. Жуков А. Ю. Управление и самоуправление в Карелии в XVII в. Великий Новгород: НовГУ им. Я. Мудрого, 2003. 256 с.

49. Жуков А. Ю. Формирование и развитие структуры церковного управления в Карелии (XIII—XV вв.) // Православие в Карелии: материалы республиканской научной конференции (Петрозаводск, 24 — 25 октября 2000 г.). Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2000. С. 40—47.

50. Ивонина Л. И. P. Bushkowitch. Religion and Society in Russia. Sixteenth and Seventeenth Centuries. Oxford, N.Y. Oxford University Press, 1992. 278 p. // Вопросы истории. 1995. №4. С. 168—169.

51. Камкин А. В. Православная церковь на Севере России: очерки истории до 1917г. (любителю старины, краеведу, учителю, студенту). Вологда: Вологодский государственный педагогический институт; Институт этнологии, антропологии РАН, 1992. 164 с.

52. Камнева И. В. Олонецкая воеводская изба как учреждение государственной власти в регионе во второй половине XVII в. Петрозаводск, 2007. 84, XXVII с. (рукопись хранится в Исследовательской лаборатории локальной и микроистории Карелии ИФ ПегрГУ).

53. Капгерев Н. Ф. Светские архиерейские чиновники в Древней Руси. М.: Типография «Современные известия», 1874. 239 с.

54. Капустин С. Я. Древнее русское поручительство. Казань: Издание книгопродавца Ивана Дубровина, 1855. 62 с.

55. Каргашев А. В. Собрание сочинений. Очерки по истории русской церкви: в 2 т. М.: Терра, 1992. Т. 1. 686 е.; Т. 2. 569 с. (переизд. с изд. 1959 г.)

56. Киркинен X. История Карельского народа: Сокр. авториз. пер. / Отв. ред. И. А. Чернякова. Петрозаводск, 1998. 322 с.

57. Коваленко Г. М. Борьба крестьянства Карелии с заводчиками во второй половине XVII в. // Вопросы истории Европейского Севера: Межвузовский научный сборник. Петрозаводск: Типография им. Анохина, 1976. С. 164—179.

58. Коваленко Г. М. Первые металлургические заводы в Карелии (1670—1703 гг.) / Под ред. И. П. Шаскольского. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979. 104 с.

59. КсанфМ. Е. Органы епархиального управления в Древней Руси. Ч. 1—4 // Православное обозрение. 1874. № 7. С. 33—63; № 8. С. 164-178, № 9. С. 341— 361. № 10. С. 565—588, 720—732.

60. Куспак Н. В. Церковные сооружения Олонца // Древний Олонец / Науч. ред. С. И. Кочкуркина. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, Институт языка, литературы и истории, 1994. С. 66—85.

61. КуцеваловаН. В. Образ священника в средневековом Новгороде // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: материалы научной конференции (16—18 ноября 2004 г.). Великий Новгород: Новгородский государственный ун-т им. Ярослава Мудрого, 2005. С. 87—90.

62. Лавров А. П. Вдовые священнослужители // Христианское чтение. 1870. Ч. 2. С. 1019—1056; 1871. Ч. 1. С. 343—382.

63. Лохвицкий А. В. Очерк церковной администрации в Древней России // Русский вестник. 1857. Т. 7. С. 209—272.

64. ЛушинаИ. А. Книги заемным кабалам Патриаршего Казенного приказа первой половины XVII в. как исторический источник // Вестник Церковной истории. 2007. №2 (6). С. 129—138.

65. Любимов Г. М. Историческое обозрение способов содержания христианского духовенства от времен апостольских до XVII—XVIII вв. Изд-е 2-е. СПб.: Типография Трусова, 1852. 185 с.

66. Маньков А. Г., Вершинская А. А. Церковь и государство в России первой половины XVII в. // Вопросы научного атеизма. М.: Мысль, 1980. Вып. 25. Атеизм, религия, церковь в истории СССР. С. 118—129.

67. Маньков А. Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права России. Изд. 2-е, испр. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2003. 370 с. (переизд. с изд. 1980 г.).

68. МаньковаИ. Л. Формирование православного ландшафта Зауралья в XVII в. // Уральский исторический вестник. 2008. №4 (21). С. 83—97.

69. Матисон А. В. Православное духовенство русского города XVIII в.: генеалогия священно-церковнослужителей Твери. М.: ООО «Старая Басманная», 2009. 268 с.

70. Маркевич Г. И. Выборное начало в духовенстве в древне-русской, преимущественно юго-западной церкви до реформы Петра I. Полтава: Электрическая типография Г. И. Маркевича, 1905. 131 с.

71. МильчикМ. И., Ушаков Ю. С. Деревянная архитектура русского Севера: Страницы истории. Л.: Стройиздат, Ленингр. отделение, 1980. 128 с.

72. Модзалевский В. Л. Старинные договоры прихожан со священниками (к истории южно-русского прихода). Чернигов: Типография губернского правления, 1912. 26 с.

73. Морошкин М. Я. Выборное начало в духовенстве. СПб.: Типография А. А. Краевского, 1870. 55 с.

74. Мюллер Р. Б. Очерки по истории Карелии ХУ1-ХУП вв. / Под ред. А. И. Андреева. Петрозаводск: Гос. изд-во КФССР, 1949. 176 с.

75. Неволин К. А. О пространстве церковного суда в России до Петра Великого // Полное собрание сочинений К. А. Неволина. Т. VI. Исследования о различных предметах законоведения. СПб: Типография Эдуарда Праца, 1859. С. 251—389.

76. Неволин К. А. О пятинах и погостах новгородских в XVI в. (с приложением карты) // Записки Императорского русского географического общества. Кн. 8. СПб.: типография Императорской АН, 1853. XII, 236, 414 с.

77. Никольский Н. М. История русской церкви. Минск: Беларусь, 1990. 541 с. (переизд. с изд. 1930 г.)

78. Островская М. А. Древнерусский Северный мир. Архангельск: Губернская типография, 1912. 22 с.

79. Папков А. А. Приходская жизнь в древней Руси. СПб.: Издание фракции Союза 17 октября; типография Р. В. Коротаевой, 1912. 36 с.

80. Папков А. А. Погосты в значении правительственных округов и сельских приходов в Северной России. Ч. 1—2. // Русский вестник. 1898. Т. 258 (ноябрь-декабрь). С. 55—85, 13—34.

81. Папков А. А. Древнерусский приход. Краткий очерк церковно-приходской жизни в восточной России до XVIII в. и в западной России до XVII в. Сергиев Посад: 2-я типография А. И. Снегиревой, 1897. 82 с.

82. Папков А. И. Государственная политика и развитие церковной структуры на южных окраинах России после Смуты // Труды кафедры истории России с древнейших времен до XX в. / Отв. ред. А. Ю. Дворниченко. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 605—627.

83. ПеровИ. Ф. Епархиальные учреждения в Русской церкви в XVI—XVII вв. Рязань: Губернская типография, 1882. (2), II, 210, Хс.

84. Покровский И. М. Русские епархии в XVI—XIX вв. Их открытие, состав и пределы. Опыт церковно-исторического, статистического и географического исследования: в 2-х т. Казань: Типо-Литография Императорского ун-та, 1897. Т. 1: XVI—XVII вв. 534, XLVIII с.

85. Прилежаев Е. М. Новгородская Софийская казна. Ч. 1—4. // Журнал Министерства народного просвещения. 1875. № 7. С. 86—115; № 8. С. 199—237; № 10. С. 105—141.

86. Прилежаев Е. М. Краткая историческая записка об Олонце // Олонецкий сборник: Материалы для истории, географии, статистики и этнографии Олонецкого края. Вып. 3 / Сост. И. Благовещенский. Петрозаводск, 1894. С. 218—237.

87. ПулькинМ. В. Приходская повседневность и карельские эпические песни // Труды Карельского научного цешра РАН. 2010. № 4. С. 97—102.

88. ПулькинМ. В. Православный приход и власть в середине XVIII — начале XX в. (по материалам Олонецкой епархии). Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2009. 422 с.

89. ПулькинМ. В., Захарова О. А., ЖуковА. Ю. Православие в Карелии (XV — первая треть XX в.). М.: Круглый год, 1999. 208 с.

90. Рогачев М. Б. «Церковь в каждой деревне возвышалась над всеми другими строениями» (храмы Коми края в XIV—XX вв.) // Христианство и язычество народа коми. Сыктывкар: Коми книжное изд-во, 2001. С. 64—82.

91. Румянцева В. С. Территориальное и церковно-приходское устройство Псковской земли (данные по Псковскому уезду. 80-е гг. XVI—30-е гг. XVII вв.) // Церковь в истории России. Сборник 3 / Отв. ред. О. Ю. Васильева. М.: ИРИ РАН, 1999. С. 99—133.

92. СамуйловВ. Н. Десятильники и поповские старосты (из истории церковного управления в округах епархии) // Церковные ведомости. 1900. №35. С. 1392— 1396.

93. Седов П. В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. 2-е изд., испр. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2008. 604 с.

94. Селин А. А. Церковные причетники сельских церквей Новгородской земли в XVI—XVIII вв. // Православие в истории России. Прошлое и Современность: материалы научной конференции. СПб., 1999. С. 174—177.

95. Селин А. А. Посвящения сельских храмов Водской пятины XVI в. // Первые Димитриевские чтения: материалы научной конференции 21—24 апреля 1996 г. СПб.: Б. и., 1997. С. 106—116.

96. Сергеев Ю. Н. Православное духовенство Южного Урала: очерки истории духовного сословия (вторая половина XVI—XVIII вв.). Уфа: РИО БашГУ, 2004. 161 с.

97. Сергий (Тихомиров), архимандрит. Черты церковно-приходского и монастырского быта в писцовой книге Водской пятины 1500 г. (в связи с общими условиями жизни). СПб.: Типография М. И. Акинфиева, 1905. XXX, 456, 115 с.

98. Соболевский А. И. Образованность Московской Руси XV—XVII вв. Речь, читанная на годичном акте Императорекаго С.-Петербургскаго университета 8 февраля 1892 г. СПб.: Типо-Литография А. М. Вольфа, 1892. 23 с.

99. Соколов В. Г. О подсудности русского духовенства от издания Соборного уложения (1649 г.) до Петра Первого (1701г.): из истории суда над духовенством. Казань, 1871. 55 с. (извл. из «Руководства для сельских пастырей» за 1871 г.).

100. Солнцев Н. И. Провиденциальная историческая концепция в трудах русских историков-клириков XVIII—XIX вв. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2005. 200 с.

101. Смирнов И. К. О церковном судоустройстве в Древней России. СПб.: ТипографияИ. И. Глазунова, 1874. 96 с.

102. Смирнов С. И. Древнерусский духовник. Исследование по истории церковного быта. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2004. 560 с. (переизд. с изд. 1913 г.)

103. Старостина Т. В. Шуерецкая волость в XVI—XVII вв. // Крестьянство и классовая борьба в феодальной России: сб. статей памяти И.И.Смирнова. JL: Наука, Ленинградское отделение, 1967. С. 195—208.

104. Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство в России в XVI— XVII вв. / Отв. ред. Б. Н. Флоря. М.: Индрик, 2002. 352 с.

105. Стефанович П. С. Патронат и приходское духовенство в центральных уездах России в XVI—XVII вв. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1997. №4. С. 104—117.

106. Судаков Г. В. Грамотность и книжная культура вологжан в XVII в. // Материалы по истории Европейского Севера СССР. Северный Археографический сборник. Вып. 3. Вологда, 1973. С. 215—226.

107. Тимошенкова 3. А. Приходские церкви и крестьянский мир на Северо-западе России во второй половине XVII — начале XVIII в. // Средневековая и новая Россия: сб. научных статей к 60-летию проф. И. Я. Фроянова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. С. 474—493.

108. Тимошенкова 3. А. Социокультурный облик северо-западной деревни XVII — начала XVIII вв. Псков: Изд-во Псковского государственного педагогического ин-таим. С. М. Кирова, 1999. 260 с.

109. Тихомиров М. Н. Псковское восстание 1650 г. Из истории классовой борьбы в Русском городе XVII в. // Он же. Классовая борьба в России XVII в. М.: Наука, 1969. С. 23—138. (переизд. с изд. 1935 г.)

110. Ткаченко В. А. Посвящения главных престолов храмов на северо-востоке Подмосковья в XIV — начале XX в. // Этнографическое обозрение. 2000. № 4. С. 32—45.

111. Уланов В. Я. Московское духовенство в XVI—XVII вв. // Москва в ее прошлом и настоящем. М., Б.г. Вып. 4—5. С. 187—200.

112. Устюгов Н. В., Чаев Н. С. Русская церковь в XVII в. // Русское государство в XVII в. Новые явления в социально-экономической, политической и культурной жизни: Сб. статей. М.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 295—330.

113. Устюгов Н. В. Русская церковь в XVII в. // Религия и церковь в истории России. М.: Мысль, 1975. С. 140—159.

114. Хорошев А. С. Экономическое положение приходских церквей в Новгороде Великом // Русский город (исследования и материалы). Вып. 2. М.: Изд-во МГУ, 1979. С. 218—236.

115. Черепнин JI. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М.: Наука, 1969. 438 с.

116. Черкасова М. С. Документы XVII—XVIII вв. из архивов соборных храмов в Вельске и Верховажье //Вестник церковной истории. 2008. № 4 (12). С. 61—130.

117. Черкасова М. С. Экономическая и демографическая характеристика сельских приходов Вологодско-Белозерской епархии в XVII веке // Северо-Запад в аграрной истории России / Под ред. В. Н. Никулина. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. С. 234—251.

118. Черкасова М. С. К изучению церковно-аддминистративных и территориальных структур на Русском Севере в XVI — начале XVIII в. // Государство и общество в России XV — начала XX века. СПб., 2007. С. 206—233.

119. Чернякова И. А. Панозеро и его обитатели: пять веков карельской истории // Панозеро: сердце Беломорской Карелии / Под ред. А. П. Конкка, В. П. Орфинского. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2003. С. 20—82.

120. Чернякова И. А. «Родословное древо Андрея и Семена Денисовых» — легенда или фальсификация? // Studia Slavica Finlandensia. Т. 19: Пределы земли и сознания (Boundaries of Earth and Consciousness). Helsinki, 2002. C. 9—23.

121. Чернякова И., Шевцов В., ПудышевГ. Успенская церковь в Кондопоге: день нынешний и век минувший (к истории церковного прихода) // Краевед 10 лет: сб. статей. Петрозаводск, 1999. С. 36—50.

122. Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох: Очерки социальной и аграрной истории XVII века. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998. 295 с.

123. Чернякова И. А. Население Олонецкого края в XVII веке (по писцовым и переписным книгам) // Вопросы истории Европейского севера (социально-экономические проблемы): Межвузовский сборник. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ им. О. В. Куусинена, 1988. С. 115—133.

124. Чичерин Б. Н. Областные учреждения России в XVII в. М.: Типография А. Семена, 1856. 3, 591, II с.

125. Швейковская Е. Н. Государство и крестьяне России. Поморье в XVII веке. М.: Археографический центр, 1997. 285 с.

126. Швейковская Е. Н. Прокопьевская трапеза: праздник и повседневность на Русском Севере в XVII веке // Одиссей: Человек в истории. Трапеза. М.: Наука, 1999. С. 14—20.

127. Швейковская Е. Н. (Рецензия) // Отечественная история. 2005. № 3. С. 187—189. Рец. на кн.: Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство в России в XVI— XVII вв. М.: Индрик, 2002. 352 с.

128. Шимко И. И. Патриарший казенный приказ. Его внешняя история, устройство и деятельность. М.: Типо-литография Высочайше утвержденного товарищества И. Н. КушнеревиКо, 1894. 361 с.

129. Юшков С. В. Очерки из истории приходской жизни на Севере России в XV—XVII вв. СПб.: Типография М. А. Александрова, 1913. 134 с.

130. Bushkovitch P. Religion and society in Russia: The sixteenth and seventeenth centuries. New York; Oxford: Oxford university press, 1992. VII, 278 c.

131. Coulter D. Church Reform and the «White Clergy» in Seventeenth-Century Russia // Modernizing Muscovy: Reform and social change in seventeenth-century Russia / Ed. by J. Kotilaine and M. Рое. L.; NY: Routledge Curzon, 2004. P. 291—316.

132. Freeze Gregory L. The Russian Levites: parish clergy in the eighteenth century. Cambridge; L.: Harvard University Press, 1977. XI, 325 p.

133. Freeze G. The Disintegration of Traditional Communities: The Parish in Eighteenth-Century Russia // The Journal of Modern History. 1976. № 1. P. 32—50.

134. Michels G. Ruling Without Mercy: Seventeenth-Century Russian Bishops and Then-Officials // Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. No 4. P. 515—542.

135. Ransel D. Gregory L. Freeze. The Russian Levites: Parish Clergy in the Eighteenth century. Cambridge, Mass. and L.: Harvard University Press, 1977. 325 p. // The Journal of Modern History. 1978. № 3. P. 578—579.

136. Tcherniakova I. Churches and Monasteries on the Shores of Lake Onego: Karelia // Saints of Europe: Studies Towards A Survey of Cults and Culture / Ed. by Graham Jones. Donington: Shayn Tyas, 2003. P. 135—170.

137. Справочная Печатные издания

138. Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М.: Наука, 1975. 607 с.

139. Куратов А. А. Метрология России и Русского Севера. Архангельск: Архангельский филиал географического общества СССР, 1991. 23 с.

140. Срезневский И. И. Материалы для словаря древне-рус кого языка: В 3 т. / Изд. А. Кошелев. М.: Знак, 2003. Т. 2: Л—П. 1801 стб.

141. Словарь русского языка XI—XVII вв. / Огв. ред. С.Г.Бархударов. М.: Наука,1976. Вып. 3. 288 с.

142. Словарь русского языка XI—XVII вв. / Отв. ред. С. Г. Бархударов. М.: Наука,1977. Вып. 4. 403 с.

143. Шостьин Н. А. Очерки истории русской метрологии XI—XIX века. М.: Изд-во стандартов, 1975.