автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Творчество Ингеборг Бахман

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Соколова, Елизавета Всеволодовна

Введение.

Глава 1.

Проблема языкового скептицизма у Ингеборг

Бахман.

Глава 2.

Новый язык и новое в языке Ингеборг Бахман. Лирика. Язык антонимических пар.

Глава 3.

Новый язык прозы Ингеборг Бахман. Отрицательный синтаксис.

Глава 4.

Понятие молчания в творчестве Ингеборг

Бахман.

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Соколова, Елизавета Всеволодовна

Ингеборг Бахман (1926 - 1973) - философ по образованию, писатель по призванию, поэт от Бога и мыслитель по душевному складу. За свою недолгую жизнь она оставила глубокий след в культуре XX столетия. Ее лирика, проза, эссеистика впитали не только мощную культурно-философскую традицию Австрии, но и важнейшие открытия мировой литературы XX века. В жизни ей довелось испытать и громкую славу, и жесткую критику - но теперь, спустя четверть века после ее смерти, мы слышим голос большого писателя: глубоко личная интонация, невероятная откровенность и оригинальность суждений, буря чувств и трагический надрыв со временем не утратили своей силы и продолжают удивлять и завораживать нас.

Будущая писательница родилась в Каринтии - в столице этой австрийской земли, городе Клагенфурте, расположенном неподалеку от австро-венгерской и австро-итальянской границ. Поблизости проходила «еще одна граница» - между тремя языками: немецким, словенским и итальянским, и сама писательница придавала этому факту огромное значение /12,т.1У, 301/.

Думаю, именно ограниченность этой долины и сознание близости границы оказались причиной моей тяги к путешествиям.» - писала она в наброске «Из биографии» /12,т.1У, 301/. Так или иначе старшая дочь учителя Матиаса Бахмана, чья семья принадлежала к протестантской общине Клагенфурта, покинула родной город, едва достигнув девятнадцати лет, и устремилась в «большой мир»: в университеты Инсбрука, Граца и Вены, где в течение последующих пяти лет (1945-1950) изучала философию, психологию, германистику и право.

Оказавшись в Вене, девушка из Каринтии вновь почувствовала себя на границе, на сей раз - между Западом и Востоком, между великим Прошлым Австрийской Империи и ее неведомым будущим.

Глубоким переживанием для Бахман стала Вторая мировая война. Тринадцатилетней девочкой она видела из окна, как по улицам ее родного города шли гитлеровские войска - шли на Восток. Впоследствии, как и многие другие немецкоязычные авторы, Бахман остро ощутит вину своего народа - вину, которую «перенесет» и на свой родной немецкий язык, и на свой край. Всю жизнь она что-то ищет, жаждет перемен, часто переезжает: Вена - Париж - Рим - Мюнхен - Цюрих - Берлин - снова Вена и снова Рим. Словно желая доказать - прежде всего себе самой - собственное право на существование.

Стремление осознать свое место в мире, отыскать «родину» и «родной язык» (ведь, по ее собственному признанию, Бахман нигде не ощущает себя «дома») становится одной из важнейших тем ее творчества (напр., рассказы «Тридцатый год», «Синхронно», повесть «Три дороги к озеру», наброски к роману «Реквием по Фанни Гольдман», роман «Малина» и др.) и ее тайным кошмаром.

Чувство неудовлетворенности мешает писательнице устроить и свою личную жизнь. Серьезные продолжительные отношения с Максом Фришем закончились в 1963 году разрывом. В своей повести «Монток» (1975) /27, 136-138/ Фриш с горечью вспоминает ее всепоглощающее стремление к личной свободе, совершенно несовместимое с такими ограничителями, как постоянное место жительства или постоянный партнер, а тем более - супруг. И все же расставание с Фришем далось ей, по-видимому, непросто: в ее творчестве наступил длительный «период молчания»*, с 1963 по 1971 год.

Но еще до знакомства с Фришем к ней пришла литературная слава. Под «периодом молчания» Бахман многие исследователи ее творчества (М.Юргенсен, У.Тим) подразумевают десятилетие 1961 - 1971 гг., когда из-под ее пера вышли лишь несколько разрозненных стихотворений. Мы считаем более правильным говорить о восьмилетнем молчании писательницы с 1963 по 1971 год.

В 1946 году клагенфуртский еженедельник «Кертнер иллюстрирте» наречатал короткий рассказ начинающей писательницы под названием «Паром». С 1948 года она достаточно регулярно публикует стихи в венском литературно-художественном журнале «Линкей» и других периодических изданиях Австрии. Как подающий надежды автор Бахман привлекает внимание литературного объединения «Группа 47», во многом определявшего тенденции немецкоязычной словесности в середине XX века. В него входили многие талантливые писатели и поэты послевоенной Германии: А.Андерш, Г.Айх, Г.Белль, Г.В.Рихтер, В.Шнурре и др. В 1952 году Бахман приглашают читать стихи на очередном выездном заседании «Группы», а в 1953 году присуждают ей литературную премию.

После выхода первого сборника стихотворений «Отсроченное время»/ «Die gestundete Zeit» (1953), восторженно принятого литературной общественностью, к Бахман пришла настоящая известность. В первой половине 1950-х годов она выступает преимущественно как поэт: в 1956 году издан еще один сборник ее стихотворений «Призыв к Большой Медведице»/ «Anrufung des Grossen Ваегеп». А с начала 1960-х пишет в основном прозу. И как прозаик тоже получает признание после издания первой же книги - сборника рассказов «Тридцатый год» / «Das dreissigste Jahr» (1961) - которая, к тому же, приносит ей премию им. Г.Бюхнера (1964)

В последние 6 лет жизни Бахман не пишет стихов. Зато в 1971 году выходит роман «Малина» / «Malina», задуманный как часть цикла романов «Виды смерти» / «Todesarten». Как следует из ее письма к издателю К.Пиперу Бахман предполагала создать нечто подобное «Человеческой комедии» Бальзака: несколько романов о жизни современного общества, «величайшей арены убийств», где люди не умирают своей смертью - их медленно и планомерно умерщвляют. Грандиозный замысел так и не был Так о нем отзывается, например, известный исследователь творчества Бахман Роберт Пихль, выступивший в 1995 году составителем четырехтомника «Ингеборг Бахман. Проект: Виды смерти» с подробными комментариями /15/ полностью реализован: второй роман цикла «Случай Францы» / «Der Fall Franza» остался незаконченным, третий, «Реквием по Фанни Гольдман» / «Requiem fuer Fanny Goldmann», дошел до нас лишь в набросках. Зато в 1972 году вышел еще один сборник рассказов Ингеборг Бахман - «Синхронно» / «Simultan» - последняя книга, изданная при ее жизни. По собственному признанию писательницы /13/, в этот сборник она включила все, что писала «для отдыха» во время очень напряженнной работы над романом «Малина».

В октябре 1973 года Ингеборг Бахман не стало. Она погибла нелепо и страшно: получила многочисленные ожоги во время пожара в своей римской квартире и через три недели скончалась в больнице.

Спустя пять лет после ее смерти, в 1978 году, в австрийском издательстве «Пипер» («Piper») вышло собрание ее сочинений в четырех томах /12/.

В первый том наряду со стихотворениями из названных выше сборников вошли ранние, не публиковавшиеся при ее жизни. А также - три радиопьесы: «Лавка снов» / «Ein Geschatft mit Traeumen», «Цикады» / «Die Zikaden», «Добрый Бог из Манхэттена» / «Der gute Gott von Manhatten»; стихотворные либретто для опер Х.В.Хенце* «Князь Гомбургский» и «Юный лорд» и переводы из Томаса Вулфа и Джузеппе Унгаретти. Во второй том помимо двух вышеназванных прозаических сборников включены рассказы «Паром» (1945), «На небе и на земле» (1949) и др., публиковавшиеся ранее только в периодической печати. Из нигде не опубликованного: фрагмент раннего романа «Город без названия» (1947-1951), несколько отрывков, а также некоторые тексты, созданные в период работы над романом «Малина», но в него не вошедшие - «Смерть придет» / «Der Tod wird kommen» (1965) и «Экскурсия по старому городу» / «Besichtigung einer alten Stadt»(?). Третий том объединяет романы «Малина», «Случай Францы», наброски к роману Ханс Вернер Хенце (р. 1926) - известный немецкий композитор, с 1953 года живет в Италии. Был близким другом И.Бахман.

Реквием по Фанни Гольдман». В четвертом - собраны «теоретические» тексты: эссе, радиоэссе (1952-1960 гг.), «Франкфуртские лекции. Проблемы современной поэзии» / «Franrfurter Vorlesungen: Probleme zeitgenossische Dichtung» (1959-1960), речи по случаю присуждения ей различных премий, некоторые записи биографического и литературно-критического характера. Это первое издание произведений Бахман, снабженное комментариями: в конце тома приведены сведения о каждом произведении, когда и где написано (если это удалось установить), впервые опубликовано. Последний том содержит также биографическую справку, полный список изданий Бахман на немецком языке до 1983 года включительно.

А в 1995 году, к 70-летию со дня ее рождения в издательстве «Пипер» вышло, наконец, академическое издание: Ингеборг Бахман. «Проект Виды смерти» /15/ В этом четырехтомнике, подготовленном М.Альбрехт и Д.Геттше под руководством Р.Пихля, собраны все тексты, имеющие отношение к ее неосуществленному замыслу: наряду с «Малиной» и двумя незавершенными романами сюда вошли все поздние* рассказы и дошедшие до нас прозаические фрагменты. Тексты расположены в соответствии с замыслом писательницы (насколько его удалось восстановить по сохранившимся документам), снабжены подробными комментариями.

Теперь, по прошествии четверти века, ясно, что в историю мировой литературы XX века Бахман входит прежде всего как автор этого цикла, в частности, романа «Малина», и еще - как талантливый, тонкий лирик. Многие критики, включая даже и таких авторитетных, как «отец немецкой критики» М.Райх-Раницки, причисляют ее к основателям послевоенной немецкоязычной поэзии наряду с Паулем Целаном и Гюнтером Айхом. Ныне уже несомненно огромное влияние Бахман на немецкоязычную поэзию Здесь и далее под «ранними» произведениями Бахман мы понимаем все, написанное ею до до 1960 года (включительно), а под «поздними» (или «зрелыми), соответственно, - произведения, написанные в 1961 — 1973 гг. второй половины XX века, которое отчетливо ощущается и в тематике, и в интонации многих ныне живущих поэтов.

Еще в 1950-е годы (период ее поэтического расцвета) Бахман в своих стихотворениях вела напряженный поэтический диалог со многими собратьями по цеху, среди которых необходимо выделить - Готфрида Бенна (1886 - 1956) (см. стихотворения Бахман «Синий час», «Слова» и др.), Нелли Закс (1891-1970) («Псалом», «Слова»), Пауля Целана (1920-1970) («Настал полдень», «Песни на дорогах бегства», «Мысль сердца, в полет!» и др.) и русскую поэтессу Анну Ахматову (1889-1966) («Отсроченное время», «Птица моя», «Воистину»). И это понятно: всех их, живших и писавших в 1940-е и 1950-е годы, волновали общие проблемы. С Ахматовой можно провести иные параллели - см.статью Р.Ю.Данилевского «Ингеборг Бахман и Анна Ахматова. Пересечение судеб» /57/: проблемы «вины языка» и «преодоления прошлого», возможности бегства от реальности, места человека и художника в столь явно несовершенном мире.

Из ее ныне живущих ровесников традиции Бахман так или иначе продолжает, к примеру, Ильзе Айхингер (р. 1921), которую тоже очень волнует проблема взаимоотношений художника с речью и молчанием. В лирике австрийской поэтессы Ильзе Тилып (р. 1929) сходным образом разрабатывается тема бегства, «островной мотив» /24/. Швейцарка Эрика Буркарт (р. 1922) уделяет огромное внимание теме языка вообще и его взаимоотношениям с молчанием, при этом перенимая многое у Бахман /18/. Сходную роль играет молчание в поэтике Сары Кирш (р. 1935) из Германии /35/. Ее более молодая соотечественница Улла Хан (р. 1945) вслед за Бахман продолжает весьма плодотворно развивать мотив «любовь как особый язык» /29, 30/.

Двадцатой годовщине ее смерти (1993) и семидесятой годовщине рождения (1996) были посвящены международные симпозиумы, проходившие в Риме, Каире, Брюсселе и Нью-Йорке. В 1990 году по единственному ее завершенному роману «Малина» снял фильм немецкий режиссер Вернер Шретер с француженкой Изабель Юбер в главной роли.

Посмертной международной известности Бахман в некоторой степени способствовало и то, что писательница подолгу жила в разных странах (Италия, Германия, Франция, Швейцария). При этом нигде (включая Австрию) не чувствовала себя дома. И все же ее творчество теснейшим образом связано с Австрией, которая то как великая Империя, то как современная окраина Европы, как история или как современность, как язык или общество, незримо или явно присутствует почти в каждой ее строке. А ведь только в высшей степени национальное произведение может обрести «наднациональное звучание».

Еще при жизни Ингеборг Бахман многие ее произведения переводились и до сих пор переводятся на иностранные языки: английский, французский, итальянский и др. В России однако ее тексты до сих пор существуют лишь в виде разрозненных публикаций. Особенно это касается стихов: оба сборника переведены не полностью. При ее жизни единственное стихотворение было напечатано в журнале «Иностранная литература» в декабре 1965 года. Первая заметная подборка (9 стихотворений) с предисловием А.Карельского появилась в «ИЛ» /5/ лишь после смерти писательницы, в марте 1974 г. В 1976 году впервые на русском языке вышла книга «Три дороги к озеру» (М, 1976) /3/. Выпущенная в том же издательстве пять лет спустя книга «Избранное» (М.,1981) /2/ помимо 19 стихотворений (ранее опубликованных в антологии «Из современной австрийской поэзии» (М.,1975) /10/) и рассказов сборника «Синхронно», включенных в /3/, содержит четыре рассказа из сборника «Тридцатый год» в переводах С.Фридлянд, А.Исаевой и С.Шлапоберской. Рассказ «Все» в переводе С.Шлапоберской вошел в антологию «Австрийская новелла XX века» 111 в 1981 году. Оставшиеся два рассказа из сборника «Тридцатый год» вместе с ранним рассказом «Паром» в переводе С.Шлапоберской были опубликованы в «ИЛ» /4/ лишь в 1996 году. В книгу «Повесть австрийских писателей» (М., 1988) вошел «Реквием по Фанни Гольдман» /8/ - наброски к роману в переводе Л.Лунгиной. В том же 1988 году в антологии австрийской поэзии «Золотое сечение» /44/ появились на русском языке еще 6 стихотворений И.Бахман, из которых, правда, только три были переведены впервые, остальные представляли собой новые переводы ранее публиковавшихся уже на русском языке стихотворений. Наконец, в 1998 году в московском издательстве «Аграф» вышел роман «Малина» в переводе С.Шлапоберской /II - произведение, которое имеет исключительное значение для понимания роли писательницы в мировом литературном процессе уходящего века. Ни ее многочисленные эссе о литературе, ни радиопьесы, имевшие в свое время огромный успех, ни либретто (в том числе и цикл стихотворений к балетной пантомиме Х.В.Хенце по роману Достоевского «Идиот»*) до сих пор на русский язык не переведены.

Именно роман «Малина» считала своим важнейшим произведением сама писательница. Не случайно главная его героиня (повествование ведется от первого лица) имеет много общего с автором: писательница, уроженка Каринтии, которой в юности довелось пережить приход нацистов, войну, а в недавнем ее прошлом кроется какая-то личная трагедия (в жизни самой Бахман это разрыв с Максом Фришем).

Малина» - масштабное произведение о любви и смерти, насилии и свободе, чувстве и разуме. Его «вечная» главная тема — любовь — несет в себе невероятное богатство созвучий и вариаций, что допускает и даже предполагает различные отступления, вставные письма, интервью, сны, кошмары, легенды, провоцирует столкновение реального и фантастического без выделения грани между ними и позволяет автору как бы невзначай затрагивать глубокие философские проблемы современного человечества, вскрывать социальные и психологические конфликты. В 2000 году названный стихотворный цикл был полностью перевден автором настоящей диссертации и опубликован в книге И.Бахман. Воистину. Стихи. (М.,2000).

Рассматривая творчество Бахман в контексте литературной ситуации XX века, нужно прежде всего отметить, что ее поэтика вырастает из традиции немецкой культуры. Вскоре после выхода ее первого поэтического сборника, летом 1954 года, журнал «Шпигель» назвал ее стихи «новыми римскими эллегиями», подчеркивая через ассоциацию с «Римскими эллегиями» Гете, связь ее поэзии со всей немецкоязычной литературной традицией. А.Карельский /46, 237/ справедливо отмечает, что для восприятия символического смысла ее стихов, насыщенных историческими, философскими, литературными реминисценциями, «нередко требуется знание предшествующей литературной традиции».

Огромное влияние на Ингеборг Бахман оказала именно литературная традиция, сформировавшаяся на территории Австрии, с ее громкими именами: Франц Грильпарцер (1791-1872), Гуго фон Гофмансталь (18741929), Райнер Мария Рильке (1875-1926), Роберт Музиль (1880-1942), Франц Кафка (1883-1924), Герман Брох (1886-1951), Йозеф Рот (1894-1939) и др.

Известный австрийский литературовед К.Клингер отмечает некоторое сходство стихотворений Бахман с лирическими произведениями Рильке и Гофмансталя: всем троим в равной мере свойственны необычайная восприимчивость к звукам и к музыке, увлеченность историей Древнего Рима, особое отношение к культуре и языку, исключительная важность мотива смерти в их творчестве и, что главное, трагичность - тона, восприятия мира и жизни конкретного человека /95, 394/. Дэвид Долленмайер посвящает свою интересную статью /82/ сопоставлению повести Бахман «Три дороги к озеру» с романом Йозефа Рота «Склеп капуцинов» (1938). По его мнению, Бахман продолжает этот роман, действие которого происходит в 1930-е годы XX века, - в ее повести, фигурирует и потомок главного героя названного романа Франца Иозефа Тротта - и как бы показывает возможное развитие описанных в романе событий три десятилетия спустя. Известный исследователь творчества Бахман Р.Пихль отмечает у нее определенные переклички с произведениями Гуго фон Гофмансталя, а также Германа Броха - с ними обоими ее, в частности, объединяет скептическое отношение к языку /103, 250-252/.

Со знаменитым старшим соотечественником Георгом Траклем, помимо близости чисто интонационной, Бахман роднит и многое другое. Воспринимая «все голоса, которыми говорит мир вокруг» /25/, как безжалостные, вызывающие боль, Тракль, угадывал сосуществование в мире «выразимого» и «несказанного» /65, 243/. «Несказанность полета птицы» не отпускала поэта, и , чтобы выразить ее, наряду со словами, он заставлял говорить запахи, цвет, паузы, - то есть молчание. Все это включила позднее в свой поэтический язык и Ингеборг Бахман: недоверие к языку, особая роль значимого молчания становятся характерными чертами ее поэтики.

Проблемы, которые затрагивает Бахман, и пути их разрешения свидетельствуют и о глубоком внутреннем родстве ее произведений с творчеством Роберта Музиля, чью знаменитую эпопею «Человек без свойств» она называет историко-философским опытом, величайшим со времен вольтеровского «Кандида», и романом в жанре мировоззренческой критики, беспощаднейшим к современным идеологиям /12, t.IV, 24/.

Как и Музилю, неисчерпаемым материалом Бахман служит современная жизнь и история Австрии. Каринтия, где прошла юность обоих писателей, присутствует во многих стихотворениях из ее второй книги, увидевшей свет через десять лет после того, как она навсегда покинула Клагенфурт. Вена становится местом действия многих ее рассказов, романа «Малина». В рассказе «Тридцатый год» / «Das dreissigate Jahr», например, писательница награждает столицу Австрии эпитетами «город молчания», «город комедий», «зачумленный город с запахом смерти» и т.д. /12, т.П, с. 125-126/). Все героини сборника «Синхронно» прежде чем попасть в описанный мир абсурдной синхронности, жили в Вене.

Не только современная Австрия, но и великая Австро-Венгрия, а вместе с ней - тема «великого прошлого», габсбургского «конца столетия» и его влияния на историю и культуру современной Австрии, явственно слышна в ее произведениях. Тема эта вообще чрезвычайно важна в австрийской литературе XX века - не только для Музиля, но и для Рота, Додерера и др. Подобно им, Бахман нередко вплетает в ткань своих прозаических произведений традиционные для австрийской литературы представления и характеры, поверяет ценности, испытанные временем, современной ситуацией (повесть «Три дороги к озеру», роман «Малина», «Реквием по Фанни Гольдман»).

Многие серьезные исследователи творчества Бахман (напр., Б.Агнезе, К.Шуман, Г.Вебер - см. /69; 109; 115/) в качестве ее «духовных учителей» наряду с Р.Музилем называют еще М.Пруста (1871-1922) , а также французского философа С.Вайль (1909-1943). Каждому из них Бахман посвятила радио-эссе.

Большинство важных для писательницы тем затрагивались, разумеется, и в творчестве ее знаменитых современников (как старших, так и младших). Мы уже упоминали тесную связь ее лирики с творчеством Г.Бенна, Н.Закс, П. Целана, И.Айхингер, Э.Буркарт. Ее творчество, несомненно, также перекликается с творчеством других известных немецкоязычных авторов XX века - это и Франц Теодор Чокор (1885-1969), Петер Хухель (1903-1981), и Гюнтер Айх (1907-1972), а также - Йоханнес Бобровски (1917-1965), Макс Фриш (1921-1985), Ханс Магнус Энценсбергер (р. 1929), Томас Бернхард (1931-1989). Все они, хоть и принадлежат к различным поколениям, были современниками Бахман - в том смысле, что всем им, как и ей, довелось жить и писать по-немецки в странах немецкого языка в 1950-е и 1960-е годы. Они все так или иначе пережили фашизм, вторую мировую войну, тяжелые послевоенные годы. И нет ничего удивительного в том, что многие темы у них общие - это тема одиночества во враждебном мире, тема бегства от реальности, и уже названнная тема «непреодоленного прошлого».

Из иноязычных авторов, помимо А.Ахматовой, у Бахман можно отметить определенные переклички с творчеством Джузеппе Унгаретти (Италия), к которому относилась с невероятным почтением, Эзры Паунда (США) - как и в его поэтике, у Бахман важную роль играет музыка, выступающая нередко как продолжение языка. Здесь же уместно упомянуть Александра .Блока (сходная роль молчания), Бориса Пастернака (отношение к литературной традиции), Владимира Маяковского (языковое новаторство) - говорить о существенной ее близости с этими русскими поэтами, конечно, не стоит, но не вызывает сомнений, что Бахман была хорошо знакома с их творчеством. Об этом сама она говорила во «Франкфуртских лекциях». Затронув тему влияния на Бахман русской литературной традиции, нельзя не назвать Ф.М.Достоевского - его творчество произвело на австрийсткую писательницу огромное впечатление, прежде всего своими духовными и нравственными основами. Неслучайно в 1953 году она берется за работу над циклом стихотворных монологов князя Мышкина.

Как уже отмечалось, в стихотворениях Бахман довольно много перекличек с лирикой ее старшего современника из Германии Готфрида Бенна (1886-1956). Так, четверть века спустя у Бахман отчетливо звучит «островной мотив», явственно перекликающийся с бенновским «бегством в экзотическое» в 1920-е - 1930-е годы (см. напр., /96, 32/). Многочисленные параллели прослеживаются и в восприятии обоими поэтами языка. Как и Бахман, Бенн несомненно воспринимает Слово в библейском смысле как создающее мир (стих. «Слово»/ «Ein Wort» /32, 304/). И значит, у обоих поэтов Слово тождественно бытию в широком смысле.

Многие критики отмечают духовное родство лирики Бахман со стихами ее великого современника и друга Пауля Целана (1920-1970) (напр.,

Б.Брандис /79/ , З.Вайгель /117/.) Действительно, оба поэта пессимистичны в оценке настоящего и будущего Германии и Австрии, обоим тесно в рамках тех выразительных средств, которые в состоянии предоставить им современный немецкий язык. «Поэтически вдохновляющее» воздействие стихов Целана на Бахман анализирует в своей статье «Творчество И.Бахман -проблема для австрийского литературоведения» Р.Пихль /103/. Сравнивая стихотворения обоих поэтов, он подчеркивает несомненное сходство в использовании языковых средств и метафорической технике /103, 254/. По нашему мнению, однако, правильнее говорить не о влиянии одного поэта на другого, а о диалоге двух поэтов-современников, инициатором которого нередко выступала и Бахман. Примерами такого диалога могут служить, например, «Фуга смерти» (Целан, до 1952 г.) - «Настал полдень» (Бахман, 1952), «Мысль сердца, в полет!» (Бахман, 1956) - «Нити солнца» (Целан, ок.1966 г.) (см. с. 104-106 наст, дисс.) и др.

В начале XX века многие немецкоязычные - и особенно австрийские -философы, литераторы говорили о так называемом кризисе языка, который с особенной остротой ощущался в Вене. В какой-то степени он был связан с кризисом в физике, проявившимся после того, как на суд науки были представлены теория теплового излучения М.Планка (1899), а затем и теория фотоэффекта А. Эйнштейна (1905). Модель мира, созданная классической физикой, агонизировала - со всех сторон ее атаковали квантовые представления. Кроме того, тогдашнее состояние языка в немецкоязычных странах, отчасти вызванное неизбежным учащением ошибок и искажений языка в периоды бурных социальных потрясений, многие воспринимали как катастрофу. Среди них Фритц Маутнер, Карл Краус, Георг Штайнер, Гуго фон Гофмансталь. Всех этих мало похожих друг на друга авторов объединяло убеждение, что «речь содержит большое количество ошибок и слишком уж часто становится не средством общения, но способом сокрытия мысли и бессмыслицы» /47,174-175/.

Но еще в самом начале века о языке много писал австрийский физик и философ Эрнст Мах (1838-1916), предлагавший разрешить кризис в науке с помощью нового истолкования исходых понятий классической физики. В 1922 году вокруг физика М.Шлика, преемника Э.Маха на кафедре философии Венского университета, сформировался так называемый Венский кружок, объединивший философов, физиков и математиков, проявлявших интерес к философии науки (О. Нейрат, К. Гедель, Х.Хан, Ф.Вейсман, Ф.Кауфман, В.Крафт, Г.Фейгель, Р.Карнап и др.). Основной идеей Венского кружка стало стремление свести философскую проблематику к формальнологической, сосредоточиться на логическом анализе языка науки, построить непротиворечивый научный язык, способный адекватно передать создаваемую новой наукой картину мира. Это объединение имело большое влияние в научных кругах всего мира и существовало до начала 2-й мировой войны.

С Венским кружком связывают и имя Людвига Витгенштейна (18891951), австрийского философа, стоявшего у истоков логического позтитвизма и аналитической философии - двух философских течений, получивших широкое распространение в XX веке. Действительно, его «Логико-философский трактат» (1921) /19, 4.1, 1-73/ преследует как будто ту же цель, что и работы о языке других членов Венского кружка - создать единый язык науки. Но при этом в глаза бросается существенное отличие: именно в этой работе впервые была обозначена сфера «невысказываемого», того, что невозможно выразить никакими языковыми средствами. К этой сфере Витгенштейн причислил все этические вопросы. Здесь же впервые присутствует мысль о том, что способом преодоления языкового кризиса могло бы стать признание значимости молчания и закрепления за ним всей сферы этического.

Примечательно, что мысли о языке, созвучные идеям Л.Витгенштейна, появлялись в начале века не столько у современных ему философов-венцев, сколько у литераторов Австрии (Г.Гофмансталь, Ф.Кафка, К.Краус и др. - см. об этом, напр., обширную монографию Д.Геттше /51/). Названные авторы полагали, что в современном мире речь становится не средством общения, а «способом сокрытия мысли и бессмыслицы». Карл Краус самоотверженно высмеивал все австрийские газеты и журналы за искажение языка и регулярно публиковал в журнале «Факел» смешные ошибки. Маутнер выражал серьезные сомнения в том, что язык при таком количестве ошибок словоупотребления может оставаться средством разумного общения между людьми. А вот Гофмансталь, который всем своим творчеством - от первой пьесы в стихах «Вчера» (1891) до ставшей классической комедии «Трудный характер» (1921) - развивал идеи, сформулированные им в известном «Письме лорда Чендоса Френсису Бэкону» /20, 518-529/, говорил не просто о пустоте языковых средств, а о невозможности «рассуждать на высокие либо отвлеченные темы и пользоваться при этом словами, которые, не задумываясь, по десятку раз на дню произносит всякий».

Хотя сам Витгенштейн отрицал какое бы то ни было свое влияние на современников, считая, что его идеи понимаются неправильно, сильнейшее воздействие его теоретических построений на Бахман сомнений не вызывает. Необходимо, однако, подчеркнуть, что все они были «пропущены ею через себя», несколько видоизменились и уже в новом виде нашли отражение в ее художественном творчестве.

Изучая философию в Венском университете (1945-1950) под руководством Виктора Крафта, одного из членов Венского кружка, Бахман довольно подробно знакомилась со взглядами основателей логического позитивизма - Эрнста Маха, Фритца Маутнера, Рудольфа Карнапа, Людвига Витгенштейна. Прежде всего с точки зрения цели, поставленной перед ней Крафтом: собрать воедино существующие философские воззрения, которые помогли бы преодолеть философскую систему немецкого философа Мартина Хайдеггера (1889-1976). Через три года после успешной защиты диссертации на тему «Критическое восприятие экзистенциальной философии Мартина Хайдеггера» (1950), где она, в частности, опровергает действенность рекомендованного им «прислушивания к языку» при постижении истины, Бахман пишет сразу две работы о творчестве Л.Витгенштейна. Это эссе «Людвиг Витгенштейн: Об одной главе из истории современной философии» / «Ludwig Wittgenstein - Zu einem Kapitel der juengsten Philisophiegeschichte» (1953) /12, t.IV, c. 12-23/ и радио-эссе «Выразимое и Несказанное. Философия Людвига Витгенштейна» / «Sagbares und Unsagbares - Die Philosophie Ludwig Wittgensteins» (1953) /12, t.IV, c.103-127/.

На первый взгляд, влияние на Бахман «ранней» теории Витгенштейна, изложенной в «Логико-философском трактате», ощущается сильнее. Немецкий критик Клаус Шуманн утверждает даже, что Бахман воспринимала исключительно «раннего» Витгенштейна /109, 665/. Мы, однако, убеждены, что «поздние» взгляды философа, после его смерти собранные воедино в книге «Философские исследования» (1952), были писательнице намного ближе. Логический атомизм сам по себе ее не интересовал. Ранние труды Витгенштейна привлекали ее прежде всего критикой языка. В поздних же своих работах философ сам отвергает и опровергает выстроенную в «Трактате.» теорию воспроизведения реальности с помощью элементарных ментальных образов, отказывается от идеи о существовании одного-единственного полноценного языка - языка науки - каковой теперь «уравнивает в правах» с прочими языками, и приходит к мысли (очень близкой Бахман) о том, что язык состоит из множества различных, взаимодействующих друг с другом языковых игр с собственными грамматиками (правилами). Бахман по-своему воплотила эту идею в романе «Малина».

Однако и сам объект ее яростных интеллектуальных нападок, М.Хайдеггер, несомненно, оставил глубокий след в мировоззрении писательницы. Отождествление бытия с языком, тяга к древней «досократовской» Греции, которая еще жила «в истине бытия», ощущение постепенного приближения реального языка к неминуемой «смерти» - все эти особенности мировоззрения писательницы сформировались не без влияния великого экзистенциалиста.

Ингеборг Бахман была очень образованным человеком. Р.Пихль в своей статье /104/, посвященной обзору и систематизации личной библиотеки писательницы, делает обзор прочтенных ею книг: это вся литература античности, почти все классики мировой литературы, многочисленные произведения современной литературы разных стран, множество специальных работ по истории, социологии, политике, истории музыки и искусства, труды многочисленных философов: Витгенштейна, Маутнера, Хайдеггера, Ясперса, Фрейда, а также - Паскаля, Лейбница, Спинозы, Канта, Гегеля, Шопенгауэра, Ницше, Маркса, Штирнера, Фейербаха.

Но не только чтение формировало ее личность. События 2-й мировой войны оставили в ее душе глубокий след. Как и многие другие немецкоязычные авторы, после войны Бахман остро ощущает вину своего народа за многочисленные преступления против человечности - вину, которую она, как и многие современные ей немецкоязычные писатели, «переносит» на свой родной язык, на свой край.

Итак, проблема языка, занимающая огромное место во всем творчестве Бахман, выросла во-первых, из ее личного обостренного восприятия языковых нюансов, свойственного многим талантливым писателям и, в особенности, поэтам; во-вторых, из ее профессиональных интересов и, в-третьих, из вышеупомянутого острого ощущения «вины языка» за человеческие злодеяния в современном мире. Место языка в мире, его способность (вернее - неспособность) адекватно отражать человеческие чувства, связь с насилием, возможность создания «идеального» языка, очищенного от словесного хлама, соотношение языка и молчания, роль последнего в окружающем мире и в художественном творчестве - вот тот круг вопросов, который формирует языковую проблематику у Бахман.

Герои рассказов сборника «Тридцатый год» пытаются преодолеть «неадекватность» языка, на котором разговаривают. Героиня романа «Малина» вступает в битву с доминирующим в мире языком разума, проигрывает и обрекает себя на вечное молчание. Героини сборника «Синхронно» с помощью языка пытаются разрешить проблему самоидентификации. Во многих стихотворениях Бахман язык выступает не только как «инструмент» поэзии, но и как соучастник автора («Слова и слухи»/ «Rede und Nachrede»(1956)), собеседник и искуситель («Не нужно нежничать» / «Keine Delikatessen» (1963)). В цикле эссе «Франкфуртские лекции: проблемы современной поэзии» (1960), а также в обоих эссе о творчестве Л.Витгенштейна язык становится предметом интенсивных размышлений писательницы, подвергается весьма глубокому пессимистическому анализу.

Слово в его изначальном, библейском смысле (тождественное Бытию), очищенное от наслоений отвратительной реальности, является объектом ее творческих поисков. Бахман жаждет найти или создать полноценный истинный язык, но примеряя на эту роль различные «языковые игры» (если следовать терминологии Л.Витгенштейна), испытывает одно разочарование за другим.

Бахман происходит из протестантской семьи, что несомненно наложило отпечаток на ее мировоззрение. Поиски языка тесно связаны для нее с поисками Бога, а само творчество подобно Творению. Чрезвычайно важно, что в понимании писательницы именно язык определяет бытие, а не наоборот. Для Бахман бытие в конечном счете есть язык и вне его не существует. Именно такой подход лежит в основе ее теоретической концепции нового языка и новой литературы, намеченной в цикле эссе «Франкфуртские лекции».

До настоящего времени в нашей стране о творчестве Ингеборг Бахман написаны две диссертации: З.И.Мартемьяновой /61/ и И.М.Черновой /67/. В первой анализируются преимущественно прозаические произведения Бахман, вторая базируется на материале ее радиопьес. Относительно полный, однако не слишком подробный, обзор творчества австрийской писательницы дан в посвященном ей очерке Д.Затонского в книге «Австрийская литература в XX столетии» /42, 346-367/, в рецензиях А Карельского /46, 237-250/ на ее стихи, на сборник ее рассказов «Тридцатый год» и на книгу У.Тима «Образный язык Ингеборг Бахман» /113/. С некоторыми сторонами ее творчества русского читателя знакомит С. Шлапоберская в рецензии на книгу «Три дороги к озеру» /68/ и в предисловии к роману «Малина» /1, 5 - 12/, а так же Ю.Архипов во вступительной статье к сборнику «Повести австрийских писателей» /48/.

Настоящая диссертация посвящена проблеме языка и молчания в творчестве Бахман. Очертить связанный с этим круг проблем представляется исключительно важным. Без подобного анализа восприятие ее творческого наследия было бы неполным. По сути, каждое из ключевых для данной проблемы понятий - недоверие писательницы к языку, ее идея нового языка и воплощение этой идеи в художественной практике, соотношение значимого и абсолютного молчания в ее творчестве, их взаимоотношения с языком - могло бы стать предметом отдельного исследования. Однако на данном этапе изучения творчества Бахман даже краткий их анализ дает возможность глубже проникнуть в самобытный и сложный художественный мир, созданный этой австрийской писательницей.

До сих пор отечественное литературоведение специально этими вопросами не занималось, хотя во всех упомянутых выше очерках о творчестве писательницы /1; 8; 42; 46; 68/ отмечена важность языковой проблематики в ее творчестве. Диссертация И.Черновой /67/ практически не затрагивает связанных с языком вопросов, а в диссертации З.Мартемьяновой /61/ по этому поводу приведены некоторые весьма любопытные, хотя и разрозненные наблюдения.

Даже в трудах европейских и немецкоязычных исследователей вопросы, касающиеся роли языка и молчания в ее творчестве, освещены неполно, несмотря на то, что изучению ее художественного наследия посвящены около 50 монографий и диссертаций немецких, австрийских, швейцарских, а также американских, итальянских, французских, чешских, польских исследователей, и не менее 300 отдельных статей.

Четыре монографии немецкоязычных авторов охватывают творчество И.Бахман в целом. Это книги К.Бартша /73/, П.Бейкена /75/, Х.Хеллера /88/ и Х.Пауша /102/. В каждой из них сделана попытка проследить формирование личности Бахман, проанализировать ее художественный мир, выделить главные его черты и тенденции развития, предложить интерпретации важнейших произведений. В результате все эти книги имеют обзорный характер и представляют интерес прежде всего как своего рода «путеводители» по творческому наследию Бахман. Самой подробной и серьезной из них представляется книга Х.Хеллера /88/. Наиболее спорной -написанная раньше остальных книга Х.Пауша /102/ (1975), который, по нашему мнению, переоценивает влияние на Бахман взглядов Хайдеггера в ущерб Витгенштейну.

Ученые разных стран (особенно Германии, Австрии и Италии) с начала 1960-х годов и до настоящего времени постоянно проявляют интерес к творчеству Бахман. Несколько исследований и диссертаций на немецком, итальянском, английском и чешском языках были написаны еще при жизни писательницы: это диссертации П.Фейля /84/ (Майнц, 1970) и У.Тима /113/ (Кельн, 1972), Б.Ангст-Хюрлиманн /70/ (Цюрих, 1971), Л.Биги /76/ (Болонья,

1963), М.Л.Реста (Перуджа, 1972), В.Миттих /97/ (Падуя, 1972), Дж.К.Лайона (Оксфорд, 1962) и Я.Пехаровой (Прага, 1967)). Пик интереса к творчеству Бахман, инициированный ее неожиданной смертью, пришелся на вторую половину 1970-х годов. В этот период только в одной Италии были защищены 6 диссертаций, еще 6 - в США, по одной - в Бразилии, в Швеции и во Франции. В Германии и в Австрии с конца 1970-х годов и по сей день регулярно появляются серьезные монографии, посвященные творчеству Бахман, в том числе: исследования Р.Штайгера /110/ (1978), М.Юргенсена /91/ (1981), две книги А.Хапкемейер /86; 87/ (1982), монографии А.Клауберт /94/ и У.М.Ольман /100/ (1983). Со второй половины 1980-х годов, когда стало очевидно, что творчество Бахман надолго переживет свое время, одно за другим выходят серьезные исследования Г.Вебера /115/ (1986), С.Ботнер /78/ (1986) и три уже упомянутые монографии общего характера /73; 75; 88/ (1987-1988). Из работ последнего времени выделяются книга М.Оберле /98/ (1990) о роли мотива любви в лирике Бахман и книга Б.Агнезе /69/ (1996), где впервые предпринята интересная попытка проанализировать вклад И.Бахман в философию XX века, а также - новейшее фундаментальное исследование З.Вайгель /118/ (1999), в которой анализ личной переписки И.Бахман позволяет автору по-новому оценить все творческое наследие писательницы.

Во всех названных монографиях (за исключением разве что книги Х.Пауша /102/) так или иначе отмечается огромная роль, которую в мировосприятии и творчестве австрийской писательницы играет язык. Однако систематический анализ различных аспектов языковой проблематики, повторим, отсутствует.

Монографий, специально посвященных проблеме языка в творчестве Бахман, не так много. Прежде всего это книга Манфреда Юргенсена «Ингеборг Бахман. Новый язык» /91/, в которой достаточно подробно на примерах из лирики (в 1 части книги) и зрелой прозы (во 2-й части) анализируется то новое, что привнесла Бахман в поэтический язык и язык художественной литературы вообще: особенности образного ряда, символики, тематики, интонации ее текстов. Автор заключает, что ее произведения и в самом деле написаны «новым поэтическим языком». Однако в книге Юргенсена недостаточное внимание уделяется соотнесению теоретической концепции нового языка, изложенной Бахман во «Франкфуртских лекциях» и самого языка ее художественных текстов.

Как раз с этой точки зрения интересна работа Петера Фейля «Языковой скепсис и языковые надежды в творчестве Ингеборг Бахман» /84/, где разносторонне (впрочем, довольно поверхностно) рассматривается недоверие писательницы по отношению к языку. Автор полагает, что сама она видела путь преодоления этого недоверия в художественном слове. Нам такой взгляд представляется несколько упрощенным, ибо в зрелой прозе Бахман, в отличие от более ранних ее произведений, трудно отыскать какие бы то ни было «языковые надежды».

Еще две книги, посвященные языковой тематике в творчестве Бахман, представляются нам важными. Это добротная и убедительная монография Мехтхильд Оберле «Любовь как язык и язык как любовь» /98/, в которой анализируется роль языка любви в творчестве писательницы, ее отношение к нему в разные периоды жизни и творчества. Книга построена, к сожалению, почти исключительно на материале лирики. И, наконец, единственная в своем роде книга Германа Вебера «На границе языка» /115/, целиком посвященная религиозной составляющей в художественном языке Бахман и библейско-христианской метафорике в ее творчестве - аспекты для Бахман действительно очень важные.

Следует также назвать диссертацию Ульриха Тима «Образный язык лирики Ингеборг Бахман» /113/, к которой мы не раз обращаемся в главе II настоящей работы, так как в ней отмечены некоторые интересные для нас особенности поэтического языка писательницы, в частности, роль в ее лирике антонимических пар (бинарных оппозиций).

Языковая проблематика в творчестве Бахман лишь затрагивается под тем или иным углом в книге С.Ботнер /78/ (главная цель которой - анализ различных проявлений образа смерти в лирике Бахман и в этой связи -взаимоотношений смерти и языка), в монографиях Д.Геттше /51/, А.Хапкемайера /86; 87/, А.Клауберт /94/, в диссертациях Б.Ангст-Хюрлиман /70/, А.Б.Блау/77/, американских исследователей Э.Круз /81/, Л.В.Холта /90/, посвященных другим вопросам, а также в специальных, но небольших по объему статьях А.Допплера /83/, П.Кэмпитса /93/, У.М.Ольман /99/, А.Раух /106/, Р.Садзински /107/, К.Зауэрланд /108/, Б.Вандербеке /114/, З.Вайгель /116/. Этим, по сути, исчерпываются все работы, в которых исследователи так или иначе рассматривают языковую проблематику в творчестве Бахман.

В настоящей диссертации учтены и при необходимости критически рассмотрены основные положения трудов названных авторов.

Задачей этого исследования является определение и наглядное доказательство того, что тема языка и языковая проблематика в целом занимают чрезвычайно важное место в литературном наследии Бахман. Весьма важным для понимания ее творчества представляется установление тождества (в ее мировосприятии) языка и бытия с целью последующего изучения тесно с ним связанного недоверия писательницы к языку и анализа форм последнего в разные периоды ее жизни и творчества.

С точки зрения вышеизложенных целей, большое значение приобретает изучение ранее не исследованных особенностей ее нового художественного языка: определяющей роли в нем антонимических пар, а также характерного для стиля Бахман способа описания через отрицание. Отдельную, хоть и тесно связанную с предыдущими задачу представляет исследование роли и функций молчания в произведениях Бахман. Необходимо, в частности, выделить два типа молчания, по сути противоположных друг другу, сосуществующих в ее художественном пространстве. До сих пор такой комплексный подход к рассмотрению языковой проблематики в творчестве Бахман осуществлен не был.

В настоящей работе проводится анализ наиболее заметных произведений Бахман - к каковым могут быть, без сомнения, причислены большинство стихотворений из сборников «Отсроченное время» (1953), «Призыв к Большой Медведице» (1956), все не вошедшие в названные сборники «поздние» стихотворения 1957-1967 гг., а также рассказы сборников «Тридцатый год» (1961) и «Синхронно» (1972), роман «Малина»(1971), фрагменты незаконченного романа «Реквием по Фанни Гольдман» и некоторые эссе (1952-1960 гг.). Этот анализ позволяет выявить различные аспекты языковой проблематики в творчестве писательницы, проследить их развитие во времени, оценить их взаимосвязи внутри целостного представления о новом языке, как предложенном Бахман в теоретических работах, так и созданном ею в художественных текстах.

Подобный анализ важен не только для выявления особенностей поэтики Бахман. Он дает богатый материал для разработки общетеоретической и эстетической проблемы соотношения языка и молчания в художественном творчестве вообще, а также общефилософского вопроса о роли языка и молчания в современном мире - проблем, которые, как отмечалось многими учеными (среди которых, напр., Д.Затонский /42/, А.Карельский /46/ и др.) занимают огромное место во всей мировой литературе XX века.

Так как далеко не все существующие переводы удовлетворяют требованиям к точности, необходимой для анализа, а некоторые из важных для Бахман стихотворений не переведены вовсе, мы нередко приводим собственный перевод ее текстов на русский язык (в этом случае не указана фамилия переводчика).

В соответствии с названными задачами диссертация состоит из следующих разделов:

1. Введение.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Творчество Ингеборг Бахман"

Заключение

Лирика и проза Ингеборг Бахман при всем их своеобразии насквозь пронизаны традицией немецкоязычной культуры и тесно связаны с общими тенденциями развития литературы во второй половине XX века.

Ее поэзия являет собой одну из самых ярких «летописей» того поколения, чья юность пришлась на годы фашизма и второй мировой войны, а молодость проходила в трудное послевоенное время. Проблема непреодоленного прошлого мучила Бахман, как и многих ее ровесников в странах немецкого языка (среди них Пауль Целан, Ильзе Айхингер, Нелли Закс, Фридерика Майрекер, Эрих Фрид и др.), и стала одним из источников трагизма ее мироощущения и интонации.

В своих произведениях Бахман пыталась нащупать пути преодоления прошлого. Не только прошлого, породившего насилие и фальшь в реальном мире, но и вообще времени. Такого рода путями для нее становятся и попытка «бегства в экзотику» (середина 1950-х годов), и поиски утопического языка (вторая половина 1950-х годов), и уход в молчание (1960-е годы).

Важное место как в ее лирике, так и в прозе занимают тематика любви и истины. Это не удивительно: без названных тем немыслимо творчество любого сколько-нибудь заметного писателя. Существенную роль играет и тематический комплекс бегства, напрямую связанный с проблемой самоидентификации человека во враждебном мире, опять-таки одной из важнейших проблем для немецкоязычной литературы XX века.

Огромное значение у Бахман языковой проблематики объясняется, с одной стороны, общим для немецкоязычных авторов ее поколения ощущением «вины своего языка», порожденным фашистским прошлым Германии и Австрии. С другой стороны, определенными особенностями именно ее личности и биографии («синдром близкой границы», основательное знакомство с философией позитивизма, дружба с такими «языковыми скептиками», как Пауль Целан, Томас Бернхард и др.).

В настоящей работе впервые была показана универсальность способа организации языка по принципу контрастов (по нашему определению -антонимических пар) в творчестве Бахман, механизмы его действия. Вместе с тем были выявлены существенные различия конкретных форм его проявления в ранних и поздних ее произведениях, в ее поэзии и прозе.

Контрастность, под которой мы понимаем противопоставление полярных образов, известна в поэзии издавна. Однако общераспространенным стилистическим приемом она стала только в XX веке, что не в последнюю очередь связано со все нарастающей в последнее время раздробленностью и противоречивостью человеческого сознания. Использование полярных образов позволяет если не разрешить противоречия, то, по крайней мере, создать в художественном мире того или иного автора некое устойчивое и при этом динамичное «единство противоположностей». Этот принцип и раньше применяли в своих стихах Г.Тракль, Г.Бенн и немецкие экспрессионисты, а также некоторые современники Бахман в Австрии, Германии и других странах. Но у Бахман в силу ее чрезвычайной восприимчивости к условиям внешнего мира, противоречивости ее натуры и ее индивидуальных интересов контрастность становится именно универсальным принципом организации образного языка. Поэтому на примере ее творчества лучше всего выявляются возможности этого приема в художественной литературе вообще. И, что особенно важно, — как в лирике, так и в прозе.

Творчество Бахман, вобравшее в себя, кажется, все противоречия времени, чрезвычайно интересно еще и тем, что в нем ярко выявилась проблема молчания, ставшая одной из важнейших в мировой литературе XX века. Как и у многих других писателей, а особенно - поэтов, начиная с Гельдерлина, немецких романтиков, Тютчева, французских сюрреалистов, русских поэтов «серебряного века», великих австрийцев (Гофмансталя, Рильке, Тракля, Музиля) и до многих авторов середины и второй половины XX века, - у Бахман молчание наполнено глубоким и неочевидным содержанием. В некотором смысле это роднит ее с А.Ахматовой (ср., напр., стихотворение И.Бахман «Энигма», 1966, с одним из последних двустиший Ахматовой*).

Учитывая, сколь заметное влияние на мировую литературу XX века оказала философия позитивизма, в частности, труды Л.Витгенштейна, важно, что на примере творчества Бахман в настоящей диссертации было доказано: роль молчания в художественном творчестве выходит далеко за рамки его концепции. Помимо значимого молчания, которое расширяет выразительные возможности человека и предлагает способ более адекватного отражения чувств, художественное творчество предполагает существование в мире и абсолютного молчания, отрицающего язык как таковой, сливающегося с небытием.

Впервые был осуществелен подробный анализ некоторых центральных в творчестве Бахман произведений (как-то стихотворений «Истина», «Воистину», «Подскажи мне, любовь», «Слова» и др., рассказов «Все», «Ундина уходит», романа «Малина») с точки зрения разработки в них тематического комплекса языка. Этот анализ позволил не только выявить противоречия, характерные для данного круга проблем, но и проследить, какие способы их преодоления, испробованные Бахман в художественном творчестве, оказываются особенно плодотворными. Аналогичная методика в применении к произведениям других авторов, несомненно, позволит выявить связи между важнейшими болевыми точками также в их творчестве и проследить общие закономерности.

Важнейшая роль языковой проблематики в рассказе «Все», стихотворениях «Слова», «Воистину» отмечалась и ранее (см. /61/, /78/ и др.), И в недрах музыки я не нашла ответа, и снова тишина, и снова призрак лета. А.Ахматова /16,с.560/ однако в настоящей диссертации впервые была выстроена достаточно цельная ее картина, охватывающая поэзию и прозу Бахман разных периодов. Анализ отдельных произведений позволил установить характерное для поэтики Бахман тождество язык=бытие, проследить эволюцию ее подхода к идее нового языка в 1950-x-l970-х годах.

Рассказ «Ундина уходит» ранее вообще не анализировался с точки зрения языка. Он оказался бесценным источником материала, позволяющего вскрыть и исследовать особенности употребления в прозе Бахман двух языковых приемов, отражающих принцип контрастности в организации ее образного языка и позволяющих «расширить» границы «выразимого». Имеется в виду язык антонимических пар и фразы с отрицательным синтаксисом.

Одно из самых известных стихотворений Бахман «Подскажи мне, любовь», посвященное, казалось бы, совершенно другим проблемам, было подробно рассмотрено именно как стихотворение о языке. Оказывается в нем глубоко разрабатывается и идея нового языка, и огромная роль в последнем значимого молчания. В этом же стихотворении нашел свое отражение подоход к любви как к языку и к языку как к любви, характерный для Бахман в 1950-е годы и весьма популярный в немецкоязычной лирике 1980-х и 1990-х годов (У.Хан, Э.Буркарт и др.).

Роман «Малина» был впервые проанализирован как роман о языке. Удалось выявить, что в этом глубоком многоплановом произведении, рисующем панораму венского общества 1960-х годов, очень многое определяется языком. Не означает ли это, что скрытые в языке противоречия оказывают реальное влияние на жизнь того народа, который на данном языке говорит и что языковая ось в человеческой жизни не менее важна, чем пространственная и временная?

Творчество Ингеборг Бахман содержит богатейший материал по изучению наиболее острых проблем, волновавших мировую литературу в XX веке. Будучи, безусловно, ярким и самобытным автором, она остается представительницей поколения, на долю которого выпали тяжелейшие испытания. К тому же эта писательница всегда с большим уважением, даже трепетом, относилась к литературной и философской традиции. На примере ее произведений в настоящей работе были вскрыты и проанализированы некоторые внутренние противоречия европейской культуры XX века, связанные с проблемами отношения писателя к молчанию и языку, к жизни и смерти, и показано, как пыталась их преодолеть умная и тонкая женщина, талантливый прозаик и поэт Ингеборг Бахман.

Список научной литературыСоколова, Елизавета Всеволодовна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Раздел I /1/ Бахман Ингеборг. Малина./Перевод с немецкого и вступительная статья

2. А.Карельского.//Иностранная литература.-М., 1974. - № 3 . - 113-121./6/ Бахман Ингеборг. Стихи: Вереница, Истина, Темные речи. // В кн.:

3. Западноевропейская поэзия X X века. - М., 1977. - 60-62.1.l Бахман Ингеборг. Все. Перевод с немецкого Шлапоберской. // В кн.:

4. Австрийская новелла X X века. - М., 1981. - СЛЪ1-ЛА9.

5. I Бахман Ингеборг. Реквием по Фанни Гольдман (Из набросков к роману).

6. Перевод с немецкого Л.Лунгиной. // В кн.: Повести австрийских писателей./

7. Вступительная статья Ю.Архипова. - М.: Радуга, 1988. - 401-438.

8. Бахман Ингеборг. Скажи, Любовь. Перевод с немецкого А.Карельского.//

9. В кн.: Бог Нахтигаль. Немецкая и австрийская поэзия двух веков в переводах

10. А.Карельского (1936-1993). - М . : Медиум, 1993, 122-123./10/ Бахман Ингеборг. Стихи. Перевод с немецкого. // Из современной австрийской поэзии. - М.: Прогресс, 1975. /11/ Бахман Ингеборг. Охранная грамота. Перевод с немецкого Г.Ратгауза. //

11. Martin Heideggers. Diss. - Muenchen, Zuerich: Piper, 1985. - 199 S./15/ Bachmann Ingeborg. Todesarten-Vxoioki. Kritische Ausgabe/ Hrsg. von M .

12. Albrecht und D.Goettsche, unter Leitung von R. Pichl. Bde 1-4. - Muenchen1. Zuerich: Piper, 1995. 1. Раздел II /16/ Ахматова Анна. Стихотворения и поэмы. - Л.: Советский писатель, 1984.-720 с. /17/ Бродский Иосиф. Стихотворения. 1991.-256 с.

13. А.Карельского. - М., 1999./24/ Тильш Ильзе. Стихи. Перевод с немецкого и вступление Е.Соколовой. //

14. Перевод с немецкого Е.Кацевой. - М.: Прогресс, 1982. - 276 с./28/ Хайдеггер Мартин. Время и Бытие. Перевод с немецкого. - М.: Гнозис, 1993. - 464 с. /29/ Хан Улла. Стихи о любви. Перевод с немецкого и вступление

15. Е.Соколовой. // Иностранная литература. - М., 1997. - №7. - 171-174./30/ Хан Улла. Стихи. Перевод с немецкого Е.Соколовой и Л.Керчиной. //

16. А.Карельского (1936-1993). - М: Медиум, 1993. - 128 с ./40/ Германский Орфей. Поэты Германии и Австрии XV111-XX вв. /

17. Вступительная статья, перевод с немецкого, составление, примечания

18. Г.И.Ратгауза. - М.:Книга, 1993. - 448 с./41/ Западноевропейская поэзия X X века. - М., 1977. - 845 с. /42/ Затонский Д.В. Австрийская литература в X X столетии.

19. Jahrhunderts/ Вступит, статья Ю.Архипова. Заключ. статья З.Власовой.

20. М.: Прогресс, 1973. - 320 с./55/ Oesterreichische Literatur des 20. Jahrhunderts: Einzeldarstellungen. - Berlin:

21. Бахман «Три дороги к озеру» (М.,1976). // Новый мир. - М., 1977. - №7.1. 267-270. /65/ Соколова Е.В. К умершему в юности. Рецензия на книгу Георга Тракля «Стихотворения.Проза.Письма» (С-Пб., 1996). // Иностранная литература.

22. Бахман «Три дороги к озеру» в переводе Л.Черной. // Иностраннаялитература. - М., 1975.- № 2 . - 258-260. 1. V ( 1.geborg Bachmanns. - Wien: Passagen, 1996. - 311 S. /70/ Angst-Huerlimann Beatrice. Im Widerspiel des Moeglichen mit dem

23. Sonderband. Ingeborg Bachmann. - Muenchen, 1984.- S. 186-215./73/ Bartsch Kurt. Ingeborg Bachmann. - Stuttgart, 1988. - 213 S. /74/ Bartsch Kurt. Grenzverletzung des Ich. Ingeborg Bachmanns spaete Prosa und

24. Bachmanns.// Diss. - Mainz, 1970. - 245 S./85/ Grimm Reinold. Die farbliche Chiffre in der Lyrik Gottfried Bonns. 1. Nuerenberg, 1958. - 86 S. /86/ Hapkemeyer Andreas. Ingeborg Bachmanns frueheste Prosa: Stmktur u.

25. Koenigshausen &Neumann, 1993. - S. 329-352./93/ Kampits Peter. Ingeborg Bachmann oder Das Ringen um die Grenzen der

26. Sprache. // Ludwig Witgenstein. Wege und Umwege zu seinem Denken. - Graz

27. Wien-Koeln: Verlag Styria, 1985. - S. 189-193./94/ Klaubert Anette. Symbolische Stmkturen bei Ingeborg Bachmann: Malina im

28. Kontext der Kurzgeschichten. - Bern: Lang, 1983. - 177 S./95/ Klinger Kurt. Hofmansthal und ungebirg Bachmann. Beispiel einer

29. Nachwirkung. // Literatur und Kritik. - Salzburg, 1981. - H . l 157/158. - S. 392406. /96/ Liewerscheidt, Diter. Lyrik Gottfried Benns. - Muenchen, 1980. - 110 S. /97/ Mittich Waltraud. Die Lyrik der Ingeborg Bachmann. Utopie und

30. Bachmann, Guenter Eich, Paul Celan. - Stuttgart, 1983. - 195 S./101/ Omelaniuk Irena M . Ingeborg Bachmann: Literature of Sequence and

31. Forschung. // Ingeborg Bachmann: Neue Beitrage zu ihrem Werk. - Wuerzburg,1993.- S.381 -388. /105/ Pichl Robert. Rhgetorisches bei Ingeborg Bachmann. Zu den redenden

32. Roman «Malina». - Bonn: Bouvier, 1976. - 122 S./112/ Thau Baerbel. Gesellschaftsbild und Utopie im Spaetwerk Ingeborg

33. Abwesenheit in «Malina».// Text und Kritik. - Sonderband. Ingeborg Bachmann.- Muenchen, 1984. - S. 109-119. /115/ Weber Hermann. An der Grenze der Sprache/ Religioese Dimension der

34. Sprache und biblisch-christliche Metaphorik im Werk Ingeborg Bachmanns.1. Essen, 1986.-311 S. /116/ Weigel Sigrid. «Ein Ende mit der Schrift. Ein andrer Anfang.» Zur

35. Entwicklung von Ingeborg Bachmanns Schreibweise. // Text und Ktitik.

36. Briefgeheimnisses. - Wien, 1999. - 608 S./119/ Zeller Eva Christina. Ingeborg Bachmann: Der Fall Franza. - Frankfurt a.M., 1988.- 111 S.