автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Упрощённые языковые системы и формирование пиджина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Упрощённые языковые системы и формирование пиджина"

Санкт-Петербургский государственный университет

На правах рукописи

Клонова Ольга Юрьевна

Упрощённые языковые системы и формирование пиджина (на материале русско-норвежских языковых контактов)

Специальность 10 02.19. - Теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2007

оозов

003061328

Диссертация выполнена на кафедре общего языкознания Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель- доктор биологических наук,

профессор -Татьяна Владимировна Черниговская

Официальные оппоненты- доктор филологических наук,

профессор кафедры фонетики и методики преподавания иностранных языков СПбГУ Наталья Дмитриевна Светозарова

кандидат филологических наук Капитолина Сергеевна Фёдорова

Ведущая организация- Институт лингвистических исследований РАН

Защита состоится 27 сентября 2007 г., в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 212.232 23 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 11, ауд. 25.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке

им. А М Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан «_»_2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук

Общая характеристика работы

Предметом рассмотрения в настоящей работе являются процессы пиджи-низации и усвоения иностранного языка, а также регистр общения с иностранцем.

В последнее время изучение и сопоставление этих явлений все больше привлекает внимание лингвистов, при этом исследования ведутся с различных точек зрения в связи с изучением языковых контактов, процесса усвоения иностранного языка, организации коммуникации в условиях отсутствия общего языкового кода и др. Многими отмечалось, что между этими языковыми явлениями есть если не генетическое, то типологическое сходство На материале разных языков проводятся многочисленные исследования, направленные на выяснение степени родства и/ или типологической схожести этих вариантов языка

Сопоставление процессов формирования пиджинов и креольских языков, усвоения иностранного языка и регистра общения с иностранцем для выявления сходных механизмов формирования этих систем становится одним из центральных вопросов в креолистике, разрабатываются разные подходы в русле генеративной и функциональной лингвистики. Предпринимаются попытки выяснить роль процесса усвоения иностранного языка при формировании пиджинов и креольских языков (Andersen (ed.) 1983; Chaudenson 2001; Corder, Roulet (eds) 1977, DeGraff (ed) 1999; Gilbert (ed) 2002; Siegel 2004; Thomason 2001; Véronique 2003 и др ) Одной из главной проблем является определение того, что выступает основой формируемой системы - родной язык индивида или универсальные языковые черты, независимые от конкретных языков (Clements 2003, Romaine 1988; Givon 1978, Kotsmas 2001; Wïnford 2001, Bickerton 1977, Schumann 1978 и др )

Регистр общения с иностранцем привлекается для объяснения некоторых черт контактных языков (Ferguson 1971; Muhlhàusler 1996, Dutton 1996, Naro 1983, Niçois 1981 и др ), также рассматривается его возможная роль как источника характеристик языковой системы, формируемой при усвоении иностранного языка - например, особенностей употребления артиклей, глагола-связки и др (Long 1996; Larsen-Freeman 1983; Gilbert 1983; Meisel 1977, Hatch 1983)

Таким образом, актуальность работы обусловлена растущим интересом к функционированию языка в условиях языкового дефицита - в случае вынуж-

денной коммуникации между взрослыми носителями разных языков при отсутствии общего языкового кода

Исследования подобного рода широко проводились на материале контактных языков, формировавшихся на основе английского, немецкого, французского, испанского языков, однако пиджины на русской лексической основе практически не становились предметом рассмотрения в этом аспекте

В центре настоящей работы находятся русско-норвежские языковые контакты, прежде всего руссенорск - русско-норвежский торговый пиджин, существовавший на севере Норвепш и России в XVÜI-XX вв Этот пиджин документирован лучше, чем другие известные контактные языки Северной Европы, что во многом обусловило выбор именно этого языка для целей настоящего исследования

Руссенорск интересовал исследователей в основном как пример пиджина с двумя языками-лексификаторами, редкого среди известных контактных языков. Подробно история формирования этого пиджина рассматривается в нескольких работах (Broch 1927, 1930; Broch, Jahr 1981; Lunden 1978), но авторами не проводилось собственно лингвистического анализа возможных путей его развития, он также не включался в контекст исследования других упрощенных систем русского и норвежского языков. Сопоставление этого пиджина с процессом усвоения языка и регистром общения с иностранцем, на наш взгляд, может дополнить современные представления о развитии контактных языков.

Таким образом, научная новизна работы определяется выяснением типологических и генетических связей между процессом пиджинизации, усвоением иностранного языка и регистром общения с иностранцем на материале русского и норвежского языков. На примере руссенорска предпринимается попытка проследить взаимосвязь процессов, приводящих к формированию пиджина: влияние социолингвистической ситуации и индивидуальных стратегий коммуникации при дефиците доступных языковых средств

Теоретическая значимость работы, как представляется, заключается в том, что как типологические отличия русского языка от упомянутых европейских языков, так и особенности руссенорска могут предоставить новый материал для сопоставления с аналогичными явлениями, возникающими в результате контактирования других языков

В работе приводится описание начальных этапов усвоения русского и норвежского языков носителями норвежского и русского языков соответственно,

описание реального речевого поведения носителей норвежского языка в ситуации общения с иностранцем и стереотипа этого поведения. Проведённое исследование позволяет выявить некоторые механизмы, общие для процессов пид-жинизации и усвоения иностранного языка.

Сопоставление упрощённых систем (пиджина,интерязыка, регистра общения с иностранцем) позволит проследить процессы формирования и функционирования языковой системы, а также рассмотреть универсальность некоторых категорий и их роль в структуре естественных языков

Целью исследования является определение возможной роли процесса усвоения иностранного языка и регистра общения с иностранцем в формировании пиджина, а также обнаружение взаимосвязи между этими языковыми явлениями

Указанная цель определила следующие частные задачи исследования:

1. Рассмотрение различных научных подходов к понятию «пиджин», структурных особенностей пиджинов, а также возможных социоисторических ситуаций формирования и гипотез происхождения этих языков

2. Описание социолингвистической ситуации, повлиявшей на формирование руссенорска, и существующих гипотез его происхождения

3 Анализ известных текстов руссенорска с точки зрения прагматических правил использования этого языка носителями русского и норвежского языков

4. Сбор материала по усвоению русского и норвежского языков носителями норвежского и русского соответственно

5. Сбор материала по регистру для иностранцев на материале норвежского языка и обработка этих данных

б Анализ и сопоставление полученных результатов выявление лингвистических стратегий приспособления кода в случае пиджинизации, при усвоении иностранного языка и при общении с иностранцами, а также определение взаимодействующих процессов, приводящих к пиджинизации.

Материалом исследования послужили тексты руссенорска, записанные в начале XX в , а также собранные автором материалы по усвоению русского и норвежского языков и регистру общения с иностранцем на материале норвеж-

ского языка1. Для сопоставления с аналогичным регистром в русском языке мы пользовались данными из диссертации К. С Федоровой (Федорова 2002).

Для решения поставленных задач в работе используются следующие методы лингвистического анализа: сравнительно-сопоставительный, метод полевого исследования, метод дискурсивного анализа

На защиту выносятся следующие положения:

1. В грамматической системе руссенорска можно выявить «центр» и «периферию» К «центральной» грамматике относим структуры, содержащие характерные элементы руссенорска и подчиняющиеся определённым закономерностям, которые можно вывести путем анализа текстов К периферийным явлениям относим те, что не получают регулярного выражения в текстах и определяются родными языками говорящих. Периферийные структуры также подвергаются влиянию идиолекта: их использование во многом зависит от конкретного говорящего

2. Интерязык и руссенорск представляют собой разные системы как результат двух различных процессов, что выражается в значительных структурных расхождениях между данными языковыми явлениями. Сходные закономерности выявляются, тем не менее, при сопоставлении механизмов, участвующих в формировании обоих явлений: среди них, прежде всего, необходимо отметить грамматикализацию и регуляризацию.

3. Регистр общения с иностранцем не играл существенной роли в формировании руссенорска' его влияние могло проявиться, прежде всего, в наиболее общих стратегиях упрощения, проявляющихся в использовании аналитических парафраз, иностранной лексики, а также в предпочтении простых предложений

4. В ситуациях вынужденного общения при дефиците языковых средств используются сходные компенсаторные стратегии, как в случае усвоения иностранного языка, так и при формировании контактного языка

5 Представляется, что руссенорск не столько основывается на модификации родных языков говорящих, сколько является автономным образованием, базирующимся на основе языковых единиц этих языков. Одной из ключевых стратегий, использовавшихся говорящими, являлся поиск общего языкового

1 Работа была поддержана грантами Научно-исследовательским советом Норвегии (гранты IS Rus03/04-21 и IS Rus 02/03-50), благодаря которым я имела возможность собирать материал и работать с литературой в Норвегии В связи с этим выражаю благодарность и искреннюю признательность Университету г Осло (Норвегия) и лично профессору этого университета Ингер Музн за неоценимую помощь в организации исследования

кода, при этом «центральная» лексика и грамматика играла роль опор, позволяющих осуществлять коммуникацию при большом разнообразии этолектных и идиолектных вариантов.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты и материалы могут найти применение в курсах лекций по психо- и социолингвистике, при подготовке спецкурсов по контактным языкам и усвоению иностранных языков.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 6 публикациях, а также в выступлениях с докладами на научных конференциях в Санкт-Петербургском государственном университете (XXXI Всероссийская научно-практическая конференция преподавателей и аспирантов (март 2002 г.), XXXIV Международная научно-практическая конференция преподавателей и аспирантов (март 2005 г.), XXXV Международная научно-практическая конференция (март 2006 Г.)), в Мурманском гуманитарном институте [Гуманитарный вуз в начале XXI века • Исследовательские и прикладные аспекты деятельности высшего учебного заведения (научно-практическая конференция профессорско-преподавательского состава, ноябрь 2003 г); Образование и наука достижения, задачи и перспективы (межвузовская научно-практическая конференция профессорско-преподавательского состава, ноябрь 2004 г, март 2006 г )), на заседании кафедры общего языкознания Санкт-Петербургского государственного университета (июнь 2001 г.), семинаре по психо- и нейролингвистике СПбГУ (декабрь 2003 г.), семинаре по социолингвистике Европейского Университета в Санкт-Петербурге (октябрь 2003 г.), аспирантском семинаре при кафедре общего языкознания СПбГУ (март 2005 г.), семинаре при летней школе Language Contact and Second Language Acquisition и конференции Navigating Globalization: Stability, Fluidity, and Friction (4-6 августа 2005 г., Университет г Тронхейм, Норвегия), на международной научной конференции «Культурное разнообразие в эпоху глобализации» (Мурманский государственный педагогический университет, март 2006 г)

Структура и объём диссертации. Диссертация (224 страницы текста) состоит из Введения, трёх глав, Заключения, списка литературы и двух приложений

Содержание диссертации

Во Введении обосновывается выбор темы, её актуальность, научная новизна, формулируются цели и задачи исследования, обусловленные ими материал и методы, определяется теоретическая и практическая значимость работы

В первой главе «Руссенорск формирование системы пиджина» даётся общая социолингвистическая и структурная характеристика контактных языков (КЯ), рассматривается соотношение понятия «пиджин» с другими понятиями креолистики - жаргонами и креольскими языками

Главное внимание уделяется руссенорску, одному из трёх известных пиджинов на основе русского языка: рассматривается социоисторический фон развития языка, основные особенности структуры и прагматические правила его использования, в том числе этнолектные различия (т. е различия, принадлежащие носителям разных языков, живущим в том же месте и в то же время), а также существующие в литературе гипотезы возникновения этого пиджина

Руссенорск (РН) - торговый и морской пиджин, использовавшийся, в основном, как вспомогательный язык торговых контактов между русскими и норвежцами с конца ХУШ до начала XX в во время поморской торговли (меновой торговли, которая велась летом на севере Норвегии между русскими и норвежскими моряками и купцами). В процессе формирования РН подвергался действию различных взаимосвязанных социолингвистических факторов' многовековая история межнациональных контактов и многоязычия в регионе, характер поморской торговли и взаимоотношения между её участниками, другие контактные языки, существовавшие на севере Европы

Для РН характерны основные структурные и социолингвистические признаки пиджинов

- упрощённая, по сравнению с языками-источниками, но стабильная структура и ограниченный словарный состав;

- обслуживание определенной узкой ситуации, повторяющейся в течение продолжительного времени,

- использование как минимум двумя группами;

- отсутствие группы людей, для которой этот язык был бы родным,

- непонятность для носителей языков-источников - пиджин необходимо специально учить (Бахтин, Головко 2004. 139; Bakker 1995 25; Holm 2000. 68, Thomason 1997 82)

К специфическим признакам РН, охарактеризованным первым исследователем РН - норвежским славистом У Броком - относятся: наличие маркера имени -а, глагольного маркера -от, полифункционального предлога pâ, а также личных местоимений moja и tvoja, выступающих в роли местоимений как 1 и 2 лица, так и притяжательных (Broch 1927)

В реферируемой работе рассматриваются особенности системы РН в сфере лексики, морфологии и синтаксиса

1. РН является смешанным пиджином его лексика заимствована примерно в равной пропорции из русского и норвежского языков. Это объясняется равным статусом двух контактирующих групп Для некоторой части лексики невозможно выявить язык-источник предлог pâ - норв предлог «в, на», рус «по» (предлог и приставка), dobra - норв «Ъга» («хороший»), рус «добро», vin -норв «vin», рус. «вино» и др. Многие слова имеют синонимические дублеты разного происхождения, т. е представляют собой одну сложную единицу, имеющую два плана выражения (В И Беликов)1 skast/ sprekam «говорить», njet/ikke «нет», stara/gammel «старый, прошлый» и др.

Основу словаря РН составляют норвежские и русские слова, при этом анализ общего соотношения лексики русского и норвежского происхождения выявил значительное преобладание последней В текстах также встречается лексика, относящаяся к саамскому и финскому субстрату, заимствования из немецкого, английского, голландского, французского и других языков (krank нем «больной», pakkhaus нем «склад», ju англ «ты, вы», vater гол. «вода», grot гол «большой», madam фр , в РН употребляется также в значении «жена»)

Лексика РН непосредственно связана со сферой контактов и обслуживает исключительно ее Лексико-семантический анализ лексики РН (Давыдов, По-номаренко, Куратова 1987) показывает, что все слова могут быть сгруппированы в три блока «берег» (топонимы), «море» (интернациональные морские термины, морские профессии), «человек» (названия товаров, глаголы, необходимые при совершении сделок, а также формулы вежливости)

Наибольший интерес представляет распределение и закономерности использования этимологических дублетов В литературе была выдвинута гипотеза о том, что два основных контактирующих этноса (русские и норвежцы) предпочитали использовать лексемы языка партнеров, в силу равного статуса групп и стремления к взаимовыгодным торговым отношениям (Broch, Jahr 1980' 248) Проведенный нами анализ распределения этимологических дублетов, тем не

менее, показывает, что выбор того или иного дублета подчиняется более сложным закономерностям Тенденция использовать лексемы языка партнёров относится только к формулам приветствия и прощания (strasvi; sdoberi motrom, dobra morgen, prosjaí), а также другие формулы вежливости и обращения (blagodaru рокота; gammel god venn норв «старый добрый друг»). В целом, выбор дублета определяют следующие факторы конвенция (как принято использовать слово, в какой синтаксической позиции, например), ситуация общения, а также степень знакомства с собеседником При этом, вероятно, играет роль и навык общения с иностранцами.

Иноязычная лексика используется в том случае, если обозначается центральный для торговли предмет или понятие, а слово в таком случае принадлежит к центру семантической группы (т. е наиболее часто используемой лексике). Поскольку большая часть этимологических дублетов относится к этой лексике, из двух возможных вариантов используется иноязычный. Эта лексика принадлежит к лексическому ядру PH. С другой стороны, лексика периферии (использующаяся достаточно редко), как правило, заимствуется из родного языка говорящего

2. В РН отсутствуют морфологические способы выражения времени, вида, модальности, что типично для пиджинов, но существуют иные способы выражения этих значений, отличающиеся от способов языков-источников Временные отношения передаются лексически, например, с помощью выражений pä gammel ras «в прошлом году», pä den dag «в этот день», pä аппеп аг «в следующем году» при неизменяемой форме глагола Предлог pä считается потенциальным показателем временных, модальных и аспектуальных значений, при этом случаи употребления pä противопоставлены его отсутствию (Сапунова 1998, Jahr 2003). Например, обстоятельства времени с предлогом pä означают точечный вид, без предлога - продолжительное действие:

(1) Pä den dag ikke russefolk robotom - В этот день [= сегодня] русские не работают

(2) Moja tre vekkel stannom - Я был три недели

Кроме выражения темпоральных, аспектуальных и модальных значений, предлог pä имеет ряд других: локативное значение (3), значение принадлежности (4), значение направление действия (5)

(3) Moja ette ort perevoj ras pä Norge stannom - Я в этом году первый раз в Норвегии.

(4) Pá tvoja копа ? - Есть ли у тебя жена''

(5) Moja snartpá jemmreisa. - Я скоро поеду домой.

3 Формирование собственной системы РН прослеживается и в синтаксической организации предложения: структура простого повествовательного предложения выявляет определённые закономерности, обусловленные, с одной стороны, прагматическими факторами, с другой - влиянием двух основных контактирующих языков Основным (немаркированным) порядком слов для РН можно считать SVX (6), изменение этого порядка следования элементов ведет к выделению части предложения (7), (8).

(6) Moja skib propal paa gav - Мой корабль пропал в море.

(7) Moja njet lygom, moja sanfcerdi sprek. - Я не вру, я говорю правду.

(8) Drogoj vekkel moja kom - Я приду на другой неделе

Наиболее значимыми для РН (и наиболее часто встречающимися в текстах) являются конструкции с как (рус, вопросительное слово, «что», «как»), катке (изм норв «может быть»), davaj (рус. «давай»), vcersego (норв. «пожалуйста) Большинство конструкций, содержащих эти элементы, построены по определённым моделям (как SV\ kanske . V, davaj ... V, vcersego .. V), поэтому можно говорить о том, что эти лексемы ограничивают возможные изменения в структуре предложения, оказывая на неё стабилизирующее влияние:

(9) Как ju корот ? - Что ты покупаешь''

(10) Kanske lita tsaj drikkom7 - Может, выпьем немного чая?

(11) Davaj pa skip кот - Приходи на корабль.

(12) Vcersego pá kajuta marsjirom' - Пожалуйста, заходи в каюту'

В других случаях порядок слов во многом определяется родными языками говорящих. Например, расположение актантов глагола в норвежском этнолекте соответствует нормам норвежского языка: обстоятельство места действия обычно предшествует обстоятельству, обозначающему время действия, если последнее не несет особой смысловой нагрузки в предложении (Стеблин-Каменский 2002. 216)

(13) Н2, Grot Campanje pá Clodius idag. - Большой прием у капитана Кло-диуса сегодня

Однако изменение этого порядка следования элементов предполагает постановку особого акцента на одном из актантов

2 «Н» обозначает носителя норвежского языка, «Р» - носителя русского языка

11

(14) H' Hva ligge ned? - Tre dagepaa Christensen Ixgge ner og otte Dagepaa Mad. Kildahl ligge ner.

Где ты был'' - Три дня был у Кристенсена и восемь дней у мадам Кил-даль

Употребление характерных для РН лексем в конструкциях, построенных по правилам родного для говорящего языка, свидетельствует о большой степени вариативности в этнолектах (в следующих четырёх примерах жирным шрифтом выделены элементы, принадлежащие к часто используемой лексике, простым курсивом обозначены слова, встретившиеся только один раз в корпусе текстов РН).

(15) Р. Kuda moja sellom desjevli? - Куда мне продавать дешевле?

(16) Р: Moja dummas, drogo] ras - Я думаю, в другой раз

(17) Н: Hárfra dufara? - Куда ты едешь"?

(ЩИ: Наг I токка, har I kroppa ? - Есть у вас мука, есть у вас крупа*?

Итак, с одной стороны, в РН прослеживается становление собственной языковой нормы, с другой стороны, значительна неустойчивость этой развивающейся нормы в этнолектах, так что речевое поведение носителей разных языков оказывается в большой степени подверженным влиянию норм родного языка.

Несомненно наличие заимствований из норвежского и русского языков в соответствующих этнолектных вариантах, проявляющихся в выборе лексики и порядка слов Проведённый анализ материала также позволяет говорить о механизмах реанализа, грамматикализации (например, формирование глаголов-связок на основе лексических единиц норвежского языка) и регуляризации (что проявляется, например, в стремлении систематически использовать особые маркеры - предлог ра, лексема kanske и др. - для передачи временных, модальных и видовых значений)

Вторая глава «Креолистика и изучение процесса усвоения иностранного языка» посвящена рассмотрению процесса усвоения иностранного языка (УИЯ) - как в собственно теории УИЯ, так и в соотнесении с вопросами креолистики Дается описание начальных этапов усвоения русского и норвежского языков носителями норвежского и русского языков соответственно Кроме этого, проводится сопоставление полученных данных с русско-норвежским пиджином с целью выяснения структурных соответствий этих языковых систем, а также способов построения текста, использующихся говорящими

Не существует единой теории УИЯ, которая совмещала бы различные подходы к изучению этого процесса и включала гипотезы, объясняющие разные аспекты данного явления цели, задачи и методы каждой теории отличаются в зависимости от принятой парадигмы исследования Основные теории представляют собой континуум «нативистский подход - теории влияния внешних условий усвоения языка - теории взаимодействия» (nativist - environmentalist - interactionist) (Larsen-Freeman, Long 1991) На крайних полюсах этого континуума находятся противоположные точки зрения, отражающие давний спор "nature-nurture" в разных областях науки между сторонниками идеи врождённых знаний и теми, кто считает научение следствием действия различных факторов, в том числе и внешних по отношению к субъекту научения - обучение, взаимодействие между собеседниками в процессе коммуникации и др.

Теории в рамках нативистского подхода объединяет постулат о существовании врожденных способностей, с помощью которых обучение становится возможным (Chomsky 2002, Bickerton 2002; Krashen 1985, Pinker 2000, Parker 1984; Fodor 1995; Dulay, Burt 1975 и др)

В центре внимания теорий влияния условий усвоения языка находятся факторы, внешние по отношению к изучающему иностранный язык (Я2) - воспитание, обучение или опыт, которые, как считается, играют большую роль в развитии, чем врожденные способности (Rumelhart, McClelland 1984; Schumann 1990, Andersen 1983 и др.)

Теории взаимодействия также привлекают для объяснения УИЯ внешние условия усвоения языка, однако ключевая роль в них отводится изучению роли дискурса и непосредственной коммуникации (Givon 1978; Long 1996; Hatch 1983; Clahsen, Meisel, Pienemann 1981)

Одним из ключевых в теории УИЯ является понятие «интерязык» (ИЯ), введенное JI Селинкером и означающее систему, формируемую каждым изучающим в процессе усвоения иностранного языка (Selinker 1972) К основным особенностям ИЯ относятся систематичность, вариативность, подверженность влиянию родного языка изучающего.

Кроме выявления особенностей усвоения иностранного языка, в теории УИЯ проводятся параллели между процессами усвоения второго (иностранного) языка (Я2) и первого (родного) языка (Я1) (см., например, Gor, Cher-nigovskaya 2004, Romaine 1988; Simonsen, Tkachenko 2005), а также другими

видами развития языка - пиджинизацией и креолизацией, историческими изменениями языка и др

В главе приводится анализ динамики исследовательских подходов к сопоставлению двух языковых явлений - УИЯ и формированию контактных языков. Под контактными языками (КЯ) в данном случае подразумеваются пиджины и креольские языки Креольский язык, в отличие от пиджина, является родным для определённой части населения, т. е. основным средством коммуникации Креольские языки также обладают рядом общих черт, касающихся выражения грамматических значений, в основном, темпоральных, модальных и аспекту-альных.

Сходство процессов пиджинизации и усвоения иностранного языка было отмечено еще в ХГХ в, в работах Г. Шухардта и А Коэльо Позже КЯ рассматривались как результат неполного усвоения иностранного языка JI Блумфильдом, Р Холлом и др. Пристальное изучение и сопоставление этих феноменов началось в 1970-х гг. и особенно активно проводится в последнее время. |

В 70-80-е гг XX в исследования концентрировались, в основном, на поисках общих структурных свойств КЯ и ИЯ, а также универсалий в процессах формирования этих систем При сопоставлении с литературными языками эти системы обнаруживали ряд сходных характеристик Например, было замечено, что в ИЯ информантов присутствуют некоторые черты, свойственные КЯ на основе английского языка - отсутствие флективной морфологии, отсутствие вспомогательных глаголов и связки, прямой порядок слов в вопросительных предложениях и др (Schumann 1978)

По мере расширения исследований УИЯ, особенно проведения масштабных проектов, таких как изучение процесса усвоения основных европейских языков (European Science Foundation Projecf), усвоения немецкого языка носителями разных языков (Heidelberger Forschungsprojekt), усвоения немецкого языка итальянскими и испанскими рабочими (Zweitspracherwerb italienischer und spanischer Arbeiter), а также интенсивного развития креолистики в целом, произошел новый поворот в данной области контактологии. Более детально изучаются сходства между КЯ и ИЯ как в структурном отношении, так и в плане социальных условий формирования этих систем Последнее особенно актуально в исследованиях групп информантов, изучающих один Я2, например, в исследованиях усвоения Я2 иммигрантами из разных стран. В подобных иссле-

дованиях большое значение придаётся возможности переноса элементов и отношений из родных языков информантов Данные этих исследований используются для сравнительного изучения процессов пиджинизации (креолизации) и УИЯ (Dittmar 1981; Klein, Perdue 1992, Perdue (ed ) 1993; Meisel 1983; Veronique 2003 и др.)

Что касается соотношения процессов УИЯ и пиджинизации, то решение этого вопроса во многом зависит от трактовки процесса пиджинизации и понятия «пиджин». Существуют более широкие и более узкие определения пиджинов. Исследователи, придерживающиеся узкого определения, в котором большая роль отводится социолингвистическим признакам, полагают необходимым условием участие обеих (всех) сторон в создании КЯ (Baker 1999; Gilbert 1983). П Бакер считает этот фактор важнейшим отличием между процессами формирования КЯ и ИЯ. По его мнению, пиджинизация является двусторонним процессом, тогда как УИЯ - односторонним если в первом случае всеми контактирующими группами создается взаимно понятное средство общения с использованием элементов нескольких задействованных при контакте языков, то в случае УИЯ усваивается язык только одной из контактирующих групп.

Более широкий подход к определению пиджинов (Schumann 1981, Sebba 1997; Siegel 2003) позволяет считать процесс пиджинизации сопутствующим УИЯ на начальной стадии При этом пиджинизация понимается не столько как социальное явление, сколько как индивидуальный процесс, происходящий в мозгу индивидуума, изучающего язык Согласно другой разновидности «широкого» подхода, процесс пиджинизации является «особым подвидом УИЯ» (Clements 2003: 255)

Необходимо также отметить, что принятое в ранних исследованиях понимание пиджинизации как неполного усвоения иностранного языка постепенно уходит со страниц работ, посвященных этой теме, поскольку всё большее количество ученых признаёт, что при создании пиджина главной задачей является не изучение какого-либо языка, а поиск общего средства коммуникации Создателям КЯ нет смысла изучать сложную грамматику целевого языка - им важнее успешность коммуникации в определенных рамках, ограниченных конкретной ситуацией. Если формирующийся язык отвечает коммуникативным запросам обеих сторон, то в этом смысле процесс «усвоения» можно признать успешным

Таким образом, центр внимания исследователей смещается от сопоставления КЯ и ИЯ с естественными языками, на основе которых они создавались, к поиску общих для этих редуцированных систем стратегий реструктурирования

Главные вопросы, стоящие перед исследователями процессов пиджиниза-ции (креолизации) и УИЯ, определяются основными характеристиками рассматриваемых языковых систем ограниченный лексический состав, небольшой набор морфологических средств, синтаксических структур и функциональных стилей При таком минимуме языковых средств неизбежными становятся процессы компенсации смысла и восполнения языковых лакун; в качестве основных используются семантические трансформации, парафразы, выполнение лексическими элементами грамматических функций и др

Помимо поиска сходных черт в двух рассматриваемых языковых системах, к центральным вопросам относятся следующие,

1) выявление источников упрощения,

2) выяснение действия механизмов реанализа, сверхгенерализации и других, участвующих в формировании КЯ и ИЯ,

3) изучение роли переноса элементов из родного языка в процессе усвоения иностранного языка и формирования КЯ (в последнем случае основной является проблема роли субстрата/ суперстрата)

Для сбора материалов по процессу усвоения норвежского и русского языков нами было использовано два метода - наблюдение и моделирование ситуации вынужденной коммуникации носителей разных языков при минимуме общих доступных языковых средств.

Основными критериями при отборе информантов для моделирующего эксперимента явились следующие: возраст (взрослые), нефилологическое образование, начальный уровень изучаемого языка, минимальная практика в разговорном языке Всего в исследовании приняли участие 9 человек (4 носителя норвежского языка и 5 носителей русского языка), от 20 до 35 лет, изучавшие целевой язык от 1 до 6 месяцев

Основной корпус данных (15 часов записанного материала) составили неподготовленные высказывания в условиях вынужденного общения, как в естественной ситуации, так и при моделировании двуязычного общения Наш материал позволяет выявить лингвистические стратегии поведения информантов в непосредственных условиях коммуникации и прийти к определенным выводам о характере исследуемого процесса.

Выбор явлений, подлежащих рассмотрению, определяется характерными чертами КЯ и ИЯ:

- способы компенсации ограниченного количества языковых средств,

- тенденции развития отдельных аспектов индивидуальных систем изучающих (развитие способов выражения грамматических значений);

- прагматическая организация предложения.

1 Из анализа способов компенсации языковых средств следует, что РН и русский и норвежский интерязыки (далее - РИЯ и НИЯ) функционируют по сходным принципам создание новых значений слов идет по двум разнонаправленным путям: или расширение значения, генерализация, или выбор одного из значений слова (часто под влиянием родного языка в ИЯ или контактной ситуации в КЯ), т е конкретизация

Объекты и события получают названия, исходя из основных, значимых для говорящего признаков С другой стороны, второстепенные элементы ситуации или значения слова игнорируются, и в рассматриваемых системах слово получает более широкое или более узкое значение, при этом могут изменяться и синтаксические признаки Последнее в большей степени относится к служебным словам, а также к группам слов, обозначающих признаки предмета или действия - прилагательным и наречиям

Например, расширение значения, приводящее к полифункциональности слова grot в РН

(19) «сильный»

grot stoga - сильный шторм;

(20) «очень»

grot sterk- очень сильный; grot фиг - очень дорого,

(21) «много»

grot dengi - много денег.

Данная лексема используется для усиления значения основного слова или указания на большую степень признака, при этом происходит своеобразный «семный анализ» значения слова, основной компонент значения («большое количество») доминирует, что дает возможность слову выступать в разных синтаксических позициях.

Подобное явление мы встречаем и в ИЯ изучающих русский язык (РИЯ):

(22) Н' есть больше - есть ещё (норв Det ег тег)

(23) Н: что больше делала ? - что еще делала? (норв. Hva тег gjorde du)

(24) H. один раз больше - ещё раз (норв en gang til)

(25) H есть больше фильмы - есть ещё фильмы (норв. Det erflere filmer) В данных случаях форма сравнительной степени прилагательного больше

регулярно употребляется вместо наречия еще в значении «в добавление к» Возможно, промежуточным этапом при формировании этого значения данной единицы послужил перенос функций аналогичной единицы родного языка (примеры (22) и (23)), обобщение значения прилагательного и наречия привело к смешению их синтагматики

Структура значений слов в КЯ и ИЯ может отличаться от структуры значения того же слова в исходном или изучаемом языке, что связано с влиянием родного или иностранного языка, а также формированием собственной семантической системы говорящего (в случае ИЯ) или общего языкового кода (в случае КЯ). Например.

(26) H Я не изучал школу надо изучать сегодня (= Я не готовился к занятиям, надо готовиться сегодня)

«Школа» означает не только «учебное учреждение, здание такого учреждения» (в норвежском разговорном языке так называют любое учебное учреждение, в т. ч университет), но и «уроки», «учеба»; метонимический перенос осуществляется за счет того, что целое обозначает и отдельные составляющие -всё, что входит в понятие «учеба» (место учебы, занятия, уроки и пр ) Глагол «изучать» также употреблён в широком значении не только «усваивать в процессе обучения», но и «готовиться (к занятиям)». Сохраняется необходимая синтаксическая валентность глагола (изучать + сущ. в вин пад ), но нарушена семантическая валентность («изучать что-то, что можно усвоить, например, иностранный язык, или исследовать и, наблюдая, понять, например, характер человека», - этих компонентов абстрактного значения нет в семантике слова «школа») Подобное сочетание становится возможным в ИЯ при смещении значений обоих слов

В другом случае метонимический перенос значения слова «изучать» связан с употреблением слова в более широком значении-

(27) Н. Если я хочу изучать [= учиться], у меня [должны быть деньги]

Приведенные примеры иллюстрируют несовпадение структуры значения

слова в ИЯ норвежского студента и в системе русского языка (целевого в данном случае) при внешнем тождестве в слово вкладывается разное содержание, в зависимости от целей. Передача смысла важнее, поэтому значение подчиня-

ется, говорящий ищет адекватный знак для выражения смысла, в результате чего возникает не только «своя» «семантическая система связей между словами» (А А. Леонтьев), но и индивидуальная система значений слова, знак иностранного языка получает новое содержание, встраиваясь в идиолект.

2. Что касается способов выражения грамматических значений, то мы не находим в наших данных структурных сходств, выявленных, например, при сравнении усвоения основных европейских языков и КЯ на основе этих языков (отсутствие артиклей, связки и т д) (Schuman 1978, Bickerton 1977, Andersen 1983 и др.)

Рассмотрим способы выражения временных, модальных и аспектуальных отношений. Необходимо отметить, что на первом этапе изучающие избегали глаголов изучаемого языка В основном на этой пре-глагольной стадии организации предложения данные значения передавались скорее с опорой на контекст, чем на любые языковые средства (например, лексические)

(28) H Почему ты в Владивосток? - Почему ты поехала во Владивосток''

(29) Н. Я очень много gikk pâ ski лыжи лыж ja- Я очень много ходила на лыжах, да.

(30) P. Man somfish. - Человек, который ловит рыбу.

На ранних этапах усвоения иностранного языка время глагола или не выражено совсем, или выражается с помощью контекста Это же характерно и для КЯ, в частности, для РН, где темпоральные отношения передаются с помощью контекста или наречий времени

Что касается более поздних этапов усвоения языка, то в РИЯ оно выражается достаточно однородно, с помощью маркера -л, в отличие от НИЯ, где разнообразие сохраняется на протяжении всего времени записи Русские информанты для выражения времени используют либо контекст, либо наречия времени совместно с формами без флексий (31), настоящего времени (32) или сверх-генерализованными формами глагола (33), (34)

(31) P. Etter det de rob ham - После этого они ограбили его.

(32) Р. Jeg h0rer от den filmen men jeg forstár ikke - Я слышала об этом фильме, но я не понимаю

(33) Р: Jeg drikte 01 [вместо drakk] - Я пил пиво

(34) Р* Minfarer han vin vin vinnet [вместо vant] - Мой отец он выиграл.

В двух последних примерах форма прошедшего времени норвежских сильных глаголов drikke «пить», vinne «побеждать» образуется с помощью окончаний слабых глаголов -te и -et (сверхгенерализованная форма)

В собранных нами данных среди глагольных форм доминируют формы несовершенного вида, что может быть объяснено большей «универсальностью» данных форм: несовершенный вид служит для обозначения разных действий, тогда как формы совершенного вида узко специализированы При выборе формы предпочтение отдаётся той, у которой больше функций.

(35) Н Я на-чи-нала начинала fomge host. - Я начала [учить русский язык] прошлой осенью

(36) Н. Нет я не помню я хочу видеть en gang til - Нет, я не помню, я хочу посмотреть [этот фильм] еще раз

Мы также не находим в наших данных расширения функций предлога рй, что является одной из ключевых характеристик РН.

Сопоставления КЯ и ИЯ, проводившиеся на материале английского, немецкого, испанского, французского языков, показывают, что многие черты этих языковых систем совпадают. Вероятно, во многом это объясняется тем, что эти языки являются «более аналитическими», чем русский (по индексу Дж Гринберга - Гринберг 1963), а структура пиджинов также демонстрирует стремление к аналитичности

Определенные сходные закономерности выявляются, тем не менее, при сопоставлении механизмов, участвующих в формировании обоих явлений- среди них, прежде всего, необходимо отметить грамматикализацию и регуляризацию.

Так, при сравнении динамики способов обозначения временных и видовых различий в РН и ИЯ мы видим, что в обоих случаях происходит движение от лексических средств к грамматическим. В РН прослеживается тенденция создания собственной грамматической системы, основанной на элементах языков-лексификаторов, при этом лексические единицы становятся грамматическими маркерами, т е происходит процесс грамматикализации. В случае процесса УИЯ использование лексических средств также является одним из первых этапов создания грамматической системы, предшествующих её формированию В последнем случае система ИЯ может приблизиться к нормам целевого языка, или изучающий может выработать собственную систему, основанную на родном и / или иностранном языке (что происходит в случае «застывания» опреде-

20

лённых форм - этого на нашем материале выявить не представляется возможным вследствие сравнительно малого отрезка времени, в течение которого проводилась запись)

Регуляризация проявляется в тенденции использовать сходные языковые средства для передачи более или менее близких значений В ИЯ это проявляется в морфологии (формы прошедшего времени, видовые характеристики глагола), в РН - в морфологии (маркер глагола) и синтаксисе (определённый порядок слов для конструкций с kanske, как, davaj)

3. Наиболее яркой характеристикой синтаксиса ранних этапов усвоения языка является отсутствие глагольной организации предложения. Эти этапы также отличаются отсутствием морфологических согласований различных элементов конструкции, что приводит к выражению грамматических значений путём соположения элементов

(37) Н Жена пальто - На женщине надето пальто.

(38) Н Тоже лес около дом - Около дома есть еще и лес

(39) Р Veske нету blomster - На сумке нет цветов

Это особенно характерно для РИЯ, что, с одной стороны, возможно, объясняется сложностью системы словоизменения русского языка, с другой -стремлением выбрать форму, которую можно использовать «по умолчанию», в любых контекстах, что также является свидетельством тенденции к регуляризации

Для дальнейших этапов, в целом, обычным порядком слов является SVX для РИЯ и НИЯ, однако в отдельных случаях применяется инверсия для акцентирования определенной части предложения.

(40) Р Det det róman du skal lese tri ganger i leven. - Этот этот роман ты должен прочитать три раза в жизни.

Сопоставив эти данные с анализом структуры предложения в РН, мы видим, что они организованы по разным принципам: в РН, в отличие от ИЯ, формируется определенная структура предложений, содержащих наиболее частотные элементы, при этом решающий фактор - прагматический - действует в данных системах по-разному

Итак, сравниваемые языковые системы - ИЯ и РН - не являются идентичными, что расходится с результатами исследований по КЯ и ИЯ на основе европейских языков. Механизмы, участвующие в формировании обеих систем,

сходны, однако в результате процессов пиджинизации и усвоения иностранного языка формируются разные системы.

В третьей главе «Регистр общения с иностранцем и формирование пиджина» рассматривается регистр общения с иностранцем на материале норвежского языка - как реальное речевое поведение носителей языка, так и стереотипы, связанные с данной ситуацией. Даётся описание основных приёмов приспособления кода носителями норвежского языка в ситуации общения с иностранцем, изучается связь данного регистра с процессом пиджинизации, а также проводится сопоставление данного регистра с материалами руссенорска и рассматривается вопрос о возможном влиянии регистра общения с иностранцами на процесс формирования пиджина

Регистром общения с иностранцем (РОИ) называется вариант языка, который носители языка используют при общении с иностранцем Он является частью системы регистров, принятых в обществе, и, соответственно, частью языкового репертуара взрослого носителя языка

Этот регистр изучался на материале разных языков, при этом исследователи рассматривали как структурные особенности, так и социолингвистические параметры использования данного регистра Были выявлены следующие признаки регистра (Muhlhausler 1986, Meisel 1977. 88-89, Romaine 1988- 72-84; Федорова 2002)

- медленное, подчёркнуто аккуратное произношение, повышенная громкость,

- использование полных форм слов, стандартных форм вместо диалектных, редукция флексий, отсутствие служебных слов (артиклей, вспомогательных глаголов),

- аналитические парафразы лексем и некоторых конструкций, предпочтение наиболее частотной лексики, отказ от диалектизмов и сленга, использование иностранных слов,

- отказ от пассивных конструкций и сложных предложений,

- использование способов повышения избыточности текста - повторов, различных уточняющих вопросов, паралингвистических средств и др

В сознании носителя языка также присутствуют стереотипы поведения, т е набор представлений о том, как необходимо вести себя лингвистически в ситуации общения с иностранцем (СОИ) (Ferguson 1971; Muhlhausler 1986).

Для выявления основных характеристик этого стереотипа в норвежском языке было проведено анкетирование носителей языка Была составлена анкета, включающая 27 предложений, которые предлагалось изменить таким образом, чтобы они были понятны для иностранца, плохо владеющего норвежским языком3. Всего было опрошено 19 информантов разного возраста (от 22 до 55 лет), проживающих в разных регионах Норвегии

Для большинства информантов оказалась нехарактерна ориентация на нарушение нормы языка Последовательный отказ от соблюдения нормы проявился в ответах только трёх информантов, еще в двух анкетах эта тенденция прослеживалась достаточно несистематично, в остальных не прослеживалась вовсе В основном, нарушение нормы касалось морфологических трансформаций пропуск артикля, вспомогательных глаголов и связки, использование инфинитива в качестве основной глагольной формы, пропуск личных местоимений (этот вариант языка был назван самими информантами «простым норвежским» (епкек потек)). Самыми распространёнными лексическими стратегиями являются подбор синонимов и парафраз, которые используются всеми информантами. Из грамматических стратегий чаще всего используется топикализация (вынесение ключевых слов или обстоятельства времени в начало предложения).

Можно отметить три разные тенденции в ответах информантов: (1) сохранение правильности предложений и языковой нормы, (2) стремление, насколько возможно, упростить высказывания и, наоборот, (3) сохранить грамматическую правильность предложения, вероятно, в ущерб нормам разговорной речи и возможной «понятности» для собеседника, плохо владеющего норвежским языком Причинами выбора той или иной стратегии могут являться опыт и навыки коммуникации с иностранцами носителей языка, а также «чувство языка» информанта и расположенность носителя языка к предполагаемому собеседнику (иностранцу вообще).

В ответах на анкету проявляется зависимость от места жительства информантов, вероятно, также связанная с доминированием той или иной группы иммигрантов в регионе. На севере Норвегии, например, во многих ответах содержатся слова русского языка, это можно объяснить тем, что на севере проживает самая многочисленная группа иммигрантов из России - поэтому для жителя этого района слово «иностранец», прежде всего, вероятно, значит «русский»

3 Выражаем благодарность Е Ткаченко за помощь в подготовке норвежского варианта анкеты

23

Это связано не только с современным положением дел, но и с исторически складывавшимися тесными контактами севера Норвегии и России.

Исторический контекст представляется немаловажным и в процессе формирования стереотипа речевого поведения с иностранцем только во второй половине XX в. открытие нефти в Норвежском море привлекло большой приток сначала иностранной рабочей силы, а затем иммигрантов, в связи с чем, вероятно, появилась необходимость в специальном регистре. Возможно, данный стереотип норвежского языка не имеет столь долгой истории, как аналогичные стереотипы более распространённых языков (английского, немецкого и др), поэтому не выработались соответствующие представления об общении с иностранцем.

С целью выявления особенностей РОИ норвежского языка была проведена запись реального речевого поведения носителей языка в ситуации общения с иностранцем В наших данных мы не находим принципиальных различий между способами приспособления кода, использующимися в реальной коммуникации между носителем норвежского языка и иностранцем, и стереотипными. Следующие черты являются характерными для РОИ норвежского языка1 медленный темп речи, перефразирование, использование более частотных лексических элементов, предпочтение упрощенной структуры предложения

Сравнивая результаты анкетирования и реальное речевое поведение носителей норвежского языка, можно отметить, что в обоих случаях используются следующие приемы приспособления кода к языковым возможностям собеседника- перефразирование, подбор более частотных слов, сохранение более существенных для передачи смысла языковых средств и опущение «лишних», не столь значимых. Эти приёмы по-разному выражаются лингвистически в разных группах информантов

В целом, носители норвежского языка не нарушают нормы родного языка при общении с иностранцем1 аграмматические высказывания представлены в наших данных не столь широко, как в аналогичных стереотипах других языков (Ferguson 1971, Meisel 1977)

В Норвегии существует два официальных варианта норвежского языка -букмол (исторически сформировавшийся в результате взаимодействия датского литературного языка и говора столицы Норвегии г Осло) и новонорвежский (основанный на западных диалектах норвежского языка), эти варианты имеют во многом географическое и/ или ситуативное предпочтение1 новонорвежский

доминирует во всех сферах общественной жизни на западе Норвегии, букмол распространён на всей остальной территории страны (Берков 1999).

На основе наших данных представляется возможным говорить о следующей шкале языковых предпочтений носителей норвежского языка в ситуации общения с иностранцем: английский язык - букмол - «простой норвежский» язык - диалект. Возможно, предпоследний вариант языка представляет собой «центр» РОИ норвежского языка, тогда как другие - периферию, при этом основным критерием является степень языковых преобразований Чаще всего, судя по нашим данным, используется «периферийный» вариант (наиболее распространённым является английский язык, если общение на этом языке невозможно, носители норвежского языка в ситуации вынужденного общения выберут букмол) Наши данные по РОИ и СОИ свидетельствуют о том, что эта шкала имеет географические отличия: жители западной Норвегии, отличающиеся приверженностью к своим диалектам, скорее всего, сначала выберут диалект, предпочтя его букмолу (это соответствует и общей языковой ситуации в стране).

При сопоставлении РН и стратегий речевого поведения носителей норвежского языка в ситуации общения с иностранцем не выявлено большого количества сходных черт. Это сопоставление является во многом условным, как по причине достаточно большого временного отрезка, разделяющего РН и современный стереотип, так и принимая во внимание специфику социально-исторического фона формирования РН. Тем не менее, на основании наших данных можно сделать вывод о том, что влияние РОИ на формирование структуры РН сказалось не в той степени, чтобы считать его решающим. Изменения касаются, прежде всего, наиболее общих стратегий упрощения, проявляющихся в предпочтении простых предложений, в появлении аналитических парафраз, а также в использовании иностранной лексики.

В заключении излагаются основные результаты исследования

Процесс усвоения иностранного языка и регистр общения с иностранцем не могут рассматриваться как центральные гипотезы формирования РН Представляется, что РН является не столько модификацией родных языков говорящих или попыткой выучить язык партнёра, сколько автономным образованием на основе известных говорящему языковых единиц.

Особенности РН могут говорить о том, что это код, который создавался в процессе коммуникации. Анализ этнолектов показывает, что большую роль в создании языка играла как этническая принадлежность говорящего, так и его способность («чувствительность») к языку. По мере становления нормы РН происходило изучение норм уже этого языка (например, определенный порядок слов в предложениях, начинающихся с как, йащ, катке)

Тексты РН дают нам возможность предположить, что определенную роль в создании языка играл и процесс поиска общего языкового кода Лингвистически эта стратегия проявилась в предпочтении говорящими известной им иноязычной лексики вместо соответствующего слова родного языка, наличие фраз-клише, используемых обеими сторонами; установившийся порядок слов в наиболее значимых для коммуникации конструкциях, вводимых определенными словами С точки зрения успешности коммуникации эти слова и конструкции могли служить опорами, способствующими коммуникации в условиях дефицита общих языковых средств С помощью этих элементов используемый код -подверженный достаточно высокой степени вариативности - приводился к нормам, известным обеим сторонам и подлежащим изучению Возможно, этот определенный небольшой набор слов и фраз служил в качестве опоры как для говорящего, так и слушающего, наличие подобных опор позволяло осуществлять коммуникацию даже при таком большом разнообразии этолектных и идиолектных вариантов, которое мы находим в текстах

В целом процесс формирования системы рассматриваемого контактного языка представляется сложным, включающим несколько взаимодействующих механизмов, помимо уменьшения количества используемых языковых средств, большую роль играли заимствования из родного языка, регуляризация функций языковых элементов и грамматикализация.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

1 К вопросу о саамском влиянии в руссенорске // Материалы XXXI Всероссийской научно-практической конференции преподавателей и аспирантов СПб, 2003, с. 35 - 38.

2 О семантических изменениях в контактных языках // Гуманитарный ВУЗ в начале XXI века• Исследовательские и прикладные аспекты деятельности высшего учебного заведения Научно-практическая конференция профессорско-преподавательского состава 13 - 14 ноября 2003. Мурманск, МГИ, 2003, с. 26-30

3. Языковые стратегии преодоления коммуникативных затруднений в условиях двуязычного общения // Образование и наука достижения, задачи и перспективы. Материалы межвузовской научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава 18-19 ноября 2004 года Мурманск, МГИ, 2004, с. 9 - 14

4 Принципы номинации в редуцированных языковых системах // Материалы XXXIV Международной научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. СПб, 2005

5 Коммуникация между носителем языка и изучающим язык, проблема взаимодействия // Образование и наука: достижения, задачи и перспективы. Материалы межвузовской научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава 23 - 24 марта 2006 г. Мурманск, МГИ, 2006, с 10 -16

6. Контактные языки на севере Европы- к вопросу о формировании руссе-норска // Материалы международной научной конференции «Культурное разнообразие в эпоху глобализации» 28 - 30 марта 2006 г Мурманск, МГПУ, 2006, с 83-86.

7 Стереотипы речевого поведения при общении с иностранцем и формирование пиджина (русско-норвежские языковые контакты)// Материалы XXXV Международной научно-методической конференции преподавателей и аспирантов СПб, 2006, с. 43 - 47.

8. Процессы пиджинизации и усвоения иностранного языка (на материале русско-норвежских языковых контактов) // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета Сер. 9 Вып 2. Ч 1 2007, с. 63 - 66.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Клонова, Ольга Юрьевна

Введение.

Глава 1. Руссенорск: формирование системы пиджина.

1. Общая характеристика контактных языков (КЯ).

1.1.Определение понятия «пиджин», его соотношение с другими понятиями креолистики.

1.2.«Лектные» варианты в пиджинах.

1.3.Социолингвистические предпосылки формирования КЯ.

1.4.Классификация пиджинов.

1.5.Лингвистические черты пиджинов.

1.5.1. Фонетика.

1.5.2. Лексика и семантические процессы.

1.5.3. Морфология и явление грамматикализации. Порядок слов.

1.6.Гипотезы происхождения КЯ.

1.6.1. Моногенез и полигенез.

1.6.2. Теория субстрата и теория суперстрата.

1.6.3. Несовершенное владение иностранным языком.

1.6.4. Упрощённые регистры языка.

1.6.5. Универсальная грамматика.

1.6.6. Прагматический код.

1.6.7. Создание общего языкового кода.

1.7.Механизмы формирования КЯ.

2. Описание руссенорска (РН).

2.1. Социально-исторический фон развития РН.

2.1.1. Ситуация возникновения и развития РН.

2.1.1.1. Межнациональные контакты на севере России и Норвегии в XIII - XVII вв.

2.1.1.2. Поморская торговля.

2.1.1.3. Роль саамского населения в поморской торговле.

2.1.2. Хронологические рамки существования РН.

2.1.3. Морская и торговая культура.

2.1.4. Свидетельства о языковых контактах на Севере Европы в XVI - XIX вв.

2.2. Лингвистическое описание РН.

2.2.1. Источники и корпус текстов РН.

2.2.2. Основные характерные черты РН.

2.2.3. Фонетика.

2.2.4. Лексический состав.

2.2.5. Способы выражения грамматических значений.

2.2.5.1. Временные и аспектуальные значения. Функционирование предлога ра.

2.2.5.2. Модальные значения.

2.2.6. Другие функции предлога ра.

2.2.7. Особенности синтаксиса РН.

2.2.7.1. Глагол-связка.

2.2.7.2. Синтаксис отрицания.

2.2.7.3. Структура простого предложения и порядок слов.

2.2.7.4. Основные закономерности построения вопросительного предложения.

2.2.7.5. Сложное предложение.

2.3. Этнолекты в РН.

2.3.1. Выбор лексических средств.

2.3.2. Структура предложения.

2.4. Роль саамского субстрата в формировании РН.

2.5. Гипотезы происхождения РН.

2.5.1. Моногенез русских пиджинов.

2.5.2. Гипотеза грамматикализации.

2.5.3. Гипотеза релексификации.

2.5.4. «Язык для иностранцев» и пиджины на русской основе.

3. Выводы по главе 1.

Глава 2. Креолистика и изучение процесса усвоения иностранного языка.

1. Теория усвоения иностранного языка (УИЯ).

1.1.Основные подходы к изучению УИЯ.

1.1.1. Нативистский подход.

1.1.1.1. Универсальная грамматика.

1.1.1.2. Гипотеза Инпута (С. Крашен).

1.1.2. Теории влияния внешних условий усвоения языка.

1.1.2.1. Модель аккультурации (Дж. Шуман).

1.1.2.2. Модель нативизации (Р. Андерсен).

1.1.3. Теории взаимодействия.

1.1.3.1. Функционально-типологическая теория Т. Гивона.

1.1.3.2. Гипотеза Взаимодействия (М. Лонг).

1.1.3.3. Многоаспектная модель (Multidimentional Model).

1.2. Методы исследования УИЯ.

1.3. Понятие «интерязык» (ИЯ).

1.3.1. Вариативность ИЯ.

1.3.2. Последовательность усвоения элементов.

1.3.3. Перенос и интерференция.

1.4. Гипотеза «элементарной языковой системы».104 •

2. Контактные языки и процесс усвоения иностранного языка.

2.1.Креолистика и теория УИЯ: динамика исследований.

2.2.Природа КЯ и ИЯ.

2.3. Механизмы формирования КЯ и ИЯ.

2.4. Влияние родного языка.

3. Русский и норвежский интерязыки (РНИЯ).

3.1. Сбор данных и характеристика информантов.

3.2. Основные характеристики РНИЯ.

3.2.1. Языковые стратегии преодоления коммуникативных затруднений (компенсаторные стратегии).

3.2.2. Выражение грамматических значений.

3.2.3. Особенности синтаксической организации предложения.

3.2.4. Заимствования из родного языка.

4. Выводы: сопоставление с РН.

Глава 3. Регистр общения с иностранцем и формирование пиджина.

1. Понятие регистра общения с иностранцем (РОИ) и стереотипа речевого поведения в ситуации общения с иностранцем (СОИ).

2. Методы исследования РОИ и СОИ.

3. Языковая ситуация в Норвегии.

3.1. Два варианта норвежского языка.

3.2. Роль диалектов.

3.3. Иммиграция в XX в.

4. Стереотип речевого поведения в ситуации общения с иностранцем.

4.1. Сбор данных.

4.2. Основные лингвистические черты СОИ.

5. Реальное речевое поведение в ситуации общения с иностранцем.

6. СОИ и РОИ норвежского языка.

7. РОИ и процессы пиджинизации.

8. Выводы: РОИ норвежского и русского языков и РН.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Клонова, Ольга Юрьевна

Настоящая работа посвящена процессам пиджинизации и усвоения иностранного языка, а также регистру общения с иностранцем. В последнее время изучение и сопоставление этих явлений всё больше привлекает внимание лингвистов, при этом исследования ведутся с различных точек зрения: в связи с изучением языковых контактов, процесса усвоения иностранного языка, организации коммуникации в условиях отсутствия общего языкового кода и др. Исследования касаются как самих процессов, так и систем, являющихся результатами этих процессов.

Многими отмечалось, что между этими языковыми явлениями есть если не генетическое, то типологическое сходство. На материале разных языков проводятся многочисленные исследования, направленные на выяснение степени родства и/ или типологического сходства этих вариантов языка. Данная проблема получает освещение в работах, выполненных в рамках генеративной и функциональной лингвистики (см., например, Andersen (ed.) 1983; Corder, Roulet (eds.) 1977; Givon 1978; Perdue (ed.) 1993; Schumann 1978; Thomason 2001; Veronique 2003).

Сопоставление процессов формирования пиджинов и креольских языков, усвоения иностранного языка и регистра общения с иностранцем для выявления сходных механизмов формирования этих систем становится одним из центральных вопросов в креолистике; также предпринимаются попытки выяснить роль процесса усвоения иностранного языка и регистра общения с иностранцем при формировании пиджинов и креольских языков (Bickerton 1977; Chaudenson 2001; Clements 2003; DeGraff (ed.) 1999; Gilbert (ed.) 2002; Romaine 1988; Kotsinas 2001; Winford 2001 и др.).

Таким образом, актуальность работы обусловлена растущим интересом к функционированию языка в условиях языкового дефицита.

Научная новизна и теоретическая значимость работы заключаются в следующем. Исследования подобного рода широко проводились на материале контактирования основных европейских языков (английского, немецкого, французского, испанского), однако пиджины на русской лексической основе не становились предметом рассмотрения в этом аспекте. В центре настоящей работы находятся русско-норвежские языковые контакты, прежде всего руссенорск - русско-норвежский торговый пиджин, существовавший на севере Норвегии и России в XVIII-XX вв. Представляется, что как типологические отличия русского языка от европейских языков, так и особенности руссенорска могут предоставить интересный материал для сопоставления с аналогичными явлениями, возникающими в результате контактирования других языков.

На примере руссенорска предпринимается попытка проследить взаимосвязь процессов, приводящих к формированию пиджина: влияние социолингвистической ситуации и индивидуальных стратегий коммуникации при дефиците доступных языковых средств. Руссенорск был в центре внимания исследователей в основном как пример пиджина с двумя языками-лексификаторами, редкого среди известных контактных языков. Подробно история формирования пиджина рассматривается в нескольких работах (Broch, Jahr 1981; Broch, Jahr 1984; Lunden 1978b), но авторами не проводилось собственно лингвистического анализа возможных путей его становления. Сопоставление пиджина с редуцированными системами языков, на основе которых он сформировался, на наш взгляд, может дополнить современные представления о развитии контактных языков. Таким образом, научная новизна работы определяется выяснением типологических и генетических связей между процессом пиджинизации, усвоением иностранного языка и регистром общения с иностранцем на материале русского и норвежского языков.

В работе приводится описание начальных этапов усвоения русского и норвежского языков носителями норвежского и русского языков соответственно, описание как реального речевого поведения носителей норвежского языка в ситуации общения с иностранцем, так и стереотипа этого поведения. Проведённое исследование позволяет выявить некоторые механизмы, общие для процессов пиджинизации и усвоения иностранного языка, а также возможные типологические и генетические связи между этими процессами.

Сопоставление упрощённых систем (пиджина, интерязыка, регистра общения с иностранцем) позволит проследить процессы формирования и функционирования языковой системы, а также рассмотреть некоторые лингвистические понятия, такие, как упрощение, редукция, а также универсальность некоторых категорий и их роль в структуре естественных языков.

Практическая значимость работы состоит в том, что её результаты и материалы могут найти применение в курсах лекций по психо- и социолингвистике, при подготовке спецкурсов по контактным языкам и усвоению иностранных языков.

Целью исследования является определение возможной роли процесса усвоения иностранного языка и регистра общения с иностранцами в процессе формирования пиджина, а также обнаружение взаимосвязи этих языковых явлений.

Указанная цель определила следующие частные задачи исследования:

1. Рассмотрение различных научных подходов к понятию «пиджин», структурных особенностей пиджинов, а также возможных социоисторических ситуаций формирования и гипотез происхождения этих языков.

2. Описание социолингвистической ситуации, повлиявшей на формирование руссенорска, и рассмотрение существующих гипотез его происхождения.

3. Анализ известных текстов руссенорска с точки зрения прагматических правил использования этого языка носителями русского и норвежского языков.

4. Сбор материала по усвоению русского и норвежского языков носителями норвежского и русского соответственно.

5. Сбор материала по регистру для иностранцев на материале норвежского языка и обработка этих данных.

6. Анализ и сопоставление полученных результатов: выявление лингвистических стратегий приспособления кода в случае пиджинизации, при усвоении иностранного языка и при общении с иностранцами, а также определение взаимодействующих процессов, приводящих к пиджинизации.

Материалом исследования послужили тексты руссенорска, записанные в начале XX в., а также собранные автором материалы по русско-норвежскому интерязыку и регистру общения с иностранцами на материале норвежского языка. Для сопоставления с аналогичным регистром в русском языке мы пользовались данными из работы К. С. Фёдоровой (Фёдорова 2002).

Для решения поставленных задач в работе используются следующие методы и приёмы лингвистического анализа: сравнительно-сопоставительный, метод полевого исследования, метод дискурсивного анализа.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В грамматической системе руссенорска можно выявить «центр» и «периферию». К «центральной» грамматике относим структуры, содержащие характерные элементы руссенорска и подчиняющиеся определённым закономерностям, которые можно вывести путём анализа текстов. К периферийным явлениям относим те, что не получают регулярного выражения в текстах и определяются родными языками говорящих. Периферийные структуры также подвергаются влиянию идиолекта: их использование во многом зависит от конкретного говорящего, его знания правил руссенорска.

2. Интерязык и руссенорск представляют собой разные системы как результат двух различных процессов, что выражается в значительных структурных расхождениях между данными языковыми явлениями. Сходные закономерности выявляются, тем не менее, при сопоставлении механизмов, участвующих в формировании обоих явлений: среди них, прежде всего, необходимо отметить грамматикализацию и регуляризацию.

3. Регистр общения с иностранцем не играл существенной роли в формировании руссенорска: его влияние могло проявиться, прежде всего, в наиболее общих стратегиях упрощения, проявляющихся в использовании аналитических парафраз, иностранной лексики, а также в предпочтении простых предложений и др.

4. В ситуациях вынужденного общения при дефиците языковых средств, как в случае усвоения иностранного языка, так и при формировании контактного языка используются сходные компенсаторные стратегии.

5. Представляется, что руссенорск не столько основывается на модификации родных языков говорящих, сколько является автономным образованием, базирующимся на основе языковых единиц этих языков. Ключевой стратегией, использовавшейся говорящими, явился поиск общего языкового кода, при этом «центральная» лексика и грамматика играла роль опор, позволяющих осуществлять коммуникацию при большом разнообразии этолектных и идиолектных вариантов.

Работа состоит из Введения, трёх глав, Заключения, Списка литературы и двух Приложений. В первой главе рассматриваются основные проблемы, связанные с изучением пиджинов, а также приводится характеристика руссенорска, одного из пиджинов на основе русского языка.

Вторая глава посвящена основным подходам к изучению процесса усвоения иностранного языка и возможным методам сбора материала исследования, тут же даётся описание начальных этапов усвоения русского и норвежского языков носителями норвежского и русского языков соответственно. Кроме этого, проводится сопоставление полученных данных с русско-норвежским пиджином с целью выяснения структурных соответствий этих языковых систем, а также способов построения дискурса, использующихся говорящими.

В третьей главе рассматривается регистр общения с иностранцами, существующий в норвежском языке (как реальное речевое поведение носителей языка, так и стереотипы, связанные с данной ситуацией). Даётся описание основных приёмов приспособления кода носителями норвежского языка в ситуации общения с иностранцем, изучается связь данного регистра с процессом пиджинизации, а также проводится сопоставление данного регистра с материалами руссенорска.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Упрощённые языковые системы и формирование пиджина"

8. Выводы: РОИ норвесжкого и русского языков и РН

Параллель между регистром общения с иностранцем и РН представляется во многом условной, как по причине достаточно большого временного отрезка, разделяющего РН и современные регистр и стереотип, так и принимая во внимание специфику социально-исторического фона формирования РН. Тем не менее, наш материал предоставляет возможность сравнить стратегии использования языка в обеих ситуациях -при общении на руссенорске и при коммуникации между носителем языка и иностранцем, плохо владеющим данным языком.

Уже говорилось о том, что, хотя представления о необходимости «ломки» системы языка присутствуют в сознании носителей языка, эти представления не являются широко распространёнными. Большинство информантов в нашем исследовании не нарушали нормы, адаптируя предложения для понимания иностранца.

Сопоставляя материалы по норвежскому стереотипу и РН, мы не находим большого количества сходных черт. Например, в наших материалах нет случаев использования косвенных форм местоимений meg и deg вместо jeg и du соответственно (ср. в английском стереотипе те и him вместо / и he), что встречается в конактных языках на основе английского, например, ток писин (mi и em) (Romaine 1988: 27); ср. также форму те в упоминавшейся в 1 главе пиджинизированной форме английского языка, бытовавшей в Москве в XVII в.

В наших данных по стереотипу нет случаев использования личных местоимений в качестве притяжательных, что является достаточно распространённой чертой РН: ju копа «твоя жена», pa moja kantor кот «придёшь ко мне в контору».

Что касается лексических особенностей, то можно отметить общие тенденции использования иностранных слов (см. приведённые в главе 1 о слова одного из информантов И. Квигстада), а также перефразирования для объяснения отдельных понятий.

Так, в некоторых анкетах мы также находим сочетания слов разных языков, известных информанту:

364) Стереотип: Jeg bor langt borte. (Я живу далеко отсюда.) —>

Jeg bor langt tuta

365) Стереотип: Det var mange mennesker der. (Там было много людей.) —> mnoga people

366) Стереотип: Jeg har et viktig m0te i morgen. (Я меня завтра важная встреча.) —>

Jeg ег employment (букв. Я есть [гл.-связка] занятость) employment

367) Стереотип: Jeg ег sulten. (Я голоден.) —>

Hungry eda

368) РН: skoro ferdig? (Скоро [будет] готово?)

369) РН: Eta grot dyr (Это очень дорого)

Особенно ярко это прослеживается в предложениях, содержащих местоимения: иноязычное местоимение часто встречается в остальном русской (370), (371) или норвежской (372), (373) конструкции:

370) РН: Ju dovolna pjan

371) Стереотип: Jeg har ventet lenge pa deg. —> Dolgo do deg.

372) Стереотип: Hvor kommer du fra? —> Hvor er ti fra?

373) Стереотип: Du sa at du skulle komme pa kontoret mitt i morgen. —> Kontore. Job. You til meg.

В связи с обсуждением трансформаций при формировании пиджина интересно вспомнить рассуждения У. Брока о возможных источниках следующей фразы:

374) Kanske den principal pa stova «Может быть, капитан дома».

Для У. Брока фраза звучит «не по-норвежски», хотя все слова в ней норвежские. «Правильное» норвежское предложение звучало бы Ег (kanske) prinsipalen hjemme (tilstede) «[Гл-связка] (может быть) капитан дома (на месте)» или Er far (sj0l) hjemme «[Гл-связка] отец дома»: таким образом, кроме отсутствия связки, в РН вместо суффигированного артикля используется свободный артикль/ местоимение den, а также нетипичная в данном случае лексема stova (stua) «дом». У. Брок предполагает, что изменение произошло под влиянием русского языка: вследствие того, что в русском языке (в отличие от норвежского) понятие «дом» недифференцировано и означает и «здание», и «жилье, люди, живущие вместе, их хозяйство», произошла «подмена понятий» и первое значение возобладало (Broch 1927: 92).

Неизвестно, однако, насколько можно говорить именно о таком возможном происхождении языковых единиц РН, поскольку это предполагает знание обеими сторонами и русской, и норвежской единицы. Тем не менее, лексема hjem «домой» также встречается в текстах РН, например,

375) РН: pa hjemreisa - Поеду домой

Вероятно, различение между двумя значениями слова «дом» в РН всё-таки происходит: здание (помещение) чаще обозначается лексемой stova, тогда как, если идёт речь о «домашнем очаге», преимущество отдаётся слову hjem.

Согласно У. Броку, влияние русского языка проявляется и в следующих фразах:

376) РН: Pa tvoja kona? - (Есть) у тебя жена?

377) РН: Pa moja kona, tri junka, to piga - У меня жена, три мальчика, две девочки, (там же, 96)

378) РН: Vaersego, grot dyr - Пожалуй, очень дорого (там же, 120).

В (376) и (377) автор обращает внимание на употребление предлога ра в значении принадлежности, в (378) - функционирование vcersego в значении, близком к русскому. Возможно, учёный имел в виду обозначение предлогом ра косвенных падежей; однако в норвежском толковом словаре среди значений предлога приводится и значение обладания, что соответствует данной функции предлога в РН.

В первой главе мы упоминали фразу Intet norsk, fiske torsk (букв. Нет норвежского, ловить треску) «Я не знаю норвежского, приехал ловить треску», бытовавшую на севере Норвегии и выражавшую достаточно пренебрежительное отношение норвежцев к иностранцам, приезжавшим ловить рыбу и не умевшим говорить по-норвежски. На основании одной фразы нельзя делать далеко идущих выводов о характере существовавшего тогда стереотипа общения с иностранцем в норвежском языке, тем более что данная фраза представляется больше изображением речи иностранца, чем стереотипом носителя языка. Тем не менее, можно отметить отдельные черты «простого норвежского»: отсутствие местоимений, инфинитив глагола. Эти черты, однако, не являются характерными для РН.

В диссертации К. С. Фёдоровой было показано, что стереотипы общения с иностранцами, существующие в русском языке, и РН имеют очень мало точек соприкосновения. Сходства касаются выражения временных значений с помощью обстоятельств времени gammel dag (вчера, букв, «старый день»), gammel аг (в прошлом году, букв, «старый год»), а также парафразы «место, где говорят с Богом» для обозначения понятия «церковь» (Фёдорова 2002: 181 - 183).

Передача временных отношений с помощью обстоятельств, а не глагольных форм, также возможна в норвежском стереотипе, однако, как уже говорилось, это явление не носит универсального характера. В следующих примерах используются глаголы se «видеть» и treffe «встречать» в инфинитиве, вместо формы перфекта исходного предложения.

379) Jeg har ikke sett deg pa lenge. (Я давно тебя не видел.) Lenge siden jeg se deg. (Давно я видеть тебя.)

Lenge siden, jeg treffe deg. (Давно я встречать тебя.)

Что касается формы глагола, то в РН глагол часто получает особый маркер -от (кирот «покупать», kralom «красть», selom «продавать»).

Рассмотрим ещё одну черту упрощённого норвежского языка -артикль. В стереотипе («простом норвежском») артикль может опускаться. Как такового артикля нет и в РН, что типично для пиджинов. Однако норвежский артикль сохраняется в РН в устойчивых («застывших») выражениях: pa den dag (сегодня), pa den vekkel (на этой неделе), а также как указательное местоимение в окказиональных (встречающихся один раз в текстах) сочетаниях den pris (эта цена), dein аг (в этом году), den dag [pa Kristus] (сегодня [праздник]), den Prinsipal (капитан), den junka (мальчик, юнга), den mere bra (это хорошо), den pa moja (это я покупаю), как den? (что это?) Норвежский неопределённый артикль en/ et используется в качестве числительного: en vaga (1 вог [мера веса]). Во всех приведённых примерах эти слова выполняют дополнительные функции, т. е. не являются собственно артиклем. Подобного расширения значения в стереотипе мы не находим.

Упрощённым регистрам не свойственно употребление связки, что наблюдается в стереотипе и в РН. В пиджине, однако, хотя связка русского или норвежского языков не используется, всё же наблюдается тенденция к формированию собственной связки на основе лексических единиц норвежского языка (ligge пе «лежать», sitte пе «сидеть»), например,

380) Altsamma pa salt ligge ned. (Всё засолено)

В РН, также как и в стереотипе, находим случаи опущения конструкции det ег (состоящей из формального подлежащего и глагола-связки), что свойственно разговорной речи:

381) Grot Campanje pa Clodius idag. (Сегодня большой приём у Клодиуса.)

Итак, при сопоставлении РН и стереотипа речевого поведения в ситуации общения с иностранцем норвежского языка не выявлено большого количества сходных черт. Можно сделать вывод о том, что влияние регистра общения с иностранцами в РН сказалось не в той степени, чтобы считать его решающим. Вероятно, изменения касаются, прежде всего, наиболее общих стратегий упрощения, проявляющихся в упрощении структуры предложения, в появлении аналитических парафраз, а также в использовании иностранной или иностранно звучащей лексики. Представляется, что РН не столько основывается на модификации родных языков говорящих, сколько является автономным образованием на основе языковых единиц этих языков. Этот вывод мы делаем на основании полученных лингвистических данных, с той оговоркой, что собранный нами материал и РН разделяет достаточно большой временной отрезок, что не могло не сказаться на отношении к языку обеих коммуницирующих сторон, а также способах приспособления кода к коммуникативно неравному собеседнику.

Заключение

Рассмотрев особенности руссенорска, процесса усвоения иностранного языка и регистра норвежского языка, использующегося в ситуации общения с иностранцем, можно прийти к следующим выводам.

1. Руссенорск возник и развивался как часть интернациональной морской и торговой культуры, имевшей долгие традиции на территории северной Европы. На формирование руссенорска оказали влияние другие языки, в том числе и контактные, использовавшиеся в регионе: это проявляется, например, в наличии саамского субстрата и элементов морского жаргона. Нас, однако, интересует лингвистическое поведение непосредственных участников коммуникации, поэтому при анализе материалов руссенорска мы сосредоточили внимание именно на этом аспекте.

В имеющихся текстах мы находим достаточно выраженные этнолектные различия, проявляющиеся как в выборе лексических средств, так и использовании синтаксических конструкций. Выявив русский и норвежский этнолекты и сопоставив их с русским и норвежским языком соответственно, мы можем заключить, что в грамматической системе руссенорска существует «центр» и «периферия». К «центральной» грамматике относим структуры, содержащие характерные элементы руссенорска и подчиняющиеся определённым закономерностям, которые можно вывести путём анализа текстов. К периферийным явлениям относим те, что не получают регулярного выражения в текстах и определяются родными языками говорящих. Эти периферийные явления и принадлежат собственно к этнолектным феноменам.

Периферийные структуры также подвергаются влиянию идиолекта: их использование во многом зависит от конкретного говорящего. Таким образом, в грамматике руссенорска также прослеживается воздействие индивидуальных стратегий, зависящих от навыка общения с иностранцем.

2. Интерязык и руссенорск представляют собой разные системы как результат двух различных процессов, что выражается в значительных структурных расхождениях между данными языковыми явлениями.

В отличие от исследований на материале европейских языков, мы не отмечаем в наших данных структурных характеристик, одинаковых для контактных языков и интерязыка; отсутствие подобных характеристик можно объяснить как особенностями русского языка, являющегося флективным (в отличие от более аналитических западноевропейских языков - английского, немецкого), так и спецификой ситуации возникновения и развития руссенорска (который, в отличие от большинства пиджинов на основе западноевропейских языков, является смешанным). Тем не менее, мы не можем ставить знак равенства между этими явлениями, и анализ данных не подтверждает выдвинутую гипотезу об их взаимосвязанности.

Однако обнаруживаются определённые сходные закономерности формирования обеих языковых систем: среди них, прежде всего, необходимо отметить грамматикализацию и регуляризацию.

И в руссенорске, и в интерязыке происходит движение от лексических способов обозначения временных и видовых различий к грамматическим. Существуют, однако, отличия в понимании процесса грамматикализации: если в первом случае речь идёт о приобретении лексическими единицами статуса грамматических, то во втором - о постепенной замене лексических способов на грамматические.

Регуляризация проявляется в тенденции использовать сходные языковые средства для передачи более или менее близких значений, а также в унификации функций языковых средств.

Эти два процесса представляются взаимосвязанными: в процессе регуляризации происходит отбор определенных языковых единиц, выполняющих закреплённые за ними грамматические функции, что приводит к формированию в языке (или интерязыке изучающего) собственной грамматической системы.

Дальнейшие исследования по сопоставлению данных явлений на материале разных языков, вероятно, предоставят возможность глубже проанализировать отношения между явлениями, а также конкретизировать факторы, влияющие на развитие языковой системы в каждом случае.

3. В ситуации общения с иностранцем носители норвежского языка чаще всего используют следующие стратегии: замедленный темп речи, перефразирование, использование более частотных лексических элементов, грамматических конструкций, выражающих пропозиции (т. е. без «лишних» элементов поверхностной структуры). Было также отмечено, что в данном языке реальное речевое поведение и стереотип этого поведения сближаются.

Поскольку в задачи данной работы не входило подробное описание регистра общения с иностранцем, мы ограничились выявлением тенденций использования стратегий. Более тщательное изучение этого, а также других регистров языка, использующих стратегии упрощения (например, текстовые сообщения в электронной почте или мобильных телефонах), позволит пролить свет на детальные характеристики данных языковых явлений.

В процессе формирования руссенорска регистр общения с иностранцами, вероятно, не играл значительной роли. Его влияние могло проявиться, прежде всего, в использовании наиболее общих стратегий упрощения, проявляющихся в упрощении структуры предложения, в использовании аналитических парафраз, а также иностранной или иностранно звучащей лексики.

Представляется также, что влияние оказал не столько регистр сам по себе, сколько навыки общения с иностранцами конкретных участников коммуникации, определяющиеся спецификой их деятельности, связанной с торговлей и мореплаванием.

4. В ситуациях вынужденного общения при дефиците языковых средств используются сходные компенсаторные стратегии, как в случае усвоения иностранного языка, так и при формировании контактного языка или в ситуации общения с иностранцем.

В контактных языках и интерязыке создание новых значений слов идёт по двум разнонаправленным линиям: происходит или расширение значения (генерализация), или выбор одного из значений слова (часто под влиянием родного языка в интерязыке или контактной ситуации в контактном языке), т. е. конкретизация.

Структура значений слов в контактном языке и интерязыке может отличаться от структуры значения того же слова в изучаемом языке, что связано с влиянием родного или иностранного языка, а также формированием собственной семантической системы говорящего (в случае интерязыка) или общего языкового кода (в контактном языке).

Во всех тёх системах элементы действительности и события получают названия исходя из основных, значимых для говорящего признаков. Второстепенные элементы ситуации или значения слова не принимаются во внимание, и в рассматриваемых системах слово получает более широкое или более узкое значение, при этом могут изменяться и синтаксические признаки. Последнее в большей степени относится к служебным словам, а также к группам слов, обозначающих признаки предмета или действия - прилагательным и наречиям.

5. Что касается гипотез формирования руссенорска, то на основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы.

Процесс усвоения иностранного языка и регистр общения с иностранцем не могут в данном случае рассматриваться как центральные гипотезы. Представляется, что руссенорск является не столько модификацией родных языков говорящих или попыткой выучить язык партнёра, сколько автономным образованием на основе известных языковых единиц.

Это возвращает нас к гипотезе создания общего языкового кода: поиск общего средства коммуникации, возможно, явился одной из ключевых стратегий, использовавшихся говорящими. На выбор данной стратегии во многом повлиял комплекс факторов, задействованных в процессе формирования руссенорска: многоязычие в регионе, характер поморской торговли, равный статус групп и др.

Лингвистически эта стратегия проявилась в предпочтении говорящими известной иноязычной лексики вместо соответствующих слов родного языка, в наличии фраз-клише, используемых обеими сторонами, а также в определённом порядке слов в наиболее значимых для коммуникантов конструкциях. С точки зрения успешности коммуникации эти слова и конструкции могли служить своеобразными опорами, способствующими коммуникации в условиях дефицита общих языковых средств. С помощью этих элементов используемый код - подверженный достаточно высокой степени вариативности - приводился к нормам, известным обеим сторонам и подлежащим изучению. Возможно, этот определённый небольшой набор слов и фраз служил в качестве опоры как для говорящего, так и слушающего: наличие подобных опор позволяло осуществлять коммуникацию даже при таком большом разнообразии этолектных и идиолектных вариантов, которое мы находим в текстах.

В целом процесс формирования системы рассматриваемого контактного языка представляется сложным, включающим несколько взаимодействующих механизмов: помимо уменьшения используемых языковых средств, большую роль играли заимствования из родного языка, регуляризация функций языковых элементов, реанализ и грамматикализация.

Список научной литературыКлонова, Ольга Юрьевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Аврутин 2002 Аврутин С. Усвоение языка // Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. Под ред. А. А. Кибрика, И. М. Кобозевой и И. А. Секериной. М.: Едиториал УРСС, с. 261-273.

2. Алексеев 1968 Алексеев М. П. Словари иностранных языков в русском азбуковнике XVII века. M.-JI.

3. Беликов 1998 Беликов В. И. Пиджины и креольские языки Океании. М., Восточная литература.

4. Беликов, рук. Беликов В. И. Русские пиджины.

5. Берков 1999 Берков В. П. Новое в норвежском языке // Скандинавская филология. Вып. 6. СПб, с. 14 - 34.

6. Бернштам 1978 Бернштам Т. А. Поморы: формирование группы и система хозяйства. JL: Наука.

7. Бухаров 1883 Бухаров Д. И. Русские в Финмаркене. СПб.

8. Вайнрайх 1953 -Вайнрайх У. Языковые контакты. Киев.

9. Бахтин, Головко 2004 Бахтин Ф., Головко Е. В. Социолингвистика и социология языка. СПб.

10. Возникновение . 1981 Возникновение и функционирование контактных языков. Материалы рабочего совещания. Ред. В. И. Беликов, И. Ф. Вардуль. М.

11. Врубель 1931 Врубель С. А. Русско-китайские языковые скрещения // Культура и письменность Востока. М., Изд. ВЦК НА. Книга VII-VIII. С. 131-140.

12. Гаврилова 2000 Гаврилова Т. О. Категория лица в упрощённых языковых системах // Проблемы социального и гуманитарного знания. Сборник научных работ. СПб: Дмитрий Буланин. Вып. II, с. 267-287.

13. Головко 2001 Переключение кодов или новый код? // Труды факультета этнологии Европейского университтета в Санкт-Петербурге. Вып.1. СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, с. 298-316.

14. Гринберг 1963 Гринберг Дж. Квантитативный подход к морфологической типологии языков // Новое в лингвистике. М. Вып. 3.

15. Давыдов 1981 Давыдов А. Н. Пиджины Северной Европы и проблема интерэтничности//Возникновение ., с. 39 -43.

16. Давыдов и др. 1981 Давыдов А. Н., Пономаренко В. Н., Куратова А. А. Руссенорск - арктический пиджин Европы // Возникновение ., с. 43 -47.

17. Залевская 1999 Залевская А. А. Основы психолингвистики. М.

18. Зализняк, Шмелёв 2000 Зализняк Анна А., Шмелёв А. Д. Введение в русскую аспектологию. М.

19. Земская, Китайгородская, Ширяев 1981 Земская Е. А., Китайгородская М. В., Ширяев Е. Н. Русская разговорная речь: Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука.

20. Керт 1971 Керт Г. М. Саамский язык. Л.: Наука.

21. Козинский 1974 Козинский И. Ш. К вопросу о происхождении кяхтинского (русско-китайского) языка // Генетические и ареальные связи языков Азии и Африки. Тезисы докладов. М., с. 36 - 38.

22. Куратова 1989 Куратова А. А. Об этимологии руссенорска // Исторические связи русского Севера и Норвегии. Сб. ст. Архангельск, с. 154- 163.

23. Лаптева 1976 Лаптева О. И. Русский разговорный синтаксис.1. М.

24. Леонтьев 2003 Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. М.: Наука.

25. Максимов 1864 Максимов С. Год на севере. СПб.

26. Маноцков 1897 Маноцков В. И. Очерки жизни на Крайнем Севере. Архангельск.

27. Медведева 1999 Медведева И. Л. Психолингвистические аспекты функционирования иноязычного слова. Автореф. дисс. . д-ра филол. наук. Уфа.

28. Немирович-Данченко 1891 Немирович-Данченко В. И. За северным полярным кругом // Отечественные записки, Т. CCXV, отд. 1.

29. Нильсен 1992 Нильсен Й. П. Великая дружба. Осло.

30. Перехвальская 1981 Перехвальская Е. В. Руссенорск как пример начального этапа формирования пиджина // Возникновение и функционирование контактных языков, с. 63 - 67.

31. Перехвальская 1986 Перехвальская Е. В. Языковые контакты и «прагматический код» // Лингвистические исследования. Социальное и системное на различных уровнях языка. М., с. 172-176.

32. Перехвальская 2003 Перехвальская Е. В. Выражение числа в русско-китайском пиджине // Лингвистика. История лингвистики. Социолингвистика: Сб. статей. СПб, Изд-во СПбГУ, с. 191-205.

33. Перехвальская 2006 Перехвальская Е. В. «Речь для инородцев» и формирование русских пиджинов // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Вып. 1, с. 23-48.

34. Поймёнова 1999 Поймёнова А. А. Лексическая ошибка в свете стратегий преодоления коммуникативных затруднений при пользовании иностранным языком. Автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь.

35. Привалова 1995 Привалова И. В. Психологическая установка в процессе понимания иностранного текста (на материале русского и английского языков). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Саратов.

36. Пришвин 1987 Пришвин М. М. За волшебным колобком. Петрозаводск: Карелия.

37. Репневский 2003 Репневский А. В. Историческая судьба поморской торговли и день сегодняшний // Материалы конференции «Санкт-Петербург и страны Северной Европы». СПб.

38. Розанова 1998 Розанова Т. О. Некоторые особенности соотношения словаря и грамматики в пиджинах на русской основе. Дипломное сочинение. СПбГУ.

39. Розонов 1906 Розонов А. С. Лапландия и лапландцы // Приложение к журналу «Русское судоходство», № 3.

40. Русаков 1998 Русаков А.Ю. Севернорусский диалект цыганского языка: интерференция и переключение кодов // Этнолингвистические исследования. Взаимодействие языков и диалектов. СПб.: ИЛИ РАН, с. 162-191.

41. Русаков 2004 Русаков А.Ю. Интерференция и переключение кодов (севернорусский диалект цыганского языка в контактологической перспективе). Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. СПб.

42. Русский язык 1996 Русский язык в его функционировании. Уровни языка. - М.: Наука.

43. Сапунова 1998 Сапунова К. С. Способы выражения темпоральных, аспектуальных и модальных значений в пиджинах на русской основе. Дипломное сочинение. СПбГУ.

44. Сиденснер 1909 Сиденснер А. Описание Мурманского побережья. СПб.

45. Случевский 1886 Случевский К. По Северу России. СПб.

46. Стеблин-Каменский 2002 Стеблин-Каменский М. И. Грамматика норвежского языка. М.

47. Ушаков 1872 Ушаков И. Ф. Кольская земля. Очерки истории Мурманской области в дооктябрьский период. Мурманск.

48. Фёдорова 2000 Фёдорова К. С. Специфика употребления связки «есть» и процессы упрощения в русском языке // Проблемы социального и гуманитарного знания. Сборник научных работ. СПб: Дмитрий Буланин. Вып. II, с. 334 - 348.

49. Фёдорова 2002 Фёдорова К. С. Лингвоповеденческие стратегии в ситуации общения с иностранцем (на материале русского языка). Дисс. канд. филол. наук. СПб.

50. Черниговская 2002 Черниговская Т.В. Мозг билингва.// Третьи Фёдоровские чтения. Университетское переводоведение. Вып.З, с. 538-543.

51. Чиршева 2004 Чиршева Г.Н. Двуязычная коммуникация. Изд-во Череповецкого государственного университета, Череповец.

52. Чиршева 2006 Чиршева Г.Н. Пиджинизированные переключения в речи ребенка-билингва // Вестник Череповецкого государственного университета. 2006. №1. Череповец.

53. Шаскольский 1970 Шаскольский И. П. Экономические связи России с Данией и Норвегией в IX - XVII вв. // Исторические связи Скандинавии и России IX - XX вв. Сб. ст. Л.: Наука, с. 9 - 63.

54. Ширяев 1996 Ширяев Е. Н. Основные синтаксические характеристики функциональных разновидностей современного русского языка // Русский язык 1996, с. 181 - 232.

55. Шрадер 1997 Шрадер Т. А. Торговля поморов в Северной Норвегии в конце XIX - начале XX века // XIII конференция по изучениюистории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. М.; Петрозаводск, с. 93.

56. Языковая номинация 1977 Языковая номинация. (Общие вопросы.) - М.: Наука.

57. Andersen 1983 Andersen R. W. Introduction: A Language Acquisition Interpretation of Pidginization and Creolization // Andersen (ed.), pp. 1-58.

58. Andersen (ed.) 1983 Andersen R. W. (ed.) Pidginization and Creolization as Language Acquisition. Rowley, Mass.: Newbury House.

59. Andersen 1984 Andersen R. W. The one to one principle of interlanguage construction // Language Learning 34:4, pp. 77 - 95.

60. Andersen (ed.) 1984 Andersen R. (ed.) Second language: a cross-linguistic perspective. Newbury House: Rowley, Mass.

61. Andersen, Shirai 1996 Andersen R. W., Shirai Y. The Primacy of Aspect in First and Second Language Acquisition: The Pidgin-Creole Connection // Ritchie, Bhatia (eds.), pp. 527 - 570.

62. Arends et al (eds.) 1995 Arends J., Muysken P., Smith N. (eds.) Pidgins and Creoles. An Introduction. Amsterdam/ Philadelphia: Benjamins.

63. Baker 1999 Baker P. Pidginization // http://listserv.linguistlist.org/archives/creolist.html (31/08)

64. Bakker 1995 Bakker P. Pidgins // Arends et al (eds.), pp. 25 - 39.

65. Bakker 1996 Bakker P. Language contact, and pidginization in Davis Strait, Hudson Strait, and the Gulf of St. Lawrence (Northeast Canada) // Jahr, Broch (eds.), pp. 261-310.

66. Bardovi-Harlig 1999 Bardovi-Harlig K. From Morpheme Studies to Temporal Semantics // Studies in Second Language Acquisition, 21:3, pp. 341 -382.

67. Beebe, Giles 1984 Beebe L., Giles H. Accommodation theory: a discussion in terms of second language acquisition // International Journal of the Sociology of Language 46, pp. 5 - 32.

68. Belikov (mns) Belikov V. I. Some Fragments of Russenorsk Grammar (manuscript)

69. Bickerton 1977 Bickerton D. Pidginization and Creolization: Language Acquisition and Language Universals // Valdman (ed.), pp. 49 - 69.

70. Bickerton 1984 Bickerton D. The language bioprogram hypothesis // Behavioral and Brain Sciences, No 7, pp. 173-188.

71. Bickerton 2002 Bickerton D. From protolanguage to language // Crow T. J. (ed.) The speciation of modern Homo Sapiens: Proceedings of the British Academy 106. Oxford University Press, Oxford (NY), pp. 103-20.

72. Bisang et al (eds.) 2004 Bisang W., Himmelmann N. P., Wiemer B. (eds.) What makes Grammaticalization? A Look from its Fringes and its Components. Mouton de Gruyter, Berlin, New York.

73. Bloom, Gumperz 2001 Bloom J.-P., Gumperz J. J. Social meaning in linguistic structure: code-switching in Norway // Wei 2001, pp. 111 - 136.

74. Borestam Uhlmann 1987 Borestam Uhlmann U. Sprakbron over Oresund - ideal eller verklighet? // Att forsta varandra i Sydnorden. Seminarierapport nr 21. Nordiska sprak- och informationscentret. Helsingfors. S. 23-38.

75. Broch 1996 Broch I. Solombala English in Archangel // Jahr, Broch (eds.), pp. 93-97.

76. Broch, Jahr 1983 Broch I., Jahr E. H. Does a pidgin necessarily have a low social status? The case of Russenorsk // Nordlyd. Troms0 University Working Papers on Language and Linguistics 7, pp. 36-45.

77. Broch, Jahr 1980 Broch I., Jahr E. H. The problem of stability in Russenorsk // The Nordic Languages and Modern Linguistics. Proceedings of the 4th International Conference of Nordic and General Linguistics. Oslo, pp. 242-250.

78. Broch, Jahr 1981 Broch I., Jahr E. H. Russenorsk - et pidginsprak i Norge. Troms0-studier i sprakvitenskap 3. Oslo, Novus Forlag.

79. Broch, Jahr 1984 Broch I., Jahr E. H. Russenorsk: a new look at the Russo-Norwegian pidgin in Northern Norway // Ureland P. S., Clarkson I. (eds.) Scandinavian language contacts. Cambridge: Cambridge University Press.

80. Broch, Jahr 1990 Broch I., Yahr E. H. Russenorsk: The Russo-Norwegian pidgin. New findings // Troms0 Studies in Linguistics 11, Oslo, pp. 62-68.

81. Broch 1927 Broch O. Russenorsk // Maal og Minne. Norske Studier, hefte 3. og 4., pp. 81 - 130.

82. Broch 1930 Brock O. Russenorsk Tekstmateriale // Maal og Minne. Norske Studier. hefte 4., pp. 113 - 140.

83. Bybee, Dahl 1989 Bybee J., Dahl O. The creation of tense and aspect systems in the languages of the world // Studies in Language, 13, pp. 51 -103.

84. Chaudenson 1986 Chaudenson R. And They had to Speak Any Way .: Acquisition and Creolization of French // Fishman et al (eds.), pp. 69 -82.

85. Chaudenson 2001 Chaudenson R. Creolization of Language and Culture. Routledge: London, New York.

86. Chernigovskaya, Gor 2002 Chernigovskaya Т., Gor K. Mental lexicon Structure in LI and L2 Acquisition: Russian Evidence // Cognitive Linguistics East of Eden, Turku. Finland.

87. Chomsky 2002 Chomsky N. On nature and language. Cambridge University Press.

88. Christiansen 1946 Christiansen H. Norske dialekter. Oslo, 194648.

89. Clahsen 1984 Clahsen H. The acquisition of German word order: a test case for cognitive approaches to L2 development // Andersen (ed.), pp. 219 -242.

90. Clements 2003 Clements J. C. The Tense-Aspect System in Pidgins and Naturalistically Learned L2 // Studies in Second Language Acquisition 25: 2, pp. 245 - 281.

91. Corder 1967 Corder The significance of learners' errors // International Review of Applied Linguistics 5, pp. 161 - 170.

92. Corder 1977a Corder S. P. Language Continua and the Interlanguage Hypothesis // Corder, Roulet (eds.), pp. 11-17.

93. Corder 1977b Corder S. P. 'Simple codes' and the source of the second language learner's initial heuristic hypothesis // Studies in Second Language Acquisition, 1:1, pp. 1 - 10.

94. DeCamp 1977 DeCamp D. The Development of Pidgin and Creole Studies // Valdman (ed.), pp. 3 - 20.

95. DeGraff 1999 DeGraff M. Creolization, Language Change, and Language Acquisition: A Prolegomenon // DeGraff (ed.), pp. 1 - 46.

96. DeGraff (ed.) 1999 DeGraff M. (ed.) Language Creation and Language Change: Creolization, Diachrony, and Development. MIT Press: Cambridge, Massachusetts; London, England.

97. Deumert 2003 Deumert A. Markedness and salience in language contact and second-language acquisition: evidence from a non-canonical contact language // Language Sciences, No 25, pp. 561 - 613.

98. Dittmar 1981 Dittmar N. On the verbal organization of L2 tense marking in an elicited translation task by Spanish immigrants in Germany // Studies in Second Language Acquisition 3, pp. 136 - 163.

99. Dittmar 1992 Dittmar N. Grammaticalization in Second Language Acquisition: Introduction // Studies in Second Language acquisition, 14: 3, pp. 249-257.

100. Dulay, Burt 1975 Dulay H. C., Burt M. K. Creative construction in second language learning and teaching // Burt M. K., Dulay H. C. (eds.) New directions in second language learning, teaching, and bilingual education. Washington DC.

101. Dutton 1997 Dutton T. Hiri Motu // Thomason (ed.), pp. 9 - 41.

102. Eckman 1977 Eckman F. Markedness and the contrastive analysis hypothesis // Language Learning, 27, pp. 195-216.

103. Ellis 1985 Ellis R. Understanding Second Language Acquisition. Oxford University Press: Oxford.

104. Ellis 2003 Ellis R. The Study of Second Language Acquisition. Oxford University Press: Oxford.

105. Ferguson 1971 Ferguson C. A. Absence of copula and the notion of simplicity: a study of normal speech, baby talk, foreigner talk, and pidgins // Hymes (ed.), pp. 141 - 150.

106. Ferguson, DeBose 1977 Ferguson Ch. A., DeBose Ch. E. Simplified Registers, Broken Language, and Pidginization // Valdman (ed.), pp. 99-125.

107. Fishman et al (eds.) 1986 Fishman J. A., Tabouret-Keller A., Clyne M., Krishnamurti Bh., Abdulaziz M. (eds.) The Fergusonian Impact. Vol. 1. From Phonology to Society. Mouton de Gruyter: Berlin, New York* Amsterdam.

108. Fodor 2000 Fodor J. A. The Mind Doesn't Work That Way: The Scope and Limits of Computational Psychology. MIT Press.

109. Fox 1983 Fox J. A. Simplified Input and Negotiation in Russenorsk // Andersen (ed.), pp. 94 - 108.

110. Farlund et al 2002 Farlund J. Т., Lie S., Vannebo К. I. Norsk referanse - grammatikk. Universitetsforlaget: Oslo.

111. Gass 1996 Gass S. Second Language Acquisition and Linguistic Theory: The Role of Language Transfer // Ritchie, Bhatia (eds.) 1996, pp. 317 — 345.

112. Gass, Selinker 1994 Gass S. M., Selinker L. Second language acquisition: An introductory course. Hillsdale: Lawrence Erlbaum.

113. Giacalone Ramat 1992 Giacalone Ramat A. Grammaticalization Processes in the Area of Temporal and Modal Relations // Studies in Second Language Acquisition, 14: 3, pp. 297 - 322.

114. Gilbert 1983 Gilbert G. Transfer in Second Language Acquisition // Andersen (ed.), pp. 168 - 180.

115. Gilbert (ed.) 2002 Gilbert G. (ed.) Pidgin and Creole Linguistics in the Twenty-First Century. Peter Lang.

116. Givon 1979a Givon T. On understanding Grammar. Academic Press: New York, 1979.

117. Givon 1979b Givon T. From discourse to syntax: grammar as a processing strategy // Givon T. (ed.) Syntax and semantics. Vol. 12: Discourse and Syntax. Academic press: New York.

118. Givon 1995 Givon T. Functionalism and Grammar. Amsterdam: J. Benjamins.

119. Goddard 1997 Goddard I. Pidgin Delaware // Thomason (ed.) 1997, pp. 43-98.

120. Gor, Chernigovskaya 2003 Gor K., Chernigovskaya T. Formal Instruction and the Mental Lexicon: The Acquisition of Verbal Morphology //1.structed Second Language Learning/. Vrie Universiteit Brussel. Centre for Linguistics, p. 103-136

121. Grimshaw 1971 Grimshaw A. D. Some social forces and some social functions of pidgin and Creole languages // Hymes 1971 (ed.), pp. 427445.

122. Giinthner, Mutz 2004 Giinthner S., Mutz K. Grammaticalization vs. pragmaticalization? The development of pragmatic markers in German and Italian // Bisang et al (eds.) 2004, pp. 77 - 107.

123. Hall 1962 Hall R. A. The life cycle of pidgin languages // Lingua, No 11, pp. 151-156.

124. Hall 1969 Hall R. A. Pidgin and Creole Languages. Cornell University Press: Itaca, London.

125. Hancock 1977 Hancock I. F. Recovering Pidgin Genesis: Approaches and Problems // Valdman (ed.), pp. 277 - 294.

126. Hatch 1983 Hatch E. Simplified Input and Second Language Acquisition // Andersen (ed.), pp. 64 - 86.

127. Holm 1988 Holm J. Pidgins and Creoles. Vol. 1. Theory and Structure. Vol. 2. Reference Survey. Cambridge: Cambridge University Press. 1988,1989.

128. Holm 2000 Holm J. An Introduction to Pidgins and Creoles. Cambridge University Press: Cambridge.

129. Huttar, Velantie 1997 Huttar G. L., Velantie F. J. Ndyuka-Trio Pidgin // Thomason (ed.) 1997, pp. 99-124.

130. Hymes (ed.) 1971 Hymes D. (ed.) Pidginization and creolization of languages. Cambridge University Press: Cambridge.

131. Jahr 1984 Jahr E. H. Language Contact in Northern Norway // Acta Borealia, No 1, pp. 103-112.

132. Jahr 1996 Jahr E. H. On the pidgin status of Russenorsk // Jahr E. H., Broch I. (eds.) 1996, pp. 107 - 122.

133. Jahr 2003 Jahr E. H. The emergence of a TMA grammatical device in a stable pidgin: the Russenorsk preverbal po construction (Short note) // Journal of Pidgin and Creole Languages, 18:1, pp. 121-130.

134. Jarh, Broch (eds.) Jahr E. H., Broch I. (eds.) Language contact in the Arctic. Northern pidgins and contact languages. Mouton de Gruyter: Berlin, New York, 1996.

135. Kay, Sankoff 1974 Kay P., Sankoff G. A language-universals approach to pidgins and Creoles // DeCamp D., Hancock I. F. (eds.) Pidgins and Creoles: Current Trends and Prospects. Georgetown University Press: Washington, D. C., pp. 61 - 72.

136. Kaye, Tosco 2003 Kaye A., Tosco M. Pidgin and Creole Languages: A Basic Introduction. Lincom Europa: Munchen.

137. Klein, Perdue 1992 Klein W., Perdue C. Utterance Structure. John Benjamins: Amsterdam/ Philadelphia.

138. Klein, Perdue 1997 Klein W., Perdue C. The basic variety (or: couldn't natural languages be much simpler?) // Second Language Research 13:4, pp. 301-347.

139. Kotsinas 1996 Kotsinas U.-B. Aspect marking and grammaticalisation in Russenorsk compared with Immigrant Swedish // Jahr E. H., Broch I. (eds.), pp. 123-154.

140. Kotsinas 2001 Kotsinas U.-B. Pidginization, creolization, and creoloid in Stockholm, Sweden // Smith N., Veenstra T. (eds.) Creolization and Contact. Amsterdam: Benjamins, pp. 125 - 155.

141. Krashen 1976 Krashen S. Formal and informal linguistic environment in language acquisition and language learning // TESOL Quarterly 10, pp. 157-168.

142. Krashen 1985 Krashen S. The Input Hypothesis: Issues and Implications. Longman: London.

143. Kroll, Tokowics 2001 Kroll J. F., Tokowics N. The Development of Conceptual Representation for Words in a Second Language // Nicol (ed.) 2001, pp. 49-71.

144. Larsen-Freeman 1983 Larsen-Freeman D. The Importance of Input in Second Language Acquisition // Andersen (ed.), pp. 87-93.

145. Larsen-Freeman, Long 1991 Larsen-Freeman D., Long M. H. An Introduction to Second Language Acquisition Research. Longman: London, New York.

146. Lefebvre 1998 Lefebvre C. Creole Genesis and the Acquisition of Grammar. The Case of Haitian Creole. Cambridge University Press: Cambridge.

147. Le Page 1977 Le Page R. Processes of Pidginization and Creolization // Valdman (ed.), pp. 222 - 255.

148. Long 1981 Long M. H. Questions in Foreigner Talk Discourse // Language Learning 31:1, pp. 135 - 157.

149. Long 1996 Long M. H. The role of the linguistic environment in second language acquisition // Ritchie, Bhatia (eds.), pp. 413 -468.

150. Long 2000 Long M. H. Second language acquisition theories // M. Byram (ed.) Encyclopedia of language teaching. London: Routledge, pp. 52734.

151. Long 2003 Long M. H. Stabilization and fossilization in interlanguage development // Doughty, C. J., Long, M. H. (eds.) Handbook of second language acquisition. Oxford: Blackwell, pp. 487-535.

152. Lumsden 1999 Lumsden J. S. Language Acquisition and Creolization // DeGraff (ed.), pp. 129 - 157.

153. Lunden 1978a Lunden S. S. Russenorsk Revisited // Meddeleser,15.

154. Lunden 1978b Lunden S. S. Tracing the Ancestry of Russenorsk // Slavia Orientalis, 27:2, pp. 213 - 217.

155. Master, Schumann, Sokolik 1989 Master P.A., Schumann J.H., Sokolik M.E. The experimental creation of a pidgin language // Journal of Pidgin and Creole Languages 4:2, pp. 37 - 63.

156. Maurseth 1997 Maurseth P. B. Historiske handelsstr0mmer mellom Norge og Russland. Oslo: Norsk Utenrikspolitisk Institutt.

157. Maurud 1976 Maurud 0. Reciprocal comprehension of neighbour languages in Scandinavia // Scandinavian Journal of Educational Research 20, pp. 49-72.

158. Meisel 1977 Meisel J. M. Linguistic Simplification: A Study of Immigrant Workers' Speech and Foreigner Talk // Corder, Roulet (eds.), pp. 88 -113.

159. Meisel 1983a Meisel J. M. Strategies of Second Language Acquisition. More Than One Kind of Simplification // Andersen (ed.), pp. 120 — 157.

160. Meisel 1983b Meisel J. Transfer as a second-language strategy // Language and Communication 3, pp. 11 - 46.

161. Meisel, Clahsen, Pienemann 1981 Meisel J., Clahsen H., Pienemann M. On determining developmental stages in natural second language acquisition // Studies in Second Language Acquisition, 3:1, pp. 109- 135.

162. Meijer, Muysken 1977 Meijer G., Muysken P. On the Beginnings of Pidgin and Creole Studies: Schuchardt and Hesseling // Valdman (ed.), pp. 21 -45.

163. Morris 1881 Morrice F. L. H. The Nightless North. A walk across Lapland. Cambridge, London.

164. Muysken 1996 Muysken P. Syntax // Kontaktlinguistik / Contact Linguistics / Linguistique de contact: ein intemationales Handbuch zeitgen0ssischer Forschung, Vol. 1. Walter de Gruyter: Berlin, New York, pp.117-124.

165. Muysken 2000 Muysken P. Bilingual Speech. A Typolofy of Code-Mixing. Cambridge.

166. Myers-Scotton 2001 Myers-Scotton C. Implications of abstract grammatical structure: Two targets in Creole formation // Journal of Pidgin and Creole Languages 16:2, pp. 217 - 273.

167. Myers-Scotton 2002 Myers-Scotton C. Contact Linguistics. Bilingual Encounters and Grammatical Outcomes. Oxford.

168. Muhlhausler 1986a Muhlhausler P. Pidgin and Creole linguistics. Oxford: Blackwell.

169. Muhlhausler 1986b Muhlhausler P. Stereotype Foreigner Talk in German Literature // Fishman et al (eds.), pp. 107 - 138.

170. Muhlhausler 1996 Muhlhausler P. Pidginization // Kontaktlinguistik / Contact Linguistics / Linguistique de contact: ein intemationales Handbuch zeitgen0ssischer Forschung, Vol. 1. Walter de Gruyter: Berlin, New York, pp. 642 - 649.

171. Muhlhausler 2001 Muhlhausler P. Typology and universals of Pidginization // Language Typology. An International Handbook. Ed. by M.

172. Haspelmath, E. Konig, W. Oesteneicher, W. Raible. Vol. 2. Walter de Gruyter: Berlin, New York, pp. 1648 1655.

173. Naro 1978 Naro A.J. A study on the origins of pidginization // Language, No 54, pp. 314-347.

174. Naro 1983 Naro A. J. Comments on "Simplified Input and Second Language Acquisition" // Andersen (ed.), pp. 109 - 112.

175. Neumann 1965 Neumann G. Russennorwegisch und Pidginenglisch // Nachrrichten der Giessener Hochschulgesellschaft 34, pp. 219 -232.

176. Newmeyer (ed.) 1988 Newmeyer F. J. Linguistics: The Cambridge Survey. Vol. 2. Cambridge: Cambridge University Press.

177. Nichols 1980 Nichols J. Pidginization and Foreigner Talk: Chinese Pidgin Russian // Papers from the 4th International Conference on Historical Linguistics. Ed. by E. C. Traugott, R. Labrum, S. Shepherd. Amsterdam: John Benjamins, pp. 397 - 407.

178. Niemi 1992 Niemi E. Pomorhandeln sett med norske 0yne // Ottar. Norge og Russland i nord. No 192, ss. 15 - 23.

179. Perdue (ed.) 1993 Perdue C. (ed.) Adult language acquisition: Cross-linguistic perspectives. Vol. 1. Field methods. Cambridge: Cambridge University Press.

180. Peterson 1980 Peterson R. E. Russenorsk: A little known aspect of Russian-Norwegian relations // Studies in Language, 4:2, pp. 249-256.

181. Pienemann 1984 Pienemann M. Psychological constraints on the teachability of languages // Studies in Second Language Acquisition 6: 2, pp. 186-214.

182. Pinker 2000 Pinker S. Words and Rules: The Ingredients of Language. New York.

183. Reuse 1996 Reuse de, W. J. Chukchi, English, and Eskimo: A survey of jargons in the Chukotka Peninsula area //Jahr, Broch (eds.), pp. 47-62.

184. Ritchie, Bhatia (eds.) 1996 Ritchie W.C., Bhatia Т.К. (eds.) Handbook of Second Language Acquisition. San Diego: Academic press.

185. Romaine 1988 Romaine S. Pidgin and Creole Languages. London, New York: Longman.

186. Samarin 1971 Samarin W. J. Salient and substantive pidginization //Hymes (ed.), pp. 117-140.

187. Sand0y 1985 Sand0y H. Norsk dialektkunnskap. Novus forlag:1. Oslo.

188. Schumann 1974 Schumann J. H. The implications of pidginization and creolization for the study of adult second language acquisition // TESOL Quarterly 8:2, pp. 145 - 152.

189. Schumann 1978 Schumann J. H. The Pidginization Process: A Model for Second Language Acquisition. Rowley, Mass.: Newbury House.

190. Schumann 1990 Schumann J. H. Extending the Scope of the Acculturation/ Pidginization Model to Include Cognition // TESOL Quarterly, 24:4, pp. 667-684.

191. Sebba 1997 Sebba M. Pidgins and Creoles. Macmillan press, Basingstoke, 1997.

192. Selinker 1972 Selinker L. Interlanguage // International Review of Applied Linguistics, 10.3, pp. 209-31.

193. Siegel 1999a Transfer constraints and substrate influence in Melanesian pidgin//Journal of Pidgin and Creole Languages, 14:1, pp. 1 -44.

194. Siegel 1999b Siegel J. SLA and pidgins // http://listserv.linguistlist.org/archives/creolist.html (31/08)

195. Siegel 2003 Siegel J. Substrate Influence in Creoles and the Role of Transfer in Second Language Acquisition // Studies in Second Language Acquisition 25: 2, pp. 185 - 209.

196. Siegel 2004a Siegel J. Morphological simplicity in pidgins and Creoles // Journal of Pidgin and Creole Languages, 19:1, pp. 139-162.

197. Siegel 2004b Siegel J. Morphological elaboration // Journal of Pidgin and Creole Languages, 19:2, pp. 333 - 362.

198. Singh 2000 Singh I. Pidgins and Creoles. An Introduction. London & New York.

199. Sharwood Smith 1994 Sharwood Smith M. Second Language Learning: Theoretical Foundations. Longman: London.

200. Schmidt 1983 Schmidt R. Interaction, acculturation, and acquisition of communicative competence // Wolfson N., Judd E. (eds.) Sociolinguistics and second language acquisition. Newbury House: Rowley, Mass., pp. 137-174.

201. Spears, Winford (eds.) 1997 Spears A., Winford D. (eds.) The Structure and Status of Pidgins and Creoles. Amsterdam: Benjamins.

202. Thomason 2001 Thomason S. G. Language Contact. An Introduction. Edinburgh University Press: Edinburgh.

203. Thomason (ed.) 1997 Thomason S. G. (ed.) Contact Languages: A Wider Perspective. Amsterdam: Benjamins.

204. Thomason, Kaufman 1988 Thomason S. G., Kaufman T. Language Contact, Creolization, and Genetic Linguistics. University of California Press: Berkeley.

205. Todd 1974 Todd L. Pidgins and Creoles. Routledge and Kegan Paul: London/ Boston.

206. Trudgill 1996 Trudgill P. Dual-source pidgins and reverse creoloids: northern perspectives on language contact // Jahr, Broch (eds.), pp. 514.

207. Valdman (ed.) 1977 -Valdman A. (ed.) Pidgin and Creole Linguistics. Bloomington: Indiana University Press.

208. Vigeland 1995 Vigeland B. Norske dialektar. Oversyn, heimfesting og normalisering. Universitetsforlaget: Oslo.

209. Vinje 1981 Vinje F.-E. Norsk sprak - tilstand og vekst. Oslo.

210. Wei 2000 Wei L. (ed.) The Bilingualism Reader. Routledge: London.

211. White 2003 White L. Second Language Acquisition and Universal Grammar. Cambridge University Press: Cambridge.

212. Wiemer, Bisang 2004 Wiemer В., Bisang W. What makes grammaticalization? // Bisang et al (eds.), pp. 3 - 20.

213. Winford 2003a Winford D. Creoles in the Context of Contact Linguistics // Gilbert (ed.), pp. 287 - 354.

214. Winford 2003b Winford D. An Introduction to Contact Linguistics. Oxford: Blackwell Publishing.

215. Whinnom 1971 Whinnom K. Linguistic hybridization and the "special case" of pidgins and Creoles// Hymes (ed.) 1971, pp. 91-115.

216. Ytreberg 1980 Ytreberg N. A. Handelssteder i Finnmark. Trondheim.