автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Вербальная агрессия в профессиональной коммуникации

Полный текст автореферата диссертации по теме "Вербальная агрессия в профессиональной коммуникации"

005006044

КОСТЯЕВ Алексей Петрович

ВЕРБАЛЬНАЯ АГРЕССИЯ В ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ

10.02.19 — Тбооия язык?.

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

1 5 ДЕК 2011

Великий Новгород 2011

005006044

Работа выполнена на кафедре общего и классического языкознания ФГБОУ ВПО «Тверской государственный университет».

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ Романов Алексей Аркадьевич.

Официальные оппоненты: -

доктор филологических наук, профессор Мокиенко Валерий Михайлович (ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»);

- доктор филологических наук, профессор Жельвис Владимир Ильич

(ФГБОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет»);

- доктор филологических наук.

^оилолчд ¿1"-1сских паул, прифсссор Румянцева Ирина Михайловна (Институт языкознания РАН, г. Москва).

Ведущая организация: -

ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет».

Защита состоится «27» декабря 2011 г. в 12.00 час. на заседании диссертационного совета Д 212.168.09 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Новгородском государственном университете им. Ярослава Мудрого по адресу: 173014, Великий Новгород, Антонове, Гуманитарный институт НовГУ, ауд. 1213.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого, а с авторефератом - на официальном сайте ВАК по адресу: http: // wwv.vak.ed.gov.ru

Автореферат разослан «с25 » fciSÖQtjjbj? 201

1 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент ¿г<7"~ в.И. Макаров

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящее исследование выполнено в русле когнитивно - дискурсивной парадигмы лингвистики и посвящено комплексному описанию механизма воздействия дискурсивных актов вербальной агрессии на организацию эффективной деятельности участников профессиональной интеракции.

Проблемы организации эффективной (т.е. согласованной, непротиворечивой, бесконфликтной, результативной) коммуникации в сфере профессионального принятия оперативных решений в условиях вербального эмоционально-агрессивного воздействия, порождающего ситуацию неструктурированной (дискомфортной) вербальной интеракции между ее участниками в рамках определенною территориального пространства, приобретают в настоящее время особую актуальность, которая обусловливается следующими основными моментами:

1) широким распространением в сфере межличностных отношений системы различного рода деструктивных вербальных проявлений - от агрессивных аффективны*; (эмотнвных, яффицировянннх) речевых актов ппямых и косвенных угроз, импульсивных инвективных действий (инвектив) в виде оскорбления, презрения, бесчестия, хулы, резких выступлений и выпадов против кого-либо, негативных оценок до злых шуток, сплетен, пересудов, враждебных фантазий, бранных выражений и даже деструктивных форм поведения (например, навета, подстрекательств, подначиваний, передразниваний и подтрунивания) в условиях эмоционального воздействия, обусловливающих возникновение ситуаций неструктурированной (дискомфортной, стрессовой) ин-i\_i/LH\ijiiii т^жду сс участниками з рамках определенного территориального пространства в процессе реализации одним из участников конкретных задач и операций в сфере профессиональной деятельности, не получившей в гуманита-ристике должного описания,

2) не разработанностью в условиях современной (как обыденной, так и профессиональной) коммуникации проблемы вербального агрессивного (эмоционального, аффективного, в том числе и аффинированного, т.е. затронутого аффектом) поведения, а также отсутствием механизма использования регулятивных или «прагмалингвистических» (JI.A. Киселева, 1978) средств управления вербальным агрессивным поведением и осуществления контроля за проявлением вербальной агрессивности индивида,

3) все возрастающим интересом в гуманитаристике (лингвистике, психологии, психоанализе, социологии, физиологии, философии и криминологии) к изучению эмоционального компонента в актах вербальной агрессии (эмоционального агрессивного воздействия), детерминированного как наличием множества «белых пятен» в концептуальном поле данного феномена, так и потребностями прикладных исследований в биологии, генетике, психологии, психоанализе, психотерапии, педагогике, криминологии, социологии, когнитивисги-ке, психолингвистике и лингвистике (см.: Е.И. Галяшина, 2003; Н.Д. Голев, 1999; В.И. Жельвис, 1993; 2007; 2008; К.Э. Изард, 1998; 2008; A.A. Леонтьев,

Ю.А. Сорокин, 2009; К. Лоренц, 1994; А.Р. Лурия, 1998; А. Лэнгле, 2004; В.М. Мокиеико, 1994; Ю.В. Монич, 2005; Э.Л. Носенко, 1975; С.Г. Пилецкий, 2008; Л .А. Пиотровская, 1994; 1995; К.Ф. Седов, 2007; В.Н. Телия, 1991; В.И. Шахов-ский, 1987; 2008; 2009; Ю.В. Щербинина, 2006; М. Booth-Butterfield, 1990; А. Dama-sio, 1998; P. Ekman, 1972; К. Foppa, 1992; N. Frijda, 1986; Halpern, 1993; Т. Jay, 1999; P.N. Johnson-Laird, 1989; ML. Käsermann, 1995; G.F. Mahl, 1993 к ДР-Х

4) важностью и значимостью дальнейшего исследования - с опорой на достижения разных научных школ - оптимальных стратегий поведения индивидов в условиях вербальной агрессии как акта «эмоционального, эффектного воздействия» и поиска форм конструктивного поведения в дискомфортных ситуациях жизненных пространств говорящего субъекта, поскольку механизм их функционирования определяется «ключевой ролью эмоций, которую они играют в мобилизации и поддержании решающих стратегий» (А. Бек, А. Фриман, 1998: 37) жизни человека как социального субъекта,

5) потребностью в разработке модели эмоционального, аффективного воздействия и поиска механизма формирования условий эффективного взаимодействия интершсгантов с целью выработки приемов к методов «управления эмоциональными процессами, подкрепляющими их поведение, направленное на выживание» в институционально-профессиональной среде и «установление связей через ожидание и переживание различных типов эмотивного воздействия» на непосредственных участников профессиональной коммуникации, ибо «аффекты и агрессивность, не имеющие внешнего выхода и клапана для их регуляции, могут не только вызывать страдания, но и приводят к общей слабости побуждений впяоть до пассивности и аспонтшшостк», а к потере г?.бою-способности (Ф. Риман, 1999: 53-54),

6) необходимостью учета эмотивно-аффективного фактора воздействия на коммуникативную специфику профессиональной деятельности (например, высказанных оскорблений, ругательств, угроз, ненависти, ярости или зависти) в силу того, что названные факторы являются, во-первых, неизбежными в жизни любого человека вообще и в институционально-профессиональной сфере, в частности, и, во-вторых, становятся «чрезвычайно опасными, когда накапливаются в неотреагированном виде и становятся основой для развития депрессии в будущем». Вызванные актами агрессивной дискурсии «бессильная ярость, Фрустрированная агрессивность, чувство ненависти и зависти)), на которые участники профессиональной коммуникации вынуждены в процессе своей деятельности реагировать и каким-то образом «вынуждены их подавлять», «делают» объектов деструктивного агрессивного воздействия как участников профессиональной интеракции «депрессивными, подавленными, т. е. похожими на детей, которые не могут проявить себя из-за своей зависимости и беспомощности» (Ф. Риман, 1999: 53-54),

7) установлением связей между эффективностью реализации самой профессиональной деятельности и безопасными условиями, в которых осуществляется такая деятельность, а также выявлением роли специфики условий

успешности результативного (эффективного) коммуникативного обмена между участниками профессиональной деятельности и системой вербальных средств, оказывающих влияние на организацию профессионального взаимодействия коммуникантов и способы трансляции и адекватной интерпретации предоставляемой этими средствами информации, фиксации особенностей вербального поведения ¡¡нтерактантов в профессиональной коммуникации и возникновению возможных или потенциальных коммуникативных помех (коммуникативных сбоев, рассогласований, провалов, коммуникативных конфликтов), в том числе и описанию приемов создания благоприятной («творческой») психоэмоциональной атмосферы общения,

8) исследованием ключевых вопросов, связанных с природой и истоками вербальной агрессивности, определением природы феномена Еербальной агрессии, выявлением сущности причин и следствий агрессивного вербального поведения, а также спецификой коммуникативного взаимодействия участников социальной интеракции в условиях атмосферы эмотивного агрессивного дискомфорта, которые остаются открытыми и нуждаются в дополнительном исследовании;

у 1 и "1 ¿1С! ; 1 ¡О и 111 и V [ 1; ; : V.' ; - О: .VI : 1'Х I ' ■- ' : -; 'Ч V • "V . .

самого термина «вербальная /речевая агрессия», рассматриваемого, преимущественно, как социально-психолингвистическое явление любой логосферы и не имеющего своего четкого семантического и прагматического статуса.

Кроме того, актуальность проведенного исследования определяется важностью дальнейшей разработки научных представлений об эмотивных дискурсивных процесса, протекающих в различных по объему, сложности и структуре дискурсивных пространствах, необходимостью уточнения и совершенствования методов и приемов описания содержания и структуры актов вербальной агрессии. Поэтому проблема описания механизма воздействия актов вербальной агрессии в сфере профессиональной деятельности представляет собой одну из наиболее актуальных и насущных институционально-профессиональных, лингвопсихологических и лингвокогнитивных проблем современного общества, ибо «причины нашего интереса к чувствам и эмоциям не только теоретическое или научное любопытство, каким бы сильным оно не было», а «наш интерес ...обусловлен тем, что многие важные проблемы современного общества являются во многих отношениях (как прямо, так и косвенно) эмоциональными проблемами» (Я. Ьеерег, 1970: 15!).

В качестве объеста исследования выступает эмотивный дискурс агрессивной направленности, продуцируемый в прототипической для него форме общения в условиях социально-институционального пространства ирофессио-наль-ной деятельности.

Предметом исследования является взаимозависимость между аффективным зарядом (воздействующим потенциалом) вербальных единиц - дискурсивных практик агрессивной (инвектогенной) направленности и его эмоциональным восприятием личности в условиях профессиональной деятельности принятия оперативных решений.

Цель исследования заключается в построении теоретической модели дискурсивного акта агрессивного воздействия, отраженного в речевых (дискурсивных) эмотивных практиках, ее верификации в институционально-интерактивном пространстве производственной сферы и выявлении уровня влияния вербальных агрессивных эмотивов как актов деструктивной дискурсии на языковую личность е условиях профессиональной деятельности принятия решений.

Поставленная цель обусловила постановку и решение следующих задач:

- выявить системообразующие признаки агрессивного деструктивного дискурса (дискурса вербальной агрессии), продуцируемого участниками профессиональной деятельности;

- осуществить теоретическое изучение влияния агрессивного вербального воздействия на деятельность субъекта в сфере профессионального взаимодействия;

-установить содержательные компоненты дискурса вербальной агрессии как наиболее полной формы интеграции знаний об агрессивном дискурсе и ее структуру;

оо-ислм.то р'^л^ййпайиV ЮНЦгс iipii.jiiti.KH рисСМиТрНВасМОГО

дискурса и его ведущие жанры или типы;

- определить частотный рад вербальных агрессивных формул-практик с суггестивным потенциалом (зарядом) аффективного воздействия и на этой основе разработать типологию актов вербальной агрессии с учетом принципов системного анализа личности;

- описать механизмы эмоционального воздействия вербальных агрессивных формул на участников коммуникативного процесса в профессиональной деятельности и предложить набор регулятивных средств по нейтрализации последствий аффективного дискомфорта;

- произвести экспериментальную проверку гипотезы и определить взаимозависимость между вербальным агрессивным воздействием и результативностью (эффективностью) деятельности участников профессиональной деятельности принятия оперативных решений;

- обобщить полученные данные для приближения к смежным сферам институционально-социальной интеракции;

- раскрыть основные коммуникативные помехи в сфере профессионального взаимодействия, вызванные вербальным агрессивным дискомфортом, и способы их устранения;

- исследовать эмоциогенность профессиональной коммуникации, выявить кластеры типичных эмоций, реализуемых в агрессивном дискурсе, и способы управления ими со стороны участников профессиональной интеракции.

В качестве рабочей гипотезы исследования выдвигается следующее положение: в условиях профессиональной интеракции вербальное агрессивное воздействие порождает эмоциональный дискомфорт в виде аффективного заряда и оказывает негативное влияние на результативность профессиональной деятельности.

Методологической основой исследования явились общетеоретические положения о диалогичности языка, речи и сознания, о языке и речи как важнейших факторах социализации индивида, о тесной взаимосвязи рационального и эмоционального в поведении субъекта, о связи различных структур сознания (языка, познания, мышления, памяти, мотивации, эмоционального опыта, интуиции), а также концепция взаимосвязи личности и деятельности, теория системного анализа психических явлений и принципы целостной организации языкового субъекта и его речевой деятельности, которые предполагают вероятностную связь между лингвистическими и психологическими факторами.

Для реализации поставленных в работе цели и задач применялся целый ряд методов: социолингвистические методы включенного наблюдения и опроса участников дискурсивных событий профессионально-институциональной деятельности, а также общенаучный гипотетико-дедуктивный метод, метод количественного анализа полученных результатов, метод интерпретативного анализа, метод эмотивного контент-анализа и метод когнитивного моделирования. Кроме того, использовались: дефиниционный анализ с опорой на толковые словари; метод построения субъективных семантических пространств с использо-

üiüiiiciv; фйКТйрНОГО diuLiiijj. - ТССТ цССОЦийТИБНОГО ВиСПрИЯТИЯ И ОЦеИКИ Бср-

бальной информации Ч. Осгуда, метод анализа образов (имагогика) и программный метод автоматизированной экспертизы вербального воздействия «Diatone» (per. в Роспатент под № 990729 от 08.10. 1999 г.). При анализе эмпирического материала были использованы элементы психологических диагностических процедур, в частности, методика FPI - Фрайбургский вариант личного опросника в адаптации A.A. Крылова, а также диагностика показателей и форм агрессии А. Басса л А. Дари; в адаптации Д.Я. Райгородсксгс.

Теоретической базой данного исследования послужили работы отечественных и зарубежных исследователей в области лингвистической прагматики (Дж.Л. Остин, Дж.Р. Сёрл, Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева, А. Вежбицкая, Г.Г. Почепцов, A.A. Романов, И.П. Сусов, G. Helbig, G. Leech, G. Klaus, R.C. Stal-naker, Z.Vendler и др.), психологии, физиологии и философии эмоций (Э. Берн, В.В. Бехтерев, В.К. Вилюнас, Н.В. Витт, В. By ют, Б.И. Додонов, К. Изард, А.Р. Лурия А. Менегетти, К. Лоренц, С.Л. Рубинштейн, П.В. Симонов, Э. Фромм и др.), когнитивной лингвистики (А.Н. Баранов, Г.И. Богин, H.H. Болдырев, Е.С. Кубрякова, М. Минский, У. Найссср, Е.Ф. Тарасов, Ч. Филлмор, У. Чейф и др.), лингвистики текста (А.Г. Баранов, В.В. Богданов, К.А. Долинин, Л.А. Черняховская, W. Dressier, J. Petöfi, S.J. Schmidt и др.), теории дискурса (Э. Бенвенист, Т. Ван Дейк, В.З. Демьянков, Т.М. Николаева, В.И. Кара-сик, H.H. Миронова, П. Серио, М. Фуко, Р. Харре и др.), конверсационного анализа и этнографии речи (Ю.Н. Караулов, Ю.В. Монич, И.А. Стернин, С.М. Эр-вин-Трипп, Х.Я. Ыйм, D. Gordon, G. Lakoff, Н.Р. Grice, D.H. Hymes, E. Oksaar, H. Sacks, E. Scheg-lofF, G. Schank и др.) и лингвистической теории эмоций или эмотиологии (Е.М. Вольф, В.И. Жельвис, В.М. Мокиенко, Л.А. Пиотровская, В.Н. Телия, В.И. Шаховский, P. Ekman, A. Vrij, N.H. Frijda, К. Scherer, A. Wier-bizea и др.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Агрессивность как неотъемлемая динамическая характеристика активности и адаптивности говорящего субъекта (говорящей личности) является одним из ряда факторов вербального агрессивного поведения, совокупная реализация которых личностью (ми группой лиц) в определенных условиях приводит к появлению психологического или физического дискомфорта, морального и материального ущерба, угрозы или препятствия реализации профессиональной деятельности в рамках интерактивного пространства системы «жизненных сценариев участников профессиональной коммуникации.

2. В практике профессиональной коммуникации субъектов институционально-профессиональной деятельности манифестационная транспарентность вербальной агрессивности может иметь различную степень выраженности как на уровне ее развития (от низкого до предельного), так и на уровне ее эксплицитно-имплицитной вербальной маркированности. Уровневые показатели агрессивных форм поведения участников профессиональной коммуникации (будь то физическая, вербальная агрессия или эмоциональные проявления обиды, раздражения, негативизма, подозрительности и др.) определяются воздей-

1 ^у :011:3 ^НЩищОй! I ИьиО* О заряди «ёСрО&иЪНыХ НЛ;1

«стрессоров» (в понимании А.Р. Лурия и А.Н. Леонтьева), в котором факторные показатели силы и внутреннего дискомфорта способны фиксировать критические точки разграничения разновидностей вербальных агрессивных форм дискурсивных проявлений или формул в ситуациях профессиональной интеракции субъектов.

3. Агрессивный вербальной дискурс как типовое комплексное образование пр?четч1-ляст собой особь1!-* угтасс прост1-'х и с^'-кгчх рсчАрых действий (аффективных и аффицированных практик, эмотивных формул, агрессивных эмотивов), используемых говорящим субъектом для выражения и подтверждения выраженной им прагматической значимости (иллокутивной силы и иллокутивного потенциала) своих интерактивных шагов (практик, реплик, ходов) с целью доминирования или преодоления сопротивления собеседника в процессе реализации своей коммуникативной установки.

4. Воздействие дискурсивных формул вербальной агрессии порождает нестандартные (дискомфортные, конфликтные) ситуации, маркированные в речевой практике профессионального общения эмоциогенной категорией аффекта, оказывающей влияние на организацию языкового сознания* Аффектквкость как психоэмоциональное состояние влияет на организацию когнитивной картины мира субъекта (личности) и проявляется в доминировании значений вербальных агрессивных формул, коррелирующих с отрицательной оценкой своей профессиональной деятельности и репродуктивностью (клишированой частотностью) употребления этих семантических комплексов с ориентацией на переживания, угрозу, появление помех и преград. Следствием такого влияния является развитие повышенной (обостренной, «болезненной») рефлексии, напряженности, пас-сивности, негативизма, чувства вины. В практике профессиональной коммуникации данная категория реализуется в виде трех взаимосвя-

занных эмотивных форм: невротичность, афессивность и депрессивность.

5. В функционально - семантическом плане вербальные агрессивные фор-мулы выступают в виде вербального раздражителя, специфика которого раскрывается в воздействующем потенциале аффективного заряда, что проявляется в доминировании значений отрицательной оценки, в размытости и абстрактности семантического пространства значений используемых лексических единиц - номинантов вербальной агрессии, а также в клишированном использовании вербальных комплексов, которые ориентированны, по преимуществу, на переживания, связанные с событиями прошлого опыта и указывающие на внутренний мир человека. Аффективный заряд воздействия дискурсивных формул вербальной агрессии образует когнитивно - эмоциональные структуры, обеспечивающие взаимодействие между уровнем восприятия и уровнем абстрактного мышления языковой личности, а вытесненные в подсознание аффективные переживания оказывают влияние на процесс перенастройки когнитивной системы воспринимающего (реципиента) и ее вербализации.

6. Клишированное (или «псевдоритуальное») употребление эмотивных формул вербальной агрессивной дискурсии в определенном профессионально -

символической функции подчеркивания или репрезентации маскулинного статуса («воина», «завоевателя», «охотника», а также «защитника» и «хранителя» личностных территориальных границ) участников профессионального общения независимо от их полоролевой принадлежности.

7. Регулятивная специфика использования говорящим субъектом эмотивных формул вербальной дискурсии (аффективных дискурсивных практик) обусловлена реализацией комплексного набора коммуникативных стратегий дискредитации собеседника, среди которых доминантными являются стратегии положительной самопрезентации, стратегии разграничения «свой - чужой», стратегии формирования и ограничения (меты) «освоенного территориального пространства» и «своего круга», стратегии «игры на понижение». Результативная успешность применения стратегий дискредитации собеседника оценивается посткоммуникативным эффектом, отражающим внутренне состояние («мир») реципиента в определенной семантической последовательности: реципиент (чувствует себя объектом негативного воздействия через £> (обижен через <2 (оскорблен через О (негативно переживает 0)))), где <2 несправедливо и не фактуалъно для реципиента.

8. Учет уровневых показателей (критических точек) проявления агрессивных форм поведения в профессиональной коммуникации позволяет фиксировать (устанавливать и определять) этапный характер комплексной деятельности ее субъектов по профилактике агрессивного поведения и нормализации психологического климата их микросоциума. Фиксация данного этапа в профессионально - институциональной деятельности субъектов определяется доминантными факторами субъективной отрицательной оценки используемых «вербальных раздражителей» (стрессоров, «агрессоров») с целью реализации набора стратегий дискредитации оппонента, среди которых значимыми явля-

ются стратегии «положительной самопрезентации личности на фоне других», стратегии разграничения и оценки «свой-чужой», стратегии формирования и ограничения (меты) «освоенного территориального пространства», «своего круга», стратегии «игры на понижение», стратегии «развенчания притязаний» и стратегии «навешивания ярлыков».

Материалом исследования послужили 5650 (фиксированных в письменной и устной форме) фрагментов диалогического взаимодействия на русском, немецком и французском языках, полученные преимущественно методом спло-шной выборки из художественных произведений, посвященных описанию внутреннего мира человека и приводимых в качестве соответствующей аргументации выдвигаемых положений и гипотез. Кроме того, в исследовании использованы данные респондентов (96 дискурсивных фрагментов и 480 ассоциаций), полученные в результате эмпирических исследований с участием двух групп оперативного персонала в возрасте 25-40 лет. Общее количество испытуемых -124 человека.

Научная новизна исследования состоит в установлении системообразующих признаков агрессивного деструктивного дискурса, продуцируемого в сйцио-инстшуционйлънйм проефашггве профессиональной шггеракции, выделении жанрообразующих показателей актов агрессивной дискурсии, определении его ведущих жанров (типов), описании специфики содержания эмоциональной регуляции в условиях профессионального взаимодействия, выявлении связей глубинных факторов психоэмоциональных состояний говорящей личности с механизмами знаковой (символической) оценки ими собственной профессиональной деятельности, комплексном подходе к изучению влияния уровня эмоциональной устойчивости языковой личности на эффективность его профессиональной деятельности, фиксации связи глубинных факторов психоэмоциональных состояний говорящего субъекта с механизмами знакового конструирования комплекса пар положительных и отрицательных «стимуляционных значений», организованных по принципу бинарных оппозиций и выступающих как класс всех мотивов и стимулов, которые в состоянии вызвать соответствующую реакцию в виде согласия (одобрения) или несогласия (протеста). В исследовании впервые применен комплексный подход к изучению влияния уровня эмоциональной устойчивости языковой личности, который расширяет исследовательское поле включением в него фактора подсознательного и освещением его диалектики с ценностно-нормативными установками культуры, а также предложена авторская разработка методики диагностирования уровня эмоциональной устойчивости языковой личности в сфере производственных отношений.

Теоретическая значимость работы заключается в углублении научных подходов, доказывающих неразрывную интегральную связь между агрессивностью вербального воздействия и эмоциональной сферой личности участников профессионального общения, в развитии идеи влияния аффективных вербальных комплексов на когнитивную креативность как осмысленное понимание и «мироистолкование» модели поведения человека в условиях коммуникативного дискомфорта и продуктивность вербализации внутреннего мира личности. В

работе расширяется и уточняется представление о суггестивных аспектах внут-ривербального бьггия системы семантических репрезентаций, когнитивно связанных с элементами типовой ситуации (фреймовой конфигурации) профессионального взаимодействия, предлагается типология агрессивных дискурсивных актов, вводится ряд новых понятий для описания приемов блокировки и противодействия агрессивному влиянию инвектогенных эмотивных единиц. В работе также определена модель комплексного исследования агрессивной интеракции субъектов профессиональной деятельности в условиях дискомфортной ситуации, порожденной путем использования одним из участников вербальных агрессивных комплексов-стрессоров и установлены основные параметры такого изучения, выявлена специфика коммуникативного обмена деструктивными агрессивными практиками, что вносит определенный вклад в учение о дискурсе. Детальное описание феномена дискурсивных актов агрессии деструктивной направленности также является дополнением научного знания о коммуникативной компетенции и о языковой личности в целом и обладает теоретической значимостью для антропоцентрической лингвистики, социолингивистики и этнолингвистики. Изучение такого явления как агрессивные дискурсивные обра-

стей развития и функционирования языка в социуме, позволяет осмыслить с лингвистической точки зрения процесс регуляции речевого поведения участников деструктивной интеракции, расширяет представление о соотношении коммуникативной, ситуативной и языковой семантики. В общелингвистическом плане теоретически значимыми являются аргументы в пользу анализа регулятивной функции языка, в особенности ее воздействующей и преобразующей речевое поведение разновидности. Теоретически значимым также является распространение инструментария прагмалингвистики на семантический анализ таких явлений как изменение личностных установок говорящего субъекта посредством специфических коммуникативных единиц - эмотивных агрессивных дискурсов, ориентированных на различные области профессиональной коммуникации.

Полученные в диссертации выводы о жанрообразующих параметрах вербального агрессивного дискурса, о специфичности и манифестационноста представляющих его типизированных форм, о направлениях анализа меж - и внутрижанровой специфики определяют пути дальнейшего развития современной теории речевых жанров или актов. Выделение типичных вербализуемых эмоций, установление их роли в качестве параметра эмотивности агрессивного дискурса является значимым для современной теории эмотиологии, представляя собой одно из перспективных направлений изучения дискурса в частности и коммуникативной лингвоэкологии в целом.

Практическая значимость исследования определяется возможностью применения её основных положений, выводов и методик анализа при разработке программы развития эмоциональной устойчивости личности в условиях профессионального обучения персонала и переподготовке кадров. Разработанная и апробированная в ходе исследования методика диагностики эмоциональ-

ной устойчивости личности может быть также использована при проведении профессионального психологического отбора, а также в психолингвистической экспертизе, позволяющей диагностировать психоэмоциональные состояния языковой личности по продуктам речевой деятельности. Кроме того, результаты исследования могут использоваться в дидактических целях при разработке элективных курсов «Психология и этика делового общения», «Управленческая риторика и культура речи», «Управленческая коммуникация», «Языковая личность в профессиональном общении», «Лингвопсихологические основы управления персоналом», «Лингвоэкология вербальной агрессии в профессиональной коммуникации». Они также могут быть положены в основу составления практического руководства по организации общения в профессиональной сфере, адресованного руководителям отделов по точным операциям с целью повышения эффективности и оптимизации профессиональной деятельности их сотрудников.

Достоверность результатов исследования обеспечена их опорой на фундаментальные методологические и теоретические принципы научного исследования, согласованностью основных теоретических принципов и положений с данными экспериментальных исследований, использованием комплекса психолингвистических методов, статистически значимых результатов исследования. Адекватность применяемого психолингвистического инструментария проверена с помощью современных методов статистического корреляционного анализа, подтверждена проверкой результатов диагностики коммуникативных характеристик испытуемых.

Апробация работы проходила в виде докладов и выступлений на научно-практических конференциях, (в том числе 16 международных): «Методы активизации учебного процесса и практической подготовки студентов в современных условиях» (Тверь, 2002), «Личность и бытие. Всероссийская конференция (Краснодар, 2002), «Научно-лингвистические и психолого-педагогические проблемы преподавания иностранного языка» (Тверь, 2003), «Языковое пространство личности: Функционально-семантический и когнитивный аспекты» (Тверь, 2003), «Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области» (Тюмень, 2006), «Художественный текст в диалоге культур. Международная научная конференция, посвященная Году Пушкина в Казахстане» (Алматы, Казахстан, 2006), «Наука и образование. 7-я Международная научная коиферен-ция (Белова, 2008), «Культура как текст. Международная научная конференция» (Москва, Смоленск, 2008; 2009), «Проблемы региональной науки и образования. Международная научно - практическая конференция» (Тверь, 2008), «Языковой дискурс в социальной практике» (Тверь, 2009), «Современные технологии производства. Международная научно-практическая конференции» (Тверь, 2009), «Язык и культура» (Украина, Киев, 2009; 2010), «Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. Вторая Международная конференция (СПб., 2010), «Ars grammatica: Грамматические исследования». 4-я Международная научная конференция» (Беларусь, Минск, 2010), «Text processing and

cognitive technologies». The XII - th Internationale Conference Cognitive Modeling in Linguistics (Dubrovnik, Croatia. September 6-12, 2010).

Диссертация обсуждалась на расширенном заседании межвузовского теоретического семинара «Языковое пространство личности: функционально - семантический и когнитивный аспекты» Института прикладной лингвистики и массовых коммуникаций ТГСХА и заседании кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета.

Основные материалы исследования по теме диссертации отражены в 38 публикациях (общим объемом 41, 65 пл.): 2 монографиях, 36 статьях и сообщениях в журналах и межвузовских сборниках научных трудов, 10 из которых опубликованы в изданиях, рекомендуемых ВАК Российской Федерации.

Структура диссертации обусловлена логикой исследована, его целями и задачами, отражает последовательность предпринятого исследования и состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной научной литературы и списка приложений. Текст диссертации снабжен диаграммами и таблицами.

C^vJ^C.TyTv/\ П г il^ i'i "vy-— i jV..'i ji ijiii. i j > Jiij i - i J Lii t —:i i—i^—ц—'i—'> "liiii'i

Во Введении обосновывается выбор и актуальность темы исследования, формулируется проблема и рабочая гипотеза, определяются цель и задачи исследования, его структура, объект и предмет, описывается общая теоретическая и методологическая основа работы, определяются положения, выносимые на защиту, представляются основные результаты исследования, его научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность, приводятся сведения об апробации и внедрении.

Первая глава «Общие принципы описания агрессивного проявления речевых действий в профессиональной коммуникации» посвящена анализу феномена вербальной агрессии как формы эмотивного воздействия говорящего субъекта на своего партнера по интерактивно-институциональному пространству в конверсационной реальности профессионального взаимодействия. Данный феномен признается лингвистами, психолингвистами, психологами, линг-вопсихологами, этносоциологами одним из ряда важнейших факторов вербального поведения коммуникантов, совокупная реализация которых индивидом или группой лиц в определенных условиях приводит к появлению негативных эмоциональных состояний, психологического или физического дискомфорта, морального и материального ущерба, угрозы или препятствия реализации профессиональной деятельности в рамках интерактивного пространства системы «жизненных сценариев» участников профессиональной коммуникации.

Особенностью механизма эмотивного воздействия является тот факт, что деструктивные вербальные единицы (эмотивы, экспрессивы, инвективы) способны не только регулировать (организовывать, направлять, корректировать) поведение участников профессиональной деятельности, но и дезорганизовывать её. Именно функциональная неоднозначность влияния эмоций на целесообразность речевого поведения и продуктивность профессиональной деятель-

ности человека явилась причиной углубленного изучения случаев их дезорганизации, т.е. причиной возникновения проблемы эмоциональной устойчивости говорящей личности или субъекта в институционально-профессиональной сфере деятельности и общения.

.. Несмотря на существующее количество определений самого понятия «(эмоциональная устойчивость», большинство из которых имеют принципиальные различия, в предлагаемом исследовании данное явление определяется как свойсггао говорящей личности, • проявляющееся в стереотипе эмоционального поведения человека в напряженных эмоцйогенных условиях коммуникативно-профессиональной деятельности, характеризующееся эмоциональной стабильностью и оптимальными динамическими свойствами эмоций и способствующее сохранению определенной направленности' - действий, адекватных функционированию человека. Отмечено, что эмоциональная устойчивость - важнейшая составляющая эмоционально-волевого компонента психологической подготов-лен-ности говорящей личности к профессиональной деятельности, которая обеспечивает эффективное развитие других компонентов: мотивационного, гностического и оценочного.

iiiuiüüjitc Зпачйг«ыми критериями Эмоциональной устой!швостн говорящего, субъекта в рамках коммуникативно-профессиональной деятельности являются: степень оптимальности эмоциональных переживаний, степень доминирования положительных или отрицательных эмоций и другие. Установлено, что для решения вопроса о способах диагностики эмоциональной устойчивости все чаще используется принцип построения критериев по результатам той деятельности, тех условий, в которых работает человек. Анализ данных современной научней литературы позволяет выделить две осковиые группы условий возникновения и протекания эмоциональной устойчивое™: внешние и внутренние.

Показано, что эмоции (эмоциональные состояния) обеспечивают взаимодействие между уровнем восприятия и уровнем абстрактного мышления участников профессиональной интеракции. Подчеркивается, что разнообразие эмоциональных состояний может быть сведено к понятию аффективности. Поскольку аффективное влияет на образование ассоциаций, то ассоциативные связи могут возникать вокруг хорошего или плохого настроения, создавая «ярлык схемы» или «аффективный ярлык», своего рода «аффективную энграмму» (А. Линден, М. Спелдинг, 1994).

Словесный (вербальный) раздражитель различного порядка (эмотивный, в частности, - в пределах от экспрессивов до инвективов) способен провоцировать (активировать) ярлык схемы в виде «шаблона, как универсального для данной «локальной этнографии структурного лекала» (Р. Харре, 2005), что оказывает влияние на представления участников коммуникативного взаимодействия в пределах конкретного профессионального пространства. Отмечено, что даже сдержанные импульсы не исчезают, а оказывают влияние на процесс конструирования образов в ментальных пространствах и, более того, могут появляться в замаскированном виде, т.е. имплицитно. При этом внешняя репрезен-

тация импульса в виде вербального (аффективного, аффинированного) раздражителя представляет собой означающее или симптом того означающего, который вытеснен (или вытесняется) из сознания говорящего субъекта. Закономерность такого вытеснения сводится к следующему: чем сильнее аффективный заряд, тем более он приводит к искажению умозаключений и объективных представлении.

По этой схеме чаще всего проявляется функциональный механизм реализации адаптивной функции эмоций, связанных с потребностями человека выполнять функции оценки и побуждения, в которых представлено соответствие поведения человека и испытываемых им воздействий его основным потребностям, интересам и ценностям. В эмоциях представлено целостное отношение человека к миру; они тесно связаны с центральными личностными образованиями, самосознанием и личностной идентичностью, являя собой основную мо-тивационную систему человека и его личностные смыслы.

Эмоциональность, по мнению психологов, философов и психолингвистов, признается ключевым фактором, обусловливающим жизненный успех. Тем самым предполагается, что эмоциональные реакции и эмоциональные состояния человека иълхгител основной формой осознания им сеосй собстпе"тгпй ивдивидуальности. Признается, что эмоциональная реакция является безошибочным индикатором, указывающим на истинное отношение человека к происходящему, в том числе и к своему собственному когнитивному и поведенческому функционированию. И хотя жизнь человека (внутренняя - психическая -те-лесная / габитусная) есть, прежде всего, эмоциональная жизнь, тем не менее, эмоциональные реакции остаются сугубо индивидуальными.

Поскольку истинные чувства - в том числе и аффективные - часто бывают от человека скрыты, то необходимы специальные исследования, раскрывающие разрыв контакта субъекта с собственной индивидуальностью и в этом кроется сложность (а, может быть, даже и невозможность) ее осознания и выражения.

В реальном коммуникативном пространстве эмотивная сторона агрессивного конверсационного обмена маркируется различными средствами вербальной экспрессии: от лексических ннвективов, слов и выражений с «инвектоген-ной направленностью», «ругательств», «бранной лексики» и «лексики, порочащей честь и достоинство» личности, и всевозможных оценочных выражений до различных зооморфизмов (ср.: Л.Г. Бабенко, 1989; Т.М. Беляева, В.А. Хомяков, 1985; В.И. Жельвис, 1998; 2000; Л.А. Пиотровская, 1994; К.Ф. Седов, 2003). Однако имеющийся в лингвистических исследованиях перечень маркёров эмо-тивно-экспрессивной стороны агрессивного поведения коммуникантов (см.: Л.В. Енина, 1999; Т.В. Матвеева, 1986; O.E. Филимонова, 2001; Б .Я. Шарифул-лин, 2000) не позволяют в полной мере описать - с учетом конкретных функционально-семантических параметров - содержательные характеристики вербальных актов агрессивной дискурсии, что в первую очередь обусловливает необходимость определения и систематизации дискурсивного архива речевой агрессии как форм проявления конкретных типов речевого поведения, функционирующих в рамках более широкого социалыю-псхилогического дискурсивного кон-

текста, т.е. в типовых «сценариях жизни», в терминологии Л. Витгенштейна, и включающих в себя типовых (архетипических, концептуальных) представителей коммуникативного архива вербальной агрессии, а именно: от отдельных словесных оскорблений или инвективных выражений до конкретных дискурсивных практик, способных создавать дискомфортное положение дел в отношениях участников социальной вообще и профессиональной в частности сферах.

Предлагаемое, в научной литературе деление на «первичные» и «вторичные» (или «эксплицитные, полуэксплицитные, прямые, косвенные и неопределяемые») жанры инвективной (агрессивной) коммуникации (К.Ф. Седов, 2007: 254-262; см. также: Н.Д. Голев, 1999; М.А. Грачев, 2009; В.И. Жельвис, 1997; 2007; В.М. Мокиенко, 1994; 1995; И.А. Стернин, 2000) не позволяет в должной мере определить функционально-семантическую основу и прагматическую результативность таких жанров, поскольку они и функционально, и содержательно - в виду своей многозначности - могут противопоставляться друг другу в конверсационном пространстве профессиональной деятельности, например: «отсыл)> и «молчание», «обвинение»(в суде - это одна ситуация, а в обыденном

ч-и гЦрЗ" а «л) ¿1 \\0'~'Л1 ОНСнХриц ИЯ ОицОЫ?/^ \\ СЛ О-З С С Н Ы€ НйН(ХО~

киу> в виде юмористических зацепок или неуклюжего проявления интереса, флирта и «констатация некомпетентности» и т.д. Кроме того, сведение всей жанровой разновидности вербальной агрессии только к инвективному поведению говорящей личности оставляет за пределами анализа многие другие акты социальной коммуникации, которые в условиях прагматической транспозиции способны выражать такой же вербальный агрессивный заряд как и инвективы.

Действительно, ограничиваясь лишь рамками списания только обсценно-го (экспрессивного) проявления вербальной агрессии, достаточно трудно выйти на описание взаимосвязи личностных установок говорящего субъекта с его личным эмоциональным состоянием и эмоциональным состоянием (аффекты, стресс, фобии, фрустрации и т.п., т.е. эмоциональной сферой глубоко личных переживаний) его собеседника как адресата, получателя или объекта агрессивных дискурсивных практик и на определение их «суггестивного потенциала» как результативного воздействующего эффекта, связанного с целевыми и прагматическими параметрами использования дискурсивных практик-стрессоров.

Анализ данных современной научной литературы психологического, психолингвистического и лингвистического направлений дает основание выделить две основные группы факторов возникновения и протекания актов эмоциональной институционально-профессиональной интеракции: внешние и внутренние. К внешним факторам, вызывающим отрицательные эмоциональные состояния и дезорганизующим результативную профессиональную деятельность человека, а также исключающим возможность его обычного адекватного поведения, относятся такие условия деятельности, которые могут быть категоризо-ваны как объективно существующие, а именно: стресс, фрустрация, конфликт и кризис, вызванные определенными (конкретными) стимулами как вербального, так и авербального порядка.

Одной из слабых сторон изложенных подходов к исследованию факторов эмоционального поведения личности в профессиональном конверсационном пространстве является применение в них чаще всего формальных методов к тому, что с трудом поддается формализации, а также рассмотрение вербальной эмоциональной агрессии только как проявление некоторых отдельных абстрактных параметров, психологическая, физиологическая, социальная и коммуникативная природа многих из которых остается еще до сих пор не раскрытой. Очевидно преувеличение роли биологических предпосылок в становлении эмоциональной стороны вербальной агрессии и в то же время недооцененной остается роль социально-психологических и интерактивных факторов профессионального взаимодействия. Также неоправданно мало уделяется внимания изучению собственно эмоциональных параметров устойчивости личности в условиях проявления эмоциональных помех в институционально - профессиональном общении. Тем не менее, было установлено, что изучение эмоциональной природы вербального (в том числе и агрессивного) поведения личности должно кроме прочего включать в свой предмет как собственно эмоции, так и те эмоциональные параметры, которые несут информацию об отношении субъ-

СКТс! К КОНКр'С ¿"НЫМ у с Л О Б оа М сОцнилЪНи-"г141С< Цг1Ш1иЛЬ1гО«1 ^ 1» р с л V.- Г1 с и • о ~

ной) интеракции, поскольку стержневой характеристикой эмоций является отражение, существующее в форме отношений субъекта (как языковой личности) к отражаемому. Преимущественно этим и обосновывается в дайной работе выбор методик для описания уровня эмоциональной стороны вербального агрессивного поведения и воздействия, а также отношения говорящего субъекта к разнообразным вербальным деструктивным стимулам в сфере профессионального в заи-мо действия.

Во второй главе «Языковые эмотивные концепты с установкой на деструктивное взаимодействие в сфере профессионального общения» был предложен подход к исследованию вербального эмоционального поведения в профессиональной коммуникации, включающий в себя элементы этнографического дискурс-анализа и конверсационного анализа, позволивший установить, что в основе анализа агрессивного поведения лежат два направления: процессуальный анализ и микроанализ дискурсивных проявлений эмотивной коммуникации. Определено, что специфика анализа конверсационного эмоционального поведения в профессиональной коммуникации сводится к тому, что существующие ¡¡а сегодняшний день представления о коммуникативном процессе (коммуникативном взаимодействии) открывают иное понимание данного феномена, отправным моментом в исследовании которого является энергоинформаиионный взгляд на коммуникативный процесс, заключающийся в осознании того положения, что информация не передается или обменивается чисто механически, а перекомбинируется в сознании коммуниканта в иную текстуальность как форму се существования, поскольку функция языка сводится не столько к информированию, сколько в большей степени к формированию или «вызову», по Ж. Лакану, представлений (ср. также: А. Менегетта, 2000).

Энергоинформационный подход к процессам эмотивной коммуникации

открывает определенные возможности поиска объяснения механизмов эмоционального (аффинированного, т.е. затронутого эмоциями) воздействия индивидов в сфере профессиональной интеракции, когда эмоциональная составляющая речевого воздействия накладывается на выполнение точных (предписанных по регламенту) производственных действий или операций. В рамках данного подхода методологический акцент в лингвистических описаниях делается на антропоцентризме, вследствие чего значительное внимание в интерпретации механизмов эмотивного (аффицированного) воздействия уделяется прагма-лингвистическим особенностям и когнитивным характеристикам дискурсивного поведения (взаимодействия) участников профессиональной интеракции с учетом личностного уровня человека, рассматривая его как семиотическую личность. При антропоцентрическом подходе к языку явления, служащие для выражения и высказывания личностно-обусловленных реакций и отношений, а также речевых эффектов, создаваемых с этой целью, приобретают важное значение для описания механизма эмоционального поведения в целом и аффицированного воздействия в частности в речеведческой области лингвопсихологи как части психолингвистики.

1«г» ¿IV -эстрад 1 уд 1 хиДч/*! 1 ¿1 К у ¿.и р ¿я У иТК V фу ¿НС-

ционально - содержательных категорий когнитивного стиля деятельности и эмотивного поведения говорящего индивида в виде её базовой интегративной единицы - типовой дискурсивной практики, а также к построению типологии ментальных, когнитивных (семантических) пространств участвующих в коммуникативной шггеракции субъектов. Оправданность такого шага обусловливается тем, что в теории когнитивного стиля допускаются наличие опыта в бессознательной сфере и динамизм игш пульсация личностных конструктов, способных отражать этапы развития самосознания (В.Ф. Петренко, 2007; 2010). Очевидно, что в предлагаемом направлении когнитивного поиска возникают вопросы, ответы на которые лежат за рамками концептуального аппарата чисто лингвистической когнитивной парадигмы, а именно: почему некоторые сенсо-моторные схемы становятся осознанными (т.е. принимают репрезентативную, в частности, ту или иную вербальную форму), в то время как другие схемы остаются бессознательными и почему некоторые схемы действий агента как субъекта противоречат идеям, которые индивид как когнитивный агент сознательно уже сформулировал, и, наконец, почему эти идеи занимают более высокое место, чем схемы действия, и, соответствующим образом, способны блокировать их интеграцию в сознательное мышление? Без поисков ответов на эти вопросы трудно понять специфику воздействующего механизма эмотивного влияния агрессивных вербальных единиц (практик, актов, высказываний,; реплик и т.п.) на человека в определенной сфере его жизнедеятельности, в частности, в сфере профессиональных отношений.

Для решения поставленных вопросов предложена парадигма иелостно-сти, где ведущим является антропный принцип, согласно которому говорящий, будучи в один и тот же момент и субъектом, и когнитивным агентом, выступает в роли медиатора, проводника некоторой идеи, т.е. он сам является знаком,

совмещающим в себе микро- и макрокосм (психосферу и ноосферу). Исходя из того, что человек говорящий, семиотический и коммуиицирующий амальгамирует указанное единство, то основные формы проявления его истинной сущности (намерения, установки, мотивы, формы поведения) есть духовная, разумная, сознательная, деятельностная и психологическая. Поэтому с позиций предложенного антроппого принципа в парадигме целостности функниокально-ког-нитивное измерение эмотивного проявления аффинированных свойств поведения индивида получает инструментальную (главным образом, воздействующую) функцию, а не конечную (результативную), как это принято считать в когнитивной парадигме. Этот вывод подтверждает существование целого ряда метафакторов, которые лежат в основе или в глубине бессознательного, задавая тем самым конструирующую деятельность когнитивной сферы говорящего субъекта. С этих позиций методологическое пространство для эмпирического научного поиска заявленной проблемы может быть представлено следующими координатами: антропоцентризм (антропность, когнитивистика) - синергетика (эксплицитная коммуникация - имплицитная коммуникация) - линейность -нелинейность. И хотя для настоящего исследования приемлемыми оказываются

цитность, нелинейность, тем не менее, ограниченность самого предмета исследования не позволяет в полной мере вскрыть и показать работу этих познавательных установок без обращения к поведению говорящего субъекта в пространстве эмотивного семиозиса вербальной агрессии.

Не ставя задачу описать все компоненты, характеризующие языковую личность в процессе эмотивных актов профессиональной коммуникации, в предлагаемой работе лишь акцентируется внимание на коммуникативных особенностях эмоционального (аффицированного) поведения участников профессиональной интеракции в профессиональных условиях дискомфортного вербального воздействия. Именно поэтому в поле зрения предлагаемого исследования вводится эмотивная / эмоциональная компетенция говорящего субъекта и когнитивного агента как один из основных параметров, определяющих семантику и прагматику его коммуникативного поведения в условиях дискомфортного использования эмотивных агрессивных вербальных стимулов или «стрессоров», в терминологии А.Н. Леонтьева.

В первую очередь делается попытка определить семантическую основу (базу) концептуальной природы деструктивных эмотивных единиц как стимулов аффицированного воздействия, реализуемых в эмотивных актах профессиональной коммуникации. Показано, что при доминировании эмоциональной составляющей (принцип доминанты как «главного системообразующего фактора антропосоциогенеза» и «ведущего действия во всевозможном многообразии проявлений последнего», по A.A. Ухтомскому) в мотивации поступков говорящего субъекта, проявляющейся в условиях агрессивной коммуникации любого порядка, оценка ее семантической основы («хорошо - плохо», «вредно - полезно», «опасно - безопасно», «нравится - не нравится» и т.п.) происходит на подсознательном уровне, на уровне «первовидения» или «предвидения» (в терми-

нологии Е.Ю. Артемьевой, А.Ш. Тхостова), что в реальной практике социально-коммуникативного взаимодействия сказывается на способах вербальной экспликации эмоционального состояния человека. По этой причине оценка его эмоционального состояния получает «локализацию, сравнимую степень интенсивности, модальность» и, по данным А.Ш. Тхостова (2002), соотносится «с культурными, перцептивными и языковыми эт&тснами», т.е. она может получать (или коррелировать с) вербализованную (ой) форму (ой).

Определено, что если эмоции человека есть переживания, носящие до-вербальную (дотекстовую, дословесную) природу, то человек может их сформулировать для себя самого и для других, рассказав о них, описав или назвав их, выразив их в конкретной вербальной форме, которая становится дискурсом. В зависимости от характера выражения сформулированной эмоции, конкретный вербальный дискурс может иметь различную природу - от положительного конструктивного до отрицательного деструктивного. Отмечено, что процесс выражения сформулированной эмоции имеет в некотором роде парадоксальный характер (точнее, свойство, характеристику), сводящийся к эмоциональной реакции человека на тот или иной (вербальный или авербальный) стимул, на то или иное событие, происшествие, ситуацию. Зтот парадокс обусловлен тем, что, с одной стороны, всякая эмоциональная реакция переживается как глубоко спонтанная, мгновенно возникающая в виде всплеска, острой реакции, и, с другой стороны, она в то же время переживается как что-то глубоко личное. Больше того, парадоксальность проявляется также и в том, что такая реакция может иметь матричный статус (т.е. инвариантную основу), определяемый в виде системы, которая способна задавать модели поведения для каждого из участников коммуникативного общения и которая обладает высокой оценочной составляющей для участников социально-профессиональной интеракции. Если какая-то модель или какой-то дискурс предписывает что-то, связанное с эмоциональным переживанием, то это означает, что в ней (в нем) представлено определенное количество оценок. Поэтому такой оценочный дискурс может иметь, как минимум, две оценки: он оценивает предписываемое выше (по значимости, статусу, целесообразности, полезности и т.п.), чем уже оцененное запрещаемое. На этой основе определяется крайняя важность оценочной роли (оценки) события-стимула для говорящего индивида, потому что она всегда присутствует в эмоциональной (агрессивной) коммуникации любого порядка. В этом плане любая оценка является составляющей частью эмоции или одни?/, из этапов эмоции, имеющим довольно конкретную привязку к определенным типам реакции, так как, реагируя в условиях эмоциональной коммуникации, человек в то же время не может избегать и собственной эмоциональной оценки, например, даже в вопросах, обращенных к себе: так ли (то ли) я сейчас чувствую или говорю?

Показано, что каждый человек обладает знанием о своей эмоции и это знание базируется на следующих его допущениях (посылах): а) одно и то же ощущение (эмоция, состояние, чувствование), переживаемое участником эмоциональной коммуникации, переживается им в различных, а иногда даже и в

противоположных (радость-грусть, отвага-страх и т.п.) качествах, б) любое ощущение (эмоция, состояние, чувствование) появляется внезапно и что оно происходит сразу, в) возникшее в результате воздействия какого-либо вербального или авербального стимула (слова-стрессора, жеста-каузатора) эмоциональное состояние есть всегда персональная эмоция участника коммуникации и она не является чьей-то чужой, какой-то другой, а только такой, какой она есть, т.е. конкретной, г) существует некий «регулятивный механизм» в виде определенных «культурно выработанных эталонов» - знаковых структур (может быть, даже в виде типовых естественно-языковых дискурсивных практик или типовых дискурсов), которые определяют (подсказывают, сигнализируют, информируют), как именно участник эмоциональной коммуникации должен такое явление (состояние) эмоционально закодировать (т.е. осуществить «акт означения»), принять и оценить, и какие действия в виде реагирования (т.е. уже в виде посткоммуникативного, результирующего эффекта) он должен реализовать.

Собранная методом сплошной выборки на основе данных лексикографических источников и проанализированная совокупность (в количестве 87) рече-актовых (в духе идей теории речевых актов) глаголов, используемых в речевой практике для эмоционального выражения вербального агрессивного воздействия, позволила сформировать определенное семантическое концептуальное пространство (эмоционально-семантическое поле вербальной агрессии) с гипе-ронимическими признаками (свойствами): а) «нанесение вреда объекту речевого воздействия» и б) «лишение объекта речевого воздействия способности чинить препятствия начинаниям агента». Установлено, что названные гиперони-мические признаки представляют семантическое ядро концептуального пространства аффинированных (затронутых эмоциональным состоянием аффекта) пси-хических состояний участников коммуникации, порожденных деструктивными эмотивами (эмоционально-негативными речевыми / дискурсивными практиками) в соответствующих речевых актах или дискурсивных практиках. Определено, что наиболее частотными вербальными маркерами таких дискурсивных практик являются речеактовые глаголы, выражающие вербальную агрессию (вербальные маркеры агрессии): оскорбить, обругать (ругаться), обижать, оценивать и бранить.

К менее частотным маркёрам выражения вербальной агрессии относятся те речеактовые глаголы, которые в своей основе не обладают столь «яркой эмоциональной окраской» (эксплицитным иллокутивным проявлением агрессивного воздействия) по сравнению с эксплицитными вербальными показателями агрессии, а именно: критиковать, позорить, чернить, хулить, чихво-ститъ. Выявлено, что при использовании в определенных сценариях жизненных ситуаций участников профессиональной коммуникации они способны вызывать не столько ситуацию «причинение вреда, зла», сколько сигнализировать о ситуации необходимой коррекции в интерактивном процессе, направленной на улучшение отношений между коммуникантами. Также установлено, что названные маркёры вербальной агрессии в своем большинстве репрезентируют не семантический признак «нанесение вреда», а скорее они

выражают (определяют) лишь негативную оценку адресата воздействия как партнера по коммуникации, демонстрируя или подчеркивая ситуацию ухудшения отношений с ним со стороны говорящего. При этом показано, что такая ситуация может не только ухудшиться, но она может перерасти в ситуацию прямой агрессии путем открытого наступления со стороны инициатора (агрессора, инвестора). В этих условиях зафиксирована возможность разделения всех речеактовых (дискурсивных) маркёров вербальной агрессии по степени проявления в них признаков прямой и косвенной агрессии (эмоционально-негативных форм речевого поведения), способных причинять непосредственный вред адресату или стать в перспективе «трудно преодолимым злом» для него, которое возможно снять лишь последующим демонстративным наказанием зла, чтобы оно перестало быть для него ощутимым.

Анализ эмпирического материала показал, что в коммуникативном процессе акты вербальной агрессии, чаще всего, маркируются: 1) речеактовыми глаголами, в семантике которых содержатся доминантные признаки, умаляющие способности, возможности и достоинства адресата как человека, 2) речеактовыми глаголами со значением угрозы, проклятия, а также глаголами, выражающими негативную оценку личности и профессиональных качеств адресата как объекта речевого воздействия и 3) речеактовыми глаголами, выражающими нецензурную брань в адрес собеседника как объекта речевого воздействия и партнера по общению. Кроме того, зафиксировано, что вербальная агрессия также может бьггь маркирована речеактовыми глаголами с характерным, измененным интонационным рисунком, выступающим в качестве факторного каузального средства на пути действий инициативного агента (агрессора) по устранению препятствия и речеактовыми глаголами, выражающими необоснованное обвинение и упреки.

В качестве «средств преодоления препятствий» путем прямого вербаль-но-эмотивного воздействия на адресат и «захвата его врасплох» были также выделены «факторы агрессии и зла, действующие в пользу бенефициария» (т.е. в пользу «того, кто испытывает на себе улучшение по устранению препятствий» (К. Бремон, 1972: 116-125), чтобы сделать своего собеседника реально или потенциально неспособным блокировать начинания агента по продолжению реализации своей стратегической инициативы в сфере профессиональной деятельности. К числу этих факторов относятся такие вербальные конструкты, которые способны вызывать вербальную агрессию, т. е. конструкты, рассматриваемые в качестве причины вербальной агрессии. К ним, в первую очередь, причислены: заведомая ложь и грубое враньё-, необоснованная оценка и оскорбление; негодование, возмущение по поводу действий своего собеседника; демонстрация откровенного и преднамеренного непонимания; любые неуместные в ситуации совместной профессиональной деятельности вербальные действия; эмоциональное состояние человека; молчание, игнорирование собеседника в ситуации совместной профессиональной деятельности и откровенная грубость, хамство, нападки; личная неприязнь; недружелюбные выражения, перерастающие в словесное унижение и др.

Данные лексикографических источников дают основание считать, что семантическое пространство актов вербальной агрессии включает в себя не только те вербальные конструкты, которые непосредственно выражают вербальную агрессию, но и такие компоненты, которые могут обозначать потенциальную возможность возникновения агрессии, например, в виде сопутствующего фактора повышенной интонации, нарочитой демонстрации своего личностного и профессионального превосходства и статуса.

Выделенное семантическое ядерное пространство и семантическая периферия концептуального пространства (концепт-1 и концепт-2) речеактовых глаголов (маркеров) вербальной агрессии и описанное общее семантическое пространство речеактовых глаголов двух групп (группа сильной и группа слабой степени) репрезентации агрессивности позволили определить два основных класса актов вербальной агрессии: класс деструктивных и класс конструктивных вербальных интеракций, которые в свою очередь подразделяются на определенные подклассы, членящиеся также на субклассы и конкретные их составляющие. Последние представляют собой определенные вербальные агрессивные коммуникативные акты, подразделяющиеся на аффективные и стрессовые коммуникативные акты с последующим разбиением аффективных коммуникативных актов на узловой слот инвектогенных коммуникативных актов, в число которых входят коммуникативные акты ругани, брани, унижения, уничижения, злословия, принуждения, изливание злобы (срывание злости), хулы, хамства, мата, сквернословия, наговора, очернения, обзывапия, проклятия, кривосуда и др. Слот стрессовых коммуникативных актов охватывает такие коммуникативные акты, как: выражения дерзости (говорить дерзости), издевки, глумления, осмеивание, нападки, оскорбления, подстрекательства, уколы, придирки, презрения, срама и др.), в основе которых лежат определенные вербальные действия (аффицированные дискурсивные практики) различного характера и направления.

Установлено, что взаимодействие участников профессиональной коммуникации по реализации конфликтных агрессивных практик может быть в общем виде представлено в трех базовых схемах (моделях):

а) модели конструктивного конфликтного взаимодействия, когда инициатор (агент, инвектор) и адресат стремятся посредством аффицированного (затронутого аффектом) общения улучшить в интересах каждого сложившуюся (или складывающуюся в момент взаимодействия) ситуацию, в которой устраняются существующие (в том числе и субъективно-объективные) препятствия с целью эффективног о (результативного) их преодоления;

б) модели деструктивного агрессивного воздействия, когда в интерактивном процессе аффицированного деструктивного воздействия представлена попытка находящегося под агрессивным вербальным воздействием адресата избежать ситуации нанесения ему вреда и воспрепятствовать его устранению как противника замыслов инициатора;

в) модели деструктивного инвектогенного воздействия, когда в ситуации производственного общения реализуются наиболее «грязные» вербальные

практики актов откровенной брани, оскорбления, отборного мата, унижения, уничижения, обзывания с целью полного устранения собеседника (адресата) из продуктивной сферы производственного цикла; особенностью реализации такой агрессивной инвективной тактики агентом является маскировка агрессивных действий под видом нейтрального или даже обычного вербального или авербального симулякра, незначимого для данного момента эмотивного действия или оценки. Разновидностью этой модели можно считать ситуацию деструктивного инвектогенного воздействия, когда интерактивный обмен агрессивными дискурсивными практиками не может быть реализован эксплицитно по каким - либо объективным причинам, например ввиду явной публичности и откровенной провокационное™ со стороны агрессора или ввиду слишком громких, тяжких и значимых последствий для агрессора.

Взаимоотношения между коммуникативными конфликтными актами деструктивной (агрессивной) направленности удобно представить в виде некоторого дерева зависимостей, в котором отношения между бинарными оппозициями можно проследить как сверху вниз, так и снизу вверх без какого-либо существенного изменения таких отношений:

Конфликтные

Деструктивные Конструктивные

Агрессивные Эмотивные Оценочно -

транспонированные Стимулирующие

Аффективные Стрессовые Экспрессивные Оценочные Эмоциогенные

Инвектогенные Квалификационные Эмоциональные

24

Узловые (или вершинные) коммуникативные акты деструктивной направленности подлежат в представленной типологии также разбиению на отдельные (конкретные) представители соответствующего типового узла (слота). Например, если опускаться вниз по узловой линии, то вербальные конфликтные акты подлежат разбиению на деструктивные, а направление по противоположной линии приведет к разбиению на конструктивные конфликтные акты.

Функционально-содержательную (прагматическую) специфику сугге-стив-ной направленности конструктивных аффилированных действий можно свести к схематическому представлению, по К. Бремону, коммуникативного взаимодействия между субъектом (как агентом) конфликтного конструктивного аффинированного действия и адресатом такого действия, в котором (взаимодействии) осуществляется этапная реализация совместного (с обоюдной заинтересованностью) устранения существующих (в том числе и субъективно - объ-ектив-ных) препятствий с целью эффективного (результативного) их преодоления и улучшения ситуации, которая обусловила (каузировала) применение таких конструктивных аффинированных действий, ср.: (№1)

Улучшение, которое необходимо достичь

Препятствие, которое необходимо устранить

Процесс улучшения

Достигнутое улучшение

Процесс устранения

Устранение препятствий

Возможные средства Применение средств

Успех примененных средств

Очевидно, что несмотря на применение конструктивных аффицирован-ных действий бенефициарием (агентом, субъектом, т.е. лицом, которое в конечном итоге испытывает на себе улучшение от их использования) в данной типовой интеракции, в итоге инициатор (агент или субъект) и адресат (как объект воздействия) совместно переживают в положительном плане ситуацию улучшения положения дел, сложившегося до момента использования агентом таких вербальных действий. Например: Что же это ты, молодчик (сукин сын, разбойник, недотепа, неумеха) опять столько брака допустил? К пяти часам всё устранить! - Ладно, к пяти часам всё устраню.

Заслуживает особого внимания взаимодействие участников профессиональной интеракции в ситуации, когда реализуются наиболее «грязные» вербальные проявления узла инвектогенных коммуникативных актов, а именно:

актов откровенной брани, оскорбления, отборного мата, унижения, уничижения, обзывания и т.п. Основным отличительным признаком прагматического использования таких инвектогеинш коммуникативных актов можно считать специфическое поведение говорящего как инициатора инвективного воздействия (инвестора, агрессора), которое базируется на внезапном и необоснованном использовании указанных актов вербальной агрессии, чтобы стремительно, без подготовки и анализа буквально ошеломить своего собеседника, смять его, подавить волю, желание, настрой и выбить из продуктивного профессионального ритма своей деятельности. Причем, такая инвективная тактика агрессора, как правило, маскируется под какую-нибудь объективную причину (см. символ XI на схеме), которая может скрываться (симулироваться) под видом эмотивно-го нейтрального или даже обычного вербального (возможно, и авербального) симулякра, незначимого для данного момента действия или оценки (на схеме это представлено в виде символа у). Таким образом, происходит как бы невинный (замаскированный) обман, подмена истинных намерений агрессора и лишь затем происходит экспликация инвектогенной дискурсивной практики, ошеломляющее, подавляющее воздействие которой увеличивается ввиду неподготовленности адресата. Такая схема-модель инвективного взаимодействия представлена в следующем виде (№2):

Перспектива инвективного агрессора Перспектива жертвы инвективы Тот, кого нужно сделать жертвой оскорбления I_

Процесс обмана

Жертва содеянного

обмана

Наличие х,, которое нужно скрыть

Процесс сокрытия

Наличие х скрыто

+ Отсутствие^, уэ которое нужно симулировать

+ Процесс уб симуляции

+ Отсутствие у уб симулировано

Видимость у, в которую нужно

поверить +

Процесс убеждения

Видимость у, в которую поверили

= Ошибка, в которую должны впасть

Отмечены также случаи, когда интерактивный обмен инвективными дискурсивными практиками по каким - либо объективным причинам (ввиду пуб-

личности, например, или слишком громких, тяжких или значимых, «ощутимых» последствий для агрессора) не может быть реализован эксплицитно. В этой ситуации агрессивный инициатор прибегает к тактическому использованию дискурсивных практик обмана, чтобы заманить своего адресата-жертву в ловушку, в которой он совершит ошибку и тем самым поможет агрессору нанести себе ощутимый ущерб. Схематично такая ситуация может быть представлена следующим образом (схема № 3):

Перспектива агрессора- Перспектива жертвы Перспектива агрессора-обманщика агрессии-обмана обманщика

Противник, которого Необходимо | устранить I-^

Жертва, которую необходимо заманить в ловушку

I

Тот, кого необходимо сделать жертвой обмана

Обм1н

Жертва, состоявшегося vs Возможна? обмана ошибка |

Ложное действие | Совершенная ошибка уэ Возможность, которой нужно воспользоваться

Процесс устранения, Процесс заманивания Использование '

который в ловушку возможности

нужно нанести. ,

Устраненный Жертва в ловушке Использованная

противник возможность

Нанесенный ущерб

Выделенные в профессиональной сфере типы конфликтных ситуаций вербальной интеракции подразделяются с точки зрения социально событийного взаимодействия, направленного на реализацию целевой программы агрессивного суггестивного воздействия, на два основных класса: класс деструктивных

I

Ущерб,

I

Процесс

агрессии ♦

(деструктивов) и класс конструктивных (конструктивов) вербальных интеракций. В свою очередь эти классы подразделяются на определенные подклассы, которые в свою очередь также членятся на субклассы и конкретные их составляющие. Последние представляют собой вербальные агрессивные коммуникативные акты, подразделяющиеся на аффективные и стрессовые коммуникативные акты с последующим разбиением аффективных коммуникативных актов на узловой слот инвектогенных коммуникативных актов, в число которых входят коммуникативные акты ругани, брани, унижения, уничижения, злословия, принуждения, изливание злобы (срывание злости), хулы, хамства, мата, сквернословия, наговора, очернения, обзывания, проклятия, кривосуда и др. В свою очередь слот стрессовых коммуникативных актов охватывает такие коммуникативные акты, как: выражения дерзости (говорить дерзости), издевки, глушения, осмеивание, нападки, оскорбления, подстрекательства, уколы, придирки, презрения, срама и др.), в основе которых лежат определенные вербальные действия (аффинированные дискурсивные практики) различного характера и направления.

Установлено, что в основе каждой из предложенных схем деструктивного агрессивного общения лежит инвариантная модель вербального акта эмотивно-го аффинированного воздействия, описанию конституентов которого и посвящена следующая глава.

В третьей главе «Инвариантная модель вербального акта деструктивного агрессивного воздействия и ее конституенты» описана структура базовой (инвариантной) модели вербального агрессивного акта в виде комплекса определенных подсистем.

Выявлено, что агрессивная коммуникация эмотивного порядка, разворачивающаяся по модели деструктивного агрессивного воздействия, должна удовлетворять принципам эффективной (результативной) интеракции, которые в общем виде можно определить как совокупность согласованных действий участников общения по конкретному (типовому) иллокутивному фрейму. Как показал эмпирический материал, в качестве основы коммуникативного взаимодействия деструктивно-агрессивной направленности лежит базовая (наиболее частотная, около 36,7 % от общего числа исследуемых коммуникативных фрагментов) модель, представляющая собой комплекс (по A.A. Романову, 2001:

38) следующих подсистем:_

КОММУНИКАТИВ-НООРГАНИЗАЦИОННЫЕ УСЛОВИЯ

интерактивного деструктивного (инвекгивного) взаимодействия; цели общения; содержание общения; коммуникативные процессы в общении; типовая форма общения

Агрессивный ИНВЕСТИРУЮЩИЙ субъект общения

РЕАГИРУЮЩИЙ объект общения

ПСИХОСОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ:

• характер отношений между участниками взаимодействия;

• эмоциогенная атмосфера процесса общения;

• заинтересованность / незаинтересованность, сотрудничество / конфликтность, кодекс доверия (+; -);

• показатели социального статуса (К>1; П<1; К =1);

• индивидуально-типологические особенности личностей общения.

Профессиональная интеракция в условиях деструктивного агрессивного

дискомфрта, разворачивающаяся по указанной модели, должна удовлетворять некоторым принципам коммуникативного взаимодействия, которые в общем виде можно охарактеризовать как совокупность ряда речевых аффективных действий коммуникантов, объединенных одной иллокутивной направленностью - Я оцениваю тебя критически с целью дискредитации, чтобы вызвать эмоциональное состояние, дестабилизирующее твою деятельность - и реализуемой в определенной фреймовой последовательности:

- диалогическая коммуникация с установкой на запрос информации и /

и 1 и гтлдтввпигдение / лтпихтянхт** нр1гптоплн тгг\/ггтшч пппртрхп и гттаит/т? ь-пи-

" г т-. • . ,--------1—,—------------„„..

кретного коммуникативного интерактивного пространства и подчинена правилам реализации типового (иллокутивного) интерактивного пространства;

- последовательность в чередовании ходов-цепочек интерактивного обмена задана типовым иллокутивным сценарием. Набор поведенческих (инициативных и реактивных) актов, используемых участниками коммуникативного взаимодействия, стандартен;

- коммуниканты (участники коммуникативного взаимодействия) следуют общей схеме развития интерактивного обмена, построенной по определенному сценарию, известному каждому участнику вербального взаимодействия;

- структуру и сценарий коммуникативного акта каузативно-реактивного (вопросно-ответного) типа определяют соответствующие иллокутивные переменные;

- интерактивный процесс формируют коммуникативные действия (интерактивные шаги, ходы, практики), которыми обмениваются участники профессиональной интеракции (типовые модели взаимодействия агрессора и жертвы представлены во второй главе);

- действие-воздействие одного коммуниканта и действие-отражение другого коммуниканта сопрягаемы и одновременны. Взаимодействие ведется с учетом реактивных действий одного из коммуникантов на ходы другого;

- достижение поставленных целей в рамках профессионального общения реально, если учитываются возможные и реализуемые в общении показатели личностного и ситуативного характера.

Показано, что коммуникативный акт деструктивного агрессивного воздействия (КАДАВ), как и любой другой коммуникативный акт, представляет собой комплексный вид деятельности, включающий в себя коммуникативно-социальную, коммуникативно-регулятивную и интерактивную деятельность участников профессионального взаимодействия.

Фреймовый сценарий, согласно которому происходит коммуникативное взаимодействие в рамках акта деструктивного агрессивного воздействия, можно представить следующим образом:

_С-/ЗАПРАШИВАТЬ (Г, С, р)__

ИНИЦИАТОР — КАУЗИРОВАТЬ -» АДРЕСАТ

ИНФОРМИРОВАТЬ <— ПОДТВЕРЖДАТЬ / ОТРИЦАТЬ (р)

О/Запрашивать (Г, С, р) - УПС -+ информировать (С, р) Л любое (р)

1) С-/Запрашивать (Г, С, р) - А.1 -* считать (Г, быть в состоянии (С, ин- формировать (С, р)));

2) С-/Запрашивагь (Г, С, р) - А.2 -> предполагать (Г, [не с-/запрашивать (Г, С, р) —► не информировать (С, р))]).

С-/Залрашивать (Г, С, р) - УСГ желать (Г, информировать (С, р)). С-/Запрашивать (Г, С, р) - УИС -» ручаться (Г, желать (Г, информировать (С, р))). С-/Запрашивать (Г, С, р) - УОД --> намереваться (Г, каузировать (Г, информировать (С.Р))). _

В интерактивных каузальных цепочках символ Г означает «говорящий /

|111001-тг>№\ ( ' _ //г- т'ТТТЩ'-ЧПП? гтг~>а^О'г/л1'&П'Г-Г' П — 1

, — ..и.^ши.ии^'«"^'"''-'""-!"''-) ^....., ур, ---

торый фрагмент коммуникативной реальности, знак —> читается как «имплицирует, следует», а знак Д - «включает». При реализации фреймового сценария коммуникативной установки «запрос информации» релевантными показателями акта вербальной агрессии являются следующие:

- коммуникативная заинтересованность - в пользу инициатора, который обладает правом каузативного контроля за ходом интеракции;

- сотрудничество - любое, в своем большинстве конфликтное, но может замаскироваться под нейтральное (ср. схемы №2 и №3);

- отношения - внешне нейтральные, но по сути - враждебные (схемы №2 и №3);

- социально-ролевой статус: доминирование одного из коммуникантов, главным образом, каузатора, или, в случаях реализации схем №2 и №3, равно-положенности. При этом инициатором (каузатором) коммуникативного акта агрессивной деструктивной направленности может быть также коммуникант и с более низким социально-ролевым статусом (в случае скандала, провокации, например);

- кодекс доверия основан на заинтересованности инициатора;

- психоэмоциональный статус личности адресата - любой: комфортный или дискомфортный, в зависимости от отношения и прагматической цели инициатора. Ср.: - Вить, а Вить ...

-Что?

- А ты бы сходил покаялся ...

- Куда еще?

- Ну куда... в милицию.

- Ты что, хочешь одна с детьми остаться, что ли? Или надоел, другого завести успела? Да разве ты не сука?

Исходя из приведенных оснований, можно полагать, что в основе реали-

зации вербального типового акта агрессивно-деструктивной направленности ле-жит фрейм, актуализируемый каждым из коммуникантов с учетом его индивидуальных особенностей в виде «миметического» (Р. Броди, 2001; A.A. Романов, 1988; 2002; Ch. Wulf, 2005) функционально-семантического представления. При этом дискурсивная интеррогативная практика агрессивного типа выступает наиболее частотным языковым формантом, способным маркировать как процесс достижения коммуникативных целей по указанному типовому сценарию, так и перехода к узловым компонентам сценария реализации типового иллокутивного фрейма.

При достижении коммуникативных целей по указанному типовому сценарию реализации вербальных актов деструктивной агрессии акцентируется роль пресуппозициошюй базы, которая формируется системой интерактивных знаний участников профессиональной интеракции виде «наслоения» типовых пресуппозиций различных уровней:

ИЛЛОКУТИВНЫЕ ЗНАНИЯ

В этом когнитивном конгломерате иллокутивные знания участников эмо-тивной агрессивной интсракции играют наиболее активную роль в формировании предварительных условий реализации типового иллокутивного потенциала фреймообразующей дискурсивной практики (практик), в то время как логические предпосылки ссть знания коммуникантаов о соответствующем наборе им-пликатур интерактивных цепочек в типовом фреймовом сценарии. Языковая компетенция формируется знаниями инициатора и адресата о том, как конструктивно (т.е. в соответствии с грамматическими правилами и нормами конкретного языка) оформляются каузативные и реактивные вербальные действия, а энциклопедические знания и ситуативные знания являются условиями существования (реальной или выдуманной) некоторой ситуация для того, чтобы ини-циировать агрессивное вербальное воздействие по типовому иллокутивному потенциалу в условиях заданного профессионального пространства (х). Знание участников о выстраивании своей индивидуальной или общей стратегии развертывания иллокутивной структуры агрессивного акта эмотивного воздей-

31

ствия (ср. схемы №1, №2 и №3) в рамках функционально-семантического представления иллокутивного потенциала обусловливается непосредственно регулятивными знаниями.

В ходе анализа организационной структуры актов эмотивной агрессивной интеракции подтвердилось предположение о том, что иллокутивные; знания являются фундаментальными в системе интерактивных знаний речевого взаимодействия. Языковой материал показал, что иллокутивные знания и пресуппози-ционная база составляют основу успешной реализации коммуникативных целей в эмотивных агрессивных актах. Также выяснилось, что проявление вербальной агрессии в типовых дискурсивных практиках (речевых действиях) охватывает: а) тип целевого воздействия; б) параметры социальной сферы агрессивной интеракции в пределах типового потенциала; в) условия функционирования иллокутивного потенциала актов вербальной агрессии. Кроме того, выявлено, что в конкретной ситуации эмотивного (деструктивного, агарессивного) коммуникативного взаимодействия каждый из ее участников может обладать специфическим набором ролевых проявлений: говорящий - слушающий, субъект воздействия (каузатор, агрессор, инвестор) - объект воздействия (адресат, жертва, ин-ьсктум), нроду'цет-- реципиент, инициатор — адресат, Есдущгш (лидеру — ведомый, организатор - исполнитель. Ролевые проявления инициативности, лидерства, организаторства, статусности и нормативной предписанности (прескрип-торства) относятся к интерактивно-стратегическому уровню реализации вербальных составляющих коммуннкативно-деструктивного взаимодействия. Конкретное варьирование ролевым поведением со стороны участников актов вербальной агрессии является одним из способов воздействия на личность своего Iт'1 г--! I;аIт: £ установкой з?проса 1-шфо™м~цни об истинном положении дел, в получении которой инвектор не заинтересован.

При описании фреймоорганизующих свойств эмотивных агрессивных практик были определены функциональные условия реализации иллокутивного потенциала «Оскорбление», а также выявлены формальные (манифестацион-ные) показатели типового акта общения по фреймовому сценарию «Инвектив». Дискурсивные практики змотивно-агрессивной направленности,: маркируя определенные узловые компоненты названных типовых фреймов, выступают в роли формантов функционально-семантического представления (ФСП) ситуации эмотивного взаимодействия по принятию адресатом (в нашем случае - оператором интеллектуально-технологических систем) профессиональных решений. Установленная фреймоорганизующая роль дискурсивных практик змотив-но-агрессивной направленности в виде интеррогативного вербального конструкта позволяет рассматривать эти аффицированые действия в качестве иллокутивного показателя-«правила» поведения собеседников в пределах заданной иллокутивной сферы.

О влиянии деструктивных практик вербальной агрессии на ситуацию принятия решения и профессиональных действий оператора в ней речь пойдет в следующей главе, посвященной выявлению экпериментальным путем силы влияния агрессивного «заряда» деструктивных дискурсивных практик на дея-

тельность оператора-адресата.

В четвертой главе; «Дискурсивное отражение аффективного воздействия в профессиональной интеракции принятия решений (экспериментальный анализ корреляционной зависимости между аффективным воздействием дискурсивных эмотивов и эффективностью деятельности оператора в условиях агрессивного дискомфорта)» представлены результаты экспериментального исследования воздействующего потенциала стимулов вербальной агрессии на результативность деятельности участников профессиональной ингеракции по принятию оперативных решений.

В качестве основы описания фреймовой интеракции оперативных решений предложена схема логико-психологической структуры профессиональных действий оператора в виде ориентированного графа Г (Н), где Н - множество этапных элементов или действий, осуществляемых оператором в процессе принятия решений, а Г - множество существующих; вариантов в виде оперативного комплекса такой ситуации (Нг - ¡, j = 1,2.., 1 =]).

Прескриптивно установлено, что на реализацию каждого этапа и каждую из процедур ситуации принятия решений отводится определенное количество арш&ап. 13 частности, ъа эт&ц ььшора пршишхя решения отводится около ЗШ'Ь времени, а на этап самой реализации примерно около 10% времени, отводимого для общей процедуры деятельности оператора ИТ - системы (ср.: Т.П. Бурлюк и др., 2002).

Общий вид логико-психологической структуры ситуации принятия решения представлено следующим образом:

Определено, что в общем случае выделяется не более 10 основных или базовых действий по принятию решений. К этапу информационной подготовки (Н0) отнесены действия с 1-го по 6-го; к выбору решения (Н2) отнесены только 7- й этап, а действия с 8-го по 10-й относятся непосредственно к реализацгш самого решения (Н).

Содержание и способы реализации этапов принятия решения (ПР) ЛПР или оператором схематически представлены в виде цепочки следований:

Этап ПР Формальное представление Содержание этапа Способ реализации

Но \У0: Но - Н1 \¥1:Н1 - Н2 Ш: Н 1 - НЗ \УЗ:Н1 -Н1 Формирование информационной модели (ИМ). Восприятие ИМ. Управление ИМ для улучшения условий восприятия. Реализация операций по управлению отображением. Средства отображения ЛПР

Н1 \¥2: Н1 - Н1 \У4: Н1 - Н1 \\'4: Н1 - Н1 W4:H1 -Н1 Ш<ч;Ы1- Н! \У5:Н1- Ш Н1- Н2 Распознавание проблемных ситуаций. Контроль обстановки при отсутствии проблемной ситуации. Корректировка ИМ дня детализации информации. Формирование концептуальных м; 1 г| ппГПМ1)Н1еи_ Переход к ПР Контроль обстановки при отсутствии конфликтных ситуаций. Определение целей и критериев ПР. ЛПР

\У7: Н2 - НЗ Ш. Н 2 - НЗ \У7:Н2 - НЗ Утверждение решения и переход к его реализации. Генерирование альтернатив и оценка результатов решения. Дополнительное прогнозирование состояния системы при затруднениях в выборе решения. ЛПР

Н2 Н1 - Н1 \У9:НЗ - НЗ \У9: Н 3 - Н2 Wl 1: НЗ- Н1 Ш,Н2 Реализация ПР и переход к анализу обстановки. Оценка результатов ПР и запоминание (накопление опыта). Переход к повторному ПР при неудовлетворительных результатах. Взаимосвязь составляющих процесса ПР с использованием памяти и мышления ЛПР, управляющая ЭВМ

В предложенной схеме под информационной моделью понимается условное отображение информации о состоянии объекта воздействия человеко-машинной системы и способов управления ею.

В эксперименте в качестве испытуемых (также - ии.) - ЛПР (носителей русского языка) выступали три группы оперативного персонала (банковские работники) в возрасте 25-40 лет. Общее количество испытуемых - 124 человека. Обусловленный выбор испытуемых дает возможность проследить динамику изменения языкового сознания под влиянием агрессивных вербальных стрессоров. В роли контрольной группы носителей русского языка выступала одна из

групп оперативного персонала, участвовавших в эксперименте. Так как для всех участников эксперимента родным является русский язык, в исследовании использовались только русские названия эмоциональных состояний.

Современные методологические тенденции, утверждающие «пост-неоклас-сическую парадигму» (И.Т. Касавин, 2006), создают основание для проекции на психологическую плоскость принципов, отражающих динамичность сознания субъекта, его индивидуального лексикона. При таком подходе начинают взаимодействовать принципы исследования сложившихся и поддерживающих свое равновесие' систем и принципы становящихся или формирующихся систем. Так как языковое сознание человека представляет собой динамическую, становящуюся систему, то к ней применимы принципы синергетики. Б качестве одного из таких принципов в исследовании был выбран метод свободного ассоциирования, по Ч. Осгуду (1972). На основании анализа ассоциаций на различные группы стимулов был сделан вывод, что индивидуальный лексикон ЛПР в зависимости от психоэмоционального состояния имеет различные особенности связывания или группирования значений агрессивных деструктивных эмотивов (слов) в семантическом пространстве человека.

¿з ходе эксперимента оыло установлено, что дш! отрицательных состояний испытуемых характерны отрицательная оценка, эмоциональность, абстрактность, репродуктивность, обращение к внутреннему, ориентация на прошлое и агрессивность. В противоположность другому члену оппозиции -положительной оценке - были выявлены такие характеристики как рациональность, конкретность, продуктивность, акцентирование на внешнем, ориентация на будущее, норма агрессий. На этом этапе эксперимента были выявлены

ТТ»ГТТГТ Л^игпа ТЛ'1 rrorrrtfirj pA^TtfJI»TIlT non^nnitltlV ЧГМвЛЛМГЦП IV ^nniTIIII frvrrtrsi IQ •iiKiiiu vvuaiiw wv^vitv kuti/i bv^vwii/iiviii wi pwvWjijjiiuiA w^Uliii^, i\AJ iv^MW

нуждаются в дальнейшей проверке на более обширной и разнообразной выборке, а также установлении надежности посредством других методик и процедур.

Реализация программы исследования позволила создать рабочий глоссарий агрессивных змотивных единиц, встречающихся чаще других среди территориального профессионального пространстве оперативного персонала. Частотные эмотивы деструктивно-агрессивного плана бьиш предъявлены трем группам испытуемых на трех разных этапах ПР (этап Нь этап Н2 и этап Но), для того чтобы оценить воздействие их аффективного заряда по двум шкалам: сила слова и внутренний дискомфорт, представленных в виде следующих схематических образований:

Сила слова Внутренний дискомфорт

0 1 2 3 0 1 2 3

Были получены данные, которые можно представить в виде графиков, отражающих реакцию групп испытуемых на две деструктивно-агрессивные эмо-тивные единицы с семантикой инвективы «тварь» и «козел». Аналогичным порядком были получены данные и на реакцию других эмотивных единиц с ин-

вективной семантикой, таких как «тормоз», «скотина», «дуролом», «жлоб», «идиот», «дебил», «дурак», «быдло». Реакция групп испытуемых по названным шкалам сила слова и внутренний дискомфорт на слово «тварь» манифестируется следующими характеристиками:

1 2 3

'Biчлпъ r~nr.bg Шnulrmoui ■1ИЙ дискомфорт !

l.Ha этапе Н1;

¿.ha j ! Ш!с Ъ2, 3. На этапе Н.

Реакция групп испытуемых по тем же шкалам на слово «козёл» получила следующие характеристики:

Г :.

! К:|

Bf®

Щкй

г., шщш

рШй

ЯН»

1 £ сила слова В внутренний дискомфорт)

1.На этапе Н;

2 На этапе Н1;

3. На этапе Н2.

Полученные результаты показывают, что аффективный заряд агрессивно-деструктивных эмотивов ассоциативно воспринимается в системе принятия решений (ПР) на разных этапах с определенными расхождениями, о чем также свидетельствуют данные фоносемантической экспертизы названных деструктивных единиц с использованием выявления метода суггестивного потенциала по программе «В1а<:опе».

Было установлено, что уровни восприятия и внутреннего дискомфорта отличаются у испытуемых групп ЛПР на разных этапах системы ПР. В частности, на этапе Н2 эти показатели оказались значительно выше, чем показатели на

других этапах системы действий ПР. Больше того, фоносемантические показатели суггестивного потенциала выявили доминанту отрицательных значений в стимуляционных парах: суровый, тяжелый, темный, медлительный, минорный, печальный, тоскливый, угрюмый, устрашающий, ужасный, слабый, нерешительный (основные фоносемантические показатели частотных инвективных эмотивов представлены в Приложении). Примечательно, что положительное стимуляционное значение в содержании деструктивных эмотивов (слов-агрессоров) характеризуется по отношению к данному языковому выражению и по отношению к данному носителю языка как класс всех мотивов или стимулов, которые в состоянии вызвать соответствующую реакцию в виде согласия (одобрения) у участников профессионального взаимодействия. В свою очередь, отрицательное стимуляционное значение деструктивных эмотивов характеризуется аналогичным образом, однако с тем отличием, что они отражают негативную оценку восприятия, способную породить у носителей языка отрицательное отношение к семантической стороне вербальных формул, включающих аффинированные эмотивы, к участникам производственного территориального пространства непосредственно и к содержанию собственной деятельности в р&мкйх профессионально!^ взаимодсиствия.

Такое бинарное подразделение предполагает взаимосвязь стимулов и реакций, а также схему обусловленности, то есть в психологическом понимании одинаковую схему реакции (или только склонность к реакции определенного рода) на конкретный спектр вербальных эмотивных стимулов-агрессоров, что, в сущности, и составляет метод определения их эмоционального воздействующего потенциала. При том было установлено, что острее всего в системе принятия решений (особенно на этапах К] и Н2) проявилась реакция на такие агрессивно-деструктивные эмотивы, как «козел», «дебил», «быдло».

Выявление связей между видами деструктивного (агрессивного) воздействия и внутренним дискомфортом на предъявляемые эмотивы проводилось с помощью коэффициента корреляции Пирсона. При расчетах использовался пакет программ статистической обработки данных В1ай$Ика 5.

Аффективный заряд семантики деструктивных эмотивов вербальной агрессии можно представить в следующей сводной таблице:_

Инвектив-пые эмотивы I группа (этап НО 0 группа (этап Н2)

сила внутренний дискомфорт сила внутренний дискомфорт

Дурак 1,2 1,1 1,2 1,5

Жлоб 1,3 1,3 1,3 1,3

Скотина 1,8 2,0 2,1 2,2

Козел 1,8 1,7 2.0 1,9

Тварь 2,0 2,1 2,2 2,4

Идиот 1,6 1,6 1,8 1,9

Дебил 1,8 1,5 1,9 2,0

Быдло 1,3 1,5 1,7 1,9

Дуролом / ы 1,7 1.9 2,3 2,5

Тормоз 2,0 1,9 1,6 2,0

Сопоставительный анализ комплексных показателей аффективного (агрессивного) воздействия на ЛПР в системе ПР дает основание для построения определенной типологии форм вербальной агрессии в соответствующей профессиональной среде, что также позволяет достаточно полно раскрыть особенности и нарушения содержательно-функциональной стороны их профессиональной деятельности. Полученные в ходе эксперимента данные показывают определенную зависимость в деятельности ЛПР от формы вербальной агрессии на определенных этапах системы принятия решений, что и нашло отражение в следующей таблице:

N пп Формы вербальной агрессивности Этап (Н[) Этап (Нг)

1. Эксплицитно - вербальная 78 111

2. Имплицитно - вербальная 60 65

3. Негативизм 28 42

4. Чувство ВИ!!Ы 35 69

5. Подозрительность 60 79

6. Раздражение 63 86

£Г\

Сравнивая показатели воздействия аффективного заряда вербального деструктивного влияния на деятельность ЛПР, можно заключить, что психическое напряжение деятельности оператора в системе ПР в момент выбора конкретного действенного решения (этап Н2) обусловлено не только определенным дефици-том времени (см. схему на стр. 35-36), но оно также не в последнюю очередь определяется влиянием аффинированных эмотивов инвективного порядка, кау-зирующих появление таких форм аффекта, как агрессивная, депрессивная, нев-ротическая. Также установлено, что агрессивная форма аффекта способствует блокировке нарративной компетенции оператора и непосредственно участвует в формировании номинативного стиля описания сложившейся ситуации (чаще всего это находит свое выражение в пропозитивных именах, замещающих опи-сание не поэтапного, пошагового решения, а описание целостной ситуации с деструктивной результативностью, например: «неполадки», «блокировка», «пол-ный отказ» и т.п.), что свидетельствует о ригидности сознания говорящего субъекта, т.е. о слабой динамике и переживаемости события. Для агрессивного состояния характерна также негативная оценка исхода сложившейся ситуации (около 80% испытуемых).

Сравнительный анализ групп по внутреннему дискомфорту можно показать на следующей диаграмме:

Дурак Жлоб Скотина Козел Тварь Идиот Дебил Быдло Сволочь Тормоз

В свою очередь сравнительный анализ групп по силе воспринимаемого деструктивного эмотива отражает следующая диаграмма:

Дурак Жлоб Скотина Козел Тварь Идиот Дебил Быдло Сволочь Тормоз

Экспериментальные данные, полученные в ходе описания зависимости поведения говорящего субъекта (оператора) при принятии решений в деструктивной (дискомфортной) ситуации вербальной агрессии, позволили сделать основные выводы, коррелирующие с выдвинутой в исследовании гипотезой.

Во-первых, было подтверждено, что категория аффекта представлена тремя взаимосвязанными формами поведения говорящего субъекта: невротич-ностью, агрессивностью, депрессивностъю. При этом первая выступает наиболее общей формой (метафактором) по отношению к другим. Эмоциональные состояния участников профессионального взаимодействия влияют на восприятие и переработку ими информации. Эмоционально значимые языковые единицы не всегда четко распознаются и даже нередко опускаются (т.е., по данным испытуемых, не фокусируются, чтобы не вызывать «чувственных ощущений» или отрицательных, деструктивных эмоций) по причине действия так называемого «механизма психологической защиты».

Во-вторых, использованные для выявления психоэмоциональных состояний испытуемых элементы личностного опросника Басса-Дарки и Фрайбургского опросника, где в качестве стимульного материала выступали десять слов для получения ассоциаций, и опросник лингвистических предпочтений, показали, что избранные методики позволяют описать лексикон, особенности кон-

39

струирования и специфику нарративной компетенции субъектов, а также имплицитную систему смыслов, порожденных у них эмоциогенным воздействием актов вербальной агрессии.

В-третьих, данные ассоциативного эксперимента показывают, что в основе ассоциатов лежат факторы, организующие семантику сознания объекта вербального агрессивного воздействия. Этими факторами являются: отрицательная оценка, эмоциональность, абстрактность, репродуктивность, ориентация на прошлое, внутреннее, угроза, помехи и преграды. Наличие аффективного комплекса блокирует непосредственное переживание субъекта, что проявляется в доминировании порождения абстрактных смыслов, влияющих на деятельность лица, принимающего решение.

Данные опросника лингвистических (в эксперименте - семантических) предпочтений (ОЛП) позволяют сделать вывод об особенностях связи языкового конструирования агрессивных инвективов и деструктивов с их символической интерпретацией. Так, невротическая форма аффекта коррелирует с конфигурацией языковых черт, определяющих выбор вербальных структур со значением пассивности, абстрактности, паратаксиса, статики. Основание метафорического переноса составляют значения престижа, агрессии, рнгаоно-сти, непригодности или неполноты жизни, регресс, потребность близости.

Агрессивная форма аффекта проявляет себя через значения пассивности, паратаксиса. Оппозиция абстрактность - конкретность для данной формы оказалась нерелевантной. В основе метафорического переноса лежат значения силы, застревания, обесценивания.

Депрессивная форма аффекта коррелирует с таким набором языковых уiiciccn^'icciv.?; абстрактноанъ ficipQiiiczKCuc статика. чт^м абстрактность наиболее выражена именно у этой формы аффекта как способа защиты от дискомфортного воздействия и переживания. Основу метафорического переноса составляют значения пассивности, напряженности, избегание страха, негативизм. Однако данная форма не препятствует проявлению языковой креативности. Семантическое ядро категории аффекта по экспериментальным данным составляют ригидность, негативизм, искажение реальности, что вполне согласуется с известными клиническими данными.

Влияние аффекта на организацию сознания ЛПР проявляется в опускании терминалов нарративного фрейма при пересказе или в проецировании в пересказ (нарративное описание) эпизодов, отсутствующих в семантике исходного стимула. При этом невротичное эмоциональное состояние проявляется в большей степени у ЛПР в процессе принятия решений на этапах Н2 через слабую семантическую когерентность, о чем свидетельствует преобладание дискретных стратегий изложения. В то же время в описании акцентируется в 80% тема неудачи, а в 64% отсутствует мораль изложения, т.е. налицо проявление частичного блокирования оценочного отношения со стороны подвергающегося агрессивному вербальному воздействию.

Кроме того, агрессивное состояние характеризуется в описании слабой когезией, т.е. фиксруется нарушение формальной связанности составляющих

единиц целостного описания (пересказа). При этом также отмечено отсутствие морали, но отмечена акцентуация негативизма (негативных черт) описываемых событий. Примечательно также и то, что тематизации (т.е. конкретные эпизоды «встреч» с инвективными эмотивами) подвергаются глубинные причины агрессивного состояния. В то же время депрессивное состояние отличает выраженность в изложении (описании таких «встреч») морали и значений жалости, стыда, немощности или слабости, хотя опускаются (не замечаются) эпизоды со значением угрозы. Нарративная компетенция, как и языковая креативность, получает лучшее (более полное) выражение у испытуемых, переживающих депрессивное состояние.

Таким образом, можно констатировать, что в результате проведенного исследования подтвердилась выдвинутая гипотеза о том, что агрессивное вербальное воздействие деструктивной направленности в условиях профессиональной интеракции оперативного персонала оказывает определенное (существенное) влияние на личность, принимающую решение в системе конкретных технологических операций бизнес - процесса, и способно порождать определенные ситуации эмоционального дискомфорта, затрагивающие сознание, эмоциональное состояние И ПОЬёдеКИе Jiiii* в процессе 1фифессиина;ш«о>1 деятельности.

Основные положения исследования изложены в следующих публикациях автора:

Монографии

1. Костяев А.П. Регулятивная характеристика инвективного дискурса в профессиональном общении [Текст] / А.П. Костяев. - Тверь: ТвГУ, ТИПЛ и МК, 20!!. -122 с. (7, 25 п.л.).

2. Костяев А.П. Вербальная агрессия в профессиональной коммуникации [Текст] / А.П. Костяев. - М: ИЯ РАН, ТвГУ, 2011. - 310 с. (19, 5 п.л.; в соавторстве; личный вклад - 10 п.л.).

Статьи в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией в Перечне ведущих рецензируемых научных лсурн ал о в и изданий

3. Костяев А.П. О классификации агрессивных коммуникативных ситуаций в сфере речевого общения профессионального военного [Текст] / А.П. Костяев // Вестник Костромского университета им. H.A. Некрасова. Сер. «Акмео-логия образования». - 2006 - Том. 12, № 5. - С. 160 - 167 (0,5 п.л.).

4. Костяев А.П. Модель личностного мира внутренних состояний, представляющая сферу «Я» утешаемого в жизненных сценариях [Текст] / А.П. Костяев И Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Сер. «Акмеология образования». - 2006. - Т. 12, № 4. - С. 63 - 66. (0,35 п.л.).

5. Костяев А.П. Уровни фреймовой организации коммуникативного взаимодействия инвективной направленности [Текст] / А.П. Костяев // Вестник Ленинградского государственного университета им. A.C. Пушкина. Научный

журнал. Филология. - 2010, Т.1, № 2 - С. 209 - 216 (0, 5 п.л.; в соавт.; личный вклад - 0,35 п.л.).

6. Костяев А.П. Вербальный акт инвективного воздействия и его консти-туенты [Текст] / А.П. Костяев // Вестник Ленинградского государственного уни-верситета им. A.C. Пушкина. Научный журнал. Филология. - 2010, Т.1, № 2.-С. 216-222 (0,5 пл.).

7. Костяев А.П. Дискурсивные маркеры вербальной агрессии в профессиональной коммуникации [Электронный ресурс] / А.П. Костяев // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2010. - № 2 (19). - ISSN 1999 - 8406; Гос. per. № 0420800038. - Режим доступа: http: // www.tverlingua.ru (0,5 п.л.). Загл. с экрана.

8. Коетяева А.П. Типология актов вербальной агрессии в профессиональном общении [Текст] / А.П. Костяев // Вестник Тверского государственного университета. Сер. Педагогика и психология. - 2011, № 5. - С. 15-27 (0,75 п.л.).

9. Коетяева А.П. Проблемы агрессивного поведения личности в гуманитарном дискурсе: основные подходы, понятия и дефиниции [Текст] / А.П. Костяев // Вестник Тверского государственного университета. Сер. Педагогика и

ПСИХОЛОГИЯ. — ¿U i I, I IJ.-LJ.U nj, .О П Ji.j.

10. Костяев А.П. Эмоциональная языковая личность в актах профессиональной коммуникации [Электронный ресурс] / А.П. Костяев // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2010. - № 3 (20). - ISSN 1999 - 8406; Гос. per. № 0420800038. Идентификационный номер 042100С03 8\0025. - Режпм доступа: http: //www, tverlingn.q .г» (0,5 п.л.). Загл. с этерана.

Статьи в сборниках научных трудов и материалах научных конференций

11. Костяев А.П. О двух подходах лингвистической интерпретации эмо-тивного компонента инвективы [Текст] / А.П. Костяев // Научно - лингвистические и психолого-педагогические проблемы преподавания иностранного языка. - Тверь: ТвГУ, 2003. - С. 96 - 104 (0,7 п.л.).

12. Костяев А.П. Корреляция разновидностей категории аффекта с языковыми чертами личности в инвективной ситуации: лингвистические предпочтения [Текст] /А.П. Костяев // Языковое пространство личности: Функционально -семантический и когнитивный аспекты. Мат. межвуз. научно-практ. конф. -Москва - Тверь: Ин-т яз.РАН, ТвГУ, 2003. - С. 15 - 22 (0,7 п.л.).

13. Костяев А.П. Языковая репрезентация аффективной категории инвективной реплики в профессиональной коммуникации [Текст] / А.П. Костяев // Научно-лингвистические и психолого-педагогические проблемы преподавания иностранного языка. Мат. межвуз. научно-практ. конф. - Тверь: ТвГУ, 2003. -С. 159-167(0,75 пл.).

14. Костяев А.П. Современное образовательное учреждение инновационного типа: структура и особенности функционирования [Текст] / А.П. Костяев // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Сер. «Акмеология образования». - 2005. - Том. 12, № 2,- С. 86 - 89 (0,35 пл.).

15. Костяев А.П. Классификация коммуникативных ситуаций в сфере учебно-профессионального общения [Текст] /А.П. Костяев // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Сер. «Акмеология образования». -2006. - Т.12, № 4 - С. 165 - 170. (0,5 пл.).

16. Костяев А.П. Факторы языковой личности в эмоциональной инвек-TüBKofi ситуации [Текст] / А.П. Костяев // Языковой дискурс в социальной практике. - Тверь: ТвГУ, 2006. - С. 146 -151 (0,5 пл.).

17. Костяев А.П. Языковые маркеры конфликтного дискурса [Текст] /А.П. Костяев // Гуманитарные проблемы миграции: социально - правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области. Мат. 2-й междунар. научно - практ. конф. Часть 1Тюмень: Изд-во «Вектор Бук», ТюмГУ, 2006. - С. 149- 15S. (0, 75 п.л.в соавт., личный вклад-0,5 п.л.)

18. Костяев А.П. Соматическая специфика языковой конфликтной личности [Текст] /А.П. Костяев // Гуманитарные проблемы миграции: социально -правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области. Мат. 2-й междунар. научно - практ. конф. Часть 1. - Тюмень: Изд-во «Вектор Бук», ТюмГУ, 2006. - С. 77 - 81. (0,4 п.л.).

i>;. ivüCi>iwä . 11. ч-^мЗ-нтич^скаЯ классификация иньсктивнои лексики [Текст] / А.П. Костяев // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области. Мат. 2-й междунар. научно - практ. конф. Часть 1. - Тюмень: Изд-во «Вектор Бук», ТюмГУ, 2006. - С. 229 - 237. (0,5 п.л.).

20. Костяев А.П. Типология иллокутивных сценариев инвективного дискурса [Текст] /А.П. Костяев // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области. Мат 2-й меадунар. научно - практ. конф. Часть 1. - Тюмень: Изд-во «Вектор Бук», ТюмГУ, 2006. - С. 237 - 245. (0,75 п.л.; в соавт.; личный вклад - 0,5 п.л.).

21. Костяев А.П. Прагматическая неравноположенность коммуникантов в конфликтном дискурсе. [Текст] / А.П. Костяев // Художественный текст в диалоге культур: Материалы международной научной конференции, посвященной Году Пушкина в Казахстане 4-6 октября 2006 г. в 2-х частях. Ч.2.- Алматы: Казак университет! (Казахский национальный университет имени Аль-Фараби), 2006.-С. 191-197(0,5 п.л.).

22. Костяев А.П. Прагматическая валентность в конфликтном дискурсе. [Текст] / А.П. Костясв // Художественный текст в диалоге культур: Материалы международной научной конференции, посвященной Году Пушкина в Казахстане 4-6 октября 2006 г. в 2-х частях. 4.2. - Алматы: Казак университет! (Казахский национальный университет им. Аль - Фараби), 2006. - С. 77 - 89 (0,75 п.л.; в соавт., личный вклад - 0,5 пл.).

23. Костяев А.П. Конфликтный дискурс и межкультурная коммуникация: к вопросу о прагматической неравноположенности [Текст] / А.П. Костяев // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области. Мат. 2-й междунар. научно - практ.

конф. Часть 1. - Тюмень: Изд-во «Вектор Бук», ТюмГУ, 2006. - С.70 - 77 (0,5 п.л.; в соавт., личный вклад - 0,35 пл.).

24. Костяев А.П. Типология конфликтных проявлений в диалогическом пространстве [Текст] / А.П. Костяев // Наука и образование. Сб. мат. 7-й меж-дунар. научн. конф. - Белово: КГУ, 2008. - С. 31 - 39 (0,56 п.л.).

25. Костяев А.П. Конфликтогенные маркеры инвективной интеракции [Текст] / А.П. Костяев // Культура как текст. Сб. мат. между нар. научн. конф. Вып. VIII. - М.: Ин-т языкознания РАН, Смоленск: СГУ, 2008. - С. 145 -152 (0, 5 пл.).

26. Костяев А.П. Лекскио - грамматические проявления инвективной интеракции [Текст] / А.П. Костяев // Проблемы аграрной науки и образования. Сб. науч. тр. по материалам Междун. научно - практич. конф. - Тверь: ТГСХА, 2008.-С. 209-214 (0,5 пл.).

27. Костяев А.П. Инвективная интеракция и ее маркеры [Электронный ресурс] / А.П. Костяев // Электронный Научный Журнал «Мир лингвистики и коммуникации» [Электронный ресурс]. - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2008. - № 7 (11) - ISSN 1999-8406. гос. пег. № 0420800038. - Режим доступа: http: // wvw. tveriirigua.ru (ирэ п.л.).

28. Костяев А.П. Содержание и структура вербального акта инвективного воздействия [Текст] /А.П. Костяев // Языковой дискурс в социальной практике. Мат. межвузовск. иаучн. - практ. конф. - Тверь: ТвГУ, 2009. - С. 136 - 143 (0,55 пл.).

29. Костяев А.П. Дискурсивные возможности отражения психоэмоциональных состояний [Текст] /А.П. Костяев // Текст как культура. Вып.IX. -Мсскга - Смоленск: Ип-т яз. РАН, СГУ, 2009. — С. 166 - 171 (0,5 п.л.).

30. Костяев А.П. Принципы распределения коммуникативных маркеров в дискурсивном пространстве [Электронный ресурс] / А.П. Костяев // Электронный Научный Журнал «Мир лингвистики и коммуникации» [Электронный ресурс]. - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2009. - № 2 (11). - ISSN 1999-8406, гос. per. № 0420800038. - Режим доступа: http:// www.tverlingua.ru (0,55 п.л.). Загл. с экрана.

31. Костяев А.П. Перформативные инвективы в экспрессивном дискурсе [Текст] / А.П. Костяев // Современные технологии производства. Сб. трудов по материалам междун. научн. - практ. ктлф. - Тверь: Агросфера, 2009. - Ч. 2. - С. 199 - 202 (0.35 пл.; в соавт.; личный вклад ■ 0,25 п.л.).

32. Костяев А.П. Эмотивный дискурс вербальной агрессии в профессиональной коммуникации [Текст] / А.П. Костяев // Культура как текст. Вып. X. -Москва - Смоленск: Ин-т яз. РАН, СГУ, 2010. - С. 294 - 302. (0, 75 пл.).

33. Костяев А.П. Дискурс вербальной агрессии как объект лингвистики и лингвопсихологии [Текст] / А.П. Костяев // Языковой дискурс в социальной практике. Сб. научн. тр. 10-й междунар.. науч.- практ. конф. - Тверь: ТвГУ, 2010.-С. 219-226 (0,75 пл.).

34. Костяев А.П. О двух подходах к анализу феномена «дискурс» [Текст] / А.П. Костяев // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания

33. Костяев А.П. Дискурс вербальной агрессии как объект лингвистики и лингвопсихологии [Текст] / А.П. Костяев // Языковой дискурс в социальной практике. Сб. научи, тр. 10-й междунар.. науч.- практ. конф. - Тверь: ТвГУ, 2010. - С. 219-226 (0,75 пл.).

34. Костяев А.П. О двух подходах к анализу феномена «дискурс» [Текст] / А.П. Костяев // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков: Мат. 2-й Междунар. науч. - практич. конф. - СПб.: ГПА, 2010.-С. 928 - 933 (0,4 пл.).

35. Костяев А.П. Типология вербальной агрессии в профессиональной интеракции [Электронный ресурс] / А.П. Костяев // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2010. - № 4 (21). - ISSN 1999 - §406; Гос. per. № 042080003S. Идентификационный номер 0421000038\00хх. - Режим доступа: http://tverlingua.ru. (0,5 пл.). Загл. с экрана.

36. Костяев А.П. Конверсационная реальность дискурса [Текст] / А.П. Костяев // Ars grammatica. Грамматические исследования. Тез. докл. 4-й Междунар. научн. конф. Республика Беларусь. - Минск: Минск, гос. лингвист, ун-т, 2010.— С. 157-159 (0,3 пл.).

л I. Костяев А.П. Механизмы ьзаимодеиствня всроштьвых и авсриильных единиц в условиях межкультурной коммуникации [Текст] / А.П. Костяев // «Мова i культура». XIX М^жнародна наукова конф. ¡м. проф. Серпя Бураго. Украина. - Киев: Видавничий д1м Дмитра Бураго, 2010. - С. 135 - 139 (0,35 пл.).

38. Kostyaev A. Aggressive discourse in professional communication // The XII-th Internationale Conference «Cognitive Modeling in Linguistics» (CML-2010). Proceedings. Croatia. September 6-12, 2010. - Dubrovnik. - P. 392 - 394 (0,35 пл.).

КОСТЯЕВ Алексей Петрович

ВЕРБАЛЬНАЯ АГРЕССИЯ В ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ

10.02.19-теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Формат 60-48 1/16 Бумага типографская Гарнитура шрифта «Times» Печать ризографическая. Усл. печ. л.2,87. Тираж 100 экз. Заказ 812.

Издательство Тверской ГСХА. Россия, 170904, г. Тверь,п. Сахарове, ул. Василевского, д. 7. Тел. (4822) 53-12-36