автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Восприятие английского социально-криминального романа в русской литературе 1830-1900-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Восприятие английского социально-криминального романа в русской литературе 1830-1900-х гг."

На правах рукописи

МАТВЕЕНКО Ирина Алексеевна

Восприятие английского социально-криминального романа в русской литературе 1830-1900-х гг.

10.01.01 - Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Томск-2014

Работа выполнена в федеральном государственном автономном образовательном учреждении высшего образования «Национальный исследовательский Томский государственный университет», на кафедре общего литературоведения, издательского дела и редактирования.

Научный консультант доктор филологических наук, профессор

Айзикова Ирина Александровна

Официальные оппоненты

Ходанен Людмила Алексеевна, доктор филологических наук, профессор, федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет», кафедра русской литературы и фольклора, профессор

Собснннков Анатолий Самуилович, доктор филологических наук, профессор, федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Иркутский государственный университет», кафедра русской и зарубежной литературы, заведующий кафедрой

Проскурнин Борис Михайлович, доктор филологических наук, профессор, федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Пермский государственный национальный исследовательский университет», факультет современных иностранных языков и литератур, декан; кафедра мировой литературы и культуры, заведующий кафедрой

Ведущая организация Федеральное государственное бюджетное

образовательное учреждение высшего профессионального образования «Московский педагогический государственный университет»

Защита состоится 29 октября 2014 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.267.05, созданного на базе федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего образования «Национальный исследовательский Томский государственный университет», по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке па сайте федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего образования «Национальный исследовательский Томский государственный университет» www.lsu.ru.

Автореферат разослан » июля 2014 г.

Материалы по защите диссертации размещены па официальном сайте ТГУ: llUp://www. lsu.ru/conlcnt/news/announcement_of_the_dissertalions_in_the_lsu.php

Ученый секретарь диссертационного совета

Филь Юлия Вадимовна

Общая характеристика работы

Постоянный интерес, проявляемый в отечественном и зарубежном литературоведении к категории и типологии жанра, приводит к постановке новых или реактуаличации старых, «вечных» вопросов о литературе и литературном произведении. Так, к наиболее обсуждаемым сегодня относятся проблемы «зависимости» исследований жанра от контекста, н частности. межкультурного. Закономерным развитием данной проблематики оказывается вопрос о механизмах заимствования жанровых моделей, которое практически никогда не приводит к созданию в разных национальных литературах тождественных в жанровом огношеннн текстов. Актуален и вопрос о роли литературы «второю ряда», предназначенной дчи массового читателя, в становлении и развитии жанров, и вытекающий отсюда подход к жанр) как к коммуникативно-рецептивной модели, обладающей прагматическим статусом, т.е. своим адресатом и телеологией высказывания.

Определяя постоянную необходимость изучения категории жанра, J1. В. Чернец справедливо пишет о том, что «комплексный подход к жанрам предполагает и тщательные историко-литературные "реставрации" жанровых систем того или иного периода, и работы типологического характера, выявляющие общие закономерности и преемственность в жанровом развитии литературы»1.

Обращенная к названным выше проблемам, наша диссертация посвящена истории восприятия в России XIX в. такой жанровой разновидности английского романа, которая в англоязычном литературоведении получила название криминальный роман (crime fiction). В отечественном литературоведении, несмотря на ряд попыток «охарактеризовать эту разновидность романа и терминологически определить ее»2, до сих пор сохраняется большой «"разброс" предлагаемых названий нового жанрового образования <.. .>: социальный, социально-психологический, социально-авантюрный, социально-криминальный, народный. Но при этом, - утверждает исследователь, - сохраняется неизменной определенная группа романов (в определенном смысле ядро жанрового образования), осознаваемая литературоведами как некое тематическое единство»3.

Предлагаемое исследование представляется значимым не только с точки зрения эстетики, поэтики и типологии данной жанровой модификации, являющейся «сложной системой средств и способов понимающего овладения и завершения действительности»'' (по справедливому утверждению, это - одно из важнейших положений жанрологической концепции М.М. Бахтина3), но и в связи с восстановлением жанровых систем английской и русской литературы указанного периода - золотого века и английского, и русского романа. Нас интересовали общие тенденции и расхождения в жанровом развитии двух национальных литератур, в частности, разные уровни взаимосвязи и взаимодействия русского классического романа с названной разновидностью английского романного жанра.

' Чернец Л. В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982 С. 15

2Угрехелидзе В.Г. Поэтика социально-криминального романа (западноевропейский канон и его трансформации в русской литературе XIX века: «Большие надежды» Ч Диккенса и «Подросток» Ф.М. Достоевского). Автореф ... канд филол наук. М., 2006 С. 3 ' Там же.

' Медведев П.Н Формальный метод в литературоведении: Критическое введение в социологическую поэтику. Ленинград: Прибой, 1928. С. 181. ' Там же

Таким образом, актуальность диссертации обусловливается необходимостью целостного осмысления прииципов, характера и эволюции восприятия жанрового содержания и формы английского социально-криминального романа русской словесностью, прежде всего, художественной прозой и литературной критикой XIX в. Каждый из этапов данной рецептивной истории имел свою специфику и логику развития. Всё это соответствует интересу современного литературоведения к проблемам компаративистики, теории и истории перевода, рецептивной эстетики, межкультурного диалога, а также теории жанра романа и истории его бытования в России и Англии, в контексте массовой и классической, столичной и региональной литературы. Кроме того, актуальность исследованию придает введение в научный оборот большого пласта нового материала русских литературно-критических отзывов об английском социально-криминальном романе, русскоязычных переводов, обзоров англоязычных исследований рассматриваемой нами модификации британского романа и следов ее взаимодействия с русской словесностью.

Целью работы является изучение рецепции английского социально-криминального романа в России XIX в., значимой для становления и развития русского романа данного периода.

В связи с поставленной целью в работе формулируются следующие исследовательские задачи:

1 собрать, осмыслить и ввести в научный оборот, по возможности, полный ряд материалов, характеризующих процесс адаптации жанровых канонов английского социально-криминального романа в России XIX в.: отзывы, рецензии, переводы, факты осознанного и неосознанного (обусловленного объективной близостью русского и английского литературных процессов) влияния этой жанровой модификации на русскую прозу.

2 выявить специфику эстетики и поэтики английского социально-криминального романа. взятого в эволюции и в полноте его разновидностей.

3 проанализировать рецепцию английского социально-криминального романа русской литературой как динамичную, многоуровневую, логично развивающуюся систему; выделить этапы его восприятия в России XIX в. в соотношении с историей развития данной жанровой модификации и романного жанра в целом в Англии и России.

4 рассмотреть характер различных моделей восприятия английского социально-криминального романа русской критикой на разных этапах его адаптации к потребностям русского литературного процесса и во взаимосвязи с другими уровнями его рецепции в России XIX в.

5 изучить принципы переводов английских социально-криминальных романов на русский язык и факторы, их обусловливающие.

6 описать формы и способы типологических сближений русского романа XIX в. (классического и массового, столичного и регионального) с жанровой моделью английского социально-криминального романа.

7 определить значение русско-английских контактов в становлении и развитии русской литературы XIX в., прежде всего романа и литературной критики.

Исследуемый в диссертационной работе материал представляет собой, во-первых, корпус социально-криминальных романов таких английских авторов, как У. Годвин, Э. Бульвер-Литтон, У.Г. Эйнсворт, Ч. Диккенс, У. Теккерей, У. Коллинз, демонстрирующих основные этапы становления данной жанровой разновидности в английской литературе

конца XVIII-XIX вв. Во-вторых, к исследованию привлечен массив статей из русской периодики («Отечественные записки», «Современник», «Пантеон», «Телескоп», «Московский наблюдатель», «Нива», «Всемирная иллюстрация» и др.), содержащих отзывы и рецензии на образцы данного жанра, появлявшиеся в русской словесности на протяжении 1830 - 1900-х гг. В-третьих, это русские переводы английских социально-криминальных романов, выполненные в XIX в. Наконец, в диссертации учитывается наблюдаемая в творчестве русских писателей первого (Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой) и второго ряда (В.В. Крестовский, Н.Д. Ахшарумов, Н.Э. Гейнце, В.В. Курицын-Не-Крестовский) реакция на бытование социально-криминальной жанровой модификации на английской и русской почве. Отбор материала мотивирован задачами исследования. В диссертации проанализированы тексты, наиболее репрезентативные с точки зрения реализации жанровых канонов английского социально-криминального романа или их трансформации в процессе русской рецепции.

Объект исследования - три уровня русской рецепции английского социально-криминального романа: литературно-критический, переводческий и уровень типологических сближений. Последний предполагает, в свою очередь, рассмотрение исследовательского объекта в трех ракурсах: интертекстуальные взаимосвязи русского классического романа («Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского и «Воскресение» Л.Н. Толстого) с английским социально-криминальным; исследование адаптации данной жанровой модификации в романах авторов «второго ряда» («Петербургские трущобы» В.В. Крестовского, «Концы в воду» Н.Д. Ахшарумова и судебно-криминальные романы Н.Е. Гейнце); и влияние английского социально-криминального романа на творчество региональных писателей (роман томского писателя В.В. Курицына-Не-Крестовского «Томские трущобы»).

Предметом диссертации является система конкретных рецептивных историй, определявших взаимосвязи и взаимодействия русского романа XIX в. с английским социально-криминальным романом, а также логику их развития.

Степень научной разработанности проблемы. Несмотря на яркость проявления в английской и русской литературах, феномен восприятия английского социально-криминального романа в России XIX в. до сих пор оставался вне поля зрения российских и западных литературоведов. Вопросу рецепции данной жанровой модификации были посвящены лишь отдельные статьи русских ученых, в которых она рассматривалась либо в контексте творчества отдельных писателей (О.В. Цехповицерг', Р.Г. Назиров7, М.И. Вайсман", O.A. Иванова и Н.Е. Ерофеева9 и т.д.), либо ставились вопросы об общих канонах данного жанра вне зависимости от его национальной принадлежности (В.Г. Угрехелидэе1", Н.Д. Та-

6 Цехновицер О.В. Достоевский и социально-криминальный роман 1860 - 1870 годов // Ученые записки ЛГУ. №47 Л., 1939. С 273-303.

'Назиров Р.Г. Достоевский и роман У. Годвина // Назиров Р.Г Русская классическая литература: сравнительно-исторический подход Исследования разных лет: Сборник статей. Уфа: РИО БашГУ, 2005. - С. 94 -102.

" Вайсман М.И. «Что делать» И.Г Чернышевского и «Калеб Вильвмс» У Годвина: типологические параллели // Вестник Пермского университета. Вып. 5(11). Пермь: ПермГУ, 2010. С. 104-110.

4 Иванова О А , Ерофеева Н Е. Закон и право в «ньюгеПтском» романе Э. Булвер-Литгона Орск Изд-во ОГТИ,

2009 191 с.

'"Угрехелидэе В.Г. Поэтика социально-криминального романа (западно-европейский канон и его

трансформация в русской литературе XIX века: «Большие надежды» Ч. Диккенса и «Подросток» Ф М.

Достоевского) Дисс... канд. филол. наук М., 2006. 218с.

3

марченко"). Зарубежные исследователи уделяли более пристальное внимание данному субжанру (как они сами его определяют), здесь можно указать работы К. Холлингворта|г, X. ВСсингтон13, Л. Пикетт14, Дж. Гроссмана15, X. Мурава"', Р. Мессак17. Напомним, что некоторые западные литературоведы рассматривают жанр социально-криминального романа как разновидность модели детектива, в целом называя такую прозу crime fiction (Дж. Скэггс1",

A. Е. Мерч19).

Таким образом, при всей объемности и репрезентативности материала, представляемого криминальной прозой, как в английской, так и в русской литературах вопрос о взаимодействии жанровых моделей в русском контексте остается открытым и требует рассмотрения. Этим фактом также определяется актуальность данного исследования.

Говоря о научной базе нашей работы, следует назвать труды Н.И. Конрада, прежде всего, его монографию «Запад и Восток». Важнейшим для нас, в силу специфики собранного материала, стало положение о том, что «в возникновении и развитии однородных литературных явлений у разных народов литературные связи могут играть определенную роль, но наличие связей для возникновения таких явлений вовсе не обязательно. Решающее условие возникновения однотипных литератур - вступление разных народов на одну и ту же ступень общественно-исторического и культурного развития и близость форм, в которых это развитие проявляется»2". Данный тезис дает возможность теоретически обосновать выдвигаемую нами гипотезу о существовании различных форм рецепции английского социально-криминального романа русской словесностью, в том числе и при отсутствии доказательств прямого межлитературного контакта.

Методология диссертационного исследования, исходя из особенностей материала, объекта и предмета изучения, сочетает принципы историко-литературного, историко-культурного, сравнительно-типологического, историко-генетического методов анализа. Основополагающими для нас в методологическом плане явились труды по взаимодействию литератур (Н.И. Конрад, М.П. Алексеев, Ю.Д. Левин, В.М. Жирмунский, И.М. Катарский,

B.Н. Топоров и др.), художественному переводу (A.B. Федоров, B.C. Модестов, Ю.Л. Оболенская, Г1.М. Топер и др.), исследования по теории романного жанра (В.Я. Кирпотин, Е.М. Мелетинский, Н.Д. Тамарченко, A.B. Чичерин и др.), по истории русского и английского романа XIX в. (A.A. Жук, Л.М. Лотман, В.Г. Одиноков, H.A. Вердеревская, В.М. Маркович,

'1 Тамарченко Н Д. Лев Толстой // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов). Книга I. М : ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. С. 336-389.

,2Hollingsworth К The Newgale Novel 1830-1847: Bulwer, Ainsworth, Dickens, and Thackeray. Detroit: Wayne Stale University Press, 1963 280 p.

"Worthington H The Rise orthe Detective in the Early Nineteenth-Century Popular Fiction Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2005 203 p

"Pyketl L. The Newgate novel and sensation fiction, 1830-1868 // Crime Fiction. Ed by M. Priestman Cambridge: Cambridge University Press, 2008. PP. 19-39.

' Grossman J The Art of Alibi: English law courts and novel. Baltimore and London: The Johns Hopkins University Press, 2002 202 p

"'Murav H. Russia's Legal Fictions. Michigan: Michigan University Press, 1998. 263 p.

i7R Messac Bulwer-Lytton et Dostoievski: de Paul ClilTord a Raskolnikof // Revue de literature comparee. 1926. Paris A.6 PP 645-651

'"Scaggs J Crime fiction London and New-York: Routledge, 2007.173 p ' 'Murch Л E The Development of the Detective Novel. London: Peter Owen Limited, 1958. 111 Конрад П И К вопросу о литературных связях // Конрад Н.И. Запад и Восток М : Наука, 1972 С 318

4

В.Э. Вацуро и др.) и по массовой литературе (Ю.Н. Тынянов, В.М. Жирмунский, Ю.М. Лот-ман, И.А. Гуревич и др.).

Научная новизна диссертации определяется впервые предпринятым в литературоведении комплексным описанием рецепции английского социально-криминального романа в России 1830-1900-х гг., демонстрирующей три уровня его взаимосвязей и взаимодействия с развитием русского романа, классического и массового, включая региональный. Данный подход позволил воссоздать полную картину бытования английского социально-криминального романа в России XIX в., меняющую наше представление и о поэтике этого жанра в английском литературном процессе, и о его роли в русской литературной традиции. Этим обусловлены следующие новые аспекты исследования и его результаты:

1. Разработана и апробирована концепция изучения «жанровых модуляций» русского романа XIX в. в связи с межкультурным контекстом.

2. Собран и введен в научный оборот обширный материал русской рецепции английского социально-криминального романа: критические суждения, русские переводы, материалы современного англоязычного литературоведения, касающиеся изучения жанра английского социально-криминального романа в различных аспектах.

3. Впервые осмыслена эволюция русской рецепции данной жанровой модификации как отражение логики развития романного жанра в русской литературе.

4. Определены основные критерии оценки канонов английского социально-криминального романа русской литературной критикой начиная с 1830-х гг. XIX в.

5. Проанализированы многочисленные переводы английских социально-криминальных романов в аспекте переводческих стратегий, принятых в России в XIX в., выявлены их особенности и роль в формировании жанра романа в русской литературе.

6. Впервые рассмотрены типологические сближения английского социально-криминального романа и русского классического романа Ф.М. Достоевского и Л.И. Толстого, позволяющие четче определить не только точки схождения двух жанровых образцов, но и художественное своеобразие русских произведений.

7. Установлена типологическая близость английского социально-криминального романа и русского уголовного романа писателей-беллетристов (В.В. Крестовский, Н.Д. Ах-шарумов, Н.Э. Гейнце) на различных уровнях жанровой поэтики.

8. Определено воздействие жанровой модели английского социально-криминального романа на русскую региональную литературу с учетом особенностей функционирования периферийной литературы.

Научно-практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования ее материалов и выводов в дальнейшем исследовании русско-английских литературных связей (как на общем уровне, так и на уровне отдельных персоналий), истории английского социально-криминального романа и русского романа XIX в., взятого в его классическом и массовом (в том числе региональном) варианте бытования. Результаты исследования позволяют углубить представление о ряде проблем теории жанра, в частности, романа. Диссертация имеет и прикладное значение, связанное с преподаванием ряда дисциплин историко-литературного и переводческого направления.

Положения, выносимые на защиту.

I. Английский социально-криминальный роман - специфическое жанровое образование, имеющее свою эволюцию и поэтику, а также различные жанровые модификации (в

частности, ньюгейтский, сенсационный) и представляющее собой репрезентативное в мировой литературе явление, отразившееся генетически и типологически в истории русской словесной культуры.

2. Картина восприятия английского социально-криминального романа в России XIX в. безусловно свидетельствует о конструктивной роли его канонов в художественном самоопределении русской прозы, литературной критики и искусства художественного перевода в процессе их становления и развития. Изучение русской рецепции английского социально-криминального романа позволяет установить три этапа его освоения: конец 1830-х -40-е гг.; 1850 - 60-е гг.; 1870 гг. - начало XX в. Предлагаемая периодизация демонстрирует последовательную близость русской литературе поэтики и проблематики английской жанровой модели, их органичность для этических и эстетических исканий русской прозы на протяжении 1830- 1900-х гг.

3. Русская рецепция рассматриваемой жанровой разновидности английского романа в XIX в. происходила в различных сферах литературной деятельности: критические отзывы и рецензии, переводы социально-криминальных романов, а также ее осознанное и неосознанное восприятие в творчестве русских писателей.

4. Анализ обширного материала русской критики XIX в. свидетельствует о внимательном осмыслении поэтики английского социально-криминального романа, результатом которого была не только его оценка, но и выработка жанровых принципов русского романа, а также канонов массовой литературы. На разных этапах освоения критическому осмыслению подвергались различные элементы анализируемой в диссертации жанровой модификации. Если в 1830-е гг. в центре внимания находилось национальное своеобразие и методы изображения героев и действительности, то в 1860-е гг. фокус рецепции был направлен на выявление жанровых особенностей, своеобразия тематики и проблематики английского романа.

5. Принципы перевода английских социально-криминальных романов на русский язык во многом определялись их ориентацией на массового читателя и принадлежностью самой жанровой модели к образцам массовой литературы. Кроме того, поэтика переводов английских социально-криминальных романов отражает русскую историю перевода и сложную историю поисков отечественной прозой романного героя, принципов сюжетостроения, организации хронотопа, романного нарратива, а также воспитания массового читателя, подготовленного к восприятию произведений романного жанра. В 1830-е гг. к переводам английских социально-криминальных романов обращались в основном с просветительскими целями, во второй половине XIX в. наблюдаются попытки осмыслить английскую литературную традицию в связи с новой исторической ситуацией в русской словесности, с чем и было связано стремление передать жанровое своеобразие переводимого произведения.

6. Особое место в истории бытования английского социально-криминального романа в России занимает факт прямого и опосредованного влияния этой жанровой модификации на творчество ряда русских писателей. Различные жанровые модели английского социально-криминального романа были по-разному восприняты русской литературой на разных ее уровнях. Социально-криминальный роман У. Годвина и ньюгейтский роман были осмыслены и интерпретированы в русском классическом романе, в то время как сенсационный был адаптирован и растиражирован в основном в русской беллетристике.

7. Анализ типологических схождений английской жанровой модели и рома-

нов Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» и Л.Н. Толстого «Воскресение» свидетельствует о том, что русские писатели пытались не столько приблизиться, сколько оттолкнуться от английского образца. На такой рецептивной основе становилось возможным появление литературного шедевра, создание классического романа. В романах В. В. Крестовского, H .Д. Ахшарумова и Н.Е. Гейнце очевидны тенденции к заимствованию тех элементов поэтики английской модели, которые органично вписывались в контекст массовой литературы (авантюрный сюжет, мотив двойничества, романтические и готические образы, свойственные ньюгейтскому и сенсационному романам). На региональном литературном уровне интерпретация жанровых канонов английского социально-криминального романа была обусловлена отдаленностью от центральных литературных процессов, опосредованностью восприятия, ориентацией на массового читателя.

Апробация научных результатов. Материалы данного диссертационного исследования прошли апробацию в виде докладов на конференциях различного уровня: Международная научная конференция «Диалог культур» (Чехия, Градец Кралове, 2009), VI Международная научная конференция «Национально-культурный компонент в тексте и языке» (Минск, 2009), II Международная конференция «Русский язык и литература в международном образовательном пространстве: современное состояние и перспективы» (Гранада, 2010), I Всероссийская научно-прикладная конференция «Издательская деятельность и перевод» (Томск, 2011), IV Международная научно-практическая конференция «Мир языков: ракурс и перспектива» (Минск, 2013), Международная научная конференция ««Встречные течения» в культуре России и Великобритании XIX века» (Бирмингем, Томск, 2013), Международная научная конференция «Современные проблемы языкознания, литературоведения, межкультурной коммуникации и лингводидактики» (Белгород, 2014). Результаты исследования были одобрены в виде научных отчетов автора по грантам Американского совета научных сообществ (American Council of Learnt Societies (2009)) и Фулбрайт (Fulbright Program (2010)).

По теме диссертации опубликовано 2S работ, среди них I монография, 4 статьи в зарубежных научных изданиях, 18 работ в журналах, рекомендованных ВАК.

Структура и объем диссертации диктуются исследуемым материалом, целью и задачами работы, которая состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Текст исследования составляет 323 страницы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются цели и задачи диссертационного исследования, его актуальность, рассматривается исторический контекст формирования и функционирования жанровой модели английского социально-криминального романа, а также условия ее восприятия в России XIX в., устанавливается научная новизна данной работы.

В первой главе «Английские социально-криминальные романы как факт русского культурного сознания 1830 - 1890-х гг.» представлены обзор и периодизация критического восприятия английского социально-криминального романа в России XIX в., систематизированы и концептуализированы отзывы русской критики о различных моделях криминального романа.

В разделе 1.1 «Русская критика об истоках английского социально-криминального романа «Калеб Вильяме» У. Годвина в России 1830 -1860-х гг.» на примере романа У. Годвина «Things as they are, or the Adventures of Caleb Williams» («Вещи как они есть, или

приключения Калеба Вильямса», 1794) описан процесс зарождения и формирования в России интереса к английскому социально-криминальному роману, к его просветительской, находившейся у истоков данной жанровой разновидности, модели. Первую страницу истории рецепции открыл сам переводчик в 1838 г., предварив свой перевод предисловием, в котором он подчеркнул основные художественные особенности переводимого произведения: психологизм повествования, специфическую систему характеров, авторскую позицию в отношении героев.

В том же году появляются рецензии на «Калеба Вильямса» в таких отличных друг от друга по своему идеологическому направлению периодических изданиях, как «Современник», «Сын отечества», «Библиотека для чтения», «Русский инвалид», «Северная пчела», «Московский наблюдатель». В обсуждении художественного своеобразия романа Годвина приняли участие яркие представители русской критической мысли, среди них - В.Г. Белинский, П.А. Плетнев, H.A. Полевой, Ф.В. Булгарин. Анализ критического восприятия романа Годвина позволяет наблюдать активный интерес русских рецензентов к его национальной специфике и идеологической основе (Плетнев в «Современнике», Полевой в «Сыне отечества», анонимный автор рецензии в «Русском инвалиде»), авантюрному сюжету (Полевой, Булгарин, рецензент «Библиотеки для чтения»), особенностям изображаемых характеров (Белинский в «Московском наблюдателе», рецензент «Библиотеки для чтения»).

Большинство критиков отмечают неординарность творчества Годвина, сложность его произведения для понимания и английскими, и русскими читателями. В этом плане показательным представляется отзыв Н. Полевого: «Годвин был странное явление в английской литературе»21, а сам роман был определен критиком как «не роман, а ряд блестящих парадоксов, облеченных в форму романического повествования»22. В подобном ключе высказывался о сочинении английского писателя и П.А. Плетнев. Вместе с тем, роман «Калеб Вильяме» воспринимался в России уже как устаревший и неактуальный для читателя конца 1830-х гг. в силу его принадлежности к другой литературной эпохе, к ушедшему в прошлое просветительскому художественному методу. Отечественных критиков отталкивала заданность художественного повествования, связанная с авторской воспитательной позицией, выражающейся у Годвина прямолинейно, в соответствии с эстетикой и идеологией просветительского романа.

Как отличительную особенность данного этапа восприятия английского социально-криминального романа следует отметить внимание русских критиков к уровню перевода инонационального произведения. Во всех анализируемых статьях лейтмотивом проходит мысль критиков о приемлемости переводческих принципов, используемых для передачи особенностей романа.

В последующие два десятилетия в русской периодической печати не встречаются какие-либо упоминания о Годвине и его романе «Калеб Вильяме». Об этом романе вспомнили на другом этапе развития русской словесности - в 1860-е гг., когда в России сформировался интерес к рассматриваемой нами жанровой модификации, при этом взаимодействие с ней происходило на более высоком рецептивном уровне - в творчестве русских писателей. Это взаимодействие наиболее очевидно прослеживается в романах Н. Г. Чернышевского и

' Калеб Виллиамс, сочинение Годвина. Пер. с англ. Четыре части. СПб. Тип. А Смирдина, 1838 г. // Сын отечества. Т. 5. С. 68-69.

22 Там же

Ф.М. Достоевского, на что уже указывалось в отечественном литературоведении. Так, об ощутимом влиянии творчества Годвина на Н.Г. Чернышевского писала М.И. Вайсман, подчеркивая сходство биографий, общность философско-эстетических позиций писателей21. Действительно, акцент Годвина на социальных проблемах, реалистичное изображение жизни низших слоев, а также авторская заданность повествования, несомненно, вызывали симпатии Н.Г. Чернышевского. Р.Г. Назировым отмечаются следующие типологические схождения «Калеба Вильямса» с романом Достоевского24: мотив преследования, идеологическое обоснование преступниками свих действий, сцены с газетной заметкой о совершении преступления. Это перечисление может быть продолжено мотивом безумия героев, наступающего после совершенного ими преступления, и рядом др. моментов.

Таким образом, роман Годвина «Капеб Вильяме» ознаменовал собой этап зарождения интереса к жанру социально-криминального романа в отечественной словесности. В русском литературном процессе наблюдалось два его пика, и каждый из них имел свои рецептивные особенности. Очевидно, что они определялись просветительской моделью английского социально-криминального романа, по-разному воспринимавшейся в эпоху романтизма и реализма. Если в конце 1830-х гг. внимание критики фокусировалось на тематике, проблематике, сюжетостроении и характерологии романа, то в 1860-х гг. наблюдается более осознанное и непосредственное восприятие английского произведения, проявившееся в углубленном осмыслении его жанрового ядра и влиянии на творчество русских писателей (таких, как Н.Г. Чернышевский и Ф.М. Достоевский), воспринявших и интерпретировавших в своих сочинениях идеи и методы, разработанные Годвином в «Калебе Вильямсе».

Раздел 1.2 «Рецепция ньюгейтских романов Э. Бульвера-Литтона русской критической мыслью 1830-1860-х гг» представляет собой анализ рецепции этой жанровой разновидности в русском культурном контексте 1830-1860-х гг. Ньюгсйтские романы «Поль Клиффорд» и «Юджин Эрам» представляют собой значительную и интереснейшую часть творчества Бульвера. История их рецепции в России имеет свои особенности и эволюцию.

Первые статьи о «Поле Клиффорде» и «Юджине Эраме» появились в 1832 г. в таких популярных русских изданиях, как «Телескоп», «Московский телеграф» и «Библиотека для чтения». В частности, по мнению критика «Телескопа», «"Павел Клиффорд" есть политическая сатира на английские постановления, составляющие занимательный pendant к "Капебу Вильяму" Годвина»25. В этой же статье представлен и подробный анализ романа «Юджин Эрам», из которого следует, что русский критик не приемлет в нем романтическую интерпретацию темы преступления и наказания, концепцию героя-преступника и авторскую позицию. По мнению критика «Телескопа», характеры произведения оказались слишком оторваны от реальности, романтическая идеализация действующих лиц, преступивших закон, значительно искажает их трактовку. Интересно, что в статье «Московского телеграфа» роман «Юджин Эрам» рассматривается с тех же позиций, однако при этом произведению дается принципиально иная оценка. Рецензент «Московского телеграфа» обращает внимание на жанровое своеобразие английского сочинения, отмечает мастерство Бульвера как занима-

Вайсман М.И. «Что делать» H Г Чернышевского и «Калеб Вильяме» У Годвина: типологические параллели //Вестник Пермского университета Вып 5(11). Пермь: ПермГУ, 2010 С 104-110.

" Назнров РГ Достоевский и роман У. Годвина // Р. Г. Наэнров. Русская классическая литература: сравнительно-исторический подход Исследования разных лет : Сборник статей. Уфа: РИО БашГУ, 2005 С. 44102.

Английская словесность: [О Бульвере-Лиггоне) // Телескоп 1832. Ч 9 № 9 С 93-102

9

тельного рассказчика и выделяет целостность и оригинальность его произведений как достоинство.

Начиная с 1834 г. активный интерес к ньюгейтским романам Бульвера-Литтона проявляет журнал «Библиотека для чтения». Так, в статье посвященной рассмотрению творчества английского писателя, очевидно преимущественное внимание критика к «Юджину Эраму». В общем контексте творчества английского автора в этом романе отмечается склонность автора к идеализации героев и ситуаций, что в конечном счете, по мнению рецензента, сводило на нет остроту социальной проблематики произведения. Среди художественных особенностей романа «Юджин Эрам» русский критик впервые выделяет его опору на документальные материалы, хотя в начале 1830-х гг. эта черта произведения расценивается как его недостаток.

Таким образом, в 1830-е гг. начал формироваться интерес к ньюгейтской модели английского социально-криминального романа, которая вычленяется из общего массива английской прозы как отдельная разновидность социально-криминального романа. На этом этапе рецепции заметно внимание русской критики к тематике, герою произведения, способам его изображения, связанным в сознании реципиентов с художественным методом Буль-вера. Их оценка ньюгейтских романов писателя во многом определялась собственным отношением к эстетике и поэтике романтизма.

Возврат интереса к ньюгейтским романам Бульвера-Литтона отмечается в 1850-е гг. и знаменуется заметкой A.B. Дружинина в журнале «Современник», в которой этому корпусу сочинений дается довольно высокая оценка: «Поль Клиффорд» «оригинален по замыслу и чрезвычайно остроумен по изложению»2'', «Юджин Эрам» назван «краеугольным камнем славы романиста»27. Русский критик последовательно анализирует жанровые особенности романов Бульвера, отмечая их особую модель сюжетостроения и композиции, психологизм повествования, а также их связь с этикой и философией.

В 1860-е гг. на творчество Бульвера обратил внимание Н.Г. Чернышевский. Отмечая несомненный талант английского писателя, критик противопоставляет его творчество произведениям Годвина, отдавая свое предпочтение автору «Калеба Вильямса» именно в силу эстетической ценности романов Бульвера.

В целом анализ критической рецепции демонстрирует эволюцию восприятия данной жанровой модификации, обусловленную потребностями русского литературного процесса. Если в 1830-е гг. ньюгейтский роман интересовал русских критиков в плане сюжетостроения и нарратива, активно критиковался за наличие романтических тенденций, то в 1850 - 60-е гг. в центре внимания оказались его тематика и проблематика (философская, нравственно-этическая), а также психологизм в изображении характеров.

Раздел 1.3 «Русская литературная критика о социально-криминальном романе Ч.Диккенса "Оливер Твист" (1840-е гг.)» посвящен исследованию критического восприятия романа Диккенса в русской литературе. Жанр социально-криминального романа Ч. Диккенс активно использовал в своем творчестве, хотя он, несомненно, пошел дальше по сравнению со своими предшественниками. Для него было принципиально внимание к низам об-

1,1 Дружинин А В. Письма иногороднего подписчика в редакцию «современника» о русской журналистике // Современник. 1850. Т. 21. №6. С. 197 "Там же. С. 199.

щества, изображение этого материала в реалистической эстетике, глубоко достоверно в социальном, философском и психологическом планах.

Как бы ни пытался английский романист оттолкнуться от «низкого» жанра популярного на тот момент ньюгейтского романа, использование Диккенсом ряда художественных приемов (тайна родословной героя, загадочные обстоятельства биографии, криминальная тема) роднит его романы с ньюгейтской школой, что было отмечено многими исследователями2".

Анализируя эволюцию восприятия социально-криминального романа Диккенса, нетрудно заметить определенные пики интереса к данному жанру со стороны русской критики. 1840-е и 1870 - 80-е гг. - периоды, на которые приходится большое количество публикаций, переводов и жаркая полемика по поводу художественных достоинств «Оливера Твиста». Мы рассмотрели первый этап рецепции этого произведения, т.к. именно в нем наиболее рельефно прослеживаются внимание к особенностям жанра социально-криминального романа.

История рецепции «Оливера Твиста» началась еше до перевода этого романа на русский язык. С 1839 г. в периодической печати стали появляться упоминания о романе. Так. н «Отечественных записках» рецензент рассматривал романы У. Эйпсворта как «слабое и плохое подражание веселым, забавным, хотя не всегда пристойным романам Диккенса»-'. Автор статьи, отдавая предпочтение Диккенсу, сравнивает типологически близкие произведения, одновременно выделяя жанровые доминанты социально-криминального романа.

В 1840-м г. краткий литературный обзор творчества Диккенса дает газета «Северная пчела». В нем утверждается, что «Оливер Твист» «есть превосходная картина лондонских нравов»30, и роман Диккенса сравнивается с произведениями П. де Кока. Подобное сравнение проводилось и Ф. Кони в «Литературной газете», и П.А. Плетневым в «Современнике», что отражает поиски русской словесности 1840-х гг., в которой вырабатывались каноны «натуральной» школы, обнаруживавшие типологическую близость разнонациональных литератур.

Однако оценка «Оливера Твиста» русской периодической печатью не всегда была положительной. Например, Ф. Булгарин увидел в романе попытку автора «рыться в грязи, т.е. в самом низком классе общества»31, считая выбранный предмет не достойным для изображения. С этим отзывом перекликается и заметка из «Русского вестника». Сразу после публикации романа на русском языке свой отзыв на только что переведенное произведение дал В.Г. Белинский. Он обращал внимание на правдивость изображения героев, индивидуальность и своеобразие характеров, вместе с тем не приемля романтические тенденции в их изображении.

Представленный материал позволяет сделать вывод о еще не устоявшемся писательском статусе Ч. Диккенса в сознании русских критиков. Популярность «Оливера Твиста» в данный период была обусловлена становлением «натуральной» школы в русской литерату-

Pyketl L. The Newgale novel and sensation fiction, 1830-1868 // Crime fiction Ed. By M. Prieslman. Cambridge University Press, 2008.; Duncan I. Modem Romance and Transformations of the Novel. The Gothic, Scott, Dickens Cambridge University Press, 1992.; Hollingsworth K. Newgate novel 1830-1847: Bulwer, Ainsworlh, Dickens, and Thackeray Detroit: Wayne Slate University Press, 1963 ; Кожевникова С. II Западноевропейская литература в контексте культуры (романтизм, реализм). Магнитогорск, 2004.

" Современная библиографическая хроника // Отечественные записки 1839. Т. VII. С. 95 111 Английская литература // Северная пчела. 1840. № 17. 22 января. С. 65.

" Б Ф Положение английского театра в настоящее время //Северная пчела. 1840. № 130. 12 июня. С. 519

II

ры. определившим внимание критики к бытописанию и образу «маленького» человека в английском произведении.

В четвертом разделе первой главы «Сенсационные романы У. Коллинза в восприятии русских критиков второй половины XIX в.» рассматривается восприятие русской периодической печатью произведений Коллинза «Женщина в белом» и «Лунный камень», представлявших еще одну жанровую модификацию английского социально-криминального романа - сенсационный роман. Данная жанровая разновидность обладала своими художественными особенностями, что и определяло модус ее рецепции в русской культуре. В частности. следует отмстить отсутствие в сенсационных романах, в том числе и в романах Коллинза. остроты изображаемых социальных проблем, наличие образа детектива как одного из главных в системе героев, обращение к изображению буржуазных семейств, в которых и разворачивается основное действие, и т.д. По сути, сенсационный роман стал предвестником жанра детективного романа, что, несомненно, сказалось на рецептивной истории романов У. Коллинза.

Критическому осмыслению «сенсационных» произведений Коллинза в России положил начало A.B. Дружинин своей статьей в «Отечественных записках». Русский критик, как представитель направления «чистого искусства», не приемлет в творчестве Коллинза именно черты массовой литературы, называя их при этом очень точно: отсутствие жизненной правды и близость сенсационного романа к поэтике сказки. Дружинин ставит вопрос о горизонтах читательского ожидания и законах беллетризированного жанра, легко подвергающегося жесткой шаблонизации его канонов. Симптоматично в связи с этим, что русская критика 1860-х гг., за исключением Дружинина, проигнорировала романы У. Коллинза.

В 1870-е гг. в периодической печати появилось лишь несколько критических статей (в журналах «Вестник Европы» и «Нива»), в которых критики единогласно причисляют Коллинза к массовым писателям и анализируют его романы именно с этой точки зрения. Рецензенты отмечают такую особенность сенсационных романов Коллинза, как рассмотрение социальных проблем на развлекательном, доступном для массового читателя материале, т.е. то, что Коллинз заимствовал из ньюгейтского романа. Это художественное свойство сенсационных романов импонировало и русскому читателю.

В промежуток между серединой 1870 - концом 1880-х гг. в периодической печати появилась только одна критическая статья Н. Плисского (1884 г.), в которой критик подчеркивает ориентацию писателя на широкую читательскую аудиторию и, прежде всего, средний и высший субстраты общества. По мнению Плисского, произведения Коллинза сочетали в себе развлекательность, психологизм и социальную направленность, что соответствовало спросу массового читателя.

Новый виток интереса к творчеству Коллинза вообще и его сенсационным романам в частности наблюдается в конце 1880-х - начале 1890-х гг., и связан он со смертью английского писателя в 1889 г. Некрологи на смерть английского писателя появились одновременно в таких журналах, как «Нива», «Север» и «Всемирная иллюстрация». Во всех трех статьях отмечалась его принадлежность к «сенсационной» школе, способность поддерживать читательский интерес на протяжении всего повествования сложными сюжетными коллизиями, глубокий психологизм изображаемых характеров.

В целом восприятие сенсационных романов У. Коллинза происходило в русле общей тенденции, сложившейся в России второй половины XIX века: с одной стороны, высокая

критика их игнорировала или относилась к ним весьма снисходительно, с другой стороны, признавались несомненные художественные достоинства этих произведений. В том и другом случае их однозначно причисляли к сочинениям массовой литературы, на их основе вырабатывались критерии оценки и каноны создания подобных отечественных произведений.

Таким образом, критическое осмысление жанровой модели английского социально-криминального романа в России имело свою эволюцию, проходило определенные этапы. Можно выделить три таких этапа, каждый из которых обусловлен историко-литературной ситуацией в России на тот момент: 1830 - 50-е гг. - время зарождения интереса к английскому социально-криминальному роману в связи с жанровыми поисками русской словесности и становлением жанра романа как такового; 1860 -70-е гг. связаны с актуализацией темы униженных и оскорбленных, преступления и наказания в русской литературе и становлением аналогичного романного жанра в России; 1880 - 90-е гг. можно считать заключительным этапом, на котором когда данная жанровая модификация была востребована в просветительских целях и оценивалась как массовая литература, доступная широким массам, но при этом имеющая большой художественный потенциал.

Очевидно, что рецепция данной жанровой модели происходила в России с некоторым опозданием, но просветительские тенденции, свойственные социально-криминальному роману, оставались интересны для русской литературы на протяжении всего XIX века и привлекали внимание русской критики. В целом же анализ критического восприятия поэтики английского социально-криминального романа свидетельствует об остром интересе к данному жанру со стороны русских критиков, результатом чего стала не только его критическая оценка, по и разработка канонов и жанровых принципов русского социально-криминального романа, обращенного к массовому читателю. На разных этапах освоения критическому осмыслению подвергались различные элементы рассматриваемой жанровой модификации (социальный детерминизм, психологическое изображение характеров, решение актуальных общественных проблем на развлекательном материале), что также способствовало формированию этого романного жанра в России.

Вторая глава «Переводы английских социально-криминальных романов в России 1830 - 1890-х гг.» является логическим продолжением исследования и посвящена анализу русских переводов различных образцов английского социально-криминального романа.

У истоков истории восприятия английского социально-криминального романа в русской литературе стоит У. Годвин и его роман «Калеб Вильяме», переводческая рецепция которого рассмотрена в разделе 2.1 «Поэтика русского перевода социально-криминального романа У. Годвнна «Калеб Вильяме» (1838 г.)». Все основные элементы «Калеба Вильям-са», в дальнейшем составившие основу поэтики социально-криминального романа как самостоятельной жанровой модели, были переданы при переводе на русский язык, опубликованном в 1838 г. отдельной книгой.

Общий анализ перевода романа выявляет тенденцию к буквальному переводу произведения, которая была весьма популярна в 1830-е гг. Положенный Годвином в основу действия конфликт воплощается в противостоянии главного героя сыщика Калеба сначала преступнику Фолькленду, а затем - всему обществу. В целом при переводе острота конфликта оказалась передана, однако пафос произведения донесен до русских читателей лишь частично, т.к. переводчик исключил из текста романа ряд важных сцен, поднимающих вопросы преступления и наказания, падения и исправления личности преступника, передающих пеновополага-

ющую мысль автора о преступнике как продукте среды. В целом пропуски при переводе романа были не частыми, что делает тем более показательными исключения из подлинника, допущенные переводчиком.

Довольно четко и в подлиннике, и в переводе вырисовывается образ сыщика Калеба, от лица которого ведется повествование. Это предприимчивый, образованный, умный молодой человек, способный найти выход из самой сложной жизненной ситуации, что соответствует просветительской концепции личности. Важнейшей характеристикой героя является то, что он выступает и в образе автора романа, благодаря чему читатель оказывается введенным и в творческую лабораторию героя-повествователя.

В своих рассуждениях Калеб описывает такие черты жанра Ньюгейтского календаря, который был положен в основу английского социально-криминального романа, как прямолинейность, упрощенность, традиционный финал - казнь главного героя. Сам он отказывается от этих особенностей документального нарратива, пытаясь создать свою художественную модель рассказа о преступнике. В русском контексте эти рассуждения Калеба-писателя оказались «размыты» из-за неадекватного применения переводчиком жанровых терминов, что может объясняться не устоявшейся в 1830-е гг. терминологической базой в области литературы и, конкретно, данного жанра.

При передаче образа Фолькленда в русском переводе сохранена свойственная уже сентиментализму и предромантизму противоречивость характера, связываемая со свойственной романтической концепции героя противопоставленностью его обществу. Здесь переводчик умело владеет лексикой и даже употребляет клише для построения характера персонажа: «дышали добротою», «обличали ... грусть души». Вместе с тем переданные в русле романтических традиций внутренняя напряженность и загадочность образа героя-преступника благородного происхождения имели решающее значение для последующего этапа становления романного героя в русской литературе.

Примечательно, что в русском переводе самыми неудачными в стилистическом отношении фрагментами оказались сцены судебных разбирательств. Они отличались странными неологизмами, употреблением не подходящих по контексту терминов, как, например: «Один из воров с разломанием ... взятый за поддельную монету, были повешены» (Ч. II, гл. VI, с. 128). «Я внутренне был убежден, что исследование, какое могут сделать законы...» (Ч. III, гл. IV, с. 103). Такие примеры свидетельствуют о большой разнице судебных систем двух стран и несформировавшемся юридическом терминологическом аппарате в русском языке, вследствие чего переводчик не всегда мог подобрать необходимый эквивалент переводимому английскому слову.

Тем не менее, текст русского перевода снабжен пояснениями от переводчика следующего содержания: «В Дневнике Ньюгата Т. 1. Стр. 328 - есть совершенно подобная история» (Ч. III, гл. IV, с. 95). Эти и другие примечания убеждают в том, что переводчик, несмотря на указанные выше объективные трудности, всё же стремился ввести читателя в контекст английской культуры, сослаться на источник переводимого произведения, познакомить с реалиями иноязычной действительности. В этом переводе, в частности, в русскую культуру вводились понятия «Ньюгейт» и «Ньюгейтский календарь».

Показательно, что с данного перевода в России началось усвоение жанровой модели английского социально-криминального романа, пришедшегося на период интенсивных поисков героя в русской литературе. В связи с этим в переводе отчетливо прослеживается вни-

мание к передаче образов главных героев, их своеобразия в плане психологизма и романтических черт. Вместе с тем, для русского переводчика оказалось интересно национальное своеобразие подлинника, переданное текстом перевода, примечаниями и транслитерацией. Кроме того, очевидна и попытка сгладить острую социальную проблематику английского романа, несколько снизить обличительный пафос повествования, что также отражает общественную ситуацию в России в данный период литературного развития.

Историю переводческой рецепции английского социально-криминального романа продолжает роман Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам», рассматриваемый в разделе 2.2 «Русские переводы ньюгейтского романа Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» (1860- 1890-е гг.)». Роман Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» является одним из наиболее репрезентативных произведений с точки зрения реализации в нем ньюгейтской поэтики, ставшей закономерным продолжением поэтики романа Годвина с элементами социально-криминального романа. Вышедший в Англии в 1832 г. роман «Юджин Эрам» был переведен на русский язык почти три десятилетия спустя. Сначала анонимный перевод появился в журнале «Библиотека для чтения» (№ 1, 1860), затем в 1892 г. в «Вестнике иностранной литературы» (переводчик Д.В. Авсркиев), что соответствует двум этапам в истории восприятия английского социально-криминального романа и говорит о неопадающем интересе к произведению на протяжении второй половины XIX в.

Различие в подходах к передаче произведения демонстрирует уже объем рассматриваемых переводов. В оригинале роман делится на книги, главы, предваренные подзаголовками и эпиграфами. Переводчик «Библиотеки для чтения», следуя традициям данного издания создавать образцы массового перевода, ориентированные на среднего читателя, значительно сокращает произведение и упрощает его структуру. Д.В. Аверкиев более серьезно отнесся к передаче внешней структуры сочинения, сохранил его объем, а также авторское деление романа на книги и главы, эпиграфы к каждой главе. Все это сказалось на передаче проблематики оригинала, в которой можно выделить несколько взаимосвязанных между собой субстратов: социально-исторический, нравственно-психологический, философско-религиозный.

В оригинале речь главного героя романа Эрама пространна и эмоциональна, он отстаивает одну из основополагающих для него идей - о неизбежности преступления в судьбе нищего человека, об общественном неравенстве как главной причине преступности и порока. Чувства героя выражены через метафоры, перечисления, антитезы, анафоры, восклицания, он употребляет возвышенную (noble natures, glorious hopes, to aspire) и даже библейскую лексику (seraph's intellect, temptation). Переводчик «Библиотеки для чтения» предпочел размышления Эрама о социальном неравенстве значительно сократить: из перевода исчез образ серафима, пропущены вопросы, содержащие важные для героя и автора антитезы rich - poor, lenient - relentless, изменено синтаксическое оформление монологов, от чего пострадал в целом и образ Юджина Эрама. Пафос концепции личности, согласно которой человек от рождения благороден, в своих высоких устремлениях подобен ангелу, но в силу физической нужды его устремления вырождаются в порок, исчез.

Подробный, почти буквальный перевод Аверкиева транслирует эту идею в адекватной форме. При незначительном изменении синтаксиса (вопрос заменен восклицанием, точка -восклицательным знаком), в монологах героя сохранено единоначатие серии риторических вопросов («сколько»), представлены значимые антитезы «богатых - бедняков», «снисходительных - неумолимых».

Не раз подчеркивая уверенность героя в своей незаурядности, неограниченности своих возможностей, Бульвер-Литтон сравнивает его с Фаустом. Фаустовская проблематика, актуальная для русского литературного процесса второй половины XIX в., по мнению многих исследователей, отразилась «в философии, идеях и самой жизни так называемых "лишних людей"»32. Очевидно, что переводчик «Библиотеки для чтения» отнесся к данной авторской интенции без должного внимания, в тексте перевода от данного сравнения осталась лишь фраза: «Вся комната была завалена книгами». Так, уже с первых страниц перевода начинают вымываться важные характеристики Эрама как интеллектуального героя и в целом романа Бульвера как произведения о таком герое. Если учесть, что в переводе «Библиотеки для чтения» довольно часто либо сокращаются описания интерьеров и внешнего вида героя, говорящие о его схожести с Фаустом, либо пропускаются его монологи-рассуждения о стремлении постичь законы вселенной, а также авторские отступления о близости Эрама к образу Фауста (Гл. IV), то приходится сделать вывод о том, что читателю «Библиотеки для чтения» образ Эрама представлялся далеко не таким многогранным, каким он был в оригинале. Такой подход влиял и на передачу самой идеи произведения, мотивации действий главного героя -все это доносилось до читателя в весьма обедненном и упрощенном виде.

Более серьезное отношение к данным элементам повествования демонстрирует перевод Дверкиева. Детальная передача описания жилища главного героя с акцентом па его исследовательскую деятельность как смысл жизни соответствуют оригинальному образу романа. Переводчика подводит порой лишь приверженность к дословной передаче подлинника, к стремлению перевести все фразы аутентичного текста без исключения.

Очевидно, что при переводе ньюгейтского романа переводчик «Библиотеки для чтения» намеренно оставлял без внимания те особенности ньюгейтского романа, которые были заведомо неинтересны для массового читателя (фаустовский образ главного героя, философские рассуждения о культуре и обществе, сложный образ повествователя и т.д.). К тому же переводчику явно не удалось почувствовать жанровый потенциал переводимого произведения, хотя он напрямую перекликался с жанрово-стилевыми поисками русского романа второй половины XIX в. Что касается перевода Д.В. Аверкиева, сделанного уже в конце Х1Х-го столетия, в нем преследовались иные цели. Здесь максимально сохранены художественные особенности романа, своеобразие его проблематики и поэтики, созвучное русскому литературному процессу.

К жанру ньюгейтского романа, появившемуся в английской литературе в первой половине XIX в., кроме Э. Бульвера-Литтона, обращались такие писатели, как Ч. Диккенс, У. Эйнсворт, в полемику с ними по поводу данной жанровой модификации вступал У. Текксрей. Анализ перевода его пародии на ньюгейтские романы представлен в разделе 2.3 «Русский перевод повести У.М. Теккерея «Катерина», пародии на ньюгейтский роман».

Свое отношение к ньюгейтской школе Текксрей выражал в ряде критических статей, однако стремление показать губительное влияние данного жанра на развитие английской литературы подтолкнуло писателя к написанию пародии на ньюгейтский роман. За основу сюжета «Catherine» («Катрин», 1840) была взята история из Ньюгейтского календаря, как это делали многие «ньюгейтские» авторы. Однако в отличие от них Теккерей выбрал случай нарочито «более жестокий, чем большинство других по отсутствию многозначительной

4 Старосельская Н Д. Русский Фауст// Вопросы философии. 1983 № 9 С 93

16

страсти и мрачный по физическому ужасу»31, намеренно лишил повесть всякой идеализации обрисовываемых характеров, избегая изображения какой-либо авторской симпатии к героям.

На русский язык это произведение было переведено в 1871 г. и опубликовано в газете «Биржевые ведомости» анонимно. Газета была нацелена на коммерческую аудиторию, что сказалось на прагматике анализируемого перевода.

В повести «Катрин» Теккерей последовательно объясняет читателям свою позицию и выражает отношение к новомодным персонажам. Укорачивая перевод описания образа Катрин, авторские рассуждения по поводу жанра ньюгейтского романа, переводчик «Биржевых ведомостей» пытался вписать его в русский контекст рубежа 1860 - 70-х гг., в литературную ситуацию, в которой, по сути, уже были решены проблемы изображения в литературе «физиологии», поднимаемые Теккереем на страницах своей повести. Потому повесть Текксрея «Катрин» в переводе перешла из разряда пародии в разряд массовой эпигонской литературы о преступниках, широко распространенной в это время в России.

В целом образы главных героев повести были представлены в соответствии с авторскими задачами. Однако в связи с исключением из текста перевода почти всех упоминаний о Ньюгейтском календаре и соответствующем жанре романа, а также авторских рассуждений о литературной моде и художественных вкусах образы оказываются выведенными из национального литературного контекста и становятся обычными отрицательными персонажами криминальной повести.

В переводе второй части повести очевидно стремление переводчика нивелировать национальное своеобразие подлинника пропуском слов, обозначающих национальные реалии, или неуместным использованием русизмов (в переводе можно встретить слово «водка» вместо употребленного в оригинале «brandy» и др.), что можно объяснить тенденцией, свойственной массовой переводной литературе, делать зарубежное произведение ближе и понятнее русскому читателю за счет устранения из него чуждых реалий.

Таким образом, анализ перевода повести У.М. Теккерея «Катерина» демонстрирует тенденцию к игнорированию тех фрагментов текста, которые составляют его полемичность и пародийность по отношению к ньюгейтскому роману, тем самым одна из основополагающих художественных особенностей повести Теккерея оказалась не переданной в русском переводе. Одновременно со всевозможными стилистическими недочетами рассматриваемое переводное произведение оказывается практически выведенным из контекста ньюгейтской традиции. Этот факт может быть объяснен как местом публикации («Биржевые ведомости»), так и ее временем (1870-е годы - период, когда переводы и обсуждение английских социально-криминальных романов стали реже встречаться на страницах русской периодики).

Новую страницу русско-английских связей открывает перевод романа У. Эйнсворта «Старый дом», анализируемый в разделе 2. 4 «Перевод романа У. Эйнсворта «Старый дом» как новый этап в восприятии английского социально-криминального романа в России». Этот роман был переведен на русский язык в год выхода в свет у себя на родине - в 1867 г. и опубликован в серии «Переводы отдельных романов» анонимно. В романе очевидна попытка автора синтезировать «ньюгейтские» жанровые традиции с современными литературными требованиями, а именно с поэтикой сенсационного романа.

" Hollingsworth К Newgale novel, 1830-1847 Р 152

Сюжет романа весьма сложен, делится на несколько линий и движется множеством действующих лиц. Основная сюжетная линия связана с главным героем романа - сэром Потом, который по воле случая становится виновником смерти своего родного брата. Убитый, изначально показанный как недостойный и склонный к предательству человек, оказывается случайной жертвой выстрела брата. Раскрытие этого убийства движет дальнейшее развитие сюжета романа. Главная идея романа Эйнсворта, характерная для социально-криминального романа - высшая справедливость, неизбежность расплаты даже за случайное преступление, совершенное даже против недостойного человека, проходит через все повествование и перекликается с проблематикой произведений У. Годвина и Э. Бульвера-Литтона.

Эйнсворт, следуя традиции английского сенсационного романа, объясняет жизненные перипетии героя роком, судьбой и вводит в повествование такие метафоры, как «relentless fate», «an ignominious end», «retribution, long delayed», которые довольно удачно были переведены русским переводчиком: «непримиримая судьба», «бесславная кончина» и «возмездие, так долго медлившее», соответственно. При этом автор настойчиво подчеркивает присутствие тайны в жизни сэра Гюга, так и оставшейся не разгаданной светом: «mysterious career»

- «таинственная жизнь».

Вместе с тем, Эйнсворт использует множество юридических терминов, создавая детективный антураж повествования, такие как «proofs», «guilty», «punishment», «verdict», «fratricide». В русском тексте данные авторские интенции были поддержаны соответствующим выбором слов: «доказательства», «обвинить», «приговор», «братоубийца». А такой простой термин, как «наказание», переводчик предпочел донести до читателя как «кара», усиливая мотив рока, подчеркивая идею неотвратимости наказания, сформулированную в оригинале.

Русский переводчик точно улавливает смысл оригинала, в котором речь идет о раскаянии и угрызениях совести, мучавших героя всю жизнь. Он старательно передает ключевые образы в речи главного героя: «роковая ночь», «мрачное облако», «помрачило всю жизнь мою», «собираться мрачнее, зловещее, чем когда-нибудь».

При передаче отрицательных образов романа Эйнсворта переводчик использовал всевозможные доступные средства, чтобы донести авторскую иронию до русского читателя. Так, эпитет «внушающий» был взят им в кавычки, чтобы адекватно транслировать мысль оригинала Сочетание «salient features» было передано как «резкие черты», «consequential air»

- «надутый вид», что усилило негативную окраску. Переводчик привносит свои оттенки в характеристику героя фразой: «Он был уже не первой молодости, и росту приземистого», чего нет в оригинале и что добавляет отталкивающие оттенки в образ Ла-Гога. Русским читателям не оставлялось сомнения по поводу репутации данного героя и его функции в произведении.

В описании готического интерьера, в котором разворачивается романное действие, авторская концепция рока звучит достаточно ясно под пером русского переводчика: «мрачные комнаты», «тяжелые занавеси», «древние тома», при этом слово «Ыаск» он переводит как «почерневшие», что усиливает акцент на истории старого дома. Транслируя эмоциональное состояние героя, переводчик также выбирает более эмоционально окрашенные единицы «was charmed» - «был в восторге», «delighted him» - «пленила его», что романтизирует топос замка.

Представленный анализ перевода романа У. Эйнсворта «Старый дом», созданного и переведенного на русский язык почти одновременно, что произошло в истории русской рецеп-

ции английского социально-криминального романа впервые и пришлось на самую плодотворную ее фазу, показывает, что русскому переводчику оказались близки и понятны концепция и соответственно эстетика жанра английской сенсационного романа (проблематика, глубокий психологизм нарратива, характерный хронотоп и романтическое изображение героев-любовников, введение элементов поэтики готического романа в повествование). Он попытался донести их до русского читателя в доступной и адекватной форме перевода.

Сенсационный роман У. Коллинза «Женщина в белом», трансформировавший, как было сказано выше, элементы английского социально-криминального романа, был переведен в России в 1860 г. Перевод печатался серийно в «Собрании иностранных романов, повестей и рассказов в переводе на русский язык» анонимно. Изучению перевода этого романа посвящен раздел 2. 5 «Поэтика перевода на русский язык сенсационного романа У. Коллинза «Женщина в белом».

Актуальность данного произведения для русской литературы второй половины XIX в. подтверждает подход переводчика к передаче романа на русский язык: здесь чрезвычайно редко встречаются купюры, отступления от оригинала и прочие самостоятельные решения. Следует все же отмстить, что на русский язык не было переведено предисловие автора, столь значимое для восприятия романа. Однако достаточно внимания со стороны переводчика было уделено передаче вводного слова от лица Хартрайта. В нем устами главного героя автор объясняет читателям главную идею романа и выбранный способ повествования - многоголосие.

Объясняя такой подход к повествованию, писатель признается в своей ориентации на сам ход судебного процесса, основанного на диалоге всех его участников. Целью такого нарратива и такой авторской позиции является представление событий в более объективном свете («in its most direct and intelligible aspect») и их обрисовка с различных точек зрения («relate their own experience»). Для русской литературы это был новый подход, который начал осваиваться в 1860-е гг. в произведениях Ф.М. Достоевского и, в отличие от английского полифонизма, имел идеологическую основу.

Использованный Коллинзом прием был интересен для русского переводчика как альтернативный подход к трактовке темы преступления и наказания, к интерпретации концепции героя-преступника. Этот интерес очевиден при переводе фрагментов, объясняющих использование многоголосия в романе Коллинза. В русской версии вводится целенаправленное обращение к читателю: «история, представляемая читателю», метонимия «told by more than one реп» передана как «рассказана не одним лицом». Переводчик ориентирует читателя на непосредственный диалог с ним, конкретизируя ситуацию коммуникации. Определенную конкретику переводчик вносит и при передаче причин выбора такого повествования. Если Коллинз лаконично указывает на две причины полилога, подчеркивая документальность повествования, то русский переводчик вносит более пространное объяснение: «...сами в точности рассказывали то, чему они были очевидными свидетелями», еще более соотнося нарра-тив с судебным процессом. Характерно, что переводчик выбрал слово «истина» для передачи слова «truth» (правда), претендуя на исследование истины в самом высоком смысле этого слова.

Русский переводчик внимательно подошел к передаче главных образов романа «Женщина в белом». Показателен в этом плане образ Мэриан Голкомб. Писатель намеренно подчеркивает противоречие между фигурой и внешностью Мэриан, что было нетрадиционно

для изображения героинь романа. Для этого Коллинз использует повтор «never», во всем облике героини писатель не выделяет ни одной положительной черты - «almost a moustache», «large, firm, masculine mouth and jaw», «hair, growing unusually low down on her forehead». Противоречие между обликом и статью героини выражено через метафоры «more flatly contradicted», «more strangely and startlingly belied».

Русский переводчик при точечных изменениях текста старался следовать принципу максимально точного соответствия оригиналу. Внешность Мэриан передана даже с усилением ее некрасивости. Так, эпитет «swarthy» (смуглый, чернявый) в русском тексте представлен прилагательным «желтый»; характеристика, констатирующая несоответствие черт и фигуры, заканчивается, в отличие от оригинала, восклицательным знаком. Описание лица дано с предельной близостью к оригиналу: «темный пушок на верхней губе казался почти усами», «широкий, твердый, мужской рот», «черные волосы, спускавшиеся необыкновенно низко на лоб», что в целом формировало образ женщины, для которой внешняя красота не была приоритетом, которая свои отношения с окружающими строила посредством ума и душевных качеств.

Особенно следует подчеркнуть, что в силу актуальных для русской литературы тенденций, содержащихся в английском произведении, его перевод был осуществлен своевременно, в начале 1860-х годов, с учетом большинства художественных особенностей данного произведения. С интересом отнесся переводчик к полифоническому повествованию, психологизму и оригинальности отдельных образов романа, передаче темы двойничества и готических элементов повествования. В этот период русский роман находился на начальной стадии своего формирования, в связи с чем существовала насущная потребность в импорте подобного рода. Перевод английского романа частично восполнял эту лакуну, находя компромисс между британской и отечественной жанровыми традициями.

В целом переводы этих произведений совпадали с основными этапами критического осмысления жанра английского социально-криминального романа в России, а диапазон имен авторов оказался расширен по сравнению с писателями, ставшими объектом внимания русской критики (У. Эйнсворт, У. Теккерей). Основное внимание в переводах уделялось передаче их жанрового своеобразия, хотя адекватность этой передачи обуславливалась этапом восприятия. Все это доказывает органичность вхождения данных переводных романов в контекст русской культуры, т.к. в них очевиден интерес именно к тем элементам, которые были актуальны для русской словесности.

Третья глава диссертации - «Влияние английского социально-криминального романа на творчество русских писателей» - демонстрирует типологические связи английского социально-криминального романа с русским романом на различных уровнях. Это, прежде всего, его схождения с романом Ф.М. Достоевского, рассмотренные в разделе 3.1 «Типологические схождения романов «Юджин Эрам» Э. Бульвера-Литтона и «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского». Данный уровень русской рецепции английской жанровой модели, воплотившийся во взаимодействии и переработке его основ в творчестве русского писателя, выражался в форме творческого диалога, приводившего к синтезу западной и отечественной жанровых традиций и появлению абсолютно нового образца романа со своими художественными особенностями.

В частности, типологические сближения «Юджина Эрама» и «Преступления и наказания» поддерживаются рядом моментов, исходным следует признать идеологическую

основу данных романов. Оба создавались в атмосфере господствующей на тот момент философии утилитаризма. В частности, Бульвер-Литтон явно отталкивался от философии И. Бентама, английского философа, экономиста, основателя утилитаризма, который им самим был назван «принципом наибольшего счастья». Бульвер-Литтон, не приемля теории Бентама, изображает моральный крах своего героя, следовавшего популярным принципам бентамизма.

Конечно, Достоевский в своем романе не так демонстративен, как Бульвер. Идеологическая подоплека «Преступления и наказания» намного более сложна и полемична в отношении целого комплекса философских теорий XIX в.: Д.С. Милля (последователя Бентама), Д.Г. Льюиса, Ч. Дарвина и др. Однако полемика с идеями И. Бентама и сопряженность его теории с этикой «разумного эгоизма», отстаиваемой Н.Г. Чернышевским, красной нитью проходит через все произведение русского классика. В «Преступлении и наказании» образы Лужина, Лебезятникова и самого Раскольникова призваны показать несостоятельность популярной на тот момент философской концепции.

В продолжение разговора о типологических схождениях ньюгейтского романа Бульве-ра и «Преступления и наказания» Достоевского характерным представляется то, что оба писателя воспользовались документальными источниками для создания своих произведений. Бульвер-Литтон заинтересовался реальными обстоятельствами преступления, прочитав о них в Ньюгейтском календаре. Достоевский также внимательно следил за процессами, происходящими в обществе, тщательно просматривал периодические издания, публиковавшие статьи об известных судебных процессах. Для писателя были важны достоверные мелочи, реальные подробности преступлений. Общеизвестно, например, что в период работы над «Преступлением и наказанием» в газетах появились заметки о слушании дела Герасима Чистова, купеческого сына, раскольника, убившего двух старух с целью ограбления («Голос», 1865).

Особенности повествования позволяют утверждать сходство форм организации повествования, использованных английским и русским писателями. Романное повествование «Юджина Эрама» ведется от лица всеведущего автора, следящего за перипетиями своих героев, направляющего их в нужное русло. И только предпоследняя глава с красноречивым названием «The Confession. - And the Fate» («Исповедь и судьба») рассказана от лица главного героя Юджина Эрама, где герой признается в своем преступлении и объясняет причины, побудившие его сделать этот шаг, описывает душевные перемены, произошедшие с ним после рокового события. Такие изменения в повествовании помогли автору романа достичь особого психологизма в изображении характера, показать малейшие движения души преступника, что представляло собой новаторский подход к изображению героя-преступника.

Симптоматично, что изначально «Преотупление и наказание» было задумано в форме исповеди. Однако в процессе осмысления глубин поднятых проблем писатель отказался от повествования от лица преступника. Очевидно, что масштаб и сложность поднятых в произведении вопросов, а также желание писателя показать идею главного героя в развитии заставили Достоевского создать предельно объективный образ автора, который «не оставляет за собой никакого существенного смыслового избытка и на равных правах с Раскольниковым

входит в большой диалог романа в его целом»34, при этом «слово автора о герое организовано <...> как слово о присутствующем, слышащем его (автора) и могущем ему ответить»35.

Близость рассматриваемых в двух произведениях проблем привело к ряду схождений характеров главных героев, доказывающих имплицитную взаимосвязь английского и русского писателей. Амбивалентные черты были присущи и герою нъюгейтского романа Бульвера, и Раскольникову. При всем высокомерном отношении к человечеству оба героя совершают благородные поступки, порой подвергая свою жизнь опасности, спасают детей, оказывают помощь больным, помогают бедным. На фоне противоречивых поступков героев еще рельефнее выступает их преступление - оба, любя человечество, убили человека. Само преступление имеет в обоих романах сходные черты: герои совершают его против человека, на их взгляд, не достойного существования. При этом и Эрам, и Раскольников пытаются подвести теоретическую базу под свой поступок, найти ему метафизическое оправдание.

Характерно, что после своего поступка, совершенного из идейных соображений, во имя человечества, оба героя испытывают глубокое разочарование, граничащее с отвращением к окружающему их миру.

Однако здесь видны и значимые различия двух произведений как в плане сюжетостро-сния, так и в обрисовке характеров. Развитие сюжета английского романа обнаруживает достаточную одномерность поступков и мотивов поведения Юджина Эрама. После преступления его не терзают муки совести, он продолжает жить в ладу с самим собой и окружающей его природой. Если бы его преступление не было раскрыто, он успешно продолжал бы свое существование, реализуя свои амбиции и планы. Достоевский же на протяжении всего романа доказывает, что с одной логикой и теорией (тем более с теорией насилия) мир к лучшему не изменить, что есть законы природы, которые никто не может переступить без последствий для себя. Этот закон - совесть, о которой Раскольников надеялся легко забыть, и раскаяние, о котором, не веруя в Бога, герой даже не задумывался. В отличие от Юджина Эрама герой Достоевского после своего поступка мучается и нравственно, и физически, не находя себе ни места среди семьи и близких, ни утешения от совершения благодетельных поступков. Вся суть романа сводится к показу внутренних страданий преступника, заставивших его не только самовольно признаться в содеянном, но и признать себя, уже в конце романа, по прошествии многих лет каторги, грешником, а свою теорию - страшной ошибкой. Само повествование - система двойников Раскольникова, евангельский подтекст, хронотоп романа - выстраивает важнейшую для автора сюжетную линию о том, как его герой, возвысивший себя, но при этом не являющийся абсолютным безбожником, движется (через смирение своей гордыни и соединение со всеми людьми) от разрушения в себе фарисейства к рождению в себе нового человека.

Представленный анализ позволяет сделать вывод о типологических схождениях двух таких разных, разделенных во времени и пространстве романов - Бульвера-Литтона и Достоевского. Эти схождения очевидны как на уровне формы, так и на уровне содержания, как в плане повествования, так и в отношении построения образов главных героев. Па фоне проведенного сравнения еще четче проявляются художественные особенности каждого из писателей, появляется возможность рассмотреть их произведения с новой точки зрения. Можно утверждать, что ньюгейтский роман, не будучи до конца принятым, адаптированным рус-

и Бахткн М М Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советский писатель, 1963. С. 102

" Там же С 85.

ской литературой второй половины XIX в., был воспринят опосредованно, через его проблематику и сюжето строение.

Творчество Л.Н. Толстого представляет собой другую линия развития русского классического романа, которая также дает свою историю контактов с английским социально-криминальным романом, представленную в разделе 3.2 «Традиции английского социально-криминального романа в творческом сознании Л. Н. Толстого (на материале романа «Воскресение»)».

Изучению жанрового своеобразия романа Л.Н. Толстого «Воскресение» посвящено немало работ, однако немногие исследователи обращали внимание на связь этого произведения с западной литературной традицией (среди них Э.М. Жилякова, Е. Л. Мураткина, И.Ф. Гню-сова). Указание на перекличку «Воскресения» с английским социально-криминальным романом (наряду с его французской моделью), насколько нам известно, было сделано лишь Н.Д. Тамарченко: «...и Достоевский, и Толстой - в его последнем романе - были связаны с традицией сложившегося в эпоху позднего романтизма "социально-криминального" романа (Бальзак, Э. Сю, отчасти А. Дюма, Гюго, Диккенс)»36. Влияние на свое творчество английских авторов, в том числе и тех, кто работал в жанре социально-криминального романа, признавал и сам Толстой. Этот факт подтверждается суждениями писателя об У. Годвине, Э. Бульвере-Литтоне, Ч. Диккенсе, У. Теккерее в письмах, мемуарных материалах, статьях русского классика. Характерно, что содержание этих высказываний связано с темой справедливости законодательства, возможности ошибок в судопроизводстве, необходимости пересмотра судебной системы. Интерес Толстого к проблемам преступления и наказания подтверждает и наличие в библиотеке Ясной Поляны большого количества трудов по криминологии, принадлежащих русским и западноевропейским юристам.

Создавая новый по типу роман «Воскресение», писатель, как известно, ставил перед собой задачу повернуть литературу к потребностям общества, явить произведение, способное к непосредственному воспитательному воздействию на читателя. С этой целью пишется роман-трактат, в котором, в соответствии с принципиальной позицией автора, не должно быть вымысла, что и определяло поэтику произведения, и что, в целом, по-видимому, вызвало интерес Толстого к традиции английского социально-криминального романа опираться в сюжетостроении, характерологии, нарративе на документальные источники. Но если нью-гейтский, а позже и сенсационный романы, основываясь на фактологическом материале, активно использовали в повествовании авантюрный элемент и идеализацию героя-преступника, то Толстой, напротив, взяв за основу «коневский» сюжет, лишил его всякой авантюры, придав ему максимальную достоверность в плане нарратива. Сюжет «Воскресения» укладывается в простейшую формулу, благодаря чему, по утверждению В. Г. Одиноко-ва, «произошло определенное "упрощение" художественной структуры романа за счет очень четкого теоретического "косяка", носящего характер исследования, "трактата"»37. Однако именно такой упрощенный сюжет позволил русскому писателю предельно остро поставить социальные проблемы, в чем также можно увидеть перекличку с поэтикой английского социально-криминального романа. Основная идея большинства «ньюгейтских» романов - при-

* Тамарченко Н.Д. Лев Толстой // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов). Книга 1. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001 С. 387.

17 Одинокое ВТ Художественная структура романа «Воскресение» // Одинокое В.Г. Поэтика романов Л.Н. Толстого. Новосибирск: Наука, Сибирское отд-е, 1978. С 129.

23

влечь внимание к насущным социальным проблемам, показать, что определенный груз вины за преступление всегда несет на себе общество. Именно к этому выводу Толстой целенаправленно подводит читателей романа, проповедуя руссоистские идеи о чистоте человека от рождения.

Однако при рассмотрении социально-криминальной проблематики и типа героя-преступника Толстой пошел своим путем, что указывает на принципиальное расхождение русского романа с поэтикой английского социально-криминального романа. Сама тема преступления по-разному трактуется в английской и русской традициях, что, безусловно, влияло на систему героев произведения. Толстой неслучайно изображает настоящим преступником Нехлюдова, представителя дворянства, что, с одной стороны, сближает поэтику романа с истоками английского социально-криминального романа, но, с другой стороны, принципиально трансформирует ее. Толстой заставляет Нехлюдова смотреть на страдания своей жертвы, которую он сам толкнул на преступление и которая является преступницей, по сути, только в глазах общества. Тем не менее, как раз идя за Катюшей, Нехлюдов попадает в среду отверженных, и именно глазами Нехлюдова Толстой показывает картины несправедливости, творящейся во всех сферах жизни простого народа. Таким образом, используя систему героев, характерную для английской модели социально-криминального романа (герой-благодетель -герой-жертва), Толстой «перевернул» ее, изменил под свои литературные нужды.

Нечто подобное произошло в «Воскресении» и с хронотопом английского социально-криминального романа. Начиная с первых страниц романа Толстого, в нем представлены как горизонталь, так и вертикаль пространства и времени, традиционные для поэтики социально-криминального романа: высший свет и тюрьмы, знать и нищета, город и деревня, суд и каторга, прошлое и настоящее, настоящее и будущее. Воспользовавшись художественным приемом антитезы, автор «Воскресения» укрупнил и генерализировал его, достигнув максимального этического и эстетического эффекта. В контексте традиции социально-криминального романа особое значение для исследования имеют локусы тюрьмы, каторги и суда. Толстой тоже рисует место заключения, но со своими интенциями, подробно проанализированными в диссертации на материале описаний камеры, в которой содержалась Катюша Маслова; первой сцены суда, занимающей в романе (с отступлением о воспоминаниях Нехлюдова) тринадцать глав; образов судей. Мотивный анализ английских социально-криминальных романов и «Воскресения» также дает определенные примеры типологических схождений (нами рассмотрены мотивы дождя, пути).

Таким образом, роман Толстого актуализировал те черты поэтики английского социально-криминального романа, которые были необходимы, с его точки зрения, для русского литературного процесса на данном этапе развития. В романе «Воскресение» можно обнаружить ряд элементов, восходящих к принципам английской школы социально-криминального романа, как на уровне сюжетостроения, повествования, системы героев, мотивной системы, так и в хронотопической структуре произведения, что, безусловно, базируется на близости этико-идеологических исканий русского писателя и авторов английских социально-криминальных романов. Однако с поправкой на эпоху, условия литературного процесса и индивидуального творческого сознания, эти черты воплотились и трансформировались в новом контексте, выкристаллизовавшись в итоговый русский классический роман, по-новому поставивший и рассмотревший проблемы, волновавшие общество на протяжении всего XIX столетия, независимо от национальной принадлежности и исторического периода.

Несомненный интерес в плане рецепции английского социально-криминального романа русской литературно-эстетической традицией представляет собой интерпретация данного жанра в творчестве русских писателей второго ряда, что отражено в разделе 3.3 «Следы жанра ньюгейтского романа в творчестве русских авторов второго ряда».

Параграф 3.3.1 «Английский социально-криминальный роман в интерпретации В.В. Крестовского: проблема жанровых поисков» представляет анализ типологических схождений романа Крестовского «Петербургские трущобы» и отдельных образцов английского социально-криминального романа (Ч. Диккенс, Э. Бульвер-Литтон).

Основная идея английского социально-криминального романа - выяснение роли общества и пенитенциарной системы в становлении и трансформации личности преступника -коррелировала с духовными приоритетами русской культуры 60-х гг. XIX в., активно исследовавшей духовные искания и идейную борьбу униженного и оскорбленного человека. В своем предисловии к роману «Петербургские трущобы» Крестовский ставит задачи, сходные с поставленными в английских романах, что позволяет выявить параллели уже в отправных точках рассматриваемых нами произведений.

Цикличность повествования обусловливала свои особенности художественного пространства как английских криминальных романов, так и «Петербургских трущоб». Выбор городского пространства, социального дна, тюрьмы и злачных заведений в качестве сюжетного топоса позволял писателям показать глубину общественных проблем, выявить противоречия социума. В изображении урбанистического пространства в сочинении Крестовского прослеживаются довольно четкие параллели с романом Диккенса «Оливер Твист». В романе Крестовского очевидны также свойственные английскому социально-криминальному роману противопоставления «света» - «дну», города - идиллическому пространству. Характерно и то, что в описании локуса русской тюрьмы писатель проводит параллели с английской нью-гейтской тюрьмой и с французской Бастилией.

Типологическое родство романа Крестовского с английским социально-криминальным романом делает закономерным вопрос и о вероятности влияния английского романа на сю-жетно-тематическом уровне. Проявления этого влияния заметны и при рассмотрении детской темы в «Петербургских трущобах». Русский писатель ставит проблему детерминированности детской судьбы окружающей средой, ищет причины детский преступности. В связи с этим особое внимание в романс уделяется образам детей и процессу их превращения в преступников как неизбежному результату воздействия на них окружающих обстоятельств.

Особенно показательным в этом плане представляется анализ образов Маши Повети-ной и Ивана Вересова. Обрисованные в «Петербургских трущобах» характеры детей не только проходят перипетии судьбы, сходные с персонажами Диккенса, но и несут основную диккенсовскую идею возможности остаться чистым и непорочным, соприкоснувшись с городским «дном», пройдя через все испытания. Иван Вересов и Маша Поветина, пройдя через тюрьму, ночлежки, ночи на барже, продолжают смотреть на мир наивными глазами и идеализировать окружающий их мир. Крестовский открыто пропагандирует гуманистические ценности, но в отрыве от реального человека и его жизни, выстраивая параллель, с одной стороны, с английским социально-криминальным романом, с другой - включая роман «Петербургские трущобы» в контекст русской массовой литературы.

Выявленные факты типологического родства рассмотренных нами произведений позволяют установить новые содержательные связи русского романа с европейской литерату-

рой, расширить историко-литературный контекст русского романа, включить его в единый процесс европейского жанрового развития. Русский социально-криминальный роман в чистом виде сложился и повторился только в массовой русской литературе. Это и определяет особенности рецепции английской жанровой модели - с готовностью воспринимаются те ее элементы, которые оказываются понятными массовому читателю, при этом ее каноны оказываются растиражированными и упрощенными.

Подобно ньюгейтскому роману, сенсационный, ставший следующим этапом в развитии модели английского социально-криминального романа, также нашел свою рецепцию в русской литературе 1860-х гг., что проанализировано в параграфе 3.3.2 «Типологические сближения романов Н.Д. Ахшарумова «Концы в воду» и У. Коллинза «Женщина в белом»».

Типологические сближения в рассматриваемых произведениях прослеживаются, прежде всего, на уровне повествования. Коллинз широко применял в своих произведениях такой новый для своего времени художественный прием, как композиционный полифонизм (ситуация, когда романные события описываются различными персонажами, вследствие чего одно и то же действие, поворот в повествовании оказывались освещенными с различных точек зрения). Ахшарумов, по сути, тоже применял художественный принцип композиционного полифонизма в романе «Концы в воду». Повествование в нем ведется от лица двух полярных персонажей - Жюли и Черезова. Они перенимают друг у друга эстафету в описании событий, чтобы раскрыть их с различных ракурсов и поделиться своими тайными мыслями и переживаниями по поводу совершенного преступления и складывающихся отношений между его участниками.

В тех же случаях, когда в канву произведения требуется включить дополнительную точку зрения какого-либо персонажа, и Коллинз, и Ахшарумов вводят эпистолярные вкрапления. У Коллинза - это записка графа Фоско, представляющая собой циничный и откровенный отчет о своем преступлении, у Ахшарумова - это письма тетушки Софьи Антоновны, некоего Ъ, содержащие подробное описание обстоятельств преступления.

Применение приема композиционного полифонизма привнесло свои особенности во временную организацию обоих романов. Коллинз отступает от принципа линейного повествования, в нем письма, дневниковые записи, отчеты и рассказы свидетелей заставляют читателя переживать и осмысливать события еще и еще раз, меняя хронологию и учитывая новые детали. Следуя подобному способу построения хронотопа, Ахшарумов чередует повествование от двух лиц, вследствие чего происходит «наложение» временных координат: одно и то же событие описано дважды, передается эстафета повествования не от действия к действию, а от свидетеля к свидетелю.

Сама тема наказания, присутствующая в обоих анализируемых романах, рассматривается аналогично. Оба автора отвергают идею о наказании преступника человеческим судом и реализуют в своих произведениях концепцию Высшего суда в виде мучений совести, стечения обстоятельств, вершащих правосудие. В «Женщине в белом» Персиваль Глайд погибает в пожаре, инициированном им же, графа Фоско находят убитым при загадочных обстоятельствах. Еще более драматична судьба героев в русском романе: Поль сходит с ума, убивает Черезова и умирает в больнице для душевнобольных, Юлия теряет все, что имела, - мужа, любовника, дочь, остается в одиночестве, преследуемая призраком Ольги.

Типологическое родство криминального романа Ахшарумова и сенсационного романа Коллинэа прослеживается и на уровне композиции. Исследователи творчества Коллинза указывают, что композиция романа «Женщина в белом» «напоминает традиционную схему "готического" романа XVIII в., отличающегося разработанной авантюрной интригой, поляризацией героев, странностью и ирреальностью происходящих событий»3". Подобного принципа придерживается и Ахшарумов. Действие романа часто происходит в затемненных помещениях, ночью; на протяжении всего повествования сохраняется напряженность, несмотря на то что преступники становятся известны читателю почти с начала повествования. Явление видений и призраков, сумрачные состояния героев - все эти элементы готики были необходимы русскому писателю для поддержания читательского интереса к происходящему до последней страницы.

Проанализировав типологические переклички двух романов, можно сделать вывод о воздействии английского социально-криминального романа (и сенсационного как его разновидности) на формирование канонов русского массового криминального романа. Адаптировавшись в классической литературе своими отдельными элементами, данная жанровая модификация была воспринята писателями «второго» ряда в полном объеме, се поэтика нашла свое отражение в русской беллетристической литературе второй половины XIX в. в самых разных структурах повествования.

Следующим этапом в освоении английского социально-криминального романа русской литературой стали 1880-е гг. В частности в параграфе 3.3.3 «Трансформация модели английского социально-криминального романа в творчестве Н.Э. Гейнце (роман «По трупам»)» рассматривается один из примеров адаптации и трансформации канонов этой жанровой модели в творчестве русского беллетриста Н.Э. Гейнце. В частности, роман «По трупам» представляется в диссертации как социально-криминальный, созданный по традиционным канонам данной жанровой разновидности английского романа.

Сюжетную канву сочинения Гейнце составляют, как правило, документальные источники и свидетельства. Этот факт, сам по себе, позволяет говорить о его типологическом родстве с английскими социально-криминальными романами. Характерно также, что почти все английские писатели, творившие в жанре криминального романа, обращались к историческому жанру как смежной модели, на базе синтеза с которой можно было ставить жанровые эксперименты - Э. Бульвер-Литтон, Ч. Диккенс, У. Теккерей. Н.Д. Ахшарумов легко вписывается в этот ряд.

Типологические схождения на концептуальном уровне являются причиной выделения пара/щелей и на сюжетном уровне произведения. Так, в романе Гейнце в повествование последовательно вплетены мотивы, типичные для социально-криминального романа: мотив преступления, ложного обвинения, безумия, раскаяния, наказания и смерти преступника.

Близость поэтики русского и зарубежного романов наблюдается и в повествовательной структуре произведений. Известно, что дня английского социально-криминального романа свойственно повествование от лица некоего автора-повествователя, стоящего на твердых нравственных позициях, ему отдавался приоритет в оценке поступков и побуждений героев. В романе Гейнце «По трупам» повествование ведется именно от третьего лица, тем не менее,

'* История западноевропейской литературы XIX век: Англия: Учебное пособие / Л.В. Сидорченко,

И,И. Бурова, А А. Аствацатуров и др.; Под ред Л.В. Сидорченко, И И. Буровой СПб.: Филол фак-т, СПбГУ;

М.: Из дат центр «Академия», 2004 С. 329

повествователь подробно описывает мыслительные и нравственные процессы, происходящие в сознании героев.

В системе героев романа Гейнце можно найти очевидные параллели и с традиционными типажами английских социально-криминальных романов. Главный герой, Гиршфельд -циничный и безнравственный человек, способный искусно играть нужные ему роли, манипулировать людьми, - отсылает нас к образам криминальных героев-злодеев английских уголовных романов («Оливер Твист», «Женщина в белом», «Старый дом»), которые генетически связаны с подобными образами готических романов. Равное, если не большее внимание в повествовании уделяется образу княжны Маргариты. Гейнце внимательно прослеживает процесс превращения невинной девушки в серийную убийцу, правда английские предшественники писателя чаще всего показывали эту метаморфозу на мужском образе. В английском криминальном романе интерес был прикован к психологическим мотивам героя-преступника, движимого, как правило, своими страстями и предрассудками (Фолыслснд, Юджин Эрам, Гюг Четуинд, Персиваль Глайд), приходящего к раскаянию (или наказанного) под давлением обстоятельств. В романе «По трупам» этот путь проходит молодая девушка, являя собой своеобразную трансформацию субъектной организации криминального романа.

Особенно четко параллели с английским социально-криминальном романом прослеживаются на уровне хронотопа. Через становление и похождения главного героя у автора появляется возможность показа всех слоев общества, чем активно пользовались У. Годвин, Э. Бульвер-Литтон, Ч. Диккенс. В романе Гейнце показаны различные субстраты общества, составляющие общую картину нравов России конца XIX в.

Очевидно и то, что Гейнце следовал традиции английского социально-криминального романа при описании готического пейзажа, используя стилистические клише, общепринятые для таких изображений, в первую очередь, в английском криминальном романе («тихая ночь», «волшебный свет луны», «старый дуб», «проклятое место», «ужасное безмолвие»).

Таким образом, в романе Н. Гейнце «По трупам» прослеживается очевидная ориентация на жанровые каноны английского социально-криминального романа, однако не менее очевидна и их трансформация, связанная с тем, что он написан на более поздней стадии развития данной жанровой модели и содержит в себе определенную рефлексию над его канонами. При всей типологической близости русского и английского криминальных романов, существенные изменения в романе Гейнце затрагивают систему персонажей, субъектную структуру и пространственно-временную организацию произведения. Тем не менее, можно констатировать, что английская модель криминального романа прошла ассимиляцию и укоренилась именно в русской массовой литературе конца XIX в.

Как заключительный этап в истории освоения английской жанровой модели криминального романа нами представлена интерпретация его канонов в русской региональной литературе (параграф 3.3.4 «Интерпретация английского социально-криминального романа в русской региональной литературе (на примере романа В.В. Курицына-НеКрестовского «Томские трущобы»)». Находясь в отдалении от столичного литературного процесса, периферийная криминальная проза весьма своеобразно трактовала эту романную разновидность, воспринимая ее через перевод и смешивая различные жанровые модели (социально-криминальную и детективную).

При наложении всех этих процессов на восприятие переводной литературы в целом произошло некое смешение в интерпретации жанров, в том числе и социалыю-

криминального романа. Очевидно, что в сознании сибирских издателей и читателей отсутствовало четкое разграничение не только между детективной и криминальной романными модификациями, но и между отдельными национальными ветвями социально-криминального романа. Результатом такого синкретизма стало нивелирование философской основы, свойственной образцам английского социально-криминального романа, а также значительное ослабление социальной проблематики, составляющей фундамент романов Годвина, Бульвера, Диккенса.

Все перечисленные тенденции нашли свое отражение в романе В.В. Курицына «Томские трущобы», одном из немногих примеров регионального криминального романа. На его связь с моделью социально-криминального романа указывает уже псевдоним, выбранный Курицыным для публикации «Томских трущоб» - Не-Крестовский. Он может быть истолкован как выражение авторской позиции принципиального отталкивания от романа петербургского писателя В.В. Крестовского. В своем романе Курицын намеревался поставить вопросы преступления и наказания на региональном уровне, противопоставив свос произведение столь популярному во второй половине XIX века столичному социально-криминальному массовому роману.

Идя от противного, Курицын подверг трансформации сам сюжет криминального романа. Если в его классических образцах все сюжетные линии ведут, как правило, к главному герою-пресгупнику и целью повествования становится показать либо его раскаяние в содеянном, либо вину общества в его падении, то в романе Курицына такие цели явно не преследовались. В сюжете «Томских трущоб» трудно определить авторские намерения, он распадается на множество линий повествования, среди которых сложно выделить главные и второстепенные.

Такой ход событий повлиял на концептуальный уровень произведения. Столь свойственная повествованию социально-криминального жанра идея социальной несправедливости и вытекающий из нее центральный конфликт между личностью и обществом оказались выхолощены в результате авторского акцента на бандитские будни, любовную коллизию, разветвленную систему персонажей, а также внимание на авантюрные линии сюжета.

Тем не менее, само повествование романа ведется в русле традиций социально-криминального романа вообще и его английской модификации в частности. Так, следуя канонам этого жанра, повествование «Томских трущоб» основано на документальных источниках, мифах и легендах города, известных фактах из его криминальной истории.

Определенные параллели с английским социально-криминальным романом демонстрирует пространственно-временная структура регионального романа. Для «Томских трущоб», как и для модели социально-криминального романа в целом, свойственны некоторые отступления от хронологии событий с целью введения в нарратив воспоминаний героев о прошлом, описания их предыстории. Типологические параллели с английским социально-криминальным романом прослеживаются в изображении городского пейзажа. Ориентируясь на документальное повествование, Курицын вводит в нарратив романа реальные названия улиц и заведений, оставшиеся актуальными и для современного читателя.

Ориентируясь на массового читателя, Курицын заимствовал из английского социально-криминального романа готические элементы, вносившие в повествование таинственность и напряжение. Они в основном были включены в образ предводителя банды, Человека в маске. Этот образ неоднократно сравнивается повествователем с чем-то сверхъестественным и даже

29

с самим дьяволом. Неслучайно его появление всегда сопряжено в романе с затемненным интерьером, черным цветом, мерцанием свечи, полумраком. Но в отличие от тайны криминального романа, загадка в этом образе так и остается неразгаданной.

Таким образом, на периферийном уровне происходила своя интерпретация жанровых канонов английского социально-криминального романа, обусловленная отдаленностью от центральных литературных процессов, опосредованностью восприятия, ориентацией на массового читателя. Поэтика этой жанровой модели была адаптирована лишь частично, и в основном это справедливо в отношении тех ее элементов, которые приближали романное повествование к широкой читательской аудитории, а именно, таинственности, готических деталей, авантюрных мотивов. Очевидно, что за основу была взята и система героев социально-криминального романа, но в региональном романе она оказалась значительно упрошена и приближена к восприятию среднего, массового читателя.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, обозначаются перспективы дальнейшей работы. В частности, исследование проблемы «Английский социально-криминальный роман в России» может быть продолжено в контексте русской рецепции французского социально-криминального романа. Чрезвычайно перспективным представляется исследование художественных особенностей произведений других английских авторов, работавших в жанре социально-криминального романа или использовавших отдельные его элементы, таких как Ч. Рид, Э. Брэддон.

Потенциал имеет и сама методология исследования - анализ контактно-типологических связей между творчеством английских и русских писателей, основой которого является жанровое своеобразие их произведений. Такой подход может быть применен для других исследований в области компаративистики.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях: Монография:

1. Матвеенко, И. А. Восприятие английского социально-криминального романа в русской литературе 1830-1900-х гг. - Томск: Изд-во ТПУ, 2014. -314 с. - 19 н.л.

Статьи, опубликованные в журналах, включенных в Перечень рецензируемых научных изданий, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией при Министерстве образования и науки Российской Федерации для опубликования основных научных результатов диссертаций:

2. Матвеенко, И. А. Генезис и жанровые особенности ньюгейтского романа (к постановке проблемы рецепции ньюгейтского романа в русской литературе XIX в.) / И. А. Матвеенко // Известия Томского политехнического университета. - 2006. - Т. 309, № 6. -С. 211-215.-0,24 пл.

3. Матвеенко, И. А. Восприятие ньюгейтских романов Э. Бульвера-Литтона в России в 1830-1860-е гг. / И. А. Матвеенко // Известия Томского политехнического университета. - 2007. - Т. 310, № 2. - С. 239-243. - 0,24 пл.

4. Матвеенко, И. А. Русская критика о своеобразии ньюгейтских романов Э. Бульвера-Литтона (1830-1880-е гг.) / И. А. Матвеенко // Вестник Томского государственного университета. - 2008. - № 317. - С. 20-24. - 0,24 п.л.

5. Матвеенко, И. А. Ньюгейтский роман Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» в русских переводах / И. А. Матвеенко // Сибирский филологический журнал. - 2009. - № 4. - С. 36-45. - 0,54 п.л.

6. Матвеенко, И. А. Образ главного героя ньюгейтского романа Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» и его передача в русских переводах XIX века / И. А. Матвеенко // Вестник Забайкальского государственного университета. - 2009. - № 5. - С. 150-1550,3 п.л.

7. Матвеенко, И. А. Социально-криминальный роман Ч. Диккенса «Оливер Твист» в восприятии русского литературного процесса 1840-х гг. / И. А. Матвеенко // Вестник Томского государственного университета. - 2010. - № 331 . - С. 14-19 - 0,36 п.л.

8. Матвеенко, И. А. Интерпретация ньюгейтского романа в творчестве Ф. М. Достоевского: к вопросу об интертскстуальиых связях / И. А. Матвеенко // Сибирский филологический журнал. - 2010. 3. - С. 79-86. -0,4 п.л.

9. Матвеенко, И. А. Поэтика перевода социально-криминального романа У. Годвина «Капеб Вильяме» на русский язык / И. А. Матвеенко // Вестник Забайкальского государственного университета. - 2011. - № 9. - С. 49-54. - 0,36 п.л.

10. Матвеенко, И. А. Восприятие английского социально-криминального романа в России XIX века: к постановке проблемы / И. А. Матвеенко // Вестник Томского государственного педагогического университета = Tomsk State Pedagogical University Bulletin. -2012.-№3.-С. 188-193,-0,36 п.л.

11. Матвеенко, И. А., Перевод романа У. Эйнсворта «Старый дом» как новый этап в восприятии английского социально-криминального романа в России / И. А. Матвеенко, Л. М. Болсуновская, А. В. Диденко // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2012. - № 6. - С. 93-98. - 0,36 п.л./ 0,34.

12. Матвеенко, И. А. Восприятие социально-криминального романа У. Годвина «Калеб Вильяме» в России 1830-1860-х гг. / И. А. Матвеенко // Вестник Томского государственного университета. - 2012. -№ 363. - С. 29-34. - 0,36 п.л.

13. Матвеенко, И. А. Пародия на ньюгейтский роман У. М. Теккерея «Catharine» в русском переводе / И. А. Матвеенко // Язык и культура. - 2012. - № 2. - С. 44-52. -0,54 п.л.

14. Матвеенко, И. А. Роман В. В. Крестовского «Петербургские трущобы» в аспекте интертекстуальных связей с английским социально-криминальным романом / И. А. Матвеенко// Вопросы филологии.-2012.-№2(41).-С. 87-93.-0,42 п.л.

15. Матвеенко, И. А. Русский перевод «сенсационного» романа У. Коллинза «Женщина в белом»: к вопросу о взаимодействии жанровых модификаций социально-криминального романа / И. А. Матвеенко // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - 2013. - № 5-2. - С. 137-142. - 0,36 п.л.

16. Матвеенко, И. А. Восприятие «сенсационных» романов У. Коллинза в России второй половины XIX века / И. А. Матвеенко // Филология и человек. - 2013. - № 2. -С. 104-111.-0,4 п.л.

17. Матвеенко, И. А. Традиции английского социально-криминального романа в романе

Л.Н. Толстого «Воскресение» / И. А. Матвеенко // Вестник Пермского университета.

Российская и зарубежная филология. - 2013. - Вып. 4(24). - С. 168-176. - 0,5 п.л.

18. Матвеенко, И. А. Типологические схождения романов Н.Д. Ахшарумова «Концы в

воду» и У. Коллинза «Женщина в белом» / И. А. Матвеенко // Сибирский филологический журнал. - 2014. - №1. - С. 80-87. - 0,4 п.л.

Статьи в других научных изданиях:

19. Матвеенко, И. А. Типологические схождения романов Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» и Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» / И. А. Матвеенко // Диалог культур V. Материалы международной научной конференции. - Чехия: Гра-дец Кралове, 2009. - С. 506-518. - 0,7 п.л.

20. Матвеенко, И. А. Концепция героя ньюгейтского романа Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» и романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» / И. А. Матвеенко // Национально-культурный компонент в тексте и языке. Материалы IV Международной научной конференции: в 2 ч. - Минск: МГЛУ, 2009. - Ч. 1. -С. 117-119.-0,2 п.л.

21. Матвеенко, И. А. Русская критика о социально-криминальном романе Ч.Диккенса «Оливер Твист» (1840-е гг.) / И. А. Матвеенко // Русский язык и литература в международном образовательном пространстве: современное состояние и перспективы: материалы II Международной конференции, Гранада, 8-10 сентября 2010 г. - Гранада, 2010. - С. 1784-1788. - 0,3 п.л.

22. Матвеенко, И. А. Полифоническое повествование «сенсационного» романа У. Коллинза «Женщина в белом» и его передача при переводе на русский язык / И.А. Матвеенко II Мир языков: ракурс и перспектива: материалы IV Международной научно-практической конференции, Минск, 22 апреля 2013 г. - Минск, 2013. - С. 358-362. -0,4 п.л.

23. Матвеенко, И. А. Переводные романы Э. Бульвера-Литтона в журнале «Библиотека для чтения» в 1830-е гг.: издательские стратегии / И. А. Матвеенко // Издательская деятельность и перевод: сборник материалов Первой всероссийской научно-прикладной конференции, Томск, 20-22 мая 2010 г. - Томск, 2012. - С. 105-110. - 0,3 п.л.

24. Матвеенко, И. А. Сцены суда в романах Э. Бульвера-Литтона «Поль Клиффорд» и Л. Н. Толстого «Воскресение»: типологические схождения и трансформации жанровой модели / И. А. Матвеенко // Международная научная конференция «Современные проблемы языкознания, литературоведения, межкультурной коммуникации и лингво-дидактики»: сборник научных статей, Белгород, 12-14 мая 2014 г. - Белгород: ИД «Белгород», 2014. - С. 270-274. - 0,2 пл.

Подписано к печати 08.07.2014. Формат 60x84/16. Бумага «Снегурочка». Печать XEROX. Усл. печ. л. 1,86. Уч.-изд. л. 1,68.

_Заказ 757-14. Тираж 100 зиз._

Национальный исследовательский Томский политехнический университет Система менеджмента качества Издательства Томского политехнического университета сертифицирована в соответствии с требованиями ISO 9001:2008

ИЗДАТЕЛЬСТВО W ТПУ. 634050, г. Томск, пр. Ленина, 30 Тел./факс: 8(3822)56-35-35, www.tpu.ru

u - 1 о О 3 í

201

4166716

2014155715