автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Восток в культуре Петербурга

Полный текст автореферата диссертации по теме "Восток в культуре Петербурга"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ СКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

005002301

Алекссев-Апраксип Анатолий Михайлович

ВОСТОК В КУЛЬТУРЕ ПЕТЕРБУРГА

Специальность: 24.00.01 —теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора культурологии

1 7 НОЯ 2011

Санкт-Петербург 2011

005002301

Работа выполнена на кафедре культурологии философского факультета Сапкт-1(етербургекого государственного университета

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Соколов Евгений Георгиевич (Санкт-Петербургский государственный университет)

Официальные оппоненты: доктор философских паук, профессор

Уваров Михаил Семенович (Санкт-Петербургский государственный университет)

доктор культурологии, профессор Серов Николай Викторович (Санкт-Петербургский государственный институт' психологии и социальной работы)

доктор культурологии, профессор Барсова Людмила Григорьевна (Салкт-1(етербургская государственная академия театрального искусства)

Ведущая организация: Санкт-Петербургский государственный

университет водных коммуникаций

Защита состоится « *{ » 201_/^года в /£~°часов на

ю чащит<Удокто

заседании совета Д.212.232.55 по чащит<Удокторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5, философский факультет, аудитория о

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан « » ОУ.Пи 2011 года

Ученый секретарь, Диссертационного совета. Кандидат философских наук, доцент

А А. Никонова

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Актуальность исследования. Взаимодействие между культурами - важнейшая проблема современного мира, находящегося в стадии формирования глобальной культурной реальности. Сегодня, практически, не найти ни одной сферы человеческой деятельности, которая не была бы прямо или косвенно связана с межкультурным взаимодействием. Все происходящее в экономике, политике, науке, праве, в искусстве и повседневной жизни - результат контактов между культурами. Будучи механизмом обновления и расширения диапазона культурных возможностей, межкультурное взаимодействие связано также с взаимным непониманием, латентными конфликтами и открытыми столкновениями. Анализ этих процессов чрезвычайно важен, поскольку от дальнейшего развития взаимоотношений между культурами зависит будущее всего человечества.

В условиях необратимости глобализационных процессов перед всеми народами остро встает проблема соотнесения глобального и уникального, определение режима и границ межкультурного сближения, вопрос культурной идентичности. В этом плане тема взаимодействий Востока и Запада оказывается существенной для современной многонациональной и многоконфессионалыюй России, которая, находясь в поиске смысловых и ценностных ориентиров, активно включается в глобальные процессы, формирует векторы целей и приоритеты будущего развития.

Ценность обращения к исследованию взаимодействия Востока и Запада на материалах истории петербургской культуры обусловлена тем, что Санкт-Петербург, являвшийся столицей Российской империи, как никакой другой город, предоставляет возможность рассмотрения проблемы межкультурных контактов разносторонне. Созданный на перекрестке культурных воздействий, мультикультурный Петербург оставался в центре вестернизаторских и ориенталистских течений на протяжении всей своей истории. Это дает возможность исследовать трехсотлетнюю историю включений в отечественную культуру ориентальных влияний и с европейского и с азиатского направлений. Позволяет рассмотреть формы институциализации Востока в культуре России, а также политические, экономические, научные, художествешю-эстетические, общественно-религиозные и другие конфигурации межкультурных взаимодействий.

В культурной жизни Санкт-Петербурга восточный вектор опирается на опыт многих народов и судьбы различных персон. Представленный в поликультурном многообразии, Восток дает возможность проанализировать различные сценарии его включения в живую среду городской культуры. Наличествующий материал (фактический и аналитический) демонстрирует принципиальную неоднозначность данного культурного феномена в истории города и в культуре разных слоев населения. Вхождение Востока, особенно не библейского, в культурную жизнь Санкт-Петербурга и проявление восточной составляющей в его современном культурном пространстве указывают на необходимость обобщения исторического материала и проведения анализа происходящего в условиях современности. К актуальности исследования следует отнести и культурологический подход, позволяющий на примере одного конкретно взятого города показать формы диалога, стратегии адаптации и интеграции Востока в отечественную культуру, выявить специфические и общие тенденции межкультурного взаимодействия.

Степень разработанности проблемы. К анализируемым в диссертации проблемам взаимодействия культур не раз обращались мыслители древности и средневековья. Например, тему нравственности в межкультурном общении в сочинении «Диалог между философом, иудеем и христианином» поднимал ещё Пьер Абеляр. Однако предметом целенаправленного изучения эти проблемы стали лишь в Новое время. Взаимодействие культур как возможность сохранения культурного многообразия исследовал И. Гердер. Классификацию форм межкультурных влияний при доминирующей идее «непередаваемости» основ культуры осуществил Н. Я. Данилевский. К проблемам субъекта и его познавательных возможностей, значимых для исследования субъективных и межсубъективных межкультурных отношений, обращались немецкие философы И. Кант, И. Фихте, Ф. Шеллинг. Идеи Фихте об инаковости и взаимообусловленности «я» и «другого» развивал Л. Фейербах.

В начале XX века проблема межкультурного взаимодействия начинает изучаться более интенсивно. Теорию отдельных культурных заимствований в контексте «закрытости» культурных организмов и понятие псевдоморфоза разрабатывал О. Шпенглер. Анализ взаимодействия культур, в контексте идеи «вызов - ответ», исследовал А. Тойн-би. К теме межкультурного взаимодействия обращались М. Бубер, Ф. Эбнер, М. Элиа-де. С социолингвистических позиций её рассматривали Л. Щерба и Л. Якубинский, с позиций структурализма - К. Леви-Стросс, с позиций онтологии - М.Хайдеггер, литературной и философской герменевтики - X. Гадамер. Взаимодействие культур попадает в поле исследований феноменологов - X. Гуссерль, М. Мамардашвили, специфику социокультурных пространств исследовали У. Смейлзеро и Ф. Боас, с позиций литературоведения и семиотики к межкультурным контактам обращались С. С. Аве-ршщев, М. М. Бахтин, В. Я. Лакшин, Ю. М. Лотман.

Взаимодействие культур исследовали отечественные культурологи С. Н. Арта-новский, С. А. Арутюнов, А. В. Ахутина, Л. Н. Гумилев, Б. С. Ерасов, Л. Г. Ионин, С. Н. Иконникова, М. С. Каган, Г. С. Померанц и другие. Центральное значение «диалога в культуре» утвердил М. М. Бахтин, его труды, посвященные многоголосию культур, вызвали интерес и были развиты Л. М. Баткиным, Г. М. Бирюковой, Н. К. Бонецкой, Н. Перлиной. Теорию взаимодействия как диалогической настроенности противоположностей предложил В. С. Библер. Научная работа над осмыслением данной проблематики была продолжена С. Н. Ереминым, С. Г Ларченко, В. Н. Сага-товским, В. В. Селивановым, Е. Г. Хилтухиной и многими другими отечественными исследователями, работающими в различных направлениях.

Проблеме глобалистики межкультурных взаимодействий посвящены работы таких авторитетных социологов и политологов, как А. Аппадураи, У. Бэк, В. Вельш, С. Хантингтон и другие. В анализе данной проблематики заметна актуализация социальных и культурных теорий межкультурной коммуникации, базирующихся на кибернетических основах; исследований сетевых сообществ', интеллектуальных коммуникативных

1 Теоретическое рассмотрение отношений в обществе как сети было впервые предпринято М. Кастельсом. Его сетевая парадигма затрагивает все слои общественной жизни. Автор опирается на исследования, посвященные так называемой «цифровой революции», становление которой связано с расширением сетей коммуникации. Р. Хассан отмечает, что «цифровая революция» складывается из четырех компонентов: цифровые технологии, цифровой капитализм, цифровая глобализация и цифровое ускорение. Другой исследователь Н. Трифт выделяет следующие свойства цифровых сетей: эмерджентность, контекстуальность и самоорганизация, рассеивание власти и создание манипулятивных техник репрезентации реальности.

сетей Р. Коллииза, теории эволюционного менеджмента, радикального конструктивизма. С ними перекликается и коммуникативная социология Н. Лумана (теория аугопоэтичес-ких систем). Следует отметить работы П. Бергера, П. Бурдье, Т. Лукмана, а также теорию консенсуапыюго взаимодействия самоорганизующихся систем У. Матураны. К естественнонаучному описанию социокультурных связей приближены работы по социокультурной синергетике И. Р. Пригожина и В. П. Бранского.

Исследования воздействия объективированных форм культуры на субьективно-личностный мир человека, «понимания-для-себя», проводились В. Вуцдтом, В. Диль-теем, Л. С. Выготским. Среди пионеров, предпринявших анализ межличностных отношений, также следует назвать Г. Лебона и Г. Тарда; среди исследователей проблем «коллективного взаимодействия людей» - 3. Фрейда, У. Джеймса, К. Юнга, а также основателей символического интеракционизма Ч. X. Кули и Дж. Г. Мида.

С проблематикой настоящего исследования связаны вопросы, освещаемые диффу-зионистами, которые изучали культурные контакты между народами, осуществляемые посредством торговли, переселения и войны. В этом ключе тему изучали С. Графтон, Ф. Гребнер, Р. Диксон, В. Копперс, Л. Ленг, У. Перри, У. Риверс, К. Уислер, Л. Фробе-пиус, Т. Хейердал, Г. Чайдд, В. Шмидт, Г. Элиот-Смит. Проблематика взаимодействий в контексте разработки принципов и методов исследования динамики культуры исследовалась Ф. Боасом, Р. Л. Карнейро, А. Л. Крёбсром, Б. Малиновским, Л. А. Уайтом.

Рассматриваемая в диссертации специфика контактов между Востоком и Западом изучалась компаративистами Т. П. Григорьевой, ПЛ. Жуковской, Е. В. Завадской, А. С. Колесниковым, Н. И. Конрадом, Э. Конзе, М. Е. Кравцовой, В. Г. Лысенко, В. В. Малявиным, Е. Б. Рашковским, Р. Роланом, М. Т. Степанянц, Р. Тагором, Е. А. Торчиновым, К. Юнгом и другими.

Находясь в процессе интеллектуального осмысления, Восток уже третий век становится предметом изучения и публикации авторских работ: очерков, переводов, фундаментальных исследований, посвященных реконструкции и анализу памятников восточной мысли. Изучению синтоизма посвящены работы А. Н. Мещарикова; ведической литературы и индуизма - М. Ф. Альбедиль, Я. В. Василькова, С. Л. Невелевой; даосизма - В. В. Малявина, Е. А. Торчинова. Весьма обширна научная работа по исследованию буддизма Индии различных исторических эпох. Среди современных отечественных исследований выделяются работы В. П. Андросова, Е. П. Островской, В. И. Рудого и других. Различные тексты и формы культурной жизни в Китае исследовались М. Е. Ермаковым, М. Е. Кравцовой, Л. Н. Меньшиковым; в Корее - Ю. В. Болтач, Д. Д. Елисеевым, М. И. Никитиной; в Тибете — М. И. Воробьевой-Десятовской, Р. Н. Крапивиной, А. А.Терентьевым; в Японии - В. Н. Гореглядом, Т. П. Григорьевой; в Юго-Восточной Азии - Г. А. Зографом, И. Р. Катковой, А. В. Парибком. Среди исследований места и роли буддизма в культурной жизни российских регионов следует отметить работы Ц. П. Ванчикова, Н. Л. Жуковской и С. П. Нестеркина, посвященные Бурятии; Э. П. Бакаевой, Б. У. Китинова, К. А. Наднеева - Калмыкии; М. В. Монгуш, О. М. Хомуш-ку - Туве. В этих работах содержатся сведения, о способности восточных учений к адаптации и превращения в органическую часть этнокультурного субстрата.

В отношении Санкт-Петербурга тема взаимодействий Востока и Запада освещена недостаточно полно, хотя историческая реальность такова, «гго восточные вероучения и традиции уже давно пользуются авторитетом и признанием среди петербуржцев, что

вызвало к жизни ряд интереснейших культурных реалий. Среди работ, корреспондирующих с темой «Восток в культуре Петербурга», представляют интерес социально-антропологическое исследование мирских буддийских общин современного Петербурга (Е. А. Островская); работы, посвященные изучению восточных художественных собраний (М. Ф. Меньшикова и др.), биографий связанных с Востоком известных ученых и общественных деятелей (Я. В. Васильков, Т. И. Грекова, М. Ю. Сорокина, и др.); исследования по истории становления отдельных направлений востоковедческих наук (Т. В. Ермакова и др.). Большой интерес представляет собранный А. М. Куликовой комплекс архивных материалов «Востоковедетге в российских законодательных актах (конец XVII - 1927)». Особо следует отметить впервые вышедшие сборники научно-информационных материалов «Санкт-Петербург - Китай: три века контактов» (2006) и «Санкт-Петербург-Индия: история и современность» (2009).

Различные исторические аспекты контактов Петербурга с Индией представлены в статьях и очерках М. Ф. Альбедиль, Я. В. Василькова, М. И. Воробьевой-Десятовской, Р. Ш. Ганелина, О. П. Дешпанде, С. К. Лебедева. История экономических, политических, художественных контактов Санкт-Петербурга с Китаем рассматривается в статьях Б. В. Ананьича, Р. Ф. Итса, А. Панцова, И. Ф. Поповой, А. М. Решетова, А. Н. Цамутали и др. История отношений Петербурга с Центральной Азией затрагивалась в работах В. Вашкевича, К. М. Герасимовой, Б. И. Кузнецова, Ю. Н. Рериха и др., в настоящее время она изучается А. И. Андреевым, П. А. Павловым, В. А. Росовым, Е. С. Сафро-новой, А. А. Терентьевым и др.

Изучению культурного пространства Петербурга посвящены работы Н. П. Анциферова «Непостижимый город», Ю. М. Лотмана «Семиотика города», М. С. Кагана «Град Петров в истории русской культуры», С. М. Волкова «История культуры Санкт-Петербурга», О. Г. Агеевой «"Величайший и славнейший более всех градов в свете..." - град Святого Петра». Раскрытию петербургской специфики посвящены коллективные труды «Метафизика Петербурга», работы К. Г. Исупова, Г. С. Лебедева, М. С. Уварова. Проблема семиотики культурного пространства города исследовалась Ю. М. Лотма-ном, В. Н. Топоровым, Б. А. Успенским.

Анализ степени разработанности проблемы позволяет сделать вывод о том, что в современной отечественной науке накоплен значительный теоретический и исторический материал по проблеме межкультурных контактов, истории Петербурга и его культурных связей с точки зрения социальной антропологии, истории, философии, лингвистики, политологии, искусствоведения, востоковедения и других гуманитарных направлений специализированного знания. Вместе с тем ощущается необходимость в систематизации, обобщении и культурологическом осмыслении имеющихся данных, в интегральном изучении заявленной темы. Восполнение этой лакуны и стало предметом настоящего исследования.

Цель диссертации: исследовать восточную составляющую культурной жизни Санкт-Петербурга.

Задачи исследования:

• определить актуальные для культурологии теоретико-методологические стратегии изучения межкультурных контактов;

• выявить ведущие закономерности современного этапа межкультурного диалога;

• выделить восточный компонент в культурной жизни Санкт-Петербурга;

• провести культурологический анализ истории контактов между Санкт-Петербургом и странами Востока, выявляя общее и специфическое в развитии взаимодействия культур Востока и Запада;

• исследовать эволюцию межкультурных отношений, а также современный опыт и практику вхождения Востока в культуру Санкт-Петербурга;

• выявить основные подходы в интерпретации Востока петербургской интеллектуальной средой;

• показать степень интеграции восточной составляющей в культурную жизнь Санкт-Петербурга и актуальные пространства межкулыурных взаимодействий.

Источниковедческая база. По истории России и Санкт-Петербурга: полное собрание указов Российской империи, законодательные документы и акты СССР и современной России; справочные издания по истории города; периодика (бюллетени, газеты, журналы, сборники), нарративные источники, памятники культуры. К исследованию также привлекались материалы из фондов музея Санкт-Петербургского университета, Государственного архива кинофотофонодокументов, ФЭБ: ЭНИ «Российский архив»2; научно-информационные материалы и архивные документы, введенные в научный оборот Санкт-Петербургским институтом истории РАН и Санкт-Петербургским научным центром РАН. В работе над диссертацией также использовались историко-анали-тические исследования Н. П. Анциферова, О. Г. Агеевой, К. Г. Исупова, М. С. Кагана, Г. С. Лебедева, Ю. М. Лотмана, В. Н. Топорова, М. С. Уварова, Б. А. Успенского.

Источниками статистических данных служили: отчеты и аналитика, публикуемые администрацией Санкт-Петербурга; официальные данные Госкомстата России, Центра демографии и экологии человека; данные, публикуемые Петербургским Домом национальностей, МАЭ РАН; работы, посвященные национально-культурным сообществам, этническому составу и этносоциальной структуре населения Санкт-Петербурга, - А. И. Копанева, В. В. Михайленко, Н. М. Романовой, Н. В. Юхневой.

В исследовании литературно-художественной практики ориентальных направлений автор опирался на произведения литературного, изобразительного, музыкального, кинематографического и театрального искусства, а также на работы эпистолярного жанра и произведения фольклора. В качестве источников также привлекались каталоги, альбомы, афиши, в том числе материалы архива Кабинета рукописей Российского института истории искусств.

Музееведческая практика Петербурга исследовалась по каталогам, отчетам о приобретениях, научным публикациям сотрудников петербургских музеев, собраниям предметов и информационных материалов, хранящимся в фондах и архивах Государственного Эрмитажа, Музея истории религии, Музея антропологии и этнографии им. П. Великого, Музея истории города, Музея-квартиры П. К. Козлова и других музеев Санкт-Петербурга, Пушкина, Павловска, Петергофа, Ораниенбаума.

Источниками по российскому востоковедению и по отношениям России с Индией, Китаем и Тибетом служили введенные в научный оборот (Б. В. Ананьичем, А. И. Андреевым, Р. Ш. Ганелиным, Т. И. Грековой, Т. В. Ермаковой и др.) документы из Санкт-

1 Фундаментальная электронная библиотека: электронное научное издание «Русский архив».

Петербургского филиала архива РАН, Российского государственного исторического архива, Центрального государственного исторического архива, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, Центрального государственного архива научно-технической документации, Центрального государственного архива историко-по-литических документов Санкт-Петербурга, архива востоковедов Института восточных рукописей РАН, архива внешней политики Российской империи, Государственного литературного музея. Использовались документы по истории, труды экспедиций и отчеты о деятельности ИРГО, ИВ РАН, АН СССР; работы Е. А. Торчинова «Введение в буддологию», А. М. Куликовой «Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVII -1927)» и других, а также сборники научно-информационных материалов «Санкт-Петербург - Китай: три века контактов» (2006) и «Санкт-Петербург - Индия: история и современность» (2009).

Источниками по восточным учениям, практикуемым в Петербурге, служили переводы памятников философской мысли Востока, работы ученых СПбГУ, Института востоковедения РАН и его филиалов, Института философии РАН; публикации издательств Нартанг, Ясный свет, Алмазный путь и других, специализирующихся на выпуске восточной религиозной литературы, а также содержания лекций и программ К1В1 (Международного буддийского института Карманы) и 1ТАС (Международного института тибетских и азиатских исследований).

Источниками по философии и культурологии служили труды С. С. Аверинцева, С. Н. Артановского, М. М. Бахтина, В. С. Библера, Л. Н. Гумилева, А. Я. Гуревича, М. С. Кагана, Ю. М. Лотмана, М. К. Мамардашвили, Г. С. Померанца, С. Л. Франка

A. Я. Флиера, а также Е. Г. Соколова, Е. А. Торчинова, Т. В. Холостовой и других отечественных авторов. Среди западных мыслителей привлекались исследования

B. Вельша, И. Гердера, X. О.-и-Гассета, Э. Гуссерля, Г. Зиммеля, И. Канта, Р. Кар-нейро, Э. Кассирера, М. Мак-Люэна, Б. Малиновского, Э. Фромма, Дж. Хонигма-на, М. Элиаде и К. Ясперса.

В качестве источников по проблематике и методологии компаративных исследований послужили работы Т. П. Григорьевой, Е. В. Завадской, А. С. Колесникова, Н. И. Конрада, Э. Конзе, М. Е. Кравцовой, В. Г. Лысенко, В. В. Малявина, А. В. Па-рибка, Е. Б. Рашковского, Р. Роллана, М. Т. Степанянц, Р. Тагора, Е. А. Торчинова.

Источниками по психологическим аспектам межкультурных взаимодействий служили работы К.-Г. Юнга, а также А. Маслоу и других представителей гуманистической психологии, в том числе транспереоналыюго и интегрального направлений. Использовались исследования этнологов: М. Мид, А. Крёбера, К. Уисслера, Р. Бенедикт и К. Дюбуа, социальных и культурных антропологов М. Вебера, Р. Редфилда, Р. Линтона, М. Херсковиц, Э. Стоунквиста, И. Хэллоуэлла, Р. Парка, В. Шапинского.

Методологическая и теоретическая основа исследовании. Диссертация основывается на междисциплинарном подходе, который направлен на исследование Санкт-Петербурга как целостного культурно-исторического образования (использование философских, исторических, искусствоведческих, филологических, социологических и других способов теоретического исследования). Научный поиск осуществлялся философскими средствами индукции и дедукции. При раскрытии специфики межкуль-

турного диалога использовались методы компаративного анализа, а также достижения культурной и философской антропологии, аксиологический и семиотический подходы. Изложение материала производится в соответствии с принципом историзма. Ведущими в диссертации являются совмещенные методы диахронного и синхронного компаративного анализа. Восточные влияния на петербургскую культуру рассматриваются как неотъемлемая часть отечественного культурогенеза.

Специфика рассматриваемого предмета обусловила обращение к другим методам:

• сбор и упорядочение большого массива информации о культуре Санкт-Петербурга определили применение историографического и источниковедческого анализа;

• изучение современных событий и феноменов культуры определило использование различных методик наблюдения (натурного, внешнего, включенного) и статистического исследования;

• анализ специфических особенностей различных культурных феноменов осуществлялся с помощью феноменологической редукции;

• в исследовании межличностных и межгрупповых отношений применялись аналитические подходы гумаиистической психологии.

Основные научные результаты исследования:

• выявлены актуальные теоретико-методологические стратегии изучения межкультурных контактов;

• прослежены история проникновения, формы бытования и распространения восточных традиций в культурной жизни Санкт-Петербурга;

• проведен анализ универсальных закономерностей межкультурного взаимодействия и специфических проявлений, характерных для Санкт-Петербурга;

• проанализированы различные зоны включения Востока в жизнь Санкт-Петербурга, определены динамика и содержательные изменения межкультурных отношений;

• исследованы современные рецепции восточных культур в Санкт-Петербурге;

• выявлена степень интеграции восточной составляющей в культурную жизнь Санкт-Петербурга.

Научная новизна проведенного исследования:

• В диссертации разработаны интегративные подходы исследований межкультурных контактов;

• межкультурное взаимодействие представлено как важнейший фактор исторического процесса;

• осуществлена интегральная реконструкция истории влияний культур не библейского Востока на культурную жизнь Санкт-Петербурга;

• проведен системный историко-культурологический анализ восточного компонента в культуре Санкт-Петербурга;

• Восток в культуре Петербурга проанализирован в институциональном, морфологическом и содержательно-смысловом аспектах;

• определены особенности межкулыурных контактов на разных этапах генезиса петербургской культуры (локальная, а также общеевропейская и российская специфика);

• прослежена социокультурная динамика взаимодействия между восточными и западными компонентами петербургской культуры;

• выявлены основные тенденции развития межкультурного диалога в постсоветский период;

• исследованы области политического, экономического, социального, рекреационного, творческого и религиозного взаимодействия Санкт-Петербурга со странами Востока.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Категории «культурная реальность», «культурный процесс», «культурное пространство», «межкультурное взаимодействие», «Восток - Запад» определяют семантическое поле и регламент исследований межкультурных контактов.

2. Культура «держит» свою самобытность: накопленными формами выживания (защиты жизни); способами психо-физического восстановления; выработанными механизмами самоактуализации человека.

3. Контакты между народами с наименьшим совпадением культурных кодов, встреча с принципиально иными содержаниями и формами организации культурных параметров обеспечивают культурам-реципиентам наибольшие возможности для обнаружения дополнений к собственной культуре, выявления собственного своеобразия, а также возможности обнаружения незадействованных ресурсов.

4. Восточные представления и культурные практики обнаруживаются как уже существующие и функционирующие в повседневной культуре Петербурга.

5. По большей части культурных параметров восточные воздействия на культуру Петербурга сегодня перекрывают западные влияния.

6. Элементы восточной культуры имеют в Петербурге повсеместное хождение и демонстрируют отчетливую тенденцию к формированию самостоятельных паллиативов.

7. В настоящее время формируются общие литературные, технологические, экономические и другие сферы взаимодействий, совместно осваиваемые представителями различных народов и культур.

8. Петербургская история позволяет фиксировать несколько пространств межкультурных контактов, специфика которых определена доменом актуальных потребностей, мотивов и целеполаганий участников межкультурного диалога: 1) прагматическое пространство - обуславливающее политическое, экономическое и социальное измерения межкультурных взаимодействий; 2) рекреационное пространство - служащее обновлению культурных форм посредством обращения к этнике и фольклору; 3) пространство самоактуализации - определяющее научное, художественное и религиозное измерения межкультурных контактов.

Научно-теоретическая и практическая значимость результатов диссертационного исследования заключается в уточнении основных категорий, выявлении интегра-тивных культурологических подходов, а также в определении эффективных ракурсов рассмотрения межкультурных взаимодействий. Выдвигаемая концептуальная схема позволяет увидеть причины тех или иных событий, феноменов, явлений культуры. Теоретико-методологические подходы, ставящие во главу угла потребности человека (от проблем выживания до самоактуализации и трансцендирования), позволяют расширить границы культурно-исторического анализа межкультурных контактов. Дифференциация полей межкультурной коммуникации позволяет выявлять смысло-образующие закономерности и связи. Предложенную методику можно использовать

не только в качестве инструмента теоретического познания, но и для практического анализа современных культурных взаимодействий. Положения и выводы диссертации, а также конкретные рекомендации существенны для выработки политических, экономических и социальных концепций, связанных с межкультурным взаимодействием. Они могут способствовать обновлению представлений о роли контактов в культуре и формировании самосознания современного человека. Исследование восточного компонента в культурной жизни города представляется значимым и для петербурш-ведения. Работа может заполнить пробелы в обобщающих научных трудах по истории Санкт-Петербурга и исследованиях рецепций восточных культур. Кроме того, материалы диссертации могут использоваться для создания учебников по истории Петербурга и культурологии, а также общих и специальных курсов по теории и истории культуры, истории взаимодействия России со странами и народами Востока, Восток в культуре Петербурга. В реализации политических, экономических, социальных и культурных программ представленные идеи позволят точнее определить и в случае надобности откорректировать цели и задачи, ранжировать приоритеты деятельности. Опираясь на ясность в отношении интереса, мотивов и целеполаганий участников межкультурного диалога, предлагаемые подходы призваны не только помочь в анализе происходящего, но гуманизировать широко применяемые естественнонаучные технологии моделирования социокультурных процессов, помочь в выборе ответственной позиции по отношению ко всем участникам межкультурного сближения.

Апробация результатов исследования:

Участие в форумах: Международная научно-практическая конференция «Реальность этноса» (СПб., 2003); семинары философско-культурологического центра «СОФИК» (СПб., 2005); научная конференция «Вторые Торчиновские чтения» (СПб., 2005); V Международная научно-практическая конференция «Диалог культур: Болонский процесс, язык, культура, бизнес» (СПб., 2006); семинар «Восток» философского факультета СПбГУ (СПб., 2006); научная конференция «Третьи Торчиновские чтения» (СПб., 2006); I Российский культурологический конгресс (СПб., 2006); XI Международный симпозиум «Новые технологии восстановительной медицины» (Греция, Салоники, 2006); круглый стол «Философия культуры и культурология: вызовы и ответы» / Дни петербургской философии: мир философии - мир человека (СПб., 2006); научно-практическая конференция «Артосфера: перспективы развития и инновации» (СПб., 2007); научная конференция «Четвертые Торчиновские чтения» (СПб., 2007); Всероссийская научная конференция «Россия и революция 1917 года: опыт истории и теории» (СПб., 2007); II Российский культурологический конгресс «Культурное многообразие: от прошлого к будущему» (СПб., 2008); Международная научная конференция «Россия - Монголия: самобытность и взаимовлияние культур в условиях птобализации» (СПб., 2008); конференция «Человек как творец и творение культуры» / Дни петербургской философии: человек познающий - человек созидающий - человек верующий (СПб., 2008); круглый стол «Диалог культур и культура диалога» / Дни петербургской философии: философия в диалоге культур (СПб., 2009); Международная научная конференция «Россия - Монголия: культурная идентичность и межкультурное взаимодействие» (Улан-Уде, 2010); семинары Центра изучения культуры философского факультета СПбГУ 2009-2011 гг.

Организация научных ы просветительских мероприятий: организация и участие в I Международной научно-практической конференции «Буддизм Ваджраяны в России: история и современность» (Санкт-Петербург, Музей истории религии, 2008); организация II Международной научно-практической конференции «Буддизм Ваджраяны в России: от контактов к взаимодействию» (Москва, ИВ РАН, 2010); организация курсов медитативных практик «Махамудра» и «Пхова» (Санкт-Петербург, 1990,1991), а также I Международного фестиваля творчества буддистов «Молодой буддизм» (Санкт-Петербург, Балтийский дом, 1995) и III Международного фестиваля тибетского буддизма «Будцизм.ру» (Санкт-Петербург, 2008).

Общественные и культурно-просветительские проекты: основание Фонда буддийских изданий и переводов «Карма Йеше Палдрон» (СПб., 1997); выступление на Петербургском радио (программа «Духовное наследие России» в рамках городского проекта Толерантность, СПб., 2008); участие в создании фильмов: «Пхова во время холеры» (Петербург, 1995); «Буддизм в России» (Москва, 2008); Работа в международных проектах по возведению ступы Чудес Будды (Польша, Дробин) и ступы Просветления (Калмыкия, Элиста), в том числе роспись алтарного зала (1998-2000); текст к альбому XVII Кармапы «Кагью в Петербурге» (СПб., 2009).

Разработка и реализация учебных курсов: Искусство стран Востока (Институт ДЛИ, 2001-2006); Культура стран буддийского Востока (Институт ДПИ, 2002-2005); Культурология (Институт ДНИ, 2001-2006); Эстетика жизни (Академия права и бизнеса, 2006); Теория культуры (СПбГУ, 2007,2011); Теория и история искусства (СПбГУ, 2008); История мировой культуры (СПбГУ, 2006-2011); Восток в культуре Петербурга (СПбГУ, 2007-2010), а также подготовка студенческих работ по ориентальной проблематике.

Исследование и публикации по теме были поддержаны отечественными грантами: стипендия президента РФ (2004-2005), грант президента РФ НШ-2864.2006.6 на издание монографии «Буддизм в Петербурге», а также участие в проектах «Россия - Монголия» (2009,2010) РГНФ 08-03-92261 r\g и РФФИ 09-06-07095.

Монографии: «Буддизм в Петербурге: история и современность» (СПб., 2008), «Культурологические подходы к изучению межкультурных контактов» (СПб., 2011); коллективные монографии: «Сокровище Тибета: буддийские методы в искусстве» (А. Алексеев-Апраксин, Б. Ерохин, М. Загерс. Е. 2004); «Новые традиции» (ред. Е. Э. Суровой, 2009); Фундаментальные проблемы культурологии. Т. 5 / Теория и методология современной культурологии (ред. Д. Л. Спивак) (СПб., 2010).

Общий объем публикаций 52 п.л.

Диссертация обсуждена, одобрена и рекомендована к защите на заседании кафедры культурологии факультета философии СПбГУ 10 мая 2011 года.

Структура и объем диссертации. Работа Работа состоит из введения, трех глав, включающих девять параграфов, заключения и библиографического списка литературы (482 наименования, в том числе на иностранных языках - 12.). Общий объем диссертации 352 страницы.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении дается обоснование актуальности темы, раскрывается её научная разработанность, определяются цель и задачи исследования, источниковедческая база, формулируются теоретико-методологические основания диссертации.

Первая глава «Теоретико-методологические основания» определяются теоретические и методологические принципы исследования. В ней формулируется аналитический подход, применяемый в диссертации, а также проводится критический анализ работ, посвященных глобальным культурным изменениям современности, в том числе и межкультурным взаимодействиям.

В первом параграфе «основные понятия и подходы исследования» выявляется семантика принципиальных для данной диссертации понятий, таких как: «культура», «культурная реальность», «межкультурный контакт», «культурный процесс», «культурное пространство», «пространства взаимодействий», «Восток - Запад».

«Культура» в диссертации рассматривается как фундаментальная реальность, которая охватывает взаимодействие человека с другими людьми и с самим собой, с природой и обществом (М.С. Каган). Анализ её сущностных характеристик свидетельствует о том, что она несводима к специализированной деятельности и институтам. Она включает в себя предметное и символическое, но не исчерпывается ими. Формируемая посредством поощрений, норм и запретов, культура возделывает стихию человеческой жизни, оказываясь принадлежащей реальности, трактуемой как подлинная только в том случае, если каждый символ, не существующий без материальной отягощенности, каждый культурный артефакт несет смысл и получает свое воплощение в конструктивной деятельности человека (М. Хайдеггер). Данное понятие не ограничивается и покрытием сферы знания, поскольку наиболее фундаментальным образом она обнаруживает себя в «способах открытости миру», в «самостоянии каждого индивида» (Г. С. Померанц). Поскольку механизмы культурной регуляции содержатся в опыте каждого человека, который оказывается и в роли объекта, и в роли субъекта, постольку и понятие культура включает в себя как внешнюю форму реакции сознания людей в различных условиях, так и внутреннее осознание индивидом собственного потока психо-физических состояний. Таким образом, культура трактуется как диапазон возможностей мотивированной деятельности человека, которая осуществляется «от первого лица» в результате свободного волеизъявления.

Понятие «культурная реальность» включает в себя не только мир внешний, но и мир внутренний (С. Л. Франк). В исследовании взаимодействия культур Востока и Запада это особенно значимо. Опыт востоковедческих и компаративистских исследований показывает, что объективного научного анализа и накопления эмпирических знаний недостаточно для адекватного понимания иной культурной реальности. Изучение смыслов, представленных в эмпирическом материале, недостаточно потому, что наука сама лишь часть культурной реальности, носитель которой — человек действующий, чувствующий и сознающий. Наука дает нам систематизированный взгляд на мир, она вычленяет общее, закономерное, а значит, воспроизводимое, практически используемое, в то время как культурная реальность включает субъективность, неповторимость, индивидуальность. То есть накопленный объем информации, «культурный тезаурус», сам по себе не является культурной реальностью. Он становится ею только в соедине-

нии с реальным опытом человека и его мотивацией, воплощенной в действии. В связи с этим понятие «культурная реальность» включает в себя помимо предметного и символического бытия организацию внутреннего мира человека, его интересы, потребности личности и его поведение. Понимание культурной реальности осложнено ещё и тем, что она, как правило, не артикулируется человеком, ибо воспринимается как данность. Тем не менее, она обнаруживается: в условиях кризиса, когда культура не способна выразить содержания жизни (Г. Зиммель), и в ситуации компаратива, когда появляется возможность сравнивать и сопоставлять.

Понятие «культурный процесс» связано с представлениями о движении культуры во времени, а также с изменениями, причиной которых выступают действия человека или группы лиц к освоению интересующей их тематики. Механизмы освоения результатов этих действий более широкой аудиторией дают материал для исследования изменения форм организации культурного опыта. Таким образом, понятие «культурный процесс» включает в себя микро- и макроуровни трансформации способов осознания и освоения мира. В контексте исследования межкультурного взаимодействия анализ «культурного процесса» также позволяет проследить усвоение иного культурного кода, изменение влияний доминирующих факторов, форм и содержаний межкультурных контактов. Таким образом, исследование «культурного процесса» предполагает методологическую возможность изменять масштаб рассмотрения исторического материала (Р. Карнейро)1, анализировать и обобщать, делать репрезентативную выборку для решения обусловленных актуальностью и целью исследования задач.

«Культурное пространство» - ареал распространения одной или нескольких близких по типу культур. Помимо пространственной характеристики, понятие «культурное пространство» включает в себя наличие органической культурной целостности, где все составные части объединены общими ценностями4. Специфичность культурных пространств обнаруживается в их отличиях на уровне смыслового содержания и организации, что свидетельствует о наличии множественности культур даже внутри одной языковой базы. Обладая единством неповторимости, каждое из культурных пространств не существует в изоляции, поскольку пространства эти взаимопроникающи, они перекрывают друг друга. Их единство обеспечивается человеком, вне которого они не существуют. Человек персонифицирует культурные пространства посредством сознательной деятельности. В них ему открывается возможность осуществлять контакты не только с современными сферами культуры, но и с прошлым, наполняющим человеческие мысли и чувства. В связи с этим «культурное пространство» понимается как распределительная структура, через контроль над которой человек держит в руках все варианты взаимоотношений с миром.

«Межкультурные контакты» - следствие пересечений культурных пространств, результаты которых рассматриваются как важнейшее условие развития культуры, поскольку история не располагает примерами абсолютно обособленного существования5.

3 См: Карнейро Роберт Л. Культурный процесс // Антология исследований культуры. СПб.: СПбГУ, 2006. С. 428- 430.

4 Обращение к аксеологическим содержаниям культуры не отменяет важности положений проссемики, представляющей культурное пространство говорящим, наделенным значением, варьирующимся от куль-

туры к культуре, обладающим сильными и слабыми культурными кодами. Анализ содержания этих пространств даёт возможность по-новому рассмотреть формы межкультурного взаимодействия.

Контакт с «другим» как «поиски своего» и «поиски чужого» составляет неизбежное условие развития человечества (Ю.М. Лотман). Таким образом, понятие «межкультурный контакт» фиксирует не только познавательный интерес, но и стремление к сотрудничеству, аффилиации6, самоутверждению. «Межкультурный контакт» рассматривается в работе и как механизм расширения представлений о мире, как стимул для изменения человека, и, стало быть, данное понятие обозначает одно из важнейших условий культуро- и антропогенеза. Смысл его раскрывается в наличии механизма стимуляции культурного процесса, культурного обновления, изменения культурной реальности, а также обеспечения культур саморефлексией, противостоянием идеологической догматизации и кристаллизации культурных норм.

Понятие «Восток — Запад» в настоящем исследовании трактуется в логике более сложных отношений, чем географическое положение. В смысловом наполнении данного понятия учитывается историческое колебание этой «хрестоматийной оппозиции», а также проблема вторичного культурного родства, опосредовашюго диффузными процессами. Так, под понятием Запад имеется в виду европейское культурное пространство, с которым Петербург обладает исторически сложившимся культурным родством, а под Востоком - культурные пространства стран Азии и Дальнего Востока. Акцент на этой оппозиции (в настоящем исследовании) вызван интересом к контактам между народами с наименьшим совпадением культурных кодов, поскольку встреча с принципиально иными содержаниями и формами обеспечивает культуре-реципиенту наибольшие возможности для вычленения собственного своеобразия, способствует обнаружению и покрытию культурных дефицитов.

Во втором параграфе «методологические осповапия» определяются наиболее эффективные методы для анализа восточной составляющей в культурной жизни Петербурга, а также формулируется исследовательская модель, позволяющая выявить процессы межкультурного взаимодействия.

Система координат исследования в качестве одного из ракурсов анализа предполагает выделение трех уровней культурной реальности: предметно-вещный, символический и трансперсональный (духовный). Таким образом, культура рассматривается в нескольких ипостасях: как культурная продукция, как инобытие человека в символах и символических проявлениях и как жизнь сознания. На первом уровне мы видим операции с предметным миром, по большей части безличные или обезличенные процессы, например в анализе глобального рынка, где человек — объект среди объектов (Г.Маркузе). Со вторым уровнем соотносятся символические культурные формы, где человек - это субъект в мире объектов. На третьем уровне человек предстает чистым субъектом, открытым для трансцендентного знания и трансперсонального опыта. Процессы в описанной структуре происходят как по горизонтали, так и по вертикали, когда в нисходящем движении творческий процесс «конденсируется», превращаясь, например, в картину, а картина — в товар, а в восходящем движении - когда мы «развопло-щаем» некий объект, рассматривая его как символ, идею, а затем — как проявление трапсперсональной (духовной) жизни.

' Даже практика культурных изолятов не представляет здесь исключения, поскольку в изоляции те или иные группы оказались уже с достаточно широким набором культурных традиций. Кроме того, этнические и культурные изоляты со временем оказываются обреченными на архаизацию, регресс и исчезновение. * Потребность в общении, в осуществлении эмоциональных контактов, в проявлениях дружбы и любви.

Основы культурной самобытности - это ещё один ракурс анализа, позволяющий рассматривать взаимодействие культур как процесс выхода за пределы привычных форм жизни, как экзистенциальное действие, как проблему пограничной ситуации. Данный ракурс позволяет интерпретировать межкультурный контакт как поиск расширения возможностей собственной культуры, как «договор» о взаимной безопасности или как освоение жизненно необходимого опыта. Открывающиеся в анализе основ культурной самобытности закономерности обращения к Другому показывают, что с, одной стороны, любой контакт воспринимается как потенциально опасный, а с другой - как крайняя необходимость. Таким образом, исследование взаимодействий культур, где каждая представляет собой инициируемый людьми непрерывный процесс, разворачивающийся в многоуровневом пространстве традиций и инициатив, приводит к обнаружению, что важнейшая из основ межкультурного общения - это поиск и нахождение способов жизнеобеспечения и выживания. Связанная с ней сфера культурных контактов служит покрытию «базовых» потребностей человека. Она связана с трудом, физическим и психологическим напряжением, с тем, что обеспечивает динамику развития культуры. Другая, не менее фундаментальная основа культурных взаимодействий, - необходимость в психо-эмоциональном и физическом восстановлении человека. Культурные контакты здесь организуются как рекреация. Они призваны разнообразить жизнь человека и способствовать обновлению культуры. Это важно, поскольку любая культурная форма невечна, живет лишь ограниченный период времени. Как бы совершенна она ни была, она рано или поздно отрабатывает себя. Это стимулирует обращение людей к культуре соседей и как следствие порождает заимствования и культурный синтез. Еще одно фундаментальное основание межкультурных контактов - самоактуализация человека, поиск смысла жизни и возможностей культурного изменения. По мере развития межкультурных связей данный опыт оказывается востребованным многими, хотя непосредственно касается лишь людей пассионарных, не удовлетворенных наличествующими в собственной культуре ответами на актуальные проблемы бытия, чей интерес выходит за границы обустройства безопасной, комфортной и эмоционально насыщенной жизни. Людей, которые ради встречи с непознанной реальностью готовы мобилизовать все свои внутренние ресурсы. Хотя актуальность подобной активности большинством не осознается, впоследствии её результаты схватываются и приспосабливаются для потребления.

Пересечение названных ракурсов анализа выявляет морфологическую структуру межкультурных взаимодействий, которая позволяет исследовать как отдельные культурные формы, так и их конфигурации в синхронном и диахронном планах их существования. Получая возможность проследить порождение и становление отдельных культурных форм и их динамику в историческом масштабе, данная модель позволяет провести функциональное исследование межкультурных взаимодействий, изучить принципы и формы контактов в связи с их обусловленностью задачами удовлетворения потребностей и запросов человека. Основа данного анализа - различие стремлений человека к контакту с Другим, деятельности для Другого или против Другого. Исследование побуждений к взаимодействию, намерений, мотивов, установок, различий це-леполагания позволяет раскрыть содержание межкультурного общения. «Все то, что наличествует в индивидах в виде влечений, интересов, идей, стремлений, психических состояний и движений, то, из чего формируется воздействие на других людей или что

способствует восприятию этих действий, есть содержание. Сама по себе эта материя, в которой исполняется жизнь, мотивация, движущая се, в сущности, не социальна. Голод, любовь, труд, религиозность, техника, функции и результаты деятельности разума не есть непосредственное общественное существование индивидов в определенных формах совместного существования, подпадающих под общее понятие взаимодействия. Обобществление, следовательно, есть в бесчисленном количестве способов реализующаяся форма, в которой индивиды ... создают особое единство, внутри которого эти мотивы и интересы находят свое воплощение»7. Обобщение данного утверждения позволяет провести анализ ирезентативных форм межкультурных взаимодействий с учетом их базовой мотивации: 1. Прагматическое пространство взаимодействий -обуславливающее политическое, экономическое и социальное измерения межкультурных взаимодействий. (Деятельность, определяющая общее направление культурного развития) 2. Рекреационное пространство - служащее обновлению культурных форм посредством обращения к этнике и фольклору. (Деятельность, служащая культурному обновлению) 3. Пространство самоактуализации - определяющее научное, художественное и религиозное измерения межкультурных контактов. (Созидательная деятельность, ведущая к изменению культурной реальности.)

В применении к изучению истории и современности данная методология позволяет выявить ряд проблем, уходящих от внимания исследователей культуры Санкт-Петербурга. Она призвана содействовать выявлению форм рецепций восточных культур, а также способствовать осмыслению универсальных и специфических характеристик культуры «Северной столицы».

В третьем параграфе «Межкулыурные контакты в свете глобальных процессов» анализируются современные масштабные культурные изменения и международный научный дискурс, направленный на осмысление глобальных процессов. При этом Петербург рассматривается как регион, развивающийся в сочленении двух противоположных тенденций: 1) выработки адекватных жизненным условиям самобытных форм существования; 2) обращенности к общечеловеческим практикам. Эти тенденции Петербурга, как и любого другого самобытного культурного пространства, обуславливают процессы интеграции и дезинтеграции народов и культур, вовлекая различные субъекты, влияя на структурные, функциональные и динамические характеристики культуры.

Изучение специфики межкультурных взаимодействий позволяет утверждать, что региональное обособление сегодня уходит на второй план. Мы пользуемся электронными средствами коммуникации, обременены знанием культурных артефактов и текстов различных времен и народов, приобщены к международному телевещанию, всемирным трансляциям, общаемся с путешествующими и мигрантами, имеем личный опыт посещения различных стран. То есть осуществляем множество реальных и воображаемых межкультурных связей, большинство из которых еще полвека назад были просто немыслимы. Происходящая трансформация культурной реальности ведет к изменению форм культурной идентичности, к глобализации биографии (У. Бек). Среди вариантов межкультурного сближения обращает на себя внимание культурная гибридизация, которая наряду с диффузией, адаптацией и др. представляет важнейший

7 Зиммель Г. Избранное. Том 2. Созерцание жизни / Общение. М.: Юрист, 19% С. 486-487.

элемент культурогенеза. Однако гибридизация проявляется не только как объективированная социокультурная практика, но и как проблема субъекта, когда различные системы рациональности встречаются в сознании отдельно взятого человека. Проблема здесь заключается в том, что, будучи вместилищем разного культурного опыта, постоянно «перепаковывающегося» в сознании, современные люди находятся в опасности окончательно потерять свою идентичность, не узнать самих себя. В связи с этим, в частности, представляется необоснованным оптимизм конструктивного плюрализма, согласно которому осуществление людьми свобод позволяет сохранить все виды культурного наследия; реальные взаимодействия между культурами и в прошлом и в настоящем протекают неблагополучно, и эта ситуация останется неизменной при условии сохранения нынешнего уровня понимания происходящего. Ведь очаги межкультурных конфликтов сегодня наблюдаются в идеологической, экономической, религиозной, социальной сфере, и повсеместное распространение демократии этих проблем не решает.

Межкулиурные контакты, которые обуславливают западный вектор развития петербургской культуры, сегодня отмечены модернизацией во всех областях жизни, а также пришедшими с Запада «духом свободы» и либерально-демократическими ценностями. Проблема здесь видится в том, что, воспринимая себя европейским центром, Петербург неминуемо оказывается в роли провинциала, поскольку заявленная позиция ставит город в соотношение «более и менее развитого» и заставляет признаться, что он по многим параметрам отстает. Ошибка восприятия данного пути как безусловного блага кроется в сближении представлений об уровне культуры и техническом совершенстве. Угрозы вестернизации видятся и во включенности отечественной культуры в глобальный рынок, где конкурируют не только товары, но и мировоззрения, ценности, образ жизни. Однако не каждая оригинальность и самобытность способна выдержать такую конкуренцию, которая чревата для многих культур нормативно-ценностой инфляцией и даже банкротством (П. К. Гречко). Здесь обнаруживается расхождение логики развития рынка и культуры. Фактическое развитие «товарной многокультурности» (К. Кшиштофек) делает уязвимым положение «радикального конструктивизма» о том, что культуры самореферентны, замкнуты на собственных описаниях. Хотя такое понимание и модифицирует классическое представление о диалоге культур как о свободном взаимодействии открытых систем, поскольку принимает во внимание наличие закрытых сегментов культуры, позволяющих успешно противостоять разнообразным манипулятивным техникам. Однако оно не отменяет исторического факта, заключающегося в том, что западный стиль потребления инокультурных ценностей со временем лишает носителей тех или иных вариантов идентичности понимания вкладываемых в собственную культуру смыслов. Неважно, анализируется ли проблема как практика маскировки западных стандартов знаками местного быта, обычаев, этнонимов и топонимов - «глобальный локалитет» (Т. Е. Савицкая) или как технология «вирусного воспроизводства» западных культурных норм (3. Сардар, М. Дэвис). Свободная от осмысления интеграция в западную модель приводит к утрате не нашедшего сиюминутного применения опыта, механизмов передачи культурного наследования, растрате природных и человеческих ресурсов.

Осуществление межкультурных контактов в русле концепции многополярного мира также весьма проблематично (С. Хантингтон). Несмотря на большое количество жизнеутверждающих теорий, предполагающих сложение нескольких значимых на гао-

бальном уровне метакулиур, формирующихся на основании: общей истории, компле-ментарности народов, родства языков, этических и религиозных воззрений, единого экономического, юридического, географического пространства, реальный опыт межкультурных взаимодействий иной. Например, идея С. Хантингтона о сложении христианского евроатлантизма, конфуцианского, исламского, индуистского и буддийского мира абсолютно не соответствует реалиям многонационального Петербурга, где представлены все виды конфессий и религиозные представления могут отличаться даже у членов одной семьи. Несоответствие теории реальному опыту российских взаимодействий проявляется также в том, что с родственными по этническому, конфессиональному, языковому признаку странами, с которыми культурное родство очень сильно, политическое и экономическое сотрудничество постоянно встречает серьезные препятствия. В то время как с далекими в культурном и мировоззренческом плане странами Дальнего Востока, Южной и Центральной Азии, напротив, очень продуктивны, что делает эти страны лидерами не только в экономической жизни Санкт-Петербурга, но и в других сферах межкультурного обмена. Данная тенденция в целом не умаляет объединяющий потенциал идеи Евразийского культурного пространства, которая опирается на восприятие русской культуры как неевропейского феномена, обладающего уникальным соединением западных и восточных черт. Однако в настоящее время евразийство в основном реализуется как противостояние вестернизации. И это не специфика евразийства, но результат его включенности в концепцию многополярности. Создающиеся политические блоки и союзы оказываются обреченными на борьбу за умы, ресурсы, глобальные рынки, что негативно сказывается на процессе межкультурного общения во всех других сферах взаимодействия.

Адекватными наблюдаемым в Петербурге процессам межкультурных взаимодействий следовало бы считать процессы глокализации - одновременное развертывание тенденций, - глобализации и локализации, интернационализации и регионализации, унифицированного обезличивания и пестования обособленной самобытности. Взаимовключенность глобального и локального обнаруживает межкультурные контакты нового типа, поскольку в современный диалог включены представители «традиционных» и «современных» культур, «современных» и «транссовременных)), а также последних с первыми. Анализ данных реалий открывает поле для исследований любого масштаба - от взаимодействий культур Востока и Запада до общения жителей одной коммунальной квартиры. Представляют интерес и мысли М. Льюиса, утверждающего, что «распространенное представление о модернизации как процессе европеизации, а затем американизации ущербно, поскольку способствует отчуждению неофитов модерна от собствешюй культуры... В то время как именно восточные культуры содержат ключевые для понимания глобального общества принципы солидарности со всеми поколениями - жившими, живущими и теми, которые еще будут жить на Земле». - Данный способ мышления основывается на том, что - «все цивилизации обязаны быть чувствительны к чужеродному, какие бы формы оно ни принимало»*. Однако заявленный поиск синтеза уникальных культурных традиций с достижениями модернизма мало чем отличается от позиции «все правы, все уважаемы, нет культур плохих и хороших». Это широко распространившееся отношение, уже введенное рядом стран в конституции, до сих

1 Luyckx M. The Transmodern Hypothesis: Towards a Dialogue of Cultures II Futures. Guildford, 1999. P. 974.

пор себя не оправдало, постольку ни теория, ни практика мультикультурализма так и не выработала инстанции для культурного единства.

Отчасти решение данной проблемы связано с идеей трансгресса, согласно которому не следует подводить культуры под общий знаменатель, но надо дать всем возможность сотрудничать и развиваться в совместном мире, делая чужих другими. Это, по мнению В. Вельш, может быть реализовано на основе ситуационного трансверсального разума, который ничего не охватывает, не создает единой тотальности, но в то же время связывает. Механизмом межкультурного сближения здесь становится вычленение неприкосновенного «культурного ядра», которое обеспечивает культурную идентичность, а сотрудничество организовывается на второстепенных, предпоследних основаниях. То, что для всех непринципиально, как раз и становится сферой объединения, местом обнаружения ситуационных единств, нахождения компромиссов, общности. Очевидными проблемами здесь выступают отсутствие всеобщего консенсуса по данным вопросам, а также нежелание ряда стран и народов участвовать в указанном процессе.

Вторая глава «Восток в истории культуры Петербурга» посвящена исследованию репрезентативных форм межкультурных контактов. 11а материалах трехвековой истории Петербурга раскрываются различные аспекты интеграции Востока в живую городскую среду. Анализ форм рецепции восточных культур в Санкт-Петербурге позволяет выявить механизмы и проследить логику осуществления межкультурного диалога, а также определить культурно-исторические причины некоторых проблем современности.

В первом параграфе «Формы выживания и культурного развития» проводит-сяфункциональный анализ межкультурных взаимодействий, дается характеристика направлений целенаправленно организованного взаимодействия и институциализацни восточного компонента в культурной жизни Петербурга.

С первых лет существования обращенная к инновациям столица Российской империи инициировала кардинальные изменения во всех сферах отечественной культуры. Именно здесь определялись основные стратегии отношений с зарубежными государствами. Разрабатывая механизмы для насыщения русской культуры достижениями соседних стран, в том числе и восточных, Петербург формировал одну из важнейших основ межкультурных контактов в целом - внешнеполитические связи. С петровских времен были налажены взаимовыгодные отношения с Китаем (миссия Л. В. Измайлова, посольство С. Л. Рагузинского, Буринский и Кяхтинский договоры). Исследование попыток установления официальных связей с Индией, Средней Азией, Афганистаном, Тибетом приводит к выводу, что встречающееся у историков (А. И. Андреев и др.) прочтение некоторых из них как неудачных оправдано лишь в контексте внешнеполитической конъюнктуры того времени. Не удались меркантильные этноцентрические задачи, однако с точки зрения дальнейшего развития отношений между культурами - это можно рассматривать как успех. Анализ истории дипломатических связей с восточными странами также показывает значимость личностного фактора и важность первых контактов для последующих взаимодействий. Так, непродуманные экспедиции (А. Д. Лаксмана, Н. П. Резанова, Е. А. Головина), направленные на установление связей России с Японией, негативно сказались на всех последующих сношениях между странами. В то время как отношения Петербурга с Бангкоком, напротив, - дают пример

успешной внешней политики, благодаря которой Сиам (Таиланд) остался единственной неколонизированной страной Индокитая. Внешнеполитические подходы к проблемам межкультурного взаимодействия в диссертации рассматриваются и на примерах участия официального Санкт-Петербурга в Большой геополитической игре в конце XIX начале XX века, включая идею создания «Великой буддийской конфедерации» и другие экспансионные сценарии внешней политики. Всё это позволяет сделать вывод, что, оставив да1шые планы нереализованными, столичный Петербург способствовал сохранению уникальных культур, в частности Тибета, а также сохранил лояльность восточных соседей, тем самым, обеспечив плодотворное развитие межкультурных отношений в будущем.

На почве проводимой Петербургом внешней и внутренней политики развивалась торговля со странами Востока. Механизмы налаживания экономических связей с Китаем, Индией, Тибетом позволяют рассматривать Петербург как опекуна и модератора этой сферы культурных взаимодействий. Маршруты торговых потоков, предметов экспорта, практика транзитной торговли дают возможность проследить связь предметно-вещного обмена с появлением в Петербурге новых форм культурных практик, например чаепития. Решая базовые для выживания страны экономические вопросы, петербургская элита, практически, никогда не отступала от меркантильного подхода, опиравшегося на принцип «покупать дешевле, продавать дороже» и заключавшегося в поддержке экспансии торгового капитала и поощрении развития отечественной мануфактурной промышленности. Эта специфика экономической политики Северной столицы, преследующей не столько идеологические, сколько прагматические интересы, сохранилась и в последующие времена. Благодаря Петербургу, с начала XVIII века - традиционным торговым партнером России становится Китай. В развитие взаимовыгодных отношений в XIX веке создается ориентированное на восточное направление пароходство, появляются совместные предприятия, банки, строится Китайская железнодорожная магистраль. Экономические отношения со странами Востока в советский период изменяются. После паузы отмечается выход экономических отношений с Индией и Китаем на новый уровень, особенно в годы холодной войны. Ленинград принимает активное участие в обучении и стажировке студентов, рабочих и инженеров из стран Востока. Осуществляет поставки в Китай оборудования и машин (задействовано более 100 предприятий города) и получает взамен традиционные товары китайского экспорта, что было важно для возрождающегося после блокады города. Побратимом Ленинграда становится крупнейший город Китая - Шанхай.

Технико-технологический обмен представляет ещё одну область межкультурных взаимодействий, связанных с выживанием. Восток способствовал активизации внимания столичного Петербурга к исследованшо природных ресурсов собственной страны. При Петре Великом в России впервые произвели разведку и добычу драгоценных металлов, покупаемых ранее на Востоке. Китай в XVIII веке превосходил Россию в технологическом плане, в связи с этим петербургские власти не жалели ресурсов на то, чтобы обучить своих подданных восточным ремеслам, и постоянно осуществляли попытки наладить соответствующие производства. Так, в Петербурге в 1744 году была основана Порцелиновая мануфактура', где спустя три года Д. И. Виноградов открыл

9 С 1765 года Порцелиновая мануфактура стала называться Императорским фарфоровым заводом.

способ получения твердого фарфора из местных материалов, повлекшего масштабные изменения предметов повседневного обихода: чайных и обеденных сервизов, ваз, табакерок и т.д. Развитие шелководства также находилось под непрестанной опекой Петербурга (указы Петра I, Екатерины II, Павла I, Александра I). Устойчивость интереса к восточным технологиям говорит об осознании важности этого типа межкультурных контактов. Поскольку пришедшие из Востока фарфор, ткани, искусство миниатюры, механические игрушки, фейерверки, камнерезное искусство, литье, чеканка, перегородчатые эмали и многое другое стали не только элементами повседневной культуры, желаемыми предметами обладания, но и стимулом экономического и технико-технологического развития Санкт-Петербурга. Исследование процесса технологического обмена демонстрирует его маятникообразность. Начавшись с заимствований технологий у Востока, ко второй половине XX века - направление этого культурного взаимодействия изменилось на противоположное. Теперь уже Советский Союз выступал в качестве более продвинутого в технологическом плане партнера, причем к этому виду сотрудничества приобщалось все большее количество стран Азиатско-Тихоокеанского региона. В качестве примера рассматривается роль Петербурга в развертывании масштабных проектов развития машиностроения и атомной энергетики в Индии.

Важный фактор самобытности Петербурга - специфика его демографического и социального устройства обусловлена тем, что город изначально складывался как многонациональный и поликонфессиональный центр великой державы. Это способствовало выходу жителей новой столицы за пределы собственной культуры. Дальнейшая история внутренней и внешней миграции, формирование диаспор, землячеств и слобод по национальному признаку, стремительный рост численности населения представляют Петербург центром гибридизации культурных практик. Это вело к тому, что в межличностном общении петербуржцы скорее ориентировались на место человека в «табеле рангов», чем на его этнокультурную принадлежность. Большое количество контактов с восточными культурами, всегда имевших место в Петербурге, значительно возросло в начале XX века, в частности - в связи с прибытием в город более семидесяти тысяч мужчин китайцев. О характере изменений социальной среды, последовавших вслед за Октябрьской революцией 1917 года, говорят судьбы представителей восточных народов, проживавших в Петербурге в советский период: репрессии, этнокультурная ассимиляция, установление советской системы самоидентификации.

Поиск способов выживания государства со времен Петра Великого сталкивался в том числе и с отсутствием достоверных сведений о ресурсах собственной страны и возможностях соседних держав. Это требовало обращения к научному знанию. Так, в отсутствие достоверной информации о Востоке Петербургской академией наук и другими заинтересованными учреждениями было организовано обучение русских восточным языкам (И. К. Рассохин, А. И. Богданов и др.). Был предпринят целенаправленный сбор первоисточников, литературы, картографических данных по Востоку10, созданы соответствующие государственные хранилища, подготовлены и изданы переводные, описательные и оригинальные работы по восточной тематике (Г. 3. Баер, Й. Ф. Хакман, П. С. Паллас, И. Я. Шмидт и др.). Предпринятые экспеди-

10 В Петербурге к началу тридцатых годов XVIII века И. К. Кирилов составил первое экономико-географическое описание России, за которым последовал выпуск первого атласа и карт Российской империи.

ции (Д. Г. Мессершмидта, I и II Камчатские) значительно расширили представления о собственной стране, ее географии, ресурсах, климате, животном мире, познакомили с малоизвестными народами (калмыками, ойратами, халха, бурятами и мн. др)". По мнению Т. В. Ермаковой, расширение империи в восточном направлении порождало у власти опасение возможного сепаратизма восточных окраин. В связи с этим перед наукой была поставлена задача - найти ключ к пониманию историко-культурных и политико-идеологических процессов, что положило начало изучению письменной культуры восточных стран, проведению колоссальной филологической работы, созданию многоязычных словарей (О. М. Ковалевский и др.). Ключевую роль в страноведческих исследованиях Востока с 1845 года начинает играть Русское географическое общество. К двадцатому веку Петербург становится крупнейшим международным центром изучения Средней и Восточной Азии12, и, хотя этот статус был утрачен после революции и репрессий 1930-х годов, мотивированная прагматикой научная форма межкультурного диалога с Востоком получила свое развитие и в советский период.

Особого внимания заслуживает специфика диалога петербургской власти с восточными народами России. Знакомство в XVIII веке с этнокультурным разнообразием страны и понимание невозможности привести это «идеологическое многообразие» (В. П. Бранский) к единому знаменателю порождали во властных кругах суждения об отсутствии целостности империи. Для преодоления культурной раздробленности страны в Петербурге предприняли ряд попыток регулирования религиозной сферы". Эта казавшаяся жизненно необходимой деятельность, по тогдашним меркам, претворялась в жизнь вполне толерантно. Принудительная христианизация и русификация автохтонного населения официально не практиковались ни в XVIII, ни в XIX веке. Впрочем, это не мешало столичным властям возложить на себя ответственность не только за регуляцию численности иноверного духовенства, но и имущественное положение, например, буддийских монастырей14. Лишь к началу XX века петербургские власти посчитали возможным не вмешиваться более в вопросы духовной жизни своих сограждан и прекратить регулирование в сфере, превосходящей компетенции государства. В подтверждение своих намерений 17 октября 1905 года в Петербурге был провозглашен манифест «О свободе совести и вероисповедания», закрепленный постановлением Государственной Думы от 26 мая 1909 года «О праве свободно переходить из христианской религии, не исключая православия, в религию еврейскую, магометанскую и языческие». Знаковым событием этих лет, институциализирующим обретенную свободу, следует считать и разрешение П. А. Столыпина начать строительство иноверных храмов и

" Успехи военных экспедиций на Восток связаны с именами П. П. Семенова-Тян-Шаиского, Н.М Пржевальского, Г. Н. Потанина, М. В.Певцова, И. А. Регеля, В. И. Роборовскога, Г. Е. Грум-Гржимайло, П. К. Козлова.

12 С 1903 по 1918 Петербург становится центром Association Internationale pour l'Exploration de 1'Asie Centrale et de l'Extreme Orient. В комитет Ассоциации вошли представители шести министерств и пяти научных учреждений и обществ. Всемирную славу петербургской ориенталистике XIX - пер. трет и XX в. принесли В. П. Васильев, И. П. Минаев, Ф. И. Щербатской, С. Ф. Ольденбург, В. В. Радлов, А. М. Позд-неев, О. О. Розенберг, Н. Д. Миронов, А. И. Востриков, Б. Я. Владимирцов, Е. Е. Обермиллер, барон А. Д. фон Сталь-Гольштейн и мн. др.

1J Например, составление Екатериной Великой в 1767-68 гг. религиозного законодательства Российской империи.

" Этот процесс начался с 1741 года, когда буддизм был признан одной из традиционных конфессий.

практически одновременное возведение в Петербурге мусульманской соборной мечети и буддийского дацана. Однако социалистическая революция 1917 года изменила данное положение. По мере формирования советской идеологии любая форма инакомыслия оказывалась уязвимой15. Объявляя носителей альтернативного мировоззрения «социально опасными элементами» и «врагами социалистического переустройства», советская власть высылала их в лагеря или расстреливала, недвусмысленно закрывая данный тип межкультурного общения.

Во втором параграфе «Формы восстановления и культурного обновления» прослеживается история обращения петербуржцев к восточным практикам, способствующим рекреации, дающим возможность восстановления психо-физических ресурсов человека, формирования новых повседневных культурных практик.

Санкт-Петербург менял устоявшиеся в России культурные традиции. Новая столица предложила модифицировать оформление и сопровождение жизни разных слоев населения. Помимо прямых перенесений европейских досу говых практик - от моды и проведения ассамблей до курения табака и бритья бород, - в Петербурге весьма успешно осваивались и восточные культуры. Одной из форм институциализации этого процесса стало собирание Петром Великим коллекций восточных редкостей. Внимание к престижно-статусным функциям этой неоднозначной культурной практики позволяет уже в первой половине XVIII века обнаружить целенаправленную организацию закупок и доставку диковинных предметов ко Двору, которой занимались Лоренц Ланг, затем Франц Эллалич и другие. С 1714 года восточные редкости начали экспонироваться в первом отечественном музее — Кунсткамере. Восточные коллекции составляли примерно треть музейного фонда. Анализ частного коллекционирования раскрывает и его компенсаторную функцию, трансформирующую переживания человека в конструктивную востребованную обществом культурную практику. Коллекционер изучает интересующую его тему, сопоставляет, сравнивает, погружается в предметно-символическое инобытие. Среди собирателей восточных редкостей в XVIII веке следует назвать первого губернатора Петербурга А. Меньшикова, а также Ф. Апраксина, Р. Арескина, А. Винниуса, П. Гордона, Ф. Лефорта, А. Остермана, Н. Репнина. Восточные предметы собирались в домах Бецких, Строгановых, Юсуповых. К началу XIX века Петербург обладал крупнейшим в Европе собранием дальневосточной художественной культуры. Посредством предметно-вещного собирательства в Петербурге создавалось пролонгированное во времени «пространство приятия» Востока. Расширению представлений о культурном многообразии также служило прибытие в столицу китайских посольств", караванов восточных правителей, например Надир-шаха, который прислал в Петербург 14 живых слонов, нагруженных драгоценными дарами. Дарообмен - ещё один действующий институт этического и эстетического освоения мира. Полученные в Петербурге подарки не только институировали международные отношения в настоящем, но давали основание воспринимать их как «закладки» в культурной памяти, как гарантию развития взаимообогащающего общения в будущем.

15 См.: Люди и судьбы. Библиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период (1917-1991), подг. Я. В. Васильковым и М. Ю. Сорокиной. СПб.: Петербургское востоковедение, 2003.496 с.

16 Первые китайские посольства прибыли в Петербург в 1731 ив 1732 годах.

Анализ форм культурного обновления позволяет сделать вывод, что восточный компонент наполнял отечественную культуру на протяжении многих веков. Специфика петербургского этапа этого процесса связана с собиранием империи, многонациональным составом населения столицы, активизацией международных контактов. История многих форм взаимодействий закреплялась в русском языке, содержащем многочисленные заимствования восточных слов и понятий". Китайские слова «книга», «чай», «жень-шень», как и пришедшие к нам из восточных языков в XVIII веке «карандаш», «изъян», «фарфор», «кибитка» и многие другие, как правило, были связаны с конкретными предметами, явлениями природы, культурными практиками, в связи с чем были понятны для носителей отечественной культуры и хорошо прижились в русском языке. Заслуживают внимания и петербургские издания XVIII века, в которых публиковались претендующие на новизну материалы о кулинарных традициях восточных стран и их гастрономическом этикете18. В Петербурге пользовались популярностью статьи о китайском лаке, японской бумаге и других достижениях материальной культуры Востока", причем со временем интерес к восточным культурным практикам не иссякал и удовлетворялся все в большей полноте. Информация о восточных культурных традициях не просто увеличивала информированность. Переживая трансформации, Восток входил в повседневный быт различных слоев населения Петербурга. Например, массовое приобщение петербуржцев XVIII века к чаю может быть осмыслено и как новая городская традиция и как феномен межличностного общения, и как демократический институт, организованный вокруг изобретенного самовара. Синтез взаимодействующих культур также обнаруживает себя в активном применении первыми петербуржцами восточных материалов в одежде, в обивке мебели, отдеже жилых помещений.

Обращение петербуржцев к Востоку как к иному, способствовало символическому усложнению культурного пространства города. Посредством прямого общения и западного влияния (В. Чемберс и др.) Восток, выполняя престижно-статусные функции, расширял эстетические представления петербуржцев. Императорская семья институи-ровала интерес к Востоку в больших и малых архитектурных формах, в ландшафтном дизайне. Увлеченность Востоком среди аристократии проявлялась в украшении интерьеров и частном строительстве в пагодном стиле20. Данная форма взаимодействия, несколько изменяясь, сохранила свое значение в Х1Х-ХХ веках. Например, использование свастики в качестве символа перемен в первые годы советской власти. Следует отметить и овладение ленинградцами декоративно-прикладными восточными практиками, такими как оригами и икэбана, широкое распространение в городе игры в доми-

17 Фонетической приметой ряда восточных заимствований филологи называют сингармонизм гласных в русском языке, дающий повторение одной и той же гласной в слове: «сундук», «утюг», «чугун», «батрак», «лапша», «балаган», «баклажан». Выявить их можно и по характерным окончаниям слов на «-лык» и «-ча»: «ярлык», «шашлык», «балык», «парча», «каланча» и так далее.

110 чае // Прим. на Ведом. 1732. Май, Ч. 35-38. С. 165-180; Об употреблении некоторых кушаний у чужеземных народов... // Соч. и перев. 1759. Сентябрь. С. 259-270; Обряды китайцев во время их пиршеств / Перев. с нем. из Веймар, и Лейпциг, календаря Т. Цалабан // Нов. ежем. соч. 1790. Ч. 43. Январь. С. 77-91.

" См.: Севастьянов А. Ф. О японской бумаге//Техн. жури. Т. III. Ч. 1. 1806. С. 163-170. Он же. О японском лаке // Техн. журн. Т. 111. Ч. 1. 1806. С. 170-172.

20 В восточном стиле в Петербурге, Царском Селе, Ораниенбауме и Петергофе строили А. Ринальди, В. Деламот, И. Герард, И. В. Неелов, Дж. Кваренги, Ю. М. Фельтен, Ч. Камерон, О. Рикар де Монферран, Ф. И. Дементьев, Э. Л. Ганн, Г. В. Барановский и другие.

но, популярность восточных видов физкультуры и спорта, в особенности единоборств, на основе которых в 1949 году было придумано «самбо». В 1970-80-х годах заметны периодические, но достаточно массовые увлечения людей хатха-йогой, цигун, дзюдо, карате. Символическое расширение культурного пространства обреталось и благодаря многочисленным проектам культурного обмена (художественные выставки, концерты, фестивали восточных народов). Те же функции диалога с Востоком выполняли полюбившиеся многим ленинградцам индийские киноленты, фильмы Акиры Куросавы, а также литература, в том числе и переводная европейская (книги Ромена Роллана и такие романы, как «Сидхартха» Германа Гессе). Таким образом, несмотря на большие перемены в культурной жизни, Восток (в тех или иных формах, в жизни частной и общественной) продолжал выступать в качестве источника символического расширения культурного пространства и в советский период, не утрачены эти функции взаимодействия и в постсоветский период.

Среди исследуемых форм рецепции восточных культур в Санкт-Петербурге заслуживает внимания обращение петербуржцев к Востоку как источнику развития личности. В качестве рекреационной практики данная форма межкультурных контактов возникла лишь во второй половине XIX века. Она напоминает то, что мы называем сегодня познавательным туризмом, поскольку речь идет о путешествиях, цель которых - расширение кругозора посредством получения живых впечатлений об иных культурах. Открытая представителями высшего петербургского общества (Э. Э. Ухтомский, цесаревич Николай), данная практика со временем стала доступна более широкому кругу горожан. Вхождение Востока в культурную жизнь петербуржцев осуществлялось и посредством литературы, не только научно-специализированной, но и популярной, адресованной самым разным читателям. Например, юные петербуржцы в XIX веке впервые познакомились с большим количеством восточных сказок. Как источник новых знаний Восток не потерял свою актуальность и в послереволюционные годы. Интересующаяся Востоком публика следила за новыми экспозициями и театральными постановками даже в голодном 1919 году, значимым событием которого стала открывшаяся в Русском музее «Первая буддийская выставка»21. Обращение к восточной этнографии и фольклору как ресурсу просвещения масс было подхвачено и развивалось в течение всего советского периода, хотя уровень транслируемой информации (ввиду наличия идеологического контроля) зачастую снижался. Тем не менее, анализ музейной деятельности в городе на Неве позволяет утверждать, что собра1шые, изучаемые и экспонируемые памятники Востока вошли в культуру города, став ее неотъемлемой частью, восприпимаясь ленинградцами-петербуржцами как собственное культурное наследие.

Среди различных форм рецепции Востока, служащих восстановлению внутреннего мира человека и его культурного обновления, особого рассмотрения заслуживают контакты, дающие ощущение включенности в большой мир, рождающие чувство сопричастности с происходящими в нем процессами. Так, начиная с XIX века, отзываясь на романтические настроения, интеллектуальная элита находит отдохновение в приоб-

21 С. Ф. Ольденбург, организовавший Первую буддийскую выставку, понимал, что комплексное научно-просветительское мероприятие может также решить и задачу по сохранению художественных и научных фондов в новой общественно-политической среде.

щении к культурным традициям, информация о которых черпается из рассказов путешественников и живых носителей восточных культур. То, каким образом аристократы воплощали в жизнь своё ощущение Востока, в диссертации иллюстрируется воспоминаниями участников великосветских балов и маскарадов, например записками королевы Вюртенбергской Ольги, дочери Николая I. Отметим, что к началу XX века многие рекреационные формы взаимодействия с Востоком демократизировались, обретая место в культурной жизни петербуржцев любого возраста, вкуса, бюджета и уровня образованности: на улицах дети бедняков и разночинцев стучали в турецкие барабанчики и дули в китайские свистульки («тёщин язык»); деятели искусства наслаждались восточной музыкой и танцами. Интеллигенция общалась с носителями азиатских культурных традиций, такими как А. Дорджиев, и это отразилось на творчестве многих из них. Большое влияние имела в городе и известная династия тибетских врачей Бадма-евых, имевших на Поклонной горе свою школу. Интеллигенция знакомилась с Востоком благодаря частным салонам, например юизей Тундутовых, которые, как и князья Тюмень, знакомили петербургскую элиту с восточными традициями - национальной кухней, музыкальными инструментами, эпосом, горловым пением, религиозными представлениями. Ориентализм был поддержан и многими европейцами, вводившими в Петербурге-Петрограде моду на буддизм и ведантизм. Декларация первостепенной значимости духовного развития человека в ленинградский период истории города на деле предполагала развитие лишь в строго очерченных рамках22, исключая свободное обращение даже к собственному культурному наследию. Ситуация изменилась лишь в конце 1980-х годов. Она показала, что за более чем полувековой период строгого регулирования межкультурных контактов общество накопило множество ждущих восполнения культурных дефицитов.

Третий параграф «Формы самоактуализации и культурного изменении» посвящен анализу взаимодействия Петербурга с Востоком, которое осуществлялось творческими людьми и интеллектуалами, но оказалось значимым для многих, повлияв на самосознание петербургской культуры. Речь идет об обращении петербуржцев к восточным культурам как способу самоактуализации, о рецепциях, ведущих к обнаружению необозначенных культурных «дефицитов».

Одной из важнейших форм освоения восточных культур в Петербурге следует считать научное изучение Востока. Хотя функции науки с петровских времен определяются выработкой и теоретической систематизацией позитивных знаний о действительности, здесь мы рассматриваем науку не как обществешшй институт, но как деятельность по получению нового знания, формирующего картину мира. Значимость гуманитарных исследований восточных культур для Петербурга заключалась не только в том, что всё делалось впервые. Подлинное понимание оказывалось невозможным без вживания в иные культурные коды, что неминуемо приводило к личностным

11 Цитируя К. Маркса, власти провозглашали свободное время основным мерилом богатства коммунистического общества, поскольку оно служит необходимым условием для всестороннего развития личности (см.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 2, С. 217.). Однако успехи в этом направлении в реальной жизни в основном связывались с сокращением рабочей недели, а также развитием и улучшением системы общественного питания и бытового обслуживания. Таким образом, время досуга и возможности для восстановления сил человека возрастали, но вот наполнение этого досуга в плане культурного обмена было достаточно проблематичным.

трансформациям исследователей. На изучение восточных языков и первичный сбор информации у ученых ушло более века (XVIII - нач. XIX). И хотя ранняя специализированная литература по Востоку сегодня уже потеряла свою актуальность, её культурно-историческая значимость осталась непреходящей. Пионеры востоковедения Г. 3. Баер, С. П. Паллас, Г. Ф. Миллер и др. создали прецедент, оставили след, повлияли на культуру отечественную, определив направления последующего освоения восточных культур. Иной культурный смысл имеют для нас работы Ф. И. Щербатского, Е. Е. Обермиллера их коллег и последователей, прославивших отечественную ориенталистику. В них мы имеем дело с материалом двойного осмысления Востока и Запада, философским сопоставлением культурных смыслов, с диалогом уже соприкоснувшихся культур. Интересен и тот факт, что востоковедение, как и российская философия, во многом развивалось вне академической среды. Хороший исторический пример, — жизнь и деятельность Г. С. Лебедева, открывшего индологическое научное направление в отсутствие опосредованного Академией государственного заказа и официальных договорешюстей между странами. Систематическое и стихийное изучение Востока продолжается и ныне здравствующими учеными-энтузиастами, исследующими свой предмет во всем многообразии тем и дисциплинарных направлений.

Среди форм рецепции восточных культур в Петербурге, тем более тех, что служили изменению представлений о культурной реальности, невозможно обойти вниманием такие исторические сюжеты, как обращение к восточной тематике в философии и литературе. Увеличивающийся поток информации, подкрепленный романтической реакцией на Просвещение, менял отношение к Востоку многих образованных петербуржцев. Восточная тематика не просто интересовала людей, но неизменно вплеталась в контекст интеллектуального дискурса. Одним из первых к осмыслению места России (на оси Восток - Запад) обратился П. Я. Чаадаев. «Стоя между главными частями мира Востоком и Западом, упираясь одним локтем в Китай, другим - в Германию, мы должны бы соединять в себе два великих начала разумения: воображение и рассудок и совмещать в нашей цивилизации историю всего земного шара»23. Знакомство с Востоком приводит его и к универсалистским идеям: «Чтобы достичь слияния всей распространенной на Земле мудрости, потребуется найти силы, благодаря которым они (Восток и Запад) соприкоснутся, после чего конечная работа человеческого разума совершится сама собой». Развивая эти идеи, В. С. Соловьев, знавший о Востоке много больше и увидевший в буддизме «первое всемирноисторическое пробуждение человеческого самопознания», обращал внимание на практику «деятельного самопожертвования из сострадания ко всем живым существам»24. Он даже высказывал мысль о возможности объединения буд дизма и христианства. Приведенные примеры показывают, что в течение XIX века петербургская и московская интеллектуальная среда с интересом воспринимала восточные концепции, обнаруживая новые ориентиры, открывая неизвестные ранее системы ценностно-смысловых координат. Интерес к Востоку пе миновал крупнейших русских писателей: Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого

" Первое философическое письмо. Цитируется по изданию М. Гершензона // П. Я. Чаадаев. СПб., 1908. С. 215.

14 Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения в двух томах. Т. 1. М., 1988. С. 308-309.

и других. Для литераторов, как и для большинства интеллектуалов конца XIX начала XX века, Восток стал альтернативным способом осмысления мира.

Исследование ориентализма осложнено тем, что он никогда пе оформлялся в определенное течение или стиль. Скорее это особая атмосфера культурной жизни петербуржцев, проявившая себя особенно заметно в конце XIX - начале XX веков. Увлеченность Востоком «подогревалась» литературой25, театром26, «питалась» востоковедной мыслью, открытиями путешественников27, теософскими семинарами, первыми фотографиями восточных стран2", выставками, поэзией и многими другими проявлениями мультикультурной жизни Петербурга. Осуществляемый диалог культур не был напрямую связан с пониманием Востока, многие знания трансформировались (Д. С. Мережковский, Е. П. Блаватская). Здесь работали другие культурные механизмы - желание изменений, открытость к новому, толерантное отношение к Иному, богоискательство. Тем не менее, многие деятели культуры отозвались «на зов Востока» вполне осознанно. «Одни искали восточные духовные ценности, стремились понять иные культуры, другие мечтали почерпнуть на Востоке силы для поддержки дряхлеющей Европы, третьи видели для России возможность особой "синтетической" духовности, в которой плодотворно соединятся восточная мудрость и европейская цивилизация»29. Во времена, именуемые русским религиозно-философским ренессансом, интерес к Востоку проник не только в кружки и салоны, возникли даже общественно-политические движения, такие как «Великий Восток народов России». Служа альтернативой позитивистским ценностям, отрицая целесообразность европоцентризма, ориентализм конституировался прежде всего как запрос к Иному внутри петербургской культуры.

Среди форм творческой самоактуализации, осуществляемой в том числе и посредством обращения к восточной тематике, особого внимания заслуживает опыт поэтов и художников. Это уместно ещё и потому, что статус поэзии и изобразительного искусства в XIX - начале XX века был достаточно высок. Кроме того, эти виды искусства хорошо отражают актуальное отношение к Востоку петербургского общества, маркируя уровень развития межкультурного диалога в разные исторические периоды. Начиная с творений В. А. Жуковского, сделавшего первый поэтический перевод с немецкого поэмы о «Нале и Дамаянти», к ориентальной тематике обращается всё большее число петербургских поэтов. «Для воспитанного на Байроне поколения Восток стал тем же, чем Италия была для классиков...»30 Интересно наблщцать и то, как в течение полувека эволюционировало содержание произведений. В начальный период романтического воодушевления Востоком Ближним (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов) магистральной линией в литературе стала антиномия «личность - общество», в которой альтернативой борьбе героя-одиночки служило бегство от общества. Однако

" Теософское об-во издавало труды Рамакришны, Вивекананды, Р. Тагора; на русский язык переводились памятники индийской и китайской мысли: от философских произведений до поэзии и сказок.

26 В 1903 в Петербурге прошли первые гастроли театра Кабуки.

27 Большим успехом пользовались публичные лекции и книги П.К. Козлова (открывателя Хара-Хото) и других путешественников.

21 Впервые западный мир познакомился с фресками Аджанты благодаря фотографиям петербургского путешественника В. В. Голубева, с Тибетом — благодаря фотографиям О. Нарзунова и Г. Цибикова.

2* Смирнов И. С. Всё видеть, всё понять... Запад и Восток Максимилиана Волошина // Восток - Запад. М„ 198. С. 175.

" Мутер Р. История живописи в XIX веке. Т. 3. СПб., 1901. С. 54.

постепенно Ближний Восток терял свою привлекательность. «Возникла потребность обращения к иному Востоку, к иной цивилизации, в основе которой лежала изначальная идея гармонии между небом, землей и человеком, между индивидуумом и обществом»". В эпоху Серебряного века к восточной теме обращается М. Волошин, поэты символисты А. Белый, К. Д. Бальмонт, В. И. Иванов, В. Я. Брюсов; акмеисты - Н. С. Гумилев, О. Э. Мандельштам, футурист В. Хлебников. Диалог с Востоком, всегда личный, богатый формообразующими культурными инвенциями, находим мы и в работах русских живописцев - В. В. Верещагина, Н. К. и С. Н. Рерихов. Авангардисты первой трети XX века (М. В. Матюшин, Е. Г. Гуро, Д. Д. Бурлюк, В. В. Каменский, Н. И. Куль-бин), как и представители других художественных направлений (космизм, лучизм, абстракционизм), обращались к Востоку, чтобы подняться над стереотипами европейской культуры. На этом этапе творческих взаимодействий речь уже не шла о простых подражаниях и стилизаторстве. Прямо или косвенно восточное влияние сказывалось не столько на формотворчестве, сколько на обретении новых личностных ориентации.

Осознание рецепции восточной культуры в театре и кино начинается с творчества К. С. Станиславского, создавшего систему, повлиявшую на весь западный театр и даже Голливуд. По свидетельству Е. Вахтангова, Станиславский многое черпал в произведениях Вивекананды и других индийских мыслителей. Обращаясь к трудам режиссера («Работа актера над собой»), встречаешь много индийских образов, терминологию, техники (йогические асаны, дыхательные упражнения, методы сосредоточения). Проводником особого творческого переосмысления японских традиций на петербургской сцене был В. Э. Мейерхольд. Разрабатывая свою знаменитую биомеханическую систему, он никогда не скрывал, что был вдохновлен японским театром Кабуки. Стремление к самоценности театрального начала, к «тотальности» действа обратило внимание ученика Мейерхольда - А. Я. Таирова к индийской традиции; в 1914 году он поставил «Сакунталу» на сцене Камерного театра. Эта тенденция не исчезла и в последующие времена и вдохновляла реформаторов не только театра, но и кино. Например, в России превращение кинематографа в новый вид искусства, произошло во многом благодаря творчеству С. М. Эйзенштейна. Создатель особого визуального языка, изучавший в Петербурге японскую культуру, писал: «Я очень часто пользуюсь материалом Востока: вначале больше опытом Японии, в дальнейшем - китайского искусства»32. Восток для многих творческих людей представал неисчерпаемым источником вдохновения, порою даже родиной истинного искусства, и Россия часто естественным образом с Востоком отождествлялась. Обращение к «внутреннему Востоку» получило развитие в советском кинематографе, в работах Г. Н. Данелии, С. И. Параджанова, О. Д. Иоселиани.

Освоение столичным Петербургом восточной тематики тесно связано с межконфессиональным диалогом. Начавшись уже в XVIII веке, он отмечен пионерскими инициативами деятелей православной церкви по культивации восточного культурного пространства, в частности Сибири. Однако исторические материалы свидетельствуют о том, что эта форма взаимодействий (казалось бы, призванная осуществлять обмен трансцендентным опытом) демонстрирует весьма скромные результаты. Вплоть до

51 Долин А. А. Японская поэзия на западе: перевод-стилизация-адаптация // Взаимодействие культур Востока и Запада. М., 1987. С. 90.

32 Иванов В. В. Эйзенштейн и культуры Японии и Китая // Восток-Запад. М., 1988. С. 183.

11 Согласие на прием миссии было дано в 1712 году, однако работа её началась лишь в 1715.

открытия в 1861 году миссии дипломатической, наиболее успешная и репрезентативная Пекинская духовная миссия" по большей части готовила переводчиков и выполняла функции посредника в политических сношениях России и Китая. Хотя ряд священнослужителей уделял внимание изучению восточных культур (Н. Я. Би-чурин, П. И. Кафаров, Л. Г. Владыкин и др.), в целом в работах православных авторов (арх. Нил, о. И. Попов, иер. Мефодий, А. И. Введенский, В. А. Кожевников) не ощущается желания понять суть иного мировоззрения'4. Толкуя восточные религии как пагубную духовную практику (языческое идолопоклонство), они традиционно преследовали цель оградить свою паству от возможного влияния Востока и выработать у нее однозначный ментальный стереотип, срабатывающий на альтернативные пути духовного развития как «метафизический шлагбаум». Столкновение конфессий особенно обострилось во времена принятия закона «о свободе вероисповедания» в начале XX века и открытия в городе мусульманской соборной мечети и буддийского дацана". Однако в атеистическом СССР межконфессионалыгое противостояние было снято с повестки дня. Эту исторически сложившуюся форму межкультурного общения в целом характеризует тот факт, что подавляющее большинство сознательно и бессознательно искажающих толкований восточных мировоззрений (непоследовательность, мистифицированность, пессимизм, пассивность, иждивенчество и прочее), с которыми мы встречаемся и сегодня, выработано христианскими авторами и советскими идеологами.

В главе 3 «Восток в культуре современного Петербурга» анализируется то, как в последние два десятилетия взаимодействие с восточными культурами организуется и в каких формах осуществляется. На конкретных примерах рассматриваются: политические, экономические и социальные спецификации контактов с Востоком, рекреационные формы его приятия; а также - научные, художественные и религиозные практики освоения опыта восточных культур в Санкт-Петербурге.

В первом параграфе «Политическое, экономическое и социальные измерения» исследуется влияние восточных стран и народов на политическую, экономическую и социальную сферы культурной жизни Петербурга. Здесь анализируются наиболее прагматические аспекты межкультурного взаимодействия, которые обусловливают контакты петербуржцев с Востоком и задают многие направления культурного развития города.

Современная петербургская культура определяется общероссийскими изменениями в политическом, экономическом и социальном устройстве. Рецепции восточных культур в Петербурге проходят в контексте снижения идеологического контроля36, глобальной связанности экономик крупнейших стран мира, и это с неизбежностью отра-

34 Анализ православных востоковедческих работ см.: Ермакова Т. В. Буддийский мир глазами российских исследователей XIX - первой трети XX века. СПб., 1998. 344 с.

" Строительству иноверных сооружений в Петербурге активно препятствовал Департамент духовных дел, Союз Русского народа, Союз Михаила Архангела, митрополит Антоний, архимандрит Варлаам и многие другие.

""Один из показателей - современный федеральный закон «О свободе совести и религиозных объединениях» был принят Государственной Думой РФ 19 сентября 1997 года. Он сменил закон РСФСР «О свободе вероисповеданий» (Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. 21. Ст. 240; Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. 5. Ст. 346) и постановление Верховного Совета РСФСР «О порядке введения в действие Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий» (Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. 21. Сг. 241).

жается па повседневной жизни горожан, на освоении петербуржцами инокультурных практик, изменении смысловых и ценностных ориентаций. Так, с начала девяностых годов XX века в городе открылось множество консульств восточных стран: Индии, Японии, Республики Кореи, КНР, Шри-Ланки, Индонезии, Пакистана, Таиланда, Турции, Бангладеш и др., а также бывших союзных республик Киргизии, Армении, Азербайджана, Казахстана и др. Существуя в Петербурге как очаги распространения собственных культур, представительства иностранных государств включают город в глобальную систему взаимоотношений со всем миром. Дипломатия активизирует множество перекрывающих, усиливающих и ослабляющих культуры форм политического взаимодействия. Появляются новые межгосударственные политические объединения с народами Востока бывшего СССР: СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, Таможенный союз. Единение с Востоком реализуется также в форматах РИК, БРИК и АТР. В частности, в Петербурге при администрации города работает Центр сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, цель которого - оказывать гражданам содействие в реализации коммерческих, научных, технических и других проектов. Упрощение процедур выезда граждан за границы отечества, дополняемое совместным сосуществованием с сотнями тысяч представителей восточных культур, послужило тому, что контакты перестали быть фрагментарными, частичными, ситуативными, стали устойчивыми, покрывающими все виды деятельности человека. Петербургская власть проявляет неизменную готовность к поиску согласия между субъектами культурного диалога. Например, осуществляется программа «Толерантность» (2006-2010 гг.). Обращенная к разным слоям петербуржцев, она призвана гармонизировать межконфессиональные и межэтнические отношения. Освободившись от идеологической доминанты, свойственной советскому периоду, современная политика руководствуется прагматикой и экономической целесообразностью. Однако её действенность связана не только с эффективностью системы контроля общества, экономики, морали, права, но и с умением осуществить «захват душевных сил» каждого жителя города.

В экономическом сотрудничестве Санкт-Петербурга с другими странами, которое осуществляется посредством расширения торговых рынков, взаимовыгодного обмена, заимствования технологий, регулирования финансовых потоков, сегодня доминирует восточное направление. Став за последнее десятилетие крупным автопромышленным центром, Петербург собирает машины преимущественно восточных брендов: Toyota, Nissan, Suzuki, Hyundai; открыто подразделение Sungwoo hitech. В городском автопарке преобладают китайские автобусы - Golden Dragon и Yutong. Всё это - не только свидетельство возрастания экономических связей Петербурга со странами Востока, но и косвенное признание вновь обретенного технического преимущества восточных соседей", благодаря которым город модернизирует свою промышленность. На петербургском товарном рынке, как и во всем мире, сегодня доминируют страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Это заметно в сфере сбыта бытовой электроники и офисной техники, одежды и игрушек и во многих других значимых отраслях экономики. Восток также активно участвует в строительстве города. Посредством инвестиций и налогов он даёт прибыль Петербургу, обеспечивает население города доступными товарами, заполняет сферу обслуживания, предоставляет рабочую силу. Лидером во внешних

37 Исключение составляют лишь военные и космические разработки.

торговых отношениях Петербурга является Китай, осуществляющий мощные инвестиционные проекты, такие как «Балтийская жемчужина». По данным Петростата, внешнеторговый оборот Петербурга с Китаем в 2009 году составил 4052 млн. долларов США, почти в два раза превысив торговый оборот со всеми странами участниками СНГ. В 2010 году этот разрыв увеличился вдвое. Фиксируя возрастающую роль Востока в экономической жизни Петербурга, следует признать, что данный вид сотрудничества сегодня предстает наиболее унифицированной формой глобальных культурных взаимодействий. Однако экономика, помимо взаимовыгодной торговли и производства жизненных благ, включает в себя и исторически накопленный опыт выживания, связанный с природной, социальной и культурной средой, которые также переживают трансформации. В частности, число японских суши-баров и китайских ресторанов сегодня значительно превышает количество не только немецких, итальянских или французских гастрономических заведений, но и отечественных. Следует отметить, что интенсивное индустриальное развитие города не способствует решению существенных для Петербурга экологических проблем и это делает традиционный опыт восточных культур в сфере природопользования весьма цетплм и своевременным.

Возрастающее число внешних и внутренних миграций, постоянных, сезонных, временных, вносит изменения и в демографическую ситуацию в Санкт-Петербурге. Сокращающееся местное население возмещается за счет прибытия в город большого числа выходцев из стран Востока. В результате этого процесса этнический состав Петербурга серьезно изменился за последнее десятилетие. Если до I мировой войны в городе проживали более 50 тысяч немцев, то сегодня их количество не превышает шести тысяч (примерно столько же, сколько китайцев и корейцев). В то время как, например, азербайджанцев сегодня насчитывается около 270 тысяч, а, скажем, татар - более 300 тысяч, хотя ещё восемь лет назад число последних не превышало 30 тысяч, а в 1920 году - одной тысячи человек'8. Фактически, сегодня каждый пятый горожанин - выходец с Востока. Это лкади со своим жизненным укладом, отношением к миру, семье, манерой общаться и прочей культурной спецификой, серьезно отличающейся от петербургских нормативов. В связи с ростом иммиграции наблюдается взаимное непонимание представителей автохтонных и аллохтонных культур. Однако внимание к этой проблеме со стороны политиков, СМИ и гражданского общества, как правило, сводится к межнациональным столкновениям, которые подменяют собой всё разнообразие происходящих взаимодействий между культурами. В то время как межэтнические, межнациональные и межконфессиональные отношения между собой не равны. Они имеют существенные отличия - структурные, функциональные, процессуальные. Сегодня диаспоры и землячества, в первую очередь восточных народов, организуют жизнь большого числа людей в Петербурге. Имея свои институты (этнокультурные сообщества, религиозные организации, творческие союзы, товарищества взаимопомощи, клубы по интересам, деловые центры), они играют в Петербурге более важную роль, чем это признано офи-

31 По сведениям РЭМ и петербургского Дома национальностей.

14 Романова U.M. Современные национально-культурные общественные организации Санкт-Петербурга. СПб., 2007. 164 с.

4,1 Данная статистика не учитывает религиозные объединения; так, из 12 действующих буддийских общин города в данном списке обозначена лишь одна.

циалыго. В настоящее время в городе зарегистрировано 12 национально-культурных автономий и около 200 НКО™, однако вне этого учета остается большое число различного рода культурных объединений40. Важным представляется и тот факт, что, в отличие от связанных с миграцией проблем социальных, юридических и экономических, несовпадение культурных кодов не становится причиной жесткого противостояния между людьми. Хотя встречи с другим образом жизни, манерой поведения, уровнем повседневной культуры, отличиями норм (проявленными вербально, визуально, оль-факторно) не часто вызывают одобрение у коренных жителей Петербурга41. Контакты в данной сфере не должны вызывать опасений, в отличие от проблем трансформации идентичности новых поколений восточных народов, осевших в Петербурге, и вопросов изменения петербургской культуры в целом. Вследствие возрастающего числа реальных контактов с восточными народами (позитивных и негативных) спецификой данной области культурных взаимодействий следует признать то, что, если человек имел личное общение с представителем другой культуры, то пережитый опыт оказывается перекрывающим любую достоверную информацию, его опровергающую. То есть частный случай способен изменить отношение ко всему народу. Не менее важно и то, что большая часть контактов, осуществляющихся в социальном пространстве, имеет случайный или вынужденный характер, и в то же время они, как ни какой другой тип, дают глубину прикосновения к иной культуре.

Плотность межкультурных связей стимулирует в Петербурге встречу разных типов мышления, когда, например, на конференциях, симпозиумах, конгрессах общие проблемы обсуждаются совместно представителями восточных и западных интеллектуалов. Следует отметить, что подобное взаимодействие уже вышло за рамки востоковедческого, а порою и научного дискурса в целом. Соотнесение различных типов мышления осуществляется в бизнесе и в учебном процессе (количество одних только китайских студентов, обучающихся в 26 вузах Петербурга, превышает четыре тысячи человек) и в ходе культурного со-бытия (работа, быт, межэтнические браки). Приобщение к петербургской культуре выходцев из стран Азии, как и изучение петербуржцами Востока, - это процесс обоюдный, ведущий не только к смешению знаковых систем, но и к обмену ценностными ориентациями, способами формирования проекта жизни, что ведет к взаимному изменению контактирующих культур. Заметно внедрение в социокультурную среду Петербурга китайских стратагем, буддийских тренингов42, даосских ценностей. Очевиден и инновационный вклад японской культуры в области менеджмента, развития корпоративной культуры, экологии4' и энвайронментологии44. Анализ рецепций, осуществляющихся по принципу дополнительности, позволяет сделать вывод об отложенности во времени следствий данного вида взаимодействий Петербурга с восточными культурами и трудности их учета в логике сиюминутной пользы.

41 Несовпадения культурных кодов, как правило, интерпретируются реципиентами в ряду негативных проявлений собственной культуры.

41 См., например: Голиков Ф. Концепции и методы ваджраяны в подготовке современного менеджера проектов в России. СПб.; М., 2011.

" Современные ценности зеленых движений, как и философия «глубинной экологии», формулируемая, в частности, Фритьофом Капрой, приходя в Петербург из стран Запада, причиной своего появления и развития имеют восточное влияние.

44 Environmental science - прикладная экология, охрана окружающей среды.

Особого внимания заслуживают конфессиональное соприкосновение и массовый интерес к восточным духовным традициям, возникший в начале 90-х годов прошлого века. Эволюция механизмов политической регуляции данной сферы, прошедшая путь от снятия запретов до открытых дискуссий, посвященных проблемам «изучения религии в средней школе», свидетельствует о том, что данная область покрытия «духовных дефицитов» по-прежнему осваивается стихийно. Начавшийся диалог религий пока не приводит к желаемым результатам, напротив, речения ряда религиозных деятелей, таких как дьякон Кураев или муфтий Гайнутдин, обостряют чувство культурной обособленности сограждан. В то же время анализ мультиконфессиональных реалий петербургского постатеистического общества позволяет обнаружить разнообразные религиозные паллиативы45, когда, например, с помощью религии этнокультурные и национальные сообщества пытаются обеспечить свою идентичность.

Во втором параграфе «Рекреационные измерения» восточной компоненты культурной жизни Петербурга исследуются формы психо-физического восстановления, а также механизмы расширения культурных возможностей петербуржцев

В современном Петербурге заметен рекреационный интерес к экзотически проявленным формам, отражающим повседневные практики, воззрения и идеалы тех или иных восточных народов. Начиная с 1990-х годов, широкое распространение получают предметы быта, музыка, танцы, национальные кухни, традиционная одежда и архитектура, прикладное и декоративное искусство. Это порождает «легкий» вид контактов, который дает повод для бесед, позволяет пополнить «копилку впечатлений», питая различные формы культурного утилитаризма и гедонизма. Проведение досуга в созерцании беллиданса, еда палочками или курение кальяна - эта форма освоения восточных культур служит расширению зоны «своего», но является лишь обращением к внешним проявлениям иной культуры и, как правило, не связана с попытками ее постижения.

В настоящее время область потребления самобытных элементов восточных культур постоянно расширяется, любая экзотика активно внедряется в массовую культуру. Хорошо известен массовый интерес к соотнесению григорианского календаря с символикой восточного, институированный в том числе и петербургским Монетным двором, выпускающим монеты с соответствующей символикой. В Петербурге производятся нэцке, которые пользуются спросом как недорогие сувениры. Многие горожане регулярно посещают китайские и японские рестораны. Увлечены импортируемым из Европы фитнесом, который, по сути, основывается на адаптированных восточных практиках: цигун, йога, калланетика, пилатес, тайцзицюань. Наряду с этими общими для современного мира рекреационными практиками, здесь формируются и распространяются мифы о ниндзя и филиппинской хирургии, ожидается обретение счастья посредством встречи года Огненного быка в красной одежде и т.д. Развлекая, внося в жизнь приятное разнообразие и отдохновение и при этом не требуя от человека серьезных внутренних усилий, сфера рекреационных контактов с Востоком охватывает широкий спектр этники. Это проявляется и в новых архитектурносредовых включениях Востока в культурное пространство Петербурга, таких как храм миссии Шри Чайтанья

" Социокулыурные инверсии религиозных традиций, проявляющиеся в воссоздании некоторых атрибутов религиозной жизни при отсутствии, изменении или имитации реальной духовной практики.

Сарасват Матх в Лахте (2002), корейский комплекс Чансыи на пр. М. Тореза (2003), китайский сквер на Литейном проспекте (2003), Коломяжская мечеть (2009), пагод-ные кровли и интерьеры торговых и культурно-развлекательных центров. Специфика этой формы распространения Востока, в том, что здесь не предполагается включение в иную культуру, постижение неслучайности появления той или иной культурной практики. В то же время, посещая, допустим, суши-бар или чайную церемонию, человек воспринимает иную культуру всеми органами чувств как нечто особое. Таким образом, контакт всё равно осуществляется на всех уровнях восприятия, в том числе психосоматическом и бессознательном.

Возрастающий уровень мобильности населения неминуемо влечет за собой такую форму межкультурного общения, как туризм. Согласно статистике, наиболее популярные направления заграничных поездок у петербуржцев на сегодняшний день не западные, но восточные (Египет, Турция, Таиланд, Шри-Ланка). Причины этого не только экономические, значение имеют также климат, природа, наличие исторических памятников и культурной экзотики. Выполняет туризм и престижно-статусную функцию. В целом, туристские поездки протекают как смена форм развлечений, и знакомство с другими культурами, по сути, становится расширением зон потребления (еда, масса-жи, пляжи, одежда, ароматы). Здесь осуществляется поиск новых форм удовольствия и релаксации. Анализ данной области свидетельствует о том, что даже «познавательный туризм» реализуется не более как «смена исторических картинок».

Среди форм предметно-символического межкультурного взаимодействия важное значение имеют художественные презентации восточных культур в Петербурге. Достаточно активную позицию здесь демонстрируют музеи города. Помимо постоянно действующих экспозиций, посвященных восточной тематике, они достаточно часто организуют временные выставки, совместные с восточными музеями проекты, привлекающие большее число горожан. Также в Петербурге проходят концерты, гастроли восточных театров и фестивали, которые организуются этно-национальными обществами, религиозными организациями, продюсерскими центрами, правительствами и консульствами восточных стран. Среди масштабных проектов последних лет, прошедших в Петербурге, следует назвать международный фестиваль «Будцизм.га» (2008), «Год Индии в России» (2009), «Год Китая в России» (2010), ежегодные фестивали «Японская весна в Петербурге», «Сад удовольствий», «Японская осень в Петербурге», «Дни ненасилия в Петербурге», «Недели корейской культуры», недели разнообразного восточного кино. Эти и многие другие проекты служат популяризации восточных культур в Петербурге, знакомят петербуржцев с более или менее аутентичными образцами и практиками восточных культур.

Восток в Петербурге представлен и такими разнонаправленными рекреационными практиками, как фен-шуй, йога, восточные единоборства, манга, аниме, игра в го и пр. Подъем и спад интереса к ним связан с преходящей модой. Обращаются к ним петербуржцы и как к способу саморазвития. Весьма востребованы программы приобщения детей дошкольного и школьного возрастов к культурам восточных народов. Например, для маленьких детей в Музее антропологии и этнографии проводятся занятия: «Вместе с Иссумбоси», «Ганеша-победитель», «В стране, где живут павлины», «Почему в Индии не боятся змей», «Ларец мудрости», «Китайский Новый год». Подобную популяризаторскую практику осуществляют и общественные объединения, такие как Art-family и «Поднебесная».

Традиционный мотив увлечения Востоком среди петербуржцев - обращение к нему как способу индивидуализации. Восточные культуры здесь выступают как маркер собственной специфичности, как знак обретённого отличия от окружающих. Данный тип «восточности», по сути, является развитием западного культурного влияния, ориентирующего шодей на оригинальность и стремление к успеху. Таким образом, восточность выступает как собственный антипод, организуясь как стратегия достижения места в обществе. Особо следует отметить «игры» в последователей эзотерических восточных учений, цель которых определяется желанием стать, обозначиться, быть замеченным, что, по сути дела, противоречит восточным формам самоактуализации личности.

Современный ориентализм, питаемый результатами востоковедного труда и разнообразием инокультурных практик, вновь расширяет сферы своего существования. Его приверженцы принимают «как свои» такие представления, как «карма», «ци», «бхакти», «нирвана», «сатори», «адвайта». Под его «знаменами» формируются модные молодежные движения. Не менее важно и то, что ориентализм инстшуциализи-руется. Это происходит посредством Open Air-ов, таких как «Инлакеш» или «Танцы за всеобщий мир»; кроме того, в Петербурге работает просветительский центр «Будущее Земли» ведического общества духовного развития; действуют школы традиционных искусств восточных стран, например Bai Мао, разнообразные центры духовно-оздоровительных практик и много других сообществ, связывающих (но статистике Интернет ресурсов) тысячи ориенталыю настроенных петербуржцев. Современный ориентализм, как и в Серебряном веке, представляет весьма эклектичное культурное пространство, пребывая в русле общемировой тенденции формирования мультикуль-турного сознания.

Третий параграф «научное, художественное и религиозные измерении» посвящен изучению практик самоактуализации, основывающихся на обращении к тысячелетнему опыту восточных культур. В нем проанализированы формы и механизмы взаимодействия, которые, по сути дела, ведут к трансформации самой культурной реальности сегодняшнего Петербурга.

Одна из форм данного пространства межкультурных контактов развивается в изучении Востока через предметно-символическое бытие. Это осуществляется и посредством освоения восточных техник живописи и графики, зодчества и ваяния, в том числе и традиционных восточных искусств, не имеющих аналогов в российской и европейской культуре, таких как тханкопись, возведение ступ, изготовление мандал, масляная скульптура и другие. В отличие от потребительски-рекреационного, данный тип освоения Востока не находится в «легком» обращении, требуя значительных затрат времени и сил, а порою и подвижничества. Необходимым условием в овладении инокультурным опытом является также наличие передачи традиции от квалифицированного учителя. Здесь задействованы сложные механизмы, связанные с постижением инокультурных кодов. В живописи — данная практика осуществляется через освоение восточных законов и категорий визуальной эстетики (А. Качаров, В. Ложкарева, С. Носков). В музыке - через освоение инструментов, изучение техник звукоизвлечения, теоретических систем и представлений о гармонии (С. Гасанов, Д. Кучеров, А. Панин). В театре - через освоение специфической пластики, например театра Буто («Академия тишины»), или особого языка теней, используемого в спектаклях петербургского театра «КукФо». Практическое постижение восточных искусств пред-

ставляет собой одну из форм культурной универсализации, имеющей следствием трансформацию собственной культуры, осуществляемой но принципу дополнительности.

Рецепции восточной культуры в петербургской художественной практике работают в режиме адаптации восточных культурных форм, синтеза. Это ведет к рождению новых жанров и видов. Например, в постановках созданного в СПбГАТИ Театра пластики рук «Hand Made», в слиянии поэзии и мультимедиа («фото-танки» В. Трофимова), в изобразительном искусстве (В. Хахо, Т. Архипова, В. Близнецов, В. Син-кевич). Восточные темы входят в репертуар и традиционных петербургских театров, например - «Белое облако Чингисхана» в Учебном театре на Моховой, «Волшебное перышко» театра марионеток Е.С. Деммени. Высшая театральная премия Петербурга «Золотой софит» (2003) присуждена балету Михайловского театра «Принцесса Луны или Такэтори-моногатари». Восточная тематика проявляет себя на фестивальных площадках, таких как Балтийский дом, в постановках экспериментальных театров (Дерево, OddDance theatre, Шанрги-ла), в продюсерских проектах (арт-центра «Берег»46, Открытой ассоциации своевременного искусства «ЧЮ»). Современные музыканты и литераторы осуществляют артистическую рефлексию на символическое смешение Востока — России - Запада (Б. Б. Гребенщиков). Взаимодействие культур порождает и новые системы творчества, пример - «Самоосвобождающая игра» В. Демчога, транспонировавшего, подобно Станиславскому и Ежи Гротовскому, восточные практики и идеи на язык театрального действа и создавшего на основе ваджраянских психотехник новую систему актерского мастерства.

Важнейшей формой освоения Востока в Санкт-Петербурге следует считать академические исследования. В городе продолжают работу исследовательские и образовательные институты ИВР РАН, СПбГУ, СПГУКИ, Восточный институт и другие. С начала 90-х годов XX века в Петербурге также появилось множество издательств, которые специализируются на восточной тематике, таких как «Петербургское востоковедение», «Партаиг», «Ясный свет», «Алмазный путь», «Диля» и другие. Анализ количества и качества изданий, оригинальных и переводных книг по Востоку, проводимых семинаров, конференций свидетельствует об активизации востоковедной жизни в Петербурге. Изыскания востоковедов, посвященные ментальное™, категориям восточных культур, создают основы понимания культурных кодов восточных народов. Заметен интерес к Востоку и в неспециализировагаюй востоковедческой научной среде. В развитие ориентальных тенденций XIX века Международный клуб ученых изучает историю ариев индославов47 (С. В. Жарникова). Сотрудники РГО исследуют Гиперборею (экспедиции С. В. Голубе-ва). К восточной философии и культурным практикам помимо гуманитариев проявляют интерес физики, химики, биологи. Например, многие петербургские медики осваивают Аюрведу, Чжуд-ши и другие восточные традиции, вводят в современную технологичную практику диагностики и лечения знания акупунктуры (метод Накатани), энергетических каналов. Инновативный опыт традиционных восточных культур легализуется не только в фармакологии, но и в таких современных направлениях, как восстановительная меди-

46 Основатели: Адасинский, Шемякин, Полунин.

47 Термин «индославы» ввел в оборот санскритолог Рахула Санскритьяяна, который в пятидесятые годы работал в Ленинградском университете и написал книгу «От Волги до Ганги». В октябре 2010 года в Петербурге прошел II Всероссийский научно-практический конгресс ведической культуры, на котором после круглого стола «Новая ведическая Русь» была подписана резолюция о создании культурного движения русских ведических ариев по возрождению смыслов и ценностей ведической культуры.

цина и валеология. Освоение привносимых в современную культуру восточных знаний постепенно изменяет сознание ориентализирующих петербуржцев, ведет к открытию альтернативных путей интеллектуальной жизни.

Современный уровень культурной проницаемости Востока и Запада приводит к появлению в Петербурге нетипичных для традиционной русской и европейской культуры форм религиозной идентичности. Исходя из восточных мировоззренческих установок «о духовном родстве рода человеческого», данный феномен организуется и как личное движение к абсолюту (брахма самадж, практическая веданта, интегральная йога, вайшнавские общины) и как поиск и открытие альтернативных способов «духовного подъема» (корейский дзэн «кван ум», японский сото дзен, даосский центр Дао Дэ). Осваиваются «новые» маршруты путешествий (Бутан, Сикким, Тибет, Мекка), причем поездки организуются не как туризм, но как паломничество, имеющее конфессиональную специфику. Это приводит к появлению людей, не просто знающих (читавших), но становящихся носителями одновремешю двух, а то и более типов культур и осуществляющих посредничество между ними для других. В данном пространстве межкультурных взаимодействий возникает и такая форма, как «духовное эмигрантство», которое заключается в подмене своих культурных традиций заимствованными и, по сути, представляет собой паллиатив восточных практик. Однако так же, как и во всем мире, большое распространение имеет тенденция адаптировать восточное мировоззрение и психо-физические практики к реалиям собственной жизни. Свидетельство результатов этой «переработки Востока в своё» - развитие западной версии буддизма, основанной на усвоении живой передачи традиций дзен, махамудра и дзогчен. В развитии данной формы взаимодействия Санк-Петербург занимает ключевые позиции в России и странах СНГ.

Итак, в обозначенный период восточная составляющая стала очевидной, практически, во всех сферах санкт-петербургской культуры. Её возрастающее влияние на культурную жизнь города определяется политикой, экономической связанностью, современным уровнем развития техники, демографическими изменениями, обращением к восточным формам рекреации. В массовой культуре и художественных практиках ориентализм демонстрирует свою эклектичность. В обращении к религиозным идеям и философским концепциям - востребованность альтернатив. Взаимодействие с Востоком несет ценный опыт встречи несовпадающих культурных кодов, разных принципов организации деятельности, общения, самоактуализации. Осуществляясь на разных уровнях и в разных формах, межкультурные контакты трансформируют культурную реальность Петербурга. Конечно, сами по себе культурные изменения, возникающие вследствие межкультурных взаимодействий, для Петербурга не новы, поскольку город никогда не был монокультурным. Напротив, за свою трехсотлетнюю историю он приобрел ценный опыт интеграции многих культур. Кроме того, будучи уникальным образованием, созданным трудами многих поколений и народов, город может выступать своего рода ориентиром для разработки масштабных проектов межкультурного взаимодействия, плодотворного сосуществования представителей разных культур. Следует также признать, что сегодняшний Вызов - ориентализация Петербурга - это не только необходимая, исторически обусловленная мера выживания города, но и возможная перспектива его полноценного культурного развития.

В заключении подводятся подводятся обобщающие итоги диссертационного исследования.

Осповпые выводы и положепия диссертационного исследования изложены

В научных монографиях:

1. Алексеев-Апраксин А. М. Буддизм в Петербурге: История и современность. СПб.: Олеариус Пресс, 2008. -175 с. (12,87 п. л.).

2. Алексеев-Апраксин А. М. Культурологические подходы к изучению межкультурных контактов. СПб.: Unlimited Space, 2011. - 120 с. (8,5 п.л.).

В изданиях Перечня ВАК РФ:

3. Алексеев-Апраксин А. М. Россия и страны буддийского Востока в XVIII веке // Вестник молодых ученых 2'06. СПб НЦ РАН. СПб., 2006 (0,5 п.л.).

4. Алексеев-Апраксин А. М, Марина Д. П. Самоидентификация как процесс духовного развития // Этносоциум и межнациональная культура №3(11). М., 2008 (0,6 п.л., авт. вклад 0,4 ).

5. Алексеев-Апраксин А. М., Морина Л. П. Формирование языковых концепций в истории философской мысли // Этносоциум и межнациональная культура № 7(15). М. 2008, (0,7 п.л., авт. вклад 0,5 ).

6. Алексеев-Апраксин А. М. Восток - Запад: Опыт осмысления межкулиурных контактов // Вопросы культурологии №12. 2010 (0,6 п.л.).

7. Алексеев-Апраксин А. М. Петербург в контексте глобальных культурных изменений // Общество. Среда. Развитие №4. 2010 (0,6 п.л.).

8. Алексеев-Апраксин А. М. Культурная реальность в свете исследования межкультурных взаимодействий // Вестник ЛГУ № 12.2010 (0,7 п.л.).

9. Алексеев-Апраксин А. М. Ориентализм в истории культуры Петербурга // Вестник ЛГУ № 1 (Том 2). 2011 (0,6 п.л.).

10. Алексеев-Апраксин А. М. Межкультурные контакты: Функциональный анализ // Вопросы культурологии № 6.2011 (0,6 п.л.).

11. Алексеев-Апраксин А. М., Ноговицын II. О. Понятие смысла в философии и истории культуры XX века // Научные проблемы гуманитарных исследований №8. 2011 (1,2 п.л., авт. вклад 0,6).

12. Алексеев-Апраксин А. М. Ноговицын Н. О. Теоретико-методологические подходы к изучению взаимодействия культур // Вестник ОГУ №4.2011 (0,6 п.л., авт. вклад 0,4 ).

В коллективных монографиях и научных изданиях:

13. Алексеев-Апраксин А. М. Проблемы культурного статуса современного искусства // Фундаментальные проблемы культурологии. Т. 5 Теория и методология современной культурологии / Отв. редактор Д. Л. Спивак. М.; СПб.: Новый хронограф; Эйдос, 2009. - 624 е.: илл. (1,2 п.л.).

14. Алексеев-Апраксин А., Ерохин Б., Загерс М. Сокровище Тибета: Буддийские методы в искусстве. Екатеринбург. СПб.: РАБШКК, 2004. - 78 с. (личн. доля автора 7 п.л.).

15. Алексеев-Апраксин А. М. Восток на Западе // Новые традиции / Под ред. Е. Э. Суровой и С. А. Рассадиной. СПб.: Петрополис; Центр изучения культуры, 2009. - 372 с. (0,6 п.л.).

16. Алексеев-Апраксин А. М. Буддизм и современное искусство // Буддизм России № 32. СПб.: Нарганг, 1999 (0,5 п.л.).

17. Алексеев-Апраксин А. М. Художественное наследие северного буд дизма // Росс, конференция «Пробл. культуры и иск-ва». Ч 2. СПб.: СПбГУКиИ, 2000 (0,3 п.л.).

18. Алексеев-Апраксин A. M. О стилях тибетской живописи // Дневник петербургского искусства: Альманах ИДПИ, №2 СПб.: Petropoli, 2002 (0,4 и.л.).

19. Алексеев-Апраксин А. М. Опыт модернизации классического буддийского образования в условиях глобализации. The Кагшара International Buddhist Institute // Матер. Междунар. научно-практич. конференции «Реальность этноса». -СПб.: Астерион, 2003 (0,4 п.л.).

20. Алексеев-Апраксин А. М. Взаимодействие культур: Буддизм и новые мировоз-зренч. модели // II Торчиновские чтения. Религия и востоковедение: Матер, научной конференции. С-Петербург, 17-19 февр. 2005 / Сост. и отв. ред. C.B. Пахомов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005 (0,3 пл.).

21. Алексеев-Апраксин А. М. Взаимодействие культур: Псевдоморфизм или социокультурные инверсии // III Торчиновские чтения. Религия и вост-ведение: Матер, научной конференции. С-Петербург / Сост. и отв. ред. C.B. Пахомов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006 (0,3 п.л.).

22. Алексеев-Апраксин А. М. Восток - Запад: Опыт художественного взаимопроникновения // V Международ, науч-практич. конференция «Диалог культур: Болонский процесс, язык, культура, бизнес». СПб., 16-17 марта 2006. Гос. Акад. управ, и эконом. СПб.: 2006 (0,2 п.л.).

23. Алексеев-Апраксин А. М. Рецепция восточных культур в странах Запада и в России //1 Российский культурологическ. конгресс. СПб., 25-29 августа 2006. СПб.: Эйдос, 2006 (0,15 п.л.).

24. Алексеев-Апраксин А. М. Орторелаксация: Культурологические аспекты адаптационных практик // Материалы XI Международного симпозиума 29 сентября - 6 октября 2006., Греция, Салоники. М., 2006 // Курортные ведомости №2 (41). 2007 (0,2 пл.).

25. Алексеев-Апраксин А. М. Ответы Востока на Вызовы русской культуры // Мат. круглого стола: Философия культуры и культурология. Дни петербургской философии 17-19 ноября 2006. СПб.: СПФО, 2007 (0,5 п.л.).

26. Алексеев-Апраксин А. М. Формы рецепции буддизма в России: Индивидуализация, замещение, адаптация // IV Торчиновские чтения. Религия и вост-ведение: Матер. научной конференции. С-Петербург / Сост. и отв. ред. C.B. Пахомов. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2007 (0,4 п.л.).

27. Алексеев-Апраксин А. М. Российское востоковедение в период смены государственного устройства // Россия и революция 1917 года: Опыт истории и теория, РГИ СПбГУ, РАН. СПб.: Олеариусс Пресс, 2008 (0,4 п.л.).

28. Алексеев-Апраксин А. М. Апология ДПИ // Аргосфера: Перспективы развития и инновации. 4.XII.2007. СПб., 2008 (0,5 пл.).

29. Алексеев-Апраксин А. М. Проблемы культурного статуса современного искусства // II Российский культурологический конгресс. СПб., 2008 (1.п.л.).

30. Алексеев-Апраксин А. М. Тулку: История и современность // СПбГУ. Парадигма № 12. 2008 (0,6 пл.).

31. Алексеев-Апраксин А. М. Северный буддизм на берегах Невы // Мат. Международной конференции «Россия и Монголия: Взаимовлияние культур в условиях глобализации». СПб., 2009 (0,5 пл.).

32. Алексеев-Апраксин А. М. Аргосфера: Гибель или демократическое многообразие? // Человек как творец и творение культуры. СПб.: СПбГУ, 2009 (0,8 пл.).

33. Алексеев-Апраксин A. M. Буддизм в культуре Петербурга // Мат. I Международной научно-практической конференции «Буддизм Ваджраяны в России: История и современность». СПб.: Unlimited Space, 2009 (0,7 п.л.).

34. Алексеев-Апраксин А. М. Основания межкультурных взаимодействий // Мат. Международной конференции «Россия и Монголия: Культурная идентичность и межкультурное взаимодействие». СПб., 2010 (0,6 п.л.).

35. Алексеев-Апраксин А. М. Кагью в Петербурге. СПб.: РАБШКГ, 2009 (1,2 п.л.).

36. Алексеев-Апраксин А. М. Межкультурные контакты в современном мире // Мат. II Международной научно-практической конференции «Буддизм Ваджраяны в России: От контактов к взаимодействию». СПб.: Unlimited Space, 2011 (0,7 пл.).

В популярных и массовых изданиях:

37. Алексеев-Апраксин А. М. Образ рыбы: Архетипы и артефакты // Каталог фестиваля ОАСИ ЧЮ. СПб.: ОАСИ ЧЮ, 2001 (0,3 п.л.).

38. Алексеев-Апраксин А. М. Символы счастья // Каталог фестиваля «Сфера желаний». СПб.: ОАСИ ЧЮ, 2001 (0,3 п.л.).

39. Алексеев-Апраксин А. М. Пространство внутреннего видения // ГО №1. СПб.: Красный дракон, 2002 (0,25 п.л.).

40. Алексеев-Апраксин А. М. Эволюция ускользающего присутствия // ГО № 2-3. СПб.: Красный дракон, 2003 (0,25 п.л.).

41. Алексеев-Апраксин А. М. Становление буддийской живописной традиции // Ис-кусствоведч. тетради. СПб.: АИС, 2003 (0,3 п.л.).

42. Алексеев-Апраксин А. М. История петербургских ресторанов, гостиниц, кондитерских, брендов // Глянцевая энциклопедия № 2. СПб.: РВС, 2003 (0,6 п.л.).

43. Алексеев-Апраксин А. М. Эстетика жизни // Лидер № 5 (35) и №9 (39). СПб.: АЬИП, 2004 (0,5 п.л.).

44. Алексеев-Апраксин А. М. Петербургская повседневность в эпоху Екатерины Великой // Элит. СПб.: Айрис. 2004 (0,3 п.л.).

45. Апексеев-Апраксин А. М. Ольфакторные коммуникации в культуре // Лабиринт нового времени №6 (№49). Lohne: Alex GmbH, 2004 (0,4 пл.).

46. Алексеев-Апраксин А. М. Санкт-Петербург - город дежавю // Апопсе № 2 (40). Lohne: Alex GmbH, 2005 (0,4 пл.).

47. Алексеев-Апраксин А. М. Искусство быть собой//Апопсе №.3 (41). Lohne: Alex GmbH, 2005 (0,3 пл.).

48. Алексеев-Апраксин А. М. Светская жизнь петербуржцев первой половины XIX века // Элит№2. СПб.: Айрис, 2005 (0,4 пл.).

49. Алексеев-Апраксин А. М. Буддийский Петербург // Buddism.ru №5. СПб.: Искусство России, 2003 (0,9 пл.).

50. Алексеев-Апраксин А. М. Визуальная дхарма//Буддизм.ги №7. СПб.: Искусство России, 2004 (0,4 пл.).

51. Алексеев-Апраксин А. М. Золотой мост // Буддизм России № 38. СПб. : Нартанг, 2004 (0,25 пл.).

52. Алексеев-Апраксин А. М. Восток в русской культуре Серебряного века // Буддизм.ги №9. СПб.: Искусство России, 2005 (0,5 пл.).

Подписано в печать 05.07.2011 г. Формат 60 х 84 Ч Усл. печ. л. 2,3 Тираж 100 экз.

Отпечатано в типографии «Адмирал» 199178 г. СПб, В.О. 6-я линия, д. 61, офис 40-Н

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора культурологии Алексеев-Апраксин, Анатолий Михайлович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ.

1.1. Основные понятия и подходы исследования.

1.2. Методологические основания.

1.3. Межкультурные контакты в свете глобальных процессов.

ГЛАВА 2. ВОСТОК В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ ПЕТЕРБУРГА.

2.1. Формы выживания и культурного развития.

2.2. Формы востановления и культурного обновлгния.

2.3. Формы самоактуализации и культурного изменения.

ГЛАВА 3. ВОСТОК В КУЛЬТУРЕ СОВРЕМЕННОГО ПЕТЕРБУРГА.

3.1. Политическое, экономическое и социальное измерения.

3.2. Рекреационные измерения.

3.3. Научное, художественное и религиозное измерения.

Введение диссертации2011 год, автореферат по культурологии, Алексеев-Апраксин, Анатолий Михайлович

Актуальность исследования. Взаимодействие между культурами -важнейшая проблема современного мира, находящегося в стадии формирования глобальной культурной реальности. Сегодня, практически, не найти ни одной сферы человеческой деятельности, которая;не была бы прямо или косвенно связана с межкультурным взаимодействием. Все происходящее в экономике, политике, науке, праве, в искусстве и повседневной жизни - результат контактов между культурами. Будучи механизмом обновления и расширения диапазона культурных возможностей, межкультурное взаимодействие связано также с взаимным непониманием, латентными конфликтами и открытыми столкновениями. Анализ этих процессов чрезвычайно важен, поскольку от дальнейшего-развития взаимоотношений! между культурами зависит будущее всего человечества.

В условиях необратимости глобализационных процессов перед всеми народами остро встает проблема соотнесения^ глобального и уникального, определение режима и границ межкультурного сближения, вопрос культурной идентичности. В этом плане тема взаимодействий Востока и Запада оказывается существенной для современной многонациональной и многоконфессиональной России, которая, находясь в поиске смысловых и ценностных ориентиров, активно включается в глобальные процессы, формирует векторы целей и приоритеты будущего развития.

Ценность обращения к исследованию взаимодействия Востока и Запада на материалах истории петербургской культуры обусловлена тем, что Санкт-Петербург, являвшийся столицей Российской империи, как никакой другой город, предоставляет возможность рассмотрения проблемы межкультурных контактов разносторонне. Созданный на перекрестке культурных воздействий, мультикультурный Петербург оставался в центре вестернизаторских и ориенталистских течений на протяжении всей своей истории. Это дает возможность исследовать трехсотлетнюю историю включений' в отечественную культуру ориентальных влияний и с европейского и с азиатского направлений. Позволяет рассмотреть формы институциализации Востока в культуре России, а-также политические, экономические, научные, художественно-эстетические, общественно-религиозные и другие конфигурации-межкультурных взаимодействий.

В. культурной, жизни Санкт-Петербурга восточный вектор опирается на опыт многих народов5 и судьбы различных персон. Представленный в поликультурном многообразии, Восток дает возможность проанализировать различные сценарии его включения в живую среду городской культуры. Наличествующий материал (фактический и аналитический) демонстрирует принципиальную неоднозначность данного культурного* феномена в истории города и в культуре разных слоев- населения. Вхождение Востока, особенно не библейского, в культурную жизнь Санкт-Петербурга и проявление восточной составляющей в его современном культурном пространстве указывают на необходимость обобщения исторического материала и проведения анализа происходящего в условиях современности. К актуальности исследования следует отнести - и культурологический подход, позволяющий на примере одного конкретно* взятого города показать формы» диалога; стратегии адаптации и интеграции Востока в отечественную^ культуру, выявить специфические и- общие тенденции межкультурного взаимодействия.

Степень разработанности проблемы. К анализируемым в диссертации проблемам взаимодействия культур не раз обращались г мыслители древности и средневековья. Например, тему нравственности в межкультурном общении в сочинении «Диалог между философом, иудеем и христианином» поднимал ещё Пьер Абеляр. Однако предметом целенаправленного изучения эти проблемы стали лишь в Новое время. Взаимодействие культур как возможность сохранения культурного многообразия исследовал И. Гердер. Классификацию форм межкультурных влияний при доминирующей идее «непередаваемости» основ культуры осуществил Н. Я. Данилевский. К проблемам субъекта и его познавательных возможностей, значимых для исследования субъективных и межсубъективных межкультурных отношений, обращались немецкие философы И. Кант, И! Фихте, Ф. Шеллинг. Идеи Фихте об инаковости и взаимообусловленности «я» и «другого» развивал Л. Фейербах.

В начале XX века проблема межкультурного взаимодействия начинает изучаться* более интенсивно. Теорию отдельных культурных заимствований в контексте «закрытости» культурных организмов и понятие псевдоморфоза разрабатывал О. Шпенглер. Анализ взаимодействия культур, в' контексте идеи «вызов - ответ», исследовал А. Тойнби. К теме межкультурного взаимодействия обращались М. Бубер, Ф. Эбнер, М. Элиаде. С социолингвистических позиций её рассматривали Л. Щерба и Л. Якубинский, с позиций структурализма - К. Леви-Стросс, с позиций онтологии - М.Хайдеггер, литературной и философской герменевтики - X. Гадамер. Взаимодействие культур попадает в поле исследований феноменологов — X. Гуссерль, М. Мамардашвили, специфику социокультурных пространств исследовали У. Смейлзеро и Ф. Боас, с позиций литературоведения^ и семиотики к межкультурным контактам обращались С. С. Аверинцев, М. М. Бахтин, В. Я. Лакшин, Ю. М. Лотман.

Взаимодействие культур исследовали отечественные культурологи С. Н. Артановский, С. А. Арутюнов, А. В. Ахутина, Л. Н. Гумилев,

Б. С. Ерасов, Л. Г. Ионин, С. Н. Иконникова, М. С. Каган, Г. С. Померанц и другие. Центральное значение «диалога, в культуре» утвердил М. М: Бахтин, его труды, посвященные многоголосию культур, вызвали интерес ш были развиты Л. М. Баткиным, Г. М. Бирюковой, Н. К. Бонец-кой, Н. Перлиной. Теорию: взаимодействия как диалогической настроенности противоположностей предложил В; С. Библер. Научная. работа; над осмыслением: данной проблематики; была продолжена? С. Н. Ереминым, С. Г. Ларченко, В; Н. € агатов ски м- В. В! Селивановым, Е. Г. Хилтухиной , и? многими; другими5 отечественными; исследователями, работающими! в различных направлениях.

Проблеме глобалистики межкультурных взаимодействий посвящены; работы таких авторитетных социологов- и политологов; как. А. Аппадураи,- У. Бэк, В; Вельш, С. Хантингтон? и другие. В анализе данной« проблематики; заметна актуализация; социальных и культурных . теорий. межкультурной коммуникации, базирующихся на« кибернетических основах; исследований? сетевых, сообществ1, интеллектуальных коммуникативных сетей Р. Коллинза, теории эволюционного менеджмента, радикального конструктивизма. С ними перекликается и коммуникативная» социология-» К Лумана (теория аутопоэтических систем). Следует отметить, работы Ш Бергера, П.Бурдье, Т. Лукмана, а также теорию консенсуалыюго взаимодействия самоорганизующихся систем У. Матураны. К естественнонаучному описанию социокультурных связей приближены- работы; по социокультурной' синергетике И. Р: Пригожина и В. П. Бранского.

1 Теоретическое рассмотрение отношений в обществе как; сети было впервые предпринято М. Кастельсом. Его сетевая парадигма затрагивает все. слои общественной жизни. Автор опирается: на исследования, посвященные так называемой «цифровой революции», становление которой связано с расширением сетей коммуникации. Р: Хассаи отмечает, что «цифровая, революция» складывается из четырех компонентов: цифровые технологии, цифровой, капитализм, цифровая глобализация и цифровое ускорение. Другой исследователь Н. Трифт выделяет следующие свойства цифровых сетей: эмерджентность, контекстуальность и самоорганизация, рассеивание власти и создание манипулятивных техник репрезентации реальности.

Исследования воздействия объективированных форм культуры на субьективно-личностный мир человека, «понимания-для-себя», проводились В. Вундтом, В. Дильтеем, Л. С. Выготским. Среди пионеров, предпринявших анализ межличностных отношений, также следует назвать Г. Лебона и Г. Тарда; среди исследователей проблем «коллективного взаимодействия людей» - 3. Фрейда, У. Джеймса, К. Юнга, а также основателей символического интеракционизма Ч. X. Кули и,Дж. Г. Мида.

С проблематикой- настоящего» исследования,- связаны вопросы, освещаемые диффузионистами, которые изучали культурные контакты между народами, осуществляемые посредством торговли, переселения и войны. В этом ключе тему изучали С. Графтон; Ф. Гребнер, Р. Диксон, В: Копперс, А. Ленг, У. Перри, У. Риверс, К. Уислер, Л. Фробениус, Т. Хейердал, Г. Чайлд, В. Шмидт, Г. Элиот-Смит. Проблематика взаимодействий' в контексте разработки принципов и методов исследования динамики культуры исследовалась/ Ф. Боасом, Р.5 Л. Карнейро, А. Л. Крёбером, Б. Малиновским, Л. А. Уайтом.

Рассматриваемая^ в диссертации* специфика контактов между Востоком и Западом изучалась компаративистами^ Т. П. Григорьевой, Н. Л. Жуковской, Е. В. Завадской, А. С. Колесниковым, Э. Конзе, Н. Ш Конрадом; М. Е. Кравцовой, В. Г. Лысенко, В. В. Малявиным, Е. Б. Рашковским, Р. Роланом, М. Т. Степанянц, Р.' Тагором, Е. А. Торчи-новым, К. Юнгом и другими.

Находясь в процессе интеллектуального осмысления, Восток уже третий век становится* предметом изучения и публикации авторских работ: очерков, переводов, фундаментальных исследований, посвященных реконструкции и анализу памятников восточной мысли. Изучению синтоизма посвящены работы А. Н. Мещарикова; ведической литературы и индуизма — М. Ф. Альбедиль, Я. В. Василькова, С. Л. Невелевой; даосизма - В. В. Малявина, Е. А. Торчинова. Весьма обширна научная работа по исследованию буддизма Индии различных исторических эпох. Среди современных отечественных исследований выделяются работы В.П.Андросова, Е. П. Островской^, В; И. Рудого и других. Различные тексты и формы культурной/ жизни в Китае, исследовались М. Е. Ермаковым, М: Е. Кравцовой, Л. Н. Меньшиковым; в; Корее - Ю. В. Болтач, Д. Д. Елисеевым, МГИ: Никитиной;, в Тибете - М. И. Воробьевой-Деся-товскощ РШ; Крапивиной; А. А.Теренгьевым;: в Японии - В1ЬК Роре-глядом, Т. Ш Еригорьевой; в Юго-Восточной Азии - Г. А: Зографом, И: Р: Катковой; А. В. Парибком; Среди исследований места и роли буддизма в культурной- жизни российских регионов следует отметить работы Ц. П. Ваичикова, Н. Л. Жуковской и С. П. Нестеркина, посвященные Бурятии; Э. П. Бакаевой, Б. У. Китинова, К. А^ Наднеева - Калмыкии; М. В. Монгуш, О. М: Хомушку - Туве. В этих работах содержатся сведения; о способности восточных учений к адаптации, и; превращения в органическую часть этнокультурного субстрата. . ;

В отношении Санкт-Петербурга тема: взаимодействий« Востока и Запада освещена недостаточно полно, хотя историческая, реальность такова; что восточные вероучения и. традиции уже давно пользуются, авторитетом и: признанием среди петербуржцев, что вызвало к жизии ряд интереснейших культурных реалий. Среди работ, корреспондирующих с темой «Восток в культуре Петербурга», представляют интерес социально-антропологическое исследование мирских буддийских общин современного Петербурга (Е. А. Островская); работы, посвященные изучению восточных художественных собраний (М: Ф. Меньшикова шдр:)^ биографиш связанных с: Востоком известных ученых и общественных деятелей} (Ж В1 Васильков, Т. И-Ерекова; М. Ю. Сорокина,. и др-); исследования по истории становления отдельных направлений востоковедческих наук (Т. В: Ермакова и др.). Большой интерес представляет собранный А. М. Куликовой комплекс архивных материалов «Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVII - 1927)». Особо следует отметить впервые вышедшие сборники научно-информационных материалов «Санкт-Петербург -Китай: три века контактов» (2006) и «Санкт-Петербург - Индия: история и современность» (2009).

Различные исторические аспекты контактов Петербурга с Индией представлены в-статьях и очерках М. Ф. ■ Альбедиль, Я. В. Василькова, М. И. Воробьевой-Десятовской, Р. Ш. Ганелина, О. П. Дешпанде, С. К. Лебедева. История экономических, политических, художественных контактов Санкт-Петербурга с Китаем рассматривается в статьях Б. В. Аннаньича, Р. Ф. Итса, А. Панцова, И. Ф. Поповой, А. М. Решетова, А. Н.г Цамутали и др. История отношений Петербурга с Центральной Азией затрагивалась в работах В. Вашкевича, К. М. Герасимовой, Б. И] Кузнецова, Ю. Н.Рериха и др., в настоящее время она изучается А. И. Андреевым, П. А. Павловым, В. Д. Росовым, Е. С. Сафроновой, А. А. Терентьевым и др.

Изучению культурного пространства Петербурга- посвящены, работы Н. П. Анциферова «Непостижимый город», Ю. М. Лотмана «Семиотика города», М. С. Кагана «Град Петров в истории' русской культуры», С. М. Волкова «История» культуры Санкт-Петербурга», О. Г. Агеевой «"Величайший и славнейший-более всех градов в свете." -град Святого Петра». Раскрытию петербургской специфики посвящены коллективные труды «Метафизика Петербурга», работы К. Г. Исупова, Г. С. Лебедева, М. С. Уварова. Проблема^ семиотики культурного пространства города исследовалась Ю. М. Лотманом, В. Н. Топоровым, Б. А. Успенским.

Анализ степени разработанности проблемы позволяет сделать вывод о том, что в современной отечественной науке накоплен значительный теоретический и исторический материал по проблеме межкультурных контактов, истории Петербурга и его культурных связей с точки зрения социальной антропологии, истории, философии, лингвистики, политологии, искусствоведения, востоковедения и других гуманитарных направлений специализированного знания. Вместе с тем ощущается необходимость в систематизации, обобщении и культурологическом осмыслении имеющихся данных, в интегральном изучении заявленной темы. Восполнение этой лакуны и стало предметом настоящего исследования.

Цель диссертации: исследовать восточную составляющую культурной жизни Санкт-Петербурга.

Задачи исследования:

• определить актуальные для культурологии теоретико-методологические стратегии изучения межкультурных контактов;

• выявить ведущие закономерности современного этапа межкультурного диалога;

• выделить восточный компонент в культурной жизни Санкт-Петербурга;

• провести культурологический анализ истории контактов между Санкт-Петербургом и странами Востока, выявляя общее и специфическое в развитии взаимодействия культур Востока и Запада;

• исследовать эволюцию межкультурных отношений, а также современный опыт и практику вхождения Востока в культуру Санкт-Петербурга;

• выявить основные подходы в интерпретации Востока петербургской интеллектуальной средой; показать степень интеграции восточной составляющей в культурную жизнь Санкт-Петербурга и актуальные пространства межкультурных взаимодействий.

Источниковедческая база. По истории, России и Санкт-Петербурга: полное собрание указов Российской империи, законодательные документы и- акты СССР и современной России; справочные' издания по истории города; периодика* (бюллетени, газеты, журналы, сборники), нарративные источники, памятники культуры. К исследованию также привлекались материалы» из фондов музея- Санкт-Петербургского университета, Государственного архива кинофото-фонодокументов, ФЭБ: ЭНИ «Российский архив»2; научно-информационные материалы и архивные документы, введенные в научный оборот Санкт-Петербургским^ институтом истории- РАН и Санкт-Петербургским научным центром РАН. В работе над диссертацией также использовались историко-аналитические исследования* Н. П: Анциферова, О. Г. Агеевой, К. Г. Исупова, М. С. Кагана, Г. С. Лебедева, Ю. М. Лотмана, В: Н. Топорова, М. С. Уварова, Б. А. Успенского.

Источниками статистических данных служили: отчеты и аналитика, публикуемые администрацией' Санкт-Петербурга; официальные данные Госкомстата-России, Центра демографии и экологии человека; данные, публикуемые Петербургским Домом- национальностей, МАЭ РАН; работы, посвященные национально-культурным сообществам, этничес-кому составу и* этносоциальной структуре населения, Санкт-Петербурга, - А: И. Копанева, В. В. Михайленко, Н. М. Романовой, Н. В. Юхневой.

В исследовании литературно-художественной практики ориентальных направлений автор опирался на произведения

Фундаментальная электронная библиотека: электронное научное издание «Русский архив». литературного, изобразительного, музыкального, кинематографического и театрального искусства, а также на работы эпистолярного жанра и произведения фольклора. В качестве источников также привлекались каталоги, альбомы, афиши, в том числе материалы архива Кабинета рукописей Российского института истории искусств.

Музееведческая практика Петербурга исследовалась по каталогам, отчетам о приобретениях, научным- публикациям сотрудников петербургских музеев, собраниям предметов и информационных материалов, хранящимся« в фондах и архивах Государственного Эрмитажа, Музея истории религии, Музея антропологии и этнографии им. П. Великого, Музея( истории города, Музея-квартиры П. К. Козлова и других музеев Санкт-Петербурга, Пушкина, Павловска, Петергофа, Ораниенбаума.

Источниками по российскому востоковедению и по отношениям России с Индией; Китаем и Тибетом служили введенные в научный оборот (Б. В. Ананьичем, А. И. Андреевым, Р. Ш. Ганелиным; Т. И. Грековой, Т. В. Ермаковой и др.) документы из Санкт-Петербургского филиала архива РАН, Российского государственного исторического архива, Центрального государственного исторического архива, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, Центрального государственного архива научно-технической документации, Центрального государст-венного архива историко-по-литических документов Санкт-Петербурга, архива востоковедов Института восточных рукописей РАН, архива внешней политики-Российской империи, Государственного литературного музея. Использовались документы по истории, труды- экспедиций и отчеты о деятельности ИРГО, ИВ РАН, АН СССР; работы Е. А. Торчинова «Введение в буддологию», А. М. Куликовой «Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVII - 1927)» и других, а также сборники научно-информационных материалов «Санкт-Петербург —

Китай: три века контактов» (2006) и «Санкт-Петербург - Индия: история и современность» (2009).

Источниками по восточным учениям.; практикуемым в Петербурге, служили переводы памятников философской мысли Востока, работы ученых СПбГУ, Института востоковедения РАН и его филиалов; Института философии РАН; публикации издательств? Нартанг, Ясный свет, Алмазный путь и других, специализирующихся на выпуске восточной религиозной литературы^ а также содержания; лекций' и программ К1В1 (Международного буддийского- института; Кармапы) и 1ТАС (Международного институ та тибетских и азиатских исследований).

Источниками? по философии и культурологии служили труды С. С. Аверинцева, С. I I. Артановского, М: М: Бахтина, В. С. Библера, Л. Н. Г умилева, А. Я: Гуревича,. М; С. Кагана, Ю. М. Лотмана, М. К. Ма-мардашвили; Г. е. Померанца, С. Л. Франка А. Я. Флйера, а также Е Е. Соколова, Е. А. Торчинова, Т. В. Холостовой и других отечественных авторов. Среди западных мыслителей привлекались исследования В. Вельша, И. Гердера, X. 0;-и-Гассета, Э. Гуссерля, Г. Зиммеля, И; Канта, Р: Карнейро, Э: Кассирера* М; Мак-Люэна, Б. Малиновского; Э: Фромма, Дж. Хонигмана, М. Элиаде и К. Ясперса. ,

В качестве источников по проблематике и методологии; компаративных» исследований* послужили работы- Т. П: Григорьевой; Е. В. Завадской, А. С. Колесникова, Н. И; Конрада, Э. Конзе, М. Е. Кравг цовой, В. Г. Лысенко, В. В. Малявина, А. В. Парибка, Е. Б. Рашковского, Р.1 Роллана^ М. Т. Степанянц; Р: Тагора; Е. А. Торчинова:

Источниками по психологическим аспектам; межкультурных взаимодействий служили работы К.-Г. Юнга, а также А. Маслоу и других представителей, гуманистической психологии, в том числе трансперсонального и интегрального направлений. Использовались исследования этнологов: М. Мид, А. Крёбера, К. Уисслера, Р. Бенедикт и К. Дюбуа, социальных и культурных антропологов М. Вебера, Р. Редфилда, Р. Линтона, М. Херсковиц, Э. Стоунквиста, И. Хэллоуэлла, Р. Парка, В. Шапинского.

Методологическая и теоретическая * основа исследования.

Диссертация' основывается- на междисциплинарном подходе, который > направлен на исследование Санкт-Петербурга как целостного культурно-исторического1 образования (использование философских, исторических; искусствоведческих, филологических, социологических и других способов теоретического исследования). Научный поиск осуществлялся философскими средствами индукции и- дедукции. При, раскрытии специфики- межкультурного диалога использовались методы компаративного анализа, а также достижения, культурной и философской антропологии, аксиологический* и семиотический подходы. Изложение материала производится в-соответствии'с принципом историзма.Ведущими в диссертации являются совмещенные методы диахронного и синхронного' компаративного► анализа. Восточные влияния на петербургскую культуру рассматриваются^ как неотъемлемая часть отечественного культурогенеза.

Специфика рассматриваемого предмета обусловила обращение к другим методам: сбор и упорядочение большого массива информации о культуре Санкт-Петербурга определили применение историографического и источниковедческого анализа;

• изучение современных событий* и феноменов, культуры-определило использование различных методик наблюдения (натурного, внешнего, включенного) и статистического исследования;

• анализ специфических особенностей различных культурных феноменов осуществлялся с помощью феноменологической редукции;

• в исследовании межличностных и межгрупповых отношений применялись аналитические подходы гуманистической психологии.

Основные научные результаты исследования:

• выявлены актуальные теоретико-методологические стратегии изучения межкультурных контактов;

• прослежены история проникновения, формы бытования и распространения восточных традиций в культурной жизни Санкт-Петербурга;

• проведен анализ универсальных закономерностей межкультурного взаимодействия и специфических проявлений, характерных для Санкт-Петербурга;

• проанализированы различные зоны включения Востока в жизнь Санкт-Петербурга, определены динамика и содержательные изменения межкультурных отношений;

• исследованы современные рецепции восточных культур в Санкт-Петербурге;

• выявлена степень интеграции восточной составляющей в культурную жизнь Санкт-Петербурга.

Научная новизна проведенного исследования:

• В диссертации разработаны интегративные подходы исследований межкультурных контактов;

• межкультурное взаимодействие представлено как важнейший фактор исторического процесса;

• осуществлена интегральная реконструкция истории влияний культур не библейского Востока на культурную жизнь Санкт-Петербурга;

• проведен системный историко-культурологический анализ восточного компонента в культуре Санкт-Петербурга;

• Восток в культуре Петербурга проанализирован в институциональном, морфологическом и содержательно-смысловом аспектах;

• определены особенности межкультурных контактов на разных этапах генезиса петербургской культуры (локальная, а также общеевропейская и российская специфика);

• прослежена социокультурная динамика взаимодействия между восточными и западными компонентами петербургской культуры;

• выявлены основные тенденции развития межкультурного диалога в постсоветский период;

• исследованы области политического, экономического, социального, рекреационного, творческого и. религиозного взаимодействия Санкт-Петербурга со странами Востока.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Категории «культурная реальность», «культурный процесс», «культурное пространство», «межкультурное взаимодействие», «Восток -Запад» определяют семантическое поле и регламент исследований межкультурных контактов.

2. Культура «держит» свою самобытность: накопленными формами выживания (защиты жизни); способами психо-физического восстановления; выработанными механизмами самоактуализации человека.

3. Контакты между народами с наименьшим совпадением культурных кодов, встреча с принципиально иными содержаниями и формами организации культурных параметров обеспечивают культурам-реципиентам наибольшие возможности для обнаружения дополнений к собственной культуре, выявления собственного своеобразия, а также возможности обнаружения незадействованных ресурсов.

4. Восточные представления и культурные практики обнаруживаются как уже существующие и функционирующие в повседневной культуре Петербурга.

5. По большей части культурных параметров восточные воздействия на культуру Петербурга сегодня перекрывают западные влияния.

6. Элементы восточной культуры имеют в Петербурге повсеместное хождение и демонстрируют отчетливую тенденцию к формированию самостоятельных паллиативов.

7. В настоящее время формируются общие литературные, технологические, экономические и другие сферы взаимодействий, совместно осваиваемые представителями различных народов-и культур.

8. Петербургская, история позволяет фиксировать несколько пространств межкультурных контактов, специфика которых определена доменом, актуальных потребностей, мотивов и целеполаганий участников межкультурного диалога: 1) прагматическое пространство -обуславливающее политическое, экономическое и социальное измерения межкультурных взаимодействий; 2) рекреационное пространство -служащее обновлению культурных форм посредством обращения к этнике и фольклору; 3) пространство самоактуализации - определяющее научное, художественное и религиозное измерения межкультурных контактов.

Научно-теоретическая* и практическая значимость результатов диссертационного исследования заключается в уточнении основных категорий, выявлении интегративных культурологических подходов, а также в определении эффективных ракурсов рассмотрения' межкультурных взаимодействий. Выдвигаемая концептуальная схема позволяет увидеть причины тех или иных событий, феноменов, явлений культуры. Теоретико-методологические подходы, ставящие во главу угла потребности человека (от проблем выживания до самоактуализации и трансцендирования), позволяют расширить границы культурно-исторического анализа межкультурных контактов. Дифференциация полей межкультурной коммуникации позволяет выявлять смысло-образующие закономерности и связи. Предложенную методику можно/; использовать не только в качестве инструмента теоретического познания, но и для практического; анализа современных культурных взаимодействий. Положения; и выводы диссертации; а также: конкретные рекомеїщации существенны для выработки политических, экономических и социальных концепций; связанных с межкультурным взаимодействием« Они-могут способствовать обновлению представлений о роли контактов в культуре и формировании самосознания современного- человека: Исследование восточного компонента в культурной жизни города представляется , значимым« и для петербурговедения. Работа может заполнить, пробелы; в« обобщающих, научных трудах по истории ; Санкт-Петербурга и исследованиях1 рецепций1 восточных: культур. Кроме! того, материалы диссертации<могут использоваться для создания учебников по истории- Петербурга и культурологии;, а также общих и специальных курсов по теории: и истории:культуры, истории взаимодействия;России^ со-странами; и1 народами' Востока, Восток в культуре; Петербурга: В реализации^ политических, , экономических, социальных и культурных программ представленные идеи позволят точнее определить и- в случае надобности- откорректировать цели и задачи^ ранжировать приоритеты деятельности. Опираясь , на: ясность в . отношении; интереса; мотивов и целеполаганий участников межкультурного диалога, предлагаемые подходы призваны, не только помочь, в анализе происходящего;, но гуманизировать широко: применяемые- естественнонаучные технологии моделирования* социокультурных процессов, помочь в: выборе ответственной позиции по отношению ко всем участникам межкультурного сближения.

Апробация результатов исследования:

Участие в форумах: Международная научно-практическая конференция «Реальность этноса» (СПб., 2003); семинары философско-культурологического центра «СОФИК» (СПб., 2005); научная конференция «Вторые Торчиновские чтения» (СПб., 2005); V Международная научно-практическая- конференция «Диалог культур: Болонский процесс, язык, культура, бизнес» (СПб., 2006); семинар «Восток» философского факультета СПбТУ (СПб., 2006); научная конференция «Третьи Торчиновские чтения» (СПб., 2006); I Российский культурологический конгресс (СПб., 2006); XI Международный симпозиум «Новые технологии восстановительной медицины» (Греция; Салоники, 2006); круглый стол «Философия культуры* и культурология: вызовы и ответы» / Дни петербургской философии: мир философии - мир человекам (СПб., 2006); научно-практическая конференция «Артосфера: перспективы развития' и инновации» (СПб., 2007); научная конференция «Четвертые Торчиновские чтения» (СПб., 2007); Всероссийская научная конференция'«Россия и революция 1917 года: опыт истории и теории» (СПб., 2007); II Российский культурологический- конгресс «Культурное многообразие: от прошлого к будущему» (СПб., 2008); Международная научная конференция* «Россия - Монголия:. самобытность и взаимовлияние культур в условиях глобализации» (СПб., 2008); конференция «Человек как творец' и творение культуры» / Дни петербургской философии: человек познающий — человек созидающий — человек верующий (СПб., 2008); круглый? стол «Диалог культур и культура диалога» / Дни петербургской философии: философия в-диалоге культур (СПб., 2009); Международная научная конференция «Россия- — Монголия: культурная идентичность и межкультурное взаимодействие» (Улан-Уде, 2010); семинары Центра изучения культуры философского факультета СПбГУ 2009-2011 гг.

Организация научных и просветительских мероприятий: организация и участие в I Международной научно-практической конференции «Буддизм Ваджраяны в России: история и современность» (Санкт-Петербург, Музей истории религии, 2008); организация II Международной научно-практической конференции «Буддизм Ваджраяны в>России: от контактов к взаимодействию» (Москва, ИВ РАН, 2010); организация курсов медитативных практик «Махамудра» и «Пхова» (Санкт-Петербург, 1990, 1991), а также I Международного фестиваля творчества буддистов «Молодой буддизм» (Санкт-Петербург, Балтийский дом, 1995) и III Международного фестиваля тибетского буддизма «Буддизм.ру» (Санкт-Петербург, 2008).

Общественные и культурно-просветительские проекты: основание Фонда буддийских изданий и переводов «Карма Йеше Палдрон» (СПб., 1997); выступление на Петербургском радио (программа «Духовное наследие России» в рамках городского проекта Толерантность, СПб., 2008); участие в создании фильмов: «Пхова во время холеры» (Петербург, 1995); «Буддизм в России» (Москва, 2008); Работа в международных проектах по возведению ступы Чудес Будды (Польша, Дробин) и ступы Просветления (Калмыкия, Элиста), в том числе роспись алтарного зала (1998-2000); текст к альбому XVII Кармапы «Кагью в Петербурге» (СПб., 2009).

Разработка и реализация учебных курсов: Искусство стран Востока (Институт ДПИ, 2001-2006); Культура стран буддийского Востока (Институт ДПИ, 2002-2005); Культурология (Институт ДПИ, 2001-2006); Эстетика жизни (Академия права и бизнеса, 2006); Теория культуры (СПбГУ, 2007, 2011); Теория и история искусства (СПбГУ,

2008); История мировой культуры (СПбГУ, 2006-2011); Восток в культуре Петербурга (СПбГУ, 2007-2010), а также подготовка студенческих работ по ориентальной проблематике.

Исследование и публикации по теме были поддержаны отечественными грантами: стипендия президента РФ (2004-2005), грант президента РФ НШ-2864.2006.6 на издание монографии «Буддизм в Петербурге», а также участие в проектах «Россия - Монголия» (2009, 2010) РГНФ 08-03-92261 г^ и РФФИ 09-06-07095.

Монографии: «Буддизм в Петербурге: история и современность» (СПб., 2008), «Культурологические подходы к изучению межкультурных контактов» (СПб., 2011); коллективные монографии: «Сокровище Тибета: буддийские методы в искусстве» (А. Алексеев-Апраксин, Б. Ерохин, М. Загерс. Е. 2004); «Новые традиции» (ред. Е. Э. Суровой, 2009); Фундаментальные проблемы культурологии. Т. 5 / Теория и методология современной культурологии (ред. Д. Л. Спивак) (СПб., 2010).

Общий объем публикаций 52 п. л.

Диссертация обсуждена, одобрена и рекомендована к защите на заседании кафедры культурологии факультета философии СПбГУ 10 мая 2011 года.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Восток в культуре Петербурга"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Диссертационное исследование восточной составляющей культурной жизни Санкт-Петербурга позволило определить межкультурное взаимодействие как один из основных параметров-истории развития культуры, сформировать актуальные для культурологии теоретико-методологические стратегии изучения'данной проблематики.

В ходе исследования был изучен и обобщен- большой массив разрозненной' информации об отдельных, феноменах петербургской культуры, который содержался в работах различных исследователей (историков, философов, антропологов, востоковедов, социологов, психологов, искусствоведов, краеведов и др.). В диссертации показано, что в их- трудах в той' или иной степени были зафиксированы важные культурно-исторические процессы. Однако, анализ имеющейся научной литературы выявил отсутствие исследований, посвященных изучению восточных влияний на культуру Петербурга в целом. Таким образом, в данной работе впервые систематизированы уже имеющиеся в поле зрения ученьк материалы по истории восточной компоненты культуры Петербурга, а* также введены новые сведения, полученные за два-последних десятилетия.

Комплексный историко-культурологический анализ восточной, составляющей в культуре Петербурга, охватывающий всю историю города, выявил неравномерный характер' исследований различных форм рецепции, тематических направлений, периодов- взаимодействий Петербурга с Востоком. Проведенная работа позволила обнаружить лакуны в определении статуса Востока в петербургской культуре. Предложенные методологические основания дали возможность переосмыслить значение фундаментальных трудов по истории, востоковедению, культурной антропологии, глобалистике, петербурговедению и компаративным исследованиям. Это открывает более широкие перспективы для исследований истории культуры Петербурга и изучения взаимодействия культур.

Теоретико-методологические подходы исследования показали, что семантическое поле и регламент исследований межкультурных контактов определяют категории* «культурная^ реальность», «культурный процесс», «культурное пространство», «восток-запад», «пространства межкультурных контактов», «межкультурное взаимодействие». В диссертации также определено, что культура проявляет свою самобытность: накопленными формами выживания, защиты жизни; способами психофизического восстановления; а также выработкой, средств ш механизмов-, самоактуализации человека1. Основанная- на' этих положениях интегральная методология позволила исследовать Восток в* культуре Петербурга в институциональном, морфологическом и содержательно-смысловом аспектах. Выделить многомерные и. взаимопроникающие, но все же достаточно' автономные культурные пространства, специфика которых определена доменом актуальных потребностей, мотивов и целеполаганий участников межкультурного взаимодействия: 1. Культурное пространство; обусловленное прагматикой (политическое, экономическое и социальные измерения взаимодействий); в котором вырабатываются основные направления развития культуры; 2. Рекреационное пространство, которое может рассматриваться как физическое, эмоциональное неинтеллектуальное измерение, а также как пассивное и' активное, общественное и индивидуальное, пространство, в котором осуществляется обновление культурных форм; 3. Пространство самоактуализации (научное,, художественное и религиозное измерения-межкультурных контактов), в котором осуществляются культурные изменения. Опираясь на вышеуказанные категории и концептуальные схемы, разработанный подход позволил исследовать эволюцию межкультурных отношений, а также современный опыт и практику вхождения Востока в культуру Санкт-Петербурга, дал возможность выявить смыслообразующие закономерности бытования Востока в культурной жизни города, выявить общее и специфическое в развитии взаимодействия культур Востока и Запада.

Исследование показало, что различные элементы восточных культур и разнообразные культурные практики обнаруживаются как изначально существующие и функционирующие в повседневной культуре Петербурга. Анализ межкультурных контактов привел к выводу, что на протяжении своей < истории^ Петербург формировался под воздействием различных политических, экономических, интеллектуальных и других символических пространств, которые осваивались различными народами сообща. Кроме того, трехсотлетние контакты Санкт-Петербурга с культурами народов Востока наполнили культуру города новыми содержаниями, расширили диапазон культурных возможностей и оказывали и продолжают оказывать влияние на его культурные парадигмы.

В диссертации представлены материалы, демонстрирующие, что восточные представления, пусть даже видоизмененные, имеют в Петербурге хождение и вес,, что указывает на тенденцию к межкультурному сближению. Первоначальный интерес к Востоку как к притягательной экзотике и непреходящий интерес — политический и экономический, получил развитие- в формировании востоковедческой науки, а также в философской и литературно-художественной рефлексии ориентализма. Восток наполнял культурную жизнь Петербурга конца XIX - начала XX веков, уничтожался как альтернативное мировоззрение в советские годы, но возродился после снятия идеологических запретов и сегодня вновь пронизывает жизнь города и в мировоззренческом, и в повседневном планах. Исследование особенностей межкультурных контактов на разных этапах генезиса петербургской культуры свидетельствует также о неравности Востока самому себе, поскольку его историческое развитие осуществляется не на абстрактном уровне, но во взаимном обмене с культурами-реципиентами, в которые он входит своим содержанием.

Сегодня Восток фиксируется практически, во всех сферах санкт-петербургской культуры. Его возрастающее влияние на культурную жизнь города определяется политикой, экономической связанностью, современным уровнем развития техники, демографическими-изменениями, обращением к восточным формам рекреации. В массовой культуре и художественных практиках ориентализм демонстрирует свою эклектичность. В обращении» к религиозным идеям и философским концепциям - востребованность альтернатив. Взаимодействие с Востоком несет ценный опыт встречи несовпадающих культурных кодов, разных принципов организации деятельности, общения, самоактуализации. Осуществляясь на разных уровнях и в разных формах, межкультурные контакты трансформируют культурную реальность Петербурга.

Санкт-Петербург "никогда не был монокультурным. За свою трехсотлетнюю историю он приобрел ценный опыт интеграции многих культур. Будучи уникальным образованием; созданным трудами многих поколений и народов, город даже может выступать своего рода ориентиром при разработке масштабных проектов межкультурного взаимодействия, ориентированных на плодотворное сосуществование представителей разных культур. Следует также признать, что сегодняшний Вызов - ориентализация Петербурга — это не только необходимая, исторически обусловленная мера выживания города, но и возможная перспектива его полноценного культурного развития.

Список научной литературыАлексеев-Апраксин, Анатолий Михайлович, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Абаев Н.В. Чань-буддизм и культурно психологические традиции в средневековом Китае. - Новосибирск: Наука СО, 1989. - 272 с.

2. Абалкин Л. И. Эволюционная экономика в системе переосмысления базовых основ обществоведения // Эволюционная экономика и «мэйнстрим»: Докл. и выступления участников междунар. симпозиума, г. Пущино, 29 мая 1 июня 1998 г. - М., 2000 - С. 7-14.

3. Абдулатипов Р. Г. Природа и парадоксы национального «Я». -М.: Мысль, 1991.-171 с.

4. Абрамова И. А. Восток и Запад в литературном наследии М.А.Волошина (1917-1920 гг.) / И. А. Абрамова // Русский язык за рубежом. 1995. -№1. - С.71-77.

5. Аверинцев С. С. Два рождения европейского рационализма // Вопросы философии, 1989. № 3. - С. 3-13.

6. Аверинцев С. С. Заметки к будущей классификации типов символа / С. С. Аверинцев // Проблемы, изучения культурного наследия. М.: Наука, 1985.-С. 297-302.

7. Аверинцев С. С. Культурная морфология О.Шпенглера // Вопросы литературы. 1968. №1.-С. 132-153.

8. Аверинцев С. С. М. М. Бахтин: ретроспектива и перспектива // Дружба народов. М., 1988. - №3. - С. 256-259.

9. Аверинцев С. С. Попытки объясниться. Беседы о культуре. М.: Правда, 1988.-46 с.

10. Аверинцев С. С. Греческая «литература» и ближневосточная» словесность» // Аверинцев. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. — С.13-39 .

11. Азадовский Л. И. Бальмонт и Япония / Л. И. Азадовский, Е. М. Дьяконова. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991.-190 с.

12. Азиатский музей. Ленинградское отделение института востоковедения АН СССР / ред. кол. А. Н.Кононов и др. М.: Наука, 1972. - 529 с.

13. Альбедиль М. Ф. Зеркало традиций: Человек в духовных традициях Востока / М. Ф. Альбедиль. — СПб.: Азбука-классика: Петербург. Востоковедение, 2003. 284 с.

14. Альбедиль М: Ф. Индия: беспредельная мудрость / М. Ф. Альбедиль. -2-е изд. М.: Алетейя, 2005: - 414 с.

15. Альбедиль М. Ф: Индуизм: Творящие ритмы / М. Ф. Альбедиль. 2-е изд. - СПб.: Азбука-классика: Петербург. Востоковедение, 2004. - 253с.

16. Альбедиль М. Ф. Протоиндийская цивилизация: Очерки культуры / Рос. АН. Музей- антропологии и этнографии им. Петря Великого, (Кунсткамера). М.: Наука. Изд. фирма Вост. лит., 1994. — 272 с.

17. Антонов В. В. Учение Кришны путь слияния с богом. - М.: Саттва, 1993.-160 с.

18. Андреев А. И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России // Докт. диссертация. СПб., 2005. - 520 с.

19. Андреев А.И. Буддийская святыня Петрограда. У-Уде, 1991. — 128 с.

20. Антонова К. А. Русско-индийские отношения в XVII и XVIII' вв. / К. А. Антонова. М.: Б. и., 1963. - 14 с.

21. Антоновский А. Ю. Никлас Луман: эпистемологическое введение вiтеорию социальных систем. М.: ИФРАН, 2007. — 135 с.

22. Анциферов Н. П. Быль и миф Петербурга / Н. П. Анциферов. -Л.: Брокгауз и Эфрон, 1924. 84 с.

23. Анциферов Н. П. Пути постижения города как социального организма: Опыт комплексного подхода / Н. П. Анциферов. — Л.: «Сеятель» Е. В. Высоцкого, 1926. 150 с.

24. Анциферова Н., Анциферова Т. Город как выразитель сменяющихся культур. Л.: Брокгауз-Ефрон, 1926. - 223 с.

25. Арезон Е. Хлебников и Восток / Е. Арезон // Вопросы литературы. 1988.-№3.-С. 206-212.

26. Арнольдов А. И. Культура, человек и картина мира. М.: Наука, 1987. -347 с.

27. Артановский С. Н. На перекрестке идей и цивилизаций: Исторические формы общения народов: мировые культурные контакты, многонациональное государство / С. Н. Артановский. СПб.: СПбГАК, 1994.-224 с.

28. Артановский С. Н. Некоторые проблемы- теории культуры. — Л.: Мысль, 1997. 83 с.

29. Артановский С. Н. Историческое единство человечества и взаимное влияние культур. Философско-методолошческий анализ современных зарубежных концепций / С. Н. Артановский. Л.: Просвещение, 1967.—286 с.

30. Артановский С. Н. Международные культурные контакты в прошлом и настоящем / С. Н. Артановский // Филос. науки. 1987 №7. - С. 15-26.

31. Артановский С. Н. Методологические вопросы изучения мировых культурных контактов / С. Н. Артановский // Труды. — Л.: ЛГИК, 1982. — Т. 74 а. С. 44-56.

32. Арутюнов С. А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. — М.: Наука, 1889.-243 с.

33. Арутюнов, С. А., Рыжакова С. А. Культурная антропология / С. А. Арутюнов. М.: Весь Мир, 2004. - 216 с.

34. Астафьева О. Н. Многообразие моделей этнокультурной идентичности в современном информационно-коммуникативном пространстве // Глобализация и перспективы современной цивилизации. — М.: КМК, 2005. -236 с.

35. Ахиезер А. С. Логика культуры и динамика циклов // Циклические ритмы в истории, культуре, искусстве. — М.: Озон, 2004.

36. Ахутин А. В. Парадоксы культурологии // Человек. Культура. -История: В честь семидесятилетия Л. М. Баткина / под ред. М.Л. Андреева. - М.: РГГУ, 2002. - С. 156-193.

37. Ашвагхоша. Жизнь Будды. Калидаса. Драмы / Пер. Бальмонта, вст. статья Г. Бонгард-Левина. М:: Худ. Лит-ра, 1990. — 573 С.

38. Ащитова Г. А. Восток в творческом сознании Ф. М. Достоевского: Автореферат канд. филолог, наук / Г.А. Ащитова. М.: МГПУ им. В.И. Ленина, 1995. - 18 с.

39. Байкова Н. Б. Роль Средней Азии в русско-индийских торговых связях (первая половина XVI вторая половина XVIII в.) / П. Б. Байкова. -Ташкент: Наука, 1964. - 192 с.

40. Барсова Л. Г. Посвящается К. С. Станиславскому // Театральная Жизнь. 2006. № 5/ 6. С. 94-95

41. Барт Р. Семиология и градостроительство/ Р. Барт // Современная архитектура, 1971. №1. - С. 7-10.

42. Барсова Л. Г. Роль творческой личности в формировании художественной жизни эпохи // Докт. диссертация. СПб., 2007. 450 с.

43. Бартольд В. В. Восток и русская наука / В. В. Бартольд. — Пг.: Издательство русская мысль, 1915.— 13 с.

44. Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России / В. В. Бартольд // Сочинения. Т. IX. М. : Наука., 1977. - 482 с.

45. Баскер М. «Далекое озеро Чад» Николая Гумилева (к эволюции акмеистической поэтики) / М. Баскер // Гумилевские чтения. Материалымеждународной конференции (15 апреля 1996 г.) СПб.: Изд.-во СПб. унта профсоюзов, 1996.-С. 125-137.

46. Баскер М. Стихотворение Н. Гумилева «Пьяный дервиш»: творческий генезис и метапоэтика текста / М. Баскер // Филология = Philologica. -Краснодар, 1994. №3. - С.46-53.

47. Баткин JI. М. Два способа изучать историю культуры / JL М. Баткин // Вопросы философии, 1986.-№ 12.-С. 104-115.

48. Баткин JI. М. Тип культуры как историческая целостность / Л. М. Баткин // Вопросы философии, 1969. №9. - С. 99-109.

49. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / Сост. С. Г. Бочаров; Текст подгот. Г. С. Бернштейн и Л. В. Дерюгина; Примеч. С. С. Аверинцева и С. Г. Бочарова. М.: Искусство, 1979. - 424 с.

50. Бахтин М: М.: pro et contra. Личность и творчество М. М. Бахтина в оценке русской и мировой гуманитарной мысли. Том I. / Сост., вступ. ст. и коммент. К. Г. Исупова, хронограф" В. И. Лаптуна. - СПб.: РХГИ, 2001. -552 с.

51. Бахтин М. М.: pro et contra. Творчество и наследие М.М.Бахтина в контексте мировой культуры. Т. II. / Сост., и коммент. К. Г. Исупова,; библиография О. Ю. Осьмухиной, Т. Г. Юрченко, О. Е. Осовского, Н. Б. Панковой. - СПб.: РХГИ, 2002. - 712 с.

52. Бахтинология: Исследования, переводы, публикации. Отв. редактор Исупов К. Г. СПб.: Алетейя, 1995. - 376 с.

53. Бахтин М. М. К философии поступка.// Бахтин М.М. Философия и социология науки и техники. М.: Наука, 1986. - 160с.

54. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советский писатель, 1963. - 362 с.

55. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике / М. М. Бахтин // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Искусство, 1975. - С. 234-407.

56. Бахтин М. М. Автор и герой к филос. основам гуманитарных наук сб. примеч. Г. Бочарова М. М Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 332 с.

57. Безгин И. Г. Князя Бековича-Черкасского экспедиция в Хиву и посольства флота поручика Кожина и мурзы Тевкелева в Индию к Великому Монголу (1714-1717 гг.) СПб.: Тип. Р. Голике, 1891. - 239 с.

58. Белокуров С А. Собрание патриархом Никоном книг с Востока / С. А. Белокуров. СПб;: Тип. Ф. Елеонскогои и К, 1882. - 51 с.

59. Белик А. А. Культура и личность. М., 2001. - ? с.

60. Белый А. Петербург / А. Белый. М.: Худ. литература, 1978. — 390 с.

61. Бенедикт Р. Хризантема и меч: Модели японской, культуры- / Пер. с англ. М. Н. Корнилова, Е. М. Лазаревой и В'. Г. Николаева. -М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. 256 с.

62. Бергер П. Хантингтон С. Многоликая глобализация / Пер. с англ. В1 В. Сапова под ред. М. М. Лебедевой. М.: Аспект Пресс, 2004. - 379 с.

63. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. -М.: Медиум, 1995.-323 с.

64. Бердяев Н. А. Азиатская и европейская душа / Н. А. Бердяев // Бердяев Н: Судьба России. М.: Советский писатель, 1990. - С. 56-61.

65. Беренштейн Е. П. Феномен культуры в осмыслении Н. С. Гумилева / Е. П. Беренштейн // Проблемы романтизма в русской и зарубежной литературе. Тверь, 1996. - С.118-122.

66. Библер В. С. Культура. Диалог культур // Вопросы философии, 1989. -№6.-С. 31-42.

67. Библер В. С. На гранях логики-культуры: Книга избранных очерков. -М.: Русское феноменологическое общество, 1997.-440 с.

68. Библер В. С. Общение с насущной культурой / В. С. Библер // Человек и культура. М.: Наука, 1990. - С. 81-125.

69. Библер В. С. От наукоучения к логике культуры. Два филос. введения в двадцать первый век / В. С. Библер. М.: Политиздат, 1991. - 412 с.

70. Библер В. С. Школа диалога культур: Идеи, опыт, перспективы: сб. ст. / В. С. Библер. Кемерово: АЛЕФ, 1993. - 414 с.

71. Бирюкова Г. М. Воображение и комплементарные способы осмысления природы диалога / Г. М. Бирюкова // Материалы круглого стола 8 июня 2001 г. Санкт-Петербург. Серия «Symposium», выпуск 14. -СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. С. 72-75.

72. Биткеев М: П. Европейская культура в мыслительных формах / Госкомвуз РФб Калмыц. гос. ун-т. Элиста: Джангар, 1996. - 136 с.

73. Бичурин Н. Я. Историческое обозрение ойратов или калмыков до настоящего времени. Элиста, 1991. - С. 98-100, 103-104.

74. Блаватская Е. П. Религия мудрости / Е. П. Блаватская // Блаватская Е. П. Новый Панарион. М.: МЦФ, 1994. - 511 с.

75. Блаватская Е. П. Теософский словарь. М.: Ассоциация духовного единения «Золотой Век», 1994. — 600 с.

76. Блок А. Дневники / А. Блок. М.: Советская Россия, 1989. - 508 с.

77. Боас Ф. Границы сравнительного метода в антропологии // Антология исследований культуры. Т.1. СПб., 1997. - С.509-518.

78. Бог — Человек Общество в традиционных культурах Востока. -М.: Наука, 1993.-224 с.

79. Богомолов Н. А. Оккультные мотивы- в творчестве Гумилева / Н. А. Богомолов // Н. Гумилев и русский Парнас: Материалы научной конференции, 17-19 сент. 1991 г. Л., 1992. - С. 43-50.

80. Бонгард-Левин Р. М. Блок и Индийская культура / Р. М. Бонгард-Левин //. Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Книга пятая. М., 1993. - С. 589-633.

81. Бонгард-Л евин Г. М. Древнеиндийская цивилизация: философия, наука, религия М.: Наука, 1980.-333 с.

82. Бонгард-Левин Р. Индийская культура в творчестве К. Д. Бальмонта / Г. Бонгард-Левин // Ашвагхоша. Жизнь Будды. Калидаса. Драмы / Перевод К. Бальмонта. М.: Художественная литература, 1990. - С. 6-43.

83. Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М.: Иностранная литература, 1961.

84. Бранский В. П. Социальная синергетика и теория наций. Основы Этнологической акмеологии. СПб.: Издательство Санкт-Петербургской Акмеологической академии, 2000. - 106 с.

85. Бранский В. П., Пожарский Д. Социальная синергетика и акмеология. Теория самоорганизации индивидуума и социума в свете концепции синергетического историзма. 2-е изд., исир. и доп. СПб., 2002.

86. Бубер М. Два образа веры (Пер. С. В. Лёзова и А. Ю. Миронова) // Бубер М. Два образа веры. Пер. с нем. / Под. Ред. П. С. Гуревича, С. Я. Левит, С. В. Лёзова. М.: Республика, 1995. - 464 с.

87. Буддизм и культурно-психологические традиции народов Востока. -Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1990. 216 с. •

88. Бурба Д. В. Толстой и Индия: Прикосновение к сокровенному / Д. В. Бурба СПб.: Фэн-шуй центр, 2000. - 231 с.

89. Бхактиведанта С. П. Бхагавадгита как она есть. Калькутта. 1986. 435 с.

90. Бэк У. Что такое глобализация? Ошибка глобализма — ответы на глобализацию. М.: Прогресс-традиция, 2001. - 304 с.

91. Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайской мысли. — М.: Наука, 1989.-307 с.

92. Вассоевич А. Л. Философские основания психологического описания менталитета народов классического Востока //Восток: философия, религия, культура. СПб.: СПбГУ, 2001. - С. 7-39.

93. Вашкевич В. Ламаиты в восточной Сибири. СПб., 1885. — 145 с.

94. Вебер M. Избранные произведения. Перевод с немецкого М. И. Левина, А. Ф. Филиппов, П. П. Гайденко / Под общ. редакцией Ю. Н. Давыдова М.: Прогресс, 1990. - 808 с.

95. Вебер М. Критические исследования в области логики наук о культуре // Избранные произведения. М., 1990.

96. Вебер М. Протестантская4 этика и дух капитализма. // М. Вебер. Изб. произв. -М.: Прогресс, 1990. С. 61-272.

97. Вебер М. Работы М. Вебера по социологии, религии и< культуре / АН СССР, ИНИОН, Всесоюз. межвед. центр наук о человеке при президиуме. Вып. 2. М.: ИНИОН, 1991.

98. Велып В1 «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия / В. Вельш // Путь. 1992. №1'. - С. 109-136.

99. Вельш В. Постмодерн и информация. Гродно, 1996. - 246 с.

100. Верещагин В. В. О зарубежном Востоке / Сост., авт. послесл. и примеч. Л.М. Демин. М. : Изд-во Рос. унта дружбы народов, 2001. - 175 с.

101. Вернадский В: И. Биосфера и ноосфера (Избр. тр. по биогеохимии.) / В. И. Вернадский. М.: Аирис пресс, 2003. - 575 с.

102. Взаимодействие культур Запада и Востока: (Сбооник статей). -М: Наука, 1991.—168 с.

103. Вивекананда. 4 йоги: (сборник). // Свами Вмвекананда. — М: Прогресс, «Прогресс академия». - 526 с.

104. Вигасин А. А. И. М. Минаев и русская политика на Востоке в 80 гг. XIX в. / А. А. Вигасин // Восток. 1993. - № 3. - С. 108-118.

105. Виндельбанд В. Дух и история. Избранное. М.: Юрист, 1995.— 687 с.

106. Виташевская M. Н. Странствия Афанасия Никитина / M. Н. Виташевская. М.: Мысль, 1972. - 118 с.

107. Волков С. М. История культуры Санкт-Петербурга: С основания до наших дней / С. М. Волков. — М., Эксмо-Пресс, 2003. — 703 с.

108. Волошин М.А. Клодель в Китае / М. А. Волошин // Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации. -М.: Наука, 1985. - С. 189-210.

109. Воробьев М. В. Очерки культуры Кореи. СПб., 2002.

110. Воробьев-Десятовский В. С. Собрание индийских рукописей Института востоковедения Академии наук СССР / В. Воробьев-Десятовский // Ученые записки Института Востоковедения. Т. IX. — М.-Л., 1954.- 145 с.

111. Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации / редкол.: М.Л. Гаспаров и др. - М.: Наука, 1982: - Вып. 1 - 293 с.

112. Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации / редкол. Л. Б. Алаев и др. - М.: Наука, 1989. - 298 с.

113. Восток Запад: Исследования. Переводы. Публикации. / редкол.: М. Л. Гаспаров*и др. - М.: Наука, 1985. - 272 с.

114. Восток в русской советской литературе / Сб. науч. тр. Ташкент: Ташк. ГУ, 1988.-94 с.

115. Востоковедение в Петрограде 1918-1922. Памятка Коллегии востоковедов при Азиатском музее РАН.—Пг.: Рос. гос. акад. тип, 1923. 90 с.

116. Востоковедные фонды крупнейших библиотек Советского Союза. Статьи и сообщения / сост. А. Тверетинова. М.: Изд-во вост. лит., 1963. - 239 с.

117. Вундт В. Проблемы психологии народов. М.: Академический проект, 2010. - 136 с.

118. Выготский Л. С. Развитие высших психических функций: Из неопубликованных трудов. / Выготский Л. С. — М.: — Изд-во Академии педагогических наук, 1960. 450 с.

119. Выжлецов Г. П. Аксиология культуры. — СПб.: Издательство СПБГУ, 1996.-152с

120. Вышеславцев Б. Сердце в христианской и индийской мистике / Б. Вышеславцев // Вопросы философии. 1993. - №3.

121. ГадамерГ. Г. Актуальность прекрасного.-М.: Искусство, 1991.—367 с.

122. Гадамер X. Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1988. 700 с. '

123. Гаджиева Н. А. Восток в поэзии Анны Ахматовой / Н.А. Гаджиева // Русский язык и лит-ра в азербайджанской школе. Баку, 1989. - №6. -21-26.

124. Гамаюнов Л. С. Из истории развития культурных связей нашей страны с Индией / Л. Гамаюнов. М.: Знание, 1955. - 40 с.

125. Гарднер К. Между Востоком и Западом: возрождение даров русской души.// Пер. с англ. -М.: Наука, 1993. 125 с.

126. Гегель Г. Рецензия написанная Гегелем на ст. В. Ф. Гумбольдта. Об эпизоде Махабхараты известной под названием Бхагавадгита // Вопросы философии. 1994. №10. С. 1.24-138.

127. Генон Р. Кризис современного мира. М.: Арктогея, 1991. - 160 с.

128. Герцен А. И. Буддизм в науке / А.И. Герцен // Герцен А.И. Собр. соч.: В 9 тт. Т.2. — М.: Российское изд-во худ. лит-ры, 1955.

129. Гессе Г. Паломничество Германа Гессе в страну Востока / Г. Гессе // Восток-Запад: Исследования. Переводы. Комментарии. М.: Наука, 1982. -С. 174-245

130. Гневушева Е. И. Из истории востоковедной прессы в России // Советское востоковедение. 1955. № 3. - С. 151-157.

131. Гогартен Ф. Человек меж Богом и миром. — М:, 2007.

132. Гостеева Е. И. Философия единства: Р. Тагор. — М.: Наука, 1985. 240 с.

133. Грекова Т. Тибетский лекарь кремлевских вождей. — СПб.: Нева, 2004.-384 с.

134. Гречко П. Империум — императив нового мирового порядка // Свободная мысль. М., 2004, ХУШ. - №2. - С. 13-41

135. Григорьева Е. Пространство и время Петербурга с точки зрения микромифологии /Е.Григорьева// Труды по знаковым системам. Тарту: ТГУ, 1997.-С. 154-185.

136. Григорьева Т. J1. Японская литература XX века: размышления о традиции и современности / Т. Григорьева. М.: Худож. лит., 1983. - 302 с.

137. Григорьева Т. JI. Японская- художественная традиция / Т. JI. Григорьева. М.: Наука, 1979. — 368 с.

138. Григорьева Т. П. Дао и логос: Встреча культур / Т.П. Григорьева. -М.: Наука, «Восточн. лит.», 1992. 424 с.

139. Григорьева Т.П. Идея судьбы на Востоке // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. - С. 98-108.

140. Григорьева Т. П. Образы мира в культуре, встреча Запада с Востоком. // Культура, человек и картина мира: М.: Наука, 1987. -С. 262-299.

141. Гриц Т. С. Проза Велимира Хлебникова / Т.С Гриц // Литературное обозрение, 1996, -№5/6. - С. 19-29.

142. Громов М. Н. Культурное наследие как основа национальной идентичности. М ГАСК, 2005. - 141 с.

143. Губман Б. Л. Смысл истории. Очерки современных1 западных концепций. М.: Наука, 1991. - 192 с.

144. Гуревич Л. Я. История русского театрального быта. М.; Л.: Искусство, 1939. - 302 с.

145. Гуревич П. С. Философия культуры. М.: «Аспект-Пресс», 1995 .-288 с.

146. Гуссерль Э. Идея феноменологии / 3. Гуссерль // Фауст и Заратустра. СПб.: Азбука, 2001. - С. 160-206.

147. Гуссерль, Э. Кризис европейской науки и трансцендентальная феноменология: Введение в феноменологическую философию / Авт.предисловия В. Бимель; перевод с немецкого Д. Ф. Скляднева. -СПб.: Фонд Даля, 2004. 321 с.

148. Гюстав Лебон Психология народов и масс. — М.: Академический проект, 2011.-238 с

149. Давидсон А. Муза Странствий Н.Гумилева / А. Давидсон. -М.: Наука, 1992.-316 с.

150. Данилевский Н. Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому. — СПб: Изд-во СПб ун-та; Глаголъ, 1995. 552 с.

151. Дао и даосизм в Китае. М.: Наука, 1982. - 287 с.

152. Дао-Дэ цзин. М.: Астрель ; ACT, 2003. - 559 с.

153. Дасгупта П. К. О первом индийском члене Российской Академии наук // Советское востоковедение. 1958. - № 4. - С. 30-234.

154. Датта Дхирендрамохан. Философия Махатмы Ганди. М.: Иностранная литература, 1959. - 149 с.

155. Делез Ж. Логика смысла. Ек.-бург: Деловая книга, 1998. — 480 с.

156. Делез Ж. Эмпиризм и субъективность. Опыт о человеческой природе по Юму. М.: ПЕР СЭ, 2001.

157. Делокаров К. X. Философия и дискуссии между Эйнштейном и Бором по основам квантовой механики / К. X. Делокаров // Нильс Бор и наука XX века :сб. науч. тр. — Киев: Наук думка, 1988. — С. 125-132.

158. Демчог В. Самоосвобождающая игра. ACT, 2004. - 408 с.

159. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук Текст./ Ж.Деррида // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. -М.: Прогресс, 2000. С. 407-427.

160. Джеймс У. Рассел Б. Введение в философию. Проблемы философии / Общ. ред., послесловие и примечания А.Ф. Грязнова. — М.: Республика, 2000.-315 с.

161. Джемс Уильям. Зависимость веры от воли и другие опыты популярной философии. Пер. с англ. С.И.Церетели. СПб.: Изд. М. В. Диалог в философии: традиции и современность. - JL: Изд-во СПбГУ, 1995.— 192 с.

162. Диалог культур 2004: В поисках новой гуманитарной парадигмы: Материалы научно-практической конференции (3; 15 апреля 2004; Санкт-Петербург). СПб.: Астерион, 2004. - 108 с.

163. Диалоги / Каган Моисей Самойлович; Соколов Евгений Георгиевич, Кол.авт. Санкт-Петербургский государственный университет. Философский факультет. Санкт-Петербург: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2006. — 304 с.

164. Дианова В. М. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность.- Спб.: ООО «Издательство Петрополис», 1999. 240 с.

165. Дильтей В. Собрание сочинений в 6 тт. / Под ред. A.B. Михайлова и Н.С. Плотникова / Пер. с нем. под ред. В. В. Бибихина и Н. С. Плотникова. -М.: Дом интеллектуальной книги, 2001.

166. Древнекитайская философия: Антология ' в 2-х т. — М.: МП «Принт»,1994. Т.1— 361 с. Т. 2 - 382 с.

167. Дубова М.А. К философским истокам проблемы «Запад Восток» в романее А. Белого «Петербург» / М.А. Дубова // Genus poetarum. — Коломна, 1995. - С. 28-36.

168. Дуганов Р. В. Велимир Хлебников. Природа творчества / Р. В. Дуганов. -М.: Советский писатель, 1990. 348 с.

169. Дхаммапада / пер. с пали В. П. Топорова. — СПБ.: Изд-во Чернышова, 1993. — 176 с.

170. Дьяконов И. М. Архаические мифы Востока и Запада / И. М. Дьяконов. М.: Наука, 1990. - 246 с.

171. Дюркгейм Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение / Пер. с фр., сост., послесл., и примеч. А.Б. Гофмана. -М.: Канон, 1995. 349 с.

172. Ермакова Т. В. Буддийский мир глазами российских исследователей XIX первой трети XX века. (Россия и сопредельные страны) / Т. В. Ермакова. - СПб. : Наука.-, 1998. - 344 с.

173. Ерохин Б. Паломничество как буддийская практика: тантрический аспект // Материалы II ' Международной конференции «Буддизм Ваджраяны в России: от контактов к взаимодействию». СПб.-М., 2011.

174. Завадская Е. В. Китай / Е. В. Завадская // История эстетической мысли: в 6 т. М.: Искусство, 1985.

175. Зиммель Г. Созерцание жизни / Г. Зиммель // Зиммель Г. Избранное: в 2 т. -М.: Юристь, 1996. Т. 2. - С. 7-185.

176. Иванов В. И. Кризис индивидуализма // Вячеслав Иванов. Родное и вселенское. -М.: Республика, 1994. С 18-25.

177. Из «Гуань Инь-цзы» // Торчинов Е. А. Даосизм: Опыт историко-религиозного описания. СПб.: Лань, 1998. - С. 350-356.

178. Иконникова Н. Восток и Запад. Проблемы межкультурного взаимодействия и понимания / Н. Иконникова // Культура в современном мире: Состояние и тенденции развития. М., 1989. - Вып. 2 — С. 14-23.

179. Иконникова С. Н. Архитектоника * и динамизм культурного пространства / С.Н. Иконникова // Иконникова С. Н. Очерки по истории культурологии. СПб. ИГУП,1998. - С. 352-364.

180. Иконникова С. Н. История культурологии: идеи и судьбы / С. Н. Иконникова. СПб. : СПбГАК, 1996. - 264 с.

181. Иконникова С. Н. Философия культурного пространства города // Ученые записки факультета культуры СПбГУП. Вып. 2: Культурное пространство Петербурга: история и современность. СПб., 2001. - С. 4-16.

182. Ильенков Э. В. Философия и культура. -М.: Политиздат, 1991.-464 с.

183. Ильин И. А. Путь к очевидности. М.: Республика, 1993. - 430 с.

184. Ильин О. Восток в русской литературе восемнадцатого века: (Об истории русской «восточной повести») / О. Ильин // Памир. Душанбе, 1988. -№1. - С. 160-171.

185. Ионин Л.Г. Философия и методология эмпирической социологии / \ Л. Г. Ионин -М.: ГУ ВШЭ, 2004. 367 с.

186. Итс Р. Ф. Первые китайские коллекции в России, Кунсткамера. Этнографич. тетради. Вып. 1. СПб., 1993.

187. Каган М. Введение в историю мировой культуры, В 2 кн. СПб., Изд-во Петрополис», 2001 2002.

188. Каган М.С. Глобализация как закономерность процесса развития человечества в XXI в. // Личность. Культура. Общество. 2004. Т.6. — №4 (24).-С. 152-170.

189. Каган М. С. Град Петров в истории русской культуры / М.С. Каган. СПб.: АО Славия, 1996. - 408 с.

190. Каган М. С. Мир общения: проблемы межсубъектных отношений. / М. С. Каган, Т. В. Холостова // Культура философия искусства. -М.: Политиздат, 1988. 315 с.

191. Каган М. С. Проблема Запад-Восток в культурологии: Взаимодействие художественных культур / М. С.Каган, Е. Г. Хилтухина. -М.: Наука, 1994.-205 с.

192. Каган М. С. Синергетика и культурология // Синергетика и методы науки / Отв. ред. М. А. Басин. СПб.: Наука, 1998. - С. 201-219.

193. Копра Ф. Дао физики: исследование параллели между современной физикой и мистицизмом Востока. СПб,, 1994. - 302 с.

194. Камю А. Бунтующий человек. М.: Политиздат, 1990. - С. 119-356.

195. Кант И. Антропология. СПб.: Яковенко, 1990. - 194 с.

196. Кант И. Религия в пределах только разума // Кант И: Трактаты. -СПб., 1996.-С. 259-424.

197. Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980.

198. Кармин A.C. Культурология: Культура соц. отношений / А. Кармин. -СПб.: Лань, 2000. 125 с.

199. Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917. M.: РИК «Культура», 1996. - 492 с.

200. Карсавин Л. П. Восток, Запад и русская идея // Русская идея. -М.: Республика, 1992. С. 313-323.

201. Кинжилов Р. В. К. Д. Бальмонт и древние культуры Латинской Америки / Р. В. Кинжилов // К. Д. Бальмонт и мировая культура. — Шуя, 1994.

202. Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. -М.: Восточная литература, 1994. 512 с.

203. Козловский Ю. Б. Философский экзистенциализм в современной Японии, (критический очерк). -М.: Наука, 1975.—- 184.С.

204. Кокшаров, Н. В. Культура в современном обществе: теория и практика этнополитических процессов. СПб.: Нестор, 2005. - 176 с.

205. Колесников А. Философская компаративистика: Восток-Запад / А-. Колесников. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. - 388 с.

206. Коллинз Р. Социологическая интуиция. Введение в неочевидную социологию // Личностно-ориентированная» социология. М.: Академический проект, 2004.

207. Коллинз Р. Четыре социологических традиции. М.: Территория будущего 2009. - 317 с.

208. Кондаков И. В. Глобалитет локальных культур // Сохранение и преумножение культурного наследия в эпоху глобализации. -М., 2004. С. 3-13

209. Конрад Н. И. Запад и Восток. Статьи. — М.: Наука, 1972. 496 с.

210. Конзе. Буддизм: сущность и развитие. СПб.: Наука, 2003, - 288 с.

211. Концепция социально-экономического развития Санкт-Петербурга-до 2025 года (приложение к постановлению Правительства Санкт-Петербурга от 20.07.2007 N884).

212. Концепция внешней политики Российской Федерации /12 июля 2008 года, Пр-1440.

213. Коробов В. Дальневосточные экспедиции князя Э. Э. Ухтомского, и тантрийские мистерии // Буддизм России. №38. СПб., 2004. - С. 168-176.

214. Корнев В. И. Буддийская космология: ее структура и место в системе буддийского мировоззрения / В. И. Корнев // Религии мира. М., 83.

215. КошелевВ. А. Историософская оппозиция Запад-Восток в творческом сознании А. С. Пушкина / В.А. Кошелев // Русская литература. СПб., 1994 . - №4. - С 3-15.

216. Клейман Н. И. Комментарий статей Эйзенштейна «Неожиданный стык», «Чёт нечет», «Инь-Ян» // Восток Запад. Исследования. Переводы. Публикации. - М., 1988,-С. 234-278.

217. Кравцова М. Е. История культуры Китая. СПб.: Лань, 2003.-415 с.

218. Кравцова. М. Е. Поэзия древнего Китая: Опыт культурологического анализа. Антология художественных переводов. СПб., 1995. - 544 с.

219. Крачковский И. Ю. Востоковедение в письмах П. Я. Петрова В. Г. Белинскому / И. Ю. Крачковский // Очерки по истории русского востоковедения : Сб. науч. ст. Сб. V. — 1953. - С. 7-22.

220. Кривушина В. Ф. Концепция культурно-исторических типов Аполлона Григорьева / Ленингр. гос. пед. ин-т. им. А.И. Герцена. Л:, 1986.- 112 с.

221. Культурная идентичность и глобализация: 5-й Междунар. филос. симп. «Диалог цивилизаций: Восток Запад», Москва; 27-28 апр., 4-5 мая 2001: Докл. и выступления. М.: Изд-во РУДН, 2002. - 286 с.

222. Хантингтон С. М. Культурное разнообразие в современном мире // Под ред. Бергер П., Хантингтон С. — М.: Аспект-Пресс, 2004.

223. Ларченко С. Г., Еремин С. Н. Межкультурные взаимодействия в историческом процессе. Новосибирск: Наука. Сибирское отделение,1991.-174 с.

224. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М.: Прогресс,1992.-372 с.

225. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л. Леви-Брюль; перевод и послесловие П. Арискина. — М.: Педагогика -Прогресс, 1994. 602 с.

226. Левин А. М. Отчет о командировке в Индию в 1897 г. для изучения чумной эпидемии доцента Военно-медицинской академии, старшего врача Обуховской больницы А. М. Левина / А. М. Левин. СПб., 1897. - 45 с.

227. Леви-Стросс. Структурная антропология // Пер. с фр. В.В. Иванова. -М.: Наука, 2001.-512 с.

228. Лейбниц Г.В. Сочинения в четырех томах. М.: Мысль, 1982-1989.

229. Лич Э. Культура и коммуникация. Логика взаимосвязи символов: пер. с англ. / Э. Лич. М.": Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2001.- 142 с.

230. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М. : Политиздат, 1991. - С. 188-208,336-373.

231. Лосев А. Ф. Личность и Абсолют М.: Мысль, 1999. - 719 с.

232. Лотман Ю. М. Асимметрия и диалог / Ю. М. Лотман// Семиосфера.- СПб:: Искусство-СПб., 2000. 704 с.

233. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек текст семиосфера история Тартуский университет. М.: Языки культуры, 1999. — 448 с.

234. Лотман- Ю. М. К построению теории взаимодействия культур (семиотический аспект) / Ю.М. Лотман // Лотман Ю. М. Избранные статьи / Ю. М. Лотман. В 3 т. Таллинн, 1993с. - Т.1. С.110-120.

235. Лотман» Ю. М. Проблема Востока и Запада в творчестве позднего Лермонтова / Ю. М. Лотман // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3-х т. -Таллин: Александра, 1993. Т.З. - С. 9-23.

236. Лотман Ю. М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города / Ю.М.Лотман // Лотман Ю. М. Избранные статьи. В 3 т. Т.2. -Таллин: Александра, 1992. 480 с.

237. Лукьянов А. Е. Начало древнекитайской философии: «Ицзин», «Дао дэ дзин», «Лунь юй». М.: «Радикс», 1994. - 112 с.

238. Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию? М.: Прогресс, Культура, 1992. - 414 с.

239. Луман Н. Что такое коммуникация?/ Перевод с нем. Д. В. Озирченко // Социологический журнал. 1995. — № 3. — С. 114—125

240. Луман Н. Социальные системы. Очерк общей теории / Пер. с нем. И. Д. Газиева; под ред. Н. А. Головина. СПб.: Наука, 2007. - 648 с.

241. Лурье С. В. Психологическая антропология: история, современное состояние, перспективы текст. / С. В. Лурье. — М., Академический проект, 2005. 624 с.

242. Лурье Я. Хождение за три моря Афанасия Никитина / Я. Лурье, Л. Семенов. Л.: Наука., 1986.-212 с.

243. Лысенко В. Г. Ранняя буддийская философия. Терентьев А. А., Шохин В. К. Философия джайнизма. (ИВФ). М., В Л. 1994. - 384 с.

244. Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов -жертв политического террора в советский период (1917-1991) / подготов. Я. В. Васильков и М. Ю. Сорокина. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2003. 495 с.

245. Люстерник Е. Я. Научные связи Петербургского-Ленинградского университета с Индией / Е. Я. Люстерник // Очерки по истории. Ленинградского университета. — Л. : Из-во ЛГУ, 1976. — Вып. III. -С. 59-70.

246. Люстерник Е. Я. Русско-индийские экономические, научные и культурные связи в ХЕК в. / Е. Я. Люстерник М.: Наука, 1966. - 223 с.

247. Малиновский Б. К. Научная теория культуры. / Пер. с англ. И. Утехина. М.: О.Г.И, 2000. - 206 с.

248. Малявин В. В. Молния в сердце: Духовное пробуждение в китайской традиции / В. В. Малявин. М.: Паталис, 1997. — 367 с.

249. Малявин В. В. Чжуан-цзы. (кит. мысль. VT-III вв до н. э.) -М.: Наука, 1985.-309 с.

250. Мамардашвили М. К. К пространственно-временной феноменологии событий знания // Вопросы философии, 1994. № 1.

251. Мамардашвили М. К. Классический и неклассический идеалы рациональности. Тбилиси: Мецнаереба, 1984. — 81 с.

252. Мамардашвили М. К. Пятигорский А. М. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке / М. К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский под общ. ред. Ю. П. Сенокосова. -М.: Школа Языки русской культуры, 1999. 216 с.

253. Мамонова М. А. Запад и Восток: традиции и новации рационального мышления. М.: Изд-во МГУ, 1991. - 119 с.

254. Мандельштам О. Слово и культура: Статьи. М.: Советский писатель, 1987. - 320 с.

255. Маслов А. А. Образы маскулинности-фемининности и супружеских отношений в традиционном Китае. // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. -М.: Наука, 1989. С. 110-136.

256. Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999.

257. Матурана, У. Биология познания / У. Матурана // Язык и интеллект / под ред. В. В. Петрова. М., 1996. - С. 95-142.

258. Матурана, У. Древо познания / У. Матурана, Ф. Варела ; пер. с англ. Ю. А. Данилова. — М.: Прогресс-Традиция, 2001. — 224 с.

259. Махлина С. Т. Язык искусства в контексте культуры. -СПб.: СПбГАК, 1995.-216 с.

260. Мейерхольд В. Э. К истории техники театра Мейерхольд В. Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы. С. 105-142.

261. Мейерхольд В. Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы. М.: Искусство. 1968.-792 с.

262. Мережковский Д. Собрание сочинений. Грядущий хам / Сост. и коммент. А. Н. Николюкина. М.: Республика, 2004. - 478 с.

263. Мережковский Д. С. Полное собр. соч. / Д.С. Мережковский. Т. 14. -М., 1994.

264. Мерварт А. М. Отчет об этнографической, экспедиции в Индию в1914-1918 гг. / А. М. Мерварт, JI. А. Мерварт. Л., 1927. - 78 с.

265. Мерло-Понти. М. Феноменология'восприятия. М.: Наука, Ювента, Gallimard, 1999. - 608 с.

266. Мид Дж. Г. Избранное: Сб. переводов / РАН. ИНИОН. Центр социал. научн.-информ. исследований. Отд. социологии и социал. психологии; Сост. и переводчик В. Г. Николаев. Отв. ред. Д. В. Ефременко. М., 2009. - 290 с.

267. Минаев И. П. Дневник путешествия в Индию и Бирму. 1880 и1885-1886 / И. П. Минаев ; вступ. ст. А. П. Баранникова. СПб. : Изд-во АН СССР, 1955.-251 с.

268. Миронов Н. Д. Список санскритских рукописей, пожертвованных бароном А. А: фон Сталь-Голынтейном / Н. Д. Миронов // Известия Императорской академии наук. 1908. - № 18. - С. 139-145.

269. Михайленко В.В., Романова Н.М. Научное информационно-справочное издание. СПб.: ЗАО «Издательский Дом СПН», 2004. 210 с.

270. Михайлова И. А. К истории культурных связей Академии наук СССР с Индией / И. А. Михайлова // Научные и культурные связи библиотеки Академии наук со странами зарубежного Востока. М., 1957. -С. 146-154.

271. Мозговая Э. Я. В.С.Соловьев и Д: С.Мережковский: Грани соприкосновения Отечественная философия: опыт, проблемы, ориентиры исследования. М.: РАГС, 1996. - С. 112 -125.

272. Молодяков В. .Э. В лимонной гавани Иокогама: (Япония в русской советской поэзии 1920-1930-х г.г.) / В. Э. Молодяков // Вести. Моск. ун-та. Сер. 13., Востоковедение. - М., 1993. - №2. - С. 15-2Г.

273. Молодяков-В. Э. Восток Ксеркса (Япония, в философии истории В.Соловьева и Андрея Белого) /В.Э. Молодяков // Проблемы Дальнего Востока.-М, 1991. -№1. С.6 1-68.

274. Молодяков В .Э. Историософия и геополитика: В. Брюсов о Востоке / В.Э: Молодяков // ОНС: Общественные науки^и-современность. М., 1994.-№4.-С. 74-84.

275. Молодяков'В. Э. Концепция двух Востоков и русская литература серебряного века/ / В. Э. Молодяков // Известия АН СССР. Серия1 литературы и языка. М., 1990. - Т. 49. - № 6. - С. 504-514:

276. Моль А. Социодинамика культуры. М: ЛКИ, 2008: - 418'с.'

277. Моль А. Теория информации и эстетическое восприятие. М.: Мир, 1976.-450 с.

278. Морфология культуры: Структура и динамика Под ред. Э. А. Орловой. М.: Наука, 1994. - 415 с.

279. Мосолова Л. М. Проблемы историко-культурологического изучения России 1 Философская мысль в России: Традиции- и современность. — СПб., 1997.

280. Мосс М. Общество. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии / М. Мосс / Рос акад. наук. Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миколухо-Маклая. М.: Изд. Восточная литература, 1996. - 360 с.

281. Мосс М. Социальные функции священного. Избранные произведения / М. Мосс. СПб.: Евразия, 2000. - 444 с.

282. Мостовская Н. Н. Восточные мотивы в творчестве Тургенева / Н. Н. Мостовская // Русская литература. СПб., 1994. - №4. - С. 101-112.

283. Мутер Р. История живописи в XIX веке. Т. 3. СПб., 1899-1901.

284. Мяло К. Г. Космогонические образы мира: между Востоком и Западом. // Культура человек и картина мира. М.: Наука, 1987. - 227-261.

285. Наместникова И. В. Межкультурная коммуникация' в условиях глобализации: Проблемы и противоречия. М.: Изд-во МГСУ, 2002.

286. Нестерова О. А*. Особенности современного российско-китайского межкультурного дискурса. М.: Изд-во ГАСИС, 2008. - 249 с.

287. Никитин А. Хождение за три моря Афанасия Никитина / подгот. Я. Лурье, Л. Семенов. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1986. - 212 с.

288. Никитин В: От диалога конфессий к диалогу культур // Русская* мысль. Париж, 2000. 3-9 февраля.

289. ЗОГ. Ницше Ф. Соч.: В 2т. Т.1. -М.: Мысль, 1990. 831 с.ч

290. Нойманн И. Использование Другого: образы востока в формировании европейских идентичностей. М.: Новое издательство, 2004'. - 336 с.

291. Носова Т. К. Краткий каталог индийских рукописей Института востоковедения РАН- / Т. К. Носова, К. Л. Чижикова. М.: Изд. фирма Восточная литература РАН, 1999. - 168 с.

292. Преемственность поколений: Диалог культур: Материалы науч.-практ, конф., 24-26 сент. 1996 г, СПб, 1996. - Вып 1. - С. 14-17.

293. Ойзерман Т. И. Главные философские направления: теоретический анализ историко-философского процесса. М.: Мысль, 1984. - 303 с.

294. Ольденбург Ф. Экспедиция Д. А. Клеменца в Турфан в 1898 г. / С. Ф. Ольденбург. Иркутск, 1917. - 13 с.

295. Онтология диалога: метафизический и религиозный опыт / Рос. ин-т культурологии (С.-Петерб. отд-ние); Гл. ред. Л. Морева. СПб.: Эйдос, 2002. - 303 с.

296. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства М.: Радуга, 1991.—639 с.

297. Ортега-и-Гассет X. Избранные труды. М.: Весь Мир, 1997.

298. Орлов Г. Древо музыки. —Вашингтон-СПб., 1992. —408 с.

299. Островская Е. П. Индийский фонд Азиатского музея. -СПб.: СП6ГУКИ, 2005. 28 с.

300. Островская Е. А. Воины Радуги: институциализация буддийской модели общества в Тибете. СПб.: СПбГУ, 2008. - 397 с.

301. Островская Е. А. Религиозная модель общества: социологические аспекты институциализации традиционных религиозных идеологий. •— СПб.: СПбГУ, 2005 337 с.

302. Островская Е. А. Российский буддизм в оправе гражданского общества. // Двадцать лет религиозной свободы в России. — Москва: Московский центр Карнеги, 2009 С. 294-328.

303. Пажитнов Л. Н*. Запад и Восток в исканиях русской мысли второй половины XIX в. / Л. Н. Пажитнов // Русская художественная культура второй половины XIX в. М., 1996. - С. 142-159.

304. Палиевская Д. Запад и Восток в зеркале друг друга / Д. Палиевская // Вопросы литературы. — 1980. — №2. — С. 253-264.

305. Панарин А. С., Василенко И.А. Философия истории. — М.: Гардарики», 1999.-432 с.

306. Пелевин В. Диалектика Переходного периода из Ниоткуда в Никуда: Избранные произведения. М., 2003. - 384 с.

307. ПелевинВ. Ананасная вода для прекрасной дамы-М.: Эксмо, 2011.-352 с.

308. Пелипенко А. А. Постмодернизм в контексте переходных периодов. Искусство в ситуации смены циклов: междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах Отв. ред. Н. Хренов. М.: Наука, 2002. - С. 383-397.

309. Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение, судьба. М.: Наука, Изд.фирма Восточная лит-ра, 1993. - 440 с.

310. Перлина Н. Диалог о диалоге: Бахтин Виноградов (.1924-1965) // Бахтинология. Исследования, переводы, публикации. - СПб., 1995. — С.155-157.

311. Петербург как феномен культуры. СПб.: Образование, 1994. 128 с.

312. Петров М: К. Историко-философские исследования. -М.: РОССПЭН, 1996. 512 с.

313. Письма махатм. Самара: Б.п., 1993. - 718 с.

314. Полное собрание указов Российской империи. Т. XII (1744-1748). № 8919; № 9311., Т. ХХУП (1802-1803). № 20900., Т. IX (1733-1736). № 6739; Т. XV (1758-1762). № 11026. Т XXVI. С. 341.

315. Померанц Г. Выход из Транса. — М.: Юрист, 1995. 563 с.

316. Померанц Г. С. Культ этики или диалог культур / Г. С. Померанц // Проблемы глобализации: реальность, тенденции, прогнозы: материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара. М., 2001.

317. Померанц Г. С. Столкновение или диалог культур? Альтернативы для Европы / Г. С. Померанц // Полития, 2004. № 2. - С. 149-174.

318. Померанц Г. С. Шэныци как тип средневекового книжника / Г.С. Померанц / История и культура Китая: (сб. памяти академика В. П. Васильева) / отв. ред. JI. С. Васильев. М.: Наука, 1974. - С. 362-384.

319. Поппер К. Открытое общество и его враги.,В 2 т. — М.: Культурная инициатива, . 992. Т.1. - 446 с; - Т.2. - 525 с.

320. Посадский А. Теория многополярного мира как концепция культурного солидаризма / Центр социально-консервативной политики 09.02.2010 см. www.cscp.ru/rcons/10000298/10862

321. Поспелов Г. Г. Новые течения в станковой живописи и рисунке // Русская художественная культура конца XIX начала XX века. 1908-1917. Книга 4. М., 1980:

322. Пребывание в Санкт Петербурге бомбейского парса Манокчи Курсетчи // Известия Ими. Русского географического общества: 1865. — Т. I.-C. 167-168.

323. Примочкина H.H. Антиномия «Восток-Запад»' в мировоззрении и творчестве М. Горького // Концепция мира и человека-в творчестве М. Горького. Серия М. Горький. Материалы и исследования, Вып. 9. М.: ИМЛИ РАН, 2009, С. 41 -81.

324. Проблема человека' в традиционных китайских учениях. Сборник / Отв. ред. Т. П. Григорьева — М.: Наука, 1983. 263 с.

325. Путешествие на Восток: Письма Андрея Белого // Восток — Запад. -М.: Наука, 19881 С. 143-177.

326. Пунин А. JI. Архитектура Петербурга середины XIX века. Л.: Лениздат, 1990. - 356 с.

327. Путешествия по Востоку: В эпоху Екатерины II: Сб. / Введ. А. А. Вигасина. — М. : Изд. фирма Вост. лит., 1995. 319 с.

328. Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России / Сост., вступ. ст. коммент. И. А. Исаева. М.: Русская книга, 1992. - 432с.

329. Пятигорский А .М . Материалы по истории индийской философии. -М.: Изд-во Восточной литературы, 1962. 250 с.

330. Радхакришнан Индийская философия. В 2-х т. Т. 1. М.: Иностранная литература, 1956. — 623 с.

331. Рамоне И. Геополитика хаоса. М., 2002, с. 51

332. Рашковский Е. Б;. Проблема «Запад Россия - Восток» в философском наследии П.Я. Чаадаева / Е. Б. Рашковский, В. Г. Хорос // Восток — Запад: Исследования. Переводы. Публикации.,- М;: Наука, 1988. -С. 110-143.

333. Рерих Н. К. Художники жизни: Мир; через культуру. Сост. Э.В. Балашов: М., 1990. С. 51 52.349; Рерих Н. Н. Восток Запад / Н. Н. Рерих. — М.: Международный центр Рерихов, 1994.- 103 с.

334. Рерих Ю. Н. Тибет и Центральная Азия. — Самара: Агни, 1999. -368 с.

335. Рикер П: Герменевтика. Этика. Политика. — М.: Академ., 1995. -159 с.352." Риккерт Г. Пауки о природе и науки о культуре. — М., 1998.

336. Роллан Р. Жизнь Рамакришны; Жизнь Вивекананды: Пер. с фр. — М.: Политиздат, 1991. 335 с.

337. Романов И. А. Миграционные процессы в современной России: вопросы теории и практики регулирования. М.: Академия управления МВД России, 2005. - 180 с.

338. Романова Н.М. Современные национально-культурные общественные организации Санкт-Петербурга. СПб., 2007, 164 с.

339. Россия и Индия в современном мире : материалы междунар. науч.конф., 24-25 февр.> 2005 г. / редкол.: К. К. Худолей и др. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. - 186 с.

340. Россия и Индия на пороге третьего тысячелетия : Материалы науч. конф. / отв. ред. А. А. Куценков,- Ф. Н. Юрлов. М.: ИВ РАН, 1998. - 130 с.

341. Рубакин Н. А. Россия в цифрах: Страна. Народ. Сословия. Классы. -Петербург, 1912. 216 с.

342. Русский узел евразийства: Восток в русской мысли: Сб. тр. евразийцев РАН: Ин-т мировой литер; Рос. фонд культуры; Отв. ред. Н. И. Толстой. М.: Беловодье, 1995.

343. Русско-индийские отношения в 1900-1917 гг.: Сб. арх. док. и материалов / отв. ред. Т. И. Загородникова, П. Mi Шаститко; сост. А. А. Вигасин и др. М.: Вост. лит., 1999. - 527 с.

344. Русско-индийские отношения в XIX в. Сборник архивных документов и материалов / отв. ред. П. М. Шаститко. М. : Изд. фирма Вост. лит., 1997.-374 с.

345. Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. -М.: Издательство восточной литературы, 1958. —454 с.

346. Сагатовский В. Н. Системный подход к классификации ценностей // Научные исследования и человеческие потребности / ВНИИ системных исследований. М.: 1979. - 119с

347. Сагатовский В. Н. Философия развивающейся гармонии (философские основы мировоззрения). В 3 ч. Часть Ш: Антропология (Человек и Мир:укоренена ли Вселенная в Человеке?) Заключение: Мировоззрение для XXI столетия. СПб.: ООО «Петрополис», 1999. - 288 с.

348. Сагатовский В. Н. Есть ли выход у человечества? / В.Н.Сагатовский-СПб.: Петрополис, 2000. 148 с.

349. Самойлов H.A. Китайская одиссея генерала Лавра Георгиевича Корнилова // Журнал Черная жемчужина*. Вып. 2. СПб., 1993. С. 24-26

350. Санкт-Петербург Китай: Три.века контактов. - СПб:: Европейский дом. 2006: - 340 с.

351. Санкт-Петербург Индия. История и современность. - СПб.: Европейский дом. 2009. - 470 с.

352. Сазыкин А.Г. Описание Тибета; составленное в XVIII веке бурятским паломником Дамба-Дорджи Заяевым // Страны и народы Востока: Т. XXVI. 1989.-С. 117-124.

353. Сардар 3., Вин Дэвис М.'Почему люди ненавидят Америку. М.: Проспект, 2003. - 240 с.

354. Сартр Ж.-П. Сумерки богов. М.: Политиздат, 1989.

355. Санскритьяна Рахула. От Волги до Ганги М.: Общество. Дружбы и сотрудничества с зарубежными странами, 2002 - 211 с.

356. Сборник, переводов по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога / Науч. ред. А. А.Михайлов; составл. Т.В: Щитцова. Минск: «Менск», 1997. - 276 с.

357. Секо Асахара. Махаяна-сутра. М., 1994, - 170 с.

358. Семененко И. И. Афоризмы Конфуция. М.: Изд-во МГУ, 1987. - 302 с.

359. Семенов-Тян-Шанский ■ П: П. История полувековой^ деятельности Императорского Русского географического общества. В' 3 ч. / П. П. Семенов-Тян-Шанский. СПб:: тип В. Безобразова, 1896.

360. Семиотика и язык архитектуры: сб. научи, тр./ ВНИИ теории архитектуры и градостроения; ред. Е.И. Российской. М.: ВНИИТАГ, 1991.-179 с.

361. Сербиенко В. В. Владимир Соловьев: Запад, Восток и Россия / В.В. Сербиенко. М.: Наука, 1994. - 206 с.

362. Серебряков И. Д. Литература пушкинской поры и Индия / И. Д. Серебряков // Пушкин в странах зарубежного Востока / редкол. Е.П.Челышев. М.: Наука, 1979. - 25-40.

363. Серов Н. В. Цвет культуры. Психология, культурология; физиология. СПб.: Речь, 2004. - 672 с.

364. Синий всадник. Альманах под ред. В. Кандинского и.Ф. Марка. — М.: Изобр. искусство, 1996. 192 с.

365. Сливицкая В.' К проблеме «Бунин и Восток»: Рассказ Бунина «Сны Чанга» глазами японских студентов / В. Сливицкая // Русская литература, 1996. -№3. С. 212-214.

366. Слободнюк Л. Элементы восточной духовности» в поэзии Н.С. Гумилева / Л. Слободнюк // Николай Гумилев: Исследования и материалы. СПб.: Наука, 1994. - С. 164-186.

367. Смейлзер Н. Социология / Н. Смейлзер // науч. ред. издания на рус. яз. В. А. Ядов. М.: Просвещение, 1994. - 178 с.

368. Соколов1 Е. Г. Лекции по культурологии. СПб.: Лаборатория метафизических исследований, 1997.— 244' с.

369. Соколов Е. Г. Обретение прошлого посредством события настоящего / Studia cultura. Вып. 4. СПб., 2002 с. 71-73

370. Соловьев В. С. Буддийское настроение в поэзии^ // Соловьев В. С. Философия искусства и литер-ная критика. -М.: Наука, 1991. -С. 425-465.

371. Соловьев В. С. Магомет: Его жизнь и религиозное учение. // В. С. Соловьев. Магомет. К .М. Карягин. Сакья Муни (Будда). -П.: типогр. ЭрлихЮ. Н. (репринт 1990). 159 с.

372. Соловьев В. С. О действительности внешнего мира и основании метафизического познания. // В. Соловьев. Изб. произв. Р. на/Д.: Феникс, 1998.-С. 54-67.

373. Соловьев В. С. Чтения о богочеловечестве. // Вл. Соловьев. Соч. в 2-х ТТ. 2 . М.: Мысль, 1989.

374. Соловьев В. С. Оправдание добрав Нравственная философия / Соловьев В. С. Сочинения в двух томах. Т. I. М., 1988.

375. Суворова А. А. Восточный театр и западноевропейский авангард // Взаимодействие культур Востока и Запада. М., 1987. - С. 80-88.

376. Хайдеггер и восточная философия: Поиски взаимодополнительности культур; / отв. ред. М. Я. Корнеев, Е. А. Торчинов. 2-е изд. - СПб.: СПб. филос. об-во, 2001.

377. Сорокин П! А. Человек. Цивилизация Общество / Общ. ред. сост. и предисл: А. Ю. Согомонов: Пер с англ. М.*: Политиздат, 1992. - 543с.

378. Социальная и' культурная дистанция:- опыт многонациональной России. Книга 1. М.: Изд-во, Института социологии РАН; 19981 - 388 с.

379. Социодинамика-культуры / Моль Абраам; Авт. вступ. ст. Бирюков Борис Владимирович, Авт. вступ. ст. Зарипов P. X., Авт. вступ. ст. Плотников С.* Н. -2-е изд., стер. Москва: КомКнига, 2005: - 404с.

380. Спивав Д. JI. Северная столица: Метафизика- Петербурга / Д. Л. Спивак. СПб.: Изд-во Буковского, 1998: - 427 с.

381. Срезневский, И. И. Хождение за< три-моря Афанасия Никитина в 1466 -1472 гг. (Чтения И. И. Срезневского) / И: И. Срезневский // Ученые записки второго отделения Акад. наук. СПб.: Изд. академии наук, 1856. Кн.2, Вьп. 2 . - С. 107-132.

382. Стааль фон Голыптейн А. А. Путевые впечатления из Индии. /А. А. Стааль фон Гольштейн. СПб.: Б.и., 1901. - 69с.

383. Стасов В. В. Избранные сочинения: в 3 т. Т. 1 / В. В. Стасов -М.: Искусство, 1911. 736 с.

384. Степанянц М. Т. Восточная философия. Избр. тексты. -М.: Восточная литература, РАН, 1997. 503 с.

385. Степин В. С. Перспективы цивилизации: от культа силы к диалогу и согласию. // Этическая мысль. -М.: Республика, 1991. С.182-199.

386. Судзуки Д. Лекции о дзен-буддизме / Дайзэтцу Судзуки // Фромм Э., Судзуки Д., Мартино Р. де. Дзен-будцизм и психоанализ. — М.: Весь мир, 1997.-С. 6-96.

387. Судзуки Д. Основные принципы буддизма махаяны. СПб.: Наука, 2002.-382 с.

388. Судзуки Д. Т. Лекции по Дзен-буддизму / Д.Т. Судзуки. М., 1990.

389. Сурова Е. Э. Глобальная эпоха: полифония, идентичности. — СПб., 2005.-352 с. "

390. Таиров А. Я. О театре. М., 1970. - 603 с.

391. Тарасов Е.Ф. Место речевого общения в коммуникативном аспекте Национально-культурная специфика речевого поведения. — М.: Наука, 1977. — С.,67-95.

392. Тард Г. Социальная логика. Перевод М. Цейтлин. -СПб.: Социально-психологический центр. 1996. 550с.

393. Тард Г. Отрывки из истории будущего. Пер. Н.Н.Полянского. -М.: Изд. В.М.Саблина. 1906.г. 79 с.

394. Тартаковский П. И. Русские поэты и Восток: Бунин, Хлебников, Есенин / П. И. Тартаковский. — Ташкент: Изд-во литературы и искусства, 1987.-273 с.

395. Тартаковский П. И. Поэт. Россия. Восток: К вопросу о западно-восточной концепции В. Хлебникова в поэме «Хаджи-Тархан» / П. И. Тартаковский // Вопросы литературы. 1987. - №6. - С. 94-121.

396. Тезаурусный анализ мировой культуры: Сборники науч. трудов. Вып. 1-18 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. М.: Изд -во Моск. гуманит. унта, 2005-2009.

397. Тименчик Р. Д. Гумилев и Восток / Р. Д. Т71менчик // Памир. — 1987. -№3. С. 123-136.

398. Тойнби А. Постижение истории текст. / А. Тойнби — М.: Прогресс, 1991.-736 с.

399. Толстой Л. Н. Письмо к индусу / Л. Н. Толстой // Л. П. Толстой: Полное собрание сочинений: в 90 т. / Под общ. ред. В. Г. Черткова. — М.- Л.: Гос. изд-во, 1928-1964. Т. 77. - 457 с.

400. Толстой Л. Н. Путь жизни. М.: Республика, 1993. — 431 с.

401. Топоров В. Н. Петербургский текст русской культуры: Избранные труды./ В.Н. Топоров. — СПб: Искусство, 2003. — 612 с.

402. Топоров В. Н. К реконструкции мифа о мировом яйце / В.Н. Топоров // Теория знаковых систем. Вып. III. 1967. С. 81-99.

403. Торчинов Е. А. Пути философии Востока и Запада: Познание запредельного / Е. А. Торчинов. СПб.: Азбука-классика; Петербургское Востоковедение, 2005. - 480 с

404. Торчинов Е. А. Религии мира: Опыт запредельного. Психотехника и трансперсональные состояния. 4-е изд. СПб.: Азбука-классика, Петербургское Востоковедение, 2007. — 544 с.

405. Тоффлер А. Футурошок. СПб.: Лань. 1997. - 464 с.

406. Тоффлер Э. Третья волна. М.: ACT, 1999. - 784 с.

407. Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М.: Республика, 1994. —С. 4-220.

408. Тулмин Человеческое понимание. М.: Прогресс, 1984. — 327 с.

409. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Письма, Т. Ю.-М.-Л., 1965.-504 с.

410. Уайт Л. А. Работы Л. А. Уайта по культурологии (сборник переводов). М.: ИНИОН, 1996. - 169 с.

411. Уваров М. С. Русский коммунизм как постмодернизм. Отчуждение человека в перспективе глобализации мира: Сб. филос. ст. Вып. 1. -СПб., 2001.

412. Уваров М. С. Архитектоника исповедального слова. СПб.: Алетейя, 1998.-256 с.

413. Уилбер К. Никаких границ: Восточные и западные пути личного роста / Кен Уилбер. — М.: Изд-во Трансперсонального института, 1998. -176 с.

414. Уотс. А. Путь дзен. Пер. с англ. К.: София, 1993. - 320 с.

415. Ухтомский Э. Э. Путешествие Государя императора Николая II на Восток (в 1890-1891) / Э. Э. Ухтомский. Лейпциг: Ф. А. Брокгауз, 1895.- 247 с.

416. Ухтомский Э. Э. Путешествие на Восток: Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича / Э. Э. Ухтомский. СПб.- Лейпциг, 1897. - 380 с.

417. Файнберг Р. Религиозный диалог. Лицом к лицу. М.: Мысль, 2005.- 348 с.

418. Фаминцын А. С. Божества древних славян. СПб.: Алетейя, 1995. -380 с.

419. Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991.-39-175.

420. Федоров М. Н. Соперничество торговых интересов на Востоке. Доклад члена Совета Общества Востоковедения П. М. Федорова / М. П. Федоров СПб.: тип. Н. Я. Стойковой, 1903. - 74 с.

421. Фейербах Л. Сочинения: в 2 т. Л. Фейербах; отв. ред. Б. В. Мееровский. М.: Пауйа, 1995. Т. 1. - 501 с; Т. 2. - 424 с.

422. Фейнберг Е. Л. Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке / Е. Л. Фейнберг. Фрязино: Век 21, 2004. - 288 с.

423. Философия культуры. Становление и развитие.// Под ред. М. С. Кагана, Ю. В. Перова, В. В. Прозоровского, Э. Юровской. — СПб.: Изд-во Лань, 1998. 448 с.

424. Философско-психологические предположения школы диалога культур. / Под общей редакцией В. С. Библера. М.: «Российская политическая энциклопедия». 1998.449: Фихте И: Г. Сочинения: В 2 т. Т. 1-2. СПб., 1993.

425. Флиер А. Я. Культурогенез. М., 1995. - 126 с.

426. Флоренский П. А. Записка о христианстве и культуре // Соч.: в 4-х т. М., 1996-1999: Т. 2. - М., 1996. - С. 547-559.

427. Фомичев А. Стихотворение Грибоедова «Восток» / А.Фомичев // Концепция.и смысл; СПб., 1996. - С. 9-14'.

428. Франк С. Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии / Л. Франк // Франк Л. Сочинения. М.: Правда, 1990. —С. 183-559.'

429. Франк С. Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992.—510 с.

430. Франк С. Л. Реальность и человек. СПб.: РХГИ, 1997. - 448 с.

431. Фрейд 3. Неудобства культуры. СПб. Азбука-классика 2010. - 192 с.

432. Фромм Э, Судзуки Д., Де Мартино Р. Дзен-буддизм и психоанализ. М.: Весь мир, 1997. - 240 с.

433. Фуко М.,Слова и вещи: Археология гуманитарных наук / М. Фуко. -М.: Прогресс, 1977. 488 с.

434. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек.-М: ACT, 2005.—588 с.

435. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. -М.: Изд. Академия, 1995. С. 7-12.

436. Хайдеггер и восточная философия: Поиски взаимодополнительности культур / отв. ред. М. Я. Корнеев, Е. А. Торчинов. 2-е изд. - СПб.: СПб. фи-лос. о-во, 2001. - 324 с.

437. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. - 447 с.

438. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. Пер. с нем. / Составл., переводы, вступ. статья, примеч. А. В. Михайлова. М.: Гнозис, 1993.-464 с.

439. Хайдеггер М. Что значит мыслить? / М. Хайдеггер // Разговор на проселочной дороге : избр. ст. позд. периода творчества / Пер. А. С. Солодовникова. М. : Высш. шк., 1991. - 192 с.

440. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Под общ. ред. К. Королева, пер. с англ. Т. Велимеева, Новикова. — М.: ООО Издательство ACT, 2003. — 603 с.

441. Хантингтон С. Кто мы? М.: ACT, 2008. - 640 с.

442. Хейзинга И. Осень истории. — М.: Айрис-Пресс, 2004.

443. Хон Ки-Сун. Восточные мотивы в творчестве русских символистов и других поэтов серебряного века: Автореф. дис. канд. филол. наук / Ки Сун Хон. СПб., 1995. - 16 с.

444. Цивилизации и культуры: Науч. альманах РАН; Ин-т востоковед,; Моск. гос. ун-т культуры.' Ml, 1995. Вып. 2: Россия, и Восток: цивилизационные отношения.

445. Чаадаев П. Я. Философические письма. // П. Я. Чаадаев. Избр. соч. -М.: Правда, 1991. С 22-141.

446. Чаттопадхьяя Д. Живое и мертвое в индийской- философии. — М.: Прогресс, 1981. -416 с.

447. Челышева И. П. Этические идеи в мировоззрении Вивекананды Б. Г. Тилака и Ауробиндо Гхоша/И. П Челышева—М.: Наука, 1986. —126 с.

448. Чемберс В. (Chambers W.) О китайских садах. Перевод из книги, содержащей в себе описание китайских строений, домашних их уборов, одеяний, махин и инструментов. СПб., 1771

449. Чогьям Трунгпа. Преодоление духовного материализма. М.: Гелиос, 2002-288 с.

450. Чудинова Е. П. К вопросу об ориентализме Николая Гумилева / Е. П. Чудинова // Филологические науки. 1988. - №3. - С. 9-15.

451. Чуковский К. И. Футуристы / К. И. Чуковский // Чуковский К. И. Лица и . маски. СПб., 1914.479: Чхартишвили Т. Образ японца в русской литературе / Т. Чхартишвили // Знамя, 1996. №9. - С. 188-200.

452. Шаймухамбетова Г. Б. Гегель и Восток: принципы подхода. -М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. — 289 с.

453. Швейцер А. Благоговение перед жизнью.-М.: Прогресс, 1992.-С. 44-237.

454. Шел ер М. Положение человека в Космосе. // Проблема человека в западной философии. — М.': Прогресс, 1988. С. 31-95.

455. Шелер М. Человек и история. // Thesis. 1993. -Вып. 3. С. 132-154.

456. Шеллинг Ф .В. Философия искусства / Под общ. ред. М.Ф. Овсянникова; Пер. с нем. П. С Попова. М.: Мысль, 1999. - 608 с.

457. Шеллинг Ф;В. Й: Введение в философию мифологии: Историко-критическое введение в философию мифологии. Книга первая // Шеллинг Ф. В. Й. Сочинения. Т.2. - С. 160-374.

458. Шеллинг Ф. В. Й. Идеи к философии истории-природы как введение в изучение этой науки. СПб.: Наука, 1998. — 518 с.

459. Шемякин Я. Г. Отличительные особенности пограничных цивилизаций // Общественные науки и современность, 2000. — №3.

460. Шифман А. И. Лев- Толстой и Восток / А. Шифман. М.: ИВЯ, 1960.-552 с.

461. Шохин В. К. Ф. И. Щербатской и его компаративистская философия. М.: ИФ РАН, 1998. 248 с.

462. Шпенглер О. Закат Европы. В 2 т. Т. 1. / О. Шпенглер; пер. с нем. И. И. Маханькова. М.: Айрис-пресс, 2003. - 528 с.

463. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории: В 2 т. Т. 2.: Всемирно-исторические перспективы / О.Шпенглер. -М.: Мысль, 1998. 607 с.

464. Шубарт В. Европа и душа Востока. М.: Русская идея, 1997.—446 с.

465. Шуцкий Ю. К. Китайская классическая школа перемен. Ростов на Дону: Феникс, 1998. - 544 с.

466. Щерба JI.B. Языковая, система и речевая деятельность. -М.: Ком Книга, 2007." 428 с.

467. Щербатской Ф. И. Краткий отчет о командировке в Индию в 1910 г. / Ф: И. Щербатской // Известия рус. ком-та для изучения Средней и Восточной Азии в истор., археолог., лингв, и этногр. отношениях. СПб., 1912. - Сер 2 . - № 1. - С. 70-75.

468. Эбнер Ф. Понимание и существование: границы понимания Другого. СПб. 1997. - 329 с.

469. Эйнштейн А. Мотивы научного исследования // Альберт Энштейн. Собрание научных трудов. Т. 4. М;, 1967.

470. Эко У. Отсутствующая структура: введение в семиологию / У. Эко. М.: Сиитрциум, 2004. - 544 с.

471. Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. София: Гелиос, 2002. - 224 с.

472. Элиаде М. Избранные сочинения. Очерки сравнительного религиоведения / Перев. с англ. М.: Ладомир, 1999. - 488 с.

473. Элиаде М. История веры и религиозных идей: От Гаутамы Будды до триумфа христианства / Пер. с фр. Н. Б. Абалаковой, С. Г. Балашовой, Н. Н. Кулаковой, А. А. Старостиной. М.: Академ.проект, 2008. - 676 с.

474. Элиаде M. История веры и религиозных идей: От Магомета до реформации / Пер. с фр. Н. Б. Абалаковой, С. Г. Балашовой, H. Н. Кулаковой, А.А. Старостиной. М.: Академический проект, 2008.-463 с.

475. Элиаде М. Йога: бессмертие и свобода / Пер. с англ. С. Никшич, Д. Палец. София, 2000. - 394 с.

476. Элиаде М. Оккультизм и современный мир // Journal of the Philadelphia Association for Psychoanalysis 1, no. 3, September, 1974. -C. 195-213.

477. Элиаде M. Священное и мирское / Пер. с фр., предисл. и коммент. Н. К. Гарбовского М., Изд-во МГУ, 1994. - 144 с.

478. Элиаде М. Священные тексты народов мира / Пер. с англ.

479. B. Федорина. -М.: Кронпресс, 1998. 624 с.

480. Энрайт, Джон Б. Гештальт, ведущий к просветлению. Пробуждение от кошмара. М.: ИдиомаПресс, 2006. - 124 с.

481. Этикет у народов Южной Азии / подг. М. Ф. Альбедиль,

482. C. А. Маретина, В. А. Ефименко, П. Г Краснодембская.; Рос. акад. наук. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера). -СПб.: Петерб. Востоковедение, 1999. 299 с.

483. Этнознаковые функции культуры: сб. ст. / АН СССР, Ин-т этнологии и антропологии им. H. Н. Миклухо-Маклая; отв. ред. Ю. В. Бромлей. М.: Наука, 1991. - 224 с.

484. Юнг К. О психологии восточных религий и философии. -М.: «Медиум», 1994. 254 с.

485. Юнг К. Г. Душа и миф: шесть архетипов. — Киев, 1996. 384 с.

486. Юнг К. Г. Йога и Запад / Карл Густав Юнг // Юнг К. Г. Архетип и символ. — М. : Ренессанс, 1991. С. 225-232.

487. Юнг К. Г. Различия восточного и западного мышлений / К. Г. Юнг // Философские науки. 1988. - №10. - С.15-29.

488. Юнг К. Г. Архетип и символ: пер. с нем. / К. Г. Юнг. -М.: Renaissance: JV EWOSD, 1991.-286 с.

489. Языки культур: Взаимодействия: Сборник. / Кол.авт. Российский институт культурологии; Ред.- сост. Рабинович Вадим Львович. — Москва., 2002.-395 с.

490. Якубинский Л. П. Несколько замечаний о словарном заимствовании // Язык и литература Л., 1926. Том<1. - Вып. 1-2. - С. 1- 19.

491. Якубинский Л. П. Избранные работы: Язык и его функционирование / Л. П. Якубинский / Отв. ред. А. Леонтьев. М.: Наука, 1986. - 205 с.

492. Янгутов Л. Е. Единство, тождество и гармония в философии китайского буддизма. Новосибирск: Наука, 1995 - 224 с.

493. Ян Хин-шун. Дао Дэ цзин // Древнекитайская философия. М.: Мысль, 1972.

494. Японская поэзия Серебряного века: Танка, хайку, киндайси: Стихи, статьи, комментарии Пер. с яп. А. Долина. СПб.: Азбука-классика, 2004. - 469 с.

495. Ясперс К. Всемирная история философии. Введение. СПб.: Наука, 2000. - 270 с.

496. Ясперс К. Лаоцзы. // Лаоцзы. Обрести себя в Дао. -М.: Республика, 1989. С. 362-399.

497. Ясперс К. Смысл и назначение истории / Карл Ясперс. — 2-е изд. -М.: Республика, 1994. 528 с.

498. Яценко Е. Восток и запад: взаимодействие культур // Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. Вып. 1. М., 1999. - С. 32-37.

499. Appadurai A. Grassroots Globalization and the Research Imagination // Public Culture. 2000. Vol. 12. No 1. Pp. 1-19

500. Appadurai A. Introduction: Place and Voice in Anthropology Theory // Cultural Anthropology. 1988. Vol. 3. No 1. Pp . 16-20.

501. Chan, Victor. Tibet Handbook. A Pilgrimage Guide. Hong Kong: Moon. 1994, p. 39.