автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Возникновение и политическая жизнь древнерусского города в отечественной исторической мысли ХVIII в.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Маловичко, Сергей Иванович

Введение

Глава 1. Время возникновения восточнославянских городов и отечественная историческая мысль XVIII в.

§ 1. Историческая мысль о возникновении древнейших восточнославянских городов во времена предшествующие наступлению Новой эры

§ 2. Исследователи о зарождении городской жизни у восточных славян в первой половине I тысячелетия нашей эры

§ 3. Возникновение городской жизни у восточных славян со времени не ранее второй половины I тысячелетия нашей эры и выводы историков

Глава 2. Отечественная историография XVIII ст. в поисках времени происхождения старебших древнерусских городов

§1. Историки о времени возникновения Москвы

§ 2. Поиски времени возникновения Ладоги

§ 3. Определение времени возникновения города Владимира на Клязьме

§ 4. Спор историков вокруг вопроса о времени возникновения Пскова

§ 5. Отечественные историки о времени возникновения некоторых других городов Древней Руси

Глава 3. Причины возникновения древнерусских городов и отечественная историческая мысль XVIII в.

§ 1. Представления "государственного" направления о возникновении города

§ 2. "Оборонное" направления о возникновении городской жизни

§ 3.Восточнославянские города как административно-политические центры и "племенная" теория градообразования в отечественной исторической мысли

§ 4. "Торгово-ремесленная" теория градообразования

§ 5. Исследователи XVIII в. о связи городищ с городами

Глава 4. Политический строй восточнославянского города и отечественная историческая мысли XVIII в.

§ 1. Обоснование монархического характера власти в восточнославянских городах

§ 2. Представление о трехчленной структуре политической власти в городе

§ 3. Аристократический характер власти в восточнославянском городе

§ 4. Приоритет демократических порядков в восточнославянских городах и его обоснование

Глава 5. Политическая жизнь древнерусского города и исторические концепции XVIII в

§ 1. Обоснование монархического характера власти в древнерусских городах

§ 2. Специфика политической жизни Новгорода и Пскова и воздействие ее на историческую мысль XVIII в.

§ 3. Ограничение княжеских полномочий городской верхушкой и отражение этого в воззрениях историков XVIII в.

§ 4. Взаимодействие трех ветвей власти в древнерусском городе в оценках историков XVIII в. 440 Заключение 595 Источники и использованная литература

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Маловичко, Сергей Иванович

Актуальность темы исследования. В последнее десятилетие отечественное историческое сознание, отошедшее от тяжелейшей встряски, вызванной, с одной стороны, структурной внутренней перестройкой, продолжающейся до сих пор, с другой - неоднозначной рефлексией самих ученых на происшедшие в историографии изменения, приобрело новое качество. Важнейшей чертой новой историографической культуры является признание многообразия методологических подходов и исследовательских приемов, позволяющих реконструировать прошлое. Сообщество историков осознало, что необходимо не просто отказаться от прежних универсальных методов, а, в первую очередь, найти новые, содержащие достаточный набор операционных возможностей для объектов своего изучения. В новой ситуации, как замечает А.П. Логунов, именно "пограничье" между отдельными сферами гуманитарного знания оказывается наиболее продуктивным для новых формулировок и выдвижения идей, использования новых методов и приемов научного анализа1. Этим определяется актуальность данной работы, содержание которой сложилось на стыке истории России и историографии.

Складывающаяся новая историографическая культура, справедливо сознавая свою инаковость по отношению к прежней научной традиции, к сожалению, часто пытается радикально разорвать с ней связи и обращает внимание лишь на достижения западных гуманитарных наук. Обращение к выработанному западными коллегами методологическому инструментарию можно только приветствовать, но радикальный разрыв с национальной традицией вызывает опасность потери накопленного историографического опыта (пусть даже принимаемого многими с оценкой "минус"). Ведь прежние историографические традиции лишь тогда станут опытом для современ

1 Логунов А.П. Отечественная историографическая культура: современное состояние и тенденция трансформации // Образы историографии /Под ред. А.П. Логунова. М.2001. С. 12. ного сообщества историков, когда будут поняты и станут достоянием науки. Мы должны признать тот факт, что именно предшествующей исторической мыслью XVIII - XX вв. была создана колоссальная источниковая база, представлены методы источниковедения, поставлены многие вопросы и предложены такие пути их решения, которые и сейчас волнуют научную мысль. Кроме того, новейшие историки часто не осознанно воспроизводят в своих исследованиях положения, известные историческому мышлению прошлых столетий, но совершенно забытые сегодня. Отсюда видна своевременность обращения исследователя к изучению историографической традиции XVIII в. Феномен города занимал и занимает одно из ведущих мест в науке, проблемы, связанные с ним, являются наиболее актуальными и в то же время остродискуссионными в системе гуманитарного знания. Еще во второй половине XIX в. русский историк И.И. Дитятин заметил: "Роль . города. была слишком велика в истории цивилизации вообще, чтобы на нее можно было не обращать внимания при изучении истории развития общественно-государственного строя"1. Примечательно, насколько перекликаются с приведенным замечанием слова нашего современника - историка A.A. Сванидзе: "История городов, городской жизни. Предмет рассмотрения грандиозен. Город возник в глубокой древности, в период разложения родоплемен-ного строя и зарождения собственно цивилизации как одна из сущностных ее структур - наряду с письменностью, государством, моногамной семьей, классами". Важно напомнить, "что состояние городской жизни, ее характеристика. дают представление об основных сторонах общественного строя"2.

В отечественной историографии не утихают споры, связанные с вопросом о причине возникновения городов1. Некоторые исследователи указывают на торгово-ремесленный путь их образования ("рыночная" или "тор

1 Дитятин И И. Устройство и управление городов в России. Т. 1. СПб. 1875. С.З. Сванидзе A.A. Средневековые города Западной Европы: некоторые общие проблемы //Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 1. М .1999. С.9. гово-ремесленная" теория) . Другие обращают внимание на защитительную функцию урбанизирующегося объекта или на его созревание из общинного административно-политического центра (марковая или племенная теория), критикуя торгово-ремесленный путь 3. Третьи так же предлагают отказаться от противопоставления раннего города сельской округе и обратить внимание на его административное положение, но уже взращенного властными структурами (вотчинная или государственная теория)4. Четвертые, соглашаясь со сторонниками "племенной" теории, призывают не абсолютизировать "племенную" модель возникновения города, но считать ее широко распространенной5.

Не менее важным является и вопрос о времени возникновения восточнославянских городов. Разница во взглядах достигает целых столетий. Одни историки отстаивают точку зрения о происхождении первых городов уже в II - V вв. н.э. (этот взгляд стал почти аксиоматичным для учебной литерату

6 7 ры) , другие указывают лишь на конец X в. Но можно встретить проявление и настоящей историографической палеонтологии, когда исследователи заявляют, что города у предков славян появились в III - I тыс. до н.э. В современной историографии нет также единства взглядов на проблему политической жизни древнерусского города. Некоторые историки находят в городах

1 Андреев Ю.В. Ранние формы урбанизации // Вестник древней истории. 1987 №1. С.3-18.

2 См., например: Широкова Н С. Древние кельты на рубеже старой и новой эры. Л . 1989. С. 147-149; Мельникова Е.А. К типологии предгосударственных и раннегосударственных образований в Северной и Северовосточной Европе (Постановка проблемы) // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1992 - 1993 годы. М.,1995. С.26-29. В этой работе исследовательница сделала упор в первую очередь на влияние транзитной торговли.

3 См., например: Немчинов В.М. Метафизика города // Город как социокультурное явление исторического процесса. М.,1995. С.236-237; Ляпустин Б.С. Топография торгово-ремесленной деятельности в характеристике города и его эволюции (античный Рим и Италия) // Там же. С.266-270.

4 См., например: Репина Л.П. Город, общество, цивилизация: историческая урбанистика в поисках синтеза // Там же. С.32-34; Горский A.A. Политические центры восточных славян и Киевской Руси: Проблемы эволюции // Отечественная история. 1993. №6. С. 157-162. См., например: Дубов И.В. Проблема образования городов в Древней Руси // Средневековая и Новая Россия. СПб.,1996. С.168-188.

6 См., например: НерознакВ.П. Названия древнерусских городов. М.1983. С.85; Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.М.1993. С.91-107; Сахаров А.Н. Буганов В.И. История России с древнейших времен до конца XVII в. Учебник для 10 класса общеобразовательных учреждений. М. 1995. С.22.

7 См., например: Даркевич В.П. Происхождение и развитие городов древней Руси // Вопросы истории. 1994. №10. С.53.

8 См. например: Кандыба В М„ Золин П.М. Реальная история России (Хроника истоков русской духовности). СПб.1997. С.21: Гобарсв В.М. Предыстория Руси. 4.1. М.1994. С.282. авторитарное правление" князей1, другие видят в них демократическую 2 форму управления при главенстве городского веча . Таким образом, по наиболее интересным вопросам истории древнерусских городов в отечественной науке продолжаются споры. На сегодняшний день не сложились общепринятые взгляды на историю древнерусского города. Именно эти еще не решенные наукой проблемы и стали основными задачами настоящего исследования, придав ему актуальный характер.

Дискуссионные вопросы в историографии древнерусского города появились не сейчас. Поэтому понять процессы, происходящие в отечественной исторической науке сегодня, невозможно, не уяснив истории изучения этих проблем, не выяснцв, когда и при каких обстоятельствах появились в историографии исследовательские "генерации" - научные направления. "Сменяя друг друга, отказываясь от общих концепций и генерализирующих теоретических построений предшественников, предложенных ими оценок и решений тех или иных конкретно-исторических проблем, каждое поколение исследователей вместе с тем так или иначе отталкивается от уже достигнутого, выбирает и развивает далее то, что в свое время лишь обозначено или высказано в виде гипотез, оставленных современниками без внимания, но в иной социокультурной ситуации новой исторической эпохи вдруг обретает смысл и значение эпистемологического "прозрения", - пишет А.Л Ястре-бицкая1. На исследование движения интеллектуальной деятельности представителей отечественной историографии в области познания проблем древнерусского города обращено внимание в нашей работе. Однако изучение котинуитета движения, разрывы и трансформации исследовательской мысли невозможно представить без осмысления начального этапа исследования проблем древнерусского города. А это значит, что необходимо внимательно взглянуть на отечественную историографию периода становления науки, на то, как историки XVIII столетия решали спорные в наши дни проблемы ис

1 См. например: Котляр Н.Ф., Смолий В. А. История в жизнеописаниях. Киев, 1990. С.71.

2 См. например: Фроянов И.Я. Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л.1988. С.266. тории древнерусского города. Таким образом, актуальность диссертационного исследования состоит в том, что посредством изучения истории исследования проблем древнерусского города мы изучаем и процессы современной отечественной урбанистики.

Объектом данного исследования является одновременно история города и история отечественной исторической мысли (историография). Основываясь на современных научных исследованиях2, мы считаем, что историография есть история науки, реализовавшаяся в концепциях как результате деятельности научных школ и направлений, поскольку в создании, апробации, столкновении, взаимодействии и смене концепций заключается смысл историографии как сферы знаний. Нам представляется, что требует осмысления понятие историческая мысль, которое шире понятия историография. Оно обозначает не только историческую науку как науку профессионально-академическую, но включает в себя и историческое сознание всего общества3.

Предметом нашего изучения стали истоки возникновения и политические функции древнерусского города, а также целенаправленно созданные людьми письменные и устные исторические памятники, в которых нашли отражение взгляды их авторов на историю древнерусских городов, цели и способы их достижения, а также возможности создателей. Таким образом, в центре нашего внимания оказалось познавательное пространство в период, охватывающий время от первых древнерусских книжников, передавших нам информацию о городах, до начала XIX в.

Степень изученности темы. В XVIII - XX вв. многие русские историки занимались проблемами истории древнерусских городов. За период

1 Ястребицкая А Л. Европейский город (Средние века - ранее Новое время). Введение в современную урбанистку. М.1993. С.5-6. См., например: Цамутали А.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX века. Л. 1977; Колесник И.И. Зарождение и развитие историографических знаний в России (XVIII - начало XIX в.): Автореф дис. д-ра ист. наук. М.,1990; Воробьева И.Г. Славянство в научно-идеологической и общественной деятельности Н А Попова: Автореф. дис. д-ра ист. наук. М.2000.

3 См.: Алпатов М.А. Русская историческая мысль иЗападная Европа (XII - XVII вв.). М.1973. С.6-8. О.В. Синицын совершенно необоснованно исключил историческое сознание общества из понятия "историчепочти двухсотлетнего изучения города как особого социального и исторического феномена наука накопила значительный материал, но вследствие появления новых знаний, историко-философских и социологических построений создавалось представление, что проблемы зарождения и политической жизни города близки к раскрытию. На самом деле проблемы еще более усложнялись. Отказ от экономического фактора объяснения генезиса городского строя на Руси и от классового подхода к объяснению его политической жизни связаны не только с политическими событиями второй половины 80-х - начала 90-х гг. прошлого столетия, которые только ускорили этот процесс, но основной же причиной такого явления послужила осознаваемая многими исследователями искусственность априорных теоретических построений. В диссертационном исследовании мы будем обращаться к основным выводам по проблемам древнерусского города многих десятков историков XIX - XX вв.1 Здесь считаем необходимым указать на труды ученых этого времени, в которых разбирались как вопросы истории древнерусских городов, так и проблема его историографии.

Отечественная историография уже давно с особым интересом, а иногда и осторожностью (связанной с трудностью осмысления результатов научной деятельности историков того времени ), относилась к исторической литературе XVIII в. Несмотря на основательные обобщения по истории русской исторической мысли того времени, сделанные отечественными учеными3, все же остается неисследованным большой пласт в этой области знаская мысль" (см.: Синицын О.В. "Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в конце XIX - начала XX вв.: Автореф. дис. д-ра. ист. наук. Казань,2000. С.9).

1 Например: Самоквасов Д.Я. Древние города России. СПб.,1873; Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М.1948; Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М.1956; Рабинович М.Г. Очерки этнографии русского феодального города. Горожане, их общественный и домашний быт. М.1978; Фроянов И.Я. Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988; Толочко П.П. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989; и др.

2 Новейшие исследователи историографии XVIII в. стараются часто не вполне оправданно вместить мысли историков того времени в рамки какого-либо просветительского направления или свести их к отражению тех общественных систем, в которых находились историки, тем самым напрочь лишая людей XVIII в. творческой самостоятельности. Так поступил М.А Алпатов (см.: Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX в.). М., 1985).

См. например: Соловьев С.М. Писатели русской истории XVIII века // Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 16. М.,1995. С.187-159; Коялович М О История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Минск,1997; Милюков П Н. Главные течения русской исторической мысли. СПб.1913; ний. "Если довольно полно исследованы общеисторические взгляды наиболее известных авторов, основные направления и течения в дореволюционной исторической мысли, то историография тех или иных проблемных вопросов еще мало изучена"1. В трудах современных историков рассмотрение историографии конкретных тем чаще всего начинается с середины XIX в., а если и указываются историки XVIII и первой половины XIX века, то это делается чуть ли не в библиографическом виде . В историографических очерках и отдельных исследованиях до сих пор наблюдается "упрощение" работ историков далекого прошлого, навязывание им формальных схем3. Таково наше обычное заблуждение, идея прогресса, заключающаяся в представлении, что следующая эпоха лучше предыдущей. Но это нечто иное, как "империализм рассудка", присущий позитивному знанию.

Несмотря на постоянный интерес отечественной исторической науки к древнерусскому городу, исследователи очень редко рассматривали его историографию, тем более историографию XVIII в. Историки XIX в. уже не часто обращались к мыслям своих предшественников. Н.С. Арцыбашев в 1828 г. дискутировал на тему древнерусского города со своими современниками4. Одним из первых обратил внимание на древнерусский город домонгольского времени И.Д. Беляев. Славянофильствующий ученый изучалвремя и причины их возникновения, попытался реконструировать их политический быт, но вовсе не затрагивал вопросы историографии5. Д.Я. Самоквасов в работе

Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М.,1941; Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен до 1917 года. М.,1993; и особенно: Пештич С Л. Русская историография XVIII в.: В 3 ч. Л.,1961-1971.

1 Пузанов В.В. Княжеское землевладение и хозяйство на Руси X - XII вв. в русской историографии XVIII -начала XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Л.,1989. С.4-5.

2 См.: например: Сахаров A.M. Города Северо-восточной Руси XIV - XV вв. М . 1959. С.3-14: Ширина Д.А. Борьба идейных направлений в отечественной историографии русского средневекового города: Историографические очерки: Дис. канд. ист. наук. М.,1978; Свердлов М.Б. Образование Древнерусского государства (Историографические заметки). Древнейшие государства Восточной Европы Материалы и исследования. 1992 - 1993 годы. М.1995. С.6-15.

3 Например, приписанная исторической мысли XVIII в. "монархическая" или ''трехчленная схема" возникновения Российского государства (см.: Маловичко С.И., Дверник С В. Политический текст XV-XVIII вв.: осмысление отечественной исторической мыслью этапов возникновения Русского государства // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов Ставропольского филиала Пятигорского государственного лингвистического университета / Ред. кол. Манаенко Г.Н . Крючков И В. Ставрополь,2002. С.175-191.

4 Арцыбашев (Н.С.) О начале России // Труды и летописи общества истории и древностей Российских, учрежденного при Московском университете. 4.4. М.1828. С.65-68.

5 Беляев И. Д. Города на Руси до монголов. Б.м. Б.г.

Древнерусские города" обратил внимание на отечественную историографию древнерусского города, но начал рассматривать мнения историков лишь со Шлецера, при этом совершенно несправедливо написав, что тот до "середины IX столетия по Р.Х. на всем пространстве Русского севера" не нашел "ни одного города, собственно так называемого"1. Поднявший тему причин образования городов Д. Ф. Щеглов из историков XVIII в. вспомнил л лишь того же Шлецера и Х.А. Шторха . В узости подобного подхода мы убедимся в первой главе нашей работы. В начале XX в. С.М. Середонин, обратив внимание на сходный путь градообразования в Западной Европе и у восточных славян (город возникал на месте перевоза), о Шлецере, первым указавшем на это, и не вспомнил, отослав читателя к А.Е. Преснякову". Через год исследовал тему древнерусского города в историографии П.П. Смирнов, но начал ее лишь с середины XIX в., с С.М. Соловьева4.

Некоторое время отечественные историки при изучении проблем древнерусского города не упоминали исследователей XVIII столетия. Так, в 60-х гг. XX в. А.Л. Хорошкевич необоснованно указывала, что русских исследователей XVIII в. города не интересовали, и потому обратилась к мыслям представителей русской исторической науки с первой половины XIX в.3 За ней последовала Д.А. Ширина, представившая историографические очерки, в которых рассмотрены взгляды историков (сгруппированных по идейной направленности), начиная с середины XIX в.6 В монументальном труде "Древняя Русь. Город. Замок. Село" история археологического изучения го

•у рода прослежена лишь с начала XIX в. , поэтому в третьей главе диссерта

1 Самоквасов Д.Я. Древние города России. С. 17. Щеглов Д. Новый опыт изложения первых страниц русской истории // Труды второго Археологического съезда. Вып.1. СПб.,1876. С.68-69.

3 См.: Историческая география. Лекции, читанные проф. С.М. Середониным в Императорском Археологическом институте. Пг.1916. С. 144-145.

4 Смирнов П. Города Московского государства в первой половине XVII века. Т. 1. Вып. 1. Киев. 1917. С.2-4. См.: Хорошкевич А.Л. Основные итоги изучения городов XI - перв. пол. XVIII вв. //Города феодальной

России. М. 1966. С.34.

6 Ширина Д. А. Борьба идейных направлений в отечественной историографии русского средневекового города. Историографические очерки: Дис. анд. ист наук. М.1978.

7 См.: Древняя Русь. Город. Замок. Село/Отв. ред. Б.А. Колчин М .1985 С".7-28. ции специально уделилено внимание попыткам исследователей XVIII в. разобраться в таком археологическом феномене, как городища.

Несмотря на вывод, сделанный Хорошкевич, уже во второй половине 70-х гг. рассмотрением взглядов русских историков XVIII века о городе занялся С.С. Илизаров1. Однако историк не охватил всех авторов, писавших о древнерусских городах в исследуемый период. Кроме того, он изучал проблему феодального города в общем, и не затрагивал вопросы его возникновения и ранней политической жизни. Поставив перед собой задачу найти причины пробуждения интереса исследователей XVIII века к городской тематике, Илизаров решил ее односторонне. Он посчитал, что научный интерес к городу возникал из-за того, что в XVIII столетии развернулось широкое градостроительство, оформился торгово-промышленный характер посадов, росла численность городского населения. Проделав большую работу, историк, к сожалению, вычленил изучаемое им XVIII столетие из окружавших его временных рамок, в первую очередь, отделил от XVII века и не обратил внимание, насколько сильно исторические представления московских, польских и украинских книжников оказывали влияние на выводы историков XVIII, да и последующих веков. Поэтому мы не можем согласиться с выводом Илизарова о том, что "исходным моментом изучения русского города следует считать начало XVIII века"1. Интерес к городу был всегда, другое дело, что на разных уровнях развития человеческой мысли он решался по-разному, в соответствии с господствовавшими методологическими и письменными традициями. К данной теме мы будем неоднократно возвращаться в нашей работе.

Об исконном интересе человечества к феномену города свидетельствуют дошедшие до нас древнейшие легенды. Шумеры еще во II тыс. до н.э. записали одну из таких легенд. В ней рассказывается о возникновении древнейшего города Месопотамии, который, по мнению составителей, был рож

1 См.: Илизаров С.С. 1). Русский город глазами историков XVIII века //Русский город (историко-методологический сборник) /Под ред. В.Л. Янина. М.1976. С. 139-164; 2). Русский феодальный город в историографии и источниках XVIII века: Автореф дис. канд. ист. наук. М.1981. ден намного раньше, чем даже Райский Сад. "Тростник еще не вырос. Дерево не было создано. Не был построен город. Вся земля была море. Потом был создан (город) Эриду" . Историей городов интересовались и древнерусские летописцы, удовлетворяя свое и читательское любопытство то легендами, как, например, о Киеве, а то и более прагматическим замечанием: "А о Плескове граде отъ летописания не обретается воспомянуто, отъ кого соз-данъ бысть и которыми людьми."3. В связи с этим надо только согласиться с другим замечанием A.J1. Хорошкевич, что первыми историографами древнерусских городов надо считать летописцев4.

В определенной степени верно утверждала о творческой активности историков XIX в. в разработке городской проблемы A.JI. Хорошкевич, прав и С.С. Илизаров, отметивший большой интерес к городу исследователей XVIII в., но первоначальный интерес к нему родился не тогда, он появился вместе с самим городом. Чем богаче и энергичней творческая деятельность интеллектуального поиска, тем все дальше, казалось бы, удаляет она нас от первоисточника этого поиска. Он оказывается все более и более стесненным своими же собственными достижениями, словами языка, образами мифа, наукообразной переработкой летописных сообщений, интеллектуальными символами познания последних столетий, которые ложатся на него нежной, но прочной вуалью. И поэтому подлинная, глубочайшая задача историографии города состоит как раз в том, чтобы сорвать эту вуаль и увидеть, как образы прошлого интереса к городу повлияли на научное его изучение.

В последней четверти XX в. отечественные историки поднимали проблемы древнерусского города в небольших историографических очерках, однако историческая мысль XVIII в. там почти не затрагивалась5.

1 Илизаров С.С. Русский город глазами историков XVIII в. С. 163. Шумер: Города Эдема //Исчезнувшие цивилизации: Энциклопедия. М.1997. С.45.

3 Псковская первая летопись //Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т.4. СПб., 1848. С. 174.

4 Хорошкевич. А Л. Указ. соч. С.34.

5 См.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства в Древней Руси // Становление и развитие раннеклассовых обществ: Город и государство / Под. ред. Г.Л. Курбатова. Э Д. Фролова. И.Я. Фроянова. Л.,1986. С. 199-330: Куза A.B. О происхождении древнерусских городов (история изучения) // Краткие сообщения института археологии АН СССР. Вып.171. М .1982 С.3-11: Рапов О М. Еще раз о понятии "русский раннефеодальный город" // Генезис и развитие феодализма в России: Проблемы историографии / Отв

Схожая ситуация наблюдалась в русской исторической науке и по вопросу о политической жизни древнерусского города. Несмотря на то, что в отечественной историографии Древней Руси эта проблема всегда больше всего привлекала внимание ученых, они, тем не менее, больше полемизировали с современниками, нежели вспоминали о своих предшественниках. Это наглядно видно в работах историков второй половины XIX в.1 Проблему политического строя города активно затрагивали в многочисленных трудах отечественные историки XX в., однако кроме В.Н. Татищева, М.М. Щербатова, И.Н. Болтина, Г.Ф. Миллера и A.JI. Шлецера более никого из русской науки XVIII в. не вспоминали2. Указавший названных историков того времени (только вместо Шлецера назвав М.В. Ломоносова) И.Я. Фроянов заметил, что относительно истории городов древнейшего периода они интересовались лишь временем и причинами их происхождения3. Несмотря на то, что вопрос о политической жизни древнерусских городов остается открытым, современные исследователи редко занимаются историей его изучения. Образовавшаяся лакуна в историческом знании уже как самостоятельная проблема сама по себе может стать отдельным предметом изучения.

Если в западноевропейской историографии под влиянием "Школы Анналов", а в последние десятилетия и "новой исторической науки" внимание исследователей сосредоточилось на социокультурном синтезе в изучении проблем урбанизации4 если отечественные медиевисты все больше разрабатывают вопросы "повседнева"5, то иное мы наблюдаем в историографии древнерусского города. Как совершенно справедливо недавно заметил A.A. ред. В.А. Ежов, И .Я. Фроянов. Л. 1983. С.51-69; Дубов ИВ. Проблема образования городов в Древней Руси //Средневековая и Новая Россия/Отв. ред. В.М Воробьев, А.Ю. Дворниченко. СПб., 1996. С. 168-188 и др.

1 См., например: Градовский А. Д. Государственный строй древней Руси // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. 140. СПб.,1868. С.101-143; Дьячан В. Участие народа в верховной власти в славянских государствах до изменений их государственного устройства в XIV и XV веках. Б.м., 1881. " См., например: Греков Б Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. M ; Л.1937; Мавродин В.В Очерки по истории феодальной Руси. Л. 1949; Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л . 1980: Шмурло Е.Ф. Курс русской истории: Возникновение и образование древнерусского государства (862-1462). СПб. Л 998. С.425-440; и др.

3 Фроянов И.Я. Начала Русской истории. М.,2001. С.687.

4 Ястребицкая А Л. Европейский город (Средние века - ранее Новое время). Введение в современную урбанистку. М. 1993. С.39.

5 См. например Краснова И.А. Деловые люди Флоренции XIV-XV вв Ч. 1-2 M ; Ставрополь, 1995.

Сванидзе, в российской историографии города глубоко укоренилась традиция изучения именно социально-политической стороны его истории1.

Обращение современных ученых к историографии XVIII в. при изучении истории вопроса о политической жизни в Древней Руси стало формальным после появления "монархической", или "трехчленной схемы" возникновения Российского государства. Как форма она не осознавалась историо-писателями того времени и стала объяснять интеллектуальную деятельность исследователей на длительном промежутке времени (XVIII - начала XIX в.) лишь в XX столетии.2. Но это не значит, что о схеме заговорили лишь советские историки, ее контуры можно найти уже у П.Н. Милюкова".

Настоящая формализация проявилась в отечественной исторической науке второй половины XX в. Например, В.И. Астахов, указав на татищев-скую схему, добавил, что она держалась в исторической науке XVIII в.4 A.JI. Шапиро, разъяснив читателю мысли Татищева об "утверждении", "ослаблении" и последующем "восстановлении" монархии в русской истории, заметил: "С разными отклонениями концепция русской истории В.Н. Татищева продержалась до начала XIX в."3. О существовании "трехчленной схемы" истории Русского государства в историографии XVIII в. написал A.M. Сахаров и др.6 В последующем историки, ссылаясь на Сахарова, начали указыу вать, что наука XVIII в. видела в древнерусских князьях монархов , а ведь те "сидели" в городах и контролировали их жизнь. Однако это интеллектуальное насилие над всей исторической мыслью XVIII в. совершенно неоправданно, в чем мы сможем убедиться в последней главе нашего исследования.

1 Сванидзе А.А. Средневековые города Западной Европы. С. 11-12. Валк С.Н. Исторический источник в русской историографии XVIII в. // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934. №7. С.34-35.

3 Милюков П. Источники русской истории и русская историография // Россия: Энциклопедический словарь. Л.1991. С.435.

А Астахов В.И. Курс лекций по русской историографии. Ч. 1. - Харьков, 1959. С. 103.

Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен до 1917 года. М.1993. С. 175-176.178.

6 Сахаров A.M. Проблема образования Российского государства в дореволюционной исторической литературе (из истории русской исторической науки): Автореф. дис. д-ра ист. Наук. - М.,1972. С. 10.

Михайлова И.Б. Институт Великих князей Московских XIV - XV вв (очерк отечественной дореволюционной историографии // Средневековая и Новая Россия. СПб.1996. С.287: Фроянов И.Я. Начала русской истории. Избранное. М.2001. С 884.

Современные историки иногда затрагивают древнерусскую городскую тему в биографических работах, посвященных отдельным представителям исторической мысли XVIII в. Однако интерпретируя именно эту тему, новейшие исследователи допускают неточости. В очерке Д.Н. Шанского, посвященного творчеству М.М. Щербатова, есть указание на сделанное последним оригинальное суждение о приглашении новгородцами братьев-варягов1, но после выводов Г.Ф. Миллера оно таковым уже не являлось. В.Н. Середа, рассматривая взгляды провинциального историка Д.И. Карманова, необоснованно приписал ему мысль другого историка XVIII столетия о социальном устройстве древнего Новгорода . Эти факты свидетельствуют о том, что современная наука не просто забыла историков того времени, а достаточно их не изучила, тем более отечественная историография не затрагивала в комплексе исторические представления всего российского общества XVIII в. о древнерусском городе.

Цель и задачи исследования. Исходя из актуальности и малоизученное™ темы, мы поставили цель - провести комплексный анализ проблем изучения истории древнерусского города через освещение историографической ситуации в отечественной исторической мысли XVIII века о разработке городских вопросов, а также определить свой взгляд на проблемы древнерусской урбанизации.

Данная цель предполагает постановку и решение следующих задач:

1. используя письменные источники и тексты историков XVIII в., рассмотреть основные концептуальные взгляды на время возникновения городского строя на Руси;

2. на основе анализа средневековых письменных источников уточнить время возникновения старейших древнерусских городов;

1 См.: Шанский Д.Н. Что должно историку: Михаил Михайлович Щербатов и Иван Никитич Болтин // Историки России. XVIII - начало XX века /Отв. Ред. А.Н. Сахаров. М.1996. С.46-47. См.: Середа В Н. Приемы работы историка XVIII в. Диомида Карманова над "Историческими известиями Тверского княжества" // Источниковедение и краеведение культуры России. Сборник к 50-летию служения Сигурта Оттовича Шмидта Историко-архивному институту. М.2000. С 326.

3. на примере проблем возникновения отдельных древнерусских городов рассмотреть конкретный процесс формирования исто-рико-научного знания в отечественной историографии XVIII в.;

4. показать основные направления исторической мысли XVIII в. при оценке причин возникновения городов;

5. основываясь на данных письменных источников и современных достижений исторической науки, обосновать основную причину происхождения древнерусских городов;

6. показать проблему политической жизни восточнославянского и древнерусского городов в контексте общественного сознания и исторической мысли XVIII в.;

7. рассмотреть и проанализировать вопрос политического строя восточнославянского и древнерусского городов по данным письменных источников;

8. показать, как происходило становление основных направлений отечественной урбанистики и шел процесс их мутабельности (изменения) в историографическом поле XVIII в.

Хронологические рамки исследования определяются целью работы и включают в себя весь период XVIII столетия. Восемнадцатый век замечателен во многих отношениях. Это, в первую очередь, процесс европеизации многих сторон жизни в России, некоторая правовая эволюция политической системы, глубокие социальные, экономические, культурные преобразования. Кроме того, это и время становления русской науки, и что особенно для нас важно, исторической науки. Историей занимались совершенно разные люди. Сочинения по русской истории писали профессиональные ученые (не обязательно историки), чиновники различных рангов, усыпанные знаками монаршего внимания вельможи, военные писатели, священники и т.д.

Но мы не ограничиваем историографический контекст нашего исследования хронологическими рамками XVIII столетия. Не случайно в заглавии диссертации стоит упоминание о киевском "Синопсисе" Иннокентия Гизеля1. Как известно, эта книга впервые была издана в Киеве в 1674 г., но она переиздавалась на всем протяжении XVIII в. и не кем-нибудь, а Академией наук. Книга киевского ученого была не только принята русским обществом, но и стала основным учебником по восточнославянской истории, а также содействовала формированию целых направлений в отечественной историол графии . Сейчас она забыта и украинской, и российской историографией, почему "Синопсис" некоторые позволяют себе называть "учебником на все случаи жизни"3. Эта книга, изданная в конце третьей четверти XVII в., позволяет нам смелее выйти за нижнюю границу XVIII столетия и проследить теснейшую связь возникающей русской исторической науки не только с исторической мыслью предшествующего столетия, но с источниками самого "Синопсиса", и не только с ними.

Выход за верхние рамки XIX в. объясняется тем, что именно в первых годах этого столетия вышла в свет работа A.JI. Шлецера "Нестор", которая стала итогом развития городской тематики в исторической мысли XVIII в. Именно этот историк теоретически обосновал существование некоторых принципиальных взглядов на проблемы древнерусского города и выступил последовательным критиком других. В отечественной историко-научной традиции указанный хронологический подход не распространен (изучают русскую историческую науку именно с XVIII в 4), и в немалой степени это связано с описательным характером большинства историографических работ. Однако данное проблемно-историографическое исследование потребовало расширения хронологических рамок. Такой подход помогает держать в центре внимания идею ранней истории города, идущей от древнерусских летописцев (и даже от Библии) к отечественным историкам. Эта идея питалась здоровым человеческим интересом, или, как назвал мотив обращения к

1 Мы не ставим своей задачей выяснение авторства "Синопсиса". Для нас не принципиально, был Гизель автором этого сочинения или только редактором. Маловичко С.И. Киевский "Синопсис" как явление интерсубъективного общения // Западноевропейская цивилизация и Россия: пути взаимодействия / Под ред. A.A. Аникеева. Ставрополь-М.,20()1. С. 177.

См.: Новикова Л И. Сиземская И.Н. Русская философия истории: Курс лекций. М.1999. С.44.

1 См. например: Пештич С Л. Русская историография XVIII в.; Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX в.). прошлому Н.И. Кареев: "любознательностью на разных ее ступенях - от простого любопытства до настоящей и очень глубокой жажды знаний"1.

Методологическая и теоретическая базы исследования. Современные исследователи, заводя разговор о разработке того или иного вопроса в историографии XVIII в., чаще всего вспоминают мысли В.Н. Татищева, М.М. Щербатова или И.Н. Болтина и тем самым вырывают их идеи из общего контекста времени, в котором эти идеи рождались и были востребованы. В этом случае теряется не только общая картина возникновения, развития и исчезновения или передачи следующим поколениям исторических взглядов, но и оказывается совершенно невостребованной идея "присутствия" в том времени. "Исторически исследователи XVIII в. принадлежат одной эпохе, проникнуты одним духом и обнаруживают ее индивидуальную окраску. Мы постарались представить выводы Татищева, Щербатова, Болтина наряду с другими историками в их времени, учитывая, что не только они оказывались носителями исторических идей, но и все общество, в рамках которого творили представители отечественной исторической науки XVIII столетия.

Мы смотрим на каждого историка того времени не просто как на ис-, точник нашей информации, а как на познающий субъект, который независимо от нас изучал конкретные объекты (источники). Нам важно понять, какие вопросы он перед ними ставил, какой логикой руководствовался, добиваясь ответной информации, иначе говоря, - каким методом пользовался. Важнейшей процедурой нашей работы является выявление интеллектуальной работы, мыслительного процесса постижения прошлого, в котором устанавливается определенное отношение исследователя к своему предмету.

Полагая, что следует не просто правильно констатировать выводы того или иного историка, мы попытались понять психологию историка прошлого, чтобы глубже проникнуть в сущность его взгляда. Для этого необходимо учитывать не только "лежащие на поверхности" текстов рациональные или наивные рассуждения их авторов, но и обращать внимание на комплекс

1 Кареев Н. Теория исторического знания. СПб., 1913. С.72. психических операций - сознательных и бессознательных, рациональных и интуитивных, совершенных исследователями в процессе исторического познания. Именно на этом правиле мы построили процесс интерпретации исторических текстов.

Произведение историка (исторический нарратив) мы не можем изучать само по себе, за каждым таким сочинением стоит автор, человек, выразивший себя именно таким образом, а вместе с тем и основные идеи своего времени. Следовательно, мысли историка - это явление культуры той эпохи. А чтобы выяснить ценность такого явления, мы и должны понять его создателя. Этого можно достичь только через диалог с исследователем. Перечисленные условия были реализованы с помощью основной методологической задачи данной работы - междисциплинарного подхода, определяющего статус методов истории, историографии, источниковедения и других гуманитарных дисциплин, прежде всего лингвистики, культурологии, литературоведения и психологии.

Междисциплинарный подход помогает нам осуществить разговор с автором конкретного исторического нарратива. Такой разговор требует понимания чужой речи, для чего нам понадобилась герменевтика, и в частности, ее индивидуализирующий метод, который был выделен известным русским историком A.C. Лаппо-Данилевским. Этот метод призван выявить индивидуальные особенности изучаемых историков. При его помощи исследователь проникает в тайники личного творчества отдельного автора и даже может по возможности лучше его самого понять его произведение1. Этого мы достигали через уяснение авторского метода, выявление источников, которыми он пользовался. Последнее представляло определенную трудность в связи с тем, что исследователи XVIII века не всегда указывали источник своей информации.

Исторические нарративы являются продуктом интеллектуальной предметной человеческой деятельности прошлого. Проводя исследование

1 Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории. Вып.2 СПб. 1913. С 493 над мыслями историков того времени, мы сопоставили их с данными источников и исторической литературы, которыми они пользовались, и только на этой основе оценили их логические рассуждения и анализы над извлеченной ими информацией.

В своем исследовании мы старались не останавливаться на биографической информации о русских историках, которую можно найти в историографической и справочной литературе. Наше внимание было сосредоточено на главном, на выявлении мыслей историков о древнерусском городе и лишь только в тех случаях, когда определенные штрихи деятельности того или иного исследователя оказывались полезными в решении задачи, мы обращали внимание на некоторые стороны его жизни. В отдельных случаях для прояснения ситуации, сложившейся в отечественной исторической мысли относительно времени возникновения или политической жизни городов, мы обращались к древнерусской, московской, украинской или польской книжной традиции.

У Мысли историков о городе объединяет изначальная генетическая связь, так как они являются производными не только их индивидуального творчества, но и сообщений круга источников, принципиально доступных всем. Кроме того, они еще имеют функциональное единство, и иного не может быть, раз они выполняли одну роль, давали осмысленную исследователями информацию об истории города. Однако средства и задачи у авторов были различными, отсюда и разница в выводах. Как раз эта разница и представляет для нас огромный интерес, являя собой информационное поле результатов реализованной творческой деятельности историков. Само же это поле было продуктом русской культуры XVIII в. Исходя из этого, нами был применен культурологический метод, заключающийся в стремлении выяснить позицию того или иного историка как носителя определенного типа мировоззрения. Помня правило В. Дильтея, что всякое мышление обладает разнообразными возможностями подчинения какого-либо объекта (для нас это прошлое России) рациональному объяснению при помощи не только одного универсального понятия, мы обратили внимание на каждую индивидуальную попытку такого объяснения. Помогло нам и его указание на то, что выводы исследователей, вытекающие из их мировоззрения, не всегда являются созданием только мыслительной деятельности. Они не возникают в результате одной лишь воли познания. "Постижение действительности есть важный момент в их образовании, но только один из моментов. Они - результат занятой в жизни позиции, жизненного опыта всей структуры нашего психологического целого"1.

Семиотический метод понимания культуры, ее научной области позволяет выделить определенные смыслы деятельности людей в духовном мире. Идеационная посылка семиотики помогла внимательнее вглядеться в поток идей и продуктов интеллектуального творчества, которые появлялись и присутствовали в историческом знании XVIII в. или пришли из прошлой "высокой культуры", исторической памяти общества и т.д. Продукты интеллектуального творчества жили в дискурсивной практике того времени и были оформлены в разные историко-литературные жанры, на что мы также обратили внимание.

В исследовании использован феноменологический метод, представленный стремлением проанализировать взаимодействие субъекта (историка) с познаваемым объектом (источником) в его времени, т.е. смотреть на это взаимодействие как на феномен исследовательского опыта. Это взаимодействие происходило в культурном поле XVIII в., которое само по себе было своеобразным явлением русского прошлого. Ученые и писатели того времени имели ярко выраженный индивидуальный характер, а свое отношение к ego они вносили и в структуру научно-коммуникативного порядка . Наше наблюдение над данностью исследовательского опыта работы историка прошлого с источниками и с исторической литературой носит дескриптив

1 Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах //Новые идеи в философии. СП6.Д912. С. 130-155. Маловичко С.И. Паттерны в науке: Исследование столичными и провинциальными историками второй половины XVIII в. древнерусского города// Центр - провинция: историко-психологические проблемы: Материалы Всероссийской научной конференции / Под. ред С Н. Полторака. СПб.2001. С.34-35. ный (описательный) характер. Мы учитываем, что каждый исторический нарратив является не только продуктом прошлой человеческой деятельности, но и результатом собственной познавательной активности его автора.

В исследовании также применен типологический метод. Отказавшись от генерализирующего подхода в построении диссертационной работы, при котором стремятся, к примеру, историческую мысль XVIII в. осмыслить при помощи общих понятий,1 нам понадобилось упрощение конкретного содержания историографических данных посредством особого конструирования материала. В зависимости от принципиальных взглядов историков XVIII в. мы включили их в отдельные направления. Поскольку мы не ставили своей задачей выявление общественно-политических взглядов исследователей того времени, на основании которых в отечественной исторической науке почти всей второй половины XX столетия выделялись историографические направления, то нам понадобился иной принцип конструирования материала. Главным объектом нашего внимания стало развитие логических идей о древнерусском городе в исторической мысли, поэтому направления, их состав и их количество зависят от примененного к ним критерия построения, которым стало понятие историографической связи. Однако эти связи не фактические, они большей частью не осознавались учеными XVIII в., а логические, установленные нами в процессе исследования.

Направления, включающие выводы историков в нашем исследовании не являются устойчивыми, постоянными типами, их состав меняется в зависимости от разбираемых нами проблем и от поставленных авторами исторических нарративов вопросов. Включение того или иного историка в конкретное направление зависит от его взглядов на проблемы древнерусского города. Таким образом, направления историков, высказывавших свои мысли о городе, предстают как репрезентативные типы, так как они репрезентовали себя в дискурсивной форме, на основании которой мы и смогли их типоло-гизировать. Важно также заметить, что эти репрезентативные типы (направления) не существовали какой-то ограниченный промежуток времени, а развивались на протяжении XVIII в. (истоки их были еще в средневековой исторической мысли) и большей частью дожили до наших дней. А раз так, то они предстают еще и эволюционными рядами отечественной интеллектуальной сферы.

Рассматривая выводы исследователей прошлого, привлекая источники, которыми они пользовались или могли воспользоваться, и давая свою критику рассуждений историков, мы пользуемся методом анализа, известного науковедению как интерпретативная стратегия. Ж. Деррида такой подход назвал грамматологией и логикой палеонимии. Он предполагает критику текстов с позиций логики и рациональности, а также интерпретацию их с помощью источников, на основе которых они созданы2. Это позволяет глубже понять исторический нарратив и по возможности избежать интерпретационной ошибки, в особенности в случаях мыслительной неуверенности или колебания его создателя.

A.C. Лаппо-Данилевский, говоря об интерпретации чужого текста, подчеркивал, что "всякая интерпретация исторического источника исходит из понятия о некоем единстве чужого сознания, обнаружившегося в нем, а также должна принимать во внимание и то целое, к которому оно относится, и ту индивидуальность, через посредство которой он получает свое существование"1. Как указывают A.B. Малинов и С.Н. Погодин, в неизданных дополнениях к своей "Методологии истории" Лаппо-Данилевский уделял внимание интерпретации источников еще и потому, что она должна предшествовать критике, то есть первая готовит базу для второй. Интерпретацию ученый толковал как операцию более широкую и общую, потому что вменял ей в обязанность не только правильное прочтение документов и понимание того, что хотел сказать автор, но и объяснение содержания источника с учетом влияния на него социальных условий, личных черт автора, его общест

1 См. например: Сахаров A.M. Проблема образования Российского государства в дореволюционной исторической литературе: Дис. д-ра. ист. наук. М.1972. С.64-126.

2 Гурко Е., Деррида Ж. Указ. соч. С.62, 74-75. венной позиции, влияние источника на культуру своего времени, взаимодействия между источниками". "Без понимания источника, очевидно, нельзя подвергать его и плодотворной критике", - писал историк . Учитывая это правило, мы уделяем большое внимание интерпретации коммуникатов каждого разбираемого нами исторического нарратива и только потом переходим к его критике.

В основу анализа отечественной исторической мысли XVIII в. положены также принципы историзма (рассматривать любое историографическое явление с точки зрения возникновения, развития, соотношения с другими явлениями и дальнейшей судьбы3) и объективности, позволяющей приблизиться к пониманию действительной картины прошлого4. Последнее требует анализировать то, что было имманентно присуще именно исторической мысли, взглядам историков, их концепциям изучаемого периода, помогает понять интеллектуальную деятельность исследователей XVIII в. "изнутри". Это, в свою очередь, заставляет нас внимательно следить за логикой авторов исторических нарративов, ориентирует на выявление тех идей, гипотетических или аргументированных суждений, которые имеют значение для современной исторической науки.

Принцип объективности требует от нас особо останавливаться на умолчаниях историков, а также на понятийном содержании социальной лексики представителей русской исторической науки XVIII в. в связи с опосредованными временем коллективными автоматизмами общественного сознания в области восприятия и понимания некоторых социальных категорий. Предлагаемый подход позволяет лучше ощутить жизненную непреложность проблемы грани-предела между "возможным" и "невозможным" для историка (и исторического сообщества) в силу временного, социокультурного измерения современных ему категорий при репроекции событий истории.

1 Лаппо-Данилевский A.C. Указ. соч. Вып.1. СПб.1910. С.410.

2 Малинов A.B., Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб.2001. С. 133.

3 Зевелев А.И. Историографическое исследование: методологические аспекты. М.1987. С.32-48.

4 См.: Общественные науки в СССР в середине пятидесятых - первой половине восьмидесятых годов: Ав-тореф. дис. д-ра. ист. наук. Ставрополь.2001. С.8.

Такие элементы анализа не новы для исторической науки. Они закладывались лучшими представителями петербургской исторической школы1. Еще К.Н. Бестужев-Рюмин призывал исследователя не просто пользоваться каким-либо источником (для нас это исторический нарратив), то есть быть всего лишь потребителем его сообщений, а искать истоки этих сообщений. Мы "не можем успокоиться. пока не доберемся, кто первый записал данное сведение, и тогда уже будем судить о том, насколько можно верить этому первому записавшему лицу" - писал он . Именно он указал, что и произведения устного народного творчества важны для историка, и тот должен через них "искать. как события отразились в народе, какое они сделали на него впечатление". Это касается, по его мнению, и литературы, которой не должен историк пренебрегать . A.C. Лаппо-Данилевский, продолжая идеи Бестужева-Рюмина, считал, что историография является обобщением гуманитарных наук, в том числе и общественной мысли4. Историк указывал, что при изучении развития культуры и общественного сознания нужно скрупулезно рассматривать все, даже мелочные явления. "Без рассмотрения каждой из них в соответствующих условиях времени и места едва ли можно понять и последующее поступательное движение русской . мысли"5. Многие изложенные нами принципы исследования можно найти в работе историка "Методология истории". Лаппо-Данилевский придавал большое значение поиску причинно-следственных связей историографических явлений6. Самый важный принцип, высказанный им, заключается в идее признания чужой одушевленности, то есть признания одушевленности автора источника, так как источник есть реализованный продукт его человеческой психики7.

1 Здесь мы не будем останавливать внимание на сути спора вокруг названия "петербургская историческая школа", проходящего в наши дни (см.: Погодин С.Н. "Русская школа" историков: Н.И. Кареев. И В. Лу-чицкий, М.М. Ковалевский. СПб.,1997. С.45-48; Ананьич Б.В., Панеях В.М. О петербургской исторической школе и ее судьбе // Отечественная история. М.2000. №5. С. 106; Брачев B.C. "Наша университетская школа русских историков". СПб.2001. С.3-11).

2 Бестужев-Рюмин К. Русская история. 4.1. СПб.,1872.

3 Там же. С. 114-117.

4 Лаппо-Данилевский A.C. История русской общественной мысли и культуры XVII - XVIII вв. М.1990.

5 Там же. С.20.

6Малинов A.B. Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский. С. 103.113. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории. Вып.2. СПб. 1913. С 333-350.

Историк считал: историографию нужно изучать по направлениям1, что мы и попытались реализовать в настоящей работе, не забывая при этом об индивидуальности авторов изученных исторических нарративов. Такой подход был предложен еще в аспирантские годы автору этих строк его учителем, продолжателем многих лучших традиций петербургской исторической школы профессором И.Я. Фрояновым.

По ходу нашего исследования мы вводиим сообщения летописей, московских, польских и украинских позднесредневековых исторических сочинений, сюжеты из Библии, русского устного народного творчества и литературы, которыми пользовались или могли воспользоваться исследователи XVIII в. и которые как продукты культуры того времени их окружали. Таким образом, предстает два уровня исторического сознания изучаемого времени, которые Н. Гартман назвал "научным историческим сознанием" и "донаучным историческим сознанием".

Внимательный и подробный разбор высказываний о древнерусском городе исследователей XVIII в. диктует еще и "микроисторический" подход, примененный в диссертационной работе. Он предполагает "критическое отношение к априорным абстрактным суждениям и схемам, сведение их к такому минимуму, который только может выдержать историческая профессия; укрупнение масштаба исследования посредством подробного изучения локального, кратковременного и сугубо индивидуального в их исторической конкретности; методологическое и методическое внимание к "исключительному нормальному"2.

На основных методах исторического исследования (хронологический, сравнительно-исторический, историко-типологический и историко-генетический) построена внешняя и внутренняя критика средневековых письменных источников. С их помощью мы приобрели сведения для исторических построений, приблизились к пониманию механизмов возникнове

1 См.: Погодин С.Н. "Русская школа" историков С.24. Гордеева И.А. Изучение социальной истории России второй половины XIX - начала XX в. рический" подход // Образы историографии /Под ред. А.П. Логунова. М .2001. С. 121-122. микроистония и передачи другим поколениям книжников (московских, польских, украинских) сведений о древнерусских городах, определили влияние на них социальной среды и уровень развития исторической мысли.

Итак, обращение к междисциплинарному подходу делается с целью достижения как можно более целостного понимания основных проблем истории древнерусского города и историографической ситуации, связанной с осмыслением истории города в XVIII столетии.

Нам представляется важным осветить вопрос о месте историографии XVIII в. в отечественной исторической мысли вообще. В историко-научной литературе уже стало аксиоматичным утверждение о начале XVIII столетия как времени зарождения исторической науки в России1. То, что предшествовало этому периоду, являлось донаучным, а XVII в. был "крутым перевалом" между двумя периодами . Такое утверждение отечественных ученых не противоречит мнению некоторых западных исследователей по этому вопросу. Так, известный французский философ М. Фуко заметил, что начало классической эпохи и особого типа мышления (эпистема) приходится на вторую половину XVII в.3 Но существуют и иные мнения. Американский историк науки Томас Кун подчеркнул, что если даже в точных науках "переходы в стадии зрелости редко бывают такими внезапными и такими явными", то в гуманитарной области, "где книга наряду со статьями или без них остается по-прежнему средством коммуникации между исследователями, пути профессионализации (курсив наш) обрисовываются столь расплывчато, что любитель может льстить себя надеждой, будто он следит за прогрессом, читая подлинные сообщения ученых-исследователей"4. На кажу

1 См., например: Соловьев С.М. Писатели русской истории XVIII века. С. 199-221; Бестужев-Рюмин К. Биографии и характеристики (летописцы России). М.,1997. С.6-148; Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XII - XVII вв.). С. 10; Юхт А.И. Василий Никитич Татищев // Портреты историков: Время и судьбы. Т. 1. М.; Иерусалим.2000. С.11. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XII - XVII вв.). С.385.

3 См.; Мишель Фуко. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб. 1944. С.35,337; его же. Археология знания. Киев.1996. С. 177-194.

4 Кун Т. Структура научных революций. М.2001. С.47. щуюся доступность истории, которая таким образом привлекает к себе дилетантов, указывают и В.А. Кузнецов и И.М. Чеченов1.

Недавно петербургский историк A.C. Мыльников совершенно справедливо отказался от признания резкой грани между "донаучным" и "научным" периодами существования исторической науки, заявив, что "кто собственно способен провести четкий водораздел между "научными" и "донаучными" представлениями. если учесть, что каждая эпоха в истории познания имеет свои представления о мере и степени истины?" Ведь каждый последующий этап поисков является продолжением непрерывной цепи напряженной работы предшественников, не возобновляясь, как полагают некоторые, якобы "с нуля"? "И если, начиная с эпохи Просвещения XVIII в., ранее высказывавшиеся ученые суждения стали со скепсисом восприниматься как "донаучные", то это свидетельствовало не только и не столько о прогрессе, сколько о его относительности, подтверждая, как ненадежна и опасна абсолютизация плодов научного познания в качестве окончательных, л непререкаемых истин" .

Немногим более года назад И.Н. Ионов предложил иной подход к структурированию уровней исторического знания. По его мнению, различие уровней определяется степенью зависимости от власти философии и способностью предлагать собственную методологию. Таким образом, "научное" знание XVI - XVIII вв. он назвал "додисциплинарным" и соответственно XIX - XX вв. - "дисциплинарным"1. В последнем случае, как и в отношении научное / донаучное, мы наблюдаем оппозицию понятий додисциплинарный / дисциплинарный, которая не предполагает наличия определенного переходного периода в уровнях знания.

О размытости границ между уровнями исторического сознания писал еще в 60-х гг. XX столетия Н. Гартман во "Введении" к своей работе "Про

1 Кузнецов В.А., Чеченов И.М. История и национальное самосознание (проблемы современной историографии Северного Кавказа). Владикавказ.2000. С. 12.

2 Мыльников A.C. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI - начала XVIII века. СПб. 1996. С.8. блемы духовного бытия". Ученый указывал, что важно обращать внимание на "донаучный" уровень, так как он постоянно вторгается из прошлого в настоящее. Историки все время пытаются дистанцироваться от него, но это целиком не освобождает научное сознание от донаучного" . Оппозицию двух уровней исторического знания Гартман снял своим указанием на нечеткость различия между ними. Процесс "вторжения" исследователь распространил и на наше время, что вообще снимает вопрос о границе, и надо предположить существование лишь какой-то контактной зоны. Ряд западных историков, объединенных в сообщество "новая философия истории", сосредоточив внимание на исторической литературе Нового времени, отказались от дискриминационного по отношению ко многим историописателям прошлого понятия "донаучный". Кроме того, они постарались снять строгую оппозицию различных уровней знания, предусмотрев между ними переходный период (стиль исторического мышления). По их мнению, в европейской науке этого времени существовали не четко оформленные и иногда перетекающие друг в друга "допрофессиоиалъный" и "раннепрофессионалъ-ный" уровни (феномены) исторического знания1.

Таким образом, вопрос о времени наступления эпохи "научности" не только в отечественной, но и в западноевропейской историографии остается открытым. Однако понятия, предложенные историками "новой философии истории", на наш взгляд, представляются вполне корректными, а потому заслуживающими внимания: В отечественной исторической мысли (а уже в науке) XVIII в. присутствовало как допрофессиональное историческое знание, так и раннепрофессиональное, характеризующееся степенью специализации исторического знания и иногда осознанным стремлением исследователей очертить правила и круг занятий своего предмета. Поэтому взгляды историописателей (по большей части любитетелей), использовавших в рам Ионов И.Н. Рождение теории локальных цивилизаций и смена научных парадигм // Образы историографии: Сборник статей. М.2001. С.60-61,81.

2 Hartmann. Nicolay. Das Problem des gestigen Seins. Untersuchungen zur Grundlegung der Geschichtsphilosophie und der Geisteswissenschaften. Berlin, 1962. ках исторического знания XVIII в. приемы отбора и работы с источниками, присущими XVII столетию (вера любому, даже баснословному сообщению, следование литературным приемам), мы называем допрофессиональными. Суждения историков (причислявших себя к сообществу историков и имевших специальное образование), построенные на сравнении и критике источников, мы называем раннепрофессиональными. Однако мы не отказываемся и от понятий "библейское сознание" (следование традициям библейской истории), "донаучное сознание" (вера в любые, но, главное, доступные из-за своей простоты ответы), "научное сознание" (суждение, полученное на основании критически осмысленной информации), а также "отечественная историческая наука", "научный подход", "научный взгляд" и т.д., что нисколько не противоречит сделанному выше замечанию. И тем более приемлемым в такой ситуации становится употребляемое нами понятие "отечественная историческая мысль", являющееся родовым для всех остальных понятий, связанных с историческим знанием.

Источниковая база исследования. Большой комплекс исторических материалов, рассмотренных в диссертации, показывает потенциальные информационные возможности и реальные результаты комплексного, междисциплинарного подхода к исследованию и приема многослойного структурирования материала. Поставленная цель, задачи и проблематика диссертационного исследования обусловили круг его источников.

Работа, посвященная анализу отечественной исторической мысли XVIII в. о возникновении и политической жизни древнерусского города, основана, прежде всего, на опубликованных в разное время трудах историков. Исторические нарративы того времени можно условно классифицировать по характеру и жанру их написания. К первому разряду мы отнесли исторические сочинения известных в свое время ученых XVIII в., обладавших как допрофессиональными, так и раннепрофессиональными и профессиональными историческими знаниями: Ф.С. Байера, X. Безака, И.Н. Болтина, С.Е.

1 См., например: Orr L. Intimate Images: Subjectivity and History - Stael. Michelet and Tocqueville // A New

Десницкого, Ф.Г. Дильтея, М.В. Ломоносова, П.Ш. Левека, А.И. Манкиева, Г.Ф. Миллера, Х.А. Чеботарева, автора киевского "Синопсиса", И.М. Стрит-тера, Ф.Г. Штрубе де Пирмонта, В Н. Татищева, Н.Э. Фишера, А.Л. Шлеце-ра, М.М. Щербатова и др. Мысли этих историков о древнерусском городе заложили начало направлений отечественной исторической урбанистики. Историков, включенных в первый разряд, сложно отделить от историописа-телей следующего разряда, так как в письменной культуре XVIII в. еще не сложилось четкого представления о разнице между литературными и исто-рико-научными занятиями, поэтому правила классицизма первого нередко распространялись и на второе1.

Ко второму разряду нами отнесены исторические труды отечественных писателей, философов, общественных и государственных деятелей, чиновников, учителей и т.д., ставивших задачей охватить в своих сочинениях и учебных пособиях общероссийскую тематику. Это характеризующиеся до-профессиональным и раннепрофессиональным характером работы М.Ф. Берлинского, И.Ф. Богдановича, Г.А. Глинки, Ф.И. Дмитриева-Мамонова, Екатерины II, И.П. Елагина, П. Захарьина, Е. Кушелевой, П. Львова, Т. Мальгина, М.Н. Муравьева, А.И. Мусина-Пушкина, П. Наумова, И. Нехачи-на, А.Н. Радищеа, В.К. Тредиаковского, М.Д. Чулкова, Е. Филиповского, Ф.А. Эмина, И. Яковкина, Ф.И. Янковича де Мириево и некоторых других. К этому разряду мы причислили и несколько рукописных сочинений, к которым относятся "Царство греческое описание о славянском языце" рубежа XVII - XVIII вв., "Выписка из подлинников о бытности царей греческих и российских и патриархов цареградских, российских и киевских митрополитов", написанное киевским священником в 40-х гг. XVIII в., "Краткое описание о Малой России", середины XVIII в., хранящиеся в Институте рукописей Национальной библиотеки Украины, и "Краткие родословия от Адама"

Philosophy of History / Ed. F. Ankersmit. H. Kellner. L.1995. P.89-107.

1 Маловичко С И. Паттерны в науке. Исследование столичными и провинциальными историками второй половины XVIII в. древнерусского города // Центр - провинция. Историко-психологические проблемы. Материалы Всероссийской научной конференции. СП6.2001. С.ЗЗ.

1725 и 1745 гг. из собрания отдела рукописей Российской национальной библиотеки.

К третьему разряду исторических нарративов мы отнесли труды провинциальных историков и исследователей, писавших по истории отдельных регионов и городов (в силу поставленных исследовательских задач некоторые из них решали и вопросы древнерусской истории вообще). Это работы допрофессионального и раннепрофессионального характера И. Васькова, И. Дмитриевского, А. Засецкого, М. Ильинского, Н. Ильинского, П. Иродионо-ва, Д.И. Карманова, И.И. Коха, С. Ларионова, Д.Н. Мурзакевича, И.П. Рыч-кова, Н.П. Рычкова, А. Ригельмана, С Я. Румовского, А.П. Сумарокова, Я.Я. Фриза, А. Шафонского, а также многих других исследователей русской истории, оставивших нам свои имена и имена которых до нас не дошли.

Исследователи, занимавшиеся русской историей, еще только учились работе с источниками, поэтому в их сочинениях часто отсутствовало представление о важности того или иного вида источника, а отсюда и полное их смешение или, что нередко наблюдалось, простое компилирование не проверенных сюжетов. Несмотря на это, мы можем наблюдать не только динамичный процесс накопления исторических свидетельств, но и их осмысление, систематизацию, то есть на смену простой эмпирике шел новый научно-теоретический уровень исторических знаний. Поскольку выводы исследователей того времени всецело строились на сведениях средневековых исторических источников и на сообщениях московской, польской и украинской позднесредневековой исторической литературы, в диссертации широко используются письменные исторические памятники XI - XVIII вв. Первым видом таких памятников послужили для нас летописи XIV - XVIII вв. Это Ипатьевская, Радзивиловская (Кенигсберг-ская), Троицкая, Софийская первая, Новгородская первая и четвертая, Симоновская, Воскресенская, Никоновская (Патриаршая), Львовская, Псковская первая и вторая летописи, Московский летописный свод конца XV в., Летописный свод 1497 г., Летописный свод 1512 г. и др., изданные во второй половине XVIII - XX вв. Летописные источники давали хотя и скупую, с некоторыми разночтениями, информацию по истории древнерусских городов, однако более приближенную к недошедшим до нас Древнейшему и Начальному летописным сводам XI в. Несколько памятников, использованных нами, относятся к неофициальному летописанию. Это Летописец вкратце, опубликованный в конце XVIII в., а также рукописные - Летописец вкратце и "Соликамский летописец" XVIII в., хранящийся в отделе рукописей Библиотеки Академии наук, "Соловецкий список" из фондов отдела рукописей Российской национальной библиотеки.

Вторым видом письменных средневековых источников явились хронографы. Это Хронограф редакции 1512 г., Хронограф 1679 г. (изданные) и Хронограф третьей редакции из собрания Института рукописей Национальной библиотеки Украины. Если первый памятник в своих сообщениях о городах был близок к летописям, то второй и третий содержали северорусскую мифологему о князьях и первых городах в III тыс. до н.э., а также переработанную московскими книжниками информацию о политической жизни древнерусских городов, Сюда же относится Хронограф западнорусский и украинский Хронограф XVII в. Первый содержит оригинальную информацию о Киеве и хранится в Отделе рукописей Библиотеки Академии наук, второй - в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки. Они составлены на основании древнерусских летописей и польских хроник.

Третьим видом стали памятники московской политической публицистики: "Сказание о князьях Владимирских", "Степенная книга" и "История о царях и великих князьях земли Русской" Федора Грибоедова, опубликованные в конце XIX - XX в., а также такой памятник эпистолярного наследия XVI в., как "Послания" Ивана IV князю Курбскому. В этих сочинениях содержится переработанная официальной московской книжностью информация о политическом строе древнерусских городов.

Так как польская позднесредневековая историческая мысль оказала большое влияние на развитие исторических представлений о славянских и древнерусских городах сначала на украинскую, а затем через нее и на русскую историографию, то мы использовали некоторые памятники польской книжности. Это переведенные на западнорусский язык (литературный язык Украины и Белоруссии XVI - XVII вв.) "Кройника" Мацея Стрыйковского (перевод конца XVI в.) и "Летописец албо кройника о земле полской" (переведен в 1623 г.) из собрания Института рукописей Национальной библиотеки Украины.

В связи с тем, что сведения о славянских и древнерусских городах можно почерпнуть в иностранных источниках, а историки XVIII в., решая вопросы о времени происхождения и их политической жизни, пользовались античными и иностранными средневековыми сообщениями, мы привлекли свидетельства Плиния, Птолемея, Иордана, Прокопия Кесарийского, Маврикия, Константина Багрянородного, некоторые западнославянские памятники, в частности, польскую "Великую хронику", исландские королевские саги, изданные в XX в.

Для уточнения некоторых представлений о возникновении и политической жизни древнерусских городов мы использовали и иные виды источников. Привлечение текста Св. Писания позволило сделать предположения о влиянии библейских примеров на некоторые городские сюжеты древнерусского летописца. Из памятников древнерусской учительной литературы и посланий мы привлекли "Слово о законе и Благодати" митрополита Ила-риона и "Моление" Даниила Заточника, использовали переводной памятник светской литературы "Повесть о Варлааме и Иоасафе" и московскую вирше-вую поэзию, житийную литературу, например, "Жития святых" Св. Дмитрия Ростовского и т.д.

Средневековые письменные источники нам понадобились для проведения сложного двойного анализа. Они послужили для нас, с одной стороны, источником информации о проблемах древнерусского города, на основании которого сделаны выводы о времени, причинах возникновения и политической жизни древнерусских городов. С другой стороны, они позволили взглянуть "изнутри" на интеллектуальную деятельность исследователей XVIII в. по этим проблемам, т.е. дали возможность проанализировать работу историков с этими источниками и определить степень их профессионализации.

Учитывая, что не только историки оказывались носителями исторических идей, но и все общество, в рамках которого они творили, мы привлекли и нетрадиционные для исторического исследования источники. Это русский героический эпос, былины, где нашли отражение представления народа о древнерусском городе, а также сказания, народная проза, городские легенды, выписки на исторические темы, сделанные горожанами (из фондов отдела рукописей Библиотеки Академии наук), и высокая письменная литература. В итоге была представлена картина научного и донаучного исторического представления по интересующим нас проблемам, картина отечественной исторической мысли как продукта русской культуры XVIII в. Этот прием также позволил определить, насколько литературные нормы влияли на выводы историков того времени.

Для сопоставления некоторых положений, выдвинутых русскими историками, с учеными воззрениями остальной Европы, мы привлекли труды европейских ученых XVII - начала XIX в. Мавро Орбини, А.Ф. Бюшинга, Ж. Добровского, А. Нарушевича, И. Потоцкого, О. Рудбека, И.Тутмана, Т. Торфея, Л.Ж. Дюбуа-Нансэ, Л.А. Гебгарди, С. Пуфендорфа, Г.Б. де Мабли и некоторых других.

При анализе рассматриваемой темы автор опирался на отечественную научную литературу, в которой специально ставились и исследовались проблемы отечественной историографии XVIII в., а также изучались вопросы, актуализированные нами в целях и задачах диссертации.

Научная новизна диссертации состоит в следующем:

1. Впервые в отечественной историографии осуществлен комплексный подход к исследованию теоретических и историкоисториографических проблем осмысления древнерусского города в исторической мысли XVIII в.

2. В работе впервые применен новый методологический прием, заключающийся в многослойности построения материала: средневековые отечественные и иностранные источники о древнерусском городе; анализ работы с ними историков XVIII в.; общественные исторические представления о городе; основные тенденции развития представлений по дискуссионным проблемам истории города в XIX - XX столетиях и формирование авторского взгляда на эти проблемы.

3. Уточнены некоторые устоявшиеся в науке представления об исторической мысли XVIII в.; сформированы собственные представления относительно отдельных историков того времени.

4. Раскрыта специфика творческого мыслительного процесса историков, что позволило по-новому взглянуть на становление научного мышления об истории древнерусского города в период формирования отечественной исторической науки.

5. Впервые введены в современное поле отечественной исторической урбанистики многие неизвестные или давно забытые опубликованные и рукописные работы исследователей XVIII в.; рассмотрены взгляды не только общеизвестных ученых, но и малоизученных историков, писателей, общественных деятелей и их современников, провинциальных чиновников, священников, учителей и т.д.

6. Впервые выявлены основные направления в отечественной исторической мысли по вопросам о времени и причинах возникновения древнерусских городов и их политической жизни.

7. Впервые показано влияние сообщений источников, позднесред-невековых исторических традиций, философской, политической и экономической мысли Просвещения, литературных приемов классицизма на построения историков.

Локальными рамками исследования явилась территория расселения восточных славян и Древней Руси, где и расположены наиболее старейшие города современной Украины, Белоруссии и европейской России. Средневековые исторические источники и историческая литература XVIII в. были написаны проживавшими на этой территории.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на совместном заседании кафедр истории России, историографии и источниковедения, а также археологии и региональной истории исторического факультета Ставропольского государственного университета. По теме и материалам диссертации опубликована монография, многочисленные статьи и тезисы докладов и сообщений (см. список опубликованных работ). Результаты научных исследований докладывались на международной, всероссийских и региональных конференциях и семинарах, привлекаются в курсах лекций "Отечественная историография" и "Актуальные проблемы отечественной историографии", спецкурсах на историческом и филологическом факультетах Ставропольского государственного университета.

Практическая значимость результатов исследования заключается в их широком использовании в исторических, историографических, источниковедческих, литературоведческих и историко-культурных сочинениях, в разработке новых научных направлений, а также в учебном процессе: в курсах средневековой истории России и стран Восточной Европы, отечественной историографии, источниковедения, культурологии и спецкурсах.

Список научной литературыМаловичко, Сергей Иванович, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Агеева P.A. Страны и народы: происхождение названий. М.,1990.

2. Аксаков К.С. ПСС. Т. 1. М., 1889.

3. Алексеев В. Народовластие в Древней Руси. Ростов-на-Дону, 1904.

4. Алексеев Л.В. Полоцкая земля (очерки истории северной Белоруссии) в 1Х-ХШ вв. М, 1966.

5. Алешковский М.Х. Повесть временных лет. Судьба литературного произведения в Древней Руси. М.,1971.

6. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII-первая половина XIX в.). М.,1985.

7. Алябьев Н. Рассказы из истории русского народа от начала Руси до нашествия Татар. М, 1873.

8. Ананьич Б.В., Панеях В.М. О петербургской исторической школе и ее судьбе // Отечественная история. М,2000.

9. Андреев В. Общеобразовательный очерк Русской истории. СПб, 1871.

10. Андреев Н. Киевская русь. СПб, 1910.

11. Андреев Ю.В. Ранние формы урбанизации // ВДИ. 1987. №1.

12. Андреевский И. Русское государственное право. Т.1. СПб, 1866.

13. Андрияшев А. Русская история в рассказах. Киев, 1875.

14. Андрияшев А.М. Очерк истории Волынской земли до конца XIV столетия. Киев, 1887.

15. Антонович Б.Б. Древности Юго-Западного края. Раскопки в стране древлян. СПб, 1893.

16. Антонович Б.Б. Исследование о городах в Юго-Западной России. Киев, 1870.

17. Антонович Б.Б. Киев в докретианское время. Лекция II // Армашвский П.Я, Антонович Б.Б. Публичные лекции по геологии и истории Киева. Киев, 1897.

18. Антонович Б.Б. Очерк истории Великого княжества Литовского до половины XV столетия // Киевские университетские известия. №2. 1877.

19. Аристов Н.Я. Промышленность Древней Руси. СПб, 1866.

20. Археологическое изучение Новгорода. М, 1978.21