автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Языковое сознание: этнокультурная маркированность

Полный текст автореферата диссертации по теме "Языковое сознание: этнокультурная маркированность"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

ПРИВАЛОВА Ирина Владимировна

ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ: ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ МАРКИРОВАННОСТЬ (теоретико-экспериментальное исследование)

Специальность 10.02.19 — теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва - 2006

Работа выполнена в секторе психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания РАН

Научный консультант: Доктор филологических наук, профессор

Юрий Александрович Сорокин

Официальные оппоненты: Доктор филологических наук, профессор

Александра Александровна Залевская

Доктор филологических наук, профессор Серафима Евгеньевна Никитина

Доктор филологических наук, профессор Виктория Владимировна Красных

Ведущая организация Волгоградский государственный

педагогический университет

Защита состоится « 9 » февраля 2006 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 002.006.03 в Институте языкознания РАН по адресу: 103009, Г. Москва, Большой Кисловский пер., 1/12 , тел. 2903585

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института языкознания РАН

Автореферат разослан « 19 » декабря 2005 года

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук A.B. Сидельцев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Появление многочисленных исследований в области национально-культурного сознания актуализировано современной ситуацией глобализации и взаимовлияния языковых культур. «Этнизация» политических и экономических процессов, пристальное внимание к особенностям межъязыковых контактов и межэтнических конфликтов выдвинули на передний план феномен национально-культурной специфики языкового сознания.

Попытки решения проблемы соотношения ментальных образов и их вербальной репрезентации предпринимались многими учеными, что отражено в названии их работ: «Мышление и речь» [Выготский, 1982], «Язык и сознание» [Лурия, 1979], «Мысль и язык» [Потебня, 1999], «Язык. Культура. Познание» [Вежбицкая, 1997], «Язык. Познание. Коммуникация» [Дейк ван, 1989], «Отношение норм мышления к языку» [Уорф, i960], «К языковедческой проблематике сознания и бессознательности» [Якобсон, 1996], «Язык и знание» [Кубря-кова, 2004] и т.д. и т.п. В современной отечественной психолингвистике единство тандема «рефлексионный процесс» — «речевая деятельность» обеспечивает термин «языковое сознание».

Антропоцентрическая природа феномена языкового сознания несомненна, так как ментальные структуры не существуют автономно, и в возникающую в результате отражения картину мира включены действия и поступки самого субъекта. Языковое сознание не только антропоцентрично, но и этноцентрично (А. Вежбицкая), так как «образ мира меняется от одной культуры к другой» [Леонтьев А.Н., 1975], и, вследствие этого, не существует двух абсолютно тождественных этнолингвокультур, и нет двух абсолютно тождественных образов мира. Поскольку «в основе мировидения и миропонимания каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем, сознание человека всегда этнически обусловлено» [Леонтьев A.A., 1993 : 20] (см. об этом также [Тарасов, 1996, 2000], [Уфимцева, 1996], [Залевская, 2000], [Сорокин, 1994], [Караулов, 2002], [Карасик, 2002], [Телия, 1996], [Красных, 1998], [Попова, Стернин, 2002] и др.). Тогда МКК представляет собой общение носителей разных языков и культур, т.е. неидентичных языковых сознаний, и поэтому чем ближе общность языковых сознаний коммуникантов, тем оптимальнее конечный результат ([Whorf, 1956], [Mead G.H., 1962], [Gudykunst, 1991], [Kim Y.Y. 1977, 1994], [Wierzbicka, 1992,1994,1997], [Гудков, 2003]).

Недостаточная разработанность проблемы языковой объективации национально-культурной специфики языкового сознания и предопределяет актуальность данного исследования. В существующих этнопсихолингвистических, лингвострановедческих, лингвокультурологических исследованиях все национально маркированные языковые единицы классифицируются как лакунизиро-ванная, либо нетождественная, либо неконгруэнтная лексика, т.е. изучается способ «прикрепления» национально-культурной информации к знаку лексического уровня. Подобные феномены терминологизированы как «национально-культурная реалия» [Влахов, Флорин, 1970, 1986], «лингвокультурема» [Воробьев, 1996, 1997], «лингвоидеологема» [Шаклеин, 1997], «языковая единица с

культурным фоном» [Маслова, 2001], «логоэпистема» [Костомаров, Бурвикова, 2000], «этноэйдолексема» [Шейман, 1994] и т.д. и т.п. При вышеуказанных подходах знаки языка не рассматриваются как «тела знаков культуры» (согласно В.Н. Телия), что не позволяет при обращении к ним судить о национально-культурной специфике языкового сознания. Актуальность работы состоит также в создании целостной методологическо-эксперименталыюй основы для изучения национально-культурной обусловленности вербальной реальности.

Предметом исследования являются вербальные репрезентанты этнокультурной специфики языкового сознания, объективаторы квантов культурно-обусловленных знаний, формирующих национальные когнитивные базы участвующих в акте МКО этноязыковых личностей, квалифицируемые нами как этнокультурные маркеры языкового сознания (ЭКМЯС).

В качестве объекта изучения рассматриваются результаты речевой деятельности этноязыковых личностей - представителей русской и американской лингвокультур.

Предлагаемая диссертационная работа представляет опыт комплексного теоретико-экспериментального изучения национально-культурной детерминированности языковых явлений, поэтому цель исследования состоит в выявлении природы национальной маркированности лингвистических феноменов и разработке их классификационного анализа.

Поставленная цель предполагает решение следующих конкретных задач:

• выявить структуру этноязыкового сознания как совокупности культурного, когнитивного и лингвистического пространств;

• разграничить лингвоструктурные, лингвокультурные и лингвоэкологические параметры межкультурного взаимодействия;

• выделить и описать основные языковые явления, фигурирующие в качестве вербальных репрезентантов образов этноязыкового сознания;

•построить и предложить таксономию языковых феноменов — вербализаторов национально-культурной специфики языкового сознания;

• на примере русской и американской этнолингвокультур продемонстрировать конкретное наполнение разработанной таксономии ЭКМЯС;

• создать методику комплексного изучения национально-культурной маркированности вербального знака с привлечением разнообразных исследовательских процедур.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем представлена целостная система национально-культурной обусловленности языковых феноменов на основе детерминационного единства «язык — сознание - культура». Уточняется наполнение категорий «этноязыковая личность» и «этноязыковое сознание», причем последнее понятие рассматривается в свете его организационных пространств (когнитивного, культурного, лингвистического) и их компонующих (концептуальных метафор, когнитивных прототипов, концептов, концептосфер, фрейм-структур, культурем, мифологем, культурных эталонов, стереотипов, семантических примитивов, лингвистических универсалий и этнокультурных маркеров языкового сознания). Новаторским является введение

термина «этнокультурные маркеры языкового сознания» и его дефиницирован-ность. Впервые создана таксономия ЭКМЯС с выделением лингвоструктурно-го, лингвокультурного и лингвоэкологического типов. Новым является соединение отечественной теоретической базы изучения языкового сознания с разработанными американскими учеными методологическими основами МКК, например, вербальная презентация культурных измерений (cultural dimensions), таких как: высококонтекстность — низкоконтекстность, полихронемность - мо-нохронемность (по Э. Холлу).

Теоретическая значимость работы определяется тем, что впервые предлагается системный подход к описанию национально-маркированных языковых явлений, разрабатывается понятийный и терминологический аппарат для их анализа. Некоторые положения вносят вклад в изучение проблемы взаимодействия языка и мышления, взаимовлияния языка и развития культуры, а также в разработку проблемы знаковых свойств культурных предметов, интеркультуры в целом и путей формирования зон общности языковых сознаний у представителей различных национальных лингвокультур. Предлагаемая таксономия ЭКМЯС характеризуется высокой степенью обобщенности и может быть экстраполирована на любой языковой этнос, а изучение компонующих этой таксономии позволяет судить об особенностях языкового картирования отдельной эт-нолингвокультуры.

Практическая ценность исследования обусловлена возможностью включения его результатов в лекционные курсы и спецкурсы по общему и сопоставительному языкознанию, прагма-, психо- и социолингвистике, когнитивной лингвистике, лексикологии, стилистике, риторике, но прежде всего в коммуникативно ориентированные языковые курсы на общефилологических и неязыковых факультетах, которые нацелены на формирование умений и навыков, позволяющих реализовывать и корректировать коммуникацию представителей разных исходных культур. Материалы работы могут использоваться при разработке курса общей теории межкультурного общения, а также тренниговых программ по практике МКК. Учет выявленных семиотически репрезентированных особенностей русской и американской этнолингвокультур может быть полезен при подготовке специалистов, чья профессиональная деятельность предполагает постоянные контакты с их представителями. Данные этого исследования могут найти применение при разработке спецкурсов и спецсеминаров при подготовке специалистов в таких сферах, как культурология, журналистика, связи с общественностью, социология, психология и других антропоцентрически ориентированных областей знаний, изучающих человека, его психику, язык, культуру и общество.

Материалом исследования являются языковые феномены, которые эксплицируют национально-культурную специфику языкового сознания представителей русской и американской лингвокультур, использующих разнострук-турные языковые коды.

Источниками материала для исследования послужили:

1. Лексикографические материалы (языковые, лингвострановедческие, ассоциативные, идеографические, специальные и узкоспециализированные словари), всего - 62 наименования;

2. Различные виды текстов (художественные, публицистические, корреспонденция), дискурсивный анализ речи (радио, TV, лекции, диалоги и т.д.). Количество отобранных для анализа примеров, полученных при изучении вышеуказанных источников, составило около 6350 единиц.

3. Результаты психолингвистического ассоциативного эксперимента, в котором приняли участие три группы испытуемых: русскоязычные информанты — 285 человек; представители американской этнолингвокультуры — 247 человек; группа респондентов, одинаково хорошо владеющих русским и американским лингвокультурными кодами, названная «квазибилингвы», — 231 человек. Всего — 763 испытуемых. В результате были составлены ассоциативные словники трех видов с общим количеством реакционных ответов — 38 317 единиц, при показателе среднего количества реакций на одно слово-стимул - 1,78. Причем, реакция может быть представлена как одной словоформой, так и целым текстовым отрезком. Для обработки собранного материала — ассоциативных реакций — был создан специальный программный продукт, позволяющий оптимизировать статистический анализ. При подсчете данных и анализе результатов ассоциативного эксперимента применялись методы математической обработки данных программы Microsoft Excel, а именно: формирование упорядоченных таблиц ассоциатов эксперимента по каждому слову-стимулу, автоматическое суммирование количества полученных в ходе эксперимента слов-реакций на каждое слово-стимул и количество отказов, а также построение гистограмм наиболее частотных ассоциатов (топ-20-ти) с определением зон аналоговых и полных семантических совпадений.

Достоверность и объективность результатов исследования обеспечиваются значительным количеством проанализированных примеров, применением лингвистического интервьюирования и консультациями с носителями языка. При обработке данных, полученных в результате проведения свободного ассоциативного эксперимента, использовались методы математической статистики, а именно: нахождение показателя относительной величины разницы между группами, или меры различия между группами, с применением статистики Стьюдента, которая дает возможность привести к одинаковым величинам разнородные значения.

Методологической основой диссертации является системный подход, включающий психолингвистический, когнитивный, лингвистический, когнитивно-дискурсивный, коммуникативный, лингвокультурологический, лингво-страноведческий субподходы, при котором последовательно и целенаправленно рассматриваются разные стороны такого сложного феномена, каким является этнокультурная маркированность языкового сознания.

Методика исследования. При проведении научного анализа использовались такие исследовательские процедуры, как гипотетико-дедуктивный метод, индуктивный метод, описательно-сопоставительный метод, метод компонентного анализа, метод внеязыкового соотнесения, метод конверсационного (дис-

курсивного) анализа речи, метод контекстного анализа, метод коммуникативной реконструкции, метод установления лакун. Из методов полевого исследования применялись лингвистическое и ассоциативное интервьюирование, а также интроспекция.

Теоретической базой для проведения данного изучения послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области психолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, лингвострановедения, социолингвистики, психологии, а также исследования американских антропологов в области МКЬС.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Культурнообусловленное сознание интегрирует знания о культурных предметах, а также правилах и нормах коммуникативного поведения. Этноязыковое сознание — это ансамбль когнитивно-эмотивных и аксиологических структур, национальная маркированность которых обеспечивает их вариабельность от одной культуры к другой.

2. Тела языковых знаков представляют собой реальную (вербальную) форму виртуальной сущности (образов сознания), а в процессе МКО языковые знаки выступают как функциональные единицы и одновременно являются «овнешнителями» этноязыкового сознания, т.е. образуют единую «базу данных» для механизма МКК и для этноязыкового сознания.

3. Образ этноязыкового сознания конституируют функциональные/операциональные единицы трех пространств: лингвистического, когнитивного, культурного. Эти пространства особым образом структурированы и состоят из функциональных единиц, каждая из которых несет отдельный квант информации.

4. Понятие ЭКМЯС подразумевает рассмотрение не одного отдельно взятого языкового знака, обладающего национально-культурной спецификой, но продуктов речевой деятельности языковой личности — представителя определенного этнолингвокультурного сообщества. Предлагаемое содержание понятия демонстрирует, как в отдельном языковом явлении отражены особенности представления об устройстве мира, специфике языкового картирования и репрезентации структур знаний в языке.

5. ЭКМЯС могут быть таксономично описаны и подразделены на три типа: лингвоструктурный, лингвокультурный и лингвоэкологический. ЭКМЯС лингвоструктурного типа выделяются на том основании, что в структуре и способах организации семиотического кода проявляется форма существования предметного мира с особенностями его свойств и взаимодействий, фиксирующаяся в языковых формах концептов, обнаруживаемых при сопоставлении систем и основных единиц систем двух языков.

6. В ЭКМЯС лингвокультурного типа сосредоточены наиболее явные расхождения контрастируемых этнолингвокультур, которые возникают из-за несовпадения образов сознания, отражающих предметы и понятия в сравниваемых лингвокультурах. Они эксплицированы как: средства речевого контакта, языковые формулы; проксемы, кинемы, темпоремы, нумерологемы, колоремы; реалии, культурные символы и этнографические нонемы; вербализаторы ак-

сиологических концептов; единицы фразеологического и паремиологического фондов; вербальные и вербализуемые прецедентные феномены; целостный текстовый отрезок.

7. В ЭКМЯС лингвоэкологического типа фиксируется диалоговое взаимодействие контрастируемых лингвокультур, а заимствования концептуального, параконцептуального и бесконцептуального вида представляют собой отдельный вид ноологизации, влияющий на особенности лингвосферы языка.

8. Национально-культурная специфика языкового явления особенно наглядна при исследовании системных семантических общностей, тогда при применении методики свободного ассоциативного эксперимента возможно получение данных, свидетельствующих о национально-культурной маркированности языкового знака и особенностях этноязыкового сознания. Результаты экспериментального исследования национально-культурной специфичности языкового явления подтверждают результаты контрастивного анализа и те теоретические выводы, которые были выработаны на его основе.

Апробация результатов исследования. Теоретические положения и выводы диссертации излагались на заседаниях сектора психолингвистики и теории коммуникации ИЯ РАН, докладывались автором на международных, всероссийских, зональных конференциях, симпозиумах и школах-семинарах, включая: Международную научную конференцию «Социолингвистические проблемы в разных регионах» (Москва, ИЯ РАН, июнь 1996); XIII-й Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации «Языковое сознание: содержание и функционирование» (Москва, ИЯ РАН, 1-3 июня 2000); 1-ю Международную конференцию Российской Коммуникативной Ассоциации «Коммуникация: теория и практика в различных социальных контактах» ("Communicating Across Differences") (Пятигорск, 3-6 июня 2002); International Conference by the Research Institute for Austrian and International Literature and Cultural Studies «Interculturality, Multiculturality, and Comparative Cultural Studies» (Vienna, Austria, 6-8 December 2002); Международную научную конференцию «Информация - Коммуникация — Общество (ИКО — 2002)» (Санкт-Петербург, 12-13 ноября 2002); 9-ю Международную научную конференцию «Россия и Запад: диалог культур» (Москва, МГУ, 28-30 ноября 2002); 1-ю Международную научную конференцию «Методы современной коммуникации: проблемы теории и социальной практики» «МСК — 2002» (Москва, МГЛУ, 2729 ноября 2002); Международную конференцию «IV Степановские чтения. Функционирование языковых единиц в аспекте национально-культурной специфики» (Москва, РУДН, 15-16 апреля 2003); Международную научную конференцию «Человек в пространстве языка» (Литва, Каунас, 8-9 мая 2003); П-ю Международную конференцию Российской коммуникативной Ассоциации «Коммуникация: концептуальные и прикладные аспекты» (Ростов-на-Дону, 2428 мая 2004); 1-ю Международную научную конференцию «Языки и транснациональные проблемы» (Москва, ИЯ РАН, 22-24 апреля 2004); Научные чтения, посвященные памяти профессора Ф. М. Березина, «Языковое бытие человека и этноса» (Москва, ИЯ РАН, МГЭИ, 3-4 мая 2004); Научно-методический семинар «Германистика в России. Традиции и перспективы» (Новосибирск, 11-

14 мая 2004); Fullbright Summer School «Values, Canons, Prices: Text as Intercultural Currency» (Moscow, June 22-30, 2004); NCA National Convention «Moving Forward/Looking Back» (Chicago, Illinois, USA, November 11-14, 2004). Отдельные положения диссертационного исследования прошли апробацию в курсе «Introduction into Communication Studies» (Indiana University Purdue University, Indianapolis 2004-2005). По теме диссертации опубликовано 57 работ общим объемом 63,6 пл., в том числе монография «Интеркультура и вербальный знак (Лингвокогнитивные основы межкультурной коммуникации)» (29, 5 пл.).

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографического списка, включающего список литературы, список лексикографических изданий и принятых сокращений, списков различных источников, послуживших материалом для анализа, а также приложения, в котором содержатся примеры ассоциативных рейтинговых словников представителей русской, американской лингвокультур и квазибилингвов и сопоставительные топы 20-ти частотных ассоциатов с зонами полных и аналоговых совпадений.

: ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор объекта и предмета исследования, выдвигается научная гипотеза, излагаются цели и задачи исследования, раскрываются научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность работы, указываются материал, методология и методы, теоретическая база исследования, формулируются выносимые на защиту положения, сообщается об апробации работы и публикациях.

В главе I «Единицы межкультурного общения» рассматриваются общетеоретические вопросы, связанные с актуальными для темы диссертации проблемами: разнообразие подходов в трактовке понятия «языковое сознание», соотношение понятий «образ мира», «языковая картина мира», «этноязыковое сознание», «этноязыковая личность», предлагаются разработанные теоретические основания, определяющие понимание языкового сознания и коммуникативного процесса в условиях взаимодействия несхожих Лингвокультур. В первом параграфе «Межкультурная онтология анализа языкового сознания» излагаются взгляды ученых, оказавшие влияние на становление межкультурной коммуникации как самостоятельной научной дисциплины в России и США. Используя парадигму Т. Куна [Kuhn, 1970] и данные проведенного анализа библиографических источников, делается вывод, что в США МКК как самостоятельное научное направление находится на стадии развития, о чем свидетельствует разнообразие теоретических концепций ([Hall, 1977], [Hofstede, 1980], [Kim, 1977, 1994], [Bennett, 1986], [Lusgaard, 1982] [Ward, Kenndey, 1993], etc.) и практических руководств ([Bucher, 1982], [Casse, 1981], [Kohls, 1984], [Stewart, 1992], [Storti 1990], [Storti, 1994], [Weeks et. al. 1977] etc.), тогда как в России МКК переживает этап установления компетенции вновь появившейся научной дисциплины. Развитие психолингвистического направления в

изучении МКО в США связано в основном с работами антропологов, развивающих «социоисторическую традицию» ([Cole et al., 1971], [Cole, 1988], [Duranti, 1988], [D'Andrade, 1984], [Scribner, 1984], [Wertsch, 1985]), и исследованиями, в которых процесс МКО рассматривается в связи с познавательной деятельностью индивида, т.е. как интеркультурная когниция ([Hayashi, 1996], [Hayhoe, Briks, 1999], [Hayhoe, 1993]). Теоретическим фундаментом данных исследований являются идеи JI.C. Выготского, A.C. Лурии, А.Н. Леонтьева о языке, мышлении, речевой деятельности, психосоциологическая теория Дж. Г. Мида [Mead G, 1962]. В данной работе изучение феномена «языковое сознание» предлагается через феномен МКК, поскольку мы принимаем постулат о том, что межкультурное общение может быть онтологией анализа языкового сознания [Тарасов, 1996,1998].

Антропоцентрическая и этноцентрическая природа языкового сознания позволяет нам применить термин «этноязыковое сознание» для обозначения рецепционной деятельности коммуникантов, участвующих в актах МКО. Под этноязыковым сознанием : мы понимаем культурно обусловленный ин/вариантный образ мира, соотнесенный с особенностями национальной культуры и национальной психологии. В основе мировидения и миропонимания каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов и когнитивных схем, которые определяют этничность национального сознания как отдельного индивида, так и общества в целом. Поэтому этноязыковое сознание существует как в общественной, так и в индивидуальной формах. Этноязыковое сознание не конгруэнтно языковой картине мира, так как включает не только осознанное, структурированное и вербализованное знание, но и неосознанное. Культурнообусловленное сознание интегрирует знания о культурных предметах, а также правилах и нормах коммуникативного поведения. Этноязыковое сознание - это ансамбль когнитивно-эмотивных и аксиологических структур, национальная маркированность которых обеспечивает их вариабельность от одной культуры к другой. Специфика национально обусловленного образа мира наиболее очевидна в процессе МКО, поэтому именно в условиях (как минимум) двуязычной коммуникации (за исключением ситуаций диглоссии) становится необходимым «включение информационно-телеологического режима» (Ю.А. Сорокин) работы сознания и механизмов информационного сличения. Этноязыковое сознание опосредует акты мировосприятия и миропонимания в процессе МКО, а также осуществляет построение субъективных образов объективного мира, используя особый арсенал функциональных единиц. Этноязыковое сознание может трактоваться как один из основных параметров языковой личности [Карасик, 2002: 8].

В условиях МКО представляется целесообразным трактовать языковую личность как носителя этноязыкового сознания, или этноязыковую личность, что позволяет подчеркнуть ее национальные черты, проявляющиеся в фонде языковых средств, служащих материалом для ее реконструкции. Являющиеся основным предметом нашего изучения лингвистические показатели этнокультурной специфики языкового сознания, определяемые как этнокультурные маркеры языкового сознания (ЭКМЯС) могут рассматриваться как инвари-

анты, для реализации которых каждая этнолингвокультура имеет свой набор вариативных языковых средств. Их изучение позволяет воссоздать лингвистический/речевой портрет языковой личности - представителя определенной эт-нолингвокультуры. Иными словами, каждая этнолингвокультура обладает определенной совокупностью ЭКМЯС, сопоставительное описание которых дает возможность судить о национальной неповторимости репрезентирующих ее языковых личностей.

Образ этноязыкового сознания конституируют функциональные/операциональные единицы трех пространств: лингвистического, когнитивного, культурного. Когнитивное пространство состоит из таких функциональных единиц, как когнитивные прототипы (по Э. Рош), концептуальные метафоры (по Дж. Лакоффу и М. Джонсону), концепты, концептосферы (по Е.С. Куб-ряковой), фрейм-структуры (по В.В. Красных). Безусловно, что это явления разного порядка и явления, обладающие разной природой, но считаем возможным рассматривать их вместе как относящиеся к когнитивному пространству и имеющие непосредственное отношение к информации и знаниям. К культурному пространству предлагаем относить культуремы, мифологемы, ритуалы, культурные стереотипы, эталоны, символы, а к лингвистическому - языковые универсалии, семантические примитивы и ЭКМЯС. Эти три пространства взаимно проницаемы и составляют единое целое — лингво-культурно-когнитивное пространство, которое конгруэнтно национальному и под которым понимается виртуально-реальное, информационно-эмоциональное («этническое») поле [Гудков, Красных, 1998], используя единицы которого языковая личность участвует в коммуникационных процессах и, в том числе, в процессе МКК. В функциональных единицах когнитивного и культурного пространств можно выделить продукты эмоционально-психически-духовной деятельности языковой личности, участвующей в МКО, и лингвистические экспликации, в которых зафиксированы результаты этой деятельности. Если продукты принадлежат концептуально-категориальной сфере, то их репрезентанты относятся к лингвистически экспонированной области, где и становятся лингвистической реальностью, т.е. функциональными единицами лингвистического пространства.

Во втором параграфе «Определение понятия «Этнокультурные маркеры языкового сознания»» проводится анализ изученности феномена национально-культурной маркированности языковых явлений и их соотношения с языковыми универсалиями и семантическими примитивами. В существующих лингво-страноведческих и лингвокультурологических исследованиях изучаются лексемы, содержащие культурно-маркированные семантические доли, т.е. узаконивается вхождение непонятийного представления в состав слова, тогда как понятие ЭКМЯС подразумевает включенность национально-культурных знаний не только в денотативно-коннотативную структуру языкового знака, а в структуру языка и его единиц в виде пропозиций и фоновых знаний, принадлежащих этноязыковому сознанию языковой личности.

Теоретическим фоном нашего исследования является положение об этноязыковом сознании и его овнешнениях как инструментах анализа специфики МКО, базирующееся на следующих постулатах, разработанных В.Н. Телия [Te-

ll

лия, 1996]. ЭКМЯС, являясь лингвистическими показателями этнокультурной специфики языкового сознания, представляют собой вербальные репрезентанты образов национально-культурного сознания, объективаторы квантов культурно-обусловленных знаний, формирующих национальные когнитивные базы участвующих в акте МКО этноязыковых личностей. Языковое явление классифицируется как ЭКМЯС, если: а) объективирует национально-культурную специфику языкового сознания; б) при контрастивном сопоставлении обнаруживаются специфические признаки, характеризующие данное языковое явление как национально-культурно детерминированное; в) не является окказионально оформленным, но частотно представлено в языковом материале определенной этнолингвокультуры. Данные признаки могут выступать критериями отбора конкретных языковых феноменов в фокусе их изучения как ЭКМЯС различных видов.

Процесс исследования национально специфичного связан с процессом выделения универсальных элементов, или объединяющего базового ядра, поэтому в данном параграфе представлен анализ понятия «лингвистическая/языковая универсалия» ([Foss, Hakes, 1978], [Hockett, 1966], [Степанов, 2003]), понятия «семантические примитивы» ([Вежбицкая, 1999, 1997], [Апресян, 1995]), сравниваются языковые единицы, выступающие в роли лексических универсалий, и языковые единицы, входящие в ядро лексикона различных лингвокультур ([Wierzbicka, 1992], [АТ-2, 1994; АТ-4, 1996], [Уфимцева, 1996], [Уфимцева, 2000]).

В третьем параграфе «Таксономия этнокультурных маркеров языкового сознания» излагаются принципы организации классификации, в основе которых используется, с одной стороны, анализ свойств языковых единиц, относимых по наличию ряда признаков к ЭКМЯС, а с другой — введенный априорно логический принцип рассмотрения ирреальных сущностей, поэтому разработанную нами таксономию ЭКМЯС можно квалифицировать как индуктивно-дедуктивную. Теоретическое разграничение языка как предмета, как процесса и как способности (А.А. Леонтьев) приводит к тому, что выделяемые нами таксоны не имеют четких границ, а составляющие их единицы взаимопереходиы, т.е. таксономия ЭКМЯС диффузна и изоморфна.

В структуре таксономии ЭКМЯС выделяются три диффузно смыкающихся таксона (класса): 1) таксон ЭКМЯС лингвоструктурного типа; 2) таксон ЭКМЯС лингвокультурного типа; 3) таксон ЭКМЯС лингвоэкологического типа. Каждый таксон компонуют подклассы, которые в свою очередь состоят из отдельных языковых единиц. Например, в таксон ЭКМЯС лингвокультурного типа входят 8 подтаксонов, среди них: средства речевого контакта и языковые формулы; языковые средства обозначения проксемики и кинесики; вербальные и вербализуемые прецедентные феномены (топонимы, антропонимы, литературные аллюзии) и т.д. И, следовательно, третьим дифференцирующим признаком таксономии ЭКМЯС является ее иерархичность, что свидетельствует о возможности ее трактовки как ядерно-периферического образования.

В общем виде типология ЭКМЯС представлена на схеме №1.

Схема № 1.

ЭКМЯС

(этнокультурные маркеры языкового сознания)

Лингвоструктурные

(проявляющиеся в несовпадении этнолин-гвокультурных пространств, связанных со структурным расхождением сопоставляемых языков)

Лингвокультурные

(возникающие из-за несовпадения образов сознания, отражающих предметы и понятия в сравниваемых лингвокультурах)

Лингвоэкологические

(обусловленные лингвоэкологически-ми изменениями в сопоставляемых дискурсах)

ы

• Языковые формы концептов, обнаруживаемые при сопоставлении систем русского и английского языков

• Языковые формы концептов, выявляющиеся путем характеристики основных единиц систем русского и английского языков

• Разнооформленность системных семантических общностей

• Средства речевого контакта и языковые формулы

• Проксемы, кинемы, темпоре-мы, нумерологемы, колоремы

• Реалии, культурные символы и этнографические нонемы

• Вербализаторы аксиологических концептов

• Единицы фразеологического и паремиологического фондов

• Вербальные и вербализуемые прецедентные феномены

• Целостный текстовый отрезок

• Неологизмы как репрезентанты современного транснационального процесса ноологизации

• Концептуальные заимствования

• Параконцептуальные заимствования

• Бесконцептуальные заимствования

Глава II «Этнокультурные маркеры языкового сознания лингвост-руктурного типа» посвящена описанию языковых феноменов, основной подход к изучению которых базируется на следующем постулате: «В разносуб-стратном, гетерогенном и гетерохронном образе мира мы и должны попытаться вычленить то, что в нем связано с языком или даже продиктовано или обусловлено его строением и организацией» [Кубрякова, 1988 : 142]. В первом параграфе «Этнокультурная специфика языковой системы» представлена антропоцентрическая парадигма в изучении языковой системы, имеющая давние традиции, которые впервые получили четкость языковедческих формулировок в работах А.А. Потебни и И.И. Мещанинова, где была обозначена связь между абстрактными понятиями, ментальными категориями, находящими отражение в языке универсальными понятиями (предметность, действие, субъект, предикат, объект и т.д.) и их представленностью в различных языках. Созвучные концептуальные положения высказаны в семантическом, функционально-семантическом и содержательно-типологическом подходах выделения грамматических категорий, которые образуют сложную систему опосредованного отражения действительности.

О специфике взаимодействия языка, сознания и культуры помогают судить результаты, полученные при исследовании категорий языка и мышления. Связь языкового сознания и абстрактного мышления носит изначальный и непосредственный характер. Языковая экспликация мыслительной деятельности невозможна без участия логических и когнитивных категорий. Только при условии семиотического выражения «интериоризованные» мыслительные формы обретают «воспринимаемое» содержание, имеющее различные формы представленности (см. их анализ [Выготский, 2001], [Рябова, 1968], [Гак, 1998]).

Проявления мыслительно-языковой деятельности могут быть катетеризированы в формате логических, понятийных, когнитивных, семантических, функционально-грамматических и других категорий, поэтому предлагается анализ их наполнения, изложенный в концепциях: [Кацнельсон, 1972 : 117], [Адмони, 1968], [Бондарко, 2002 : 11], [Кураков, 2003 :22-23] и др.

Понятийные, логические, языковые и грамматические категории представляют собой абстрактные сущности, которые организуют языковые элементы всех уровней: они стоят за лексическими и грамматическими значениями, структурируют лексико-семантические и функционально-семантические поля. Данные категории аккумулируют мыслительные содержания и таким образом выстраивают знаковую систему как семиотическую экспликацию языковых и неязыковых знаний. Наблюдение за содержанием и выражением понятийных, языковых и грамматических категорий в сопоставляемых разноструктурных языках рассматривается нами как один из источников получения данных о национально-культурной специфике языкового сознания. Конфигурации элементов, образующих понятийные, языковые и грамматические категории в разных языках, различны, поэтому их соотношение может указывать на вероятные моменты проявления национально-культурной специфики в сопоставляемых языковых системах. Онтологическая сущность мыслительных категорий коррелирует с результатами познавательной деятельности человека и способами, ис-

пользуемыми им для осознания и концептуализации окружающей действительности, которые отражены в языковой картине мира. Таким образом, этнокультурное сопоставление языковых систем — это не традиционное контрастивное исследование, а конфронтативный анализ тех языковых явлений, присутствующих на всех уровнях языковой системы, в которых наиболее очевидно отражены национально-культурные особенности языкового сознания. Сопоставительные исследования этнокультурной специфики языковых систем предполагают самый высокий (по сравнению с консервативным сравнительно-описательным подходом) уровень абстракции. Контрастивному анализу подвергаются не отдельные языковые факты, а вполне определенный национальный язык «вместе с определенными историко-, этно-, социо- и психолингвистическими особенностями его носителей» [Караулов, 2002 : 8]. Конфронтативный анализ этнокультурной специфики языковых систем — это не просто выявление суммы признаков, которые отличают один язык от другого, но попытка показать, как этй характерные признаки отражены в этноязыковом сознании представителей сравниваемых лингвокультурных сообществ.

Во втором параграфе «Этнокультурные маркеры языкового сознания лингвоструктурного типа как следствие структурного расхождения сопоставляемых языков» обосновывается основной принцип изучения ЭКМЯС лингвоструктурного типа, в качестве которого предлагается концептуальный анализ языковых явлений на уровне сопоставляемых языковых систем и языковых единиц в этих системах. В значениях языковых единиц (как лексического, так и грамматического уровней), репрезентирующих определенный концепт, зафиксированы концептуальные характеристики, т.е. смыслы. В фокусе наших интересов находятся языковые средства, содержащие смыслообразуюгций национально-культурный компонент и отличающиеся по нему от аналогичных элементов в сопоставляемом языке.

Оперирование понятием «концепт» (имеется в виду термин, служащий объяснению той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека) как устройством для анализа ЭКМЯС лингвоструктурного типа, на наш взгляд, возможно и целесообразно, так как концепт, являющийся основным понятием когнитивной науки, достаточно «приспособлен» для объяснения организации системы представления собственно языковых знаний и представляет собой феномен, позволяющий анализировать взаимодействие языковых единиц с единицами, отражающими психическую и мыслительную деятельность языковой личности, поскольку именно концептуальная информация обусловливает использующуюся для ее выражения семантику языковых единиц. Таким образом, оптимизировать процедуру описания ЭКМЯС лингвоструктурного типа позволяет именно обращение к понятию грамматического концепта, так как грамматический строй языка свидетельствует о значительной части концептуальной информации, зафиксированной в нем.

В третьем параграфе «Отражение особенностей контрастируемых языковых систем в языковой картине мира» приводятся результаты сопоставительного исследования языковых систем, находящихся в распоряжении представителей русской и американской лингвокультур. Универсальные менталь-

ные комплексы (в качестве которых могут выступать в том числе и понятия) приобретают различную языковую категоризацию в зависимости от типа языка. «Тип в языке» (по В А. Виноградову) проявляется в специфике выражения понятийных и грамматических категорий, что результируется в национально-культурных особешюстях фиксации языковой картины мира.

В излагаемом контрастивном анализе в качестве ведущей используется инферентная процедура, заключающаяся в первичном обращении к форме кон-трастируемых языковых феноменов. Далее на основе выявленных черт сходств или отличий делается вывод относительно особенностей стоящих за ними явлений, которые в свою очередь находят отражение в языковой картине мира. Данный подход представляется нам созвучным прежде всего содержанию основного понятия, предлагаемого в исследовании, — ЭКМЯС. В таком ракурсе рассматриваются категории одушевленности — неодушевленности, рода, числа, лица, определенности — неопределенности и др., которые нетождественны в плане корреляции в них лексико-грамматического и семантического компонентов.

Типологические особенности двух языков проявляются и в глагольных системах. Глагольная система русского языка ориентирована на учет видовых признаков действия. Категоризация протекания действия имеет различное формальное выражение в русском и английском языках. В русском языке основные видовые различия «проходят на линии выражения отношения действия к своему внутреннему пределу» [Аракин, 1989 : 22]: «.Он же, mon cher petit papa, брал меня кататься на лодке и ездить на велосипеде, учил меня плавать, нырять, скользить на водяных лыжах, читал мне Дон-Кихота и Les Miserables, и я обожал и чтил его, и радовался за него...» [Набоков, 1991а : 7].

Описание типологических признаков на уровне частей речи в сопоставляемых языках не может не отражать особенности языковых картин мира, поэтому также рассматривается нами как ЭКМЯС лингвоструктурного типа. Выделение частей речи может считаться примером базовой категоризации, так как прототипически восходит «к достаточно определенным с категориальной точки зрения фрагментам мира, определяемым остенсивным путем» [Кубрякова, 2004 : 194]. Грамматические категории и части речи прозрачны относительно именуемых сущностей, поэтому их освещение с позиций когнитивно-дискурсивного подхода устраняет противоречие между формальными признаками и семантическим наполнением языкового явления. Такие категориальные понятия, как «предметность», «признаковое»», «процессуальность», лежат в основе организации слов в части речи. Тогда факт лакунарности отдельных частей речи в сопоставляемых языковых системах может являться характеристикой особенностей процессов обработки информации о мире представителями определенной этнолингвокультуры: «...семантические классификации, обнаруживаемые в сфере имен и глаголов, - это прежде всего классификации обозначений, в основе которых лежит связь обозначений с миром вне нас» [Кубрякова, 1988 :157].

В когнитивном подходе понятия предметности, признаковости и процессуальное™ трактуются как базовые категории словообразования. Тогда, анали-

зируя морфологические типы концептов в разных языках, можно сравнивать специфику структуризации языковой информации в типологически различных языках. Преобладание аналитического способа оформления грамматического значения обуславливает продуктивность таких способов словообразования, как аффиксация, конверсия, словосложение, сокращение. Конверсия определяется в рамках когнитивно-дискурсивного подхода как безаффиксальная транспозиция. Lightening blinded us (русск. Молния ослепила нас). Lightening the way they broke through the forest (русск. Освещая дорогу, они пробирались через лес). Не rushed into the room with lightening speed (русск. Он ворвался в комнату с молниеносной быстротой). Форма, оканчивающаяся на -ing, может быть причастием, герундием, прилагательным или отглагольным существительным. Если трактовать конверсию как деривационный процесс, то отмечается сохранность значения исходного знака при одновременном получении категориального значения новой части речи.

Особое внимание с точки зрения различий в номинативных картинах мира привлекают к себе категории, имеющие словообразовательный характер и демонстрирующие членение мира, осуществляемое с помощью деривационных средств. Аффиксальное словообразование в русском языке выделяется как один из ЭКМЯС лингвоструктурного типа, поскольку связано с выражением категории оценки, которая очевидно отражает особенности этноязыкового сознания носителей русского языка: «Серьезность правит бал и тут, как везде; и к серому так и приклеивается кличка Первый дядечка» — «Seriousness carries the day here as everywhere: so the gray one finds himself nicknamed Chap number one» [Петрушевская, 2004 : 99-100 (перевод Рейчел Фармер)].

Так называемые «синтаксические концепты» (по H.H. Болдыреву) выделяются нами на том основании, что типологические различия разноструктур-ных языков проявляются и в инвентарях способов связи, и по наличию определенных синтаксических моделей можно судить о специфике представленности различных отношений в языковой картине мира. Субстантивированно-определительный тип синтаксической связи, существующий в английском языке благодаря конверсионным процессам, соотносится с таким видом синтаксической связи в русском языке, как управление, в силу типологических особенностей последнего: job adverts (объявление о рабочих местах),, a cable-car ride (поездка на фуникулере), manual instruction (инструкция по применению), media law (закон о средствах массовой информации), birthday party (вечеринка по случаю дня рождения) и т.д. и т.п. Иногда только развернутые, многокомпонентные компенсаторные структуры в русском языке полностью передают смысл английского субстантивированно-определительного словосочетания, которое может функционировать самостоятельно либо как часть сложного предложения: «Dear Jean letters assignment [Culture Matters Trainees Guide, 1999 : 21] — («Задание no изучению случаев, описанных в письмах, которые начинаются с приветствия «Дорогая Джин»). Особенности синтаксической связи английского языка наиболее показательны в газетных заголовках: «.Web child porn raids across Europe» [CNN, 2002] («Полиция проводит рейды в Европе по пресечению детской порнографии в Интернете»),

Типологически маркированные особенности словообразовательных процессов и способов синтаксической связи обусловливают возникновение и широкое функционирование сложнокомпозитных форм в английском языке. Композиты фиксируются во всех функциональных стилях английского языка: а) масс-медийном дискурсе: «77¡e demand-boosting effects have more than offset the job-destroying onesrfThs Economist, 11.02.2001]; б) рекламном дискурсе: «Todai, an upscale all-you-can-eat Japanese seafood buffet offers vast assortments of mouth watering culinary delights» [«Todai» restaurant advertisement]; в) разговорном дискурсе: «You got that kind of / don 't-care-what-nobodv-thinks-of-me thins» [м/ф «Shrek»]. Встречаются в текстах художественной литературы: «Frodo had chosen it, because it stood in an out-of-the-way corner of the country» [Tolkien, 2002 : 224]. Анализ композитных форм в разноструктурных языках может служить одним из многочисленных аргументов в пользу правомерности гипотезы Э. Холла о существовании высококонтекстных и низкоконтекстных культур [Hall, 1977], [Hall, 1982].

Кроме расхождений в инвентарях способов связи, выделяется структурная несопоставимость семантически тождественных односоставных глагольных предложений в русском и двусоставных личных предложений в английском языке. Безагентивность русских синтаксических конструкций может рассматриваться как свидетельство того, что многие события, отраженные в русской языковой картине мира, трактуются как происходящие сами по себе и принимающиеся как данность, совершающееся действие, на течение которого ничто не может повлиять [Вежбицкая, 1997], [Вежбицкая, 2001 : 37]. Но прямолинейность данного подхода справедливо подвергается сомнению [Гудков, 2003].

В четвертом параграфе «Культурно детерминированные языковые единицы» рассматривается специфика структурной организации единиц языка, исследование которых, в свою очередь, позволяет судить об особенностях организации языковой картины мира и этноязыкового сознания языковых личностей. Каждый язык специфичен в использовании способов наименования объектов и описания ситуаций. При сопоставлении состава двух языков выделяем расхождения в значениях лексических единиц, а также в их материальном оформлении и дистрибуции, поэтому контрастивному анализу в антропоцентрической парадигме подвергаются такие явления, как несовпадение объемов семантического значения сопоставляемых единиц, а также различные виды сочетаемости предметных имен.

Выделяем следующие типы семантических расхождений: 1) историко-этимологичес-кие: dog — собака, пес\ 2) родо-видовые: пальцы —fingers, toes', 3) конкретизирующие, обусловленные расхождением признаков, включенных в эквивалентные понятия: удобный — comfortable, convenient; 4) абстрактно-конкретные. связанные с неэквивалентностью степени десемантизации (абстракции) у сопоставляемых понятий: так, английской лексической единице «thing» соответствуют конкретные русские существительные: «вещь», «предмет», «дело (тема)», «ситуация, событие», «существо» и др.; 5) каузативные, когда большая семантическая широта проявляется в способности одной английской лексической единицы реализовывать одновременно значения кауза-

тивности/некаузативности: to burn, to fall, to boil, жечь — гореть; упасть -уронить; кипеть — кипятить и т.д. 61 понятийные, существующие из-за различия в количестве объектов и их признаков, обобщенных в значениях сопоставляемых лексических единиц (полисемантичность глагола «to get»).

Специфика комбинаторики языковых единиц в разных языках эксплицирует своеобразие языковой картины мира. Изучение сочетаемости предметных имен помогает решить задачу реконструкции отдельных фрагментов языковой картины мира. Предлагаемое понятие «языковой образ объекта» [Рахилина, 2000 : 11], сформулированный на основе объяснения языкового поведения предметных имен (т.е. их лексической сочетаемости), помогает воссоздать языковое представление об этом объекте. Семантика и сочетаемость предметных имен допускают не только когнитивный анализ, но и психолингвистический подход — рассмотрение синтагматики и парадигматики лексических единиц позволяет судить о том, как одна языковая картина мира отличается от другой, и, соответственно, составить представление об этнокультурной специфике языкового сознания коммуникантов, участвующих в акте МКО.

Облигаторная лексико-семантическая сочетаемость, характеризующая категориальные семантические признаки номинируемых объектов, может квалифицироваться как один из видов ЭКМЯС лингвоструктурного типа: «Maybe Mr. Baggins has an honest reason for leaving his name behind» [Tolkien, 2002 :. 122] (an honest reason - серьезные основания). Этнокультурная некоррелированность наблюдается в случаях номинации признака в атрибутивно-субстантивированных словосочетаниях: casualty department — травматологическое отделение больницы; all-night shop — магазин круглосуточной торговли; small wares stand — отдел штучных товаров и т.д. и т.п.

Сочетаемость слов определяет внутриязыковые закономерности, такие, как характер семантики опорного компонента, фиксированность употребления одного из компонентов по отношению к другому, направление их связи (односторонняя или двусторонняя) [Гак, 1977 : 202], о чем свидетельствуют: а) глагольные коллокации типа: to catch a train, to run a risk, to launch a boat, to run a factory, to fly a plane и т.д. и т.п.; б) фразеоматические глагольные сочетания типа: to make the most of smb; can't help doing smth, to feel like doing smth; to be used doing smth и т.д. и т.п.;в) глагольные сочетания с примыкающим фазовым глаголом, использующимся для конкретизации способа протекания действия: «Casey opened the door, and they walked to the car in the hazy morning sunshine. Allison cried, "Hi, Daddy!" and broke into a run» [Crichton, 1997 : 15]; r) префиксальные коллокемы: «Imitrex is recognized as an effective treatment for migraines by the National Headache Foundation» [The Oprah Magazine, 2002 : 286].

Зависимость семантического объема языковой единицы от ее сочетаемо-стных возможностей носит взаимообусловливающий характер. Семантическое значение слова определяет специфику его синтаксической и лексической сочетаемости, а анализ синтагматики, в свою очередь, позволяет составить исчерпывающее представление об объеме и специфике лексического значения. Атрибутивная, вербальная и постфиксальная сочетаемость предметных имен демонстрирует наиболее активные признаки денотата, которые зафиксированы

системой языка. Многочисленные психолингвистические эксперименты, направленные на исследование языкового сознания, продемонстрировали национально-культурную зависимость слов-реакций от значения стимульного понятия. Результаты разнообразных подходов к изучению значения слова служат доказательством того факта, который A.A. Леонтьев определил как «принципиальное единство психологической природы семантических и ассоциативных характеристик слов» [Леонтьев A.A., 1969 : 268.].

В пятом параграфе «Разнооформленность системных семантических общностей» рассматриваются структурно-системные полевые образования языковых единиц не только как лингвистическая, но и психологическая реальность на основании их соотнесения с определенной областью человеческого знания об окружающей действительности, иначе — «вплетенности» семантики в языковое сознание пользующегося языком индивида. Национально-культурная маркированность лексико-семантической сочетаемости позволяет постулировать, что и продукты этой сочетаемости, существующие в виде лексико-семантических групп, полей, ассоциативных полей, ассоциативно-вербальных сетей и других ментально-языковых системных образований, также национально-культурно специфичны.

В главе III «Этнокультурные маркеры языкового сознания лингво-культурного типа» рассматриваются лингвокультурные параметры МКО. Существование ЭКМЯС лингвокультурного типа обусловлено несовпадением совокупностей знаний о конкретных предметах и понятиях в сравниваемых этно-лингвокультурах. По способам эксплицитной представленности вербализованных форм выделяются ЭКМЯС лингвокультурного типа поведенческо-коммуникативной, аддативно-квалификативной, реалитивной экспликации, а также такие лингвосемиотические формы, как ЭКМЯС лингвокультурной экспликации, а именно: паремии, вербальные и вербализуемые прецедентные феномены, целостный текстовый отрезок и материализующие аксиологические концепты лингвистические единицы. Предлагаемая типологизация в достаточной степени условна, так как компоненты выделенных групп взаимосвязаны и взаимозависимы: в реальном акте МКО междометия, релятивы, обращения используются в комплексе с проксемическими и кинесическими сигналами; культурная символика непосредственно связана с квантативно-квалитативными показателями (нумерологемами, колоремами), а целостный текстовый отрезок может содержать любой из вышеназванных видов ЭКМЯС.

В первом параграфе «Поведенческо-коммуникативная эксплицирован-ность» проводится сопоставительный анализ средств речевого контакта и языковых формул, нетождественно отражающих определенные отрезки лингво-коммуникативной действительности.

Национальный колорит вербальной коммуникации обеспечивают такие контактоустанавливающие средства, как междометия, обращения и релятивы говорящего. Социо-культурная конвенциональность, внеконтекстная полисемия, связь с невербальными компонентами коммуникации, ассиметричность представленности функционально-понятийного компонента являются теми факторами, которые определяют несопоставимость некоторой совокупности

неизменяемых вербальных реакций в коррелируемых этнолингвокультурах. Новые формы междометий появляются в составе прецедентных высказываний с выраженным просодическим компонентом, выполняющим функцию коннота-тивной связки с прецедентной ситуацией. «Авторское» междометие как часть прецедентного высказывания, приобретая черты прецедентности и единичности, переходит в разряд общеупотребительных и фиксируется в национальном составе языка наряду с уже существующими интеръектными формами: «Whoa!» (Neo, played by Keanu Reeves, in the movie The Matrix. This cry of astonishment was included in most TV ads for the film. This catch phrase was first uttered by Joey Russo, played by Joey Lawrence, on Blossom) [TV Acres, 2004 : 21]. Междометий — неологизмов, появившихся в американском дискурсе в последние десятилетия, достаточно много: «Wowsers!» (Inspector Gadget); «Wuh-pa!» (Rope Girl's battle cry in Teamo Supremo); «YaltaЫ (a song by the Japanese group Green Leaves; later popularized by the Flash animation «Irrational Exuberance by Veloso». Also a quote by Chun-Li when she wins a fight); «Yoink/» (The Simpsons).

Речевое поведение и коммуникативный стиль в значительной степени зависят от высококонтекстности или низкоконтекстности (по Э. Холлу) лингво-культуры. Формальное американское обращение директивно и характеризуется отсутствием прагматического компонента, тогда как в русском обращении просматривается отношение к собеседнику и ситуации (сцене) общения.

Во втором параграфе «Перцептивные модели этнолингвокультуры» сравнительно изучаются ЭКМЯС лингвокультурного типа аддативно-квалификативной экспликации, к которым принадлежат проксемы, кинемы, ну-мерологемы, темпоремы, колоремы.

Проводится контрастивный анализ семиотической репрезентации компонующих микро-макрокосмическую перцептивную модель базовых категорий, таких как пространственность, темпорапьность, холлистичность, партикуляр-ность и др. Совокупность представлений о базовых категориях служит образным основанием для языковых сущностей, исследование которых позволяет судить о дифференциальных характеристиках контрастирующих этнолингво-культур.

Пространственные отношения могут быть представлены как совокупность универсальных бинарных оппозиций [Цивьян, 1985]. Сопоставительный анализ лингвистической представленности оппозиции «свой — чужой» свидетельствует о высокой степени идентичности универсально-природного принципа сохранности своего собственного пространства в кодифицированном поведении русских и американцев: не в свои сани не садись (everyone should do his own business); не суй нос не в свое дело (mindyour own little business); своя рубаха ближе к телу (charity begins at home). Оппозиции членения мира по вертикали «верх/низ» и горизонтали «правый/левый» семантически и аксиологически схожи в сопоставляемых этнолингвокультурах. Национально-культурная специфика проксемических отношений просматривается в актантной модели организации языковых единиц и глагольно-постпредложной сочетаемости.

В образных основаниях английских и русских идиом и паремий, обозначающих дистантные отрезки, лежат неидентичные ситуации, так как за основу

измерения берутся различные объекты: to be between the devil and the deep blue sea — находиться между двух огней, двух зол; to be at the end of the rainbow — находиться далеко за пределами мечтаний. Культурно-национальная мотивированность прослеживается также и в отборе соматологических образов для обозначения проксемических составляющих: to be a skip and jump from smith — быть в нескольких шагах от чего-то; to be a stone throw away — быть поблизо-сти, в двух шагах, под рукой, под носом и т.д. «They now kept a stone's throw to the left of the road» [Tolkien, Vol. I, 2002 : 37]. Кроме того, в семантике «проксемических» идиом заметны различные базовые метафоры, которые позволяют уточнять способы концептуализации обозначаемого в различных этнолингво-культурах: «to be on the shelf» — быть старой девой, не имеющей шансов на замужество; «to be on the side of angels» — поступать справедливо, честно.

Специфика проксемических ощущений проявляется в разном выделении основного дистанционного компонента — точки или линии и наполняемости таких аксиологических концептов, как «point» и «privacy», которые еще раз подчеркивают наличие низкоконтекстных характеристик у американской коммуникативной культуры и высококонтекстных — у русской. Особенности проксе-мической организации коммуникации, как правило (но не абсолютно всегда), определяют выбор такесических средств. В дистантных и низкоконтекстных культурах, например, таких, как американская, такесемы редки и обладают предельной степенью символизации. Важным компонентом кинесического поведения являются окулемы, среди которых наибольший интерес представляет визуальный контакт, так как концепт «еуе-contact» лакунизирован для русской этнолингвокультуры, а существующие русскоязычные корреляты «глазной контакт», «визуальный контакт» описывают не присущие нам поведенческие нормы. В низкоконтекстной и неконтактной американской коммуникативной культуре языковое поле «визуальность» отличается большей детализацией и разработанностью: в английских фразеологемах и паремиях языковая единица «еуе» несет более весомую и многообразную семантическую нагрузку, чем в аналогичных русских коррелятах. Сравнение двух соматологических карт представляет доказательства различий на уровне определенных совокупностей знаний — выбор индикаторных средств в качестве прилагательных оценок и конкретизирующих компаративов определяется образом ведущей соматемы.

Темпоремы отличаются от кинем, проксем и других ЭКМЯС этой группы тем, что имеют как категориально-грамматическую, так и лексическую экспликацию, зафиксированную в языковых формах, что делает возможным изучение временной концептуализации с точки зрения лексической и коммуникативной семантизации темпоральных образов.

При сопоставлении английских и русских лексем, номинирующих субъективные темпоральные отрезки возраста, обнаруживается различная степень детализации: babyhood, infancy, newly-born babies, baby in arms, teenage, postadolescence, post-teenagers, toddlers'. «We've done some renovations, but are finding it a challenge to finish everything with our toddler underfoot». Стратификации внутри взрослой возрастной группы во многом разнородны и противоречивы, что и отражено в языковых «темпорально-геронтологических» единицах. В

американской этнолингвокультуре фиксируется большое количество разнообразных языковых единиц, номинирующих взрослый возраст человека: adults, grown-ups, generians, middle scents, seniors, mature people, seasoned people, people of third age. Все лексемы (за исключением «adults», «grown-ups» и «generians») возникли в последние десятилетия как эвфемизмы, смягчающие возрастную дискриминацию.

В линеарной составляющей модуса относительного времени отмечаются моменты, подтверждающие национально-культурную обусловленность темпорального сегмента языковой картины мира, а именно: 1) специфика языковой представленности фаз суточных отрезков и членение 24-х часового временного отрезка; 2) различные идеи собирательности временного отрезка, 3) тенденция к минимизации при номинировании темпоральных отрезков «It is hard to stay well with a nineteen month old in the house»; 4) несоответствия аксиологических концептов «время» и «time» (в американских идиомах, имеющих значение «добиться всего», «добиться славы и успеха», неизменно присутствует концепт «time»: «the big time», «to hit the big time»).

Несхожесть темпорально-пространственных моделей, лежащих в основе темпоральных образов, непосредственно определяет коммуникативное поведение этноязыковых личностей как представителей монохронемных и полихро-немных культур [Hall, 1959] с преобладанием монохронемных характеристик в американском коммуникативном поведении и полихронемных в русском. В монохронемных культурах время линейно, ясно ощущаемо, делимо (linear, tangible, and divisible into blocks) [Hall E.T., Hall M.R., 1987]. Языковая картина мира фиксирует это такими единицами, как «spread out across time», «spanning across generations», «the time line», or «time frame». Монохронемный «взгляд» рассматривает время как конкретную реальность, представляющую собой определенную ценность («time is money»), которая может быть приобретена («to buy time»), потрачена («to spend time») или потеряна («to waste time»). В поли-хронемном представлении время нелинейно, циркулярно, циклично («в жизни все идет по кругу», «как аукнется, так и откликнется»),

Нумерологемы, так же как и колоремы, являются вторичными продуктами базовой категоризации: восприятие объекта как такового и его отношений с другими объектами превалирует над восприятием квалитативно-квантативных характеристик его образа. Универсальность мыслительной категории «единичность — множественность» позиционирована национально-культурной обусловленности квантативных отношений. В цифрах зафиксирована информация о культурных символах и отражены стереотипы национального мышления, а языковые стратегии и тактики в количественном представлении мира также определены национальным компонентом языкового сознания. Понятие «нумеро-логема» объединяет семиотические единицы, содержащие цифры как национальную категорию меры, и цифры — экспликаторы специфики квантативных отношений, кодифицированные этнолингвокультурой, в которых отражены национальные особенности количественной символизации. Функции прототипи-ческих чисел в русской культуре выполняют нумерологемы «три», «семь», «девять», «сорок». В американской языковой картине мира аналогичное использо-

вание нумерологем связано в основном с числительным «nine». Но, как правило, появление нумерологем в американских идиомах незакономерно и окказионально, что происходит в силу закрепившихся в культуре представлений о том, что содержание нумерологемы должно быть предельно конкретным и единственно возможным: «to have one over the eight» (подвыпить, хлебнуть лишнего); «to be at six and sevens» (быть в полном беспорядке и неразберихе); «to happen at the eleventh hour» (происходить очень поздно, или в самый последний момент): «Unfortunately, the present defoliation, motivated by short-term economic benefit, probably will continue unless a revolution in public and official attitudes comes to the rescue at the eleventh hour» [International Herald Tribune, 1999 : 12]. Произвольность при привлечении конкретных цифровых показателей в операциях сравнения двух или нескольких объектов, а также абсолютная точность в использовании цифр трактуется как еще одно доказательство низкоконтекстного характера американской этнолингвокультуры.

Этнический «цветовой взгляд» формируют колоремы, как ЭКМЯС, определяя его «цветовую палитру», которая, будучи воспринимаемой индивидом, в свою очередь обусловливает его оценки, стереотипы, установки. Именно результаты контрастивного анализа элементов, образующих группу колористических лексем вторично-производной номинации, являются источником данных об особенностях цветоязыковой картины мира. Односторонне лакунизирован-ные цветонаименования детерминированы спецификой региональной фауны (buff, peacock blue, dun, periwinkle), флоры (avocado, heather, heliotrope, mistletoe) и особенностями жизни (moccasin, maple syrup, pop-corn white) определенной этнолингвокультуры: «According to members of the original commission established to design the flag, the shades of buff and colonial blue represent those of the uniform of General George Washington as shown on a specific plate from an official U.S. Army publication» [Delaware Facts and Symbols]. Национально-культурная специфика колорем проявляется в их «выборе» модификаторов (ш-dian red, navajo white, alice blue, colonial blue). Национально-маркированный компонент денотативного значения цветолексемы производно-вторичной номинации проявляется в случае совпадения денотата с реалией, присутствующей только в одной из сопоставляемых этнолингвокультур: златоглавый, лубочный, кумачовый, пряничный и т.д.

Неидентичность цветового сегмента языковой картины мира проявляется в использовании базовых цветонаименований: белый гриб — boletus mushroom, белая береза — silver birch, белый медведь —polar bear, белая горячка — D. Т., белая кость — blue blood, белый свет — wide world, белый стих — blank verse, средь бела дня — in broad daylight, белое пятно на карте — blank space, шито белыми нитками — easily seen, белый танец — lady's choice. А в колоремных реалиях, таких как «белый билет» (exemption from military service), «белая гвардия», «белогвардеец», «белоэмигрант» остаются нераскрытыми спрятанные за ними культурные аллюзии.

Уникальность колорем состоит в том, что они могут инкорпорировать в свою денотативную структуру комплекс национальных знаний, выраженных в сравнениях, топонимах и антропонимах. Каждая этнолингвокультура имеет

свой колоремный прототип, который вербализован непроизводным базовым цветонаименованием, демонстрирующим способность к последующему наращиванию качеств в большей степени, чем другие аналогичные единицы, и к участию в процессах когнитивной метафоризации и языковой метонимии, которые результируются созданием новых квантов знаний с вербально эксплицирующими их языковыми единицами. Проведенный анализ хромолексемы «blue» и ее синонимов, включенных в процессы троппеизации, позволяет утверждать, что они репрезентируют определенную сумму знаний в языковой форме и демонстрируют тенденцию к участию в процессе видения одного объекта через другой. Но хромоним «blue» все-таки не является репрезентантом той когнитивной метафоры, «которой живут» (по Дж. Лакоффу и М. Джонсону) представители американской этнолингвокультуры, поэтому констатируется наличие черт колоремного прототипа у цветонаименования «blue», а не выполнение им функции колоремного прототипа этнолингвокультуры, которое обнаруживается у цветонаименования «красный» в русском языке.

Реалии, культурные символы и этнографические нонемы освещаются в третьем параграфе данной главы. Они объединены в одну группу ЭКМЯС реалитивной экспликации на основании того, что образы сознания, представляющие совокупность перцептивных и концептуальных знаний о них, отмечаются лишь в одной из контактирующих этнолингвокультур, т.е. являются лаку-низированными, а стоящие за этими образами сознания объекты маркируют лингвокультурную общность: «Я учился в английской школе, находившейся в нескольких километрах от дома, там я играл в «ракете» и «файве» (ударяя мяч об стену ракеткой ми ладонью),..» [Набоков, 1991а : 7J. Классификационный анализ реалий в когнитивном ракурсе позволяет разграничить реалии, эксплицирующие лакунизированные концепты («А Brahmin who graduated Radcliffe but spent her summers far away» [lies, 1999 : 13]), ложно-идентичные концепты {«Этот «изыск» даже и до Кевина Тэлавера с его русской Пи-эйч-Ди не совсем дошел...» [Аксенов, 2004 : 237]) и концепты с нетождественными концептосфе-рами (например, в сферу концепта «eating out» входят понятия, представленные такими лексическими единицами, как «single bar», «early bird», «cocktail party», «wine and cheese reception», «clambake», «For here or to go?», «For carry-out or delivery?», «doggie bag», «doggie box»). Вербализаторами лакунизированных концептов выступают этнографические нонемы, топонимы, антропонимы и другие онимы (названия политических и общественных организаций, произведений художественной культуры, искусства, торговые марки и т.д.).

В культурных символах зафиксирована информация конденсационно-эмотивного свойства, имеющая значимость только в одном, отдельно взятом этнолингвокультурном сообществе. В культурном символе отражены коллективные представления о предмете и его свойствах, бытующие у представителей одного этноса. Культурно-символическое содержание материализуется в языковых формах, для которых типичен семантический квазиморфизм - потеря устойчивых референциальных связей и видоизменение эмоциональной оценочно-сти. Вышеуказанные процессы могут претерпевать различные языковые единицы — вербализаторы культурных символов — нонемы (имена нарицательные) и

другие виды онимов (антропонимы, топонимы), а также мифонимы, которые могут быть как антропонимами (Алеша Попович), так и нонемами (русский медведь) и др. Вербально репрезентированные культурные символы показательно и непосредственно связаны с составляющими культурного пространства: культурёмами, мифологемами, ритуалами, культурными эталонами, символами и стереотипами.

Как одну из лингвосемиотических форм ЭКМЯС лингвокультурной экспликации выделяем вербализаторы аксиологических концептов, сопоставительный анализ которых представлен в четвертом параграфе данной главы «Аксиологические концепты и этнодескрипторы». Фонд лингвистических репрезентантов аксиологических концептов — это отраженная в языке ценностная картина мира, и его исследование позволяет составить представление о системе морально-оценочных ориентиров этноса. Аксиологический концепт генетически связан с национальной аксиологической системой и является по отношению к ней вторично-производным образованием, лингвистический конструкт которого выступает квинтэссенцией оценок, норм, эталонов, представлений. В этом смысле он тождественен культурному концепту в народном сознании, по С.Е. Никитиной ([Никитина, 1991], [Никитина, 1994]). Система национально-культурных ценностей закреплена в языковом сознании представителей этно-лингвокультурного сообщества и определяет их коммуникативное поведение ([Kohls, 1994], [Уфимцева, 20006 : 139], [Бердяев, 2001 : 13], [Ильин, 1993 : 232237], [Ключевский, 1993 : 278], [Richmond, 1996 : 5], [Lewis, 2002], [Касьянова, 1994]). Представленный сопоставительный обзор русских и американских аксиологических концептов строится исходя из интегративно-интерепретативной модели и обращения к одной или нескольким из ее составляющих. При этом аксиологические концепты подразделяются на лакунизированные («privacy», «self-made man», «challenge», «diversity», «identity», «соборность»), ложно-идентичные («труд», «друг», «дружба», «дом» и др.) и концепты с нетождественными концептосферами, выделение которых базируется на идеях некоррелятивной культурной разработанности словарного состава, нетождественности номинации и «параметризации» [Степанов, 2004]. Рассматриваются примеры видоизменения концептуальных структур, типа: «Then, George W. Bush gained half a million fewer votes than his challenger, but won after a month of recounts and court challenges gave him the electoral college votes of Florida» [Financial Times 25.10.2004].

Национально-культурные ценности этноса проецированы на аксиологические характеристики отдельной языковой личности, принадлежащей этому этносу. Описание любого этнического характера сводимо к перечислению черт, развитых на основе национально-культурных ценностей, поэтому можно утверждать, что представители каждой этнолингвокультуры обладают набором характеристик, находящих свое языковое воплощение в этнодескрипторах — адъективных языковых единицах, служащих для описания этнического характера на уровне черт личности. Это лингвистическая проекция процесса интрое-цированности (по К. Касьяновой) в личность ценностей, результирующегося оформлением определенных этнохарактерологических параметров. Этнодеск-

рипторы, как названия качеств, используются при описании результатов составления этнических портретов и характеризации автостереотипов. Большинство этнодескрипторов являются производными от имен аксиологических концептов, что предопределяет их высокую степень национально-культурной детерминированности: судьба —» судьбоносный; правда —► правдивый; совесть —* совестливый, добросовестный; душа —* задушевный, радушный, добродушный; change —* easy-going, mobile; acquisitiveness —► materialistic; practicality —► efficient, practical; challenge —► challenging, encouraging, creative, adventurous; action/work orientation —* industrious, diligent, committed, devoted, dedicated, etc.

В пятом параграфе «Оформление характерных черт мышления народа во фразеологическом фонде языка» исследуются фразеологические явления, в которых эксплицируются особенности знания относительно предмета или явления реального мира, обусловленные национально-культурными стереотипами, установками, ценностями — это «не денотация к миру, а повод для отнесения к системе ценностей» [Телия, 1996 : 74]. Реализуя кумулятивную функцию языка, паремии предстают в виде структур знаний, что позволяет трактовать паремио-логическое пространство как вербализованную форму существования пространства концептуального. Сами единицы паремиологического фонда выступают как многомерные образования, с определенной моделью информационной структуры по отношению к какой-либо ситуации.

Паремиологический сегмент языковой картины мира уместно сопоставить с набором блоков, в основе каждого из которых лежит аксиологический концепт. Контрастивное исследование аксиологических концептов позволяет раскрыть особенности импликатур паремиологических единиц, включающих значимостную, оценочно-эмотивную и прескрипционную информацию. Анализ паремиологических блоков, образованных вокруг ложно-идентичных концептов «работа/труд» - «work/labor», проведенный с целью выявления общих и различных источников формирования информационных структур, выявил, что фрейм-структура концепта «work» включает слот «справедливое вознаграждение», тогда как во фрейм-структуре концепта «труд» данный слот отсутствует, что влияет на его содержательный минимум. Вследствие этого русский и американский концепты разнятся по таким важным составляющим, как отношение к труду и характеристика выполняемой работы. На языковом уровне концептуальную неидентичность демонстрируют различного рода связи, развиваемые языковой единицей — экспликатором концепта (синонимические, антонимические, синтагматические, парадигматические и т.д. и т.п.).

Конфигурация фразеологического сегмента языковой картины мира конгруэнтна конфигурации аксиологической составляющей этнолингвокультуры. Основываясь на сопоставительных характеристиках определенных аспектов русской и американской культур, разработанных Р.Д. Льюисом [Lewis, 2000], предлагаем примеры идиом и паремий, иллюстрирующие выделенные аксиологические параметры.

В американской этнолингвокультуре наблюдается тенденция к фразеоло-гизации одной, отдельно взятой тематической группы, что маркирует определенный фразеологический блок как не имеющий соответствия в русской этно-

лингвокультуре, т.е. лакунизироваиный. В последнее время регистрируется значительное количество фразеологизмов, производящие основы которых входят в состав лексико-семантического поля «Растительный мир». В большинстве своем — это образные выражения, к которым применима стилистическая помета «молодежный слэнг». Например: «to go bananas» (to become crazy); «top banana» (big shot); «to slip on banana skin»; «to be full of beans» (быть полным энергии); «a couch potato» (человек, проводящий много времени у телевизора); «а hot potato» (противоречивая тема). Если в русской этнолингвокультуре в образе несопоставимых понятий объединяются «лед и пламень», то в американской культуре сравниваются одинаковые родо-видовые объекты: apples and oranges'. «Jenny and I, we were like peas and carrots» [к/ф Forrest Gump]. Интересно, что американские компаративы, особенно появившиеся в последнее время, также тяготеют к флористической тематике: «to be as cool as a cucumber» (быть очень хладнокровным); «to be two peas in a pod» (быть похожими как две капли воды); «to be as American as an apple pie» (типично американский) и др.

Национально-культурная специфика идиоматических и паремиологиче-ских сегментов русской и американской языковых картин мира проявляется в особенностях представления характеристик этнических сообществ. Инкорпорированная в «дальние значения» слова этимология базовой единицы — этнонима обусловливает «ближнее значение» фразеологемы, не выводимое из совокупности составляющих ее компонентов: пап Irish bull» (очевидный абсурд, нелепость); «to build castles in Spain» (строить воздушные замки); понятие чуже-родности какой-либо культурной среде и связанные с этим странности в поведении индивида описывает подвергшееся фразеологизации прецедентное высказывание «Не is from Barcelona» (from any character on the show Fawlty Towers, used to explain waiter Manuel's odd behavior).

Связь единиц фразеологического фонда с национальной культурой, историей, обычаями прослеживается на примере фразеологем и паремий, содержащих имена собственные. Выбор имени собственного, вовлеченного в процессы метонимизации и фразеологизации, достаточно часто бывает произвольным, что представляет определенные трудности в воссоздании некоей совокупности знаний о некотором объекте или явлении: «Johnny — come lately» (так называют сотрудников, пришедших в коллектив позже, не с момента его образования); «to rob Peter to pay Paul-» — (взять у одного, отдать друг ому); «every Тот. Dick and Harry» — чернорабочие, неквалифицированные рабочие (иногда значение «всякие там», «сброд»: «every Тот, Dick, and Harry. Also, every mother's son; every man Jack. Everyone, all ordinary individuals, as in "This model should appeal to every Tom, Dick, and Harry"» [AHDI, 1997 : 191].

В русском и американском фразеологическом фондах отмечаются единицы с именами собственными неясной историко-этимологической интерпретации: «a Jack of all trades» (мастер на все руки); «to be happy as a Larry» (быть очень счастливым); «Федот, да не тот»\ «a smart Alec» (всезнайка, человек с высоким самомнением): «smart Alec — an impudent or obnoxiously self-assertive individual, a wise guy...» [AHDI, 1997 : 593]. Метафоризация имени собственного, заключенного во фразеологическую единицу, и выделение одного из его

признаков позволяет говорить о нем как о своеобразном вербальном эксплика-торе прецедентного феномена: «Murphy's Law» (закон подлости); «Hobson's choice» (вынужденный выбор); «the real Melroy» (что-то настоящее). Многие русские фразеологемы восходят к фольклору, например: «по Сеньке шапка», «показать Кузькину мать», «наготовить на Маланьину свадьбу», «Куда Макар телят не гонял» [ФРР, 2001 : 389]. Во всех вышеописанных случаях имя собственное, становящееся производящей основой фразеологемы, представляет собой концепт, т.е. информационную структуру, дешифровка которой не представляет труда для носителя языка, но становится непреодолимым препятствием в процессе создания адекватного образа для представителей иной этнолин-гвокультуры.

В шестом параграфе «Вербальные и вербализуемые прецедентные феномены» рассматриваются данные лингвистические явления как отдельный вид лингвокультурного типа, которые представляют собой продукты познавательной деятельности членов определенной этнолингвокультуры, принадлежащие их национальной когнитивной базе. Отнесение семиотических экспликаторов прецедентного имени к ЭКМЯС лингвокультурного типа правомерно, поскольку имя собственное выступает концентратом культурной информации вследствие своей генетической неразрывности с текстом, ситуацией и/или фиксированным комплексом определенных качеств. При сопоставлении корпуса антропонимов в русской и американской этнолингвокультурах констатируется факт . большей связи архетипического характера русских фольклорных собственных имен с национальными мифологическими и былинными образами. При обращении к любому прецедентному имени можно заметить, что метонимический перенос осуществляется с учетом номинации по признакам или атрибутам означаемого прецедентного имени и апеллирование происходит не к денотату, а к дифференциальным признакам и атрибутам: «The new Johnny Appleseed: Ronald McDonald. Trying to overcome its junk food image, McDonald's is buying more apples than any other U.S. restaurant chain» [The New York Times, 25.03. 2005]. Этимологически структуры прецедентного имени могут быть охарактеризованы как первично-производной и вторично-производной номинации: «The historian R. Arsenault chooses a very interesting approach for his analysis of the «Americanization of Dixie» when he looks at the air conditioner as one of the important factors involved» [Fiedler, Jansen, Norman-Risch, 2004 : 49].

Прецедентное высказывание понимается как феномен собственно лингвистической природы, возникающей в результате текстовой редукции, где текст — продуциент прецедентного высказывания - может быть представлен в анонимно-дискурсивно-ситуативной или авторско-текстовой форме: «There was only one catch and that was catch-22. which specified that a concern for one's own safety in the face of danger that were real and immediate was the process of a rational mind» [Keller, 1961 : 46]. После появления романа слово — прецедентное высказывание — «Catch-22» было незамедлительно запротоколировано не только в англоязычных словарях (см., например: [ODQ, 1999], [ODPSQ, 2002], [ResQ, 1989]), но и в монолингвальных и билннгвальных фразеологических словарях [АРСНУФВ, 2001 : 8].

Наряду с таксономией по системно-функциональному аспекту предлагается классификация по типу информационно-генерирующих структур прецедентных высказываний, где выделяются шесть источников: 1) тексты мировой художественной литературы («Tell те about the rabbits again, George!» [Steinbeck, 2002]); 2) тексты национальной художественной литературы («Toto, I've а feeling we 're not in Kansas anymore» [Baum, 2000]); 3) высказывания известных людей («Let's roll» — phrase used by George W. Bush and others to signify American determination in the months after 9/11»); 4) тексты рекламы («Ican't believe, I ate the whole thing» (from US television advertisements for Alka-Seltzer); 5) кинематографические произведения («Godfather»: «I'm gonna make him an offer he can't refuse»-, «Государство кует деньги, не отходя от кассы: Контрольно-кассовые машины (ККМ) — непременный атрибут практически любого приличного магазина» [Экономический еженедельник. № 46. 11.2001]); 6) ТВ сериалы («Star Trek»: «You will be assimilated.» (The Borg), «The Simpsons»: «Don't have a cow, man!» (Bart Simpson)) etc.

В седьмом параграфе «Целостный текстовый отрезок как способ фиксации национально-культурной специфики» обосновываются следующие основания отнесения текстового отрезка к ЭКМЯС лингвокультурного типа: 1) существование инвариантов восприятия прецедентных текстов, хранящихся в когнитивной базе, как феноменов, знание которых объединяет представителей одного лингвокультурного сообщества; 2) зафиксированность национально-культурных ценностей в различного рода текстах (художественном, масс-медийном); 3) национально-культурная детерминированность структур, наполняющих узлы (слоты) текстовых фреймов; 4) возможное инкорпорирование в его структуре языковых явлений, каждое из которых представляет собой особый вид ЭКМЯС лингвокультурного типа.

В главе IV «Этнокультурные маркеры языкового сознания лингво-экологического типа» анализируются происходящие во внелингвистической сфере изменения, которые материализованы в вербальных формах. В первом параграфе «Языковые маркеры национально-культурного сознания как репрезентанты современного транснационального процесса ноологизации» дается определение ЭКМЯС лингвоэкологического типа, представлена классификация неологизмов как результата пенетрации и дисбаланса устоявшихся форм языковых сущностей.

К ЭКМЯС лингвоэкологического типа относим репрезентирующие образы национально-культурного сознания языковые явления, возникновение которых обусловлено переменами, происходящими в языке, как реакцией на изменения в их внелингвистической экологии и диалоговое взаимодействие этно-культур. ЭКМЯС липгвоэкологического типа объективируют кванты культур-нообусловленных знаний, формирующих унификационные, интернациональные сегменты национальной когнитивной базы.

Основным принципом лингвоэкологического холизма является принцип сбалансированности компонентов лингвосферического пространства. Нарушение равновесия между такими компонентами лингвосферы, как литературный язык, ненормированная речь, различного рода жаргоны и диалекты, приводит к

изменению конфигурации лингвоэкологической среды. Результаты пенетрации и дисбаланса устоявшихся форм языковых сущностей отражены в неологизмах. Изучение неологизмов как новых единиц номинации эффективно в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы знаний, поскольку она позволяет анализировать не только материальную форму появившейся единицы, но и судить об особенностях процесса познания мира, который происходит в дискурсивной деятельности человека. Как ЭКМЯС лингвоэкологического типа трактуются новые единицы номинации, в которых отражен процесс современного «перекраивания» языковой картины мира и влияние этого процесса на сам способ восприятия мира современным человеком. При анализе ЭКМЯС лингвоэкологического типа мы опираемся на определенные Е.С. Кубряковой основные тенденции ноологизации и современного языкового картирования, базирующиеся на постулате о том, что каждый акт номинации представляет собой а;<т нового понимания обозначаемой сущности, а «неологизмы фиксируют собой меняющуюся или уже измененную интерпретацию данного нам фрагмента наличного бытия» [Кубрякова, 2004а : 10].

Конструирования реальности становятся все более сложными и многогранными: картирование происходит по принципу выделения доменов и формирования новых денотативных пространств. В транснациональный фонд обозначений входят целые отрасли знаний, таких, например, как «нанотехноло-гии»: нанопродукты, наноразмерные устройства, наноструктуры, нанопленки (диодных дисплеев), наноэмульсии и антибактериальные нанопокрытия, и т.д. [по материалам CNews Analytics]. Большинством носителей языка вышеперечисленные ноологические единицы воспринимаются на определенном временном отрезке как языковые знаки с дефективной денотативной структурой, так как за ними не стоит совокупность перцептивных и концептуальных знаний. Аналогичная ситуация наблюдалась с появлением электронно-вычислительных машин и единиц, номинирующих связанные с ними явления: «файл», «программа», «сайт», «веб», «веб-страница», «интернет», «спам», «сервер», «провайдер» и т.д. и т.п. В настоящее время неологизмы, связанные с компьютерной сферой, из транснационального фонда обозначений переходят в общий национальный фонд, т.е. включаются в ситуации, когда явление не просто называется, но и формируется определенная система знаний о нем: «President Bush on Wednesday signed a bill authorizing $ 900 million in grants to spur federal agencies, industry and universities to devote more energy to cybersecuritv research» [The Associated Press, 27.11.2002]. В русской действительности уже существуют явления, номинативно выраженные в американской этнолингвокультуре, — «экзит-пол», «праймериз», «advance man» и «advance team»: «.The time of his return had not been made public, so the small airport stood empty and silent save for the "advance team " and a handful of local volunteers» [СНСЗАЯ, 1993 : 10].

Как вторую тенденцию ноологизации называем возрастание роли и места средств вторичной номинации и постоянные изменения в диапазонах действия отдельных приемов номинации и удельном весе каждого из них в общей массе неологизмов [Кубрякова, 2004а : 12]. В исследованиях, посвященных современному дискурсу, отмечается невиданный рост новых языковых единиц как

продуктов процессов блендинга и контаминации: «Не who koops and runs away lives to hoop another day!» (Bowser koopa in the Super Mario cartoons). Паронимия применяется как прием для образования новых языковых единиц, которые, будучи включенными в языковую структуру, определяют ее узнаваемость и отличие от других языковых структур: «The Fairly Oddparents Goldfish Bowl Starter Kit powered by Tetra» [Advertisement of figure toys].

Предельно допустимая семантическая сложность вновь образованных единиц отражает сложность стоящих за ними структур знаний. При этом строй языка предопределяет доминирующий тип ноологического словопроизводства. Аналитизм английского языка обусловливает появление достаточно компактных (по сравнению с русским языком) языковых форм: online banking, online shopping, online diagnosing, etc. Отмечаемые исследователями инкорпорирующие признаки у английского глагола позволяют создавать емкие неологизмы типа «to trouble shoot» (исправлять сбои в работе компьютера) или «to blitz out» (уничтожить часть данных в памяти компьютера) [LRNW, 1990].

Усложнение образа мира, репрезентации мира приводят к конденсации информации и увеличению количества продуктов производных компрессионных словообразовательных моделей, т.е. аббревиации в любых ее формах -инициальной, слогоморфемной, акронимах: NA (network address), NC (network control center); delline (delete line) getfree (get disk free) [CCCACO, 2003].

Непосредственным свидетельством эскалации экспрессивности разговорной речи, проникающей и в другие функциональные стили, является распространение такого феномена речи, как языковая игра, что одинаково типично как для современного русского, так и для американского масс-медийного дискурса. При изучении соотношения лингвального и ментального комплексов наибольший интерес вызывают примеры языковой игры, где смысл поверхностной структуры языковой единицы не эквивалентен смыслу ее глубинной структуры, а является результатом инференциальной процедуры, т.е. результатом выводного знания. Для подобных примеров языковой игры одинаково важны вербализованное, т.е. семиотическое оформление сообщения и невербализуемые знания, стоящие за ними. Поэтому для анализа феномена «языковая игра» наиболее эффективной представляется когнитивная парадигма, позволяющая применять такие понятия, как фрейм, скрипт, слот [Лисоченко, 1992].

В лингвистическом фрейме существенным является набор лингвистических знаний, связанных со знанием фонетики, графики, орфографии: «Variable — Life variables»; «Capitalist environmentalist»,; паронимических возможностей языка: «The New Un-Milosevic», «Industrial Evolution» (по типу «Industrial Revolution»); лексической многозначности: «Плотность жизни», «Tomorrowland, Today»; прагматических компонентов: «процесс пошел...». В экстралингвистических фреймах наиболее существенным оказывается вид экстралингвистических знаний различной этимологии: «The Taming of the Queue» (The Taming of the Shrewd; «Census and Sensibility» (Sense and Sensibility); «America can't keep playing Lone Ranger» (Lone Ranger) и т.д. и т.п. He редки апелляции к знаниям прецедентной ситуации: «И никаких коробок из под ксерокса». В некоторых случаях вербальные прецедентные феномены сами становятся объектом пери-

фразы, т.е. следствием перекомпоновки терминальных узлов (слотов) в результате комплексного сочетания лингвистического и экстралингвистического фреймов: «Жилое и думы» («Былое и думы»); «Шиит и меч» («Щит и меч») и т.д. Апелляция к знаниям, заключенным в паремиологических единицах, представляет собой комплексный тип экстралингвистического и лингвистического фреймов: «Living more than money», «Her Daddy's Girl» (о Челси Клинтон, по типу «Daddy's Boy» - о Дж.У. Буше) и др.

Неологизмы отражают сложность стоящих за ними структур знаний, определяются лингвоэкологией языка и в свою очередь определяют ее. С другой стороны, лингвоэкологическая ситуация зависит от языковых контактов и, как их следствия, — заимствованных языковых единиц, с появлением которых в эт-нолингвокультуру привносятся новые информационные структуры или претерпевают видоизменение уже существующие. Поэтому как отдельный вид нооло-гизации, влияющий на специфику лингвосферы языка, выделяем заимствования концептуального, параконцептуального и бесконнептуального вида.

Во втором параграфе «Концептуальные заимствования как глобализация национальных когнитивных пространств» выявляются определившиеся в последнее время результаты условий проницаемости сопоставляемых русской и американской этнолигвокультур.

При концептуальном заимствовании в повседневную реальность вводится новое явление, сопровождающееся формированием новой совокупности перцептивных и концептуальных знаний. Результаты концептуального заимствования непосредственно влияют на процессы языкового картирования, так как появляется не только новое означающее, но целая структура нового знания, стоящая за ним: «Школа страхового бизнеса МГИМО (У) продолжает набор слушателей по программе «Андеррайтер»/«Главный андеррайтер» [сайт МГИМО, 29.03.2004]. Непрозрачность и немотивированность означающей оболочки новой языковой единицы лишь подчеркивает значимость понятийного аспекта: «Автодор» обзавелся чир-лидерами в 90-е гг. и с тех пор без них не обходится ни один матч» [РТР «Вести-Саратов», 2.02.2005]; «Подобные мероприятия молодежь называет флэш-акииями» [НТВ «Намедни», 12.04.2004]. Иногда новая информационная структура возникает как ответ на событие, происходящее в окружающей действительности: «С сегодняшнего дня службам безопасности авиалиний разрешено проводить профайлинг» [ОРТ «Новости», 4.03.2005]. Процесс глобализации концептуальных пространств настолько стремителен, что явления, появляющиеся в одной лингвокультуре, незамедлительно становятся достоянием других культур: «В Москве состоялась X Международная фитнес-конвенция» [НТВ «Новости», 23.03.2004]; «Промоутсром турнира по кик-боксингу выступила фирма N.» [РТР «Вести-Саратов», 9.03.2004].

За концептуальным заимствованием может стоять сложный культурно-аксиологический феномен, который не имеет пока в принимающей этнолингво-культуре четкого понимания обозначаемой сущности и общепринятой, закрепленной за ним номинативной структуры. Примером такого феномена, по нашему мнению, может служить концепт «политическая корректность».

В третьем параграфе «Параконцептуальные заимствования. Интернационализация аксиологической составляющей и аксиологических концептов» изучаются интернацисшализованные сложившиеся представления, структуры знаний, модели мира, влияющие на языковое картирование в плане ревизии ценностно-оценочного комплекса, имеющего вербальную представленность в сочетаемостных паттернах, а также прескрипциях и предписаниях, репрезентируемых в единицах паремиологического фонда языка.

При параконцептуальном заимствовании в национальное когнитивное пространство либо привносится новая аксиологическая маркированность в уже существующую информационную структуру, либо происходит изменение ценностной значимости существующих информационных структур, а значит, и переоценка определенного явления. Таким образом, интернационализируются сложившиеся представления, структуры знаний, модели мира. Процессы транснационализации способствуют переакцентировке и перенюансировке в аксиологическом сегменте языковой картины мира и, соответственно, в аксиологических концептосферах и аксиологических концептах. При параконцептуальном заимствовании мы имеем дело с адаптацией новых оценочных структур знаний, отражающих определенные ценности и таким образом модифицирующих аксиологические конфигурации лингвокультуры-акцептора. Глобализация в таком случае затрагивает аксиологические составляющие картин мира, аксиологические концепты и образуемые ими аксиологические концептосферы, а также прескрипции, выраженные в единицах паремиологического фонда языка. Транснациональные признаки отмечаются и у вербальных и вербализуемых прецедентных феноменов: «Перед тем как камни станут друзьями девушек, ими займутся серьезные мужчины» [НТВ, 28.06.2005.] (репортаж с открытия компании «Североалмаз»). Прозрачна ссылка на «Diamond is the best girl's friend».

В четвертом параграфе «Бесконцептуальное заимствование как семиотическая редупликация существующих языковых форм» представлены примеры бесконцептуальных заимствований в русской и американской лингвокуль-турах. Бесконцептуальное заимствование не сопровождается привнесением новой информационной структуры, поэтому такого рода концептуальное импортирование определяется как нулевое или пустое: диктейшн (dictation), гуд (good), герла (girl); войс (voice); вип (vip); вайн-гиоп (wine shop); бэд (bad) и т.д. и т.п. [МСТС, 2003]. В некоторых случаях заимствования языковая единица приобретает дополнительное значение, приписываемое ей только данной системой подъязыка: «Джус, - а, м. Хороший знакомый, приятель. С каким это джусом ты разговаривал? — Какой там джус! Полтинник он мне должен. < От англ. juice — «сок» [МСТС, 2003 : 155]. Нередко заимствованные единицы (это верно по отношению как к концептуальному, так и бесконцептуальному заимствованию), интегрируясь в словообразовательные процессы, приобретают грамматические показатели, характерные для их языковой системы: апгрей-дить, аржаной, джобать, гейма, геймер, виндоузы, бэднутый. [ТСМС, 2003].

Процесс концептуального и бесконцептуального заимствования в русский язык из американской лингвокультуры, происходящий в русскоязычной

среде, не идентичен аналогичному процессу, происходящему в среде русскоязычных эмигрантов, «погруженных» непосредственно в донорную лингвокуль-туру: «Я живу во Франклин каунтюк «.Сколько стоит этот дон am (бейгл)?» Бесконцептуальное заимствование может быть эксплицировано не только отдельной языковой единицей, но и словосочетаниями, одним из видов которых выступают устойчивые ритуальные формулы: «Доброе время суток!» «Приятных выходных! Берегите себя!» (калька с: Have a nice weekend! Take care!) и т.д. «Приветствуется опыт работы в данной сфере и умение пользоваться компьютером» (калька с " is encouraged"). Словосочетание «поднимать тему», оформленное по образцу: «to raise the issue», стало привычным и общеупотре-бимым: «В Петербурге также будет подниматься тема выплаты дополнительной прибавки к пенсии блокадникам» [радио Маяк, 21.01.2004].

Следствием бесконцептуального заимствования не является появление нового понятия и новой структуры знаний, стоящей за ним. Но его включение в типологию ЭКМЯС лингвоэкологического типа вполне обосновано, так как оно отражает этнокультурные особенности языковой личности, специфику конфигурации лингвосферы и информативно с точки зрения протекания процесса МКО.

В главе V «Экспериментальное изучение национально-культурных особенностей языкового сознания» предлагается экспериментальная методика исследования различных типов ЭКМЯС, таксономия которых была разработана при изучении текстовых и лексикографических источников.

В первом параграфе «Этничность языковой личности по данным психолингвистического ассоциативного эксперимента» обсуждаются различные методики составления этнических портретов с использованием разнообразных приемов психолингвистического анализа семантики: I. Свободный ассоциативный эксперимент (САЭ); II. Направленный ассоциативный эксперимент (НАЭ); III. Исследование ассоциативных норм (ПАИ); IV. Ассоциативные исследования прецедентных феноменов (АИПФ), включенных в структуры сознания.

Во втором параграфе «Возможности экспериментального ассоциативного исследования этнокультурных маркеров языкового сознания» непосредственно обсуждаются результаты проведенных экспериментальных исследований, направленные на выявление образов сознания представителей различных этнолингвокультур, основанные на анализе словесных ассоциаций испытуемых. Реакции, получаемые на конкретное слово-стимул, обусловлены спецификой языкового сознания и отражают его национально-культурный компонент. Сумма реакций позволяет построить некое ассоциативное поле того или иного этноса и реконструировать фрагмент образа мира этого этноса.

В качестве основного метода исследования определенного набора языковых средств, объективирующих образы языкового сознания, принимается свободный ассоциативный эксперимент. Процесс ассоциирования представляет собой попытку представления ментальной информации в вербальной форме, т.е. в форме совокупности ассоциатов, изучение которых позволяет строить гипотетические модели и предположения о совокупности определенным образом

структурированных концептуальных и перцептивных знаний об объекте реального мира.

Целью эксперимента является подтверждение гипотезы о проявлении национально-культурной специфики языкового сознания в вербализованных формах. В конфигурациях ассоциатов обнаруживаются кинесико-проксемные, нумерологические, колоремные, аксиологические, прецедентные и другие подблоки, отражающие соответствующие сегменты языковых картин мира. Кон-трастивный анализ коррелятивных групп наиболее частотных ассоциатов позволяет выявить зоны сходств и различий в существующих совокупностях перцептивных и концептуальных знаний об одинаковых объектах реального мира у представителей различных лингвокультур. Наше исследование направлено на изучение национально-культурной специфики языкового сознания, а единственно валидным способом на настоящий момент остается анализ ассоциативного поля как конечного продукта ассоциативного эксперимента.

В качестве экспериментального материала предлагаются шесть кластеров, объединяющих лексические единицы, являющиеся одинаковыми частями речи. В первый кластер входят слова, отвечающие критериям «лексических универсалий» и «компонентов ядра языкового сознания»: «я», «человек», «думать», «хороший», «плохой». Второй кластер образуют лексемы с тождественными денотатами, характеризующимися национально-культурно маркированной коннотацией: «деньги», «дом», «работа», «время», «семья». Третий кластер компонуют «интернационализмы» со сходными десигнатами и в некоторой степени сопоставимыми денотатами: «президент», «конституция», «фермер», «бизнесмен», «интернет». В четвертый кластер сгруппированы слова-гиперонимы, исследование которых призвано продемонстрировать национально-культурную специфику образуемыми ими лексико-семантическими полями: «транспорт», «путешествие», «почта», покупки», «личные документы». В пятый кластер заключены русские реалии — лексические единицы, односторонне лакунизированные для представителей американской культуры: «окрошка», «квас», «оливье», «вобла», «сушки». Шестой кластер образуют американские реалии — лексические единицы, односторонне лакунизированные для представителей русской культуры: «маффин», «(груви)грейви», «тако», «бейгл», «до-натс». Предполагается различная степень национальной маркированности языковой единицы с вариабельным коэффициентом национально-культурной детерминированности. Вероятно, слова-реакции, полученные на слова-стимулы из первого кластера, будут обнаруживать большее количество совпадений в ответах и большую степень конгруэнтности ассоциативных полей (независимо от группы испытуемых), чем слова-реакции на слова-стимулы из других кластеров, что может подтвердить факт существования семантических универсалий. Ответы, полученные на слова-стимулы из второго, третьего и четвертого кластеров, будут характеризоваться более очевидной национально-культурной семантикой, а анализ реакций на слова-стимулы из пятого и шестого кластеров должен продемонстрировать наибольшую степень национально-культурной отмеченности существующих образов сознания.

Характеристика информантов. Представленная подробная характеристика испытуемых имеет целью засвидетельствовать внешнюю валидность [Готгсданкер, 1982] полученных показателей. Количественные и качественные стратегии отбора респондентов позволяют надеяться, что такие экстралингвистические факторы, как пол, возраст, образование, особенности личности и профессиональный опыт испытуемого, не оказывают существенного влияния на среднестатистическую величину ассоциативных реакций, а достаточно высокое число участников эксперимента позволяет элиминировать влияние на окончательный результат гендерных, возрастных и географических факторов.

Генедерные показатели. Средний возраст русскоязычных испытуемых: мужчины - 27,3 женщины - 31,5; средний возраст информантов - квазибилингвов: мужчины - 30,8; женщины - 34,9; средний возраст американских испытуемых: мужчины — 36,7; женщины — 33,6.

Профессиональные показатели. Род деятельности респондентов: мужчины — преподаватель вуза, businessman, экономист, student-engineer, engineer, менеджер, переводчик, маркетолог, врач, научный работник, undergrad, waiter, bartender, museum staff,, psychologist (counselor), graduate program associate, computer tech, retired, professor, economist, financial advisor и др., женщины -преподаватель вуза, преподаватель англлзыка, teacher, библиотекарь, специалист по рекламе, филолог, PhD student abroad, юрист, переводчик, врач, бухгалтер, PR-менеджер, senior teacher, руководитель НКО, программист, дизайнер, massage therapist and yoga, seamstress, English teacher, professor, retired, computational linguist, technician, consultant, bartender, nurse, homemaker, counselor, health program manager, marketing manager, etc.

Место жительства информантов: русских — Саратов, Москва, Казань, Волгоград, Пятигорск, Ставрополь, Ростов-на-Дону, С.-Петербург, Краснодар, Барнаул и др., квазибилингвов — Саратов, Москва, Казань, Волгоград, С.Петербург, Омск, Пермь, Пятигорск, Ставрополь, Барнаул, Тверь, Краснодар, Ростов-на-Дону, Chapel Hill, Kansas, Washington, New York, Boston, Seattle, Portland, Indianapolis, Chicago, Minneapolis, Memphis, etc., американских респондентов — Indianapolis, Kansas, Chapel Hill, Seattle, Boston, Washington, D.C., Portland, etc.

Общая характеристика респондентов - участников ассоциативного эксперимента

I группа (русск.) II группа (квазибилингв.) III группа (Америк.)

мужчины женщины мужчины женщины мужчины женщины

120 165 87 144 124 123

285 человек 231 человек 247 человек

763 человек

Пример сопоставительного топа 20-ти частотных ассоциатов: 1.4. ХОРОШИЙ

60

П~Л~~П" гГп

П Г1ПП Г-1Г-1Г-1

, п , п

„<р

30

15 10 5

П П П I I I I П I I п п п п ТГп

/// ✓ / у/// ^

/ ^ /

14 12 10 в 6 4 2 0

^ # ^ ^ / ^ ^ ^ *

Числовые характеристики полученных ассоциативных полей свидетельствуют о соблюдении пропорций «золотого сечения» (Ю.Н. Караулов), при котором оптимальным количественным составом поля как единицы владения языком считается число реакций в пределах 400-500 единиц. Заметим, что в нашем случае данные показатели варьируются в пределах 400-600 единиц, что позволяет говорить об определенной репрезентативности полученных данных. От 763 респондентов нами было получено 38 317 реакционных ответов, из чего следует, что показатель среднего количества реакций на одно слово-стимул со-

ставляет 1,78. Причем, реакция может быть представлена как одной словоформой, (например: я (стимул) - личность, человек, индивидуальность), так и целым текстовым отрезком: я (стимул) — «Два человека, один живет в России, другой — в США, а кто-то третий постоянно пытается их примирить, уговорить, чтобы в США она не показывала свою российскую душу, а здесь — не вела себя как американка». То, что реакция в виде целостного текстового отрезка — явление вненациональное, демонстрируют ответы американских информантов. Так, например, на слово-стимул «good» мы получили комментарий, подтвердивший правомерность отнесения нами прилагательного «хороший» к первому кластеру, где были собраны слова, относимые к разряду семантических универсалий: «the philosopher G. К Moore, who argues that the word "good" cannot be defined just as the word "yellow" cannot be defined». Или на слово-стимул «family» — «the more precious as one gets older, especially one's children and grandchildren, and the all dim recollection of our deceased parents and grandparents». Статистические показатели по количеству словоформ: в первой группе — 15 773, во второй группе - 17 143, в третьей группе 18550, итого - 51 466.

Общие показатели числовых характеристик ассоциативного эксперимента

Общее число ассоциативных реакций Общее количество ассоциатов Число повторяющихся реакций Число повторяющихся ассоциатов Единичные реакции (ас-социаты) Количество отказов

I. Группа испытуемых. Представители русской этнолингво-культуры 15242 5809 10993 1560 4249 751

II. Группа испытуемых Квазибилингвы 12068 (1925) 6181 7231 1344 4837 69

III. Группа испытуемых Представители американской этно-лингвокультуры 11007 5747 6390 1130 4617 382

Итого: 38317 (1925) 17737 24614 4034 13703 1202

Подходы к исчислению репрезентативности полученных данных.

При наличии шести видов данных по ассоциативному эксперименту, а именно: общего числа ассоциативных реакций, общего количества ассоциатов, числа повторяющихся реакций, числа повторяющихся ассоциатов, числа единичных реакций (ассоциатов) — предлагается следующий подход К представлению репрезентативности данных. Во-первых, нахождение показателя относительной величины разницы между группами, или меры различия между группами — г с применением статистики Стьюдента, которая дает возможность привести к одинаковым величинам разнородные значения:

Хх-Хг

t =

S?

+ -

'1 "2

при t < 1,84 разница между группами несущественная, позволяющая говорить об их сопоставимости. Во-вторых, исчисление показателя вероятности ошибки — alpha. Общепринятым показателем ошибок считается значение alpha менее 0,5, тогда при большинстве значений, проходящих на уровне значимости 0,01, показатели считаются репрезентативными, где "df ' — число степеней свободы, "alpha" — уровень значимости, т.е. вероятность того, что при имеющемся значении t предположение о равенстве Ху = Х2 ошибочно. Число степеней свободы вычисляется по одной из следующих двух формул:

df = -

2 \

'2 /

II

и,+1

'Sj1

\2

-2; dfx =

2

+

\ "2 У n2 +1

H-l

■ +

-1

Подчеркнем, что при данном подходе сравнению подвергается не семантическая составляющая данных, что будет сделано при сопоставлении гистограмм (топов 20-ти), а валидность полученных в результате эксперимента числовых показателей.

В данном параграфе представлен полный контрастивный анализ содержания всех шести кластеров, но в реферируемом издании предлагаем примеры описания пятого и шестого кластеров. В пятом и шестом кластере, где слова-стимулы представляют собой односторонне лакунизированные реалии, наблюдаются следующие основные стратегии ассоциативного реагирования. Во-первых, отказ в предоставлении ассоциата, который оформляется различными формами. Незнакомое слово-стимул может породить семантически «пустой» ассоциат, оформленный по звуковому подобию стимула, например «маффин» — «параин», но следует отметить, что происходит это достаточно редко. Как правило, ассоциативная реакция представляет собой сходное по звучанию со стимулом языковую единицу: например, стимул «донатс» у русскоязычных испытуемых вызвал ассоциативные реакции Дантес (13), Макдональдс (11), дантист

(10), Донатас Банионис (10), донор (6), Дональд (6) и т.д. и т.п. Отмечаются ас-социаты, экспликаты которых репрезентируют результаты вторичного ассоциирования, например, на слово-стимул «донатс» зарегистрированы ассоциативные реакции «Паневежисский театр», «Прибалтика», «Прибалт», «Латвия», «фильм», «телевидение». Действие механизма ассоциирования по сходному звукосочетанию универсально. Американские респонденты на слово «okroshka» представили реакции: okra (20), Osh Kosh (10), Oklahoma (6), B-gosh (2). Часть ассоциативного эксперимента проводилась на базе университета Индианаполи-са (Indiana University, Purdue University, Indianapolis), в рамках курса «Introduction into Communication Studies». Обратившись к американским информантам за разъяснением их ассоциативных мотивов, мы получили следующие комментарии: «Oshkosh B'Gosh is the name of a children's clothing line»; «окга» - is short for «okroshka»; «kvas» sounds like «vase» or «canvas». «For «olivie» it is reasonable to take out the second «i» and make it «olive», or add «г» and your connection is «olivdar» what means in Spanish «to forget». «Olivie» reminds of food like «olive oil» and «pasta». For «vobla» when you use «word association» you get «vodka», or «volume», or «Volvo», etc. Результатом ассоциирования по сходному звукосочетанию выступают осознанные или неосознанные словозвучия [Караулов, 2002 : 94], в которых проявляются креативные моменты порождения реакционного высказывания. Еще одним показателем универсальной природы креативности ассоциативного процесса могут быть реакции типа: «Человек звучит одиноко, вот когда «люди!» как-то живенько...», «Man is a being darkly wise and rudely great» и т.д.

Ассоциативные реакции русскоязычных информантов на слово-стимул, в качестве которого выступает русская реалия, разнообразны, личностно окрашены и атрибутивно-уточнительны, что и является показателями предельной степени национальной маркированности этих единиц: «оливье» - салат (141), Новый год (48), праздник (46), майонез (29), зеленый горошек (27), вкусно (8), гости (6), зима (9) и т.д. Аналогичный формат реакций наблюдается у американских испытуемых относительно знакомого объекта: «bagel» — cream cheese (52), breakfast (32), chewy (8), bread (5), good (5), Jewish (5) (ассоциативная реакция становится понятной при обращении к истории реалии), toaster (5), butter (4), healthy (4), yummy (4), bakery (3), etc.

Интеркультурный характер этноязыкового сознания вторичных языковых личностей, которые представлены группой квазибилингвов, иллюстрируют ассоциативные реакции на слова-стимулы, являющие собой русские и американские реалии, собранные в пятом и шестом кластерах. Как и предполагалось, ассоциативные реакции I и II групп испытуемых1, полученные на слова-стимулы, представляющие собой русские реалии, обнаруживают обширные зоны полных и аналоговых совпадений. При анализе ассоциативных реакций квазибилингвов на слова-стимулы, содержащиеся в шестом кластере и представляющие собой американские реалии, становится заметной их абсолютная конгруэнтность ас' Здесь и далее римские цифры I, II, III обозначают соответственно русскоязычную группу испытуемых, квазибилингвов и представителей американской этнолингвокультуры.

социативным реакциям американских респондентов. Так, среди зон полных совпадений, во-первых, отмечается ассоциат «Taco Bell», который представляют собой сеть ресторанов быстрого питания — «eat-in and drive through» - (как МакДональдс), только «Taco Bell» — это сеть ресторанов мексиканской кухни, которые имеются по всей Америке и очень популярны среди тех, кто любит мексиканскую еду. И в реакциях американцев, и в реакциях квазибилингвов фиксируется ассоциат-атрибут «blueberry» — ягода, входящая в стандартный набор raspberry, strawberry and blueberry all the year round. «Cream cheese» и «cream cheese cake» также представляют собой исконно американские реалии. Вышеотмеченные факты еще раз подтверждают компилятивный характер образов, бытующих в сознании квазибилингвов.

Нельзя не отметить ассоциативные реакции-цветонаименования. зафиксированные в ответах всех трех групп испытуемых. В ассоциатах-цветонаимснованиях может быть представлена колоремная характеристика образа, связанная с его символьным началом. Например, слово-стимул «хороший» 6% русскоязычных респондентов и 4% квазибилингвов ассоциировали с хро-мононемом «светлый», тогда как реакциями на стимул «плохой» стали: черный (I - 10; II - 8), темный (II - 5), dark (III - 8); black (1П - 6). В ассоциатах-цветонаименованиях могут быть отражены спектральные характеристики, связанные с образом объекта или явления, который называется словом-стимулом и которые специфичны для каждой этнолингвокультуры. Например, стимул «деньги» (money) предопределил ассоциативное реагирование «green» — самое частотное среди американских респондентов (29). Меньше количество реакций, но, тем не менее, такие есть, фиксируются в ответах испытуемых-квазибилингвов (8). Русскоязычные информанты предоставили также спектральные ассоциаты на стимул «деньги» — зелень (4), зеленый (3). Слово-стимул «дом» ассоциируется у американцев с белым цветом (white — б), чему способствует культурная предопределенность образа американского дома. Стимул «конституция» у русскоязычных респондентов и респондентов-квазибилингвов провоцирует появление цветонаименования «красный»: красный (II — 4), красная книжечка (II - 3); красный (ая) книга (I - 3). Слово-стимул «почта» русскоязычные информанты и квазибилингвы единодушно «окрашивают» в синий цвет: синий ящик (II - 4), синий (I — 2). Спектральной характеристикой слова-стимула «квас» является хромононем «желтый», по цвету денотата «yellow tank» (III -1), «желтая бочка» (I — 8). Как указание на процессы ме-тафоризации цветонаименований могут рассматриваться реакции «redneck» или «pink» (хороший). Наконец, ассоциативные реакции-цветонаименования могут быть результатом действия механизма синестезии как «ненамеренного физического опыта межчувственной ассоциации» [Cytowic, 2002]. Сочетание «(груви) грейви» вызывает устойчивую цветовую ассоциацию «зеленый» (I — 4), (II — 3). В ассоциативном поле на данный стимул квазибилингвами предоставлены спектральные ассоциаты: «желтый» (1), «зелено-коричневый» (1), «серое(ый)» (2). Звукосочетание «бейгл» у русскоязычных информантов ассоциируется с черным цветом (2). «Тако» провоцирует появление таких цветовых ассоциативных реакций, как «желто-белый» (1-1), «красный» (1-1), «зеленый» (II - 2). В

задачи данного психолингвистического эксперимента не входила проверка действия механизма цвето-звуко-образной символизации, поэтому колоремно окрашенные ассоциативные реакции рассматриваются как имеющие окказиа-нально-индивидуальный характер. Но, вероятно, даже эти немногочисленные примеры могут свидетельствовать о существовании национальной специфики цветолексемной ассоциативности.

Значимость соответствующей профессиональной сферы показательна в том, что узкоспециальные образы зафиксированы в ядре языкового сознания испытуемого и извлекаются оттуда при ассоциативном реагировании в виде вербализуемых ассоциатов. Так, у группы русскоязычных испытуемых, курсантов военного вуза, стимул «я» вызывал наиболее частотные ассоциативные реакции «вечерняя проверка», «вечерняя поверка», т.е. образ процедуры, во время которой откликом на называемую фамилию является многократно повторяемое «я». У респондентов-врачей стимул «человек» провоцирует появление реакции «живой», т.е. эксплицируются элементы сложившейся синтагматической связи «живой — мертвый », «человек - труп». У программистов достаточно прогнозируемым реагированием на слово-стимул «плохой» выступает выстроенная по парадигматической схеме реакция «вирус» и т.д. и т.п.

О том, что ассоциативное поле является фиксацией прескрипций, выработанных языковым этносом, свидетельствуют реакции в виде паремий, фразеологизмов или их индивидуализировано оформленных отрывков. Так, слово-стимул «работа» в группе русскоязычных информантов спровоцировало появление таких реакций, как: «и труд, все перетрут», «деньги», «кони», «непыльная», «нечто, чем надо заниматься не из-под палки, а от души», «волк» и т.д. Для сравнения: в группе квазибилингвов были запротоколированы такие реакции, как: «money», «деньги», «не волк», «в лес не убежит, хотя работать приходится постоянно», «не может быть смыслом жизни» и т.д. А вот в группе американских респондентов аналогичные реакции практически не отмечаются, что, вероятно, позволяет говорить о большей архетипичности и автохтонности бытующих в русском сознании образов.

Данные, полученные при проведении ассоциативного эксперимента, позволили составить Ассоциативные рейтинговые словники представителей русской и американской культур, а также квазибилингвов. Анализ материалов словника может предоставить информацию о специфике различных фрейм-структур. На материале ассоциативных реакций на слово-стимул «constitution» рассмотрим ассоциативные реакции американских респондентов, в основе которых лежат различные фрейм-структуры. Реакция «freedom» является для представителей американского лингвокультурного сообщества не только базовой ценностью, но и основной идеей американской конституции. «Foundation» связано с «Founding Fathers», «fore-fathers» (создатели конституции). В ассоциативном поле, образованном ассоциатами на стимул «constitution», отмечаются реакции — прецедентные имена: «Thomas Jefferson», «Abraham Lincoln», «John Hancock», прецедентные высказывания: «We the people», «an agreement by which we govern ourselves, and disallow our governance by tyrants». В качестве ассоциатов отмечаются вербализаторы - топонимы прецедентных ситуаций:

«school house Rock», «Washington». А также многочисленные атрибуты: «large wooden Ship», «amendments», «American flag», «bill», «White House». В любом ассоциативном поле можно обнаружить в качестве ассоциативных реакций вербальные прецедентные феномены и языковые единицы, эксплицирующие вербализуемые прецедентные феномены, что может служить доказательством организации языкового сознания как набора фрейм-структур. Реакция «гордо» (I — 4) на слово-стимул «я» означает свернутый прецедентный текст - «Человек

— это звучит гордо». Имя собственное «Adam» (как достаточно частотная реакция американских информантов на стимул «человек») является вербальной формой прецедентной ситуации и прецедентного текста (Библейская притча). Реакция «обезьяна» (I - 5) на слово-стимул «человек» отсылает к прецедентной ситуации «человек произошел от обезьяны», реакция «не пахнут» (П - 8) на стимул «деньги» отсылает к прецедентному высказыванию «деньги не пахнут», реакция «крепость» на слово-стимул «дом» (1 — 13) кодирует прецедентную ситуацию и прецедентное высказывание «мой дом — моя крепость». Русские респонденты на слово стимул «сушки» представили ассоциаты «Саша» (3) и «шоссе» (3), апеллирующие к известной скороговорке.

Среди реакций отмечается достаточно высокий процент ассоциатов, представленных прецедентными именами, во всех трех группах испытуемых. Например, в третьей группе: «man» — Adam, Jesus Christ, Biblical David-, «think»

— Descartes, Rodin; «good» — Jesus Christ; «bad» — Nazis; «money» — George Washington, Pink Floyd, Stephen Hawking; «president» — Monika Lewinsky, «constitution» - Abraham Lincoln, Ben Franklin, John Hancock, «businessman» - Bill Gates; «internet» — Bill Gates-, «okroshka» — Hiroshima; «vobla» — Volvo, Astrahan; «gravy» —Austin Powers and Charlie Brown; «donuts» — Homer Simpson, Tim Horton.

Помимо прецедентных имен фиксируются и более сложные репрезентанты фрейм-структур, например, реакция «Сальвадор Дали» на слово-стимул «время» или «Гора Роден» на слово-стимул «человек», которые предполагают знание составляющих особого культурно-знакового кода. Привлекают внимание ассоциаты — ситуативные топонимы, такие, как «Франция», на слово-стимул «оливье» или «Jewish» на слово-стимул «bagel», которые свидетельствуют о сложности и исконности фрейма. Подобные ассоциаты вербализуют глубинную совокупность знаний об объекте, связанную с его этимологией.

Для сопоставления отдельных или выборочных ассоциативных реакций испытуемых, представителей различных культур, обращаются к лексикографическим источникам, таким, как Ассоциативный тезаурус русского языка [AT -1-4, 1994 -1996], Ассоциативный тезаурус английского языка [AThE, 1972] или словарь Дж. Диза [SALT, 1965], которые репрезентируют английскую, но не американскую культуру. В нашей работе, хотя на небольшом объеме, но впервые представлен анализ ассоциатов русскоязычных испытуемых, квазибилингвов и представителей американской культуры, что определяет новизну подхода и перспективы дальнейшей работы с Ассоциативным рейтинговым словником, а содержащиеся в словнике ассоциаты подтверждают положение о том,

что «все реакции несут на себе печать национального (языкового) сознания» [Красных, 1998 :262].

В заключении диссертации подводятся итоги исследования:

Языковое сознание, как культурнообусловленный феномен, интегрирует знания о культурных предметах, правилах и нормах коммуникативного поведения. Тогда большая степень идентичности языковых сознаний коммуникантов является залогом успешности МКК. Под этноязыковым сознанием подразумевается культурно обусловленный ин/вариантный образ мира, соотнесенный с особенностями национальной культуры и национальной психологии. В основе мировидения и миропонимания каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов и когнитивных схем, которые определяют этничность национального сознания как отдельного индивида, так и общества в целом. Исхода из того, что «язык и культура рассматриваются как формы существования общественного сознания» ([Тарасов, Уфимцева, 1996]), в структуре этноязыкового сознания выделяются особым образом структурированные пространства: когнитивное, культурное, лингвистическое, состоящие из функциональных/операциональных единиц, каждая из которых несет отдельный квант информации. Вербальными репрезентантами национально-культурной специфики языкового сознания являются этнокультурные маркеры языкового сознания (ЭКМЯС), принадлежащие сфере лингвистического пространства и выступающие объективаторами квантов культурно-обусловленных знаний, формирующих национальные когнитивные базы участвующих в акте МКО этноязыковых личностей.

ЭКМЯС могут быть таксономично описаны и подразделены на три типа: лингвоструктурный, лингвокультурный и лингвоэкологический. ЭКМЯС лин-гвоструктурного типа выделяются на том основании, что в структуре и способах организации семиотического кода отражается форма существования предметного мира с особенностями его свойств и взаимодействий, а в языковой картине мира можно выделить и описать то, что связано с языком и обусловлено его строением и организацией. О несовпадении этнолингвокультурных пространств, связанных со структурным расхождением сопоставляемых языков свидетельствуют языковые формы концептов, обнаруживаемые при сопоставлении систем русского и английского языков, а также языковые формы концептов, выявляющиеся путем характеристики основных единиц этих систем. В ЭКМЯС лингвокультурного типа сосредоточены наиболее явные расхождения контрастируемых этнолингвокультур, так как они возникают из-за несовпадения образов сознания, отражающих предметы и понятия в сравниваемых лин-гвокультурах. Они имеют языковую репрезентацию в виде средств речевого контакта, языковых формул; проксем, кинем, темпорем, нумерологем, колорем; реалий, культурных символов и этнографических яонемов; вербализаторов аксиологических концептов; единиц фразеологического и парсмиологического фондов; вербальных и вербализуемых прецедентных феноменов; целостного текстового отрезка. В ЭКМЯС лингвоэкологического типа фиксируется диалоговое взаимодействие контрастируемых этнолингвокультур, а заимствования концептуального, параконцептуального и бесконцептуального вида представ-

ляют собой отдельный вид ноологизации, влияющий на специфику лингвосфе-ры языка.

При применении методики свободного ассоциативного эксперимента возможно получение данных, свидетельствующих о национально-культурной маркированности языкового знака и особенностях этноязыкового сознания. Результаты свободного ассоциативного эксперимента можно трактовать как объективацию этнокультурной маркированности образов языкового сознания представителей сравниваемых лингвокультур. Они иллюстрируют основные положения таксономичного описания ЭКМЯС, разработанные при изучении текстовых, дискурсных и лексикографических источников, а в конфигурациях ассоциатов обнаруживаются кинесико-проксемные, нумерологические, коло-ремные, аксиологические, прецедентные и другие подблоки, отражающие соответствующие сегменты языковых картин мира.

Содержание работы отражено в следующих публикациях автора:

монографии:

1. Привалова И.В. Понимание иноязычного текста: Монография. - Саратов: Изд-во Поволж. Межрегион, учеб. центра, 2001. — 175 с. (10,9 пл.)

2. Привалова И.В. Интеркультура и вербальный знак (Лингвокогаитив-ные основы межкультурной коммуникации): Монография. - М: Гнозис, 2005. — 470 с. (29,5 п.л.)

учебные пособия:

1. Привалова И.В., Рисинзон С.А. Теоретическая грамматика русского языка: Методические указания для студентов всех специальностей. — Саратов: Издат. центр СГПИ, 1997. - 39 с. (2,4 п.л.)

2. Привалова И.В., Рисинзон С.А. Языковые и антропологические аспекты перевода: Учебное пособие по курсу общей теории перевода. — Саратов, 1998.-58 с. (3,7 п.л.)

статьи и тезисы:

1. Привалова И.В. О роли невербальных компонентов при переводе художественного текста // Значение и функционирование языковых единиц. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993. — С. 56 — 61 .(0,37 п.л.)

2. Привалова И.В. Особенности проведения лингвистического эксперимента при исследовании психологической установки // Семантические процессы на разных уровнях языковой системы: Межвуз. сб. науч. тр. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1994. - С. 69 - 73. (0,31 п.л.)

3. Привалова И.В. Роль психологической установки в процессе перевода // Проблемы прикладной лингвистики. — Пенза, 1994. — С. 55 — 57. (0,18 п.л.)

4. Привалова И.В. Психологическая установка при переводе художественного текста // Исследования по художественному тексту: Мат. 3-х Саратовских чтений по художественному тексту, июнь 1994. - Ч. 1. — Саратов Изд-во СГПИ, 1994. - С. 60 - 61. (0,12 пл.)

5. Привалова И.В., Тихонова О.Н. Из американского опыта интенсивного обучения иностранным языкам // Высшая школа России: исследования и передовой опыт. - Вып. 11-12, поз. 3. - М., 1994. - С. 23 - 28. (0,37 п.л.)

6. Привалова И.В. Психолингвистические и интралингвистические факторы возникновения интерференции // Научно-теоретическое обеспечение профессиональной подготовки студентов педвуза. — Вып. 7. — Саратов: Изд-во СГПИ, 1994.-С. 79. (0,06 пл.)

7. Привалова И.В. Понимание иноязычного текста под влиянием психологической установки // Психолингвистические исследования: текст и слово. — Тверь: Твер. гос. ун-тет, 1995. - С. 112 - 116. (0,31 п.л.)

8. Привалова И.В. Ошибки при переводе под влиянием психологической установки Н Функционирование языковых единиц в разных формах речи. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1995. - С. 59 — 63. (0,31 п.л.)

9. Привалова И.В. Об интерференции родного языка при восприятии иноязычного сообщения // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе: Мат. 9-ой Тверской межвуз. конф. ученых — филологов и школьных учителей 14-15 апреля 1995 г. — Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1995. — С. 111. (0,06 п.л.)

10. Привалова И.В. Возможности психолингвистического подхода к изучению импрессивной интерференции // Единицы разных языковых систем и особенности их функционирования: Межвуз. сб. науч. тр. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1995. - С. 79 - 84. (0,37 п.л.)

11. Привалова И.В. О едином подходе в изучении интерференций различного вида II Единицы языка и их функционирование: Межвуз. сб. науч. тр. — Вып. 2. - Саратов: СГАП, 1996. - С. 25 - 28. (0,25 п.л.)

12. Привалова И.В. Проблемы понимания текста при искусственном билингвизме // Социолингвистические проблемы в разных регионах. - М.: ИЯ РАН, 1996. - С. 336 - 338. (0,18 п.л.)

13. Привалова И.В. Виды контроля и оценки языковых знаний И Профессионально-ориентированное преподавание общенаучных дисциплин в экономическом вузе. - Вып. 1. — Саратов: Издат. центр СГЭА, 1997. — С. 31-36. (0,37 пл.)

14. Привалова И.В. К вопросу о характеристике основных единиц системы русского и английского языков // Единицы языка и их функционирование: Межвуз. сб. науч. тр. - Вып. 3. - Саратов: СГАП, 1997. - С. 50 - 56. (0,43 п.л.)

15. Привалова И.В. Применение зарубежных методов тестирования для оценки языковых знаний студентов И Профессионально-ориентированное обучение иностранным языкам в вузе: Тез. докл. междунар. науч.-метод. конф. (янв. 1998г.). - Саратов: Изд-во Поволж. межрепган. учеб. центра, 1998. - С. 84 -88.(0,31 п.л.)

16. Привалова И.В. Нетождественные национально-маркированные языковые единицы // Филология: Межвуз. Сб. науч. тр. — Вып. 3. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1998. - С. 176 - 179. (0,25 п.л.)

17. Привалова И.В. Новые тенденции языкового тестирования // Профессионально-ориентированное преподавание общенаучных дисциплин в эконо-

мическом вузе. - Вып. 2. - Саратов: Издат. центр СГСЭУ, 1999. - С. 35 - 40. (0,37 пл.)

18. Привалова И.В. Некоторые аспекты лингвистической лакунизации // Профессионально-ориентированное обучение иностранным языкам в вузе. — Вып. 2. — Саратов: Изд-во Поволж. межрегион, учеб. центра, 2000. - С. 114 — 120. (0,43 п.л.)

19. Привалова И.В. Изучение национально-маркированных языковых единиц при формировании навыков межкультурной коммуникации // Теория и практика преподавания родного и иностранных языков в вузе: Мат. междунар. научно-практич. конф. - Саратов: СГАП, 2000. - С. 174 - 176. (0,18 п.л.)

20. Привалова И.В. Типология языковых ревилентов национально-культурного сознания // Языковое сознание: содержание и функционирование. XIII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации: Тез. докл. Москва, 1-3 июня 2000 г. - М., 2000. - С. 196. (0,06 пл.)

21. Privalova I.V. Psycho-linguistic Model of Verbal Message Perception // The E - Journal of Tver University: http://www.tversu.ru June, 2000. — 11 pp. (0,75 п.л.)

22. Привалова И.В. Отражение национально-культурных ценностей в па-ремиологическом фонде языка // Язык. Сознание. Коммуникация. - Вып. 18. — М.: МАКС Пресс, 2001. - С. 10 - 17. (0,5 п.л.)

23. Привалова И.В. Кросскультурный тренинг для американских преподавателей в русскоязычной среде // Коммуникация: теория и практика в различных социальных контактах: Мат. междунар. научно-практич. конф. «Коммуникация - 2002» ("Communicating Across Differences"). — Ч. I. - Пятигорск: издательство ПГЛУ, 2002. - С. 44 - 46. (0,18 п.л.)

24. Привалова И.В. Развитие психолингвистических основ теории межкультурного общения // Предложение и Слово. - Саратов: изд-во Сарат. ун-та, 2002. - С. 742 - 747. (0,37 пл.)

25. Привалова И.В. Константная вариативность (опыт лингвистического исследования национально-культурных ценностей) // Язык. Сознание. Коммуникация. - Вып. 22. - М.: МАКС Пресс, 2002. - С. 5 - 15. (0,68 пл.)

26. Privalova I.V. Linguistic Representation of Cultural Values // Intercul-turality, Multiculturality, and Comparative Cultural Studies: International Conference by the Research Institute for Austrian and International Literature and Cultural Studies. Vienna, Austria, 6-8 December 2002. - p. 12 - 13. :http://www.inst.at/kulturen/konf2002.htm#2: (0,12 п.л.)

27. Привалова И.В. Аксиологический фактор в межкультурном общении //Россия и Запад: диалог культур: Мат. 9-ой Междунар. науч. конф. — М.: МГУ, 2002.-С. 41. (0,06 пл.)

28. Привалова И.В. Современные тенденции коммуникативных исследований: лингвистический аспект // Информация — Коммуникация - Общество (ИКО - 2002): Тез. докл. Междунар. научной конференции. Санкт- Петербург, 12-13 ноября 2002 г. - СПб., 2000. - С. 228 - 230. (0,18 п.л.)

29. Привалова И.В. Межкультурная коммуникация: лингвистические единицы // Методы современной коммуникации: проблемы теории и социаль-

ной практики. Материалы 1-ой международной научной конференции «МСК — 2002» 27-29 ноября 2002 г. - М.: МГЛУ, 2002. - С. 184 - 186. (0,18 п.л.)

30. Привалова И.В. Национальные особенности функционирования лексических единиц // IV Степановские чтения. Функционирование языковых единиц в аспекте национально-культурной специфики. На материале романо-германских и восточных языков: Тез. докл. междупар конф. — М.: Изд-во РУДН, 2003. - С. 87 - 88. (0,12 п.л.)

31. Привалова И.В. Национально-культурная специфика ценностных доминант рекламного дискурса // Язык. Сознание. Коммуникация. - Вып. 25. — М.: МАКС Пресс, 2003. - С. 97 - 102. (0,37 пл.)

32. Привалова И.В., Купцова Н.В. Сознание — язык — культура — этнос: детерминационная зависимость // Этнопсихологические и социокультурные процессы в современном обществе: Мат. междунар науч. конф. 18-20 сент. 2003 г. - М. - Балашов: Николаев, 2003. - С. 286 - 287. (0,12 п.л.)

33. Privalova I.V. Language consciousness in its ethno-cultural context // Человек в пространстве языка: Мат. Междунар. науч. конф. 8-9 мая 2003 г. Каунас. Литва, 2003. - Каунас: Каунасск. гум. ф-т Вильнюсского ун-та, 2003. - С. 10. (0,06 п.л.)

34. Привалова И.В. Этноцентричность языкового сознания // Русский язык в контексте реформирования российского общества: Мат. Всерос. науч. конф. -М.: Изд-во РГТЭУ, 2003. - С. 64 - 67. (0,25 п.л.)

35. Привалова И.В. Построение типологии национально-маркированных языковых единиц // Вопросы психолингвистики. - №1. - 2003. - С. 95 - 101. (0,43 п.л.)

36. Привалова И.В. Составление этнических портретов с использованием данных психолингвистического ассоциативного эксперимента // Журнал прикладной психологии. —Лгз 6. — 2003 — С. 31 — 38. (0,5 пл.)

37. Привалова И.В. Художественный текст как способ фиксации нацио-нально-культур-ных ценностей // Этика и социология текста: Сб. ст. науч,-метод. семинара «TEXTUS». — Вып. 10. - Санкт-Петербург, Ставрополь: Изд-во СГУ, 2004. - С. 416 - 419. (0,25 п.л.)

38. Привалова И.В. Лингвистическая перспектива исследования этнокультурной специфики языкового сознания // Слово и текст: психолингвистический подход. - Вып. 2.— Тверь: Твер. гос. ун-т, 2004. — С. 124— 131. (0,5 пл.)

39. Привалова И.В. Психолингвистика и теоретические основы межкультурной коммуникации // Коммуникация: концептуальные и прикладные аспекты: Мат. второй междунар. конф. - Ростов-на-Дону: издательство УБиП, 2004. — С. 131 — 132. (0,12 п. л.)

40. Привалова И.В. Понимание как основной механизм в осуществлении процесса межкультурного общения // Лингвострановедческий аспект преподавания иностранных языков. — Вып. 5. — Казань: КГПУ, 2004. — С. 89 - 97. (0,56 пл.) , V; ;

41. Привалова И.В. Образ мира, языковая картина мира и этнолингво-культурное сознание И Языки и транснациональные проблемы: Мат. I между-

нар. науч. конф. 22-24 апреля 2004 года. - T. I. - М., Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. - С. 86 - 92. (0,43 п.л.)

42. Привалова И.В. Контрастивные исследования этнолингвокультур // Германистика в России. Традиции и перспективы: Тез. науч.-метод. семинара / Новосиб. Гос. ун-т, ИЯ РАН. - Новосибирск, 2004. - С. 106 - 110. (0,31 пл.)

43. Привалова И.В. Знак языка — знак культуры // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Спец. вып. «Гуманитарные исследования». — Самара: Изд-во Самар. науч. центра РАН, 2004. — С. 21 — 27. (0,43 пл.)

44. Привалова И.В. Типологическая обусловленность понятийно-грамматической категоризации // Проблемы типологии языка. — Ч. I. — Казань: КГТУ, 2004. - С. 141 - 146. (0,37 п.л.)

45. Привалова И.В. К определению понятия «Языковые маркеры национально-культурного сознания» // Язык. Сознание. Коммуникация. - Вып. 26. -М.: МАКС Пресс, 2004. - С. 91 - 97. (0,43 пл.)

46. Privalova I.V. Ethnopsycholinguistic Model of Intercultural Communication // CD-ROM Materials of NCA National Convention "Moving Forward/Looking Back". - Chicago, 111., November 11-14,2004. - P. 42 - 53. (0,75 п.л.)

47. Привалова И.В. Национально-культурные ценности в художественном тексте //Русский язык за рубежом. —Ne 1.— 2004. — С. 76 — 80. (0,31 п.л.)

48. Привалова И.В. Разнообразие подходов в развитии теоретических основ межкультурного общения // Вестник Московского университета. Сер. №19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. — № 3. — 2004. — С. 85 —97. (0, 81 п.л.)

49. Привалова И.В. Структура и составляющие этнолингеокулктурного сознания // Сибирский филологический журнал. Сибирское отделение СО РАН. - №2. - 2004. -С. 54- 59. (0, 37 п.л.)

50. Привалова И.В. Функционально-семантический статус проксем в кон-трастивных этнолингвокультурах // Актуальные проблемы коммуникации и культуры: Междунар. сб. науч. трудов. — Вып. 2. — М., Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2004. - С. 445 - 450. (0,37 пл.)

51. Привалова И.В. Сопоставительные исследования разноструктурных языков в антропоцентрической парадигме // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. — Т. 2. — Вып. 1. — Новосибирск: Новосиб. гос.ун-т, 2004. -С. 8- 13. (0,37п.л.)

52. Привалова И.В. Когнитивный анализ языковых формул в разноструктурных языках // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкупьтурная коммуникация. — Т.1.— Вып. 1. — Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2005. — С. 36 — 39. (0,25 п.л.)

53. Привалова И.В. Возможности когнитивно-дискурсивного подхода в контрастивных исследованиях языковых систем // Реальность. Язык и сознание: Международ, межвуз. сб. науч. тр. - Вып. 3. - Тамбов: ТГУ, 2005. - С. 165 -169. (0,31 п. л.)

so

Подписано в печать С>£~ Формат 60x84 1/16.

Бумага офсетная. Печать сфсетная.

Объем 2 п.л. Тираж Заказ № ^Д/.

Издательский потер Сцнписшго госунамрситеп «Темлус». 410060, Саратов, Астраханская, £3.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Привалова, Ирина Владимировна

Введение.

Глава I. Единицы межкультурного общения.

1.1. Межкультурная онтология анализа языкового сознания.

1.1.1. Развитие психолингвистических основ теории межкультурного общения.

1.1.2. Этноязыковое сознание и его структуры.

1Л .3. Функциональные единицы этноязыкового сознания.

1.1.3.1. Операциональная модель когнитивного пространства.

1.1.3.2. Функциональные культурные единицы.

1.2. Определение понятия «этнокультурные маркеры языкового сознания».

1.3. Таксономия этнокультурных маркеров языкового сознания.

1.4. Выводы к первой главе.

Глава II. Этнокультурные маркеры языкового сознания лингвосруктурного типа.

2.1. Этнокультурная специфика языковой системы.

2.2. Этнокультурные маркеры языкового сознания лингвоструктурного типа как следствие структурного расхождения сопоставляемых языков.

2.3. Отражение особенностей контрастируемых языковых систем в языковой картине мира.

2.4. Культурно детерминированные языковые единицы.

2.5. Разноофромленность системных семантических общностей.

2.6. Выводы ко второй главе.

Глава III. Этнокультурные маркеры языкового сознания лингвокультурного типа.

3.1. Поведенческо-коммуникативная эксплицированность.

3.1.1. Средства речевого контакта.

3.1.2. Языковые формулы, нетождественно отражающие определенные отрезки лингвокоммуникативной действительности.

3.2. Перцептивные модели этнолингвокультуры.

3.2.1. Ориентационные типы организации этносемантического пространства.

3.2.2. Темпоральные и нумерологические модели.

3.2.3. Национально-культурные хромононемы и колоремные прототипы.

3.3. Национально-культурные маркеры языкового сознания реалитивной экспликации: реалии, этнографические нонемы, культурные символы.

3.4. Аксиологические концепты и этнодескрипторы.

3.5. Оформление характерных черт мышления народа во фразеологическом фонде языка.

3.6. Вербальные и вербализуемые прецедентные феномены.

3.7. Целостный текстовый отрезок как способ фиксации национально-культурной специфики.

3.8. Выводы к третьей главе.

Глава IV. Этнокультурные маркеры языкового сознания лингвоэко-логического типа.

4.1. Этнокультурные маркеры языкового сознания как репрезентанты современного транснационального процесса ноологизации.

4.2. Концептуальное заимствование как глобализация национальных когнитивных пространств.

4.3. Параконцептуальные заимствования. Интернационализация аксиологической составляющей и аксиологических концептов.

4.4. Бесконцептуальное заимствование как семиотическая редупликация существующих языковых форм.

4.5. Выводы к четвертой главе.

Глава V. Экспериментальное изучение национально-культурных особенностей языкового сознания.

5.1. Этничность языковой личности по данным психолингвистического ассоциативного эксперимента.

5.2. Возможности экспериментального ассоциативного исследования этнокультурных маркеров языкового сознания.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Привалова, Ирина Владимировна

Появление многочисленных исследований в области национально-культурного сознания актуализировано современной ситуацией глобализации и взаимовлияния языковых культур. «Этнизация» политических и экономических процессов, пристальное внимание к особенностям межъязыковых контактов и межэтнических конфликтов выдвинули на передний план феномен национально-культурной специфики языкового сознания.

Попытки решения проблемы соотношения ментальных образов и их вербальной репрезентации предпринимались многими учеными, что отражено в названии их работ: «Мышление и речь» [Выготский, 1982], «Язык и сознание» [Лурия, 1979], «Мысль и язык» [Потебня, 1999], «Язык. Культура. Познание» [Вежбицкая, 1997], «Язык. Познание. Коммуникация» [Дейк ван, 1989], «Отношение норм мышления к языку» [Уорф, 1960], «К языковедческой проблематике сознания и бессознательности» [Якобсон, 1996], «Язык и знание» [Кубря-кова, 2004] и т.д. и т.п. В современной отечественной психолингвистике единство тандема «рефлексионный процесс» - «речевая деятельность» обеспечивает термин «языковое сознание».

Антропоцентрическая природа феномена языкового сознания несомненна, так как ментальные структуры не существуют автономно, и в возникающую в результате отражения картину мира включены действия и поступки самого субъекта. Языковое сознание не только антропоцентрично, но и этноцентрично (А. Вежбицкая), так как «образ мира меняется от одной культуры к другой» [Леонтьев А.Н., 1975], и, вследствие этого, не существует двух абсолютно тождественных этнолингвокультур, и нет двух абсолютно тождественных образов мира. Поскольку «в основе мировидения и миропонимания каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем, сознание человека всегда этнически обусловлено» [Леонтьев A.A., 1993 : 20] (см. об этом также [Тарасов, 1996, 2000], [Уфимцева, 1996], [Залевская, 2000], [Сорокин, 1994], [Караулов, 2002], [Карасик, 2002], [Попова, Стернин,

2002], [Телия, 1996], [Красных, 1998] и др.). Тогда МКК представляет собой общение носителей разных языков и культур, т.е. неидентичных языковых сознаний, и поэтому чем ближе общность языковых сознаний коммуникантов, тем оптимальнее конечный результат ([Whorf, 1956], [Mead G., 1962], [Gudykunst, 1991], [Kim, 1977, 1994], [Wierzbicka, 1992, 1994,1997], [Гудков, 2003]).

Недостаточная разработанность проблемы языковой объективации национально-культурной специфики образов языкового сознания и предопределяет актуальность данного исследования. В существующих этнопсихолингви-стических, лингвострановедческих, лингвокультурологических исследованиях все национально маркированные языковые единицы классифицируются как ла-кунизированная, либо нетождественная, либо неконгруэнтная лексика, т.е. изучается способ «прикрепления» национально-культурной информации к знаку лексического уровня. Подобные феномены терминологизированы как «национально-культурная реалия» [Влахов, Флорин, 1970, 1986], «лингвокультурема» [Воробьев, 1996, 1997], «лингвоидеологема» [Шаклеин, 1997], «языковая единица с культурным фоном» [Маслова, 2001], «логоэпистема» [Костомаров, Бур-викова, 2000], «этноэйдолексема» [Шейман, 1994] и т.д. При вышеуказанных подходах знаки языка не рассматриваются как «тела знаков культуры» (согласно В.Н. Телия), что не позволяет при обращении к ним судить о национально-культурной специфике языкового сознания. Актуальность работы состоит также в создании целостной методологическо-экспериментальной основы для изучения национально-культурной обусловленности вербальной реальности.

Предметом исследования являются вербальные репрезентанты этнокультурной специфики языкового сознания, объективаторы квантов культурно-обусловленных знаний, формирующих национальные когнитивные базы участвующих в акте МКО этноязыковых личностей, квалифицируемые нами как этнокультурные маркеры языкового сознания (ЭКМЯС).

В качестве объекта изучения рассматриваются результаты речевой деятельности этноязыковых личностей - представителей русской и американской лингвокультур.

Предлагаемая диссертационная работа представляет опыт комплексного теоретико-экспериментального изучения национально-культурной детерминированности языковых явлений, поэтому цель исследования состоит в выявлении природы национальной маркированности лингвистических феноменов и разработке их классификационного анализа.

Поставленная цель предполагает решение следующих конкретных задач:

• выявить структуру этноязыкового сознания как совокупности культурного, когнитивного и лингвистического пространств;

• разграничить лингвоструктурные, лингвокультурные и лингвоэкологи-ческие параметры межкультурного взаимодействия;

•выделить и описать основные языковые явления, фигурирующие в качестве вербальных репрезентантов образов этноязыкового сознания;

• построить и предложить таксономию языковых феноменов - вербализа-торов национально-культурной специфики языкового сознания;

• на примере русской и американской этнолингвокультур продемонстрировать конкретное наполнение разработанной таксономии ЭКМЯС;

•создать методику комплексного изучения национально-культурной маркированности вербального знака с привлечением разнообразных исследовательских процедур.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем представлена целостная система национально-культурной обусловленности языковых феноменов на основе детерминационного единства «язык - сознание - культура». Уточняется наполнение категорий «этноязыковая личность» и «этноязыковое сознание», причем последнее понятие рассматривается в свете его организационных пространств (когнитивного, культурного, лингвистического) и их компонующих (концептуальных метафор, когнитивных прототипов, концептов, концептосфер, фрейм-структур, культурем, мифологем, культурных эталонов, стереотипов, семантических примитивов, лингвистических универсалий и этнокультурных маркеров языкового сознания). Новаторским является введение термина «этнокультурные маркеры языкового сознания» и его дефиницированность. Впервые создана таксономия ЭКМЯС с выделением лингвоструктурно-го, лингвокультурного и лингвоэкологического типов. Новым является соединение отечественной теоретической базы изучения языкового сознания с разработанными американскими учеными методологическими основами межкультурной коммуникации, например, вербальная презентация культурных измерений (cultural dimensions), таких как: высококонтекстность - низкоконтекст-ность, полихронемность - монохронемность (по Э. Холлу).

Теоретическая значимость работы определяется тем, что впервые предлагается системный подход к описанию национально-маркированных языковых явлений, разрабатывается понятийный и терминологический аппарат для их анализа. Некоторые положения вносят вклад в изучение проблемы взаимодействия языка и мышления, взаимовлияния языка и развития культуры, а также в разработку проблемы знаковых свойств культурных предметов, интеркультуры в целом и путей формирования зон общности языковых сознаний у представителей различных национальных лингвокультур. Предлагаемая таксономия ЭКМЯС характеризуется высокой степенью обобщенности и может быть экстраполирована на любой языковой этнос, а изучение компонующих этой таксономии позволяет судить об особенностях языкового картирования отдельной эт-нолингвокультуры.

Практическая ценность исследования обусловлена возможностью включения его результатов в лекционные курсы и спецкурсы по общему и сопоставительному языкознанию, прагма-, психо- и социолингвистике, когнитивной лингвистике, лексикологии, стилистике, риторике, но прежде всего в коммуникативно ориентированные языковые курсы на общефилологических и неязыковых факультетах, которые нацелены на формирование умений и навыков, позволяющих реализовывать и корректировать коммуникацию представителей разных исходных культур. Материалы работы могут использоваться при разработке курса общей теории межкультурного общения, а также тренниговых программ по практике межкультурной коммуникации. Учет выявленных семиотически репрезентированных особенностей русской и американской этнолингвокультур может быть полезен при подготовке специалистов, чья профессиональная деятельность предполагает постоянные контакты с их представителями. Данные этого исследования могут найти применение при разработке спецкурсов и спецсеминаров при подготовке специалистов в таких сферах, как культурология, журналистика, связи с общественностью, социология, психология и других антропоцентрически ориентированных областей знаний, изучающих человека, его психику, язык, культуру и общество.

Материалом исследования являются языковые феномены, которые эксплицируют национально-культурную специфику языкового сознания представителей русской и американской лингвокультур, использующих разнострук-турные языковые коды.

Источниками материала для исследования послужили:

1. Лексикографические материалы (языковые, лингвострановедческие, ассоциативные, идеографические, специальные и узкоспециализированные словари), всего - 62 наименования;

2. Различные виды текстов (художественные, публицистические, корреспонденция), дискурсивный анализ речи (радио, TV, лекции, диалоги и т.д.). Количество отобранных для анализа примеров, полученных при изучении вышеуказанных источников, составило около 6350 единиц.

3. Результаты психолингвистического ассоциативного эксперимента, в котором приняли участие три группы испытуемых: русскоязычные информанты - 285 человек; представители американской этнолингвокультуры - 247 человек; группа респондентов, одинаково хорошо владеющих русским и американским лингвокультурными кодами, названная «квазибилингвы», - 231 человек. Всего - 763 испытуемых. В результате были составлены ассоциативные словники трех видов с общим количеством реакционных ответов - 38 317 единиц, из чего следует, при показателе среднего количества реакций - 1,78. Причем, реакция может быть представлена как одной словоформой, так и целым текстовым отрезком. Для обработки собранного материала - ассоциативных реакций - был создан специальный программный продукт, позволяющий оптимизировать статистический анализ. При подсчете данных и анализе результатов ассоциативного эксперимента применялись методы математической обработки данных программы Microsoft Excel, а именно: формирование упорядоченных таблиц ассоциатов эксперимента по каждому слову-стимулу, автоматическое суммирование количества полученных в ходе эксперимента слов-реакций на каждое слово-стимул и количество отказов, а также построение гистограмм наиболее частотных ассоциатов (топ-20-ти) с определением зон аналоговых и полных семантических совпадений.

Достоверность и объективность результатов исследования обеспечиваются значительным количеством проанализированных примеров, применением лингвистического интервьюирования и консультациями с носителями языка. При обработке данных, полученных в результате проведения свободного ассоциативного эксперимента, использовались методы математической статистики, а именно: нахождение показателя относительной величины разницы между группами, или меры различия между группами, с применением статистики Стьюдента, которая дает возможность привести к одинаковым величинам разнородные значения.

Методологической основой диссертации является системный подход, включающий психолингвистический, когнитивный, лингвистический, когнитивно-дискурсивный, коммуникативный, лингвокультурологический, лингво-страноведческий субподходы, при котором последовательно и целенаправленно рассматриваются разные стороны такого сложного феномена, каким является этнокультурная маркированность языкового сознания.

Методика исследования. При проведении научного анализа использовались такие исследовательские процедуры, как гипотетико-дедуктивный метод, индуктивный метод, описательно-сопоставительный метод, метод компонентного анализа, метод внеязыкового соотнесения, метод конверсационного (дискурсивного) анализа речи, метод контекстного анализа, метод коммуникативной реконструкции, метод установления лакун. Из методов полевого исследования применялись лингвистическое и ассоциативное интервьюирование, а также интроспекция.

Теоретической базой для проведения данного изучения послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области психолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, лингвострановедения, социолингвистики, психологии, а также исследования американских антропологов в области межкультурной коммуникации.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Культурнообусловленное сознание интегрирует знания о культурных предметах, а также правилах и нормах коммуникативного поведения. Этноязыковое сознание - это ансамбль когнитивно-эмотивных и аксиологических структур, национальная маркированность которых обеспечивает их вариабельность от одной культуры к другой.

2. Тела языковых знаков представляют собой реальную (вербальную) форму виртуальной сущности (образов сознания), а в процессе МКО языковые знаки выступают как функциональные единицы и одновременно являются «овнешнителями» этноязыкового сознания, т.е. образуют единую «базу данных» для механизма МКК и для этноязыкового сознания.

3. Образ этноязыкового сознания конституируют функциональные/операциональные единицы трех пространств: лингвистического, когнитивного, культурного. Эти пространства особым образом структурированы и состоят из функциональных единиц, каждая из которых несет отдельный квант информации.

4. Понятие ЭКМЯС подразумевает рассмотрение не одного отдельно взятого языкового знака, обладающего национально-культурной спецификой, но продуктов речевой деятельности языковой личности - представителя определенного этнолингвокультурного сообщества. Предлагаемое содержание понятия демонстрирует, как в отдельном языковом явлении отражены особенности представления об устройстве мира, специфике языкового картирования и репрезентации структур знаний в языке.

5. ЭКМЯС могут быть таксономично описаны и подразделены на три типа: лингвоструктурный, лингвокультурный и лингвоэкологический. ЭКМЯС лингвоструктурного типа выделяются на том основании, что в структуре и способах организации семиотического кода проявляется форма существования предметного мира с особенностями его свойств и взаимодействий, фиксирующаяся в языковых формах концептов, обнаруживаемых при сопоставлении систем и основных единиц систем двух языков.

6. В ЭКМЯС лингвокультурного типа сосредоточены наиболее явные расхождения контрастируемых этнолингвокультур, которые возникают из-за несовпадения образов сознания, отражающих предметы и понятия в сравниваемых лингвокультурах. Они эксплицированы как: средства речевого контакта, языковые формулы; проксемы, кинемы, темпоремы, нумерологемы, колоремы; реалии, культурные символы и этнографические нонемы; вербализаторы аксиологических концептов; единицы фразеологического и паремиологического фондов; вербальные и вербализуемые прецедентные феномены; целостный текстовый отрезок.

7. В ЭКМЯС лингвоэкологического типа фиксируется диалоговое взаимодействие контрастируемых лингвокультур, а заимствования концептуального, параконцептуального и бесконцептуального вида представляют собой отдельный вид ноологизации, влияющий на особенности лингвосферы языка.

8. Национально-культурная специфика языкового явления особенно наглядна при исследовании системных семантических общностей, тогда при применении методики свободного ассоциативного эксперимента возможно получение данных, свидетельствующих о национально-культурной маркированности языкового знака и особенностях этноязыкового сознания. Результаты экспериментального исследования национально-культурной специфичности языкового явления подтверждают результаты контрастивного анализа и те теоретические выводы, которые были выработаны на его основе.

Апробация результатов исследования. Теоретические положения и выводы диссертации излагались на заседаниях сектора психолингвистики и теории коммуникации ИЯ РАН, докладывались автором на международных, всероссийских, зональных конференциях, симпозиумах и школах-семинарах, включая: Международную научную конференцию «Социолингвистические проблемы в разных регионах» (Москва, ИЯ РАН, июнь 1996); XIII-й Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации «Языковое сознание: содержание и функционирование» (Москва, ИЯ РАН, 1-3 июня 2000); 1-ю Международную конференцию Российской Коммуникативной Ассоциации «Коммуникация: теория и практика в различных социальных контактах» ("Communicating Across Differences") (Пятигорск, 3-6 июня 2002); International Conference by the Research Institute for Austrian and International Literature and Cultural Studies «Interculturality, Multiculturality, and Comparative Cultural Studies» (Vienna, Austria, 6-8 December 2002); Международную научную конференцию «Информация - Коммуникация - Общество (ИКО - 2002)» (Санкт-Петербург, 12-13 ноября 2002); 9-ю Международную научную конференцию «Россия и Запад: диалог культур» (Москва, МГУ, 28-30 ноября 2002); 1-ю Международную научную конференцию «Методы современной коммуникации: проблемы теории и социальной практики» «МСК - 2002» (Москва, МГЛУ, 2729 ноября 2002); Международную конференцию «IV Степановские чтения. Функционирование языковых единиц в аспекте национально-культурной специфики» (Москва, РУДН, 15-16 апреля 2003); Международную научную конференцию «Человек в пространстве языка» (Литва, Каунас, 8-9 мая 2003); Н-ю Международную конференцию Российской коммуникативной Ассоциации «Коммуникация: концептуальные и прикладные аспекты» (Ростов-на-Дону, 2428 мая 2004); 1-ю Международную научную конференцию «Языки и транснациональные проблемы» (Москва, ИЯ РАН, 22-24 апреля 2004); Научные чтения, посвященные памяти профессора Ф. М. Березина, «Языковое бытие человека и этноса» (Москва, ИЯ РАН, МГЭИ, 3-4 мая 2004); Научно-методический семинар «Германистика в России. Традиции и перспективы» (Новосибирск, 1114 мая 2004); Fullbright Summer School «Values, Canons, Prices: Text as Intercultural Currency» (Moscow, June 22-30, 2004); NCA National Convention

Moving Forward/Looking Back» (Chicago, Illinois, USA, November 11-14, 2004). Отдельные положения диссертационного исследования прошли апробацию в курсе «Introduction into Communication Studies» (Indiana University Purdue University, Indianapolis 2004-2005). По теме диссертации опубликовано 57 работ общим объемом 63,6 п.л., в том числе монография «Интеркультура и вербальный знак (Лингвокогнитивные основы межкультурной коммуникации)» (29,5 п.л.).

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографического списка, включающего список литературы (572 наименования), список лексикографических изданий и принятых сокращений (62 наименования), четырех списков различных источников, послуживших материалом для анализа (142 наименования), а также приложения, в котором содержатся примеры ассоциативных рейтинговых словников представителей русской, американской лингвокультур и квазибилингвов и сопоставительные топы 20-ти частотных ассоциатов с зонами полных и аналоговых совпадений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Языковое сознание: этнокультурная маркированность"

4. 4. Выводы к четвертой главе

Изменения, происходящие во внелингвистической сфере, отражает языковая материя, поэтому к ЭКМЯС лингвоэкологического типа относим репрезентирующие образы национально-культурного сознания языковые явления, возникновение которых обусловлено переменами, происходящими в языке, и в которых проявляется диалоговое взаимодействие контрастируемых этнолин-гвокультур. Таким образом, ЭКМЯС лингвоэкологического типа объективируют кванты культурнообусловленных знаний, формирующих унификационные, интернациональные сегменты национальной когнитивной базы. Такое свойство языковой системы, как открытость, позволяет сравнивать ее с экологической средой, поэтому лингвосфера определяется как атмосфера отдельного языкового знака и языка в целом, окружающая этнос и связанная с его национальной ментальностью. Открытость языковой системы предопределяет ее восприимчивость к действию объективных и субъективных факторов, оказывающих на нее влияние. Под объективными факторами имеются в виду новые сферы человеческой деятельности и инновационные технологии, под субъективными факторами - продукты деятельности элитарных и неэлитарных языковых личностей.

Нарушение лингвоэкологического холизма вызывает нарушение равновесия между такими компонентами лингвосферы, как литературный язык, ненормированная речь, различного рода жаргоны и диалекты, что видоизменяет устойчивые конфигурации лингвоэкологической среды. Результаты пенетрации и дисбаланса устоявшихся форм языковых сущностей отражены в неологизмах, изучение которых как новых единиц номинации эффективно в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы знаний, поскольку позволяет анализировать не только материальную форму появившейся единицы, но и судить об особенностях процесса познания мира, которые считаются происходящими в дискурсивной деятельности человека. Как ЭКМЯС лингвоэкологического типа, трактуются новые единицы номинации, в которых отражен процесс современного «перекраивания» языковой картины мира и влияние этого процесса на сам способ восприятия мира современным человеком. При анализе ЭКМЯС лингвоэкологического типа мы опираемся на определенные Е.С. Кубряковой основные тенденции ноологизации и современного языкового картирования, а именно: 1) усложнение и многообразие актов конструирования реальности; 2) введение в повседневность иных по сравнению с окружающей действительностью миров; 3) возрастание роли и места средств вторичной номинации; 4) намерение говорящих отразить в создаваемых ими названиях новых структур мнений и оценок окружающего; 5) усложнение образа мира и структур знаний и оценок мира, фиксируемых отдельными неологизмами [Кубрякова, 2004а : 9-16].

Неологизмы отражают сложность стоящих за ними структур знаний, определяются лингвоэкологией языка и в свою очередь определяют ее. С другой стороны, лингвоэкологическая ситуация зависит от языковых контактов и, как их следствия, - заимствованных языковых единиц, с появлением которых в этнолингвокультуру привносятся новые информационные структуры или претерпевают видоизменение уже существующие. Поэтому отдельным видом нооло-гизации, влияющим на специфику лингвосферы языка, выделяем заимствования концептуального, параконцептуального и бесконцептуального вида.

В случае концептуального заимствования результатом является обогащение существующих денотативных пространств и формирование новых денотативных пространств, приводящее к модернизации общего национального фонда знаний из-за того, что в повседневную реальность вводится новое явление, сопровождающееся формированием новой совокупности перцептивных и концептуальных знаний. Результаты концептуального заимствования непосредственно влияют на процессы языкового картирования, так как появляется не только новое означающее, но целая структура нового знания, стоящая за ним. Внешняя форма языковых репрезентантов концептуальных заимствований может претерпевать ассимилятивные изменения, но с появлением чужих концептов в эт-нолингвокультуру привносится новая структура знаний, сохраняющая свои исконные признаки и параметры (флэш акции не похожи на другие молодежные массовые мероприятия, а функции чир-лидеров не дублируют функции других участников спортивных мероприятий).

При параконцептуальном заимствовании в национально-когнитивное пространство либо привносится новая аксиологическая маркированность в уже существующую информационную структуру, либо происходит изменение ценностной значимости существующих информационных структур, а значит, и переоценка определенного явления. Таким образом, интернационализируются сложившиеся представления, структуры знаний, модели мира. Это не может не влиять на языковое картирование в плане ревизии ценностно-оценочного комплекса, имеющего вербальную представленность в сочетаемостных паттернах, а также прескрипциях и предписаниях, репрезентируемых в единицах паремио-логического фонда языка. Процессы транснационализации способствуют переакцентировке и перенюансировке в аксиологическом сегменте языковой картины мира и, соответственно, в аксиологических концептосферах и аксиологических концептах. При параконцептуальном заимствовании мы имеем дело с адаптацией новых оценочных структур знаний, отражающих определенные ценности, и модифицирующих аксиологические конфигурации лингвокульту-ры-акцептора. Глобализация в таком случае затрагивает аксиологические составляющие картин мира, аксиологические концепты и образуемые ими аксиологические концептосферы, а также прескрипции, выраженные в единицах па-ремиологического фонда языка. Транснациональные признаки отмечаются и у вербальных и вербализуемых прецедентных феноменов. Гипотетический механизм экспорта вербальных и вербализуемых прецедентных феноменов и превращение их в кросс-культурные, а также интернационализация инвариантов их восприятия выглядит следующим образом. Знания, представления и система оценок относительно определенного явления или предмета аккумулируются и оформляются в рамках одного языкового социума, но затем в результате МКО и последующего сближения и глобализации когнитивных баз происходит ассимиляция вербальных прецедентных феноменов и вместе с этим сопутствующих им коннотаций. Инвариант восприятия любого прецедентного феномена имеет некоторую совокупность признаков. Появление в аутентичном дискурсе ино-культурных вербальных или вербализуемых прецедентных феноменов сигнализирует о том, что некая совокупность признаков, связанная с ними, адаптирована лингвокультурой-реципиентом.

Бесконцептуальное заимствование не сопровождается привнесением новой информационной структуры, поэтому такого рода концептуальное импортирование определяется как нулевое или пустое. При бесконцептуальном заимствовании создается ономасиологическая избыточность и непродуктивная семиотическая редупликация уже существующих языковых знаков. Но, наряду с концептуальным заимствованием, бесконцептуальный вид заимствования включен в типологию ЭКМЯС лингвокультурного типа, так как он отражает этнокультурные особенности языковой личности, специфику конфигурации лингвосферы и информативен с точки зрения протекания процесса МКО.

Глава V. Экспериментальное изучение национально-культурных особенностей языкового сознания

Объективное и всестороннее изучение плана содержания языка требует учета всех форм его существования: как предмета, процесса, способности (по Ф. де Соссюру) и языка как речевой деятельности (по А.А. Леонтьеву). Антропоцентрический подход предполагает отношение к человеку (представителю определенного этнолингвокультурного сообщества) не только как к носителю языка, но и его создателю, хранителю и автору многочисленных инноваций. В таком понимании содержательная сторона языка концептуальна, психологична и культурно обусловлена. Поэтому наряду с исследованием текстов и словарей языковеды неизменно обращаются к изучению принимающей участие в языкотворчестве и ее экспертизе языковой личности и ее сознанию. Заявление об исследовании выбранной темы в рамках антропоцентрической парадигмы может остаться декларацией без применения психолингвистических экспериментальных методов. Таким образом, изучение языковой семантики и анализ языкового сознания требуют привлечения испытуемых. Языковая семантика анализируется путем исследования физиологических реакций организма человека в процессе его речевой деятельности (см., например, эксперименты А.Р. Лурии). Однако в современной лингвистике более предпочтительными и широко используемыми (в силу своей высокой информативности) являются психолингвистические методы, основанные на анализе речевых реакций информантов при воздействии на них произвольных или целенаправленных речевых стимулов. Психолингвистический ассоциативный эксперимент основан на обработке словесных ассоциаций испытуемых, среди которых различают свободные и направленные. При свободном ассоциативном эксперименте информанты не ограничены в выборе своих реакций: они записывают первые приходящие им в голову слова, возникающие как реакция на слово-стимул. Результаты обрабатываются в зависимости от целей эксперимента и, как правило, анализируются особенности семантических связей или семантический объем слов. Специфика реализации семантических связей и семантический объем слов чрезвычайно показательны с точки зрения национального своеобразия языковой семантики и представляют оптимальный подход при изучении национально-культурной маркированности языкового сознания.

5.1. Этничность языковой личности по данным психолингвистического ассоциативного эксперимента

Участники процесса МКО рассматриваются, прежде всего, как представители различных этнических общностей, поэтому немаловажное значение имеет совокупность черт их национального характера, отражающая исторически сложившиеся свойства психологии членов этнической группы, понимаемая как этнический портрет. Современная ситуация характеризуется, по справедливому замечанию Н.М. Лебедевой, «возрастанием роли этничности, как наиболее древней и устойчивой формы информационного структурирования мира» [Лебедева, 1997 : 26], поэтому как никогда актуальными становятся исследования особенностей национального характера. Междисциплинарный подход при составлении этнических портретов, в частности, использование психолингвистического ассоциативного эксперимента, открывает новые перспективы исследования национально-психологических особенностей представителей различных этнических групп.

К основным экспериментальным методам и процедурам этнопсихологических исследований, применяемых в последнее время, в том числе и для составления этнических портретов, относят: заимствованное из социологии интервьюирование как средство вычленения модели этнических ситуаций; интер-и интраспекцию; метод контент-анализа, который является наиболее эффективным в исследовании этнических отношений. Из психолингвистических экспериментов особо отметим метод семантического дифференциала, использующийся в сравнительном изучении этнических авто- и гетеростереотипов. Но, пожалуй, самым продуктивным из всех психолингвистических методов, используемых при составлении этнических портретов, является ассоциативный эксперимент. Ассоциативный эксперимент стал в последнее время наиболее распространенной исследовательской процедурой в лингвистике и психологии на том основании, что лингвистическое знание дает возможность понимания сознания, в том числе и структур языкового сознания.

Анализируя связи и взаимодействие уровней языковой личности, Ю.Н. Караулов показывает, насколько тесно само содержание разрабатываемого им понятия переплетается с этнокультурными и национальными чертами индивидуальности: «Мы потому вправе говорить о русской (как и всякой иной национальной) языковой личности, что последняя содержит инвариантные исторические составляющие, которые с необходимостью входят в национальный характер. Как язык, вернее общность языка, составляет неотъемлемый признак этноса, так и инвариантная составляющая языковой личности есть часть национального характера» [Караулов, 2002 : 46]. Полагаем, что понятие языковой личности коррелятивно понятиям «национальный характер» и «этнический портрет», поскольку все три явления обусловлены языком и культурой. «Национальный же характер, как подчеркивалось неоднократно, определяется не только и не в первую очередь языком, поскольку наряду с языком одним из важнейших признаков этноса является общность культурных ценностей и традиций» [opt. cit. : 47]. (Однако здесь справедливо исключаются случаи двуязычия и многоязычия, при которых мы имеем дело с многоязычной личностью, обладающей нечетко выявляемыми чертами национального характера.)

Поясним, как результаты психолингвистического ассоциативного эксперимента могут быть учтены при создании этнического портрета, т.е. определенного набора черт национального характера, релевантного понятию «национальная языковая личность», при этом, говоря о национальной языковой личности, мы имеем в виду представителя определенной этнолингвокультуры. Психолингвистика различает объективную и субъективную семантику. В результате проведения психолингвистического ассоциативного эксперимента в режиме «стимул - реакция» получают совокупность слов вместе с их ассоциациями, так что каждому слову-стимулу соответствует определенное ассоциативное поле. Данное ассоциативное поле представляет собой «фрагмент образа мира того или иного этноса, отраженного в сознании «среднего» носителя той или иной культуры, его мотивов и оценок и, следовательно, его культурных стереотипов» [Уфимцева, 1996 : 140]. Выявленная подобным способом специфика образов сознания представителей определенной культуры и есть система сознания, или система образа мира, которая определяет и характеризует поведение представителей данной этнолингвокультуры и отличает его от других этносов. Итак, наличие в слове не только объективной, но и субъективной семантики позволяет структурировать ассоциативные системы, существующие в эт-нолингвокультурах. А этнолингвокультурная специфика вербальной ассоциации проявляется в различии реакции на единое слово-стимул у представителей различных этнических групп. Результаты обработки массовых психолингвистических ассоциативных экспериментов, получившие название ассоциативных норм, зафиксированы в словарях, среди которых наиболее общеизвестные: словарь Дж. Диза [SALT, 1965], Ассоциативный тезаурус английского языка [AThE, 1972], первый русскоязычный словарь подобного рода под редакцией A.A. Леонтьева «Словарь ассоциативных норм русского языка» [САНРЯ, 1977], и наиболее полный из русскоязычных ассоциативных словарей «Русский ассоциативный словарь» [AT - 1,4,1994-1996].

Рассмотрим методики составления этнических портретов с использованием разнообразных приемов психолингвистического анализа семантики.

I. Свободный ассоциативный эксперимент (САЭ) представляет данные для исследования этнической идентичности. На слово-стимул, в качестве которого выступает наименование определенной страны, народа или этнической группы, испытуемых просят отреагировать любым словом или набором слов, не ограничивая их выбор классифицирующими признаками. Наиболее частотные реакции образуют семантическое поле слова-стимула. Примером подобных исследований может служить составленная С.Г. Тер-Минасовой культурная карта мира, которая представляет собой «отражение реальной картины мира через призму понятий, сформированных на основе представлений человека, полученных с помощью органов чувств и прошедших через его сознание, как коллективное, так и индивидуальное» [Тер-Минасова, 2000 : 41]. Так, обобщенные результаты проведенного опроса студентов факультета иностранных языков МГУ представляют картину культурных ассоциаций в сознании современной российской молодежи. Например, в семантическое поле слова-стимула «Россия» были включены такие единицы, как : Motherland, Russians, openness, generosity, a great country with many people which doesn't succeed in finding a sensible and wise leader, large and unpredictable, no comment, Russian language, снег, братья, «утомленные солнцем», зима, береза, романс, матрешка, мишка, сказка, водка, икра, калина, хоккей, балет, янтарь, Андрей Рублев, непревзойденное богатство культуры. При анализе реакций становится очевидна их семантическая разнородность: наряду с наименованием реалий и дескриптивными прилагательными встречаются прецедентные феномены: антропонимы, топонимы, апеллирующие к определенному инварианту прецедентной ситуации. Все они в своей совокупности - суть вербализованные образы сознания представителей определенного этнолингвокультурного сообщества.

II. Направленный ассоциативный эксперимент (НАЭ). Испытуемым предлагается записать свои ассоциации, представленные в определенной грамматической или семантической форме. В НАЭ на стимул - название конкретной этнической группы - просят представить ассоциации, характеризующие его. Например, русские (стимул) - (реакция): добрые, отзывчивые, гостеприимные, смелые, беспечные, безропотные, ленивые и т.д. При совпадении грамматического класса слова-стимула и слов-ассоциаций наблюдаются синтагматические отношения. Но на слово-стимул одного грамматического класса можно получить «бессистемные» реакции, т.е. слова, относящиеся к разным грамматическим классам, типа: русские (стимул) - отвага, авось, трудолюбивые, беспечность, задний ум и т.д. В таком случае рассматриваются парадигматические ассоциации. НАЭ в силу своей специфики используется для описания одного из фрагментов сознания, например, способов и форм восприятия и оценки определенного отрезка реальности. На основе выделения в блоках структуры языковой личности соматологических, перцептивных, кинесико-проксемических, нумерологических и других подблоков НАЭ применяется для реконструкции ассоциативных автопортретов, которые «предопределяют отношения общающихся, являясь матрицами глубинных и неосознанных оценок друг друга» [Митамура Маки, 1999 : 3]. Данные, полученные путем проведения НАЭ для составления авто- и гетероэтнических портретов, подтверждают гипотезу о наличии общего моноаксиологического этнико-апперцепционного фонда [Сорокин, 1994 : 52]. Результаты направленных ассоциативных исследований, проведенных Ю.А. Сорокиным с целью создания институциональных и этнических портретов, демонстрируют сложный, многослойный характер этнического (авто)портрета, в котором присутствуют ядерные и периферийные качества.

НАЭ может применяться для реконструкции и описания такого фрагмента обыденного сознания, каким являются способы форм восприятия и вербальной оценки человеческого тела, характерные для представителей различных лин-гвокультурных общностей. Целью проведения НАЭ в данном случае является воссоздание ассоциативных автопортретов и проведение соматологических параллелей сопоставляемых лингвокультурных общностей. В качестве стимулов используются слова, обозначающие части человеческого тела родо-видовой принадлежности: лицо (глаза, брови, волосы, лоб и т.д.), фигура и тело (ноги, руки, шея, грудь, пальцы и т.д.), которые затем анализируются по таким модусам оценки, как форма, размер, цвет, симбиотика. Совокупность полученных реакций демонстрирует наличие универсальных и национальных оценок, которые и позволяют выявить идиоэтническое своеобразие в данном сегменте языкового сознания. «Человеческое тело представляет собой соматологическую карту, прочитываемую в зависимости от степени значимости ее знаков-ориентиров для воспринимающего, которые в связи с этим могут восприниматься с различной степенью обобщенности или конкретности, точности или неопределенности, нейтральности или эмоциональности (немаловажную роль, по-видимому, играет в прочитывании карты и феномен сакральности или про-фанности, предопределяющий ориентацию на эксплицитную или имплицитную оценку тех или иных знаков-ориентиров)» [Сорокин, 1994 : 24]. В свете изучения этнопсихолингвистических особенностей МКО важно положение о существовании в механизмах речепорождения и речевосприятия такого механизма, как соматикон, обусловливающего характер межличностного общения. Изучение соматикона сквозь призму языковой личности показывает, что во все «слои» языковой личности инкорпорированы видовые элементы аффективного, соматологического и хроносического характера, аранжированные в соответствии со специфическими требованиями той или иной лингвокультурной среды, а соматологическая карта есть не что иное, как специфический идиодиалект, отмеченный имплицитной оценочностью, задающей ориентиры в ситуациях межличностного общения [Бедретдинова, 2002 : 8-9].

Методика НАЭ сходна с интервьюированием, однако, в результате ее применения инструкции даются в развернутом и направляющем виде, и в результате этого получают достаточно конкретные, а значит, и более информативные ответы. Данный экспериментальный подход незаменим при исследовании авто- и гетеростереотипов (образов себя и других) особенно в диахроническом аспекте, а также при изучении процентного соотношения положительных и отрицательных характеристик, входящих в структуру этнического портрета.

III. Исследование ассоциативных норм (ИАН). Для определения социальных и культурных архетипов этноса надежные результаты получаются при обращении к данным ассоциативных словарей, где зафиксированы в том числе и национально-культурные особенности ассоциаций. Анализ материалов Ассоциативного тезауруса современного русского языка [АТ - 1,4, 1994-1996] открывает «уникальную возможность познать самих себя в том современном состоянии нашей души или образа мира, который в ней отражается» [Уфимцева, 1996 : 141]. Рассмотрение материалов ассоциативного словаря в обратном режиме, «от реакции к стимулу», выявляет понятия, наиболее существенные для понимания образа мира представителей определенного этноса. Следует отметить, что впервые подобный анализ был проведен A.A. Залевской на материале Ассоциативного тезауруса английского языка (см. [Залевская, 1981]), в результате которого было выделено 75 слов, образующих «ядро лексикона» на том основании, что данные слова обладали наибольшим количеством связей с другими единицами ассоциативно-вербальной сети языка, значительно превышающим средний показатель.

Н.В. Уфимцева провела аналогичное исследование на материале Ассоциативного тезауруса русского языка [AT - 1,4, 1994-1996]. После количественного ранжирования всех ассоциатов были установлены наиболее частотные лексические единицы-реакции, характеризующие ядро языкового сознания русских. В него входят, как имеющие самый высокий ранг, такие языковые единицы, как: «человек», «дом», «нет», «хорошо», «жизнь», «плохо», «большой», «друг», «деньги» и т.д. На следующем этапе Н.В. Уфимцева сопоставила составляющие ядра языкового сознания англичан с составляющими ядра языкового сознания русских, и таким образом были выявлены наиболее важные оценки, реалии, качества в психологии исследуемого народа. В заключение был проведен анализ структуры двух списков, т.е. распределение ассоциатов по частям речи. Подводя итог проделанному компаративному исследованию, Н.В. Уфимцева делает вывод, что за внешним сходством формальной структуры ядра языкового сознания англичан и ядра языкового сознания русских стоят разные образы мира. «И если английское языковое сознание является сознанием прежде всего социального существа, направленного на внешний мир и, демонстрирует нам те самые необходимые для успешной рыночной экономики особенности протестантского образа мира, вполне логичного и законченного в самом себе, то образ мира современных русских имеет совершенно другую направленность, хотя естественная, присущая ему логичность и нарушена внедрением в него только потребительской функции денег» [Уфимцева, 1996 : 160].

Наш собственный опыт работы в качестве кросс-культурного координатора с волонтерами Корпуса Мира (США) позволил убедиться, что данные, полученные на основе исследования Ассоциативного тезауруса русского языка, чрезвычайно интересны и информативны с точки зрения познания русской культуры и русского характера представителями других культур и этносов. Они могут использоваться для проведения занятий (сессий), посвященных истокам русского характера и особенностям русского коммуникативного поведения.

IV. Ассоциативные исследования прецедентных феноменов (АИПФ), включенных в структуры сознания, основываются на утверждении о том, что существует «базовое ядро стереотипных знаний» [Прохоров, 1996 : 14], интегрированное в структуры сознания одного этноса и отсутствующее в структурах сознания других. К этому базовому ядру В.В. Красных [Красных, 1998 : 52-53] относит прецедентную ситуацию (августовский путч), прецедентный текст (произведения художественной литературы, тексты песен, рекламы, анекдотов, политические публицистические тексты), прецедентное имя (реальное -Джордж Буш или литературное - Гарри Портер), прецедентные высказывания (цитаты, например, «Хотели как лучше, а получилось как всегда», паремии: «Работа не волк» - примеры наши - И.П.). Они соответственно представляют эксплицитные формы инвариантов восприятия прецедентных феноменов, по которым можно судить о специфике этнического портрета, так как являются «специфическими аксиологическими знаками (аксиознаками), указывающими на те установки, которым следует этническое сознание и институциональное сознание (самосознание)» [Сорокин, 1994 : 56]. АИПФ, выполненные Ю.А. Сорокиным, нацелены на выяснение набора антропонимов, из которых складывается антропонимический образ американцев с точки зрения русских и образ русских с точки зрения американских информантов. Анализ совпадающих ак-сиознаков позволяет, по мнению ученого, понять, насколько политизировано, институционально, экзальтировано одно сознание по отношению к другому. Считаем, что АИПФ находится на стадии теоретико-экспериментальных разработок и, скорее, интуитивных представлений о возможностях использования полученных данных в методике составления этнических портретов, но, вне всякого сомнения, представляет собой очень перспективное направление.

По-видимому, по результатам проведения различного вида психолингвистических ассоциативных экспериментов можно составить ассоциативный портрет языковой личности, представляющей определенное этнолингвокуль-турное сообщество, и, используя сопоставительный анализ, выявить особенности самого этноязыкового сознания.

5.2. Возможности экспериментального ассоциативного исследования этнокультурных маркеров языкового сознания

Среди экспериментальных исследований, направленных на выявление образов сознания представителей различных этнолингвокультур, наиболее информативными являются психолингвистические методы, основанные на анализе словесных ассоциаций испытуемых. Реакции, получаемые на определенное слово-стимул, обусловлены спецификой языкового сознания и отражают его национально-культурный компонент. Сумма реакций позволяет построить ассоциативное поле того или иного этноса и реконструировать фрагмент образа мира этого этноса.

В качестве основного метода исследования определенного набора языковых средств, объективирующих образы языкового сознания, принимается свободный ассоциативный эксперимент. В ходе данного эксперимента информанты отвечают на предложенный набор слов-стимулов любыми языковыми единицами, обозначающими образы, всплывающие в их сознании в течение определенного отрезка времени. Конечным продуктом психолингвистического ассоциативного эксперимента является совокупность ассоциатов, которые ранжируются по степени частотности. В настоящее время в отечественной науке не существует однозначного мнения относительного того, какие ментальные структуры материализуются в полученных ассоциатах (образы сознания, концепты, отрывки ментального лексикона, ассоциативно-вербальные сети и т.д.). Процесс ассоциирования представляет собой попытку представления ментальной информации в вербальной форме, т.е. в форме совокупности ассоциатов, изучение которых позволяет строить гипотетические модели и предположения о совокупности определенным образом структурированных концептуальных и перцептивных знаний об объекте реального мира.

Целью эксперимента является подтверждение гипотезы о проявлении национально-культурной специфики языкового сознания в вербализованных формах. В конфигурациях ассоциатов обнаруживаются кинесико-проксемные, нумерологические, колоремные, аксиологические, прецедентные и другие подблоки, отражающие соответствующие сегменты языковых картин мира. Кон-трастивный анализ коррелятивных групп наиболее частотных ассоциатов позволяет выявить зоны сходств и различий в существующих совокупностях перцептивных и концептуальных знаний об одинаковых объектах реального мира у представителей различных этнолингвокультур. Вышеизложенные теоретические основы эксперимента базируются на положениях об образе языкового сознания, разработанных сотрудниками сектора психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания РАН Е.Ф. Тарасовым, Н.В. Уфимцевой, Ю.А. Сорокиным, суть которых состоит в следующем. Результатом ассоциативного эксперимента являются ассоциативные поля, формируемые из вербальных реакций носителей языка, которые дают возможность описывать качество образов их сознания. Под образом языкового сознания, согласно Е.Ф. Тарасову, понимается совокупность умственных знаний, формируемая самим субъектом преимущественно в ходе речевого общения, и чувственных знаний, возникающих в сознании в результате переработки перцептивных данных, полученных от органов чувств в предметной деятельности. Тогда ассоциативный тезаурус - это «такая модель сознания, которая представляет собой набор правил оперирования знаниями определенной культуры (вербальными и невербальными значениями), отражающими образ мира данной культуры» [Уфимце-ва, 2004 : 4]. Мы уже отмечали, что в современной психолингвистической науке суждения относительно того, что являют собой продукты ассоциативного эксперимента, противоречивы. Но мы солидарны с мнением Н.В. Уфимцевой, которая считает, что «исследования языкового сознания с помощью ассоциативного эксперимента дают возможность выявить как системность содержания образа сознания, стоящего за словом в той или иной культуре, так и системность языкового сознания носителей той или иной культуры как целого, и показывают уникальность и неповторимость образа мира каждой культуры» [opt. cit. : 4]. Наше исследование направлено прежде всего на изучение национально-культурной специфики языкового сознания, а единственно валидным способом на настоящий момент остается анализ ассоциативного поля как конечного продукта ассоциативного эксперимента. «Поиск национально-культурной специфики языкового сознания задает статус самого языкового сознания: оно рассматривается как средство познания чужой культуры в ее предметной, деятель-ностной и ментальной форме, а также как средство познания своей культуры. Как и какие формы та или иная культура накладывает на восприятие окружающей действительности, помогают понять результаты массовых ассоциативных экспериментов» [opt. cit. : 4].

В качестве экспериментального материала предлагаются шесть кластеров, объединяющих лексические единицы, являющиеся одинаковыми частями речи. В первый кластер входят слова, отвечающие критериям «лексических универсалий» и «компонентов ядра языкового сознания»: «я», «человек», «думать», «хороший», «плохой». Второй кластер образуют слова с тождественными денотатами, характеризующимися национально-культурно маркированной коннотацией: «деньги», «дом», «работа», «время», «семья». Третий кластер компонуют «интернационализмы» со сходными десигнатами и в некоторой степени сопоставимыми денотатами: «президент», «конституция», «фермер», «бизнесмен», «интернет». В четвертый кластер сгруппированы слова-гиперонимы, исследование которых призвано продемонстрировать национально-культурную специфику образуемыми ими лексико-семантическими полями: «транспорт», «путешествие», «почта», покупки», «личные документы». В пятый кластер заключены русские реалии - лексические единицы, односторонне лакунизированные для представителей американской культуры: «окрошка», квас», «оливъе», «вобла», «сушки». Шестой кластер образуют американские реалии - лексические единицы, односторонне лакунизированные для представителей русской культуры: «маффин», «(груви)грейви», «тако», «бейгл», «до-натс». Предполагается различная степень национальной маркированности языковой единицы с вариабельным коэффициентом национально-культурной детерминированности. Вероятно, слова-реакции, полученные на слова-стимулы из первого кластера, будут обнаруживать большее количество совпадений в ответах и большую степень конгруэнтности ассоциативных полей (независимо от группы испытуемых), чем слова-реакции на слова-стимулы из других кластеров, что может подтвердить факт существования семантических универсалий. Ответы, полученные на слова-стимулы из второго, третьего и четвертого кластеров, будут характеризоваться более очевидной национально-культурной семантикой, а анализ реакций на слова-стимулы из пятого и шестого кластеров должен продемонстрировать наибольшую степень национально-культурной отмеченности существующих образов сознания.

Анкеты (см. образцы в приложении), содержащие инструкции по выполнению и 30 слов-стимулов, оформленных в шесть кластеров, были предложены для заполнения трем группам испытуемых - представителям русской этнолин-гвокультуры, представителям американской этнолингвокультуры и группе испытуемых, которую мы квалифицировали как «квазибилингвы». Под это определение попали люди, чьим родным языком является русский, но которые имеют прочно зафиксированные навыки владения американским языковым и культурным кодом. Русским информантам и квазибилингвам предлагались анкеты для заполнения на русском языке, а американцам идентичная анкета - на английском.

Подчеркнем, что проведение ассоциативного эксперимента не является основной задачей нашего исследования. В данной работе предлагается методика комплексного анализа национально-культурной детерминированности языкового сознания с привлечением экспериментального приема свободного ассоциирования. Поэтому мы ограничились 30 словами-стимулами, принципы отбора которых описаны выше.

Характеристика групп информантов

Заключение

Иные вещи на ином языке не мыслятся» - к этому известному изречению Марины Цветаевой нельзя не обратиться, когда язык изучается сквозь призму речевой деятельности его носителей - представителей определенного этноса и определенной культуры. Но Е.В. Падучева уточняет: «Не только мысли могут быть «подуманы» на одном языке, но и чувства могут быть испытаны в рамках одного языкового сознания, но не другого. Иными словами, есть понятия, фундаментальные для модели одного мира и отсутствующие в другом» [Падучева, 1997 : 21]. Несомненно, что и в случае «мыслимого», и в случае «подуманного» имеются в виду облеченные в вербальную форму образы сознания. Если процесс «облечения» мысли в слово универсален, то принципы вербальной репрезентации и результаты этого процесса всегда национально и культурно детерминированы, что и делает возможным «мыслить» и «думать» иные вещи только в рамках одного языка, одной языковой системы, а вернее, одной лингвокультуры. Таким образом, мы имеем дело с национально-культурной обусловленностью языковой картины мира, или национально-культурной специфичностью языкового картирования. Данная работа о том, что «мыслится» и «думается» иначе при сравнении двух лингвокультур - русской и американской, и, вместе с тем, попытка ответить на вопрос, почему это так происходит и как это влияет на процесс общения.

Для обозначения результатов вербальной материализации национально-маркированных образов языкового сознания мы предлагаем термин «этнокультурные маркеры языкового сознания» (ЭКМЯС). Это понятие позволяет исследовать не отдельную языковую единицу, в которой отражены особенности национальной культуры, но языковой феномен, под которым может подразумеваться и языковой знак, и целая языковая система. Основой подобного подхода является положение об онтологической неразрывности триединства: «язык -сознание - культура». Предлагается классификация ЭКМЯС, анализ их различных видов и типов с привлечением иллюстративного материала на русском и английском (американский вариант) языках. В процессе МКО национально-культурная маркированность языкового феномена становится наиболее очевидной, поэтому мы изучаем продукты взаимодействия языковых личностей -представителей русской и американской этнолингвокультур, во внеязыковой реальности которых наблюдается достаточное количество и общих черт, и различий, а языковой материал изобилует расхождениями структурного типа при сравнении аналитического (английского) и флективного (русского) языков.

В настоящее время МКК является чрезвычайно популярной, если не сказать, модной областью исследования. Эта актуальность вполне объяснима в эпоху транснационализации культурных и языковых пространств, создания межнациональных государственных объединений и, как следствие, невиданной эскалации числа межэтнических контактов. Но в потоке многочисленных работ, посвященных проблемам МКО, данное исследование претендует на некоторую исключительность, благодаря, во-первых, своей лингвокогнитивной направленности, а во-вторых, интернационализации научных парадигм. Мы попытались объединить американскую методологическую базу коммуникативных исследований кросс-культур и отечественные достижения в области контрастив-ных исследований, психолингвистики, этнопсихолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии. Оценка подобного гипотетического симбиоза уже была дана нашими американскими коллегами. Когда основные положения авторской теории были представлены в качестве доклада на конференции Национальной коммуникативной ассоциации (NCA, Chicago, 9-11 November, 2004), один из американских рецензентов выступил с комментарием, с которым нам трудно не согласиться и который в значительной степени отражает новаторскую суть концепции: «This paper represents an ambitious attempt to apply Russian theoretical thinking to the issue of intercultural communication».

Предлагаемый в исследовании подход можно квалифицировать как лин-гвокогнитивный, поскольку основным предметом анализа являются «продукты» деятельностного взаимодействия этноязыковых личностей, которыми являются ЭКМЯС. Для нас несомненным остается тот факт, что ЭКМЯС - это феномены ментально-лингвально-культурной природы. Изучение их семиотической формы, т.е. репрезентации в виде языкового явления, позволяет судить о специфике языкового картирования и особенностях стоящих за этими языковыми феноменами структур знаний. В работе представлены размышления об антропоцентрическом и этноцентрическом характере МКК. Подобный ракурс позволяет рассмотреть лингвокогнитивные аспекты общения представителей различных лингвокультур и проанализировать такие важные составляющие коммуникативного процесса, как ЭКМЯС.

В диссертации достаточное освещение получили взгляды ученых, оказавшие влияние на становление МКК как самостоятельной научной дисциплины в США и России. Предлагается изучение феномена языкового сознания через феномен МКК, поскольку нами принимается постулат о том, что МКО может быть онтологией анализа языкового сознания. Мы представляем разработанные нами теоретические основания, определяющие наше понимание феномена языкового сознания и человеческой коммуникации. Этноцентрическая природа языкового сознания позволяет нам ввести термин «этноязыковое сознание» для обозначения рецепционной деятельности коммуникантов, участвующих в актах МКО. Этноязыковое сознание - это инвариантный образ мира, соотнесенный с особенностями национальной культуры и национальной психологии и существующий как в общественной, так и в индивидуальной формах. Анализируется структура этноязыкового сознания, состоящего из трех пространств, - лингвистического, когнитивного и культурного, и соответственно образующих эти пространства единиц. Особое внимание мы уделяем такому неотъемлемому компоненту лингвистического пространства, как ЭКМЯС, функции которых освещаются в сравнении с языковыми универсалиями и семантическими примитивами. ЭКМЯС являются тем феноменом, который позволяет говорить об этнокультурном характере процесса МКК. В рамках данного исследования была разработана классификация языковых феноменов, отмеченных национально-культурной маркированностью. ЭКМЯС лингвоструктур-ного типа проявляются в несовпадении этнолингвокультурных пространств, связанных со структурным расхождением сопоставляемых языков. К ним относятся: лингвистические конструкты грамматических концептов, выявляющиеся при сопоставлении систем русского и английского языков, лингвистические конструкты грамматических концептов, выявляющиеся путем характеристики основных единиц систем русского и английского языков, разнооформленность системных семантических общностей. ЭКМЯС лингвокультурного типа возникают из-за несовпадения образов сознания, отражающих предметы и понятия в сравниваемых лингвокультурах, а ЭКМЯС лингвоэкологического типа обусловлены лингвоэкологическими изменениями в сопоставляемых дискурсах.

Изучение ЭКМЯС лингвоструктурного типа представляет собой кон-фронтативное исследование, где сопоставлению подвергается языковая система, тесно связанная с культурой носителей языка. При таком подходе анализируются факты отражения в языковой картине мира различных языковых феноменов, фиксируемых на уровне языковых систем и отдельных языковых единиц. Так, анализируется содержание и выражение понятийных, языковых и грамматических категорий в сопоставляемых разноструктурных языках, поскольку конфигурации образующих их элементов различны, а их соотношение указывает на вероятностные моменты национально-культурной детерминированности. «Тип в языке» (В.А. Виноградов) проявляется в специфике выражения понятийных и грамматических категорий, а национальная маркированность языковой системы очевидна при сопоставительном анализе грамматических категорий и частей речи, которые «прозрачны» относительно именуемых сущностей и рассматриваются в рамках когнитивно-дискурсивного подхода. На уровне отдельной языковой единицы исследуются расхождения в значениях лексических единиц, в их материальном оформлении и дистрибуции, а также специфика сочетаемости языковой единицы, обусловленная ее семантикой и объемом значения. Здесь же освещаются особенности структурно-системных полевых образований языковых единиц, трактуемых как лингвистическая и психологическая реальность, на основании их соотнесения с определенной областью человеческого знания об окружающей действительности. Специфичность языковой картины мира, обусловленная лингвоструктурными характеристиками, может являться причиной возникающих в процессе межкультурного общения сбоев и помех.

Анализ ЭКМЯС лингвокультурного типа может трактоваться как анализ лингвокультурной составляющей коммуникации. В лингвокогнитивном фокусе предлагается рассмотрение некоторых отрезков лингвокоммуникативной действительности (средства речевого контакта и языковые формулы). Дается обзор компонентов прецептивной модели этнолингвокультуры: проксем, кинем, ну-мерологем, темпорем, колорем. К группе лингвокультурных составляющих относятся реалии и культурные символы. Аксиологические параметры русской и американской лингвокультур репрезентированы в так называемых аксиологических концептах. Ярким примером тождества «знак языка - знак культуры» (В.Н. Телия) являются единицы фразеологического и паремиологического фондов. Как отдельный вид лингвокультурного типа языковых маркеров выделяются вербальные и вербализуемые прецедентные феномены (прецедентная ситуация, прецедентный текст, прецедентное имя, прецедентное высказывание), и проводится их контрастивный анализ с целью сопоставления стоящих за ними знаний и представлений. Текст, приобретая прецедентный статус, получает свой инвариант восприятия в когнитивной базе, что служит причиной рассмотрения целостного текстового отрезка среди других лингвокультурных составляющих межкультурного общения.

Если в ЭКМЯС лингвоструктурного и лингвокультурного типов проявляется уникальность и неповторимость языковой картины мира, то ЭКМЯС лин-гвоэкологического типа являют собой результаты диалогового взаимодействия этнолингвокультур в виде концептуальных, параконцептуальных и бесконцептуальных видов заимствования. В последние десятилетия американская этно-лингвокультура выступает в роли лингвокультурного донора для других этно-лингвокультур-акцепторов. Но в процессе заимствования плодотворная тенденция концептуально-языкового интегрирования в интернациональное пространство противопоставляется тенденции разрушения языковой этнической самобытности. В случае концептуального заимствования результатом является обогащение существующих денотативных пространств и формирование новых денотативных пространств, приводящее к модернизации общего национального фонда знаний. При параконцептуальном заимствовании в национально-когнитивное пространство либо привносится абсолютно новая, аксиологически маркированная информационная структура, либо происходит изменение ценностной значимости существующих информационных структур, а значит, и переоценка определенного явления. Бесконцептуальное заимствование не сопровождается привнесением новой информационной структуры, поэтому такого рода концептуальное импортирование определяется как нулевое или пустое, при котором создается ономасиологическая избыточность и непродуктивная семиотическая редупликация уже существующих языковых знаков. Формы концептуального, параконцептуального и бесконцептуального заимствования репрезентируют современный транснациональный процесс ноологизации, который становится неотъемлемой реальностью современного процесса межкультурной коммуникации. Описанию подвергаются появившиеся в последние десятилетия в русской и американской лингвокультурах новые единицы номинации, в которых отражен процесс современного «перекраивания» языковой картины мира, и влияние этого процесса на сам способ восприятия мира современным человеком.

Наиболее эффективным подходом при изучении национально-культурной маркированности вербального знака является комплексный подход, при котором сочетаются традиционные сопоставительно-описательные методы с экспериментальными. Разработанная нами методика основывается на свободном ассоциативном эксперименте, проведенном в трех группах испытуемых - среди представителей русской этнолингвокультуры, квазибилингвов и представителей американской этнолингвокультуры. При применении методики свободного ассоциативного эксперимента возможно получение данных, свидетельствующих о национально-культурной маркированности языкового знака и особенностях этноязыкового сознания. Результаты свободного ассоциативного эксперимента можно трактовать как объективацию этнокультурной маркированности образов языкового сознания представителей сравниваемых лингвокультур. Они иллюстрируют основные положения таксономичного описания ЭКМЯС, разработанные при изучении текстовых, дискурсных и лексикографических источников, а в конфигурациях ассоциатов обнаруживаются кинесико-проксемные, нумерологические, колоремные, аксиологические, прецедентные и другие подблоки, отражающие соответствующие сегменты языковых картин мира.

Список научной литературыПривалова, Ирина Владимировна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абросимова Е.А., Кейгел П. Здравствуйте, американцы! Hi, Folks! Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1997. - 132 с.

2. Аверинцев С.С. Символ // Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1987. - 750 с.

3. Адмони ВТ. Полевая природа частей речи (на материале числительных) // Вопросы теории частей речи. На материале языков различных типов. Л.: Наука. Ленинград, отд-ние, 1968.-343 с.

4. Аитова Х.Р. Речевые этикетные формулы обращения к собеседнику (на материале русского и английского языков): Автореф. дис. .канд. филол. наук. -Тюмень, 2003.- 18 с.

5. Антипов Г.А., Донских O.A., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. Текст как явление культуры. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1989. - 194 с.

6. Апресян Ю.Д Образ человека по данным языка: Попытка системного описания // Вопросы языкознания. 1995. - № 1. - С. 37 - 69.

7. Аракин В Д. Сравнительная типология английского и русского языков. М.: Просвещение, 1989.-254 с.

8. Арутюнова НД. Истина: фон и коннотации // Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - 203 с.

9. Арутюнова НД. Речеповеденческие акты и истинность // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М.: Наука, 1992. - 280 с.

10. Арутюнова НД. Язык и мир человека. 2-е изд.; исп. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 896 с.

11. П.Асмолов А.Г. Деятельность и установка. М.: МГУ, 1979. - 151с.

12. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. -Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1996. 104 с.

13. П.Базылев В.Н. Новая метафора языка: Автореф. дис. .д-ра филол. наук. М., 1999.-46 с.

14. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М.: Помовский и партнеры, 1991. - 193 с.

15. Бартминский Е. Этноцентризм стереотипа: Результаты исследования немецких (Бохум) и польских (Люблин) студентов в 1993-1994 гг. // Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии: Тез. конф. М.: ИСБ, 1995.- 160 с.

16. Бахтина Н.Б. История цветообразований в русском языке. М.: Наука, 1975.-288 с.21 .Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 3-е изд. - М.: Худож. лит., 1972.-470 с.

17. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худож. лит., 1990. - 541 с.

18. И.Бедретдинова М.Р. Характер и структура ассоциативных портретов (на материале русского и татарского языков): Автореф. дис. .канд. филол. наук. -М., 2002-31 с.

19. Белинская Е.П., Тихомандрицкая O.A. Социальная психология личности: Учебное пособие для вузов. М.: Аспект Пресс, 2001. - 301 с.

20. Бердяев H.A. Самопознание: Сочинения. М.: ЭКСМО - Пресс; Харьков: Фолио, 2001.-624 с.

21. Берман И.М. Грамматика английского языка. Курс для самообразования. -М.: Высш. школа, 1994. 288 с.

22. Блумфилд JT. Язык. Изд. 2. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - 608 с.

23. Болдырев H.H. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. Тамбов: Изд-во Тамб. ун-та, 2001. - 123 с.31 .Бондарко A.B. Теория морфологических категорий. Л.: Наука. Ленинград, отд-ние, 1976. - 255 с.

24. Бондарко A.B. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспекто-логии. Л.: Наука. Ленинград, отд-ние, 1983. - 208 с.

25. Бондарко A.B. Из истории разработки концепции языкового содержания в отечественном языкознании XIX века (К.С. Аксаков, A.A. Потебня, В.П. Сланский) // Грамматические концепции в языкознании XIX века. Л.: Наука. Ленинград, отд-ние, 1985. - 294 с.

26. Бондарко A.B. Введение. Основания функциональной грамматики // Теория функциональной грамматики. Л.: Наука. Ленинград, отд-ние, 1987. - 347 с.

27. Бондарко A.B. Теория значения в системе функциональной грамматики: На материале русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 736 с.

28. Брудный A.A. Семантика языка и психология человека (о соотношении языка, сознания и действительности). Фрунзе: Илим, 1972. - 234 с.

29. Брудный A.A. К проблеме понимания текста // Исследование речемыс-лительной деятельности. Алма-Ата, 1974. - С. 80 - 86.

30. Брудный А. А. Языковое сознание и проблемы смыслового горизонта // IX Всесоюзный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации «Языковое сознание»: Тез. докл. М.: ИЯ РАН, 1988. - С. 204 - 205.

31. Булыгина Т.В., Крылов С.А. Скрытые категории // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энцикл., 1990. - С. 457-458.

32. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Языки русской культуры, 1997. - 420 с.

33. АХ.Буянова Л.Ю. Концепт «душа» как основа русской ментальности: особенности речевой реализации // Этика и социология текста. Вып. 10. - Санкт-Петербург, Ставрополь: Изд-во СГУ, 2004. - С. 265 - 269.

34. Быкова Г.В. Лакунарность как категория лексической системологии: Авто-реф. дис. .д-ра филол. наук. Воронеж, 1999.-32 с.

35. АЗ.Василевич А.П. Цветонаименования как характеристика языка писателя (к методике исследования) // Учен. зап. Тартуского ун-та. Lingüistica XIV, 1981. -Вып. 585.-С. 134- 143.

36. Василевич А.П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте (На материале цветообразования в языках разных систем). М.: Наука, 1987.-140 с.

37. А5.Василевич А.П. Язык и культура: сопоставительный анализ группы слов-цветообозначений // Этнопсихолингвистика / Отв. ред. Ю.А. Сорокин. М: Наука, 1988.- 190 с.

38. Аб.Василевич А.П., Кузнецова С.Н., Мищенко С.С. Каталог названий цвета в русском языке. М.: Смысл, 2002. - 128 с.

39. Василюк Д.Е. Структура образа // Вопросы психологии. 1993. - № 5. - С. 5 -19.

40. АЪ.Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997 - 416 с.

41. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков: Грамматическая семантика. Ключевые концепты культур. Сценарии поведения. М.: Языки русской культуры, 1999. - 776 с.

42. Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. - 310 с.

43. Вендина Т.И. Цвет в этнокультурной системе русского, старославянского и древнерусского языков. // Славянский альманах 1998. М., 1999. - С. 287 -300.

44. Вендина Т.И. Словообразование и «сокрытые смыслы» языка культуры // Вестник МГУ. 2001. - № 2. - Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - С. 14 - 24 .

45. Верещагин Е.М., Костомаров А.Г. Язык и культура. Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. М.: Русский язык, 1973. -235 с.

46. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. -М.: Русский язык, 1980. 320 с.

47. Верещагин Е.М., Костомаров А.Г. Язык и культура. Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. 2-е изд. - М.: Русский язык, 1990.-248 с.

48. Виноградов В.В. Об омонимии и смежных явлениях // Вопросы языкознания. 1960.-№ 5.-С. 3-17.

49. Виноградов В.В. Лексикология и лексикография. Избран, труды. М.: Наука, 1977.-312 с.

50. Воробьев В.В. Теоретические и прикладные аспекты лингвокультурологии: Автореф. дис. .д-ра филол. наук. -М., 1996.-41 с.

51. Воробьев В.В. Лингвокультурология. Теория и методы. М.: Изд-во РУДН, 1997.-331 с.вв.Волохина Г.А., Попова З.Д. Синтаксические концепты русского простого предложения. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1999. - 196 с.

52. Воркачев С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингво-культурологического анализа: Монография. Краснодар: Изд-во Техн. ун-та Кубан. гос. технол. ун-та, 2002. - 142 с.

53. Выготский JI.C. Мышление и речь. Собр. соч. в 6-ти томах. Т. 2. - М.: Педагогика, 1982. - 483 с.

54. Выготский U.C. Мышление и речь. Психика, сознание, бессознательное (Собрание трудов). М.: Лаборант, 2001. - 368 с.

55. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (на материале французского и русского языков). М.: Международные отношения, 1977. 264 с.1\.Гак В.Г. О контрастивной лингвистике // Новое в зарубежной лингвистике. -Вып. 25. М.: Прогресс, 1989. - С. 5 - 17.

56. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Языки русской культуры, 1998. -768 с.1Ъ.Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М.: Прогресс, 1995-491 с.

57. А.Герман И.А., Пищальникова В.А. Введение в лингвосинергетику. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999.-130 с.

58. Гермогенова Л.Ю. Эффективная реклама в России. М.: Рус Партнер Лтд., 1994.-252 с.1 в.Гвоздев В.В. Место пословиц как структурно-семантических образований в языке: Автореф. дис. .канд. филол. наук. -М., 1983. 18с.

59. Горелов H.H., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. 3 изд. - М.: Лабиринт, 2001.-304 с.

60. Горошко Е.И Языковое сознание (ассоциативная парадигма): Автореф. дис. .д-ра филол. наук.-М., 2001.-56 с.81 .Готтсданкер Р. Основы психологического эксперимента: Учеб. пособие. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. 464 с.

61. Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2002. - 352 с.

62. Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис, 2003.-288 с.

63. Гудков Д.Б., Красных В.В. Русское культурное пространство и межкультурная коммуникация // Научные доклады филологического факультета МГУ. -Вып. 2. М., 1998. - С. 124 - 133.

64. Гудков Д.Б. Прецедентные имена и парадигма социального поведения // Лингвистические и лингводидактические проблемы коммуникации. М.: МГУ, 1996.-С. 58-69.

65. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. - 415 с.

66. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. 3-е изд. стереотип. - JL: Гидро-метеоиздат, 1990. - 526 с.

67. Гумилев JI.H. Этносфера: история людей и история природы. М.: Прогресс, Пангея, 1993.-543 с.

68. Дейк ван Т.А., Кинч В. Стратегии понимания связанного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23 - М.: Прогресс, 1988. - С. 153 - 211.

69. Дейк ван Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. - 310 с.

70. Денисов A.B. Концепция музыкального языка и семиотическая теория // Вестник молодых ученых. Гуманитарные науки. № 1. 1999. - с. 112123.

71. Дильтей В. Понимающая психология // Хрестоматия по истории психологии. М.: МГУ, 1980. -С. 23 - 68.

72. Елина Е.А. Вербальные интерпретации произведений изобразительного искусства. Саратов: СГСЭУ, 2002. - 256 с.

73. Желъвис В.И. Эмотивный аспект речи. Психолингвистическая интерпретация речевого воздействия. Ярославль: Изд-во ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1990.-81 с.

74. Жинкин Н.И. Язык речь - творчество (Избранные труды). - М.: Лабиринт, 1998.-368 с.

75. Жолковский А.К., Мельчук И.А. Толково-комбинаторный словарь русского языка. Опыт семантического описания русской лексики. Вена, 1984.

76. Залевская A.A. Проблемы организации внутреннего лексикона человека. -Калинин: КГУ, 1977. 88 с.

77. Залевская A.A. Межъязыковые сопоставления в психолингвистике. Калинин: Калинин, гос. ун-т, 1979. - 84 с.

78. Залевская A.A. О комплексном подходе к исследованию закономерностей функционирования языкового механизма человека // Психолигвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин: КГУ, 1981. - С. 28 -44.

79. Залевская A.A. Некоторые проявления специфики языка и культуры испытуемых в материалах ассоциативных экспериментов // Этнопсихолингви-стика. М.: Наука, 1988. - С. 34 - 48.

80. Залевская A.A. Понимание текста: психолингвистический подход. Калинин: Калинин, гос. ун-т, 1988а. - 95 с.

81. Залевская A.A. Индивидуальная «база знаний» и проблема перевода // Перевод как процесс и как результат: Язык, культура, психология. Калинин: Калинин, гос. ун-т, 1989. - С. 29 - 36.

82. Залевская A.A. Слово в лексиконе человека: психолингвистическое исследование. Воронеж: Изд-во Воронеж ун-та, 1990. - 206 с.

83. ИЗ. Залевская A.A. Индивидуальное знание. Специфика и принципы функционирования. Тверь: ТГУ, 1992. - 135 с.

84. Залевская A.A. Вопросы теории и практики межкультурных исследований // Этнокультурная специфика языкового сознания: Сб. статей. М.: ИЯ РАН, 1996.-С. 23-40.

85. Залевская A.A. Национально-культурная специфика картины мира и различные подходы к ее исследованию // Языковое сознание и образ мира. -М.: ИЯ РАН, 2000. С. 39 - 54.

86. Залевская A.A. Значение слова и возможности его описания // Языковое сознание: формирование и функционирование. 2-е изд. / Отв.ред. Н.В. Уфимцева. - М.: ИЯ РАН, 2000а. - 256 с.

87. Залевская A.A. Текст и его понимание. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2001. -177 с.

88. Заржевская Т.А., Гусъкова И.И. Трудности перевода общественно-политического текста с английского языка на русский. М.: Просвещение, 1986.- 189 с.

89. Захаренко И.В., Красных В.В., Гудков Д.Б., Багаева Д.В. Прецедентное высказывание и прецедентное имя как символы прецедентных феноменов // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. Вып. 1. - М.: МАКС-Пресс, 1997.-С. 82- 103.

90. Захаренко КВ. Прецедентные высказывания и их функционирование в тексте // Лингвокогнитивные проблемы межкультурной коммуникации. -М, 1997.-С. 92-99.

91. Захаренко И.В. К вопросу о каноне и эталоне в сфере прецедентных феноменов // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. Вып. 1. - М.: МАКС-Пресс, 1997а.-С. 104-113.

92. Зимняя И.А. Смысловое восприятие речевого сообщения // Смысловое восприятие речевого сообщения. М., 1976. - С. 90 - 96.

93. Зимняя НА. Психологический анализ перевода как вида речевой деятельности // Вопросы теории перевода. Вып. 127. - М., 1978. - С. 37 - 49.

94. Зимняя И.А. Способ формирования и формулирования мысли как реальность языкового сознания // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М.: ИЯ РАН, 1993.-С. 51 -58.

95. Зинченко В.П. Миры сознания и структуры сознания // Вопросы психологии.-1991.-№ 2.-С. 15-36.

96. Зинченко В.П. Посох Мандельштама и трубка Мамардашвили. М.: Новая шк., 1997.-334 с.

97. Иванов В.В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М.: Языки русской культуры, 1998. - 234 с.

98. Иванова Е.Б. Художественный видеофильм как текст и его категории // Языковая личность: проблемы креативной семантики. Волгоград, 2000. С. 23-32.

99. Иванова Е.В. Пословичные картины мира (на материале английских и русских пословиц). СПб.: СПбГУ, 2002. - 160 с.

100. Ильин И.А. Путь духовного обновления // Путь к очевидности. М.: Аграф, 1993.-С. 134-289.

101. Каменская ОМ. Текст и коммуникация. М.: Высш. школа, 1990. - 152 с.

102. Камова ИМ. Семантический примитив «часть» в языке и мышлении // Известия Алтайского государственного университета. Филология. 2000. -№4(8).-С. 35-48.

103. Кант И. Сочинения: в 6 т. -М.: Мысль, 1966.-Т.6. 734 с.

104. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты: СПб. науч.тр. / ВГПУ, ПМПУ. Волгоград - Архангельск: Перемена, 1996. - С. 3 - 16.

105. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002.-477 с.

106. Карасик В.И. Язык социального статуса. М.: Гнозис, 2002а. - 333 с.

107. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. М., 1989. - С. 3 - 8.

108. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. -М.: Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова РАН, 1999. 180 с.

109. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. 2-е изд., стереотип. -М.: Едиториал УРСС, 2002. - 264 с.

110. Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Ин-т нац. модели экономики, 1994. - 367 с.

111. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации. Воронеж: ВГУ, 2000. -127 с.

112. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. JL: Наука. Ленинград. отд-ние, 1972. - 216 с.

113. Кирилина A.B. Тендер: лингвистические аспекты. М.: Институт социологии РАН, 1999.- 180 с.

114. Клобукова Л.П. Феномен языковой личности в свете лингводидактики // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. Вып. 1. - М.: МАКС-Пресс, 1997.- С. 25-31.

115. Клюканов Н.Э. Психолингвистические проблемы перевода. Калинин: Калинин гос. ун-т, 1989. - 75 с.146 .Клюканов Н.Э. Динамика межкультурного общения: системно-семиотическое исследование: Монография. Тверь, 1998. - 99 с.

116. Клюканов Н.Э. Динамика межкультурного общения: к построению нового концептуального аппарата: Дис. .д-ра филол. наук. Тверь, 1999. - 290 с.

117. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. -М.: Мысль, 1993. Кн. 1. - 315 с.

118. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. 3-е изд., испр. и доп. - СПб.: Златоуст, 1999. - 320 с.

119. Крабб Г. Методика предупреждения трудностей восприятия национально-культурной специфики русского художественного текста в процессе обучения ганских студентов-филологов: Автореф. дис. .канд. пед. наук. М., 1991.-22 с.

120. Козлова Л. А. О явлении инкорпорации в системе английского глагола // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. -2004. Т. 2. - Вып. 1. - С. 25 - 30.

121. Колесов В.В. Отражение русского менталитета в слове // Человек в зеркале наук. Л: ЛГУ, 1991. С. 106- 124.

122. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Как тексты становятся прецедентными // Русский язык за рубежом. 1994. - № 1. - С. 15 - 25.

123. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Современный русский язык и культурная память // Этнокультурная специфика речевой деятельности: Сб. образов. -М.: РАН ИНИОН, 2000. 112 с.

124. Красавский H.A. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингво-культурах: Монография. Волгоград: Перемена, 2001. - 495 с.

125. Красных В.В., Гудков Д.Б., Захаренко И.В., Багаева Д.В. Когнитивная база и прецедентные феномены в системе других единиц и в коммуникации // Вестник МГУ. 1997. - № 3. - Серия 9. Филология. -С. 62- 75.

126. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность. М.: Диалог-МГУ, 1998.-352 с.

127. Красных В.В. Фрейм-структуры как единицы языкового сознания // XIII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации: Тез докл. М.: ИЯ РАН, 2000. - С. 129 - 130.

128. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Курс лекций. М.: Гнозис, 2001. - 270 с.

129. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. -М.: Гнозис, 2002.-284 с.

130. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: Гнозис, 2003.-375 с.

131. Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика в ее соотношении с вербальной: Дис. .д-рафилол. наук.-М., 2000.-567 с.

132. Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык. -М.: Новое литературное обозрение, 2002. 592 с.

133. Кретов A.A. Проблемы соотношения внутренней и внешней хронологии // Теоретическая и прикладная лингвистика: Межвуз. сб. научн. тр. Выпуск 3.-Воронеж, 2002.-С. 29.

134. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 141-172.

135. Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 506 с.

136. Кураков В.И. Онтология мира и языковое сознание // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб. научн. тр. / Под ред. В.И. Карасика, H.A. Красавского. Волгоград: Перемена, 2003- С. 22 -29.

137. Крысько В.Г. Этническая психология. М.: Академия, 2002. - 320 с.

138. Лебедева Н.М. Этническая или кросс-культурная? К вопросу о методологии отечественной психологии // Этническая психология и общество. М., 1997.-С. 26-29.

139. Левин Ю.И. Провербиальное пространство // Паремиологические исследования: Сб.ст. М.: Наука, 1984. - С. 108 - 126.

140. Лейчик В.M. Реальное и виртуальное в понятии «диалог культур» // Вестник МГУ. 2001. - № 3. - Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - С. 73 - 79 .

141. Леонович O.A. Топонимы Соединенных Штатов Америки: Учеб. пособие. -М.: Высш. школа, 2004. 247 с.

142. Пб.Леонтович O.A. Системно-динамическая модель межкультурной коммуникации между русскими и американцами. Дис. .д-ра филол. наук. Волгоград, 2002. - 673 с

143. Леонтович O.A. Русские и американцы: парадоксы межкультурного общения: Монография. Волгоград: Перемена, 2002а. - 435 с.178. .Леонтьев A.A. Психолингвистические единицы и порождения речевого высказывания. М.: Наука, 1969. - 307 с.

144. Леонтьев A.A. Общие сведения об ассоциациях и ассоциативных нормах // Словарь ассоциативных норм русского языка. М.: МГУ, 1977. - С. 3 - 16.

145. Леонтьев A.A. Восприятие текста как психологический процесс // Психологическая и лингвистическая природа текста и особенности его восприятия. Киев, 1979. - С. 18 - 29.

146. Леонтьев A.A. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. М., 1979(а). - С. 18-37.

147. Леонтьев A.A. Языковое сознание и образ мира // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М.: ИЯ РАН, 1993. - С. 16-22.

148. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. 3-е изд. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972.-575 с.

149. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975. -304 с.

150. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения: в 2 т. М.: Педагогика, 1983. - 709 с.

151. Лисоченко Л.В. Высказывания с имплицитной семантикой. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1992. - 152 с.

152. Листунова Е.И. Типологические характеристики медиальных глаголов: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Волгоград, 1998 - 20 с.

153. Лосев А.Ф. Символ // Философская энциклопедия. М.: Сов. энцикл., 1970. - 740 с.

154. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. М.: Изд-во МГУ, 1982.-492 с.

155. Лотман Ю.М. О семиосфере // Труды по знаковым системам. Вып. П.Тарту, 1984.-С. 5-23.191 .Лотман Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур // Языки культуры и проблемы переводимости / отв. ред. Б.А. Успенский. М.: Наука, 1987. -251 с.

156. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров // Символ в системе культуры. -М.: Наука, 1996.- 145 с.

157. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Изд-во МГУ, 1979. - 319 с.

158. Ляпин С.Х. Факт в пространстве бытия (опыт концептологического понимания). Архангельск: Изд-во Поморск. пед. ун-та, 1996. - 123 с.

159. Мамонтов A.C. Язык и культура: сопоставительный аспект изучения. М.: Сов. писатель, 2000. - 187 с.

160. Мамонтов СЛ. Основы культурологии. 2-е изд. доп. - М.: Изд-во РОУ, 1996.-271 с.

161. Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. Ереван: Изд. АН Арм. ССР., 1978.-228 с.

162. Маслова В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие. М.: Академия, 2001. -208 с.

163. Медведева A.B. Концепт ДОМ в русской и английской концептосферах // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2001. - С. 102 - 106.

164. Мепъничук A.C. Язык и мышление // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энцикл., 1990. - С. 606 - 607.

165. Мерзлякова J1.B. Языковой аспект политкорректности // Вестник Оренбургского государственного университета. 2002. - № 6(16). - С. 137 — 140.

166. Мещанинов И.И. Типологические сопоставления и типология систем: На-учн. докл. высш. школы // Филологические науки. 1958. - № 3. - С. 5 -13.

167. Мещерякова Ю.В. Концепт «красота» в английской и русской культурах // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики: Сб. научн. тр. Волгоград: Перемена, 1999. - С. 209 - 215.

168. Минский М. Фреймы для представления знаний / Пер. с англ. О.Н. Грин-баума. М.: Энергия, 1979.- 151 с.

169. Митамура Маки. Национально-культурные маркеры языкового сознания: японо-русские соматологические параллели (экспериментальное исследование): Автореф. дис. .канд. филол. наук. -М., 1999-27 с.

170. Мифология: В 2 кн. / H.H. Девятайкина, Т.П. Кац, Л.М. Лукьянова и др. -Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1994- Кн. II. 416 с.

171. Моль А. Социодинамика культуры. М.: Прогресс, 1973. - 406 с.

172. Муравьев B.JJ. О языковых лакунах (на материале русского и французского языков) // Иностранные языки в школе. 1971. - Вып. 1. - С. 21 - 27.

173. Мурзин Л.Н., Штерн A.C. Текст и его восприятие. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991.-171 с.

174. Мурзин Л.Н. Язык, текст и культура // Человек. Текст. Культура. Екатеринбург: Полиграфист, 1994.-235 с.

175. Мягкова Е.Ю. Когнитивная теория эмоций и исследование эмоциональности лексики. М.: ИЯ РАН СССР, 1991.-275 с.

176. Мяло К.Г. О русском идеале // Евразия 1996. - № 1(4). -С. 11- 85.

177. НарлохА. Термины цветообозначения в русском и польском языках // Этика и социология текста: Сбор. ст. Вып. 10. - СПб. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2004.-С. 420-424.

178. Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977.-352 с.

179. Национально-культурная специфика речевого общения народов СССР. -М.: Наука, 1982.- 152 с.

180. Нерознак В.П. Лингвистическая персонология: к определению статуса дисциплины // Язык. Поэтика. Перевод: Сб. научн. тр. Моск. гос лингв, унта. Вып. 426. - M., 1996. - С. 112 - 166.

181. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ языка. Культурные концепты / Под ред. Н.Д. Арутюновой. -М., 1991.-С. 23-27.

182. Новиков А.И. Смысловой компонент акта письменной коммуникации // Методы современной коммуникации: проблемы теории и социальной практики: Мат. 1-ой междунар. науч. конф. М.: МГЛУ, 2002. - С. 23 - 25.

183. Овчинников В. Б. Корни дуба. М.: Мысль, 1980. - 300 с.

184. Огнева Т.Н. Специфика формирования и функционирования лексико-семантического поля «смелость»: Дис. .канд. филол. наук. Саратов, 1988-235 с.

185. Очерк американского коммуникативного поведения. Воронеж: Истоки, 2001.- 165 с.

186. Ощепкова B.B. Культурогические, этнографические и типологические аспекты лингвострановедения: Автореф. дис. .д-ра филол. наук. М., 1995. -35 с.

187. Павшенис Р.И. Проблема смысла (Современный логикофилософский анализ языка). М.: Мысль, 1983. - 286 с.

188. Павшенис Р. Язык, смысл, понимание // Язык. Наука. Философия. Вильнюс, 1986.-С. 240-263.

189. Падучева Е.В. Феномен Анны Вежбицкой // Язык. Культура. Познание. -М.: Русские словари, 1997.-С. 5-32.

190. Палашевская И.В. Концепт «закон» в английской и русской лингвокульту-рах: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Волгоград, 2001 - 24 с.

191. Панин В.В. Политическая корректность как культурно-поведенческая и языковая категория: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Тюмень, 2004. -19 с.

192. Панченко H.H. Средства объективизации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): Автореф. дис. .канд. филол. наук. Волгоград, 1999-23 с.

193. Пермяков Г.Л. К вопросу о структуре паремиологического фонда // Типологические исследования по фольклору: Сб.ст. М., 1975. - С. 247 - 274.

194. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. Смоленск, 1997. - 208 с.

195. Пищальнжова В.А., Сорокин Ю.А. Введение в психопоэтику. Барнаул: Изд-во АГУ, 1993.-209 с.

196. Пищальнжова В.А. Психопоэтика. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. -Мб о,.

197. Пищальнжова В.А. Основания динамической теории значения: когнитивный аспект. Вместо предисловия // Лукашевич Е.В. Когнитивная семантика: эволюционно-прогностический аспект. М., Барнаул: Изд-во АГУ, 2002.-С. 3-20.

198. Плешакова A.B. Культурно-национальная специфика построения информационных текстов (на материале фрейма «происшествие») // Вопросыстатистики: Межвуз. сб. науч. тр. Выпуск 27. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1998.-С. 160- 167.

199. Попова З.Д., Стернин H.A. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж, 1999. - 196 с.

200. Попова З.Д. Стернин И.А. Язык и национальная картина мира. Воронеж: Истоки, 2002.-60 с.

201. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 8-44.

202. Потебня A.A. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 2003. - 300 с.

203. Почещов Г.Г. Теория коммуникации. М., Киев: Релф-бук, 2001. - 656 с.

204. Привалова И.В. Понимание иноязычного текста. Саратов: Изд-во Поволжского межрегионального учебного центра, 2001. - 175 с.

205. Привалова И.В. Составление этнических портретов с использованием данных психолингвистического ассоциативного эксперимента // Журнал прикладной психологии. 2003. - № 6. - С. 31 - 38.

206. Привалова И.В. Знак языка знак культуры // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Спец. вып. «Гуманитарные исследования». - Самара: Изд-во Самар. науч. центра РАН, 2004. - С. 21 - 27.

207. Привалова И.В. Национально-культурные ценности в художественном тексте // Русский язык за рубежом. 2004а. - № 1. - С. 76 - 80.

208. Прохвачева О.Г. Лингвокультурный концепт «приватность» (на материале американского варианта английского языка): Автореф. дис. .канд. филол. наук. Волгоград, 2000. - 24 с.

209. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль при обучении русскому языку иностранцев. М.: Педагогика-пресс, 1996.-215 с.

210. Прохоров Ю.Е. Коммуникативное пространство языковой личности в национально-культурном аспекте // IX Международный конгресс МАПРЯЛ: Тез. докл. Братислава, М., 1999. - С. 450 - 464.

211. Рахилина E.B. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Русские словари, 2000. - 416 с.

212. Рефрматский A.A. О перекодировании и трансформации коммуникативных систем // Исследования по структурной типологии. М.: Изд-во Акад. Наук СССР, 1963-280с.

213. Роббек В.А. Грамматические категории эвенского глагола. СПб., 1992. -168 с.

214. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.Е. Кубрякова, В.И. Постовалова и др. М.: Наука, 1988. - 216 с.

215. Рубакин H.A. Психология читателя и книги. Краткое введение в библиологическую психологию. М., Л.: Госуд. изд-во, 1929. - 308 с.

216. Рубинштейн C.JI. Основы общей психологии. СПб.: Питер Ком, 1998. -705 с.

217. Русская грамматика. Т. 1. - М.: Наука, 1980.- 855 с.

218. Рябова Т.В. Механизм порождения речи по данным афазиологии // Вопросы порождения речи и обучения языку / Ред. A.A. Леонтьева и Т.В. Рябовой. М.: МГУ, 1968. - С. 76 - 94.

219. Савельева JJ.B. Языковая экология: Русское слово в культурно-историческом освещении. Петрозаводск: Изд-во КГПУ, 1997. - 144 с.

220. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Языки русской культуры, 1999. - 544 с.

221. Селезнева Г.Я. Коммуникативное поведение русских в ситуации приветствия и прощания // Язык и культура. Воронеж, 1996. - С. 20 - 31.

222. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. - С. 183 - 193 с.

223. Сепир Э. Коммуникация // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993а. - С. 567 - 574.

224. Серебренников Б.А. Как происходит отражение картины мира в языке // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988.-С. 87- 107.

225. Сиротинина О.Б. Социолингвистический фактор в становлении языковой личности // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. Волгоград - Саратов: Перемена, 1998. - С. 3 - 9.

226. Слышкин Г.Г. Концепт части в американской и русской культурах (на материале толковых словарей) // Языковая личность: культурные концепты. -Волгоград Архангельск: Перемена, 1996. - С. 54 - 60.

227. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М.: Academia, 2000. -128 с.

228. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. М.: Лит. на иностр. яз., 1956.-260 с.

229. Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. М.: Лит. на иностр. яз., 1957.-286 с.

230. Смирницкий А.И. Морфология английского языка. М.: Изд-во лит. на иностр. языке, 1959.-440 с.

231. Смирнов С.Д. Психология образа. М.: МГУ, 1985. - 231 с.

232. Сорокин Ю.А. Роль этнопсихолингвистических факторов в процессе перевода // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977.-С. 166- 174.

233. Сорокин Ю.А. Стереотип, штамп, клише: К проблеме определения понятий // Общение: Теоретические и прагматические проблемы. М.: Наука, 1978. -С. 133- 138.

234. Сорокин Ю.А., Марковина ИЮ. Национально-культурные аспекты речевого мышления в психолингвистике. М.: Наука, 1985. - С. 184 - 202.

235. Сорокин Ю.А. Психолингвистические аспекты изучения текста: Автореф. дис. .д-ра филол. наук. М., 1988. - 46 с.

236. Сорокин Ю.А. Этническая конфликтология (теоретические и экспериментальные фрагменты). Самара: Русский лицей, 1994. - 94 с.

237. Сорокин Ю.А. Попытка осмысления феномена культуры в рамках нового концептуального аппарата // Этнопсихолингвистические аспекты преподавания иностранных языков. М., 1996. - С. 67 - 74.

238. Сорокин Ю.А. Сознание и модусы его существования: Китайская лингво-культурная общность в 1966-1976 гг. // Проблемы этносемантики. Сб. на-учно-аналитич. образов. М.: ИНИОН РАН, 1998. - С. 122 - 142.

239. Спенсер Г., Циген Т. Основания психологии Физиологическая психология в 14 лекциях. М.: АСТ-ЛТД, 1998. - 560с.

240. СтепановЮ.С. Французская стилистика. М.: Высшая шк., 1965. - 355 с.

241. Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М.: Наука, 1985. - 355 с.

242. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. 4-е изд., стереотип. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - 312 с.

243. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Академический Проект, 2004. - 992 с.

244. Стернин И.А. О понятии коммуникативного поведения / Kommunikativ -funktionale Sprachbetrachtung. Halle, 1989. - S. 279 - 282.

245. Стернин И. А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: ИЯ РАН, 1996.-С. 97-112.

246. Стернин И А. Коммуникативное поведение и межнациональная коммуникация // Этнопсихолингвистические аспекты преподавания иностранных языков. М., 1996а. - С. 75 - 81.

247. Стернин И.А. Лексическая лакунарность и понятийная безэквивалент-ность. Воронеж: ВГУ, 1997. - 105 с.

248. Стернин И.А. Лексическая лакунарность и национальная специфика мышления // Языковая семантика и образ мира: Материалы Международной конференции. Т. 1. - Казань: Казанке, гос. ун-т, 1997а. - С. 62 - 64.

249. Стернин И.А., Стернина М.А. (ред.) Очерк американского коммуникативного поведения. Воронеж: Истоки, 2001. - 207 с.

250. Стернин H.A. Модели описания коммуникативного поведения. Воронеж: ВГУ, 2000.- 112 с.291 .Сухарев A.B. Введение в этнофункциональную психологию и психотерапию. М.: ГАСК, 2002. - 240 с.

251. Тарасов Е.Ф. Тенденции развития психолингвистики. М.: ИЯ РАН, Наука, 1987.-186 с.

252. Тарасов Е.Ф. Введение // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М.: ИЯ РАН, 1993. - С. 6 - 15.

253. Тарасов Е.Ф. Язык и культура: методологические проблемы // Язык, культура, этнос. М.: ИЯ РАН, 1994. - С. 8 - 12.

254. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. - М.: ИЯ РАН, 1996.-С. 7-2.

255. Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В. Предисловие // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: ИЯ РАН, 1996. - С. 3 - 4.

256. Тарасов Е.Ф. К построению теории межкультурного общения // Языковое сознание: формирование и функционирование. М.: ИЯ РАН, 1998. - С . 30-34.

257. Тарасов Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры // Язык как средство трансляции культуры. М.: Наука, 2000. - С. 45 - 53.

258. Тарасов Е.Ф. Языковое сознание перспективы исследования (предисловие) // Языковое сознание: содержание и функционирование: XIII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тез. докл. - М.: ИЯ РАН, 2000а. - С. 3 - 4.

259. Тарасов Е.Ф. Языковое сознание: устоявшееся и спорное // Языковое сознание: устоявшееся и спорное. XIV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации: Тез. докл. М.: ИЯ РАН, 2003. - С. 5 -6.

260. Телш В.Н. Фразеологизм. Фразеология // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энцикл., 1990. - С. 559 - 561.

261. Телия В.Н. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц// Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. М.: Наука, 1991.-239 с.

262. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лин-гвокультурологический аспекты. М.: Языки русской культуры, 1996. -228 с.

263. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М: Слово, 2000. - 624 с.

264. Толстой H.H., Толстая С.М. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Индрик, 1995. - 509 с.

265. Толстой Н.И. Н.С. Трубецкой и евразийство // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М.: Индрик, 1995. - С. 5 - 28.

266. Трубецкой Н.С. Европа и человечество // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995. - С. 55 - 104.

267. УзнадзеД.Н. Психологические исследования. -М.: Наука, 1966.-451 с.

268. Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 1.-М.: Прогресс, 1960.-С. 135- 198.

269. Урысон Е.В. Структура полисемии союза «если» // Материалы Международного семинара «Диалог-2002». Т. 1. //http://www.dialog-21.ru/archive. asp.

270. Урысон Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике. М.: Языки славянской культуры, 2003. - 224 с.

271. Уфимцева A.A. Лексическое значение. Принцип семиологического описания лексики. 2-е изд. - М .: Наука, 1986 - 224 с.

272. Уфимцева A.A. Роль лексики в познании человеком действительности и формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 108 - 140.

273. Уфимцева Н.В. Структура языкового сознания русских: 70-е 90-е годы // Этническое и языковое самосознание: Материалы конференции. - М., 1995. С. 153- 156.

274. Уфимцева Н.В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: ИЯ РАН, 1996. - С. 139-161.

275. Уфимцева Н.В. Языковое сознание и образ мира славян // Языковое сознание и образ мира. М.: ИЯ РАН, 2000. С. 207 - 219.

276. Уфимцева Н.В. Предисловие // Языковое сознание и образ мира. М.: ИЯ РАН, 2000а. - С. 5 - 6.

277. Уфимцева Н.В. Этнокультурные исследования языкового сознания // Языковое сознание: формирование и функционирование: Сб. ст. / Отв.ред. Н.В. Уфимцева. М.: Изд. 2-е. - 20006. - С. 135-170.

278. Уфимцева Н.В. Предисловие // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты: Сб. ст. / Под общ. Ред. Н.В. Уфимцевой. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. - С. 3 - 5.

279. Филимонова E.H. Речения-нумерологемы в переводном тексте (на материале переводов с корейского) // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. Вып. 15. - М.: МАКС-Пресс, 2000. - С. 87 - 92.

280. Филимонова E.H. Цифры и числа в русских переводах с корейского // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. Вып. 18. - М.: МАКС-Пресс, 2001.-С. 56-64.

281. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. - М.: Прогресс, 1988. - С. 52 - 92.

282. Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения.-М.: Русск. яз., 1998.-213 с.

283. Формановская H.H., Шевцова С.В. Речевой этикет. Русско-английские соответствия: Справочник. М.: Высш. школа, 1990. - 80 с.

284. Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992. - 429 с.

285. Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. - 415 с.

286. Фрумкина P.M. Цвет, смысл, сходство. Аспекты психолингвистического анализа. М.: Наука, 1984. - 174 с.

287. Хайруллин В.И. Лингвокультурологические и когнитивные аспекты перевода: Автореф. дис. .д-ра филол. наук. -М., 1995. -46 с.

288. Холл К.С., ЛиндсейГ. Теории личности. М.: Эксмо-Пресс, 1999. - 592с.

289. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности (Основные положения, исследования и применения). СПб.: Питер Пресс, 1997. - 608 с.

290. Цивьян Т.В. Мифологическое программирование повседневной жизни // Этнические стереотипы поведения. JL: Наука, 1985. - С. 154 - 178.

291. Чекалина Е.М. Историко-семасиологическое исследование прилагательных цвета во французском языке: Автореф. дис. .канд. филол. наук. — Л., 1972.-24 с.

292. Чудинов А.П. Динамика моделей политической метафоры // Языки и транснациональные проблемы: Мат-лы I Междунар. науч. конф. 22-24 апреля 2004 г. Т. I. - М. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. С. 37-45.

293. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. Екатеринбург, 2003. -189 с.

294. Шаклеин В.М. Лингвокультурная ситуация и исследование текста. М.: Об-во любителей рос. словесности, 1997. - 184 с.

295. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1987. - 402 с.

296. Шаховский В.И., Сорокин Ю.А., Томаилева И.В. Текст и его когнитивно-эмотивные метаморфозы (межкультурное понимание и лингвоэкология). -Волгоград: Перемена, 1998. 149 с.

297. Шейман Л.А. Научные основы курса русской литературы в кыргызской школ:. Автореф. дис. .док-pa пед. наук в форме научного доклада. Бишкек, 1994.-86 с.

298. Шмелев АД. Взаимодействие языка и культуры: от словаря до языкового облика морально-религиозной проповеди // Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М.: Языки славянской культуры, 2001.-С. 9- 13.

299. Шмелев АД. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 224 с.

300. Шмелев АД. Могут ли слова языка быть ключом к пониманию культуры? // Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А.Д. Шмелева. М.: Языки славянской культуры, 2001. - С. 7 -11.

301. Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира и межкультурная коммуникация // Коммуникация: Концептуальные и прикладные аспекты: Тез. докл. Ростов-на-Дону, 2004. - С. 2 - 4.

302. Этнические стереотипы поведения / Под ред. А.К. Байбурина. Л.: Наука, 1985.-326 с.

303. Этнопсихолингвистика / Отв. ред. Ю.А. Сорокин. М: Наука, 1988. - 190 с.

304. Этнокультурная специфика языкового сознания: Сб. ст. / Отв.ред. Н.В. Уфимцева. М.: ИЯ РАН, 1996. - 227 с.

305. Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. - С. 89 -106.

306. Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М.: ИЯ РАН, 1993. -174 с.

307. Языковое сознание: формирование и функционирование. Сборник статей / Отв. ред. Н.В. Уфимцева. 2-е изд., - М.: ИЯ РАН, 1998. - 256 с.

308. Языковое сознание и образ мира. Сборник статей / Отв.ред. Н.В. Уфимцева. М.: ИЯ РАН, 2000. - 320 с.

309. Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты: Сборник статей / Под общ. ред. Н.В. Уфимцевой. М., Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004.-344 с.

310. Якобсон Р. Язык и бессознательное (работы разных лет). М.: Гнозис, 1996.-248 с.

311. Якобсон Р. В поисках сущности языка // Семиотика. М., 1983. - С. 102 -117.

312. Якушин Б.В. Гипотезы о происхождении языка. М.: Наука, 1985. - 135 с.

313. Ярмашевич М.А. Знаковость аббревиатурных единиц // Вестник Оренбургского гос. ун-та. 2002. - № 6 (16). - С. 106 - 110.

314. Adler P. S. Beyond Cultural Identity: Reflections on Cultural and Multicultural Man. Honolulu: East - West Center, 1974. - 120 p.

315. American Ways. Princeton: NJ Training Princeton Press, 1996. - 76 p.

316. Andert-Schmidt D. Managing Differences. Meeting the Demands of Diversity. -Shawnee Mission, Kan.: National Press Publishers, 1995. -140 p.

317. Anokhin P. K. New Aspects in the Study of the Work of the Brain // Revue Roumaine de Neurologie, 1966. -№3. P.7 - 14.361 .Archer D., Silver J. Understanding Cross-Cultural Communication. Berkley: Dane Archer, 1997.-210 p.

318. Asante M., Gudykunst W. (Eds). Handbook of International and Intercultural Communication. Newbury Park, CA: Sage Publications, 1989. - 520 p.

319. Asante M., Gudykunst W. (Eds). Handbook of International and Intercultural Communication. Newbury Park, CA: Sage Publications, 1990. - 606 p.

320. Arnheim R. Art and Visual Perception. New version. Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 1974. - 508 p.

321. Adler P.S. Beyond Cultural Identity: Reflections on Cultural and Multicultural Man. Honolulu: East - West Center, 1974. - 231 p.

322. Baldwin J. D. G. A. Mead and Modern Behaviorism // Pacific Sociological Review. 1981. — № 24. — P. 411 - 440.

323. Banham R. A. Home is not a House // Architecture Culture, Ockman, J. (ed.) -N.Y.: Columbia Books of Architecture, 1993. P. 42 - 67.

324. Battig W., Montague W. Category Norms for Verbal Items in 56 Categories // Journal of Experimental Psychology. Monograph. 1969. - V. 60. - № 3. -Part. 2.

325. Battle D. E. Communication Disorders in Multicultural Populations. Boston: Butterworth Heinemann, 1998. - 466 p.

326. Benedict R. Patterns of Culture. Boston: Houghton Mifflin company, 1934. -290 p.

327. Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword. Boston:, 1946. - 324 p.

328. Bennett J. M. Models of Cross-Cultural Training: Conceptualizing Cross-Cultural Training as Education // International Journal of Intercultural Relations. 1986.-№10.-P. 117-134.

329. Bennett J. M. Towards Ethnorelativism: A Developmental Model of Intercultural Sensitivity // Education for the Intercultural Experience / ed. by R. M. Paige. Yarmouth, Me: Intercultural Press, 1993. - P. 21 - 71.

330. Berlin В., Kay P. Basic Color Terms: Their Universality and Evolution. Berkeley: University of California Press, 1969. - 178 p.

331. Berry E. E., Epshtein M. N. Transcultural Experiments: Russian and American Models of Creative communication. N.Y.: St. Martin's Press, 1999. - 338 p.

332. Birdwhistell R. L. Introduction to Kinesics. Louisville: Univ. of Louisville Press, 1952.- 189 p.

333. Blokh M. Y. A Course in Theoretical English Grammar. M.: Высш. школа, 1983.-383 p.

334. Boas F. The Mind of the Primitive Man. Wesport, Conn: Greenwood press,1983.-254 p.

335. Boas F. Anthropology of Modern Life. Wesport, Conn: Greenwood press,1984.-255 p.

336. Bochner S. (ed.) Cultures in Contact: Studies in Cross-Cultural Interaction. -N.Y.: Pergamon Press, 1983.-232 p.

337. Borden G. A. Cultural Orientation. An Approach to Understanding Intercultural Communication. Englewood, NJ: Prentice-Hall, 1991. - 240 p.

338. Bootzin R.R., Bower Y. H., Crocker J., Hall E. Psychology Today. 7th ed. -N.Y.: McGraw-Hill Inc., 1991.-757 p.

339. Bornstein M. H. Color Vision and Color Naming: A Psychophysiological Hypothesis of Cultural Difference // Psychological Bulletin. 1973. - № 80 (4). -P. 257-285.

340. Bouton Ch. P. L'asquisition d'une langue etrangere. Paris, 1974.

341. Box L. (Ed.) Culture and Communication: The Forgotten Dimension in Development Cooperation. Amsterdam: Royal Tropical Institute, Training and Communication, Development and Management Dept., 1993. - 56 p.

342. Bratus B. V. The Formation and Expressive Use of Diminutives // Studies in the Modern Russian Language. N.Y.: Cambridge University Press, 1969. - P. 24 -57.

343. Bresnahan M. I. Finding Out Feet: Understanding Cross-Cultural Discourse. -Lanham, Md.: University Press of America, 1991. 214 p.

344. Brick J. China: A Handbook in Intercultural Communication. Sydney, AU: Macquarie University. 1991. - 78 p.

345. Brislin R. W. Cross-Cultural Encounters: Face-to-Face Interaction. N.Y.: Per-gamon Press, 1981. - 372 p.

346. Brislin R. W. Intercultural Interactions: A Practical Guide. Beverly Hills: Sage Publications. 1986.-336 p.391 .Brislin R. W. Understanding Culture's Influence on Behavior. Fort Worth: Harcourt Brace College Publishers, 1993. - 417 p.

347. Brislin R. W., Yoshida T. (ed.) Intercultural Communication Training: An Introduction. Thousand Oaks, CA: SAGE Publications Inc., 1994. - 222 p.

348. Bryson B. The Lost Continent: Travels in Small Town America. London: Seeker & Warburg, 1989. - 262 p.

349. Bryson B. Neither Here nor There: Travels in Europe. N.Y.: Morrow, 1992. -254 p.

350. Bryson B. Made in America: an Informal History of the English Language in the United States. -N.Y.: Morrow, 1994. -417 p.

351. Bryson B. Notes From a Small Island. N.Y.: Morrow, 1995. - 324 p.

352. Bryson B. Notes From a Big Country. London: Doubleday, Black Swan, 1999. -399 p.

353. BucherJt. Cultures in Conflict. -N.Y.: Pergamon Press, 1982. 132 p.

354. Carbaugh D. "Soul" and "self': Soviet and American Cultures in Conversation // Quarterly Journal of Speech. 1993. - Vol. 79. - P. 182 - 200.

355. Carlisle E. Cultures in Collision: US Corporate Policy and Canadian Subsidiaries. Ann Arbor: University of Michigan, 1967. - 162 p.

356. Carrol R. Cultural Misunderstandings: The French-American Experience. -Chicago: University of Chicago Press, 1988. 147 p.

357. Casmir F.L., Asuncion-Lande N.C. Intercultural Communication Revisited: Conceptualization, Paradigm Building, and Methodological Approaches // Anderson J. A. (Ed.) Communication Yearbook. 1989. -№ 12. - P. 278 - 309.

358. Casmir F. L. Third-Culture Building: A Paradigm Shift for International and Intercultural Communication // Communication yearbook. 1993. - Vol. 16. -P. 407-428.

359. Casmir F. L. (Ed.) Ethics in Intercultural and International Communication. -Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1997. 211 p.

360. Casse P. Training for the Cross-Cultural Mind. Washington D. C, 1981. - 2281. P

361. Cassirer E. The Philosophy of Symbolic Forms. Mythical thought. Vol. 2 - 2nd ed. - New Haven: Yale Univ. press, 1970. - 224 p.

362. Chaiken S. The Heuristic Model of Persuasion // Social Influence: The Ontario Symposium / Ed. by M.P. Zanna, J.M. Olson, C.P. Herman. Hillsdale, N.Y., 1987.-V. 5.-P. 3-39.

363. Chen G. M., Starosta W. Foundations of Intercultural Communication. Boston: Allyn and Bacon, 1998. - 340 p.

364. Civilizations and World Systems: Studying World Historical Change. S. Sanderson (Ed.) London, New Delhi, 1995. - 315 p.

365. Cole M. et al. The Cultural Context of Learning and Thinking. N.Y.: Basic Books, 1971.-304 p.

366. Cole M. Cross-Cultural Research in the Socio-Historical Tradition // Human Development. 1988. - № 604. - P. 23.

367. Colombo G., Cullen R., Lisle B. Rereading America: Cultural Concept for Critical Thinking and Writing. 6th ed. - Boston, MA: Bedford / St. Martin's, 2004. -864 p.

368. Condon J.C., YousefF. S. Introduction to Intercultural Communication. -N.Y.: Bobbs-Merrill Company, 1975.-306 p.

369. Contrastive Sociolingnistics. M. Hellinger, U. Ammon (Eds). Berlin, N.Y: Mouton de Gruyter, 1996. - 123 p.

370. Cresswell M.J. Logics and Languages. London, 1973. - 432 p.

371. Cross-Cultural Tips for American Businessmen II Peace Corps Training Materials. Washington DC: Peace Corps Information Collection and Exchange, 1997.-25 p.

372. AM. Culture Matters: The Peace Corps Cross-Cultural Workbook. Washington D.C.: Peace Corps Information Collection and Exchange, 1999. - 258 p.

373. Culture Matters: Trainer's Guide. Washington D.C.: Peace Corps Information Collection and Exchange, 1999a. - 142 p.

374. Cushner K., Brislin R. W. Intercultural Interactions. A Practical Guide. 2nd ed. -Thousand Oaks: Sage Publications, 1996. -365 p.

375. D'Andrade R. Cultural Meaning Systems // Shweder R., Le Vine R. (ed.), Culture Theory: Essays on Mind, Self, and Emotion. N.Y: Cambridge Univ. Press, 1984. P. 88-119.

376. A2\.Dijk T.A. Van. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague, N.Y.: Mouton, 1981.-331 p.

377. Dodd C. Dynamics of Intercultural Communication. Madison, Wis: Brown and Benchmark, 1995. - 338 p.

378. Druckman D., Rosell R., Baxter J. Nonverbal Communication: Survey, Theory, and Research. Beverly Hills, CA: Sage Publications, 1982. - 264 p.

379. Duranti A. The Ethnography of Speaking: Toward a Linguistics of Praxis // Newmeyer T. (ed.). Linguistics: the Cambridge survey. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1988.-P. 210-228.

380. Eco U. A Theory of semiotics. Bloomington, 1976. - 302 p.

381. Eco U. The Role of the Reader: Explorations in the Semiotics of Texts. -Bloomington, 1979. 239 p.

382. Ehrlich M. I. The Challenge of Working and Living in Mexico. Mexico: M. I. Ehrlich, 1995.- 175 p.

383. Ehrlich St. Les mecanismes du comportement verbal. Librairie philosophique. -Paris, 1968.

384. Ekman P., Friesen W. V. Unmasking the Face. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1975.-212 p.

385. Engholm C. When Business East Meets Business West: The guide to Practice and Protocol in the Pacific Rim. -N.Y.: Wiley, 1991. 354 p.

386. Evans G. W. Environmental Cognition // Psychological Bulletin. 1980. - V. 88 (3).-№ 2.

387. Fant L., Grindsted A. Responses to Value Mismatch in Intercultural Negotiation interaction // Text. 1995. - Vol. 15(4). - P. 561 - 588.

388. Fast J. Body Language. -N.Y.: M. Evans, 1978. 192 p.

389. Feldman L.P., Hornik J. The Use of Time: An Integrated Conceptual Model // Journal of Consumer Research. 1981. - Vol. 7. - P. 407 - 417.

390. Fiedler E., Jansen R., Norman-Risch M. American in Close-up. 13th emp. -U.K.: Longman Group UK Ltd., 2004. - 284 p.

391. Fillmore Ch. J. Frame semantics // Linguistics in the Morning Calm: Selected papers from the SICOL. Seoul, 1982. - P. 111 - 137.

392. Foss J. D., Hakes D. T. Psycholinguistics: An Introduction to the Psychology of Language. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1978. - 434 p.

393. Frank N. The Magical "Izba": The Life and Times of the Russian Peasant House // Russian Life. V. 45. - 2002. - P. 22 - 31.

394. Frye N. Symbol // Encyclopedia of Poetry and Poetics. Princeton, 1965.

395. Gadamer H. Y. Wahr heit and methode: Grundzuge einer philosophischen Hermeneutik. Tubingen, 1960.441 .Gaynor E., Haavisto K. Russian Houses. N.Y.: Stewart, Tabori & Chang. 1991.-287 p.

396. Gerhart G. The Russian's World. Life and Language. 2nd ed. - Texas, Fort Worth: Harcourt Brace College Publishers, 1995. - 420 p.

397. Glasersfeld T. On the Concept of Interpretation // Poetics. 1983. - V. 12. - P. 207-218.

398. Goody J. Writing and Formal Operations: a Case Study Among the Vai (with Michael Cole and Sylvia Scribner) in the Interface Between the Written and the Oral. Cambridge: Harvard Univ. Press, 1987.

399. Gopaul-McNicol S. A., Brice-Baker J. Cross-Cultural Practice: Assessment, Treatment and Training. N.Y.: J. Wiley, 1998. - 192 p.

400. Goldman A. Doing Business with the Japanese: A Guide to Successful Communication, Management, and Diplomacy. Albany: State University of New York Press, 1994.-338 p.

401. Gudykunst W. B. (Ed.) Intercultural Communication Theory. Beverly Hills, CA: Sage Publications, 1983.- 109 p.

402. Gudykunst W. B., Ting-Toomey S. Culture and Intercultural Communication. -Newbury Park, CA: SAGE Publications, 1988. 278 p.

403. Gudykunst W. B, Hammer M. Strangers and Hosts: An Uncertainty Reduction Based Theory of Intercultural Adaptation // Kim Y.Y. Gudykunst W. (Eds.) Cross-Cultural Adaptation: Current Approaches. Newbury Park, CA: Sage Publications, 1988a.-P. 106- 139.

404. Gudykunst W. B. Bridging Differences Effective Intergroup Communication. -Newbury Park, CA: Sage Publications, 1991. 171 p.

405. Gudykunst W. B., Kim Y.Y. Communicating with Strangers: An Approach to Intercultural Communication. 2nd ed. - N.Y.: McGraw Hill, 1992. - 450 p.

406. Gudykunst W. B. Bridging Differences. 3rd ed. - Thousand Oaks: Sage Publications, 1998.-351 p.

407. Hale K. Gaps in Grammar and Culture // Linguistics and Anthropology in Honor ofC.F. Volgelin. Tisse, 1975.

408. Hall E., Trager D. Culture as Communication. N.Y., 1954. - 112 p.

409. Hall E. T. The Silent Language. Garden City, N.Y.: Anchor Press / Double-day, 1959.-240 p.

410. Hall E. T. The Hidden Dimension. Garden City, N.Y.: Doubleday, 1966. - 201 P

411. Hall E. T. Beyond Cultures. Garden City, N.Y.: Anchor Press / Doubleday, 1977.-256 p.

412. Hall E. T. Context and Meaning // Samovar L., Porter R. (Eds.). Intercultural Communication: A Reader. Belmont: Wadsworth, 1982. - C. 24 - 56.

413. Hall E. T., Hall M. R. Hidden Differences: Doing Business with the Japanese. -Garden City, N.Y.: Anchor Press / Doubleday, 1987. 172 p.

414. Hall E. T„ Hall M. R. Understanding Cultural Differences. Yarmouth, Me: Intercultural Press Inc., 1990. - 196 p.

415. Hammer M. "Cultivating Our Field" // SIETAR Communique. 1989. - XIX (4). June/July.-P. 10.

416. Handbook of Psycholinguistics. Gernsbacher M. (Ed.). San Diego: Academic Press, 1994.

417. Harber R. N. Nature of the Effect of Set on Perception // Psychological Review. 1966. -V. 73.-№4.

418. Hardy C. Networks of Meaning: A Bridge between Mind and Matter. -Wesport, Conn.: Praeger, 1998.-217 p.

419. Harris P. R., Morgan R. T. Managing Cultural Differences. 3rd ed. - Houston: Gulf Pub. Co., 1991.-402 p.

420. Hart B. W. A Brief History of Intercultural Communication: A Paradigmatic Approach // Materials of the Speech Communication Association Conference. -San Diego, 1996. -P. 11-20.

421. Hayashi R. Cognition, Empathy, and Interaction. Floor Management of English and Japanese Conversation. Norwood, NJ: Ablex, 1996. - 252 p.

422. Hayhoe R. Knowledge Across Cultures: Universities East and West. Toronto: Hubei Education Press OISE Press, 1993. - 132 p.

423. Hayhoe R., Briks H. (Eds.) Knowledge Across Cultures: Universities East and West. Toronto, Ont.: Hubei Education Press, OISE Press, 1993. - 111 p.

424. Hockett Ch. F. Chinese Versus English // Language in Culture. Chicago: Chicago Univ. press, 1954.

425. Hockett Ch. F. The Problem of Universals of Language // Universals of Language. Cambridge, 1966.

426. Hofstede G. Culture's Consequences: International Differences in Work-Related Values. Beverly Hills, CA: Sage Publications, 1980. - 475 p.

427. Hofstede G. Cultures and Organizations: Software of the Mind. N.Y.: McGrow-Hill, 1997.-279 p.

428. Hoft N. Developing a Culture Model. N.Y.: Wiley, 1996. - 372 p.

429. Hoopes D.S. Communication. // Multicultural Education: A Cross-Cultural Training Approach / ed. M.D. Push. Chapter 2. - La Grande Park, 111.: Intercultural Network, 1980. - 276 p.

430. Jackson N. Home in Russia: Cultural Values Embedded in Russian Homes // Materials of NCA National Convention «Moving Forward / Looking Back» -Chicago. P. 111-123.

431. Jandt F. E. Intercultural Communication: An Introduction. 2nd ed. - Thousand Oaks, CA: Sage Publications, 1998. - 489 p.

432. Jung C. G. Analytical Psychology: Its Theory and Practice (The Tavistock Lectures). N.Y.: Pantheon, 1968. - 179 p.

433. Kardiner A. The Psychological Frontiers of Society. N.Y.: Columbia Univ. press, 1946.-475 p.

434. Katz J.J. Fodor J. A. The Structure of a Semantic Theory. Vol. 39. - London, 1963.-P. 170-210.

435. Katz J. J. Postal P.M. An Integrated Theory of Linguistic Descriptions. Cambridge, 1964.-203 p.

436. Kim Y. Y. Communication Patterns of Foreign Immigrants in the Process of Acculturation // Human Communication Research. 1977. -№4(1, Fall). - P. 66 -77.

437. Kim Y. Y. Gudykunst W. (Eds.) Teaching Intercultural Communication. Beverly Hills, CA: Sage Publications, 1988. - 229 p.

438. Kim Y. Y. On Theorizing Intercultural Communication // Y. Kim, W.Gudykunst (Eds.) Theories in Intercultural Communication. Newbury Park: Sage Publications, 1988a.-P. 11-21.

439. Kim Y. Y., Ruben B. D. Intercultural Transformation: A Systems Theory // Theories in Intercultural communication / ed. by Y. Y. Kim , W. B. Gudykunst. -Beverly Hills, CA: Sage Publications, 1988b. P. 299 - 321.

440. Kim Y. Y. Interethnic Communication: The Context and the Behavior // Communication Yearbook. 1994. -№ 17. - P. 511 - 538.

441. Kintsch W. A Cognitive Architecture for Comprehension // Cognition: Conceptual and Methodological Issues. Washington, 1992. - P. 143 - 164.

442. Kluckhon F. Strodtbeck F. Variations in Value Orientations. Evanston, 111.: Row Peterson, 1960.-437 p.

443. Kohls R. L. Survival Kit for Overseas Living. Yarmouth, MN: Intercultural Press, 1984.-88 p.

444. Kohls R. The Values Americans Live By // Jason K., Posner H. Explorations in Modern Culture. Heinle & Heinle Publishers, 1994. - P. 2 -17.

445. Kuhn T. S. The Structure of Scientific Revolutions. 2nd ed. - Chicago: University of Chicago Press, 1970. - 210 p.

446. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live by. Chicago: Chicago Univ. press. 1980.-242 p.

447. Lakoff G. The Invariance Hypothesis: Is Abstract Reason Based on ImageSchemas? // Cognitive Linguistics. 1990. - Vol. 1. - P. 39 - 74.

448. Lakoff G., Jonson M. Philosophy in the Flesh. The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought. N.Y.: Basic Book, 1999. - 624 p.

449. Lakoff G. Women, Fire and Dangerous Things: What Categories Reveal about the Mind. Chicago: Chicago Univ. press. 1987. - 614 p.

450. Langacker R. W. A View of Linguistic Semantics // Topics in Cognitive Linguistics. Amsterdam, Philadelphia, 1988. - P. 49 - 90.

451. Langacker R. W. Foundations of Cognitive Grammar. Vol. 2: Descriptive application. - Stanford: Stanford University press, 1991.

452. Lee W. et al. A Sociohistorical Approach to Intercultural Communication // The Howard Journal of Communication. 1995. - Vol. 6. - № 4. p. 262 - 291.

453. Lewis R. D. When Cultures Collide: Managing Successfully Across Cultures. -London, Naperville, 111.: Nicholas Brealey, 2000. 462 p.

454. Lipka L. An Outline of English Lexicology. Niemeger, 1988. - 212 p.

455. Loftus E. Eyewitness Testimony. Cambridge Mass.: Harvard University press, 1979.-253 p.

456. Lourie R., MiKhalev A. Why You'll Never Have Fun in Russian // New York Times Book Review.- 1989. P. 1 - 38.

457. Lusgaard Sverre. U-Curve Theory of Adaptation. N.Y., 1982.

458. MacLaury R.E. Color and Cognition in Mesoamerica. Constructing Categories as Ventages. Austin: Texas Univ., 1997. - 616 p.

459. Mayenova M. Russian Literature. Hague, Paris, 1972. - № 2.

460. McKinney C. Southern Women Still Ladies? // Fiedler E., Jansen R., Norman-Risch M. America in Close-up. 13th ed. - UK: Longman Group Ltd., 2004. -51-53 p.

461. Mcginn C. Wittgenstein on Meaning. Oxford, N.Y.: B. Blackwell, 1984. - 202 P

462. McGuire W. T. Attitudes // Encyclopedia Britannica. London, 1974. - Vol. 2.

463. McGuire W. Т. Attitudes and Attitude Change // The Handbook of Social Psychology / Ed. By G. Lindzey, A. Aronson. N.Y. - 1985. - V. 2. - P. 233 -346.

464. Mead G.H. Mind, Self and Society (ed. C. W. Morris). 2nd ed. - Chicago: University of Chicago press, 1962. - 400 p.

465. Mead M. Sex and Temperament in Three Primitive Societies. N.Y.: W. Morrow and company, 1935. - 335 p.

466. Mead M. Culture and Commitment: a Study of the Generation Gap. Garden City N.Y.: National History press, 1970. - 113p.

467. Millman J. The Other Americans: How Immigrants Renew Our Country, Our Economy, and our Values. -N.Y.: Viking, 1997. 369 p.

468. Minsky M. A. Framework for Representing Knowledge // The Psychology of Computer Vision. N.Y., 1975.

469. Minsky M. A. A Framework for Representing Knowledge // Frame Conceptions and Text Understanding. London, 1980. - P. 1 - 25.

470. Neisser U. Two Themes in the Study of Cognition // Cognition: Conceptual and Methodological Issues. Washington D.C., 1992. - P. 333 - 340.

471. Nolan R. W. Communicating and Adapting across Cultures: Living and Working in the Global Village. Westport, Conn.: Bergin & Garvey. 1999. -205 p.

472. Norman D. A., Rumelhart D. E. Explorations in Cognition. San Francisco: W.H. Freeman, 1975.-430 p.

473. PargmentL. Modern Russian Reader for Intermediate Classes. Chicago: NTC Publishing Group, 1991.-232 p.

474. Poltavski D. What Do American Students Do for Fun? // English, 1998. P. 2 -27.

475. Porter R. E. Samovar L. A. (Eds.) Intercultural Communication: A Reader. 5th ed. - Belmont, Calif.: Wadsworth Pub. Co., 1988. - 329 p.

476. Redmond M., Bunyi T. The Relationship of Intercultural Communication Competence with Stress and the Handling of Stress as Reported by International Students // International Journal of Intercultural Relations. 1993. - Vol. 17. - P. 235-254.

477. Richmond Y. From Nyet to Da: Understanding the Russians. Yarmouth, Me: Intercultural press. Inc., 1996. - 192 p.

478. Robinson D. Intentions, Sign and Interpretations: C. S. Peirce and the Dialogic of Pragmatism // Kodikas. Tubingen. - 1985. - Vol. 8, № 3/4.

479. Robinson J. R. How Americans Use Time: A Social Psychological Analysis of Everyday Behavior. - N.Y.: Praeger Publishers, 1977. - 308 p.

480. Rogers Т., Ward C. Expectation Experience Discrepancies and Psychological Adjustment During Cross-Cultural Reentry // International Journal of Intercultural Relations. - 1993. - Vol. 17. - P. 185 - 196.

481. Rosch E. Cognitive Representations of Semantic Categories // Journal of Experimental Psychology: General. 1975. - Vol. 104.

482. Rosch E. Principles of Categorization // Cognition and Categorization. -Hillsdale: Lawrence Erlbaum Associates, 1978. P. 27 - 48.

483. Rosch E. Prototype Classification and Logical Classification: The Two Systems // Scholnick E (ed). New Trends in Cognitive Representation: Challenges to Piaget's Theory. Hillsdale: Lawrence Erlbaum Associates, 1983. - P. 73 - 86.

484. Rumelhart D. E. Notes on a Schema for Stories // Representation and Understanding. N.Y.: Knopf, 1975.

485. Ryakhovskaya E.M. Current Changes in the English Language as a Response to the Needs of Society // Вестник МГУ. 2000. - № 1. - Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - С. 36 - 49.

486. Samovar L. A., Porter R. E. Intercultural Communication: A Reader. Belmont, CA: Wadsworth Publishing Company Inc., 1972. - 343 p.

487. Sapir E. The Grammarian and His Language // Selected Writing of Edward Sapir in Language, Culture and Personality, (ed. D.Y. Mandelbaum). Berkeley: University of California press, 1949.

488. Schneider S.C., Barsoux T.L. Managing Across Cultures. Harlow, N.Y.: Prentice Hall, 1997.-267 p.

489. Scribner S., Cole M. The Psychology of Literacy. Cambridge: Harvard Univ. Press, 1981.-335 p.

490. Scribner S. (ed.) Cognitive Studies of Work // Quarterly Newsletter of the Laboratory of Comparative Human Cognition. 1984. - № 6. - Whole nos. 1 - 2.

491. Seelye H.N. Teaching Culture: Strategies for Intercultural Communication. -Lincolnwood, 111.: National Textbook Co., 1993. 336 p.

492. Shan R. C., Colby K. Computer Models of Thought. San-Francisco: W.H. Freeman, 1973.-454 p.

493. Shank R.C., Abelson R.P. Scripts, Plans, Goals and Understanding. Hillsdale, NJ: L. Erlbaum Associates, 1977. - 248 p.

494. Shiminoff S. B. Communication Rules: Theory and Research. Beverly Hills, CA.: Sage Publications, 1980. - 309 p.

495. Shipler D. K. Russia: Broken Idols, Solemn Dreams. N.Y.: Penguin Books, 1989.-462 p.

496. Shuter R. On Third Culture Building // Communication Yearbook. 1993. -Vol. 16.-P. 429-436.

497. Smith M. B. Attitude Change // Intercultural Encyclopedia of the Social Sciences / Ed. by D. L. Sills. Crowell, 1968.

498. Sociolinguistic Theory: Linguistic Variation and its Social Significance. Oxford: Blachwell, 1996. - 427 p.

499. Sommer R. Personal Space; the Behavioral Basis of Design. Englewood Cliffs. NJ: Prentice-Hall, 1969- 177p.

500. Stemberger T.P. The Lexicon in a Model of Language Production. N.Y.: Garland, 1985.-299 p.

501. Stewart E. American Cultural Patterns: A Cross-Cultural Perspective. Yarmouth, Me.: Intercultural Press, 1992. - 192 p.

502. StonequistE. V. The Marginal Man; a Study in Personality and Culture Conflict. -N.Y.: Russel & Russel, 1961 -228 p.551 .Storti C. The Art of Crossing Cultures. Yarmouth. Me.: Intercultural Press, 1990.- 121 p.

503. Storti C. Cross-Cultural Dialogues: 74 Brief Encounters with Cultural Difference. Yarmouth, Me.: Intercultural press, 1994. - 140 p.

504. Szalai A. The Use of Time. The Hague: Mouton, 1972. - 868 p.

505. Talmy L. Rubber-Sheet Cognition in Language // CLS. 1977. - Vol. 13. - P. 612-628.

506. Talmy L. Figure and Ground in Complex Sentences // Greenberg et. al. (eds.), Universals of Human Language. Stanford. - 1978. - Vol. 4. - P. 625 - 649.

507. Tamly L. The Relation of Grammar to Cognition // Topics in Cognitive Linguistics. Ed. by Rudzka-Ostin B. Amsterdam, Philadelphia, 1988. - P. 162 - 205.

508. Thomas P. W Denim Jeans // Fashion era. com., 2000. P. 20 - 25.

509. Trompenaars A. Riding the Waves of Culture: Understanding Cultural Diversity in Global Business. 2nd ed. - N.Y.: Mc Graw Hill, 1998. - 274 p.

510. Wainwright G. R. Body Language. Lincolnwood, 111.: NTC Pub. Group, 1987. -183 p.

511. Ward C., Kennedy A. Psychological and Socio-Cultural Adjustment during Cross-Cultural Transitions: a Comparison of Secondary Students Overseas and at Home // Intercultural Journal of Psychology. 1993. - № 28(2). - P. 129 — 147.

512. Weeks W, Pedersen P., Brislin R. A Manual of Structured Experiences for Cross-Cultural Learning. Yarmouth, Me: Intercultural Press, 1977. - 117 p.

513. Wertsch T. V. Vygotsky and the Social Formation of the Mind. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press. 1985. - 262 p.

514. WhorfB. L. Language, Thought and Reality: Selected Writings of Benjamin Lee Whorf. (Ed. J. B. Carroll). Cambridge: Technology press of Massachusetts Institute of Technology, 1956. - 278 p.

515. WierzbickaA. Semantics, Culture, and Cognition. Universal Human Concepts in Culture Specific Configurations. N.Y.: Oxford Univ. press, 1992. - 487 p.

516. Wierzbicka A. "Cultural scripts": a New Approach to the Study of Cross-Cultural Communication // Putz M. (Ed.) Language Contact and Language Conflict. Amsterdam, Philadelphia: J. Benjamin's, 1994. - P. 69 - 87.

517. Wierzbicka A. Understanding Cultures Through Their Key Words. Oxford: University press, 1997. - 317 p.

518. Williams R. M. American Culture: A Sociological Interpretation. 3rd ed. -N.Y.: Knopf. 1970.-639 p.

519. Witte R., Kim Y. Y. A Theory of Cognition and Negative Affect: Extending Gudykunst and Hammer's Theory of Uncertainty and Anxiety Reduction // International Journal of Intercultural Relations. 1993. - Vol. 17. - P. 197 - 215.

520. Wood W The Retrieval of Attitude Relevant Information from Memory: Effects on Susceptibility to Persuasion and on Intrinsic Motivation // Journal of Personality and Social Psychology. 1982. - V. 42. - P. 798 - 810.

521. Yuan R. Yin /yang Principle and the Relevance of Externalism and Paralogic Rhetoric to Intercultural Communication // Journal of Business and Technical Communication. 1997. - Vol. 11.- Issue 3. - P. 297 - 320.

522. Zaharna R. S. Overview: Cultural Continuums // International PR Syllabus. -Washington D.C., 2000. P. 7 - 14.

523. Словари и справочники с принятыми сокращениями:

524. Англо-русский лексико-фразеологический словарь: Американские идиомы: 4500 единиц / Сост. П.К. Уитфорд, Р.Дж. Диксон. М.: Зест, 1994. - 190 с. АРЛФС.

525. Англо-русский словарь глагольных словосочетаний / Под ред. Медниковой Э.М. М.: Рус. яз., 1986. - 640 с. АРСГС.

526. Англо-русский синонимический словарь / Под рук. А.И. Розенмана и Ю.Д. Апресяна. М.: Рус. яз., 1988. - 544 с. АРСС.

527. Акишина A.A., КаноX. Словарь русских жестов и мимики. -М., Токио, 1978341 с. СРЖМ.

528. Акишина A.A., Кано X., Акишина Т.Е. Жесты и мимика в русской речи: Лин-гвострановедческий словарь. М.: Рус. яз., 1991. - 144 с. ЖМРР.

529. Ассоциативный тезаурус русского языка. Русский ассоциативный словарь. (Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А.).-М., 1994, 1996.-Книги 1-4 АТ.

530. Американа. Англо-русский лингвострановедческий словарь / Под ред. Г.В. Чернова. Смоленск, М.: Полиграмма, 1996. - 1186 с. Американа.

531. Балакай А.Г. Словарь русского речевого этикета. М.: АСТ-Пресс, 2001. -672 с. СРРЭ.

532. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М.: Помовский и партнеры, Прогресс, 1994.-330 с. СРПМ.

533. Брускина Т.Л., Шитова Л.Ф. Краткий русско-английский фразеологический словарь.- СПб.: Лань, 1999. 256 с. КРАФС.

534. Бенсон А., Бенсон Э., Илсон Р. Комбинаторный словарь английского языка. -М.: Рус. яз., 1990. 286 с. КСАЯ.

535. Жолковский А.К., Мельчук И.А. Толково-комбинаторный словарь русского языка. Опыт семантического описания русской лексики. Вена, 1984. ТКС.

536. Квесилевич Д.И., Сасина В.П. Русско-английский словарь междометий / Russian English Dictionary of Interjections. - M.: ACT, Астрель, 2001. - 512 с. РАСМ.

537. Климов Д.А. Русско-английский словарь-справочник сокращений, аббревиатур и специальных обозначений, принятых в современных компьютерных технологиях. М.: ТЕИС, 2003. - 781 с. СССАСО.

538. П.Кортней Р. Словарь глагольных идиом. М.: Рус. яз., 1986. - 734 с. СГИ.

539. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общ. ред. Е.С. Кубряковой. -M.: МГУ, 1996. 245 с. КСКТ.

540. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990. - 685 с. ЛЭС.20Лингвострановедческий словарь национальных реалий России (словник базового уровня) / Отв. ред. Т.Н. Чернявская. М., 1999. ЛСНРР.

541. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь: Около 1000 единиц. 2-е изд., стереотип. - М.: Русские словари, Астраль, 2001.-856 с. ФРР.

542. Никитина Т.Г. Молодежный сленг: Толковый словарь: Более 12000 слов; свыше 3000 фразеологизмов. М.: ACT, Астрель, 2003 - 912 с. МСТС.

543. Русское культурное пространство: Лингвокультурологический словарь / И.С. Брилева, Н.П. Вольская, Д.Б. Гудков, И.В. Захаренко, В.В. Красных. -Вып. 1.-М.: Гнозис, 2004. 318 с. СРКП.

544. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. / Под общ. ред. Н.И. Толстого. Т.1 (А-Г). М., 1995. - Т. 2 (Д-К). - М.: Междунар. отношения, 1999. СДр.

545. Словарь ассоциативных норм русского языка / Под ред. A.A. Леонтьева. -М.: МГУ, 1977. САНРЯ.

546. Словарь сочетаемости слов русского языка / Под рук. П.Н. Денисова, В.В. Морковкина. -М., 1982. 688 с. СССРЯ.

547. Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Ин-т рус.яз. / Под ред. А.П. Ев-геньевой. 3-е изд., стереотип. - М.: Русский язык, 1985 - 1988. - Т. 2 (К-О). - 1986.-736 с. СРЯ.

548. Словарь употребительных английских пословиц: 326 статей / М.В. Буковская, С.И. Вяльцева, З.И. Дубянская и др. М.: Рус. яз., 1985. - 232 с. СУАП.

549. Спиерс Р. Словарь американского сленга. М.: Рус. яз., 1991. - 528 с. САмС.

550. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Академический Проект, 2004. - 992 с. КонСРК.

551. Толковый словарь живого великорусского языка В.И. Даля в 4-х томах. Том.3 (П). М.: Диамант, Золотой век, 1999. - 560 с. ТСЖВРЯ-3.

552. Толковый словарь живого великорусского языка В.И. Даля в 4-х томах. Том.4 (Р-Ижица). М.: Диамант, Золотой век, 1999. - 688 с. ТСЖВРЯ-4.

553. Трофимова З.С. Словарь новых слов и значений в английском языке. М.: Павлин, 1993. - 304 с. СНСЗАЯ.

554. Information Technology: Encyclopedia and Acronyms: Толковый словарь аббревиатур / Эюб Каян; перевод К.Г. Финогенов. М.: БИНОМ, 2003. - 645 с. 1ТЕА.

555. Kiss G., Armstrong С., Milroy R. The Associative Thesaurus of English. Edinburgh: Univ. of Edinb., MGC Speech and Communication Unit, 1972. AThE.

556. Longman Advanced American Dictionary. London: Pearson Education Ltd., 2001.-1746 p. AdAD.

557. Makkai A. Handbook of Commonly Used American Idioms. 3rd ed.- N.Y.: Barron's, 1995.-334 p. HCUAI.

558. Sb.Makkai A., Boatner H.T., Gares J.E. A Dictionary of American Idioms. -3rd ed. -N.Y.: Barron's 1995-462 p. DamI.

559. Spears R. NTC's Dictionary of Phrasal Verbs and Other Idiomatic Verbal Phrases. Chicago: NTC Publishing Group. 1993, - 873 p. NTC's DPV.

560. Spears, R. NTC's American Idioms Dictionary. 3rd ed. - Chicago: NTC Publishing Group, 2000. - 625 p. NTC's AID.

561. The Wordsworth Dictionary of Difficult Words. Compiled by R.H. Hill. Hertfordshire: Wordsworth Editions Ltd., 1995.-368 p. WDDW.

562. Respectfully Quoted. A Dictionary of Quotations Requested from the Congressional Research Service. Ed. by Suzy Piatt. Washington, D.C.: Library of Congress. US. Government Printing Office, 1989. - 520 p. ResQ.

563. Процитированные источники:

564. Аксенов В.П. Московская сага. Тюрьма и мир. Книга Третья. М.: Изогра-фус, Эксмо, 2004.-480 с.

565. Ахмадулина Б. Всемирная библиотека поэзии. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.-380 с.

566. Ахматова А.А. Стихи (на английском языке с параллельными русскими текстами). М.: Радуга, 1988. - 237с.

567. Бальмонт К.Д. Стихотворения. Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд. - JL: Советский писатель, 1969.-455 с.

568. Белов В. Повести // Роман-газета. 1982. - №13 (947), 14 (948). - 119 с.

569. БлокА. Поэзия. Драмы. Проза. -М.: Олма-пресс, 2003. 799 с.

570. Васильев Б. И был вечер, и было утро: Романы, повести. М.: Советский писатель, 1989.-560 с.

571. Волшебный сундучок. Сказки русских писателей. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1973. - 350 с.

572. Кэрролл К, Новикова M.JI. Holidays Go Round and Round. American Holidays: Traditions, Poems, and Songs. СПб.: Химера, 1998. - 160 с.

573. Лермонтов М.Ю. Избранное: Стихи, поэмы, драма, проза. М.: Астрель, 2004.-543 с.11 .Набоков В. Стихи. Мичиган: Анн Арбор, Ардис, 1979. 319 с.

574. М.Набоков В. Стихотворения и поэмы. М.: Современник, 1991. - 350 с.

575. Набоков В.В. Лолита. М.: АНС-Принт, 1991а. - 256 с.

576. Оболенский Г.Л. Император Павел I. Исторический роман. М.: Дрофа, 1995.- 126 с.

577. Одоевский В.Ф. Городок в табакерке // Волшебный сундучок. Сказки русских писателей. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1973. - С. 165- 172.1 б.Петрушевская Л.С. С горы (рассказ) // Русский язык за рубежом. 2004. -№ 1.- С. 99-101.

578. М.Пикуль B.C. Слово и дело: Роман-хроника времен Анны Иоанновны. Книга 1: Царица престрашного зраку. М.: Вече, 2003. - 511 с.

579. Пушкин А.С. Сказки; Стихи; Поэмы; Повести. М.: Эксмо, 2004. - 638 с.

580. Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом // Новый мир. 1991. - № 11-С. 65- 159.

581. Толстая Т.Н. Политическая корректность // Толстая Н., Толстая Т. Двое: разное.-М.: Подкова, 2001.-С. 36-48.21 .Хайям Омар. Рубай. М.: Феникс, 2002. - 320 с.

582. Чехов А.П. Толстый и тонкий: Повести и рассказы. М.: Худож. лит., 1980. -350 с.li.Aldridge J. The Last Exile. London.: H. Hamilton, 1961. - 790 p.

583. Baum L. F. The Wizard of Oz. N.Y.: Henry Holt, 2000. - 220 p.

584. Berg E. Open House. N.Y.: Random House, 2000. - 241 p.

585. Bradbury R. Fahrenheit 45l.-N.Y.: Simon & Shuster, 2003.- 190 p.

586. Brown D. The Da Vinci Code. N Y.: Doubleday and Company Inc., 2003. - 464 P

587. Bryson B. The Lost Continent: Travels in Small Town America. London: Seeker & Warburg, 1989. - 262 p.

588. Bryson B. Neither Here nor There: Travels in Europe. N.Y.: Morrow, 1992. -254 p.

589. Bryson B. Made in America: an Informal History of the English Language in the United States. N.Y.: Morrow, 1994. - 417 p.

590. Bryson B. Notes From a Small Island. N.Y.: Morrow, 1995. - 324 p.

591. Bryson B. Notes From a Big Country. London: Doubleday, Black Swan, 1999. -399 p.

592. Clark M. H. Loves Music, Loves to Dance. N.Y.: Simon & Schuster, 1991. -319 p.

593. Cory H. Advanced Writing with English in Use (CAE). 2nd ed., - Oxford: Oxford University press, 1997. - 169 p.

594. Crichton M. Airframe. N.Y.: Random House, 1997 - 431 p.

595. Cullen R., Lisle B., Colombo Y Rereading America. 2nd ed., - Bedford: St. Martin's, 2004. - 826 p.

596. Dixon T. The Leopard's Spots: a Romance of the White Man's Burden, 1865 -1900. Ridgewood: Gregg Press, 1967. - 469 p.

597. Faulkner W. Collected Stories of William Faulkner. Short stories. Selections. N. Y.: Vintage Books, 1977. - 900 p.

598. Fitzgerald F. S. Tender is the Night. -N.Y.: Garland, 1990. 352 p.

599. Flagg F Fried Green Tomatoes at the Whistle-Stop Cafe. N.Y.: Random House, 1987.-403 p.

600. Guinzburg M. Beam me up, Scotty. N.Y.: Arcade, 1993. - 243 p.

601. HaileyA. Airport. -N.Y.: Garden City, Doubleday, 1968.-440 p.

602. A3.Harris J. Ch. Uncle Remus, His Songs and His Sayings. Birmingham Ala.: Southern Living Gallery, 1983. - 265 p.

603. Heller J. Catch-22.-N.Y.: Simon & Schuster, 1999.-415 p.45. lies G. The Quiet Game. London: Penguin Putnam, 1999. - 597 p.

604. Kennedy J.P. Swallow Barn. St. Claire Shores. Mich.: Scholarly Press, 1978. -505 p.

605. Al.Kesey K. One Flew Over the Cuckoo's Nest. N.Y.: Viking, 2002. - 281 p. AS.Koch E., Paisner D. The Mayor. - 1st ed. - N.Y.: St. Martin's Press, 1992. - 2811. P

606. A9.LeeH. To Kill a Mockingbird.-N.Y.: Warner Books, 1988.-281 p.

607. SO. Milne A.A. Pooh and Friends. N.Y: Dutton Children's Books, 2004. - 159 p.

608. Mitchel M. Gone with the Wind. Chatham: Pan Books, 1988. - 1011 p.

609. Pargment L. Modern Russian Reader for Intermediate Classes. Chicago: NTC Publishing Group, 1991.-232 p.

610. Poe E. A. Visions of Poe: a Selection of Edgar Allan Poe's Stories and Poems. -N.Y.: Random House, 1988. 128p.5A.Rowling J. K. Harry Potter and the Chamber of Secrets. -N.Y.: Arthur A. Levine

611. Books, 1999.-341 p. SS.Runyan D. In Broadway. Picador. London: Constable Publishers, 1998. - 186 p.

612. Steel D. No Greater Love. N.Y.: Deacorte Press, 2000. - 336 p. 51. Steinbeck J. Of Mice and Men. -N.Y.: Penguin Books, 2002. - 103 p.

613. Tolkien J. R.R. The Fellowship of Ring. Boston: Houghton Mifflin, 2002. - 410 P

614. Whitman W The Essential Whitman. -N.Y.: Galahad books, 1992. 137 p.

615. Материалы периодических изданий:

616. Материалы программ каналов:

617. All About Eve (1950, Joseph L. Mankiewicz)2. Casablanca(1942,M.Curtis)

618. Catch-22 (1970, Mike Nichols)

619. Coffee and Cigarettes (2003, Jim Jarmusch)

620. Forrest Gump (1994, Robert Zemeckis)

621. Four Weddings and a Funeral (1994, Mike Newell)

622. Fried Green Tomatoes (1991, J. Avent, J. Kerner)

623. Gangs of New York (2002, Martin Scorsese)

624. Godfather (1972, Francis Ford Coppola)

625. Groundhog Day (1993, Harold Ramis) 1 l.Jaws (1975, Steven Spielberg)

626. Matrix (2003, Andy Wachowski)

627. Mommie Dearest (1986, Frank Perry)

628. Mona Lisa Smile (2003, Mike Newell)

629. One Flew Over the Cuckoo's Nest (1975, Milos Foreman)

630. Rainman (1988, Barry Levinson)

631. Shrek (2001, Andrew Adamson, Vicky Jenson)

632. The Thomas Crown Affair (1999, John McTiernan)

633. The Simpsons (1989, Matt Wachowski)

634. The Fellowship of the Ring (2001, Peter Jackson)