автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Языковые особенности поэтического идиолекта А.Н. Башлачёва

Полный текст автореферата диссертации по теме "Языковые особенности поэтического идиолекта А.Н. Башлачёва"

На правах рукописи

БОЙКОВ Алексей Игоревич

ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИЧЕСКОГО ИДИОЛЕКТА А. Н. БАШЛАЧЁВА

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

31 ОКТ 2013

005536286

Ярославль 2013

005536286

Работа выполнена на кафедре русского языка ФГБОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского»

Научный руководитель: Лагузова Евгения Николаевна,

доктор филологических наук, доцент, зав. кафедрой русского языка ФГБОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского»

Официальные оппоненты: Романова Татьяна Владимировна,

доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры прикладной лингвистики и межкультурной коммуникации Нижегородского филиала ФГАОУ ВПО «Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Якимов Александр Евгеньевич,

кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры русского языка ФГБОУ ВПО «Костромской государственный университет им. H.A. Некрасова»

Ведущая организация: ГБОУ ВПО г. Москвы «Московский

городской педагогический университет»

Защита состоится «25» ноября 2013 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.307.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук при ФГБОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского» по адресу: 150000, г. Ярославль, Которосльная наб., д. 46-в, ауд. 506.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке ФГБОУ ВГ10 «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского» (г. Ярославль, ул. Республиканская, д. 108).

Отзывы на автореферат присылать по адресу: 150000, г. Ярославль, Которосльная наб., д. 66, ауд. 316.

Автореферат разослан «гг. » октября 2013 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета а^

кандидат филологических наук, доцент ¿мЛ^^ша—. л. И. Зимина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Описание поэтических идиолектов является одной из основных задач лингвистической поэтики. Творчество рок-поэта Александра Баш-лачёва почти не изучено с лингвистической точки зрения, поскольку неклассические формы поэзии (в частности, авторская песенная поэзия) трудны для исследования ввиду сложности и недостаточной определенности объекта. Общепризнанным в научной среде является положение о синтетическом характере рок-текста, в который включается, как минимум, три составляющих: вербальная, музыкальная и перфор-мативная. Проблемой синтетического характера рок-текста обусловливается поиск адекватной методологии его исследования. В настоящей работе мы придерживаемся точки зрения С. В. Свиридова, который считает, что существующие методы анализа не в силах охватить все аспекты синтетического текста, поэтому каждый из них нужно исследовать с помощью разработанного инструментария соответствующей пауки. Таким образом, мы используем для анализа рок-текстов А. Башлачёва филологические методы, исходя из признания вербальной составляющей его песен самодостаточным поэтическим текстом.

Материалом настоящего диссертационного исследования являются поэтические тексты Александра Башлачёва, опубликованные в книге Л. Наумова «Александр Башлачёв: человек поющий». Это наиболее полное на данный момент печатное издание текстов А. Башлачёва, которое содержит, в том числе, несколько прежде не публиковавшихся ранних текстов. Текстологическая ценность данного издания заключается в том, что впервые тексты Башлачёва публикуются по авторским рукописям и правленным автором распечаткам, поэтому опубликованные здесь тексты мы считаем инвариантами вербального компонента рок-произведений А. Башлачёва и берем за основу при цитировании. Всего в поле зрения исследования входит 79 текстов. Собрано и проанализировано 4389 языковых единиц, из них 3779 слов, 323 фразеологические единицы, 290 единиц синтаксиса (149 приложений и 138 конструкций разговорного синтаксиса).

Объектом настоящего диссертационного исследования является поэтический идиолект А. Башлачёва в его развитии. Предмет исследования составляют основные языковые особенности поэтического идиолекта А. Башлачёва, конституирующие языковую картину мира (и концептуальную систему в качестве ее составной части), которая определяется художественным мышлением поэта и, следовательно, коррелирует с поэтикой исследуемого автора.

Актуальность работы определяется следующими факторами: 1) возрастающим интересом современной лингвистики к проблеме поэтического идиолекта; 2) недостаточной изученностью языковых особенностей неклассических форм поэзии, одной из которых является песенная поэзия и рок-поэзия как ее составная часть;

3) неисследованностью творчества А. Башлачёва с точки зрения лингвистической поэтики; 4) важностью выявления языковых особенностей поэтического идиолекта А. Башлачёва для комплексного описания языка поэта и, в совокупности с литературоведческим исследованием, научного осознания поэтической системы А. Башлачёва и ее места в языковом и литературном процессе эпохи.

Цель диссертационного исследования — дать системное описание лексических, фразеологических и синтаксических особенностей поэтического идиолекта А. Башлачёва.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) выявить корпус слов и фразеологизмов, характерных для поэтического идиолекта А. Башлачёва;

2) на основе лексической статистики и контекстного анализа лексических и фразеологических единиц описать концептуальную систему поэтического идиолекта А. Башлачёва в ее развитии и в соотнесенности с филологическими представлениями о художественном мире автора;

3) проанализировать основные фразеологические значения, актуальные для поэтического идиолекта А. Башлачёва, выделить доминантные семантические классы фразеологизмов, употребляемых в текстах исследуемого автора, и определить их роль в формировании языковой картины мира А. Башлачёва;

4) выявить и описать основные трансформации фразеологизмов в поэтической речи А. Башлачёва, определить их роль в развитии поэтического идиолекта А. Башлачёва;

5)установить наиболее существенные особенности поэтического синтаксиса А. Башлачёва, в которых реализуются языковые значения, конституирующие языковую картину мира исследуемого автора;

6) определить черты языковой картины мира А. Башлачёва, реконструируемой на основе выявленных языковых особенностей его поэтического идиолекта, которые подтверждают, дополняют или корректируют сложившиеся в современной науке представления о художественном мире и языке А. Башлачёва.

Теоретической основой исследования является системно-функциональный подход к изучению поэтического идиолекта, разработанный в трудах О. Г. Ревзиной на основе положений о лингвистической поэтике, сформулированных В. П. Григорьевым и развиваемых з работах Л. В. Зубовой, И. И. Ковтуновой, Н. А. Кожевниковой, Н. А. Фатеевой и др. Приоритетными для нас также являются исследования в области теории поэтической речи, общей теории текста, стилистики текста М. М. Бахтина, М. Л. Гаспарова, В. В. Виноградова, Г. О. Винокура, Е. Ю. Геймбух, Ю. В. Казарина, В. В. Леденёвой, Ю. М. Лотмана, Е. В. Падучевой, Т. В. Романовой, Р. Якобсона, и др.

Основными методами, применяемыми в процессе исследования, являются описательный и структурно-семантический. Использованы

также лингвистическое наблюдение, филологический анализ художественного текста, метод компонентного семантического анализа в рамках текста и контекста. Работа проведена на основе индуктивного метода анализа: от конкретных языковых фактов к установлению системных отношений между ними и обобщения на этой основе итоговых положений и выводов. Необходимость комплексного исследования разных уровней поэтического языка Л. Башлачёва обусловливает использование методологического инструментария разных областей лингвистики: корпусная лингвистика (М. Ю. Мухин, Р. М. Фрумкина, и др.); когнитивная лингвистика (Л. Г. Бабенко, Ю. Н. Караулов, Т. В. Романова, и др.); теория фразеологического знака и структурно-семантический анализ фразеологических единиц (А. М. Мелерович, В. М. Мокиенко, И. Ю. Третьякова), и др.

Научная новизна исследования заключается в том, что:

1) впервые осуществлен комплексный лингвистический анализ поэтического идиолекта А. Башлачёва;

2) впервые проведена идеографическая классификация лексики А. Башлачёва, основанная на данных лексической статистики, проанализированы лексические и фразеологические репрезентанты ключевых денотативных сфер, выявлена их роль в формировании картины мира А. Башлачёва;

3) проанализированы фразеологические значения доминантных семантических классов фразеологизмов, актуальные для поэтического идиолекта А. Башлачёва, выявлены и описаны приемы индивидуально-авторских преобразований фразеологизмов в поэтическом языке А. Башлачёва, установлены их функции в развитии поэтического идиолекта А. Башлачёва;

4) впервые выделены основные особенности синтаксической организации произведений А. Башлачёва, детально описаны приложения и разговорные синтаксические конструкции как приёмы изобразительности в поэтическом тексте А. Башлачёва.

Теоретическая значимость исследования обусловлена тем, что предложен комплексный подход к исследованию поэтического языка рок-произведения, который заключается в анализе нескольких языковых уровней адекватным для каждого уровня методологическим инструментарием и установлении взаимосвязи и взаимообусловленности элементов разных уровней синтетического рок-текста (от языковых до экстралингвистических), формирующих поэтическую систему как целое. Дополняются некоторые методики анализа языковых явлений в поэтическом тексте: разговорных синтаксических конструкций (функционирование в тексте рассматривается с точки зрения семантико-стилистических особенностей), аппозитивных конструкций (разрабатывается шкала предикативности приложений, вводится и описывается понятие наслоение приложений, выделяются его типы).

Практическая значимость исследования состоит в подготовке идеографической карты для составления словаря поэтического языка А. Башлачёва (семантическая классификация частотной лексики по ключевым денотативным сферам), а также в возможности использования результатов исследования в преподавании учебных курсов «Лингвистический анализ текста», «Лексика и фразеология современного русского языка», «Современная русская литература» на филологических факультетах вузов, а также при разработке спецкурсов по языку современной поэзии, неклассических форм поэзии и, в частности, русской рок-поэзии.

Апробация работы. Автором диссертации опубликовано 12 статей в научных журналах и сборниках материалов конференций, в том числе в 3 журналах, входящих в Перечень ведущих рецензируемых изданий, утвержденный ВАК РФ. Результаты исследования представлялись в докладах на международных и межвузовских научных конференциях: «Ломоносов-2008», «Ломоносов-2009», «Ломоносов-2010», «Ломо-носов-2011» (Москва, МГУ им. М.В.Ломоносова, 2008, 2009, 2010, 2011 гг.), «65-я студенческая научная конференция» (Ярославль, ЯГГГУ им. К.Д. Ушинского, 2010 г.), «Чтения Ушинского» (Ярославль, ЯГПУ им. К.Д. Ушинского, 2011 г.), «Языковые категории и единицы: синтагматический аспект» (Владимир, Владимирский государственный гуманитарный университет, 2011 г.), «Проблемы языковой картины мира на современном этапе» (Нижний Новгород, НГПУ им. К. Минина, 2012 г.).

Положения, которые выносятся на защиту:

1. Ключевыми денотативными сферами концептуальной системы А. Башлачёва, выделяемыми на основе идеографической классификации частотной лексики, являются сферы «Быт», «Природа», «Человек как живое и социальное существо», «Искусство, культура и творчество», «Религия и философия», «Движение», «Тепло и свет». Компонентный анализ фразеологизмов показывает аналогичные результаты идеографической структуры текстов, что говорит о единстве в концептуализации языковой картины мира средствами лексики и фразеологии.

2. Концептуальная система, реконструируемая на основе анализа лексических и фразеологических единиц, обладает следующими доминантными признаками: конкретно-сенсорным восприятием действительности, антропоцентричностью картины мира, тесным переплетением ключевых концептов.

3. Семантическая классификация фразеологических единиц по выражаемым ими значениям показала, что доминантными фразеологическими значениями в поэтическом идиолекте А. Башлачёва являются значения беды, несчастья, значения непродуктивной деятельности, значения степени и количества, оценочные и характеризующие значения, пространственно-временные значения и значение передачи и получения информации.

4. Поэтический синтаксис А. Башлачёва сближается с синтаксисом устной разговорной речи, что обусловлено звучащей природой песенной поэзии, и с синтаксисом произведений народно-поэтического творчества, что определяется мифологичностью мышления поэта. Основными элементами разговорного синтаксиса выступают диалогические конструкции, эллипсис, парцелляции и специфические разговорные синтаксические построения. Мифологическое мышление выражается в поэтике приложений, которая основана на значении соположения признака и предмета, характерного для слитного, нерасчлененного восприятия действительности мифологическим мышлением.

5. Все языковые особенности поэтического идиолекта А. Башлачёва взаимосвязаны в формировании общей картины мира и построении единого «квазисюжета» башлачёвского мифа, выделяемого исследователями. Лексико-фразеологические и синтаксические черты поэтического идиолекта А. Башлачёва также отражают мифологизм мышления автора, который проявляется в неразличении и сталкивании категориальных классов слов, в слитности восприятия предмета и признака, предмета и действия, двух предметов или двух действий, в одушевлении объектов природы лексико-фразеологическими и синтаксическими средствами. Таким образом, существенные идиостилевые черты поэтического языка А. Башлачёва подтверждают и дополняют гипотезу о мифопоэтике, охватывающей все ярусы его поэтической системы.

Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, содержит Список литературы, включающий в себя 237 наименований, Список лексикографических источников, Список источников языкового материала и Приложение,

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определены материал, объект и предмет исследования, обоснована его актуальность, сформулированы основная цель и задачи работы, перечислены методы, используемые в диссертации, отмечены теоретическая значимость, научная новизна и практическая ценность исследования, охарактеризована структура текста диссертации, представлены основные положения, выносимые на защиту.

В Главе 1 «Теоретические основы исследования» определяется теоретическая база идиостилевого подхода к изучению поэтического языка в лингвистической поэтике, а также представляется краткий аналитический обзор научных работ, посвященных творчеству А. Башлачёва.

Параграф «Изучение языка художественной литературы в отечественной лингвистике» представляет основные этапы в развитии теории поэтической речи и лингвистической поэтики, связываемые с именами В. В. Виноградова, В. П. Григорьева, И. И. Ковтуновой, О. Г. Ревзиной. Определяются понятия поэтической речи, поэтического языка, идиостиля, поэтического идиолекта, рассматриваются подходы

к выделению объекта лингвистической поэтики и единиц поэтического языка.

Теоретической базой исследования является системно-функциональный подход, реализованный в трудах О. Г. Ревзиной, согласно которому в поэтическом тексте выделяются три составляющих: коммуникативная, тематическая и вербальная. Между этими составляющими устанавливаются структурные отношения, что дает возможность целостного динамического описания поэтического идиолекта как системы. В свою очередь, целостное описание поэтического идиолекта позволяет выявить принципы художественного мышления поэта и реконструировать его картину мира. Поэтический идиолект - это поэтический язык (т.е. язык художественного мышления в модусе собственно языкового существования), в котором вербализовано индивидуально-художественное мышление о мире и который формируется постепенно в совокупности всех принадлежащих автору текстов. Поэтический идиолект должен рассматриваться в динамике, поскольку отказ от выразительных средств одного вида и постепенное накопление других приводит к его трансформации.

В параграфе «Творчество А. Башлачёва в научном освещении» обобщаются филологические представления о языке и поэтике А. Башлачёва на основе концепций творчества Александра Башлачёва, изложенных в работах В. А. Гаврикова, С. С. Шаулова, С. В. Свиридова. Выделяются следующие основные положения, с которыми сопоставляются результаты исследования: 1) Эволюционность в развитии творчества А. Башлачёва. 2) Наличие определенного мифологического сюжета, определяющего развитие творчества Башлачёва, который можно в общих чертах описать как движение от рационального предмета, «профанного» мифа к предмету иррациональному, или «сакральному» мифу, в поисках новой веры. Эта новая вера «филоло-гична», она предполагает поиск нового слова, единого для всех слов «протокорня». 3) Эсхатологический пафос поэзии А. Башлачёва, лирический субъект которой сначала находится в ожидании грядущего преобразования, а затем стремится приблизить его действием — творчеством. 4) Особый характер работы А. Башлачёва со словом, который проявляется в неожиданных «ложноэтимологических» сближениях слов средствами паронимической аттракции, трансформации идиом и «разрушении» синтаксиса. Такая работа со словом обусловливается его «магическим», заклинательным характером, являющегося следствием мифологичности мышления Башлачёва.

В Главе 2 «Особенности лексического состава текстов А. Башлачёва» осуществляется идеографический анализ частотной лексики в произведениях А. Башлачёва, предполагающий ее семантическую классификацию по ключевым денотативным сферам. Количественный аспект важен, прежде всего, в эволюционном аспекте: на основе лексической статистики делается попытка проследить развитие

поэтического идиолекта А. Башлачёва с точки зрения возрастания или уменьшения роли той или иной денотативной сферы в концептуальной системе автора. С целью объективации результатов исследования для сравнения употребительности лексики разных сфер между собой и в текстах трех периодов используются не абсолютные показатели (количество единиц той или иной сферы в периоде или в идиолекте в целом), а относительные: средний индекс употребительности (получаемый делением количества всех слов данной денотативной сферы или группы на количество всех исследуемых текстов) и индекс употребительности (количество слов данной денотативной сферы в текстах данного периода делится на количество текстов, представляющих данный период).

Основными денотативными сферами, достаточно представленными в количественном отношении и важными для формирования языковой картины мира, являются сферы «Человек как живое и социальное существо» (средний индекс употребительности 10), «Быт» (7,2), «Искусство, культура и творчество» (5,5), «Природа» (5,2), «Движение» (3,9), «Религия и философия» (3), «Тепло и свет» (3,8), «Смерть, разрушение» (2,5). Полученные статистические данные, такие как преобладание лексики бытовой сферы, сферы «Человек как живое и социальное существо», т.е. сфер с высокой частотой слов конкретно-предметной семантики, а также крайне низкая употребительность абстрактных понятий, свидетельствуют о конкретности, сенсоричности представлений Башлачёва о действительности.

Статистические данные и контекстный анализ лексики, на основе которого реконструируется языковая картина мира автора, подтверждают положения об основной линии развития творчества Башлачёва— от социально-бытовой проблематики и «рационального» языка раннего и зрелого творчества («профанный» миф) к «темному», иррациональному стилю поздних текстов, в которых выстраивается эсхатологический «сакральный» миф.

В текстах раннего и среднего периодов осуществляется детализация таких денотативных сфер, как «Быт», «Человек как живое и социальное существо», «Движение». Лексика этих сфер представлена на данном этапе множеством неповторяющихся лексем, создающих конкретно-сенсорные образы профанного городского пространства, в котором обитает человек. В организации этого пространства участвуют лексемы, называющие здания и строения, детали интерьера, предметы одежды, многочисленные спиртные напитки и табачные изделия, наименования городского транспорта. Человек мыслится как социальное существо, жестко закрепленное в социуме своим профессиональным статусом: профессиональная лексика отличается разнообразием {гипнотизер, шофер, главврач, маршал, режиссер и др.).

В поздний период человек осознается в системе родственных отношений и половозрастных отличий, что выражается в увеличении доли

терминов родства и наименований лиц по полу и возрасту. Из наименований лиц по профессии остаются, в основном, концептуализированные народным сознанием или литературной традицией лексемы: плотник, кузнец, мельник и т.п. Такой отбор лексических репрезентантов в позднем творчестве характерен для многих денотативных сфер и групп. Из наименований спиртных напитков самыми употребительными становятся вино и водка, из «транспортной» лексики — слова, связанные с конской упряжкой: узда, седло, кони, хомут и др. Из всего многообразия слов, относящихся к сфере «Культура и искусство», в позднем творчестве для Башлачёва наиболее актуальными становятся гитара как символ песенного творчества и гармонь как национальный символ широкой русской души.

Сакрализация башлачёвского мифа в позднем творчестве отчетливо прослеживается на лексическом уровне. Снижается употребительность лексики группы «Здания и строения, элементы интерьера» на фоне увеличения количества слов группы «Неживая природа», т.е. пространство становится более открытым и естественным. Внутри группы «Неживая природа» также отмечаются значимые сдвиги. От раннего к позднему творчеству увеличивается доля лексики, обозначающей небесные объекты, а в лексике группы «Животные» на первый план выходят названия птиц при сокращении доли лексики, обозначающей паразитов и низших существ. Эти факты позволяют говорить о переходе пространства текстов позднего периода на верхние ярусы, а следовательно, о его сакрализации.

Отмечается и «потепление» температурного фона текстов с развитием идиолекта, связанное с увеличением употребительности лексики группы «Тепло». Эти данные коррелируют с представлениями об эсхатологическом пафосе поздних текстов Башлачёва, поскольку самой частотной лексемой этой группы является слово огонь. Огонь концептуализируется как очищающее пламя грядущего апокалипсиса. Образы огня сопоставляются с душой человека, с творческой искрой: «Душа в загуле. / Да вся узлами. / Да вы ж задули / Святое гшамя!». Не менее важна энергийная природа слова, выявляющаяся при его сближении с дровами: «Сухими дровами — своими словами, / Своими словами держи в печке пламя». В образе печи огонь становится неотъемлемым компонентом сюжета-метафоры человек — зерно, олицетворяя страдания, которые человеку необходимо пройти на пути от «зерна» к «хлебу»: «И гнать себя дальше — все прямо да прямо, / Да прямо — в великую печь».

В этот сюжет вплетены многие концепты разных денотативных сфер. Развитием сюжета человек — зерно в позднем творчестве обусловлен рост употребительности лексики группы «Еда», поскольку она репрезентирует разные стадии этого сюжета: зерно, мука, тесто, хлеб, краюха, каравай и т.п. Ощутимо влияние метафоры человек — зерно на концептуализацию лексики группы «Растения». В текстах позднего

периода в значениях слов этой группы для Башлачёва важна сема 'плодоносность', и соответствующим образом изменяется лексический состав группы: вишня, яблоня, яблоко, рожь и др. Мотив жертвы как один из компонентов сюжета человек — зерно прослеживается в концептуализации лексики группы «Финансы»: «А деньги — что ж, это те же гвозди, / И так же тянутся к рукам» (аллюзия на распятие Христа). Лексема руки, входящая в группу «Части тела и телесные недостатки», также неоднократно связываются с распятием: «И над обрывом / Раскинул руки / То ли для объятия / То ли для распятия». Прямое отношение к мотиву жертвы имеют глаголы со значением 'действие, направленное на разрушение', выражая те страдания, которые необходимо перенести на пути от «зерна» к «хлебу» (срезать колос, растереть зерно, преломить хлеба).

Многие денотативные сферы и группы переплетены в сложной системе взаимосвязей, что отмечает как прием «перетекания мотивов» В. А. Гавриков. Даже концептуализация некоторых лексических групп напоминает технику работы Башлачёва со словом. Так, многообразие предметов одежды в раннем творчестве Башлачёв в поздних текстах сводит до ее единой «первоосновы» — нити, подобно тому, как он расщепляет слова на корни и аффиксы путем неожиданных этимологических и паронимических сближений разных лексем, имеющих общий «первокорень» (термин В. А. Гавриков). Одним из таких «первокор-ней», по-видимому, является «корень» с чередующейся плавной -рб/лб-, который связывает слова рубить, рубль, любить и имеет общее значение сильного, интенсивного действия, распавшееся впоследствии на два полярных — разрушительное и созидательное действие. Таким образом, концептуальная система Башлачёва предстает сложной, организованной структурой, в которой все элементы взаимосвязаны не только собственно лексическими отношениями, но и особой надуров-невой связью, определяемой самим способом работы с текстом.

В Главе 3 «Особенности употребления фразеологических единиц в поэтическом идиолекте А. Башлачёва» описывается концептуализация ключевых денотативных сфер фразеологическими единицами, выделяются и анализируются основные фразеологические значения, классифицируются и описываются способы трансформации фразеологических единиц, обозначаются стилистические функции фразеологизмов.

Как и анализ лексики в свободном употреблении, анализ компонентного состава фразеологизмов показал, что наиболее употребительными компонентами ФЕ являются слова денотативной сферы «Человек как живое и социальное существо», и в частности, слова группы «Части тела»: в 53 ФЕ одним из компонентов является слово данной группы (17,5 % всех употреблений). Полученные статистические данные о лексическом и фразеологическом составе текстов А. Башлачёва позво-

ляют говорить об антроподентричности языковой картины мира исследуемого автора.

В центре этой картины находится душа человека. Компонент душа является самым употребительным из всех (15 употреблений). Такое активное использование ФЕ с компонентом душа позволяет поэту изучить этот феномен со всех сторон и выделить его наиболее существенные свойства. Душа имеет необъятную глубину и неисчерпаемость, что подчеркивается вычленением окказиональной ФЕ глубина души из языковой ФЕ до глубины души [сердца]: «из глубины твоей души / стучит копытом сердце Петербурга». Душа ранима и болезненна, что подчеркивается актуализацией внутренней формы фразеологизма душа [сердце] болит-. «Как болела живая душа». В обеих приведенных ФЕ компонент душа является вариантным наравне с сердце', показательно, что Башлачёв использует именно варианты с компонентом душа. В песне «Случай в Сибири» вычленяется отфразеологическое слово из состава ФЕ плевать в душу, которое является образом того, что может поранить душу: «Пока пою, пока дышу, дышу и душу не душу, в себе я многое глушу. Чего б не смыть плевка!!».

Поэт, изучая человека, ищет аналогии миру человека в мире природы и примеряет свойства животных, ложащиеся в основу фразеологизмов, к человеку. Например, на образе рака построена песня «Верка, Надька, Любка». Обыгрывается ФЕ показать, где раки зимуют. Первое вхождение фразеологизма в текст не отмечено серьезными преобразованиями в структуре и семантике ФЕ: «Она показала, где раки зимуют». С развитием сюжета образ фразеологизма начинает использоваться в качестве сравнительного оборота: «И стали, как раки, втроем зимовать». Далее уже сам образ получает развитие. Если раки зимуют, то за зимовкой следует весна: «Так вот что весною поделывают раки». Образ рака выражается и словами в свободном употреблении, когда лирический субъект отождествляет себя с раком: «Я сам, наконец, взял гитару в клешни»; «И тут оказалось, что я — рак-отец». Образ ФЕ показать, где раки зимуют оказывается ключевым для стихотворения как механизм развития сюжета (зимовка персонажей) и самоидентификации лирического субъекта.

Во фразеологизмах с компонентами, относящимися к проявлениям стихии, Башлачёв актуализирует представления об огне, воде, громе как о наказании человека, как о предвестниках беды, несчастья, рассматривая природу как высшую силу: «Храни Нас, Господи, храни нас, покуда не грянул гром». Сила и мощь природы выражается во фразеологических образах растений, прочно укорененных в почве: «Вы снимали с дерева стружку. / Мы пускали корни по новой». Одно из значений ФЕ пускать корни — 'приобретать особую силу, становиться постоянным, укореняться'.

При анализе семантики употребляемых А. Башлачёвым фразеологизмов выявляются следующие особенности мировосприятия автора,

обусловленные осмыслением фразеологических значений. Основной корпус фразеологизмов составляют фразеологические единицы с негативным значением: 'несчастье', 'смерть', 'разрушение'. Тревожное состояние лирического героя заставляет его везде видеть мерцающий лик смерти, что может выражаться в едва ощутимых фразеологических образах: «И земля грязным пухом облепит лицо» (образ на основе ФЕ земля пухом). Более настойчиво смерть присутствует при образовании окказиональной ФЕ борьба за смерть в результате структурно-семантической аналогии по контрасту с языковой ФЕ борьба за существование. Смерть — загадка для поэта, которую он пытается разгадать, перебирая фразеологические синонимы со значением 'смерть', в которых кроется восприятие смерти народным сознанием: «Если дырку во лбу вы видали в гробу, приказав долго жить, вечным сном, дуба дав, или как там еще в обиходе».

В поэтическом идиолекте Башлачёва актуально такое свойство беды, несчастья, как склонность к нарастанию, увеличению: из огня да в полымя ('из одной неприятности в другую, еще большую'); беда не приходит одна ('в жизни неприятные события обычно следуют чередой'). Беда как бы чувствует уязвимые места человека и бьет именно по ним с новой силой. Таково значение поговорки где тонко, там и рвется: 'Когда в чем-л. не везет, именно тогда случается и еще большая неприятность, беда'.

На основе фразеологических значений выстраивается определенный хронотоп. Белый свет, пространство света и гармонии, противостоит темному пространству, который символизируют черные дыры. Один из аспектов пространства — направление. Направление мыслится поэтом как множественное, разностороннее. В пространстве Башлачёва возможно движение в разные стороны: «И рванем на четыре стороны»; «Позабыв откуда, скачем кто куда». Для усиления значения разностороннего направления Башлачёв на регулярной основе преобразует ФЕ вкривь и вкось ('В различных направлениях'), заменяя компонент вкось созвучным словом врозь: «дни, как семечки, валятся вкривь да врозь»; «вкривь да врозь обретается верная стежка-дорожка». Основными свойствами пространства, проявляющимися во фразеолопиеских значениях, являются его разносторонняя направленность, отсутствие единого вектора и труднопреодолимость, что коррелирует со свойствами пространства, реконструируемыми на основе анализа частотной лексики денотативной сферы «Движение».

В употреблении Башлачёвым фразеологизмов с временным значением можно отметить тенденцию к гиперболизации, растягиванию времени. В песне «Егоркина былина» по модели ФЕ без году неделя создается антонимичнная ФЕ год без месяца, которая имеет противоположное узуальному значение 'очень давно, очень долго': «Он, собака, пьет год без месяца». В песне «Имя имен» сокращается компонентный состав ФЕ испокон века: «Врем испокон». В таком варианте из

13

оборота исчезает всякая конкретика, что усиливает значение исходной ФЕ 'Издавна, с незапамятных времен'. Усиливается значение 'очень долго' и фразеологизма битый час путем замены компонента час компонентом век в окказиональной ФЕ битый век на мечах, образованной в результате контаминации ФЕ битый час и час пик. «Хотя лихом глядит битый век на мечах».

Обширно представлены фразеологизмы, выражающие значение передачи и получения информации. Речь, слово выступают как ценный дар: «И дар русской речи беречь». Поэт должен умело использовать этот дар, чтобы донести до людей то, что сами они выразить не могут: «Затем, что у всех на уме — у них <поэтов> на языке». Деформируя поговорку что написано пером, того не вырубишь топором, автор утверждает бессмертие, неискоренимость слова: «Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам». Слово помогает преодолеть и горе, если о нем рассказать, поэтому значение высказанности горя являются ключевым при употреблении фразеологизмов, имеющих в значении сему 'беда, несчастье': волком выть ('горько жаловаться, сетовать и т.п. на что-либо, страдая от чего-либо'); ломать руки ('Выражать свое отчаяние жестом'); плакать в жилетку ('Жаловаться на свою судьбу, ища в ком-либо сочувствия, утешения'); хоть в петлю лезь ('Выражение отчаяния, бессилия, невозможности что-либо предпринять, чтобы выйти из затруднительного, тяжелого или безвыходного положения').

Частотным фразеологическим значением является значение очень сильного, интенсивного проявления действия или признака: до глубины души [сердца] ('Очень сильно (волновать, потрясать, поражать и т.п.)'); до смерти ('Очень сильно (хотеть, любить, скучать и т.п.)'); во весь дух ('Очень быстро (бежать, ехать, мчаться и т.п.)' и др. Значение может усиливаться автором при преобразовании фразеологизмов. Например, в песне «Время колокольчиков» расширяется компонентный состав ФЕ до костей ('Очень сильно, совсем, насквозь (промокнуть, промерзнуть и т. п.)'): «Проберет до костей, до кончиков». Широко представлены также фразеологизмы, выражающие значение 'полностью, целиком, от начала до конца': от Альфы до Омеги ('От самого начала до самого конца'); с <всеми> потрохами ('Целиком, полностью, со всем, что есть'). Башлачёв находит языковые ресурсы для усиления этого значения, преобразуя ФЕ в пух и <в> прах, имеющую значение 'Совершенно, окончательно, полностью, совсем (разбить, разгромить, разругать, проиграться, разориться и т. п.)'. Компонент пух заменяется созвучным компонентом дух, что усиливает значение полного уничтожения: не только физического, но и духовного: «Размолотит колос в дух и прах один цепной удар». Значение интенсивности и полноты проявления признака или действия является одним из центральных языковых значений в поэтическом идиолекте А. Башлачёва, что проявляется и на других языковых уровнях (например, использо-

вание разговорных синтаксических конструкций с соответствующими значениями).

Арсенал преобразований фразеологизмов в творчестве Башлачёва разнообразен. Нередко в тексте присутствуют отдельные элементы фразеологизма, не выражающие фразеологического значения. Их функция — это создание образа на основе ФЕ. Таких употреблений насчитывается 30 (9,3 % всех употреблений). Фразеологизм становится для Башлачёва инструментом познания действительности, самостоятельным образом, который может ложиться в основу целого произведения. Работа с фразеологизмами все больше увлекает Башлачёва по мере развития его идиолекта.

На раннем этапе автор использует всего 12 из 30 способов трансформации ФЕ. Преобразования носят, в основном, внешний характер и не нарушают тождества ФЕ. Наиболее частотными типами преобразований в этот период являются буквализация и двойная актуализация, т.е. преобразования, основывающиеся на образности ФЕ. Также автор применяет морфологические трансформации и синтаксическую инверсию компонентов ФЕ.

В средний период творчества Башлачёв использует уже 20 из 30 видов преобразований. Появляются такие виды трансформации, приводящие к образованию окказиональных ФЕ, как контаминация, конверсия ситуации, структурно-семантические модели синонимичных ФЕ и образование ФЕ по моделям ФЕ языка, на базе образа ФЕ при частотном изменении значения и образной основы. Преобразования усложняются, затрагивают глубинную структуру и семантику ФЕ. Окказиональные ФЕ Башлачёв образует даже на основе литературных сюжетов: «День рожденья голых королей» (ФЕ голый король на основе сказки Г. X. Андерсена «Новое платье короля»); «Велики все слова / Тебе — лилипуту в стране Гулливеров» (ФЕ лгитпут в стране Гулливеров на основе книги Дж. Свифта «Путешествия Гулливера»). Этот прием уникален для данного периода творчества Башлачёва, что обусловлено активным вхождением «чужого слова» в сознание лирического субъекта этого периода.

В поздний период Башлачёв отказывается от создания ФЕ на основе литературных сюжетов и исследует фразеологический фонд русского языка, применяя практически все возможные типы трансформации: 29 из 30. Фразеологизмы часто присутствуют в тексте в виде образов или полностью деформируются. Окказиональные ФЕ образуются в результате структурно-семантической аналогии по контрасту, преобразования категориального значения ФЕ, структурно-семантической (ролевой) инверсии, коренного переосмысления ФЕ. Появляются такие редкие приемы, как создание образных сравнительных оборотов на базе ФЕ, народноэтимологическое переоформление ФЕ и авторская этимология. Так, в песне «Верка, Надька, Любка» эксплицируется внутренняя форма ФЕ поматроситъ и бросить посредством введения в состав

ФЕ окказионального глагола матрасить, выполняющего функцию недостающего звена в логической цепочке мотивирующего значения: «Я с нею давно грешным делом матросил, два раза матрасил, да струсил и бросил». Сопоставление непонятной носителю языка единицы матроситъ с более прозрачной по внутренней форме единицей матрасить ('заниматься сексом') изменяет и делает понятной внутреннюю форму фразеологизма поматросить и бросить, в чем и заключается суть народной этимологии.

Яркой идиостилевой чертой является прием контаминации фразеологизмов. Интерес представляют такие примеры, когда основанием для контаминации служит семантический признак: близость семантики двух ФЕ или, наоборот, антонимия. В первом случае происходит усиление, «возведение в квадрат» фразеологического значения: «По колено мне трын трава» (от ФЕ море по колено и все трын-трава). При контаминации антонимичных ФЕ значение окказиональной ФЕ формируется в результате сложного синтеза двух противоречивых значений. Например, контаминируются ФЕ вилами по воде писано ('Неизвестно еще, будет ли так или нет, удастся ли, осуществится ли') и на роду написано ('Предопределено заранее, суждено'). Значение окказиональной ФЕ становится понятнее в контексте, в котором присутствует еще один образ на основе ФЕ откуда сыр-бор загорелся: «Как искали искры в сыром бору. / Как писали вилами на Роду». Значение обеих окказиональных ФЕ можно определить как 'заниматься бесполезным делом'.

Таким образом, отличительной чертой поэтического идиолекта А. Башлачёва является активное использование и преобразование фразеологизмов. Осмысление внутренней формы фразеологизмов, связанное с их двойной актуализацией, экспликацией внутренней формы и буквализацией, является попыткой автора исследовать когнитивный механизм фразообразования. Многочисленные структурно-семантические преобразования фразеологизмов вскрывают языковой механизм фразообразования, устанавливая возможности сочетания ФЕ друг с другом (контаминации) и словами свободного употребления, использования общего образа фразеологизма и его компонентов в качестве слов свободного употребления и др. Разрушение образности фразеологизмов, образование окказиональных ФЕ на базе ФЕ языка свидетельствуют о статусе фразеологии в поэтическом идиолекте Башлачёва как одного из главных объектов языковых экспериментов. На основе всесторонних преобразований ФЕ, творческого исследования их семантики и коннотаций формируется языковая картина мира автора.

В Главе 4 «Поэтика синтаксиса А. Башлачёва» рассматриваются основные черты поэтического синтаксиса А. Башлачёва, которыми являются его тесная связь с синтаксисом устной разговорной речи и с синтаксисом народно-поэтического творчества. Влияние разговорной стихии, обусловленное звучащей природой рок-текста, проявляется в

диалогическом характере многих песен автора. Для Башлачёва как рок-поэта важно наличие слушателя, то есть адресата, поэтому коммуникативная структура текста соответствует установке на непосредственное восприятие слушателем. Для привлечения внимания адресата Башла-чёв часто использует междометия и частицы, выполняющие роль речевых актуализаторов (ох, эх, да). Их употребительность возрастает в позднем творчестве, что придает тексту дополнительные интонации плача и томления, усиливая его заклинательную силу и подчеркивая молитвенный характер слова в этот период развития идиолекта: «Ой, не лей елей, я не пью, я пою, / Да нынче мне в седло. Пей да не жалей <...>/ Да почему бы нам с тобой, ой-ей, не плясать в огне <.. .>».

Сближение поэтического синтаксиса Башлачёва с синтаксисом устной разговорной речи проявляется в частотном использовании различных разговорных конструкций (138 употреблений). Основные значения 'интенсивное или длительное действие' и 'сложносоставное действие', выражаемые такими конструкциями, позволяют говорить о метауров-невом характере концептуальной системы поэта, поскольку действие является одним из ее ключевых элементов. Действие концептуализируется, прежде всего, как движение в словах групп «Транспорт», «Дорога, направление», «Глаголы движения» на лексическом уровне. Кроме того, для Башлачёва слово является действием, по мнению ряда исследователей творчества поэта, причем действием эсхатологичным, приближающим грядущее преображение мира. Экспликация значения действия средствами разных языковых уровней в поэтическом идиолекте А. Башлачёва обусловливается особой поэтикой драйва, которую С. В. Свиридов считает центральной категорией рок-поэзии, обеспечивающей ее эстетическую идентичность.

Средствами синтаксиса Башлачёв стремится подчеркнуть интенсивный характер действия, полноту его проявления во времени и силе, при этом нередко совмещая значения интенсивности и длительности действия со значением оптатива, что еще больше выделяет значимость действия в поэтической системе Башлачёва: ты звени, звени, звени, сердце под рубашкою; танцуй, танцуй свой одинокий блюз; мерзни, мерзни, волчий хвост на реке; гори-гори ясно, гори; а ну, давай, пляши, пляши, пляши. Значение интенсивности, длительности и полноты проявления предикативного признака выражается разными структурными типами разговорных синтаксических конструкций: бессоюзными («так бежали мы, бежали вверх по лесенке»), союзными («долго рубить и рубить топорам»), построениями с частицами («урчание все громче и сочней»-, «прям так и сияла»), построениями с междометиями («А кровь — она ох, красна на миру!», «Ох, темнотища!»).

Значение двух «накладывающихся» друг на друга действий, в результате дающих одно сложное действие, выражают бессоюзные конструкции с двумя разными глаголами: ломит-давит грудь; тянет-выводит за упокой; время знобит, колотит; ох, потянуло, понесло, свело, смело меня и

др. В последнем примере слитность действия подчеркивается словообразовательным (идентичные префиксы) и фонетическим {вел — мел) подобием глаголов, обозначающих сходные действия. Такие сочетания характерны для фольклорной стилистики, и их активное освоение Башлачёвым подтверждает гипотезу о мифологичпости мышления поэта, воспринимающего мир синкретически в его нерасчлененности. Отголоски этого архаичного мышления ощущаются в сочетаниях слов разных грамматических категорий, выражающие значение интенсивности признака типа белым-бело, давным-давно. В них категориальные различия нивелируются на фоне общей для компонентов семантики.

Наиболее ярко мифологический синкретизм проявляется в аппозитивных синтаксических конструкциях, поскольку они представляют собой цельные номинативные образования, в которых признак равен предмету, вещь неотделима от ее проявления. О. Г. Ревзина, предлагая абстрагироваться от восприятия приложения сквозь призму атрибутивных конструкций, видит выразительную силу приложений именно в этой неотделимости вещи от свойства, поскольку их собственная семантика— это соположение, совместное присутствие в мысли или в ситуации. Представляется, что это синтаксическое значение приложений привлекает Башлачёва, поэтому в его произведениях приложения являются одним из основных выразительных средств. Что характерно, наиболее частотны необособленные приложения (104 из 149 аппозитивных конструкций), с которыми связываются коннотации мифологического мышления и которые реализуют большую семантическую слитность компонентов, нежели обособленные приложения. Квинтэссенция такой слитности представлена в аппозитивных комплексах и в так называемых «геминированных» сочетаниях, в которых невозможно провести границу между определяемым и определяющим: грусть-тоска, стежка-дорожка, нары-полати, сыпь-испарина.

Аппозитивные комплексы образуются в результате приема, который мы называем наслоением приложений. Наслоение приложений может быть последовательным, когда каждое следующее приложение определяет не стержневой компонент, а всю предшествующую часть конструкции: «Выдающийся детский фокусник / Вечный батюшка Дед-Мороз». При параллельном наслоении приложений каждое из приложений относится только к определяемому слову: ягода-злодейка-отрава. Приложения злодейка и отрава близки по коннотативному значению и определяют один компонент ягода. Такой тип наслоения позволяет охарактеризовать предмет с разных сторон, оказывающих взаимовлияние на восприятие друг друга. О групповом наслоении можно говорить, когда приложения обладают большей степенью семантической слитности по отношению к другим приложениям, нежели к определяемому слову, и характеризуют его целой группой приложений, а не по отдельности: Мельник Ветер-Лютый Бес; Бог Никола-Лесная Вода. Суть этих сочетаний в невозможности их однозначного внутри-

18

фразового членения, благодаря чему они приобретают очень сильную степень семантической слитности всех компонентов, образуя прочный конгломерат лексических значений, замешанный на аппозитивных отношениях. Это отличает групповое наслоение от последовательного наслоения, которое выстраивает четкую иерархию степени семантической слитности компонентов. Между этими полюсами располагается параллельное наслоение, при котором четко отделяются определяемое слово и приложения, однако иерархии семантической слитности не выстраивается. Все признаки одинаково отождествляются с предметом, как бы образуя вокруг него кольцо перетекающих друг в друга субстанциональных признаков.

Приложения являются одним из инструментов смешения и сталкивания слов разных грамматических категорий — яркой идиостилевой черты языка Башлачёва, отражающей мифологичность мышления поэта. Приложения могут инкорпорировать существительные с разным категориальным значением, когда отглагольное существительное определяет слово с конкретно-предметной семантикой (пол-топтун, стол-шатун, рванъ-фуфаечка, дрань-ушаночка), и даже отдельные морфемы или такие классы слов, как глаголы мгновенного действия или звукоподражания: г(ап-царапки, кап-кап-каплею.

Башлачёв активно разрабатывает и углубляет функциональные возможности приложения как синтаксической конструкции. Предикативность приложений градуируется за счет использования полупредикативных неспрягаемых форм глагола в качестве компонента приложения («Что, крутят вас винты похмельные — с утра пропитые кресты нательные?»), идиом и цитат, входящих в приложение на правах единого структурного целого, в то же время наделенного предикативностью («Погадай ты мне, тварь певучая, / очи черные, очи жгучие»; «Эй, нищета — за душой ни копья!»), а также неоднозначности синтаксического членения номинативных предложений, определяющих по модели приложения подлежащее предшествующего предложения: «Из раны бьет Нева. Пустые рукава»; «Тяжелым запахом дыша, меня кусала злая вша. / Чужая тыловая вша». Приложения у Башлачёва являются одним из средств олицетворения образов времени и природных сил: «И прыщавый студент — месяц Март / Трахнет бедную старуху-зиму». Наслоением приложений из имен нарицательных образованы имена собственные мифологических персонажей: Бог Никола-Лесная Вода, Мелышк Ветер-Лютый Бес.

Таким образом, мифопоэтика Александра Башлачёва конструируется, в том числе, на синтаксическом уровне его произведений. Синкре-тичность, нерасчлененность мифологического мышления поэта проявляется в самой синтаксической организации текста: в различных видах приложений, представляющих предмет и его свойство неотделимыми друг от друга, в разговорных синтаксических конструкциях со значением сложносоставного действия или образованных сочетанием слов

разных категорий с одним денотативным значением. Разговорные конструкции также выражают важные для концептуальной системы Баш-лачёва значения интенсивного и длительного действия, а приложения выступают средством мифологизации пространства текста.

В Заключении подводятся итоги, излагаются основные выводы и намечаются перспективы исследования.

В результате диссертационного исследования были выявлены основные лексические, фразеологические и синтаксические особенности поэтического идиолекта А. Башлачёва и сопоставлены с филологическими представлениями о творчестве исследуемого автора. Картина мира, реконструируемая на основе вербальной составляющей идиолекта А. Башлачёва, в ключевых моментах коррелирует с его художественным миром, описанным исследователями, подтверждает и дополняет положения, сформулированные нами в обзоре научных работ, посвященных творчеству А. Башлачёва.

Анализ языковых особенностей поэтического идиолекта А. Башлачёва в его динамике вкупе с текстологическими данными о хронологии текстов автора позволяет обосновать выделение трех этапов в творчестве поэта: раннего («ученического»), среднего («зрелого») и позднего. Тексты раннего этапа отличает «рациональность» языка. Используются простые конкретно-сенсорные метафоры, контрастное строение текста. Высокая цитатность ранних текстов обусловлена обессмысливанием культурного кода, «профанацией» массового сознания. Коммуникативная организация ранних текстов выявляет обязательное присутствие адресата — конкретного лица или обобщенно-личного адресата. Лирический субъект чаще всего представлен чистым «я»-субъектом.

В текстах зрелого периода многие из языковых особенностей текстов раннего периода получают развитие в новом качестве. По-прежнему преобладают конкретно-сенсорные образы, бытовая лексика. Полностью формируется идеографическая структура текстов. Меняется онтологический статус слова: слово становится символом. Лирический субъект начинает осознавать существование иной реальности, кроме профанного пространства, в котором он живет. Это осознание является причиной расслоения реальности в многих текстах этого периода и расслоения самого лирического субъекта, который часто принимает форму ролевого или позиционного «я»-субъекта.

В текстах позднего периода осуществляется окончательный переход к иррациональному предмету и, соответственно, иррациональному слову, которое приобретает магический, заклинательный характер. Тексты постепенно утрачивают элемент продуманности и организованности, что создает эффект молитвенного «истекания» речи, усиливаемый на синтаксическом уровне введением различных речевых ак-туализаторов и использованием конструкций особой краткости: эллипсисов, парцелляций. Концептуализация лексики осуществляется по

пути отсеивания многочисленных лексических репрезентантов в пользу наиболее концептуализированных народным сознанием, архетипич-ных лексем-символов. Усложнение языка определяется возрастающей мифологизацией поэтики А. Башлачёва. Слово становится равным предмету, а предмет сознается как уникальный, поддающийся исчислению, поэтому из текстов практически исчезают неопределенно-количественные слова, уступая место сакральным, магическим числам. При этом для мифопоэтики Башлачёва важна слитность в восприятии предмета и его свойства, предмета и действия, которая ярче всего проявляется в специфических синтаксических построениях.

Эволюция поэтического языка А. Башлачёва обусловливается развитием художественного мира, что доказывается сопоставлением языковой картины мира, реконструируемой на основе анализа лексических, фразеологических и синтаксических особенностей языка, и филологических представлений о художественном мире автора. Лексические и фразеологические черты поэтического языка А. Башлачёва подтверждают и дополняют содержание единого мифологического сюжета, определяющего поэтику автора, а также, наряду с синтаксическими особенностями, выражают мифологические свойства мышления поэта. Формат диссертационного исследования не позволяет подробно проанализировать весь поэтический идиолект А. Башлачёва в единстве вербальной, тематической и коммуникативной составляющих, поэтому целостное описание языка этого рок-поэта с целью всестороннего научного осмысления его творческого наследия видится перспективной темой для дальнейших исследований.

Основное содержание диссертационного исследования отражено в следующих публикациях:

Статьи в журналах, включенных в «Перечень ведущих

рецензируемых журналов и изданий», утвержденный ВАК РФ

1. Бойков, А. И. Башлачёв и Высоцкий: языковые механизмы цитирования // Ярославский педагогический вестник. Гуманитарные науки. — Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2011. — № 3. — С. 238-242. (0,6 п. л.)

2. Бойков, А. И. Особенности компонентного состава фразеологизмов в творчестве А. Н. Башлачёва // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, 2013. — № 9. Ч. 1. — С. 24-27. (0,5 п. л.)

3. Бойков, А. И. Конструкции разговорного синтаксиса в поэтическом идиолекте А. Башлачёва // Ярославский педагогический вестник. Гуманитарные науки. — Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2013.—№ 3.— С. 162-166.(0,6 п. л.)

Статьи в сборниках конференций и других научных изданиях

4. Бойков, А. И. Трансформация фразеологизмов в современной поэтической речи (на материале текстов А. Башлачева, Я. Дягилевой, Е. Летова) // Вестник студенческого научного общества 2010-8 : материалы 65-й студенческой научной конференции / под науч. ред. М. В. Новикова. — Ярославль: Изд-во ЯШУ, 2010. — С. 119-127. (0,6 п. л.)

5. Бойков, А. И. Сочетаемость слов в текстах А. Башлачева // Культура. Литература. Язык : материалы конференции «Чтения Ушинско-го»/ под ред. М. Ю. Егорова. — Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2011.— С. 3-9. (0,4 п. л.)

6. Бойков, А. И. Окказиональные фразеологизмы в текстах рок-поэзии // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: модальность, эмоциональность, образность : Международный сборник научных трудов. — М.: МГОУ — МАНПО, 2011. — С. 171-174. (0,25 п. л.)

7. Бойков, А. И. Синтагматика слов в текстах рок-поэзии // Языковые категории и единицы: синтагматический аспект. — Владимир, 2011, — С. 59-63.(0,3 п. л.)

8. Бойков, А. И. Конструкции разговорного синтаксиса в поэтической речи А. Башлачева (на примере бессоюзных конструкций) // Проблемы языковой картины мира на современном этапе. — Нижний Новгород, 2012. — С. 20-25. (0,4 п. л.)

Тезисы докладов

9. Бойков, А. И. Мотив движения в творчестве А. Башлачева // Международный молодежный научный форум «ЛОМОНОСОВ-2008». Материалы XV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». — М., 2008. — С.494-497. (0,25 п. л.)

10. Бойков, А. И. Фразеологизмы в поэзии А. Н. Башлачева // Международный молодежный научный форум «ЛОМОНОСОВ-2009». Материалы XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». — М., 2009. — С.104-106. (0,2 п. л.)

11. Бойков, А. И. Семантические преобразования фразеологизмов в рок-поэзии // Международный молодежный научный форум «ЛОМО-НОСОВ-2010». Материалы XVII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». — М., 2010. — С. 114-116. (0,2 п. л.)

12. Бойков, А. И. Основные концепты поэтического творчества А.Башлачева // Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2011» / Отв. ред. А. И. Андреев, А. В. Андриянов, Е. А. Антипов, М. В. Чистякова. — М.: МАКС Пресс, 2011. — С. 439-440. (0,13 п. л.)

Формат 60x92 /16 Объем 1,5 п. л. Тираж 100 экз. Заказ № $ЩЬ

Типография ФГБОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского» 150000, Ярославль, Которосльная наб., 44

Текст диссертации на тему "Языковые особенности поэтического идиолекта А.Н. Башлачёва"

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского»

04201365329 На правах рукописи

БОЙКОВ Алексей Игоревич

ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИЧЕСКОГО ИДИОЛЕКТА

А. Н. БАШЛАЧЁВА

10.02.01 —русский язык

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель:

доктор филологических наук, доцент Лагузова Е. Н.

Ярославль, 2013

Оглавление

Введение...........................................................................................................................4

Глава 1. Теоретические основы исследования..........................................................18

§ 1. Изучение языка художественной литературы в отечественной лингвистике 18

§2. Творчество А. Башлачёва в научном освещении..........................................27

Глава 2. Особенности лексического состава текстов А. Башлачёва.......................40

§ 1. Ключевые денотативные сферы.........................................................................44

1.1. Денотативная сфера «Быт»..............................................................................44

1.2. Денотативная сфера «Природа»......................................................................52

1.3. Денотативная сфера «Человек как живое и социальное существо»............56

1.4. Денотативная сфера «Искусство, культура и творчество»..........................63

1.5. Денотативная сфера «Религия и философия»................................................67

1.6. Денотативная сфера «Движение»...................................................................70

1.7. Денотативная сфера «Смерть, разрушение»..................................................74

1.8. Денотативная сфера «Тепло и свет»...............................................................76

§2. Лексические универсалии...................................................................................78

Глава 3. Особенности употребления фразеологических единиц в поэтическом идиолекте А. Башлачёва...............................................................................................87

§ 1. Общие наблюдения..............................................................................................87

§2. Компонентный состав фразеологизмов в текстах А. Башлачёва....................92

2.1. Денотативная сфера «Человек как живое и социальное существо»............92

2.2. Денотативная сфера «Быт»..............................................................................97

2.3. Денотативная сфера «Природа»....................................................................102

2.4. Денотативная сфера «Религия и философия»..............................................106

2.5. Денотативная сфера «Смерть, разрушение»................................................112

§3. Фразеологические значения..............................................................................114

3.1. Фразеологизмы, объединенные негативным значением...............................115

3.2. Фразеологизмы с общим значением 'непродуктивная деятельность'.........119

3.3. Фразеологизмы со значением степени и количества....................................121

3.4. Оценочные фразеологизмы..............................................;...............................122

3.5. Фразеологизмы, выражающие пространственные и временные значения. 124

3.6. Фразеологизмы, выражающие значение передачи и получения информации

....................................................................................................................................126

§4. Преобразование фразеологизмов.....................................................................129

4.1. Преобразования, не приводящие к нарушению тождества ФЕ....................134

4.2. Преобразования, в результате которых возникают окказиональные фразеологические единицы.....................................................................................137

Глава 4. Поэтика синтаксиса А. Башлачёва.............................................................146

§ 1. Приложение как прием синтаксической изобразительности в поэтическом тексте А. Башлачёва....................................................................................................148

§2. Конструкции разговорного синтаксиса в поэтическом идиолекте А. Башлачёва................................................................................................................161

Заключение...................................................................................................................175

Список литературы......................................................................................................184

Список лексикографических источников и их сокращений...................................207

Список источников языкового материала и их сокращений..................................209

Приложение..................................................................................................................210

Введение

В последние годы появляется все больше филологических исследований, посвященных рок-поэзии, которая приобретает бесспорный статус культурно значимого направления современной отечественной поэзии. Ученые пытаются определить состав термина «рок-поэзия» и набор параметров, отличающих рок-поэзию от смежных явлений — авторской песни и классической «письменной» поэзии, и, исходя из этого, найти наиболее подходящую методику анализа рок-текста. Сложности в научном описании рок-поэзии создаются синтетической природой этого явления, признаваемой большинством исследователей.

В. А. Гавриков выделяет два крупных песенно-поэтических направления, отвечающих критериям полисубтекстуальности, наличия авторства и художественности: авторскую (или «бардовскую») песню и поэзию русского рока. При этом материалом филологических исследований должны становиться не любые представители этих направлений, а «художественно значимые идиопоэтики» [Гавриков, 2011: 34]. Таким образом, автор намечает идиостилевую доминанту в исследованиях песенной поэзии, выделяя два методологических принципа: принцип словоцентризма и принцип формоцентризма. Принцип словоцентризма предполагает, что «рассмотрение экстралингвистических способов смыслообразова-ния ограничивается нуждами словесной когнитивности, или проще — словесное является контекстом для несловесного, смысл синтетического образования изучается с позиции слова» [Гавриков, 2011: 29]. Принцип формоцентризма основан на том, что отсутствие инструментария для изучения синтетического текста обусловливает необходимость постижения закономерностей, открывающихся через его форму. «А определив особенности формопорождения в синтетическом тексте песенной поэзии, мы уже сможем выйти и на смысл» [Гавриков, 2011: 29]. При этом слово и форма соответствуют двум составным частям поэтико-синтетического текста. Слово (поэтическая часть) — это «абстрактное, языковое и в конечном счете — бумагизированное поэтическое образование, аналогичное

слову в традиционной печатной поэзии» [Гавриков, 2011: 30]. Форма же — это все экстралингвистическое в поэтико-синтетическом тексте.

B. А. Гавриков проводит четкую грань между рок-поэзией и авторской песней на основе двух аспектов — эмоционально-тематической направленности текстов, выходящей на уровень поэтики, и нетекстовых элементов. Рассматривая первый аспект, ученый говорит о том, что сатирическая подоплека двух направлений соотносится как юмор (авторская песня) и сатира (рок). При всей условности такой соотнесенности, по мнению автора, более жесткий и бескомпромиссный подход к изображаемому в роке очевиден. Также большую роль в рок-поэзии играют мотивы эзотерического, мистического характера, в то время как в авторской песни не делается акцента на трансцендентальный компонент. Для рока характерна и высокая степень мифологизации текстов. Что касается экстралингвистических отличий, то рок более театрален и более «музыкален», в то время как для авторской песни, как правило, достаточно одной гитары. По экстралингвистическому выражению авторская песня значительно беднее рок-поэзии. Творчество Александра Башлачёва вписывается в парадигму рок-поэзии именно на основе ключевых особенностей его поэтики [Гавриков, 2007: 9-10].

C. В. Свиридов в качестве конститутивных и дифференцирующих признаков авторской песенности называет персонализм (опора на категорию личности), литературность (идентификация в поэтическом и семантическом контексте литературной традиции, а не фольклора или массовой песни), альтернативность (противопоставление актуальным художественным законам) и маргинальность (отказ от кодификации) [Свиридов, 2008: 392]. Русский рок ученый рассматривает в контексте авторской песенности, составной частью которой он является, призывая исследовать не отличия рок-поэзии от авторской песни (которые и так очевидны), а точки их соприкосновения.

Авторская песенность, по мнению С. В. Свиридова, это эстетическое поле, сформировавшееся как сцецифическое воплощение «песенного начала» в литературе, на пересечении фольклора, литературной традиции и официальной художественности (парадигма массовой песни). В рамках авторской песенности сущест-

вует несколько традиций (классов локальных песенных художественных форм), среди которых — авторская песня и рок-песенность. «Рок-песенность — это специфическая эстетика и поэтика, то есть своеобразные художественно-эстетические (шире, культурные) коды, в рамках которых выстраиваются многочисленные индивидуальные поэтики» [Свиридов, 2007: 4]. Как и В. А. Гавриков, С. В. Свиридов отмечает индивидуальные поэтики в качестве конституирующего элемента рок-поэзии. Такая точка зрения исследователей русского рока важна для нашего исследования, рассматривающего рок-поэзию А. Башлачёва в идиостиле-вом аспекте.

Центральной эстетической категорией рок-музыки С. В. Свиридов считает драйв: «Будучи определяющим в эстетической идентичности рока, драйв охватывает все сферы синтетического текста, формируя эквивалентный ряд поэтических приемов на уровне слова» [Свиридов, 2007: 7]. В словесной эстетике рока драйв — это «поэтика раздражения, нацеленная на жесткое (в пределе — шоковое) эмоциональное воздействие» [там же]. С. В. Свиридов выделяет важные элементы поэтики рок-текста, обеспечивающие его эстетическую идентичность: «Рок-поэтика идет по пути заострения качеств и противоречий, тяготеет к контрасту (соответственно, антитезе и антонимии), парадоксу (соответственно оксюморону), в пределе к абсурду. Любой феномен она склонна брать в максимальных, крайних проявлениях, часто прибегая к гиперболе, метафору доводя до мифа, в явлении видя архетип» [Свиридов, 2007: 7]. В диссертационном исследовании мы попытаемся доказать, что эти идентифицирующие элементы рок-поэтики проявляются в поэзии А. Башлачёва на языковом уровне.

Синтетический характер рок-текста обусловливает поиск адекватной методологии его изучения. Один из крупнейших исследователей рок-поэзии Ю. В. Доманский, под редакцией которого на протяжении нескольких лет издается сборник научных трудов «Русская рок-поэзия: текст и контекст», призывает рассматривать синтетический рок-текст в единстве всех его составляющих — вербальной, музыкальной, акционной, визуальной. Ю. В. Доманский отмечает, что в диссертациях, посвященных русскому року, затрагиваются проблемы интер-

текстуальности, мотивной структуры, мифопоэтики, соотнесения биографии поэта и его творчества и др. Однако все перечисленное относится к изучению одной составляющей рок-композиции — ее вербального компонента. Ученый признает, что такое изучение необходимо и вестись оно должно методами филологии, но нельзя забывать, что «рок-композиция являет собой синтетическое произведение, систему, в которой подсистемы вступают в отношения корреляции» [Доманский, 2010: 18]. Объектом изучения, по мнению Ю. В. Доманского, должны становиться именно эти отношения корреляции. В этом ученый видит основу аутентичной методологии исследования рок-произведения.

Важной проблемой при изучении рок-поэзии Ю. В. Доманский видит ее вариативность: «каждый новый вариант действительно имеет право называться вариантом, поскольку может обладать такими смыслами, которые не были присущи его непосредственному тексту-предшественнику, следовательно этот процесс является процессом смыслопорождающим» [Доманский, 2010: 18]. Это связано с тем, что вербальный компонент рок-текста бытует, как минимум, в двух вариантах: устном и письменном. Причем первичным является именно устный вариант (и в этом принципиальное отличие песни от письменной литературы), а «перекодировка» вербального субтекста из устного в письменный происходит позднее. И в устном, и в письменном способах бытования существует своя система порождения вариантов.

Свою позицию по отношению к вариативности рок-поэзии Ю. В. Доманский обозначает следующим образом: «каждое исполнение песни — автором, первым исполнителем, любым другим лицом — это новый вариант <...> Каждая новая публикация вербального компонента — тоже новый вариант. И каждый новый вариант на правах элемента входит в систему — в произведение, которое, таким образом, являет совокупность вариантов» [Доманский, 2010: 140141]. С. В. Свиридов отмечает определенные проблемы, связанные с положениями о вариативности рок-текста «тверской школы» Ю. В. Доманского: «Существенной проблемой тверской модели песенности объективно становится выделение текста-объекта. Рассредоточенный, лишенный инвариантного единства пред-

мет оказывается трудно сфокусировать в окуляре исследования» [Свиридов, 2010: 66]. Мы разделяем классическую точку зрения, высказанную С. В. Свиридовым, согласно которой вербальный компонент рок-композиции как поэтический текст представляет собой самодостаточное произведение, существующее в каноническом варианте, которым в нашем случае является опубликованная авторская рукопись или распечатка.

Проблему методологии изучения рок-поэзии как синтетического искусства поднимают практически все серьезные исследователи песенной поэзии: И. Смирнов, Ю. В. Доманский, С. В. Свиридов, В. А. Гавриков, А. Н. Ярко и др. В. А. Гавриков все важные особенности рок-поэзии делит на два типа: лингвистические и экстралингвистические. Так как объектом филологического исследования должен быть литературно значимый текст, то рок-поэзию ученый предлагает рассматривать с филологической точки зрения, при этом не игнорируя экстралингвистические аспекты. В. А. Гавриков выделяет девять важнейших аспектов рок-поэзии: собственно поэтика, мифопоэтика, заимствования, вариантообразова-ние, циклизация (рок-альбом), звучащий текст, рок театр и маска певца, музыка, самоотнесение (историческая репутация). Приоритет в изучении отдается собственно лингвистическим («традиционным» для филологии) аспектам, но рассматриваться они должны в комплексе. Найти методологию комплексного анализа рок-текста — та «сверхзадача», которую решает исследователь рок-поэзии.

С. В. Свиридов в поисках методологии анализа песенной поэзии выделят три модели описания авторской песенности: филологическую, синтетическую и интегральную. Филологическое описание руководствуется тезисом, что авторская песенность есть литература, выводя все аспекты, кроме литературного, за рамки системы. Синтетическое описание представляет песню как предмет синтетической природы, несводимый к одному только слову. Синтетическая модель обращается к контексту культуры и определяет свой предмет как сложный культурный феномен.

Интегральную модель С. В. Свиридов рассматривает подробнее, называя ее филологией синтетического текста. Такой подход предполагает, что «литерату-

роведение должно ограничиться изучением песни как литературы, в том объеме и в той степени, в которой песня обладает литературностью, но не абстрагируясь от песенного функционирования исследуемого текста» [Свиридов, 2010: 65]. Специфика песенности видится в модификациях поэтического и функционального характера, которые налагает на стихотворный текст его песенная природа, поэтому многие работы этого ряда сфокусированы на изучении взаимодействия стихового и музыкального метра в структуре песни.

Критикуя интегральную модель «тверской школы» за «децентрацию» объекта исследования, С. В. Свиридов приходит к выводу, что стоит смириться с «неполнотой» описания синтетического текста, которое не в силах охватить все его аспекты, и исследовать каждый из них с помощью разработанного инструментария той науки, которой он «подвластен»: «Если предмет обладает двойной (тройной и т.д.) функциональностью, как авторская песенность, это означает равную возможность нескольких описаний, ни одно их которых не будет ущербным (вернее, будет ущербным не более, чем любое описание вообще)» [Свиридов, 2010: 67]. Мы в своем исследовании принимаем точку зрения С. В. Свиридова и используем для анализа рок-текстов А. Башлачёва филологические методы, исходя из признания вербальной составляющей песен Башлачёва самодостаточным поэтическим текстом, при этом принимая во внимание их песенную природу в той мере, в какой она обусловливает языковые особенности текста.

В данном исследовании поэтические тексты А. Башлачёва рассматриваются с позиций системно-функционального подхода к изучению идиостиля. В соответствии с этим подходом, разработанным О. Г. Ревзиной, в поэтическом тексте выделяются три составляющих: коммуникативная, тематическая и вербальная. Между этими составляющими устанавливаются структурные отношения, что дает возможность целостного динамического описания поэтического идиолекта как системы: «Самостоятельное выделение вербальной составляющей е�