автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Языковые особенности произведений Мусы Джаруллаха Бигиева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Языковые особенности произведений Мусы Джаруллаха Бигиева"

5о

ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРОИЗВЕДЕНИЙ МУСЫ ДЖАРУЛЛАХА БИГИЕВА

10 02 02 - Языки народов Российской Федерации (татарский язык)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

На правах рукописи

Абдулхаков Рамис Рафнлевич'ЦIII1111Щ ¡1

003069540

Казань - 2007

Работа выполнена на кафедре методики преподавапия татарского языка и литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Казанский государственный университет им В И Ульянова-Ленина» Министерства образования и науки Российской Федерации

Научный руководитель:

Официальные оппоненты

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор Юсупов Феритс Юсупович

доктор филологических наук, профессор Гарифуллин Васил Загитович

кандидат филологических наук, доцент Закиров Раиф Амирянович

Институт языка, литературы и искусства им Г Ибрагимова Академии наук РТ

Защита диссертации состоится 17 мая 2007 г в_часов на заседании

диссертационного Совета Д 212 08112 в Казанском государственном университете им В И Ульянова-Ленина по адресу 420008, г. Казань, ул Кремлевская, 18, корп 2, ауд 1112

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им Н И Лобачевского Казанского государственного университета им В И Ульянова-Ленина

Авт ореферат разослан « »-2007 г

Ученый секретарь диссертационного Совета, доктор филологических наук, профессор Д.Ф Загидуллина

персидского Этот ученый, в совершенстве владевший арабским языком, в своих богословских произведениях преимущественно использовал арабо-персидский вариант Кроме этого обращался и к тюрко-татарским словам можно констатировать и то, что произведения Мусы Джаруллаха Бигиева соответствуют образцу концепции среднего языка («урта лисан»), созданной И Гаспринским.

Научная новизна данной работы состоит в том, что это исследование является первым шагом в изучении произведений ученого-богослова Мусы Бигиева, в частности, исследование произведений, испытавших сильное влияние османо-турецкого языка В диссертации представлено комплексное исследование графо-фонетических, фонетических (фонологическая интерпретация графики) и морфологических (именные части речи, личные и неличные формы глагола, служебные части речи) особенностей языка произведений Особое внимание уделяется историко-сопоставительному и сравнительно-типологическому анализу языковых особенностей произведений Мусы Бигиева начала XX века, а также сопоставлению их с фактами современного татарского литературного языка

Муса Джаруллах Бигиев родился 6 января 1875 года Образование получил в Казанском медресе Кюльбуе, в Петербургском университете и в богословских центрах Востока, участвовал в работе всех пяти съездов российских мусульман, исполнял обязанности секретаря мусульманского курултая, проходившего в 1906 году в Нижнем Новгороде. В эти годы Муса Бигиев получил известность в России как видный ученый-богослов, публицист и общественный деятель, оставив большое количество сочинений богословского характера Муса Бигиев скончался 12 ноября 1949 года Похоронен в столице Египта Каире

Кроме религиозных трудов он написал большое наследие в области политики, общественных наук и философии Они издавались и распространялись в Казани, Петербурге, Оренбурге, Стамбуле, Берлине, Бхопале (автономная область в Индии), Бомбее, Каире Его перу принадлежит около 120 работ и трактатов, он внес свою лепту в создание мусульманского пласта богословской литературы, малая часть которой представлена переводами и толкованиями, а большая часть — оригинальными трактатами Произведения Мусы Бигиева хранятся в различных библиотеках мира, поэтому собрать их воедино на сегодняшний день представляется трудной задачей

Однако есть сведения о том, что после смерти ученого около 500 томов книг Мусы Бигиева переданы в «Национальную библиотеку» г Анкары. Среди них есть и ценные рукописи Об этом сообщила турецкая газета «Улус» от 21 ноября 1949 года 1

Часть своих работ Муса Бигиев написал на джадидо-османском варианте старотатарского литературного языка с традиционными арабско-персиаскими формами, характерными для богословской литературы Эти работы издавались

' Батгал-Таймас Г Муса Ярулла Бигиевнын тормыш юлы эшчэнлеге вэ эсэрлэре /Г Баттал-Таймас -Казан Иман, 1997 -43 6

в Казани, Петербурге и Оренбурге. Некоторые произведения Мусы Бигиева были написаны на арабском языке и издавались в Каире, Бхопале, Бомбее «Аль-Джамиа аль-исламня аль-'ильмия» («Исламский научный университет») - Бомбей, 1946. - 25 е., «Сахифат аль-Фараиз» («Записки о праве наследования»). - Бхопал, 1944. - 188 с ; «Аль-Вашиа фи накд'акаид аш-Ши'а» («Критика шиитских воззрений») — Каир, 1935. — 290 с

Цель и основные задачи исследования. Целью данной работы является языковая характеристика произведений Мусы Бигиева. Для достижения поставленной цели намечено решение следующих задач

1) исследование культурно-исторической и языковой ситуации татарского литературного языка конца XIX - начала XX вв ;

2) определение места произведений Мусы Бигиева в истории татарского литературного языка;

3) описание графо-фонетических и фонетических особенностей, характерных для языка Мусы Бигиева,

4) лингвистический анализ грамматических (морфологических) явлений, характерных для языка произведений Мусы Бигиева;

5) выявление индивидуально-языковых особенностей трудов Мусы Бигиева

Теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что она призвана внести вклад в изучение неисследованных произведений Мусы Бигиева Данная работа дает возможность расширить представление о языковом уровне произведений ученого-богослова Мусы Бигиева Фактический материал исследования может быть использован при изучении письменного состояния татарского литературного языка конца XIX — начала XX веков, а также приводимые в работе теоретические положения могут представлять научный интерес в плане сравнительного анализа грамматики тюркских языков Результаты исследования могут использоваться в лекционных и практических занятиях по исторической фонетике, грамматике и истории татарского литературного языка

Основными источниками исследования послужили следующие произведения Мусы Бигиева.

1) «Рэхмэте илаЬийэ борЬанлары» («Доказательства божественной милости»), (Оренбург, 1911);

2) «Халык нэзарына берничэ мэсьэлэ» («Несколько вопросов вниманию народа»), (Казань, 1912),

3) «Шэригать эсаслары» («Основы шариата»), (Петроград, 1917)

В произведении «Рэхмэте илаЬийэ борЬанлары» говорится о том, что находящиеся в сени божественной милости грешники, в том числе и кяфиры-неверные, не останутся в аду навечно. Предлагая собственное толкование божественного милосердия, охватывающего всех людей на земле, Муса Бигиев разрушил противоречащее духу ислама учение о богоизбранности по этноконфессиональному признаку, подвергнув коренной переоценке смысл таких понятий, как «ислам», «мусульманин», «верующий», заявив, что любой представитель человеческого рода, действующий во имя социального блага,

исполняет божью волю, а потому достоин рая Подобные мысли высказывались и обсуждались такими видными представителями мусульманских ученых и суфиев средневековья, как Мухутдин ибн аль-Араби (1164-1240), Абу аль-'Аля аль-Маари (ум в 1058), Ибн Таймия (1263-1328), Ибн аль-Кайим аль-Джаузия (ум 1350), Абу Йазид Вистами (ум в 875), Джунайд Багдади (ум 910) и Зун-Нун Мисри (ум в 860(61) Муса Бигиев, отстаивая свои идеи, обращался к наследию мусульманских ученых и суфиев, которые придерживались трактовки всеохватности божественной милости Этот труд был издан в 1911 году в Оренбурге в издательстве «Вакыт», в 1933 г был перепечатан в Берлине «Халык нэзарына берничэ мэсьэлэ» Данная работа состоит из сборника статей по следующим темам будущее ислама, связь веры с деяниями, причины упадка исламской цивилизации, переводы Корана, выступление против традиционалистов (ысулчы), попытки определить задачи национальной культуры и чисто лингвистические исследования отдельных моментов татарской грамматики В конце автор подводит итог нескольким годам своей плодотворной деятельности Данный труд Мусы Бигиева напечатан в Казани, в издательстве «Ум ид» в 1912 году

«Шэригать эсаслары». Как следует из написанного автором предисловия к книге «Шэригать эсаслары», Муса Бигиев встречает с восторгом Февральскую революцию 1917 года В данной работе он призывает восстановить высокий статус Корана, заветы пророка Мухаммеда, авторитет разума и свободомыслия, затрагивает вопросы основоположения шариата, гарантии прав женщин в общественной жизни, свободу образования Труд напечатан в типографии М А Максутова в 1917 году в Петрограде

В данных произведениях Муса Бигиев умело использует синкретизированный старотатарский литературный язык на основе 3 вариантов литературного языка джадидо-османского, тюрко-татарского и традиционного арабо-персидского

Методической основой исследования данной диссертации являются разработки таких отечественных тюркологов, как Н К Дмитриев, А Н Кононов, А М Щербак, Э Р Тенишев, Э Н Наджип, Д М Насилов, Н 3 Гаджиева, Д Г Тумашева, М 3 Закиев, В X Хаков, X Р Курбатов, Ф Ю Юсупов, И Б Баширова, Ф А Ганиев, Я С Ахметгалеева, Г. Ф Саттаров ; Ф М Хисамова, Ф. С Хакимзянов, М М Негматуллов, А. X Алеева, Ф Ш Нуриева, X X Кузьмина, Э X Кадирова, Г Ф. Губайдуллина, Г А. Губайдуллина, Р Ф Мирхаев, А Ф Юсупов и др1

' Дмитриев Н К Турецкий язык / Н К Дмитриев - М Изд-во воет лит, 1960 - 96 с , Кононов А Н Грамматика современного турецкого литературного языка /АН Кононов - М -Л Изд-во АН СССР, 1956 - 569 с, Щербак А М Сравнительная фонетика тюркских языков / А М Щербак - Л Наука, 1970 - 204 с , Тенишев Э Р Принципы составления исторических грамматик и истории литературных тюркских языков /ЭР Тенишев // Советская тюркология - 1988 - № 1 - С 67-78 , Наджип Э Н Кыпчакско-огузский литературный язык мамлкжекого Египта XIV века Автореф дис д-ра филол наук / Э Н Наджип, Ин-т народов Азии АН СССР - Москва, 1965 - 96 с , Насилов В М Древнеуйгурский язык / В М Насилов — М Изд-во воет лит, 1963 — 122 с, Гаджиева Н 3 Проблемы тюркской ареальной лингвистики / Н 3 Гаджиева - М Наука, 1975 - 293 с , Тумашева Д Г Хэзерге татар эдэби теле морфологияее / Д Г Тумашева - Казан Казан ун-ты нэшр, 1964 -

Методы научного исследования При изучении языковых особенностей . Мусы Бигиева используется комплексное применение следующих методов общелингвистический описательный (тщательное описание языка каждого отдельного текста на уровне графо-фонетики, фонетики и морфологии), сравнительно-исторический (использован при сравнении родственных тюркских языков, представлен в одновременном состоянии и изучении современного татарского литературного языка с точки зрения соотношений между его составными частями, сосуществующими в один период времени с историческим развитием татарского литературного языка в целом как предмета лингвистического исследования), сравнительно-типологический (использован при сравнении неродственных арабских, персидских и татарских языков), функционально-стилистический (использован при выявлении специфики функционирования религиозно-дидактического стиля языковых единиц в произведениях), статистический (использован в изучении количественных показателей османо-турецких, тюрко-татарских и арабско-персидских слов)

Апробация работы Основные положения и результаты исследования освещены в выступлениях на итоговых научных конференциях КГУ (2004, 2006), ТГТИ (2004) и Филиала Казанского государственного университета им В И Ульянова-Ленина в г Зеленодольске (2006) По материалам исследования опубликовано семь статей (список в конце автореферата).

Структура и содержание работы Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы

300 б , Закиев M 3 Проблемы языка и происхождения волжских татар / M 3 Закиев - Казань Тат кн изд-во, 1986 - 304 с , Хаков В X Татар эдэби теле тарихы / В X Хаков - Казан Казан ун-ты нэшр, 1993 - 323 б , Курбатов X Р Татар теленек алфавит Ьэм орфография тарихы / X Р Курбатов -Казан Тат кит нэшр, 1960 - 132 б, Юсупов Ф Ю Морфология татарского диалектного языка категории глагола / Ф Ю Юсупов - Казань Фэн, 2004 - 592 с , Хисамова Ф M Татарский язык в восточной дипломатии России (XVI - нач XX ва ) / Ф M Хисамова - Казань Мастер Лайн, 1999 -408 с , Бэширова И Б Татар эдэби теле тарихы XIX гасыр ахыры - XX йез башы / И Б Бэширова -Казан КДТУ нэшр, 1999 - 576 б, Ганиев Ф Э Хэзерге татар эдэби теле сузъясалышы / Ф Э Ганиев - Казан Мэгариф, 2000 - 247 б, Ахметгалеева Я С Исследование тюркоязычного памятника «Кисекбаш китабы» / Я С Ахметгалеева - M Наука, 1979 - 191 с, Хакимзянов Ф С Эпиграфические памятники волжских булгар и их язык / Ф С Хакимзянов - M Наука, 1987 - 101 с , Негматуллов M M Роль и место огузских элементов в истории развития татарского языка Дис канд филол наук /ММ Негматуллов, Ин-т яз, лит и ист им Г Ибрагимова КФАН СССР -Казань, 1983 - 223 с, Алеева А X Путешествие Исмагила ara в Индию /АХ Алеева - Казань ИЯЛИ им Г Ибрагимова АН РТ, 1991 - 166 с, Кадирова Э X Исследование лексики поэм Мухамедьяра (XVI в ) в сравнительно-историческом плане Автореф дис канд филол наук /ЭХ Кадирова, Ин-т языка, литературы и искусства им Г Ибрагимова - Казань, 1999 -18с, Нуриева Ф Ш Исторические и лингвистические условия формирования тюрко-татарского литературного языка золотоордынского периода / Ф Ш Нуриева - Казань Изд-во Каз ун-та, 2004 - 376 с , Губайдуллина Г Ф Языковые и стилистические особенности ранней художественной прозы Гаяза Исхаки Автореф дис канд филол наук / Г Ф Губайдуллина, Казан гос ун-т — Казань, 2001 — 21 с, Губайдуллина А Р Исследование языка «Сэяхетнаме» и эпистолярно-публицистических произведений Фатиха Карими (конец XIX начало XX вв ) Автореф дис канд филол наук /АР Губайдуллина, Казан гос ун-г, Ин-т востоковедения - Казань, 2002 - 22 с, Мирхаев Р Ф Огузско-турецкие элементы в татарском литературном языке конца XIX начала XX веков Автореф дис канд филол наук /РФ Мирхаев, Казан гос ун-т - Казань, 2003 - 26 с, Юсупов А Ф Язык произведений Шамсетдина Заки Морфология / А Ф Юсупов - Казань Изд-во Казан гос ун-та, 2006 - 204 с

Основное содержание работы Во введении обосновывается выбор темы диссертации, ее актуальность, определяются цели и задачи исследования, указываются источники, методология и методы исследования, формулируются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, приводятся сведения о структуре диссертации и апробации результатов исследования, дается краткая характеристика культурно-исторической и языковой ситуации, сложившейся в Поволжье в конце XIX - начале XX веков, а также приводится краткое ознакомление с жизнью и творчеством Мусы Бигиева.

В первой главе диссертации «Графо-фонетические особенности произведений Мусы Бигиева» рассматривается система графем, обозначающих гласные и согласные языка исследуемых произведений

1 При проведении графо-фонетического исследования было выявлено, что произведения Мусы Джаруллаха Бигиева основаны на старой письменности (иске имля), где в графике чередуются арабские и уйгурские школы письма

2 В фонетической системе произведений Мусы Бигиева гласные на письме передаются четырьмя буквами I,», j, ¡s.

2 1 Графема Í (алиф с маддой) в абсолютном начале слова, как правило, передает звук [а] в тюрко-татарских, арабо-персидских и западно-европейских заимствованных словах <$1 ай "луна", аш "пища", алэт "орудие", "инструмент", асан "легкий", bjjjí, Ауропа "Европа", jjjL-Wjí

Алэксандр "Александр"

2 2 Графема I (алиф без мадды) в начале слова используется для передачи как [а], [э], так и остальных гласных, в частности, [и], [э], [у] в тюрко-татарских словах и арабо-персидских заимствованных словах "Щл! аслийэ "основной", "коренной", tíSejjjjil ахырындагы "в конце", эдэби "литературный", Ислам, иснад "опора", эш "работа", "дело", умид "надежда" > емет (тат лит), уммэт "община" > еммэт, усул "метод" > ысул (тат лит )

2 3 Графема (хай расмия) в середине и в конце слова передает гласные [а], [э] ejlil анлара "им", °4a¡ йулда "в дороге", йитешэжэк "достигнет",

узлэРенэ "самим", буйлэ "так", "таким образом", тэрбийэ

"воспитание", «U-ja« мэдрэсэ "школа", "медресе"

2 4В начальной позиции графема jl (алиф без мадды + вав) передает звуки [у], [у], [о], [е] vjíjl укуб "прочитав", узгэртусез "без

изменений", Jljjt озак "долго", оч "три", в середине и в конце слова звуки [у]. [Y] обозначаются графемой j (вав). йазучы "писатель", Aj> уку

"чтение", ичун "для", j* уфэчу "заучивание"

2 5 В начальной позиции звук [и] в текстах передается сочетанием графем .И (алиф без мадды + йай) иске "старый", ts-^jál ирешде "достиг", »¿^'ичиндэ "внутри", в серединной и конечной позициях графема <j (йай) используется для передачи звуков [и], [э] ¿tu-uS кисэк "кусок", J дэлил "доказательство", ¡j^jjfi терки "тюркский", мэдэни "культурный", jj^I

агыр "тяжелый", сЬ»' ачык "открытый", наданлыкларыны

"неведений".

Кроме того, в текстах произведений наблюдаются вариативные написания*

а) I (алиф с маддой) и I (алиф без мадды) в начале слова алтунлары "их золота" ~ <15^1 агггун "золота"; 1 (алиф с маддой) и в (йай) Ьхи! Ауропа "Европа" ~ Цлл^ Йауропа, графическое колебание I (алиф без мадды) в середине слова "стих Корана" ~ айэт

б) вариативное обозначение звука [э] при помощи графем *■ (хай расмия) и I (алиф без мадды) в конце слова зафиксировано в словах русского происхождения Русийэ "Россия" ~ Ц-и,

в) наблюдается вариативное обозначение в написании и опускании графемы л (вав) в середине слова- бетен "весь" ~ йЛ , ¿ля ~

бойормыш "повелел" - бойормышдыр.

3 Для передачи согласных фонем в текстах произведений использовались следующие буквы арабского алфавита- М, ^ , £, С,

¿,.5 , } ^ ^ ,0" ,0> ,и* , £ ,<-« , ,»,¿,4.

Кроме того, для передачи специфических согласных татарского и персидского языков автор использует графемы V. Е и ^ Специфическая графема ^ употребляется для обозначения глубокого заднеязычного [ц], характерного для татарского литературного языка и его диалектов. Для обозначения специфического звонкого согласного [ж], употребляющегося в русском и западно-европейском языках, используется особая графема Д, отсутствующая как в арабском, так и в персидском алфавите

В ряде случаев наблюдается вариативное употребление букв и в тюрко-татарских словах и в формах огузской группы языков: «ЗуЦу билэчэк "узнает" ~ »¿ЫЬ билэжэк, беренче "первый" ~ сг^-Н беретке, ц^1 икенче "второй" ~ икенже, улачак "возможный", "осуществимый" ~ улажак.

В целом анализ графо-фонетических особенностей произведений Мусы Джаруллаха Бигиева показал, что в них больше всего используется арабо-персидская традиция письма, а также позволил утверждать и преемственность традиционных тюркских элементов

Во второй главе диссертации «Фонетические особенности произведений Мусы Бигиева» дается описание системы вокализма и консонантизма, сопоставление звучания современного татарского языка с написаниями в произведениях Мусы Бигиева

Система вокализма и консонантизма текстов произведений обнаруживает, в основном, сходство с современным татарским языком Однако в исследуемых текстах наблюдаются особенности, отличающие их от татарского языка. Они сводятся к следующим"

1) подразумевается произношение древнетюркского широкого [э] вместо узкого [и] в первом слоге- Си бэн "я" > мин, <>- сэн "ты" > син, боца "мне" > мина, сэца "тебе" > сина, ^ нэ "что" > ни, нэкадэр "насколько" >

никадэр,

2) древнетюркский [у], [у], а также арабский [у] употребляются вместо татарских литературных [ы], [в], [е], [о] új^l алтун "золото" > алтын, jjÁj-g сукур "слепой" > сукыр, <jjJ^ азук "пища" > азык, j^jSjl угрэнгу "обучение" > вйрэну, мэцгу "вечно" > мэцге, j^Jtí1 изгу "священный" > изге, J^1 устаз "наставник" > остаз, ^»t уммэт "община" > еммэт, tli-»! усул "метод" > ысул, tíi^k хукук "право" > хокук, мурад "цель" > морад,

3) отмечено сохранение древнетюркского [г] вместо татарского литературного [й] угрэну "обучение" > вйрэну, угрэнмэде "не выучил" > ейрэнмэде,

4) в интервокальной позиции сохраняются глухие [к], [к] вместо звонкого [г] jíjla тукыз "девять" > тугыз, jlS aícap "потечет" > агар, йакар "подожжет" > ягар, jJ^jí йукары "наверху" > югары, VJ**? чыкуб "выйдя" > чыгып, сикез "восемь" > сигез, йекерме "двадцать" > егерме Для языка произведений характерно сохранение традиционных черт уйгурского языка - применение глухого [к] в интервокальной позиции,

5) следование древнетюркской традиции наблюдается во вставке увулярного звонкого [г] в словах isjpjk тугры "прямой" > туры, ^Ucjl угыллар "сыновья" > уллар,

6) в отличие от современного татарского языка, нормативное фонетическое оглушение конца слова в аффиксах деепричастий на -уб; -уб: VJÜW йазуб "написав" > язып, чо^ алуб "взяв" > алып, чзлз вируб "отдав" > биреп, vjSl укуб "прочитав" > укып, ^J^JJ берлэшуб "объединив" > берлэшеп, cjjüLIU башлануб "начавшись" > башланып не наблюдается Данная тенденция обусловлена следованием уйгурской письменной традиции,

7) употребление увулярного звонкого [г] вместо губно-губного [w] татарского литературного языка j¿í агыз "рот", агыр "тяжелый", Jb^i агырлык "трудность",

8) древнетюркский конечный звонкий [г] употребляется вместо современного татарского губного [у] в словах ¿^ таг "гора" > тау, ¿Ьл саг "здоровый" > cay, ¿itujlí Каратаг "Черногория" > Каратау (Древнетюркское конечное написание звонкого [г], что присуще языку уйгуро-караханидских памятников, использовалось и в языке литературных произведений вплоть до конца XIX — начала XX веков),

9) в текстах произведений сохранились древние сочетания -лт, -рл; -рт. jVa.«l«ri1t¿jj йугалтмамышдыр "не потерянный", угурланмыш "украден", cJ-aJl-'J->í кортармак "спасать"

Следование огузско-турецкой традиции у автора отражается в следующем1

1) звонкий губно-губной, смычный, взрывной [б] используется вместо губно-губного сонанта [м] татарского языка Си бэн "я" > мин, бин "тысяча" > мец, <j¿í бенде "поднялся" > менде, буны "этого" > моны, О^л бундан "от этого" > моннан,

2) в отличие от литературного языка, в слове бул "быть" в начальной позиции звонкий [б] не употребляется улды "стало" > булды, j^Jj)

улмаз "не будет" > булмас, оАз' улур "будет" > булыр, улсун "станет" >

булсын; куререз "мы увидим" > курербез,

3) в следующих словах губно-зубной [в] употребляется вместо современного татарского губно-губного [б] вар "есть", "имеется" > бар,

вирде "отдал" > бирде, ^лз вирн>р "отдаст" > бирер,

4) в начальной позиции переднеязычный, звонкий, придувной согласный [ж] заменяется палатальным среднеязычным сонантом [й] йирдэ "на земле" > жирдэ, ¿Ц йиде "семь" > жиде, йимешлэре "их плоды" > жимешлэре, ¿¡^¿Яи йитешэжэк "достигнет" > житешэчэк,

"семьдесят лет" > житмеш;

5) как и во многих огузских языках, звонкий согласный [г] не употребляется в аффиксах причастия прошедшего времени на -ган Такая особенность характерна и для слов йалан "ложь" > йалган, 004 йазан "написал" > йазган, ¿¿а билэн "знал" > белгэн,

6) в текстах нормативное фонетическое оглушение конца слова не наблюдается

а) в корне арабо-персидских слов мэктэб "школа" > мэктэп, китаб "книга" > китап, эдэб "мораль" > эдэп, сэбэб "причина" >

сэбэп, ¿«а** максад "цель" > максат, шаЬид "свидетель", > шэЬит, умид "надежда" > омет, шайэд "вероятно" > шаять;

б) в аффиксах отрицательной формы причастия на -р курмэз "не увидит" > курмэс, .ЗЧЗУ йазмаз "не напишет" > йазмас, бетмэз "нескончаемый" > бетмэс, ^Ци^ туймаз "ненасытный" > туймас.

Анализ гласных фонем свидетельствует о том, что в языке исследуемых произведений соблюдается гармония гласных

а) на наличие небной гармонии указывает употребление букв -Ь <3, £ в словах с заднерядными гласными агыр "тяжелый", и^^-Аз^1 тугрысы "еще прямее", <3^1 ачык "открытый", тукыз "девять", тугры "прямой", коры "сухой", <ЗЬ«5йиа сакламак "хранить",

б) с гласными переднего ряда употреблению небной гармонии служат буквы ,<3 кеби "как", сАи3 терки "тюркский", о^-1 димеш "сказал",^-1 дэгел "нет", кубдер "много", ^Л иске "старый",

в) губная гармония, близкая к татарскому литературному языку, отражается в написании следующих тюрко-татарских слов, оки бетон "весь", Айл бейек "большой" Однако автор произведений придерживается древнетюркской традиции 4з1л булук "часть", Сх£л бугун "сегодня",

чурук "гнилой", тулкун "волна", .Аи* курку "боязнь".

В отличие от татарского литературного языка, в исследуемых текстах согласные, следующие после корня, не подвергаются закону ассимиляции В текстах произведений преобладает уйгурская традиция письма, где после глухих согласных следуют окончания с начальным звонким согласным Эта особенность наблюдается в присоединении следующих аффиксов

а) прошедшего категорического времени. артды "увеличился",

очды "взлетел", чыкды "он вышел", итде "сделал", ^¿Ь тотды "поймал", йотды "проглотил",

б) исходного падежа озакдан "издавна", артдан "сзади", читдэн "снаружи", кулланмакдан "от использования", и^!*-«

сузендэн "от его слов";

в) местно-временного падежа йортда "в здании", дэулэтдэ "в государстве", миллэтдэ "в нации" «-1 ^ Ьэр вакытда "в каждое время", елсА&лЗа* матбугатда "в прессе".

После основ, оканчивающихся носовыми [м], [н], согласные, следующие в окончаниях множественного числа, также не ассимилируются. АА-У

убкунлар "пропасти", мегаллимлэр "преподаватели", романлар

"романы", хекемлэр "постановления", ^атунлар "женщины", ^ЬЫ

имамлар "имамы"

Таким образом, проведенное исследование позволило установить, что для фонетических особенностей языка произведений Мусы Бигиева характерно сохранение и продолжение огузско-турецких, тюрко-татарских и арабо-персидских традиций

В третьей главе «Морфологические особенности» исследуется морфологический строй языка произведений Мусы Бигиева, анализируются именные части речи, личные и неличные формы глагола, а также служебные части речи

Для частей речи, употребляемых в произведениях Мусы Бигиева, характерны такие же грамматические категории, как и в современном татарском литературном языке:

Как и в современном татарском литературном языке, имена существительные характеризуются категориями принадлежности, падежа, числа и сказуемости

Категория принадлежности. При синтетическом, аналитическом, аналитико-синтетическом способах выражения значения принадлежности предмета лицу или другому предмету используются аффиксы, характерные как для кипчакских, так и огузских языков

Категория принадлежности оформляется следующими аффиксами

Едч Мн ч

1 лицо -м, -ым/-ем 1 лицо -ымыз/-емез; -мыз/-мез

2 лицо -н, -ыц/-ен 2 лицо не зафиксирован

3 лицо -ы/-е; -сы/-се 3 лицо -лары/-лэре

1) выражение значения принадлежности в 1, 2 и 3 лице обоих чисел при синтетическом способе фикерем «моя мысль», сузем «мое слово», борнтшарым «мои доказательства» (Р и б 34), иманым «моя вера» (Р и б 62), гарызым «мое предложение» (Риб 79), куэтемез «наша сила» (Риб 6), лисанымыз «наш язык» (Хнб м 84), максадьшыза «нашей цели» (Риб 53), хэлпэремезэ «нашим состояниям» (Хн.бм 43), малыц «твое имущество», (Риб23), каныц «твоя кровь», ж;аныц «твоя душа» (Шэ 17), китабы «его книга», писаны «его язык» (Риб 95), баласыны «ее ребенка», калеблэре «их сердца», ривайэтлэре «их легенды» ищтинадлары «их усердия» (Хнбмб),

2) выражение значения принадлежности в 1 лице обоих чисел аналитическим способом: бэнем калэм «мое перо», безем энле калям «наши люди пера», безем хисаб «наше исчисление»;

3) выражение значения принадлежности в 1, 2 и 3 лице обоих чисел при аналитико-синтетическом способе бэнем нэзарымда «на мой взгляд» (Хнбм 2), бэнем фикерем, нэзарым «моя мысль, взгляд» (Р и б 66), бэнем бер сузем вар « у меня есть одно слово» (Риб 20), безем вощудемез дэ, безем хэйатемез дэ, безем тагатьяэремез... (Риб 30-31) (« наше существование, наша жизнь и наше поклонение »), сэнец вазыйфац «твоя обязанность», ...сезец бщ сэнэцез кеби (Хнбм47)(<< как ваши тысяча лет »), анларыц хэтерлэре... («. их воспоминания ») (Риб 78) »)

Идея принадлежности одного предмета или лица другому предмету или лицу может выражаться не только личным местоимением III лица в притяжательном падеже «анларыц» «их», но и конструкцией имени существительного в притяжательном падеже Твреклэрец йаца эдэби эсэрлэрендэ писан эксэрийэт илэ хата нэм зэгыйфь улур (Хнбм 22) «В большинстве новых литературных произведений турков имеются ошибки и недостатки»).

Категория падежа. Синтаксическая связь предложений осуществляется традиционными падежными формами, характерными для всех тюркских языков В исследуемых текстах она носит смешанный характер Здесь переплелись два типа падежного склонения тюркских языков - кипчакский и огузский. Наряду с аффиксами -нын/-нец притяжательного падежа, -ны/-не винительного падежа, -дан/-дэн исходного и -да/-дэ местно-временного падежей употребляются также и их огузские варианты притяжательного -ыц/-ен (эдиблэремезец «наших писателей», миллэтлэремезец «наших наций», заманыц «времени», мэсьэлэлэрец «примеров», нэхуемезец «нашего синтаксиса»), направительного -(й)а/-(й)э (уртайа «в середину», мэйдана «на арену», мвхэррирлэрэ «редакторам», хакаикы мотлакайа (Р.и б 41) («Абсолютной истине»), Рэхмэте гомумийэйэ (Риб49) («К всеобщей милости») и винительного -(й)ы/-(й)е падежей: (двнйайы «мир», бэйете «стихотворение», мэсьэлэйе «пример», тэфсиремезе «нашего толкования» Йолдызларыц нэммэсе йалцыз бер сэмави двнйайы тэшкил идэр (Ш.э 26) («Все созвездия состоят только из одного небесного мира»). В исследуемых текстах они распространены не равномерно

Категория числа. В исследуемых произведениях категория числа представлена формами единственного и множественного числа Как и в современном татарском литературном языке, единственное число морфологического показателя не имеет, те существительное выступает в нулевой форме и обычно указывает на единичность предмета

Единственное число Дин инсанларда табигый, фитрый бер халэтдер (Р и б 8) («Религия в людях — природное и естественное состояние») Инсан эхвале мэдэнийэсендэ швбнэ йук, табигый сурэтдэ тэрэкькый идэ килмешдер (Риб 8) («Человек культурный, без сомнения, естественным образом продвигался вперед»)

Множественное число имен существительных, в том числе оканчивающихся на носовые согласные, образуется при помощи аффиксов -лар/-лэр Данная тенденция, вероятнее всего, объясняется продолжением влияния орфографических традиций, убкунлар «пропасти», хатунпар «женщины», угыллар «сыновья», затлар «личности», имамлар «имамы», мвгаллимлзр «учителя», хвкемлэр «постановления» малыц, каныц гыйсмэтенз дайр бэйанлар (Ш э 17) (« доказательства о неприкосновенности твоего имущества и крови»)

Категория сказуемости. Категория сказуемости в текстах произведений выражается аффиксами сказуемости III лица -дыр/-дер и древнетюркским глаголом торур и торыр У мэсъэлэлэрец бере лисанымыз мэсьэлэседер (X н б м 4) («Один из тех вопросов — вопрос нашего языка») Намус, игътибар инсанларыц щ кыйммэтле кэрамэтлэредер (Шэ 20) («Честь и достоинство -самые ценные качества человека») биля тзваккыф тэрэкъкый идэр торур (Р и б 6) ( без остановки будет двигаться вперед)

Имя прилагательное. Наиболее продуктивными из богатого спектра словообразовательных аффиксов прилагательных являются -лы/-ле и -сыз/~сез и менее продуктивными -ык/-ек зсаслы «основной» (Р и б 75). татлы «сладкий (Ш э 25), хаклы «справедливый» (Р и 689), эшсез «безработный» (X н б м 12), чарасыз «вынужденный» (Риб 13), эсассыз «безосновательный» (Риб 4), нэтиэщэсез «безрезультатный» (Xн бм 37), аюпык «последний» (X н б м 32), бозык «испорченный» (X н б м 29)

Большинство прилагательных в текстах являются качественными и употребляются в положительной степени: йэш «молодой», карт «старый», саф «чистый», агыр «тяжелый» и т д

Превосходная степень прилагательных образуется-

1) с помощью препозитивных частиц иц «самый», гайэт «очень» иц бвйок дэлиллэре. (Р и.б 34) (« самые сильные доказательства »),

2) с помощью редупликации, т.е повторения одной м той же основы гузэл-гузал «прекрасный-наипрекраснейший», уфак-бейек «мало-помалу»

гузэл-гузэл дэреслэр (Хн бм 48) (« наипрекраснейшие уроки ») уфак-бойок китаблардан (Риб 40) (« из больших и наибольших книг »)

Имя числительное. Для текстов произведений Мусы Бигиева, в основном, характерно употребление общетюркских числительных

Количественные числительные бер «один», ике «два», оч «три», дурт «четыре», биш «пять», алты «шесть», йиде «семь», сикез «восемь», тукыз «девять», кырык «сорок», йез «сто», бич «тысяча», миллион, милйард «миллиард»

Порядковые числительные образуются от основы количественных с помощью аффикса -ынчы/-енче, -нчы/-нче Казанда беренче гимназийэдэ (Хнбм 6) («В Казани в первой гимназии ») вченче борнанымызы (Риб 53) (« наше третье доказательство »)

Приблизительные числительные образуются несколькими способами I) при помощи сочетания двух количественных числительных бер-ике суз (Хнбм 15) (« несколько слов »),

2) с помощью составного аффикса -ларча/-лэрчэ (-ларжа/-лэржэ) от основ количественных числительных йезлэрэир, бицпэрэнр (Хнбм32) (« сотни, тысячи »)

Местоимение. В исследуемых нами текстах наряду с местоимениями, характерными для современного татарского языка, активно используются также и местоимения огузско-турецкого происхождения, которые представлены следующими разрядами- личные (бэн «я», сэн «ты»,сез «вы»), притяжательные (бэнем «мой», сэнец «твой», безем «наш»), указательные (шу «этот», у «тот», буйлэ, шуйлэ, уйлэ «так», «такой»), неопределительные (беркач «несколько»), возвратные (кэнду «сам», «свой»), вопросительные (нэ «что», нэрсэйэ «зачем», нэрэйэ «куда», нэрэдэн «откуда») и т.д

Наречие. В текстах произведений употребляются общетюркские наречия, характерные как для кыпчакских, так и огузских языков, которые по своим лексико-грамматическим значениям делятся на определительные и обстоятельственные

Определительные наречия, в свою очередь, распадаются на два разряда - наречия образа действия и наречия меры и степени:

1) наречия образа действия, тиз «быстро», йаваш «медленно», «тихо»,

2) наречия меры и степени' аз «мало», бераз «немного», озак «долго», байтак «довольно много», чок «очень много», аз-чок «много-мало, куб «много», дэЬа «еще»

Обстоятельственные наречия подразделяются на две группы

1) наречия места йакын «близко», тубэн «вниз»,

2) наречия времени кичэ «вчера», бугун «сегодня», шимди «теперь», сейчас», йарын «завтра», соцра «потом», «затем», мэцгу «вечно»

Глагол в данной диссертации рассмотрен с точки зрения категорий лица, числа, наклонения , а также временных форм В исследуемых нами произведениях Мусы Бигиева личные формы глагола встречаются в изъявительном, повелительном, желательном, условном наклонениях, а неличные формы - это причастия, деепричастия, имя действия, инфинитив

Изъявительное наклонение-индикатив представлено всеми временными формами.

Настоящее время на-йор;-р;-макда; -аторур.

Форма на -йор выражает действие, которое началось до момента речи и продолжается в настоящем Кроме того, данная форма в условиях контекста может обозначать действие, совпадающее с моментом речи- Иманым бундам иба идийор (Р и б 62) («Моя вера отходит от этого») Гакыл бэлясындан шикайэт идийор (Р и б 96) («Жалуется от беспечности разума»)

Форма на -р. Парадигматическим значением данной формы является выражение действия, обычное, постоянное, осложненное оттенками длительности, многократности, закономерное по своей природе Бэн уйлэ бер илэрэф илэ двнйадан канзгатъ идэрем (Р и б 27) («Я с почетом удовлетворен миром»)

■Форма на -макда выражает длительное действие, происходящее в плоскости настоящего времени Дэншэтле тулунлар арасында мэгълум дэгел йуллардан, йат иллэрэ караб свролмэкдэ, хараб идзр убкунлар агызына ихтыйарсыз тартылмакда (Хнбм15) («По страшным волнам, по неизвестным путям, посмотрев на чужие страны, невольно приобщаешься к пагубному разрушению (безнравственности»)

Форма на -а торур обозначает констатацию совершаемого действия, неограниченного временными рамками. Эта форма встречается лишь в I лице У мэктэблэрдэ урада булына билур пэммэ хаж;этлэремезе ала торур исэк, безем истикъбалемез нэр ж;энэт илэ тээмин кылынмыш улур (Х.н б м 76) («В тех школах, если сможем взять все необходимое, то наше будущее будет обеспечено всесторонне»),

Прошедшее время индикатива в структурном плане распадается на синтетические -ды; -мыш и аналитические конструкции -йор иде; -р иде; -мыш иде; -ачак иде.

Форма на -ды Парадигматическим значением данной формы является выражение совершенного незадолго до момента речи действия, в объективности которого говорящий не сомневается: «Исламийэтдэ кадэр» намында бер рисалэ йаздым (Хн бм 63) («Я написал одну брошюру под названием «Предопределение в исламе») Иэрбер мохалэфэтеме борнан илэ кустэрдем (Хн б м 42) («Каждое мое противоречие я доказал»)

Форма на -мыш Парадигматическим значением данной формы является обозначение прошедшего результативного действия, контактного с моментом речи сарыф, нэху кагыйдэлэрене дэ бэйан итмеш (Хнбмб) (« изложил правша морфологии и синтаксиса) Мэснэвидэ Мэулана Щэлэл Руми хэзрзтлэре димеш (Шэ 34) («В стихотворении наш учитель Джалал Руми сказал »)

Форма на -йор иде. Основным содержанием этой формы является значение незавершенности, незаконченности, длительности совершенного в прошлом очевидного действия, не приуроченного к определенному отрезку: Бэнем фикеремж;э, у кадэр муафыйк килмэйор иде (РибП) («По-моему, настолько не соответствовало») Иэгъни исламийэт дигзр миллэтлэрец ничберенэ кальбэн дэ фигълэн дэ тэхкыйрь итмэйор иде (Р и б 22) («То есть, ислам и сердцем, и фактически, на деле, не пренебрегал ни одним народом»)

Форма на -р иде Основным содержанием прошедшего времени на -р иде является идея незаконченности действия, т е она обозначает обычные, систематически повторяющиеся в прошлом действия, в большинстве случаев превратившиеся в свойства лица или предмета Ищтинад идэр идем (Р и б 27) («Яусердствовал») Щэлеб идэр идем (Ш э 35) «Я привлекал»

Форма на -мыш иде Парадигматическим значением данной формы является выражение относительного времени, т е обозначение прошедшего действия, которое предшествовало другому прошедшему действию- «Гакылдан бэля» мэкалене чыкармышлар иде (Р и б 95) («Они выпустили статью под названием «Бедствие разума») анам агызындан шу бэйетлэре йадламыш

идем (Хнбм 12) (« из уст моей матери я выучил эти бейты (стихотворения)»)

Форма на -ачак иде Данная форма выражает значение будущего категорического действия, перенесенного в план прошлого Гузэл иде, йэнэ гузэл улачак иде («Прекрасно, но вновь было бы еще лучше») динлэре биля тэгассыб бэйан итмэге илтизам идэщэк идем (Риб 40) (« принял на себя обязательства беспристрастного изложения») Будущее время на-р;-ачак//-акак

Форма на -р. Будущее неопределенное время на -р выражает значение действия, ожидаемого в будущем, с модальным оттенком предположительности- Русийэ мвселманларыныц да истикьбсишэренэ вмид кузе шд бакарым (Хнбм 77) («Посмотрю с надеждой на будущее российских мусульман») Сэни тэкфир идэрлэр (Риб 39) («Тебя обвинят в ереси»)

Форма на -ачак//-ажак. Основным значением этой формы является обозначение ожидаемого действия с оттенком категорического утверждения Хэйате эбздийэсендэ дэ инсан, элбэттэ инсанулуб калачакдыр (Шэ 33) («Ив вечной жизни человек, конечно же, останется человеком») Романларыц да гузэллэре, йэгъни эхлякъ нэм хиссийэте тэрбийэ идэ билэщэклэре бэлки вардыр (Хнбм 31) («Может быть, есть такие прекрасные романы, которые умеют воспитывать нравственные качества»)

В текстах произведений формы на -р, -а торур, -ды, -р иде являются общетюркскими формами Для огузских языков характерны формы на -йор, -макда, -мыш, -йор иде и -мыш иде. В XIX веке в результате огузско-турецкого языкового влияния в старотатарский литературный язык проникают формы на -макца, -йор иде, -ачак//-аэцак и -ачак иде Вероятнее всего, формы на -йор, -р, -а торур, -р иде и -мыш иде развиваются ранее и проникают в старотатарский литературный язык, начиная с древнетюркских письменных памятников и кончая литературными произведениями писателей-просветителей конца XIX - начала XX вв

Повелительное наклонение II лица единственного числа не имеет специальных морфологических показателей

II лицо множественного числа имеет показатели -ыцыз, -енсз, выражает значение приказания, повеления, обращенное к одному или нескольким лицам Укуцыз (Хнбм 17) («Читайте») Свйлэцез (Хнбм 18) («Говорите»)

III лицо единственного числа образуется при помощи аффикса -сын/-сун, -сун и выражает значение побуждения мокаддэмэ кеби улсуп (Р и б 86) (« пусть будет предисловием ») Свйлэрсен (Риб 91) («Расскажешь»)

III лицо множественного числа в форме -сунлар, -сунлэр выражает побуждение со значением желания, разрешения или позволения совершить действие морэщэгать итсунлэр (Риб 58) (« пусть обратятся») дэгъват итсунлэр (Риб 20) (« пусть пригласят»)

Все представленные формы повелительного наклонения являются общетюркскими показателями

Желательное наклонение оформляется с помощью огузско-турецких форм на -айым, -эйем, -элем в I лице единственного и -айык, -эйек в I лице

множественного числа, характерного как для кыпчакских, так и огузских языков, которые являются продолжением древнетюркских и старотатарских письменных традиций

Форма на -айым, -айем I лица единственного числа выражает следующие значения

1) желание, побуждение говорящего тарихыц шэьадэте илэ исбат идэйем (Хн бм 33) (« я докажу свидетельством истории») шу бэйетлэре иншад идэйем (Р и б 37) (« я продекламирую свои бейты (двустишья)»),

2) намерение, решимость говорящего совершить действие в ближайшем будущем. борнанларымы берэр-берэр гарыз идэйем (Риб 44-45) (« я представлю по порядку мои доказательства») Щэсэрэт илэ иман писаны илэ свйлэйем (¡111) 5) («Смело расскажу языком веры»)

Форма на -элем I лица единственного числа используется автором для выражения своего желания что-либо сделать. Мэзнэблэрец нэрбере дийэлем тэмам гузэлдер (Ш э 69) («Скажу, что мазхабы (богословско-правовые школы) в целом прекрасны») Инсаф идэлем > Куцелемездэ беркадэр генэ иман калмыш исэ, уземезе да, миллэтемезе дэ алдамакдан беркадэр хэйа идэлем инде' (Риб85) («Буду справедливым1 Я стыжусь обманывать наш народ и нас самих, потому что в наших сердцах осталась хоть какая-то вера»)

Форма I лица множественного числа оформляется при помощи присоединения аффиксов -айык, -айек к основе глагола со значением совершения совместного действия беркадэр мвляхэзэ кылайык (Риб9) (« рассмотрим несколько внимательнее ») Шу мэсьэлэи хэл итмэк касды илэ бэлягате тэгъриф нэм тэхлил идэйек (Хнбм81) («С целью решения этой проблемы мы ознакомим и проанализируем все красноречиво»)

Условное наклонение в исследуемых нами произведениях обозначает потенциальное действие, служащее условием совершения действия, выраженного другим глаголом, представленного общетюркским показателем на -са Килэщэк сэнэдэ мэдрэсэ вакыйфийэсендэ узец ичун бер тээмин хэзерпэмж йулында хэрэкэт итсэц йахшы улур иде», - мэгънэсендэ улан сузлэре сойлэделэр, йаздылар (Риб 39) («В будущем году было бы хорошо, если бы для подготовки фонда медресе ты двигался по этому пути ", - говорили и писали сторонники этих слов") Лэкин сабыр итэ билсэцез дэна гузэл (Шэ 45) («Но если сможете терпеть, будет еще лучше»)

Из неличных форм глагола активно употребляются причастие, деепричастие, имя действия и инфинитив

Причастия. В исследуемых текстах причастия представлены следующими временными формами 1) причастие прошедшего времени на -ан /-йан, -мыш, -дык, 2) причастие настоящего времени на -учы, 3) причастие будущего времени на -р, -ачак//-ажак. Причастия прошедшего времени.

Форма на -ан/-йан обозначает процессуальный признак предмета, лица или явления в плане прошедшего времени Зирэ «фетнэи» уртайа атан бэнем (Риб86) («Ибо причиной, вызвавшей смуту, был я») Инсаныц сэгадэте ичун лязем улан куцел рахэте йалцыз шу иман бер кэсе шэ тээмин кылынур

(Хнбм51) («Для счастья человека является необходимым спокойствие сердца, которое обеспечивается только верой »)

Отрицательная форма на -ан/-йан образуется при помощи аффикса глагольного отрицания -ма; -мо' тэхэммел итмэйэн экпе кэлям (Р и б 60) (« нетерпеливые приверженцы калама (диспута) ») Ьичбер вакыт канэгать итдерур кадэр мэгълумат вирмэйэн квтвбе кэлямийэ (Р и б 13) ( «книги калама никогда не могли дать достаточно убедительную информацию»)

Форма на -ан/-йан может субстантивироваться и принимать аффиксы числа и падежа Субстантивированное причастие на -ан/-йан чаще всего встречается в направительном падеже и обозначает косвенный объект другого действия и может принимать аффиксы множественного числа Иттика идэнлэрэ, зэкят вирэплэрэ, мвэминлэрэ ввщубэн Ходай рэхмэт идэр (Риб 47) («Покорным, выплачивающим милостыню, верующим, Создатель окажет милосердие»).

Форма на -мыш обозначает признак предмета, лица или явления по действию в плане прошедшего времени. Шу квн «эдэбийат» исеме вирелмеш китабларыц лисанларындан да, мэслэклэрендэн дэ, рухларындан да бэн разый дэгелем (Хнбм 14) ("На сегодняшний день я недоволен книгами, названными литературой, их языком, принципами и убеждениями») шу дэфга энэмийэт вирмэдегем кеби бундан соц да энэмийэт вирэмэм (Риб 93) ( как и сейчас, я и впредь тоже не буду обращать внимания »),

Форма на -дык, характерная для огузской группы тюркских языков, обозначает процессуальный признак предмета или лица по наличному результату в плане прошедшего времени Она близка по значению к причастию на -ган. Форма на -дык часто субстантивируется и употребляется с показателями принадлежности и падежа

а) форма на -дык с показателями принадлежности, сочетаясь с послелогом ичун «за», «из-за», передает действие, которое служит причиной совершения и выполнения другого действия, выраженного личной формой глагола Бэца тэнэззеля рух вирдеклэре ичун, шу мвхтэрэм рэфикьлэремэ швкерлэреме тэкъдим идэрем (Риб 74) («Мне за снисходительность мои уважаемые друзья выражают благодарность»),

б) форма на -дык, принимая аффиксы принадлежности и направительного падежа, в сочетании с послелогом курэ «из-за» выражает причинно-следственные отношения. галэме инсанийэтнец хэйате истикьбалийэсенэ эсас ула билур бер хакыйкате аслийэ, эувэлийэ улдыгына курэ исламийэт рухына иц муафыйк улан шу нэзарийз (Риб 11) (« этот взгляд, так соответствующий духу ислама, является истиной, способной стать фундаментальной основой будущей жизни человечества »),

в) форма на -дык в исходном падеже, сочетаясь с послелогом соц «после», выражает действие, после которого происходит другое действие, выраженное личной формой глагола Иман итдекпэрепдэн соц, без анлардан газабы кэшеф итдек (Хнбм 61) («После того, как они уверовали, мы не наказали их»)

Причастие настоящего времени. В исследуемых произведениях представлена лишь в единичных примерах форма на -учы Ьэммэ миллэтлэрец рэсуллэрене, нэбилэрене, шэригатьлэрене тасдыйк итуче Коръэн кэрим (Шэ37) («Коран подтверждает законоположения всех народов, пророков и посланников ») Дврест лисанда щ гузэл экрнэт — лисаныц самигъларына, укучыларына мэфнумлегедер (X н б м 22) («Правильно, в языке самая прекрасная сторона — это постижение смысла слушающими и читающими»)

Как правило, причастие настоящего времени, утратив свои глагольные свойства, полностью переходит в разряд имен существительных «Йазучы», йазар, йазан» васыфлары арасында колли фэрекъ вардыр, беренец мэгънэсене дигэре ифадэ идэмэз (Хнбм12) («В словах «писатель», «напишет», «написавший» есть полное отличие ■ смысл одного другое не разъяснит»)

Причастие будущего времени

Форма на -р. Данная форма выражает динамический признак как его постоянное свойство Причем это значение сопровождается модальными оттенками возможности или потенциальной способности субъекта к совершению действия Хаэкрт йук икэн, йат сузлэре алмак, зарурэт булынур икэн, йат сузлэрдэн сакынмак нэрбере тзкэллефдер (Риб 40) («Даже когда нет потребности заимствовать иноязычные слова, если будет крайне необходимо, то воздерживаться от иностранных слов является нецелесообразным»)

Форма на -ачак//-ая?ак В текстах произведений фонетический вариат причастия на -ачак, как и -ажак, не носит смыслового оттенка. Данная форма выражает признак, свойство предмета или лица по действию, осуществление которого в будущем не подвергается сомнению- Хэдис имамларыныц бвйвк мшмэтлэре илэ шэригать хвкемлэренэ мэзнэб кулларына зсас ула билэчэк хэдислэр мэузугъ хэдислэрдэн тэмам пакьланды (Шэ 62) («Усердиями великих ученых-хадисоведов, шариатскими постановлениями, стараниями богословско-правовых школ основные хадисы полностью очистились от вымышленных хадисов») миллэтец тэрзкькыйэте йульшда лязем улащак гамэллэрец нэммэсе хазер улур (Хнбм69) (« на пути продвижения народа все будет готово»)

Из представленных форм, специфических для огузских языков, причастия на -ачак, -ан/-йан, -мыш, -дык в исследуемых текстах являются наиболее употребляемыми формами и проникновение данных форм в старотатарский литературный язык, вероятно, обусловлено османо-турецким языковым влиянием в XIX веке

Деепричастие. В исследуемых нами произведениях употребляются формы на -уб, (-майуб), -арак, -дыкча//-дыюка, которые являются характерными для огузской группы тюркских языков.

Форма на -уб выражает действие, предшествующее основному действию или одновременное с ним Без хэрэкэтемезе мвбарзк бисмиллэсе шэ иц эсасдан гузэл сурэтдэ ибтида кыпуб, нэр нэ кадэр акрынлык илэ исэ дэ, тугъры йулдан хэрэкэт итдек (Хнбм71) («Начав с благословения Бога наше движение с

самого начала, мы медленно продвигались по прямому пути») Шу кадэр вазыйх бер хакыйкатьдэ сузе узатмайуб имамы философ Эбул-Галэ хэзрэтлэренец «эл-Лвзумийэт»ендэ зикер улынмыш ике бэйете бурада бер мвнасэбэт илэ нзкыль идэйем (Р и б 30) («В такой последовательности, не растягивая слова, переведу здесь два двустишия, упомянутые в произведении мусульманского философа Абу Галя «ал-Люзумият»)

Форма на -арак указывает на образ совершения основного действия У мвкаддэс мвсхэфлэрдэн нвсхэ кылынарак хисабы йук мэсахиф йазылуб, эувэлге гасырда мэсэкргдлэрец нэрбере, ханэлэрец эксэре мвкаддэс мвсхэфлэр илэ тэзйин кылынды (Хнбм 86) («Копии с этих бесчисленных священных списков, написанных в прежние века, украсили каждую мечеть и большинство домов»)

Форма на -дыкча//-дыюк;а Фонетические варианты деепричастия на -дыкча, как и -дыюка, не несут семантической нагрузки Деепричастие на -дыкжа обозначает длительное действие, происходящее одновременно с действием, выраженным личной формой глагола мэдэнийэт тэрэкькый итдекщэ шэригатец бэкасе, вафасы йалцыз буныц илэ улур (Хнбм 45) (« неизменность и тактичность шариата будут развиваться только по мере процветания культуры») инсанларыц эхлякьлары гузэллэшдекчэ, эхвале ищтимагыйэ, элбэттэ гузэллэшэчэк (Хнбм 65) (« по мере улучшения нравственности, конечно же, и социальное положение улучшится »)

Имена действия представлены в огузской форме на -мак, а также в форме на -у, -у, которая считается специфической особенностью кипчакской группы При этом основной формой имени действия является форма на -мак, употребление форм на -у,-у носит спорадический характер

Форма на -мак принимает показатель принадлежности некоторых падежей и сказуемого Ацпанмак - эдэбилекдэ щ мвним рвкендер (Хнбм 22) («Самая главная основа культуры ~ приходить к согласию») уземезе дэ, миллэтемезе дэ алдамакдан беркадэр хэйа идэлем инде' (Риб85) (« в некоторой степени стыжусь за введение в заблуждение и нас самих, и всего нашего народа») гафурлыгы, рахимлеге зикер итмэкдэ бер мэгънэ калмаз иде (Р и б 55) (« в упоминании о прощении и милости не осталось бы смысла»)

Имя действия на -у/-\, как и в современном татарском языке, может субстантивироваться и принимать показатели исходного и местно-временного падежей Суздэн, йазудан щ мвним максад ацлатудыр (Хнбм 27) («Самая важная основа слова и написания — умение объяснять») Килэж;эк заман биналарыны нэм йазуда, нэм дэ суздэ бэн васыф мэгънэлэрендэ истьгъмаль идэрем (Хнбм 9-10) («Конструкции будущего времени на письме и в слове я буду применять в атрибутивных значениях»)

Инфинитив реализуется в огузских формах на -мага (-майа), а также в кыпчакской форме на -ырга Инфинитив на -ырга отличается своей непродуктивностью нэм дэ кодере иланийэ беркадэр бэшэри карышдырмага чалышур — бер мвщазат булындыкэк;а (Хнбм 11) (« а божественное предопределение заставит людей работать под контролем») гафу кылыцыз, эше кэлямец мэгърурийэт, тарлык эсасларына бина кылынмыш сузлэрене

кабул итмэйэ такатем йукдыр (Риб 62) (« извините, ноу меня нет желания принимать слова приверженцев калама, основанные на высокомерии и узости»)

Форма на -мак также выражает значение инфинитива в составе конструкций на -мак+ичун, который выражает значание цели, и -мак+лязем выражает значение желания, совета, пожелания совершить действие с оттенком необходимости и долженствования эн;аваб булмак ичун (Риб 15) ( чтобы найти ответ ») вакыйф улмак ляземдер (Риб) (« нужно дать подробное изложение»)

Большинство вышеперечисленных личных и неличных форм глагола, являясь глаголами огузско-турецкого происхождения, стали одной из отличительных особенностей, которая была присуща татарскому литературному языку конца XIX - начала XX веков. В последующих этапах развития литературного языка эти формы не смогли стать полноправным эволюционным звеном, поэтому были вытеснены из употребления формами, характерными для разговорной речи татарского народа

Служебные части речи в исследуемых текстах произведений представлены послелогами, союзами, частицами

Послелоги. Наибольшей активностью отличаются следующие послелоги илэ «с», «вместе», кеби «как», «словно», «подобно», ичун «для», «ради» и т д

Среди заимствованных арабских и персидских послелогов реже употребляются би (перс ) «не», «без (бес)», би (араб ) «с» и фи «в»- . биз-зарурэ ихтыйар идэрлэр (Риб 78) (« поневоле выберут») бэн бил-квллийэ гащизем (Хн бм 53) (« я бессилен») «зл-Икътисад фил-игътикад» (Риб 14) («Умеренность в веровании»)

Союзы по языковому происхождению подразделяются на 3 группы: тюрко-татарские йэнэ, персидские Ьэм «и», эгэр «если», гуйа «как», «как будто», «словно», арабские лэкин «но», эмма «но», «однако», йэгьни «то есть».

В текстах произведений все представленные частицы — тюрко-татарские логико-смысловые: -гына/-генэ «только», «лишь», исэ «лишь только», «как только», «же», модальные: дэгел «не» и нэ «ни», -мы/-ме, -дыр/-дер; экспрессивно-эмоциональные: ин «самый», инде и -да/-дэ.

Исходя из всего вышеизложенного следует, что произведения ученого-богослова Мусы Джаруллаха Бигиева написаны на классическом старотатарском литературном языке с преобладающим арабо-персидским пластом, а также с употреблением традиционных тюрко-татарских и джадидо-османских письменных вариантов

Заключение содержит краткие выводы исследования. 1 Исследования графо-фонетических особенностей произведений показали, что для передачи гласных применялись четыре буквы I ,з Анализ графических особенностей позволил выявить и вариативные написания. В исследуемых произведениях больше всего используется арабо-персидская традиция письма, а также традиционные тюркские элементы.

2 Фонетические особенности в произведениях Мусы Бигиева наиболее полно отражают фонетическую систему татарского литературного языка конца XIX — начала XX веков Проведенное фонетическое исследование позволяет утверждать, что сохранены и продолжены огузско-турецкие, тюрко-татарские и арабо-персидские традиции

Фонетическая система текстов произведений характеризуется сохранением небной гармонии, в текстах она действует также регулярно, как и в современном татарском литературном языке. Случаи нарушения губной гармонии подтверждает близость к современному татарскому языку, в то же время сохранение губной гармонии указывает и на традиционную общетюркскую систему письма В отличие от татарского литературного письма, в произведениях Мусы Бигиева согласные, следующие после корня, не подвергаются закону ассимиляции В текстах преобладает уйгурская традиция письма, где после глухих согласных следуют окончания с начальным звонким согласным

3. Анализ грамматических особенностей произведений Мусы Бигиева дает возможность утверждать, что грамматический строй, нашедший отражение в языке исследуемых произведений, обнаруживает большое сходство с современным татарским литературным языком Кипчакские и огузские элементы употребляются параллельно, однако активизация огузских личных форм глагола на -ачак//-ажак, -ачак иде, -йор иде, -макда, неличных форм на -ан/-йан, -мыш, —дык, -арак, -дыкча//-дыюца являются наиболее употребляемыми формами Проникновение данных форм в старотатарский литературный язык, вероятнее всего, обусловлено результатом османо-турецкого языкового влияния По нашему предположению, данные огузо-турецкие черты исторически были привнесены в старогатарский литературный язык искусственно, это было связано, прежде всего, с активизицией культурно-экономических отношений Поволжья с Турцией и ирано-азербайджанским регионом Эти факторы и явились отличительными особенностями, присущими старотатарскому литературному языку конца XIX - начала XX веков, в последующих этапах развития литературного языка огузо-турецкие черты не сумели стать полноправным эволюционным звеном, поэтому были вытеснены разговорными формами татарского народа

Следует также отметить, что в исследуемых произведениях Мусы Бигиева определенное место занимают и заимствованные слова из арабского и персидского языков Это объясняется характерным историческим развитием татарского языка и широким их употреблением Часть из них входит в состав современного татарского литературного языка В произведениях нами были зафиксированы и лексические заимствования из русского и западноевропейских языков, которые уже становятся нормой в то время.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Абдулхаков, Рамис Рафилевич

Введение.

Глава I. Графо-фонетические особенности произведений Мусы Бигиева

1.1. Гласные.

1.2. Согласные.

Выводы.

Глава II. Фонетические особенности произведений Мусы Бигиева.

2.1. Характеристика гласных звуков.

2.2. Гармония гласных. Небная гармония.

2.3. Губная гармония.

2.4. Характеристика согласных звуков.

2.5. Гармония согласных.

Выводы.

Глава III. Морфологические особенности произведений.

3.1. Имя существительное. Категория принадлежности

Категория падежа.

Категория числа.

Категория сказуемости.

3.2. Имя прилагательное.

3.3. Имя числительное.

3.4. Местоимение.

3.5. Наречие.

3.6. Личные формы глагола. Изъявительное наклонение

Настоящее время.

Прошедшее время.

Будущее время.

Повелительное наклонение.

Желательное наклонение.

Условное наклонение.

Краткие выводы.

3.7. Неличные формы глагола.

Причастия прошедшего времени.

Причастия настоящего времени.

Причастия будущего времени.

Деепричастие.

Имя действия.

Инфинитив.

Краткие выводы.

3.8. Служебные части речи.

Послелоги.

Союзы.

Частицы.

Краткие выводы.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Абдулхаков, Рамис Рафилевич

Актуальной задачей современного языкознания является всестороннее изучение истории татарского литературного языка на основе исследования языковых особенностей письменных памятников для определения его роли в развитии татарского литературного языка. Как известно, ни одна наука не может успешно развиваться без изучения и исследования своей истории: понять какое-либо явление можно только тогда, когда определены причины и условия, основные тенденции возникновения этого явления, этапы его развития. Этот подход в полной мере относится и к языкознанию.

Планомерная работа по изучению истории татарского литературного языка велась в трудах многих татарских ученых-языковедов: Л. Заляя, М.З. Закиева, Э.Р. Тенишева, Ф.А. Ганиева, В.Х. Хакова, Э.Н. Наджипа, Ф.Ю. Юсупова, Х.Р. Курбатова, Ф.М. Хисамовой, Ф.С. Хакимзянова, Г.Ф. Саттарова, Ф.С. Фасеева, З.А. Хисамиевой, А.Х. Маннаповой, Я.С. Ахметгалеевой, А.Х. Алеевой, И.Б. Башировой, Ф.Ш. Нуриевой и др.

В развитии и обогащении литературного языка самое значительное место занимают просветители, ученые, писатели. В конце XIX - начале XX вв. в истории национальной культуры появляются выдающиеся представители татарской интеллигенции - ученые, писатели, общественные деятели: Ш. Марджани, К. Насыйри, Р. Фахретдин, Г. Тукай, Ф. Амирхан, Г. Исхакый, М. Акъегет, 3. Бигиев и др., - внесшие большой вклад в развитие и обогащение татарского литературного языка [Губайдуллина 2002, 4]. К этой плеяде относится и ученый-богослов Муса Джаруллах Бигиев.

Перед всеми исследователями истории литературного языка стоит основная задача: изучение процесса развития и совершенствования норм национального литературного языка. Этим и обусловлены актуальность избранной темы и ее исследование с точки зрения тюрко-татарского языкознания. Они заключаются «в отсутствии целостного систематического анализа истории какого-либо тюркского литературного языка» [Тенишев 1988, 77].

Как показывает история, эволюция татарского литературного языка в целом и его отдельных периодов характеризуется наличием нескольких письменных вариантов. В этом плане татарский литературный язык конца XIX - начала XX веков отличается своей многовариативностью. К настоящему времени сохранилось значительное количество старотатарских письменных памятников, языковые особенности которых изучены в недостаточной степени. К числу таких письменных памятников исследователи относят произведения М. Акъегета, 3. Бигиева, Р. Фахрутдинова и др., которые в языковом плане отличаются активным употреблением огузско-турецких элементов. [Мирхаев 2003, 14].

Изучение отдельных периодов развития литературного языка в различных аспектах приобретает особое значение в настоящее время, в том числе и объективное исследование языка и стиля художественных, общественно-публицистических и научных произведений, без которого невозможно установление преемственности и связи этапов развития языка с современным его состоянием [Губайдуллина 2002,4].

В этой связи и религиозно-дидактические произведения Мусы Джаруллаха Бигиева также приобретают особую актуальность и значимость.

Муса Джаруллах Бигиев, один из самых выдающихся представителей ученых-богословов, оставил после себя огромное богословско-философское наследие. В своих произведениях ученый использовал богатейший литературный язык, поэтому изучение языковых особенностей его произведений достойно подробного научного изучения. Данное исследование в этом плане представляет интерес как опыт системного описания языковых особенностей его произведений. К тому же язык произведений Мусы Джаруллаха Бигиева изучается как свидетельство состояния языка его эпохи, как определенный исторический процесс в развитии и обогащении татарского литературного языка. До сих пор языковые особенности богословско-философских произведений Мусы Бигиева остаются неисследованными. С этой точки зрения изучение языка произведений одного из талантливых богословов конца XIX - начала XX веков на сегодняшний день является актуальным.

Научная новизна данной работы состоит в том, что это исследование является первым шагом в изучении произведений ученого-богослова, в частности, изучении огузированного варианта произведений, испытавших сильное влияние османо-турецкого языка. В диссертации представлено комплексное исследование графо-фонетических, фонетических (фонологическая интерпретация графики) и морфологических (именные части речи, личные и неличные формы глагола, служебные части речи) особенностей языка произведений. Особое внимание уделяется историко-сопоставительному, синхронно-диахронному и сравнительно топологическому анализу языковых норм произведений Мусы Бигиева его периода, а также сопоставление их с фактами современного татарского литературного языка.

Цель и основные задачи исследования. Целью данной работы является лингвистическая характеристика произведений Мусы Бигиева. Для достижения поставленной цели намечено решение следующих задач:

1) прослеживание культурно-исторической и языковой ситуации татарского литературного языка конца XIX - начала XX вв.;

2) определение места творчества Мусы Бигиева в истории татарского литературного языка;

3) описание графо-фонетических и фонетических особенностей, характерных для языка произведений Мусы Бигиева;

4) лингвистический анализ грамматических (морфологических) явлений, характерных для языка произведений Мусы Бигиева;

5) выявление индивидуально-языковых особенностей произведений Мусы Бигиева.

Практическое значение работы определяется тем, что положения и выводы диссертации могут быть использованы при дальнейшем изучении письменного состояния татарского литературного языка конца XIX - начала

XX веков. Результаты исследования могут быть использованы в лекционных и практических занятиях по исторической грамматике и истории языка.

Основными источниками исследования послужили произведения Мусы Бигиева:

1) «Рэхмэте илаЬийэ борЬанлары» (Оренбург, 1911);

2) «Халык нэзарына берничэ мэсьэлэ» (Казань, 1912);

3) «Шэригать эсаслары» (Петроград, 1917).

Рэхмэте илаЬийэ борЬанлары» («Доказательства божественной милости»). В произведении интерпретируется о том, что находящиеся в сени божественной милости грешники, в том числе и кяфиры-неверные, не останутся в аду навечно. Предлагая собственное толкование божественного милосердия, охватывающего всех людей на земле, Муса Бигиев разрушил противоречащее духу ислама ложное учение о богоизбранности по этноконфессиональному признаку, подвергнув коренной переоценке смысл таких понятий, как «ислам», «мусульманин», «верующий», заявив, что любой представитель человеческого рода, действующий во имя социального блага, исполняет божью волю, а потому достоин рая. Подобные мысли высказывались и обсуждались такими видными представителями мусульманских ученых и суфиев средневековья, как Мухитдин ибн аль-Араби (1164-1240), Абу аль-'Аля аль-Маари (ум. в 1058), Ибн Таймия (12631328), Ибн аль-Кайим Аль-Джаузия (ум.1350), Абу Йазид Бистами (ум. в 875), Джунайд Багдади (ум. 910) и Зун-Нун Мисри (ум. в 860(61). Таким образом, Муса Бигиев, отстаивая свои идеи, обращался к наследию мусульманских ученых и суфиев, которые придерживались трактовки всеохватности божественной милости или склонялись к ней. 98-страничный труд был издан в 1911 году в Оренбурге в издательстве «Вакыт». Кроме того, данная работа была напечатана в 1933 г в Берлине. Это синкретизированное, т.е. нерасчлененное произведение классического старотатарского языка красноречиво сочетает 3 варианта: джадидо-османский (новоосманский), тюрко-татарскиий, традиционно арабские и персидские варианты.

Халык нэзарына берничэ мэсьэлэ» («Несколько вопросов вниманию народа»). Данная работа состоит из сборника статей по следующим темам: будущее ислама, связь веры и деяний, причины упадка исламской цивилизации, перевод Корана, выступление против традиционалистов (ысулчы), попытки определить задачи национальной литературы и чисто лингвистические исследования отдельных моментов татарской грамматики. Кроме этого автор подводит итог нескольким годам своей плодотворной деятельности: 93 - страничный труд напечатан в Казани, в издательстве «Умид» в 1912 году. Эта работа написана на синкретизированном классическом старотатарском языке с джадидо-османским, тюрко-татарским и традиционными арабско-персидскими вариантами.

Шэригать эсаслары» («Основы шариата»). Как следует из написанного автором предисловия к книге «Шэригать эсаслары», Муса Бигиев встречает с восторгом Февральскую революцию 1917 года. В данной работе он уделяет внимание призыву восстановить высокий статус Корана, заветы пророка Мухаммеда, авторитет разума и свободомыслия, затрагивает вопросы основоположения шариата, гарантии прав женщин в общественной жизни, свободу образования. 72 - страничный труд напечатан в типографии М.А. Максутова в 1917 году в Петрограде. В этом труде, как и в двух предыдущих, Муса Бигиев умело использует синкретизированный старотатарский литературный язык с 3 вариантами.

Методологической основой исследования данной диссертации являются разработки таких отечественных тюркологов, как Н.К. Дмитриев, А.Н. Кононов, A.M. Щербак, Э.Р. Тенишев, Э.Н. Наджип, Д.М. Насилов, Н.З. Гаджиева, Д.Г. Тумашева, М.З. Закиев, В.Х. Хаков, Ф.Ю. Юсупов, И.Б. Баширова, Ф.А. Ганиева, Я.С. Ахметгалеева, Ф.М. Хисамова, Ф.Ш. Нуриева, Х.Р. Курбатов.

Методы научного исследования. При изучении языковых особенностей Мусы Бигиева используется комплексное применение следующих методов: общелингвистический описательный (тщательное описание языка каждого отдельного текста на уровне графо-фонетики, графо-морфологии и морфологии); сравнительно-исторический (использован при сравнении родственных тюркских языков); функционально-стилистический (использован при выявлении специфики функционирования религиозно-дидактического стиля языковых единиц в произведениях); синхронно-диахронный (представлен в одновременном состоянии и изучении современного татарского литературного языка с точки зрения соотношений между его составными частями, сосуществующими в один период времени с историческим развитием татарского литературного языка в целом как предмет лингвистического исследования); статистический (использован в изучении количественных показателей османско-турецких, тюрко-татарских, арабско-персидских слов).

Апробация работы. По основным положениям диссертационного исследования были сделаны доклады на итоговых научных конференциях КГУ (2004, 2006), на научно-практической конференции «Проблемы истории, культуры и развития языков народов Татарстана и Волго-Уральского региона» (Казань, 2004), опубликованы 2 статьи в журналах «Милли меденият» № 7/2005 и «Мойдан» № 11/2005, всего материал изложен в восьми статьях, три из которых находятся в печати:

1. Муса ДаруллаЬ Бигиевныц сеяси Ьэм ижтимагый эшченлеге //Сборник докладов молодежной научно-практической конференции «Актуальные проблемы науки в XXI веке», посвященной 200-летию Казанского государственного университета: Филиал КГУ в г. Зеленодольске, 2004.-с. 107-108.

2. Муса ДаруллаЬ Бигиевныц дини эшчэнлегенэ кайбер шэрехлэр //Проблемы истории, культуры и развития языков народов Татарстана и Волго-Уральского региона. - Выпуск 3: Гуманитарные науки в Татарстане. Материалы VII Региональной конференции, Казань: Gumanitarya, 2004. - с. 123-128.

3. Муса Ж^аруллаЬ Бигиев // «Милли медэният» № 7/2005. - с. 79-90.

4. МэшЬур галим Муса Ж^аруллаЬ Бигиевньщ тормыш юлы Ьэм хезмэтлэре // «Мэйдан» № 11/2005.

5. Графо-фонетические особенности произведений М. Бигиева // Яшь галимнэр караты («Взгляды молодых ученых»). - Казань: РИЦ «Школа», 2006.- 111-123.

Диссертация обсуждена и одобрена на заседании кафедры методики преподавания татарского языка и литературы Казанского государственного университета им. В. И. Ульянова-Ленина.

Культурно-историческая и языковая ситуация. Как известно, конец XIX - начала XX вв. является особенно сложным периодом в развитии не только национального самосознания, общественно-эстетической мысли, истории, литературы татарского народа [Тат. эд. Тарихы, 1985, 212], но и его литературного языка, потому что он являлся переходным этапом «. от старотатарского тюрки к новотатарскому национальному литературному языку» [Фасеев 1982, 164]. В этот период тесно переплелись веками продолжающиеся письменно-традиционные нормы классического старотатарского языка и общеразговорные формы татарского народа. Однако это соотношение разговорного татарского и письменного тюрки, как двух форм старотатарского состояния, было известно с XIII - XIV веков [Фасеев 1982, 29]. Тем не менее в отличие от других этапов классического старотатарского языка в конце XIX - начале XX вв. данное соотношение заметно дифференцируется. Одни просветители все свои произведения писали специально для татарского читателя и употребляли, в основном, татарско-общеразговорные нормы (К.Насыйри, Г.Фаизхан, Г.Ильяси, Я.Емельянов, Ф.Халиди, Г.Камал - классики-поэты и прозаики татарского народа). Другие пользовались общеразговорными формами не только татар, но и башкир, казахов (А. Уразаев-Кормаши, М. Акмулла и др.). Третьи авторы отдельные свои произведения посвящали татарскому читателю и употребляли народно-разговорные формы (публицистика Г. Чокрыя, романы

3. Бигиева, дидактические брошюры Р. Фахрутдинова, повести Ф. Карими, рассказ С. Максуди и др.). Другие свои произведения те же авторы писали для общетюркского читателя и пользовались, в основном, письменно-традиционными нормами (рассказ М. Акъегет-заде (Акджигита), публицистика З.Бигиева, публицистика и научные труды Ф. Карими, повести и научные труды Р. Фахрутдинова и др.), на основе взаимодействия которых создавалась своеобразная структурно-функциональная вариативность татарского литературного языка конца XIX - начала XX вв. [Бэширова 1992, 59-66].

Эпоха образования национального литературного языка является новым этапом в развитии литературного языка. Этот процесс тесно связан с процессом формирования татарской буржуазной нации, который охватывает вторую половину XIX и начало XX веков. [Ист. тат. лит. яз., 2003, 21].

В это время наряду с сопоставительным изучением русского (С. Хальфин и др.), в середине XIX века татарский язык одним из первых среди тюркских языков начинает изучаться и в аспекте употребления (М. Иванов, С. Кукляшев, К. Насыри, Н. Катанов и др.). В практическом плане во многих жанрах и стилях продолжала соблюдаться установившаяся традиция письма: на всех уровнях языка (фонетика, морфология, лексика) наблюдалась вариативность норм. [Баширова 2000, 11].

По мнению М.И Махмутова, история развития всех литературных языков связана с такими объективными явлениями, как заимствование иноязычной лексики. Это же относится и к развитию татарского литературного языка. В большом пласте иноязычных заимствований определенное место занимают слова и словосочетания, пришедшие из арабского и персидского языков. Этот слой заимствований имеет свою многовековую историю. Он встречается не только в литературном, но и в разговорном языках татарского населения, воспринимающего эту лексику как свою собственную. [Махмутов 1993, 8]. Другой исследователь отмечает, что закреплению арабских слов в словарном составе татарского языка способствовало проникновение в XVIII - XIX веках из Средней Азии и Турции суфийской поэзии и художественной литературы, пропитанной арабско-персидскими элементами. Эта литература оказала сильное воздействие на развитие письменного литературного языка того времени [Сиразиев 2002, 18].

На рубеже XIX - XX веков проблема общетюркского языка была актуальной и для многих тюркских народов.

Единственным проводником письменных традиций тюрко-татарского языка была газета «Тарджиман» (1883-1918), отмечает Л. И. Гимадеева. Следовательно, газета «Тарджиман» служила всему тюркскому миру. Через газету «Тарджиман» ее редактор, общественный деятель И.Гаспринский, проводил концепцию общетюркского литературного языка и предлагал называть его «урта лисан» («средний язык»). Под понятием общетюркского литературного языка подразумевается язык, доступный всем тюркским народам. И. Гаспринский надеется объединить тюркские народы под лозунгом «Единство языка, мысли и действия». По мнению И. Гаспринского, единый литературный язык оберегает народ от дискриминации. Идея единого языка И. Гаспринского не отрицает значения отдельных национальных языков. Он придерживается мнения, что ребенок первоначальные знания и воспитание должен получить на своем родном языке. Единый язык нужен для того, чтобы служить общим интересам, целям и задачам своего народа. Главной идеей газеты «Тарджиман» остается ознакомление читателей с актуальными проблемами просветительского дела и взаимоотношение русских и татар. Газета являлась своеобразной ареной идейной борьбы, средством пропаганды взглядов прогрессивных педагогов, общественных деятелей либерального направления, передовых писателей, представителей искусства и деятелей науки. С появлением большого количества изданий на разных тюркских языках уменьшился спрос на выпуск газеты на едином языке. [Гимадеева 2000, 7-9].

Идеи И. Гаспринского, который хотел объединить общим тюркским литературным языком весь тюркский мир, находят сильный резонанс в среде тюркской мусульманской интеллигенции России. Они оставляют свой отпечаток и в старотатарском литературном языке. Татарские писатели и просветители, которые хотели, чтобы их произведения также читали во всем тюркском мире, писали на языке, близком к языку газеты «Тарджиман», который основывался на новоосманском языке. Поэтому в старотатарском литературном языке в конце XIX века активизируются некоторые огузские элементы, ранее появлявшиеся эпизодически, а также утверждаются новые -османо-турецкие. Их можно встретить в фонетике, лексике, грамматике и синтаксисе. Вследствие этого на рубеже двух веков формируется новый вариант старотатарского литературного языка, на этот раз с сильным преобладанием огузского компонента [Бэширова 1999, 11-19].

Как правило, огузские элементы имели место во всех стадиях развития старотатарского литературного языка. С XVII - XVIII веков в старотатарский литературный язык начинается интенсивное проникновение огузского компонента в результате османо-турецкого влияния. Это влияние было обусловлено конкретными социально-историческими предпосылками -активизацией культурно-экономических, а также дипломатических отношений Поволжья с Турцией и Ираном (Азербайджаном) [Негматуллов 1983,156; Хисамова 1990,35].

В конце XIX - начале XX вв. вариант старотатарского литературного языка с преобладанием огузского компонента называли по-разному: татарско-турецкий язык, язык «Тарджимана», турецко-османский язык.

После революции 1905 - 1907 гг. османско-турецкое влияние на старотатарский язык несколько ослабевает. Это объясняется тем, что в 1905 году начинают появляться десятки печатных изданий на разговорно-татарском языке.

С приобретением возможности издания газет и журналов нужно было определиться, на каком языке писать («Нур». 1905. - № 4). Под термином язык» подразумевались варианты классического старотатарского языка, называемые: а) терки эдэби тел - тюркский литературный язык; б) жэдиди госманлы - джадидо-османский вариант, который был близок к газете «Тарджиман»; в) гавами тел - вариант письменного языка, который был обогащен общенародными разговорными формами («Нур». - 1905. - № 4 -13, 1906. - № 67 и др.). Дискуссия, которая началась в газетах «Нур», «Йолдыз», «Ахбар» продолжалась и в журналах «Шура», «Ац» и др. [Баширова 1999, 11]. Так как многие представители татарской интеллигенции (Г.Тукай, Дардманд, Г.Ибрагимов, Ф. Амирхан X. Максуди, Г.Исхаки, Ш.Камал, М.Гафури и др.) были против языка газеты «Тарджиман», большинство писателей, которые сочиняли свои произведения на огузированном варианте старотатарского литературного языка, переходят на его общенародный разговорный вариант. [Баширова, 2000, 11].

В конце XIX и в самом начале XX веков влияние турецкого языка на татарский литературный язык наблюдается во всех жанрах письменной литературы. В то же время писатели-демократы умело прибегали к турецким словам в целях создания сатиры. Они едко высмеивали язык газеты «Тарджиман» и ее редактора И.Гаспринского. Татарский поэт Г.Тукай утверждал: «По-моему, газета «Тарджиман» никакого отношения к нам, татарам, не имеет, язык ее - язык крымский - чуждый нашему». [Ист. тат. лит. яз., 2003, 23]. Несмотря на это, огузированный вариант татарского литературного языка конца XIX - начала XX веков все же сыграл важную роль в истории татарского народа. В эпоху общественно-экономических преобразований произведения видных писателей и просветителей, написанные на этом варианте, помогали распространению просветительских идей, тем самым он служил обогащению духовной и культурной жизни татарского народа, а также способствовал его сближению с другими тюркскими народами. [Мирхаев 2003,13].

В ходе полемики в периодических изданиях поднимались и другие вопросы: каким образом отразить на письме произношение татарского языка, каким языком (вариантом) писать газетные статьи, научные труды, официальные документы, произведения художественной литературы. Таким образом, поднимались и требовали ответов основные теоретические и практические вопросы татарского национального литературного языка. В это же время татарский язык продолжает изучаться и в сопоставительном, и в структурном планах, расширяется издательская деятельность, издается многочисленная литература всех жанров и стилей, написанная на трех вариантах литературного языка, однако более или менее приближенного к общенародному разговорному языку. Входит в оборот термин «урта лисан» («средний язык» ) («Нур»-1906, № 67), [Баширова, 2000, 10-11].

Как известно, в конце XVIII - начале XIX вв. в татарской общественной мысли формируется просветительское движение. Наиболее развитый период татарской просветительской мысли приходится на вторую половину XIX века и связан с творческой деятельностью известного ученого-богослова, философа и историка Ш. Марджани (1818-1889), а также с другими виднейшими учеными и писателями-просветителями, такими, как К. Насыйри (1825-1902), X. Фаизханов (1828-1866), Г. Фаизханов (1850-1910), Р. Фахретдинов (1859-1936), А. Максуди (1868-1941), С. Максуди (18781957), Ф. Карими (1870-1937), М. Акъегетзаде (1864-1923), 3. Бигиев (18701902) и др. Рядом с этими именами стоит и имя ученого-богослова Мусы Джаруллаха Бигиева (1875-1949). Татарская общественность впервые услышала голоса этих замечательных просветителей во второй половине XIX века, они продолжают звучать вплоть до наших дней.

Сторонники просветительства упорно защищали идеи гуманизма и свободы личности, требовали коренного преобразования существующих общественных отношений, подвергли серьезной критике проявления застоя в национальной жизни, посвятили все свои силы освобождению из плена средневековой отсталости, тем самым пропагандировали разум и науку. [Баширова, 2001,49-55].

Во второй половине XIX и начале XX вв. татарские просветители К. Насыйри, X. Фаизханов, Г. Ильяси, 3. Бигиев, Ф. Халиди и другие сделали очень много для развития татарского литературного языка. Следует особо отметить исследования К. Насыйри в области языкознания и фольклора. Ему принадлежат оригинальные труды, переводы и учебники по многим дисциплинам (математике, биологии, географии, истории и др.). [Ист. тат. лит. яз., 2003, 22].

Вследствие отсутствия лингвистического анализа языка трудов ярчайшего представителя татарской богословской мысли конца XIX - начала XX веков Мусы Бигиева, нами была предпринята попытка системного описания языковых особенностей его произведений.

В последнее время интерес к имени Мусы Бигиева возрос среди историков и философов, поэтому хочется кратко ознакомить с жизнью и творчеством известного ученого.

Муса Джаруллах Бигиев, по сообщению его дочери Фатимы Тагирджановой, родился 6 января 1873 г. в Ростове-на-Дону. Но относительно года рождения Мусы Бигиева нет окончательной определенности. В своем письме Фатиху Каримову он писал, что точная дата рождения ему неизвестна. Он определяет ее приблизительно по дате постановки на военный учет в 1896 г. и называет ноябрь/декабрь 1875 г. Кроме этого есть сообщения о 1874 и 1879 гг. его рождения. Местом рождения М. Бигиева историк И.Тагирджанов называет г. Чембар Пензенской губернии. Сам Муса Бигиев писал в уже упоминавшемся письме, что появился на свет в пути, в окрестностях города Новочеркасска, во время переезда своих родителей [Хайрутдинов 2005,13].

Образование Муса Бигиев получил в Казанском медресе Кюльбуе, в Петербургском университете и в богословских центрах Востока, занимал ведущее положение в политических и общественных движениях, участвовал в работе всех пяти съездов российских мусульман, исполнял обязанности главного секретаря мусульманского курултая, проходившего в 1906 году в

Нижнем Новгороде. В эти годы М. Бигиев получил известность в России как видный ученый-богослов, публицист и общественный деятель. [вогтег М., 1994, 27].

После революции 1917 г., поверив в большевистские лозунги о равноправии национальностей, М. Бигиев пытался найти пути сотрудничества с советским строем, испытал на себе «прелести» новых порядков - арест и заключение в тюрьму по идеологическим мотивам. В 1930 г., будучи оторванным от родины, горячо любимой жены и детей, М. Бигиев продолжил свои религиозно-богословские исследования в исламских науках. До самой смерти он напряженно трудился и написал большое количество сочинений богословского характера, в большинстве своем на арабском языке. Муса Бигиев покинул этот мир 12 ноября 1949 г. Похоронен в столице Египта Каире. [Хайрутдинов 2005, 13].

Муса Бигиев был предан математике и астрономии. Всю жизнь он питал особую любовь к этим наукам и был одним из первых, кто мечтал внести точность математических выкладок в ткань социологических исследований. По сообщению общественного и религиозного деятеля Алимджана аль-Идриси, Муса Бигиев являлся членом Российского научного астрономического Общества. Он не отказывался от путешествий, которые предпринимались с целью непосредственного наблюдения за лунными и солнечными затмениями [Оогтег М., 1994, 30].

Из воспоминаний Г.Тукая о пребывании в Петербурге можно узнать некоторые факты из жизни Мусы Бигиева. Наиболее интересны в этом отношении сведения о режиме работы татарского богослова. При изучении деятельности М. Бигиева невозможно не удивиться его работоспособности, ведь за очень короткий промежуток времени он успевал писать оригинальные трактаты, публиковаться в прессе, заниматься переводами восточной поэзии, следить за событиями общественной жизни России, много ездить по стране, активно участвуя в жизни российских мусульман и исламского мира в целом. Для того, чтобы успевать делать столько дел, нужно было подчинить себя очень жесткому графику работы. Оказалось, что М. Бигиев работал именно в таком режиме: Г. Тукай вспоминал, что он даже пищу принимал, не отрываясь от письменного стола, заваленного бумагами [Хайрутдинов 2005,].

Муса Бигиев также оказался и талантливым педагогом, лекциями которого заслушивались учащиеся медресе. Одинаково усердно он работал и с отдельными шакирдами, обучая их различным мусульманским наукам. Так его воспитанниками являются Заки Валиди Тоган, ставший позже первым руководителем советской Башкирии, профессор Восточного факультета Ленинградского государственного университета Габдрахман Тагирджанов, преподававший арабский, персидский и турецкий языки, видный советский арабист, автор одного из базовых учебников арабского языка, нашедшего широкое применение в языковых вузах Советского Союза Баки Закиевич Халидов. [Хайрутдинов 2005, 8; 26-27].

Муса Бигиев оставил большое наследие во многих отраслях знаний. Кроме религиозных трудов он написал работы в области политики, общественных наук и философии. Они издавались и распространялись в Казани, Петербурге, Оренбурге, Стамбуле, Берлине, Бхопале (автономная область в Индии), Бомбее, Каире. Его перу принадлежит около 120 работ и трактатов, он внес свою лепту в создание мусульманского пласта богословской литературы, малая часть которой представлена переводами и толкованиями, а большая часть - оригинальными трактатами. Произведения Мусы Бигиева хранятся в различных библиотеках мира, поэтому собрать их все воедино на сегодняшний день представляется трудной задачей.

Однако есть сведения о том, что после смерти ученого (1949), при содействии турецкого консульства Египта, некий азербайджанец Гали Хайдар инициативно передал около 500 томов книг Мусы Бигиева в «Национальную библиотеку» г. Анкары. Среди этих томов находились и ценные рукописи. Об этом сообщила турецкая газета «Улус» от 21 ноября 1949 года. [Баттал-Таймас Г., 1997,43].

Часть своих работ Муса Бигиев написал на джадидо-османском варианте старотатарского литературного языка с тюрко-татарскими компонентами и традиционными арабско-персидскими заимствованиями. Эти работы издавались в Казани, Петербурге и Оренбурге. Некоторые труды Мусы Бигиева хранятся в научной библиотеке им. Н. И. Лобачевского при КГУ:

-«Меляхаза». «Тэржеман» мехэррире мехтэрэм остаз Исмэгыйль бэк хэзрэтлеренец вафаты хатирэсенэ («Размышления. Посвящены светлой памяти редактора газеты «Тарджиман» уважаемому господину Исмаилу Гаспринскому»). - Петроград, 1915. - 56 с.

-«Хокук есасе» /124 статья/ 1906 ел апрель 23-дэ тэстыйк кылынган эсас канунлары. «Исляхат эсаслэре» исемле китаптан бер кисэк. - Петербург, 1916.-19 с.

-«Эл-лезумият». Гали-Эхмэд Мэгар хэзрэтлэренец тэржемэи хэле («Обязательность необязательного»). - Казань, 1907. - 210 с.

-«Тэсхыйх рэсем хат ел- Коръэн» («Исправление типографских ошибок в Коране»). - Казань: Бэян -эл-хак, 1909. - 93с.

-«Рисаля муфрада'аля усул эл-Муафакат» («Оригинальный трактат по методам согласования позиций мазхабов»). - Казань, 1909. - 13 б.

-«Диван Хафиз тэржемэсе» («Перевод сборника стихов Хафиза») -Казань, 1910.-145 с.

-«Кавагыйде фикъЬия» («Правила фикха»). - Казань: Исхакый, 1910.

232 с.

-«Рэхмэте илаЬийэ борЬанлары» («Доказательства божественной милости»). - Оренбург: Шерык, 1911. - 98 с.

-«Инсанларыц гакыйдэ илаЬийэлэренэ бер нэзар» («Взгляд на верование людей в божество»). - Оренбург: Шэрык, 1911. - 25 с.

-«Озын кенлэрдэ руза» («Пост в длинные дни»), - Казань, 1912. - 206 с.

-«Хальпс нэзарына берничэ мэсьэлэ» («Несколько вопросов вниманию народа»). - Казань: Максудов, 1912. - 93с.

-«Шэригате исламия» («Основы шариата»). - Петроград, 1917. - 72 с.

-«Мэет якмак мэсьэлэсе» («К вопросу о кремации трупов»). - СПб, 1914.-16 с.

-«Закят» («Религиозный налог») - Петроград, 1916. - 96 с.

-«Шэригать ни ечен реэяне игътибар итмеш?» («Почему шариат устанавливает лунное летоисчисление?»). - Казань: Шэрык, год не указан. -110 6.

-«Эдэбияте гарэбия илэ голум исламия» («Арабская литература и исламские науки»). - Казань: Магариф, год не указан. - 72 с.

-«Эл-муафэкать мекадцимэсе» («Вопросы согласования между мазхабами»). - Казань: Сабах, 1909. - 13 с.

-«Беек мэузугъларда уфак фикерлэр» («Маленькие мысли о больших проблемах»). - СПб: Максутов, 1914. - 112 с.

Другие труды Мусы Бигиева, написанные на традиционном арабском языке, издавались и распространялись в Берлине, Стамбуле, Каире, Бхопале (автономная область Индии), Лахоре, Бомбее и т. д. [Обгтег М., 1994, 191]. Вот некоторые из них:

-«Ислам миллэтлэренэ дини, эдэби, иясгимагый вэ сэяси мэсьэлэлэр вэ тэдбирлэр хакында» («Мусульманским народам о религиозных, нравственных, социальных, политических проблемах и установлениях»). -Берлин, 1923.-110 с.

-«Коръвн кэрим аять кврималаре нурларында хатъш» («Женщина в свете священных аятов благородного Корана»). - Берлин, 1933. - 32 с.

-«Коръвн кэрим аят квримэлэренец могъжиз ифадалэренэ курэ Йээж^ж>> («Гог согласно разъяснениям чудотворных аятов благородного Корана»). -Берлин, 1933.-36 с.

-«Аль-Вашиа фи накд'акаид аш-Ши'а» («Критика шиитских воззрений»), - Каир, 1935. - 290с.

-«Айам Хайат ан-Набий» («Дни жизни Пророка»). - Каир, 1935. - 32с.

-«аль-Айат фи хилкат аль-Инсан» («Аяты о сотворении человека»), «Тарих ат-Ташри'иль-ислами» («История исламского правотворчества»). -Каир, 1935.- 65с.

-«Ан-Нукуд аля Тафасилил-Укуд Китаби Ихъяин-нахв» («Критический обзор по разъяснению положений трактата о воскрешении грамматики»). -Каир: аль-Факих, 1938. - 51 с.

-«Та'мин аль-Хаят вал-Амляк» («Страхование жизни и имущества»). -Бхопал, 1944.-22с.

-«Сахифат аль-Фараиз» («Записки о праве наследования»). - Бхопал, 1944.- 188с.

-«Китабус-Сунна». («Книга свода хадисов»).- Бхопал, 1945. - 155 с.

-«Сарф аль-Кур'ан аль-Карим». («Глаголы в благородном Коране»), -Бхопал, 1945.- 104 с.

-«Низам аль-Хилафа аль-исламия» («Система исламского халифата»). -Бхопал, 1945.24 с.

-«Аль-Джамиа аль-исламия аль-'ильмия» («Исламский научный университет»). - Бомбей, 1946.- 25 с.

Одним из первых трудов Мусы Бигиева, изданных в Казани в 1908 году, становится перевод сборника стихов средневекового мусульманского мыслителя Абу Аль-Аля Аль-Маарри (973-1058) «Аль-Лузумият» («Обязательность необязательного»). Во вступительном слове к этой книге М.Бигиев касается таких злободневных тем, как отсталость и неэффективность мусульманской системы образования, неприятие новых веяний и прогрессивных перемен со стороны традиционалистов и др.

В 1909 году М.Бигиев издает первую в исламской истории книгу по хадисоведению «Аль-Муватта», написанную основоположником одного из мазхабов имамом Маликом. Эта книга до появления известных сборников хадисов имама Бухари и Муслима была признана вторым источником шариата после Корана. Журнал «Шура» опубликовал на своих страницах рецензию, в которой была выражена надежда на то, что этот труд станет верным средством привлечения российских имамов к хадисоведению. Данный труд еще более поднял авторитет М.Бигиева в глазах российских мусульман.

В 1910 году вышли еще несколько книг Мусы Бигиева. Среди них «Кава'ид фикъИия» («Правила мусульманского законотворчества»), изданная в Казани в 1910 и 1927 гг. Этот труд вызвал волну полемики на страницах мусульманской прессы.

Летом 1910 года М.Бигиев совершает поездку в Финляндию. Согласно его собственному объяснению, на страницах книги «Озын кенлэрдэ руза» («Пост в длинные дни») М.Бигиев предпринял это путешествие для созерцания картины незаходящего Солнца с дальнейшим предложением аргументированного установления, касающегося проблем вечернего, ночного и утреннего намаза, а также поста в условиях высоких северных широт. [Гёрмез 2004, 25]. Для этого ученый побывал на горе Авасакса близ финского городка Рованиеми, что находится у Северного полярного круга.

В 1911 году М.Бигиев выпускает книги «Рехмете илаИия борИанлары» («Доказательства божественной милости») и «Инсаннарньщ гакыйде илаЬиялэренэ бер назар» («Взгляд на верование людей в божество»; Оренбург). Эти произведения вызвали у читателей самые различные отклики и стали значительным явлением мусульманского мира. Следивший за развитием ситуации вокруг М.Бигиева журнал «Мир Ислама» писал: «Сочинения Мусы Бигиева стали вдруг. предметом особого внимания. Идеи татарского философа все больше и больше начали распространяться среди константинопольских мусульман. Его смелая критика старых толкований начала нравиться очень многим». В связи с этим появление сообщения в турецкой газете «Танин» от 25 марта 1913 г., где говорится о принятии главой османских мусульман шейх-аль-исламом Мустафой Сабри резолюции, запрещающей распространение и чтение его книг «Рэхмет илаЬия борЬанлары» («Доказательства божественной милости»), «Инсаннарньщ гакыйде илаИнялеренэ бер назар» («Взгляд на верование людей в божество»), «Озын кенлэрдэ руза» («Пост в длинные дни») и «Кава'ид фикъЬия» («Правила мусульманского законотворчества»). В резолюции говорилось, что эти книги содержат в себе еретические тенденции и написаны с целью ввести мусульман в заблуждение. Но из-за прямо противоположной реакции народа запрет вскоре был аннулирован.

Вопрос о соотношении Бога и мира в качестве основной проблемы классической философии был решен Мусой Бигиевым в свете учения о всеохватном характере божественного милосердия. Ученый придал этому казалось бы сугубо теологическому вопросу ярко выраженную социальную окраску и значимость, затронув при этом целый комплекс духовно-этических проблем татарской общественной жизни начала XX в. Новаторские подходы М.Бигиева к проблеме реформирования отдельных положений мусульманского права, в частности, вопроса о посте в длинные дни, во многом оказались принципиально отличными от сложившейся в мусульманском мире правотворческой традиции. [Антология тат. богосл. мысли 2005,21; 27; 72; 75-76].

Немаловажным моментом, связанным с провозглашением всеохватности божественной милости, является нравственно-этический аспект данной проблемы, который, в свою очередь, связан с этно-историческими особенностями. Татары в течение многих веков находились под властью России, сохраняя стремление к независимости. К этому фактору восходит желание Мусы Бигиева найти в основах исламского учения такие мотивы, которые убедили бы его современников-мусульман в возможности мирного сосуществования различных наций в границах одного государства. В своем произведении «Рэхмэт илаЬийэ борЬанлары» он выражает это стремление: «Для того, чтобы жить в добрых отношениях с каждым представителем рода людского, следует, конечно, верить и во всеобщность божественной милости, и в то, что в день Суда все люди будут спасены» [Хайрутдинов 2005,90].

В современном контексте становления многополярного мира изучение и исследование трудов Мусы Бигиева способно разрушить предрассудки и стереотипы, определяющие отношение современного читателя к мусульманскому наследию и культуре. Наследие этого талантливого богослова и философа представляет ценность еще и потому, что он высказывал идеи, способные привести к положительному решению проблемы противостояния христианского Запада и мусульманского Востока, которое берет свое начало с эпохи крестовых походов и даже ранее. [Антология тат. богослов, мысли 2005, 14].

Стремясь восстановить подлинное место женщины в обществе, Муса Бигиев особое внимание уделял проблеме ее воспитания и нравственного облика. Он был уверен в том, что благополучие мусульман в духовном и материальном плане зависит от воспитанности женщины: хорошее воспитание, по его мнению, является основой человеческого достоинства и целомудрия. Отметим, что Муса Бигиев не считал себя ни реформатором, ни модернистом, ни джадидистом, напротив, он жестко критиковал их взгляды и действия, усматривал в них попытку выхолостить исламское учение в угоду требованиям Запада. Муса Бигиев ставил перед собой задачу: путем сравнительных религиозно-исторических исследований показать величие и общечеловеческую значимость учения ислама. Истории известно, что попытки одной группы людей доказать другим свою правоту или превосходство, редко обходились без конфронтации и даже кровопролития. В этом вопросе Муса Бигиев был очень тактичным и чутким: разрабатывая методику изучения истории религий, он заявил, что основополагающим принципом в этом является уважительное отношение к мировоззрению окружающих. Он утверждал, что нельзя подходить к верованиям людей как к проявлению невежества, глупости или безбожия. [Антология тат. богослов, мысли 2005, 15; 62; 71]. Одну из причин отсталости национальной и общественной жизни Муса Бигиев усматривал в пренебрежении духовно-культурным наследием прошлого, он утверждал, что Европа достигла своих высот благодаря прогрессу, но это удалось ей не любовными романами, а наукой и просвещением, торговлей и промышленностью. [Гёрмез М 2004, 112-114].

Несмотря на то, что Муса Джаруллах Бигиев не оставил после себя художественных произведений, о его таланте судят по его богословским трудам, из которых можно получить представление о высочайшем уровне его филолого-лингвистических способностей. Поэтому имя Мусы Бигиева и его наследие привлекают к себе внимание филологов, педагогов, историков, политологов, философов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Языковые особенности произведений Мусы Джаруллаха Бигиева"

179 Заключение

Татарский литературный язык конца XIX - начала XX вв. отличается своей многовариативностью. Революция 1905 года дала возможности для издания многих газет и журналов, актуальным стало определение языка материалов («Нур». 1905. - № 4). Под термином «язык» подразумевались варианты классического старотатарского литературного языка указываемого периода называемые: а) терки эдэби тел - тюркский литературный язык; 2) жэдиди-госманлы - джадидо-османский вариант, который был близок к газете «Тарджеман»; в) гавами тел - вариант письменного языка, который был обогащен общенародными разговорными формами («Нур». - 1905. - № 4 - 13, 1906. - № 67 и др.) [Баширова 2000, 22].

Известные татарские просветители все свои произведения писали специально для татарского читателя и употребляли, в основном, татарские общеразговорные нормы (К. Насыйри, Г. Фаизханов, Г. Ильяси Ф. Халиди, Г. Камал и др. Некоторые авторы пользовались общеразговорными формами не только татар, но и башкир, казахов (А. Уразаев-Кормаши, М. Акмулла и др.).

Отдельные авторы свои произведения посвящали татарскому читателю и употребляли народно-разговорные формы (публицистика Г. Чокрыя, повести 3. Бигиева, дидактические произведения Р. Фахрутдинова, повести Ф. Карими, рассказ С Максуди), те же авторы, когда обращались к общетюркскому читателю, пользовались джадидо-османским вариантом (поэтические произведения Г. Чокрыя, путевые заметки 3. Бигиева, Ф. Карими, повести, исторические и религиозные труды Р. Фахрутдинова). [Баширова 2000, 3].

В данный период один из вариантов старотатарского литературного языка с преобладающим влиянием огузско-турецкого компонента назывался «татарско-турецким языком», «языком общетюркской газеты «Тарджиман», «турецко-османским языком». Следует отметить, что огузированный вариант старотатарского литературного языка сыграл важную роль в обогащении духовной и культурной жизни не только татар, но и других тюркских народов, помогая распространению просветительских идей.

Просветительское движение в татарской общественной мысли формируется во второй половине XIX века. Ш. Марджани (1818-1889) -яркий представитель этого движения - в своих научных трудах, в особенности в его известном труде «Китабе мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» («Книга использованных сведений по истории Казани и Булгара»), широко использовал арабо-персидский вариант старотатарской письменной традиции, признавая, что старотатарский язык еще недостаточно развит для передачи абстрактных понятий, столь важных в научных изложениях. Другой ученый-просветитель, историк, богослов и общественный деятель Р. Фахретдинов (1859-1936) в толкованиии положений шариата и хадисов в своем произведении «Джавамигуль-калим шархе» («Пояснения глубоких по содержанию хадисов») использовал вариант татарского литературного языка с преобладанием арабо-персидских заимствований, имевших в то время широкое распространение, а также общетюркские слова. Рядом с этими именами стоит и имя ученого-богослова Мусы Джаруллаха Бигиева.

Муса Джаруллах Бигиев, великолепно владевший арабским языком, в своих богословских произведениях также пользовался татарским литературным языком с преобладанием арабо-персидских заимствований. Исследование текстов произведений Мусы Бигиева является первым шагом в процессе изучения синкретизированного языка на основе 3 вариантов письменных традиций: 1) тюрко-татарского, 2) джадидо-османского, 3) арабо-персидского. Для своих произведений Муса Бигиев выбрал «урта лисан» («средний язык»), который считался доступным всем тюркским народам.

Исследование языковых особенностей произведений Мусы Бигиева было осуществлено в графо-фонетических, фонетических и грамматических особенностях.

При проведении графо-фонетического исследования было выявлено, что произведения Мусы Бигиева основаны на старой письменности (иске имля), где графика наиболее полно отражает фонетическую систему татарского литературного языка конца XIX - начала XX вв., когда гласные на письме передавались четырьмя буквами: I, л, <5. Для передачи согласных фонем в текстах произведений использовались следующие буквы арабского алфавита: ч, С » С» л»*»4 3* <А ЬЧ&^Ы й,®>9, и

Кроме того, для передачи специфических согласных татарского и персидского языков автор использует графемы V» £ и Специфическая графема <2 , употребляется для обозначения глубокого заднеязычного [ц], характерного для татарского литературного языка и его диалектов. Для обозначения специфического звонкого согласного [ж], употребляющегося в русском и западно-европейском языках, используется особая графема отсутствующая как в арабском, так и в персидском алфавите.

Система вокализма и консонантизма текстов произведений обнаруживает большое сходство с современным татарским языком. Однако в исследуемых текстах наблюдаются особенности, отличающие их от татарского языка. Они сводятся к следующим:

1) подразумевается произношение древнетюркского широкого [в] вместо узкого [и] в первом слоге: Са бэн «я» > мин, 6« сэн «ты» > син, ^ бэца «мне» > мица сэца «тебе» > сица, ^ не «что» > ни, нэкадэр «насколько» > никадер;

2) древнетюркские [у], [у], а также арабский [у] употребляются вместо татарских литературных [ы], [в], [е], [о]: алтун «золото» > алтын, сукур «слепой» > сукыр, сЮ' азук «пища» > азык, угрэну «обучение» ейрэну мэцгу «вечно» > мэцге, АУ изгу «священный» > изге, устаз «наставник» > остаз, уммэт «община» > еммэт, ¿з^ усул «метод» ысул; хукук «право» > хокук;

3) отмечено сохранение древнетюркского [г] вместо татарского литературного [й]: jjejSjl угрэну «обучение» > ейрэну;

4) в интервокальной позиции сохраняются глухие [к], [к] вместо звонкого [г], характерная традиционная черта уйгурского литературного языка: jbla тукыз «девять» > тугыз, j^í акар «потечет» > агар, &JÁjj йукары «наверху» > югары, чыкуб «выйдя» > чыгып, сикез «восемь» > сигез, i^j^í йекерме «двадцать» > егерме;

5) следование древнетюркской традиции наблюдается в вставке увулярного звонкого [г] в словах: ¿jPjb тугры «прямой» > туры; ji&jl угыллар «сыновья» > уллар;

6) в отличие от современного татарского языка, нормативное фонетическое оглушение конца слова в аффиксах деепричастий на -уб; -уб: O-Hjj^i «написав» > язып вируб «отдав» > биреп, s^jl укуб «прочитав» > укып, Ч'З&цЬ тублануб «собрав» > тупланып, v^^-tbe берлэшуб «объединив» > берлэшеп, башлануб «начавшись» > башланып) не наблюдается. Данная тенденция обусловлена следованием уйгурской письменной традиции.

7) древнетюркский конечный звонкий [г] употребляется вместо современного татарского губного [w] в словах: ¿Ib таг «гора» > тау, саг • » 0 f здоровый» > cay, ^Uaejls Каратаг «Черногория» > Каратау. (Древнетюркский конечный звонкый [г], присущий языку уйгуро-караханидских памятников, использовался и в языке литературных произведений вплоть до конца XIX -начала XX веков).

Следование огузско-турецкой традиции отражается в следующем:

1) звонкий губно-губной, смычный [б] используется вместо губно-губного сонанта [м] татарского языка: Ся бон «я» > ми н, биц «тысяча» > мец, ¿¿i бенде «поднялся» > менде; ¿я буны «этого» > моны, ú-^jj бундан «от этого» > моннан;

2) в отличие от литературного языка, в слове бул «быть» в начальной позиции звонкий [б] не употребляется: улды «стало» > булды, улмаз «не будет» > булмас, азЬ' улур «будет» > булыр;

3) в следующих словах губно-зубной [в] употребляется вместо современного татарского губно-губного [б]: М вар «есть» > бар, вирде «отдал» > бирде;

4) в начальной позиции переднеязычный звонкий придувной согласный [Ж] заменяется палатальным среднеязычным сонантом [й]: »А>* йирдэ «на земле» > жирдэ, йиде «семь» > жиде, йимешлэре «их плоды» > жимешлэре; & йил «ветер» > жил, йитешэжэк «достигнет» > житешэчэк;

5) в текстах нормативное фонетическое оглушение конца слова не наблюдается: а) в корнях арабо-персидских слов: мэктэб «школа» > мэктеп, ч^ китаб «книга» > китап, эдэп «мораль» > эдэп, сэбэб «причина» > сэбэп, максад «цель» > максат, -лЬй шаЬид «свидетель» > шэЬит, умид «надежда» > емет, шайэд «вероятно» > шаять;

6) в аффиксах отрицательной формы причастия на -р: курмэз «не увидит» > курмэс, ^Ь йазмаз «не напишет» > йазмас бетмэз «нескончаемый» > бетмэс, туймаз «ненасытный» > туймас; б) в отличие от татарского литературного языка, в исследуемых текстах согласные, следующие после корня, не подвергаются закону ассимиляции. В текстах произведений преобладает уйгурская традиция письма, где после глухих согласных следуют окончания с начальным звонким согласным. Эта особенность наблюдается в присоединении следующих аффиксов: а) прошедшего категорического времени: артды «увеличился», очды «взлетел», чыкды «он вышел», итде «сделал», тотды «поймал»; сйотды «проглотил»; б) исходного падежа: озакдан «издавна», и-^ артдан «сзади», читден «снаружи», й-^^Й кулланмакдан «от использования», бШ*« сузендэн «от его слов», зэхмэтдэн «от беспокойства»; в) местно-временного падежа: йортда «в здании», дэулэтдэ «в государстве», миллэтдэ «в нации», матбугатда «в прессе», »¿¿Ьлз! эдебийатда «в литературе».

После основ, оканчивающихся носовыми [м], [н], согласные, следующие в окончаниях множественного числа, также не ассимилируются: -АЙ^! убкунлар «пропасти», мвгаллимлэр «преподаватели», АЧ^ романлар «романы», ^^^ хекемлэр «постановления», ртунлар женщины» (Х.н.б.м. 73-16), имамлар «имамы».

Особенности языка произведений Мусы Бигиева характерны и для морфологии.

Для существительных, употребляемых в произведениях Мусы Джаруллаха Бигиева, характерны такие же грамматические категории, как и в современном татарском литературном языке: принадлежности, падежа, числа и сказуемости.

При синтетическом, аналитическом, аналитико-синтетическом способах выражения значения принадлежности предмета лицу или другому предмету используются аффиксы, характерные как для кипчакских, так и огузских языков

Категория принадлежности оформляется следующими аффиксами:

Ед ч. Мн. ч.

1 лицо -м, -ым/-ем 1 лицо -ымыз/-емез; -мыз/-мез

2 лицо-ц,-ьщ/-ец 2 лицо не зафиксирован

3 лицо -ы/-е; -сы/-се 3 лицо -лары/-лэре

1) выражение значения принадлежности в 1,2 и 3 лице обоих чисел при синтетическом способе: фикерем «мою мысль», сузем «мое слово», ку&гемез «наша сила», лисанымыз «наш язык», малыц «твое имущество», щаньщ «твоя душа», китабы «его книга», баласыны «ее ребенка», калеблэре «их сердца», ривайэтлэре «их легенды»;

2) выражение значения принадлежности в 1 лице обоих чисел аналитическим способом: бэнем калэм «мое перо», безем эЪле калям «наши люди пера», безем хисаб «наше исчисление»;

3) выражение значения принадлежности в 1, 2 и 3 лице обоих чисел при аналитико-синтетическим способом: бэнем нэзарымда «на мой взгляд», бэнем фикерем «моя мысль», безем вэя^удемез «наше существование», сэнец вазыйфац «твоя обязанность», .сезец биц сэнэцез кеби. (Х.н.б.м.47) («.как ваши тысяча лет.»), анларыцхэтерлэре «их воспоминания».

Синтаксическая связь предложений осуществляется традиционными падежными формами, характерными для всех тюркских языков. В исследуемых текстах она носит смешанный характер. Здесь переплелись два типа падежного склонения тюркских языков - кипчакский и огузский. Наряду с аффиксами -ныц/-нец притяжательного, -ны/-не винительного, -дан/-ден исходного и -да/-де местно-временного падежей, употребляются также и их огузские варианты притяжательного -ьщ/-ец (эдиблэремезец «наших писателей», заманыц «времени», мэсьэлэлэрец «примеров»), направительного -(й)а/-(й)э (уртайа «в середину», мэйдана «на арену», мехэррирлэрэ «редакторам») и винительного -(й)ы/-(й)е падежей: (двнйайы «мир», бэйете «стихотворение», мэсьэлэйе «пример», тэфсиремезе «нашего толкования»). В исследуемых текстах они распространены не равномерно.

В отличие от современного татарского языка, в текстах к именам существительным, оканчивающимся на носовые согласные, во множественном числе присоединяются аффиксы -лар/-лэр. Данная тенденция, вероятнее всего, объясняется продолжением влияния орфографических традиций: убкунлар «пропасти», хатунлар «женщины», угыллар «сыновья», затлар «личности», имамлар «имамы», мвгаллимлэр «учителя», хвкемлэр «постановления».

Категория сказуемости в текстах произведений выражается аффиксами сказуемости III лица -дырЛдер и древнетюркским глаголом торур и торыр: У мэсьэлэлэрец бере лисанымыз мэсьэлэседер (Х.н.б.м.4). («Один из тех вопросов - вопрос нашего языка»). .биля тэваккыф тэрэкъкый идэр торур (Р.и.б.б). (.без остановки будет двигаться вперед).

Имя прилагательное реализуется в словах, характерных как для кипчакских, так и огузских языков. Наиболее продуктивными из богатого спектра словообразовательных аффиксов прилагательных являются -лы/-ле и -сыз/-сез, менее продуктивными -ык/-ек: эсаслы «основной» (Р.и.б.75), татлы «сладкий» (Ш.э.25), хаклы «справедливый», эшсез «безработный» (Х.н.б.м.12), эсассыз «безосновательный» (Р.и.б.4), нэтищесез «безрезультатный» (Х.н.б.м.37), бозык «испорченный» (Х.н.б.м.29), акгык «последний» (Х.н.б.м.32)

Превосходная степень прилагательных образуется:

1) с помощью препозитивных частиц иц «самый», гайэт «очень»: .иц бейек делиллере. (Р.и.б.34) («.самые сильные доказательства.»), .гайэт зэшйфь эсас. (Р.и.б.34) («.очень слабая основа.»);

2) с помощью редупликации, т.е. повторения одной и той же основы: гузэл-гузэл «прекрасный-наипрекраснейший», уфак-бейек «мало-помалу»: .гузэл-гузэл дэреслэр. (Х.н.б.м.48) («.наипрекраснейшие уроки.»), .уфак-бейек китаблардан.(Р.и.б.40) («.из больших и наибольших книг.»).

В исследуемых нами произведениях личные формы глагола встречаются в формах изъявительного, повелительного, желательного и условного наклонений, а неличные формы - это причастие, деепричастие, имя действия, инфинитив.

Личные формы глагола настоящего времени представлены формами на -йор, -р, -макда, -а торур.

Прошедшее время индикатива в структурном плане распадается на синтетические -ды, -мыш и аналитические конструкции -йор иде; -р иде; -мыш иде; -ачак иде.

Будущее время представлено формами на -р; -ачак//-аж;ак.

В текстах произведений формы на -р, -а торур, -ды, -р иде, -ачак являются общетюркскими формами. Для огузских языков характерны формы на -йор, -макда, -мыш, -йор иде и -мыш иде. В XIX веке в результате огузско-турецкого языкового влияния в старотатарский литературный язык проникают формы на -макда, -йор иде,-ачак//-аж;ак и -ачак иде. Вероятнее всего, формы на -йор, -р, -а торур, -р иде и -мыш иде развиваются ранее и проникают в старотатарский литературный язык, начиная с древнетюркских письменных памятников и кончая литературными произведениями писателей-просветителей конца XIX - начала XX вв.

Повелительное наклонение II лица единственного числа не имеет специальных морфологических показателей.

II лицо множественного числа имеет показатели -ыцыз, -ецез. III лицо единственного числа образуется при помощи аффикса -сын/-сун, -сун.

III лицо множественного числа -сунлар, -сунлэр.

Все представленные формы повелительного наклонения являются общетюркскими показателями.

Желательное наклонение оформляется с помощью огузско-турецких форм на -айым, -эйем, -элем в I лице единственного и -айык, -эйек в I лице множественного числа, характерного как для кипчакских, так и огузских языков.

Условное наклонение представлено общетюркским показателем на -са, а также конструкциями на -ачак (-ажак) исэ, -р исэ, са иде, -мыш исэ, -са кэрэк.

В исследуемых текстах причастия представлены следующими временными формами: 1) причастие прошедшего времени на -ан /-йан; -мыш;

-дык; 2) причастие настоящего времени на -учы; 3) причастие будущего времени на -р, -ачак.

Из представленных форм специфическими для огузских языков являются причастия на -ачак, -ан/-йан, -мыш, -дык, в исследуемых текстах это наиболее употребляемые формы и проникновение их в старотатарский литературный язык обусловлено османо-турецким языковым влиянием в XIX веке.

Деепричастия образуются с помощью положительных форм на -уб, -(майуб), -арак, -дыкча//-дыкж;а, которые являются характерными для огузской группы тюркских языков.

Имена действия представлены в огузской форме на -мак, а также в форме на -у, -у, которая считается специфической особенностью кипчакской группы.

11. Инфинитив реализуется в огузских формах на -мага (-майа), а также в кипчакской форме на -ырга.

Большинство вышеперечисленных личных и неличных форм глагола, являясь глаголами огузско-турецкого происхождения, остались одной из отличительных особенностей, которая была присуща татарскому литературному языку конца XIX - начала XX веков. В последующих этапах развития литературного языка эти формы глагола не смогли стать полноправным эволюционным звеном, поэтому были вытеснены из употребления формами, характерными для разговорной речи татарского народа.

14. Служебные части речи в исследуемых текстах произведений представлены послелогами, союзами, частицами.

Послелоги. Наиболее активными являются следующие послелоги: илэ «с», «вместе», кеби «как», «словно», «подобно», ичун «для», «ради» и т.д.

Среди заимствованных арабских и персидских послелогов реже употребляются би (перс.) «не, без (бес)», би (араб.) «с» и фи «в»: .биз-зарурэ ихтыйар иддрлэр (Р.и.б.78) («. поневоле выберут») .бон бил-келлийэ гащизем (Х.н.б.м.53) («.я бессилен»), .«эл-Икътисад фил-игътикад» (Р.и.б.14) («Умеренность в веровании»).

Союзы по языковому происхождению подразделяются на 3 группы: 1) тюрко-татарские йанэ «еще», 2)персидские Ьэм «и», агор «если», гуйа «как», «как будто», «словно», 3) арабские лэкин «но», амма «но», «однако», йэгъни «то есть».

В текстах произведений все представленные частицы - тюрко-татарские: логико-смысловые частицы: -гына/-генэ «только», «лишь», исэ «лишь только», «как только», «же»; модальные частицы: дэгел «не» и но «ни», -мы/-ме, -дыр/-дер, экспрессивно-эмоциональные частицы: иц «самый», инде и -да/-дэ.

Исходя из всего вышеизложенного следует, что произведения известного ученого-богослова Мусы Джаруллаха Бигиева написаны на классическом старотатарском литературном языке с преобладанием арабо-персидских заимствований, а также с употреблением традиционных тюрко-татарских и джадидо-османских письменных вариантов.

Изучение языка произведений богословско-дидактического содержания Мусы Бигиева имеет как теоретическое, так и практическое значение, так как конец XIX - начало XX веков характеризуется определенным историческим процессом в развитии и обогащении татарского литературного языка.

Список научной литературыАбдулхаков, Рамис Рафилевич, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Антология татарской богословской мысли. Муса Джаруллах Бигиев. Избранные труды. В 2 т. Т. 1 - Казань: Татар, кн. изд-во, 2005. - 336 с.

2. Баттал-Таймас Г. Муса Ярулла Бигиевньщ тормыш юлы эшчэнлеге вэ эсэрлэре / Г. Баттал-Таймас. Казан, 1997. - 40 б.

3. Бигиев М. Рехмете илаЬийэ борЬанлары / М. Бигиев. Оренбург: Шэрык, 1911.-97 6.

4. Бигиев М. Халык нэзарына берничэ мэсьэлэ / М.Бигиев. Казан: Максудов, 1912. - 72 б.

5. Бигиев М. Шэригате исламийэ / М.Бигиев. Петроград: Максудов, 1917.-72 б.

6. Бигиев М. ИлаЬи мэрхэмэтнен делиллере / М.Бигиев, тез. А.Г. Хейретдинов. Казан: Казан ун-ты нешр., 1999. - 192 б.

7. Бигиев М. Пост в длинные дни / М. Бигиев, сост. А. Хайрутдинов // Минарет. 2004. - № 8. - С. 46-53.

8. Gormez М. Musa Carullah Bigiyef / М. Gormez. Ankara, 1994. - 228 s.

9. Гёрмез M. Муса Джаруллах Бигиев / М. Гёрмез. Казань: Иман, 2004.-193 с.

10. Гыймадиев И. Муса Бигиев Ьем аньщ «Исламият елифбасы» / И. Гыймадиев // Эхо веков. 2000. - № У2. - С. 147-158.

11. Список использованной литературы на русском языке

12. Абдуллин И. А. Система графем передающих гласные звуки в тюркских текстах / И. А. Абдуллин // Старотатарский литературный язык: исследования и тексты: Сб. ст. Казань, 1991. - С. 4-27.

13. Абдуллин Я. Г. Татарская просветительская мысль / Я. Г. Абдуллин. Казань: Тат. кн. изд-во, 1976. - 319 с.

14. Агазаде Н. Г. Категория наклонения в современном азербайджанском литературном языке: Автореф. дис. . д-ра филол. наук / Н. Г. Агазаде. Баку, 1965. - 75 с.

15. Агазаде Н. Г. Система глагольных наклонений в современном азербайджанском литературном языке / Н. Г. Агазаде. Баку: Изд-во АН Аз. ССР, 1967.- 191 с.

16. Алеева А. X. Исследование языка путевых записок XVIII века «Исмагил ara сэяхэтнэмэсе»: Дис. . канд. филол. наук / А. X. Алеева; Ин-т яз., лит. и ист. им. Г.Ибрагимова КФАН СССР. Казань, 1990. - 132 с.

17. Алеева А. X. Путешествие Исмагила ara в Индию / А. X. Алеева. -Казань: ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова АН РТ, 1991. 166 с.

18. Аляутдинов Ш. Путь к вере и совершенству /Под ред. М. Заргишина/ Ш. Аляутдинов. М.: Фонд «Мир образования», 2002. - т. 1. -496 с.

19. Ахатов Г. X. Диалект западносибирских татар / Г. X. Ахатов. Уфа: Изд-во БГУ, 1963. - 195 с.

20. Ахметгалеева Я. С. Исследование тюркоязычного памятника «Кисекбаш китабы» / Я. С. Алеева. М.: Наука, 1979. - 191 с.

21. Баскаков Н. А. Введение в изучение тюркских языков / Н. А. Баскаков. М.: Высшая школа, 1969. - 383 с.

22. Баширова И. Б. Устойчивые общие нормы и индивидуальные особенности в языке татарской художественной прозы начала XX века / И. Б. Баширова // Формирование татарского литературного языка. Казань, 1989. -С. 45-50.

23. Благова Г. Ф. О принципах лингвистического изучения тюркских текстов / Г. Ф. Благова // Вопросы языкознания. 1979. - № 8. - С. 97-107.

24. Благова Г. Ф. Тюркское склонение в ареально-историческом освещении (Юго-Восточный регион) / Г. Ф. Благова. М.: Наука, 1982. - 304 с.

25. Баязитова Ф. С. Говоры татар кряшен в сравнительном освещении / Ф. С. Баязитова. М.: Наука, 1986. - 247 с.

26. Бурганова Н. Б. Особенности говора татар Нагорной стороны ТАССР /Н. Б. Бурганова // Материалы по татарской диалектологии. Казань: Таткнигоиздат, 1955. - С. 28-69.

27. Бурганова Н. Б. Говор каринских и глазовских татар / Н. Б. Бурганова // Материалы по татарской диалектологии. Казань, 1962. - С. 1956.

28. Валитова Ю. А. Иноязычные элементы в поэтических произведениях Г. Тукая (Турецко-огузские элементы и арабские масдары): Автореф. дис. .канд. филол. наук / Ю. А. Валитова; Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, Ин-т вост. яз. М., 1966. - 23 с.

29. Виноградов В. В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития / В. В. Виноградов. М.: Наука, 1967.- 134 с.

30. Гаджиева Н. 3. Основные пути исторического развития синтаксической структуры тюркских языков / Н. 3. Гаджиева. М.: Наука, 1973.-408 с.

31. Гаджиева Н. 3. Проблемы тюркской ареальной лингвистики / Н. 3. Гаджиева. Москва: Наука, 1975. - 293 с.

32. Гайнутдинова Г. Р. Историко-лингвистический анализ тюрко-татарского письменного памятника XIV века Джамал-ад Дина ат-Турки «Китабу булгат.: Дис. канд. филол. наук / Г. Р. Гайнутдинова; Казан, гос. ун-та. Казань, 2005. - 186 с.

33. Галяутдинов И. Г. «Тарих намай булгар» Таджетдина Ялсыгулова / И. Г. Галяутдинов. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1990. - 238 с.

34. Ганиев Ф. А. Суффиксальное словообразование в татарском литературном языке / Ф. А. Ганиев. Казань: Изд-во КГУ, 1976. - 108 с.

35. Ганиев Ф. А. Способы действия глаголов в татарском языке / Ф. А. Ганиев. Казань: Изд-во «Дом печати», 2003. - 152 с.

36. Гилемшин Ф. Ф. Татарский перевод «Тысяча и одной ночи» (языковые и стилистические особенности): Дис. . канд. филол. наук / Ф. Ф. Гилемшин; Казан, гос ун-т. Казань, 1998. - 196 с.

37. Гарипова Г. Ф. Морфологические особенности поэмы Кутба «Хосров и Ширин» (XIV в.): Дис. . канд. филол. наук / Г. Ф. Гарипова; Казан, гос. ун-т. Казань, 2003. - 244 с.

38. Гимадеева JI. И. Историко-лингвистический анализ языка газеты «Терджиман» (1883-1918) И. Гаспринского: Афтореф. дис. . канд. филол. наук / JI. И. Гимадеева; Казан, гос. ун-т. Казань, 2000. - 20 с.

39. Грамматика азербайджанского языка: (Фонетика, морфология и синтаксис). Баку: Элм, 1971. -413 с.

40. Грамматика ногайского языка. Фонетика и морфология. Черкесск: Ставроп. кн. изд-во, 1973. 320 с.

41. Грамматика туркменского языка. Ч. 1. Фонетика и морфология. -Ашхабад: Ылым, 1970. 503 с.

42. Грунина Э. А. Учебное пособие по османо-турецкому языку /Э. А. Грунина. -М.: Изд-во Мое. Ун-та, 1988. 177 с.

43. Грунина Э. А. Историческая грамматика турецкого языка: (Морфлология) / Э. А. Грунина. М.: Изд-во МГУ, 1991.-223 с.

44. Губайдуллина А. Р. Исследование языка «Сэяхетнаме» и эпистолярно-публицистических произведений Фатиха Карими (конец XIX начало XX вв.): Дис. . канд. филол. наук / А. Р. Губайдуллина; Казан, гос. ун-т; Ин-т востоковедения. Казань, 2002. - 226 с.

45. Губайдуллина Г. Ф. Языковые и стилистические особенности ранней художественной прозы Гаяза Исхаки: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Г. Ф. Губайдуллина. Казань, 2001. - 21 с.

46. Гузев В. Г. Староосманский язык / В. Г. Гузев. М.: Наука, 1979.95 с.

47. Дашчян Т. Дж. Глагольные имена на -дыг, -ачаг, маг и - ма в современном азербайджанском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Т. Дж. Дашчян. - Баку, 1962. - 31 с.

48. Дмитриев Н. К. Грамматика кумыкского языка / Н. К. Дмитриев. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940. 205 с.

49. Дмитриев Н. К. Грамматика башкирского языка / Н. К. Дмитриев. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 276 с.

50. Дмитриев Н. К. Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. 1.Фонетика / Н. К. Дмитриев. М.: Изд-во АН СССР, 1955.-336 с.

51. Дмитриев Н. К. Турецкий язык / Н. К. Дмитриев. М.: Изд-во вост. лит., 1960. - 96 с.

52. Жданов Н. В. Ислам на пороге XXI века / Н. В. Жданов, А. А. Игнатенко. М.: Политиздат, 1990. - 104 с.

53. Закиев М. 3. Синтаксический строй татарского языка / М. 3. Закиев. Казань: Изд-во КГУ, 1963. - 464 с.

54. Закиев М. 3. К вопросу о категории падежа в тюркских языках / М. 3. Закиев // Вопросы тюркологии. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1964. - С. 207-219.

55. Закиев М. 3. Проблемы языка и происхождения волжских татар / М. 3. Закиев. Казань: Тат. кн. изд-во, 1986. - 304 с.

56. Закиев М. 3. Татары: проблемы истории и языка / М. 3. Закиев. -Казань, 1995.-464 с.

57. Ислам: Энциклопедический словарь.-М.: Наука, 1991.-315 с.

58. Исламова А. И. Исследование языка тюрко-татарского памятника XIV века «Дастан-и Джумджума султан» Хисама Кятиба: Дис. канд филол. наук / А. И. Исламова; Казан, гос. ун-т. Казань, 1998. - 223 с.

59. Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. 2. Морфология. -М.: Изд-во АН СССР, 1956. 335 с.

60. Исследования языка древнеписьменных памятников: Сб. ст. -Казань, 1990.-160 с.

61. История татарского литературного языка (XIII первая четверть / XX. вв.). - Казань: Фикер, 2003. - 656 с.

62. Исхакова А.Р. «Кысас ал-анбия» Насреддина Рабгузи / А. Р. Исхакова. Казань: Gumanitarya, 2005. - 180 с.

63. Кадирова Э. X. Исследование лексики поэм Мухамедьяра (XVI в.) в сравнительно-историческом плане: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Э. X. Кадирова; Казан, гос. ун-та. Казань, 1999. - 18 с.

64. Киекбаев Р. Г. Основы исторической грамматики урало-алтайских языков / Р. Г. Киекбаев. Уфа: «Китап», 1996. - 368 с.

65. Кондратьев В. Г. Очерк грамматики древнетюркского языка / В. Г. Кондратьев. JI: Изд-во Ленингр. ун-та, 1970. - 65 с.

66. Кондратьев В. Г. Грамматический строй языка памятников древнетюркской письменности VIII-XI вв. / В. Г. Кондратьев. Л.: Изд-во ЛГУ, 1981.-191 с.

67. Кононов А. Н. Грамматика современного турецкого литературного языка / А. Н. Кононов. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1956. - 569 с.

68. Кононов А. Н. Грамматика современного узбекского литературного языка / А. Н. Кононов. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 446 с.

69. Кононов А. Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников IX-XII вв / А. Н. Кононов. Л.: Наука, 1980. - 255 с.

70. Коран. Перев. И. Ю. Крачковского. М.: СП «Дом Бируни», 1990.512с.

71. Кузьмина X. К. Лексико-семантические и стилистические особенности поэмы XIII в. «Кысса и Йусуф» Кул Гали: Автореф. дис. .канд. филол. наук / X. К. Кузьмина; Казан, гос. ун-т. Казань, 1998. - 20 с.

72. Малов С. Е. Памятники древнетюркской письменности / С. Е. Малов. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1951. - 452 с.

73. Маннапова А. X. Язык татарской деловой письменности XVII в. Дис. . канд. филол. наук / А.Х. Маннапова; Казан, гос. ун-т. Казань, 1982. -184 с.

74. Махмутов М. И. Фонетическое и грамматическое освоение арабских заимствований в татарском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук / М. И. Махмутов. Казань, 1966. - 20 с.

75. Махмутова Л. Т. Опыт исследования тюркских диалектов (мишарский язык) / Л. Т. Махмутова. М.: Наука, 1978. - 272 с.

76. Мелиев К. М. Имена действия в современном уйгурском языке / К. М. Мелиев. М.: Наука, 1964. - 44 с.

77. Мирхаев Р. Ф. Огузско-турецкие элементы в татарском литературном языке конца XIX начала XX вв.: Дис. канд. филол. наук / Р. Ф. Мирхаев; Казан, гос. ун-т. - Казань, 2003. - 167 с.

78. Мелиев К. М. Имена действия в современном уйгурском языке / К. М. Мелиев. М.: Наука, 1964. - 44 с.

79. Наджип Э. Н. Кыпчакско-огузский литературный язык мамлюкского Египта XIV века: Автореф. дис. . д-ра филол. наук / Э. Н. Наджип; Ин-т народов Азии АН СССР. Москва, 1965. - 96 с.

80. Наджип Э. Н. Тюркоязычный памятник XIV века «Гулистан» Сейфа Сараи и его язык Ч. 1. / Э. Н. Наджип.- Алма-Ата: Изд-во АН Каз. ССР, 1975. -210 с.

81. Наджип Э. Н. Исследование по истории тюркских языков Х1-ХГ/ вв. / Э. Н. Наджип. М.: Наука, 1989. - 291 с.

82. Насилов В. М. Древнеуйгурский язык / В. М. Насилов. М.: Изд-во вост. лит., 1963. - 122 с.

83. Негматуллов М. М. Роль и место огузских элементов в истории развития татарского языка: Дис. . канд. филол. наук / М. М. Негматуллов; Ин-т яз., лит. и ист. им. Г. Ибрагимова КФАН СССР. Казань, 1983. - 223 с.

84. Негматуллов М. М. Огузские элементы в татарском языке / М. М. Нигматуллов // Формирование татарского литературного языка. Казань, 1989.-С. 96-100.

85. Нигматов X. Г. Морфология языка восточно-тюркских памятников XI XII вв. (по материалам сочинений Юсуфа Баласагунского, Махмуда Кашгарского и Ахмада Югнакского): Автореф. дис. . д-ра филол. наук / X. Г. Нигматов. - Баку, 1978. - 48 с.

86. Нугманова Н. М. Художественное отражение философии ат-Таухид в «Кисаи Йусуф» Кул Гали: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. М. Нугманова; Казан, гос. ун-та. Казань, 2003. - 24 с.

87. Нуриева Ф. Ш. Исследование языка памятника XIV века «Нахдж ал-Фарадис»: Автореф. дис. . канд филол. наук / Ф. Ш. Нуриева; Казан, гос. ун-т. Казань, 1993 .-21 с.

88. Нуриева Ф. Ш. «Нахдж ал-Фарадис» Махмуда ал-Булгари / Ф. Ш. Нуриева. Казань: Фэн, 1999. - 189 с.

89. Нуриева Ф. Ш. Лексические варианты «Нахджел-Фарадис» / Ф. Ш. Нуриева // Исследования по лексике и грамматике татарского языка. -Казань.-С. 127-132.

90. Нуриева Ф. Ш. Исторические и лингвистические условия формирования тюрко-татарского литературного языка золотоордынского периода / Ф. Ш. Нуриева. Казань: Изд-во Каз. гос. ун-та, 2004. - 376 с.

91. Рамстедт Г. И. Введение в алтайское языкознание (Морфология) / Г. И. Рамстедт. М., 1957. - 117 с.

92. Религия и общественная мысль стран Востока: Сб. статей / Отв. Ред. Акад. Б. Г. Гафуров. М.: Наука, Главная редакция восточ. лит., 1974. - 336 с.

93. Рясянен М. Материалы по истории фонетики тюркских языков / М. Рясянен. М.: Изд-во иностр. лит., 1955. - 222 с.

94. Садыкова 3. Р. Говоры оренбургских татар / 3. Р. Садыкова. -Казань, 1985.- 159 с.

95. Саттаров Г. Ф. Синонимичные личные имена в татарском языке / Г. Ф. Саттаров // Татарский язык: лексическая и грамматическая семантика. -Казань: Изд-во КГУ, 1984. С. 32-41.

96. Сафиуллина Ф. С. Синтаксис татарской разговорной речи / Ф. С. Сафиуллина. Казань: Изд-во Каз. Гос. ун-та, 1978. - 152 с.

97. Серебренников Б. А. Система времен татарского глагола / Б. А. Серебренников. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1963. - 76 с.

98. Серебренников Б. А. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков / Б. А. Серебренников, Н. 3. Гаджиева. Баку: Маариф, 1979.-303 с.

99. Серебренников Б. А. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. 2-е изд., испр. и доп. / Б. А. Серебренников, Н. 3. Гаджиева. М.: Наука, 1986. - 301 с.

100. Сиразиев И. И. Арабский пласт лексики современного татарского литературного языка: Дис. канд. филол. наук / И. И. Сиразиев; Казан, гос. ун-та. Казань, 2002. - 177 с.

101. Современный татарский литературный язык. Лексикология, фонетика, морфология М.: Наука, 1969. - 380 с.

102. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. -М.: Наука, 1988. 557 с.

103. Татарская грамматика: В 3 т. Казань: Тат. кн. издат., - т. 1 - 1995; т.2- 1997; т. 3- 1997.

104. Тенишев Э. Р. Строй саларского языка / Э. Р. Тенишев. М.: Наука, 1976.-575 с.

105. Тенишев Э. Р. Строй сарыг-уйгурского языка / Э. Р. Тенишев. -М.: Наука, 1976.-307 с.

106. Тенишев Э. Р. Принципы составления исторических грамматик и истории литературных тюркских языков / Э. Р. Тенишев // Советская тюркология. 1988. - № 1. - С. 67-78.

107. Токарев С. А. Религия в истории народов мира / С. А. Токарев. -М: Политиздат, 1986. 575 с.

108. Тумашева Д. Г. Диалекты сибирских татар / Д. Г. Тумашева. -Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 1977. 293 с.

109. Уотт У. М. Влияние ислама на средневековую Европу. / Отв. ред. и авт. предисл., А. В. Сагадеев. Пер с англ. С. А. Шуйского / У. М. Уотт. М.: Наука, 1976.- 128 с.

110. Фасеев К. Ф. Из истории татарской передовой обществееной мысли (вторая половина XIX начало XX века) / К. Ф. Фасеев. - Казань: Таткнигоиздат, 1955.-279 с.

111. Фасеев Ф. С. Старотатарская деловая письменность XVIII в. / Ф. С. Фасеев. Казань: Тат. кн. издат., 1982. - 171 с.

112. Филипс Б. Эволюция фикха. (Исламский закон и мазхабы) / Пер. С англ. Т. В. Гончаровой / Б. Филипс. Киев: «Ансар Фаундейшн», 2001. - 224 с.

113. Хайрудинова T. X. Говор златоустовских татар / T. X. Хайрутдинова. Казань: Тат. кн. изд-во, 1985. - 157 с.

114. Хакимзянов Ф. С. Язык эпитафий волжских булгар / Ф.С. Хакимзянов. М.: Наука, 1978. - 206 с.

115. Хакимзянов Ф. С. Эпиграфические памятники волжских булгар и их язык / Ф.С. Хакимзянов. -М.: Наука, 1987. 101 с.

116. Хакимзянов Ф. С. Варианты реализации поволжского литературного языка // Старотатарский литературный язык: исследования и тексты / Ф. С. Хакимзянов. Казань, 1991. - С. 28-36.

117. Хаков В. X. Развитие татарского национального литературного языка и ее стилей. (Вторая половина XIX начала XX вв.): Автореф. дис. . д-ра филол. наук / В. X. Хаков; ИЯ АН Каз. ССР. - Алма-Ата, 1971. - 60 с.

118. Халидов А. Б. Арабские рукописи и арабская рукописная традиция / А. Б. Халидов. М.: Наука, 1985. - 304 с.

119. Халиуллина А. Р. Графо-фонетические и морфологические особенности тюркоязычного письменного памятника XIV в. «Кысас ал-анбия» Насреддина Рабгузи: Дис. . канд. филол. наук / А. Р. Халиуллина; Казан, гос. ун-т. Казань, 2002. - 229 с.

120. Хисамова Ф. М. Традиции средневековых тюркских памятников в татарской деловой письменности XVII-XVIII вв. / Ф. М. Хисамова // Языкознание: тезисы докладов. Ташкент: Изд-во Фан, 1980. - с. 62.

121. Хисамова Ф. М. Функционирование старотатарской деловой письменности XVI-XVII вв. / Ф. М. Хисамова. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1990.- 154 с.

122. Хисамова Ф. М. Татарский язык в восточной дипломатии России (XVI нач. XIX вв.) / Ф. М. Хисамова. - Казань: Мастер Лайн, 1999. - 408 с.

123. Шукуров Ш. Наклонения и времена глагола в письменных памятниках узбекского народа в сравнительном освещении: Автореф. дис. . д-ра филол. наук / Ш. Шукуров; АН УзССР. Ташкент, 1974. - 140 с.

124. Щербак А. М. Огуз-наме. Мухаббат-наме. Памятники древнеуйгурской и староузбекской письменности / А. М. Щербак. М., 1959. - 270 с.

125. Щербак A.M. Грамматический очерк языка тюркских текстов X -XIII вв. из Восточного Туркестана / А. М. Щербак. М. - JI.: Изд-во АН СССР, 1961.-204 с.

126. Щербак А. М. Сравнительная фонетика тюркских языков / А. М. Щербак. Л.: Наука, 1970. - 204 с.

127. Юзеев А. Н. Татарская философская мысль конца XVIII-XIX вв. / А. Н. Юзеев. Казань: Татар, кн. изд-во, 2001. - 192 с.

128. Юзмухаметов Р. Т. Структура текста и языковые особенности произведения Шигабутдина Марджани («Книга использованных сведений по истории Казани и Булгара»): Дис. . канд. филол. наук / Р. Т. Юзмухаметов; Казан, гос. ун-т. Казань, 2001. - 187 с.

129. Юлдашев А. А. Аналитические формы глагола в тюркских языках/А. А. Юлдашев. М.: Наука, 1965. - 275 с.

130. Юлдашев А. А. Соотношение деепричастных и личных форм глагола в тюркских языках / А. А. Юлдашев. М.: Наука, 1977. 270 с.

131. Юсупов Ф. Ю. Неличные формы глагола в диалектах татарского языка / Ф. Ю. Юсупов. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1985. - 317 с.

132. Юсупов Ф. Ю. Изучение татарского глагола / Ф. Ю. Юсупов. -Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1986. 328 с.

133. Юсупов Ф. Ю. Категория принадлежности имени существительного татарского диалектного языка / Ф. Ю. Юсупов, Г. Ф. Юсупова // Языковые уровни и их анализ (на материале языков разных систем). Казань: Gumanitariya (ТГГИ), 2001. - с. 72-86.

134. Юсупов Ф. Ю. Морфология татарского диалектного языка: категории глагола / Ф. Ю. Юсупов. Казань: Фэн, 2004. - 592 с.

135. Юсупов А. Ф. Язык произведений Шамсетдина Заки. Морфология / А. Ф. Юсупов. Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 2006. - 204 с.

136. Юсупова А .М. Роль Г. Кандалый в развитии татарского литературного языка XIX века (Лексика и фразеология): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Уфа, 1985. - 21 с.

137. Языки мира: Тюркские языки. М.: Индрик, 1997. - 544 с.

138. Яхин Ф. Татарская литература периодической печати Уральска (1905-1907 гг.) / Ф. Яхин. Казань: Тат. кн. изд-во, 1992. - 125 б.

139. Список использованной литературы на татарском языке

140. Алпаров Г. Сайланма хезмэтлэр (Татар грамматикасы Ьэм гомуми тел белеме мэсьэлэлэре) / Г. Алпаров. Казан: Татгосиздат, 1945. - 330 б.

141. Борынгы татар эдэбияты. Казан: Тат. кит. нэшр., 1963. - 576 б.

142. Бэширова И. Б. Эдэби норма Ьэм вариантлылык (XIX гасыр ахыры XX йез башы) / И. Б. Бэширова // Некоторые итоги и задачи изучения татарского литературного языка. - Казань, 1992. - Б. 59-66.

143. Бэширова И. Б. XIX гасыр ахыры XX йез башы татар эдэби телен ейрэнунец кайбер нэтюкэлэре / И. Б. Бэширова // Гыйльми язмалар, ТДГИ.- Казан, 1997-№2.-Б. 122-131.

144. Бэширова И. Б. XIX гасыр ахыры XX йез башы татар эдэби теле: исем категориялэре Ьэм фигыль наклонениелэрендэ эдэби норма, норма вариантлыгы Ьэм функциональ-стилистик вариантлылык / И. Б. Бэширова. -Казан: КДТУ нэшр., 1999. - Б. 576.

145. Бэширова И. Б. Татар филологиясендэ язма эдэби тел теориясе (XIX гасыр ахыры XX йез башы) / И. Б. Бэширова // Языковые уровни и их анализ (на материале языков разных систем). - Казань: Ситапкапуа ТГГИ, 2001.-49-65 6.

146. Бэширова И. Б. Татар стилистикасыныц теоретик нигезлэре / И. Б. Бэширова. Казан: КДУ нэшр., 2005. - 28 б.

147. Гайнуллин М. X. Татар эдэбияты. XX йез. 1 кисэк / М. X. Гайнуллин, Ж;. Г. Вэзиева. Казан: Таткнигоиздат, 1954. - 592 б.

148. Ганиев Ф. Э. Хэзерге татар эдэби теле: Сузъясалышы / Ф. Э. Ганиев. Казан: Мэгариф, 2000. - 247 б.

149. Зэйнуллин. Д. Г. XIII йез XX йез башында татар рухани эдэбияты / Ж;. Г. Зэйнуллин. - Казан: Мэгариф, 1998. - 206 б.

150. Зэкиев М. 3. Татар халкы теленец барлыкка килуе / М. 3. Зэкиев. -Казан: Тат. кит. нешр., 1977. 208 б.

151. Курбатов X. Р. Татар теленец алфавит Ьэм орфография тарихы / X. Р. Курбатов. Казан, 1960. - 132 б.

152. Кэримуллин Э. Китап деньясына сэяхэт (Татар басма сузенец сэхифэлэреннэн) / Э. Кэримуллин. Казан: Тат. кит. нэшр., 1979. - 207 б.

153. Нуриева А. X. Иске татар эдэби телендэ фигыльнец архаик формалары // Очерки по морфологии татарского глагола / Нуриева А. X. -Казань: Изд-во КГУ, 1978. Б. 100-115.

154. Рамазанов Ш. А. Татар теле буенча очерклар / Ш. А. Рамазанов. -Казан: Таткнигоиздат, 1954. 200 б.

155. Саттаров Г. Ф. Татар топонимиясе / Г. Ф. Саттаров. Казань: Казан ун-ты нэшр., 1998. - 438 б.

156. Татар мэгърифэтчелек эдэбияты (1860-1905). Казан: Тат. кит. нэшр., 1979.-415 6.

157. Татар эдэбияты тарихы: 6 томда. 2 т. XIX йез татар эдэбияты. -Казан: Тат. кит. нэшр., 1985. 564 б.

158. Тумашева Д Г. Кенбатыш Себер татарлары теле: гр-к очерк Ьэм сузлек / Д. Г. Тумашева. Казан, 1961. - 239 б.

159. Тумашева Д. Г. Хэзерге татар эдэби теле морфологиясе / Д. Г. Тумашева. Казан: КДУ нэшр., 1964. - 300 б.

160. Хаков В. X. Татар эдэби теленец барлыкка килуе 1юм усеше / В. X. Хаков. Казан: Тат. кит. нэшр., 1972.-221 б.

161. Хаков В. X. Татар эдэби теленец совет чорында усеше / В. X. Хаков. Казан: Казан ун-ты нэшр., 1985. - 150 б.

162. Хаков В. X. Татар эдэби теле тарихы / В. X. Хаков. Казан: Казан ун-ты нэшр., 1993. - 323 б.

163. Хисамова Ф. М. XVIII йездэге татарча эш кэгазьлэренец тел узенчэлеклэре / Ф. М. Хисамова. Казан: Казан ун-ты нэшр., 1981. - 161 б.

164. Юсупов Ф. Ю. Коньяк Урал Ьэм Урал арты сейлэшлэре / Ф. Ю. Юсупов. Казан: Тат. кит. нэшр., 1979. - 183 б.

165. Юсупов Ф. Ю. Татар теленен диалектлары. Урал сейлэшлэре / Ф. Ю. Юсупов. Казан: Мегариф, 2003. - 350 б.

166. Юсупов Ф. Ю. Сафакул татарлары: тарих, тел, халык ижаты / Ф. Ю. Юсупов. Казан, 2006. - 607 б.

167. Ж^элэй JI. Татар теленец тарихи фонетикасы буенча материаллар / JI. Жэлэй. Казан: Таткитнешр, 1954. - 108 б.1. Словари

168. Арабско-русский словарь. Ташкент: Камалак, 1994.-е. 912.

169. Баранов X. К. Арабско-русский словарь ок. 42 000 слов. / X. К. Баранов 5-ое изд., перераб. и доп. М.: Русский язык, 1977. - 944 с.

170. Борисов В. М. Русско-арабский словарь ок. 42 000 слов / В. М. Борисов. М.: Сам Интернешнл, 1993. - 1120 с.

171. Древнетюркский словарь. -JI.: Наука, 1969. 676 с.

172. Зэйнуллин Г. Г. Шэрык алынмалары сузлеге / Г. Г. Зэйнуллин. -Казан: Мегариф, 1994. 143 б.

173. Персидско-русский словарь: В 2-х тт. Свыше 60 000 слов. 2-е изд., стереотип., с прил. новых слов. - М.: Русский язык, 1983. Т. I. 800 с. Т. II 864 с.

174. Русско-татарский словарь: Ок. 50 000 слов. Казань: Таткнигоиздат, 1971. - 803 с.

175. Саттаров Г. Ф. Татар исемнере сузлеге / Г. Ф. Саттаров. Казан: Тат. кит. нэшр., 1981.-256 б.

176. Татарско-русский словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 863 с.

177. Татарско-русский словарь. Казань: Тат. кн. издат., 1988.-481 с.

178. Мэхмутов М. И., Хэмзин К. 3., Сэйфуллин Г. Ш. Гарепчэ-татарча русча алынмалар сузлеге: (Татар эдэбиятында кулланылган гарэп Ьэм фарсы сузлэре). Казан: Иман нэшр., 1993. - 854 б.