автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Закрытые издания японской колониальной администрации как источник изучения корейского освободительного движения в 20-30-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Закрытые издания японской колониальной администрации как источник изучения корейского освободительного движения в 20-30-х гг."

российская академия наук

институт востоковедения

На правах рукописи КУЛИКОВА Любовь Всеволодовна

Закрытые издания японской колониальной администрации как источник изучения корейского освободительного движения в 20-30-х гг.

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история

. /Новое и новейшее время/.

АВТОРЕФЕРАТ диссертация па соискание ученой отепени кандидата исторических наук

Москва - 1994

Работа выполнена в Институте востоковедения РАН

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Тягай Г.Д.

. «йНДИДаТ историчесвкх наук Сенаторов к.Ш» Научный руководитель

кандидат исторических наук Шипаев В.И.

Ведущая организация : Институт стран Азии и Африки при МГУ.

Защита диссертации состоится "" 1994 г. в

час. на заседании специализированного совета Д.003.01.02. по историческим наукам в Институте востоковедения РАН по адресу: Москва, ул.Ровдественка,12.

С диссертацией иогно ознакомиться в библиотеке Института востоковедения РАН.

Автореферат разослан и /<"4^.^1994 г.

Учений секретарь специализированного совета

доктор исторических нарт: Сс;':ра!шп Б.Г.

Институт востоковед-жиг РАН, 1994 г.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

' Актуальность темы исследования. В современных условиях, когда многие исторические явления и события,* в частности, вопросы, касающиеся освободительной борьбы народов колониальных и зависимых стран, в отечественной историографии пересматриваются, очищаясь, от догм, конъюктурщины, других про- ■ явлений идеологического диктата, поиск новых источников, пополнение фактологической базы исследований становятся одним из приоритетных направлений исторической науки. Такая база важна И'для предотвращения появляющихся в качестве ответной реакции на прежде неверные трактовки новых нарушений исторической истины.

В полной мере сказанное относится к изучению освободительной борьбы в колониальной Корее.

Советская ориенталистика создала немало значительных ' трудов по этой проблеме. Но и в них, по признанию самих ав-* торов, содержатся оценки, характеристики, требующие переосмысления.. К тому же они вынуждены были следовать в открытых изданиях за официальной историографией КНДР, которая в угоду культу личности Ким Ир Сена и националистической доктрине "чучхе* встала на путь грубого искажения фактов, в частности, касающихся рассматриваемого в диссертации 20-летия. И хотя по кардинальным, решающим вопросам отечественные корее-веды, не вступая в полемику со своими северокорейскими коллегами, проводили свою точку зрения, в ряде случаев они следовали за учеными КНДР. Незыблемыми считались установки, что

о 'братской' стране можно писать, лишь следуя ее историографии. Результатом стали некоторые ошибочные трактовки и опущенные, нерасшифрованные страницы истории корейской освободительной борьбы. Естественно, возникла острая необходимость расширения источниковедческой базы, поиска новых сведений и материалов, дополнительного банка информации. Этим объясняется выбор темы диссертации.

закрытые издания японского генерал-губернаторства в Корее -материалы полиции, суда, прокуратуры (далее:исследуемые диссертантом источники) содержат по периоду с конца 10-х до конца 30-х гг. обширную фактологию. Ее чисто прагматические, прикладные цели, детализированные до мелочей сведения лишь повышают ценность рассматривремых изданий. Хотя, будучи 'секретными* или 'особо секретными*, рассчитанными на очень узкий круг чиновников японской колониальной администрации, они дают более или менее достоверную информацию, диссертант счел необходимым тщательно сверять ее с другими материалами. Ведь нетрудно догадаться, какими методами полиция добывала сведения у арестованных, многие из которых не выдерживали пыток и давали ложнее показания. Вместе с тем, лолицейс-ко-жандармские службы нередко преувеличивали размах народной ' борьбы, дабы завысить свою роль в ее подавлении.

Разумеется, сквозь призму 'полицейской методологии" отражены в рассматриваемых публикациях и представления "их авторов о стратегии и тактике освободительной борьбы, которая, оценивалась ими как продукт экспорта извне, а вся деятель- ' ность левого крыла патриотов отождествлялась с "рукой Москвы*. •

Учитывая; эти обстоятельства, диссертант сопоставлял сведения исследуемых им источников с другими доступными ему материалами, тоже, о первую очередь, с закрытыми. Это предназначенные для служебного пользования спецбюллетени и инициативные записки сектора Кореи Института востоковедения АН.; советская пресса 20-30-х гг., монографии и статьи советских карееседов, содержание которых с наиболее кокцонтриросаннсм сидо прсдстаалено е капитальном труда 'История Кореи", т.2, 1974 г., а также вышедшие до 60-гг. издания КНДР. В радо случада в источникооедческом ключе диссертант обращается к сссша

интересным,' насыщенным многочисленными фактами моног-' рафиям американских ученых - Р.Скалапино, Ли Чжонсика, Со Дэсуха и др. Анализу их монографий о корейском коммунистическом движении посвящена диссертация Л.А.Усовой: "Американская историография в коммунистическом движении в Корее (1918-45 гг.)'.

Исследуемые в настоящей работе закрытые японские издания автор классифицирует следующим образом: а) комплексно-аналитические, исследовательские; 6} оперативные; в) справочные; г) разные, главным образом обзорные.

К первой группе диссертант относит книгу 'Состояние общественного спокойствия в Корее в последнее время* (Сеул, 1939 г.), созданную, как явствует из ее текста не только полицейскими чинами, но и учеными. В ней затрагиваются актуальные для того периода проблемы мирового революционного процесса. Особое внимание уделено корейскому коммунистическому движению И всему примыкающему к нему леворадикальному крылу, лидерам патриотов, их организациям. В книге предприняты попытки периодизации и выяснения особенностей и тенден-, ций развития народной борьбы.

Приведен большой материал о методах ее подавления, о т.н. "идеологических преступлениях' (сводки, таблицы, подробные данныо о процессах над их участниками) . В этой книга, как и в других аналитических изданиях, дифференцированный подход к ним ограничивается, в основном, делением на два Потока: левый, возглавляемый или прямо отождествляемый'с коммунистами и буржуазно-националистический. О втором гово--рится гораздо мень шв, чем о первом. Особую бдительность авторы "Состояния общественного спокойствия..." проявляют к проблеме единства действий, связям между этими двумя потоками, изыскивая пути предотвращения создания ими единого фронта. В таком жо ракурсе интересны материалы книги о корейских религиозных организациях.

Отдельная глава в ней посвящена легальным, ненасильственным формам выступлений корейцев за национальную независимость (участие в парламентских выборах, автономистское движение и др.) Г

1 Специальные книги главы "Об общественном спокойствии'

указывают на то, сколь тревожило администрацию состояние умов корейцев, их недовольство политикой колониальных верхов, а в 30-х гг.-развертыванием Японией военных действий в Китае. 'Чрезвычайные меры борьбы с опасномыспящими", с т.н. "бескомпромиссными", включавшие не только репрессии, но и создание в колонии различных прояпонСких организаций и разложение изнутри патриотических сил, отражены в книге весьма наглядно. В целом, она свидетельствует, что коммунистическое движение рассматривалось колониальной администрацией как влиятельная сила корейской освободительной борьбы, особенно до конца 20-х гг.

Подчеркивая руководство Москвы деятельностью их леворадикального крыла, 'Состояние общественного спокойствия...' вместе с тем в разделах по 30-х гг. указывает на больйиую роль китайской компартии в развертываемой на территории Маньчжурии корейской партизанскойборьбе и создании единого антияпонского фронта.

Приведены многие конкретные данные, помогающие воссоздать правду об этой наиболее фальсифицированной в КНДР полосе корейского освободительного движения.

Обширный материал о его разных аспектах и периодах содержится в "Вестниках идеологии"(проанализированы выпуски за 1934 г., N 12, 1936 г. N 6, 1937 г. N 11 и 1938 г., NN 14, 16) которые по намеченной диссертантом градации отнесены к группе оперативных изданий. В них приводятся отчеты- прокура- * туры Верховного Суда касательно особо важных 'идеологических преступлений* в Корее, сводки о судебных делах, об арестах членов подпольных групп,, "красных" союзов рабочих, . крестьян, интеллигенции, ставивших задачи достижения незаои- • симости страны и создания коммунистического общества.

Новые материалы можно найти о "персоналии", о руководителях и активе патриотических организаций. В "Вестнике идеологии* говорится и о настроениях корейцев, проживавших в Японии, Китае, об 'опасномыспящих', связанных с деятельностью газет, журналов, других средств информации. Опубликованы там и обзорные статьи. Они, естественно, имеют прикладное значение, но содержат и элементы анализа. Например, статьи "Характеристика и особенности развития корейского

коммунистического движения*, 'Новый курс компартии Кореи*, а также' 'О деятельности христиан* - и другие публикации о роли в борьбе за независимость религиозных организаций.

Затрагиваются в "Вестниках идеологии* и проблемы международного комдвижения, деятельности ВКП (б), компартий Японии и Китая с точки зрения их влияния на корейских революционеров. .

В целом, если 'Состояние общественного спокойствия", являясь как бы комплексным изданием, касается преимущественно

■ общих вопросов стратегии и тактики корейской освободительной борьбы, то "Вестники идеологии", предназначенное для оперативной информации, раскрывая механизм действия карательной системы дают подробный фактический материал о состоянии общественной мысли в Корее, об умонастроениях разных слоев ее населения, о позициях действовавших в стране политических сил. Следует подчеркнуть также значительную ценность для ко-рееведов секретных справочных изданий: 'Корейская полиция*, Сеул, 1938 г., и 'Словарь тайной полиции",Сеул, 1935 г..

' В первой книге приводятся данные о числе и характере , правонарушений, об арестах по всем провинциям Кореи за период 1921-37 гг., о боевых действиях корейских партизан. Одна из глав, посвящённая вопросам обеспечения общественного спокойствия, повествует о народной борьбе и ее подавлений полицией и жандармерией за длительный период со времени аннексии страны Японией в 1910 г.. Книга дает возможность выяснить' структуру существовавшего в Корее военно-полицейского режима, ц. частности, системы надзора и сыска, обучения и финансирования аппарата насилия.

Другое справочное издание "Словарь тайной полиции* явля-

■ ется своего рода пособием для службы тайного сыска. В нем приведены данные о наиболее крупных корейских патриотических

" организациях, дается краткая характеристика каждой из них.

Основное внимание ~ такжо уделено объединениям левой направленности, в первую очередь коммунистов. Приведены сое-. дения о ККП, комсомоле, некоторые их документы. .•<• 1; Интересен приводимый в "Словаре" понятийный аппарат, ? расшифровка таких. категорий, кспс капитализм, классовая : , борьба, национализм, социагьдбмо^этгия, нацнонагтшая незаби-;

симость и др. Тем самым из книги можно извлечь не только конкретную информацию, но и уяснить трактовку японскими службами/ их руководством проблем и событий корейского и мирового освободительного движения.

Отнесенные диссертантом к группе обзорных (разных), источники полнее позволяют раскрыть общую обстановку в стране, состояние корейского тыла. Это'Материалы комиссии по изучению чрезвычайных мер генерал-губернаторства, Сеул, 1938 г.); 'Общественные учреждения и мероприятия*, "Движение за возрождение корейской деревни*, опубликованные под грифом 'секретно', "Внешняя торговля Кореи', 'Промышленные ресурсы Кореи , 'Справочник по бюджету генерал-губернаторства*, 'Мероприятия, связанные со спецификой Северной Кореи* (сов.сек-ретно) и другие.

Из этих книг исследователи новейшей корейской истории могут почерпнуть сведения не только о подлинном положении народных масс, но и о том, что конкретно было создано Японией в своей колонии, о промышленном и железнодорожном строительстве, о развитии там культуры, что поможет преодолеть существующую до сих лор односторонность в общей оценке колониального периода. В них отражена также роль, отводившаяся Японией Корее как своему'военно-стратегическому плацдарму'.

Повторяемость информации в исследуемых диссертантом источниках не снижает их значимости, позволяет сопоставить-эту информацию с другими материалами, отсечь сомнительные, противоречивые сведения.

Цель диссертации. Главной Целью работы является рассмотрение наиболее важных, по мнению диссертанта, материалов, содержащихся в закрытых японских изданиях; определение возможности использования их в качестве одного из источников изучения корейской освободительной борьбы 20-30-х гг. в ее национальном и социальном аспектах : для пополнения и уточнения фактологии; для подтверждения или опровержения отдельных аспектов концепции исследователей этой проблемы; для пересмотра, переосмысления устаревших или ошибочных выводов и оценок, для выявления вопросов, требующих дальнейшего научного поиска.

Естественно, диссертант не питается выдвигать собствен-

ную сколько-нибудь целостную концепцию по рассматриваемой теме." Он лишь выражает свое отношение к отдельным наиболее крупным вопросам концепции отечественного корееведения, которая, в соответствии с условиями недавнегого времени, была общей, единой (речь идет лишь об открытых работах).

Анализируя закрытые японские публикации автор из обширного арсенала содержащихся в них сведений извлек те, которые отвечают поставленным в диссертации задачам, условно выделив их в следующие блоки вопросов:

I. Подъем корейской освободительной борьбы в начале новейшего периода истории. Восстание 1919 года. Зарождение и развитие социалистического движения в Корее, его зарубежный период (1919-1925 гг.)

II. Создание Компартии Кореи. Потенции и зачатки единого фронта патриотических сил Кореи. - Июньская демонстрация 1926 г. Образование общества Синганхве (1925-1928 гг.)

III. Левосектантский курс мирового революционного движения в конце 20-х - начале 30-х гг. .. VI Конгресс Коминтерна. Ультралевизна и сектанство в борьбе корейских патриотов, их трагические последствия и уроки. Роспуск Синганхве (1929-1935 гг.)

IV. Измененйе тактики корейского освободительного движения накануне и после VII Конгресса Коминтерна. Патриотическое подполье в стране. Борьба корейских партизан в Маньчжурии^! 935-1939 гг.) ' '

V. Акции властей, направленные на подавление корейский освободительной борьбы.

' ' Выявленные по этим блокам проблем материалы диссертант пытался исследовать исторично, по возможности, всесторонне, с учетом сложной противоречивости событий и явлений.

Í Новизна работы состоит в том, что хотя отдельные сведения из рассматриваемых изданий приводились корееведами СССР(как и других стран), до сих пор нет специальных комплексных исследований о них самих, как об одном из важнейших источников по истории корейского освободительного движения.

Практической значимость диссертации обусловлена тем, что s ней намечены пути расширения источниковедческой базы отечественного корееведения, корректировки И уточнения его

позиций по одной из наиболее значительных в научном и политическом . отношениях тем. Закрытые японские публикации способствуют, не только воссозданию истинной картины и разоблачению северокорейской версии исторического прошлого страны, но, в определенной мере, и анализу внутренних истоков, кор- ' ней режима КНДР, националистической доктрины "чучхе*, иными : > словами модели развития республики. Источники способны содействовать и изучению процессов, происходящих на юге стра- ; ны, имея в виду, в частности, исторические традиции, куль- - .. турно-психологические факторы, черты национального характера, наглядно проявленные в освободительном движении колониального периода. В этом плане они могут быть использованы и при поиске путей объединения страны. • [

. Структура и содержание диссертации .Принцип структурного > построения работы - проблемно-исторический. Она состоит из "' ■ Введения, 3-х глав и Заключения. •

Во Введении дается краткая характеристика исследуемых публикаций, обоснованы тема, цели, актуальность, новизна и практическая значимость диссертации. |

Первая глава посвящена анализу источников по периоду ко- 1 рейской освободительной борьбе в конце 10 и в 20-х гг. " : !

Во второй главе исследуются материалы японских изданий,' ; относящихся к первой половине 30-х гг. ' /

Третья глава освещает проблемы и события второй половины 30-х гг. В Заключении работы кратко излагаются основные выводы.

Главный йывод, к которому пришел диссертант, сводится'к тому, что анализируемые им издания, даже при самом строго критичном подходб к ним, представляют значительную ценность ' • для исследования разных аспектов корейского освободительного движения с конца 10-х до конца 30-ыо гг. Все группы, выде- • ленные диссертантом при условной градации этих изданий, -комплексно- аналитическая, оперативная, справочная, обзорная. - содержат обширный банк информации, во многом новой для наших. В частности и особенности, относительно левых патриотических организаций и массовых выступлений национально-освободительного и социального характера. Эта информация может существенно содействовать воссозданию правдивой картины освободительной борьбы, ликвидации ряда 'белых пятен' с исто-

рии рассматриваемого двадцатилетия.

Однако дело не только в пополнении фаетологии. Анализ японских изданий содействует выявлению общей стратегии и тактики как корейской освободительной борьбы, так и методов 5 • ее подавления колониальной администрацией, тем самым облегчая пересмотр исследователями некоторых неверных оценок советской историографии, выяснение проблем, требующих дальнейших научных изысканий. Весьма ценны материалы источников для анализа современных процессов в двух корейских государствах, . особенно в КНДР.

' Как же излагают и трактуют источники события каждого из намеченных этапов? В первую очередь, необходимо подчеркнуть, .; , что левое, именуемое "бескомпромиссным" движение во всех его ' . формах и проявлениях именуется источниками коммунистическим. К последним нередко причислены и группы, лишь сочувствующие или близкие коммунистам, а также террористы, анархисты и др.

Вместе с тем из общего контекста исследуемых материалов , вытекает вывод, чУо именно леворадикальное движение оценивалось японскими верхами как наиболее влиятельная, хотя и не авангардная, сила корейской освободительной борьбы в широком плане - национальном и социальном. Это относится в наибольшей степени к концу 10 и к 20-м гг.

Источники свидетельствуют/ что к началу новейшего перио-. да истории в Корее сложились условия для подъема народной борьбы. Они раскрывают степень нищеты, бесправия и протеста широких слоев населения в обстановке "сабельного режима*. Об этом немало написано в трудах советских, корейских, амери-канских.ориенталистов, но источники дополняют - их новыми, конкретными сведениями, в частности, о положении в каждой из провинций Севера и Юга страны в разные годы.

Несколько иначе стоит проблема внешних факторов, имея в виду под ними а первую очередь влияние на Корею Октябрьской революции в России. Как известно, до последнего времени советская историография его абсолютизировала, характеризовала исключительно в позитивном плане и как сказавшееся в Корее на базе ее внутренней почаы. Ныне имеет место и противоположная точка зрения: подчеркивание исключительно негативных черт Октября и полное отрицаниэ наличия внутренних услозий о,

о

Корее для восприятия провозглашенных им идей. Тезис японских изданий на этот счет однозначен: Октябрьская революция, Советская Россия, Коминтерн, другие международные организации, иными словами - Москва, экспортировали в Корею не только социалистические идеи, но и связанное с ними все левое движение, искусствено насаждали большевизм, готовили кадры, инспирировали волнения, создавали организации, целью которых провозглашались национальная независимость и 'коммунизация' общества.

Все ли в таких подходах и суждениях неверно, как ранее утверждало наше корееведение? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратить внимание на следующее обстоятельство. Хотя ориентации части населения колонии на США в источниках уделяется мало место, из общего контекста их сведений следует, что "освободительном движении в Корее переплетались две внешнеполитические ориентации : на Советскую Россию и на Америку. Это наглядно проявилось в мощном общенациональном выступлении 1919 г., до.сих пор неточно именуемом первомартовс-кой демонстрацией (или движением). Материалы источников подтверждают необходимость пересмотра трактовки советскими корееведами некоторых аспектов воздействия Октября, большевистского опыта на Корею, в частности касающейся событий 1919 г. Так, перерастание мирных демонстраций в мощное народное восстание характеризовалось как акт подлинно революционный, наиболее действенный и эффективный, как "подвиг*. По другим выступлениям корейских патриотов приоритет также отдавался насильственным, 'бескомпромиссным' методам, и хотя они часто являлись ответными на акции полиции и жандармерии, источники помогают как бы 'смоделировать' альтернативные оценочные варианты.

Это же относится и к бытовавшим в работах отечественных историков и политологов трактовкам вопроса об ориентации значительной части корейцев на США, характеризовавшейся как антипатриотической, чуть ли не предательской, что было данью официальному внешнеполитическому курсу СССР (имеется в виду и советская пресса 20-30-х гг.). Диссертант солидаризируется с теми авторами, которые, считая нужным переосмыслить роль Октября, Москвы в судьбах корейского освободительного движе-

н^я, вместе с тем опасаются вновь допустить примитивизм, од-нолинейность в оценке этого противоречивого явления. Не поддерживая безоговорочно основной тезис японских изданий о всеобъемлющем диктате "Москвы' при полном отсутствии внутренних условий для коммунистического движения в стране, диссертант все же считает необходимым напомнить о помощи этому движению со стороны Москвы, Советской России, не говоря уже о роли Коминтерна, Профинтерна, других международных революционных организаций была существенной . Их решения, указания, рекомендации, как известно, были далеко неоднозначны: наряду с дельными советами п практической помощью в Корее насаждались большевистские приемы, советский опыт, механически воспринимавшийся патриотами, что вело к огромным издержкам. В этом плане источники приводят особенно много сведений.

Что касается вопроса о внутренних условиях для развития в Корее комдвижения, то обращает на себя внимание следующее обстоятельство. •

Выдвигая тезис о том, что в Корее не было даже минимума внутренних условий для комдвижения, источники придерживаются узко догматического подхода, связывая их наличие только с пролетариатом. Между тем опыт колониальных и зависимых стран привел многих советских историков к выводу, который представляется диссертанту убедительным, что в этих странах внутренняя почва связана в первую очередь с наличием левых групп радикальной интеллигенции, составивших основную социальную базу и корейского коммунистического движения. Вызревало оно в недрах национально-освободительной борьбы. Автор считает, что общий контекст исследуемых изданий помогает сделать именно такой вывод.

Источники содержат некоторые новые сведения о создании и недолгой жизни корейской компартии (1925-1928), о ее курсе на единый фронт с другими патриотическими организациями. Он проявился в июньской демонстрации 1926 г., в совместных действиях с религиозным обществом 'Чхонудан* [левое крыло 'Чхондоге'). Полезны они и для выяснения подлинной роли общества Синганхве, как организации единого фронта. Полицейские издания подкрепляют утверждения тех корееведов, которые

считают, что инициатором и его создания, а впоследствии и роспуска были коммунисты. Помогают они разобраться и в вопросе о прекращении деятельности ККП (непризнание VI Конгрессом Коминтерна делегатов из Кореи привело к фактическому роспуску ККП). Своими многочисленными фактами источники позволяют утверждать, что этот акт был неоправданным проявлени- ' ем левизны и нетерпения, недостаточного знания Коминтерном обстановки в стране, отрицательно повлияв на последующее развитие там освободительной борьбы.

Об отраженном во второй главе периоде конца 20-х - первой половины 30-х гг. источники приводят многочисленные, в ряде случаев не встречавшиеся ранее в трудах кореистов сведения, характеристики, способствующие более глубокому анали-' зу этой драматической полосы корейского освободительного процесса. Она, с одной стороны, была связана с усилением милитаризации Японии, с ее подготовкой к 'большой* войне, с ужесточением крательных акций в отношении антиколониальных и антивоенных сил Кореи. С другой стороны, возобладанием крайней левизны, сектантства в революционном крыле этих сил, в его стратегии и тактике соответственно установкам VI Конгресса Коминтерна. На этом фланге нарастала бескомпромиссность, отход от- первоочередных национально-освободительных задач, отказ от попыток создать единый национальный фронт. ' На первый план стали выдвигаться беспочвенные Лозунги 'коМ-мунизации* Кореи, строительства там социалистического общества. Полицейские издания, раскрывая своей фактурой эти процессы, существенно пополняют конкретную информацию о деятельности 'красных* подпольных союзов рабочих, крестьян, интеллигенции. Диссертанту представляется оажным, что они позволяют классифицировать эти союзы по профессиональному и социальному принципу, определить содержание их требований и задач, методы и формы деятельности, преимущественно насильственные. Явно повышенное внимание источники уделяют левым союзам интеллигентов. Заметим, что левые по-прежнему росс- .. матривались японсхой администрацией как влиятельная, актив-; ' ная сила освободительной борьбы. ■ 1 Ч | _: :

К наиболее ценным, во многом новмм диссертант атнбсит материалы источников, касающиеся умеренного крыла интеллн-'.

генции, 'центристов", часть которых хотя и входила в "красные" союзы, но не поддерживала их ультралевацкий курс, выступая за первоочередность национально-освободительных задач, за блокирование с националистами-патриотами разных политических направлений. 'Центристы* старались сочетать подпольную работу с легальной, вели культурнопросветительскую деятельность, особенно в деревне, связывались с "красными" союзами трудящихся, участвовали в их выступлениях, хотя не были сторонниками насильственных форм борьбы. Они ратовали за духовное развитие деревни и вообще корейского общества. К сожалению, в рассматриваемое время не они - умеренные • играли ведущую роль в левом движении. Но материалы о них важны для выявления нереализованных возможностей и благоприятных вариантов развития народной борьбы.

Сведения источников позволяют сделать и другой вывод. В рассматриваемое время резко усилился процесс дифференциации в среде национал-реформистов. Это было связано не только с приобщением Японией корейской буржуазии к военно-промыйтен-ному строительству, как подчеркивалось российскими кореист'а-ми, но в большей мере и с крайним левачеством в революционном подполье страны. Одних патриотов, не согласных с этим оно толкало вправо. Другие вовсе отходили от освободительной борьбы. Отток, как явствует из материалов, был очень значительным. Но эти же материалы позволяют судить и о мужестве и самоотверженности оставшихся в подполье патриотов. Вместо репресированных, отошедших от борьбы лидеров, активистов, участников приходили новые. Взамен разгромленных организаций создавались под разными названиями другие. Несмотря на глубокую ошибочность курса, на драматизм его 'последствий, на заведомо обреченные на провал выступления и многочисленные жертвы, подполье продолжало функционировать. И нэ случайно оно так сильно тревожило японскую администрацию, (при том, что ей был на руку отказ разнородных политических сил от блокирования), о чем говорят многие страницы исследуемых книг.

Диссертанту представляется, что история рассматриваемого периода требует значительного пополнения фактами и их переосмысления, т.к. она в ряде случаев излагался советскими ко-рееведами односторонне, главным образом в позитивном план^;

не вскрывались вред и опасность "ультралевизны*. Материалы источников в этом плане особенно ценны. Они воссоздают конкретную и обьемную картину отката освободительной борьбы, ее потерь и поражений, разобщения и ослабления левых и всех патриотических сил. Иными словами,' автор позволяет себе сделать вывод, что отечественные историки в долгу перед корейским подпольем конца 20-х - первой половины 30-х гг.

Много интересных сведений содержат исследуемые издания и о второй половине 30-х гг.

Как известно, то был период серьезных перемен в мире. Круто менялась обстановка и в зоне корейской освободительной борьбы. Подготовка Японии к войне с Китаем и ее развязывание усилили ее бдительность в колонии, еще более ужесточили репрессии в отношении "опасномыслящих". Но одновременно в левом лагере освободительного движения стали проявляться симптомы постепенного "выздоровления", что было в немалой степени связано с решениями VII Конгресса Коминтерна.

Анатомия исследуемого периода и сведения источников о нем имеют особую политико-практическую ценность. Они помогают понять истоки тоталитарного режима в КНДР, разоблачить фальсификации северокорейской историографии , которые, как уже говорилось, попали и в труды российских корееведов. Это в первую очередь касается борьбы корейских партизан в Маньчжурии. Роль ее завышалась; она характеризовалась как главный поток корейского освободительного движения. Недооценивались масштабы и значение патриотического подполья непосредственно в стране. Ныне, как известно, в кругах корееведов ведутся дискуссии по следующим вопросам: не была ли деятельность корейцев-партизан в Маньчжурии лишь составной частью китайской национально-освободительной борьбы, в какой мере она являлась самостоятельной, связана ли она была с подпольем непосредственно в стране. Полемика ведется и по поводу того, существовало ли в действительности Общество возрождения отечества и имело ли оно контакты с Кореей. Начнем с последнего вопроса. Материалы источников свидетельствуют, что колониальная администрация была встревожена решениями VII Конгресса Коминтерна, новой тактикой мирового революционного даиженг«, которая начала проявляться и в корейском

тылу. Больше всего ее беспокоил курс на создание там антиколониального, антивоенного фронта. Представляется, что в этом ракурсе японским властям было значительно выгоднее левачество леворадикальных сил, оттолкнувшее пагриотов'националистов и помогавшее скорее раскрывать 'идеологические преступления', выявлять "опасномыспящих'. Однако, из источников следует и другое: последние и им сочувствовавшие, сильно поредевший, но сохранившийся левый лагерь продолжал и действовать и в это время.

Такой вывод обосновывается множеством фактов, сводок, таблиц, схем о происшедших тогда выступлениях, арестах, судебных процессах, о причастных к ним организациях.

Вытекает из общего кон текста сведений, приводимых в источниках, и вывод о возрождавшемся стремлении патриотов разных политических взглядов к блокированию, к единству действий. Характерно, что в этой связи ужесточились репрессивные меры в отношении националистических сил, в частности, религиозных организаций, активизировались меры по приобщению их к прояпонскому лагерю.

Обращает на себя внимание такая характерная черта источников: противоречия их оценок состояния леворадикального движения и приводимых ими конкретных сведений.Преувеличенные выводы о его полном 'провале'*,окончательном разгроме соседствуют с материалами об упорной деятельности обескровленного, обезглавленного, ослабленного, но продолжавшего функционировать подполья.

Отметим, что аналогичное противоречие присуще и трудам американских ученых о корейском комдвнжении.

. Бдительно следила японская полиция за связями корейского подполья с партизанами в Маньчжурии. Если о последнем в источниках по первой половине 30-х гг. говорится сравнительно мало, то по периоду 1935-1937 гг. содержится обширная информация. На ее основа диссертант делает вывод, что с суждениями о том, будто корейские партизанские силы в Маньчжурии были составной частью китайской освободительной армии, можно согласиться лишь частично. Руководители и актио корейских партизан гвлялись «ленами Компартии Китая, и, разумеется, полностью следоосли ео установкам, причем со многом утили- г

тарно-прагматическим. Но при этом они преследовали и свои, корейские национальные интересы, что нашло отражение в их программных материалах. Подтверждая такой вывод, источники помогают ответить и на вопрос, существовало ли на практике Общество возрождения отечества, была ли у него программа, поддерживало ли оно реальную связь с Кореей. Ответ, вытекающий из критического анализа полицейских изданий, утвердительный, обоснобанный содержащимися в них конкретными данными. В качестве примеров можно привести связанные с ним рейды корейских партизан в Почхонбо и другие районы Кореи,'существование в стране Калсанского комитета действия - филиала Общества возрождения отечества и посылку эмиссаров из Маньчжурии в Корею; снабжение ее подполья литературой; помощь ему в организационной, кадровой и других областях.

Интересны и актуальны сведения полицейских изданий о личности и роли в освободительной борьбе Ким Ир Сена. В КНДР, как известно, создана и настойчиво распространяется в других странах харизматйческая версия, на уровне мифологии. Ныне она вызывает у нас иногда обратную реакцию, порой выражающуюся в полном отрицании его политической роли а прошлом.

О чем говорят исследуемые издания? Из них явствует, что Ким Ир Сен являлся руководителем одного из корейских партизанских подразделений (оно именуется по-разному: дивизия,' отряд, иногда группа); что он действительно возглавлял рейд в Почхонбо и другие вооруженные налеты, участвовал в деятельности Общества возрождения отечества. При этом важно подчеркнуть, что в источниках отмечается беспощадность и даже жестокость руководимого им подразделения, проявляемая не только в отношении японцев, но и всех подозреваемых в сочувствии им, склонность к не всегда обоснованным репрессиям, к насилию, разрушительным действиям.

Рассматриваемые издания свидетельствуют и о том, что Ким Ир Сен был весьма осторожен и хотя считался по полицейской терминологии, 'опасным бандитом", оставался неуловимым. Полиции никак не удавалось напасть на его след. Но вряд ли это было результатам только его осторожности и Везучести. Ско- Г , рее, как можно предполагать, проявлялось желание и умение не ;. ввязываться в особо опасные дела, всячески уклоняться от них. '

Будучи недостаточно образованным, он, судя по общему контексту полицейских источников, обладал незаурядной политической интуицией, чутьем, что позволяло ему участвовать в разработке некоторых документов партизан (обращений, листовок и т.п,). Вместе с тем, анализ рассматриваемых изданий, при сопоставлении приводимых там сведений с другими материалами, в частности, содержащимися в трудах ученых США о корейском коммунистическом движении, позволяет предполагать, что ему было свойственно тщеславие, властолюбие, уязвленное самолюбие, связанное с относительно невысоким положением в Китайской народно-освободительной армии, с недооценкой подчас руководством Компартии Китая национальных интересов корейских партизан, с нередко проявляемым к ним высокомерием. Внешне, надо полагать, он с этим мирился, был исполнтелен, угодлив; при этом жажде власти противостояли обычно традиции почитания старших по званию и положению, послушание, приспособляемость' к обстоятельствам. Эти качества, проявившиеся в личности Ким Ир Сена в 30-х гг. по отношению к соратникам-китайцам, вероятно, дали себя знать и во время его пребывания на территории СССР в период второй мировой войны и сыграли немалую роль при выдвижении его лидером Северной Кореи. Вопрос этот однако выходит за рамки диссертации.

Что касается роли Ким Ир Сена в корейском освободительном движении 30-е гг., то, хотелось бы подчеркнуть, что, он являлся его активным участником, но отнюдь не руководителем общенационального масштаба, не идеологом, не героем. Он не участвовал непосредственно и в операциях по освобождению Кореи Советской Армией от японского колониализма осенью 1945 г. Однако, феномен Ким Ир Сена, по мнению диссертанта, требует специального изучения. И сведения закрытых японских изданий о его участии в освободительной борьбе, о формировании его характера особенно важны.

Серьезно помогают эти материалы и анализу стратегии и тактики подавления японскими властями корейской освободительной борьбы. Б этсн области полицейские издания яеляются 8 полном смысла слова псрзоисточниками. Они позволяют сделать сызод об умелой маневренности и гибкости, о продуманности и многообразии методов подавления народной снтиколон>*-

альной борьбы, "инакомыслия'. Из них следует, что японскими властями тщательно учитывалось внешние и внутренние условия, как стимулировавшие, так и ограничивавшие сопротивление масс колониализму и войне. Это касается факторов: экономических, политических, психологических, религиозно-этических, уровня массового сознания, черт национального характера, курса руководящих сил разных потоков освободительной борьбы, вообще специфических особенностей Кореи. Источники позволяют исто- -рично рассмотреть эти, как и другие вопросы, что диссертант использовал в соответствующих главах работы. Здесь же необходимо выделить лишь следующее соображение: хотя во все периоды главным средством разгрома освободительных сил являлся террор, этой цели служила и созданная японскими колонизаторами мощная идеологическая система, для которой характерна была не только наступательность и жестокость, но и осмотрительность, умение приспособиться к обстоятельствам, особенно в сфере корейских национальных традиций.

В целом , характеризуя значение закрытых японских изданий как источника исследования корейской освободительной борьбы диссертант считает, что введением в научный оборот новых, ранее неизвестных материалов вносится весомый вклад о пополнение фактологической базы историографии этой борьбы, а также других вопросов корейской и японской истории конца. 10-х — 30-х гг. Кроме того, предпринятый диссертантом анализ указанных изданий может существенно помочь корееведам в переосмыслении некоторых прежних трактовок и суждений, содействовать более глубокому и - объективному исследованию проблем корейского освободительного движения.