автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Зарубежная историография интервенции на Северо-Западе России в 1918-1920 гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Зарубежная историография интервенции на Северо-Западе России в 1918-1920 гг."

Российская Академия наук Институт российской истории Санкт-Петербургский филиал

На правах рукописи

РУПАСОВ Александр Иванович

Зарубежная историография интервенции на Северо-Западе России в 1918-1920 гг.

07.00.09 - Историография, источниковедение и методы исторических исследований

Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук

СшттШетербург 1993

Работа выполнена в Санкт-Петербургском филиале Института российской истории РАН.

Научный руководитель - член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор В.А.Шшкин.

Офищалыше оппоненты: доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник А.Н.Цамутали;

кандидат исторических наук, старший преподаватель И.М.Соломещ.

Ведущая организация - Российский государственный педагогический университет имени А.И.Герцена.

Защита состоится " с^^оо/са? 1993 г. в ^^ часов на заседании специализированного совета Д 002.33.03 при Санкт-Петербургском филиале Института российской истории РАН (197110, Санкт-Петербург, Петрозаводская ул., д.7).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Ие-тербургского филиала Института российской истории РАН.

Реферат разослан ¿¿уЛ^с^Л 3993 г.

Ученый секретарь специализированного совета

Петррбуршомстаг Здк,9'-' Тпр.А. \

Актуальность темы. Начавшиеся в середине 1980-х годов политические процессы в государствах Восточной Европы в очередной раз стали причиной повышенного интереса зарубежных исследователей к истории этого региона. Вниманием не были обойдены и события 1917-1920 гг. на Северо-Западе России, в Финляндии и республиках Прибалтики, начало которым было положено революциями 1917 года в России. Следует заметить, что отечественными историками, и в данном случае субъективная мотивация того или иного из них значения не имеет, в качестве исходного пункта системы суждений пригашалась оценка большевистской России как стороны в определенной степени пассивной, обороняющейся в возникшей в этом районе международной конфликтной ситуации. В силу этого происходившее рассматривалось изолированно, исключительно в рамках гражданской войны в России, что, с одной стороны, не позволяло проследить связь с последующим изменением структуры мелщународных отношений на Севере Европы, а с другой стороны, предопределяло выбор исследовательских тем: конкретный ход военных действий, мероприятия по организации обороны, роль большевистской партии и некоторые другие.

Зарубежных историков разработка подобных вопросов отнюдь не привлекала. Предпочтение ими отдавалось изучению различных международно-политических аспектов событий (причины, характер, масштаб вовлеченности сторон и т.п.). Общий итог этого изучения нельзя назвать непродуктивным. Обилие имеющихся точек зрения, как и то, что явно^свидетельствует о сложности объекта исследования, 'какой-то законченной концепции нет'. Но при этом приходится констатировать, что вплоть до настоящего времени не только результаты исследований зарубежных коллег, но и постановка шли целого ряда вопросов, неизбежно возникающих при обращении к данной тематике, практически игнорируются в отечественной историографии. Вместе с тем, отказ от детального, объективного исследования международного конфликта на Северо-Западе, сведение последнего к упроченной модели противостояния большевистской России и ряда европейских государств неизбежно влечет за собой цепочку искаженных оценок действий участников событий, делает их шаги иногда необъяснимыми. Необходимость более детального, комплексного исследования ситуации на Северо-Западе, делает актуальной в настоящее время тему данной диссертационной работы.

Задачей работы является анализ существующих в зарубежной историографии точек зрения на причины, а также формы и масштабы вовлеченности в конфликт на Северо-Западе России ряда европейских государств - прежде всего Финляндии, Великобритании, Германии, Эстонии, других. С другой стороны, ставится задача проследить изменения предлагавшихся зарубежной историографией выводов и дать общую оценку историографической ситуации темы.

Степень изученности. Объектом специального историограйиче-ского исследования данная тема ранее не являлась. Б некоторых коллективных монографиях ( Иностранная военная интервенция в Прибалтике. 1917-1920 гг. М., Наука, 1988. С.298-300; Революция, гражданская война и иностранная военная интервенция в Эстонии. 2917-1920. Таллинн, Ээстри рааамат, 1988. С.34-45, 5256) тлеются лишь краткие историографические очерки. Поскольку, однако, их авторы сочли достаточным ограничиться только беглым перечислением точек зрения нескольких зарубежных историков и политологов, не совпадавших с устоявшимися к тому времени в советской историографии выводами, и к тому же чаще всего непосредственно не затрагивающих заявленную тему, то интереса эти очерки не представляют. За рубежом также отсутствуют историографические работы по данной теме. Следует, однако, заметить, что регулярно публикующиеся в периодических зарубежных изданиях рецензии нередко „содержат в себе элементы историографии.

Источниковую базу диссертации составили опубликованные за рубежом с 1918 по начало 3990-х гг. научные работы (диссертации, монографии, статьи, рецензии), воспоминания, донесения и дневники многих политических и военных деятелей, дипломатов (в их числе, например, мемуары К.Маннергеша, В.Хелакена, В. Врангеля, Г.Гувера, донесения Х.Скавениуса и К.Ьохансена, Кей-зерлинка, дневники Э.Пальмшерны и Л.Паке и т.д.), а ттакже сборники дипломатических документов. Поскольку в событиях на Северо-Западе России исключительная роль выпала на долю Финляндии, это объясняет как повышенный интерес именно финских историков к данной тематике, а, следовательно, и то, почему в диссертации большинство рассматриваемых работ принадлежат им. Всего использованы около 300 работ на английском, финском, немецком, шведском, датском и французском языках.

Научная новизна и практическая ценность диссертационной работы. В диссертант впервые предпринята попытка анализа крупного коуплекса работ зарубежных историков, посвяпенных пссле-

дованию различных аспектов возншшей в первые годы после революций 1917 года в России сложной международной конфликтной ситуации на Северо-Западе. Собранные автором материалы и содержащиеся в диссертации выводы могут быть использованы специалистами по отечественной и зарубежной истории для дальнейшей разра- ' ботки отдельных проблем внешней политики России и ряда европейских государств, а также при подготовке лекционных общих и специальных курсов, как по историографии, так и по истории внешней политики России в начальный период новешего времени.

Структура. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Во введении обосновывается актуальность теми диссертации, определены ее задачи, обоснована структура работы. Большое внимание специально уделено терлину "интервенция". Последнее вызвано тем, 'что автор желая избегать некорректного истолкования названия темы диссертации. Вклад большевистского правительства в быструю интернационализацию конфликта на Северо-Западе, в создании в отдельные периоды критических ситуаций достаточно весом, чтобы быть соизмеримым с участием других сторон. Однако названием работы автор хотел подчеркнуть, что основное внимание в ней будет уделено не анализу точек зрения зарубежных историков на внешнюю политику новых властей в России, а следовательно спорам, считать ли эту политику империалистической или нет, а анализу их взглядов на политику противостоявших большевистской России европейских государств.

Глава I. "Зарубежная историография 1918-конца 1950-х гг.". Этот период в историографии событий 1917-1920 гг. на Северо-Западе России представлен прежде всего обилием мемуарной литературы. Поскольку многие из авторов и после 1920 г. продолжали принимать более или менее активное участие в политической жизни своих стран, в опубликованных воспоминаниях четко прослеживается нежелание'затрагивать некоторые события, участниками которых они являлись. При этом, в литературе достаточно откровенно признавалось, что события еще слишком близки, время написания объективного исторического исследования еще не подоспело, а поэтому позволительно некоторые сюжеты рассматривать "облегченно". Следует, правда, признать, что среди воспоминаний можно найти и совершенно иные по своему характеру работы, которым, по внражению финского исследователя Кари Нммонена, бнл присущ

исследовательский момент. Б данном случае можно упомянуть воспоминания участников финской добровольческой экспедиции в Эстонии В.Хеланена и Х.Кальма, министра иностранных дел Финляндии в 1918 г. О.Стенрота, Г.Иаумана, В.Врангеля и некоторых других.

Доступ к архивным материалам в этот период был фактически закрыт. Опубликованные в Великобритании и Соединенных Штатах многотомные собрания документов по внешней политике, протоколы Парижской мирной конференции, документа по организации союзнической блокады на Балтике довольно скупо освещали происходившее на востоке Балтики, в том числе и на берегах Финского залшза. В силу этого именно мемуарная литература, а такие не в последнюю очередь периодическая печать за I9T8-I920 гг. сыграли большую роль - именно они в конечном итоге определяли, если так можно сказать, тональность других публиковавшихся работ, в основном близких по своему характеру к очерку. Но в целом возможности для осуществления детального исследования возникавших вопросов практически не было. Автор изданной в конце 20-х гг. в Париже книги "Балтийские государства и Советская Россия" Евг. Соболевич так оценивал ситуацию, в которой оказывался историк, поставивший целью разобраться в происходившем: "...даже человек, который был свидетелем этих событий, не мог бы написать историю их, потому что среди документов, которыми мы располагаем по,этой проблеме, мы найдем чрезвычайно мало беспристрастных оценок".

Возможно именно сложная ситуация с источниками, но в определенной мере и безусловная политическая острота темы, особенно в 20-30-е га, стали причиной того, что историки-профессионалы практически не занимались разработкой этой тематики. На собравшемся в Риге в 1937 г. представительном конвенте историков, посвященном изучению истории стран Балтийского региона, ни один из нескольких десятков выступивших историков не затронул интересующих нас событий. Но прозвучавшая в докладе тартуского профессора Х.Крууса фраза, что в Финляндии уделяется внимание конфликтам на восточной границе, этом восточном секторе борьбы за господство на Балтике заставляет обратить на себя внимание. Для значительного числа зарубежных авторов, особенно в 20-30-е гг. характерным было рассмотрение событий 19.18-1920 гг. как составной части глобальной борьбы против исходившей с востока угрозы западной цивилизации, которая не может связываться иск-

лючительно с политикой большевистского правительства, поскольку возникла отнюдь не в 1917 г.", а существует в течение столетий. В силу этого политика европейских государств рассматривалась, как реакция всего западного мира на попытки осуществления Россией своих внешнеполитических империалистических планов. Восточное побережье Балтики поэтому рассматривалось как мост, по которому большевики могут хлынуть в Европу. Подобное развитие событий считалось неизбежным, поскольку только в постоянном действии заключается условие самосохранения большевизма. Именно под этим углом зрения и подходили многие авторы к рассмотрению событий на Северо-Западе. Но создать на основе этой исходной установки единую концепции развития конфликта на Северо-Западе никому из авторов не удалось.

В общем для опубликованных в этот период работ было характерно сосредоточение внимания авторов на отдельных сюжетах двусторонних отношений: советско-финляндских, финллвдско-германс-ких, шведско-эстонских, англо-^фшшгадских и пр. Рассмотрение этих сюжетов вне соответствующего детально изученного политического контекста нередко затрудняло их интёрпретацию, в некоторых случаях вынуждало авторов уклоняться от оценок. Ряд вопросов, первоначально активно обсуждавшийся в выходивших работах, позднее надолго исчезал. Так произошло, например, с историей финской добровольческой экспедиции в Эстонии в конце 1918-на-чале 1919 г., с вопросом о роли Германии в формировании внешнеполитического курса Финляндии в 1918 г; и другими;

Следует признать, что сколько-нибудь детального исследования политики любого из противостоявших Советской России в этом районе государств в рассматриваемый период так и не было опубликовано". Однако, в зарубежной историографии был все-таки дан ответ на один из главных вопросов: почему результатом всех событий I9I8-I920 гг. стал тот своеобразный statue auo на Северо-Западе,- элементами которого явились отказ Финляндии от вступления в войну, интернирование Северо-Западной армии Юденича в Эстонии в 1919 г., признание де-факто и де-юре всех возникших на востоке Балтики государств, как большевистской Россией, так и западноевропейскими государствами. Большинство авторов склонялось к тому, что наличие у противостоявших Советской России государств какой-то общей цели на практике отнюдь не означало, что у каждого из них в отдельности достижение таковой стояло

на "первом плане-. Так или иначе, но рассмотрение событий тех лет в рамках крупного международного конфликта со свойственным последнему многообразным сочетанием интересов участвующих сторон, требовало от авторов рационального объяснения конкретных действий вовлеченных в него государств'; Именно этими интересами обусловливались и та или иная форма участия в борьбе с большевизмом и мера участия. Это участие, как считали большинство авторов, определялось в соответствии с потребностями безопасности, под чем понималось сохранение установленного или устанавливаемого социального порядка, территориальными претензия!.«! и имеющимися в наличии средствами. Установленный на Северо-Западе компромисс, приходили к выводу многие авторы, был обусловлен преяде всего ограниченностью возможностей для достижения целей у всех участников конфликта.

Глава П. "Зарубежная историография 60-90-х гг.". Начиная с 60-х годов ситуация в историографии начинает быстро меняться. Резко возрастает количество публикующихся по данной теме работ, иным становится уровень исследований. Исчезают присущие ранним работам схематизм и фрагментарность. Безусловно, одной из главных причин этого стало открытие для широкого круга историков архивных фондов; в их распоряжении оказался огромный документальный материал, требовавший определенного времени для обработки, в ходе которой по ряду вопросов возникли достаточно серьезные споры. Последнее было неизбежным, поскольку на Севе-ро-Заладе нередко быстро и кардинально изменялась общая политическая и военная обстановка, что позволяет уточнить значение тех или иных событий,'развитие которых часто прерывалось, лишь с большей или меньшей степенью вероятности. С другой стороны, эта ситуация привела к тому, что внимание исследователей все больше стало сосредотачиваться на отдельных, иногда частных вопросах, в итоге разработка общей концепции конфликта на Северо-Западе оказалась отодвинутой на задний план.

При исследовании различных аспектов международно-политической ситуации на Северо-Западе зарубежный исследователь вплоть до последнего времени имел одно практически непреодолимое препятствие - невозможность ознакомления с фондами советских архивов. Это объясняет то внимание, которое вызывали пубдпковакииеся в налей стране работы по внешней политике; однако , информативная и концептуальная стороны последних оцени-

вались как разочаровывающие.

Несмотря на различные точки зрения в зарубежной историографии по вопросу о возможностях большевистского правительства реализовать имевшиеся у него планы в отношении Финляндии и Прибалтики, а также государств Скандинавии, большинство историков при анализе позиций европейских правительств исходит из того, что последним приходилось принимать свои решения в атмосфере "ожидания сюрпризов" со стороны России, поскольку притязания вождей советской республики были безграничными и универсальными. Однако анализ зарубежной историографии приводит к тому выводу, что "универсальный антибольшевизм" (если воспользоваться выражением Э.Кэррола) все-таки не способствовал созданию необходимой политической основ» для организации интервенции такого масштаба, которая позволила бы нанести быстрое и полное'-'йораже-ние большевиком па Северо-Западе.

Нанесение удара по Петербургу неоднократно возникало на протяжении I мировой войны в планах Германии. В 1918 году разработка таких планов и проведение подготовительных мероприятий в рамках плана "Шпосштайн" приобрели весьма конкретные очертания. Работы Конрада Ярауиа, Винфреда Баумгарта, Холгера Херви-га, Брайана Пирса и некоторых других зарубежных исследователей позволяют иначе, чем презде (например, в воспоминаниях К.Гельф-фериха) подойти к вопросу о причине разработки этих планов. Приходится признать, что ранее не вызывавшее разногласий объяснение - желание высшего военного руководства Германии покончить с большевиками - нельзя принять не только в качестве исчерпывающего, но и основного. В зарубежной историографии постепенно склоняются к вг-воду, что как верховное военное командование, так и высшее псяитическое руководство империи должны были учитывать возмо>шос.ть реальной утраты своего влияния на Востоке, поскольку ситуация для московских властей становилась катастрофичной. для ццХ вопрос ставился так: достаточно ли сильны большевики, чтобы их и далее поддерживала Германия, можно ли с их помощью пожать плоды Ерест-ЛГитовска? Поскольку летом 1918 г. казалось, что правительство Ленина должно пасть - именно это и беспокоило Германию. Захват Петербурга, Кронштадта я балтийского 'Тшота должен был на какое-то время обеспечить позиции Германии в небольшевистской России;

Значительно больший, чем советско-германские отношения ле-

том 1918 года, интерес зарубежных историков вызывает политика антантовских государств на Северо-Западе. Впрочем тот факт, что работ, в которых затрагивается участие Франции, насчитываются единицы, косвенно свидетельствует о ее роли в них. Не встречает возражений мнение, что претензии Франции играть в этом районе сколько-нибудь значительную роль не опирались на реальные возможности-. Большинство историков считает, что именно Великобритании принадлежало в 1939 году преобладающее политическое влияние на Севере Европы. Но это мнение фактически является единственным, не вызывающим разногласий^ Основой для последних стала отмечаемая неопределенность позиции Лондона в ряде случаев; это поставило в центр внимания вопрос о соотношении "русской" и "балтийской" политики английского кабинета. На него нет сколько-нибудь более четкого ответа, чем предложенный, например, П^Салмоном: Балтика занимала подчиненное, но не незначительное место в иерархии целей внешней политики и стратегических интересов Британии. Этот и другие вопросы политики Лондона на Северо-Западе привлекали внимание Дж.Томпсона, А.Шмида, М.-Л.Хинкканен-лЛиевонен, Н.Гаворека, КДови, О.Хови, Ю.Пааси-вирту и многих других историков. Их исследования приводят к выводу, что с самого начала у правительства Ллойд Джорджа не было желания "увязнуть" в развивавшихся событиях. Однако, вряд ли можно согласиться с весьма категоричным утверждением Магнуса Лемберга, что позиция Лондона была пассивной, парализующей у сторонников организации вооруженной интервенции волю к действиям. Большего внимания, как представляется, заслуживает замечание датского историка Бента Йенсена, что даже если поддержка антибольшевистских движений в России и была достаточно серьезной для большевистского режима, о ней нельзя говорить как о хорошо продуманной, руководимой из центра и целеустремленной политике.

Значительное число сторонников среди зарубежных историков находит точка зрения,заключавшаяся в том, что целью действий Британии было ослабление своего традиционного противника - России. Можно предположить, что факт возникновения новых государств на востоке Балтики оказывал в данном случае влияние на некоторых из них. Эта точка зрения давно вызывала обоснованные возражения. Но именно в этот период в зарубелкш теториографшг появляются компромиссные точки зрения. Так финский историк

1Г

М.-Л.Хинкканен-Лиевонен следующим образом сформулировала свою позицию: "Отвергая аргумент, что ослабление России было центральной целью русской политики Британии после (Компьенского -А.Р.) перемирия, мы не спешили бы сбросить со счетов страх перед сильной и объединенной Россией, как мотивацию британской внешней политики", и далее, фактически повторяя мнение Д.Кирби - "Самое большее, что можно сказать, это то, что желание отделить пограничные территории от России било, вероятно, очень сильным в отношении Азии, тогда как в Европе оно значительно отличается по мотивации, настойчивости, применению". Хинкка-нен-Лиевонен достаточно осторожна в своих выводах, но именно ее точка зрения представляется более приемлемой.

Внимание зарубежных историков оказалось привлеченным и к тому вопросу, как английское правительство относилось к возникавшим время от времени различным планам наступления на Петроград. Выяснилось, что никогда, даже во время осеннего наступления Юденича, Лондон не выступал за отпразкуввоияских частей. Специально рассматривавший этот вопрос в своей монографии Александр Ымид констатировал, что даже самый ярый сторонник поддержки антибольшевистских движений У.Черчилль в качестве необходимых мер предлагал только военные поставки и посредничество между конфликтующими сторонами антибольшевистского лагеря. В Лондоне также неоднократно обсузвдалась целесообразность переброски тлевшихся на Северо-Западе белогвардейских формирований на Северный или Западный фронты.

Значительно глубже изученным в зарубежной историографии остается роль Финляндии в событиях 1918-1919 гг. на Северо-Западе. Практически все аспекты данной темы, как внешне-, так и внутриполитические, в том числе и вопросы безопасности страны, хотя и в различной степени, были удостоена внимания исследователей. Что обусловило довольно активную роль Финляндии в возникшем здесь конфликте, несмотря на ее многочисленные внутриполитические затруднения? Юхани Паасивирта, чей интерес как историка в течение нескольких десятилетий оказался сосредоточенным исключительно на истории внешней политики Финляндии в первые годы ее независимости, высказал общую точку зрения, что больпинстЕС 'внешнеполитических проблем Финляндии тлели свои корни в событиях Т918 г. или получили благодаря ш.1 так или иначе особый смысл. Гражданская война привела к достаточно широко

распространенному убевдению, что цель начатого социалистами восстания была враждебна финляндской независимости. И как следствие этого защита государственной самостоятельности и установившегося общественного строя стали рассматриваться взаимосвязанно. Решение этой проблемы требовало создания необходимых условий - политических, экономических н военно-стратегических. Именно этим объяснялась необходимость проведения активной восточной политики. Стремление к территориальной экспансии только что возникшего государства оказалось связанным с проблемой сохранения независимости, поскольку признание последней Россией рассматривалось как тлеющее временный характер. Однако решение этой проблемы предусматривало не слишком много вариантов в силу того, что возможности страны были крайне невелики.

Ограниченность возможностей с самого начала, как считают например Х.Сеппяля, й.Вахтола, С.Черчилль и др., привела к тому, что Финляндия оказалась вовлеченной в большую политику великих держав. Финны, как отмечал Рейно Аримо, вынуждены были столкнуться с тем, что у великих держав были очень эгоистичные мотивы. На первом этапе реализация целей на Востоке связывалась в Хельсинки с поддержкой Германии - не только в силу симпатии тогдашних правящих кругов, но и в силу ограниченности выбора -Балтийское море на протяжении всей мировой войны оставалось "mare ciausum". Однако, основанный на добром отношении великой державы оптимизм (по выражению Й.Вахтолы) довольно быстро получил жестокий удар, надежды на расширение территории Финляндии с германской помощью оказались иллюзорными. На этом этапе правительство Финляндии было вынуждено воздерживайся от активной восточной политики.

Ограниченность возможностей страны сказалась и на отношении официальных финских властей к добровольческой экспедиции в Эстонии, к борьбе с советскими властями ингерманландцев. В отношении последних в Хельсинки заняли очень осторожную позицию. Последняя финскими историками объясняется наличием в центре ингерманландских земель Петрограда, а также малочисленностью интегрманландских вооруженных отрядов. В ряде случаев действия ингерманландцев, как показывают в своих работах, например, А.Тойкка-Карвонен, П.Мелко, вызывали негативную реакцию в Хельсинки, расценивались там как авантюра.

Несколько иной, чем в случае с пнгерманландцами, была по-

зиция Хельсинки в отношении Эстонии. В данном случае стоит отметить любопытный факт, что хотя финская добровольческая экспедиция в Эстонии довольно часто упоминалась в различных работах зарубежных историков как пример бескорыстной помощи, тем не менее еще в начале 70-х гг. О.Хови и Т.Цоутсамо были вынуждены констатировать, что помимо опубликованных еще в начале 20-х гг. нескольких воспоминаний не существует научных исследований по этой теме. Единственной крупной работой по этому вопросу остается монография С.Цеттерберга. Этот финский историк пришел к выводу: "Эстонии помогали не как родственной Финляндии стране, а скорее как находящейся в непосредственной близости от Финляндии территории, которой угрожал большевизм и с которой он мог бы распространиться также на Финляндию. Как мне представляется, только борьба против большевизма была основной причиной финской помощи". Фактически он, как и К.Хови повторил точку зрения В.Хеланена, высказанную еще в 1921 г.: в Эстонии видели щит Финляндии. Но исследование Цетгерберга фактически приводит к выводу, что Финляндия была заинтересована в сохранении сложной военной ситуации на южном берегу финского залива, но одновременно желала избежать серьезного втягивания самой себя в военные действия. Некоторые политические деятели Финляндии считали вполне вероятным, что Эстонии не удастся сохранить свою независимость.

Отсутствие собственных возможностей, вынуждавшее правительства Финляндии в проведении своей внешней политики производить существенные поправки на позицию великих держав, при четко выраженном нежелании основной политической силы -Великобритании - взваливать на себя проведение и финансирование возможных крупных интервенционистских операций, определяло весьма ограниченный набор тех или иных мер для достижегаи Финляндией своих целей.

Отмечая в целом высокий уровень разработки отдельных вопросов истории событий 1918-3920 гг. на Северо-Западе, следует вместе с тем отметить, что несколько в стороне оставалось исследование механизмов выработки решений политическими кругами вовлеченных в конфликт государств.

Заключение. Историкам, обращавшимся к событиям на Северо-Западе в 1918-1920 гг. пришлось иметь дело со сложным по своей структуре международным конфликтом, достаточно динамично раэ-

вертыванцимся конфликтом, в котором направленные против России интервенционистские шаги являлись лишь частным моментом. Описать подобный конфликт практически трудно выполнимая, если вообще выполнимая, задача. Существенным препятствием на этом пути становится для исследователей не только наличие различных, противоположных интересов и целей у участников конфликта, но в ряде случаев и невыраженность целевых установок сторон. Это неизбежно приводит к концентрации внимания на частных проблемах, вопросах.

Обособленное рассмотрение вольно или невольно приводило к тому, что авторы в построении своих выводов вынуждены были исходить из некой подели конфликта в этом районе. Последнее ставило в центр внимания создание иерархизированной системы целевых установок сторон, в чем прослеживается влияние теоретических исследований в области международного конфликта. Достаточно быстро зарубежные исследователи отошли от излишне прямолинейного сведения сущности происходившего к борьбе с большевизмом.

Большинство историков склонялось к тому, что именно отсутствие реальных возможностей для достижения своих целей у всех участников конфликта при полной несовместимости, взаимоисключа-емости преследуемых ими целей стало основной причиной затухания конфликта и договорной фиксации сложившегося на Северо-Западе к 1920 г. положения. Другой важной причиной этого стали серьезные противоречия между противостоявшими большевистской России в этом районе государствами.

Апробация работы. Отдельные положения диссертации на заседаниях Отдела новейшей истории России Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН.

По теме диссертации опубликованы:

1. Рупасов А.И. К.Г.Маннергейм и "русский вопрос" (конец 1918-лето 3919 г. // Экономические и социально-политические проблемы отечественной истории. Сборник научных трудов. М.; СПб., 1992. С.154-172.

2. Рупасов А.И. К.Г.Маннергейм и "русский вопрос" (конец 1918-лето 1919 г.). Историография. - 23 с. - Рукопись депонирована в ШИШ РАН 7.12.92, 15 47377.