автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Жанровая структура "Писем русского путешественника" Н.М. Карамзина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Жанровая структура "Писем русского путешественника" Н.М. Карамзина"

На правах рукописи

СОРНИКОВА МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА

ЖАНРОВАЯ СТРУКТУРА «ПИСЕМ РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА» Н.М. КАРАМЗИНА

Специальность 10. 01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Коломна -2006

Работа выполнена на кафедре литературы Коломенского государственного педагогического института

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Тамарченко Натан Давидович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Строганов Михаил Викторович; кандидат филологических наук, доцент Самородницкая Екатерина Ильинична

Ведущая организация:

Ульяновский государственный педагогический университет им. И.Н. Ульянова.

Защита состоится 20 декабря 2006 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета К 212.091.01 при Коломенском государственном педагогическом институте по адресу: 141411, Московская обл., г. Коломна, ул. Зеленая, 30, ауд. 402.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Коломенского государственного педагогического института.

Учёный секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Степанова А.Ю.

«Письмару сского путешественника» Н.М. Карамзина- одно из тех произведений русской литературы, смысл которых не исчерпан, несмотря на длительный период их освоения научной мыслью. Опыт целостного изучения текста Карамзина был предпринят еще в позапрошлом веке В.В. Сиповским. Исследователь установил, что «Письма...» Карамзина не являются собранием реальных писем к друзьям, как это предполагалось ранее. Одно из фундаментальных исследований книги Карамзина принадлежит Ю .М. Лотману. Предпринимая подробную реконструкцию реального путешествия Карамзина по Европе, соотнося с этим путешествием текст «Писем...», а также на основании анализа поэтики книги исследователь приходит к выводу, что «Письма русско-го путешественника» - не собрание писем и не обработанный для печати путевой дневник, это литературное произведение.1 Ю.М. Лотман выявил в книге Н.М. Карамзина не только наличие вымышленного сюжета, но и присутствие образа Путешественника как героя произведения.

В вопросе же о жанре «Писем...» до сих пор общепринятого мнения нет. Ориентируясь на давнюю статью Т. Роболи, многие исследователи относят «Письма...» к жанру путешествия, а точнее, рассказа о путешествии — «травелога» (A.A. Бешкарев, А. Шёнле, Л.А. Сапченюо и др.). Другие справедливо указывают на наличие значимой эпистолярной составляющей в произведении (P.M. Лазарчук, П.Е. Бухаркин). Эпистолярное начало в «Письмах...» не сводится только лишь к форме, а во многом определяет «жанровую тему» книги Карамзина, которая создавалась и воспринималась современниками как имитация эпистолярия частного лица.

Правильным подходом в этой связи представляется учет двух этих жанровых полюсов (травелога и эпистолярия) и выявление их взаимодействия в книге Карамзина.

В последнее время все чаще появляются работы, относящие «Письма...» к романному жанру (П.П. Алексеев, И.М. Святошенко, Е.А. Краснощекова и др.). Т.Е. Автухович справедливо заметила, что «проблема романа» является одним из структурообразующих принципов книги. Однако, для Карамзина романный контекст (в том числе и лучшие западноевропейские романы) выступал в виде «готовой» традиции; формула Ю.М. Лотмана «поиск нового эпоса» поэтому точнее определяет специфику творческой мысли Карамзина. По нашему мнению, Карамзин ощущал исчерпанность формы романа (как и других эпических жанров) на данном этапе их развития и стремился выработать для выражения нового смысла новый жанровый язык.

Проблему жанровой структуры «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина можно считать пока не решенной. Отсутствуют специальные работы на эту тему. Между тем вопрос представляется особенно важным для истории русской литературы. «Письма...» создавались не просто на рубеже исторических эпох, но в

'Лотмаи Ю.М., Успенский Б.А. «Письма» H. М. Карамзина и их место в развитии русской куль-туры 11 Карамзин Н.М. Письма русского путешественника Л., 1987. С. 567.

период преодоления эйдетической («риторической») поэтики и выработки новых принципов поэтики художественной модальности (мы пользуемся терминологией и периодизацией С.Н. Бройтмана2). В произведении Карамзина ярко отразились процессы разрушения жанровых канонов и выработки путей к новой литературе. Причем, если процессы разрушения канонов в поэзии этого периода рассмотрены нашим литературоведением достаточно полно, то процессы, происходившие параллельно в прозе, нуждаются в более полном и подробном освещении. Отсюда актуальность предлагаемой работы.

Цель нашего исследования - выявить жанровое своеобразие книги Н.М. Карамзина, определить место этого произведения в ряду репрезентативных тек-стов эпохи.

Объектом нашего исследования являются, прежде всего, «Письма русского путешественника» ILM. Карамзина, рассматриваемые нами в историко-литературном контексте, включающем как произведения российских современников Карамзина, так и произведения западноевропейской литературы, опыт которых творчески усваивает Карамзин. Мы рассматриваем «Письма русского путешественника» как завершенное художественное целое. В этом отношении для нас важна и актуальна текстологическая работа, проделанная коллективом ученых (Ю,М. Лотман, Б.А. Успенский, H.A. Марченко) при подготовке «Писем...» к академическому изданию в серии «Литературные памятники». Текст «Писем...» цитируется нами по этому изданию. Предмет нашего исследования — основные аспекты жанровой структуры произведения Карамзина в их закономерной взаимосвязи.

Методологическая основа диссертации - общая теория жанра как «типического целого художественного высказывания» (М.М. Бахтин), в дальнейшем детализированная в трудах Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы, С.Н. Бройтмана. В итоге под жанром мы понимаем «трехмерное конструктивное целое» (М.М. Бахтин), каждый из аспектов которою:

композиционно-речевое целое внутренний мир произведения аспект художественного завершения,

«содержит и позволяет увидеть всю его целостность, но взятую в одном из своих ракурсов или измерений»3.

Важным теоретическим ориентиром для нас также стали работы по исторической поэтике Э.Р. Курциуса, С.Н. Бройтмана, С.С. Аверинцева, A.B. Михайлова. В научной литературе утвердилось представление о том, что на рубеже XVIII — XIX веков в культуре происходит «категориальный слом» (A.B. Михайлов), т. е. «смена языка культуры на таком глубоком уровне, что ее можно рассматривать как

гСм. Бройтаан С.Н. Историческая поэтика. М,. 2001.

Тамарченко II.Д Жанр литературный // Литературоведческие термины: Материалы к словарю, Коломне. 1999. С. 30 - 33. См. также Тамарченко Н. Д. Жанр // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Поп ред. А.Н. Николюккна. М., 2001. Стлб. 263 - 265.

4

переход к новым основным понятиям, категориям культуры»4. Главным творческим принципом новой поэтики становится принцип «художественной модальности»,' когда «образ обретает свою собственную содержательность» (С.Н. Бройтман). Художественный смысл становится «полем», локализованным между полюсами автономных голосов. Речь идет не о простой смене классицизма романтизмом, сопровождавшейся разрушением жанровых канонов. Стремление художников к «правде жизни» вызвано отказом от ориентации художественного мышления на готовые формы, эйдосы, закрепленные в традиции, которые прежде всегда стояли менаду действительностью и высказыванием.

Смена основного художественного принципа происходит в России в целом позднее чем в Европе, и этим отчасти обусловлено сосуществование в культуре конца XVIII — начала XIX века различных способов и форм художественного мышления. Наблюдаемый учеными «культурный слом», затрагивающий все аспекты литературы, в полной мере отразился в творчестве Н.М. Карамзина, которое, по определению Ю.М. Лотмана, находится «вне системы заранее дан-ных оппозиций и норм».

Наша рабочая гипотеза состоит в том, что произведение Карамзина, не сводимое ни к одному известному жанру той эпохи, представляет собой первый метажанр, т. е. «историю об историях», в русской литературе. Центральной проблемой в «Письмах...» является проблема литературного творчества, рассматриваемая Карамзиным через оппозицию реальной жизни и литературы, вымысла и правдоподобия. Эта проблема выходит за рамки тематического рассмотрения, затрагивает уровень поэтики книги Карамзина, и даже, по нашему мнению, является «завершающей» для художественного целого «Писем...». В произведении происходит переосмысление существующих в литературе жанровых канонов. Путешествие и письмо, новелла, анекдот, сказка и идиллия рассматриваются как «свое» и «чужое» слово, как плод авторского воображения и факт действительности.

Важнейшим художественным принципом для Карамзина был принцип «зеркала». Он творчески усваивает формулу, приведенную Лафатером в письме к нему от 16 июня 1787 года. «Глаз, по своему образованию, не может смотреть на себя без зеркала, — а наше «я» видит себя только в другом «ты». Многочисленные вводные жанры и обрамляющие структуры, образуют в «Письмах...» систему отражений взаимооспоривающих жанровых канонов. В самом общем виде эта система может быть представлена на двух уровнях: на уровне обрамляющих структур и на уровне вводных жанров.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые осуществлен целостный анализ жанра «Писем русского путешественника» как единства композиционно-речевых форм и форм эстетического объекта. Предложена ори-

'Михайлов A.B. Судоба классического наследия на рубеже XVIII - XIX вею» // Классика и со-временностъ М.. 1991. С. 151.

гинальная концепция жанра «Писем...», которая уточняет существующие научные взгляды на творчество Н.М. Карамзина и на литературу конца XVIII - начала XIX века. Новое значение в истории развития художественного мышления русской литературы придается творчеству Н.М. Карамзина, и в частности, «Письмам русского путешественника».

Положение, выносимые на защиту:

1. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина — произведение, занимающее особое место в истории русской литературы. Несмотря на то, что это произведение создавалось в конце восемнадцатого века, можно сказать, что в нем - исток русской литературы века девятнадцатого. Это утверждение касается не только многих тем и мотивов, «найденных» для русской литературы Карамзиным, но, может быть, даже в большей степени особого отношения автора к собственному произведению, которое сформировано в «Письмах русского путешественника».

2. Книга строится как метатекст: Автор, явленный в произведении («вторичный» автор), осмысляет и оспоривает своего героя. В свою очередь, Путешественник является автором писем к друзьям и, соответственно рассказчиком многочисленных вводных историй. Путешественник - герой, «сочиняющий» свое собственное произведение - рассказ о своем путешествии («Письма...»), т. е. становящийся на позицию Автора по отношению к эстетическому целому произведению как истории путешествия и переписки. Особый статус в метатекете приобретает читатель: в «Письмах...» он раздваивается на близких Путешественнику «друзей» и встающую в пару к Автору Публику. Основным способом взаимодействия с читателем в каждой, актуализированной в повествовании, паре является обман его ожиданий.

3. Жанровые формы эпистолярия и травелога вступают во взаимооспо-ривающее взаимодействие. Путешествие «диктует» калейдоскоп непосредственных впечатлений, тогда как эпистолярное общение подразумевает отрефлексированность. И тот, и другой полюс релятивистски присутствует в произведении Карамзина, формируя сбивчивость, многоплановость хронотопа.

4. Подлинный сюжет «Писем...» выражается в смене точки зрения в третьей и четвертой части «Писем...» с интимно-личностной на(соци-альную. Эта смена происходит в субъектной сфере «вторичного» автора, следовательно, в метасюжете. «Портрет личности» сменяется «портретом социума». Смена фокуса, сравнение/ отражение различных способов мировидения, их «диалог» — является основным /художест-венным принципом освоения действительности в «Письмах...». Герой-интроверт, рефлексирующий в письмах к друзьям, «отражается» героем-экстравертом, стремящимся поделиться своим мнением с Публикой. Значимые смысловые пары: Автор - Публика, Путешественник — «друзья» формируют первую «ступень» многопланового мира «Писем...».

5. Система «отражений» формируется и на втором, внутреннем

уровне структуры «Писем...» путем соотнесения двух типов видения мира, представленных вводными жанрами. Незавершенность, текучесть действительности актуализируется ориентацией на новеллистический канон, а заданностъ судьбы, жизненную норму постулирует канон идиллии. Оба канона осознаются как исчерпанные, «нарушаются», проверяются действительностью и собственной литературной практикой Путешественника. Главные «жанровые темы» новеллы и идиллии (тема судьбы-случая для новеллы и тема «золотого века» для идиллии) переосмысливаются в тексте «Писем...» на пути поиска литературой языка, адекватного действительности.

6. Персонажи вводных историй становятся своего рода «двойниками» Путешественника, они заполняют ситуативные лакуны в повествовании о вояже Путешественника и «дополняют» лакуны в его сознательной позиции. Таким образом, в «своем» сознании Путешественник становится способен совмещать порой взаимоисключающие утверждения. Особые отношения Путешественника со «своими» героями — персонажами рассказанных вводных историй позволяют говорить о метагерое. Метагерой не замкнут в плоскости повествования, он органично переходит в мир персонажей, становится частью их мира, оставаясь, одновременно, в мире Автора и читателя. Второстепенные персонажи «Писем...» обладают собственным голосом, они рассказывают «свои» истории, а иногда и историю Путешественника, что позволяет говорить о наличии в «Письмах...» «обратного вектора» авторства.

7. Метажанровый мир «Писем русского путешественника» формируется как трехступенчатая структура, на каждом уровне которой происходит взаимооспоривание жанровых канонов. В «Письмах русского путешественника» в полной мере отразились сложные процессы переломной литературной эпохи. Главным открытием Карамзина явился отказ от риторического мышления, новый взгляд на героя и мир как на неготовые и не поддающиеся оформлению в рамках канонических жанровых языков.

Научно-практическое значение полученных результатов состоит в том, что полученные результата могут быть использованы при подготовке исследований по истории русской литературы, а также по исторической и теоретической поэтике. Результаты, сформулированные в диссертации, могут быть использованы в базовых курсах «История русской литературы XVIII века», «История русской литературы XIX века», а так же в спецкурсах по творчеству Н.М. Карамзина, A.C. Пушкина, теории авторства, при изучении исторических форм перехода от эйдетического периода литературы к поэтике художественной мо-дальности.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные результаты исследования нашли отражение в докладах на различных научных конференциях: Болдинские чтения (Б. Болдино, 1999), Всероссийская научная конференция «Жанр в контексте современного литературоведческого дискур-

са» (Елецкий ГУ им. И.А. Бунина, Елец, 2004), Грехневские чтения (Н. Новгород, 2004), Ищуковские чтения (Тверь, 2004, 2006), Международная научная конференция молодых филологов (Тарту, Эстония, 2006), научная конференция «Поэтика русской литературы: проблемы сюжетологии» (РГГУ, Москва, 2006), Международная научная конференция «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе: Проблемы теоретической и исторической поэтики» (Гродно, Беларусь, 2006). Концепция работы обсуждалась в феврале 2000 г. на Заседании Сектора по изучению русской литературы XVIII века ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом). Основные положения диссертации изложены в восьми статьях и тезисах докладов.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Основное содержание работы

Во Введении ставится проблема, обосновывается ее актуальность, анализируются научные достижения в области исследования, мотивируется выбор методологии диссертации, а также ее структура.

Рассматривая жанровую структуру произведения переходной эпохи, которое не поддается исследованию традиционными средствами литературоведческой науки, мы приходим к необходимости использования особого методологического подхода - теории метатекстуальности, разрабатываемой как в трудах отечественных ученых, так и в западноевропейском литературоведении.

, Под метатекстом в самом широком смысле понимают текст (высказывание, дискурс) обращенный не только к предмету, но и к авторскому слову о нем. Употребляется также ряд синонимичных терминов. П. Во, например, употребляет термины metafiction и self-conscious fiction для обозначения широкого круга явлений искусства, объединяемых рефлексией над самим процессом рассказывания, создания эстетического объекта5. В лирике подобное явление описано Р.Д. Тименчиком на примере поэзии акмеистов. Исследователь употреблял термин «автометаописание»6.

'Основы теории метатекста разработаны в трудах ¿вух выдающихся исследователей литературы - М.М. Бахтина и Ю.М. Лотмана. Для Лотмана метатек-стуальность является имманентным свойством текста, «метаструктурный пласт» текста выводит читателя на позицию осознания меры условности созданного текста.

I

JVI.M. Бахтин не использовал термин «метатекст». Однако его термин «чужая речь» («речь в речи, высказывание в высказывании, но в тоже время это речь о речи, высказывание о высказывании»7) вполне может быть понят как эк-

'См: Waugh Pamela. Mctafidion; The theory and practice of self-conscious fiction. London; New York, 1984. VTU p. •См.: ТимснчихР.М. Авггометаописание у Ахматовой// RussianLitrerature. 1975. №10/11 С. 213 - 220. ТЗолошинов 8.Н. [Бахтин M.M.J Марксизм и философия языка. М., 1993. С. 125.

8

Бивалентный семиотическому «текст в тексте». Из анализа «Евгения Онегина»;, проведенного М.М, Бахтиным в статье «Из предыстории романного слова», Ким Хён Ён делает следующий вывод о позиции ученого: «...Слово, которое для героя является способом изображения, для первичного автора составляет еще и предмет изображения. Поэтому слово [становится] стилистически трех-мерным, то есть включает в себя: 1) предмет; 2) его отражение; 3) отражение этого отражения, или образ образа»8. Как видим, эти выводы пересекаются с размышлениями Ю.М. Лотмана.

Ряд исследователей вводит в научный оборот и термин метажанр, который приближает нас к рассмотрению собственно жанрового содержания (Н.С. Лей-дерман, P.C. Спивак). Их понимание метажанра как некоего «сверхжанра», «наджанра» близко по значению к известному термину Ф. Джеймсона «доминантное повествование» и в некотором роде синонимично терминам метапове-ствование, метадискурс. Из поля зрения исследователя при таком подходе исключается связь метажанра со своей исходной категорией, жанром. Возникает проблема разграничения этих категорий, которая в синхроническом аспекте не поддается разрешению без учета сугубой направленности метажанра на свою первооснову - жанр.

Мы считаем, что необходимо учитывать значительную традицию изучения метаявлений в литературе с точки зрения диалога и «самоосмысления». При таком понимании «мета-» становится очевидно, что если классический жанр (кгх канонический, так и неканонический) описывает мир, то метажанр описывает мир, уже изображенный классическим жанром, врывается с новым, своим словом в уже сложившуюся и узнаваемую читателем жанровую матрицу. Авторская интенция оказывается направленной не только на внутренний мир и героя, но и на изображение этого мира особыми (разными) жанровыми языками.

В первой главе («Проблема обрамляющего жанра и метасюжет») жанровая структура «Писем русского путешественника» анализируется на уровне обрамляющих, «внешних» структур художественного мира произведения.

Исходя из теории авторства, разработанной в трудах М.М. Бахтина, мы пользуемся термином Автор, обозначая создателя произведения, явленного нам в тексте (natura creata quae créât). Этот Автор, которого ученый называет «вторичным», не совпадает ни с Карамзиным как биографической личностью, ни с автором - творцом эстетического целого «Писем русского путешественника».

Ситуация в «Письмах...» осложняется еще и тем, что повествование ведется от лица Путешественника, героя, хотя и максимально сближенного с Автором (в указанном только что смысле), но все же отличного от него. Позиция Карамзина в отношении авторства «Писем...» колеблется в амплитуде от Русского Путешественника до всего лишь издателя чужих записок. Повествование в

Ким ХСН ён. Теория метатскста и формы ее проявления в поэтике И Acta Slavika JapomcaT.21,2004. С. 206.

«Письмах...» строится таким образом, что герой постоянно противоречит сам себе, переосмысливает себя. Например, в одном случае он хвалит Лафатера, цитирует его письмо, в другом отзывается о нем критически. Эта неравнозначность героя самому себе осмысливается и с внешней, Авторской точки зрения. Например, в диалоге с Гердером Путешественник говорит о себе как о любителе Клопштока. Гердер рекомендует Виланда и Гете запинающемуся читателю немецкой поэзии. И даже читает вслух начало стихотворения Гете «Моя богиня». Гердер как бы противопоставляет выспренности Клопштока греческую отточенность стиля Гете. Сразу после этого высказывания Гердера следуют авторские рассуждения о немецкой поэзии, сделанные с совершенно иной точки зрения, чем точка зрения Путешественника. Здесь именно Автор (в слове, направленном к читателям) причисляет Гете и Гердера к лучшим немецким поэтам.

Основной особенностью, обусловливающей взаимодействие авторской точки зрения с точкой зрения героя, является метасюжетное взаимодействие, когда авторская точка зрения охватывает не только мир героя, но и сам процесс создания этого мира.

Подобное «переосмысление» фигуры героя особенно заметно в авторских примечаниях к тексту «Писем...», играющих значительную роль в формировании общей структуры произведения. Примечания занимают значительный объем текста: они появляются на 133-ти из 383-х страниц, которые занимает полный текст произведения в академическом издании. Функционально примечания также значимы в плане не только расширения и уточнения смысла основного текста, но и переакцентуации этого смысла или композиционной организации текста. Часть примечаний представляет собой перевод иностранных слов и выражений, причем Карамзин преимущественно переводит цитируемые стихи иностранных авторов. Встречаются интересные случаи «обратного перевода», когда в примечание выносится иностранное выражение. Большая же часть авторских примечаний переакцентирует слово Путешественника, приводимое в основном тексте. В таких случаях — примечания становятся «примечаниями к герою», участвуют в создании метасюжета. Например, именно в примечания вынесены «рецензии» на картины Дрезденской галереи. Карамзин отделяет, во-первых, непосредственное одйомоментное впечатление, произведенное той или иной картиной, от рефлексии по поводу увиденного, а во-вторых, разделяет и сообщения читателям о двух этих событиях. ВпримечанияхАвторболееподробениобстоятелен, чем Путешественник в основном тексте. Он не скрывает своей субъективности и не претендует на окончательное суждение об этих картинах; скорее он предлагает «дилетантский» взгляд, «впечатление», ибо справедливо полагает, что истинное искусство доступно для понимания самому широкому кругу публики. Автор и Путешественник при рассказе читателям о картинах Дрезденской галереи как бы меняются местами — автор перестает быть «объективным», он «судит» — Путешественник же признает

достоинства за «общепринятым». Метасюжетное взаимодействие между ними позволяет Автору высказывать крайне субъективную точку зрения на мир; ему нужен Путешественник не только как особый «орган восприятия» этого мира, но и как «отражатель», проводник авторской точки зрения к читателю, который делает эту точку зрения ближе к общепринятой, а значит, общепонятной.

Позиция героя не просто уточняется и дополняется авторскими примечаниями — зачастую она подвергается переосмыслению, именно в примечаниях появляются скепсис и ирония. В письме <106> («Париж, Мая.,.») рассказывается история убийцы Макера и обличившей его собаки убитого, встретившей Макера через несколько месяцев после убийства. Собака бросается на убийцу, «лает, грызет, так что с великим трудом смогли оттащить ее. В другой, в третий раз тоже; собака, всегда смирная, только против одного человека делается злобным тигром». Это предложение снабжено примечанием: «Спрашивается, как она узнала его? Может быть, имея тонкое обоняние, почувствовала на нем кровь господина своего». Примечание не только выражает сомнение в правдоподобности этой истории, но и подвергает сомнению саму подоплеку истории. Путешественник рассказывает о «чуде», Автор дает этой истории вполне рациональное объяснение. Так формируется «двойственная» позиция, появляется «диалогизм».

Примечания в «Письмах русского путешественника» несут также очень важную функцию композиционной организации чтения, требующего повторов, соотнесения различных эпизодов произведения. Не раз в примечаниях появляются метасюжетные «вехи», «маяки» (см., например, авторское примечание к слову «промышленность» и варианты его в разных публикациях «Писем...»).

Однако и Путешественник - не простой герой, он герой пишущий. Во-первых, он пишет письма друзьям, и этот процесс разделен определенным временным промежутком с непосредственным эмпирическим действием (см. эпизод визита Путешественника к Лафатеру после обеда и одновременное указание на время описания этого визита - в 9 часов вечера). В тексте зафиксированы одновременно и непосредственная реакция Путешественника на события действительности, и более поздняя саморефлексия по их поводу, а также прогноз возможной читательской реакции.

Таким образом, в тексте явлены как бы два «разновременных» Путешественника. Такое разделение вполне естественно вытекает из избранной Карамзиным эпистолярной формы повествования, однако в кругозор героя парадоксальным образом попадает и написание целого произведения — «Писем русско-го путешественника». Во-первых, Путешественник с первых же страниц «Писем...» позиционирует себя не просто как «наивного» наблюдателя, но как героя-писателя. В письмо <4> включен рассказ о замысле романа-путешествия, который не состоялся из-за несоответствия романического жанра правде жизни. Вместо «романа», который суть литературное, т. е. публичное произведение,

Путешественник пишет «подлинные» письма к друзьям, которые таким образом уже в начале произведения уравнены в статусе с публичным творчеством. На протяжении всего произведения часто встречаются сравнения «интимной» переписки с литературным творчеством. Письмо актуализируется Карамзиным как «документ» жизни, аргумент подлинности. На протавоположной стороне -повествование неправдивое, вымышленное, которым оказываются, как ни странно, «записки о путешествиях».

Во время разговора с Виландом Путешественник и его собеседник «меняются местами», обмениваются статусами, и Путешественник становится на позицию писателя.

Таким образом, Путешественник, ассоциирующий себя с авторами (т. е. публичными писателями), выходит за рамки интимного кругозора личной переписки, направляет свою интенцию на авторство целого - «Писем русского путешественника» .

В финале произведения эти «колебания» кругозора проявляются, может быть, наиболее отчетливо: внутри сюжета путешествия возникает комплекс «предисловия», предуведомления к читателю, данного от лица героя (напомним, что такое предуведомление дано в начале от лица Автора, говорящего о Путешественнике в третьем лице.)

Давно подмечена учеными, по крайней мере, двоякая жанровая ориентация «Писем...», заданная уже в заглавии: сопряжение путешествия (точнее, повествования о путешествии, травелога) и эпистолярия. Эти структуры находятся не просто во взаимодействии, но во взаимоосмыслении, так как представляют собой развитие разнонаправленных линий — путешествие актуализирует необходимость постоянного географического перемещения в пространстве, а эпистолярий как подчеркнуто субъективированная форма требует не только размышлений, ретардации, но и адресовашюсти.

Карамзин отталкивается от сентименталистского романа в письмах, стремится разрушить жанровый канон, сформировавшийся в западноевропейской литературе и «переведенный» на русскую почву. Указания на повышенный интерес к лучшим образцам западноевропейского эпистолярного романа находим и в тексте «Писем...» («Новая Элоиза» Руссо, «Страдания юного Вертера» Гете).

«Письма русского путешественника» строятся как одна из частей переписки. Важную роль в таком повествовании играет образ адресатов писем Путешественника, который, несмотря на элиминацию «ответов», конкретизирован в повествовании. На адресатов указывают как обращения к ним Путешественника, так и обрамляющие структуры «Писем...» (посвящение, помещенное в издании 1797 — 1801 гг., эпиграф из стихотворения «На разлуку с П<етровым>»). Однако адресаты писем Путешественника далеко неравнозначны адресату «Писем...» как высказывания. В тексте появляются реплики «воображаемых чита-12

телей», которые могут быть отнесены только к читателям целого «Писем...» - публике. Формируются особые пары отношений: Автор — Публика, Путешественник — «друзья», которые друг для друга становятся взаимоосноривающими, «отражающими» метаструктурами.

С другой стороны, Карамзин разрабатывает интенцию путешествия не только как передвижения в географическом и/или в культурно-историческом пространстве, но и как передвижения внутри смыслообразукмцего «я» по воображаемым дорогам. Здесь жанровой точкой отталкивания стал для него европейский роман-путешествие, прежде всего в своих полярных образцах: путешествие «воображения» («Сентиментальное путешествие...» JI. Стерна и его российские эпигоны) и путешествие «за мудростью» («Путешествие Телемака» Фенелона, «Новое Киронаставление» Рамзея, «Путешествие юнош Анахарсиса» Бартелеми). Схема философско-педагогического романа Фенелона, по мне-нию Ю.М. Лотмана, отчетливо просматривается в «Письмах русского путешественника». Стернианский.роман ко времени выхода в свет «Писем...» Карамзина оброс в русской сентименталистской литературе многочисленными подражаниями и успел спуститься в область массовой литературы. Сравнение с романом Стерна важно для нас еще и потому, что именно в творчестве английского писателя процессы создания металитературы9, происходившие в европейской кулыуре, отразились наиболее ярко.

Обе традиции ощущаются Карамзиным именно как традиции, каноны и творчески переосмысливаются, переакцентируются, деканонизируются в его собственном произведении.

«Наложенная» на рассказ саморефлексия Путешественника обогащает эмпирический смысл путешествия. Многие дорожные эпизоды осмысливаются Путешественником в контексте своего собственного жизненного пути в момент написания писем к друзьям. Переписка (ожидание письма, радость от его получения, написание ответа) тесно связана с мотивом написания/рассказывания собственно «Писем русского путешественника». Выпущенные места, умолчания одновременно свидетельствуют и о создании иллюзии интимной переписки и написания литературного произведения для публики. '

Роман как жанр осознается Карамзиным в рамках оппозиции вымышленно-сти/подлинности. С одной стороны, романом называет Путешественник повествование, далекое от реальности, вымышленное, искусственное. С другой стороны, именно лучшие образцы западноевропейского романа он называет в числе высших достижений современной литературы. Здесь на первый план выходит автобиографичность героев романов Гете, Руссо, Виланда. Создание автобиографического героя, по мнению Карамзина, - основной путь для приближе-

'См. об этом: Chistcnscn I. The Meaning of Metafiction: A Critical Study of Selected Novels by Sterne, Nabocov, Barth, and Beckct. Bergen: Univereitetsforlaget; Irvingto№on-Hud5onT New York: Co-lambia University Ptess, 1981.

ния романа к реалистичному отображению действительности. Адресат в таком повествовании становится необходимым условием для осуществления «экстра-вертивного» выхода на читателя.

Очевидно, что ни эпистолярий, ни путешествие не формируют подлинный сюжет «Писем русского путешественника».

Особую роль в осуществлении коммуникативной связи с читателем играет оппозиция читательских ожиданий непосредственному взгляд}' Автора. Эта оппозиция актуализирована в эпизодах «портретирования» западноевропейских знаменитостей (встречи Путешественника с В ил адом, Гердером, Лафатером и др.), описание которых ретардирует рассказ о путешествии как передвижении в географическом пространстве. Передавая речь своих героев, Путешественник осуществляет практику принятия/ограничения чужого слова как своего, но не напитывается мудростью от своих «учителей», а лишь переосмысливает уже имеющиеся в его арсенале знания.

В третьей и четвертой частях «Писем...» происходит изменение точки зрения: на первый план выходит «портрет общества». Критической точкой этого изменения становится портрет Бартелеми, ярче других встреч Путешественника актуализирующий сюжет путешествия «за мудростью». Эта яркая «точка» завершает, «снимает» канонический сюжет. В дальнейшем повествовании получает больший вес слово и мнение Автора. Это изменение ведет за собой не только усиление очеркового элемента, но и выдвижение на первый план коммуникативной пары Автор — Публика; интимно-интровертный стиль общения с «друзьями» сменяется на экстравертированное общение с социально-значимой Публикой.

Основным способом видения мира является в «Письмах...» сравнение — отражение этих полярных точек зрения. Общественное и индивидуальное, элитарное и массовое, национальное и общечеловеческое подвергаются взаимопроверке. Как пример сравнения фокусировок в диссертации рассматривается национальная (в частности, еврейская) тема в «Письмах...». Когда Путешественник говорит о еврейской нации («жидах») вообще, он продуцирует общеевропейские штампы массового христианского сознания. Когда же он рассматривает отдельных представителей европейского еврейства (от философа М. Мендельсона до бедного уличного торговца), в поле его зрения попадают и многочисленные положительные черты евреев. Однако от окончательного выбора между различными точками зрения Карамзин устраняется, оставляя его за читателем.

Метасюжет «Писем...» осуществляется как процесс выбора автором-творцом наиболее «адекватной» формы выражения «правды жизни». Переосмысливают, отражают друг друга два жанровых полюса «Писем...» - эпистолярий и травелог. Ощущаясь какканоны, «готовые» формы, обе эти традиции связаны с поискомнового предмета изображения. И путешествие и переписка в «Письмах» условны в той мере, в какой предложенные ими способы видения сопоставляются и оказываются 14

относительными. Новым предметом (и одновременно новой формой) становятся «портрет личности» и «портрет социума». Герой-интроверт, рефлексирующий в письмах к друзьям, «отражается» героем-экстравертом, стремящимся поделиться своим мнением с Публикой. Герой «выбирает» между двумя способами видения мира: «микроскопический» и «телескопический» взгляд на мир оказываются взаимодополняющими. Одновременно в кругозор Путешественника не входит изображение «литературного портрета» и «нравоописательного очерка» в качестве литературных жанров, поскольку эти жанры еще не определились. Поиск новой формы осуществляется в субъектной сфере Автора, который находится «над формами»; соответственно формируется подлинный сюжет «Писем...» -метасюжет.

Во второй главе («Вводные жанры: разрушение канона. Персонажи и метагерой») рассматривается большой (более ста) корпус вводных эпизодов в «Письмах...», а также тип взаимодействия героя-рассказчика с персонажами вводных историй.

Совокупный «текст» вводных жанров в «Письмах...» актуализирует два полюса, два типа восприятия мира: один из этих полюсов обращен к жизненной норме (протожанром в этом случае чаще всего является идиллия), а второй говорит о случайности, «незаданности» мира и героя (эпизоды, ориентированные на анекдот и новеллу).

«Новеллистические» эпизоды водятся в текст «Писем...» традиционным для этого жанра приемом рассказывания. С этой точки зрения мы делим все подобные эпизоды на:

рассказанные Путешественнику его приятелями и попутчиками; «сочиненные», «увиденные» самим Путешественником и «рассказанные» им своим друзьям-читателям.

Каждая рассказанная история приписана тому рассказчику, которого можно назвать носителем определенной точки зрения на действительность (швейцарская трактирщица рассказывает историю несчастных влюбленных, романтический юноша Б* рассказывает «разбойничью» историю и т. д.).

Причиной появления той или иной истории на страницах «Писем...» во всех случаях становятся дорожные впечатления Путешественника, но эта причина далеко не всегда совпадает с внешней мотивировкой ситуации рассказывания. Например, история Лорда О* внешне мотивирована объяснением английского сплина гастрономическими пристрастиями англичан. Однако сама история опровергает всякие «естественные» объяснения и вступает в противоречие с заявленной мотивировкой.

Путешественник также выступает в роли рассказчика вводных историй; потенциальными «слушателями» их становятся читатели. Временная дистанция

между адресантом и адресатом эпистолярия, таким образом, снимается, подобно тому, как не существует дистанции между рассказчиком и слушателями новеллы.

Главной «темой», разрабатываемой в новеллистически организованных эпизодах, становится тема судьбы — случая. Эквивалентные эпизоды образуют новеллистические цепочки, в которых разрабатываются различные варианты решения данной темы: спор с судьбой и самоубийство (аббат Н*, лорд О*), любовь и смерть, необъяснимо случайная (Жан и Лизета, Мария В*) и закономерная (Монах и Монахиня, Фальдони и Тереза, баллада «Алина»),

Истории, рассказываемые Путешественником, хотя и явно ориентированы на диалогизированное слово новеллы, все же видоизменяют ее сюжетную структуру. Чаще всего пуант переносится в субъектную сферу Путешественника. Канон новеллы в чистом виде не является полностью адекватным художественным задачам, стоящим перед Карамзиным.

Однако новеллнстичность вводных историй актуализирует восприятие современной жизни как незавершенной, становящейся действительности, полной неожиданностей, казусов. Особую роль в этих эпизодах играет фигура Путешественника — новеллистические эпизоды выдвигают на первый план его романические возможности.

Другим важным для Карамзина жанровым ориентиром становится идиллия, которая по способу отношения к действительности (актуализация жизненной нормы) противопоставлена новеллистическим эпизодам.

Литературность главной жанровой темы идиллии - темы «Золотого века», некоторая искусственность идиллического канона действительно ощущалась Карамзиным. Это проявляется и в переводах Карамзина из Геснера, и в поэзии Карамзина (Т.В. Саськова отметила замену в поэтических идиллиях Карамзина классического пастушка на поэта), и в «Письмах русского путешественника».

Одной из существенных жанровых черт идиллии становится тема укорененности человека в природе. Для Карамзина человек одновременно «чувствова-тель» и «пользователь» природы. От такого понимания природы как противо-поставленной цивилизации, с одной стороны, и подвластной человеку, с другой, берет начало основная направленность идиллического пейзажа: все для удовольствия человека, близкого природе. Идиллический пейзаж у Карамзина рукотворен, он - результат счастливого единения природы и человеческого труда. Здесь обязательны «богатые луга», «ухоженные сады», «обработанные поля» и сельское жилище.

Лучше других кажется Путешественнику рукотворный Трианон. Идиллия Каармзина — это не столько пастушеская и земледельческая жизнь, сколько перенесенный в будущее «Золотой век» человечества. Идиллическим становится и рукотворный Трианон, и городской ландшафт, коль скоро он прост, удобен и приятен.

В идиллических эпизодах трапеза имеет событийный смысл, и часто — се-

мейный характер. Соответственно изображение разных поколений — детей и стариков — так же актуализирует идиллический канон в «Письмах...» (эпизод с детьми Виланда, описание семейной сцены у «уединенного домика», старики^ супруги Бонне, старик-солдат в Потсдаме и др.).

Важной вехой идиллического бытия становится свадьба. На одной брачной церемонии в швейцарских Альпах путешественник присутствует сам, другую - свадьбу Петра I - увидел на сцене «Италиянского» театра в Париже. И тот, и другой эпизод представляют собой сельскую свадьбу, новобрачных соединяет нежная любовь. Параллельно в идиллию включается песня. Карамзин сближает царское и пастушеское. ( |

Канон идиллии предстает в «Письмах...» видоизмененным, разрушенным. В идиллический мир вторгается внешняя жизнь; циклизованная сюжетная схема идиллии взаимодействует с кумулятивным сюжетом новеллистического кано-на. Замкнутость идиллии разрушается.

Повествующий субъект «Писем...» смотрит на идиллию со стороны; рефлексия, не свойственная идиллическому канону, выносится в план рассказывания, включена в точку зрения Путешественника. И как раз с точки зрения его, а также Автора, идиллическое подвергается ироническому и скептическому осмыслению (например, усиление скепсиса в последнем прижизненном варианте сноски к похвалам Путешественника «золотому веку»). Ироническое отношение к «золотому веку» тем явственнее, чем дальше от самой идиллии точка зрения на неё.

Идиллия предстает перед читателем как картинка, зарисовка, связанная не столько с реальной жизнью, сколько с взглядом наблюдателя — Путешественника, его умонастроением и эстетическими предпочтениями.

Оппозиция идиллического/неидиллического параллельна в тексте Карамзина оппозиции литература/правда жизни. Только посредством творческого преображения действительности Путешественником нестойкая «разрушимая» идиллия становится доступной читателю. ,

Отражением обрамляющего эпистолярия и слова Путешественника становятся , вводные письма второстепенных персонажей книги.

Реальные письма (Лафатера, Бонне, Галлера), так же как и вымышленные (письмо племянника Поручика, письмо Монаха к своей возлюбленной, письма Б*), использованные как вводный жанр, призваны актуализировать «документальность», подлинность повествования. Верность жизненной правде противостоит романическому, искусственному вымыслу. Письмо выступает как характеристика и адресанта и адресата: разные «авторы» пишут различные письма.

На уровне вводных жанров формируется система «двойников» Путешественника. Путешественник, являясь рассказчиком вводных историй, одновременно входит в мир (хронотоп, сюжет) «своих» героев (например, в эпизоде

самоубийства Аббата Н*), воплощает вариант судьбы героя. Или, наоборот, герой вводной истории воплощает вариант судьбы Путешественника (Мария В*). Мир героев и мир их рассказчика — Путешественника — находятся в очень сильном приближении, соприкосновении друг с другом. А так как мир Путешественника в свою очередь является изображенным, возникает как бы ступенчатый переход от одной плоскости к другой. В кругозор Путешественника-рассказчика входит и изображение самого себя, описывающего свои впечатления, что формирует метасюжет «Писем...»

Особенность «Писем...» в том, что «ступенькам», ведущим в мир героев, соответствуют и обратные ступеньки, направленные в мир автора и читателей. Это происходит и потому, что персонажи «Писем...» «знакомы» с Путешественником и влияют на сотворение произведения как целого, и потому, что зачастую они становятся «авторами» собственного произведения — части целого. Одним из «двойников» Путешественника, автором собственного эпистолярия становится датчанин Беккер. В своем «письме» он рассказывает «роман» - историю, противопоставленную основному тексту, в свою очередь противопоставляемому «романическим вымыслам». (Рассказанный Б* эпизод снежной бури типологически соотносится с аналогичным эпизодом пушкинской «Метели», также окрашенной романическими отблесками.)

Таким образом, Путешественник, с одной стороны, является героем «Писем русского путешественника», с другой — рассказчиком историй и, наконец, сам выступает в роли вторичного автора. Больше того, он осознает и изображает сознание другого, «своего» героя как свое собственное. По нашему мнению, такой герой может быть назван метагероем.

Мир «Писем русского путешественника» представляет собой ступенчатую «лестницу», по которой возможны как спуски внутрь изображаемого мира, так и подъемы вверх, в мир читателя. На первой ступени — Автор расказывает историю Путешественника, на второй — Путешественник рассказывает свою историю и историю второстепенных персонажей, и наконец, в самой глубине персонажи рассказывают свои истории, а, случается, и историю Путешественника. И Автор, и Путешественник, и второстепенные персонажи «Писем...» подвижны и не закреплены на отведенных им местах. Они свободно передвигаются внутри художественного мира, спускаясь и поднимаясь по этим ступеням. Путешественник — метагерой является связующим звеном, обеспечивающим как мультицентричность, так и цельность этого мира.

В Заключении подводятся итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшего развития темы. Метажанровый тип построения произведения оказался особенно востребован романом, бурное развитие которого происходило в последующую за веком Карамзина эпоху. Черты метажанра находят в творчестве А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя и далее - В.В. Набокова и многих

других. Это развитие было бы невозможно без творческих открытий Карамзина, который на заре новой эпохи художественной модальности с особой яркостью выразил идеи отказа от традиционалистского мышления. Дальнейшее исследование метажанра в русской литературе, устранение лакун в его историческом развитии, представляется особенно продуктивным в связи с введением в научный оборот новых представлений об истории и эволюции поэтологического мышления, типах авторства и взаимоотношениях автора и героя.

Основные результаты исследования изложены в следующих публикациях:

1. Сорникова МЛ. «Капитанская дочка» и традиция прозы сентиментализма // Проблемы изучения и преподавания русской литературы XVIII века. Ульяновск, 1994. С. 23-25. (0,2 а. л.)

2. Сорникова М.Я. [Рец. на кн.:] Алпатова ТА. Роман A.C. Пушкина «Капитанская дочка» взаимодействие прозы и поэзии. М., 1993 // Новое литературное обозрение. № 11.1995. С. 349 - 350. (0,15 а. л.)

3. Сорникова М.Я. «Капитанская дочка» и литературная традиция русской комической оперы // Болдинские чтения. Ниж. Новгород, 1999. С. 126 —132. (0,4 а. л.)

4. Сорникова МЛ. Еврейская тема в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина // Карамзинский сборник: Восток и запад в русской культуре. Ульяновск, 1998. С. 73 - 77. (0,3 а. л.)

5. Сорникова М.Я. Жанровая модель новеллы в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина // Жанрологический сборник: Вып. 1. Елец, 2004. С. 30-37. (0,4 а. л.)

6. Сорникова МЛ. К истории жанра литературного портрета (на материале «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина) // Грехневские чтения. Ниж. Новгород, 2005. С. 63 - 70. (0,4 а. л.)

7. Сорникова МЛ. Литературные впечатления автора писем русского путешественника // О литературе, писателях и читателях: Сб. науч. трудов памяти Г.Н. Ищука. Тверь, 2005, С. 58 - 65. (0,4 а. л.)

Отпечатано в ИП "Моргунов" Подписано в печать 13.06.06. Тираж 100 экз. Заказ № 88/6. Гарнитура Тайме Объем 1 пл.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сорникова, Мария Яковлевна

Введение.3

Глава I. Проблема обрамляющего жанра и метасюжет.20

Глава 2. Разрушение канона в вводных жанрах.

Персонажи и метагерой.82

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Сорникова, Мария Яковлевна

Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина - одно из тех произведений русской литературы, смысл которых на протяжении всего периода их освоения научной мыслью не оказывается исчерпанным. Опыт целостного изучения текста Карамзина был предпринят еще в позапрошлом веке В.В. Сиповским1. Исследователем сделана основательная попытка раскрытия многочисленных и разножанровых текстов, послуживших Карамзину источниками. Впрочем, эта тема не была закрыта Сиповским, и по сей день представителями различных литературоведческих школ делаются в л этой области новые открытия .

Одно из фундаментальных исследований книги Карамзина предпринято Ю.М. Лотманом. Главной задачей, решенной ученым, стал вопрос о художественной природе «Писем русского путешественника». Предпринимая подробную реконструкцию реального путешествия Карамзина по Европе, соотнеся с этим путешествием текст «Писем.», а также на основании анализа поэтики книги исследователь приходит к выводу, что «Письма русского путешественника» - не собрание писем и не обработанный для печати путевой дневник, это литературное произведение3». В этом мы полностью согласны с исследователем, несмотря на то, что споры о наличии в «Письмах.» вымышленного сюжета продолжаются, творческая история книги продолжает уточняться. Например, И.З. Серман в своей недавней статье приводит новые свидетельства о

1 Сиповский В.В. Николай Михайлович Карамзин - автор «Писем русского путешественника» СПб., 1899.

2, Соколов Г.В. «Письма русского путешественника» и «Кандид» // Вопр. лит. 1988. № 1. С. 221 -215; Минеева С.В. Об использовании житийного источника Н.М. Карамзиным // Русская литература XIX века и христианство. М., 1997. С. 5- 11; Gellerman S. Karamzime a Geneve. Notes sur quelques documents d'archives concernant les "Lettres d'un voyageur russe" // Facten und Fabeln. Schweizerisch-slavische Reisebegegnung. V. 18. Basel und Frankfurt am Main, 1991. P. 73 -90.

3 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма» Н. М. Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника JL, 1987. С. 567. пребывании Карамзина в Швейцарии, найденные С. Геллерман4, и ставит под сомнение не только гипотезу Ю.М. Лотмана о тайной поездке Карамзина в Париж в августе 1789 г, но и беллетристическую природу текста «Писем русского путешественника». Как свидетельство верности Карамзина фактам реального путешествия, исследователь приводит различные совпадения текста «Писем.» с письмами и дневниками его конфидентов. Однако, на наш взгляд, реальная основа не отрицает наличия вымышленного сюжета в произведении Карамзина. Тем более что сами эти факты свидетельствуют не столько о верности Карамзина реальным событиям, сколько о художественной обработке этой реальности. Исследователь объясняет обнаруживающиеся приметы творческой работы Карамзина «литературно-техническими причинами», «неизвестными нам причинами» и проч. Например, «литературно-техническими соображениями» объясняется замена Карамзиным предсмертного письма Галлера к Бонне, которое якобы читалось на обеде у Бонне, на другое письмо Галлера, гораздо более патетическое и возвышенное, да еще и с «некоторыми изменениями». На наш взгляд, факт такой обработки реального материала говорит не о литературно-технических, а о художественных принципах работы Карамзина над своей книгой.

Кроме того, концепция Ю.М. Лотмана подвергается И.З. Серманом сомнению на основании, на наш взгляд, неточного прочтения работ самого Юрия Михайловича. Сравнительно недавно опубликован дневник Вильгельма фон Вальцогена5, с которым Карамзин подружился в Париже, благодаря которому уточняется дата реального отъезда Карамзина из Парижа - 28 мая 1790 г. (В тексте статьи И.З. Сермана указан 1789, но это, конечно же, досадная опечатка). На основании этой точной даты исследователь опровергает утверждение Ю.М. Лотмана о том, что Карамзин описывает

4 См. Серман И.З. Где и когда были написаны «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина // XVIII век. Сб.23. СПб., 2004.

5 Wolzogen Wilhelm von. Journal de voyage a Paris (1788- 1791). Tradiut de I'allermand par Mishel Tremous. Presse universitaires du septentrion. 1998. празднование Духова Дня в Париже не по собственным впечатлениям, а с чужих слов. В комментарии к «Письмам.» 1984 г. Ю.М. Лотман ошибочно указал дату празднования Духова Дня в 1790 г. - 25 мая, но уже в «Сотворении Карамзина» (1987 г.) уточнил эту дату - понедельник 31 мая. Таким образом, даже уехав из Парижа 28 мая, Карамзин не мог видеть празднования Духова Дня. Он мог только слышать рассказ других о подобном праздновании в прошедшем, 1789 году, как и предполагал Ю.М. Лотман, а затем передать его в «Письмах.» как увиденный Путешественником воочию. И еще одна досадная оплошность, допущенная И.З. Серманом: он упрекает Ю.М. Лотмана в ошибке в расчетах пребывания Карамзина в Лондоне, при этом неточно цитирует текст работы исследователя: «.получается, что пребывание его в Англии не превышало десяти дней», тогда как у Лотмана ясно написано: «Если верить в определении даты его прибытия туда «Письмам», то получится, что . (далее по тексту)»6 Так что Ю.М. Лотман не ошибался, определяя время пребывания Карамзина в Лондоне четырьмя - пятыо неделями.

Основная гипотеза И.З. Сермана состоит в том, что текст «Писем.» Карамзин написал в Швейцарии. Даже если согласиться с этим допущением, оно не отменяет открытия Ю.М. Лотмана относительно литературной природы текста Карамзина.

Ю.М. Лотман выявил в книге Н.М. Карамзина не только наличие вымышленного сюжета, но и присутствие в произведении образа Путешественника как героя произведения. Хотя по сегодняшний день в некоторых вузовских учебниках появляются попытки полностью игнорировать открытия Ю.М. Лотмана и считать «Письма русского путешественника» «переработкой путевого дневника».7

6 Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина //Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997.

7 См., например, вышедший в 2003 году в издательстве «Владос» вузовский учебник по истории русской литературы XVIII века В.И. Федорова, в котором утверждается: «Как установил В.В. Сиповский, это была литературная обработка дневниковых записей, которые вел писатель во время своих странствий.». (Федоров В.И. История русской литературы XVIII века. М., 2003. С. 322-323).

С.Э. Павлович в работе «Пути развития русской сентиментальной прозы XVIII века» справедливо указала на присутствие в книге Карамзина эволюции души главного героя произведения - Путешественника8.

И все же, вопросы поэтики книги Карамзина, отчасти затронутые в работах Ю.М. Лотмана9, не получили пока сколько-нибудь целостного освещения. Правда, относительно недавно была защищена кандидатская диссертация, претендующая на целостный анализ поэтики «Писем.»: «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина: Проблемы поэтики»10. Ее автор А.А. Бешкарев справедливо отметил существующую научную лакуну. Однако, на наш взгляд, ему не удалось ответить на поставленные им самим вопросы (жанра, сюжета и системы образов). Отсутствие теоретической базы в этой работе приводит автора к необоснованным, декларативным и мало адекватным тексту Карамзина выводам.

Например, в первой главе диссертационной работы А.А. Бешкарева посвященной жанру «путешествия» (и потому наиболее важной для нас) собственно вопрос о жанре произведения Карамзина не рассматривается. По мнению исследователя, этого вопроса как бы и нет; вернее, ответ на него ему известен: произведение Карамзина относится к жанру «путешествия». За «теоретическую основу» взяты давняя статья Т. Роболи11 и диссертационная работа Е.С. Ивашиной12. Естественно, настоящей жанровой теории в этой главе нет. А.А. Бешкарев не стремится объяснить, что он понимает под термином «жанр», не ссылается ни на одну существующую научную концепцию просто потому, что понимает «жанр» как «текст» - то есть до предела индивидуализированный, локальный факт истории литературы. Странно, что при таком подходе исследователь позволяет себе игнорировать

8 См. Павлович С.Э. Пути развития русской сентиментальной прозы XVIII века. Саратов, 1974.

9 См. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина и их место в русской культуре // Карамзин Н.М. «Письма русского путешественника» Л., 1987.

10 Бешкарев А.А. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина: проблемы поэтики: Дисс. .кандидата филологических наук. Сыктывкар, 2003.

11 Роболи Т. Литература «путешествий» // Русская проза. Л., 1926. С. 48 - 50.

12 Ивашина Е.С. Жанр литературного путешествия в России конца XVIII - начала XIX века: Автор, дисс. .кандидата филологических наук. М., 1980. авторское определение Карамзиным жанра книги как «писем». Причем, впервые о важности авторского определения жанра сказал в других случаях часто цитируемый автором диссертации Г.П. Макогоненко13. Зато понятно, почему исследователь, привлекая обширнейший историко-литературный материал, выявляя иногда интересные параллели текста Карамзина с текстами его предшественников и последователей, «подтверждает» исходный тезис, принятый им не как гипотеза, а как аксиома. Приведем один показательный пример. Одной из основных особенностей жанра путешествия, считают своеобразную «пестроту», гибкость, способность включать в себя элементы других жанров. (Вопрос о том, насколько этот признак может служить для дефиниции жанра, мы рассмотрим ниже.) А.А. Бешкарев «примеряет» это свойство к тексту Карамзина и, конечно, обнаруживает его. Вывод такой: «У Карамзина это связано с его стремлением познакомить читателей с различными сторонами европейской жизни: от философии и искусства до природы и быта»14. Ни слова о том, как эти разнородные эпизоды связываются в одно целое. Так же мало сказано в диссертации о жанровой природе самого этого целого. Известный парадокс соединения в «Письмах.» жанровых начал путешествия и эпистолярия исследователем просто игнорируется. От писем в «Письмах.», по мнению исследователя, осталась лишь форма (и то, не до конца соблюденная), причем доказательства этого тезиса исследователь находит не в тексте «Писем.», а в историко-литературном контексте: «Как видно, писатель (Карамзин - М.С.) хорошо понимал сущность процессов, происходящих в мировой литературе (имеется вид^ угасание в Западной Европе интереса к эпистолярию - М.С.), и разделял самые современные тенденции».15 Н.М. Карамзин был, конечно, талантливым издателем (а значит и коммерсантом), и действительно «разделял самые современные тенденции»,

13 См. Макогоненко Г.П. Карамзин - писатель, критик, историк // Макогоненко Г.П. Избранные работы: О Пушкине, его предшественниках и наследниках. JL, 1987 г. С. 115.

14Бешкарев А.А. Указ. соч. С. 38.

15Бешкарев А.А. Указ соч. С. 54 но прежде того, как талантливый писатель, как художник он не стал бы, думается нам, руководствоваться какими-то ни было «современными» или «передовыми» тенденциями, если бы это не было продиктовано стоящими перед ним художественными задачами.

Как уже было отмечено, вопрос о жанровой природе «Писем.» Карамзина остается в диссертации А.А. Бешкарева нерешенным. Нам думается, что основной своей задачи - целостного рассмотрения собственно поэтики книги Карамзина - она не выполняет.

Надо отметить, что традиция соотнесения книги Карамзина с жанром путешествия имеет значительное количество последователей среди литературоведов. Правда, им часто приходится оговариваться: «Письма.», мол, «примыкают» к популярной литературе путешествий. Понимание того, что «Письма.» «литературой путешествий» не являются, практически всегда присутствует в ответственных исследованиях.

Многие исследователи соотносят книгу Карамзина с эпистолярным жанром. Подобные исследования предпринимали, например, Р.И. Лазарчук16 и П.Е. Бухаркин17. Рассмотрение текста Карамзина как «писем к друзьям» дает особенно интересные результаты при сравнении их с реальными письмами Н.М. Карамзина, ничего общего не имеющими с сентиментальностью и чувствительностью. П.Е. Бухаркин посвятил целую главу своей работы вопросу о соотнесенности письма и «путешествия». Соприкосновение происходит в русской литературе именно в конце XVIII -начале XIX века. Исследователь объясняет этот факт интересом сентименталистов к внутренней, душевной стороне жизни человека. Эпистолярий подразумевает в первую очередь лиризм, исповедалыюсть, субъективность повествования, и в то же время характеризуется особой ролью образа адресата письма как участника «диалога». В «Письмах.» же

16 Лазарчук P.M. Дружеское письмо второй половины XVIII в. как явление литературы. Автореф. дисс. .канд. филолог, наук. JL, 1972.

17 Бухаркин П.Е. Письма русских писателей XVIII в. и развитие прозы (1940 - 1780 гг.) Автореф. дисс. . канд. филолог, наук. JL, 1982.

Карамзина, и это замечали многие исследователи, образ адресата расширяется до размеров читающей публики, воплощается, особенно в последних главах, в образе читателя.

Эпистолярное начало в «Письмах.» не сводится только лишь к форме, а во многом определяет «жанровую тему» книги Карамзина, которая создавалась и воспринималась современниками как имитация эпистолярия частного лица.

Правильным подходом в этой связи представляется учет двух этих жанровых полюсов («травелога» и эпистолярия) и выявление их взаимодействия в книге Карамзина.

Также представляется важным отграничить «Письма.» Карамзина как художественное произведение с выявленным исследователями вымышленным внутренним сюжетом от публицистического путевого очерка.

Хотя некоторые исследователи и рассматривают «Письма.» в рамках 18 публицистики , после работ Ю.М. Лотмана вопрос о «художественности» книги Карамзина нам представляется решенным.

Но вопрос о жанровой структуре «Писем русского путешественника» по сей день остаётся открытым и актуальным. Налицо сопряжение, по крайней мере, двух жанровых начал - «путешествия» и «письма», ни одно из которых не определяет, тем не менее, жанра книги в целом.

Такое неопределенное положение не удовлетворяет исследователей: в последнее время все чаще появляются работы, относящие «Письма.» Карамзина к романному жанру19. В компаративистском исследовании И.М. Святошенко жанр «Писем.» (генезис которых исследовательница ведет от «Sentimental journal» Л. Стерна) определяется как роман-путешествие.

18 См. напр. Михельсон В.А. Русский путевой очерк XVIII - первой половины XIX в. Автореф. дисс. . доктора филолог, наук. Киев, 1972; Маслова Н.М. «Путешествие» как жанр публицистики. Автореф. дисс. .канд. филолог, наук. М., 1973.

19 См.: Алексеев П.П. Ресурсы жанра «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина// Карамзинский сборник. Ч. I. Биография. Творчество. Традиции. XVIII век. Ульяновск, 1997. С. 84 - 100.; Краснощекова Е.А. «Фрегат «Паллада» И.А. Гончарова и «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина// Рус. лит. 1992, №4. С. 12-31; Святошенко И.М. Концепция личности в творчестве Н.М. Карамзина и Л. Стерна. Автореф. дисс.канд. филолог, наук. М., 1995.

П.П. Алексеев в своей работе приводит мнение М.М. Бахтина о значимости мотива географического путешествия для истории становления романа. Ученый делает вывод (может быть, не вполне доказанный в его работе) о романной природе «Писем.». К такому же выводу приходит и Е.А. Краснощекова, правда, дважды оговариваясь: «это своего рода предроман». Проблеме романа в «Письмах русского путешественника» посвящена глава монографии Т.Е. Автухович20. Исследовательница справедливо заметила, что «проблема романа» является одним из структурообразующих принципов книги. В ее работе обозначены основные аспекты, по которым раскрывается эта проблема в книге Карамзина: во-первых, это проблема соотношения вымысла и реальности; во-вторых, это поиск нового взаимоотношения между автором и читателем. Однако с отдельными выводами Т.Е. Автухович нельзя согласиться. Исследовательница рассматривает «проблему романа» в «Письмах.» в рамках оппозиции романическое/романное, но все-таки оговаривается, что «романное» выступает пока еще как некое «умозрительное представление, как некая творческая цель»21. Но для Карамзина романный контекст (в том числе и лучшие западноевропейские романы) выступал в роли «готовой» традиции. Определение Ю.М. Лотмана («поиск нового эпоса»22 - курсив наш - М.С.) точнее определяет специфику творческой мысли Карамзина. По нашему мнению, Карамзин ощущал исчерпанность романной формы (как и других эпических жанров) на данном этапе развития романа и стремился выработать новый жанровый язык для выражения нового смысла.

Итак, актуальность нашей работы состоит в том, что проблему жанровой структуры «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина можно считать пока не решенной нашей наукой. Отсутствуют специальные работы,

20 Автухович Т.Е. Роман как проблема в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина // Автухович Т.Е. Поэзия риторики: Очерки теоретической и исторической поэтики. Минск, 2005. С. 91 -96.

21 Автухович Т.Е. Указ. соч. С.92.

22 Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина и их место в русской культуре // Карамзин Н.М. «Письма русского путешественника» Л., 1987. С. 582.

10 касающиеся этой темы. Между тем вопрос о жанре именно этого произведения Н.М. Карамзина представляется особенно важным для истории русской литературы. «Письма.» создавались не просто на рубеже исторических эпох, но в период преодоления эйдетической («риторической») поэтики и выработки новых принципов поэтики художественной модальности (мы пользуемся терминологией и периодизацией

23

С.Н. Бройтмана ). В произведении Карамзина ярко отразились процессы разрушения жанровых канонов и выработки путей к новой литературе. Причем, если процессы разрушения канонов в поэзии этого периода рассмотрены нашим литературоведением достаточно полно, то процессы, происходившие параллельно в прозе, нуждаются в более полном и подробном освещении.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые осуществлен целостный анализ жанра «Писем русского путешественника», как единства композиционно-речевых форм и форм эстетического объекта. Предложена оригинальная концепция жанра «Писем.», которая уточняет существующие научные взгляды на творчество Н.М. Карамзина и на литературу конца XVIII - начала XIX века. Новое значение в истории развития художественного мышления русской литературы придается творчеству Н.М. Карамзина, и в частности, «Письмам русского путешественника».

Объектом нашего исследования являются, прежде всего, «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина, рассматриваемые нами в историко-литературном контексте, включающем как произведения российских современников Карамзина, так и произведения западноевропейской литературы, опыт которых творчески усваивает Карамзин. Предмет нашего исследования - основные аспекты жанровой структуры произведения Карамзина в их закономерной взаимосвязи.

23 См. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М., 2001.

Цель исследования - выявить жанровое своеобразие книги Н.М. Карамзина, определить место этого произведения в ряду репрезентативных текстов эпохи.

Методологическая основа диссертации - общая теория жанра, как «типического целого художественного высказывания», в дальнейшем детализированная в трудах Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы, С.Н. Бройтмана. В итоге, под жанром мы понимаем «трехмерное конструктивное целое» (М.М. Бахтин) каждый из трех аспектов которого:

• аспект композиционно-речевого целого

• аспект внутреннего мира произведения

• аспект художественного завершения, содержит и позволяет увидеть всю его целостность, но взятую в одном из своих ракурсов или измерений»24.

Важным теоретическим ориентиром для нас стали работы по исторической поэтике Э.Р. Курциуса, С.Н. Бройтмана, С.С. Аверинцева, А.В. Михайлова.

Э.Р. Курциусом предложена и затем принята в науке трехчастная периодизация истории поэтики25. Первая стадия разными исследователями называется вслед за А.Н. Веселовским эпохой синкретизма. На смену ей в VII - VI вв. до н. э. в греческой культуре приходит поэтика, которую разные исследователи определяют по-разному: риторическая (Э Р. Курциус), традиционалистская, нормативная. С.Н. Бройтман выявил основной порождающий принцип данной поэтики, который пришел на смену синкретизму. Это эйдос - слияние идеи и образа, неразделимое в сознании художника этого периода. «Будучи по доминантной установке различающей <.>, эта поэтика не знает ни чистого образа, ни чистого понятия26». Ученый

24 Тамарченко Н.Д. Жанр литературный // Литературоведческие термины: Материалы к словарю, Коломна. 1999. См. также Тамарченко Н. Д. Жанр // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. М., 2001. Стлб. 263 -265.

25 См. Curtius E.R. Europaische Literatur und lateinisches Mittelalter. 10. Aufl. Bern; Munchen, 1954.

26 Бройтман С.Н. Указ соч. С. 121. предлагает называть этот период эйдетической поэтикой. Третий период приходит на смену эйдетической поэтике как раз в период творчества Карамзина и современников и, исходя из основного принципа художественности, господствующего в данный период, называется поэтикой художественной модальности. В литературе утвердилось представление о том, что на рубеже XVIII - XIX веков в культуре происходит «категориальный слом» (А.В. Михайлов), т. е. «смена языка культуры на таком глубоком уровне, что ее можно рассматривать как переход к новым основным понятиям, категориям культуры»27. Новая эпоха открыла личность в ее неповторимости, «единственной единственности» (М.М. Бахтин). Больше того, по словам А.В. Михайлова, личность теперь становится «той

ЛО точкой в мире, от которой отсчитываются мировые смыслы» . С.Н. Бройтман так характеризует новое понимание смыслов: «Смысл всегда личностей - он создается человеком и не существует в готовом и отвлеченном от него виде»29. Главным творческим принципом новой поэтики становится принцип «художественной модальности», когда «образ обретает свою собственную содержательность»30. Художественный смысл становится «полем», локализованным между полюсами автономных голосов. Может показаться, что речь идет о простой смене классицизма романтизмом, сопровождавшейся разрушением жанровых канонов. Однако, по мнению исследователей, процесс проходит глубже. Стремление художников к правде жизни вызвано отказом от ориентации на «готовые формы» как на способ литературного мышления: «.если прежде "готовые формы" разделяли писателя и действительность, и взгляд писателя, направленный на действительность, всегда встречался с закрепленным в традиции словом как

27 Михайлов А.В. Судьба классического наследия на рубеже XVIII - XIX веков // Классика и современность М., 1991. С. 151.

28 Михайлов А.В. Указ соч. С. 160.

29 Бройтман С.Н. Историческая поэтика. С. 223.

30 Бройтман С.Н. Указ соч. С. 227. посредником, как регулятором всякого смысла, то теперь писатель обращается к действительности, применяет к ней свое слово»31.

Смена основного художественного принципа происходит не одновременно в культурах разных стран: в России позднее, чем в Западной Европе. В целом же этот процесс проходил в течение довольно длительного времени. Старое и новое вступают в сложное взаимодействие, «сосуществование разного и переплетающегося» (А.В. Михайлов).

Наблюдаемый учеными «культурный слом», затрагивающий все аспекты литературы, в полной мере отразился в творчестве Н.М. Карамзина, которое, по определению Ю.М. Лотмана, находится «вне системы заранее данных

32 оппозиций и норм» . Это мнение подтверждается недавней работой В.В. Биткиновой33. Выявляя закономерности искусства предромантизма в русской литературе на примере повестей Н.М. Карамзина, исследовательница приходит к важному для нас выводу: «Общим для искусства XVIII - начала XIX века было движение от жанрового канона <.> к индивидуальному

34 авторскому стилю» . Кроме того, и другие исследования творчества Карамзина косвенно подтверждают нашу правоту. Например, Ю.В. Стенник выявил в повестях Карамзина «тяготение» к различным жанровым разновидностям древнерусских повестей35, Е.А. Сурков рассматривал повести Карамзина как «прообразы» романтических повестей и новелл XIX века36. G. Hammarberg в своем рассмотрении повестей Карамзина в свете нарратологической теории вывила в поэтике Карамзина два типа

-у п повествователей - нарратора и «пародиста» (в разных повестях) . Совсем

31 С.С. Аверимцев, МЛ. Андреев, M.J1. Гаспаров, П.А. Гринцер, А.В. Михайлов Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994. С.34.

32 Лотман Ю.М. Поэзия Карамзина // Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997. С. 437.

33 Биткинова В.В. Творчество Н.М. Карамзина 1780-х-сер. 1790-х гг.: к проблеме предромантизма в русской литературе. Автореф. дис. . канд. филолог, наук. Саратов, 2004.

34 Биткинова Указ. соч. С. 14.

35 См.: Стенник Ю.В. Системы жанров в историко-литературном процессе // Историко-литературный процесс: Проблемы и методы изучения. Л., 1974. С. 175 - 189.

6 См.: Сурков Е.А. Русская повесть первой трети XIX века: Генезис и поэтика жанра. Кемерово, 1991.

3 См.: Hammarberg G. From idyll to novel: Karanzin's sentimentalist prose. Cambridge, 1991. недавнее исследование Т.А. Алпатовой выявило в «Писмах русского путешественника» «филологический» подход Карамзина к использованию «чужого» слова38. Таким образом, все эти исследования, хотя и не затрагивают вопросы жанровой поэтики «Писем русского путешественника», подтверждают актуальность сопряжения различных жанровых (и идеологических), порой взаимоисключающих стратегий для Карамзина как художника.

Рассматривая жанровую структуру произведения переходной эпохи, которое не поддается исследованию традиционными средствами литературоведческой науки, мы приходим к необходимости использования особого методологического подхода - теории метатекстуальности, разрабатываемой как в трудах отечественных ученых, так и в западноевропейском литературоведении.

Еще Ф. Шлегель в начале XIX столетия употреблял термин «поэзия поэзии» (Die Poesie der Poesie) . Это словосочетание употребляет уже в качестве термина В.М. Жирмунский, анализируя поэзию О. Мандельштама40. Он же, кажется, первым обратил внимание рефлексию над собственным повествованием в прозе Карамзина41. Ю.Н. Тынянов употреблял термин «роман романа» в отношении романа Пушкина «Евгений Онегин».42

Под метатекстом в самом широком смысле понимают текст (высказывание, дискурс) обращенный не только к предмету, но и к авторскому слову в нем самом. Употребляется также ряд синонимичных

38 См.: Алпатова Т.А. Карамзин-филолог на страницах «Писем русского путешественника»: О механизме взаимодействия «своего» и «чужого» // Вопросы литературы. М., 2006. № 6. С.159 -175.

39 Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2-х тт. Т. 1. М., 1983. С. 302.

40 См.: Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм //Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 123.

41 Исследователь говорит о лирической «манере повествования» Пушкина и Байрона, Аналогичное явление в повестях Карамзина непосредственно предшествует Пушкину: «В «Бедной Лизе» эмоциональное участие автора в судьбе героев совершенно очевидно» (Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Л., 1978. С. 94). В.М. Жирмунский цитирует повесть Карамзина: «Любезный читатель! Прости мне сие отступление! Не один Стерн был рабом пера своего», по, к сожалению, не замечает, что «эмоциональное участие» в данном отрывке направлено не на судьбу героя, а на «судьбу» самого произведения.

42 См.: Тынянов Ю.Н. О композиции «Евгения Онегина» // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 59. терминов. П. Во, например, употребляет термины metafiction и self-conscious fiction для обозначения широкого круга явлений искусства, объединяемых рефлексией над самим процессом рассказывания, создания эстетического объекта43. В лирике подобное явление описано Р.Д. Тименчиком на примере поэзии акмеистов: «Текст у акмеистов есть одновременно повествование о событиях и повествование о повествованиях в сопоставлении с другими текстами, т. е. сбалансированное соотношение собственно текстового, метатекстового и цитатного аспектов». Исследователь употреблял также термин «автометаописание»44.

Вместе с тем, ряд исследователей ввели в научный оборот и термин метажанр, который приближает нас к рассмотрению собственно жанрового содержания. Правда, и H.J1. Лейдерман43, и Р.С. Спивак46, употребляют термин метажанр применительно к историческому бытованию жанровой системы как обозначение некоего «сверхжанра», «наджанра». Н.Л. Лейдерман определяет метажанр как «некую принципиальную направленность содержательной формы <.>, свойственную целой группе жанров и опредмечивающую их семантическое родство».47 Такое понимание метажанра близко по значению к известному термину Ф. Джеймсона «доминантное повествование» и в некотором роде синонимично терминам метаповествование, метадискурс48. Из поля зрения исследователя при таком подходе исключается связь метажанра со своей исходной категорией, жанром. Возникает проблема разграничения этих категорий, которая в

43 См.: Waugh Pamela. Metafiction: The theory and practice of self-conscious fiction. London; New York, 1984. VIII p.

44 См.: Тименчик P.M. Автометаописание у Ахматовой // Russian Litrerature. 1975. №10/11 С. 213-220.

45 См.: Лейдерман Н. Л., Володина Е. Н. Соцрсалистический метажанр и его потенциал // Русская литература XX века: закономерности исторического развития. Кн. 1. Новые художественные стратегии. Екатеринбург, 2005. С. 331.

46 См.: Спивак Р. С. Русская философская лирика: Проблемы типологии жанров. Красноярск, 1985.

47 Лейдерман Н.С. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60 - 70-е годы. Свердловск, 1982. С. 135.

48 См. Ильин И.П. Метарассказ // Современное зарубежное литературоведение: Энциклопедич. справочник. М., 1996. С. 230. синхроническом аспекте не поддается разрешению без учета сугубой направленности метажанра на свою первооснову - жанр49.

Концепция метатекста, как она сложилась в трудах двух признанных лидеров отечественного (впрочем, и мирового) литературоведения - Ю.М. Лотмана и М.М. Бахтина рассмотрена в работе Ким Хён Ён.50

Для Ю.М. Лотмана стремление к метатекстуальности является имманентным свойством текста. В пушкинском «Евгении Онегине» Ю.М. Лотман выявил «метаструктурный пласт» - «авторское повествование об авторском повествовании». По мнению ученого, наличие такого слоя в произведении «перемещает читателя <.> на более высокий уровень. С высоты такой метапозиции раскрывается мера условности остального текста, то есть он предстает именно как текст, а не в качестве иллюзии реальности».51

М.М. Бахтин не использовал термин «метатекст». Однако его термин «чужая речь» («речь в речи, высказывание в высказывании, но в тоже время это речь о речи, высказывание о высказывании» ) вполне может быть понят как эквивалентный семиотическому «текст в тексте». Из анализа «Евгения Онегина», проведенного М.М. Бахтиным в статье «Из предыстории романного слова», Ким Хён Ён делает следующий вывод о позиции ученого: «.Слово, которое для героя является способом изображения, для первичного автора составляет еще и предмет изображения. Поэтому слово [становится] стилистически трехмерным, то есть включает в себя: 1) предмет; 2) его отражение; 3) отражение этого отражения, или образ образа».53 Как видим, эти выводы пересекаются с размышлениями Ю.М. Лотмана.

49 Попытку такого разграничения предприняла недавно 10. Подлубиова (см.: Подлубпова Ю. Жанр и метажанр: К проблеме разграничения //http://www.litera.ru/slova/podlubnova/meta.htmI).

50 Ким Хён Ён Теория метатекста и формы ее проявления в поэтике // Acta Slavika Japonica Т.21, 2004. P. 202-213.

51 Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы // Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 463. Труды по знаковым системам. X. Семиотика культуры. Тарту, 1978. С. 26.

52 Волошииов В.Н. [Бахтин М.М.] Марксизм и философия языка. М., 1993. С.125.

53 Ким Хён Ён. Указ. соч. С. 206.

Мы считаем, что необходимо учитывать значительную традицию изучения метаявлений в литературе с точки зрения диалога и «самоосмысления». При таком понимании «мета-» становится очевидно, что если классический жанр (как канонический, так и неканонический) описывает мир, то метажанр описывает мир, уже изображенный классическим жанром, врывается с новым, своим словом в уже сложившуюся и узнаваемую читателем жанровую матрицу.

Наша рабочая гипотеза состоит в том, что произведение Карамзина, не сводимое ни к одному известному жанру той эпохи, представляет собой первый метажанр, т. е. «историю об историях», в русской литературе.

Центральной проблемой в «Письмах.» является проблема литературного творчества, рассматриваемая Карамзиным через оппозицию реальной жизни и литературы, вымысла и правдоподобия. Эта проблема выходит за рамки тематического рассмотрения, затрагивает уровень поэтики книги Карамзина, и даже, по нашему мнению, является «завершающей» для художественного целого «Писем.». В произведении происходит переосмысление существующих в литературе жанровых канонов. Путешествие и письмо, новелла, анекдот, сказка и идиллия рассматриваются как «свое» и «чужое» слово, как плод авторского воображения и факт действительности.

Карамзин в своей книге как синоним вымысла и далекого от жизни повествования употребляет слова «роман» и «романическое», о чем

54 совершенно справедливо сказано в книге Т.Е. Автухович . Кроме того, исследовательница замечает, что на противоположной стороне от «романического» повествования находится для Карамзина серьезная философская проза.

Это противопоставление, вкупе с многочисленными вводными жанрами и обрамляющими структурами, образует в «Письмах.» систему отражений взаимооспоривающих жанровых канонов. В самом общем виде эта система

54 Автухович Т.Е. Поэзия риторики: Очерки теоретической и исторической поэтики. Мииск, 2005. С. 93. может быть представлена на двух уровнях: на уровне обрамляющих структур и на уровне вводных жанров.

Исходя из стоящих перед нами задач, сформирована и структура нашей работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. В первой главе мы рассматриваем обрамляющие структуры и выявляем принципы их взаимоотражения. Проблема соотношения эпистолярия и описания путешествия в «Письмах русского путешественника» состоит в том, что, как нам представляется, ни то, ни другое не проявляет истинный сюжет произведения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Жанровая структура "Писем русского путешественника" Н.М. Карамзина"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина - произведение, занимающее особое место в истории русской литературы. Несмотря на то, что это произведение создавалось в конце восемнадцатого века, можно сказать, что это исток русской литературы века девятнадцатого. Это утверждение касается не только многих тем и мотивов, «найденных» для русской литературы Карамзиным, но, может быть, даже в большей степени особого отношения автора к собственному произведению, которое сформировано в «Письмах русского путешественника».

В своей работе мы рассмотрели «Письма.» с точки зрения их жанровой структуры. Наш анализ показал, что

1. Произведение строится как метатекст: Автор, явленный в произведении осмысляет и оспоривает своего героя. В свою очередь, Путешественник является автором писем к друзьям и, соответственно, рассказчиком многочисленных вводных историй.

2. Путешественник - герой, сочиняющий свое собственное произведение - рассказ о своем путешествии («Письма.»), т. е. становящийся на позицию Автора по отношению к эстетическому целому произведения.

3. Особый статус в метатексте приобретает читатель: в «Письмах.» он раздваивается на близких Путешественнику «друзей» и встающую в пару к Автору Публику. Основным способом взаимодействия в каждой актуализированной в повествовании паре является обман ожиданий адресата.

4. Центральной проблемой «Писем.» является проблема соотнесения правды и литературности (вымысла), решаемая Карамзиным в связи с проблемой романа. Роман (современный Карамзину) -вымышленное, неправдоподобное повествование. Задача художника - поиск нового, «правдивого» языка для выражения новых отношений личности с действительностью.

5. Жанровые образцы эпистолярия и травелога вступают во взаимооспоривающее взаимодействие. Путешествие «диктует» калейдоскоп непосредственных впечатлений, тогда как эпистолярное общение подразумевает отрефлексированность. И тот, и другой полюс релятивистски присутствует в произведении Карамзина, формируя сбивчивость, многоплановость хронотопа. Выбор и сравнение Автором условных форм выражения своей мысли формирует метасюжет.

6. Подлинный сюжет «Писем.» выражается в смене точки зрения в третьей и четвертой части «Писем.» с интимно-личностной на социальную. Эта смена происходит в субъектной сфере автора, следовательно, в метасюжете. «Портрет личности» сменяется «портретом социума». Смена фокуса, сравнение/отражение различных способов мировидения, их «диалог» - является основным художественным принципом освоения действительности в «Письмах.»

7. Герой-интроверт, рефлексирующий в письмах к друзьям, «отражается» героем-экстравертом, стремящимся поделиться своим мнением с Публикой. Значимые смысловые пары: Автор — Публика, Путешественник - «друзья» формируют первую «ступень» многопланового мира «Писем.»

8. Система «отражений» формируется и на втором, внутреннем уровне структурной организации «Писем.» путем соотнесения двух типов видения мира, представленных в вводных жанрах. Незавершенность, текучесть действительности актуализируется ориентацией на новеллистический канон, а заданность судьбы, жизненную норму постулирует канон идиллии.

9. Оба канона осознаются как исчерпанные, «нарушаются», проверяются действительностью и собственной литературной практикой Путешественника. Главные «жанровые темы» новеллы и идиллии (тема судьбы-случая для новеллы и тема «золотого века» для идиллии) переосмысливаются в тексте «Писем.» на пути поиска литературой адекватного языка для отображения действительности.

10. Персонажи вводных историй становятся своего рода «двойниками» Путешественника, они заполняют ситуативные лакуны в повествовании о вояже Путешественника и «дополняют» лакуны в его сознательной позиции. Таким образом, в «своем» сознании Путешественник становится способен совмещать порой взаимоисключающие утверждения. Особые отношения Путешественника со «своими» героями - персонажами рассказанных вводных историй - позволяют говорить о метагерое. Метагерой не остается в своей плоскости повествования, он органично переходит в мир персонажей, становится частью их мира, оставаясь, одновременно, в мире Автора и читателя.

11. Второстепенные персонажи «Писем.» обладают собственным голосом, они рассказывают «свои» истории, а иногда и историю Путешественника, что позволяет говорить о наличии в «Письмах.» «обратного вектора» авторства.

12.Итак, важнейшим композиционным принципом книги Карамзина стал принцип «зеркала» (который имеет у Карамзина философскую основу). Сформированная система «отражений» пронизывает все уровни художественной организации «Писем.»: различные «полюса» оформляют сюжет обрамляющей структуры, взаимоотражающие каноны поляризируют «внутренний» структурный уровень. В свою очередь, обрамляющий жанр «отражается» вводными жанрами.

Жанровая структура «Писем русского путешественника» строится по метажанровым принципам. Карамзин подвергает художественной проверке и осмыслению различные канонизированные жанровые языки. Метажанровый мир формируется как трехступенчатая структура, на каждом уровне которой происходит взаимоотражение жанровых канонов.

В «Письмах русского путешественника» в полной мере отразились сложные процессы переломной литературной эпохи. Главным открытием Карамзина явился отказ от риторического мышления, новый взгляд на героя и мир как на неготовые и не поддающиеся оформлению в рамках канонических жанровых языков.

Метажанровый тип построения произведения оказался особенно востребован романом, бурное развитие которого происходило в последующую за веком Карамзина эпоху. Черты метажанра находят в произведениях А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, и далее - В.В. Набокова и многих других. Это развитие было бы невозможно без творческих открытий Карамзина, который на заре новой эпохи, эпохи художественной модальности, с особой яркостью выразил идеи отказа от традиционалистского мышления. Дальнейшее исследование метажанра в русской литературе представляется особенно продуктивным в связи с введением в научный оборот новых представлений об истории и эволюции поэтологического мышления, типах авторства и взаимоотношениях автора и героя.

Список научной литературыСорникова, Мария Яковлевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Источники и справочники

2. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника Л., 1987.718 с.

3. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника М., 2005. 494 с.

4. Карамзин Н.М. Избранные сочинения: В 2-х т. М.-Л., 1964.

5. Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. 351 с.

6. Ландшафт моих воображений: Страницы прозы русского сентиментализма / Сост., авт. вступ. ст. и примеч. В.И. Коровин. М., 1990. 468 с.

7. Путешествия русских людей за границу в XVIII веке / Сост. К.В. Сивков. СПб., 1878.368 с.

8. Пушкин А,С. Собр. соч.: В 10-ти т. М., 1974 1978.

9. Русский литературный анекдот конца XVIII начала XIX века / Составление и примеч. Е. Курганова и Н. Охотина. М., 1990. 270 с.

10. Алексеев А.А. Суггестивность // Литературоведческие термины: Материалы к словарю. Коломна, 1999. С. 86 87.

11. Вершинина Н.Л. Идиллия // Литературоведческие термины: Материалы к словарю. Коломна, 1997. С. 10 13.

12. Гуминский В.М Открытие мира, или Путешествия и странники. М., 1987. 268 с.

13. Муравьев B.C. Эпистолярная литература // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 512.

14. Словарь Академии Российской: В 6-ти т. СПб., 1794.

15. Словарь древней и новой поэзии, составленный Николаем Остолоповым: ВЗ-хч. СПб., 1821.

16. Современное зарубежное литературоведение: Энциклопедический справочник. М., 1996.

17. Тамарченко Н.Д. Повествование // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины. М., 1999. С. 279-295.

18. Тамарченко Н.Д. Жанр литературный // Литературоведческие термины: Материалы к словарю / Под ред. Г.В. Краснова. Коломна, 1999. С. 30 33.

19. Тамарченко Н.Д. Жанр // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. М., 2001. Стлб. 263 265.

20. Тамарченко Н.Д. Автор // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. М., 2001. Стлб. 17-18.

21. Тамарченко Н.Д. Повесть // Литературоведческие термины: Материалы к словарю / Под ред. Г.В. Краснова. Коломна, 1997. С. 30-32.1. Научные исследования

22. Аверинцев С.С., Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П А., Михайлов А.В. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994. С. 3-38.

23. Автухович Т.Е. Очерки теоретической и исторической поэтики. Минск, 2005.201 с.

24. Автухович Т.Е. Русский роман XVIII века и риторика: взаимодействие в период формирования жанра (1760-1770-е гг.). Автореф. дис. . доктора филолог, наук. М., 1998. 48 с.

25. Алексеев П.П. Ресурсы жанра «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина // Карамзинский сборник: Ч. 1. Биография. Творчество. Традиции. .XVIII век. Ульяновск, 1997. С. 84 100.

26. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа: (XVIII -первая половина XIX в.). М., 1985. 301 с.

27. Алпатов М.В. Очерки по истории портрета. М., 1937.

28. Алпатова Т.А. Образ реального и воображаемого «собеседника» в художественной структуре «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина//Карамзинский сборник: Сб. ст. Ульяновск, 1996. С. 116-118.

29. Алпатова Т.А. Карамзин-филолог на страницах «Писем русского путешественника»: О механизме взаимодействия «своего» и «чужого» // Вопросы литературы. М., 2006. № 4. С. 159 175.

30. Анастасова-Соколова Д. «Говоря с тобою через письмо.»: Письма М.Н. Муравьева (часть 1). // Филологический журнал. М., 2006. № 1(2). С. 2436.

31. Анисимова А.Н. Немецкая идиллия XVIII века и Х.Ф.Д. Шубарт: Автореф. дисс. . кандидата филол. наук. Ниж. Новгород, 2002. 16 с.

32. Атарова К.Н. Лоренс Стерн и жанр путешествия в русской литературе конца XVIII в. (на материале творчества Радищева и Карамзина) // Писатель и жизнь: Сб. историко-литературных, теоретических и критических статей. М., 1979. С. 133 145.

33. Атарован К.Н. Лоренс Стерн и его «Сентиментальное путешествие по Фрации и Италии». М., 1988. 95 с.

34. Банах И.В. Структура повествования в жанре путешествия: (На материале русской литературы конца XVIII первой трети XIX вв.). Гродно, 2005. 131 с.

35. Банах И.В. Традиции Л.Стерна в сентиментальных путешествиях малых стернианцев конца XVIII нач. XIX века // Третьи Майминские чтения. Псков, 2000. С.4-10.

36. Барахов B.C. Литературный портрет: Истоки, поэтика, жанр. Л., 1985. 312 с.

37. Барский О.В. Радищевские реминисценции в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина // Вопросы фольклора и литературы. Омск, 2003. С. 89-97.

38. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М., 1975.502 с.

39. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. 470 с.

40. Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7-ми т. Т. 5. М., 1996. 734 с.

41. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. 424 с.

42. Бахтин М.М. Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении: Критическое введение в социологическую поэтику. М., 2003. (Сер. «Бахтин под маской».)

43. Бахтин М.М. Проблема сентиментализма // Бахтин М.М. Собр. Соч. в 7 тт. Т. 5. М., 1996. С. 304-305.

44. Бегунов Ю.К. Русско-европейские литературные связи эпохи предромантизма: Обзор зарубежных исследований // На путях к романтизму. Сб. науч. тр. Л., 1984. С. 237 278.

45. Берков П.Н. Комментарий // Карамзин Н.М. Избранные соч.: В 2-х т. Т. 1. М., 1964. С. 758-809.

46. Бешкарев А.А. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина: Проблемы поэтики. Дис. . кандидата филолог, наук. Сыктывкар, 2003. 193 с.

47. Биткинова В.В. Творчество Н.М. Карамзина 1780-х сер. 1790-х гг.: К проблеме предромантизма в русской литературе. Автореф. дис. . кандидата филолог, наук. Саратов, 2004. 22 с.

48. Бочаров С.Г. «Форма плана»: (Некоторые вопросы поэтики Пушкина) // Вопросы литературы. 1967. № 12. С. 115 135.

49. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М., 2001. 418 с.

50. Буслаев Ф;И. «Письма русского путешественника»: Речь, произнесенная при праздновании столетнего юбилея Карамзина в Императорском Московском университете 1 декабря 1866 года // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. М., 2005. С. 9 22.

51. Бухаркин П.Е. Письма русских писателей XVIII в. и развитие прозы (1940 1780 гг.) Автореф. дис. . канд. филолог, наук. Л., 1982. 14 с.

52. Вацуро В.Э. Литературно-философская проблематика повести Карамзина «Остров Борнгольм» // XVIII век: Сб. 8. С. 191 209.

53. Вацуро В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма // Русский романтизм Л., 1978. С. 118-138

54. Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры: «Элегическая школа». СПб., 2002. 238 с.

55. Волкова Т.Н. Вводные жанры в романе: виды и функции (на материале русского классического романа). Автореф. дис. . кандидата филолог, наук. Новосибирск, 1999. 20 с.

56. Гаспаров М.Л. Колумбово яйцо и строение новеллы // Сб. по вторичным моделирующим системам / Под ред. Ю.М. Лотмана и др. Тарту, 1973. С. 130-132.

57. Гей Н.К. Проза Пушкина: Поэтика повествования. М., 1989. 272 с.

58. Герасимова Л.В. Эпитеты в произведениях Карамзина // XVIII век: Сб. 8. Державин и Карамзин в литературном движении XVIII начала XIX века. Л., 1969. С. 297.

59. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1971. 464 с.

60. Гончарова О.М. Россия в записках путешественников XVIII века // Wiener slawistischer Almanach. 1997. №44. S. 19-34.

61. Гончарова О.М. Творческая деятельность Н.М. Карамзина 1790-х гг. Автореф. дис. . кандидата филолог, наук. Л., 1986. 18 с.

62. Глухов В.И. «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина как художественная система: (К вопросу о внутренних закономерностях развития литературы) // Язык и стиль: Типология и поэтика жанра. Волгоград, 1976. С. 3-34.

63. Гуковский Г.А. Карамзин // История русской литературы: В 10-ти т. Т. 5. М.; Л., 1951. С. 85.

64. Гуминский В.М. Жанр путешествия в русской литературе и творческие искания Н.В. Гоголя: Автореф. дис. . доктора филолог, наук. М., 1996. 35 с.

65. Гуминский В.М. Путешествие // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 314-315.

66. Гурвич И.А. Диалогический элемент в творческом мышлении Карамзина // Художественный мир писателя и литературный процесс. Ташкент, 1980. С. 111-122.

67. Гурвич И.А. О развитии художественного мышления в русской литературе: (Конец XVIII первая половина XIX века). Ташкент, 1987. 120 с.

68. Гурвич И.А. Проблематичность в художественном мышлении: (Конец XVIII-XX вв.). Томск, 2002. 256 с.

69. Данилевский Р.Ю. Виланд в русской литературе // От классицизма к романтизму. JL, 1970. С. 342 355.

70. Данилевский Р.Ю. Подобие и родство: (Из истории литературных мотивов) // Россия, Запад, Восток: Сб. ст. СПб., 1996. С. 82 109.

71. Данилевский Р.Ю. Россия и Швейцария: литературные связи XVIII XIX вв. Л., 1984. С. 99-101.

72. Данилевский Р.Ю. Швейцарская повесть в русской литературе // От романтизма к реализму: Из истории международных связей русской литературы. Л., 1978. С. 237 279.

73. Дробова Н.П. Биографические предания о русских писателях XVIII в. как историко-литературное явление // Проблемы историзма в русской литературе: Конец XVIII начало XIX в. Л., 1981. (XVIII век: Сб. 13). С. 275-283.

74. Дыдыкина О.А. Эволюция стиля русских литературных путешествий конца XVIII первой половины XIX веков: (От Н.М. Карамзина до И.А. Гончарова). Автореф. дис. канд. филолог, наук. М., 1998. 24 с.

75. Егоров Б.Ф. О мастерстве литературной критики: Жанры, композиция, стиль. М„ 1980. 318 с.

76. Елистратова А.А. Английский роман эпохи Просвещения. М., 1966. 472 с.

77. Живов В. Первые русские литературные биографии как социальное явлеие: Ломоносов, Тредьяковский, Сумароков // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 78 84.77,78,7982,83,84,85,86,87,88,89,90,91,

78. Жилякова Э.М. Традиции сентиментализма в русской литературе 1840-х-1850-х годов: (Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев). Автореф. дис. . доктора филолог, наук Свердловск, 1991. 40 с.

79. Зыкова Е.П. «О джентльменах и пастухах»: Пасторальный идеал в английской культуре нового времени // Литература в системе культуры: Вып. 1.М. 1997. С. 54-63.

80. Канунова Ф.З. К эволюции сентиментализма Н.М. Карамзина // Учен. зап. Томского ун-та. 1965. № 50 С. 3 13.

81. Канунова Ф.З. Карамзин и Стерн // XVIII век: Сб. 10. Русская литература XVIII века и ее международные связи. Л., 1975. С. 258 302. Канунова Ф.З. Из истории русской повести: Историко-литературное значение повестей Н.М. Карамзина. Томск, 1967.

82. Калашникова O.JI. Русский роман 1760-70 гг.: Типология жанра. Киев, 1990. 167 с.

83. Калашникова O.JT. Русский роман 1760-70-х годов: Типология жанра. Автореф. дис. . доктора филолог, наук. Киев, 1990. 34 с.

84. Кафанова О.Б. Карамзин переводчик Мармонтеля // Проблемы метода и жанра: Вып. 6. Томск, 1979. С. 157- 176.

85. Кафанова О.Б. Карамзин и западноевропейский театр // Русская литература и зарубежное искусство: Сб. исследоват. материалов. Л., 1986. С. 62-81.

86. Ким Хён Ён. Теория метатекста и формы ее проявления в поэтике // Acta Slavika Japonica. Sapporo, 2004. Т. 21. P. 202 -213.

87. Клейн И. Пути культурного импорта: Труды по русской литературе XVIII века. М., 2005. 576 с.

88. Ключкин К. Сентиментальная коммерция: «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина // Новое лит. обозрение. № 25. 1997. С. 84-98.

89. Койтен Алла. Немецкий писатель Карамзин // Новое лит. обозрение. № 60. 2003. С. 96-105.

90. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972. 237 с.

91. Корман Б.О. О целостности литературного произведения // Изв. АН СССР: Сер. лит. и яз. 1977. №6. С. 504-512.

92. Кочеткова Н.Д. Немецкие писатели в журнале Н.И. Новикова «Утренний свет» // XVIII век: Сб. 11. Н.И. Новиков и общественно-литературное движение его времени. Л., 1976. С. 113-124.

93. Кочеткова Н.Д. Герой русского сентиментализма: Ст. 2. Портрет и пейзаж в литературе русского сентиментализма // XVIII век: Сб. 15. Л. 1986. С. 70 -96.

94. Кочеткова Н.Д. Тема «золотого века» в литературе русского сентиментализма//XVIII век. Сб. 18. СПб., 1993. С. 172- 186.105106107108109,110,111,112,1. ИЗ,114,115,116,117.118.

95. Кросс Э.Г. Русские зрители в английском театре XVIII века // Русская культура XVIII века и западноевропейские литературы: Сб. ст. Л., 1980. С. 162- 173.

96. Кудряшова А. Жанр литературной биографии // Вопросы литературы. 1972. №9. С. 191.

97. Курганов Е. Анекдот как жанр. СПб., 1997. 122 с.

98. Левин Ю.Д. Английская литература в России 18 века // Вопросы литературы. 1996. № 1. С. 185 204.

99. Лейдерман Н.Л. Современное зарубежное литературоведение об истории жанровой проблематики // Проблемы жанра в зарубежной литературе. Свердловск, 1979. Вып. 3. С. 19-31.

100. Лихачев Д.С. Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб., 1991.372 с.

101. Логунова Н.В. Эпистолярный жанр в русской литературе второй половины XVIII первой половины XIX века: Автореф. дис. . канд. филолог, наук. Ростов/н/Д, 1999. 19 с.

102. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Текстологические принципы издания //

103. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1987. С. 516 524.

104. Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 2000. 847 с.

105. Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб., 1997. 848 с.

106. Лотман Ю.М. Поэзия Карамзина // Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997. С.418.455.

107. Лотман Ю.М. Пути развития русской просветительской прозы XVIII века // Лотман Ю.М. Русская литература и культура Просвещения. М., 2000. С. 207-230.

108. Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы // Ученыезаписки Тартуского государственного университета: Вып. 463. Труды познаковым системам. X. Семиотика культуры. Тарту, 1978.

109. Лотман Ю.М. О семиосфере // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Т.1. Таллин, 1992. С. 11-24. .

110. Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997. 832 с.

111. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. 704 с.133134135136137138139140141142143144145146147,

112. Малиновская М.К. Проблема личности в творчестве Н.М. Карамзина. Автореф. дис. . кандидата филолог, наук. М., 1986. 20 с. Малэк Элиза. Русская нарративная литература XVII XVIII вв.: Опыт указателя сюжетов. Лодзь, 1996. 180 с.

113. Манн Ю.В. Автор и повествование // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994. С. 431 — 480.

114. Манн Ю.В. Диалектика художественного образа. М., 1987. 317 с. Манн Ю.В. Русская литература XIX века: Эпоха романтизма. Пособие для учителей лит., студентов-филологов и преподавателей гуманитар, вузов. М., 2001. 446 с.

115. Михайлов А.В. Судьба классического наследия на рубеже XVIII XIX веков // Классика и современность М., 1991. С. 151. Михайлов А.В. Языки культуры: Учебное пособие по культурологии. М., 1997. 909 с.148149150151152153154,155,156,157,158,159,160,161.

116. Михельсон В.А. Русский путевой очерк XVIII первой половины XIX в.: Автореф. дис. . доктора филолог, наук. Киев, 1972. 35 с. Михельсон В.А. «Путешествие» в русской литературе. Ростов н/Д, 1974. 108 с.

117. Модзалевский Б.Л. Пушкин и Стерн // Русский современник. 1924. № 2. С. 24-43.

118. Никанорова Е.К. Жанры апофегмы и анекдота в массовой литературе XVIII века // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. Л., 1984. С. 27-28.

119. Пашигорев В.Н. Роман воспитания в немецкой литературе XVIII XX веков. Саратов, 1993. 142 с.

120. Петровский М.А. Морфология новеллы // Ars poetica. Вып. 1. М., 1927. Переписка Карамзина с Лафатером // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1987. С. 464-498.

121. Подлубнова Ю. Жанр и метажанр: К проблеме разграничения // http://www.litera.ru/slova/podlubnova/meta.html

122. Полякова JT.B. Пути развития теории жанра в работах последних лет // Русская литература. 1985. № 1. С. 214-225.

123. Роболи Т. Литература «путешествий» // Русская проза / Под ред. Б. Эйхенбаума и 10. Тынянова. Л., 1926. С. 48 50.

124. Рогинская 0.0. Эпистолярный роман: поэтика жанра и его трансформация в русской литературе. Автореф. дис. . канд. филолог, наук. М., 2002. 16 с.

125. Серман И.З. Литературное дело Н.М. Карамзина. М., 2005. 328 с. Сиповский В.В. Николай Михайлович Карамзин автор «Писем русского путешественника». СПб., 1899. 480 с.

126. Соколов Г.В. «Письма русского путешественника» и «Кандид» // Вопросы литературы. 1988. № 1. С. 221 -215.

127. Смирнов И.П. О смысле краткости // Русская новелла: Проблемы теории и истории. Сб. ст. СПб., 1993. С. 5-12.

128. Стадников Г.В. Н.М. Карамзин и Г.Э. Лессинг: К истории становления поэтики русского сентиментализма // Проблемное изучение русской литературы XVIII века: Метод и жанр. Межвуз. сб. науч. тр. Л., 1985. С. 118-129.

129. Стенник Ю.В. Системы жанров в историко-литературном процессе // Историко-литературный процесс: Проблемы и методы изучения. Л., 1974, С. 168 202.

130. Стрелков В.И. Смерть и судьба // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. С. 34-38.

131. Спивак Р. С. Русская философская лирика: Проблемы типологии жанров. Красноярск, 1985.

132. Суворин А.С. От издателя // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника М., 2005. С. 8 12.

133. Сурков Е.А. Русская повесть первой трети XIX века: Генезис и поэтика жанра. Кемерово, 1991. 158 с.

134. Тамарченко Н.Д. «Эстетика словесного творчества» Бахтина и русская религиозная философия: Пособие по спецкурсу. М., 2001. 200 с.

135. Тамарченко Н.Д. Статус героя и «язык сюжета» в «Евгении Онегине»: (К постановке проблемы) // Болдинские чтения. Горький, 1983. С. 4-16.

136. Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. Красноярск, 1988.

137. Тамарченко Н.Д. Структура сюжета в большой эпической форме // «Литературоведение как литература»: Сб. в честь С.Г. Бочарова. М, 2004. С. 313-320.

138. Теория литературы: Учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учебн. заведений. В 2-х т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2004.189190191192193194,195,196,197,198,199,200,201,202,

139. Тираспольская А.Ю. Мотив сна и двоемирия в повести Н.М. Карамзина «Остров Борнгольм» //Вестник СпбГУ: Сер. 2. 2000. Вып. 4 (№ 26). С. 111 -114.

140. Тименчик P.M. Автометаописание у Ахматовой // Russian Literature. 1975. №10/11. С. 213-220.

141. Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм: «за» и «против». Сб. ст. М., 1975. С. 37- 113.

142. Томашевский Б.В. Теория литературы: Поэтика. М., 2001. 334 с. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Н.М. Карамзина: Опыт прочтения. М., 1995. 512с.

143. Торияма Юсуке. «Живописность» как способ восприятия мира в сочинениях Н.М. Карамзина // Работы молодых ученых: Дипломы. Статьи. Исследования. М., 2004. С. 334 352.

144. Трыков В.П. Французский литературный портрет XIX века. М., 1999. 360 с.

145. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 59. Тюпа В.И. Новелла и аполог // Русская новелла: Проблемы теории и истории. Сб. ст. СПб., 1993. С. 13-25.

146. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. 192 с. Тюпа В.И. Литература как род деятельности: Теория художественного дискурса // Теория литературы: В 2-х т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2004. Т. 1.С. 16-104.

147. Тюпа В.И. Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ). М., 2001. 192 с.203,204205206207,208209210211,212,213214215,216,

148. Успенский Б.А. Из истории русского литературного языка XVIII начала XIX века: Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. М., 1985.

149. Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб., 2000. 352 с.

150. Уртминцева М.Г. «Говорящая живопись»: Очерки истории литературногопортрета. Ниж. Новгород, 2000. 124 с.

151. Фраанье М.Г. Прощальные письма М.В. Сушкова: (О проблеме самоубийства в русской культуре конца XVIII века) // XVIII в.: Сб. 19. СПб, 1995. С. 147- 167.

152. Царева В.П. Становление романа в русской литературе 60-90-х годов XVIII века: Автореф. дис. . канд. филолог, наук. Л, 1978. 18 с. Чекунова А.Е. Появление исторического анекдота в России // Вопросы истории. 1997. № 2. С. 131 140.

153. Чернец Л.В. Литературные жанры: проблемы типологии и поэтики. М, 1982. 192 с.

154. Шайтанов И.В. Жанровое слово у Бахтина и формалистов // Вопросы литературы. 1996. № 3. С. 94 100.

155. Шайтанов И.В. Жанровая поэтика // Вопросы литературы. 1996. № 3. С. 17 -21.

156. Шкловский В.Б. «Тристрам Шенди» Стерна и теория романа // Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентельмена. СПб, 2000. С. 799 -839.

157. Шкловский В.Б. О теории прозы. М, 1983. 383 с.217,218219220221,222,223,224225226227228229230231232,

158. Шенле А. Подлинность и вымысел в авторском самосознании русской литературы путешествий 1790 1840. СПб., 2004. 272 с. Шкловский В. Заметки о прозе русских классиков. 2-е изд., испр, и доп. М., 1955.

159. Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2-х тт. Т. 1. М., 1983. Штедке К.К. Субъективность как фикция: Проблема авторского дискурса в «Письмах русского путешественника» Н. М. Карамзина // Логос. 2001. №3(29) С. 143-151.

160. Эйхенбаум Б.О. О'Генри и теория новеллы // Звезда. 1926. № 6. С. 292. Эпштейн М.И. «Природа, мир, тайник вселенной.»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990. 303 с.

161. Anderson R.B. N.M. Karamzin's prose: the teller and the tale. A study innarrative technique. Houston, 1974. 256 p.

162. Dansk Biografisk Leksokon, 3. ED 1979. Vol 1. 4 p. 529 f.

163. Christensen I. The Meaning of Metafiction: A Critical Study of Selected Novelsby Sterne, Nabocov, Barth, and Becket. Bergen: Universitetsforlaget; Irvingtonon-Hudson, New York: Colambia University Press, 1981. 174 p.

164. Curtius E.R. Europaische Literatur und lateinisches Mittelalter. 10. Aufl. Bern;1. Munchen, 1954.

165. Hammarberg G. From idyll to novel: Karamzin's sentimentalist prose. Cambridge, 1991.334 р.

166. Jonston J.C. Biografy: The literature of personality. N.Y.; L.,1927. Kowalcyk W. Proza Mikolaja Karamzina: Problemy poetyki. Lublin. 1985. A Lemmatized Concordance to Letters of a Russian traveler of N.M. Karamzin. Vol. 1-2. Sapporo, 2000.

167. Niedzielski Czeslav. О teoretycznoliterackih tradicioah prozy documentarnej (Podroz p.oviesc - reportaz). Torun, 1966.

168. Neuschafer H.-J. Boccaccio und Beginn der Novellistik. Munchen, 1969.

169. Shonle A. Autenticity and fiction in the Russian literary jorney (1790 1840). London, 2000. 363 p.

170. Self and story in Russian literature / Ed. by L. Engelstein and S. Sandler. Ithaca. L., 2000. 363 p.

171. Waugh Pamela. Metafiction: The theory and practice of self-conscious fiction. London; New York, 1984. VIII p. 176 p.

172. Wolzogen Wilhelm von. Journal de voyage a Paris (1788 1791). Tradiut de Tallermand par Mishel Tremous. Presse universitaires du septentrion. 1998.

173. Wilson P.F. The literary travelogue. A comparative study. The Haagne, 1973. 238 p.