автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Аграрный строй и крестьянство Удмуртии в XVII- первой половине XIX в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Аграрный строй и крестьянство Удмуртии в XVII- первой половине XIX в."

9 п " ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ОБРАЗОВАНИЮ

УДМУРТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ГРИШКИ НА Маргарита Владимировна

АГРАРНЫЙ СТРОЙ И КРЕСТЬЯНСТВО УДМУРТИИ в XVII—первой половине XIX в.

Специальность 07.00.02 — Отечественная история

НАУЧНЫЙ ДОКЛАД, представленный в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Ижевск 1995

Работа выполнена на кафедре дореволюционной отечественной истории Удмуртского государственного университета.

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор, академик Чувашской академии наук В. Д. Димитриев; доктор исторических наук, профессор В. В. Рабцевич; доктор исторических наук Е. Н. Швейковская.

Ведущее учреждение — Казанский государственный университет.

Защита состоится «_ 6~у, 0/1/¿С/и__ 1995 г.

и чягпв на заседании специализированного совета Д.003.87.01 по защите диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте истории и археологии Уральского отделения РАН по адресу: 620219, г. Екатеринбург, ГСП-340, ул. Р. Люксембург. 56.

С научным докладом можно ознакомиться в Институте истории и археологии УрО РАН и в библиотеках ведущих научных и университетских центров России.

Научный доклад разослан ___1995 г

Ученый секретарь специализированного совета

кандидат исторических наук Е. Т. Артёмов

Актуальность темы. Проблемы крестьянства всегда были в центре внимания отечественной исторической науки. В современных условиях активного поиска и освоения нового методологического инструментария примечательно обращение наших историков к достижениям современной школы крестьяноведения, оформившегося главным образом в англо-саксонских странах. При всей разнице концептуальных подходов, свойственных представителям этой школы, их объединяет опредзление крестьянства как глобального социального явления. "Крестьянское общество и культура обладают некоторыми родовыми признаками. Это тип обустройства людей, обнаруживающий какое-то сходство по всему миру" (Р.Редфилд); "нелокальный тип -нетипичная антропологическая общность, которая базируется на таком явлении как семейная экономика, относящаяся к эксполярным экономическим формам" (Т.Шанин); "крестьяне по-прежнему определяют общественный порядок на огромных территориях, современные индустриальные общества построены на обломках крестьянских обществ" (Эрик Р.Вульф); и даже резкое усиление процессов рыночной трансформации, модернизации сельского хозяйства, которые означали "конец крестьянства" (А Мандра), по не лишенным оснований предположениям могут привести "к- возврату многокультурных хозяйств и ренессансу крестьянства" (Отечественная история, 1992,N5, 1993,М2,6,1994,N2,6).

Приведенные положения убеждают, , что при всех методологических подходах проблемы крест* ~<нства и аграрных отношений продолжают оставаться ключевыми в осмыслении и всемирно-исторического процесса, и в изучении событий и явлений, происходивших в различные эпохи на страноведческом и региональном уровне.

Тем более актуальна проблема крестьянства и аграрного строя для таких регионов, как Удмуртия, где даже к началу XX в. многонациональное крестьянство составляло абсолютное большинство населения, а для коренных жителей "история крестьянства есть история самого народа" (С.Д.Сказкин).

Интерес к изучению крестьянства усиливается и тем обстоятельством, что Удмуртия является частью Урало-Поволжского региона, на пространствах которого происходило многообразное и многоступенчатое взаимодействие Востока и Запада, где

сам этнический состав, хозяйственные и этнокультурные традиции были результатом взаимодействия и воздействия на языческий финно-угорский мир двух мировых цивилизаций: христианской и мусульманской.

Актуальность исследования диктуется и небывалым интересом к истории, который стал следствием бурных политических событий последних лет. Смена идеологических парадигм, суверенизация народов России, активизация национальных движений поставили настоятельную задачу создания современной концепции истории Удмуртии. Отсутствие "Истории Удмуртской Республики" и учебных пособий по истории для школы создает трудности в регионализации преподавания этого предмета. Наиболее трудоемкой и наименее изученной, прежде всего из-за состояния источниковой базы, является история края в эпоху феодализма.

Цели и задачи исследования. Общая цель заключается в воссоздании многообразной истории крестьянства Удмуртии на протяжении почти трех столетий, с момента окончательной интеграции края в систему Российского феодального государства до 60-х годов XIX в., когда в истории крестьянства определились новые процессы, которые в отечественной литературе было принято обозначать как раскрестьянивание. Конкретные задачи исследования сводятся к изучению: 1) вопросов заселения и хозяйственного освоения территории края, формирования системы управления и административно-территориального деления, эволюции этнического и социального состава крестьянского населения, типологии сельских поселений и крестьянской семьи; 2) блока проблем, связанных со своеобразием аграрных отношений: политика государства и эволюция землевладения и землепользования, крестьянская община в системе государственного феодализма, зэмельные сделки крестьян; 3} уровня и динамики развития отраслей крестьянского хозяйства; особенностей и степени проникновения в него товарно-денежных отношений; 4) политики государства, преимущественно налоговой, по отношению к крестьянству; форм и методов борьбы крестьянства за выживание, характеризующихся как антифеодальный протест. Естественно, в центре исследования находятся государственные крестьяне, составлявшие абсолютное большинство населения региона, и уклад государственного

феодализма, определявший сущность аграрного строя Удмуртии в XVII - первой Половине XIX в. Изучение истории крестьянства в широких хронологических рамках наряду с определенными недостатками имеет и ощутимые достоинства, среди которых возможность более объективно оценивать место и значимость тех или иных явлений в исторической перспектива.

. Методология и методика исследования. Работа в основном выполнялась в тот период, когда в отечественной историографии безраздельно господствовала диалектико-материалистическая методология познания и формационный подход, призванные обобщать прошлый опыт человеческих сообществ. Автор не намерен ни отказываться от них, ни замалчивать свою приверженность им, будучи убежденным что при условии освобождения от догматизма, всеохватывающей политизации и идеологизации, при разумном сочетании с другими методами, формационный подход имеет право претендовать на свое место в ряду историософских учений.

В то же время необходимо отметить, что среди многих подходов, осваиваемых современной наукой, для познания аграрного строя автору наиболее адекватными представляются методы социоестественной истории, полагающей, что главные действующие лица аграрно-традиционалистского общества есть вмещающий ландшафт и человек хозяйствующий, а главными движущими силами развития в обществе, как и в биосфере, являются устойчивость и изменчивость, и подход к обществу как к самоорганизуюи-нТся системе, характерный для исторической синергетики.

Степень изученности темы. Трудно спорить с положением о том, что серьезные успехи, достигнутые советской историографией, были связаны с изучением истории народных масс, прежде всего пролетариата и крестьянства. Степень изученности аграрных отношений позволила в 70-80-х тт. перейти к созданию обобщающих работ по истории крестьянства отдельных регионов (Северо-Запада, Севера, Сибири) и страны в целом. Но подводя итоги, редколлегия "Истории крестьянства СССР" констатировала: "несмотря на большую проделанную работу, в историографии существуют обширные лакуны" (1990, ».2,с.З). К одной из таких лакун относится история крестьянства Удмуртии, да и Урала в целом в Х\Л1-первой половина XIX в.

В дооктябрьской историографии история населения Удмуртии привлекала в какой-то степени внимание лишь как часть обширного Ьитского и Казанского края. Основы вятской историографической традиции были заложены неизвестными авторами, пытавшимися осмыслить события местной истории в форме летописных, заметок, Свою лепту в изучение этих регионов внесли участники академических экспедиций20-70-х гг. XVIII в. (Г.Ф.Миллер, И.Г.Георги, П.С.Паллас, Н.П.Рычков, ИДЛепехин, И.П.Фальк). В начале XIX в. их традиции были продолжены И.Ф.Эрдманом, А.М.Шегреном.

Основоположником собственно вятской историографии стал А.И.Вештомов (17681825), сведения его "Истории вятчан..." особенно касающиеся удмуртов, долгое время без изменений повторялись в последующих трудах (С.Васильев, Н.Бехтерев, А.Андриевский и др.), претендующих на обобщение.

Качественный скачок в развитии вятской историографии был связан с деятельностью плеяды историков (А.С.Верещагин, А.А.Спицин, Н.Н.Романов, ЛАСпасская, НАСпасский и др.), группировавшихся вокруг Вятской уче»ой архизной комиссии (1894-1916) и "Календарей и памятных книжек Вятской губернии" (1857-1917) и выявивших и опубликовавших многие источники по истории Вятского края ХУ1-Х\/И вв.

Процессам колонизации Среднего Поволжья и Поморья были посвящены работы С.В.Ешевского (1870), Г.И.Перетятковича (1877,1882) и Н.АФирсова (1862), сельскохозяйственное освоение интересующих нас районов в XVI в. нашло отражение в монографии Н.Рожкова (1899), основы для изучения земского самоуправления на Русском Севере заложены в двухтомном исследовании М.М.Богословского (1909,1912). Социально-экономическое положение отдельных разрядов крестьянства, в частности, приписных к казенным Ижевскому и Боткинскому заводам нашло отражение в трудах В.И.Семевского (1881,1388,1901), особенности землевладения и землепользования - в работах А.Я.Ефименко (1884).

В конце XIX в. история удмуртов привлекала внимание, двух крупных ученых: П.Н.Луппова (Христианство у вотяков...,1899,1911) и И.Н.Смирнова (Вотяки...,1890). При обоюдном внимании к фактам, эти исследователи стояли на разных мировоззренческих позициях. ИН.Смирнов приложил немало усилий, чтобы убедить читателя в мирном

характере присоединения и колонизации края, в необремзнительности положения народа и в необходимости его русификации. П.Н.Луппов, будучи гуманистом-просеетителем, был проникнут симпатией к народу, оказавшемуся объектом тотального принуждения, .определявшего даже процесс его христианизации.

Обстоятельностью, насыщенностью фактами, отказом от голых социологических схем отличались и послереволюционные работы ПНЛуппова (1926,1929,19Э1,1934, 1936,1938,1941). Итогом его деятельности стал фундаментальный сборник документов (1958), создавший фактическую базу для изучения многих вопросов феодальной истории северных удмуртов.

В 20-30-е гг. разработка истории удмуртского народа активизировалась, получив новые импульсы в связи с процессами национального возрождения и создания национальной автономии. Попыткой, хотя и не совсем удавшейся, "дать более или менее систематизирований историю Удмуртии на основе марксистско-ленинского учечия об общественно-экономических формациях" была работа ПВ.Кильдибекова и Ф.П.Макарова (1933), к истории удмуртов обратились авторы, работавшие в крупных научных центрах (МДКосвен, 1931, МНМартынов, 1934, М.ГХудяков, 1920,1926,1934) и др.

Но уже во второй половине 30-х гг. историческая наука стала все более жестко увязываться с политикой, курс на создание унитарного государства ограничивал подлинный глубокий интерес и к истории, и* этнографии народов. Историческая наука все более нацеливалась на выполнение конкретного политического заказа..

Глубокое проникновение товарно-капиталистических отношений и расслоение удмуртской деревни в первой половине XIX в., а, стало бьггъ, наличие подготовленной почвы для восприятия идей Великого Октября стали основным пафосом исследований Н.Н.Латышез'а (1937,1939,1951). В1958 г. наука получила и успешно выполнила заказ обосновать добровольность присоединения Удмуртии к России, через 25 лет заказ был повторен и выполнен в новом издании юбилейной книги (1958,1983).

Среди исследуемых сюжетов приоритетное значение стало придаваться эпизодам классовой борьбы, в частности, Крестьянской войне под предводительством Е.И.Пугачева (ИДКалюжный, В.ЕМаркевич, 1940; А.В.Пруссак, 1940; МАСадаков,

1949; МАСадаков, А.А.Александров, 1974). К 200-летнему юбилею Крестьянской войны бьш подготовлен объемный сборник документов.

Позитивные сдвиги в изучении проблем социально-экономического развития края были связаны с всесоюзными дискуссиями о периодизации отечественной истории, о этапах и сущности кризиса феодальной и становления буржуазной формаций в России, о природе черносошного землевладения, о путях формирования государственного феодализма в России.^ . .

Влияние этих дискуссий, особенно о 'новом периоде русской истории примерно с XVII в." ощущалось на работах по истории Вятского края XVI- первой половины XIX а. (А.В.Эммаусский, 1956, 1972, 1974), вятского крестьянства 20-60 гг. XVIII в.

1 О двух основных стадиях развития феодальной формации в истории России// Вопросы истории, 1955, N3; Индова Е.И., Преображенский АА, Тихонов Ю.А. Проблема классового расслоения крестьянства периода позднего феодализма в свете трудов В.И.Ленина о развитии капитализма в России// Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Рига, 1963; Переход от феодализма к капитализму в России: Материалы Всесоюзной дискуссии. М.:Наука, 1969; Черелнйн Л.В. Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX - ХУ вв.// Пути развития феодализма М.:Наука,1972; Раскин Д.Н., Фроянов И.Я., Шапиро А.Л. О формах черного крестьянского землевладения XVI - ХУ11 вв.// Проблемы крестьянского землевладения и внутренней пояитки России. Л., 1972; Алексеев Ю.Г., Копанев А.Й., Носов Н.Е. Мелкокрестьянская собственность при развитом феодализме// Место и роль крестьянства в социально-экономическом развитии общества. Тезисы докладов и сообщений ХУ11 сессии симпозиума по изучению проблем аграрной истории. М.: Наука, 1978; Бессмертный Ю.Л. Сеньориальная и и государственная собственность в Западной Европе и на Руси в период развитого феодализма. Социально - экономические проблемы российской деревни в феодальную и капиталистическую эпохи. Изд-во Ростовского университета. 1980; Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молдавии. Проблемы феодальной государственной собственности и . государственной эксплуатации. Чтения, посвященные памяти акад. Черепнина. М 'Наука, 1988; Система государственного феодализма в России: Сб. статей. М.. Наука, 1$93.

Чепецкая удмуртская деревня рубежа ХУП-ХУШ вв. стала объектом исследования в диссертации В.Л.Бушуевой (1950). Впервые в историографии был рассмотрен комплекс проблем истории одной из территориально-этнических групп крестьянства края.

Итоги изучения истории края дооктябрьского периода были подведены в "Очерках историй Удмуртской АССР" (1958). После длительного перерыва история крестьянства края в феодальную эпоху привлекла внимание М.В.Гришкиной (1967-1994), Г.И.Обуховой (1979,1991,1992,1993).

Изучение истории южной, прикамской части Удмуртии, особенно политики государства по отношению к ясачному населению, положения ясачной общины и формирования структуры землевладения и органов управлёния велось нами с учетом выводов историков Чувашии, Татарстана, Мари-Эл и Башкирии (В.ДДимитриев, М.П.Ермолаев, АААндреянов, Г.Н.Айплатов, Р.Г.Кузеев, У.ХРахматуллин, И.Г.Акманов, ДАМустафина, Ю.Н.Иванов).

Принципиальное зйачение для изучения эволюции взаимоотношений между частносеньориальным и государственным укладами феодальной формации, развития стадиальных и региональных типов зависимости и эксплуатации крестьянства имеют работы Л.В.Черепнина, Ю.Л.Бессмертного, А.ДГорского, Н.А.Горской, Л.В.Даниловой, Н.М.Дружинина, В.Д.Назарова, Е.И.Колычевой, С.М.Каштанова, ИЛСмирнова, Н.Е.Носова, А.И.Копанева, Е.В.Анисимова, Ю А.Тихонова, Н.Г.Аполловой, С.М.Троицкого и др.; особенностей аграрного строя окраин, исторического взаимодействмя народов на этих территориях Российского государства - исследования В.И.Шункова, А.А.Преображенского, ВААлександрова, ВАОборина, П. А. Колесникова,М.М Громыко, Н.А.Миненко. Анализ процессов крестьянской миграции, динамики численности, социального и этнического состава крестьянства, эволюции крестьянской семьи, общины, трудовых ресурсов феодальной деревни невозможен без учета достижений Я.Е.Водарского, В.М.Кабузана, Е.Н.Баклановой (Швейковской). Исследование уровня земледельческого производства, крестьянских промыслов, степени проникновения товарно-денежных отношений велось с использованием в историко сравнительном плане выводов НАГорской, Л.В.Милова, И Д Ковальченко, Б.Н Мирокооа, Е.КИндовой,

п

Н.ВУстюгова, <С.М.Троицкого, Н.Л.Рубинштейна, Б.Б.Кафгенгауза, М.Я.Волкова, И.А.Булыгина и многих других исследователей.

В последние годы историография обращается к новым сюжетам социально-экономической истории крестьянства: к изучению механизмов формирования того или иного типа хозяйства в зависимости от экологической ниши (Т.С.Мамсик), экологического сознания, соотношения традиций и новаций (НАМиненко), наметился сдвиг к более объективному рассмотрению политики государства в отношении аборигенов колонизуемых окраин (КИ.Никитан, Е.М.Главацкая, А.Ю.Конев и др.). Эти подходы во многом созвучны с концепциями современного кресльяноведения и оценкой национальной политики Российского государства в последних работах западных исследователей (АКаппелер, ;1982,1990,1993), Дж.Форсис (1992) и др.).

Источники.

Среди опубликованных, источников необходимо отметить отдельные документы в "Актах Археографической комиссии", в "Актах юридических", в "Духовных и договорных грамотах великих и удельных князей Х1У-ХУ1 вв.", сведения общерусских и областных летописей, записи разрядных книг 1475-1598,1475-1605 гг. Материалы по северу Удмуртии частично опубликованы, в сборниках "Древние акты, относящиеся к.истории Вятского края" (1880), "Документы по истории Удмуртии ХУ-Ш\ вв.", по южной части Удмуртии нашли весьма слабое отражение в сборниках по истории Мордовии (19491952), Татарстана (1937т)гМарийского края (1993) иБашкирии (1949-1956).

• Комплекс сведений по истории края содержится в описаниях и "дневных записках" участников академических экспедиций 20-70 гг. XVIII в., в трехтомном "Хозяйственном описании Пермской губернии" Н.С.Попова (1811-1813), привлекались и материал^ "Таможенных книг Московского государства XVII века" (1951). Весьма разнообразным характером отличаются публикации в "Трудах" Вятской ученой архивной комиссии, к сожалению, лишь редкие единицы из этого документального богатства имеют отношение к Удмуртии. Достаточна часто обращался автор и к законодательным актам в Гюлнсм собрании законов Российской империи (ПСЗ-1).

Среди архивных источников, выявленных в ход. многолетней собирательской работы в разнообразных фондах Российского архива древних актов (РГАДА), Российского военно-исторического архива (РГВИА) в Москве, Российского государственного исторического архива (РГИА), архива Российской Академии наук (Архиз РАН), в архиве Санкт-Петербургского отделения Института российской истории РАН, в отделах письменных источников Государственного исторического музея России ' (ГИМ) и Государственной библиотеки России, в Государственном архиве Удмуртской Республики (ЦГА УР), богатством сведений выделяются эконом-географические и статистические описания, ответы на анкеты, организуемые различными учреждениями и общественными организациями (Сенатом, военным министерством, Шляхетным корпусом, Академией наук, Вольным экономическим обществом и т.д.). К этой группе источников своим.комллексным характером близки ежегодные губернаторские отчеты и периодически предпринимаемые обзоры Вятской губерния, хранящиеся в фондах Совета Министров внутренних дел (1281), Департамента общих дел Министерства внутренних дел (1284), Комитета министров (1264) и Департамента полиции исполнительной (1286) РГИА в Санкт-Петербурге. В фондах губернских учреждений (ГАКО), кроме того, . находятся комплексы материалов; служивших основой этих отчетов и обзоров: пространные отчеты палаты государственных имуществ, управлений удельных контор, "толпы" разнообразных сведений, собиравшихся городничими, уездными исправниками; ведомости о посевам и урожае зерновых и картофеля, о количестве скота в поуездном разрезе, о иенах на хлеб и другие припасы, о крестьянских промышленных заведениях, объеме их продукции в натуре и в денежном исчислении, о ярмарках и их оборотах, о количестве выданных тсргсэых свидетельств и паспортов и т.д.

Очень значительную по объему и содержанию группу источников составляют материалы писцовых, дозорных, отводных, межевых, отдельных книг и переписей XVII -начала ХУШ'в., сосредоточенные в фондах Поместного приказа, вотчинной коллегии и вотчинного департамента (1209), материалы МИ ревизий, хранящиеся в фонда "Ландратские книги и ревизские .сказки" (350) РГАДА. Материалы 1У-Х ревизий

сосредоточены t фонде Вятской казенной палаты (176) ГАКО, часть из них обнаружена в РГВИА. -

Демографические источники дают возможность для изучения динамики численности, сословного и этнического состава крестьянства, начиная с первой четверти XVIII в. Материалы переписей и ревизий являются основными и для выявления типологии и тенденций развития крестьянской семьи. К сожалению, ив удалось выявить подобные сведения, особенно о численности населения южной Удмуртии, управлявшейся Приказом Казанского Дворца, архив которого безвозвратно утрачен, для более раннего периода. Внимательное изучение первичных материалов ревизий проливает свет и на такие скрытые, постепенно идущие процессы, как ассимиляция нерусского населения, направления крестьянского отхода, использование наемного и кабального труда в зажиточных хозяйствах и т.д.

Для характеристики всего разнообразия хозяйственной жизни крестьянства неоценимым источником являются Экономические примечания к Генеральному межеванию (1804-1834 гг.), сосредоточенные в РГАДА(ф.1355) и ГАКО (ф.712), краткий вариант примечаний выявлен в архиве Санкт-Петербургского отделения Института российской истории РАН. Особый интерес среди материалов межевания представляют 'спорные дела", в составе которых можно обнаружить столь редкие для южной части Удмуртии акты XVI-XV1I вв. Часть спорных дел хранится в соответствующем, фонда (1306) РГАДА, в Межевом (1405) и Гражданском (1151) департаментах Сената в РГИА, а также в фонде Вятского управления государственных имуществ (575) ГАКО.

Податное положение крестьянства вырисовывается из различных книг, и ведомостей окладных и неокладных, оброчных и прочих сборов и недоимок, сконцентрированных для XVII в. в фонде "Боярские и городовые книги" (137) РГАДА, для более позднего периода - в фондах Сената (248) и в материалах губернских, провинциальных и прочих учреждений местного управления, прежде всего в необъятном фонде Вятского губернского правления (583) и вятского губернатора (582), Вятской мзешш палаты ГАКО.

Другая чрезвычайно большая группа источников • это разнообразнейшие делопроизводственные материалы различных учреждений, центральных и местных: Новгородского (15S), Сибирского (214) приказов, Вятской (1113), Уфимской (1173), Мензелинской (1139) приказных изб, Арской (458), Слободской (573), Мензелинской (529) воеводских, Вятской провинциальной (425), Казанской губернской (407) канцелярий, Сената (248), Главной дворцовой канцелярии с ее московской и петербургской конторами (1216,1217,1218), хранящиеся в РГАДА, материалы многочисленных департаментов Сената, министерств и Синода (796) РГИА, дела канцелярии Вятского губернатора (582), Вятской губернской канцелярии (583), управления государственных имуществ (575), Казенной палаты (176), статистического комитета (512) ГАКОм т.д.

Кроме многочисленных книг, журналов, "столпов" сведений, указов, промеморий, рапортов, отпусков, в делах перечисленных учреждений до нас дошло огромное количество "явочных челобитных* - прошений крестьян и дел, возникших в ходе m рассмотрения. Они содержат чрезвчайно ценные сведения по самым разным сторонам жизни крестьянства, характеризуют политику власти и ее преломление в деятельности местных органов. Особое место среди этих дел занимают материалы трех грандиозных сысков, проводившихся на Вятке на рубеже XVII-XVIII вв., они разбросаны среди дел сложных по составу коллекций РГАДА: Татарские депа" (131), "Приказные дела старых лет" (141 ). Таким же коллекционным характером отличаются и дела фондов "Приказные дела новой разборки" (156) и "Портфели Миллера" (191).

Актовые источники частноправового характера сосредоточены в коллекции фондов местных крепостных контор РГАДА (615). Купчие, меновные, закладные, раздельные, порядные, заемные, кортомные, мировые записи крестьянства нашего края обнаружены в книгах ВятскоП, Караху пинской, Слободской, Мензелинской крепостных контор.

Судебно-следственные дела проходят через многие фонды, в том числе и через фонда Сената и его учреждений. Особо следует выделить коллекцию вятских судебных учреждений (ф.20), вятского совестного суда (31), Вятской палаты уголовного суда (18), Малмыжского уездного (56) и земского (132) судов в ГАКО, и Глазовского (126) и Сарапульского (241 ) уездного судов в ЦГА УР.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в том, что впервые в отечественной историографии рассмотрен целый комплекс вопросов истории крестьянства и аграрных отношений в одном из многонациональных районов Урало-Поволжского региона за весь период позднего феодализма и в эпоху формирования буржуазных отношений: выявлены динамика численности, сословного и этнического состава крестьянства; тенденции в развитии типологии крестьянской семьи; эволюция структуры землевладения и землепользования; изучены количественные показатели развития крестьянского хозяйства, удельный вес земледелия, животноводства, неземледельческих промыслов и крестьянской промышленности, соотношение традиций и новаций, степень проникновения товарно-денежных отношений и расслоения деревни; выявлен? податное положение крестьянства в системе Российского феодального государства, прослежены формы его борьбы.

В итоге создано целостное историческое .полотно, выявлены процессы формирования и функционирования полиэтнического региона с многоукладной экономикой в структуре позднефеодальных и формирующихся капиталистических отношений, показана противоречивая картина взаимодействия последних. Системный, комплексный подход к проблемам аграрного строя позволил не толко выделить черты, связанные со спецификой развития края как органической части Российского государства, но и выявить общие закономерности, характерные для районов Среднего Поволжья и Приуралья, где ведущую роль играл уклад государственного феодализма. Одновременно в ходе работы создана фундаментальная база самых разнообразных новых исторических истчников, апробированыметоды обработки массовых источников по аграрнойистории региона. •

Практическая значимость работы заключается в том, что она заполняет обширные пробелы, существовавшие в изучении истории Удмуртской Республики, создаёт основу дня написания её научной истории, подготовки учебных пособий для вузов, средних школ и научно популярных работ для широкого круга читателей. Изучение исторического ог?о!та взаимодействия этнических групп крестьянства дает, материал для изучения

ментальности населения, для разработки программы гармонизации межнациональных отношений в республике.

Аппробация работы. Реультаты исследований докладывались на Международных конгрессах финно-угроведов (Турку, 1980, Сыктывкар, 1985), на Международом конгрессе "История финно-угрика" (Оулу, 1993), на Всесоюзных симпозиумах по изучению проблем аграрной истории (Воронеж, 1980, Таллинн, 1984, Минск, 1990, Свердловск, 1991), на региональных конференциях историков Среднего Поволжья и Приуралья в (Саранск, 1981, Йошкар-Ола, 1988, Чебоксары, 1973,1994), на Всесоюзных конференциях финно-угроведов и других региональных и российских конференциях. Основное содержание диссертации изложено в монографиях "Удмуртия в эпоху феодализма* (1994), "Крестьянство Удмуртии в ХУШ веке" (1977), в учебном пособии "Удмурты: Этюды из истории 1Х-Х1Х ев." (1994); в соответствующих разделах "Истории Урала с древнейших времён до 1861 г." (1989), "Истории крестьянства России с древнейших времён до 1917 г." (т.3,1993), в многочисленных статьях общим обьёмом ок.70 авт. листов. Концепция и материалы исследований используются в курсах "История Удмуртии" и "История крестьянства", читаемых на историческом и других факультетах Удмуртского университета и Глазовского пединститута, в лекциях для учителей средних школ в Институте усовершенствования учителей, в публичных выступлениях.

В докладе в самой сжатой форме излагаются основные положения и выводы, развёрнутые в ¡ /бликациях автора за 1967-1994 гг.

Присоединение и колонизация территории Удмуртии в XVII - первой половине XIX в.

Понятие "Удмуртия" для изучаемого периода имеет весьма условный характер и охватывает район преимущественного расселения удмуртов, приблизительно соответствующий территории Глазовского, Елабужского, Малмыжского, Сарапульского уездов, оформиешихся в составе Вятского наместничества в 1780 г. Она больше еявременной Удмуртии, но не включает территорию расселения пермских и башкирских удмуртов.

Представляется, что из всех используемых для обозначения процесса включения этой территории в состав Российского государства терминов, "присоединение" наиболее

адекватно отражает его содержательную сторону, обнимая собой имевшие место элементы добровольности и завоевания, экспансии.

Процесс присоединения удмуртов к России занял длительный период и осуществлялся в 3 этапа.

Присоединение северных удмуртов было облегчено постепенным (начиная с конца XII в.) включением последних в весьма своеобразную систему феодальных отношений Вятской земли. Наряду с эпизодическими поборами, вятчане, по-видимому, наладили и систематический сбор дани с коренных жителей, основав для этого несколько станов. Число подданных великого московского князя северные удмурты пополнили после "остаточного" взятия Вятки в сентябре 1489 г. войсками Ивана III и приведения их к "роте". Мирный характер принятия "роты" был предопределён предыдущим опытом общения с русским населением и присутствием 64-х тысячного московского войска.

Второй и третий этапы присоединения к России были отмечены весьма драматическими событиями. Поход русской армии в сентябре 1552 г., вызванный попытками арских князей пробить кольцо осады Казани войсками Ивана IV, завершился •полным и опустошительным разгромом Арской земли, продолжавшимся в течение 10 дней, и ликвидацией значительной части социальной верхушки южных удмуртов. Приведение к "шерти" оставшихся арских людей, которые "со страху розбежалися", в октябре 1552 г. не составило труда, не требовалось и предоставления каких-либо гарантий, кроме обязательства "ясаки на них имати прямые, как было при Магмеделиме -царе".

События третьего этапа отличались не меньшим драматизмом. Арская земля, включившаяся а восстание народов Казанского края в марте 1553 г., в ходе его подавления испытала по крайней мере А крупных карательных похода русской армии: в феврале 1554 г.; в мае-июне 1556 г. и весной 1557 г. Наибольшие потери понесла социальная верхушка: правительство последовательно выдерживало единственно верный в хода подавления восстаний курс на ликвидацию "именных людей". Новые потери понесли южные удмурты и их феодально-патриархальная верхушка во время

восстаний 1572-1574,1582 -1584 гг. Таким образом, в систему Русского феодального государства в конце ХУ - середине ХУ1 в. была включена преимущественно крестьянская масса "чёрных людей".

Одним из способов интеграции края в состав Российского государства стал процесс колонизации, который, как известно, является характерной особенностью российской истории, во многом обусловившей своеобразие становления и функционирования феодальной формации, в том числе и формирования её крепостнической модели, а также определившей экстенсивный путь развития её экономики.

Поняитие "колонизация" для эпохи феодализма включает две стороны: освоение новых земель, распространение на них земледельческого населения и насильственный захват государственной властью уже освоенных земель. Однако границы между ними весьма условны. Правительство достаточно умело использовало вольнонародную колонизацию, организуя её в нужном направлении, по мере необходимости то интенсифицируя, то сдерживая, стягивало в сферу своего господства новые территории.

Инфильтрация русского населения в бассейн Вятки происходила с конца XII в., она резко усилилась в последней четверти Х1У в. К середине ХУ в. здесь оформились несколько русских волостей и станов, обьединившихся вокруг 3-х городов. Новый этап колонизации был связан с присоединением Вятской земли к Московскому государству. В целях укрепления позиций в крае, долгое время бывшем основной опорой сепаратистов, правительство осуществило своего рода обменное переливание населения, уже апробированное вряде районов. В1490 г. часть вятчан была.вывезена в Подмосковье, а на Вятку организовано переселение русских крестьян из Поморья.

В эпоху Смуты Вятская земля, отличавшаяся относительной стабильностью, притягивала население из опустошённых кризисом регионов: почти 40% новых поселений Поморья приходилось на её территорию. К концу ХУ1 в. русское население освоило среднее и верхнее течение Вятки и стало проникать в бассейн Чепцы, где интенсивно формировали» новые русские станы и слободки, К 30-м гг. ХУИ в. в бассейне Вятки оставались лишь следы некогда широкого расселения удмуртов: писцовая книга 1629 г. зафиксировала бывшие удмуртские селения почти во всех станах Хлыновского,

Слободского, в части волостей Орловского, Котельнического, Шестаковского уездов. Отступление с берегов Вятки удмуртов и маришкгв "в лесистые и болотистые места* знаменитый русский этнограф Д.К.Зеленин считал бесспорным доказательством того, что "идиллически мирная колонизация русскими северо-восточной Европы, заселённой раньше финно-язычными племенами, - это одна из созданных историками легенд". (Д.К.Зеленин, 1991) Между 1629 - 1678 гг. запустели селения с названиями Отяцкая, Вотяцкая и др. и в низовьях Чепцы: коренное население концентрировалось в Каринском стане, число селений за 50 лет здесь увеличилось в 5 раз

В освоении территории Арской земли преобладала правительственная колонизация, которая велась под прикрытием городов-крепостей. Запустевшие в ходе подавления восстаний земельные угодья получили на поместном праве служилые люди, казанский митрополит, монастыри, казанские и московские, успешно формировались дворцовые волости. .

В ходе отступления с освоенных ранее территорий и частичной ассимиляции к концу XYH в. этническая территория удмуртов оформилась почти в современном её виде. В XYIII - первой половине XIX в. она претерпела уже небольшие изменения: произошёл сдвиг из юго-восточных прикамских районов в менее освоенные северо-восточные. Удмурты сконцентрировались на водораздельном пространстве междуречья Вятки и Камы, окраины этой территории были освоены русским крестьянством, й низовьях Ижа и Тоймы - притоков Камы, располагались селения татар, башкир, марийцев. Татары расселялись, кроме того , вокруг Карино. Наиболее плодородные, расположенные ло крупным речным магистралям угодья, принадлежали дворцовому ведомству, помещикам, монастырям.

В первой половине XIX в. в результата? постепенной инфильтрации русского крестьянства, переселявшегося из других уездов Вятской губернии в пределы удмуртских волостей и общин, активно формировалась этническая чересполосица 1834 -1859 гг. были периодом наивысшего притока русских крестьян на территорию удмуртских волостей.

Административно-территориальное деланна и система местного управления сохраняли определённую преемственность; Вятская земля в ХУ1 в. делилась; !а уезды, волости и станы, во многих из них продолжали ещё расселяться наряду с русскими и . коренные жители. К первой четверти ХУП в. удмурты были сосредоточены в Лужановском и Сырьянском станах Слободского и Каринском стане Хлыновского уездов.

Южные удмурты расселялись в Казанском уезде преимущественно по Арской , ("Воцкой") дороге (даруге) - бывшем податном округе Казанского ханства, занимавшем территорию Заказанья, часть их сосредотачивалась по Зюрейской дороге.

В ХУП в. сложилось административно-территориальное деление, почти в нейзменном виде сохранявшееся до реформ Петра I. Формировавшийся было

самостоятельный Каринский уезд окончательно приобрёл статус стана в пределах

■ 1 ;

Хлыновского уезда. В отличие от других станов и волостей с 1662 г. он стал делиться на . 'доли, имевшие фискально-поземельный характер и образованные с учётом земляческих • объединений коренных жителей. На рубеже ХУП - ХУШ вв. насчитывалось 6 долей: по одной татарской и бесермянской и 4 удмуртские. Нерусское население Арской дороги подразделялось на сотни, прибывающее русское население - на волости, сохранилось несколько ясачных сотен, заселённых русскими крестьянами.

По сложившейся в конце ХУ! - ХУП вв. территориально-ведомственной системе юг края управлялся Приказом Казанского Дворца, север - Новой, впоследствии . Новгородской четью. Во главе местного управления были воеводы, на севере последние сменили наместников й губных старост после 1615 г., в Казанском крае воеводское управление было введено сразу после присоединения к Русскому государству. Аппарат воевод состоял из голов, в том числе "татарских", дьяков, подьячих, приставов, толмачей. С. 1576 г. в Арск назначался особый голова, подчинённый казанскому воеводе. Практиковалось аманатства - институт заложников из числа "лутчих людей", внедрялся . институт ябедн'/чоз и коштанов - посредников между воеводской и наместничьей властью и удмуртскими общинами.

Юридически после 1588 г. северные удмурты обладали правом экстерриториальности и управлялись непосредс 'енно Новгородским приказом, минуя хлыновских наместников и воевод. Но на деле не только хлыновские, но и слободские и шестаковские и даже казанские воеводы вмешивались во все стороны жизни удмуртских общин.

В ходе реформ Петра I север Удмуртии, с 1719 г. входивший в состав Вятской провинции, передавался из Сибирской губернии в Казанскую, а Каринский стан из Хлыновского уезда в Слободской и обратно. С передачей в 1727 г. Вятской провинции с Казанскую губернию, территория Удмуртии распределялась в основном между Казанским и Слободским уездами'этой губернии.

С ростом населения во второй половине ХУШ в. происходил постепенный распад долевой и сотенной организации удмуртов, из них выделялись многочисленные десятки, концы и т.д., русские ясачные и дворцовые волости. В результате действия центробежных сил нижним звеном пирамиды местного управления становится деревенская община. На мирских советах происходила раскладка податей в соответствии с "семьянистостью и прожиточностью", решались семейно-бытовые вопросы, происходил суд по мелким делам, избирались сотники, пятидесятники, десятники, старосты, целовальники й др., затем утверждавшиеся воеводами, впоследствии-губернскими инстанциями. "

В работах автора выявляется, что долевая и сотенная организация, й крестьянская . деревенская община, будучи инкорпорированными в систему феодального государства, имели дуалистический характер не только по своей экономической сущности. С одной стороны, администрация прилагала немало усилий и отчасти преуспевала в превращении, общинной организации в удобное и послушное орудие эксплуатации, выкачвания поборов и взяток. С другой - община продолжала оставаться одним из гарантов выживания и самосохранения крестьянства, защищая его интересы, особенно права на земельные угодья и узаконенный распоряжениями верховной власти уровень эксплуатации.

Новая реформа местного управления, начатая в 1775 г., завершилась в 1780 г. созданием Вятскою наместничества в составе 1.3 округов. Территория Удмуртии.'

распределялась между Глазовским, Елабужским, Малмыжским, Сарапульским округами, часть удмуртского населения оказалась в Слободским и Кайском округах Вятской, а часть - в Мамадышском округе Казанской губернии.

В1797 г. Вятское наместничество было преобразовано в губернию, а вместо долей, концов, десятков, сотен, волостей и др. вводилось деление на единообразные волости. Сложилось трёхступенчатое административно-территориальное деление: губерния -уезд - волость, сохранявшееся до конца изучаемого периода. Б 1802 г. Малмыжский уезд был упразднён,'-0-1811 г. восстановлен, часть его волостей на этот период передавалась в состав Ёлабужского и Уржумского, Нолинского уездоб. По реформе Г1,Д.Киселёза часть волостей была укрупнена, в системе местного управления государственной деревней появились окружные и волостные правления. К 1850 г. в удмуртских уездах насчитывалось 30 волостей, 139 сельских обществ.

Численность крестьянского населения для ХУ1 - ХУН ев. невозможно восстановить с достаточной долей точности, более того, разрабатывая вятскую статистику конца ХУШ -первой половины XIX в., Н.НРоманов подчёркивал, что она не может быть "основанием : для статистических выводов, имеющих научное значение". Ретроспективные исчисления дают для конца ХУП'в. приблизительную цифру ок 67 тыс. человек. Наиболее компактный массив населения составляли удмурты: ок. 29 - 30 тыс. человек, в т.ч. ок. 12 тыс. черносошные и ок. 17 -18 тыс. ясачные. Наиболее многочисленная категория русских крестьян приходилась нз дворцовых (ок. 1Б тыс. человек). Помещичьи и монастырские крестьяне не. превышали 3,5 тыс. человек, остальное русское население было представлэнко черносошными и ясачными крестьянами.

К1746г. учтённое переписями и ревизиями податное население составило ок. 98 тыс. . душ мужского Лола, к 1735 г. население достигло почти 150 тыс. душ. К концу ХУШ в. помещичьи крестьяне и дворовые люди составляли 1,5% (в 1746 г. -1,8%), экономические (церковио-монастъ!рскиа) крестьяне - 5,2% (в 1746 - 6%), удельные (дворцовые) -14,5% (в 1746-12,8%), государственные (черносошные и ясачные) - 78,8% (в 1746 - 79,1%). В ХУШ в. появились новые категории крестьянства, связанные с промышленным трудом: лашманы и приписные к казённым и частновладельческим заводам, в связи с миграциями

в Башкирию оформилась категория населения со сложным этническим составом (тептяри).

Этнический состав изменился в сторону увеличения численности и удельного веса русских крестьян, которые составили в 1795 г. 52,5% (в 1746 - 47,2%), удмурты - 36,4% (1746 -40,1%), татары - 9,6% (8,8% - в 1746), марийцы и бесермяне - 5,5% (в 1746 - 3,9%).

К 60-ым гг. XIX в. численность населения Удмуртии составила 918,7 тыс. человек обоего пола. Социальный состав крестьянства продолжал изменяться в направлении увеличения удельного веса государственных (79,8%) и удельных крестьян (15,4%), национальный - в направлении безусловного возрастания удельного веса русских, численность которых превысила 596 тью. человек обоего пола. Удельный вес удмуртов . при возрастании численности (ок. 215 тыс. чел.) продолжая склонно падать (23,5%). Результатом усиления этнической чересполосицы было появление селений со смешанным населением, ещё в XVIII в. достаточно редких. В1850 г. в Вятской губернии было учтено 1335 удмуртских, 189 татарских, 153 марийских, 6 бесермянских и 155 селений со смешанным населением.

Типология населённых пунктов. В XVI - XVII вв. была представлена погостами, деревнями и починками, преобладали на севере деревни и починки, на юге - деревни. В первой половине XIX в. (1858 г.) в Удмуртии зафиксировано 155 сёл, 2528 деревень, 915 починков и селец.

Удмурты, в отличие от русских, предпочитали более многолюдные селения, но в целом преобладали деревни, насчитывавшие от 20 до 50 душ м.п., составлявшие в 1828 г. . почти половину селенийгосударственныхкрестьян.

Крестьянская семья является основной производящей единицей, а семейная экономика, по определению современного крестьяноведения, основой существования крестьянства как особого антропологического типа. Изучение по первичным материалам ревизий типологии удмуртской семьи XVII - первой половины XIX в. выявило, что с конца XVII до середины XVIII в. преобладала тенденция х уменьшению её трудовых возможностей и упрощению половозрастного состава. На первый план выдвигалась малая семья: у северных удмуртов с 19 до 39% увеличилась доля наиболее малолюдных

семей из 1 -5 человек., почти в 3 раза сократилась доля семей из 11 и более человек, у южньгс - 65% составляли малые семьи из 1-5 человек, 32,4% - из 6-10 человэк и лишь 2,6%: из 11 и более человек. В середине КУШ в. наметилась обратная тенденция к возрастанию роли неразделённой семьи: число семей с 11 и более членами возросло в 3 раза (до 22,6%). В середине XIX в. прбобладание многолюдных семей проявилось ещё отчётливей: 33% семей состояли из 6-15 человек; 9% - из 16-20 человек, 6% - св. 21 чел. Увеличились « трудовые возможности: если в первой четверти ХУШ в. 77,1% составили семьи с 1-2 полными работниками и работницами и лишь в 6% семей было 3-4 полных работника, то в середина XIX в. удельный вес семей с 3-4 работниками и работницами увеличился до 17%, ок.9% стали составлять семьи с 5-6 работниками и столькими же работницами. Соответственно усложнилась и поколенная, и родственная структура семьи. Почти втрое у&еличилось число трёх-четырёхпоколенных семей. На первый план вышла неразделённая семья, причём её братский вариант, состоявший из 2-4 женатых братьев с женатыми и холостыми детьми, иногда с внуками, а также племянников с детьми и без нйх: в 1858 г. они составляли почти 45,5%. Таким образом, демографические источники не подтверждают распространённое в литературе мление о сохранении у удмуртов в неизменном виде прямого пережитка патриархального строя -большой семьи. Очевидно, мы имеем дело с своеобразным пульсирующим процессом, который развивался циклически: неразделённые семьи распадались на малыэ, затем начиналась регенерация на'основе последних, и циклы эти не были жёстко увязаны с социально-экономической и социально-политической обстановкой, в значительной мере отличаясь автономностью периодов распада и регенерации.

Аграрный отношения. Своеобразие аграрного строя определялось комплексом причин, среди которых были природно-климатические условия, традиции поземельных отношений, сложившихся ещё до вхождения края в состав России, однако определяющей в этом комлексе была политика правительства и воздействие феодальной системы в целом.

Основу аграрного строя, как известно, составляет отношение к земле. В условиях лесной полосы введение в хозяйственный оборот участков пашни требовало огромных

затрат труда, готовых к эксплуатации естественных угодий было немного. Даже к завершению Генерального межееания-лес эаг'мал почти 3/4 пространства края, большие площади были заболочены. Это создавало спрос на освоенные пашни и особенно на сенокосы, земля рано стала объектом купли-продажи, заклада и прочих операций. Это же давало государству возможность извлекать прибыль из своего верховного права собственности на земельные угодья и распоряжаться фондом оброчных угодий, передавая его "из наддачи". Отношение к земле крестьянина и правительственных органов находилось в бинарной оппозиции. Для крестьянина она была естественным продолжением его самого, непреложным условием существования и . деятельности. Каждый обработанный участок в лесной полосе - результат, огромного перенапряжения сил, в землю вложен труд самого крестьянина, его предков, на ней продолжается его род поэтому он считает её "изстари, искони вечной родовой вотчиной". Для государства и феодальных собственников; земля - источник дохода- ренты Главная ■ забота местных органов, вменяемая указами сверху,- увеличение доходности, контроль, "чтобы никоторые земли и угодья безоброчна не были". Гасудрство небезуспешно. хотя и далеко не всегда последовательно проводило линию на реализацию права монопольного собственника земельных богатств края.

После присоединения северной части Удмуртии к Московскому государству жалованными ,граматами Василия Iii и Ивана tV значительная часть оставшихся в распоряжении удмуртов земельньи угодий была передана арским князьям на поместном праве "за их службу". Однако после подавления восстания 1582 -1584 гг. в Казанском крае правительство ликвидировало эти ростки частновотчинного уклада феодальных отношений: указом царя Фёдора Ивановича бт1588 г. каринские арскиа князья потеряли все свои привилегии, лишились земельных владений и был}) низведены до положения черносошных крестьян.

В дальнейшем на севере Удмуртии развивался преимущественно государственный уклад феодализма в его черносошном варианте. Небольшие пожалования получили на этой территории лишь корпоративные собственники - монастыри: Чепецкий Воздвиженский и Верхоаятский Екатерининский.

; На юге частновотчинный уклад развивался более успешно. Земли вокруг Арска были розданы русским дворянам в поместье, пожалованы казанскому архиепископу. В 1565 -1566 гг. в Казанском крае было испомещено много опальных бояр, получивших в поместье св. 23 тыс. четвертейземли. Возникло землевладение Казанского Зилантова, ВятскогоУспенского монастырей, Раифской пустыни, Троице-Сергаевой Лавры. В число мелких феодальных землевладельцев были включены некоторые уцелевшие представители инородческой феодально-патриархальнойзнати, за некоторыми из них были закреплены угодья, пожалованные ещ§ казанскими ханами, некоторые получили владения вновь. Так э 1582 г. Иван Грозный пожаловал, фактически на основе господствовавшего в Казанском ханстве союргального права, князей Яушевых (потомков арского князя Явуша) волостью Терси. В конце ХУ1 - нач. ХУК в. на юге Удмуртиисбдсновалзсь ещё одна разновидность феодального землевладения - земли, принадлежавшие царсхоиудомену - дворцовые волости (Елабужская, Сарапульская и Каракулинская) в среднем течёнп) Камы.

Вторая половина. XVIII в. была ознаменована формированием заводского землевладения. П.И.Шувалов (Ижевский и Боткинский завод) получил лесные дачи, ; необходимые для 'заводского действия" в пожалование, поглотив при этом часть вотчины Тевкелевых; Пудемский, Бемышевский, Омутнинский заводы арендовали земельные угодья у удмуртов, часть заводовладельцев (Варзино-Алексеевский) захватили 1« у окрестного населения, Генеральное межевание "неотъемлемо" закрепило за всеми заводами лесные дачи независима от характера их приобретения. Заводские угодья вместе с землями приписанных к ним крестьян составили 283191 дес. (5,7%). Помещикам и удельйому ведомству принадлежало к 1834 г. 349513 дес. (6,8%) земельных угодий крйя Главным Собственником земли было государство: ему принадлежало 87,2% ээмельных угодий. Кроме того, в ходе межевания 21229 дес. (0,5%) были пожалованы высокопоставленным представителям бюрократии. Государственным крестьянам в йэдел были переданы 2184773 дёс. (42,4%), 2281597 дес. (44,3%) были отрезаны от крестьянских общин и составили неприкосновенный государственный фонд.

Межевание государственных )фестъян шло исходя из 15-десятшной "пропорции" на каждую душу мужского рола, установленной ещё в 1797 г. Процедура межевания, таким образом,, стала логическим завершением мероприятий по закреплению земельных угодий края не только в юридической, но и фактической собственности государства.

При всей обременённости отношений государственного феодализма частнособственническими, сеньориально-вотчинными формами (П.В.Советов, В.'Д.Назаров, 1988), при всех мероприятиях, призванных ограничить распоряжение крестьян находящимися в их владении земельными угодьями (Статьи 43,44 Соборного уложения 1649 г. о поместных землях, Наказы писцам и воеводам, Указ от 9 марта 1685 г. "О размежевании земель мордовских, черемисских и чувашских", Указы о межевании, '., Инструкции межевщикам от 13 мая 1754 г. и 25 мая 1766г., создание фонда оброчных угодий, передача лесов в районе судоходных рек в ведение Вальдмейстерской конторы и т.д.), до Генерального межевания государственные крестьяне, особенно черносошные, достаточно свободно распоряжались своими паями угодий, находившимися в индивидуально-подворном владении. Юридическая сила крестьянских актов о продаже, закладе, размене, передаче в наследство земли признавалась правительственными ■ органами, так же как и права общины - доли на владение крмплексом.угодий, в Состав ' которого входила не только пашня, покосы, скотские выпасы, но. и лес. Права эти ограждались на севере особыми "Владетельными выписями", В то же время во второй . половине ХУШ в. община не вмешивалась в процесс земельной мобилизации, следя лишь за'тем, чтобы земля оставалась "в тягле". До нас дошло св. 200 крестьянских купчих и закладных на земли за 1626-1701 гг., в которых контрагентами выступали каринские татары, бесермяне и удмурты. Анализ содержания актов, свидетельствует, что в наиболее активном обороте находились сенные покосы,но нередки случаи продажи или заклада всего комплекса угодий, иногда даже с насеянным хлебом.

Представляется, что концепция разАелённой:(расщеплённой) между государством, волостной (долевой) общиной и крестьянами собственности на землю наиболее адекватно отражает особенности поземельных отношений в Удмуртии конца ХУ - первой половины XYII1 в. Со второй половины ХУШ в. государство.начинает наступление на

земельную! собственность крестьян, сведя е§ к временному (между очередными переделами) пользованию жёстко регламентированным наделом.

В прикамской части Удмуртии, где ясачные земли ещё в Казанском ханстве были закреплены в наследственном владении крестьянских общин, мобилизация земельных угодий не получила заметного развития. Однако массовое обследование хозяйств непременных работников - удмуртов Завьяловской и Юськинской волостей 1834 г. выявило довольно много фактоа продажи и скупки земли, Не давая оснований для вывода о распространёнйости купли - продажи земли в ясачных районах в XYi - XYII! вв., эти факты свидетельствуют, насколько велико было пространство между стремлением правительственных органов закрепить право монопольного собственника за государством и крестьянской повседневной практикой, основанной на трудовом ораве. Таким образом, отмечаемое многими исследователями несовпадение формально-юридического й реального статуса государственных крестьян в отношении к земле оставалось свойственным доя Удмуртии даже в условиях начавшегося во второй Половине XY1II в. насаждения поземельной общины с периодическими переделами.

Земельная обеспеченность крестьянства выявлена далеко не за все периоды и не . для всех категорий крестьян. Для первой четверти XYII в. характерна большая неравномерность распределения угодий среди старожильцев и новопоселенцев, а также дла южных и северных районов. По дозорной книге 1615 г. в среднем 1 двор Каринского . стана был обеспечен 5,14 дес. пашни в 3-х полях, и 0,87 дес. сенокосов. При этом на двор лужановских удмуртов приходилось 6,12 дес. пашни и 1,13 дес. сенокоса, в каринских ' татарских и бесермянскйх погостах- 6,39 дес. пашни и 1,9 дес. покосов, а в среднем и верхнем течении Чепцы, еще только осваиваемых прибывающими умуртами, эти нормы были вдвое ниже: 3,49 дес. пашни и 0,77 дес. сенокоса. На юге, по Арской дороге, по сохранившимся фрагментам писцовой книги 1602-1603 гг. ясачный двор располагал 6,55 дес. пашни и 14,6 дес. сенокосов. В низовьях Вятки на нэрусский ясачный двор приходилось 5,-3 дес. пашни иЗ,6 дес. сенокоса.

С1615 по 1629г. обеспеченность крестьянских дворов на севере почти удвоилась: на двор бывших арских князей приходилось 20,4 дес. пашни, на удмуртско-бесермянский двор - 7,1 дес. в трёх полях.

К 1678 г. обеспеченность пашней и сенокосами в Казанском уезде ухудшилась: на 1 ясак приходилось 4,5 - 9 две. пашенной земли и 7 - 8 дес. сенокоса (в среднем на двор по Арской дороге выпадало пол-ясака).

В ХУШ в. среди факторов, ведущих к неравномерному распределению земельных угодий, ведущее место заняла имущественная дифференциация. Зажиточные крестьяне обрабатывали от 15 до 20 дес, земли на двор, имели сенокосы, способные обеспечить содержание 100 и более голов скота, в том числе 20-30 лошадей. Среднестатейные хозяйства засевали 4-5 дес., располагали сенокосами для содержания 2-3 лошадей, 3-4 коров, 5-6 голов мелкого скота. Были и дворы, засевавшие не более 0,3-1 дес., а также совсем "нищецкие" дворы, не имевшие посевов и имущества.

В 1850 г. на 1 душу приходилось в Глазовском уезда 13,2 дес., б Сарапульском -8,6 дес., в Елабужском - 7,6 дес., в Малмыжском - 7,02 дес. всех угодий, включая и неудобные земли. Обеспеченность пашней была значительно ниже: в Глазовском уезде -5,4 дес.; в Сарапульсксм - 5,8 дес., в Елабужском - 3.75 дес., в Малмыжском - 3,8 дес. на 1 д.м.п. Полагая, что в среднем на даор приходилось 3 д.м.п., можно считать, что обеспеченность пашней крестьянского двора колебалась от 10 до 17,5 дес. в 3-х полях.

Резюмируя сказанное, приходится констатировать, что земельная обеспеченность крестьянского хозяйства - один из обобщённых показателей аграрного строя, на протяжении почти трёх столетий менялась не столь резко, очевидно, держась на том минимуме, который должен был поддерживать "производство для собственного потребления и для того, чтобы исполнять свои обязанности по отношению к обладателям политической и экономической власти" (Теодор Шанин). При экстенсивном характере земледелия снижение урожайности в первой половине XIX в. должно было компенсироваться возрастанием размеров запашки, что удавалось, особенно после межевания, обеспечить далеко не всем хозяйствам.

Мобилизация земельных угодий, получившая распространение в XVII - начале ХУШ е., всё-таки не являлась свидетельством глубокого проникновения товарно-денежных отношений в среду удмуртского крестьянства. Как ни парадоксально это звучит, она была следствием редкости денег, неотложной нужды в них, прежде всего на "расплату государственных податей*. Ещё одним аргументом в пользу такого умозаключения является то, что между 1801-1834 гг. в собственности купцов и крестьян было закреплено всего 799 дес.

Крестьянское хозяйство в условиях Удмуртии отличалось многоотраслевым, комплексным характером, сочетавшим земледелие, животноводство с неземледельческими промыслами, но главкой тенденцией развития, характерной для всех сословных и этнических групп крестьянства, было укрепление приоритетного положения земледелия.

Развитие агрикультуры и уровень земледельческого производства были напрямую связаны с вмещающим ландшафтом, его природно-климатическими свойствами. Эмпирическим путём крестьяне выработали приёмы, направленные на максимальное использование благоприятных свойств естественной среды, в которой они жили и творили, и на смягчение неблагоприятных ее воздействий. Разумеется, при этом нельзя игнорировать социально-политические обстоятельства, накладывавшие определённый отпечаток на уровень развития аграрной культуры.

Положительные сдвиги, выражавшиеся в постепенном изживании последствий катаклизмов "казанского взятия", "казанской и черемисской войны", стихийных бедствий второй половины ХУ1 в., массовых передвижек населения, стали намечаться в первой четверти ХУ1! в. Однако северо-восточные и центральные районы, в которые произошёл отток коренного населения, были слабо освоены, достаточное для ведения хозяйства ' жизненное пространство ещё предстояло отвоевать у леса. И если на давно освоенных старопахотных землях ведущей системой земледелия была паровая зерновая с двух-или трёхпольным сезоборотом, то в этих районах наблюдался возврат к архаичесхой подсеке, которая на лесных подзолах неизбежно сопровождалась перелогом. В ХУН в. в. крае окончательно утвердилась своеобразная комбинированная система земледелия -

сплав элементов подсеки, перелога с паровой зерновой системой, с двух- и трёхпольный севооборотом. В зависимости от природно-климатических и даже социально-политических обстоятельств в различных категориях крестьянских хозяйств на первый план выдвигались те или иные составляющие. Продолжающееся освоение лесных массивов бассейна Чепцы обеспечивала подсека. *Причисти")"чертежи*,,новины*имелись в каждом крестьянском хозяйстве, нередко они находились в десятках вёрст от селения и обрабатывались наездом. В составе угодий каждого селения имелись и переложные земли - "лес пашенный", учитывавшиеся писцами столь же тщательно, что и старопахотные земли, обрабатывавшиеся по трёхпольной системе. Комбинированна система, сочетавшая достоинства всех трёх её составляющих, во многом обеспечивала успешное ведение земледелия в весьма своеобразных природно-климатических -условиях Удмуртии при крайне медленной эволюции аграрной техники и извечном недостатке органических удобрений.

Даже в первой половине XIX в. крестьяне отстаивали традиционную для них систему земледелия, подчёркивая, что "на земле, где растущий лес срублен, посеянный хлеб рождается... до сам - 60, далее родится хуже. Если после первого снятия хлеба запустить новорасчистную поляну, то через 15 лет, срубив поросль и жжегши её на месте, „, можно получить весьма добрый урожай. На таких участках хлеб подвергался прозябанию гораздо реже".

После завершения Генерального межевания с утратой возможностей расчищать лес и обновлять пашню, трёхполье, лишённое подпитывающих элементов подсеки и перелога, быстро вступило в полосу кризиса. Образцовые хозяева вели поиск заменителей навозного удобрения, вводя в почву древесную листву, вереск, болотные травы, известь, мергель, торф, глину - в песчанные, а песок - в глинистые почвы с целью улучшения их структуры, начали поиск возможностей перехода к интенсивным системам: пытались ввести многополье за счёт гюсевез многолетних трав; красного и белого клевера, лалошника, травы-севухи, колесницы и т.д. Но эти опыты имели весьма ограниченное распространение. "

Чрезвычайно медленно эволюционировали и сельскохозяйственные орудия. Универсальным орудием для вспашки почвы на протяжении изучаемого периода была деревянная соха с железными сошниками, В зависимости от угла расположения сошников по отношению друг к другу, наличия или отсутствуя отвала-полицы (шабалы) -различались многочисленные модификации сохи, начиная от примитивных (цапулька, черкуша, коловая) до совершенных, приближающихся к плугу (косуля, курашимка, чегандинка). В южных районах был распространён, кроме того, тяжёлый татарский плуг; сабан, но самой распространённой была "вотская соха", наиболее приспособленная "к почвам низменностей с тонким культурным слоем" (И.Н.Смирнов), взрыхлявшая землю на гпубйиу 9-10 см.

Деревянная борона (с конца ХУШ в. появляются бороны с железными зубьями), серп, коса-горбуша, вилы, коса-литовка (с ХУШ в.), цеп - таков нехитрый набор земледельческих орудий. Приверженность к архаическим орудиям труда была обусловлена абсолютным преобладанием мелкого полупатриархального крестьянского хозяйства, основанного на семейной кооперации, а также идеальным соответствием между природными условиями и тысячелетиями приспосабливаемым к ним инструментарием. В первой половине XIX в. с созданием образцовых хозяйств апробировались некоторые принципиально новые сельскохозяйственные орудия: плуг-глыбодроб, используемый на тяжёлых глинистых почвах, плужок для окучивания картофеля, кочкорез для окультуривания лугов, снаряд для удаления пней на новоросчистях, брабантская борона, штирийская коса, деревянные молотильные машины. В50-е гг. XIX в. оригинальными конструкциями молотильной, сортировочной и жатвенной машин прославился сарапульский крестьянки Н.Санин, неоднократно отмечавшийся серебряными медалями на сельскохозяйственных выставках, экспонировались и другие модели жатвенной машины и ручной веялки.

При чрезвычайной трудоёмкости введения в оборот и последующей обработки земли, она засевалась лишь проверенными опытом поколений культурами. Талими в . условиях нашего края оказались ячмень, овес и рожь, отличавшиеся стабильными урожаями. Во второй половине ХУШ в. в зависимости от географического положения

уездов и волостей рожь занимала от 27 до 48%, овёс от 30 до 44%, ячмень - от 6 до 13,5% посевной площади. В первой половине XIX в. яровой и озимый клинья уравнялись, что свидетельствует об укреплении позиций правильного трёхполья. В южной зоне (Елабужский, Сарапульский уезды, часть Малмыжсиого) в небольших количествах возделывали полбу, просо, чечевицу, пшеницу, гречиху, яровую рожь, коноплю. В северной зоне (Глазовский и часть Малмыжсхого уезда) яровой клин дополняли посевами пшеницу, а ячмень и овёс кое-где выращивали вместе "ссорицею". Из технических культур здесь преоблад али посевы льна. Полевой культурой была репа. В 40-е гг. на крестьянских огородах стал появляться картофель, к 60-м годам XIX в. он занял здесь прочное место. „

В 40-50 гг. XIX в. бьти апробировании пропагандировались многочисленные сорта озимой и яровой ржи, ячменя, пшеницы и др. культур. Отчёт за 1849 п отмечал, что в губернии было высеяно свыше Б0 новых сортов, в т.ч. 40 зерновых, 4 травяных и 18 корнеплодных растений, часть - местной селекции, нафимер^ карасулинская пшеница. На сельскохозяйственной выставке 1858т. в Вятке крестьянство выставило 48 сортов овса в колосе и 30 сортов в зерна, 50 сортов ячменя в колосе и 30 в зерне, 39 сортов ржи и 26 сортов пшеницы. Внедрение инноваций шло в основном через губернскую и окружные палаты государственных имуществ и сеть образцовых хозяйств. Деятельность Министерства государственных имуществ, созданной» вследствие, реформы П.Д.Киселёва, была, как представляется автору, наиболее ярким проявлением бюрократически-патерналистского характера политики по отношению к государственным крестьянам. -

Прослойка крестьян, подверженных инновациям, была достаточно тонкой, ко роль её в развитии земледелия чрезвычайно веника: её пример давал богатый материал для обогащения традиция, а их наблюдения, размышления, обобщаемые в корреспонденция* в "Вятских губернских ведомостях*, в отчётах с сельскохозяйственных выставок заложили основы для развития агрономической науки в крае.

Синтетический показатель уровня зернового производства г урожайность, в среднем колебалась между сам-5-6 и сам-2-3. В южной зоне лучший урожай достигал

сам-7-12; средний-сам-5-8. На новорасчистной пашне фиксировались урожаи в са.м-20 и даже - сам-60. В первой половине XIX в. урожайность снизилась и составила в среднем сам-2, сам-3,5. Высокой считалась урожайность в сам-5. Стабильность земледелия обеспечивалась тем, что неурожай яровых компенсировался урожаем озимых и наоборот, неурожай в одних уездах - урожаем в других, а также устойчивой привычкой коренных жителей оставлять запасы хлеба в скирдах и кабанах "про чёрный день".

Уровень развития животноводства - второй по значению отрасли крестьянского хозяйства, нашёл весьма слабое отражение в источниках, складывается впечатление, что неравномерность расрэделения скота была значительно выше дифференциации по земельным наделам. Обобщённые показатели различных источников ХУШ - первой половины XIX в. дают основания для вывода, что в большинстве среднестатейных хозяйств было 3-4 лошади, столько же коров и 5-6 голов мелкого скота. Вятская губерния в целом по обеспеченное™ скотом находилась ниже общероссийского уровня, и главной причиной являлся недостаток кормовой базы. По данным Генерального межевания в Удмуртии на 1043347 дес. пашни приходилось всего 148471 дес. сенокосов, т.е. баланс вместо положительного 2:1 составил 7:1, и ь дальнейшем это соотношение ухудшалось.

Сведения губернской статистики об обеспеченности скотом дают большие колебания по годам и по уездам. В1845 г. на 100 душ населения приходилось свыше 46 лошадей,58 короЕ,9Эовец,в 1850-45 лошадей,51 корова,91 овца, в 1855 г. показатели по лошадям снизились до 33. В 1828 г. в волостях Глазовского уезда, населённых удмуртами, на 100 человек приходилось лошадей от 20 до 32, коров - от 16 до 53, овец и коз от 21 до 52. В волостях Гпазоаского и Сарапульского уездов с преобладанием русского крестьянства разброс еще больше: лошадей от 16 до 43, коров - от 16 до 93, мелкого рогатого скота от 39 до 102 голов, что обьясняется разным географическим расположением волостей, немаловажная роль принадлежит экономической дифференциации крестьянства. А.М.Шегрен (1828), как и И.Г.Георги (70-е гг. ХУШ е.) констатировал: "зажиточные имеют скота разного роду по 100 голов и бол^е, бедные же -не более 1 лошади, коровы и малое число овец".

Степень проникновения товарно-денежных отношений в эту отрасль оставалась . невысокой даже в первой половине XIX в. Лошади являлись предметом торговли и обмена на Балезннской ярмарке, кожи скупались татарами и через посредников вывозились за пределы края, некоторое количество мяса, масла поставлялось на заводские и городские базары.

Развитие промыслов было обусловлено стремлением крестьянских, хозяйств к. автономности и самодостаточности, кое-где - недостатком земельных наделов, их низкой урожайностью, а также необходимостью в дополнительных денежных . средствах.

Охота, бортничество, рыболовство, из-за экологических сдвигов, происходивших а увеличением плотности Населения, постепенно приходили в упадок. Северные удмурты в ХУ1! в. неоднократно жаловались, что вынуждены заводить пашни в "каиежниках, колодниках и путиках". По этой же причине бортничество в ХУШ в. трансформирова/юсь в пасечное пчеловодство. Рыболовство продолжало сохранять значение промысла, имеющего товарный характер, для крестьян, живущих по Вятке и Каме. Камская белая рыба имела отменные вкусовые качества и поставлялась дворцовыми крестьянами к царскому столу, они же арендовали у башкир на длительные сроки прибрежные озёра и эксплуатировали их, нанимая рыболовецкие артели..

Домашняя промышленность, связанная с изготовлением предмс гсв бытового обихода, одежды, обуви, средств транспорта, орудий труда, издревле являлась неотъемлемым придатком каждого крестьянского хозяйства. Аграрный характер края обусловил широкое развитие мельничного промысла, рано переросшего раыки домашней промышленности. Выделившийся в ремесло кузнечный промысел в Прикамье прекратил существование из-за запретительных указов, последовавших за подавлением восстаний конца XVI - нач. ХУН вв. Обслуживавшие коренное население русские кузнецы тоже обязывались ковать очень ограниченный ассортимент изделий.

Самой развитой отраслью крестьянской промышленности края была деревообработка: лес, строительный брус, доски и пр. изделия сплавлялись в понизовые города. В первой половине XIX в, мелкотоварный характер приобрело производство

лубьев, мочала, рогож, циновок, кулей, в Малмыжском и Елабужскем уездах на изготовлении этой тары, пользовавшейся огромным спросом, специализировались удмуртские крестьяне. Производство поташа и дёгтя было сосредоточено преимущественно в этих же уездах. Большое количество наёмных работников было занято на строительстве речных судов: коломенок, насадов, павозков, щитиков, барок и . т.д., где сам технологический процесс требовал кооперации специалистов.

Из отхожих промыслов было распространено бурлачество, особенно в прикамских районах; артели судовых работников успевали совершить несколько плаваний за лето, что исключало обращение их к земледельческому хозяйству. Извоз, которым по губернии постоянно занималось ок. 40 тыс. человек, привлекал государственных ' крестьян. Удмурты были заняты перевозками внутри губернии, русские крестьяне -транзитными перевозками до Ношульской пристани, Казани, Нижнего Новгорода, ■ Москвы, Ирбита.

Государственные крестьяне северных волостей Глазовского уезда рабсали на подсобных работах, на копке руды у заводовладельцев Северо-Вятского горного округа, занимались добычей точильного и жернового камня, огнеупорной глины. Жители Елабужского и Малмыжского уездов добывали опоку, шли в отход для крашения кубовой краской крестьянских тканей. Холст на продажу производили крестьяне всех уездов.

В 1838 г. в Удмуртии всеми видами промыслов, дававших денежный доход, занималось 26 759 д.м.п. (ок. 14% населения). Специализация исключительно на промыслах была свойственна очень незначительному числу крестьян. Даже владельцы кожевенных и поташных крестьянских заводов, возникших во второй половине XVIII в. и продолжавших существовать и в XIX в., нередко вынуждены были забрасывать промысел, более удачливые переходили а купечество и в мещанство.

УглубляЕшаеся воздействие товарно-денежных отношений испытывало в условиях Удмуртии главным образом земледелие, прежде всего зерновая его отрасль. Главным товаром, который теснил продукцию добывающих и обрабатывающих промыслов (мед, пушнина, щетина, кожи), был хлеб, а также льняное семя, лен и продукция ю него.

Уже в конце XVI - начале XVII в, Удмуртия в составе Вятского края стала одной из житниц страны. Стимулом Для специализации края на производстве продукций земледелия, кроме относительно благоприятт ¿х, особенно в южной зоне, природно-климатических условий, трудолюбия и высокого мастерства жителей, был постоянный спрос на хлеб, предъявляемый районами Русского Севера, Сибири, а также зарубежьем, прежде всего Англией И Ирландией. После отмены обязательных поставок сибирского . хлеба (конец XVI в.) особые "государевы головы и целовальники хлебной покупки" вели в • крае закупки крупных партий зерна. В XVII в, осйовными потребителями удмуртского • хлеба были служилые Сибири, Архангельска, Холмогор, Кольского й Пустозерс.ого острогов, в XVIII - первой половине XIX в. >• военное ведомство: сюда направлялись комиссионеры Казанского и Архангельского провиантских ведомств, Адми{штейства, Кавказского корпуса, Войска. Донского и т.д.

Часть излишков зерна потреблялась на месте: на винокуренных заводах, на продовольствие мастеровых и непременных работников заводов, городских жителей. В последней четверти XVIII в.-заводы предъявляли отрос примерно на 24 тыс. четвертей хлеба, в 50-х годах XIX в. Боткинский завод потреблял от 140 до 180 тыс. пудов ржаной муки и от 40 до 60 тыс. пудов овса, на горные заводы Глазовского и Слободского уездов направлялось от 60 до 60 тыс. пудов муки и круп, не меньший спрос предъявляли Ижевские железоделательный и оружейный заводы. Однако объем сну треннего рынка был мизерным по сравнению с запросами внешнего по отношению к Удмуртии рынка. .

Одним из традиционных с XVII в. рынков был Архангельск. Это направление было • монополизировано вятскими и слободскими купцами, закупавшими удмуртский хлеб в уездах через своих многочисленных агентов. Даже после запрета (1713 г.), с целью усиления роли северной столицы, провоза товаров к Архангельску, для Вятской и Казанской губерний было сделано исключение, вызвавшее озабоченность об отправке .-, хотя бы части поступающего сюда вятского зерна в Санкт-Петербург, Параллельно велись масштабные закупки для петербургских провиантских магазинов. Приоритет . архангельского направления сохранялся вплоть до 40-ых годов XIX в;, до сокращения объемоввывозз *леба и других сельскохозяйственных товароз в Анда.о. В результате

переориентировки рынков сбыта в 50-х гг. XIX в. большая часть хлебного потока направилась к Рыбинску - крупному перевалочному пункту на водном пути в Петербург. Уже в 1841 г. Сарапул отправлял сюда хлеба на 200 тыс., Елабуга - на 1 млн. руб., таким образом, из торгового оборота Вятской губ. с Рыбинском в 1,5 млн. руб. 1,2 млн. руб. приходилось на Удмуртию, Удмуртия издревле обеспечивала потребности в хлебе Чердынского, Соликамского уездов Пермской губернии, отчасти - самой Перми, Соль Камская и Пермь-были давно и хорошо освоенными рынками для удмуртов, как и Макарьевская ярмарка, понизовые города, однако, в первой половине XIX в. значение этих направлений снизилось.

■В работах автора.детально прослеживается, как в хлебной торговле, так и в , торговле медом, пушниной, льном уже в XVII в. сформировалась система скупщиков. У осйозания пирамиды находились производители хлеба, на вершине - купец, ведущий крупную оптовую торговлю/нередко с зарубежьем {как КААнфилатов, например), а между ними - сеть иерархически организованных, соподчиненных друг другу скупщиков. Низшее звено этой системы - мелкие скупщики, нередко из среды удмуртов и бесермян, приобретали продукцию у жителей своего селения или ближайшей округи. Часть из них уже в XVII в, успепа забросить земледелие. В хлебной торговле процветала ростовщическая кабала, которой были опутаны целые волости: даже агенты военного ведомства вынуждены были констатировать, что "купить хлеб из первых рук никак невозможно". В первой, половине XIX в. посреднические операции между мелкими скупщиками и купцами-оптовиками сосредоточили в своих руках крестьяне-гуртовщики, контролировавшие целые уезды, Они диктовали цены на главных хлебных рынках губернии: в Слободском, Орлове, Елабуге, Балезино, Унях и т.д.

В работах автора доказывается, что хлеб был главным товаром, способствовавшим интегрированию Удмуртии в систему формирующегося всероссийского рынка, а через Архангельск - отчасти и в систему европейского рынка. При наличии сложившихся торговых связей между отдельными районами страны, развития всероссийского рынка Удмуртия с ее преобладающим земледельческим г.роизаодством была включена е рыночные отношения даже без достаточного уровня разделения труда внутри нее Это

обстоятельство обусловило господство скупщика, роль которого была рчень противоречивой. С одной стороны, он способствовал углублению товарно-денежных отношений, с другой, понижая до.минимума цены отбирая у крестьян в виде торговой. прибыли не только прибавочный, но и часть необходимого продукта, опутывая его сетью кабальных отношений, способствовал еще большей консервации натурально-патриархального уклада.

При всей масштабности торговли хлебом, в рыночный оборот были вовлечены преимущественно излишки от потребления, в разные годы составлявшие от 13 до 20 % чистого сбора. Значительной была и доля крестьян, из-за нужды в деньгах, прежде всего "на расплату государственных податей" отправлявших на рынок необходимый для потребления хлеб, снижая и баз того невысокую официальную норму потребления в 2-2,5. четверти на душу населения..

Предпринимательская верхушка, наладившая в своих хозяйствах производство ', товарного зерна с использованием аренды, расширения наделов за счет покупки земли,-несомненно, выделялась. Представляется однако, что изучая материалы XVIII в., мы склонны были несколько преувеличивать ее удельный вес: Анализ данных в хронологической перспективе убеждает, что эта прослойка была достаточно тонкой не\. только в удмуртско-бесермянской, но и в русской и татарской деревне. В сложившейся обстановке она не была заинтересована в том, чтобы вкладывать деньги в производство, : гораздо быстрее и эффективнее они давали прибыль в ростовщических операциях, "при обзадачивании" крестьян с условием поставки того же хлеба. К тому же наиболее экономически могущественная часть зажиточных крестьян спешила порвать со своим сословным неполноправием и перейти в купечество. •

Молодая купеческая прослойка начала активно формироваться в Удмуртии лишь в последней четверти XVlii в. Крестьяне, особенно дворцовые, продолжали пополнять ее и в XIX в., а разорявшиеся купцы нередко снова попадали в число крестьян, таким образом, , эти сословия представляли собой своеобразные сообщающиеся сосуды.

Социальная и национальная политика Российского государства. Классовая борьба крестьянства.

В работах автора выделяются два крупных этапа в осуществлении социальной и национальной политики государства, водоразделом между которыми являются реформы Петра I и формирование абсолютизма. До введения подушной подати и официального определения статуса государственных крестьян правительственные органы в определенной мере учитывали в своей фискальной политике этническое своеобразие подданных, хотя стремление к их нивелировке нарастало и стало особенно ощутимым в последней четверти XVII в.. 20-е годы XVIII в. являются водоразделом и потому, что абсолютистское государство в союзе с православной церковью все больше отбрасывает дипломатические уловки и патерналистскую демагогию в отношении народов Поволжья и Приуралья и начинает все больше склоняться к русификаторской политике.

Приведя коренное население Вятской земли "к роте", княжеская власть была озабочена выяснением численности своих швых подданных и получением с них дани. В 1503/04 г. писцы Григорий Коробьин и Федор Ушаков переписали чепецких "неписьменных людей" "по лукам", стало быть, основу их обложения составил "луковый оклад", использовавшийся при раскладке податей у охотничьих народов Севера и Сибири: еще в конце XVII в. раскладка податей внутри общин осуществлялась "по лукам".

Однако вскоре (первая из выявленных на сегодня жалованных грамот датируется 18 декабря 1510 г.) земельные угодья по Чепце вместе с живущими на них и вновь призываемыми "вотяками, арянами, татарами, чюеашей" были переданы арским князьям, с правом присвоения идущих с них "дани, пошлин и ямских денег".

Часть северных удмуртов, проживавших в Сырьянском и Лужановском станах Слободского уезда оставалась в статусе черносошного населения, на них распространялась отработанная в других черносошных районах система обложения, с той лишь разницей, что вятская сошка была значительно меньше московской и состояла из 10 вытей, на выть доброй земли приходилось 10 четвертей в поле. "

В конце XVI - начале XVII в. вятская соха была заменена большой московской сохой и вытью. На соху в черносошных волостях приходилось 500 четвертей доброй, 600 четвертей средней и 700 четвертей худой земли в поле, "а в дву по тому ж", и выпадало ок. 53 руб. 17 коп. разного рода сборов.

После подавления казанских восстаний московское правительство перестало нуждаться в услугах каринских арских князей. Проявив исключительный прагматизм, центральная власть твердой рукой ликвидировала их поместья и включила все зависимое от них население и самих бывших феодалов в систему государственного феодализма. Но при атом важно подчеркнуть, что включая освобождаемых от частносеньориальной зависимости чепецких удмуртов и бесермян в систему централизованно-государственной эксплуатации, правительство вывело их из-под юрисдикции местной вятской администрации и поставило в совершенно особое положение. Во-первых, вместо многочисленных поборов и повинностей, они должьы были платить относительно стабильный валовый оброк в 500 руб., во-вторых, самостоятельно, минуя местные власти, привозить эту сумму в Москву. Здесь же, в Чети Андрея Щелкапова, ежегодно на Сретенье должны были решаться все касавшиеся их судебные дела. Таким образом, центральная власть нарочито подчеркивала стремление наладить отношения с этой группой удмуртов и бесермян без какого бы то ни было посредничества. Сама сумма валового оброка в сравнении с наход шшимися в распоряжении удмуртов земельными угодьями была чрезгычайно большой и не шла ни в какое сравнение с размерами сбложения.русских тяглых общин, В XVII в. валовый оброк возрастал, к 1629,г. он достиг 845 руб. 25 алтын. ГЬмногочисленнымчелобитиым удмуртов правительство вынуждено было в 1636/37 г. "збавить треть". После подворной переписи 1678 г. эта сумма сноэа возросла и вкупе с платежами за солдатскую службу (по 1 руб. с выти) состазила 790 руб. 56,5 коп.

В отношения южных удмуртов проводилась иная политика. Они были отданы под полную, ничем не ограниченную административную, фискальную и судебную власть казанских воевод и их аппарата. Вся иерархия удмуртских общин, организованных по сотенному принципу (сотники назначались чаще из татар), была ветрена в систему

управления как самое низшее звено, несущее непосредственную ответственность за исправное несение податей и повинностей, предотвращение антиправительственных восстаний, за пресечение разбоев и грабежей.

Уже в конце XV! в. взимаемый с южных удмуртов ясак по своему содержанию сблизился с посошным обложением и представлял фиксированную натуральную, а чаще - денежную подать за пользование земельными угодьями, собственником которых стало Русское государство (Димитриев В.Д.). Кроме денежного ясака ясачные люди платили ямские, полоняничные, запросные и пр. деньги. С дополнительных оброчных угодий брали оброк, с бортных ухожаев - медвяный, с охотничьих угодий - куничные деньги, с пашен, сенокосов, мельничных мест - соответствующие оброчные деньги. Денежные повинности дополнялись натуральными - городовым, засечным делом, поставками для "понизовых" городов, обязанностью давать с трех ясаков по одному даточному воину-ополченцу и др.

Важным этапом в унификации податной политики в отношении русских и нерусских крестьян стали реформы 1678-1681 гг.: введение подворного учета населения и единого налога - стрелецких денег со всех категорий черносошного населения. Экстерриториальность чепецких удмуртов, сохранявшаяся лишь де-юре, была окончательно ликвидирована, они должны были наряду с вятскими черносошными людьми платить со своих тяглых общин-долей стрелецкие деньги по гостиному окладу -no 1 рублю с гривной с двора.

Максимально приблизилось к стрелецкому окладу и денежное содержание ясака: в последней четверти XVII в. на ясак выпадало от 30 алтын до 1 рубля деньгами и по четверти овса и ржи посопного хлеба. В конце XVII в. часть натуральных повинностей ясачных людей была также переведена на деньги: недельные, ездовые, перевозные, полоняничные вкупе составили ок. 30 коп. на ясак.

В первой четверти XVIII в. гнет абсолютистского государства резко возрос: денежное содержание ясака достигло 9 руб. 61 коп. с русских и 9 руб. 43 коп. с нерусских крестьян, хлебная часть составила по 1 четверти ржи и 1 четверти овса и ржаной муки. Столь же стремительно росло денежное обложение черносошного двсра. е 1701 г. на каринский удмуртский двор приходилось 2 руб. 11 коп., а 1702 г.-3 руб., в 1722 г -бруб

Чрезвычайно обременительными были поставки работных людей .на строительство Петербурга, городов-крепостей. Петровские прибыльщики неутомимо изобретали новые поборы; с иноверческих свадеб - до 1 руб., калымных - 3 руб., с домовых бань, пасек, за право курения кумышки, сязыческих мольбищ и т.д.

Паспортная система, подушный учет населения, введенные в 1721-1722 гг., окончательно ликвидировали свободу передвижения государственных крестьян, в число которых были включены все черносошные и ясачные крестьяне. Тягло отныне закреплялось за наследственным сословным статусом каждого лица мужского пола, независимо от возраста, имущественного состояния и работоспособности. Усилились фискально-полицейские функции общины. Феодальная рента государству была выделена в особый оброк (40 коп.), дополнявший подушную подать, и росла гораздо быстрее последнего: уже в 1760 г. составила 1 руб., в 1783 г. - 3 руб., в 1797 г. - 4 руб. 66 коп., в 20-ых гг. XIX в. - достигла 10 руб. с души, В 1832 г. введен

дифференцированный по уездам оброк, характерно, что уезды Вятской губ. с нерусским населением облагались более высоким окладом. В 40-50 гг. XIX в. повинности государственных крестьян составляли почти 20 руб. в год на ревизскую душу. Реальный рост обложения был, разумеется, ниже, если учесть падение стоимости рубля. Сохранялись и натуральные повинности, из которых наиболее обременительными были ямская и дорожная, они сопровождались повинностью по содержанию этапных пунктов, тюрем, лазаретов на Сибирском тракте и т.д.

Усиление феодально-крепостнической эксплуатации, унификация податного положения сопровождались усилением национального гнета. В XVI- XVII вв., когда позиции центральной власти на вновь присоединенных территориях не были еще достаточно прочными, сохранялась реальная опасность восстаний местных народов, политика центральной власти отличалась большей гибкостью и терпимостью. В официальных документах всячески декларировалась забота о них, в наказах воеводам Казани и других городов рекомендовалось управлять "лаской, а не жесточью", оберегать их от чрезмерных злоупотреблений. По челобитным коренных жителей назначались сыски, задачей которых было расследование злоупотреблений представителей власти,

регулирование поземельных отношений с целью защиты землевладения нерусских ясачных и черносошных общин. В определенной мере сохранялась и опора на социальные верхи из среды коренных жителей. Политика христианизации не имела наступательно-насильственного характера, сопровождалась большими льготами и наградами Одним словом, патерналистские мотивы в национальной политике на этом этапе звучали достаточно ярко. Запретительные меры касались кузнечного ремесла и серебряного дела, продажи нерусским людям оружия, военного снаряжения, была сведена к минимуму продажа им железных орудий труда. К числу профилактических мер относились аманатство и внедрение прослойки коштанов и ябедников.

В петровскую эпоху абсолютизм переходит к значительно более откровенной русификаторской политике, орудием которой становится насильственная христианизация. Указы 1720-1722 гг. о трехлетней податной льготе, об освобождении от рекрутской службы принявших христианство в 1740 г. дополняются указами о переложении податей и повинностей с новокрещенных на оставшихся в язычестве, в Казани создается Новокрещенская контора с штатом проповедников и солдат.

Насильственная христианизация, сопровождавшаяся злоупотреблениями, размеры которых поразили воображение правительственного чиновника А.И.Свечина, направленного в Поволжье Сенатом с целью выяснения причин обнищания населения, закономерно воспринималась удмуртами как угроза существованию этноса: неслучайно одним из мотивов участия в пугачевщине было желание "быть им по прежнему идоляторскому заблуждению вотяками".

Поощряя беспощадную борьбу церкви с язычеством, правительство одчоерешмо манипулировало правом удмуртов варить ритуальный напиток -кумышку. В 1706 г. это право было признано за удмуртами, бесермянами и татарами (из платежа в казну 550 руб.), в 1749-1751 гг. последовал запрет, в 1802 г. кумышковарение при условиях уплаты с души 25 коп. восстанавливается, в 1818 г. - последовал новый запрет, в 1830 г. -очередное разрешение и т.д.

В 30-е годы >«< в. наблюдается некоторое смягчение нацйоналвной политики. Вслед за распоряжениями Николая I от 1838 г. Синод секретно дал еятслсму гр>;»«>п*о&пу

предписание "не преследовать за невежество". В 1846 г. министр государственных имуществ П.Д.Киселев разработал программу борьбы с язычеством у удмуртов, предусматривавшую проведение системы мер в рамках законности и не допускавшую крайне грубых проявлений насилия. Она была одобрена Николаем I.

Классовая борьба крестьянства анализировалась в работах автора в соответствии с выработанной в отечественной историографии классификацией. Выделены легальные, дозволенные самой властью формы социального протеста, такие как подача челобитных в правительственные инстанции и самому царю и перманентно текущие формы борьбы: бегство, утайка во время переписей и ревизий дворов и душ, невыполнение правительственных указов, распоряжений администрации, неуплата податей и недоимок. Одним из примеров борьбы с исчерпывающим использованием приемов и способов, укладывающихся в рамки законности, являются события на севере Удмуртии, начавшиеся в 70-е годы XVII в., вызванные засильем в удмуртских общинах бывших каринских феодалов и вятской администрации. Исчерпав разрозненные попытки крестьян вернуть захваченные земельные угодья и освободиться от ростовщической , кабалы, общины-доли удмуртов стали сплачиваться, вырабатывая на мирских советах единую линию поведения и заключая "одинашные" записи. Только сплоченность, поддержка мира позволили удмуртским челобитчикам добиться проведения на Вятке трех грандиозных сысков, продолжавшихся до 1704 г., в результате которых часть отнятых земельных угодий была возвращена в удмуртские общины и освобождены незаконно закабаленные половники и работники.

Анализ конкретного материала убеждает, что волнения, характеризующие«» массовым неповиновением, противостоянием с власть предержащим'*, сопровождали резкие повороты а фискальной политике, либо мероприятия, ведущие к коронным изменениям в статусе сословных или этнических групп крестьян. Так, реакцией на введение подушной подати были волнения в нескольких удмуртских сотнях Арской дороги в 1724 г. Движение было подготовлено мирскими властями, его возглавили сотники. Приписка к Ижевскому и Боткинскому заводам, тяжелые условия труда на строительстве этих предприятий вызвали волнение крестьян нескольких сотен и

волостей, в которых проживало не менее 13 тыс. душ м.п. Волнения продолжались с 1758 по 1762 гг. и сопровождались введением в селения приписных воинской команды с артиллерией, сражениями, в ходе которых были убитые и раненые.

Причисление к непременным работникам Ижевского завода крестьян-удмуртов Завьяловской и Юськинской волостей также привело к массовым выступлениям и лишь угроза немедленного применения оружия заставила крестьян уступить. Стихийные выступления "с дрекольем" против наиболее рьяных миссионеров в ряде удмуртских селений вызвала массовая насильственная христианизация, а в первой половине XIX а. -деятельность акцизных чиновников. Картофельными бунтами отозвалась в 1841-1842 гг. на внедрение новой культуры государственная деревня, недавно до этого пережившая киселевские реформы и продолжавшая опасаться "передачи под барина". Традиционные выступления помещичьих крестьян "за отыскание вольности' тоже активизировались в переломные моменты, такие как передача имения наследникам, продажа и т.д. Так случилось при продаже имений Яушевых, которыми они владели с 1582 г., новым владельцам - Тевкелевым. Волнения, начавшиеся в 1733 г., е 1742 г. перешли в вооруженную борьбу и бьш подавлены в 1743 г., но возобновились вновь в 60-е годы -период выборов депутатов в Уложенную комиссию от государственных крестьян.

В работах автора уделено внимание и периодам нарастания социальной энтропии, перегрева, приводившего к крупным восстаниям, охватывавшим значительные территории и вовлекавшим в свой круговорот крестьян (и не только крестьян) разной этнической и социальной принадлежности. Как правило, восстания сопровождали кризисы, надломы в функционировании общества. Присоединение территории бывшего Казанского хамства сопровождалось массовыми восстаниями народов Поволжья, а которых принимали активное участие и арские люди - южные удмурты, как феодально: патриархальная еерхушка, так и "черные..юди\

Нерусское население Прикамья неоднократно {в 1615-1616,1662-1804,168М&И 1704-1711 и 1735-1737 гг.) вовлекалось в востания башкир, отличавшиеся сложный характероми не получившие однозначной оценки в литературе. В восстания« 1615-1616, 1704-1711 гг. роль южных удмуртоа была достаточно заметной. Самым яркий аызойси

классовой борьбы крестьянства Удмуртии является'участив в восстании под предводительством ЕДПугачева. Прикамская часть Удмуртии забурлила уже о декабре 1773 г. Среди наиболее активных движущих сил восстания в крае были заводские мастеровые, приписные и дворцовые крестьяне, татары, башкиры и удмурты. У каждой группы участников были свои требования и претензии к власти, сври надежды, связываемые с приходом нового царя-батюшки. Мастеровые и приписные громили ненавистные заводы, уничтожали заводскую документацию, татарские крестьяне, . принадлежавшие помещику Тевкелеву, мечтали об освобождении из крепостнической неволи, удмурты желали избавиться от насильственной христианизации и слишком назойливой опеки своих духовных пастырей - православных священников. Борьба в крае *зспыхнула с особой силой в период прохождения по территории Удмуртии главной повстанческой армии под предводительством Е.И.Г1угачева.

Пытаясь осмыслить классовую борьбу крестьянства, в том числе и восстания, с новых позиций, вряд ли можно согласиться со стремлением некоторых публицистов после длительной апологии впасть в другую крайность, оценивая их как движение головорезов и разбойников. Восстания - неизбежная форма социального протеста .. низших, податных сословий, прежде всего крестьянства, исчерпавших другие способы борьбы за улучшение своего положения, выражение процессов дестабилизации, кризиса, охватившего и структуры власти, и сам класс феодалов.

В целом же Удмуртия в XVI! - первой половине XIX в. была относительно спокойным по сравнению с центральными и юго-восточными районами регионом. Обусловлено это было, по мнению авторами преобладанием государственных крестьян, располагавших куда большим пространством свободы, и законопослушностью коренного населения, на опыте убедившегося в катастрофических последствиях социальных и этнических конфликтов, доведенных до вооруженной борьбы. .

Заключение. Изучение истории крестьянства и аграрного строя удмуртской деревни XVII - первой половины XIX е. дает основания утверждать, что неоднозначные последствия сложного процесса присоединения края к России., окончательно

завершившегося в эпоху, когда страна переживала глубокий структурный и системный кризис, были преодолены к 30-ым гг. ХУНв.

Активный процесс заселения и хозяйственного освоения стал наиболее эффективным средством интеграции края, расположенного между Русским Поморьем и Средним Поволжьем, в систему Российского государства. Создание благоприятных условий для помещичьей и монастырской колонизации (на юге), поощрение вольнонародной колонизации привели к тому, что уже в конце XVIII в. русское крестьянство стало составлять более половины населения Удмуртии, а к 60-ым годам XIX в. удельный вес удмуртов на территории 4-х уездов упал до 23,5 %. Этническая территория удмуртов сложилась в современном ее виде уже к концу XVII в., в дальнейшем шла инфильтрация русского населения в пределы волостей и общин, формировалась этническая чересполосица.

Главным действующим лицом истории края являлся крестьянин, ведущий традиционное хозяйство с использованием простых, почти не изменявшихся на протяжении столетий орудий труда и агротехнических приемов и обязанный платить ренту за пользование землей.

Основой же развития крестьянской экономики являлась семья, существовавшая ь различных вариациях неразделенной и малой нуклеарной. Циклы распада неразделенной семьи на малые и обратной регенерации имели свою внутреннюю закономерность.

Земельная собственность имела расщепленный между крестьянским двором, общиной и государством характер, при этом постепенно укреплялись позиции государства, которое после Генерального межевания и внедрения земельных переделов стало почти монопольным собственника*», усилилась и регламентация жизни крестьянской общины.

Крестьянское хозяйство края, во многом сохранявшее многоотраслевой, комплексный характер, постепенно включалось в товарио-денежные отношения Благодаря успехам в производстве зерна Удмуртия была интегрирована не только ь систему всероссийского, но и европейского рынка в качестве поставщика хлеба, льна кож, пушнины, меда. Посредником между рынком « непосредственный произайдите/ши

выступал скупщик, игравший в экономическом развитии противоречивую роль, и как это ни парадоксально, способствовавший консервации натурально-патриархального уклада, особенно в удмуртско-сесермянской деревне.

Главным объектом социального гнета являлась крестьянская община, инкорпорированная в систему феодального государства в качестве самой низшей единицы.

В политике государства достаточно определенно выделяются два этапа, водоразделом между ними являлось формирование абсолютистского государства.

Поиски наиболее эффективных форм управления привели в начале XVII в. к окончательному установлению воеводской формы правления, прошедшей отработку в Казанском крае. В конце XVI в. правительственные органы отказались от попыток создания социальной опоры на служилое землевладение инородческих арских князей и перешли к эксплуатации коренного и большей части пришлого населения в системе государственного феодализма. До конца XVII в. сохранялись определенные различия в положении южных и северных удмуртов. Последние, во всяком случав де-юре, обладали правом экстерриториальности и подчинялись непосредственно Москве. Наблюдалась тенденция ко все большей унификации податного положения всех этнических групп крестьянства и к замене натуральных повинностей денежными. Разница в фискальном положении русских и нерусских крестьян выражалась преимущественно в размахе злоупотреблений феодально-бюрократического аппарата. Насильственная христианизация, усилившаяся с 40-ых гг. XVIII в., усугубила положение нерусского населения, являясь одним из выражений национального гнета, она воспринималась коренным населением как стремление ликвидировать этническое своеобразие и стала главной причиной его участия в восстании под предводительством Е.И.Пугачева.

На протяжении всего изучаемого периода крестьянство вело повседневную борьбу за выживание и за сохранение определенного пространства свободы в сложившейся системе отношений, используя все формы скрытого и дозволенного законом выражения протеста. В моменты отчаяния, следовавшие за резкими переломами в политике

4Я

правительства, борьба выплескивалась в волнения, а кризисы, когда происходило резкое усиление социальной энтропии, сопровождались вооруженной борьбой и восстаниями.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:

Монографии и разделы в обобщающих работах.

1. Крестьянство Удмуртии в XVIII веке. Ижевск, 1977 -10,97 авт.л.

2. Удмуртия в эпоху феодализма (конец XV - первая половина XIX в.). Ижевск, 1994.-14,04 авт.л.

3. Удмурты. Этюды из истории IX - XIX вв. Ижевск: Удмуртия, 1994. -12,3 авт.л.

4. Сельское хозяйство и промыслы (в соавторстве с В.В.Пундани). Крестьянство Народы Урала в XVIII веке II История Урала с древнейших времен до 1861 г. М.: Наука, 1989-4авт.л.

5. Заселение и хозяйственное освоение Среднего Поволжья и Ура/т (XVII - середина XVIII в.) II История крестьянства России с древнейших времен до 1917 г. М.: Наука, 1993. Т.З. -1 авт.л.

Статьи.

1. К вопросу о социально-экономических отношениях в Удмуртии (до 60-х гг XIX в.) II Записки УдНИИ. Вып.20. Ижевск, 1968. -1,4 авт.л.

2. Исторические корни дружбы удмуртского и русского народов (в соавт с В.ЕВладыкииым)// Ижевск: Удмуртия, 1970. -1 авт.л.

3. О состоянии земледелия в" Удмуртии во второй половине XVIII в. II Вопросы истории Удмуртии. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1974. -2 авт.л.

4. К характеристике этносоциальных отнс пений в удмуртской деревне конца XVII -начала XVIII в. (в соавт. с В.Е.Владыкиным) // Там же. -1 авт.л.

5. Численность и расселение удмуртов в XVIII в. // Вопросы этнографии Удмурт ии Ижевск, 1976.-2,3 аьт.л.

6. Удмуртская семья в первой четверти XVIII в. И Вопросы финно-угрсвед«н«я Тезисы докладов на XVI Всесоюзной конференции фиико-угроведоз. Сыктывкар, 1979 -0,1 авт.л.

7. Аграрная политика царизма и поземельные отношения в Удмуртии в XVIII веке. II Социально-политический и культурный облик деревни в его историческом развитии. XVIII сессия симпозиума по изучению проблем аграрной истории. М.: Наука, 1980. -0,1 автл.

8. Семья у удмуртского и русского крестьянского населения Удмуртии в последней четверти XVII - первой четверти XVIII в. II Вопросы социально-экономического и культурного развития Удмуртии в XVII - первой половине XIX в. Ижевск, 1981 -1,9 авт.л.

9. Роль русского крестьянства в заселении удмуртского Прикамья в XVII - XVIII вв. II Сельское хозяйство и крестьянство Среднего Поволжья в период феодализма и капитализма. Чебоксары, 1982.-0,3 авт.л.

10. Письменные источники по истории удмуртов IX - XVII вв. (в соавч. с В.Е.Владыкиным) // Материалы по этногенезу удмуртов. Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1982.-2,4 авт.л.

11. Типология удмуртской крестьянской семьи конца XVII - первой половины XIX в. II Социально-демографические аспекты развития производительных сил деревни. XX сессия Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Тезисы докладов и сообщений. М.:Наука, 1984.-0,1 авт.л.

12. Удмуртская семья в XVIII - первой половине XIX в. II Семейный и общественный быт удмуртов в XVIII - XX в Устинов: НИИ при СМ УАССР, 1985. -1 авт.л.

13. Особенности проникновения товарно-денежных отношений удмуртскую деревню XVII - XVIII вв. II Проблемы социально-экономического развития деревни Среднего Поволжья в период феодализма. Казань: АН СССР. Казанский филиал, 1986. -О.Завт.п.

14. Типология крестьянской семьи Удмуртии конца XVII - первой половины XIX в. II Социально-демографические аспекты развития производительных сил деревни. Материалы XX сессии Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Таллинн. 1987. - 0,5 автл.

15. Поземельные отношения на севере Удмуртии в XVI - XVII веках. // Крестьянство Урала в эпоху феодализма. Свердловск: Уро АН СССР, 1988. -1 авт.л.

16. Типология удмуртской крестьянской семьи конца XVII - первой половины XIX в. I! Материалы VI Международного конгресса финно-угроведов. М.: Наука, 1989. - 0,3 авт.л.

17. Служилое землевладение арских князей в Удмуртии XVI - первой половины XIX веков. II Проблемы аграрной истории Удмуртии. Ижевск. 1988. -1 авт.л.

18. Новые грамоты арским князьям на Вятке II Советские архивы, 1989. N 4. -0,6 авт. л.

19. Историография истории крестьянства и аграрного освоения Урала в XVII -первой половине XIX в. II История, историография и источниковедение Удмуртии; И.кевск, 1992. -1 авт.л.

. 20. Материалы Генерального межевания как источник по истории Удмуртии XVI -первой половины XIX в. .//Актуальные проблемы историографии России. Ижевск, 1992. -1 авт.л.

21. Этническое взаимодействие в системе жизнеобеспечения крестьянства Удмуртии в XVII в. II Аграрный рынок в его историческом развитии. Тезисы докладов и сообщений XXII сессии Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Свердловск: 24-27 сентября 1S91 г. М., 1991. - 0,2 авт.л.

22. Удмурты: уроки прошлого II Материалы Первого всесоюзного съезда удмуртов. Ижевск, 1992.-0,5 авт. л.

23. Традиции и инновации а крестьянском земледелии Вятского края первой половины XIX в. II История и культура Волго-Вятского края. Тезисы докладов и сообщений к межрегиональной конференции. Киров, 1994. - 0,2 авт. л.

24. Сравнительная характеристика количественного и поколенного состава семьи у удмуртов и русских в начале XVIII века // Congressus Quntus Internationaiis Fenno-Ugristarum. Turku. 20-27 VÎI11980. Suomen Kielen Seura. Turku, 1980 -1 авт.л..

25. The Udmurts in the System of the Russian feodal State (XV-XVII cc). Oulu. 19ЭЗ Тезисы к Международному конгрессу "История финно-yrpwa" - в печати - 0,5 авт л

подписано в почать 1.03.95.

Тиране ЮС экз. Заказ В 471. Объединение " Полиграфия " -