автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Актуализация постмодернистской парадигмы в культуре конца XX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Актуализация постмодернистской парадигмы в культуре конца XX века"

На правах рукописи РОГАНОВА Ирина Сергеевна

АКТУАЛИЗАЦИЯ ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ПАРАДИГМЫ В КУЛЬТУРЕ КОНЦА XX ВЕКА (на примере немецкоязычной литературы)

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора культурологии

Москва 2010 2 8 0КТ 2010

004611685

Работа выполнена в НОУ ВПО «Столичный институт иностранных языков» Министерства образования и науки Российской Федерации

Официальные оппоненты:

Черносвитов Павел Юрьевич - доктор культурологии Козьменко Ольга Петровна - доктор культурологии, доцент Колязин Владимир Федорович - доктор искусствоведения

Ведущая организация:

Российский институт культурологии Министерства культуры РФ

Защита состоится «/» 2010 года в часов на

заседании диссертационного совета Д. 210.004.01 в ФГНИУ «Государственный институт искусствознания» Министерства культуры РФ по адресу: 125009, Москва, Козицкий переулок, дом 5.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Государственного института искусствознания.

Автореферат разослан « _2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Дуков Евгений Викторович, доктор философских наук, профессор

В конце XX - начале XXI века проявилась готовность естественных и гуманитарных, технических и искусствоведческих наук, которые до того пребывали в строгом академическом разделении, к сотрудничеству и взаимосвязям. В основу этого процесса легла потребность продуктивного использования достижений из других областей для целей собственной науки. В немецкоязычном литературоведении с 1990 года вместо единого подхода одновременно получили распространение различные методы. В распоряжении исследователей оказался новый инструментарий для литературоведческой аргументации и анализа. Из этого эклектического набора каждый мог выбрать подходящее именно ему.

В это время начал усиленно обсуждаться вопрос о статусе новейшего немецкого литературоведения как части культурологии. Это те рамки, в которые оно непременно должно было попасть, так как культурологическое пространство объемлет большинство гуманитарных методологических школ и течений. Эта новая для германского литературоведения ориентация обусловлена давними транс- и интердисциплинарными методологическими течениями, которые явились исходным пунктом понимания культурологической основы этого предмета, отправной точкой на пути превращения литературоведения в часть культурологии, интеграции в ее рамки. Таким образом, литературоведение стало причисляться к культурологии.

Культурологически ориентированное литературоведение

означает в равной степени расширение предметной области дисциплины и ее междисциплинарную ориентированность. В его контекст вписываются размышления об истории и цивилизации Норберта Элиаса, которые были опубликованы им в 1939 году в лондонской эмиграции в виде сочинения «О цивилизации», и которые только в 1970 годы получили широкое распространение в связи с увеличивающимся влиянием культурологических штудий и социально-исторического литературоведения. В этом произведении Элиас описывает развитие современного европейского общества со времен средневековья через цепочку этапов моделирования и дифференциации как процесс социализации. В выводах, во многом исходящих из интердисциплинарности, он предлагает современному литературоведению различные перспективные возможности интеграции.

Опять-таки с культурно-социологической точки зрения французский исследователь Пьер Бурдье в своей работе «Тонкие различия» (1979) рассматривает различия в специфике культуры потребления (как индивидуальной, так и массовой) как признак общественных различий. В поздней работе «Правила искусства» (1992/1999) Бурдье приводит в пример Флобера, который еще в XIX веке изложил свое понимание «литературного поля» и, тем самым, предоставил литературоведению культурно-историческую альтернативу.

Литературоведение не просто сразу включить в культурологию, хотя оно постепенно и втягивается в ансамбль с другой, искусствоведческой и культурной продукцией. Однако сложность литературы, которая сама по себе имеет самостоятельную ценность, и необходимость ее изучения требуют включения литературоведения в науку, которая обеспечит первостепенной важности исследование литературы в тандеме с другими культурнымй дискурсами, которым литературная практика и эстетика многим обязана. Прежде всего, от этого выиграет лишь сама литература. Так или иначе, литературоведение с конца XX века постепенно изменяет свой статус.

Мы исходим их того, что культурология описывает и анализирует культурные структуры и феномены. Культурной практикой в соотношении с общественными стратегиями, т.е. гуманитарными изысканиями в свободном стиле (Энгельман) занимаются этнографы, филологи, медиевисты, социологи, культурологи. С научной точки зрения конъюнктуру понятия «культурология» можно определить также как методологически закрепленную легитимацию того, что некогда было названо «гуманитарными науками». Термин «Geisteswissenschaften» существует только в немецком языке. На место употребляемых в англо-американском и французском языковых пространствах «humanities» или «sciences humanities» должно прийти более точное название - «наука о культуре», которая имеет своим предметом как материальные достижения человеческого сообщества, так и абстрактный опыт.

В противовес сверхпонятию «культурология» изначальное появление понятия «Cultural Studies» («культурные штудии», изучение культуры) имело в основе очень точный и политически ориентированный метод: от литературоведческих исследований 1950 годов к популярной литературе и кино, захватив попутно рекламу и

прессу. В Англии в рамках общественных трансформаций после второй мировой войны возникает новый, с одной стороны, политический, с другой - педагогический проект: в 1957 году Ричард Хоггартс представил своей книгой «Применение литературы» взгляд на комплексный культурный феномен; он же и основал в Бирмингеме исследовательский институт - Центр по изучению современной культуры. Предметы изучения в этом институте уже тогда соответствовали предметам современных культурологических штудий, т.е. культурологии: это были народная песня и поп-музыка, искусство в повседневной жизни, молодежная культура, спорт и т.д. Наряду с Хоггартсом инициаторами культурологических штудий были Раймонд Уильяме («Культура и общество», 1958) и Е. П. Томпсон («The Making "Culture and Society" of the English Working Class», 1963).

Методологически культурологические штудии вписываются, с одной стороны, в традицию марксистской философии XX века (Альтюссер, Франкфуртская школа), с другой - в рамки структурализма и дискурсивного анализа. Как и языковые знаки в структурализме, все элементы общественной реальности интерпретируются не как единожды заданные; их суть конституируется больше на комплексной системе отсылок к различиям, они предстают как сплетение «дискурсов и практик, сеть соотношений которых и должна быть проанализирована» (Энгельман). Культура при этом не предстает в рамках ортодоксально марксистского разделения в качестве надстройки над товарно-денежными отношениями и не рассматривается таким образом. Она анализируется в совокупности со всеми дискурсами и общественными проявлениями, которые передают ей общественный опыт.

При этом происходит радикальная демократизация культурных процессов: культура больше не есть продукт потребления высших слоев общества - элиты; она включает в себя различные субкультуры, молодежную культуру, культуру рабочего класса, поп-культуру, культуру этнического меньшинства, формы проявления мультикультурности. К тому же, после все возрастающей интернационализации культурологических штудий, начавшейся с 1980 годов, наблюдается явное расширение объектов исследования. Последние, с одной стороны, делают акцент на междисциплинарном характере культурологических штудий, с другой стороны,

выкристаллизовываются из традиционного литературоведения. Предметами культурологии становятся:

- воздействие произведений искусства;

- влияние поп-культуры;

- структуры медиаинсценировок;

- организация постановок;

- анализ популярных феноменов: шоу, телевидение, телевизионные дискуссии, музыка, шопинг, мода, стиль жизни, потребление (Хюгель);

- дискурс тела, конструирование идентичности, для которой культура поставляет материал (этническая, социально-уровневая, сексуальная, индивидуальная или коллективная идентичность);

- расизм и мультикультурность;

- общение по e-mail и киберкультура;

- культурная политика, город, колонизация, глобализация и многое другое.

Достижениями культурологических штудий являются, прежде всего, декларация и продвижение современной методологически обоснованной социологии или дискурсивного анализа культуры. Литературоведение, которое в современном европейском дискурсе понимается тоже как культурология, занимается тем, что размещает феномены сугубо литературной культуры в общекультурном пространстве, оно определяет в культуре место массовой и развлекательной литературы или понимание литературной культуры в контексте медиаконкуренции, артперформансов и киберпространства. При этом не становится излишним и подробный филологический, герменевтический, феноменологический и т. д. анализ отдельного текста.

Итак, в работе предлагается рассматривать литературоведение как часть культурологии в соответствии с последними европейскими исследовательскими тенденциями.

Искусство постмодернизма представляет альтернативы органично появившимся способам изображения, образам мышления и ценностной иерархии, и позволяет появиться этим альтернативным вариантам в художественной ткани обоснованными с культурологической точки зрения.

С одной стороны, постмодернизм - понятие, соотносимое с такими направлениями, как реализм и модернизм, - во многом

определяется хронологическими рамками, о чем свидетельствует приставка «пост».

С другой стороны, - это явление культурно-историческое, выросшее из ощущения человека конца XX века как проблемного.

Так как постмодернизм развивает уже имевшиеся в модернизме проблемы, он может пониматься как парадигма, проявляющаяся в культуре (архитектуре, живописи, музыке, балете) и литературе и имеющая междисциплинарный характер: так . культурология сегодня использует литературоведческий, философский, лингвистический, и другие инструментарии. Границы между литературой, наукой и субкультурой при этом исчезают так же, как и очертания воспринимающего субъекта. Новые средства массовой информации создают «environment», окружающую среду (Пепер), синхронную коммуникацию посредством знаков и образов: они переполняют сознание реципиента, который не способен больше расшифровывать содержание и значения, а может только воспринимать «картинки».

Проблема формирования нормативной парадигмы в области гуманитарных наук и традиционной филологии оказалась в центре критической рефлексии. Вопрос литературных эпохальных категорий в результате высветился по-новому.

Постмодернистская парадигма и постмодернистский дискурс сосуществуют в диалектическом двуединстве. Мы попытаемся в нашей работе выделить некоторые основные моменты постмодернистского дискурса в немецкоязычном пространстве: дискурс как семиотический процесс, актуализирующийся в литературной, литературоведческой, культурной, социально-исторической практиках, как «форма знания»; дискурс в узколингвистическом смысле как специфика организации речевой деятельности; дискурс как дискуссия о постмодернизме (также мы затрагиваем литературоведческий дискурс); дискурс как реализация философских / постструктуралистских параметров и особенностей постмодернизма и, наконец, дискурс постмодернизма как культурно-исторического явления конца XX века.

До сих пор остаются спорными вопросы - состоялся ли постмодернизм в Германии и других немецкоязычных странах как литературное направление, эпоха, было ли влияние его решающим для нового поколения писателей, оформился ли он в систему. Немецкоязычная литература конца XX века искала свой «особый путь» развития (немцы, например, всегда говорили о том, что их

литература должна развиваться традиционно по-немецки, игнорируя новшества извне, тем самым облегчая себе путь и способствуя сохранению особых ментальных характеристик), и мы попытаемся определить, был ли постмодернизм для нее обусловлен только хронологически или же качественно тоже. Число произведений, насыщенных постмодернистскими элементами и мотивами, с каждым годом увеличивается. Постмодернистская литература пользуется уже ставшими интернациональными средствами. Постмодернизм XX века существует вне зависимости от того, «принят» он в отдельно взятой стране или нет. Имеет место основная ассоциация с постмодернизмом как философской системой с постструктуралистским инструментарием.

В современной немецкой гуманитарной науке под грифом «немецкая литература» принято объединять всю немецкоязычную литературу: Германии, Австрии и Швейцарии. Нам представляется разумным также придерживаться данной точки зрения немецких коллег. Мы выбираем позицию, которая позволяет наиболее продуктивно осмыслить происходившие на немецкоязычном культурном пространстве процессы. В противном случае, если учитывать деление по странам и обособлять национальную идентичность, наше исследование бы непомерно разрослось. Мы ограничиваем нашу работу и хронологически: в ней представлены, в основном процессы, происходившие в 1980 -1990 гг.

Постмодернистский дискурс органично вписался в контекст немецкоязычного культурологического пространства конца XX века. Одна из задач нашего исследования - показать специфику этой интеграции.

Обобщающие работы по разрабатываемой нами теме отсутствуют как в Германии, Австрии и Швейцарии, так и в России. В русскоязычных работах нет отдельных исследований, целиком посвященных постмодернистскому дискурсу в немецкоязычном культурологическом поле. Однако уже наблюдается тенденция включения литературы и литературоведения в системное поле культурологии.

Можно отметить книгу «Филология - искусствознание -культурология: новые водоразделы и перспективы взаимодействия» (Междунар. и науч. конф. : тезисы докладов. - М., 2009), монографию H.A. Кузьминой «Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка (М.: Едиториал УРСС, 2004). О такой

же интеграции можно говорить и в отношении научных трудов Вадима Руднева, в которых не делается принципиального разграничения между понятиями культурологии и литературоведения. Частый анализ художественных произведений органично вписывается в культурологическую направленность его работ, пестрящих сравнительными парадигмами. Можно назвать «Энциклопедический словарь культуры XX века» (М.: Аграф, 2001) или сборник избранных работ «Философия языка или семиотика безумия» (М.: Издательский дом «Территория будущего», 2007).

Эти же тенденции имеют место в монографии Г.В. Макаровой «Актерское искусство Германии. Роли. Сюжеты. Стиль. Век XVIII -век XX». - (М.: РГГУ, 2000); в сборниках «Символизм и модерн -феномены европейской культуры» (М.: Издательство « Спутник +», 2008), «Город развлечений. Наблюдения, Анализы. Сюжеты» (СПб.: РАН, ГИИ, 2007), «Бремя развлечений. Otium в Европе XVIII - XX вв.» (СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006). Идея междисциплинарного изучения художественной культуры актуализируется в книге H.A. Хренова «Социальная психология искусства: переходная эпоха» (М.: Альфа-М, 2005).

Это лишь некоторые исследования, являющиеся началом этапа интеграции литературы в культурологическое пространство.

О постмодернистских тенденциях в немецкоязычной литературе говорится в монографии Ю. Л. Цветкова «Литература венского модерна. Постмодернистский потенциал» (М., Иваново: Издательство МИК, 2003), в сборнике «Германия XX век. Модернизм. Авангард. Постмодернизм» (М.: РОССПЭН, 2008) в ряде статей также в той или иной степени исследователи касаются такого феномена, как постмодернизм. Можно отметить статьи В.Д. Седельника, A.A. Гугнина, В.Ф. Колязина.

Так или иначе, интерес к постмодернизму в немецкоязычной литературе, к изменениям культурной парадигмы хоть и с большим опозданием, появляется в отечественной науке. К сожалению, интерес этот представлен пока что либо исследованием отдельных произведений авторов, либо с точки зрения постмодернистских перспектив, уже обозначенных, но пока никак не оформившихся. Мы же анализируем природу этого явления в целом.

Исследованием проблемы изменения культурной парадигмы как предпосылки трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века, проблемы постмодернизма в немецкоязычной литературе, к

сожалению, очень мало занимаются зарубежные ученые. Анализ их трудов представлен в главе «Рецепция постмодернизма в немецкой гуманитарной науке».

Обзор работ исследователей позволяет сделать вывод о перспективности направления в исследовании постмодернистского дискурса как основы трансформаций в культурной парадигме и немецкоязычной литературе конца XX века.

Особенностью нашей работы, возможно, является то, что академический метод исследования применяется к такому изначально неакадемическому феномену, как постмодернизм (однако мы частично используем и постструктуралистский подход).

Итак, актуальность исследования заключается в обращении к неизученной проблеме постмодернистского дискурса в связи с малочисленными исследованиями данного вопроса в работах зарубежных и отечественных ученых. Актуальность исследования состоит и в том, что оно является первой попыткой в отечественной науке представить глобальную панораму изменения культурной парадигмы как предпосылки трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века, исследовать постмодернистский дискурс - основную причину и движущую силу этих трансформаций, а также показать, как немецкое литературоведение становится частью культурологии.

Объект исследования - немецкоязычная литература и культура конца XX века, а предметом исследования выступает постмодернистский дискурс.

Материалом исследования являются многочисленные произведения немецкоязычной литературы 1980-1990 годов XX века, а также литературно-критические, культурологические, исторические и философские статьи, научно-исследовательские сборники и монографии, посвященные общелитературной и культурологической дискуссии в немецкоязычных странах.

Цель настоящей диссертации - исследование тенденций развития немецкоязьиной литературы 1980-1990 годов как части единого культурного процесса, а также исследование постмодернистского дискурса как основной предпосылки трансформаций литературной парадигмы.

В соответствии с общей целью ставятся следующие задачи:

- исследование изменения культурной парадигмы как предпосылки трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века;

- исследование влияния немецкого искусства и эстетики масс-медиа на литературную практику: трансформации текстовых форм под влиянием музыкальной практики и живописи, развития традиций описаний музыки и живописи в литературе, проблемы социологического и культурного воздействия на немецкоязычную литературу конца XX века медийных технических средств, взаимоотношений литературы и радио в рамках немецкоязычного культурного пространства, феномена Интернета как проекта, соединяющего искусство, литературу и жизнь, в котором в рамках эстетических экспериментов пересекаются границы сфер влияния;

- описание истории развития библиотечного дела и культуры чтения в Германии, сопоставление интенсивности обращения к книге в Германии конца XX века с другими медиа; исследование факторов, влияющих на культуру чтения (таких, как уровень образования, семейная социализация, литературная традиция и т.д.);

- описание панорамы развития немецкоязычной литературы конца XX века;

- выявление доминирующих направлений, тем и мотивов (особенностей отображения человека и общества конца XX века в немецкой литературе и культуре);

- исследование постмодернистской парадигмы в контексте развития немецкоязычной литературы 1980-1990 годов: истории возникновения в немецкоязычной литературе постмодернизма и преломления последнего в свете национальной специфики, истоков постмодернизма на немецкоязычной почве и влияния зарубежной эстетики на формирование постмодернистской парадигмы в немецкой культуре, дискуссии по проблеме актуализации постмодернистской парадигмы в Германии, процесса интеграции постмодернизма в немецкоязычное культурное пространство.

- анализ роли постмодернистского дискурса и определение места постмодернистской парадигмы в немецкоязычной литературе конца XX века.

Научная новизна работы состоит в обобщениях, базирующихся на результатах анализа культурной обстановки конца XX века, в исследовании постмодернистского дискурса в немецкоязычной

литературе восьмидесятых-девяностых годов XX столетия и в предпринятой попытке освещения панорамы развития немецкоязычной литературы конца XX века в контексте единого культурного процесса.

Теоретическая значимость определяется научной концепцией данного исследования, родившейся, во многом, из полемики с немецкоязычными консервативно настроенными исследователями; данная концепция заключается в том, что мы последовательно доказываем наличие постмодернистского дискурса как основного движущего вектора изменения культурной парадигмы и трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века.

Методологическая основа диссертации обусловлена концепциями классической и современной теории и истории культуры, искусства и литературы. В работе применяются следующие методы анализа: культурно-исторический, сравнительный, биографический, герменевтический,

феноменологический, постструктуралистский и структурно-семиотический.

В процессе работы привлекались различные культурологические, литературоведческие, философские и психоаналитические концепции как отечественных исследователей -М. Бахтина, И. Ильина, Ю. Лотмана, Н. Маньковской, М.

Эпштейна, В. Курицына, С. Хоружего, В. Руднева, так и зарубежных - Р. Реннера, В. Вельша, Л. Фидлера, М. Андреотти, У. Эко, М. Бубера и других.

На защиту выносятся следующие положения:

1). Процесс взаимообогащения, взаимопроникновения и взаимовлияния различных парадигм в конце XX века привел к глобальному изменению культурного пространства. Именно в конце XX века литература становится объектом изучения в культурологии.

2). Постмодернистский дискурс сыграл активную роль в процессе интеграции немецкого литературоведения в культурологическое пространство.

3). Определение места литературы 1980 - 1990-х годов (и, в частности, немецкоязычной литературы) и творчества немецкоязычных писателей как в контексте XX века, так и в контексте мировой культуры вообще, обоснование наличия постмодернизма и постмодернистских тенденций как нового видения мира представляется целесообразным лишь в рамках

общекультурных процессов. Изменение культурной парадигмы предстает как предпосылка трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века и актуализации постмодернистского дискурса.

4). Многовековое взаимообогащение литературы и видов искусства привело к продуктивным трансформациям: стали появляться новые формы воплощения как в литературе, так и в искусстве, что привело, с одной стороны, к усложнению общекультурной ситуации, с другой - к неизбежным и плодотворным изменениям, к рождению новых феноменов. В эпоху постмодерна все актуальнее становится проблема взаимодействия литературы и искусства: под влиянием музыкальной практики и живописи происходит неизбежная трансформация текстовых форм, а в музыке и живописи, в свою очередь, нередко используются повествовательные стратегии, что ведет к актуализации концепции функционального синтеза искусств.

5). Проблема воздействия на литературу медийных технических средств приобретает социологический и культурный характер. Под воздействием медийных концепций также культурология и литературоведение поменяли темы и форму и определили для себя ракурс новых исторических взаимосвязей.

Появление интертекста вовлекло в процесс визуальные и аудиовизуальные тексты, способствуя синтезу литературы с другими искусствами. В грандиозном проекте, соединяющем искусство и жизнь (Интернет), пересекаются границы в рамках эстетических экспериментов. В свою очередь, оптические и акустические медийные свойства актуализируются в текстовых структурах. Декларируемая «вторичным миром» медиа эстетизация общественной жизни противопоставляется чувственному опыту, субъективному восприятию и рефлексии. Данная оппозиция позиционируется в культуре и литературе конца XX века.

6). Возникшая под маркой «новой субъективности» в конце 1980-х годов альтернативная культура, вследствие которой начали распадаться привычные концепты, такие как произведение искусства, автор и т.д., обусловила исчезновение больших целей в литературе и появление апокалипсических настроений, атмосферы «времени конца». Имеют место поиск и смена идентичности, ее мультиплиционность, наряду с этим - процесс децентрирования субъекта.

7). Ситуация с культурой чтения в Германии, сложившаяся в конце XX века, обусловлена как натиском информации и обилием медиа (CD, DVD, Интернет и прочие аудио-визуальные медиа), так и актуальнейшей проблемой выживания библиотек в современном немецкоязычном обществе. Культура чтения в Германии также зависит от уровня образования, семейной и общественной социализации. Интенсивность чтения у населения Германии не сопоставима с количеством обращений к другим медиа: сверхпрессинг информации и СМИ постепенно вытесняют книгу как носителя культуры из арсенала немецкого общества.

8). За последние тридцать лет в немецкоязычной литературе имели место радикальные изменения: были созданы предпосылки для формирования новой литературной ситуации - ситуации постмодернизма. Элементы постмодернистского мышления в немецкоязычной литературе определяются пересечением философских и литературных проблем. Связь со спецификой современных визуальных искусств, языковая игра, проблема авторства - все это позволяет определить направленность значительной части произведений этого периода как постмодернистскую.

9). Постмодернистский дискурс не только затронул немецкую традицию, но и изменил ее. Постмодернизм определился и как направление в немецкой литературе, и как новая парадигма в немецком литературоведении со своим инструментарием и методами.

Специфика постнеклассической науки, постмодернизм стимулировали процесс междисциплинарного обмена. Постмодернистский дискурс в какой-то степени «пошатнул» социальное здание немецкой гуманитарной науки: многие исследователи и писатели вынуждены были распрощаться с традиционным понятием литературы.

Внедрение постмодернистского дискурса в немецкоязычную культуру и литературу сопровождалось кризисными явлениями, зарождением новой концепции личности, а также многочисленными дискуссиями. Появление постмодернизма в немецкоязычном культурном пространстве привело к переориентации проблемно-художественного вектора литературы.

10). Осмысление «проблемы человека» (термин М. Бубера), истории, пути художника стали основными тематическими направлениями, в которых немецкоязычный литературный

постмодернизм реализовал себя в полной мере в прозе, драматургии и поэзии.

11). Общественно-политические события, произошедшие в Европе в конце XX века, способствовали литературным трансформациям. Произошло обогащение литературы, появились новые направления: литература узко ориентированных так называемых кружков (или микрогрупп - «ПГе-з1у1е»-литература), предназначенная для разных слоев населения и репрезентирующая их стиль жизни, литература, посвященная феномену Берлинской стены, «журналистская» литература, «женская» литература, «городская», культивирующая постмодернистскую поэтику мегаполисов, новая «поэзия трупов и внутренностей», «постдраматургия», «поп-литература», «литература в сети», постмодернистский роман и т.д.

Но наряду с этим, писатели продолжали следовать и традициям прошлого, правда, преломляя их в новом свете. Так, они обращаются к жанрам романа о художнике, об исторической личности, к поэтике воспоминаний и биографическому началу. По-прежнему актуальны темы минувшей войны. Новую эстетическую модель истории авторы продолжают конструировать и на материале недавних исторических событий (таких как объединение Германии, процесс глобализации и т.д.).

Практическая ценность диссертации заключается в том, что она вносит свой вклад в дальнейшее развитие русской германистики в области культурологии и литературоведения. Результаты диссертации могут быть учтены при дальнейшем исследовании немецкой культуры, литературы и постмодернизма, быть полезны при подготовке монографических работ и соответствующих разделов вузовских учебников и учебно-методических пособий. Положения диссертации могут найти применение в практике вузовского преподавания курса истории немецкой культуры XX века, теории постмодернизма и в научной работе аспирантов. Исследование может быть использовано для разработки спецкурсов и спецсеминаров по истории зарубежной культуры.

Апробация. Материал диссертации привлекался для научной работы со студентами и аспирантами. Один из разделов диссертации лег в основу пособия для студентов и аспирантов, изучающих историю немецкого театра, «Немецкая драматургия конца XX века» (М., 2007, 88 стр., 3,1 п. л.).

На монографию, отражающую основное содержание диссертации, «Немецкая литература конца XX века и актуализация постмодернистской парадигмы» (М.: Рудомино, 2007, 416 е.), были опубликованы три положительных рецензии:

Хренов Н. А. (д. ф. н., профессор, зам. директора Института искусствознания РАН). Немецкая литература в эпоху постмодернизма // Современная Европа. Институт Европы РАН. - М. -№ 4 (36) октябрь-декабрь 2008 г. - С. 154-159.

Казначеев С. М. (к. филол. н., доц. Литературного института им. А. М. Горького). Человеческим языком // Литературная Россия. -№22,30.05.2008.-С. 5.

Соколова Е. В. (к. филол. н., науч. сотр. института научной информации по общественным наукам РАН). 2008.04.009. Роганова И. С. Немецкая литература конца XX века и актуализация постмодернистской парадигмы // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 7. Литературоведение. - 2008 - 4. - М.: Институт научной информации по общественным наукам РАН, 2008. - С. 54-60.

Основные положения работы были изложены в докладе по заказу Института Европы РАН (2007 г.), а также в докладах на 15 международных, всероссийских и межвузовских конференциях: «Всемирная литература в контексте культуры. X Пуришевские чтения» (Москва, МПГУ, 1998 г.); V Межвузовская конференция «Русская и зарубежная литература: история, современность, взаимосвязи» (Москва, МГОПУ, 1999 г.); VI Межвузовская конференция «Русская и зарубежная литература: история, современность, взаимосвязи» (Москва, МГОПУ, 2000 г.); Международная конференция «Бремя развлечений: Otium в Европе 18-20 вв.» (Москва, Государственный институт искусствознания, 2004 г.); Всероссийская конференция «Город развлечений» (Москва, Государственный институт искусствознания, 2005 г.); Международная конференция «Литература конца XX - начала XXI века в межкультурной коммуникации». XVIII Пуришевские чтения (Москва, МПГУ, 2006 г.); Научная конференция «Телевидение. Конфликт вкусов и пристрастий» (Москва, Государственный институт искусствознания, Гуманитарный институт телевидения и радиовещания им. М. А. Литовчина, 2006 г.); Международная научно-практическая конференция «Технологии и инновации в педагогике, психологии и лингвистике» (Москва, Московский

экономико-лингвистический институт, 2006 г.); IV научная конференция «Телевизионный товар как межкультурная коммуникация» (Москва, Государственный институт искусствознания, Гуманитарный институт телевидения и радиовещания им. М. А. Литовчина, 2007 г.); Международная конференция «Переходные периоды в мировой культуре и литературе». XIX Пуришевские чтения (Москва, МПГУ, 2007 г.); Международная конференция «Ночь-2: Ритуалы, искусство, развлечения» (Москва, Государственный институт искусствознания, 2007 г.); Международная конференция «Россия в культурном сознании запада». XX Пуришевские чтения (Москва, МПГУ, 2008 г.); Научная конференция «Культурные ценности и ценности культуры на отечественном телевидении» (Москва, Государственный институт искусствознания, 2008 г.); Международная конференция «Немецкая литература XX века: новый взгляд» (Москва, ИМЛИ, 2008 г.); Международная конференция «Взаимодействие литературы с другими видами искусства». XXI Пуришевские чтения (Москва, МПГУ, 2009 г.).

Также основные положения диссертации и материалы научной работы отражены в 52 научных публикациях (общим объемом более 65 а. л.), в том числе - в 4 монографиях

Выбор темы, связанной с немецкоязычной литературой именно конца XX века, обусловлен тем, что 1980-1990 годы явились переломным моментом в истории Германии, повлекшим за собой парадигматическое изменение в культуре и литературе.

Процесс глобализации захватил собой всю Европу, в том числе Германию, Австрию и Швейцарию. Падение Берлинской стены привело к абсолютизации, главенству капитализма в Европе.

Литература - это история духовного развития личности, нации, человечества, необходимая для понимания современного состояния общества, именно она осмысляет путь, который ведет в будущее. Во многом от ее изучения зависит, какие уроки мы сможем извлечь из прошлого.

Изучение постмодернистской литературы как части культуры подразумевает не только познание, но и принятие решений, самоопределение в обществе, выбор позиции.

В данной работе представлены постмодернистский дискурс как основной движущий вектор изменения культурной парадигмы конца XX века, общая панорама немецкоязычного литературного развития

этого периода как часть единого культурного хронотопа, дано обоснование нашего прочтения процессов, происходивших в то время.

Структура и объем диссертации. В соответствии с поставленной целью и задачами исследования диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения и библиографического списка. Объем диссертации 447 страниц. Библиографический список насчитывает 673 наименования.

Основное содержание работы

Во Введении излагается суть проблемы, говорится о недостаточной степени ее изученности в отечественной и зарубежной гуманитарной науке; дается обзор имеющихся исследований; вводятся понятия постмодернизма, постмодернистской парадигмы и постмодернистского дискурса; определяется ракурс исследования, тем самым ограничиваются его рамки. Обсуждается причина обращения к избранной теме.

В первой главе представлена немецкая литература конца XX века в рамках общекультурных процессов.

В параграфе 1.1 «Влияние немецкого искусства на литературную практику в контексте культурных связей» рассматривается традиция синтеза искусства и литературы, которая продолжается и по сей день. Исследуется трансформация литературных текстовых форм под влиянием музыкальной практики и живописи. Анализируется история развития традиции описательных произведений, в которых автор стремится приблизится к передаче настроения или атмосферы музыкального сочинения уже написанной или выдуманной музыки. Такой жанр сам по себе развивает собственную эстетику, посредством музыки открывает новые стили письма. Фрагментарную форму описания музыки представляет собой так называемая музыкальная цитата. Сравнением с музыкальной пьесой или упоминанием имени композитора литературная тема может быть усилена «музыкальными» рецептивными ощущениями. Появилось такое понятие как мелопоэтика, которой, в особенности, пользуется сегодня постмодернистская лирика. Имеет место влияние музыки и на структуру текста, когда литературное произведение принимает форму того или иного музыкального произведения. На появление новых форм в литературе оказывает влияние и эстетика поп-музыки -культивируется определенный стиль жизни. Литература также

почерпнула многое от изобразительного искусства для собственного способа передачи описываемого. Существуют различные модификации взаимовлияния: описание художественных полотен, визуализация поэзии, мотивированная цитация, и если последняя согласовывается с действием, сюжетом и рефлексией, то можно говорить о «визуальном интертексте» (Хоестрой). Все эти процессы позволяют говорить о дальнейшей перспективе взаимодействия в рамках общекультурного пространства.

В параграфе 1.2 «Немецкая литература, акустические и визуальные медиа: взаимовлияние и взаимообогащение» исследуется проблема воздействия на литературу XX века медийных технических средств, как медиа могут влиять на формы личностного восприятия. Технические и не технические медиа предоставляют человеку более широкий спектр возможностей, помогают ему обрести свое место в социуме. Для литературоведения в последние годы представляется значимым анализ конструктивных параллелей между преподнесением материала в литературном повествовании и кинофильмах, которые немыслимы без повествовательного мастерства и взаимодействия с литературой, а визуально переданная информация, сообразующаяся со своими собственными оптическими законами, следует линейности, позаимствованной из рассказа или новеллы. Соответственно анализируются фильм и литературное произведение как параллельные повествовательные конструкции, при этом используется набор примерно одинаковых аналитических средств, похожий инструментарий. Несомненно влияние литературы на акустические медийные формы. С изобретением радио в его функции первоначально входили передача информации, музыкальные программы, радиопостановки, радио-пьесы. Со временем радио сделали средством социально-культурной и политической пропаганды. Экспериментальный опыт обусловил появление новых - постмодернистских тенденций в развитии радиопьес. Придав экспериментальной радио-пьесе сепаратную игровую ценность и сделав ее политически интерактивной, авторы использовали ее форму для создания образа политически активной общественности, как интерактивный процесс между авторами и публикой. Но постепенно литература, пользующаяся акустической формой выражения, меняет радио на другие медиа: СБ-книги, аудиокниги. Возникло видео-искусство, а затем - компьютерное искусство, компьютерная эстетика. Интернет становится новой

центральной метафорой. Использование компьютера приводит к расширению границ текста, понятия чтения. В некоторых текстах стало ощущаться сильное влияние медиасознания. Поэты помещают в Интернет свои звуковые и оптические опыты, играют с этимологией, подвергают вивисекции язык и историю, развенчивают привычные стандарты восприятия; поэзия в сети нередко превосходит возможности книжного оформления, чем расширяет свои перспективы. Произведение все еще остается литературным текстом, но уже становится формой «искусства жить» - налицо тенденции повседневной культуры, обусловленной намерением погрузить собственную жизнь в оболочку искусства, дабы представить ее общественности.

Литературный язык и само письмо находятся сегодня в большей или меньшей степени под влиянием масс-медиа. Существенным для теоретических и практических изысканий остается вопрос: как в условиях развития медийных технических средств меняются функции автора и читателя.

В параграфе 1.3 «Телевидение: мифы повседневности, жизнь документа и его трансформация в сценариях» на материале творчества трех писателей рассматривается процесс трансформации литературных форм под влиянием медиа. Телевизионные программы, ориентированные на различные слои современного общества, репрезентируют стереотипы поведения, стратегии общения и повседневно-банальное функционирование. В связи с этим происходит некое размывание границ понятия телевизионного жанра. Если Ральф Кёниг в телевизионных циклах использует тематику варианта поиска траектории личной жизни, а его герои осваивают новые игровые пространства, то некоторые авторы все же предлагают посредством телевидения развивать у читателя «литературное сознание» и пытаются по возможности соединить функции литературы и масс-медиа. К таким авторам относится Ганс-Магнус Энценсбергер. Он предлагает новые стратегии, согласно которым телевидение, вместо того, чтобы обслуживать рынок как источник благосостояния, будет способствовать высокому предназначению новых СМИ, формирующих сознание граждан. Сформулированная Энценсбергером программа сконцентрирована преимущественно на основе принципа динамики текста, суть которого может изменяться в зависимости от духа времени, от тем, ставших актуальными независимо от предпочтений и пристрастий автора. В творчестве

Александра Клуге, как и у Энценсбергера, «программные» решения и вопросы контекста занимают центральное место. В качестве коррелятивной пары он предлагает оппозиционные прежде друг другу информацию и субъективность. Существенным отличием почти всех произведений Александра Клуге является то, что он игнорирует установленные общепринятые жанровые границы. Его повествование концентрируется на понимании истории и опыта познания.

В параграфе 1.4 «Альтернативная культура: поиск и смена идентичности» раскрывается понятие альтернативной культуры, обусловленной плюрализмом. В литературе исчезли большие цели. Стали доминировать романы-цитаты или романы-плагиаты. Превосходство вторичного над первичным, критики над текстом оставляет глубокие следы в самой сущности филологии, трансформируя ее. Искусство начинает функционировать с задействованной в процессе восприятия силой фантазии реципиента. Утонченное искусство и абстрактные цветовые, звуковые и текстовые пространства создают, тем самым, противоположный мир. Все возможные вариации сочетания видов искусств становятся направленными против рационального и научно обоснованного мира. Другой вариант - объявить повседнев произведением искусства и оформить его в соответствии с критериями эстетического дизайна. В век поп-арта граница между высоким искусством и культурой повседнева, между эстетикой и не-эстетикой становится довольно прозрачной. Уже стало основной тенденцией повседневной культуры погружать собственную жизнь в рамки искусства и предъявлять общественности.

Мультиплиционность идентичности и процесс децентрирования субъекта рассматриваются на примере творчества Мадонны и Уте Лемпер. При этом речь идет не просто о способности к преображению, не о смене имиджа, а о потенциальном новообразовании идентичности.

В параграфе 1.5 «Культура чтения в Германии» представлены история развития библиотечного дела и культуры чтения в Германии. На основе статистических данных проводится сопоставление интенсивности обращения к книге с другими медиа. Обращается внимание на факторы, влияющие на культуру чтения. Чем выше уровень сложности книги (соответственно должен быть выше уровень образования читателя), тем выше цена книги. Эта связь

существует в Германии с давних пор и во многом обусловила рынок чтения уже в веке двадцатом. Те слои общества, в которых превалирует чтение, получают, как правило, соответствующее школьное и высшее образование. Мотивация к чтению коренится также и в рамках института семьи, в процессе так называемой семейной социализации, в литературной традиции, т.е. политически-социальный контекст влияет на культуру чтения в Германии. Однако с тех пор как немецкое общество стало медиализированным, книга начала в нем играть второплановую роль. Потребление продукции аудиовизуальных средств массовой информации в 1990-2000-х годах у молодежи в три раза превышало время, потраченное на чтение, в результате чего люди стали менее грамотно разговаривать, у населения уменьшился словарный запас. Сверхпрессинг информации постепенно вытесняет книгу как носителя культуры из арсенала немецкоязычного общества. Однако число пишущих писателей и поэтов не уменьшается, растет количество литературных премий и грантов, совершенствуется книгопечатное дело, что позволяет сохранить надежду, что ситуация будет меняться.

Вторая глава «Изменение культурной ситуации как предпосылка литературных трансформаций» включает в себя описание концепции постмодернизма и феномена интертекстуапьности (в частности, в немецкоязычной литературе), особенностей интеграции постмодернизма в немецкоязычном культурном пространстве и рецепции постмодернизма в немецкой гуманитарной науке.

В параграфе 2.1 «К истории вопроса. Постмодернизм и интертекстуальность» представлены все те элементы постмодернистской парадигмы, которые положены в основу дальнейшего анализа постмодернистского дискурса в произведениях немецкоязычной литературы конца XX века (III глава).

Описание концепции постмодернизма включает в себя анализ оппозиции «модернизм-постмодернизм» и новой модели мира, новую концепцию личности в новом социуме, «экологическое сознание», а также следующие положения: деконструктивизм, скептицизм, «конец истории», «смерть автора и героя». Среди признаков постмодернизма отмечаются: открытость, игра, преломление традиции, иронически-пародийное переосмысление, развенчание абсолютной истины, фрагментация, плюрализм, исчезновение границ, эстетика симулякра, игра масс-медиа массовым сознанием, разоблачение фантома

псевдоискусства и массовой культуры, распад оппозиции «мужское-женское», доминирование феминистского подхода. Рассматриваются постмодернизм в литературоведении, которое уже само по себе стало своего рода философствованием, и научный дискурс в литературе (отсюда в ней и комментирующе-интерпретирующее начало). Представлены феномен интертекстуальности и особенности данного явления в немецкоязычной литературе.

В параграфе 2.2 «Немецкая литература на пути к постмодерну» оговаривается особое место немецкой литературы в общеевропейском литературном пространстве. Представлена общая панорама развития немецкой литературы. Говорится о первых постмодернистских опытах 1970-х годов, появившихся, во многом, как реакция на относительно стабильное существование и имевших значение не только для литературы, но и для общества как такового, так как способствовали созданию той атмосферы, которая впоследствии привела к коренным изменениям, и определили вектор литературного развития на ближайшие двадцать лет; говорится о постмодерне 1980-1990-х как о направлении, позволяющем вписать немецкоязычную литературу в мировой художественный контекст. Раскрывается характер дебатов о статусе литературы экс-ГДР и дискуссий по проблеме объединения Германии, которое повлекло за собой парадигматическое изменение в структуре искусства. Рассматриваются тенденции общественно-политического развития Германии тех лет и реакция на события со стороны литературной общественности.

В параграфе 2.3 «Падение Стены и тематическая неразрешимость» обсуждаются результаты последствий падения Берлинской стены в плане их влияния на культуру и литературу. Немецкому обществу необходимо было найти новую ориентацию: скоординировать дальнейшие действия, найти путь, по которому двигаться дальше. Особо выделяется позиция Гюнтера Грасса, являющегося одним из тех представителей художественно-интеллектуальной элиты, которые воздействуют на политическое сознание общества. Говорится о сложном положении экс-ГДР после падения Стены и соотношении двух литератур (ФРГ и ГДР): слишком долго восточные немцы были отделены от западных. Сформировались два отдельных мира, два разных образа жизни, две культуры. Несхожими были и ценностные моменты. Необходимо было вычислить новое, реальное соотношение двух общественно

ориентированных структур, при котором последние смогли бы вольготно вписаться в дальнейшее культурное развитие истории немецкого народа. Обсуждаются задачи, стоявшие в то время перед немецкой гуманитарной наукой.

Далее в параграфе 2.4 «Особенности интеграции постмодернизма в немецкоязычном культурном пространстве: эпохальные трансформации и литературная дискуссия» речь идет об истории возникновения постмодернизма в Германии как такового. Представлена реакция общественности на зарождение новых форм, обусловленных сближением разных культур и стиранием границ между ними, на программу реформирования литературы, предложенную американским исследователем Л. Фидлером (1968 год). Анализируются основные постулаты его теории. В 1970-е годы, особенно в их второй половине, зарубежные постмодернистские образцы были перенесены на немецкую почву и создали предпосылки для формирования уникальных культурных трансформаций и новой литературной ситуации - ситуации постмодернизма. В 1980 годы Германия медленно, но верно приходит к рецепции постмодернизма, растущий плюрализм дискурсов изменяет коммуникативные формы как в политической, так и в эстетической областях.

В параграфе 2.5 «Начало эпохи постмодерности. Постмодернистская парадигма» определяются граница и форма последней. Мы опираемся на выводы Михаила Эпштейна, который дифференцирует постмодерность как длительную, соотносимую с понятием «модерности» эпоху, в начале которой мы живем, и постмодернизм как первый «нормативный», близящийся к завершению, период постмодерности, по продолжительности сопоставимый с модернизмом. Уделяется внимание истории трансформации термина «постмодернизм», определению того, чем в нашем понимании является постмодернизм, и чем он отличается от модернизма.

Отличительным признаком постмодернистской парадигмы является то, что она не имеет ни общих очертаний, ни четкого отграничения от предшествующих парадигм. Постмодернизм есть не только преодоление модернизма, но и во многом его продолжение. Постмодернистская техника обновила модернистскую концепцию. Наблюдается как ряд отличительных особенностей, так и множество общих характеристик. Постмодернизм разрешает оппозиции модернизма, является результатом опыта противоречий. Но

постмодернизм также и сам создает предпосылки для появления последних.

Особенностями постмодернистской парадигмы являются: замена художественного пространства игровым, взаимозаменяемость бытия и знаков, подмена реальности ее симулякром, плюрализм, саморефлексия; переход к исследованию тела в отрыве от индивидуума, исследованию с долей эпатажа, цинизма и усталости; понятие смысловой неразрешимости как одного из принципов организации текста, связь со спецификой современных визуальных искусств, языковая игра, проблема авторства, изменение роли героя и функции автора и т. д.

В параграфе 2.6 «Рецепция постмодернизма в немецкой гуманитарной науке» подчеркивается наличие постмодернистского дискурса в самой немецкой гуманитарной науке: налицо плюрализм, многообразие, смешение элементов, обретение критиком творческого статуса и т.д. Анализируется рецепция постмодернизма; дается обзор критической литературы по проблеме, уделяется внимание откликам критиков и писателей, теоретиков и исследователей, прямо или косвенно отреагировавших на новый феномен. Представлена концепция Р. Реннера и его метод постструктуралистского анализа.

Большинство немецких исследователей были далеки от того, чтобы пропагандировать постмодернизм и толковать его постулаты. Однако невозможно отвергать постмодернизм как факт современной художественной жизни, как эстетический феномен и как философию, занявшую место в ряду философских направлений XX века, научную систему, которой посвятили себя многие выдающиеся исследователи. В современной культуре господствует плюрализм нормы. Он вызывал раздражение степенных немецких исследователей. Среди тех, кто прямо или косвенно отреагировал на новый феномен - Ганс-Йозеф Ортайль, X. Хайссенбютгель, Уве Витгшток. Вольфганг Велып, наряду с С.Х. Кюнгом и Р. Реннером, является одним из крупнейших теоретиков-исследователей аспектов постмодернизма в искусстве, эстетике, философии, культуре и литературе. В сборнике «Роман или жизнь. Постмодернизм в немецкой литературе» (1994 г.) собраны статьи как теоретиков и критиков (таких как Райнхард Баумгарт, Геральд Хартунг, Петер Слотердайк) так и тех, кто сам занимается литературной деятельностью (Хайнер Мюллер, Кристоф Рансмайр, Стен Надольный и др.). В книге нет общей тенденции, в ней теоретические изыскания не подкреплены практическими

примерами. Тем не менее, в ней представлена попытка диалога немецкоязычных авторов и критиков по поводу постмодернизма, в ней нет абсолютного отвержения нового понятия, которое имело место в литературной дискуссии. Таким образом, несмотря на современное неприятие понятия, как бы назло политической сдержанности немцев, постмодернизм пустил корни в Германии. Это подтверждает уже тот факт, что немецкоязычные авторы в поэтологических эссе и комментариях, будучи критически или положительно настроены, так или иначе затрагивают понятие постмодернизма.

Р. Реннер, практически единственный, через постмодернистскую ось координат в архитектуре, живописи, через позицию постмодернизма в философии спроецировал выведенные им теоретические положения непосредственно на немецкоязычную литературу 1930 - конца 1970 гг.

Однако в целом многие немецкие исследователи стоят на позициях описательного метода, отвергающего «абстрактный» и «философско-теоретический» подход к литературе; они выступают против междисциплинарного обмена. Но в современной постнеклассической науке появился интерес к междисциплинарным исследованиям (философии, культурологии, лингвистики, истории и др.). Ученые пришли к пониманию того, что самое интересное в культуре происходит в пограничных областях.

Параграф 2.7 «Литературные дороги России и Германии. Влияние зарубежных образцов постмодернизма». Так же как в Германию, постмодернизм пришел в русскую жизнь с опозданием, что во многом сделало его вторичным, симулякром. И как в немецком обществе, в русском отнеслись к нему с большим недоверием: говорили, что это калька с западного, что не приживется на отечественной почве, или, что его вообще нет.

Говорится о соприкосновении немецкой культуры с постмодернистскими течениями американской культуры. Раннее влияние, в основном, проявилось в подражании и даже в попытках непосредственного копирования, когда американские парадигмы стремились спроецировать на европейские. Более поздние контакты происходили иначе: и в той и в другой стране тенденции стали все больше определяться внутренним развитием, но, в конце концов, при различных предпосылках они свелись к похожим результатам, обусловленным эстетической эволюцией.

Немецкоязычными писателями было многое позаимствовано у зарубежных, последние оказали большое влияние на произведения немецкоязычных авторов и завоевали авторитет в особом «недоверчивом» гипертексте немецкоязычных стран.

В параграфе 2.8 «Кризис литературы в эпоху СМИ» констатируется, что средства массовой информации во многом способствовали восприятию времени как катастрофы, что обусловило как ощущение бытового существования, так и литературное повествование, пытающееся прочувствовать состояние повседневной жизни, которой грозит угасание. Так называемая рыночная экономика, сопровождающаяся катастрофами, которые она сама же и производит, выказывает свою безальтернативность. Логика капитала определяет действительность, и эта логика сообразуется с максимальной прибылью, то есть определяется выгодой. Литературу же интересует смысл моральный и эстетический. Она призвана описать атмосферу разорванности индивидуального и общественного сознания, болезненность западной цивилизации и культуры в целом. Сегодня отличительной чертой литературы стало то, что она больше не особо нужна. С этим живут многие писатели, критики, исследователи в Германии. Общество перенасытилось литературой, и поэтому она потеряла свою привлекательность (тем более, что есть Интернет как коммуникативная сеть). Главенство масс-медиа привело к тому, что общественная жизнь стала приобретать маскарадный, карнавальный характер. Давление масс-медиа на слабое, фрагментарное сознание постмодерного человека оказалось непосильным. Налицо кризис сознания личности, а отсюда в литературе - смерть героя и автора. Но конец истории, воспринимаемый как катастрофа, дает начало новому развитию. В 1990 годы писатели переносят свое внимание на опыты не с действительностью, а с виртуальной реальностью. Отсюда создание гиперреальности в постмодернизме. Писатели производят реальность заново, с помощью компьютеров и СМИ.

В параграфе 2.9 «Плюрализм в немецкой литературной практике: интерес к микрогруппам» рассуждается о причинах возникновения в немецкоязычной литературной практике плюрализма. Изменения в ценностной иерархии, мировоззрении и менталитете населения не могли не отразиться во всей полноте на статусе и функции литературы. Литературное пространство современности заполнили специфические общественно-литературные

объединения по интересам (мнимые или явные), в которых, в определенном контексте, то или иное произведение либо автор в том случае имеют право быть принятыми «кружком», если они репрезентируют стиль жизни его «членов». При этом неназойливо, не вдаваясь в глубину общественных определений, публике представляются основные поведенческие стереотипы и стратегии. Референтные группы с восторгом воспринимают всякое новаторство. Писатель выбирает себе «целевую группу» реципиентов и уже в процессе письма предугадывает возможные реакции.

Современные авторы в особом ракурсе видят свое литературное предназначение и не считают себя конъюнктурщиками. Им необходимо обладать большим мастерством, чтобы писать для определенной прослойки общества, так как ее стиль жизни, особенно если он представлен иронически- дистанцированно, интересен для других реципиентов другой референтной группы в качестве «этнографии повседневности» (К.-М. Богдаль).

В параграфе 2.10 «Концепция личности в постмодернизме» пунктиром обрисовывается траектория тех процессов, которые произошли за последнее время с современным героем, намечены, в какой степени это представляется возможным, его контуры, характеристики его сущности.

В современной немецкоязычной литературе, сопровождаемая социальной окраской, все чаще возникает тема самонаблюдения. Герой - замкнуто-углубленный тип личности, интроверт - обладает аутистическим мышлением. Причем аутистическое мышление свойственно не только отдельным личностям, но и целым направлениям. Описание исследования и поиска собственного «я» все чаще базируется на основе достоверных, реальных биографических переживаний. И здесь вопрос сочетания изображения действительной жизни с манерой повествования погружается, обусловленное исторической необходимостью, в постмодерное русло.

В XX веке движения человеческой души становятся непостижимы: человек сложен; но постижимы его поступки. К концу столетия снимается пафос жизнестроительства, поэтому в литературе доминирует рефлексия. Герой становится экзистенциальным, у него нет определенной цели, это герой новый, непредсказуемый, он формируется не как герой объектный, он недетерминирован, невыводим. Но в этой «неопределимости» и состоит его ценность, чем он неопределимее - тем интереснее.

Герой также сложно ориентирован. Композиционная функция его усложняется. Он перестает быть однозначно положительным или отрицательным.

Третья глава посвящена реакции немецкоязычной литературы конца XX века на изменение культурной парадигмы.

Параграф 3.1 Немецкоязычная проза конца XX века в новой культурной парадигме. Ситуация постмодерности».

Подпараграф 3.1.1 «Начало постмодерна». Социокультурные изменения в странах немецкоязычного региона позволяют прийти к выводу, что истоки развития современной литературы коренятся не в событиях 1989 года, а в 1970-х годах, когда писатели постепенно начали отходить в своих книгах от военной тематики (К.-М. Богдаль).

Творчество Петера Хандке, так же как и Бото Штрауса, является движущей силой на литературной авансцене 1980-1990-х годов в том плане, что обе фигуры пограничны: их литературные сочинения находятся между модернизмом и постмодернизмом. Они являются представителями этих направлений и одновременно прокладывают новые пути развития немецкоязычной литературы. Бото Штраус -автор, сохраняющий постмодернистское ощущение жизни, и многие характеристики его творчества ' совпадают с постулатами постмодернистской парадигмы. Творчество Петера Хандке уже потому заслуживает внимания, что символизирует переход от модерна к постмодерну.

Во многих произведениях упомянутых авторов, произведениях, которые символизируют своего рода начало постмодерна, герои, как правило, аутсайдеры, вписывающиеся в постмодернистское вйдение новой концепции личности.

Подпараграф 3.1.2 «Литературный герой конца XX столетия и "проблема человека"». Термин Мартина Бубера «проблема человека», приобретший в конце XX века новые коннотации и ставший более объемным, в литературе предполагает обсуждение таких вопросов, как одиночество индивидуума, распад личности и изменение ценностной ориентации в условиях преобразившегося мегаполиса, формирование нового сознания под влиянием прессинга СМИ, противостояние техногенному миру и прогрессу (отсюда экоцентрированное сознание в постмодернизме, стремящееся приблизиться к природе), трансформирование функции женского начала в сторону активности, доминирования. В данной части работы представлены романы и рассказы, исследующие траекторию

движения человеческой души в современной жизни: это произведения Мартина Вальзера («Прибой»), Даниэля Кельмана («Магия Берхольма»), Юрека Беккера («Бессердечная Аманда»), Петера Штамма («Агнес») и других. Человек и, соответственно, герой становятся все более проблемными и все безнадежнее их поиск собственного «я» в лабиринте страстей и загадок. С другой стороны, одиночество, разлад с действительностью ведут к постижению бытия и себя в бытии. Немецкоязычные авторы все энергичнее направляют свои усилия на то, чтобы противоречия, возникающие в результате обитания в новой реальности, сделать продуктивными, способными продуцировать новые идеи. Часто, поданные в постмодернистском преломлении, они обретают новый ракурс, проблемную направленность. При этом нередко используются элементы постмодернистской поэтики.

В подпараграфе 3.1.3 «Журналистская литература» представлен популярный в последние десятилетия жанр, вобравший в себя черты классического фельетона и эссе. Авторы, занимающиеся одновременно журналистикой и литературой, стоят в немецкоязычном литературном производстве особняком. Порой газетные статьи характеризуются высоколитературной ценностью, а беллетристические романы имеют много общего с газетными колонками (можно назвать репортажи Габриэлы Гётгле и эссе Дурса Грюнбайна).

Данная часть работы посвящена романам Инго Шульце «33 мгновенья счастья» (в котором отображен быт сегодняшних россиян глазами иностранца), "Simple Storys" (описывающем жизнь в современной Германии) и Кристиана Крахта «Faserland» и «1979». Обсуждается связь романа «Faserland» с «Гелиополем» Эрнста Юнгера, а также глобальный кризис и проблема распада личности в «1979». Акцентируется актуализация эстетики компьютерной культуры в этих произведениях, смешение высокого стиля и элементов поп-культуры, реализма и фантастики. Обращаясь к компьютерной поэтике, Крахт способствует тому, чтобы новая литература начала что-то значить и наконец-то заняла определенное место в современном пространстве. А для этого, в первую очередь, она должна вступить в отношения с масс-медиа.

В подпараграфе 3.1.4 «Изменение функции женского начала в "женской " литературе» представлена панорама развития «женской литературы» 1980-1990-х годов (утверждение в художественной

системе 1970-1980-х годов и продолжение тенденций в 1990-е). Обсуждаются вопросы экспансии постмодернизма в такую нетрадиционную сферу, как феминизм, проявляющий себя и в культурологии, и в литературоведении, и в самой литературе. Затрагивается проблема разрушения стереотипов. В исследовании представлены основные тенденции развития данного явления в современной немецкоязычной литературе.

Автономному «мужскому» субъекту авторы 1990-х противопоставляют женственный субъект постмодернизма, отличающийся активным взаимодействием с внешним миром, интенсивностью чувств, креативностью и интерсубъективностью (Н. Маньковская).

В диссертации представлены произведения, которые позволяют охарактеризовать панораму последних десятилетий и основные тенденции развития женской литературы. Изменения, произошедшие в женской литературе, оказались продуктивными. Постмодернизм во многом трансформировал ее ранние функции, разрушил традиционную оппозицию «мужчина-женщина», высветив в новом свете.

В подпараграфе 3.1.5 «Город как литературная площадка» обсуждаются статус города в постмодернистской литературе, его эклектика и метафизика, отображение города, его деструктуризация и интеграция в его рамки современного героя.

Изображение города в немецкоязычной литературе имеет не только свои традиции, но и отличается многообразием. Авторы так или иначе всегда обобщают созданный образ, «подводят черту» под своими рассуждениями или косвенно подталкивают к этому читателя. В литературе дается портрет города будущего, показывается, к чему могут привести те стратегии развития поведенческих стереотипов, архитектурного оформления, развлечений, которые реализуются в его параметрах. И конечно, это не сугубо национальный город, не город воспоминаний и ностальгии, это, прежде всего, город современности.

Мотив поиска идеального города подразумевает и поиск собственного «я». Как правило, в произведениях, в которых образу города уделяется сколь-либо существенное внимание, описывается стремление человека непременно измениться, прийти к самому себе.

В немецкой литературе образ столицы Германии, привлекавший наибольший интерес авторов, по понятным причинам

интерпретировался неоднозначно: до 1989 года и после. Он разнился с традиционным описанием в зависимости от периода.

До момента падения Берлинской стены в немецкой литературе город описывался как в статике, так и в развитии. Тематика объединенного города, вновь обретшего свою целостность, события, переработанные средствами массовой информации, привлекают новое поколение западно-германских писателей своей динамикой, возможностью созидания вопреки всем противоречиям. Восточногерманская их часть имеет другое восприятие своей старой столицы. Определенно одно: Берлин после падения Стены, так же как когда-то послевоенный, реконструируемый в воспоминаниях множества писателей, пробуждает к себе живой интерес в качестве объекта изображения.

Город - конгломерат происходящих событий, он соответствует внутренней структуре «я» героя. Только в нем оно может реализоваться или, по крайней мере, понять себя, приблизиться к самому себе, визуально и через слово получая впечатления от окружающего мира. При этом герой примеряет на себя роль самоуверенного горожанина, человека города, носителя городских знаков. Однако крупные мегаполисы способны на угнетение человеческого сознания до степени озлобленности и болезненности. Традиция отношений человека с город<эм продолжается в литературе конца XX века на новом витке спирали, еще более отягощенная грузом цивилизации, прогресса и знания.

В подпараграфе 3.1. б «Исторические ракурсы в немецкоязычной литературе конца XX века» представлена немецкоязычная литература 1980 -1990-х годов, посвященная истории XX века. Историческая тематика в постмодернистском преломлении - это новый этап развития немецкоязычной литературы, когда, во-первых, излюбленная тема минувшего поколения - война - прочитывалась писателями сквозь новые парадигмы, в постмодернистском ракурсе, во-вторых, сам факт падения Берлинской стены в конце 1980-х стал поводом для описания и повлек за собой всплеск постмодернистских произведений.

С позиции современности рассматриваются различные трактовки исторического прошлого, вопросы интерпретации прошлой и настоящей истории. Представленная панорама позволяет создать полную картину тематического развития в произведениях 1980-1990-х годов, посвященных войне, послевоенному времени и

недавним историческим событиям (падению Берлинской стены, объединению Германии, глобализации и т.д.). Большое внимание уделяется художественным средствам, с помощью которых каждый из авторов конструирует свою эстетическую модель истории. Отмечается, что в литературе конца XX века писатели вновь и вновь обращаются к теме фашизма, которая во многом стала интернациональной. Речь идет о взгляде на войну поколения внуков тех, кто воевал: в центре повествования, как правило, -деконструкция истории, предстающая как переписывание, пересказ и разложение на составляющие. Таким образом актуализирующийся исторический опыт холокоста, фашистской диктатуры, вины и ответственности немецкой интеллигенции за то, что фашизм пришел к власти, предстает обусловленным игровой свободой нового поколения авторов.

В подпараграфе 3.1.7 «Биографическое начало и диалектика воспоминаний в постмодернистском преломлении. Традиция сквозь призму романа о художнике» исследуются тенденции развития автобиографического письма и момента философской рефлексии, присутствующих почти в каждом романе данного периода. Обращение к биографической форме наблюдается у многих писателей.

В центре произведений, посвященных образу литературной личности или художника и субъективированному оформлению ее биографии, - вариации одной идеи: искусство вообще - это не что иное, как искусство жить, ars vivendi.

Роман - как нельзя более подходящая форма для реализации в его рамках постмодернистского повествования о художнике, творце, герое, вымышленном или реально существовавшем. Этот модернизированный род произведений предоставляет писателю невиданные возможности для игры фантазии, разрешения оппозиции «прошлое-настоящее», деструктурирования фактического материала, использования традиции... - в общем, всего того, что составляет специфику и прелесть постмодернистского повествования. Постмодернистский роман о художнике, пожалуй, один из самых распространенных именно у немецкоязычных авторов, что неудивительно, так как вереница «кюнстлер-романов» продолжается в немецкоязычной литературе с незапамятных времен.

Кульминацией развития жанра постмодернистского романа о художнике, безусловно, считается роман Патрика Зюскинда

«Парфюмер». В данной части работы исследуется история рецепции этого романа, интертекстуальная насыщенность, актуализация политической параболы массы и власти, вскрываются смысловые пласты, скрытые в ткани повествования, проблемная направленность произведения и его основные мотивы. Обсуждаются авторские интенции. Также представлен роман австрийского писателя Роберта Шнайдера «Сестра сна», концептуализирующий тему становления художника: в ткани повествования актуализируется оппозиция гениальности и сумасшествия. Рассматриваются вопросы среды, формирующей художника, эволюции и деградации его личности, интертекстуальные параллели, стилистика и интонация романа, скрытый смысл названия.

Роман Шнайдера - произведение, в котором реализуются многие постмодернистские постулаты. Сквозь незатейливую подачу материала просвечивают в постмодернистском преломлении традиция и развенчание культа героя. Высокая интеллектуальность романа уживается с «легкостью» прочтения, которой способствует почти традиционно-классическая форма изложения. Тем заманчивее предстает интрига и игра «шифрами» мировой литературы и искусства.

Подпараграф 3.1.8 «Интеграция в гипертекст культуры» посвящен культовому роману молодого австрийского автора Кристофа Рансмайра «Последний мир». Роман заключает в себе глубокий философский смысл. Для него характерна многосложность и многоуровневость. Сама поэтика «Последнего мира» корреспондируется с нашими днями, она «нацелена» на современность, на сегодняшнее сознание. В данной части работы рассказывается об истории возникновения романа и его рецепции. Исследуется вопрос, что же привело Рансмайра к коллизии вокруг манускрипта «Метаморфозы» античного поэта Овидия, который в интерпретации Кристофа Рансмайра приобретает черты человека XX века - проблемного человека. Подробно рассматриваются фигурирующие в романе исторические реалии. Представлены некоторые аспекты произведения: проблематика, использование символов и «шифров», интертекстуальность. Прослеживается связь с постструктуралистской философией. Вскрываются многочисленные скрытые смыслы романа-утопии, сообразующиеся с постмодернистскими понятиями плюрализма и множественности трактовок. Деструкция времени, пространства, действия и смысла

понимаются как особенности, характерные для постмодернистского восприятия реальности.

Миропонимание писателя, представленное в романе, вписывается в рамки постмодернистского вйдения жизни: Рансмайр придерживается стратегии запутывания читателя, концептуальной игры с реципиентом, стирает грань между фантазией и реальностью. В романе дан альтернативный вариант развития литературы: содержание строится на детективной истории судьбы исчезнувшего поэта и его пропавшей книги. Роман-утопия Рансмайра не только тематически связан с постмодернистской философией. Он содержит такое количество особенностей, характерных для постмодернистского восприятия реальности, что в этой связи по праву следует говорить о полноценном постмодернистском романе.

Параграф 3.2 «Немецкоязычная драматургия конца XX века в новой культурной парадигме. Постдраматургия» начинается с обзора немецкой драматургии со времени её зарождения и до конца XX века. Представлены основные этапы развития немецкоязычной драматургии конца XX века в лице наиболее значительных ее представителей - Хайнера Мюллера, Бото Штрауса, Томаса Бернхарда, Петера Хакса, Танкреда Дорста, Кристофа Хайна и других. В конце XX века в практике мирового театра все чаще актуализируются постструктуралистские философские и лингвистические теории. В этой связи в работе концептуализируются проблемы, интересующие драматургов «новой волны», также обсуждаются вопросы художественных средств и методов, взаимодействие с традицией, модные веяния в Новой драме. Рассматриваются поворотные моменты в развитии новой немецкоязычной драмы, а также исторические, проблемные и художественные аспекты современной драматургии, «постдраматического» (Ханс Тис Леман) театра.

Постдраматургия - это драматургия, актуализирующая в своей эстетике параметры постмодернистского театра и имеющая все признаки постмодернистской парадигмы. На смену стационарному театру пришел новый, его назвали «постдраматический». Он более не концептуализирует сюжет и действие как таковое, не несет некий «посыл» зрителю. Это не театр переживания, не театр представления, не театр жеста, не театр жестокости, не эпический театр и т.д. «Стена» между сценой и залом не просто исчезает. Актер может обратиться к зрителю, которого не только побуждают к активному

осмыслению или к действию, покушаясь на его свободу и независимость, но и делают участником театрально-производственного процесса. Новый языковой и стилистический опыт реализуется в голосовых эффектах, разложении роли на ряды букв и звуков, каскады слов. Такой децентрации соответствует и музыкально-шумовое оформление и игра света, и построение и смена декораций, что предполагает изменение функции и повышение статуса театральных средств для более точного и непосредственного воздействия на нервную систему реципиента, как это способны делать кино или мюзиклы.

А в остальном постдраматическому театру свойственны все те же признаки художественного института, что и постмодернистскому дискурсу: деконструкция, «смерть героя» (здесь «смерть действующего лица»), «смерть автора», распад сюжета и формы без последующей реконструкции, смысловая и стилистическая «неграмматикабельность» и т.д.

В данном параграфе делается вывод о том, что немецкоязычная драматургия развивалась неоднородно, а постмодернистские тенденции, появившиеся в пьесах авторов «новой волны», полностью перестроили немецкоязычный театр. Констатируется переход в девяностые годы от театра драматургии, державшегося, во многом, на старых традициях, к постдраматическому театру.

Анализируется знаковое для дальнейшего развития немецкоязычной драмы постмодерна произведение - пьеса Хайнера Мюллера «Гамлет-машина». На примере пьесы драматурга представлен анализ постулатов новой театральной теории и некоторые из основополагающих особенностей стилистики современной немецкой драматургии. Рассматриваются основные составляющие сегодняшнего так называемого «театра без текста», такие как смерть героя и автора, смешение аллегории и образа, фрагментарность, «взрыв» исторического континуума, деструкция смысла и т.д. Исследуются вопросы истории и мифа, деконструкции и традиции (так игра аллюзиями и реминисценциями предстает как ироническое переосмысление традиции). Прослеживается связь пьесы X. Мюллера с трагедией «Гамлет» У. Шекспира. Изменение образов героев и их речи представлено сквозь призму автоматизации образов.

Много внимания уделяется стилистике произведения, используются элементы компаративного анализа. Обсуждаются

проблемы отсутствия семантического единства и семиотических игровых конфигураций. Трансформация языка в духе постмодернизма связывается с появлением механизма языковой символизации.

Раскрываются основные тенденции постмодернистского письма, отмечаются такие его черты, как деконструкция, отсутствие реконструкции, демонтирование традиции и т.д. Подчеркивается, что нынешний статус реципиента требует нового обращения с текстом, в частности, ПРЕДпонимания, ПРЕДугадывания, способности расшифровывать интертекстуально насыщенные пассажи произведения и т.д. Говорится о близости позиции Хайнера Мюллера постулатам теорий М. Фуко, Р. Барта, Ж. Дерриды. Констатируется, что пьеса X. Мюллера «Гамлет-машина» открыла новую страницу в летописи драматургии последней трети XX века и стала символом начала постмодернистской драмы.

Представлено драматургическое творчество Бото Штрауса, являющегося одним из ведущих немецких драматургов. Обсуждается следование постструктуралистским моделям в таких его пьесах, как «Знакомые лица, смешанные чувства», «Такая большая - и такая маленькая», «Парк», «Зрители», «Время и комната», «Финальный хор», «Равновесие», «Итака», «Прохожие», «Поцелуй забвения». Интеллектуал, «поэт постмодернистской комедии дель арте», как его называли, ироничный эстет Бото Штраус в своих пьесах перетасовывает логически выстроенные элементы человеческого сознания, использует элементы как постмодернистской поэтики, так и техники, наполняет один из основополагающих концептов постмодернизма - игру - особым смыслом. Драматург создает особую картину постиндустриального общества, обуреваемого скепсисом и разочарованием в прогрессе и человеческом развитии как таковом. Бото Штраус зарекомендовал себя как автор, воспевающий тщетность бытия. Язык его героев - это шизоидная речь постмодернизма. Отношения автора с мифом также приобретают постмодерное звучание. Все это и составляет неповторимую специфику его пьес.

Рассматриваются пьесы Томаса Бернхарда «Площадь героев», «На покой», «Лицедей», «Просто сложно», «Место героя», «Спаситель человечества» и «Видимость обманчива». Из человеческих типов современности он моделирует особый мир действующих лиц своего театра, - у них особая манера говорить и

жестикулировать, соотносимая с концепцией искусственного мира автора. Техника «шокотерапии», деструкция смысла пьесы и отсутствие его реконструкции к ее концу, обманутое читательское ожидание и ориентация на пустое пространство зрительного зала во многом связывают его творчество с постмодернистской эстетикой.

В параграфе 3.3 «Немецкоязычная поэзия конца XX века в новой культурной парадигме. Постмодернистские тенденции» раскрываются особенности стихосложения и смысловой наполненности в произведениях таких авторов, как Дуре Грюнбайн, Эрнст Яндль, Ильма Ракуза, Ганс Магнус Энценсбергер, Фолькер Браун, Ульрика Дреснер и многих других. Проводятся параллели с лирикой Готфрида Бенна и Гёльдерлина. Языковые средства предстают как инструмент для выражения идейной направленности стихотворений. Подчеркивается тенденция к экспериментаторству как одному из основополагающих явлений немецкоязычной лирики конца XX века. Формы «фрагментарного дискурса» предстают как элементы «конкретной поэзии». Говорится о так называемой визуальной поэзии, представленной творчеством Фридриха В. Блока, Петера Хукауфа, Хайнца Гаппмайра и Франца Мона. Дается экскурс в историю развития конкретной поэзии. «Новый реализм» в лирике понимается как своего рода продолжение конкретной поэзии. Деконструкция «образа автора» и отрицание смысловых тенденций трактуются как реализация основных принципов литературного постмодернизма в лирике.

В стихах постмодернистской поры мы вынуждены констатировать отказ от связности и завершенности, фрагментарность. В плане идейной насыщенности эту поэзию определяют «переживание мира как хаоса», ощущение распада и бессмысленности. Хаос и энтропия способствуют тому, что акцент с содержания переносится на форму, которая, собственно, сама распадается, будто символизируя весь ужас, переживаемый современником, и «взрывоопасность» нынешнего положения общества. Но напряжение снимает ирония. Авторы охотно пользуются этим приемом. В плане художественных средств в постмодернистской поэзии доминируют пародия и стилизация. Налицо отказ от грамматической упорядоченности: часто игнорируются знаки препинания, элементарные языковые нормы, слова пишутся строчными буквами (это при том, что в немецком языке все существительные пишутся с прописной). И конечно же

имеют место разнообразные манипуляции с традицией: поэты обыгрывают в своих стихах ранее написанное другими авторами, используют приемы «скрытого цитирования»; интертекстуальность здесь принимает черты нового - поэтического - воплощения.

В Заключении подводятся итоги проделанной работы, анализа общекультурной обстановки в целом, обобщается концепция нашего «прочтения» выбранного периода и уточняются выводы, к которым мы пришли в процессе разрешения проблемы постмодернистского дискурса как основной предпосылки трансформаций литературной и культурной парадигм в конце XX века.

Итак, процесс взаимообогащения, взаимопроникновения и взаимовлияния различных парадигм привел к глобальному изменению культурного пространства. На последнее также повлияли и трансформации, произошедшие в конце XX века в отношении индивидуума и общества. Во всеобъемлющем гипертексте синтез искусств приобрел новый потенциал. Проекты литературы в сети предоставили интерактивные возможности написания текстов. Традиционный мотив мира как текста стал решаться в «электронном виде». Изменился и статус читателя.

В постмодернизме один за другим все быстрее следуют, наслаиваясь друг на друга, новые ценностные ориентации, стили жизни. В конце концов их появление становится одновременным, тем самым, они начинают создавать друг другу жесткую конкуренцию. Наслоение этих инстанций, «сжатие» хронотопа является одной из причин изменений в современной цивилизации, частью которой являются культура и литература.

Постмодернистский дискурс представляет не только симуляцию текстовых стратегий, но и самой общественной жизни. Он создает альтернативную реальность, которая является отражением капиталистической системы. С точки зрения критики им идеологии, постмодернистский дискурс ставит под вопрос существующую парадигму западного индустриального общества.

Постмодернистские стратегии находятся в поиске альтернативной культуры в тот период, когда культура и капитал вступают в эпоху кардинально новых отношений: культура становится зависимой от экономики и больше не в состоянии отделиться от нее. Меняется культурное пространство - меняется литература. В условиях преимущественного развития масс-медиа кардинально изменяется авторская позиция и роль писателя в новой

ситуации. Художник из направляющей силы и конструктивного принципа искусства превратился в продукт игры эстетических стратегий и практик. В рамках альтернативной культуры синтез искусств становится все более хаотизированным. Различные виды искусств переплетаются между собой, чтобы создать противоположность эмпирической реальности. При этом немалую роль сыграл постмодернистский дискурс. Плюрализм дискурсов, широта постмодернистского дискурса, включающего в себя и поле политического дискурса демократического общества, общественный дискурс о морали, университетский дискурс и т.д., предполагают дальнейшее развитие деконструктивистских и постмодернистских перспектив.

Культурология - порождение начала века глобализации - все больше вовлекает в свою орбиту литературоведение. А немецкая литература становится объектом изучения в культурологии.

Доказательством того, что постмодернистский дискурс частично интегрировался в немецкую гуманитарную науку, может служить многообразие методов, смешение элементов анализа, обретение критиком творческого статуса, плюрализм, синкретизм, междисциплинарный подход и т.д.

Немецкоязычная литература во второй половине XX века развивалась неоднородно. С одной стороны, писатели, как ни хотелось начать с нуля, многое восприняли от литературы послевоенного периода; с другой - налицо процесс если не отторжения, то переработки традиции, «перемалывания» ее в русле новых веяний. Истоки немецкого литературного постмодернизма коренятся в 1970-х годах: в произведениях Петера Хандке, Бото Штрауса, Хайнера Мюллера и других авторов произошло зарождение тех постмодернистских тенденций, которые отчетливо проявились в литературе более позднего времени.

1989 год, ознаменованный падением Берлинской стены, стал годом зарождения новых тенденций. Официальное объединение культуры ФРГ и ГДР не сразу привело к их фактическому слиянию: слишком отличались прежние идеологии и тенденции развития, стартовые ситуации. Тем не менее, литературе бывшей ГДР было необходимо интегрироваться в новые условия рынка, дабы приобрести соответствующий статус. Измученная бесконечными дискуссиями, литература объединенной Германии все же обрела свое место в немецкоязычном культурном пространстве.

В немецкоязычной культурной практике конца XX века имеет место развитие эстетики плюрализма, повышающей интерес к так называемым микрогруппам.

Место литературной общественности в 1980-1990 гг. в Германии и других немецкоязычных странах занимают разнообразные движения с различной эстетической направленностью. В результате появляются произведения, в которых репрезентируются различные жизненные стили, бытовые ситуации. При таком развитии плюрализма жизнь больше не рисуется в ее крайних проявлениях.

Внедрение компьютерной культуры и эстетики СМИ в литературу наиболее ясно ощущается в практике так называемой журналистской литературы, представители которой, как например, Инго Шульце и Кристиан Крахт, реализуют в своем литературном творчестве многочисленные стратегии масс-медиа. Налицо экспансия постмодернизма в такую нетрадиционную сферу, как феминизм, проявивший себя и в культурологии, и в литературоведении, и в самой литературе. Женская литература, концептуально обозначившаяся в виде отдельного направления в 1970-1980 годы, продолжает утверждаться в 1990-е.

Постмодерное состояние самой литературы, проблемный характер идентификации литературного героя связаны с давлением диктата города, с самоотчуждением индивидуума в мегаполисе. Статус последнего существенно изменился в современной литературе: кроме интеграции в пространство города героя, ищущего свое «я» и стремящегося реализоваться в его рамках, имеет место его деструктуризация. В произведениях, посвященных прошлой и современной истории, по-новому актуализируется постисторический опыт: наряду с традиционными ракурсами имеет место деконструкция истории, ее постмодернистское преломление.

В автобиографической прозе восьмидесятых-девяностых годов XX в. и в романе о художнике также прочитываются постмодернистские стратегии: писатели разрушают стереотипы либо посредством их начинают с читателем игру, при этом они до конца не отбрасывают традицию, а стремятся трансформировать ее и представить «на новом витке спирали» обновленной и усложненной. Полноценным постмодернистским романом можно считать тот, в котором на всех уровнях последовательно реализуются элементы постмодернистской парадигмы. Эталонами таких романов в немецкоязычной литературе являются произведения Кристофа

Рансмайра («Последний мир»), Патрика Зюскинда («Парфюмер»), Роберта Шнайдера («Сестра сна») и др.

Немецкоязычный театр полностью перестроился под давлением постмодернистских тенденций, появившихся в пьесах авторов «новой волны» уже в 1970 годы. Постмодернистская эстетика и следование постструктуралистским моделям прочитываются в пьесах Хайнера Мюллера, Бото Штрауса, Томаса Бернхарда, Петера Хакса. Переход от театра драматургии, державшегося на старых традициях, к так называемому постдраматическому театру совершился также творческими стараниями Танкреда Дорста, Кристофа Хайна, Петера Хандке, Эльфриды Елинек и других. Во многом новый театр - это театр иллюстрации, театр, в котором на первом месте форма, и через нее до зрителя доносится содержание.

В немецкоязычной лирике конца XX столетия доминирует тенденция к экспериментаторству, берущему свое начало от «конкретной поэзии» 1950-х. Постмодернизм в поэзии оформился в относительно концептуальное явление на исходе 1970-х и проявил себя в полной мере в 1980-1990 годы в творчестве Эрнста Яндля, Ганса Магнуса Энценсбергера, Фолькера Брауна, Ильмы Ракузы, Дурса Грюнбайна и многих других.

Литература приспособилась к современным условиям, поменяв масштабы, уровень смысловой насыщенности, конгломерат художественных средств и методы преображения действительности. Постмодернистский дискурс и постмодернистская парадигма вобрали в себя черты политической, социальной и идеологической реальности конца XX века. При всех трансформациях немецкоязычная литература не потеряла своеобразия, по-прежнему помогает ориентироваться в ситуации и готовится вступить в следующую фазу своего развития.

Тяжелый путь внедрения постмодернизма в немецкоязычную литературу и долгожданное обретение культурного статуса призваны сделать процесс его развития продуктивным с точки зрения философско-литературной и с позиций общественно-политических.

Таким образом, в нашей работе мы выполнили задачи исследования изменения культурной парадигмы как предпосылки трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века и актуализации постмодернистского дискурса.

Учитывая нашу позицию нахождения в начале XXI века, «объективировав» предшествующее столетие и дистанцировавшись

от него, мы определили место немецкоязычной литературы 19801990-х годов и творчества немецкоязычных авторов как в контексте культуры XX века, так и в контексте мировой культуры вообще, обосновали наличие постмодернизма и постмодернистских тенденций в немецкоязычной литературе как новое вйдение мира. А наши выводы как момент исследования в культурологии, благодаря исторической и культурной позиции трансгредиентности, вследствие которой мы смогли оценить невидимое современниками конца XX века, могут быть положены в основу последующих научных изысканий.

Публикации, отражающие основное содержание диссертации Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендуемых Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации для публикации основных научных результатов диссертации на

соискание ученой степени доктора наук:

1. Традиция немецкого романа о художнике в постмодернистском преломлении // Вестник Московского университета. - Вып. 3. - М.: Издательство Московского университета, 2007. - С. 75-82 (0,5 а.л.).

2. Особенности интеграции постмодернизма в немецкоязычном культурном пространстве: эпохальные трансформации и литературная дискуссия // Известия международной академии наук высшей школы. Научный и общественно-информационный журнал. - №4 (38) / 2006. - С. 193— 203 (0,5 а.л.).

3. Немецкая литература: прошлое и настоящее // Современная Европа. - №1 (29) январь-март. - М.: Институт Европы Российской Академии наук, 2007. - С. 87-101 (0,9 а.л.) (Принято к печати до 31.12.2006).

4. «Равновесие» и «восстание» Бото Штрауса // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - Вып. 525. - М.: МГЛУ, 2006. - С. 157-164 (0,36 а.л.).

5. «Faserland» Кристиана Крахта и «Гелиополь» Эрнста Юнгера. Глобальный кризис и проблема распада личности в романе К. Крахта «1979» // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - Вып. 547. -

Калуга: ИП Кошелев А. Б. (Издательство «Эйдос»), 2007. - С. 141— 152 (0,74 а.л.).

6. Стилистика постмодернистского повествования: деконструкция в пьесе Хайнера Мюллера «Гамлет-машина» // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - Вып. 521. - М.: Рема, 2007. - С. 171-179 (0,5 а.л.).

7. «Бархатная революция» в немецкой литературе конца XX века // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - Вып. 548. - Калуга: ИП Кошелев А. Б. (Издательство «Эйдос»), 2007. - С. 196-206 (0,7 а.л.).

8. Немецкая лирика конца XX века // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - Вып. 537. -М.: Рема, 2007. - С. 139-159 (1 а.л.).

9. Интертекстуальность и лексические особенности постмодернистского повествования в пьесе Хайнера Мюллера «Гамлет-машина»: внутри- и внетекстовые составляющие // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - Вып. 532. - М.: Рема, 2007. - С. 190-208 (1 а.л.).

10. Биографическое начало и диалектика воспоминаний в постмодернистском изложении немецких авторов 80-90-х гг. XX века. История и традиция сквозь призму романа о художнике // Вестник Московского государственного лингвистического университета. - Вып. 547. - 2007. - С. 124-140 (1,13 а.л.).

11. Женщина-ночь. Уте Лемпер. Lady in the dark // Обсерватория культуры. - 2007. - № 6. - С. 84-85.

Монографии и прочие публикации, отражающие основное содержание диссертации:

12. Постмодернизм в гипертексте немецкой культуры. Монография. - М.: Спутник+, 2010. - 95 с. (4,7 а.л.).

13. Немецкая литература конца XX века и актуализация постмодернистской парадигмы. Монография. - М.: Рудомино, 2007. -416 с. (22 а. л.).

14. Исторические ракурсы в немецкоязычной литературе конца XX века. - М.: «Глобус», 2007. -100 с. (5,8 п.л.).

15. Новая реальность в постмодернизме: роман Кристофа Рансмайра «Последний мир». -М.: «Глобус», 2007. - 100 с. (5,8 пл.).

16. Немецкая драматургия конца XX века. - М.: ИПЦ «Глобус», 2007.-88 с. (3,8 п.л.).

17. Проблемно-художественный аспект романа Вольфганга Кёппена «Теплица» // Стилистическая категоризация и текст. Сб. науч. трудов. - Вып. 433. - М.: МГЛУ, 1996. - С. 184-207 (1 ал.).

18. Переход к новым формам в творчестве Вольфганга Кёппена: записки о путешествиях // Всемирная литература в контексте культуры. ХПуришевские чтения. Сб. статей и материалов. - М.: МПГУ, 1998. - С. 187-189 (0,12 ал.).

19. Стилистические особенности романа Вольфганга Кёппена «Голуби в траве» // Стилистика: семантика, прагматика. - Сб. науч. трудов. - Вып. 442. - М.: МГЛУ, 1998. - С. 89-96 (0,3 ал.).

20. Позиция «синтеза» в творчестве В. Кёппена как способ разрешения проблемности понятия «творческий метод» // Проблемы истории литературы. Сб. статей. - Вып. 9. - М.: МГОПУ, 1999. - С. 115-130 (0,74 ал.).

21. Пространственные и временные характеристики героя как продукт взаимодействия стилистических и жанровых начал в романе М. Селимовича «Дервиш и смерть» // Проблемы истории литературы. Сб. статей. -Вып. 13. -М.: МГОПУ, 2001. - С. 160-162 (0,24 ал.).

22. «33 мгновенья счастья» Инго Шульце // Литературная учеба. Литературно-философский журнал. - Кн. 4 (июль-авг.) - 2002. - С. 55-60 (0,37 ал.).

23. Инновационный подход к преподаванию литературы // Международная научно-практическая конференция «Технологии и инновации в педагогике, психологии и лингвистике». Тезисы докладов. - М.: МЭЛИ, 2006. - С. 12 (0,03 а.л.)

24. История мировой литературы и искусства. Программа учебной дисциплины. - М.: МГЛУ, 2006. - 31 с. (1,4 пл.).

25. История литературы стран первого иностранного языка (Германии, Австрии, Швейцарии). Программа учебной дисциплины. - М.: МГЛУ, 2006. - 54 с. (2,5 пл.).

26. Постмодернизм: кризис литературы в эпоху СМИ // Бремя развлечений: Ойит в Европе. ХУШ-ХХ вв. Российская Академия наук. Государственный институт искусствознания. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006. - С. 231-243 (0,76 ал.).

27. Немецкая драматургия 80-90-х годов XX века // Литература конца XX - начала XXI века в межкультурной коммуникации. XVIII Пуришевские чтения. Сб. материалов международной конференции. -М.: МПГУ, 2006. - С. 107-108 (0,06 ал.).

28. Мифы повседневности, жизнь документа и его трансформация в сценариях Ральфа Кёнига, Александра Клуге и Ганса-Магнуса Энценсбергера // Наука телевидения. Научный альманах. - Вып. 3. - М.: ГИТР, 2006. - С. 92-97 (0,34 ал.).

29. «Новые страдания молодого В.» Ульриха Пленццорфа: интер- и интратекстуальное преломление традиции // ИСТФИЛ: Исследования в гуманитарных науках. - Вып. V. - М.: Лабиринт, 2006.-С. 37-41 (0,3 а.л.).

30. «Женская» литература в современном немецкоязычном пространстве // Вестник Литературного института им. А. М. Горького. - №2. - М.: Издательство Литературного института им. А. М. Горького, 2006. - С. 164-175 (0,7 ал.).

31. Постструктуралистский подход в преподавании литературы // Научные труды. - Сб. №7. - М.: МЭЛИ, 2006. - С. 120-127 (0,36 а.л.).

32. Немецкая драматургия 80-х годов XX века: Танкред Дорст и Кристоф Хайн. «Постдраматургия» // Современные гуманитарные исследования. - №3 (16). - 2007. - С. 91-93 (0,1 ал.).

33. Литературные дороги России и Германии. Влияние зарубежных образцов постмодернизма, плюрализм и концепция личности // Вопросы филологических наук. - №3 (26). - 2007. - С. 61-70 (0,86 ал.).

34. Постмодернистский театр. Новая немецкая драматургия: X. Мюллер «Гамлет-машина» // Актуальные проблемы современной науки. - №4 (37). - 2007. - С. 39-40 (0,15 ал.).

35. «Простые истории» Инго Шульце // Вопросы гуманитарных наук. -№4 (31). - 2007. - С. 79 (0,09 а.л.).

36. Дискуссия со временем в прозе Бото Штрауса 80-90-х годов // Вопросы филологических наук. - №4 (27). - 2007. - С. 23-25 (0,3 ал.).

37. Традиция в «немецком преломлении»: Петер Хакс // Методические и лингвистические аспекты изучения языков и культур. Межвузовский сб. - М.: Прометей, 2007. - С. 73-77 (0,2 ал.).

38. Оппозиции в романе Кристофа Рансмайра «Последний мир» // Переходные периоды в мировой культуре и литературе. XIX Пуришевские чтения. Сб. статей и материалов международной конференции. -М.: МПГУ, 2007. - С. 189-190 (0,05 ал.).

39. Город как литературная площадка в творчестве немецких писателей конца XX века // Российская Академия Наук.

Государственный институт искусствознания. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 2007. - С. 310-318 (0,5 а.л.).

40. Литература и масс-медиа: взаимодействие в рамках межкультурной коммуникации // Наука телевидения. Научный альманах. - Вып. 4. - М.: ГИТР, 2007. - С. 102-108 (0,26 ал.).

41. Литературный герой конца XX столетия и «проблема человека» // Вестник Литературного института им. А. М. Горького. -№2. - М.: Издательство Литературного института им. А. М. Горького, 2007.-С. 240-246 (0,5 ал.).

42. Современная история в произведениях Гюнтера Грасса 198090-х гг. // Вопросы гуманитарных наук. - №6 (33). - 2007. - С. 90 (0,06 ал.).

43. Австрийский постмодернизм: «Болезнь Китахары» Кристофа Рансмайра // Вопросы филологических наук. - №6 (29). - 2007. - С. 44 (0,15 ал.).

44. Петер Хакс о русской истории // Современные гуманитарные исследования. - №6 (19). - 2007. - С. 110 (0,08 ал.).

45. Историческое прошлое в романах Петера Вайса, Уве Йонсона, Марианны Фриц и Аготы Кристоф // Вопросы гуманитарных наук. - №6 (33). - 2007. - С. 88-89 (0,1 ал.).

46. Падение Берлинской стены: вектор литературного развития Востока и Запада // Германия. XX век. Модернизм, авангард, постмодернизм. Литература, живопись, архитектура, музыка, кино, театр. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). Российская Академия Наук. Государственный институт искусствознания. Российское общество по изучению современного немецкого искусства. - 2008. - С. 304-316 (0,8 а.л.).

47. История прошлого в прозе современных немецких авторов. Эдгар Хильзенрат, Урс Видмер, Вальтер Кемповский и др. // Актуальные проблемы современной науки. - №1 (40). - 2008. - С. 7374 (0,08 ал.).

48. Русская история в драматургии Петера Хакса // Россия в культурном сознании Запада. XX Пуришевские чтения. Сб. статей и материалов всероссийской конференции. - М.: МПГУ, 2008. - С. 122-123 (0,04 ал.).

49. Рецепция постмодернизма в немецком литературоведении // Альманах «Дискурс». Коммуникативные стратегии культуры и образования. - 14/15 2007. - М.: Издательский центр РГГУ, 2008. -С. 85-93 (0,85 ал.).

50. Постдраматический театр // Материалы международной конференции Российской Академии Наук «Немецкая литература XX век: новый взгляд». - Интернет: http://www.imli.ru/nauka/conference/2008/novy.php.

51. Судьба музыканта в романе П. Шнайдера «Сестра сна» // Взаимодействие литературы с другими видами искусства. XXI Пуришевские чтения. Сб. статей и материалов международной конференции. - М.: МПГУ, 2009. - С. 177-178 (0,4 а. Л.).

52. Культура чтения в Германии // Экономика. Право. Лингвистика. Межвузовский научно-практический сборник. - Вып. 4 (№20), декабрь 2009 г. - М.: Объединенная Академия Образовательных учреждений. - С. 45 - 50 (0,5 а.л.).

Отпечатано в ООО «Компания Спутники-» ПД № 1-00007 от 25.09.2000 г. Подписано в печать 23.08.2010 Тираж 100 экз. Усл. п.л. 3,0 Печать авторефератов (495)730-47-74,778-45-60

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора культурологии Роганова, Ирина Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ.

Введение диссертации2010 год, автореферат по культурологии, Роганова, Ирина Сергеевна

В конце XX - начале XXI века литературоведение открылось науке о медиа (которых много). Параллельно с этим проявилась готовность естественных и гуманитарных, технических и искусствоведческих наук, которые до того пребывали в строгом академическом разделении, к сотрудничеству и взаимосвязям. В основу этого процесса легла потребность продуктивного использования достижений из других областей для целей собственной науки.

В немецкоязычном литературоведении с 1990 года вместо единого подхода одновременно получили распространение различные методы. В распоряжении исследователей оказался новый инструментарий для литературоведческой аргументации и анализа. Из этого эклектического набора каждый мог выбрать подходящее именно ему.

В это же время начал усиленно обсуждаться вопрос о статусе новейшего немецкого литературоведения как части культурологии. Это те рамки, в которые оно непременно должно было попасть, так как культурологическое пространство объемлет большинство гуманитарных методологических школ и течений. Эта новая для германского литературоведения ориентация обусловлена давними транс- и интердисциплинарными методологическими течениями, которые явились исходным пунктом понимания культурологической основы этого предмета, отправной точкой на пути превращения литературоведения в часть культурологии, интеграции в ее рамки. Таким образом, литературоведение стало причисляться к культурологии.

Культурологически ориентированное литературоведение означает в равной степени расширение предметной области дисциплины и ее междисциплинарную ориентированность. В его контекст вписываются размышления об истории и цивилизации Норберта Элиаса, которые были опубликованы им в 1939 году в лондонской эмиграции в виде сочинения «О цивилизации», и которые только в 1970 годы получили широкое распространение в связи с увеличивающимся влиянием культурологических штудий и социально-исторического литературоведения. В этом произведении Элиас описывает развитие современного европейского общества со времен средневековья через цепочку этапов моделирования и дифференциации как процесс социализации. В выводах, во многом исходящих из интердисциплинарно сти, он предлагает современному литературоведению различные перспективные возможности интеграции.

Опять-таки с культурно-социологической точки зрения французский исследователь Пьер Бурдье в своей работе «Тонкие различия» (1979) рассматривает различия в специфике культуры потребления (как индивидуальной, так и массовой) как признак общественных различий. В поздней работе «Правила искусства» (1992/1999) Бурдье приводит в пример Флобера, который еще в XIX веке изложил свое понимание «литературного поля» и, тем самым, предоставил литературоведению культурно-историческую альтернативу.

Литературоведение не просто сразу включить в культурологию, хотя оно постепенно и втягивается в ансамбль с другой, искусствоведческой и культурной продукцией. Однако сложность литературы, которая сама по себе имеет самостоятельную ценность, и необходимость ее изучения требуют включения литературоведения в науку, которая обеспечит первостепенной важности исследование литературы в тандеме с другими культурными дискурсами, которым литературная практика и эстетика многим обязана. Прежде всего, от этого выиграет лишь сама литература. Так или иначе, литературоведение с конца XX века постепенно изменяет свой статус.

Мы исходим их того, что культурология описывает и анализирует культурные структуры и феномены. Культурной практикой в соотношении с общественными стратегиями, т.е. гуманитарными изысканиями в свободном стиле 1 занимаются этнографы, филологи, медиевисты, социологи, культурологи. С научной точки зрения конъюнктуру понятия

1 Engelmann J. (Hg.). Die kleinen Unterschiede. Der Cultural-Studies-Reader. - F/M, 1999. -S. 25. культурология» можно определить также как методологически закрепленную легитимацию того, что некогда было названо «гуманитарными науками». Термин «Geisteswissenschaften» существует только в немецком языке. На место употребляемых в англо-американском и французском языковых пространствах «humanities» или «sciences humanities» должно прийти более точное название - «наука о культуре», которая имеет своим предметом как материальные достижения человеческого сообщества, так и абстрактный опыт.

В противовес сверхпонятию «культурология» изначальное появление понятия «Cultural Studies» («культурные штудии», изучение культуры) имело в основе очень точный и политически ориентированный метод: от литературоведческих исследований 1950 годов к популярной литературе и кино, захватив попутно рекламу и прессу. В Англии в рамках общественных трансформаций после второй мировой войны возникает новый, с одной стороны, политический, с другой — педагогический проект: в 1957 году Ричард Хоггартс представил своей книгой «Применение литературы» взгляд на комплексный культурный феномен; он же и основал в Бирмингеме исследовательский институт - Центр по изучению современной^ культуры. Предметы изучения в этом институте уже тогда соответствовали предметам современных культурологических штудий, т.е. культурологии: это были народная песня и поп-музыка, искусство в повседневной жизни, молодежная культура, спорт и т.д. Наряду с Хоггартсом инициаторами культурологических штудий были Раймонд Уильяме («Культура и общество», 1958) и Е. П. Томпсон («The Making "Culture and Society" of the English Working Class», 1963).

Методологически культурологические штудии вписываются, с одной стороны, в традицию марксистской философии XX века (Альтюссер, Франкфуртская школа), с другой - в рамки структурализма и дискурсивного анализа. Как и языковые знаки в структурализме, все элементы общественной реальности интерпретируются не как единожды заданные; их суть конституируется больше на комплексной системе отсылок к различиям, они предстают как сплетение «дискурсов и практик, сеть соотношений которых и должна быть проанализирована».1 Культура при этом не предстает в рамках ортодоксально марксистского разделения в качестве надстройки над товарно-денежными отношениями и не рассматривается таким образом. Она анализируется в совокупности со всеми дискурсами и общественными проявлениями, которые передают ей общественный опыт.

При этом происходит радикальная демократизация культурных процессов: культура больше не есть продукт потребления высших слоев общества, - элиты; она включает в себя различные субкультуры, молодежную культуру, культуру рабочего класса, поп-культуру, культуру этнического меньшинства, формы проявления мультикультурности. К тому же, после все возрастающей интернационализации культурологических штудий, начавшейся с 1980 годов, наблюдается явное расширение объектов исследования. Последние, с одной стороны, делают акцент на междисциплинарном характере культурологических штудий, с другой стороны, выкристаллизовываются из традиционного литературоведения. Предметами культурологии становятся:

- воздействие произведений искусства;

- влияние поп-культуры;

- структуры медиаинсценировок;

- организация постановок;

- анализ популярных феноменов: шоу, телевидение, телевизионные дискуссии, музыка, шопинг, мода, стиль жизни, потребление2;

- дискурс тела, конструирование идентичности, для которой культура поставляет материал (этническая, социально-уровневая, сексуальная, индивидуальная или коллективная идентичность);

- расизм и мультикультурность;

1 Engelmann J. (Hg.). Die kleinen Unterschiede. - S. 18

2 Hügel H-O. (Hg.) Handbuch Populäre Kultur. Begriffe, Theorien und Diskussionen. - Stuttgart, Weimar, 2003.

- общение по e-mail и киберкультура;

- культурная политика, город, колонизация, глобализация и многое другое.

Достижениями культурологических штудий являются, прежде всего, декларация и продвижение современной методологически обоснованной социологии или дискурсивного анализа культуры. Литературоведение, которое в современном европейском дискурсе понимается тоже как культурология, занимается тем, что размещает феномены сугубо литературной культуры в общекультурном пространстве, оно определяет в культуре место массовой и развлекательной литературы или понимание литературной культуры в контексте медиаконкуренции, артперформансов и киберпространства. При этом не становится излишним и подробный филологический, герменевтический, феноменологический и т. д. анализ отдельного текста.

Известный немецкий культуролог Герберт Грабес в работе «Введение в литературу и искусство модерна и постмодерна» говорит о перенасыщенности культурного пространства. Человек оставил свой след на каждом камне. Каждое слово, каждый образ отягощены предыдущей культурой. Произведение искусства становится только пространством, в котором смешиваются, наталкиваясь друг на друга, разнообразные картинки и сюжеты, в которых нет ничего оригинального1.

Так, Клаус Хоннеф в 1990 году в обзоре искусства современности озаглавливает одну из частей своего труда - «Культура как супермаркет»2. И действительно, новое искусство и литература сегодня предлагают чрезвычайно разнообразный выбор продукции.

В рамках искусства постмодернизма имеет место конфронтация с чуждым материалом, которая требует усилия, чтобы его понять. И это чувство необходимости понимания чуждого способствует расширению

1 Cm.: Grabes H. Einfuhrung in die Literatur und Kunst der Moderne und Postmoderne. -Tübingen, Basel: A. Francke Verlag, 2004. - S. 105.

2 Honnef K. Kunst der Gegenwart. - Köln: Taschen, 1992. - S. 7. границ наших возможностей, особенно если такое искусство кажется недоступным, находящимся за границами наших рецептивных центров.

Эстетика прекрасного и эстетика узнаваемого обозначают границы экстремальной позиции. В искусстве постмодернизма посредством многообразия продукции появилась эстетика чуждого (Г. Грабес), которая заняла промежуточную позицию между эстетикой прекрасного и эстетикой узнаваемого. Но во всем есть внутренняя закономерность, хотя целесообразность в постмодернизме иногда представляется спорной. Это искусство порой кажется неорганичным, «поделочным», имеющим в своей основе характер конструктора.1

Но здесь возникает вопрос: а все то, что кажется нам таким органичным и натуральным - привычные способы и методы изображения, восприятия и оценки — это явления природные ( в кантовском смысле) или культурные? В этой связи эстетика постмодернизма предстает как раз той областью культуры, в которой границы между природным и культурным все время ставятся под сомнение, и, тем самым, осуществляется трансформация культуры.

То, что преображает культуру в природу, по Ролану Барту, - это миф. Но если учитывать, что он сам сотворен человеком, тогда искусство постмодернизма развенчивает миф, представляя альтернативы органично появившимся способам изображения, образам мышления и ценностной иерархии, и позволяет появиться этим альтернативным вариантам в художественной ткани обоснованными с культурологической точки зрения.

Понятие «постмодернизм» впервые встречается примерно в 1870 году, когда литературные авторы, принадлежащие к различным направлениям, попытались дать оценку отдельным общественным и культурным явлениям2. Именно в это время английский художник Джон Ваткинз Чапмен предложил

1 Grabes Н. Einfuhrung in die Literatur und Kunst der Moderne und Postmoderne. - Tübingen, Basel: A. Francke Verlag, 2004. - S. 157

2 Ср.: Welsch W. Unsere postmoderne Moderne. - Weinheim, 1987. - S. 12ff.; Hassan I. The Postmodern Turn, Essays in Postmodern Theory and Culture. - Ohio University Press, 1987. перейти к такому новому, «постмодернистскому стилю в живописи», который был бы более современен, нежели стиль французских импрессионистов1.

Официально термин «постмодернизм» закрепил свой статус в труде немецкого философа и мыслителя Рудольфа Панвица «Кризис европейской культуры» / Pannwitz R. "Die Krisis der europäischen Kultur" (1914 г.). Первоначально данное понятие означало «нигилистическое отношение в культуре двадцатого века». Затем термин стали употреблять как оппозицию модернизму начала века.

С одной стороны, постмодернизм — понятие, соотносимое с такими направлениями, как реализм и модернизм, — во многом определяется хронологическими рамками, о чем свидетельствует приставка «пост».

С другой стороны, - это явление культурно-историческое, выросшее из ощущения человека конца XX века как проблемного.

Так как постмодернизм развивает уже имевшиеся в модернизме проблемы, он может пониматься как парадигма.

Парадигма, согласно определению Томаса Куна, американского философа и методолога науки, введшего данный термин в обиход, есть совокупность методов и приемов, которые используются тем или иным научным сообществом, объединенным общей научной или философской идеологией.

Когда научная парадигма устанавливается, начинается то, что Кун называет нормальной наукой, когда уходят в сторону методологические споры и начинается разработка деталей, накопление материалов, разгадка "головоломок" в рамках принятой парадигмы. После того как нормальная наука проходит свой жизненный цикл и начинает устаревать, совершается научная революция, устанавливающая новую парадигму <.> В каком-то смысле можно говорить о культурно-философской парадигме постмодернизма, которую мы переживаем по сей день. Для постмодернизма

1 Ср.: Higgins. A dialectic of centuries. Notes towards a theory of New Arts. - New York, 1978. как парадигмы характерно парадоксальное отсутствие строгой парадигмы: все методы хороши и одновременно ограниченны. Еще один шаг - и мы окажемся в какой-то совершенно новой парадигме, но мы пока не знаем, какими будут ее параметры»1.

Рождение постмодернизма обусловлено тем, что смена парадигмы, парадигматическая трансформация в модернизме вышла из рамок традиционных смысловых взаимосвязей, традиционного понимания.

Начавшаяся в 1970 годы лингвистическая и философская дискуссия по поводу репрезентативной функции языка и мимесиса в литературе поместила последние в ракурс нового измерения. Этим и определяется актуальное различие в применении термина «постмодернизм».

В немецкой версии, обусловленной влиянием немецкой философской традиции, понятие погружено в контекст наследия эпохи Просвещения (Ганс Роберт Яусс) и авангарда (Петер Бюргер). Во французской, а еще более, в североамериканской трактовке термин, наоборот, актуализируется под знаком «лингвистического поворота», революции в философии. И наконец, он получает свое окончательное воплощение в постструктуралистских и деконструктивистских теориях, находящихся под влиянием идей Мишеля Фуко и Жака Дерриды.

Место дискурсивного знания занимает «трансверсальный» [поперечный] разум (В. Вельш), который только подчеркивает разночтения, оппозиции, не преодолевая конфликтности противоположных позиций, а заставляя их сосуществовать. Он обосновывает знание, которое саму философию рассматривает как литературную игру.

Из современной академической дискуссии о постмодернизме, записавшей постмодернистский дискурс в модные тенденции, обозначив его как форму разложения филологической традиции, вытекают стереотипные формулы. Параллельно, прежде всего в литературоведении, велись так

1 Руднев В. Парадигма // Энциклопедический словарь культуры XX века. - М.: Аграф, 2001.-С. 312-314.-С. 313-314. называемые политическая и эстетические дискуссии, которые пропагандировали как раз то, в чем упрекали постмодернизм (Реннер). Дискуссия о постмодернистском дискурсе свелась к критике постструктурализма. Участники дискуссии принялись классифицировать его положения.

В многочисленных дискуссиях периодически возникал вопрос: нужно ли обозначать постмодернизм как эпоху или как идеологическую систему, является ли он главным феноменом «постистории», констатирующим конец истории идей и всякой идеологии (как это провозгласил Даниэл Белл1 ), признаком постиндустриального общества.

Дэвид Хэрвей и Фредрик Джеймисон определяют состояние нынешнего общества как поздний капитализм, Ричард Сеннетт - как новый капитализм". Последнему вторят Ален Турен и Даниэл Белл с их понятием постиндустриального общества. Данное понятие в историческом аспекте («пост-модерн») означает поворот политики от ориентированной на национально-государственную к глобальной.

Так или иначе, постмодернизм, с одной стороны, помогает проблемному человеку конца XX - начала XXI века определить свое место в мире сегодня, с другой стороны - это система постулатов, парадигма, проявляющаяся в культуре (архитектуре, живописи, музыке, балете) и литературе и имеющая междисциплинарный характер. Изначально он обозначал - применительно к архитектуре - двойное кодирование фасадов зданий посредством стилевых цитат.

В конце XX века гуманитарные науки начинают активно взаимодействовать с другими дисциплинами, стараются «работать» в пограничных областях: так культурология сегодня использует литературоведческий, философский, лингвистический, и другие инструментарии.

1 См.: Bell D. Die nachindustrielle Gesellschaft. Aus dem Amerikanischen von Siglinde Summerer und Gerda Kurz. Frankfurt, New York: Campus-Verlag, 1985 / = Reihe Campus; Bd. 1001.

См.: Sennett R. Der flexible Mensch: die Kultur des neuen Kapitalismus. - Berlin: BerlinVerlag, 1998.

Границы между литературой, наукой и субкультурой при этом исчезают так же, как и очертания воспринимающего субъекта. Новые средства массовой информации создают «environment», окружающую среду (Пепер), синхронную коммуникацию посредством знаков и образов: они переполняют сознание реципиента, который не способен больше расшифровывать содержание и значения, а может только воспринимать «картинки».

Проблема формирования нормативной парадигмы в области гуманитарных наук и традиционной филологии оказалась в центре критической рефлексии. Вопрос литературных эпохальных категорий в результате высветился по-новому.

Постмодернистская парадигма и постмодернистский дискурс сосуществуют в диалектическом двуединстве. Переход от структурализма к семиотике во многом был связан с началом использования в литературоведении понятия «дискурс» вместо «язык». Тем самым уже в семиотике, как подчеркивает один из структуралистов Т. Иглтон, стал учитываться субъективный и культурный фактор1 (т.к. исследование речи стало включать в себя понятие субъекта).

Само многозначное понятие дискурса было введено структуралистами. Теоретическое обоснование структурно-семиотического понимания дискурса дано А. Ж. Греймасом и Ж. Курте в «Объяснительном словаре теории языка»: дискурс интерпретируется как семиотический процесс, актуализирующийся в различных видах дискурсивных практик2. Ж.-К. Коке называет дискурс «сцеплением структур значения, обладающих 3 собственными правилами комбинации и трансформации» .

По М. Фуко, каждая наука имеет свой дискурс как «форму знания», включающую специфический понятийный и терминологический аппарат4.

1 См.: Eagleton Т. Literary Theory: An Introduction. - Minneapolis, 1983. - P. 115.

2 См.: Ильин И. Дискурс // Западное литературоведение XX века. Энциклопедия. - М.: INTRADA, 2004. - С. 138. - С. 138.

3 Цит. по: Ильин И. Дискурс // Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. - М.: ИНИОН РАН - INTRADA, 2001. - С. 76 - 77. - С. 76.

4 См.: Ильин И. Дискурс // Западное литературоведение XX века. - С. 138.

Ученый, исходя из концепции языкового характера мышления, сводит деятельность индивидов к их «речевым», т.е. дискурсивным практикам1. В «Словах и вещах» Фуко говорит о дискурсивном характере человеческого сознания2.

В более узком, лингвистическом, смысле дискурс - это специфика организации речевой деятельности (понятие, близкое стилю). Специалисты дают несколько определений понятию дискурса, но каждое из них обусловлено «единством языковой практики и экстралингвистических факторов, необходимых для понимания текста» (А. Р. Усманова). Дискурс понимается как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими -прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами» 4 (Н. Д. Арутюнова). Значение дискурса включает в себя обращение к ментальным процессам участников коммуникации5 (Т. А. Дейк), а также «свойства рецепции», т.е. «варианты, моменты, типы, динамику психологической реакции, включая эмоциональную и интеллектуальную сторону, ассоциативные связи»6, ибо языковой знак как таковой способен выражать эмоции в тексте.

В нарратологии, в свою очередь, «проводят различие между дискурсивными уровнями, на которых действуют повествовательные инстанции, письменно зафиксированные в тексте произведения: эксплицитный автор, эксплицитный читатель, персонажи-рассказчики и т.д., и абстрактно-коммуникативными уровнями, на которых взаимодействуют

1 См.: Ильин И. Дискурсивные практики // Западное литературоведение XX века.-С. 138-139.-С. 138. л

См.: Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. - М.: ИНТРАДА, 1996.-С. 63-64.

3 Новейший философский словарь. - Минск, 1999. - С. 222.

4 Арутюнова Н. Д. Феномен второй реплики, или о пользе спора // Логический анализ языка: противоречивость и аномальность текста. - М., 1990. - С. 31 - 42. - С. 36.

5 См.: Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. - М., 1989.

6 Выготский Л. С. О двух направлениях в понимании эмоций в зарубежной психологии в начале XX века // Вопросы психологии. - №2. - 1968. - С. 86 - 93. Цит. по: Семёнова Н. В. Дискурс инвективного словоупотребления: сущность и проблемы изучения // Вестник МГЛУ.-Вып. 525.-С. 164- 168.-С. 165. имплицитный автор, имплицитный читатель, нарратор в "безличном повествовании"»1.

Лингвист, занимающийся исследованием дискурса, описывает все языковые параметры — лексику, грамматику, синтаксис. Термин «дискурс» в трактовке современной лингвистики «близок по смыслу к понятию "текст", однако подчеркивает динамический, разворачивающийся во времени характер языкового общения; в противоположность этому, текст мыслится преимущественно как статический объект, результат языковой деятельности»2.

Наиболее приемлемым в плане соотнесения с литературоведческим контекстом нам представляется термин «дискурс» в понимании психолингвистики: он включает в себя два компонента - «и динамический процесс языковой деятельности, вписанной в ее социальный контекст, и ее результат (т.е. текст)»3.

В такой более общей и более предпочтительной для нас трактовке выделяются следующие характеристики дискурса: а) социальный характер, включающий момент «порождения» и рецепции текста; б) динамичность и процессуальность; в) целенаправленность; г) специфика языка, обусловленная выбором темы, предмета дискурса (политический дискурс, модернистский дискурс)4.

Последнее позволяет говорить о том, что часто под влиянием нового дискурса старый распадается либо трансформируется, либо становится частью «вновь родившегося», и наоборот. Так, например, дискурс о постмодернизме (дискурс еще понимается и в смысле дискуссии) во многом свелся к политической рефлексии, которая в конце концов сама стала частью

1 Ильин И. Дискурс // Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. - М.: ИНИОН РАН -ШТИАБА, 2001. - С. 76 - 77. - С. 76 - 77.

Семёнова Н. В. Дискурс инвективного словоупотребления: сущность и проблемы изучения // Вестник МГЛУ. - Вып. 525. - С. 164 - 168. - С. 166.

3 Там же. - С. 166.

4 См.: там же. - С. 167. постмодернистского дискурса и без него немыслима (Бауман). Постмодернистский дискурс включает в себя как отражение реального, так и свой собственный метадискурс.

Т.е. налицо взаимопроникновение, обогащение, «деление», вариативность и трансформации дискурсов. Так, набор исторических, философских и филологических штудий о постмодернистском дискурсе привел к радикальной трансформации академического дискурса в европейских и североамериканских университетах. В специфике немецкоязычного дискурса возникают моменты, касающиеся легитимации европейского общества в современных условиях.

Со своей стороны мы считаем, что во многом постмодернистский дискурс рожден как исходящая из постмодернизма критическая рефлексия.

Недаром в англо-американской научной традиции, которая, собственно, породила постмодернизм, вместо термина «литературоведение» используют термин «criticism», предполагающий активное начало и последующую возможную трансформацию понятий.

Немецкое «Literaturwissenschaft» (с одной стороны, наука о литературе, т.е. о творчестве, - уже само по себе нонсенс, так как эти два понятия изначально противостоящие; с другой стороны, как мы уже говорили, сегодня исследования о литературе допускают активизацию творческого начала и часто сами становятся шедеврами мастерства) предполагает научный подход к любому периоду в истории развития литературы, но не отрицание. Однако постмодернизму здесь не повезло.

Ориентированные на филологическую традицию кафедры германских университетов сейчас с тем же недоверием исследуют призрак постмодернизма, что и несколько десятилетий назад1.

Чего не скажешь о «практике». Кстати, само разделение на «теорию» и «практику» представляется нецелесообразным. Что такое постмодернизм в

1 См.: Renner R. G. Intermediate Aspekte der Simulation von Raum // Jurt J., Renner R. G. (Hrsg.). Wahrnehmungsformen / Diskursformen: Deutschland und Frankreich. - Berlin, 2004. литературоведении как теория? Рольф Реннер, один из немногих ученых в Германии, воспринимающих постмодернизм положительно и занимающийся его изучением, справедливо считает, что теория без так называемой «практики» невозможна.

Итак, мы придерживаемся определения Мак Хейла о «дискурсивном и конструктивном» характере постмодернизма. Исходя из этого, мы попытаемся в нашей работе выделить некоторые основные моменты постмодернистского дискурса в немецкоязычном пространстве: дискурс как семиотический процесс, актуализирующийся в литературной, литературоведческой, культурной, социально-исторической практиках, как «форма знания»; дискурс в узко-лингвистическом смысле как специфика организации речевой деятельности; дискурс как дискуссия о постмодернизме (также мы затрагиваем литературоведческий дискурс); дискурс как реализация философских / постструктуралистских параметров и особенностей постмодернизма и, наконец, дискурс постмодернизма как культурно-исторического явления конца XX века.

До сих пор остаются спорными вопросы - состоялся ли постмодернизм в Германии и других немецкоязычных странах как литературное направление, эпоха, было ли влияние его решающим для нового поколения писателей, оформился ли он в систему. Немецкоязычная литература конца XX века искала свой «особый путь» развития (немцы, например, всегда говорили о том, что их литература должна развиваться традиционно по-немецки, игнорируя новшества извне, тем самым облегчая себе путь и способствуя сохранению особых ментальных характеристик), и мы попытаемся определить, был ли постмодернизм для нее обусловлен только хронологически или же качественно тоже. Число произведений, насыщенных постмодернистскими элементами и мотивами, с каждым годом увеличивается. Постмодернистская литература пользуется уже ставшими интернациональными средствами. Постмодернизм XX века существует вне зависимости от того, «принят» он в отдельно взятой стране или нет. Имеет место основная ассоциация с постмодернизмом как философской системой с постструктуралистским инструментарием.

В современной немецкой гуманитарной науке под грифом «немецкая литература» принято объединять всю немецкоязычную литературу: Германии, Австрии и Швейцарии. Нам представляется разумным также придерживаться данной точки зрения немецких коллег. Мы выбираем позицию, которая позволяет наиболее продуктивно осмыслить происходившие на немецкоязычном культурном пространстве процессы. В противном случае, если учитывать деление по странам и обособлять национальную идентичность, наше исследование бы непомерно разрослось. Мы ограничиваем нашу работу и хронологически: в ней представлены, в основном процессы, происходившие в 1980 - 1990 гг.

Представляется нецелесообразным исследовать постмодернистский дискурс в узколингвистическом смысле, анализируя- все параметры. Хотя иногда, как, например, при анализе пьесы Хайнера Мюллера «Гамлет-машина» или анализе лирики, мы будем обращаться и к лингвистическому инструментарию (т.к. без него невозможно понять специфику постмодернистского языка, часто игнорирующего общепринятые грамматические и стилистические нормы).

Постмодернистский дискурс органично вписался в контекст немецкоязычного культурного пространства конца XX века. Одна из задач нашего исследования - показать специфику этой интеграции.

Обобщающие работы по разрабатываемой нами теме отсутствуют как в Германии, Австрии и Швейцарии, так и в России. В русскоязычных работах нет отдельных исследований, целиком посвященных постмодернистскому дискурсу в немецкоязычном культурологическом поле. Однако уже наблюдается тенденция включения литературы и литературоведения в системное поле культурологии.

Так, например, можно отметить книгу «Филология - искусствознание - культурология: новые водоразделы и перспективы взаимодействия Междунар. и науч. конф. : тезисы докладов. - М., 2009), в которой излагаются основы интеграции литературоведения в культурологию. Филологам, культурологам и всем тем, кого интересуют вопросы философии и психологии художественного творчества адресована монография H.A. Кузьминой «Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка (М.: Едиториал УРСС, 2004). Автор рассматривает проблемы эволюции поэтического языка в свете современной интегральной парадигмы научного знания. Одно из основных постмодернистских понятий — интертекст — трактуется как текстовая семиотическая культуросфера, характеризующаяся процессами порождения, понимания и взаимодействия текстов. В книге представлен анализ лингвокультурологического содержания базовых естественнонаучных понятий (энергия, энтропия, резонанс и т.п.), перспективы их применения в теории функционирования текстов. Предложен метаязык описания динамических процессов в интертексте, позволяющий на единой концептуальной основе объяснить закономерности отношения текста со временем и творческим субъектом, механизмы реинтерпретации классических произведений. Таким образом, здесь мы находим подобное же включение литературы в культурологический контекст.

О такой же интеграции можно говорить и в отношении научных трудов Вадима Руднева, в которых не делается принципиального разграничения между понятиями культурологии и литературоведения. Частый анализ художественных произведений органично вписывается в культурологическую направленность его работ, пестрящих сравнительными парадигмами. Можно назвать «Энциклопедический словарь культуры XX века» (М.: Аграф, 2001) или сборник избранных работ «Философия языка или семиотика безумия» (М.: Издательский дом «Территория будущего», 2007).

Эти же тенденции имеют место в монографии Г.В Макаровой «Актерское искусство Германии. Роли. Сюжеты. Стиль. Век XVIII - век XX». - (М.: РГГУ, 2000); в сборниках «Символизм и модерн - феномены европейской культуры» (М.: Издательство « Спутник +», 2008), «Город развлечений. Наблюдения, Анализы. Сюжеты» (СПб.: РАН, ГИИ, 2007), «Бремя развлечений. Otium в Европе XVIII - XX вв.» (СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006). Идея междисциплинарного изучения художественной культуры актуализируется в книге H.A. Хренова «Социальная психология искусства: переходная эпоха» (М.: Альфа-М, 2005).

Это лишь некоторые исследования, являющиеся началом этапа интеграции литературы в культурологическое пространство.

О постмодернистских тенденциях в немецкоязычной литературе говорится в монографии Ю. JI. Цветкова «Литература венского модерна. Постмодернистский потенциал»1, в которой постмодернизм декларируется как завершающий этап истории развития модерна. Исследователь делает попытку представить культурное наследие венского модерна с точки зрения постмодернистского потенциала. Модерн предстает как «провозвестник современного постмодернизма»2.-Автор приходит к выводу, что «культура венского модерна развивалась на рубеже веков в наиболее кризисной ситуации Западной Европы, которую можно сравнить со складывающейся острой социальной напряженностью в Восточной Европе — в России»3. Предчувствие катастрофических последствий, по мысли Ю. Л. Цветкова, обусловило постмодернистские настроения в обществе и культуре.

В 2008 г. под редакцией В. Ф. Колязина вышел фундаментальный труд, в который вошли статьи, посвященные немецкому искусству XX века, — «Германия XX век. Модернизм. Авангард. Постмодернизм» (М.: РОССПЭН, 2008). В этом сборнике в ряде статей также в той или иной степени исследователи касаются такого феномена, как постмодернизм.

Так, В. Д. Седельник в своей статье «Дадаизм и постмодернизм» рассматривает данное направление в историческом контексте. Он пишет о

1 Цветков Ю. JI. Литература венского модерна. Постмодернистский потенциал. - М., Иваново: Издательство МИК, 2003.

2 Там же.-С. 152.

3 Там же.-С. 166. том, что «в своем скептическом отношении к гуманистическим ценностям и достижениям модернизма» постмодернисты опираются «на воинственное безразличие к вопросам эстетики у радикальных авангардистов, в первую очередь дадаистов» 1 . В статье прослеживается связь постмодернизма с модернизмом в его наиболее радикальных авангардистских проявлениях. Постмодернизм представлен как нечто, уже бытовавшее у дадаистов. Это явление предстает как новая стратегия, сменившая модернизм. Подчеркивается отсутствие как у модернизма, так и у постмодернизма строгой понятийной определенности. Автор статьи приходит к выводу, что модернистское «чувство бессилия весьма успешно преодолевается постмодернизмом, который полон желания освободиться от остатков унаследованной от модернизма метафизики и экзистенциального ужаса

•у перед бытием, якобы ведущего к "торможению жизненных сил"» .

В статье А. А. Гугнина «Причудливые пути постмодернизма (сквозь призму творчества Карла Микеля)» постмодернизм трактуется как результат испытываемого обществом ощущения абсурдности бытия, которое, по мысли автора статьи, у людей, живших при «развитом социализме», было ничуть не меньшим, чем у жителей капиталистических стран. Этот тезис А. А. Гугнин и развивает на примере творчества Карла Микеля (1935-2000), - писателя, большую часть своей жизни прожившего в ГДР «вполне лояльным к социализму гражданином» и выросшего, тем не менее, в «классика» постмодернизма3. Автор статьи пишет о том, что в литературе ГДР рано «обнаружились явления, сопоставимые с постмодернизмом в странах Запада (прежде всего в творчестве Уве Йонзона, 1934-1984)»4.

1 Седельник В. Д. Дадаизм и постмодернизм // Германия. XX век. Модернизм. Авангард. Постмодернизм. - М.: РОССПЭН, 2008. - С. 45-72. - С. 49.

2 Там же. - С. 59.

3 Гугнин А. А. «Причудливые пути постмодернизма (сквозь призму творчества Карла Микеля) // Германия. XX век. Модернизм. Авангард. Постмодернизм. - М.: РОССПЭН, 2008. - С. 289-302. - С. 290.

4 Там же.

Среди прочих к постмодернистским причисляются романы Ф. Р. Фриза «Новые миры Александра» (1983), «Дорога на Облиадох» (1966). Исследователь попытался представить творчество К. Микеля на пути к постмодернизму в литературно-художественном контексте эпохи.

И наконец, В. Ф. Колязин в статье «Драматургическая поэтика Хайнера Мюллера — между реализмом и постмодернизмом (этюды)» говорит о концептуализации X. Мюллером постмодернистской эстетики фрагмента уже в экспериментах раннего - реалистического — периода. Как одну из особенностей эклектичного стиля автора В. Ф. Колязин отмечает «сочетание современного утопического мифотворчества и трагически-апокалиптических картин прошлого»1. По мнению исследователя, пьесы Мюллера побуждают реципиента к активному восприятию.

Также в статье раскрываются непростые отношения «чрезмерно зашифрованного постмодерниста» . Мюллера с театральной и театроведческой аудиторией:

Так или иначе, интерес к постмодернизму в немецкоязычной литературе, к изменениям культурной парадигмы хоть и с большим опозданием, появляется в отечественной науке. К сожалению, интерес этот представлен пока что либо исследованием отдельных произведений авторов, либо с точки зрения постмодернистских перспектив, уже обозначенных, но пока никак не оформившихся. Мы же попытаемся проанализировать природу этого явления в целом.

Исследованием проблемы изменения культурной парадигмы как предпосылки трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века, проблемы постмодернизма в немецкоязычной литературе, к сожалению, очень мало занимаются зарубежные ученые. Анализ их трудов будет представлен в главе «Рецепция постмодернизма в немецкой гуманитарной науке».

1 Колязин В. Ф. Драматургическая поэтика Хайнера Мюллера - между реализмом и постмодернизмом (этюды) // Германия. XX век. Модернизм. Авангард. Постмодернизм. -М.: РОССПЭН, 2008. - С. 461-480. - С. 464.

Обзор работ исследователей позволяет сделать вывод о перспективности направления в исследовании постмодернистского дискурса как основы трансформаций в культурной парадигме и немецкоязычной литературе конца XX века.

Особенностью нашей работы, возможно, является то, что академический метод исследования применяется к такому изначально неакадемическому феномену, как постмодернизм (однако мы частично используем и постструктуралистский подход).

Научная концепция данной работы, родившаяся во многом из полемики с немецкими консервативно настроенными исследователями, заключается в том, что мы последовательно доказываем наличие постмодернистского дискурса в немецкой культуре.

Итак, актуальность исследования заключается в обращении к неизученной проблеме постмодернистского дискурса в связи с малочисленными исследованиями вопроса существования постмодернизма в немецкоязычной литературе в работах зарубежных и отечественных ученых. Актуальность исследования состоит и в том, что оно является первой попыткой в отечественной науке представить глобальную панораму изменения культурной парадигмы как предпосылки трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века, исследовать постмодернистский дискурс - основную причину и движущую силу этих трансформаций, а также показать, как немецкое литературоведение становится частью культурологии.

Объект исследования - немецкоязычная литература и культура конца XX века, а предметом исследования выступает постмодернистский дискурс.

Материалом исследования являются многочисленные произведения немецкоязычной литературы 1980-1990 годов XX века, а также литературно-критические, культурологические, исторические и философские статьи, научно-исследовательские сборники и монографии, посвященные общелитературной и культурологической дискуссии в немецкоязычных странах.

Цель настоящей диссертации - исследование тенденций развития немецкоязычной литературы 1980-1990 годов XX века как части единого культурного процесса, а также исследование постмодернистского дискурса как основной предпосылки трансформаций литературной парадигмы.

В соответствии с общей целью ставятся следующие задачи:

- исследование изменения культурной парадигмы как предпосылки трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века;

- исследование влияния немецкого искусства и эстетики масс-медиа на литературную практику: трансформации текстовых форм под влиянием музыкальной практики и живописи, развития традиций описаний музыки и живописи в литературе, проблемы социологического и культурного воздействия на немецкоязычную литературу конца XX века медийных технических средств, взаимоотношений литературы и радио в рамках немецкоязычного культурного пространства, феномена Интернета как проекта, соединяющего искусство, литературу и жизнь, в котором в рамках эстетических экспериментов пересекаются границы сфер влияния; описание истории развития библиотечного дела и культуры чтения в Германии, сопоставление интенсивности обращения к книге в Германии конца XX века с другими медиа; исследование факторов, влияющих на культуру чтения (таких, как уровень образования, семейная социализация, литературная традиция и т.д.);

- описание панорамы развития немецкоязычной литературы конца XX века;

- выявление доминирующих направлений, тем и мотивов (особенностей отображения человека и общества конца XX века в немецкой литературе и культуре);

- исследование постмодернистской парадигмы в контексте развития немецкоязычной литературы 1980-1990 годов: истории возникновения в немецкоязычной литературе постмодернизма и преломления последнего в свете национальной специфики, истоков постмодернизма на немецкоязычной почве и влияния зарубежной эстетики на формирование постмодернистской парадигмы в немецкой культуре, дискуссии по проблеме актуализации постмодернистской парадигмы в Германии, процесса интеграции постмодернизма в немецкоязычное культурное пространство.

- анализ роли постмодернистского дискурса и определение места постмодернистской парадигмы в немецкоязычной литературе конца XX века.

Научная новизна работы состоит в обобщениях, базирующихся на результатах анализа культурной обстановки конца XX века, ,в исследовании постмодернистского дискурса в контексте немецкоязычной литературы восьмидесятых-девяностых годов XX столетия и в предпринятой попытке освещения панорамы развития немецкоязычной' литературы конца XX века как части единого культурного процесса.

Теоретическая значимость определяется научной концепцией данного исследования, родившейся, во многом, из полемики с немецкоязычными консервативно настроенными исследователями; данная концепция заключается в том, что мы последовательно доказываем наличие постмодернистского дискурса как основного движущего вектора изменения культурной парадигмы и трансформаций в немецкоязычной литературе конца XX века.

Методологическая основа диссертации обусловлена концепциями классической и современной теории и истории культуры, искусства и литературы. В работе применяются следующие методы анализа: культурноисторический, сравнительный, биографический, герменевтический, феноменологический, постструктуралистский и структурно-семиотический.

В процессе работы привлекались различные культурологические, литературоведческие, философские и психоаналитические концепции как отечественных исследователей - М. Бахтина, И. Ильина, Ю. Лотмана, Н. Маньковской, М. Эпштейна, В. Курицына, С. Хоружего, В. Руднева, так и зарубежных - Р. Реннера, В. Вельша, Л. Фидлера, М. Андреотти, У. Эко, М. Бубера и других.

Практическая ценность диссертации заключается в том, что она вносит свой вклад в дальнейшее развитие русской германистики в области культурологии и литературоведения. Результаты диссертации могут быть учтены при дальнейшем исследовании немецкой культуры, литературы и постмодернизма, быть полезны при подготовке монографических работ и соответствующих разделов вузовских учебников и учебно-методических пособий. Положения диссертации могут найти применение в практике вузовского преподавания курса истории немецкой культуры XX века, теории постмодернизма и в научной работе аспирантов. Исследование может быть использовано для разработки спецкурсов и спецсеминаров по истории зарубежной культуры.

В соответствии с поставленной целью и задачами исследования диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения и библиографического списка.

Список научной литературыРоганова, Ирина Сергеевна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 188.

2. Bahr Е. (Hrsg.). Paradigmenwechsel als Aufkündigung von «Einverständnis» // Geschichte der deutschen Literatur 3. Tübingen, Basel, 1998. - S. 544 - 547. - S. 546-547.

3. Bogdal К.-М. Postmoderne, die neue Gründerzeit // Praxis Deutsch. H. 121, 1993. - C. 7.

4. Ильин И. Эстезис // Постмодернизм. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН INTRADA, 2001. - С. 351 -352.-С. 352.

5. Bahr Е. (Hrsg.) Geschichte der deutschen Literatur 3. Vom Realismus bis zur Gegenwartsliteratur. Tübingen, Basel: Francke Verlag, 1998. - S. 532-533.

6. Гладков И.В. Проблематика и поэтика творчества Кристофа Хайна. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. филол. н. М., 2002. - С. 41.

7. Bogdal К.-М. Klimawechsel. Eine kleine Meteorologie der Gegenwartsliteratur // Erb A. (Hrsg.) Baustelle Gegenwartsliteratur. Die Neunziger Jahre. Opladen, Wiesbaden: Westdeutscher Verlag, 1998. - S. 9 - 31. - S. 10.

8. См.: Greiner U. Die Neunundachtziger // Die Zeit v. 16.09.1994.

9. Грасс Г. Головорождённые или Немцы вымирают / Перевод с немецкого И. Розанов // Собачьи годы. С. 115 - 252 - С. 119.

10. См.: Emmerich W. Kleine Literaturgeschichte der DDR. Berlin: Aufbau Taschenbuch Verlag, 2000.2 Ibid. S. 26.

11. Baumgart R. Die Fünfte Kolonne der Literatur. Der Prediger Leslie A. Fiedler streichelt die Furien der Nach-Moderne // Roman oder Leben. Postmodeme in der deutschen Literatur. -Leipzig: hgg. von Uwe Wittstock, 1994. S. 46 - 57. - S. 46.2 Ibid.-S. 51.

12. Walser M. Mythen, Milch und Mut // Roman oder Leben. S. 58 - 60. - S. 58.

13. См.: Renner R. Aspekte einer postmodernen Konstellation in der amerikanischen Literaturtheorie // Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 10 - 18. - S. 10.2 См.: Ibid.

14. См.: Renner R. Aspekte einer postmodernen Konstellation in der amerikanischen Literaturtheorie // Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 10 - 18. - S. 14.

15. Modick К. Steine und Bau // Roman oder Leben. S. 160 - 176. - S. 166.

16. Хоружий С. С. Улисс в русском зеркале // Джойс Дж. Избранное: В 2 т.; Портрет художника в юности. Т. 2. - М.: ТЕРРА, 1997.- С. 361 - 558. - С. 465- 466.2 Там же. С. 466.

17. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2000. - С. 4.2 воля искусства (нем.)

18. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М.: издание Р. Элинина, 2000. - С. 296-297.

19. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2000. - С. 79.3 Там же. С. 89.

20. Frank D. Zwischen Delitarisierung und Polykontextualität. Günter Grass' Ein weites Feld im Literaturbetrieb // Erb A. Hrsg. Baustelle Gegenwartsliteratur. Die neunziger Jahre. Opladen, Wiesbaden: Westdeutscher Verlag, 1998. - S. 72-96. - S. 82.

21. Ильин И.П. Нонселекция // Постмодернизм. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН-INTRADA, 2001.-С. 179-183.-С. 182.

22. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 186.

23. См.: Bahr Е. (Hrsg.) Geschichte der deutschen Literatur 3. Vorn Realismus bis zur Gegenwartsliteratur. Tübingen, Basel: Francke Verlag, 1998. - S. 525.

24. LJht. no: Forster H., Riegel P. Wege und Umwege einer Rezeption: Postmoderne // Deutsche Literaturgeschichte. Band 12 / Gegenwart. - München, 1999. - S. 29-32. - S. 29.

25. См.: Немецкое философское литературоведение наших дней. Антология. СПб.: изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001. - С. 11.

26. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 334.

27. О'Пара. Ст. // В поисках постмодернизма. Книга мастерской киноведов Е. С. Громова. -М.: ВГИК, 2000. С. 216 - 221. - С. 216.

28. Слотердайк П. Никчемный человек возвращается, или конец одного алиби. Кроме того теория о конце искусства // Немецкое философское литературоведение наших дней. Антология. СПб.: издательство Санкт-Петербургского университета, 2001. — С. 475-506. -С. 495.

29. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. С. 328.2 Там же.-С. 142.

30. См.: Lipovetsky G. Le crépuscule du devoir: L'éthique indolore des nouveaux temps démokratiques. P., 1992.

31. Бубер М. Проблема человека / Перевод с немецкого Н. Кушнира. Киев: Ника-центр, вист-с, 1998.-С. 47.

32. Kroker A., Cook D. The Postmodern Scene. Montréal, 1987. - С. 19.

33. Маньковская H. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. С. 17.

34. Ремарк Э. М. Три товарища / Перевод с немецкого. М.: АСТ-ЛТД, 1998. - С. 41.

35. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М.: Издание Р. Элинина, 2000. - С. 27.

36. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. С. 139.

37. Hassan I. Making sense: The trials of postmodernist discourse // New lit. history. Vol. 18, № 2. - Baltimore, 1987. - P. 437 - 459. - C. 442. - Цит. по: Ильин И. Постмодернистская чувствительность // Постмодернизм. - С. 222-225. - С. 223.

38. Кундера М. Невыносимая легкость бытия / Перевод с чешского Н. Шульгиной. СПб.: Амфора, 2001. - С. 115.

39. Грасс Г. Мое столетие / Перевод с немецкого С. JI. Фридлянд. М.: Фолио, 2001.G. 270- 271. • 2 Там же. С. 304.

40. Vogt J. Haben die Intellektuellen versagt? Über den gesellschaftlichen Anspruch und die Einflußmöglichkeiten der literarischen Intelligenz in Westdeutschland // runa. -N19/1. 1993. -S. 87.

41. Habermas J. Strukturwandel der Öffentlichkeit. Darmstadt u. Neuwied, 1980. - S. 172.

42. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Имя розы / Перевод с итал. Е. Костюкович. СПб.: Симпозиум. 1997. - С. 596-644. - С. 624- 625.

43. Bogdal К.-М. Klimawechsel. Eine kleine Meteorologie der Gegenwartsliteratur // Erb A. (Hrsg.) Baustelle Gegenwartsliteratur. Die neunziger Jahre. Opladen, Wiesbaden: Westdeutscher Verlag, 1998. - S. 9-31. - S. 21.

44. Ильин И. Дивид Индивид //Постмодернизм. Словарь терминов. - С. 74-75. - С. 75.

45. Кальвино И. Невидимые города // Замок скрестившихся судеб: Романы, рассказы / Перевод с итал., сост. Н. Ставровской. СПб.: Симпозиум, 2001 - С. 141-249. - С. 249.

46. См.: Renner R. Wiederholung und Wiederfindung: Peter Handke // Renner R. G. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 369-387. - S. 369.

47. Атапин С. Послесловие // Хандке П. Страх вратаря перед одиннадцатиметровым. Повести. СПб.: Амфора, 2000. - С. 408 - 413. - С. 410.3 Там же.-С. 411.

48. Хандке П. Страх вратаря перед одиннадцатиметровым / Перевод с немецкого В. Курелла. СПб.: Амфора, 2000. - С. 5 - 125. - С. 56.

49. Renner R. Wiederholung und Wiederfindung: Peter Handke // Renner R. G. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 369-387. - S. 370-371.

50. Хандке П. Медленное возвращение домой / Перевод с немецкого М. Кореневой. СПб.: Азбука, 2000. - С. 55.2 Там же.-С. 111-112.Предуведомление от редакции // Хандке П. Медленное возвращение домой. С. 5-8. -С. 7.

51. Хандке П. Медленное возвращение домой / Перевод с немецкого М. Кореневой. СПб.: Азбука, 2000. - С. 114.

52. См.: Renner R. Wiederholung und Wiederfindung: Peter Handke // Renner R. G. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 369-387. - S. 372.

53. Handke P. Das Ende des Flanierens. Frankiurt, 1980. - S. 61.

54. См.: Renner R. Wiederholung und Wiederfindung: Peter Handke // Renner R. G. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 369-387. - S. 373.

55. См.: Handke P. Die Geschichte des Bleistifts. Salzburg, Wien, 1982. - S. 110.

56. Handke P. Der Chinese des Schmerzes. Frankfurt, 1983.

57. Handke P. Die Wiederholung. Frankfurt, 1986.

58. См.: Renner R. Wiederholung und Wiederfindung: Peter Handke // Renner R. G. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 369-387. - S. 373-374.

59. См.: Renner R. Wiederholung und Wiederfindung: Peter Handke // Renner R. G. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 369-387. - S. 384.

60. Handke Р. Versuch über den geglückten Tag. Ein Wintertagtraum. F/M, 1994. - S. 90.

61. См.: Renner R. Wiederholung und Wiederfindung: Peter Handke // Renner R. G. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg i. Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 369-387. - S. 378.

62. Беккер Ю. Бессердечная Аманда / Перевод с немецкого. Р. Эйвадиса. СПб.: Издательство Азбука-классика, 2004. - С. 210.

63. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М.: изд-во Р. Элинина, 2000. - С. 87.

64. Eckermann J. Р. Gespräche mit Goethe in den letzten Jahren seines Lebens. München: Verlag С. H. Beck, 1988. - S. 194-195.

65. Шульце И. Simple Storys / Перевод с немецкого Т. Баскаковой. М.: Ад Маргинем, 2003. - С. 316-317.2 Там же. С. 308.3 Там же.-С. 203.

66. Förster J. Literarische Welt, 17.02.2001. Цит. по: Баскакова Т. Апокалипсис в блекло-зеленых тонах // Крахт К. 1979. М., 2002. - С. 259-286. - С. 260.

67. Баскакова Т. Апокалипсис в блекло-зеленых тонах // Крахт К. 1979.- М., 2002.-С. 259-286. С. 262.

68. Förster J. Literarische Welt, 17.02.2001. Цит. по: Баскакова Т. Апокалипсис в блекло-зеленых тонах // Крахт К. 1979. М., 2002. - С. 259-286. - С. 259.

69. Zimmermann В. Entwicklung der deutschen Literaturkritik von 1933 bis zur Gegenwart // Geschichte der deutschen Literaturkritik (1730 1980). - Stuttgart: hgg. v. Peter Uwe Hohendahl, 1985. - S. 321. - Перевод мой. - И. P.

70. Баскакова Т. Послесловие переводчика// Крахт К. Разег1апс1. С. 233-238. - С. 238.

71. См.: Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 51.

72. Борхес X. Л. Утопия усталого человека // Вавилонская библиотека и другие рассказы / Перевод с испанского М. Былинкиной. СПб.: Азбука, 1997. - С. 223-229. - С. 227.

73. Ср.: Bohrer К. Н. Die Ästhetik des Schreckens. Die pessimistische Romantik und Ernst Jüngers Frühwerk. München, Wien, 1978. - S. 475, S. 146.

74. Юнгер Э. Гелиополь / Перевод с немецкого Г. Косарик. СПб.: Амфора, 2000. - С. 364.

75. Крахт К. Faserland / Перевод с немецкого Т. Баскаковой. М.: Ад Маргинем, 2001. -С. 220.3 Там же. С. 225.4 Там же.

76. Крахт К. Faserland / Перевод с немецкого Т. Баскаковой. М.: Ад Маргинем, 2001.-С. 152.

77. Крахт К. Faserland / Перевод с немецкого Т. Баскаковой. М.: Ад Маргинем, 2001. -С. 136.

78. Крахт К. 1979 / Перевод с немецкого Т. Баскаковой. М., 2002. - С. 229.

79. Кундера М. Невыносимая легкость бытия / Перевод с чешского Н. Шульгиной. -СПб.: Амфора, 2001.-С. 152.

80. Цит. по: Баскакова Т. Апокалипсис в блекло-зеленых тонах // Крахт К. 1979. М., 2002. - С. 259-286.-С. 271.Бубер М. Проблема человека / Перевод с немецкого Н. Кушнира. Киев: Ника-центр, вист-с, 1998.-С. 46.

81. Welsch W. Unsere postmoderne Moderne. Weinheim, 1987. - S. 4. Цит. по: Ильин И. Постмодернизм // Постмодернизм. Словарь терминов. - М.: ИНИОН РАН - INTRADA, 2001.-С. 206-219.-С. 210.

82. См.: Уффельманн Д., Шрамм К. Панорама современного немецкого литературоведения // Немецкое философское литературоведение наших дней. Антология. СПб.: издательство Санкт-Петербургского университета, 2001. - С. 5—40. — С. 29.

83. Bovenschen S. Die imaginierte Weiblichkeit. Exemplarische Untersuchungen zu Kulturgeschichtlichen und literarischen Präsentationsformen des Weiblichen. F/M, 1979.3 См.: Там же. С. 38.

84. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2000. - С. 257.

85. См.: Ильин И. Феминизм // Постмодернизм. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН -INTRADA, 2001. - С. 307-317. - С. 316.

86. Маньковская H. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 152.

87. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2000. - С. 22.

88. См.: Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 152.

89. Хайденрайх Э. Зимний путь//Колонии любви / Перевод с немецкого В. Позняк. М.: Текст, 2002. - С. 165-190. - С. 170.

90. Хайденрайх Э. Дурашка // Колонии любви. С. 51-66. - С. 52.

91. Хайденрайх Э. Сердце размером с кулачок // Колонии любви. С. 191-218. - С. 202.4 См.: там же. С. 193.

92. Хайденрайх Э. Маленькое путешествие // Колонии любви. С. 67-90. - С. 86-87.

93. Хайденрайх Э. Маленькое путешествие // Колонии любви / Перевод с немецкого В. Позняк. М.: 2002. - С. 67-90. - С. 67.

94. Хайденрайх Э. Эрика // Колонии любви. С. 117-148. - С. 118.

95. Хайденрайх Э. Маленькое путешествие // Колонии любви / Перевод с немецкого В. Позняк. М.: 2002. - С. 70.

96. Хайденрайх Э. Эрика // Колонии любви. С. 117-148. - С. 123.3 Там же.4 Там же.-С. 126.

97. Хайденрайх Э. Маленькое путешествие // Колонии любви / Перевод с немецкого В. Позняк. М.: 2002. - С. 67-90. - С. 70.

98. Грасс Г. Мое столетие / Перевод с немецкого С. Л. Фридлянд. М.: Фолио, 2001. — С. 234.

99. Drawert К. Spiegelland. Ein deutscher Monolog. F/M., 1992.

100. См.: Herrmann Н. Р. Der Platz auf der Seite des Siegers. Zur Auseinandersetzung westdeutscher Literaturwissenschaft mit der ostdeutschen Literatur // Erb A. Hrsg. Baustelle Gegenwartsliteratur. S. 32-46. - S. 35-36.

101. Lucke В. Christoph Hein, Horns Ende // Oldenbourg Interpretationen. Bd. 72. - Munchen, 1994. - S. 8.

102. Hein Ch. Das Napoleonspiel. Berlin, 1993. - S. 104.

103. Гладков И. В. Проблематика и поэтика творчества Кристофа Хайна. Дисс. на соиск. уч. ст. канд. филол. н. М., 2002. - С. 128.

104. Грасс Г. Мое столетие / Перевод с немецкого С. Л. Фридлянд. М.: Фолио, 2001. - С. 267.

105. Grass G. Ein weites Feld. Göttingen, 1995. - S. 297. - перевод мой - И. P.

106. Кундера М. Невыносимая легкость бытия / Перевод с чешского Н. Шульгиной. -СПб.: Амфора, 2001.-С. 103.

107. См.: Rayn J. Pastische und Postmoderne // Lützler P.-M. (Hg.) Spätmoderne und Postmoderne. F/M: Fischer, 1991. - S. 90 - 102. - S. 96.

108. Камни символ постоянных трансформаций и метаморфоз, прочночти и вековечности.

109. Огонь символ свободы и фантазии поэта.

110. Птицы символ независимости и свободы.

111. Борхес X. Л. Вавилонская библиотека / Перевод с испанского В. Кулагиной-Ярцевой // Вавилонская библиотека и другие рассказы. С. 135-143.-С. 142-143.

112. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 52.

113. Müller H. Die Hamletmaschine // Mauser. Berlin: Rotbuch, 1978. - S. 89-97. - S. 96;

114. См.: Schulz G. Heiner Müller. Stuttgart: Metzler, 1980. - S. 20.

115. См.: Махлин В. JI. Конец конца. Предисловие к публикации // Диалог. Карнавал. Хронотоп (Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина). -Витебск, 1997.- №2. -С. 104-112.-С. 111.

116. Derrida J/Psychée. Invention de l'autre. P., 1987. - P. 389.

117. Маньковская H. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 17.

118. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2000. - С. 25.

119. См.: Renner R. Ende des Subjekts und der Geschichte: Heiner Müller // Renner R. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg in Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 319-330. - S. 329.

120. Müller Н. Die Hamletmaschine // Mauser. Berlin: Rotbuch, 1978. - S. 89-97. - S. 89. -Перевод мой, а также и в дальнейшем - И. Р.

121. Müller H. Die Hamletmaschine // Mauser. Berlin: Rotbuch, 1978. - S. 89-97. - S. 93.2 Ibid. -S. 91.

122. См.: Renner R. Ende des Subjekts und der Geschichte: Heiner Müller // Renner R. Die postmoderne Konstellation. Theorie, Text und Kunst im Ausgang der Moderne. Freiburg in Br.: Rombach Verlag, 1988. - S. 319-330. - S. 329-330.

123. ДерридаЖ. Московские лекции. -1990. Свердловск, 1991. - С. 9-10.

124. Müller Н. Die Hamletmaschine // Mauser. Berlin: Rotbuch, 1978. - S. 89-97. - S. 90-91.

125. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М.: издательство Р. Элинина, 2000.-С. 165.

126. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - С. 115.

127. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М.: издательство Р. Элинина, 2000.-С. 166.

128. Müller Н. Theater-Arbeit. Berlin: Rotbuch, 1975. - S. 125. Кальвино И. Таверна скрестившихся судеб // Кальвино И. Замок скрестившихся судеб:Романы, рассказы / Перевод с итальянского, сост. Н. Ставравской. СПб: Симпозиум, 2001 -С. 61-139.-С. 112.

129. Что-то сгнило в этом веке надежды (перевод с англ.)

130. Руднев В. Диалогическое слово // Энциклопедический словарь культуры XX века. М.: АГРАФ, 2001.-С. 117-119.-С. 119.

131. Только иными словами, Ты с собой распрощался, светстроже и обобщенней, летит и ложится на лист.

132. Мир как воля ничего несомненного нет,и представление оставляешь пространство, слеваисчезает в тумане. обозначено поле, пусть

133. Ракуза И. Перечеркнутый мир / Перевод с немецкого Е. Соколовой. М.: Изд-во «Независимая газета», 2000. - С. 61.

134. Цит. по: История немецкой литературы в трех томах. Т. 3: 1895-1985. - М.: Радуга, 1986. -С. 408.2 Цит по.: Там же. С. 409.

135. Jandl Е. Gesammelte Werke. Darmstadt, Neuwied: hgg. von Klaus Siblewski. - Bd. 2 (Gedichte), 1985. - S. 598. - Перевод мой. - И. P.

136. Jandl Е. an ludwig harig // Jandl E. Texte, Daten, Bilder. F./M.: hgg. von Klaus Siblewski, 1990. - S. 74-75. - S. 74. - Перевод мой. - И. P.

137. Витгенштейн JI. Философские работы. -4.1. -M., 1994. С. 23.

138. Маньковская H. Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000.-С. 188.

139. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М.: Издание Р. Элинина. — 2000. - С. 297.

140. Dräsner U. Gedächtnisschleifen. Gedichte. F/M, 1995. - S. 27. - Перевод мой. - И. Р.

141. Цит. по: Harrison Ch., Wood P. Art in Theory 1990-2000, An Anthology of Changing Ideas. -Maiden, MA: Blackwell, 2003. p. 850.

142. Рыклин М. Деконструкция и деструкция. Беседы с философами. М.: ЛОГОС, 2002. -С. 11.