автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Антологии Хасана Нисари и Мутриби Самарканди как источники по истории письменной культуры Мавераннахра XVI - первой трети XVII вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Антологии Хасана Нисари и Мутриби Самарканди как источники по истории письменной культуры Мавераннахра XVI - первой трети XVII вв."

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ФИЛИАЛ

На правах рукописи

Норик Борис Вячеславович

АНТОЛОГИИ ХАСАНА НИСАРИ И МУТРИБИ САМАРКАНДИ КАК ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ ПИСЬМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ МАВЕРАННАХРА XVI — ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVII вв.

Специальность 07.00.09- Историография, источниковедение и методы исторического исследования

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург 2005

Работа выполнена в секторе Среднего Востока Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН.

Научный руководитель:

кандидат филологических наук Акимушкин Олег Федорович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Большаков Олег Георгиевич кандидат филологических наук притула Антон Дмитриевич

Ведущая организация:

Санкт-Петербургский государственный университет

Защита состоится «17» июня 2005 г. в 11 часов на заседании Диссертационного совета Д 002.041.01 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора исторических наук при Санкт-Петербургском филиале Института востоковедения РАН по адресу: 191186 Санкт-Петербург, Дворцовая наб., д. 18.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат исторических наук

Ч9к 3

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Предметом данного диссертационного исследования стали источники по истории деятельности литературных кругов, сыгравших большую роль в культурной жизни Мавераннахра и Хорасана XVI — первой трети XVII вв.

В средневековых Иране и Средней Азии литература была превалирующим родом «культурной работы», ставя остальные виды культурной деятельности в зависимое положение. Учёные, врачи, музыканты, каллиграфы... Все эти представители различных профессий могли принадлежать к одному литературному кругу. Любовь к литературе объединяла их, а знание поэтики являлось обязательным в системе образования тех лет. Поэтому, читая средневековые поэтические антологии (тазкира), мы обнаруживаем, что большинство их героев не являются профессиональными поэтами (число последних весьма невелико), но скорее относятся к категории адибов, то есть эрудитов, начитанных людей. Так, врач мог быть прекрасным поэтом, но вот поэт неподражаемым врачом стать не мог. Врач или учёный, будучи разносторонне одарённым человеком, мог писать великолепные стихи или музыкальные произведения, являясь, таким образом, активным участником культурной жизни своего города и повышая свой престиж в обществе. Увлечение литературой в рассматриваемый период было всеобщим: стихами можно было выразить всё, начиная с любовного объяснения и заканчивая прошением или нецензурным поношением. За удачный остроумный экспромт могли простить пролитую человеческую кровь, могли озолотить и возвысить. Литература была и средством пропаганды, и способом выражения своих мыслей, эмоций. В связи с этим, изучение деятельности литературных кругов является важным шагом на пути воссоздания историко-психологического портрета мавераннахрекого общества избранного периода.

Именно поэтому в данной работе автора в первую очередь интересовала система функционирования литературных кругов, интересовали биографии отдельных адибов, сыгравших значительную роль в истории региона, взаимоотношения внутри поэтических сообществ, взаимные связи поэтических сообществ в границах одного региона, межрегиональные культурные связи. Особое внимание было уделено культурным связям Мавераннахра и Индии, усиление интенсивности которых отмечается во второй половине XVI в. Тем не менее, в связи с тем, что жанр тазкира — это жанр литературно-исторический, в целом ряде случаев автор не мог отбросить некоторые реалии литературоведческого и филологического порядка, предоставленные избран-

ными источниками.

"ОС НАЦИОНАЛЬНАVI библиотека ,

Актуальность исследования определяется недостаточной изученностью исторического значения деятельности литературных кругов в Мавераннахре XVI — первой трети XVII вв. Данное исследование представляет собой попытку сделать шаг по пути создания стройной и связной картины социальной и культурной жизни Мавераннахра в её преломлении через насыщенные богатым фактологическим материалом антологии указанного региона на протяжении ста тридцати лет.

Степень разработанности проблемы. Долгое время XVI в. относился к «тёмным векам» в истории среднеазиатской литературы. Самые именитые исследователи персидской литературы (органической частью которой тогда была литература Средней Азии) называли Джами (817—898/1414—1492) «последним из могикан», после которого начинается эпоха упадка1. Тем не менее, исследования второй половины XX в. (ведущую роль в которых играли советские учёные) показали, что литературная традиция в Средней Азии не прервалась: мы находим там значительное число культурных деятелей, оставивших заметный след в истории региона и, поэтому, заслуживающих самого пристального внимания.

Труды В.В. Бартольда, явившегося родоначальником систематического научного изучения Средней Азии, стали основополагающими исследованиями для постижения культурного процесса в данном регионе. Что же касается основных вех на пути изучения литературной жизни Средней Азии, то они были намечены в статье Е.Э. Бертельса «Литература на персидском языке в Средней Азии» (Советское Востоковедение. V. М—JL, 1948. С. 199—228). Автор статьи даёт схематический очерк развития литературы в Средней Азии и констатирует полную, на тот момент, неосведомлённость учёных о подробностях функционирования литературной жизни тех лет. То время для историков среднеазиатской литературы было периодом поиска и введения в научный оборот наиболее важных источников для своих исследований. Е.Э. Бертельс считал, что на начальном этапе, во избежание блуждания в дремучем лесу огромного числа совершенно неизвестных имён, необходимо изучать жизнь и творчество отдельных авторов. Именно по этому пути пошло изучение среднеазиатской литературы в Советском Союзе.

В одном ряду со статьёй Е.Э. Бертельса стоит сообщение A.M. Мирзоева об изучении таджикской литературы [Мирзоев А.

' ДгЬепл A Classical Persian Literature N-Y., 1958 P 396, Browne Ed A histoid of Persian literature under Tartar dominion (A D 1265—1502) Cambridge, 1920 P 548 См также Занд M Шесть веков славы M, 1964 С. 213

К вопросу об изучении таджикской литературы XVI—XIX вв. // Материалы Первой всесоюзной научной конференции востоковедов в Ташкенте. Ташкент, 1957. С. 718—726]. В 1957 г. А. Мирзоев считал ближайшими задачами «среднеазиатского» литературоведения следующие моменты: 1. изучение и выяснение сущности литерагуры второй половины XVI, XVIII и первой половины XIX в. 2. более углублённое изучение литературы первой половины XVI, XVII и второй половины XIX в. (эти исследования предполагалось вести по трём направлениям: издание монографий об отдельных представителях литературной жизни, подготовка критических изданий и публикация избранных сочинений) 3. изучение литературных связей Средней Азии с другими регионами (Иран, Индия — здесь отметим работу самого А. Мирзоева [Мирзоев А. Из истории литературных связей Маверан-нахра и Индии во второй половине XVI — начале XVII вв. M., 1963]).

Из вышесказанного следует, что к 1957 г. по интересующему нас периоду была предварительно изучена первая половина XVI и первая треть XVII вв. Вторая же половина XVI в. так и осталась terra incognito.

Огромное значение для избранной темы имеют работы А.Н. Болдырева, введшего в активный научный оборот крайне важный источник по истории культуры Средней Азии на рубеже XV— XVI вв. — «Бада'и' ал-вака'и'» Зайн ад-Дина Васифи.

Наиболее удачной из всех работ на таджикском языке по нашей теме можно считать книгу У. Каримова «Адабиёти точик дар асри XVI» (Душанбе, 1985). Эта работа является серьёзным шагом на пути реконструкции литературной жизни Средней Азии. Большую часть книги составляет довольно основательный анализ целого ряда источников, имеющих первостепенное значение для изучения среднеазиатской литературы XVI в. Во второй части книги автор касается основных особенностей развития литературных кругов в главных городах Мавераннахра, а также уделяет некоторое внимание литературным жанрам, существовавшим в то время. В этой монографии автор стремится обобщить накопленный предшественниками материал, поскольку необходимость этого уже давно назрела.

Из зарубежных исследователей хотелось бы отметить канадскую исследовательницу М.Е. Субтельни. Уделяя основное внимание вопросам экономической политики Тимуридов и Шибанидов, Суб-гельни касается и вопросов культуры Средней Азии [Subtelny М.Е. А Taste for the Intricate: The Persian Poetry in the Late Timurid Period // Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft. Band 136. Heft I. 1986. P. 56—79; Subtelny M.E. Art and Politics in Early 16,h Century Central Asia // Central Asiatic Journal. Vol. 27. No 1—2. 1983. P. 121—148].

О поэтических антологиях Хасана Нисари и Мутриби Самарканда избранных нами в качестве основы изложения материала, был написан целый ряд статей, наиболее важными из которых являются две [Ахмедов Б.А. Тазкира Мутриби как источник по истории и культуре XVI-XVII вв. // Источниковедение и текстология средневекового Ближнего и Среднего Востока. М., 1984. С. 36—43; Бехруз М.Х. Тазкира Мутриби как источник по дариязычным поэтам // Памятники истории и литературы Востока. Период феодализма. Статьи и сообщения. М., 1986. С. 91—103]. Но и эти статьи не лишены некоторых неточностей, которые автор настоящего исследования исправляет. Статья А.Н. Болдырева [Болдырев А.Н. Тезкире Хасана Нисори, как новый источник для изучения культурной жизни Средней Азии XVI в. // ТОВГЭ. Т. III. С. 291—300], будучи небольшой по объёму, не сообщает никаких сведений о биографии Хасана Нисари. В данной работе диссертанту удалось восполнить отдельные пробелы в биографиях наших авторов за счёт активного использования сочинения Мутриби «Та'рих-и Джахангири», избранного в качестве третьего базового источника. Последнее сочинение ещё только начинает входить в активный научный оборот (нам не удалось обнаружить ни одной специальной статьи, посвященной этому источнику, а упоминания о нём в статьях о Мутриби мимолётны). В то же время, этот источник сообщает нам очень много ценных сведений, уточняющих данные «Таз-кират аш-шу'ара» Мутриби, а также даёт возможность более полно изложить биографию его автора.

Таким образом, несмотря на обилие монографий и статей, избранная тема остаётся до сих пор неразработанной.

Цели и задачи исследования. Цель данного диссертационного исследования — создание связной картины функционирования литературных кругов, игравших активную роль в социальной и культурной жизни отдельных городов Средней Азии, на протяжении ста тридцати лет (XVI—первая треть XVII вв.), доказывающей, что указанный период не является эпохой культурного упадка исследуемого региона. В связи с этим, основной задачей, стоящей перед автором, было обстоятельное исследование трёх базовых источников, имеющих первостепенное значение для избранной темы, с учётом максимально возможного числа публикаций, посвященных культурной жизни Ма-вераннахра указанного периода. Вместе с тем, для уточнения сведений, сообщаемых в базовых источниках, автор использовал целый ряд вспомогательных источников.

Источники. В данной работе источники условно разделяются на три категории: базовые, основные и вспомогательные Базовыми

источниками являются три сочинения — «Музаккир-и ахбаб» Хасана Нисари, «Тазкират аш-шу'ара» и «Та'рих-и Джахангири» Мутриби Самарканди. По мнению автора, эти источники создают прочную базу для реконструкции деятельности литературных кругов Мавераннахра указанного периода. В них приводятся сведения более чем о шестистах адибах, сведения о литературных вкусах и стилях в Мавераннах-ре той эпохи. Основными мы называем источники, имеющие большое значение для изучения нашей темы, и достаточно часто привлекаемые нами для уточнения сведений базовых источников. И, наконец, к вспомогательным мы относим источники, спорадически привлекаемые для уточнения сведений базовых источников, а также источники, носящие справочный характер (например, трактаты по поэтике).

Методология. В основе исследования лежит сравнительно-исторический метод. Кроме того, привлекались методы источниковедения (эвристика, герменевтика). Следует отметить, что при рассмотрении культурной жизни первой половины XVI в. автор принимает за основу преимущественно сведения антологии Хасана Нисари, а для второй половины XVI — первой трети XVII в. — сведения антологий Мутриби Самарканди.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в одновременной основательной проработке трёх источников, являющихся базовыми для реконструкции деятельности литературных кругов Мавераннахра XVI — начала XVII вв.

Теоретическая значимость работы определяется выявлением значения литературных кругов и их влияния на политическую и культурную жизнь отдельных городов Мавераннахра, Хорасана и Бадах-шана. В работе показано, что рассматриваемый период не является эпохой упадка среднеазиатской литературы и культуры, как это ранее было принято считать в традиционной отечественной историографии. С этой целью в данной работе впервые вводится в научный оборот целый ряд эпизодов из избранных источников. Кроме того, имена некоторых адибов прозвучат на русском языке впервые — сведения о них пока можно почерпнуть только из наших базовых источников.

Практическая значимость. Материалы данного исследования могут быть использованы в качестве основы для чтения специальных курсов и создания учебных пособий по истории среднеазиатской культуры XVI — первой трети XVII вв.

Апробация исследования. Некоторые результаты исследования были изложены в докладе на конференции «300 лет иранистике в Санкт-Петербурге» (28-30 апреля 2003 г. Восточный факультет СПб ГУ), а также опубликованы в виде статьи в журнале «Письменные памятники Востока» ( Вып. 1 (2). 2005 г.).

Структура и объём работы. Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух разделов, десяти глав, заключения, списка использованных источников и исследований, списка сокращений, а также приложения. Общий объём работы составляет 349 машинописных страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении подчёркивается актуальность темы, её научная новизна, юворится о степени разработанности проблемы, теоретической и практической значимости работы, определяется предмет, методология, цели и задачи исследования.

РАЗДЕЛ I. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ГЛАВЫ

ГЛАВА 1 посвящена обзору источников. В этой главе основное внимание уделяется базовым источникам данного исследования, которые, по мнению диссертанта, являются основой для реконструкции историко-литературного процесса в Мавераннахре XVI — первой трети XVII вв. Значительное место здесь занимают биографические сведения об авторах наших антологий, извлечённые из их собственных сочинений (особенно, «Та'рих-и Джахангири»). Хочегся отметить, что имена Хасана Нисари и Мутриби Самарканди неразрывно связаны друг с другом. Мутриби был учеником Нисари и до самой смерти своего наставника, последовавшей в 1004/1595-96 г., частенько наведывался в Бухару, где жил Нисари (родным городом самого Мутриби был Самарканд). Оба этих человека являются авторами антологий, причём тазкира Мутриби является естественным продолжением таз-кира Нисари. И всё же, это были два разных человека. Нисари — крайне религиозен, сдержан, иногда даже суховат. Мутриби — умеренно религиозен, более откровенен, порой, даже, простоват Нисари относился к элите общества, Мутриби — к его средним слоям (ему приходилось зарабатывать на жизнь перепиской и «гастрольными» поездками по городам и весям Мавераннахра, Бадахшана и Индии). Все эти обстоятельства отразились на стиле изложения авторов наших базовых источников. Так, антология Нисари более выдержана, стилизована и отредактирована. В ней мы практически не находим никаких двусмысленных историй и повествований о щекотливых вопросах. Весь текст чётко и подробно структурирован по плану «жив — скончался» и «в Бухаре — не в Бухаре». Антология же Мутриби построена по иному принципу — памятки о поэтах располагаются в порядке абджада, что превращает его сочинение в довольно удобный справочник. Мутриби ориентируется не только на правителей, но и на всех умеющих читать и интересующихся литературой людей. Так, в «Та'рих-и Джахангири» он выражает надежду на то, что всякий мусульманин, изучивший его труд, прочтёт над его могилой Фатиху [ТД. Л. 2а]. Именно поэтому его сочинение написано более простым языком и стилем: в нём мы находим значительное число забавных, а,

порой, просто неприличных историй. В то же время, Мутриби, как и его учитель, был приверженцем сочинения «искусственных» стихов, которые он в больших количествах помещает на страницах своей антологии. Наш автор признаётся, что начал писать своё «Тазкират аш-шу'ара» (сост. 1013/1604-05 г.) в ответ на сочинение Суфи Балту «Риййаз аш-шу'ара», в котором последний не вспомнил о многих поэтических фигурах [ТШ. Л. 1926—1936]. Таким образом, мы можем сказать, что «Тазкират аш-шу'ара» Мутриби носит ярко выраженный литературоведческо-филологический характер. Что же касается второй антологии Мутриби, «Та'рих-и Джахангири» (сост. 1034 — 1037/1625—1628), то она может быть аттестована как «историческая», поскольку в ней автор нередко приводит подробные экскурсы в историю. Отметим, что вторая антология Мутриби примерно на половину повторяет первую, однако, значительное число памяток приводятся в несколько ином виде, что позволяет уточнить сведения его первою тазкира. Кроме того, здесь упоминается целый ряд поэтов, служивших аштарханидским правителям и вельможам. Таким образом, использование «Та'рих-и Джахангири» вместе с «Тазкират аш-шу'ара» делает картину деятельности литературных кругов Мавераннахра второй половины XVI — первой трети XVII в. ещё более полной и интересной.

В этой же главе кратко разбирается ряд основных («Маджалис ан-нафа'ис» Нава'и, «Бада'и' ал-вака'и'» Васифи, «Хабиб ас-сиййар» Хвандамира, «Бабур-нама» Бабура) и вспомогательных источников (малоизвестное сочинение Кати'и Харави «Маджма' аш-шу'ара-йи Джахангиршахи», имеющее большее значение для изучения ирано-индийских литературных связей).

ГЛАВА 2. ТИМУРИДЫ И ШИБАНИДЫ.

Данная глава представляет собой краткий обзор событий, формировавших историческую среду, в которой функционировали литературные круги Мавераннахра. Начало XVI столетия ознаменовалось переходом власти от Тимуридов (771 —913/1370—1507) к Шибанидам (906—1009/1500—1601). Глава последней, Шейбани-хан, погибает в битве с шахом Ирана Исма'илом Сафави (правил 907—930/1501 — 1524). Продвижение кочевых узбеков на запад было остановлено. В их рядах начинается паника. Однако вскоре положение нормализуется: Исма'ил, по просьбе Мухаммад-Тимура и 'Убайдаллаха, отказывается от вторжения в Мавераннахр. Однако Хорасан, с центром в Герате, остаётся для узбеков потерянным. Шесть походов 'Убайдаллаха не привели к желаемому результату. Мечта 'Убайдаллаха была осуществлена 'Абдаллахом II, в последние десять лет правления которого Герат переходит под власть узбеков. 'Абдаллах умер в 1006/1598 г., а

его сын, 'Абд ал-Му'мин, был убит через шесть месяцев, в том же году, в результате заговора. После этого ханский трон был предложен Джанибек-султану б. Йар-Мухаммад-хану, бежавшему из Астрахани и обласканному Шибанидом Искандар-ханом. Однако тот отказался. У Джанибека было три сына — Дин-Мухаммад-хан, Баки-Мухаммад-хан и Вали-Мухаммад-хан (Дин-Мухаммад-хан при 'Абдаллахе управлял Нисой и Бавердом, а его братья находились на службе у хана). После отказа Джанибека на трон был возведён Дин-Мухаммад. Но вот кызылбаши нападают на Хорасан. Три брата геройски сражаются, однако, потерпев поражение, они вынуждены бежать в Маве-раннахр. Отколовшийся от своих братьев Дин-Мухаммад был убит и ограблен в районе Кундуза. Братья же его благополучно добрались до Мавераннахра. Там их приняли с радостью, и Баки стал править в Бухаре, а Вали — в Балхе. Баки умер через семь лет после восшествия на трон. На его место встал Вали, но тут его «понесло»: «...он большую часть времени проводил в питье вина и во хмелю, а т акже в занятиях другими неодобрительными делами, вроде утех с луноликими мужчинами и с ароматнокосыми женщинами» [Муким-ханская история. С. 73—79]. Имам-Кули-хан и Надир-Мухаммад-султан (сыновья Дин-Мухаммад-хана) решили отнять престол у Вали. Но тот бежал к шаху 'Аббасу. Последний послал войско. Поначалу испугавшись, Имам-Кули с благословения Хваджи Хашими вступил в битву с кы-зылбашами и одержал победу. Вали был схвачен и казнён. Было это в 1019/1611 г. Имам-Кули воцарился в Бухаре на целых тридцать восемь лет, проявив себя энергичным политиком и покровителем культуры, а Надир-Мухаммад отправился управлять Балхом.

ГЛАВА 3. ПОЭЗИЯ И ПОЭТЫ.

Эта глава посвящена рассмотрению понятия ши'р (поэзия), а также функции поэзии и поэта в средневековом персидском обществе. Надо сказать, что функции эти сохранялись неизменными на протяжении многих столетий. И, хотя, наиболее яркие и подробные картины, их описывающие, черпаются из источников домонгольского периода (например, «Чахар Макала»), все они практически без изменений проецируются и на литературную жизнь постклассического периода, имеющую, впрочем, и ряд особенностей.

ГЛАВА 4. НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИТЕРАТУРНОЙ

ЖИЗНИ ТИМУРИДСКОЙ И ШИБАНИДСКОЙ ЭПОХ.

Тимуридская эпоха характеризовалась пышным расцветом культуры, обусловленным, во-первых, относительным политическим спокойствием и, во-вторых, активным покровительством со стороны

тимуридских правителей, заинтересованных в создании образа просвещённого тюркского правителя (каковыми многие из них в действительности и являлись). Можно сказать, что первая половина XV в. подготовила тот всплеск литературной деятельности конца этого столетия, тот факел литературной традиции, который в начале XVI в. перешёл от Тимуридов в руки Шибанидов. Несмотря на то, что факел этот они удержать не сумели, в культурном отношении некоторые представители династии кочевых узбеков стояли на одном уровне с самыми выдающимися людьми тимуридской эпохи.

Основными особенностями литературы XV—-XVII вв. были искусственность стиля (напомним, что авторы наших базовых источников также были сторонниками сочинения «искусственных» стихов) и активное участие всех слоёв населения в литературной жизни. Действительно, в те времена каждый лавочник и даже разбойник были активными участниками этой жизни. Более того, поэзия была, также, «предметом домашнего обихода», причём, не только в виде отрывков, украшавших стены домов, но и в виде эпиграфических надписей на самих этих предметах.

Одной из характерных черт рассматриваемого периода было чрезвычайное распространение суфийской поэзии. Однако, не забывая о роли суфизма в развитии региональных языков, отметим, что суфийская поэзия несколько однообразна, ей свойственны использование одних и тех же образов, а также чрезмерная многословность.

Ещё одной особенностью литературной жизни XV—XVI вв. было так называемое двуязычие, то есть многие поэты сочиняли стихи и по-персидски, и по-тюркски. Еще Шахрух и Байсункур способствовали развитию литературы на среднеазиатском средневековом литературном тюрки. Тем не менее, наивысшего расцвета литература на тюрки достигла во второй половине XV в. и связано это было с именем 'Али-Шира Нава'и. Литературный подвиг Мир 'Али-Шира не пропал даром — его произведения не умерли и до сих пор остаются путеводной нитью для всех желающих приобщиться к персидской литературе на языке тюрки. И всё же, такого всплеска развития литературы на тюрки, какого можно было бы ожидать после деятельности Нава'и, не последовало. Даже напротив, Нава'и один создавал ощущение целой эпохи. Его наследия хватило бы на то, чтобы создать славу не одному тюркоязычному поэту. Последующая же эпоха была посвящена осмыслению его творчества. Сам Нава'и был подражателем (безусловно, гениальным) по отношению к персидской литературе, а последующие поколения поэтов по большей части явились подражателями самому «великому эмиру». В этом смысле всплеска быть не могло — ведь Нава'и всё уже сделал, подняв язык тюрки до уровня достижений персидской литературы той эпохи. И теперь оставалось

наносить лишь отдельные штрихи. Персидский язык продолжал оставаться основным языком литературы и в XVI в. (особенно во второй его половине). Сама антология Нава'и была переведена на персидский язык (для Селима I в Турции, Сам-мирзы в Иране и, в конце XVI в., для Дин-Мухаммада-шибанида) в силу её непонятности. Существование третьего перевода для Шибанида Дин-Мухаммада свидетельствует о том, что к концу своего правления династия Шибанидов приспособилась к местным традициям, окончательно и полностью приняв культуру оседлого населения, в чём им немало помогали иранцы-переселенцы из Хорасана.

Итак, для персидской литературы наступает новый период существования — период регионального дробления. На рубеже XV и XVI вв. в силу политических, социально-экономических и религиозных причин произошёл раскол некогда единого литературного пространства, в результате чего начался процесс национального обособления ряда регионов в области языка и литературы. Политическая изоляция хоть и не была столь прочной, но всё же способствовала некоторому культурному разделению Мавераннахра, Индии и Ирана, что привело к формированию самостоятельных ответвлений на древе персидской литературы, общим корнем которых было наследие гератской литературной школы XV в.

РАЗДЕЛ II. ПИСЬМЕННАЯ КУЛЬТУРА МАВЕРАННАХРА XVI — первой трети XVII вв.

ГЛАВА 5. ЦАРСТВЕННЫЕ ПОЭТЫ.

Эта глава посвящена правителям и членам правящей династии, которые писали стихи или покровительствовали поэзии. Надо сказать, что многие представители династии Шибанидов были весьма образованными людьми. Среди них мы находим прекрасных поэтов и страстных покровителей культуры (например, 'Убайдаллах и его сын, 'Абд ал-'Азиз). При этом многие из них отличались большой набожностью. Из чтения соответствующего раздела «Музаккир-и ахбаб» и «Тазкират аш-шу'ара» создается впечатление постепенного оживления культурной жизни в течение всего XVI в. Поначалу культурная жизнь при дворе замерла: либо во главу угла ставились политические задачи, а к культурным реалиям обращались постольку, поскольку они подходили для решения этих задач (Шейбани-хан), либо соответствующие правители не были готовы к восприятию (в силу недостаточного образования) культурного наследия, доставшегося им от Ти-муридов (Кучкунджи-хан). С течением времени, как в силу относительного политического спокойствия, так и благодаря деятельности

таких культурных посредников, как Васифи, положение изменилось. Мы можем наблюдать своеобразное раскрепощение культурной жизни: правители принимают в ней всё большее участие. Но настоящего расцвета она достигает в эпоху 'АбдаллахаП (правил 991— 1006/1583—1598). Своей интенсивности культурная жизнь не теряет в смуте, порождённой переходом власти от Шибанидов к Аштархани-дам, что хорошо видно из антологий Мутриби. Аштарханиды довольно долго находились в сфере культурного влияния Шибанидов, и им не требовалось много времени на то, чтобы впитывать в себя нечто новое. По сути, они уже были носителями культуры предшествующей династии.

ГЛАВА 6. ПОЭТЫ ГЕРАТА И ИХ РОЛЬ В КУЛЬТУРЕ РЕГИОНА.

Если в XV в. в сфере культурной жизни мы видим полное преобладание столицы тимуридского государства, Герата, продолжавшееся до захвата его войсками Шейбани-хана в 912/1507 г., то после данного события его монополия в этой области рушится, и город превращается в поставщика культурных деятелей для основных центров интеллектуальной и духовной жизни государства Шибанидов, сохраняя при этом значение самостоятельного центра культуры. В целом, литературная жизнь Хорасана (с центром в Герате), несмотря на все политические нестроения, не угасла. С начала до середины XVI в. источники упоминают более ста пятидесяти адибов, живших и творивших в Хорасане. Тем не менее, наблюдается некоторый застой в развитии культуры и литературы, явившийся неизбежным следствием напряжённой политической обстановки. Многие адибы покидают Герат и отправляются в Индию или Мавераннахр, где становятся активными проводниками литературной школы бывшей столицы Тимури-дов. Поэтому число гератских адибов второй половины XVI в., упоминаемых в наших тазкира, весьма невелико. Мутриби вспоминает лишь немногих (Хичи Харави, Иатими Харави, Самуми Харави, Гази Каландар).

ГЛАВА 7. ЛИТЕРАТУРНЫЙ КРУГ САМАРКАНДА.

В Самарканде рассматриваемого нами периода существовал достойный литературный круг как с точки зрения количества адибов, так и с точки зрения качества литературной продукции). При этом в первой половине XVI в. придворная литература в этом городе не была вполне развита, что связано с недостаточным уровнем образованности многих первых шибанидских правителей, недооценивавших, поэтому, всё значение и прелесть существования при дворе литературной службы. Потому-то литературная жизнь переместилась на базары, в

лавки торговцев, в дома некоторых знатных людей и, даже, простолюдинов. Получить одобрение своих сочинений при дворе можно было только при помощи посредников, пользующихся доверием у правителя. Во второй половине XVI в. положение изменяется, и придворная литература получает большее распространение. Наши источники (особенно Мутриби) дают нам значительное число имён (более сотни) блестящих адибов, живших в Самарканде во второй половине XVI в (Афзали, Ашки, Тали'и Самарканди, Назими, Халиди и др.).

ГЛАВА 8. ЛИТЕРАТУРНЫЙ КРУГ БУХАРЫ.

По масштабам литературной (и вообще культурной) работы Бухара занимала ведущее место в государстве Шибанидов. Это было связано с деятельностью 'Убайдаллах-хана, который «гораздо лучше понимал исключительное политическое значение хорошо поставленного придворного центра культурной жизни и принимал меры к поддержанию его деятельности»2. Литературный круг при бухарском дворе «делился как бы на две палаты. Верхняя состояла из самого хана и нескольких его личных собеседников. Это учитель хана Махмуд Балхи, по прозвищу «Азизан», поэты Афсари и Хафиз Мираси, одновременно занимавшие важные придворные посты, мавлана Наим Ни-шапури. Эти входившие в ближайшее личное окружение хана люди, видимо, всегда находились при нем в ставке, составляя особый кружок, замкнутый даже по отношению к высшему слою бухарской знати. Руководителем «нижней палаты» литературного круга являлся бухарский шейхалислам Хашими... Дом Хашими являлся местом сбора всей поэтической братии, входившей в этот кружок. Только один Хашими, уже в силу своего сана, имел право непосредственного сношения с ханом. Через Хашими направлял хан свои литературные заказы... Хашими отвечал за своевременное и высококачественное выполнение этих заказов. Для поддержания на должном уровне технического мастерства членов поэтического цеха Хашими подвергал их своеобразной муштре, заставляя ежедневно составлять подражания на произведения классических поэтов — Дихлави, Джами, Катиби и других. «Было решено, чтобы ежедневно писалось по одной газели, которую надлежало вручать Ходже», — рассказывает Васифи, находившийся в числе испытуемых»3. Надо сказать, что крупные богословы-мударрисы, шайхи, амиры, участвуя в литературной жизни и всячески способствуя её развитию, тем не менее, не были зависимы от кружка Хашими (среди них — 'Исам ад-Дин Ибрахим, Хусайн Туркистани, Хафиз Ибрахим, Хафиз Султан-Али Убахи и ряд других).

1 Болдырев А Н Зайнадлин Васифи Сталинабад, 1957. С 153. Там же С 153—154

Во второй половине XVI в. бухарский литературный круг достиг наивысшего расцвета. Это было связано с политикой 'Абдаллаха И (при нём в меньшей степени проявлялись суннитско-шиитские противоречия, заметно усилились тенденции к централизации) и широкой меценатской деятельностью одного из самых влиятельных амиров хана, Кулбабы Кукельташа. Оба этих человека прекрасно разбирались в поэзии, и сами писали стихи. Не случайно поэтическим именем (тахаллусом) Кулбабы стало слово «Мухибби» («любовь, дружба»). Первые аштарханидские правители, также, оказывали покровительство поэтам, они шли, что называется «по накатанной схеме». Особенно выделялись Имам-Кули-хан и его амир Йад-гар-курчи. Мутриби упоминает более 80-ти адибов, участвовавших в деятельности бухарского литературного круга во второй половине XVI — первой трети XVII вв. (Асвади Бухари, Амини Хиййабани, Дарвиш-'Али, Ибн Йамин, Мушфики, два поэта Нахли, Тураби и др.).

Основным отличием бухарского литературного круга от самаркандского является большее распространение придворной поэзии. В то же время, во второй половине XVI в. грани между придворной и «народной» поэзией несколько стираются. Просторечная лексика проникает и в панегирики, что хорошо видно на примере творчества одного из крупнейших бухарских поэтов рассматриваемого периода, Мушфики. Этот поэт был великим мастером художественного слова и поэтической техники. В его творчестве уживались пышные оды, нежные лирические газали, философские сентенции, колкие эпиграммы и непристойные поношения. Притом, что Мушфики был главой придворных поэтов, он одновременно являлся и народным бардом. В то же время, то обстоятельство, что 'Абдаллах отдал предпочтение «разгульному» Мушфики, а не сдержанному и изысканному Хафиз-и Та-нышу, говорит о литературных вкусах той эпохи. Представляется, что в этом отношении расстояние между правящей верхушкой, средними и низшими слоями общества заметно сократилось. В литературной жизни города принимали активное участие самые различные слои общества (Галтак Муштзан — борец, Лаййики Бухари — земледелец, Лафи Ташкента — хлопкочёс, Лами'и Бухари — изготовитель зеркал).

ГЛАВА 9. ПИСЬМЕННАЯ КУЛЬТУРА ДРУГИХ ОБЛАСТЕЙ ШИБА-

НИДСКОГО ГОСУДАРСТВА И МЕСТО В НЕЙ ПОЭЗИИ.

Из всех остальных областей государства Шибанидов особенно выделялся город Балх. С географической точки зрения он представлял собой единое целое с областью Хорасан, с политической — находился в руках Шибанидов-суннитов. Поэтому в литературном отношении

эта область стояла ближе к Мавераннахру. Источники называют несколько десятков просвещённых мужей, имевших отношение к литературе и живших в Балхском вшайате. К сожалению, из наследия этих адибов до нас дошли лишь разрозненные бейты. По стилю и сути своей литературная деятельность в Балхе была близка таковой в Бухаре, то есть при достаточно сильной городской литературе преобладала придворная. Иначе обстояло дело в Шахрухийе и Ташкенте, где преобладала городская литература. С первой четверти XVI в. здесь существовали литературные маджлисы. При правителе Ташкента Кельди-Мухаммад-хане, уделявшем больше внимания науке и литературе по сравнению со своим отцом Суйунч-Хваджа-ханом, можно говорить о своеобразном «раскрепощении» культурной жизни. Тем не менее, по количеству культурных деятелей и качеству литературной продукции Ташкент значительно уступает столичным городам. В области культурной жизни Ташкент тяготел к Самарканду, где учились или совершенствовались многие культурные деятели этого города. Надо сказать, что в Ташкенте в рассматриваемый период усилилась роль чагатайского языка. По приказу Суйунч-Хваджи ряд произведений были переведены с персидского языка на тюркский. Для Науруз-Ахмад-хана был подготовлен прекрасно оформленный список «Буста-на» Саади на чагатайском языке. Официальные документы ташкентских владетелей, в отличие от Бухары и Самарканда, составлялись на тюрки. Отметим, что заметную роль в повышении образовательного уровня ташкентских правителей сыграл Зайн ад-Дин Васифи, проведший последние годы жизни в Шахрухиййе. Однако, в XVII в. культурная жизнь в Ташкенте приходит в упадок. Кроме того, среди литераторов мы видим представителей из Хисара, Бадахшана и Ферганы. Но здесь литературные круги были весьма невелики и серьёзной роли в общем процессе не играли. Наши источники называют около сотни поэтов, живших в периферийных городах Мавераннахра в течение всего рассматриваемого нами периода (например, Салихи из Хисара, Хиджри из Балха, Шийда, Амини Ма'рикагир, маддах Абдал-султана Дайри Ташканди, Зардаки Хисари, Фани Гидждувани, Хиргахи и др.).

ГЛАВА 10. СВЯЗИ МАВЕРАННАХРА И ИНДИИ В СФЕРЕ

ПИСЬМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ.

Одной из характерных черт исследуемого периода является расширение культурных (в первую очередь литературных) связей Мавераннахра и Индии. Индия занимает прочное место в едином пространстве персидской литературы с началом походов Махмуда Газна-ви в 1 ООО г. В XII в. после падения государства Газнавидов, эстафету принял Делийский султанат, возглавляемый мусульманской династией Гуридов. В XIV в. Делийский султанат пал под натиском войск

Тимура. С этого времени в Лахоре, бывшим до этого центром литературной жизни в Индии, наступает застой. Культурная активность перемещается в Бенгалию, Гуджарат и Кашмир, ставший центром культурной жизни Индии в XV в. Здесь процветает переводческая деятельность с санскрита на персидский и с персидского на санскрит. С XVI в. начинается новый этап развития персоязычной литературы Индии — выходец из Средней Азии, Бабур, образовывает империю Великих Моголов. Мавераннахр вторгается в индийское пространство. Хронологические рамки нашей работы как раз соответствуют ран-немогольскому периоду (XVI — первая половина XVII в.) в истории индийской персоязычной литературы. Тем не менее, эпоха расцвета персоязычной литературы в Индии, поначалу ознаменовалась усилением роли тюркского языка, что, в принципе, не было ново для автохтонного населения, поскольку с давних пор завоеватели, приходящие из Средней Азии, были, по преимуществу, тюркского происхождения. Так, деятельность Фахри Харави и его книга «Раузат ас-салатин», включающая в себе множество образчиков стихов тюркских правителей Ирана и Средней Азии, была одобрительно встречена династиями Аргунов и Тарханов (тюркского происхождения), правивших в Синде.

Мы можем констатировать, что литературные связи Маверан-нахра и Индии внешне выражались в массовом переселении адибов на субконтинент, а также обмене поэтическими диванами и письмами (так, например, Хасан Нисари вёл переписку с крупнейшим поэтом Индии той эпохи, Файзи Хинди). В общем, причины переселения могли быть самыми разными. Так, Мирза Баки Анджуми, учившийся в Бухаре и Самарканде, уехал в Индию из-за своего некрасивого лица. Адами Самарканди был известен, но не пользовался уважением, поэтому уехал пытать счастья на субконтинент. Аниси 'Ираки, служивший правителю Герата 'Али-Кули-хану, бежал после захвата города узбеками. Надо сказать, что не все оставались в Индии (например, упомянутый уже Мушфики вернулся на родину). Туда могли ездить просто на заработки (как это сделал под конец жизни Мутриби Самарканди). Однако одной из главных причин столь массовой эмиграции был тот размах культурной деятельности, который наблюдается в эпоху правления Акбара. Придворное великолепие, богатые и щедрые меценаты, ореол тайны, всегда окружавший Индию, влекли туда сотни культурных деятелей со всех концов мусульманского мира. Масштабы же переселения адибов из Мавераннахра (как, впрочем, и из Ирана) в Индию были просто огромны. Помимо рассмотренных адибов, можно назвать Махрами, Захиди, последователя Абу Мухаммада Дахбиди, Харими, родившегося в кабульском вилайате и учившегося в Самарканде, Рашахи Балхи, Шакиби 'Ираки, Самини Ташкента, Гайлаки Балхи, Асири, Махзуни Самарканди, Муллу Джани, 'Абд

ал-Гаффара Ташкенти, Фириби Бухари, Муллу Сун'и из Хорасана, Салихи из Герата, Бади'и Самарканди, писавшего в стиле вуку Фах-ми Харави, Кудси из Мавераннахра и ряд других. Эти поэты, покидая Среднюю Азию, уносили свой талант в Индию, ставшую в XVII в. центром распространения индийского стиля в персидской литературе. Тем самым они вступали в новую эпоху развития персидской литературы, составив славу своей новой родины.

В Заключении подводятся итоги исследования и приводятся основные выводы, наиболее важные из которых таковы:

— Базовыми источниками для реконструкции деятельности литературных кругов Мавераннахра XVI — первой трети XVII вв. являются три источника — «Музаккир-и ахбаб» Хасана Нисари (для первой половины XVI в.), «Тазкират аш-шу'ара» и «Та'рих-и Джаханги-ри» Мутриби Самарканди (для второй половины XVI— первой трети XVII вв.). В этих источниках упоминается более шестисот адибов, так или иначе участвовавших в литературной жизни Мавераннахра указанного периода. Изучение антологии Кати'и Харави «Маджма' аш-шу'ара-йи Джахангиршахи» показало, что в данной работе она может быть использована только в качестве вспомогательного источника, дающего некоторые сведения о поэтах Мавераннахра, уехавших в Индию. Большее значение последняя антология имеет для изучения ирано-индийских литературных связей.

— В начале XVI в. в Мавераннахре к власти приходят кочевые узбеки, династия Тимуридов продолжает своё существование в рамках империи Великих Моголов в Индии. В Иране утверждается власть шиитской династии Сафавидов. Эти события на первых порах приводят к некоторой изоляции указанных регионов друг от друга и усилению местных особенностей в персоязычной литературе. Тем не менее, культурные связи практически не прерываются, и их интенсивность постепенно усиливается.

— Функции поэзии и поэтов сохранялись неизменными на протяжении многих столетий. И, хотя, наиболее яркие и подробные картины, их описывающие, черпаются из источников домонгольского периода, все они практически без изменений проецируются и на литературную жизнь постклассического периода.

— Основными особенностями литературной жизни рассматриваемой эпохи были приверженность к сочинению «искусственных» стихов и широкое распространение поэзии среди низших слоев обще-

ства. Кроме того, большую популярность приобрело сочинение суфийских стихов, быстро узнаваемых по специфической композиции стихотворения и ограниченности образов, кочующих из газали в га-заль. Нельзя не отметить и существовавшего в ту эпоху двуязычия: многие поэты свободно могли писать стихи на персидском и на тюрки.

— Поначалу далеко не все представители династии Шибанидов были готовы к восприятию культуры покорённой страны, не все понимали значение хорошо организованной литературной службы как средства пропаганды (тем более, как средства получения эстетического наслаждения). Однако, ко второй половине XVI в. положение меняется, и в тазкира Мутриби мы видим, что многие представители династии Шибанидов более или менее активно покровительствуют культурной деятельности, некоторые из них сами пишут стихи. Аш-тарханиды продолжают традиции Шибанидов—Тимуридов. Здесь особенно выделяются Имам-Кули-хан и Надир-Мухаммад-хан.

— Несмотря на то, что культурная жизнь в Герате после всех нестроений XVI в. не прекратилась, лучшие силы были оттянуты в другие регионы. И если для первой половины указанного столетия источники говорят о ста пятидесяти адибах, то во второй половине их число ничтожно мало.

— В Самарканде рассматриваемой эпохи поначалу преобладала городская поэзия в силу невостребованности её при дворах местных правителей. Центрами литературной жизни были базарные лавки и дома отдельных ценителей прекрасного. Во второй половине XVI в. положение несколько выравнивается.

— В противоположность Самарканду, в Бухаре на протяжении практически всего исследуемого периода существовал сильный придворный литературный круг. Однако, наряду с ним, существовал и городской круг, который взаимодействовал с придворным, так что разница между ними была трудно различима. По количеству и качеству литературной продукции Бухара стояла несколько выше Самарканда.

— По оживлённости литературной жизни среди прочих областей шибанидского государства особенно выделялись города Балх и Ташкент. Первый по характеру был близок Бухаре, второй — Самарканду. Литературные круги Хисара, Ферганы и Бадахшана были небольшими и особой роли в общем литературном процессе не играли.

— Одной из характерных особенностей рассматриваемой эпохи было наличие теснейших культурных связей Мавераннахра и Индии, внешне выражавшихся в массовом переселении адибов из Мавераннахра на субконтинент, а также активной переписке культурных деятелей обоих регионов.

В Приложении приводятся биографические сведения о поэтах, упомянутых в антологиях Мутриби и живущих за пределами Мавераннахра.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Норик Б. В. Хасан Нисари и его тазкере «Музаккир-и ахбаб» // 300 лет иранистике в Санкт-Петербурге. Материалы международной конференции. 28-30 апреля 2003 г. СПб., 2003. С. 32-35 (0,1 печ. л.).

2. Норик Б. В Жизнь и творчество среднеазиатских историков литературы XVI-XVII вв. Хасана Нисари и Мутриби Самаркан-ди // Письменные памятники Востока. Вып. 1 (2). М., 2005. С. 183-216(3,2 печ. л.).

Отпечатано в ООО «Копи-Р» С-Петербург, ул. Пестеля 11 Подписано в печать 11.05.2005г. Тираж 100

»10510

РНБ Русский фонд

2006-4 7943

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Норик, Борис Вячеславович

Введение.

Раздел I. Предварительные главы

Глава 1. Обзор источников.

Глава 2. Тимуриды и Шибаниды.

Глава 3. Поэзия и поэты.

Глава 4. Некоторые особенности литературной жизни тимуридской и шибанидской эпох.

Раздел II. Письменная культура Мавераннахра XVI — первой трети XVII вв.

Глава 5. Царственные поэты.

Глава 6. Поэты Герата и их роль в культуре региона.

4 Глава 7. Литературный круг Самарканда.

Глава 8. Литературный круг Бухары.

Глава 9. Письменная культура других областей

Шибанидского государства.

Глава 10. Связи Мавераннахра и Индии в сфере письменной культуры.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Норик, Борис Вячеславович

Предметом данного диссертационного исследования стали источники по истории деятельности литературных кругов, сыгравших большую роль в культурной жизни Мавераннахра и Хорасана XVI — первой трети XVII вв.

В средневековых Иране и Средней Азии литература была превалирующим родом «культурной работы», ставя остальные виды культурной деятельности в зависимое положение. Учёные, врачи, музыканты, каллиграфы. Все эти представители различных профессий могли принадлежать к одному литературному кругу. Любовь к литературе объединяла их, а знание поэтики являлось обязательным в системе образования тех лет. Поэтому, читая средневековых поэтические антологии (тазкира), мы обнаруживаем, что большинство их героев не являются профессиональными поэтами (число последних не так уж велико), но скорее относятся к категории адибов, то есть эрудитов, начитанных людей. Так, врач мог быть прекрасным поэтом, но вот поэт неподражаемым врачом стать не мог. Врач или учёный, будучи разносторонне одарённым человеком, мог писать великолепные стихи или музыкальные произведения, являясь, таким образом, активным участником культурной жизни своего города и повышая свой престиж в обществе. Увлечение литературой в рассматриваемый период было всеобщим: стихами можно было выразить всё, начиная с любовного объяснения и заканчивая прошением или нецензурным поношением. За удачный экспромт могли простить пролитую человеческую кровь, могли озолотить и возвысить. Литература была и средством пропаганды, и способом выражения своих мыслей, эмоций. В связи с этим, изучение деятельности литературных кругов является важным шагом на пути воссоздания историко-психологического портрета мавераннахрского общества избранного периода. Именно поэтому в данной работе автора в первую очередь интересовала система функционирования литературных кругов, интересовали биографии отдельных поэтов, сыгравших значительную роль в истории региона, взаимоотношения внутри поэтических сообществ, взаимные связи поэтических сообществ в границах одного региона, межрегиональные культурные связи. Особое внимание было уделено культурным связям Мавераннахра и Индии, усиление интенсивности которых отмечается во второй половине XVI в. Тем не менее, в связи с тем, что жанр тазкира — это жанр литературно-исторический, в целом ряде случаев автор не мог отбросить некоторые реалии литературоведческого и филологического порядка, предоставленные избранными источниками.

Актуальность исследования определяется недостаточной изученностью исторического значения деятельности литературных кругов в Ма-вераннахре XVI — первой трети XVII вв. Данное исследование представляет собой попытку сделать шаг по пути создания стройной и связной картины социальной и культурной жизни Мавераннахра в её преломлении через насыщенные богатым фактологическим материалом антологии указанного региона на протяжении ста тридцати лет.

Степень разработанности проблемы. Долгое время XVI в. относился к «тёмным векам» в истории среднеазиатской литературы. Самые именитые исследователи персидской литературы (органической частью которой тогда была литература Средней Азии) называли Джами (817— 898/1414—1492) «последним из могикан», после которого начинается эпоха упадка [Arberry, 1958. Р. 396; Browne, 1920. Р. 548; Занд, 1964. С. 213]. Тем не менее, исследования второй половины XX в. (ведущую роль в которых играли советские учёные) показали, что литературная традиция в Средней Азии не прервалась: мы находим там значительное число культурных деятелей, оставивших заметный след в истории региона, и потому заслуживающих самого пристального внимания.

Труды В.В. Бартольда, явившегося родоначальником систематического научного изучения Средней Азии, стали основополагающими исследованиями для постижения культурного процесса в данном регионе [Бартольд В.В. Улугбек; Бартольд, Мир Али-Шир; Бартольд, 1927]. Что же касается основных вех на пути к изучению литературной жизни Средней Азии, то они были намечены в статье Е.Э. Бертельса «Литература на персидском языке в Средней Азии» [Бертельс, 1948]. Автор статьи даёт схематический очерк развития литературы в Средней Азии и констатирует полную на тот момент неосведомлённость учёных о подробностях функционирования литературной жизни тех лет. То время для историков среднеазиатской литературы было периодом поиска и введения в научный оборот наиболее важных источников для своих исследований. Е.Э. Бертельс считал, что на начальном этапе, во избежание блуждания в дремучем лесу огромного числа совершенно неизвестных имён, необходимо изучать жизнь и творчество отдельных авторов. Именно по этому пути пошло изучение среднеазиатской литературы в Советском Союзе. Так, изучением жизни и творчества 'Абд ар-Рахмана Джами занимались, по преимуществу, Е.Э. Бертельс (считавший поэта не эпигоном, но популяризатором, старавшимся привлечь внимание к развитию новых форм в персидской литературе) и А. Афсахзод [Бертельс, 1965; Афсахзод, 1988]. Изучением творчества Бадр ад-Дина Хилали занимался К. Айни. Им были подготовлены монография, посвящённая Хилали, и сборник избранных стихов поэта [Айни К. Бадриддин Хилоли. Сталинабад, 1957; Хило-ли, 1958]. Изучением творчества 'Абд ар-Рахмана Мушфики занимался 3. Ахрори, издавший сборник избранных стихов поэта и монографию, по-свящённую его жизни и творчеству [Мушфики, 1958; Ахрори, 1978]. Творчеством Нахли Бухараи (о нём см. ниже) занимался Н. Сайфиев [Сайфиев Н. Нахлии Бухорои. Душанбе, 1969; Нахли, 1988].

Огромное значение имеют работы А.Н. Болдырева, введшего в активный научный оборот крайне важный источник по истории культуры Средней Азии на рубеже XV—XVI вв. — «Бада'и' ал-вака'и'» (fcMjM

Зайн ад-Дина Васифи (о нём см. ниже). Им было издано факсимиле текста этого великолепного образчика мемуарной литературы, который он подробно разобрал в монографии, посвящённой жизни и творчеству Зайн ад-Дина Васифи ([Болдырев, 1957]; см. также: [Болдырев, 1940; Болдырев, 1947; Зайн ад-Дин Васифи. Бада'и' ал-вака'и'. Т. 1—2. Критический текст, введение и указатели А.Н. Болдырева. М., 1961]; в 1970-71 гг. подготовленный Болдыревым критический текст был издан в Тегеране). Важное значение для изучения указанной темы имеет статья А.Н. Болдырева, посвящённая переводам на персидский язык сочинения Мир 'Али-Шира Нава'и «Маджалис ан-нафа'ис» [Болдырев, 1952]. Кроме того, А.Н. Болдыревым была написана статья об одном из базовых источников данного исследования — «Музаккир-и ахбаб» Хасана Нисари [Болдырев, 1940/3]. В этой статье, учёный исследует список данного сочинения из собрания ИВ АН РФ, представляющий собой две тетради — В 2493 и В 4020. Эта рукопись «Музаккир-и ахбаб» из собрания института долгое время была известна под названием «Тазкира-йи Бухара'и» (ls-"1 Именно А.Н. Болдырев установил истинное её название и значение. Однако, статья А.Н. Болдырева, будучи небольшой по объёму, не сообщает никаких сведений о биографии Хасана Нисари.

Нельзя не отметить важность для избранной темы статьи А.А. Семёнова, посвящённой рассмотрению культурного уровня первых шибанидских правителей Мавераннахра [Семенов, 1956]. Эта статья изменяет представления о том, что первые шибанидские правители все до одного были необразованными кочевниками, неспособными оценить достоинство культуры завоёванных областей.

Обращаясь к нашей теме, трудно обойтись без работ A.M. Мирзоева. Особое значение имеет монография учёного, посвящённая жизни и творчеству известного поэта конца XV — начала XVI в. Ка-мал ад-Дина Бина'и ([Мирзоев А. Бинои. Душанбе, 1957] и авторизованный перевод на русский язык: [Мирзоев, 1976]). Следует отметить, что в этом исследовании А. Мирзоев использовал в качестве иллюстрации жанра назира эпизод с четырьмя руба'и на тему «свеча и мотылёк», заимствованный из второго нашего базового источника — «Тазкират аш-шу'ара» Мутриби Самарканди [Мирзоев, 1976. С. 36; ТШ. JI. 2256—2266]. Некоторые интересные сведения о рассматриваемом периоде, а также о последующем, XVII-м столетии, сообщаются в монографии Мирзоева, посвящённой крупному поэту XVII в. Саййидо Насафи ([Мирзоев А. Сайидо ва макоми у дар таърихи адабиёти точик. Душанбе, 1947]; перевод на русский язык: [Мирзоев, 1954]). Кроме того, нельзя не отметить статьи A.M. Мирзоева об изучении таджикской литературы [Мирзоев, 1957], в которой автор делит изучение среднеазиатской литературы на два периода. Первый период — 1925—1940 гг. Здесь автор особо выделяет известную антологию С. Айни, введшую в оборот ряд новых имён [Айни, 1926]. Второй этап — 1940—1957 гг. Здесь по-прежнему основное внимание исследователей привлекали персоналии. По вполне понятным причинам более подробно изучалась литература XX в. Таким образом, в 1957 г. А. Мирзоев считал ближайшими задачами «среднеазиатского» литературоведения следующие моменты: 1. изучение и выяснение сущности литературы второй половины XVI, XVIII и первой половины XIX вв. 2. более углублённое изучение литературы первой половины XVI, XVII и второй половины XIX в. (эти исследования предполагалось вести по трём направлениям: издание монографий об отдельных представителях литературной жизни (sic!), подготовка критических изданий и публикация избранных сочинений) 3. изучение литературных связей Средней Азии с другими регионами (Иран, Индия — здесь нельзя не отметить работу самого А. Мирзоева [Мирзоев А. Из истории литературных связей Мавераннахра и Индии во второй половине XVI — начале XVII в. М.,1963]).

Из вышесказанного следует, что к 1957 г. по интересующему нас периоду были предварительно изучены первая половина XVI и первая треть XVII вв. Вторая же половина XVI в. так и осталась terra incognito.

Наиболее удачной из всех работ на таджикском языке по данной теме можно считать книгу У. Каримова «Адабиёти точик дар асри XVI» [Каримов, 1985]. Эта работа является серьёзным шагом на пути реконструкции литературной жизни Средней Азии. Большую часть книги составляет довольно основательный анализ целого ряда источников, имеющих первостепенное значение для изучения среднеазиатской литературы XVI в. Во второй части книги автор касается основных особенностей развития литературных кругов в главных городах Мавераннахра, а также уделяет некоторое внимание литературным жанрам, существовавшим в то время. В этой монографии автор стремится обобщить накопленный предшественниками материал, поскольку необходимость этого уже давно назрела.

Некоторым штрихам культурной жизни Ташкента посвящены статьи К. Мунирова, А. Ирисова, А. Насырова и Р. Мукминовой (в них, в частности, упоминаются некоторые поэты) [Муниров, Ирисов, Насыров, 1983; Мукминова, 1983].

Из зарубежных исследователей хотелось бы в первую очередь отметить канадскую исследовательницу М.Е. Субтельни. Уделяя основное внимание вопросам экономической политики Тимуридов и Шибанидов, Субтельни касается и целого ряда аспектов истории культуры Средней Азии [Subtelny, 1983; Subtelny, 1986]. Хочется отметить, что М.Е. Субтельни является одним из немногих зарубежных специалистов, использующих в своих научных работах труды советских востоковедов.

Некоторые работы А. Шиммель весьма полезны для избранной темы [Schimmel A. Babur Padishah, the Poet, with an Account of the Poetical Talent in his Family // Islamic Culture. XXXIV. 2 (1960). P. 125—138; Schimmel A. Some Notes on the Cultural Activity of the First Uzbek Rulers //

Journal of the Pakistan Historical Society. VIII, 3 (1960); Schimmel, 1973]. Здесь нельзя не отметить работу Г.Ю. Алиева, посвященную персидской литературе в Индии [Алиев, 1968], а также более позднюю небольшую по объёму монографию Низамутдинова [Низамутдинов, 1981].

О поэтических антологиях Хасана Нисари и Мутриби Самарканди, избранных нами в качестве основы изложения материала, был написан целый ряд статей (о МА: [Айни К. Тазкираи Хасани Нисори ва нусхахои он // Ахбороти шуъбаи чамъиятии АФ РСС Точикистон. №9. Сталинобод, 1956; Назиров У. Нисори ва тазкираи у «Музаккир-и ахбаб» // Мактаби Совета. 1971. №10; Тазкираи Нисори // Садои Шарк, 1973. №3]. О ТШ: первое упоминание — [Семёнов А.А. Собрание восточных рукописей АН УзбССР. Т. 1. 1952, №2753]; МукимовР., ВалихучаевБ. Чанд сухан оид ба як тазкира // Садои Шарк. 1961. №9; Мирзоев А. Баъзе кайдхо оид ба як макола // Садои Шарк. 1966. №2; Мутрибии Самарканди // Мактаби Совета. 1973. №2; Ахмедов, 1984; Бехруз, 1986]). Наиболее важными являются две последние статьи, но и они не лишены некоторых неточностей, которые автор настоящего исследования исправляет (сам, не будучи застрахован от совершения новых ошибок). Кроме того, мы надеемся восполнить отдельные пробелы в биографиях наших авторов за счёт активного использования сочинения Мутриби «Та'рих-и Джахангири», избранного нами в качестве третьего базового источника. Надо сказать, что последнее сочинение ещё только начинает входить в активный научный оборот (нам не удалось обнаружить ни одной специальной статьи, посвященной этому источнику, а упоминания о нём в статьях о Мутриби мимолётны). Между тем, этот источник сообщает нам очень много ценных сведений, уточняющих данные «Тазкират аш-шу'ара» Мутриби, а также даёт возможность более полно изложить биографию его автора.

Таким образом, мы можем констатировать, что, несмотря на обилие монографий и статей, избранная нами тема остаётся до сих пор неразработанной. Единственной монографией, сделавшей шаг к созданию общей картины функционирования литературных кругов (а не рассказ о месте того или иного крупного поэта в этой картине) явилась отмеченная выше книга У. Каримова.

Цели и задачи исследования. Цель данного диссертационного исследования — создание связной картины функционирования литературных кругов, игравших активную роль в социальной и культурной жизни в отдельных городах Средней Азии, на протяжении ста тридцати лет (XVI — первая треть XVII вв.), доказывающей, что указанный период не является эпохой культурного упадка исследуемого региона. В связи с этим, основной задачей, стоящей перед автором, было обстоятельное исследование трёх базовых источников, имеющих первостепенное значение для избранной темы, с учётом максимально возможного числа публикаций, посвящённых культурной жизни Мавераннахра указанного периода. Вместе с тем, для уточнения сведений, сообщаемых в базовых источниках, мы использовали целый ряд вспомогательных источников.

Источники. В данной работе источники условно разделяются на три категории: базовые, основные и вспомогательные. Базовыми источниками являются три сочинения — «Музаккир-и ахбаб» (чЛрЛ j^) Хасана Нисари, «Тазкират аш-шу'ара» и «Та'рих-и Джахангири» ( lSJ^H^) Мутриби Самарканди. На наш взгляд, эти источники создают прочную базу для реконструкции литературной жизни указанного периода. В них приводятся сведения более чем о 600 адибах, сведения о литературных вкусах и стилях в Мавераннахре той эпохи. Основными мы называем источники, имеющие большое значение для изучения нашей темы и достаточно часто привлекаемые нами для уточнения сведений базовых источников. И, наконец, к вспомогательным мы относим источники спорадически привлекаемые для уточнения сведений базовых источников, а также источники, носящие справочный характер (например, трактаты по поэтике).

Методология. В основе исследования лежит сравнительно-исторический метод. Кроме того, использовались методы источниковедения (эвристика, герменевтика). Следует отметить, что при рассмотрении литературной жизни первой половины XVI в. мы будем принимать за основу преимущественно сведения антологии Хасана Нисари, а для второй половины XVI — первой трети XVII в. — сведения антологий Мутриби Самарканди.

В данном исследовании будет применяться упрощённая транскрипция (долгие и краткие гласные слов персидского и арабского происхождения будут передаваться тремя русскими гласными — д, и, о; буква «£» передаётся значком «'», а «*» — значком «'»; в словах тюркского происхождения в суффиксах подобных «<Аз» арабская буква «с5» будет передаваться гласной ы). Использование подобной транскрипции объясняется тем, что при первом упоминании малознакомого имени или названия в скобках будет даваться его оригинальное написание (в том виде, разумеется, в котором оно приводится в источнике). В ряде совершенно очевидных случаев автор позволил себе заменить «<-£» на «<Д>. В то же время, некоторые географические названия и имена собственные будут использоваться в традиционном написании, принятом в научной литературе.

В целях сокращения числа сносок ссылки на источники приводятся непосредственно в тексте в квадратных скобках. Для обозначения этих источников используются условные сокращения (см. Список сокращений). В целях уменьшения объёма диссертации в работу не был включён глоссарий непереведённых терминов.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в одновременной основательной проработке трёх источников (см. выше), являющихся базовыми для реконструкции литературной жизни

Средней Азии XVI — начала XVII вв.

Теоретическая значимость работы определяется выявлением значения литературных кругов и их влияния на политическую, социальную и культурную жизнь отдельных городов Мавераннахра, Хорасана и Бадах-шана. В работе показано, что рассматриваемый период не является эпохой упадка среднеазиатской литературы, как это ранее было принято в отечественной историографии. С этой целью в данной работе впервые вводится в научный оборот целый ряд эпизодов из избранных источников. Кроме того, имена некоторых адибов прозвучат на русском языке впервые — сведения о них пока можно почерпнуть только из наших базовых источников.

Практическая значимость. Материалы данного исследования мо-iyr быть использованы в качестве основы для чтения специальных курсов и создания учебных пособий по истории среднеазиатской культуры XVI — первой трети XVII вв.

Апробация. Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Хасан Нисари и его тазкере «Музаккир-и ахбаб» // 300 лет иранистике в Санкт-Петербурге. Материалы международной конференции. 28-30 апреля 2003 г. СПб., 2003. С. 32—35 (0,1 п. л.).

2. Жизнь и творчество среднеазиатских историков литературы XVI—XVII вв. Хасана Нисари и Мутриби Самарканди // Письменные памятники Востока. Вып. 1 (2). М., 2005. С.183—216 (3,2 п. л.). Структура и объём работы. Данное диссертационное исследование состоит из введения, двух разделов, десяти глав, заключения, списка использованных источников и исследований, списка сокращений, а также приложения. Общий объём работы составляет 349 машинописных страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Антологии Хасана Нисари и Мутриби Самарканди как источники по истории письменной культуры Мавераннахра XVI - первой трети XVII вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В заключение отметим следующее. Автором данного диссертационного исследования были подробно изучены три поэтические антологии, составленные во второй половине XVI — первой трети XVII вв. и содержащие сведения об адибах конца XV — первой трети XVII вв. Подробное рассмотрение указанных источников показало, что они могут с полным основанием считаться базой для реконструкции историко-литературного процесса в Мавераннахре интересующего нас периода. В этих источниках упоминается более шестисот адибов, так или иначе участвовавших в литературной жизни Мавераннахра той эпохи. Таким образом, наши базовые источники позволяют восполнить лакуну, существовавшую в истории среднеазиатской литературы XVI — первой трети XVII вв. Теперь этот период уже нельзя назвать «тёмными веками» в истории литературы Мавераннахра. Кроме того, под вопросом оказывается и аттестация рассматриваемой нами эпохи как «периода упадка» персидской литературы. Наши источники дают нам значительное число имён, заслуживающих пристального внимания (Бина'и, Хилали, Мушфики (по нашему мнению, этот поэт представляет собой уникальное явление в истории персидской литературы), Амини, Нахли, Тураби и др.). Эти люди общались между собой: ссорились, мирились, дружили, враждовали. Они жили. И эта жизнь отразилась в их творчестве. Фрагменты их биографий и творчества, заключённые в наших антологиях, являются нитями, из которых создаётся общее полотно функционирования литературных кругов Мавераннахра изучаемой нами эпохи. Создание подобного полотна (по крайней мере, основного его рисунка) и являлось главной задачей данной работы.

Помимо указанных трёх базовых антологий, в работе было рассмотрено малоизвестное тазкира Кати'и Харави «Маджма' аш-шу'ара-йи Джахангиршахи» (до нас пока дошёл лишь третий том этого сочинения). Изучение данной антологии показало, что в нашей работе она может быть использована только в качестве вспомогательного источника, дающего некоторые сведения о поэтах Мавераннахра, уехавших в Индию. Большее значение последняя антология имеет для изучения ирано-индийских литературных связей.

Начальные хронологические рамки данного диссертационного исследования соответствуют последним годам существования хорасанского султаната Тимуридов. Тимуридская эпоха явилась преемницей классического наследия персидской литературы. Функции поэзии и поэтов сохранялись неизменными на протяжении многих столетий. И, хотя, наиболее яркие и подробные картины, их описывающие, черпаются из источников домонгольского периода, все они практически без изменений проецируются и на литературную жизнь постклассического периода. Именно поэтому многие реалии литературной жизни остаются в наших источниках без объяснений, как давно всем известные.

В начале XVI в. в Мавераннахре к власти приходят кочевые узбеки, династия Тимуридов продолжает своё существование в рамках империи Великих Моголов в Индии. В Иране утверждается власть шиитской династии Сафави-дов. Эти события на первых порах приводят к некоторой изоляции указанных регионов друг от друга и усилению местных особенностей в персоязычной литературе. Тем не менее, культурные связи практически не прерываются, и их интенсивность постепенно усиливается. В центральных городах бывшего тимуридского государства культурная жизнь входит в привычное русло довольно быстро (сам Шейбани-хан прекрасно понимал важность литературы как средства пропаганды). Надо сказать, что многие представители династии Шибанидов были весьма образованными людьми. Среди них мы находим прекрасных поэтов и страстных покровителей культуры (например, 'Убайдаллах и его сын, 'Абд ал-'Азиз). При этом многие из них отличались большой набожностью. Из чтения соответствующего раздела «Музаккир-и ахбаб» и «Тазкират аш-шу'ара» создаётся впечатление постепенного оживления культурной жизни в течение всего XVI в. Поначалу культурная жизнь при дворе замерла: либо во главу угла ставились политические задачи, а к культурным реалиям обращались постольку, поскольку они подходили для решения этих задач (Шейбани-хан), либо соответствующие правители не были готовы к восприятию (в силу недостаточного образования) культурного наследия, доставшегося им от Тимуридов (Кучкунджи-хан). С течением времени, как в силу относительного политического спокойствия, так и благодаря деятельности таких культурных посредников как Васифи, положение изменилось. Мы можем наблюдать своеобразное раскрепощение культурной жизни: правители принимают в ней всё большее участие. Но настоящего расцвета она достигает в эпоху 'Абдаллаха II. Своей интенсивности культурная жизнь не теряет в смуте, порождённой переходом власти от Шибанидов к Аштарханидам, что хорошо видно из антологий Мутриби. Аштарханиды довольно долго находились в сфере культурного влияния Шибанидов и им не нужно было времени на то, чтобы впитывать в себя нечто новое. По сути, они уже были носителями культуры предшествующей династии.

Центр государства кочевых узбеков переносится в Мавераннахр. Если в XV в. в сфере культурной жизни мы видим полное преобладание столицы тимуридского государства, Герата, продолжавшееся до захвата его войсками Шейбани-хана в 912/1507 г., то после данного события его монополия в этой области рушится и город превращается в поставщика культурных деятелей для основных центров интеллектуальной и духовной жизни государства Шибанидов, сохраняя при этом значение самостоятельного центра культуры. Именно в течение этого периода происходит размежевание некогда столь блестящего литературного кружка. В целом, литературная жизнь Хорасана (с центром в Герате), несмотря на все политические нестроения, не угасла. С начала до середины XVI в. источники упоминают более ста пятидесяти поэтов, живших и творивших в

Хорасане. Тем не менее, наблюдается некоторый застой в развитии культуры и литературы, явившийся неизбежным следствием напряжённой политической обстановки (за всю менее чем вековую историю династии Шибанидов лишь в последние десять лет её правления Герат переходил в руки узбеков). Многие адибы покидают Герат (значительное их число относилось к иранскому этническому элементу) и отправляются в Индию или Мавераннахр, где становятся активными проводниками литературной школы бывшей столицы Тимуридов (в Мавераннахре именно они занимались организацией литературного процесса, а, иногда, и просто разъяснением необходимости такового). Поэтому число гератских поэтов второй половины XVI в., упоминаемых в наших тазкира, весьма невелико. Мут-риби вспоминает лишь немногих (Хичи Харави, Иатими Харави, Самуми Харави, Гази Каландар).

Основными центрами литературной жизни Мавераннахра были Самарканд и Бухара.

По масштабам литературной (и вообще культурной) работы Бухара занимала ведущее место в государстве Шибанидов. Это было связано с деятельностью 'Убайдаллах-хана. Литературный кружок при бухарском дворе возглавлялся самим ханом, а его связь с поэтическим цехом осуществлялась с помощью бухарского шайх ал-ислама Хашими. Надо сказать, что крупные богосповы-мударрисы, шайхи, амиры, участвуя в литературной жизни и всячески способствуя её развитию, тем не менее, не были зависимы от кружка Хашими (среди них — 'Исам ад-Дин Ибрахим, Хусайн Туркистани, Хафиз Ибрахим, Хафиз Султан-Али Убахи и ряд другиВ)о второй половине XVI в. бухарский литературный кружок достиг наивысшего расцвета. Это было связано с политикой 'Абдаллаха II (при нём в меньшей степени проявлялись суннитско-шиитские противоречия, заметно усилились тенденции к централизации) и широкой меценатской деятельностью одного из самых влиятельных амиров хана, Кулбабы Ку-кельташа. Оба этих человека прекрасно разбирались в поэзии и сами писали стихи. Не случайно поэтическим именем (тахаллусом) Кулбабы стало слово «Мухибби» («любовь, дружба»). Первые аштарханидские правители, также, оказывали покровительство поэтам, они шли, что называется «по накатанной схеме». Особенно выделялись Имам-Кули-хан и его амир Иадгар-курчи. Мутриби упоминает более 80-ти адибов, участвовавших в деятельности бухарского литературного кружка во второй половине XVI — первой трети XVII вв. (Асвади Бухари, Амини Хиййабани, Дар-виш-'Али, Ибн Иамин, Мушфики, два поэта Нахли, Тураби и др.).

В Самарканде рассматриваемого нами периода существовал достойный литературный кружок (как с точки зрения количества поэтов, так и с точки зрения качества литературной продукции). При этом в первой половине XVI в. придворная литература в этом городе не была вполне развита, что связано с недостаточным уровнем образованности многих первых шибанидских правителей, недооценивавших, поэтому, всё значение и прелесть существования при дворе литературной службы. Потому-то литературная жизнь переместилась на базары, в лавки торговцев, в дома некоторых знатных людей и, даже, простолюдинов. Получить одобрение своих сочинений при дворе можно было только при помощи посредников, пользующихся доверием у правителя. Во второй половине XVI в. положение изменяется, и придворная литература получает большее распространение. Наши источники (особенно Мутриби) дают нам значительное число имён (более сотни) блестящих адибов, живших в Самарканде во второй половине XVI в. (Афзали, Ашки, Тали'и Самарканди, Назими, Ха-лиди и др.).

Основным отличием бухарского литературного кружка от самаркандского является большее распространение придворной поэзии. В то же время, во второй половине XVI в. грани между придворной и «народной» поэзией несколько стираются. Пониженная лексика проникает и в панегирики, что хорошо видно на примере творчества одного из крупнейших бухарских поэтов рассматриваемого периода, Мушфики. Этот адиб был великим мастером художественного слова и поэтической техники. В его творчестве уживались пышные оды, нежные лирические газали, философские сентенции, колкие эпиграммы и непристойные поношения. Притом, что Мушфики был придворным поэтом, он одновременно являлся и народным бардом. В то же время, то обстоятельство, что 'Абдаллах отдал предпочтение «разгульному» Мушфики, а не сдержанному и изысканному Хафиз-и Танышу, говорит о литературных вкусах той эпохи. Нам представляется, что в этом отношении расстояние между правящей верхушкой, средними и низшими слоями общества заметно сократилось. В литературной жизни города принимали активное участие самые различные слои общества (Галтак Муштзан — борец, Лаййики Бухари — земледелец, Лафи Ташкента — хлопкочёс, Лами'и Бухари — изготовитель зеркал).

Из всех остальных областей государства Шибанидов особенно выделялся город Балх. С географической точки зрения он представлял собой единое целое с областью Хорасан, с политической — находился в руках Шибанидов-суннитов. Поэтому в литературном отношении эта область стояла ближе к Мавераннахру. Источники называют несколько десятков просвещенных мужей, имевших отношение к литературе и живших в Балхском вилайате. К сожалению, из наследия этих поэтов до нас дошли лишь разрозненные бейты. По стилю и сути своей литературная деятельность в Балхе была близка таковой в Бухаре, то есть при достаточно сильной городской литературе преобладала придворная. Иначе обстояло дело в Шахрухийе и Ташкенте, где преобладала городская литература. С первой четверти XVI в. здесь существовали литературные маджлисы. При правителе Ташкента Кельди-Мухаммад-хане, уделявшем больше внимания науке и литературе по сравнению со своим отцом Суйунч-хваджа-ханом, можно говорить о своеобразном «раскрепощении» культурной жизни. Тем не менее, по количеству культурных деятелей и качеству литературной продукции Ташкент значительно уступает столичным городам. В области культурной жизни Ташкент тяготел к Самарканду, где учились или совершенствовались многие культурные деятели этого города. Надо сказать, что в Ташкенте в рассматриваемый период усилилась роль чагатайского языка. По приказу Суйунч-хваджи ряд произведений были переведены с персидского на тюркский. Для Науруз-Ахмад-хана был подготовлен прекрасно оформленный список «Бустана» Саади на чагатайском языке. Официальные документы ташкентских владетелей, в отличие от Бухары и Самарканда, составлялись на тюрки. Надо сказать, что заметную роль в повышении образовательного уровня ташкентских правителей сыграл Зайн ад-Дин Васифи, проведший последние годы жизни в Шахрухиййе. Однако, в XVII в. культурная жизнь в Ташкенте приходит в упадок. Кроме того, среди литераторов мы видим представителей из Хи-сара, Бадахшана и Ферганы. Но здесь литературные кружки были весьма невелики и серьёзной роли в общем процессе не играли. Наши источники называют около сотни поэтов, живших в периферийных городах Мавераннахра в течение всего рассматриваемого нами периода (например, Са-лихи из Хисара, Хиджри из Балха, Шийда, Амини Ма'рикагир, маддах Абдал-султана Дайри Ташканди, Зардаки Хисари, Фани Гидждувани, Хиргахи и др.).

Одной из характерных черт исследуемого периода является расширение культурных (в первую очередь литературных) связей Мавераннахра и Индии. Индия занимает прочное место в едином пространстве персидской литературы с началом походов Махмуда Газнави в 1000 г. С XVI в. начинается новый этап развития персоязычной литературы Индии — выходец из Средней Азии, Бабур, образовывает империю Великих Моголов.

Мавераннахр вторгается в индийское пространство. Хронологические рамки нашей работы как раз соответствуют раннемогольскому периоду (XVI — первая половина XVII в.) в истории индийской персоязычной литературы. Тем не менее, эпоха расцвета персоязычной литературы в Индии, поначалу ознаменовалась усилением роли тюркского языка, что, в принципе, не было ново для автохтонного населения, поскольку с давних пор завоеватели, приходящие из Средней Азии, были, по преимуществу, тюркского происхождения. Мы можем констатировать, что литературные связи Мавераннахра и Индии внешне выражались в массовом переселении адибов на субконтинент, а также обмене поэтическими диванами и письмами (так, например, Хасан Нисари вёл переписку с крупнейшим поэтом Индии той эпохи, Файзи Хинди). В общем, причины переселения могли быть самыми разными. Так, Мирза Баки Анджуми, учившийся в Бухаре и Самарканде, уехал в Индию из-за своего некрасивого лица. Ада-ми Самарканди был известен, но не пользовался уважением, поэтому уехал пытать счастья на субконтинент. Аниси 'Ираки, служивший правителю Герата 'Али-Кули-хану, бежал после захвата города узбеками. Надо сказать, что не все оставались в Индии (например, упомянутый уже Мушфики вернулся на родину). Туда могли ездить просто на заработки (как это сделал под конец жизни Мутриби Самарканди). Однако одной из главных причин столь массовой эмиграции был тот размах культурной деятельности, который наблюдается в эпоху правления Акбара. Придворное великолепие, богатые и щедрые меценаты, ореол тайны, всегда окружавший Индию, влекли туда сотни культурных деятелей со всех концов мусульманского мира. Масштабы же переселения адибов из Мавераннахра (как, впрочем, и из Ирана) в Индию были просто огромны. Помимо рассмотренных адибов, можно назвать Махрами, Захиди, последователя Абу Мухаммада Дахбиди, Харими, родившегося в кабульском вилайате и учившегося в Самарканде, Рашахи Балхи, Шакиби 'Ираки, Самини Ташкенти, Гайлаки Балхи, Асири, Махзуни Самарканди, Муллу Джани, 'Абд ал-Гаффара Ташкента, Фириби Бухари, Муллу Сун'и из Хорасана, Салихи из Герата, Бади'и Самарканди, писавшего в стиле вуку', Фахми Харави, Кудси из Мавераннахра и ряд других.

Надо сказать, что не прерывались связи Мавераннахра и с Ираном. Значительное число сафавидских поэтов пользовалось в среднеазиатском междуречье огромной популярностью, их поэтические диваны были распространены среди культурного населения (см. Приложение).

В плане жанров самое большое распространение имели газаль, кит 'а, му 'амма, та 'рихи, руба 'и и касиды (последняя начала возрождаться во второй половине XVI в., во времена 'Абдаллаха II, стремившегося к централизации государства). Большое распространение приобретает суфийская поэзия, основным выразительным жанром которой стала газаль. Чёткая регламентация образов, призванная вызывать твёрдо фиксированные эмоции и состояния, делает газаль XVI в. несколько однообразной. Гораздо более интересны короткие жанры (руба 'и, кит 'а, та 'рих). Именно они могут быть в первую очередь интересны историку, поскольку в них в афористической форме выражается та или иная мысль, конкретная просьба, отражается какое-то событие из жизни автора или того, о ком оно написано, заключается дата того или иного события.

Говоря о двуязычии, следует отметить, что число тюркских стихов в антологии Нисари заметно меньше, по-сравнению с персидскими. В то же время, число тюркских стихов в антологиях Мутриби, в сравнении с тазкира Хасана Нисари, ещё меньше. Количество тюркских стихов возрастает в рассказах о представителях династии Великих Моголов и их поэтов, а также, в разделах, посвящённых шибанидским правителям.

Большое распространение получило сочинение технически сложных, «искусственных» стихов. Достаточно вспомнить, что авторы трёх базовых для изучения нашего периода антологий, Хасан Нисари и Мутриби Самарканди, были приверженцами «искусственных» стихов. Мутриби считал, что от сочинения подобных стихов не должен уклоняться ни один настоящий поэт. Его антология содержит большее, в сравнении с антологией его учителя, Нисари, количество «искусственных» стихов. Автор охотно пускается в пространные объяснения сложнейших технических приёмов, подробно разбирая подчас не самые короткие стихи. Основной формой литературы стало подражание-ответ, представляющее собой поиск новых образов и попытку развития формы. Это, в принципе, составляло особенность всей персидской литературы, в русле которой существовала литература Мавераннахра XV—XVII вв.

Таким образом, мы можем говорить о том, что процесс общего развития персидской литературы продолжался в шибанидский и аштарха-нидский период. Но теперь она постепенно входила в новую фазу своего существования.

Список научной литературыНорик, Борис Вячеславович, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Арузи, 1375 — Низами 'Арузи. Чар макала. Тасхих-и Мухаммад Казвини. Тихран, 1375/1996.

2. Васифи, Зайнаддин. Бадаи' ал-вакаи'. Джилд 1—2. Тасхих-и А. Болдырев. Тихран, 1349-1350/1970-71.

3. Ватват, 1985 — Рашид ад-Дин Ватват. Сады волшебства в тонкостях поэзии (Хада'ик ас-сихр фи дака'ик аш-ши'р). Пер. с персидского, исследование и комментарий Н.Ю. Чалисовой. М., 1985.

4. Джами, 1896— 'Абд ар-Рахман Джами. Бахаристан. Лахор, 1896. Искандар-бек Туркман. Та'рих-и 'Алламара-йи 'Аббаси. Джилд 1—2. Ти

5. Условные обозначения для не выделенных курсивом источников см. в Списке сокращений.хран, 1334/1955.

6. Мутриби, Мухаммад. Тазкират аш-шу'ара. Фотокопия рукописи № 2253 Института Востоковедения Республики Узбекистан.

7. Мутриби Самарканди. Та'рих-и Джахангири. Фотокопия рукописи №3617 Библиотеки Индиа Офис.

8. Му'тамад-хан. Икбал-нама-йи Джахангири. Ба тасхих мавлана 'Абд ал-Хайй ва мавлана Ахмад-'Али. Калькутта, 1865.

9. Мухаммад Юсуф Мунши. Муким-ханская история. Перевод с таджикского, предисловие, примечания и указатели профессора А.А. Семёнова. Ташкент, 1956.

10. Мушфики, Ля 170 — Мушфики, 'Абд ар-Рахман. Куллиййат. Рукопись № 170 библиотеки Восточного факультета СПбГУ.

11. Нава'и, Мир 'Али-Шир. Маджалис ан-нафа'ис дар тазкира-йи шуара-йи карн-и нухум-и хиджри. Ба ихтимам-и 'Али Асгар Хикмат. Тихран, 1323. Навои IX — Навои, Алишер. Собрание избранных// Сочинения. Т. IX. Ташкент, 1970. С. 7—184.

12. Навои X — Навои, Алишер. Суждение о двух языках// Сочинения. Т. X. Ташкент, 1970. С. 105—140.

13. Насрабади, 1317— Мирза Мухаммад Тахир Насрабади Исфахани. Тазкира-йи Насрабади. Тихран, 1317/193 8.

14. Низами, 1381 — Низами Ганджави. Куллиййат. Мутабик ба нусха-йи тас-хихшуда-йи Вахид Дастгирди. Тихран, 1381/2002.

15. Сам-мирза Сафави. Тухфа-йи Сами. Тасхих ва мукаддима аз Рукн ад-Дин Хумайунфаррух. Тихран, 1347/1968.

16. Хайдар Дуглат, 1996 — Мирза Мухаммад Хайдар. Та'рих-и Рашиди. Ташкент, 1996.

17. Хафиз, 1380 — Хафиз. Диван. Тихран, 1380/2001.

18. Хафиз-и Таныш ибн Мир Мухаммад Бухари. Шараф-нама-йи Шахи (Книга шахской славы). Факсимиле рукописи D 88, перевод с персидского, введение, примечание и указатели М.А. Салахетдиновой. Ч. 1—2. М., 1983.

19. Хваджа Баха ад-Дин Хасан Нисари Бухари. Музаккир-и ахбаб. Ба тасхих ва мукабила ва мукаддима-йи Саййид Мухаммад Фазлаллах. Хайдарабад, 1969.

20. Шамс-и Кайс, 1997 — Шамс ад-Дин Мухаммад Ибн Кайс ар-Рази. Свод правил персидской поэзии. (Ал-Муджам фи маайир ашар ал-аджам). Ч. II. О науке рифмы и критики поэзии. Пер., исследование и комментарий Н.Ю. Чалисовой. ППВ. CVI. М., 1997.

21. Zahir al-Din Muhammad Babur. Babur-nama (Vaqayi'). Critical edition based on four chaghatay texts with introduction and notes by Eiji Mano. Kyoto, 1995. Словари, справочные издания, каталоги

22. Акимушкин, 1993 — Акимушкин О.Ф. Описание персидских и таджикских рукописей Института Востоковедения. Выпуск 10: Поэтические сборники, альбомы. М., 1993.

23. Хинц, 1970 — Хинц В. Мусульманские меры и веса с переводом в метрическую систему. Перевод с нем. Ю.Э. Брегеля. М., 1970. Ягелло, 1910 — Ягелло И.Д. Полный персидско-арабско-русский словарь. Ч. 1—2. Ташкент, 1910.

24. Ethe, 1889 — Catalogue of the Persian, Turkish, Hindustani and pushtu manuscripts in the Bodleian Library. Begun by Prof. Ed. Sachau. Continued, completed and edited by Hermann Ethe. Part I. The Persian manuscripts. Oxford, 1889.

25. Ethe, 1937 — Ethe H. Catalogue of Persian Manuscripts in the Library of the India Office. Vol.2. Oxford, 1937, № 3023. P. 10—11.

26. Литература на русском, персидском и таджикском языках:

27. Абдураимов, 1966 — Абдураимов М.А. Очерки аграрных отношений в Бухарском ханстве в XVI — первой половине XIX века. Ташкент, 1966. Азимджанова, 1966 — Азимджанова С. Индийский диван Бабура. Ташкент, 1966.

28. Айни, 1926 — Айни С. Намунаи адабиёти точик. М., 1926. Акимушкин, 1963 — Акимушкин О.Ф. Легенда о художнике Бехзаде и каллиграфе Махмуде Нишапури // Народы Азии и Африки. 1963. №6. С. 143—145.

29. Акимушкин, 1971 — Акимушкин О.Ф. К вопросу о традиции жанра искусственной касыды в персидской поэзии // Иран. Памяти Б. Н. Заходера. М., 1971. С. 158—168.

30. Акимушкин, 1984 — Акимушкин О.Ф. Поэт, политик, меценат // А. Навои. Фархад и Ширин. 1484—1984. М.,1984. С. 7—60.

31. Акимушкин, 1992 — Акимушкин О.Ф. Библиотека Шибанидов в Бухаре XVI в. // Известия АН Республики Таджикистан. Серия: востоковедение, история, филология. № 1 (25). 1992. С. 14—23.

32. Акимушкин, 1997 — Акимушкин О.Ф. Байсунгур-мирза и его роль в культурной и политической жизни Хорасанского султаната Тимуридов в первой трети XV века // ПВ. № 5. СПб.,1997. С. 143—168.

33. Алиев, 1968 — Алиев Г.Ю. Персоязычная литература Индии. М., 1968. Алиев, 1982 — Алиев Г.Ю. Файзи и его поэма «Наль и Даман» //Абул Файз Файзи. Наль и Даман. М., 1982.

34. Алиев, 1985 — Алиев Г.Ю. Темы и сюжеты Низами в литературах народов Востока. М.,1985.

35. Асадуллоев, Окилов, 1972 — Асадуллоев С., Окилов М. Абчад ва таърих-хо. Душанбе, 1972.

36. Афсахзод, 1988 — Афсахзод А. Лирика 'Абд ар-Рахмана Джами. Проблемы текста и поэтики. М., 1988.

37. Бартольд, Мир Али-Шир — Бартольд В.В. Мир Али-Шир и политическая жизнь// Сочинения. Т. II. Ч. 2. М., 1964. С. 199—260. Бартольд, Улугбек — Бартольд В.В. Улугбек и его время // Сочинения. Т. И.Ч. 2. М., 1964. С. 25—178.

38. Бертельс А., 1988 — Бертельс А. Е. Низами // Низами. Пять поэм. М.,1988. С. 3—16.

39. Бертельс, 1948 — Бертельс Е. Э. Литература на персидском языке в Средней Азии // Советское Востоковедение. Т. V. М—Л.,1948. С. 199— 228.

40. Бертельс, 1960 — Бертельс Е.Э. История персидско-таджикской литературы. М.,1960.

41. Бертельс, 1965 — Бертельс Е.Э. Избранные труды. Навои и Джами. М., 1965.

42. Бехруз, 1986 — Бехруз М.Х. Тазкира Мутриби как источник по дариязыч-ным поэтам // Памятники истории и литературы Востока. Период феодализма. Статьи и сообщения. М.,1986. С. 91—103.

43. Болдырев, 1940 — Болдырев А.Н. Мемуары Зайнаддина Васифи, как источник для изучения культурной жизни Средней Азии и Хорасана на рубеже XV-XVI вв. //ТОВГЭ. Т. И. Л., 1940.

44. Болдырев, 1940/3 — Болдырев А.Н. Тезкире Хасана Нисори, как новый источник для изучения культурной жизни Средней Азии XVI в. // ТОВГЭ. Т. III. С. 291—300.

45. Болдырев, 1946 — Болдырев А.Н. Алишер Навои в рассказах современников // Алишер Навои. M-JL, 1946. С. 121—152.

46. Ворожейкина, Исфаханская школа — Ворожейкина З.Н. Исфаханская школа поэтов и литературная жизнь Ирана в предмонгольское время. XII — начало XIII в.М., 1984.

47. Ворожейкина, Литературная служба — Ворожейкина З.Н. Литературная служба при средневековых иранских дворах // Очерки по истории культуры средневекового Ирана. М., 1984. С. 140—191.

48. Вяткин, 1927 — Вяткин В.Л. Шейхи Джуйбари. I. Ходжа Ислам // «В.В. Бартольду. Туркестанские друзья, ученики и почитатели». Ташкент, 1927.1. С. 3—19.

49. Габриэли, 1978 — Габриэли Ф. Основные тенденции развития в литературах ислама // Арабская средневековая культура и литература. М., 1978. С. 14—30.

50. Гёте, 1988 — Гёте И.В. Западно-Восточный Диван. М., 1988.

51. Гоибов, 1998 — Г. Гоибов. Шахри Кулоб дар асри XVI (Тибки маълумоти

52. Хофизи Таниш дар «Шарафномаи шохи»). Душанбе, 1998.

53. Грюнебаум, 1978 — Грюнебаум Г.Э. Литература в контексте исламскойцивилизации // Арабская средневековая культура и литература. М., 1978.1. С. 31—45.

54. Иванов, 1954 — Иванов П.П. Хозяйство джуйбарских шейхов. К истории феодального землевладения в Средней Азии в XVI—XVII вв. М-Л., 1954. С. 3—55.

55. Иванов, 1958 — Иванов П.П. Очерки по истории Средней Азии. М., 1958. Иванов, 1977 — Иванов С.Н. Пять веков узбекской газели // В красе нетленной предстает. М., 1977. С. 5—39.

56. История УССР, 1955 — История Узбекской ССР. Т. I. Кн. 1. Ташкент, 1955.

57. Исхаков, 1984 — Исхаков Я. Навои и поэтика лирических жанров // Фольклор, литература и история народов Востока. Ташкент, 1984. С. 93—96.

58. ИУЛ. ТА — История узбекской литературы. Т. 1. Ташкент, 1987.

59. Йар LLIamup, 1334 — Ихсан Йар Шатир. Шир-и фарси дар ахд-и Шахрух. Тихран, 1334/1955.

60. Каримов, 1985 — Каримов У. Адабиети точик дар асри XVI. (Сарчашма-хои адабию таърихи ва инкишофи равияхои асоси) / Очеркхо аз таърихи адабиети точик. V. Душанбе, 1985.

61. Кляшторный, Султанов, 2000 — Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье. СПб., 2000.

62. Коран. Пер. И.Ю. Крачковского. М., 1990. Коран. Пер. Г.С. Саблукова. Казань, 1907.

63. Лузянина, 1971 — Лузянина Г.Д. Сообщения Хондемира о гератском литературном круге его времени // Известия АН Таджикской ССР. № 4 (66). Душанбе, 1971.

64. Маани, Мактаб — Гулчин-Маани А. Мактаб-и вуку' дар ши'р-и фарси. Тихран, 1348/1969.

65. Маани, Та 'рих — Гулчин-Маани А. Та'рих-и тазкираха-йи фарси. Джилд 1—2. Тихран, 1348/1969.

66. Муниров, Ирисов, Насыров, 1983 — Муниров К., Ирисов А., Насыров А. Некоторые сведения об ученых и поэтах Ташкента X—XIX в. (по рукописным источникам) // Общественные науки в Узбекистане. 1983. №9. С. 21—26.

67. Пригарина, 1991 — Пригарина Н.И. Путь в «обитель доброй славы»// Сад одного цветка. М., 1991. С. 31—53.

68. Пригарина, 1999 — Пригарина Н.И. Индийский стиль и его место в персидской литературе (вопросы поэтики). М., 1999.

69. Рашидова, 1982 — Рашидова Д.А. Дервиш Али Чанги и его трактат о музыке (Мавераннахр, XVI—XVII вв.). Автореф. дис. . кандидата искусствоведения. М., 1982.

70. Рейснер, 1989 — Рейснер М.Л. Эволюция классической газели на фарси (X—XIV вв.). М., 1989.

71. Рипка, 1970 — Рипка Я. История персидской и таджикской литературы. Пер. с чешского. Под ред. Я. Рипки. М., 1970.

72. Рустамов, 1963 — Рустамов Э.Р. Узбекская поэзия в первой половине XV века. М., 1963.

73. Сайфиев, 1988 — Сайфиев Н. Нахли ва эчодиёти у // Нахлии Бухорои.

74. Ашъори мунтахаб. Душанбе, 1988.

75. Сафа, 1373 — Сафа 3. Тарих-и адабийат дар Иран. Джилд 4. Тихран, 1373/1994.

76. Тагирджанов, 1977 — Тагирджанов А.Т. Поэма узбекского поэта XVI в. Падши-Ходжи «Максад ал-атвар» — «Цель описания. образа жизни» // Учёные Записки ЛГУ. № 396. Серия востоковедных наук. Вып. 21. Востоковедение. 5. Л., 1977. С. 192—201.

77. Туманович, 1989 — Туманович Н.Н. Герат в XVI—XVIII вв. М., 1989. Файзи, 1982 — Абул Файз Файзи. Наль и Даман. Поэма. Перевод с персидского Г. Плисецкого. М., 1982.

78. Филыитинский, 1989 — Фильштинский И.М. Поэзия как форма самовыражения арабо-мусульманских мистиков // Суфизм в контексте мусульманской культуры. М., 1989. С. 222—238.

79. Халил, 1337 — Мухаммад Ибрахим Халил. Истихрадж-и та'рих дар назм. Кабул, 1337/1958.

80. Хафиз, 1981 — Хафиз. Сто семнадцать газелей. В пер. Г. Плисецкого. Составление, подстрочный перевод, предисловие и примечания Н. Кондыревой. М., 1981.

81. Хекмат, 1965 — Хекмат А.Р. Рассказ о персидском поэте. Жизнь и творчество Ибн Иамина. М., 1965.

82. Хилоли, 1958 — Бадриддин Хилоли. Осори мунтахаб. Сталинобод, 1958. Хусейнзода, 1959 — Хусейнзода Ш., Болдырев А.Н., Айни К.С., Мирзоев А., Точиддинов С., Занд М.И. Адабиёти точик. Китоби дарси барои синфи мактабхои миёна. Сталинобод, 1959.

83. Ahrari, 1996 — Ahrari Z. Kamal Khujandi and Mushfiq Bukharai // Kamal-i Hujandi epoch and its importance in the history of Central Asian civilization. Dushanbe, 1996.

84. Burton, 1988 — Burton A. The fall of Herat to the Uzbegs in 1588 // Iran, XXXVI. 1988. P. 119—123.

85. Fazlullah, Introduction — Fazlullah S.M. Introduction // Hasan Nithari. Mud-hakkir-i ahbab. Haiderabad, 1969.

86. Fekete, 1955 — Fekete L. Die Siyaqat-Schrift in der turkischen Finanzverwal-tug. Beitrag zur turkischen Palaographie mit 104 Tafeln. Erster Band. Einlei-tung, Textproben. Budapest, 1955.

87. Meisami, 1987 — Meisami J.S. Medieval Persian Court Poetry. Princeton, 1987.

88. Schimmel, 1973 — Schimmel A. Islamic literatures of India / A history of Indian literature. Part of Vol. VIII/1. Wiesbaden, 1973.

89. Schimmel, 1975 — Schimmel A. Turk and Hindu: A Poetical Image and Its Application to Historical Fact // Islam and Cultural Change in the Middle Ages. Fourth Giorgio Levi Delia Vida Biennial Conference. Wiesbaden, 1975. P. 107—126.

90. Subtelny, 1998 — Subtelny M.E. The Timurid Legacy: A Reaffirmation and a Reassessment // Cahiers d' Asie Centrale. Tachkent, 1998. № 3—4. P. 9—19.