автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Автобиографическая проза Г.С. Батенькова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Автобиографическая проза Г.С. Батенькова"

На правах рукописи УДК 882.09 Батеньков

Дмитриева Юлия Владимировна

Автобиографическая проза Г. С. Батенькова

Специальность 10.01.01. Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2006

Работа выполнена на кафедре русской литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена».

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Анненкова Елена Ивановна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

ведущий научный сотрудник ИРЛИ РАН Кибальник Сергей Акимович

кандидат филологических наук, доцент Непоклонова Елена Олеговна

Ведущая организация: Ярославский государственный

университет имени К. Д. Ушинского

Защита диссертации состоится «18 мая 2006 г. в 16.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.199.07 по присуждению ученой степени доктора филологических наук при Российском государственном педагогическом университете им. А. И. Герцена по адресу: 199053, Санкт-Петербург, В.О., 1-я линия, д. 52, аудитория 47.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке РГПУ им. А.И. Герцена по адресу: 199186, Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, д. 48, корп. 5.

Автореферат разослан «17» апреля 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент H.H. Кякшто

¿ОСбЛ

Общая характеристика работы

Обращение к творчеству Батенькова обусловливает актуальность темы данного исследования, направленного на изучение поэтики автобиографической прозы декабриста. Записи, создаваемые после 1825 года, занимают особое место в творческом наследии писателя, перекликаются с его поэзией и критикой.

> Отражение документальных событий в дневниковых записях периода тюремного

заключения, размышления Батенькова на страницах автобиографических сочинений 1840-50-х гг. о проблемах бытия, о судьбах России, о месте и роли личности в истории государства - все это представляет научный интерес. Корпус автобиографической прозы Г.С. Батенькова не только целостно не изучен, но и не опубликован полностью. Без понимания наследия этого писателя невозможна интерпретация историко-литературного процесса XIX века. Насущной проблемой современного литературоведения является изучение жанровой трансформации русской прозы, поэтому научно оправданным и целесообразным является обращение к жанровой природе прозаических произведений Батенькова.

Степень разработанности проблемы. Впервые автобиографические записки Батенькова «Данные. Повесть собственной жизни» и другие материалы опубликовал П.И. Бартенев в журнале «Русский архив» в 1881 году. В 1889 году И.И. Ореус в журнале «Русская старина» напечатал первый историко-биографический очерк о Батенькове. За ним последовали труды историков и литературоведов, посвященные изучению жизни и творчества декабриста.

Общая характеристика творчества Г.С. Батенькова, его личности, сочинений неоднозначна. Не одно десятилетие господствовало мнение: произведения автобиографической прозы Батенькова, его письма с эстетической и литературной точки зрения не представляют ценности и могут рассматриваться лишь в качестве историко-факгографического материала. Некоторые ученые даже высказали предположение о психической невменяемости Батенькова в период 1825-1846 гг. и, следовательно, о нелитературности его автобиографических сочинений и писем (Б.Л. Модзалевский). Другие исследователи, наоборот, считали, что органическая слитность, художественная «целостность» повестей, записок и писем Батенькова являются отличительными чертами его автобиографической прозы. М.О. Гершензон, опубликовавший в 1916 году записки и письма декабриста, в автобиографических сочинениях Батенькова увидел документ, отразивший, прежде всего, действительный процесс нравственных, философских исканий декабриста, процесс его самовыражения и самосовершенствования. На литературной деятельности декабриста впервые сосредоточил свое внимание Т.Г. Снытко в работе «г.С. Батеньков-литератор» (1956 г.), опубликовавший статью Батенькова,

| рос. национальная i 3

библиотека i

обращенную к Гоголю. В 1960 - 70-е годы появляются научные труды (В.Г. Базанова, Б.С. Мейлаха, А А. Илюшина), посвященные поэтике стихотворного наследия декабриста. Исследователи творческого наследия Батенькова неоднократно отмечали своеобразие его сочинений Так, В.Н. Топоров писал об индивидуальной неповторимости, глубоком своеобразии философского и художественного мышления Батенькова как феномена русского сознания - его особого типа.

Предлагаемая работа является первым системным исследованием жанрового своеобразия автобиографической прозы Г.С. Батенькова; прозаическое наследие декабриста исследуется в соотнесенности с его критическими работами и поэзией, а также выявляется эстетическая концепция писателя, что обусловливает степень научной новизны настоящей диссертации.

Цель исследования - изучить особенности поэтики автобиографической прозы Г.С. Батенькова, а именно: выявить, как форма «сугубо личной исповеди» в его автобиографических сочинениях сочетается с другими жанровыми формами. В соответствии с поставленной целпо определились задачи исследования:

- обосновать характер используемого в диссертации понятия автобиографическая проза, выявив его природу и существенные содержательные признаки; определить роль и функции автобиографического начала в прозе Батенькова, при этом показать характер его проявления на уровне идейно-тематического содержания, образной системы, жанра и стиля;

- исследовать автобиографическую прозу Батенькова в контексте декабристской мемуаристики; осмыслить эстетические и философские искания декабристов и Батенькова после 1825 года, влияние на них идей православного вероучения и учения масонов; определить проблемный центр духовных исканий Батенькова, главную текстопорождающую философему, художественное осмысление которой писателем создает неповторимый синтез ирреального и реального в его автобиографических сочинениях;

- определить характерные особенности художественного мира Батенькова, ведущие к появлению произведения особой жанровой формы - «Данных Повести собственной жизни»;

- проанализировать жанровое своеобразие «Данных. Повести собственной жизни» сквозь призму миропонимания писателя; выявить, как сочетаются элементы жанра исповеди с элементами других жанров в этом произведении

Предмет исследования - жанровое своеобразие автобиографической прозы Батенькова в контексте декабристской мемуаристики.

Материалом и объектом исследования в представленной диссертации являются автобиографические сочинения ГС. Батенькова, созданные после 1825 года. В центе внимание настоящего исследования находятся произведения декабристской мемуаристики (А.П. Беляева, С.Г. Волконского, В.Г. Кюхельбекера, М.С. Лунина, A.B. Поджио, А.Е. Розена, С.П. Трубецкого).

Теоретической и методологической базой исследования стали трупы отечественных и зарубежных ученых по истории и теории литературы: М.М. Бахтина, Г.Г. Елизаветиной, Л .Я. Гинзбург, Б.О. Кормана, Д.С. Лихачева, Ю.В. Манна, М. Медарич, Н.Д. Тамарченш, А.Г. Тартаковсиого, Б.И. Ярхо и других.

В работе использован историко-литературный метод в сочетании с историко-функциональным и структурно-семантическим. Наряду с этим использованы и элементы биографического метода, актуального для изучения писателя, жизненный путь и творчество которого не рассматривались системно. В настоящем исследовании термины автобиографичность и автобиографизм понимаются в широком смысле слова. Автобиографизмом называем «стилистически маркированный литературный прием, представляющий собой эхо жанра автобиографии; он появляется также и в текстах, которые сами по себе не являются автобиографией, не писались и не воспринимались как автобиографии» (М. Медарич). В этом случае область изучения может охватить ряд явлений автобиографичности как проявления авторского «я» вне жанра автобиографии.

Положения, выносимые на защту:

1. Рассмотрение сочинений Батенькова в контексте декабристской мемуаристики позволяет выявить ряд принципиальных особенностей литературного наследия декабристов, а также раскрывает уникальность автобиографической прозы самого Батенькова.

2. После 1825 года для Батенькова осмысление судьбы России и места человека в творении становятся равнозначными вопросами; религиозность являет собой своеобразный синтез идеи православного христианства (путь «креста и воскресения» меняет всю природу человека) и масонского «Nosce te ipsum» (познай самого себя). Нацеленность на философское осмысление собственных душеных порывов, поступков является отличительной чертой его миропонимания.

3. С философскими размышлениями и опытами генетически связано у Батенькова идейное и жанровое содержание его автобиографических сочинений Записи фиксируют и зарождение мысли, идеи, и поиск словесного их оформления Алогичность мысли Батенькова в записках - это адекватная передача противоречивости чувств, переполняющих его внутренний мир.

4. В качестве ведущего текстообразующего фактора, устанавливающего

целостность и связность произведения, выступают сигналы припоминания. В результате особой логики авторской мысли события прошлого приближаются к событиям настоящего, происходит временное слияние действий. Создается особая жанровая концепция времени, которое можно было бы определить как «психологическое время».

5. Для автобиографических записок Г.С. Батенькова характерно крайне субъективированное представление о реальности: явления, принадлежавшие внутреннему миру писателя, относящиеся к его сознанию, рассматриваются иногда как более реальные, чем окружающая их действительность, причем порой линии размежевания реального - ирреального оказываются трудноуловимы.

6. В сочинениях Баггеньковым представлена своеобразная интерпретация жанровой традиции видения, получивших распространение как в мировой, так и в древнерусской литературе.

7. Автобиографические сочинения периода 1830-х - начала 1860-х гг. имеют внутреннюю общность: они выражают эволюцию нравственно-эстетических взглядов писателя, отражают сосредоточенность автора на тех внутренних духовных переворотах, которые он пережил

Теоретическая значимость исследования. Избранный литературный материал, в силу своей особой специфики, обусловленный рядом социально-исторических факторов, позволяет яснее и глубже осмыслить некоторые универсалии, присущие исповедально-автобиографической прозе в целом

Практическая значимость исследования Содержащиеся в диссертации основные теоретические положения, касающиеся жанрового своеобразия автобиографической прозы Батенькова, могут быть использованы в преподавании общих и специальных лекционных курсах по истории русской литературы, на практических занятиях, а также включены в программы спецкурсов для студентов-филологов.

Апробация работы. Материалы исследования обсуждались на научных конференциях различного уровня, в том числе международных' в

Санкт-Петербурге, Мурманске, Пскове; осуществлено_публикации по теме

диссертации.

Объем и структура диссертационного исследования.

Диссертационное исследование изложено на_страницах. Структура

диссертации определена ее основной целью и поставленными задачами. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, которая содержит 215 наименований.

Содержание диссертации Во введении обосновываются актуальность и новизна предпринятого исследования, формулируются его цели и задачи; уточняется степень

изученности вопроса, содержательная наполненность понятий «автобиографическая проза», «автобиография», «автобиографизм», «мемуарная литература», «мемуары».

Логика ГЛАВЫ I - Автобиографические аспекты мемуаристики декабристов: жанровое своеобразие- подчинена задаче: раскрыть жанрово-видовое своеобразие декабристской мемуаристики. Глава состоит из четырех содержательных блоков, каждому из которых соответствует отдельный параграф.

Параграф 1 - «Мемуары декабристов: история изучения» -представлен обзор и анализ научной литературы, посвященной декабристской мемуаристике. С опорой на научные труды отечественных ученых уточняется значение понятия автобиографическая проза декабристов.

Много нового и ценного в историю изучения декабристской прозы внесли труды М.В. Довнар-Запольского, В.И. Маслова, В.И. Семевского, П.Е. Щеголева и других исследователей. Большой вклад в изучение прозаического наследия декабристов внесло также издательство Академии наук - первоначально издательство «Academia». В серии «Литературные памятники» вышли в свет произведения художественной прозы, мемуары декабристов, их письма, критические и публицистические статьи. Публикации текстов сопровождались их осмыслением и изучением в работах историков, философов, литературоведов (А.Г. Грум-Гржимайло, Б.Б. Кафенгауз, Б.Е. Сыроечковский и др.). Изучение поэзии, прозы, публицистики декабристов в литературном контексте эпохи было предпринято в конце 1950-х- начале 60-х годов в работах М.К. Азадовского, В.Г. Базанова, Л.А. Лебедевой, Ю.М. Лотмана, И.Н. Медведевой и других ученых. В исследованиях Базанова утверждается мысль об особом пути декабристов-прозаиков и исключительном месте в современной литературе их произведений. Ученый отмечает жанровое многообразие произведений декабристской прозы, в том числе и прозы автобиографической. Вторая половина 1960-х - 80-е годы - период, когда в центре внимания исследователей находится вопрос о характере связи творчества декабристов, их эстетики с историко-литературным процессом и творчеством того или иного писателя. Прозаическому наследию декабристов посвящают исследования М.И. Гиллельсон, Н.В. Королева, A.A. Котляровский, Я.Л. Левкович, Л.Г. Фризман, Н.Я. Эйдельман и другие ученые. На основных магистральных направлениях, которые были особенно значимы для литературной эволюции эпохи, тех родах и жанрах, в которых декабристы сказали свое значимое слово, сосредоточила внимание в конце 1980-х годов A.B. Архипова. Результатом ее научных исследований стала книга «Литературное дело декабристов» (1988).

Исследователи декабристской прозы (М.К. Лзадовский. Е.И. Анненкова, А В. Архипова, В.Г. Базанов и др.) неоднократно отмечали, что проза декабристов - явление довольно сложное. Это проза особо™ типа, ее изучение нельзя ограничивать только явлениями художественной или документальной литературы как таковой, поскольку у декабристок и роман, и повесть, и политические трактаты, и мемуары, и дружеская переписка очень тесно смыкались между собой; многие прозаические произведения декабристов носят автобиографический характер, в какоГг бы жанровой форме они ни были созданы. Различным документам и письмам не чужды исповедальность, самоанализ и самообличение Автобиографический план присутствует в большей или меньшей степени во всех текстах. Автобиографическая основа - индивидуальная судьба, собственная жизнь в истории государства и история государства в истории своей жизни - это то новое, что появляется в произведениях декабристов-литераторов после 1825 года.

Параграф 2 - «Развитие автобиографизма в истории русской культуры» - посвящен анализу проявлений признаков самоосознания в древнерусской литературе, проблеме становления и развития самосознания в истории русской литературы XVIII века.

В результате влияния традиций, сложившихся в античной и византийской культуре, в русской словесности XI -XVI веков наметились два пути эволюции жизнеописательных форм, по которым в дальнейшем развивалась русская автобиографическая проза. Первый связан с историко-биографическими жанрами, второй - с исповедью.

Тенденция преобразования жития в автобиографию впервые в русской словесности проявляется в автоагиографических текстах Епифания Премудрого и Аввакума: значимыми становятся реальные жизненные ситуации, святость теряет свою нормативность и становится свойством самоосознания. Конец XVII - первая половина XVIII вв. - период, когда кардинальному изменению подверглись средневековые мировоззренческие установки и принципы художественного творчества, что связано с глубинными процессами, происходящими в общественной жизни русской нации. На смену религиозно-символическому способу осмысления действительности приходит способ рационалистический. Формируется новая концепция человека, светская в своей основе. В русской литературе этого времени сложилось, на наш взгляч, два типа автобиографических сочинений. Первый тип - автобиографические сочинения информационного характера, содержащие рассказ о человеке в форме кратких анкетных данных и не затрагивающие внутренней сферы его жизни; второй тип - автобиографические сочинения, акцентирующие внимание на внутреннем мире автора. К 60-м годам XVIII века происходит

углубление представлений о сложной внутренней жизни повествователя, и оно связано, как правило, с обращением к жанру исповеди или с использованием ее элементов. Но это уже форма не церковной, а литературной исповеди. Цель литературной исповеди - сосредоточить внимание на поступках и «деяниях» автора-героя в обществе, а не на истории его души. В конце XVIII века в произведениях автобиографической прозы на смену «рационалистической» модели человека, которая господствовала в мемуарной литературе эпохи классицизма, приходит герой, интересный своим внутренним миром. Идею служения государству сменяет мысль о ценности человека самого по себе, вне зависимости от социального положения, конфессиональной и национальной принадлежности, финансово-экономических возможностей; появляются сочинения, которые представляют собою своего рода синтез информационного и интимного рассказа, прямого и скрытого автобиографизма. Так, записки Н.Б. Долгоруковой выделяются в корпусе русской автобиографической прозы XVIII века искренностью, эмоциональностью, вниманием к бытовым деталям, к конкретным действиям и состоянию внутреннего мира автора. Постепенно русская автобиографическая проза открывает сложность внутреннего мира человека. На рубеже XVIII - XIX вв. внимание автобиографа все более притягивают тайные движения его собственной души. Но в большинстве автобиографических сочинений движения собственного сердца описываются еще в соответствии с этикетом душевных переживаний эпохи; сохраняются элементы формульности в описаниях эмоциональных состояний собственного «Я». В то же время, в некоторых записках (К. Батюшков) растет число фрагментов, содержащих описания противоречивых эмоций, борьбу сердца и разума; детальные описания постепенного развития одной эмоции (М. Сушков) или страсти (А. Тургенев). Характеристики эмоциональных состояний и отношений в автобиографической прозе этого времени уже могут сочетаться с их анализом, который перерастает в авторские толкования собственных чувств и поступков (В. А. Жуковский).

Ли гература воспоминаний конца XVIII - начала XIX веков подготовила дальнейшее развитие автобиографической прозы в XIX веке.

Параграф 3 - «Эволюция декабристской мысли как основа мемуарной литературы декабристов» - посвящен исследованию различных сторон мировидения декабристов (взгляды на историю, общество, политику, государство, мораль, религию, процесс познания и другие), освещаются причины обращения декабристов к жанрам мемуарно-автобиографической прозы.

В творчестве декабристов после 1825 года прежние идеи, мысли обрели новое направление; явственно определилась полемичность декабристской

теоретической мысли: религиозность и социальность мышления все более обнаруживали свои внутренние, философские несогласия. Наиболее последовательно логику одного из направлений декабристской мысли после 1825 года выразил М.С. Лунин. Для него важна была мысль об историзации личной истории. Параллельно с этим развивается другое направление декабристской мысли, связанное с религиозными поисками После 1825 года религия в сознании многих декабристов живет не только в ее библейском преломлении. Религиозная мысль декабристов не отрицала целиком церковную мысль как таковую, но, что наиболее привлекает внимание, являла собою уже зарождающееся писательское истолкование религиозной мысли и религиозных тем. Исследователи (В В. Зеньковский, Е.И. Анненкова) отмечали, что после 1825 года религиозность декабристской мысли проявлялась по-разному: сугубо мировоззренчески, философски (Е.П. Оболенский, М.А. Фонвизин и др.) и художественно: религиозность вылилась в литературные творения декабристов (В.Г. Кюхельбекер, А.И. Одоевский, Г.С. Батеньков и др.). Развитие нравственного сознания декабристов нельзя свести только к их религиозно-философским исканиям. Записки и философские трактаты M А. Фонвизина этого периода представляют собой попытку совместить чистую духовность со злободневностью, с насущными проблемами современности, в том числе и проблемами политическими, государственными. После 1825 года неслучайно в своих записках, статьях и письмах многие декабристы подчеркивали эту своеобразную взаимосвязь социального, политического и религиозного (H.A. Бестужев, A.B. Поджио и др.).

Внутренняя эволюция, которая совершилась в сознании почти всех декабристов после 1825 года, искала необходимые ей формы выражения

Параграф 4 - «Жанровое своеобразие автобиографической прозы декабристов». После 1825 года соприсутствие в декабристской теоретической мысли религиозности и социальности мышления определили два полярных полюса, по направлению к которым тяготела в своем развитии автобиографическая проза: стремление к самоанализу, откровению нацеливали на исповедальность в процессе написания воспоминаний собственной жизни и предопределили интерес к форме исповеди (Г.С. Батеньков, А.П. Беляев, В.К Кюхельбекер); в то же время, потребность правдиво, бесстрастно и объективно осветить исторические события прошлого, свидетелем которых довелось быть, диктовала необходимость обращения к жанрам историографического характера (С.П. Трубецкой, A.B. Поджио), что не всегда исключало авторский вымысел. Некоторые мемуары декабристов являют собою не только первоклассное историческое свидетельство, но и «замечательное художественное обобщение» (вид своеобразных историко-художественных очерков имеют отдельные главы

«Записок» М.А. Бестужева. Еще в большей степени литературное значение имеет «Воспоминание о Рылееве» H.A. Бестужева).

В отечественном литературоведении неоднократно отмечалось жанровое многообразие произведений декабристской прозы, в том числе и прозы автобиографической (дневники, записки, заметки, автобиография, исповедь), при этом оговаривалось, что границы этих жанровых форм не всегда четко соблюдались. В письмах декабриста Е.П. Оболенского синтезированы стили и жанровые структуры не только близкие друг другу (исповедь, мемуары, автобиографии, авторские жизнеописания), но и такие жанровые формы, которые, на первый взгляд, не имеют ничего общего с первыми, в частности, притча и легенда (причем и притча, и легенда задуманы автором как «правдивые истории», как быль). В период тюремного заключения, на каторге и в ссылке, многие декабристы обращались к евангельскому слову. Обращение это было порождено как верой в силу слова-откровения, так и стремлением найти ту форму выражения истины, которая способна охватить не только историю в ее конкретных проявлениях, но и все глубины человеческого сознания (прежде всего - внутреннее смятение души, ищущей путь от собственного несовершенства к совершенству духовному). Осваивались жанры с традиционным философским потенциалом - аллегория, рассуждение, притча, философское письмо, но все они выступали как первичные жанры в составе единого целого - собственного жизнеописания. Формировался особый тип автобиографической прозы - религиозно-философская проза («Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном» А.П. Беляева, «Записки декабриста» А.Е. Розена). Наряду с исповедальными формами, а также формами дидактико-аллегорического повествования пристальное внимание уделялось другим жанровым разновидностям мемуарно-философской публицистики, например, письмам (письма А.Н. Муравьева, С.И. Муравьева-Апостола, П.С. Бобрищева -Пушкина и др.).

Нельзя говорить и о единовременное™ написания автобиографических сочинений декабристов. Немногие произведения были написаны в период 1830 - 40-х годов, коща еще оставались свежи в памяти события декабрьского восстания (Записки и письма М.С. Лунина, Письма Г.С. Батенькова, адресованные на имя Николая I, дневниковые записи В.К. Кюхельбекера). Декабристы, в большинстве своем, создавали автобиографии, записки, письма по возвращении из Сибирской ссылки (Воспоминания С.Г. Волконского, A.B. Поджио и др.). Время не могло не оставить отпечаток на памяти и сознании мемуариста: многое было переосмыслено, что-то забыто, какие-то события, ранее воспринимаемые как важные, теперь казались незначительными.

После 1825 года во многих сочинениях декабристов сочетается

стремление к максимальной точности в изображении подлинных событий с выражением собственной оценки этих событий. В некоторых автобиографических записках, заметках, воспоминаниях декабристов художественное начало представлено не в качестве отдельных и, порою, случайных элементов, но присутствует как основной принцип построения текста; авторы таких произведений органически сочетают в себе художника и историка в одном лице. Это изображение пережитого, прошлого, «былого», действительно бывшего, через призму собственной мысли, посредством слова, и в частности, посредством слова художественного, образного. В некоторых произведениях декабристов акцент в формуле «личность в истории «моего» государства» смещен на осмысление роли «моей» личности в истории «моего» государства (записки» И.Д. Якушкина, MC. Лунина); в других - представлена на суд современников и потомков история своей судьбы, своих переживаний на основе собственных воспоминаний о пережитых исторических событиях (записки A.B. Поджио).

Параграф 5-« Осмысление исторической памяти в «Письмах из Сибири» М.С. Лунина и автобиографических записках A.B. Поджио». «Письма из Сибири» М.С. Лунина-это воспоминания, в которых предметом изображения становится не столько индивидуальная память, сколько память всеобщая, историческая. Главный тезис в воспоминаниях Лунина: истинно историческое знание должно стать частью моих переживаний; мои переживания, мой внутренний опыт - частью пережитой истории. «Письма из Сибири» состоят из двух частей; они, по существу, затрагивают почти все темы, представленные в других сочинениях декабриста. Самым же постоянным, встречающимся во всех сюжетах писем, является мотив исторической правоты носителей освободительной идеи - идеи свободы, которую веками хранит в своем сознании всеобщая память - память поколений. Временные и пространственные границы расширены: диалог с одним человеком перерастает в диалог со всем миром. Монологическая речь письма ориентирована не только на одного потенциального слушателя; автор, говоря о себе, о своей эпохе, следит за веками, временем, «прорастанием» вневременной вековой памяти в сознании новых поколений. «Письма из Сибири» создают новое единство, сама история в ее прошлом и настоящем / как будто входит в текст писем. '

В отличие от «Писем из Сибири» Лунина записки A.B. Поджио - это результат длительных размышлений, они отражают моменты нескольких душевных кризисов, желание освободиться от сомнений, мучительного самоанализа. Память рассказчика не вводит нас в его биографию. Его цель постичь глубинную философскую сущность памяти исторической: постичь органичное единство мысли и события, факта, документа. В записках Поджио

ищется почти несовместимое единство слова трактующего, разумного, рационального и слова исповедального, слова-откровения. Воспоминания словно нанизываются друг на друга, мысли перебивают одна другую, разум теряется перед их быстрым потоком - во всем обнаруживается внутренний хаос, разлад, душевный кризис. Создается впечатление пересечения нескольких плоскостей, непривычных для восприятия- всеобъемлющая власть мысли, хранимой исторической памятью, несущей разум и гармонию, и -дисгармоничность, сложность авторского образа, вмещающего в себя как сознание собственной значимости, так и умаление себя; неодолимое желание понять глубинную сущность жизни, мирового социального процесса и -отрешение от «шума» своей эпохи, а затем стремление вновь проникнуть в «поток» своего времени.

ГЛАВА II - «Автобиографическая проза Г. С. Баггенькова» - призвана проследить влияние религиозно-философских, литературных, социально-политических течений на систему взглядов Батенькова; исследовать жанровое своеобразие автобиографической прозы декабриста.

Параграф 1 - «Записки и письма Г.С. Батенькова после 1825 года как выражение творческой и мировоззренческой эволюции писателя». Восприятие и осмысление творческого наследия Батенькова-мемуариста условно соотносится с двумя периодами его биографии: с 1812 по 1825 гг. (Отечественная война 1812 года, Сибирь, Петербург-декабрьское восстание 1825 года); с 1825 по 1863 гг. (с 28 декабря 1825 по 31 января 1846 года -двадцатилетнее тюремное заключение в одиночной камере Алексеевскою равелина Петропавловской крепости; 1846 год - ссылка в Томск; 1855 год-амнистия: Тульская губерния, Калуга). Такое деление представляется естественным, поскольку 1825 год завершает первоначальный период творчества Батенькова. После него, в первые годы тюремного заключения, писательская активность декабриста заметно ослабела; он пережил в эти годы душевный кризис, который описал в позднейших автобиографических записках. Автобиографические записки Г.С. Батенькова являют нам особый тип автобиографического повествования: автор погружен в глубины собственного сознания и пытается на основе самопознания осмыслить место и роль личности в истории России и истории мироздания. Гражданский романтизм в «широком» понимании был той идеологической средой, которая формировала сознание и творческое воображение Батенькова периода до 1825 года. Идея природной, дарованной при рождении и независимой от сословной принадлежности свободы личности была понята и принята Батеньковым. Но мировоззрение Батенькова не было ограничено декабристской идеологией: декабризм - только общая гражданская база его миросозерцания и поведения, что непосредственно оказало значительное влияние на жизнетворчество

писателя. Батеньков с большим вниманием относился к психологической и философской линии романтического искусства, сочувственно отзывался о писательском таланте Н.М. Карамзина, поэзии В.А. Жуковского, почитая их творчество началом нового периода русской литературы. Отсюда психологизм писем самого Батенькова, внимание к жизни души и сердца. В то же время батеньковское миропонимание отлично от миропонимания Жуковского. Это отличие заключается в нацеленности Батенькова на философское осмысление собственных душеных порывов, своих поступков. Следует учитывать: в этот период времени воздействие немецкой философской мысли на сознание Батенькова несомненно, хотя оно не было прямым и полным. Близким и понятным для Батенькова было положение Ф. Шлегеля: «Поэзия и философия должны объединяться». По мысли Батенькова, цель философии в достижении согласия между миром и человеком, ее плавный предмет - познание человеком окружающего мира и себя как частицы этого мира. С философскими размышлениями и опытами генетически связана у Батенькова в этот период композиция писем, адресованных A.A. и А.П. Елагиным, которые написаны в виде своеобразного диалога с другом. Уже в начале 1820-х годов письма к A.A. и А.П. Елагиным поражают зрелостью и афористической четкостью суждений Батенькова о литературе, о друзьях-писателях; впервые «проговариваются», отшлифовываются литературно-критические суждения, формулируется эстетическая платформа, определяется позиция в литературно-журнальной и «альманашной» борьбе эпохи. Письма Батенькова поражают обилием цитат, то и дело мелькают отзывы о публикуемых в журналах тех лет стихах или статьях русских и зарубежных писателей, философов, критиков.

После декабря 1825 года в произведениях автобиографической прозы, заметках и письмах Батенькова определеннее всего фиксируется процесс достаточно сложного самосознания. Духовная жизнь Батенькова отражается в них предельно непосредственно, подлинно и полно, конечно, в той мере, в какой это вообще возможно при передаче мыслей и чувств в беглых записках и набросках.

В период тюремного заключения написаны «Письма на Высочайшее имя Его Императорскому Величеству» (январь - февраль 183 5 года); историко-литературный интерес представляют записи, сделанные декабристом в период тюремного заключения в Алексеевском равелине в январе - октябре 1845 года. «Письма на Высочайшее имя Его Имераторскому Величеству» адресованы Баггеньковым царю Николаю I. Эти «Письма...» отличаются и по стилю, и по содержанию от тех прошений Батенькова, которые были адресованы правительству в первые дни тюремного заключения. В прошениях Батеньков умоляет о прощении, надеется на милость, ссылаясь на физические и моральные страдания. «Письма ...» создавались в период, когда уже не

было надежды на милость царя, в них зримо воссозданы болезненные диссонансы этого времени в жизни декабриста: мучительное, вынужденное одиночество человека В «Письмах ...» отразился поток мыслей, не способных и не стремящихся вылиться в философскую систему. Максимальная сосредоточенность Батенкова на собственном сознании в момент зарождения и оформления мысли доходит иногда до болезненного предела, что подтверждает важность для него подобных размышлений. Каждая вновь родившаяся в сознании фраза записывается им с новой строки, как одна за другой следующие мысли. Приметы определенной эпохи в «Письмах на Высочайшее имя Его Имераторскому Величеству» Батенькова служат особому варианту решения вечных проблем. «Письма ...» - это первый этап в 'гворческой эволюции Батенькова-философа и Батенькова-прозаика. В них он пытается понять глубинную сущность миропорядка, философскую сущность самой жизни, охватывая ее сосредоточенной и одновременно болезненно-отрывочной мыслью со всех сторон. Тематическая линия «Писем...» Батенькова продолжается в записях 1845 года. «Записки» (1845) включают в свой состав четыре тетради, «мелко исписанных страниц»: «К науке принадлежит», «Нет ничего, а делать надобно» (имеет в начале дату: «Август 1845»), «Для политического дела надобно силу», «Ни временем, ни счастьем я ничего не могу делать». Окончание этих записей датировано автором 1845 годом; опубликованы они только в незначительных отрывках. Предметом рассуждений являются здесь, также как и в «Письмах...», вопросы философские, религиозные, политические. Отраженный в записках пласт явлений включен как в систему исторически определенного периода (первой половинь! XIX века), так и представлен им как единичный миг Вечности. Батеньков разделил каждый оборот страницы «Записок» пополам, но он практически не придерживается первоначального своего положения «написать диаметрально противно». Мысли по разные стороны черты не противоположны, наоборот, часто взаимодополняют друг друга. Однако по правую сторону черты проблемы ставятся и решаются по-философски универсально. Записи, их содержание, раскрывают, что сознание Батенькова постоянно располагает их рядом. В попытке Батенькова «написать диаметрально противно» проявляется не хаотичность его сознания, а своеобразная тенденция к гармонизации мысли в различных ее проявлениях. Неслучайно, Батеньков постоянно называет себя учеником, ощущающим готовность к познанию природы человека и природы России, социальной, политической, религиозной природы государства. В результате - в автобиографических записках 1845 года выявляется стремление к синтезу социального, политического и духовного.

Письма Батенькова, адресованные «Его Императорскому

Величеству» и «Записки» (1845), созданные в период тюремного заключения в одиночной камере Алексеевского равелина, - это не только исповедь, но и история собственной жизни, осмысленной под углом зрения человека, пытающегося понять роль собственной личности в истории своего государства.

Автобиографические сочинения, написанные после освобождения из крепости: «С ноября 1827 до 1846 года было откровение; Слово божие...», «Данные. Повесть собственной жизни», «Записки о масонстве», логически продолжают сочинения периода 1830-х -1845 гг. В них сохраняется присущее Батенькову стремление синтезировать социальное, политическое и духовное, но в автобиографических сочинениях периода после 1845 года отсутствует былая фрагментарность, стихийность изложения. Перед нами воспоминание-размышление о прошлом собственной жизни и, одновременно, взгляд из прошлого в настоящее и будущее. В «Записках о масонстве» Баггеньков писал, что в результате пережитого им духовного перелома, вызванного долгим пребыванием «внутри себя», возникла внутренняя потребность осмыслить законы творения, данную человеку способность к творчеству, что впоследствии стало восприниматься им как некая универсальная сила, выводящая человека к свету и истине. Масонское братство, как начало высокое и духовное, противопоставляется Батеньковым суетной мирской жизни. Эта тема была д ля Батенькова и философской, и религиозной, и нравственной, и социально-политической. Учение масонов, по мысли Батенькова, являло собою образец внутреннего духовного перерождения человека, а посредством каждого члена - всего общества. Именно потому, что учение открывало тайну познания себя, оно призвано было играть исключительную роль в жизни каждой личности. На примере истории собственной жизни Багеньков старается доказать, что масонство - это великая философия жизни. Багеньков не столько проповедует, излагает свои взгляды, сколько пытается передать прозрения, которые ощутил в период одиночного заключения. При этом его пророчества - это откровения и духовные, и социальные. Прошли годы, и Батенькову важно понять: что было им пережито в период тюремного заключения это «болезненное состояние ума» или «прозрение»? На этот вопрос он пытается ответить на страницах «Повести собственной жизни», которую именует: «Данные...».

Параграф 2 - «Данные. Повесть собственной жизни» Г.С. Батенькова. Проблемы поэтики». Название произведения «Данные. Повесть собственной жизни» акцентирует внимание читателя на словах, связанных с сущностной характеристикой произведения: воспоминание, автобиография, исповедь - моя жизнь как «данные» свыше и жизнь моя как «данные» моих воспоминаний, и в известном смысле сигнализирует о форме как будто переходящей за границы литературы, искусства. «Данные. Повесть

собственной жизни» - это особая художественная форма, вбирающая в себя черты и повести, и автобиографии, и исповеди, но и одновременно отличающаяся от всего этого жанрового фона принципиальным своеобразием. «Данные...» стали результатом нового взгляда Батенькова на природу художественного творчества' он не только стремится отказаться от вымысла (органичного для творчества, но ассоциирующегося в его сознании с искажением жизненной реальности), но, отдавая предпочтение описанию собственной жизни, он на первый план выносит самоанализ и его, в свою очередь, делает предметом познания и комментирования. Основополагающей категорией, позволяющей интерпретировать текст, определить особенности его поэтики, является категория автора, его самосознание.

Своеобразие авторской позиции определяет структурную и пространственно - временную организацию текста. Повествование строится на взаимодействии нескольких субъектных сфер: плана зрелого повествователя в настоящем и плана его «я» в прошлом. Авторское «я», выступающее одновременно в качестве субъекта и объекта изображения, диффузио: это и «я» очевидца событий, их участника, и «я» рассказчика, вспоминающего о прошлом. Повествование сосредоточено между двумя коррелирующими хронологическими полюсами. Принцип соотнесения временных пластов, сопоставление прошлого с современностью свидетельствует о неостановимой работе памяти, уносящей Батенькова в разные моменты пережитого. Линии его памяти прерывисты и зигзагообразны. Рассказ о собственной жизни, сюжетно не упорядоченный, построенный в манере импульсивных воспоминаний, вызывает у читателя чувство, что Батеньков каждый раз заново и под новым углом зрения пытается исследовать ушедшее время. Как следствие этого, возникает ощущение «разъединенности», «разорванности» авторского сознания; можно заметить желание автора преодолеть внутреннюю разобщенность, слить воедино различные проявления собственного «я», что и сказывается, в свою очередь, на авторской позиции в произведении.

Собственное рождение связано с зарождением первых проблесков самосознания. При этом в основе батеньковских умозаключений -моралистическая установка, позаимствованная им из масонства, - идея неотделимости «истинного» знания от идеи добра. Батеньков пытается воскресить в памяти навсегда утраченный мир детства, чтобы обрести идентичность собственной личности. Взаимодействие двух источников сознания, между которыми в процессе повествования возникает тесная взаимосвязь (сознание «я» в прошлом и настоящем), рождает необходимость воссоздания событий собственной жизни памятью не строго исторической, а художественной. В «Данных ..» Батеньков пытается охарактеризовать историю страны с позиции потребности человека в нравственном совершенствовании

духа. Итог размышлений писателя о сущности жизни, бытия индивидуума и социума, об отношении человека и общества - вот круг проблем его записок.

Философские размышления о роли правителя в жизни государства являются толчком, импульсом, который восстанавливает в памяти образ когда-то близкого и дорогого Батенькову человека. Он специально подчеркивает, что его обращение к личности Сперанского на страницах «Данных ...» не случайно. Устройство управленческих учреждений в государстве, по мысли Батенькова, должно воспринимать как науку, причем науку высшего порядка, так как архитектура государства - это «архитектура храма из живых материалов, под сенею которого... население из нескольких десятков миллионов людей». Государство - «Божий храм», следовательно, все в нем должны руководствоваться законами Божьими в деяниях и поведении. По мысли Батенькова, «высокий дар власти» был дан Сперанскому свыше. Не называя ни одной биографической даты, не рассказывая ни об одном реальном событии из жизни Сперанского, он создает житие-рассуждение о роли святого человека в истории России. Житие Сперанского строится на основе противопоставления качеств его характера с описанием личности Аракчеева. Фрагмент о Сперанском в «Данных ..» не разрушает общую логику повествования, наоборот, являет собою более глубокое осмысление проблемы, волнующей писателя: мир человека и мир государства должны стать неразделимыми, как нераздельно и цельно бытие, как нераздельна идея в основе данного нам бытия, -утверждаетБатеньков. Россия конца 1850 - начала 1860-х гг. жила под впечатлением значительного по сути и масштабу своему события - отмены крепостного права Это событие стало переломным моментом во всех сферах общественной жизни, включая ломку мировоззрения передовых общественных слоев. Время «раскололось», разведя по разные стороны исторического барьера «новое» и «старое» поколение, либералов и демократов, приверженцев западного и собственно русского путей развития России. В русской истории так было не раз: нравственный раскол в русском дворянстве 1820-х годов, изображенный A.C. Грибоедовым, дворянская духовная оппозиция 1830-х годов, центральная проблема в «Герое нашего времени». Что касается «Данных...» Батенькова, то здесь речь идет не столько о споре поколений, не столько о герое своего времени (каким представлены Сперанский и Аракчеев), сколько о разрыве связи времен, столь очевидном для писателя. Поэтому внутренний конфликт произведения носит откровенно драматический характер: какой должна быть Россия? С целью определить дальнейший путь развития государства Батеньков и приводит собственное жизнеописание и сопоставительное жизнеописание Сперанского и Аракчеева в качестве своеобразного урока потомкам.

Таким образом, в «Данных...» в качестве ведущего текстообразующего фактора, устанавливающего целостность и связность произведения, выступают сигналы припоминания. С опорой на поток воспоминаний связан новый принцип построения автобиографического текста. Взгляд Батенькова на историю включает в себя два аспекта: фактическую историю и «историю души»; в «Данных...» он говорит об испытываемой им острой необходимости переосмыслить не только свой собственный жизненный путь, но и путь, пройденный человечеством с позиций нравственной эволюции.

Параграф 3 - «Поэтика видения и проблема художественной реальности в автобиографических записках Г.С. Батенькова». После 1825 года фактические, поворотные моменты жизни становятся важными, по мысли Батенькова, именно в понимании их тесной взаимосвязи с пережитыми «откровениями». Видения, «бывшие» ему в тюремной камере и «не принятые» им в первые минуты особого «духовного дерзновения», а осмысленные «чрез некоторые дни», оказываются тем явлением, на котором и сосредоточено батеньковское сознание на протяжении всех последующих лет жизни. Эти видения запечатлены им в сочинениях периода тюремного заключения («Письма на Высочайшее имя...», «Записки...» 1845 года); по мысли Батенькова, их надобно «осознать» и «принять», затем описать, объясняя их роль, как в автобиографической истории, так и в современной писателю истории России). В своей интерпретации видения как литературного жанра мы исходим и из научных положений М.М. Бахтина о «памяти жанра». По мысли Бахтина, сохраняющая функция памяти является основополагающей и для эволюции видения как литературного жанра. Важным ориентиром для нас послужила работа Б.И. Ярхо «Средневековые латинские видения», где автор, рассуждает о жанровой природе видения, определяет место данного жанра в истории культуры. Опираясь на исследования Бахтина, Ярхо мы придерживаемся понимания жанра видения в «широком» смысле. Под видением мы понимаем не только формальные черты литературного жанра, но весь комплекс элементов, создающих жанр как узнаваемое явление, отличное от других «внежанровых» явлений. Мир видения - это мир, проецирующий особого рода мироздание с присущей только ему системой нравственных величин, моделью пространнственно-временных отношений, типом героя. Исходя из специфики «виденческого» мира, содержательной основой которого является «виденческое» мироощущение, как своеобразная, формальная модель этого мира, выкристализовывается «виденческий комплекс» или «составляющие» жанра: «виденческий» конфликт и связанные с ним мотивы; герой-ясновидец; категория «чудесного», сверхъестественного; «виденческий» хронотоп и специфическая «виденческая поэтика».

Видение в составе записок «С ноября по октябрь...» по своему жанровому строению ближе к архаическому строению простого видения. Но на почве классической схемы выстраивается усложненная структура. Не случайно события, принадлежащие как бы к условно-реальному плану, в начале записок «С ноября по октябрь...» заключаются в рамки сна, а только потом сон возводится в ипостась видения. Батеньковым не отрицается классическая форма вопросно-ответной системы организации материала в видении, но эта форма явлена в особом преломлении. Перед нами не только диалог ясновидца с явлениями иного мира (Ангел, Голос, звучащий в стенах камеры), но и диалог с самим собой. Батеньков не ставит перед собой задачу представить перед читателем факты богоизбранности собственной личности. Он ориентируется на читателя, который должен непоколебимо верить ему и веровать в истину, им излагаемую.

В автобиографических сочинениях Батеньковым представлена своеобразная интерпретация жанровых традиций видения (как древнерусской литературы, так и мировой литературы), что является следствием особого миропонимания писателя. В «Письмах на Высочайшее имя...» Батеньков неоднократно свидетельствует, что видит время в масштабе «большого цикля» - жизни, века. В своем поучении Батеньков нацелен и на диалог с миром - в значении «мирское», - и с миром - в значении «мироздание». В его понимании, жизнь - это источник бытия. Обновление «внутреннего» человека зависит от его способности открыть в самом себе «внутреннее» зрение. Поучительная часть видения в этих записках разрастается до нескольких десятков страниц: в центре внимания оказываются проблемы не только религиозные, но и социальные, политические. Постепенно мысль Батенькова обращается к судьбе России. Происходит «политизация» виденческого поучения. Батеньков уже не проповедует, а словно читает практический курс всеобщего духовного и социального «перерождения» общества. В художественном мире «Данных...» перед нами представлены видения-воспоминания Батенькова, относящиеся к прошлому героя (эти видения, возникающие в процессе припоминания событий недавнего прошлого, как «по цепочке», вызывают в памяти события иногда, казалось бы, не касающиеся непосредственно собственной его жизни (в частности, это относится к главам, в которых Батеньков размышляет о роли Сперанского в истории России). Внутреннее волнение, испытываемое автором данных в процессе припоминания событий из собственного прошлого, наполняет жизнью эти отдаленные памятью образы. Он осознает, что есть «сейчас» -настоящий, данный акт написания, и «вечность», которая включает в себя процесс его душевных волнений, книгу жизни его души. Способность самовидения и возможность неоднократно погрузиться в содержание этой книги и рассказать о прочитанном - великая задача, в понимании Батенькова. Таким образом,

проза Батенькова предстает одновременно, как явление, занимающее свое органичное место в контексте декабристской мемуаристики и как уникальное, намечающее будущие пути развития русской литературы.

В заключении подводятся итоги исследования, формулируются полученные научные результаты и намечаются ее перспективные возможности.

После 1825 года Батеньков, как и многие декабристы в период каторги и ссылки, задумывается над социальной и политической структурой общества; ищет и утверждает свой вариант сопряжения социального и нравственного. Осмысление судьбы России и места человека в творении становятся в понимании Батенькова равными вопросами, что привело к контрастному соединению в мировоззрении Батенькова двух, как будто взаимоисключающих друг друга, начал: социально-политического и религиозного. Батеньков убежден, что, только пройдя путь страдания и искупления, путь духовного перерождения (от внутреннего самососредоточения и самопознания к откровению Божиему), можно постичь смысл жизни. С философскими размышлениями и опытами генетически связана у Батенькова в этот период жанровая природа его произведений Автобиографические сочинения Батенькова, созданные после 1825 года, можно условно определить как своего рода «воспоминания в воспоминаниях». Неповторимую, уникальную манеру выражения собственного мироощущения Батеньков создает на страницах «Данных. Повести собственной жизни». «Данные...» стали результатом нового взгляда Батенькова на природу художественного творчества: отдавая предпочтение описанию собственной жизни, он на первый план выносит самоанализ и его, в свою очередь, делает предметом познания, что формирует особую жанровую форму произведения, вбирающую в себя черты и повести, и автобиографии, и исповеди, но и одновременно отличающуюся от всего этого жанрового фона принципиальным своеобразием.

В составе батеньковских автобиографических сочинений особую смысловую и формообразующую нагрузку несет на себе жанр видения. В составе батеньковских прозаических текстов жанровые признаки видения значительно изменяются по сравнению с текстами видений западноевропейского и русского средневековья. Однако главные черты жанра, его основополагающая идея сохраняются- силы ирреального мира открывают читателю истины, недоступные непосредственному человеческому познанию. Последовательность фактов сменяется, таким образом, последовательностью воспоминаний-видений, ассоциативный, нелинейный, прерывистый характер которых все более учитывается в русской автобиографической прозе второй половины XIX века и особенно станет значимым для автобиографической прозы XX столетия.

Список публикаций:

1. Дмитриева Ю.В. Баггеньков и Пришвин //Русская классика и авангард: Между архаикой и модерном: Сборник научных статей / Под ред. Н.Г. Михновец, О.В. Евдокимовой. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2002.178 с. -С. 60-63.

2. Дмитриева Ю.В. Образ Пушкина в переписке Г.С. Батенькова // Беллетристическая Пушкиниана XIX - XXI веков. Современная наука вузу и школе. Материалы Международной научной конференции 20-23 октября 2003 г, Псков, 2004.468 с. -С. 92-97.

3. Дмитриева Ю.В. Проза Н.В. Гоголя в интерпретации декабриста Г.С. Батенькова // Масловские чтения: Материалы региональной научно-практической конференции памяти B.C. Маслова/ Научн. Ред. JI.T. Пантелеева. Мурманск: МГПУ, 2005.206 с. - С. 114-118.

Издательская лицензия ИД №06024 от 09 10 2001 года Подписано в печать 12 04 2006 г Формат 60x90/16 Объем издания в услпечл 1,5 Тираж 100 экз Заказ № 45

Псковский государственный педагогический университет им С М Кирова, 180760, г Псков, пл Ленина, 2 Редакционно-издательский отдел ПГПУ им С М Кирова, 180760, г Псков, ул Советская, 21, телефон 2-86-18,Е-та11 rio@psk.su ги

¿¿>£б£_ <f<f<fé

№-88 86

У

i

*

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Дмитриева, Юлия Владимировна

Введение.

Глава I. Автобиографические аспекты мемуаристики декабристов: жанровое своеобразие

1.1 Мемуары декабристов: история изучения.

1.2 Развитие автобиографизма в истории русской словесности.

1.3 Эволюция декабристской мысли как основа мемуарной литературы декабристов.

1.4 Жанровое своеобразие автобиографической прозы декабристов.

1.5 Осмысление исторической памяти в «Письмах из Сибири»

М.С. Лунина и автобиографических записках А.В. Поджио.

Глава П. Автобиографическая проза Г. С. Батенькова

2.1 Записки и письма Г.С. Батенькова после 1825 года как выражение творческой и мировоззренческой эволюции писателя.

2.2 «Данные. Повесть собственной жизни» Г.С. Батенькова, Проблемы поэтики.

2.3 Поэтика видения и проблема художественной реальности в ав- ^^ то биографических записках Г. С. Батенькова.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Дмитриева, Юлия Владимировна

Обращение к творчеству Гавриила Степановича Батенькова обусловливает актуальность темы данного исследования, направленного на изучение поэтики автобиографической прозы декабриста. Записки, создаваемые после 1825 года, занимают особое место в творческом наследии писателя, перекликаются с его поэзией и критикой. Отражение документальных событий в дневниковых записях периода тюремного заключения, размышления Батенькова на страницах автобиографических сочинений 1840-50-х гг. о проблемах бытия, о судьбах России, о месте и роли личности в истории государства - все это представляет научный интерес. Корпус автобиографической прозы Батенькова не только целостно не изучен, но и не опубликован полностью. Без понимания наследия этого писателя невозможна интерпретация историко-литературного процесса XIX века. Насущной проблемой современного литературоведения является изучение жанровой трансформации русской прозы, поэтому научно оправданным и целесообразным является обращение к жанровой природе прозаических произведений Батенькова.

Степень разработанности проблемы. Впервые автобиографические записки Батенькова «Данные. Повесть собственной жизни» и другие материалы опубликовал П.И. Бартенев в журнале «Русский архив» в 1881 го

1 2 ду. В 1889 году в журнале «Русская старина» И.И. Ореус напечатал первый историко-биографический очерк о Батенькове. Работа носит источниковедческий характер и не затрагивает проблему зарождения и развития философских, эстетических, религиозных поисков декабриста. В ней освещены факты биографии поэта, обобщены источники, позволяющие установить степень и характер знакомства Батенькова с деятелями тайных обществ.

Общая характеристика творчества Батенькова, его личности, сочине

1 Русский архив. 1881. Т.П. С. 251-276.

2 Русская старина. 1889. № 8. С. 301-362. ний неоднозначна. М.О. Гершензон, опубликовавший в 1916 году записки и письма декабриста, писал, что «Батеньков принадлежал к числу тех редких людей, которым дана способность с чрезвычайной силой ощущать в себе и созерцать стихийные движения своего духа».3 В автобиографических сочинениях Батенькова исследователь увидел документ, отразивший, прежде всего, действительный процесс нравственных, философских исканий декабриста, процесс самовыражения и самосовершенствования. Иного мнения об автобиографических записках Батенькова был Б.Л. Модзалев-ский. В статье «Декабрист Г.С. Батеньков. Новые данные для биографии» ученый назвал все произведения декабриста периода тюремного заключения в Алексеевском равелине Петропавловской крепости «плодом больного мозга и расстроенного воображения».4 Модзалевский высказал убеждение, «что несчастный узник был если не вполне умалишенным, то, во всяком случае, умственно ненормальным, психически больным человеком.»,5 и, следовательно, его автобиографические сочинения и письма с эстетической и литературной точки зрения не представляют ценности и могут рассматриваться, да и то с оговорками, лишь в качестве историко-фактографического материала. В 1933 году во втором томе «Воспоминаний и рассказов деятелей тайных обществ 1820-х гг.» автобиографические сочинения Батенькова опубликовал С.Н. Чернов. В качестве специального предисловия к автобиографическим запискам писателя Чернов поместил свою статью: «Г.С. Батеньков и его автобиографические припоминания». Ученый отметил сложность духовного облика декабриста, «отсутствие естественности и простоты», и «рядом с этим сильный, тонкий и глубокий ум, проникновенно вступающий в самые сокровенные тайны своей и чужой души.».6

В 1950 - 60-е годы актуальной сферой научных изысканий в изуче

3 Русские пропилеи. Материалы по истории русской мысли и литературы. М., 1916. Т.Н. С. 23.

4 Модзалевский Б.Л. Декабрист Г.С. Батеньков. Новые данные для биографии // Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 153.

5 Там же.

6 Чернов С.Н. Г.С. Батеньков и его автобиографические припоминания II Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов. М., 1933 . Т.П. С. 68. нии декабристского наследия, в том числе и Батенькова, стал биографический подход, а также анализ жизни и творчества писателя с привлечением идеологического контекста. В 1947 году Е.П. Федосеева защитила кандидатскую диссертацию на тему: «Г.С. Батеньков (опыт биографии)»; в диссертационной работе она писала о Батеньков как о необыкновенно талантливом ученом, философе, политике.7

Биография писателя представлена в монографических исследованиях: Бородавкин А.П., Шатрова Г.П. «Декабрист Г.С. Батеньков»; Кар-цов В.Г. «Декабрист Г.С. Батеньков».8 В.Г. Карцов в книге, посвященной жизни и деятельности Батенькова, охарактеризовал духовный путь декабриста, рассматривая наиболее подробно его общественно-политические убеждения. В соответствии с задачами научной работы, в записках Батенькова периода тюремного заключения ученый вычленял, прежде всего, социальную и политическую тематику.

Достаточно освещена в отечественной научной литературе роль Батенькова в период подготовки декабрьского восстания 1825 года (научные работы М.В. Нечкиной, A.B. Семеновой и др.).9 В 1984 году В.А. Западный опубликовал материалы следственного дела Г.С. Батеньков, сопровождая их специальными комментариями.10

Авторы работ биографической направленности прежде всего уделяли внимание, формированию и развитию эстетической позиции писателя и, следовательно, историко-культурным влияниям, а также обращались к источникам, которые могли предоставить фактографический материал о взаимоотношениях Батенькова с современниками, родными, друзьями. Реалии собственной жизни декабриста, судьбы близких ему людей становились в иных случаях приоритетными.

1960 - 80-е гг. - качественно новый этап в осмыслении батеньков

7 Федосеева Е.П. Г.С. Батеньков (опыт биографии). Дис. на соиск. уч. ст. к.ф.н. М., 1947.

Бородавкин А.П., Шатрова Г.П. Декабрист Г.С. Батеньков. Томск, 1960; Карцов В.Г. Декабрист Г.С. Батеньков. Новосибирск, 1965. Нечкина М.В. Движение декабристов. М., 1955. T.I; Семенова A.B. Временное революционное правительство в планах декабристов. М„ 1982.

10 Западный В.А. Следственное дело Г.С. Батенькова // Вестник Московского ун-та. Сер. 8. 1984. № 4. ского дарования, связанный с пониманием его как писателя-философа, в произведениях которого открывается своеобразный мир художественно-философских идей.

На литературной деятельности Батенькова впервые сосредоточил свое внимание Т.Г. Снытко в работе «Г.С. Батеньков - литератор», опубликовавший статью Батенькова, обращенную к Гоголю (1956 г.).11 Поэтика стихотворного наследия декабриста стала предметом научных изысканий в работах В.Г. Базанова, Б.С. Мейлаха, A.A. Илюшина.12

Впервые изучение философских взглядов Батенькова на материале его автобиографических записок и писем предпринял В.М. Зверев в научной работе «Декабристы и философские искания в России первой четверти

XIX века», отметив, что всем автобиографическим сочинениям Батенько

11 ва присуща особого рода нервозность. По мнению исследователя, ба-теньковское миропонимание складывалось из противоречивых начал: личное - общее, человек - общество, явления внешнего мира - внутренние переживания личности. Как полагает Зверев, Батеньков, не всегда последовательно, иногда с трудом выражая свои мысли, прописывает собственное перерождение духа, кризис и перелом, который довелось пережить в годы тюремного заключения, перелом, в ходе которого открылась возможность особого синтеза - неразрывного единства материального и духовного в мироздании, «материализма и идеализма»: «Батеньков явно колеблется между материализмом и идеализмом».14 Его не удовлетворяет «абсолют» материализма. Мысль отказывается принять все материалистические посылки, собственное осмысление человека, часто обусловленное религиозным настроением, противится материалистическому объяснению человеческой природы. Нервозность в батеньковских записках, по мысли

11 Снытко Т.Г. Г.С. Батеньков-литератор // Литературное наследство. М., 1956. Т. 60. Кн. I.

12 Базанов В.Г. О стихотворении «Одичалый» // Очерки декбристской литературы. М. - JI., 1961; Мейлах Б.С. «Тюремная песнь» Г.С. Батенькова - поэма мужества и любви к Родине // Декабристы и русская культура. М., 1975; Илюшин A.A. Поэзия декабриста Г.С. Батенькова. М., 1978. Зверев В.М. Декабристы и философские искания в России первой четверти XIX в. (Некоторые аспекты изучения) // Декабристы и русская культура. Л., 1975.

14 Там же. С. 56.

В.М. Зверева, это и внутренняя нервозность, болезнь души и тела, и нервозность внешняя, нашедшая выражение в писательской манере Батенько-ва. Внутренняя правдивость, предельная откровенность, исповедальность, ® глубококопание в собственной душе и желание выплеснуть, вылить все накопившееся в ней (высокое и низкое) наружу - вот причина, которая объясняет (с точки зрения исследователя) эту нервозность: мировосприятие особого рода заставляло Батенькова по-особому мыслить и писать по-особому. В то же время (по наблюдению В.М. Зверева), когда от философско-религиозных проблем Батеньков переходит к изложению своих идей социально-политического содержания, мысль узника работает четко.15

В.Н. Топоров писал о записках Батенькова как о необычайно трудных для восприятия текстах, отмечая при этом особенности их пространственно-временной организации. Исследователь делает акцент на индиви-# дуальной неповторимости, глубоком своеобразии философского и художественного мышления Батенькова как феномена русского сознания - его особого типа. Топоров убежден, что «факт участия Батенькова в декабрьских событиях 1825 года, если не вполне случайный, то, уж во всяком случае, совсем необязательный в логике его жизненного пути, < .> катастрофа, случившаяся с Батеньковым, <.> не зачеркнула тот «генетический» жизненный план, который был заложен в нем, но создала новые, поистине уникальные условия для реализации этого плана».16 По мысли Ф ученого, «этот план и сам этот человеческий тип могли осуществить себя только в крайней - «пороговой» - жизненной ситуации; но, каковы бы ни были сложности этой ситуации и какие бы изменения они ни вызывали, исходный жизненный план и человеческий тип осуществили именно себя».17 Исследователь подчеркивает: «Батеньков действительно был странным человеком — в своем зрении, слухе, языке и стиле, в своих мыслях и жизни души, в своем отношении к пространству, к друзьям, в своем внеш

15 Там же. С. 53.

16 Топоров В.Н. Исследования в области мифопоэтического. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995. С. 449.

17 Там же. нем поведении. И за всеми этими проявлениями странности узревается их органичность, ненадуманность, отсутствие оригинальничания и угадывается некая общая исходная причина».18 Природная несбалансированность, ^ противоречивость, странность так или иначе связаны с особой ролью «пространственности» в натуре Батенькова, сознаваемой им или неосознанно присутствующей в его текстах.19

Ценным трудом является книга A.A. Илюшина «Поэзия декабриста Г.С. Батенькова» (первое монографическое исследование подобного типа, включающее в себя и публикацию многих стихотворений декабриста). Впервые проведены интересные параллели между двумя пластами творчества декабриста: поэтическим и прозаическим (последнее представлено выборочно, поскольку, в сооветствии с задачами исследования, играет вспомогательную роль - углубляет представление о тех или иных мотивах ® лирики). Ученый убедительно доказывает, что как поэт-экспериментатор Батеньков сложился в период тюремного заключения в Алексеевском равелине Петропавловской крепости (1826 — 1846 гг.); он - «одно из важнейших «звеньев», которого остро недоставало для того, чтобы возникла реальная связь между гениальными экспериментаторами, разделенными лл полутора столетиями: Тредиаковским и Хлебниковым». Илюшин впервые, как серьезную научную проблему, выдвинул вопрос о разнохарактерности художественного отображения жизни в прозе Батенькова 1840 — # 1860-х годов, подчеркнул переходность, промежуточность прозы декабриста: между новаторством и эпигонством. По мнению ученого, это промежуточное положение батеньковской прозы состояло в том, что широкое использование в ней «чужого слова» (в том числе и шаблонов, и общих мест) преломлялось в оригинальной, самобытной концепции писателя - в его идее о человеке как незаметной, но значимой частице в мироздании. Однако необходимо иметь в виду (как специально подчеркивает ученый),

Там же. С. 462. "Там же. С. 450.

20 Илюшин A.A. Поэзия декабриста Г.С. Батенькова. М„ 1978. С. 52. что шаблонность и свобода от шаблонности в прозе Батенькова выглядят неоднозначно. Шаблонность, «чужое слово» органично вливается в круг художественных поисков писателя и играет важную роль в развитии оригинального, именно ему принадлежащего свободного стиля.21

Последовательность записок Г.С. Батенькова, их внутренняя взаимосвязь стали предметом исследования в книге Е.И. Анненковой «Гоголь и декабристы». Произведения декабриста-литератора анализируются Анненковой прежде всего под углом зрения определенной общности с духовными поисками Н.В Гоголя 1830 - 40-х годов. Исследовательница отметила, что проза Г.С. Батенькова в равной степени с поэзией подвергалась влиянию его философско-эстетических взглядов, формировалась в особой атмосфере «уединенного самопознания» и при всем своем жанровом многообразии производит впечатление удивительной целостности. По мнению исследовательницы, записки и письма Батенькова и интересны, прежде всего, тем, что «в них отразился философский поиск мысли, далекой от готовности вылиться в философскую систему, но оттого не менее, а даже, может быть, более интересной».

О сложной многоуровневой организации прозаического текста Батенькова и об особенностях стиля писателя писал и O.A. Ронинсон в статье «Г.С. Батеньков. Учение о слове». Предметом изучения в данной работе стала лингвистическая теория декабриста; исследователем учитывались и основные положения батеньковской теории «единого «духа». Как отметил O.A. Ронинсон, основой лингвистической теории Батенькова стало положение о тождестве слова - мысли - постигаемой сути вещества (относящегося к зримому) - действия, воплощающего мысль, — Бога, как первопричины всего сущего (при том, под Словом подразумевается у Батенькова деяние, творящее мир и человека - божественное слово). Ученый специально подчеркивает, что, по мнению Батенькова, выражение на письме

11 Там же. С. 52-54.

12 Анненкова Е.И. Гоголь и декабристы. Л., 1989. С. 129.

23 Ронинсон O.A. Г.С. Батеньков. Учение о слове // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1990. произношения слов (просодия) - способствует выявлению и единого духа Слова, и национальных особенностей вербализации мысли; просодия оказывает влияние и на грамматическое построение речи и может относиться не только к словам отдельно, но и к целым фразам, а иногда и полным периодам. Таким образом, действуя в двух направлениях, просодия выявляет его субстанцию - первооснову и, в то же время, углубляет национальную, социальную, индивидуальную специфику словоупотребления, следовательно, формирует авторский стиль, создает новую иерархию значений слова. В ходе исследования O.A. Ронинсон пришел к выводу, что сохранившиеся документы декабриста ориентированы именно на звучащее слово; следовательно, центральный принцип поэтики писем Батенькова (продиктованный учением о слове): взрыв стереотипа и сохранение новизны слова, мобильности его значений.

Исследователи литературного наследия Батенькова неоднократно отмечали своеобразие его автобиографических сочинений. A.A. Илюшин специально подчеркивал, что для эстетического мировоззрения писателя характерно объединение и слияние разнородных элементов: чувство и мысль, поэзия и проза находятся в органическом единстве. Само вдохновение у Батенькова не только поэтическое воодушевление: оно и поэтический восторг, и одновременно - святое прозрение.24 По мысли Е.И. Анненковой, сочинения Батенькова, вместе взятые, какую бы они ни прини

25 мали жанровую форму, - это творческая и человеческая исповедь. В процессе уединенного самопознания у Батенькова возникла потребность в новом стиле, в новом эстетическом самовыражении; «Батеньков весь «обратился внутрь самого себя» - и слово отказалось от описательности и от преимущественного внимания к внешнему. Неизбежно, невольно (а не только сознательно) перестраивалась эстетическая природа в процессе самоуглубления».26 Писатель постепенно приходит к убеждению о необхо

24 Илюшин A.A. Указ. соч. С. 52-54.

23 Анненкова Е.И. Указ. соч. С. 139.

26 Там же. С. 154. димости для творчества авторского нравственного самостроения и исповеди.

Предлагаемая работа является первым системным исследованием жанрового своеобразия автобиографической прозы Г.С. Батенькова; прозаическое наследие декабриста исследуется в соотнесенности с его критическими работами и поэзией, а также выявляется эстетическая концепция писателя, что обусловливает степень научной новизны настоящей диссертации.

Цель исследования - изучить особенности поэтики автобиографической прозы Г.С. Батенькова, а именно: выявить, как форма «сугубо личной исповеди» в его автобиографических сочинениях сочетается с другими жанровыми формами.

В соответствии с поставленной целью определились задачи исследования:

- обосновать характер используемого нами в диссертации понятия «автобиографическая проза», выявив его природу и существенные содержательные признаки; определить роль и функции «автобиографического» начала в прозе Батенькова, при этом раскрыть характер его проявления на уровне идейно-тематического содержания, образной системы, жанра и стиля;

- исследовать автобиографическую прозу Батенькова в контексте декабристской мемуаристики; осмыслить эстетические и философские искания декабристов и Батенькова после 1825 года, влияние на них идей православного вероучения и учения масонов; определить проблемный центр духовных исканий Батенькова, главную текстопорождающую философему, художественное осмысление которой писателем создает неповторимый синтез ирреального и реального в его автобиографических сочинениях;

- выявить характерные особенности художественного мира Батенькова, ведущие к появлению произведения особой жанровой формы - «Данные. Повесть собственной жизни»;

- исследовать стилевое и жанровое своеобразие «Данных. Повести собственной жизни»; выявить, как сочетаются элементы жанра исповеди с элементами других жанров в этом произведении; рассмотреть соотношение мировоззренческого и поэтического аспектов.

Предмет исследования — жанровое своеобразие автобиографической прозы Батенькова.

Материалом и объектом исследования в представленной диссертации являются автобиографические сочинения Г.С. Батенькова, созданные после 1825 года, а именно: записи периода тюремного заключения (Записки 1830-х годов: «Письма на Высочайшее имя Его Императорскому Величеству», представляемые Батеньковым в январе - феврале 1835 года; Записи, сделанные декабристом в период тюремного заключения в Алек-сеевском равелине Петропавловской крепости. Начало записей помечено самим Батеньковым январем, их окончание - октябрем 1845 года); автобиографические сочинения, написанные после освобождения из крепости (заметки, охватывающие период одиночного заключения «С ноября 1827 до 1846 года было откровение; Слово Божие.»; «Данные. Повесть собственной жизни»; «Записки о масонстве»; статьи и письма). Существенной, в рамках диссертации, выступает проблема «Батеньков и декабристы», изучением которой занимались Е.И. Анненкова, В.М. Зверев. Вместе с тем, ее отдельные аспекты, в частности, проблема жанрового своеобразия декабристской мемуаристики требует особого внимания.

Возникает необходимость обратится к научным работам М.К. Аза-довского, A.B. Архиповой, В.Г. Базанова и других ученых, посвященным изучению литературного наследия декабристов.

В центе внимание настоящего исследования находятся произведения декабристской мемуаристики (А.П. Беляева, С.Г. Волконского, Азадовский М.К. Мемуары братьев Бестужевых как литературный памятник // Воспоминания Бестужевых. М. -Л., 1951; Анненкова Е.И. Гоголь и декабристы. Л., 1989; Архипова A.B. Литературное дело декабристов. М., 1988; Базанов В.Г. Очерки декабристской литературы. Публицистка. Проза. Критика. М. - Л., 1953.

В.Г.Кюхельбекера, М.С. Лунина, A.B. Поджио, А.Е. Розена, С.П. Трубецкого).

Теоретической и методологической базой исследования стали труды отечественных ученых по истории и теории литературы: М.М. Бахтина,28 Г.Г.Елизаветиной,29 Л.Я.Гинзбург,30 Б.О.Кормана,31 Д.С.Лихачева32 Ю.В. Манна,33 М. Медарич,34 Н.Д. Тамарченко,35 А.Г. Тартаковского,36

37

Б.И. Ярхо и других. Особо значимыми для нас являются научные положения М.М. Бахтина о «памяти жанра» (понятие «память жанра» М.М. Бахтин вводит в своей книге «Проблемы поэтики Достоевского»).38 По мысли ученого существующие жанры никогда не умирают только потому, что они постоянно возрождаются: «Жанр живет настоящим, но всегда помнит свое прошлое, свое начало».39 Бахтин рассматривает жанр как «представителя творческой памяти», который способен обеспечить единство и непрерывность в процессе литературного развития».40 Сохраняющая функция памяти является основополагающей для эволюции исповеди и автобиографии, а также других жанров мемуарной литературы. «Память жанра» позволяет выявить традиционные, исторически сложившиеся приемы построения текста, способствует выявлению устойчиво закрепленных за каждым жанром способов осмысления и представления мира, так как в художественном тексте, понимаемом как эстетическое оформленное сознание исторической взаимосвязи прошлого с настоящим, неизменная сущность проступает, прежде всего, через устойчивые формы, традиционные структуры, в частности, через «архаику» жанра. и Бахтин М.М. Эпос и роман // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986; Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986; Бахтин М.М. Автор и герой. СПб., 2000. и др. Елизаветина Г.Г. «Былое и думы» А.И. Герцена и русская мемуаристика. М., 1984.

30 Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1977. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972.

32 Лихачесв Д.С. Очерки по философии художественного творчества СПб., 1999.

33 МаинЮ.Н. Мемуары как документ//Диалектика художественного образа М., 1987.

34 Медарич М. Автобиография / автобиографизм // Автоинтерпретация. Сб. статей. СПб., 1998. Тамарченко Н.Д. Литературоведческие термины (материалы к словарю). Коломна, 1997; Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. Красноярск, 1988; Тамарченко Н. Д. Теория литературных родов и жанров. Эпика. Тверь, 2001; Тамарченко Н.Д. Русский классический роман XIX века. Проблемы поэтики и типологии жанров. Эпика Тверь, 2001.

36 Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX вв. М., 1991.

37 Ярхо Б.И. Средневековые латинские видения. // Восток-Запад. Исследования. 1989.

38 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

Там же. С. 122.

40 Там же.

Разобраться в вопросах родовой и жанровой интеграции нам помогают научные работы Д.В. Затонского.41 Интерес вызывает осмысление ученым проблемы межжанровой интеграции в рамках романной формы. Говоря о «сцеплении жанров» в рамках романного целого, исследователь рассматривает вопрос о месте внехудожественных жанров (автобиографий, мемуаров, дневников) в становлении и жизни романа XIX - XX веков (точнее было бы говорить о стилизации внелитературных элементов в рамках романной формы). Мнение Затонского не противоречит утверждению Бахтина, что введенные в роман жанры «обычно сохраняют в нем свою конструктивную упругость и самостоятельность и свое языковое и стилистическое своеобразие».42

О жанровом синтезе говорит и М.М. Гиршман. Связывая жанровое мышление с литературой до и непосредственно XVIII века, ученый утверждает, что с XIX века теряется былая действенность четкой жанровой иерархии и классификации и возрастает суверенность отдельного произведения. Исследователь отмечает, что проза может синтезировать предшествующий опыт: и фольклорный, и многочисленные устные и письменные жанры речи. Следовательно, открываются новые возможности «продуктивного взаимодействия и взимовлияния» жанров, что стало следствием процесса деканонизации жанров.43

Важное значение для настоящего исследования имеет точка зрения Н.Д. Тамарченко, заключающаяся в том, что деканонизация есть не отмирание жанров, а их рождение в новом качестве благодаря замене канона «внутренней мерой»,44 что неразрывно связано с проблемой «внутренней формы». Проблема «внутренней формы» является одной из сложных в литературоведении. По мысли Б.О. Кормана, «внутренняя форма» определяет весь строй произведений писателя. В настоящем исследовании, вслед за

41 Затонскнй Д.В. Сцепление жанров (место автобиографии, мемуаров, дневников в становлении современного романа) //Жанровое своеобразие современной прозы Запада. Киев, 1989. С. 4 - 59.

42 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 134.

41 Гиршман М.М. Литературное произведение: Теория и практика анализа. М., 1991. С. 46.

Это понятие по отношению к неканоническому жанру - роману впервые ввел в литературоведческий «обиход» Н.Д. Тамарченко; оно может быть распространено и на другие неканонические жанры. См.: Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. Красноярск, 1988.

Корманом, проблема «внутренней формы» трактуется как проблема автора. При этом под автором следует понимать не только биографического автора, но и «художественного» или «концепированного», который есть «весь текст». Автор представляет некий взгляд на действительность, выражением которого является все произведение.45

В случае Батенькова автор биографический не просто сочинитель произведения, а и его главное действующее лицо, герой, самосознание которого является организующим центром повествования, что позволяет рассматривать его произведения в русле жанровых модификаций не только мемуарной, но и психологической прозы.

В ходе диссертационного исследования представлялось необходимым обратиться к работам по психологии: Е. Ф. Ивановой,46 Н.Р. Битяно-вой47 и психологии искусства JI.C. Выготского,48 Г. Башляра,49 И.ГТ. Смирнова,50 А.Н. Осипова,51 Я.А. Альтмана52 и других. Объяснение тесной взаимосвязи памяти и мышления находим в статье Е.Ф. Ивановой; коррелирующую роль памяти в структуре сознания рассматривает Н.Р. Битяно-ва. Методологически значимо мнение Я.А. Альтмана о том, что истинно человеческая память - это память-повествование, средство овладения человеком своим собственным внутренним миром, структурно оформленным в речи.

В творчестве писателя нас интересует не столько накопление информации о реальности, сколько трансформирование этой реальности воображением человека в творческом союзе с культурной памятью. Поэтому чрезвычайно важной для понимания природы художественного творчества представляется связь памяти и воображения. Принципиально значимым для настоящего исследования станет намеченный А.Н. Веселовским меха

45 Корман Б.О. Указ. соч.

46 Иванова Е.Ф. Об особенностях мнемонических и познавательных действий. Вестник Харьковского ун-та. Харьков, 1988. № 320. С. 29-32.

47 Битянова Н.Р. Проблема саморазвития личности в психологии. М., 1998.

48 Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1989.

49 Башляр Гастон. Вода и грезы: Опыт о воображении материи. М., 1998.

50 Смирнов И.П. Психодиахронология: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994.

31 Осипов А.Н. Библиография фантастики: Опыт историко-аналитической и методико-теоретической характеристики. М., 1990.

52 Альтман Я.А. Психофизиологический анализ поэтического вдохновения. М., 1994. низм взаимодействия памяти и воображения, а именно: в процессе припоминания событий прошлого в нашем воображении возникает ряд определенных образов, которые, по мере личностного развития, опыта и способности умножать и сочетать вызванные образом ассоциации, трансформируются в определенные «формулы», у писателей - поэтические.53

Основополагающими для нашего исследования стали теоретические положения об истории культуры как истории человеческой памяти, истории развития культурной памяти, ее углубления и совершенствования, выдвинутые Д.С. Лихачевым.54

В ходе настоящего исследования мы также опирались на научные труды В.Ф. Сержантова в области психологии философии, изложенные в книге «Человек как предмет философского и естественнонаучного познания».55 Исследователь, опираясь на труды зарубежных и отечественных философов и психологов (И. Кант, Ф. Шеллинг) различает два противопоставленных друг другу вида бытия: «бытие в себе», заменяющее объективную действительность, и «бытие для себя», тождественное «человеческой реальности», т.е. сознанию. Сознание определяет сущность человеческого поведения; общественное сознание, в свою очередь, предстает как выражение «внутренней сущности» общественного движения в определенный исторический период времени, и - в более «широком» понимании как «бытие для себя» - сознание всего человечества. Как каждый человек способен «проектировать» себя, так и человечество способно «проектировать» модель своего развития. Это возможно благодаря памяти. Память в области индивидуального сознания предстает в качестве одной из высших мыслительных абстракций, в которой выделяется ряд слоев и которая, благодаря этому, функционирует как набор чувственно воспринимаемых признаков. В искусстве, по мнению ученого, историко-культурная память воплощается в комплексе архетипических ценностей, идей, установок, ожи Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. С. 295.

34 Лихачев Д.С. Русская культура. М., 2000.

35 Сержантов В. Ф. Человек как предмет философского и естественно-научного познания. Л., 1980. даний, стереотипов, мифов и т.д., осуществляющих связи прошлого с настоящим. Они могут быть условно объединены в три большие группы: история, традиция, миф - как формы выявления «вечного». В каждой из этих w форм временное не отрицается, а выявляется своей особой гранью, связанной с «вневременным». Здесь реализуются и объективно духовные аспекты памяти (как формы общественного сознания, опыт отношений) и ее субъектно-духовные, персоналистские аспекты.

Данная концепция позволяет объединить самые разные тексты: художественные и документальные, а также тексты, которые между ними занимают пограничное положение.

Объяснение идей вневременной памяти, умопостигаемости бытия, сопоставление бытия с бесконечностью сознания, целесообразностью пути личности к идеалу путем самопознания и самосовершенствования находим # в работах по психологии литературного творчества и психологии религии христианство): Т.В. Абрамовой56, Э.В. Бартеньева,57 И.В. Страхова58 и др. Нам интересна «диалектика богочеловечества» и идея «рождения Бога в человеке и человека в Боге», представленная в трудах H.A. Бердяева.59 В диссертационной работе мы обращаемся к работам зарубежных философов: И. Канта,60 Ф. Шеллинга,61 К. Юнга,62 а также используем подходы в исследовании автобиографического начала и его составляющих, предложенные в сочинениях В. Дильтея.63 ф Учитывая различные научные направления в области изучения мемуаристики, в ходе настоящего исследования уточняется значение понятий «автобиографическая проза», «автобиография», «автобиографизм», «мемуарная литература», «мемуары».

Опираясь на научные положения, изложенные в трудах Л.Я. Гинз

56 Абрамова Т.В. Космизм в русской религиозной философии. М., 1994.

57 Бартеньев Э.В. Тайна бытия человеческого. М., 1969.

58 Страхов И.В. Психология литературного творчества. Воронеж, 1998.

39 Бердяев H.A. Самопознание. Л., 1991.

60 Кант И. Критика свободного суждения // Собр. соч. в 6-ти тг. М., 1966. Т. 5.

61 Шеллинг Ф. Сочинения в двух томах. М., 1987.

61 Юнг К. Сочинения. М., 2004. ы Дильтей В. Сочинения. Е/м. 2004. бург,64 Г.Г. Елизаветиной,65 М. Медарич,66 А.Г. Тартаковского67 и других, говорится о необходимости и возможности строгого разграничения двух начал: мемуарного - как историографического - и автобиографического).

В современной отечественной гуманитарной науке существует несколько направлений в области изучения мемуаристики: источниковедческое, историко-литературное, культурологическое.

Источниковедение рассматривает мемуарные тексты как историко-литературные источники, ценность которых состоит в «точной передаче ими действительных событий», определяя научную значимость и «полезность» мемуаров для истории литературы; превалирует отношение к мемуарным текстам как к материалу документальному; эстетическая организация текста остается вне поля зрения исследователя.68 Игнорируется автор как ценностная позиция, при этом авторская субъективность воспринимается как негативное свойство мемуаров: авторское мнение «замутняет» научный документальный источник.69 Следовательно, как считают представители данного направления, следует строго разграничивать собственно мемуары и автобиографию.70

Историко-литературное направление предполагает «прочтение» мемуарного текста как историко-литературного документа, отражающего историческое самосознание личности. С целью проследить эволюцию исторического сознания, исследуются мемуарные тексты, последовательно созданные различными поколениями в различные исторические периоды, что, в свою очередь, предполагает строгое соблюдение принципа историзма и вовлечение исследуемого текста в широкий мемуарный контекст. В отечественном литературоведении начало данному направлению положе

64 Гинзбург Л.Я. Указ. соч.

63 Епизаветина Г.Г. Указ. соч.

66 Медарич М. Указ. соч. Тартаковский А.Г. Указ. соч.

68 Бельчиков Н.Ф. Литературное источниковедение. М., 1983. С. 28.

69 Там же. 62.

70 В ряде работ (напр. Бушканец Е. Г. Комплекс мемуаров о писателе как источник изучения его жизни и творчества (на материале воспоминаний о А.П. Чехове) II Вопросы источниковедения русской литературы второй половины XIX века. Казань,1983; Колесникова Л.А. Народническая мемуаристика (По материалам источникового комплекса журнала «Каторга и ссылка»). Нижний Новгород 1999; Чекунова А.Е. Русское мемуарное наследие второй половины XVII - XVIII вв. Опыт источниковедческого анализа. М., 1995) предлагаются классификации воспоминаний писателей по жанровому признаку, но критериями определения жанра оказываются объем и тема мемуарного текста; вопрос об эстетике жанровой формы не ставится. но П.П. Пекарским, Н.Д. Чечулиным, затем, в 1970 - 1990-е годы, поддержано Г.Г. Елизаветиной, Г.Е. Гюбиевой, А.Г. Тартарковским. Г.Г. Елизаве-тина исследовала мемуарно-автобиографическую литературу XVIII века в соотнесении с историко-кульурными изменениями (например, динамизм петровской эпохи и этика эпохи классицизма). Г.Е. Гюбиева проследила этапы развития русской мемуаристики XVIII века. А.Г. Татарковским в фундаментальной работе «Русская мемуаристика XVIII — первой половины XIX века» выявлена историческая эволюция мемуаристики в связи с изменениями форм сознания: прослеживается путь от летописно-аналитического способа изображения действительности к целостному мемуарному рассказу; от семейно-родового назначения мемуаров - «на память моим потомкам» — до ориентации на публичное прочтение.71

Современное культурологическое «прочтение» мемуаров проблематизирует принцип достоверности - соответствие фактов, содержащихся в мемуарах, действительности; предполагает исследование мемуаров в качестве текстов, выполняющих функцию коллективной культурной памяти. Интерес вызывает не само историческое прошлое (факты, события, отраженные в мемуарах), а мемуарная интерпретация исторического прошлого.

Вопрос об особом качестве взаимоотношений автора и героя в мемуарном тексте остается на периферии научных интересов культурологического и историко-литературного изучения мемуаров.

Нельзя не учитывать, что «элементы художественного изображения присутствуют в какой-либо степени в каждом мемуарном памятнике; каждое автобиографическое повествование неизбежно выходит за пределы узко исторического рассказа, - и в редком из произведений такого рода мы не сможем обнаружить элементов художественной формы и художествен Пекарский П.П. Русские мемуары XVIII века // Современник. 1855. № 4,5,8; Чечулин Н. Д. Мемуары, их значение и место в ряду исторических источников. СПб., 1891; Елизаветина Г.Г. Русская мемуарно-автобиографическая литература XVIII века и А. И. Герцен // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1967. № 1. С. 12-39; Елизаветина Г.Г. Становление жанров автобиографии и мемуаров // Русский и западно-европейский классицизм. Проза. М., 1982. С. 235-263; Гюбиева Г.Е. Этапы развития русской - мемуарно - автобиографической литературы XVIII века: Автореф. дис. канд. филол. наук. М„ 1969; Тартарковский А.Г. Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX века. М., 1969. ного создания образа». В мемуарах такого типа, «стремление к максимальной точности в изображении подлинных событий с выражением их собственной оценки» сочетается «со стремлением прояснить ее в ряде обобщающих образов»; художественное начало представлено «не в качестве отдельных и случайных элементов», но «присутствует как основной принцип построения»; авторы таких произведений «органически сочетают в себе историка и художника, художника и историка».73

Мысль о том, что вымысел является необходимым элементом художественной формы, утверждается в исследованиях Л.Я. Гинзбург. Творчество мемуариста так же, как и литература вымысла, подчинено эстетическим законам. Особое качество мемуаристики в диалектическом взаимодействии документальности содержания и эстетичности формы: «Документальное содержание несет читателю двойное познание и раздваивающую эмоцию, потому что существует никаким искусством невозместимое переживание подлинности жизненного события».74 Важен автор - центр, организующий мемуарное повествование.

По мнению В. Дильтея, история авторского «Я» в его отношении к окружающему миру раскрывается в автобиографии. Самоанализ реальной личности в контексте реальной истории открывает способность исторического видения (проникновение в ход истории и осознание себя в ней). По определению ученого, автобиография - это высшая и наиболее поучительная форма, в которой находит выражение понимание жизни; это самоанализ жизненного пути, который на определенной ступени развития возрождается в каждом индивидууме и дает возможность исторического видения; самоанализ, который приобрел литературное выражение. Величие и размах собственной жизни, как и сила самоанализа в автобиографии, являются основой исторического видения. Только он дает возможность «влить» свою жизнь как «другую» в неживые тени прошлого. Следова

72Азадовский М. К. Мемуары братьев Бестужевых как литературный памятник// Воспоминания Бестужевых. М.-Л., 1951. С. 622.

73 Там же.

74 Гинзбург Л. Я. О литературном герое. М., 1979. С.7. тельно, автобиография, в «широком» понимании, может рассматриваться как микромодель культуры, отражающая основные этапы пути к самому себе.75

В современной науке часто используется предложенное Филлиппом Леженом понятие «автобиографическое соглашение», что позволяет расширить рамки понятий «автобиографизм», «автобиографическая проза». По определению Филиппа Лежена, «автобиографическое соглашение» -это декларация «автобиографического намерения», зафиксированная в самом тексте в жанровом наименовании, преамбуле (введении, предисловии и т.п.), вставных пояснениях и комментариях, а также подтвержденная во внетекстовой реальности, например, в статьях и заметках автора, его интервью с объяснением авторских намерений и т. д.

Опираясь на исследования по теории автобиографии Ф. Лежена, М. Медарич в своей работе «Автобиография / автобиографизм» специально подчеркивает, что в употреблении термина автобиографическая проза терминологически отражены такие понятия, как автобиография, автобиографичность и автобиографизм. Автобиография изначально задана основными требованиями жанра, она предстает как текст, ориентированный на внетекстовую действительность. Основной категорией жанра является его достоверность. Реальные события собственной жизни, документальный факт, а не вымышленный, становятся предметом изображения в данном жанре. В качестве предмета описания автобиографии выступает личность в пространстве и времени, являющаяся одновременно объектом и субъектом описания. Автор текста о себе определен и как принципиально возможный объект историографии (конкретная личность во времени и пространстве), и одновременно как субъект самопознания. Следовательно, автобиографизм имеет место там, где речь идет об историзации личной истории (<автобиографической), о самовосприятии себя как другого: исто

75 Дильтей В. Указ. соч.

LejeuneP. Le pacte autobiographique. Paris, 1975. С. 138. рия собственной жизни является моделью как для истории чьей-то чужой жизни, так и для универсальной истории мира. М. Медарич специально подчеркивает, что неслучайно в последние годы появился целый ряд исследований, авторы которых рассматривают в творчестве различных писателей автобиографический компонент. Нельзя не заметить, что для многих ученых, чье внимание обращено не на внешние обстоятельства существования изучаемого автора, а именно на глубинные факторы его душевной жизни, характерен по сути один и тот же, так называемый психобиографический подход к изучаемому материалу. В поле зрения исследователя находятся не столько актуальные внешние процессы и явления жизни, которые оказывали очевидное воздействие на автора и служили ему объектами изображения, сколько извечная внутренняя драма. Следовательно, малосущественные (на первый взгляд) индивидуальные невротические комплексы и психологические состояния видятся как чрезвычайно значимые факторы для данной личности. Это позволяет говорить об автобиографизме особого рода - исповедальном автобиографизме. Исповедальный автобиографизм предполагает раскрытие в художественном тексте глубинных, сокровенных начал личности автора, отличаясь этим от обычного автобиографизма, который вполне может быть ограничен фиксацией внешней стороны биографии писателя (по мнению А. В. Антюхова, освещение внутренней жизни в подобных случаях носит характер самопрезентации: автор тщательно, деталь к детали, выстраивает собственный образ, пп предстает перед читателем именно таким, каким хотел бы предстать ).

Многие исследователи (Г.Г. Елизаветина, Г.Е. Гюбиева, А.Г. Тарта-ковский и др.) убеждены, что предельная откровенность, которую предполагает исповедь как жанр (разумеется, не фиктивная), в принципе, почти не достижима, если речь идет о сокровенных и болезненных для автора текста персональных проблемах, переживаниях. Такого рода информация либо искажается, либо замалчивается. Предельно откровенная, подлинная

77 Антюхов A.B. Русская мемуарно-автобиографическая литература XVIII века. М., 1999. С. 115. исповедь встречается в том случае, когда автор говорит о себе не напрямую, а в опосредованной форме, в форме завуалированной рефлексии. Форма завуалированной рефлексии позволяет достичь высокой степени откровенности. Таким образом, в данном случае можно говорить о «исповедальном дискурсе». Исповедальный дискурс, как специально подчеркивает A.B. Антюхов, возникает на пересечении двух разнонаправленных тенденций: с одной стороны, автор жаждет озвучить собственные душевные тайны, с другой - скрывает или искажает, иногда бессознательно, подлинное состояние души, истинный ход событий. Подобное понимание вопроса позволяет, обращаясь к широкому спектру произведений, которые не являются в «чистом» виде ни исповедью, ни автобиографией (включая записки историографического, философского плана), осуществлять реин-терпретацию, выявляя персональные внутренние проблемы их творцов, на которых они были сосредоточены в гораздо большей степени, чем принято

78 думать.

Среди научных трудов, посвященных исследованию проблемы соотношения исповеди и автобиографии, особенно значимыми представляются мысли М.М. Бахтина, JI.M. Баткина, H.A. Бердяева. ,

H.A. Бердяев полагал, что необходимо различать слово исповедальное и автобиографическое. По мысли М.М. Бахтина, исповедальное и автобиографическое слова принадлежат разным жанрам, тем не менее, у автобиографического слова есть единая историческая и художественная основа. Этой основой является исповедь. Точки пересечения, взаимопроникновения автобиографии и исповеди чрезвычайно важны: исповедальное слово должно присутствовать в автобиографии, что в принципе и отличает последнюю от жанра биографии. В понимании Бахтина, исповедь и автобиография сосуществуют как взаимодополняющие и не существующие один без другого жанры.79 В интерпретации Баткина, происходит усиле Там же.

79 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 207. ние Бахтинской концепции личностно-сакральной доминанты исповедального слова. В этом ракурсе «Исповедь» Августина трактуется им как урок тотальный, носящий всеобщий онтологический характер.80 Как считает Л.М. Баткин, М.М. Бахтин изначально ставит вопрос о том, что исповедь -«это никакая не автобиография, но - покаяние, исповедание веры и молитва. В такой трактовке исповедь предстает как высший акт погружения в метафизику бытия, как проявление высшей грани духовного начала в человеке,- как стирание мнимых границ между жизнью и смертью. В анализе Баткина происходит незаметная, но существенная инверсия смыслов. Она заключается в кажущемся парадоксальном отождествлении исповеди и покаяния. Однако с точки зрения христианской православной церковной морали подобное отождествление вполне возможно и даже должно быть. Путь к Богу возможен только через покаяние посредством исповеди, пока еще не ставшей покаянием - это «озвучивание» внутреннего голоса.81 Смысл исповедального слова - это «научение» проповедью, пророческим словом. Идея христианской исповеди становится обрамлением и закономерным завершением слова проповеди на пути к покаянию. Образ автора проповеди - проповедника, ставшего исповедником, - является символом отрицания ситуации разлома, распада культурных ценностей. «Ибо миро-чувствование и мировоззрение суть та индивидуально выработанная, выстраданная сторона личности, которую человек признает в себе важнейшей и несравненно большей, чем он». В той мере, в какой человек старается прожить жизнь в соответствии со своими обдуманными представлениями о добре и зле, «он превращает ее в упорядоченное подобие связного текста (стиль жизни). Только поэтому становится возможна и биография: в качестве обратного перевода с языка, как предполагается, общезначимой констелляцией событий и поступков - опять на язык дискурса. Автобиография - частный случай такого перевода».83 Лишь в том случае, когда история

80 Баткин Л.М. Европейский человек наедине с самим собой. М., 2000. Православная энциклопедия: В 12 тг. СПб., 1898. Т.5. Стлб. 1114,1118. м Баткин Л.М. Указ. соч. С. 8. Там же. С. 893. собственной жизни воспринимается как индивидуальное произведение, «автобиография предстает в виде довлеющего смыслового задания и особого жанра».84 Историк же изучает «реальную» жизнь индивида и его автобиографию, как два параллельные текста, комментируя каждый, посредством других текстов. Цель историка - открыть «тайный», достоверный текст и перевести автобиографию на «язык» историографии.

Следовательно, в автобиографических сочинениях, в отличие от текстов мемуарных (в их «узком» понимании), предметом изображения становится не «былое само по себе», а «былое» в связи с внутренним миром автора текста в его отношении к другим и миру. Только в произведениях автобиографической прозы «Я» может объективировать себя и свою жизнь художественно. Хроникально-бытовое время воспоминаний пропущено через внутренний мир вспоминающего, осложнено его личным ассоциативным фондом, текст фактически обретает прошлое, «обретает память», трансформируя былую реальность в соответствии с автобиографическим типом сознания, что позволяет говорить о особого рода поэтике автобиографической прозы - поэтике памяти.

В настоящем исследовании понятия автобиографичность и автобиографизм понимаются в «широком» смысле слова. Автобиографизмом называем «стилистически маркированный литературный прием, представляющий собой эхо жанра автобиографии; он появляется также и в текстах, которые сами по себе не являются автобиографией, не писались и не воспринимались как автобиографии».85 В этом случае область изучения может охватить ряд явлений автобиографичности как проявления авторского «я» вне жанра автобиографии.

Структура диссертации определена ее основной целью и поставленными задачами. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Автобиографическая проза Г.С. Батенькова"

Заключение

В представленной диссертационной работе была предпринята попытка исследовать жанровое своеобразие автобиографической прозы Г.С. Батенькова в контексте декабристской мемуаристики; осмыслить эстетические и философские искания декабристов и Батенькова после 1825 года, влияние на них идей православного вероучения и учения масонов.

После 1825 года соприсутствие в декабристской теоретической мысли религиозности и социальности мышления определили два полярных полюса, по направлению к которым тяготела в своем развитии автобиографическая проза: стремление к самоанализу, откровению нацеливали на исповедальность в процессе написания воспоминаний собственной жизни (Г.С. Батеньков, А.П. Беляев, В.К. Кюхельбекер); потребность правдиво и объективно осветить исторические события прошлого, свидетелем которых довелось быть, диктовала необходимость обращения к жанрам историографического характера (С.П. Трубецкой, A.B. Поджио), что не всегда исключало авторский вымысел.

Автобиографические записки воспринимались многими декабристами как своеобразный «выход из жизни в литературу»; жизнь мыслилась как «моя драма» и как «драма моего поколения» (H.A. Бестужев).

После 1825 года Батеньков не только осмысляет освоенные теории, но и вырабатывает свои, а также ищет органическое соединение теории и жизни, что проявляется в нацеленности на философское осмысление своих душевных порывов, поступков. Многие идеи были переосмыслены и интерпретировались уже в соответствии с теми убеждениями, к которым пришел Батеньков в результате «духовного перелома», пережитого им в период тюремного заключения в Алексеевском равелине.

После 1825 года Батеньков в своих письмах и автобиографических сочинениях выразил внутреннюю сложность зарождения новых политических и нравственных понятий; он задумывается над социальной и политической структурой общества; ищет и утверждает свой вариант сопряжения социального и нравственного. Осмысление судьбы России и места человека в творении становятся в понимании Батенькова равными вопросами, что привело к контрастному соединению в мировоззрении Батенькова двух, как будто взаимоисключающих друг друга, начал: социально-политического и религиозного.

Религиозность Батенькова - религиозность особого рода. Она являет собою единство (попытку синтеза) идеи вероучения православных христиан (путь «креста и воскресения» меняет всю природу человека) и масонского «Nosce te ipsum» (познай самого себя). Батеньков убежден, что, только пройдя путь страдания и искупления, путь духовного перерождения (от внутреннего самососредоточения и самопознания к откровению Божиему), можно постичь смысл жизни и «узреть» путь от «ветхого» человека к «новому».

С философскими размышлениями и опытами генетически связана у Батенькова в этот период жанровая природа его произведений.

Автобиографические сочинения Батенькова, созданные после 1825 года, можно условно определить как своего рода «воспоминания в воспоминаниях». В основе воспоминаний - идея о вечной связи поколений; роль исторической памяти осмысливается им в признании неразрывной «вечной связи» «всякой твари» и «всякой идеи» «в Божьем мире»1.

После 1825 года Батеньков погружен в глубины собственного сознания и пытается на основе самопознания осмыслить место и роль личности в истории России и истории мироздания; его автобиографические записки отразили этот сложный процесс духовных исканий. В некоторых произведениях декабристов акцент в формуле «личность в истории моего государства» смещен на осмысление роли «моей» личности в истории «моего» государства (записки И.Д. Якушкина, М.С. Лунина); в других - представлена на суд современников и потомков история своей судьбы, своих переживаний на основе своих воспоминаний о пережитых исторических событиях (записки А.В. Поджио). После 1825 года внутреннее, духовное саморазвитие рассматривается

1 РО ИРЛИ. Ф. 265. Оп. 2. № 133. Л 18.

Батеньковым на страницах автобиографических записок в соотнесенности с развитием историческим. Восприятие социального «потрясения» как призванного изменить весь ход бытия, все понятия и верования, обусловлено именно постепенно вырабатывавшейся способностью соотносить отдельные факты и события как индивидуальной, так и общественной жизни с универсальностью мироздания.

В 1840 - 50-е годы Батеньков понимает всю значимость назревающих перемен, предчувствует период дальнейших общественных катаклизмов и одновременно уповает на возможность построить некую социальную программу, которая вместила бы в себя социальные прозрения и, учитывая современные события, готовила бы заранее новые верования и обычаи.

Творчество Батенькова иллюстрирует общую тенденцию духовной жизни рубежа 1840 - 50-х гг. - углубленное внимание к неповторимому внутреннему «Я» отдельной личности, к творческой самореализации каждой личности, к реальной деятельности каждого индивидуума.

В автобиографической прозе Батенькова в качестве ведущего текстообразующего фактора, устанавливающего целостность и связность произведения, выступают сигналы припоминания. Они играют роль ключевых слов в произведении, приобретают смысловые приращения, служат объектом авторской рефлексии.

С опорой на поток воспоминаний связан новый принцип построения текста. Писатель обращается к прошлому в поисках новой жанровой формы; при этом жанр произведения зависит от отношения автора к фактическому материалу, положенному в основу повествования, от степени выраженности авторской позиции в тексте.

Творческая установка на подлинность, осознанная Батеньковым в качестве структурного принципа произведения, становится и неотъемлемой составляющей художественного мира автора, что оказывает влияние на жанровую природу произведений писателя, который отдает предпочтение неканонической прозе: запискам, дневнику, автобиографии, исповеди.

Автор биографический и автор художественный практически неразличимы. Эта близость объясняется тем, что писатель не просто ставит исповедальность на первое место, но руководствуется ею как главным идейным принципом в основе построения произведения.

Автобиографические сочинения Батенькова, созданные после 1825 года, имеют внутреннюю общность: они отражают эволюцию нравственно-эстетических взглядов писателя, отражают сосредоточенность автора на тех внутренних духовных переворотах, которые он пережил.

Внутренняя общность автобиографических сочинений позволяет говорить о циклизации батеньковской автобиографической прозы, которая после 1825 года становится характерным явлением прозы Батенькова, выступив предпосылкой для поисков новых жанровых образований.

Неповторимую, уникальную манеру выражения собственного мироощущения Батеньков создает на страницах «Данных. Повести собственной жизни».

Данные.» стали результатом нового взгляда Батенькова на природу художественного творчества: отдавая предпочтение описанию собственной жизни, он на первый план выносит самоанализ и его, в свою очередь, делает предметом познания.

Ценность самоанализа в процессе повествования заключается для Батенькова в возможности озарить прошлое собственного «я» «новым светом» человеческого и литературного опыта. Категория «Я» как стержень философско-эстетического сознания Батенькова формирует напряженное, подчас «нервическое» единство субъективного и объективного начал повествования, что формирует особую жанровую форму «Данных.», вбирающую в себя черты и повести, и автобиографии, и исповеди, но и одновременно отличающуюся от всего этого жанрового фона принципиальным своеобразием.

Своеобразие авторской позиции определяет структурную и пространственно-временную организацию текста. Время и пространство -особые: это одновременно время и пространство сознания и мысли Батенькова, конкретной бытовой реальности, и в тоже время, время и пространство космические, охватывающие существование человека в бесконечности. Стремление, способность к самоосознанию удерживает в сознании Батенькова видение собственной жизни как бесконечности, цельности и неразделимости субъективного и объективного «я».

В составе батеньковских автобиографических сочинений особую смысловую и формообразующую нагрузку несет на себе жанр видение. В составе батеньковских прозаических текстов жанровые признаки видения значительно изменяются по сравнению с текстами видений западноевропейского и русского средневековья. Однако главные черты жанра, его основополагающая идея сохраняются: силы ирреального мира открывают читателю истины, недоступные непосредственному человеческому познанию; открытие истины происходит посредством слова, которое избранник Божий - поэт-пророк, ясновидец, должен передать людям, рассказав о своем видении. Для Батенькова важен момент — раскрытие потаенного знания, в связи с чем воспоминания приобретают особую ценность не столько как источник информации о прошлом, сколько как процесс, максимально близкий к творческому. Последовательность фактов сменяется, таким образом, последовательностью воспоминаний-видений, ассоциативный, нелинейный, прерывистый характер которых все более учитывается в русской автобиографической прозе второй половины XIX века и особенно станет значимым для автобиографической прозы XX столетия.

Список научной литературыДмитриева, Юлия Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Батеньков Г.С. Данные. Повесть собственной жизни // Русский архив. 1881.Т. II.

2. Батеньков Г.С. Записки 1845 года // РО ИР ЛИ Ф. 265. Оп. 2. № 2950. 38 Л.

3. Батеньков Г.С. Записки о масонстве // Пыпин А.Н. Русское масонство. XVIII век и первая четверть XIX века. Пг., 1916.

4. Батеньков Г.С. Сочинения и письма: В 2 т. Иркутск, 1989. Т. I.

5. Батюшков К.Н. Сочинения: В 2 т. М., 1989. Т.П.

6. Басаргин Н.В. Записки. Красноярск, 1985.

7. Беляеев А.П. Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. 1805- 1850. Красноярск, 1990.

8. Бестужев H.A. Статьи и письма. М., 1933.

9. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. М., 1986.

10. Ю.Бричанинов Д.А. (Игнатий). Плач мой // Святитель Игнатий Бричанинов.

11. Песнь под сенью креста. СПб., 2000. П.Винский Г.С. Мое время. СПб., 1914.

12. Воспоминания декабриста Александра Семеновича Ганглебова. М., 1888.

13. Волконский С.Г. Записки. Иркутск, 1987.

14. Греч Н.И. Записки о моей жизни: Дневники, воспоминания, письма. М., 1990.

15. Данилов М.В. Записки артиллерии майора Михаила Васильевича Данилова, написанные им самим в 1771 году. М., 1842.

16. Долгоруков И.М. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни. СПб., 1916.

17. Долгорукова Н.Б. Своеручные записки // Записки и воспоминания русских женщин XVIII первой половины XIX века. М., 1990.18.3аписки декабриста Д.И. Завалишина. СПб., 1906.

18. Карамзин Н.М. Избранные сочинения: В 2 т. М. Л., 1964. T.I.

19. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991.

20. Капнист-Скалон C.B. Воспоминания // Записки и воспоминания русских женщин XVIII первой половины XIX века. М., 1990.

21. Киреевский И.В. Сочинения. Пг., 1911.

22. Корнилович А.О. Записки из Алексеевского равелина. М., 2004.

23. Корф М.А. Дневник. Год 1843-й. М., 2004.

24. Кюхельбекер В.К. Избранные произведения: В 2 т. М. Л., 1967.

25. Лопухин И.В. Масонские труды. М., 1913. Вып. 1.

26. Лунин М.С. Письма из Сибири. Пг., 1923.

27. Мемуары декабристов. Под ред. М.В. Довнара-Запольского. Киев, 1906.

28. Мемуары декабристов. Под. ред. В. Пороха, В. Федорова. М., 1982.

29. Муравьев А.Н. Сочинения и письма. Иркутск, 1986.

30. Оболенский Е.П. Письма // Исторический вестник. 1890. №1.

31. Поджио A.B. Записки. Письма. Иркутск, 1989.

32. Радищев А.Н. Полное собрание сочинений: В 2 т. М. Л., 1941. T. I.

33. Раевский В.Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности: В 2 т. Иркутск, 1983.

34. Розен А.Е. Записки декабриста. СПб., 1870.

35. Руссо Ж.-Ж. Исповедь // Избр. сочинения: В 3 т. М., 1961. Т. 3.

36. Толстой Л.Н. Воспоминания // Собрание сочинений: В 20 т. М., 1964. Т. 14.

37. Трубецкой С.П. Сочинения. Письма. Иркутск, 1983.

38. Сперанский М.М. Проекты и записки. М. Л., 1961.

39. Сушков М. Российский Вертер. М., 1802.

40. Фонвизин М.А. Сочинения и письма: В 2 т. Иркутск, 1979. T. I.

41. Фонвизин Д.И. Сочинения: В 2 т. М.,1956. T. I.

42. Штейнгейль В.И. Сочинения и письма. Иркутск, 1985.

43. Исследовательская литература

44. Абрамова Т.В. Космизм в русской религиозной философии. М., 1994.

45. Аверкина Е.И. Рефлексия в освоении художественной культуры. Самара, 1994.

46. Аверинцев С.С. Плутарх и античная биография. М., 1973.

47. Азадовский М.К. Мемуары Бестужевых как исторический и литературный памятник // Вопоминания Бестужевых / Ред., вводные статьи и примеч. М.К. Азадовского и И.М. Троцкого М., 1931.

48. Азадовский М.К. Затерянные и утраченные произведения декабристов. Историко-библиографический обзор // Литературное наследство. М., 1954. Т. 59.

49. Азбука христианства: Словарь-справочник важнейших понятий и терминов христиан. Учения и обряды / Сост. А. Удовиченко; Под ред. А. Мартена. М., 1997.

50. Адрианова-Перетц В.П. Очерки поэтического стиля древней Руси. М. Л., 1947.

51. Александров Н.Д., Монин М.П. Антиномии «Исповеди»: (Об особенностях жанра литературной исповеди) // Литературное обозрение. 1993. №3/4.

52. Альтман Я.А. Психофизиологический анализ поэтического вдохновения. М., 1994.

53. Англо-русский словарь по психологии. М., 1998.

54. Анненкова Е.И. Гоголь и декабристы. Л., 1989.

55. Анненкова Е.И. Семантика «темницы» в мемуарах и поэзии декабристов // Духовные начала русского искусства и образования. Материалы IV Всероссийской конференции. Великий Новгород, 2004.

56. Антюхов A.B. Русская мемуарно-автобиографическая литература XVIII века. М.,1999.

57. Архипова A.B. Литературное дело декабристов. Л., 1988.

58. Архипова A.B., Базанов В.Г. Творчество В.Ф. Раевского // В.Ф. Раевский. М.-Л., 1967.

59. Базанов В.Г. О стихотворении «Одичалый» // Очерки декабристской литературы. М. Л., 1961.

60. Базанов В.Г. Очерки декабристской литературы. Публицистика. Проза. Критика. М., 1953.

61. Бартеньев Э.В. Тайна бытия человеческого. М., 1969.

62. Бассин Ф.В. Проблема «бессознательного» (О неосознаваемых формах высшей нервной деятельности). М., 1968.

63. Баткин Л.Н. Европейский человек наедине с самим собой. Очерки. М., 2000.

64. Бахтин М.М. Автор и герой. СПб., 2000.

65. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

66. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986.

67. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

68. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

69. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб., 2000.

70. Башляр Г. Вода и грезы: Опыт о воображении материи. М., 1998.

71. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1847 года // Белинский В. Г. Полн. собр. сочинений в 13 т. М., 1956. Т. 10.

72. Бельчиков Н.Ф. Литературное источниковедение. М., 1983.

73. Беленький М.С. О мифологии и философии библии. М., 1977.

74. Бельчиков Н.Ф. Некоторые вопросы работы с документами и мемуарами о писателях: (О научной экспертизе источников) // О художественно-документальной литературе. Иваново, 1979.

75. Бердяев H.A. Самопознание. М.,1991.

76. Берков П.Н. Основы изучения русского просветительства // Проблемы русского Просвещения в литературе XVIII века. М. Л., 1961.

77. Библейская цитата: Словарь справочник. М., 1999.

78. Билинкис М.Я. Русская проза XVIII века. Документальные жанры. Повесть. Роман. СПб., 1995.

79. Битянова Н.Р. Проблема саморазвития личности в психологии. М., 1998.

80. Благой Д.Д. Поэзия декабристской каторги // Одоевский А. И. Полное собрание сочинений и писем. М. Д., 1934.

81. Богданов К.А. Очерки по антропологии молчания. Homo Tacens/ СПб., 1998.

82. Богославский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. М., 1987.

83. Бородавкин А.П., Шатрова Г.П. Декабрист Г.С. Батеньков. Томск, 1960.

84. Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки. М., 1974.

85. Булгаков С.Н. О чудесах евангельских / Под ред. Игнатия (Крешкина), игум. М., 1994.

86. Булгаков С.Н. Православие. М., 2003.

87. Бушканец Е.Г. Комплекс мемуаров о писателе как источник изучения его жизни и творчества (на материале воспоминаний о А. П. Чехове) // Вопросы источниковедения русской литературы второй половины XIX века. Казань, 1983.

88. Вайнштейн О.Б. Индивидуальный стиль в романтической поэтике // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.

89. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

90. Виноградов В.В. Избранные труды: Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до Гоголя. М., 1990.

91. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы. М., 1976.

92. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971.

93. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М., 1991.

94. Винокур Г.О. Биография и культура. М., 1927.

95. Вокова В.М. Эпоха тайных обществ: Русские общественные образования первой трети XIX века. М., 2003.

96. Волк С.С. Исторические взгляды декабристов. М. Л., 1958.

97. Галич А.И. История философских систем. СПб., 1818. Т. I.

98. Герасимов Ю.В., Думин С. В. Декабрист Александр Николаевич Муравьев //Муравьев А.Н. Сочинения и письма. Иркутск, 1986.

99. Герхард Вер. Карл Гюстав Юнг сам свидетельствующий о себе и своей жизни. Челябинск, 1998.

100. Гинзбург Л.Я. «Былое и думы» А.И. Герцена. М., 1957.

101. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. М., 1979.

102. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л., 1977.

103. Гиршман М.М. Литературное произведение: Теория и практика анализа. М., 1991.

104. Гордин А.Я. События и люди 14 декабря: Хроника. М., 1985.

105. Грибанов А.Б. Заметки о жанре видений на Западе и Востоке // Восток -Запад. Исследования. 1889.

106. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957.

107. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1965.

108. ГумбольтВ. Язык и философия культуры. М., 1985.

109. Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. М., 1989.

110. Гюбиева Г.Е. Этапы развития русской мемуарно-автобиографической литературы XVIII века: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1969.

111. Довнар-Запольский М.В. Тайное общество декабристов. Исторический очерк, написанный на основе следственного дела. М., 1906.

112. Дильтей В. Сочинения. Б/м. 2004.

113. Дмитровская М.А. Философия памяти // Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы. М., 1990.

114. Драгомирецкая Н.В. Автор и герой в русской литературе 19-20 вв. М., 1989.

115. Долгова Е.В. Два взгляда на «Северный Афон» (А.Н. Муравьев и Н.С. Лесков) // Христианство и русская литература. СПб., 2002. Сб. 4.

116. Дьяченко Григорий (Протоирей). Полный церковно-славянский словарь: (С внесением в него важнейших древнерусских слов и выражений). М., 1993.

117. Евдокимова О.В. Проблема достоверности в русской литературе 1890-х гг. Л., 1983.

118. Евдокимова O.B. «Прошедшее время домашним образом» (Семейные хроники в русской мемуарной литературе) // Литература и история. СПб., 1992.

119. Егоров О.Г. Дневники русских писателей XIX века. М., 2002.

120. Егоров О.Г. Русский литературный дневник XIX века. М., 2003.

121. Елизаветина Г.Г. «Былое и думы» Герцена и русская мемуаристика. М., 1984.

122. Елизаветина Г.Г. Последняя грань в области романа. // Вопросы литературы. 1982. № 10.

123. Елизаветина Г.Г. Русская мемуарно-автобиографическая литература XVIII века и А. И. Герцен // Известия АН СССР. Сер. Лит. И яз. 1967. №1.

124. Елизаветина Г.Г. Становление жанров автобиографии и мемуаров // Русский и западно-европейский классицизм. Проза. М., 1982.

125. Еремин И.П. Литература Древней Руси. М. Л., 1966.

126. Жирмунский В.М. «Российский Вертер» М. Сушкова //Сб. ст. к сорокалетию ученой деятельности академика A.C. Орлова. Л., 1934.

127. Жирмунский В.М. Теория литературы. Л., 1977.

128. Западный В.А. Следственное дело Г.С. Батенькова // Вестник Московского ун-та. 1984. Сер. 8. № 4.

129. Затонский Д.В. Сцепление жанров (место автобиографии, мемуаров, дневников в становлении современного романа) // Жанровое своеобразие современной прозы Запада. Киев, 1989.

130. Зверев В.М. Декабристы и философские искания в России первой четверти XIX в. (Некоторые аспекты изучения) // Декабристы и русская культура. Л., 1975.

131. Зейгарник Б.В. Теория личности в зарубежной психологии. М., 1982.

132. Зеньковский В.В. История русской философии: В 2 т. М., 1992.

133. Зигмунд Ф. Сочинения. М., 2004.91.3возников A.A. Гуманизм и христианство в русской литературе XIX века. Минск, 2001.

134. Иванова Е.Ф. Об особенностях мнемонических и познавательных действий//Вестник Харьковского ун-та. Харьков. 1988. №320.

135. Илюшин A.A. Поэзия декабриста Г.С. Батенькова. М., 1978.

136. История русской общественной мысли: В 3 т. М., 1997.

137. Кант И. Критика свободного суждения // Собр. сочинений: В 8 т. М., 1994. Т.З.

138. Карцов В.Г. Декабрист Г.С. Батеньков. Новосибирск, 1965.

139. Касаткина В.Н. Поэзия гражданского подвига. Литературная деятельность декабристов. М., 1987.

140. Кибальник С.А. Художественная философия Пушкина. СПб., 1998.

141. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М„ 1871.

142. Кожевникова H.A. Типы повествования в русской литературе XIX-XX веков. М., 1994.

143. Колесникова B.C. Гонимые и неизгнанные: Судьба декабристов братьев Бобрищевых-Пушкиных. М., 2002.

144. Колесникова Л.А. Народническая мемуаристика (По материалам ис-точникового комплекса журнала «Каторга и ссылка»). Нижний Новгород, 1999.

145. Кон И.С. В поисках себя. М, 1984.

146. Коппер Дж. Мистик среди схоластов: А. Белый и средневековый мистицизм. // Лит. Обозрение. 1998. №2.

147. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972.

148. Коровин В.И. Русская поэзия XIX века. М., 1982.

149. Королева H.B. В.К. Кюхельбекер // Кюхельбекер В.К. Избранные произведения: В 2 т. М. Л., 1967. T.I.

150. Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма: Эстетические и художественные искания. СПб., 1994.

151. Краткая литературная энциклопедия. В 8 т. М., 1962.

152. Лазарев Ф.В. Познание. Творчество. Культура. М., 1978.

153. Лазарчук P.M. Дружеское письмо второй половины XVIII века как явление литературы. Л., 1972.

154. Левкович Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л., 1988.

155. LejeuneP. Le pacte autobiographique. Paris, 1975.

156. Лейтон Лорен Дж. Эзотерическая традиция в русской романтической литературе: Декабризм и масонство. СПб., 1995.

157. Ленобль Г.М. Писатель и его работа. Вопросы психологии творчества и художественного мастерства. М., 1956.

158. Лихачев Д.С. Великий путь: Становление русской литературы. XI-XVII вв. М., 1987.

159. Лихачев Д.С. Житие протопопа Аввакума // Лихачев Д.С. Великое наследие. М., 1975.

160. Лихачев Д.С. Литература реальность - литература. Л., 1984.

161. Лихачев Д.С. Русская культура. М., 2000.

162. Лихачев Д.С. Очерки по философии художественного творчества. СПб., 1999.

163. Лихачев Д.С. Юмор Аввакума // Лихачев Д.С., Панченко А. М. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

164. Ложкова Т.А. Система жанров в лирике декабристов. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. докт. филол. наук. Екатеринбург, 2006.

165. Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни (Бытовое поведение как историко-психологическая категория) // Литературное наследие декабристов. Л., 1975.

166. Лучшев А.И. Декабрист Г. С. Батеньков // Русский архив. 1986. Кн. 2.

167. Манн Ю.В. Мемуары как документ // Диалектика художественного образа. М., 1987.

168. Макарова Т.А. О жанрах мемуарной литературы. // Вопросы советской, русской и зарубежной игры. Учен. зап. Горьковского пединститута. Горький, 1967.

169. Марасинова E.H. Русский дворянин второй половины XVIII века (социопсихология личности) // Вестник Московского университета. Сер. 8, История. 1991. № 1.

170. Медарич М. Автобиография / автобиографизм // Автоинтерпретация. Сб. статей. СПб., 1998.

171. Мейлах Б.С. «Тюремная песнь» Г.С. Батенькова поэма мужества и любви к Родине // Декабристы и русская культура. М., 1975.

172. Мень А. (протоирей) Прости нас грешных: Слово перед исповедью. М., 2004.

173. Мень А. История религии: В поисках пути, истины и жизни. В 7-ми тт. М, 1992. T.IV.

174. Минаева Н.В. Политические идеи Сперанского, Карамзина и Пестеля. М., 1983.

175. Модзалевский Б.Л. Декабрист Г.С. Батеньков. Новые данные для биографии // Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5.

176. Мокагоненко Г.П. Гоголь и Пушкин. Л., 1985.

177. Моторин A.B. Духовные направления в русской словесности первой половины XIX века. Новгород, 1998.

178. Неклюдов С.Ю. Ночной гость // Живая старина. 1996.№ 1.

179. Нечкина М.В. Движение декабристов. М., 1955. T.I.

180. Никифор (архим.). Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия. М., 2000.

181. Никифорова О.И. Исследование по психологии художественного творчества. М, 1972.

182. Образ повествователя в жанре видений литературы Древней Руси // Уч. зап. МГПИ им. В.И. Ленина. М., 1967. № 256.

183. Ореус И.И. Гавриил Степанович Батеньков: Историко-биографический очерк // Русская старина. 1889. №8.

184. Орехова П.А. Образ автора и поэтика жанра. М., 1993.

185. Орлов П.А. Русский сентиментализм. М., 1977.

186. Осипов А.Н. Библиография фантастики: Опыт историко-аналитической и методико-теоретической характеристики. М., 1990.

187. Осоцкий В. Дневник как правда (как жанр) // Вопросы литературы. 1993. Вып. V.

188. Панченко A.A. Автобиография культурного героя «Похождения» и «Страды» Кондратия Селиванова) // Пограничное сознание. СПб., 1999.

189. Пекарский П.П. Русские мемуары XVIII века // Современник. 1855. № 4, 5, 8.

190. Печерин B.C. Замогильные записки (Apologia pro vita mea) // Русское общество 30-х годов XIX в. Люди и идеи. Мемуары современников. М., 1989.

191. Подосинов A.B. Символы четырех евангелистов: Их происхождение и значение. М., 2000.

192. Проблема жанра в литературе Средневековья: Вып. 1. М., 1994.

193. Прокофьев Н.И. Видения как жанр в древнерусской литературе // Вопросы стиля художественной литературы. М., 1964.

194. Пульхритудова Е.М. Литературная теория декабристского романтизма в 30-е годы XIX века // Проблемы романтизма. Сб. статей. М., 1967.

195. Пыпин А.Н. Масонские воспоминания Г.С. Батенькова // Русское масонство. Пг., 1916.

196. Пыпин А.Н. Религиозное движение при Александре I. СПб., 2000.

197. Ранчин A.M. Автопортрет славянина. М., 1999.

198. Рапацкая Л.А. Русская художественная культура. M., 1998.

199. Рижский М.И. Библейские пророки и библейские пророчества. М., 1987.

200. Робинсон А.Н. Историко-литературные проблемы в изучении творчества Аввакума и Епифания // Жизнеописания Аввакума и Епифания. Исследования и тексты. М.,1963.

201. Риккер П.К. О человеческом в человеке. M., 1991.

202. Ронинсон O.A. Г.С. Батеньков. Учение о слове // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1990.

203. Рыбаков Б.А. Из истории культуры Древней Руси. Исследования и заметки. М., 1984.

204. Русские святые: 1000 лет русской святости / Жития собрала монахиня Таисия. СПб., 2000.

205. Сахаров В.И. Иероглифы вольных каменщиков // Масонство и русская литература XVIII начала XIX века. М., 2000

206. Свеницкая И.С. Тайные писания первых христиан. М., 1981.

207. Семенова A.B. Временное революционное правительство в планах декабристов. М., 1982.

208. Сержантов В.Ф. Человек как предмет философского и естественнонаучного познания. Л., 1980.

209. Серова М.И. Феномен декабристской политической культуры в контексте Российской истории XIX в. М., 2002.

210. Слабожан И.И. С.И. Муравьев-Апостол. JL, 1967.

211. Смирнов И.П. Психодиахронологияя: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994.

212. Снытко Т.Г. Г.С. Батеньков-литератор // Литературное наследство. М., 1956. Т. 60. Кн. I.

213. Стенник Ю.В. Православие и масонство в России XVIII века (к постановке проблемы) // Русская литература. 1995. № 1.

214. Страхов И.В. Психология литературного творчества. Воронеж, 1998.

215. Тамарченко Н.Д. Литературоведческие термины (материалы к словарю). Коломна, 1997.

216. Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа. Красноярск, 1988;

217. Тамарченко Н.Д. Теория литературных родов и жанров. Эпика. Тверь, 2001;

218. Тамарченко Н.Д. Русский классический роман XIX века. Проблемы поэтики и типологии жанров. Эпика. Тверь, 2001.

219. Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика XVIII первой половины XIX вв. М., 1991.

220. Тарушвили Л.И. Тектоника визуального образа в поэзии античности и христианской Европы: К вопросу о культурно-исторических предпосылках ордерного зодчества. М.,1998.

221. Теория литературы в двух томах. Под ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2002.

222. Тодоров Цветан. Введение в фантастическую литературу. М., 1999.

223. Толстая С.М. Признаковое пространство культуры. М., 2002.

224. Толстая С.М. Рассказы о посещении «того света» в славянской фольклорной традиции и их отношение к книжному жанру «видений» // JEWS and SLAVS. Volum 10 / Semiotic of Pilgrimage. Yorusalem, 2003.43-54.

225. Топоров В.Н.Об индивидуальных образах пространства: феномен Ба-тенькова//Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995.

226. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

227. Тынянов Ю.Н. В.К. Кюхельбекер // Кюхельбекер В.К. Лирика и поэмы. Л., 1939.

228. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1979.

229. Тукалевский В.И. Искания русских масонов. Спб., 1911.

230. Уваров М.С. Архетиктоника исповедального слова. СПб., 1998.

231. Уеллек Р. Уоррен О. Теория литературы. М., 1978.

232. Урбан A.A. Фантастика и наш мир. Л., 1972.

233. Федоров В.А. Декабристы и их время. М., 1992.

234. Федоров П.Ф. Романтический художественный мир: пространство и время. Рига, 1988.

235. Федосеева Е.П. Г.С. Батеньков (опыт биографии). Дис. на соиск. уч. ст. к.ф.н. М., 1947.

236. Фризман Л.Г. Декабристы и русская литература. М., 1988.

237. Фризман Л.Г. Декабристы: Эстетика и критика. М., 1991.

238. Христианство: Энциклопедический словарь: В 3 т. / Под ред. С.С. Аверинцева, А.Н. Мешкова, Ю.Н. Попова. М., 1995.

239. Хубач В. Биография и автобиография: проблемы источника и изложения. М., 1970.

240. Художественно-документальные жанры. Вопросы теории и истории. Тезисы докладов на межвузовской научной конференции Иваново, 1970 г.

241. Цвейг Г.М. Развитие жанров художественно-документальной литературы. // Художественно-документальные жанры. Иваново, 1970.

242. Цейтлин А.Г. Труд писателя. Вопросы психологии творчества, культуры и техники писательского труда. М., 1968.

243. Чернов С.Н. Г.С. Батеньков и его автобиографические припоминания // Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х гг. М., 1933 . Т. 2.

244. Чекунова А.Е. Русское мемуарное наследие второй половины XVII -XVIII вв. Опыт источниковедческого анализа. М., 1995.

245. Чечулин Н.Д. Мемуары, их значение и место в ряду исторических источников. СПб., 1891.

246. Шеллинг Ф. Сочинения: В 2 т. М., 1987.

247. Щеголев П.Е. Декабристы. М. Л., 1926.

248. Эйдельман Н.Я. Апостол Сергей. М., 1975.

249. Эйдельман Н.Я. М.С. Лунин и его сибирские сочинения // Лунин М. С. Письма из Сибири. СПб., 1988.

250. Эйдельман Н.Я. Удивительное поколение. Декабристы: Лица и судьбы. СПб., 2001.

251. Эйхенбаум Б.М. О прозе, о поэзии. Сб. ст. Л., 1986.

252. Эткинд Е. Г. Внутренний человек и внешняя речь: Очерки. Психопоэтика русской литературы 18-19 вв. М., 2002.

253. Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. М., 1998.

254. Юнг К. Г. Психология бессознательного. М., 1998.

255. Якобсон П.М. Психология художественного творчества. М., 1971.

256. Янушкевич A.C. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А. Жуковского. Томск, 1985.

257. Ярхо Б.И. Средневековые латинские видения // Восток-Запад. Исследования. 1989 .