автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Бархатовская культура позднего бронзового века Зауралья

Полный текст автореферата диссертации по теме "Бархатовская культура позднего бронзового века Зауралья"

На правах рукописи

Л

АНОШКО Оксана Михайловна

БАРХАТОВСКАЯ КУЛЬТУРА ПОЗДНЕГО БРОНЗОВОГО ВЕКА ЗАУРАЛЬЯ

Специальность 07.00.06 — археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Тюмень 2006

Работа выполнена на кафедре археологии, истории древнего мира и средних веков Тюменского государственного университета

Научный руководитель

доктор исторических наук Матвеев Александр Васильевич

Официальны« оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Бобров Владимир Васильевич

кандидат исторических наук Шамшин Александр Борисович

Ведущая организация

Омский государствен«ый университет

Защита состоится 26 декабря 2006 года в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте археологии и этнографии СО РАН по адресу: 630090, г. Новосибирск, проспект Академика Лав-рентьева, 17.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии и этнографии СО РАН

Автореферат разослан ноября 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук

С В, Маркин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая работа посвящена характеристике зауральской бархатовской культуры конца II — начала I тыс. до н. э.

Актуальность темы определяется рядом обстоятельств. Во-первых, тем, что бархатовская культура была выделена позднее многих других западносибирских культур конца бронзового века и продолжает оставаться наименее исследованной. Во-вторых, тем, что давно назрела необходимость введения в научный оборот в полном объеме накопленных источников по бархатовской тематике. В-третьих, решение барха-товской проблематики принципиально важно для реконструкции общей историко-культурной ситуации заключительного этапа эпохи бронзы на Урале и в Западной Сибири. В-четвертых, нахождение бархатовских памятников в лесостепной части Зауралья обуславливает значимость настоящей работы с точки зрения рассмотрения проблемы взаимодействия носителей культур, развивавшихся в разных ландшафтных зонах: в лесу, лесостепи и степи. В-пятых, анализ бархатовских древностей, в том числе их точная хронологическая атрибуция, даст возможность внести коррективы и дополнения в существующую культурно-хронологическую схему бронзового века Зауралья. Нельзя не учитывать также роль бархатовской культуры в культурогенезе населения последующего периода, поэтому ее изучение является актуальным для понимания перехода к раннему железному веку.

Цель диссертации состоит в построении сущностно-содержатель-ной модели бархатовской культуры для определения основных признаков и свойств последней, а также воспроизведения процесса ее формирования, развития и распада.

Задачи исследования сводятся к следующему: 1) выделить и рассмотреть основные этапы в истории изучения бархатовских древностей; 2) обобщить и систематизировать весь корпус источников по бархатовской культуре; 3) реконструировать ареал и особенности расселения ее носителей, установить направление их культурных связей; 4} выявить характерные черты домостроительства и фортификации бархатовского населения; 5) проанализировать его хозяйственную деятельность; 6} произвести статистическую обработку керамических коллекций бархатовских памятников по орнаментальным признакам; 7) уточнить хронологию и разработать периодизацию бархатовских древностей; 8) решить по мере возможности проблему происхождения бархатовской культуры; 9) определить ее роль в сложении культур раннего железного века.

Территориальные рамки работы охватывают лесостепное и отчасти подтаежное Зауралье — регион, примыкающий к восточном/ склону Уральского хребта и включающий Туринскую равнину, ограниченную с востока левобережьем Тобола, а также Тоболо-Ишимское междуре* чье, относящееся к Ишимской равнине. В административном отношении рассматриваемая территория совпадает с южными районами Свердловской и Тюменской областей, северной частью Челябинской и практически всей Курганской областью. По природным условиям Зауралье характеризуется чередованием ландшафтов подтаежной зоны, северной и южной лесостепи. Палеогеографические материалы свидетельствуют о том, что в эпоху поздней бронзы здесь существовали ланд-шафтно-климатические условия, соответствовавшие южному варианту лесостепи, но указывают на некоторое похолодание и увлажнение, пришедшие на период развития бархатовской культуры.

Хронологические рамки определяются временем существования изучаемой культуры и лежат в пределах конца II — начала I тыс. до н. э.

Истояниковая база диссертации характеризуется несколькими видами источников, главными из которых являются археологические материалы. Среди них мы выделяем архивные и вещественные источники. Первые представлены полевой документацией и отчетами, содержащими сведения о результатах археологических исследований. Ко вторым отнесены посуда и инвентарь, которые на отдельных памятниках демонстрируют разную степень информативности. Представительные источники получены на довольно полно изученных раскопками селищах Заводоуковское 9,10, Ново-Шадрино 2, 7, Палатки 2, Щетково 2 и городищах Красногорском, Колоа-ском, Миасском и Усть-Утякском 1, которые можно считать опорными бар-хатовскими памятниками1. Их материалы хранятся в фондах Курганского, Свердловского и Тюменского областных краеведческих музеев, лаборатории археологии УрГУ, музея археологии и этнографии ТюмГУ, Института гуманитарных исследований ТюмГУ, а также Института проблем освоения Севера СО РАН. К особым категориям источников относятся палеозоологические, палинологические и иные материалы, проанализированные специалистами в области смежных наук. В целом источниковый фонд данного исследования можно охарактеризовать как репрезентативный.

1 Выражаю признательность моему учителю А. В, Матвееву, а также Н. П. Матмвеой, О. Н. Корочкоаой, 8, И. Стефанову и А. И, Кайдалову за возможность использования материалов селищ Заводоуковское 9, Ново-Шадрино 2 и 7, Поел слово 1, Щетково 2 и городищ Красногорского, Коловского и Усть-Утякского 1.

Методология работы опирается на ряд положений и подходов. Барха-товскую археологическую культуру мы понимаем, как явление, более или менее полно отражающее действительность, сотворенную населением, оставившим памятники бархатовского типа, и как особое культурное образование, отличное от других западносибирских культур. Воссоздание его облика основывается на принципах моделирования, подразумевающих построение модели некогда существовавшей реальности. Системный подход, в основе которого лежит философский принцип целостности, предполагает понимание культуры как системы, состоящей из внутренне связанных элементов. С позиций структурного подхода ее следует рассматривать не только как единый объект, но и как множество коррелированных частей, точнее — как упорядоченную многоуровневую структуру. Принцип историзма дает установку на то, чтобы проследить процесс развития бархатовской культуры и выявить продолжительность ее существования. С помощью экологического подхода бархатовское общество характеризуется через среду его обитания.

Методика исследования представлена традиционными археологическими и естественнонаучными методами. Ареальный анализ с элементами картографии послужил средством для выявления ареала бархатовской культуры и установления контактов ее носителей. Сопоставление керамических комплексов осуществлялось с помощью сраенительно-типологи-ческого анализа, используемого в сочетании с различными статистическими приемами. Изделия классифицировались по материалу и функциональному назначению. При разработке хронологии и периодизации бархатовских древностей особое значение имели результаты радиоуглеродного датирования ряда памятников2 и приемы компаративного изучения археологических культур, сходство и различие которых вызваны пространственными и временными факторами. Палеозоологические определения являлись базовыми для исследования хозяйства бархатовского населения3. Основным источником об особенностях его питания служил пригар на сосудах4. Палинологический анализ позволил судить о специфике ландшафтно-климатических условий в Зауралье во время развития бархатовской культуры*. В работе нашла применение методика палеоде-мографических расчетов по материалам поселений.

2 Радиоуглеродные даты бархатовских памятников получены Л. А. Орловой.

' Палеозоологические материалы бархатовских поселений обработаны П. А. Ко-синцеаым, П. А, Колмогоровым и А. С. Поклонцевым,

4 Изучение пригара на сосудах проведено Л. Л. Гайдученко.

5 Палинологические определения осуществлены Н. Е. Рябогинон и Т. Г. Се мочки ной.

Научная новизна работы обусловлена введением в научный оборот и обобщением широкого круга источников и заключается в том, что в ходе исследования автором выдвинут ряд новых положений. Во-первых, им разработана периодизация истории изучения бархатовских древностей. Во-вторых, более четко обозначены границы ареала бархатовской культуры. В-третьих, определены основные черты домостроительства и фортификации бархатовского населения. В-четеертых, показаны комплексная основа бархатовского хозяйства с ярко выраженным доминированием производящих отраслей, динамика животноводства и наличие земледелия, о котором свидетельствуют прямые данные. В-пятых, приведены новые доказательства в пользу концепции формирования бархатовской культуры на двух-компонентной основе в результате взаимодействия носителей черкаскуль-ской и пахомовской культур. В-шестых, в работе получила аргументацию гипотеза о хронологической дифференциации бархатовских древностей, построена периодизация рассматриваемой культуры и выработаны критерии выделенных этапов. Новизна данного исследования также состоит в попытке реконструкции историко-культурных процессов, протекавших в переходное от бронзы к железу время в Зауралье, на фоне и под влиянием которых происходила трансформация бархатовской культуры.

Практическая значимость диссертации определяется тем, что полученные научные результаты могут быть использованы при создании общих трудов по древней истории Западной Сибири и при реализации конкретных исследований, посвященных отдельным проблемам бронзового века. Представленные в работе статистические матрицы данных могут найти применение при обработке и сравнительном анализе материалов как новых бархатовских памятников, так и синхронных комплексов сопредельных территорий.

Апробация основных положений работы произведена на ряде региональных, всероссийских и международных конференций в городах Барнауле, Кемерово, Кургане, Омске, Санкт-Петербурге, Сургуте, Сыктывкаре, Томске и Тюмени в 2001—2005 гг. Результаты исследования отражены в 35 научных публикациях. Диссертация обсуждена и одобрена на заседании кафедры археологии, истории древнего мира и средних веков ТюмГУ, а также сектора археологии бронзового и раннего железного веков Института археологии и этнографии СО РАН.

Структура работы состоит из введения, трех глав, заключения, списков архивных материалов и литературы, перечня сокращений, а также двух приложений, содержащих таблицы, графики и рисунки.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы исследования, определены его цели, задами, территориальные и хронологические рамки, охарактеризованы источи иковая база, методология, методика и научная новизна работы, приведены данные по ее апробации.

Глава 1. История изучения бархатовских древностей

В главе дан обзор литературы, показывающий формирование, развитие научного интереса к материалам бархатовских памятников и изменения взглядов исследователей по наиболее дискуссионным аспектам бар-хатовской проблематики с течением времени.

В первом параграфе «Формирование первых представлений о памятниках эпохи поздней бронзы Зауралья в 40—60-е гг. XX в.» рассматривается процесс накопления и осмысления археологических материалов, которые впервые дали возможность судить о специфике культуры зауральского населения в эпоху поздней бронзы. Учеными было разработано несколько периодизаций, среди которых стала доминирующей концепция К.В. Сальникова, относившего к концу бронзового века в Зауралье замараевский этап андроновской культуры, а также межовскую и березовскую стадии черкаскульской культуры. Важным достижением этого исследователя явилось то, что им в конце 60-х гг. при анализе коллекций многослойных поселений Бобо рык и но 2 и Черкаскуль 2 была типологически выделена флажково-жемчужная керамика. Эта посуда выглядела настолько своеобразной по сравнению с межовско-березовскими и замараевскими керамическими комплексами, что возникла мысль о существовании в конце II — начале I тыс. до н. э. в Зауралье особой в культурном отношении группы населения. В те же годы на керамику с флажково-жемчужной орнаментацией обратили внимание В. Ф, Генинг и Н.И. Совцова, выделившие комплексы бархатовского типа XII—X вв. до н. э. Данное обстоятельство позволяет охарактеризовать этот период как начальный этап изучения бархатовских древностей. К сожалению, их открытие осталось практически незамеченным научным сообществом а связи с активным обсуждением андроновской проблематики. К тому же однослойных памятников бархатовского типа в то время исследовано еще не было. Последний факт, на наш взгляд, и стал причиной того, что интерес к бархатовским материалам угас так же быстро, как и возник.

Второй параграф «Пополнение корпуса источников и разработка бархатовской проблематики в 70-х — начале 90-х гг. XX в.» посвящен следующему этапу разработки бархатовской проблематики. В начале этого периода в Зауралье были исследованы новые памятники бронзового века, материалы которых позволили В. С. Стоколосу, Л. П. Хлобыстину, М. Ф. Косареву и другим ученым пересмотреть многие тезисы культурно-хронологической концепции К. В. Сальникова. Выделенные им этапы единой андроновской культуры были отнесены к особым археологическим культурам — алакульской и федоровской, а замараевские комплексы отождествлены либо с черкаскульскими, либо с межовскими древностями. В середине 80-х гг. среди исследователей возобладала точка зрения о том, что в конце бронзового века в лесных и лесостепных областях Зауралья существовала самостоятельная межовская культура, памятники которой найдены и в Приуралье. Ученые провели восточную границу ее ареала по водоразделу Иртыша и Ишнма.

Однако к концу 80-х гг. в лесостепном Притоболье были изучены поселения (Ново-Шадрино 2 и 7, Заводоуковское 10, Красногорское городище), материалы которых существенно отличались от межовских, что актуализировало вопрос об их культурной атрибуции. Решение данной проблемы нашло отражение в работах В. И. Стефанова, О. Н. Корочко-вой, А. В. Матвеева и А. С. Сергеева, сделавших заключение о том, что на указанной территории в эпоху поздней бронзы проживали не межовс-кие группы, а население, оставившее памятники бархатовского типа. О. Н. Корочкова подчеркнула, что эти памятники не только выделяются из общего комплекса древностей Западно-Сибирского региона, но и обладают культурной спецификой, отличаясь по целому ряду признаков от материалов сопредельных археологических культур- Это послужило основанием для выделения ею особой бархатовской культуры. К данному выводу пришли и другие исследователи. В этот период были предложены первые версии хронологии и происхождения бархатовской культуры, в частности, точка зрения о ее сложении на пахомовской основе, разработаны проблемы связей бархатовских групп с инокультурным населением (межовским, саргаринско-алексеевским, сузгунским, гамаюнским) и их участия в культурогенетических процессах раннего железного века. Вместе с тем тезисный характер большинства публикаций по бархатовской тематике не убедил многих ученых в правомерности выделения бархатовской культуры. Во всяком случае в вышедших в тот период обобщающих трудах по археологии Урала и Западной Сибири бархатовские материалы не упоминались и не характеризовались.

Третий параграф «Изучение бархатовских материалов на рубеже XX—XXI вв.» освещает современный этап изучения бархатовс-кой культуры, начавшийся в середине 90-х гг. минувшего века и продолжающийся до настоящего времени. Он характеризуется значительным расширением круга открытых и раскопанных бархатовских памятников (Заводоуковское 9, Коловское городище. Палатки 2, Щет-коео 2 и др.).

В ходе дискуссии по вопросу о соотношении межовских и бархатовских комплексов некоторые ученые изменили прежние взгляды. Одни исследователи предлагали сместить восточную границу ареала межовс-кой культуры до южнолесной и лесостепной зон Урала, где межовское население соседствовало, по их мнению, с самостоятельными в культурном отношении бархатовскими группами, занимавшими лесостепные районы Притоболья. Другие, учитывая своеобразие памятников, находящихся на этой территории, пришли к выделению бархатовского локального варианта межовской культуры. Появление новых источников не привело к унификации точек зрения на проблему происхождения бархатовской культуры. Первая гипотеза, авторами которой являются О. Н. Корочкова и В. И. Стефанов, акцентирует внимание на генетической преемственности пахомовского и бархатовского населения. Вторая гипотеза, предложенная А, В. Матвеевым, рассматривает бархатовскую культуру как двух-компонентную по своему происхождению, возникшую в результате взаимодействия носителей черкаскульских и пахомовских традиций. Ряд ученых не исключает возможность участия федоровского компонента в формировании изучаемой культуры. В одной из публикаций А. В. Матвеевым и автором данной работы намечены основы периодизации бархатовских древностей, предполагающей необходимость выделения среди них ранней и более поздней групп. На современном этапе впервые получены переходные бархатовско-баитовские керамические материалы, подтверждающие выдвинутую ранее Н. П. Матвеевой гипотезу о сложении на бархатовской основе баитовской культуры раннего железа. Археологические исследования в Нижнем Притоболье позволили В. А. Заху, О. Ю. Зиминой и другим ученым высказать идею о взаимодействии бархатовских и гамаюнских коллективов, в результате которого появились карагайаульские комплексы переходного от бронзы к железу времени, отражающие преемственность с лесными баитовскими (вак-куровскими) древностями. Несмотря на все имеющиеся разработки, не появилось до настоящего времени монографических исследований по бархатовской тематике, хотя потребность в них ощущается все сильнее.

Глава 2. Расселение и система жизнеобеспечения бархатовского населения

В данной главе осуществлен анализ археологических, палеозоологических и иных материалов, на основе которого очерчены границы ареала бархатовской культуры, намечены особенности расселения ее носителей и восстановлены элементы их системы жизнеобеспечения.

В первом параграфе «Типология памятников и ареал бархатовской культуры» содержится информация о современных природно-климатических условиях Зауралья, палеогеографии указанного региона, местоположении и геоморфологии бархатовских памятников. Всего нами учтено 48 объектов, по степени изученности которых выделено две группы. К первой группе относятся памятники, исследованные разведками. В нее входят поселения как с богатыми коллекциями бархатовской керамики, так и с керамическими комплексами, исчисляемыми несколькими фрагментами сосудов. Вторую группу образуют памятники, изученные раскопками. Их более 20, но на некоторых из них бархатовская посуда не связана ни с одним из исследованных сооружений. Бархатов-ские погребения практически не изучены. С ними можно однозначно связать лишь два захоронения, обнаруженные В. А. Захом при расколках городища Калачик 1 раннего железного века в южнотаежном При-тоболье. Не исключена, на наш взгляд, бархатовская принадлежность нескольких погребений могильников Малоказакбаевского, Сарбулат 2 и других, находящихся в Южном Зауралье.

Поселения подразделены на неукрепленные и укрепленные, первые из которых резко доминируют (90 %). Ряд поселений охарактеризованы как стационарные долговременные поселки. Аналогичным образом интерпретировать другие памятники затруднительно по причине слабой изученности или многослойности. В результате анализа их топографической приуроченности установлены следующие закономерности. Во-первых, среди них выделены поселения, находящиеся в низких местах, в трех — четырех метрах над уровнем воды: в пойме, на невысоких мысах, гривках, дюнах. Другие, напротив, тяготеют к возвышенным участкам: останцам или мысовидным выступам высотой 18—40 м. Во-вторых, отмечена зависимость гипсометрического положения памятника от его типа. На низких отметках локализуются исключительно неукрепленные поселения, тогда как на высоких преобладают городища.

Картографирование бархатовских древностей четко фиксирует две территориально обособленные группы, обозначенные как тюменская и

курганская. В первую из них включены объекты, сконцентрированные в Тоболо-Исетском междуречье, во вторую — в южной части Среднего Притоболья. Для остальных участков ареала бархатовской культуры характерна рассеянная локализация памятников. Для тюменской группы, отличающейся наибольшим скоплением поселений, установлен факт как их рассеянного, так и кучно-гнездового расположения.

Памятники приурочены как к лесным массивам, так и к остепненным участкам. Однако нет уверенности в том, что это обстоятельство свидетельствует о стремлении бархатовских групп к разным местам обитания. Палинологические данные, полученные при исследовании селища Щетко-во 2 и Коловского городища, дают основание говорить о том, что на всем протяжении развития бархатовской культуры господствующее положение занимали открытые пространства, а лесные сообщества имели ограниченное распространение. Установлено также, что неукрепленное и низко расположенное поселение Щетково 2 функционировало в условиях теплого климата, а Коловское городище, возведенное на более высоком участке, — в период некоторого похолодания и увлажнения, В целом бархатовсков население выработало наиболее удобную для своего существования систему расселения, четко отражающую его тяготение к довольно узким территориям вдоль речных долин.

Западная граница ареала бархатовской культуры проходила по верховьям Исети и Миасса, северная — по левому берегу Туры, южная — по среднему течению Тобола. Восточную границу мы условно проводим по Приишимью, где отсутствуют чистые бархатовские памятники, но обнаружены синкретичные сузгунско-бархатовские комплексы типа городища Кучум Гора и Чупинского поселения, отражающие, видимо, процесс смешения разных в культурном отношении групп населения. При статистическом анализе керамики этих памятников зафиксированы как сузгунские черты, проявляющиеся в членении орнаментального поля на отдельные ленты поясками ямок, присутствии скобок, вертикальных линий гребенчатого или гладкого штампа и желобков с насечками, так и бархатовские, выражающиеся в большом удельном весе жемчужника, вертикального, однорядного и многорядного горизонтальных зигзагов, сетки, каплевидных вдавлений, а также в специфическом бархатовском межзональном узоре, разбивающем по вертикали орнаментальное поле. Западными соседями бархатовского населения являлись межовские коллективы предгорных районов Среднего Зауралья, северными и восточными — сузгунские Тоболо-Иртышья и Приишимья, южными — алек-сеевско-саргаринские южной лесостепи Притоболья.

Во втором параграфе «Домостроительство и фортификация бархатовского населения» реконструируются основные элементы жилой среды носителей бархатовской культуры.

Особенности планировки бархатовских селищ и городищ установить сложно, так как многие из них подвергаются распашке, являются многослойными, а обнаруженные в ходе раскопок сооружения иногда частично или практически полностью разрушены представителями более поздних культур. Лишь несколько бархатовских поселений позволяют говорить о характере их застройки. На селище Заводоуковское 10 установлено круговое размещение сооружений, опоясывающих незастроенную площадку. На поселении Щетково 2 выделены две компактные группы построек, отличающиеся концентрацией мелких сооружений у более крупных и представляющие отдельные жилищно-хозяйственные комплексы. На Красногорском городище исследованы небольшая «цитадель» и располагавшийся за ее пределами «посад». Планировка этого поселка с течением времени претерпела изменения, связанные со стремлением его обитателей расширить укрепленное пространство.

Кроме Красногорского городища, остатки бархатовских оборонительных сооружений изучены на Миасском городище. Не исключена возможность функционирования на территории Коловского городища укреплений в бархатовское время, впоследствии разрушенных деятельностью жителей раннего железного века и эпохи средневековья. На бархатовских городищах выявлены элементы, свойственные развитой фортификационной системе древности: рвы, валы, дополнительные деревянные сооружения. Небольшие размеры рвов и валов указывают на малую вероятность существования трудно преодолимых заграждений, хотя использование высоких крутых берегов и укрепление вала бревенчатой стеной усиливали защиту от нападений. В первую очередь, городища выполняли функцию жилого поселка, затем — форпоста. Появление фортификаций фиксируется не только у бархатовских групп, но и у их соседей. Ближайшие аналогии мы находим на памятниках ирменской, сузгун-ской, гамаюнской и краен оозерской культур.

Бархатовскому обществу было свойственно возведение каркасно-столбовых построек, представленных в основном однокамерными помещениями. Для реконструкции его домостроительных традиций мы располагаем материалами 33 полностью или частично раскопанных сооружений. Их анализ позволил установить различия по форме котлована (подпрямоугольная, подквадратная, подтралециевидная и др.), размерам (малые постройки площадью до 25 м1, средние — до 100 м3, боль-

шив — до 210 м2), степени углубленности в землю (слабо, средне и сильно углубленные сооружения), устройству входа (узкий длинный коридор, тамбур, пандус), размещению и оформлению очага (наземный, углубленного типа, с дополнительными конструкциями), количеству хозяйственных ям и другим признакам, на основании которых выделено три группы построек. Первую из них образуют хозяйственные сооружения, характеризующиеся малой площадью, слабой углубленностью и отсутствием очага. Во вторую и третью группы входят жилища, которые различаются лишь по отдельным конструктивным элементам. Бархатов-ские постройки по ряду признаков сходны с сооружениями пахо-мовс-кой культуры и обнаруживают параллели в материалах синхронных бар-хатовской западносибирских культур, хотя в отличие от межовских, апексеевско-саргаринеких и ирменскнх жилищ они меньше по размерам, но более вариативны по форме и устройству входа. Отметим лишь единичный факт наличия на бархатовских поселениях очень крупной постройки площадью 210 м2, которая представляла собой каркасно-столбовую конструкцию с усеченно-пирамидальной кровлей. Примерный расчет трудозатрат, ориентированный на современные нормативные данные, показал, что коллектив из десяти взрослых мужчин мог построить подобное жилище приблизительно за 16 дней.

Преобладание на поселениях бархатовской культуры построек средних размеров вызвано, возможно, тем, что они в большей степени соответствовали семейной организации ее носителей. Основными категориями при палеодемографических реконструкциях, опирающихся на поселенческие материалы, являются общая площадь жилища и норма жилого пространства, необходимая для одного человека. Корма равная или близкая 4 м* принимается большинством ученых. Используя ее, мы установили наиболее вероятные средние размеры коллективов, зани-мав-ших бархатовские сооружения, хотя эти расчеты позволяют лишь предположить возможную социальную структуру бархатовского населения. В постройках площадью до 40 иг могла проживать малая, нуклеарная семья, включавшая родителей с детьми и, скорее всего, представителей старшего поколения. В остальных сооружениях, видимо, располагалась сложная расширенная семья, состоявшая из двух и более тесно связанных родственными отношениями малых семей. Исходя из археологического материала, определить причины существования последней трудно; с одной стороны, она могла являться результатом доминирования родовых отношений в среде бархатовского общества или, с другой, быть следствием некой экономической целесообразности.

В третьем параграфе «Хозяйство носителей бархатовской культуры» аргументируется многоотраслевой уклад экономики бархатовс-ких групп, сочетавших скотоводство с земледелием, охотой, рыболовством и домашними ремеслами.

Классификация инвентаря по функциональным признакам позволила установить состав и частоту встречаемости основных орудий. На уровне категорий выделены таксоны: орудия труда, оружие и предметы внепроиз-водственной сферы. Они подразделены на группы, включающие изделия, которые использовались в конкретных отраслях хозяйства и видах деятельности: орудия охоты, рыболовства, бронзолитейного производства, собирательства или земледелия, ткачества, обработки шкур, кожи и металла. С предметами внепроизводственной сферы связаны мелкая пластика, украшения и предметы игры. Каждая группа состоит из изделий, выполнявших определенную функцию, например, наконечники стрел, грузила, песты, проколки и т. п. К мелкой пластике относятся антропо- и антропозоо-морфные фигурки. Не установлено назначение глиняных предметов, названных «катушками», абсолютно не характерных для культур сопредельных территорий. Они могли применяться в качестве грузил для рыболовных сетей, гирек для ткацких станков или катушек для наматывания ниток, веревок, волокон.

Удельный вес костных остатков домашних животных на селищах Ноео-Шадрино 2, 7, Щетково 2 и городищах Красногорском, Коловском явно выше, чем диких (до 94,1 %). В составе бархатовского стада присутствовали крупный и мелкий рогатый осот, лошадь. На неукрепленных поселениях либо значительно преобладают кости крупного рогатого скота, либо фиксируется его практически равная доля по этому показателю с лошадью или мелким рогатым скотом. На городищах, наоборот, на первом месте по костным остаткам стоит лошадь. По сравнению с экономикой федоровских и лесостепных черкаскульских групп предшествующего времени у носителей бархатовской культуры значительно увеличилось количество лошадей в стаде за счет сокращения поголовья крупного рогатого скота и возросла роль охоты, что находит параллели в хозяйстве пахомовского населения. Тип скотоводства бархатовского общества определен как при-домно-пастушеский, при котором скот выпасался на незначительном расстоянии от поселка. Однако высокий процент костей лошади в материалах Красногорского и Коловского городищ, видимо, свидетельствует о росте мобильности стада. При придомно-пастушеском скотоводстве длительность проживания на одном месте во многом определялась рациональным использованием природных ресурсов и зависела от условного максимума

населения. С учетом палинологических данных и продуктивной емкости ландшафта в окрестностях поселения Щетково 2 построена экологическая модель жизнеобеспечения его обитателей и при определенных допущениях установлена их численность от 85 до 120 человек.

Использование специальных методик, а именно карпологии, палинологии и анализа пригаров из сосудов, позволило получить прямые свидетельства знакомства бархатовских групп с земледелием. В спорово-пыль-цевых спектрах из культурного слоя поселения Щетково 2 обнаруены зерна злаков рода Avena (овес) и Secale (рожь). На одном фрагменте керамики с Коловского городища оказались следы семени пшеницы (Trítícum sp). В остатках пищи из сосудов селища Щетково 2 и Красногорского городища зафиксированы фрагменты зерен ячменя (Hordeum sp.) и проса (Panicum sp.). По инструментальному набору бархатовской культуры трудно судить о масштабах и характере земледелия. На поселениях встречены изделия, напоминающие мотыжки, которые употреблялись для рыхления почвы. Орудиями уборки урожая, вероятно, служили бронзовые однолезвийные ножи, на переработку зерен указывают песты и зернотерки. Впрочем, этот инвентарь мог применяться при собирательстве и в горнометаллургическом производстве.

По палеозоологическим данным, основным объектом охоты являлся лось, что указывает на ее ярко выраженную мясную направленность. Значительно реже на бархатовских поселениях встречены кости косуль, кабанов, медведей. Бархатовские группы эпизодически промышляли пушных зверей: лисицу, волка, зайца, бобра. Важную роль в их хозяйстве играл рыболовный промысел, что подтверждается расположением поселков по берегам рек и озер, остатками Ихтиофауны на ряде из них и многочисленными глиняными желобчатыми грузилами.

Изучение пригаров на бархатовской посуде дало возможность сделать вывод о преимущественно мясомолочном характере употреблявшейся бархатовцами еды. В структуру их питания входили блюда, состоявшие из одного компонента (отварное или тушеное мясо, кипяченое или топленое молоко, каши на воде) и сочетавшие несколько продуктов (молочные каши, мясо с растительными или зерновыми добавками).

Целый ряд предметов и сосуды с ошлакованной поверхностью свидетельствуют о бронзолитейном производстве носителей бархатовской культуры и характеризуют его основные этапы. В ассортимент производимых бархатовцами бронзовых изделий входили ножи, наконечники стрел, кельты, шилья, подвески и бляшки с петелькой на обороте.

Глава 3. Проблемы происхождения, периодизации и хронологии бархатовской культуры

В настоящей главе обоснована концепция хронологической дифференциации бархатовских древностей, рассмотрены этапы развития бархатовской культуры и показаны специфика ее формирования и роль в сложении культур раннего железного века.

В первом параграфе «Общая характеристика керамики бархатовских памятников и выделение их хронологических групп» анализируется бархатовская посуда в целом и сравниваются ее отдельные коллекции с целью установления хронологического соотношения памятников бархатовской культуры.

В морфологическом отношении бархатовская керамика выглядит унифицированной, так как абсолютно доминируют горшки. Их размеры сильно варьируют, но пропорции и профилировка отличаются стабильностью за счет устойчивого сочетания широкого устья, средне раздутого тулова и маленького днища. В незначительном количестве в бархатовских комплексах выделяются круглодонные мисочки и кувшинооб-разные сосуды вытянутых пропорций с узким горлом и сильно раздутым туловом. Для бархатовской посуды свойственны в основном резная техника нанесения орнамента и четко выраженная зональность в по-строе-нии орнаментальной композиции. Узоры наносились на верхнюю, среднюю и нижнюю части горловины, верхнюю и нижнюю части плечиков. Среди элементов орнамента доминируют наклонные и горизонтальные линии, сетка, вертикальный и горизонтальный зигзаги, жемчужины, каплевидные вдавления и круглые ямки. Геометрические узоры встречаются реже, но создают более сложные композиции, особенно на стенках сосудов. Они представлены заштрихованными треугольниками, ромбами и лентами, треугольниками с насечками, лентами с вертикальным и горизонтальным зигзагами, флажками. Характерным признаком бархатовской керамики является межзональный узор, разбивающий по вертикали орнаментальное поле сосудов параллельными линиями. Каннелюры и валики зафиксированы лишь в зоне у основания шейки горшков. Бархатовская посуда обнаруживает сходство с керамическими комплексами межовской, сузгунской, ирменской и саргаринско-алексе-евской культур. Однако она характеризуются особым набором элементов орнамента, их взаиморасположением и устойчивыми сочетаниями, которые определяют ее своеобразие и демонстрируют самостоятельную орнаментальную традицию бархатовского населения.

Для установления хронологической позиции селищ Заводоуковское 9, Ново-Шадрино 2 и 7, Камышное 2, Поспелове 1, Щетково 2, Язево 1 и городищ Красногорского, Коловского и Усть-Утяк 1 произведено сравнение их керамических коллекций по частоте встречаемости элементов орнамента на горловинах сосудов. Орнаментация керамики кодировалась набором признаков, которые объединяют всевозможные вариации узоров. Группировка объектов по степени их близости осуществлена с помощью агломеративно-иерархического кластерного метода, анализа соответствий, в основе которого лежит непараметрический критерий хиквадрат Пирсона, и коэффициента корреляции Спирмена. Статистическими расчетами выделены три группы памятников, обусловленные, на наш взгляд, хронологическими различиями. В первую из них входят керамические комплексы Ново-Шадрино 2 и 7, Поспелове 1 и Щетково 2, фиксирующие отличительные черты, которые сближают их между собой, но разводят с материалами Красногорского, Коловского и Усть-Утякского 1 городищ, образующих третью группу. Вторая группа указывает на обособленное положение бархатовских коллекций селищ Камышное 2, Язево 1 и, видимо, говорит об их локальной специфике, так как эти памятники находятся на южной границе ареала бархатовской культуры. Однако отмечена близость их керамики с материалами селищ первой группы, о чем свидетельствуют практически одинаковые проценты многих орнаментов на горловине сосудов, отсутствие жемчужин и невысокая доля флажков, которые являются определяющими для орнаментальной композиции сосудов с городищ. Отклонение селища Заводоуковское 9 от общей тенденции объясняется его более поздней хронологической позицией по сравнению с остальными памятниками. В керамическом комплексе поселения вместе с горшками классического бархатовского облика присутствует посуда с чертами, сближающими ее с керамикой раннего железного века.

Сравнительный анализ орнаментики бархатовских керамических коллекций показал, что выделенные при этом группы, включающие; одна — неукрепленные поселения, а другая — городища, оказались тождественны тем, что были выявлены при рассмотрении других источников. Данное обстоятельство не оставляет сомнений в том, что в материалах этих памятников наглядно отразилось развитие их культуры и указывает на возможность расчленения бархатовских древностей на раннюю и более позднюю группы. Ранние памятники — селища Ново-Шадрино 2 и 7, Поспелове 1, Щетково 2, Камышное 2 и Язево 1, а поздние — городища Красногорское, Коповское и Усть-Утяк 1.

Во втором параграфе «Формирование и ранний (щетковский) этап бархатовской культуры» дана характеристика раннего этапа бархатов-ской культуры, относимого нами к последней четверти II тыс до н. э.

Специфику посуды раннего этапа определяют материалы поселений Ново-Шадрино 2 и 7, Поспелов© 1 и Щетково 2. К ведущим элементам в орнаментации горловины их горшков относятся наклонные линии (до 50,4 %), вертикальный зигзаг (до 30,9 %), горизонтальная линия (до 14,4 %), сетка (до 19,7 %), каплевидные вдавления (до 30,2 %) и круглые ямки (до 16,9 %). На керамике этих поселений доля жемчужин на шейках составляет не более 30 %. С целью выявления взаимосочетаний орнаментальных признаков, структуры и силы их связей использован структурный анализ, опирающийся на статистику хиквадрат Пирсона и коэффициент сопряженности Фишера. Для каждого памятника построены графы положительных связей узоров на горловинах горшков и установлено, что наклонные линии, вертикальный зигзаг, сетка, горизонтальная линия, каплевидные вдавления и валик являются прообразующими в орнаментальной схеме. Их высокий удельный вес и устойчивые сочетания с другими узорами мы считаем характерными чертами посуды раннего этапа. Значительно чаще, чем на сосудах городищ, встречаются на ней вертикальные линии, многорядный горизонтальный зигзаг, скобочки, луновид-ные вдавления и каннелюры. Керамика с ранними признаками присутствует в материалах Мысовской стоянки, селища Черемуховый Куст и сузгунско-бархатовского городища Чеганово 3.

Комплекс вещей раннебархатовских памятников является традиционным для рассматриваемой культуры. В него входят предметы из глины (желобчатые грузила, «катушки», пряслица, сопла, фишки и антропоморфная фигурка), кости (наконечники стрел, концевой вкладыш для лука, проколки, кочедык и трепало), камня (абразива, оселок, лощила из галек, песты, зернотерки и пешневидное орудие) и бронзы (однолезвийные ножи с хорошо выраженной рукоятью, двулезвийный нож с кольцевым упором на черенке и ребром на клинке, шило, бляшка с ушком и ажурная подвеска). Практически все бархатовские изделия находят аналогии в материалах западносибирских культур эпохи бронзы.

Для определения относительной хронологии ранних материалов учтено присутствие в них инокультурной посуды, свидетельствующей о контактах бархатовских групп с носителями ирменской, саргаринско-алексе-евской и сузгунской культур, процесс формирования которых ученые связывают с последними веками II тыс. до н. э. Малочисленный характер крестовой керамики из памятников раннего этапа, которая имеет

много общих черт с атлымскими, красноозерскими, завьяловскими комплексами, затрудняет ее точную культурную и хронологическую атрибуцию, указывает, на наш взгляд, лишь на эпизодические связи и не дает никаких оснований говорить о пребывании в это время в изучаемом районе значительных по составу таежных групп мигрантов.

Важным аргументом в пользу того, что бархатовская культура сложилась еще в конце II тыс. до н.э., являются результаты радиоуглеродного датирования образцов, отобранных при раскопках селища Щетково 2. Получены три даты, калиброванные значения которых совпадают при вероятности 95,4 % в интервале 1300—1020 гг. до н. з., при вероятности 68,2 % в интервале 1210-1110 тт. до н. э.

Локализация раннебархатовских памятников отражает, видимо, определенные особенности расселения бархатовских групп на щетковс-ком этапе развития культуры, на котором они осваивали в основном побережье Тобола и продвигались в северном и южном направлениях.

Выделение раннего этапа бархатовской культуры открывает перспективы для исследования проблемы ее генезиса. Историко-культурная обстановка в добархатовский период предопределила особенности формирования данной культуры. С местной линией развития в Зауралье в это время связана черкаскульская культура, памятники которой (Ольховка, Имбиряй 2, 3, Яр 22) обнаружены в междуречье Тобола и Исети, где находится основная часть бархатовских древностей. Здесь же известны поселения лахомовской культуры (Ново-Шадрино 7, Ук 3, Большой Имбиряй 2, Ботники 1в, Оськи но болото и др.), носители которой были пришлыми в Тоболо-Исетье. Совмещение на одной территории разных групп населения создавало условия не только для их сосуществования, но и смешения. О тесных контактах представителей этих культур свидетельствуют селища Большой Имбиряй 10 и Сосновка 10, в культурном слое которых зафиксирована пахомовская и черкаскульская керамика. В материалах поселений Ольховка и Оськино Болото присутствует посуда, отражающая зарождение новых черт, характерных для бархатовских сосудов. Особенности слияния двух орнаментальных традиций улавливаются и в ранних бархатовских комплексах, показывающих наличие узоров, свойственных черкаскульской и лахомовской керамике. Изделия, домостроительные и хозяйственные традиции бархатовских общин также обнаруживают параллели в лахомовских и черкаскульских материалах. Таким образом, мы склонны считать, что бархатовская культура возникла на двух компонентной основе в результате взаимодействия пахомовских и черкаскульских групп в лесостепном Притоболье.

В третьем параграфе «Развитый (красногорский) этап барха-товскоЙ культуры» на материалах Красногорского, Коловского, Усть-Утякского 1 городищ и других памятников выделены критерии, определяющие содержание более позднего, чем щетковский, этапа развития бархатовской культуры, датированного началом I тыс. до н. э. или, точнее, X—IX вв. до н. э.

Анализ керамических комплексов бархатовских городищ показал, что узловыми признаками в орнаментальных композициях шеек их сосудов являются наклонные линии (до 68,7%) и жемчужник (до 72 %), доля которого возросла практически в 2,5 раза по сравнению с ранними материалами. Эти элементы создают различные варианты декора с другими признаками, образуют с некоторыми из них положительные связи и формируют орнаментальные стандарты, отличающие посуду городищ от керамики щетковского этапа. Значимыми орнаментальными признаками на горловинах горшков также являются вертикальный (до 25,5 %), однорядный (до 21,8 %) и многорядный (до 17,8 %) горизонтальные зигзаги, сетка (до 19,3 %), горизонтальная линия {до 16,2 %) и круглые ямкн (до 19,8 %). Своеобразие посуды Красногорского, Коловского и Усть-Утякского 1 городищ определяют более высокий процент флажков, лесенки, насечек, вертикальной линии, разбивающей орнаментальное поле, и значительное падение доли каплевидных вдавлений (до 3,5 %) при соотнесении с керамическими коллекциями ранних бархатовских поселений. Особенности, демонстрирующие изменения в орнаментальной схеме сосудов городищ, являются результатом ее внутреннего развития. Судя по имеющимся публикациям, типологически близкая керамика имеется на Миасском городище и селищах Палатки 2, Черкаскуль 2 и Боборыкино 2.

Изделия с Красногорского, Коловского, Миасского, Усть-Утяк-ско-го 1 городищ и селища Палатки 2 определяют состав инвентаря бархатовской культуры на ее развитом этапе. Наряду с предметами, характерными и для ранних памятников, в этих комплексах присутствуют керамические лощила, тигли, льячки, антропозооморфные и зооморфные фигурки; костяные орудия, напоминающие мотыжки; каменные наконечники стрел подтреугольной формы с прямым основанием, а также бронзовые наконечники стрел (черешковый с ромбическим сечением и двухлопастной с листовидным пером, длинной выступающей втулкой и нервюрой по стержню пера и втулке), сильно изогнутый пластинчатый нож и браслет из тонкой проволоки. Среди них отсутствуют вещи, которые можно отнести к числу надежно датируемых.

Домостроительство в этот период не претерпело существенных изменений, хотя исследование Коловского городища дало новый тип сооружений — малые многокамерные жилища, — которые, на наш взгляд, отражают процесс зарождения традиций раннего железного века. Сопоставление остеологических данных поселений раннего и развитого этапов показало динамику хозяйства в сторону увеличения роли скотоводства в жизни бархатовского общества.

В коллекциях бархатовских городищ зафиксировано проявление внешнего фактора, который выражает гамаюнская посуда. Ее удельный вес на этих памятниках значительно выше по сравнению с прочей крестовой керамикой, представленной единичными обломками, что говорит, скорее всего, о постоянных контактах бархатовского населения с гама-юнским. Не исключена вероятность их сосуществования в северной части бархатовского ареала. Взаимодействие с гамаюнскими коллективами носило для бархатовского общества вынужденный характер, так как именно в это время оно начало строить укрепленные поселки. Однако на посуде бархатовских городищ практически не прослеживается смешение бархатовских и гамаюнских керамических традиций, обнаружены лишь немногочисленные фрагменты керамики, сочетающей бархате вские и гамаюнские черты.

Аргументом в пользу идеи о том, что именно в начале I тыс. до н.э происходила инфильтрация гамаюнских групп в зону расселения бархатовских общин, выступают результаты радиоуглеродного датирования Красногорского и Коловского городищ. Калиброванные значения десяти определений их абсолютного возраста при вероятности 95 % совпадают в интервале 980-800 гг. до н. э., а при вероятности 68 % — в интервале 920—830 гг. до н. э., из чего следует, что по данным радиоуглеродного анализа эти памятники относятся к X—IX вв. до н. э.

На развитом этапе изучаемой культуры, вероятно, имело место расширение ареала ее носителей в западном и восточном направлениях, так как отнюдь не самые ранние бархатовские памятники Палатки 2 и Миасское городище находятся на восточной периферии межовской культуры, а очень высокий удельный вес жемчужника (до 61 %) и другие орнаментальные признаки на посуде городища Кучум Гора и Чупинского поселения, локализованных в Приишимье, являются маркерами довольно позднего положения этих комплексов в системе относительной хронологии бархатовских древностей.

Имеющиеся материалы свидетельствуют о том, что на красногорском этапе бархатовская культура достигает своего расцвета.

В четвертом параграфе «Реконструкция историко-культурных процессов переходного от бронзы к железу времени в Зауралье» рассматривается роль бархатовской культуры в культурогенезе переходного времени от бронзового века к железному. Процесс ее преобразования в иное культурное образование проходил в двух направлениях.

В лесостепном Зауралье в ходе постепенной трансформации бархатовской культуры началось формирование баитовской культуры эпохи раннего железа. К переходным бархатовско-баитовскнм комплексам отнесена посуда селищ Заводоуковское 9 и Ук 3 (раскоп 2), декоративные композиции которой повторяют бархаговские орнаментальные схемы, но с некоторым упрощением, обеднением орнаментации и небрежным нанесением узоров. Ей свойственно украшение среза венчика сосудов наклонными линиями, преобладание на горловине круглых ямок, жемчужин, насечек, падение доли вертикального, горизонтального зигзагов и отсутствие геометрических мотивов. По этим и другим признакам она близка баитовской керамике. Более поздняя временная позиция указанных поселений позволяет допускать вероятность того, что в дальнейшем могут быть получены аргументы в пользу выделения в периодизации рассматриваемой культуры еще одного, заключительного, этапа.

В северных районах ареала бархатовской культуры в процессе активного взаимодействия отдельных бархатовских коллективов с гама-юнскими сформировалась особая в культурном отношении группа населения, оставившая памятники карагай-аульского типа переходного от бронзы к железу времени, исследованные В. А. Захом и О. Ю. Зиминой в Нижнем Притоболье. Карагай-аульский компонент лег в основу вак-куровских или «лесных баитовских» древностей, отличающихся от лесостепных баитовских поселений конструкцией жилых сооружений, представленных не полуземлянками, а наземными постройками, и посудой, которая более тонкостенная, с меньшей примесью песка и своеобразным волнистым орнаментом. Однако в составе данных культурных образований в той или иной степени проявляются элементы, характерные для бархатовских материалов. Накопленные источники позволяют высказать предположение о сосуществовании на каком-то отрезке времени баитовских и вак-куровских групп в подтаежной зоне и на севере лесостепи Притоболья, которые, по-видимому, вступали в довольно тесные контакты, в результате чего произошла, на наш взгляд, ассимиляция последних. Представленный вариант реконструкции имевших место в тот период историко-культурных процессов гипотетичен, но является одним из способов решения данной проблемы.

В заключении сформулированы основные итоги исследования бархатовских древностей, очерчен круг вопросов, решение которых по-прежнему остается актуальным, и выделены критерии, отражающие особенности развития бархатовской культуры.

Основными признаками ее щетковского этапа {конец II тыс. до н. э.) являются: 1) размещение поселений на низких участках; 2) сравнительно теплые и сухие климатические условия; 3) расселение бархатовских групп преимущественно в Тоболо-Исетье; А) яркое проявление в орнаментации посуды наклонных и горизонтальных линий, вертикального зигзага, каплевидных вдавлений, круглых ямок, валиков, скобочек, лу-новидных вдавлений, каннелюр; 5} присутствие в материалах поселений небольшого количества инокультурной керамики (ирменской, саргарин-ско-алексеевской, сузгунской и с крестово-печатной орнаментацией).

Красногорский этап (начало 1 тыс. до н. э.) характеризуют следующие признаки: 1) локализация памятников на высоких отметках; 2) похолодание и увлажнение климата; 3) расширение ареала культуры в западном и восточном направлениях; 4) изменения в орнаментации посуды, произошедшие в результате ее внутреннего развития, в частности, увеличение доли жемчужника, флажков, лесенки, насечек, вертикальной линии, разбивающей орнаментальное поле; 5) возрастание роли животноводства и рост поголовья лошадей в составе стада; 6) появление на площади поселков укреплений, свидетельствующих о напряженной внешней обстановке, сложившейся в результате продвижения в лесостепь из более северных районов представителей гама-го некой культуры.

Новая источкиковая база не только даст возможность осуществить разработку многих аспектов бархатовской проблематики на качественно ином уровне, но и позволит определить правомерность высказанных в этой работе гипотез и предположений.

СПИСОК ОСНОВНЫХ ТРУДОВ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Статьи в рецензируемых изданиях

Аношко О. М. Бархатовский комплекс Коловского городища // Вестник Тюменского гос. ун-та. — Тюмень, 2002. — Вып. 2. — С. 11-22 (в соавторстве с Н. П. Матвеевой).

Аношко О. М. Материалы бархатовской культуры финала бронзового века с Коловского городища (лесостепное Притоболье) // РА. — 2006. — №2. — С. 24-38 (в соавторстве с Н. П. Матвеевой, С. И. Цембалюк).

Прочие публикации Аношко О. М. К вопросу о происхождении и периодизации бархатовской культуры позднего бронзового века лесостепного Зауралья // Историко-культурное наследив Северной Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. — Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 2001. — С. 262-265.

Аношко О. М. К проблеме хронологической дифференциации бархагоа-ских древностей // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. — Выл. 2. — С. 29-32 (в соавторстве с А. В. Матвеевым).

Аношко О. М. Предварительные итоги работ 1999 и 2000 гг. на noce* лени и Щетково 2 в Ингальской долине / / Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. — Вып. 3. — С. 213-217 (в соавторстве с А. В. Матвеевым, Т. С. Измер),

Аношко О. М. Хроностратиграфичеекие комплексы позднебронзового поселения Щетково 2 в Ингальской долине // Хронология и стратиграфия археологических памятников голоцена Западной Сибири и сопредельных регионе»: Материалы научного семинара. — Тюмень: Иад-ео ИПОС СО РАН, 2002. — С. 78-83 (в соавторстве с А. В. Матвеевым, Т. С. Измер).

Аношко О. М. Исследование новых памятников бронзового века в Ингальской долине // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2003. — Вып. 4. — С. 28-32 (в соавторстве с А. В. Матвеевым, Т. С Измер).

Аношко О. М, Некоторые аспекты палеодемографического изучения бархатовской культуры по материалам поселений // Социальная организация и соци-огенез первобытных обществ. — Кемерово: Кем. гос. ун-т, 2003. — С. 145-151.

Аношко О. М. Особенности хозяйства бархатовского населения позднего бронзового века лесостепного Притоболья // Источники по истории Западной Сибири. — Сургут, 2003. — Ч. 1. — С. 61-66.

Аношко О. М. Переходное время от эпохи бронзы к раннему железному веку в Притоболье // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. — Барнаул: Алт. ун-т, 2003. — Кн. I. — С. 259-263.

Аношко О. М. Реконструкция основных элементов жилой среды бархатовского населения эпохи бронзы // Экология древних и современных обществ. — Тюмень; ИПОС СО РАН, 2003. — Вып. 2. — С. 101-104 (в соавторстве с С. В. Берлиной),

Аношко О. М. Новые материалы эпохи поздней бронзы из Приисетья // Шестые исторические чтения памяти М. П. Грязноват Материалы Всероссийской научной конференции. — Омск: Омский гос. ун-т, 2004. — С. 174-178 (в соавторстве с Н. П. Матвеевой, С. И. Цембалюк).

Аношко О. М. Перспективы изучения бархатовской культуры в рамках археологического комплекса «Ингальская долинами // Археологические микрорайоны Западной Сибири, — Омск: Омский гос. ун-т, 2004, — С. 9-12.

Аношко О. М. Статистический анализ керамики селища Щетково-2 // Земля Тюменская: Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея, — Тюмень: Изд-во Тюм. гос. ун-та, 2004. — Вып. 17. — С. 196-205.

Аношко О. М. Городище Чеганово 3 в Нижнем Притоболье // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2005. — N>6. — С. 58-72 (в соавторстве с О, Ю. Зиминой, В, А. Захом, С. Н. Скочиной, П. А. Колмогоровым, В. Т. Галкиным).

Аношко О. М. К характеристике позднего бронзового века Приишимья (ло материалам городища Кучум Гора и Чупинского поселения) // Проблемы историко-культурного развития древних и традиционных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий. — Томск: Изд-во Томск, ун-та, 2005. — С. 130-133 (в соавторстве с Ю. В. Рыжковой).

Аношко О. М. Результаты исследования селища Зав о доу ковское 9 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2005. — № 6. — С. 73-81 (в соавторстве с А. В. Матвеевым, О. С. Агишевой).

Аношко О. М. О наличии земледелия у бархатовского населения позднего бронзового века Зауралья // Современные проблемы археологии России, — Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. — Т. I. — С. 340-342.

Аношко О. М, The Forest-Steppe Trans-Urals in the Late Bronze Age // European Association of Archaeologists: 9th Annual Meeting. — St. Petersburg, 2003. — P. 54.

Подписано в печать 10.11.2006. Тираж 100 экз. Объем 1,0 уч. изд. л. Формат 60x84/16. Заказ 657.

Издательство Тюменского государственного университета 625000, г. Тюмень, ул. Семакова, 10 Тел./факс (3452) 46-27-32 E-mail: ¡zdatelstvo@utmn.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Аношко, Оксана Михайловна

Введение

Глава 1. История изучения бархатовских древностей.

§ 1. Формирование первых представлений о памятниках эпохи поздней бронзы Зауралья в 40-е — 60-е гг. XX в.

§ 2. Пополнение корпуса источников и разработка бархатовской проблематики в 70-х — начале 90-х гг. XX в.

§ 3. Изучение бархатовских материалов на рубеже XX—XXI

Глава 2. Расселение и система жизнеобеспечения бархатовского населения.

§ 1. Типология памятников и ареал бархатовской культуры

§ 2. Домостроительство и фортификация бархатовского населения

§ 3. Хозяйство носителей бархатовской культуры.

Глава 3. Проблемы происхождения, периодизации и хронологии бархатовской культуры.

§ 1. Общая характеристика керамики бархатовских памятников и выделение их хронологических групп.

§ 2. Формирование и ранний (щетковский) этап бархатовской культуры.

§ 3. Развитый (красногорский) этап бархатовской культуры

§ 4. Реконструкция историко-культурных процессов переходного от бронзы к железу времени в Зауралье.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Аношко, Оксана Михайловна

Эпоха бронзы в Западной Сибири изучена довольно неравномерно, причем как в хронологическом, так и в территориальном отношении. Особенно явно недостаток фактического материала чувствовался вплоть до недавнего времени при постановке вопросов, связанных с периодом распада андроновского культурного единства и формированием культур заключительного этапа бронзового века на территории Зауралья. Настоящая работа посвящена характеристике зауральской бархатовской культуры конца II — начала I тыс. до н.э., которой до сих пор некоторые исследователи отказывают в праве на существование.

Актуальность выбранной темы определяется рядом обстоятельств. Во-первых, тем, что бархатовская культура была выделена позднее многих других западносибирских культур конца бронзового века и продолжает оставаться наименее исследованной. Во-вторых, тем, что давно назрела необходимость введения в научный оборот в полном объеме накопленных источников по бархатовской тематике и требуется их обобщение на надлежащем уровне с учетом прежних научных разработок. В-третьих, решение бархатовской проблематики принципиально важно для реконструкции общей историко-культурной ситуации, сложившейся на заключительном этапе эпохи бронзы на территории Урала и Западной Сибири. В-четвертых, нахождение бархатовских памятников в лесостепной части Зауральского региона обуславливает значимость настоящей работы с точки зрения рассмотрения проблемы взаимодействия носителей культур, развивавшихся в разных ландшафтных зонах: в лесу, лесостепи и степи. В-пятых, анализ бархатовских древностей, в том числе их точная хронологическая атрибуция, даст возможность внести коррективы и дополнения в существующую культурно-хронологическую схему бронзового века Зауралья. Нельзя не учитывать также роль бархатовской культуры в культурогенезе населения последующего периода, поэтому ее изучение является актуальным для понимания перехода к раннему железному веку.

Цель диссертации состоит в построении сущностно-содержатель-ной модели бархатовской культуры для определения основных признаков и свойств последней, а также воспроизведения процесса ее формирования, развития и распада.

Задачи исследования сводятся к следующему: 1) выделить и рассмотреть основные этапы в истории изучения бархатовских древностей; 2) обобщить и систематизировать весь корпус имеющихся источников, содержащих информацию о бархатовской культуре; 3) реконструировать ареал и особенности расселения ее носителей, установить направление их культурных связей; 4) выявить характерные черты домостроительства и фортификации бархатовского населения; 5) проанализировать его хозяйственную деятельность; 6) произвести статистическую обработку наиболее представительных керамических коллекций бархатовских памятников по орнаментальным признакам; 7) уточнить хронологию и разработать периодизацию бархатовских древностей; 8) решить по мере возможности проблему происхождения бархатовской культуры; 9) определить ее роль в сложении культур раннего железного века.

Территориальные рамки работы охватывают лесостепное и отчасти подтаежное Зауралье, так как именно здесь сосредоточены памятники бархатовской культуры. Этот регион примыкает к восточному склону Уральского хребта и включает Туринскую равнину, ограниченную с востока левобережьем Тобола, а также Тоболо-Ишимское междуречье, относящееся к Ишимской равнине. В административном отношении рассматриваемая территория совпадает с южными районами Свердловской и Тюменской областей, северной частью Челябинской и практически всей Курганской областью.

По природным условиям Зауралье является довольно контрастным регионом, так как характеризуется чередованием ландшафтов подтаежной зоны, северной и южной лесостепи. Приведенные в работе палеогеографические материалы, с одной стороны, свидетельствуют о том, что в эпоху поздней бронзы здесь существовали ландшафтно-климатические условия, соответствовавшие южному варианту лесостепи, а, с другой, указывают на некоторое похолодание и увлажнение, пришедшие на период развития бархатовской культуры.

Хронологические рамки исследования определяются временем существования бархатовской культуры и лежат в пределах конца II — начала I тыс. до н.э.

Источниковая база диссертации характеризуется несколькими видами источников, главными из которых являются археологические материалы, именно на их основе осуществлялась всесторонняя характеристика бархатовской культуры. Они получены многими исследователями в разное время в ходе изучения бархатовских памятников лесостепного Зауралья. Среди них мы выделяем архивные и вещественные источники. Первые представлены полевой документацией и отчетами, содержащими сведения о результатах археологических исследований. Ко вторым отнесены посуда и инвентарь, которые на отдельных памятниках демонстрируют разную степень информативности. С поселений, изученных разведками, происходят, как правило, незначительные комплексы материалов, в основном фрагменты керамики, свидетельствующие лишь о принадлежности к бархатовской культуре. Они составляют практически половину учтенных бархатовских памятников. Недостаточно информативны также некоторые раскопанные поселения, так как они либо являются многослойными и нестратифицированными с разнокультурными коллекциями артефактов, либо содержат бархатовскую посуду в качестве примеси. Значительно более представительные материалы по различным аспектам истории и культуры бархатовского населения получены на довольно полно изученных раскопками селищах Заводоуковское 9 и 10, Ново-Шадрино 2 и 7, Палатки 2, Щетково 2 и городищах Красногорском, Колов-ском, Миасском и Усть-Утякском 1, которые можно считать опорными или эталонными памятниками бархатовской культуры1. В отличие от поселенческих комплексов открытые и изученные бархатовские захоронения исчисляются единицами и не дают полноценных данных для характеристики погребального обряда бархатовских групп.

Археологические материалы бархатовских памятников хранятся в фондах Курганского, Свердловского и Тюменского областных краеведческих музеев, лаборатории археологии Уральского государственного университета, музея археологии и этнографии Тюменского государственного университета, Института гуманитарных исследований ТюмГУ, а также Института проблем освоения Севера СО РАН.

К особым категориям источников относятся палеозоологические, палинологические и иные материалы, проанализированные специалистами в области смежных наук. Они получены в ходе раскопок опорных бархатовских памятников.

В целом источниковый фонд данного исследования можно охарактеризовать как репрезентативный. Объем и разнообразие источников способствуют решению поставленных в диссертации задач и позволяют прийти к ответственным заключениям.

Методология работы опирается на ряд положений и подходов. Бар-хатовскую археологическую культуру мы понимаем, во-первых, как явление, более или менее полно отражающее действительность, сотворенную населением, оставившим памятники бархатовского типа, и, во-вторых, как особое

1 Хотелось бы выразить признательность моему учителю А.В. Матвееву, а также Н.П. Матвеевой, О.Н. Корочковой, В.И. Стефанову и А.И. Кайдалову за возможность использования материалов селищ Заводоуковское 9, Ново-Шадрино 2 и 7, Поспелово 1, Щетково 2 и городищ Красногорского, Коловского и Усть-Утякского 1. культурное образование, отличное от других западносибирских культур конца бронзового века, со свойственным ему своеобразием керамики, инвентаря, домостроительных и хозяйственных традиций. Воссоздание облика барха-товской культуры основывается на принципах моделирования, подразумевающих ее рассмотрение в виде модели некогда существовавшей реальности. Совокупность признаков и многогранность проявлений культуры делают необходимым анализировать ее в ракурсе различных научных направлений. Системный подход, в основе которого лежит философский принцип целостности, предполагает понимание культуры как системы, состоящей из согласованных и внутренне связанных элементов. С позиций структурного подхода культуру следует рассматривать не только как единый объект, но и как множество коррелированных частей, точнее — как определенным образом упорядоченную многоуровневую структуру. Применение принципа историзма дает установку на то, чтобы проследить процесс развития бархатовской культуры, определить продолжительность ее существования и выявить динамику и этапы развития. В работе предпринята попытка реализовать принцип экологического подхода, который позволяет рассматривать человеческое общество через среду его обитания и устанавливать взаимоотношения между ними.

Методика исследования представлена как традиционными для археологии, так и заимствованными из арсенала точных и естественных наук методами. При рассмотрении различных источников применялись соответствующие их особенностям методические приемы. Ареальный анализ с элементами картографии не только послужил средством для выявления ареала бархатовской культуры, закономерностей распределения в пространстве ее памятников, но также способствовал установлению связей бархатовского населения с представителями культур смежных территорий. Сопоставление керамических комплексов бархатовских поселений, определение их общих и отличительных черт осуществлялось с помощью сравнительно-типологического анализа, используемого в сочетании с различными статистическими приемами, среди которых выделим методы многомерной классификации и непараметрической статистики (агломеративно-иерархический кластерный метод, анализ соответствий, корреляции Спирмена, Фишера, хи-квадрат Пирсона). Для характеристики инструментария бархатовской культуры использовался способ классифицирования по материалу и функциональному назначению. При разработке хронологии и периодизации бархатовских древностей особое значение имели результаты радиоуглеродного датирования селища Щетково 2, Красногорского и Коловского городищ2, а также приемы компаративного изучения археологических культур, сходство и различие которых вызваны пространственными и временными факторами. Палеозоологические определения являлись базовыми для исследования хозяйственной деятельности бархатовских групп3. Реконструкция некоторых аспектов их жилой среды и системы жизнеобеспечения также осуществлялась путем привлечения этнографических параллелей. Основным источником информации об особенностях питания бархатовского населения являлся пригар на сосудах из керамических коллекций поселений Заводоуковское 9, Щетково 2 и Красногорского городища. Его изучение базировалось на принципах гистологических и, в меньшей степени, гистохимических исследований4. Результаты палинологического анализа позволили судить о специфике ландшафтно-климатических условий на территории лесостепного Зауралья во время существования бархатовской культуры5. Кроме того, в работе нашла примене2

Радиоуглеродные даты бархатовских памятников получены JI.A. Орловой.

3 Палеозоологические материалы бархатовских поселений обработаны П.А. Косинцевым, П.А. Колмогоровым и А.С. Поклонцевым.

4 Благодарю JI.JI. Гайдученко за проведенные исследования.

5 Автором использованы палинологические определения Н.Е. Рябогипой и Т.Г. Семочки-пой. ние методика палеодемографических расчетов по материалам поселений.

Научная новизна работы обусловлена введением в научный оборот широкого круга источников, характеризующих бархатовскую культуру, их обобщением и систематизацией и заключается в том, что в ходе исследования автором выдвинут ряд новых положений. Во-первых, им разработана периодизация истории изучения бархатовских древностей, которая демонстрирует формирование научного интереса к материалам этих памятников, а также изменения взглядов ученых по наиболее дискуссионным аспектам бархатовской проблематики с течением времени. Во-вторых, в диссертации уточнен ареал бархатовской культуры и более четко обозначены его границы. В-третьих, определены основные черты домостроительства и фортификации бархатовского населения, выражающиеся в мысовой планировке городищ, долговременном и стационарном характере поселений, каркасно-столбовой конструкции построек и присутствии среди них жилых и хозяйственных сооружений. В-четвертых, показаны комплексная основа бархатовского хозяйства с ярко выраженным доминированием производящих отраслей, динамика животноводства и наличие земледелия, о котором свидетельствуют прямые данные. В-пятых, приведены новые доказательства в пользу концепции формирования бархатовской культуры на двухкомпонентной основе в результате взаимодействия носителей черкаскульской и пахомовской культур. В-шестых, в работе получила аргументацию гипотеза о хронологической дифференциации бархатовских древностей, построена периодизация рассматриваемой культуры и выработаны критерии выделенных этапов, благодаря которым достаточно четко прослежена специфика ее развития. Новизна данного исследования также состоит в попытке реконструкции историко-культурных процессов, протекавших в переходное время от эпохи бронзы к раннему железному веку в Зауральском регионе, на фоне и под влиянием которых происходила трансформация бархатовской культуры.

Практическая значимость диссертационного исследования определяется тем, что полученные нами научные результаты могут быть использованы при создании общих работ по древней истории как Зауральского региона, так и Западной Сибири в целом, при реализации конкретных исследований, посвященных отдельным проблемам бронзового века, а также при разработке специальных учебных курсов и пособий по сибирской археологии для студентов исторических факультетов вузов. Представленные в работе статистические матрицы данных могут найти применение при обработке и сравнительном анализе материалов как новых бархатовских памятников, так и синхронных комплексов сопредельных территорий.

Апробация основных положений и выводов диссертации произведена на ряде региональных, всероссийских и международных конференций, состоявшихся в городах: Барнауле (2001, 2003 гг.), Кемерово (2003, 2004 гг.), Кургане (2005 г.), Омске (2002, 2004 гг.), Санкт-Петербурге (2003 г.), Сургуте (2003 г.), Сыктывкаре (2003 г.), Томске (2003, 2005 гг.) и Тюмени (2001— 2004 гг.). Результаты проведенных автором исследований отражены в 35 научных публикациях. Работа была обсуждена и одобрена на заседании кафедры археологии, истории Древнего мира и Средних веков Тюменского государственного университета, а также сектора археологии бронзового и раннего железного веков Института археологии и этнографии СО РАН.

Структура работы обусловлена задачами исследования и состоит из введения, трех глав, заключения, списков архивных материалов и литературы, перечня сокращений, а также двух приложений, содержащих таблицы, графики и рисунки.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Бархатовская культура позднего бронзового века Зауралья"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ комплексов эпохи поздней бронзы лесостепного Зауралья не только подтвердил идею об их культурном своеобразии и правомерности отнесения к особой бархатовской культуре, но и позволил предложить пути решения вопросов ее становления, развития и распада.

Всего на сегодняшний день насчитывается 48 памятников с бархатов-скими материалами. Опорными для изучения рассматриваемой культуры являются селища Заводоуковское 9 и 10, Ново-Шадрино 2 и 7 (раскоп 2), Палатки 2, Щетково 2, а также Красногорское, Коловское, Миасское и Усть-Утякское 1 городища.

Западная граница ареала бархатовской культуры, скорее всего, проходила по верховьям Исети и Миасс, северная — по левому берегу Туры, южная — по среднему течению Тобола. Восточную границу можно условно провести по Приишимыо, где отсутствуют чистые бархатовские памятники, но зафиксированы синкретичные сузгунско-бархатовские комплексы типа городища Кучум Гора и Чупинского поселения, которые отражают, по всей видимости, процесс смешения разных в культурном отношении групп населения. На очерченной территории выделяются два наиболее крупных скопления памятников, соотнесенных нами с тюменской и курганской территориальными группами. В первую из них входят объекты, сконцентрированные в Тоболо-Исетском междуречье, во вторую — находящиеся в южной части Среднего Притоболья. Для остальных участков ареала бархатовской культуры характерно рассеянное расположение памятников.

Западными соседями бархатовского населения являлись межовские коллективы предгорных районов Среднего Зауралья, северными и восточными — сузгунские Тоболо-Иртышья и Приишимья, южными — алексеевско-саргаринские южной лесостепи Притоболья (рис. 133).

Для бархатовских групп реконструируется приречный тип расселения. О стационарном характере поселений свидетельствуют выделение на некоторых из них нескольких этапов застройки, достаточно мощный культурный слой этих памятников, а также особенности конструкции, следы ремонта и перепланировки жилищ. Домостроительству бархатовского общества было свойственно возведение каркасно-столбовых построек, представленных в основном однокамерными помещениями. Анализ бархатовских сооружений позволил установить их различия по форме, размерам, степени углубленности в землю, устройству входа и очага, количеству хозяйственных ям и другим признакам, на основании которых нами выделено три группы построек. Первую из них образуют хозяйственные сооружения, характеризующиеся малой площадью, слабой углубленностью и отсутствием очага. Вторая и третья группы включают жилища, которые различаются лишь по отдельным конструктивным элементам, в частности, у одних из них вход представлял собой длинный узкий коридор или тамбур, у других — пандус.

Инвентарь и палеозоологические данные, полученные при исследовании бархатовских памятников, иллюстрируют многие аспекты жизнедеятельности бархатовского населения и, в первую очередь, характеризуют его хозяйство как многоотраслевое с доминированием скотоводства, тип которого определен нами как придомно-пастушеский, но с заметной ролью присваивающего компонента — охоты и рыболовства. Использование специальных методик, а именно карпологии, палинологии и анализа остатков пригоревшей пищи из сосудов, позволило получить прямые свидетельства знакомства бархатовских групп с земледелием. Изучение пригаров на бархатовской посуде дало возможность сделать вывод о преимущественно мясомолочном характере употреблявшейся бархатовцами еды. В структуру их питания входили блюда, состоявшие из одного компонента (отварное или тушеное мясо, кипяченое или топленое молоко, либо каши на воде) и сочетавшие несколько продуктов (молочные каши, мясо с растительными или зерновыми добавками). Судя по функциональному назначению орудий труда, можно отметить, что в бархатовском обществе существовали домашние ремесла: керамическое, кожевенное, бронзолитейное производства, деревообработка и ткачество. Такой уклад экономики был наиболее оптимальным вариантом адаптации к экологическим условиям лесостепного Зауралья.

Имеющиеся материалы позволяют отказаться от статичного рассмотрения бархатовской культуры и выделить в ее развитии несколько этапов (рис. 134).

К раннему, щетковскому, этапу, с нашей точки зрения, следует относить селища Ново-Шадрино 2 и 7, Камышное 2, Поспелово 1, Щетково 2, Язево 1 и ряд других. Основными признаками этого периода мы считаем: 1) размещение поселений на низких, нередко затапливаемых в настоящее время участках; 2) сравнительно теплые и сухие климатические условия, реконструируемые по палинологическим данным, полученным при исследовании селища Щетково 2; 3) расселение бархатовских групп преимущественно в Тоболо-Исетье; 4) яркое проявление в орнаментации посуды таких элементов, как наклонные линии, вертикальный зигзаг, горизонтальные линии, сетка, каплевидные вдавления, круглые ямки, орнаментированные валики, вертикальные линии, скобочки, луновидные вдавления и каннелюры; 5) присутствие в коллекциях поселений небольшого количества инокультурной керамики, свидетельствующей о связях бархатовского населения с представителями ирменской, саргаринско-алексеевской и сузгунской культур, а также с группами, изготовлявшими посуду с крестово-печатной орнаментацией. Хронология щетковского этапа определяется нами на основании анализа всех источников, в том числе полученных в последние годы трех радиоуглеродных датировок селища Щетково 2, и соотносится с концом II тыс. до н.э. Кроме общекультурных черт, свойственных всем бархатовским поселениям, в комплексах щетковского этапа присутствуют элементы, отражающие особенности формирования бархатовской культуры. Они фиксируются как в керамических материалах, так и в домостроительстве и хозяйственной деятельности ее носителей. По нашему убеждению, сложение бархатовской культуры происходило на двухкомпонентной основе, в результате взаимодействия носителей черкаскульской и пахомовской культур, памятники которых открыты и исследованы в междуречье Тобола и Исети, где находится основная часть бархатовских поселений. Смешение черкаскульского и пахомовского населения носило мирный характер, что объясняется, на наш взгляд, единым андроновским субстратом, лежавшим в основе их культур.

Развитый, красногорский, этап, на наш взгляд, характеризуют материалы Красногорского, Коловского, Миасского и Усть-Утякского 1 городищ, а также селища Палатки 2 и некоторых других памятников. Этот период определяют следующие признаки: 1) локализация памятников на высоких гипсометрических отметках, причем нередко на 20—40-метровых мысах коренных террас зауральских рек; 2) похолодание и увлажнение климата, нашедшие отражение в палинологических данных Коловского городища; 3) расширение ареала культуры в западном и восточном направлениях, следствием чего явилось проникновение отдельных бархатовских групп в предгорные районы Зауралья, а также в Приишимье; 4) изменения в орнаментации посуды, произошедшие в результате ее внутреннего развития, в частности, увеличение доли жемчужника, флажков, лесенки, насечек и вертикальной линии, разбивающей орнаментальное поле; 5) возрастание роли животноводства и рост поголовья лошадей в составе стада; 6) появление на площади поселков оборонительных сооружений, свидетельствующих о напряженной внешней обстановке, сложившейся в результате продвижения в лесостепь из более северных районов представителей гамаюнской культуры. Датировка красногорского этапа опирается на значительную серию образцов абсолютного возраста Красногорского и Коловского городищ и определяется нами началом I тыс. до н.э. или, точнее, X—IX вв. до н.э. Имеющиеся материалы позволяют говорить, что на красногорском этапе бархатовская культура достигла своего расцвета.

Мы не исключаем значительного влияния бархатовского населения на историко-культурные процессы, происходившие в Западно-Сибирском регионе на заключительном этапе бронзового века. Нельзя не учитывать также роль бархатовской культуры в культурогенезе переходного от бронзы к железу времени. Процесс ее преобразования в иное культурное образование, принадлежавшее уже не бронзовому, а раннему железному веку, протекал, на наш взгляд, в двух направлениях.

Так, в лесостепном Зауралье в ходе постепенной трансформации бархатовской культуры началось формирование баитовской культуры начального этапа раннего железного века. К переходным бархатовско-баитовским комплексам мы относим селища Заводоуковское 9 и Ук 3, в керамических материалах которых сочетаются бархатовские и баитовские орнаментальные и технологические традиции. Более поздняя временная позиция этих поселений по отношению к другим бархатовским памятникам позволяет допускать вероятность того, что в ходе дальнейших исследований могут быть получены аргументы в пользу выделения в периодизации рассматриваемой культуры еще одного, заключительного, этапа.

В северных районах ареала бархатовской культуры в результате активного взаимодействия отдельных бархатовских коллективов с гамаюнскими общинами сформировалась особая в культурном отношении группа населения, оставившая памятники карагай-аульского типа переходного времени от бронзового века к железному. Карагай-аульский компонент лег в основу вак-куровских или «лесных баитовских» древностей подтаежного и южнотаежного Притоболья, материалы которых демонстрируют как сходство, так и существенные различия с «классическими» баитовскими комплексами. Тем не менее в составе данных культурных образований в той или иной степени присутствовал бархатовский компонент. Накопленные к настоящему времени источники позволяют высказать предположение о сосуществовании на каком-то отрезке времени баитовских и вак-куровских групп в подтаежной зоне и на севере лесостепи Притоболья. При этом они, по-видимому, вступали в довольно тесные контакты, в результате которых произошла, на наш взгляд, ассимиляция вак-куровских коллективов на этой территории. По количеству памятники последних уступают баитовским древностям. Предложенный вариант реконструкции историко-культурных процессов, имевших место в переходное от бронзы к железу время и на начальном этапе раннего железного века, гипотетичен, но является одним из способов решения данной проблемы.

Завершая работу, хотелось бы отметить, что имеется ряд важнейших вопросов, решение которых по-прежнему остается актуальным. Во-первых, характеристика бархатовской культуры не будет полной без изучения погребального обряда ее представителей, между тем количество случайно обнаруженных бархатовских захоронений исчисляется буквально единицами. Поэтому требуется тщательная разработка методики поиска древних погребений, в частности, детальное обследование окружающих бархатовские поселения участков с использованием дешифровки аэро- и космоснимков. Во-вторых, существует необходимость целенаправленного археологического исследования Тоболо-Ишимского междуречья для уточнения восточной границы ареала бархатовской культуры и установления особенностей расселения ее носителей на этой территории. В-третьих, нельзя считать окончательно решенным вопрос об абсолютном возрасте этапов, прежде всего, щетковско-го, что зависит от накопления представительной серии радиоуглеродных образцов и хорошо датированных предметов. В-четвертых, гипотеза, предполагающая выделение в развитии бархатовской культуры заключительного этапа, главным содержанием которого являлась ее постепенная трансформация в баитовскую раннего железного века, нуждается в аргументации на более широком круге источников. В-пятых, весьма перспективными и интересными являются затронутые нами не в полной мере проблемы социально-экономической организации и идеологических представлений бархатовского общества. Новая источниковая база не только даст возможность осуществить решение этих и многих других вопросов на качественно ином уровне, но и позволит определить правомерность высказанных в этой работе гипотез и предположений.

АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Борзунов В.А. Отчет о разведке на левом берегу Иртыша в Саргатском и Болынереченском районах Омской области в 1970 г. / Архив КА УрГУ, ф. И, д. 116.

Вохменцев М.П. Отчет об археологической разведке на территории Курганской области (в Шумихинском и Мишкинском районах) в 1980 г. / Архив ИА РАН, р-1, № 7899.

Гашева Т.Г. Отчет об археологической разведке по Тоболу в Ялуторовском районе Тюменской области в 1963 г. / Архив К А УрГУ, ф. II, № 44.

Генинг В.Ф., Евдокимов В.В. Отчет о раскопках Чупинского поселения в 1964 г. / Архив ИА РАН, р-1, № 2965.

Генинг В.Ф., Кондратьев О.М. Отчет о раскопках поселения Черноозерье VI в Саргатском районе Омской области, произведенных Уральской археологической экспедицией в 1968 г. / Архив К А УрГУ, ф. II, д. 61.

Жилина И.В. Отчет об археологической разведке в Ялуторовском и Заводоуковском районах Тюменской области в 1982 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, № 252.

Зах В.А. Отчет о работах четвертого отряда Тюменской археологической экспедиции в 1988 г. / Архив МАиЭ ТюмГУ, ф. I, № 51.

Зданович Г.Б. Отчет о разведке, произведенной летом в 1963 г. в Бердюж-ском районе Тюменской области (междуречье Ишима и Тобола) / Архив ИА РАН, р-1, №2718.

Зимина О.Ю. Разведочные работы в Ишимском и Заводоуковском районах Тюменской области в 2000 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН.

Кайдалов А.И. Отчет Курганского краеведческого музея о проведении аварийных археологических раскопок городища Усть-Утяк 1 в Кетовском районе Курганской области в 2002 г. / Архив КОКМ, ф. II, д. 15.

Кайдалов А.И. Отчет Курганского краеведческого музея о проведении аварийных археологических раскопок городища Усть-Утяк 1 в Кетовском районе Курганской области в 2003 г. / Архив КОКМ, ф. II, д. 16.

Кайдалов А.И. Отчет Курганского краеведческого музея о проведении аварийных археологических раскопок городища Усть-Утяк 1 в Кетовском районе Курганской области в 2004 г. / Архив КОКМ, ф. II, д. 17.

Корочкова О.Н. Отчет о полевых исследованиях в Талицком районе Свердловской области и Упоровском районе Тюменской области в 1980 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 360.

Корочкова О.Н. Отчет о раскопках поселения Ново-Шадрино 7 в 1983 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 456.

Корочкова О.Н. Отчет о раскопках поселения Ново-Шадрино 7 в Упоровском районе Тюменской области в 1989 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 469.

Корочкова О.Н. Отчет о раскопках поселения Ук 3 в окрестностях г. Заводо-уковска Тюменской области в 1989 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, № 452 А.

Куминов Н.Н. Отчет об археологической разведке на территории Курганской области в 1972 г. / Архив ИА РАН, р-1, № 4835.

Матвеев А.В. Отчет о работе первого отряда Тюменской археологической экспедиции в 1984 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, № 2/6.

Матвеев А.В. О работе первого отряда Тюменской археологической экспедиции в 1986 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, № 2/8.

Матвеев А.В. Отчет о работе первого отряда Тюменской археологической экспедиции в 1987 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, № 2/10.

Матвеев А.В. Отчет о полевых исследованиях в Ингальской долине в 1998 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, № 2/15.

Матвеев А.В. Отчет о раскопках поселения Щетково 2 в Ингальской долине в 1999 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, № 2/16.

Матвеев А.В. Отчет об археологических исследованиях в Ингальской долине в 2000 г. / Архив JIA ИПОС СО РАН, № 2/17.

Матвеев А.В. Отчет об археологических исследования на территории Тюменской области в 2001 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, № 2/18.

Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях в Упоров-ском и Исетском районах Тюменской области в 1982 г. / Архив ИА РАН, р-1, № 9062.

Матвеева Н.П. Отчет о работе Исетской археологической экспедиции в 1983 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, № 3/6.

Матвеева Н.П. Отчет о полевых археологических исследованиях в Исетском и Нижнетавдинском районах Тюменской области в 2001 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН, №3/22.

Овчинникова Б.Б. Отчет о разведке по р. Ишим в 1964 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, № 48.

Панфилов А.Н. Отчет об археологической разведке в Юргинском и Викулов-ском районах Тюменской области в 1985 г. / Архив МАиЭ ТюмГУ, ф. I, №38.

Панфилов А.Н. Отчет о работах третьего отряда Тюменской археологической экспедиции в Викуловском и Вагайском районах Тюменской области в 1988 г. / Архив МАиЭ ТюмГУ, ф. I, № 52.

Петрин В.Т. Отчет об археологической разведке на территории Курганской области в 1972 г. / Архив ИА РАН, р-1, № 4291.

Потемкина Т.М. Отчет об археологических разведках в Притоболыюм, Зве-риноголовском и Куртамышском районах Курганской области в районе среднего течения р. Тобол, проведенных с 25 июня по 10 июля 1966 г. / Архив КА УрГУ,ф. II, №42.

Потемкина Т.М. Отчет о полевых исследованиях археологической экспедиции Курганского пединститута в 1970 г. / Архив ИА РАН, р-1, № 4189.

Сальников К.В. Отчет об археологических исследованиях Южноуральской археологической экспедиции в 1956 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, № 6.

Сальников К.В. Отчет об археологических исследованиях Южноуральской экспедиции в 1958 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, № 8.

Сергеев А.С. Археологические исследования в Тюменской области в 1988 г. / Архив КА УрГУ, ф. И, № 451.

Сергеев А.С. Отчет об археологических исследованиях в Заводоуковском районе Тюменской области в 1988 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 453.

Сергеев А.С. Отчет об археологических исследованиях в Тюменской и Свердловской областях за 1989 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 475.

Сергеев А.С. Отчет о научно-исследовательской работе «Археологические исследования в Сургутском и Заводоуковском районах Тюменской области в 2002 году» / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 642.

Стефанов В.И. Отчет об археологической разведке в Упоровском районе Тюменской области в 1976 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 230.

Стефанов В.И. Отчет о раскопках поселения Ново-Шадрино 2 в Упоровском районе Тюменской области, произведенных в 1979 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 328.

Стефанов В.И., Ещенко Н.К. Отчет о разведке в Саргатском районе Омской области / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 61.

Ткачев А.А. Отчет о раскопках поселения Оськино Болото в 2002 г. / Архив ЛА ИПОС СО РАН.

Фролов В.Н. Отчет об археологических разведках в пределах Курганской области и Исетского района Тюменской области в 1962 г. / Архив КА УрГУ, ф. II, д. 43.

Список научной литературыАношко, Оксана Михайловна, диссертация по теме "Археология"

1. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Памятники инберенского типа (о своеобразии перехода к железному веку в лесостепном Прииртышье) // ВАУ. — Свердловск: Урал, ун-т, 1981. — С. 92—97.

2. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Красноозерская культура на Иртыше // Археологические исследования в районах новостроек Сибири. — Новосибирск: Наука, 1985. —С. 103—130.

3. Аванесова Н.А. Культура пастушеских племен эпохи бронзы Азиатской части СССР (по металлическим изделиям). — Ташкент: Фан, 1991. — 201 с.

4. Агроклиматические ресурсы Тюменской области. — М., 1972.

5. Аношко О.М. Переходное время от эпохи бронзы к раннему железному веку в Притоболье // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. — Барнаул: Алт. ун-т, 2003. — Кн. I. — С. 259— 263.

6. Аношко О.М., Берлина С.В. Реконструкция основных элементов жилой среды бархатовского населения эпохи бронзы // Экология древних и современных обществ. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. — Вып. 2. — С. 101—104.

7. Аношко О.М., Матвеев А.В. Поселение Заводоуковское-9 // Словцовские чтения—2002: Материалы докладов и сообщений Всероссийской научно-практической конференции. — Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2002. —С. 124—126.

8. Археологическое наследие Тюменской области: Памятники лесостепи и подтаежной полосы / Матвеев А.В., Матвеева Н.П., Панфилов А.Н., Буслова М.А., Зах В.А., Могильников В.А. — Новосибирск: Наука, 1995. — 240 с.

9. Атлас Тюменской области. — М.: ГУГК, 1971.

10. Бельтикова Г.В. Иткульские поселения // Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири. — Свердловск: Урал, ун-т, 1977. — С. 119— 133.

11. Бельтикова Г.В., Борзунов В.А., Корякова JI.H. Некоторые проблемы археологии раннего железного века Зауралья и Западной Сибири // ВАУ. — Екатеринбург: Урал, ун-т, 1991. — С. 102—114.

12. Берлина С.В., Филисюк В.Г. К проблеме реконструкции кровли древних полуземляночных жилищ (по материалам жилищ саргатской культуры) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004. — Вып. 5. — С. 67—73.

13. Бобров В.В. Эпоха поздней бронзы Обь-Чулымского междуречья // Археология Южной Сибири. — Кемерово: Кем. ун-т, 1985. — С. 28—36.

14. Бобров В.В. Ареал археологической культуры и территории природопользования // Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. — Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1998, —С. 38—40.

15. Бобров В.В. Два древних историко-культурного мира Западной Сибири: проблема взаимодействия // Археология Южной Сибири. — Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2003. — С. 11—17.

16. Борзунов В.А. Зауралье на рубеже бронзового и железного веков. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1992. — 188 с.

17. Борзунов В.А, Кирюшин Ю.Ф., Матющенко В.И. Поселения и жилища эпох камня и бронзы Зауралья и Западной Сибири // Памятники древней культуры Урала и Западной Сибири. — Екатеринбург: УИФ «Наука», 1993. — С. 4—45.

18. Боровиков В. STATISTICA. Искусство анализа данных на компьютере: Для профессионалов. — СПб.: Питер, 2003. — 688 с.

19. Бородовский А.П. Древнее косторезное дело юга Западной Сибири (вторая половина II тыс. до н.э. первая половина II тыс. н.э.). — Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 1997. —224 с.

20. Бунятян Е.П. О классификации и типологии скотоводства // Маргулановские чтения-1990: Сб. мат. конф. — М.: ИА АН Казахстана, 1992. — Ч. 1. — С. 23—27.

21. Васильев Е.А. Северо-таежное Приобье в эпоху поздней бронзы (хронология и культурная принадлежность памятников) // Археология и этнография Приобья. — Томск, 1982. —С. 3—14.

22. Виноградов А.В. Опыт реконструкции керамических комплексов древних поселений по фрагментам // Проблемы реконструкций в археологии. — Новосибирск, 1985.

23. Волков Е.Н., Ведерников П.А. Материалы к археологической карте Ингаль-ской долины // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. —Вып. 3. —С. 130—137.

24. Волков Е.Н., Рябогина Н.Е. К методике реконструкций природной среды голоцена на материалах археологических памятников (на примере Тюменского Притоболья) // Экология древних и современных обществ. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. — Вып. 2. — С. 15—17.

25. Гаврилюк Н.А. История экономики Степной Скифии в VI—III вв.до н.э. — Киев: Наукова думка, 1989. — 240 с.

26. Гайдученко JI.JT. Композитная пища и освоение пищевых ресурсов населением Урало-Казахстанских степей в эпоху неолита-бронзы // Археологический источник и моделирование древних технологий. — Челябинск: Ар-каим, ИИА УрО РАН, 2000. — С. 150—169.

27. Гайдученко JI.JI. Новый источник получения массовой информации об особенностях питания населения древности // Древняя керамика: проблемы и перспективы комплексного подхода. — Челябинск: Аркаим, ИИА УрО РАН, 2003. —С. 71—74.

28. Галкин В.Т. Сузгунская культура эпохи поздней бронзы в южнотаежном То-боло-Иртышье: Автореф. дис. канд. ист. наук. — М., 1991. — 18 с.

29. Галкин В.Т. Поселение Красная Гора (предварительное сообщение) // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. — Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 1991. — С. 86—93.

30. Гальперин И.С. Физиология человека и животных. — М., 1977. — 267 с.

31. Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок // СА. — 1973. — № 1. —С. 114—137.

32. Генинг В.Ф., Евдокимов В.В. Старо-Маслянское поселение // ВАУ. — Свердловск: Урал, ун-т, 1969. — Вып. 8. — С. 57—64.

33. Генинг В.Ф., Корякова JI.H. Комплекс раннего железного века на Чупинском поселении // КСИА. — 1985. — Вып. 184. — С. 52—60.

34. Генинг В.Ф., Совцова Н.И. О западносибирском компоненте в сложении ананьинской этнической общности // Уч. зап. Пермского гос. ун-та. — 1967.—№ 148. —С. 57—71.

35. Генинг В.Ф., Стефанов В.И. Могильники андроноидной культурной общности Ишимской лесостепи // Древние погребения Обь-Иртышья. — Омск: Омск, ун-т, 1991. — С. 52—60.

36. Генинг В.Ф., Стефанов В.И. Поселения Черноозерье-1, Большой Лог и некоторые проблемы бронзового века лесостепного Прииртышья // Памятники древней культуры Урала и Западной Сибири. — Екатеринбург: Урал, ун-т, 1993. —С. 67—111.

37. Генинг В.Ф., Стефанова Н.К. Черноозерье-1 — могильник эпохи бронзы Среднего Прииртышья: Препринт. — Екатеринбург: Урал, ун-т, 1994. — 67 с.

38. Глазунов В.А. Изучение элементов степной растительности на юге Тюменской области // Проблемы взаимодействия человека и природной среды.

39. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2000. — Вып. 1. — С. 82—84.

40. Горбунов B.C., Обыденнов М.Ф. Жилища Юкаликуливского поселения // Поселения и жилища древних племен Южного Урала. — Уфа: Башк. ун-т, 1983. —С. 41—58.

41. Грязнов М.П. К вопросу о культурах эпохи поздней бронзы в Сибири //

42. КСИИМК. — 1956. — Вып. 64. — С. 27—42. Грязнов М.П. Этапы развития хозяйства скотоводческих племен Казахстана и Южной Сибири в эпоху бронзы // КСИЭ. — 1957. — Вып. 26. — С. 23— 27.

43. Грязнов М.П. Так называемые оселки скифо-сарматского времени // Исследования по археологии СССР. — Л., 1961. Дмитриев П.А. Мысовские стоянки и курганы // Тр. СА РАНИОН. — 1928.1. Вып. IV. —С. 180—203.

44. Дмитриев П.А. Культура населения Среднего Зауралья в эпоху бронзы //

45. Евдокимов В.В., Корочкова О.Н. Поселение Пахомовская Пристань // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. — Тюмень: Тюм. ун-т, 1991. —С. 50—63.

46. Евдокимов В.В., Поваляев H.JI. Оценка численности населения эпохи бронзы Кустанайского Притоболья по экологическим параметрам // Вопросы археологии Центрального и Северного Казахстана. — Караганда, 1989. — С. 104—107.

47. Западная Сибирь. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. — 488 с.

48. Зах В.А. Поселение Черемухвый Куст — памятник переходного времени от развитой к поздней бронзе // Исторические чтения памяти М.П. Грязнова.

49. Омск: Омск, ун-т, 1987. —С. 134, 135.

50. Зах В.А. Черемуховый Куст: реконструкция андроновского поселка // Вторые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. — Омск: Омск, ун-т, 1992.1. С. 67—69.

51. Зах В.А. Поселок древних скотоводов на Тоболе. — Новосибирск: Наука, 1995. —96 с.

52. Зах В.А. Эпоха бронзы Присалаирья (по материалам Изылинского археологического микрорайона). — Новосибирск: Наука, 1997. — 132 с.

53. Зах В.А., Зах Е.М. О культурно-исторической ситуации в Нижнем Притоболье на рубеже бронзового и раннего железного веков // Археологические культуры и культурно-исторические общности Большого Урала. — Екатеринбург, 1993. —С. 61, 62.

54. Зах В.А., Зах Е.М. Городище раннего железного века Калачик-1 на Тоболе // Западная Сибирь — проблемы развития. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 1994. —С. 32-44.

55. Зах В.А., Зимина О.Ю. Городище Карагай-Аул 1 в Нижнем Притоболье // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. —№2. —С. 151—156.

56. Зах В.А., Зимина О.Ю. Памятники Нижнего Притоболья рубежа бронзового и железного веков (Юртоборовский микрорайон) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. — № 3.1. С. 138—149.

57. Зах В.А., Зимина О.Ю. Об ареале иткульской культуры // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004.1. Вып. 5.— С. 103—106.

58. Зданович Г.Б. Бронзовый век урало-казахстанских степей. — Свердловск: Урал, ун-т, 1988. — 184 с.

59. Зданович С.Я. Поселения и жилища саргаринской культуры // Поселения и жилища древних племен Южного Урала. — Уфа: Башк. ун-т, 1983. — С. 59—75.

60. Зимина О.Ю. К вопросу о переходном времени от бронзы к раннему железному веку в Западной Сибири (историографический аспект) // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. — Вып. 3. — С. 28—33.

61. Зимина О.Ю. Керамические комплексы городища Карагай-Аул 1 в Нижнем Притоболье // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. — Вып. 4. — С. 49—53.

62. Зимина О.Ю. Исследование городища Карагай-Аул 1 в Нижнем Притоболье // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2004а. — № 5. — С. 38—50.

63. Зимина О.Ю. Исследование памятников переходного времени от бронзы к железу в Нижнем Притоболье в 2001—2003 гг. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 20046. — № 5.1. С. 201—203.

64. Зимина О.Ю., Зах В.А., Скочина С.Н., Колмогоров П.А., Галкин В.Т., Аношко О.М. Городище Чеганово 3 в Нижнем Притоболье // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень, 2005. — № 6. — С. 58—72.

65. Зыкин B.C., Зыкина B.C., Орлова JT.A. Стратиграфия и основные закономерности изменения природной среды и климата в плейстоцене и голоцене Западной Сибири // Археология, этнография и антропология Евразии. — Новосибирск, 2000. — № 1. — С. 3—22.

66. Измер Т.С., Матвеев А.В. Исследование поселения Имбиряй 3 в Ингальской долине // Словцовские чтения—2002: Материалы докладов и сообщений Всероссийской научно-практической конференции. — Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2002. — С. 142,143.

67. Иванкин В.К., Илпатьевский Д.В., Чижик И.А. Животноводство. — М., 1966.

68. Иванов В.А. Древние угры вокруг Урала // Этнические взаимодействия на Южном Урале. — Челябинск, 2002. — С. 35—37.

69. Иванов В.А., Пшеничнюк А.Х. Городище финальной бронзы на р. Миасс // СА. — 1978. — № 4. — С. 255—260.

70. Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник // КСИЭ.1952. —Вып. 15. —С. 8—18.

71. История археологии Южного Урала: Учеб. пособие / B.C. Мосин, С.А. Григорьев, А.Д. Таиров и др. — Челябинск: Челяб. ун-т, 2002. — 350 с.

72. Каретин JI.H. Почвы Тюменской области. — Новосибирск: Наука, 1990. — 270 с.

73. Ковалева В.Т. Взаимодействие культур и этносов по материалам археологии: поселение Ташково II. — Екатеринбург: Урал, ун-т, 1997. — 131 с.

74. Ковалева В.Т., Рыжкова О.В., Шаманаев А.В. Ташковская культура: поселение Андреевское озеро XIII. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. — 160 с.

75. Козловская М.В. Изучение питания в верхнем палеолите: вопросы биологической и социальной адаптации // Проблемы первобытной археологии Евразии (к 75-летию А.А. Формозова). — М.: ИА РАН, 2004. — С. 145— 154.

76. Кокшаров С.Ф. Социально-экономическая модель кондинского общества в позднем энеолите — бронзовом веке // Модель в культурологии Сибири и Севера. — Екатеринбург: УрО РАН, 1992. — С. 3—17.

77. Комарова М.Н. Относительная хронология памятников андроновской культуры // Археол. сб. — Л.: Гос. Эрмитаж, 1962. — Вып. 5. — С. 50—75.

78. Комарова О.Д. Демографические аспекты этнической экологии // Этническая экология: теория и практика. — М.: Наука, 1991. — С. 44—77.

79. Компьютеризованный статистический анализ для историков / Под ред. Л.И. Бородкина и И.М. Гарсковой. — М., 1999. — 187 с.

80. Корочкова О.Н. Предтаежное и южнотаежное Тоболо-Иртышье в эпоху поздней бронзы: Автореф. дис. канд. ист. наук. — Л.: ЛОИА АН СССР, 1987. —27 с.

81. Корочкова О.Н. Андроноидные культуры Западной Сибири // Археологические культуры и культурно-исторические общности Большого Урала. — Екатеринбург: Урал, ун-т, 1993. — С. 95, 96.

82. Корочкова О.Н., Стефанов В.И., Стефанова Н.К. Культуры бронзового века предтаежного Тоболо-Иртышья (по материалам работ УАЭ) // ВАУ. — Екатеринбург: Урал, ун-т, 1991. — С. 70—92.

83. Корякова J1.H. Культурно-исторические общности Урала и Западной Сибири (Тоболо-Ишимская провинция в начале железного века). Препринт. — Екатеринбург: ИИА УрО РАН, 1991. — 52 с.

84. Корякова Л.Н., Стефанов В.И. Городище Инберень IV на Иртыше // СА. — 1981. —№2. —С. 178—195.

85. Корякова Л.Н., Стефанов В.И., Стефанова Н.К. Проблемы методики исследований древних памятников и культурно-хронологическая стратиграфия поселения Ук-Ш. Препринт. — Свердловск: УрО АН СССР, 1991. — 72 с.

86. Косарев М.Ф. Некоторые вопросы этнической истории Западной Сибири в эпоху бронзы // СА. — 1972. — № 2. — С. 81—95.

87. Косарев М.Ф. Этнокультурные ареалы Западной Сибири в бронзовом веке // Из истории Сибири. — Томск: Томск, ун-т, 1973. — Вып. 7. — С. 65—77.

88. Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. — М.: Наука, 1974. —220 с.

89. Косарев М.Ф. К проблеме общей историко-культурной стратиграфии бронзового века Западной Сибири // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. — Томск: Томск, ун-т, 1976. — С. 171—173.

90. Косарев М.Ф. Эпоха поздней бронзы в переходное время от бронзового века к железному // Эпоха бронзы лесной полосы СССР. Археология СССР. — М.: Наука, 1978. — С. 289—305.

91. Косарев М.Ф. Древнейшие грузила Нижнего Притоболья // История, археология и этнография Сибири. — Томск: Томский гос. ун-т, 1979. — С. 15— 25.

92. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. — М.: Наука, 1981. — 278 с.

93. Косарев М.Ф. Андроноидные культуры Зауралья и Западной Сибири // Бронзовый век степной полосы Урало-Иртышского междуречья. — Челябинск: Башк. ун-т, 1983. — С. 3—7.

94. Косарев М.Ф. Западная Сибирь в древности. — М: Наука, 1984. — 248 с.

95. Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири: человек и природная среда. — М.: Наука, 1991. —302 с.

96. Косарев М.Ф. Из древней истории Западной Сибири (общая историко-культурная концепция) // РЭ. — М., 1993. — № 4. — С. 76—123.

97. Косарев М.Ф. К поиску нетрадиционных путей исторической интерпретации археологических источников // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. — Барнаул: Алт. ун-т, 2003. — Кн. I. — С. 96—102.

98. Косарев М.Ф. Миграция как модель исторического процесса (по сибирским археолого-этнографическим материалам) // Памятники археологии и древнего искусства Евразии. — М.: ИА РАН, 2004. — С. 123—136.

99. Челябинск: Изд-во "Рифей", 1996. —С. 151—163. Кривцова-Гракова О.А. Алексеевское поселение и могильник // Тр. ГИМ. —1948. —Вып. 17. —С. 57—172. Кривцова-Гракова О.А. Садчиковское поселение (раскопки 1948 г.) // МИА.1951. —№21. —С. 152—181.

100. Кузьмина Е.Е. О соотношении типов андроновских памятников Урала (по материалам Кинзерского могильника) // Памятники древнейшей истории Евразии. — М.: Наука, 1975. — С. 220—230.

101. Кузьминых С.В. О металле эпохи бронзы поселения Палатки 1-2 // Охранные археологические исследования на Среднем Урале. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 2001. — Вып. 4. — С. 108 —113.

102. Кушнарева К.Х. К вопросу об обороне поселений Южного Кавказа (IX—II тыс. до н.э.) // Фортификация в древности и средневековье. — СПб.: ИИМК РАН, 1995. — С. 7—11.

103. Малютина Т.С. Могильник Приплодный Лог // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. — Челябинск: Башк. ун-т, 1984. — С. 58—79.

104. Маргулан А.Х., Акишев К.А., Кадырбаев М.К., Оразбаев A.M. Древняя культура Центрального Казахстана. — Алма-Ата: Наука 1966. — 435 с.

105. Мартынов А.И., Алексеев В.П. История и палеоантропология скифо-сибирского мира. — Кемерово: Кем. ун.-т, 1986.

106. Матвеев А.В. Городище бронзового века на Уени // Вопросы археологии Приобья. — Тюмень: Тюм. ун-т, 1979. — С. 91—105.

107. Матвеев А.В. Ирменские поселения лесостепного Приобья: Автореф. дис. канд. ист. наук. — Новосибирск: ИИФиФ СО АН СССР, 1985. — 21 с.

108. Матвеев А.В. Хронология бархатовского комплекса Красногорского городища // Проблемы поздней бронзы и перехода к эпохе железа на Урале и сопредельных территориях. — Уфа: Башк. ун-т, 1991. — С. 63—65.

109. Матвеев А.В. Ирменская культура в лесостепном Приобье. — Новосибирск: Новосиб. ун-т, 1993. — 181 с.

110. Матвеев А.В. Семья в ирменском обществе: некоторые аспекты палеодемо-графического изучения (по материалам поселений) // Археология вчера, сегодня, завтра. —Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1995. — С. 25—41.

111. Матвеев А.В. К вопросу о хронологии бархатовской культуры // Актуальные проблемы древней истории и археологии Южного Урала. — Уфа: Изд-во "Восточный ун-т", 1996. — С. 72—83.

112. Матвеев А.В. Первые андроновцы в лесах Зауралья. — Новосибирск: Наука, 1998. —417 с.

113. Матвеев А.В. Зауралье в конце бронзового века и распад андроновского единства // Наука Тюмени на рубеже веков. — Новосибирск: Наука, 1999а. —С. 93—125.

114. Матвеев А.В. Новые данные о системе жизнеобеспечения черкаскульского населения Приисетья // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 19996.— Вып. 2.— С. 121—123.

115. Матвеев А.В. Лесостепное Зауралье во II—начале I тыс. до н.э.: Автореф. дисс. д.и.н. — Новосибирск, 2000а. — 50 с.

116. Матвеев А.В. Черкаскульская проблема и метаморфозы концепции «лесного андрона» // Пятые исторические чтения памяти М.П. Грязнова: Материалы Всероссийской научной конференции. — Омск: Омский гос. ун-т, 20006. —С. 75—77.

117. Матвеев А.В. Поселение Щетково 2 — первый стратифицированный комплекс эпохи бронзы в Ингальской долине (предварительное сообщение) // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2000в. — Вып. 1. — С. 23,24.

118. Матвеев А.В. Основные итоги изучения селища Щетково 2 в Ингальской долине // Словцовские чтения—2004: Материалы XVI Всероссийской научно-практической краеведческой конференции. — Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2004. — Ч. 1. — С. 154—156.

119. Матвеев А.В., Аношко О.М. К проблеме хронологической дифференциации бархатовских древностей // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. — Вып. 2. — С. 29—32.

120. Матвеев А.В., Аношко О.М. Бархатовский комплекс селища Щетково 2 // XVI Словцовские чтения: Материалы XVI Всероссийской научно-практической краеведческой конференции. — Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2004. —Ч. 1. —С. 156—158.

121. Матвеев А.В., Аношко О.М., Агишева О.С. Результаты исследования селища Заводоуковское 9 // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2005. — № 6. — С. 73—81.

122. Матвеев А.В., Аношко О.М., Измер Т.С. Предварительные итоги работ 1999 и 2000 гг. на поселении Щетково 2 в Ингальской долине // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2001. — Вып. 3. —С. 213—217.

123. Матвеев А.В., Аношко О.М., Измер Т.С. Хроностратиграфические комплексы позднебронзового поселения Щетково 2 в Ингальской долине // Хронология и стратиграфия археологических памятников голоцена Западной

124. Новосибирск: Наука, 1990. — С. 99—114.

125. Матвеев А.В., Сидоров Е.А. Ирменские поселения Новосибирского Приобья // Западная Сибирь в древности и средневековье. — Тюмень: Тюм. ун-т, 1985. —С. 29—54.

126. Матвеев А.В., Чикунова И.Ю. Поселение Ботники-1в на Нижней Исети// Вестник археологии, антропологии и этнографии. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. — Вып. 2. — С. 44—50.

127. Матвеева Н.П. Ранний железный век Среднего Притоболья: Автореф. дис. канд. ист. наук. — Новосибирск: ИИФиФ СО АН СССР, 1987. — 21 с.

128. Матвеева Н.П. Начальный этап раннего железного века в тоболо-ишимской лесостепи // Западносибирская лесостепь на рубеже бронзового и железного веков. — Тюмень: Тюм. ун-т, 1989. — С. 77—103.

129. Матвеева Н.П. Ранний железный век Приишимья. — Новосибирск: Наука, 1994. — 152 с.

130. Матвеева Н.П. Социально-экономические структуры населения Западной Сибири в раннем железном веке. — Новосибирск: Наука, 2000. — 399 с.

131. Матвеева Н.П. Фортификации саргатской культуры (по материалам Рафай-ловского городища) // РА. — 2005. — № 1. — С. 25—35.

132. Матвеева Н.П., Аношко О.М. Бархатовский комплекс Коловского городища // Вестник Тюменского гос. ун-та — Тюмень, 2002. — Вып. 2. — С. 11— 22.

133. Матвеева Н.П., Аношко О.М., Цембалюк С.И. Новые материалы эпохи поздней бронзы из Приисетья // Шестые исторические чтения памяти М.П. Грязнова: Материалы Всероссийской научной конференции. — Омск: Омский гос. ун-т, 2004. — С. 174—178.

134. Матвеева Н.П., Аношко О.М., Цембалюк С.И. Материалы бархатовской культуры финала бронзового века с Коловского городища (лесостепное Притоболье) // РА. — 2006. — № 2. — С. 24—38.

135. Матвеева Н.П., Берлина С.В. Изучение Коловского городища в 2004 г. // Словцовские чтения—2004: Материалы XVI Всероссийской научно-практической краеведческой конференции. — Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2004а.— Ч. 1. — С. 161, 162.

136. Матвеева Н.П., Берлина С.В. Новые раскопки Коловского городища // Археологические открытия 2003 г. — М.: Наука, 20046. — С. 436,437.

137. Матвеева Н.П., Волков Е.Н., Матвеев А.В. Изучение этнокультурных ареалов и материальной культуры энеолита и бронзового века в Зауралье // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2005. — Вып. 6. — С. 118—129.

138. Матвеева Н.П., Волков Е.Н., Рябогина Н.Е. Древности Ингальской долины: Археолого-палеогеографическое исследование. — Новосибирск: Наука, 2003. — Вып. 1. Новые памятники бронзового и раннего железного веков.—174 с.

139. Матвеева Н.П., Ларина Н.С., Берлина С.В., Чикунова И.Ю. Комплексное изучение условий жизни древнего населения Западной Сибири (проблемы социокультурной адаптации в раннем железном веке). — Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2005. — 228 с.

140. Матвеева Н.П., Чикунова И.Ю., Берлина С.В., Поклонцев А.С., Цембалюк С.И. Комплексные исследования Коловского городища // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2004. — Вып. 5. — С. 84—88.

141. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). — Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1974. — Ч. 4: Еловско-ирменская культура. — 188 с.

142. Матющенко В.И. Еловский археологический комплекс. — Омск: Омск, ун-т, 2001. — 4.1. Курганный могильник Еловский I. — 62 с.

143. Мерперт Н.Я. О племенных союзах древнейших скотоводов Восточной Европы // Проблемы советской археологии. — М.: Наука, 1978. — С. 55— 63.

144. Мищенко О.П. Комплекс каменных изделий раннего железного века со святилища Три Сестры (Среднее Зауралье) // Культурология и история древних и современных обществ Сибири и Дальнего Востока. — Омск: Омск, ун-т, 2002. —С. 336—338.

145. Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы. — Новосибирск: Наука, 1985. — 200 с.

146. Молодин В.И., Соболев В.И. Предметы мелкой пластики с Абрашинского городища // Пластика и рисунки древних культур. — Новосибирск: Наука, 1983. —С. 105—108.

147. Молодин В.И., Чемякина М.А. Поселение Новочекино-3 — памятник эпохи поздней бронзы на севере Барабинской лесостепи // Археология и этнография Южной Сибири. — Барнаул: Алт. ун-т. 1984. — С. 40—62.

148. Оборин В.А. Обсуждение докладов и сообщений по проблеме происхождения ананьинской культурной общности и ее локальных вариантов // Уч. зап. Пермского гос. ун-та. — 1967. — № 148. — С. 216—223.

149. Обыденнов М.Ф. Культура населения Южного Урала в конце бронзового века: Автореф. дис. канд. ист. наук. — М.: ИА АН СССР, 1981. — 18 с.

150. Обыденнов М.Ф. Поздний бронзовый век Южного Урала: Учеб. пособие. — Уфа: Башк. ун-т, 1986. — 80 с.

151. Обыденнов М.Ф. Межовская культура в Южном Приуралье // Вопросы древней и средневековой истории Южного Урала. — Уфа: Башк. ун-т, 1987. — С. 53—66.

152. Обыденнов М.Ф. Межовская культура позднего бронзового века на Урале и ее юго-западные связи // Проблемы поздней бронзы и перехода к эпохе железа на Урале и сопредельных территориях: Тез. науч. конф. — Уфа, 1991а. —С. 34,35.

153. Обыденнов М.Ф. Поселения древних скотоводов Южного Приуралья. Вторая половина II тыс. до н.э. — Саратов: Сарат. ун-т, 19916. — 208 с.

154. Обыденнов М.Ф. Урал и Прикамье в позднем бронзовом веке: Автореф. дис. д.и.н. — Новосибирск: ИАЭТСО РАН, 1992. —40 с.

155. Обыденнов М.Ф. У истоков уральских народов: экономика, культура, искусство, этногенез. — Уфа: Изд-во "Вост. ун-т", 1997. — 202 с.

156. Обыденнов М.Ф. Межовская культура. — Уфа: Башк. ун-т, 1998. — 201 с.

157. Обыденнов М.Ф., Аюпова Н.П. К вопросу о периодизации археологических культур позднего бронзового века Южного Урала // Проблемы археологии степной Евразии. —Кемерово: Кем. ун-т, 1987. — С. 91—94.

158. Обыденнов М.Ф., Шорин А.Ф. Культуры древних угров на Урале // Проблемы археологии Урала и историографии античности. — Уфа: Башк. ун-т, 1990, — С. 10—12.

159. Обыденнов М.Ф., Шорин А.Ф. История изучения черкаскульской и межовской культур Урала эпохи поздней бронзы: Препринт. — Екатеринбург: ИИА УрО РАН, 1994. —51 с.

160. Обыденнов М.Ф., Шорин А.Ф. Археологические культуры позднего бронзового века древних уральцев (черкаскульская и межовская культуры). — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1995. — 196 с.

161. Обыденнов М.Ф., Шорин А.Ф., Варов А.И., Косинцев П.А. Хозяйство населения черкаскульской и межовской культур Урала эпохи поздней бронзы: Препринт. — Екатеринбург: УрО РАН, 1994. — 114 с.

162. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. — Томск: Изд-во Том. унта, 1995. — T.I. — Кн. I. Поселения и жилища. — 485 с.

163. Падин В.А. Среднее Подесенье (Трубчевская округа) в VI—V в. до н.э. — X—XII вв. н.э. (по материалам археологических исследований) // Очерки по истории археологии Брянской области. — Брянск, 2004. — Вып. 2.

164. Панина С.Н. Палатки 2 — поселение аятской культуры на р. Исеть // Материальная культура древнего населения Урала и Западной Сибири. — Свердловск: Урал, ун-т, 1988. — С. 18—29.

165. Панина С.Н. Поселение бархатовской культуры финальной бронзы в горнолесном Зауралье (по материалам раскопок памятника Палатки 2) // Международное XIV Уральское археологическое совещание. — Пермь, 2003.1. С. 97, 98.

166. Панфилов А.Н., Зах Е.М., Зах В.А. Боровлянка 2 памятник неолита и переходного от бронзы к железу времени в Нижнем Приишимье // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. — Тюмень: Тюм. ун-т, 1991.1. С. 25—50.

167. Пархимович С.Ю. Раскопки поселения Песьянка VII на южном берегу оз. Андреевское // Ежегодник ТОКМ. — Тюмень, 2000. — С. 262—270.

168. Петрин В.Т., Нохрина Т.И., Шорин А.Ф. Археологические памятники Арга-зинского водохранилища (эпохи камня и бронзы). — Новосибирск: Наука, 1993. —212 с.

169. Полеводов А.В. О типологическом и хронологическом соотношении сузгун-ских и пахомовских древностей // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. — Барнаул: Алт. ун-т, 2002. — С. 111—113.

170. Полеводов А.В. Сузгунская культура в лесостепи Западной Сибири: Авто-реф. дисс. канд. ист. наук. — М., 2003. — 20 с.

171. Потемкина Т.М. Камышное-П — многослойное поселение эпохи бронзы на р. Тобол // КСИА. — 1976а. — Вып. 147. — С. 97—106.

172. Потемкина Т.М. Культура населения Среднего Притоболья в эпоху бронзы: Автореф. дисс. д.и.н. — М., 19766. — 28 с.

173. Потемкина Т.М. О соотношении алексеевских и замараевских комплексов в лесостепном Зауралье // СА. — 1979. — № 2. — С. 19—30.

174. Потемкина Т.М. Бронзовый век лесостепного Притоболья. — М.: Наука, 1985. —376 с.

175. Потемкина Т.М. Проблемы контактов и взаимодействий населения степной и лесной зоны Притоболья в эпоху бронзы // Археология и изучение культурных процессов и явлений. — СПб., 1993. — Ч. II. — С. 162—169.

176. Потемкина Т.М. Проблемы связей и смены культур населения Зауралья в эпоху бронзы (поздний и финальный этапы) // РА. — 1995. — № 2. — С. 11—19.

177. Потемкина Т.М., Корочкова О.Н., Стефанов В.И. Лесное Тоболо-Иртышье в конце эпохи бронзы (по материалам Чудской Горы). — М.: ПАИМС, 1995. — 157 с.

178. Рысин М.Б. Фортификация Юго-Восточной Европы в эпоху бронзы // Фортификация в древности и средневековье. — СПб.: ИИМК РАН, 1995. — С. 17—21.

179. Рябогина Н.Е. Стратиграфия голоцена Южного Зауралья, изменения ланд-шафтно-климатических условий обитания древнего человека: Автореф. дисс. канд. ист. наук. — Новосибирск, 2004. — 17 с.

180. Сальников К.В. Бронзовый век Южного Зауралья (андроновская культура) //

181. МИА. —1951. —№21. —С. 94—151. Сальников К.В. Курганы на озере Алакуль // МИА. — 1952. — № 24. — С. 51—71.

182. Сальников К.В. Опыт классификации керамики лесостепного Зауралья // СА.1961. —№2. —С. 37—48.

183. Сальников К.В. Некоторые вопросы истории лесного Зауралья в эпоху бронзы // ВАУ. — Свердловск: Урал, ун-т, 1964. — Вып. 6. — С. 5—23. Сальников К.В. Очерки древней истории Южного Урала. — М.: Наука, 1967.408 с.

184. Свердловск: УрГУ, 1988. — С. 65—75.

185. Стоколос B.C. Памятник эпохи бронзы — могильник Черняки-П // Учен. зап.

186. Стоянов В.Е. Классификация и периодизация западносибирских лесостепных памятников раннего железного века // Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. — Томск: Томск, ун-т. 1970. — С. 238—253.

187. Стоянов В.Е. Новосиловское II поселение (о зауральских памятниках начала раннего железного века) // ВАУ. — Свердловск: Урал, ун-т, 1975. — Вып. 13. —С. 115—136.

188. Строительно-монтажные работы. Нормы, расценки, правила. — М.: Госстрой СССР, 1983.

189. СНиП 4.05-92. Сб. 1. Земляные работы. — М., 1992.

190. Таиров А.Д. Изменения климата степей и лесостепей Центральной Евразии во II—I тыс. до н.э.: Материалы к историческим реконструкциям. — Челябинск: Изд-во «Рифей», 2003. — 68 с.

191. Татаурова JI.B., Полеводов А.В., Труфанов А.Я. Алексеевка-XXI памятник эпохи поздней бронзы предтаежного Прииртышья // Археологические микрорайоны Западной Сибири. — Омск: Омск, ун-т, 1997. — С. 162— 191.

192. Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края // Материалы по этнографии. — JI.: Гос. Русский музей, 1929. —Т. 4.— Вып. 2. — С. 41—62.

193. Ткачев А.А. Поселение поздней бронзы Оськино Болото (предварительное сообщение) // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. — Вып. 2. — С. 24—28.

194. Ткачев А.А. Культурно-хронологические комплексы Абатского Приишимья (по материалам городища Абатское VI) // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 2003. — Вь1п. 4. — С. 40—44.

195. Тортика А.А., Михеев В.К., Кортиев Р.И. Некоторые эколого-демографические и социальные аспекты истории кочевых обществ // ЭО. — 1994. — № 1. — С. 49—62.

196. Троицкая Т.Н. О культурных связях населения Новосибирского Приобья в VII—VI вв. до н.э. // Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. — Томск: Томск, ун-т, 1970. —С. 150—163.

197. Троицкая Т.Н. Завьяловская культура и ее место среди лесостепных культур Западной Сибири // Западная Сибирь в древности и средневековье. — Тюмень: ТюмГУ, 1985. — С.54—69.

198. Троицкая Т.Н., Бородовский А.П. Большереченская культура лесостепного Приобья. — Новосибирск: Наука, 1994. — 184 с.

199. Троицкая Т.Н., Мжельская Т.В. Проблемы демографии населения завьялов-ской культуры // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. — Барнаул: Алт. ун-т, 1994. — С. 80,81.

200. Троицкая Т.Н., Новиков А.В. Археология Западно-Сибирской равнины: Учебное пособие. — Новосибирск, 2004. — 136 с.

201. Труфанов А.Я. Жертвенное место Хутор-Бор-1 (о культурно-хронологическом своеобразии памятников эпохи поздней бронзы лесного Прииртышья) // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. — Томск: Томск, ун-т, 1983. — С. 63—76.

202. Труфанов А.Я. Скульптура лошади из Среднего Прииртышья // Пластика и рисунки древних культур. — Новосибирск: Наука, 1983. — С. 109—111.

203. Труфанов А.Я. Материалы к происхождению и развитию красноозерской культуры лесного Прииртышья // Проблемы этнической истории тюркских народов Сибири и сопредельных территории. — Омск: Омск, ун-т, 1984. —С. 57—77.

204. Труфанов А.Я. Культуры эпохи поздней бронзы и переходного времени к железному веку лесостепного Прииртышья: Автореф. дис. канд. ист. наук. — Кемерово: Кем. ун-т, 1990. — 24 с.

205. Федоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии. — М.: Наука, 1987. —216 с.

206. Физико-географическое районирование Тюменской области / Под ред. А.А. Гвоздецкого. — М.: Изд-во МГУ, 1973. — 246 с.

207. Хабдулина М.К. Взаимодействие степного и лесостепного населения Северного Казахстана в эпоху поздней бронзы и раннего железного века // Проблемы археологии степной Евразии. — Кемерово: Кем. ун-т, 1987. — С. 103—105.

208. Хлобыстин Л.П. Липовая Курья — поселение "андроноидной" культуры Южного Зауралья // КСИА. — 1968. — Вып. 114. — С. 76—83.

209. Хлобыстин Л.П. Поселение Липовая Курья в Южном Зауралье. — Л.: Наука, 1976. —64 с.

210. Хлопин И.Н. Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам Сумбарских могильников. — Л.: Наука, 1983. — 243 с.

211. Хотинский Н.А. Голоцен Северной Евразии. — М.: Наука, 1977. — 198 с.

212. Хотинский Н.А., Немкова В.К., Сурова Т.Г. Главные этапы развития растительности и климата Урала в голоцене // Археологические исследования севера Евразии. — Свердловск: Изд-во УрГУ, 1982. — С. 145—153.

213. Цалкин В.И. Древнейшие домашние животные Восточной Европы. — М., 1970. —300 с.

214. Черносвитов П.Ю. Демографические и экологические процессы как факторы изменения археологических культур // СА. — 1985. — № 3. — С. 285— 293.

215. Чикунова И.Ю., Берлина С.В. Особенности домостроительства саргатских племен (по материалам Рафайловского комплекса) // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2003. — Вып. 4. — С. 45—48.

216. Членова H.JI. О природе черкаскульской культуры // Тез. докл. VI Урал, археологического совещания. — М.: ИА АН СССР, 1977. — С. 44—46.

217. Членова H.JI. Связи культур Западной Сибири с культурами Приуралья и Среднего Поволжья в конце эпохи бронзы и в начале железного века // Проблемы западносибирской археологии. Эпоха железа. — Новосибирск: Наука, 1981. —С. 4—42.

218. Членова H.JI. Памятники конца эпохи бронзы в Западной Сибири. — М.: Пущинский научный центр РАН, 1994. — 170 с.

219. Шарапова С.В. Керамика раннего железного века лесостепного Зауралья (опыт статистического анализа): Автореф. дис. канд. ист. наук. — Ижевск, 2000. — 27 с.

220. Шарапова С.В. Традиции изготовления керамики и орнаментальные стили населения Зауралья в раннем железном веке // Археология, этнография и антропология Евразии. — Новосибирск, 2004. — № 4. — С. 123—135.

221. Ширинов Т. Орудия производства и оружие эпохи бронзы среднеазиатского междуречья (по данным экспериментально-трассологического изучения).1. Ташкент: Фан, 1986.

222. Шнеевайсс И., Приват К. Исследование палеодиеты методом анализа стабильных изотопов азота в костном коллагене // Северная Евразия в эпоху бронзы: пространство, время, культура. — Барнаул: Алт. гос. ун-та, 2002.1. С. 188—192.

223. Шорин А.Ф. Черкаскульская керамика поселений Аргазинского водохранилища // ВАУ. — Свердловск: Урал, ун-т, 1981. — С. 84—87.

224. Шорин А.Ф. К вопросу об относительной хронологии черкаскульских памятников Южного Зауралья // Бронзовый век Южного Приуралья. — Уфа: Башк. пед. ин-т, 1985. — С. 88—100.

225. Шорин А.Ф. Среднее Зауралье в эпоху развитой и поздней бронзы: Автореф. дис. канд. ист. наук. — Новосибирск: ИИФиФ СО АН СССР, 1988. — 26 с.

226. Шорин А.Ф. Основания датировки древностей черкаскульского и межовско-го типов // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири: Тез. докл. Всесоюзн. науч. конф. — Барнаул: Алт. ун-т, 1991а. — С. 85, 86.

227. Шорин А.Ф. Межовская культура Среднего Зауралья и ее роль в формировании уральских культур раннего железного века // Проблемы поздней бронзы и перехода к эпохе железа на Урале и сопредельных территориях. — Уфа: Башк. ун-т, 19916. — С. 30—33.

228. Шорин А.Ф. К этнической характеристике черкаскульской культуры (состояние проблемы) // РА. — 1994. — № 4. — С. 54—61.

229. Шорин А.Ф. О роли межовской культуры Среднего Зауралья в формировании уральских культур раннего железного века // Актуальные проблемы древней истории и археологии Южного Урала. — Уфа: Изд-во "Восточный ун-т", 1996. — С. 20—32.

230. Шорин А.Ф. Черкаскульско-межовские популяции и природная среда: динамика взаимодействия // Экология древних и современных обществ. — Тюмень: ИПОС СО РАН, 1999. — С. 116—119.

231. Шорин А.Ф. Население эпохи развитой и поздней бронзы Урала в системе евразийских культурных связей // Уральский исторический вестник. — Екатеринбург: «Академкнига», 2002а. — № 8. — С. 114—122.

232. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. Археология СССР. — М.: Наука, 1987.472 с.

233. Ямсков А.Н. Традиционное скотоводство и природная среда: культурно-экологические аспекты взаимодействия // Этническая экология: теория и практика. — М.: Наука, 1991. — С. 287—303.1. АН СССР1. ВАУ1. ГИМ

234. ИА АН Казахстана ИА HAH РК

235. ИА РАН ИАЭТ СО РАН ИИА УрО РАН1. ИИМК РАН ИИФиФ СО АН СССР1. КА УрГУ1. КОКМ КСИА КСИИМКксиэ1. ЛА ИПОС СО РАН1. ЛОИА АН СССР1. МАиЭ ТюмГУ1. МИА1. НЦ1. НГПУ1. РА РАН РЭ СА1. СА РАНИОН ТОКМэо