автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Белорусская поэзия XX столетия в контексте восточнославянских литератур (типология, рецепция, художественный перевод)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Белорусская поэзия XX столетия в контексте восточнославянских литератур (типология, рецепция, художественный перевод)"

РГ6 од

'\ПГ 1П93 РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ИМ. Д.М.ГОРЬКОГО

На правах рукописи

рагойша

Вячеслав Петрович

белорусская поэзия xx столетия и контексте восточнославянских литератур

(типология, рсиеипия, художественный перевод)

10.01.02 - Лигерагура иародо» СССР (советского периода)

Парный доклад по ои>й'1иковант.ш трудам, представленный к защите ка соискание ученой степени доктор» филологических наук

Москва 1993

Работа выполнена в отделе белорусско-инонациональных культурных взаимосвязей Национального научно-просвстительскою центра им. Ф.Скорины Министерства образования Республики Беларусь

Официальные оппоненты:

член-корреспондент Академии наук Беларуси, доктор филологических наук, профессор

О.АЛойка доктор филологических наук, профессор

П.М.Топер доктор филологических наук А.К.Кавко

Ведущая организация - Институт литературы им. Я.Кулалы Академии наук Беларуси

Зашита состоится " " ___ 1993 г. на заседании

специализированного ученого совета по филологическим наукам Д.002.44.02 при Институте мировой литературы им. А.М.Горького РАН по адресу: 121069 Москва Г-69, ул. Поварская, 25а.

Научный доклад разослан "_" _____ 1993 г.

Ученый секретарь спецсовета доктор филологических наук

Н.Н.Воробьева

ПРР'ЛЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАГОТН

- -Ня- сояскяние■ ученой-степенл"доктор^^Шсмбгйческих нате выно-гоя конисгот вхождения белорусской поэзии XX столетия в чосточ-злавянский литературный контекст. Отдельное положения данной шеппии разрабатывались ее автором с начала 7П-х голов и натли зажение прежде всего в монографиях "I нясо яна дар: Беларуская Ыя на рускай \ укратнекян мовах" (Мн,: ;»астапкая л^таратура, ¡7. Г5 п.л.), "ПроСлогл! перевода с близкородственных языков: Ее-зусско-русско-украинский поэтический взаимоперевод" (Мн.:Мзд-во ' ии.В.И.Ленина, 1980. ГО п.л.), "Паэтнчнч сло.7н!к" (Изд. 2-е. ,: Вышзйшая школа, 1987, 16,5 п.л.), "I алгукнешн слова ? сло-..." (Мн.: Мастацкая лг таратура, 1992. Главы "На перекрестке пьтур" и "На весах перевода" — 10 гг.л.), а также в ряде статей белорусском, русском и украинском языках общим объемом свыше печатных листов, важнейшие из которых указаны в-библиографичес-л перечне в конце доклада.

Основной целью реферируемых исследований является изучение гдеЯтлх закономерностей восточнославянского литературного вэагмо-}ствия в связи с общественно-политическими, эстетическими, язи-мми и иными факторами, выявление существенных черт и путей ста-зления восточнославянской межлитературной общности (В'ЛО).начиная торрого десятилетия XX в. (возникновение легальной белорусской тати, появление первых произведения Я.Купалы, Я.Коласа, М.Вагда-зича и др.) и кончая 80-ми гг. (распад СССР, образование само-зятельных государств — России, Украины и Беларуси). В задач?/ зледоватоля входит выяснение обусловленности восточнославянских шмоспязей, изучения их основных видов и форм. При этом особое таание уделяется художественному переводу как главнейшему сгадст-взаимодвйствия и взаимообогащения близкородственных литератур.

Актуальность исследования предопределяется ка" общеотвенно-гатичеокими, так и научными факторами. Вместо одного перекоса в зественном сознании (атслогетика всего советского, только прозе кал сриентаиия) л последнее время намечаются симптомы другого зекоса (отрицание всех прежних достижений в области культуры,» 1 число и в процессе межлитенатурных связей, отчетливая проза-тнач ориентация). Очевидно, для независимой, нейтральной Беларуси шы продуманная гармония ориентаплонннх подходов, взвешенность

и объективность в оценке прежнего эстетического огшта. Тем более что и дальше ВМО, при всем определенном изменении с оц и о культу р ни: условий ее существования, при все более укрепляющихся белорусско-польской и оелорусско-балтской общностях, остается главной для бе лорусской культуры и литературы. Я то же время в свете несомненно достижений литературоведения в изучении взаимосвязей бывших сове* ских литератур (работы О.Еаканидзе, Н.Басселя, Г.Еерезкина, Р.Г>ш муханетова, Г.Гамзатова,' Г.Вервеоа, Ч.Гусейнова, К.Яолинского.ВЛ валснко, Г.Ломидзс?, Л/.!альдзиса, Л.Мкртчяна, Н.Надъяршх, И.Неутп коовой, Л.Новиченко, Н.Перкина, М.Пригодна, Ю.Суровцева, М.Храпч< ко, В.Шошина, В.Щербины, А.Яскевича и др.) особенно отчетливо В1 ны некоторые "белые пятна" в истории взаимодействия литератур на] дов, входивших ранее в СССР. Как ни странно, на первый взгляд, Я] но недостаточно изучены взаимосвязи восточных славян. Так, отсут< вуют обобщающие труды по белорусско-украинским литературным взаш связям XX столетия (при наличии оригинальных публикаций по некот< рым частным вопросам этих связей, ппинаяле-тащих М.Арочке, Л.Бондг А.Верабью, В.Гаповой, М,Коньке, Я.Климутю, Т.Кобржицкой, М.Ларче! ко, Т.Лиокумовичу, .О.Лойке, Э.Мартыновой, М.Новиковой, П.Охримен-ко, К.Хромченко, И.Чароте и др.). Нет работ, в которых бы даже частные вопросы взаимосвязей включались в целостную систему ВМО. Не изучены характер и сущность самой ВМО, специфика восточнославянского взакмоперевода как важнейшей формы рецепции инонапионал: ной литературы, основного средства литературного взаимодействия. К ото при том, что "проблема взаимодействия национальных литерат; стала одной из важнейших в современном литературоведении. Некоторые исследователи считают ее даже самой существенной в изучении ■ кущего литературного процесса"^..

Все оказанное определяет новизну защищаемых теоретических № летаний. В реферируемых публикациях: а) исследуются сущность, типологические особенности и основные функции ВМО; б) определяются основные типологические черты белорусской поэзии, характер, особ: ности и отдельные этапы ее вхождения в систему В'Ю; в) анализирзп ся различные Форш рецепции белорусской поэзии русской и украин-

* Взаимодействие и взаимообогащение: Русская литература и литера' ра народов СССР. Л.: Наука, 1988. С.11.

ой литературами; г) выявляется условия и функция художественно-* ' перевода как основной Форш восприятия белорусской поэзии_вое-. ■инославянским литературным контекстом; д) разрабатываются общие частные вопросы близкоязычного белорусско-русского и белорусско-раинского стихотворного перевола; е) исследуются такие характерен л ля ВМО виды переводческой деятельности, как авторский пере-■д и авторизация перевода; ж) изучается-типологически общее и ■оеобряяное в соотнопетта "язык — стих — перевод" применителъ-) к восточнославянскому ггоэтическотчу взавдопереводу; з) делает: принципиальный вывод о советском периоде русско-белоруоско-ук-отнекгсе литературных .связей как о чрезвычайно важном, о В'Ю XX ■олетия как о межлитературной общности особого типа, в которой юеобразно реализовалась многоуровневая близость трех восточно-швянских народов, выясняются причины, не позволившие в тот или юй период до конца реализовать эстетические и социокультурные )зможности ВМО.

В исследовании анализируется место и роль -перевода, в первую герёдь поэтического, в системе духовной коммуникации руоокого,

?лоруоского и украинского народов, определяются различные факто-1, так или иначе на него плиЯшие. Изучение же концепции и мато-)в перевода но только в ВМО, а в продолах особых форм межлитеря-грных общностей вообще, "является благодатным л почти неиоследо-шным нолем деятельности..."1- Автор реферируемых публикаций,опи-шсъ на отдольные лореводоведчоские труды (^.-Алексеева, В.Копти-и?а,И.Левого,Л.Мкртчяна, !Оовиковой,А .Поповича,М.Рыльского,П.Тора,Л.Федорова,К.Чуковского,Е.Эткинда и др.),а также на весьма ¡многочисленные публикации о переводе о близких языков,отроит юю исслбяовятольокую концепцию близкоязнчного художественного ¡реяода.Нри этом внутренним плюсом данной концепции являетоя послание 1сорил художественного перевода как синтетической филоло-гческой науки, стремление наладить более, тесное "оотрудшпеотво ¡ыкознашщ с литературоведеннбг,Г(А.Федоров) .преодолеть довольно [.ут'гл-т! отчругекпоптт, м»»тпу ними в огйшети порородовелвния.НовоЯ -тютом рпзря'отка •- на основе сравнительного огтполажппт височных славян,ставшего возможным благодаря трупам М.Гпоиарочп, ] пц"пгп. 1'п!'ччихп,К.лппнол^кого,'¡.Калачовой ,н.Коп■¡,пнко,Т'.Сн-11. Ганке ;; др. — основных иодолений оопоо-

Дюривин Л. Особые 'Тоги.' тжнатгионзлыт. есжчоатой^НятЯся 01Гаса; 1980. «• 4. £.320. •'

тавительной поэтики оригинала и его близкоязычного воссоздания как существенного критерия при определении.отепеня эстетическог , обогащения воспринимающей культуры, художественной полноценноот самого переводного произведения.

В исследовании предпринята попытка системного анализа межл тературных взаимосвязей в целом и поэтического перевода в частн ти. Системный анализ, по верному замечанию академика М.Храпченк "оставаясь частью историко-литературных исследований, критическ работ, позволяет, думается, поднять изучение литературы на новы уровень"?. Системный подход в изучении отдельных исторических ф тов и закономерностей как раз и является методологической основ реферируемых публикаций. Сегодня становится очевидным: лишь оис темный подход как "новая форма мышления" (П.Анохин), "новая сов ременная концепция" (С.Смирнов) обеспечивает необходимый уровен исследования.отдельных проблем^развития той или иной литературы национальных литератур в целом2. Что же касается анализа белору ско-русоких и белорусско-украинских связей, то наиболее успешно он может быть проведен с учетом характера и сущности системы ме национальных взаимоотношений в целом, того осщего литературного и культурного контекста, в котором и функционирует белорусская тература как самоонтная и самостоятельна« ¡эстетическая величина Предложенная словацким литературоведом Д.Дюришшшм концепция ос бых форм историко-литературных общностей является, по нашему мн нию, тем методологическим подспорьем, которое дает возможность увидеть не только Bf.ro как динамическую, структурно организсванн систему, но и своеобразие каждого из составляющих ое компоненте в том числе — белорусской поэзии -XX века.

Материалом для наблюдений и выводов послужил творческий огг

русских, белоруоских.и украинских мастеров поэтического «лова п

налаживанию и укреплению литературных контактов,. ооэланйю Ш(>.

поле зрения исследователя — основные факты белорусско-русского

белорусско-украинского поэтического взаимодействия, почерпнутые

из периодики, книжных изданий, литературных архивов. Это — сри

гинальные художественные произведения, критические и публицисти

чеокие высказывания; факты личних контактов писателей; критачо-т..........." "" ■■■■■■ ■■ -

х Храпченко м.Б. Художественное творчество, действительность, чо.

век. М., 1978. С. 333. р

Вместо термина "системный подход" иногда употребляется "комши ныв подход". См.: Барабаш Ю. Вопросы эстотикп и поятики. М., Г9*7! С. 351—380.

те отзывы о творчестве инонациональных поэтов; белорусская те- ' гика я творчестве русских и украинских"поэтов;~воототшосларян-лс сяязи в области поэзиячелония; большой корпус переводных

произведений и т.д. При этом вое факты существуют не са-по себе, а входят п едпнуто систему целенаправленного литератур-то пяпИМОДйЧсТВИ.Н, ОДНОЙ ИЗ ПйрВ0СТ(5Л«ННЧХ задач которого являет, пячтшпе творческое обогащение трех восточнославянских наро-ч, укрепление начионатьно-хуложвстронноЧ самобытности белоруски поэзии при все большем идейно-тематическом сближения ее с ::ко" л украинской.

РеТччпнруомне исследования я публикации имеют как теоретиче-ое, так и практическое значение. Обобщая и систематизируя боль-П фактический материал по истории белорусско-русско-укрйиноко-литературного взаимодействия XX века, оНи, вместе с тем, явля-ся определенным вкладом в. разработку теорий Межлйтерйтурнйх вза-освязей, становления особых форМ межлитературных.общностей. На-юдения и выводы исследования Могут быть попользованы й практика »наттиональнчх культурных взаимосвязей, для разработки отдельных просоп теории и практики художественного перевода. Материал следования составляет основу по крайней мере двух университет-их спецкурсов: I) о месте и роли межлитературных взаимосвязей духовной лизни восточных славян; 2) о сущности и характере поа-ческогю перевода с близкородственных языков.

Излагаем здесь наблюдения и выводы подытоживают многолетнюю боту автора исследований, апробация которых прошла прежде все-в печати и получила положительные отклики белорусских, русских некоторых зарубежных ученых (см.' рёЦейзии на ЬубликаЫии й донне клада). Отдельные положения данной научной проблемы излагались нескольких международных, всесоюзных и республиканских конвенциях и симпозиумах, 'й тог») Мслё ЙЙ 'Айух Мёжйука£одШ/х симйози-ах йерЫзодЧ^коё сойетскоЙ литё£|йту£)й (Москва, СИ СССР'» 1981» 183); на трех. Всесоюзных стиховедческих конференциях (Москва; 1Т1' км. А.'.".Горького, Т9Я4, 1986, 1991), на двух.международных . 'Ифореншшх по теории перевода (Москва, СП СССР, 1978; Москов-:нй государстве)»!«!! университет иностранных языков им. М.Торе-1, 19";') н,? заседаниях Совета по художественному переводу СП !СР (Москва, 1986—1991) И др. Вхождение Публикаций в НаучтШ ;иход. засвидетельствовано также ссылками На них в отпчоогявйНом зарубоуном литературоведении.-

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Система восточнославянской межлитературной общности: сущность, основные функции

По словам академика Н.Конрада, "наше время — эпоха национа; льных литератур, но вместе с тем и эпоха литературных общностей" Среди особых форм межлитературных общностей (или "зональных общи! стей", по терминологии'И.Неупокоевой) выделяется восточнославянская — и не только по количеству входящего в нее населения (свы шв 200 млн. человек), но и по самому характеру этой общности как целостной, динамической функциональной системы.

В современной, системологии утвердилось понимание системы ка: комплекса взаимосоде йс твующих элементов, характеризующихся их вз. имоовязанностью, особым единством системы со средой, включением любой системы, в систему более высокого порядка, проявлением ка.тд го элемента системы'.как самостоятельной системы низшего порядка. Системообразующим фактором любой функциональной систеш является цель (полезный результат)^. Всем этим требованиям соответствует ВМО как коммуникативно-эстетическая система.

Три элемента ВМО — русская, украинская и белорусская литер туры — выступают как автономные субсистемы в синхронном и диа-> хронном измерениях. В то же время для них характерна особая взаимосвязанность и взаимозависимость, непосредственность и необычная интенсивность взаимодействия в процессе развития. Это обусло ливается, в первую очередь, специфическим характером восточносла вянских межнациональных связей вообще. Что-то похожее можно наблюдать разве что в некоторых особых межлитературных общностях: прибалтийской, закавказской, среднеазиатской, югославской, чехословацкой. Однако связи русских, украинцев и белорусов являют со бой, пожалуйуникальный в мировой истории пример близости, характерной для всех без исключения уровней материальной и духовно жизни общества: I) территориально-географической, 2) природно-климатической, 3) этнической, 4) исторической, 5) психологическо 6) конфессиональной, 7) культурной, 8) языковой, 9) социально--

1 Конрад Н.И. Запад п Восток. М. ,1972. С.294. ® См.: Исследования по общей теории систем. М., 1969. Системный анализ и научное.знание. М., 1978. Анохин П. Философские аспекты теории функциональной систеш. М., 1978 и др.

гитической, ТО) государственной. Ситуация в ВМО наиболее близка-ситуации в недавних Чехо-Словакии и Югославии. Тем не менее отдельно непродолжительный период общего-государственного суще------------ - -

ювания отдельных наций, входивших в эти государства, различные •орические пути их развития (причем, в среде неславянских наро-0 обусловили большую, по сравнению о восточными славянами, их :оаную и материальную отмежеванность, развили определенные [тробежяые силы, не известные в такой степени славянам восточ-

I.

Отмечая это, следует, однако, учесть, что различные форму • 1зости между восточнославянскими народами носят но абсолютный, »тнооительнмй характер. Причем, все они тлеют конкретно-ястори-¡куга обусловленность, т.е. в разное время проявлялись с разной ^енсивностыо. Не одинакова и та роль, которую играют в ВМО вхо-ще в нее три национально-литературные субсистеш. При неоспо-юсти ведущей роли русской литературы, которую можно охаракте-ювать как наиболее дифференцированную, при значительной роли ференцированной украинской литературы, роль' белорусской лите-гуры в ВМО относительно скромна. Ее, несомненно, следует счи-гь менее дифференцированной, литературой о ослабленной преемст-шостыо развития. Конечно, это — не качественней! характерио-<а белорусской литературы в целом, а лишь определение ее меота ЗМО. Чем данное место обусловлено? Превде всего, ослабленноотью, деятельной неразвитостью классических традиций. Во-вторых, не-1Гоприятными социально-политическими условиями развития белощекой литературы (особенно — в XIX в.). В-третьих, относитель-S малочисленностью создателей литературы, что обусловлено при-iwvi как объективными (сама' белорусская нация немногочисленна— сравнению с русской и украинской), так и субъективными (уничто-чие писателей в войнах, во время сталинского геноцида и т.д.).

Таким образом, ВМО можно отнести к аосиметрическим типам цностей, в которых состовлящие компоненты имеют не одинаковый зльный вес и выполняют в ВМО разную роль. Остановимся более, пробно на место я роли в контексте восточнославянских литератур чорусской поэзии XX в.

Вслед за словацким исследователем СЛПмятлаком выделим три 1внне функции любого, в том числе восточнославянского, литера-рного контекста: дифференциальную, комплементарную и интеграль-о. ДифгЕоретдаальная (функция, пожалуй, самая главная. Ояидатель-

9

' ствуя о том, что пути развития отдельных литератур общности в че то расходятся., она, вместо о тем, предопределяет накопление лит« ратурой собственного, самобытного эстетического потенциала, в ч« то существенно дополняющего потенциал всей общности, что, в своб очередь, обусловливает закономерный интерес к ней со стороны дрз гих литератур. По существу, только более-менее дифференцирован® литературы могут вступать в нормальные интегральные и комплементарные отношения.

Новая белорусская литература (поэзия), возникнув в конце ХУШ — начале XIX вв. на новой эстетической основе (использован! живого белорусского языка, романтическая ориентация на родной фольклор, прерванность древних эстетических традиций, почти исш чительное обращение к одной — стихотворной — форме литературнс го наложения и.др.), проделала к началу XX в. большой и трудный путь своего развития. Типологически наиболее близок он к путям развития новой украинской литературы в пределах бывшей Австро-Ве грии. Как и западноукраинокая, новая белорусская литература выхс дила из лона польской, дифференцировалась прежде всего в предел® белорусско-польской межлитературной общности (А.Мицкевич, Я.Чаче Я.Еарщевский, А.Рыпннский, В.Дунин-Марцинкевич), Вторая (более поздняя) ветвь этой литературы возникла и дгф£спенцировалась в.г ницах белорусско-русской общности (П.Шпилввсинй, А.Гуринович, Я.Лучина, А.ГОцёлка). В конце.концов (конец ХГХ — начало XX вв.) обе эти ветви соединились, образовав единую крону белорусской ли тературы в пределах ВМО (Ф.Багушевич, К. Каганец, Цётка, Я'.Купала Я.Колас, М.Багданович, А.Гарун, З.Бядуля). Несомненно, процесс I вития в XIX в. белорусской литературы кое в чем отличался от за-падноукраинской, которая прошла похожий путь — от нольско-украи ской школы (Вацлав из Олеська, Паули, Кагилевич), русско-украинского направления (Зубрицкий, Петрушевич, Головацкий, Гукплевич, Хиляк) к дифференцированной украинской литературе (Г'ашкевич, Уст нович, Могилышцкий, Федькович, Фраг.ко). II это отличие предопред лялось во многом тем, что у западноукраинской литературы была мс ная поддержка родственного литературного крыла на востоке Украин в пределах Российской империи (Г.Котляревский, Т.Шевченко, Г.Кви ка-Основьяненко, Б.Гринченко, Л,Украинка, М.Коцюбинский). Такой поддеркки не было у литературы белорусской. Кроме того, западноу раинская литература развивалась легально, не испытывая цензурных

1теснений и официального" неприятия, в отличие от белорусской ли- ' ?атуры, по оути, нелегальный. Ведь то относительно немногое,что знаем из белорусской литературы XIX в., сохранилось благодаря 5о устному бытованию произведения ("Тарас на Парнасе", "гутар-'), либо разным печатным ухищрениям авторов (произведения-В.Дуни--Марцинкевича, Я.Чачота, Я.Лучины), либо заграничному "самиздату" 'ихотворения и поэмы А.Рыпинского, Ф.Багушевича, Цётки)', либо ар-)ам царской охранки (собственные стихи и переводы А.Гуриновича)...

В самом начале XX в. эотетический потенциал белорусской лите-7рн, конечно, был несравним с потенциалом русойой и даже унрйин->й литератур. Однако внутренние пружины искусственно сдерживаемо-белорусокого национально-культурного возрождения оказались на->лько мощными, что одно лишь снятие запрета на белоруоокое печат-> слово в 1905 г. привело к настоящему взрыву литературно-худо-¡твенной активности нации, появлению на небосклоне родной пиоь-шости сразу нескольких звезд первой величины. Так, в 1905 г. >рвые заявил о себе Я.Купала, начала широко печататься Цётка; в )6 г. первое произведение опубликовал Я.Колас, в 1907 — М.Багда->ич, в 1908 — Алесь Гарун, в 1910 — З.Бядуля. Началось уокорен-! развитие белорусской литературы, прежде всего поэзии (она тогда гамала ведутдее положение среди всех литературных родов и жанров), 'орая стала проходить "повторительный курс европейской поэзии" Багданович). Дяя этого впервые за два последние столетия оозда-:ь более-менее нормальные условия: организовались национальные [ательства, периодические издания, появилась требовательная, эсте-гески грамотная критика (С.Полуян, М.Багданович, Л.Гмырак, А.Луц->йч, В.ЛастовскиЙ и др.). Развитие новой белорусской литературы держали передовые русские (М.Горький, З.Брюсов, А.Погодин), ук-гнские (И.Свянцицкий, Д.Дорошенко, И.Крипьякевич), польские Янковский, В.Вегнярович, Ч.Янковский) й чешские (АЛеркн) тгаоа-[и и ученые.

В ускоренном развитии болорусокой литературы начала XX в.(как

юследующих этапов), в относительно быстром накоплении ею эстети-:кого потенциала, конечно же, главную роль сыграли внутренние сложности и потребности' нации: необходимость ео духовного возрож-гая, ориентация ira собственные худотественные ресурсы, заключен! в своем классическом наследии, фольклоре, языке, культуре в [ом. Однако' не меньшее значение имело и освоонио национального ■етичоского опыта, прежде всего русского, -дольского, украин-

II *

ского"''. Находясь о восточнославянскими и польской литературами в | одной межлитературной общности, зная прекрасно соседские славянские языки, белорусские писатели сразу были интегрированы в высокоразвитый литературный контекст. На отот контекст они должны были равняться (ведь и белорусские читатели были в том же контексте из него можно было заимствовать недостающее в собственной литературе. Причем, сразу обнаружился определенный избирательный характер такого заимствования. Так,по.мере дифференциации белорусской литературы возрастает тенденция ее сближения не только с русской польской литературами демократического направления, но и с украинской литературой четкой патриотической и национально-освободите льной ориентации. В начале XX в. даже несколько превалирует орие; тация белорусской литературы на украинскую, поскольку в лучших ее образцах (Т.Шевченко, И.Франко, Л.Украинка, М.Коцюбинский, В.Сте-фаник и др.) органически слились характерные для русских революционных и социал-демократов, идеи социальной справедливости и собственные идеи национал-патриотизма и национальной самостоятельно« ти.

Однако межлитературный контекст позволял не только брать, н< и вынуждал отдавать взятое, что-то привносить в него, обогащать. Ибо, как подчеркивал М.Багданович, "все время брать могут лишь о^ ни нищие", а белорусская литература должна стремиться к тому, чт( бы отдавать, нести "дар всему миру". Таким образом "неудобства" < сооедства с такими мощными и напористыми, как русская и польская литературами оборачивалось необходимодтыо постоянно "подтягиваться", не отставать, а иногда в чем-то и опережать их, чтобы не то. ко выжить, но и жить нормально. В данном случае положение белорус ской литературы в ВМО напоминало положение каталонской и баскско литератур в испанской межлитературной.общности или шотландской, уэльской и валийской литератур в такой же ассимметричной британской межлитературной общности, где более дифференцированные лите ратуры (кастильская и английская) поотоянно довлели и довлеют на литературами менее дифференцированными, заставляя их беспрерывно работать, чтобы выдержать натиск межлитературного контекста, сох ранить и сделать еще более выразительным свое творчеокое лицо. Н

* См.: Каваленка В.А. Выток!. Уплывы. Паскоранасць. Мн., 1975.

нонно, в данчсм случае *дл,т литературы « силя.блпиноР традицией .зствует pea.niпая угроза быть отодвинутой дате поглощенно^ .лыио1Г литературой. Причем, ото поглощение монет капаться или дателой литературы (писателей), или ее потребителей (читате-),или тех и других вместе. Б симметричных же межлитературных ностях такой угрозы для составляющих их литератур нет (ср.общ-ти прибалтийских, закавказских, среднеазиатских, югославских ератур). Зато нет и такого сильного стимулирующего начала,пред-еделяюиего ускоренное развитие менее дифференцированных литера, их эстетическое равнение на более дифференцированную литера-

Дифференционнне процессы в белорусской литературе еще актив-продолжались в послереволюционное время. Причем, они напрямую и связаны, как и все в СССР, с общественно-политической обота-кой. Особенно интенсивно поэзия, как и литература в целом, раз-алась в БССР в 20-е годы, а также после 1956 года.

20-е гг. вошли в историю как бурный период развития белоруо-й культуры, науки, образования, языка, государственности (пери-"белорусизаттии"). Белорусская поэзия, в которую пришло неоколь-сот "хоропих и разных" поэтов (М.Чарот, В. Дубовка, Я.Путца, рапива, В.Хадыка, П.Трус, Л.Дудар, М.Лужанин и др.), сразу ощу-о обогатилась как идейно-тематически, так и жанрово-стилистиче-. В это десятилетие расцвета достигло творчество Я.Купаяы.свои менитые поэмы "Новая зямля" и "Сымон-музыка" завершил Я.Колас, шие стихи и поэмы написали З.Бядуля, И.Гартный, Я.Журба, А.Гур-и др. У белорусской литературы впервые появились прочная "об-ная связь" — широкий читатель, эстетичеоки грамотный, знающий юбящий литературу и язык. О белорусской литературе заговорили только в России и па Украине, но и далеко за продолами СССР, оруоокал поэзия путем реализации.внутренних ресурсов, использо-ия возможностей ВМО достигла такого эстетичеокого уровня, кото-позволил ей на равных обмениваться с другими литературами сво-рототпчоскюли ценностями. четверть рока (Т905—Т9НЛ) она пряталась б саг'о'итнсо, ху^остреино оригинальное явление,спо-ное не только обогащаться за счет чнонштионяльного опыта, но и с*1—то оСогггтгь друг"п литорптуры.

I; еегдалеа;:.«, у чотссрть века развитие белорусской

3'!;!, кок ■' вссЗ восточнослпвяиокоЯ, сильно затормозилось.Стаек:« репроссну Зюзлл гаропля по"на Т'пзлчостгл унич-

тожили большинство активных белорусских поэтов и национально ос нательных читателей, ускорили смерть З.Бядули (IB8&—1941) и Я. палы (1882—1942). В 1945 г., в частности, СП БССР насчитывал г го 47 членов, из них только 26 поэтов (для сравнения: в одной л. организации "Маладняк" в 20-с> гг. было свыше 500 членов, абсолют большинство из которых — поэта). Партийные идеологические оргг исключили из литературного обихода буквально всех репрессировав ных литераторов, большую часть "националистического" дореволкш ного и советского творчества Я.Купалы, Я.Коласа, З.Бядули и др$ гих, не подвергшихся прямым репрессиям, писателей. Господство i литературе единственного творческого метода — социалистическот реализма, строгая цензура и самоцензура не позволили до конца v так, как хотелось, раскрыться многим поэтам, свернуло их твор^ ство.на узкую тропу партийной агитации и пропаганды. Причем, i: всей ВМО особенно пострадали белорусская и украинская литератур из-за сталинских репрессий (к белорусам и украинца'.?, кроме о бы* ных для русских деятелей культуры обвинений в "антисоветизме",е приклеивали ярлыки "националистов", "нацдемов"), из-за войны (г отличие от России, вся территория Беларуси и Украины оказалась театре военных действий), из-за послевоенной эмиграции ( в ней оказались многие талантливые белорусские поэты — Н.Лрсеньева, А.СалавеЙ, Р.Крушина, М.Сяднёв, Я.Золак, Х.Ильяшевич, В.Клишеви М.Кавыль и др.).

Однако ничто уже не могло остановить процесс возрождения с лорусской литературы: ни репрессии, ни расчлененность нации, ни полонизация Западной Беларуси и русификация БССР, ни отнооител! низкое национальное самосознание белорусов, ни фактическая ликг дация Сталиным государственной самостоятельности БССР, ни отсуч ствие даже обычной культурной ¿втономии у западных белорусов...

В конце 20-х — 30-е гг., несмотря ни на что, в поэзию coi ской Беларуси начали приходить ноше творческие силы: П.Бровка, 'П.Глебка, А.Кулешов, А.Зарицкий, Э.Лгняцвет, П.Панченко, А.Астх ка... В 1939 г., после воссоединения Западной Беларуси с БССР, белорусскую советскую поэзию влились талантливая кагорта запада белорусских литераторов: М.Танк, П.Пестрак, В.Тавлай, М.Машара, А.Ивере, М.Василёк, II.Tapac... В 40-е — первой половине 50-х г СП БССР пополнился поэтами, активно заявившими о себе во время войны и в первые послевоенные годы: А.Белевич, В.Витка, К.Кирее

>, Л.Узнала, А,?члвг:ш, И.Лврамчаг, Д.Рус«плга1, С.Рздргай, А.Пн-(Н, ЛЬыакаль, Н.Гилавич.-С.Гаврусёв-и.др. Духовную атмосферу в ■снублпке в значительно"! степени определяло то,что во главе лите-пурного движения стоял патриарх белорусской литературы, ее живой [ассик Я.Колас (утлер в 1356 г.). В послевоенные годы Я.Колас затмил большую поому "ГыСакова хата" (1947), трилогию "На роста-<г" (1954), написал ряд стихотворений, статей, активно работал |д включением в русскоязычный литературный контекст поэглы "Новая ¡мля", других своих поэтических-и прозаических сочинений, Б зна- ■ гтельной степени благодаря Я.Колпсу белорусская литература нача-I понемногу восстанавливать и приумножать сяов ястотттчеекий потен-1ал, активизировать связи с русской, украинской и другими литсра--рами.

Наиболее продуктивным этапом белорусской литературы стали )56—1990 гг. Вследствие новых общественных отношений, сложивших-[ после XX съезда КПСС, эстетический потенциал поэзии увеличился )азу на несколько порядков. Во-первых, вместе с посмертной роаби-[тапией поэтов стали доступными для критики и читателей больпшот-) произведений М.Чарота, Ц.Гартного, А.Дудара, А.Вольного, В.Матова, Ю.Таубина, В.Хапыкя, Т.Кляшторного и многих других. Во-втр-х, из тюрем и ссылки возвратились оставшиеся в живых неспраяеддч-, осуо'оянно шк:зтола, которче туг же включились в литературный юирос (В.Дубовка, Я Луща, А .Александрович, С.П'ушкевич, АЛвонак, Граховский, М.Хведарович и др.). В-третьих, благоприятная общеет-нная атмосфера конца 50-х — начала 60-х гг. предопределила мощ-й приток в литературу (прежде всего в поэзии) молодых и активных юрческих сил. Именно в это время талантливо заявили о себе В.Ка-.'.•кевич, Г.Т>прадул;ш, л.Лось, '1.Арочка, А.ЛоЧка, Г.Буравкин, Я.Си-.ков, Д.Г.ичель-Пагне'юва, А.Вершшскп'"', р.Тармола, А.Грачаников, Зуёнок, В.Павлов, А.Сербантович, Р.Семашкевич и другие поэты,на .их плечах в значительной степени держались и держится современная, лорусская поэзия. Очевидно, данные процессы типологически близки >г.'у, что наблюдалось в русской и украинской советских литерату-х — от духовного и '"зпческого возвращения в эти литературы от-льгптх рппгессирсвлнют гптсптелоЯ и до активного прихода новых .стеров слот, в рус туе (Я.Зитугаоико, Р.Ротд^иотчоист'лЗ, В.Возне-¡нский, к.Соколов, С'.Кунчсв и др.) и украинскую (Б.Олейник.И.Лрач, ВвигряиопскиР, Л.Нестойко, В.Коротич к др.) поззяго. Как в рус-

/

ской и украинской, так и в белорусской литературе возвращенные и новые молодые писатели, что-то не принимая в творчестве и идейной позиции "сталинских" поэтов, в то же время не вошли с ними.в непр миримый конфликт, а стали творчески сотрудничать. С другой сторош "сталинские" Поэты сумели (хотя иногда и мучительно) преодолеть в себе наследие культа личности, многое переоценить в своих прежних взглядах и творческом эпыте, и в идейно-художественных исканиях стали учитывать Иов^й для них, внезапно расширившийся национальные и восточнославянский литературный контекст. Именно это позволило приобрести второе дыхание> а вместе с тем — всесоюзную и европейскую известность А.Кулешову ("Новая книга", 1964; поэмы "Пунам!", "Далека да ак1яна",. "Варшауск! шлях", "Хамуп!уо" и др.), ТТ.Бровке (поэма "Голас сэрца", кний "Пахнс чабор", "Высок¡я хвал1", "М!ж чырвоных раб!н" и др.; за книгу "А дни идут..." Ленинская прения 1962 г.), Танку ("Мой хлеб надзёшш", "Глнток ввди", "Дарога, за-калыханая жытам" и др.; за книгу "Нарочанокие оосш" Ленинская ир( мия 197В г.), П.Панченко ("Тысячи нибасх!лау", "Пры святло мапа-нак", "Крык сойк!" и др.; за книгу "Где ночует жаворонок" Государственная премия СССР 1981 г.) и некоторым другим белорусским поэт!

Несколько менее активными были "приливы" в белорусскую поэзш в 70-е и 80-е годи. Однако и они значительно обогатили ее новыми темами, идеями, жанрами, формами (творчество В.Ипатовой, X.Черни, Ю.Голуба, Е.Янищиц, А.Разанова, М.Федзюковича, В.Ковтук, Г.Каржа-невской, Р.Баравяковой, В.Некляова, Л.Дранько-Майсюка, В.Шнипа, А.Сыса и др.). В целом белорусская поэзия, хотя в 60—80-я гг.. и уступила национальной прозе лидирующее место (впрочем, как в любо! развитой литературе), достигла в эти десятилетия периода творчеокс зрелости и по своему эстетическому уровню сравнялась с русской и украинской. Об этом, в частности, свидетельствуют буквальич все пг раметры ее поэтики: поэтические жанры и виды стиха, метрика и ритмика, строфика и рифма, тропы и поэтический синтаксис, фоника и пс этическая лексика . Причем, в ряде случаев белорусская поэзия,многому учась у русской и украинской, сама стала определять облик ВЮ, а тем самым — и всей общности советских литератур. Таким образом, успешная реализация дифференциальной функции привела к воз-

* См.: Рагойша В. Паэтычны слоунпс. Вид. 2-е. Мн., 1987.С.77—Я89.

кновению и равитлю комплементарной — функции "взашлолополнния, аимозаменыу "компенсации" литературных "ценностей" "(Д.Дгоригаин).

Естественно, самое главное, в чем преуспела белорусская поэ-г в XX в. — это стать своеобразным зеркалом духовной жизни бе-зусского народа в наиболее сложные, переломные моменты истории ри революции, две мировые.войны, советско-польская война, разъе-•тние нации государственными границами, коллективизация и т.д ) всегда это зеркало было объективным. Но несомненно одно: прежде 5го и в наибольшей степени именно белорусская поэзия (как и ли-затура в целом) выразила чувства, мысли, чаяния белорусов, отра-1а их героическое прошлое и не менее героическое настоящее. Рань, в XIX веке, эту белорусскую "нишу" в межлитературном контексте юлняли в большой степени прежде всего соседние литературы — таская (поэмы и баллады А.Мицкевича "Пан Тадеуш", "Гражина","Связника", романы и пьесы Ю.Крашевского "Последние из слуиких кня-Г, "Кароль в Несвиже", "Пане Коханку", романы и.повести Э.Ожеш-"Над Неманом", "Хам", "Дзюрдзи" и др.) и русская (дума К.Рылее-"Рогнсда", повесть А.Пуск-ига "Дубровский", позш "Я. Лермонтова зтвинка" и "Боярин Орша", образ белоруса в "Железной дороге" и эму на Руси жить хорошо" Н.Некрасова и др.). Однако и для поль-зй, и для русской литератур белорусская тема была все-таки не зей, на основной. Актуаиьной оставалась мысль Н.Добролюбова, выданная игл еще в 1860 г. в статье "Черты для характеристики рус-зго простонародья": "... вопрос о характеристике белорусов дол!... быть разъяснен трудами местных писателей. Посмотрим, что з скажут сами белорусы"1. И лишь в XX в. о белорусах наиболее зомое слово сказали сами белорусы, белорусские художники слова, этом их громадная заслуга как перед родным народом, так и перед ?й Ш'!0. Этим белорусская литература, в том числе поэзия, наибо-) интересна для других представителей общности, для читателей тжнего и дальнего зарубежья.

Одним из первых в начале века это заметил я подчеркнул М.Горь-

5, который предлагая "организовать",помимо прочих, и сборник бе-¡усских писателей (письмо к В.Вересаеву, 1912 г.). Собственно,в тую очередь народоведческой сутью белорусской литературы пред-гаделяются ео •.«иоптслрннче перевода на русский, украинский и тио языки. В лХ п. уже никто из зарубежных переводчиков, желая

Добролюбов Н. Собр. соч. в 3 т. Т.П. М., 1952. С.93.

познакомить оеоих читателей с Беларусью и белорусами, не обращает ся к посредничеству других литератур. С другой стороны, ни русска ни польская, ни украинская литературы, несмотря на присутствие т них и в XX в. белорусской теш, не претендуют на ее адекватное ре крытие, оставаясь в пределах "признания в любви" к Беларуси и бе! русам, отражения "теш дружбы народов". "Предметный" уровень сист мы ВМО, ее белорусский сегмент всецело заполняют в XX в. сами бел русские писатели, мыслящие и говорящие по-белорусски.

В то же время комплементарная функция ВМО характеризуется р тем, что уже с самого начала XX в. белорусская литература как орг гинальное явление словесного творчества стала вносить свой посшп ный вклад и в обогащение эстетического контекста восточных славя! Конечно, попрежнему общий художественный уровень контекста опредс ляет прежде всего наиболее дифференцированная русская литература, видное место в нем занимает высоко развитая украинская литературе Но постепенно — и с каждым годом все увереннее — заметное положение в ВМО начинает занимать и белорусская поэзия в лице своих лучших создателей. Если общность восточнославянских литератур вое принимать не как суммарную общность'трех национально-литературные сиотем, а как общность их идейно-художественных ценностей, удовле воряющих эстетические потребности русских, украинцев и белорусов, то, несомненно, можно отчетливо увидеть то свое, отличительное ме то, которое занимает в ВМО белорусская поэзия XX в. в целом, а те же ее отдельные выдающиеся представители — от Я.Купали, Я.Коласг и М.Багдановича до П.Панченко и М.Танка. Собственно, это, эстетик ски неповторимое, творчески индивидуальное, и привлекает к белорз ской поэзии русских и украинцев, обусловиливает определенное влш; ние ее на творчество ряда русских и украинских поэтов. "Поэзия Сс ветской Беларуси славится дорогими воем нам именами, — писал в 1965 г. на страницах "Дружбы народов" 4, с.71) А.Прокофьев.— Многие русские поэты делом доказали свою дружбу о ней, свое желание передать лучшее в.ней нашему читателю. О своем восхищении белорусской поэзией не раз говорил и я". С А.Прокофъевым в 1972 г. солидировался и известный украинский поэт М.Нагнибеда: "Белорусская поэзия наровне с литература*'и других братних республик плодотворно влияют на развитие всей советской поэзии, в частности, украинской" ("Л1таратура 1 мастацтва". 1972. 19 мая). Чем же все-таки оригинальна белорусская поэзия как словесно-эстетическая сис ':ема? В чем она дополняет ^литературные системы русских и украинце

18

ызывая закономерное желание познакомиться с ней (непосредственно ли через перевод)? Ответы на эти вопросы мотут быть получены, ис- ' одя из разных литературоведческих подходов (изучение отиля отельных поэтов и национальной поэзии в целом, типологические оопо- • тавление поэтов и национальных поэзяй и т.д^.Мы будем исходить из истемннх потребностей ШО, предопределяющих, в свою очередь, ха-г актер литературной рецепции, прежде всего — художественного пере-ода.

Общее восточнославянское поэтическое видение мира в XX в., яе-

омненно, будет но полным без особого "угла зрения", характерного ■ ля белорусской поэзии. Имеется в виду прежде всего идейно-темати-еский аспект художественного моделирования действительности (па-ос, идейная направленность, тематика, проблематика, мотивы). Так, ельзя не ооглаоитьоя с Р.Файнберг, что "творчество Купалы, выроо-ее на лучших традициях русской литературы, воополнило затем недоо-ающее в русской поэзии 1990-х годов -звено. В русской литературе той поры не было поэта, который, продолжая дело Некраоова, рао-рыл бы изнутри мир встревоженного революцией человека из народа, та задача выпала на долю великого лирика, выступившего в 1905 г. т имени угнетенного крестьянства Беларуси"*. Но это можно сказать е только в отношении революции 1905 года, и не только о Я.Купа-е. Выходцами из крестьянской или мелкопоместной дворянской среды или, за небольшим исключением, все более-менее значительные боло-усские поэты XX столетия (в отличие, скажем, от известных рус-ких поэтов, горожан, аристократов, представителей интеллигенции), пличное знание крестьянской жизни, забот, тревог и устремлений ростого человека из народа, пропущенное через призму народно-юльклорного мировидения и миропонимания, оправленное в самоцветы амородной креотьянокой речи,— все это и создало оригинальную :артину народной жизни, увиденную "изнутри". По оущеотву, Купала, [олас и некоторые другие белорусокие поэты создавали тот неповто->имый крестьянский эпос, который создать раньше, во времена фоль-:лорно-безличностного творчества, белорусы в силу различных исто-(ических обстоятельств не смогли, "Мужицкой нацией" белорусы оота-*ались до конца 20-х гг., где-то до середины 60-х в Беларуси дере-юнекие хители преобладай. И пока не завершилось раскрестьянива-гае нации, пока "крестьянская Атлантида" (А.Адамович) не поила

Файнберг Р.И. Янка Купана/Купала Янка. Избранное. Л., 1973. :.53.

окончательно ко дну, создаваемый эпос шел прочную опору в народно! самомознании. Вершиной его явилась знаменитая поэма Я.Коласа "Нова зямля",воспевшая землю как единственное средство и цель крестьянского существования, как экономическую, морально-этическую, патриотическую, эстетическую и философскую субстанцию. И можно понять А.Твардовского, который, по воспоминанию Б.Слуцкого, глубоко "сожалел, что в новой русской поэзии не было поэтов типа Я.Купалы.и I Я.Коласа, не было... крёстьянского эпоса"1. Но уже то, что А.Твардовский, наподобие многих других русских поэтов, знал этот эпос в оригинальном звучании, а русские читатели — в переводе, свидетельствует о восполнении белоруоской поэзией лакуны как в русской литературе, так и во вс^й ВМО.

Однако свое оригинальное слово белорусская поэзия сказала в XX в. не только в крестьянском эпосе, но вообще в лиро-эпосе (поэм! Я.Купалы "Яна 1 я", "Адвечная песня", "Безназоунае", Я.Коласа "Сы-мон-музыка", "Рыбакова хата", А.Кулешова. "Сцяг бригады", "Далёка да ак!яна", "Цунам!", "ВаршаУск! шлях" и др.), в гражданской, философской, пейзажной, интимной лирике (стихи П.Бровки, М.Танка, А.Кулешова, А.Панченко, А.Руоецкого, С.Дзяргая, Р.Барадулина, П.Макаля Г.Буравкина, 0,Дойки, Я.Сипакова и др.). Безусловно, чтобы поэзия А.Кулешова явилась "одной из вершин советской поэзии в Целом" (А.Твардовский) или чтобы поэтические достижения М.Танка оказались "жизненно важными и для вызревания новых художественных явлений в поэзии русской, украинской, польской, болгарской..." (О.Шеотин-ский) — для этого сама белорусская поэзия должна была пройти непростой путь овоего развития. И она его прошла. Вмеоте оо всей национальной литературой, другими ее жанрами — прозой, драматургией. Так, "А.Адамовичу, Я.Брылю, В.Быкову, А.Макаёнку., И. Мел ежу, И.Шамякину и другим удалось создать очень серьезную литературу. Причем иногда раньше, чем это появилось в русской, им удавалось найти совершенно неожиданные повороты, новые темы"®'. Что же касаетс творчества В.Еыкова, то оно воспринимается "не только как уникальное явление белорусской прозы, всей многонациональной советской

* Вопросы литературы. 1972. № 12. С.97. 2 Астафьев В. Зрячий посох // Лит. газета. 1981. 17 июня.

итературы, но также и литературы мировой'"^.

В системе BMÖ белорусская поэзия выделяется" и бвоеОтилисти-ой, поэтикой. Для нее прежде всего характерна преимущественная ре-лпот—пюсть, внешняя простота; непритязательность (при внутренней нергии, большой экспрессии). Данные особенности, выявившиеся еще III в., стали основными типологическими чертами всей белорусской оэзии XX в. Эти ее черты в тэю г. прозорливо отметил М.Горький. Знаете Вы белорусских поэтов Якуба Коласа и Янко Купала? — спра-ивал он в письме АЛеремнова. — Я недавно познакомился о ними;— равятся! Просто, задуиевпо и, видимо, поистине — народно"'".В пиок-е к М.Коцюбинскому — похожая характеристика творчеотва Я,Купалн Я.Коласа. И тут же: "Нашим бы немножко сих качеств. О господи! от бы хорошо-то было!^.

Реалистическая простота, эпичность, а вмеоте с тем — искрен-ость и задушевность были и остаются основными чертами белоруоокой оэзии. Этим, в частности, она отличается от более, лиричной, романически усложненной украинской поэзии. Хотя, несомненно, существу-■т исключения: творчество Я.Купялм, н.Танкя, В.Караткэ.шгтя, Л.Чгит-ина и .пр. Но и у этих поэтов романтическое по-белорусски крепко аземлено, лиричность не безбрежна, что, кстати, но всегда учитывается переводчиками их произведений на русский и украинский языки.

Как v любая развитая литература, новая белорусская ггоэзия .ключалась я в "осуществлению идеи поэзии как искусства" (В.Белин-:кий). Возникнув намного позднее, чо'л русская, не имея такого эоте-ического наследия, Kai: у соседних славянских литератур, она, том 1в менее, в XX в. не только освоила имевшиеся в ШО богатство худо-гечтвеннчх средств, но и начала поиски новых, чтобы посильно обога-¡ать ими как ово?! национальный, так и весь восточнославянский литй-¡атурный контекст. Творчество М.Багдановича было даже сознательно >бращено, говоря ого словами, "на расширение круга тем й форм бело-ясской поэзии". Благодаря ег,ту в белорусской поэзии еще в начало

■ Вихитова Т.П. К пробуемо ■-'оральнс-пгнчеокнх ценностей (Повесть З.Быкова "Знак бед;.'" и соврелешш сотстокая литература о войне) Зза:::> одойствяе и : Русская .-П'тг-ратурч, и литература

юродов СССР. Л., IX-?. С.2Т0.

' Горьки;" М. Собр. .соч. в 30-ти т. Т.29. М., 195?. 0.744.

- Там то. С.139.

века появились довольно редкие жанры, образцы строфической и ритмж ческой организации стиха (рондо, рондель, . хокку, танка,

триолет и др.). Автор "Вянка" внес свою лепту и в развитие руоскот отиха ("Четверной акростих", соединивший приметы акростиха, телестиха и мезостиха). Позже, после революции, наследие белорусского поэта активно использовалось на Украине, особенно неоклассиками. Неудивительно, что первой белорусской книгой, изданной на Украине, стал сборник М.Багдановича "В1нок" (1929).

Серьезно обогатил поэтическое искусство и Я.Купала. Он написг первые белорусские оонеты, брахиколон, лагоэдн, показал виртуозное владение стихотворным ритмом, рифмой, эвфоническими возможностями отиха. В двух раздз.елах поэмы "Яна I я" поэт употребил чрезвычайно редкий стиховой лагоэд — сочетание шестистопного хорея о четырехстопным ямбом и шестистопного хорея с шестистопным ямбом. До Я.Купали ни в белорусской, ни в русской поэзии такой вид силлабо-тонического отиха вообще не употреблялся. Более тоио, некоторые литерг туроведа (например, Б.Томашевский) считали стиховне лагоэдн в русском стихосложении практически невозможными. Русские переводчики, эквиритмично воссоздавшие данную поэму, не только доказали несостс ятельность подобных утверждений, но и о помощью Я.Купалы несколько расширили ритмические возможности русского отиха.

Комплементарную функцию в ВМО (и во всей общности советских литератур), начиная с середины 60-х гг., выполняет и верлибр М.Тан ка. М.Танк оказался одним из активнейших приверженцев этого вида стиха еще тогда, когда и русские, и украинские верлибристы не мог/ пробиться в печать сквозь издательские препоны, а сам свободный стих объявлялся чуть ли не проявлением "буржуазности", "декаденст-ва". Присутствие верлибра М.Танка (переводного) в русской и украй! ской литературах не только в определенной мере компенсировало там его недостаточность, но и творчески стимулировало русских и украик ских стихотворцев, помогало им преодолеть эстетический консерватиз собственных критиков и читателей.

Белорусские поэты внесли и вносят свой вклад и в развитие стр фики, архитектоники восточнославянского стиха. Так, А.Кулешову при надлежит заслуга разработки шестадцатисттогая — самой большой пока что строфы в поэзии ВМО (см. его "Новую книгу", 1964 г.). А'в 1992 молодой белорусский поэт З.Марозов напечатал первый в восточносла-ьянской поэзии (да и не только в ней) венок венков сонетов "Апака-

22

л1пс!с душы", состоящий из 15 отдельных венков сонетов, архитектонически накрепко связанных друг с другом. По существу, если взять любой уровень поэтики стиха, начиная от тропики, ритмики и кончая жанрами и видами стиха, везде можно обнаружить тенденцию дополнения, копмонсании, характерную для белорусской поэзии XX в. как одного из существенных компонентов БМО.

Подытоживая сказанное, можно выделить три периода вхождения белорусской поэзии в систему ВМО, а тем самым — и три этапа реализации комплейтарной функции: 1)1905—1930 гг.; 2) 1930—1956 гг.; 3) 1956—1990 гг. Эти периоды полностью совпадают с периодами развития белорусской литературы XX в. Это и неудивительно,поокольку процессы внутреннего развития литературы и проявление ее контактов о другими литературами общности тесно взаимосвязаны. Б соответствии с основными тенденциями комплементарности первый период можно назвать ознакомительным, второй — осмысляющим, третий — осваивающим. Условность этих наименований очевидна, так как в квдцом из периодов одновременно присутствуют все три тенденции. Тем не менее ведущей из них является одна. Так, в 1905—1930 гг. явно преобладало ознакомление с белорусской литературой посредством различного рода литературоведческих публикаций о пей. Преядэ всего ознакомительными згуигтоми было предопределено и появление немногочисленных переводов из белорусской поэзии, в том числе всего трех (!) стихотворных сборников (Я.Купали на русском языке -- с 1920 и 1930 гг. и ?Л.Багдановича на украинском — в 1929 г.). в 1930—1936 гг. ярко проявилась тенденция русскоязыяного и украиноязычного осмысления белорусской поэзии как посредством литературной критики, так и перевода. Однако зто осмысление сковывалось узко классовом подходом к литературе, устранением из воспринимаемой и воспринимающих литератур ряда талантливых поэтов, переводчиков, критиков. И только после 1956 г. на первый план выходит тенденция активного освоения белорусской литературы. С этого времени можно говорить о равноправном взаимодействии и взаимосодействии всех литератур ВМО, что стало возможным как вследствие внутреннего развития самой белорусской литературы (накопление ею достаточного эстетического потенциала),так и благодаря культурным, социально-политическим процессам этого времени (расширение жанрово-стилистического диапазона всех трех литератур, приход в литературы новой волны талантливых, образованных, по-новому мыслящих писателей, обогащение форм и способов литературных контактов и т.д.). В переводе данная тенденция выразилась в по-

23

явлении (впервые за неоколько десятилетий) солидных антологий белорусской поззии на русском и украинском языках, двух-, трех и четырехтомных изданий оочинений Я.Коласа, Я.Купалы, М.Танка,П.Бровки, А.Кулешова, П.Панченко и др.;, в критике — в глубоко научном осмыслении характерных особенностей и своеобразия белорусской литературы (труда Е.Мозолькова, В.Оскоцкого, И.Дедкова, Л.Новиченко.И.Дзю-бы, Г.Игнатенко и др.).

Своеобразно и на Каждом этапе литературного развития по-овое-му проявлялась и проявляется в МО интегральная функция. Ее действие обратно пропорционально национальному самооознанию народов,входящих в ВМО, и прямо прапорционально знанию ими языков друг друга.

1 Воледотвие ряда объективных причин, приведших к замедлению процеоса развития белорусской нации, национальное самосознание у белорусов в целом несравненно ниже, чем у русских и украинцев.Вместе с тем историческая судьба (многовековая зависимость белорусов оначала от Речи Поополитой, потом от Российской империи, проживание их в оамом центре Европы, на столбовой дороге о Запада на Восток и о Севера на Юг, по которой неоднажды прокатывалиоь войны).выработала у народа своеобразный иммунитет против полной ассимиляции — духовную, прежде воего языковую, мимикрию. Быстрое уовоение культуры и языка господствующей в данное время нации (иногда даже во вред ооботвенной культуре) — характерная черта белоруоов. И первая, и вторая причины обусловливают у них почти постоянное наличие билингвизма (белорусоко-польоКого или белорусско-руоского), а то и трилингвизма (белорусско-русскрго-польского). Так, в XX в. наблюдается: белорусоко-польокий билингвизм (оообенно в Западной Беларуси, 1921—1939), белорусско-русский билингвизм (на всей белорусской территории с начала века и до 1921, а также в БССР),бело-, русоко-польско-русский трилингвизм (о начала и до последнего времени на территории-проживания белорусов-католиков). Естественно, на интеграционные процессы в МО наибольшее влияние оказывал и оказывает белорусско-русокий билингвизм.

По вопросам билингвизма существует довольно обширная научная литература (работы И.Билодида, М.Булахова, Е.Верещагина, Ю.Жлуктен-ко, В.Розенцвейга, А.Супруна и др.). Большинство ученых сходится на том, что наблюдается полный билингвизм (носитель языка владеет двумя языками в одинаковой мере) и неполный (одним из языков индивид владеет в меньшей степени). Но каков же должен быть объем знания не родного языка, чтобы человека считать хотя бы неполным би-

•24 ' '

"лотом? На нага взгляд, под двуязычием следует понимать такую сте-юнь активного владения индивидом, кроме основного, вторым языком, готорая обеспечивает чоднппениоо восприятие художественного роизведепия, написанного на этом (втором) языке. Полноценно воо-[ринимать — это значит на только понимать смысл произведения, но I получать от прочитанного эстетическое удовлетворение.

Если с таким "рецептивным" пониманием лпуягипия взглянуть на ГЮ, то окажется,что к билингвам, или биглотам, можно отяйстя только -елорусов и украинцев,в том числе "но менее четырех пятых »зросло-ло населения Беларуси" (А.Супрун), а.также приблизительно столько \в жителей Украины, которым "русская литература Доступна о порпоио-.очника" (ÏÎ.3 агребельгЫй). В ото число, тгонедно .те, в ХОДЯТ жъ украинские и белорусские писатели, прекрасно владеющие русским литературным языком. Однако, как справедливо отмечал академик Г.Стопа-хов, "официальный статус равноправия языков, который предполагает <азалось .бы "координативное двуязычие" (в социальном, и культурном юпектах), в реальных ситуациях культурно-политического характера меет тенденцию превращаться в "субординативное"^. Примером может 'лугнть соотноаенйе ретороманского и других официальных языков

, 'лспансксо английского на Филиппинах, французского и л'глнлекого в К.'(На-о, попаяского и гуправи в Парагвае и т.п. Это ш могло н;ч\ппттъ р соотношении белорусского, украинского и рус-■чогп яз;;;:сг, г. fiiB:::c:.; './"OP. О бечоруооко-русском (как и об украии-îKc-ryccTctiï) /"»уязнч;];! гты можем говорить ливь как о субординатив-сш. Ирине:.1 эта '•у-'.ордйнатавность в разные периоды проявлялась по-разному: менее зкр;:-;— в довоенные год", боло*» активно — в .юслсроенныо.

В послевоенное время в социокультурных условиях Беларуси (вы-

оспенис (--лег;"': ikoi'o из государственной, об>'тгугвпччой и т'по—

"З^е^С'вг-ini/x г-¡'¡гоСлч'ПНИ'! в C'Oinin;; î» ~HC'"e''Î школах на русский язык, отнесение белорусского языка к необязательным предметам изучения в средней шкапе ч т.д.) массовый белорусско-русский билингвизм начал превращаться в русский монолингвизм. Точнее, быто-рол <",\'"1Н''в:<зм ( -пт-. "MeT'/ipHc 'с обм^нлч"/ сохранился, в то л:е ври/л "рсцоп"::?!!-.'1;" г «т-ти-»«*:»" " ■'•wrwhHo'.i rminm утратился. Отсюда — многочисленные сетовании, ч-о "белорусские книги по поку-

* Степанов Г.В. Типология языковчх сос-.-ояний и ситуаций л странах романской речи. •'.!., Т976. С.тг,7.

• опт

пают, не читают", резкое снижение тиражей белорусских книжных и пе риодических изданий, кевостребование белорусских художественных пе реводов, читательский письма о нецелесообразности переводов на белорусский язык-произведений.русских писателей и т.п. Похожая ситуация сложилась и на Украине.

Сохранился в какой-то степени, однако, и координативный бело-руоско-русокий билингвизм, и прежде всего — в белорусской писательской среде. В то времй когда национальный читатель, начиная с 30-х годов, становился русскоязычным монолингвом, большинство бело руооких пиоателей, наперекор данной тенденции, продолжали писать по-белоруоски, развивая тем самым национальную литературу и язык. Их не останавливала даже распространенная, особенно в 60—80-е гг. "теория", оогласно которой путь к интернационализму лежит через забвение родного языка" (В.Шошин). Постепенно возникли ножницы — меаду выооко развитыми языком и литературой на этом языке (Я.Купала, Я.Колао,. М.Гарецкий, К.Чорный, А.Кулешов, И.Мелея, В.Каратке-вич, М.Танк, П.Панченко, В.Быков, Я.Брыль, И.Иамякин и др.) и отно сительно низким читательским спросом литературы на белорусском язы ке, Данные ножницы существуют вплоть до последнего времени. В какой-то мере уменьшить их должен Закон Верховного Совета Беларуси о придании белорусскому языку государственного статуса (январь Т990 года).

Как же сказываются различные Формы билингвизма (в читатель-окой .среде) на характере интегральной функции в ВМО?

В условиях ВМО возникают реальные проявления настоящей бело-руооко-руоокой и украинско-русской билитепатурности и бикультурно-оти. В первую очередь речь идет о жителях'Беларуси и Украины, о белорусских и украинских восппинимателях культурных.данностей. Даже во время действия закона о необязатекиости изучения родного языка, родные'литературы изучались в сроднчх. школах Беларуси и Украины в обязательном порядке (хотя бы и на русском языке). Что же касается восприятия русской художественной лчтиратурн, классической и современной, то в этом восприятии свою роль играет не только зна ние языка, но и практическая доступность произведений русской лите ратуры для читателей Беларуси и Украины. .Русскую книгу, газету и журнал эти читатели получали и получают (через книготорг, по подписке и т.д.) так же быстро и легко, как белорусскую или украинскую, и практически в одно и то же время с жителями России. В республиканских библиотеках русские книги занимают самое видноо мсс-

. 26 .

о. В средних Школах Беларуои и Украины преподавание до последнего

ремени велось по одним и тем же учебникам и учебным программам, то и в школах России.

Белорусско-русская билитературность имеет, в основном, коор-кнативный характер и, как и билингвизм, опосредствованно влияет а пропесс белорусско-русских литературных взаимоотношений (преж-е всего на перевод). Думается, в известном смысле можно говорить

белорусско-русско-украинской трилитературности в отношении белоусов (в первую очередь — создателей литературы). Дело в том, что нтеллигенишй белорусский читатель в значительной степени пости-ает, кроме родной и русской, и родственную украинскую литературу - как непосредственно (вследствие близости белорусского и украин-кого языков, определенной доступности украинской книги), так и эрез русский перевод. В соответствии с этим наблюдается как непос-едственное присутствие украинской литературы в белорусском' чита-ельском (и писательском) оознании, так и опооредствованное (рус-ким переводом). Аналогичный характер имеет и украинско-русско-бе-орусская трилитературность. В отдельных, немногих случаях ш моем говорить и о русско-украинско-белорусской трилитературности, гиосяшеЗоя, как праънло, к русской писательской среде. Однако от-/тствие распространенного русско-белорусского и русско-украинско-л гро?1впт:шного" билингвизма, отрывочное и только опосредствован-ое ("срез перевод) знакомство с белорусской и украинской литера-трсма не позволяет говорить о русоко-белорусско-украинскоЯ три-.ггературпости как о массовом явлении среди россиян.

Восточнославянская писательская би- или трилитературность ¿ус.тавливает суж'стчованлз в Бм'О некоторых явлении, непосредствен-о связанных с интеграционной функцией общности. Так, в В'»50, как

в других !тсхо*!?х обтиостях, №4 «отрвчявмся о дв0йств9нн0й или

•ли тройственно? ку.~ъ?урпо-напионалъной поннадлс-жностья отдель-ых авторов и/шчи произведений, целых жанров и яораодов литерату-ы. В частности, некоторые произведения фольклора, его виды, ооо-енности поэтики (образы, характер стиха, композиции, тропики и • .д.) встречаются у двух :тлв даже трех восточнославянских пародов, зсь период древнерусской литературы (XI—ХШ вв.) в одинаковой сте-ени принадлежит как национальной русской, так и белорусской и ук-аинской литературам. Творчество отдельных писателей периода Велп-ого Княжества Литовского (¡¿.Смотриикий, К.Транквилион-Стпвровец-

кий, П.Бвринда, Г.Смотрицкий, Х.Евлввич и др.) входит в историю 1 только одной белоруоской, но и украинской литературы. В XIX. в. б< лорусоко-полъская билитературнооть предопределила двойственную ш ционально-культурную принадлежность многих писателей, родившихоя в Беларуои и писавших о ней или на польском, или на польском и б! лорусском языках (А.Мицкевич, ЯЛачот, А.Рыпинский, Я.Барщевскив В.Сыракомля, В.Каратынский, В.Душга-Иарцинкевич и др.).

Двойственная национально-культурная принадлежность автора встречается и в современной литературе. Так, творчество прозаико] А.Адамовича, С.Алексиевич, М.Герчика, поэтов В.Тараса, М.Шелехов! и др. принадлежит и белоруоской, и русокой литературам. Об этом свидетельствуют прежде всего идейно-тематические и художественны« особенности их творчества, сознательная ориентация на две — русскую и белорусскую — литературы, а также использование двух языков (в частности, в книгу В.Тараса "Две тетради" вошли стихи как на русском, так и на белоруооком языках; М.Шелехов издает оборнк-ки стихов как на руоском, так и на белорусском языках, и т.д.). В то же время в период развитости национального оамооознания, отчетливого разграничения национальных литератур (прежде всего по языковому признаку) мы довольно часто встречаемся с переходом писателя из одной литературной и языковой традиции в другую. Переход этот может быть как сознательным, так и бессознательным. В В! чаще встречается бессознательный переход от менее дифференцирова] ных литератур (белорусский и украинский) к более дифференцированной (русской). Причем, происходит этр в начальный период творчес ва автора. Примером может служить русскоязычная поэзия белорусов И.Шкляревского, П.Кошеля, В.Казакевича и др. Переход от более ди( ференцированной литературы к менее дифференцированной совершаете сознательно и обычно в зрелом творческом возрасте. Таким образом в белорусскую литературу из русской в свое время вернулись проза) ки В.Казько, К.Тарасов, поэты Л.Дайнека, И.Лаоков и некоторые др; гие, вначале оригинально заявившие о себе творчеством на русском языке.

Сущность, а также основные функции ВМО — дифференциальная, комплементарная и интегральная — предопределяет характер и форм межлитературной 'рецепции. Рассмотрим главнейшие пути и средства, благодаря которым белорусская поэзия XX в. включается в восточнославянский литературный контекст.

Основные типы, способы и .Форш литературной рецепции

Типологические свойства ВМО в целом,_ а также_особенности бе- -. -------

лорусской поэзии, ее место и роль в межлитературной общности непосредственным образом влияют на характер контактно-генетических связей. Это и неудивительно, поскольку "историко-типологчческие схождения и литературные взаимодействия диалектически связаны и в процессе литературного развития должны рассматриваться как два аспекта одного исторического явления"^-. Сами же виды и формы связей весьма разнообразны и богаты. Они "в каждом конкретном случае также безгранично разнообразны, как безгранично разноообразно само искусство"^. Поэтому, отталкиваясь от довольно многочисленных попыток их классификации в трудах П.Ееркова, А.Волкова, Д.Дю-ришина, Г.Ломидзе, И.Неупокоевой и др. и не копируя ни одну из них, постараемся определить основные типы, способа и формы рецепции белорусской поэзии в условиях. ВМО.

Можно выделить два типа рецепции инонациональной (в том числе белоруоской) литературы: осваивающий и ретрансляционный. Первый тип направлен на простое восприятие, освоение литературы. Он ■ встречается гораздо чаще и относится к так называемой "читательской массе", предопределяя ее билитературность. Второй тип, относящийся, в первую очередь, к деятелям культуры, менее распространен, ко более продуктивен, так как предполагает не только простое восприятие иноязычных эстетических ценностей, но и передачу их другим потребителям, а также обогащение собственной культуры. Если в практике белорусско-украинских литературных взаимоотношений XX в. оба типа рецепции присутствую'!' приблизительно в одинаковой степени, то белорусско-русское литературное взаимодействие в этом отношении явчяет собой пример яссиметряи. В Беларуси вследствие г,:ща покчин (знашк! читателя«:» русского языка, распространенность

1 Жирмунский В.М. Проблему сравнительно-исторического изучения литературы // Взаимосвязи и взаимодействие национальных литера- • тур. М., T96I. С.ко.

2 Неупакоева и.г. Иек^тор«' ро:фо-ч рчучения рзашюспязвЯ и взаимодействий националы^* литератур // Взаимосвязи и взаимодействия

национальных литератур. .'.■!., Г951.

русских изданий и т.д.) преобладает осваивающий тип рецепции русской литературы. В то же время в России господствует ретрансляционный тип восприятия белорусской литературы.

Что же касается способов рецепции белорусской поэзии XX столетия русским и украинским литературным сознанием, то главнейшие ИЗ них следующие: I) непосредственная рецепция; 2) критико-осмыс-ляющая; 8) роощдатр через художественный перевод.

Непосредственная' рецепция — это пямоа восприятие белорусской поэзии благодаря русско-белорусскому или украиноко-белорус-окому писательскому (чаще всего) билингвизму. Критико-осмпсляю-щая рецепция зиждется на критическом освоении поэзии (обзорные ■ отатьи, рецензии, отклики и т.д.). Художественный перевод с точки зрения литературной рецепции — это тоже своего рода осмысление-подлинника, хотя переводное произведение и существует как художественная данность, заменяющая оригинал.

Соотношение и интенсивность этих способов рецепции различны на протяжения XX столетия, причем, неодинаковы в отношении России', с одной стороны, и Украины — с другой. Довольно четкая граница проходит также между восприятием осваивающим и ретрансляционным. Несомненно, предметом изучения литературных взаимоотношений является, прежде всего, ретрансляционный тип рецегпти, напраи ленный на активное осмысление инонационального материала.

Среди различных форм ретрансляционного типа литературной рецепции (аллюзия, вариация, заимствование, стилизованное подражание, филиация, плагиат, адаптация), выделяется художественный перевод. Являясь одновременно и способом, и формой рецепции, он несет основную нагрузку по включению белорусской поэзии в восточнославянский литературный контекст. Без художественного перевода невозможно осуществление комплеметарной и интегральной функций в ШО. Все это предопределяет необходимость детального рассмотрения перевода как вида и средства словесно-образной коммуникации, изучение его отдельных функций в системе ВШ. Тем более, что, по верному замечанию Д.Дюришина, "в исследовании перевода.и различных переводческих концепций недостает участия компаративистики, занимающейся межлитературными связями и отношениями, которые о„и;-. цетворяют собой не только отправную площадку для возникновения и генезиса переводческой деятельности, но и внутренне модифицируют, обусловливает характер ее конкретных приемов и отдельных реше-

ннй"1.

Поэтический перевод является составной частью национальных культур. Он органически включается в" систему",пуховннх" связей между народами. Как рмц словесно-образной коммуникации, он, наряду о переводами прозы и драматургии, предопределяет своеобразно художественного перевода в целом, отличие последнего от перевода общественно-политического и научно-технического. Как сродство коммуникации он представляет собой коммуникацию оообого рода, во многом отличную от той, которая встречается в других видах искусства. И главнейшее отличие — в том, что перевод — это коммуникация о использованием двух яз1л:ов. Б коммуникативную схему ввоцятоя новые компоненты: переводчик, переводное произволение, новая реальная действительность, в которой происходит восприятие перевода (обозначим ее № 2), читатель перерода (читатель № 2). Б этом олучае коммуникативная схема приобретает следующий вид: автор — оригинал — действительность I — читатель I; переводчик — перевод — действительность 2 — читатель 2. Сам же перевод определяется как "вид речевой деятельности, удваивающий компоненты"коммуникации, целью которого является передача сообщения в тех случаях, когда

о

коды, которыми пользуются источник и получатель, не совпадают"''.

Однако такое определение перевода, несмотря на свою кажущуюся универсельность, не охватывает всего разнообразия переводчоской деятельности. Так, вне его оказываются авторское воссоздание оригинала и авторизапия перово,да, поскольку в этом случае один из компонентов (источник), или но удваивается, остается прежним (л.вто-персвод), или более чем удваивается (авторизация), >'ромо того,за пределами перевода остается и перевод по подстрочнику, а также так называемый посредниковый перевод (воссоздание оригинала чороэ пе-ровод-посродник). А ведь v случае, скажем, с переводе: по подотроч-нкку i'0voT4Kпо утрам перевод вернее всего опреде-

лить как более или менее адекватное воссоздание языковыми средствами по возможности полной информации об иноязычном рочовом произведении. Предложенная дефиниция, как видно, зиждется на рпяныт подходах к И'гроподу: кеммупикоткпчог.', жижовом, информационном,эо-тстнчсскем. Сна, дут.:аоч ся, снимает ка'хущуюоя противоречивость мож-

1 Дюрншпн Д. Теория сравнительного изучения литературы. М., Т97П,

П Y п Г

ij ■ I - А).

2 Миньяр-Болоручев Р.К. Общая теория перевода и устный перовод. М., 1980. С.39.

ЗТ -

ду этими подходами я может быть о полным основанием отнесена как и переводу вообще, так и к художественному переводу в чаотнооти.

Как и в любом художественном переводе, в переводе поэтическом первостепенной задачей, является передача индивидуального стиля писателя, национальных особонноотой произведения. Однако и это' отиль, и ати особенности в поэзии проявляются гораздо разнообразнее, тоньше, нежели в прозе. Несколько разное у прозаика и поэта взаимоотношение оо оловом как своеобразным материалом и инструментом творчества, отношение к внутренней (содержательной) и внешней (формальной) сторонам слова. Структура поэтического произведения богаче прозаической. В нее входят такие элементы, как ритмика и метрика, архитектоника (строфика), рифит и рифмовка. Но даже и общие о прозой элементы литературно-художественной отруктуры (системы прямых и пероносных значений слов, синтаксио, фоника) имеют у поэзии свою специфику. Они характеризуются большей разнообразностью, сложностью организации, концентрированностью. Недаром поэтический перевод как особый вид переводческого искусства является "одной из тяжелейших областей переводческой деятельности" (Л.Бархударов) .

Характер поэтической информации прямо или опосредствованно влияют на переводческую коммуникацию в целом, предопределяя ее не которые особенности. Прежде всего, она (информация) требует наличия у переводчика литературного (поэтического) таланта, особого яэнкового чутья. Причем, переводческий талант — талант особенный не каждый хороший поэт мажет быть тарим же хорошим переводчиком. Вмеоте с тем передаваемая поэтическая информация небезразлична к адресату (читателю перевода). Поэтическое сообщение гораздо теснее, чем любое другое, связано и с ситуацией, т.е. о реальной дой отввтельностью, в которой оно возникло и функционирует. Лексические, мбтафоричоскне и другие возможности помни позволяют еЯ разнообразнее контактировать с. действительностью, чаще налаживать с ней взаимоотношения на уровне подтекста в т.д.

Однако какова же поэтическая информация по своему характеру? Из каких ввдов она состоит?

Существует ряд класспфнкагтЗ словесной информация,более или менее подробных', предложенных советскими и зарубежными лингвистами — Р.Якобсоном, Р.Пиотровским, Л.Силькиковыы, П.Копачевыы.Л.Кн соловой, А.Молам, B.C.Виноградовым и др. Однако, как правило, эти клавоийикзция основываются на семантической структуре слова, и

32 •

олько. Несомненно, слово — основной носитель информации о рече-ом произведении. Вне слова речевое произволение вообще ненысли-о. Вся важнейшая информация об этом произведении заключена, в оло-е. Поэтому-всяческие-призмвн'к'пёроводчикам прорываться сквозь зыковоп "заслон" к "первоначальной свежести непосредственного ав-орского восприятия действительности"^, чем бы они ни мотивирова-ись, есть игнорирование того обстоятельства, что язык, слово — опосредственная действительность мысли, И все же поэтическая ин-ормация не может ограничиться только словесной информацией.Струк-ура поэтического произведения, его поэтика также информативны, ни тоже носители смысла. В этом лишний раз убеадает простой эк-перимеят: достаточно.в стихотворении поменять местами слова в ом или ином стихе, нарушить ритм и рифму, — как тут яе изменит-я поэтический смысл, а вследствие этого — и воздействие произ-едения на читателя.

В поэтическом тексте могут быть выделены следующие виды ин-ормации: I) лингвистическая, 2) семантическая, 3) эмоционально-тилистическая; 4) структурно-художественная и 5) ситуативная, ан видно, первыо три непосредственно связаны о языковыми средст-аш поэтического сообщения, четвертая — с художественно"! отрук-урой произведения, пятая — с экстралингвистическими факторами, озднее мы остановимся на характере воссоздания в близкоязычном ереводс лексической, семантической, эмоиионально-стилиотичоской структурно-художественной информации (см. "Язык — стих — пере-од: типология общего и своеобразие"). А сейчас детальнее рассмот-им вопрос, как ситуативная информация предопределяет специфику осточнославянской переводческой рецепттии. Точнее — как спеиифи-а восточнославянского, в первую очередь белорусско-русского и злорусского-украинского, перевода воплощается в реализации его тделышх функций в условиях ВМО.

Упрекая Д.Дюришина за недостаточное внимание к функциям ху-ожественного перевода, Н.Надъярных справедливо отмечает: "Проб-, зма функций перевода требует... широкого культорологического и • оциально-эстетичеокого толкования . Такой подход позволяет вкде-;!ть, по крайней меро, дрогоудаать функций перевода: I) коммуника-пвную; 2) посредническую; 3) ознакомительную; 4) эстетическую;

Кашклн К.А. Для читтоля-совре'лоинича. 'Д., 1977. С.409.

Падъяокых Н.С. Точность научных принципов - главное/иГазЛса Гораса. 1980. 4. 51352.

5) комплементарную; 6) литературоразвивающую; 7) языкотворческую; 8) творчески-созидательную; 9) интернационалЙЩ^ 10) общественно-политическую; II) культуроохранную; 12) рокомендатель-ную^. Что это за функции и- как они реализутся при вхождении белорусской поэзии в восточнославянский литературный контакт?

Функции перевода в ВМО представим для наглядности в виде таблицы, где покажем не только характер воссоздания белорусской поэзии средствами русского и украинского языков, но — доя сравнения — восприятие русской и украинской поэзии.в белорусскоязыч-ной среде. Для обозначения продуктивности определенных функций перевода используем знаки: 4- (наличие), - (отсутствие),-»- - (скорее наличие, чем отсутствие), - +(скорее отсутствие, чем наличие)

— Перевод функция -------- ¡Русско-гбелорус-( кий I ......1 Украин- ; ■ ! ско-бело-, ¡русский , ,Велорус-\ ско-рус-¡ский ¡Белорусско-украинский 1

Коммуникативная ■г + + +

Посредническая 4- - + - - +

Ознакомительная + + - - 4- -

Эстетическая + 4- - - 4- 4 -

Комплементарная - 4 + -

Литературо-развивающая - + - 4- - 4-

Языкотворческая 4- 4- + 4-

Творчески-оозидательная + - 4- + -

Интернационализирующая 4- + - - 4- + -

Общественно-политическая ■ + + - - +" + -

Культуроохранная - - + + - +

Рекомендательная 4- -> - - - 4

Как видно из таблицы, в русском переводе белорусской поэзии продуктивны почти все двенадцать функций (за■исключением культу-роохранной). При незначительном русско-белорусском билингвизме (прежде всего в писательской срзде) это и не удивительно; восприятие белорусской поэзии в России происходит, за небольшим исключением, только через русский перевод. На Украине ситуация схожа,

* Теоретики перевода насчитывают обычно три (А.Попович) или четы. ре (В.Радчук) функции перевода: ознакомительную, эотетическую,литературоразвивающую, языкотворческую.

34

эднако в передаче белорусских поэтических ценноотей украинокому читателю большое участие, кроме своего украинского, принимает и поступит"! русский перевод, выполняющий, таким образом, посредни-тескукгфункцию. Кроме того, гораздо чаще, чем русские, украинцы (в первую очередь, писатели) обращаются непосредственно к белорусскому близкоязычному оригиналу.

Специфика вхождения белорусской поэзии в русское и украинское литературное сознание через перевод особенно наглядно видна, =сли, пользуясь таблицей, остановиться конкретно на каждой из функций перевода,

Коммуникативная функция, как видим, одинакова важна для каждой из литератур. Перевод — один из важнейших показателей прочности литературных взаимосвязей. Но этот показатель не абсолютен. Гак, количество изданий белорусской поэзии на Украине несопоставимо с Россией. Обычно это один-два поэтических сборника (авторские и коллективные) в год, в то время как в последние три десятилетия на русском языке ежегодно появлялись около десятка книг белорусской поэзии*. Однако это никоим образом не означает, что украинский читатель хуже ознакомлен с белорусской поэзией. Как раз яаоборот: он — как биглот — имеет все возможности познакомиться з произведениями белорусских поэтов как через овой украинский,так и через русский перевод, благо до последнего времени существовала единая в стране книготорговая и библиотечная оеть, не делавшая разницы между Россией и Украиной в распространении вышедших в центральных издательствах книг. После распада СССР ситуация несколько изменилась, и не в пользу коммуникативной сущности перевода и национальных литератур в целом. Новая система литературной коммуникации еще не создана.

В русскоязычной российской среде в отношении белорусской поэзии только перевод выполняет ознакомительную, эстетическую и комплементарную функции. Исключение составляют небольшое количество русских читателей и писателей, которые родились в Беларуси (Д.Ковалев, И.Шкляревский, В.Казакевич, П.Кошель и др.) или на этническом пограничье с ней (М.Исаковский, Н.Ршгенков, В.Гордейчев),либо своими родословными корнями инпннпн о бвлоруоами (Л.Твардовский, Я.Смеляков) и, олагодаря этому, могут непосредственно воспринл-

1 См.: Рагойша В. Б1бл1яграф!чная хрон!ка // Рагойша В. I нясе лпа дар... ¡.Ш., 1977. С.. 267—275.

мать белорусские тексты. Данное обстоятельство, а также активная посредническая функция русского перевода существенно повышают его социокультурное значение. Поэтому можно говорить об особой роли русского перевода XX столетия, и не только в системе ВМО, но и во всеирегионо советских и — шире — ооциолистических литератур. Именно этим, в первую очередь, и обусловлено, количество переводов белорусских произведений па русский язык. Этим предопределяется и повышенное внимание к качеству русскоязычных воссозданий инонациональных,-в том числе белорусских, художественных произведений .

На Украине названные функции украинский перевод белорусской поэзии выполняет лишь относительно. В украинской литературной среде (ровно как и в белорусской) возникает явление переводческой комплементарности, когда русские переводы в значительной степени дополняют, компенсируют отсутствующие в национальном переводе элементы белорусского (и соответственно украинского) поэтического творчества. Более того, посредническую функцию выполняют и русские переводы литератур других -зарубежных стран, которыми, по целому ряду причин (большой авторитет русского перевода, временное отсутствие переводов ряда произведении на родной язык и пр.), охотно пользуется украинский и белорусский читатель. В данном олучае можно говорить о двойственности национально-культурной принадлежности в области перевода.

У белорусского и украинского переводов русской литературы ознакомительная функция (а следовательно — и ряд других) существенно снижена. Если читатель, вследствие знания русского языка, доступности издания, может познакомиться с произведением в .оригинале, то только ради ознакомительных целей он не часто станет обращаться к переводу. В то же время существенно возрастают значение отбора русских произведений для перевода на белорусский и украинский языки, а также требования к качеству переводов. "В силу близости белорусского языка к русскому, — отмечает А.Маль-дзис, — количество переводов у нас неизбежно будет меньше,чем, скажем, в Литве или в Эстонии. Но тем острее становится вопрос о критериях отбора. В первую очередь должны переводиться произведения выдающиеся.. ."•'■. Перевод именно таких произведений, широко

■г

МольлзI с А. Мацаваць "вясёлкавыя маеты" дружбы // Л! таратура I «астацтва. 1971. 16 крас.

знакомых читателю и в оригинале, преследует не отолько ознакомительные цели, сколько обогащение воспринимающей литературы, языка, дает возможность проявиться творческим способностям переводчика. Тем более, что все это происходит под отрогим и широким контролем читателей, которые — хотят они этого или нот — становятся своеобразными критиками белорусских (или украинских) переводов русской поэзии. Строки оригинала, знакомые им о детства, вспоминаются сразу, как только послышатся они в "эхо"— белорусском (или украинском) переводе. И если "эхо" сфальшивит, изменит тон и чистоту оригинального звучания — это моментально будет замечено и должным образом оценено.

Определенный читательский контроль существует и над русским переводом белорусской и украинской поэзии. Правду, контроль этот поменьше, поскольку.ограничивается преимущественно биглотамк Беларуси и Украины. И все же русские переводчики тоже ощущают,подобно ЯДелемскому, что "словно кто-то незримо стоит з^ вашеЯ спиной", ц'все время помнят "о любителе поэзии из Киева или Минска, который це только прекрасно знает ор^инзд, Hq свободно ^у^Т руссни"-?-. Поэтому и в русское перевода белорусской поэзии лцтрра-турораэвивающая, языкотворческая и творчески-созидательная функции довольно продуктивны. Причем,, их продуктивность прямо пропорциональна качеству воссоздаваемых произведений. Широкие возможности печатания, имевшиеся в России в послевоенные годы, стремление национальных писателей получить признание в ''центре" путем перевода их произведений на русский язык приводило нередко к тому, что на русский язык переводили "все, что попало, в том числе и книги, которые не надо было издавать ни на каком языке'"'. Однако это касалось, в основном, литератур иных языковых систем (армянской, грузинской, узбекской и т.п.), где контроль критики и читателей за переводом весьма Значителен. Что же касается роцеппии белорусской поэзии, то 01Ц, во-первых, вся \\а виду, под крцтрцлрц, ад-вторых, ее переводили q переводят, как правило, писателц весьма достойные, знающие белорусскую литературу и язык, мастера художе-г-впппсго' слова. гчт осуществлял- отбор ттгснзведеннй для ппрсро-да г, не' /.поилот^сулнс/дело-.' ко'гэтта, воссоздай1, их.оообр.чмуясь с •фобоваиияии вооярнншанщвЯ культуры. На них, поэтов-перзводчи-

х Хеломскип Я.'. ТТслюблв источник... // Хупг^'-^тлонны^ иеропод. Ереван, IS73. С.214.

2 3.?:Н1 Г. С'.'тот на анкету'/^Вопрос?.: л:.г:е;;стуг.ы.1972."12. С.ТОЭ.

ков, переводимое произведение и воздействует презде всего, а через них — и на всю воспринимающую литературу.

Так, более "певучим" стал Я.Хелемский после того, как всецело посвятил себя переводу.белорусской поэзии. И дело не только в том, что тематически обогатилось его творчество, в котором появился целый "белорусский раздел" ("Белорусские реки", "На встрече о защитниками Брестской крепости в ЦДСА", "...С добрым утром, Аркадь!", "...Ш вошли в Беларусь", "...Декабрь — по-белорусски снекань". "...Перевожу стихи товарища" и др.). Поэзия Я.Хелемско-го стала заметно мягче, лиричнее, более естественной, зазомленной в почву реальной жизни. Появилась внутренняя перекличка с белорусскими поэтами —П.Бровкой ("...Я кровью сроднился с равнинным простором"), М.Танком ("... Когда из Брянских золотых лесов", "...В юности я постоянно спешил"), П.Панченко ("...Служенье муз не терпит суеты")... Обогатился язык за счет тактичного использования отдельных белорусизмов (хворый, пекло, окуляры, стреха, мотыльки, письмоносица и т.п.). Стала богаче ритмика поэта, его образность. Одним словом, следы определенного влияния, творческой учебы видны во многом ив того, что написал Я.Хелемский как оригинальный поэт. Обогащение же творчества его, поэта, в конце концов, ведет к обогащению всей русской национальной поэзии.

Эстетически обогатились, тем самым обогатив и всю национальную литературу, и многие другие переводчики белорусской поэзии — как русские (А.Твардовский, М.Исаковский, Н.Рыленков, Н.Браун, Вс.Ровденственский, А.Прокофьев, С.Городецкий, П.Семынин, М.Комиссарова, Н.Кислик, И.Шкляревский, Б.Спринчан и др.), так и украинские (М.РыЬьский, М.Драй-Хмара, В.Сосюра, А.Малышко, Т.Масенко, М.Нагнибеда, В.Лучук, О.Ющенко, Д.Павлычко, Б.Стецанюк, Т.Коломи-ец,.Р.Лубкивский и др.). При этом перевод позволил в чем-то обогатить и сами русский и украинский языки (путем заимствования,копирования словообразовательных моделей, активизации собственных лексических ресурсов, кеологизации), дал возможность проявиться своеобразному и весьма редкому переводческому таланту, этой "десятой музе" (С.Маршак).

Реализация творчески-созидательной функции, как правило, приводит к тому, что "литературное произведение на другом языке всегда становится чем-то иным"*. Перевод, особенно поэтический, ни-

* Топер П.М. Требовательность и широта взгляда ^Вопросы литературы. 1979. & 5. С.7.

огда не является точной копией оригинала, это "нечто третье" Гёте), что возникает в результате "сближения чужого со своим, накомого с незнакомым"1. Вместе с том переводник может психоло-

'ически," исторически приблизить-русского и утсраинского читателя---------- —

белорусской поэзии, укрупнить в ней актуальные детали, на кото-ив непосвященный читатель, возможно, и не обращает внимания, и '.п. Ведь иноязычное восприятие через перевод, осуществляемое о щределеншх эстетических позиций и временной дистанции, "позво-

п

лот иной раз разглядеть то, что не замечаешь вблизи.

Перевод является наглейшим средством интернационализации ли-'ератур, культур, предпосылкой создания литературной общности,би-[итеоатурного и иолилитературного сосуществования. Правда, били-■ературность украинско-русского и белорусско-русского сосущество-¡ания предопределяется не толгко переводом, а и непосредственным юсприятием белорусами и украинцами русской литературы. Что же :аеается русско-украинской и русско-белорусской билиторатурности, :о она зиждется почти исключительно на переводах.-Именно переводы ¡оздают ту духовную реальность, при которой, как подчеркивала А.Шаганян, человеку русской культуры нельзя, невозможно не.перевивать органичной, вросшей в пло¥ь и кровь^с культурой украино-сой.

Билитературность вырастает до бикультурности, где литература является-лишь одной из слагаемых часте й Причем, бикультур-юсть в условиях восточнославянской общности превращается в поли-<ультурнос:ь — культурное триединство. Перевод активно участвует в формировании этой "трикулътурности" восточных славян, хотя 1 не везде с одинаковой интенсивностью. Скажем, говоря о ней применительно к белоруса, еле,дует учитывать, что русская литература приходит к. белорусам преимущественно в оригинале, в то время лак украинская — чуть ли не исключительно в переводе (русском и белорусском). То же можно оказать и об украинцах, воспринимающих русскую литературу прежде всего в оригинале, белорусскую же — в переводе (русском и украинском).

Как подчеркивал в свое время М.РыльскиЙ,"переводы художест- ■ венной литературы, не Iоворя ужо и переводах политической, научной и др.,—: иеоцошпмб политический и культурный фактор. Пто —

1 Кун>Ыч О. Л. 1порч1 проблема 1шр»&щ"у. К., Г973. С.157. й Левин Ю. Перевод и Оытие литературы Ц Вопросы литературы, 1979. й 2. С.17.

'орудие общения мевду людьми, орудие распространения передовых идей и обмена культурными ценностями, орудие укрепления и роота интернационального сознания"*. Особенно возрастает общественно-политнческая функция перевода в переломные исторические моменты, когда резко повышается значение новых идейных ценностей, философских и политических концепций, смелых и неординарных решений ота-рых проблем, В это время на авангардные позиции выходит обычно гражданская лирика. Taie было во время революций -1905—1907. и 1917 годов, во время гражданской войны, коллективизации, Великой Отечественной войны, активной борьбы с последствиями культа личности Сталина (вторая половина 50-х гг.), в конце ВО-х годов... Причем, в то время как передовые политические, философские, морально-этические, эстетичеокие идеи и идеалы русской литературы быстро распространяются и без перевода, идейный потенциал украинской и белорусской литератур без перевода остается "вещью в себе". Потому так важна активизация коммуникативной функции русско-белорусского и русско-украинского перевода, который приводит в движение все остальные.

Обогащая воспринимающую литературу и язык, художественный перевод становится средством охраны самобытности национальных литератур, а в конечном итоге — национальных культур и языков. Как отмечает современный немецкий переводовед К.Фосслер, "всякий перевод осуществляется, так сказать, по велению инстинкта самосохпа-

р

нения языкового коллектива . Конечно, это в наименьшой степени относится к русскому переводу. Однакр что касается белорусского (и украинского) перевода, то его культороохнанная функция далеко еще не исчерпала себя. К сожалению, и в XX в., как в XIX-ом,необходимо даже некоторым белорусам доказывать, что "древний белорусский язык, видимо, чего-то стоит, раз можно его средствами воссоз-

г

дать сачив выдающиеся поэтические произведения великих писателей'" И лучшие белорусские переводчики своим творчеством это блистательно доказывает.

1 Рильський М. Мистецтво перекладу. С.25.

^ Цит. по кн.: Копанев П.И. Вопросы истории и теории художественного перевода: Ын., 1972. С.78. ® Из предисловия А.Ельокого к его белорусскому переводу "Пана Та. деуша" Адама Мицкевича. Львов, 1892. С.2.

Наконец, хорошие прреводн могут привлеч* внимание у оригина-ту, возбудить страстное желание познакомиться с ним. а для этого 1зучить. язык, - побывать на ретине .писателя, и. т.д. Как образно, вы- .. сказался Гёте в своих "Максимах и рефлексиях", "переводчики — 'то хлопотливые сводники, всячески всохваляющие нам полускрытую )уалью красавицу; они возбуждают необозримое стремление к ориги-тлу"*. В частности, таким путем (через перевод) пришел к бело-Ясской литературе современный чешский литературовед и переводчик '.Жиллицкий. В начале 60-х гг. он познакомился о украинскими пе-¡еводами некоторых белорусских стихотворений, выполненных М.Рыль-жим. Переводы возбудили в ним желание детальнее узнать белорус-!ку<о литературу. Он изучает белорусский язык, несколько раз понижает в Беларусь и вскоре начинает не только читать белорусских [исателей в оригинале, но и переводить их на чешский язык, исоле-;овать белорусскую литературу как ученый. Подобным образом (через ¡накомство с литературой посредством переводов) пришли к иациона-[ьным литературам и языкам и другие переводчики: Л.Озеров (литов-!кая литература), В.Звягинцева (армянская литература), Н.Гилевич болгарская литература) и др. Встречаются и читатели, которые, примоченные переводами, специально изучают языки, чтобы читать в >ригинале Шевченко, Куиалу, других украинских и белорусских позой, посещают места их жизни и деятельности, становятся у ообя на юдине активными пропагандистами их творчества.

Таким образом, возможности художественного перевода, его удо-:ьный вес в БЫО чрезвычайно велики. Актуализация жо тех или иных з двенадцати функций перевода зависит от конкретной пели (или ие-:ей) перевода. Цель обусловливает не только то, что переводить, :о в значительной мере — как переводить. Сама же цель перевода — то определенная задача (или задачи), которую ставит пород собой ереводчик, воспроизводи средствами родного языка иноязычный поя-инник. Иными словами — это конкретное использование опре,долевых функций перевода.

Реализация функций и целой перевода обусловлены прежде всего аоактороч чр-^тгопатурнп" общности, «Тцктораш, непосредственно е связанные с художественным иереводо:.', но так или иначе плияющи-и на ого количественные и качественные показатели. Пти факторы, оторне можно определить как внешние условия перевода, были рас-

тёте И.В. Избр. произведения. Чн., 1977. С.470.

смотрены нами в главе о сущности и основных функциях ШО. Однако существуют еще и внутренние условия перевода — как сумма внетекстовых объективных и субъективных факторов, уже непосредственно связанных о процессом перевода и предопределяющих его результат, йода входят богатство национальных переводческих традиций, степень разработанности теоретических вопросов перевода, господство определенного переводческого стиля (стилей), оперативность и квалифицированность критики перевода. И самое, пожалуй, важное — ш личие талантливых, эрудированных, мастеровитых переводческих кадров. Только конкретные мастера художественного.перевода, истинны! полпреда] иноязычных культур, ставя перед собой определенные творческие цели, могут реализовать (и реализую!) то возможности, кот рые заложены в структуре межлитературной общности, в самой сущности такого полкфуншшонального явления, как художественный перевод.

От переводчика самым непосредственным образом зависят точность, полнота и художественность воссозданной в переводе поэтической информации подлинника. А это, в свою очередь, в значителъ ной степени обусловлено характером взаимодействующих в процессе перевода языков и поэзий, их близостью и различиями, общим и сво образным.

0:нмг.-|'-.!чмс'л''; !!м':.н с)л'.ултоя'л1гп'л'' >" 'м г"'' ■ ■ 1и :

вод и авторизация нервном

Характер и конктретные результаты переводческой репшшпи в значительной степени оиределяптся тем, кто — обити'Л переводчик или сам автор — участвует в передаче сообщения от лоточника к гагату, от автора к читателю, пользуется ли переводчик, н« анаицил яыли Оригинала , услугами "подстрочникиота" или он передает по^тич^ку») формшшю первоисточника через посредничество такого-то худоздетослш-ого воссоздания данного первоисточника. В зависимости ог этого перевод можно разделить на а) обычный, б)авторский, в) подстрочникогыл (вынолнешшй при помощи подстрочника) и г) посредников«!* (выполненный при помощи перевода-посредника).

При классификации перевода необходимо учитывать и то, что переводческая деятельность в настоящее время гораздо шире перевода в обычном понимании этого слова. Кроме.перевода во всех'перечисленных выше разновидностях, она включает также авторизацию. Безусловно, авторизации перевода во многом отличается от "чистого" перевода. Однако, не настолько, чтобы ее полностью исключить из самого процесса пуре-вода. Главное, что не позволяет это сделать — роль коммуниканта, нв-торизируещего перевод в процессе передачи информации от ксточнл.<а к получателю. Конечно, имеются в виду не "авторпзаторы", номинально считающиеся такими, а полноправные коммуниканты, без которых процесс коммуникации был бы неполноценным.

Авторский перевод-и авторизация перевода характерны преимущественно для перевода с близкородственных языков. Они изредка встречаются и в переводе с односиетемных языков. Но здесь они — явление не распространенное. В то же время так называемые подстрочниковый и посредниковый виды перевода широко процветают в современном переводе с односистемных языков. Напротив, в переводе с близкородственных языков они почти (или совершенно) отсутствуют.

Одной из форм литературно-художественной рецепции является авторский перевод, находящийся г,о своему характеру (как вид м"''лглте?а-турноп коммуникация) мизду -сооствошю переводом и творчество..! ,м ином языке. Чпедпосылка ого возникновения — бшеулътурнооть, точнее — бплктсратур-гх: 1'ь писателя, свобо.-п' • владение автором = г,ь-рсйи.;чикш иоходшгл и иерижудаам дошили. ^ .„л'л.с «г-л'э лн7о»:-чается, как правило, в продолах особых фо^д межлитературных о^чнос-'

тек йсоиллтричгкпч) характера и направлен в основном от мипоо ди^ре-1гпфованнок литературы и более дй&ероицированной.

В востоадюслашпико« коглитературиой общности автипсровод спора длчески прксутотной-.'Л еде з XIX и. (например, русские аьтопереиодн уараш.'.'г' Г.Кватк-д-ОсновышшшО, но лвланием литературных связей и переводческой деятельности он стал лишь в послевоенное время. Причем, заметно превалируют прозаические автопереводы, особенно с беларусского йзнгл на русский. Вот Только некоторые из них, самые, пожалуй, .крупные: роман И.Мелека "Минское направление" (М.,1973), "Драмы и комедии" (М.,1975) К.КрамШЫ, "Затюканный апостол': Пьесы"(М.,1974) А. Макаёика, повести В.Бы,сова (начиная с "Третьей ракеты", почти все свои вещи писатель переводит на русский язык сам) и др. Значительно реже встречаются поэтические автопереводы, что связано, несомненно, с особой сложностью и трудоемкостью стихотворного перевода вообще.

Проблемы авторского перевода не нашли, к сожалению, существенного отражения ни в компаративистике, ни в отечественном переводоведе-нии. За исключением нескольких статей (в том числе А.Финкеля - о русских автопереводах Т.Квитки-Основьяненки и Л .Фридмана - о французских автопереводах Е.Баратынского), мы не встретим о нем серьезных, тем более обобщащих., работ. Правда, в свое время журнал "Дружба народов" , чутко среагировав на распрастранение автоперевода в общности советских литератур, решил восполнить этот пробел и дал возможность высказаться по вопросам автоперевода самим писателям. Высказывания Анара, Т.Басаева, А.Кима, В.Казько (ДН, 1980, №3), Ч.Гусейнова (ДН, 1980, Лв) весьма любопытны, изобилуют оригинальными суждениями, наблюдениями. Однако обсуждение проблемы 'Что такое перевод автора" выявило диаметральную противоположность взглядов. С одной стороны: "Только сам автор оригинала может довести до русского читателя все нюансы текста" (.В.Казько). С другой -- "...истинный писатель никогда не будет заниматься "авторским переводом". Какая мать захочет, чтобы ее уже родившийся ребенок был подменен другим или чтобы этот ребенок был не таким, а другим?" (Т.Бесаев). Где ко, на чьей стороне истина? Читателю, недостаточно знакомому или вовсе не знакомому с проблемами ав-топррртюдя, трудно было во всем этом разобраться. Тем более, что в выступлениях писателей, за весьма небольшим исключением, не нашгось примеров из литературной практики — конкретных сопоставлений оригинала н его авторского воссоздания средствами иного языка. Поэтому изучение авторского перевода в пределах ШЮ может, думается, не только пролить дополнительный свет на характер присутствия белорусской поэзии в кон-

'ексте восточнославянских литератур, но и вообще углубить наше пони-ание этого вида художественного творчества, включающегося непосред-' ;твешю в процесс межлитературного взаимодействия.

" "Главным "системообразующим -фактором в авторском переводе, как и ) переводе в целом, является целевая установка авторапереводчика, гли иель перевода. Причины же и цели возникновения автопереводов мо-ут быть самые разные. Иногда писатель садится за автоперевод, если >тсутствует рядом переводчик, могущий и желающий воссоздать произ-¡едеяие на русском. Этим можно объяснить появление автопереводов А; Кулешова ("Антология белорусской литературы". М.,1934), П.Приходьки двоенного времени)| следующих сборников стихов белорусских поэтов: 'Колос на ладони" (1303) Г.Шмаля - в Туле; "Стихи" (1966) и "Цвет зремени" (1971) М.Стршгалева - в Пензе, "Поиски сердолика" (1973) 0. [ихадзиевского - в Ташкенте, "Вечный родник" (1988) М.Казакова - в Симферополе. Но чаще всего создание автопереводов обусловлено неудовлетворённостью писателя существующими переводами некоторых его произведений» отсутствием "своих" переводчиков, близких ему характером та-шй 1антамтворческими принципами» — в то время* как произведение хоте-тось бы скорее и в лучшем виде отдать на суд широкого русскоязычного читателя. В этом, по всей вероятности, причина публикации отдельных русских автопэревоцов М.Рыльского периода Великой Отечественной вой-ян (он воссоздал на русском около двадцати своих стихотворений), белорусских поэтов А.Зарицкого (отдельные автопереводн в сборниках его стихотворений "Орлиный родник". М.,1965 и "Встреча с осенью". Л.,1975) В.Вербы (переведенная ей целиком книга стихотворений и поэм "Снежная горка". М.,1978) и некоторых друглх.

Возможны и более частные причины возникновения автонереводов. Одна из них — необходимость познакомить со- своки творчеством конкретных людей;, не владеющих языком оригинала; Подобными побуждениями руководствовался, властности, Е.Баратынский, воссоздававший (целиком в традициях французского перевода) свои стихи прозой, предназначая их довольно узкому кругу французских литераторов. м.Багданович перевёл для двоюродной сестры Анны Ивановны Гапанович (Нюты), не владевшей беларусским языком, двадцать два стихотворения, составил из них стихотворный сборничек, даже о^кэрмил соответствующим образом его обложку: Максим Багдапович, Ьелепя. Стиди. Перевод с белорусское тора. Ярославль, 1909. М.Багданович своими автопереводами преследовал, однако, еще по крайней мере две пели, Во-первых, антибелорусски настроенным '(а среди них были и некоторые родственники поэта) он стреми-

лоя показать широкие изобразительные и выразительные возможности белорусского языка, способность его выявлять тончайшие нюансы человеческих мыслей и переживаний. Во-вторых, было стремление доказать, что даже хорошие переводы не в состоянии передать всю кра-ооту, обаяние белоруоского первоисточника, хотелось вызвать желание у конкретного читателя (в данном случае — у Нюты) познакомиться о этим первоисточником. Отокда — эпиграф к "Зеленям" ^'Переводы стихов словно женщины: если верны, то некрасивы, если красивы, то неверны";..

Цель (вернее — пели) автопереводов М.Багдановича, возникших в начале века, актуальны для всего XX столетия. Поэт является классиком не только белорусской оригинальной литературы, но и белорусского художественного перевода, одним из основоположников и активнейших практиков восточнославянских литературных взаимосвязей. Традиции М.Багдановича нашли воплощение и развитие в деятельности многих белорусских, и не только белорусских, маотеров художественного перевода. Все это позволяет творческий опыт М.Багдановича считать наиболее показательным, типичным как для самой прав тики, так и для теории авторского перевода,.а сами его автопереводы положить в основу изучения автоперевода вообще.

М.Багданович к автопереводам обращался около тридцати раз. Вое они могут быть разделены на четыре группы: I) автопереводн, в общем точно воосоздающие оригиналы (7 произведений); 2) автопереводы, имеющие те или иные отступления от оригинала (II); 3) автопереводы, оригиналы которых не сохранились вовсе или сохранились частично (6); 4) автопереводы-подражания, в которых варьируются мотивы и отдельные образы оригиналов (3). Если не обращать внимания на автопереводы-подражания (четвертая группа), которые лишь условно могут быть отнесены к переводам в их обычном понимании, а также переводы третьей группы, то окажется, что больше всего у Багдановича автопереводов .с теми или иными отступлениями от оригиналов. Вместе с тем, немало и таких, которые в общем точно воссоздают оригинал. Среди последних есть хорошие русские аналоги ("Озеро", "Ты вечером крещенским ворожила", "Дед" и др.).Встречаются, однако, и переводы, звучащие слабее белоруоского оригинала ("".. .Слышишь гул? Это дико-печальный лесун" и "Триолет").

Творческий опыт М.Багдановича вполне соотносим с автопереводческой практикой других белорусских поэтов (А.Кулешова, А.Зарицко-го, В.Вербы, М.Казакова и др.). И не только белорусских. Как пока-

зал Л.Фризман1, из 20 французских автопереводов Е.Баратынского наиболее обширную группу (15) составляют те, в которых сделаны более или.менее.существенные изменения, в чем-то, конечно, повлиявшие на конкретное содержание оригиналов, на но приведг.ие к пз-менению их смысла в челом. Остальные пять автопереводов или не претерпели никаких изменений в отношении содержания оригинала (наподобие семи автопереводов М.Багдановича), или существенно изменили это содержание вследствие творческой либо мировоззренческой эволюции поэте (у Е.Баратынского, в отличив от М.Багдановича,автопереводы появились намного позднее, чем оригиналы).

С точки зрения литературной рецепций наиболее интересны автопереводы, в которых Наблюдаются те или иные изменения (по сравнению с оригиналами). Какие это изменения? Чем они вызваны? У М.Багдановича (как, впрочем, за небольшим исключением, и у остальных белорусских переводчиков) расхождения между оригиналами и переводами несущественны и касаются обычно некоторых реалий произведения, его стилистической окраски. Это йе Глубокие смысловые изменения и, тем более, Не Новые редакции произведений (Хотя при автопереводе встречается и такое, что, безусловно, имеет отношение не так к переводу, как к идейно-художественной доработке произведения, стимулированной переводом). Переводческие отступления от оригинала у М.Багдановича предопределена тремя главными причинами: I)невозможностью в переводе, тем более поэтическом, зеркально-точного отражения подлинника; 2) желанием автора-переводчика кое-что в своем произведении уточнить, подшлифовать, улудшить; ГЗ) стремлением лучшим образом вписать произведение в новую социокультурную и литературную среду. По сути, эти же причины влияют и на некоторую модификацию подлинника при обычном переводе. Правда, в разной степени. Если у автора-переводчика больше прав и возможностей для уточнения и улучшения произведения (вторая причина), то обычный переводчик» лучше чувствует контекст родной для него воспринимающей культуры, может более органично адаптировать оригинал в соответствии с требованиями этой культуры (третья причины).

Степень и хараЕТер социокультурной адаптации автоперевода,несомненно, чвисят от характера бикультурности автора-переводчика, степени его владения воспринимающим языком. Что касается '.'.Гагда-

I Фризман Прозаические автопереводы Баратынского // Мастерство перевода 1969. М., 1970. С.201—208.

новича, то русские культура, литература и язык для него были такими же близкими, как и белорусская культура и язык. Влияние родственной русской культуры и даже языка ощутило на себе —.только в разной степени — почти все, что написано игл по-белорусски. Поэтому в поэтической действительности белорусских оригиналов была как бы запрограммирована близость к русской культурной среде,что и предопределило в значительной степени несущественный характер переводческих трансформаций. Но даже при данных обстоятельствах эти трансформации, обусловленные иным социокультурным контекстом, присутствуют в багдановичевских автопереводах, о чем свидетельствует их конкретный анализ (изменение некоторых образов, реалий, появление в автопереводе имени Анна, замена имени Гапон на Иван и т.д.). Разумеется, чем отдаленнее мевду собой исходная и воспринимающая культуры и языки, тем больше оснований для модификаций первоисточника, вызванных воспринимающей социокультурной средой. Об этом, в чаотнооти, свидетельствуют успоминавшиеся уже автопереводы Е.Баратынского. Свои стихи он переводил прозой — целиком в руслг французской переводческой традиции. Объективно обусловленное изменение поэтики русских оригиналов (отказ от стихотворной ритмики, метрики, рифмы, звукописи) привели и к некоторому объективному изменению содержания произведений поэта. Хотя основной смысл произведений при этом сохранился.

Исследование.авторских переводов белорусских поэтических произведений на русский язык не позволяет уводить автоперевод за границы художественного перевода. Нельзя согласиться с мыслью, что автоперевод, будто бы, "совсем не обеспечивает оптимальных резу- ' льтатов", "совсем не оправдывает возлагаемых на него надежд"*. Обеспечивает и оправдывает ровно в той степени, что и обычный перевод. Более того, у авторского'перевода существуют возможности, отсутствующие у обычного перевода. Разумная реализация этих возможностей может помочь как совершенствованию самого перевода,так . и межлитературных связей в целом. Что имеется в виду?

Автопереводы на общих основаниях могут конкурировать с переводами тех же произведений, выполненных другими переводчиками. Что, кстати, и происходит в издательской практике. Так, отдельные из авторских переводов М.Багдановича периодически включаются в сборники поэта на русском языке. В частности, в его книге "Сти-

.1

Финкель А.Ы. Об автопереводе (на материале авторских переводов

'Тес

48

Г.ФЛОзитки-Основьяненки)^Теория и критика перевода. Л.,1962.

с • i »ч, «э «

хотворения" (М., 1971, составитель И.Поотупальский) заняли свой

законное место следующие азтодереводы: "Над озером", "Озеро","Куря", "Книга", "...Бледный, хилай, все я люблю я", "Сонет","Костел св.Анны в Сильно", "Дед", "В старом саду", "...Слышишь гул? Это дико-печальный лесун", "...Теплый вечер, тихий ветер, мягкий стог'.' Остается только пожалеть, что в книгу вообще не вошли (ни в чьих переводах) несколько стихотворений, хорошо переведенных на рус^ ский язык самим М.Багдановичем ("Купидон", "Белым цветом одета калина", "Переписчик", "Ты вечером крещенским ворожила", "Мне снилось").

С точки зрения литературной рецепции ценность автопереводов

сохраняется и тогда, когда во имя художественного совершенствования произведения автор при переводе вносит в него какие-то более или менее существенные изменения. Иногда эти изменения учитываются автором при переиздании произведения на родном языке, иногда по тем или иным соображениям не учитываются (особенно те, которые вызваны необходимостью социокультурной адаптации). Однако в обоих случаях автоперевод, и только он, предоставляет в руки обычных переводчиков возможности т.н. переводческого маневра, которые бы напрочь отсутствовали, не будь этих автопереводов. Дело в том, что переводческие отступления от оригинала имеют свои определенные границы. При обычном переводе воссоздается конкретная реальность данного произведения, в пределах этой реальности и допускаются отклонения. Все же "добавления", "улучшения","сокращения", вносимые в произведения переводчиком и не имеющие аналогии ни в этом произведении, ни в самом творчестве автора оригинала, считаются недопустимыми. "Добавлять", "улучшать" может только сад? автор, что, впрочем, он часто и делает, воссоздавая свои произведения. При наличии автоперевода в руках обычного переводчика оказываются как бы два варианта одного текста. Разумеется, перевод делается с оригинала . Но в любой момент переводчик может обратиться и к автопереводу, отдав предпочтение в воссоздании некоторых'реалий, об#а разов именно ему. Это тем более возможно, что автоперевод обычно является своеобразной последней авторской редакцией произведения, свидетельством последней авторской воли. Впрочем, если и не так (иногда писатель не раз обращается к оригинальному произведению, совегзен.тгвуя его), то и в таком случае вдумчивое и деликатное использование автопереводов может лишь пойти на пользу дела.

В пределы переводческого мановра включаются и случаи, когда оригинал какого-то произведения — при наличии его авторского

49

воссоздания — сохранился не полуносью или вовсе утерян. Так олучилось, например, со стихотворением М.Багдановича "Костел ов.Анны в Вильне". Из белорусского оригинала сохранилась лишь половина строк, поэтическое высказывание обрывается на середине предложения, в центре строфы. В то же время автоперевод дошел полностью, и выполнен он, если судить по извеотной нам части оригинала, на хорошем художественном уровне. В белорусском варианте стихотворения "...Хотя мы были одни в то время" отсутствует последняя отрофа, имеющаяся в русском автопереводе. Строфа эта проясняет авторский замысел, в ней зафиксирован тот сюжетный поворот, без которого смысл Произведения в сохранившемся белорусоком варианте воспринимается Несколько по-иному. В творческом наследии М.Багдановича имеетоя и ряд стихотворений, оригиналы которых пока Не найдены. Это — "Сонет", "...Прочтите о участьем правдивую эту", "...0, как.уютно, чисто, мило", "...Смех и говор. В пестрой юбке обезьянка", ":..Уж оинее небо темнеет", "...Хорошо прозрачной теплой Ночью мая", "...Давно завянули цветы"... Несомненно, •во всех етих случаях русские переводчики и издатели произведений М.Багдановича Находятся даже в более выгодном положении, чем их белорусские коллегу поскольку в своей работе сполна могут использовать предоставленные им возможности переводческого Маневра.Что, впрочем, и оделал Й.Поотупальскив, включив в книгу М.Багдановича ¡'Стихотворения" (1971) "Костел св.Анны в Вильне" в полном автороком воспроизведении. "Вместе о тем следует учесть, что русские автопереводы белоруооких поэтических произведений предоставляют те же возможности переводческого маневра и переводчикам белорусской поэзии на другие языки мира, что, к сожалению, до сих пор обычно не учитывается в переводческой практике. Даже украинские литераторы, находящиеся в той же межлитературной общности, к русским автопереводам белоруоских произведений, как правило, не обращаются. Так, в выведшем в серии "Сокровища мировой лирики" сборнике М.Багдановича "Л1рика" (К., 1967) перевод стихотворения "Костел ов.Анны в Вильне" оборван на полуслове — точно так же, как и дошедший к нам оригинал. Несомненно, украинскому переводчику можно и нужно было воспользоваться возможностями переводческого маневра и, обратившись к русскому автопереводу стихотворения, воссоздать его полностью. Кпк впрочем, сделал это польский переводчик Ян Гуща. От этого выиграли бы и .украинские читатели, и сам белорусский поэт.

■ Авторский перевод, кроне всего сказанного, наталкивает еще на одну важную переводоведчаокую проблему. 'Гак, он коцскнаывает назревшую необходимость существования самостоятельного стветьдб--нйяТшуки о переводе'— переводоведческой 'хьксгологии. Прямые Функции текотолога-переводоведа видятся, прежде всего, в подборе наиболее необходимых для перевода на определенный яга тс произведений, в определении варианта оригинала, пригодного для восооздания (если отсутствует канонический текот), в поисках наиболее совершенного из всех существующих переводов произведения (через сопоставление их с оригиналом), в нахождении авторских переводов (для включения в издание писателя или для простого их уяета при переводческом маневре)'и т.д. Обычно некоторые функции тодстолога-порево-доведа выполняет составитель переводного издания. Очень чаото это — сам литератор-переводчик, не имеющий ни достаточных навыков текстологического труда, ни досконального, до самых мелочей, знания творчества переводимого автора, ни времени (а иногда и желания) копаться в разных, рукописных и печатных, вариантах переводимого произведения, уже одним этим обуславливаются многие из недостатков переводных изданий, которые позже нельзя компенсировать ничем — ни вдохновением переводчика, ни старанием издательского редактора...

Автопереводы могут принести определенную пользу и общей текстологии, прежде все» о — в установлен!«, канонического тойота прс^-иззедония.- Нередко, как мы заметили, в автолереводах воплощаотся послепнля авторская волл. Кон'ечно, возникают сложности в ее учете. Ведь далеко не всепда автор возвращается к оригиналу, чтобы учесть в нем художественные находки оригинала, а делать это за автора иногда невозможно и не нужно. Но если исходить из того, • что основная цель текстолога — дать в руки читателя научно выверенный, наиболее художественно совершенный, действительно аутентичный TVKCi, воплотивший последнюю авторскую волю, то-хотя бы некоторые из "технических" особенностей автоперевода необходимо учитывать в оригинальном каноничеоком текста. Что касаетоя автоце-роводов ".Багдановича, то ото относится к названиям и отдельным реалиям некоторых произведений ("Скерцо", "Переписчик"), их архитектонике, композиции ("Апокриф", "Белым цветем одота калина") и т.п.

AHa.üi3 авторских воссозданий поэтических произведений позволяет взглянуть на автоперевод и с чисто теоретической стороны, в

частнооти, дать ему определение.

Авторский перевод — это вид перевода, в котором информацию об иноязычном сообщении (произведении) воссоздает сам иоточник (автор). Коммуникативная схема перевода При этом приобретает следующий вид: автор оригинал действительность I:, автор-переводчик перевод действительность 2 -►читатель. Действительность I и действительность 2 обычно очень близки, поокольку создание оригинала и функционирование перевода происходит в приблизительно одинаковых по времени< месту и общественной среде условиях. Однако новые языковые и культурные уоловия, влияющие на восприятие йеревода читателе^ обусловливают определенную трансформацию оообщения автором-переводчиком< иногда более ощутимую, нежели в обычном переводе* Неоколько изменяется и отатуо переводчика как восооздателя иноязычного оообщения. Он не проото пере- . водчиК| а автор-переводчик. Это расширяет творческие возможности воссоздания) предопределяет более овободное обращение о подлинником.

Статус автора йак коммуниканта-посредника в передаче литературно-художественной информации адресату (читателю) { роль его в этом процессе предопределяет и наличие авторизованного перевода, а также авторизации как вида переводчеокой деятельности, Авторизованны 9 перевод ~ особая разновидность перевода, отоящая между рбычным и авторским переводом. Он нашел широкое распространение в пределах общности ооветоких литератур! прежде воого — в переводе о языков народов бывшего СССР на русокий. Владение белорусскими и украинскими писателями| кроме родных, и руооким языком, знание, русского ооциокультурного фона позволяет им довольно активно вмешиваться в процеос перевода^ влиять на качеотво восооздания их произведений на этом языке»' Белорусско-украинское близкоязычие предоставляет возможность многим белорусским пиоателям авторизовать также переводы на украинокий язык и украинским — на белорусский.

Таким образом, сама жизнь, практика межлитературного общения поставила на повестку дня проблему авторизации писателями переводов двоих произведений на другие, доступные им, языки. Как и в случае о автопереводом, условием авторизации является бикультур-нооть пиоателя, наличие у него переводческих способностей. Но, кроме этого, авторизация требует от автора оригинала и чисто редакторских возможностей и усилий. Поэтому изучение авторизации

самым непосредственням образом затрагивает еще одну ферму литературной рецепции -- родг.'^отв^лют: тт К с:".:тй-inro, редактура обычно yüynKi.i.-svt а1» и.я* зр.мРП i •;cj.oje.*rfe;. ли теории и практики меялитепп'г'.плшх-взатаоовлзнл. - ------- ----------------- -

Впрочем, и сама авторизация мало uaj'.oaa. кро™^ oiäwimw^ раосуздеимй (в том числе А.Кулошоьа, Л.Салааы, А.ЛоКивача) да "Трех мнений об авторизации, высказанных переводчиком, критиком и прозаиком" (так называлась общая публикация в "Д,.ул;бе народ.ib" Т.Калякиной, Е.Сергеева и А.Нурпеиоова — 1905, if 7) не на что, но существу, опереться ни исследователю межлитературных связей,ни переводчику-практику. И это в то время, когда, о одной стороны, авторизация категорически отвергается, называется "абсурдом" (Т.Калггкгша), а с другой — радостно приветствуется некоторым:! па реводчиками (прежде всего как прекрасная возможность благославятв в печати их небрежные переводы).

Думается, разобраться в сущности и характере настоящей авторизации как форш литературной рецепции, вида переводческой деятельности может помочь обращение к творческому опыту классика белорусской литературы Я.Коласа, который относился к авторизации овоих произволений со всей серьезностью и ответственностью. "Л основе научных наблюдений и выводов — архивные материалы, связанные о авторизацией переводов поэш "Новая зямдя" на русский язык (Архив Литературного музея Я.Коласа в Минске, ('п. 27, 28, 29)

"Царь-колоколом белорусской литературы" (А.Адамович) называет эй о творение Я.Коласа. Ещ«з Ли познана до конца его идейно-эств •-тнчоск.чл и человэковедческая глубина, не раскрыта действительная роль ь развитии белорусской, и не толътсо белорусской, литературы. Еще ведутся дискуссии, к какому жанру — поэш, стихотворного мана или национального эпоса — его отнести. Но несомненно одно: "Новая элгллд" — произведение гениальное, величавее явленно белорусской ползи.'. Вместе о "Евгенпе;.. Онегиным" А.Пушкина,"Па»ьи Тадеушем" А.Мицкевича и немногими другими произведениями она относится к вершинным достижениям литературы славянского мира, а . ' тем самым — и литепатуры мировой.

На руооко!.! языке "Новая зямля" в с im но сокращенном варианте впервые появилась в Ii'Gd году. Перевел поэму С.Городецкий, Это 6ii.no время, когла критика, отягощенная балластом вульгарнйе'опко логичеоклх предрассудков, была не в силах разобраться как следует,в идейно-художественных достоинствах олного из лучших творений

поэта. Прежде всего по этой причине, понес потери и перевод. Хотя на титульном листе под названием поэмы стояло магическое "авторизованный", массовый советский читатель 30-х годов так и не познакомился должным образом с этой жемчужиной белорусской поэзии: в русской тексте "Новай зямл!" не нашлось места для мнопгх лирических отступлений и размышлений героев, а также для 13 отдельных глав (из 30-ти), в которых кое-кто из:критиков(Л.Бенде, А.Кучар) усмотрел идеализацию прошлого, воспевание хуторского хозяйства. А тогда, во времена коллективизации, это считалось самым большим гдейным изъяном. Необходимы были усилия талантливых литературоведов, таких, как академик й.Замотин, позже — процессоры М.Ларчен-ко, Ю.Пширков и др., чтобы пре •юлеть, наконец, нигиличтическое отношение к поэме.

Неполноценность русокого перевода "Новай зямл!" издания 1934 года была, шесте с тем, обусловлена и характером тогдашнего отношения к инонациональному оригиналу — как к сырому материалу, который необходимо "обработать", "болванке", из которой нужно выточить деталь определенного размера и формы. Причем, это проявлялось не только в переводе поэзии, но прозы и драматургии, и поэтому мы можем даже говорить об определенных переводчеоких ■ принципах того времени, где "исправление", "улучшение" оригинала при переводе инонациональных авторов на русский язык считалось делом обычным. Скажем, выпущенная в том же 1934 году Госкомиздатом повесть Я.Коласа "Дрыгва" также претерпела значительные сокращения. В переводе была опущена почти целая глава,., где говорилось о роли католического духовенства в Беларуси, не нашлось места для песни польского солдата, для некоторых других реалий оригинала и т.п. Поэтому, когда в послевоенные годы появилась возможность издать "Новую зямлю" на русское языке полностью, да к тому же — на новом, более высоком переводческом уровне, Я.Колао взялся за дело с необычайным рвением. Выход русского варианта поемы, по существу, означал для писателя второе рождение любимого творения.

Отдельную, во многом поучительную страницу авторизаторского труда вообще и Я.Коласа в частности составляют личные взаимоотношения писателя с переводчиками и издателями перевода. Ч.'.'олас предпринял активные шаги по созданию талантливого и гпо0топпособ-ного коллектива, который бы в относительно коротки!' : чж (за два-три года) воссоздал пдрусски поэ'лу, точитытег ".т* 1п*:ло II тысяч

строк. В этот коллектив, кроме М.Исаковского и С.Городецкого.вошли Е.Мозольков, П.Радимов и П.Семенин. Автор работал о каждым из переводчике^ отдельно, учитывая их индивидуальные особенности характер - переводческого _таланта,_знание белорусского языка, творче-_ окие склонности. При этом он никогда не поступался высокими творческими принципами, ради котирых шел даже на усложнении личшх взаимоотношений (например, с О.Городецким). Определенные трудности возникли с поисками общего редактора переводов. В конце концов им стал П.Семынин. Для окончательной работы над переводом поэмы Я.Колао пригласил редактора-переводчика в Минск, поселил у себя дома, взял на себя все его дорожные расходы, окружил заботой и вниманием, создал все условия не только для работы, но и для отдыха.

В 1948 г. поэма готовилась в печать Белорусским государственным издательством. Однако Я.Колас, учитывая известную ограниченность распространения местных изданий, начал хлонатать (правда, как оказалось, безрезультатно) об издании русского перевода "Новай зямл!" и в Москве, справедливо считая, что "олавянскими народами будет с интересом прочитана эта поэмы" (письмо к тогдашнему главному редактору "Советского писателя" П.И.Чагину от 5.0?Л¿10 г.).

Безусловно, не всегда авторизация связана с подобными чисто орг ини&ационннми усилиями автора по переводу и изданию своего произведения. Однако паншй пример, думается, хорошо раскрывает, кроне всего прочего, саму "технологию" Сыюру>,око-руоокой (как и украииоло-руг.жой) литературной рецепции в сломившихся условиях восточнославянской межлитературной общности. Эта "технология", как правило, остается вне поля зрени.1 к.,следователей межлитературных отношений, в то время как от нее нередко зависят характер, интенсивность и, в копну концов, гнодотьорность литературных связей иосбще.

Имеющиеся рукописи трех вариантов перевода "Новай* зям^Г' на русский язык с многочисленными (чуть ли не на■каждой странице) правками Я.Коласа позволяют увидеть путь, по которому шло совер-

шеиьтвсяакие перевода, творческая шлифовка его отдельных мест. Чмео':е с тем они расширяют нулю представление 00 авторшапии («к •1аг- ли'1 ор • -умного трупа, о оч сущно-пи, характере, возможностях, нш \цн».. заглянуть в норсвосчоокий "шодятечышй аппа-

рат'* , чтобы узнать, в каком направлении он действовал, чем были

детерминированы его действия, каковы его функции.

Анализ черновых автографов перекда "Новей зямл!" о правками Я.Коласа позволяет увидеть типичность отдельных способов и путей авторизации, характерных для любой настоящей авторизации. Каковы же эти пути и способы?

1. Непосредственная, конкретная помощь переводчикам в понимании некоторых слов и выражений, в толковании отдельных "темных мест", многозначности, подтекста оригинала.

2. Работа по идейно-художественному уточнению оригинала.

Так, во время автоизации русского перевода поэмы Я.Колас

внес одно существенное дополнение в текст оригинала (а тем самым — и перевода). В последней главе поэмы ("Смерць М1хала" ) появились 16 строк, чтобы в какой-то мере смягчить очарованность Ми-хала собственной землей. Эта вставка, по мнению автора, николько не нарушала прежнего "здания поэмы и ее замысла". Вызвана она была внетекстовыми факторами — отношением к идейному замыслу произведения некоторых критиков, которым "зачастую нужна одна лишь ■ дубинка для того, чтобы по частному случаю охаять всю поэму"(из письма лоэтр к Е.Мозолькову, июль 1948 г.}.

Несомненно, не одному Я.Коласу свойственно было стремление внимательно перечеоть, а вследствие этого — и кое в чем уточнить произведение, предназначавшееся .для перевода на русский язык. ,Ведь оно выходило на всесоюзную арену, включаясь не только в русский, но и в общесоюзной литературный контекст, который, естественно, гораздо богаче, разнообразнее, сложнее любого национального. Перевод как раз и является поводом к творческому перечитыванию оригинала, а в конечном итоге — к улучшению или просто художественному уточнению его.

3. Авторский перевод некоторых, неточно (по смыслу) либо художественно неполноценно воссозданных другими переводчиками,строк и целых эпизодов поэмы.

В данном случае мы Имеем дело с автопереводом, наподобие автопереводов М.Багдановича, изученных нами ранее. Исключение составляет лишь то, что автопереводы, возникающие в процессе авторизации, не всегда в неизменном виде появляются в печатном тексте перевода. А если и появляются, то под именем переводчика, а не автора. Однако в обоих случаях такое содружество автора и переводчика идет на пользу произведения (см. начало поэмы, главы "Сес1я", "Па дарозе У В1льню", "Смерць Шхача" и др.). И жаль,

что по тем или иныи причинам »¿которые автопереводц Я.Колаоа не

были учтены в русском тексте "Новай зямлГ'. Не уловле-. военный полностью русскоязычным воссозданием пойг*ы, Я.Колас и июль ео

выхода" в свет (Минск, Т949 г. ) совершенствовал-перевод.-В част------

ности, в архиве сохранилось несколько страниц о удачными русскими автопереводами отдельных мест поэмы. Они относятся к главам "Леон!кова паоада", "Агляд эямл1", "Вечарш.и" и др. и могут явиться хорошим творческим подспорьем для будущих русских воссоздате-лей "Новай зямл!".

4. Художествоенное редактирование переводов, связанное с повышением их смысловой и стилевой точности, поэтической полноценности. Это, пожалуй, главное в процессе авторизации. По существу, авторизация и есть редактирование автором перевода собственного произведения на какой-то иной язык. Редактирование, проводимое совместно с переводчиком и издательским редактором.

Богатейший опыт Я.Коласа по авторизации овоих произведений (в первую очередь "Новай зямл1") на русский язык указывает на целесообразность, сложность и .ответственность такой работы, на ее содружеокий, сотворческий характер, в результате которой воспринимающая культура получает более совершенное в идейном и художественном отношении произведение. Этот опыт, в частности, подтверждает сапонайлпденке А.Кулешова (также часто авторизиро-вавшего переводы своих стихов и поэм на русский язык), что сущность авторизации "не только в прочтч нин и одобрении перевода, но и в совместном с переводчиком поиске наилучшего выражения трудных, "неподдающихся" мест, образов, в авторском "санкционировании" необходимых отступлений от буквы, ради сохранения поэтичности" ("Ж", 10.09.1969).

Творческий опыт Я.Коласа помогает уяснить и некоторые теоретические вопросы авторизации. Исходя из этого опыта, а также ;>чглш,.1 азторизатсрскиЯ опыт других постов (который, в-.основном, тот же, если перед нами настоящая авторизация), авторизованный перевод можно определить как вид перевода, в котором информация об иноязычном-сообщении (оригинала) воссоздается переводчиком при непосредственной помощи самого источника (автора). Помощь эта можот Са:ъ самой разнообразной: от толкования отдел"! них слов и выражений до алтс.;ского перевода тех или иных мест оригинала. Связь автора и переводчика может бить более или мен«!* тесной, осуществляться в разных формах (письмо, телефонный раз-

говор, личная встреча). Однако для.функционирования коммуникации "автор — произведение — переводчик" обязательно наличие обратной связи. Коммуникативную схему авторизации можно представил оледующим образом; автор -»-оригинал действительность I; переводчик + автор действительность 2 читатель. Авторизация основывается на знании автором переводящего языка и воспринимающей культуры. Вместе с тем она зависит от структуры этого языка, от соотношения исходного и переводящего языков. Авторизованный перевод, в принципе, наиболее адекватный вид перевода. В 8той закономерности, однако, существуют исключения, обусловленные целым рядом причин (творческие возможности переводчика, отношение критики к переводному текоту, возможности печатания перевода и др.). Авторизованный перевод — не только наиболее распространенный вид перевода с близкородственных языков, но и веоь-ма целесообразный и перспективный.

В авторизаций, как ни в одном из типов литературно-хуложеот-венной рецепции, объективно встречаются две тенденции: потребности и/или возможности воспринимающей культуры и возможности и/или' потребности исходной культуры. Причем, эти тенденций представлены не всемогущим получателем и беззащитным источником, как при обычном переводе и других типах рецепции (отражение, отзыв, воздействие); не всемогущим источником и беззащитным получателем, ,как при авторском переводе. При авторизации обе стороны — исходная и воспринимающая '—: равны и представлены адекватными друг другу творческими началами: автором, с одной стороны, и переводчиком — с другой. Существует между ними и своеобразный арбитр — издательский редактор.перевода.

Исходя из сказанного, авторизованный перевод можно отнести к главному виду художественного перевода, а оам процесо авторизации — к одному из основных типов литературной рецепции вообще.

Язык — стку — перевод: типология общего и своеобразие

Анализ поэтической м^ ч.-мцад, а также уча-: а-: ьйзсездаш.« (переводчиком) и восприятия (переводчиком и читателе«; ^¿талкич- .>.: па два сущеотЕспних вывода:

1. Объективным условием воссоздания оригинала яьллатся характер (наличие — отсутствие) лексических, грамматических и стилистических соответствий между языком оригинала и языком перевода. 1 качестве такого субъективного условия выступает способность переводчика постигнуть и его возможность воссоздать смысл а художественную структуру подлинника.

2. Восприятие читателем перевода зависит не только от степени новизны семантики, отилистики и поэтики переводного произведения, но а от экстралингвистических факторов. Среди этих факторов — знание читателем языка оригинала, самого оригинала, ситуации, в которой создавался исходный текст, а также характер ситуации, в которой воспринимается переводное произведение.

Нетрудно заметить, что и в первом и во втором сдуЧаа фигурирует понятие языка — как средства передачи информации и как сл! еобразного "ключа" к языковому коду первоисточника. Говоря о ное тическом переводе как виде коммуникации, тем более о переводе с близкородственных языков, особо необходимо выделить роль языка £ передаче информации, ь нашу задачу но входит общетеоретическая характеристика семиотической природы речевой деятельности. Кроми того, этот вопрос уха довольно основательно изучен (Р.Пиотровский, М.Комлео, о.Шубин, И.Гальперцн, Л.Киселева, В.С.Виноград«! а др.). Главное, на что нам хочется обратить внимание, — ато специфика перевода и близкородственных языков, обусловленная своеобразием взаимодействия ь процессе перевода близких языков как сопоставимых знаковых систем. Это тем более насущно, поокольку в паре-водоведении все еще бытует мнение, что специфика перевода с близких языков вообяе не существует, а поэтому буквально вез полизания общей теории перевода вполне применимы к перевода с родственных языков,, а тем числе к восточнославянскому худоавстяенноыу переводу 1.

4 См.: Роовельс й.ы. Подспорья и преграда /У и1астеротьо перевода 1962. М., 1963; Гилевич Н. Има ли значение от близьк или далечен езкк се прэвежда? и Пламък. 1979. № 7. и др.

Совершенно очевидно, что для научной теории перевода одинаково неприемлемо как игнорирование специфики перевода о близкородственных языков, так и возведение этой специфики в абсолют, ее гипертрофия. Ведь всякая специальная теория перевода — лишь частное проявление (в определенных конкретных условиях) общих закономерностей перевода как вида словеоного творчества. По существу, здесь мы имеем дело с взаимоотношением общего и частного, отдельного -- одним из характернейших проявлений закона диалектики.

Структура языков, приводящихся во взаимодействие в процессе поэтического рщводд, р^ернь их близости, разработанность отдельных языковых стилей в тоц и другом языке во многом предопределяют направлена 3 ^ег^дь^т тво^есуах. исканий переводчика. "Твор чеок$в Еедзэд щизвр^эд^,-- вод^ерки^^л Б .Ларин; — возможны, только цц у^убокрго овладения ЩЩ языками, сопостави- •

тельных qcipafjíjjt 3 ргррруо дбусловлр^х цли заданных пределах эк-?ивале,кт£рстц flBjf? 'рда^ково рорм^тивных языковых рядов. А раз т^к, то ¿83 немощи гр^мм^тэдсд, лерикологи^, стилистики никакой теорр перевода с||ррит|> Именно втиы обусловлены необ-

ход^ю,сть'рбращв(«1я $ ^исто урамь^ти^еским,. лексикологическим и стилистическим ^оцросам, не вденцим, ^ эдервый взгляд, отношения £ художественному ^еррврду. ' '

К сожалению!, при довольно основательной разработанности многих проблем общей теории перевода, вопросы перевода с родственных языков, в том числе восточнославянских, не занимают должного места в исследованиях переводоведов. И это в то время, когда практика русркр-бешрурскр-украи^с^ргр взаимоперевод^, в том числе по-^т^ескр^о, приобрела в"XX столетии невиданный размах, когда украинская и'белру^сская литературы, в значительной степени благо-дар^ перевода^ на русский язык, ощутимо убогащают оокровищницу ев^о^е^скр|[ ^^ьт^ры, становятся доотрянием культуры мировой. Количество таких переводов и их значение о каждым годом растет — по мере роота духовного потесала украинского и белорусского народов. При этом следует учесть, что переводы украинских и белорусских произведений на многие языки народов мира пока что делаются предмуществе,нно с их руссах врссоздц^ий. Важную роль в деле культурного обмена, укрепления дружбы народов играют также переводы о русского языка на украинский и белорусский, предоставляя, вместе ó тем, в руки переводоведов благодатцый материал для теоретических . Ларин Б.А. Наши задачи // Теория и критика перевода. Л.,1962.С.4.

fiO .'

наблюдений и выводов.

Анализ проблей поэтического перевода с близкородственных языков важен и в чисто методическом плане. Как дзввстн^, в ikíc чтящее-время 'основные-принципы общей теории переводя, рнзрабятивай-мой российскими учеными, зиждятся почти исключительно ьч, материале русских переводов о германских. и романских языков (работи Л.Бархударова, И.Кашкина, В.Комиссарова, А.Федорова и др.). Такой ограничение исследуемого материала обусловливается, кроме некоторых чисто субъективных причин (эти языкп преподаются в российской выстой и сродней школо, в переводе с этих языков переводчики располагают большим практическим опытом), еще и тем, что "сопоставление односпстошшх языков служит как бы первой ступенью в исследовании сложного вопроса о соотношении между языками во всем их многообразии о точки зрения возможности перевода" '. Однако, воли иметь в виду действительно первую ступень в исследовании теоретических вопросов перевода, то ей окажется сопоставление не только односистемных — близкородственных языков, т.е. языков, принадлежащих к одной подгруппе какой-либо языковой группы. К ним, в частности, относятся языки восточных славян — рус-отшй, украинский и белорусский.

Необходимо, однако, помнить, что художественный перевод — это на только "перевод" произведения из одного языка в другой, но и "перевод" его из одной национальной культуру в другую. При переводе сопоставляются, приходят я активное взаимодействие и два яэика, и два национальные культуры, литературы. К соыаланаю, эта сторона художественного перевода также часто уходит из поля upe-ния теоретиков перевода, а на одних лингвистов (что ада можно как-то понять), но и литературоведов. В то же время не шчзивает сомнения, что не только от степени родства исходного и переводящего языков (ИЯ и ПЯ), ко и от характера близости аосприаимиймой и воспринимающей культур во многом зависит своеобразие поатичз.1-кого'перевода. !

И в этом случае переводная поэзия вооточных славян, народов,, близких и по историческому прошлому, а по сегодняшнему общестж.а-но»нолитнчвскому, социально-экономическому, культурному и битовому укладу жизни, предоставляет незаменимую возможность ааблзэда-i

Федоров а,Ь. Ссновы общей теории перевод.., Изд. bi„, 1966, С. 13.

ний и теоретических выводов, относящихся все к той же "первой отзвени" соотношения художественных текстов. Перевода, на которые чувствительно не влияет ни отдаленность языков, ни чужеродновть культур, могут послужить своеобразным "испытательным полигоном" для проверки отдельных переводоведческих концепций и просто суждений, до сих пор вызывающих споры в ореде переводоведов (возможность адекватного воссоздания подлинника; что считать критерием вернооти оригиналу и возможен ли такой критерий; какие существуют способы воссоздания в переводе эстетической информации подлинника и т.п.).

Наконец, перевода с одного восточнославянского языка на другой, за ничтожным исключением, делаются о оригинала, являются переводами в настоящем смыоле этого олова и, следовательно, могут безоговорочно стать объектом исследования переводоведа. Это необходимо особо подчеркнуть, так как в XX в. большое раоцространение цриобрели переводы по подстрочникам и, что еще хуже, перевода о переводов. Это, по существу, даже не перевода в обычном смысле этого слова, а "лжепереводы" (Б.Ларин), или "неперевода" (Н.Дду-оойты), ибо, как тонко заметил Б.Ларин, "перевод по подотрочнику производится почти так же, как и литературная обработка рассказов заслуженных рабочих или не владеющих пером героев войны" *. Парадоксально, но у зтих лжепереводов часто находятся рьяные защитники, утверждающие, подобно А.Цыбулввскаму, что "незнание языка оригинала поэтом-переводчиком может и не препятствовать переводу, в иных случаях — благоприятствовать" (?!) 2. Но о какой теории художественного перевода в данном случае может идти речь, если работа литератора-переводчика ограничивается рамками одного языка, если ни один подстрочник, даже самый добросовестный, не в состоянии воспроизвести всей полноты семантической и художественной информации, заключённой в оригинале?!

На переводах по подстрочникам еще кое-как могла существовать "чисто" литературоведческая теория перевода (в противовес "чисто" лингвистической). Что же касается современной теории перевода как синтетической филологической науки, основывающейся "на двуединой научной базе— лингвистике и литературоведении" (Б.Ларин),

* Ларин Б.А. Наши задачи. С. 3. .

2 См.: Нерлер П. Александр ЦыбулевскаИ, теоретик перевода К Дружба народов. 1978. » I. С. 273.

62

то свои вывода она строит на соботввнно переводах, т.е. на творческих воссозданиях иноязычного подлинника (в отличив от обработки "сво^зычного" оригинала).

_____Как известно, основная задача перевода заключается-в необ----

ходимости воссоздать средствами другого языка эстетическую полноценность подлинника, то есть: а) его содержание, 6) национальные особенности, в) своеобразие авторского стиля. Решение этой триединой задачи происходит как на литературно-созидательном уровне, так и на языковом, точнее — ^зыково-творческом. Причем, как мы видели, в процессе перевода учитывается целый ряд внелите-ратурных и внаязыковых факторов (исторических, соци&ультурных, психологических и пр.), непосредственно и опосредственно влияющих на характер и состояние перевода. Однако и содержание произведения, и его национальные особенности, и все параметры автор- ' ского стиля воплощаются не иначе, как в языковой фактуре стиха. Это также вынуждает внимательнее присмотреться к языковым проблемам перевода.

Возможности перевода всецело зависят от характера ИЯ и культуры, от возможностей Ш, а также — воспринимающей культуры, литературы. В XX в. возможности русского и украинского перевода расширились, но на настолько, чтобы говорить о их различных возможностях в начале и в конце столетия. С другой стороны, понятие ::..екватности художественного перевода, которое включает верность его поэтики подлиннику и соответствие его языковой формы читателю, не менялось. Это позволяет говорить о восточнославянском переводе XX в. как о целостном явлении, выделить в нем отдельные типологически родственные черты и особенности. При этом важной научно-методической основой при определении эстетической полноценности перевода может, по нашему мнению, стать сопоставительная поэтика.

Поэтику мы понимаем как систему структурных особенностей отдельного художественного произведения ила национальной"литературы в целом в их содержательной, смыоловыра зитальной сущности. Поэтика — это материализация жизненного содержания в определенной художественной форме, содержательная форма. В разных компонентах поэтики стихотворного произведения (система прямых и переносных значений слов, ритмике, фонике, поэтическом синтаксисе, композиция и т.д.) воплощается конкретное содержание данного произведения (явления действительности, проблемы, идеи, психологический облик лирического героя и др.), а также некоторые особен-.

63- -

нооти стиля писателя, национальной литературы, культуры и языка.

Насущные задачи стиховедения, широкое изучение всевозможных видов и форм литературных овязей и ранее всего ~ нужды переводо-ведения диктуют необходимость существования сопоставительной поэтики стиха как самостоятельной области филологических знаний. Сопоставительная поэтика отроится на прочном фундаменте сопоставительной стилистики, возникшей и активно разрабатываемой в последнее время (труды А.Федорова), учитывает данные контрастивной грамматики и лексикологии. Само же "здание" новой науки возводится усилиями сравнительного литературоведения, прежде всего — сравнительного стихосложения.

Сопоставительная поэтика является незаменимой теоретической ' базой при анализе поэтичеоких переводов. Она подводит научную основу под сопоставление художественных структур оригинального и. переводного текстов, предоставляя в руки переводоведа необходимый критерий адекватности (полноценноети) художественного перевода. В свою очередь, поэтический перевод поставляет сопоставительной ■ поэтике богатый фактический материал, дающий представление о характере и месте, сущности и функциях отдельных компонентов стиха в сопоставляемых поэтических системах.

Если перевод понимать как "отражение художественной действительности оригинала" (Г.Гачечиладзе), то наиболее очевидной такой действительностью является его поэтика. При. передаче содержания произведения, воплощенного в определенной художественной форме, первостепенное внимание уделяется основным, доминирующим компонентам поэтики оригинала. Главное внимание обычно обращается на лексику в ее прямом, а также переносном (тропы) значении, ритмико-интонационное звучание, архитектонику. Однако на первый план может выступить и фоника, и поэтический синтаксис. Поэтическая доминанта — основное зерно, то, что, в сущности, делает поэзию поэзией, — может быть заключена и в анжамбемане, аллитерации, звукоподражании и т.д.

Адекватность того или иного компонента поэтики оригинала и перевода нередка достигается не простой "пересадкой" его (компонента) из оригинального текста в переводной, а заменой на иной, однако функционально идентичный или схожий. Переводчик не копирует разные компоненты поэтики оригинала, а Еоссоздает эти компоненты, исходя из идейного содержания подлинника, возможностей ПЯ, традиций своей литературы. Неизбежные при художественном переводе жертвы допускаются на разных структурных уровнях, но прежде

всего — не основных (для данного произведения). Переводческая

компенсация, как правило,, происходит аатом уровне (но не_________

всегда). Сущность и характер воспроизведения поэтика ораганага зависят в первую счзредь от близости культур а языков, ыокду которыми осуществляется перевод, степени жанрово-стилистической развитости литературы, в ко тор} ¡о входит переводимое произведение. Творческая индивидуальность переводчика проявляется в его способности постичь, понять и воссоздать характернейшие особенности поэтики оригинала в их сшсдовыразительной сущности. А это, в свою очередь, зависит от таланта и эрудиции переводчика, от возможностей его как "критика и истолкователя поэзии" (АДейч), знания иы творчества переводимого поэта, своего языка и языка подлинника.

Остановимся на главнейших типологических чертах восточнославянских языков.

Три братских языка — русский, украинский и белорусский, выросшие из одного корня, сохраняют много общего в фонетике, лексике, фразеологии, морфологии, синтаксиов. Типологическое родство этих языков восходит к родству генетическому. Близость обусловливается также широтой их взаимовлияния (в первую очередь влиянием русского языка на белорусский и украинский) а выражается в идентичном состава частей речи а их грамматических Категорий, в общности изменений в морфологии, образовавшихся на протяжении исторического развития языков, в их синтаксической строении, зьу-чании, словарном составе Буквально все параметры восточнославянских языков свидетельствуют о их близости, родственности. Так, если взять лексику а фразеологию (что особенно важно для практики перевода), то окажется, что около половины слов и словоформ совпадают в русской, украинском п белорусской языках, Средз них слова общаслаачнскае (плуг, серп, сын, голова, добрый, ;тл;тъ), оскцеьойточнославянокие (бурый, вилять, жаворонок, песня), старославянизмы (храм, раб, святыня, пророк), общие лексические за-

* Ая!чзиха У .В. Уар$а:ззг!я усгоднослаЕянск1х uoj: Назо$п'кдз&-яело;?, присдэуе. Ын., 1973. Булахов Н.Г. Основные вопросы сопоставительной стилистика русского а белорусского языков. На., 1S79. Брицнн МЛ., Новтобриг Ы.А., Ыайборода АЛ. Пор 1вня льна граматики украТнско! i pocifcbKof мов. К., 1978. Сопоставительное исследование рус око го я украинского языков. К., 1975. Абабурка М. Параунальная граматыка $сходнеславннак1х м$, Кн., 15=2 и др.

6S ..

имствования (алфавит, внпия, драма, театр, ваза, герб), интерна-ционадизш (класс, реопублика, революция, агрегат, балет, поэзия, драма). Причем, большинство слов восточнославянских языков не только одинаково (ели приблизительно одинаков) звучат, но имеют одинаковую ила близкую семантическую и экспресоивно-стилистичео-кую окраску. Что же каоается фразеологизмов, то очень часто они (приблизительно каждый третий) совпадают во всех трех языках не только по звучанию, но также по значению и стилистической окраске (лебединая песня; одного поля ягоды; кровь с молоком; заткнуть рот; белая ворона; острый на язык). Это же относится и к ряду пословиц и'поговорок, народных сравнений, перифраз, крылатых олов и выражений (моя хата с краю; семь пятниц на неделе; белый как снег; черный как смоль).

Много общего в вооточноелавяноких языках и в области морфологии, словообразования. Так3 у них совпадает (и не только по звучанию, но и по значению) целый ряд словообразовательных оуф-фиксов (оуффикоы - ец,-ик, -ист, -ун, -к и др.; префикоы па-, пра-су- без- и др.; постфикс - ся (- оь). Общие для всех воеточ-ноолавяноких языков не только афиксальный, но и другие способы словообразования: морфолого-оинтакоический (рабочий, мороженое, рядовой), лекоико-синтакоический (оегодня, вышестоящий, перекати-поле), лекоико-оемантический (машина, лавка), словооложение (пулемет, сталевар, глинозем) и др. Для воо точное лавянских языков характерно спряжение'глаголов, склонение имен существительных (в отличие, например, от болгарокого языка), наличие у них рода и чиола и т.д. Что каоается акцентологических особенностей, то все они имеют подвижное ударение, которое в слове может стоять на любом слоге.

Близость языков ведет к доступности, относительной легкости их изучения (имеется в виду, прежде всего, изучение русскими переводчиками белорусского и украинского языков). Вследствие этого, как уже отмечалось, в восточнославянском художественном взаимопереводе отпадает сама по себе проблема подстрочника, оотро стоящая, в чаотнооти, при переводе на русский с большинства неродственных языков. А перевод непосредственно с оригинала благоприятно оказывается на характере воссоздания подлинника, точнее — на художественной адекватности этого воссоздания. Если взять в целом, поэтические переводы с одного восточнославянского языка на другой находятся гораздо ближе к оригиналам, чем переводы на данные языки произведений, написанных на неродственных языках.

Больные переложения в пзревсдах с языков далеких нередко преобладают над адекватными, хотя и не снабжают необходимыми в

этом случае пометами ("вольный перевод", "из", "подражание" и __________

т.п.).

Языковая близость несколько облегчает и сам процесс художественного перевода. Иногда родственный язык благодаря одинаковости ряда слов, словосочетаний и даже целых фраз протягивает переводчику руку помощи, сберегая его творческую энергию для преодоления других переводческих трудностей. Ь частности, восточнославянская языковая близость обусловила такое специфическое явление в стихотворном переводе, как сохранение в переводном тексте довольно значительного количества рифм оригинала. Рифмы в той или иной степени сохраняются при переводе со всех близких языков, но особенно это характерно для переводов с близкородственных языков. Причем, количество перенесенных в перевод рифм зависит вражде воего от лексической и морфологической близости конкретных языковых пар. •

Проведенные наш статистические подсчеты показывают, что в переводах с украинского языка на белорусский и наоборот, с белорусского на украинский, обычно сохраняется от 35 до 55 % рифменных пар оригинала. Так, в книге современного украинского поэта Б.Степанюка "Материнское слово", изданной на белорусском языке (Мн., 1977), из 972 рифм сохранено 453, или 46,61?. Книга вышла в коллективном переводе, стихи, баллады и поэмы Б.Степанюка воссоздали 18 переводчиков старшего и среднего поколений. В переводе на украинский язык избранных стахов белорусской поэтассы=рево-люционерки Цётки, осуществленном Р.Лубкивским (Цьотка. Ьибране. К., 1976), количество сохраненных рифм еще выше — 48,9$ (из 636 рифм оригинала в переводе, осталось 311). В переводах с белорусского языка на русский и с русского на белорусский средняя вероятность сохранения рифм оригинала значительно ниже— от ¡5 до 35$, Объясняется это большей да^еренцированностьв'-фуссио-бе--лорусской лексики по сравнению с белорусско-украинской. Ба'лоруо-ский язык ближе к русскому, чем к украинскому, в области морфологии и синтаксиса, однако несколько отдаленнее по своему лексическому составу (имеется в виду прежде всего литературно-художественный стилистический пласт языка). А характер лексика ь первую очередь и определяет возможности сохранения рифм оригинала. Тач^ стихи Цётки в коллективном переводе на русский язык (Тётка. Избранное. М., 1976) сохранили 194 рифменные пари, или 30,5^.

Что же касается книги П.Бровки "А дни идут..." (М., 1961), переведенной Я.Хелемским и отмеченной в 1962 году Ленинской премией, то в ней из 919 рифм оригинала *■ перенесено в перевод только 242 (26,3$).

Таким образом, еоли иметь в виду прежде всего русско-белорусский и украинско-белорусский поэтический взаимоперевод, то в нем практически остается без изменений от четверти до половины рифменных пар оригинала. Это, вне сомнения, ощутимо облегчает перевод о родственного языка, чем пользуются все без исключения современные восточнославянские переводчики. У переводчиков с далеких языков подобной языковой помощи, • разумеется, нет.

Следует, однако, отметить, что эту помощь нужно умело использовать. Злоупотреблять ею ни в коем случае нельзя, ибо это может привести к скомдроментировавшему себя буквализму. Ю.Гаврук, один из лучших белорусских поэтов-переводчиков, много поработавший в переводе с близких языков, однажды совершенно справедливо заметил: "При переводе с близких нам славянских языков у переводчиков поч-■ти всегда возникает соблазн сохранить совпадающие по звучанию олова, стоящие у автора на рифме. Хорошо, если это удается. Но натяжка — первый и главный враг поэзии, и, чтобы ее избежать, порой приходится делать сложнейшие перестройки, долго и упорно искать" Вместе с тем нельзя бросаться и в другую крайность — полностью отвергать помощь близкого языка. Хоть и редко, но в переводческой практике встречается и тагов. М.Рыльский в свое время вспоминал, как "еврейский поэт Езра Фининберг, переведший на современный еврейский язык (идиш) "Фауста" Гёте, хвастался, что он — при известной близости идиш к немецкому языку — не сохра-

О

нил .ни одной рифмы оригинала . Конечно, такое самоограничение переводчика, его боязнь позаимствовать хотя бы несколько рифм оригинала так же чуждо настоящему творческому переводу., как и "искушение" рифмой оригинала.

Помощь, оказываемая переводаику с близкого языка, не ограни, чивается сказанным. Сохраненные в переводе рифмы оригинала — это, как правило, свидетельство и сохраненных целых строк оригинала (в их первозданном или несколько измененном виде). Наблюде-

* Гаврук Ю.П. Художественный перевод как воссоздание // Актуальные проблемы теории художественного перевода. Т.1. М., 1967. С. 206—207.

^ РилыЙсий М. Мистецтво перекладу. С. ¿85.

пая над переводами с родственных языков показывают, что тамх отрок или даже целых строф, олоео б слово либо почти слово в слово повторяцщих оригинал, довоагьно много. Причем, это далеко не всегда примеры буквалистического воссоздания подлинника.

Белорусский ученый Э.Мартынова, исследовавшая отдельные вопросы современного белорусско-украинского поэтичеокого взаимоперевода, также пришла к заключению, что "вопрос о буквализме нель&я рассматривать только традиционно", поскольку "в практике белорусско-украинского поэтического взаимоперевода мы часто встречаемся с целыми отроками, иногда строфами почти буквального перевода или даже буквального, который... обусловлен совсем на стремлением переводчика обязательно передать буквально текот оригинала". Исследователь предлагает отличать "настоящий буквализм"' (как проявление переводческого формализма) от "вынужденной буквальности" ™ как "особенности перевода с близкородственных языков" *. С Э.Мартыновой вполне ыохно согласиться. Необходимо сделать лишь одно уточнение: буквальный перевод отнюдь не является, как считает исследователь, "специфической особенностью перевода о близкородственных языков". Он в значительной степени характерен и для перевода с далеких языков, где, безусловно, такав разительно противостоит буквализму, как и в переводах с языков близких. Правда, в близкоязычных переводах он икает сбои характерные особенности. Во-первых, здесь он встречается гораздо чаще, почти в каждой стихотворной строфе, в каждом стихотворении. Вся вторых, в отношении перевода -с близких языков мы вправе говорит: на только о константных (языковых, словарных) и окказиональных (контекстуальных) соответствиях, но и о сохранении в перевода в их звучании (а иногда и в написании) ряда лексем оригинала, чего узо но может быть в переводе с далёких языков. Данный тип соответствий можно было бы отнести к лексическому переносу, а саи процесс "перевода" отдельных лексем и идиом с одного текста в другой — фонетической адаптацией. Примером такой фонетической адаптации могут служить строки из многих переводов белорусских отихотворений на русский и украинский языки. Причем, наличие лексического переноса зависит не только от характера вступающих в

* Мартынова Э.М. Беларуска-3>кра1нок1 паэтичны Узаемапераклад.

Мн., 1973. С. 21, 22.

контакт языков (прежде всего от их декоЕко-отилистической и синтаксической близости), но и от индивидуальных языковых особенностей переводимого поэта. Так, возможности фонетической адаптации при воссоздании на руоскоы языке М.Багдановича (особенно раннего периода его творчеотва) гораздо шире, чем при переводе произведений Я.Купалы и Я.Колаоа. Это связано с существенным влиянием русского языка на поэтический язык М.Багдановича, который, как известно, кил в России и к белорусскому языку пришэл только в юношеском возрасте.

И сохранение в переводе рифм оригинала, и распространение лекоичеокого перевооа являются существенной особенностью восточнославянского перевода. Но для стихотворного перевода не менее важно и то, что языковая родственность, интенсивность поэтичео-ких взаимовлияний ведут к появлению у вооточных славян важнейших, типологических схоадений на всех основных уровнях поэтики стиха: поэтической семантики и тропики, поэтического синтакоиса и интонации, метрики и ритмики, фоники и рифмы, композиции и строфики, поэтичеоких жанров и видов стиха. Так, в русокой, белорусской и украинской поэзии XX в. одинаковы (или приблизительно одинаковы) принципы использования поэтичеокой лексики и фигур поэтического синтаксиса (градация, разнообразные повторы, умолчание, параллелизм и т.д.), отдельных типов поэтичеокой образности (конкретно-чувственная и услэвно-аосоциативная) и видов тропов (метафора, оравнение, аллегория,'поэтический этимологизм и т.д.). Русские, белорусские и украинские поэты могут пользоваться (и пользуются) одинаковыми интонационно-выразительными и звуковыми возможностями стиха, воем разнообразием рифм: по месту ударения (мужские, женские, дактиличеокие, гипердактилические), месту в стихе (конечные, начальные, внутренние), по количеству и качеству звуковых совпадений (богатые, бедные, глубокие), по точности созвучий (точные, ассонансные, корневые, консонансные, неравносложные) и т.д. У во-оточноолавянских поэтов — значительный общий арсенал стихотворной строфики (от двустиший и до шестнадцатистиший), архитектоники (от диптиха и до венка венков сонетов), поэтических жанров (элле-гия, гпмн, эпиграмма, эпиталама и т.д. ) и видов стиха (триолет, октава, оонет, брахиколон, панторим и т.д.). У восточных славян бытуют одни и те же системы стихосложения (силлабо-тоника, тоника), формы отиха (дольник, акцентно-слоговой стих, коломыйковый, тактовик, верлибр), размеры (четырехстопный ямб, трехстопный

дактиль, трехиктный дольник, четырехяктяый тактовик и т.д.). Все это чрезвычайно повышает уровень переводимоети, адекватности воссоздания восточнославянской поэзии в оистеме ВМО. ---------------- -

Однако языковая близость восточных славян не абсолютна. Более того, иногда она приводит к своеобразной переводческой аберрации, вследствие которой даме знающие и опытные мастера не замечают те незначительные, на первый взгляд, особенности поэтики оригинала, то "чуть-чуть" (Л.Толстой), которые и делают просто стихотворение поэтическим произведением. Как ни парадоксально, именно в переводах с близких языков наиболее часто утрачивается художественность, поэтичность, являющаяся душой любого поэтического произведения, его сущностью-. Нашло дало распространение мнение, основанное на высказываниях классиков литературы (Н.Гоголь, Н.Некрасов, В.Короленко и др.), что переводить с близких языков сложнее, тяжелее, чем с далеких. В частности, выдающийся переводчик, критик и теоретик перевода М.Рыльский. писал; "... на вопрос-, что легче — переводы с далеких языков или переводы с языков близких, мы отвечаем: в определенном смысле тяжелее именно переводы с близких языков" *. Причем, тяжелее всего переводить поэзию, поскольку в стихотворном переводе имеют большое, иногда решающее, значение отдельные языковые особенности (место ударения, слоговой объем слова, род существительного и др.), которые в прозаическом переводе вообще или почти не замечаются. В частности, это проявляется при воссоздании ритмики и рифм оригинала — главных отихообразующих элементов восточнославянского* стиха.

Восточнославянский стихотворный взаимоперевод являет собой яркий пример эквиритмичности. Ъ основе ритмической адекватности -лежат прежде всего два фактора: приблизительно одинаковые стихог вые возможности русского, белорусского п украинского языков и схожие стиховые традиции трех восточнославянских литератур. Стиховые возможности языков предопределяются прежде всего их фонетическими особенностями, в первую очередь - просодией. Для всех-^рех восточнославянских языков, как уже отмечалось, характерно силовой нефиксированное ударение, что отличает их, с одной стороны, от языков тонального типа (арабский, китайский, вьетнамский) и, с другой, от односистемных славянских языков с фиксированным ударением (поль-

1 Рильсыий ..1. ХудохыШ переклад з одни»! сдов'янськоТ иови на lana. К., 1958. С.10.

% 71

ский, чешский, словацкий). .Данные языкоЕые особенности обусловили возможность бытования у восточных славян одних и тех же систем стихосложения (тонической, силлабической, силлабо-тонической), большую органичность одних (тонической, силлабо-тонической), меньшую других (силлабической) и принципиальную невозможность третьих (античной, или метрической, системы стихосложения).

Средний слоговой объем лексем восточнославянских язнков. тоже приблизительно одинаков. Так, подсчеты, проведенные нами на основе "Русско-белорусского словаря" С.Грабчикова включающего свыше 17 тысяч лексических единиц, показали, что средняя длина русского слова 3,59, белорусского — 3,27 слога. Правда, количество слов с разным слоговым объемом в обоих языках разное, о чем говорит следующая таблица:

Языки {одно- ¡двух- {трех- ¡четырех-^ пяти- ¡шести- !Бсего|сред. |слоЕШ8,сдогше сложные ¡сложные ¡сложные! сложные ¡слов .длина j_} I_|_I_,и больше {слова

Руоский 530 3265 5087 4086 2459 1604 I703I 3,59 3,112 19,172 29,872 23,992 14,442 9,422 1002

Бело- 526 3703 6291 4344 1580 587 ,1.7031 3,27 русский 3,092 21,742 . 36,942 25,52 9,282 3,452 1002

Наиболее употребляемых слов, состоящих из одного — четырех слогов, в белорусском языке, как видам, несколько больше, чем в русском (82,272 против 76,142). Выравнивание среднего слогового объема в обоих языках происходит за счет количественного' превосходства в русском языке многосложных слов (5 и более слогов). Таких слов в русском языке 23,86%, в то время как в белорусском языке почти в два раза меньше — 12,732. Пр!гзем, различия особенно ощутимы в количестве слов из шести и более слогов:

1

Грабчиков С.М. Русско-белорусский словарь. Изд. 3-е. Мн.,.1976. Существенно, что словарь имеет дифференциальный характер, в него включены те слова, которые чем-то различаются в русском и белорусском языках.

ыки !б-! -сложные | 7-слоеныо-8- -сложные* ......1 9-еложные| Ю-с ложные

с- ий "6,63? 368 2,16? 90________ 0,53? 12 0,0756 5----------------- 0,03?

ло-оский 450 2,64$ ПО 0,65$ 24 0,142 3 0,02? -

Как видно из таблицы, слов, состоящих.из шести и более слов, в белорусском языке в три-четыре раза меньша, чей в руоскои, десятисложных слов в белорусской часта словаря на зафиксировано обще. Однако такие миогоаложные слова у потребляются прежде вое-в научной и деловой письменности. В художественной литературе,., обенно поэзии, их гораздо меньше. Вот почему разница слогового ¡ьема лексем в руоско-белорусском поэтичеокоы взаиыопереводе су-ютвенной роли не играет. Хотя иногда случается, что при лекси-юком переносе, чтобы выдержать размер стиха, белорусские пере-|дчики русских стихотворений прибегает к помощи избыточных слов= 1аполнителейн, что, конечно, снижает эстетическую ценность пе-шодного произведения.

Стиховые возможности языка предопределяются расположением уда->ний 3 отдельных лексемах. Акцентологические наблюдения показыва-

что в русском языка сюва с мужской, женской и дактилической 1талактикой распределены равномернее, чем в белорусском, в кото->м явно преобладают слова с женскими окончаниями.

Вот сравнительные данные каталектика русского и белорусского 1ыков:

|талектика' мужская' 1 женская) ! дактили-чеокая •{ гипердактн] !лическая 1 Всего слов

оский 1ык 4168 24,47? 6249 36,69? 5930 34,82? 684' . 4,02? 1аоз1 1бо?\>

1л0ру0ский 1ык 3390 19,9? 11357 66,68? 2152 12,64? 132 0,78? 17031 100?

Статистика, несомненно, раскрывает одну из причин, почему в 1лорусской поэзии силлабическая система употреблялась более цро-иоштельное время, чем в русской, почему в творчестве белорус-

оких поэтов всего XIX в. (В.Дунин-Мардинкевич, Ф.Багушевич, Я.Л; чина и др.) оиллабика успешно уживалась рядом с тоникой и силла< тоникой. Белорусский язык, лексический фонд которого почти на и Ч?етих состоит иэ слов с ударением на предпоследнем слоге, гора; до органичнее воспринял силлабичеокую оистему стихосложения, нежели русский. То же, видимо, можно сказать и относительно украш ского языка и украинской поэзии XIX в., в частности — творчеси Т.Шевченко. Силлабические стихи Кобзаря на стоят особняком, а ш турально включаются во всю его стиховую систему, в которой доотс нов место занимают тоника и силлабо-тоника. Силлабика Т.Шевченкс органично' звучащая и сегодня в стихии украинской речи, в эквири: иичных русских переводах не воспринимается. И первопричина здесз видимо, — в стиховых возможностях украинского языка, с одной с: роны, и русского — с другой.

Стиховые возможности языков являются основой для создания стиховых литературных традиций. Эти традиции возникают и закреш ютоя в поэтической црактике представителей отдельных национальиь .литератур и зависят уже от целого ряда эксгралингвистических — исторических, политических, социокультурных и др. —факторов. I ную роль при этом, играют межлитературные контакты, в частности, взаимовлияние литератур. Так, белорусская силлабика, возникшая г воздействием польской и заявившая о себе еще в 1517 г. в стнхотх ных опытах Ф.Скорины, в середине ХУЛ ст. —.через творчество С .Г лоцкого — повлияла на- становление русского силлабического стиха Б свою очередь, русский силлабо-тонический стих, возникший всле; ствие реформы Тредиаковского-Ломовосова (первая, половина ХУШ в.) снграл решающую роль в рождении украинской, а затем и белорусскс силлабо-тоники. Коломыйковый стих Я.Купалы в одинаковой степени ощутил воздействие как белорусского устного творчества, так и а ха Т.Шевченко. Свободный стих М.Танка оказывает влияние на бытог ние верлибра в русской и украинской поэзии.

Подобные примеры, говорящие о значении инолитературных.влия ний на создание национальных стиховых традиций восточных славян, можно было бы при желании увеличить. В то же время несомненно, ч отиховыа традиции литературы прежде всего вырастают на собственной национальной почве, при непосредственной реализации поэтами стиховых возможностей их родных языков. Именно этим обусловлен н одинаковый удельный вес отдельных систем стихосложения, «форм сти ха, метров, стихотворных размеров в поэзии восточных славян. Ска жем, силлабическая система стихосложения просуществовала у белор

сов четыреста лет (с начала ХУ1 в. по XIX в. включительно), несколько меньше — у украинцев; что же касается русской поэзия, то

здесь она додержалась лишь сто лет. Руоская поэзия, по сравнению --------

с белорусской и украинской, располагает большими традициями тонического стиха, в частности таких его видов, как дольник, тактовик и акцентный. В то же время акцентно-слоговой стих и коломыйковый стих шевченковского типа в большей степеди характерен украинской поэзии, нежели белорусской и — особенно — русской.

Типология стиха составляет одну из важнейших частей сопоставительной поэтики, которая помогает решить и ряд вопросов теории перевода. Невозможно вести серьезный разговор о воссоздании в переводе ритмико-интонационного своеобразия оригинала без привлечения отдельных данных из области типологии стиха. В частности, проблему авиритмичности нельзя рассматривать вне учета такого поня- 1 тия, как стиховые традиции литературы.

Стиховые возможности языка и стиховые традиции литературы в ряде случаев обусловливают возникновение определенных стиховых экспрессивно-семантических ореолов ~ эмоциональных и смыоловых ассоциаций, связанных у национального читателя поэзии с теми или иными стихотворными формами. Правда, далеко не все стихотворные формы (виды стиха, размеры) обладают теми или иными стиховыми экспрессивно-семантическими ореолами. Скажем, четырехстопный ямб, которым, в частности, написаны такие разные произведения,как роман в стихах "Евгений Онегин" А.Пушкина и эпическая поэма "Новая зям-ля" Я.Коласа, не связан в сознании русского или белорусского читателя с определенным эмоционально-семантическим ореолом. "Стихотворная техника, если взять ее во всем объеме, — справедливо подчеркивает К.Вишневский, — достаточно универсальна и не имеет . никакого жесткого канрово-тематического прикрепления" '. И в то ю время "многие метры и строфы имеют свой экспрессивный ореол, основанный на том, что в каждом конкретном случае элементы:стиховой формы вызывают определенные ассоциации, либо гармонирующие в нашем представлении с содержанием, либо противоречащее ему, также в нашем представлении"

Возникновение в воспринимающем читательской сознании таких ореолов в значительной степени связано о творчеством крупнейших национальных поэтов, их наиболее значительными и популярными про* Вишневский К.Д. К вопросу об использовании количественных ыето-

ддр в стиховедении /ГКонтекст 1976. М., 1977. С.154. 2 Там же. С.155.

изведениями. При этом нередко не имеет значения объективная частота употребления тех или иных стихотворных форм в национальной поэзии. Даже не играет особой роли то, что стихотворную форму, вызывающую данный экспрессивно-семантический ореол и ассоциирующуюся с определенным автором, в литературный обиход ввел не этот автор, а другой, менее известный, и выражала эта форма, может быть, совершенно иные, даже противоположные мысли и чувства. Так, для избирательного читательского сознания белый двухакцентный пя-тисложник прочно связан с именем А.Кольцова, белый трехстопный ямб о дактилическими клаузулами — с Н.Некрасовым, его поэмой "Кому на'Руси жить хорошо", пятистопный хорей с перекрестной женско-ыуяской рифмовкой — с элегическим лермонтовским "Выхожу один я на дорогу". И, по существу, не меняет дела то, что эти поэты пользовались часто и другими стихотворными формами, что не они их открыли, что, возможно, частность употребления данных форм у других поэтов, читателю мало, а то и вовсе неизвестных, гораздо выше...

Экспрессивно-семантический ореол стихотворной формы, наряду со стиховыми возможностями языка и стиховыми традициями .литературы, также предопределяет конкретный результат работы переводчика поэзии. Потому он тоже должен входить в понятие эквиритмичности. Саму же эквнритмичнооть можно определить как имитацию в стихохвор ном переводе ритма иноязычного произведения в соответствии со сти ховыми возможностями переводного языка, стиховыми традициями воспринимающей литературы и характером экспрессивно-семантического ореола вооооэдапцей стихотворной формы.

Несколько своеобразно проявляет себя в восточнославянском переводе и принцип рифменной адекватности — верное воссоздание характера рифм и рифмовки оригинала. Этот принцип давно стал одним из основополагающих в восточноолавянскЛл переводе, и имеет здесь, как мы видели, свои особенности (сохранение в переводе определенного количества рифменных пар тодлиняика). Воплощение этого принципа в конкретной переводческой практике, однако, не столь простое, как может на первый взгляд показаться. Как и в случае с эк виритмичносью, применение его связано с учетом, по крайней мере, двух объективных факторов: 1) рифменной традиции воспринимающей литературы и 2) рифменных возможностей переводящего языка. .

Под рифменными традициями литературы понижается наличие (отсутствие) рифмы в определенно]; поэзии (скав аварской поэзии

рифмы нет), место и роль рифмованного стиха в системе национальной поэзии, читательское представление о новизне и "классичности", традиционности и новаторстве рифмы и рифмовки.__ Под языковыми рифменными возможностями разумеются ранее всего акцентологические и фонические особенности национального языка (своеобразие ударения, долгого слога, характер произнесения гласных и согласных звуков и т.п.).

Рифменные традиции родственных литератур и рифменные возможности близких языков во многом близки или даже идентичны. Это относится также и к восточным славянам. Одинаковые или схожие условия их исторического и культурного развития, интенсивные литературные взаимосвязи предопределили приблизительно одинаковую и во всех случаях значительную роль рифмованного стиха в русской, белорусской и украинской поэзии. Слух русского, белоруса и украинца при-' близительно одинаково "настроен" на выразительную, полноценную, нешаблонную рифму. В одно и то же время — с начала 60-х гг. — в русской, украинской и белорусской поэзии рифмованный стих "вошел в новый этап развития", в котором выражена "тенденция к "словесной" рифме, одной из черт которой является паронимия" Рифменные возможности восточнославянских языков тоже приблизительно оди, -наковы. Схожесть звукового состава языков, нефиксированноегь ударения в них предоставляет русским, белорусским и украинским поэтам по существу один и тот же рифменный инструментарий.

Говоря обо всем этом, необходимо, однако, пбмнить и о специфике каждого восточнославянского языка, предопределяющей и своеобразие, и даже сами возможности воссоздания в переводном стихотворном произведении рифм оригинала. Так, в белорусском слове ударение почти никогда не падает далее, чем на четвертый слог от конца. Гипердактилическая рафма в белорусской поэзии — зто рифмы, в которой ударение стоит на четвертом слоге от конца слова. В русском языке ударение может падать на пятый, швотой и даже седьмой слоги от конца слова. Поэтому гипердактилическую рифму ^российские стиховеды определяют как рифму, в которой ударение отоит на четвертом и далее слогах от конца 'слова. Принцип рифменной адекватности требует воссоздания и в белорусском стихотворном переводе гипер-дектилической рифмы русского оригинала.- Но как, скажем, адекватно перевести стихотворение В.Ерюсова "Ночь" с его пятью — семи* Дюбенов л. Поэты о рифма // Вопросы литературы. 1983.'Л 12.

с:. 165.

сложными гипердактилическими рифмами? В этом случае действительно может идти речь о непереводимости, К счастью, таких случаев немного.

С другой стороны, в белорусском отихе женская рифма явно превосходит все остальные в количественном отношении. Так, по подсчетам В.Славецкого, у Я.Купалы стихи с женскими клаузулами (это прежде всего рифмованные стихи) составляют 61,655, у Я.Коласа еще больше — 64,6?, с мужскими — соответственно 32,6$ и 34,4? '. Женской рифмой, за незначительными исключениями, написана, в частности, эпическая поэма Я.Колаоа "Новая зямля", насчитывающая почти И тысяч отрок (лишь несколько десятков строк имеют не женские рифмы). В русском стихе соотношения между женокой и мужской рифмами совершенно иное. Скажем, у Л.Пушкина отихов о женскими окончаниями 50?, о мужскими — 47,9?. У М.Лермонтова уже явно преобладают мужские рифмы: 58,3? мужских и только 39,2? женских 2. Обычно стиховеды преобладание тех или иных рифм объясняют особенностями индивидуального стиля поэта. В частности, явное преобладание женских рифм над мужскими в творчестве Я.Коласа В.Славецкий объясняет "множеством хореических размеров в его поэзии, которым свойственно стремление к полномерности последней отопы; тесной связью метрики и строфики с народно-песенной традицией, для которой характерна в значительной степени хореическая основа песенных текстов, неполная зарифмованнооть отрофы и преобладание женских окончаний; оообым складом самого поэтического творчества Коласа, который был преимущественно эпиком не только в прозе, но и в поэзии" . Все это, в общем, правильно. Однако здесь, как нам кажвтся, не учитывается еще одно, может быть, самое важное, обстоятельство: специфика языка, предопределившая в конечном счете и характер самой народно» песенной традиции, на которую, в самом деле, прочно опирался Я.Ко-лас (как, впрочем, и остальные.поистине народные белорусские поэты]

* Славецк! У-Л. Радкояыя канчатк! J вершы Якуба Коласа // Весц! АН БССР, Серия грамадск!х наВук. 1980. J» 2. С.111.

^ Лапишин Н.В., Романович И.К., Ярхо Б.И. Из материалов "Метрического справочника к стихотворениям М.Ю.Лермонтова" // Вопросы языкознания. 1966. № 2. С.134.

- ® Славецк! УЛ. Радковыя канчатк! у верны Якуба Коласа. С. 113.

78

Сопоставительная псэ'^ли, как уг^а йш> о^-бчопс, ыоаат строиться только па прочном фунд^молтв орагш'Гв.м.сэго ¿-ыкозн.гйк-?. К

сокалению, сравнительное п. ..•точнослгвяаокс» языио5Г.цы2а.ь- находится....

_ -------------—......

в начальной .стадии-своего-развития. В частности, отсутствуют пока что фундаментальные работы по сравнительной акцентологии восточнославянских языков, которые бы-вскрыли общее и особенное в русском, белорусском и украинской ударонии. Однако даже Еаборочноз (неполное) исследование, проведенное наш на основе "Русско-белорусского словаря" С.Грабчикова (см. последнюю таблицу), указывает на специфику белорусского ударения, в отличие от русского. Вот несколько выводов, к которым мы пришли в результате статистических подсчетов: I) ударение в- белорусском слове гораздо чаще, чей в русском, падает на предпоследний слог; 2) в белорусском языке слова с ударением на предпоследнем слоге занимают в лексиконе первое место (66,68$), на втором месте — слова с окончанием на последнем слоге (19,9$), в то время как в русском языке слова с мужскими клаузулами составляют 24,4, с женскими — 36,69$; 3) в белорусском языке гораздо меньше, чем в русском, слов с дактилическими клаузулами (соответственно 12,64$ и 34,82$).

Что из этого следует?

Во-первых, повышенная частотность употребления женских рифм, по сравнению со всеми остальными, в белорусской поэзии обусловливается в значительной, если не в решающей, степени самой спецификой белорусского языка, в котором ударение чаще всего стоит на предпоследнем слоге. Что же касается русской поэзии, в которой частотность употребления мужских и женских рифм приблизительно одинакова и где относительно (по сравнению с белорусской поэзией) часто употребляются дактилические рифш *, то это обстоятельство тоже в немалой степени зависит от специфики языка, точнее — от характера русского ударения. Во-вторых, рифменные традиции, предопределенные рифменными возможностями отдельных восточнославянских языков, необходимо учитывать при поэтическом переводе. Скажем, при воссоздании средствами русского языка больших по объему белорусских произведений, написанных сплошными женскими рифмами (например, "Новая зямля" Я.Коласа), вполне допустимы отдельные отступления от струк-

* В- русской поэзии второй половины XIX в. дактилические рифмы составляли 6,8% от общего количества рифм (см.: Распаров ¡¿.Л. Современный русский стих: Метрика л ритмика. М., 1974. С.68, таб-

лг>:з 7). В то же время в поэзии Я.Купалы, Я.Коласа и М.Багданови-

ча они составляют лишь 2,4$.

туры рифм оригинала — рзди избежания романной монотонии *. С другой стороны, при переводе на белорусский язык "Кому на Руси жить хорошо" Ц.Некрасова оправданы — самим переводящим языком, рифменной традицией литературы — определенные отступления от многочисленных дактилических клаузул оригинала. Это — не исключение из принципа рифменной адекватности, а лишь указание на сложность и своеобразие его применения на практике.

Мы остановились на некоторых особенностях передачи в близко-язычном восточнославянском перевода структурно-художественной информации (ритмика, метрика, рифма). Еще больше специфических проблем возникает при воссоздании эмоционально-стилистической, семантической и лингвистической информации, что связано с определенными различиями в характере семантических полей и стилистических пластов Ш и Щ. Причем, в близкоязычном переводе поэзии кроме сложностей, связанных с аераводом из близких языков вообще, возникают свои малые и большие трудности при интерпретации не только стиховой, но образно-метафорической и лексико-фразеологической систем .стихотворного произведения, цри воспроизведении стиля поэта и национального колорита подлинника.

Выше мы говорили о чрезвычайно близком и даже общем в языках вооточных славян. Однако эти языки многим и отличаются. Это прежде всего касается лексики, в частности — белорусского и русского лексикона, где "до половины слов нетерминологического характера имеют различный объем или различные оттенки значения, независимо от того, совпадают или не совпадают эти слова по форме" 2. Но даже слова, совпадающие по форме, нередко существенно отличаются своим семантическим объемом, синонимическими и антонимическими отношениями, лексической сочетаемостью, возможностью употребляться в переносном значении, стилистической принадлежностью и пр. Если же учесть, что в поэзии слово, находясь в "силовом поле" ритма и рифмы, взаимодействуя с другими словами, приобретает дополнительные смысловые и эмоционально-стилистические оттенки, то становится очевидной особая сложность близкоязычного поэтического перевода.

"Вкус и аромат" (Я.Хелемский) соседских слов доставляет осо-

Кстати, так переводчики и поступают. Ь частности, переводя раздел поэмы "Лесн^кова пасада", С.Городецкий употребил 14 мужских рифм (в оригинале нет ни одной). Ь переводе раздела "Сес¡я" П. Семынин прибег к мужским рифмам 32 раза (в оригинале 9), воссоздавая раздел "31ма у Парэччи", гД. Исаковский использовал 29 нужен;« рифм (в оригинале 5) и т.п. „„ Сутл'н ¿1.". лекции по лингвистике, ын., 1^0. С.99.

ГО

бенно много хлопот переводчикам поэзии. Например, "слово кохзння имеет несколько иной оттенок, чем любовь. Белорусское навалыпца и русское гроза отличаются не только звучанием гг_здесь-эмоцио-нальная.нагрузка в каждом случае"своя. Радушное обращение белоруса кал} ласка и наше пожалуйста имеют разную окраску, не могут полностью заменить друг-друга. Возникают в каждом случае свои ассоциации" *. Стилистические ассоциативные нюансы подобных слов учесть и воссоздать иногда настолько сложно, что "именно в родственных языках с наибольшей остротой возникает реальное ощущение

о

непереводимости" .

Немалые трудности-представляет передача беззкзивалиитнои лексики, характеризующейся ь белорусском языке бощьпюй экспрессией а ассоциативностью (выраи, сырадой, рунець, снщь...) 3 Если в прозаическом переводе поиски адекватов не ограничены слоговым объемом лексемы, то поэту-переводчику, исходя из законов стихотворной ритмики, нужно думать и об этом. А ведь у некоторых поэтов беззквивалентная лексика выполняет, важную изобразительную роль (см., например, стихотворения Р.Барадулина "Неруш", "Нагбом", "Рунець , красаваць, нал!вацца" и др.). Переводчику прозы обычно на приходится сталкиваться и с проблемами, связанными с воссозданием лингвистической информации, ь частности, теми, которые обусловлены языковыми различиями в числе и роде. Нередко одни и те же слова в белорусском и украинском языках употребляются в единственном и множественном числе (клопат — клопаты; клопгг — кло-поти), в русском — только во- множественном (хлопоты); в белорусском и украинском имеют формы только единственного числа (чарн!-ла, бял1 да, пахаванне; чорнило, б]л]_ло, похорон), в русском — только множественного (чернила, белила, похороны); в белорусском и украинском — только формы множественного числа (дзьерц, ¿¿з-£].), в русском — 'единственного и множественного (.дверь и двери) и т.п. Б русском, украинском и белорусском языках пе всегда

1 Хелемский Я. Полюбив источник... // Художественный пзров<1д.

Ереван, 1973. С.212.

о

Там д.б. С. 213—214.

о

° Ь издаваемом сейчас "Беларускай энцнклапедыяй" "Белорусеко= -русском словаре бозэквивалентной лзксики" И.Шкрабы зафиксировано б..-лае 1000 лексем. '4 81

совпадает к род еувротаительных. "V* , В.Апиченко отмечает, что "одни из них, например, в белорусском и украинском языках относятся к мужскому роду, а в русском — к женскому: бел. моль, жаль, мазоль. сажань; укр. 61 ль, жаль, мозоль, сажень; рус. боль, жаль, мозоль, сажень. Другие в белорусском языке относятся к именам существительным мужского рода, а в русском и украинском — женского: бел. цень. шаль, шинель, медаль: рус. тень, шаль, шинель, медаль; укр. т!нь, шаль, шинель, медаль" í. Дидд, Б ДБух яаы_ ках — белорусском и русском — имена существительные расходятся по признаку грамматического рода 400 раз.Эти различия на имеют особого значения при переводе до тех пор, пока наименования отдельных предметов и явлений не становятся образно значащими, поэтически выразительными. Тогда-то к начинается поиск в сфере окказиональных составителей.

Широко известен факт из творческой практики М.Рыльского, когда воссоздавая по-украински "Евгения Онегина" (глава седьмая), переводчик слово луна заменил словосочетанием З1рка раякова. Находкой М.Рыльского позже воспользовался при переводе пушкинского творения на белорусский язык А.Кулешов, заменивший луну зоркай яркай. Переводчики. "Евгения Онегина" на польский и славацшй языки (А.Ьажик и Я.Есенский) ввели в текст перевода астрономический термин Лилл.* чего не мог сделать М.Рыльский, хотя из-за межъязыковой омонимии (укр. луна по-русски значит "эхо"). Переводческий вариант, найденный М.Рыльским, видимо, наиболее художественно оправдан. В данном случае необходимо было сохранить не понятийную сущность лексической единицы оригинала, а ее художественную функцию. Конечно, Примечательно, что А.Пушкин сравнил всех.-- московских красавиц со звездами, а одну, прекраснее всех, — с луной. Но гораздо важнее сам характер сопоставления, позволяющий г^оэту выделить, подчеркнуть красоту той, которая, "как величавая луна, средь гсен и дев блестит одна". В польском и словацком переводах внешняя точность сравнения осталась, но нет эмоционально-экспрессивной адекватности оригиналу, посколько термин ¡^-^и никакого поэтического ореола ив имеет и иметь не может (в отличие, ска кем, от польского - луна).

Мы уже говорили об акцентологических различиях в восточнославянских языках, совершенно не сущестьенпых для прозаического перевода, но весьма важных для перевода стихотворного, и частности, для

' Ан1чэнка ¿.ь. «¡арфалопя $сходн«олаиянск1 х '„'.8,

82

ввршенно иной сшсл или &мо1уюнально~отклж!тяческий оттенок! Очевидно, этим следует объяснить перевод о.Родовым купало зет; оо ип^а-жения "к друшне казачай", как... "к женщина казачьей" (укр. "дружина" жена, женщина). О другой стороны-Яв-Иначе как ориен-—~ -тацшг на-русский"язык явилгпь гричиной того, что при переводе "Энеиды" И.Котляревского на белорусский язык А.Кулошов слоьо п1л (палок) передал белорусскими падлога, дол, а выражение юпочка баава (верхняя одежда) — как байкава спаднИка.

К стилистической межъязыковой омонимии близка осознанная стилистическая интерференция двух языков, которая путем лексического переноса создает псевдонациональный колорит в перевода. Стилистическая интерференция, как подчерсивает З.Гросбарт, "ореди близких языков проявляется так часто и оказывает такое сильное воздействие, что ее следует признать компонентом специфики перевода в пределах этих языков" *. Пагубное влияние, оказываемое на перевод осознанной русско-белорусской стилистической интерференцией, достаточно ярко показал И.Ласков. Он привел целый ряд белорусских слов, обычно переносимых в русские переводы в неизменном вида, хотя эти слова имеют в русском языке иную стилистическую окраску. Среди таких слов— жито, хата, криница, хвороба, червонный, кучерявый, девчина. колыхать и т.д.. Лексический перенос в данном случае нй только не передает национальный колорит белорусской поэзии, но, наоборот, извращает этот колорит. Ибо если в самом начало развития новой белорусской поэзии "и ней преобладала деревенская тематика и в переведенные стихи эти "жито", "хат«.'; "криница" иногда вплетались органично, то на новом этапе, когда белорусские поэты все смелее обращаются к наиболее общим вопросам человеческого бытия, когда идет широкий поток интимной и философской лирики, диалектизмы в царево дах выглядят как серые заплаты на новом платье"

Кстати, что-то похожее происходит в некоторых современных украинских переводах белорусской поэзии, где многие белорусские слова оставляются в их первозданном виде. Украинские литеретуроведы выступают против такого лексического переноса. Ибо это — нЬ более

__Ю.лихх:^

I Grosbart Z.Specyfika przekladu'iYT^zykow elowlanskich // Taatyku ! atylistylctt nlovdanska. Wroclaw, 1973. 5.114.

2 Ласков ii, jj неотшлщюьанном зеркале // Мастерство перевода 197*!. 1978. С.77. R

переводчика поэзе: иногда препятствием являются те слова, которые одинаковы по смыслу и звучанию, но имеют разное ударение. В одних

случаях оно одинаково для русского и белорусского языков (олень, / / / / / . столяр, атаман; аленъ, стадяр. атаман). но отличается от украинского (олень, столяр, отымай); в других — одинаково для белорусского и украинского (дошка. к!шка; дошка, кишка). но отличается от русского (доска, кишка); в третьих — одинаково для русского и украинского (крапива, голову. бороду), но отличается от белорусского (крап!ва, галаву, бараду) и т.д. Наличие хотя бы одного такого слова в стихотворной строке делает невозможной фонетическую адаптацию.'Еще большие сложности возникают в процессе перевода, когда такое слово стоит в рифме.

Особые трудности привносит в перевод с близких языков межъязыковая омонимия. Существуют два вида межъязыковой омонимии: столовая (слова, одинаково звучащие, различаются по смыслу: укр. луна (эхо) — рус, лупа (планета); бел. крн;цца (родник) — укр. крини-цЯ (колодец) и т.п.) и стилистическая (одинаковые слэва в разных языках принадлежат к различным стилям: нейтральные бел. вочы, конь. настрой — и возвышенные рус. очи, конь, настрой). С■межъязыковой омонимией встречаются, пожалуй, все переводчики с близких языков, причем, как переводчики поэзии, так и прозы. Болгарский переводо-вед Ив. Васева, в частности, пишет: "Центральной проблемой при переводе с русского на болгарский язык в области лексики является двуязычная омонимия и полисемия, а в области грамматики и стилистики — буквализм" *. С ней солидаризуется и польский литературовед З.Гросбарт, обобщивший данные по этой проблеме в пределах близких славяноких языков. Действительно, это — особая проблема, с которой никто из переводчиков не может не считаться. Важно, однако, подчеркнуть следу&цую ее особенность, характерную именно для восточнославянского взаимоперевода. Здесь межъяз'ыковая омонимия возникает иногда на стыке не двух, а трех родственных языков. Так, русский переводчик, воссоздавая какое-то белорусское произведение и встретив в нем слово, аналогичное более знакомому ему слову украинского языка, может исходить при переводе из этого (третьего) языка. Но все дело в том, что в украинском языке данное слово имеет со-

* Васева Ив. Специфичня трудности при превода от руски на българ-ски гзик в облаетта на граматиката и стилистиката // Изкуството на превода: Сборник а. ио$ия, ¿97«. с. 39.

как "следствие невравилыюгс ¡федогавлвлгя об отгя'шцик у переводе национальной специфики. первоисточника яя «пет сзчз^гокиого определенного количества слои, ь" без серого-да. ^дег, простой до

. ...

наивности" . .---------------------------------------------

Правда, в пор-зюдо иногда и необходимо — дпя сохранениям национальной специфики — оставлять некоторые слова без перевода. Речь идет о так называвши опциональных реалиях: онимах, специфических предметах быта, явлениях природы и т.д. В восточнославянском переводе и здесь возникают свои проблемы, прежде всего — с передачей топонимов и антропонимов. Очень часто и те и другие в переводе на русский язык подвергаются изменениям, русифицируются, что не содействует передаче^национального-колорита подлинника. Особенно наглядно это видно при написании-в русских переводах имен и фамилий белорусских и украинских писателей.

Особое значение для перевода имеют стилистические расхождения языков, на каком бы уровне они ни проявлялись — в лексике, фразеологии, синтаксисе, фоникег морфологии... В русском языке довольно жестко разделены литературный и разговорно-бытовой стили. В белорусском языке такого четкого разграничения стилей нет, нет и резкого разграничения литературной и диалектной лексики. Как показал АЛскевич, белорусское слово, до сравнению с русским, бодеа вещественно, прюдметно, конкретно. В то же время и белорусский, и укра-яяский языки ощущают сложность в передача реалий высшего света, высокого тона высказывания. Однако ни в первом, £и во втором случьа это не означает, что нельзя в восточнославянском переводе достичь етллястичеокой адекватности. Она достигается (хотя а на всегда) путем мобилизация разных (не только лексических) языковых ресурсов.

Известно, что из восточнославянских языков шшст старославяна-змов в русском языке несравненно болев' мощный, чем в белорусском и украинском. Причем, "в истории русского литературного языка... можно ко нетата^ювать почти полное соответствие между ст<шен1#тоу~ жастввнноста избранного писателем олога и количеством ^потреблявши ли церковнославянизмов" Украинским и белорусским переводчикам

* Копя лов В.В. Актуальн! питання укряТяоького худоннього перекла-1 ду. К., 1971 .'с. 38.

о

БулаховокиЗ Л.А. Курс русского аппаратурного языка. Т.Г. К., 1952. С. 58.

необходимо обладать особым .тактом, языковым чутьем, мастерством, чтобы, переводя, окажем, А.Пушкина ни снизить,с одной стороны, торжественности авторского высказывания и, с другой стороны, не. загромоздить перевод неизвестными читателям старославянизмами. Задача решается разными опоообами: лексическим перенооом — если старославянизмы иапользуются в том и другом языке, прямым заимствованием, употреблением иных — лексических и оинтакоических ~ средотв, функционально адекватных олавянизмам, и т.д. Так, Л.Первомайский, воссоздавая по-украински пушкинского "пророка", пере-вео в перевод виждь^ внемли, глагол, отверзлиоь (одверзлаоь). вещие (в1шнР, десница и др. Отдельные из этих о лов, хотя я редко, во употреблялись в украинском языке (например, у Шевченко), другие введены переводчиком в украинский литературный язык впервые. А.Ку-легов, переводчик на белоруоокий язык "Евгения Онегина", также прибег к лекоичеокому переносу (лан!ты. пвро1, пНд. чертог, блажен. чало и т.д.}. 'Вмаоте о тем многие отароолавянизмы переданы нейтральными в отиластическом плане словами, их же выразительная функция воссоздана (иногда — в другом меоте стихотворного текста) какими-то другими грамматическими и лексическими оредствами: краткой формой прилагательных, синтаксическим периодом, белорусским архаизмом или диалектизмом, способными возвысить стиль высказывания, и т.д. (юнацк! пал, гуото$ныя' !мёны, льга, альбом паненкГ иавятовай, л ёкай, пералякаць, жагнаць, 1ншакра1нная мова)...,

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настоящий научный доклад, представленный автором к защите на соиокание ученой степени доктора филологических наук, отражает ооновное содержание книг и статей, опубликованных на протяжении последних двадцати пяти лет. Содержащиеся в публикациях разноас-пектные разработки образуют в своей совокупности целостную авторскую концепцию восприятия восточнославяноким литературным контекстом белорусской поэзии XX столетия. Данная концепция включает следующие мэ менты:

1. Характеристика восточнославянской межлитературной общности как динамичеокой, структурно организованной сиотемы, место и роль в ней белорусской поэзии XX столетия. .

С точки зрения системности и с учетом предложенной Д.Дюришиным теории особых форм историко-литературных общностей определены типологические особенности ВЬЮ в целом и входящей в лее белорусской

Р6 " ■

поэзии, охарактеризованы урсши близости ьоа'гочкосдаЕянсквх культур, исследованы внешние и анутренние условия существования ВМО, раскрыты функции восточноелааанского лити.итурного контекста — дифференциальная, комплеыа".тарная, интаггалькая. (в отношения., прежде всего белорусской поззаи XX в.). На основе систематизации большего фактического материала по истории оелорусско-русско-украинского литературного взаимодейотвйя XX в. установлены три этапа вхождения белорусской поэгии ь восточнославянский литературный контекст (1905—1930 гг.; 1930—1956 гг.; 1956—1990 гг.). Рассмотрены факты двойственной и тройственной культурно-национальной принадлежности отдельных писателей и/или их произведений.

2. Определение основных типов, способов и форм литературной рецепции.

Восприятие белорусской поэзии XX в. в русскоязычной и украиноязычной литературной среДе охарактеризовано с учетом типов рецепции (осваивающий и ретрансляционный) и ее способов (непосредственная рецепция, критико-осшсляицая, восприятие через художественный перевод). Основное внимание обращено на поэтический перевод как главнейшее средство восприятия белорусской поэзии русскими и украинцами. Перевод изучен с точки ьрения слсьесно-образгюй коммунаки дии: ему дане определенна, рассмотрены ^азличн^е вида воссоздавая-мой поэтической информации (лингвистическая, семантическая, аю-ционалыю-стилнитическая, структурно-худокеотьенная, ситуативная), раскрыта коммуникативная схема блиэкоязичкого художественною па ревода, выявлена продуктивность его отдельных функций в ^слоилих ЬМО (коммуникативная, посредническая, ознакомительная, эсютчис-кая, комплементарная, литературеразбивающая, языкотвзрчникая, творчески-созидательная, интернационализирующая, общественно-политическая, культуроохранная, рекомендательная). Вместе с -гй:1 селл-русоко-русский и белорусско-украинский поэтичс-кай п-з; .-л, и яи.)ии<| ван и как самостоятельный, ошцифичьокий вид поэтического тюрчи -ства, имеющий свои особенности в система ЕМО, и как оцноиная ферма литературной рецепции, предопредоленпая характером контактно= генетических связей я типологических опозданий русской, г^лируо-:;кси и укр-шнскик ,штер&тур.

н?

3. Изучение специфических видов близкоязычной литературной рецепции — авторского перевода и авторизации перевода.

На основе творческого опыта ряда белорусских поэтов, и прежде всего М.Багдановича, осмыслены история, современное состояние и теоретические аспекты авторского перевода как вида литературной рецепции. Проанализирована коммуникативная схема автоперевода, выявлены его сущнооть, специфика, возможности (творческая конкуренция с обычным переводом, расширение так называемого, переводческого маневра, помощь переводческой текстологии а т.д.). Дана характеристика авторизации. Посредством анализа архивных материалов, связанных с авторизацией Я.Коласом перевода поэмы "Новая зямля" на русский язык, раскрыта сущность этого вида переводческой деятельности, заключающаяся в а) конкретной помощи переводчику в толковании отдельных моментов воссоздаваемого произведения, б) авторской работе по идейно-художественному усовершенствованию оригинала, в) авторском переводе некоторых, неполноценно воссозданных переводчиком, строк подлинника, г) художественном редактировании перевода ради повышения его смысловой и художественной полноценности. .

4. Выявление типологически общего и своеобразного в соотношении "язык — стих ~ перевод" '

В концепции близкоязычного перевода, построенной автором исследований "на двуединой научной базе — лингвистике и литературоведении" (Б.Ларин), раскрыта специфика стихотворного перевода, предопределенная как типологически общим в восточнославянских языках, так и своеобразным. Охарактеризованы такие специфические явления близкоязычного поэтического перевода, как сохранение в нем отдельных рифменных пар (либо полупар) оригинала, лексический перенос, наличие межъязыковой омонимии, осознанной стилистической интерференции и т.д. Применительно к поэтическому переводу определены отдельные параметры типологии восточнославянского стиха. С учетом стиховых возможностей переводящего языка и стиховых традиций воспринимающей литературы решается проблема эквиритмичности и рифменной адекватности в переводе с близкородстленных языков. Определены основы сопоставительной поэтики как важнейшего критерия эстетической полноценности художественного перевода.

Основные полокения даччой работ; наши дзп'^ънэе изложение в сле.дукхцг: лубдакацяяг. -iST^SS-

i нясе яна*дар... Баларуокая цаэз1я на рускай 1_Дкиз 1нскай-мовах, Ми.:" Мастацкая л!таратура, J97?. 288 с.

Рец.: Бондар Л. Дарунок дружбы // Жовтэнь. 1978. И 8. Неборя-чок Ф. Стоп!нки некого браторства if В1тчизна. 1979. № 1. Олаксь.н-ко В. 06piT перекладознадчоТ думки // Прапор. 1978. J* 2. Прыго-дз!ч 3. Слова пра пера клад // Звязда. 1978. 4 студз. %панько Г. Принципы и проблемы реалистического перевода // Дружба народов.

1979. к 2.

Паэтычны слоник. Мн.: Вышэйшая школа, 1979. 320 с. Выд. 2-е, дапрац. 1 дако.унанае. Мн.: Вниэйшая .школа, 1987 . 416 с.

Рец: 1ваненко В. Радянське л!тературознавство. 1980. л 8. Казбярук У. Сталасць тэарэтычнай думк! // Л1таратура i мастацтва.

1980. 18 студз. Шшчаячук М. Усё пра верш // Полымя. 1980. Л 8. Новикова гЛ. Зеленое дерево стиха // Вопросы литературы. 1980. j*9. IcMlllin A.// The journal Of Byjlorusaian Studiea.1981.Nr 1. ielicki P.// Slavia Orientalls. 1981.Nr 2. TrzynadZowaki J.// ag. Rodzajow Literackich. 1982.Nr 1.

Проблемы перовода с близкородственных языков: Белорусско-русско• украинский поэтический взаимопаревод, Мн.: Изд-во БГУ им.J3J1.. Ленина, 19ЫЗ. 184 о.

Рец.: Ъврабей А. Пе^воплощаниа стиха //Неман. 1981. л 11. Гольберг 1.1. На стыке двух литератур // Неман. 1980. Ji 8. Иваненко В. Как правильно: "Огнецвет" или "Агняцвет" // Дружба народов 1982. ;<■ 2. Криса Б. Б 1ы'я взаемоэбагачення // йювтень. 1982. й 2. Тычына М. Клопаты "дзесятай музы" // Пошмя. 1981. » 15. roabnrt Z.//2ai?. rie<i'i.«jon Literackich. 19B2.Ur 2, DnriSin D„ • pecifieke prejavy aedeilitorarnoaЫ//31 oraneke рсЫь r 8,

i адгукненда слоьа '/ слово.., i.'ii.: Мастацкая л1таратура^,..1992. (раздзолы "На скршавани! культур", "На тялях перакяаду", с.92-285).

0У

5. riepaKJiDj Якуб Ко лас... t.ia.: Быд-ва Ш 1мя У.1 .Jleutaa, 1972. 112 о.

6. Беларуская л1таратура на Укра1не 1 праблама кантактных сувязай // Кабржыцкая Т., Рагойша Б. Каран! дружбы. Мн., 1Э7Б, с.34— 147.

7. Параклад аднаго года. Люстра нашага братэрства // Рагойша Б. Кантакты. Мн., 1962, с. 93—140.

8. Любо^ю — за любоу // Полымя. 1986. * 4.

9. На язкке братства // HeMait. 1969. Ji 6.

10. Маладая беларуская паэз1я на Укра1не // Полымя. 1970. № 10.

11. Духбйкое единение //Аврора. 1972. И 9.

12. Поэт открывает Ьоэта //Дружба народов. 1972. Л 6,13. Преодоление барьера // Нёыан. 1973; № 4.

14. АвгсфизаЩй? Üö только! // Мас*ерЬтво перевода 1972. М., 1973. .

15. На алтарь дружбы //Неман. 1973..й Ö.

16. Песня братняй едйасц.1 //Полымя. 1973. И 10.

17. Новое йздакйе куЫлк //Йёмай. 1974. л 12.

18. Якка Купйла j Ьёрёкладах МЛсако^скага 1 А.Пракоф'ева //Весн!к Ш". Серия 4; 1975. ii 2.

19. Братерський потиск рук //Дн1про. 1977. Л 6.

20. Объективный критерий и сопоставительная поэтика //Вопросы литературы. 1979; Л 5;

21. Воссоздание клй Ьёресоздание? //Неман. 1980. Л п.

22. Мацавайне братэ^стпа //Полымя. 1981. И 3.

23. Перевод Как языкотворчество //Переводьт и родният език. София, 1987. '

24. б!лорусЬк1 йёрёклади "Слово о полку 1 горев1м" //Писемн1сть Ки-ffcciköi tjci I стаиовлешш укра!сЬко! л!тература. К., 1988.

25. Ö Некоторых особенностях пёревоДЙ с близкородственных языков // Художествейнйй heiiefeoB.. Ереван/ 1982.

26. Каликой! мостй брг.тёрстЬа //Еовтень. 1982. № 6.

27. Неизвестное й Ьолузабь1тоб MlSweb. Isb2. я 10.

28. М1жслой»яйськ1 взаемини //РадянсЬке л1тературознавство. 1983. А В.

29. Что есть Перевод //Немая. 1985. h 4.

SO. Экв1рытм1чнасць. у перакладах з .гййзкароднасных моу■//Беларуская л1таратура. Бып. 14. Мн., 1986.

31. Восточнославянская межлитературная общность' и художественный перевод //0s°bitne nxd.ziliterorne spolocenstva. «ratialava, 1987

<:0" :

32. Принципы рифменной адекватности в перевод» о ализкорлтм'рреинаг языков //Теория а практика перевода. Вьы. 1-1. К., 198?.

33. Роль перевода в обогащении языка //Превод, на калдььыоиу. „ Београд; ---------------------------------------------

34. 1ван Франко 1 актуальная питаны! 0еларуска-Укра!нскага уадь-маперакладу //1ван Франко 1 св!това культура. Кн. 2--3. К., 1990.

8Ь. "Перакладаю пабрац!ма верш..." //Полымя. 1991. * 8.

36. Пера клад як нацинртваральни факгар //Беларуси. Кн. I. № , 1иуа.

Кандидатская дасоартацад защищена но теме "Поэтика Максима Танка: Культура образа. Характер стиха". (1967). Ее основные положения изложены в кн.: Пав гака Цакс1ма '1««ка. Ми.: Вид-ьа ГДУ ¡ык у . 1 .Лента, 1568.

'"ППТаИС НЧ :: ли; ,*,:-. Ц-. I '-М :.. ") . 'Л,1 .м.ЦШ'.'^ииДИи"

•и; 1мгру>.» , <;г1... .чнф-с.^аини 1 ооцуоликл Беларусь.

! гц г'°и( '7 ' , 1.'л».||ск, у л »'«■■. к-; ¡)инн, Н> а. .,1,