Беляевский кружок в художественной жизни России

Луконин, Дмитрий Евгеньевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Беляевский кружок в художественной жизни России

Год: 2009
Автор научной работы: Луконин, Дмитрий Евгеньевич
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Саратов
Код cпециальности ВАК: 07.00.02

Диссертация по истории на тему 'Беляевский кружок в художественной жизни России'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Беляевский кружок в художественной жизни России"

На правах рукописи

ЛУКОНИН Дмитрий Евгеньевич

О03472275

БЕЛЯЕВСКИЙ КРУЖОК В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ РОССИИ (80-е гг. XIX - начало XX вв.)

Специальность 07.00.02 - отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

О 3 ['НОН 2009

Саратов 2009

003472275

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского»

Научный руководитель:

кандидат исторических наук, доцент Абакумов Олег Юрьевич

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Демидова Елена Игоревна

кандидат исторических наук, доцент Шишкина Татьяна Анатольевна

Ведущая организация

Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина

Защита состоится 24 июня 2009 г. в 14.00 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.243.03 при Саратовском государственном университете им. Н. Г. Чернышевского по адресу: 410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, Институт истории и международных отношений, корп. XI, ауд. 516.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета по адресу: г. Саратов, ул. Университетская, 42.

Автореферат разослан 23 мая 2009 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор исторических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Беляевский кружок играл важную роль в художественной жизни России 80-х гг. XIX - начала XX в. Даже по масштабам Петербурга беляевский кружок был весьма заметным сообществом представителей русской художественной интеллигенции как по численности своего состава, так и по своему общественному значению. Деятельность его неоднократно вызывала широкие обсуждения и споры, зафиксированные прессой, барометром тогдашних общественных вкусов и настроений, а сам кружок нередко ставился на одну доску со столь значительным художественным объединением, каким было в указанный период Товарищество передвижных художественных выставок.

Беляевский кружок как явление покоился на двух прочных основаниях: с одной стороны, это стремление русской художественной интеллигенции к созданию и распространению национального искусства, с другой, - личность самого М. П. Беляева, его направленность на благотворительную, меценатскую деятельность. Формальным выражением беляевского кружка были «бе-ляевские пятницы», - регулярные собрания в доме Беляева. Эти собрания были исключительно частными, - кружок не имел устава, не вел протоколов заседаний, не был официально зарегистрирован. Тем не менее, деятельность кружка был яркой, многообразной и воплощалась в различных формах, - издательской, концертной, благотворительной, в виде поощрения ежегодными премиями и т. п.

М. П. Беляева никоим образом невозможно причислить к числу рядовых представителей петербургского купечества. В отличие от многих благотворителей и меценатов Беляев не ставил своей целью христианское душеспасение или получение эстетического удовольствия от любимого вида искусства. Он был убежденным приверженцем идеи бескорыстного служения делу развития русского национального искусства, основанного на высоком понимании патриотического долга.

Литература о Беляеве наполнена признаниями того факта, что его личность еще ждет «своей биографии и своего памятника»1. Однако, как и в 1895 году, сегодня вслед за В. В. Стасовым вновь можно было бы посетовать на то, что «больно видеть, как мало признаются.,. его заслуги»2. На данный момент не существует научной биографии М. П. Беляева. Несмотря на то, что его деятельность и деятельность основанного им кружка в целом известны, они еще ни разу не становились предметом специального исторического исследо-

1 Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. статей и воспоминаний. Париж, 1929. С. 14.

2 Стасов В. В. Митрофан Петрович Беляев. М., 1954. С. 7.

вания. Многие из источников, хранящихся в личном архиве М. П. Беляева, не опубликованы и до настоящего времени не были проанализированы и введены в научный оборот.

Сами «беляевцы» обозначали генеральную линию своей деятельности как приверженность национальному русскому направлению в искусстве. Такая постановка вопроса выводит указанную проблему из сферы чисто эстетической. По авторитетному заявлению выдающегося мыслителя XX века Теодора Адорно, «музыка превратилась в политическую идеологию с середины XIX века, благодаря тому, что она выдвинула на первый план национальные признаки, выступила как представительница той или иной нации и повсюду утверждала национальный принцип»3.

Современная историографическая ситуация характеризуется огромным вниманием к проблеме национализма в самых разнообразных ее проявлениях. Теоретический контент современных концепций национализма представляет столь богатое поле для толкования, что в некоторой степени выглядит избыточным. Тем не менее, беляевский кружок еще не сделался предметом рассмотрения с данной точки зрения. В настоящее время в отечественной историографии сложились благоприятные условия для рассмотрения беляевского кружка как в свете новых фактологических открытий, так и при помощи современных методологических приемов.

Объектом представленного исследования является беляевский кружок, объединение русской художественной интеллигенции, существовавшее в 80-х гг. XIX - начале XX вв. на базе регулярных собраний в доме купца М. П. Беляева («беляевские пятницы») и участвовавшее в совместной деятельности по пропаганде и распространению национального искусства.

Предметом исследования выступает общественная идея, выдвинутая «беляевцами», - вопрос о смысле и назначении русского искусства, деятельность беляевского кружка в ее историческом развитии, сопровождавшая ее полемика, внутрикружковые споры, проблема самоидентификации, результаты деятельности «беляевцев» и их значение для развития художественной жизни России.

Хронологические рамки исследования обусловлены временем существования избранного объекта, - от момента окончательного складывания кружка до прекращения его существования, - 1884-1904 гг.; для изучения предпосылок возникновения беляевского кружка рассматривается ближайшее время, предшествовавшее его формированию, - 60-е — начало 80-х гг. XIX в.

Степень разработанности проблемы. Первый период историографии беляевского кружка можно было бы условно назвать мемориальным. Особенностью его является то, что большинство работ, посвященных М. П. Беляеву и беляевскому кружку, были написаны либо самими «беляевцами», либо людьми непосредственно знакомыми с деятельностью кружка. Этот период можно распространить от времени существования кружка до конца 30-х гг. XX в.

3 Адорно Т. В. Избранное: социология музыки. М.;СПб., 1999. С. 136.

Автором первого биографического очерка, посвященного М. П. Беляеву, стал В. В. Стасов4. Позднее В. В. Стасов неоднократно обращался к описанию фактов, связанных с именем и делом М. П. Беляева3, а также стал автором нескольких некрологов, содержавших сведения о его деятельности6.

В 1910 г. вышла в свет брошюра «М. П. Беляев и основанное им музыкальное дело», написанная А. В. Оссовским7. Несмотря на то, что автор располагал материалами беляевского архива, он только слегка уточнил биографические сведения в сравнении с очерком В. В. Стасова. Начиная с осени 1918 г. над книгой о Беляеве и над материалами его архива работал профессор В. М. Беляев (1888-1968), ученик И. И. Витола8. В начале 20-х гг. В. М. Беляев активно изучал документы и тесно общался с Глазуновым. Результатом этой работы стала биография А. К. Глазунова, содержащая много интересных данных о складывании беляевского кружка9.

Вершиной рассматриваемого историографического этапа стало издание сборника воспоминаний и статей «Памяти Мшрофана Петровича Беляева»10. Это издание было запланировано как исполнение обязательств перед вдовой М. П. Беляева. Ирония судьбы заключалась в том, что к моменту публикации книги все ее авторы находились за пределами Советской России и были оторваны от материалов архива М. П. Беляева. Авторы памятной книга отдавали себе отчет в том, что «Дело издательства очерка жизни и деятельности М. П. Беляева» еще окончательно не закрыто11.

В 30-е гг. XX в. интерес к личности и делу М. П. Беляева совершенно затухает. Тем не менее «мемориальный период» еще некоторое время продолжался. Известно, например, что М. М. Курбанов публично выступал со своими воспоминаниями о беляевском кружке и о «беляевских пятницах» вплоть до 1940 г.12 В целом ситуация, сложившаяся в СССР после 1917 г. была неблагоприятна для создания исследований, посвященных беляевскому кружку. Беляевское «наследие» рассматривалось скорее как объект для преодоления, чем для внимательного изучения и исследования. Еще в 1917 г. Б. В. Асафьев высказал несколько принципиальных соображений по данному вопросу. «На-

4 Русская музыкальная газета. 1895. № 2. С. 81-130.

3 См.: Стасов В. В, Адрес и венок-звезда, поднесенные М. П. Беляеву // Русская музыкальная газета. 1895. № 3; Его же. Московская частная опера в Петербурге // Новости и биржевая газета. 1898. № 93; Его же. Искусство XIX века (впервые опубликовано в специальном приложении к журналу «Нива» в 1901 г.)

6 Стасов В. В. Митрофан Петрович Беляев, некролог // Новости и биржевая газета. 1903. № 358; Его же. М. П. Беляев // Нива. 1904. № 2. С. 38-39.

7 М. П. Беляев и основанное им музыкальное дело. Б. м., б. г.

8 ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 6636. Л. 2.

9 Беляев В. М Глазунов. Т. 1; Жизнь. СПб., 1922.

10 Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. статей и воспоминаний. Париж, 1929.

11 Там же. С. 14.

12 ОР РНБ. Ф. 406. Оп. 1. Д. 74: Стенограмма доклада М. М. Курбанова в Ленинградской филармонии 6 февраля 1940 г. «Воспоминания о беляевском кружке и «беляевских пятницах».

ционализм» в искусстве, по его мнению, является одним из «основных искушений», требующих преодоления13. Односторонности национализма, по мнению Асафьева, не избежали даже крупнейшие деятели беляевского кружка, т. е. Н. А. Римский-Корсаков14, А. К. Глазунов и А. К. Лядов.

Сторонники «марксистского» рассмотрения искусства также считали, что «беляевский кружок был группой эпигонского типа»15. С точки зрения классового «размежевания», «беляевцы» - это «художники либеральной буржуазии, окончательно отказавшейся от демократических иллюзий... Вполне закономерно и то, что Римский-Корсаков возглавил беляевский кружок. Это естественно вытекало из всей его предшествовавшей эволюции в сторону умеренного буржуазного либерализма»16.

Следующий период историографии беляевского кружка начинается в 40-е гг. XX в. В течение этого периода были пересмотрены все основные оценки деятельности «беляевцев», сложившиеся в 20-30-х гг. Этот процесс определялся идеологической сталинско-ждановской линией, направленной на борьбу против формализма, космополитизма и безыдейности. Одной из характерных черт утверждения национально-государственной идеологии в ее сталинском варианте было обращение к авторитету классиков, к историческим примерам, подвергавшимся по большей части существенным искажениям.

Фактически в годы Великой Отечественной войны была подготовлена почва для «полной реабилитации» главы беляевского кружка17. В начале 50-х гг. была развернута активная работа по переосмыслению оценки наследия классиков18. В частности, уже в 1950 г. появилась новаторская монография М. О. Янковского, в которой была переоценена роль Н. А. Римского-Корсакова в студенческих волнениях, сопровождавших революцию 1905 г., - образ композитора и его гражданская позиция были в значительной степени «революционизированы» 9. В 1953-54 гг. Институтом истории искусств АН СССР был выпущен академический двухтомник, посвященный исследованию жизни и творчества Н. А. Римского-Корсакова и выполненный в духе его «полного восстановления»20.

Разумеется, не могло не быть поставлено под сомнение долгое и плодотворное сотрудничество Н. А. Римского-Корсакова с таким видным представителем буржуазного мира как купец-миллионер М. П. Беляев в рамках беляевского кружка21. Работу по исправлению оценок, допущенных в отечествен-

13 Глебов И. (Б. В. Асафьев) Соблазны и преодоления // Мелос / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. С. 8.

14 Гкебов И. (Б. В. Асафьев) Впечатления и мысли // Мелос.Кн. 2. СПб., 1918. С. 143-144.

15 Громан А. А. Классовые теории «кучкизма» в свете ленинских взглядов на общественное развитие России // Пролетарский музыкант. 1932. № 2. С. 87.

16 Там же.

17 См.: ОссовскийА. В. Н. А. Римский-Корсаков и русская культура // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. С. 69-78.

18 См.: Луконин Д. Е. Борьба за искусство или искусство борьбы // Историк и власть: советские историки сталинской эпохи. Саратов, 2006. С. 46-95.

19 Янковский М. О. Римский-Корсаков и революция 1905 года. М., 1950.

20 Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953-1954.

21 Там же. Т. 1. С. 11-12.

ной историографии беляевского кружка, т. е. работу по «прояснению» в нем «облика» Римского-Корсакова и «уменьшению» преувеличенной роли Беляева, М. О. Янковский взял на себя в рамках выпущенного в конце 50-х гг. двухтомника, посвященного А. К. Глазунову22. Автор полагал, что «понятие «беляевский кружок» имеет... условный характер. Во-первых, по мнению автора, кружок нельзя называть «беляевским», т. к. Беляев не был «идеологом кружка», а, во-вторых, его нельзя называть «кружком», т. к. он кружком не был и не мог в него «обратиться». Поэтому вместо понятия «беляевский кружок» следует употреблять словосочетание «музыкальный салон в доме Беляева23. Янковский отрицал наличие у кружка «идейно-эстетической платформы», считал, что в меценатских инициативах Беляева превалировали частный, «купеческий» характер и произвол24.Отдельные искажающие историю шаблоны и штампы этого времени получили свое довольно длительное бытование. Это зафиксировано, к примеру, в последнем третьем издании Большой советской энциклопедии25. Еще более идеологически зашоренной является энциклопедическая статья, вошедшая в «Музыкальный энциклопедический словарь» 1990 г.26

Исключением из указанной тенденции является книга В. Я. Трайнина27. Это - единственная отдельно изданная работа, специально посвященная М. П. Беляеву и его кружку. Автор практически не использовал материалы беляевского архива и не ставил целью снабдить свою работу развернутым научным аппаратом. Скорее всего, именно в силу этой причины он назвал ее «популярным очерком» или «популярной монографией».

На новом этапе отечественной истории, когда, пробудился специальный интерес к истории предпринимательства и меценатства, личность и дело М. П. Беляева оказались за пределами поля зрения исследователей, занимавшихся данным вопросом28. Группа отечественных историков культуры, осваивавшая в «переходные годы» новые идеи и концепции, также не посвятила на страницах своих обобщающих работ какого-либо отдельного места исследованию феномена беляевского кружка29. Исключение составили только историки-краеведы, в частности, специалисты, занимающиеся историей Санкт-Петербурга30. Таким образом, заключительный третий период историографии

22 Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960.

23 Там же. Т. 1. С. 30-32.

24 Там же. С. 31-32.

25 Большая советская энциклопедия. 3-е изд. Т. 3. М., 1970. С. 189.

26 Музыкальный энциклопедический словарь. М., 1990. С. 64.

27 Трайнш В. Я. М. П. Беляев и его кружок. Л., 1975.

28 См., напр. работы В. Г. Афанасьева, В. Г. Бобровникова, А. Н. Боханова, П. В. Власова, Е. Ю. Горбуновой, Т. Б. Кононовой, Л. В. Хоревой, Е. П. Хорьковой и др.

29 См.: Русская художественная культура второй половины XIX в. / В. Г. Кисунько, М. Н. Бойко, Л. 3. Корабельникова и др. М., 1988; Русская художественная культура второй половины XIX в.: Картина мира / Под ред. Г. Ю. Стернина. М., 1991; Русская художественная культура второй половины XIX в.: Диалог с эпохой / Под рея. Г. Ю. Стернина. М., 1996: Очерки русской культуры ХК в.: В 6 т. Т. 6: Художественная культура. М., 2002.

См., напр.: Лурье Ф. М. Петербург: 1703-1917. История и культура в таблицах. СПб., 2001. С. 107-111; Барышниковы. Н. Деловой мир Петербурга: исторический справочник.

беляевского кружка можно характеризовать как период снижения интереса к рассматриваемому предмету. Беляев и беляевский кружок становятся объектами узких, частных исследований, разбросанных по многочисленным специализированным публикациям.

В зарубежной историографии наиболее известным автором, специально писавшим о М. П. Беляеве, был английский критик М. Монтепо-Натан31. Другие иностранные исследователи представили в своих работах интересные методологические подходы, позволяющие рассмотреть историю беляевского кружка в новом свете32.

— показатб предпосылки возникновения беляевского кружка, связанные со сложившейся ролью русской художественной интеллигенции в общественной жизни России рассматриваемого периода, а также субъективные предпосылки, обусловленные индивидуальной позицией отдельных ее представителей, потребности и цели объединения;

— установить роль и место личности М. П. Беляева в формировании беляевского кружка, раскрыть духовные основы его мировоззрения, показать преследуемые им цели и задачи, раскрыть характер его воздействия на участников кружка;

— рассмотреть процесс формирования беляевского кружка, выявить персональный состав участников, установить характер ожиданий отдельных групп и объединяющие их начала;

— проанализировать феномен беляевского кружка: характер и формы общения, символику и ритуалы, внутреннюю организацию, характерные черты образа «беляевца»;

— исследовать деятельность «беляевцев», выделить различные ее виды, формы и направление, проанализировать восприятие деятельности «беляевцев» современниками, ее влияние на развитие художественной жизни в России;

СПб., 2000. С. 64-67; Его же. Петербургские предприниматели во второй половине XIX -начале XX в. СПб., 2002; Его же. Предпринимательская и общественная жизнь Петербурга. СПб., 2003.

31 См.: Belaiev, Leipzig and St. Petersburg // The musical Standard. 1904. 30 January; M. Belaiev (n£crologe) // The musical Standard. 1904. 8 October; Montagu-Nathan M. Belaiev -Maecenas of Russian Music // The Musical Quarterly. 1918. Vol. 4. No. 3 (Jul). P. 450-465; Монтэгю-Натан M. Письма из Англии (Музыкальна ли Англия?) // Мелос / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. С. 119-122.

32 Ridenour R. С. Nationalism, Modernism and Personal Rivalry in Nineteenth-Century Russian Music. Ann Arbor (Mich.), 1983; TarnskinR. Some Thoughts on the History and Historiography of Russian Music // The Journal of Musicology. 1984. Vol. 3. No. 4. P. 321-339; Val-kenier E. Russian Realist Art. The State and Society: The Peredvizhniki and Their Tradition. Ann Arbor (Mich.), 1977; Olkhovsky Y. Vladimir Stasov and Russian National Culture. Ann Arbor (Mich.), 1983.

— выделить основные этапы развития беляевского кружка, определить их отличительные черты и особенности, показать трансформацию формальной части взаимоотношений и состава участников на различных этапах развития;

— раскрыть основные черты мировоззрения крупнейших представителей беляевского кружка, разобрать сущность и способы самоидентификации.

Методология исследования. Базовым методологическим принципом, используемым в представленной диссертации, является принцип историзма, понимаемый как исследовательская стратегия, направленная на объекты, взятые в их развитии. Объект при этом рассматривается как целостная система, возникшая в определенных исторических условиях и в результате действия соответствующих причин. Объект (в данном случае, беляевский кружок) проходит закономерное чередование ряда этапов, преемственных фаз, состояний развития. Принцип историзма требует сосредоточить особое внимание на возникших в определенное время внутренних дифференцирующих признаках и показать их функционирование в системе изменения, развития и на базе конкретного комплекса исторических условий.

Каждый объект, таким образом, оказывается включенным в исторический контекст и несет на себе признаки определенного времени. Разумеется, беляевский кружок интересен не только как объект исторического развития, но, в первую очередь, как объединение выдающихся представителей русской художественной интеллигенции, т. е. как определенный внутренний духовный мир. Согласно принципу историзма в результате исследования историческая картина развития объектов предстает в своем индивидуальном и неповторимом своеобразии, обнаруживая посредством фиксации как целенаправленных, так и случайных событий, неаутентичных действий личности свою историческую идентичность33.

Для решения поставленных целей и задач в диссертации применяется комплекс современных методологических подходов и концепций: «интеллектуальная история» как комплексный подход, направленный на изучение становления и развития ментальных достижений человечества, в частности, «история идей», выявляющая духовные образцы, интеллектуальные парадигмы в их конкретной связи с исторической действительностью, а также «интеллектуальная биографика»; «историческая феноменология» как подход, придающий особое значение формальному аспекту явления культуры, - жизненному миру, - способствующему конструированию ситуации понимания, из которой посредством редукции устранены установки современного сознания на понимание того или иного опыта чужой одушевленности через собственный опыт; современная концепция национализма, в частности, концепция, представляющая нацию как «воображаемое сообщество», основанное на «изобретенной традиции».

33 Подробнее о проблеме историзма см., напр.: Мейнеке Ф. Возникновение историзма. М., 2004; Могилъницкий Б. Г. Введение в методологию истории. М., 1989; Плотников Н. Реабилитация историзма: Философские исследования Германа Люббе // Вопросы философии. 1994. № 4. С. 87-93; Трельч Э. Историзм и его проблемы: логическая проблема философии истории. М., 1994 и др.

Применяются также и такие традиционные методы исторического исследования, как историко-описательный (идиографический), сравнительно-исторический (компаративный), особенно в тех частях работы, которые раскрывают деятельность беляевского кружка в ее «столкновении» с европейскими национализмами, историко-системный. Последний из указанных методов позволяет рассматривать художественную жизнь России, духовный мир русской художественной интеллигенции как макросистемы, элементом которых в той или иной степени выступал беляевский кружок.

Источниковая база исследования. Подавляющее большинство источников, освещающих деятельность беляевского кружка, относится к разряду источников личного происхождения, мемуарного или эпистолярного характера. Важнейшим собранием источников послужил личный архив М. П. Беляева. Большинство хранящихся в нем документов не опубликовано. В настоящее время документы личного архива М. П. Беляева хранятся (в основном) в архиве Государственного центрального музея музыкальной культуры им. М. И. Глинки (ф. 41) и в собрании отдела рукописей библиотеки Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. В московском архивохранилище представлены главным образом письма деятелей музыкальной культуры (российской и зарубежной) в адрес М. П. Беляева (около 700 ед. хр.)34 В отделе рукописей СПбГК, напротив, по большей части представлены деловые и личные записи самого М. П. Беляева. Это, к примеру, письма В. В. Стасову с поручениями о выдаче «глинкинских премий», записные книжки, журнал описи движимого имущества, тетради меню, переписка с родными и пр.35

Богатейшим собранием документов по истории беляевского кружка обладает отдел рукописей Российской национальной библиотеки36. Наиболее важными фондами, хранящимися в ОР РНБ, являются ф. 187 (А. К. Глазунова), ф. 406 (М. М. Курбанова), ф. 449 (А. К. Лядова), ф. 640 (Н. А. Римского-Корсакова), ф. 773 (Г. Н. Тимофеева и М. В. Яниной), ф. 816 (Н. Ф. Финдейзена) и некоторые другие. Следующим по значимости собранием источников, проливающим свет на деятельность беляевского кружка, располагает Рукописный отдел Института истории искусств. Многие важные для истории беляевского кружка документы содержит архивное собрание РГАЛИ.

Публикация писем, связанных с беляевским кружком, началась еще в период Первой мировой войны. Большие заслуги в этом деле первоначально принадлежали журналу «Музыкальный современник», издаваемому в 1915— 1917 гг. А. Н. Римским-Корсаковым. К 20-м гг. XX в. ситуация в области хранения и публикации источников была далеко не идеальной. Тем не менее, работа, связанная с подготовкой источников к публикации, продолжалась.

34ГЦММК.Ф.41.Д. 1-692.

35 ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 409-Ш; Д. 6116; Д. 6629; Д. 2709; Д. 376-404, 405,434-438.

36 См.: Римский-Корсаков А. Н. Музыкальные сокровища рукописного отделения государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (обзор музыкальных рукописных фондов). Л., 1938.

Большой удачей следует считать издание двусторонней переписки М. П. Беляева и А. Н. Скрябина37. Дополнением к этому послужила в 20-е гг. публикация писем А. Н. Скрябина А. К. Лядову в журнале «Орфей»38.

Во второй половине 40-х и в 50-х гг. XX в. активно публиковались критические работы и письма В. В. Стасова. Особенно полезными оказались его переписка с родными, переписка с Н. А. Римским-Корсаковым, С. Н. Крутиковым, М. А. Балакиревым, деятелями русской культуры, И. Е. Репиным, Л. Н. Толстым и, разумеется, его письма М. П. Беляеву . С начала 50-х гг. XX в. активно публиковались письма и документы, связанные с жизнью и деятельностью Н. А. Римского-Корсакова40. В конце 50-х - начале 60-х гг. получило свою долю внимания также мемуарное и эпистолярное наследие

A. К. Глазунова41.

Среди мемуарной литературы важнейшим источником следует признать «Летопись моей музыкальной жизни» Н. А. Римского-Корсакова42. Следующими по значимости можно назвать «Воспоминания о беляевском кружке» одного из его постоянных участников, инженера-электрика М. М. Курбано-ва43. Также следует отметить многочисленные воспоминания о беляевском кружке, принадлежащие различным его участникам и разбросанные по их личным мемуарным изданиям. Это воспоминания И. И. Витала, Н. Н. Черепнина,

B. А. Золотарева, А. В. Оссовского, Р. М. Глиэра и некоторых других44.

37 Переписка А. Н. Скрябина и М. П. Беляева. (1894-1903) / Введение и прим. В. М. Беляева. Пг., 1922.

38 Письма А. Н. Скрябина к А. К. Лядову / Предисл. и публикация А. В. Оссовского // Орфей. Кн. 1. Пг., 1922.

39 Стасов В. В. Письма к родным: В 3 т. М., 1953-1962; Римский-Корсаков Н. А. Поли, собр. соч.: Литературные произведения и переписка. Т. 5. М., 1963; Письма В. В. Стасова С. Н. Крутикову // Советская музыка. 1949. № 8-12; Балакирев М. А. и Стасов В. В. Переписка: В 2 т. М., 1970-1971; Стасов В. В. Письма к деятелям русской культуры: В 2 т. М., 1962-1967; Репин И. К и Стасов В. В. Переписка: В 3 т. М., 1948-1950; Переписка Л. Н. Толстого и В. В. Стасова. Л., 1929; Письма В. В. Стасова к М. П. Беляеву // Из архивов русских музыкантов. М., 1962. С. 7-27.

См.: Н. А. Римский-Корсаков. Сборник документов (из архива ЦГЛА) / Под ред. В.А.Киселева. М.-Л., 1951; Римский-Корсаков Н. А. Письма к Е.Петровскому / Публ. и прим. А. А. Гозенпуда // Советская музыка. 1952. № 12. С. 68-72; Римский-Корсаков: Исследования. Материалы. Письма: В 2 т. М., 1953.

41 Глазунов А. К Письма, статьи, воспоминания. М., 1958; Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960.

Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. СПб., 1909. В 2004 г. вышло 10-е издание «Летописи»

43 См.: КурбановМ. М. Воспоминания о беляевском кружке и о «беляевских пятницах» //Памяти Митрофана Петровича Беляева... С. 101-163.

44 Витол Я. Воспоминания, статьи, письма. Л., 1969; Череппип Н. Я Воспоминания музыканта. Л., 1976; Золотарев В. А. Воспоминания о моих великих учителях, друзьях и товарищах. М., 1957; ОссовскийА. В. Воспоминания, исследования. Л., 1968. С. 71-88; Гли-эр Р. М. Воспоминания о беляевском кружке И Глизр Р. М. Статьи и воспоминания. М., 1975. С. 44-53; Соколов Я А. Воспоминания о Римском-Корсакове. СПб., 1908; Каратыгин В. Г. Памяти Н. А. Соколова//Орфей. Кн. 1. Пг., 1922. С. 109-152.

Еще одним важным блоком использованных в диссертации источников является публицистика, газетные и журнальные публикации. В кругу публицистов крупнейшей фигурой, выражавшей интересы «новой русской школы», полностью идентифицированные им с конца 80-х гг. XIX в. с деятельностью беляевского кружка, являлся В. В. Стасов. «Главным искусствоведом» «Вестника Европы» называют Стасова В. В. Бендерский и В. Л. Хмылев45. Действительно, на страницах этого журнала увидели свет такие крупные работы Стасова, как «Двадцать пять лет русского искусства» и «Тормозы нового русского искусства»46. В конце 80-х гг. XIX в. позиции Стасова и «Вестника Европы» разошлись. Важной публицистической работой более позднего периода является большая работа В. В. Стасова «Искусство XIX века», впервые опубликованная в приложении к журналу «Нива» в 1901 г.47

Главными оппонентами В. В. Стасова, «новой русской школы» и беляевско-го кружка в 80-90-х гг. XIX в. выступали критики газеты А. С. Суворина «Новое время», в основном М. М. Иванов («Жираф») и В. П. Буренин. По материалам периодической печати их взгляды во многом восстановлены. Источники, представляющие периодическую печать, - журналы «Вестник Европы», «Северный вестник», «Русская мысль», «Русское богатство», «Русский вестник», газеты «Новое время», «Новости и биржевая газета», «Санкт-Петербургские ведомости», «Московские ведомости», «Голос», «День» и некоторые другие, - используются по большей части для демонстрации общественного мнения, реакции публики, просвещенных слоев русского общества на издательскую, концертную и иную деятельность беляевского кружка, на общественные инициативы М. П. Беляева.

Научная новизна исследования определяется, прежде всего, тем, что впервые в рамках исторического исследования и при помощи исторических методов были проанализированы феномен и деятельность беляевского кружка: с одной стороны, взгляды и деятельность «беляевцев» были поставлены в историческую взаимосвязь с философскими, общественно-политическими и художественными воззрениями русской интеллигенции указанного времени, что, безусловно, способствовало более глубокому и разностороннему пониманию рассматриваемого объекта, с другой стороны, для объяснения исторической закономерности, типичности и обусловленности исследуемого явления были привлечены новейшие эвристические модели, входящие в современный арсенал исследователя-историка.

45 Бендерский В. В., Хмылев В. Л. История отечественных средств массовой информации. Томск, 2006. С. 61.

46 Стасов В. В. Двадцать пять лет русского искусства // Стасов В. В. Избр. соч.: В 3 т. М., 1952. Т. 2. С. 391-568. (Печаталась в «Вестнике Европы» с ноября 1882 по октябрь 1883 гг.); Стасов В. В. Тормозы нового русского искусства // Стасов В. В. Избр. соч.: В 3 т. М., 1952. Т. 2. С. 569-692. (Работа была опубликована в четырех «книжках» журнала «Вестник Европы» (февраль-май) 1885 г.)

47 Стасов В. В. Искусство XIX века // Стасов В. В. Избр. соч.: В 3 т. М., 1952. Т. 3. С. 485-755.

По-новому был решен ряд конкретных задач исследования: проанализированы предпосылки возникновения беляевского кружка, выделены и охарактеризованы основные этапы его деятельности, показана трансформация кружка от 80-х гг. XIX к началу XX вв. Дана новая характеристика меценатской деятельности М. П. Беляева, основанная на привлечении неизвестных архивных материалов. Значительно более подробно, чем ранее, рассмотрен феномен «беляевских пятниц», их организация и содержание, преодолены идеологизированные оценки отдельных направлений деятельности беляевского кружка и показана их связь с идейной направленностью «беляевцев» и материальной поддержкой мецената. Представлена концепция всемирных выставок как «арены столкновения национализмов» и показана особая важность представления русского искусства в Европе. Обосновано рассмотрение организационных основ и функций беляевского кружка как прототипа будущего фонда и положение о постепенном превращении его деятельности в деятельность фонда. Впервые вводятся в научный оборот новые данные, содержащиеся в исследованных автором диссертации неопубликованных источниках из архивных фондов.

Научно-практическая значимость. Материалы диссертации и полученные выводы могут быть использованы для формирования общих и специальных курсов, преподаваемых в высшей школе. Они имеют научно-практическую значимость для базовых курсов «История России» и «История культуры России», преподаваемых в рамках обучения специальности 07.00.02 - «отечественная история», а также для разработки новых специальных курсов и развития преподаваемых специальных курсов, таких, например, как «Благотворительность и меценатство в России» и пр.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены автором и прошли научное обсуждение в ходе ряда международных, региональных и межвузовских научных конференций и семинаров. Среди них можно выделить: научный семинар «Городской социум: политические и социокультурные элиты прошлого и настоящего», проводимый совместно Саратовским филиалом Института всеобщей истории РАН и историческим факультетом Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского (Саратов, 2005); круглый стол «Россия в XIX веке: политика и культура» (Саратов, 2006); международную научную конференцию Российского общества интеллектуальной истории, посвященную вопросам дискурсивных практик социогуманитарного знания, в г. Пятигорске (2007); научный семинар «Неофициальная жизнь горожан: Запад - Россия - Восток» (СГУ, Саратов, 2006); международную научную конференцию «Национальная идентичность в проблемном поле интеллектуальной истории» (ПГЛУ, Пятигорск, 2008); всероссийскую научную конференцию аспирантов и молодых ученых «История, экономика, культура: взгляд молодых исследователей» (Институт истории и международных отношений СГУ, Саратов, 2009) и др.

Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы и приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор темы исследования и ее актуальность, определяются объект, предмет, хронологические рамки исследования, устанавливается степень разработанности научной проблемы, формулируются цель и задачи исследования, дается характеристика источников, методология исследования, раскрывается его научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

Первая глава «Предпосылки возникновения беляевского кружка» состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Русская художественная интеллигенция и борьба за национальное искусство в 60-80-е гг. XIX в.» рассмотрены теоретические попытки осмысления феномена «национальности» и способов национальной самоидентификации, а также проблемы создания национального искусства в понимании националистически ориентированной части художественной интеллигенции. Проанализировано понятие «новая русская школа» и ее историческое становление как важный фактор самоидентификации русской художественной интеллигенции.

На рубеже 60-х гг. XIX в. на волне широкого общественного подъема и стремления к реформам произошла интенсификация музыкальной жизни России. По инициативе братьев Рубинштейнов были созданы первые в России консерватории, тогда же сложился кружок самобытных русских музыкантов, известный под названием «Могучая кучка». Эти силы фактически определили два различных социально-культурных проекта развития музыкального искусства в России. Один из них призывал к переориентации всей музыкальной жизни с иностранных источников на национальное творчество. Другой был направлен на развитие музыкального образования, предполагая, что первоначальный импульс, данный иностранными профессионалами, поможет затем сформировать собственные музыкальные кадры.

Первым крупным критиком А. Г. Рубинштейна, выступившим с наиболее резкими обвинениями в его адрес, был А. Н. Серов. Основные его упреки сводились к следующему: 1) социально-культурный проект Рубинштейна не является русским; 2) в силу этого он противоречит современному состоянию русского культурного общества и перспективам его развития; 3) по сравнению с другими областями искусства (в частности, с литературой) этот проект является устаревшим, изжившим себя еще до начала его реализации.

Другим критиком А.Г.Рубинштейна выступил В.В.Стасов. Он оказал поддержку направлению, которое считал «новым», «прогрессивным» и «национальным», - «новой русской школе». Если в области живописи под этим названием в основном понимались художники-передвижники, а иногда еще артель И. Н. Крамского, то в музыкальной области этот термин охватывал более сложное явление. Первоначально наименование «новая русская школа» относилось к композиторам «балакиревского кружка», - «Могучей кучке» или «Русской пятерке». После распада в 70-х гг. оно сохранялось за отдельными композиторами кружка. Со второй же половины 80-х гг. понятие «но-

вая русская школа» применялось к деятелям «беляевского кружка» и т. н. «петербургской школы».

«Новая русская школа» позиционировала себя в активной общественной борьбе с приверженцами западных и антинационалистических взглядов, каковыми в их глазах были Русское музыкальное общество под покровительством Вел. кн. Елены Павловны, А. Г. Рубинштейн и созданные им на базе ИР-МО консерватории. В свою очередь, «балакиревцы» также опирались на различные общественные организации, в частности, Бесплатную музыкальную школу, и стремились путем конкуренции к достижению ведущей роли в музыкально-общественной жизни Петербурга и России.

Развивавшийся в России национализм догоняющего (второго, германского или восточноевропейского) типа делал акцент на развитии национальной культуры и, в частности, национального искусства. Также ему была присуща высокая активность в дискуссиях об отношении к Западу. В. Г. Белинский, основываясь на философских идеях Г. В. Ф. Гегеля, сформулировал идею о том, что принципы «национальности» и «самобытности», развиваемые в литературе и искусстве, свидетельствуют об их зрелости и готовности народа, обладающего ими, к вступлению во «всемирно-историческую стадию». Наследие В. Г. Белинского и опыт всемирных выставок оказали большое влияние на формирование взглядов В. В. Стасова.

К 80-м гг. XIX в, произошли существенные сдвиги в художественной жизни России. Буквально на протяжении двух-трех десятилетий русское искусство сделало гигантский шаг на пути от превалирования европеизированных норм и образцов к обретению собственного национального облика. Приверженцы «новой русской музыки» питали большие надежды на широкое общественное признание и с большим интересом присматривались к изменениям в государственной и общественной жизни, наступившим с воцарением Александра III.

Однако Александр III скептически относился к деятельности «новой русской школы». Среди русских композиторов он предпочитал П. И. Чайковского, музыку которого представители «новой русской школы» вовсе не считали «национальной». Гигантская индустрия коронационных торжеств с полной очевидностью продемонстрировала пристрастия нового императора. Возвращение к широкой публичной деятельности А. Г. Рубинштейна стало еще одним ударом для приверженцев «новой русской школы». Не будучи избалованы официальным признанием, испытывая разочарование по поводу, как им казалось, несоразмерного их вкладу внимания, они вполне естественно перенесли свои чаяния и упования на поднимавшееся частное предпринимательство, склонное к высокой активности. Именно вокруг частной меценатской инициативы и с ее непосредственной помощью можно было сплотить разрозненные силы и вновь выступить в качестве единой и крепкой художественной группы.

Во втором параграфе первой главы «М. П. Беляев и его окружение: предпосылки меценатской деятельности» анализируется понимание самим Беляевым ситуации в русском искусстве, сложившейся к 80-м гг. XIX в., причины, подтолкнувшие его к меценатской деятельности, ее основные цели и

задачи, становление интересов и пристрастий купца-лесопромышленника, влияние на них жизненных факторов и ближайшего окружения.

Первая половина 80-х гг. XIX в. была наиболее важным временем для становления художественных взглядов будущего мецената. Событием, совершившим переворот в душе М. П. Беляева и направившим его общественную активность в новое русло, было, по многочисленным свидетельствам современников, знакомство с музыкой и личностью А. К. Глазунова, К началу 80-х гг. XIX в. А. К. Глазунов оказался тесно связан с крупнейшими представителями «новой русской школы». Появление молодого талантливого композитора в ее рядах доказывало, что данное художественное направление успешно развивается и процветает. В дискуссиях русской интеллигенции о России и Европе весьма значительным оказывался теоретический аргумент, связанный с тем, по какому типу, - восходящему или нисходящему, - развивается русская культура вообще, и русская художественная культура, в частности. Явление Глазунова в этом контексте было важным положительным фактором.

Первоначально М. П. Беляев обратил свое внимание именно на творчество А. К. Глазунова, - он устраивал концерты, полностью состоявшие из произведений молодого композитора, издавал его сочинения, пропагандировал его творчество. Однако к середине 80-х гг. масштаб деятельности М. П. Беляева изменился, - от увлечения сочинениями А. К. Глазунова он обратился к поддержке целого художественного направления. Намерения М. П. Беляева и его материальные возможности являлись фактором привлекательности для музыкально-художественной среды. Постепенно вокруг него сформировался кружок, состоящий из постоянных участников. Сделалось обычаем проведение регулярных собраний, назначаемых на пятницы.

После смерти отца М. П. Беляев оказался полностью свободным от обязательств по отношению к семейному делу. Теперь он как старший сын и глава семейного клана мог безоговорочно распоряжаться предоставленными в его ведение делами. Покинув поприще торговли и лесопромышленного бизнеса, он всецело окунулся в область художественной жизни России. То, что начиналось как любительское увлечение, переросло в большое общественное и художественное начинание. Имя М. П. Беляева стало активно появляться на страницах периодической печати, некоторые из организованных им концертов возбуждали целые газетные баталии.

Возможно, что в начале своей меценатской деятельности, М. П. Беляев полагал, что недостаточное признание русской национальной школы имело причиной только слабое ее распространение. С течением времени он, однако, убедился, что окончательное торжество национального направления - дело далекого будущего, поэтому вклад в его развитие не может принести быстрых дивидендов. Поводом для глубокого нравственного удовлетворения, таким образом, оставалось лишь само осознание правоты, важности и значимости начатого дела. М. П. Беляев желал воплотить в реальной деятельности свое стремление к искусству и посредством этого послужить на пользу обществу и на благо Родине.

Союз меценатской деятельности М. П. Беляева и творчества «новой русской школы» был счастливым союзом двух сил, соединившихся и нашедших себя во взаимном сотрудничестве. Для «новой русской школы» Беляев был именно тем человеком, который объединил деятелей этого направления, снабдил их недостающими возможностями для развития и распространения творчества. Он предоставил в их распоряжение издательство, концерты, ежегодные поощрительные премии, - т. е. все то, с помощью чего стала возможной активная пропаганда «национальной» музыки.

Во второй главе «Деятельность беляевского кружка во второй половине 80-х гг. XIX в.» рассматривается окончательное складывание и первый период деятельности кружка. В первом параграфе «Беляевские пятницы» и меценатская деятельность М. П. Беляева» проанализировано постоянное художественное сообщество, сплотившееся в середине 80-х гт. вокруг М. П. Беляева, выявлены его отдельные представители и группы, показан процесс формирования кружка, представлены лидеры и их идеи, показана художественная направленность кружка.

Вхождение Н. А. Римского-Корсакова в кружок завершило процесс объединения художественных сил вокруг М. П. Беляева и наиболее отчетливым образом отделило период формирования кружка от первого периода его деятельности. В лице Н. А. Римского-Корсакова кружок обрел своего главу и признанного вождя. Он олицетворял своей фигурой целое художественное направление, получившее название «новой русской школы». Сформировалось ядро кружка и его постоянный состав. Объединяющим началом все более стали служить не любительские увлечения, а идеи поддержки и развития русской музыки, в первую очередь, музыки «новой русской школы».

Кружок определил свои позиции в череде противостояний и конфликтов. Продолжался антагонизм «новой русской школы» и А. Г. Рубинштейна, непримиримую позицию занял М. А. Балакирев. Она была обусловлена исповедуемыми им принципами, представлявшими собой смесь религиозных предрассудков и романтическо-славянофильских предубеждений. Беляев был для него олицетворением прагматического, буржуазного подхода к делу искусства, купцом-толстосумом. С критикой в адрес кружка выступил также Ц. А. Кюи, опубликовавший статью «Итоги Русских симфонических концертов. Отцы и дети», в которой он ратовал против узкого принципа «партийности» в искусстве и критически оценивал творчество «младших беляевцев». К середине 80-х гг. XIX в. В. В. Стасов испытывал колебания перед лицом внутрипартийных противоречий. Однако неприятие идей, высказанных Ц. А. Кюи, сблизило его с беляевским кружком и к концу 80-х гг. Стасов выступал в качестве крупнейшего публициста, защищавшего «беляевское направление».

Рассмотрен феномен «беляевских пятниц», их организация и содержание. Показано, что важным фактором формирования беляевского кружка стало учреждение его институтов, среди которых наиболее ярким были регулярные еженедельные собрания в доме М. П. Беляева, специально приспособленном для проведения кружковых мероприятий. Творческая энергия художников и

любезно аккумулировавший ее гостеприимный дом мецената создавали особое пространство праздника, стимулировавшего, в свою очередь, приподнятое самоощущение, выход из сферы обыденного и стремление к новым завоеваниям. Но не только удобное пространство общения было привлекательной чертой «беляевских пятниц». Специальное внимание всегда уделялось общему творчеству и поощрению творческих усилий на благо национального искусства. Особенно показательной оказалась совместная работа «беляевцев» над окончанием и изданием оперы А. П. Бородина «Князь Игорь», произведением, которое рассматривалось как символическое воплощение идеи национального направления в музыкальном искусстве.

Идея объединила на данном этапе участников беляевского кружка. Обретение в лице Беляева и его капиталов мощного фактора поддержки влило свежие силы в деятельность «новой русской школы». Активизировалась ее творческая составляющая. Зародились и получили бурное развитие издательская и концертная деятельность. Первый период истории беляевского кружка, таким образом, можно рассматривать как подобие пассионарного толчка. Внутренне единство и даже «исключительность» кружка были отмечены как его сторонниками, так и противниками.

Тем не менее, многократные усилия беляевцев не привели к широкому общественному признанию на родине. В подобных условиях становится актуальной характерная для русского менталитета мысль о том, что только посредством представления национального искусства в Европе, с помощью признания и при поддержке европейских авторитетов «новая русская школа» сможет выполнить поставленные перед собой задачи.

Второй параграф «Беляевские концерты» на Всемирной выставке в Париже 1889 г.» посвящен ключевому моменту в развитии и самоопределении беляевского кружка. Выделены основные факторы проблемы, порожденной дебютом «беляевцев» на международной арене. Это, во-первых, масштаб события, т. е. его отнесенность именно к Всемирной выставке, крупнейшему общественному мероприятию того времени. Во-вторых, это фактор вовлеченности в весьма ясно обозначившееся противостояние в русском обществе по поводу Всемирных выставок (особое значение здесь имеет тот факт, что события с «беляевцами» на выставке 1889 г. нельзя понять без рассмотрения полемики по поводу выставки 1878 г., в продолжение которой они фактически совершались). В-третьих, это то, что специфически русский феномен представал в данном случае в зеркале Европы. Наконец, в-четвертых, рассматриваемые ниже события были вписаны в разностороннюю дискуссию о России и Европе, занимавшую значительное место в отечественной художественной и политической публицистике на протяжении всего XIX в.

Широкий общественный резонанс к концу 80-х гг. XIX в. приобрели идеи Н. Я. Данилевского, выраженные им в книге «Россия и Европа». Они были хорошо известны «беляевцам», и, скорее всего, имели существенное влияние на формирование их взглядов и представлений. В 1888 г. в отечественной печати разгорелся спор, открытый статьей В. С. Соловьева против концепции

Данилевского. В защиту Данилевского выступил ряд авторитетных публицистов, в числе которых оказался и В. В. Стасов. Позиция Стасова по вопросу о современном русском искусстве отличалась и от позиции Соловьева, и от позиции Данилевского. Он не только признавал творчество великих русских мастеров первой половины XIX в., но и относил к настоящему времени период истинного расцвета русского искусства, также питая надежды и на дальнейшее его процветание. К концу 80-х гг. XIX в. В. В. Стасов уже был окончательно уверен в том, что русские художники «догнали и перегнали» Европу. Подобные взгляды, помимо В. В. Стасова, М. П. Беляева и Н. А. Римского-Корсакова были характерны и для многих других, рядовых «беляевцев».

Атмосфера выставки 1889 г. идеально соответствовала представлениям М. П. Беляева. Господство частной инициативы в русском отделе, соревнование национализмов, повышенный интерес отечественной печати к проявлению всего «национального», наконец, почти полное отсутствие жестких официальных предписаний, - создавали благоприятную обстановку для деятельности в духе «беляевской инициативы». В таких условиях М. П. Беляев готовил в Париже русскую презентацию русской музыки, которая должна была послужить ответом на неудачную, по мнению «беляевцев», «нерусскую» презентацию русской музыки в 1878 г.

Новая Всемирная выставка в Париже 1889 г. проходила в условиях существенно изменившихся отношений между Россией и Францией. В ответ на создание Тройственного союза наметилось русско-французское сближение. Со второй половины 80-х гг. вопрос о возможном заключении союза России и Франции активно обсуждался в печати, оказывая большое влияние на общественное мнение. Идеи, развиваемые прессой, находили свою поддержку в многочисленных общественных мероприятиях. Всемирная выставка 1889 г. была блестящим примером «столкновения национализмов». Русский национализм не только формировался и развивался в условиях «праздника всеобщего соревнования», какими являлись всемирные выставки, но и вступал во взаимодействие (или противодействие) с другими национализмами.

В конце сентября 1889 г. В. В. Стасова опубликовал в журнале «Северный вестник» большую работу, анализирующую итоги Всемирной выставки. В партийных целях Стасовым был применен прием усиления и гиперболизации действительности. Справедливо критикуя русский отдел и русскую экспозицию, Стасов противопоставил им «русские концерты» как событие, с лихвой искупившее все недостатки. Указанная статья вызвала скандал в русской прессе. С критикой Стасова выступил ведущий журналист «Нового времени» В. П. Буренин. Совместными усилиями Стасов и Буренин довели полемику до высокой степени накала. Оба оппонента воздействовали на публику повышенной эмоциональностью, допускали беззастенчивость в выражениях, доходящую до грубых личных оскорблений. Наиболее интересным фактом стало то, что спор велся внутри одного большого идеологического течения под знаменем приверженности принципу «национальности» и «всему национальному».

Неуспех парижских концертов и критическая позиция большинства русской прессы стали причиной кризисных явлений, характерных для беляевско-го кружка начала 90-х гг. XIX в. В условиях столкновения национализмов на Всемирной выставке русская национальная идея не могла быть принята в том виде, в каком она развивалась в беляевском кружке. Русское искусство, «новая русская школа», национальный принцип в музыке, - все что «беляевцы» в приложении к Европе рассматривали как откровение, как «луч света от России», -не встретили адекватного приема и понимания на Всемирной выставке.

Третья глава диссертации «Беляевский кружок в 90-е гг. XIX в. и в начале XX в.» включает два параграфа. В первом параграфе «Кризис бе-ляевского кружка в первой половине 90-х гг. XIX в.» рассмотрены критические тенденции в беляевском кружке, причины и ход кризиса, его особенности в индивидуальном восприятии отдельных участников. Кризис явился результатом «столкновения с Европой», болезненно переживаемым ведущими композиторами беляевского кружка. Поездка на Всемирную выставку заставила иными глазами посмотреть на идеалы и ценности «новой русской школы».

Критические тенденции в целом можно описать как состояние аутореф-лексии, возникшее под воздействием европейского влияния. Были поставлены под сомнение важнейшие постулаты «новой русской школы», идея о ее принципиальной «новизне» и «передовитости» («кризис новизны»), идея о ее особой «самобытности», «избранности», сомнении в переживаемом «новой русской школой» периоде роста, «цветения», подверглись сомнению также главные символы-«святыни» школы («Князь Игорь») и пр. На смену прежним оптимистическим прогнозам приходят упадочные и депрессивные размышления о невысокой художественной ценности ее произведений, грядущем засилье «эклектизма», «засыхании», «умирании», «упадке» и т. д.

Сущностью переживаемого кризиса являлся кризис идеи, - идеи «новой русской школы» как таковой. Проявления же кризиса были различными. Это - состояние неопределенности целей и идеалов, стремление следовать «успешным» примерам, взятым из европейского (Р. Вагнер) или российского (П. И. Чайковский) опыта. Это - противопоставление русской музыки европейским образцам с предпочтением последних. Это - различного рода попытки противостояния, например, попытки создания «правильной» самобытной философско-эстетической системы. Это - подражательные явления, а также уход в себя, депрессия, пьянство и пр. Первая половина 90-х гг. XIX в. характеризовалась усилением напряженности как внутри беляевского кружка, так и в его отношениях с оппонентами. Особо напряженным было восприятие усиливающейся роли П. И. Чайковского и его взглядов.

Вместе с тем необходимо обратить внимание на достаточно высокую прочность кружковых связей, позволивших сохранить сообщество в трудные годы. Особенно важной в этом отношении представляется позиция самого М. П. Беляева. Несмотря на свойственные ему прямоту и грубоватость, он сумел проявить высокую дипломатичность, укреплял сообщество путем не-

вмешательства в личные столкновения, неизменным дружелюбием и гостеприимством. Он настойчиво развивал все прежние меценатские инициативы (несколько сократив только дело концертов) и даже приводил в действие новые начинания. Неизменная традиция хлебосольных «беляевских пятниц» скрепляла кружок, перенеся в период кризиса основной акцент с творческой на «застольную» составляющую.

Во втором параграфе «От кружка - к фонду: основные направления деятельности беляевского кружка во второй половине 90-х гг. и в начале XX в.» представлены основные изменения в составе, организации, общественном статусе и восприятии беляевского кружка в последний период его деятельности. Беляевский кружок в этот период претерпел значительные трансформации. Существенно повысился авторитет Н. А. Римского-Корсако-ва и его школы. Он и его единомышленники и коллеги А. К. Глазунов и А. К. Лядов стали представлять ведущую музыкально-общественную силу в России. Кризис и колебания предыдущих лет были преодолены. Все это превратило беляевский кружок в чрезвычайно привлекательное сообщество для молодых авторов. Посредством кружка они могли получить доступ к общению с Н. А. Римским-Корсаковым, к участию в Русских симфонических концертах, к публикации в беляевском издательстве. В рассматриваемый период состав кружка значительно расширился за счет прихода молодых сил. Сформировались различные возрастные группы. Помимо авторитетных «старших беляевцев» большую роль в создании новых сочинений и в деятельности кружка стали играть начинающие композиторы.

Состав и устремления последних были крайне разнородными. В рассматриваемый период уже не приходится говорить о решающей роли общей идеи. Высок был процент тех, кто рассматривал меценатскую поддержку М. П. Беляева как средство лично устроиться и обеспечить свое благосостояние на профессиональном поприще. Беляевский кружок перестал также быть чисто петербургским, среди его участников теперь было много москвичей. В связи с указанными тенденциями изменились принципы функционирования кружка. Предоставление различных видов поддержки постепенно становилось все более формализованным, и беляевская деятельность приобрела характерные черты, роднящие ее с деятельностью фондов.

В то же время набирали силу художественные тенденции, чуждые устоявшимся в беляевском кружке принципам. «Старшие беляевцы» развернули активную борьбу с декадентством и модернизмом. Крупнейшим «приобретением» беляевского кружка в этот период стал молодой композитор А. Н. Скрябин. Его художественные устремления были весьма современны и направлены на разрушение сложившихся канонов, что вызвало неприятие беляевского «ядра». Тем не менее, сам меценат принял его под личное покровительство, справедливо отдавая дань его выдающемуся дарованию. После смерти Беляева кружок распался.

В заключении подводятся итоги исследования, делаются выводы о характере, направлении, специфике деятельности беляевского кружка на различных этапах его развития.

Уникальность этого феномена обусловлена тем, что все три названных компонента были проникнуты неразрывным единством. Композиторы «новой русской школы», ученики Н. А. Римского-Корсакова не были всего лишь искусными ремесленниками, исполнявшими некий «социальный заказ» или личную волю мецената, - эти люди имели активную социальную, духовную и творческую позицию, сплотившую их в определенное направление. Окружение, представленное беляевским кружком, в свою очередь, не было только «группой поддержки», а скорее напоминало активную пассионарную среду, способствовавшую рождению новых творческих замыслов и общественных начинаний. Наконец, купец-меценат, давший кружку свое имя, а также предоставивший в его распоряжение собственное жилище и практически все свои капиталы, также не был исключительно «денежным мешком», способным оплатить работу композитора «из милости». Причиной указанного единства, силой, объединившей беляевский кружок, следует считать идею, заключавшуюся в том, что России, необходимо национальное русское искусство, русская музыка.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Статьи в изданиях, рекомендуемых ВАК:

Луконин Д. Е. Лики национализма: В. В. Стасов и «Новое время» // Власть: Общенациональный научно-политический журнал. 2008. № 10 (октябрь). М., 2008. С. 129-132.

Статьи в прочих изданиях:

Луконин Д. Е. Русский купец на отдыхе и лечении (неизвестные страницы жизни Митрофана Беляева) // Туризм и культурное наследие: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. Саратов, 2004. С. 33-62.

Луконин Д. Е. Кружки как форма организации досуга русской художественной интеллигенции (на примере «беляевского кружка») // Городская повседневность в России и на Западе: Межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Са-рат. ун-та, 2006. С. 79-109.

Луконин Д. Е. Борьба за искусство или искусство борьбы // Историк и власть: советские историки сталинской эпохи. Саратов, 2006. С. 46-95.

Луконин Д. Е. «Мессия грядущего дня»: «Сказание о граде Китеже» и споры о русском вкладе в духовное будущее Европы (к 100-летию оперы Н. А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Фев-ронии») // Туризм и культурное наследие: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 3. Саратов, 2006. С. 139-168; Вып. 4. Саратов, 2007. С. 83-161.

Луконин Д. Е, Быт и нравы русской купеческой семьи конца XIX в. (на примере семьи М. П. Беляева) II Неофициальная жизнь горожан: Запад-Россия-Восток. Саратов, 2007. С. 91-103.

Луконин Д. Е. Митрофан Беляев и его кружок: капризы мецената или направление в искусстве? (к постановке вопроса) // Известия Саратовского университета. Т. 7. Серия «История. Международные отношения». Вып. 2. Саратов, 2007. С. 80-85.

Луконин Д. Е. Всемирные выставки вт. пол. XIX в. как арена столкновения национализмов // Национальная идентичность в проблемном поле интеллектуальной истории: Мат-лы междунар. науч. конф. Пятигорск, 25-27 апреля 2008 г. Ставрополь-Пятигорск-Москва: Изд-во Ставроп. гос. ун-та, 2008. С. 181-191.

Луконин Д. Е. Ненаписанная биография М. П. Беляева // Историографический сборник: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 23. Саратов, 2008. С. 102-110.

Луконин Д. Е. Проблема саморепрезентации русской национальной экспозиции на всемирных выставках XIX в. // Туризм и культурное наследие: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 5. Саратов, 2008. С. 94-117.

Луконин Дмитрий Евгеньевич

БЕЛЯЕВСКИЙ КРУЖОК В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ РОССИИ (80-е гг. XIX - начало XX вв.)

Автореферат

Подписано в печать 13.05.2009 г. Печать офсетная. Бумага офсетная. Гарнитура Тайме.

Формат 60x84 1/16. Усл.-печ. л. 1. Уч.-изд. л. 1. _Тираж 100 экз. Заказ 148__

ЛИОР ИИМО СГУ 410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Луконин, Дмитрий Евгеньевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Предпосылки возникновения беляевского кружка.

§ 1. Русская художественная интеллигенция и борьба за национальное искусство в 60-80-е гг. XIX в.

§ 2. М. П. Беляев и его окружение: предпосылки меценатской деятельности

ГЛАВА 2. Деятельность беляевского кружка во второй половине

80-х гг. XIX в.

§ 1. «Беляевские пятницы» и меценатская деятельность М. П. Беляева.

§ 2. «Беляевские концерты» на Всемирной выставке в Париже 1889 г.

ГЛАВА 3. Беляевский кружок в 90-е гг. XIX в. и в начале XX в.

§ 1. Кризис беляевского кружка в первой половине 90-х гг. XIX в.

§ 2. От кружка - к фонду: основные направления деятельности беляевского кружка во второй половине 90-х гг. и в начале XX в.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Луконин, Дмитрий Евгеньевич

Беляевский кружок играл важную роль в художественной жизни России 80-х гг. XIX - начала XX в. Даже по масштабам Петербурга, избалованного различными художественными пристрастиями и кружками1, беляевский кружок был весьма заметным сообществом представителей русской художественной интеллигенции как по численности своего состава, так и по своему общественному значению. Деятельность его неоднократно вызывала широкие обсуждения и споры, зафиксированные прессой, барометром тогдашних общественных вкусов и настроений, а сам кружок нередко ставился на одну доску со столь значительным художественным объединением, каким было в указанный период Товарищество передвижных художественных выставок.

Часто беляевский кружок рассматривают как объединение композиторов и музыкантов, сплотившихся вокруг М. П. Беляева, покровителя национального направления в русском музыкальном искусстве. Это неверно. Беляевский кружок включал значительно более широкий контингент представителей русской интеллигенции, состоявший как из музыкантов-профессионалов, так и любителей, — профессоров и преподавателей высших учебных заведений, инженеров, а также публицистов, художников, артистов, художественных критиков. Периодически в мероприятиях, проводимых кружком, принимал активное участие великий русский живописец И. Е. Репин, автор серии вдохновенных портретов «беляевцев», в том числе знаменитого портрета самого М. П. Беляева. В течение периода своего существования кружок рос и расширялся. Помимо того, в поддержку его деятельности выступали иные группы русской интеллигенции, порой насчитывавшие десятки сочувственных голосов. Это, к примеру, нашло отражение в письме поддержки, направленном в адрес М. П. Беляева 8 января 1900 г. Письмо было подписано философом И. И. Лапшиным, банковским делопроизводителем В. В. Ястребцевым, железнодорожным чиновником В. И. Бельским, художественным критиком Г. Н. Тимофеевым и др. (всего 65 подписей). Авторы письма выражали уверенность в будущем широком распространении и оценке беляевского дела2.

1 В 80-х - 90-х гг. XIX в. появились, например, кружок русских акварелистов, Первый дамский художественный кружок, кружок любителей игры на балалайке (В. В. Андреева), Товарищество русских художников-иллюстраторов, Столичный литературно-артистический кружок, скульптурный кружок в Красном селе и мн. др.

2 Письмо, в частности, содержало следующие слова: «Мы глубоко уверены, что равнодушие нашего общества к высокохудожественным произведениям из музыкальной области русского искусства - явление временное и что Ваша бескорыстная и плодотворная деятельность на этом

Беляевский кружок как явление покоился на двух прочных основаниях: с одной стороны, это стремление русской художественной интеллигенции к созданию и распространению национального искусства, с другой, - личность самого М. П. Беляева, его направленность на благотворительную, меценатскую деятельность и убежденность в несомненной пользе последней. Формальным выражением беляевского кружка были «беляевские пятницы», - регулярные собрания в доме Беляева, проводившиеся с 1884 по 1904 гг. вплоть до смерти мецената. Эти собрания были исключительно частными, - кружок не имел устава, не вел протоколов заседаний, не был официально зарегистрирован. Тем не менее, деятельность кружка был яркой, многообразной и воплощалась в различных формах, -издательской, концертной, благотворительной, в виде поощрения ежегодными премиями и т. п.

В силу разных причин имя М. П. Беляева в настоящее время известно значительно менее, чем, скажем, П. М. Третьякова, С. Т. Морозова или С. И. Мамонтова. Однако, в начале прошлого века не только В. В. Стасов, лично приверженный Беляеву, ставил его деятельность на одну доску с деятельностью Третьякова3, но и такой независимый от «беляевского кружка» наблюдатель, как С. К. Булич4, находил подобное сравнение удачным. «Оба служили настоящему национальному русскому делу, - писал он, - оба руководились чувством, далеким от официального и показного патриотизма, неспособного на бескорыстные жертвы. В деятельности этих двух русских купцов. сказалось здоровое общественное начало, таящееся в глубине русской коллективной души»5. Высокую оценку заслужили начинания Беляева и в работах некоторых иностранных авторов. М. Монтегю-Натан, например, писал: «Он [Беляев] был более дальновиден, чем любой предыдущий или последующий музыкальный патрон в Европе»6.

М. П. Беляева никоим образом невозможно причислить к числу рядовых представителей петербургского купечества. Его облик бесконечно далек от традиционного образа русского благотворителя, блестяще обрисованного В. О. Ключевпоприще будет скоро оценена не только кружком лиц, глубоко преданных тому же делу и сочувствующих Вашей задаче., но и всем русским обществом. Мы верим также, что недалеко то время, когда «спасибо сердечное» скажет Вам и русский народ, с которым так близко сроднились наши выдающиеся национальные композиторы». — ГЦММК. Ф. 41. Д. 268. J1. 2.

3 Стасов В. В. Митрофан Петрович Беляев. М., 1954. С. 8-9.

4 Выдающийся филолог-языковед, директор Высших Женских курсов с 1910 года.

5 Русский биографический словарь. М., 1998. Т. 2. С. 303.

6 Montagu-Nathan М. Belaiev - Maecenas of Russian Music // The Musical Quarterly. 1918. Vol. 4. No. 3 (Jul). P. 450. ским в очерке «Добрые люди древней Руси»: «Благотворительность была не столько вспомогательным средством общественного благоустройства, сколько необходимым условием личного нравственного здоровья: она больше нужна была самому нищелюбцу, чем нищему»7. Подобное отношение к благотворительности было доминирующим и во второй половине XIX в.8 В отличие от многих благотворителей и меценатов Беляев не ставил своей целью христианское душе-спасение или получение эстетического удовольствия от любимого вида искусства. Он был убежденным приверженцем идеи бескорыстного служения делу развития русского национального искусства, основанного на высоком понимании патриотического долга. Однажды в разговоре с И. И. Витолом он в таких словах выразил собственную оценку своей деятельности: «Желая платить свою дань родине, я выбираю ту форму, которая мне более всего симпатична»9. Подобное понимание действительно роднит М. П. Беляева с П. М. Третьяковым10.

К моменту начала меценатской деятельности Беляева поддержка русского национального искусства в различных его областях уже не была редкостью. Поэтому он старался избрать такой его участок, который в наименьшей степени был обеспечен материальной помощью. «Художник-живописец или скульптор, овладев техникой своего искусства, - писал он, — имеют возможность без особенных материальных затрат (полотно, краски, гипс) представить свое произведение на оценку критики или публики, для чего существуют разнообразные выставки. Но не в таком положении находится художник - композитор оркестровых сочинений. Партитура готова <.>, но для публичного исполнения. требуется порядочная затрата средств. Русские симфонические концерты" имеют своей целью быть выставкою перед критикой и публикой произведений, преимущественно современных и начинающих, а частию и прежних русских композиторов оркестровых произведений»12.

Литература о Беляеве наполнена признаниями того факта, что его личность еще

11 ждет «своей биографии и своего памятника» . Однако, как и в 1895 году, сегодня

7 Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 78.

8 См., напр.: Бохаиов А. Н. Коллекционеры и меценаты в России. М., 1989.

9 Витоп И. И. Митрофан Петрович Беляев // Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. статей и воспоминаний. Париж, 1929. С. 31.

10 См.: Ненарокомова И. С. Павел Третьяков и его галерея. М., 1998. С. 9-10. Регулярные концерты, организованные М. П. Беляевым, начиная с 1885 г.

12 ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. № 2696. Л. 1 об.

13 Памяти Митрофана Петровича Беляева. С. 14. вслед за В. В. Стасовым вновь можно было бы посетовать на то, что «больно видеть, как мало признаются. его заслуги»14. На данный момент не существует научной биографии М. П. Беляева. Несмотря на то, что его деятельность и деятельность основанного им кружка в целом известны, они еще ни разу не становились предметом специального исторического исследования. Многие из источников, хранящихся в личном архиве М. П. Беляева, не опубликованы и до настоящего времени не были проанализированы и введены в научный оборот. В связи с указанными обстоятельствами представляется вполне закономерным вновь вернуться к проблематике, связанной с «беляевским кружком», и рассмотреть проблемы, касающиеся его организации, состава и эволюции, выделить группы, из которых состоял кружок, этапы его развития, обратиться к вопросу о его характере.

Наиболее важной среди вышеназванных является проблема установления и характеристики направленности беляевского кружка. Многие из отечественных исследователей, высказывавшихся о беляевском кружке, вообще отказывали ему в какой-либо идейной направленности15. Сами же «беляевцы» обозначали генеральную линию своей деятельности как приверженность национальному русскому направлению в искусстве. Такая постановка вопроса выводит указанную проблему из сферы чисто эстетической. По авторитетному заявлению выдающегося мыслителя XX века Теодора Адорно, «музыка превратилась в политическую идеологию с середины XIX века, благодаря тому, что она выдвинула на первый план национальные признаки, выступила как представительница той или иной нации и повсюду утверждала национальный принцип»16.

Современная историографическая ситуация характеризуется огромным вниманием к проблеме национализма в самых разнообразных ее проявлениях. В предисловии к сборнику «Национализм и формирование наций» А. И. Миллер совершенно справедливо обратил внимание читателей на слова К. Вердери о том, что современная «научная индустрия, построенная вокруг концепций нации и национализма, стала столь обширной и междисциплинарной, что этот фокус исследований можно считать приоритетным по сравнению с остальными»17. Теоре

14 Стасов В.В. Митрофан Петрович Беляев. С. 7.

15 Подробнее об этом см.: Луконин Д. Е. Митрофан Беляев и его кружок: капризы мецената или направление в искусстве? (к постановке вопроса) // Известия Саратовского университета. Т. 7. Серия «История. Международные отношения». Вып. 2. Саратов, 2007. С. 80-85.

16 Адорно Т. В. Избранное: социология музыки. М.;СПб., 1999. С. 136.

17 Miuinep А. И. Национализм как теоретическая проблема (Предварительные итоги) // Национализм и формирование наций. Теории - модели - перспективы / Под ред. А. И. Миллера. М., 1994. С. I. тический контент современных концепций национализма представляет столь богатое поле для толкования, что в некоторой степени выглядит избыточным. Тем не менее, беляевский кружок еще не сделался предметом рассмотрения с данной точки зрения.

Подводя некоторые итоги западной историографии русской музыкальной культуры, Ричард Тарушкин в 1984 г., высказал идею о том, что ценность западных исследований заключается скорее не в фактологической области, доступ к которой в значительно большей степени открыт для российских ученых, а в их концептуальной части. Например, одним из перспективных методов исследования художественной жизни России он считал сравнительный подход к проблеме наций и национализма («comparative nationalism»), в котором западные (в основном, англоязычные) ученые имеют уникальные достижения18. В настоящее время и в отечественной историографии сложились благоприятные условия для рассмотрения беляевского кружка как в свете новых фактологических открытий, так и при помощи современных методологических приемов.

Предметом исследования выступает общественная идея, выдвинутая «беля-евцами», - вопрос о смысле и назначении русского искусства, деятельность беляевского кружка в ее историческом развитии, сопровождавшая ее полемика, внут-рикружковые споры, проблема самоидентификации, результаты деятельности «беляевцев» и их значение для развития художественной жизни России.

Хронологические рамки исследования обусловлены временем существования избранного объекта, — от момента окончательного складывания кружка до прекращения его существования, - 1884-1904 гг.; для изучения предпосылок возникновения беляевского кружка рассматривается ближайшее время, предшествовавшее его формированию, - 60-е - начало 80-х гг. XIX в.

18 Taruskin R. Some Thoughts on the History and Historiography of Russian Music // The Journal of Musicology. 1984. Vol. 3. No. 4. P. 330. кружку, были написаны либо самими «беляевцами», либо людьми непосредственно знакомыми с деятельностью кружка. Этот период можно распространить от времени существования кружка до конца 30-х гг. XX в. Автором первого биографического очерка, посвященного М. П. Беляеву и его деятельности (а заодно ставшему кратким проспектом деятельности беляевского кружка), стал В. В. Стасов. Очерк был опубликован в 1895 году19. Стасов был хорошо знаком с Беляевым, часто бывал в его доме и поддерживал с ним дружеские отношения, поэтому сведения, содержавшиеся в очерке, были в основном получены критиком из первых рук. Свою работу Стасов рассматривал как посильный вклад в дело будущего. «Когда будет писаться история русской музыки, - полагал он, -имя М. П. Беляева займет там однажды видную и почетную страницу»20. Позднее

В. В. Стасов неоднократно обращался к описанию фактов, связанных с именем и 1 делом М. П. Беляева" , а также стал автором нескольких некрологов, содержавших сведения о его деятельности22.

В 1910 г. вышла в свет брошюра «М. П. Беляев и основанное им музыкальное дело», написанная А. В. Оссовским23. Текст ее состоял из двух частей: первая была посвящена биографии М. П. Беляева, вторая представляла сведения о деятельности Попечительского Совета для поощрения русских композиторов и музыкантов, — фонда, созданного М. П. Беляевым по завещанию, в руки которого посмертно были переданы все основные капиталы мецената. Сосредоточившись в основном на второй части, А. В. Оссовский только слегка уточнил биографические сведения в сравнении с очерком В. В. Стасова. Несмотря на то, что автор располагал материалами беляевского архива, это почти не сказалось на тексте очерка. Из работ 1910-х гг. следует еще упомянуть биографическую статью о Беляеве, подготовленную С. К. Буличем, лингвистом, профессором Санкт-Петербургского университета, директором Высших Женских Курсов. Статья предназначалась для Русского биографического словаря и была написана на ос

Л I нове опубликованных источников .

19 Русская музыкальная газета. 1895. №2. С. 81—130.

20 Стасов В В. Статьи о музыке: В 5 вып. М., 1980. Вып. 5А. С. 117.

21 См.: Стасов В. В. Адрес и венок-звезда, поднесенные М. П. Беляеву // Русская музыкальная газета. 1895. № 3; Его же. Московская частная опера в Петербурге // Новости и биржевая газета. 1898. № 93; Его же. Искусство XIX века (впервые опубликовано в специальном приложении к журналу «Нива» в 1901 г.)

22 Стасов В. В. Митрофан Петрович Беляев, некролог // Новости и биржевая газета. 1903. № 358; Его Dice. М. П. Беляев // Нива. 1904. № 2. С. 38-39.

23 М. П. Беляев и основанное им музыкальное дело. Б. м., б. г.

24 Русский биографический словарь. М., 1998. Т. 2. С. 301-303.

В 1916г. Попечительским советом была издана книга в память об умершем двумя годами ранее выдающемся представителе беляевского кружка, лучшем друге М. П. Беляева, его душеприказчике и одном из трех первых председателей л г

Совета, - А. К. Лядове . Эта работа, наполовину мемуарного, наполовину - исследовательского характера, имела большое значение не только для восстановления биографии Лядова (его она не потеряла до сих пор), но и для введения в научный оборот многочисленных фактов из жизни М. П. Беляева и беляевского кружка. Критическая рецензия на книгу была написана А. Н. Римскимл/

Корсаковым . Рецензент, кстати, замечал, что по подобному образцу Попечи

ОН тельский совет давно должен был выпустить книгу о Беляеве .

Начиная с осени 1918 г. над книгой о Беляеве и над материалами его архива работал профессор В.М.Беляев (1888-1968), ученик И. И. Витола28. В начале 20-х гг. В. М. Беляев активно изучал документы и тесно общался с Глазуновым. По свидетельству последнего, была готова рукопись какой-то из частей биогра

9 О фии мецената, которая читалась В. М. Беляевым в присутствии Глазунова . Однако результатом этой работы стало не исследование жизни и деятельности М. П. Беляева и не книга о беляевском кружке, а биография самого А. К. Глазунова30. Также, как многие работы описываемого периода, эта биография только отчасти была научным исследованием, в других же своих частях носила характер источника.

Вершиной рассматриваемого историографического этапа стало издание в Париже в 1929 г. сборника воспоминаний и статей «Памяти Митрофапа Пето | ровича Беляева» . Это издание, осуществленное Попечительским советом для поощрения русских композиторов и музыкантов в 1929 г., было запланировано как исполнение обязательств перед вдовой М. П. Беляева, принятых на себя советом еще в 1904 г. Ирония судьбы заключалась в том, что к моменту публикации книги все руководители совета находились за пределами Советской России (А. К. Глазунов и Н. В. Арцыбушев, заменивший Н. А. Римского-Корсакова, - в эмиграции; И. И. Витол, занявший место А. К. Лядова после его смерти, - в Риге,

25 Ан. К.Лядов. Пг., 1916.

26 Ршюкий-Корсаков А. Н. Ан. К. Лядов в освещении посторонних людей. Пг., 1916.

27 Там же. С. 59.

28 ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 6636. Л. 2.

29 Там же.

30 Беляев В. М. Глазунов. Т. 1: Жизнь. Спб., 1922.

31 Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929. где он жил и работал, был основателем и ректором Латвийской консерватории, ныне носящей его имя) и были оторваны от материалов архива М. П. Беляева. Тем не менее, велась активная переписка, например, с М. М. Курбановым (жившим в СССР), который обещал представить в книгу свои воспоминания32. Таким образом, сборник составили: (I раздел) статьи мемуарного характера, принадлежащие руководителям Попечительского совета, - А. К. Глазунову, Н. В. Арцы-бушеву, И. И. Витолу, А. А. Винклеру (члену-заместителю председателя), а также Францу Шефферу (управляющему делами издательства). Во II и III разделы сборника вошли (соответственно) те статьи из русской и иностранной периодической печати, освещающие деятельность М. П. Беляева и его кружка, которыми Попечительский совет располагал в Париже к 1929 г. Авторы памятной книги отдавали себе отчет в том, что «Дело издательства очерка жизни и деятельности о о

М. П. Беляева» еще окончательно не закрыто. «М. П. Беляев ждет своей биографии и своего памятника», — отмечалось в предисловии34.

В целом ситуация, сложившаяся в СССР после 1917г. была неблагоприятна для создания исследований, посвященных беляевскому кружку. Обе наиболее влиятельные «партии», сложившиеся в области музыкальной науки после Октябрьской революции, РАПМ и АСМ , рассматривали беляевское «наследие» скорее как объект для преодоления, чем для внимательного изучения и исследования. Правда критика беляевского кружка производилась ими с различных принципиальных позиций. Если деятели РАПМ старались привнести в область художественного творчества оценочные категории «классовой борьбы», непре

32 См.: ОР РЫБ. Ф. 406. On. 1. Д. 185. Л. 15-16 об.

33 Название одного из архивных дел, заведенных Попечительским советом. - ОР СПбГК. Д. 4322.

34 Там же. С. 14.

35 ОР РНБ. Ф. 406. On. 1. Д. 74: Стенограмма доклада М. М. Курбанова в Ленинградской филармонии 6 февраля 1940 г. «Воспоминания о беляевском кружке и «беляевских пятницах».

36 РАПМ (Российская ассоциация пролетарских музыкантов), АСМ (Ассоциация современной музыки). Подробнее см.: Луконин Д. Е. Борьба за искусство или искусство борьбы II Историк и власть: советские историки сталинской эпохи. Саратов, 2006. С. 46-95. См. также: Gutkin I. The Cultural Origin of the Socialist Realist Aesthetic. 1890-1934. Evanston, Illinois, 1999; Haas D. Leningrad's Modernists 1917-1932. N.Y.: Peter Lang, 1998; Edmunds N. The Soviet Proletarian Music Movement. Oxford, 2000; Nelson A. Music for the Revolution: Russian Musicians and Soviet Power, 1917-1932. N. Y., 2004. станно провозглашали свою верность марксистско-ленинской диалектике, были склонны к обильному цитированию классиков марксизма-ленинизма, то АСМов-цы оставались сторонниками модернизма, были уверены в благоприятном воздействии на развитие искусства любого художественного новшества, эксперимента. Один из видных деятелей АСМ С. JI. Гинзбург в манифесте под названием «Новая музыка» писал, полемизируя, в частности с таким «охранителем традиции», как А. Н. Римский-Корсаков, что «лишь безусловно искреннее покровительство всем [выделено автором - Д JJ. ] новым стилистическим устремлениям может обеспечить реальную жизнь музыки и предохранить ее от застывания в томительном эпигонстве»37.

Подобная позиция приводила АСМовцев к негативной оценке беляевского кружка. Еще в 1917 г. Б. В. Асафьев высказал несколько принципиальных соображений по данному вопросу. «Национализм» в искусстве, по его мнению, является одним из «основных искушений», требующих преодоления. «Его опасность в том, что будучи дан как нарочитая цель, как желанное достижение, он тотчас увлекает художника в сторону подчинения извне идущим влияниям: сюжета, быто та, истории, этнографии и пр. и пр.» Односторонности национализма, по мнению Асафьева, не избежали даже крупнейшие деятели беляевского кружка, т. е.

Н. А. Римский-Корсаков , А. К. Глазунов и А. К. Лядов. В еще меньшей степени серьезно следует воспринимать в этом отношении «младших беляевцев». «Глазунов возвел средства сочинения в принцип, - писал он, - и на молодое' поколение русских музыкантов «беляевского» толка наложил печать тяжелодумного академизма тем более досадного, что таковой не является чем-то органическим, естественным, т. е. синтезом великих достижений, а академизмом провинциальным в отношении того музыкального миросозерцания, откуда почерпнуты его принципы [т. е. «западного» и особенно, по мнению Асафьева, «германского» —Д. 77.]»40.

В одном из первых советских учебников по истории русского музыкального искусства Б. В. Асафьев дал уничтожающую оценку «младших беляевцев». «Пассивное конструирование по указке и по образцам «старших», а не живое ор-ганизаторство, — вот, что было всегда характерно для большинства композиторов

37 Новая музыка: Сб. ленинградской ассоциации современной музыки / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и С. Л. Гинзбурга. Л., 1927. Сб. 1. С. 18.

38 Глебов И. (Б. В. Асафьев) Соблазны и преодоления // Мелос / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. С. 8.

39 См.: Глебов И. (Б. В. Асафьев) Впечатления и мысли // Мелос Кн. 2. СПб., 1918. С. 143-144.

40 Глебов И. (Б. В. Асафьев) Соблазны и преодоления. С. 19. беляевского каталога». Подражательность, малокровие и безличие - их удел.»41 Таким образом в рамках данной парадигмы рассмотрения вопроса не отрицалась направленность действий, определенное художественное направление беляевского кружка, но было выдвинуто мнение, что сущностью этого направления был академизм («мертвечина»), Асафьевское мнение до сих пор разделяют некоторые современные зарубежные исследователи42.

Беляевский кружок был группой эпигонского типа», — соглашались с предыдущей точкой зрения и сторонники «марксистского» рассмотрения искусства. -«Творчество «беляевцев» академично, лишено творческого порыва, в нем преобладают уменье, техника над содержанием» . С точки зрения классового «размежевания», «беляевцы» — это «художники либеральной буржуазии, окончательно отказавшейся от демократических иллюзий. Вполне закономерно и то, что Римский-Корсаков возглавил беляевский кружок. Это естественно вытекало из всей его предшествовавшей эволюции в сторону умеренного буржуазного либерализма»44. Что же касается «национализма», исповедуемого беляевским кружком, то и в этом направлении марксистски настроенный автор не видит никаких положительных сторон. Если в 60-е гг. национализм был «формой начального проявления буржуазного сознания и протеста», т. е. носил исторически прогрессивный характер, то к моменту деятельности беляевского кружка «акцент переместился на другие стороны национализма. Он приобрел довольно определенный великодержавный оттенок»45.

Следующий период историографии беляевского кружка начинается в 40-е гг. XX в. В течение этого периода были категорически пересмотрены все основные оценки деятельности «беляевцев», сложившиеся в 20-30-х гг. Этот процесс определялся идеологической сталинско-ждановской линией, направленной на борьбу против формализма, космополитизма, безыдейности и пр. Одной из характерных черт утверждения национально-государственной идеологии в ее сталинском варианте было обращение к авторитету классиков, к историческим примерам, подвергавшимся по большей части существенным искажениям.

41 Асафьев Б. В. Русская музыка от начала XIX столетия. M.-JL, 1930. С. 257, 294.

42 См.: Волков С. М. История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней. М., 2004. С. 397-399.

43 ГроманА. А. Классовые теории «кучкизма» в свете ленинских взглядов на общественное развитие России // Пролетарский музыкант. 1932. № 2. С. 87.

44 Там же.

45 Там же. С. 80.

В годы Великой Отечественной войны продолжалось изучение отечественного художественного наследия. Во втором выпуске сборника статей «Советская музыка», увидевшем свет в 1944 г., появилась работа Б. В. Асафьева «Князь Игорь» — опера Бородина»46. В ней были дано новое определение «национальной» линии в русском искусстве. Утверждая, что концепция рассматриваемого произведения есть «концепция национально-государственная»47, автор привносил в свою оценку иной, нежели в 20-х гг., - положительный смысл. Делалась попытка отделения, так сказать, «национализма» от «национализма», — «насильнической политики русского самодержавия» в отношении народов Востока от «народно-русского национального самосознания, всецело признающего жизнеспособность соседних народных культур»48. В целом автор статьи, бывший выпускник историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, ученик С. Ф. Платонова, стоял на уровне научных дискуссий о «царизме и национальном вопросе», проходивших тогда среди историков49. «Содержание музыки Бородина» признавалось им «глубоко демократическим, связывающим его с основной направленностью искусства всех русских классиков»50. Наблюдалась даже некоторая тенденция к смягчению оценки деятельности беляевского кружка.

В следующем, третьем выпуске указанного сборника (1945 г.) гораздо более радикальному переосмыслению подверглась деятельность Н. А. Римского-Корсакова. А. В. Оссовским, который двумя годами ранее был избран членом-корреспондентом АН СССР, был сформулирован полемически заостренный по отношению к точке зрения 20-30-х гг. тезис о «демократической» позиции композитора. «Духовно рожденный 60-ми годами, - писал он, - Римский-Корсаков через всю жизнь пронес непомрачёнными51 общественно-ценные черты «шестидесятника» - просветителя, гражданина, общественного деятеля, демократически

С'} настроенного человека» Другой, кажущийся, на первый взгляд, парадоксальным, тезис Оссовского гласил, что именно национальное (а не интернациональ

46 Глебов И. (Б. В. Асафьев) «Князь Игорь» - опера Бородина» // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. С. 15-20.

47 Там же. С. 17.

48 Там же. С. 19.

49 См.: Дубровский А. М. Историк и власть: историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930-1950-е гг.). Брянск, 2005. С. 424-442.

50 Глебов И. (Б. В. Асафьевj «Князь Игорь» —опера Бородина». С. 20.

51 Т. е. не может идти никакой речи о его якобы переходе на буржуазно-либеральные позиции, как принято было считать.

52 Оссовский А. В. Н. А. Римский-Корсаков и русская культура // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. С. 75. ное) значение художественного наследия Римского-Корсакова способствовало его восприятию другими народами СССР и в зарубежных странах. «Культурно-музыкальные влияния великого композитора простираются и далеко за пределы России. Они — мировые. Творчество Римского-Корсакова — один из ярчайших символов всесветной славы русской музыки. И всюду Римский-Корсаков и его достойные собратья помогали Западу высвободиться от засилья германской музыки, - Вагнера, в частности»53.

Фактически была подготовлена почва для «полной реабилитации» главы беляевского кружка. «Верный сын русского народа, он воплотил в себе лучшие стороны национального ума, характера, национальной психологии», - писал о Н. А. Римском-Корсакове А. В. Оссовский54. В январе 1948 г. состоялось широко известное Совещание деятелей советской музыки в ЦК ВКП (б), на котором в двух обширных выступлениях «тов. Жданов дал руководящие установки» в области теоретических оценок классического наследия, — русской музыки и критики55. Крупнейшие советские композиторы были осуждены за «формализм», их творчеству было противопоставлено творчество композиторов-классиков, «реалистов». Среди упомянутых Ждановым авторов были названы имена М. И. Глинки, П. И. Чайковского, Н. А. Римского-Корсакова, А. С. Даргомыжского, М. П. Мусоргского.

В начале 50-х гг. была развернута активная работа по переосмыслению оценки наследия классиков. В частности, уже в 1950 г. появилась новаторская монография М. О. Янковского, в которой с привлечением достаточно большого объема материала, почерпнутого из периодической печати, была переоценена роль Н. А. Римского-Корсакова в студенческих волнениях, сопровождавших революцию 1905 г., - образ композитора и его гражданская позиция были в значительной степени «революционизированы»56. В 1953-54 гг. Институтом истории искусств АН СССР был выпущен академический двухтомник, посвященный исследованию жизни и творчества Н. А. Римского-Корсакова и выполненный в духе его «полного восстановления»57. Главной задачей издания его ответственный редактор М. О. Янковский считал «показать огромное значение народного

53 Там же.

54 Там же. С. 69.

55 См.: Совещание деятелей советской музыки в ЦК ВКП (б). М., 1948.

56 Янковский М. О. Римский-Корсаков и революция 1905 года. М., 1950.

57 Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953-1954. со творчества как источника вдохновения для русских композиторов , связь последних с жизнью современного им общества, прогрессивное влияние, оказанное на русское искусство освободительным движением в России, начиная с конца XVIII в. .»59

Сборник открывался важнейшей идеологической статьей Д. Б. Кабалевского, в которой развенчивалась «легенда» о близости позднего творчества Римского-Корсакова модернизму60. Разумеется, не могло не быть поставлено под сомнение долгое и плодотворное сотрудничество Н. А. Римского-Корсакова с таким видным представителем буржуазного мира как купец-миллионер М. П. Беляев в рамках беляевского кружка. «Существо беляевского кружка до сих пор не изучено, - писал М. О. Янковский, — роль самого Беляева бесконечно преувеличена, а облик Римского-Корсакова в эти годы затемнен во многих исследованиях общей оценкой этого этапа в истории петербургской музыкальной школы как этапа академического»61.

Работу по исправлению оценок, допущенных в отечественной историографии беляевского кружка, т. е., в соответствии с поставленными задачами, работу по «прояснению» в нем «облика» Римского-Корсакова и «уменьшению» преувеличенной роли Беляева, М. О. Янковский взял на себя в рамках выпущенного в

•л конце 50-х гг. двухтомника, посвященного А. К. Глазунову Позицию М. О. Янковского трудно однозначно определить и проанализировать, так как она в высшей степени противоречива и непоследовательна63. Автор полагал, что

58 Принцип «народности», как было показано Е. Добренко (См.: Добренко Е. Realasthetik или Народ в буквальном смысле // HJIO. 2006. № б (82). С. 183-242.), может считаться важнейшей категорией, объединяющей различные идеологемы периода «ждановщины».

59 Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953. Т. 1. С. 6.

60 Кабалевский Д. Б. Римский-Корсаков и модернизм (Против модернистской легенды о Рим-ском-Корсакове)// Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953. Т. 1. С. 17-78. Противостояние «реализма» буржуазному «модернизму» рассматривалось в эти годы как одно из отражений более глобального противостояния «двух лагерей», — «лагеря мира и демократии, возглавляемого Советским Союзом» и «лагеря империалистической реакции, руководимой реакционными заправилами США, Англии и их маршаллизированными партнерами.». - См.: Кеменов В. С. Против реакционного буржуазного искусства и искусствознания // Против реакционного буржуазного искусства и искусствознания: Сб. ст. / Под ред. акад. И. Э. Грабаря и чл.-кор. АХ СССР В. С. Кеменова. М., 1951. С. 3-5.

61 Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953. Т. 1. С. 11-12.

62 Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960.

63 С точность можно сказать только одно: автор «стоял на уровне» дискуссий, порожденных «ждановщиной». Так, например, он полагал, что Ц. А. Юои в своей известной статье «Отцы и дети», полемизируя с «беляевцами», по сути дела упрекал «беляевцев» в «формалистичности» и «безыдейности» (две широко известные ждановские «идеологемы). - См.: Янковский М. О. понятие «беляевский кружок» имеет. условный характер. Во-первых, по мнению автора, кружок нельзя называть «беляевским», т. к. Беляев не был «идеологом кружка», а, во-вторых, его нельзя называть «кружком», т. к. он кружком не был и не мог в него «обратиться». Поэтому вместо понятия «беляевский кружок» следует употреблять словосочетание «музыкальный салон в доме Беляева». Правда, М. О. Янковский допускал, что с началом меценатских инициатив Беляева «салон превратился в своеобразное художественное объединение», а после основания издательства «стал как бы клубом при издательстве»64. Учитывая, что начало меценатских инициатив Беляева (в том числе издательской) и формирование кружка совпадают по времени, трудно принять такую идею развития. С другой стороны, М. О. Янковский не выделяет каких-либо периодов в жизни беляевского кружка, поэтому львиная доля критических замечаний в адрес кружка, относящаяся к периоду кризиса начала 90-х гг. XIX в., принимается им как распространяющаяся на все время деятельности «беляевцев».

Еще более интересным в интерпретации Янковского выглядит вопрос о «направлении» деятельности самого Беляева и его кружка. Признавая, что меценат поддерживал «по преимуществу музыкантов одного направления», он считал, что эти музыканты, объединившиеся «на базе меценатских начинаний», «не образовывали единого направления» и даже «не создавали единой школы», хотя подавляющее большинство их было учениками Римского-Корсакова65. Говоря о «своеобразном художественном объединении», Янковский отрицал наличие у него «идейно-эстетической платформы», затем утверждал, что эту «платформу» «нужно искать в каталогах беляевского издательства», затем постулировал идею о том, что в меценатских инициативах Беляева превалировали частный, «купеческий» характер и частный произвол, и, наконец, делал вывод, что в силу этого «нельзя отождествлять программу беляевского кружка [которой, в силу вышесказанного, не было —Д. Л.] и эстетические взгляды Римского-Корсакова»66.

В результате произведенного аналитического кульбита делалось не вполне понятным, что же связывало участников беляевского кружка с музыкальными собраниями в доме Беляева, салонами, или, как бы их там ни называть. Особенно много места Янковский уделил проблеме «отделения» от беляевского кружка

А. К. Глазунов: Вехи жизненного пути // Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. Т. 1. М., 1959. С. 41-42.

64 Там же. С. 30-32.

65 Там же. С. 31.

66 Там же. С. 31-32.

Римского-Корсакова . По его мнению, глава кружка «в доме Беляева не был главным и первым участником», «сердцем своим не жил в этом доме», «его творческие интересы решительно не совпадали со вкусами хозяина дома(?)».

Итак, работа М. О. Янковского по исправлению исторических оценок не то чтобы дала ответы на вопросы, или хотя бы обоснованно поставила их, а скорее идеологически верно указала направление, на котором, следуя ждановским идео-логемам, требовалось сосредоточить усилия, создавая идеологически правильный, но неизбежно исторически искаженный образ развития русской художественной интеллигенции, в частности, Римского-Корсакова и беляевского кружка. Справедливости ради следует заметить, что в связи с переменой идеологического климата и окончанием «ждановщины» по указанному направлению никто из исследователей не пошел. Тем не менее, отдельные искажающие историю шаблоны и штампы начали свое довольно длительное бытование. Это зафиксировано, к примеру, в последнем третьем издании Большой советской энциклопедии, на страницах которой говорится о том, что беляевский кружок «не выдвигал опре

Г Q деленной идейно-художественной программы» . Еще более идеологически зашоренной является энциклопедическая статья, вошедшая в «Музыкальный энциклопедический словарь» 1990 г., изданный под редакцией научно-редакционного совета «Советская энциклопедия». В ней не только повторяется тезис об отсутствии «определенной идейно-художественной программы», но и говорится о «чертах академизма», присущих «многим членам» беляевского кружка69.

Современный автор Г. А. Некрасова оказывается дважды не права, когда утверждает, что «начиная с «Летописи моей музыкальной жизни» Римского-Корсакова в музыкальной науке закрепилось понятие «Беляевский кружок» — как

7П школа, определенное творческое направление» . Во-первых, как определенное творческое направление беляевский кружок был известен (и даже многократно раскритикован) еще в период своего существования (т. е. задолго до выхода в свет «Летописи»), во-вторых, начиная с 50-х и вплоть до 90-х гг. XX в. тезис о его «определенном направлении» не был общепризнанным в науке и даже противоречил официально сформулированному и одобренному мнению.

67 Янковский М. О. А. К. Глазунов: Вехи жизненного пути. С. 34—38.

68 Большая советская энциклопедия. 3-е изд. Т. 3. М., 1970. С. 189.

69 Музыкальный энциклопедический словарь. М., 1990. С. 64.

70 См.: Некрасова Г. А. Слово о М. П. Беляеве // Петербургские страницы русской музыкальной культуры. СПб., 2001. С. 36.

Счастливым исключением из указанной тенденции является книга

7 I

В. Я. Трайнина, вышедшая в свет в 1975 г. Это - единственная отдельно изданная исследовательская работа, специально посвященная М. П. Беляеву и его кружку. Очевидно, что автор пытался избежать острых углов, связанных с какими-либо идеологическими оценками и сосредоточиться исключительно на фактической стороне дела. Скорее всего, именно в силу этой причины он называл свою работу «популярным очерком» или «популярной монографией». Тем не менее, работа Трайнина является важным вкладом в освобождение «беляевского дела» от идеологической зашоренности, однако статус «популярности», избранный автором, в наименьшей степени способствовал тому, чтобы фигура Беляева и «беляевское дело» были введены историками в научный оборот.

Последнее легко доказывается тем, что на новом этапе отечественной истории, когда, в частности, пробудился специальный интерес к истории предпринимательства и меценатства, личность и дело М. П. Беляева оказались за пределами поля зрения исследователей, занимавшихся данным вопросом72. С другой стороны, наиболее сильная группа отечественных историков культуры, осваивавшая в «переходные годы» новые идеи и концепции, также не посвятила на страницах своих обобщающих работ какого-либо отдельного места исследованию феномена

74 беляевского кружка . Исключение составили только историки-краеведы, в частности, специалисты, занимающиеся историей Санкт-Петербурга. Им, безусловно, известны Беляев и его дело, но чаще всего статьи о нем в подобных работах имеют краткий, словарный или справочный характер74.

71 Трайнин В. Я. М. П. Беляев и его кружок. Л., 1975.

72 См., напр. работы В. Г. Афанасьева, В. Г. Бобровникова, А. Н. Боханова, П. В. Власова, Е. Ю. Горбуновой, Т. Б. Кононовой, Л. В. Хоревой, Е. П. Хорьковой и др.

73 См.: Русская художественная культура второй половины XIX в. / В. Г. Кисунько, М. Ы. Бойко, Л. 3. Корабельникова и др. М., 1988; Русская художественная культура второй половины XIX в.: Картина мира / Под ред. Г. Ю. Стернина. М., 1991; Русская художественная культура второй половины XIX в.: Диалог с эпохой / Под ред. Г. Ю. Стернина. М., 1996; Очерки русской культуры XIX в.: В 6 т. Т. 6: Художественная культура. М., 2002. Традиционно игнорируются «беляевцы» и в исследованиях по проблемам русской интеллигенции. - См., напр.: Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. М., 1999; Русская интеллигенция. История и судьба / Сост. Т. Б. Князевская. М., 2001.

74 См., напр.: Лурье Ф. М. Петербург: 1703-1917. История и культура в таблицах. СПб., 2001. С. 107-111; Барышников М. Н. Деловой мир Петербурга: исторический справочник. СПб., 2000. С. 64-67. Последний из указанных авторов является активным исследователем делового и предпринимательского мира России рассматриваемого периода. См.: Барышников М. //. Петербургские предприниматели во второй половине XIX - начале XX в. СПб., 2002; Его эюе. Предпринимательская и общественная жизнь Петербурга. СПб., 2003; Его же. Политика и предпринимательство в России. СПб., 1997; Его э/се. История делового мира России. М., 1994.

Таким образом, заключительный третий период историографии беляевского кружка можно характеризовать как период снижения интереса к рассматриваемому предмету. Беляев и беляевский кружок становятся объектами узких, частных исследований, разбросанных по многочисленным специализированным публикациям. Авторы не ставят своей задачей рассмотрение феномена в его целостности, не имеют целью решение вопроса об идеологии, общественной направленности кружка. Часто беляевский кружок привлекается «в связи» или «по поводу» какого-либо принципиально иного объекта исследования75.

Наиболее известным зарубежным автором, специально писавшим о М. П. Беляеве, был английский критик'М. Монтегю-Натан. В начале XX в. он посвятил русскому лесопромышленнику и меценату несколько газетных и журнальных публикаций76. Монтегю-Натан был заочно знаком с Беляевым, поддерживал с ним активную переписку и признавался сам, что «глубоко обязан Беляеву за ценную и любезную помощь при изучении русской музыки»77. Его увлечение деятельностью Беляева понятно: английский критик разделял мнение, что прогресс современного музыкального искусства возможен только в его национальной форме. Ввиду того, что национальное искусство нуждается в поддержке для своего развития, а правительственные пособия ничтожно малы78, основной акцент следует перенести в сферу негосударственной помощи, частных фондов, а в этом деле Беляев «навсегда останется образцом для всех старающихся покрови

75 Комаров А. В. М. П. Беляев - издатель П.И.Чайковского // Музыка и время. 2006. №9. С. 41-52; Михайлов М. К М. П. Беляев и беляевский кружок // Михайлов М, К. О русской музыке. Исследования, воспоминания. СПб., 1999. С. 91-113; Некрасова Г. А. М.П.Беляев и С. И. Танеев (по материалам отдела рукописей Петербургской консерватории) // Петербургский музыкальный архив. Вып. 1. СПб., 1997. С. 123—128; Прокопчук А. В, Квартетное творчество композиторов беляевского кружка: историческое значение, преломление художественных тенденций эпохи. Автореф. дис. . канд. искусствоведения. Владивосток, 2006; Жест образованного меломана // Культура. 1998. №22. 23 июля. Большое количество сведений о Беляеве содержится в изданиях, посвященных А. Н. Скрябину: Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина / Сост. М. Прянишникова и О. Томпакова. М., 1985; Бандура А. И. Александр Скрябин. Челябинск, 2004.

76 См.: Belaiev, Leipzig and St. Petersburg // The musical Standard. 1904. 30 January; M. Belaiev (necrologe) // The musical Standard. 1904. 8 October; Montagu-Nathan M. Belaiev - Maecenas of Russian Music // The Musical Quarterly. 1918. Vol. 4. No. 3 (Jul). P. 450-465; Монтогю-Натан M. Письма из Англии (Музыкальна ли Англия?) // Мелос. Мелос / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. С. 119-122.

77 Belaiev, Leipzig and St. Petersburg (перепеч. в: Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929. С. 78).

78 Там же. С. 120. rj Q тельствовать искусству» . «Создатели будущих фондов, заметьте себе его», —

ОГ) призывал Монтегю-Натан .

Деятельность Беляева в целом оценивалась им чрезвычайно высоко. Он полагал, что «Беляев, ничуть не меньше, чем Глинка, показал пример того, как, любая раса, имеющая врожденную музыкальность, может способствовать основанию национальной музыкальный индивидуальности»81. Более того, в глазах Монтегю-Натана «патронаж музыки в России когда-то был одной из тех немногих вещей, которые уравновешивали невероятное состояние политических дел в этой стране» . С присущей ему, так сказать, восторженностью взгляда на Беляева Монтегю-Натан был склонен трактовать его инициативы очень широко, — Беляев, по его мнению, поддерживал всю русскую музыку, для него были характерны «либерализм вкуса и эклектичность мировоззрения»83. Тем более странной кажется фраза Ричарда Тарушкина, когда он, ссылаясь на Монтегю-Натана, говорит об «узкой кружковой секте» (rigidly sectarian guild) под эгидой Беляева84.

Монография американского историка культуры Роберта Райднаура является одним из ярких образцов концептуального сочинения, направленного на то, чтобы «перевернуть» сложившиеся в данной области суждения и штампы85. Автор полагает, что в российском обществе XIX в. национализм не играл решающей роли в противостоянии различных групп художественной интеллигенции, в частности, композиторов и музыкантов. Не национальные (или космополитические) убеждения были заострены до такой степени, что зачастую приводили к личной враждебности, - напротив, личные амбиции, основанные на профессиональном соперничестве (personal rivalry), в силу определенных общественных реалий выражались в терминах национализма или антисемитизма. «Рассмотренное в этом свете, - писал Райднаур, — противостояние Русского музыкального общества, Серова и кружка Балакирева предстает в совершенно новой перспективе. Оно перестает быть борьбой национализма против космополитизма, либе

79 М. Belaiev (necrologe) (перепеч. в: Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929. С. 72).

80 Там же.

81 Montagu-Nathan М. Belaiev — Maecenas of Russian Music. P. 465.

82 Ibid. P. 450.

83 Ibid. P. 457.

84 Taruskin R. Some Thoughts on the History and Historiography of Russian Music // The Journal of Musicology. 1984. Vol. 3. No. 4. P. 337.

85 Ridenour R. C. Nationalism, Modernism and Personal Rivalry in Nineteenth-Century Russian Music. Ann Arbor (Mich.), 1983. рализма против консерватизма, хорошего против дурного, и становится вместо этого соперничеством между талантливыми и амбициозными людьми, намеревающимися построить собственную карьеру в музыке»86. Райднаур предлагал «двигаться вне националистических рассуждений, чтобы исследовать другие ос

87 нования соперничества.»

Вся эта концепция могла бы выглядеть очень убедительной, если бы события развивались в сильно индивидуализированном сообществе, предположим в современной России или в Америке начала XX в.88 Но вряд ли такую мерку можно применить к русской художественной интеллигенции XIX в. Райднаур как бы не замечает (или игнорирует) действительное соотношение индивидуального (профессиональных качеств, личных амбиций) и общественного (национального, на-правленческого), которое весьма отчетливо выражено в источниках. Так, например, Римский-Корсаков, характеризуя одного из своих учеников как достойного профессионала, с сожалением написал: «У него нет направления, нет идеалов»89.

К тому же, камнем преткновения для подобного рода концепций остается многолетняя и очень настойчивая деятельность В. В. Стасова, выразителя «национальных» принципов в искусстве90. Наиболее радикальный переворот в этом направлении совершила Элизабет Валканье, исследуя взаимоотношения Стасова и передвижников91. В изображении Валканье Стасов предстает поистине демонической личностью. Шовинист и самозванный представитель некоторых художественных объединений он накладывал националистические дистинкции на искусство, в частности, передвижников, не считаясь с личными замыслами и убеждениями самих художников, по собственному произволу властно обращал в свою «националистическую» веру и предавал анафеме. Нет таких средств и подлогов, на которые

86 Ibid. Р. 233.

87 Ibid. Р. 2.

88 Р. Тарушкин обращал внимание на то, что для американских исследователей националистическое противостояние в русском искусстве XIX в. особенно близко в силу параллелей с сшуа-цией в музыкальной сфере в Америке начала XX в., когда местные «давидсбюндлеры» также «имели тенденцию бороться с дискриминационным статус-кво, обращаясь к патриотизму.» — Taruskin R. Op. cit. P. 336.

89 Римский-Корсаков H. А. Летопись моей музыкальной жизни. С. 188.

90 В 2004 г. была защищена диссертация, специально посвященная рассмотрению данного вопроса. - См.: Ильина Л. В. Проблема национальной самобытности искусства в эстетике В. В. Стасова. М., 2004. Автор делает вывод, что мировоззренческая позиция Стасова базировалась на «целостности мироощущения», включающей национальное и эстетическое начала. -Там же. С. 117.

91 Valkenier Е. Russian Realist Art. The State and Society: The Percdvizhniki and Their Tradition. Ann Arbor (Mich.), 1977. бы он, по подозрениям Валканье, при этом ни решился. Так исследовательница указывает на предвзятость Стасова в работе с бумагами Крамского (которую никто не мог отследить, т. к. они находились в его полном владении), бросает ему обвинение в редактировании воспоминаний Репина (на основании умозаключения о том, что в «некоторых разделах видна рука Стасова») о Крамском и т. д. Одна-, ко, каковы бы ни были противоречия в позициях Крамского и Стасова , совершенно неправомерно распространять данную конкретную ситуацию на отношения Стасова с художниками вообще, в том числе с представителями музыкальной культуры, как это делает Райднаур, опираясь на мнение Валканье94.

Гораздо более сдержанной в этом плане выглядит монография Юрия Ольховского95. Ольховский не только более взвешенно подходит к оценке позиции Стасова, отмечая, разумеется, что она была подвергнута искажениям в годы «жда-новщины» (наполненные «бесстыдной ложью и фантазиями советских идеологов»), но и приходит к заключению, что Стасов вообще не был «культурным шовинистом». «Вся его борьба за национальное реалистическое искусство в России, — пишет он, — покоилась на принципе культурной независимости и неприкосновенности для любой нации и любого народа, включая народ России»96.

Наконец, еще один принципиально важный вопрос, активно дискутировавшийся в западной литературе, - это вопрос о соотношении противостояния художественных течений в России XIX в. со знаменитым общественным спором западников и славянофилов. Официальный сайт фонда М. П. Беляева, Попечительского совета для поощрения русских композиторов и музыкантов (Stiftung Kuratoren-Konseil zur Forderung der Tatigkeit russischer Komponisten und Musiker) в историческом разделе (в целом добротно написанном с опорой на известные факты) предложил уподобить названные выше противостояния и споры. Как в сфере общественного мнения традиционно выделяют группы «западников» и «славянофилов», так и в русской музыке «беляевский кружок» в Петербурге реа-лизовывал «романтическую славянофильскую догму», тогда как «московская

92 Ibid. Р. 62.

93 Р. С. Кауфман, специально исследовавший этот вопрос (Кауфман Р. С. В. В. Стасов и И. Н. Крамской // Кауфман Р. С. Очерки истории русской художественной критики: От Константина Батюшкова до Александра Бенуа. М., 1990. С. 129-180), полагал, что суждения Крамского и Стасова дополняли друг друга, «многократно усиливая действенность художественной критики». - Там же. С. 180.

91 Ridenour R. С. Op. cit. Р. 231.

95 Olkhovsky Y. Vladimir Stasov and Russian National Culture. Ann Arbor (Mich.), 1983.

96 Ibid. P. 142. школа», напротив, направляла свой идейный взор в сторону западной традиции97. Такое уподобление при ближайшем рассмотрении представляется надуманным. Уже Ричард Энтони Леонард, который считал соперничество «петербургской» и «московской» школ иной разновидностью (another phase) «раскола в среде русских интеллектуалов» на западников и славянофилов, обращал внимание на многочисленные парадоксы, возникающие в связи с этим уподоблением. «Славянофилы обычно рассматривались как консерваторы, тогда как западники считались либералами-космополитами. Но в музыкальной жизни 1860-х было с точностью до наоборот. Националисты были прогрессистами, а космополиты-западники - консерваторами. .Даже города поменялись местами. Петербург, недавно созданный как имитация Запада, сделался центром национализма в музыке, в то время как старая консервативная ультра-русская Москва стала центром космополитического эклектизма»98. Нараставшие противоречия погубили красивое сравнение. После выхода в свет статьи Ричарда Хупса" в западной историографии утвердилось мнение, что славянофильство не имеет прямого отношения к русской музыке.

Цель работы состоит в изучении деятельности беляевского кружка как явления художественной жизни России в период с середины 80-х гг. XIX в. и до начала XX в. Достижению указанной цели служат следующие исследовательские задачи: показать предпосылки возникновения беляевского кружка, связанные со сложившейся ролью русской художественной интеллигенции в общественной жизни России рассматриваемого периода, а также субъективные предпосылки, обусловленные индивидуальной позицией отдельных ее представителей, потребности и цели объединения; установить роль и место личности М. П. Беляева в формировании беляевского кружка, раскрыть духовные основы его мировоззрения, показать преследуемые им цели и задачи, раскрыть характер его воздействия на участников кружка; рассмотреть процесс формирования беляевского кружка, выявить персональный состав участников, установить характер ожиданий отдельных групп и объединяющие их начала;

97 http://www.edition-peters.de/belaieff/historievvin.html

98 Leonard R. A. A History of Russian Music. N. Y., 1956. P. 73.

99 Hoops R. Musorgsky and The Populist Age // Musorgsky: In Memoriam. 1881-1981. Ann Arbor (Mich.), 1982. See: Taruskin R. Op. cit. P. 333. проанализировать феномен беляевского кружка: характер и формы общения, символику и ритуалы, внутреннюю организацию, характерные черты образа «беляевца»; исследовать деятельность «беляевцев», выделить различные ее виды, формы и направление, проанализировать восприятие деятельности «беляевцев» современниками, ее влияние на развитие художественной жизни в России; выделить основные этапы развития беляевского кружка, определить их отличительные черты и особенности, показать трансформацию формальной части взаимоотношений и состава участников на различных этапах развития; раскрыть основные черты мировоззрения крупнейших представителей беляевского кружка, разобрать сущность и способы самоидентификации.

Методология исследования. Базовым методологическим принципом, используемым в представленной диссертации, является принцип историзма, понимаемый как исследовательская стратегия, направленная на объекты, взятые в их развитии. Проанализировать историческое развитие объекта - не значит выделить и продемонстрировать простое наличие причинно-следственных связей. Напротив, сами причинно-следственные связи, как показал Э. Трельч, одновременно «и проникнуты, и определены» действующим в них «смысловым единством или тенденцией», которая сводит воедино и позволяет понять историческую связь100. Объект при этом рассматривается как целостная система, возникшая в определенных исторических условиях и в результате действия соответствующих причин. Объект (в данном случае, беляевский кружок) проходит закономерное чередование ряда этапов, преемственных фаз, состояний развития. Принцип историзма требует сосредоточить особое внимание на возникших в определенное время внутренних дифференцирующих признаках и показать их функционирование в системе изменения, развития и на базе конкретного комплекса исторических условий.

100 Трельч Э. Историзм и его проблемы: логическая проблема философии истории. М., 1994. С. 50. рию «концептуального, абстрактно-формального объекта») постичь вне ее критического сопоставления с действительной историей нельзя»101. Согласно принципу историзма в результате исследования историческая картина развития объектов предстает в своем индивидуальном и неповторимом своеобразии, обнаруживая посредством фиксации как целенаправленных, так и случайных событий, неаутентичных действий личности свою историческую идентичность102.

Для решения поставленных целей и задач в диссертации применяется комплекс современных методологических подходов и концепций: «интеллектуальная история» как комплексный подход, направленный на изучение становления и развития ментальных достижений человечества, в частности, «история идей», выявляющая духовные образцы, интеллектуальные парадигмы в их конкретной связи с исторической действительностью, а также «интеллектуальная биографика»; «историческая феноменология» как подход, придающий особое значение формальному аспекту явления культуры, — жизненному миру, - способствующему конструированию ситуации понимания, из которой посредством редукции устранены установки современного сознания на понимание того или иного опыта чужой одушевленности через собственный опыт; современная концепция национализма, в частности, концепция, представляющая нацию как «воображаемое сообщество», основанное на «изобретенной традиции».

101 Ильенков О. В. Сущность логического и исторического, их диалектическое различие и тождество // Ильенков Э. В. Философия и культура. М., 1991. С. 296.

102 Подробнее о проблеме историзма см., напр.: Мейнеке Ф. Возникновение историзма. М., 2004; Могшышцкнй Б. Г. Введение в методологию истории. М., 1989; Плотников Н. Реабилитация историзма: Философские исследования Германа Люббе // Вопросы философии. 1994. № 4. С. 87-93 и др. значительный массив источников представляет дружеская и деловой переписка. Деловые отношения, вне зависимости от позитивной или негативной оценки наличной ситуации, обсуждаются в дружеской форме, без соблюдения излишних формальностей. Дружеские обращения, прозвища, клички, переход с «вы» на «ты» (как и обратная ситуация) позволяют проследить развитие личных отношений. Наиболее откровенные суждения и оценки высказываются обычно только в отношении третьих лиц.

Исключение иногда составляют письма самого М. П. Беляева, имевшего склонность в отношении своих друзей (как правило, младшего по сравнению с ним возраста) высказывать свое мнение прямо, «без обиняков», временами «в лоб» и в обидной форме. Наконец, особое внимание следует обратить на фрагментарность используемых эпистолярных источников. Зачастую мы можем судить об обстановке в кружке, о наличии противоречий и пр. буквально в результате случая. Дело в том, что большинство важнейших проблем, волновавших участников кружка, обсуждалось устно во время частых личных встреч, поэтому не было необходимости в их фиксации на бумаге. Последняя возникала редко и в исключительных случаях, например, в связи с болезнью и нахождением дома кого-либо из «беляевцев» или в связи с отъездом в другое место, — на дачу, на лечение, в путешествие и т. д.103 К тому же некоторые темы, например, обсуждение текущей политики, разговоры о персонах, «власть предержащих», в рассматриваемой среде вообще не принято было доверять бумаге. Поэтому, например, политические предпочтения и позиции «беляевцев» реконструировать весьма и весьма затруднительно.

Важнейшим собранием источников для данной диссертации послужил личный архив М. П. Беляева. Большинство хранящихся в нем документов не опубликовано. В настоящее время документы личного архива М. П. Беляева хранятся (в

103 Особое значение в подобных условиях имела переписка с территориально удаленным корреспондентом. Блестящим примером, подтверждающим такое положение дел, является переписка «беляевцев» с С. Н. Крутиковым. — См.: Римский-Корсаков Н. А. Поли. собр. соч.: Литературные произведения и переписка. Т. 8А и 8Б. М., 1981-1982; Письма В.В.Стасова С. Н. Крутикову // Советская музыка. 1949. № 8-12; Глазунов А. К. Письма, статьи, воспоминания. М., 1958. Иногда высокая ценность писем Кругликову (в частности, Н. А. Римского-Корсакова) была обусловлена тем обстоятельством, что автор, разочаровавшись в своем петербургском окружении, чувствуя, по словам сына «образующуюся вокруг него пустоту» {Римский-Корсаков А. Н. Н. А. Римский-Корсаков: Жизнь и творчество. М., 1937. Вып. 4. С. 31.), пытался выплеснуть свое разочарование в письмах более далекому сподвижнику, с этим связаны большой объем отдельных писем Н. А. Римского-Корсакова и их предельная откровенность. основном) в архиве Государственного центрального музея музыкальной культуры им. М. И. Глинки (ф. 41) и в собрании отдела рукописей библиотеки Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А: Римского-Корсакова. В московском архивохранилище представлены главным образом письма деятелей музыкальной культуры (российской и зарубежной) в адрес М. П. Беляева (около 700 ед. хр.)104 Среди них - письма участников беляевского кружка Ф. С. Акимен-ко, А. Н. Алфераки, Н. Н. Амани, А. Н. Антипова, Н. А. Гезехуса, Г. О. Дютша, В. А. Золотарева, А. А. Копылова, Н. А. Соколова и др. Довольно солидными эпистолярными подборками являются переписка М. П. Беляева с Н. А. Римским-Корсаковым (11 писем Беляева и 62 письма Римского-Корсакова), с М. А. Балакиревым (17 писем Беляева и 15 писем Балакирева), 18 писем В.В.Стасова М.П.Беляеву и, конечно, переписка с С.И.Танеевым (71 письмо Беляева, 138 писем Танеева, 13 фотокопий писем Танеева Беляеву и 39 писем Беляева Танееву, хранящихся в фонде Танеева (ф. 85)). Любопытными для истории беляевского кружка являются письма М. П. Беляеву таких выдающихся художников, как, в частности, И.Е.Репина105 и скульптора М.М.Антокольского106. Значительный интерес представляют также смежные фонды ГЦММК: ф. 48 (архив

A. К. Глазунова), ф. 65 (архив А. К. Лядова), ф. 76 (архив Н. А. Римского-Корсакова), ф. 87 (архив Н. Ф. Финдейзена), ф. 166 (архив В. В. Эвальда), ф. 287 (архив

B. Г. Каратыгина), ф. 300 (архив В. А. Золотарева) и некоторые другие.

В отделе рукописей СПбГК, напротив, по большей части представлены деловые и личные записи самого М. П. Беляева. Это, к примеру, письма В. В. Стасову

107 1П8 с поручениями о выдаче «глинкинских премии» , записные книжки , журнал описи движимого имущества109, тетради меню110, переписка с родными111 и пр. Отдел рукописей СПбГК также располагает многочисленными документами (несколько сотен ед. хр.), связанными с деятельностью Попечительского совета для поощрения русских композиторов и музыкантов в период после смерти М. П. Беляева и до начала 20-х гг. XX в.

104 ГЦММК. Ф. 41. Д. 1-692.

105 Там же. Д. 271-280.

106 Там же. Д. 144-156.

107 ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 409^33.

108 Там же. Д. 6116.

109 Там же. Д. 6629.

110 Там же. Д. 2709.

111 Там же. Д. 376^04, 405, 434-438.

Некоторые документы, имевшие очевидную первоначальную принадлежность к личному архиву М. П. Беляева, в настоящее время разбросаны по различным архивохранилищам. Так, например, письма А. К. Лядова Беляеву (53 письма) находятся в Рукописном отделе Института истории искусств (г. Санкт-Петер-1 1 бург) Отдельные документы, в частности, письма А. К. Лядова В. М. Беляевой

111 можно встретить отчасти в РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства, г. Москва), отчасти в ИР ЛИ114 (Институт русской литературы, «Пушкинский дом», г. Санкт-Петербург), отчасти - в отделе рукописей Российской национальной библиотеки115 и т. д.

В архивохранилищах Москвы и Санкт-Петербурга (помимо личного архива М. П. Беляева) хранятся многочисленные неопубликованные письма, важные для истории беляевского кружка. Это - второй большой блок источников, использованных автором представленной диссертации. Богатейшим собранием документов, в частности, обладает отдел рукописей Российской национальной библиотеки. В Публичной библиотеке Санкт-Петербурга долгое время работал В. В. Стасов, который собирал документы, связанные с деятельностью М. П. Беляева. Огромное количество документов, связанных с деятельностью

H. А. Римского-Корсакова, было собрано и обработано в период работы в Публичной библиотеке А. Н. Римского-Корсакова, первого биографа своего отца116. Наиболее важными фондами, хранящимися в ОР РНБ, оказались ф. 187 (А. К. Глазунова), ф. 406 (М. М. Курбанова), ф. 449 (А. К. Лядова), ф. 640 (Н. А. Римского-Корсакова), ф. 773 (Г.Н.Тимофеева и М.В.Яниной), ф. 816 (Н. Ф. Финдейзена) и некоторые другие. Из числа хранящихся в РНБ писем особенно хотелось бы отметить переписку А. К. Глазунова и М. П. Беляева, многие страницы которой до сих пор остаются неизвестными117, интересную переписку М. П. Беляева и А. А. Копылова, хранящуюся в фонде Н. Ф. Финдейзена118, неопубликованные письма М. П. Беляева А. К. Лядову119.

112 РО РИИИ. Ф. 8. Оп. 12. Д. 45.

113 РГАЛИ. Ф. 796. Оп. 1.Д. 3.

114 ИРЛИ. P. III. On. 1. Д. 1422-1430. Там же письма самого М. П. Беляева дочери (P. III. On. 1. Д. 543, 544).

I,5 ОР РНБ. Ф. 449. Д. 43.

116 См.: Римский-Корсаков А. Н. Музыкальные сокровища рукописного отделения государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (обзор музыкальных рукописных фондов). Л., 1938.

117 ОР РНБ. Ф. 187. Д. 715, 716, 785

118 ОР РНБ. Ф. 816. Оп. 3. Д. 2501. 2505.

119 ОР РНБ. Ф. 449. Д. 48.

Следующим по значимости собранием источников, проливающим свет на деятельность беляевского кружка, располагает Рукописный отдел Института истории искусств. Помимо уже упоминавшихся выше писем А. К. Лядова М. П. Беляеву, здесь хранится довольно значительная подборка писем самого мецената к различным адресатам. Из них большой интерес представляют письма

1 9П

Беляева Н. А. Гезехусу , в которых он описывает уехавшему из столицы другу обстановку и настроения в беляевском кружке. Весьма интересны также письма мецената Э. Ф. Направнику, — по содержанию этих писем можно уточнить обстоятельства проведения и условия организации русских квартетных конкурсов " . Письма Беляева А. А. Копылову дополняют их переписку, хранящуюся о ОР РНБ. Любопытные документы хранятся в фонде А. В. Оссовского (ф. 22). Это письма В. В. Стасова А. Н. Скрябину о вручении «глинкинских премий»123, письма А. Н. Скрябина А. К. Лядову124, некоторые любопытные документы са

1 ^^ мого А. В. Оссовского ~ и пр. Рукописный отдел располагает также довольно значительной коллекцией писем фирмы М. П. Беляева в Лейпциге за период 1911-1914 гг.126 и 1925-1931 гг.127

Публикация различных писем, так или иначе связанных с беляевским кружком, началась еще в период Первой мировой войны. Большие заслуги в этом деле первоначально имел журнал «Музыкальный современник», издаваемый в 1915— 1917 гг. А. Н. Римским-Корсаковым. По словам Б. В. Асафьева, это был «хорошо обеспеченный» журнал, основанный «на безупречном художественном вкусе и 1 признанных культурных ценностях» " . На его страницах активно публиковались письма видных деятелей беляевского кружка (переписка В. В. Стасова и Н. А. Римского-Корсакова, переписка Н. А. Римского-Корсакова и А. К. Лядова, переписка А. К. Лядова и В. В. Стасова и пр.), одновременно переписка публико

I пЛ валась отдельными оттисками . В. Карениным (псевдоним В. Д. Комаровой

120 РО РИИИ. Ф. 96. On. 1. Д. 145.

121 РО РИИИ.Ф. 21. Оп. 2. Д. 205.

122 РО РИИИ. Ф. 8. Разд. XII. Д. 6.

123 РО РИИИ. Ф. 22. On. 1. Д. 220.

124 Там же. Д. 218.

125 Там же. Д. 26, 158, 190. См. также: РО РИИИ. Ф. 8. Разд. XI. Д. 18.

126 РО РИИИ. Ф. 28. Д. 664. (№ 1-14).

127 Там же. Д. 785. (№ 1-43).

128 Асафьев Б. В. О себе//Воспоминания о Б. В. Асафьеве. JT. 1974. С. 490-491.

129 См., напр.: Переписка Н. А. Римского-Корсакова с А.К.Лядовым. Пг., 1916; Переписка М. А. Балакирева с Н. А. Римским-Корсаковым (1862-1898). Пг., 1916; 38 писем Ан. К. Лядова

Стасовой, племянницы В. В. Стасова) был подготовлен к печати и опубликован

11П первый выпуск переписки М. А. Балакирева и В. В. Стасова .

Трагические события войны и революции на некоторое время прервали этот процесс. К 20-м гг. XX в. ситуация в области хранения и публикации источников была далеко не идеальной. Тем не менее, работа, связанная с подготовкой источников к публикации, продолжалась. Большой удачей следует считать издание двусторонней переписки М. П. Беляева и А. Н. Скрябина , содержащей 168 писем Скрябина и 68 писем Беляева, т. е. все сохранившиеся к тому времени их письма . Письма проливают свет на деловые и дружеские отношения между меценатом и его младшим другом, одним из самых любимых М. П. Беляевым композиторов, входивших в его кружок. Принцип публикации двусторонней переписки, соблюденный в издании 1922 г., несомненно, является более предпочтительным для исследовательской работы, чем более позднее издание писем А. Н. Скрябина133, в котором содержание обратных писем М. П. Беляева было опубликовано лишь в примечаниях, — не полностью, частично или в пересказе. Дополнением к изданию переписки М. П. Беляева и А. Н. Скрябина послужила в 20-е гг. публикация писем А. Н. Скрябина А. К. Лядову в журнале «Орфей»134.

Во второй половине 40-х и в 50-х гг. XX в. на волне «русоцентризма» в историографии отечественной истории и исторической- публицистике135 повысился интерес к дореволюционному наследию отечественно критики националистического направления, в частности, к наследию В. В. Стасова. Вера Валькова привела убедительную статистику быстрого роста издания его сочинений и работ о нем. «За период с 1945 по 1975 гг. вышло в свет более 15 монографических работ и В. В. Стасова. Пг., 1916; Римский-Корсаков А. Н. Ан. К. Лядов в освещении посторонних людей. Пг., 1916.

130 Переписка М. А. Балакирева и В. В. Стасова / Предисл. и прим. В. Каренина. Г1г., 1917.

131 Переписка А. Н. Скрябина и М. П. Беляева. (1894-1903) / Введение и прим. В. М. Беляева. Пг., 1922.

132 По словам В. М. Беляева, из скрябинских писем, адресованных меценату, была утрачена только «незначительная часть», что же касается писем М. П. Беляева, то Скрябин не придавал большого значения их сохранности, поэтому, к примеру, все письма до 12 апреля 1897 г. «погибли безвозвратно». Впоследствии часть писем Беляева была сохранена женой Скрябина, Верой Ивановной. - См.: Переписка А. Н. Скрябина и М. П. Беляева. С. VI.

133 Скрябин Л. Н. Письма. М., 1965.

134 Письма А. Н. Скрябина к А. К. Лядову / Предисл. и публикация А. В. Оссовского // Орфей. Кн. 1. Пг., 1922.

135 См.: Сталин и космополитизм. 1945-1953: Документы Агитпропа ЦК / Под ред. акад. А.Н.Яковлева. М., 2005; Громов Е. С. Сталин: власть и искусство. М., 1998; Добренко Е. Realasthetik или Народ в буквальном смысле // НЛО. 2006. № 6 (82). С. 183-242; Луконин Д. Е. Борьба за искусство или искусство борьбы. С. 46-95. о Стасове (для сравнения: за весь предыдущий период советской истории - лишь две). С 1948 по 1971 гг. издано 13 томов переписки (не считая подборок писем, вошедших в другие. книги), с 1949 по 1980 гг. - 11 томов сочинений (.в предыдущие советские годы вышла только 1 специальная публикация и 1 сборник I статей)» . Так как Стасов был весьма близок многим членам беляевского кружка, часто бывал на «беляевских пятницах», защищал с конца 80-х гг. XIX в. позицию «беляевцев» в печати, то многие страницы его частной переписки содержат важные сведения о кружке, настроениях его участников, противостоянии с «враждебным лагерем» и т. п. Особенно полезными в раскрытии заявленной темы оказались его переписка с родными, в которой он откровенно и без обиняков высказывал свои мысли и суждения137, переписка с Н. А. Римским-Корсаковым138, С. Н. Крутиковым139, М. А. Балакиревым140, деятелями русской культуры141, И. Е. Репиным142, JL Н. Толстым143 и, разумеется, его письма М. П. Беляеву144.

С начала 50-х гг. XX в. активно публиковались письма и документы, связанные с жизнью и деятельностью Н. А. Римского-Корсакова145. В 1954-1982 гг. выходило Полное собрание сочинений композитора, включающее его литературные произведения и переписку. Это серьезное академическое издание, снабженное подробными примечаниями, биографиями адресатов Римского-Корсакова, солидным научным аппаратом, было построено по принципу двусторонней публикации переписки. Для представленной диссертации особо важными оказались переписка Н. А. Римского-Корсакова с В. В. Стасовым (том 5)146, переписка с коллегами по беляевскому кружку, а затем Попечительскому совету,

147

А. К. Глазуновым и А. К. Лядовым (том 6) и переписка Н. А. Римского-Корса

136 Валькова В. Стасов и три модели музыкальной критики в России // Музыкальная академия. 2005. №2. С. 157.

137 Стасов В. В. Письма к родным: В 3 т. М„ 1953-1962.

138 Рнмский-Корсаков Н. А. Полн. собр. соч.: Литературные произведения и переписка. Т. 5. М., 1963.

139 Письма В. В. Стасова С. Н. Кругликову // Советская музыка. 1949. № 8-12.

140 Балакирев М. А. и Стасов В. В. Переписка: В 2 т. М„ 1970-1971.

141 Стасов В. В. Письма к деятелям русской культуры: В 2 т. М., 1962-1967.

142 Репин И. Е. и Стасов В. В. Переписка: В 3 т. М., 1948-1950.

143 Переписка J1. Н. Толстого и В. В. Стасова. JL, 1929.

144 Письма В. В. Стасова к М. П. Беляеву // Из архивов русских музыкантов. М., 1962. С. 7-27.

145 См.: Н. Д. Римский-Корсаков. Сборник документов (из архива ЦГЛА) / Под ред. В. А. Киселева. М.-Л., 1951; Римский-Корсаков Н. А. Письма к Е. Петровскому / Публ. п прим. А. А. Гозенпуда // Советская музыка. 1952. № 12. С. 68-72; Римский-Корсаков: Исследования. Материалы. Письма: В 2 т. М., 1953.

146 Римский-Корсаков Н. А. Полн. собр. соч. Т. 5.

147 Римский-Корсаков Н. А. Полн. собр. соч. Т. 6. М., 1965. кова с учениками, многие из которых (Ф. С. Акименко, Н. В. Арцыбушев, В. П.Калафати, А. В. Оссовский, Н. Н. Черепнин и др.) входили в беляевский кружок (том 7)148. Сложная для академических изданий ситуация, сложившаяся в отечественной науке к 90-м гг. XX в., остановила выпуск Полного собрания сочинений Н. А. Римского-Корсакова (всего вышло 8 томов, последний — в двух частях). В настоящее время публикация переписки, первоначально предназначавшейся для ПСС, происходит за его рамками, — посредством выпуска отдельных изданий149. Не вошла в Полное собрание и переписка Н. А. Римского-Корсакова с М. П. Беляевым. По счастью она все-таки была опубликована в журнальном варианте150. Удостоена публикации также была перепискам. П. Беляева с М. А. Балакиревым151.

В конце 50-х - начале 60-х гг. получило свою долю внимания также мемуарное и эпистолярное наследие А. К. Глазунова. В сборнике 1958 г. были опубликованы избранные письма композитора различным адресатам, по большей части В. В. Стасову, Н. А. Римскому-Корсакову, М. П. Беляеву, С. Н. Крутикову, А. К. Лядову, а также некоторым другим адресатам152. Несколькими годами позднее увидел свет двухтомник, посвященный жизни и творчеству А. К. Глазунова153. Эпи-столярия композитора была расширена, - опубликованы двусторонняя переписка А. К. Глазунова с Н. А. Римским-Корсаковым и В. В. Стасовым, а также 82 письма М. П. Беляеву, охватывающие промежуток времени с 1884 по 1903 г.154

Среди мемуарной литературы особо выделяется «Летопись моей музыкальной жизни» Н. А. Римского-Корсакова. В ее характере и построении доминируют черты автокоммуникативности и коэкзистенциальности. Этот аспект неоднократно привлекал внимание исследователей. Так, например, Г. А. Орлов, рассуждая о периоде кризиса, во время которого были написаны многие страницы «Летописи», говорил о «чрезвычайных обстоятельствах, потрясших все сознание»

148 Римский-Корсаков Н. А. Поли. собр. соч. Т. 7. М., 1970.

149 Римский-Корсаков Н. А. Переписка с В. В. Ястребцевым и В. И. Вельским / Сост., вст. ст., комм. J1. Г. Барсовой. СПб., 2004; Римский-Корсаков Н. А. Переписка с И. И. Забелой-Врубель / Сост., вст. ст., комм. Л. Г. Барсовой. М., 2008.

150 «Облегчить бескорыстное служение искусству». Переписка Римского-Корсакова с М. П. Беляевым / Публ. и комм. О. Федоровой // Музыкальная академия. 1994. № 2. С. 115-132.

151 Балакирев М. А. Переписка с Н. Г. Рубинштейном и М. П. Беляевым. М., 1956.

152 Глазунов А. К. Письма, статьи, воспоминания. М., 1958.

153 Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960.

154 Там же. Т. 2. М., 1960. С. 317-374. композитора155. Биограф Римского-Корсакова Иосиф Кунин также отмечал в характере «Летописи» то, что она «до известной степени стоит особняком в громадной череде мемуаров. Она возникла из настоятельной потребности осознать свой - внутренне очень нелегкий - художественный путь»156. Указанные характеристики необходимо учитывать при анализе этого неоднозначного источника.

Первое издание «Летописи», подготовленное к печати вдовой композитора Н. Н. Римской-Корсаковой вышло в издательстве Глазунова еще в 1909 г.157 Книга писалась втайне. Ни в процессе написания «Летописи», ни по окончании ее Н. А. Римский-Корсаков никому ее не показывал, хотя и предназначал свой труд к опубликованию. 30 июля 1905 г. он сообщал своему другу А. К. Лядову: «Пишу свои воспоминания, которые начал давно и которые будут напечатаны после моей смерти с купюрами, а после смерти многих лиц - полностью»158. Выполняя волю автора, его родственники, - вначале вдова, а затем сын композитора, А. Н. Римский-Корсаков, - несколько раз готовили «Летопись» к печати, внося в нее дополнения и исправления по первоначальному тексту. Третье, четвертое и пятое издания вышли в Госиздате (г.Москва) в 1926, 1932 и 1935 гг. Подготовленная к изданию Полного собрания сочинений Н. А. Римского-Корсакова, «Летопись» заняла его Первый том и впервые вышла в шестом издании (1955 г.) без сокращений и изменений оригинального текста. В настоящей диссертации «Летопись» цитируется по седьмому, стереотипному изданию, также увидевшему свет в 1955 г.159

Указанная специфика данного источника связана с тем, что Н. А. Римский-Корсаков, по его собственным словам, был намерен выразить в «Летописи» «одну лишь правду»160, не желая, тем не менее, задеть или оскорбить кого-либо из живущих. Необходимо отметить, что значительная часть «Летописи» была написана в 1893 г., в период кризиса, не в последнюю очередь связанного с разрывом отношений с М. А. Балакиревым, - первоначально (в годы юности) обожаемым

155 Орлов Г. А. Н. А. Римский-Корсаков на пороге XX века. Пути исканий // Вопросы теории и эстетики музыки. JL, 1975. Вып. 14. С. 10.

156 Кунин И. Ф. «Одна лишь правда» // Советская музыка 1969. № 3. С. 68.

157 Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. СПб., 1909. Через год эта книга была переиздана М. М. Стасюлевичем.

158 Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни // Полн. собр. соч. М., 1955. Т. 1. С. VI.

159 В 2004 г. вышло 10-с издание «Летописи» Н. А. Римского-Корсакова.

160 Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. С. 235. учителем Н. А. Римского-Корсакова, а затем противником и ядовитым критиком беляевского кружка, главой которого был Н. А. Римский-Корсаков. По сути дела, Балакирев является вторым главным действующим лицом «Летописи», большая часть текста которой подспудно посвящена обозначению причин и характера противостояния ученика и учителя161. В отличие от Балакирева, не принявшего начинаний М. П. Беляева, Римский-Корсаков рассматривал беляевский кружок как свое детище, - в «Летописи» мы находим ставшую классической характеристику кружка, многочисленные ценные сведения о его составе, организации и функционировании.

Следующими по значимости в череде воспоминаний о беляевском кружке следует назвать «Воспоминания» одного из его постоянных участников, инженера-электрика М. М. Курбанова. В целом, они носят смешанный характер. Помимо личных наблюдений автор опирался на опубликованные сведения о М. П. Бе-1 f\1 ляеве и кружке , кроме того, он собирал различные рукописные материалы, делал копии писем и документов, имеющих отношение к заявленной теме (например, духовного завещания

М. П. Беляева ), систематизировал и обрабатывал имевшиеся в его распоряжении данные. Таким образом, его «Воспоминания» представляют собой нечто среднее между работой мемуарного характера и специальным исследованием. В фонде М. М. Курбанова в ОР РНБ хранятся собранные им воспоминания (например, В. Г. Вальтера164) и документы, которыми автор пользовался при составлении своей работы, а также его собственные черновые материалы, выписки и наброски. Среди них особенно следует отметить интереснейшие неопубликованные воспоминания П. П. Никольского165, друга Беляева и активного участника «беляевских пятниц», которые дают неизвестные сведения и оценки, проигнорированные или неучтенные Курбановым в его работе.

Многие важные для истории беляевского кружка документы содержит архивное собрание РГАЛИ. Наиболее ценным среди них, безусловно, следует признать

161 «.Смесь христианской кротости, злоязычия, скотолюбия, человеконенавистничества, художественных интересов и пошлости, достойной старой девы из странноприимного дома.», - такую уничтожающую характеристику дал Римский-Корсаков Балакиреву на страницах «Летописи». — Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. С. 99.

162 См.: Курбанов М. М. Воспоминания о беляевском кружке и о «беляевских пятницах» // Памяти Митрофана Петровича Беляева. С. 101-102. (Курбанов упоминает биографический очерк В. В. Стасова, «Летопись» Н. А. Римского-Корсакова, брошюру А. В. Оссовского и др.)

163 ОР РНБ. Ф. 406. Д. 145.

164 ОР РНБ. Ф. 406. Д. 254.

165 Никольский П. П. Воспоминания о М. П. Беляеве // ОР РНБ. Ф. 406. On. 1. Д. 335. обнаруженные автором диссертации воспоминания В. М. Беляевой, дочери ме-цената166. Этот документ содержит бесценные сведения о доме М. П. Беляева, о «беляевских пятницах», об отношениях между участниками беляевского кружка и об отношении купца-мецената к своим друзьям-художникам. Рассказ ведется от имени близкого родственника и непосредственного свидетеля беляевских собраний в последний период их существования.

Среди опубликованных источников также следует отметить многочисленные воспоминания о беляевском кружке, принадлежащие различным его участникам и разбросанные по их личным мемуарным изданиям. Это воспоминания А. К. Глазунова167, И. И. Витола168, Н. Н. Черепнина169, В. А. Золотарева170,

171 179 1ТХ

А. В. Оссовского , Р. М. Глиэра и некоторых других . Эти мемуарные источники характеризуются тем, что их тексты были записаны по прошествии многих лет, когда авторы оказались в принципиально иных, по сравнению с временем воспоминаний, условиях. Некоторые проживали в эмиграции (Глазунов, Витол, Черепнин), другие сделали музыкальную (Глиэр, Золотарев) или музыковедческую (Оссовский) карьеру в СССР. Многие события прошлого приходилось

166 РГАЛИ. Ф.796. On. 1. Д. 15.

167 В сборнике работ А. К. Глазунова 1958 г. (Глазунов А. К. Письма, статьи, воспоминания. М., 1958) следует особо отметить вошедшие в раздел «Статьи и воспоминания» воспоминания о Н. А. Римском-Корсакове, написанные сразу после его смерти в 1908 г. (с. 439-451), объяснительную записку к опере «Князь Игорь», проливающую свет на работу А. К. Глазунова и Н. А. Римского-Корсакова при подготовке этого произведения к изданию (с. 433-435) и статью «Памяти Митрофана Петровича Беляева», которая была опубликована в парижской прессе в связи с 25-летием кончины мецената, а затем перепечатана на русском языке в одноименном сборнике 1929 г. (с. 485—492). В двухтомнике Глазунова (Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960) была также опубликована мемуарная статья А. К. Глазунова «О Н. А. Римском-Корсакове», написанная в Париже в связи с 25-летием со дня смерти композитора и в память о концертах, устроенных М. П. Беляевым в Трокадеро. В статье содержатся интересные воспоминания и впечатления о парижских концертах, записанные почти полвека спустя, а также оценивается роль и место Н. А. Римского-Корсакова в беляевском кружке (Т. 2. С. 146-156. Пер. с фр. О. А. Римской-Корсаковой).

168 Витол Я. Воспоминания, статьи, письма. Л., 1969.

169 Черепнин Н, Н. Воспоминания музыканта. Л., 1976.

170 Золотарев В. А. Воспоминания о моих великих учителях, друзьях и товарищах. М., 1957.

171 Оссовский А. В. Воспоминания, исследования. Л., 1968. С. 71-88.

172 Глиэр Р. М. Воспоминания о беляевском кружке // Глиэр Р. М. Статьи и воспоминания. М., 1975. С. 44-53.

173 Н. П. Фомин вспоминал об одной из «беляевских пятниц», на которой состоялась «презентация» оркестра русских народных инструментов В. В. Андреева. Эти воспоминания воспроизведены в статье: Масляненко Д. А. А. К. Глазунов и музыкальная самодеятельность // Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма. Т. 2. М., 1960. С. 128-130. Интересные сведения можно найти в воспоминаниях Н. А. Соколова (Соколов Н. А. Воспоминания о Римском-Корсакове. СПб., 1908.), а также в воспоминаниях В. Г. Каратыгина о Н. А. Соколове (Каратыгин В. Г. Памяти Н. А. Соколова// Орфей. Кн. 1. Пг., 1922. С. 109-152.) в силу обстоятельств скрывать или освещать неполностью174. В любом случае, к моменту записи воспоминаний их авторы жили принципиально в ином времени и в ином обществе.

Среди мемуаристов не было единства в оценке работы своих коллег. Так, например, А. К. Глазунов писал в одном из писем к Курбанову о неудачном, на его взгляд, очерке Витола175, а И. И. Витол позднее упрекал воспоминания М. М. Кур-банова во множестве «поверхностных мест» и даже в «извращении фактов»176. Еще одной важной особенностью указанных источников является то, что беляев-ский кружок (и особенно «беляевские пятницы») изображался в виде живой художественной картины. Вспоминая о встречах у Беляева, мемуаристы рисовали некий условный (и, разумеется, никогда не существовавший в реальности) «идеальный образ» обобщенной «пятницы», заимствуя отдельные, особо запомнившиеся детали из большого количества посещенных ими в разное время вечеров. Поэтому к конкретным фактам, приведенным в подобных воспоминаниях, нужно относиться с большой осторожностью. Иногда, впрочем, достаточно высокая степень достоверности подтверждается пересечением фактов в параллельных источниках или общим согласием мемуаристов по какому-либо отдельному вопросу. Тем не менее, на основании данного типа документов вполне можно реконструировать общий состав и численность беляевского кружка в различное время, почувствовать дух «беляевских пятниц», воссоздать их настроение и атмосферу.

Наконец, еще одним важным блоком использованных в диссертации источников является публицистика, газетные и журнальные публикации. В кругу публицистов крупнейшей фигурой, выражавшей интересы «новой русской школы», полностью идентифицированные им с конца 80-х гг. XIX в. с деятельностью беляевского кружка, являлся В. В. Стасов. Знаменательным фактом можно считать то, что с началом развернутой поддержки «беляевцев» совпадают критические изменения в его собственной журналистской карьере. Традиционно в современной

174 Так, например, известный советский музыковед А. В. Оссовский (заслуженный деятель искусств РСФСР, член-корреспондент АН СССР, член КПСС) в автобиографической справке упоминал, что до революции служил «чиновником Министерства юстиции» (РО РИИИ. Ф. 8. Разд. XI. № 18. Jl. 1). Судя по тому, что после нового назначения в декабре 1911 г. обращение к нему в официальной переписке сменилось на «Ваше превосходительство», пост его в Министерстве был достаточно высоким (ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 2 (4322). JI. 3.) Разумеется, в советское время А. В. Оссовский предпочитал не распространяться об этом в воспоминаниях.

175 ОР РНБ. Ф. 406. On. 1. Д. 185. Л. 18 об.

176 Витол Я. Указ. соч. С. 96. исторической литературе публицистику В. В. Стасова относят к либеральному

1 пп направлению , считая наиболее показательным и заметным его сотрудничество с журналом М. М. Стасюлевича «Вестник Европы» в 70-80-х гг. XIX в. Но не только это сотрудничество определяло якобы главное направление деятельности

17R

Стасова , - его позиция также была важна для создания общественного лица журнала. «Главным искусствоведом» «Вестника Европы» называют Стасова

170

В. В. Бендерский и В. Л. Хмылев . Действительно, на страницах этого журнала увидели свет такие крупные работы Стасова, как «Двадцать пять лет русского искусства»180 и «Тормозы нового русского искусства»181. Однако в конце 80-х гг. XIX в. позиции Стасова и «Вестника Европы» расходятся.

Главными оппонентами В. В. Стасова, «новой русской школы» и беляевского кружка в 80-90-х гг. XIX в. выступали критики газеты А. С. Суворина «Новое время», в основном М. М. Иванов («Жираф») и В. П. Буренин. Противная им сторона, представленная «Новостями и биржевой газетой» О. К. Нотовича окрестила нововременских критиков и «иже с ними» - «русской партией». Таким образом, наиболее яростная (часто разнузданная по применяемым выражениям) полемика развернулась внутри приверженцев «национальных» ценностей, — между «рус

182 ской партией» и «новой русской школой» .

В начале 90-х гг. XIX в. В. В. Стасов сотрудничал с либерально-народническим журналом «Северный вестник», с 1894 г. также с «Русской музыкальной газетой». «Русская музыкальная газета» Н. Ф. Финдейзена первоначально активно поддерживала деятельность беляевского кружка, однако во второй половине 90-х гг. в связи с переходом на «модернистские» позиции начала критику беляевских инициатив. В это время (вт. пол. 90-х гг. XIX в.) Стасов вновь обращается к сотрудничеству с «Новостями и биржевой газетой», на страницах которой появляется большинство публицистических статей и заметок последнего периода его критической деятельности. Таким образом, можно заключить, что у беляевского

177 См., напр.: Твардовская В. А. Достоевский в общественной жизни России. М., 1990. С. 171. Автор монографии отделяет разночинское, либеральное и демократическое направления в русской журналистике, причисляя Стасова к средней ветви.

178 До 1879 г. Стасов также активно сотрудничал с газетой А. С. Суворина «Новое время».

179 Бендерский В. В., Хмылев В. Л. История отечественных средств массовой информации. Томск, 2006. С. 61.

180 Печаталась в «Вестнике Европы» с ноября 1882 по октябрь 1883 гг.

181 Там же. Работа была опубликована в четырех «книжках» журнала (февраль-май) 1885 г.

182 Это странное, на первый взгляд, положение более подробно освещено в работе: Луконин Д. Е. Лики национализма: В. В. Стасов и «Новое время» // Власть: Общенациональный научно-политический журнал. 2008. № 10 (октябрь). М., 2008. С. 129-132. кружка не было печатного органа, достаточно широко распространенного в среде русской интеллигенции, который был бы окончательно признан «своим» по общественной и художественной позиции, постоянно, на протяжении ряда лет, поддерживал бы его идеи и деятельность, стремился бы к пропаганде и распространению достижений «новой русской школы».

Важной публицистической работой В. В. Стасова помимо упомянутой выше серии очерков «Двадцать пять лет русского искусства» является большая итоговая работа «Искусство XIX века», впервые опубликованная в приложении к жур

1 Я^ налу «Нива» в 1901 г. Для раскрытия заявленной темы две эти работы Стасова важны в сопоставлении. Будучи, по сути дела, написаны с одних и тех же общественно-художественных позиций, - защиты русской национальной школы в искусстве, - они представляют взгляды критика в двух временных срезах: в начале 80-х гг. XIX в. и на рубеже XIX—XX вв., т. е. в моменты перед возникновением беляевского кружка и в последние годы его существования. Разница в стасовских оценках отдельных явлений, личностей, их вклада в развитие национального направления в искусстве позволяет сделать выводы о том, как изменилась и в каких существенных чертах претерпела корректировку точка зрения критика под воздействием деятельности беляевского кружка.

По материалам периодической печати во многом восстановлены взгляды противников стасовской линии, критиков беляевского кружка. Источники, представляющие периодическую печать, используются в представленной диссертации по большей части для демонстрации общественного мнения, реакции публики, просвещенных слоев русского общества на издательскую, концертную и иную деятельность беляевского кружка, на общественные инициативы М. П. Беляева. Особое значение этот вид источников имеет для описания ситуации, связанной с выступлением «беляевцев» на Всемирной выставке 1889 г. Была рассмотрена и проанализирована русская периодика 1889 г. (а иногда и ряда близких лет), в том числе журналы «Вестник Европы», «Северный вестник», «Русская мысль», «Русское богатство», «Русский вестник», газеты «Новое время», «Новости и биржевая газета», «Санкт-Петербургские ведомости», «Московские ведомости», «Голос», «День» и некоторые другие, а также отдельные издания, связанная с событиями Всемирной выставки, - литература путешествий, каталоги, путеводители и пр.184

183 Стасов В. В. Искусство XIX века // Стасов В. В. Избр. соч.: В 3 т. М., 1952. Т. 3. С. 485-755.

184 См., напр.: Дедлов В. Франко-русские впечатления. Письма с парижской выставки. СПб., 1890; КовшаровЛ.И. Пояснительный план Парижской всемирной выставки 1889 г. Харьков.

По-новому был решен ряд конкретных задач исследования: проанализированы предпосылки возникновения беляевского кружка, выделены и охарактеризованы основные этапы его деятельности, показана трансформация кружка от 80-х гг. XIX к началу XX вв. Дана новая характеристика меценатской деятельности М. П. Беляева, основанная на привлечении неизвестных архивных материалов. Значительно более подробно, чем ранее, рассмотрен феномен «беляевских пятниц», их организация' и содержание, преодолены идеологизированные оценки отдельных направлений деятельности беляевского кружка и показана их связь с идейной направленностью «беляевцев» и материальной поддержкой мецената. Представлена концепция всемирных выставок вт. пол XIX в. как «арены столкновения национализмов» и показана особая важность представления русского искусства в Европе. Обосновано рассмотрение организационных основ и функций беляевского кружка как прототипа будущего фонда и положение о постепенном превращении его деятельности в деятельность фонда. Впервые вводятся в научный оборот новые данные, содержащиеся в исследованных автором диссертации неопубликованных источниках из архивных фондов.

Научно-практическая значимость. Материалы диссертации и полученные выводы могут быть использованы для формирования общих и специальных кур

1890; Леонард Н. В Париж на выставку. СПб., 1889; Ненашев Л. 77. Путеводитель по Западной европе. М., 1901; Предварительный отчет по участию России во всемирной Парижской выставке 1889 г. СПб., 1890; Путеводитель по Западной Европе / Сост. Л. Брейтфус. Берлин, 1896; Путеводитель по Парижу / Сост. по Бедекеру. М., 1902; Путеводитель по Парижу и всемирной выставке. СПб., 1889; Райский П. Парижская выставка 1889 г. СПб.: Типография князя В. П. Мещерского, 1889; Guide illustrc de l'exposition univrselle 1889 public par le bulletin official. P., 1889; Guide Bleu du Figaro ct du Petit Journal de l'exposition universale 1889 P., 1889.

39 сов, преподаваемых в высшей школе. Они имеют научно-практическую значимость для базовых курсов «История России» и «История культуры России», преподаваемых в рамках обучения специальности 07.00.02 — «отечественная история», а также для разработки новых специальных курсов и развития преподаваемых специальных курсов, таких, например, как «Благотворительность и меценатство в России» и пр.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены автором и прошли научное обсуждение в ходе ряда международных, региональных и межвузовских научных конференций и семинаров. Среди них можно выделить: научный семинар «Городской социум: политические и социокультурные элиты прошлого и настоящего», проводимый совместно Саратовским филиалом Института всеобщей истории РАН и историческим факультетом Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского (Саратов, 2005); круглый стол «Россия в XIX веке: политика и культура» (Саратов, 2006); международную , научную конференцию Российского общества интеллектуальной истории, посвященную вопросам дискурсивных практик социогуманитарного знания, в г. Пятигорске (2007); научный семинар «Неофициальная жизнь горожан: Запад - Россия - Восток» (СГУ, Саратов, 2006); международную научную конференцию «Национальная идентичность в проблемном поле интеллектуальной истории» (ПГЛУ, Пятигорск, 2008); всероссийскую научную конференцию аспирантов и молодых ученых «История, экономика, культура: взгляд молодых исследователей» (Институт истории и международных отношений СГУ, Саратов, 2009) и др.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Беляевский кружок в художественной жизни России"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В художественной жизни России 80-х гг. XIX в. беляевский кружок представлял собой уникальный феномен. Он как бы сочетал в своих рамках три различных составляющих компонента. Первый из них включал представителей русской интеллигенции, убежденных в необходимости развития национального искусства и готовых к активным действиям для его поддержки, второй — профессионалов в области художественного сочинительства, которые, с одной стороны, сами были плотью от плоти пронациональных интеллигентских настроений, с другой же -имели возможность творчески ответить на эту актуальную потребность, наконец, третьим был солидный капитал, материальная база развернувшейся активности, олицетворенная типичной и в то же время яркой фигурой купца-мецената. Уникальность этого феномена заключалась вовсе не в том, что в указанное время это был единственный музыкальный кружок, объединившийся вокруг купца-покровителя, а скорее и именно в том, что все три названных компонента были проникнуты неразрывным единством. Композиторы «новой русской школы», ученики Н. А. Римского-Корсакова не были всего лишь искусными ремесленниками, исполнявшими некий «социальный заказ» или, хуже того, личную волю «продюсера», — эти люди имели активную социальную, духовную и творческую позицию, сплотившую их в определенное направление и служившую для безошибочной его опознаваемости. Окружение, представленное беляевским кружком, в свою очередь, не было простой «группой поддержки», а скорее напоминало активную пассионарную среду, способствовавшую рождению новых творческих замыслов и общественных начинаний. Наконец, купец-меценат, давший кружку свое имя, а также предоставивший в его распоряжение собственное жилище и практически все свои капиталы, отнюдь не был элементарным «денежным мешком», способным оплатить работу композитора «из милости». Если следовать подобному видению проблемы, а оно, как было показано, подтверждается существующими фактами и источниками, то остается только назвать причину вышепоименованного единства. На наш взгляд, силой, объединившей беляевский кружок, следует считать идею, — идею, заключавшуюся в том, что России, родине необходимо национальное русское искусство, русская музыка.

Предпосылки складывания беляевского кружка к середине 80-х гг. XIX в. совершенно очевидны. Уже два десятилетия продолжалась борьба отдельных групп русской художественной интеллигенции за национальное искусство в области музыки. Надеждам, возлагавшимся на перемены, произошедшие после воцарения Александра III, не суждено было сбыться или было суждено осуществиться только отчасти. В подобных условиях представители художественной интеллигенции были склонны искать решение проблемы на путях негосударственной поддержки искусства. Н. А. Римский-Корсаков зарекомендовал себя к этому времени в качестве одного из крупнейших представителей и «вождей» национального направления в русской музыке. Конкуренцию в этой области составил ему М. А. Балакирев. Отношения бывших учителя и ученика постепенно охлаждались и привели в самом начале 90-х гг. XIX в. к полному разрыву. Появились крупные художественные дарования в среде молодых национально ориентированных композиторов. Это отчасти А. К. Лядов и особенно А. К. Глазунов, триумфально дебютировавший на композиторском поприще в возрасте 16 лет. На этом фоне произошло «обращение» М. П. Беляева, с детства любившего музицирование, в религию служения национальному искусству.

В 1884 г., освободившись от обязательств перед семейным бизнесом, М. П. Беляев принял решение полностью посвятить свою деятельность поддержке русского искусства. Дружеский кружок, сложившийся вокруг него, к этому времени стал превращаться в активную организацию, ставившую своей целью утверждение и распространение указанного направления, — было создано музыкальное издательство в Лейпциге, организованы регулярные концерты, в программу которых включались сочинения исключительно русских (по подданству) авторов. Помимо этого М. П. Беляев инкогнито учредил ежегодные «глинкин-ские премии», которые выдавались отечественным композиторам, преимущественно входившим в беляевский кружок. Регулярно проводившиеся по пятницам в доме Беляева встречи кружка стали идейной и творческой лабораторией, в которой вырабатывались планы по дальнейшему развитию национального искусства. «Беляевцы» вновь подняли идейное знамя «новой русской школы», известное русской общественности еще с 60 х гг. XIX в. В первый период существования беляевского кружка для его членов были характерны пассионарные надежды на скорейшее утверждение идей «новой русской школы». Наиболее заметным явлением стали «беляевские концерты» в Париже во время проведения Всемирной выставки 1889 г., которые в полном соответствии со сложившимся менталитетом русской интеллигенции должны были послужить доказательством прогрессивного значения русской школы в отечественном и мировом масштабе. Скептическое отношение парижской публики и отечественной прессы (особенно газеты «Новое время», являвшейся барометром общественных настроений») привело беляевский кружок к критическому состоянию в начале 90-х гг. XIX в. Этот период характеризовался идейным и творческим кризисом ведущих членов кружка, попытками пересмотра идеи, сотрудничеством с оппонентами.

К середине 90-х гг. кризис был преодолен. Постепенно беляевский кружок стал ведущей силой в среде музыкальных сил России, а беляевская деятельность в области издательства и концертов, а также индивидуальная финансовая поддержка сделались удобным способом для молодых композиторов заявить о себе и обеспечить личное благосостояние. В 90-х гг. XIX - начале XX вв. кружок значительно расширился за счет притока молодых авторов. Многие из них не разделяли или даже тяготились идеями «новой русской школы», отдавая предпочтение более современным, с их точки зрения, течениям и веяниям. В связи с этим деятельность кружка, связанная с рекомендациями к исполнению в концертах или к печати в издательстве неизбежно формализировалась. В самом кружке произошло явное расслоение на «старших» и «младших» беляевцев, которое в отличие от предыдущих лет часто сопровождалось идейным неприятием. Трансформация беляевского кружка от превалирования идеальной составляющей к превалированию формальной постепенно превращала его деятельность в подобие деятельности фонда. Это нашло закрепление в завещании М. П. Беляева, согласно которого его капиталы передавались «Попечительскому совету для поощрения русских композиторов и музыкантов», функционировавшему как формальная организация и на основании Устава.

Таким образом, можно выделить три основных этапа развития беляевского кружка: период с 1884 до конца 80-х гг. XIX в., в течение которого доминирующим объединительным принципом была идея развития и распространения национального искусства; период кризиса в первой половине 90-х гг. XIX в.; период перехода от организации по типу кружка к организации по типу фонда во второй половине 90-х гг. XIX в. и в начале XX в.

Возможно, наиболее мобильным в идеальном плане и более открытым к новым вызовам эпохи в последний период деятельности кружка оставался сам М. П. Беляев. Несмотря на преклонный возраст, он проявил удивительную способность не коснеть в догмах и преодолевать нежизнеспособные ситуации, базировавшиеся исключительно на формальных основаниях. Это нашло отражение в его позиции относительно личности А. Н. Скрябина, по кандидатуре которого он выступил как сила, противодействующая художественному совету собственного кружка. Неудивительно поэтому, что после смерти Беляева кружок сразу распался, и все попытки его реанимации оказались тщетными. Вместе с личностью Беляева был навсегда утерян один из трех основополагающих компонентов, описанных выше, — без последнего же невозможно было и единство, на принципах которого в лучшие свои годы базировался беляевский кружок.

Список научной литературыЛуконин, Дмитрий Евгеньевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Архив государственного центрального музея музыкальной культуры им. М. И. Глинки

2. Ф. 5 (В. И. Вельского), Д. 1, 2.

3. Ф. 35 (Н. Д. Кашкина), Дд. 183, 315.

4. Ф. 41 (М. П. Беляева), Дд. 1-692.

5. Ф. 48 (А. К. Глазунова), Д. 227.

6. Ф. 76 (Н. А. Римского-Корсакова), Д. 130.1. Ф. 80 (РМО), Д. 1234.

7. Ф. 85 (С. И. Танеева), Дд. 89, 91-128.

8. Ф. 286 (Коллекция литературных рукописей и мемуаров), Д. 153, 166.

9. Отдел рукописей Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова1. Архив М. П. Беляева:

10. Дд. 376-438, 2679-2682, 2694-2710, 4322-4345, 6116, 6627-6629. Архив Попечительского совета:

11. Дд. 2679-2682, 2700-2710, 4070^1071, 4214, 4336^1337, 4349, 6808-6809, 6645, 6649, 6653, 6671, 6679, 6808-6809, 6695.

12. Рукописный отдел Российского института истории искусств1. Ф. 5, Оп. 2, Д. 11а.

13. Ф. 7, Разд. XI, Дд. 10-11; Разд. XII, Д. 2 (409).

14. Ф. 8, Разд. III, Д. 1; Разд. XI, Д. 18; Разд. XII, Дд. 6, 44, 45, 100.

15. Ф. 21, Оп. 2, Д. 205, 756.

16. Ф. 22, On. 1, Дд. 26, 158, 190, 218, 220.1. Ф. 28, Дд. 664, 785.1. Ф. 29, Разд. III, Д. 1.1. Ф. 96, Оп. 1,Д. 145.1. Ф. 100, Оп. 2., Д. 73.

17. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки

18. Ф. 187 (А. К. Глазунова), Дд. 715, 716, 778, 785, 786, 822, 836, 1000, 1025, 10291031, 1062, 1070.

19. Российский государственный архив литературы и искусства

20. Ф. 786 (Ц. А. Кюи), On. 1, Д. 28.

21. Ф. 796 (А. К. Лядова), On. 1, Дд. 3, 15

22. Ф. 880 (С. И. и В. И. Танеевых), Он. 1, Д. 87.

23. Ф. 1571 (Коллекция Юдина), On. 1, Д. 3699.

24. Ф. 1956, Оп. 2, Д. 7 (Воспоминания М. К. Морозовой).

25. Ф. 2482 (Союз русских писателей и журналистов в Югославии), On. 1, Д. 76.

26. Институт русской литературы и искусства (Пушкинский дом)

27. Ф. 294 (семьи Стасовых), On. 1, Д. 52. P. III. On. 1, Дд. 543-544, 1422-1431.

28. Центральный государственный исторический архив г. Санкт-Петербурга

29. Ф. 515, On. 1, Дд. 653-6536, 5999-5999а, 6566 (дома, принадлежавшие М. П. Беляеву)

30. Ф. 536 (Петербургское дворянское депутатское собрание), Оп. 12, Д. 36. Ф. 597 (Торговый дом «А. П. Беляев и К0»), Дд. 1-75.

31. Ф. 792 (Петербургская городская дума), On. 1, Дд. 3373, 3479, 3571, 3675, 3718, 3816,3848.

32. Ф. 1334 (Товарищество «Петра Беляева наследники»), Дд. 1-225.

33. Центральный государственный архив литературы и искусства г. Санкт-Петербурга

34. Ф. 121 (3937) (С. Л. Бармотина), On. 1, Д. 1.1. Источники38 писем Ан. К. Лядова и В. В. Стасова. Пг., 1916. С. 4.

35. А. 77. Концерт в Трокадеро // Новое время. 1889. № 4783. 24 июня (6 июля). С. 1. А. 77. Русский отдел на Парижской выставке // Новое время. 1889. № 4756. 27 мая (8 июня). С. 2.

36. Адрес и венок-звезда, поднесенные М. П. Беляеву 4 февраля 1895 года // Русскаямузыкальная газета. 1895. № 3. Адрес Н. А. Римскому-Корсакову // Петербургский листок. 1890. №352. 24 декабря.

37. Блан JI. Письма об Англии: В 2 т. СПб., 1866. Боборыкин П. Д. За полвека: Воспоминания. М., 2003. Бородин А. П. в воспоминаниях современников. М., 1985.

38. Бородин А. П. Его жизнь, переписка и музыкальные статьи. 1834-1887. СПб.,1889.

39. Глазунов А. К. Письма, статьи, воспоминания. М., 1958.

40. Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960. Глинка М. И. Литературное наследие: В 2 т. Т. 2: Письма и документы / Под ред.

41. В. Богданова-Березовского. Л., 1953. Глинка М. И. Полн. собр. соч.: В 2 т. Литературные произведения и переписка. М., 1973-1975.

42. Глиэр Р. М. Воспоминания о беляевском кружке // Глиэр Р. М. Статьи и воспоминания. М., 1975. С. 44-53. Глиэр Р. М. Встречи с беляевским кружком // Советская музыка. 1949 № 8. С. 6569.

43. ГнедичП. Письма об искусстве // Русский вестник. 1889. Т. 203, июль. С. 297321.

44. Гнесин М. Ф. Мысли и воспоминания о Н. А. Римском-Корсакове, М., 1956. Греч А. Весь Петербург в кармане. СПб., 1851. Гречанинов А. Т. Моя жизнь. N.-Y., 1951.

45. Группа русских художников на парижской всемирной выставке // Московскиеведомости. 1889. № 261. 21 сентября. С. Ъ-А. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991.

46. Дедлов В. Франко-русские впечатления. Письма с парижской выставки. СПб.,1890.

47. Достоевский Ф. М. в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1964. Достоевский Ф. М. Несколько слов о М. М. Достоевском. Некролог // Эпоха.1864. №6. С. 1-Х. Достоевский Ф. М. Об искусстве. М., 1973.

48. Жк. Иностранная летопись // Новости и биржевая газета. 1889. № 138. 21 мая. С. 2.

49. Золотарев В. А. Воспоминания о моих великих учителях, друзьях и товарищах. М., 1957.

50. Золя Э. Парижские письма. XXXVII: Открытие Всемирной выставки // Вестник

51. Европы. 1878. Т. 3. Кн. 6, июнь. С. 811-837. Иванов М. Музыкальные наброски // Новое время. 1889. №4883. 2 (14) октября.

52. Иностранная летопись // Новости и биржевая газета. 1889. № 220. 12 августа. С. 3. Ипполитов-Иванов М. М. 50 лет русской музыки в моих воспоминаниях. М., 1934.

53. Кандид Коломенский. Вчера и сегодня // Новости и биржевая газета. 1889. № 29. 29 января. С. 2.

54. Каутский К. Национальность нашего времени // Северный вестник. 1889. № 10,октябрь. Отдел первый. С. 243-272. К-ий Р. С. Парижская выставка в марте // Новости и биржевая газета. 1889. № 79. 21 марта. С 1.

55. Кпеманс Ройэ. Башня современного Вавилона // Новости и биржевая газета. 1889. 20 января. С. 2.

56. Ковгиаров А. И. Пояснительный план Парижской всемирной выставки 1889 г.

57. Харьков, 1890. Крамской И. Н. Письма, статьи: В 2 т. М., 1965-1966.

58. Кругликов С. Н. Два русских концерта на парижской выставке // Артист. 1889. № 1. С. 90-99.

59. Курбанов М. М. Воспоминания о беляевском кружке и о «беляевских пятницах» // Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сборник очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929. С. 101-163. Курбанов М. М. Отрывки из воспоминаний об А.П.Бородине (1884-1887) //

60. А. П. Бородин в воспоминаниях современников. М., 1985. С. 192-193. Кюи Ц. А. Избранные письма. Д., 1955. КюиЦ. А. Избранные статьи. JL, 1952.

61. Л. Что делается за границей // Русское богатство. 1889. № 9, сентябрь. С. 192-203. Ламздорф В. Я. Дневник 1886-1890. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2003.

62. Лейкип Н. А. Мои воспоминания // Петербургское купечество в XIX веке. СПб.,2003. С. 121-256. Леонард II В Париж на выставку. СПб., 1889.

63. Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина / Сост. М. П. Прянишникова и

64. Мещерский В. 77., князь. Гражданин консерватор / Вступл., сост. и коммент.

65. И. Е. Дронова. М., 2004. Михневич Вл. На выставке «передвижников» // Новости и биржевая газета. 1889. № 61. 3 марта. С. 2.

66. Н. К-ин. Современное искусство // Русская мысль. 1889. Кн. 1, январь. Отд. 2.

67. С. 179-185; 1889. Кн. 12, декабрь. Отд. 2. С. 262-265. Наши консерватории (редакционная статья) // Новое время. 1889. №4796. 7 (19) июля. С. 1.

68. Невский эюитель. Отголоски лета // Новости и биржевая газета. 1889. №226. 18 августа. С. 1.

69. Незабвенному Владимиру Васильевичу Стасову: Сб. воспоминаний. СПб., 1908.

70. Ненашев А. П. Путеводитель по Западной Европе. М., 1901.

71. Никольский П. П. Воспоминания о М. П. Беляеве // ОР РНБ. Ф. 406. On. 1. Д. 335.

72. О консерваториях // Новое время. 1889. № 4801. 12 (24) июля. С. 1.

73. Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929.

74. Париж и Всемирная выставка // Вестник Европы. 1878. Т. 4. Кн. 7, июль. С. 400^124. Парижские заметки // Московские ведомости. 1889. № 138. 21 мая. С. 3-4 Переписка А.Н.Скрябина и М.П.Беляева. (1894-1903) / Введение и прим.

75. В. М. Беляева. Пг., 1922. Переписка Л. Н. Толстого и В. В. Стасова. Л., 1929.

76. Переписка М. А. Балакирева и В. В. Стасова / Предисл. и прим. В. Каренина. Пг., 1917.

77. Переписка М. А. Балакирева и Н. А. Римского-Корсакова с предисловием и примечаниями проф. С.М.Ляпунова // Музыкальный современник. 1916/17. Кн. 7-8.

78. Переписка П. М. Третьякова и В. В. Стасова. М.-Л., 1949.

79. Письма А. Н. Скрябина к А. К. Лядову / Предисл. и публикация А. В. Оссовского

80. Орфей. Кн. 1. Пг., 1922. С. 153-178. Письма В. В. Стасова к М. П. Беляеву // Из архивов русских музыкантов. М., 1962. С. 7-27.

81. Письма В. В. Стасова С. Н. Кругликову // Советская музыка. 1949. № 8-12. Письма В. В. Стасова Н. К. Рериху. СПб., 1993.

82. Репин И. Е. Из воспоминаний о В.В.Стасове // Репин: В 2 т. / Под ред.

83. A. А. Гозенпуда// Советская музыка. 1952. № 12. С. 68-72. Ргшский-Корсаков Н. А. Поли. собр. соч.: Литературные произведения и переписка. Т. 1-8. М., 1955-1982.

84. Римский-Корсаков Н. А. Сборник документов (из архива ЦГЛА) / Под ред.

85. B. А. Киселева. М.-Л., 1951.

86. Рубгтштейн А. Г. Литературное наследие: В 3 т. М., 1983-1986.

87. Рубинштейн А. Г. Ответ на публикацию «О консерваториях» «Гражданина» и

88. Русские квартетные вечера // Русская музыкальная газета. 1899. № 8. Стб. 250-251. Русские симфонические концерты // Русская музыкальная газета. 1899. №2.

89. Стб. 54-55; 1904. № 12. Стб. 341; 1906. № 10. Стб. 248-288. Русский концерт в Париже // Русская музыкальная газета. 1907. №22-23. Стб. 565-569.

90. Салтыков-Щедрин М. Е. Некролог // Московские ведомости. 1889. № 121. 4 мая. С. 3.

91. С. 100-124. Серов А. Н. Статьи о музыке: В 7 вып. М., 1984-1990.

92. Скавр-йА. С Парижской выставки //Новое время. 1889. № 4806. 17 (29) июля. С. 3. Скрябнн А. Н. Письма. М., 1965.

93. Слонгшский Л. 3. Национализм в политике // Вестник Европы. 1889. Т. 6 (140).

94. Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. Список лиц, избранных в гласные Петербургской городской Думы на четырехлетие 1881-1884 гг. СПб., 1881. Справочная книжка Санкт-Петербургской городской Думы 1873-1876 гг. СПб., 1876.

95. Справочная книжка Санкт-Петербургской городской Думы 1885-1889 гг. СПб., 1889.

96. Старый посетитель. Открытое письмо поп поводу нынешних программ наших симфонических концертов // Русская музыкальная газета. 1899. №41. Стб. 1017-1018.

97. Стасов В. В. 1824-1906. К 125-летию со дня рождения: Сб. статей и воспоминаний. М.-Л., 1949.

98. Стасов В. В. и Чайковский 77. И. Неизданные письма / Предисл. и прим.

99. Стасов В. В. Письма к родным: В 3 т. М., 1953-1962.

100. Стасов В. В. По поводу всемирной выставки // Северный вестник. 1889. № 9, сентябрь. Отдел первый. С. 197-222; № 10, октябрь. Отдел первый. С. 203-242. Стасов В. В. Собр. соч. Т. 4 (дополнительный). СПб., 1906. Стасов В. В. Собр. соч.: В 3 т. М., 1894.

101. Стасов В. В. Статьи и заметки, не вошедшие в собрания сочинений: В 2 т. М.,1954.

102. Стасов В. В. Статьи о музыке: В 5 вып. М., 1974-1980.

103. Страницы жизни и творчества П. А. Римского-Корсакова: В 5 вып. JL, 1972-1975. Татищев С. С. Политическое обозрение // Русский вестник. 1889. Т. 202, май.

104. С. 344-357; 1889. Т. 204, октябрь. С. 346-357. Франко-Русс. На генеральной репетиции «Эсклармонд», новой оперы Массене //

105. Новости и биржевая газета. № 128. 11 мая. С. 2—3. Франко-Русс. Русский концерт в Трокадеро // Новости и биржевая газета. № 162. 15 июня. С. 3.

106. Ф-ъ А. Открытие всемирной выставки // Новости и биржевая газета. №116.24 апреля (6 мая). С. 1. Чайковский П. И. Музыкально-критические статьи. 4-е изд. Л., 1986. Чайковский П. И. Письма к близким. Избранное / Под ред. В.А.Жданова. М.,1955.

107. Чайковский П. И. Полн. собр. соч.: Литературные произведения и переписка: В17т. М., 1953-1981. Черепнин Н. Н. Воспоминания музыканта. Л., 1976. Шестакова Л. И. Мои вечера. СПб., 1895.

108. Яковлев И. Вокруг и около выставки // Новое время. 1889. № 4751. 22 мая (3 июня). С. 1.

109. Абалкин JI. И. Н. Я. Данилевский о России, Европе и славянском единстве // Социологические исследования. 2003. № 5. С. 3-7.

110. Авдеева Л. Р. Русские мыслители: Ап. А. Григорьев, Н.Я.Данилевский, Н. Н. Страхов. М., 1992.

111. Адорно Т. В. Избранное: социология музыки. М.;СПб., 1999.1. Ан. К.Лядов. Пг., 1916.

112. Андерсон Б. Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. В. Г. Николаева. М., 2001.

113. Арановский М. Г. Романтизм и русская музыка XIX в. // Вопросы теории и эстетики музыки. Вып. 4. М.-Л., 1965. С. 87-105.

114. Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. СПб., 2001.

115. Асафьев Б. В. «Князь Игорь» опера Бородина // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. С. 15-20.

116. Асафьев Б. В. Избранные труды: В 4 т. М., 1952-1957.

117. Асафьев Б. В. Н. А. Римский-Корсаков. М.-Л., 1944.

118. Асафьев Б. В. Русская музыка от начала XIX столетия. М.-Л., 1930.

119. Асафьев Б. В. Русская музыка: XIX и начало XX века. Л., 1968.

120. Асафьев Б. В. Скрябин Александр Николаевич. Опыт характеристики. Пг., 1921.

121. Афанасьев В. Г. Благотворительность в России. М., 1998.

122. Бажов С. И. Проблемы культуры и цивилизации в философско-исторической концепции Н. Я. Данилевского // Социальная философия в России в XIX веке. М., 1985. С. 111-134.

123. Баэ1сов С. И. Философия истории Н. Я. Данилевского. М., 1997.

124. Балуев Б. П. Споры о судьбах России: Н. Я. Данилевский и его книга «Россия и Европа». Тверь, 2001.

125. Бандура А. И. Александр Скрябин. Челябинск, 2004.

126. Барг М. А. Категории и методы исторической науки. М., 1984.

127. Барг М. А. Эпохи и идеи: становление историзма. М., 1987.

128. Баренбойм Л. А. А. Г. Рубинштейн: жизнь, артистический путь, творчество, музыкально-общественная деятельность: В 2 т. Т. 1: 1829-1867. Л., 1957; Т. 2: 1867-1894. Л., 1962.

129. Баренбойм Л. А. Николай Григорьевич Рубинштейн: История жизни и деятельности. М., 1982.

130. Барышников М. Н. Деловой мир Петербурга: исторический справочник. СПб., 2000.

131. Барышников М. Н. История делового мира России. М., 1994.

132. Барышников М. Н. Петербургские предприниматели во второй половине XIX — начале XX в. СПб., 2002.

133. Барышников М. Н. Политика и предпринимательство в России. СПб., 1997.

134. Барышников М. Н. Предпринимательская и общественная жизнь Петербурга. СПб., 2003.

135. Баталов Э. Я. Россия и Запад: эволюция российского общественного сознания. М., 2002.

136. Белов А. В. Органицизм как основание теории культурно-исторических типов (философия истории Гегеля и Данилевского) // Идеи русского ученого энциклопедиста Н. Я. Данилевского и реалии современного мира: Сб. ст. М., 2002. С. 97-101.

137. Беляев В. М. Александр Константинович Глазунов: Материалы к его биографии. Т. 1: Жизнь. Ч. 1. СПб., 1922.

138. Бендерский В. В., Хмылев В. Л. История отечественных средств массовой информации. Томск, 2006.

139. БенуаА. 77. Мои воспоминания: В 2 кн. М., 2003.

140. Благотворительность в России. М., 2001.

141. Блехер Л. И., Любарский Г. Ю. Главный русский спор: От западников и славянофилов до глобализма и Нового средневековья. М., 2003.

142. Бобровников В. Г. Благотворительность и призрение в России. М., 2000.

143. Богданов А. В. Почвеничество: Политическая философия А.А.Григорьева, Ф. М. Достоевского, Н. Н. Страхова / Под ред. Е. Н. Машкова. М., 2001.

144. Боханов А. 77. Коллекционеры и меценаты в России. М., 1989.

145. Боханов А. Н. Крупная буржуазия России (кои. XIX- 1914 г.) М., 1992.

146. Бронфин Е. Александр Вячеславович Оссовский: Очерк жизни и творческой деятельности. Л., 1960.

147. Брянг(ев М. В. Культура русского купечества. М., 1999.

148. Булгаков С. 77. Венец терновый (Памяти Ф. М. Достоевского) И Булгаков С. Н. Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 222-239.

149. Вагнер Г. Россия и Европа / Пер. с нем. В. В. Афанасьева. М., 2006.

150. Валъкова В. Стасов и три модели музыкальной критики в России // Музыкальная академия. 2005. № 2. С. 152-159.

151. Вальтер В. Г. Рихард Вагнер, его жизнь, творчество и деятельность. СПб., 1912.

152. Виноградов К. Е., Суртаев 77. Б. Королева Виктория, принц-супруг Альберт и Крымская война // Новая и новейшая история. 2004. № 2. С. 175-202.

153. Власов П. В. Благотворительность и милосердие в России. М., 2001.

154. Волгин PL Л. Последний год Достоевского: исторические записки. М., 1991.

155. Волков С. М. История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней. М., 2004.

156. Вольман Б. Л. Русские нотные издания XIX начала XX века. Л., 1970.

157. Восток—Россия—Запад: Мат-лы междунар. науч. конф. СПб., 2001.

158. Гавлии М. Л. Российские предприниматели и меценаты. М., 2005.

159. Ганина М. А. А. К. Глазунов: Жизнь и творчество. Л., 1961.

160. Ганина М. А. Н. А. Римский-Корсаков и А.К.Глазунов // Н. А. Римский-Корсаков и музыкальное образование: Статьи и материалы / Под ред. С. Л. Гинзбурга. Л., 1959. С. 135-157.

161. Гарин И. И. Запад и Восток. Харьков, 1999.

162. Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.

163. Генералова 77.77. И.С.Тургенев: Россия и Европа: Из истории русско-европейских литературных и общественных связей. СПб., 2003.

164. Глебов И. (Асафьев Б. В.) А. Г. Рубинштейн в его музыкальной деятельности и отзывах современников (1829-1929). М., 1929.

165. Глебов И. (Асафьев Б. В.) Наш долг // Прошлое русской музыки: Материалы и исследования. Т. 1: П. И. Чайковский. Пг., 1920. С. 7-14.

166. Глебов И. (Б. В. Асафьев) «Князь Игорь» — опера Бородина» // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. С. 15-20.

167. Глебов И. (Б. В. Асафьев) Впечатления и мысли // Мелос Кн. 2. СПб., 1918. С. 142-159.

168. Глебов И. (Б. В. Асафьев) Соблазны и преодоления // Мелос / Под ред. И. Глебова и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. С. 3-27.

169. Глебов И. (Б. В. Асафьев). Римский-Корсаков: опыт характеристики. Пг., Берлин, 1923.

170. Гозенпуд А. А. А. К. Глазунов и П. И. Чайковский // Глазунов: Исследования. Материалы. Публикации. Письма. Т. 1. С. 353-376.

171. Гозенпуд А. А. II. А. Римский-Корсаков. Темы и идеи его оперного творчества. М., 1957.

172. Гозенпуд А. А. Русский оперный театр XIX в.: В 3 т. JL, 1969

173. Голубева О. Д. В. В. Стасов. СПб., 1995.

174. Гольденблюм А. М. В. В. Стасов. Омск, 1957.

175. Гомберг Э. А. В. В. Стасов в борьбе с декадентством // Уч. зап. Ленинградского универитета. № 160. Серия историческая. Вып. 20. 1954. С. 60-86.

176. Горбунова Е. Ю. Благотворительность в России и ее роль в общественно-культурной жизни на рубеже XIX-XX вв. М., 1996.

177. Гофман Р. Римский-Корсаков в Париже / Пер. JI. Поляковой // Советская музыка. 1958. №6. С. 48-55.

178. Громан А. А. Классовые теории «кучкизма» в свете ленинских взглядов на общественное развитие России // Пролетарский музыкант. 1932. № 2. С. 60-92.

179. Громов Е. С. Сталин: власть и искусство. М., 1998.

180. Губман Б. Л. Россия и Европа в философии русской истории. Тверь, 1997.

181. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1994.

182. Данилов С. С. Материалы по истории русского законодательства о театре // О театре. Л.-М., 1940.

183. Дианнн С. А. Бородин: Жизнеописание, материалы и документы. М., 1960.

184. Дианина Е. Достоевский в Хрустальном дворце // Новое литературное обозрение. 2002. №57. С. 107-125.

185. Динерштеж Е. А. А. С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. М., 1998.

186. Дмитриев С. Конец «Кащеева царства» // Встречи с историей. М., 1987. С. 47-51.

187. Добренко Е. Realasthetik или Народ в буквальном смысле // Новое литературное обозрение. 2006. № 6 (82). С. 183-242.

188. Дубровский А. М. Историк и власть: историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930-1950-е гг.). Брянск, 2005.

189. Дурылин С. Н. Рихард Вагнер и Россия. М., 1913.

190. Дурылин С. Н. Русь прикровенная. М., 2000.

191. Дякин В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX начало XX вв.). СПб., 1998.

192. Елъчанинов В. А. Методологические проблемы исторической науки. Барнаул, 1990.

193. Ефремов А. Историософия и культура: Н. Я. Данилевский и русские писатели // Москва. 2006. № 5. С. 169-183.

194. Журавлева Е. Передвижники: стратегия коммерческого успеха // Русский антиквар: Альманах для любителей старины. М., 2002. Вып. 2.

195. Зайцев В. П. Первые всемирные промышленные выставки в Лондоне // Новая и новейшая история. 2001. № 4. С. 188-193.

196. Запад-Россия: исторический опыт взаимодействия и взаимовлияния: Мат-лы междунар. науч. конф. Уфа, 1997.

197. Запад-Россия: культурные традиции и модели поведения. М., 1998.

198. ЗарецкаяД. М. Россия на Всемирной выставке 1851 года // Вопросы истории. 1986. №7. С. 180-185.

199. Зарецкая Д. М. Участие России во всемирных выставках второй половины XIX века. Автореф. дис. канд. истор. наук. Казань, 1983.

200. Заславский Д. Щедрин, Мусоргский, Стасов // Красная новь. 1940. №11—12. С. 261-283.

201. Захарова А. А. Россия в философско-исторической концепции Н. Я. Данилевского. Томск, 1986.

202. Зенъковский В. В. Русские мыслители и Европа. М., 2005.

203. Иванов А. В. Запад-Россия—Восток: Сравнительно-типологический анализ познавательных стратегий и ценностных ориентаций. М., 1993.

204. Ильенков Э. В. Сущность логического и исторического, их диалектическое различие и тождество // Ильенков Э. В. Философия и культура. М., 1991. С. 294300.

205. Ильина JI. В. Проблема национальной самобытности искусства в эстетике В. В. Стасова. Дис. . канд. филос. наук. М., 2004.

206. История внешней политики России. Вторая половина XIX века (от Парижского мира 1856 г. до русско-французского союза). М., 1997.

207. История предпринимательства в России: В 2 кн. Кн. 2: Вторая половина XIX — начало XX вв. М., 1999.

208. История русской литературы: XX век: Серебряный век / Под ред. Ж. Нива, И. Сермана, В. Страды и Е. Эткинда. М., 1995.

209. Итенберг Б. С. Российская интеллигенция и Запад. Век XIX: очерк. М., 1998.

210. Кабалевский Д. Б. Римский-Корсаков и модернизм (Против модернистской легенды о Римском-Корсакове) // Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953. Т. 1. С. 17-78.

211. Кантор В. К В поисках личности: опыт русской классики. М., 1994.

212. Кантор В. К Русское православие в имперском контексте: конфликты и противоречия //Вопросы философии. 2003. № 7. С. 9-20.

213. Кареев Н. И. Теория культурно-исторических типов II Кареев Н. И. Собр. соч.: В 3 т. СПб., 1912. Т. 2. С. 67-107.

214. Каренин В. Вл. Стасов. Очерк его жизни и деятельности: В 2 ч. Б.м., б.г.

215. Карцов А. С. Русский консерватизм второй половины XIX — начала XX в.: Князь В. П. Мещерский / Предисл. Б. В. Ананьича. СПб., 2004.

216. Кауфман Р. С. Очерки истории русской художественной критики XIX в. М., 1985.

217. Кауфман Р. С. Очерки истории русской художественной критики: От Константина Батюшкова до Александра Бенуа. М., 1990.

218. Кашкин Н. Д. Московское отделение РМО. Очерк деятельности за 50-летие (1860-1910). М., 1910.

219. Кашкин Н. Д. Статьи о русской музыке и музыкантах. М., 1953.

220. Келдыш Ю. В. Стасов и революционные демократы // Келдыш Ю. В. Очерки и исследования по истории русской музыки. М., 1978. С. 167-180.

221. Кеменов В. С. Против реакционного буржуазного искусства и искусствознания // Против реакционного буржуазного искусства и искусствознания: Сб. ст. / Под ред. акад. И. Э. Грабаря и чл.-кор. АХ СССР В. С. Кеменова. М., 1951. С. 3-5.

222. Киселев В. А. Первая постановка «Князя Игоря» (сценическая история) // Музыкальное наследство: Сб. науч. тр. М., 1970. Т. 3. С. 284—352.

223. Киселева Е. Г. «Среды» московских художников. М., 1976.

224. Кисунъко В. Г. Итальянские годы (1851-1854) в формировании историко-художественных и художественно-критических взглядов В. В. Стасова. Авто-реф. дис. канд. искусствоведения. М., 1984.

225. Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990.

226. Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М., 1983.

227. Князь В. 77. Мещерский. Гражданин консерватор / Вст. ст., сост., коммент. И. Е. Дронова. М., 2004.

228. Комаров А. В. М. П. Беляев — издатель П. И. Чайковского // Музыка и время. 2006. №9. С. 41-52.

229. Комарова В. Д. Владимир Стасов: Очерк его жизни и деятельности: В 2 ч. JL, 1927.

230. Кононова Т. Б. Особенности развития благотворительности в России. М., 2002.

231. Корзухин И. А. Н. Римский-Корсаков и Рихард Вагнер. Берлин, 1910.

232. Кремлев Ю. А. Русская мысль о музыке. Очерки истории русской музыкальной критики и эстетики в XIX в.: В 3 т. М., 1960.

233. Крюков А. Н. А. К. Глазунов. М., 1984.

234. Кунин И. Ф. «Одна лишь правда» // Советская музыка 1969. № 3. С. 63-72.

235. Кутейникова Н. С. Русское изобразительное искусство на всемирных выставках XIX в. Автореф. дис. канд. искусствоведения. JI., 1973.

236. Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России (1861-1900). М., 1974.

237. Лапшин И. И. Заветные думы Скрябина. Пг., 1922.

238. Лапшин И. И. Н. А. Римский-Корсаков. Философские мотивы в его творчестве // Русская мысль. 1910. Октябрь. С. 46-60.

239. Лебедев А. К Стасов и русские художники. М., 1961.

240. Лебедев А. К, Солодовников А. В. В. В. Стасов. М., 1976.

241. Лебедев А. К, Солодовников А. В. В. В. Стасов. М., 1982.

242. Левая Т. Скрябин и европейский музыкальный авангард // Ученые записки Гос. мемориального музея А. Н. Скрябина. Вып. 3. М., 1998. С. 33-42.

243. Левитт М. Ч. Литература и политика: пушкинский праздник 1880 года / Пер. с англ. СПб., 1994.

244. Ливанова Т. Н. Критическая деятельность русских композиторов-классиков. М., 1950.

245. Ливанова Т. Н. Стасов и русская классическая опера. М., 1957.

246. Лукин В. 77. Россия и Запад: общность или отчуждение. М., 1995.

247. Луконин Д. Е. Борьба за искусство или искусство борьбы // Историк и власть: советские историки сталинской эпохи. Саратов, 2006. С. 46-95.

248. Луконин Д. Е. Быт и нравы русской купеческой семьи конца XIX в. (на примере семьи М. П. Беляева) // Неофициальная жизнь горожан: Запад-Россия-Восток. Саратов, 2007. С. 91-103.

249. Луконин Д. Е. Кружки как форма организации досуга русской художественной интеллигенции (на примере «беляевского кружка») // Городская повседневность в России и на Западе: Межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. унта, 2006. С. 79-109.

250. Луконин Д. Е. Лики национализма: В. В. Стасов и «Новое время» // Власть: Общенациональный научно-политический журнал. 2008. № 10 (октябрь). М., 2008. С. 129-132.

251. Луконин Д. Е. Митрофан Беляев и его кружок: капризы мецената или направление в искусстве? (к постановке вопроса) // Известия Саратовского университета. Т. 7. Серия «История. Международные отношения». Вып. 2. Саратов, 2007. С. 80-85.

252. Луконин Д. Е. Ненаписанная биография М.П.Беляева // Историографический сборник: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 23. Саратов, 2008. С. 102-110.

253. Луконин Д. Е. Проблема саморепрезентации русской национальной экспозиции на всемирных выставках XIX в. // Туризм и культурное наследие: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 5. Саратов, 2008. С. 94-117.

254. Луконин Д. Е. Русский купец на отдыхе и лечении (неизвестные страницы жизни Митрофана Беляева) // Туризм и культурное наследие: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. Саратов, 2004. С. 33-62.

255. Луконин Д. Е. Русское представительство на всемирной выставке 1889 г. // Туризм и культурное наследие. Вып. 6. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2009. -2,14 п.л. (в печати).

256. Лурье Ф. М. Петербург: 1703-1917. История и культура в таблицах. СПб., 2001.

257. Люкс Л. Россия между Западом и Востоком. М., 1993.

258. Максимов М. В. Владимир Соловьев и Запад: невидимый континент. М., 1998.

259. Манасевич Ю. Национализм и космополитизм. СПб., 1890.

260. Маныкин-Нееструее Н. А. Краткий исторический очерк Московского отделения ИРМО. М., 1900.

261. Маркевич А. П. Стасов — гражданин, критик, демократ. Киев, 1969.

262. Масляненко Д. А. А. К. Глазунов и музыкальная самодеятельность // Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма. Т. 2. М., 1960. С. 128-130.

263. Масси С. Земля Жар-птицы: Краса былой России. СПб., 2000.

264. Махрова Э. Русская культура: с Вагнером или без него? // Рихард Вагнер и Россия. СПб., 2001.

265. Мейнеке Ф. Возникновение историзма. М., 2004.

266. Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: Эссе по методологии исторического исследования. М., 2006.

267. Миллер А. И. Национализм как теоретическая проблема (Предварительные итоги) // Национализм и формирование наций. Теории модели - перспективы / Под ред. А. И. Миллера. М., 1994. С. I-IX.

268. Миллер А. И. Теория национализма Эрнеста Геллнера и ее место в литературе вопроса // Национализм и формирование наций. С. 3-18.

269. Милюков П. Н. Разложение славянофильства // Милюков П. Н. Из истории русской интеллигенции. СПб., 1902. С. 266-308.

270. Михашов М. К. А. К. Лядов: Очерк жизни и творчества. Л., 1985.

271. Михашов М. К. М. П. Беляев и беляевский кружок // Михайлов М. К. О русской музыке. Исследования, воспоминания. СПб., 1999. С. 91-113.

272. Михашов М. К. Н. А. Римский-Корсаков воспитатель композиторов // Н. А. Римский-Корсаков и музыкальное образование: Статьи и материалы / Под ред. С. Л. Гинзбурга. Л., 1959. С. 13^15.

273. Михайлов М. К. II. А. Римский-Корсаков и А. К. Лядов // Н. А. Римский-Корсаков и музыкальное образование: Статьи и материалы / Под ред. С. Л. Гинзбурга. Л., 1959. С. 158-169.

274. Мнацаканян А. Нации и национализм: Социология и психология национальной жизни. М., 2004.

275. Могилъницкий Б. Г. Введение в методологию истории. М., 1989.

276. Монтэгю-Натан М. Письма из Англии (Музыкальна ли Англия?) // Мелос / Под ред. И. Глебова (Б.В.Асафьева) и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. С. 119-122.

277. Найт Н. Империя напоказ: всероссийская этнографическая выставка 1867 года / Пер. с англ. О. Прохорова // Новое литературное обозрение. 2001. № 5 (51). С.111-131.

278. Нардова В. А. Самодержавие и городские думы в России в конце XIX начале XX века. СПб., 1994.

279. Некрасова Г. А. М.П.Беляев и С.И.Танеев (по материалам отдела рукописей Петербургской консерватории) // Петербургский музыкальный архив. Вып. 1. СПб., 1997. С. 123-128.

280. Некрасова Г. А. Слово о М. П. Беляеве // Петербургские страницы русской музыкальной культуры. СПб., 2001. С. 35-40.

281. Ненарокомова И. С. Павел Третьяков и его галерея. М., 1998.

282. Нестъев И. Первооткрыватели // Музыкальная жизнь. 1989. № 12. С. 21-23.

283. Никитин С. А. Славянские комитеты в России в 1858-1876 гг. М., 1960.

284. Образцов Г. А. Эстетика В.В.Стасова и развитие русского национально-реалистического искусства. Д., 1975.

285. Орлов Г. А. Истоки «Сказания о граде Китеже» Н. А. Римского-Корсакова. Авто-реф. дис. . канд. искусствоведения. М., 1957.

286. Орлов Г. А. Н. А. Римский-Корсаков на пороге XX века. Пути исканий // Вопросы теории и эстетики музыки. Д., 1975. Вып. 14. С. 3-30.

287. Орлов Г. А. Творческая эволюция Римского-Корсакова в 90-е и 900-е годы и «Сказание о невидимом граде Китеже» // Вопросы музыкознания. М., 1960. Т. 3. С. 499-538.

288. Орлов Ю. М. Организационные структуры русских драматических театров. М., 1979.

289. ОссовскийА. В. М.П.Беляев и основанное им музыкальное дело. Краткий очерк, (без указания автора) СПб., 1910.

290. Оссовский А. В. А. К. Глазунов. Его жизнь и творчество. СПб., 1907.

291. Оссовский А. В. Архив М. П. Беляева//Музыка. 1911. № 7. С. 384-386.

292. Оссовский А. В. Воспоминания, исследования. Д., 1968.

293. Оссовский А. В. Избранные статьи, воспоминания. Д., 1961.

294. Оссовский А. В. Музыкально-критические статьи. 1894-1912. Д., 1971.

295. Оссовский А. В. Н. А. Римский-Корсаков и русская культура // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. С. 69-78.

296. Очерки русской культуры XIX века: В 7 т. Т. 6: Художественная культура. М., 2002.

297. Петровская И. Ф. К вопросу о биографике // Петровская И. Ф. источниковедение истории русской музыкальной культуры XVIII — начала XX века. М., 1989. С. 268-296.

298. Пирумова Н. М. Россия и Запад: XIX век. М., 1989.

299. Плотников Н. Реабилитация историзма: Философские исследования Германа Люббе // Вопросы философии. 1994. № 4. С. 87-93.

300. Подвойский Д. Г. Антиномия «Россия-Запад» и проблема социокультурной самобытности. М., 2005.

301. Познанский А. Самоубийство Чайковского: миф и реальность. М., 1993.

302. Полевая М. И. Римский-Корсаков в Петербурге. Д., 1989.

303. Полякова Л. В. Вагнер и Россия // Рихард Вагнер: Сб. ст. С. 9-41.

304. Попкова Л. Фридрих Ницше и Рихард Вагнер: хроника «звездной дружбы» // Музыкальная жизнь. 1990. № 17—20.

305. Поспелов Г. Г. Русское искусство XX века: Судьба и облик России. М., 1999.

306. Предпринимательство и городская культура в России. 1861-1914. М., 2002.

307. Предпринимательство и предприниматели России от истоков до начала XX в. М., 1997.

308. Прибегина Г. А. П. И. Чайковский. М., 1990.

309. Приселков М. Купечески бытовой портрет XVIII-XX вв. Д., 1925.

310. Прокопчук А. В. Квартетное творчество композиторов беляевского кружка: историческое значение, преломление художественных тенденций эпохи. Автореф. дис. . канд. искусствоведения. Владивосток, 2006.

311. Прохоров В. Л. Российское предпринимательское благотворение: неизвестные страницы (XIX- начало XX вв.) М., 1998.

312. Пузыревский А. И. Императорское русское музыкальное общество в первые 50 лет его деятельности (1859-1909). СПб., 1909.

313. Рахманова М. Духовная музыка Н. А. Римского-Корсакова // Музыкальная академия. 1994. № 2. С. 51-63.

314. Рнмская-Корсакова Т. В. Н. А. Римский-Корсаков в семье: Из семейной переписки. СПб., 1999.

315. Ргшский-Корсаков А. Н. Ан. К. Лядов в освещении посторонних людей. Пг., 1916.

316. Ргшский-Корсаков А. Н. Музыкальные сокровища рукописного отделения государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (обзор музыкальных рукописных фондов). Л., 1938.

317. Ргшский-Корсаков А. Н. Н. А. Римский-Корсаков: Жизнь и творчество: В 5 вып. М., 1933-1946.

318. Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953-1954.

319. Рогинская Ф. С. Товарищество передвижных художественных выставок. М., 1989.

320. Рожков В. П. Запад и Россия: Философские основания цивилизационной константы общественного сознания. Саратов, 1998.

321. Россия и внешний мир: Диалог культур: Сб. ст. М., 1997.

322. Россия и Европа в XIX—XX вв: Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур: Сб. науч. тр. М., 1996.

323. Россия и Европа: в поисках идентичности. М., 2000.

324. Россия и Европа: историко-культурные параллели. М., 2007.

325. Россия и Европа: нации в эпоху глобализации. М., 2006.

326. Россия и Европа: опыт соборного анализа. М., 1992.

327. Россия и Запад: горизонты взаимопонимания (По материалам литературных и фольклорных источников XI-XIX вв.). М., 2000.

328. Россия и Запад: Диалог или столкновение культур: Сб. ст. М., 2000.

329. Россия и Запад: Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании русского общества первой половины XX в. М., 1998.

330. Россия и Западная Европа: диалог культур. Курган, 1993.

331. Россия: Европа и Азия. Истоки, история и роки цивилизационного дрейфа. Кострома, 2001.

332. Россия-Европа. Контакты музыкальных культур: Сб. науч. тр. СПб., 1994.

333. Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология: Мат-лы междунар. науч. конф. в Неаполе, май 1997. М., 1999.

334. Русская интеллигенция. История и судьба / Сост. Т. Б. Князевская. М., 2001.

335. Русская художественная культура второй половины XIX в. / В. Г. Кисунько, М. Н. Бойко, Л. 3. Корабельникова и др. М., 1988.

336. Русская художественная культура второй половины XIX в.: Диалог с эпохой / Под ред. Г. Ю. Стернина. М., 1996.

337. Русская художественная культура второй половины XIX в.: Картина мира / Под ред. Г. Ю. Стернина. М., 1991.

338. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика / Под ред. В. Я. Гро-сула. М., 2000.

339. Сстгипа Е. Г., Суворова Е. И. Стасов в Петербурге. Л., 1971.

340. Санг{евич А. В. Методика исторического исследования. Киев, 1990.

341. Сарабьянов Д. В. Россия и Запад: историко-художественные связи. XVIII начало XX века. М., 2003. Скибина О. М. Творчество В. JI. Кигна-Дедлова: Проблематика и поэтика. Оренбург, 2003.

342. Смыт Э. Национализм и модернизм: Критический обзор современных теорийнации и национализма. М., 2004. Смоленский 77. И. Теория и методология истории. М., 2007.

343. Смолкина 77. С. Россия и Запад в отечественной публицистике XIX в.: В 2 т. М., 1993.

344. Соловцов А. А. Жизнь и творчество Н. А. Римского-Корсакова. М., 1964. Сталин и космополитизм. 1945-1953: Документы Агитпропа ЦК / Под ред. акад.

345. А. II. Яковлева. М., 2005. Стефанович В. Н. В. В. Стасов. М., 1956.

346. СтолпянскийП. 77. Музыка и музицирование в старом Петербурге. Д., 1989. Суворова Е. Д. В. В. Стасов и русская передовая общественная мысль. Д., 1956. Сухов А. Д. Столетняя дискуссия: западничество и самобытность в русской философии. М, 1998.

347. Твардовская В. А. Ф. М. Достоевский в общественной жизни России. М., 1990. Тимофеев Г. 77. В. В. Стасов: Очерк его жизни и деятельности // Вестник Европы. 1908. Кн. 2, февраль. С. 445^175; Кн. 3, март. С. 191-226; Кн. 4, апрель. С. 618-646.

348. ТогиДлс. Стремление к истине: Как овладеть мастерством историка. М., 2000. Трайнин В. Я. М. П. Беляев и его кружок. Д., 1975.

349. Трелъч Э. Историзм и его проблемы: логическая проблема философии истории. М., 1994.

350. Турчин В. Храмовое сознание в ситуации риска. Масонская традиция XVIII-XX вв.

351. Храм земной и небесный / Сост. Ш. М. Шукуров. М., 2004. С. 381^62. Уортман Р. С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии: В 2 т.

352. Т. 2: От Александра II до отречения Николая II. М., 2004. Фатющенко В. 77., Цымбаев Н. И. Владимир Соловьев — критик и публицист //

353. Шмулевич А. А., Мусабеков Ю. С. Федор Федорович Бейльштейн. М., 1971.

354. Шпаков В. Н. Россия на Всемирных выставках. 1851-2000. М., 2000. Шюре Э. Рихард Вагнер и его музыкальная драма / Пер. с фр. Н. М. Розен. М., 2007.

355. Щукин В. Русское западничество: Генезис сущность - историческая роль. Lodz, 2001.

356. Энгель Ю. Д. Очерки по истории музыки. М., 1911.

357. Vol. 7. № 3, June. P. 5-9. BouinPh., Chanut Ch.-Ph. Histoire fran^aise des foires et des expositions universelles. P., 1980.

358. Chandler A. Fanfare for The New Empire: The Paris Exposition Universelle of 1855 //

359. World's Fair magazine. 1986. V. VI. № 2. (http://charon.sfsu.edu/publications). Chandler A. Heroism in Defeat: The Paris Exposition Universelle of 1878 // World's

360. Stuttgart, 1974. Florinsky M. T. Russia: A Short History. N. Y., 1964. Grout D. J. A History of Western Music. N. Y., 1980.

361. HaasD. Leningrad's Modernists 1917-1932. N.Y., 1998.

362. Hobsbawm E. J. Nations and Nationalism since 1780: Programme, Myth, Reality.

363. Cambr. (Mass.), 1990. Hoops R. Musorgsky and The Populist Age // Musorgsky: In Memoriam. 1881-1981.

364. Russian Music. Ann Arbor (Mich.), 1983. Salmi H. Imaging Germany: Richard Wagner's National Utopia. N.Y., 1999. Seaman G. R. History of Russian Music. V. 1: From Its Origins to Dargomyzhsky. N. Y., 1967.

365. SeroffV. I. The Mighty Five: The Cradle of Russian National Music. N. Y., 1948. Taruskin R. Some Thoughts on the History and Historiography of Russian Music // The

366. Journal of Musicology. 1984. Vol. 3. No. 4. P. 321-339. The Invention of Tradition / Ed. by E. Hobsbawm and T. Ranger. Cambr. (Mass.), 1983.

367. Valkenier E. Russian Realist Art. The State and Society: The Peredvizhniki and Their Tradition. Ann Arbor (Mich.), 1977.

368. M. P. Belaieff: Eine Stiftung wird Musik geschichte // https://www.edition-peters. de/frontcontent.php?idcat=52&idart=72&PHPSESSID=dd4f49fa3d2332778b3db da65 28267f9.

369. Stiftung und Verlag nach Belaieffs Tod // https://www.edition-peters.de/front content.php?idcat=52&idart=79. Verlag und Stiftung heute // https://www.edition-peters.de/frontcontent.php7idcat =52&idart=80.