автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Благотворительность в Российской империи, конец XVIII - начало XX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Благотворительность в Российской империи, конец XVIII - начало XX века"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

На правах рукописи

Ульянова Галина Николаевна

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ. КОНЕЦ XVIII - НАЧАЛО XX ВЕКА

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва - 2006

Работа выполнена в Центре «История России в XIX веке» Института российской истории РАН

Официальные оппоненты: академик РАН

Ананьич Борис Васильевич

доктор исторических наук Аксенов Александр Иванович доктор исторических наук Цимбаев Николай Иванович

Ведущая организация: Московский государственный педагогический университет

Защита состоится « 13 » апреля 2006 г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета Д 002.018.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте российской истории РАН по адресу: 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института российской истории РАН

Автореферат разослан « //у> 2006 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета

кандидат исторических наук

Е.И.Малето

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена прежде всего ее научной значимостью. Изучение истории благотворительности предполагает реконструкцию и анализ социальных, культурных, политических и экономических явлений, высвечивающих различные грани феномена филантропии.

В современной общемировой историографии история благотворительности обоснованно рассматривается в широком контексте формирования и развития социальной политики в целом, несомненным достижением чего стала концепция «государства всеобщего благоденствия», реализуемая на практике в XX в. в развитых странах Запада. В Новое время благотворительность в светских ее формах создала экономические и духовные предпосылки для того, чтобы государственные органы стран Европы и Северной Америки, наряду с исполнением ими полицейской и контролирующей функций, начали с середины XIX в. осуществлять функцию заботы о гражданах, пытаясь уменьшить размеры бедности, которая расценивалась как источник множества трудностей: от протеста рабочего класса до физического вырождения населения.

В этом смысле до 1917 г., когда произошла смена политико-экономической парадигмы власти в нашей стране, Россия шла в русле общемирового развития (с некоторым запаздыванием по отношению к Западной Европе): в пореформенный период начинает развиваться, хотя и слабыми темпами по сравнению с Западом, социальное страхование и пенсионное обеспечение. Это развитие происходило на фоне весьма удачно действовавшей с последней трети XVIII в. системы благотворительности.

Однако, как показало время, благотворительность не является отжившим явлением, исчерпавшим свой позитивный социальный потенциал. В современный период в странах, где социальные программы в течение XX в. стали играть важнейшую роль в государственной политике, благотворительность продолжает оставаться существенным фактором общественной

жизни и элементом действующих моделей социальной политики (которая, как известно, направлена на сферы здравоохранения, образования, занятости и борьбы с безработицей, обеспечения жильем, поддержку семьи и детства).

Сейчас среди ученых-гуманитариев уже не подвергается сомнению тот факт, что на развитие социальных программ решающее влияние оказала вторая мировая война, во время которой перед лицом опасности уничтожения и вымирания населения на огромной территории, где шли боевые действия, проявился эффект сплочения наций. Осознание хрупкости человеческой жизни дало толчок гуманизации политической стратегии правящих кругов стран, переживших военную катастрофу.

Осмысление этого процесса в историографии датируется рубежом конца 1950-х- начала 1960-х гг., когда стали видны как первоначальные позитивные результаты реализации этих программ, так и допущенные промахи. Для исследователей было очевидным, что явление гуманизации общества имеет глубокие исторические корни, и одним из базовых элементов этой «корневой системы» является благотворительность.

Поэтому в последние 50 лет изучение благотворительности постоянно находится в фокусе интереса специалистов по социальной истории, которые, как отмечено в «Энциклопедии европейской социальной истории с 1350 по 2000 гг.», «проводят всё больше времени, анализируя, как происходила трансформация от системы частной благотворительности к государству благоденствия». Авторы современных исследований указывают на то, что в научном плане «упрощенное различение общественного и частного в процессе развития государства благоденствия попросту несостоятельно», поскольку «частные благотворительные заведения часто играют заметную роль в планах реформаторов социальной политики и остаются интегральной частью государств благоденствия, функционирующих сегодня»1.

1 Encyclopedia of European Social History from 1350 to 2000. New York: Scribner's Sons, 2001. Vol. 2. P. 485.

Этот тезис верен и для современной России: благотворительность не отменяет обязанностей государства по социальному обеспечению, а создает дополнительную возможность оказания помощи нуждающимся.

В настоящее время насчитывается несколько десятков научных монографий, посвященных политике государства, деятельности общественных организаций и ведомств, истории отдельных заведений, идеологическим концепциям перераспределения материальных благ через систему благотворительности — на примере разных стран и регионов2. Однако, по истории благотворительности в России на сегодняшний день существует только одно академическое комплексное исследование3, посвященное разработке, главным образом, общественно-политических аспектов феномена благотворительности на российском материале.

Стремясь восполнить лакуну в изучении этого важного аспекта истории России, при написании диссертации нами была поставлена задача создать комплексное исследование, в котором впервые свести воедино изучение ряда важнейших харак-

2 Из опубликованных в последнее десятилетие работ историков см., например: Pullan В. Poverty and Charity: Europe, Italy, Venice, 1400-1700. Variorum Series, 1994; Cavallo S. Charity and Power in Early Modern Italy: Benefactors and their Motives in Turin, 1541-1789. Cambridge, 1995; Humphreys R. Sin, Organized Charity and the Poor Law in Victorian England. N.Y. 1995; Gouda F. Poverty and Political Culture: the Rhetoric of Social Welfare in the Netherlands and France, 1815-1854. Lanham, Maryland, 1995; buddy M. Women and Philanthropy in Nineteenth-century Ireland. Cambridge, 1995; Schneewind J.B. (ed.) Giving. Western Ideas of Philanthropy. Bloomington, 1996; Ilchman W., Katz S., Queen E. (eds.) Philanthropy in the World's Traditions, Bloomington, 1998; Frey M. Macht und Moral des Schenkens. Staat und bürgerliche Mäzene vom späten 18. Jahrhundert bis zur Gegenwart. Berlin, 1999; Nitsch M. Private Wohltätigkeitsvereine im Kaiserreich. Die praktische Umsetzung der bürgerlichen Sozialreform in Berlin. Berlin-N.Y., 1999; King St. Poverty and Welfare in England, 1700-1850: a Regional Perspective. Manchester, 2000; Sehen C.S. Charity and Lay Piety in Reformation London, 15001620. Aldershot, 2002; Friedman L., McGarvie M. (eds.) Charity, Philanthropy, and Civility in American History, Cambridge, 2003; Burlingame D.L. (ed.) Philanthropy in the U.S.: A Comprehensive Historical Encyclopedia, Santa Barbara, Calif., 2004.

3 Lindenmeyr A. Poverty Is Not a Vice: Charity, Society and the State in Imperial Russia. Princeton, 1996.

теристик российской благотворительности в период стремительной и противоречивой модернизации российского государства и общества конца XVIII - начала XX вв. В работе рассмотрены правовые, экономические и социальные параметры явления. Необходимость исследования продиктована также практическими задачами возрождения благотворительности в постсоветский период.

На нынешнем этапе развития России, с немалыми трудностями решая проблемы, возникшие в период экономического кризиса 1990-х годов, государство не в силах в полной мере удовлетворить нужды групп населения, которым оно обязано помогать (прежде всего, нетрудоспособным- пенсионерам, инвалидам, детям), и потому вынуждено обратиться с призывом к обществу развивать общественную и частную благотворительность.

В этих условиях исторический опыт развития и функционирования сферы благотворительности в нашей стране, демонстрирующий, как . нехватка государственного финансирования компенсировалась общественной активностью добровольных организаций и участием в их деятельности отдельных граждан, весьма актуален для выработки правительственными учреждениями оптимальной стратегии в области социальной политики (поставленной в последнее время в ряд государственных приоритетов).

Объектом исследования в диссертации является благотворительность — бескорыстная помощь со стороны частных лиц и общественных организаций нуждающимся, не способным собственным трудом обеспечить средства к существованию (таким категориям населения, как, в первую очередь, старикам, инвалидам и детям, во вторую очередь, временно не имеющим средств к существованию — безработным, жертвам катастроф, больным,). Следует отметить, что благотворительность побуждалась разными мотивами: состраданием, религиозными верованиями, нравственными воззрениями, патриотизмом, сознанием гражданской солидарности между членами общества,

желанием получить признательность со стороны правительства, видящего в благотворительности один из способов смягчить или устранить социальную напряжённость. Непосредственным предметом изучения в диссертации являются учреждения помощи бедным, действовавшие преимущественно в городской, и отчасти в сельской, местности на всей территории Российской империи. По данным вышедшего в 1907 г. официального справочного издания «Благотворительность в России» к 1902 г. в Российской империи насчитывалось свыше 19 тыс. филантропических учреждений (обществ и заведений), включая церковноприходские попечительства и попечительства о народной трезвости4. При этом отмечалось: «Приведенные цифры, которые представляют собою лишь минимум действительности и которые, с обновлением ныне государственного строя России (речь идет о демократических свободах, провозглашенных Октябрьским манифестом. — Л К), несомненно еще долго будут значительно расти, служат показателем того, какую роль играют в экономической и духовной жизни населения благотворительные учреждения»5. По неполным данным, приводимым ведущим экспертом по вопросам благотворительности Е.Д. Максимовым, в середине 1900-х гг. число получавших помощь через эти учреждения могло достигать 2,5 млн чел.6 Чтобы эти учреждения могли возникнуть и благополучно функционировать, должна была сформироваться такая область социальной практики, где постоянно совершался процесс добровольной и безвозмездной передачи денежных и прочих материальных ресурсов (недвижимости, оборудования, одежды, продуктов питания, энергоносителей) в пользу бедных социальных групп.

Обширность темы продиктовала ограничение поля исследования главным образом теми учреждениями, деятельность ко-

4 Благотворительность в России. СПб., 1907. Т. 1. С. 5, XXI.

5 Там же. С. 5.

6 Максимов Е.Д. Очерк истории развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. СПб., 1907. С. 34-52, 66.

торых организационно носила преимущественно светский, нецерковный характер— детскими приютами, богадельнями, больницами, работными домами и домами трудолюбия, а также патронирующими эти учреждения комитетами, обществами, попечительствами.

Следует отметить и тот важный момент, что благотворительность как одно из течений общественной жизни и система благотворительных заведений как материальное воплощение позитивных усилий общества в этой сфере - в Российской империи приобретали своеобразие в условиях патерналистского государства. Многие благотворительные заведения создавались и финансировались за счёт частных пожертвований, но административно подчинялись государственным органам, формально числясь в системе Министерства внутренних дел, Приказов общественного призрения, других ведомств. В соответствии с законодательством, посредником в передаче пожертвований от частного лица или группы лиц могли выступать как частные лица, так и государственные учреждения, церковь, общественные организации и пр.

В работе автор стремилась избежать идеализации благотворительности - показать, как методом проб и ошибок удалось создать действенный механизм общественного контроля, сводивший к минимуму возможность хищений средств, предназначенных в помощь тем, кого судьба поставила в безвыходные житейские условия. Необходимо отметить, что благотворительность и призрение как явления, основывающиеся на духовном и душевном побуждении, в первую очередь, милосердии, не всегда имели желанные социальные и экономические последствия из—за своей легкой доступности злоупотреблению. Ярко и образно сказал об этом В.О. Ключевский: благотворительность «чиста в своем источнике, но легко поддается порче в своем течении. Здесь она против воли благотворителей и может разойтись с требованиями общественного блага и порядка»7.

7 Ключевский В.О. Добрые люди Древней Руси. Сергиев Посад, 1892. С. 10.

8

Хронологические рамки. Период конца XVIII - начала XX вв., избранный для исследования, характеризуется переходом от неорганизованной подачи индивидуальной милостыни и государственной репрессии по отношению к нищим (попрошаек вылавливали на улицах и жестоко наказывали) - к созданию заведений помощи бедным по единому плану, регламентированному общероссийскими узаконениями. Этот процесс наблюдался с последней трети XVIII в., когда под воздействием на русское общество идей европейского Просвещения, поставившего в центр внимания гуманистическое отношение к жизни и отдельному человеку, началось активное развитие светской благотворительности (дозволение передачи пожертвований по личной инициативе первоначально прозвучало в законоположениях 1763, 1775 и 1781 гг.).

Этот процесс был, прежде всего, связан со стремительными социально-экономическими изменениями в жизни страны. С одной стороны, набиравшие силу промышленная революция и урбанизация сопровождались возрастанием социальной мобильности, вследствие которой часть населения неизбежно перемещалась в ряды бедных и безработных, с другой - наблюдался цивилизационный процесс, выражавшийся в европеизации форм социальной жизни.

На этапе исторического развития, избранном для освещения в диссертации, определяющим моментом для развития благотворительности становится сознание общественного долга. Нравственным венцом эволюции благотворительности является соединение усилий трех сил, а именно, отдельных лиц - путем передачи пожертвований поддерживающих частную благотворительность, общества — организующего помощь усилиями активистов-добровольцев, и государства - осуществляющего контроль и грамотную регламентацию вышеозначенной деятельности в духе патернализма.

Степень изученности проблемы. Изучение истории благотворительности в России исчисляется без малого двумя столетиями. За этот период очевидно прослеживаются три разноплановых этапа, имеющих самобытное содержание и собственные хронологические рамки: первый — изучение истории благотворительности в XIX в. и до 1917 г., второй — изучение зарубежными (прежде всего, американскими) исследователями в 19601990-е гг. (когда тема была неприемлема для советской историографии), третий — возрождение изучения в отечественной историографии, начиная с конца 1980-х гг. и по настоящее время.

Библиографическая проработка предмета исследования позволила выявить комплекс исторических очерков российской благотворительности, которые можно причислить к академическим исследованиям. Их авторы собрали по сохранившимся рукописным документам факты филантропии, начиная с датируемых X веком, систематизировали и прокомментировали найденные свидетельства. Двойственная природа этих текстов позволяет современным исследователям использовать их в качестве источника, и одновременно считать важными вехами в формировании историографической традиции предмета. Впервые исторический очерк становления и развития благотворительности в России был опубликован в 1818 г. в рамках подготовки к составлению свода законов Российской империи (в выходных данных указано Министерство полиции) в виде первой части издания «О общественном призрении в России»8.

Затем ряд публикаций появился в 1844—1851 гг.9 Это свидетельствовало о том, что в прессе произошел перелом в освеще-

8 О общественном призрении в России. Часть первая. О начале устроения и распространении в России общественного призрения, о нынешнем состоянии оного под ведомством приказов общественного призрения и изданные о сем предмете законы до учреждения губерний. СПб., 1818.

9 Фролов Г.И. Развитие и устройство общественного призрения в Империи // Журнал Министерства внутренних дел [далее ЖМВД]. 1844. Кн. 3. С. 407-447; Он же. Частные благотворительные заведения и общества в Империи И Там же. 1845. № 10. С. 3-42; Афанасьев А.Н. Историческое развитие вопросов о призрении в России // Отечественные записки. 1850. № 10. С. 123-144; Ханыков Я.В. Исторический очерк правительственных

нии филантропии. Если до этого времени основной формой публикаций являлись сообщения о пожертвованиях, то последнее пятнадцатилетие Николаевской эпохи началось осмысление феномена филантропии— общественное мнение в лице видных публицистов всё чаще стало обращаться к обсуждению статуса, организации, полезности и недостатков российского благотворительного движения. Возникновение серьезной аналитики свидетельствовало об усилении общественного интереса к вопросам помощи бедным. В своем стремлении поиска исторических корней благотворительности практически все авторы начинали свои опусы с деяний князя Владимира, датированных 996 г. В традициях публицистики первой половины XIX в. не обходилось без моральной оценки — так, Ха-ныков отмечал, что в древних летописях о князьях «одною из лучших похвал современников перед потомством были слова милостив же бяше паче меры убогим», и это «качество в глазах летописцев заглаживало почти все слабости и недостатки»10. Авторы, писавшие до 1917 г., отмечают две вехи в развитии благотворительности: первая— когда благотворительность стала элементом благочестивого поведения христианина, вторая — когда благотворительность вошла в круг государственных интересов.

Первые пореформенные десятилетия были отмечены появлением двух содержательных работ, вышедших из недр Хозяйственного департамента МВД. В книге К. Мушинского11, дан очерк истории Приказов общественного призрения с 1775 по 1861 гг., показано как в течение почти 90 лет сформировалась разветвленная система, включившая 768 благотворительных заведений. В историческом очерке (1874), начинавшемся со слов «По мере развития гражданственности у нас в России, так же как и у других народов, общественное призрение было

мер по части общественного призрения в России // ЖМВД. 1851. Кн. 10. С. 60-109; Кн. 11. С. 212-266.

10 Ханыков Я.В. Указ. соч. Кн. 10. С. 76-77.

11 Мушинский К. Устройство общественного призрения в России. СПб., 1862.

предметом особенного внимания Правительства. Иначе и быть не могло: без общественного призрения ни одно благоустроенное общество немыслимо. Нищета, убожество, крайнее невежество, грубость нравов и, наконец, непредвиденные несчастия, постигающие как отдельные личности, так иногда и массу народа — те общественные язвы, которые могут потрясти в основании всякий здоровый организм государства»12, реконструкция истории помощи бедным была проведена на основе законодательных актов в том порядке и в том объеме, насколько это позволяло Полное собрание законов Российской империи, начиная с Соборного Уложения 1649 г.

Новое осмысление вопросов истории российской филантропии было вызвано насущными проблемами ее развития в пореформенный период и особенно в последней четверти XIX в. В 1890-е годы публикация трудов по вопросам благотворительности приняла прямо-таки лавинообразный характер13. Среди сочинений, содержавших исторические очерки благотворительности следует отметить монографию П.И. Георгиевского, освещавшую историю помощи бедным в Европе с античного времени и в России, начиная с принятия христианства (с церковного устава князя Владимира), где весьма тщательно был рассмотрен исторический опыт западных государств в XIX в., оценены плюсы и минусы таких благотворительных институций, как общинное призрение, благотворительные общества, городские и приходские попечительства. Заметный вклад в историографию благотворительности внесли труды видного публициста в области благотворительности

12 Историческое обозрение мер правительства по устройству общественного призрения в России. Б.м., 1874.

13 Из сочинений российских авторов особое внимание читающей публики привлекли следующие: Линев Д.А. Причины русского нищенства и необходимые против них меры. СПб., 1891; Георгиевский П.И. Призрение бедных и благотворительность. СПб., 1894; Дриль Дм. Бродяжество и нищенство и меры борьбы с ними. СПб., 1899. Из работ зарубежных авторов: Д'Оссонвиль. Нужда, порок и благотворительность. СПб., 1898 (2-е изд. 1899); Он же. Нищета и средства борьбы с нею. СПб., 1898; Фауль Т. Призрение бедных в Англии. СПб., 1899.

Е.Д. Максимова14 и профессионального историка и практика московской благотворительности профессора В.И. Герье15. Максимовым был разработан ряд аспектов помощи бедным, его работы выделялись скрупулезностью проработки материала и серьезностью историко-социологического подхода. В сочинениях Герье ставилась информационно-дидактическая задача- ознакомить российскую общественность с позитивным западным опытом, по европейским критериям оценивалась российская ситуация в области поддержки нуждающихся. Как Максимов, так и Герье были в качестве знатоков проблемы приглашены в 1893 г. в Комиссию Грота по реформированию законодательства о помощи бедным. Позднейший по времени исторический очерк Максимова (1907), опубликованный в книге «Общественное и частное призрение в России», содержал стройное изложение истории помощи бедным, основанное на устоявшихся фактах и доведенное до первых лет XX в., причем при характеристике периода XIX - начала XX в. Максимов обильно использовал статистику, присланную с мест в Комиссию Грота. Этот очерк фактически завершил период упорядочения фактографии, накопленной в досоветский период.

Анализ содержания вышеперечисленных текстов приводит к заключению, что все авторы исторических очерков благотворительности и общественного призрения в России создавали свои сочинения, опираясь на ту цепочку фактов, которая впервые была выстроена в труде «О общественном призрении в России» (1818). Большая заслуга Максимова состояла в обоб-

14 Максимов Е.Д. Помощь бедным в Древней Руси // Трудовая помощь. 1899. №2. С. 114-135; Он же. Начало государственного призрения в России // Трудовая помощь. 1900. № 1. С. 41-57; Он же. Из истории государственного призрения в России // Трудовая помощь. 1901. №№ 1-2; Он же. Приказы общественного призрения в прошлом и настоящем И Трудовая помощь. 1901. №№ 9-10; Он же. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. СПб., 1907. С. 1-68.

15 Герье В.И. Записка об историческом развитии способов призрения в иностранных государствах. СПб., 1897; Он же. О способах помощи безработным. СПб., 1898; Он же. Русские дома трудолюбия, состоящие под Августейшим покровительством. М., 1900; Франциск- апостол нищеты и любви. М., 1908.

щении всей совокупности исторических сведений и результатов предшественников. Герье же внес большой вклад в компаративный анализ помощи нуждающимся в России и на Западе.

В советский период для официальной науки существовал фактический запрет на освещение вопросов благотворительности в историческом аспекте, идеологически неприемлемых в условиях монополии в гуманитарной науке марксистско-ленинской доктрины (согласно которой, бедность - результат особых социальных отношений в капиталистическом обществе и выражение его противоречий). Этот запрет можно датировать пятидесятилетием- с середины 1930-х гг. до середины 1980-х гг. Изучение феномена российской благотворительности противоречило идеологическим установкам, что отразилось в дефинициях: «Филантропия — одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и свое эксплуататорское лицо посредством лицемерной, унизительной «помощи бедным» в целях отвлечения их от классовой борьбы» (БСЭ, 1951 г.). И хотя в оценке явления в 1950-1980-е гг. происходил сдвиг от резкого негативизма к подчеркиванию объективно буржуазной сути благотворительности, тем не менее, был сделан вывод об идеологической неприемлемости изучения отечественной модели благотворительности. В этом причина того парадокса, что в новейший период изучение российской благотворительности раньше начало проводиться учеными США и осуществлялось ими в рамках развивавшегося с конца 1950-х гг. в западной историографии научного направления, поставившего благотворительность в ранг значимого аспекта социальной истории. Вклад в разработку проблемы внесли: Б. Мэдисон в монографии «Социальное обеспечение в Советском Союзе»16 (ее анализ ситуации в сфере благотворительности до 1917 г. основывался на работах дореволюционных авторов), Д. Рэн-сел в монографии «Матери нищеты. Брошенные дети в Рос-

16 Madison, B.Q. Social Welfare in the Soviet Union. Stanford, 1968.

14

сии»17 (на исчерпывающем материале архивных и опубликованных источников автор всесторонне осветил деятельность воспитательных домов на протяжении 150 лет их существования, рассмотрев социально-психологические, медицинские и демографические аспекты благотворительной помощи), Дж. Брэдли в статье «Московский работный дом и реформа городского призрения в России»18 и в монографии «Мужик и москвич: урбанизация в поздний период Российской империи»19 (вопрос об оказании помощи жильем, пособием и предоставлением работы проанализирован в связи с проблемой безработицы в Москве). Наиболее ценными для разработки темы явились труды А. Линденмайер: серия статей20 и монография «Бедность не порок: Благотворительность, общество и государство в Имперской России»21. В монографии на материалах из российских и американских библиотек и архивов (РГИА, ГАРФ, Отдел рукописей Библиотеки Конгресса) автором были разработаны социально-политические аспекты истории благотворительности в России: отношение самодержавия к проблеме бедности и нищенства, эффективность отклика центральных и муниципальных властей на нужды бедных слоев населения, параметры патернализма.

17 Ransel, David L. Mothers of Misery. Child Abandonment in Russia. Princeton, 1988.

18 Bradley J. The Moscow Workhouse and Urban Welfare Reform in Russia // Russian Review. Vol. 41. № 4 (October 1982). P. 427-444.

19 Bradley J. Muzhik and Muscovite: Urbanization in Late Imperial Russia. Berkeley, 1985.

20 Lindenmeyr, A. Voluntary Associations and the Russian Autocracy: The Case of Private Charity. Pittsburgh, 1990; Eadem. A Russian Experiment in Voluntarism: The Municipal Guardianships of the Poor, 1894-1914 // Jahrbbcher fbr Geschichte Osteuropas. Band 30. 1982. S. 429-451; Eadem. Charity and the Problem of Unemployment: Industrial Homes in Late Imperial Russia // Russian Review. Vol. 45. (1986). P. 1-22; Eadem. The Ethos of Charity in Imperial Russia// Journal of Social History. Vol. 23. № 4 (Summer 1990). P. 679-694; Она же. Добровольные благотворительные общества в эпоху Великих реформ // Великие реформы в России. 1856—1874 / Под ред. Захаровой Л.Г., Эклофа Б., Бушнелла Дж. М., 1992. С. 283-300; Eadem. Public Life, Private Virtues: Women in Russian Charity, 1762-1914 H Signs: Journal of Women in Culture and Society. 1993. Vol. 18. № 3. P. 562-591.

21 Lindenmeyr A. Poverty Is Not a Vice: Charity, Society and the State in Imperial Russia.

Для аргументации своих положений («граница между общественным и частным вспомоществованием в России, как и в прочих европейских странах, не была четкой», «самодеятельные объединения были важнейшим элементом в формировании гражданского общества») автор в деталях освещает историю частной благотворительности, а также возникновения и развития благотворительных обществ.

Работы американских коллег, в которых проработан ряд аспектов истории русской благотворительности, безусловно, важны в методологическом плане и дают важный импульс для изучения феномена российской благотворительности в нынешний период, характеризующийся глобализацией научных исследований и смене акцентов с идеологических на академические.

Изучение истории благотворительности в отечественной историографии после 70-летнего перерыва начало возрождаться на рубеже 1980-1990-х годов22. За последнее пятнадцатилетие сложились определенные тенденции в исследованиях, определились приоритетные направления. К ним относятся, в частности: развитие филантропических институтов, комплексные региональные исследования, выяснение биографических характеристик жертвователей (доноров) и пациентов благотворительности. В научном плане проблема изучения истории благотворительности была впервые поставлена Я.Н. Щаповым, который высказал мнение о необходимости многоаспектного изучения истории благотворительности в контексте идеи значимости для духовной культуры России традиций милосердия и сострадания к убогим и дал периодизацию российской бла-

22 Подробный анализ историографии см.: Ульянова Г.Н. Изучение социальных аномалий, благотворительности и общественного призрения в России // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996. С. 405^26; Она же. Исследования истории российской благотворительности: реконструкция национального опыта и возможности его применения в современных условиях // Благотворительность в России. Социальные и исторические исследования. Ежегодник 2001. СПб., 2001. С. 63-78; Она же. Изучение истории благотворительности в России: Тенденции и приоритеты (1989-2002) // Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические исследования. Ежегодник 2002. СПб., 2003. С. 16-30.

готворителыюсти: религиозно оформленная личная, частная благотворительность (до середины XVI в.), переход к системе общественного призрения с различным подходом к разным группам нуждающихся и нарождение светской организации помощи (с появлением Стоглава 1551 г. и Соборного уложения 1649 г.), развитие государственной системы призрения в XVIII в., и оказавшееся наиболее действенным «сочетание государственных форм благотворительности с общественными и частными» на этапе с середины XIX в. до 1919 г.23

Уже к середине 1990-х гг. сформировался достаточный массив работ об истории благотворительности и помощи бедным. Это дало возможность приблизиться к пониманию типологических особенностей тех или иных видов помощи бедным: благотворительных обществ и заведений, деятельности благотворителей, механизмов оказания помощи. Примерно с 1996 г. наблюдается интенсификация процесса исследований. Проблематика заняла полноправное место в штудиях по социальной истории. Этот этап характеризуется использованием широкого поля разноплановых источников, применением серьезных методов исследования (прежде всего, количественных), взвешенностью оценок.

За прошедшее пятнадцатилетие в отечественной историографии определились основные направления исследований благотворительности. Доминирующим является изучение роли предпринимателей в благотворительности и меценатстве, впервые представленное в работах А.Н. Боханова24 и Б.В. Ананьича25, и затем продолженное М.Л. Гавлиным, И.Г. Кусовой, Ю.А. Петровым, И.В. Поткиной, Г.Н. Ульяновой, В.А. Скубневским, А.В. Стар-цевым, Ю.М. Гончаровым, Н.П. Лигенко, И.Н. Юркиным, И.А. Си-

23 См.: Щапов Я.Н. Благотворительность в дореволюционной России: национальный опыт и вклад в цивилизацию // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994. С. 84-88.

24 Боханов А.Н. Коллекционеры и меценаты в России. М., 1989; Боханов А.Н. Крупная буржуазия России. Конец XIX в. - 1914 г. М., 1992.

25 Ананьич Б.В. Банкирские дома в России. 1860-1914 гг. Очерки истории частного предпринимательства. Л., 1991.

моновой26. Исследователи сформировали значительный массив информации о благотворительных пожертвованиях представителей отечественного бизнеса, рассмотрели вопрос о мотивации социальной деятельности видных купеческих династий.

С середины 1990-х плодотворно развивается изучение региональной истории благотворительности, что выразилось в опубликовании нескольких сот статей, а с 2000 г. — содержательных книг, основанных на первичных материалах27 и документальных публикаций28. Постоянным вниманием исследователей пользуется воссоздание истории филантропических институтов (обществ, попечительств, комитетов, отдельных заведений) — так, в частности, исследователями Тамбова и Костромы разработан ряд интересных сюжетов по институционализа-ции благотворительности29. Перспективным подходом является изучение благотворительности в контексте развития местного самоуправления в Российской империи в пореформенный

26 См.: Гавлин M.JI. Российские Медичи. Портреты предпринимателей. М., 1996; Кусова И.Г. Рязанское купечество. Очерки истории XVI- начала XX века. Рязань, 1996; Петров Ю.А. Династия Рябушинских. М., 1997; Поткина И.В. Савва Морозов. М., 1998; Ульянова Г.Н. Благотворительность московских предпринимателей. 1860-1914. М., 1999; Скубневский В.А., Старцев A.B., Гончаров Ю.М. Купечество Алтая второй половины XIX- начала XX вв. Барнаул, 2001; Лигенко Н.П. Купечество Удмуртии. Вторая половина XIX - начало XX века. Ижевск, 2001; Юркин И.Н. Демидовы - ученые, инженеры, организаторы науки и производства. Опыт науковедческой просопографии. М., 2001; Симонова И.А. Федор Чижов. М., 2002.

27 Бочанова Г.А., Горюшкин Л.М., Ноздрин Г.А. Очерки истории благотворительности в Сибири во второй половине XIX — начале XX вв. Новосибирск, 2000; Семенова Е.Ю. Благотворительные учреждения Самарской и Симбирской губерний в годы Первой мировой войны (1914— 1918 гг.). Самара, 2001.

28 У милосердия древние корни. (Благотворительность и милосердие в Казани в годы Первой мировой войны. 1914-1917). Сб. документов и материалов. Кн. 1-2. Казань, 2002-2003.

29 Туманова A.C. Общественные организации города Тамбова в начале XX века (1900-1917 гг.). Тамбов, 1999; Бердова О.В. Культурная жизнь Костромской губернии в зеркале периодической печати конца XIX-начала XX вв. Кострома, 2002.

период, впервые предложенное Л.Ф. Писарьковой в ее фундаментальной монографии30.

В рамках тендерных исследований возник ряд работ об участии женщин в благотворительности31. Активно исследуется национальный аспект благотворительного движения32. Укрепляется как научное направление изучение благотворительности в русле церковной традиции33.

Параллельно с конкретно-историческими сюжетами разрабатывались концептуальные и методологические вопросы истории благотворительности. Для изучения благотворительности в историческом дискурсе значимыми фактами теоретического осмысления стали работы петербуржцев — историков Л.А. Булгаковой, А.Р. Соколова, философа и социолога Э.А. Фомина34.

30 Писарькова Л.Ф. Московская городская дума: 1863-1917. М., 1998. С. 159, 163, 166, 169-172, 175,217,225-228.

31 Жукова Л.А. Деятельность женских благотворительных организаций в России по оказанию помощи детям в XVIII - начале XX вв. // Женщина в российском обществе. Иваново, 1996. № 1; Ульянова Г-Н. Купчихи-благотворительницы // Былое. 1996. № 5; Скачкова Г.В. Женская благотворительная деятельность в Тобольской губ. // Женщины российской провинции. Вып.1. Ижевск, 1997. С. 23-30; и др.

32 Болдина Е.Г. Евангелические благотворительные учреждения в Москве // Немцы Москвы: исторический вклад в культуру столицы. М., 1997. С. 153-159; Ноздрин Г.А. Немецкая благотворительность в Сибири во второй половине XIX - начале XX вв. // Немецкий этнос в Сибири. Новосибирск, 1999. Вып. 1. С. 64-68; Еврейская благотворительность на территории бывшего СССР: Страницы истории. СПб., 1998; Миннуллин З.С. Землячества и благотворительные общества татарских учащихся в мусульманских странах (начало XX в.) // Мир ислама. 1999. № 1. С. 135-144.

33 См.: Бирюзова О. Свято-Дмитриевская община милосердия при Первой Градской больнице в Москве // Журнал Московской Патриархии. 1995. № 1. С. 26-32; Ульянова Г.Н. «...Не для богатства, а для Бога» (о мотивах благотворительности московского купечества) // На рубеже веков. 1997. № 3. С. 28-38; Государство и церковь в России: история взаимодействия в сфере благотворительности. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Иваново, 2002.

34 Булгакова Л.А. Не в деньгах счастье: к вопросу об этосе русской благотворительности // Клио. 1999. № 3. С. 183-191; Соколов А.Р. Российская благотворительность в XVIII—XIX веках (к вопросу о периодизации и понятийном аппарате) // Отечественная история. 2003. № 6. С. 147-158; Фомин Э.А. Благотворительность: дискуссионное поле и исследовательские задачи // Благотворительность в России. Социальные и исторические исследования. Ежегодник 2001. СПб., 2001. С. 17-40.

Ряд основополагающих сюжетов был разработан в докторских диссертациях35. По сведениям, выявленным в ходе историографических разысканий автора диссертации в 1993— 2004 гг. в Российской Федерации защищено не менее 33 кандидатских диссертаций по вопросам истории благотворительности и общественного призрения.

Но всё же вне поля зрения исследователей осталось целостное изучение законодательной базы благотворительности, корпуса экономических параметров и социальных последствий благотворительности.

Научная новизна представленной диссертации определяется тем, что была впервые сделана попытка дать обобщающий всесторонний анализ явления на протяжении длительного исторического периода. В работе нашли отражение как недостаточно освещенные, так и совершенно неизученные аспекты истории благотворительности: нарождение и развитие исследований благотворительности в XIX - начале XX вв., правовая регламентация благотворительной деятельности, институциональное развитие филантропии, статистика благотворительных обществ и заведений, количество пациентов, получавших помощь, степень эффективности проводимых мероприятий.

Методологической основой диссертации являются научные принципы познания: историзм, объективность, комплекс-

35 Нувахов Б.Ш. История милосердия и благотворительности в отечественной медицине XVIII-XXbb. Дис. ... докт. ист. наук. М., 1993; Войт JI.H. История благотворительного движения в медицине Амурской области (2 пол. XIX—XXвв.). Дис. ... докт. ист.наук. М., 1995; ФирсовМ.В. Социальная работа в России: теория, история, общественная практика. Дис. ... докт. ист.наук. М., 1996; Покотилова Т.Е. Благотворительность в социальной истории дореволюционной России (мировоззрение и исторический опыт). Дис. ... докт. ист.наук. Ставрополь, 1998; ПавловаИ.П. Социальное попечение в России в конце XIX - начале XX вв. Дис. ... докт. ист. наук. СПб., 2004; Кононова Т.Б. Благотворительность Императорского дома. XIX в. Историко-социальный аспект. Дис. ... докт. ист.наук. СПб., 2004; Павлова O.K. Предпринимательство, призрение и благотворительность в Санкт-Петербурге (вторая половина XIX - начало XX веков). Дис. ... докт. ист. наук. СПб., 2005.

ность, системность. В частности, основополагающим подходом к оценке фактографии стал принцип историзма, согласно которому историческое развитие определяется взаимодействием объективных и субъективных факторов в конкретно-исторических условиях.

Цели и задачи диссертационного исследования определены состоянием историографической разработки темы. Целью диссертации является впервые предпринимаемый комплексный анализ эволюции правовых, экономических и общественных аспектов формирования и развития системы учреждений светской благотворительности.

Поставлены задачи: 1) рассмотреть базовые вопросы, обусловившие формирование в общественном сознании представлений о содержании, формах и целях благотворительности, что выразилось в складывании терминологического ряда, благочестивых стереотипов подаяния, попытках научного определения числа нуждавшихся, видоизменении форм и способов помощи малоимущим; 2) проследить эволюцию законодательства и определить степень влияния практики на законотворчество; 3) рассмотреть особенности институционального развития системы благотворительных учреждений и установить степень развития т социальную эффективность этих учреждений путем обращения к финансовым показателям, характеризующим их деятельность в начале XX в.; 4) выявить тенденции региональной специфики благотворительности.

Источниковая база по истории российской благотворительности обширна и разнообразна. Ряд источников, характеризующих политику Министерства внутренних дел и других ведомств в отношении благотворительности, поведение отдельных государственных чиновников (прежде всего, губернаторов) и самих жертвователей, был выявлен среди рукописных материалов из архивов Москвы и Петербурга (РГИА, ГАРФ, ЦИАМ, Отдела рукописей РГБ, РГАЛИ). В частности, были использованы следующие документы: журналы Комитета Ми-

нистров (РГИА, ф. 1263), всеподданнейшие отчеты министров внутренних дел (РГИА, ф. 1284), именные указы и высочайшие повеления Сенату (РГИА, ф. 1329), губернаторские всеподданнейшие отчеты (РГИА, ф. Библиотека, I отд.), дела о сборе пожертвований и установлении над ними надзора со стороны Второго отделения Департамента полиции (ГАРФ, ф. 102), дела о пожертвованиях в пользу Ведомства учреждений Императрицы Марии (РГИА, ф. 759), циркуляры Главного попечительства детских приютов (РГИА, ф.763), дела о пожертвованиях и устройстве благотворительных заведений Императорского Человеколюбивого общества (РГИА, ф. 768). Эти источники позволили определить масштабы благотворительной деятельности на протяжении длительного исторического периода, показать, что власть ставила данную область социальной практики на важное место в системе государственно-общественного устройства. Источниками для освещения эволюции законодательства о благотворительности и его применения явились публикации правоустанавливающих документов — Полное собрание законов Российской империи (собрания Г-Ш), Свод законов (прежде всего, Уставы общественного призрения), Собрание узаконений и распоряжений Правительства, сборники нормативных актов Министерства внутренних дел36, очерки деятельности правительственных учреждений, ведавших установлением, исполнением и применением юридических норм37. В процессе работы над диссертацией был также выявлен значительный массив опубликованных источников, в числе которых, исторические очерки российской благотвори-

36 Сборник циркуляров и инструкций МВД. Т. 6. СПб., 1857. Ч. 12. Распоряжения, относящиеся до общественного призрения; Материалы, относящиеся до нового общественного устройства в городах Империи. (Городское положение 16 июня 1870 г.). СПб., 1877.

37 Варадинов Н. История Министерства внутренних дел. Ч. I-IV. СПб, 1858— 1862; Комитет Министров в царствование императора Александра I. СПб., 1891; Майков П.М. Второе отделение Собственной его Императорского Величества Канцелярии. 1826-1882. Исторический очерк. СПб., 1906; Комиссия по пересмотру законов о призрении бедных. Труды Комиссии. СПб., б.г.; и др.

тельности, статистические своды , текущая документация благотворительных учреждений. Самостоятельной группой источников явились материалы периодической печати — статьи и хроникальные материалы из газет и журналов 20 наименований, публиковавшихся в период 1816—1915 гг., таких как «Журнал Министерства внутренних дел», «Журнал Министерства юстиции», «Отечественные записки», «Вестник Европы», «Библиотека для чтения». «Странник», «Слово», «Мир Божий», «Новое слово», «Народное благо», «Земское дело», газеты «Русское слово», часто обращавшихся на своих страницах к животрепещущим вопросам помощи малоимущим слоям населения. Яркие черты человеческих проявлений на ниве благотворительности, мотивы филантропов раскрывают документы

39

личного происхождения - мемуары, дневники, эпистолярии . Другим значимым источником того же рода служат жизнеописания благотворителей40. Сочетание различных компонентов источниковой базы, информационно дополняющих друг друга, обеспечило возможность вполне достоверной реконструкции процесса социального и экономического развития сферы помощи бедным в Российской империи. Следует отметить, что значительный объем статистических и фактических данных имеется в опубликованном виде, потому что сфера благотворительности и общественного призрения в Российской империи входила в компетенцию Министерства внутренних дел.

38 Наиболее значимые из них: Сборник сведений о благотворительности в России с краткими очерками благотворительных заведений в С.-Петербурге и Москве. СПб., 1899; Благотворительные учреждения Российской империи. Тт. 1-3. СПб., 1900; Благотворительность в России. Т. 1-2. СПб., 1907; Благотворительные учреждения России. СПб., 1912.

39 К примеру: Воспоминания гр. М.В. Толстого // Русский архив. 1881. Кн.2; Письма митрополита Филарета к С. Д. Нечаеву // Русский архив. 1893. Кн. I.

40 К примеру: Антон Николаевич Шихобалов. Его жизнь, просветительные и благотворительные заведения его имени. М., 1912; К.К Грот как государственный и общественный деятель. Пг., 1915; Егорьевский городской голова Н.М. Бардыгин. М., 1915; Памяти Николая Александровича Бугрова (оттиск из старообрядческого журнала «Златоструй»), Нижний Новгород, 1911; Гациский A.C. Люди Нижегородского Поволжья. Биографические очерки. Нижний Новгород, 1887; и др.

Возможности этого ведомства позволяли публиковать, систематизировать и обобщать сведения, полученные от губернаторов и руководителей прочих ведомств.

В целом, выявленный и использованный автором диссертации круг источников содержит репрезентативный комплекс информации, что позволило провести исследование по избранной проблеме.

Апробация результатов. Основные положения и выводы диссертации были обсуждены на заседании Центра «История России в XIX веке» Института российской истории РАН, рукопись диссертации рекомендована к защите на соискание ученой степени доктора исторических наук. Результаты исследования, представленного в диссертации, в течение последних 15 лет неоднократно прошли апробацию в качестве научных статей и докладов на конференциях. Предварительные результаты разработки проблемы диссертационного исследования в 1992—2006 гг. опубликованы автором в монографиях, коллективных трудах, статьях и рецензиях общим объемом 92,9 п.л. (см.: Публикации по теме диссертации).

Промежуточные результаты исследования изложены в докладах автора на 17 всероссийских и международных конференциях, состоявшихся в период 1992-2005 гг., в том числе: «История земства и перспективы местного самоуправления в России» (Тверь, 1992), «Коммерция и культура в позднеимпер-ской России» (Москва, 1996), «Перспективы сравнительного изучения городов Германии и Российской Империи в Новое время» (Билефельд, Германия, 1997), «Социальные проблемы образования» (Петербург, 2000), на VI международном конгрессе исследователей Центральной и Восточной Европы (Тампере, Финляндия, 2000), «Социальные исследования благотворительности в современной России» (Петербург, 2001— 2002), «Милосердие и благотворительность в Российской провинции» (Екатеринбург, 2002), «Предприниматель и общественная жизнь в Европейской части царской России в XIX и XX вв.» (Штутгарт, Германия, 2003), «Христианская благотво-

рительность и помощь больному» (Петербург, 2003), «Научное знание о благотворительности и некоммерческом секторе в практике преподавания в высшей школе» (Царское Село Ленинградской обл., 2003), «Основные этапы становления гражданского общества в России. XVII—XX вв., (Москва, 2005, организована Отделением историко-филологических наук РАН).

Материалы диссертации и содержащиеся в работе научные положения могут быть использованы для подготовки обобщающих трудов по истории России, лекционных курсов и учебных пособий по истории благотворительности и социальной работы, выработки оптимальной организации и программы деятельности современных благотворительных институтов.

Структура диссертационного исследования включает введение, пять глав, заключение, список использованных источников и литературы.

В тексте имеется 21 таблица, где содержится систематизированная информация о пожертвованиях, организационном устройстве сферы благотворительности и материальном обеспечении различных ее сегментов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обоснована актуальность избранной темы, формулируются цели и задачи исследования, очерчиваются его хронологические рамки, определяется его методологическая и научная новизна, а также практическая значимость.

Первая глава «Источники и историография» содержит обзор архивных и опубликованных источников и анализ историографии (содержание главы подробно освещено в разделах автореферата: Степень изученности темы, Источниковая база). При освещении эволюции историографии представилось целе-

сообразным выделить три основных пласта: развитие воззрений на филантропию среди российских авторов XIX— начала XX вв., в зарубежной историографии второй половины XX в., и в современной отечественной историографии в период 19892004 гг. Изучение историографии, в частности, показало, что большой вклад в академические исследования благотворительности внесли историки А.Н. Боханов, Я.Н. Щапов, Ю.А. Петров, Л.Ф. Писарькова, И.В. Поткина (в диссертации дана оценка их вклада в разработку темы). Анализ историографии позволил выявить наименее исследованные и спорные стороны истории российской благотворительности, а именно: сфокусировать внимание на тех проблемах, которые другими исследователями не рассматривались, несмотря на обилие публикаций.

Вторая глава «Феномен российской благотворительности» посвящена концептуальным вопросам понимания филантропии. В параграфе первом рассмотрены термины, применяемые в русскоязычной лексике к описанию благотворительности как явления, по возможности определена их семантика и прослежена эволюция на протяжении XI—XX вв. Поскольку процесс дарования в сфере благотворительности имеет мощный религиозный подтекст, то передача имущества и денег в пользу бедных в миросозерцании людей предшествующих эпох являлась реализацией «благодарности» Богу. В этом случае, термины, описывающие благотворительность, отражают сферу межличностных отношений и сферу общественных отношений. Глагол «благотворить» в древнерусской форме «благотворити» и производные от него пришли в русский язык как калька с древнегреческого в процессе восприятия христианской религии и византийской литературы. Употребление слова «благотворение» встречается в русском переводе «Хроники Георгия Амартола», монаха-аскета IX в. Однако, синоним слова «благотворение» — «добротворение» как более ранний по употреблению встречается уже в XI в., на что указал

А.Х. Востоков с отсылкой на Сборник 1076 г. из Императорской Публичной библиотеки.

В параграфе втором представлена в сжатом очерке история попечения о бедных в X—XVIII вв. по сведениям русских летописей (по Лаврентьевскому, Ипатьевскому, Никоновскому спискам) и актовых материалов (Стоглав, Полное собрание законов I). Обращение к предыстории способствует пониманию логики развития благотворительности в конце XVIII - начале XX вв.

В параграфе третьем представлен обзор статистических данных о численности лиц, охваченных благотворительной помощью: около 320 тыс. чел. на 1858 г. (по подсчетам П.Н. Ткачева), 514,5 тыс. чел. на 1861 г. (по официальным отчетам Приказов общественного призрения), 1,9 млн чел. на 1896 г. (по подсчетам Е.Д. Максимова), 1,2 млн чел. (по данным переписи 1897 г.), 2,5 млн чел. в середине 1900-х гг. (по подсчетам Е.Д. Максимова). Несмотря на разнобой в цифрах (вызванный как использованием при подсчетах разнородных методик, так и тем, насколько более или менее жестким был отбор категорий нуждавшихся) на рубеже XIX-XX вв. в среде экспертов благотворительности были сделаны попытки научно обоснованного определения числа нуждавшихся, которые, исходя из средних показателей, дали представление о минимуме (3 млн чел.) и максимуме (8 млн чел.) нуждавшихся в масштабах страны.

В параграфе четвертом показано, что благотворительность в России была частью христианско-православной этики, в числе постулатов которой были слова Иисуса Христа «Будьте милосерды» (Лк. VI, 36) и апостола Павла «раздавай в простоте, ... благотвори с радушием» (Рим. XVIII, 8). В народном сознании был глубоко укоренен стереотип подаяния бедному, причем высшим проявлением христианского смирения считалась помощь просящему без расследования причин его бедности, поскольку, как провозглашал Иоанн Златоуст, «подающий милостыню ... научается презирать деньги» и ис-

торгает корень зла. Таким образом, нравственной основой благотворительности в трактовке православной доктрины была идея самосовершенствования подающего, преодолевающего скаредность, жестокосердие, эгоистические помыслы, и воспитывающего в себе чувство сострадания.

Однако благотворительность не является исключительно христианской добродетелью. Краеугольным камнем формирования стереотипа подаяния была самая древняя форма — десятина или десятая часть имущества как род дара в пользу храма. С течением времени произошел перенос значения, и десятина стала пониматься как дар, угодный Богу, приносимый верующими в пользу малоимущих. Десятина стала обрядовым императивом и наблюдается во всех мировых религиях — христианстве, иудаизме, мусульманстве (закат).

В этом же параграфе поставлен вопрос о формах и методах передачи благотворительных ресурсов от доноров к нуждающимся. В результате рассмотрения и анализа многообразных форм передачи финансовых средств и материальных объектов был сделан вывод о том, что модернизация архаических форм подаяния в Новое время нашла выражение в секуляризации институциональных очертаний благотворительности: от милостыни, передаваемой из рук в руки, — к подпискам, благотворительным балам и базарам, регулярным отчислениям фирм и частных лиц в пользу муниципальных, земских и ведомственных филантропических учреждений.

Третья глава «Законодательство о благотворительности» написана на материалах, выявленных в результате сплошного просмотра Полного собрания законов Российской Империи и Свода законов, начиная с 1775 г. и до 1914 г. Также привлекались данные из ведомственных изданий, прежде всего МВД. Анализ формирования корпуса правоустанавливающих актов и их содержания был проведен в контексте политической стратегии самодержавия, где периоды либерального потепления чередовались с периодами консервативного замораживания, и это определяло степень благосклонности к проявлениям общественной инициативы в деле взаимопомощи.

В хронологический период, в рамках которого изучена благотворительность в диссертационном исследовании, наблюдалась динамичная эволюция законодательства о благотворительности. В силу разных причин в Российской империи система институтов помощи бедным (богаделен, приютов, больниц, учреждений трудовой помощи и др.) формировалась постепенно и была сегментированной, не имея единого ведомственного подчинения.

Глава разбита на четыре параграфа, в которых последовательно рассмотрены сменяющие друг друга временные периоды. В параграфе первом «Законодательство о благотворительности в дореформенный период» обрисовано становление правового статуса таких ранних общеимперских благотворительных институтов, как Приказы общественного призрения (1775), Ведомство учреждений Императрицы Марии (1797), Императорское Человеколюбивое общество (1802), администрирование которых находилось в системе государственных органов, однако сами благотворительные заведения создавались и финансировались за счет частных пожертвований. Дуализм этой ситуации (максимум государственного администрирования при минимуме государственного финансирования) определил специфику российского законодательства о благотворительности, сердцевиной которого стала регламентация правоотношений между благотворителем и неким юридическим лицом, принявшим пожертвование и взявшим на себя обязанность выполнения обязательств по расходованию средств в соответствии с волей благотворителя.

Уделяя при реконструкции законодательства о благотворительности основное внимание механизму передачи денежных капиталов или недвижимости от дающего к распорядителю, удалось установить, что началом законодательства о пожертвованиях стало дозволение использовать «доброхотные подаяния» и учреждать благотворительные заведения (ст. 382, 392 «Учреждения о губерниях»). Вехой законодательства стал закон 4 января 1816 г. «О непринятии от порочных людей пожертвований и о ненаграждении их за оные», которым предпи-

сывалось принимать пожертвования только от благочестивых граждан, не состоявших под судом и следствием. Утвержденные 4 октября 1817 г. «Правила употребления пожертвований» содержали подробную регламентацию внесения и приема частных пожертвований. Эти положения действовали в течение последующего столетия.

Обеспечение бедных и неимущих, обретшее при Александре I статус важной отрасли государственного управления, получило внимание при составлении Свода законов Российской империи издания 1832 года. Устав о общественном призрении вошел на правах раздела в XIII том Свода, наряду с Врачебным уставом и Уставом об обеспечении народного продовольствия. В последующие дореформенные десятилетия Устав о общественном призрении, дополняемый текущими постановлениями, публиковался в составе Свода законов по изданиям 1836, 1842 и 1857 гг. Устав 1857 г. продолжал служить основой законодательства о благотворительности вплоть до начала XX в.

В параграфе втором «Законодательство о благотворительности в пореформенный период» показано, как после отмены крепостного права и других реформ 1860—1870-х гг., среди которых наибольшую значимость для развития благотворительности имели земская и городская реформы, был дан толчок проявлению общественной активности в сфере благотворительности. В 1862 г. рассмотрение всех дел, относящихся к благотворительности и общественному призрению, включая утверждение уставов благотворительных обществ и обществ взаимопомощи передано в компетенцию МВД— на каждый случай пожертвования или устройства филантропического заведения уже не следовало испрашивать Высочайшее соизволение. Упрощение бюрократической процедуры привело к тому, что число благотворительных обществ стало динамично возрастать. В тесной взаимосвязи с этим процессом и параллельно с ним в пореформенный период шло выведение регистрации благотворительных учреждений из-под центральной юрисдикции в сферу компетенции местного самоуправления.

Наряду с законом о пожертвованиях по духовным завещаниям 1873 г. сильным стимулом развития филантропии стало положение Комитета Министров от 14 декабря 1877 г. «Относительно порядка присвоения особых наименований всякого рода учреждениям благотворительным и общеполезным», которым было впервые разрешено присваивать учрежденным вновь стипендиям, кроватям или целым заведениям личные имена «в случае выраженного на то желания жертвователя».

Особая сфера законодательства о благотворительности регламентировала сбор пожертвований путем подписок (и их прототипа— кружечного сбора, традиционно практикуемого церковной практике еще в средние века). Особенно интенсивным такой вид сбора пожертвований, как подписки, стал в 1890-е гг. Только в Москве, в 1899 г., по сведениям, поданным в департамент полиции, производилось одновременно 26 подписок, в том числе на сооружение памятников - 8 подписок, на строительство и капитальный ремонт храмов — 9, в пользу пострадавших от землетрясений, пожаров, кораблекрушений - 441. Не только возрастание количества подписок, но и боязнь того, что неконтролируемый сбор средств может вызвать их передачу революционным организациям, вызвал в МВД обсуждение вопроса «о порядке разрешения дел о сборе пожертвований по подписным листам». В результате с 1898 г. вводилось так называемое «урегулирование сбора пожертвований», то есть все подписки для сбора пожертвований открывались не иначе, как с разрешения министра внутренних дел.

Параграф третий «Попытка реформы законодательства в 1890-е гг. Комиссия К.К. Грота» повествует о том, как интенсивное развитие практики благотворительности вызвало на правительственном уровне постановку вопроса об устарелости устава 1857 г. и необходимости целостного реформирования правового обеспечения сферы филантропии. Эту работу возглавил чиновник-интеллектуал К.К. Грот (1815-1897), под руководством которого в течение 1892-1897 гг. работала Ко-

41 ГАРФ. Ф. 102. (ДП). 2 д-во. Оп. 56 (1899). Д. 48. Л. 1-3.

31

миссия, куда вошли директора хозяйственного и медицинского департаментов МВД, по представителю от Министерства финансов и от кодификационного отдела Государственного Совета, лица из других ведомств.

В 1898 г. Хозяйственный департамент МВД, где служила часть членов комиссии, подготовил проект изменений и дополнений действующих законов об общественном призрении и благотворительности. Фактически, этот документ был последним, вышедшим из недр формально закончившей свою работу Комиссии Грота. Но проект этот не обратился в закон и даже не стал предметом обсуждения в Государственном Совете. Таким образом, коренное преобразование законодательства в сфере помощи бедным было отложено, как показало время, уже навсегда. Но несмотря на то, что законопроект не стал законом, вклад Комиссии Грота в изменение воззрений на помощь бедным был велик. После того, как комиссия Грота на основе большого количества аналитических материалов, включая местные сводки о состоянии благотворительности, разработала основные принципы новых юридических норм в данной сфере, раздававшиеся в течение предыдущих десятилетий эмоциональные оценки российской филантропии в России уступили место более взвешенным суждениям, основанным на данных реальной статистической и социологической экспертизы. Комиссии Грота, несмотря на жаркую полемику, разворачивавшуюся на всех ее заседаниях, удалось придти к единому мнению относительно сфер деятельности частной благотворительности и общественного призрения; был определен круг лиц, которые по закону должны будут иметь право на призрение (старики, дети, инвалиды, а также безработные и тунеядцы, но последние с требованием исполнения тяжелой работы). Был выработан принцип, по которому всесословное участковое попечительство устанавливалось в качестве территориально-административной единицы призрения. Комиссия смогла выработать так называемые «основания будущей организации дела призрения в России», причем «основания» создавались в расчете на земские губернии.

Параграф четвертый «Изменение правовых норм в сфере благотворительности в 1890-е- 1914 гг.» содержит информацию об узаконениях, которые были введены в последнее двадцатилетие до наступления Первой мировой войны и закрывали лакуны, существовавшие из-за того, что целостное реформирование законодательства, предпринятое в 1890-х гг., ие удалось. Среди наиболее значимых были акты: указ от 24 марта 1897 г., отменявший дорогостоящие подношения, которыми сопровождался каждый выход Николая II и членов его семьи к подданным, - вместо этого рекомендовалось практиковать «в виде единственной формы материального подношения к подножию Престола, лишь пожертвования от своего достатка на благотворительные и всякие другие общеполезные учреждения и притом преимущественно местные»42; мнение Государственного Совета от 26 мая 1897 г. «О порядке присвоения особых наименований общеполезным установлениям», которым закреплялся порядок, возникший в массовой практике в период предыдущего столетия, фиксировались правила присвоения имен августейших особ и выдающихся граждан учебным, благотворительным и иным «общеполезным» заведениям, определялись источники финансирования для таких заведений; циркуляр МВД от 10 июня 1897 г., которым был утвержден «Примерный устав обществ пособия бедным» — наличие устава снимало прерогативу министра внутренних дел в разрешении на открытие новых благотворительных обществ, право «без предварительного сношения с министром внутренних дел, разрешать своей властью учреждение благотворительных обществ пособия бедным, если они принимают примерный устав»43 было предоставлено губернаторам.

Четвертая глава «Практика благотворительности: институциональное развитие и статистические показатели» содержит обобщенные результаты изучения конкретных фактов благотворительной активности частных лиц и общественных организаций.

41 Правительственный вестник. 1897. № 70. 28 марта (9 апреля). С. 1.

43 Вестник благотворительности. 1897. № 9. С. 3.

В первом разделе главы 4 «Институциональное развитие российской благотворительности в контексте формирования гражданского общества. Конец XVIII - начало XX вв.» дана картина возникновения и развития благотворительных институций разных типов в период конца XVIII - начала XX вв. В параграфах с первого по седьмой последовательно рассмотрено, как возникли и работали приказы общественного призрения, светские благотворительные общества (включая Императорское Человеколюбивое общество), Ведомство учреждений Императрицы Марии, комитеты для разбора и призрения просящих милостыни, церковно-приходские попечительства, земские и муниципальные благотворительные учреждения, а также съезды деятелей благотворительности.

Следует отметить, что возникновение в каждый исторический период определенного типа благотворительных институций (обществ, ведомств, отдельных учреждений) было неразрывно связано с существовавшим политическим и общественным контекстом и с влиянием умонастроений, складывавшихся в образованных кругах, формировавших образ мысли определенных слоев общества, причастных к практике филантропии.

В первой половине XIX в. инициатива в развитии благотворительности принадлежала элитным слоям общества, прежде всего образованному дворянству, и осуществлялась под покровительством царской власти, В 1800-1850-х возник ряд крупных благотворительных заведений в разных городах, в частности, Странноприимный дом «для больных и бездомных» графа Н.П. Шереметева в Москве (1803), больница для бурлаков в Саратове (на пожертвование 40 тыс. руб. коллежского советника Злобина, 1809), приют Св. Сергия в Петербурге (на средства коммерции советника Громова, 1845).

В дореформенный период наряду с городскими владениями распространенным типом пожертвования была передача в дар богатыми помещиками своих имений вместе с крепостными крестьянами, которые были обязаны платить оброк в пользу заведений, указанных жертвователем в дарственной. К примеру, Человеколюбивому обществу в 1819-1859 гг. поступило в

виде пожертвований более 33 селений (с населением 5631 душа) с общей суммой оброка 29.674 руб. 611/2 коп., в том числе: от князя П.И. Одоевского — села и деревни с населением 1288 крепостных душ, от Е.В. Новосильцевой (урожд. графини Орловой) — 24 деревни, где числилось 385 душ мужского пола; от генерал-майора Чихачева села и деревни с населением 932 души. В пореформенный период практика передачи недвижимых имуществ продолжилась и усилилась. Наиболее значительный фонд недвижимости был аккумулирован Человеколюбивым обществом и Ведомством учреждений Императрицы Марии (так, последнему к 1916 г. принадлежало 112 крупных объектов в Москве, Петербурге и 34 в провинциальных городах).

Таким образом, впервые в научной литературе представлены сводные данные о недвижимости, которая находилась в собственности благотворительных ведомств и служила не только для размещения благотворительных заведений, но и в качестве источника дохода для обеспечения их стабильного существования.

Инициаторами возникновения разных типов институций были различные силы: само государство, общественные группы, отдельные частные лица.

Ряд институций (например, придворное Ведомство учреждений Императрицы Марии или Человеколюбивое Общество) существовал более столетия. Они были примером реализации принципа патернализма как важнейшего направления в политике самодержавия. Другие же благотворительные институции возникали как спутники местного самоуправления, сменяя созданные ранее, но с течением времени устаревшие и потерявшие функциональность (как, например, участковые попечительства о бедных заменили полицейско-репрессивные органы по вылавливанию нищих).

Крупнейшие благотворительные организации, такие, как Ведомство учреждений Императрицы Марии и Императорское Человеколюбивое общество, имели под своей эгидой целую сеть благотворительных учреждений, охватывавших все ре-

гионы страны. Вообще диапазон благотворительных институтов был чрезвычайно широк - от домов призрения, сиротских приютов и церковно-приходских попечительств до попечи-тельств о народной трезвости и трудовой помощи. Деятельность благотворительных учреждений расширялась с каждым десятилетием вместе с ростом населения страны. На рубеже Х1Х-ХХ вв. число бедняков, получивших вспомоществование, составило более 3 млн чел. в год.

Благотворительная деятельность, являясь в глазах властей наименее подозрительным проявлением общественной инициативы, получила весьма значительное развитие. Филантропические добровольные организации по численности намного превосходили все остальные.

В формировании системы благотворительных общественных организаций надо выделить 3 основных этала. Первый этап (1862-1892) начался с введения регистрационного законодательства в отношении добровольных обществ; второй этап (1892-1906) наступил после голода 1891—1892 гг., во время которого была осознана важнейшая роль обществ; третий этап (1906—1917) — после принятия 4 марта 1906 г. Временных Правил об обществах и союзах, когда роль общественной самодеятельности была признана на государственном уровне.

В деятельности благотворительных обществ реализовыва-лись два вектора общественных устремлений. Один вектор — новая в общественном сознании (имевшая европейские корни, но русскую окраску) идея общественного служения. Другой вектор — патриархальная православная идея милосердия. Это обеспечило широкий социальный спектр участников. На рубеже XIX—XX вв. в поле благотворительных общественных организаций определились три активных и взаимодействующих силы: 1) дворянство (аристократия), имевшая опыт и укреплявшая своим именем престиж дела; 2) предприниматели — жертвователи; 3) профессионалы (юристы, врачи, учителя, профессура), вносившие энтузиазм своим личным участием в организации и реализации благотворительных акций. Благотворительные организации стали важнейшим каналом выхода

женщин и представителей непривилегированных социальных групп (например, богатых крестьян) на общественную арену.

Разноплановый фактографический материал, аккумулированный в этом разделе диссертации, демонстрирует, что в Российской империи получили развитие все основные типы благотворительной помощи — от огромных пожертвований на строительство капитальных зданий для больниц, школ и богаделен (которые пережили все войны и революции XX в.) до пособий бедным в виде мелких сумм (50 коп.) или даже вязанки дров.

Значительные пожертвования денежных капиталов и имущества были сделаны графом C.B. Орловым-Давыдовым на детскую больницу Св. Ольги в Москве (679 тыс. руб. в 1884— 1898 гг.), графиней H.A. Стенбок-Фермор на приют для детей-калек, Надеждинское убежище и другие заведения Петербурга (свыше 178 тыс. руб. в 1898 г.), адмиралом П.Ю. Лисянским на детский приют «в память отрока Василия» (около 93 тыс. руб. по духовному завещанию в 1900 г.), В.Ф. Бруевичем для выдачи 100 стипендий в заведениях Человеколюбивого общества (с процентов от 500 тыс. руб. в 1910 г.), А.Г. и Е.И. Елисеевыми на содержание Еленинской больницы для онкологических больных в Петербурге (300 тыс. руб. в 1911 г.).

Гигантские благотворительные суммы получили муниципальные управления. Приведем примеры. Семья кожевенных фабрикантов из Петербурга Брусницыных, отмечая 50-летие своего завода, передала муниципальному управлению Петербурга в 1898 г. комплекс зданий стоимостью 800 тыс. руб., где разместились богадельня на 60 чел. и приют со школой и ремесленными мастерскими на 160 детей (при заведении были церковь, амбулатория, спортивный зал, столовая, баня, прачечная, котельная)44. Купец A.M. Носов устроил в Тамбове богадельню с сиротским отделением, ночлежный дом, ремесленные мастерские, пожертвовав городу в 1864-1893 гг. около 10,5 тыс. дес. земли, недвижимость стоимостью 350 тыс. руб., процентные бу-

44 РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 163. Л. 18.

37

маги на сумму около 200 тыс. руб.45. Дворянин Ф.В. Астраханцев в 1914 пожертвовал 1,3 млн руб. на устройство в Якутске профессионального учебного заведения и лечебницы46.

Наряду с крупными пожертвованиями поступали сбережения небогатых благотворителей из групп невысокого социального статуса (возможно, это были деньги, накапливаемые в течение долгого времени), что свидетельствовало о позитивном настрое по отношению к филантропии и уверенности жертвователей, что их деньги попадут по назначению и послужат благому делу. Так, к примеру, Ведомству учреждений Императрицы Марии в 1887 г. жена унтер-офицера Тимофеева пожертвовала 150 руб. в пользу Дома трудолюбия и призрения неимущих в Рязани, а вдова отставного рядового Цупкина такую же сумму в пользу Странноприимного дома Таранова-Белозерова в Симферополе47.

Немалую роль играли анонимные пожертвования и массовые сборы.

Во втором разделе «Система благотворительности: обзор статистических данных» приведены данные, характеризующие состояние этой системы на начало XX в.43 Раздел содержит три параграфа.

Параграф первый «Общие параметры» представляет данные, свидетельствующие о том, что накануне Первой мировой войны в стране сложилась разветвленная система благотворительности, включившая тысячи благотворительных обществ и заведений. По ведомственной подчиненности около 60% учреждений принадлежало МВД — Главное управление по делам местного хозяйства ведало благотворительными обществами и заведениями, находящимися под муниципальной и земской юрисдикцией, а также в подчинении приказов общественного

45 Там же. Д. 156. Л. 48-49.

46 Там же. Д. 179. Л. 74.

47 Там же. Ф. 759. Оп. 11. Д. 19, 20.

48 В качестве базового статистического источника использовано справочное издание «Благотворительность в России» (СПб., 1907), содержащее представленные в 1902 г. в МВД подробные официальные сведения о 11040 благотворительных учреждениях.

призрения, сословных обществ - крестьянских, мещанских, купеческих, ремесленных. Кроме МВД, благотворительные общества и заведения также действовали под юрисдикцией еще семи из десяти российских министерств, существовавших на 1902 г. (за этот год имеются полные данные по всем ведомствам), за исключением Военного министерства и Министерства иностранных дел. Также ряд благотворительных учреждений подчинялся Ведомству православного вероисповедания (Святейшему Синоду), Государственному контролю, Собственной его Императорского Величества канцелярии.

Из общего количества 11040 благотворительных учреждений (6278 заведений и 4762 общества) в городах находились 7998 (72,4%), вне городов 3042 (27,6%). Из 6278 благотворительных заведений — 1896 (30,2%) предназначались для детей и 4382 (69,8%) для взрослых.

Представляют интерес данные о бюджете благотворительности, который основывался на нескольких источниках поступления средств. Главным из этих источников оставались текущие (то есть, поступившие в отчетном году) пожертвования, обеспечившие в 1902 г. 19% доходов, а также доходы от пожертвований прежних лет (в виде капиталов, недвижимости и проч.), обеспечившие 45,4% всех доходов. В сумме пожертвования составили, таким образом, 64,4% или две трети доходов. Недостающие для нормального функционирования средства отчасти компенсировались за счет пособий от казны (14,5%), из муниципальных и земских бюджетов (соответственно, 4% и 2,6%), от учреждений, выступивших основателями заведений (9,8%). Расходные статьи бюджета предусматривали отчисления: на содержание заведений — 16,9%, на содержание призреваемых— 17,5%, на оказание помощи вне заведений- 14,9%, на выдачу стипендий — 2,1%, на оплату за пансионеров - 0,6%. Львиная доля расходов (48%) шла на так называемые «прочие расходы» (хозяйственные, на администрацию, покупку и содержание недвижимости и т.д.). Как правило, наблюдалось превышение доходов над расходами, которое в 1902 г. составило 10 млн руб. (60,5 млн руб. доходы, 50,6 млн руб. расхо-

ды) - это означало, что сложился финансовый механизм, сердцевиной которого были неприкосновенные фонды, размещенные на банковских счетах и обращенные в ценные бумаги. На благотворительные нужды поступал ежегодно начисляемый с них доход (составлявший обычно от 4% до 5,5%).

Во втором параграфе «Показатели, характеризующие деятельность крупнейших общероссийских благотворительных ведомств (Ведомство учреждений Императрицы Марии, Императорское Человеколюбивое общество, Российское общество Красного Креста, Попечительство о трудовой помощи, Попечительство о народной трезвости)» представлены статистические данные, характеризующие деятельность указанных ведомств.

Третий параграф «Благотворительность на местном уровне: земские и муниципальные благотворительные учреждения, церковно-приходские попечительства, приказы общественного призрения» дает представление о финансировании благотворительных заведений и количестве их призреваемых на низовом уровне (общеимперские данные).

Выявленный корпус статистики позволил придти к выводу о том, что финансирование сферы благотворительности было синтетическим, то есть шло из разнородных источников. Наряду с основным ресурсом, которым были добровольные пожертвования общественных групп и частных лиц, источником пополнения бюджета являлся также ряд доходов, отданных государственной властью в пользу благотворительных заведений (например, доход с игральных карт шел в пользу Ведомства учреждений Императрицы Марии, сбор с заграничных паспортов и с проезжающих по железным дорогам пассажиров - в пользу Красного Креста).

Показателем того, что благотворительность в Российской Империи достигла высокой степени развития, была материальная обеспеченность данной сферы. Статистический анализ пожертвований, представленный в шестнадцати таблицах четвертой главы диссертации, показал, что по данным 1902 г. совокупность денежных капиталов благотворительных учреждений

(обществ и заведений) составила 260,9 млн руб., стоимость собственной недвижимости - 146,2 млн руб., ежегодные доходы и расходы соответственно - 60,5 и 50,6 млн руб. (для сравнения— расходные статьи бюджета Министерства народного просвещения, к примеру, в это время исчислялись около 100 млн руб.). Следует отметить, что на постоянный приток пожертвований влияла успешная реализация предшествующих пожертвований — то есть, как правило, деньги не разворовывались, а действительно шли на помощь нуждающимся.

В пятой главе «Региональное развитие благотворительности» представлена картина благотворительности, имевшейся в восьми крупных городских центрах, расположенных в разных регионах Российской империи (Петербурге, Москве, Риге, Одессе, Киеве, Саратове, Томске, Нижнем Новгороде) на рубеже ХТХ-ХХ вв.

В параграфе первом «Региональная специфика благотворительности (на примере крупных городов). Конец XIX - начало XX вв.» для обрисовки типологической картины регионального развития дан обзор благотворительных учреждений, действовавших в городских центрах таких регионов Российской Империи, как Центральная Россия, Юг России (по терминологии XIX в., сейчас Украина), Прибалтийские губернии, Поволжье, Сибирь. Репрезентативность выбора обусловливалась следующими критериями: административным положением города, количеством его жителей, величиной бюджета, влиятельностью в пределах региона и типичностью для региона (в смысле сословного, этнического состава, занятий жителей). В этих городах филантропическая деятельность протекала в контексте бурного процесса урбанизации в пореформенный период, что с одной стороны порождало множество проблем, а с другой стороны, стимулировало общественно активные силы горожан к их решению. Проведенный в диссертации анализ ситуации, сложившейся в каждом городе, фокусирует внимание на структуре благотворительной деятельности, обеспеченности заведений имуществами и капиталами, количестве лиц, которым была оказана помощь, корреляции видов помощи с

сословным и этноконфессиональным параметрами городского населения.

Например, в Москве, особенно была развита муниципальная благотворительность, обусловленная тесными связями предпринимательской группы с городской думой. В Петербурге было много заведений в ведении общероссийских ведомств, руководящие органы которых находились в северной столице. В полиэтнической Одессе было более 20 национальных обществ, и одновременно сильная городская дума (которой были переданы большие деньги на заведения «без различия сословий и вероисповеданий»), В Киеве с сильным аристократическим компонентом и многочисленной еврейской общиной (12% населения — евреи) наибольшее развитие получили заведения созданные русскими аристократами (Васильчиковыми, Голицыными, Дондуковыми-Корсаковыми), украинскими предпринимателями (Терещенко) и еврейскими общественными организациями. В благотворительности Томска особенно проявилась направленность сибирской филантропии на поддержку просветительных и образовательных учреждений, в частности, местный университет активно поддерживался купцами, дававшими деньги на постройку новых корпусов для аудиторий, лабораторий и даже бактериологического института.

Представлены сводные сведения об имуществах и бюджетах благотворительных обществ и заведений в указанных городах. По стоимости недвижимости и общей сумме капиталов благотворительных учреждений лидировал Петербург. Расходы на благотворительность в столице были столь велики, что сравнялись с величиной всего муниципального бюджета. Так, муниципальный бюджет Петербурга исчислялся в 16,8 млн руб. (данные 1897 г.), а расходы благотворительных обществ и заведений составили 17,3 млн руб. (данные 1898 г.) По степени обеспеченности благотворительными заведениями Петербург и Москва имели (по данным 1899 г.) соответственно на 100 тыс. жителей 48 и 57 заведений. В Риге этот показатель равнялся 27, в Одессе 19, в Киеве 26, в Саратове — 34, в Томске - 40. Примечательно, что в Москве, Киеве и Саратове был очень

высок удельный вес православных заведений (соответственно 25%, 25% и 30%).

Параграфы второй и третий представляют собой два конкретно-исторических исследования: «Благотворительность в столичном городе (на примере Москвы)» и «Благотворительность в губернском городе (на примере Нижнего Новгорода)».

Рассмотрение многих фактов в их совокупности показало исключительную многоликость и полиэтнический характер благотворительности в городских центрах разных регионов страны. Местные городские сообщества (в зависимости от сословного, этнического и конфессионального состава населения, его уровня жизни, степени влияния органов местного самоуправления) избирали разные способы помощи бедным, наиболее целесообразные для данной местности и в корреляции с имеющимися в наличии финансовыми и материальными ресурсами. Во всех представленных городах большое развитие благотворительных структур свидетельствовало о том, что благодаря реализации потенций общественной инициативы в известной степени удавалось компенсировать недостаток государственного попечения о малоимущих слоях населения и мизерность казенного финансирования призрения, здравоохранения и народного образования.

В Заключении диссертации подведены итоги исследования, которые подтверждают новизну проведенного исследования и научную значимость его результатов.

Впервые был применен комплексный обобщающий анализ благотворительности как исторического явления, выявлен и обработан значительный корпус источников, что позволило описать правовые, экономические и социальные параметры филантропии.

Удалось показать, что в конце XVIII - начале XX вв. развитие благотворительности в Российской империи определялось двумя векторами. С одной стороны, идейной подпиткой явились национальные традиции милосердия и сострадания к убогим, с другой — происходило заимствование европейских ра-

циональных организационных форм при создании разного рода учреждений помощи бедным.

Соответственно, в изучаемый период в сфере помощи бедным в России сосуществовали два подхода: один — основанный на религиозно обусловленной подаче милостыни и являвший собой веками складывавшийся стереотип поведения, другой -прагматически-гуманитарный, подразумевавший целенаправленную организацию помощи (вначале общественными силами, затем также государственными) с целью корректировки социальной организации общества и нейтрализации криминальной угрозы, исходящей из люмпенизированной среды.

В благотворительности находили реализацию оба подхода, однако, во всех европейских странах и в России в течение XIX - начала XX вв. выкристаллизовалась концепция социальной ответственности правительственных институтов в сдерживании процесса обеднения части населения. Россия, в силу существовавших здесь низких жизненных стандартов и полицей-ски-милитаризованного государственного бюджета, позже других стран вступила на путь гуманизации роли общества в обеспечении жизненных нужд населения, особенно малоимущих его групп. Здесь позже начало развиваться местное самоуправление и складываться прочие институты гражданского общества. В условиях, когда только с конца 1890-х гг. в кругах власти была осознана необходимость формирования социальной политики по отношению к нуждающимся, практическое законодательство никак не удавалось реформировать на принципах, уже освоенных в Европе (таких, как всесословность, четкий учет доходов, экспертные оценки официального прожиточного минимума). На съезде деятелей по общественному призрения в 1914 г. даже министр внутренних дел H.A. Маклаков без экивоков признал, что в вопросе выработки целесообразного и современного законодательства об общественном призрении, начиная с 1870-х гг. «много раз загорался огонь интереса к этому делу, и каждый раз, по тем или другим при-

чинам, он потухал или глохнул, не давая практических резуль-

49

татов» .

В этих, в значительной мере неблагоприятных условиях, неспособность власти решать проблемы неблагополучных социальных групп компенсировалась инициативами и активным действиями общественных сил в этом направлении. Таким образом, благотворительность может рассматриваться как сдерживающий фактор, уменьшающий разрушительный эффект социальных антагонизмов.

После эпохи Великих Реформ (1856-1874) в Российской Империи открылось широкое поле для общественной самодеятельности. С этого момента число негосударственных институтов стало быстро возрастать, они охватывали новые сферы жизни, распространялись повсеместно и привлекали десятки тысяч участников.

В диссертации показано, что в Российской Империи, где политическая ситуация всегда характеризовалась высокой степенью централизации власти (когда даже многие вопросы местного характера решались после их одобрения монархом), как и в других странах с доминирующим бюрократическим компонентом общественные объединения (в массе которых количественно преобладали благотворительные) явились ведущим фактором формирования гражданского общества и гражданской идентичности.

В результате, на рубеже XIX-XX вв. в России существовала, находясь в развивающемся состоянии, особая негосударственная сфера социума, где люди могли осуществлять свои гражданские права в неправовом государстве (формально существовавшем до 1905 г.) через самодеятельные ассоциации. Широкий социальный спектр участников благотворительных организаций (обществ, комитетов, комиссий) создавал благоприятную почву для созревания новой гражданской идентич-

49 Труды съезда по общественному призрению, созванного Министерством внутренних дел 11-16 мая 1914 г. Т. 1. Доклады и журналы заседаний. Пг., 1914. С. 469.

ности, в рамках которой личное участие в общественной деятельности местного сообщества гарантировало улучшение социального климата и содействовало общественному благополучию. Всё чаще уставы и программы благотворительных институций декларировали принцип, согласно которому помощь неимущим надлежало оказывать «без различия пола, возраста, звания, состояния и вероисповедания».

В работе рассмотрены теоретические и практические аспекты благотворительности в контексте социальной истории. Дан анализ русскоязычной терминологии, относящейся к благотворительности (и шире к призрению бедных). Реконструировано последовательное развитие законодательства о принятии и реализации благотворительных пожертвований, выявлены прецеденты, повлиявшие на установление правоотношений в этой сфере. На основе изучения разноплановых источников представлена синтетическая картина институционального развития филантропии, демонстрирующая, что накануне 1917 г. около 19 тысяч благотворительных обществ и заведений образовывали сложно сегментированную систему помощи нуждающимся, в которую органично вписывались как ведомства, инициированные государством (Приказы общественного призрения, Ведомство учреждений Императрицы Марии), так и многочисленные добровольные общественные организации (губернские и муниципальные общества помощи бедным, участковые попечительства о бедных, общества взаимопомощи).

В позднеимперской России благотворительность стала одним из способов самоорганизации и самоидентификации прогрессивных слоев русского общества: как индивидуумов, так и групп граждан, объединенных общей позитивной деятельностью на благо всего общества. Филантропическая деятельность являлась одной из немногих разрешенных властями, и потому весьма значимой сферой социальной практики и общественной самодеятельности в пореформенный период (особенно до принятия в 1906 г. Временных правил об обществах, союзах и собраниях). В России благотворительность получила значитель-

ное развитие и демонстрировала высокую степень развития добровольной инициативы.

Размышляя о направлении дальнейших исследований, представляется оптимальным изучение истории благотворительности в широком контексте социальной политики Российского государства.

Строго говоря, только оказание бескорыстной помощи частными лицами частным же лицам можно называть благотворительностью в полном смысле слова. В России с XVIII в. (а в западноевропейских странах раньше) помощь нуждающимся стала развиваться не только в форме благотворительности, но и как социальная обязанность государства по отношению к подданным (гражданам). Основным критерием для проведения границы между функцией государства и частной деятельностью (то есть благотворительностью) в деле помощи бедным является тип источника финансирования (из государственного бюджета или из доходов частных лиц) и институциональное оформление этой помощи (государственный или гражданский характер заведения, акции, отдельного случая).

Несомненно, благотворительность редко существует в чистом виде, чаще всего этот способ социальной коммуникации носит синтетический характер: к примеру, посредником в передаче денег, продуктов питания и медицинского оборудования от частного лица или группы лиц может выступать как государственный орган, так и общественная организация или же частное лицо.

В разные исторические эпохи воззрения по вопросу помощи согражданам, неспособным прокормить себя собственным трудом, как и оптимальные практические способы помощи им, были разными. Наиболее полнокровное воплощение идея социальной обязанности государства поддерживать экономически слабые категории граждан получила в социальной политике развитых стран, став одним из основных достижений гражданского общества. Однако, имея реальное воплощение в регионах, где действует модель устойчивого развития и экономика относительно стабильна, государственная функция защи-

ты малоимущих зачастую терпит крах в странах с несбалансированным и слабым бюджетом. Поэтому, в современном мире дискуссии о разумных пределах помощи сильных стран слабым странам, государственных и общественных структур малоимущим гражданам в пределах собственного государства — вновь и вновь стоят на повестке дня в международных организациях, правительственных сферах, в общественном мнении.

В этих условиях, благотворительность проявляет себя как динамичный институт, способный быстро реагировать в экстренных ситуациях, свободный от бюрократических оков и-зачастую — от личных амбиций самих жертвователей.

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ:

1. Монография: Ульянова Г.Н. «Благотворительность в Российской империи. XIX - начало XX века». М., Наука, 2005. 415 с. (26,6 п.л.).

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах:

2. Ульянова Г.Н. Новейшая американская историография российской благотворительности // Отечественная история. 1995. № 1. С. 108-118.(1 п.л.)

3. Ульянова Г.Н. Законодательство о благотворительности в России (конец XVIII — начало XX вв.) // Отечественная история. 2005. № 6. С. 17-32. (1,5 п.л.)

4. Ульянова Г.Н. Благотворительность как фактор сдерживания социального напряжения: статистика «класса отверженных» в России XIX — начала XX вв. // Вестник Российского Университета дружбы народов. Серия: История России. 2005. №4. С. 97-106 (0,7 п.л.)

5. Ульянова Г.Н. Российская благотворительность в освещении историографии XIX - начала XX века // Вопросы истории. 2006. № 1. С. 161-166. (1 пл.)

6. Ульянова Г.Н. Рец. на книгу: А. Линденмайер «Бедность не порок. Благотворительность, общество и государство в имперской России» // Вопросы истории. 1998. № 2. С. 167-170. (0,4 п.л.)

В научных изданиях (монография, разделы в коллективных трудах и пр.):

7. Ульянова Г.Н. Монография «Благотворительность московских предпринимателей. 1860-1914». М., Издательство Московского городского объединения архивов, 1999. 512 стр. (32 п.л.)

8. Ульянова Г.Н. Специальная периодика по благотворительности в России. 1870—1907 // Вопросы историографии и источниковедения дооктябрьского периода. М., Институт российской истории, 1992. С. 117-141. (1 п.л.)

9. Ульянова Г.Н. Общественное призрение и благотворительность в России // Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., БЛИЦ, 1995. С. 381-400. (1,2 п.л.)

10. Ульянова Г.Н. Женщины семьи Морозовых: благотворительность как семейная традиция // Труды Первых Морозов-ских чтений. Ногинск, Богородский печатник, 1996. С. 115-121.(0,5 п.л.)

11. Ульянова Г.Н. Изучение социальных аномалий, благотворительности и общественного призрения в России // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., АИРО-ХХ, 1996. С. 405-426. (1,5 п.л.)

12. Ульянова Г.Н. Московские нищие // Отечество. Краеведческий альманах. М., Профиздат, 1997. С. 140-158. (1 п.л.)

13. Ульянова Г.Н. Благотворительность московских купцов в дореформенный период // Москва: События, Люди, Проблемы. М., ГПИБ, 1997. С. 37-46. (0,5 п.л.)

14. Ульянова Г.Н. «...Не для богатства, а для Бога» (о мотивах благотворительности московского купечества) // На рубеже веков (научно-публицистический журнал МГУ и Белградского университета). 1997. № 3. С. 28-38. (1,5 п.л.)

15. Ульянова Г.Н. Морозовы и московская благотворительность // Морозовы и Москва. Труды Третьих Морозовских чтений. Москва, Богородский печатник, 1998. С. 187-193. (0,5 п. л.)

16. Ульянова Г.Н. Благотворительные пожертвования Московскому городскому общественному управлению в 1860-е— 1914 гг. Крупнейшие филантропы (по новейшим архивным изысканиям) // Московский архив. Историко-краеведческий альманах. М., Издательство Московского городского объединения архивов, 2000. С. 357-398. (1,5 п.л.)

17. Ульянова Г.Н. Раздел «Благотворительность» // История Москвы. Век XX. М., Издательство Московского городского объединения архивов, 2000. С. 36-47. (1,5 п.л.)

18. Ульянова Г.Н. Благотворительность и общественное призрение в России XIX — начала XX вв. Институциональное развитие в контексте формирования гражданского общества // Труды Института российской истории РАН. 1997-1998 гг. Вып. 2. М., 2000. С. 164-217. (2 п.л.)

19. UFianova G.N. «Not for Wealth but for God» (On Moscow Merchants' Motives for Charity) // Russian Studies in History. Vol. 39. № 2 (Fall 2000). Pp. 28-51. He для богатства, а для Бога (о мотивах благотворительности московского купечества) // журнал «Российские исторические исследования» (США). Т. 39. № 2. С. 28-51. На англ. яз. (1,2 п.л.)

20. Ulianova Galina. The Idea Of A 'Civic Sphere' In The Field Of Russian Philanthropic Associations In Late Imperial Russia: From 'Private' To 'Public' // VI World Congress for Central and East European Studies. 29 July- 3 August 2000. Abstracts. Tampere, Finland. Идея «гражданской сферы» в области дея-

тельности российских благотворительных объединений в позднеимперской России: от «частного» к «общественному» // Тезисы докладов VI Международного конгресса по изучению Центральной и Восточной Европы. Тампере, 2000. С. 444. IIa англ. яз. (0,1 п.л.)

21. Ульянова Г.Н. Исследования истории российской благотворительности: реконструкция национального опыта и возможности его применения в современных условиях И Благотворительность в России. Социальные и исторические исследования. Ежегодник 2001. СПб., Лики России, 2001. С. 63-78. (0,9 п.л.)

22. Ульянова Г.Н. Раздел «Роль благотворительных пожертвований в финансировании здравоохранения» главы «Здравоохранение и медицина» // Россия в начале XX века. Исследования. М., Новый хронограф, 2002. С. 641-651. (0,5 п.л.)

23. Ulianova G.N. «Charitable Activities of Moscow Banks», «Entrepreneurs and Philanthropy in Nizhnii Novgorod, from the Nineteenth Century to the Beginning of the Twentieth Century» // Commerce in Russian Urban Culture. 1860-1914. Woodrow Wilson Center Press & John Hopkins University Press, 2001, pp. 59-78, 90-107. Благотворительность московских банков; Предприниматели и филантропия в Нижнем Новгороде в XIX - начале XX вв. // Коммерция в русской городской культуре. 1860-1914, Вашингтон-Балтимор, 2001. С. 59-78, 90-107. На англ. яз. (3,2 п.л.)

24. Ульянова Г.Н. Исследования истории благотворительности в России: тенденции последнего десятилетия // Милосердие и благотворительность в Российской провинции. Екатеринбург, Издательство Уральского госуниверситета, 2002. С. 15-25.(1 п.л.)

25. Ul'janova Galina N. Wohltätige Unternehmerinnen in Moskau, 1860-1914 // Gesellschaft als lokale Veranstaltung. Selbstwervaltung, Assoziierung und Geselligkeit in den Städten des ausgehenden Zarenreiches. Göttingen, Vanderhoeck & Ruprecht, 2002. S. 405-432. Предпринимательницы как благотворительницы в Москве. 1860-1914 // Общество как местная организа-

ция. Самоуправление, добровольные общества и общественность в городах позднеимперской России. Гёттинген, 2002. С. 405-432. На нем. языке. (1,5 п.л.)

26. Ульянова Г.Н. Некоммерческий сектор в России. Тенденции развития в дооктябрьский период // Россия в XX веке: Люди, идеи, власть. М., РОССПЭН, 2002. С. 219-236. (1,1 п.л.)

27. Ульянова Г.Н. Изучение истории благотворительности в России: Тенденции и приоритеты (1989-2002) // Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические исследования. Ежегодник 2002. СПб., Лики России, 2003. С. 16-30. (1 п.л.)

28. Ульянова Г.Н. Изучение истории благотворительности в России (обзор исследований 1989-2003 гг.) // Проблемы изучения и преподавания истории социальной работы и благотворительности в России. Материалы общероссийского семинара. М., Социально-технологический институт, 2003. С. 5-15. (1 П.л.)

29. Ульянова Г.Н. Церковноприходские попечительства как структурная единица благотворительности внутри местного сообщества в позднеимперской России // Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические исследования. Ежегодник 2003/2004. СПб., Издательство имени НЛ.Новикова, 2004. С. 166-176. (0,6 п.л.)

30. Ульянова Г.Н. Благотворительные пожертвования Московскому университету. XIX - начало XX вв. // Экономическая история. Ежегодник 2004. М., РОССПЭН, 2004. С. 371-399. (1,6 п.л.)

31. Ульянова Г.Н. Практика благотворительности в губернском городе (на примере Нижнего Новгорода. 1861-1914) // Проблемы политической и социально-экономической истории России. Сборник научных работ, посвященных 80-летию профессора A.B. Седова. Нижний Новгород-Арзамас, издательство Нижегородского государственного университета, 2004. С. 128144. (0,5 п.л.)

32. Ульянова Г.Н. Система благотворительности в Российской империи с конца XIX в. и до начала Первой мировой вой-

ны: обзор статистических данных // Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические исследования. Ежегодник 2004/2005. СПб., издательство журнала «Звезда», 2005. С. 28-55. (1,3 п.л.)

33. Ульянова Г.Н. Благотворительность П Большая Российская Энциклопедия (4-е изд.). Т. 3. М., 2006. С. 584-587. (0,4 п.л.)

Подписано в печать 14.02.06. Формат 60х84/16 Тираж 100 экз. Заказ № ¿Г.

Издательский центр Института российской истории РАН 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Ульянова, Галина Николаевна

Введение 5

Глава 1. очники и ориография22

§ 1. Обзор источников

§ 2. Историография XIX-начала XX вв.

§ 3. Американская историография российской благотворительности

§ 4. Изучение истории российской благотворительности современными отечественными исследователями (1989-2004 гг.)

Глава 2. Феномен риой благотворительни123

§ 1. Терминология

§ 2. Попечение о бедных в России. X - XVIII вв.

§ 3. Обзор статистических данных (экспертные оценки числа нуждавшихся и числа тех, кому оказана помощь)

§ 4. Феномен российской благотворительности: модернизация архаических форм подаяния в Новое время

Глава 3. Законодательство о благотворительности.

Конец XVIII-начало XX вв201

§ 1. Законодательство о благотворительности в дореформенный период

§ 2. Законодательство о благотворительности в пореформенный период

§ 3. Попытка реформы законодательства в 1890-е гг. Комиссия К.К. Грота.

§ 4. Изменение правовых норм в сфере благотворительности в 1890-е- 1914 гг.

Глава 4. Практика благотворительни; иитуциональное развитие иатичие показатели269

Раздел 1. Иитуциональное развитие риой благотворительни в контее формирования граждаого общва. Конец XVIII-начало XX вв269

§ 1. Устройство Приказов общественного призрения в царствование Екатерины II

§ 2. Императорское Человеколюбивое общество. Создание светских благотворительных обществ и заведений в первой половине XIX в.

§ 3. Учреждения Императрицы Марии - благотворение под Высочайшим покровительством

§ 4. Комитеты для разбора и призрения просящих милостыни

§ 5. Церковноприходские попечительства как структурная единица благотворительности внутри местного сообщества

§ 6. Общественное призрение и благотворительность в деятельности земских и городских органов самоуправления

§ 7. Помощь бедным в конце XIX-начале XX вв.: правительственная политика и общественные инициативы. Всероссийские съезды деятелей благотворительности

Раздел 2. Сема благотворительни и общвенного призрения в Риой империиконца XIX в. и до начала Первой мировой войны: обзоратичих данных369

§ 1. Общие параметры

§ 2. Показатели, характеризующие деятельность крупнейших общероссийских благотворительных ведомств (Ведомство учреждений Императрицы Марии, Императорское Человеколюбивое общество, Российское общество Красного Креста, Попечительство о трудовой помощи, Попечительство о народной трезвости)

§ 3. Благотворительность на местном уровне: земские и муниципальные благотворительные учреждения, церковноприходские попечительства, приказы общественного призрения

Глава 5. Региональное развитие благотворительни412

§ 1. Региональная специфика благотворительности (на примере крупных городов: Москва, Петербург, Рига, Одесса, Киев, Саратов, Томск). Конец XIX-начало XX вв.

§ 2. Практика благотворительности в столичном городе (на примере Москвы)

§ 3. Практика благотворительности в губернском городе (на примере Нижнего Новгорода)

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Ульянова, Галина Николаевна

На нынешнем этапе развития гуманитарной науки очевидна необходимость расширения исследований социально-экономической истории России, прежде всего, путем постановки новых и малоизученных проблем. Одной из них является проблема роли благотворительности в процессе стремительной и противоречивой модернизации российского государства и общества на протяжении XIX -начала XX вв. В отсутствие государственной системы социального обеспечения (которая в странах Запада получила развитие только в XIX в. - в Англии с 1834 г., в прочих государствах с последней четверти XIX в., а в России - в советский период), благотворительность в изучаемый период явилась базовым элементом всей сферы помощи малоимущим1.

Важность благотворительности и шире помощи бедным осознавалась передовыми общественными деятелями Российской империи. Так, один из видных юристов, профессор Петербургского университета В.Ф. Дерюжинский писал в учебнике по дисциплине

1 Социальное обеспечение в западноевропейских странах фактически начало развиваться на рубеже XIX-XX вв. В частности обязательное страхование на случай старости существовало в Германии с 1889 г.: рабочие обязаны были вносить обязательные суммы с заработной платы в страховой фонд, свою долю вносил владелец предприятия, где трудился рабочий (взносы рабочего и его хозяина обеспечивали 60% будущей пенсии), и государство обеспечивало 40% денежных поступлений. Пенсия выплачивалась по достижении 75-летнего возраста. В Великобритании общегосударственная пенсионная система была введена с 1909 г. Для получения пенсии надо было пробыть в гражданстве Соединенного королевства не менее 20 лет. Пенсия из государственного казначейства выплачивалась не всем, а лицам с минимальными доходами, по достижении ими 70 лет. С 1 января 1909 г. через почтовые отделения пенсию стали получать свыше 300 тыс. английских пенсионеров. См.: Народное благо. 1909. №1. С.42-43.

Полицейское право»: «Вопрос о рациональном устройстве призрения бедных принадлежит к числу труднейших вопросов общественной жизни и управления. Длинный ряд законодательных предписаний и литературных памятников различных эпох и разных народов красноречиво свидетельствует о тех усилиях, которые были направляемы к отысканию лучших способов борьбы с бедностью» .

Дерюжинский особо подчеркивал, что «призрение бедных составляет собственно лишь часть общего социального вопроса», и если «право бедняка на помощь не вызывает особых разногласий», то «главный предмет споров и пререканий . составляет роль государства в области призрения бедных, - вопрос о том, должно ли государство вмешиваться в это дело и регулировать его, или же оно должно быть всецело предоставлено заботам частной инициативы, частной благотворительности ?»3.

Следует отметить, что и ныне, спустя столетие, эта дискуссия не завершена. Споры о предмете и сущности и благотворительности среди российских социологов, философов, экономистов, политологов не утихают и сегодня4.

Дерюжинский В.Ф. Полицейское право. СПб., 1911. С.438-439.

3 Там же. С.439-440.

4 См.: Фомин Э.А. Чикадзе Е.З. Благотворительность как социокультурный феномен в России. СПб., 1999; Алексеева О. Благотворительное движение: Регионы России. М., 1995. С.3-17; Благотворительность в России. Социальные и исторические исследования. 2001 / Под ред. О. Лейкинда. СПб., 2001. С.7-128 (раздел «Дилеммы благотворительности»); Булгакова JI.A. Не в деньгах счастье: к вопросу об этосе русской благотворительности // Клио. 1999. №3. С.183-191; Тазьмин Ю.Н Меценатство и благотворительность в России: к вопросу о мотивации // Социологические исследования. 2002. №2. С.32-96; Соколов А.Р. Российская благотворительность в XVIII-XIX вв. (к вопросу о периодизации и понятийном аппарате) // Отечественная история. 2003. №6. С.147-158.

Актуальность темы обусловлена, прежде всего, ее научной значимостью. Изучение истории благотворительности предполагает реконструкцию и анализ социальных, культурных, политических и экономических явлений, высвечивающих различные грани феномена филантропии. Анализируя историографическую ситуацию, можно утверждать, что социально-экономическая эффективность филантропии (другими словами, механизм схемы «структура инвестирования -создание системы помощи - социальные результаты») - является до сих пор наименее исследованной в историческом ключе.

В современной общемировой историографии история благотворительности обоснованно рассматривается в широком контексте формирования и развития социальной политики в целом, несомненным достижением чего стала концепция «государства всеобщего благоденствия», реализуемая на практике в XX в. в развитых странах Запада. В Новое время благотворительность в светских ее формах создала экономические и духовные предпосылки для того, чтобы государственные органы стран Европы и Северной Америки, наряду с исполнением ими полицейской и контролирующей функций, начали с середины XIX в. осуществлять функцию заботы о гражданах, пытаясь уменьшить размеры бедности, которая расценивалась как источник множества трудностей: от протеста рабочего класса до физического вырождения населения.

В этом смысле до 1917 г., когда произошла смена политико-экономической парадигмы власти в нашей стране, Россия шла в русле общемирового развития (с некоторым запаздыванием по отношению к Западной Европе): в пореформенный период начинает развиваться, хотя и слабыми темпами по сравнению с Западом, социальное страхование и пенсионное обеспечение. Это развитие происходило на фоне функционирования весьма удачно действовавшей с последней трети XVIII в. системы благотворительности.

Однако, как показало время, благотворительность не является отжившим явлением, исчерпавшим свой позитивный социальный потенциал. В современный период в странах, где социальные программы в течение XX в. стали играть важнейшую роль в государственной политике, благотворительность продолжает оставаться существенным фактором общественной жизни и элементом действующих моделей социальной политики (которая, как известно, направлена на сферы здравоохранения, образования, занятости и борьбы с безработицей, обеспечения жильем, поддержку семьи и детства).

Сейчас среди ученых-гуманитариев уже не подвергается сомнению тот факт, что на развитие социальных программ решающее влияние оказала вторая мировая война, во время которой перед лицом опасности уничтожения и вымирания населения на огромной территории, где шли боевые действия, проявился эффект сплочения наций. Осознание хрупкости человеческой жизни дало толчок гуманизации политической стратегии правящих кругов стран, переживших военную катастрофу.

Осмысление этого процесса в историографии датируется рубежом конца 1950-х - начала 1960-х гг., когда стали видны как первоначальные позитивные результаты реализации этих программ, так и допущенные промахи. Для исследователей было очевидным, что явление гуманизации общества имеет глубокие исторические корни, и одним из базовых элементов этой «корневой системы» является благотворительность.

Поэтому в последние пятьдесят лет изучение благотворительности постоянно находится в фокусе интереса специалистов по социальной истории, которые, как отмечено в «Энциклопедии европейской социальной истории с 1350 по 2000 гг.», «проводят всё больше времени, анализируя, как происходила трансформация от системы частной благотворительности к государству благоденствия». Авторы современных исследований указывают на то, что в научном плане «упрощенное различение общественного и частного в процессе развития государства благоденствия попросту несостоятельно», поскольку «частные благотворительные заведения часто играют заметную роль в планах реформаторов социальной политики и остаются интегральной частью государств благоденствия, функционирующих сегодня»5.

Этот тезис верен и для современной России: благотворительность не отменяет обязанностей государства по социальному обеспечению, а создает дополнительную возможность оказания помощи нуждающимся.

В настоящее время насчитывается несколько десятков научных монографий, посвященных политике государства, деятельности общественных организаций и ведомств, истории отдельных заведений, идеологическим концепциям перераспределения материальных благ через систему благотворительности - на примере разных стран и регионов 6 . Методология исследования благотворительности, как

5 Encyclopedia of European Social History from 1350 to 2000. New York: Scribner's Sons, 2001. Vol.2. P.485.

6 Из опубликованных в последнее десятилетие работ историков см., например: Pullan В. Poverty and Charity: Europe, Italy, Venice, 1400-1700. Variorum Series, 1994; Cavallo S. Charity and Power in Early Modern Italy: Benefactors and their Motives in Turin, 1541-1789. Cambridge, 1995; Humphreys R. Sin, Organized Charity and the Poor Law in Victorian England. N.Y. 1995; Gouda F. Poverty and Political Culture: the Rhetoric of Social Welfare in the Netherlands and France, 1815-1854. Lanham, Maryland, 1995; Luddy M. Women and Philanthropy in Nineteenth-century Ireland. Cambridge, 1995; Schneewind J.B. (ed.) Giving. Western Ideas of Philanthropy. Bloomington, 1996; Ilchman W., Katz S., Queen E. (eds.) Philanthropy in the World's Traditions, Bloomington, 1998; Frey M. Macht und Moral des Schenkens. Staat und btirgerliche Mazene vom spaten 18. Jahrhundert bis zur Gegenwart. Berlin, 1999; Nitsch M. Private Wohltatigkeitsvereine im Kaiserreich. Die praktische Umsetzung der btirgerlichen Sozialreform in Berlin. Berlin-N.Y., 1999; King St. Poverty and Welfare in England, 1700-1850: a Regional Perspective. Manchester, 2000; Schen C.S. Charity and Lay Piety in значимой сферы социальных отношений в обществах с низкими жизненными стандартами в значительной степени выработана за последнее тридцатилетие и представлена в ставших уже классическими работах британских и американских исследователей (У. Джордан, Дж. Брэдли, Д. Рэнсел).

Однако, по истории благотворительности в России на сегодняшний день существует только одно академическое комплексное у исследование , написанное А. Линденмайер и посвященное разработке, главным образом, общественно-политических аспектов феномена благотворительности на российском материале.

В советской историографии изучение истории благотворительности не проводилось, поскольку сама филантропия рассматривалась только с негативной стороны. С середины 1930-х гг. до середины 1980-х гг. существовал фактический запрет на освещение вопросов благотворительности в историческом аспекте, идеологически неприемлемых в условиях монополии в гуманитарной науке марксистско-ленинской доктрины (согласно которой, бедность -результат особых социальных отношений в капиталистическом обществе и выражение его противоречий). Изучение феномена российской благотворительности противоречило идеологическим установкам, что отразилось в дефинициях: «Филантропия — одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и свое эксплуататорское лицо посредством лицемерной, унизительной «помощи бедным» в целях отвлечения их от классовой борьбы» (БСЭ, 1951 г.). И хотя в оценке

Reformation London, 1500-1620. Aldershot, 2002; Friedman L., McGarvie M. (eds.) Charity, Philanthropy, and Civility in American History, Cambridge, 2003; Burlingame D.L. (ed.) Philanthropy in the U.S.: A Comprehensive Historical Encyclopedia. Santa Barbara, Calif., 2004.

7 Lindenmeyr A. Poverty Is Not a Vice: Charity, Society and the State in Imperial Russia. Princeton, 1996. явления в 1950-е - 1980-е гг. происходил сдвиг от резкого негативизма к подчеркиванию объективно буржуазной сути благотворительности, тем не менее, был сделан вывод об идеологической неприемлемости изучения модели благотворительности, действовавшей в России до 1917 г.

Изучение истории благотворительности в нашей стране после длительного перерыва начало возрождаться на рубеже 1980-1990-х о годов . В научном плане проблема изучения истории благотворительности была впервые поставлена Я.Н. Щаповым, который высказал мнение о необходимости многоаспектного изучения истории благотворительности в контексте идеи значимости для духовной культуры России традиций милосердия и сострадания к убогим и дал периодизацию российской благотворительности: религиозно оформленная личная, частная благотворительность (до середины XVI в.), переход к системе общественного призрения с различным подходом к разным группам нуждающихся и нарождение светской организации помощи (с появлением Стоглава 1551 г. и Соборного уложения 1649 г.), развитие государственной системы призрения в XVIII в., и оказавшееся наиболее действенным «сочетание государственных форм благотворительности с общественными и частными» на этапе с середины XIX в. до 1919 г. 'За последнее пятнадцатилетие сложились

8 Подробный анализ историографии см.: Ульянова Г.Н. Изучение социальных аномалий, благотворительности и общественного призрения в России // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996. С. 405-426; Она же. Изучение истории благотворительности в России: Тенденции и приоритеты (1989-2002) // Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические исследования. Ежегодник 2002. СПб., 2003. С. 16-30.

9 См.: Щапов Я.Н. Благотворительность в дореволюционной России: национальный опыт и вклад в цивилизацию // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994. С. 84-88. определенные тенденции в исследованиях, определились приоритетные направления. К ним относятся, в частности: развитие филантропических институтов, комплексные региональные исследования, выяснение биографических характеристик жертвователей (доноров) и пациентов благотворительности.

Уже к середине 1990-х гг. сформировался достаточный массив работ об истории благотворительности и помощи бедным. Это дало возможность приблизиться к пониманию типологических особенностей тех или иных видов помощи бедным: благотворительных обществ и заведений, деятельности благотворителей, механизмов оказания помощи. Примерно с 1996 г. наблюдается интенсификация процесса исследований. Проблематика заняла полноправное место в штудиях по социальной истории. Этот историографический этап характеризуется использованием широкого поля разноплановых источников, применением серьезных методов исследования (прежде всего, количественных), взвешенностью оценок.

Стремясь восполнить лакуну в изучении благотворительности как важного аспекта истории России, при написании диссертации нами была поставлена задача создать комплексное исследование, в котором впервые свести воедино изучение ряда важнейших характеристик российской благотворительности в период стремительной и противоречивой модернизации российского государства и общества конца XVIII-начала XX вв., и рассмотреть правовые, экономические и социальные параметры явления. Необходимость исследования продиктована также практическими задачами возрождения благотворительности в постсоветский период.

Объектом исследования в диссертации является благотворительность - бескорыстная помощь со стороны частных лиц и общественных организаций нуждающимся, не способным собственным трудом обеспечить средства к существованию (таким категориям населения, как, в первую очередь, старикам, инвалидам и детям, во вторую очередь, временно не имеющим средств к существованию -безработным, жертвам катастроф, больным,). Следует отметить, что благотворительность побуждалась разными мотивами: состраданием, религиозными верованиями, нравственными воззрениями, патриотизмом, сознанием гражданской солидарности между членами общества, желанием получить признательность со стороны правительства, видящего в благотворительности один из способов смягчить или устранить социальную напряжённость.

Новизна поставленной задачи заключается в воссоздании систематической картины поступления средств на благотворительность и корреляции инвестирования с событиями общественного движения в данной сфере. Конечно, исследователь должен отдавать себе отчет, что в эпоху, когда духовно-нравственный климат российского социума во многом детерминировался религиозными мотивами (и пожертвования в церковные институции, «из рук в руки» и анонимного характера часто не фиксировались на бумаге) - общие благотворительные потоки не подчинялись учету. Поэтому основное внимание в книге обращено на практически не изучавшееся до сих пор инвестирование в светские благотворительные институции, имевшие официальную отчетность. Ведь именно экономическое выражение помощи было чутким индикатором общественных настроений.

Благотворительные учреждения как результат реализации благочестивых помыслов жертвователей возникли не на пустом месте. Этому много способствовали христианско-православные этические традиции, а также ряд правил, регулирующих жизнь сельской общины. Известно, что в русской деревне были распространены «помочи», то есть соседская безвозмездная помощь односельчанам, оказавшимся в трудном положении. Причем, как отмечает известный этнограф М.М. Громыко, «нравственные принципы помощи бедствующему и соседской взаимопомощи и соответствующие этические нормы, сформировавшиеся вокруг обычая, регулировались общественным мнением»10. Помочь погорельцу, вдове, сироте, больному, соседу, у которого пала лошадь, было нормальным явлением. Журнал «Русское богатство» в 1879 г. писал, что, к примеру, в Крестецком уезде Новгородской губернии «в случае постигшего домохозяина несчастья, например, пожара, мир (община) дает бесплатно лес для постройки, если кто заболеет, то мир бесплатно исправляет его хозяйственные работы: убирает хлеб, сено и т.п.; на работу должны идти все; не желающего может принудить староста»11.

Но с появлением капиталистических черт в сельском хозяйстве общинные обычая, в том числе помочи (окончательное угасание которых последовало с началом коллективизации) перестают срабатывать и обеспечивать равновесие общинного организма. Массовое отходничество и зачастую окончательное переселение вчерашних крестьян в город требовали адекватных способов помощи нуждавшимся.

Уже начиная с 1880-х гг. современники признавали устарелость принципа сословной помощи, зафиксированного в законодательстве (в Уставах о общественном призрении 1832 и 1857 гг.). Этот принцип гласил, что каждое сельское или волостное общество обязано осуществлять «призрение престарелых, дряхлых и увечных членов общества, не могущих трудом приобретать пропитание, у которых нет родственников, или же у которых родственники не в состоянии

10 Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986. С.63.

11 Цит. по: Там же. С.59. содержать их; призрение круглых сирот»12, для чего предусматривалось образование у бывших помещичьих крестьян особых мирских капиталов (по желанию общины, они могли заменяться ежегодным сбором). Сама по себе идея мирской помощи была разумной и во многом учитывала особенности крестьянского быта и традиции «помочей» сельчан друг другу в тяжелые моменты. Но в 1860-е гг. и позже меры общественного призрения, поставленные Редакционными комиссиями в ряд обязательных повинностей, уже не отвечали потребностям времени. Этот разлад законодательства с течением общественного развития усиливался на протяжении всего пореформенного периода. Сельские и волостные общества чаще всего, из-за мизерности средств, были бессильны в борьбе с нуждою.

Устаревающие способы социальной регуляции вытеснялись новыми, а именно - созданием сети больших и малых благотворительных заведений повсеместно на всей территории Российской империи.

Этот процесс был, прежде всего, связан со стремительными социально-экономическими изменениями в жизни страны. С одной стороны, набиравшие силу промышленная революция и урбанизация сопровождались возрастанием социальной мобильности, вследствие которой часть населения неизбежно перемещалась в ряды бедных и безработных, с другой - наблюдался цивилизационный процесс, выражавшийся в европеизации форм социальной жизни.

На этапе исторического развития, избранном для освещения в диссертации, определяющим моментом для развития благотворительности становится сознание общественного долга.

12 ПСЗ И. T.XXXVI. Отд.1. № 36657 (Высочайше утвержденное общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости). Разд. III. Гл.II. § 179.

Нравственным венцом эволюции благотворительности является соединение усилий трех сил, а именно, отдельных лиц - путем передачи пожертвований поддерживающих частную благотворительность, общества - организующего помощь усилиями активистов-добровольцев, и государства - осуществляющего контроль и грамотную регламентацию вышеозначенной деятельности в духе патернализма.

Непосредственным предметом изучения в диссертации являются учреждения помощи бедным, действовавшие преимущественно в городской, и отчасти в сельской, местности на всей территории Российской империи. По данным вышедшего в 1907 г. официального справочного издания «Благотворительность в России» к 1902 г. в Российской империи насчитывалось свыше 19 тыс. филантропических учреждений (обществ и заведений), включая церковноприходские попечительства и попечительства о народной трезвости 13. При этом отмечалось: «Приведенные цифры, которые представляют собою лишь минимум действительности и которые, с обновлением ныне государственного строя России (речь идет о демократических свободах, провозглашенных Октябрьским манифестом - Г.У.), несомненно еще долго будут значительно расти, служат показателем того, какую роль играют в экономической и духовной жизни населения благотворительные учреждения»14. По неполным данным, приводимым ведущим экспертом по вопросам благотворительности Е.Д. Максимовым, в середине 1900-х гг. число получавших помощь через эти учреждения могло достигать 2,5 млн. чел.15 Чтобы эти учреждения могли возникнуть и благополучно функционировать, должна была

13 Благотворительность в России. СПб., 1907. Т.1. С.5, XXI.

14 Там же. С.5.

15 Максимов Е.Д. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. СПб., 1907. С.34-52, 66. сформироваться такая область социальной практики, где постоянно совершался процесс добровольной и безвозмездной передачи денежных и прочих материальных ресурсов (недвижимости, оборудования, одежды, продуктов питания, энергоносителей) в пользу бедных социальных групп.

Обширность темы продиктовала ограничение поля исследования главным образом теми учреждениями, деятельность которых организационно носила преимущественно светский, нецерковный характер - детскими приютами, богадельнями, больницами, работными домами и домами трудолюбия, а также патронирующими эти учреждения комитетами, обществами, попечительствами.

Следует отметить и тот важный момент, что благотворительность как одно из течений общественной жизни и система благотворительных заведений как материальное воплощение позитивных усилий общества в этой сфере - в Российской империи приобретали своеобразие в условиях патерналистского государства. Хотя в период XIX - начала XX вв. расходы государственного бюджета на общественное призрение, здравоохранение и народное образование неуклонно росли, всё же они всегда были недостаточными16. Поэтому, всё большее значение для развития «социальной сферы», особенно в пореформенный период, приобретали финансовые вливания за счет ширившегося потока частных пожертвований (как денежных, так и в виде недвижимости).

В некоторых городах (например, в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде, Самаре и др.) - более половины лечебных и учебных

16 Например, с 1901 по 1913 гг. бюджетные расходы на медицинскую часть выросли в Российской империи с 43,9 млн. руб. в год до 145,1 млн. руб. в год, то есть в 3,3 раза. См.: Отчет о состоянии народного здравия и организации врачебной помощи в России за 1913 год. СПб., 1915. С С.61. За тот же период бюджетные расходы на народное образование выросли в 3 раза. См.: Статистический ежегодник России. 1913. СПб., 1914. С.5. учреждений были созданы на частные средства. О высокой степени развития благотворительности в Российской Империи свидетельствовали статистические показатели, в том числе: значительный размер денежных капиталов (1902 - 260,9 млн. руб., в том числе, принадлежащих обществам - 132,9 млн. руб., заведениям - 128,7 млн. руб.), стоимость собственной недвижимости (1902 - 146,2 млн. руб., в том числе, принадлежащей обществу - 50,6 млн. руб., заведениям -95,6 млн. руб.), ежегодные доходы и расходы (1902 - 60,5 и 50,6 млн.

1 7 руб.) благотворительных обществ и заведений .

Многие благотворительные заведения создавались и финансировались за счёт частных пожертвований, но административно подчинялись государственным органам, формально числясь в системе Министерства внутренних дел, Приказов общественного призрения, других ведомств. В соответствии с законодательством, посредником в передаче пожертвований от частного лица или группы лиц могли выступать как частные лица, так и государственные учреждения, церковь, общественные организации и проч.

Что касается хронологических рамок исследования, то период конца XVIII-начала XX вв., избранный для изучения, характеризуется переходом от неорганизованной подачи индивидуальной милостыни и государственной репрессии по отношению к нищим (попрошаек вылавливали на улицах и жестоко наказывали) - к созданию заведений помощи бедным по единому плану, регламентированному общероссийскими узаконениями. Этот процесс наблюдался с последней трети XVIII в., когда под воздействием на русское общество идей европейского Просвещения, поставившего в центр внимания гуманистическое отношение к жизни и отдельному

1 7

Посчитано по изд.: Благотворительность в России. СПб., 1907. Т. 1. C.LVII. человеку, началось активное развитие светской благотворительности (дозволение передачи пожертвований по личной инициативе первоначально прозвучало в законоположениях 1763, 1775 и 1781 гг.).

Очевидно, что структура, механизм и параметры частных пожертвований в каждый исторический момент были неразрывно связаны с существовавшим политическим и общественным контекстом. Причем, динамика пожертвований зависела от поведения нескольких сил: государства, общественных групп (к примеру, внутри предпринимательской среды или из числа депутатов городских дум), отдельных частных лиц. Здесь следует учитывать, что благотворительность являлась одной из немногих разрешенных властями и потому весьма значимой сферой социальной практики и общественной самодеятельности в пореформенный период (особенно до принятия в 1906 г. Временных правил об обществах, союзах и собраниях). Филантропическая деятельность стала не только социальным, но и культурным феноменом.

В работе автор стремилась избежать идеализации благотворительности - показать, как методом проб и ошибок удалось создать действенный механизм общественного контроля, сводивший к минимуму возможность хищений средств, предназначенных в помощь тем, кого судьба поставила в безвыходные житейские условия. Необходимо отметить, что благотворительность и призрение как явления, основывающиеся на духовном и душевном побуждении, в первую очередь, милосердии, не всегда имели желанные социальные и экономические последствия из-за своей легкой доступности злоупотреблению. Ярко и образно сказал об этом В.О. Ключевский: благотворительность «чиста в своем источнике, но легко поддается порче в своем течении. Здесь она против воли благотворителей и может разойтись с требованиями общественного блага и порядка» .

В рамках заявленной проблемы был выделен ряд вопросов, оставшихся за пределами внимания как отечественных, так и зарубежных исследователей, а именно: формирование и обусловленность законодательной базы благотворительности, финансирование заведений социальной сферы (общественное призрение детей, стариков и инвалидов, просвещение и здравоохранение) через благотворительные фонды, деятельность благотворительных институций как реализация гражданских потенций в русском обществе, региональная специфика развития благотворительности.

В соответствии с вышесказанным были поставлены задачи: 1) рассмотреть базовые вопросы, обусловившие формирование в общественном сознании представлений о содержании, формах и целях благотворительности, что выразилось в складывании терминологического ряда, благочестивых стереотипов подаяния, попытках научного определения числа нуждавшихся, видоизменении форм и способов помощи малоимущим; 2) проследить эволюцию законодательства и определить степень влияния практики на законотворчество; 3) рассмотреть особенности институционального развития системы благотворительных учреждений и установить степень развития т социальную эффективность этих учреждений путем обращения к финансовым показателям, характеризующим их деятельность в начале XX в.; 4) выявить тенденции региональной специфики благотворительности.

Исследование проблемы позволит с современных позиций дать оценку российской национальной модели благотворительности, определить ее специфику (с точки зрения структуры, механизмов,

18 Ключевский В.О. Добрые люди Древней Руси. Сергиев Посад, 1892. С.10. мотивов), показать благотворительность как способ самоорганизации и самоидентификации прогрессивных слоев русского общества. Поскольку филантропическая деятельность являлась одной из немногих разрешенных властями, и потому весьма значимой сферой социальной практики и общественной самодеятельности в пореформенный период (особенно до принятия в 1906 г. Временных правил об обществах, союзах и собраниях), то наше исследование одновременно способно дать немалую новую информацию для обсуждения дискуссионного вопроса о степени развития черт гражданского общества в имперской России.

На нынешнем этапе развития России, с немалыми трудностями решая проблемы, возникшие в период экономического кризиса 1990-х годов, государство не в силах удовлетворить нужды групп населения, которым оно обязано помогать (прежде всего, нетрудоспособным -пенсионерам, инвалидам, детям), и потому вынуждено обратиться с призывом к обществу развивать общественную и частную благотворительность.

В этих условиях исторический опыт развития и функционирования сферы благотворительности в нашей стране, демонстрирующий, как нехватка государственного финансирования компенсировалась общественной активностью добровольных организаций и участием в их деятельности отдельных граждан, весьма актуален для выработки правительственными учреждениями оптимальной стратегии в области социальной политики (поставленной в последнее время в ряд государственных приоритетов).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Благотворительность в Российской империи, конец XVIII - начало XX века"

В истории общественно-политического строя России период конца

XVIII - начала XX века занимает особое место. Исторические явления

этой эпохи традиционно рассматриваются в историографии в контексте

двух хронологических этапов - дореформенного и нореформенного. В

дореформенный период, как отметил В.О. Ключевский,

«государственный и общественный порядок остается на прежних основаниях, действуют прежние отношения, но из-под этих старых

основ и отношений начинают пробиваться новые стремления или по

крайней мере новые потребности»'. В период после Великих реформ

1860-1870-х гг. произошел «переход государственного порядка на новые основания», и в результате, «русская жизнь стала передвигаться на основании, общем с теми началами, на каких держится жизнь

западноевропейских обществ» .^

Весь уклад жизни в стране требовал изменений - от формы

верховного правления до социальной структуры в целом. Россия

прощалась с феодальной монархией, реформируясь в монархию

буржуазную (хотя этот процесс, так и не получил завершения). Манифест 17 октября 1905 г. провозгласил правопорядок гражданского

общества, к которому страна шла не одно десятилетие, отвоевывая у

самодержавия один рубеж за другим. В этот процесс были включены и

благотворительные учреждения России. Прослеживая процесс развития взятых в комплексе

благотворительных учреждений России, можно сделать один из главных

выводов. Если в первой половине XIX в. инициатива в развитии

' Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Соч. в

девяти томах. T.V. М., 1989. С Л 70. ^ Там же. 170, 281. благотворительности принадлежала элитным слоям общества, прежде

всего образованному дворянству, и эта инициатива осуществлялась под

покровительством самой царской власти, то после отмены крепостного

нрава и других реформ 1860-1870-х гг., среди которых наибольшую

значимость для развития благотворительности имели земская и

городская реформы, был дан толчок проявлению активности в этом

общества, а вернее - тех его кругов, которые имели возможность

участвовать в благотворительной деятельности. Эта активность оказалась не только востребованной, но и

необходимой в связи со стремительным процессом урбанизации. Рост

населения российских городов происходил, главным образом, за счет

пришлого элемента - пауперизированного крестьянства, жизненный

уровень и степень адаптации которого были очень низкими. Растущее

количество бедных и безработных жителей в городах было серьезной,

прежде всего, социальной, проблемой. Число нуждавшихся в помощи

увеличивалось из года в год и, по данным, официально прозвучавшим в

мае 1914 г. из уст министра внутренних дел Н.А. Маклакова, составляло

более 8 млн. человек при 170 млн. человек всего населения. В этих условиях благотворительность являлась одним из важных

компонентов саморегуляции общественного организма в ситуации

нараставшей социальной напряженности. Говоря о благотворительности, нельзя не учесть другой ее

стороны, на которую указывала марксистская теория, и благодаря

которой эта тема никогда не была предметом исследования в советской

историографии. Классики марксизма бичевали «благотворительные цели» тех богатых людей в обществе, которые нажили свое богатство за

счет ограбления трудящихся и считали благотворительность

фарисейством. Не сбрасывая со счетов эту точку зрения и нризнавая тот

факт, что сами благотворительные средства могли быть нажиты

неправедным путем, благотворительность как социальное явление

считать фарисейством было бы односторонним и примитивным. Благотворительность в России была частью христианско православной этики, в числе постулатов которой были слова Иисуса

Христа «Будьте милосерды» (Лк. VI, 36) и апостола Павла «раздавай в простоте, ... благотвори с радушием» (Рим. XVIII, 8). Высшим

проявлением христианского смирения считалась помощь просящему без

расследования причин его бедности (в чем православным надлежало

следовать проповеди Иоанна Златоуста: «оставив неуместную пытливость, подавайте милостыню всем нуждающимся»), поскольку,

как провозглашал Иоанн Златоуст, «подающий милостыню ... научается презирать деньги, научившийся этому исторг корень зла», и «потому-то он делает добро не столько другим, сколько себе..., потому что душа

делается мудрой и высокой». Таким образом, нравственной основой

благотворительности в трактовке православной доктрины была идея

самосовершенствования подающего, преодолевающего скаредность,

жестокосердие, эгоистические помыслы, и воспитывающего в себе

чувство сострадания. Глагол «благотворить» в древнерусской форме «благотворити» и

производные от него пришли в русский язык как калька с

древнегреческого в процессе восприятия христианской религии и

византийской литературы. Употребление слова «благотворение» (в

значении «совершение добрых дел») встречается в славяно-русском

переводе XI в. «Хроники Георгия Амартола», монаха-аскета IX в. Начиная со Средневековья в назидательных текстах часто приводится

высказывание апостола Павла из Библии «Доброхотна дателя любит Бог» (2 Кор, IX, 7). В трактате «Правило о церковных людях» (XIII в.)

перечислены благотворительные дела церкви: «...нищих кормление и чад мног, страньным прилежание, сиротам и убогим промышление. вдовам пособие, девицам потребы, обидным заступление, в напастех

поможенье, в пожаре и в потопе, пленным искупленье, в гладе

прекормленье». На протяжении X-XVIII вв. в народном сознании и в народной

среде сформировался и укоренился стереотип помощи бедным,

выражавшийся, прежде всего, как повествуют русские летописи и

актовые материалы, в подаяниях и оказании приюта сирым и убогим. Формы и методы передачи благотворительных ресурсов (финансовых

средств и материальных объектов) от доноров к нуждающимся

эволюционировали параллельно с трансформацией социально экономических реалий, В Новое время модернизация архаических форм

подаяния нашла выражение в секуляризации институциональных

очертаний благотворительности: от милостыни, передаваемой из рук в

руки, - к подпискам, благотворительным балам и базарам, регулярным

отчислениям фирм и частных лиц в пользу муниципальных, земских и

ведомственных филантропических учреждений

В хронологический период, в рамках которого изучена

благотворительность в рамках диссертационного исследования,

наблюдалась динамичная эволюция законодательства о

благотворительности. Анализ российского законодательства был

проведен на основе сплошного просмотра Полного собрания законов

Российской Империи и Свода законов, начиная с 1775 г. и до 1914 г. и

сопоставления его с процессом, проходившим в стране. В силу разных

причин в Российской империи система институций помощи бедным

(богаделен, приютов, больниц, учреждений трудовой помощи и др.)

формировалась постепенно и была сегментированной, не имея единого

ведомственного подчинения. В дореформенный период возникли

Приказы общественного призрения (1775), Ведомство учреждений

Императрицы Марии (1797), Императорское Человеколюбивое

общество (1802), администрирование которых находилось в системе

государственных органов, однако сами благотворительные заведения

создавались и финансировались за счет частных пожертвований. Дуализм этой ситуации (максимум государственного

администрирования при минимуме государственного финансирования)

определил специфику российского законодательства о

благотворительности, сердцевиной которого стала регламентация

правоотношений между благотворителем и неким юридическим лицом,

принявшим пожертвование и взявшим на себя обязанность выполнения

обязательств по расходованию средств в соответствии с волей

благотворителя. С введением местного самоуправления, круг

«юридических распорядителей» расширился - большинство заведений

на благотворительные средства стало возникать под юрисдикцией

муниципальных и земских органов. Анализ совокупности правовых актов в сфере филантропии

позволил сделать вывод о том, что одним из решающих факторов,

обусловивших рост объема пожертвований, было поступательное

развитие юридической базы для принятия пожертвований (отражавшее

повышение уровня правосознания как бюрократии, так и обычных

граждан). Эволюция законодательства о благотворительности в течение

конца XVIII - начала XX вв. протекала по следующей схеме. Уже в

XVIII в. властью была осознана проблема пауперизации (что выразилось

в репрессивном законодательстве по отношению к нищим). Затем

понимание необходимости государственного регулирования попечения

о бедных при Екатерине II получило развитие в правление Александра I,

чью позицию можно обозначить как «благосклонность самодержавия к филантропии». В первой половине XIX в. наблюдалась усиливавшаяся

тенденция ослабления предубежденности к добровольной инициативе -

эта тенденция привела к уменьшению ограничительных мер в

законодательстве (начиная с правления Александра II). С 1862 г. и

вплоть до начала XX в. происходило увеличение удельного веса

регистрационного законодательства. В тесной взаимосвязи с этим

процессом и параллельно с ним в пореформенный период шло

выведение регистрации благотворительных обществ и других

институций из-под центральной юрисдикции в сферу компетенции

местного самоуправления. Несмотря на то, что целостное реформирование законодательства,

предпринятое в 1890-х гг., не удалось, лакуны в правовом поле,

определявшем регулирование сферы филантропии, систематически

удавалось закрывать путем проведения и принятия частных актов, число

которых на рубеже XIX-XX вв. стало значительным. При этом тот факт, что благотворительность всё более

перемещалась в сферу компетенции местных органов, указывает на

другой решаюший фактор - влияние общественных сил на

законодательные инициативы. Следует отметить, что возникновение в каждый исторический

период определенного типа благотворительных институций (обществ,

ведомств, отдельных учреждений) было неразрывно связано и с

существовавшим политическим и общественным контекстом, и с

влиянием умонастроений, складывавшихся в образованных кругах,

формировавших образ мысли определенных слоев общества,

причастных к практике филантропии. В Российской империи получили развитие все основные типы

благотворительной помощи - от огромных пожертвований на

строительство капитальных зданий для больниц, школ и богаделен

(которые пережили все войны и революции XX в.) до пособий бедным в

виде мелких сумм (50 коп.) или даже вязанки дров. Отметим наиболее значительные пожертвования. Граф СВ.

Орлов-Давыдов дал 679 тыс. руб. на устройство и содержание детской

больницу Св. Ольги в Москве (1884-1898); владельцы гастрономов А.Г.

и Е.И. Елисеевы - 300 тыс. руб. на содержание «Еленинской» больницы

для онкологических больных в Петербурге (1911). Семья кожевенных

фабрикантов из Петербурга Брусницыных (один из трех братьев коммерсантов был председателем Комиссии по благотворительности

Петербургской городской думы), отмечая 50-летие своего завода,

передала муниципальному управлению Петербурга в 1898 г. комплекс

зданий стоимостью 800 тыс. руб. (где разместились богадельня на 60

чел., приют со школой, ремесленные мастерские на 160 детей) и внесла в

1895-1898 более 1,5 млн. руб. Свыше 721 тыс. руб. завещал на

благотворительность в своем родном городе Елабуге Вятской губ. Д.

Стахеев. Купец A.M. Носов устроил в Тамбове богадельню с сиротским

отделением, ночлежный дом, ремесленные мастерские, пожертвовав

городу 10.437 десятин земли, процентные бумаги на сумму около 200

тыс. руб., недвижимость стоимостью 350 тыс. руб. В Москве И человек

(А.В. Алексеева, В.А и А.А Бахрушины, Н.И. Боев, Ф.Я. Ермаков, А.И.

Коншина, А.К. Медведникова, К.Т. Солдатенков, Г.Г. Солодовников,

К.В. Третьяков, П.М. Третьяков) пожертвовали на муниципальную

благотворительность более 1 млн. руб. каждый. Немалую роль играли анонимные пожертвования и массовые

сборы. Анонимные пожертвования воплощали в себе наивысшую

ступень смирения, когда благочестивый христианин следовал строкам

Евангелия от Матфея: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне;

и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф., VI, 1-4). Удалось установить, что анонимные пожертвования в денежном

выражении составляли 10-15% . Например, при сборе средств в Фонд

имени императора Александра III на дело церковного и школьного стро ительства в районе Сибирской железной дороги в январе-марте 1897 г. из собранных 87 тыс. руб. более 70 тыс. руб. были переданы без

указания имен. Об эффективности массовых сборов свидетельствует, в

частности, тот факт, что в апреле 1910 г. только за один «День белой ромашки», когда по всей стране проводился сбор средств, которые

передавались затем в больницы и приюты для больных чахоткой, в

акции приняли участие жители 104 городов, и было собрано 0,5 млн. Можно утверждать, что структура, механизм и параметры

сменяющих друг друга во времени или действовавших параллельно

институций помощи бедным являлись своеобразным отображением

тенденций общественно-политического развития Российской империи. Инициаторами возникновения разных типов институтов были различные

силы: само государство, общественные группы, отдельные частные

При этом ряд институций (например, придворное Ведомство

учреждений Императрицы Марии или Императорское Человеколюбивое

Общество) существовали более столетия Они самой формой своего

существования и принадлежностью более всего были примером

реализации принципа патернализма как важнейшего направления в

политике самодержавия. Другие же благотворительные институции возникали как

спутники местного самоуправления, сменяя созданные ранее, но с

течением времени устаревщие и потерявшие функциональность (как,

например, участковые попечительства о бедных заменили полицейско репрессивные органы по вылавливанию нищих). История благотворительных институций в пореформенный период

была неразрывно связана с совершенствованием системы местного

самоуправления. Когда процесс децентрализации власти в 1860-1890-х

гг. превратился в одну из доминант социально-экономического развития,

и органы местного самоуправления взяли в свои руки обеспечение всех

сторон жизни, - благотворительная деятельность постепенно стала

неотъемлемой функцией новой системы. Стимулированный развитием

местного самоуправления генезис гражданского сознания происходил в

неразрывной связи с кардинальным обновлением традиционных

представлений о содержании и средствах благотворительности. В то же

время, полученные общественной властью в свое распоряжение

значительные материальные средства (бюджет, недвижимость, право

распоряжения городской земельной собственностью) обеспечили

возможность создания разветвленной и эффективной системы

общественной помощи бедным, как лицам, проживавшим в городах

длительное время, так и представителям мощной волны обездоленных,

вытесняемых из деревни вследствие бурного процесса развития

российского капитализма. Деятельность благотворительных организаций и объединений

взаимопомощи расширялась с каждым десятилетием вместе с ростом

населения страны. На рубеже XIX-XX вв. число бедняков, получивших

вспомоществование, исчислялось уже миллионами и составило более 3

млн. чел. Общая картина российской филантропии, реконструированная в

монографии, дает новые подтверждения тому, что на рубеже XIX-XX вв. в России существовала, находясь в развивающемся состоянии, особая

негосударственная сфера социума, где люди могли осуществлять свои

гражданские права в неправовом государстве (формально

существовавшем до 1905 г.) через самодеятельные ассоциации. До

принятия Временных Правил об обществах и союзах 4 марта 1906 г. (установивших совершенно новый - регистрационный - порядок

образования частных обществ) область функционирования

негосударственных организаций в России искусственно ограничивалась. В меньшей стенени это касалось благотворительных добровольных

обществ, в связи с существовавшим в отношении их законодательством

и тем значением, которое им придавала сама власть. Поэтому

благотворительная деятельность, являясь в глазах властей наименее

подозрительной, получила весьма значительное развитие, и количество

филантропических организаций намного превосходили все остальные. В рамках развития публичной сферы на уровне самодеятельных

ассоциаций шел процесс кристаллизации гражданской идентичности,

как индивидуумов, так и групп граждан, объединенных общей

позитивной деятельностью. Основными областями социальной

коммуникации, где наиболее ярко вызревала и проявляла себя

гражданская идентичность были: акции местного самоуправления

(земств в сельской местности и муниципалитетов в городах) в помощь

нуждающимся; благотворительные организации; городские и земские

участковые попечительства о бедных; церковно-приходские

попечительства; общероссийские съезды деятелей благотворительности. С последней четверти XIX в. создание заведений помощи бедным на

пожертвования местных уроженцев (представителей купечества,

среднего и мелкого дворянства, ремесленных и мещанских корпораций)

стало в Российской империи повсеместным. В формировании системы благотворительных общественных

организаций в пореформенный период надо выделить три основных

этапа. Первый этап (1862-1892) начался с введения регистрационного

законодательства в отношении добровольных обществ; второй этан

(1892-1906) наступил после голода 1891-1892 гг., во время которого

была осознана важнейшая роль обществ; третий этап (1906-1917) - после

принятия 4 марта 1906 г. Временных Правил об обществах и союзах. когда роль общественной самодеятельности была признана на

государственном уровне. В 1909 г. был образован «Всероссийский союз учреждений, обществ и деятелей по общественному и частному

призрению». На рубеже XIX-XX вв. в поле благотворительных общественных

организаций, очевидно определились три активных и

взаимодействующих силы: 1) дворянство (аристократия), имевшая опыт

и укреплявшая своим именем престиж дела; 2) предприниматели -

жертвователи; 3) профессионалы (юристы, врачи, учителя, профессура),

вносившие энтузиазм своим личным участием в организации и

реализации благотворительных акций. Благотворительные организации

стали важнейшим каналом выхода женщин и представителей

непривилегированных социальных групп (например, богатых крестьян)

на общественную арену. В свою очередь, широкий социальный спектр

участников создавал благоприятную почву для созревания новой

гражданской идентичности, в рамках которой личное участие в

общественной деятельности местного сообщества гарантировало

улучшение социального климата и содействовало общественному

благополучию. В массе регламентирующих документов на всем

протяжении пореформенного периода увеличивался удельный вес таких

уставов и программ благотворительных институтов, в которых

декларировался принцип, согласно которому помощь неимущим

надлежало оказывать «без различия пола, возраста, звания, состояния и вероисповедания», то есть благотворительность мыслилась, главным

образом, как деятельность всесословная и межконфессиональная. Показателем того, что благотворительность в Российской

Империи достигла высокой степени развития, были: значительный

размер денежных капиталов, стоимость собственной недвижимости,

ежегодные доходы и расходы благотворительных обществ и заведений. Как удалось установить в результате исследования, по данным на 1902

г., для 4762 благотворительных обш;еств совокупность капиталов

составила 132.190.743 руб., стоимость недвижимости - 50.556.218 руб. Из подавших сведения в МВД 6278 благотворительных заведений

капиталами располагали 2446 заведений, к 1902 г. сумма этих капиталов

составила 128.751.982 руб. (наибольшие суммы принадлежали:

богадельням - 52 млн. руб., воспитательным домам - 30 млн. руб.,

детским приютам - 14 млн. руб.). Собственными домами располагало

1941 благотворительное заведение, землями 240 заведений, особенно

богадельни, детские приюты, дома дешевых и бесплатных квартир. Общая стоимость домов благотворительных заведений составила

90.941.432 руб., стоимость земли 4.679.525 руб. Тем не менее, эксперты конца Х1Х-начала XX вв., отмечая, что

вопрос о благотворительности является «одним из важнейших вопросов нашего времени», оценивали уровень развития благотворительности в

целом в России как весьма низкий по сравнению со странами Запада - в

России приходилось 9 коп. на чел., в то время как в Великобритании (в

пересчете) - 3 руб., во Франции 1 руб. 20 коп., в Германии 90 коп. Статистический анализ пожертвований показал, что на увеличение

потока пожертвований влияли в пореформенный период три важнейших

причины, являвшиеся следствием реформ, а именно: а) Получение

земствами и городскими общественными управлениями юридических

прав на распоряжение местным бюджетом, а также (и это связано с

первым) укрепление авторитета местного самоуправления и

постепенный переход к нему роли основного распорядителя

пожертвований от частных лиц; б) Стремление благотворителей к

завоеванию общественного авторитета, что являлось, в свою очередь,

следствием модернизации общества, в котором увеличивалась роль

людей из «делового мира», требовавших признания своего влияния; в)

Успешная реализация предшествующих пожертвований - то есть, как

правило, деньги не разворовывались, а действительно шли на помощь

нуждающимся. Крупнейшие благотворительные организации, такие, как

Ведомство учреждений Императрицы Марии и Императорское

Человеколюбивое общество, имели под своей эгидой целую сеть

благотворительных учреждений, охватывавших все регионы страны. Вообще диапазон благотворительных институтов был чрезвычайно

широк - от домов призрения, сиротских приютов и церковно-приходских

попечительств до попечительств о народной трезвости и трудовой

помощи. Рассмотрение картины благотворительности, имевшейся в восьми

крупных городских центрах, расположенных в разных регионах

Российской империи (Петербурге, Москве, Риге, Одессе, Киеве,

Саратове, Томске, Нижнем Новгороде) на рубеже XIX-XX вв., показало

ее исключительную многоликость и полиэтнический характер. В плане

регионального развития благотворительность, наряду с общими

чертами, присущими для всех городов, имела и местную специфику,

которая определялась локальными традициями, этноконфессиональным,

сословным и профессиональным составом городского населения, его

уровнем жизни, степенью влияния органов местного самоуправления, а

также наличием материальных ресурсов и моральных стимулов в среде

общественно активной части горожан. Многообразие благотворительных заведений в городах было

вызвано тем, что система филантропических заведений в каждом городе

складывалась на протяжении достаточно длительного периода, занимая

от 700 (Рига) до 100 (Томск) лет. Смена векторов в принципах

управления городами на протяжении столь длительных периодов

порождала внимание то к одним, то к другим типам заведений помощи

бедным. Поэтому Петербург, в смысле развития благотворительности,

можно охарактеризовать как обш;еимперский центр, где действовали

руководяш;ие органы всероссийских филантропических объединений и

одновременно получила развитие церковно-приходская

благотворительность во всех районах города. Город выделялся большим

количеством обществ для иностранцев и иноверцев. Характер

московской благотворительности можно обозначить, как православно муниципальный. Лицо филантропии здесь во многом определялось

богатейшим слоем предпринимателей, жертвовавших именно

Московскому городскому общественному управлению, которому они

доверяли и в котором сами играли большую роль. В Риге, отличавшейся

от прочих городов Империи прежде всего наличием значительного

числа благотворительных заведений, возникших еще в средние века в

связи с развитием гильдий, наблюдалось значительное развитие

благотворительности под муниципальной юрисдикцией, и достаточно

гармоничное сосуществование различных национальных обществ и

заведений в условиях полиэтничного городского социума. Специфика

одесской благотворительности выражалась, прежде всего, в

многообразии и многочисленности национальных благотворительных

обществ, а также в том, что при наличии сильной муниципальной

власти, зажиточные горожане (независимо от происхождения) создавали

под ее эгидой благотворительные заведения для пользования всеми

жителями города «без различия сословия, национальности и вероисповедания». В Киеве ситуация в значительной степени

определялась наличием в городе трех влиятельных социальных групп:

русского родовитого дворянства, крепкой украинской буржуазии,

сильной еврейской общины. Как результат, уже в 1860-1870-х гг. возник

целый ряд благотворительных заведений на частные пожертвования

представителей титулованной аристократии (Васильчиковы, Голицыны,

Дондуковы-Корсаковы) и предпринимателей (особенно семьи

Терещенко). Наряду с заведениями для представителей всех сословий и

вероисповеданий в городе существовали благотворительные заведения,

предназначенные для помощи православному населению и

представителям еврейской общины. Уровень развития

благотворительности в Саратове во многом зависел от наличия здесь

крупного купечества и положения города как одного из центров

Поволжской промышленности и торговли. Особенность купеческого

Саратова проявилась в том, что значительное число заведений было

учреждено частными лицами и затем передано органам местного

самоуправления - земству и городу. Причем благотворителями были

русские купцы - православные и старообрядцы, протестанты-немцы,

татары-мусульмане. Однако финансируемые ими заведения

предназначались для использования всем населением города. Рассмотрение картины филантропии Томска показало, что ведущими

силами в местной благотворительности были предприниматели и

местная интеллигенция. Это способствовало возникновению в этом

сибирском центре сильных муниципальных органов, которые

курировали большую часть заведений. Местное купечество отличалось

пристальным интересом к развитию просветительских и

образовательных учреждений (включая университет), куда и направляло

свои пожертвования. Во всех представленных городах большое развитие

благотворительных структур свидетельствовало о том, что благодаря

реализации потенций общественной инициативы в известной степени

удавалось компенсировать недостаток государственного попечения о

малоимущих слоях населения и мизерность казенного финансирования

иризрения, здравоохранения и народного образования. Везде в условиях Российской имнерии при высокой стенени

централизации власти самоуправляющиеся благотворительные

институции выступали в качестве элементов формирующегося

гражданского общества (заметных еще до принятия Манифеста 17

октября 1905 г., провозгласившего демократические свободы, в том

числе, свободу обществ и союзов). Будучи наиболее многочисленными

из общественных объединений, они давали достаточно широким (а не

только элитным) слоям российского общества бесценный опыт

гражданской самодеятельности. Размышляя о направлении дальнейщих исследований,

представляется оптимальным изучение истории благотворительности в

широком контексте социальной политики Российского государства. Строго говоря, только оказание бескорыстной помощи частными

лицами частным же лицам можно называть благотворительностью в

полном смысле слова. В России с XVIII в. (а в западноевропейских

странах раньше) помощь нуждающимся стала развиваться не только в

форме благотворительности, но и как социальная обязанность

государства по отношению к подданным (гражданам). Основным

критерием для проведения границы между функцией государства и

частной деятельностью (то есть благотворительностью) в деле помощи

бедным является тип источника финансирования (из государственного

бюджета или из доходов частных лиц) и институциональное

оформление этой помощи (государственный или гражданский характер

заведения, акции, отдельного случая). Несомненно, благотворительность редко существует в чистом

виде, чаще всего этот способ социальной коммуникации носит

синтетический характер: к примеру, посредником в передаче денег. продуктов питания и медицинского оборудования от частного лица или

группы лиц может выступать как государственный орган, так и

общественная организация или же частное лицо. В разные исторические эпохи воззрения по вопросу помощи

согражданам, неспособным прокормить себя собственным трудом, как и

оптимальные практические способы помощи им, были разными. Наиболее полнокровное воплощение идея социальной обязанности

государства поддерживать экономически слабые категории граждан

получила в социальной политике развитых стран, став одним из

основных достижений гражданского общества. Однако, имея реальное

воплощение в регионах, где действует модель устойчивого развития и

экономика относительно стабильна, государственная функция защиты

малоимущих зачастую терпит крах в странах с несбалансированным и

слабым бюджетом. Поэтому, в современном мире дискуссии о разумных

пределах помощи сильных стран слабым странам, государственных и

общественных структур малоимущим гражданам в пределах

собственного государства - вновь и вновь стоят на повестке дня в

международных организациях, правительственных сферах, в

общественном мнении. В этих условиях, благотворительность проявляет себя как

динамичный институт, способный быстро реагировать в экстренных

ситуациях, свободный от бюрократических оков и - зачастую - от

личных амбиций самих жертвователей.

Список научной литературыУльянова, Галина Николаевна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Русский биографический словарь. Т.23. С.302-303.56 Там же. С.302.

2. См.: Соловьев С.М. Записки // Московский университет в воспоминаниях современников. (1755-1917). М., 1989. С.334.

3. Случай описан в книге: Дворяне-благотворители. Сказание B.C. Порошина. СПб., 1856. Рецензии на книгу появились в журналах «Современник» (1856. T.LIX. №9. Отд-IV. С.33-36) и «Отечественные записки» (1856. T.CIX. №11. Отд.Ш. С.45-48.)

4. Ransel, David L. Mothers of Misery. Child Abandonment in Russia. Princeton, 1988.

5. Bradley J. The Moscow Workhouse and Urban Welfare Reform in Russia // Russian Review. Vol.41. №4 (October 1982). P. 427-444.

6. См. статьи о Гарелиных, Бурылиных и Карзинкиных в изд.: Буржуазия и рабочие России во 2-й пол. XIX нач.ХХ вв. XIX зональная межвузовская конференция Центрального Промышленного района. Иваново, 1994.

7. Старцев А.В. Меценатство: Штрихи к социальному портрету алтайского купечества // Алтайский сборник. Барнаул, 1991. Вып.1У.

8. Лигенко Н.П. Купечество Удмуртии. Вторая половина XIX-начало XX века. Ижевск, 2001. Глава IV «Благотворительная деятельность купечества» (с.241-306).

9. См., например: Миннуллин З.С. Золотопромышленники Рамиевы // Золото и серебро казанских татар. Казань, 2002. С. 146-156.

10. См. Петров Ю.А. Династия Рябушинских. М., 1997; Поткина И.В. Савва Морозов. М., 1998.

11. Симонова И.А. Федор Чижов. М., 2002.

12. Дубровская Т.А. Профессиональное образование России: очеркиистории. 2 пол. XIX начало XX вв. М., 2002. 1Буторов А. Собиратели и меценаты Московского Английского клуба. М, 2002.

13. Женщины и социальная политика (тендерный аспект). М., 1992. С.6.

14. Постернак А.В. Очерки по истории общин сестер милосердия. М., 2001.

15. У милосердия древние корни. (Благотворительность и милосердие в Казани в годы Первой мировой войны. 1914-1917). Сб. документов и материалов. Кн. 1-2. Казань, 2002-2003.

16. Горячев М.Д. Просветительская и благотворительная деятельность земских учреждений в России. Самара, 2001.

17. Крюков Н.П. Российские традиции социальной помощи. Саратов, 2001.

18. Горчева А.Ю. Нищенство и благотворительность в России. М., 1999.

19. Власов П.В. Благотворительность и милосердие в России. М., 2001.

20. Социальная работа в России: прошлое и настоящее. Сб. ст. и мат. М.Ставрополь, 1998.

21. См.: Орлов П.А. Становление системы социального обеспечения горнозаводского населения на Южном Урале в пореформенный период (1861-1903). Автореферат. канд. ист. наук. Челябинск, 2000.

22. Туманова А.С. Общественные организации города Тамбова в начале XX века (1900-1917 гг.). Тамбов, 1999; Бердова О.В. Культурная жизнь Костромской губернии в зеркале периодической печати конца XIX-начала XX вв. Кострома, 2002.

23. В кн.: Россия в XIX-XX вв. Сборник статей к 70-летию Р.Ш. Ганелина. СПб., 1998; Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX-XX вв. Сб.ст. памяти B.C. Дякина и Ю.Б. Соловьева. СПб., 1999. С.409-433.

24. Писарькова Л.Ф. Московская городская дума: 1863-1917. М., 1998. С.159, 163,166, 169-172, 175,217,225-228.

25. Ключевский В.О. Источники русской истории // Ключевский В.О. Соч. в девяти томах. Т.VII. М., 1989. С.43.

26. См.: Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка. Репринт. В 4 тт. Т.1 (А-3). М., 1989. С.90-91.

27. См.: Словарь русских народных говоров. Вып. 2. M.-JL, 1966. С.309.

28. Цит. по: Словарь русского языка. XI-XVII вв. Вып.1. М., 1975. С.222.

29. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. T.l. С.536.25 Там же. С. 103-105.

30. Там же. Т.З.М., 1990. С.465.

31. Цит. по: О общественном призрении в России. Часть первая. СПб., 1818. С.3-4.

32. Щапов Я.Н. Государство и церковь в Древней Руси X-XIII вв. М., 1989. С.105.

33. Подробное исследование древнерусской десятины см. в кн: Щапов Я.Н. Государство и церковь в Древней Руси. С.76-87.

34. Там же; Ср.: Т.2. Ипатьевская летопись. Л.205-206.

35. ПСРЛ. Т.2. Ипатьевская летопись. М., 1962. Л.206об.

36. Эта метафора широко применялась агиографами, например, в житиях Александра Невского, Дмитрия Донского и др.

37. Там же. Т.2. Ипатьевская летопись. Л.228об.

38. ПСРЛ. Т.9. Патриаршая или Никоновская летопись. М., 1963. С.116.Г 1См. подробнее: Монашество и монастыри в России. XI-XX века: Исторические очерки / Отв. ред. Н.В. Синицына. М., 2002. С.23, 39.

39. См.: Максимов Е.Д. Помощь бедным в Древней Руси // Трудовая помощь. 1899. №2. С.123-124.

40. Сперанский С. К истории нищенства в России // Вестник благотворительности. 1897. №1. С.36.

41. Флетчер Дж. О государстве Русском. СПб., 1905. С. 128.

42. Соловьев С.М. Сочинения. Kh.IV. История России с древнейших времен. Т.7. М., 1989. С.56.

43. О общественном призрении в России. С.21.

44. ПСРЛ. Т. 10. Никоновская летопись. М., 1963. Л.48

45. О общественном призрении в России. С.22.

46. Максимов Е.Д. Начало государственного призрения в России. Трудовая помощь. 1900. №1. С.45.

47. Ключевский В.О. Добрые люди Древней Руси. Сергиев Посад, 1892. С.16.

48. Петров Л. Благотворительность в Древней Руси // Вестник благотворительности. 1899. №9. С.40.

49. Там же. Т.VII (1723-1727). №№ 4151,4183.96 Там же. №4450.97 Там же. №4139.

50. См.: Ханыков Я.В. Исторический очерк правительственных мер по части общественного призрения в России // Журнал Министерства внутренних дел. 1851. Кн. 11. С.240-246.

51. Ханыков Я.В. Исторический очерк правительственных мер по части общественного призрения в России // Журнал Министерства внутренних дел. 1851.Kh.1LC.212.

52. Там же T.IX (1733-1736). №6406.

53. Там же. T.XII (1744-1748). №9053

54. См.: Азизбаева Р.Е. Призрение сирот и незаконнорожденных в России XVIII века. Автореферат . канд. ист. наук. М., 2004. С.26.

55. Там же. С.44. Автором словаря Гранат цифры были взяты у Р. Майо-Смита (см. ниже).119 Там же.120 Там же.

56. Полемика по вопросу о благотворительности в 1860-х гг. рассмотрена в статье: Линденмайер А. Добровольные благотворительные общества в эпоху Великих Реформ // Великие Реформы в России. 1856-1874. М., 1992. С.283-300.

57. Максимов Е.Д. Статистические и финансовые вопросы общественного призрения // Новое слово. 1896. №6. С.5.1 7QИсаков Н.В. Об источниках общественной благотворительности (Из неизданных рукописей) // Детская помощь. 1894. №8. С. 178.

58. Мещанинов И.В. О нищенстве в России. С.142.

59. Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. СПб., 1907. С.448.

60. Творения Святого Отца Нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. СПб., 1897. Т.З. Кн.1. С.293, 308.

61. Общественная и частная благотворительность. Слово священника Н.Вишнякова//Странник. 1878. Т.4. № 12. С.360, 362-363.

62. Смета доходов и расходов по специальным капиталам, находящимся в заведывании Саратовского городского общественного управления на 1916 год. Саратов, 1916. С.8-11.

63. ЦИАМ. Ф.16. Оп.199. д.334.

64. РГАЛИ. Ф.54. Оп.1. Ед.хр.20. Л. 1-27.1.осО лотереях см.: Павлова И.П. Благотворительные лотереи в дореволюционной России // Благотворительность в России. 2001. С.429-438.

65. РГИА. Ф.763. Оп.2. Д.109. Л.27-28.193 Там же. Л.30-31.

66. Русское слово. 1913. 9 апреля. С.7.

67. См.: ПСЗ I. T.XVI (1762-1765). №№ 11661, 11674, 11699, 11701, 11844, 11908,12033 и др.

68. ПСЗ I. T.XXVI (1800-1801). №16188. (См. то же: Свод законов. Издание 1842 г. Уставы благочиния. 4.1. Свод учреждений и уставов о общественном призрении. Ст.598).Кизеветтер А.А. Местное самоуправление в России. Изд. 2-е. Пг., 1917. С.91.

69. Там же. T.XXVIII (1804). №21737.

70. См.: Комитет Министров в царствование императора Александра I. СПб., 1891. С.127.

71. Там же. T.XXXIV (1817). №26625.23 Там же.

72. Сборник циркуляров и инструкций МВД. Т.6. СПб., 1857. 4.12. Распоряжения, относящиеся до общественного призрения. § 91-93.оТам же. №26264а. Опубликовано не в 1816 г., а в т.ХЬ (1825), приложения.29 Там же. №26316.

73. Там же. №27076а. Опубликовано не в 1817 г., а в т.ХЬ (1825), приложения.

74. Там же. T.XXXIV (1817). №27199.

75. Сборник циркуляров и инструкций МВД. Т.6. 4.12. § 147, прим.

76. Там же. T.XXXVIII (1822-1823). №29062.

77. Там же. Т. XXXIV (1817). №27171.

78. Там же. T.XVII (1842). №15764.

79. Там же. T.XXXIII (1858). №33757.

80. Там же. JI.168. Министр внутренних дел JI.A. Перовский 14 мая 1843 г. подписал циркуляр о наблюдении за выполнением Высочайше утвержденных 17 июля 1817 г. правил, касательно пожертвований в пользу благотворительных заведений.

81. ПСЗ II. T.XXVI (1851). № 25531.

82. См.: Благотворительные учреждения России. СПб., 1912. С.22.

83. ПСЗ II. T.XXVII (1852). № 26191.

84. Сборник циркуляров и инструкций МВД. Т.6. 4.12. § 92.50 Там же. §91.

85. ПСЗ II. T.XXXII (1857). № 31919.

86. Корсак А.К. Статистические сведения о нищенстве в Москве (за 18521861 годы) // Сборник материалов для изучения Москвы и Московской губернии. М., 1864. Вып.1. С.16.

87. См.: Майков П.М. Второе отделение Собственной его Императорского Величества Канцелярии. 1826-1882. Исторический очерк. СПб., 1906. С.66-67.

88. Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов. Изд. 2-е. СПб., 1837. С.39.

89. См.: Свод учреждений и уставов о общественном призрении // Свод законов Российской Империи повелением Государя Императора Николая Павловича составленный. T.XIII-XIV. Уставы благочиния. СПб., 1832.

90. Там же. T.XXXIX (1864). № 41144.

91. См.: Алексеевский В.П. Справочная книга для фабрикантов, заводчиков и владельцев промышленных заведений. М., 1898. С.228, 233,236,244 и др.

92. РГИА. Ф.1263. Оп.1. Д.3361. JI.703.

93. См.: Ильинский К. Частные общества. Рига, 1913. С. 17.

94. Благотворительность в России. СПб., 1907. Т. 1. С. XXVII.

95. ПСЗ III. Т.ХШ (1903). №9291.

96. Сведения приведены по изд.: Статистический ежегодник города Москвы. Год 2-й. 1907/8. Вып.1. Таблицы. М., 1910. С.176.

97. ЦИАМ. Ф.179. Оп.57. Д.256. Л.Ыоб.

98. Там же. Оп.55 (1898). Д.190. Л.З.

99. Там же. Дату, когда проект принял форму закона, пока установить не удалось.

100. О самарском периоде К.К. Грота см.: Савельев П.И. «Он водворил чувство долга в местных чиновниках». (Очерк о Константине Гроте) // Самарский краевед. Самара, 1994. С. 139-152.

101. Цит. по: К.К. Грот как государственный и общественный деятель. С.437.115 Там же.

102. Сперанский С. Труды правительственной комиссии. С.87.

103. Вестник благотворительности. 1897. № I. С.31.

104. К.К. Грот как государственный и общественный деятель. T.I. С.440.138 Там же. С.441.

105. Вестник благотворительности. 1897. № I. С.31.

106. Устав опубликован: Вестник благотворительности. 1897. № 9.

107. ПСЗ III. T.XXIV (1904). № 24253 (Высочайше утвержденные положения о Совете и Главном управлении по делам местного хозяйства в составе МВД). Статьи 24,25, 31.

108. Там же. T.XXXIII (1913). № 39446.

109. Максимов Е.Д. Общественная помощь нуждающимся в историческом ее развитии в России // Благотворительность в России. T.I. СПб., 1907. С.41.

110. Градовский А.Д. Начала русского государственного права. Ч.Ш. Органы местного управления // Градовский А.К. Собр. соч. Изд.2-е. T.IX. СПб., 1908. С. 117.

111. Сборник циркуляров и инструкций МВД. Т.6. СПб., 1857. Часть 12. Распоряжения, относящиеся до общественного призрения. С.85-86.