автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Бронзолитейное производство Прикамья в постананьинский период

Полный текст автореферата диссертации по теме "Бронзолитейное производство Прикамья в постананьинский период"

На правах рукописи

ОРЕХОВ Павел Михайлович

Бронзолитенкое производство Прикамья в постананьипский период

Специальность 07.00.06 — археологии

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Ижевск 2006

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Удмуртский государственный университет» •

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Таллина Римма Дмитриевна

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Евгений Петрович Казаков доктор исторических наук Татьяна Багншевна Никитина

Ведущая организация:

Государственный музей Республики Татарстан

Зашита состоится «21» декабря 2006 г. в 16.00 часов на заседании диссертационного совета Д212.275.01 в ГОУ . ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, г.Ижевск, ул.Университстская, I, корп.2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет».

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного к.н.н., доцент

2006 г.

Г.Н. Журавлева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Литье бронзы в Прикамье является одним из наиболее древних видов производств. Как известно, оно сформировалось на основе знаний рецептов литья медм - первого металла, открытого человеком. К настоящему времени собраны тысячи медных и бронзовых предметов, происходящих из различных уголков Прикамья и датируемых, начиная с эпохи энеолита вплоть до позднего средневековья.

Наиболее изученным является металл энеолита (О.Н.Бадер, Л .А .Нагови цы н, Е.Н.Черных, С.В.Кузьминых), бронзы (Е.НЛерных, С.В.Кузьминых) и ананьинской археологической общности (С.В.Кузьминых). Менее изученными остаются материалы постананьинского времени.

Вместе с тем, памятники позднего железного века и средневековья Прикамья содержат значительное количество артефактов, дающих возможность для реконструкции бронзолитейного производства этого периода. Это не только медные н бронзовые вещи, но и остатки производственных сооружений, орудия литья и металлообработки, полуфабрикаты, отходы производства, в том числе и такой уникальный источник как. погребения мастеров-литейщиков.

В той или иной степени упомянутые артефакты не раз выступали объектами исследования. С XVII в. за более чем 200-летний период поступательно накапливался фактологический материал, который оценивался с различных позиций. Наиболее активно развивались историко-архео логические исследования: хронологическая и этническая идентификация предметной сферы бронзолитейного производства; изучены стандартные наборы литейных инструментов и обозначено их типологическое разнообразие; собрана информация о формах плавильных сооружений. В результате были обозначены положения о местной выплавке металла на поселениях, об этапах модернизации процесса выплавки, о втором крупном общественном разделении труда. Однако большинство данных обобщалось на уровне памятников, реже культур, преобладал описательный характер. Актуальная задача сегодняшнего дня -систематизация, структурирование на основе единых принципов классификации н типологии, создание обобщающих схем.

Другим направлением исследований были исторнко-технологические аспекты цветной металлургии Прикамья постананьинекого времени. Прежде

всего, это касается изучения химического состава изделий. Аналитическая база исследований в этой области начала формироваться в конце 20-х гг. XX столетия, но расширялась медленно и неравномерно. Практически на данный момент мы имеем сведения о химическом составе лишь небольших комплексов чегандинской, азелинской, гляденовской, лом о ватовс кой, родановской культур. Химический же состав меди и бронзы на массовых сериях металлических изделий Прикамья еще не проводился. Вместе с тем, без знания о нем сложно проследить источники поступления сырья, технологии, которые применяли мастера, в целом представить картину уровня бро изо литейного производства.

Цель и задачи исследования. Целью работы явилось обобщение данных о бронзолнтейном производстве Прикамья в постананьинское время и выявление историко-техно логической специфики цветной металлургии вятских археологических культур.

Для достижения поставленной цели обозначены следующие задачи:

1. Анализ формирования фактологических и аналитических знаний по броизолитейному производству Прикамья в постананьинский период.

2. Определение сырьевых источников и особенностей производственной базы цветной металлургии Прикамья.

3. Характеристика предметной сферы (орудия труда) бронзолитейного производства на основе единых принципов классификации и типологии.

4. Изучение химического состава меди и бронз на массовых сериях металлических изделий вятских археологических культур.

Объектом исследования выступает бронзолитенное производство, прежде всего, с точки зрения археологических артефактов: производственные сооружения, полуфабрикаты, отходы, орудия труда, металлические изделия, а также технологической составляющей: производственные циклы и химико-металлургические группы меди и сплавов на ее основе.

Предмет исследования — развитие и особенности бронзолитейного производства Прикамья в постананьинский период.

Территориальные и хронологические рамки. Исследованные источники происходят с территории Прикамья, включающей бассейны рр.Камы и Вятки с многочисленными' притоками. В административном отношении это Удмуртия, Кировская и Пермская области, северные районы Татарии и Башкирии. Хронологические рамки исследования охватывают

период с Ш в. до н.э. до XVII вв. н.э. Нижняя дата совпадает с распадом ананьинской археологической общности и складыванием гляденовской и пьяноборскон историко-культурных общностей III в. до н.э. - V в. н.э., на базе которых оформляются раннесредневековые культуры У1-1Х 'вв. (ломоватовская, неволинская, поломе кая, верхнеутчанская, еманаевская) и культуры развитого средневековья X - XIV вв. (родановская, чепецкая, чумойтлинская, кочергинская), в этническом плане связанные с формированием и развитием финно-пермских этносов Прикамья. Кроме того, часть материала второй половины II тыс. н.э. происходит с древнерусских памятников Прикамья. Верхняя хронологическая граница исследования соответствует появлению в Прикамье первых русских медеплавильных заводов.

Источмиковая база исследования. В работе использованы опубликованные источники, содержащие информацию об археологических артефактах бронзолитейного производства (изделия, орудия труда, остатки производственных сооружений, отходы производства); источников сырья, геохимии руд и результатов проведенных химических анализов.

В качестве естественнонаучных и вещественных археологических источников автором диссертационного исследования впервые введены результаты анализа химического состава 319 предметов из 5 памятников I -X вв. н.э. вятских археологических культур, материалы которых исследовались Камско-Вятской археологической экспедицией УдГУ {под руководством Р.Д. Голдиной, Н.А. ЛешинскоЙ, Л.Д. Макарова) и 18 предметов из 4 памятников IX - XIII вв. чепецкой культуры из раскопок В.А. Семенова, М.Г. Ивановой*. Определение химического состава изделий проводилось в лабораториях био лого-химического факультета УдГУ (руководитель, д.б.н. В.В.Векшин) и ОАО «Ижсталь» (заведующий лабораторией спектральных анализов А.Ф.Крегер).

Из архивных источников использовались отчеты об археологических изысканиях из фондов Института истории и культуры народов Приуралья УдГУ, ИА РАН; материалы по медеплавильной промышленности XVIII -XIX ва. из фондов Российского государственного исторического архива и Государственного архива Кировской области.

Методы исследования. В работе использовались методы, широко применяемые как в исторических, так и археологических исследованиях, для

* Автор выражает искреннюю признательность авторам раскопок, руководителям экспедиций за предоставленную возможность использовать материалы.

решения как частных (классификация, типология, локализация), так и обших (выявление общего и особенного в развитии бранзолитейного производства) во п рос о в - это сравнительно-исторический, типологический, картографический методы, ретроспективный анализ, метод аналогий. Для определения химического состава изделий, а в конечном итоге для исторнко-технологической характеристики бронзолитейного производства, использовались метод оптического (эмиссионного) спектрального анализа и методика вычисления коэффициента диапазона встречаемости естественных примесей.

Научная новизна работы. В научный оборот впервые вводятся данные химического анализа, основанные на массовых сериях металлических изделий постананьинекого времени в Вятском бассейне значительного хронологического периода 1-Х вв. н.э. Сделана попытка систематизации, структурирования н обобщения уже известных данных о цветной металлургии Прикамья и нового пласта эмпирических материалов на основе единых исследовательских подходов.

Практическая значимость работы. Опыт и данные исгорико-технологического анализа, основанного на массовых сериях изделий Вятского бассейна I — X вв. н.э. может быть использован для проведения подобных исследований по материалам других локальных территорий Прикамья, что расширит возможности сравнительных и обобщающих параллелей в истории развития бронзолитейного производства региона в целом. Материалы диссертации могут быть основой для изучения истории развития ремесла в Прикамье; могут быть включены в учебно-образовательную, музейно-лекционную деятельность по истории и археологии Урала.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации изложены в 7 научных публикациях. Отдельные положения и выводы работы апробированы в форме докладов на ряде конференций: университетская научно-практическая конференция «Удмуртия накануне третьего тысячелетия» (г.Ижевск, 1998 г.), международная научная конференция «Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв.» (г.Ижевск, 2000 г.). Пятая Российская университетско-академическая научно-практическая конференция (г.Ижевск, 2001 г.), академическая межвузовская научно-практическая конференция «Шивановские чтения» (г.Ижевск, 2003, 2005 гг.).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, степень изученности, территориальные, хронологические рамки используемых материалов и их этническая атрибуция. Определяются цель, задачи исследования, методологические приемы и подходы, характеризуется источннковая база.

В первой главе «Истории изучения бронзолнтейного производства постананьинского времени в Прикамье» обобщается опыт предшествующих исследований в области развития цветной металлургии Прикамья за более чем 200-летний период.

В §1 «История формирования источниковедческой базы бронзолнтейного производства в Прикамье» рассматриваются этапы и особенности фактологической информации об артефактах бронзолнтейного производства: объектов плавки и выплавки металла, литейных и обрабатывающих инструментов, остатков производственных сооружений.

Впервые археологические памятники Урала, связанные с литейным производством, привлекли внимание ученых ещё в XVIII в. В результате деятельности первых академических экспедиций (П.И. Рынков, 1762, П.С. Паллас, 1786, И.И. Лепехин, 1795) были сделаны описания некоторых древних уральских медных рудников н находок при них. Однако их сложно соотнести как с определенными культурами, так и археологическими эпохами.

Первые научно обоснованные факты появляются в конце XIX — начале XX вв. И наиболее интересные материалы были получены в бассейне р. Вятки. В регионе было проведено целенаправленное разведочное и стационарное обследование «первобытных» городищ при активной деятельности П. В Алабина, А-А.Спицкна, П А.Пономарева и др. Были-получены не только разнообразные коллекции орудий труда, отходов бронзолнтейного производства на поселениях середины и второй половины I тыс. н.э., но и первые свидетельства существования кузнечно-литейных мастерских на ряде городищ. Небольшая информация и материальные остатки, связанные с древней цветной металлургией в бассейне р. Чепцы, и верховьев Камы были собраны Н.Г.Первухиным, П.Г.Тарасовым, В.Д.Емельяновым, Л.А.Беркутовым. Однако в силу объективных причнп

{непрофессиональные методики раскопок, отсутствие нолевой документации и т. д.) не всегда полученные сведения сейчас могут быть использованы для качественной характеристики состояния бронзолитейного производства у народов Прикамья в поста» аньинское время. Но они, несомненно, расширяют информационное поле об уровне распространенности этого вида производственной деятельности, основных типах орудий труда, приемах литья. Немаловажен и тот факт, что многие археологические памятники, введенные в оборот в XIX - начале XX вв., в настоящее время потеряны или мало перспективны для исследования.

Прерванные революционными событиями и войнами археологические изыскания в Прикамье были возобновлены на более" высоком уровне, чем раньше, в 20-30-е гг. XX в. В Верхнем Прикамье начались масштабные работы Камской экспедиции ГАИМК с участием А.В.Шмидта, Н.А.Прокошева, М.В.Талицкого на памятниках разных эпох, в том числе железного века и средневековья. Получены были не только богатейшие вещественные источники, включая свидетельства металлургического производства, но и проведены первые химические анализы бронзовых предметов, обозначены проблемы происхождения металла, уровня металлообработки. С 1926 г. в северных и южных районах Удмуртия начинает работу археологическая экспедиция под руководством московских археологов С.Г.Матвеева и А.П.Смирнова, Обнаружение новых памятников с хозяйственными, производственными сооружениями и богатым вешевым материалом позволили исследователям не только дать оценку уровню развития бронзолитейного производства на территории той или иной культуры, но и проследить преемственность традиций в этом ремесле, а также представить картину социально-экономического развития народов Прикамья с учётом роли производственного фактора.

Качественный скачок в формировании источниковедческой базы приходится на 50-60-е гг. в связи с формированием местных крупных археологических экспедиций, значительным объемом полевых изысканий, стационарными раскопками большими площадями. В научный оборот, кроме предметов литья бронзы, вводится информация о производственных комплексах, типах плавильных сооружений и погребениях мастеров-литейщиков. Прежде всего, это работы отрядов Камской археологической экспедиции и Уральской археологической экспедиции под руководством В.Ф.Генинга на Онутятском городище (2-я пол. V — 1-я пол. VI вв. н.э.), на пьяноборских, мазунинеких памятниках Нижней Камы и азелн неких

могильниках на Вятке. Полученные уникальные материалы позволили в дальнейшем В.Ф.Генингу поставить вопрос о начале второго крупного разделения труда — выделении ремесла. В этот же период в Верхнем Прикамье экспедицией под руководством В.А. Оборина исследовалось Кыласово (Анющкар) (X-XIV вв.) и Лаврятское (VIII—XII вв.) городища, давшие богатый материал о существовании бронзолитейного производства (куски медной руды, литейные формы для изготовления слитков, сооружения, литейный инструментарий и тл.). В Волго-Вятском междуречье ряд артефактов, свидетельствующих о развитии бронзолитейного производства был получен в связи с исследованиями Марийской археологической экспедиции (МАЭ) на Мари-Луговском могильнике (III-V вв.) (А.Х.Халиков), Бурыгинском, Кубашевском, Ижевском городищах (Г.А.Архипов).

Лавинообразно возрастает источник в 70 - 90-е гг. XX в. в связи с крупными археологическими работами, прежде всего, экспедиций Удмуртского госуниверситета (КВАЭ), Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН (УАЭ), Удмуртского Национального музея, Пермских госун кверситета и государственного педагогического университета, башкирских образовательных и научных центров, Института истории АН Татарстана. Был собран значительный материал от чегандинско-пьяноборского времени до позднего средневековья. И это не только артефакты предметной сферы бронзолитейного производства, но и крупные производственные участки на поселениях, городища и комплексы поселений - как производственные центры и микрорайоны. На рубеже XX - XXI столетий с успехом развития городской археологии и этноархеологических исследований впервые вводится в научный оборот материал о медеплавильном производстве позднего средневековья и нового времени.

В §2 «Эволюция аналитических исследований по изучению бронзолитейного производства в Прикамье» анализируются научные подходы в оценке фактологических материалов.

Первые аналитические данные о бронзолитейном производстве в Прикамье мы находим у A.B. Шмидта. Анализируя материалы ананьинского и гладеновского культурного круга, он высказал предположение о высоком уровне металлургии, о возможности специализации и выделении в родовой общине кузнецов-литейщиков, но сомневался в местной выплавке металла из руды.

В 30-50-е гг. XX в. значительное внимание проблемам уровня и характера развития бронзолитейного дела по материалам пьяноборских, древ неуд муртских памятников уделил А.П. Смирнов. В ряде крупных монографий (1938, 1952 гг.) исследователь рассматривал развитие бронзолитейного производства с точки зрения различных аспектов его проявления. В культурологической плоскости А.П. Смирнов подчеркивал преемственность ананьинско-пьяноборекой традиции производства бронзы. Рассматривая социально-экономические проявления А.П. Смирнов считал, что кузнецы-литейщики выделились из общнны в I тыс. до н.э.; они работали не только на свою общину, но и на сбыт у соседей; узкоспециализированного разделения кузнецов-литейщиков не произошло: одни и те же мастера делали как железные вещи, так и отливали бронзовые украшения. В 1958 г. в совместной с Л.И. Каштановым работе «Из истории металлургии Среднего Поволжья и Урала» исследования по бронзол итейяо му производству были дополнены данными химического состава вещей.

В 50-60-е гг. после широких раскопок чегандинских, азелинскнх, харннских памятников В.Ф, Гении г, характеризуя литьё этого времени, отмечал наличие местной сырьевой базы. По результатам анализа химического состава металлических изделий подчеркнул тенденцию увеличения содержания алюминия в сплавах постам аньинского времени. Были обозначены различные приемы литья (плоское, объемное, скульптурное, комбинированное) и металлообработки (чеканка, вставки дополнительных деталей, вырезанных из медных пластин, паяние и др.) В.Ф. Генингом впервые была обозначена проблема второго крупного разделения труда в социально-экономическом развитии приуральского населения. Автор полагал о существовании женского литья в Прикамье как начального этапа ремесленизации бронзолитейного процесса.

Особенности развития бронзового литья в Прикамье были обозначены в конце 50-х гг. и в работе О.Н. Бадера и В.А. Оборина «На заре истории Прикамья» (1958). Выводы, к которым пришли авторы, сводились к следующим положениям: 1) в Верхнем Прикамье вытеснение бронзы из производства оружия и орудий труда произошло в гляденовское время (П в. до н.э.); 2) выделение металлургии и металлообработки в ремесло происходит в середине I тыс. н.э. в Нижнем (во время функционирования здесь бахмутинской культуры) и Среднем (азелннская культура) Прикамье, а в Верхнем Прикамье — в период функционирования здесь родановской культуры (IX — XV вв.); 3) к началу Г тыс, н.э. в Прикамье, кроме бассейна р.

Чепцы, произошло отделение литейщиков от кузнецов; 4) на рождественском этапе родановской культуры в Верхнем Прикамье появляются плавильные горны; каменные формы заменяют глиняные; изделия приобретают стандартизированный характер.

Вопросы и проблемы, обозначенные в 50-60-е гг., на качественно новой источниковедческой базе поднимаются в ряде обобщающих работ и отдельных публикациях 80-90-х гг. XX и начала XXI вв. В монографиях по итогам изучения ломоватовсхой культуры {Р.Д.Голдина, В.А.Кананин) подчеркивается расцвет бронзолитейного производства в раннем средневековье, местное изготовление бронзовых изделий. Кроме того, анализ бронзовых вещей, собранных на памятниках ломоватовской культуры, позволил дифференцировать характерные технологические приемы обработки бронзы по хронологическим стадиям (харинская, агафоновская, деменьховская, урьинская). Другой взгляд на качество литья ломоватовских мастеров был высказан Р.С.Минасяном. Анализируя технику литья «чудских образков» из Пещковского клада, исследователь пришел к выводу о довольно примитивном уровне литейного производства, что связано с частыми нарушениями режимов плавки и подготовки форм к заливке. Значительно пополнилась аналитическая база данных о металлургии бронзы Верхнего Прикамья в ломоватовско-родановское время благодаря публикациям пермских археологов (В.А.Оборин, А.М.Белавин, А.Ф.Мельничук). Исследователями отмечалось, что уже с VIII в. н.э. производство металла сосредотачивается в определенных центрах-городищах или группе селищ -своеобразных производственных микрорайонах. Чрезвычайно важны для сравнительного анализа вводимые пермскими археологами (П.А.Корчагин, А.Ф.Мельничук, Н.Е.Соколова) результаты археологического изучения первых медеплавильных заводов и поднимаемая проблема ритуальной практики, сопровождающей занятия металлургией.

Наиболее полно обобщены особенности производственных сооружений, . стандартного набора литейного инвентаря, технологии металлообработки, источники сырья чепецких древнеудмуртских памятников развитого средневековья (В.А.Семенов, М.Г.Иванова, А.Г.Иванов). Существенной проблемой является только отсутствие данных о химическом составе металлургических изделий.

Во второй главе «Сырьевая и производственная база цветной металлургии в Прикамье» рассматриваются источники поступления

металлических руд, их химический состав, знания и возможности местных мастеров по ее обработке с помощью металлургических сооружений.

В §1 «Месторождения медных руд» освещается вопрос о географическом распространениируд цветного металла.

Многолетние поиски следов древних разработок, научная оценка качества и количества медной руды и археологические находки разнообразных медных а бронзовых вещей привели исследователей к мысли, что ремесленники располагали значительной меднорудной базой, представленной в основном медистыми песчаниками Уральской горнометаллургической области. Её залежи протянулись широкой полосой вдоль Уральских предгорий от Соликамска до Оренбургской области, а по Каме и Средней Волге почти до Чебоксар. Месторождения песчаниковых медных руд делятся на три области: пермскую, вятско-казанскую и оренбургско-уфнмскую.

Основной район медистых песчаников в Пермской области распространен от устья р. Чусовой на юг до линии Сарапул - Красноуфимск. Медные руды известны и к северу от устья р. Чусовой. Всего в пермской рудоносной области известно около 4000 пунктов с месторождениями медных руд. В вятско-казанскоб области выделяется четыре участка месторождений: первый находится в междуречье рр. Волги и Свияги (б месторождений); второй занимает пространство от побережья р. Ветки до бассейна рр. Меши и Берсулы (116 месторождений), распространяется на Кировскую область и Марий-Эл; третий лежит в северо-восточной части Татарии к востоку от нижнего течения р. Вятки и распространяется в Удмуртию, с юга этот район ограничивается руслом р. Камы (14 месторождений); четвертый расположен к югу от р. Камы и тянется на восток до р. Ик и р. Сунь и до бассейна р. Шешмы на запад (81 месторождение). Уфимско-Оренбургскую область медных руд составляют медистые песчаники Оренбургской области вместе с башкирскими месторождениями, известными в бассейнах рр. Демы, Сакмары и Урала.

Свидетельства разработок древними мастерами рудников в этих областях содержат заметки НЛ.Рычкова (1769 — 1770 гг.). Упоминается ряд медных рудников, расположенных по Каме и её притокам, где добыча руды иногда производилась во время его путешествия. В записках об археологической поездке 1898 г. А.А.Спицын отмечал древние чудскис копи на р. Сылве. А.А.Штукенбергом (1901 г.) залежи медной сини и медной зелени отмечены в Малмыжском районе Кировской области, в

Мамадышском и Елабужском районах Татарии, в Уфимском и Чкаловском районах Башкирии.

В 1930 г. во время работ КАЭ и Антропологического Института МГУ разведочный отряд, руководимый Н.Ф.Калининым, получил от местных жителей сведения, что древняя разработка медной руды производилась в окрестностях д. Малый Сентяк близ с.Котловки Мартовского района Татарии, и' что в одной из пещер высокого берега р. Камы находились древние чудские копи. Остатки древних копей были обнаружены Вятской экспедицией Антропологического Института МГУ в 1931 г. близ д. Тюм-Тюм Уржумского района Кировской области (ЗбруеваА.В, 1952). К сожалению, все эти данные сложно соотнести с определенными культурами и эпохами. •

В начале 60- 70-х гг. изучением меденосности Западного Приуралья занимались уральские геологи (А.В.Пурки, 1961и др.) и геологи Казанского университета (Е.И.Тихвинская, В.А.Полянин, А.Ю.Тутевич, 1962; В.И.Игнатьев, 1970; Ю.В.Сементовский, 1973).

Начиная с 1962 г. и до середины 70-х гг. изучением геологического строения и меденосности пермских отложений юго-восточной части Татарии и частично прилегающей к этой части территории Башкирии занимались геологические партии СВТГУ (Средне-Волжское территориальное геологическое управление), проводившие геологические съёмки (С.П. Щербак, 1965 и др.; К.А. Давлетшин, 1969; A.M. Гнлетин 1971 и др.).

В начале 90-х гг. около д.Тетериной в Соликамском районе Пермской области на правом берегу р.Камы была проведена разведка с целью исследования остатков Грнгоровского медного рудника и медеплавильного завода при нем, построенного в 1634 г.

Свидетельства разработок древними мастерами рудников в этих областях содержат заметки Н. П. Рычкова (1770, А.А.Штукенберга (1901), А.А.Спицина (1916), А.В.Збруевой (1952), Однако эти данные сложно соотнести с определенными культурами и эпохами.

В §2 «Химический состав медных руд Прикамья» определяются основные элементы, содержащиеся в составе руд цветного металла, их влияние на качество руды, легирующие компоненты, которые использовали при камские литейщики для получения бронзы.

Минералогический состав руд разнообразен. Основу песчаниковых месторождений составляют окисленные руды. Широко распространены углекислые соединения: малахит, с его землистой разновидностью медной

зеленью, и азурит (медная лазурь), с его землистой разновидностью — медной синыо. Куприт, или красная руда, тенорит (медная чернь), хризоколла встречаются в песчаниковых месторождениях реже. Сернистые соединения в медистых песчаниках играют менее заметную роль, хотя отмечены во всех месторождениях. Из них более всего распространен халькозин (медный блеск), который, по мнению И.СЛговкина, является первичным минералом для образования окисленных руд. Сернистых руд в медистых песчаниках Приуралья содержится до 10% (Н.НЛюбавин). Кроме халкозина в состав сернистых соединений входят ковеллин, халькопирит (медный колчедан). В медистых песчаниках Приуралья нет примесей металлов, которые можно было бы выделить, как характерные. В них имеются окислы и соли алюминия, железа, марганца, магния, калъцйя, а такие элементы, как фосфор, молибден, титан, хром, серебро, цинк, никель, ванадий и другие встречаются реже (Л-М-Миропольский).

В разных источниках указывалось на хорошее качество и чистоту меди, -выплавляющейся из песчаниковых руд. Самым распространенным в эпоху железа легирующим компонентом к меди являлось олово, затем можно поставить как отдельные компоненты (никель, цинк, свинец и т.д.), так и комбинированные.

Кроме медной руды запасов других руд металлов для получения бронзовых сплавов в Прикамье нет. Вероятным источником поступления олова могли бьггь Рудный Алтай и Казахстан (Б. Н. Черных, С. В. Кузьминых). Руды других металлов (свянцовнсше, серебряные, свинцовисто-серебряные, медно-свинцовистые, цинковые н т.д.) хорошо известны на Урале и также могли быть одним из основных компонентов сырьевой базы бронзолитейного производства в Прикамье.

В §3 «Полуфабрикаты сырьевого назначения» характеризуются слитки, которые использовалась прикамскими мастерами в качестве сырья; определены хронологические, территориальные рамки их распространения, указаны основные параметры и химический состав.

После ананьинской эпохи количество слитков в Прикамье возрастает в первой половине I тыс. н.э. Среди них преобладают слитки, изготовленные в литейных формах и имеющие определенные стандарты (химический состав, форму, размеры). Реже встречались бесформенные полуфабрикаты.

Большая часть вылитых в формах полуфабрикатов имела форму стержня разного сечения (треугольного, четырехугольного, чаще округлого), остальные — в виде «блинков» («чушек») (Анюшкар и т.д.). Судя по всему,

размеры слитков заметно различались. Длина известных слитков достигала 6,2 - 32 см, толщина (диаметр) варьировала в пределах 0,3-1 см, иногда доходила до б см. Их «укрупнение» совпало с началом образования металлургических и торгово-ремесленных центров. Наиболее крупные слитки известны из раскопок мастерских Гурьякара, Иднакара и т.д.

Большинство слитков известных типов и форм для их отливки происходит с городищ и селищ (концентрируясь в мастерских или за их пределами) всех локальных территорий Прикамья, от эпохи пьяноборья до позднего средневековья. Преимущественно «стандартные» слитки встречаются в могильниках и хлапах. Больше находок зафиксировано в позднепьяноборских могильниках. Они входили, чаще всего, в состав жертвенных комплексов женских погребений, в мужских - лежали у головы или в ногах. Изредка находки слитков встречаются на харинских и неволинских могильниках. В составе кладов слитки больше известны для бассейна р.Чепцы для периода развитого и позднего средневековья.

По химическому составу первенство принадлежит бронзовым слиткам. Найдены также медные, оловянистые, свинцовые, серебряные. Из двухсоставных, кроме бронзовых, встречены меднонякелевый н латунные. При этом, если медные и бронзовые слитки встречаются на всем протяжении Г гас. и.?., то серебряные получают распространение со второй половины I тыс. н.э. Прикамские слитки имеют как импортное (в основном, серебро, олово), так и местное (медь, свинец) происхождение.

Слитки, как полуфабрикат, были известны в Прикамье до XIV — XV вв., но единичные находки встречаются вплоть до XVIII вв.

В §4 «Технология получения меди специалистами Прикамья» рассматриваются способы обработки руды, дана характеристика производственных сооружений по ее выплавке.

Процесс выплавки меда из руды мог происходить в непосредственной близости от рудников или на поселениях. К сожалению, имеющийся материал по этому вопросу весьма скуден, что связано с археологической неизученностью рудников (выработок), используемых средневековыми специалистами Прикамья, отсутствием результатов геохимии руд, а также малочисленностью сооружений, указывающих на факт выплавки металла. Основными свидетельствами наличия этого процесса на поселениях являются находки кусков медной руды вблизи металлургических объектов. В Прикамье куски руды встречаются редко (Володин Камень I и II, Половинное I, Чашкинское П поселения, Гырчнковское, Корнинское городища и т.д.), что

связано, скорее всего, с появлением нового вида'сырья - слитков, а также широким распространением металлургических центров, благодаря которым исчезла необходимость доставлять руду для обработки на другие поселения.

Процесс первоначальной обработки руды представлял из себя связку сложных операций: 1) . обнаружение месторождения; 2) обустройство рудника; 3)выборка породы (иногда путем «пожогам); 4) выемка руды; 5) обогащение руды; б) подбор наиболее подходящего места для выплавки; 7) составление шихты и приготовление флюсов; 8) строительство плавильного сооружения; 9) выплавка руды. При соблюдении этих основных условий, особенно выбора подходящего места с сильным ветром, регулирующим необходимое дутьё и способствующим минимальным-затратам физической энергии мастера, получался слиток (полуфабрикат) хорошего качества, что подтверждено опытными экспериментами. После обработки слитки руды перевозили на поселения, где местные литейщики подвергали ее дополнительной очистке (рафинированию) в окисленной среде. Умение выполнять подобные операции специалистами Прикамья говорит об их хорошем уровне знаниЙ. О том, что прикамские металлурги умели делать это, говорят нам многочисленные археологические находки остатков медеплавилен и производственный инвентарь вокруг них, а также различные полуфабрикаты и металлургические отходы.

В §5 «Производственные сооружения» обобщаются данные об объектах по плавке меда. "

Процесс рафинирования меди протекал на прикамскнх поселениях в медеплавнльнях ямного и наземного типов.

Металлургические сооружения ямного типа имели два вида: яма и ямнын горн. Ямы отличаются от горна не только более древним временем появления, но и рядом других признаков. Они, как правило, не имеют покрытия. Уровень прокала более низкий, потому что в обычной яме достичь температурный режим, подобный горновому, с теми же затратами ресурсов (уголь, флюсы) невозможной Металлургические ямы выполняли такие функции как плавка меди из руды и получение штейна, рафинирование меди, литье (нагрев металлической массы в тиглях, литейных формах). Иногда эти функции выполнялись в одной яме, но чаще всего в нескольких. При этом, на некоторых памятниках при наличии нескольких ям, связанных с получением . изделий из цветного металла, основной являлась плавильная.

По устройству, в основном* все ямы имеют глиняную обмазку, остальные варианты являются модификацнонными и соответствуют понятиям «печь», «домница», «горн».

Ямные горны, в отличие от ям, имеют покрытие (горновую камеру). В Прикамье известны следующие виды ямных горнов, применявшихся для производства изделий из цветных металлов: а) при их сооружении использовались камень, галька, 'щебенка с глиняной обмазкой (Иднакар, Опутятское городища и т.д.); б) в деревянной раме с глиняной обмазкой (Вятское, Кушманское, Опутятское, Анюшкар городища и т.д.); в) с предгорновой ямой и углублением на дне ямы (Иднакар, Опутятское, Вятское городища и т.д.);

Ямные металлургические сооружения различались по формам и размерам. В Прикамье преобладают ямы овальной (Еманаевское, Иднакар городища, Володин Камень I селище и т.д.) и прямоугольной (Гурьякар, Еманаевское, Иднакар, Жигановское, Городященское, Рождественское, Опутятское городища, Чашкинское П селище и т.д.) форм. Меньше встречаются круглые (Иднакар, Гурьякар городища, Качкашурское селище и т.д.).

По размерам ямные сооружения можно разделить на «небольшие», «средние», «крупные». «Небольшие» преобладали в Прикамье в эпоху железа (Барьязы, Сосновское, Горюхалинское, Черновское I городища и т.д.), когда их размеры (длина, ширина) не превышали 100 см, а глубина была не более 50-60 см. В эпоху средневековья стала наблюдаться тенденция их укрупнения до «средних» масштабов, когда условный показатель длины и ширины достиг 200-260 см, а глубины - 100-130 см н оставался преобладающим для всего Прикамья.

Другим способом получения меди, кроме ямного, был наземный. Металлургические сооружения наземного типа известны двух видов: очаг-кострище и гори. Наземные металлургические очаги-кострища в Прикамье встречаются с ананьинского времени. Очаги-кострища отличаются от горнов отсутствием крытой печной камеры. Но уровень прокала у них может быть таким же как у горнов, достигая в среднем 10-40 см.

Основное направление их модификации во времени было связано с организацией дополнительных устройств. Еще в аианьинское время появляется тенденция сооружения глиняных вымостков и использования каменных плит, которая в I тыс. н.э. проявляется значительно шире и в различных комбинациях: простые площадки прокаленной глины (Нижнее

Прикамье); очаги, окольцованные глиной (Верхняя Кама); глиняные площадки с каменными обкладками (Верхняя Кама, Сылва). В территориальном отношении открытые очаги-кострища чаще зафиксированы на памятниках Верхней Камы.

Горны, как тип наземного металлургического сооружения, появляются в Прикамье с середины I тыс; н.э. н наибольшее количество зафиксированных объектов сосредоточено в бассейне р. Чепцы и на Верхней Каме. В их устройстве использовался песчаник, галечник, известняк, скрепленные глиняным раствором. С 1Х-Х вв. к горнам стали пристраивать деревянную раму, обмазанную глиной. На Чепце горны устанавливались на глиняных подушках, фиксируются выступы для поддува. Особенность верхнекамских горных сооружений — наличие пред горновых ям. Сохранившиеся фрагменты горнов имели вертикальные или наклонные стенки, толщиной 15-20 см, предположительно высота горна составляла 50 см, рабочий объем не превышал 50-75 см3.

Открытые очаги-кострища чаще встречаются на городищах, чем на селищах,' как в составе литейных мастерских, так н в структуре жилого •комплекса. В одних случаях они использовались для плавки, в других - для литья и металлообработки.

' Горны, как правило, входили ¿'состав мастерских, расположенных вне жилища, кузниц или рядом' с ней. Кроме функций, связанных с производством железа (в ряде случаев) они использовались для рафинирования меди, литья или обработки (нагрева металлической массы в тиглях, литейных формах). Следов выплавки меди из руды и получения штейна в наземных сооружениях не зафиксировано.

В третьей главе «Орудия литья в Прикамье» приводится типология, локально-хронологическая специфика распространения тиглей, льячек и обобщаются данные по литейным формам.

В §1 «Тигли» описываются литейные инструменты, предназначенные для плавки руды цветных металлов. По форме выделено 4 основных типа: - рюмкообразные, чашевидные, конусовидные и цилиндрические.

Наиболее ранней формой тиглей в Прикамье являются рюмкообразные тигли. Они начинают функционировать в чегандинское время. Но наиболее интенсивное время их бытования приходится на середину I тыс. н.э. (У1-У11 вв.). С IV-V вв. начинают распространение конусовидные тигли, которые на всем протяжении I и II тыс. н.э. становятся ведущей формой в Прикамье, на

некоторых памятниках сочетаясь с чашевидными и цилиндрическими формами.

С точки зрения распределения типов тиглей по отдельным территориям Прикамья, то здесь можно очертить лишь довольно условные ареалы, так как не все территории представлены достаточным количеством источников.

В Вятском бассейне, включая и верховья рр. Б. и М. Кокшаги, с позднего пьяноборья, а особенно в середине I тыс. н.э., преобладают рюмкообразные тигли, которые единично встречаются затем на памятниках второй половины I тыс. н.э. С VIII в. только здесь широко распространяются конусовидные тигли с плоским днищем. Нигде, кроме бассейна р.Вяткн, не зафиксированы цилиндрические тигли с плоским дном. На Нижней и Средней Каме (удмуртское течение) обнаружены самые ранние находки рюмкообразных и конусовидных тиглей. С эпохи средневековья становится заметным преобладание последних. В бассейне р. Чепцы комплекс тиглей относится к 1Х-ХР/ вв. и характеризуется преобладанием конусовидных форм. Однако здесь встречаются и оригинальные формы: бокаловидные и в форме чаши с прямыми стенками и квадратным устьем. По характеру распределения и сочетания типов к чепецкому району близка территория Верхней и Средней Камы (пермское течение). Здесь также преобладают конусовидные тигли. В бассейне р. Сылвы зафиксировано сочетание на одних и тех же памятниках чашевидных и конусовидных тиглей.

В §2 «Льячки» описываются литейные инструменты, предназначенные для перелива металла из тиглей в литейные формы. Выделено 4 основных типа льячек по форме чаши и втулки.

Распределение изученных материалов по хронологическим периодам и территориальным группам не достаточно равномерно. Представляется, что самыми ранними формами льячек были экземпляры с округлыми чашечками и круглыми в сечении втулками, которые оформляются в позднепьяноборское время и активно функционируют в VI—VII вв. н.э. Этот тип территориально локализуется на Нижней и Средней Каме, бассейне рр.Сылвы и Вяткн (первая пол. I тыс.). Второй, четко датируемый, тип представлен льячками подтрапециевидной илипод прямоугольной чашечкой с плоским основанием и втулкой с квадратным или прямоугольным сечением. Они хорошо датируются второй половиной I тыс. н.э. (по материалам Еманаевского городища), захватывая, вероятно, и начало II тыс. и специфичны только для Вятки. Своеобразен комплекс «трубкообразных» льячек, которые встречаются на памятниках р.Чепцы (Иднакзр) и Верхней

Камы (Кудым карское, Рождественское городища. Чашки не кое II селище) в период 1Х-Х1П вв. Чепецкие экземпляры отличаются от верхнекамских уплощенной формой втулки.

§3 «Литейные формы». Они демонстрируют огромное разнообразие но отпечаткам негативов изделий, прежде всего, украшений. По материалу различаются как каменные (жесткие), так и глиняные литейные формы. В Прикамье в разное время путем литья в жестких формах изготавливались: колечки, бруски-заготовки, калачевидные серьги, украшенные по поверхности имитацией зерни, монетовндные подвески, бусы, пронизки, лапчатые привески, шарики зерни, шаровидные привески, бляшки, наконечники ремней, плоские подвески и т.д. В глиняных формах выливали имитированную зернь в виде треугольников, пронизки, подвески, ножны для кинжала и т.д.

В целом, формы подразделяются на открытые и составные. Открытые формы не имеют литников и отверстий для штырей. Для литья тонких вещей применялись составные формы с несколькими створками.

Створки литейных форм по количеству рабочих плоскостей можно разделить на односторонние и многосторонние. Их отличие в том, что односторонние формы прикрывались сверху гладкой плитой известняка, благодаря чему лицевая сторона предмета была рельефной, а оборотная, прикасавшаяся к плите, оставалась гладкой. Их применение отмечается исследователями на материалах средневековых памятников верховьев р.Камы, бассейна р. Чепцы и т.д., в основном, для изготовления плоских вещей. Искусством их отливки владели и пьяноборские мастера. Не меньшей популярностью пользовались в Прикамье и многосторонние формы.

Немалую роль в развитии бронзолитейиого производства в Прикамье в эпоху средневековья сыграло применение литейных форм имитационного назначения. Имитационные формы были предназначены для того, чтобы путем простого литья воспроизводить тончайшие ювелирные приемы вроде тиснения, зерни, филиграни, требовавшие длительной и кропотливой работы над каждым экземпляром.

В четвертой главе «Химический состав прнкамских изделий из цветного металла поетананьннского времени» обобщаются уже известные данные и впервые вводятся результаты химического анализа массовых серий изделий худяковской и еманаевской культур Вятского бассейна.

§1 «История изучения химического состава прнкамских изделий». В 20-30-е гг. XX в. в научный оборот вводятся результаты химического анализа

небольшой серии ломоватовских древностей (А.В. Шмидт, В.В. Данилевский). В конце 50-х гг. появляются первые обобщения на основе данных небольших выборок с различных территорий Прикамья разных хронологических этапов (Л.И. Каштанов, А.П. Смирнов). Полученные результаты по чегандинским и азелинским древностям анализируются В.Ф. Генингом (1963,1970 тт.).

В итоге, основные выводы к которым пришли исследователи, следующие: а) большая часть проанализированных вещей сделана из оловян истой бронзы (чегандинская, азели некая, гляденовская, ломоватовская, родановская культуры), остальные — из сплавов на ее основе: Cu+Sn+Pb {чегандинская культура), Cu+Sirt-N¡ (чегандинская культура), Cu+Sn+Zn (поздний этап гляденовской культуры, ломоватовская культура). Меньшая часть сплавов имела только медную основу Cu+Zn (чегандинская культура); б) более поздние сплавы имеют больше химических элементов; в) из естественных примесей ведущее место занимает алюминий и железо (до 712%), остальные элементы (Sn, Zn, Pb, Ni, Mn,' As, Bi, Со, Ag, Si) встречаются в меньших количествах.

Имеющиеся данные показали, что главное сходство металла упомянутых выше культур состоит в том, что большая часть изделий изготовлена.из оловянистой бронзы. А отличия, которые наблюдаются в составе металла, состоят в количестве примесей других металлов (Zn, Pb, Al и др.), попавших в изделия как искусственным, так и естественным путем.

В §2 «Химический состав бронзовых изделий памятников I тысячелетня н.э. бассейна р.Вяткн» анализируется химический состав проб (украшения, слитки, шлаки) памятников худяковской (I в. до н.э. - V в. н.э.) культуры — вятский локальный вариант пьяноборской общности: Первомайский I —V вв.(43 изделия), Ошкинский I — IV вв. (129 изделий), Худяковский III - IV вв. (58 изделий) могильники и еманаевской культуры VI - IX вв. н.э.; Тат-Боярский могильник VI - VIII вв. (53 изделия) и Еманаевское городище конца VII — X вв. (36 изделий).

Анализ химического состава украшений дал возможность условно выявить девять металлургических групп, из которых одна представлена одним компонентом (Си - Г группа), две бинарными сплавами (Cu+Sn - II группа, Cu+Zn — VI группа), остальные являются многокомпонентными (Cu+Sn+Zn - Ш группа, Cu+Sn+Pb+Zn - IV группа, Cu+Sn+Pb - V группа, Си + Sn + Ni + Zn - VII группа, Си + Sn + Ni - VIII группа, Си + Sn + As - IX группа).

Менее всего были распространены украшения, изготовленные из «чистой» мели ([ группа) без дополнительных искусственных присадок (3 экз.). Возможно, медь экономили. Кроме того, для производства медных изделий необходимо было затрачивать больше материальных ресурсов, чем для многокомпонентных. Химический состав медных (по естественным примесям) изделий III - IV вв. (Худяковский могильник) и VII - X вв. (Еманаевское городище) отличается, что говорит о смене источников сырья.

Малочисленна и лигатура Си+гп (VI группа, 10 изделий), где значительная доля приходилась на медь (83,9 — 92,7%), а количество цинка — 5,8-14,3%. Сплав использовался только в первой половине I тыс. н.э.

Изделия остальных семи групп изготовлены из оловянистой бронзы и сплавов на ее основе. Здесь лидирует лигатура Си+5п («классическая» бронза • II группа, 93 изделия), характерная для всех вятских памятников. Далее по распространенности следует Си+Бп+гп (III группа, 59 изделий). Присадка цинка больше характерна для худяковских могильников и его доля резко сокращается во второй половине I тыс. н.э.

Оловянистые сплавы с присадкой свинца (IV, V группы; 48 и 45 изделий соответственно), от тысячных долей до 13,2%, наиболее часто встречаются в могильниках худяковской культуры и резко сокращается их применение во второй половине I тыс. н.э. (Еманаевское городище).

Характерной особенностью вятских оловянистых сплавов является использование в качестве присадки никеля (VII, VIII группы; 17 и 27 изделий соответственно). При этом, в соединении с цинком (VII группа) он чаще зафиксирован в изделиях Тат-Боярского могильника, без цинка (VIII группа) - на Ошкинском некрополе.

Реже всего в оловянистых сплавах использовалась присадка мышьяка (IX группа, 13 изделий) и максимальное количество изделий с этой лигатурой (12 экз.) приходится на VI- VIII вв.

Анализ степени встречаемости различных металлургических групп по памятникам показал, что более всего комбинаций сплавов содержат украшения Худяковского могильника, затем по убывающей: Первомайский, Ошкинскнй, Тат-Боярский могильники и Еманаевское городище.

Изучение химического состава украшений, кроме искусственных присадок, выявило и естественные примеси. Среди них: только в естественном состоянии, встречались висмут, алюминий, серебро, золото, железо, кремний; олово, свинец, цинк, мышьяк, никель в одних изделиях были в естественном состоянии в других — как искусственные присадки.

Выявлено, что большая часть сплавов содержит в качестве естественных примесей алюминий (от тысячных долей до 6,7%) и железо (от сотых долей до 7,1%). Остальные примеси не превышают 2%, меньше всего использовалось олово как естественная примесь.

Исследование встречаемости металлургических групп по типам украшений показало, что большая часть изделий каждой категории выполнена из разных сплавов н жесткой корреляции здесь нет, она изредка проявляется только в пределах отдельных памятников. Это указывает на разнообразие и меняющиеся источники сырья на протяжении I тыс. н.э.

Из обобщающих выводов в целом по IV главе можно выделить следующие моменты. Самым распространенным сплавом в Прикамье в постананьинскую эпоху был Си + вп («классическая» бронза).- Его популярность обосновывается рядом признаков, среди которых можно выделить блеск, легкоплавкость, высокую коррозионную стойкость. Сплав встречался на территории всех культур, содержался в составе всех типов изделий и в слитках, часть которых, возможно, уже в готовом виде привозилась в Прикамье.

С рубежа I тыс. до н.э. — I тыс. н.э., помимо олова, начинают широко использоваться и другие присадки (цинк, свинец, никель). Цинк в ряде случаев иногда полностью заменял олово. В бассейне р. Вятки цинк присутствует больше в худяковских украшениях и слитках. В Верхнем Прикамье он стал добавляться в сплавы на поздних этапах гляденовской общности и продолжал использоваться в средневековье. Кроме тогб, в середине I тысячелетия н.э. высокое содержание цинка наблюдается не только в прикамских изделиях, но и в составе вещей всего Европейского Северо-Востока, а также Приобья. Свинец, как легирующая добавка, появляясь на рубеже тысячелетий в Прикамье, продолжает пользоваться популярность в дальнейшем у мастеров Верхней Камы, Европейского Северо-востока, у именьковских и булгарских литейщиков. Однако, эта тенденция не фиксируется на Вятке. Изделия из сплавов с присутствием никеля больше характерны для вятских изделий, значительно реже он используется на Верхней Каме. По составу естественных примесей все при камские материалы однородны и их специфическая особенность • высокое содержание алюминия и железа.

В заключении диссертационной работы подведены основные итоги исследования.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Орехов П.М. Перспективы изучения бронзолитейного производства в Прикамье // Материалы научно-практической конференции «Удмуртия накануне третьего тысячелетия». — Ижевск, 1998, —С. 6-8.

2. Орехов П.М. Актуальные вопросы и перспективы изучения бронзо литейного производства в Прикамье // XIV Уральское археологическое совещание: Тезисы докладов. — Челябинск, 1999. — С. 135-136.

3. Орехов П.М. Результаты химических анализов бронзовых вещей по материалам памятников еманаевской культуры // Материалы международной научной конференции «Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв.»-Ижевск, 2000.-С. 136-138.

4. Орехов П.М. О химическом составе бронзовых вещей некоторых памятников чепецкой культуры Н Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Музей в системе ценностей евразийской культуры». -Казань, 2000. - С. 210-211.

5. Орехов П.М. Химический состав бронзовых вещей с некоторых памятников худякозской культуры // V Российская университетско-академическая научно-практическая конференция. Тезисы докладов. Часть 2. - Ижевск, 2001. -С. 3-4.

, б. Орехов П.М. Основные циклы бронзо литейного производства в Прикамье в постананьииский период Н Шибано вские чтения. Материалы межвузовской научно-практической конференции. Выпуск 1.-Ижевск,2003.-С. 127-130.

7. Орехов П.М. История изучения вопроса самостоятельности бронзолитейного производства в Прикамье // Шибановские чтения. Материалы межвузовской научно-практической конференции. Выпуск 3. - Ижевск, 2003. — С. 107-115.

Подписано в печать 20.11.2006. Тираж 100 экз. Заказ № Т&

Типография ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

426034, г.Ижевск, ул .Университетская, 1, корп. 4

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Орехов, Павел Михайлович

Введение.

Глава I. История изучения бронзолитейного производства постананьинского времени в Прикамье.

§ 1. История формирования источниковедческой базы бронзолитейного производства в Прикамье.

§2. Эволюция аналитических исследований по изучению бронзолитейного производства в Прикамье.

Глава II. Сырьевая и производственная база цветной металлургии в

Прикамье.

§ 1. Месторождения медных руд.

§2. Химический состав медных руд Прикамья.

§3. Полуфабрикаты сырьевого назначения.

§4. Технология получения меди специалистами Прикамья.

§ 5. Производственные сооружения.

Глава III. Орудия литья в Прикамье.

§1. Тигли.

§2. Льячки.

§ 3. Литейные формы.

Глава IV. Химический состав прикамских изделий из цветного металла постананьинского времени.

§ 1. История изучения химического состава прикамских изделий.

§2. Химический состав бронзовых изделий памятников I тысячелетия н.э. бассейна р.Вятки.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Орехов, Павел Михайлович

Литье бронзы в Прикамье является одним из наиболее древних видов производств. Как известно, оно сформировалось на основе знаний рецептов литья меди - первого металла, открытого человеком (рис.1, 2). К настоящему времени собраны тысячи медных и бронзовых предметов, происходящих из различных уголков Прикамья и датируемых, начиная с эпохи энеолита вплоть до позднего средневековья.

Наиболее изученным является металл энеолита (Бадер О.Н., 1961; Наговицын Л.А., 1984, 1987; Черных Е.Н., 1966, 1970; Кузьминых С.В., 1977; 1980; Болыпов С.С., 1994 и др.), бронзы (Черных Е.Н., 1970; Черных Е.Н., Кузьминых С.В., 1984 и др.) и ананьинской археологической общности (Кузьминых С.В., 1982, 1983 и др.). Менее изученными остаются материалы постананьинского времени.

Вместе с тем, памятники позднего железного века и средневековья Прикамья содержат значительное количество артефактов, дающих возможность для реконструкции бронзолитейного производства этого периода. Это не только медные и бронзовые вещи, но и остатки производственных сооружений, а также приспособления для реализации дальнейших циклов производства, включая литье (тигли, льячки, литейные формы) и металлообработку (ювелирные щипчики, наковаленки, молоточки, пуансоны и др.). Кроме того, яркими свидетельствами существования бронзолитейного производства могут служить полуфабрикаты (например, слитки) и отходы (шлак). Особый источник представляют специализированные погребения литейщиков, содержащие не только готовую продукцию, но и предметы литья и металлообработки.

В той или иной степени упомянутые артефакты не раз выступали объектами исследований. С XIX в. начинает формироваться фактологическая база по бронзолитейному производству постананьинского времени, но только в 50-60-е гг. XX в. происходит значительный качественный скачок в этой области. В научный оборот, кроме вещественных артефактов (предметы, орудия труда), вводится информация о производственных комплексах, погребениях мастеров-литейщиков. Темпы роста источников возросли в 7090-е гг. А на рубеже XX-XXI столетий в связи с успехом развития городской археологии и этноархеологических исследований впервые вводится материал о медеплавильном производстве позднего средневековья и нового времени. Не менее интересна и появляющаяся информация о культовых местах, связанных с цветной металлургией.

По мере накопления материала был обозначен и ряд аналитических проблем. Исследователи пришли к выводу о существовании местной сырьевой базы бронзолитейного производства. Однако на данный момент не доказана взаимосвязь между залежами руд и конкретными археологическими памятниками и культурами. За более чем 200 лет собрана немалая информация о местной выплавке металла на поселениях, о наличии, особенностях плавильных сооружений, древних экспериментах по модернизации процесса выплавки и литья. Но эти данные обобщались, чаще всего, на уровне памятников, реже на уровне культур и далеко не все территории Прикамья и не все материалы, особенно рубежа XX-XXI вв., включены в обобщающие схемы.

Выявлены и изучены стандартные наборы литейных инструментов, обозначено их разнообразие по материалу, формам, размерам, дополнительным элементам. Насущная задача сегодняшнего дня -структурирование этого материала на основе единых принципов классификации и типологии, без которых невозможны сравнительные сопоставления.

Очерчены были и основные технологические приемы металлообработки на разных археологических этапах, но не всегда выводы о качестве литья и металлообработки были однозначны. На фоне преобладания мнения о высоком уровне бронзолитейного производства у народов Прикамья на всех этапах развития существовала и точка зрения о некотором «примитивизме» и импортном происхождении высокохудожественных изделий. Снятие этих противоречий возможно только с широким использованием междисциплинарных методик анализа. Прежде всего, это касается изучения химического состава изделий. Без знания о нем сложно проследить источники поступления сырья, технологии, которые мастер применял в производстве и, в целом, представить картину уровня бронзолитейного производства. Аналитическая база исследований химического состава изделий начала формироваться еще в конце 20-х гг. XX столетия, но расширялась крайне медленно и неравномерно. Данные о сплавах небольших комплексов чегандинской, азелинской, гляденовской, ломоватовской, родановской культур хотя и позволили обозначить ряд общих особенностей бронзолитейного производства, но не были достаточными для воссоздания картины в целом. На сегодняшний день химический состав меди и бронзы на массовых сериях металлических изделий Прикамья еще не проводился.

Исходя из обозначенных проблемных блоков, целью данной диссертационной работы явилось обобщение данных о бронзолитейном производстве Прикамья в постананьинское время и выявление историко-технологической специфики цветной металлургии вятских археологических культур. Для достижения поставленной цели обозначены следующие задачи:

1. Анализ формирования фактологических и аналитических знаний по бронзолитейному производству Прикамья в постананьинский период.

2. Определение сырьевых источников и особенностей производственной базы цветной металлургии Прикамья.

3. Характеристика предметной сферы (орудия труда) бронзолитейного производства на основе единых принципов классификации и типологии.

4. Изучение химического состава меди и бронз на массовых сериях металлических изделий вятских археологических культур.

Объектом исследования выступает бронзолитейное производство, прежде всего, с точки зрения археологических артефактов: производственные сооружения, полуфабрикаты, отходы, орудия труда, металлические изделия, а также технологической составляющей: производственные циклы и химико-металлургические группы меди и сплавов на ее основе.

Предмет исследования - развитие и особенности бронзолитейного производства Прикамья в постананьинский период. В работе не рассматриваются вопросы металлообработки (кроме литья), которые могут выступать самостоятельным направлением изучения технологии изготовления изделий цветной металлургии с применением металлографического анализа.

В работе исследуются материалы, которые происходят с территории Прикамья, включающей бассейны pp. Камы и Вятки с многочисленными притоками. В административном отношении это Удмуртия, Кировская и Пермская области, северные районы Татарии и Башкирии. Хронологические рамки исследования охватывают период с III в. до н.э. до XVII вв. н.э. Нижняя дата совпадает с распадом ананьинской археологической общности. Верхняя хронологическая граница исследования соответствует появлению в Прикамье первых русских медеплавильных заводов.

За этот период происходят существенные изменения, включающие как историко-археологические трансформации в развитии традиционных этносов Прикамья, так и общекультурологические в эволюции бронзолитейного производства.

На ананьинской основе в III в. до н.э. - V в. н.э. в Прикамье формируются две археологические общности: пьяноборская и гляденовская. Первая представлена памятниками чегандинской культуры (III-II вв. до н.э. -V в. н.э.) Нижнего Прикамья и низовий р.Белой; кара-абызской культуры (III в. до н.э. - III в. н.э.) среднего течения р.Белой; худяковской культуры (I в. до н.э. - V в. н.э.) бассейна р.Вятки и памятниками локального среднекамского (р.Тулва) варианта I-V вв. н.э. (Голдина Р.Д., 1999, с.207-210), связанных с процессами оформления праудмуртских этносов (Голдина Р.Д., 1987, 1999). Варианты гляденовской общности на Средней и Верхней Вычегде, верховьях Печоры, Верхнем и Среднем Прикамье, по мнению исследователей, отражают начало обособления пракоми. В III-V вв. н.э. прикамские культуры в разной степени оказались вовлеченными в процессы великого переселения народов.

В бронзолитейном производстве в этот период происходят кардинальные изменения. Завершается, начавшееся ещё в V-IV вв. до н.э., вытеснение бронзы железом при изготовлении орудий труда и оружия. Из меди и бронзы стали делать, в основном, украшения. Они приобрели массовость и стандартность. Возрастает роль не только литья, но и металлообработки. Судя по характеру некоторых археологических источников (клады, погребения литейщиков, крупные производственные зоны на отдельных поселениях) идут начальные процессы ремесленизации в области металлургии в целом и дифференциация металлообработки цветного металла и железа.

В V-IX вв. в Прикамье на основе пьноборской и гляденовской общностей оформляются раннесредневековые, в основе своей пермоязычные, археологические культуры: в бассейне р.Сылвы - неволинская (IV-IX вв.); на р.Чепце - поломская (V-IX вв.); в Верхнем Прикамье - ломоватовская (V-IX вв.); на Нижней Каме (с правобережными притоками) - верхнеутчанская (VI-IX вв.); в бассейне р.Вятки, включая многочисленные право- и левобережные притоки, верховья рек Большой и Малой Кокшаги - еманаевская культура (VI-IX вв.). Традиционные этносы Прикамья в этот период испытывают существенное влияние со стороны саргатского мира Западной Сибири, культур поволжских финнов и, особенно, славянской именьковской культуры Поволжья и Нижнего Прикамья с развитыми традициями во всех сферах производства, в том числе бронзолитейного.

В это время набирает силу процесс «второго крупного разделения труда», при котором группы специалистов-металлургов сосредотачивают в своих руках не только средства производства и орудия труда, но и возможность распоряжаться дальнейшим распределением своей продукции. По археологическим источникам фиксируется появление «специализированных» металлургических центров.

X-XIII вв. в Прикамье это время формирования новых археологических культур развитого средневековья. Так, в бассейне р.Вятки сложилась кочергинская культура (X-XV вв.), на Нижней Каме - чумойтлинская (X-XIV вв.); в Верхнем Прикамье - родановская (X-XIV вв.), а в бассейне р.Чепцы -чепецкая культура (X-XIII вв.). В материальной культуре населения Камско-Вятского междуречья фиксируется влияние Волжской Болгарии и начинают проявляться древнерусские параллели.

Вследствие возрастания роли торговли часть поселений стала носить торгово-ремесленный характер. Одну из ведущих позиций занимало производство металлических изделий. Ремеслом на подобных поселениях могли заниматься либо мастера отдельных родов, либо представители делокализованных ремесленных родов-кланов, рассеянных по разным поселениям. Кроме того, ремесленники могли образовывать различные профессиональные союзы и расселяться на территории поселения по особым кварталам и улицам (Белавин A.M., 2001, с. 142).

В XIV-XVII вв. Прикамье прочно входит в орбиту влияния русского населения. В XIV-XV вв. мастера по металлу, в основном, были сосредоточены в торгово-ремесленных центрах и занимались производством металлических изделий в специальных медных мастерских или в кузницах, сочетая литье цветных металлов с производством железа. Начиная с XVI в. метизы изготовляются в городах (Хлынов, Слободской и др.), дворцовых селах, монастырских слободах и деревнях. Так, по данным дозорной книги 1615 г., в г.Хлынове упоминается кузница Ивашки Сабанаева (РГИА, ф.91, оп.1, д.1030, л.З об.), в Санчурске - 9 кузниц (Переписная книга Царево-Санчурского посада и уезда, 1906, с.19-21). В Елабужской слободе в 1617 г. числился 1 кузнец (Переписная книга Елабуги, 1905, с.32).

В деревнях производством металлических изделий занимались черносошные крестьяне, сочетая его с земледелием (Гришина М.В., 1994, с.48). Их продукция шла по заказам односельчан и жителей соседних деревень. В отличие от посадских ремесленников, продукция которых продавалась на многочисленных «торжках» и «торжищах» (Бушуева B.JL, 1950, с.95), продукция деревенских кузнецов товарного характера не имела (Переписная книга Яранского посада и уезда, 1906, с.12-19).

Из письменных источников известно, что во многих центрах ремесленного производства (Сарапул, Елабуга, Каракулино и др.) проживали не только мастера по литью и обработке металла, но и рудознатцы. Но нередко поисками руды занимались и те, и другие (Эмаусский А.В., 1951, с.59).

На юге Удмуртии в последней четверти XVI в. развитие литья и кузнечного ремесла было приостановлено запретительными указами (Дмитриев В.Д., 1986, с.74-80). А в XVII в., в связи с началом строительства металлургических заводов, производство металлических изделий перешло на новый качественный уровень - промышленный.

С учетом этих культурологических процессов в диссертационной работе обобщаются данные по бронзолитейному производству постананьинского времени в Прикамье.

Источниковедческая база диссертационного исследования представлена несколькими видами источников. В работе использованы опубликованные источники, содержащие информацию об археологических артефактах бронзолитейного производства (изделия, орудия труда, остатки производственных сооружений, отходы производства); источников сырья, геохимии руд и результатов проведенных химических анализов.

В качестве естественнонаучных и вещественных археологических источников автором диссертационного исследования впервые введены результаты анализа химического состава 319 предметов из 5 памятников 1-Х вв. н.э. вятских археологических культур, материалы которых исследовались Камско-Вятской археологической экспедицией УдГУ (под руководством Р.Д.Голдиной, Н.А.Лещинской, Л.Д.Макарова) и 18 предметов из 4 памятников IX—XIII вв. чепецкой культуры из раскопок В.А.Семенова, М.Г.Ивановой. Определение химического состава изделий проводилось в лабораториях биолого-химического факультета УдГУ (руководитель, д.б.н. В.В.Векшин) и ОАО «Ижсталь» (заведующий лабораторией спектральных анализов А.Ф.Крегер)*.

Из архивных источников использовались отчеты об археологических изысканиях из фондов Института истории и культуры народов Приуралья УдГУ, ИА РАН. Для сравнительных характеристик введены архивные материалы из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА) (ф.91 - «Таблицы Вольного экономического общества») и Государственного архива Кировской области (ГАКО) (ф.582 - «Канцелярия вятского губернатора»). Исследовались материалы по медеплавильной промышленности в Прикамье XVIII-XIX вв., прежде всего, с точки зрения организации производственных циклов медеплавильного производства и использования сырьевой базы региона.

В работе использовались методы, широко применяемые как в исторических, так и археологических исследованиях, для решения как частных (классификация, типология, локализация), так и общих (выявление общего и особенного в развитии бронзолитейного производства) вопросов -это сравнительно-исторический, типологический, картографический методы,

Автор выражает искреннюю признательность авторам раскопок, руководителям экспедиций за предоставленную возможность использовать материалы; руководителем лабораторий - за проведение анализов химического состава изделий из цветного металла. ретроспективный анализ, метод аналогий. Для определения химического состава изделий, а в конечном итоге для историко-технологической характеристики бронзолитейного производства, использовались метод оптического (эмиссионного) спектрального анализа и методика вычисления коэффициента диапазона встречаемости естественных примесей.

Работа является первым опытом систематизации, структурирования и обобщения как уже известных данных, так и нового пласта эмпирических материалов о цветной металлургии Прикамья в постананьинский период на основе единых исследовательских подходов. В научный оборот впервые вводятся данные химического анализа, основанные на массовых сериях металлических изделий постананьинского времени в Вятском бассейне значительного хронологического периода 1-Х вв. н.э.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Бронзолитейное производство Прикамья в постананьинский период"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обобщая имеющиеся данные можно констатировать, что с рубежа I тыс. до н.э. -1 тыс. н.э., несмотря на широкое внедрение железа, прикамский металлургический очаг не утрачивает своего значения как центра производства изделий из цветного металла не только для обществ Камско-Вятского междуречья, но и соседних территорий. На фоне преобладания местных уникальных коллекций бронзовой пластики, известных по чегандинским, худяковским памятникам (меньше по гляденовским, в связи с немногочисленностью погребальных памятников), в значительных количествах встречаются изделия сарматского облика - застежки с неподвижным крючком, лучковые подвязные фибулы. По мнению ряда исследователей (М.Г.Мошкова, А.С.Скрипкин, Р.Д.Голдина) подобные изделия, помимо использования на местном рынке, изготовлялись по заказам сармат. Приток прикамских изделий первой половины I тыс. н.э. отмечается и в материалах Западного Поволжья (Андреевская курганная группа, памятники кошибеевского типа).

Вместе с тем, нельзя и не отметить некоторую «пульсацию» (спады) в бронзолитейном производстве в Прикамье в определенные хронологические периоды. Так, в позднепьяноборских материалах наблюдается широкое использование железа в производстве украшений. Однако это носило узколокальный (Нижняя Кама, низовья р.Белой) и узкохронологический (преимущественно IV в. н.э.) характер и было связано, скорее всего, с нехваткой сырья и необходимостью разработки новых месторождений. И эти процессы не повлекли за собой существенных изменений в поступательном развитии прикамского очага бронзолитейного производства в целом, вплоть до XVI в., когда литье и кузнечное ремесло было приостановлено запретительными указами, а в XVII в. в связи с переходом на промышленную стадию производства.

Прогрессивное развитие прикамского металлургического очага в постананьинский период обеспечивалось не только тысячелетними традициями работы с медью и бронзой, мощным предшествующим ананьинским металлургическим очагом, высоким спросом на изделия из цветного металла, но и наличием необходимой сырьевой базы. Последняя у прикамских литейщиков существовала как за счет местного сырья, так и привозного (полуфабрикаты). В случае недостатка металла в качестве сырья могли использоваться металлический лом или переплавленные вещи.

Основу местной сырьевой базы бронзолитейного производства Прикамья составляли медистые песчаники Уральской горнометаллургической области. Они представляли из себя окисленные (малахит, азурит, куприт и др.) и сернистые (халькозин, ковеллин и др.) руды и отличались незначительными примесями. Руду выплавляли в непосредственной близости от рудников (археологические свидетельства отсутствуют) или на поселениях (находки кусков медистых песчаников на родановских памятниках Верхнего Прикамья). Процесс выплавки меди происходил в специальных сооружениях ямной конструкции с воздуходувным отверстием. Он был необходим для очистки меди и подготовки ее к дальнейшей обработке.

В качестве сырьевых полуфабрикатов широко применялись бесформенные и «стандартные» (с определенными параметрами химического состава, формы и размеров) слитки. Традиция использования преимущественно привозных металлических слитков (сурьмяно-мышьяковистые сплавы и оловянистые бронзы) отмечается С.В.Кузьминых для ананьинского времени. Количество и значение слитков в Прикамье возрастает с первой половины I тыс. н.э. Однако, судя по находкам литейных форм для их отливки, можно говорить не только о привозном, но и местном производстве полуфабрикатов.

Большая часть вылитых в формах слитков имела вид стержня разного сечения (треугольного, четырехугольного, чаще округлого), остальные - в виде «блинков» («чушек») (Анюшкар и т.д.). Судя по всему, размеры слитков заметно различались. Длина известных слитков достигала 6,2-32 см, толщина (диаметр) варьировала в пределах 0,3-1 см, иногда доходила до 6 см. Их «укрупнение» совпало с началом образования металлургических и торгово-ремесленных центров. Наиболее крупные слитки известны из раскопок мастерских Гурьякара, Иднакара и т.д.

Большинство слитков известных типов и форм для их отливки происходит с городищ и селищ (концентрируясь в мастерских или за их пределами) всех локальных территорий Прикамья, от эпохи пьяноборья до позднего средневековья. Преимущественно «стандартные» слитки встречаются в могильниках и кладах. Больше находок зафиксировано в позднепьяноборских могильниках. Они входили, чаще всего, в состав жертвенных комплексов женских погребений, в мужских лежали у головы или в ногах. Изредка находки слитков встречаются на харинских и неволинских могильниках. В составе кладов слитки больше известны для бассейна р.Чепцы периода развитого и позднего средневековья.

По химическому составу первенство принадлежит бронзовым слиткам. Найдены также медные, оловянистые, свинцовые, серебряные. Из двусоставных, кроме бронзовых, встречены медноникелевый и латунные. При этом, если медные и бронзовые слитки встречаются на всем протяжении I тыс. н.э., то серебряные получают распространение со второй половины I тыс. н.э. Прикамские слитки имеют как импортное (в основном, серебро, олово), так и местное (медь, свинец) происхождение. Наиболее вероятным центром экспорта (транзита) импортных слитков были памятники именьковской культуры и земли Волжской Болгарии. Но не исключена возможность экспортирования прикамскими мастерами слитков медных и бронзовых сплавов в обратном направлении. Слитки, как полуфабрикаты, были известны в Прикамье до XIV-XV вв., но единичные находки встречаются вплоть до XVIII в.

Эффективности бронзолитейного производства в Прикамье способствовало постепенное усовершенствование производственных сооружений по плавке (выплавке) и литью меди. Выявлены медеплавильни ямного и наземного типов.

Металлургические сооружения ямного типа имели два вида: яма и ямный горн. Ямы отличаются от горна не только более древним временем появления, но и рядом других признаков. Они, как правило, не имеют покрытия. Уровень прокала более низкий, потому что в обычной яме достичь температурный режим, подобный горновому, с теми же затратами ресурсов (уголь, флюсы) невозможно. Металлургические ямы выполняли такие функции как плавка меди из руды и получение штейна, рафинирование меди, литье (нагрев металлической массы в тиглях, литейных формах). Иногда эти функции выполнялись в одной яме, но чаще всего в нескольких. При этом, на некоторых памятниках при наличии нескольких ям, связанных с получением изделий из цветного металла, основной являлась плавильная.

Простые ямные сооружения, как правило, с глиняной обмазкой внутри начинают использоваться еще в энеолите. Они были крайне неудобны в применении, так как выдерживали минимальное число плавок (одну-две), но тем не менее встречались в Прикамье вплоть до позднего средневековья, скорее всего, из-за простоты и легкости устройства. Однако время их наиболее интенсивного использования ограничивается пределами функционирования пьяноборско-гляденовских памятников.

Уже с начала железного века в Прикамье появляются модификации ямных сооружений соответствующие понятиям «печь», «домница», «горн». Ямные горны, в отличие от простых ям, имеют покрытие - горновую камеру. В Прикамье известны следующие конструктивные особенности горнов: при сооружении горновой камеры использовались камень, галька, щебенка с глиняной обмазкой (Иднакар, Кушманское, Аргыжское городища); устройства в основании деревянной рамы с глиняной обмазкой (Вятское, Кушманское, Опутятское, Анюшкар городища).

Кроме того, ямные горны имели дополнительные элементы оптимизирующие процесс металлопроизводства: а) предгорновую яму; б) отверстия для выпуска шлака; в) углубления на дне для сбора шлака; г) воздуходувные устройства.

Ямные металлургические сооружения различались по формам и размерам. В Прикамье преобладают ямы овальной (Еманаевское, Иднакар городища, Володин Камень I селище и т.д.) и прямоугольной (Гурьякар, Еманаевское, Иднакар, Жигановское, Городищенское, Рождественское, Опутятское городища, Чашкинское II селище и т.д.) форм. Меньше встречаются круглые (Иднакар, Гурьякар городища, Качкашурское селище и т.д.).

По размерам ямные сооружения можно разделить на «небольшие», «средние», «крупные». «Небольшие» преобладали в Прикамье в эпоху железа (Барьязы, Сосновское, Горюхалинское, Черновское I городища и т.д.), когда их размеры (длина, ширина) не превышали 100 см, а глубина была не более 50-60 см. В эпоху средневековья стала наблюдаться тенденция их укрупнения до «средних» масштабов, когда условный показатель длины и ширины достиг 200-260 см, а глубины - 100-130 см и оставался преобладающим для всего Прикамья.

Металлургические сооружения наземного типа известны двух видов: очаг-кострище и горн. Наземные металлургические очаги-кострища в Прикамье встречаются с ананьинского времени. Очаги-кострища отличаются от горнов отсутствием крытой печной камеры. Но уровень прокала у них может быть таким же как у горнов, достигая в среднем 10-40 см.

Основное направление их модификации во времени было связано с организацией дополнительных устройств. Еще в ананьинское время появляется тенденция сооружения глиняных вымостков и использования каменных плит, которая в I тыс. н.э. проявляется значительно шире и в различных комбинациях: простые площадки прокаленной глины (Нижнее Прикамье); очаги, окольцованные глиной (Верхняя Кама); глиняные площадки с каменными обкладками (Верхняя Кама, Сылва). В территориальном отношении открытые очаги-кострища чаще зафиксированы на памятниках Верхней Камы.

Горны, как тип наземного металлургического сооружения, появляются в Прикамье с середины I тыс. н.э. и наибольшее количество зафиксированных объектов сосредоточено в бассейне р. Чепцы и на Верхней Каме. В их устройстве использовался песчаник, галечник, известняк, скрепленные глиняным раствором. С IX-X вв. к горнам стали пристраивать деревянную раму, обмазанную глиной. На Чепце горны устанавливались на глиняных подушках, фиксируются выступы для поддува. Особенность верхнекамсьсих горновых сооружений - наличие предгорновых ям. Сохранившиеся фрагменты горнов имели вертикальные или наклонные стенки, толщиной 15-20 см, предположительно высота горна составляла 50 см, рабочий объем не превышал 50-75 см .

Открытые очаги-кострища чаще встречаются на городищах, чем на селищах, как в составе литейных мастерских, так и в структуре жилого комплекса. В одних случаях они использовались для плавки, в других - для литья и металлообработки.

Горны, как правило, входили в состав мастерских, расположенных вне жилища, кузниц или рядом с ней. Кроме функций, связанных с производством железа (в ряде случаев) они использовались для рафинирования меди, литья или обработки (нагрева металлической массы в тиглях, литейных формах). Следов выплавки меди из руды и получения штейна в наземных сооружениях не зафиксировано.

Усложнение и совершенствование производственных сооружений, прежде всего, распространение горновой традиции, совпадает с выделением на археологических памятниках крупных производственных участков (с середины I тыс. н.э.), а затем специализированных центров и целых производственных микрорайонов. Это наиболее яркое археологическое свидетельство углубления процессов ремесленизации металлургического производства. Однако сочетание часто в одних и тех мастерских процессов получения цветного и черного металла, а также металлообработки, говорит о незавершенности специализации среди собственно металлургов.

Свидетельством бронзолитейного производства на прикамских памятниках является коллекция орудий литья, которая проанализирована с точки зрения типологического своеобразия и локальнохронологической специфики распространения.

Наиболее ранней формой тиглей в Прикамье являются рюмкообразные тигли. Они начинают функционировать в чегандинское время. Но наиболее интенсивный период их бытования приходится на середину I тыс. н.э. (VI-VII вв.). С IV-V вв. начинается распространение конусовидных тиглей, которые на всем протяжении I и II тыс. н.э. становятся ведущей формой в Прикамье, на некоторых памятниках сочетаясь с чашевидными и цилиндрическими формами.

С точки зрения распределения типов тиглей по отдельным территориям Прикамья, то здесь можно очертить лишь довольно условные ареалы, так как не все территории представлены достаточным количеством источников. В Вятском бассейне, включая и верховья pp. Б. и М. Кокшаги, с позднего пьяноборья, а особенно в середине I тыс. н.э., преобладают рюмкообразные тигли, которые единично встречаются затем на памятниках второй половины I тыс. н.э. С VIII в. только здесь широко распространяются конусовидные тигли с плоским днищем. Нигде, кроме бассейна р.Вятки, не зафиксированы цилиндрические тигли с плоским дном. На Нижней и Средней Каме (удмуртское течение) обнаружены самые ранние находки рюмкообразных и конусовидных тиглей. С эпохи средневековья становится заметным преобладание последних. В бассейне р.Чепцы комплекс тиглей относится к IX-XIV вв. и характеризуется преобладанием конусовидных форм. Однако здесь встречаются и оригинальные формы: бокаловидные и в форме чаши с прямыми стенками и квадратным устьем. По характеру распределения и сочетания типов к чепецкому району близка территория Верхней и Средней

Камы (пермское течение). Здесь также преобладают конусовидные тигли. В бассейне р.Сылвы зафиксировано сочетание на одних и тех же памятниках чашевидных и конусовидных тиглей.

Распределение льячек по хронологическим периодам и территориальным группам не достаточно равномерно. Представляется, что самыми ранними формами льячек были экземпляры с округлыми чашечками и круглыми в сечении втулками, которые оформляются в позднепьяноборское время и активно функционируют в VI - VII вв. н.э. Этот тип территориально локализуется на Нижней и Средней Каме, бассейнах рр.Сылвы и Вятки (первая пол. I тыс.). Второй, четко датируемый, тип представлен льячками с подтрапециевидной или подпрямоугольной чашечкой с плоским основанием и втулкой с квадратным или прямоугольным сечением. Они хорошо датируются второй половиной I тыс. н.э. (по материалам Еманаевского городища), захватывая, вероятно, и начало II тыс. и специфичны только для Вятки. Своеобразен комплекс «трубкообразных» льячек, которые встречаются на памятниках р.Чепцы (Иднакар) и Верхней Камы (Кудымкарское, Рождественское городища, Чашкинское II селище) в период IX-XIII вв. Чепецкие экземпляры отличаются от верхнекамских уплощенной формой втулки.

Литейные формы демонстрируют огромное разнообразие по отпечаткам негативов изделий, прежде всего, украшений. По материалу различаются как каменные (жесткие), так и глиняные литейные формы. В Прикамье в разное время путем литья в жестких формах изготавливались: колечки, бруски-заготовки, калачевидные серьги, украшенные по поверхности имитацией зерни, монетовидные подвески, бронзовые бусы, пронизки, лапчатые привески, шарики зерни, шаровидные привески, бляшки, наконечники ремней, плоские подвески и т.д. В глиняных формах выливали имитированную зернь в виде треугольников, пронизки, подвески, ножны для кинжала и т.д.

В целом, формы подразделяются на открытые и составные. Открытые формы не имеют литников и отверстий для штырей. Для литья тонких вещей применялись составные формы с несколькими створками. Створки литейных форм по количеству рабочих плоскостей можно разделить на односторонние и многосторонние. Их отличие в том, что односторонние формы прикрывались сверху гладкой плитой известняка, благодаря чему лицевая сторона предмета была рельефной, а оборотная, прикасавшаяся к плите, оставалась гладкой. Их применение отмечается исследователями на материалах средневековых памятников верховьев р.Камы, бассейна р.Чепцы и т.д., в основном, для изготовления плоских вещей. Искусством их отливки владели и пьяноборские мастера. Не меньшей популярностью пользовались в Прикамье и многосторонние формы.

Немалую роль в развитии бронзолитейного производства в Прикамье в эпоху средневековья сыграло применение литейных форм имитационного назначения. Имитационные формы были предназначены для того, чтобы путем простого литья воспроизводить тончайшие ювелирные приемы вроде тиснения, зерни, филиграни, требовавшие длительной и кропотливой работы над каждым экземпляром.

Изучение производственных традиций прикамского цветного литья было бы неполным и поверхностным без проведения анализов химического состава изделий. В диссертационной работе впервые вводятся результаты исследования химического состава массовых (319 экземпляров) серий проб (украшения, слитки, шлаки) с памятников худяковской и еманаевской культур Вятского бассейна. В результате условно было выявлено девять металлургических групп, из которых одна представлена одним компонентом (Си - I группа), две бинарными сплавами (Cu+Sn - II группа, Cu+Zn - VI группа), остальные являются многокомпонентными (Cu+Sn+Zn - III группа, Cu+Sn+Pb+Zn - IV группа, Cu+Sn+Pb - V группа, Си + Sn + Ni + Zn - VII группа, Си + Sn + Ni - VIII группа, Си + Sn + As - IX группа).

Менее всего были распространены украшения, изготовленные из «чистой» меди (I группа) без дополнительных искусственных присадок (3 экз.). Возможно, медь экономили. Кроме того, для производства медных изделий необходимо было затрачивать больше материальных ресурсов, чем для многокомпонентных. Химический состав медных (по естественным примесям) изделий III-IV вв. (Худяковский могильник) и VII-X вв. (Еманаевское городище) отличается, что говорит о смене источников сырья.

Малочисленна и лигатура Cu+Zn (VI группа, 10 изделий), где значительная доля приходилась на медь (83,9-92,7%), а количество цинка -5,8-14,3%. Сплав использовался только в первой половине I тыс. н.э.

Изделия остальных семи групп изготовлены из оловянистой бронзы и сплавов на ее основе. Здесь лидирует лигатура Cu+Sn («классическая» бронза

- II группа, 93 изделия), характерная для всех вятских памятников. Далее по распространенности следует Cu+Sn+Zn (III группа, 59 изделий). Присадка цинка больше характерна для худяковских могильников и его доля резко сокращается во второй половине I тыс. н.э.

Оловянистые сплавы с присадкой свинца (IV, V группы; 48 и 45 изделий соответственно), от тысячных долей до 13,2%, наиболее часто встречаются в могильниках худяковской культуры и резко сокращается их применение во второй половине I тыс. н.э. (Еманаевское городище).

Характерной особенностью вятских оловянистых сплавов является использование в качестве присадки никеля (VII, VIII группы; 17 и 27 изделий соответственно). При этом, в соединении с цинком (VII группа) он чаще зафиксирован в изделиях Тат-Боярского могильника, без цинка (VIII группа)

- на Ошкинском некрополе.

Реже всего в оловянистых сплавах использовалась присадка мышьяка (IX группа, 13 изделий) и максимальное количиство изделий с этой лигатурой (12 экз.) приходится на VI-VIII вв.

Анализ степени встречаемости различных металлургических групп по памятникам показал, что более всего комбинаций сплавов содержат украшения Худяковского могильника, затем по убывающей: Первомайский, Ошкинский, Тат-Боярский могильники и Еманаевское городище.

Изучение химического состава украшений, кроме искусственных присадок, выявило и естественные примеси. Среди них: только в естественном состоянии встречались висмут, алюминий, серебро, золото, железо, кремний; олово, свинец, цинк, мышьяк, никель в одних изделиях были в естественном состоянии, в других - как искусственные присадки. Выявлено, что большая часть сплавов содержит в качестве естественных примесей алюминий (от тысячных долей до 6,7%) и железо (от сотых долей до 7,1%). Остальные примеси не превышают 2%, меньше всего использовалось олово как естественная примесь.

Исследование встречаемости металлургических групп по типам украшений показало, что большая часть изделий каждой категории выполнена из разных сплавов и жесткой корреляции здесь нет, она изредка проявляется только в пределах отдельных памятников. Это указывает на разнообразие и меняющиеся источники сырья на протяжении I тыс. н.э.

Сравнивая полученные результаты по вятским памятникам с данным по выборке с чепецких памятников IX-XIII вв. и предшествующими исследованиями химического состава небольших серий проб с памятников чегандинской, азелинской, гляденовской, ломоватовской, родановской культур (А.В.Шмидт, В.В.Данилевский, Л.И.Каштанов, А.П.Смирнов, В.Ф.Генинг) можно выделить ряд обобщающих моментов.

Самым распространенным сплавом в Прикамье в постананьинскую эпоху был Cu+Sn («классическая» бронза). Его популярность обосновывается рядом признаков, среди которых можно выделить блеск, легкоплавкость, высокую коррозийную стойкость. Сплав встречался на территории всех культур, содержался в составе всех типов изделий и в слитках, часть которых, возможно, уже в готовом виде привозилась в Прикамье.

С рубежа I тыс. до н.э. - I тыс. н.э., помимо олова, начинают широко использоваться и другие присадки (цинк, свинец, никель). Цинк в ряде случаев иногда полностью заменял олово. Как составная часть лигатур цинк не характерен для чегандинских изделий, но его доля резко возрастает в материалах худяковской культур в Вятском бассейне, встречаясь как в украшениях, так и в слитках, что характерно и для нижнекамских азелинских могильников. Доля цинка в вятских изделиях сокращается во второй половине I тыс. н.э. В Верхнем Прикамье цинк в незначительных количествах добавлялся в сплавы на поздних этапах гляденовской общности и его процентное содержание увеличивается в эпоху средневековья. Высокое содержание цинка наблюдается также в изделиях Европейского Северо-Востока (ванвиздинская культура), Приобья, слитках именьковской культуры и в древностях Волжской Булгарии.

В отличие от цинка, который добавлялся к меди и без олова, свинец всегда присутствовал только в сплавах на основе оловянистой бронзы. В чегандинских материалах значительное содержание свинца присутствует в единичных изделиях. Он больше выражен (от тысячных долей до 13,2%) в вятских позднепьяноборских (худяковских) изделиях с тенденцией его снижения в средневековых сплавах второй половины I тыс. н.э. Свинец был популярной легирующей добавкой также в именьковских, булгарских изделиях. В Камско-Вятском междуречье изделия из сплавов с присутствием никеля больше характерны для вятских изделий I тыс. н.э.

По составу естественных примесей все прикамские материалы однородны и их специфическая особенность - высокое содержание алюминия (до 7,1%) и железа (до 6,7%). В сравнении - не содержат алюминия именьковские изделия, а в болгарских и финно-поволжских пробах процент алюминия и железа не превышает 1%.

Высокое содержание алюминия в прикамских сплавах объясняется высоким содержанием меди, которая уменьшает его растворимость. Большое содержание железа можно объяснить особенностями меднорудной базы: медные жилы проходят через пласты с большим содержанием железа, которое большей частью (более 90%) уходит в шлак, а остальная часть остается в сплаве, так как железо трудно растворимо и чтобы его полностью растворить, необходима была соответствующая температура, достижение которой могло бы привести к ухудшению характеристик меди и бронзы. Поэтому мастера допускали его присутствие в сплавах. А негативные характеристики железа (высокая коррозийность и др.) они уменьшали за счет добавок других сплавов (цинк, свинец и т. д).

Широкое использование оловянистых бронз указывает на преемственность традиций прикамского металлургического очага I-II тыс. н.э. с ананьинским. Рецепты же значительной части других сплавов, вероятно, являются экспериментальными разработками литейщиков постананьинского времени. Присутствие в сплавах значительного содержания меди (а иногда и находки из «чистой» меди), использование свинца как легирующей присадки, большое содержание примеси железа указывает, вероятно, на активное использование местной сырьевой базы в сочетании с привозными полуфабрикатами, источники поступления которых сложно проследить. В целом, бронзолитейное производство в Прикамье в постананьинский период развивается как вполне самостоятельное явление.

Перспективными направлениями дальнейшего изучения цветного литья Прикамья является, прежде всего, проведение анализов химического состава массовых серий изделий по всем локально-территориальным группам. В этом отношении полностью отсутствуют данные по памятникам поломской культуры, неволинским и постневолинским древностям, средневековым культурам Южной Удмуртии. Самостоятельным направлением может стать изучение технологии изготовления изделий из цветного металла с применением металлографического анализа.

Список научной литературыОрехов, Павел Михайлович, диссертация по теме "Археология"

1. Неопубликованные источники

2. Государственный архив Кировской области (ГАКО).

3. Ф.582. Канцелярия Вятского губернатора. Оп.2. Д.264. Л.205.

4. Российский государственный исторический архив (РГИА).

5. Ф.91. «Таблицы» Вольного экономического общества. Оп.1. Д. 1070. Л.406.

6. Архипов Г. А. Отчет I Марийского отряда Чебоксарской археологической экспедиции ИА АН СССР за 1971 г. / Отчет о раскопках Выжумского могильника // Архив ИА АН СССР. Р-1. № 4560.

7. Архипов Г.А. Отчет о раскопках Дубовского могильника летом 1980 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. № 7791.

8. Архипов Г.А., Халиков А.Х. Отчет о раскопках Веселовского могильника летом 1958 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. № 1874.

9. Ашихмина Л.И. Отчет о работах Вычегодско-Вятского отряда в 1978 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 7017, 7017а.

10. Ашихмина Л.И. Отчет о работах Вычегодско-Вятского отряда в Уржумском районе Кировской области и Вуктыльском районе Коми АССР в 1979 г. // Архив ИА РАН. Р-1. №7953, 7953а.

11. Ашихмина Л.И. Отчет о работах Мезенско-Вятского археологического отряда Коми филиала АН СССР в 1981 г. // Архив ИАРАН. Р-1. №8435, 8435а.

12. Белавин A.M. Отчет о разведках и раскопках в Усольском и Карагайском районах Пермской области в 1984 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. Д. 10834.

13. Генинг В.Ф. Раскопки Буйского городища на р.Вятке (Уржумский район Кировской области), 1955 // Архив ИА РАН. Р-1. Д.1105. С.84-111.

14. Генинг В.Ф. Отчет о работах Марийской археологической экспедиции за 1957 г. Загребинский могильник // Архив ИА АН СССР. Р-1. № 1470.

15. Голдина Р.Д. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской Республики летом 1991 г. Т.1. Тарасовский могильник // Архив ИИКНП УдГУ. Ф.2. Д. 310, 310а.

16. Денисов В.П. Отчет о раскопках 1956 г. // Архив Кировского краеведческого музея.

17. Кананин В.А. Отчет об исследованиях в Афанасьевском районе Кировской области в 1978 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. Д. 3534.

18. Кананин В.А. Отчет о разведке в Афанасьевском районе Кировской области, проведенной осенью 1973 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. Д. 5954.

19. Кананин В.А. Отчет о разведке в Афанасьевском районе Кировской области, проведенной летом 1975 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. Д. 6013.

20. Карпова (Девятова) Н.П. Отчет об исследованиях Пайбулатовского поселения и Цекеевского городища в Кикнурском районе и Шмелевского поселения в Свечинском районе Кировской области, проведенных летом 1981 г. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 141.

21. Макаров Л.Д. Отчет об исследованиях на Средней Вятке в пределах Слободского, Котельнического и Юрьяиского районов Кировской области, проведенных летом 1979 г. // Архив ИИКНП УдГУ. Ф.2. Д. 91.

22. Оборин В.А. Отчет об археологических раскопках в Пермской области в 1966 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. Д. 3357.

23. Ошибкина С.В. Отчет о работе Вятской археологической экспедиции 1970 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. № 3499.

24. Семенов В.А. Отчет второго отряда УАЭ о раскопках на Поломском I могильнике и разведке в Дебесском и Игринском районах УАССР в 1978 г. // Архив УдИИЯЛ УрО РАН. On. 1 -н. Д. 771.

25. Смирнов А.П. Отчет о работе Болгарской экспедиции 1949. Л.

26. Смирнов А.П. Отчет Болгарского отряда ПАЭ за 1970 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. №4070.

27. Старостин П.Н. Работы на Гремячинском могильнике летом 1976 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1. № 6420.

28. Черных Е.М. Отчет о разведочных работах в Афанасьевском районе Кировской области в 1981 г. // Архив ИА АН СССР. Р-1.

29. Юсупов Г.В. Древнейшие поселения Гафурийского района. Рукопись, 1968. // Архив БФ АН СССР. Ф.-З. Оп. 3. Ед. хр. 15.

30. Опубликованные источники и литература

31. Абдулганеев М.Т., Казаков А.А., 1994. Кулайская культура (I-IV вв. н.э.) на территории лесостепного Алтая // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 1. Кн. 1. Томск.

32. Абрамович Ю.М., 1956. К вопросу о происхождении металлургического сырья в Прикамье во II тысячелетии до н.э. // Ученые записки ПТУ. T.XI. Вып.З. Харьков.

33. Агеев Б.Б., 1984. Исследования Трикольского комплекса памятников // АО-1983 года. М.

34. Алабин П.В., 1865. Заметка о вятских древностях // Вятские губернские ведомости. №72. Вятка.

35. Арматынская О.В., 1986. Усть-Сарапульский могильник // Приуралье в древности и средние века. Устинов.

36. Арматынская ОБ., Водолаго Н.В., Голдина Р.Д., Лещинская Н.А., Макаров Л.Д., 1987. Исследования Камско-Вятской экспедиции // АО-1986 года. М.

37. Артамонова О.А., 1963. Могильник Саркела Белой Вежи // МИА. Вып. 109. М.

38. Археологическая карта Башкирии, 1976. М.

39. Археологическая карта Татарской АССР, 1981. Предкамье. М.

40. Археологическая карта Татарской АССР, 1986. Западное Закамье. Казань.

41. Археология Костромского края, 1997. Кострома.

42. Археология Республики Коми, 1997. М.

43. Архипов Г.А., 1962. Городища первой половины I тыс. н.э. в Марийской АССР // Труды МАЭ. Т.2. Йошкар-Ола.

44. Архипов Г.А., 1962. Ижевское городище (результаты раскопок 1961 года) // Вопросы истории и археологии Марийской АССР. Труды МарНИИ. Вып. XVII. Йошкар-Ола.

45. Архипов Г.А., 1973. Марийцы IX XI вв. Йошкар-Ола.

46. Архипов Г.А., 1974. Починковский могильник // Древности Волго-Камья. Казань.

47. Архипов Г.А. 1979. Археологические свидетельства о ремесле древних марийцев // АЭМК. Из истории хозяйства населения Марийского края. Вып. 4. Йошкар-Ола.

48. Афанасьев Г.Е., Николаенко А.Г., 1984. Металлургический комплекс у с. Ездочное // Маяцкое городище. Воронеж.

49. Ашихмина Л.И., 1977. Новые раскопки Буйского городища // АО-1976 года. М.

50. Ашихмина Л.И., 1986. Исследования Борганъельского комплекса на Нившере // АО-1985 года. М.

51. Ашихмина ЛИ., 1987. Клад с Буйского городища // Новые археологические исследования на территории Урала. Ижевск.

52. Бадер О.Н., 1953. Камская археологическая экспедиция // КСИИМК. Вып. 51. М.

53. Бадер О.Н., 1957. Камская археологическая экспедиция // КСИИМК. Вып. 70. М.

54. Бадер О.Н., 1960. Ананьинское и более поздние селища на Огурдинской стоянке близ Усолья // Ученые записки ПГУ. Труды КАЭ. Т. XII. Вып. 1. Пермь.

55. Бадер О.Н., 1961. Поселения турбинского типа в среднем Прикамье // МИА. № 99. М.

56. Бадер О.Н., Оборин В.А., 1958. На заре истории Прикамья. Пермь.

57. Бадер О.Н., Оборин В.А., 1960. Очерк работ Камской археологической экспедиции в 1955-56 гг. // Ученые записки ПГУ. Труды КАЭ. Т. XII. Вып. 1. Пермь.

58. Байков А.А., 1944. Металлургия меди (Собрание трудов). Т.4. M-J1.

59. Белавин A.M., 1983. Раскопки памятников средневековья в Верхнем Прикамье // АО-1982 года. М.

60. Белавин A.M., 1984. Раскопки в окрестностях г. Березники. // АО-1983 года. М.

61. Белавин A.M., 1986. Городищенское городище на р. Усолке // Приуралье в древности и средние века. Устинов.

62. Белавин A.M., 1987. Производственные поселки у финно-угров в конце I начале II тысячелетия н.э. (по материалам Березниковского микрорайона Верхнего Прикамья) // Этнические и социальные процессы у финно-угров Поволжья. Йошкар-Ола.

63. Белавин A.M., 2001. Ремесленные центры Пермского Предуралья в системе средневековой торговли // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск.

64. Белавин A.M., 2002. Ранний железный век // Очерки археологии Пермского Предуралья. Пермь.

65. Белавин A.M., Крыласова Н.Б., 2002. Поздний железный век. Период средневековья в Предуралье. IV-XV вв. // Очерки археологии Пермского Предуралья. Пермь.

66. Белавин A.M., Мельничук А.Ф., 1984. Средневековые памятники у д. Володин Камень в приустьевой части р. Яйвы // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Вып. 2. Ижевск.

67. Белорыбкин Г.Н., 2003. Западное Поволжье в средние века. Пенза.

68. Бирюков А.В., 2001. Металлообрабатывающий инвентарь эпохи средневековья на Европейском Северо-Востоке // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск.

69. Богданова-Березовская И.В., 1963. Химико-технологическое исследование древних предметов // Методы естественных и технических наук в археологии. Тезисы докладов на Всесоюзном совещании. М.

70. Бординских Г.А., 1995. Разведки в Соликамском районе Пермской области // АО-1994 года. М.

71. Борзунов В.А., 1986. Работы на Урале и в Зауралье // АО-1985 года. М.

72. Борзунов В.А.,1992. Зауралье на рубеже бронзового и железного веков. Екатеринбург.

73. Борзунов В.А.,1994. Поселения и постройки лесного Зауралья начала железного века // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 1. Кн. 1. Томск.

74. Бочкарев B.C., 1978. Погребения литейщиков эпохи бронзы // Проблемы археологии. Вып. 2. JI.

75. Брайант А.Т., 1953. Зулусский народ до прихода европейцев. М.

76. Бублейников Ф.Д., 1956. Геологические поиски в России. М.

77. Буров Г.М., 1967. Древний Синдор. М.

78. Бушуева B.JI., 1950. Социально-экономические отношения чепецкой удмуртской деревни на рубеже XVII XVIII вв. Дисс. к.и.н. Рукопись. М.

79. Валеев P.M., 1981. К вопросу о товарно-денежных отношениях ранних булгар (VIII X вв.) // Из истории ранних булгар. Казань.

80. Вечтомов А.Д., 1960. Основная археологическая карта РСФСР, лист 0-40-98 (села Частые и Елово на Каме) // Ученые записки ПТУ. Труды КАЭ. Т. XII. Вып. 1. Пермь.

81. Вечтомов А.Д., 1987. Раскопки Гремячанского поселения // АО-1986 года. М.

82. Вечтомов А.Д., Соболева Н.В., 1986. Раскопки Половинного I поселения // АО-1985 года. М.

83. Винников А.З., Афанасьев Т.Е., 1991. Культовые комплексы Маяцкого селища. Воронеж.

84. Вихляев В.П., 1983. Металлургический горн рубежа I II тысячелетий н.э. из Мордовии // СА. № 2. М.

85. Водолаго Н.В., 1984. Материалы к археологической карте неволинской культуры // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Вып. 2. Ижевск.

86. Габяшев Р.С., 1978. Второе Татарско-Азибейское поселение // Древности Икско-Бельского междуречья. Казань.

87. Габяшев Р.С., 1981. Итоги раскопок III Русско-Азибейской стоянки // Об исторических памятниках по долинам Камы и Белой. Казань.

88. Габяшев Р.С., Казаков Е.П., Старостин П.М., Халиков А.Х., Хлебникова Т.А., 1976. Археологические памятники Татарии в зоне Куйбышевского водохранилища // Из археологии Волго-Камья. Казань.

89. Гайдученко Л.Л., Логвин В.Н., 1996. Итоги полевого эксперимента по выплавке меди из руды месторождения Алтын-Казган в

90. Казахстане на естественном дутье // Новое в археологии Южного Урала. Челябинск.

91. Генинг В.Ф., 1958. Археологические памятники Удмуртии. Ижевск.

92. Генинг В.Ф., 1959. Удмуртская археологическая экспедиция // КСИИМК. Вып. 74. М.

93. Генинг В.Ф., 1962. Тураевский курганный могильник в Нижнем Прикамье // ВАУ. Вып. 2. Свердловск.

94. Генинг В.Ф., 1962. Узловые проблемы изучения пьяноборской культуры // ВАУ. Вып. 4. Свердловск.

95. Генинг В.Ф., 1963. Азелинская культура III V вв.: Очерки истории Вятского края в эпоху Великого переселения народов // ВАУ. Вып. 5. Свердловск.

96. Генинг В.Ф., 1967. Мазунинская культура в Среднем Прикамье // ВАУ. Вып. 7 // Труды УАЭ. Т.З. Свердловск-Ижевск.

97. Генинг В.Ф., 1970. История населения удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху // ВАУ. Вып. 10. Ижевск.

98. Генинг В.Ф., 1970. История населения удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Чегандинская культура (III в. до н.э. II в. н.э.) // ВАУ. Вып. 10 // Труды УАЭ. Т. III. Свердловск-Ижевск.

99. Генинг В.Ф., 1980. Опутятское городище металлургический центр харинскош времени в Прикамье (2-я половина V - 1-я половина VI вв. н.э.) // Памятники эпохи средневековья в Верхнем Прикамье. Ижевск.

100. Генинг В.Ф., Оборин В.А., 1960. К вопросу о гляденовской культуре // Ученые записки. Т. XII. Вып. 1 / Труды КАЭ. Пермь.

101. Геология СССР, 1966. Пермская система. М.

102. Геология твердых полезных ископаемых республики Татарстан, 1999. Казань.

103. Голдина Р.Д., 1979. Исследования средневековых памятников в Кунгурском районе Пермской области // АО-1978 года. М.

104. Голдина Р.Д., 1984. Подкаменное городище памятник неволинской культуры в бассейне р. Сылвы // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Вып. 2. Ижевск.

105. Голдина Р.Д., 1985. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск.

106. Голдина Р.Д., 1987. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа (по археологическим данным) // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов.

107. Голдина Р.Д., 1998. Основные итоги изучения древней истории коми-пермяцкого народа (по археологическим данным) // Исследования по археологии и истории Урала. Пермь.

108. Голдина Р.Д., 1999. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск.

109. Голдина Р.Д., Кананин В.А., 1989. Средневековые памятники верховьев Камы. Свердловск.

110. Голдина Р.Д., Лаптева Т.А., Волков С.Р., Перевощиков С.Е., Широбокова Н.Ф., 1995. Исследования Тарасовского I селища и могильника//АО-1995 года. М.

111. Голдобин А.В., Лепихин А.К., Мельничук А.Ф., 1991. Исследования святилищ железного века в Пермском Прикамье // Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск.

112. Голубева Л.А., 1984. Женщины литейщицы (к истории женского ремесленного литья у финно-угров) // СА. № 4. М.

113. Готье-Мелешко, Преображенский, 1933. Полезные ископаемые Средне-Волжского края (материалы по библиографии 1762 1933).

114. Гришкина М.В., 1994. Удмуртия в эпоху феодализма (конец XV -первая половина XIX вв.). Ижевск.

115. Гудалин Г.Г., Ковалев Ф.И., 1951. Оценки месторождений при поисках и разведках // Медь. Вып. 6. М.

116. Гусенцова Т.М., 1980. Поселение Кочуровское IV в бассейне р. Кильмезь // Материалы памятников эпохи энеолита и бронзы в бассейне р. Вятки. Ижевск.

117. Гуссаковский Л.П., 1962. Археологические исследования в с. Никульчино Кировской области // ВАУ. Вып. 2. Свердловск.

118. Гущина А.Ф., Данилевский В.В., Кононов В.Н., Лаптев А.А., Петренко Г.М., 1935. Методика химико-аналитического исследования древних бронз // ИГАИМК. Вып. 121. М.

119. Данилевский В.В., 1935. Историко-технологические исследования древних бронзовых изделий с Кавказа и Северного Урала // Археологические работы Академии на новостройках в 1932-1933 гг. М-Л.

120. Денисова Т.В., 1991. Исследования Тарасовского I селища // Археологические открытия Урала и Поволжья. М.

121. Державин В.Л., Тихонов Б.Г., 1981. Погребение литейщика эпохи средней бронзы на Ставрополье // СА. № 3. М.

122. Дмитриев В.Д., 1986. Заповедные товары и запрет кузнечного и серебряного дела в национальных регионах Среднего Поволжья в XVII в. // Чувашия в эпоху феодализма. Чебоксары.

123. Днепров С.А., Коноркин В.М., 1978. Изучение памятников горного дела и металлургии на Южном Урале // АО-1977 года. М.

124. Древности Камы по раскопкам А.А.Спицына в 1898 году, 1933 // МГАИМК. Вып. 2. Л.

125. Ефимова A.M., 1951. Металлургические горны в городе Болгаре // КСИИМК. Вып. 38. М.

126. Збруева А.В., 1952. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху // МИА. № 30. М.

127. Збруева А.В., 1953. Котловское городище // КСИИМК. Вып. XLIX. М.

128. Зеленский B.C., 1991. Работы Синдорского археологического отряда Сыктывкарского Университета // Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск.

129. Иванов А.Г., 1998. Этнокультурные и экономические связи населения бассейна р. Чепцы в эпоху средневековья (конец V первая половина XIII вв.). Ижевск.

130. Иванов А.Г., 2001. Погребения «ремесленников»: по материалам средневековых могильников чепецкого поречья // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск.

131. Иванов В.А., Обыденнов М.Ф., 1974. Исследование памятников в Центральной и Северной Башкирии // АО-1973 года. М.

132. Иванова М.Г., 1976. Кушманское городище // Вопросы археологии Удмуртии. Ижевск.

133. Иванова М.Г., 1979. Хозяйство северных удмуртов в конце IX -начале XIII вв. // Северные удмурты в начале II тысячелетия н.э. Ижевск.

134. Иванова М.Г., 1982. Городище Гурьякар (Результаты исследований 1979 г.) // Средневековые памятники бассейна р. Чепцы. Ижевск.

135. Иванова М.Г., 1982. Качкашурское селище // Средневековые памятники бассейна р. Чепцы. Ижевск.

136. Иванова М.Г., 1985. Городище Иднакар (Результаты исследований 1975-77 гг.) // Материалы средневековых памятников Удмуртии. Устинов.

137. Иванова М.Г.,1988. Производственные сооружения городища Иднакар // Новые исследования по древней истории Удмуртии. Ижевск.

138. Иванова М.Г., 1995. Городище Иднакар IX-XIII вв.: Материалы исследований территории между валами (1989-1992 гг.) // Материалы исследований городища Иднакар IX-XIII вв. Ижевск.

139. Игнатьева О.В., 2001. Некоторые сюжеты пермского звериного стиля как атрибут бронзолитейного ремесла // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск.

140. Ильин А.А., 1921. Топография кладов серебряных и золотых слитков. Петроград.

141. Истомина Т.В., 1995. Исследования в бассейнах рек Печоры и Вычегды // АО-1994 года. М.

142. Казанцева О.А., 1986. Исследования Яромасского городища // АО-1985 года. М.

143. Казанцева О.А., 1988. Красноярский могильник // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск.

144. Калинин Н.Ф., Халшсов АХ, 1960. Именьковское городище // МИА. № 80. Труды Куйбышевской археологической экспедиции. Т. III. М.

145. Кананин В.А,. 1985. Средневековые поселения верховьев Камы // Новые источники по древней истории Приуралья. Устинов.

146. Карпова Н.П., 1982. Исследования в бассейне Большой Кокшаги // АО-1981 года. М.

147. Каховский В.Х., Смирнов А.П., 1972. Хулаш // Городище Хулаш и памятники средневековья чувашского Поволжья. Чебоксары.

148. Кашенко Г.А., 1949. Основы металловедения. М.

149. Каштанов Л.И., 1954. Химический состав древних цветных сплавов на территории СССР // Труды Московского инженерно-экономического института. Вып. 1. М.

150. Каштанов Л.И., Каштанова М.Я., 1955. Химический состав древних финских цветных металлов // Труды института истории естествознания и техники. Т. 6. М.

151. Каштанов Л.И., Смирнов А.П., 1958. Из истории металлургии Среднего Поволжья и Урала // КСИИМК. Вып. 2. М.

152. Клюева Г.Н., 1984. Быргындинское IV поселение памятник пьяноборской культуры // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Вып. 2. Ижевск.

153. Клюева Г.Н., 1986. Исследование памятников в Прикамской Удмуртии // АО-1985 года. М.

154. Ковалева В.Т., Мельников А.В., 1989. Полевой эксперимент по изучению древней металлургии Зауралья // Археологические открытия Урала и Поволжья. Сыктывкар.

155. Колчин Б.А., 1952. Древняя металлургия и металлообработка Древней Руси // МИА. № 32. М.

156. Колчин Б.А., 1953. Техника обработки металла в Древней Руси. М.

157. Конаков Н.Д., 1983. Коми охотники и рыболовы во второй половине XIX - начале XX в. М.

158. Конаков Н.Д., 1984. Географическая среда и традиционное природопользование народа коми // Археолого-этнографические аспекты изучения Среднего Приуралья. Труды Института языка, литературы и истории. Вып. 33. Сыктывкар.

159. Кондратьева Г.Т., 1967. Некоторые древние городища северных районов Удмуртской АССР (к этногенезу северных удмуртов) // Ученые записки Московского областного педагогического института им. Н.К. Крупской. Т. 198. Вып. 3. М.

160. Королев К.С., 1977. Поселение Шойнаты II на Средней Вычегде // Материалы по археологии Европейского Северо-Востока. Археологические памятники Печоры, Средней Двины и Мезени. Вып. 6. Сыктывкар.

161. Королев К.С., 1978. Джуджыд-Яг многослойный памятник на Вычегде // Материалы по археологии Европейского Северо-Востока. Археологические памятники эпохи палеометалла в Северном Приуралье. Вып. 7. Сыктывкар.

162. Королев К.С., 1985. Раннесредневековая керамика многослойного поселения Шойнаты III на Средней Вычегде // Материалы по археологии Европейского Северо-Востока. Археологические памятники Северного Приуралья. Вып. 9. Сыктывкар.

163. Королев К.С., 1986. Поселение ванвиздинской культуры Шойнаты IV // Материалы по археологии Европейского Северо-Востока. Памятники материальной культуры на Европейском Северо-Востоке. Вып. 10. Сыктывкар.

164. Королев К.С., 1991. Работы на Вычегде // Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск.

165. Королев К.С., Савельева Э.А., 1988. Генезис средневековых культур бассейна Вычегды. Сыктывкар.

166. Красильников К.И., 1992. Металлургический комплекс салтово-маяцкой культуры на р. Миус // Теория и методика исследований археологических памятников лесостепной зоны. Липецк.

167. Крижевская Л.Я., 1952. Археологические исследования в Башкирии в 1951 году // КСИИМК. Вып. 51. М.

168. Крижевская Л.Я., 1959. Сосуд ананьинского времени для плавки металла // КСИИМК. Вып. 77. М.

169. Кузьминых С.В., 1977. К вопросу о волосовской и гаринско-борской металлургии // С А. № 2. М.

170. Кузьминых С.В., 1977. Об ананьинской обработке бронзы. Из истории и культуры волосовских и ананьинских племен Среднего Поволжья // АЭМК. Вып. 2. Йошкар-Ола.

171. Кузьминых С.В., 1980. Первые анализы меди с энеолитических поселений бассейна р. Вятки // Памятники эпохи энеолита и бронзы в бассейне Вятки. Ижевск.

172. Кузьминых С.В., 1982. Некоторые итоги спектрально-аналитического изучения цветного металла Волго-Камья эпохипоздней бронзы и раннего железа // Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа. Уфа.

173. Кузьминых С.В., 1983. Металлургия Волго-Камья в раннем железном веке. М.

174. Кузьминых С.В., Агапов С.А., 1989. Медистые песчаники Приуралья и их использование в древности // Становление и развитие производящего хозяйства на Урале. Свердловск.

175. Кузьминых С.В., Черных Е.Н., 1976. Анализы меди и бронз с поселений Нижнего Прикамья эпохи раннего металла // Из археологии Волго-Камья. Казань.145. Культура Биляра, 1985. М.

176. Лев Д.Н., 1934. К истории горного дела. Л.

177. Ледяйкин В.И., Семыкин Ю.А., 1988. Раскопки Ульяновского пединститута// АО-1987 г. М.

178. Лепехин И.И., 1765. Дневные записки. Ч. 2. СПб.

179. Лещинская Н.А., 1984. Средневековые поселения на левобережье р. Вятки // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск.

180. Лещинская Н.А., 1988. Исследования Еманаевского городища // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск.

181. Лещинская Н.А., 1991. Исследования Тат-Боярского могильника // Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск.

182. Лещинская Н.А., 1995. Вятский бассейн в I начале II тыс. н.э. (по археологическим источникам) // Дисс. канд. ист. наук. Ижевск.

183. Лещинская Н.А., 1995. Хронология и периодизация могильников бассейна р. Вятки (I начало II тыс. н.э.) // Типология и датировка археологических материалов Восточной Европы. Ижевск.

184. Лихачев А.Ф., 1891. Драгоценный клад, найденный в Казанской губернии в 1882 г. // Труды VII Археологического съезда. Т. 2. М.

185. Лычагина E.JI., 2002. Ритуальный комплекс Ширковского селища // Оборинские чтения. Материалы археологической конференции. Вып. 2. Пермь.

186. Любавин Н.Н., 1906. Техническая химия. Т. IV. Ч. 2. М.

187. Мажитов Н.А., 1968. Бахмутинская культура. Этническая история населения северной Башкирии середины I тысячелетия н.э. М.

188. Макаров Л.Д., 1982. Исследования древнерусских памятников на Средней Вятке // АО-1981 года. М.

189. Макаров Л.Д., 1984. Подгорбуновское городище многослойный памятник в бассейне Северной Двины // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск.

190. Макаров Л.Д., 2001. Ремесленные мастерские Вятской Земли XII -XVII вв. // Древние ремесленники Приуралья. Ижевск.

191. Марков В.Н., 1987. Городище Гремячий Ключ // Древности Среднего Поволжья. Вып. 13. Йошкар-Ола.

192. Материалы по описанию промыслов Вятской губернии, 1990. Вып. 5. Киров.

193. Мельничук А.Ф., 1982. Раскопки поселений на Заосиновской Дюне // АО-1981 года. М.

194. Мельничук А.Ф., 1984. Исследования памятников железного века в Среднем Прикамье // АО-1983 года. М.

195. Мельничук А.Ф., Мокрушин В.П., Соболева Н.В., 1987. Раскопки Пермского Университета // АО-1986 года. М.

196. Мельничук А.Ф., Соболева И.В., 1986. Селище Пеньки памятник харинского времени на р. Чусовой // Приуралье в древности и средние века. Устинов.

197. Минасян Р.С., 1995. Техника литья «чудских образков» // АСГЭ. № 32. СПб.

198. Миропольский JI.M., 1938. Медные руды в пермских отложениях Татарской АССР и их генезис // Ученые записки КГУ. Т. 98. Книга 1. Геология. Вып. 10. Казань.

199. Миропольский Л.М., 1956. Топогеохимическое исследование пермских отложений в Татарии. М.

200. Михеев В.К., 1985. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков.

201. Мокрушин В.П., 1986. Исследования Култаевского отряда Камской экспедиции // АО-1985 года. М.

202. Монгайт А.Л., 1973. Археология Западной Европы. Каменный век. М.

203. Мурыгин A.M., 1989. Работы Северного отряда в Болыпеземельской тундре и на Средней Мезени // Археологические открытия Урала и Поволжья. Сыктывкар.

204. Мурыгин А.М., Плюснин С.М., 1991. Работы северного археологического отряда // Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск.

205. Мухамадиев А.Г., 1984. Бронзовые слитки первые металлические деньги Поволжья и Приуралья (I тысячелетие н.э.) // СА. № 3. М.

206. Мухамадиев А.Г., 1990. Древние монеты Поволжья. Казань.

207. Наговицын Л.А., 1987. О хозяйстве населения Вятского края в эпоху энеолита // Проблемы изучения древней истории Удмуртии. Ижевск.

208. Наговицын Л.А., Шутова Н.И., 1984.Исследования в Татарии и Кировской области // АО-1983 года. М.

209. Небритов Н.Л., 2003. Краткая история добычи и изучения меди Среднего Заволжья и Западного Приуралья // Краеведческие записки. Вып. IX. Самара.

210. Нефедов Ф.Д., 1899. Археологические исследования в Южном Приуралье и Прикамье в 1893 -1894 // МАВГР. Т. 3. М.

211. Нефедов Ф.Д., 1899. Отчет об археологических исследованиях в Прикамье, произведенных летом 1893 г. // МАВГР. Вып. III. М.

212. Никитина Т.Б., 2002. Марийцы в эпоху средневековья. Йошкар-Ола.

213. Оборин В.А., 1953. Рождественское городище и могильник // Ученые записки ПГУ. Т. 9. Вып. 3. Пермь.

214. Оборин В.А., 1956. Памятники родановской культуры у с. Таборы // КСИИМК. Вып. 65. М.

215. Оборин В.А., 1957. Коми-пермяки в IX XV вв. Автореферат канд. дисс. М.

216. Оборин В.А., 1959. Камская археологическая экспедиция 1955 года // КСИИМК. Вып. 74. М.

217. Оборин В.А., 1962. Раскопки памятников железного века в Верхнем Прикамье // ВАУ. Вып. 2. Свердловск.

218. Оборин В.А., 1968. Краткий очерк работ Камской археологической экспедиции ПГУ в 1961-66 гг. // Ученые записки ПГУ. Вып. 191. Пермь.

219. Оборин В.А., 1970. Этнические особенности средневековых памятников Верхнего Прикамья // ВАУ. Вып. 9. Свердловск.

220. Оборин В.А., 1971. Работы на севере Пермской области // АО-1970 года. М.

221. Оборин В.А., 1972. Раскопки в Верхнем Прикамье // АО-1971 года. М.

222. Оборин В.А., 1982. Раскопки памятников позднего средневековья в Верхнем Прикамье // АО-1981 года. М.

223. Оборин В.А., 1983. Раскопки на Пянтеге // АО-1982 года. М.

224. Оборин В.А., 1984. Раскопки Старого Кунгура // АО-1983 года. М.

225. Оборин В.А., 1998. Археологическое изучение г. Чердыни // Исследования по археологии и истории Урала. Пермь.

226. Оборин В.А., 1999. Коми-пермяки // Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Пермь.

227. Оборин В.А., Балашенко Л.А., Воронкова Н.А., 1970. Работы в Верхнем Прикамье // АО-1969 года. М.

228. Оборин В.А., Чагин Н.Г., 1988. Чудские древности Рифея: Пермский звериный стиль. Пермь.

229. Обыденнов М.Ф.,1985. Хозяйство населения Южного Урала в конце бронзового века // Новые источники по древней истории Приуралья. Устинов.

230. Обыденнов М.Ф., Горбунов B.C., 1979. Разведочные работы в Башкирии // АО-1978 года. М.

231. Обыденнов М.Ф., Обыденнова Г.Т., 1998. Археологические памятники Южного Приуралья эпохи железа (I тысячелетие до н.э. -I тысячелетие н.э.). Уфа.

232. Останина Т.И., 1977. Исследования Удмуртского Республиканского Музея // АО-1976 года. М.

233. Останина Т.И., 1978. Экспедиция Удмуртского Республиканского Музея // АО-1977 года. М.

234. Останина Т.И., 1979. Исследования Удмуртского Республиканского Музея // АО-1978 года. М.

235. Останина Т.И., 1980. Работы Удмуртского Республиканского Музея // АО-1979 года. М.

236. Останина Т.И., 1986. Работы Удмуртского Республиканского Музея // АО-1985 года. М.

237. Останина Т.И., 1988. Городище мазунинской культуры около станции Постол Удмуртской АССР // Новые памятники Камско-Вятского междуречья. Ижевск.

238. Останина Т.И., 1988. Городище IV-V вв. у д.Чужьялово Удмуртской АССР // Новые исследования по древней истории Удмуртии. Ижевск.

239. Останина Т.И., 1992. Покровский могильник IV V вв. Каталог археологической коллекции. Ижевск.

240. Останина Т.И., 1997. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск.

241. Останина Т.И., 2002. Кузебаевское городище. Ижевск.

242. Ошибкина С.В., 1979. Погребальный обряд азелинской культуры по материалам могильника Тюм-Тюм // КСИА. Вып. 158. М.

243. Очерки истории Удмуртской АССР, 1990. Т. 1. Ижевск.

244. Оятева Е.И., 1990. Бронзовая фигурка медведя из собрания Строгановых (опыт семантической дешифровки) // АСГЭ. Вып. 30. Л.

245. Паллас П.С., 1786. Путешествие по разным провинциям Российского государства. Ч. 5. Кн. 1. СПб.

246. Памятная книжка и календарь Вятской губернии на 1866 и 1867 годы, 1865. Вятка.

247. Памятная книжка и календарь Вятской губернии на 1885 год, 1884. Вятка.

248. Памятная книжка и календарь Вятской губернии на 1898 год, 1897. Вятка.

249. Первухин Н.Г., 1896. Опыт археологического изучения Глазовского уезда Вятской губернии // МАВГР. Вып. 2. М.

250. Перевощиков С.Е., 2000. Железообрабатывающее производство населения Камско-Вятского междуречья в эпоху средневековья (технологический аспект). Дис. . канд. ист. наук. Ижевск.

251. Переписная книга Елабуги приказного Богдана Нехаева 1725 года // ТВУАК. 1905. Вып.Ш. ОтдЛП.

252. Переписная книга Царево-Санчурского посада и уезда стольника М.Б. Клешнина 1754 года//ТВУАК. 1906. Вып. V-VI. Отд. III.

253. Переписная книга Яранского посада и уезда Г.М. Юшкова 1754 года // ТВУАК. 1906. Вып. V-VI. Отд. III.

254. Перов С.М., 1915. Свинцовые месторождения на Илыче // Известия Вологодского общества изучения Северного края. Вып. 2. Вологда.

255. Плетнева С.А., 1967. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. М.

256. Плетнева С.А., 1996. Саркел и «шелковый путь». Воронеж.

257. Поляков Ю.А., 1968. Раскопки Горюхалинского городища // АО-1967 года. М.

258. Поляков Ю.А., 1981. Раскопки Чашкинского II селища // АО-1980 года. М.

259. Поляков Ю.А., 1982. Работы экспедиции Пермского Университета // АО-1981 года. М.

260. Полякова Г.Ф., 1996. Изделия из цветных и драгоценных металлов // Город Болгар (ремесло металлургов, кузнецов, литейщиков). Казань.

261. Полянин В.А., Горизонтова И.Н., 1932. Медные руды Кировской области // Труды областного Научно-исследовательского института краеведения. Вып. 12. Киров.

262. Природа Кировской области, 1967. Киров.

263. Природа Удмуртии, 1972. Ижевск.

264. Прокошев Н.А., 1941. Бассейн р. Камы, 1934-1936 гг. // Археологические исследования в РСФСР (1934-1936). M-JL

265. Прокошев Н.А., 1949. Узловые проблемы ананьинской эпохи в Прикамье (VIII II вв. до н.э.) // Записки УдНИИ. Вып. 11. Л.Ижевск.

266. Пшеничнюк А.Х., 1973. Кара-абызская культура (население Центральной Башкирии на рубеже нашей эры) // АЭБ. Т. 5. Уфа.

267. Решетников Н.Л., 1986. Исследования Момылевского городища // АО-1985 года. М.

268. Решетников Н.Л., 1987. Исследования Момылевского городища // АО-1986 года. М.

269. Россия 1914 года. Полное географическое описание нашего Отечества. Урал и Приуралье. Т.5. СПб.

270. Рублев А.В., 1987. Раскопки городища Острая Грива // АО-1986 года. М.

271. Рыбаков Б.А., 1948. Ремесло Древней Руси. М.

272. Рындина Н.В., 1962. О древнерусском литье «навыплеск» // СА. № 3. М.

273. Рындина Н.В., 1963. Технология производства новгородских ювелиров X XIV вв. // МИА. № 117. М.

274. Рындина Н.В., 1978. К проблеме классификационного членения культур медно-бронзовой эпохи // ВМУ. Серия 8. История. № 6. М.

275. Рындина Н.В., 1983. Человек у истоков металлургических знаний // Путешествие в древность. М.

276. Рындина Н.В., 1998. Древнейшее металлообрабатывающее производство Юго-Восточной Европы (истоки и развитие в неолите энеолите). М.

277. Рындина Н.В., Дегтярева А.Д., 2002. Энеолит и бронзовый век / Учебное пособие по курсу «Основы археологии». М.

278. Рычков П.И., 1762. Оренбургская типография. Т. 1. Санкт-Петербург.

279. Рябцева Е.Н., 1986. Раскопки в верховьях р. Вымь // АО-1985 года. М.

280. Рябцева Е.Н., 1987. Раскопки в верховьях р. Вымь // АО-1986 года. М.

281. Савельева Э.А., Истомина Т.В., 1980. Веслянский II могильник // Материалы по археологии Европейского Северо-Востока. Древние памятники Северного Приуралья. Вып. 8. Сыктывкар.

282. Савельева Э.А., Кленов М.В., 1991. Исследования Вымской археологической экспедиции // Археологические открытия Урала и Поволжья. Ижевск.

283. Савельева Э.А., Чеснокова Ы.Н., 1979. Работы Вычегодского отряда Северодвинской экспедиции // АО-1978 года. М.

284. Сальников К.В., 1949. К вопросу о древнейшей металлургии в Зауралье // КСИИМК. Вып. 29. М.

285. Сальников К.В., 1950. Следы древней металлургии меди в районе Свердловска // Материалы 2-й научной конференции по истории Екатеринбурга Свердловска. Свердловск.

286. Сальников К.В., 1951. Бронзовый век Южного Зауралья // МИА. №21. М.

287. Седова М.В., 1981. Ювелирные изделия Древнего Новгорода (X-XV вв.). М.

288. Селимханов И.Р., 1970. Разгаданные секреты древней бронзы. М.

289. Семенов В.А., 1978. К истории археологических исследований в Удмуртии // Материалы к ранней истории населения Удмуртии. Ижевск.

290. Семенов В.А., 1982. Маловенижское городище Пор-кар // Средневековые памятники бассейна р. Чепцы. Ижевск.

291. Семенов В.А., 1985. Городище Весья-кар // Материалы средневековых памятников Удмуртии. Устинов.

292. Семенов В.А., 1985. Омутницкий могильник // Материалы средневековых памятников Удмуртии. Устинов.

293. Семыкин Ю.А., 1996. Черная металлургия и металлообработка на Болгарском городище // Болгар (ремесло металлургов, кузнецов, литейщиков). Казань.

294. Сидоров В.Н., Старостин ГШ., 1970. Остатки раннесредневековых литейных мастерских Щербетского поселения // СА. №4. М.

295. Смирнов А.П., 1928. Социально-экономической строй восточных финнов IX XIII вв. н.э. // Институт археологии и искусствознания. Т.2. М.

296. Смирнов А.П., 1938. Производство и общественный строй у народов Прикамья в I тысячелетии н.э. (по данным археологии) // Записки УдНИИЯЛ. Вып. 8. Ижевск.

297. Смирнов А.П., 1952. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья // МИА. № 28. М.

298. Смирнов А.П., 1957. Железный век Башкирии // МИА. № 58. М.

299. Смирнов А.П., 1964. Рецензия на работу В.Ф. Генинга «Азелинская культура III V вв. н.э.» // СА. № 4. М.

300. Соколова Н.Е., 2000. Историко-археологический комплекс в с. Пыскор // Оборинские чтения. Материалы археологической конференции. Пермь.

301. Спектральный анализ чистых веществ, 1994. Санкт-Петербург.

302. Спицын А.А., 1883. Приуральский край. Археологические изыскания о древнейших обитателях Вятской губернии // МАВГР. Т. 1. М.

303. Спицын А.А., 1916. Заметки из поездки 1898 г. // ИАК. № 60. М.

304. Старостин П.Н., 1967. Памятники именьковской культуры // САИ.1. Вып.Д1-32.

305. Старостин П.Н., 1977. Работы на Троицко-Урайском I городище в 1973 т. II Древности Волго-Камья. Казань.

306. Старостин П.Н., 1981. Памятники предболгарского времени Нижнего Прикамья // Плиска Преслав 2. София.

307. Старостин П.Н., Кузьминых С.В., 1978. Погребение литейщицы из Пятого Рождественского могильника // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М.

308. Старостин П.Н., Халикова Е.А., Халиков А.Х., 1971. Работы в зоне Куйбышевского водохранилища // АО-1970 года. М.

309. Столова О.Г., Валитов Н.Б., 2000. К истории освоения природных богатств Татарстана: медные промыслы // Материалы региональной конференции. Кн. 1. Екатеринбург.

310. Стоскова Н.Н., 1956. Литье способом «навыплеск» в Древней Руси // Вопросы истории естествознания и техники. № 1.М.

311. Сунчугашев Я.И., 1975. Древнейшие рудники и памятники ранней металлургии Хакасско-Минусинской котловины. М.

312. Сучков Д.В., 1967. Медь и ее сплавы. М.

313. Талицкий М.В., 1941. Обследование по р. Чусовой, 1935 // Археологические исследования в РСФСР (1934-1936). М-Л.

314. Талицкий М.В., 1946. Верхнее Прикамье в X XIV вв. (тезисы кандидатской диссертации) // КСИИМК. М-Л.

315. Теплоухов Ф.А., 1893. Древности Пермской чуди в виде баснословных людей и животных // Пермский край. Вып. 2. Пермь.

316. Тихаев Х.Я., 1950. Башкирия. Уфа.

317. Тихонов Б.Г., 1960. Металлические изделия эпохи бронзы на Среднем Урале и Приуралье // МИА. № 90. М.

318. Финно-угры и балты в эпоху средневековья, 1987 / Археология СССР. м.

319. Халиков А.Х., 1962. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа // Труды МАЭ. Т. 2. Йошкар-Ола.

320. Халиков А.Х., Безухова Е.А., 1960. Материалы к древней истории Поветлужья (археологические исследования в Ветлужском районе Горьковской области в 1957 г.). Горький.

321. Халиков А.Х., Лебединская Г.В., Герасимова М.М., 1966. Пепкинский курган. Йошкар-Ола.

322. Хлебникова Т.А., 1964. Основные производства волжских болгар: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Казань.

323. Чернецов В.Н., 1947. К вопросу о проникновении восточного серебра в Приобье // Труды ИЭ. Т. 1. М.

324. Черников С.С., 1949. Древняя металлургия и горное дело Западного Алтая. Алма-Ата.

325. Черных Е.М., 1998. Домостроительство древних коми-пермяков (по материалам родановской культуры Верхнего Прикамья) // Исследования по археологии и истории Урала. Пермь.

326. Черных Е.М., 2002. Аргыжское городище на реке Вятке. М.

327. Черных Е.Н., 1966. История древнейшей металлургии Восточной Европы. М.

328. Черных Е.Н., 1970. Древняя металлургия Урала и Поволжья. М.

329. Черных Е.Н., 1972. Металл человек - время. М.

330. Черных Е.Н., 1978. Металлургические провинции и периодизация эпохи раннего металла на территории СССР // СА. № 4. М.

331. Черных Е.Н., 1997. Каргапы. Забытый мир. М.

332. Черных Е.Н., Агапов С.В., Барцева Т.Б., Кузьминых С.В., Лебедева Е.Ю., Луньков В.Ю., Тенейшвили Т.О., 1994. О работах восточноевропейской экспедиции // Археологические открытия Урала и Поволжья. Йошкар-Ола.

333. Черных Е.Н., Барцева Т.Б., 1972. Сплавы цветных металлов. Металл Черняховской культуры // МИА. № 187. М.

334. Черных Е.Н., Кузьминых С.В., 1984. Древняя металлургия Северной Евразии (Сейминско-турбинский феномен). М.

335. Черных Е.Н., Кузьминых С.В., 1987. Памятники Сейминско-турбинского типа в Евразии // Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.

336. Чиндина Л.А., 1984. Древняя история Среднего Приобья в эпоху железа (Кулайская культура). Томск.

337. Шишонко В.П., 1882. Пермская летопись. II период. Пермь.

338. Шмидт А.В., 1932. Жертвенные места Камско-Уральского края // ИГАИМК. Т. XIII. Вып. 1-2. М-Л.

339. Шмидт А.В., 1934. Очерки по истории северо-востока Европы в эпоху родового строя. Из истории родового общества на территории СССР // ИГАИМК. Вып. 106. М-Л.

340. Шрамко Б.А., 1962. Древности Северного Донца. Харьков.

341. Штукенберг А.А., 1901. Материалы для изучения медного (бронзового) века восточной полосы Европейской России // ИОАИЭ. Т. 17. Вып. 4. М.

342. Шутова Н.И., 1992. Удмурты XVI первой половины XIX вв. (по данным могильников). Ижевск.

343. Эмаусский А.В., 1951. Очерк истории Вятской Земли в XVI начале XVII вв. Киров.

344. Эпоха бронзы лесной полосы СССР, 1987 // Археология СССР. М.

345. Ютина Т.К., 1982. Исследования в Южной Удмуртии // АО-1981 года. М.

346. Ютина Т.К., 1983. Исследования в зоне затопления Нижне-Камской ГЭС // АО-1982 года. М.

347. Ютина Т.К., 1984. Исследования 1980 года на Верхне-Утчанском городище в Южной Удмуртии // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск.

348. Яговкин И.С., 1932. Медистые песчаники и сланцы (мировые типы) // Труды Всесоюзного Геолого-разведочного института НКТП. Вып. 185. М-Л.

349. Ярославцева (Лещинская) Ы.А., 1980. Исследования памятников в бассейнах рек Валы и Вятки // АО-1979 года. М.

350. Chemykh E.N., 1992. Ancient Metallurgy in the USSR // The Early Metal Age. Cambridge.

351. Перницка E., 1993. Състояние на природонаучните изследование върху наидревните метали // Проблеми на найранната металлургия. София.

352. Список принятых сокращений

353. АСГЭ Археологический сборник Государственного1. Эрмитажа

354. АЭМК Археология и этнография Марийского края

355. АЭБ Археология и этнография Башкирской АССР

356. БГПИ Башкирский государственный педагогическийинститут

357. ВАУ Вопросы археологии Урала

358. ВМУ Вестник Московского Университета

359. ГАИМК Государственная Академия истории материальнойкультуры

360. ГАКО Государственный архив Кировской области1. ИА Институт Археологии

361. ИАК Известия Археологической Комиссии

362. ИИКНИ Институт истории и культуры народов Приуралья

363. ИОАИЭ Известия Общества археологии, истории иэтнографии при Казанском университете КАЭ Камская археологическая экспедиция

364. КВАЭ Камско-Вятская археологическая экспедиция

365. КГУ Казанский государственный университет

366. КСИА Краткие сообщения Института археологии

367. КСИИМК Краткие сообщения института историиматериальной культуры МАВГР Материалы по археологии Восточных губерний1. России

368. МИА Материалы и исследования по археологии СССР

369. МКФУ Международная конференция финно-угорскихнародов

370. НКАЭ Нижне-Камская археологическая экспедиция

371. НКТП Народный комиссариат тяжелой промышленности

372. ПГУ Пермский государственный университет

373. РАНИИОН Российская ассоциация научно-исследовательскихинститутов общественных наук СА Советская археология

374. САИ Свод археологических источников

375. ТВУАК Труды Вятской ученой архивной комиссии

376. УАЭ Удмуртская археологическая экспедиция

377. УдГПИ Удмуртский государственный педагогическийинститут

378. УдИИЯЛ УрО РАН Удмуртский институт истории, языка и литературы

379. Уральского Отделения Российской Академии Наук1.Z