автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Чингиз Айтматов: поэтика художественного образа

Полный текст автореферата диссертации по теме "Чингиз Айтматов: поэтика художественного образа"

2С0

МИНИСТЕРСТВО НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ /1/^ КИРГИЗСКОЙ ССР

КИРГИЗСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. 50-летия СССР

На правах рукописи

АСАНАЛИЕВ КЕНЕШБЕК

УДК 894.341-052.65(043.3)

ЧИНГИЗ АЙТМАТОВ: ПОЭТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА

Специальность — 10.01.02 — Многонациональная советская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Фрунзе 1989

Работа ылюлнена б Ичстатуте ;;зш:а и «лтех.изури ^ .

екои ССР

0"г,ягяалып;о оппспага;:

Л>/.одцоиева Ч.Т.р - доктор оиолэглчсо^л:-: пау::, прлТеесоп,

члсш-корреепоидеит А11 ллргкзскзй ОСР

Нургалиев Р.Н. - доктор <]:; 'л о. ;о;гдч с и наук, ш*>1еесор,

член-корреспоакент ¿11 ¡¡азахсксн иср, -ау-риат Государственно;'; прелая Казахской СОР

Ахмедов С.А. - доктор фшашияесклх наук, шххсессор,

заслугешшД деятель Узбакско¿; ССР и Ыэ-ракаЛЕсазкои ДССР

Велцтбао научное учреА^енлс - ¡(азахскиЛ ордена "рудового Красного

¿дошнз государстаеншЗ ушпедюитег к:.з-нл С диКкрсва, кафедра казахской ллтера-тури

^идлта диссептацлл аостолтсл 11&0 г. в часов на заседании Спсвдаллзлсокгкного совета

А.051'.01.С!, по щтувдеииа ученоЛ стоцеях доктора О^олаглчсс-клх паук прл ^лргпуско.м ордзна Трудоного праспэх'э онакан;; гооудар— отг.спюм уннпорситетс л:де>ы 5С-лот.;я ССОР,

{.Тла&'Л, круизе, у-!.ий.!Ы!С':01'0 101)

С диссертацией ш:ага озил&шаться ь бц&лотехе ¡1!ргосушзвех<-

ситет а

АвтопеХзрат разослан " ' " г.

Учаш:л секритаоъ ~ Сиациализлро! анкого с. ¡ъ:-и

ОБШ Ьи^ОЖСТ;1Кл ГлШИ

Актуальность проблем;. Вот узко более четверти тока творчество Чингиза Аитшгова находится в центре внимания литературоведения и критики. Литература о нем уж составляет внушительную cîjid— лнотеку. Кашсаш мгогочиелешшо книги л статьи, научнио трудч и диссертации как у une в Советском Сопзе, тек и за его пределами. Она, эта литература, многоязычна, многоаспектна и разнолика.

13 этом потоке различных публикации, если иметь в гиду и." чрезвычайную разнолшюсть, порога исюзмогно просто обозреть все стороны аитматоведенил, с тем чтобы наиболее целенаправленно содействовать клубленному изучению творчества Ч,Айтматова.

Русскоязычное литературоведение, бесспорно лмяндазся одной из ведущих сил всеобщего аитматоведегаш, дает нам довольно ясную карттц' современного состояния и перспективн изучения художстшн-ннх творении этого национального iïci-ошна.

Воли суммарно охарактеризовать научные и критические труда о творчестве Ч.Айтматова, то могло выделить следующие основное г.га-монтн.

К первнм иогшткам пзугения произведении '¡.Айтматова следует отнести работ Азизова М., Атмбоева Б., Глшшшш П., Коркина В., ЛебодовоЗ Л., Селиверстова ¡.1. и др. Изучеш-ш и толкования произведении Ч.Айтматова посшпдени труди известных русских литературоведов п критиков Анастасьера А., Арутюнова Л,, Воронова Пл., Га-чова Г., Гея П., Гусейнова Ч., Далгат У., Кедриной 3., Кузнецова Левгасжо В., Ло:.тлдпэ Т., Новикова В., -Овчпрекко А,, Оскоц-кого В., Напглкя Б., Пархоменко Li., Потапова II., Сидорова Смирновой В., Оуровдсва iJ., ;1кш.'енко Л. и др.

Кпрглсскш! литературная наука, двигаясь:по пути питенслягнх творческих поисков, находится в постоянном движении по тм^аботк« личностного отношения к творческой деятельности Ч.Айтматова, она таклэ вносит дссто:1нни вклад п общув сокровищниц1' антматоведепия. В этом емюло книги и статьи Акматалпева А., Бобулова а., Иораи-моза К., Wpomxm 0., jimtauenoil il,, Рудом ¡.1., Рыскудовоп «куброьс»! Л., ¡.лмурзпнои ?. ¡г др. являются то:; надеа-им йунпи.'с;:-том, опираясь на которпИ, современнее киргизе:-?" зпи.'атоявде:'";; долито подняться па иовук» качестеочнув ступень. Ï ?;...:,! осп;•:>".:, есть все оивэваклл .тьорксать, *:го проязре.-шкия !5rTB.»nï.-jro листеля изучены, Г!.-:я:1Г' енауаг1.. вопгддл^-ко г г'у-г""" ■"•т.-:-:: и

есть, казалось бы, все: глубокое проникновение в суть художественных поисков и открытий писателя, точгне наблюдения ¡I безуко-ризненнш, научно аргументированные вывода, есть, конечно, и об- . ¡цие, поворхностщю сувдения, а порою и явно тенденционнне, существенно искалакме суть и смысл худоивставюшх откритий киргизского писателя.

Отнюдь не умаляя значения всего того, что сделано цо изучена» творчества Ч.Айтматова, следует сказать, что все-таки системное научение поэтики художественных образов произведений Ч, Айтматова в их национальном аспекте еще не состоялось. Актуальность н своевременность настоящей диссертации становится самоочевидной в силу того, что o:ja посвящена не вообще творчеству писателя, не вообще литературоведческому исследования, казалось бы, бесспорных уудоагсткзтадх OTKpi'íiiLi писателя, а глубинному пастихешго сути одного конкретного вопрооа, а именно раскрытию национальной природы художественных образов в творчестве Ч,Айтматова.

Если подходить к этой прсблеш с точки зрения научного синтеза "высшего порадка" (шраменко Н.П.Конрада), то,.преаде всего, встает вопрос о iobi, каким образом, в coy каких причин Ч.Айтматов становится одновременно соши современным писателем XX столетиям; глубоко национальным, в чьем творчестве, начиная с повести "Дтдшля", наиболее ярко проявляются извечные свойства народного художстзепного сознания. Конечно, все это "теоретически" легко объяснить, например, неординарности) личности худодшта, которому в одинаковой каре доступны как саше древние пласты художественного сознания, так и саше репрезентативные образцы мирового эстетического овита. Но это лишь априорное утверждение.

Чингиз, Айтматов как художник, как индивидуальная творческая личность слонился в определенных историко-культурных условиях, он что-то воспринимал и чте-то отвергал, прежде чем утвердиться и выработать собственные эстетические принципы и законы. Ч.Айтматов, как наг: представляется, относится .именно к той генерации писателей, с приходом которых происходят глубокие неремеш в художест-Еенной системе всего национального литературного процесса, не только в смысле продолжения и развития предшествующего эстетического опыта, но и, прехде всег^,. в-установлении cboiIX личных традиции. Именно отевда и начинается новый процесс художественного обновления и реформации в национальной литературе, в национальном худогяствонцом сознании.

Таким образом, актуальность научного исследования проблеш поэтики художественного образа обусловлено н вызвано самой спецификой трорчемва 'ишыасова, в которой наиболее чрко и рельефно отражаются пс только кзкачалы...а, коренные чортц национального слодасного искусства киргизского народа, но л '¿о лесовоз, что вносит киргизский писатель п сокровищницу ооцсчолокечоскйх духовных ценностей,

Цели л задачи асолсдованкя. Основная г.ель работа - осветит! проблему поэтики художественного образа в ni «¡авдона/'-ном аспекте. Лтя рекенкя atoro вопроса автор стремился "прочесть" весь худо;.:е-ствешшй текст Ч./.йтматопа, с охватом раинвго и зрелого порлода ого творческой деятельности, шделнв при этом сяедувдйз наиболее ва;лые аспекта проблеш:

- иаздоггалшал действительность а со изображение;

- павдопальгаШ характер з новом ocne4sisi;i¡

- пути формгрокшкя реадисткчесюц; принципов изображения и переосмыслений традиционных средств художественной иообразлтоль-ностл;

- опособи слияния шфкческого и роаянеигаескот'о;

- диалектическое едкистио1фантастического и роачис'ччсского;

- утверкдешю шта^ирической с.гстеш как способа реалистического отраяашш и обобщения актуалышх лизнонш;>: проблем;

- проблема литературной пресстиинцосгд ь плоскости: согласие-полешка, товддотсо-различие, продолаение-отрздшвта, двуязы-•ше к обновление художестжшюго шшленкя.

Таким образом, рассмотрение поэтдаи худойвекюнного образа произведений Ч.Адт:/дтова teas структурноч^ушциоцалыше, как национальное явленна составляй? основное содеряшао pacotju ото означает, что для я:етц;-геиил национального своеобразия творчества Ч.Липатова необходимо, во-первых, саскритъ идойно-астатачоскиз продпосшиш, на которые опирался ллн от ксторцх отталкивался писатель, во-птсра, слстеюпШ, коаизглупльшп1 «нализ его яро-даз.здиний с ToTíüi зрения дааезктапуского ециистиа национального -- общечеловеческого.

Иаучпая. дощзг/! рпб-^и.. Иистойвгш л/.ссорг.-чля ванлетня in iioim ciuíxpojmoi'o шгапза кп-: ¡с.ргаз^чою, :. р?<-";г>го -,ч ,«v i. цролтаэде;!':,; иЛл':Г;ггсБ.ч. ' :'¡i¡«0 ;:т.; не гab.t'í::;;' ни:: ; т.о .;,, а скорее ¡j-; ¡-. . ■■ :::;,

/■y?"':ore 'jc::-:ro;. ••iuim'^uo:.; атлнн—"-! ль-.-jií^; :!..-.

кого процесса. Проблема национальной самобытности художественного образа для Ч.Айтматова отнвдь на праздный вопрос, сна пронизывает всю его литературную деятельность как предопределяющее начало, как эстетический ишерагив. В этом свете пристальный; постоянный интерес Ч.Айтматова к народному поэтическому творчеству, в особенности к опосу '".¡алас'1, вызван,, как на:.; представляется, не просто спорадически возникающим! творческими соображениями, а естественной необходимостью фундаментального оошелення народного гения -в целях наилучшего использования ого для выражения философских и нравственных проблем XX века. Паз toi,у киргизский эпос присутствует и проявляется в его произведениях не в форда цитат, репродукций, переработок, переложений отдельных мотивов, а как.естественный художественный пласт. Эпос входит в ткань художественного шиления писателя, в его современный реализм как нерасторжимое, индивидуальное свойство его писательской. ыачеры. На основе конкретного, скрупулезного анализа лоэглкн худодкественных образов, начиная с повести "Даашля" к включая рошн "Плаха", автор диссер-тяцш! приходит к выводу с той, что масштабы художественного шшле-шш киргизского писателя простираются от древнего ыира к философии современности, он с одинаковой шрой проникновения обращается как киргизскому эпосу, так и высокому рзаллзму шровой литературы. Вся творческая деятельность Ч.Айтматова свидетельствует и подтверждает, что национальная литература не может оставаться на вечные врошна в пределах только своих проблем и "местной" дейстш-тсльности, что она напрс;,:с;шо дешага выйти за их рамки, с там "то-бы местную проблему пост;гчь с высота общечеловеческих ценностей. И только тогда художественное произведение приобретает общечеловеческий синел, оставаясь в то гз время подлшшо национальным явлением/ Таковы эстетические уроки Чингиза Айтматова; раскрытие именно зтпх качеств состяшмет содержательную новизну насей работа.

Методология и >д? толика послалотшм. Научно-теоратическоИ основой исследования явились груды классиков карксиеьа-леншшзуд, материала ХХУП съезда Коммунистической партии Советского Союза, последующи Пленумов ЦК ШСС, а также современные достижения советского литературоведения. К таковы,м относятся научные исслсдо-msra Еахтгаа И.М., Хйрнунского D.U., Емшана A.C., Каратаева И., Конрада Н.И., Лихачева Д.С., Султанова И., Сучкова Б.Л., Храпчен-•;о 1.ЦЕ,, и др. В процессе осмыоленая 2;опкретного материала пеполь-еовйн я учтен нлодотворшШ опыт литературоведов региона Средней

Азии и Казахстана - Артнкб. jra К., Ахматова 3., Борбугулова !.!., iüiriiTOBa С., одцошевой Ч.Т., Кабдулова 3., Кагашзва Г., Каримова Э.А., ЛизуиовоЛ Е.В., Щукугова !.!., Мнрэа-АхмедовоЯ II.»., Озма-толя I3.K., Саднкова А., Эркебаева А. и др.

Обращение, к лучшим достижениям советского литературоведения открывает возможности нового подхода к анализу конкретного ште-риала, к с.'общении худозкзетееншх закономерностей двуединого процесса национального и общечеловеческого. Все это п определяет содержательную структуру наией работы, которая зшздетсм на конкретном анализе киргизского к русского текстов. Тлким образом, автор исследования но мере возданное?*; старается диалектически сочетать шщуктииши и дедуктивный методы.

Теоретическая ir практическая внуяч.&сиъ дцсспутщт'. Конкретно е, аналитическое изучение поэтики художественного образа произведении Ч.Айтматова имеет непосредственное теоретическое ц практическое значение . Теоретическое - потот.-у, что в исследования ■ выявляются исконные национальные особенности киргизской художественной словесности, определяются пути и перспектив« их дальнейшего обновления, устанавливаются ряд закономерностей пряного гахода нацконатаых традиций к высоким образца,'.» обгзгчеловечесгих данностей; практическое - потоку, что статьи и книги, олублшовашше но отой конкретной проблею, могут бить использовали при изучении проблем самобытности национально;» литератур« в плане ее изначальных истоков и современных обновлении, могут съатъ подспорьем при разработке н определении огил. зтическнх особенностей конкретно изучаемых писателей, а такке при создании учебников и учебных пособий по истории киргизской советской литератур«. ■

Апробация работай Настоящая даосертацця обсугдена и рекомсн-дована к заилите на заседаниях отдела литература и ученого совета Института языка и литературы АН Киргизской ССР. По тома диссертации соискателем опубликовано болоа 5ü работ, среди Hite 7 книг, оберш объемом около 100 п.л.; сделаны доклады и сообщения на Всесоюзной научной конференции "i:aKOH0MtipH0CTj; развития новописьмен-«шх литератур л проблей! социалистического реализма" (октябрь, I98Ü), на У Всесоюзной тюркологической конузревдш (сентябрь, 18Ш), на двух научно-практических конференциях, посвядоиких творчеству Ч.Айтматова ЦЖ, IS8Í3.

Диссертантом впервые на /кргизиког,; языке составлено и отредактировано трехсотое иэбргапге сочинений Ч,Aíítiзтогд íVjíí'¿-íWj).

С г рук туря работ;', Б соответствии с характером исследуег.кш проблемы и поставлешюй научной задачей настоящая диссертация состоит из краткого введения, пяти глав, а также из вводной и заютэ-чнтелыюй глав, В конце работы приведен список использованной лк-тераоуры.

Основное содержание диссертации.

Во введении обооношваэтел актуальность проблеш, определяется научная новизна и теоретико-практитеекдя ценность работы.

Во вводной главе характеризуется художественное насле-

дие киргизского народа, отмечаются его коренше поэтические свойства, ровдешмо в недрах древней истории, а токке предварительно выявляется эстетическое отношение Ч.Айтматова к художественным явлениям прошлого как изначальному истоку художественного сознания киргизского народа.

Попвая глава диссертации "Повесть "Джакиля": национальная действительность и новый взгляд" посвящена проблеме изображения человека как индивидуальной личности, означавшей начало качественных сдвигов в художественном осмыслении национально!! действительности.

Известно, что кадшй значительный зтад творчества любого писателя связан с проблемой изображения .картиш национальной жизни, с умением проникнуть в ее глубинные пласты. В этом сшсле "Долгий путь" (1936) М.Злебаева, "Квлыбек" ¡1939-11) К.Даантошева, "Кен--Оуу" (1937-38), "Лвди наших дней" (1948), "Среди гор" (1956-58) Т.Сццыкбекова, "Перед зарей" (1562) А.Токонбаева утверждали и закрепляли определишша эстетические норш и принципы в изображения национальной действительности.

Как видно из перечисленных примеров, в то время в киргизской прозе и поэзии доминировали крупномасштабные, многоплановые, на-иорамше романы с ь-ассой персонажей, цель которых - более полное отобрашшо ¡казненной правда. Это было вполне закономерным явлением, исходящем из необходимости и требований своего времени. Бесспорно и то, что объемность, событийность и панбрамность являются одним из не обходами: условий наиболее полного и глубокого исследования действительного мира и человека. Однако нельзя ограничиваться только этиш свойствами и принципами. Ибо только посредством глубокого проникновения во внутреннее содержание факта и явления- мозшо подняться на более высокую качествеш1ую ступень реализма. В этом сшсле в киргизском романе назрели слояаше творческие ироолемн, которые предстояло решить на практике .в 50-е во-

да и в последующее время. Бот в такой литературной ситуации и появилась на спст "Дяашля" Ч.Айтматова.

Перед Ч.Айтматовым стояла задача не только освоения предае-ствувдэи литературной традиции, но и преодолеют её, учитывая при этом es достижения л пробели, прокладывая в итоге свои, резко отличающийся от предм'юствеикшсов творческий маршрут. Ü этом сшсла писатель довольно четко представлял oboii ориентир, свсл перспективу. Дабы найти нскошй алгоритм ему необходимо было, п первую очередь, оттолкнуться от сакраментального бытописательства и эмпирической описателыгоога, пойти по пути углубленного психологяз-ка и раскрытия социальной дра'.н народной шзни в контексте общечеловеческих проблем. Иначе говоря, Ч. Айтматов в решении проблема изображения картин национальной жизни в известной степени во: -пил в своого рода эстетический конфликт, в творческую полемику с национальной литературной традицией, Лиговавшей до него. И .че только бытовавшей, но доминирующей и определяющей передоше позиция развития национального художественного сознания. Так, вопреки су-цеетвукшшы и устоявшимся канонам паноромноста а многоплановости в киргизской проза, средоточием его поисков стала индивидуал ышя личность. Именно личность, несуцая в себе квинтэссенцию народной социальной и духовной ашзни, национальной нравственности, составила стержень его произведений. Раскрытие галошной сути национальной действительности через личную судьбу человека, через его жизнь, явилось одной из худoseeтвепных закономерностей современного киргизского зпоса, открытого Ч,Айтматовым.

"Джамшш" была написана в соответствии атощу творческому духу. В этой повести Ч.Айтматов не ставал перед собой цеди создать многоплановую -опораму, всеобъемлющ связанную со mhoixoctbois яйз-иеюпос явлений, глубоко последующую социальную шзнь киргизского народа. Писатель сконцентрировал и сфокусировал свою мысль на одном - на лчбвн Дтлгллч.

Автор диссертация на оси обо анализа худолсестгенного текста и изобрар^телыю-чщш-.иг.ональццх доталей приходит к внводу о том, что писателю в внешен отегош удаюсь посредство" рлсскат о ласЗ-б;е Дотуиля поведать бхтыауя правду о человеке, о.:.;тыть в*:«ой'>х(-иую сущность характера дотлзш-кпргкзкп. В этом если

кмк-кпя 7р.?ын№ i;oj п родого-сл толы'о б русской деревме, а пуэзэн-о "ti'i Гог-та - гот г ко з кпзгггсхей (¡те:;;:, тлпцо т«г. :::: Дишя ГЛТОВП .<-ГН^-СЛ ."ОТ Ve о ■■:>. K''PLV/Л'' ?(--". i

Излокснше означает, что хотя повесть "Даашля" написала в определенно-ограниченных сшзтио-композиниошшх раыках, однако по с вое ад' содержанию, по раскрытии человеческих характеров, она принадлежит к ряду апическсг^у. Эпичность здесь преэде всего связана с полнотой раскрытия образа. Именно в этом коренном и основном вопросе автор в CБoeií шье-ги 'Ьырпалсл" из прежней привычной традиции и пошел своим непротереншм путем. В итоге на авансцену, на первый план изображения выдвинулась индивидуальная личность.

Повесть "Дкашля" по своему мировому и образному своеобразию, по изображешио в диалектическом единстве судьба киргизского народа .и судьбы отдельной личности открыла новое направление в развитии киргизской прозы конца 50-х годов. Но существу это стало возрождение!., киргизского эпоса на новом качественном уровне, началом новой эпохи киргизского эпоса.

Вторая глава диссертации "Повесть Прощай, Гулье.'пы!" - рождение нового апоса" посвящена поворотному этапу художественной деятельности Ч.Айтматова. Этот период творчества киргизского писателя характеризуется двуш чрезвычайными, своего рода, парадоксаль-ныш, обстоятельствами. В начале ¿0-х годов противостояние творчеству Ч.Айтматова со стороны некоторой части киргизской интеллигенции* особенно обострилось и приняло довольно открытий характер в связи с кинофильмом "Первый учитель", в котором без лонной су-сальности ц косштики, в стиле жесткого реализма, .намеренно обнаженно показана жизнь .киргизского народа в недавнем прошлом. В некоторых неблагопристойных, почти натуралистических кадрах определенная часть киргизской интеллигенции увидела чуть ли не оскорбительное зрелище, очернительство народных обычаев. Пазке, в 1973 году, когда улеглись страсти вокруг фильма, на вопрос критика о национальной гордости и кичливости, писатель ответил следующим образом: "Обывательская, "мещанская" часть публики, возмущенная жестокой трезвостью фильма "ПервцЦ учитель", показала, что не все еще доросли до трезвого взгляда на самих себя, то есть взгляда без самопоклонства " национально;: кичливости, я бы сказал, до саиоиро-шы: как раз способность к сапирошш лучие всего гово-

рит о зрелости человека, общества"'-.

Айтматов ч. Е соавторстве с зеыеа и водой... Очерки, статьи, беседы, интервью/ язд.Х. - круизе: Кыргызстан, - С.УС7.

1Г

Таким образом, в тачало 60-х годов определенная часть киргизской художественной интеллигенции емотпела на Ч.Айтматова з.лк на "отрезанный ломоть", буквально уличая его в изврлпешш национального характера и унинении достоинства киргизов. Именно в такой жшненно-литературной ситуации создавалась повесть "Провой, Гуль-сары!", она как бы явилась принцпшальтш ответом писателя на необоснованную и неспраг.~длквую критику. И вовсе не случаШго, что именно это произведение Ч.Айтматов намеренно пшвтеал нг, русском языке. В этом бил езон смысл, своя логшеа. Это - во-первых. Во-вторых, в шестидесятое года, в киргизской литературе происходили чрезвычайно сложные жаировне изменения, когда саше различ-шз шдн и форш искусства находились в беспрерывном взаимодейст-В1Ш, в резз'льтате которого возникали саше неожиданные эстетические .явления и реформации Кслп породить к этому вопросу еще глубже, то кадровая интеграция и дифференциация происходила не без участия опыта всей многонациональной советской литературы и аире -всей советской многонациональной художественной культура. В этом смысле любое произведение национальной литература воспринимаемое как эстетический феномен не шяет рассматриваться в отрыве от общего художественного процесса: чем глубже и верней отражает художественное произведение национальную действительность, тем ярче оно отражает общяб закономерности современное та в целом. В этом отношении знмленательшмн, этапными являются худоиествешше открытия Чингиза Айтматова в повести "Прощал, Гульсара!". Эта повесть явилась принципиально ваязой вехой з художественном освоении национальной действительности, ступенью к перехода' Ч.Айтматова к более сложим проблемам общечеловеческого масштаба.

В данном случае речь ядзт не просто о преодолении какого-то "пробела" национальной литератуоц на определенном этапе, а о процессах, протекатарк в саг,их глубинных слоях чскусгтва слова: переход от "инфантильной описателыцши" (зыратше Ч.Айтматова) к зрело: у реалистическому письму - это не акт механического порядка, а суть июгоодо.пшх и корешшх прсврадсний. А1 ото преже всего касается художественного сознания писателя.

Известно, что национальная дейстштелгнос-ь, ее прошлое, настоящее, буяуцее - составляют содзрхпгельну» перзооспалу худож-ст-вешлос произведений лгю'ого пационапыгогэ ю'сателт. Но .такте известно, что по всякое пиэбраяенте яп^жяхя^'.пс*! действитол>.'.явт точно к ог/«.мттг, ее сиксдо?;""> с;т'л-с;-ь, с ~ и

ствешше ценности, ¿сть на огон пути поверхностное сколькение по внесши приматам национального быта и осцчаев, игра экзотически-ш атрибутами и есть подлинное проникновение в суть человеческого бютя. Без последнего нет искомого воспроизведшим национальной дейотвитальмйотл.

Именно иоотому изображение национальной действительности не дол&то покоиться только на воспевании, только на демонстрация показных достоинств, любовании какими-то особыми отличительным! признаками национального характера. Суровый и трезвый реализм в изображении национально!} действительности куда полезнее и плодотворнее , чем ложное .умиление и сентиментальное самолюбование.

"Продай, Гульсарн!'' - это не просто .роизведение о чабанском труде, а глубокое художественное разшиление о смысле июни и о назначения человека, о его сокровенных идеалах, сталкивающихся на пути их осуществления с замаскированной подлостью.

Неспроста столь вдохновенно, столь проникновенно описываемся история "взаимоотносэниЦ" Такабая и Гуль сари. Очень много глубоких и тревожных шелей влокено в "подводше" течения повести, которые вирачшны условно-ассоциативныш образами. Слонность и шогозвучиость образа заключается в том, что здесь нет прядаля-нейшх, лобовше характеристик гороя, нет 'аптекарских дозировок "положительного" и "отрицательного". Писатель сшло вдет непроторенный! путяга открытий внутреннего мира человека, путями тонкого изображения сложных и противоречивых, наполнений: борьбой жизненных ситуаций, Жизнь-иноходца Гульсарц все время проецируется на духовный кир главного героя Танабая,

Смелость и писательская зоркость Ч,Айтматова проявились с наибольшей силой в середине шестидесятых годов, когда он безошибочно уловил и изобразил ту социальную болезнь, которая все глуб-ке охватывала паше общество, нашу систему. Айтматов уне тогда осиливается противопоставить всевластным Алдано^-ыы, Сегизбаешы и Кататаемш простого пастуха Тштбая. Но ото отивдь не лобовое 1! схематичное противопоставление добра и зла, а глубинное художественное исследование социально-общественной природы каудого из них, прошя-шовешюа раскрытие внутреннего .».¡ира, носителей этих двух человеческих начал.

На основе подробного 'анализа образа 'Лшабая в соотахаскал с образам; Гульсары. Чоро, Бектая и "совремешпга манапов в кока-ном пальто" как Алдаков, Сегизбаев, Ко^катаев, диссертант прихо-

дит к заключению что, архитектоника повести "Прощай Г/льсарн!" сконструирована таким обргзом, когда драматнем сшота неуклонно нарастает и достигает своего предельного напряжения по строго;,?у закону художественной правда. Соответственно этому и вставные сцепа, в которых описываются дороаная одиссея Таиабая и медленная смерть Гульсары, такте выдерганы в русле ото-;} ж художественной закономерности. Ибо чем больше нарастает еккетьой развитие, тем стрег'тедьнее ТанабаЗ и Гульсары двинутся от зенита свой славы, от огненного духа и горения к своей нулевой черте.

Трагический парадокс судьбы Танабая заключаете." и в том, что ни Каикатаев, ни Сегизбаев, тем более, не заинтересованы "в справедливости и честности; каздыц из гаи преследует только спои узкокорыстные цели. Бюро райкома, которым руководит рука »¡югоопыт-ного конформиста Кашкатаева, по. сути дела.разбирает не личное дело Танабая, на ото« фоне фиксирует я протоколирует временно соглашательские ■ позиции двух противоборствуй^« сторон. В результате Тапабай был обвинен как раз в том, за что он боролся, "бился в доску", ничего не жалея, ничего не оставляя для себя. Это било круиешге идеала и веры.

Вместе с тем шзнеутв&рвдададя тональность повести выявлена, оттенена аз "благополучны!.®" мшоршия аккордаи, она определена самой сутью образа Танабая, в котором зшиглеш иеос!Ыча1шая сила и высокий дух современного человека.

Повесть "Прощай Гулъсарц!" - именно тот случаи, г.огда воочию состоялось открытие писательского тслагга в масштабах мировой литературы, и в:.ксте с тем - ггдопзстноинос открытка гс.ра национальной действительности, неповторимой, своеобразной й в то жч время оуровой л драматичной знаки киргизского «нл,'».

Третья глава диссертации "Триптих Чингиоа Ллгмато:;а" псиад-щз.ча рассмотрению повестей "1>.лци пароход", "Рагагсс ;.урлг5.':п" "Пагш.1 поп, богущя;; крае« коря", как своеобразного т:лп-- :ха о "ка^Ь'шк^" , взошришептюго едтюй когаиоитузглг.ой ::/•>';.!. д кавдое ка этях нроазиг.оикй ш«о? ст=ол :л::;«»«иа;г. ';с-

отввтотв?кио, 0)301.; худсК20тг:ен<гу:з г,: ш ¡у, . гшюлрул :'ои '

переход" в аспекто *;:ц->лс;ст;гч: око:; . л.:

ки и д^етшт.'.'лг.псс-тн, длеезртглг, ^ :.-го, г,;-,:-/ у;'-.а ставит тс а- •: /;. •/;■.■-.■: < п

Т< стр.-"-{- "> V/;; '..лг ■ :-.;>;;.•;• . .

Чингиз Айтматов, касаясь двух названии повести "Белый пароход" и "Поело сказки", разъяснил, что последнее название "точное"^. Что имел ввиду писатель, говоря об этом, - общее идейное содержание повести или конечный его результат? А если конкретнее, то по отношению к какой сказке оно точнее? О какой сказке здесь речь, после какой сказки, после сказки о белом пароходе или о Рогатой матери-олешке?

Ведь Ч.Айтматову ваяно не то, что случилось, или возможные варианты того, что могло случиться с его героями после сказки. й.$у ваннее всего показать, как и почему пропзошю крушение заветов предков в .реальности именно после сказки мальчика о Рогатой штери-оденихе, Сказка мальчика - это не просто шф, а метафорическая история народа, его концентрированное прошлое. Вот почему завети предков как центр народных устремлений к идеалу п нравственному совершенству заключает в- себе шзленно-необходишй потенциал для современности»

Реализм Ч.Айтматова в этой повести, можно сказать, обретает корешше черта, во многом качественно иные, чем реализм ого прениях произведений, включая повесть "Прощай, Гульсара!".

Когда ш говорим о том, что в повести "Белцй пароход" реальная елзнь и миф развиваются в тесьом сплетении, то имеем в виду предке, всего иилософско-нравственнув субстанции всего произведения, на которой коренится реализм Ч.Айтматова. Мальчик, Олешка, Целый пароход - кавдый из этих образов по-своеыу - живут-в двух измерениях. У каздого из них есть две низки, две судьбы: реачь-иая и символическая. На атом принципе зивдется художественная еноте;.» повести. Встает закономерный вопрос: снижается ля худо-даствеппость произведении от того, что в повести реальные и мифические мокши развшзаитоя параллельно переплетаясь, и не сшшает ли это свойства роапизма? Думается, чем сложнее и глубне постигает совремсншй писатель древнее наследие, тем глубже реализм его произведений, в данном случае - реализм "Белого парохода". Здесь фольклорная поэтика но ограничивается вшюлнеиием только познавательной функции отноелтелыш бытовых и этнографических сторон жизни, сна начинает "работать" на принципиально новом, углубленном философском, нравственном и психологическом уровне: народное ггое-

^ Айгмптон Ч. В соавторстве с зешеы и водов... - С,328.

дгшие, леадзе в основе фолыслоризга повести пароход",

d результате кардинального переосмысления неошздашго на'п-шает излучать ноше качества, свойства.

Не будет преувеличением утверждение, что именно народная легевда явилась своеобразным камертоном, определяющим трагическую развязку повести "ЗЗелш пароход". Если убрать из этой повести сказку о Рогатой матеря-оленшсе, го вся-.конструкция произведения разр"ыится. Почему легенда, взятая сама по себе, имеющая сугубо локальный этиобытовои омнсл, в повести Чингиза Айтматова вдруг наполняется общечеловеческим нравствешо-фс.рсоускпм содержанием?

О том, что первоисточником сказки о Рогатол-олешхе послужл киргизский миф, неоднократно признавал и сам писатель. Известно танке утверждение Чингиза Айтматова о том, что мотивы обращения к' imp vUioii мудрости бывают самим разнши: "В прощай, Гульсарн!" нес'ш охотника - прием, передающий трагическое в яизни героя, состояние глубоких дупевцих потрясений. В "Белой пароходе" - это уке концепция, основной пласт повести"1.

Что ото за f.EKfl, который стал, ни бояьые, ни меньше, концепцией, основным пластом повести !1Белыи пароход"? В рукописных фондах АН Киргизской ССР хранятся две записи, фольклорного ¡датериала о "Рогатой матери", припадленасцга известным знатоком киргизского фольклора Белску Солтонозву2 и йбраю Лбдрахианову"', Ота легенда в их записи по своему внутреин' содержанию не выходит за рамен обычного рассказа - санджирц о происхоэдисш одного из родов киргизского народа, и носит локалыю-этногроЬический характер.

Ш не ьшем утверждать, будто Чингиз Айтматов специально об-рацался к этим зашюям. Скорее ьсего писатель бил знаком с изустно-народной версией этой легзнди-шфа, которая мало чем отличается от записей Содтоноева или Абдрахмановп. Цс-зиикао? закономерный вопрос: что л'.с привлекло Ч.Айтматова н этой лиге цп с-Y И какая ее проблема пли идея стада затем "концепцией", основным пластом про:'.сведения писателя. Исходным мотивом для Ч.Айтматова в народном сказании о девочке-коале послукхла идия нряматера, ко-

^ Айтматов Ч. j ииаззоритав с ce¡»-:ea и ьодоо... - С.йУ.У,

Рукой. Отд.сбцеств, иа*к ЛЛ l&ur.S'J«'// Лнв. . I,-L;V, -

'' Ру::о::. обмоет'.'.. >:;г,"; АК .-. ." ;¡i. , -;. -J.-U.

торая в нзначалько-онбркокапыюй форме закостенела ь самой основе рассказа-"сащуа1ри". В таких случаях, когда сознательно-эстетическое отношение к фольклору приходит на смену стихийно-бессознательному, тогда писатель ищет в глубинных недрах окостеневших сказаний ту искорку, которая потом загорится нзэатухащам огнем Вечности. Именно такую "искорку" нашел Ч.Айтматов в народном сказании - "санитаре" о "Рогатой матери".

Сказка о Рогатой ыатори-оленыхе в повести "Белнй пароход" -ыифологазнрошюшй образ истории народа, окутанный жестокими по-трясешшш и катаклизмами. Та "искорка" идея о гаршшш я естественности мецду природой и человеком, сохранившаяся в глубинных ¡кастах народного предания, оказалась достаточной для того, чтобы осветить внутренним светом мотивировки интегральной связи мезду трагическим! сигуадкяяи прошлого и настоящего. Без художествзшю-го образа исторического прошлого, боз его прямого контакта с настоящим сказание о Рогатой матерц-оленихс не приобрело бы столь пронзительно тригкческсго звучания, каким обладает оно в повести Чингиза Айтматова "Еелип пароход".

Суть многомерности художествоиного образа заключается, на паи взгляд в том, что герои Ч.Айтматова сашраскрнваатся отввдь не "только па сшогио-собиглиным уровнем; они выявляют свое сущностное содержите глубиной философского ностиесния сложных жиз-к-зшшх явлений.

Именно в ключевом витке скиианого развития диалектика ыифг и реальности приобретает особую остроту в худо.чественноц структуре повести. Именно тут, на стыке истории и современности, мифа и реальности - произошло крушение заветов предков.

Трагедия мальчика том и усложняется, становится необратимой, что убийство-рьяшкн! караинхи, измена Момухи, злорадство Сойдах-мата, припадочная злоба Орозкула, все ото вместо, весь этот мерзкий мир "трех дворов" воспринимается мальчшеом о присуцой ему непримиримостью, Непримиримость окоэтательная, безраздельная - ценой кпзхш.

Об^хиз безымянного кольчнка - новаторское художественное явленно, воорависе г себя подлинно народное и лучзее из мирового эстетического опыта, но укладывается в жесткие ря;.;кя однозначных ли-терптуровед'гаег.их дефы'лулй. Самая гибель шльчхжа образовывает и сосредотачивает всю филосо^скуа и психологическую многомерность повести Ч.Айтматова» Именно здесь, где реальная жизнь а миф живут

рядом, где они насквозь пронизывают и дополняют друх друга, художественное напряжение повести достигает своего апогея.

Но человечность, нравственный идеал человека не потерпели краха. Они живут в новой сказке. Это - Белый пароход. Мальчик уплыл ко второй своей сказке, к Белому пароходу. В яизни кадцого должен бить свой Бзлнй пароход, свой святой, неприкосновенный идеал. Человек оез идеала, без своего белого пароход? не шкет кить - таков исторический оптимизм пизэоти.

Рассматривая повесть "Ранние журавли", диссертант на основе конкретного анализа 'художественного текста выдвигает на первый план реальность а эпическую условность как единую, целостную систему худогаственногообразя, обосновьвает тезис о том, что на этом отрезке творческой эволюции, т.е. в период создания триптиха "о мальчиках"» реализм и писательское искусство Ч.Айтматова осложняются, становятся многоаспектными, набирают силу в воспроизведении философских и общечеловеческих проблем. В повести "Ранние журавли", казачось бы, 'все просто и обыденно, как это и могло быть в года войны. Соответственно и писатель как- бы сознательно избегает услогменпнх метафор, аллегорических-параллелей, его повествование начинается нарочито просто, обыденно. И вдруг в эту довольно спокойную, созерцательно-неторопливую манеру повествования про- «икает довольно мощная зшаю-скмволическая струя, безусловно определившая структурно-ноэтичебкуй систему образов.

Как и каким образом возшшаит эшшо-сиетоличеспая струя в такой,, казалось 6а, сугубо реалистической повести как "Ранние журавли"? В самом художественном тексте нет прямчх выходов на эпические мотивы - таких, например, как в повести "Продай, Хульсарн!11. Нет такие сшеяшхтрансформаций как в "Белом пароходе", если не упомянуть о некоторых сравнениях типа "Манасовы тулпары", "Как Айчу-рек и Сс!::етой", "Кок сам fíaimc", вклиненные в текст как бы невзначай, мимолетно. Тем .не моьее фольклорное присутствие в повести "Ранние лсуравли" танке основательно и прочно, как " в пиеупо-•лянутих произведениях Ч./л1тматова.

Свое повествование об Аксайском десанте писатель ведет трг.нм образом, что тот поэтический настрой и дух, сйводпмаШ кереьчпш свойствами ошчешсах сказаний киргизского народа, возникает исподволь и спонтанно, ил юдр ссмс-ro худеерсгчяган-о гзкста, гадер.%!Я-ного sucosos: !>р?'. >аа. .rT.nfc-.uoto пиоыл. Ь r»rt аи-

чезпет jüíOTr-ri'--- "елпу r~r!-;'>::;<t.:u горелки u ■„. ..м^-^актлч.

1В

Даш сам председатель предстает не в обичной армейской серой шинели н"серой 'ушанке, а в обличьи самого Нг''.чса, в кольчуге. И далее автор в полном соответствии стилистическим нормативам эпического сказания подробно характеризует всех Пятерых батыров-витязей во главе со славным витязем Султанмуратои и их боевых коней во Глава с Чабдаром.

Что это - прямой выход к тексту эпоса "Манас"? Чтобы ответит на такой вопрос, следует представить, хотя бы в самих общих чертах ту "эпическую атмосферу", в которой непосредственно нахо-д'.'лоя Ч.Айтматов, йясатель познал эпос "калас" не по кшошым источникам или на уст второстепенных исполнителей. Он прямой л непосредственный свидетель творческой визни последнего великого ма-насчы Саякбая Караяаева,- которого не без основания прозвали "кпр-: 13СКИМ Подерем". С;- стал таким укз в своей реальной зашни, став поистине легендарным. Ч.Лйшатов неоднавды был свидетеле« того как раздалась.эта грандиозная, океаноподобная евши - тут се на глазах, в страстном,.вдохновенном песнопении великого сказителя. И вот теперь, спустя время, когда все стало на свои места, ш мо-кем с уверенность» сказать; что в лице Саякбая Каралаева и Чингиза Айтматова произошла историческая встреча двух элосов - эпоса древнего, уходящего и эпоса современного, зародцакцего. Такая непосредственная, визуапьная. встреча с великим эпосом древности, разумеется, не могла из оставить своего неизгладимого следа в творческой жизни Чингиза Айтматова. То, что Ч.Лйтматов -с этим эпосом, а так га а со многими другими киргизскими скааанияш, был знаком и раньше, в детстве, - зто в порядае вещай, состояние естественное. А вот иивая встреча с великим рапсодом совреметюс-тп, да еае в нору своего творческого взлета, - событие уникальное, единственное в-своей, роде.-.Кбо'знакомство с эпосом "Манас" через посредство книалого текста - одно и совершенно другое - непосредственно видеть и сливать, как, например, Сая'кбай Каралаев воссоздавал драму Алмоябета или Кашке й.

Итак, непреходящее значение эстетических уроков Саякбая Каралаева в данном случае ддЛ: Ч.Айтматова заключается в том, что он застал еце реально• бы'тувдй великий эпос, и эта древняя художественная' традиция находилась рядом, бок о бок, сопутствовала ему, когда он создавал свой современный эпос. И разве не удивителен тот универсализм, с каким Ч.Алпатов подходит к худолюственному наследии киргизского народа, решая каздый раз определенна и кон-К1ч»тну» хуцохсстзениуи задачу.

Ч.Айтматову не было-необходимости прибегать к скзглетннм-мотивам или трансформации каких-то эпизодов; он л;гаь избирает эпический образ в качестве параллели, .как это но парадоксально но отношению к реалистическому ббразу, В одном случае писатель даме допускает прямое сравнешт, типа "Чыналиев-Манас". Все остальное в'этой повести образуется сидатно как бы игаодволь, в результате спокойного, размеренного повествования. Но этой разнесенностью художник пытается подготовить читателя к восприятии особых, экстремальных событий, которые назревают, накапливаются км: бы исподволь и разрешатся только в самом конце повествования, как апофеоз трагедии. А пока автор неспешно повествузт о том, как мальчики готовились к "Ьсобо)лу заданию", готовились как настоящие батьрп.

В чем суть такого повествовательного приема автора?

Нам думается, суть худоэгествсиного открытия, творческого "изобретения" Ч» Айтматова'в-данном случае сводится к следующему: сугубо реалистическое повествование писатель вполне сознательно" и целенаправленно сопровождает эшгче.ской интонацией сказания, акцентируя при этом на приподнятости) возвышенности. Точнее говоря, ■ Ч.Айтматов Tyi вроде бы ничего и не изобретается просто, естественно входит в поэтическую стихию народного эпоса, входит по праву прямого наследника и-непосредственного продолжателя традиции,'/ и как би под "аккомпанемент" манасовской интонацшт, .ведет свой сказ о батыре СуЛтанмураТе. В результате происходит художественная метаморфоза, вследствие которой реальные мальчики становятся "батыраш", а извозные клячи "тулнаршж". Разумеется, прямой перенос, трансплантация манасовской эстетика в современную реалистическую прозу анахоронпчнк.йак и лобовое сравнение реальных героев, с эпическими богатырями. Ч.Айтматов,, считающий реализм, "венцом всякого искусства" и своим целеустремленным творчеством идущий по пути обогащения художественных арсеналов современного реалпатлческого искусства, но могвт не понимать, что репродукцией или стилизацией эпических образов не одолеть новых творческих задач,.

Поэтому выход к эпосу '".iaima" в важном отдельном случзе обусловлен про,где всего z<okkoütho!1, локальной задачей:, ксходгцо:; пз особенностей .^;ейно-?.узог,С!СТ2енннх yjTpeJftsritil пнеатг.-л ь л айном происвадешп:, Так обстояло дело и в новеет:-; "¡'лат тур^-ул" КОЮП W7W) кяпзлть пбнчн,.«3 I"ОС'ГУ B4S.4 кл\г2-гзг . г-:- " ' . --v.-- - ............ ,

возвеличивание, как ш странно, идет не по пути романтизации или эпической гиперболизации, наоборот, вое здесь принимает сборку неторопливого, разморенного повествования бесцрист] летнох'о, созерцательного перенесения в шр искусства узнаваемых,- обыденных "мелочей" хизни.

-В результате всего этого, случилось так, что повесть"Ранние журавли" стала тем связуыцин концептуальным и художественным-звеном шдду повестью "Белый пароход", опубликованной чуть раньше, и повестью "Пегий пес, бегуний краем моря", которая появится чуть позже.

Анализируя повесть "иегий пес, бегущш краем шря", диссертант поштался обосновать свой Основной тезис о тон, что эта-повесть по своз! сути • оетросо-<решнна, что -автор в ней выдвигает и художественно решает коре ШШе,-глобальные проблемы* наших дней, хотя в- событийном плане в повести изображается жизнь далекого прошлого; в то ае вхдаш соискатель.сосредотачивает свое внимание на эпической условности, которая по, существу определяет всю .внутреннюю поэтику художественного образа. -.'.-..

Как известно, отправным мотивом написания повести "Пегий пес, бегущий краем моря" послужил изустный рассказ-воспоминание Б.Сайги' о событиях детских.лет. На зтот счет, есть свидетельство самого писателя1. Существует такие довольно подробный кошента- • рий по атому поводу .видающегося Нивхского писателя и фольклориста В.Санги в его.диалоге .с критиком-А,Гуденко "Легенда, -созданная заново""2. - ''.-"..-

В.Санги в своих комментариях подробно пересказывает содержание своих изустных.рассказов об утке Лувр, и о событиях, случившихся с ним в море в ранней шостп, характеризует совершенно творческий, шдашидуалыый подход киргизского писателя к этим сюжетам, при этом подчеркивает глубину и масштаб худоаественних обобщений Ч.Айтматова, их общечеловеческое содержите, которое определяет философскую концепции» й. парос повести. Для понимания ' этой.философской концепции и пафоса повести в высказываниях В.Санги есть одно.'весьма точное-наблюдение, выказывающее в авторе не только хорошего знатока атмосферы морской охотничой жизни, но и чуткого художника слова.

* Айтматов Ч. В соавторстве с землею и водою... - С.ЗЭи.

* См.: Дружба Народов. - 1У78. - К I. - С.256-260.

В.Санги замечает: "Все события повести сосредоточены вокруг тающего запаса пресной вода в .лодке, потерявшей ориентацию из-за тумана. Айтматов пишет о чудовищной' жааде, мучишей охотников, о бочонке с драгоценной водой. Это опыт человека, выросшего в жарких краях, знающего,, что такое кадца в степи, под палящим солнцем. У нивхов же, плавающих в морском тумане, в холоде Охотского мори!, казды не бывает, бочощеа год сиденьем лодки - токе"1.

Если исходить.из этих- наблюдений нивхского писателя, в достоверности и истинности, который сомнений, на монет оить, то тогда вся художественная доминанта повести "Пегий пес, бегущий . краем корн" монет оказаться в очень даже-зыбком положили. Ведь узловые екметпые. перипетии, приведшие в конечном счете к добровольной гибели всех взрослых' охотников,' завязаны на этой художественной детали,'на. невероятной человеческой яяэде и бочонке вода» Но, оказывается, в действительности такое нонет случиться лишь в варкой Средней Азии. Получается, что Ч.Айтматов; изображая охотничью судьбу в далекой »рекой стране, уходит от шзнен-ной правды. Таким образом, легко рушится узловая лиши, на кото- , рой зшвдется вся философская И нравственная проблематика повести. Но писателю в атом, ракурсе важнее всего было не то,, настолько эта жизненное обстоятельство соответствует местным реальностям, а та исключительная безысходность ситуации," в которой оказались нивхские охотники. Оказавшись в таком положении, человек должен был -не холысо испытать на себе кест'окие муки я страдания, но и воочию увидеть и понять цену важивай.л» Вот поче).у ситуация с "бочонком вода" поистине стала клнчевым пунктом, наиболее выпукло и ярко выражающим трагический смысл происходящего в'нивхском' каяке. И ради такой художественной цели, очевидно, не грех было вполне сознательно перенеси!, окстрополлро ать реалии среднеазиатской жаркой действительности в атмосферу холодной морской нюни. 'А разве киргизская легенда "о синем мшчонке" не вписалась столь естественно и блистательно в стихию многослойного нивхского фольклора, блистательно настолько, что не кадцый догадается, откуда, корни этой легенды.

У киргизов ость один народный .обряд, часто применяемый при заболевании ребенка, когда тот аи/дет пить, но ему нельзя давать воды. В таком случае родители напевают песенку "Чичкан аке суу бер" -'"дядюшка мшонок - дс... воды". Повторяемые о та наловтлз сло-

ва успокаивающе действуют на ребенка и он засыпает. И вот эта су-хубо обрадовал киргизская, песенка в повести Ч.Айтматова буквально преображается и становится единственной надеадой - спасительницей мальчика.Поэтому мальчик тянется к ней такие неотступно и самозабвенно как и аткцчх - Орган мечтает о Рыбе-мэшщпю. Как. видное повести Ч.Айтматова смешано и "нивхское1'.и "среднеазиатское", но тем не менее все эти реалии живут в органическом единство и художественной целостности.

Такой своеобразный симбиоз, 'с нашей точки зрения, может быть объясним преаде всего конкретной идейно-худояеетвенной проблематикой и масштабами ее-реализации. В этом сшс'ле и место действия, и человеческие характеры, "и время действия в повести чрезшчайно условны, Отсвда следует вывод о том, что эпическая условность - ото императив всей художественной структуры повести "Пегий пас, бегущий краем моря".

В результате зтчх трансформаций в повести происходит соприкосновение и скрещивание условного, символиче ского с реальными и обыденными явлениями. Но движущей, аккумулирующей силой сюжетного наполнения остается, конечно, эпически условное. Именно поэтому реальный уход трех охотшшов-нивхов перерастает в ярко шраэдн-ное символическое - это ветер Органа, волны аки-Мылгуна, звезда. Эмрайдна, которые помогают спастись Кприску и приплыть к желанному берегу - Пегому псу, бегущему краем моря. Это - такого жв типа условность, как к уплытие мальчика в ."Белом пароходе" по иссыккульсКим волнам к своему белому пароходу. •

Таким образом, на основе довольно обстолтельного и конкретного анализа художественного текста под углом зрения нацпонадь-ной природа образа автор приходит к выводу о том, что появление триптиха Чингиз Айтматова .о мальчиках в составе. повестей "Белый пароход", "Ранние травли" и "Пегий пес, бегущий краем моря" -и именно в такой последовательности - это не случайность, п не очередное 'киргизское чудо", а глубинная художественная закономерность, восходящая невидимыми нитями к фущщионалыюй эстетшсе киргизского эпоса. В то же время, это отнюдь не простое и моха- ' пическое продолжение древних традиций, а их коренное обновление и реформация с пряшм выходом на сверхзадачу - равнение на высокие образцы шрового художественного" развития, •

Четвертая глаип, диссертации "Новая веха киргизского этюса" посвящена анализу романа "И.дольше века длится день". Как извест-

но, Ч.Айтматов в своем предваряемом слово к роману определил его как "Сарозекские метафоры' . Рассматривая проблему поэтики художественных образов романа, диссертант в первую очередь акцентирует внимание на национальной основе вбзштаювеюш. и образования отой многословной и многомерной метафорической систеш.

Многолеишй эстетический опыт писателя по освоению фольклорного наследия убехдает нас в той, что Ч.Айтматову достаточно едва сохршгавшейся малозаметной искорки древнего предания, если оно, это предание по своей философской-сути соответствует глобальному замыслу писателя, чтобы затем "сублимировать'' ее в мощную светоносную философско-нравственную'струи, способную озарить и высветлить глубинный сшсл художественного произведения. Так произошло, например, о рассказом-сандяирой (родовым преданием.) о происхождении рода Сушнцев в повести "Белый пароход". И в этом случае, .когда обичн.ш родословная-савджнра о происходивши: рода бу-тонцев превратилась в шф-концепцто, в г.гётафорпзированную историю народа, точно так эв строчки цз эпоса "¡ЛаНае", наподаншдие о мшшурте, впоследствии заняли в идейно-художественной структуре рассматриваемого нами романа едва ли не ключевую позицию. Зпоо "Манао" явился подлинным источником и своеобразным рефлектором легенды о птице Доненбай.

Таким образом, на наш взгляд, есть все основания утверждать, .'что именно строки из эпоса "Цаняс", где речь вдет о "ширб", натолкнули писателя на мысль, о создании своей легенды о манкурте, где.идейно-художественным центром стала птица Доненбай. И они, оти строки стали не просто ьовествовшшем о судьба манкурта, о человеке, лишенном швой-памяти} тут произошла коренная трансформация древнего сшета в поэтическое предание о трагической судьбе народа, в метафорическоо сказание о храните л ышцз этой истории в образе-символе белой птицы Доненбай. Ни миф о Рогато]! ¡■Латери-Одснихе в повости "Белый пароход", ни миф о белой птице Доненбай в романе "И дольае века длится день" не являются обыч-шн перелоз.кинем или аранжировкой известного сюжетного мотива !Ш1 ж стилизацией "под фольклор". Оба предания выетупавт в прерогативе реалистического повествования, в качестве особого вида художественного познания исторического прошлого. Именно особый тип художественного дакления Ч,Айтматова, по закону которого воссоздается национальный мир в ретроспекции и перспективе, позволяет нам, в данном случа.-, подходить к "мифотворчеству" киргиз-

ского писателя, к его "увлечению" мифологией, только из его личного творческого опыта, на пользуясь при этом расходный формулами и дефинициями, апробированными иными творческими индивидуальностями. Создавая свой национальный мир, Ч.Айтматова по сути от-. криваат и творит доселе неизведанную, собственную художественную закономерность. Б этом плане он не похож ни на Г.Маркеса, ни на Т.Маяна, не похож на своих непосредственных предйественников -М.Ауэаова шш Т.Сццыкбекова. Иными словами, в данном случае речь вдет не просто о неповторимых индивидуальных творческих особенностях писателя, без которых не бывает и самой творческой личности. Речь вдет об особом новаторском отношении Ч.Айтматова к фольклорному наследию.

Калдай раз, когда Ч,Айтматов в очередном своем произведении . поднимает новую проблему в ее йилолофско-иравотвениых- наполнениях, он безошибочно находит тот низненный адрес, те пространственные и временные координаты, в которых долаош проявиться человеческие страсти и конфликты. Например, мальчик из "Белого парохода" мог увидеть в бинокль свой светозарный белый пароход, только находясь на Караульной горе, на берегу Иссык-Куля. ¿¡ели. первое жизненное испытание Султанмурата произошло в Аксайских степях, то то же самое могло случиться на далеком поберенье Охотского моря с нивхским мальчиком Кирискоы. Так было и на сей раз.

Ч.Айтматов выбрал для своего романа жизненный уголок железнодорожного разъезда в просторах казахской степи, прозванного Боранлы-Буранный. Выбрал с тем, чтобы выйти из этого "пятачка" планеты на далекие земные и космические просторы.

Тут, на Сары-Озеках, возле Ана-Ееита, на глазах Идигея скрещивались две эпохи, встречались История и Современность, Роман Ч.Айтматова тем и содеркателен, что в нем современность изображена в сложных переплетениях и в неожиданных связях с минувшим, с историей. В данном случае историко-шфологичоская ретроспекция - это не просто обращение к прошлому, к биографии героев, а исключительная необходимость в.художественном освсщоаии самых кардинальных проблем современности. Худокественно-содер.чттелышй смысл Аиа-Боита отнвдь не ограничивается фабульной эмпирией, он-вырастает до уровня широкого, философски ёмкого метафорического оораза. дли таких, как Ыдигоii, здесь, возле древнего Ана-Гелт, простерлась сама история и память народа.

13 данном случае человек для Ч.Айтматова - объект худолествен-ного исследованш не просто как личность, а своего рода средоточие исторического прошлого и современного, субстанция мифическонто и реального. Имешю поэтому в романе "й дольше века длится день" фабульная омшрия но существует сама по себе, в своем "на-туратьном" виде, а кавдый раз возникает изнутри контекста и -роя-дает взаимодействие, гармонию сложной метафорической структуры.

Разумеется, суть не в том, где будет похоронен Казангпп, и не в том, чтобы сохранить Ана-Ееит в целостности. Метафорический смысл образа гораздо глубже и фундаментальнее: боль и тревога автора о етвущих. Две генеральные сшетные линии романа: первая из ни." реальная, события которой происходят буквально сегодня, в настоящее время, и вторая - мифическая, уходящая свош-м корит я в далекое историческое прошюе, и связанные с ними все .етзненше нерипетш1, мощным напором неуклонно ведут, к одной точке, к центру развязки. II тух то космическое, фантастическое, которое не имеет "никакой реальной почвы", где действуют не персонажи, а "определенные силы под цифровыми индексами" (определение Ч.Айтматова),. как бы получает прерогативу на реальность, на жизненную правду. Человек, верблод, собака становятся свидетелями в пространстве с "нарастающим вулканическим грохотом", который назывался "транскосмзческой заградительной операцией "Обруч".

Таким образом, и то фантастическое, где действует не человек, а "цифры-индексы", и то мифическое, связанное с возникновением белой птицы с человеческим именем Доненбай, вдруг приобретают вполне реалыше очертания, реальный сиг сл. Во всяком случае создается реальная ситуация, согласно которой' вылетают реальные ракеты, предназначенные для закладывания постоянно действующего кордона вокруг земли, и появляется реальная белая птица, которая напоминает человеку его имя. Так авторской волею в романе сомкнулись в одном тутом узле не только генеральше лншш скнизта, но и фллтлстичзскат "одиссея" паритет-космонавтов в далеком космосе. Оказывается, судьбы "простейшего существа" йдигея, который озабочен cp.Mi.ai обычными земными делами - похоронами своего друга Ка-оангапз, уходит своими корияга не только в далекое прошлое, но и натжрепчайлим образом связана с той фантастикой, в которой речь идет о будущем з:мли. Вот почему кладбище Ана-Беит - не просто место захоронения усопших, а ливая память о прошлом .¿авая история народа, оказавшаяся в тисках проволочного обруча. Именно здесь

начинается земная одиссея Ёддгея, одиссея во имя того, чтобы предостеречь от неминуемого уничтокения ни—опальной святыни Ана--Беит, ради утвервдения имени Человека на земле, дабы "определенные силы", обозначаемые цифраш~индэксаш, или современные манкурты типа Сабптжана, Тансыкбаевых и им подобных, не "убили" собственную землю-мать. Именно на этом уровне образ Дцигея поставлен в романном сшете в центр современного миропорядка. События, которые происходят вокруг ^¡дигея, его поиск правды, справедливости носят как бы локальный характер, но благодаря глубине и масштабам метафорической системы, используемой автором, они выходят за пределы Сарозеков, обретая поистине глобальную содараагельность, поистине общечеловеческий нравственно-философский смысл.

Совершив таким образом, три восхоадвшт, пройдя через три этапа творческой эволюции, отразившихся и запечатленных в повестях "Джамиля" (пятидесятые года), "Придай Гульсары!" (шестидесятые годы) и "Велый пароход" (семидесятые года), пришел Чингиз Айтматов к этому роману. Путь к-нему был естественен, он долган был состояться, свершиться. Очевидно, были правы и оказались про-зорливиш те критики, которые в повестях -"Прощай, 1^льсары!" и "Белый пароход" усматривали обновление романной формы, во всяком случае ощутили романизацию жанра повести в многонациональной советской литературе. Речь, думается, тогда шла не.просто о копровых дефинициях, а по существу проблеш. Эти догадки подтверждает роман Ч.Айтматов "И дольше века длится день".

Современная киргизская проза как художественный феномен в произведениях Ч.Айтматова достигла такого уровня, что она по праву вступает в активное творческое состязание с высокими эстетическими образцами мирового порядка, несет и утвервдает свою светоносную, високогумандстнческую идей - защиты человека от несправедливостей и, насилия. Новторское искусство роздается не в повторениях признанных образцов, а в острой полешке с ниш, в открытии и утверждении своего, собственного.

Пятая глава диссертации "Роман "Плаха" как явление национальной литературы" , посвящена рассмотрению одного из самых сложных произведений Чингиза Айтматова, которому суздеао Сило стать сеоого рода литературным эпицентром, где столкнулись резко ппо-•ишолааояные, порою взаимоисключающ:« взгляды, мнения. Какие!* преткновения подобного решительно взаимоисклпчаицего спора вокруг романа "Плаха" стая образ русского человека Ацпдя ¡¿¡ллистра-

това и связанные с ним библейские символы^, что отразилось в отдельных случаях на трактовке философской и жизненной концепций романа в цело;/!2.

Автор диссертации, полемизируя с критиками романа "Плаха" и последовательно отстаивая свою точку зрения, считает, что писательский феномег I,Айтматова заключается тленно в том, что стре-шсь к осуществлению художественного замысла, он пользуется всеми доступными ему средствами, которыми располагает реалистический ^ роман конца XX века. Ему доступен и древний мир, и философия современности, он в одинаковой степени обращается как к эпосу киргизского народа, так и к реализму современной игровой литературы. Наверное, это гот случай художественного универсализма, когда наисовременная философская формула и древнее назидание, психологический подтекст и символика, "репортам" и библийские мотивы, шо-гое другое вырастает как целостный живой организм из единого национального корня. Именно в силу фактуры художественных'особенностей романа Авдий К ллистратов, этот убевденный христиашш и еретик, входит в передни!! ряд галереи образов, созданных Чингизом Айтматовым, - как духовный собрат Танабая и Рдагея. Присутствие в романе разноплановых и "многостадийных" художественных факторов, начиная от архлдревнего и до наисовремениого, ни в коей мере не образует мозаичности или разносииьйости, а является сутью того национального феномена, коим предопределена вся художественная природа романа. Поэтому то, что "включено" в романное содержание, в романный сюгет должно рассматриваться не с позиций библейского первоисточника, а согласно тем незыблемым художественным закономерностям, по которым создано это произведение.

. Б осою ешш вечных категорий человеческой ¡жизни Ч.Айтматов впервые обращается в своей практике к библейским образам. Обращается после Достоевского, Томаса Манна, Булгакова. И делает это, прямо скаком, дерзко и смело. Иметь таких великих предвествешга-ков - это не только г;резвычш'£на ответственно, это еще и. обязывает к очень многому. К чести Ч.Айтматова следует сказать, что он к этому своеобразному творческому состязанию подошел с полным сознанием того, что без внесения своего, сокровенного и оригннально-

1 Парадоксы _ромача или парадоксы восприятия?// Ли т. газе та. -1УВ6. - 1Ь октября.

2 Шевелева И. Необходимость выбора// Молодая гвардия. - 1986. -И 12, - 0.234-237; Коеоруков А. "шаха" - Новый мир или новая реальность// Пап современник. - KBb. - J5 8. --0.141-152.

2G

го художественная реализация зашсла будет по существу невозможной, вторичной, доверхностной.

В данном случае творческое отталкивание от свойх предшаст-вонников очеввдцо, В частности с'аы Ч.Айтматов отмечает, что Подтай Пилат u Исиггг у Булгакова, Понтий Пилат и Кисус Лазаряшш из романа "Плаха" являются одними и тем se лицами и находятся в одной и той хв ситуации. Но именно эта ситуация, где сталкивается Понтий Пилат и Иксус Назарянин, в проекции, в исторической соотнесенности с реальными жизненными имениями, в частности с судьбой Авдия Каллистратова, приобретает универсальный художественный смысл. Ибо в романе Ч.Айтматова речь вдет не о шшшленном, г.згс— тическоы конце света, а изображается реальная катастрофа» которая возникает и стала возможной в результате человеческих злодеяний.

Обращение Ч,Айтматова к событиям в Иерусалима - вовсе не самоцель, а внутренняя необходимость, вызванная худогкоствсипой проблематикой. lîacb вопрос состоит только в том, что внес Ч.Айтматов, в отличие от Ы.%лгакова, в интерпретацию древней сишолжи и на коком уровне oci ¡целения национального и общечеловеческого ему удалось осуществить, реализовать свою художественную задачу.

Как известно, -Понтий Пилат, по Булгакову, правитель Иудеи, главный герой баблой ■ :;их эпизодов. У Ч.Айтматова на первый план выведен îtocус Назарянин, У Булгакова Понтий Пилат хочет спасти молодого философа Иещуа Га-Ноцри, которого сан привел к смертельной черте, но уже на может спасти его.- У Ч.Айтматова но Понтий Пилат как правитель добивается силой и могуществом своим только одного - чтобы Иисус Назарянин отрекся от своей истины, для которого она одна. Но Иисус Назарянин непреклонен и позтому вдет к мучительной смерти добровольно, ради торжества идеи. Таким ью образом поступает и Авдий Каллистратов. Именно в этом он видит свое пгзнешюе предназначение как человеческой „отности, свою историческую синхронию и духовное сращение с предыдущими поколотыми .

Таким образом, библейские шиш Лпя Ч/лглза ¿firuaso&u -вовсе не абстрактная проблема. Богонсг.ательскпа спори Агдня Каллистратова с отцем Координатором, лриведннз его г. сшртелькэа схватке с. Гриданом, наполнены отнять не рзлзгаошшу, г^лотлаа-скан содержанием. Суть :и - в зомгэЛ реальной доКстнк'.'е^ькосга. Ишино так иоьорачцваег Ч.АЛилтоь бв&одокув «шволгку дядя» ;; современному i.r>ipy во ищ утверждения и визвелкздлвп;:

кон личности. На основе конкретного анализа, выявляя точку соприкосновения образа Авдия Клллистрагова с великими традициями Ф.М.Достаевского, точнее - с образом Князя Ышгоша, в диссертации утверздается и проводится шсль о том, что образ Авдия являет собою своеобразный сплав, синтез различных художественных свойств из арсенала прошлого и современного, проведенного через прчзщ поэтики киргизского эпоса. Присутствие в романе, в особенности в обрюо: :е образа Аодня, многосло&юго эстетического фактора не приводит к мозаичности или раздробленности, а предопределяет ху-донеотвешшй императив всего произведения как национального явления. Эпически антропоморфный взгляд на природу открывает Ч.Айтматову ноше грани современного реализма, чтобы убедительно, с всепроникающим психологизмом, раскрыть сложные человеческие взаимоотношения. Именно киргизский эпос наполняет и насыщает этот роман той неповторимо;: национальной атмосферой, той пронизывающей худо-лиственной струей, без которой, покалуй, образ христианина Авдия Каллистратовп повис бы в безвоздушном пространстве. .

Писатель намеренно "очеловечивает" Акбару, наделяет её человеческими качествами. В итоге эпический антропоморфизм превращается в универсальное средство словесного искусства, с помощью которого раскрываются новые свойства и качества, новые горизонты современного реализма.

Когда ш ведем речь об истоках романа и обращаемся к древнему эпосу, на наш взгляд, суть дела вовсе не в том, что одним из постоянных эпитетов Ыанаса было определение "синегривнй" или то, что тулпар Чалкуйрук в киргизском эпосе укол "мыслить" и "понимать" человеческий язык, а мудрая Серая Коза - "Сур Учки" обладала свойством перевоплощения.

Писатель не подрахсает эпическому сскету и не котирует эстетику эпического образа, не занимается простой трансформацией. Эпос "о зверях" предельно аккумулирует творческую шсль писателя и материализует её на основе принципов реалистического шцления. В итоге рождается та неповторимая и своеобразная национальная "атмосфера", без которой немыслимо само существование произведешь в его авторском- зашсле.

Образ. Авдия Каллистратова достигает свое;! художественно.! фактуры именно потому, что соприкасается с этой эпической "атмосферой" .

В романе "Плаха" в результате естественного' художественного синтеза центральных сюаетных линии, связанных с одной стороны с образом Акция и с другой - синеглазой Акбарой, возникают ноше худоаествепше закономерности и критерии; д;;евний эпос как он ' переходит в новуи эстетическую Формации, а реализм приводит в динамизм и предает новую силу настывшим находящимся в'стптике, в потенции качества.. Итак, в мировой эстетической практике еще раз, на сей раз на почве киргизской литературы, подтверждается плодотворность и перспективность диалектического единения народного опоса о совреыешшм реализмом Именно в этом сгисле.'художественное открытие Ч.Айтматова близко по духу и масштабу эстетической практике Гарсия Маркеса, Томаса Канна, Михаила Булгакова.

На первый взгляд, как писали некоторые критики "Плахи", кажется, что первая и вторая части романа о русском человеке Авдие Каллистратове не вяжутся, не стыкуются с третьей частью, повествующей о чабане-киргизе Бостоне Уркунчиеве, как по содержанию, так и по стилю, являются как бы локальными, сакос тоятел ьными и самоценпыш сшетныш линиями, мало или почти не зависимыми друг от друга: меящу "религиозными" исканиями Авдия и его единоборством с Гришаном, Обер-. дндаловым и живущими на берегу Иссык-Куля Бостоном и Базарбаеы, и занимающимся древним чабанским делом, а точнее - ыезду библейским: легендами и мытарстваш современных киргизских пастухов.

Но такая связь есть. Притом, связь интегральная, -сквозная, развивающаяся исподволь, спонтанно, без налима, без явного внешнего проявления. Речь идет прежде всего о противоборстве иезвду добром и злом, меэду гуманизмом и бесчеловечностью, моэду совестью и бесчестием человека, которые составляют сш.етпое ядро романа "Плаха".

Следуя традициошв;м канонам художественной литературы, гибель главного героя долина б::ла означать, разачзку ошетной цопи, ее финал. В романе "Плаха" возникает шюя литературная ситуация, в нем продолжают развиваться события и дальше. Только суть вопроса в том, как это происходит а каким образом.

И данном романе ш имеем дело с реакиза:шей непривычных, может быть, неизвестных_преаде законов романного з&ира, во много!: отличительных от традиционных. Именно на основе это:': повей худотествешгх! закономерности Акбара и ТапчаИнар из р;;дп обыкш*-веидах эворэЛ становятся связующим звеном, концентрирует фил.)-

софскую концепцию романа,' материализованную и персонифицированную в ро1.лне в лице персонажен - Авдия Каллистратова, Гришана, Обер-Каццатова с одной стороны, и Бостона, Зрнаэара, Базарбая, Кочкор-баева - с другой.

Как видно, учтя третья часть романа как будто характеризует другую обстановку, другие жизненные коллизии, тем не менее в ней получает свое дальнейшее развитие и углубление генеральная линия сюжета - лиши противоборства добра и зла. С этой точк.. зрения, если "идея" Авдия направлена своим острием на пересмотр, реформацию и обновление церковной догмы, то "идея" Бостона направлена против окостенелых устоев современной реальной аизни. Для мате- ■ риализациц своей'"идеи" у Авдия нет подобающей почвы, а Бостону припятствует неприступшй догматизм "человека-газеты" Кочкорбае-ва и спекулятивная демагогия йзарбая. Когда эти два пастуха из иооыккульского поберехья находились в ожесточенном противоборстве, натравливание Акбары, провсцировшше ее на "агрессию" против Бостона имело, пожалуй, фатальный исход,

Таким образом, в финальной части романа борьба шзкду добром л злом поднимается на качественно новую содержательную ступень. . В этой смз:, саг.>а борьба приобретает иной характер, например, Авдий в борьбе с Гришаном и Обер-Кандалсвнм не прибегает к ответному насилию, а полностью полагается на свое убеждение, пытаяоь вызвать доверие к человеку.

В результате сложных переплетений ыовду человеком и природой, Авдии ¡йшдистратов идет на плаху ради своей неизбывной идеи, по существу то :ке саше делает я 1Ъстон, устраивая самосуд над Базарбаеы рада! тор;каства правды и справедливости.

Самосуд, расправа над Ъазярбаем, чинимая Бостоном, соизмеряются шспий категорией проявления человеческого существа - человечное™ а нравственности. Газарбал - преступник по большому счету и перед природой, л значит, и перед человечеством. И'он должен понести, рано или поздно, соответствующее возмездно. 1;то сделал ¡ь'^ои дзноы свози хизни. ото бнло апофеозом, суровым, но справедливы; лтогом его нюни, июгом и адейю-худоигстяеиисЛ ' концепции всего романа.

Но что ,\:е очя/тет мк-ш "¡лоха" в судьбе национал ыгий литературы, н вооб:«й оаддалось ли цояыашие такого ¡/.»да нрэизьод'з-н:п на ¡юны киргизской литертгупи, гкч щс, эстьтскн •¡.члыуюри не улг' Ы'лубь ..стор''.;.

Ответ па такой вопрос будет сколь однозначным,столь парадоксальным. Однозначен он потому, что "Плаха" всей своей внутренней художественной энергией и мощью поднимает достоинство национальной литературы, открывает в ее недрах новые потенции, приближает их к высотам всемирного художественного развития; парадоксален потому, что появление такого рода произведения еще более оттеняет и выявляет те стороны национального словесного искусства, которые еще сильно подверггены инфантилизму, еще находятся в тисках национальной замкнутости. Роман "Плаха" еще раз свидетельствует и подтверждает, что национальная литература не может оставаться на вечные времена в пределах только своих проблем и "местной" действительности, что она непременно должна выйти за их рамки, с тем чтобы "местную" проблему разглядеть и осмыслять с высоты общечеловеческих ценностей. И только тогда художественное произведение приобретает общечеловеческий сшсл, оставаясь в то же время подлинно национальным явлением. Именно в этом убевдают эстетические уроки романа "Плаха".

Заключительная глава "Чингиз Айтматов: от национального -к общечеловеческому" посвящена краткому теоретическому обобщению и определению, исходя из всего изложенного, стержневого, главного свойства художнической деятельности Ч.Айтматова как национального писателя - билингва.

Суть вопроса коротко заключается в следующем: национальная литература в своем постоянном развитии и обновлении подчас достигает такой высоты, когда ее охарактеризовать как новаторскую будет недостаточно. По своему универсализму к масштабу, по своей художественной содержательности и идейной целеустремленности она, национальная литература, перестает "вмещаться" в свои привычные каноны, традиции, и решительно выходит за их пределы: отныне центром ее идейно-художественных исканий становятся не локальные, не узко местные, а коренные, глобальные проблеш человеческой жизни. В этом смысле нроизводешш Чингиза Айтматова оказались в фарватере эволюции киргизской советской литературы как явления ы:сше-го уровня, прокладывающие ноше пуп; развития национального художественного сознания.

Выход на просторы мирового литературного опыта и развитие подлинного интернационализма - но самоцель отдельно!; творческой личности, а жизненная потребность, вытекающая из-самоа природы кспонелмюй литературы на данном отн:ю ее иоаог.счас^оп

Речь идет не о просто!.! уравнении иди сближении национального с интернациональным, а о сущгости художественного постлкешгя глубинных пластов народной яизни, о кардинально!.! преобразовании привычных, устоявшихся художественных норм. Именно диалектическое единство национального и интернационального как один нз решающих факторов миропопмшшя современного худолпика обеспечивает ясную ориентацию к новым вершшам подлинно национального искусства.

Чингиз Айтматов, относится к тем редким индивидуальностям, которым столь счастливо было суЗДено основательно освоить гзликую худогоственнуи культуру, овладеть тем мощным духовным и языковым потенциалом, па котором создавались бессмертные творения Пушкина и Толстого, а затем с этим бесценным багажом вернуться к родному очагу, чтобы* создавать подлинно национальные худогественныо сокровища.

Создание художественных произведений на двух языках - есть не прихоть, а глубокая закономерность, вытекающая из гармошгчес-кого взаимодействия двух национальных культур, двух язшеов. Именно на этой основе, как об о том'убедительно говорит и сам писатель опираясь на свой личный творчески;'! опыт, рождается качествонно новое художественное сознание, одним, из определяющих свойств которого и является интернационализм.

Вот почему, когда мы говорим о подлинно национальном характере произведений Чингиза Айтматова как о качестве внутреннем, органическом, то мы не кояем не сказать таким же образом и об интернациональной сути его шгсательского таланта. Да, он действительно писатель национальный и интернациональный по сути своего художественного .мышления и нравственно-духовных принципов. Двуязычие Ч.Айтматова - этот тот уникальный случай в истории киргизской советской литературы, когда параллельное создание произведений на двух языках не только обогащает художественный арсенал родного языка, но и, в свою очередь, порождает дополнительные процссон в самом чудояеетвенном мышлении писателя, вызывая его существенные новаторские перемет. Это - двуединое движение к одной цели.

Именно в этом сложном, исторически дотершровагшом движении билингвизм писателя выступает как действенная форма худояеетвен-ного сознания современной национальной культуры, ни в кое!! мере не ущемляя её исконной самобытности.

Таким образом, истинно Национальное в восприятии и понимании Чингиза Липатова всегда несет в себе общечеловеческое. Имен-

но поэтому как в художественном, так и оощественно-публицистиче-ском, литературно-критическом творчестве он, спервч подсознательно, стихийно, затеем осознанно шел от надионаяьного очага к общечеловеческому доьу. В этом - главный ясторико-остетпчоский урок Чингиза Айтматова как феномена национальной литературы.

П у б л ц к а ц и и и о те м е д и с с е рт а.ц и и Ы о н о г р а ф и и, к н и г и

1. Открытие человека современности: Заметки о творчестве Чингиза Айтматова - щрукза: Кыргызстан, 1966. - 7 п.л.

2. Худо.тественние высоты: Дит.-крит. статьи. - круизе: .Кыргызстан, 1974. - 10 п.л, - Кирг.яз.

3 От вершин к верачне: Д -'.-крит. статьи. - урунзе: Кыргызстан, 1977. - 10 п.л. - Кирг.яз,

4. Двтаеиие во времени: &1т,~крлт. статьи. - ¿-рунзе: Кыргызстан, 1376, - 15 п.л.

5. В ногу со временем: Янт.-крит. статьи. - <3рунзе: Кыргызстан, К01. - 10 п.л. Кирг.яз.

С. Избранное: Лит,;-крит. статьи. - ёрунзе: Кыргызстан, 1с..03. -НО п.л. Кирг.яз.

7. Худолкственше ценности: Длт.-крит. статьи. - ёрунзе: Кыргызстан,. 1888.. - 13 п.л. - Кирг.яз.

8. Чингиз Айтматов: Поэтика художественного образа, (в производстве) 16 п.л.

Статьи

. 9. Великая шола киргизских прозаиков// Литературный Киргиз-стан. - 1966. - й 4. - .1,5 п.л.

10. Новая повесть Чингиза Айтматова// Советская Киргизия, -1266. - 24 апреля, - 0,25 п.л.

11. О верной ориентации киргизской прозы// Ала-тоо. - 1567. -й 8. - 2 п.л. - Кирг.яз.

12. Контрасты киргизской прозы//. Литературный Киргизстан. -1268. - Ге 3. - 2 п.л.

13. Традиции - дух или буква// Литер.газета. - 1272. - 50 инля. -0,25 п.л,

14. добро извечно: 0 повести "Ршшпе куравли"// Советская Киргизия - 1975. - 18 октября. - 0,25 п.л.

15. В поисках научного ответа// Литературный Киргиьстан. - 1975,-К 6.-1 и.л.

16. Богатыри Аксая:' 0 повести "Ранние журавли"// Кыргызстан мада-нияты. - 1976. - 26 августа. 0,25 п.л. Кирг.яз.

17. На пороге Предела: 0 повести "Пегий пас, бегущий краем моря// Советская Киргизия. - 1977. - 30 апреля. - 0,25 п.л.

18. В ногу со временем// Айтматов Ч. Прощай, Гульсары: повести. -Фрунзе: Кыргызстан, 1978. - 1,5 п.л. - Кирг.яз.

19. На стыке художественных традиций// Социалистический реализм в киргизской литературе. - Фрунзе: Илшл, 1379. - I п.л.

20. Дела земные: 0 романе "И дальше века длится день"// Советская Киргизия. - 1981. - 0 января. - 0,25 п.л.

21. О соотношении национального и интернационального// Киргизская литература и современность. - ФрунзеШшм, 1981. - 1,5 п.л.

22. К проблеме национального и интернационального в творчестве Чингиза Айтматова// Культурная практика и 'социалистический образ лОзнн в развитом социалистическом обществе. - И., Фрунзе: Илии, 1581. - 0,25 п.л.

23. Чингиз Айтматов: аил Шекер и вселенная// Айтматов Ч. Собр.соч. В 3-х т. - <5рунзе: Кыргызстан, - 1382. - Т.1. - 2 п.л., -Кирг.яз.

24. Возрождение эпоса// Айтматов Ч. Избранное. - Фрунзе: Кыргызстан. - 1383. - 1,5 п.л.

25. Художественная интеграция реального и мифического в повести . "Белый пароход" Ч.Айтматова// Закономерности развития ново-

письмешшх литератур и проблемы социалистического реализма.-Фрунзе': Иллм, 1985. - I п.л.

26. Новая эпоха киргизского эпоса// Эл агартуу. - 1986. - 4. -0,50 п.л. - Кирг.яз.

27. Постигая образ рабочего// Коммунист Киргизс^ана. - 19В6. -.'5 5. - 0,50 п.л. -

20. Авдий, Бостон и Синеглазая волчица// Советская Киргизия. -

1986. - I ноября. - 0,25 п.л.

29. Дорога на плаху: 0 романе Ч.Айтматова "Пляха"// Ала-тоо. -

1987. -1- 7. - 1,5 п.л. - Кирг.яз.

30. Киргизские повести// История Киргизской советской литературы. В 2-х т. - Фрунзе: Илим, 1987. - Т.1. - я п.л. - Кирг.яз.

31. Худохкствешпэ наследие киргизского народа// История киргизской советской литератур, В 2-х т. - Фрунзе: Илим, 1987. -ТЛ. - 2 п.л. - Кирг.яз.

за. Чингиз Айтматов: творческий портрет// История киргизской советской литературы. Т.2 (в производстве) - 2,5 п.л. Кирг.яз.

Кром,е этого, автором диссертации опубликованы три монографии и около тридцати статей в периодической печати, посвященных литературно-критическому анализу творчества предшественников и совре-ыеншжов Ч.Айтматова с точки зрения закономерностей обновления худоавственного сознания и национальной специфики литературы.