автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: "Чужая речь" как коммуникативная стратегия

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Чужая речь" как коммуникативная стратегия"

На правах рукописи УДК: 808. 2-56

Наталия Викторовна Максимова

«ЧУЖАЯ РЕЧЬ» КАК КОММУНИКАТИВНАЯ СТРАТЕГИЯ

Специальность 10.02.01 — русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук

Санкт-Петербург 2006

Диссертация выполнена на кафедре русского языка государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена».

Научный консультант доктор филологических наук, профессор,

член-корреспондент РАО Сакмара Георгиевна Ильенко

Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор

Кира Анатольевна Рогова

доктор филологических наук, профессор Мара Борисовна Борисова

доктор филологических наук Галина Михайловна Васильева

Ведущая организация Новосибирский государственный

университет

Защита состоится 8 июня 2006 г. в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 212.199.04 по присуждению учёной степени доктора наук в Российском государственном педагогическом университете им. А.И. Герцена по адресу: 199053, Санкт-Петербург, 1-я линия В.О., д. 52, ауд. 47.

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (СПб., наб. р. Мойки, 48, корп. 5).

Автореферат разослан « 03 » мая

Учёный секретарь диссертационного совета

2006 г.

Константин Павлович Сидоренко

Общая характеристика работы

В изучении «чужой речи» наблюдается ситуация, высвечивающая проблемы, во многом характерные для современной лингвистики в целом. В лингвистических работах последних 15 — 20 лет тематика чужой речи (4P) является одной из наиболее популярных. Рассмотрение 4P происходит в контексте проблем интертекстуальности, метатекста, референции, диалога, коммуникации, текста, функциональной семантики, прецедентных феноменов, — что связано с разработкой деятельностной, антропоцентрической парадигмы изучения языка и важно для углубления представления о всех языковых категориях. При выявлении же сущности 4P такой контекст становится необходимым, исходным исследовательским посылом.

Вместе с тем наблюдается не только всплеск интереса к вопросам 4P и его устойчивость, но и о некоторая «крайность», связанная с тем, что выпускаются из виду собственно языковые признаки 4P, а частные вопросы её функционирования решаются вне решения вопросов о целостности этого языкового феномена и о концептуальных основаниях его лингвистической интерпретации.1 В работах последних лет грамматические позиции по отношению к 4P значительно ослабевают (а иногда полностью исключаются), что необоснованно: внимание к коммуникативно-прагматическому аспекту 4P, её функционированию не должно исключать грамматику 4P, — это не просто обедняет понимание последней, но И ведёт, по существу, к потере предмета лингвистического описания. В целом проблема описания 4P должна решаться в контексте определения иных концептуальных оснований, учитывающих достижения лингвистики последних десятилетий и обеспечивающих целостность в лингвистической интерпретации феномена чужой речи.

Предлагаемое в реферируемой диссертации понимание 4P находится в русле современных тенденций, связанных с переходом от изучения «речи» к изучению «речевого поведения» и поиском единиц измерения и описания последнего. Такой поиск опирается на представление о динамическом характере моделируемых лингвистических феноменов (Г.Н. Акимова, Н.Д. Арутюнова, В.В. Бабайцева, В.А. Белошапкова, A.B. Бондарко, М.Б. Борисова, В.В. Виноградов, Т.Г. Винокур, Г.А. Золотова, С.Г. Ильенко, Т.А. Колосова, Н.К. Рябце-ва, М.И. 4еремисина, Т.В. Шмелёва и другие исследователи грамматики русского языка), коммуникативную природу явления чужой речи (Н.Д. Арутюнова,

1 Монография, посвященная синтаксису конструкций с ЧР и исходящая из структурно-грамматических оснований, вышла 30 лет назад (Г.М. Чумаков (1975)), после чего подобных развернутых (монографических) исследований ЧР, решающих задачу целостного описания феномена ЧР, в лингвистике не было. Структурно-грамматический подход в понимании ЧР представлен также работами В.И. Кодухова, М.К. Милых, Л.Н. Мур-зина, Н.С. Поспелова, А.Г. Руднева и др. исследователей. Несмотря на, казалось бы, имеющееся описание грамматики ЧР, представление о её системе не нашло отражения в обобщающих лингвистических изданиях, таких как Русская грамматика 1980 г.. Лингвистический энциклопедический словарь (1990 г.) и др., хотя именно структурно-грамматический подход остается наиболее заметным в методической (школьной и вузовской) литературе.

'J

M.M. Бахтин, М.Г. Богова, Т. Добжиньская, М.В. Китайгородская, И.В. Труфанова, Е.В. Падучева, А.Б. Пеньковский и др.).

Основное содержание исследования базируется на положении о диалогической природе феномена чужой речи. Взаимосвязанность процессов диалогического взаимодействия коммуникантов и организации способов передачи 4P возможно раскрыть в опоре на текстовое функционирование 4P и диалогический характер её семантической основы. В качестве базовой семантической категории обозначается оппозиция своё / чужое. Текстовые формы чужой речи (ТФ 4P), не исследовавшиеся ранее специальным образом, выделяются в качестве функциональной основы явления 4P. Ведущие характеристики ТФ 4P, в отличие от фактов простого употребления 4P в тексте, — это ядерность отношений своё / чужое для интегральной семантической структуры, образование специфической для ТФ 4P коммуникативной структуры (в единстве композиционного, тема-рематического и логико-смыслового параметров), а также соотнесённость с одной из единиц текстообразования - главным образом, со сложным синтаксическим целым (подробно о признаках ТФ 4P и их отличии от 4P в тексте - разделы 1.3 гл. I, 2.1 гл. II). Приведём примеры ТФ 4P:

Ахматова говорит, что Олейников пишет как капитан Лебядкин, который, впрочем, писал превосходные стихи. Вкус Анны Андреевны имеет пределом Мандельштама, Пастернака. Обернуты уже за пределом. Она думает, что Олейников - шутка, что вообще так шутят. (Л.Я. Гинзбург. Человек за письменным столом. Записи)

«Марина часто начинает стихотворение с верхнего «до», - говорила Анна Ахматова. То же самое, частично, можно сказать и об интонации Цветаевой в прозе. Таково было свойство eö голоса, что речь почти всегда начинается с того конца октавы, в верхнем регистре, на его пределе, после которого мыслимы только спуск или, в лучшем случае, плато. Однако настолько трагичен был тембр её голоса, что он обеспечивал ощущение подъёма, при любой длительности звучания. Трагизм этот пришёл не на биографии: он был до. Биография с ним только совпала, па пего - эхом - откликнулась. (И. Бродский. Поэт и проза)

Л.Я. Гинзбург пишет: «Надо быть как все».

И даже настаивает: «Быть как все...» •

Мне кажется, это и есть гордыня. Мы и есть как все. Самое удивительное, что и Толстой был как все. (С. Довлатов. Записные книжки)

Как видно из примеров, текстовые формы чужой речи развёрнуто представляют процессы диалогического взаимодействия. Именно текст, связанный с порождением сложного смыслового целого, по своей природе диалогичен, динамичен в своём развёртывании, а его восприятие и понимание представляют собой не что иное, как процесс коммуникативного взаимодействия (Н.Д. Бурвикова, И.Р. Гальперин, М.Я. Дымарский, JI.M. Лосева, М.В. Ляпон, О.И. Москальская, К.А. Рогова, Г.Я. Солганик, З.Я. Тураева и др. исследователи текста). Изучение текстовых форм меняет представление обо всех основных параметрах описания системных отношений чужой речи, а также обеспечивает саму возможность процессуального понимания лингвистической категории 4P.

Таким образом, актуальность исследования заключается в обозначенной его направленности и характере ставящихся задач, связанных с изучением 4P в ряде аспектов, актуальных для современной лингвистики: в текстовом аспекте, в аспекте способов диалогического взаимодействия, в аспекте стратегических

доминант речевого поведения языковой личности. Актуальность работы во многом определяется и тем, что в современных описаниях чужой речи, фиксирующих широту и разнородность её «фактов», не определены концептуальные основания функционирования ЧР. Чрезвычайная неоднородность лингвистических понятий, применяемых при анализе частных вопросов изучения ЧР, составляет некоторую «критическую массу» и требует нового теоретического осмысления сферы ЧР в целом: постановки вопросов о её однородности, о целостности описания, о коммуникативной природе и принципах организации системы ЧР. Актуальна также операциональная сторона исследования, связанная с выработкой методов и приёмов, обеспечивающих квалификацию моделей коммуникативных стратегий чужой речи (КС ЧР).

Объектом исследования является процесс функционирования чужой речи на различных участках речепроизводства. Предмет исследования — коммуникативный потенциал системы форм ЧР, специфика её функционирования в качестве способа осуществления коммуникативных стратегий диалогического взаимодействия.

Цель работы — обоснование диалогической природы феномена чужой речи и исследование процессов диалогического взаимодействия, обусловливающих типизацию, стабилизацию в современном русском языке способов передачи ЧР, их системных отношений и функциональных, свойств; разработка на этой основе целостной концепции явления ЧР2.

Задачи исследования:

1) изучить возможность и верифицировать адекватность понимания ЧР в аспекте «коммуникативной стратегии», предварительно проанализировав имеющиеся на данный момент лингвистические и общефилологические интерпретации ЧР;

2) определить характер семантического субстрата и структурный принцип организации, лежащие в основе функционирования ЧР, в основе системы способов передачи отношений «своё / чужое»;

3) выявить специфику характера содержания, тип которого реализуется в сфере способов передачи ЧР, и систему частных значений явления ЧР;

4) установить возможности и параметры моделирования текстовых форм ЧР, дифференциальные признаки текстовых, речевых, языковых моделей ЧР;

5) определить статус конструкции с прямой речью в системе единиц русского языка;

6) выявить сферу речепроизводства, где диалогический потенциал ЧР раскрывается максимально, и разработать по отношению к ней параметры ти-пологизации коммуникативных стратегий ЧР, конкретизировать в связи с этим само понятие коммуникативной стратегии;

2 Именно в этом смысле нами используется общее название работы с Чужая речь» как коммуникативная стратегия, подразумевающее исследование коммуникативных оснований и создание целостной концепции явления ЧР в коммуникативном (коммуникативно-стратегическом) аспекте. При этом, говоря «чужая речь», мы имеем в виду не «чужое» (вводимое) как компонент формы с чужой речью, а в целом явление чужой речи, в котором всегда имеется диада - чужое и своё, тем или иным способом взаимодействующие и представляющие систему языковых, речевых, текстовых форм чужой речи.

7) построить типологию коммуникативных стратегий чужой речи, представить описание моделей выделяемых стратегий, методику их квалификации.

Гипотеза исследования заключается в предположении о возможности построения целостной концепции явления ЧР, строящейся на коммуникативной основе и исходящей из диалогической природы феномена ЧР. Предполагается, что посредством описания системы коммуникативных стратегий чужой речи обеспечивается возможность проникнуть в особенности картины мира, складывающейся в языковом сознании говорящего, специфическое содержание которой составляет модель диалогического взаимодействия с Другим. Концепция языкового явления ЧР может характеризоваться разработанностью, действенностью, объективностью (адекватностью) при условии, если в качестве одной из важнейших её составляющих будет выступать описание способов и приёмов, составляющих операциональный уровень понимания ЧР как коммуникативной стратегии.

Материалом исследования являются высказывания и текстовые фрагменты с ЧР (в диссертацию вошли примеры из текстов XIX - XXI вв.). Основу материала составляют, прежде всего, текстовые формы, характеризующиеся логико-смысловым субстратом (тексты-ментативы): это эссе, письма, мемуары, записи, научные тексты и др. Всего картотека примеров, на основе которой выполнена работа, насчитывает более четырёх тысяч высказываний и текстовых фрагментов.

Методика исследования. Одним из ведущих выступает метод, основанный на последовательном соотнесении двух сторон анализа: 1) сопоставительного анализа языковых средств выражения отношений своё / чужое (в рамках «вариант - инвариант», «значение - форма - функция») и 2) реконструирования внеязыковых составляющих коммуникативной ситуации (в рамках «значение -контекст понимания - смысл», «адресант — референция - адресат»). Методика анализа базируется на динамическом взаимодействии признаков ЧР при функционировании различных способов её передачи, а также на диалектике логических и диалогических отношений в системе коммуникативных стратегий чужой речи. В работе использована совокупность методов и исследовательских приёмов, накопленных традицией лингвистического анализа текста: элементы лингвистического (в том числе, стилистического) эксперимента, контекстуальный анализ, тема-рематический анализ высказывания и текста, целенаправленный анализ лексико-грамматической координации. При описании системных отношений ЧР применяются элементы методики полевого структурирования.

Особо необходимо сказать о методе моделирования текстовых форм посредством табличной формы матрицы. Этот метод, предложенный в исследованиях М.Я. Дымарского по отношению к общему описанию текстовых форм, принят за основу описания текстовых форм чужой речи (ГФ ЧР) и применён к описанию и моделированию коммуникативных стратегий чужой речи.

Научная новизна диссертационной работы заключается, прежде всего, в исследовании процессов стабилизации и функционирования текстовых форм ЧР, концентрирующих в себе коммуникативные процессы диалогического

взаимодействия, — и, таким образом, в обосновании понимания лингвистической категории ЧР как динамической, коммуникативной.

Впервые в фокус специального, развёрнутого исследования попадают текстовые формы ЧР, разрабатывается представление об их коммуникативной структуре. Текстовые формы чужой речи рассматриваются как собственно лингвистические составляющие моделей коммуникативных стратегий. Взаимодействие коммуникативной структуры текстовой формы и коммуникативной позиции, как не собственно лингвистического компонента коммуникативной стратегии, положено в основу типологии коммуникативных стратегий чужой речи, разработанной по отношению к ответным текстам-ментативам. Новым также является определение параметров этого типа текстов. В диссертации разработаны методика описания типов КС ЧР", соотнесённых с ними тактик, пограничных зон и контаминированных форм; сама типология коммуникативных стратегий диалогического взаимодействия.

Новой является трактовка семантической основы явления ЧР: это оппозиция своё/чужое, характеризующаяся коммуникативной природой. На основе оппозиции своё/чужое определяется в целом система свойств функционирования ЧР. Это структурный принцип обособленности / проницаемости своего и чужого, определяющий системные отношения между ядерными и периферийными формами ЧР и составляющий структурную основу для формирования типовых содержаний явления ЧР; система интерпретативных значений, формирующихся в современном русском языке при функционировании способов передачи ЧР.

Теоретическая значимость диссертационного исследования связана с развитием представления о чужой речи как о коммуникативно-лингвистической категории, презентирующей процессы диалогического взаимодействия. Значимы разработанные и применённые в исследовании положения 1) о том, что наличие форм ЧР на тех или иных участках речепроизводства есть след определённого диалогического взаимодействия, 2) на основе этих статичных по своему результату употребления форм возможно реконструировать живой процесс диалогического взаимодействия. Исходя из этого, определены концептуальные основания явления ЧР, позволяющих интерпретировать наиболее широкий круг структурных, семантических, функциональных проявлений ЧР, рассматриваемых в аспектах языка / речи / текста, статики / динамики, языковой компетенции. Теоретически значимы решение вопроса о семантической основе чужой речи (коммуникативная категория своё / чужое) и выделение особого типа интерпретативных значений, анализ которых позволяет описывать явления, не имеющие типизированных отношений «функция - средство». Важными в теоретическом плане являются определение понятия «коммуникативная стратегия» применительно к текстовому функционированию чужой речи и разработка параметров лингвистической квалификации моделей коммуникативных стратегий.

3 Терминологическое сочетание «коммуникативные стратегии чужой речи», используемое в работе для краткости и удобства, предполагает следующий смысл: коммуникативные стратегии, основанные на функционировании какой-либо модели чужой речи - в данном случае, на основе той или иной текстовой формы чужой речи.

Практическая значимость и рекомендации по использованию результатов исследования. Теоретические положения, материалы и результаты исследования могут быть использованы 1) в филологических разработках проблем синтаксиса чужой речи, теоретических и практических вопросов тексте-образования, методов, выявляющих коммуникативный потенциал языковых единиц, проблем языковой диалогичности, моделирования речевого поведения языковой личности; 2) в построении вузовских курсов и спецкурсов по синтаксису, по теории и лингвистическому анализу текста, по культуре письменной речи, риторике; 3) при диагностике параметров коммуникативного пространства и квалификации диалогической позиции говорящего — в учебном диалоге, политическом диалоге и др.; 4) в создании программ машинной обработки текста — при его реферировании, «сжатии» смысла, выявлении стратегических установок автора.

Положения, выносимые на защиту:

1. Семантической основой явления ЧР является оппозиция «своё / чужое», которая определяется как категория коммуникативного типа. Данная оппозиция выступает семантическим каркасом при описании системных-функциональных свойств чужой речи и типологии коммуникативных стратегий чужой речи.

2. Различная степень обособленности / проницаемости «своего» и «чужого» составляет ведущий структурный принцип в организации способов передачи ЧР. Типовые значения ЧР формируются на основе взаимодействия названного структурного принципа и семантической оппозиции «своё / чужое». Специфика значений этого типа заключается в их незакреплённости за той или иной формой ЧР, в их динамическом соотношении с любым из фрагментов системы ЧР, организованным на основе принципа обособленности / проницаемости.

3. Текстовые модели чужой речи принадлежат к базовым в системе способов передачи ЧР и представляют собой типизированные текстовые формы -главным образом, сложные синтаксические целые (ССЦ) с инициальным «чужим». Исходная (онтологическая) целостность феномена ЧР, при его лингвистической интерпретации, может быть описана на основе представления о трёх принципиально различных типах моделей чужой речи — текстовых, языковых и речевых — и о взаимоотношениях между ними.

4. Необходимые и достаточные условия для дифференциации текстовых форм ЧР обеспечиваются учетом следующих параметров: 1) композиционного (инициальное / финальное положение чужого и своего в коммуникативной структуре ТФ), 2) тема-рематического (сохранение / несохранение предельной рематической вертикали-«чужое» в коммуникативной структуре ТФ), 3) логико-смыслового (функционирование макросвязок, выражающих текстовые отношения между «чужим» и «своим»), Интенционально-смысловая типизированность текстовых форм чужой речи выявляется путём анализа осуществляемых на их основе коммуникативных стратегий чужой речи.

5. Применение понятия КС как единицы коммуникации и методики выявления типов КС ЧР дает возможность реконструировать процесс диалогического взаимодействия, моделировать его сущностные характеристики. Под коммуникативной стратегией понимается значимая для речевого поведения языковой личности соотнесённость типа позиции в коммуникации (в данном случае позиции по отношению к чужому / Другому) и типа выражающей эту позицию текстовой формы (её коммуникативной структуры).

6. Универсальные для ответного текста-ментатива стратегии чужой речи представлены пятью базовыми коммуникативными стратегиями (развитие, применение, отрицание, толкование, переоформление) и тремя пограничными (оценивание, комментирование, переопределение). Динамизм внутренних признаков КС проявляется в вариантах их тактик и контаминированных форм. Индивидуально-авторский отбор КС ЧР раскрывает иерархию коммуникативных приоритетов языковой личности, модель её диалогического взаимодействия с Другим.

7. Единство системных отношений ЧР и процессов её функционирования отражается в характере семантики исследуемого явления, а именно: во взаимонаправленных проекциях системы типовых значений ЧР и типов КС ЧР. Внутри системы устанавливается ряд важных отношений: 1) между внутритиполо-гической антитезой «КС-применение — КС-отрицание» и прагматической шх-терпретантой системы ЧР; 2) между антитезой «КС-толкование - КС-переоформление» и референциальной интерпретантой; 3) между антитезой «КС-развитие - КС-оценивание» и рецептивной интерпретантой. Эти отношения раскрывают глубинную функциональную семантику явления ЧР, систему его типовых содержаний.

8. Главное содержание метода квалификации моделей КС составляет принцип соотнесённости логической структуры позиции и коммуникативной структуры ТФ. Наглядной формой, фиксирующей модель КС, выступает табличная форма матрицы. Её специфика заключается в представлении 1) предельной ремы-чужое и по отношению к ней тема-рематического статуса «своего»; 2) вариантов композиции «инициальное-чужое — финальное-своё»; 3) макросвязок «своего» и «чужого»; 4) компонентов логической структуры позиции. Взаимодействие этих четырёх параметров, отображаемое в табличной форме, составляет основу методики описания каждой из моделей КС ЧР.

Апробация работы и внедрение результатов исследования. Результаты исследования отражены в монографии, а также в статьях, опубликованных в Москве, Санкт-Петербурге, Ставрополе, Череповце, Оренбурге, Барнауле, Северодвинске, Новосибирске, Саратове, Челябинске и др. городах. Результаты исследования обсуждались и получили поддержку на научных конференциях международного, всероссийского, регионального и межвузовского уровня, среди которых, в частности: «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: Третьи Филологические чтения» (Новосибирск, 2002), международная научная конференция «Антропоцентрическая парадигма в филологии» (Ставрополь, 2003), «Слово. Словарь. Словесность» (Санкт-Петербург, 2003),

«Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты» (Барнаул, 2003), «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: Четвёртые Филологические чтения» (Новосибирск, 2003), «Слово. Словарь. Словесность: Экология языка (Санкт-Петербург, 2004), международная научная конференция «Миры Иосифа Бродского: стратегии чтения» (Москва, 2004) и др.

Содержание и основные результаты исследования применяются в курсах лингвистического анализа текста и спецкурсах «Коммуникативные стратегии учебного диалога», «Коммуникативные основы языкового образования» (НИПКиПРО), учебном элективном курсе для студентов «ДеЛовой русский: культура речевого взаимодействия» (ЛИНК, г. Жуковский), при анализе и диагностике параметров коммуникативного пространства (совместные проекты РГГУ и НИПКиПРО), в исследованиях аспирантов (НГПУ), а также при разработке программ, связанных с машинной обработкой текста (группа «Ноолаб», г. Новосибирск).

Объём и структура работы. Диссертация общим объёмом 350 страниц состоит из Введения, трёх глав (I. Языковое явление чужой речи: принципы описания системы; II. Коммуникативные стратегии в аспекте их типологизации и основания для описания типов КС чужой речи; III. Модели коммуникативных стратегий чужой речи) и Заключения. В тексте диссертации используются схемы (3) и таблицы (12), а также табличные матрицы текстовых форм к примерам (26). К основному тексту приложены Список источников языкового материала, Список используемых в работе сокращений и Список использованной литературы, включающий 225 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении раскрываются основная цель и проблематика исследования, обосновывается их актуальность, определяются научная новизна и теоретическая значимость работы, формулируются гипотеза исследования и положения, выносимые на защиту, конкретизируются объект и предмет исследования.

В первой главе Языковое явление чужой речи: принципы описания системы даётся анализ современной ситуации изучения чужой речи и тенденции её понимания как коммуникативной стратегии, вводится понятие коммуникативной стратегии; раскрываются принципы и основные параметры описания системных отношений чужой речи в аспекте её коммуникативного потенциала.

В разделе 1.1. 4P как объект исследования: от грамматической структуры к коммуникативной стратегии суммируются и обобщаются основные направления интерпретации чужой речи в соотношении с основной тенденцией исследовательских ориентиров, связанной с переходом от грамматических характеристик к коммуникативной сущности феномена чужой речи. Подробно рассматриваются традиции грамматической интерпретации чужой речи и анализируются её основания. Выделяются предпосылки складываюгцей-

ся в современной лингвистике традиции применения понятия КС, в том числе -по отношению к явлению 4P. Вводится определение понятия КС.

В разделе 1.2. «Своё / чужое» как ядро структуры и семантики явления 4P (применение элементов методики полевого структурирования) рассматриваются наиболее общие функциональные основания и ключевые принципы описания системы 4P, которые обеспечивают понимание единства и целостности её речевого континуума. При анализе семантической основы явления чужой речи, её ведущего структурного принципа и системы интерпрета-тивных значений используются элементы методики полевого структурирования.

В качестве смысловой основы явления чужой речи рассматривается семантическая оппозиция «своё - чужое». Терминирование и понимание этой оппозиции основывается на традициях семиотических (О.М. Фрейденберг; Т.В. Гамкрелидзе, В.В. Иванов; Ю.М. Лотман; А. Пятигорский; Ю.С. Степанов), философских (Русская философия собственности: «Своё — 4ужое — Божье» под ред. К. Исупова, И. Савкина), общефилологических и собственно лингвистических исследований (М.И. Михельсон; II,Д. Арутюнова; М.В. Китайгородская, H.H. Розанова; C.JI. Сахно; А.Б. Пеньковский (категория «чуждости) и др.). Если при сугубо грамматической интерпретации явления 4P вопрос о его семантической основе вообще не ставится, то в исследованиях по функциональной грамматике выделяются категория «пересказывателыюсти», и более общая - «засвидетельствованное™» (H.A. Козинцева, И.П. Кюльмоя и др.), опирающиеся на отношения «говорящий - действительность» и описывающие, с какой полнотой / достоверностью передаётся исходное сообщение. В отличие от этих, когнитивных, категорий оппозиция «своё - чужое» рассматривается как принадлежащая к системе специализированных средств, связанных с «коммуникативной осью» реализации высказывания (С.Г. Ильенко), и трактуется как категория коммуникативного типа, которая отражает отношения «говорящий — другой говорящий». Эти отношения образуют особый аспект формирования смысла высказывания / текста, связанный с выражением диалогичности - в том числе при функционировании чужой речи. Таким образом, исходя из различения категорий когнитивного и коммуникативного типа, оппозиция «своё — чужое» определяется как категория коммуникативного типа, формирующая смысловую основу функционирования чужой речи: именно отношения «своё -чужое» служат семантическим каркасом при образовании формами 4P системных отношений в текстовой, языковой и речевой среде.

Центральная структурная тенденция, организующая систему способов передачи чужой речи, заключается в различной степени маркированности границ и различной степени взаимопроницаемости своего и чужого. Исходя из выраженной В.Н. Волошиновым (М.М. Бахтиным) идеи «динамики взаимоотношений авторской и чужой речи», можно говорить о структурном принципе обособленности / проницаемости своего и чужого. (При этом важно, что ведущим является признак взаимопроницаемости своего / чужого, тогда как в современной теории 4P доминирует отсчёт от вводимого (чужого) компонента.) Опора на этот принцип позволяет, применяя методику полевого структуриро-

вания, описывать разнородные по своему лингвистическому статусу языковые явления и учитывать разомкнутость (традиционно синтаксических) границ явления ЧР, «втягивающего» в себя не. только широкий круг синтаксических средств, но и языковые средства других уровней - от лексических и собственно текстовых до грамматикализованных частиц, интонационных рисунков и пунктуационных знаков. При этом задача описания состоит не столько в единой классификации всех столь разнородных явлений, сколько в выделении принципа, организующего значимые участки их отношений, каковым и является принцип обособленности / проницаемости.

Названный структурный принцип составляет основу перехода от ядерных форм ЧР к периферийным: чем более выражены признаки маркированности границ своей / чужой речи, обособленности и эксплицированиости компонентов «своего» и «чужого», тем в большей степени такая форма обладает признаками близости к ядерным структурам ЧР. И наоборот: чем менее выражены эти признаки, чем более проявляются проницаемость «своего» и «чужого», их свёрнутость, слабая (вплоть до имплицитной) маркированность границ своей / чужой речи, тем более удалены такие формы передачи ЧР от ядра. Ядро моно-цеитрического поля чужой речи составляет КПР, которая обладает максимальной концентрацией базовых признаков ЧР: наиболее высоким потенциалом выполнения ведущей функции — представления своего и чужого речевых центров, в их автономности и взаимодействии; наибольшей специализированностью языковых средств реализации базисной функции; в КПР границы своего / чужого максимально маркированы и непроницаемы. Ближнюю периферию поля ЧР составляют конструкция с косвенной речью и так называемая конструкция с тематической речью, дальнюю — несобственно-прямая речь (НСПР), грамматикализованные частицы мол, де, дескать; лексические средства, метапоказатели ЧР; интонационные модели и др. При переходе от ядра к ближней и дальней периферии поля ЧР происходит снижение степени маркированности границ «своего» и «чужого», разрушается их обособленность и усиливается их взаимная проницаемость, сопровождаемая также снижением степени эксплицированиости компонентов «своего» и «чужого». Явление НСПР с этой точки зрения прямо подчинено действию данного структурного принципа. Периферийные языковые модели ЧР, взаимодействуя в своём функционировании с текстовыми / речевыми средствами, регулярно выражают отношения «своё - чужое» в пределах текстовых форм (ССЦ), а также активно поддерживаются интонационными и пунктуационными средствами.

На основе динамического взаимодействия смысловой и структурной основ организации системы чужой речи разворачивается её функционирование и происходит формирование типовых значений и функций чужой речи. Содержательная сторона различной степени маркированности / немаркированности, обособленности / проницаемости «своего» и «чужого» может быть раскрыта посредством опоры на понятие интерпретационного компонента - «способа представления смысловой основы в значениях, выражаемых средствами данно-

го языка» (A.B. Бондарко) — и описания соответствующих типов интерпрета-тивных значений системы 4P.

Под интерпретативным значением в данном случае понимается то или иное конкретное типовое значение, выражаемое формами передачи 4P. Предметом интерпретации являются отношения «своё — чужое», формальной основой — названная структурная тенденция. Эти значения могут быть квалифицированы как интерпретативные потому, что они не закреплены за теми или иными формами 4P, а соотносятся с указанной выше структурной тенденцией в целом, с тем или иным фрагментом системы 4P, организованным на основе этой структурной тенденции. Такой тип соотнесённости семантики и структуры обусловлен сущностью самого явления 4P. Её функционирование характеризуется признаками, присущими тем областям языковой системы, где нет «одно-однозначного соответствия функция — средство» (M.JL Дымарский). Такого рода явления представляют собой процессы «стратегического типа», описываемые не на «языке алгоритмов», а исходя из «языка стратегий» — языка описания «возможностей, гипотез, тенденций — относительно достижения результата» (Т.А. ван Дейк, В. Кинч). Основной теоретический вопрос связан в данном случае с самой спецификой содержательной стороны подобных явлений, со спецификой лингвистического описания этой стороны, в значительной степени отличающегося от описания лексической, морфологической, синтаксической семантики.

Рассматриваемые интерпретативные значения являются типовыми, так как обладают признаками регулярности, воспроизводимости, стандартизиро-ванности, обобщённости. Систему интерпретативных значений 4P в русском языке представляют следующие типовые содержания, обусловливающие способы экспликации и функции чужой речи: интерпретанта-1 (прагматическая), интерпретанта-2 (референциальная), интерпретанта-3 (рецептивная). На их пересечении, взаимодействии образуются частные интерпретативные значения, выявляемые при анализе речевой ситуации / текста.

Таблица-1. 4P: система типовых значений

Структурный принцип представления отношений «своё / чужое» и его интерпретативные значения Тенденция к обособленности «своего / чужого» (вводящего и вводимого) Тенденция к проницаемости «своего / чужого» (вводящего и вводимого)

Интерпретанта-1 (прагматическая) Представление отношений «свой / чужое» как прагматически «далёких» Представление отношений «своё / чужое» как прагматически «близких»

Интерпретанта-2 (референциальная) Предметная направленность (введение предметного смысла) Метаречевая направленность (актуализация речевой формы чужого высказывания)

Интерпреганта-3 (рецептивная) Обобщённо-абстрактный тип адресации (характерный для письменных жанров) Конкретно- персонифицированный тип адресации (типичный для устных жанров)

Система интерпретативных значений форм передачи ЧР строится на основе принципов динамического взаимодействия «своего» и «чужого» (вводящего и вводимого), соотнесённости наиболее общей структурной тенденции и трёх обозначенных способов её содержательной интерпретации как смысловых диад, а также выделения шести подтипов значений, наиболее регулярно воспроизводимых в современном русском языке. Выделенные значения не исчерпывают возможностей интерпретации отношений «своё — чужое». При анализе текстовых отрезков регулярно наблюдается взаимодействие данных интерпретативных значений. Оставаясь именно возможностями, эти значения в различной степени актуализируются в различных типах текста, его композиционных частях, в различных стилях и жанрах.

В разделе 1.3. О разнородности форм передачи ЧР и их языковом /речевом / текстовом статусе в качестве основополагающего формулируется положение о четырёхкомпонентной модели "языка в целом", включающей реальность речевого континуума, по отношению к которому локализованные сферы языка, речи, текста находятся между собой во взаимосвязанных и в то же время самостоятельных отношениях. Понятие исходного речевого континуума - как некоторого еще "не остановленного" объекта — является логически необходимым четвёртым звеном, замыкающим круг рассматриваемых отношений.4

Моделирование сфер языка, речи, текста (синтаксическое исследование этих сфер заложено в работах В.Г. Адмони, Н.Д. Арутюновой, В.В. Бабайцевой, И.Н. Борисовой, Н.Д. Бурвиковой, И.Р. Гальперина, М.Я. Дымарского, Г.А. Зо-лотовой, С.Г. Ильенко, Л.М. Лосевой, О.И. Москальской, Л.А. Пиотровской, Н.Ю. Шведовой, Т.Е. Янко и др.) возможно благодаря наличию у каждой сферы (а) собственной, специфической содержательной задачи, (б) соответствующего структурного принципа её реализации, (в) специфического типа модели.

Таблица 2. Обобщение типологических признаков языка, речи, текста

Язык Речь Текст

Содержательная задача Выражение категориального значения Выражение актуального смысла Выражение концептуально значимого смысла

Структурный принцип Принцип грамматической субъектно-предикатной структуры Принцип коммуникативной перспективы (тема- рематическое членение) Принцип взаимодействия тема-рематической перспективы и интегральной семантической структуры (принцип матрицы)

Специфическая модель Структурно-семантические модели предложения Речевые модели высказывания (репли-ковые формы) Текстовые единицы и модели текстовых форм

4 Данное представление методологически соотносимо с «диалектической тетрактидой» (А.Ф. Лосев), модель которой обеспечивает также возможность преодоления «натуралистического» (Г.П. Щедровицкий) и развития рефлексивного, деятельностного представления о языке и его подсистемах.

Основаниями для выделения текстовых форм чужой речи является то, что пределами реализации понятийной оппозиции «своё — чужое» и пределами функционирования ЧР регулярно оказываются формы текстового типа, организующиеся на основе структурного принципа матрицы текстовой формы и выражающие концептуально значимый смысл, связанный с отношениями «своё / чужое». Прежде всего речь идёт о ССЦ. Приведём примеры текстовых форм чужой речи3:

Пример-1.

Кто-то говорил, что Б. М. на своих докладах цитирует «художественно». Совсем не в том дело: он цитирует - «исследовательски». Интонацией он расшифровывает и комментирует материал. Свой слушатель, слушатель посвященный, не нуждается в точках над 1. Он удовлетворён улыбкой Бориса Михайловича и его голосом, безошибочно сигнализирующим сложнейшие историко-литературные ряды, в которые надлежит включить ту или иную цитату. Это один из видов знаменитого эйхенбаумовского остроумия. В печать цитаты поступают без улыбки. ## (Л.Я. Гинзбург. Человек за письменным столом. Записи)

Пример-2.

Поэзия - это не «лучшие слова в лучшем порядке», это - высшая форма существования языка. Чисто технически, конечно, она сводится к размещению слов с наибольшим удельным весом в наиболее эффективной и внешне неизбежной последовательности. В идеале же - это именно отрицание языком своей массы и законов тяготения, это устремление языка вверх - или в сторону — к тому началу, в котором было Слово. Во всяком случае, это -движение языка в до(над)жанровые области, т. е. в те сферы, откуда он взялся. (И. Бродский. Поэт и проза)

Пример-3.

«Когда человек умирает, изменяются его портреты». Теперь это общеизвестная сентенция. Но может быть, они не вовсе изменяются, а становятся правдивее, точнее. Вглядываясь в духовный портрет Довлатова из нынешнего дня, я вижу прежде всего поразительную цельность его дарования, оно объединяло его вкусы и образ жизни, поставленные им перед собой литературные задачи и взгляд на общие ценности бытия. Короче говоря, главным в его жизни была эстетика. Стиль прозы и идеал жизни, именно идеалы во всех проявлениях должны были быть достойными, осмысленными, значительными, ни в коем случае не претенциозными. # (Е. Рейн. Записки марафонца)

Пример-4.

О. М. называет поэта «колебателен смысла», но это не бунт против устоев и преемственности, а скорее отказ от застывшего образа, от омертвевшей фразы, которая, застыв, искажает смысл. Это тот же призыв к жизни, к живому наблюдению, к регистрации событий -против омертвения. Не в этом ли смысле он говорит о «культуре-приличии»? В искусстве это, очевидно, повторение того, что уже было и кончилось, но что с радостью принимается людьми, потому что они предпочитают бьггь подальше от «колебателен смысла». (Н.Я. Мандельштам. Воспоминания)

J В примерах регулярно отмечается соотнесённость ТФ с абзацем. Одиночным знаком # в примерах обозначается абсолютный конец абзаца, двойным (##) - абсолютный конец отдельной записи, её отделгнность от последующего текста пропуском строки. Отсутствие знака # обозначает, соответственно, то, что последующий текст обьединан с данной ТФ в единый абзац. Наличие / отсутствие абзацного отступа «слева» обозначается традиционно.

Текстовые способы презентации отношений «своё / чужое» представляют собой содержательные способы заполнения «матрицы сложного синтаксического целого, образуемой - по горизонтали — коммуникативно-синтаксическими позициями тем и рем высказываний и — по вертикали — собственно рядом высказываний» (М.Я. Дымарский). Если сам принцип образования матрицы текстовой формы является принципом структурным, то содержательное наполнение матрицы, в данном случае - семантическими отношениями «своё — чужое», — образует встречное движение. Взаимодействие структурного принципа организации текстовой формы и типов содержательного заполнения матрицы составляет текстовый способ презентации отношений своё / чужое и, соответственно, порождает модели текстовых форм, построенных на основе развёртывания отношений «своё / чужое».

Параметрами описания текстовых моделей ЧР являются: 1) композиционное место «чужого» на вертикали матрицы, 2) тематический / рематический статус «своего» относительно «чужого» на горизонтали матрицы, 3) тип медиатора - глубинного связочного компонента, на основе которого содержательно соотнесены «своё» и «чужое» (на «диагонали» матрицы). В этом состоит содержательный компонент заполнения матрицы, формирующий модели ССЦ при развёртывании отношений «своё - чужое».

Композиционный параметр связан с заполнением «вертикали» матрицы ТФ. Композиционно значимыми позициями ТФ выступает инициальное / финальное положение «чужого». Оба этих типа могут быть представлены как вариантами, связанными со способами презентации блоков «своего и «чужого», так и промежуточными типами, связанными с более частными характеристиками места и способа расположения «чужого» на вертикали матрицы.

Тема-рематическин параметр связан с заполнением горизонтали матрицы ТФ. В данном случае устанавливаются отношения между компонентами своего / чужого и тема-рематической структурой матрицы. В качестве рубежной, с точки зрения смысловых преобразований, в семантической структуре ССЦ выступает предельная рема-чужое — последняя в горизонтали матрицы рема, маркированная как «чужое». В приведённых примерах это: (1) цитирует «художественно» (или даже — «художественно»), (2) не «лучшие слова в лучшем порядке», (3) изменяются его портреты, (4) «колебателем смысла». Предельная рема-чужое - это своего рода «красная линия», граница; по отношению к ней различаются типы ССЦ, которые в главном противопоставляются следующим образом: 1) тип ССЦ, в котором «своё» не выходит за границы предельной рематической вертикали (характерен для КС-толкование и КС-переоформление, см. ниже), 2) тип ССЦ, в котором «своё» принципиальным образом преодолевает предельную рематическую вертикаль, тематизируя её (наиболее характерен для КС-развитие, а также КС-отрицание и КС-применение). Таким образом, в первом случае «чужое» сохраняет рематический статус, во втором случае оно, с точки зрения всей тема-рематической структуры ТФ, приобретает статус тематический, уступая место образующейся новой

предельной реме - «своему». Между этими двумя типами ССЦ находится целый ряд промежуточных моделей.

Логико-смысловой параметр представлен медиаторами - глубинными логическими макросвязочными (текстовыми) операторами или конфигурацией операторов. Наиболее яркими из медиаторов являются такие глубинные медиальные структуры, как Не только ...Но и..., Не...А..., Если...То..., Означает / Потому что, Иначе может быть выражено как и др. В поверхностной структуре текста они представлены многочисленными и разнообразными вариантами связочных и метатекстовых языковых средств: синтаксических (конструкции простого, сложного, осложнённого предложения), морфологических (союзы, грамматикализованные частицы), лексических (явления синонимии, антонимии, лексико-грамматических повторов и вариаций, метафоризации и др.). Названный параметр позволяет выявлять, в каких логико-смысловых отношениях находятся «своё» и «чужое», по какому принципу они связаны между собой в пределах ТФ. Медиатор в структуре матрицы стягивает одновременно инициальное / финальное, тематическое / рематическое и своё I чужое. При выявлении медиатора важнейшим становится различение глубинного и поверхностного уровней текста: способы выражения логико-смысловых отношений на глубинном и поверхностном уровнях могут не совпадать в своём словесном выражении; глубинная медиальная структура, реконструируемая на лексико-грамматической и логико-смысловой основе с учётом специфики композиционной, тема-рематической, семантической структуры текста и функционирования связочных и метатекстовых компонентов, может лишь опосредованно присутствовать в поверхностной структуре текста.

Таким образом, типы описываемых текстовых моделей формируются на основе трёх параметров, составляющих необходимые и достаточные условия для дифференциации текстовых форм чужой речи и описания их системы.

Описание речевых моделей ЧР имеет предпосылки, связанные с вниманием современной лингвистики к разговорной, диалогической речи, в результате чего репликовая форма становится особым объектом исследования и получает многогранное описание, по сути — на уровне речевой модели. К речевым моделям ЧР со всеми основаниями можно отнести «Почему»-реплики и другие «цитатные вопросы»; «парную цитацию пересечения», «парную цитацию неодобрения» и другие подобные типы речевых структур, выделяемые Н.Д. Арутюновой, а также некоторые прагматических типы НСПР, описываемые И.В. Труфа-новой.

В работе рассматривается речевая модель с дублирующим «говорит»: X говорит: " ..., - говорит, — ... ". Например: Поёт: - Ты, - говорит, - и такая, и этакая, и вообще, - говорит, - не желаю больше с тобой дела иметь (М. Булгаков); Только раз всемирно учёный старичок сказал Ваське: - Что ты, говорит, голубчик, мне всё паршивеньких собак достаёшь? (М. Зощенко). Ведущей характеристикой выделенной модели является функционирование в ней (на основе КПР) компонента "говорит", специфические признаки которого следующие: невозможность / неадекватность трансформации "говорит" в "сказал" ("я

сказал") и другие синонимичные; ядерность форм "говорю" и "говорит" (в отличие от "говорит" и "говорят", выделенных в РГ-80 в разделе о вводных компонентах), соотнесённость их лица с вводящим прямую речь глаголом; настоящее время, в отличие от возможного прошедшего во вводящем глаголе, и отсутствие модально-временной парадигмы; интер- и постпозиция (последняя — реже) в КПР; функция актуализации рематического компонента в интерпозиции; отсутствие сочетаемости слева ("я") — абсолютное, справа ("кому", "о чём", др.) - за отдельными исключениями; в устной речи фонетическое стяжение: грю, грит — вместо "говорю", "говорит"; а также специфический интонационный рисунок. На примере повести С. Довлатова «Заповедник» рассматривается специфическая функция исследуемой модели в процессах денарративи-зации повествования, в создании, актуализации дискурсивного плана художественного произведения.

При анализе языковых моделей чужой речи рассматриваются два наиболее проблемных вопроса - о лингвистическом статусе КПР и о квалификации явления, •традиционно называемого НСПР, о его лингвистическом статусе.

В работе обобщаются структурные и функциональные признаки КПР и предлагаются критерии, обосновывающие трактовку лингвистического статуса КПР как языковой синтаксической единицы, построенной на основе метасвязи. Метасвязь определяется как синтаксический тип связи, который выражает особый тип метаотношений" между вводимым компонентом, передающим чужую речь и представляющим по своей структуре аналог отдельного высказывания, и вводящим компонентом — аналогом предикативной единицы, содержащей ме-талексему ввода. Условно ядро (минимум) метасвязи в КПР можно представить как:

ПЕ + высказывание7 Xговорит « ... »

6 Как «мгтатекстовые», «метаречевые», «метакоммуиикативные», смысловые отношения между компонентом, обозначающим речь, и собственно речью не раз фиксировались содержательно и терминологически (А.Вежбиика, Н.П.Желонкина, В.Д.Девкин, М.Г.Богова, М.М.Бахтин, Т.Добжиньская и др.). Общим для понимания метаогношений является признак возникновения смены референций - переход из области дескрипции в область цитации / речевой рефлексии - как знак переключения понимания из тождественности, нераздельности субъекта говорения и смысла сообщения к их нетождсственности, опосредованное™. Возникающий смысловой зазор связан с актуализацией дополнительных смыслов: кто? (кому? как? зачем? почему?) говорит. В КПР метаотношения имеют наиболее явный, элементарный способ их представления.

1 В.А. Белошапкова, отмечая, что «в составе разных синтаксических единиц синтаксической связью объединяются компоненты разной природы», выделяет 8 типов синтаксических соединений (слово + форма слова; форма слова + форма слова; простое предл. ■+■ простое предл.; слово + простое предл.; форма слова + простое предл.; словосочетание + форма слова; простое предл. + сложное предл.; сложное предл. + сложное предл.), «различающихся характером соединяемых компонентов». Тип синтаксического соединения «Г1Е + высказывание» дополняет указанную типологию.

Расширение минимальной схемы касается и синтагматических связей (говорит — как — кому), и парадигматических связей, по сути, отражающих обозначение речевых жанров, основных «речевых», «коммуникативных» действий (С.И. Гиндин, М.Я. Гловинская; Н.Б. Мечковская и др.):

требует спрашивает

X как — говорит — кому : « ... » восклицает подхватывает

В параметры описания схемы КПР входят варианты пре-, пост- и интерпозиции вводящего, а также выявленная закономерность словопорядка, касающаяся контактного расположения вводимого и металексемы ввода:

X. говорит: « ... »

Но:

«...»,— говорит X.

Эта закономерность является базовой в современном русском языке, обратный словопорядок {Говорит X.: « ... » и под.) грамматически допустим, но не используется в реальном речепроизводстве (случаи отступления, не противоречащие базовой закономерности, оговорены особо).

В работе устанавливается соотношение метасвязи с другими типами синтаксических связей — подчинением, сочинением, бессоюзием. С функциональной точки зрения, параметр наличия / отсутствия метаотношений и выраженности метасвязи оказывается первым и наиболее крупным разделением в иерархии синтаксических связей. По А. Вежбицкой, любое высказывание включает в себя компонент метаотношений — выраженных в той или иной степени имплицитно / эксплицитно: в дескриптивных высказываниях субъект говорения самим актом говорения приписывает себе авторство и может не выражать его какими-либо другими языковыми средствами, однако при этом метаречевая рамка «я говорю» входит в круг «элементарных смысловых единиц» такого высказывания. Эксплицирование метаотношений, появляясь и усиливаясь в различных способах передачи ЧР, предельно выражается в КПР. Типы синтаксических связей различаются с точки зрения выражения метаотношений — как наиболее общего, универсального типа отношений, входящего в семантическую структуру любого высказывания и выражающегося в той или иной степени имплицитно / эксплицитно, облигаторно / необлигаторно.

В этом же разделе уточняется интерпретация явления НСПР. Оно трактуется как стилистическое, не закреплённое на уровне языковой (грамматической) модели. НСПР имеет как типизированные, так и нетипизированные варианты употребления. Именно последние составляют функциональное ядро НСПР. Главным стилистическим содержанием НСПР является приём дискур-сивизации текста. Обособленность / проницаемость речевых автономий текста,

отражающаяся в различном характере функционирования НСПР в различные литературные эпохи, выступает одним из его типологических признаков.

Во второй главе Коммуникативные стратегии в аспекте их типоло-гизации и основания для описания типов коммуникативных стратегий чужой речи исследуются возможности, связанные с выявлением и описанием универсальных типов коммуникативных стратегий чужой речи, выбором оснований для их типологии. При анализе современной лингвистической ситуации, широко внедряющей понятие КС в содержание и методику лингвистического исследования, задача построения типологии КС ЧР уточняется 1) в связи с преодолением имеющейся в лингвистических описаниях гипертрофированное™ одной из сторон понятия КС — интенциональной или собственно языковой — и нахождением соответствующего понятийно-операционального баланса в применении понятия КС, а также 2) в связи с неправомерным универсализмом в подходе к разнородному материалу русской речи и определением типологических границ между различными участками речепроизводства, в пределах которых должна происходить типологизация коммуникативных стратегий и по отношению к которым должны определяться параметры описания коммуникативных стратегий русской речи.

В разделе 2.1. Параметры типологизации КС: основания и внешние границы типологии КС ЧР рассматриваются параметры репликовости / тек-стовости, нарратиености / ментативности и инициальности / ответности, выступающие основаниями для определения ответного текста-ментатива как одной из важнейших сфер речепроизводства, концентрирующей специфику диалогического функционирования чужой речи. Эти параметры выступают в качестве оснований, внешних границ типологии КС ЧР.

При рассмотрении параметра репликовости / текстовости за основу берётся принятое в работе различение языковых, речевых, текстовых форм и выработанное представление о текстовых формах ЧР. Характер осуществляемых в речи и тексте коммуникативных стратегий — различный, что обусловлено общими закономерностями развёртывания содержания высказывания / текста: для одного типа содержания достаточной является репликовая форма, другой тип содержания может осуществиться только в пределах текста. Типология коммуникативных стратегий чужой речи охватывает текстовую сферу речепроизводства.

Текстовые формы чужой речи отличаются от случаев функционирования ЧР в тексте. Последние характеризуются тем, что ЧР, присутствуя в тексте и в той или иной степени обладая текстообразующим потенциалом, не образует целостной структуры, то есть самостоятельной текстовой формы, целиком построенной на отношениях «своё / чужое». Ведущим признаком такого характера функционирования ЧР является периферийность (неядерность) отношений «своё / чужое» в семантической структуре текстовой формы, обусловливающая отсутствие специфических составляющих композиционной, тема-рематической, медиальной структур, характерных для ТФ ЧР. Приведём примеры подобного функционирования ЧР в тексте. В примерах структуры, вклю-

чающие 4P, выделены нами подчёркиванием; все они обладают текстовой ретро- / проспекцией, однако не образуют текстовых форм 4P.

Вы, вероятно, помните, что оставили меня, тому кажется десять лет назад, в доме, который тогда уже разрушался от ветхости, и по словам вашим, держался не столбами, а одним только духом. С тех пор продолжает он спокойно разрушаться и стращать меня и моих посетителей своим косым видом. (П.Я. Чаадаев - В.А. Жуковскому)

Галич не вписывается в сегодняшнюю культуру главным образом потому, что с падением советского режима сошел на нет жанр, в котором Галич не знал себе равных: спектакль, трагифарс на дому. Помните начальственный оклик: «Что это вы тут балаган, понимаешь, развели!»? Галич именно что развёл балаган. Автор песен собственной персоной был театром, совмещая в одном лице корифея и хор, резонёра и шута, и сближал, как сближает театр. (С.М. Гандлевский. Порядок слов; курсив автора)

Параметр нарративности I ментативности рассматривается на основе различения референции к хронотопической ситуации и референции к ментальной ситуации. Тексты, опирающиеся на ментальный тип ситуации, обозначены как «тексты-ментативы», их признаки обобщены на основе работ О.И. Москаль-ской («собственно-логический тип текстового субстрата»), O.A. Нечаевой (тип текста «рассуждение»), С.Г. Ильенко («сентенционный композиционно-смысловой тип речи»), Н.К. Рябцевой (грамматика «ментального модуса») и др. Примеры текстов-ментативов обнаруживаются, прежде всего, в научных текстах, в эссе, «заметках», «записях», а также в публицистической, эпистолярной, дневниковой, реже — в художественной прозе. При этом логические отношения — основа ментальной ситуации и текста ментатива - строятся как на основе универсальных способов развития мысли, так и индивидуально-авторскими способами, связанными с нестандартными путями протекания мысли, сложно угадываемыми и реконструируемыми на основе различных типов логик. При функционировании 4P происходит внутренняя диалогизация монологической формы, которая и выражается в формировании текстовых форм чужой речи. Такие текстовые формы служат именно реализации отношений своё / чужое: полная реализация этого взаимодействия исчерпывает и саму текстовую форму. Например:

Гофман сказал, что напрасно мы, в сущности, кочевряжимся. Что мы всё не можем расстаться с устаревшей шкалой человеческих ценностей, в которой литературная, словесная, вообще гуманитарная культура стояла очень высоко. В иерархическом же сознании современного человека гуманитарная культура имеет своё место, но очень скромное. Следовательно, нам нужно умерить требования к жизни.

Я ответила, что это, вероятно, правильно, но психологически неосуществимо. Человек устроен так, что может удовлетвориться, считая себя мелкой сошкой, безвестно работающей в какой-то самой важной и нужной области, но он никогда не примирится с положением замечательного деятеля в никому не нужном деле. И это делает честь социальному чутью человека. ## (Л.Я. Гинзбург. Человек за письменным столом. Записи)

Подобные текстовые формы создаются именно в ментативе, причём в его хронологически более поздних, достаточно развитых формах. В нарративе основной текстовой формой 4P является «свободное высказывание первого типа» представленное КПР (СБ-1, по типологии текстовых единиц М.Я. Дымарского). Обобщение анализа, связанного с функционированием 4P в нарративе и ментативе, представлено в таблице:

Таблица-3. ЧР в нарратпиве иментативе

ЧР и нарратив ЧР и ментатив

Референциальная доминанта ЧР и характер отношений чужого и своего Факт / информация Ядерные отношения: факт (чуж.) - факт (св.) Мысль / смысловая позиция Ядерные отношения: мысль (чуж.) - мысль (св.)

Доминанта связности компонентов текста (и компонентов «своего» и «чужого») Хронотопическая связь своего и чужого («хронологический субстрат текста») Логико-смысловая связь своего и чужого («собственно-логический субстрат текста»)

Характер функционирования ядерных форм сентенцион-ного типа речи Сентенционность монологического типа (вне отношений своё / чужое) Сентенционность диалогического типа (на базе отношений своё / чужое)

ТФ ЧР в соотношении с регулярными единицами тек-стообразования СВ-), представленное КПР ССЦ, маркированное композиционно инициальным / финальным «чужим»

Параметр инициальности / ответности. связанный с различением сфер «первой - второй реплик», «вызова - ответа», «стимула - реакции» (М.М. Бахтин, Н.Д. Арутюнова, А.Б. Пеньковский и др.), рассматривается на основе ре-ференциальных и собственно языковых признаков. Явление чужой речи — одно из центральных в различении сфер инициальности и ответности; текстовая форма ответного типа обладает высоким диалогическим потенциалом, чем обусловливает функционирование в ней чужой речи.

При анализе семантической структуры текстовых форм ответного типа основополагающим является положение о том, что смысл текста невозможно реконструировать, опираясь исключительно на анализ языковых средств. Смысл - это «конфигурация связей и отношений между разными элементами ситуации деятельности и коммуникации, которая создаётся или восстанавливается человеком, понимающим текст сообщения» (Г.П.Щедровицкий). В данном случае в качестве важнейшего компонента реконструируемой ситуации выступает коммуникативная позиция (инициальная или ответная). Обращение к анализу позиции является важнейшим условием дифференциации различных типов ответных коммуникативных стратегий. Применительно к тексту-ментативу параметры описания общей модели коммуникативных стратегий ответного типа представлены следующей структурой, на основе которой рассматриваются конкретные случаи реализации тех или иных КС ЧР:

Таблица-4. КС ответного типа: общая модель

№ ПЕ Комп. логической структуры позиции Макросвязоч. и метатекст. комп-ты Тема Рема Рема-№...

1 Топик Медиаторы (медиальные структуры отношений чужое / своё)

2 Тезис (чуж.) Ввод чужого Предельная рема-чужое (Р)

3 Антитезис Преобразованная рема (Р')

4 Аргумент (А) Преобразованная рема (Р')

5 Синтез Преобразованная рема (Р')

6 Тезис (доп.)

Таким образом, центральным в типологии коммуникативных стратегий чужой речи является фрагмент, ограниченный параметрами «текст», «ответная позиция» и «ментатив», взятыми в их взаимосвязи. Четвёртым ограничивающим параметром выступает текстообразующее функционирование чужой речи в ответном тексте-ментативе: ЧР не просто употребляется, но отношения «своё — чужое» реализуются в пределах всей (целостной) текстовой формы, структура и содержание которой ими исчерпываются. Названные четыре ограничения выступают не только критериями отбора материала, по и основаниями типологии КС ЧР, обеспечивающими системные отношения последних, их единство и внутренние взаимосвязи. Эти наиболее общие параметры задают внешние границы возможных фрагментов типологического описания коммуникативных стратегий.

В разделе 2.2. Внутренние основания типологии КС ЧР и уточнение понятия КС по отношению к ответному тексту-ментативу обосновываются принципы применения понятия «коммуникативная стратегия» и принципы внутренней типологизации коммуникативных стратегий чужой речи как моделей диалогического взаимодействия.

В работе понятие коммуникативной стратегии рассматривается по отношению к понятию «концепция текста» (М.Я. Дымарский). Сопоставление традиций их употребления осуществляется в контексте различения категорий когнитивного и коммуникативного типов. Когнитивная составляющая процессов речепроизводства связана с формированием концепции текста. Коммуникативные категории, выражая отношения, разворачивающиеся на коммуникативной оси «говорящий - говорящий», лежат в основе формирования текстовых стратегий. Коммуникативные стратегии, осуществляемые на основе текстовых форм чужой речи, имеют собственный набор «элементарных оппозиций»: «чужое — его применение», «чужое — его отрицание», «чужое — его развитие», «чужое — его толкование», «чужое — его переоформление», «чужое - его оценивание» и др. Специфичен и набор компонентов, принадлежащих «интегральной семантической структуре» (термин М.Я. Дымарского) и описывающих семантические первоэлементы этих бинарных типов. Он определяется характеристи-

ками ментальной ситуации и структурно-семантической организацией высказываний, формирующих текст-ментатив. Основу этих обобщённых семантических компонентов составляют субъектно-предикатные отношения (группа субъекта (Э) — группа предиката (Р)), кроме того, в качестве самостоятельных компонентов могут актуализироваться «объект» (О) и детерминирующая позиция локатива, темпоратива и авторизатора (Э (1,1, а))8. Эти компоненты в таблицах, представляющих коммуникативную структуру ТФ, имеют соответствующие обозначения: Б, Р, О, Б (1,а), в отдельных случаях различение видов детерминантов является несущественным и используется лишь общее обозначение детерминирующей позиции (Б). Вводящий чужую речь компонент (в таблицах: Вв.), как правило, обозначается целостно, нерасчленённо и занимает единую тема-рематическую позицию - Тему-О.

Таким образом, коммуникативная стратегия и текстовая концепция есть содержательные макроструктуры, в которых реализуются коммуникативный и когнитивный способы концептуализации действительности. Система коммуникативных стратегий чужой речи в целом составляет коммуникативный способ концептуализации действительности, а индивидуально-авторский отбор и установление иерархии КС ЧР и стратегических доминант раскрывают систему коммуникативных приоритетов, характеризующих целостное речевое поведение языковой личности. Анализ текстового материала показывает, что доминирование стратегии «отрицания», «оценивания», «толкования» или какой-либо другой стратегии, значимой, сквозной для речевого Поведения языковой личности, имеет прямое отношение к складывающейся в её языковом сознании картине мира (её фрагменту, связанному с личностными предпочтениями в выборе моделей диалогического взаимодействия с Другим).

При исследовании «коммуникативной позиции», как специфического компонента понятия КС, за основу принимается место этого компонента в общей структуре понятия «коммуникативной стратегии»:

коммуникативная позиция1?) способ вербализации значимость для речевоОЬ поведения говорящего

В данном случае общей характеристикой является ответная позиг/ия по отношению к чужому / Другому, частные характеристики связаны с намерениями коммуниканта выражать тот или иной тип отношения к чужому / Другому и с конкретными способами вербализации этих намерений. Компонент позиция позволяет не просто фиксировать особенности разных текстовых форм, но различать смысловые основания, определяющие выбор говорящим того или иного типа текстовой формы, и на этой основе реконструировать типы КС.

В каждой коммуникативной стратегии, выделяемой в пределах ответного текста-ментатива, развёртывание соответствующего типа позиции имеет специфическую структуру, называемую логической структурой позиции (ЛОТ). Коммуникативная позиция говорящего выражается 1) в возможной метатексто-вой экспликации самого намерения говорящего занять то или иное место в

8 В данном случае названные синтаксические компоненты понимаются как понятийно однородные на основании типа их синтаксической семантики - семантики синтаксем в соответствии с типологией Г. А. Золотовой.

коммуникации по отношению к чужому и 2) в обязательном воспроизведении способа развёртывания позиции, её логической структуры (например, если говорящий намерен кому-либо возражать, что-либо отрицать, то он может и не эксплицировать это своё намерение в метатексте, но он с обязательностью должен воспроизвести минимум развёртывания ЛСП «отрицания»: представить чужой тезис, свой антитезис и аргументацию к своему антитезису). Иначе говоря, занять позицию в коммуникации и реализовать её — значит осуществить тем или иным способом развёртывание некоторой общей логической структуры, соответствующей этой позиции. При описании КС в таблицах, построенных по методу матрицы, способы развёртывания позиции отражаются в специально введённой графе «Компоненты ЛСП».

Ментальная ситуация, специфика разворачивающихся мыслительных процессов и построения текстов-ментативов обусловливают выбор инварианта, на основе которого должны описываться компоненты логической структуры позиции. Такой логической универсалией, способной описывать процессы развития (в том числе - развитие ментальных процессов) и обеспечивающей описание вариативности текстового развёртывания, а также адекватной процессам диалога и диалогическому характеру отношений своё / чужое, выступает диалектическая триада «тезис - антитезис - синтез (Т-А- С)». Будучи константой мышления, данная логическая структура тем или иным способом преобразуется в типологии основных коммуникативных стратегий и обнаруживает вариативность, связанную а) с различным порядком взаиморасположения логических компонентов, б) с возможной имплицированностью какого-либо компонента, в) с наличием других - дополнительных, более частных, логических компонентов, г) с осложнением ЛСП не собственно логическими компонентами (например, оценкой).

В таблице-5 отражено сопоставление ЛСП в выделенных пяти базовых типах коммуникативных стратегий (дополнительные обозначения: ч. — «чркое» (отсутствие знака «ч.» - «своё»); Арг (А) - аргумент к антитезису; Л/ Ф — компонент, выражающий логическую / фактологическую недостаточность чужого тезиса; Т' — тезис смыслового тождества):

Таблица-5. Логическая структура позиции как компонент типов КС ЧР

КС-развитие КС-отрицаиие КС-применение КС-толкование КС-переоформление

Т(ч.) Т (чуж.) С (чуж.) Т (чуж.) Т (св. / чуж.)

Л/Ф А Т т. Т (св.)'

А Арг (А)

С

Компонент «позиция», относясь к глубинному уровню смыслопорожде-ния, позволяет различать, в некоторых случаях становясь определяющим критерием, близкие типы коммуникативных стратегий, схожие с точки зрения поверхностной структуры текста. Почему разные типы текстовых форм имеют различный «рисунок» чужой речи: с чем связан выход за границы предельной

рематической вертикали в одних случаях и чем обусловлена сохранность её пределов — в других? На основе чего следует восстанавливать глубинные связки, если в поверхностной структуре текста связочные компоненты не представлены? Что означает место «чужого» в композиции текстовой формы? И главное: есть ли у системы текстовых форм чужой речи параметр собственно ценностный, мотивирующий выбор той или иной ТФ с точки зрения каких-либо содержательных категорий? В полной мере ответить на эти вопросы возможно лишь при обращении к понятийным категориям, лежащим в области описания коммуникативных стратегий: в таком случае единицей анализа выступает не текстовая форма сама по себе, а развёртывание её структуры, взятое в соотнесённости с развёртыванием логической структуры позиции, - то есть единицей анализа выступает коммуникативная стратегия. Единство логической и коммуникативной структур, их динамическое взаимодействие, лежат в основе моделей коммуникативных стратегий чужой речи.

Типология, включающая восемь типов КС ЧР (развитие, применение, переоформление. переопределение, оценивание, отрицание, толкование, комментирование). рассматривается как область взаимодействия логических и диалогических отношений, различение которых производится на основе признаков вербализованное™ / невербализованности их модели, интерсубъектности / асубъектности содержания, обусловленности / необусловленности ценностными категориями. Общая модель типологии КС ЧР, выраженная при помощи схемы внутритипологических связей, включает 4 логически равноправных семантических квадранта, отражающих типы отношений своё / чужое (противопоставление — сопоставление, отчуждение — освоение), и 8 логически равноправных КС ЧР. Диалогическая составляющая модели связана с введением ценностных параметров — таких, как продуктивное и гармонизирующее диалогическое взаимодействие. Она обусловливает наличие приоритетной модели диалогического взаимодействия, представленной КС-развитие и в целом антитезой «КС-оценивание - КС-развитие» (см. в схеме - направленный вектор). В КС-развитие реализуется сверхзадача диалогического взаимодействия, связанная с двусторонним процессом — выработкой, синтезированием (на основе своего и чужого) нового типа информации и достижением новой общности коммуникантов, «диалога согласия»— с его субъектным, гармонизирующим характером отношений коммуникантов9. С точки зрения диалогических отношений, модель типологии КС ЧР является децентрированной.

Схема-1. Общая типология КС ЧР: внутритипологические связи

9

Философское понимание диалога, представленное работами М.М. Бахтина, M. Бубера, Ю.М. Лотма-на, B.C. Библера, Л.А. Гоготишвили, В.П. Тыщенко и др., связано с основополагающими смыслами «понимания» (возникновения новой информации, порождения нового понимания в самом предметном поле общения) и «взаимопонимания» (возникновения новой общности, достижения субъектами общения нового качества понимания друг друга). Две эти стороны диалога составляют его исходный момент и являются его сверхзадачей. В модели «диалога согласия» они реализуются максимально (В.И. Тюпа).

Посредством схемы выражаются системные связи между коммуникативными стратегиями. Важнейшими из этих связей являются антитезы «КС-применение — КС-отрицание» — как проекция прагматической интерпретанты системы значений ЧР; «КС-толкование — КС-переоформление» — как проекция референциальной интерпретанты; «КС-развитие - КС-оценивание» - как проекция рецептивной интерпретанты. Наличие трёх обозначенных проекций свидетельствует о глубинном характере выделенных типовых содержаний чужой речи, проявляющихся как на уровне системных отношений, так и в области функционирования исследуемого языкового явления. В схеме различаются базовые и пограничные коммуникативные стратегии: в квадрантах II, III, IV пограничные (периферийные) зоны выделены в виде заштрихованных овалов; а также частные способы осуществления КС — их тактики (отрицание-1, отрица-ние-2 — с доминантой чужого или своего; тактические шаги в виде отложенных делений: КС-развитие, КС-толкование; и под.).

В третьей главе Модели коммуникативных стратегий чужой речи

исследуются модели базовых КС ЧР, их инвариантная и вариативная составляющие, динамические признаки, лежащие в основе образования базовых и пограничных КС, их коммуникативных тактик и контаминированных форм.

К базовым коммуникативным стратегиям относятся такие, форма которых характеризуется выраженными признаками ответного текста-ментатива, соотнесённостью с одной из свойственных для него' коммуникативных позиций (с компонентами её логической структуры), существенными признаками вербальной формы (того или иного типа соотнесённости композиции, тема-рематической структуры и логико-смыслового медиатора), позволяющими дифференцировать варианты текстовых форм и соотносить их с инвариантами КС. Структура описания моделей коммуникативных стратегий включает вводящий пример, характеристику логической структуры позиции, характеристику коммуникативной формулы, анализ примеров, итоговое представление о модели, отображённое в табличной форме матрицы.

КС-отрицание.

После многих прочитанных и прослушанных сейчас вещей (прозаических) мы говорим: «Да, хорошо написано, но не то...»; потом поясняем: не ново, не открывает горизонтов, не пронзает; потом мы критикуем систему. Между тем дело не в системе, — дело в отсутствии нового большого писателя. Гоголевский метод, в каких-то общих чертах, был в то же время методом второстепенных писателей конца 1820 - 1830-х годов, - но Гоголь сделал его убедительным. # (Л.Я. Гинзбург. Человек за письменным столом. Записи)

Все нынче толкуют у нас про направление: не направление нам надобно, а правление. Грамотка без учителей не водится. Самодельных властей у нас развелось много, но лиц с настоящим значением в просвещённом слое общества пока ещё не завелось. (П.Я. Чаадаев -В.А. Жуковскому)

Логическая структура позиции: Т(ч.) —А —Арг (А), где Арг (А) — аргумент к антитезису. Занимая позицию отрицания, говорящий должен, согласно её инварианту, привести исходный чужой тезис, свой антитезис и аргумент к последнему. В некоторых случаях свой антитезис может не формулироваться,

присутствовать имплицитно. И при эксплицированном, и при имплицированном антитезисе возможны два способа его выражения: либо в виде негативного антитезиса (А (-)) — отрицания исходного чужого тезиса (А=Не-Т), либо в виде позитивного антитезиса (А (+)), предлагающего, помимо отрицания чужого, свой вариант формулировки предметного смысла. Компоненты ЛСП могут включать оценку (Оц) чужого, как правило, отрицательную (Оц (-)), либо (реже) — сначала положительную, а затем отрицательную.

Коммуникативная формула: N-1 есть Не N-1 (ч.), а N-1 (св.).[0 Особенности тема-рематической структуры: 1) тема и рема высказывания-^ и высказывания-/! располагаются симметрично, попарно соотносясь на соответствующих вертикалях; сколь бы ни был развёрнут антитезис, его рематический компонент не выходит за границы рематического компонента тезиса (то есть за границы предельной ремы-чужое); 2) новый рематический шаг в горизонтали матрицы совершается при функционировании высказывания-аргумента: рематический компонент аргументирующего высказывания (Рема-аргумент) составляет отдельную рематическую вертикаль, выходит за границы предельной ремы-чужое, обеспечивая рематическую прогрессию.

Логико-смысловой медиатор Не / а — глубинная макросвязка, с наибольшей вероятностью выходящая на поверхность текста. Не / а функционирует в КС-отрицание и как макросвязка (связка межпредложенческого уровня), и как локальная связка (функционирующая внутри предикативных единиц). В последнем случае формируется «коммуникативное значение контраста» (Т.Е. Ян-ко) — контрастная тема и контрастная рема. Другими средствами выражения медиатора являются Конечно / Но; Не / Но / То есть; 0/ Не; Между тем; Но; Нет; Да...Но; Же; Однако и др. Приведём примеры и итоговую модель КС: Таблица-6.1. Модель КС-отрицание

№ Комп. ЛСП Медиатор Тема-0 Тема-1 Рема-1 / Тема-2 Рема-2 (Рема-аргумент)

1 Т (чуж.) Вв. в Р

2 А(-)/ Оц (-) Между тем / Нет / Но / Не. ..А/ Да...Но Б Р

3 А(+) Р

4 Арг(А) Б Р

КС-прнменение.

Говорят, что у слепых недостаток зрения вознаграждается усилением других чувств. Не от того ли и мысли зрячего делаются сильнее ночью, когда он не видит обыкновенными и должен смотреть душевными глазами? Многие предприятия обдумываются ночыо. Это, может быть, не только для тайны, но и для того, что человек, в темноте, лучше размышлять может. # (Н.И. Тургенев - П.Я. Чаадаеву)

10 В отличие от логической структуры позиции, коммуникативная формула отражает и в концентрированном виде представляет специфику механизмов вербализации КС - ее текстовую композицию, тема-рсматическую структуру и наиболее характерный тип медиатора.

Роза - цветок, смерть неизбежна, Россия - наше отечество... Эти прописные истины, предпосланные известному роману, можно было бы пополнить ещё одной: Пушкин - гений.

Кажется, что язык дал жизни фору, и до появления Пушкина на свет слово «гений» не находило себе применения. Со дня смерти поэта прошло сто шестьдесят лет, но по-прежнему для соотечественников его имя придаёт единственный исчерпывающий смысл понятию, означающему верх одарённости. # (С.М. Гандлевский. Порядок слов)

Логическая структура позиции: С (целое / общее) — Т (часть / частное). Занимая позицию «применения», говорящий должен привести исходное «чужое» высказывание, понимаемое им как некий законченный, идеальный, синтезированный и полностью принимаемый в качестве авторитетного смысл, логически — по отношению к своему, частному, тезису — представляющий целое / общее. «Своё», таким образом, — это тезис, суть которого состоит в применении синтеза-«чужого» к какому-либо новому (конкретному, частному) случаю — как с целью объяснения последнего («своего»), так и с целью подтверждения действенности используемого «чужого». Факультативными компонентами ЛСП могут выступать оценка чужого (соответственно, положительная), а также аргументация к своему тезису: С (ч.) — Оц (+) — Т—Арг (Т).

Коммуникативная формула: Если N-1 есть N-1 (ч.), то N-1 есть N-1 (св.). Особенность композиционной структуры, помимо стабильно инициальной позиции «чужого» и финальной — «своего», состоит в удвоении (утроении) их попарного расположения в той же последовательности. Композиционно в структуре текстовой формы может доминировать чужое или своё, на основании чего различаются тактики данной КС. Границы «своего» и «чужого» отличаются структурной и содержательной проницаемостью — вплоть до отсутствия возможности установить, где заканчивается чужое высказывание и начинается своё. Текстовая форма построена на «одном языке», что обусловлено устанавливающимися содержательно близкими отношениями смысловых позиций коммуникантов, модальностью согласия.

Поскольку специфика КС-применение состоит не только в иллюстрации высказывания-С новым высказыванием-7* (тогда бы, видимо, С и Т сохраняли единую рематическую вертикаль), но именно в применении высказывания-С, в новом смысловом шаге по отношению к нему, то в тема-рематической структуре матрицы это предопределяет формирование отдельной рематической вертикали для высказывания-Г, содержательно соотнесённой с предыдущей рематической вертикалью (С). В то же время указанное распределение рематических вертикалей в соответствии с ремой-С и ремой-Г характерно не для всех, а для наиболее явных случаев тема-рематической организации КС-применение, где шаг собственно «применения к новому» выражен наиболее отчётливо. Вообще же как о специфической норме КС-применение правильнее говорить именно о тенденции образования ремой-Г новой вертикали, не всегда полноценно реализующейся, но всегда намеченном в той или иной степени. В таблице 6.2. строки 3-4 отражают эти отмеченные колебания как возможные в установлении ремы-своего (компоненты Арг (Г) и Ф (Т) - аргумент к тезису и факт, приводимый в связи с тезисом, — рассматриваются как единый компонент аргумента-

ции). Также в таблице объединением ячеек ремы-С (строка 1) отображён ее «охватывающий» характер по отношению к тема-рематической структуре высказывания-Г.

Логико-смысловой медиатор Если / то может быть представлен в поверхностной структуре текста как инвариантно, так и другими вариантами: Поскольку / то, Поскольку / постольку, Не от того ли и, а также метатекстовыми операторами: то же самое относится к, применительно к ... это означает, более всего ото относится к..., это можно было бы пополнить / дополнить... и под. Вероятность функционирования Если / то в поверхностной структуре текста меньшая по сравнению, например, с Не / а в КС-отрицание. Приведём пример и итоговую модель КС-применение:

Таблш1а-6.2. Модель КС-применение

№ Комп. ЛСП Медиатор Тема-0 Тема-1 Рема-1 / Тема-2 Рема-2

1 С (чуж.) Если... То / Поскольку ... То / Применительно к.../ Не оттого ли и... / Более всего это относится... / Что-то подобное произошло и в Вв. в Р

2 ОН (+)

3 Т Б Р

4 Т 8 Р

5 ' Арг (Т) / Ф СП

КС-толкование.

Чем объясняется факт идентичных литературных сюжетов у разных народов? По Шкловскому - самопроизвольным их возникновением.

Это значит, что литература, в сущности, предрешена. Писатель не творит её, а как бы исполняет, улавливая сигналы. Чувствительность к такого рода сигналам и есть Божий дар. # (С. Довлатов. Записные книжки)

Бердяев неоднократно говорит о высшем назначении человека на этой земле — о его творчестве, но не раскрывает, в чём творчество заключается. Это, вероятно, потому, что у него нет опыта художника: ощущения тяжести вещей и слова. Его опыт мистический, который уводит его к концу вещного мира. Близкий к мистическому опыт художника раскрывает ему Творца через его творение, Бога через человека. Мне кажется, этот путь оправдан учением В.Соловьёва и Бердяева о Богочеловечестве. И не потому ли всякому подлинному художнику свойственно то чувство правоты, о котором говорил О.М,? # (Н.Я. Мандельштам. Воспоминания)

Логическая структура позиции: Т (ч.) - Т (св.)'. В качестве исходного Т (ч.) избирается не всякий тезис, а, как правило, такой, который обладает авторитетностью и неординарностью смысла, с одной стороны, и смысловой затем-нённостью, требующей истолкования, - с другой, Т (св.)' при толковании в логическом отношении дублирует Т (ч.), однако именно благодаря истолкованию происходит прояснение предметного смысла. Важно, что в КС-толкование в качестве исходного тезиса выступает целостная субъектно-предикатная струк-

тура (а не какой-либо его отдельный лексический, лексико-грамматический компонент), которая и подвергается истолкованию.

Коммуникативная формула: N-1 (ч.) означает N-1 (св.)/потому что № 1 (св.). Композиционно «чужое» всегда предшествует «своему», два этих высказывания составляют обязательный минимум толкования. Как и в КС-применение, возможна последовательная смена на вертикали матрицы пар «инициальное-чужое — финальное-своё». Текстовая форма толкования регулярно в качестве дополнительных компонентов включает дополнительные высказывания (Т (доп)), выходящие за пределы собственно толкования. Это же наблюдается при функционировании ТФ переоформления. Недостаточность отношений толкования и переоформления при образовании ими текстовых форм свидетельствует о меньшей самостоятельности этого типа ТФ, что связано с их более поздним закреплением в качестве целостных форм ответного текста-ментатива, а также с самой природой текста — инициирующей, стремящейся к выражению «своего», к неизбежному преодолению «чужого» «своим» (что и демонстрирует Т (доп.) в композиционной последовательности Т (ч.) — Т' — Т (доп.)).

Удерживание единой рематической вертикали для высказывания-Г и высказывания- 'Г' — при их лексико-семантической соотносительности — ведущий признак КС-толкование. По отношению к предельной реме-чужому нового рематического шага не образуется. Продвижение по горизонтали матрицы является здесь наименьшим, по сравнению с другими формами КС, так как предметный смысл «перетолковывается», а не развивается. Это не означает, что не происходит приращения предметного смысла. Однако намерение говорящего истолковать смысл, а не создать принципиально новый смысл подчиняет себе и саму форму изложения: единство как темы, так и ремы удерживается довольно жёстко — и лексически, и синтаксически. Для стратегии толкования вообще характерны приглушённость «своей» позиции, стёртость смысловой противопоставленности границ своего / чужого. Самостоятельные же рематические шаги «развития предметного смысла», как правило, присоединяющиеся к уже завершённому толкованию, связаны с компонентом Т(доп.).

Особенности логико-смыслового медиатора связаны с двумя «конкурирующими» типами макросвязок: N-1 (ч.) означает N-1 (св.) и N-1 (ч.) потому что N-1 (св.). Первый тип связан с тактикой толкования, стремящейся к установлению отношений непосредственного тождества между Г и Г', и представлен макросвязочными и метатекстовыми средствами: N-1 (ч.) это / значит / это означает /равносильно / это и есть / это есть не ..., а скорее ... / в этом выражено / имеется в виду N-1 (св.) и др. (в поверхностной структуре текста эти компоненты могут эксплицироваться, а могут и отсутствовать). Другой является тактика толкования, устанавливающая отношения тождества более опосредованно и связанная с функционированием макросвязки потому что (Это потому, что...), которая практически всегда эксплицирована в поверхности текста. Потому что здесь не столько логическое (причинное), сколько, прежде всего, метаречевое: *«почему X так говорит (что он имеет в виду), почему вообще возможно так сказать». От собственно аргумента компонент, введенный

на основе потому что, при толковании отличают лексико-семантические (тождество лексико-семантических компонентов Т и Г') и тема-рематические (отсутствие нового рематического шага в горизонтали матрицы, сохранение границ предельной ремы-чужое) особенности. В то же время при медиаторе Потому что типичным является колебание предельной рематической вертикали, связанное с тенденциями её преодоления при развёртываиии ремы-своё: см. в таблице 6.3. вариативное фиксирование ремы-1 / ремы-2 в строке 3.

Таблица-б.З. Модель КС-толкование

№ Комн. ЛСП Медиатор Тема-0 Тема-1 Рема-1 / Тема-2 Рема-2

1 Т (чуж.) Вв. 5 Р

2 Т' Это означает... Б Р

3 Т' Потому что Р/ /Р

4 Т (доп.)

КС-нереоформление.

Юмор - инверсия жизни. Лучше так: юмор - инверсия здравого смысла. Улыбка разума. # (С. Довлатов. Записные книжки)

Так бывает со строчками, неотвязно тебя преследующими и к делу совершенно не относящимися - своими и чужими; чаще всего с чужими, с английскими даже чаще, чем с русскими, особенно с оденовскими. Строчки - водоросли, и ваша память - тот же окунь, между ними плутающий. (И. Бродский. Посвящается позвоночнику)

Логическая структура позиции: Т (св.) - Т (св.)где отношения между исходным своим тезисом и своим же переформулированным тезисом есть отношения «отчуждения своего», связанные с процессом поиска точной, выразительной формы для выражения смысла. Предметный смысл удерживается в пределах шага переоформления, пределом данного шага является оформление Т' в качестве тезиса, обладающего признаками афористического высказывания. По отношению к обозначенному инварианту Т (св.) — Т (св.)' возможны следующие варианты такого соотношения: 1) Т (ч.) — Т (св.)'; 2) Т (св.) - Т (ч.)'; 3) собственно Т (св.) — Т (св.)4) Т (ч.) - Т (ч.)'. Основанием для выделения третьего случая как инвариантного является концентрированность в нём признаков процесса автокоммуникации, где процесс переоформления предстаёт во всей полноте и напряжённости поиска новой формы как способа смыслопорож-дения. В подобных процессах раскрывается то, как «слова истекают из слов... до каких-то первичных слов», как происходит «разматывание неудержимого словесного клубка», «раскатывание слова словами» (Л.Я. Гинзбург). Эти метафорически выраженные характеристики отношений «слово - слово» и самого «события рассказывания» (М.М. Бахтин) составляют основу КС-переоформление.

Коммуникативная формула: N-1 (св.) иначе может быть выражено как IV-! (св.)'. Тема-рематическая структура сходна с КС-толкование: ведущим признаком является сохранение единой рематической вертикали для ремы Т и

ремы Т\ Однако в предельной рематической вертикали рема высказывания-7" регулярно может подвергаться расщеплению, процесс расщепления, «дробления» ремы 7" устанавливается по отношению к реме Т (см. в таблице 6.4. использованное для этого обозначение: Р (Р'/Р" ...))■ Такой процесс является одним из существенных признаков собственно переоформления, поиска иной формы. Логико-смысловой медиатор в поверхностной структуре представлен, главным образом, метатекстовыми компонентами. В общем виде он обозначен посредством «иначе может быть выражено как», другими метаоператорами выступают «по-другому можно сказать», «лучше сказать так», «иначе говоря», «то же самое может быть выражено следующим образом», «в переводе на язык У это звучит / означает» и под. Если такие метаоператоры не вербализованы, то они реконструируются посредством процедуры: *Это (Т) + метао-ператор + Т'.

Таблица-6.4. Модель КС-переоформление

№ Комп. ЛСП Медиатор Тема Рема-1 Рема-2

Т (доп.)

N Т Я Р

N1 т Иначе может быть выражено 8 Р (Р'/Р"...)

Т (доп.)

КС-развитие.

«Тот, кто умирает при многих свидетелях, - умирает всегда мужественно», - говорит Вольтер по поводу смерти Людовика XIV. Эта истина всегда была очевидна. Но притом как-то упускают из вила, что мужественно жить при свидетелях тоже очень трудно. Можно проводить восемь часов на службе и остальные в коммунальной квартире, - живя без свидетелей. Свидетели — это среда, апперципирующая поступки человека, оценивающая его жизнь согласно определённым этически-эстетическим нормам. Где есть Среда, там в каждой личности действует мощный закон сохранения принятого нравственного уровня. # (Л.Я. Гинзбург. Человек за письменным столом. Записи)

Трудно ли писать стихи? - Чего уж трудного, говорила Ахматова, - когда диктуют? — Но, продолжая мысль Ахматовой, заметим: когда не диктуют, ещё легче. Рецепт письма прост: садись и пиши. # (Л. Костюков. Невыносимая лёгкость стихописания)

Логическая структура позиции: Т (ч.) — А - С. Наиболее существенным признаком является устанавливающийся тип отношений между тезисом и антитезисом: он не только позволяет формироваться синтезирующеему компоненту, но и с обязательностью обусловливает его наличие в логической структуре. Такое отношение Г и А строится на принципе «недостаточности», то есть имеющегося у исходного Т (ч.) недостающего условия для того, чтобы считать чужой тезис правомерным и универсальным, — условия логического (Л) или фактологического (Ф). Логическая и фактологическая недостаточность могут представлять единство (Л/ Ф). Также компоненты ЛСП могут включать негативную и позитивную оценку, аргументы кТиЛ.

Коммуникативная формула: N-1 есть Не только N-1 (ч.), но и N-1 (св.). Композиционная вертикаль матрицы, как правило, максимально развёрнута, что связано с максимальной (по отношению к другим КС) развёрнутостью компонентов ЛСП, а также синтезирующим характером данной КС по отношению к другим, элементы которых могут сопровождать структуру КС-развитие. Тема-рематическая структура матрицы имеет особенности, связанные с двойным преодолением предельной ремы-чужое. 1) Первый выход за её пределы связан с высказыванием-антитезисом (что отличает его от антитезиса в КС-отрицание) и образующейся «зеркальностью» лексико-семантических и тема-рематических отношений тезиса и антитезиса: 5 - Р / Р - 5. 2) Второй - с высказыванием-синтезом: его рема образует новый шаг в горизонтали матрицы (Рема-3). Тема же высказывания, соотносимого с синтезирующим компонентом, охватывает все предыдущие семантические шаги — вплоть до возвращения на исходную тематическую вертикаль; наблюдается семантическая обобщённость лексико-грамматических характеристик компонента 5", содержательно объединяющего предшествующие смыслы, сложившиеся на рематических вертикалях (в таблице это отражено объединением ячеек):

Тема-0 Тема-1 Рема-1 Рема-2 Рема-3

Т(ч.) в Р

А Р в

С в Р

Логико-смысловой медиатор Не только / но и в поверхностной структуре текстовой формы, как правило, не эксплицирован непосредственно, в силу чего логические отношения между частями ТФ не столь очевидны. В КС-развитие соотношение логической структуры позиции и текстовой формы наиболее вариативно. Сама квалификация той или иной текстовой формы в качестве КС-развитие требует значительных (наибольших, по сравнению с другими КС) исследовательских усилий, направленных на выявление её инварианта. Приведём примеры и итоговую модель КС-развитие:

Таблица-6.5. Модель КС-развитие

№ Коми. ЛСП Медиатор Тема-0 Тема-1 Рема-1 /Тема-2 Рема-2 /Тема-3 Рема-3

1 Т (чуж.) Вв. в Р

2 Оц(+), Оц (-)

3 Арг(Т)

4 Л/Ф Не только... Но и / Между тем / Но ... Тоже / И ... И / И всё же /

5 А Р Б

6 Арг (А)

7 С Б Р

Таблицы, отображающие модели базовых коммуникативных стратегий, с наглядностью представляют основные признаки, на основе которых дифференцируется коммуникативная структура текстовых форм различных КС: это тип медиатора, композиционные и тема-рематические особенности отношений своё / чужое — во взаимодополняемости, единстве этих трёх основных параметров. Однако их типизированность, собственно и выступающая характеристикой модели, выявляется на основе соотнесённости с логической структурой позиции. Её компоненты позволяют интерпретировать смысл образующейся типизированности признаков текстовой формы — посредством установления интенцио-нально-смыслового инварианта той или иной коммуникативной стратегии, её вариантов или контаминированных форм. Интенционально-смысловой интерпретации подчиняются такие важнейшие дифференциальные признаки, как сохранение / несохранение границ предельной рематической вертикали (предельной ремы-чужого) при развёртывании «своего», статус инициального «чужого» и последующих композиционных шагов «своего», локальные и макросвязочные / метатекстовые компоненты, представляющие логико-смысловые отношения «чужого» и «своего», а также более частные признаки — такие как, расщепление ремы, лексико-семантическая зеркальность тема-рематических отношений чужого и своего, возможность финального положения «чужого», степень обособленности / проницаемости своего / чужого и др. Диалогические характеристики текста представляют динамическую картину функционирования текстовой формы, где развёртывание логической структуры позиции всегда сопровождается смещением тех или иных её признаков, подвижностью, вариативностью образующейся формы коммуникативной стратегии.

Если базовые коммуникативные стратегии, при имеющейся вариативности их формы, сохраняют признаки ответного текста-ментатива, то пограничные КС совмещают их с признаками наррагивности, репликовости, инициальное™. Нарастание этих признаков в пограничных КС является ведущей тенденцией, лежащей в основе их формирования. КС-оценивание характеризуется нарастанием признаков репликовости, КС-комментирование - признаков нарративного контекста, КС-переопределение - признаков инициальное™. Во всех трёх пограничных коммуникативных стратегиях происходит образование побочной или новой содержательной линии (оценивания, комментария, переопределения) - побочной по отношению к основной смысловой линии исходного чужого высказывания или развёртывающегося диалогического взаимодействия в целом.

Контаминированные формы отражают процессы взаимодействия различных базовых и пограничных коммуникативных стратегий и представляют собой такой тип совмещения признаков КС, при котором две и более коммуникативные стратегии чужой речи находятся в относительно равноправном положении, в ряде случаев образуя типизированные интенционально-смысловые контексты, имеющие отношение к описанию круга тактик ЧР. Наличие в сфере КС ЧР контаминированных форм, как и пограничных форм, дополнительно раскрывает системные отношения типологии коммуникативных стратегий, динамическое содержание её модели, позволяющей исследовать сам процесс диалогического взаимодействия, составляющие его тенденции.

В Заключении обобщаются основные результаты исследования. Его итоги связаны с реализацией в содержании работы коммуникативного, деятельно-стного, антропоцентрического принципов изучения языка. Сущность данного подхода и его главная перспектива видится в последовательном смыкании двух достаточно противоречивых сторон: 1) закономерностей функционирования языковых структур и образования их системных отношений и 2) закономерностей развёртывания коммуникативных ситуаций, их компонентов и в целом системы коммуникативного взаимодействия. При этом основная трудность заключается, на наш взгляд, в разработке такого метода лингвистического исследования, который исходит из представления о несводимости друг к другу, автономности и в то же время взаимодействии этих различных сторон единого, однако, объекта исследования - речевого поведения говорящего. Интегративной областью, позволяющей достаточно равноправно осуществлять такое смыкание, является область текста.

Как было показано в работе, сущность явления чужой речи, определяемая в текстовом и коммуникативно-стратегическом аспектах, связана с диалогической природой явления чужой речи. На этой основе в исследовании определены и разработаны основания концептуального лингвистического представления о системе и функционировании чужой речи. Выявленные процессы смысло- и текстообразова-ния, связанные с осуществляемыми коммуникативными стратегиями чужой речи, обеспечили возможность целостно интерпретировать широкий и внешне разнородный круг фактов чужой речи, объяснять закономерности структуры, семантики, процессов стабилизации форм ЧР в современном русском языке.

Изменение объекта и метода лингвистического описания предопределило и характер основных линий и результатов исследования. Прежде всего, это предпринятое описание текстовых способов передачи ЧР. Текстовая рамка в осмыслении способов передачи ЧР стала важнейшим условием их целостного описания, фактором, обеспечившим внутреннюю дифференциацию различных способов передачи ЧР, контекстом понимания ЧР как коммуникативной стратегии диалогического взаимодействия. В работе выявлены текстовые формы чужой речи, разработаны параметры их описания.

Описываемые текстовые формы чужой речи - главным образом, сложное синтаксическое целое с инициальным чужим - формируются и функционируют в ответном тексте-ментативе. Именно здесь процессы диалогического взаимодействия своего и чужого наиболее развёрнуты. Выделенная специфическая для текста-ментатива модель сложного синтаксического целого с чужой речью выражает одно из его базовых содержаний — сентенционность диалогического типа. Чтобы в полной мере выявить содержание диалогического взаимодействия, характеризующее ту или иную текстовую форму, понадобились выход за пределы анализа лишь её коммуникативной структуры и обращение к понятию коммуникативной стратегии.

Основанная на функционировании текстовых форм чужой речи типология коммуникативных стратегий чужой речи включает описание базовых, пограничных стратегий и их контаминированных форм. Важнейшими внутритипологическими связями являются антитезы, которые отражают глубинность типовых содержаний

ЧР, проявляющихся как в области системных отношений, так и в области её функционирования. Выработанное понимание КС базируется на взаимодействии языковых и внеязыковых составляющих и исходит из представления о типах коммуникативных стратегий чужой речи как моделях диалогического взаимодействия, представляющих фрагмент языковой картины мира говорящего, связанный с его ценностными приоритетами в выборе способов общения с Другим.

Методику реконструирования коммуникативных стратегий чужой речи на основе функционирования её текстовых форм составляет последовательная реализация принципов 1) анализа в пределах границ выделенной области речепроизводства с учётом динамики признаков ответного текста-ментатива, 2) сбалансированности описания интенционально-смысловой и собственно-языковой сторон коммуникативной стратегии, 3) единства логических и диалогических отношений как основы осуществления КС, 4) соотнесённости коммуникативной структуры ТФ (как собственно языковой составляющей КС) и логической структуры позиции (как внеязыковой составляющей) при квалификации типа КС ЧР, интерпретации его тактик и взаимодействия с другими типами КС, 5) динамического взаимодействия своего и чужого в структуре КС и типологии в целом. Формой описания моделей коммуникативных стратегий выступает инвариантная структура, включающая компоненты логической структуры позиции и компоненты коммуникативной формулы (композиционные, тема-рематические, медиальные) и представленная в едином формате матрицы.

Значительное и принципиальное расширение границ явления чужой речи (связанное с включением в объект исследования её текстовых форм) выступило базой для поиска и определения концептуальных оснований описания лингвистического феномена ЧР в целом. К таким основаниям отнесены: 1) фундаментальность оппозиции «своё — чужое» как смысловой основы ЧР, раскрывающей систему способов передачи ЧР, принципы организации этой системы, динамику процессов смысло- и формообразования, лежащих в основе системы интерпре-тативных значений и типологии коммуникативных стратегий чужой речи; 2) структурный принцип обособленности / проницаемости «своего» и «чужого», понимаемый как собственно языковая база в лингвистической интерпретации функций ЧР; 3) динамический характер взаимодействие смысловой и структурной составляющих явления чужой речи, обусловливающий специфику типовых содержаний ЧР (не закреплённых за какой-либо определённой формой ЧР) и проявляющийся как в области интерпретативных значений, так и в области коммуникативных стратегий.

Дальнейший анализ закономерностей речевого поведения говорящего и системно-функциональных свойств языка - в их единстве — составляет основную перспективу исследования. Его развитие состоит, прежде всего, в применении и конкретизации выявленной типологии коммуникативных стратегий чужой речи. А именно: 1) в перенесении «сетки» КС на другие возможные области речепроизводства и на другие сферы диалогического взаимодействия (учебный, политический, научный диалог, разговорная речь и др.) и в уточнении по отношению к ним самой типологии КС ЧР, главным образом — её жанрового компонента; 2) в применении выработанного подхода к целостному ре-

чевому поведению той или иной языковой личности, в исследовании персоноло-гического уровня ценностной иерархии КС 4P, раскрывающей коммуникативно-стратегические доминанты и приоритеты речевого поведения коммуниканта.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

Монография:

1. Максимова Н.В. «Чужая речь» как коммуникативная стратегия. — М.: Издательский центр РГГУ, 2005.-316 с. (20 п.л.).

Научные статьи и материалы докладов:

2. Максимова Н.В. Функционирование «чужой речи» в ответном типе текста // Филологические науки. 2005. № 3. - С. 33-42 (0,8 п.л.).

3. Максимова Н.В. Коммуникативные доминанты речевого поведения (на примере оппозиции своё / чужое) // Вестник Оренбургского государственного университета. 2005. № 11,- С. 95-105 (1,2 п.л.).

4. Максимова Н.В. Текст и коммуникативные стратегии диалога как определяющие факторы в лингвистике «чужой речи» // Сибирский филологический журнал. 2005. № 1-2. - С. 47-59 (0,8 п.л.).

5. Максимова Н.В. О коммуникативных стратегиях в учебном диалоге // Русская словесность. 2006 (январь). № 1. - С. 74-77 (0,35 п.л.).

6. Максимова Н.В. Рецензия на книгу: Н.Е. Буланкина «Проблема эффективного культурного самоопределения личности в полиязыковом образовательном пространстве» (Научная монография). — М.: АПКиПРО, 2002. - 208 с. // Вестник НГУ. Серия: История, филология. Т.З, вып.1: Филология. - Новосибирск: НГУ, 2004. - С. 100-103 (0,25 п.л.).

7. Максимова Н.В. К вопросу о внеязыковом объекте конструкций с чужой речью // Язык. Литература. Культура: Традиции и инновации. - M., 1993. -С. 21-22 (0,15 п.л.).

8. Максимова Н.В. К вопросу о становлении общего речевого кода в процессе коммуникации // Исследования по художественному тексту. Ч. 2. -Саратов, 1994. - С. 55-57 (0,2 п.л.).

9. Максимова Н.В. О характере отношений конструкций с чужой речью и исходного высказывания // Материалы конференции молодых учёных. - Череповец, 1994. - С. 40-45 (0,4 п.л.).

10. Максимова Н.В. «Адресатный» тип чужой речи // Язык - наше наследие. - Иркутск, 1995. - С. 38-39 (0,15 п.л.).

11. Максимова Н.В. Синтаксическая презентация оппозиции «своё - чужое» и проблема границ явления «чужой речи» // Вторая российская универси-тетско-академическая научно-практическая конференция. 4.1. — Ижевск, 1995. -С. 65-66 (0,2 п.л.).

12. Максимова Н.В. Диалогическая функция конструкции Не только / но и II Русский текст, N 3.-СПб.-Лоуренс, 1995.-С. 126-144(1,1 п.л.).

13. Максимова Н.В., Дымарский М.Я. Диалогический синтаксис: принцип «Не только...Но и» // Дискурс, N 1. — Новосибирск, 1996. - С. 88-101 (1 п.л. / 0,5 п.л.).

14. Максимова Н.В. Развитие способности лингвистического мышления учителя и формирование коммуникативно-деятельностных стратегий преподавания русского языка // Проблема самореализации личности в полиязыковом информационно-образовательном пространтве. - Новосибирск: НИПКиПРО, 2000.-С. 145-161 (1,1 п.л.).

15. Максимова Н.В. Интерпретационный компонент языковой семантики «своё — чужое» // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении. Мат-лы Вторых Филологических чтений. - Новосибирск: НГПУ, 2002. -С. 99-101 (0,25 п.л.).

16. Максимова Н.В. Языковая семантика «своё — чужое» в интерпретации языковой личности // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении. Мат-лы Третьих Филологических чтений. - Новосибирск: НГПУ, 2002. -С. 127-130(0,35 п.л.).

17. Максилюва Н.В. Речевые монстры чужой речи // Zmogus ir zodis. 2003. № 3. T. 5. -Вильнюс, 2003. - С. 38-42 (0,35 п.л.).

18. Максимова Н.В. Модель текстовой формы и коммуникативная стратегия языковой личности // Антропоцентрическая парадигма в филологии. Материалы Международной научной конференции. Ч. 2. - Ставрополь, 2003. - С. 4955 (0,4 п.л.).

19. Максимова Н.В. Функционирование чужой речи на уровне языка-речи-текста // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах. Материалы Второй Международной конференции (Челябинск, 5-6 дек. 2003 г.) / Отв. ред. Л.А.Нефёдова. — Челябинск, 2003. -С. 365-369 (0,35 п.л.).

20. Максимова Н.В. Толкование «чужого» как коммуникативная стратегия // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении. Материалы Четвёртых Филологических чтений. - Новосибирск: Hl НУ, 2003. — С. 92-98 (0,4 п.л.).

21. Максимова Н.В. «Чужая речь» в нарративе и ментативе // Слово. Словарь. Словесность. - СПб.: Сага, 2004. - С. 71-77 (0,45 п.л.).

22. Максимова Н.В. Сфера языковой семантики «своё — чужое» и её освоение языковой личностью // Естественная письменная русская речь: Исследовательский и образовательный аспекты. 4.1. — Барнаул, 2004. — С. 113-121 (0,5 п.л.).

23. Максимова Н.В. Лингвистика «чужой речи»: смена терминов как смена парадигм изучения // Современное терминоведение Сибири. Язык. Культура. Теория познания. Материалы международной научно-практической конференции. - Новосибирск: НИПКиПРО, 2004. - С. 42-53 (0,85 п.л.).

24. Максимова Н.В. Поиск синтеза в понимании языкового явления «чужой речи» // Res philologica: Учёные записки. Вып. 4. — Архангельск: Поморский университет, 2004. - С. 20-24 (0,45 п.л.).

25. Максимова H.B. Об одном противоречии в лингвистических трактовках «чужой речи» // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании. Вып. 3. Т. 2. - М.: МГПИ, 2004,- С. 58-63 (0,35 п.л.).

26. Максимова Н.В. О смысловой основе явления чужой речи // Интерпретатор и текст: Проблемы ограничений в интерпретационной деятельности: Материалы 5-х Филологические чтений. Ч. 1. — Новосибирск: НГПУ, 2004. - С. 35-41 (0, 35 п.л.).

27. Максимова Н.В. «Переоформление» как смыслопорождающая стратегия в эссеистике И.Бродского // Иосиф Бродский: стратегии чтения. Материалы международной научной конференции. - М.: Изд-во Ипполитова, 2005. - С. 143-156 (0,9 п.л.).

28. Максимова Н.В., Кузнецов И.В. «Слово раскатывается словами...»: внутреннее жанровое нормирование эссеистики И.Бродского // Иосиф Бродский: стратегии чтения. Материалы международной научной конференции. -М.: Изд-во Ипполитова, 2005. - С. 182-189 (0,5 / 0,25 п.л.).

29. Максимова Н.В. Отрицание «чужого» как коммуникативная стратегия // Вестник ОГПУ, №1 (39). Гуманитарные и естественные науки. — Оренбург, 2005.-С. 56-62 (0,7 п.л.).

30. Максимова Н.В. О компоненте «позиция» в понятийной структуре «коммуникативной стратегии» // Слово. Словарь. Словесность: Экология языка (к 250-летию со дня рождения A.C. Шишкова). Материалы Всероссийской конференции. - СПб.: Сага, 2005. - С. 163-165 (0,2 п.л.).

31. Максимова Н.В. О когнитивных и коммуникативных способах концептуализации действительности // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира: Сборник научных трудов / Отв. ред. Т.В. Симашко. — Вып. 2. - Архангельск: Поморский государственный университет, 2005. - С. 152-157 (0,4 п.л.).

32. Максимова Н.В. К основаниям типологии коммуникативных стратегий чужой речи // Исследования по семантике и прагматике языковых единиц 2005. - Уфа: Вагант, 2005.-С. 109-114 (0,4 п.л.).

33. Максимова Н.В. Ответная сфера речепроизводства как область коммуникативных стратегий // Университетская филология — образованию: Человек в мире коммуникаций (Мат-лы международной научно-практической конференции «Коммуникативистика в современном мире: человек в мире коммуникаций»). — Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2005. — С.116-119 (0,3 п.л.).

34. Максимова Н.В., Кузнецов И.В. Диалектика «чужого» и «своего» и типология коммуникативных стратегий «чужой речи» // Дискурс. 2006. № 12. -М„ 2006 (февраль). - С. 131-141 (0,8 п.л. / 0,4 п.л.).

35. Максимова Н.В. Своё / чужое в тексте: социокультурные приоритеты // Слово. Словарь. Словесность: Социокультурные координаты. - СПб, 2006 (февраль). - С. 150-154 (0,35 п.л.).

Подписано в печать 28.04.2006 Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 2,0. Тираж 100 экз. Заказ №313.

Отпечатано в ООО «Издательство "ЛЕМА"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Максимова, Наталия Викторовна

Введение

Глава 1. Языковое явление чужой речи: принципы описания системы. ф, 1.1. ЧР как объект исследования: от грамматической структуры к коммуникативной стратегии.

1.1.1. Проблемы интерпретации ЧР: контуры современной ситуации.

1.1.2. Изменение понимания ЧР как объекта лингвистического исследования.

1.2. «Своё / чужое» как ядро структуры и семантики явления

ЧР (применение элементов методики полевого структурирования).

1.2.1. О смысловой основе явления ЧР: семантическая оппозиция своё - чужое».

1.2.2. Структурный принцип организации системы ЧР: обособленность / проницаемость «своего» и «чужого».

1.2.3. Интерпретация структурного принципа: система интерпретативных значений явления ЧР.

1.3. О разнородности форм передачи ЧР и их языковом / речевом / текстовом статусе.

3.1. Реальность «неостановленного» речевого континуума и лингвистические конструкты «языка / речи / текста».

1.3.2. О текстовых моделях ЧР.

1.3.3. О речевых моделях ЧР.

1.3.4. О языковых моделях ЧР.

Выводы по первой главе.

Глава 2. Коммуникативные стратегии в аспекте их типологизацип и основания для описания типов коммуникативных стратегий чужой речи.

2.1. Параметры типологизации КС: основания и внешние границы типологии КС ЧР.

2.1.1. КС речи и текста. ЧР в тексте и текстовые формы чужой речи.

2.1.2. Нарратив и ментатив как сферы речепроизводства: ЧР в ментативе.

2.1.3. Ответная сфера речепроизводства: инициальность / ответность как типологический признак дифференциации КС.

2.2. Внутренние основания типологии КС ЧР и уточнение понятия «КС» по отношению к ответному тексту-ментативу.

2.2.1. О соотношении понятий «концепция текста» и «стратегия текста».

2.2.2. «Позиция» как компонент понятийной структуры «коммуникативной стратегии».

2.2.3. КС как область диалогических отношений «своего» и «чужого»

4* и внутренние основания для типологии КС ЧР.

Выводы по второй главе. лава 3. Модели коммуникативных стратегий чужой речи.

3.1. Базовые КС и типологические связи.

3.1.1. Типологическая антитеза 1 (прагматическая):

КС-Отрицание и КС-Применение.

3.1.1.1. КС-Отрицание.

3.1.1.2. КС-Применение.

3.1.2. Типологическая антитеза Ii (метаречевая): КС-Толкование и КС-Переоформление.

3.1.2.1. КС-Толкование.

3.1.2.2. КС-Переоформление.

3.1.3. Типологическая антитеза III (адресованность к субъекту и объекту): КС-Развитие и КС-Оценивание.

3.1.3.1. КС-Развитие.

3.2. Пограничные КС 4P: динамика признаков репликовости, нарративности, инициальности.

3.2.1. КС-Оценивание.

3.2.2. КС-Комментирование.

3.2.3. КС-Переопределение.

3.3. Контаминации в сфере КС 4P.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Максимова, Наталия Викторовна

В лингвистическом изучении феномена чужой речи примечательна хронологическая динамика его терминирования: чужая речь - конструкции с чужой речью (конструкции с прямой, косвенной и т. д. речью) - и вновь чужая речь. В этой смене терминов можно усмотреть общие тенденции и даже смену эпох лингвистической мысли в понимании категории чужой речи {ЧР), а также и языка в целом. Первый терминологический переход - от чужой речи к конструкциям с чуж'ой речью (К11Р) связан с общими тенденциями лингвистического «упорядочивания» основных уровней языка, придания им понятийно-терминологической однородности в плане уровневой грамматики, её языковых структур (на основе оппозиции «язык - речь»). Возведение способов передачи ЧР к языковым конструкциям было важнейшей попыткой в описании системы и наиболее значимых структурно-грамматических свойств ЧР, результатом чего стала в целом синтаксическая разработка явления ЧР (Г.М. Чумаков, В.И. Кодухов, М.К. Милых, Л.Н. Мурзин, Н.С, Поспелов, А.Г. Руднев и др. исследователи структурно-грамматического направления). Исконную двучаст-ность ЧР - не только вводимое («чужое»), но и вводящее («своё»)! - с определённостью зафиксировали именно работы этого направления, что и было закреплено в термине «конструкции с чужой речью», на котором с принципиальностью настаивали лингвисты-репрезентологи в 70-х 80-х гг. XX в. Обращение вновь к термину «ЧР», наблюдающееся начиная с 90-х гг., не есть простой «возврат к старому» и тем более не есть отрицание «конструкций с чужой речью», составляющих очевидное ядро языковых моделей ЧР. По есть, прежде всего, признание недостаточности трактовки категории ЧР как сугубо структурно-грамматической, ограниченной рамками КЧР. Современные исследования ЧР, рассматривающие её в контексте проблем интертекстуальности, меча-текста, референции, диалога, коммуникации, текста, функциональной семантики, прецедентных феноменов и др., представляют феномен ЧР в контексте весьма широкого и внешне разнородного круг фактов ЧР, по отношению к которым опора на КЧР явно недостаточна. Вместе с тем необходимо заметить, что одновременно с несомненными достижениями лингвистических исследований 4P, открывающих её широкие функциональные возможности, в работах последних лет нередко выпускаются из виду собственно языковые признаки 4P, грамматические позиции по отношению к 4P значительно ослабевают (а иногда исключаются практически полностью). Более того, анализ показывает (см. ниже раздел 1.1.1), что частные вопросы функционирования 4P, её изучения в коммуниативно-прагмагическом аспекте решаются вне решения вопросов о целостности этого языкового феномена и о концептуальных основаниях его лингвистической интерпретации. Точнее, необходимо говорить о проблеме, лежащей в области определения иных концептуальных оснований, учитывающих достижения лингвистики последних десятилетий и обеспечивающих целостность лингвистической интерпретации языкового феномена чужой речи.

В настоящей работе разрабатывается представление о 4P, которое находится в русле современных тенденций изменения объекта и методов ли!1гвис-тического исследования, связанных с переходом от изучения «речи» к изучению «речевого поведения» и поиском единиц измерения и описания последнего. Такой поиск опирается на представление о динамическом характере моделируемых лингвистических феноменов (Г.Н. Акимова, Н.Д. Арутюнова, В.В. Бабайцева, В.А. Белошапкова, A.B. Бондарко, М.Б. Борисова, В.В. Виноградов, Т.Г. Винокур, Г.А. Золотова, С.Г. Ильенко, Т.А. Колосова, Н.К. Рябце-ва, М.И. 4еремисина, Т.В. Шмелёва и др.), коммуникативную природу явления 4P (Н.Д. Арутюнова, М.М. Бахтин, М.Г. Богова, Т. Добжиньская, М.В. Китайгородская, И.В. Труфанова, Е.В. Падучева, А.Б. Пеньковский и др. исследователи).

Основное содержание исследования базируется на положении о диалогической природе феномена 4P. Наличие форм 4P на чех или иных участках речепроизводства есть след определённого диалогического взаимодействия. На основе статичных по своему факту (результату употребления) форм возможно реконструировать саму коммуникативную ситуацию, моделировать живой процесс диалогического взаимодействия. Такая возможность обеспечивается при условии построения специфической лингвистической концепции и применения соответствующей методики анализа ЧР (строящихся на коммуникативной основе и исходящих из диалогической природы феномена ЧР); их разработке посвящено настоящее исследование.

Основу функционирования ЧР составляют текстовые формы, не исследовавшиеся ранее специальным образом. Приведём примеры текстовых форм ЧР:

Говорят, что содержание определяет форму. Это верно, но верно и противоположное, что от формы зависит содержание. Известный американский психолог начала этого века Д. Джеймс писал: «Мы плачем оттого, что нам грустно, но и грустно нам оттого, что мы плачем». Поэтому поговорим о форме нашего поведения, о том, что должно войти в нашу привычку и что тоже должно стать нашим внутренним содержанием. (Д.С. Лихачёв. Письма о добром и прекрасном)

Задачу исторической поэтики А Н. Веселовский видел в том, чтобы «отвлечь законы поэтического творчества и отвлечь критерий для оценки его явлений из исторической эволюции поэзии - вместо господствующих до сих пор отвлечённых определений и односторонних условных приговоров». В решении этой задачи можно видеть два самостоятельных, хотя и взаимосвязанных пути: генетический - выявление исторической преемственности отдельных литературных категорий, жанров, видов, приёмов и т.п. (путь, по которому в большинстве своих работ шёл сам Веселовский); и типологический - исследование исторических типов поэтики, сопряжённых со сменой эпох и направлений в литературе, исследование изменений представления о литературе и самого содержания понятия «поэтика». (Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания)

Изучение текстовых форм меняет представление обо всех основных параметрах описания системных отношений чужой речи, а также обеспечивает саму возможность процессуального понимания лингвистической категории ЧР. Поскольку именно текст, связанный с порождением сложного смыслового целого, по своей природе диалогичен, динамичен в своём развёртывании, а его восприятие и понимание представляют собой не что иное, как процесс коммуникативного взаимодействия (Н.Д. Бурвикова, И.Р. Гальперин, М.Я. Дымар-ский, Л.М. Лосева, М.В. Ляпон, О.И. Москальская, К.А. Рогова, Г.Я. Солганик, З.Я. Тураева и др. исследователи текста).

Таким образом, актуальность исследования заключается в обозначенной его направленности и характере ставящихся задач, связанных с изучением ЧР в ряде аспектов, актуальных для современной лингвистики: в текстовом аспекте, в аспекте способов диалогического взаимодействия, в аспекте стратегических доминант речевого поведения языковой личности. Актуальность исследования связана также с разработкой его операциональной стороны, - в частности, с выработкой методов и приёмов, обеспечивающих квалификацию моделей коммуникативных стратегий чужой речи (КС ЧР). Актуальность работы во многом определяется и тем, что в современных описаниях чужой речи, фиксирующих широту и разнородность её «фактов», не определены концептуальные основания функционирования ЧР. Чрезвычайная неоднородность лингвистических понятий, применяемых при анализе частных вопросов изучения ЧР, составляет некоторую «критическую массу» и требует нового теоретического осмысления сферы ЧР в целом: постановки вопросов о её однородности, о целостности описания, о коммуникативной природе и принципах организации системы ЧР.

Объектом исследования является процесс функционирования чужой речи на различных участках речепроизводства. Предмет исследования - коммуникативный потенциал системы форм ЧР, специфика её функционирования в качестве способа осуществления коммуникативных стратегий диалогического взаимодействия.

Цель работы - обоснование диалогической природы феномена чужой речи и исследование процессов диалогического взаимодействия, обусловливающих типизацию, стабилизацию в современном русском языке способов передачи ЧР, их системных отношений и функциональных свойств; разработка на этой основе целостной концепции явления ЧР1.

Задачи исследования:

1) изучить возможность и верифицировать адекватность понимания ЧР в аспекте «коммуникативной стратегии», предварительно проанализировав имеющиеся на данный момент лингвистические и общефилологические интерпретации ЧР;

1 Именно в этом смысле нами используется общее название работы « Чужая речь» как коммуникативная стратегия, подразумевающее исследование комму никативных оснований и создание целостной концепции явления ЧР в комму никативном (коммуникативно-стратегическом) аспекте. При этом, говоря «чуткая речь», мы имеем • в виду не «чужое» (вводимое) как компонент формы с чужой речью, а в целом явление чужой речи, в котором всегда имеется диада - чуткое и своё, тем или иным способом взаимодействующие и представляющие систему языковых, речевых, текстовых форм чужой речи. 7

2) определить характер семантического субстрата и структурный прин: цип организации, лежащие в основе функционирования ЧР, в основе системы способов передачи отношений «своё / чужое»;

3) выявить специфику характера содержания, тип которого реализуется в сфере способов передачи ЧР, и систему частных значений явления ЧР;

4) установить возможности и параметры моделирования текстовых форм ЧР, дифференциальные признаки текстовых, речевых, языковых моделей ЧР;

5) определить статус конструкции с прямой речью в системе единиц русского языка; ,

6) выявить сферу речепроизводства, где диалогический потенциал ЧР раскрывается максимально, и разработать по отношению к ней параметры ти-пологизации коммуникативных стратегий ЧР, конкретизировать в связи с этим само понятие коммуникативной стратегии;

7) построить типологию коммуникативных стратегий чужой речи, представить описание моделей выделяемых стратегий, методику их квалификации.

Материалом исследования являются высказывания и текстовые фрагменты с ЧР (в диссертацию вошли примеры из текстов XIX - XXI вв.). Основу материала составляют, прежде всего, текстовые формы, характеризующиеся логико-смысловым субстратом (тексты-ментативы): это эссе, письма, мемуары, записи, научные тексты и др. Всего картотека примеров, на основе которой выполнена работа, насчитывает более четырёх тысяч высказываний и текстовых фрагментов.

Методика исследования. Одним из ведущих выступает метод, основанный на последовательном соотнесении двух сторон анализа: 1) сопоставительного анализа языковых средств выражения отношений своё / чужое (в рамках «вариант - инвариант», «значение - форма - функция») и 2) реконструирования виеязыковых составляющих коммуникативной ситуации (в рамках «значение - контекст понимания - смысл», «адресант - референция - адресат»). Методика анализа базируется на динамическом взаимодействии признаков ЧР при функционировании различных способов её передачи, а также на диалектике логических и диалогических отношений в системе коммуникативных стратегий чужой речи. В работе использована совокупность методов и исследовательских приёмов, накопленных традицией лингвистического анализа текста, в том числе: элементы лингвистического (в том числе, стилистического) эксперимента, контекстуальный анализ, тема-рематический анализ высказывания и текста, целенаправленный анализ лексико-грамматической координации. При описании системных отношений ЧР применяются элементы методики полевого структурирования.

Особо необходимо сказать о методе моделирования текстовых форм посредством табличной формы матрицы. Этот метод, предложенный в исследованиях МЛ. Дымарского по отношению к общему описанию текстовых форм, принят за основу описания текстовых форм чужой речи (ТФ ЧР) и применён к моделированию коммуникативных стратегий чужой речи.

Научная новизна диссертационной работы заключается, прежде всего, в исследовании процессов стабилизации и функционирования текстовых форм ЧР, концентрирующих в себе коммуникативные процессы диалогического взаимодействия, - и, таким образом, в обосновании понимания лингвистической категории ЧР как динамической, коммуникативной. Впервые в фокус специального, развёрнутого исследования попадают текстовые формы ЧР, разрабатывается представление об их коммуникативной структуре. Текстовые формы чужой речи рассматриваются как собственно лингвистические составляющие моделей коммуникативных стратегий. Взаимодействие коммуникативной структуры текстовой формы и коммуникативной позиции, как не собственно лингвистического компонента коммуникативной стратегии, положено в основу типологии коммуникативных стратегий чужой речи, разработанной по отношению к ответным текстам-ментативам. Новым также является определение параметров этого типа текстов. В диссертации разработаны методика описания типов КС ЧР2, соотнесённых с ними тактик, пограничных зон и контаминиро Терминологическое сочетание «коммуникативные стратегии чужой речи», используемое в работе для краткости и удобства, предполагает следующий смысл: коммуникативные стратегии, основанные на функционировании какой-либо модели чужой речи - в данном случае, на основе той или иной текстовой формы чужой речи. ванных форм; сама типология коммуникативных стратегий диалогического взаимодействия.

Новой является трактовка семантической основы явления ЧР: это оппозиция своё/чужое, характеризующаяся коммуникативной природой. На основе оппозиции своё/чужое определяется в целом система свойств функционирования ЧР. Это структурный принцип обособленности / проницаемости своего и чужого, определяющий системные отношения между ядерными и периферийными формами ЧР и составляющий структурную основу для формирования типовых содержаний явления ЧР; система интерпретативных значений, формирующихся в современном русском языке при функционировании способов передачи ЧР. Новой также является постановка задачи целостного описания системно-функциональных отношений применительно ко всей области языковых, речевых и текстовых моделей функционирования ЧР.

Теоретическая значимость диссертационного исследования связана с развитием представления о чужой речи как о коммуникативно-лингвистической категории, презентирующей процессы диалогического взаимодействия. Значимы разработанные и применённые в исследовании положения 1) о том, что наличие форм ЧР на тех или иных участках речепроизводства есть след определённого диалогического взаимодействия, 2) на основе этих статичных по своему результату употребления форм возможно реконструировать живой процесс диалогического взаимодействия. Исходя из этого, определены концептуальные основания явления ЧР, позволяющих интерпретировать наиболее широкий круг структурных, семантических, функциональных проявлений ЧР, рассматриваемых в аспектах языка / речи / текста, статики / динамики, языковой компетенции. Теоретически значимы решение вопроса о семантической основе чужой речи (коммуникативная категория своё / чужое) и выделение особого типа интерпретативных значений, анализ которых позволяет описывать явления, не имеющие типизированных отношений «функция - средство». Важными в теоретическом плане являются определение понятия «коммуникативная стратегия» применительно к текстовому функционированию чужой речи и разработка параметров лингвистической квалификации моделей коммуникативных стратегий.

Положения, выносимые на защиту:

1. Семантической основой явления ЧР является оппозиция «своё / чужое», которая определяется как категория коммуникативного типа. Данная оппозиция выступает семантическим каркасом при описании системных-функциональных свойств чужой речи и типологии коммуникативных стратегий чужой речи.

2. Различная степень обособленности / проницаемости «своего» и «чужого» составляет ведущий структурный принцип в организации способов передачи ЧР. Типовые значения ЧР формируются на основе взаимодействия названного структурного принципа и семантической оппозиции «своё / чужое». Специфика значений этого типа заключается в их незакреплённости за той или иной формой ЧР, в их динамическом соотношении с любым из фрагментов системы ЧР, организованным на основе принципа обособленности / проницаемости. '

3. Текстовые модели чужой речи принадлежат к базовым в системе способов передачи ЧР и представляют собой типизированные текстовые формы -главным образом, сложные синтаксические целые (ССЦ) с инициальным «чужим». Исходная (онтологическая) целостность феномена ЧР, при его лингвистической интерпретации, может быть описана на основе представления о трёх принципиально различных типах моделей чужой речи - текстовых, языковых и речевых - и о взаимоотношениях мевду ними.

4. Необходимые и достаточные условия для дифференциации текстовых форм ЧР обеспечиваются учетом следующих параметров: 1) композиционного (инициальное / финальное положение чужого и своего в коммуникативной струюуре ТФ), 2) тема-рематического (сохранение / несохранение предельной рематической вертикали-«чужое» в коммуникативной структуре ТФ), 3) логико-смыслового (функционирование макросвязок, выражающих текстовые отношения между «чужим» и «своим»). Интенционально-смысловая типизированность текстовых форм чужой речи выявляется путём анализа осуществляемых на их основе коммуникативных стратегий чужой речи.

5. Применение понятия КС как единицы коммуникации и методики выявления типов КС ЧР дает возможность реконструировать процесс диалогического взаимодействия, моделировать его сущностные характеристики. Под коммуникативной стратегией понимается значимая для речевого поведения языковой личности соотнесённость типа позиции в коммуникации (в данном случае позиции по отношению к чужому / Другому) и типа выражающей эту позицию текстовой формы (её коммуникативной структуры).

6. Универсальные для ответного текста-ментатива стратегии чужой речи представлены пятью базовыми коммуникативными стратегиями (развитие, применение, отрицание, толкование, переоформление) и тремя пограничными (оценивание, комментирование, переопределение). Динамизм внутренних признаков КС проявляется в вариантах их тактик и контаминированных форм. Индивидуально-авторский отбор КС ЧР раскрывает иерархию коммуникативных приоритетов языковой личности, модель её диалогического взаимодействия с Другим.

7. Единство системных отношений ЧР и процессов её функционирования отражается в характере семантики исследуемого явления, а именно: во взаимонаправленных проекциях системы типовых значений ЧР и типов КС ЧР. Внутри системы устанавливается ряд важных отношений: 1) между внутритиполо-гической антитезой «КС-применение - КС-отрицание» и прагматической ин-терпретантой системы ЧР; 2) между антитезой «КС-толкование - КС-переоформление» и референциальной интерпретантой; 3) между антитезой «КС-развитие - КС-оценивание» и рецептивной интерпретантой. Эти отношения раскрывают глубинную функциональную семантику явления ЧР, систему его типовых содержаний.

8. Главное содержание метода квалификации моделей КС составляет принцип соотнесённости логической структуры позиции и коммуникативной структуры ТФ. Наглядной формой, фиксирующей модель КС, выступает табличная форма матрицы. Её специфика заключается в представлении 1) предельной ремы-чужое и по отношению к ней гема-рематического статуса «своего»; 2) вариантов композиции «инициальное-чужое - финальное-своё»; 3) макросвязок «своего» и «чужого»; 4) компонентов логической структуры позиции. Взаимодействие гзтих четырёх параметров, отображаемое в табличной форме, составляет основу методики описания каждой из моделей КС ЧР.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Чужая речь" как коммуникативная стратегия"

Выводы по третьей главе

1. Представленное описание базовых и пограничных типов КС ЧР, а также их контаминированных форм позволяет сделать основной вывод относительно методики квалификации моделей КС ЧР - с одной стороны, относительно самого факта (существования) такой методики и, с другой стороны, относительно её содержания, конкретизируемого спецификой рассматривающейся сферы речепроизводства.

К общему содержанию метода, составляющему наиболее существенные отношения при квалификации моделей КС, относится принцип соотнесённости логической структуры позиции и коммуникативной структуры ТФ. Данный принцип реализуется на основе двустороннего представления - об инвариантной структуре ТФ, функционирующей в ответном тексте-ментативе, и об инвариантной логической структуре позиции, её развёртывании в соответствующем типе коммуникативной ситуации. Тип соотнесённости ЛСП и коммуникативной структуры ТФ (характер устанавливающихся отношений между их компонентами) позволяет дифференцировать типы моделей КС, их частные подтипы

- тактики, осуществляемые внутри той или иной КС, а также пограничные и контаминированные зоны КС ЧР. Формой, фиксирующей модель КС, выступает табличная форма матрицы. Её конкретизация и развитие (по отношению к описанию общей структуры ТФ), составляющие специфику методики анализа КС, заключаются I) в выделении внутри тема-рематического параметра матрицы специфического понятия «предельная рема-чужое», лежащего в основе описания тема-рематических характеристик модели; 2) в уточнении композиционного параметра на основе базового типа композиции «инициальное-чужое

- финальное-своё» и её вариантов; 3) в понимании макросвязочных и метатек-стовых компонентов как глубинных логико-смысловых медиаторов, выражающих отношения между инициальным-рематическим-чужим и финальным-рематическим-своим, а также промежуточные отношения, характеризующие тип реализуемой коммуникативной позиции (графа «МиМК»); 4) во введении в табличную форму матрицы параметра (специальным образом выделяемого при помощи отдельного столбца), описывающего компоненты ЛСП, их зависящую от типа КС вариативность. Взаимодействие этих четырёх параметров, передаваемое с помощью табличной формы модели КС, составляет основу методики описания каждого из типов КС ЧР.

2. При описании пяти базовых КС ЧР наблюдается стабильная конфигурация признаков, связанных с особенностями соотнесённости параметров модели КС. В таблицах 7.1 - 7.5 выделены признаки, составляющие ядро каждой из КС.

Заключение

Основные итоги настоящего исследования связаны с реализацией в его содержании коммуникативного, деятельностного, антропоцентрического принципов изучения языка. Сущность данного подхода и его главная перспектива видится в последовательном смыкании двух достаточно противоречивых сторон: 1) закономерностей функционирования языковых структур и образования их системных отношений и 2) закономерностей развёртывания коммуникативных ситуаций, их компонентов и в целом системы коммуникативного взаимодействия. При этом основная трудность заключается, на наш взгляд, в разработке такого метода лингвистического исследования, который исходит из представления об несводимости друг к другу, автономности и в то же время взаимодействии этих различных сторон единого, однако, объекта исследования, которым выступает речевое поведение говорящего. Интегративной областью, позволяющей достаточно равноправно осуществлять такое смыкание, является область текста. Исследование её выступает одним из условий, при котором возможен соответствующий лингвистический метод анализа речевого поведения.

Как было показано в работе, сущность явления чужой речи, определяемая в текстовом и коммуникативно-стратегическом аспектах, связана с диалогической природой явления чужой речи. На этой основе в исследовании определены и разработаны основания концептуального лингвистического представления о системе и функционировании чужой речи. Выявленные процессы смысло- и текстообразования, связанные с осуществляемыми коммуникативными стратегиями чужой речи, обеспечили возможность целостно интерпретировать широкий и внешне разнородный круг фактов чужой речи, объяснять закономерности структуры, семантики, процессов стабилизации форм ЧР в современном русском языке.

Таким образом, изменение объекта и метода лингвистического исследования предопределило и конкретику результатов настоящей работы. Прежде всего, это предпринятое описание текстовых способов передачи ЧР, до сих пор не исследовавшихся специальным образом. Текстовая рамка в осмыслении способов передачи ЧР стала важнейшим условием их целостного описания, фактором, обеспечившим внутреннюю дифференциацию различных способов передачи ЧР, контекстом понимания ЧР как коммуникативной стратегии диалогического взаимодействия.

Так, в работе выявлены текстовые формы чужой речи, разработаны параметры их описания. Такими параметрами являются: композиционное расположение чужого и своего на вертикали матрицы текстовой формы; маркированность тема-рематической горизонтали матрицы с точки зрения чужого и своего и их соотнесённость с предельной ремой-чужим; тип медиальной структуры, выражающей логико-смысловые отношения между чужим и своим. Квалификация текстовых форм чужой речи исходит из того, что обязательным признаком такой формы является ядерность отношений своё / чужое для её интегральной семантической структуры. Выступившие ядром исследования, текстовые формы чужой речи находятся в парадигматических отношениях с языковыми и речевыми формами ЧР. При этом исходным и теоретически значимым является принятое и обоснованное в работе положение о четырёхкомпо-нентной структуре отношений «языка - речи - текста - речевого континуума». Важнейшим теоретическим основанием является также положение о различении языка / речи / текста и дифференциации соответствующих моделей ЧР, вскрывающих сущностную разнородность исследуемого явления, областей его функционирования. Как было показано в работе, критерии для выделения языковых, речевых, текстовых моделей ЧР лежат в области содержательной задачи, ведущего принципа организации и собственно моделей каждой из трёх сфер.

Описываемые текстовые формы чужой речи - главным образом, сложное синтаксическое целое с инициальным чужим - формируются и функционируют в ответном тексте-ментативе как области речепроизводства, порождающей подобные разновидности текстовых форм чужой речи и составляющей их функциональную среду. Именно здесь процессы диалогического взаимодействия своего и чужого наиболее равёрнуты. Выделенная специфическая для тек-ста-ментатива модель сложного синтаксического целого с чужой речью выражает одно из его базовых содержаний - сентенционность диалогического типа. Однако для того, чтобы в полной мере выявить содержание диалогического взаимодействия, характеризующее ту или иную текстовую форму, понадобился выход за пределы анализа её коммуникативной структуры (такой анализ оказался принципиально недостаточным): понадобились обращение к понятию коммуникативной позиции и в целом уточнение и разработка понятия коммуникативной стратегии - по отношению к полученному материалу.

Основанная на функционировании текстовых форм чужой речи типология коммуникативных стратегий чужой речи включает описание базовых (КС-развитие, КС-применение, КС-отрицание, КС-толкование, КС-переоформление), пограничных (КС-оценивание, КС-комментирование, КС переопределение) стратегий и их контаминированных форм. Важнейшими внутритипологическими связями являются антитезы, которые отражают глубинность типовых содержаний ЧР, проявляющихся как в области системных отношений, так и в области её функционирования: «КС-применение - КС-отрицание» - проекция прагматической интерпретанты системы ЧР; «КС-толкование - КС-переоформление» - проекция референциальной интерпретанты; «КС-развитие - КС-оценивание» - проекция рецептивной интерпретанты. Выработанное понимание КС - значимой для речевого поведения говорящего соотнесённости типа коммуникативной позиции (в данном случае позиции по отношению к чужому / Другому) и способа её вербализации (в данном случае -представленного той или иной текстовой формой ЧР) - базируется на взаимодействии языковых и внеязыковых составляющих и исходит из представления о типах коммуникативных стратегий чужой речи как моделях диалогического взаимодействия, представляющих фрагмент языковой картины мира говорящего, связанный с его ценностными приоритетами в выборе способов общения с Другим.

Методику реконструирования коммуникативных стратегий чужой речи на основе функционирования её текстовых форм составляет последовательная реализация принципов 1) анализа в пределах границ выделенной области речепроизводства с учётом динамики признаков ответного текста-ментатива, 2) сбалансированности описания интенционально-смысловой и собственно-языковой сторон коммуникативной стратегии, 3) единства логических и диалогических отношений как основы осуществления КС, 4) соотнесённости коммуникативной структуры ТФ (как собственно языковой составляющей КС) и логической структуры позиции (как внеязыковой составляющей) при квалификации типа КС ЧР, интерпретации его тактик и взаимодействия с другими типами КС, 5) динамического взаимодействия своего и чужого в структуре КС и типологии в целом.

Формой описания моделей коммуникативных стратегий выступает инвариантная структура, включающая компоненты логической структуры позиции и компоненты коммуникативной формулы (композиционные, тема-рематические, медиальные) и представленная в едином формате матрицы. Выделенные модели КС ЧР позволяют описывать процессы диалогического взаимодействия: дифференцировать его характер и типы; квалифицировать процессы адекватного / неадекватного соотношения намерений коммуниканта осуществлять ту или иную КС ЧР и самого используемого способа её вербализации, то есть квалифицировать компетентностные характеристики в умении осуществлять КС; устанавливать базовые, пограничные и контаминированные формь! КС ЧР как моделей диалогического взаимодействия.

Значительное и принципиальное расширение границ явления чужой речи (связанное с включением в объект исследования её текстовых форм), с одной стороны, увеличило и без того большую разнородность лингвистических фактов ЧР. С другой стороны, вскрывая сущностные характеристики функционирования ЧР, текстовые явления выступили базой для поиска и определения концептуальных оснований описания лингвистического феномена ЧР в целом.

К таким основаниям, обеспечивающим целостность лингвистической концепции чужой речи, в работе отнесены, прежде всего, следующие.

1) В качестве смысловой основы и наиболее общей семантической категории явления ЧР выступает оппозиция «своё - чужое», определяющаяся как категория коммуникативного типа. Такое понимание позволило раскрыть глубинный семантический уровень системы способов передачи ЧР, обнаружить структурные принципы организации самой этой системы, выявить единство в динамике смысло- и формообразования, лежащей в основе системы интерпре-тативных значений и типологии коммуникативных стратегий чужой речи.

2) Наличие вводимого и вводящего, чужого и своего - как функционально равноправных компонентов взаимодействия, формирующих способы передачи ЧР, - обусловливает возникновение особого, третьего, компонента - собственно отношений своё / чужое. Именно они образуют специфику не только семантики, но и структуры ЧР. Так, на основе взаимодействия своего / чужого в системе способов передачи ЧР выделена ведущая структурная тенденция, заключающаяся в различной степени обособленности / проницаемости «своего» и «чужого», в различной степени их жсплицированности и маркированности их границ. Данная структурная тенденция составляет принцип перехода от ядерных к периферийным формам ЧР и является важнейшей собственно языковой базой в лингвистической интерпретации функций ЧР.

3) Взаимодействие смысловой и структурной составляющих явления чужой речи лежит в основе понимания функций ЧР, их специфики. Эта специфика заключается в том, что выявляемые типовые содержания, будь то область интерпретативных значений или область коммуникативных стратегий, не являются закреплёнными за какой-либо определённой формой ЧР. Они соотносятся с обозначенной структурной тенденцией в целом, с любым из фрагментов системы ЧР, организованным на основе принципа обособленности / проницаемости своего и чужого. Можно говорить о том, что такая принципиально нежёсткая соотнесённость «функция - средство» является важнейшей особенностью и основой функционирования ЧР. Так, выявленную в работе систему интерпретативных значений ЧР составляют три основные смысловые диады: степень близости / далёкости своей и чужой смысловых позиций, их диалогического согласия / разногласия (интерпретанта-1, прагматическая); доминирование предметной или метаречевой направленности взаимодействия своего и чужого (интерпретанта-2, референциальная); преобладание конкретно-персонифицированного или обобщённо-абстрактного типа адресации (интер-претанта-3, рецептивная). Данные интерпретативные значения, обнаруживающие различные уровни формирования интерпретант - от общеязыкового до жанрово-стилевого и индивидуально-авторского, описывают наиболее общую динамику отношений «своего» и «чужого», выработанную современным русским языком. Исследованное в работе соотношение «структурный принцип (структурная тенденция) - возможная смысловая интерпретанта» составляют один из наиболее существенных праметров описания феномена ЧР, специфическую особенность его системно-функциональных свойств. Этот параметр описания структуры, семантики, функционального потенциала ЧР в работе также получил применение при описании системы базовых и пограничных КС ЧР, их контаминированных форм.

К более частным результатам исследования относятся следующие. В работе определён лингвистический статус КПР - специализированной синтаксической единицы, построенной на основе метасвязи и характеризующейся признаками монокоммуникативности, конструктивной двучастности (в пределах синтаксических отношений «ПЕ + высказывание»), типизированности семантики и формы метакомпонентов ввода: «кто - (как) - (кому) - говорит». Предложенное в работе выделение метасвязи - как особого типа синтаксической связи - обусловлено наличием у неё своего собственного типа синтаксических отношений (метаотношений), специализированных языковых средств оформления этих отношений и своей собственной синтаксической единицы - КПР, а также наличием системных отношений с другими типами синтаксических связей. Среди репликовых моделей ЧР описана модель с дублирующим «говорит».

При разработке понятия коммуникативной стратегии установлено его соотношение с понятием текстовой концепции, основанием чего послужило различение категорий коммуникативного и когнитивного типов. В этом же контексте рассматривается понятие «коммуникативной позиции»: диалектическая триада «тезис - антитезис - синтез», применённая для описания вариантов реализаци-ии логической структуры позиции, её специфики в ответном тексте-ментативе, выступает основой анализа моделей КС ЧР.

Основная перспектива работы видится в дальнейшем развитии выработанного лингвистического подхода к анализу закономерностей речевого поведения говорящего и системно-функциональных свойств языка - в их единстве. Перспектива работы также состоит в применении и конкретизации исследованной типологии коммуникативных стратегий чужой речи. С одной стороны -в перенесении «сетки» КС ЧР на другие возможные области речепроизводства и на другие сферы диалогического взаимодействия (учебный, политический, научный диалог, разговорная речь и др.) и в уточнении по отношению к ним самой типологии КС ЧР, главным образом - её жанрового компонента. С другой стороны - в применении выработанного подхода к целостному речевому поведению той или иной языковой личности, в исследовании персонологиче-ского уровня ценностной иерархии КС ЧР, раскрывающей коммуникативно-стратегические доминанты и приоритеты речевого поведения коммуниканта.

Список используемых сокращений и условных обозначений

ИСС - интегральная семантическая структура

КВК - конструкция с вводным компонентом

КЗС - концептуально значимый смысл

ККР - конструкция с косвенной речью

КПР - конструкция с прямой речью

КТР - конструкция с тематической речью

КС - коммуникативная стратегия

КС ЧР - коммуникативные стратегии чужой речи

КЧР - конструкции с чужой речью

НСПР - несобственно-прямая речь

ПЕ - предикативная единица

СВ-1 - свободное высказывание первого типа

СКД - свободный косвенный дискурс

СПП - сложноподчинённое предложение

ССП - сложносочинённое предложение

ССЦ - сложное синтаксическое целое

ТФ - текстовая форма

ТФ ЧР - текстовые формы чужой речи

ЧР - чужая речь

Список научной литературыМаксимова, Наталия Викторовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. АнциферовН.П. «Непостижимый город.». СПб: Лениздат, 1991.

2. Наткни Л. 33-я буква: Заметки читателя на полях стихов И. Бродского. М.:1. РГГУ, 1996.

3. Неряянд И.К. Загадки числа (Воображаемые уроки в 1 классе школы диалога культур). М.: Изд. центр «Академия», 1996.

4. Перлянд И.К. Игра как феномен сознания. Кемерово: «АЛЕФ», 1992. Бродский И.А. Набережная неисцелимых: Тринадцать эссе. - М.: СП «Слово», 1992.66

5. Пулгаков М.А. Самоцветный быт. М., 1992.

6. Гандлевский С.М. Порядок слов: стихи, повесть, пьеса, эссе. Екатеринбург: У-Факгория, 2000.

7. Гинзбург Л.Я. Человек за письменным столом (Эссе. Из воспоминаний. Четыре повествования). Л.: Сов. писатель, 1989.

8. Ъреиштейи Ф. Избранные произведения. В 3 т. Т.1: Место. М.: СП «Слово», 1991.

9. Довлатов С. Записные книжки, СПб: Искусство, 1992.

10. Довлатов С. Заповедник. Л.: Васильевский остров, 1990.

11. Дунаев М.М. Вера в горниле сомнений: Православие и литература в XV11-XXвв. М.: Изд. Совет Русской Правосл. Церкви, 2003. - 1056 с.

12. ЗощенкоМ.М. Рассказы. М.: Худ. лит., 1987.

13. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наследие, 1994.

14. Костюков Л. Невыносимая лёгкость стихописания. http: // poesis.ru /poeti-poezia / kostuk / frmvers.htm

15. Лихачёв ДС. Письма о добром и прекрасном. М.: Детская литература, 1989. Лозинский М. Примечания к Божественной комедии Данте // Данте Алигьери. Божественная комедия. - М.: Интерпракс, 1992. - с. 514-616.

16. В качестве языкового материала выступают эссе, написанные автором на русском языке.

17. Розанов H.H. Полное собрание «опавших листьев». Кн. 1. Уединённое. М.: Русский путь, 2002.

18. Хомяков A.C. Письма к П.Я. Чаадаеву // Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. В 2-х т. М.: Наука, 1991. - Т.2. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т. 1-2. М.: Наука, 1991 .г>7

19. Используются тексты, написанные П.Я. Чаадаевым на русском я^ыкс.1. Литература

20. Агапова М.Н. Семантический компонент «своё чужое» в фольклорном тексте // Коммуникативные аспекты языка и культуры. - Томск: Изд-во Томского политех. ун-та, 2001. - С. 66-68.

21. Ао.мони И.Г. Система форм речевого высказывания. -СПб.: Наука, 1994. 154 с. Акимова Г.Н. Новое в синтаксисе современного русского языка. М.: Высшая школа, 1990,- 168 с.

22. Артюшков И.В. Внутренняя речь и её изображение в художественной литературе (на материале романов Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого). М.: МГ1ГУ, 2003.-348 с.

23. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Наука, 1990.-С. 136-137.

24. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. -896 с.

25. Арьев А. Драма без злодеев // Довлатов С. Заповедник. Л.: Васильевский остров, 1990.-С. 3-6.1.тащева H.H. Избранное. 1955 2005. -- Москва - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2005. - 520 с.

26. Бабаицева H.H., Максимов Л.Ю. Современный русский язык. Ч. 3. Синтаксис. -М.: Просвещение, 1987. 256 с.

27. Наткни Л. 33-я буква: Заметки читателя на полях стихов И. Бродского. М.: Изд. центр РГГУ, 1996. - 333 с.

28. Jkixmuu М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худ. лит., 1975. 502 с. Jkixmuu М.М. К философии поступка // Бахтин М.М. Работы 20-х годов. Киев: Next, 1994. - С. 9-68.

29. Jkixmuu М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. - С. 237-280.

30. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, философии и других гуманитарных науках // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979а.-С. 281-307.

31. Богова М.Г. Структурно-семантические и прагматические особенности конструкций с чужой речью // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. -Калинин: КГУ, 1985.-С. 121-128.

32. Большуиова И.Я. Ответчивость как механизм развития субъектности // Коммуникативная педагогика: от «школы знания» к «школе понимания». Новосибирск: НИПКиПРО, 2004. - С. 215-225.

33. БонОарко А.Н. Теория значения в системе функциональной грамматики. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 736 с.

34. Борисова М.Б. Голос автора и голос героя в драматургическом тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998.-С. 248-259.

35. Бухаркии П.К. Риторика и смысл. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2001,- 168 с.

36. Налгииа Н.С. Синтаксис современного русского языка. М.: Высшая школа, 1991. -432 с.

37. Нсжбицка А. Метатекст в тексте // НЗЛ, вып. 8: Лингвистика текста. М., 1978. - С. 402-422.

38. Нежбицка А. Дескрипция или цитация? //НЗЛ, вып. 13. М.,1982. - С.234-262. Нсжбицка А. Речевые акты // НЗЛ, вып. 16. - М., 1985. - С. 251-275.

39. Винокур Т. Г. К характеристике говорящего. Интенция и реакция // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 11-23.

40. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М.: Наука, 1993,- 172 с.

41. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. -Тбилиси: Изд-во Тбил. ун-та, 1984. Т. 1-2. - 1328 с.

42. Гаспаров В.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. -М.: Новое лит. обозрение, 1996. 352 с.

43. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. М.: Прогресс, 1992. - 224 с. Гиндин С.И. Речевые действия и речевые произведения // ЛАЯ. Язык речевых действий. - М.: Наука, 1994. - С. 59-63.

44. Гловинская М.Я. Глаголы со значением передачи информации //Язык о языке. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 403-416.

45. Гоготишвгаи .'I.A. Философия языка М.М. Бахтина и проблема ценностного релятивизма // М.М. Бахтин как философ. М.: Наука, 1992. - С. 142-174. Горский Д.П., И вин A.A., Никифоров АЛ. Краткий словарь по логике. - М.: Просвещение, 1991. - 208 с.

46. Грамматика русского языка (П / ред В.В. Виноградова, E.G. Истриной). Т. 2: Синтаксис, Ч. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1960. - 440 с.

47. Демьянков В.З. Конвенции, правила и стратегии общения (интерпретирующий подход к аргументации) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз., Т. 41, № 4, 1982. С. 327-337.

48. Еемерен Ф. ван, Гроотендорст Р., Хенкеманс Ф.С. Аргументация: анализ, проверка, представление. Уч.пособие. СПб.: Филологич. фак-т СПбГУ, 2002. - 160 с.

49. Желонкина Н.П. К вопросу о метакоммуникативных реагирующих репликах немецкой диалогической речи // Вопросы теории и методики преподавания немецкого языка. М.: МГПИИЯ, 1978. - С. 50-57.

50. Женетт Ж. Границы повествовательное™ // Женетт Ж. Фигуры. В 2-х т. Т. 1.-М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1999. - С. 283-299.

51. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982.-368 с.

52. Золотова Г.А. Синтаксический словарь. М.: Наука, 1988. - 440 с. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматака русского языка. - М.: Ин-т русского языка им. В.В. Виноградова, 2004. - 544 с.

53. Ильенко С.Г. Русистика: Избранные труды. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003.-674 с.

54. Нифонтова Г.Г. Грамматические признаки несобственно-прямой речи в современном русском языке. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Л., 1962. - 23 с. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. - Омск: Омский гос. ун-т, 1999. - 285 с.

55. Кантор Ю.З. Диалогический текст интервью в коммуникативном аспекте. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. СПб., 2001. - 22 с.

56. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. - 263 с. Китайгородская М.В. Чужая речь в коммуникативном аспекте // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. - М.: Наука, 1993.-С. 65-89.

57. Ковтунова И.И. Несобственно-прямая речь в языке русской литературы конца XVIII первой половины XIX вв. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. - М., 1955.-25 с.

58. Козинцева H.A. Категория эвиденциальности (проблемы типологического анализа) // Вопросы языкознания, 1994, № 3. с. 92-104.

59. Кодухов В.И. Прямая и косвенная речь в современном русском языке. Л.: "Учпедгиз, 1957. - 87 с.

60. Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. Пермь: Изд-во Пермского гос. ун-та, 1986. - 91 с.

61. Козицкая H.A. Цитатное слово в газетном заголовке и рекламном тексте. -Тверь: ТГУ, 2001.- 83 с.

62. Колосова Т.А., х1еремисина М.И. О принципах классификации сложных предложений // Вопросы языкознания, 1984, № 6. С. 69-80.

63. Котюрова МЛ. Описание эксперимента в научных текстах XVIII-XX вв. // Функционально-стилистаческий аспект различных типов текста. Пермь: ПГУ, 1991.-С. 23-28.

64. Красавцева H.A. Выражение диалогичное™ в письменной научной речи (на материале англ. яз.). Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Одесса, 1987,- 21 с.

65. Красных B.B. Структура коммуникации в свете лингво-когнитивного подхода (коммуникативный акт, дискурс, текст). Автореф. дисс. .д-ра филол. наук. -М., 1999.- 72 с.

66. Крейдлин V.U. Голос, голосовые признаки и оценка речи // ЛАЯ. Язык речевых действий. -М.: Наука, 1994.-С. 141-153.

67. Кузнецов И.В., Максимова Н.В. Диалектика «чужого» и «своего» и типология коммуникативных стратегий чужой речи. // Дискурс, № 12. М., 2006. - С. 131-141.

68. Кузьмина H.A. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 267 с.

69. Кузьмина H.A. Когнитивные механизмы цитации // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь: ПТУ, 1999. - С. 217-236.

70. Куликова ИХ'., Салмина Д.В. Введение в металингвистику (системный, лексикографический и коммуникативно-прагматический аспекты лингвистической терминологии). СПб: Сага, 2002. - 352 с.

71. Кюльмоя И.П. Наблюдения над засвидетельствованностью в русском языке // Труды по русской и славянской филологии. Лингвистика. Новая серия. Тарту: ТГУ, 1997. - С. 122-134.

72. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.: Гнозис, 1995. -192 с.

73. Левицкии Ю.А. Основы теории синтаксиса. Уч. пос. к спецкурсу. Пермь: Г1ГПУ, 2001.-236 с.

74. Литературный текст: проблемы и методы исследования. «Своё» и «чужое» слово в художественном тексте. Вып. 5. Тверь: Изд-во Тверск. гос. ун-та, 1999.-219 с.

75. Лингвистический энциклопедический словарь (П / ред. В.Н. Ярцевой). М.: Советская энциклопедия, 1990. - 686 с.

76. Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М.: Наука, 1995.-202 с.

77. Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука // Лосев А.Ф. Бытие. Имя.

78. Космос. М.: Мысль, 1993. - С. 61-306.

79. Лосева Л.М. Как строится текст. М., 1980. - 189 с.

80. Лукин В.А. Противоречие и согласие: языковые концепты, дискурсивные стратегии, текстовые свойства // Вопросы языкознания, 2003, № 4. С. 91-109. Ляпон М.В. К изучению семантики парадокса // Русский язык в научном освещении, 2001, № 2. - С. 90-106.

81. Ляпон М.В. Оценочная ситуация и словесное моделирование // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 59-72.

82. Максимова И.В. «Переоформление» как смыслообразующая стратегия в эсси-стике И. Бродского // Иосиф Бродский: стратегии чтения. М.: Издательство Ипполитова, 2005. - С. 143-155.

83. Мароиш В.В. Что есть дискурс? // Дискурс, № 2. Новосибирск, 1996. - С. 121122.

84. Мшых М.К. Конструкции с косвенной речью в современном русском языке. -Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1975. 212 с.

85. Михайлюк Т.М. Тактические и стратегические проявления специфики адресо-ванности научного текста // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь: ПТУ, 1999. - С. 180-193.

86. Михачьская А.К. Русский Сократ: лекции по сравнительно-исторической риторике. М.: Academia, 1996. - 192 с.

87. Нечаева O.A. Функционально-смысловые типы речи. Улан-Уде: Бурятское книжное изд-во, 1974.-261 с.

88. Никитина Л.Б. Семантика и прагматика оценочных высказываний об интеллекте. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Барнаул, 1996. - 21 с. Норман Б.Ю. Основы языкознания. - Минск: Бел. Фонд Сороса, 1996. - 207с.

89. Орлова H.B. Трудные случаи синтаксиса сложного предложения и текста. Уч. пос. Кемерово: Обл. ИУУ, 2000. - 124 с.

90. Падучева Е.В. О модернистской технике в нарративе с лингвистической точки зрения // Структура и семантика художественного текста. М.: СпортАкадем-Пресс, 1999.-С. 279-295.

91. Поспелов Н.С. О грамматической природе и принципах классификации бессоюзных сложных предложений // Вопросы синтаксиса современного русского языка. М.: Учпедгиз, 1950. - С. 338-354.

92. Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении. Материалы 2-х Филологических чтений. Новосибирск: НГПУ, 2002. - 186 с. Проблемы функциональной грамматики. Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. - СПб.: Наука, 2000. - С. 226-240.

93. Руднев А.Г. Синтаксис современного русского языка. М.: Высшая школа, 1968. -320с.

94. Руднев И.П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997. - 384 с.

95. Русская грамматика (П / ред. Н.Ю. Шведовой и др.). Т. 2: Синтаксис. М.:1. Наука, 1980. -710 с.

96. Русская разговорная речь. М.: Наука, 1973. - 485 с.

97. Русская философия собственности: XVII XX вв. (П / ред. К. Исупова, И. Сав-кина). - СПб.: СП «Ганза», 1993. - 512 с.

98. Рябцева Н.К. Ментальный модус: от лексики к грамматике // ЛАЯ: Ментальные действия. М.: Наука, 1993. - С. 51-57.

99. Рябцева Н.К. Коммуникативный модус и метаречь // ЛАЯ: Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 82-92.

100. Сандалова Т.А. Интертекстуальные включения как средство языковой игры в тексте советского газетного фельетона. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. -СПб., 1998. -22 с.

101. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Языки русской культуры, 1999. - 544 с.

102. Сахно СЛ. «Своё чужое» в коцептуальных структурах // ЛАЯ: Культурные концепты. - М.: Наука, 1991. - С. 95-101.

103. Седое К.Ф. Типы языковых личностей и стратегии речевого поведения (о риторике бытового конфликта) // Вопросы стилистики. Язык и человек. Вып. 26. -Саратов, 1996.-С. 8-14.

104. Семёнова H.B. Цитата в художественной прозе (На материале произведений В. Набокова). Тверь: Твер.гос. ун-т, 2002. - 200 с.

105. Сидоренко К.П. Интертекстовые связи пушкинского слова. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1999. - 253 с.

106. Смулаковская Р.Л., Якунов A.B. Коммуникативная организация текста в жанре эссе // Русистика: лингвистическая парадигма конца 20 века. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998.-С. 308-316.

107. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. -М.: Языки русской культуры, 1997. 824 с.

108. Структура предложения в истории восточнославянских языков (П / ред. В.И. Борковского). М.: Наука, 1983. - 303 с.ухих (.'.А. Черты языковой личности // Коммуникативно-функциональный аспект языковых единиц. Тверь: ТГУ, 1993. - С. 85-91.

109. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. JT.: Наука, 1990.-264 с.

110. Тураена З.Я. Лингвистика текста. М.: Просвещение, 1986. - 126 с. Труфаиова И. В. О синтаксических нулях в конструкциях для передачи чужой речи // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. - Владимир: ВГПУ, 1995. - С. 173-174.

111. Труфаиова И.В. Прагматика несобственно-прямой речи. М.: Прометей, 2000. -568 с.

112. Тыщенко В.П. Философия культуры диалога. Новосибирск: Изд-воНГУ, 1993. -211 с.

113. Dona В.И. Модусы сознания и школа коммуникативной дидактики // Дискурс, № 1. Новосибирск, 1996. - С. 17-22.

114. Тюпа В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей» А.П. Чехова). Тверь: ТГУ, 2001. - 58 с.

115. Тюпа В. И. Основания сравнительной риторики // Критика и семиотика. Новосибирск, 2004. Вып. 7. С. 66-87.

116. Тюпа В.И., Тамарченко Н.Д. Архитектоника (материалы к системному словарю научных понятий М.М. Бахтина) // Дискурс, №11,- М., 2003. С. 10-13. Фатеева Н.А. Типология интертекстуальных элементов // Известия РАН. Сер. Лит и яз. Т.57. 1998, №5. - С. 25-38.

117. Фёдорова .//.//. О двух референтных планах диалога // Вопросы языкознания, 1983, №5.-С. 97-101.

118. Философский энциклопедический словарь (П / ред. Л.Ф. Ильичёва и др.). М.: Сов. энциклопедия, 1983. - 840 с.

119. Фоменко И.В. Введение в практическую поэтику. Тверь: Лилия Принт, 2003. - 180 с.

120. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. - 448 с. Цейтлин КМ. Кос(т)ность языка // Человек, 1996, № 1. - С. 121-133.

121. Цейтлин С.Н. Язык и ребёнок: Лингвистика детской речи. М.: Владос, 2000. - 240 с.

122. Чернявская В.Е. Интертекстуальность как текстообразующая категория вторичного текста в научной коммуникации (на материале нем яз.). Автореф. дисс. . д-ра филол. наук. СПб., 2000. - 49 с.

123. Чиркова И. И. Репрезентация диалога в художественном прозаическом тексте. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1992. - 19 с. Чумаков Г.М. Синтаксис конструкций с чужой речью. - Киев: Вища школа, 1975.-220 с.

124. Шаймиев В.А. Дискурсивность и метадискурсивность текста научного произведения П Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы обучения. СПб.: Союз, 2001. - С. 491-492.

125. Шмелёва Т.В. Семантический синтаксис Красноярск: Изд-во КГУ, 1988.-52 с. Шташан АЛ. Возможные коммуникативные стратегии, скрывающиеся за употреблением пересказывательных частиц в русском языке // Языковое со знание и образ мира. -М., 1997. - С. 172-173.

126. Щедровицкий ГЛ. Избранные труды. М.: Школа Культ. Полит., 1995. - 800 с. Энквист Н.Э. Стили как стратегии в моделировании текста II Изв. АН СССР. Сер лит и яз. Т. 47, 1988. № 4. - С. 329-339.

127. Язык система. Язык - текст. Язык - способность. - М.: Ин-т русск. яз. РАН, 1995.-286 с.

128. Янко Т.Н. О понятиях коммуникативной структуры и коммуникативной стратегии // Вопросы языкознания, 1999. № 4. С. 28-55.

129. Янко Т.Е. Коммуникативные стратегии русской речи. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 384 с.

130. Beyer К., Eraser С. Speech as a marker of situation // Sosial markers in speech. -Cambridge Paris, 197$. - P. 33-62.

131. Wierzbicka A. Semantics: Primes and Universals. Oxford. OUP, 1996.