автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Демонический комплекс в художественном мире А.А. Ахматовой

Полный текст автореферата диссертации по теме "Демонический комплекс в художественном мире А.А. Ахматовой"

На правах рукописи

Сискевич Анастасия Евгеньевна

ДЕМОНИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ А.А. АХМАТОВОЙ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 5 НОЯ 2010

Томск 2010

004614407

Работа выполнена на кафедре литературы ГОУ ВПО Томского государственного педагогического университета

Научный руководитель: доктор филологических наук,

доцент Хатямова Марина Альбертовна доктор филологических наук, профессор Уразаева Татьяна Тимофеевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Ходанен Людмила Алексеевна кандидат филологических наук, доцент Сваровская Анна Сергеевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО Благовещенский государственный педагогический университет

Защита состоится 25 ноября 2010 г. в_часов на заседании

диссертационного совета Д 212.267.05 при Томском государственном университете (634050, г. Томск, пр. Ленина, 36).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО Томского государственного университета.

Автореферат разослан 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, Д ^ А —-

профессор ' //} "Л.А. Захарова

A.A. Ахматова указывала на изучение «постоянно повторяющихся образов в стихах поэта» как на способ проникновения в дух его поэзии. Примером таких повторяющихся образов и мотивов является «демонический комплекс» в творчестве поэтессы. Данная тема чрезвычайно значима в русской литературе. Многочисленные представители народной демонологии населяли произведения русских романтиков от Жуковского до Гоголя. «Национальный миф о бесовстве», оригинально воплощенный в «Бесах» Пушкина, отзовется в «Бесах» Достоевского, а затем в творчестве Блока и Волошина (Д.М. Магомедова). Романтическую трактовку Демона как прекрасного падшего ангела воспримут символисты в лице Врубеля и Блока.

Символизм часто называют неоромантизмом, отмечая тем самым схожесть романтического и символистского миропонимания. Типологическое сходство между романтизмом и символизмом общепризнанно, гораздо более спорными представляются взаимоотношения символизма и акмеизма как его литературного последователя.

Современная Ахматовой критика (А. Блок, Г. Чулков, В. Чудовский, О. Огинская и др.) воспринимала лирику первых сборников поэтессы как закономерное расширение ею круга тем, введенных в поэзию романтико-символистской традицией. Две диаметрально противоположные точки зрения на взаимоотношения символизма и акмеизма высказали В.М. Жирмунский и Б.М. Эйхенбаум. Так, В.М. Жирмунский, говоря о революции, осуществленной акмеистами в литературе, отнес Ахматову к числу «преодолевших символизм», тогда как Б.М. Эйхенбаум считал, что по отношению к акмеизму скорее можно говорить об эволюции, то есть о продолжении и развитии принципов предшествующей традиции. Последующие исследования (К.А. Мочульского, Е.С. Доби-на, В.В. Мусатова) в той или иной степени коррелируют с вышеозначенными позициями, или предпринимают попытки объединить линии «преодоления» и «продолжения» символизма в творчестве Ахматовой (Д.Е. Максимов).

Основным принципом «семантической поэтики» (Ю.И. Левин, Д.М. Сегал, Р.Д. Тименчик, В.Н. Топоров, Т.В. Цивьян), наиболее полно реализованным в творчестве A.A. Ахматовой и О.Э. Мандельштама, является ориентация на «чужое слово», предполагающая установление диалогических отношений с ним в целях реконструкции единого «мирового поэтического текста». С этой точки зрения символизм в качестве «ближайшего» предшественника закономерно входит в число участников ахматовского диалога культур. В рамках настоящего исследования представляется важным проследить особенности воплощения в творчестве Ахматовой одного из магистральных мифов романтизма и символизма - мифа о Демоне. Именно этот миф, на наш взгляд, демонстрирует как преемственность романтико-символистской традиции, так и особенности диалога акмеизма с предшественниками.

Системное описание литературной демонологии предпринято в работах рубежа XIX-XX веков Д.С. Мережковского, A.B. Амфитеатрова, И. Мату-шевского. В кругу исследований, внесших вклад в раскрытие демонической темы в древнерусской литературе, можно отметить работы A.B. Пигина, О.Д. Журавель, в области изучения романтической эстетики В.М. Жирмун-

ского, Н.Я. Берковского, В.В. Сдобнова. В.Н. Топоров обращает пристальное внимание на неомифологические построения Серебряного века, основанные на интересе его представителей к славянской мифологии и демонологии. Чрезвычайно ценным представляется также замечание исследователя о функционировании многочисленных «текстов дьявола» в «петербургском тексте». Методологически значимым является описание системы образов и мотивов русского символизма, в том числе и «диаволических», представленное O.A. Ханзен-Леве. Зарубежное литературоведение и философия также во второй половине XX века дали целый ряд работ, подводящих своеобразный итог размышлениям о проблемах Мирового Зла (М. Элиаде, Ж. Батай, А. Нямцу, А. Токарчик, М. Ямпольский и др.).

Несмотря на то, что в творчестве Ахматовой можно найти почти все вариации демонической темы (кроме сатанистских мотивов декаданса), наиболее значимым для поэтессы становится «лермонтовско-врубелевско-блоковский комплекс» (Е. Курганов). Через все творчество Ахматовой проходит «поэтически трансформированная» тема Демона (Г.Е. Святловская), унаследованная поэтессой непосредственно от М.Ю. Лермонтова, а через него - от М.А. Врубеля и A.A. Блока. Образу Лермонтова в художественном сознании Ахматовой посвящены работы Г.Е. Святловской, И.Е. Усок, Т.Т. Уразаевой. На Блока как прообраз Демона в «Поэме без героя» указывали В.М. Жирмунский, Л.К. Чуковская, С.А. Коваленко, A.M. Марченко. В работах М.В. Серовой роковые герой и героиня Ахматовой генетически возводятся к образу лермонтовского Демона.

Актуальность исследования определяется анализом демонического комплекса в художественном мире A.A. Ахматовой в аспекте культурного диалога с романтико-символистской традицией, рецепции мифа о Демоне, а также вниманием современного литературоведения к особенностям воплощения демонических образов и мотивов в разных культурных эпохах и художественных системах отдельных писателей, в частности, в творчестве поэтов Серебряного века.

Научная новизна данного исследования обусловлена осмыслением диалогической природы акмеизма и творчества A.A. Ахматовой:

1) творчество A.A. Ахматовой проанализировано в аспекте диалога с ро-мантико-символистским демоническим комплексом, представленным в контексте философии, эстетики, культуры и литературы начала XX в.;

2) выявлены мифологические и литературные источники демонической темы в творчестве A.A. Ахматовой;

3) рассмотрена эволюция образов демонического героя и роковой, демонической героини от раннего - к позднему творчеству A.A. Ахматовой;

4) прослежено изменение сюжетного комплекса о Демоне в лирике и «Поэме без героя».

Материалом для исследования послужила лирика Ахматовой, частично «Поэма без героя», а также литературоведческие статьи Ахматовой о Пушкине, Лермонтове, Гумилеве и др., воспоминания поэтессы о современниках, автобиографические заметки, дневниковые записи, записные книжки, черновики, наброски и эпистолярное наследие.

Предметом анализа является диалог с романтико-символистским демонизмом в творчестве Ахматовой.

Раскрытие специфики воплощения демонического комплекса в художественном сознании A.A. Ахматовой в аспекте диалога поэтессы с романтико-символистским демонизмом как особым феноменом, сложившимся в литературной традиции, - основная цель нашей работы, что обусловливает постановку следующих задач:

- выявить мифологические и литературные источники демонической темы в творчестве Ахматовой;

- рассмотреть эволюцию образа демонического героя, определить особенности осмысления и наполнения этого образа в лирике Ахматовой;

- проанализировать эволюцию образа роковой, демонической героини в лирике Ахматовой;

- проследить эволюцию сюжетного комплекса о Демоне в лирике Ахматовой и в «Поэме без героя»;

- проанализировать особенности ахматовского диалога с романтико-символистской интерпретацией мифа о Демоне.

Методологию работы определяют поставленные задачи. Диссертационное исследование основано на сочетании структурно-типологического и историко-литературного методов. Методологически значимым для работы является использование принципов исторической поэтики, мифопоэтического и интертекстуального подходов в анализе художественных произведений.

Методологической основой исследования явились работы по изучению творчества A.A. Ахматовой (В.М. Жирмунского, Б.М. Эйхенбаума, В.В. Виноградова, В.Я. Виленкина, А.И. Павловского, Е.С. Добина, В.Н. Топорова, Е. Фарино, В.В. Короны, А.К. Жолковского, Р.Д. Тименчика, Т.В. Цивьян, В.В. Мусатова, Н.Г. Полтавцевой, М.М. Кралина, Н.Г. Гончаровой, С.А. Коваленко, Л.Г. Кихней, М.В. Серовой и др.), по истории литературы романтизма (В.М. Жирмунского, Н.Я. Берковского, Ю.В. Манна, Г.А. Гуковского, А.М. Гуревича, Н.Я. Дьяконовой, С.Н. Зенкина, A.C. Янушкевича, JI.A. Хода-нен, Т.Т. Уразаевой и др.), символизма (O.A. Ханзен-Леве, А. Пайман, H.A. Богомолова, З.Г. Минц, Д.Е. Максимова, Л.Г. Долгополова, Л. Силард, X. Барана, O.A. Клинга, Л.А. Колобаевой, Е.В. Тырышкиной и др.) и акмеизма (Р.Д. Тименчика, Д.М. Сегала, O.A. Лекманова, Е.Г. Эткинда, Н.Ю. Гря-каловой, Л.Г. Кихней и др.), по исследованию мифа (В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, М. Элиаде, А. Нямцу и др.), по анализу лирики и системному подходу к художественному тексту (Л.Я. Гинзбург, Ю.М. Лотмана, М.Л. Гаспарова, Б.О. Кормана, С.Н. Бройтмана и др.).

Практическая значимость. Основные положения диссертации могут быть использованы в преподавании спецкурсов и спецсеминаров по творчеству A.A. Ахматовой и М.Ю. Лермонтова, в общих и специальных курсах по истории русской литературы XX в.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Диалог A.A. Ахматовой с романтико-символистским демоническим комплексом складывается в контексте культуры и литературы начала XX века и существенно изменяется от раннего творчества - к зрелому.

2. В раннем творчестве A.A. Ахматовой образы демонического героя и роковой героини предстают генетически восходящими к символистской традиции и выполняют психологическую функцию в любовной коллизии.

3. Этическая полемика A.A. Ахматовой с романтико-символистским демонизмом в зрелом творчестве обусловливает пересемантизацию образов демонического героя и роковой героини, которые выполняют функцию культурных архетипов и наполняются индивидуальными авторскими смыслами.

4. Романтический миф о Демоне претерпевает значительную эволюцию в творчестве A.A. Ахматовой от 1920-1930-х к 1940-1960-м гг.: от автопсихологической трактовки демонического мифа - к представлению о Демоне как носителе творческого начала и образу Демона как олицетворению романти-ко-символистского типа творчества.

5. В «Поэме без героя» и создаваемых параллельно прозаических произведениях A.A. Ахматова полемизирует с панэстетическим романтико-символистским мифом о Демоне с позиций логоцентрического искусства, воплощением которого в русской литературе для нее являлся A.C. Пушкин.

Апробация работы. Отдельные положения диссертации излагались на международной конференции «М.Ю. Лермонтов: художественная картина мира» (КемГУ, 2006); Всероссийских конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и образование» (ТГПУ, 2005, 2006, 2007, 2009, 2010); Международных научно-практических конференциях студентов и молодых ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (ТПУ, 2006, 2007, 2010); на IV международной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» (ТГПУ, 2008); на VI Международной научно-практической конференции «Прикладная филология: идеи, концепты, проекты» (ТПУ, 2008), на региональной конференции «Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики» (ТГУ, 2010).

Структура работы. Диссертация объемом 228 страниц состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы, включающего 327 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении изложена история вопроса, определены актуальность и новизна исследования, сформулированы цель и задачи диссертации, описаны ее методологическая база, структура и основные положения, выносимые на защиту.

В I главе «Образы демонического героя и femme fatale в лирике А.А.Ахматовой» проанализирована эволюция демонического героя и роковой героини в лирике Ахматовой. Первый раздел «Культурные источники и литературный контекст демонической темы в творчестве А.А.Ахматовой» призван кратко осветить историю возникновения демонических образов и мотивов, демонизма как литературного явления, а также очертить литературный контекст, в котором сформировалась демоническая тема Ахматовой.

Истоки представлений о демоне восходят к архаическим анимистическим и дуалистическим верованиям. Античная мифология и философия рассматривала демона как проявление стихийной силы, могущей быть благой и губительной. К античным авторам восходит также отождествление демона и души человека. В своей высокой ипостаси демон выступал как гений-хранитель и источник творческих озарений. Христианство совершило переворот в восприятии демона, слившегося с образом сатаны, дьявола. В Средние века отношение к демоническим персонажам оставалось однозначно негативным. Эпоха Возрождения отчасти возвратила античные представления о благом демоне, а также обратилась к образам ветхозаветной демонологии и каббалистической мистики. Романтизм, вызванный к жизни разочарованием общества в результатах революционных переворотов в Англии и Франции, побудил литературу обратиться к образам Мирового Зла. С эпохи романтизма складывается литературная демонология, существовавшая до этого только в качестве отдельных образов, сюжетов и мотивов. Сохраняя связь с семантикой, сообщенной демонизму культурной, прежде всего христианской традицией, в то же время литература отошла от однозначно отрицательной трактовки демонических образов, демонстрируя целую палитру разнообразного отношения к ним: от сочувствия - до возвеличивания и откровенной эстетизации.

Помимо европейской демонологии для русской литературы оказались плодотворными две традиции, связанные, с одной стороны, с библейской мифологией, с другой, - с языческими, славянскими представлениями. Русский романтизм активно обращается к славянской мифологии, поэтизируя образы славянских духов и божеств. Русская литература с ее повышенным вниманием к нравственной проблематике осмыслила демоническую тему в аспекте христианской морали, создав особую жанровую форму «моего демона» (Т.А. Ко-шемчук). Период «преодоления», изживания демонизма в своем творчестве переживают писатели первого ряда, A.C. Пушкин и М.Ю. Лермонтов.

На рубеже XIX-XX вв. в ситуации «смерти Бога» вновь обостряется интерес к демонизму и его носителям. Литературная демонология Серебряного века определяется тремя основными тенденциями. «Неомифологическая тенденция» связана с возрождением традиционного для русской культуры внимания к народной демонологии (С. Городецкий, А. Кондратьев, А. Ремизов, В. Хлебников, В. Васнецов, Н. Рерих и др.). Вторую линию в литературной демонологии разрабатывают декаденты К. Бальмонт, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, В. Брюсов, Эллис и др., декларирующие относительность Добра и Зла. Символом Серебряного века как культурной эпохи становится врубе-левская и блоковская трактовка лермонтовского Демона, в которой падший ангел предстает как олицетворение души человека, воплощение трагической судьбы творческой личности.

Ахматовой, решавшей проблемы аксиологии в основном в рамках христианского миропонимания, остались чуждыми попытки оправдания зла, предпринятые старшими символистами. Наиболее значимой для восприятия демонической темы Ахматовой явилась лермонтовско-врубелевско-блоковская традиция, воспринятая ею как нечто целостное. Несмотря на решительное дистанциро-

вание от символизма, его «преодоление», Ахматова творчески перерабатывала художественные открытия предшественников, в том числе и в сфере художественной образности, системы поэтических мотивов и ведущих мифов.

Во втором разделе I главы «Образ демонического героя в творчестве A.A. Ахматовой» рассматривается эволюция типа рокового возлюбленного, являющегося инвариантом романтического героя-Демона, модели отношений героя с героиней, трансформация образа героя в позднем творчестве Ахматовой. Одним из «наследуемых» Ахматовой образов романтико-символистской традиции стал образ демонического героя. Образ таинственного героя-любовника встречается уже в ранних стихотворениях 1904-1910 гг. («Глаза безумные твои...», «О, молчи! От волнующих страстных речей...»). Деталью, позволяющей опознать демонического героя, становятся его лучезарный взгляд, нечеловеческое обаяние и красота, неотразимо воздействующие на героиню («Было душно от жгучего света...», «Как велит простая учтивость...», «Все мы бражники здесь, блудницы...»)

В «Вечере» и «Четках» реализуются три основных варианта отношения героини к возлюбленному. Согласно одному из них, герой видится демонически-прекрасным, роковым самой героине, описывающей его с помощью традиционных романтических клише. Здесь наличие у героя неких демонических черт в глазах героини психологически оправдано ее предчувствием драматической развязки их взаимоотношений.

В другом случае герой обнаруживает двойственность, которая реализуется при помощи наличия двух точек зрения о нем - героини, видящей в нем исключительно положительные черты, и других персонажей, выявляющих темную сущность героя («Отрывок»), Нередко героиня осознает обреченность своей любви, оставшейся безответной, и не заблуждается по поводу истинного облика возлюбленного. Несмотря на это знание, возлюбленный в ее глазах поднят почти на высоту религиозного идеала, небесного жениха («У меня есть улыбка одна...»). Но именно двойственность героя, несоответствие между его реальным обликом и представлением о нем других персонажей или самой героини, делает его вполне земным человеком, отличным от романтического демона. Герой выступает не как лирический субъект, а как объект рефлексии лирической героини, видящей в нем демонические черты. Портретная и психологическая характеристика героя, модель его отношений с героиней служит и средством автохарактеристики последней.

По сравнению с ранними сборниками образ демонического героя в сборнике «Белая стая» не является доминантным. Фоном и причиной противостояния лирической героини и ее демонического возлюбленного становятся реалии современной им исторической эпохи, заставляющие сделать нравственный выбор: остаться на Родине или покинуть ее пределы. В стихотворениях «Высокомерьем дух твой помрачен» и «Ты - отступник: за остров зеленый...» эмиграция осмысляется не просто как измена, а как религиозное отречение и отпадение, а сам герой - «отступник», - теряет, губит свою душу; он уже не обладает прежней безоговорочной властью над героиней. Героиня для него становится неким нравственным ориентиром, залогом спасения, возрождения и прощения. Кроме того, демоническому герою противопостав-

лен антипод - небесный заступник, ангел-хранитель героини («Был блаженной моей колыбелью...», «Утешение»).

В сборнике «Подорожник» репрезентированы новый тип героя и новая модель отношений его с героиней. В стихотворениях «Ты всегда таинственный и новый...», «Проплывают льдины, звеня...», «От любви твоей загадочной...», герой, с одной стороны, предельно демонизирован, с другой, - лишен обаяния и красоты героя первых сборников. Стихотворения «Ты всегда таинственный и новый...», «От любви твоей загадочной...» актуализируют мотив «суровой любви», любви-пытки. Для героя характерны неприятие желаний и стремлений героини, проявляющееся через запреты на радость («улыбку»), творчество («пение») и свободу духовных проявлений («молитву»). Отношения между героем и героиней реализуют схему палач / жертва, где в роли жертвы неизменно выступает героиня. Сохраняя трезвый взгляд на вещи и внутреннюю самостоятельность, она добровольно подчиняется возлюбленному, принимая страдания как нечто должное, как испытание верности данным ею обетам.

В «Anno Domini» демоническая тема, как и все остальные, подчинена теме памяти. Эта особенность определяет сложность и многоплановость разработки любовной темы, включающей разные временные пласты. Поэтому в сборнике представлены и персонажи низшей народной демонологии («Почернел, искривился бревенчатый мост»), и деспотический герой «Подорожника» («Шепчет: Я не пожалею...», «Кое-как удалось разлучиться...»). Значимым становится мотив встречи с мёртвыми («Заболеть бы как следует, в жгучем бреду...», «Новогодняя баллада», «Встреча»). Демонические образы и мотивы, персонажи низшей демонологии в значительной степени утрачивают связь с иррациональным, мистическим пространством. Так, в стихотворении «Страх, во тьме перебирая вещи...» за изображением таинственного ночного мира и его обитателей, враждебных человеку, у Ахматовой стоит подлинная жизненная драма.

С середины 1920-х гг. начался первый период литературной изоляции поэтессы. В «пушкинских штудиях» Ахматова анализирует творческую лабораторию поэта. В прозе Пушкина она отмечает «автобиографичность» «светских» повестей Пушкина, раскрывая творческий метод писателя, который заключался в том, чтобы «превратить готовую сюжетную схему в конкретное произведение с определенным реальным материалом» («"Адольф" Бенжамена Констана в творчестве Пушкина», «Примечания к статье об Адольфе»). Ахматова, подобно Пушкину, изживавшему романтический байронизм, находилась в положении постоянного «преодоления» символизма, стремясь реализовать в своем творчестве открытый ею «метод Пушкина».

Начиная с 1930-х гг. в качестве сюжетных схем Ахматова использует ар-хетипические образы мировой культуры и литературы - Фауст и Дон-Жуан («Гости», «И очертанья "Фауста" вдали...»). Былая зачарованность героини роковым, демоническим возлюбленным приобретает исторический масштаб, напоминая об увлеченности красотой Зла представителей русского культурного Ренессанса, за грехи которого, по мысли Ахматовой, предстоит расплачиваться ее поколению.

В зрелом творчестве 1950-1960-х гг. героиня прозревает демоническое начало уже как данность собственного внутреннего мира, которую необхо-

димо мучительно преодолевать в процессе самопознания («И юностью манит, и славу сулит...»). Данная позиция, свидетельствующая об интериори-зации демонического героя, органично приобщает лирику Ахматовой к традициям русской классической поэзии, отразившей стремление к выявлению и изживанию человеком темного начала в своей душе.

В третьем разделе I главы «Роковая героиня: демонические двойники и маски в творчестве A.A. Ахматовой» образ роковой женщины в ранней лирике поэтессы интерпретируется как распространенный в произведениях декадентов женский тип, проанализированы демонические маски и двойники Ахматовой. В противоположность демоническому homme fatale романтизма на рубеже XIX-XX вв. на первый план выходит роковая femme fatale декаденства. В ранних стихотворениях Ахматовой частотны символистские образы и мотивы. Ряд деталей стихотворения «Старый портрет» воссоздает стилистику поэзии Блока от «Стихов о Прекрасной Даме» («Тускло мерцают высокие свечи / Словно в преддверии храма») до «Страшного мира» («Роза в граненом бокале...»). Прозрение о темной сущности героини принадлежит лирическому субъекту стихотворения, по предположению которого «стройная белая дама», изображенная на портрете, неизбежно должна была сыграть роковую роль в судьбе художника: «И для кого эти жуткие губы / Стали смертельной отравой?»

Мотив демонической женщины, которая «убивает своим (змеиным) ядом или сама от него погибает...» (O.A. Ханзен-Леве), восходит к системе мотивов раннего символизма и воплощен во множестве стихотворений, посвященных Клеопатре (В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт и др.). Мотив самоубийства Клеопатры использован в стихотворении Ахматовой «Любовь» (1911), где свернувшаяся клубком змейка метафорически замещает слово «любовь», употребленное только один раз в названии. В сборнике «Четки» (1912-1913) тип губительной демонической женщины репрезентирован наряду с образом рокового героя. В стихотворениях «Мальчик сказал мне: "Как это больно!.."», «Высокие своды костела...» характерная для «Четок» схема отношений «губитель -жертва» оказывается перевернутой, и в роли жертвы выступает героиня.

В «Белой стае» впервые появляется тема двойничества, демонических двойников. В качестве демонического двойника выступает тень героини, живущая самостоятельной жизнью в местах, ею покинутых. В сборнике «Подорожник» героиня всецело подчиняется воле героя, исполняя роль жертвы. Не отмечены случаи демонизации лирической героини и в «Anno Domini». В позднем творчестве существование многочисленных двойников, порождающих ощущение подмены своей судьбы чужой, переживается Ахматовой как трагедия. Тема двойничества тесно связана с образом маски. Если двойник является внутренней демонической копией оригинала, то маска выступает как «внешний», негативный отпечаток. Являясь в ранних стихотворениях художественной деталью, помогающей воссоздать характерную для начала века стилизацию в духе А.Н. Бенуа и К.А. Сомова («Маскарад в парке», 1910; «Алиса», 1911), маска постепенно становится средством для моделирования образа лирической героини. Смена масок здесь выступает как один из основных принципов худо-

жественного творчества, когда, оставаясь неизменной в своей сокровенной, душевно-духовной сути, лирическая героиня постоянно меняет свой внешний облик, не становясь, однако, полностью внутренне тождественной ему. Демоническими масками Ахматовой становятся исторические, мифологические или литературные персонажи, судьба которых по внешним или по внутренним причинам проецируется на ее судьбу (Клеопатра, Саломея, Пиковая дама).

В сборнике 1940 г. «Из шести книг» к стихотворению Клеопатра были предпосланы эпиграфы из трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра» («I am air and fire...» («Я - воздух и огонь»)) и из «Египетских ночей» Пушкина («Александрийские чертоги / Покрыла сладостная тень»). В своей «пушкинской» прозе Ахматова анализирует биографические источники интереса поэта к Клеопатре, связывая этот образ со знакомством Пушкина зимой 18291830 гг. с Каролиной Собаньской и прямо называя Собаньскую «одесской Клеопатрой». С точки зрения поэтессы, Клеопатра была для поэта роковой, демонической женщиной. Не случайно Пушкин в своих письмах называл Собаньскую Демоном.

В статье «Две новые повести Пушкина» в центре внимания Ахматовой оказываются повесть «Египетские ночи» и незаконченный отрывок «Мы проводили вечер на даче...». Перечислив все то, что «не привлекло внимания Пушкина» в судьбе египетской царицы («любовная связь с Цезарем», «бурный предсмертный роман с Антонием», «героическое самоубийство»), Ахматова тем самым говорит о значимых для нее моментах в интерпретации темы Клеопатры. Она усматривает глубокую внутреннюю связь «Повести из римской жизни» с отрывком «Мы проводили вечер на даче...» в обращении к проблеме самоубийства, «самостоянья» творческой личности. Настойчивое объединение двух столь разных повестей (в повести «Гости съезжались на дачу...» в центре внимания не самоубийство Клеопатры, а смерть ее любовников, а в «Повести из римской жизни» тема Клеопатры содержится только в наброске плана «О Клеопатре...») и сближение самоубийства Клеопатры с самоубийством писателя Петрония является проявлением ахматовской тайнописи, с помощью которой она размышляет о своей судьбе. Если Пушкин видит в Клеопатре демоническую женщину, то Ахматову интересует сходство судьбы Клеопатры с ее собственной судьбой.

В эпиграфе Пушкина из «Египетских ночей» и повестях, объединенных античной египетской темой, на первом плане - изображение неги «александрийских чертогов», атмосферы утонченного эпикуреизма, пиров на лоне роскошной природы и Клеопатры как сладострастной жрицы любви. Совершенно иной, полемичный по отношению к Пушкину, акцент в интерпретации образа египетской царицы ставит шекспировский эпиграф. Клеопатру в трагедии Шекспира не однажды обвиняют в сладострастии, называя «развратницей», «публичной девкой», однако по мере развития действия ее облик предстает одухотворенным силой истинной любви. По-видимому, такое прочтение образа своей героини было необыкновенно близко Ахматовой, стихи которой советская критика упрекала в «эротизме», называя поэтессу «не то монахиней, не то блудницей».

В стихотворении «Надпись на портрете» (1946) Ахматова обращается к библейскому сюжету о Саломее, под маской которой часто выступала femme fatale в искусстве символизма (О. Уайльд, А. Блок). Стихотворение Ахматовой сближено с символическим рядом пьесы О. Уайльда «Саломея» (образ луны, мотивы лунного света, белого цвета, связанные с образом демонической героини). В набросках к статье «Н.С. Гумилев - самый непрочитанный поэт XX века» Ахматова указывает на луну как знак своего присутствия в поэтическом пространстве Гумилева, а также обращается к образу Лилит, связанному в мифологии с лунным началом.

В 1950-е гг. одной из масок лирической героини Ахматовой становится пушкинская Пиковая дама. В четверостишии 1958 г. она примеряет роль старой графини на себя: «От меня, как от той графини, / Шел по лесенке винтовой...». Возможно, с этим четверостишием Ахматовой тематически связаны несколько незавершенных набросков 1955 г.: «Но наверно вокруг тот самый / Страшный город Пиковой дамы». Пиковая дама - «знак страшного Петербурга», отсылающий как к классическому пушкинскому тексту, так и к его сценической интерпретации, предпринятой Мейерхольдом в 1935 г., где особую роль в обрамлении сценического действия играл пейзаж старого Петербурга. В 60-е гг. Ахматова наделяет образ Пиковой дамы еще большей биографичностью («Путь мой назначен одною из карт, / Тою, которой не буду...»).

Если в ранней лирике Ахматовой femme fatale является лирическим субъектом, выступая в качестве ролевой героини, то позднее она становится объектом авторской рефлексии как сложившийся в культуре архетип. Осмысление образа демонической героини «извне» и «изнутри», будучи отраженным в субъектной организации ахматовской лирики, обнаруживает свою высокую значимость в художественном мире поэтессы. Традиционные маски демонической женщины эпохи fin de siecle в ранней лирике Ахматовой заимствуются практически в своем первоначальном, неизменном виде. В позднем же творчестве смысловые акценты в трактовке образа расставляются индивидуально, часто вне учета традиционных его интерпретаций, которые, однако, имплицитно присутствуют в тексте. Таким образом, смысловая наполненность заимствованных образов вступает в противоречие с семантикой, сообщенной им традицией, что свидетельствует об авторской полемике с данной традицией.

Во II главе «Романтико-символистский миф о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой» исследуется сюжет о Демоне как целостный тематический комплекс, сложившийся в литературе и культуре романтизма и Серебряного века, и получивший свое развитие в лирике Ахматовой и в «Поэме без героя». В первом разделе II главы «Семантика романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1920-1930-х гг.» ахматовский диалог с романтико-символистским демонизмом рассмотрен в культурном и литературном контексте рубежа веков, прослежена эволюция образа Демона в лирике Ахматовой 1920-1930-х гг.

Сюжет о падшем ангеле, который в русской литературе одним из первых воплотил Лермонтов, был чрезвычайно популярен в литературе Серебряного века, особенно в поэзии декадентов (Эллиса, К. Фофанова и др.). В 1914 г.

Ахматова пишет стихотворение «За то, что я грех прославляла...», которое вписывается в контекст поэзии старших символистов. Лирическая героиня стихотворения - одна из ангелов, вставших на сторону Денницы-Люцифера и сверженных в наказание Богом на землю. Близость лирической героини к автору, женщине-поэту, которая вынуждена примирять женскую судьбу и творческое призвание, коррелирует и с закрепленным в традиции представлением о непохожести поэта на других людей, его одиночестве и даже отверженности, а также с символистской легендой о художнике как о падшем ангеле, не находящем себе места в земном мире.

С 1920-х в творчество Ахматовой входит «лермонтовско-врубелевско-блоковский» комплекс как созданный Лермонтовым миф, обладающий совокупностью уникальных отличительных черт и заново открытый и творчески трансформированный Серебряным веком (Л.А. Ходанен). Стихотворение «Кавказское» в большей степени ориентировано на романтическую традицию (имена творцов романтического мифа о Демоне Пушкина и Лермонтова, основные мотивы лермонтовского «Демона», портретная характеристика Демона). Символистская интерпретация носит имплицитный характер, спрятана в подтекст. Ахматова актуализирует заявленную еще Лермонтовым глубокую связь Демона с творческим началом, «эротико-мусическую подоплеку» (И.Б. Роднянская) этого образа, развитую затем символистами. Близость демонического начала к поэтическому творчеству неслучайна и закреплена в культуре. Интерес к архаическим культурным моделям был характерен для начала XX века с его тяготением к неомифологическим построениям. Ахматовой была близка мифопоэтическая традиция, связанная с представлением о том, что шаманам, прорицателям и поэтам их творческий дар внушается в момент «наития» - вдохновения и призвания свыше. Свою «Поэму без героя» Ахматова сравнивала со «старой шаманкой, которая защищается "заклинаниями" и "Посвящениями" из музыки и огня». Создателями мифа о поэте-пророке, выполняющего функцию посредника-медиатора между миром земным и тонким миром, стали романтики. Однако если в мифе принадлежность источника вдохновения не признается важной, то поэты-романтики начали говорить о двух принципиально разных типах вдохновения, исходящих от Бога или его противника. Так, в стихотворении Лермонтова «Мой Демон» 1829 г. лирический герой повествует о двух типах вдохновения, противопоставляя «музу кротких вдохновений» и «голос страстей», исходящий от демона с «неземными очами». Поэтическая картина мира Лермонтова и Ахматовой, их философия и психология творчества, имеют много сходных черт. В одном из писем М.Ю. Лермонтова С.Н. Карамзиной, которое приводится Э. Герштейн в книге «Судьба Лермонтова», хорошо знакомой Ахматовой и послужившей творческим импульсом для создания «Записок на полях», сказано: «Я не знаю, будет ли это продолжаться, но во время моего путешествия мной овладел демон поэзии или стихов».

В 1913 г. Ахматовой было написано стихотворение «Я так молилась: Утоли...», которое своим образным строем поразительно напоминает лермонтовскую «Молитву», но, с другой стороны, выявляет принципиально отличное

представление Ахматовой о природе творческого вдохновения. Ахматовское стихотворение написано в излюбленном Лермонтовым жанре молитвы. Поэт, как и в лермонтовском стихотворении, обращается к Творцу. Однако если лирический герой Лермонтова просит Бога избавить его от страшного дара демонического наития, «звука грешных песен», которое противостоит Божественному вдохновению и отвращает с пути спасения, то лирическая героиня Ахматовой высказывает иную просьбу: просит Бога избавить ее от творческой немоты, утолить «глухую жажду песнопенья». Герой Лермонтова признает невозможность отречения от земного мира - «мрак земли могильный / С ее страстями я люблю». Героиня Ахматовой также ощущает подверженность земным страстям («Но нет земному от земли / И не было освобожденья»), но осознает ее как бремя, мешающее боговдохновенному творчеству.

Авторскую трактовку образа Демона в стихотворении «Кавказское» отличает сближение судьбы героя с судьбой его творцов (изгнанничество, марги-нальность поэта), генетическая связь образа Демона с образом рокового возлюбленного ранней лирики, близость Демона к земному миру, слитость его с природой (и в этом смысле ахматовский Демон близок Демону Пастернака).

Из автопсихологического образа, каким Демон был в ранней лирике Ахматовой, он становится символом творчества, точкой отсчета для размышлений о посмертной судьбе поэта и его творения, о культуре как об универсальном хранилище памяти.

Во втором разделе II главы «Трансформация ромаитико-символистского мифа о Демоне в лирике A.A. Ахматовой 1940-1960-х гг.» проанализирована эволюция демонического комплекса поэтессы в зрелом творчестве с точки зрения характерных для позднего творчества Ахматовой черт (философская глубина, пафос «собирания» культуры, равноценность каждой традиции как в художественном мире поэтессы, так и в «мировом поэтическом тексте»),

1940-1960-е гг. - последний период жизни и творчества Ахматовой, время подведения итогов, осмысления прожитого, когда она вновь возвращается к истокам своего творчества. В стихотворениях этих лет («Так вот он - тот осенний пейзаж...», «De profundis... Мое поколенье...», «Приморский парк Победы») по-прежнему значим лермонтовский «след». Тема лермонтовского Демона в период 1960-х гг. раскрывается в единственном стихотворении «Конец Демона», которое словно подводит итог начатого разговора в стихотворении «Кавказское». В целом в этот период тема Демона уступает место темам рока, экзистенциальной вины и ответственности поэта, находится на периферии, тем самым намечая тенденцию если не к ее полному исчезновению, то к существенной редукции.

Стихотворение «Конец Демона» является образцом лирики Ахматовой 1960-х гг. (краткость, философская глубина, поэтика тайны, интертекстуальность, открытость в единое пространство культуры и природы). Четверостишие подчеркнуто гармонично, совершенно по своей форме, как и сами произведения о Демоне, отмеченные безупречной красотой. В нем нет характерных для Ахматовой интонационных диссонансов, прерывистых предложений, анжамбема-

нов, неполных рифм, преобладания одних частей речи над другими. В субъектной сфере стихотворения отсутствуют лирический герой и связанный с ним любовный сюжет, действие передано антропоморфным природным образам.

Создавая текст своего «Демона», Ахматова одновременно диалогически ориентировала его на идентичные культурные тексты. Помимо приема открытого упоминания ключевого имени мифа, ассоциативно побуждающего адресата реконструировать содержащиеся в нем смыслы, поэтесса использовала и другие, менее явные способы построения культурного диалога. Название стихотворения отсылает уже не к лирическому сюжету, в который вовлечены герой и героиня, а к произведению искусства на тему, разрабатываемую как романтиками, так и символистами. Указывая на принципиальную незавершенность лермонтовского «Демона», Ахматова (вслед за Д. Мережковским и В. Соловьевым) актуализирует представления о Лермонтове как о не осуществившем свое предназначение поэте, миссия которого была сорвана вмешательством сил Мирового Зла. За темой поэта, судьба которого оборвалась слишком рано, для Ахматовой стояла тема ее поколения, судьба акмеизма, не свершившего задуманного, так и не достигшего желанного «расцвета». Ощущение Ахматовой собственной отверженности по отношению к признанному направлению - символизму - наряду с переживавшейся практически всю жизнь социальной и творческой маргинальностью в советской литературе и новом обществе коррелирует с непонятостью, неразгаданностью Лермонтова, с его поведенческой моделью поэта-изгоя («В меня все ближние мои / Бросали бешено каменья»). Сюжет же об отверженном поэте, о «бунте» против отцов ассоциативно связан с сюжетом об отпадении Демона от света. Таким образом, и личность Лермонтова и его «главный сюжет» высвечивают для Ахматовой культурные параллели с ее собственной судьбой и судьбой ее современников.

От демонического героя / роковой героини как особых способов выражения своего авторского «я» в зрелом творчестве Ахматова переходит к рефлексии над психологией и философией творчества, которая служит средством творческой самоидентификации. В четверостишии «Конец Демона» косвенно даны художественные стратегии, последовательно осуществлявшиеся романтико-символистской традицией.

Согласно акмеистской установке на «собирание» мира, противостоящего хаотическому натиску времени, Ахматова стремится уравновесить романтическую и символистскую традиции, подчеркивая их равноценность в едином мировом поэтическом тексте (имена Лермонтова и Врубеля, скрытая апелляция к творчеству Блока и Пастернака, включенность в текст мифа о Демоне, созданного не только в литературе, но и в живописи и музыке). Кроме того, образ Демона позволяет Ахматовой осуществить рефлексию над философией и психологией творчества, подчеркнуть близость творческих стратегий, предложенных символизмом и романтизмом, и, тем самым, обозначить собственные творческие установки и принципы. В данном случае Ахматова далека от морально-этической оценки демонизма как особого способа отношения к миру, поскольку речь идет о «Демоне» как о гениальном произведении

искусства, вневременном и вечном, включенном в феноменологически нерасчленимый поток бытия.

В третьем разделе II главы «Полемика с романтико-символистским мифом о Демоне в "Поэме без героя" A.A. Ахматовой» образ Демона в поэме рассмотрен как итог эволюции этого образа в творчестве A.A. Ахматовой.

«Поэма без героя» синтезировала жизненный и художественный опыт поэтессы, подведя своеобразную итоговую черту под ее творческими исканиями, сконцентрировав основные линии, образы и мотивы ее творчества, отразив социально-исторические, культурные и литературные процессы пограничной эпохи, а также искания в области жанра, формы, метакультурного диалога. Интерпретация смысловых составляющих этого диалога может проводиться в разном ключе, в том числе и с точки зрения диалога с традицией. Вводя в «Триптихе» в качестве живого персонажа «столетнюю чаровницу» -романтическую поэму, Ахматова сознательно задает установку на диалог с романтизмом. При этом уже в самом названии Поэмы ощутима полемика с романтической традицией. Если в центре романтической коллизии всегда стоял необыкновенный герой, то Поэма построена на его отсутствии, а сюжет о трагически закончившейся любовной драме теряет свою значимость на фоне грядущих исторических потрясений.

В то же время, используя опыт символизма в области стихосложения (суггестивность ритмического рисунка, музыкальность, стирание межродовых и межвидовых границ и т.д.), поэтесса сохраняет акмеистическую установку на «слово как таковое», стройную архитектонику, смысловую ясность, тем самым «преодолевая» уже не только символизм, но и трансформируя и обновляя эстетическую программу акмеизма. «Поэма без героя» осмысляется Ахматовой как беспрецедентный феномен в истории литературы, в силу своей экспериментальности не только далеко выходящий за рамки всех существующих направлений, но синтезирующий все их достижения. Так, по ее словам, «"Поэма без героя" обладает всеми качествами и свойствами совершенно нового и не имеющего в истории литературы прецедента произведения».

«Поэма без героя» имеет подзаголовок «Петербургская повесть», который заявляет о наследовании Ахматовой традиций русской психологической прозы и актуализирует культурно-мифологический комплекс, сложившийся вокруг места действия «Поэмы». Так, определяя истоки «петербургской чертовни» в «Поэме», В.Н. Топоров пишет о включенности в Петербургский текст многочисленных «текстов дьявола» («Домик на Васильевском острове» A.C. Пушкина, «Портрет» Н.В. Гоголя, «Поэма без героя» A.A. Ахматовой и др.). Сама Ахматова в набросках к «Прозе о Поэме» определила круг текстов, объединенных демонической темой и органически вошедших в «Поэму без героя», создав список ее источников под названием «Классические > связи», среди которых «Пиковая Дама» Пушкина, «Демон» Лермонтова, «Бесы» Достоевского, «Невский проспект» Гоголя, стихотворение Блока «В ресторане» из цикла «Страшный мир».

Одним из источников «Поэмы без героя», на который указывала сама Ахматова, является «Маскарад» Лермонтова. В первой части поэмы среди масок мелькает «лишняя тень» как воплощение инфернальных сил. Страх

Ахматовой перед «лишней тенью» в маске, «затесавшейся» в толпу ряженых, обусловлен тем, что маска может прикрывать пустоту, отсутствие лица. В балетном либретто «Тринадцатый год» по «Поэме без героя» драгун «хватает Тень за руку - перчатка остается у него в руке, руки не было». Ахматовские интонации в этот образ вносит связь Тени с миром зеркал, ее раздвоение в зеркальном коридоре отражений: «В зеркале отражается Лишняя Тень».

На наш взгляд, одним из источников образа «лишней тени», помимо творчества Блока, послужила сценическая постановка «Маскарада» под руководством В.Э. Мейерхольда. Демоническим героем, которому в спектакле отводилась главная роль, стал Неизвестный.

О том, что прообразом «Лишней тени» в «Поэме без героя» Ахматовой является Неизвестный из лермонтовской драмы, свидетельствует отрывок из либретто по «Поэме»: «Все кончено - Козлоногая возвращается из маскарада, с ней Неизвестный, м.б. даже "Лишняя Тень" (страшный)...» В.Э. Мейерхольд в своей постановке «Маскарада» усилил автобиографический момент, увидев в Неизвестном убийцу не только убийцу Лермонтова, но убийцу Поэта (Л.И. Гительман, Я.Л. Левкович). Подобная интерпретация фигуры Неизвестного была близка и Ахматовой, для которой личностно значимой была тема взаимоотношений Поэта и Власти.

Принципиальная открытость поэмы по отношению к литературным произведениям, вступающим с ней в диалог, позволяет соотнести ее и со всем корпусом поэтических и прозаических текстов Ахматовой, создававшихся параллельно с «Поэмой». В поэме в полной мере проявляется характерная для позднего творчества Ахматовой мысль об этической функции искусства. Однако морально-этическая авторская оценка, полемичная по отношению к вне-этичной позиции символизма, выражена не прямо, а опосредованно. Прием скрытого морализирования заимствуется Ахматовой из творческой лаборатории Пушкина. В Поэме сосуществуют два нравственных полюса: один из них связан с именем Пушкина, трактующего демонизм с точки зрения христианской морали, другой - с символистским типом творчества, заявившим о свободе художника от всяческих норм и эстетизировавшем демоническое начало. В облике лермонтовского Демона во второй части «Поэмы без героя» предстает А. Блок как «человек-эпоха», в котором наиболее полно отразились все противоречия рубежа XIX-XX веков. Портрет Демона-Блока отсылает к циклам Блока «Страшный мир», «Фаина», «Снежная маска».

Изображая Блока в антиномичном облике лермонтовского Демона («Гавриил или Мефистофель / Твой, красавица, паладин?»), Ахматова декларирует необходимость нравственного выбора между добром и злом в условиях смешения морально-нравственных норм, преодоление своеобразного «этического тумана» и переломной эпохи, и XX в. в целом. Познание темного начала творческой личностью в этой логике предстает как необходимое условие его преодоления, как путь к очищению и освобождению.

В Заключении подводятся основные итоги исследования эволюции демонического комплекса в творчестве A.A. Ахматовой в аспекте диалога с ро-мантико-символистской традицией.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Сискевич А. Е. Эрос как проявление демонического начала в творчестве А. Ахматовой / А. Е. Сискевич, Т. Т. Уразаева // Вести. Том. гос. педагог, ун-та. Сер. Гуманитарные науки (филология). - 2007. - Вып. 8. - С. 34-37.

2. Сискевич А. Е. Демонические мотивы в лирике Лермонтова и Ахматовой // Материалы VII Всерос. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых. - Томск, 2005. - С. 89-94.

3. Сискевич А. Е. Демоническая концепция любви в творчестве А. Ахматовой // Сб. по материалам VI междунар. науч.-практ. конф. студентов и молодых ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры». - Томск, 2006. - С. 65-70.

4. Сискевич А. Е. Демонические маски А. Ахматовой // Материалы X Всерос. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых. - Томск, 2006. - С. 42-47.

5. Сискевич А. Е. Образ Музы в творчестве А. Ахматовой // Русская литература в современном культурном пространстве: материалы VI междунар. науч. конф. Томск, 2-3 нояб. 2006 г. - Томск, 2007. - Т. 2. - С. 214-219.

6. Сискевич А. Е. Андрогинные мотивы в творчестве А. Ахматовой // Материалы XI Всерос. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых. -Томск, 2007. - С. 125-132.

7. Сискевич А. Е. Демоническая тема в творчестве Лермонтова и Ахматовой / А. Е. Сискевич, Т. Т. Уразаева // М. Ю. Лермонтов: художественная картина мира: сб. ст. - Томск, 2008. - С. 228-236.

8. Сискевич А. Е. Пушкинские и шекспировские источники в стихотворении А. А. Ахматовой «Клеопатра» / А. Е. Сискевич, Т. Т. Уразаева // Национальный мирообраз и мировая художественная культура: сб. по материалам конф. Томск, 15-17 мая 2008 г. - Томск, 2008. - С. 45-52.

9. Сискевич А. Е. Природные стихии (вода, воздух, земля и огонь) в творчестве А. Ахматовой как воплощение демонического начала // Сб. ст. VI Междунар. науч.-практ. конф. - Томск, 2008. - Ч. 2. - С. 89-95.

10. Сискевич А. Е. Образ «Пиковой дамы» в творчестве А. А. Ахматовой // XIII Всерос. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и образование». Томск, 20-24 апр. 2009 г.: в 6 т. - Томск, 2009. - Т. II: Филология, ч. 1: Русский язык. Русская и зарубежная литература. - С. 214-218.

11. Сискевич А. Е. Демоническая героиня в лирике А. А. Ахматовой // Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики: материалы конф. молодых ученых. Томск, 2 апр. 2010 г. - Томск, 2010. - Вып. 11, т. 2: Литературоведение и издательское дело. - С. 137-142.

12. Сискевич А. Е. Черты мифа о Демоне в стихотворении А. А. Ахматовой «Кавказское» // XIV Всерос. с междунар. участием конф. студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и образование». Томск, 1923 апр. 2010 г.: в 6 т. - Томск, 2010. - Т. II: Филология, ч. 1: Русский язык и литература. - С. 323-327.

Подписано к печати 20.10.2010. Формат 60><84/16. Бумага «Снегурочка». Печать XEROX. Усл. печ. л. 1,05. Уч.-изд. л. 0,95.

_Заказ 1653-10. Тираж 100 экз._

Национальный исследовательский Томский политехнический университет Система менеджмента качества Томского политехнического университета сертифицирована NATIONAL QUALITY ASSURANCE по стандарту ISO 9001:2008

иашньствоУтпУ. 634050, г. Томск, пр. Ленина, 30 Тел/факс: +7 (3822) 56-35-35, vwvw.tpu.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сискевич, Анастасия Евгеньевна

Введение

1 Образы демонического героя и femme fatale в лирике A.A. Ахматовой

1.1 Культурные источники и литературный контекст демонической темы A.A. Ахматовой

1.2 Образ демонического героя в творчестве A.A. Ахматовой

1.3 Роковая героиня: демонические двойники и маски в творчестве A.A. Ахматовой

2 Романтико-символистский миф о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой

2.1 Семантика романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1920-1930-х гг.

2.2 Трансформация романтико-символистского мифа о Демоне в творчестве A.A. Ахматовой 1940-1960-х гг.

2.3 Полемика с романтико-символистским мифом о Демоне в «Поэме без героя» A.A. Ахматовой 164 Заключение 195 Литература

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Сискевич, Анастасия Евгеньевна

Актуальность исследования определяется анализом демонического комплекса в художественном мире A.A. Ахматовой в аспекте культурного диалога с романтико-символистской традицией, рецепции мифа о Демоне, а также вниманием современного литературоведения к особенностям воплощения демонических образов и мотивов в разных культурных эпохах и художественных системах отдельных писателей, в частности, в творчестве поэтов Серебряного века.

A.A. Ахматова указывала на изучение «постоянно повторяющихся образов в стихах поэта» как на способ проникновения в дух его поэзии. Примером таких повторяющихся образов и мотивов является «демонический комплекс» в творчестве поэтессы. Данная тема чрезвычайно значима в русской литературе. Многочисленные представители народной демонологии населяли произведения русских романтиков от Жуковского до Гоголя. «Национальный миф о бесовстве», оригинально воплощенный в «Бесах» Пушкина, отзовется в «Бесах» Достоевского, а затем в творчестве Блока и Волошина1. Романтическую трактовку Демона как прекрасного падшего ангела воспримут символисты в лице Врубеля и Блока.

Символизм часто называют неоромантизмом, отмечая тем самым схожесть романтического и символистского миропонимания. Действительно, и романтизм, и символизм возникли в похожих исторических обстоятельствах, на сломе всех ранее считавшихся незыблемыми норм, на стыке двух эпох.

Типологическое сходство между романтизмом и символизмом общепризнанно, гораздо более спорными представляются взаимоотношения символизма и акмеизма как его литературного последователя.

Магомедова Д. М. Блок и Волошин (Две интерпретации мифа о бесовстве) // Блоковский сб. Тарту, 1990. Вып. XI. С.44.

Акмеизм как художественное направление возник в 1910. году, когда явно обозначился «кризис символизма». В качестве альтернативы Н.Гумилев собрал вокруг себя группу поэтов, претендовавшую на место ведущей литературной школы. В своем художественном творчестве участники Цеха поэтов значительно отличались друг от друга. Среди входивших в объединение поэтов выделяют имена Гумилева, Мандельштама и Ахматовой, чье творчество наиболее репрезентативно в воплощении основных программных принципов направления. Ахматова, осмысляя историю возникновения акмеизма, замечает «весь акмеизм рос от его (Гумилева -А.С.) наблюдения над моими стихами тех лет, так же как над стихами Мандельштама»1. Н.Гумилев в своих рецензиях на книги стихов Ахматовой действительно выделял черты акмеистической поэтики, позволяющие противопоставить ее символизму: «В "Четках" А.Ахматовой <.> эйдологическая сторона продумана меньше всего. Поэтесса не "выдумала себя", не поставила, чтобы объединить свои переживания в центре их какой-нибудь внешний факт, не обращается чему-нибудь известному или понятному ей одной, и в этом ее отличие от символистов»2. Однако критика воспринимала лирику первых сборников поэтессы как закономерное расширение ею круга тем, введенных в поэзию романтико-символистской традицией.

А. Блок, в своей статье «Без божества, без вдохновенья.», резко критикуя акмеизм, пощадил только Ахматову, поскольку сам характер ее лирики виделся ему глубоко отличным от собратьев поэтессы по Цеху, скорее более близким декадентской поэзии: «Настоящим исключением среди них была Анна Ахматова; не знаю, считала ли она сама себя "акмеисткой", во всяком случае, "расцвета физических и духовных сил" в ее усталой, болезненной и самоуглубленной манере положительно нельзя было найти»3.

Ахматова А. А. Собр.соч.: в 8 т. М., 1998-2004. Т. 5. С. 101. В дальнейшем ссылки на это издание даются с указанием тома и страницы в скобках.

2Гумилев Н. С. Анна Ахматова. Четки // Анна Ахматова : pro et contra: в 2 т. СПб, 2001. Т. 1. С. 89.

3Блок А. А. «Без божества, без вдохновенья» // Там же. С. 82. 4

Б. Садовский, поставив имя Ахматовой рядом'с именами 3. Гиппиус и Mi Лохвицкой, также в самой художественной манере поэтессы и в, круге излюбленных ею тем ощущает нечто чуждое миросозерцанию акмеизма: «Чудесные стихи, но что в них общего* с акмеизмом? Лирика Ахматовой. — сплошное горе, покаяние и мука, истый же акмеист <.> должен быть самодоволен как Адам до грехопадения»1.

В. Чудовский основным источником поэзии Ахматовой видит «грустную мечту», что приобщает ее непосредственно к романтической традиции, разработавшей идею Мировой скорби: «Что может быть более грустного, чем грустная мечта? <.> Джакомо Леопарди, Джордж Байрон, эти цари тоски, не от нее ли прияли свой царственный венец?»2.

О. Огинская, говоря о трагическом характере отношений героев ахматовской лирики, помещает поэзию Ахматовой в литературный контекст знаковых произведений писателей-символистов - К. Гамсуна, М. Метерлинка, С. Пшибышевского: «Любовь героев Гамсуна трагична. Трагична счастливая, разделенная любовь Эдварды и Глана. Они гибнут потому, что любят. <.> Они (герои Ахматовой - А.С.) жаждут друг друга и не могут утолить тоскующую жажду. Так переживают любовь и герои Метерлинка, Пшибышевского»3.

Д. Тальников с возмущением обрушивается на характерную для «Четок» схему персонажей «губитель-жертва», где роль губительницы играет героиня, видя аморальный и пошлый декадентский штамп и в подобной поведенческой модели — «Одно время такая любовь была в самом ходу, как "модерн" у приказчиков от литературы, теперь это довольно запоздало», и в образе демонической femme fatale — «"Томно-порочная" — вот он, эффект этих "демонических" женщин. Своими настоящими именами они не желают называть вещи, им подавай плащи»4.

Садовский Б. Конец акмеизма II Анна Ахматова : pro et contra : в 2 т. СПб., 2001. T. 1. С. 104.

2Чудовский В. По поводу стихов А. Ахматовой // Анна Ахматова : pro et contra : в 2 т. СПб., 2001. Т. 1. С. 65.

3Огинская О. О поэзии Анны Ахматовой // Там же. С. 95.

4Тальников Д. Анна Ахматова. Четки // Там же. С. 109. 5

Г. Чулков вводит Ахматову в круг старших символистов, родственных ей «по духу своей поэзии», называя ее «декаденткой»: «Если Ахматова декадентка, то эта ее лирическая судьба и это одиночество оправданы острым ее сознанием, что "всякий за всех и перед всеми виноват" и утверждать свою личность возможно лишь ценою отречения от себя, от своей эгоистической замкнутости»1. В рецензии на сборник «Anno Domini МСМ XXI» критик по-прежнему говорит о конгениальности лирики Ахматовой поэзии старших символистов в области владения художественно-выразительными языковыми средствами: «В отношении мастерства она "ремесленница" того же братства»2. Однако, говоря о тождественности поэтического языка Ахматовой и Блока («языке символов»), Г. Чулков уже чувствует коренное отличие между ними, заключающееся в ином содержании, стоящем за заимствованными у символистов ахматовскими художественными образами: «По счастью, она свободна от тех сетей, в которых запутался Блок. Язык у них был общий <. .>, но дыхание у нее иное»3.

Две диаметрально противоположные точки зрения на взаимоотношения символизма и акмеизма высказали В.М. Жирмунский и Б.М. Эйхенбаум. Оба исследователя в качестве объекта сравнения выбрали творчество Ахматовой. Так, В.М. Жирмунский в своей программной статье отнес А.Ахматову к числу «преодолевших символизм», перечислив такие принципиальные отличия ее лирики от поэтики символистов как отсутствие мелодичности, напевности, ориентация на разговорную речь, четкость и эпиграмматичность в выражении мысли, феноменологическая соотнесенность внешнего и внутреннего, близость к малым прозаическим жанрам, прежде всего новелле, обращение к земным и конкретным переживаниям: «Восприняв словесное искусство символической эпохи, она приспособила его к выражению новых переживаний, вполне раздельных, конкретных, простых и земных. Если поэзия символистов вплела в образе

Чулков Г. Анна Ахматова // Анна Ахматова: pro et contra : в 2 т. СПб., 2001. Т. КС. 404.

2Там же. С. 409.

3Там же. С. 409. женщины отражение вечно женственного, то стихи Ахматовой говорят о неизменно женском»1.

Б.М. Эйхенбаум оспаривает факт «преодоления» акмеизмом символизма, которое, по мнению, исследователя, осуществили футуристы. Именно футуристы совершили революцию в литературе, тогда как по отношению к акмеизму скорее можно говорить об эволюции, то есть о продолжении и развитии принципов предшествующей традиции: «Самая идея равновесия, прочности, зрелости, послужившая основанием для термина "акмеизм", характерна не для зачинателей, а для завершителей движения. Фактически они даже не меняют традиции, а наоборот — являются еще более сознательными их хранителями»2.

Последующие исследования в той или иной степени коррелируют с вышеозначенными позициями. Так, в русле тезиса о преодолении символизма Ахматовой, К.А. Мочульский констатирует «полный разрыв» с символистской традицией, перечисляя основные точки расхождения: «Вместо туманного многословия символистов - сжатая точность новой школы, вместо темной торжественности — ясная простота, вместо абстракции мифотворчества - конкретные слова почти разговорной речи»3.

Е.С. Добин отмечает у Ахматовой «проскальзывавшую у нее до самых последних дней неприязненную ноту по отношению к символистским кругам, по меньшей мере, сдержанное отношение к символистскому наследию»4. Подчеркивая полемический характер отношения к символизму Ахматовой, которая «художнически спорила с поэтами-современниками», исследователь трактует такой способ как «момент «отрицания» в начальном и решающем периоде творческого самоопределения»5, т.е. как чрезвычайно плодотворную поэтическую стратегию в становлении оригинальной

Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 120.

2Эйхснбаум Б. M. Анна Ахматова: опыт анализа // О поэзии. М., 1969. С. 82.

3Мочульский К. А. Поэтическое творчество Анны Ахматовой. // Анна Ахматова: pro et contra. СПб., 2001. Т. 1.С. 347.

4Добин Е. С. Поэзия А.Ахматовой. Л., 1968. С. 39

5Там же. С. 39. художественной манеры поэтессы.

В.В. Мусатов, рассматривая взаимосвязанные «русалочьи» и «лунные мотивы» в раннем творчестве поэтессы, возводит их к символистской поэзии. Место обозначенных мотивов на периферии любовного сюжета исследователь объясняет пониманием Ахматовой исчерпанности мифологических и культурных схем, репрезентированных символистами: «Конструктивная роль архетипических схем, введенных в русскую поэзию символистами, к началу 10-х гг. исчерпала свой художественный ресурс. Заговори Ахматова в своих стихах от имени "русалки" или "Девы луны", это выглядело бы пародийно»1.

Некоторые исследователи предпринимают попытки объединить линии «преодоления» и «продолжения» символизма в творчестве Ахматовой. Так, Д.Е. Максимов, анализируя раннюю поэзию Ахматовой, образно называет «Четки» «надгробным камнем на могиле символизма», о чем поэтесса упоминает в своей прозе об истории акмеизма. Позднее Д.Е. Максимов, говоря о зрелой поэзии Ахматовой, высказывает мысль об органической включенности в последнюю элементов символистской поэтики, о наличии в художественном методе поэтессы «двух полюсов, или двух ориентаций. Отчетливое стремление к историческому мышлению, к историческим сюжетам и гражданским темам, а рядом - поворот от прежней прозрачности, от прежнего единоборства с символистской поэтикой - к творческому сближению с нею в основных ее атрибутах (атмосфера тайны, намеков, Л недосказанности, призраки, образы двойников, зеркал и т.д.)» . Оба полюса, по мнению исследователя, синтетически сливаются в «Поэме без героя».

Безусловно, нельзя не признать мощное влияние символизма на все последующие литературные направления. Переход символизма в послереволюционный период в форму «латентного» существования обусловил его «генетическое присутствие» в постсимволизме, в том числе и

Мусатов В. В. «В то время я гостила на земле.» Лирика Анны Ахматовой. М., 2007. С. 22-23.

2Максимов Д. Е. Об Анне Ахматовой, какой помню // Русские поэты начала века. Л., 1986. С. 392. в акмеизме1. Общепризнанным также является тезис о культуроцентризме акмеизма, характер которого отличен от отношения к культурной традиции символизма. Для символистов предшествующая традиция — ряд «ступеней» к символизму как типу совершенного поэтического творчества, который, являясь наследником всей культуры, в то же время трагически ощущает себя ее последним творцом в преддверии надвигающегося хаоса. Акмеизм, находясь в условиях зарождения новой культурной парадигмы, пришедшей на смену классической парадигме, создал собственную философию культуры. Культурная парадигма акмеизма, или «семантическая поэтика», получила обоснование в работах Ю.И. Левина, Д.М. Сегала, Р.Д. Тименчика, В.Н. Топорова, Т.В. Цивьян . Основным принципом семантической поэтики, наиболее полно реализованным в творчестве А. Ахматовой и О. Мандельштама, является ориентация на «чужое слово», предполагающая установление диалогических отношений с ним в целях реконструкции единого «мирового поэтического текста». При этом, несмотря на обилие цитатных отсылок, автор сохраняет свою ценностную позицию: «При всем многообразии цитации разные и часто несхожие "голоса" всегда помещаются в такой контекст, который позволяет за чужим словом услышать авторское (согласное или несогласное с этим словом)» .

С этой точки зрения символизм в качестве «ближайшего» предшественника закономерно входит в число участников ахматовского диалога культур. Попытка целостного анализа ахматовской рецепции символизма предпринята в диссертации H.H. Смирновой «Символизм как текст культуры в творческом сознании Ахматовой»4. В соответствии с целью диссертации установить «насколько ощутим и значим в ахматовском

Клииг О, А Эволюция и латентное существование символизма после Октября // Вопр. литературы. 1999. № 4. С. 37-64.

2Левин Ю. И., Сегал Д. M, Тименчик Р. Д., Топоров B.H., Цивьян Т.В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Russian Literature. 1974-1975. № 7/8. P. 39-82.

3Там же. С. 78.

4Смирнова Н. Н. Символизм как текст культуры в творческом сознании Анны Ахматовой: дис. . канд. филол. наук. Иваново, 2004. 188 с. диалоге культур" голос русского символизма»1, исследовательница анализирует преломление в художественной системе Ахматовой ключевых образов и мотивов символизма (мотивы любви-отравы, образы «женщины-кошки» и «женщины-змеи», мотив заброшенности в мир, мотив «падения», образ бездны и т.д.). Однако заново созданный Серебряным веком романтический миф о Демоне остается вне границы рассмотренных символистских образов и мотивов.

В рамках настоящего исследования представляется важным проследить особенности воплощения в творчестве Ахматовой мифа о Демоне как одного из магистральных мифов романтизма и символизма. Именно этот миф, на наш взгляд, демонстрирует как преемственность романтико-символистской традиции, так и особенности диалога акмеизма с предшественниками, позволяя говорить об эволюции творческого метода уже самой Ахматовой.

В России начало изучения демонической темы связано, прежде всего, с всплеском интереса романтиков в 1810-30-е гг. к так называемой низшей демонологии, результатом которого явились работы М.Д. Чулкова, A.C. Кайсарова, М.П. Строева и др. Дальнейшее системное описание народной демонологии было продолжено в 1840-60-е гг. в рамках мифологической школы А.Н. Афанасьевым, Ф.И. Буслаевым, A.A. Веселовским и др.

Широкое распространение работ названных исследователей в начале XX века, в свою очередь, обусловило увлеченность многих поэтов и л писателей славянской мифологией и демонологией . Исследования, посвященные собственно литературной демонологии, появляются также в начале XX века. К ним относятся работы И. Матушевского «Дьявол в поэзии. История и психология фигур, олицетворяющих Зло в изящной словесности всех времен и народов» (М., 1901), М.А. Орлова «История сношений

Смирнова H.H. Указ. соч. С. 89.

2Чулков М. Д., Кайсаров А. С. Славянская и российская мифология // Мифы древних славян. Велесова книга / сост. А. И. Баженова, В. И. Вардугин. Саратов., 1993; Строев М. П. Краткое обозрение мифологии славян российских. M., 1815; Азадовский М. К. История русской фольклористики. М., 1958; Ходанен Л.А. Миф в творчестве русских романтиков. Томск, 2000.

3Топоров В. Н. Неомифологизм в русской литературе начала XX в. Роман A.A. Кондратьева «На берегах Ярыни. Trento, 1990. человека с дьяволом» (1904), Д.С. Мережковского «Гоголь и черт» (М., 1906); A.B. Амфитеатрова «Дьявол» (СПб., 1912), «И черти, и цветы» (СПб., 1913); Вл. Фриче «Поэзия кошмаров и ужаса» (М., 1912) и др. В этих работах впервые выстраивается эволюция демонических образов и мотивов в литературе, проводится их систематизация. В это же время предпринимаются попытки исследовать демонические источники древнерусских текстов1.

В советскую эпоху оппозиция «Бог - Дьявол» не теряет своей остроты и актуальности, но исследования в области литературной демонологии приостанавливаются. Из работ данного периода можно указать на труды в области изучения романтической эстетики В.М. Жирмунского, Н.Я. Берковского2.

Возвращение пристального интереса отечественного литературоведения к проблеме демонизма в литературе происходит в 1990-е годы. Некоторые работы этой тематики традиционно носят этнографический характер, продолжая освещение разных аспектов народной демонологии. Среди них исследования М. Власовой «Новая «Абевега» русских суеверий» (СПб., 1995), А.И. Виноградовой «Сексуальные связи человека с демоническими существами» (в книге «Секс и эротика в русской традиционной культуре». М., 1996) и др. В кругу работ, внесших вклад в раскрытие демонической темы в древнерусской литературе, можно отметить монографию A.B. Пигина «Из истории русской демонологии XVII века. Повесть о бесноватой жене Соломонии» (М., 1998), исследование О.Д. Журавель «Сюжет о договоре человека с дьяволом в древнерусской литературе» (Новосибирск, 1996). М.П. Гребнева в своей диссертации «Поэтика демонической темы в русской литературе 10-30-х гг. XIX в. (Жуковский - Пушкин - Лермонтов )» (Томск, 1995) продолжает осмысление

Рязановский Ф.А. Демонология в древнерусской литературе. М., 1915; а также литературные опыты А. Ремизова, пересказавшего «Повесть о бесноватой жене Соломонии» и др. произведения древнерусской литературы.

2Жирмунский В. М., Сигал H. А. У истоков европейского романтизма // Уолпол Г. Замок Отранто. Жак Казот. Влюбленный дьявол. Уильям Бекфорд. Ватек. Л., 1967; Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Л., 1973. литературной демонологии русского романтизма.

Зарубежное литературоведение и философия также во второй половине XX дали целый ряд работ, подводящих своеобразный итог размышлениям о проблемах Мирового Зла (А. Нямцу, А. Токарчик, М. Ямпольский, М. Элиаде, Ж. Батай и др.).

М. Элиаде в книге «Мефистофель и андрогин» (1940), размышляя о природе странной симпатии между Богом и Мефистофелем у Гете, рассматривает феномен андрогинности в культуре как проблему целостности и слитности амбивалентных начал, в том числе, начал добра и зла. А. Токарчик в книге «Мифы о бессмертии: Потусторонний мир» (1992) прослеживает особенности воплощения демонических образов и мотивов как в различных мифологических сюжетах, так и в произведениях Данте, Мильтона, Блейка, Байрона, А. Франса и др. М. Ямпольский в книге «Демон и лабиринт» (1995) исследует многочисленные формы демонических деформаций. Жорж Батай в книге «Литература и Зло» рассматривает литературу как форму зла, которое предстает глубоко соприродным человеку. В своих работах «Миф и легенда в мировой литературе» (1992), «Новый завет и мировая литература» (1993), «Идеи и образы Нового Завета» (1999) А. Нямцу исследует демонические образы и мотивы в контексте «вечных» сюжетов мировой литературы.

В последние годы появилось множество работ обобщающего характера, рассматривающих эволюцию демонических архетипов в разные эпохи, историю возникновения и становления сатанинских культов, а также демонологических антологий, энциклопедий и словарей1. Кроме этого, вновь выходят дореволюционные издания A.B. Амфитеатрова, C.B. Максимова и др2. Все это, безусловно, говорит об актуальности данной тематики, однако,

Мюшембле Р. Очерки по истории дьявола: XII-XX вв. / пер. с фр. Е. В. Морозовой. М., 2005; Фрер Ж.-К. Сообщества зла, или дьявол вчера и сегодня. М., 2000; Антихрист (из истории отечественной духовности). М., 1995; Infernalianal Французская готическая проза XVIII - XIX веков / сост. и автор вступ. статьи С. Зенкин. М., 1999; Сказания о дьяволе / пер. с фр. В. Ломм, Е Меникова. М., 2002. T. 1; Махов А. Е. Hostis Antiquus. Категории и образы средневековой христианской демонологии. Опыт словаря. M., 2006, и др.

2Амфитеатров А. В. Дьявол. Дьявол в быте, легенде и литературе средних веков. М., 2003; Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 2007. фактом на сегодняшний день остается небольшое количество работ по литературной демонологии, несмотря на наличие отдельных тезисов в статьях и монографиях разных авторов.

Достаточно подробно демонизм исследован в русской и зарубежной литературе эпохи романтизма. Среди новейших работ в этом направлении можно отметить исследования В.В. Сдобнова, JI.A. Щитовой-Романчук1. Литературная демонология начала века, востребованная модернистами, требует более полного и системного описания. Попытка подобного исследования предпринята в работах C.JI. Слободнюка, связывающего влечение поэтов и писателей начала века к Мировому Злу с возрождением в это время дуалистических учений неогностицизма2. В.Н. Топоров, анализируя источники романа A.A. Кондратьева «На берегах Ярыни», обращает пристальное внимание на неомифологические построения Серебряного века, основанные на интересе его представителей к славянской мифологии и демонологии3. Чрезвычайно ценным представляется также замечание исследователя о функционировании многочисленных «текстов дьявола» в «Петербургском тексте»4. Методологически значимым, на наш взгляд, является описание системы образов и мотивов русского символизма, в том числе и «диаволических», представленное в книге O.A. Ханзен-Леве5.

Исследователи неоднократно отмечали «незримое присутствие мотивов "Демона"»6 в творчестве Ахматовой. Но, несмотря на отдельные плодотворные высказывания, демонический комплекс в творчестве поэтессы до сих пор не был предметом специального исследования.

Сдобнов В. В. Русская литературная демонология: этапы развития и творческого осмысления. Тверь, 2002; Щитова-Романчук Л. А. Творчество Годвина в контексте романтического демонизма : дис. канд. филол. наук. Днепропетровск, 2000.

2Слободнюк С. Л. «Дьяволы» «Серебряного века»: Древний гностицизм и русская литература 1890 - 1930 гг. СПб., 1998; «Соловьиный ад» : трилогия вочеловечивания А.Блока. СПб., 2002.

3Топоров В. Н. «Неомифологизм в русской литературе начала XX в. Роман A.A. Кондратьева «На берегах Ярыни». Trento, 1990.

4Топоров В. H. Петербург и «петербургский текст» русской литературы // Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995 С. 301.

5Ханзен-Леве О. А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм начала века. Космическая символика. СПб., 2003.

6Святловский Г. Е. Ахматова//Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 81.

Подступы к исследованию данной темы наметил Г.Е. Святловский в статье, помещенной в «Лермонтовской энциклопедии», где было указано на преемственность ахматовской демонической темы с лермонтовской традицией, обозначена значимость темы Демона для Ахматовой, выстроена логика ее развития в творчестве поэтессы и приведены основные библиографические источники. Образу Лермонтова в художественном сознании Ахматовой посвящена статья И.Е. Усок «Лермонтов в восприятии A.A. Ахматовой», в центре внимания которой оказывается проза Ахматовой о Лермонтове - эссе «Все было подвластно ему» и рецензия на книгу Э.Г. Герштейн «Судьба Лермонтова» под названием «Заметки на полях». По мысли И.Е. Усок, ахматовская фраза о Лермонтове как о «странном загадочном существе» является ретушированной, осколочной цитатой из работ символистов о поэте и означает «не совсем человек, то есть сверхчеловек или демон»1.

По мнению С.А. Коваленко, обозначив Блока в «Поэме без героя» Демоном, Ахматова «создает мифологему поэта, приближенного к "вековому гу собеседнику Луны" Люциферу» . Р.Д. Тименчик в статье «Портрет Владыки мрака в "Поэме без героя'.'3 А. Ахматовой» возводит изображение данного персонажа к увлечению поэтессы поэзией Т. Готье и офортами Ф. Гойи, который, по словам К. Бальмонта, «изобразил все то ликование, которое составляет интимную сущность богоотступного кощунственного зла. Его демоны задыхаются от ощущения радости бытия»4.

О «черной душе» ахматовского демонического героя упоминает еще Н.В. Недоброво в своей статье «Анна Ахматова» (1915 г), которую поэтесса называла «провидческой». В работах М.В. Серовой роковые герой и героиня Ахматовой генетически возводятся к образу лермонтовского Демона. Третий параграф второй главы «Лирика Анны Ахматовой: штрихи к портрету героя»

Усок И. Е. Лермонтов в восприятии Ахматовой // Тайны ремесла. М., 1992. С. 48

2Коваленко С. А Ахматова. Личность. Реальность. Миф // Анна Ахматова : pro et contra. М., 2001. С. 120.

3Тименчик Р. Д Портрет «Владыки мрака» в «Поэме без героя» А.Ахматовой // Новое лит. Обозрение. 2001. № 52. С. 200.

4Бальмонт К. Д. Поэзия ужаса. Ф. Гойя как автор офортов // Мир искусства. 1899. № 11/12.

14 монографии М.В. Серовой посвящен портрету демонического героя в лирике поэтессы1. Определяя «устойчивые элементы портрета» героя, исследовательница выделяет оппозицию улыбка / губы как «эмблему телесности» и взор / глаза как «эмблему духовности», посредством которой л воплощает себя «"демонический образ вампира"» .

О Блоке как прообразе Демона в «Поэме без героя» пишут многие исследователи Ахматовой. Так, еще В.М. Жирмунский, с которым у поэтессы были близкие дружеские и творческие контакты, указывает на строки из «Поэмы без героя»: «Это он в переполненном зале / Слал ту черную розу в бокале» как на «опознавательный знак» Блока-поэта в художественном пространстве поэмы.

Идеи о женском демоническом образе в творчестве акмеистов в целом и Ахматовой в частности, а также ценные наблюдения о развитии демонической темы в русской литературе Серебряного века содержатся в работе Е. Курганова «Лолита и Ада», посвященной анализу известных романов В. Набокова. По мысли исследователя, в начале века акмеизм открывает для себя мир еврейской демонологии и каббалистической мистики, с которыми акмеистов мог познакомить известный семитолог и второй муж Ахматовой В.К. Шилейко. Миф о Лилит как первой жене Адама, который был необыкновенно популярен в русской литературе начала XX в. (Ф. Сологуб, М. Цветаева и др.), становится одним из центральных для акмеизма / адамизма. Миф об Адаме и Лилит развивает в своей поэзии Н. Гумилев. Но особенно значимым этот образ оказывается для Ахматовой, которая в своем окружении отождествлялась с женским демоническим существом . Лилит, вступившая в борьбу с Адамом, становится лирическим' двойником поэтессы, для которой личностно значимым было отстаивание своей творческой независимости, в том числе и по отношению к творчеству

Серова М. В. Общая характеристика работы. Реферат монографии «Анна Ахматова : Книга Судьбы (феномен «ахматовского текста»: проблема целостности и логика внутриструктурных взаимодействий). Ижевск; Екатеринбург, 2005. С. 12.

2Там же. С. 11- 12.

3Ср. прозвище «Акума» — «злой дух», которое дал поэтессе В.К. Шилейко.

15 ее мужа, Н. Гумилева. Чрезвычайно важным для настоящей работы представляется и выделение Е. Кургановым «лермонтовско-врубелевско блоковского комплекса»1 как особого явления, сложившегося в Серебряном веке.

Раскрытие специфики воплощения демонического комплекса в художественном сознании A.A. Ахматовой прежде всего именно в аспекте диалога поэтессы с романтико-символистским демонизмом как особым феноменом, сложившимся в литературной традиции, — основная цель нашей работы, что обусловливает постановку следующих задач:

- выявить мифологические и литературные источники, контекст демонической темы в творчестве Ахматовой;

- рассмотреть эволюцию образа демонического героя, определить особенности осмысления и наполнения этого образа в лирике Ахматовой;

- проанализировать эволюцию образа роковой, демонической героини в лирике Ахматовой;

- проследить эволюцию сюжетного комплекса о Демоне в лирике Ахматовой и в «Поэме без героя»;

- проанализировать особенности ахматовского диалога с романтико-символистской интерпретацией мифа о Демоне.

Материалом для исследования послужила лирика Ахматовой, частично «Поэма без героя», а также литературоведческие статьи Ахматовой о Пушкине, Лермонтове, Гумилеве и др., воспоминания поэтессы о современниках, автобиографические заметки, дневниковые записи, записные книжки, черновики, наброски и эпистолярное наследие.

Предметом анализа является диалог с романтико-символистским демонизмом в творчестве Ахматовой.

Методологию работы определяют поставленные задачи. Диссертационное исследование основано на сочетании структурно-типологического и историко-литературного методов. Методологически

Курганов Е. Лолита и Ада. СПб ,2001. С. 162. значимым для работы, является-, использование принципов исторической поэтики, мифопоэтического и интертекстуального подходов в анализе художественных произведений.

Методологической основой исследования явились работы, по изучению творчества A.A. Ахматовой (В.М. Жирмунского, Б.М. Эйхенбаума,

B.В. Виноградова, В.Я. Виленкина, А.И. Павловского, Е.С. Добина, В.Н. Топорова, Е. Фарино, В.В. Короны, А.К. Жолковского, Р.Д. Тименчика, Т.В. Цивьян, В.В. Мусатова, Н.Г. Полтавцевой, М.М. Кралина, Н.Г. Гончаровой,

C.А. Коваленко, Л.Г. Кихней, М:В. Серовой и др.), по истории литературы романтизма (В.М. Жирмунского, Н.Я. Берковского, Ю.В. Манна, Г.А. Гуковского, A.M. Гуревича, Н.Я. Дьяконовой, С.Н. Зенкина, A.C. Янушкевича, Л.А. Ходанен, Т.Т. Уразаевой и др.), символизма (O.A. Ханзен-Леве, А. Пайман, H.A. Богомолова, З.Г. Минц, Д.Е. Максимова, Л.Г. Долгополова, Л. Силард, X. Барана, O.A. Клинга, Л.А. Колобаевой, Е.В. Тырышкиной и др.) и акмеизма (Д.М. Сегала, O.A. Лекманова, Е.Г. Эткинда, Н.Ю. Грякаловой и др.), по- исследованию мифа (В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, М. Элиаде, А. Нямцу и др.), по анализу лирики и системному подходу к художественному тексту (Л.Я. Гинзбург, Ю.М. Лотмана, М.Л1 Гаспарова, Б.О. Кормана, С.Н. Бройтмана и др.).

Основные положения; выносимые на защиту:

1. Диалог A.A. Ахматовой с романтико-символистским демоническим комплексом складывается, в контексте культуры, и литературы начала XX века и 'существенно изменяется от раннего творчества - к зрелому.

2*. В1 раннем творчестве A.A. Ахматовой образы.демонического героя и роковой героини предстают генетически восходящими к символистской традиции и выполняют психологическую функцию в любовной коллизии.

3. Этическая полемика A.A. Ахматовой с романтико-символистским демонизмом в зрелом творчестве обусловливает пересемантизацию образов демонического героя и роковой героини, которые выполняют функциюкультурных архетипов и наполняются t индивидуальными авторскими

17 смыслами.

4. Романтический миф о Демоне претерпевает значительную эволюцию в творчестве A.A. Ахматовой от 1920-1930-х к 1940-1960-м гг.: от автопсихологической трактовки демонического мифа — к представлению о Демоне как носителе творческого начала и образу Демона как олицетворению романтико-символистского типа творчества.

5. В «Поэме без героя» и создаваемых параллельно прозаических произведениях A.A. Ахматова полемизирует с панэстетическим романтико-символистским мифом о Демоне с позиций логоцентрического искусства, воплощением которого в русской литературе для нее являлся A.C. Пушкин.

Научная новизна данного исследования обусловлена осмыслением диалогической природы акмеизма и творчества A.A. Ахматовой:

1) творчество A.A. Ахматовой проанализировано в аспекте диалога с романтико-символистским демоническим комплексом, представленным в контексте философии, эстетики, культуры и литературы начала XX в.;

2) выявлены мифологические и литературные источники демонической темы в творчестве A.A. Ахматовой;

3) рассмотрена эволюция образов демонического героя и роковой, демонической героини от раннего - к позднему творчеству A.A. Ахматовой;

4) прослежено изменение сюжетного комплекса о Демоне в лирике и «Поэме без героя».

Практическая значимость. Основные положения диссертации могут быть использованы в преподавании спецкурсов и спецсеминаров по творчеству A.A. Ахматовой и М.Ю. Лермонтова, в общих и специальных курсах по истории русской литературы XX в.

Апробация работы. Отдельные положения диссертации излагались на международной конференции «М.Ю. Лермонтов: художественная картина мира» (КемГУ, 2006); Всероссийских конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и образование» (ТГПУ, 2003, 2006, 2007, 2009,

2010); Международных научно-практических конференциях студентов и

18 молодых ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (ТПУ, 2006, 2007, 2010); на IV международной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» (ТГПУ, 2006); на VI международной научно-практической конференции «Прикладная филология: идеи, концепты, проекты» (ТПУ, 2008), на региональной конференции «Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики» (ТГУ, 2010).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Демонический комплекс в художественном мире А.А. Ахматовой"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Демонический мир как источник образов и мотивов вновь и вновь привлекает внимание литературы. Однако интерес к демонической теме носит циклический характер, возникая и расцветая в переломные моменты исторического развития общества и смены морально-нравственных установок, а затем снова угасая на долгое время. Романтизм, вызванный к жизни разочарованием общества в результатах революционных переворотов в Англии и Франции, побудил литературу обратиться к образам Мирового Зла. Именно с эпохи романтизма складывается литературная демонология, существовавшая до этого только в качестве отдельных демонических образов, сюжетов и мотивов. Писатели-романтики открыли демонизм как особый тип мировоззрения, породивший целую плеяду величественных духов зла. Поначалу эти демонические персонажи вызывали сочувствие своей отверженностью и гордым мужеством, оставаясь, однако, в своей неземной высоте чуждыми человеку. Постепенно романтизм создает демонического героя, открывшего зло уже не вовне, а внутри себя, обнаружившего в своей собственной душе средоточие антиномичных начал.

Помимо европейской демонологии, начавшей проникать в русскую литературу с XVII столетия, для русской литературной демонологии оказались плодотворными две традиции, связанные, с одной стороны, с библейской мифологией, а с другой — с языческими, славянскими представлениями. Это соединение христианства и язычества, получившее название двоеверия, стало характерным явлением в разных сферах русской культуры, в том числе и в литературе. Библейские, славянские и античные демонологические персонажи в литературе XVII- XVIII веков часто четко не дифференцировались, встречаясь в рамках одного литературного произведения. Научное осмысление демонологии происходит в начале XIX века. Русский романтизм, отразивший потребность общества в поисках национальной самобытности, активно обращается к, славянской; мифологии, поэтизируя образы славянских духов и божеств. Западноевропейскую демонологию и библейские, христианские представления сочетает в своем творчестве, прежде всего в романтических балладах, В;А. Жуковский. Много личностно-индивидуального в трактовку демонических образов вносят А.С. Пушкин и М.Ю. Лермонтов. Русская литература с ее повышенным вниманием к нравственной проблематике осмыслила демоническую тему в аспекте христианской морали, создав особую жанровую форму «моего демона». Период «преодоления», изживания демонизма в своем творчестве переживают писатели первого ряда, Пушкин и Лермонтов. Всеобщее внимание к литературной демонологии к 1830-1840-м гг. сменяется критикой и иронией в ее адрес.

Рубеж Х1Х-ХХ веков в ситуации «смерти Бога» снова вызывает всплеск интереса к демонизму и его носителям, в которых литература и философия открывает особую, темную духовность, соблазнительную и опасную именно своей красотой и привлекательностью^ Литературная демонология Серебряного века определяется тремя основными тенденциями. Так называемая неомифологическая тенденция связана с возрождением традиционного для русской культуры внимания к народной демонологии.

Вторую тенденцию в литературной демонологии разрабатывает декаданс. В творчестве декадентов, декларирующих относительность Добра , и Зла, отчетливо звучат сатанистские. мотивы. Возрождение /дуалистических воззрений гностицизма ставит дьявола в положение, равное Богу. Наконец, рубеж веков был ознаменован явлением, ставшем символом Серебряного века как культурной эпохи - врубелевской и блоковской трактовкой лермонтовского Демона. Романтический образ демона, созданный Врубелем; соединил языческий, античный, титанизм и телесное совершенство с: трагическим мироощущением личности, переживающей внутренний надлом в условиях этической неопределенности, с, ницшеанскими идеями о сверхчеловеке и миссии творца. Мысль Врубеля о тождестве Демона и души

196 художника по-своему переосмысливает Блок в своей концепции поэта как падшего ангела, искусства как пути через Inferno.

A.A. Ахматовой, решавшей проблемы аксиологии в основном в рамках христианского миропонимания, остались чуждыми попытки оправдания зла, предпринятые старшими символистами. Поэтому демоническая тема осмысливалась Ахматовой как художественно-литературная традиция, связанная с интерпретацией образа Демона Лермонтовым, Врубелем и Блоком, а также связанная с философской и литературно-критической концепцией личности Лермонтова как Демона. Философы и литературные критики начала XX в. вновь открыли архаические и античные истоки Демона, актуализировали близость Демона к ницшеанскому сверхчеловеку. Ахматовой, как представительнице постсимволизма, «преодолевшей» своего литературного предшественника, оказалось необходимым обратиться к Демону и как к теме, укорененной в классической русской литературе, и как к определяющей теме русского символизма. «Вес» романтико-символистской традиции в разные периоды творчества Ахматовой неодинаков, как и средства ее воплощения и авторское отношение к ней. Однако неоспоримым является-факт «незримого» присутствия темы Демона (Г.Е. Святловский) и в ранней, и в поздней лирике поэтессы.

В ранних опытах Ахматовой и первых ее поэтических сборниках

Вечер», «Четки») диалог с романтико-символистской традицией реализуется в интерпретации образов героя и героини, сюжета любовной коллизии. В сборниках репрезентированы разработанный романтиками, образ героя-Демона и демонической femme fatale декаденства. В. целом для

Вечера» и «Четок» характерно использование образов и мотивов из раннесимволистского поэтического арсенала (мотив убивающей отравительницы любви», губительной героини). Модель отношений героев такжё заимствована из романтико-символистской литературы, представляя собой схему губитель-жертва, где роль губителя / губительницы поочередно исполняют герой и героиня. Повторяемость и некоторая шаблонность облика

197 героя и героини роднит их с поэтикой раннего символизма, варьирующей ограниченное количество образов, мотивов и сюжетов. Однако, через условный облик персонажей «просвечивает» их вполне земная, человеческая природа.

В сборнике «Подорожник» представлен образ деспотического героя, всецело подчиняющего себе волю героини. Ряд мотивов (запрет на молитву, способность отнять душу и др.) сближают героя с лермонтовским Демоном. Сборники «Подорожник» и «Белая стая» относятся к переломному творческому периоду, ознаменованному изменением художественной манеры Ахматовой, когда замкнутое пространство интимной лирики становится открытым истории и современности. В «Anno Domini» отступничество героя, покинувшего родину, осмысляется в религиозном аспекте как отречение от веры и обнаруживает параллели с библейским сюжетом об отпадении сатаны от Бога. Героиня нравственно противостоит герою, олицетворяя для него возможность будущего спасения и возвращения потерянной благодати.

В 1940-е гг. женские и мужские демонические персонажи возвращаются в лирику Ахматовой в образе культурных архетипов. Реализуя принципиальный для акмеистской поэтики принцип историзма и решая вопрос о личности в истории, Ахматова использует открытый ею в процессе анализа творчества Пушкина прием - наполнение традиционной сюжетной схемы биографическим материалом, когда выбор того или иного сюжета или образа мировой культуры позволяет высветить параллели с историей современной поэтессе эпохи или вскрыть связь с ее собственной судьбой.

При этом смысловые акценты в трактовке образа расставляются индивидуально, часто вне учета традиционных его интерпретаций, которые, однако, имплицитно присутствуют в тексте. Таким образом, смысловая наполненность заимствованных образов вступает в противоречие с семантикой, сообщенной им традицией, что свидетельствует" об авторской полемике с данной традицией. В позднем творчестве Аматовой

198 демонические образы и мотивы уже не будучи нераздельно связанными с любовным сюжетом, маркируют историческую эпоху рубежа веков, прошедшую под знаком упоения демонизмом, эстетической игры с ним. Этим образам сопутствуют мотивы ответственности и возмездия, связанные с лирической героиней, которая понимает необходимость искупления нравственных заблуждений «бесноватой» эпохи. Демоническое начало при этом осознается и как неотъемлемая составляющая души самой героини. Такая позиция органически приобщает Ахматову к традициям классической русской литературы, которая решает тему Демона с точки зрения христианской антропологии, постулирующей переживание и изживание человеком темного начала в своей душе.

С 1920-х гг. в творчество Ахматовой входит «лермонтовсковрубелевско-блоковский» комплекс как созданный Лермонтовым миф, обладающий совокупностью уникальных отличительных черт и заново открытый и творчески трансформированный Серебряным веком.

Стихотворение «Кавказское» в большей степени ориентировано на романтическую традицию (имена творцов романтического мифа о Демоне

Пушкина и Лермонтова, основные мотивы лермонтовского «Демона», портретная характеристика Демона). Символистская интерпретация носит имплицитный характер, спрятана в подтекст. Ахматова актуализирует заявленную еще Лермонтовым глубокую связь Демона с творческим началом, «эротико-мусическую подоплеку» (И.Б. Роднянская) этого образа, развитую затем символистами. Авторскую трактовку образа Демона отличает сближение судьбы героя с судьбой его творцов (изгнанничество, маргинальность поэта), генетическая связь образа Демона с образом рокового возлюбленного ранней лирики, близость Демона к земному, миру, слитость его с природой (и в этом смысле ахматовский Демон близок Демону

Пастернака). Из автопсихологического образа, каким Демон был в предшествующей лирике Ахматовой, он становится символом творчества, точкой отсчета для размышлений о посмертной судьбе поэта и его творения,

199 о культуре как об универсальном хранилище памяти.

Стихотворение «Конец Демона» демонстрирует образец поздней лирики Ахматовой 1960-х гг. (краткость, философская глубина, поэтика тайны, интертекстуальность, открытость в единое пространство культуры и природы). Согласно акмеистской установке на «собирание» мира, противостоящего хаотическому натиску времени, Ахматова стремится уравновесить романтическую и символистскую традиции, подчеркивая их равноценность в едином мировом поэтическом тексте (имена Лермонтова и Врубеля, скрытая апелляция к творчеству Блока и Пастернака, включенность в текст мифа о Демоне, созданного не только в литературе, но и в живописи и музыке). Кроме того, образ Демона позволяет Ахматовой осуществить рефлексию над философией и психологией творчества, подчеркнуть близость творческих стратегий, предложенных символизмом и романтизмом, и, тем самым, обозначить собственные творческие установки и принципы. В данном случае Ахматова далека от морально-этической оценки демонизма как особого способа отношения к миру, поскольку речь идет о «Демоне» как о гениальном произведении искусства, вневременном и вечном, включенном в феноменологически нерасчленимый поток бытия.

Иное отношение к образу Демона репрезентировано «Поэмой без героя». Принципиальная открытость поэмы по отношению к литературным произведениям, вступающим с ней в диалог, позволяет соотнести ее и со всем корпусом поэтических и прозаических текстов Ахматовой, создававшихся параллельно с «Поэмой». В поэме в полной мере проявляется характерная для позднего творчества Ахматовой мысль об этической функции искусства. Однако морально-этическая авторская оценка, полемичная по отношению к внеэтичности символизма, выражена не прямо, а опосредованно. Прием скрытого морализирования заимствуется Ахматовой из творческой лаборатории Пушкина. В Поэме сосуществуют два нравственных полюса: один из них связан с именем Пушкина, трактующего демонизм с точки зрения христианской морали, другой - с символистским

200 типом творчества, заявившим о свободе художника от всяческих норм и эстетизировавшим демоническое начало. Изображая Блока в антиномичном облике лермонтовского Демона («Гавриил или Мефистофель / Твой, красавица, паладин?»), Ахматова декларирует необходимость нравственного выбора между добром и злом в условиях смешения морально-нравственных норм, преодоление своеобразного «этического тумана» и переломной эпохи, и XX в. в целом. Познание темного начала творческой личностью в этой логике предстает как необходимое условие его преодоления, как путь к очищению и освобождению.

Список научной литературыСискевич, Анастасия Евгеньевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Анненский И. Ф, Избранные произведения / И. Ф. Анненский. - Л. : Худож. лит., 1988. - 733 с.

2. Антология акмеизма : Стихи. Манифесты. Статьи. Заметки. Мемуары / Сост. Т. Бек. М. : Моск. рабочий, 1997. - 366 с.

3. Ахматова А. А. Заметки на полях // Лит. газ. 1965. -16 марта. - С.5.

4. Ахматова А. А. Собрание сочинений : в 2 т. / А. А. Ахматова; сост. и подготовка текста М. М. Кралина. — М. : Правда; Огонек, 1990.

5. Ахматова А. А. Собрание сочинений : в 8 т. / А. А. Ахматова; сост., коммент., вступ. ст. С. А. Коваленко. М. : Эллис Лак, 1998 - 2004.

6. Бальмонт К. Д. Стихотворения / К. Д. Бальмонт. Л. : Худож. лит., 1969. - 399 с.

7. Блок А. А. Собрание сочинений : в 8 т. / А. А. Блок. М.; Л. : Гослитиздат, 1960-1963.

8. Блок А. А. Стихотворения. Поэмы. Театр / А. А. Блок. М. : Худож. лит., 1968. - 839 с.

9. Брюсов В. Я. Собрание сочинений : в 7 т. / В. Я. Брюсов. М. : Худож. лит., 1973-1975.

10. Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Театральный роман. Собачье сердце / М. А. Булгаков. Томск : Том. кн. изд-во, 1989. — 640 с.

11. Гамсун К. Собрание сочинений : в 6 т. / К. Гамсун. М. : Худож. лит., 1991. -Т. 1 : Мистерии. Пан. Романы. - 560 с.

12. Гете И. В. Фауст / И. В. Гете. М. : Моск. рабочий, 1982. - 510 с.

13. Гиппиус 3. Н. Стихотворения. Живые лица / 3. Н. Гиппиус. М., 1991.-470 с.

14. Гиппиус 3. Н. Судьбы поэтов Серебряного века / 3. Н. Гиппиус. -М.: Кн. палата, 1993. 476 с.

15. Гоголь Н. В. Собрание сочинений : в 6 т. / Н. В. Гоголь. М. : Молодая гвардия, 1952. - Т. 3. - 317 с.

16. Голосовкер Я. Э. Антология античной лирики в русских переводах: в 3 кн. / Я. Э. Голосовкер — Томск-М. : Водолей, 2006 — Кн. 3 : Лирика Рима.- 560 с.

17. Гумилев Н. С. Сочинения : в 3 т. / Н. С. Гумилев. — М. : Худож. лит., 1991.

18. Кузмин М. А. Стихотворения / М. А. Кузмин. СПб. : Новая б-ка поэта, 1996. - 832 с.

19. Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений : в 4 т. / М. Ю. Лермонтов — М.: Правда, 1986.

20. Мандельштам О. Э. Собрание сочинений : в 4 т. / О. Э. Мандельштам; сост. П. Нерлер, А. Никитаев. -М. : Арт-Бизнес-Центр, 19931997.

21. Мережковский Д. С. Собрание сочинений : в 4 т. / Д. С. Мережковский. М. : Правда; Огонек, 1990. - Т.2.

22. Пастернак Б. Л. Полное собрание сочинений : в 12 т. / Б. Л. Пастернак М. : Слово / 8ЬОУО, 2003. - 576 с.

23. Пушкин А. С. Сочинения : в 3 т. / А. С. Пушкин. М. : Худож. лит.,1985.

24. Русская поэзия «серебряного века», 1890-1917 : Антология. М. : Наука, 1993. - 782 с.

25. Сологуб Ф. Поэзия. Проза / Ф. Сологуб. М.: Слово / БЬОУО, 1999.- 672 с.

26. Уайльд О. «Я всего лишь гений.» : роман, повести, пьесы / О. Уайльд. М.: Эксмо-Пресс, 2000. - 574 с.

27. Фофанов К. М. Стихотворения и поэмы / К. М. Фофанов. М., Л., Сов. писатель1962. —335 с.

28. Цветаева М. Избранные сочинения : в 2 т. / М. Цветаева. — М. : Лит., 1998.

29. Шекспир У. Полное собрание сочинений : в 8 т. / У. Шекспир. М. : Искусство, 1960. - Т. 7. - 822 с.1.. Работы по теории и истории литературы, философско-эстетические и литературно-критические тексты

30. Infernaliana. Французская готическая проза XVIII XIX веков : пер. с фр. / сост. С. Зенкин. - М.: Ладомир, 1999. - 759 с.

31. Аверинцев С. Вещунья, свидетельница, плакальщица // Родина. -1989.-№5.-С. 42-44.

32. Азизян И. А. Диалог искусств Серебряного века М. : Прогресс-Традиция, 2001. - 400 с.

33. Амфитеатров А. Дьявол. Дьявол в быту, легенде и литературе средних веков // Собр. соч. : в 8 т. / А. Амфтеатров. СПб., 1913. - Т. 8. - 404 с.

34. Андреев Д. Л. Собрание сочинений : в 3 т. / Д. Л. Андреев. М. : Худож. лит., 1990.

35. Аникин А. Е. Чудо смерти и чудо музыки (о возможных истоках и параллелях некоторых мотивов поэзии Ахматовой) // Russian Literature. — 1991. Vol. 30. - P. 285 - 302.

36. Анна Ахматова : pro et contra : в 2 т. СПб. : Изд-во РХГИ, 2001.

37. Анна Ахматова и русская культура начала XX века : тез. конф. М., 1989.-106 с.

38. Аннинский Л. А. Серебро и чернь. Русское, советское, славянское, всемирное в поэзии Серебряного века. / Л. А. Аннинский. М. : Книжный сад, 1997.-219 с.

39. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти / Ф. Арьес; пер. с фр. В. Ронина; общ. ред. С. В. Оболенской; предисл. А. Я. Гуревича. М. : Издательская группа «Прогресс» — «Прогресс-Академия», 1992. - 528 с.

40. Асмус В. Ф. Философия и эстетика русского символизма // Литературноенаследство.-М;, 1937; — Т. 27-28.,— С. Г-53.

41. Астафьева О. В. Стихотворение Пушкина «Клеопатра»: лирический контекст; и литературная традиция // Сб. науч. тр./ СПб. ин-т. культуры. -СПб;, 1997. № 148. .- С. 65 - 89.

42. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу : справочно-библиогр. материалы / А. Н. Афанасьев. М.: Индрик, 2000. -574 с.

43. Бабаев Э. «На улице Жуковской.» // Воспоминания / Э. Бабаев. -СПб., 2000.-С. 7-19.

44. Баран X. Некоторые реминисценции у Блока : вампиризм и его источники // Поэтика русской литературы начала XX века / X. Баран. М.,1993.-С. 264-284.

45. Баррили Г. Стихи о Пушкине Ахматовой и «Разговор о Данте» Мандельштама. Из наблюдений // Тайны ремесла. Ахматовские чтения; М., 1992. -Выш 2.- С. 39 -47.

46. Бартон Дж. Б. Князь тьмы. Добро и зло / Дж. Б. Бартон. СПб. : Евразия, 2002. - 446 с.

47. Батай Ж. Литература5 и зло / Ж. Батай. М. : Изд-во Моск. ун-та,1994.- 166 с.

48. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики / М. М. Бахтин. —М; : Худож. лит., 1975. 500 с.

49. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. М. : Сов. Россия, 1979. - 316 с.

50. Бахтин М. М. Смысловое целое героя // Эстетика словесного; творчества. М., 1979.-е. 121-162.

51. Бахтин М.' М. Творчество Франсуа Рабле и народная- культура средневековья-и Ренессанса / Mi М. Бахтин. — М. : Худож. лит., 1990: 528 с.

52. Белая Г. Авангард как богоборчество // Вопр. лит. — 1992. Вып. 3. -С. 115-124.

53. Бердяев Н. А. Великий инквизитор // О русских классиках. М., 1993.-367 с.

54. Бердяев Н. А. О назначении человека / Н. А. Бердяев. — М. : Республика, 1993.-382 с.

55. Бердяев Н. А. Самопознание (Опыт философской биографии) / Н. А. Бердяев. 3-е изд. - PARIS : VMCA-PRESS, 1989. - 367 с.

56. Бердяев Н. А. Философия свободного духа / Н. А. Бердяев. М. : Республика, 1994.-480 с.

57. Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества / Н. А. Бердяев. М.: Правда, 1989. - 607 с.

58. Берестов В. «Мне иногда не верилось в свое счастье: захочу и приду к Ахматовой .» // Вечерний клуб. — М., 1996. 5 марта. - С. 35 - 45.

59. Берестов В. Новый Фауст // Неделя. 1989. - № 25. - С. 15 - 25.

60. Берестов В. Чингизидка. Глава из книги воспоминаний // Знамя. -1997. -№ 11.-С. 110-118.

61. Берковский Н. Я. Романтизм в Германии / Н. Я. Берковский. JI. : Худож. лит., 1973. - 567 с.

62. Бернштейн И. А. Скрытые поэтические циклы в творчестве Ахматовой // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1989. - Т. 48. -№ 5.-С. 418-423.

63. Блок А. А. Искусство и революция / А. А. Блок. М. : Современник, 1979.-384 с.

64. Блок А. А. Искусство и революция / А. А. Блок. М. : Современник, 1979. — 384 с.

65. Блок А. А. О литературе / А. А. Блок. — М. : Худож. лит., 1989 478с.

66. Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: искусство, жизнь, эпоха / Н. А. Богомолов, Дж.Э. Малмстад. М. : Новое лит. обозрение, 1996. - 317 с.

67. Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм /

68. Н. А. Богомолов. — М. : Новое лит. обозрение, 1999. — 560 с.206

69. Богомолов Н. А. Русская литература первой трети XX в. Портреты. Проблемы. Разыскания / Н. А. Богомолов. Томск : Водолей, 1999. - 639 с.

70. Борухов Б. Л. «Зеркальная» метафора в истории культуры // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. - С. 109 - 117.

71. Бройтман С. Н. Русская лирика XIX — начала XX в. в свете исторической поэтики : Субъектно-образная структура / С. Н. Бройтман. М. : Изд-во РГГУ, 1997. - 307 с.

72. Бурдина С. В. «Полночная гофманиана» поэмы А. Ахматовой «Путем всея земли» // Вестн. МГУ. Сер. 9, Филология. 2002. -№ 3. - С. 121 -128.

73. Веселовский А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский. — М. : Высш. шк., 1989. 404 с.

74. Виленкин В. Я. Образ «ветра» в поэтике А. Ахматовой // Вопр. лит.- 1995.-Вып. 3.-С. 138-152.

75. Виленкин В. Я. Образ «тени» в поэтике А. Ахматовой. // Вопр. лит.- 1994. Вып. 1. - С. 57 - 67.

76. Виноградов В. В. О поэзии Анны Ахматовой // Поэтика русской литературы : избр. тр. -М., 1976. С. 369 - 459.

77. Власова М. Русские суеверия / М. Власова. СПб. : Азбука, 2000.672 с.

78. Волков С. Вспоминая Анну Ахматову. Разговор с Иосифом Бродским / С. Волков.- М., 1992. Вып. 3. - С. 82.

79. Волошина М. В. Зеленая змея: история одной жизни. / М. В. Волошина. М. : Энигма, 1993. - 413 с.

80. Воскресенская М. А. Символизм как мировидение Серебряного века: социокультурные факторы формирования общественного сознания русской культурной элиты рубежа XIX XX вв. / М. А. Воскресенская. - М. : Логос, 2005.-234 с.

81. Галаева М. В. Образ «дома» в поэзии А. Ахматовой : автореф. дис.канд. филол. наук / М. В. Галаева. -М., 2004. — 16 с.207

82. Галинская И. Л. Загадки известных книг / И. Л. Галинская. М. : Наука, 1986. - 124 с.

83. Распаров М. Л. Стих А. Ахматовой // Избр. тр. / М. Л. Гаспаров. -М., 1997. Т. 3 : О стихе. - С. 467 - 491.

84. Герштейн Э. Г. Нина Антоновна. Беседы об Ахматовой с Н. А. Ольшевской-Ардовой // Литературное обозрение. 1989. - № 5. - С. 90 - 95.

85. Герштейн Э. Г. Секреты Ахматовой // Знамя. 1999. - № 4. - С. 132-146.

86. Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова / Э. Г. Герштейн. — М. : Худож. лит., 1986.-350 с.

87. Гинзбург Л. Я. Ахматова. Несколько страниц воспоминаний // Воспоминания об Анне Ахматовой. -М., 1991. — С. 126-141.

88. Гинзбург Л. Я. О лирике / Л. Я. Гинзбург. М. : Интрада, 1997.408 с.

89. Гинзбург Л. Я. О старом и новом. / Л. Я. Гинзбург. Л. : Советский писатель, 1982. - 422 с.

90. Гончарова Н. Г. «.Я пишу для Артура либретто.» (Анна Ахматова. Балетные либретто и «Поэма без героя») // Вопр. лит. 1999. - № 5-С. 330-343.

91. Гончарова Н. Г. «Фаты либелей» А. Ахматовой / Н. Г. Гончарова. -М.; СПб. : Рос. гос. б-ка : Летний сад, 2000. 677 с.

92. Гончарова Н. Г. А. Ахматова и Г.Х. Андерсен // Лит. учеба. 2004. - № 2. — С. 133- 154.

93. Гончарова Н. Г. Ахматова : еще одна попытка комментария // Вопр. лит.-1999.-№ 1.-С. 338-344.

94. Гордин А. М. Александр Блок и русские художники / А. М. Гордин, М. А. Гордин. Л.: Художник РСФСР, 1986. - 368 с.

95. Гребнева М. П. Поэтика демонической темы в русской литературе10.30-х гг. XIX в. ( Жуковский — Пушкин Лермонтов) : автореф. дис. .канд. филол. наук. / М. П. Гребнева. — Томск, 1995. 18 с.208

96. Грякалова Н. Ю. Н. С. Гумилев и проблемы эстетического самоопределения акмеизма // Николай Гумилев; Исследования и материалы: Библиография. СПб., 1994. - С. 102 - 123.

97. Грякалова Н. Ю. От символизма к авангарду. Опыт символизма и русская литература 1910-1920-х гг. (Поэтика; Жйзнетворчество. Историософия) : автореф. дис. . д-ра филол. наук / Н. Ю. Грякалова: СПб;, 1998.-36 с.

98. Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики / Г. А. Гуковский. -М., 1995.-320 с.

99. Гуревич А. М. Романтизм в русской литературе : пособие для учащихся / А. М. Гуревич. -М. : Просвещение, 1980. 104 с.

100. Даль В. И. О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. Материалы по русской демонологии / В. И. Даль. СПб. : Литера; 1994; - 736 с.100; Даль В. И. Толковый словарь русского языка. Современная версия / В. И; Даль. М:, 2005. - 348 с.

101. Добин Е. С. Поэзия Анны Ахматовой / Е. С. Добин. Л. : Сов. писатель, 1968.-250 с.

102. Дьяконова Н. Я: Лондонские; романтики> и проблемы английского^ романтизма / Н. Я: Дьяконова. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1970. — 231 с:

103. Ермилова Е. В. Теория и образный мир русского, символизма / Е. В. Ермилова. М.: Наука, 1989. - 176 с.

104. Жирмунский В. М. Два направления современной- лирики* // Анна Ахматова : Pro et contra. СПб., 2001. - С. 190 - 195.

105. Жирмунский В. М. К вопросу о синтаксисе А. Ахматовой // Анна Ахматова : Pro et contra. СПб., 2001. - С. 716 - 719.

106. Жирмунский В. М. Немецкий романтизм и современная мистика / В. М. Жирмунский. СПб. : Аксиома; Новатор, 1996. - 232 с.

107. Жирмунский В. М. Преодолевшие символизм. Анна Ахматова. // Теория литературы. Поэтика. Стилистика. JL, 1977. - С. 112-121.

108. Ш.Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад / В. М. Жирмунский. Л. : Наука, 1979. - 491с.

109. Жирмунский В. М. Творчество А. Ахматовой / В. М. Жирмунский.- Л. : Наука. Ленингр. отд-ние, 1973. 182 с.

110. Жирмунский В. М., Сигал Н. А. У истоков европейского романтизма // Уолпол Г. Замок Отранто. Жак Казот. Влюбленный дьявол. Уильям Бекфорд. Ватек / В. М. Жирмунский, Н. А. Сигал. Л. : Наука, 1967.- 294 с.

111. Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы / А. К. Жолковский. М. : Сов. писатель, 1992. - 429 с.

112. Жолковский А. К. Структура и цитация (К интертекстуальной технике Ахматовой) // Избр. ст. о русской поэзии : Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М.', 2005. - С. 271 - 279.

113. Жолковский А.К. Биография, структура, цитация: Еще несколько пушкинских подтекстов // Тайны ремесла : Ахматовские чтения. 1989. М., 1992: - Вып. 2. - С. 20 - 29.

114. Журавель О. Д. Сюжет о договоре человека с дьяволом в древнерусской литературе / О: Д. Журавель. Новосибирск : Сиб. хронограф, 1996.-235 с.

115. Зайцев Н. И. Система «поэтических зеркал» в художественном мире А.Ахматовой // Ахматовские чтения : сб. науч. тр. Тверь, 1991. С. 85 -95.f

116. Зенкин С. Н. Французский романтизм и идея культуры: аспекты, проблемы / С. Н. Зенкин. М. : Изд-во РГГУ, 2001. - 141 с.

117. Зеркало. Семиотика зеркальности. Тарту : Изд-во Тарту, гос. унта, 1988.-Вып. 831.- 165 с.121.3олян С. Т. «Свет мой, зеркальце, скажи.» (к семиотике волшебного зеркала) // Тр. по знаковым системам. — Тарту, 1988. Т. 22, вып. 831.-С. 32-44.

118. Иванова Н. И. Диалог в современной лирике // Проблемы структурной лингвистики. 1982. -М., 1984. С. 25-29.

119. Иванова С. JI. «Поэма без героя» — эхо и зеркало «Белого зала» // А. Ахматова и русская культура начала XX века : тез. конф. М., 1989. - С. 25 - 29.

120. Кихней JI. Г. «Поэма без героя» Ахматовой и поэтика постмодернизма / JI. Г. Кихней, О. Р. Темиршина // Вестн. Моск.ун-та. Сер. 9, Филология. 2002. - № 3. - С. 53 - 64.

121. Кихней JI. Г. Мотив святочного гадания на зеркале как семантический ключ к «Поэме без героя» А. Ахматовой // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1996. - № 2. - С. 29-33.

122. Кихней JI. Г. Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла / JI. Г. Кихней. М.: Диалог МГУ, 1997. - 147 с.

123. Кихней JT. Г. Философско-эстетические принципы акмеизма и художественная практика Осипа Мандельштама / JI. Г. Кихней. М. : Диалог-МГУ, 1997. - 232 с.

124. Кихней Л. Г., Фоменко О. Е. «Так молюсь за Твоей литургией.»: Христианская вера и поэзия Анны Ахматовой / Л. Г. Кихней, О. Е. Фоменко.- М. : МАКС Пресс, 2000. 146 с.

125. Клинг О. А. Своеобразие эпического в лирике А. А. Ахматовой // Царственное слово. Ахматовские чтения. М., 1992. — Вып.1. - С. 59 - 70.

126. Клинг О. А. Стилевое становление акмеизма: Н. Гумилев и символизм // Вопр. лит. 1995. - Вып. 5. - С. 101 - 125.

127. Клинг О. А. Эволюция и латентное существование символизма после Октября // Вопросы литературы. 1999. - № 4. — С. 37 - 64.

128. Клюс Э. Ницше в России. Революция морального сознания. СПб. : Академический проект, 1999. - 240 с.

129. Ковтун Н. В. Русская культура XX века в контексте «сатанинского» мифа // Смыслы мифа : мифология в истории и культуре : сб. в честь 90-летия М. И. Шахновича.- СПб., 2001. Вып. 8. - С. 300.

130. Ковтунова И. И. Образ пространства в поэтическом языке XX века // Язык русской поэзии XX века : сб. науч. тр. М., 1989. - С. 36 - 52.

131. Козицкая Е. А. Архетип «вода» в творчестве А. Ахматовой // А. Ахматова, Н. Гумилев и русская поэзия начала XX в. Ахматовские чтения : сб. науч. тр. Тверь, 1995. - С. 49-58.

132. Козловская" Г. Л. «Мангалочий дворик.» // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. - С. 378 - 400.

133. Колобаева Л. А. Концепция личности в русской литературе рубежа Х1Х-ХХ вв. / Л. А. Колобаева. М. : Изд-во МГУ, 1990. - 336 с.

134. Корецкая И. В. Над страницами русской поэзии и прозы начала века / И. В. Корецкая. М. : Радикс, 1995. - 380 с.

135. Коржавин Н. А. Ахматова и серебряный век // Новый мир. 1989.7. С. 3 — 8.

136. Корман Б. О. Изучение текста художественного произведения / Б. О. Корман. -М. : Просвещение, 1972. 110 с.

137. Королева В. В. А. Блок и Э.Т. А. Гофман : традиции романтизма в символистской .поэтике : автореф. дис. . канд. филол. наук / В. В. Королева. -Иваново, 2007.-18 с.

138. Королева1 Н. В. «Могла ли Биче словно Дант творить.». Проблема женского образа в творчестве Ахматовой // Тайны ремесла. Ахматовские чтения. -М., 1992. Вып. 2. - С. 93—112.

139. Корона В. В. Поэзия А. Ахматовой : Поэтика автовариаций / В. В. Корона. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1999. - 264 с.

140. Корхмазян Н. С. Мотив «мертвого жениха» в «Поэме без героя» Анны Ахматовой (к вопросу о пушкинских традициях) // Проблемы творчества и биографии А. А. Ахматовой : тез. докл. областной науч. конф. Одесса, 12-14 июня 1989. Одесса, 1989. - С. 41 - 45.

141. Крайнева Н. И. К творческой истории «Поэмы без героя» : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. И. Крайнева. Великий Новгород, 2003 - 23 с.

142. Кралин М. М. Артур и Анна: Роман без героя, но все-таки о любви / М. М. Кралин. Томск : Водолей, 2000. - 287 с.

143. Кралин М. М. Победившее смерть слово. Статьи об' Анне Ахматовой и воспоминания о ее современниках / М. М. Кралин. Томск : Водолей, 2000.-383 с.

144. Критика русского символизма : сб. : в 2 т. М. : ACT Олимп, 2002.

145. Курганов Е. Лолита и Ада / Е. Курганов. СПб. : Изд. журнала «Звезда», 2001.-176 с.

146. Кьеркегор С. Чувственная гениальность как соблазн // Сочинения / С. Кьеркегор. М.: Современник, 1998. - 376 с.

147. Лаврин А. Хроники Харона // Энциклопедия смерти. М.,1993 -512 с.

148. Левин Ю: И., Сегал Д1 М., Тименчик Р. Д., Топоров В. И, Цивьян Т. В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Russian Literature. 1974-1975.- № 7/8. - P." 39 - 82.

149. Лейдерман H. Л. Поэзия Анны Ахматовой : очерки : учеб.-метод. пособие / Н. Л Лейдерман., А. В. Тагильцев. Екатеринбург : Изд-во Урал, гос. пед. ун-та; Институт филол. исследований и образовательных стратегий «Словесник», 2005. - 120 с.

150. Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы / О. А. Лекманов. Томск : Водолей, 2000. - 703 с.

151. Лермонтовская энциклопедия / гл. ред. В. А. Мануйлов. -М. : Сов. энциклопедия, 1981. — 784 с.

152. Лиснянская И. Л. Музыка «Поэмы без героя» А. Ахматовой / И. Л. Лиснянская. М. : Худож. лит., 1991. - 157 с.

153. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М. : НПК «Интелвак», 2001. - 1596 стб.

154. Лихачев Д. С. Ахматова* и Гоголь // Литература — Реальность -Литература. Л., 1981.-С. 173- 179.

155. Лосев Л. «Страшный пейзаж» : Маргиналии к теме Ахматова / Достоевский // Звезда. -1992. № 8. - С. 148 - 155.

156. Лосский Н. Бог и мировое зло : сб. / Н. Лосский. М. : Республика, 19941-431 с.

157. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь / Ю. М. Лотман: М. : Просвещение, 1988. - 348 с.

158. Лотман Ю. М. Избранные статьи / Ю. М. Лотман. Талинн : Александра, 1992. - 479 с.

159. Лотман Ю. М. Расцвет реализма. Тютчев // История русской литературы : в 4 т. Л., 1982. - Т. 3. - С. 403 - 426.

160. Льюис Джеймс Р. Энциклопедия ангелов : пер. с англ.7 Джеймс Р. Льюис: Ростов н / Д.: Феникс, 1997. - 399 с.

161. Лямкина Е. И. Вдохновение, мастерство, труд (записные книжки А. А. Ахматовой) // Встречи с прошлым. — М., 1980. Вып. 3. - С. 380 - 420.

162. Ляхова Е. Лейтмотивы солнца и луны в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Циклизация литературных произведений. Системность и целостность : межвуз. сб. науч. тр. — Кемерово, 1994.,- С. 78 -87.

163. Магомедова Д. М. Блок и Волошин (Две- интерпретации мифа о бесовстве) // Учен. зап. Тарту, гос. ун-та. 1990. - Вып. 917 : Блоковский сб. -С. 39-49.

164. Максимов Д.; Е. Анна Ахматова о Блоке // Звезда. 1967. - № 12. -С. 23 -28;. ,

165. Максимов Д. Е. Несколько слов о «Поэме без героя» // Блоковский сб. Тарту, 1985. - Вып. 6. - С. 137-158.

166. Максимов Д. Е. Об Анне Ахматовой, какой помню // Русскиепоэты начала века.-Mi, 1986. С. 377-403; ,

167. Максимов Д. Е. Русские поэты начала.века / Д.,Е. Максимов. Л: :

168. Сов: писатель,, 1986.-404 с. ' . . ' .• 177. Максимов С. В. Нечистая, неведомая- и крестная сила / С. В.

169. Максимов.-Mi: АстраМедиа; 2007. -349 с. ,• 178. Мальчукова Т. Г. Античные и христианские традиции визображении человека и природы в творчестве А. С. Пушкина / Т. Г.

170. Мальчукова. — Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 2007. 483 с. : 215

171. Малюкова JI. «Тешил ужас. Грела — вьюга.». «Модель» бытия в поэзии А. Ахматовой // Дон. - 2002. - № 5/6. - С. 237 - 253.

172. Мандельштам Н. Я. Из воспоминаний // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991.- С. 299 - 325.

173. Мандельштам О. Э. Франсуа Виллон // Слово и культура. М., 1987.-С. 99-107.

174. Манн Ю. В. Динамика русского романтизма / Ю. В. Манн. М. : Аспект Пресс, 1995. - 383 с.

175. Манн Ю. В. Русская литература XIX века : Эпоха романтизма : учеб. пособие для вузов / Ю. В. Манн. М. : Аспект Пресс, 2001. - 447 с.

176. Мароши В. В. Сюжет в сюжете : Имя в тексте // Роль традиции в литературной жизни эпохи. Новосибирск, 1995. - С. 177 - 188.

177. Мартьянова С. А. «Поэма без героя» А. А. Ахматовой в контексте русской философской культуры XX века // Царственное слово. Ахматовские чтения. М., 1992. - Вып. 1 - С. 20 - 26.

178. Марченко А. М. «С ней уходил я в море». А. Ахматова и А. Блок : опыт расследования // Новый мир. 1998. - № 8-9. - С. 201 - 214.

179. Марченко А. М. Ахматова: жизнь / А. М. Марченко. М. : ACT, 2009. - 140 с.

180. Махов А. Е. Hostis Antiquus. Категории и образы средневековой христианской демонологии. Опыт словаря / А. Е. Махов. — M. : Intrada, 2006. -416с.

181. Медриш Д. Н. Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики / Д. Н. Медриш. Саратов, 1980. - 296 с.

182. Мейерхольд В. Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы / В. Э. Мейерхольд.- М. : Искусство, 1968. Ч. 2 : 1917 - 1939. - 643 с.

183. Мелетинский Е. М. От мифа к литературе / Е. М. Мелетинский. -М., 2001.- 167 с.

184. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. — М. : Наука, 1976.-366 с.

185. Мережковский Д. С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет / Д. С. Мережковский. М. : Сов. писатель, 1991. - 489 с.

186. Мережковский Д. С. Полное собрание сочинений : в 17 т. / Д. С. Мережковский. СПб.; М. : Изд.-во М. О. Вольф, 1912. - Т. 10. - 335 с.

187. Мерлин В. В. Ритуально-мифологический протосюжет лирики Ахматовой // А. Ахматова и русская культура начала XX века : тез. конф. — М., 1989.-С. 23.

188. Миловидов В. А. Текст, контекст, интертекст : Введение в проблематику сравнительного литературоведения. Тверь, 1998. - 84 с.

189. Минц 3. Г. «Забытая цитата» в поэтике русского постсимволизма // Семиотика и история : тр. по знаковым системам. — Тарту, 1992. Вып. 25 — С. 123 - 136.

190. Минц 3. Г. Блок и русский символизм : избранные тр. : в 3 кн. / 3. Г. Минц. СПб. : Искусство, 2000. - 784 с.

191. Минц 3. Г. Об эволюции русского символизма (К постановке вопроса : тез.) // А. Блок и основные тенденции развития литературы начала XX века : Блоковский сб. Тарту, 1986. - Вып. 735. - С. 7 - 24.

192. Мифы народов мира : энциклопедия : в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. -М.: Сов. энциклопедия, 1980.

193. Молок Ю. «Как в зеркало, глядела я тревожно.» : (Этюд,к первой главе иконографии Ахматовой) // Ахматовский сб.* : к 100-летию со дня рождения. Париж, 1989: - С. 43 - 52.

194. Мочульский К. А. Ахматова. Anno Domini. / К. А. Мочульский; вступ. ст. Р. Д. Тименчика. М.: Изд-во МПИ, 1989. - С. 54 - 61.

195. Мочульский К. А. Поэтическое творчество А. Ахматовой. // Анна Ахматова: pro et contra: в 2 т.- СПб.: РХГИ, 2001. Т. 1. - с. 346 - 365.

196. Мусатов В. В. «В то время я гостила на земле.» Лирика Анны Ахматовой / В. В. Мусатов. М. : Словари ру, 2007. - 496 с.

197. Мусатов В. В. Ахматова и Мандельштам : (к постановке проблемы) // А. Ахматова и русская культура начала XX века : тез. конф. -М., 1989.-С. 51.

198. Мусатов В. В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века / В. В. Мусатов. М. : Прометей, 1992. — 220 с.

199. Мюшембле Робер Очерки по истории дьявола: Х1Г XX вв. / Р. Мюшембле; пер. с фр. Е. В. Морозовой - М. : Новое лит. обозрение, 2005 -584 с.

200. Новейший философский словарь. Постмодернизм / гл. науч. ред. и» сост. А. А. Грицанов. — Мн. : Соврем, литератор, 2007. 815 с.

201. Нольман М. Л. От «Демона» Пушкина <к «Демону» Некрасова // К истории русского романтизма. — М., 19731 — С. 386-418.

202. Нямцу А. Е. Миф. и легенда в мировой литературе : творческие и историко-литературные аспекты традиционализации / А. Е. Нямцу. —

203. Черновцы : Изд-во ЧТУ, 1992. 4.1. - 160 с.218

204. Нямцу А. Е. Миф. Легенда. Литература (теоретические аспекты функционирования): монография / А. Е. Нямцу. — Черновцы : Рута. 520 с.

205. Обухова О. Анна Ахматова и русская философия неоидеализма некоторые параллели // Russian Literature. 2002. - Vol. 52-54. - P. 439 - 455.

206. Одоевцева И. На берегах Невы / И. Одоевцева. М. : Худож. лит., 1989.-333 с.

207. Озеров Л. Тайны ремесла (о поэзии А. Ахматовой) // Работа поэта. -М., 1963.-С. 174-197.

208. Онегинская энциклопедия : в 2 т. М. : Русский путь, 2004. - Т. 2801 с.

209. Осьмухина О. Ю. Зеркало (Зеркальность) Электронный ресурс. // Знание. Понимание. Умение. 2008. - № 1 (2). - Электрон, версия печат. публ. - URL: http://www. zpu-journal.ru/e-zpu/l(2)/Osmukhina/ (дата обращения: 15.05.2009).

210. Павлович Н. В. Словарь поэтических образов / Н. В. Павлович. -М.: Эдиториал УРСС, 1999. 848 с.

211. Павловский А. И. Анна Ахматова : Жизнь и творчество / А. И. Павловский. М., 1991. - 190 с.

212. Павловский А. И. Булгаков и Ахматова // Рус. лит. 1988. - № 4. -С. 3-16.

213. Пайман Аврил История русского символизма / А. Пайман; пер. с англ. В. В. Исаакович М.: Республика, 2000 - 415 с.

214. Парнов Е. И. Трон Люцифера. Критические очерки магии и оккультизма / Е. И. Парнов. — М. : Политиздат, 1985.-303 с.

215. Пахарева Т. А. Миф об акмеизме в творчестве Анны Ахматовой // Анна Ахматова : эпоха, судьба, творчество : крымский Ахматовский науч. сб. Симферполь, 2006. - Вып. 4. - С. 3 - 9.

216. Писаренко Н. П. К вопросу о содержании картины-панно М. А. Врубеля «Демон поверженный» // Перспективы метафизики. Классическая инеклассическая метафизика на рубеже веков : материалы междунар. конф. -СПб., 1997.-С. 156.

217. Платонова Ю. В. Сюжетная структура «Поэмы без героя» Анны Ахматовой : автореф. дис. . канд. филол. наук / Ю. В. Платонова. -Новосибирск, 2009 19 с.

218. Попова Н. К теме Петербурга в «Поэме без героя» // Петербург Анны Ахматовой. Bolongna, 1996. - С. 22 - 24.

219. Роднянская И. Б. Демон ускользающий // Художник в поисках истины. М., 1989. - С. 252-279.

220. Розанов В. В. В мире неясного и неразрешённого. Из восточных мотивов / В. В. Розанов. М. : Республика, 1995. - 462 с.

221. Розанов В. В. Люди лунного света. Метафизика христианства / В. В. Розанов. М.: Дружба народов, 1990. - 279 с.

222. Розанов В. В. О писательстве и писателях / В. В. Розанов. М. : Республика, 1995. - 734 с.

223. Роль традиции в литературной жизни эпохи. Сюжеты и мотивы. -Новосибирск, 1995.-189 с.

224. Романчук Л. А. Творчество Годвина в контексте романтического демонизма / Л. А. Романчук. Днепропетровск : Полиграфист, 2000. - 181 с.

225. Рослый А. С. Данте в эстетике и поэзии акмеизма: система концептов: на материале творчества А. Ахматовой, Н. Гумилева,, О. Мандельштама : дис. . канд. филол. наук / А. С. Рослый. Ростов н/Д., 2005.-21 с.

226. Рудницкий К. Л. Режиссер Мейерхольд / К. Л. Рудницкий. М. : Наука, 1969. - 524 с.

227. Русский Эрос или философия любви в России / сост. вступительная, ст. В. П. Шестаков; ком. А. Н. Богословского. М. : Прогресс, 1991. - 444 с.

228. Рязановский Ф. А. Демонология в древнерусской литературе. / Ф.

229. А. Рязановский. — М. : Печатня А. И. Снегиревой, 1915. 126 с.220

230. Сандулов Ю. Дьявол. Исторический и культурный феномен / Ю. Сандулов.'- СПб. : Изд. Лань, 1997. 180 с.

231. Сдобнов В. В. Русская литературная демонология : этапы развития и творческого осмысления : монография / В. В. Сдобнов. — Тверь : Изд-во Твер. гос. ун-та, 2002. — 316 с.

232. Сегал Д. М. Русская семантическая поэтика двадцать пять лет спустя // Литература как охранная грамота. — М., 2006. — С. 213 — 252.

233. Семиотика города и городской культуры. Петербург Тарту, 1984. - 139 с.

234. Серебряный век в России. Избранные страницы. М. : Радикс, 1993.-340 с.

235. Серова М. В. «А столетняя чаровница вдруг очнулась.» // Вестн. УдГУ. Сер. : Филология. Спецвыпуск, посвященный 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина. — Ижевск, 1999. С. 99 - 114.

236. Серова М. В. «Дон-Жуана мне не показывали»: о воплощении одного драматического сюжета в ПБГ А. Ахматовой // Александр Блок и мировая культура : материалы науч. конф. Великий Новгород, 2000. - С. 327-341.

237. Серова М. В. «Жизнь пчел» в поэтическом мире Анны Ахматовой // Кормановские чтения : материалы межвуз. науч. конф. Ижевск, 2002. - С. 265-279.

238. Серова М. В. «Отравленное вино» или «тайна Федры» в поэтическом мире А.Ахматовой // Проблема автора в художественной литературе : межвуз. сб. науч. тр. Ижевск, 2003. - С. 235 - 258.

239. Серова М. В. Общая характеристика работы; Реферат монографии «Анна Ахматова : книга Судьбы (феномен "ахматовского текста": проблема целостности и логика внутриструктурных взаимодействий) / М. В. Серова. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2005. 41 с.

240. Серова М. В. Странная связь, или Об одном аспекте акмеистического мифа // Постсимволизм как явление культуры : материалы междунар. науч. конф. М., 2003. - Вып. 4. - С. 75 - 79.

241. Силард Л. Теория карнавализации. От Вячеслава Иванова до М. Бахтина / Л. Силард. Будапешт, 1989. - 242 с.

242. Сказания о дьяволе / пер. с фр. В. JIomm, Е. Меникова. М. : Энигма, 2002. - Т.1. - 604 с.

243. Скотт В. Письма о демонологии и колдовстве / В. Скотт. М.; СПб. : Эксмо : Terra Fantastica, 2002. - 768 с.

244. Слободнюк С. Л. «Дьяволы» «Серебряного века» : Древний гностицизм и русская литература 1890 1930 гг. / С Л. Слободнюк. — СПб. : Алетейя, 1998. -427 с.

245. Словарь философских терминов / науч. ред. проф. В. F. Кузнецова. М. : Инфра - М, 2007. - 731 с.

246. Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы. -Новосибирск : Изд-во СО РАН, 2006. Вып. 1.-243 с.259; Служевская И. Китежанка. Поэзия Ахматовой: тридцатые годы / И. Служевская. М. : Новое лит. обозрение, 2008. - 136 с.

247. Смирнов И. П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем / И. П. Смирнов. М. : Наука, 1977. — 201 с.

248. Смирнова H. Н. Символизм как текст культуры в творческом сознании Анны Ахматовой : дис. . канд., филол. наук / Н. Нг Смирнова. -Иваново, 2004. 188 с.

249. Соловьев ,В. С. Литературная критика / В. С. Соловьев. М. : Современник, 1990.-421 с.

250. Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика / В. С. Соловьев. М. : Искусство, 1991. - 699 с.

251. Ставровская И. В. Мотив двойничества в русской поэзии начала XX века (И. Анненский, А. Ахматова) : автореф. дис. . .канд. филол. наук / И. В. Ставровская. Иваново, 2002 - 18 с.

252. Столяров О. О. Библейская символика в творчестве Б. Пастернака, А. Ахматовой, А. Тарковского : дис. . канд. филол. наук / И. В. Ставровская. М., 2006. - 203 с.

253. Суздалев П. К. Врубель. Личность. Мировоззрение. Метод / П. К. Суздалев, -М. : Изобразительное искусство, 1984. — 480 с.

254. Сюжет и мотив в контексте традиции : сб науч. тр. Новосибирск, 1998.-266 с.

255. Текст : семантика и структура. Mi : Наука, 1983. - 301 с.

256. Темненко Г. М. «Сохрани мой талисман» (об одном восточном мотиве в поэзии Пушкина и Ахматовой) // Культура народов Причерноморья. -Симферополь, 1997.-№ 1.-С. 61-68.

257. Тименчик Р. Д. Ахматова и Кузмин / Р. Д. Тименчик; В. Н. Топоров, Т. В. Цивьян // Russian Literature. Amsterdam, 1978. - Vol. 6, № 3. -P. 256 - 266.

258. Тименчик P. Д. Заметки об акмеизме // Russian Literature. 1974. -№7/8.-С. 19-46.

259. Тименчик Р. Д. К вопросу об источниках для жизнеописаний Гумилева и Ахматовой // Ахматовский сб. Париж, 1989. - С. 253 - 254.

260. Тименчик Р. Д. К семиотической интерпретации «Поэмы без героя» А. Ахматовой // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1973. - О. 438 — 442.

261. Тименчик Р. Д. О «Библейской» тайнописи у Ахматовой // Звезда. 1995. - № 10. - С. 201 - 207.

262. Тименчик Р. Д. О семиотической интерпретации «Поэмы без героя» // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1973. - С. 438 - 442.

263. Тименчик Р. Д. Портрет Владыки мрака в «Поэме без героя» // Новое лит. обозрение. 2001. - № 52. - С. 200 - 204.

264. Тименчик Р. Д. Принципы цитирования у Ахматовой в сопоставлении с Блоком // Творчество А. Блока и русская культура XX века : тез. I Всесоюз. (III) конф. Тарту, 1975. - С. 124 - 125.

265. Тименчик Р. Д. Текст в тексте у акмеистов // Тр. по знаковым системам. Тарту, 1981. - Вып. 14. - С. 65 -75.

266. Тименчик Р. Д. Чужое слово у Ахматовой // Рус. речь. 1989. - № З.-С. 33-36.

267. Тихвинская JI. Кабаре и театры миниатюр в России. 1908-1917 / JI. Тихвинская. М. : Культура, 1995. - 412 с.

268. Токарчик А. Мифы о бессмертии : пер. с польск. / А. Токарчик; ред и предисл. П. С. Гуревича. М. : Прогресс; Прогресс-Академия, 1992. - 240 с.

269. Томашевский Б. В. Петербург в творчестве Пушкина // Пушкинский Петербург. — JL, 1949. С. 27.

270. Топоров В. Н. «Неомифологизм в русской литературе начала XX в. Роман А. А. Кондратьева «На берегах Ярыни» / В. Н. Топоров. Trento : Vevzlin, 1990. - 326 с.

271. Топоров В. Н. «Поэма без героя А.Ахматовой в ритуальном аспекте // А. Ахматова и русская культура начала XX века : тез. конф. М., 1989. - С. 15-21.

272. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ / В. Н. Топоров. М. : Прогресс Культура, 1995 — 621 с.

273. Тырышкина Е. В. Рус. лит. 1890-х начала 1920-х годов : от декаданса к авангарду / Е. В. Тырышкина. — Новосибирск : Изд-во НГПУ, 2002.-151 с.

274. Тюпа В. И. Постсимволизм : теоретические очерки русской поэзии XX века / В. И. Тюпа. Самара, 1998. - 155 с.

275. Уразаева Т. Т. «Ситуация на пороге» в «Петербургской повести» А. Ахматовой. «Девятьсот тринадцатый год» // Рус. повесть как форма времени. — Томск, 2002. С. 35 - 45.

276. Уразаева Т. Т. Архаико-мифологические (шаманские) модели в творчестве А. Ахматовой // Вестн. Том. гос. педагог, ун-та. Сер. : Гуманитарные науки (филология). Томск, 2003. - Вып. 1. - С. 43 — 48.

277. Уразаева Т. Т. Лермонтов в художественном сознании А. Ахматовой. («Поэма без героя») // Проблемы литературных жанров : материалы I междунар. конф., посвящённой 120-летию со дня основания Том. гос. ун-та. Томск, 1999. - Ч. 1. - С. 46 - 56.

278. Уразаева Т. Т. Лермонтов: история души человеческой / Т. Т. Уразаева. Томск : Изд-во Том. гос. ун-та, 1995. - 236 с.

279. Усок И. Е. Лермонтов в восприятии А. Ахматовой // Тайны ремесла. Ахматовские чтения. М., 1992. — Вып. 2 — С. 48 - 56.

280. Фарино Е. «Все души милых на высоких звездах.» Ахматовой // А. Ахматова и русская культура начала XX века : тез. конф. — М., 1989. — С. 37-39.

281. Фарино Е. «Тайны ремесла» Ахматовой // Wiener Slawistischer Almanach. Wien, 1980. - Bd 6. - S. 80.

282. Фрейденберг О. M. Поэтика сюжета и жанра / О. М. Фрейденберг.- М. : Лабиринт, 1997. 448 с.

283. Фрер Жан-Клод Сообщества зла, или дьявол вчера и сегодня /

284. Жан-Клод Фрер. М. : Аграф, 2000. - 272 с.225

285. Фриче В. М. Поэзия кошмаров и ужаса / В. М. Фриче. — М., 1912.

286. Ханзен-Леве О. А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм начала века. Космическая символика / О. А. Ханзен-Леве. СПб., 2003. - 506 с.

287. Хейт А. А. Ахматова : Поэтическое странствие. Дневники. Воспоминания. Письма / А. А. Хейт. М. : Радуга, 1991. - 383 с.

288. Ходанен Л. А. «Русалочий» миф в творчестве Н. В. Гоголя и О. И. Сомова // Творчество Н. В. Гоголя и современность : тез. и сообщения региональной конф. Нежин, 1989. - С. 32 - 34.

289. Ходанен Л. А. Лермонтовский миф о Демоне в поэзии раннего Пастернака // Поэтика Лермонтова. Аспекты мифопоэтики. Кемерово, 1995. -С. 66-83.

290. Ходанен Л. А. Миф в творчестве русских романтиков / Л. А. Ходанен. Томск : Изд-во Том. гос. ун-та, 2000. - 318 с.

291. Цивьян Т. В. Заметки к дешифровке «Поэмы без героя» // Из работ московского семиотического круга. М., 1997. - С. 739 - 762.

292. Цивьян Т. В. Кассандра, Дидона, Федра. Античные героини -зеркала Ахматовой // Лит. обозрение. 1989. - № 5. - С. 29 - 33.

293. Цивьян Т. В. О метапоэтическом в «Поэме без героя» // Лотмановский сб.-М., 1995. -№ 1.-С. 611-618.

294. Цивьян Т. В. Об эпиграфе у Ахматовой // А. Ахматова и русская культура начала XX века : тез. конф. М., 1989. - С. 39 - 40.

295. Черных В. А. Блоковская легенда в творчестве Анны Ахматовой // Серебряный век в России : избранные страницы. М., 1993. - С. 275 -298.

296. Черных В. А. Родословная Анны Андреевны Ахматовой // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник, 1992. М., 1993. -С. 71 -84.

297. Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой : в 3 т. / Л. К. Чуковская. М.: Согласие, 1997.

298. Чуковский К. И. Дневник. 1901 1929 гг. / К. И. Чуковский. - М. : Сов. писатель, 1991. - 544 с.

299. Чулков Г. И. Анна Ахматова // Наши спутники. М., 1922. - с. 71-79.

300. Шеллинг В. Ф. Сочинения : в 2 т. / В. Ф. Шеллинг. М. : Мысль, 1987.-Т. 1.-465 с.

301. Штернберг Л. Я. Избранничество в религии // Этнография. 1927. -№1.-С. 3-56.

302. Эйхенбаум Б. М. Анна Ахматова: Опыт анализа // О поэзии. М., 1969.-С. 87-110.

303. Эйхенбаум Б. М. Роман-лирика // Анна Ахматова. Десятые годы. -М., 1989.-С. 351-352.

304. Элиаде М. История веры и религиозных идей : в 3 т. / М. Элиаде. -М.: Критерион, 2001. Т. 3. - 348 с.

305. Элиаде М. Мефистофель и андрогин / М. Элиаде. СПб.: Алетейя, 1998.-374 с.

306. Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной.» Система пейзажных образов в русской поэзии / М. Н. Эпштейн. М. : Высш. шк., 1990.-303 с.

307. Эткинд Е. Г. Кризис символизма и акмеизм // История русской литературы. XX век. Серебряный век. М., 1995. - С. 460 - 526.

308. Эткинд Е. Г. Пастернак и Лермонтов. К проблеме поэтической личности // Там, внутри : О русской поэзии. М., 2007. - С. 470 - 483.

309. Якушева Г. В. Дегероизированный Фауст XX века // Гетевские чтения / под ред. С. Тураева. — М., 1999. С.31 - 49.

310. Ямпольский М. Демон и лабиринт (диаграммы, деформации, мимесис) / М. Ямпольский. М. : Новое лит. обозрение, 1996. - 335 с.

311. Янушкевич А. С. В мире Жуковского / А. С. Янушкевич. М. : Наука, 2006. - 523 с.

312. Янушкевич А. С. Мотив луны и его русская традиция в литературе XIX в. // Роль традиции в литературной жизни эпохи. Сюжеты и мотивы. — Новосибирск, 1995. С. 53-61.

313. Янушкевич А. С. Романтизм В. А. Жуковского как художественная система : автореф. дис. . д-ра филол. наук / А. С. Янушкевич. М., 1985. -37 с.