автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Динамика образа государства в международных отношениях

Полный текст автореферата диссертации по теме "Динамика образа государства в международных отношениях"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОС> ДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

на правах р\ кописи

Киселев Игорь Юрьевич

ДИНАМИКА ОБРАЗА ГОСУДАРСТВА В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

Специальность - 22.00.04 -социальная струмура, социальные институты и процессы Специальность -23.00.02 -политические институты, эгнополтическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Санкт-Петербур! -2003

Работа выполнена в Ярославском государственном университете им. П.Г. Демидова на кафедре социально-политических теорий факультета социально-политических наук

Научный консультант: доктор психологических наук, профессор

Семенов Валентин Евгеньевич

Официальные оппоненты:

доктор социологических наук, профессор Гавра Дмитрий Петрович

доктор социологических наук, профессор Исаев Борис Акимович

доктор политических наук, профессор Крамник Валерий Викторович

Ведущая организация: Санкт-Петербургский университет МВД России

Защита состоится « » июня 2003 г. в 16 часов на заседании диссертационного совета Д.212.232.13 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 193060 , Санкт-Петербург, ул. Смольного. 1/3. 9 подъезд, факультет социологии, аудитория 205.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. А.М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета (Университетская наб. 7/9).

Автореферат разослан _» мая 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Соколов Н.В.

-А

'оо -з-

Аюуальность темы. Новые вызовы современности и активизация России в международных отношениях, ее вступление на путь осознания самой себя в изменившихся внутренних и международных условиях, отстаивание нашей страной своей позиции во внешней политике привели к тому, что политическое руководство РФ, а также представители делового мира столкнулись с крайней необходимостью формирования положительного образа России за рубежом. Многочисленные случаи ущемления прав россиян за границей и практика применения к нам двойных стандартов обнаруживают аналогичные проблемы формирования образа во внутренней политике страны.

Изменение характера взаимодействия государств сделало закрытость информации во взаимоотношениях международных акторов невозможной или нецелесообразной. В подобной ситуации вероятно не будет преувеличением сказать, что силовая политика в международных отношениях стала традиционно дополняться и в ряде случаев вытесняться «имиджевой политикой» (М.ТеЬгашап, 1999). Она связана с созданием таких когнитивных и аффективных паттернов, которые не только не способствуют разрешению конфликтов, но и оказывают неблагоприятное воздействие на конструктивный диалог между странами.

Как показывает практика проведения в 90-е годы прошлого и в начале нового столетия так называемых «миротворческих операций» и «гуманитарных интервенций» в мире при политическом и военном лидерстве США, а также рост их международных устремлений для расширения сфер влияния в мире и тенденция к односторонним внешнеполитическим действиям в обход резолюций СБ ООН, происходит слияние «имиджевой» и силовой (реальной) политики. Поэтому крупномасштабной задачей для государства в современной международной ситуации становится определение такой роли в мире, которая способствует национальному выбору адекватного своему потенциалу внешнеполитического курса. При этом государство крайне заинтересовано в том, чтобы избежать как влияния стимулов, так и совершения действий, основанных только на имиджах, создаваемых средствами массовой информации без учета «обратной связи».

Кроме того, в современной ситуации в условиях однополярного мира восстановление баланса сил на международной арене, скорее всего, связано не с ожиданиями появления нового гегемона, конкурирующего с США, а с возможностью расширения политического влияния других ведущих держав через объединение совместных усилий, достижение лучшего взаимопонимания, формирование общего рамочного видения для принятия решений и выстраивания мер взаимного доверия, выработку согласующихся подходов во внешней политике. Таким образом новый социальный и политический порядок в формирующемся мире это в значительной степени «когнитивный порядок». Поэтому данное исследование посвящено разработке научных основ процессов формирования, изменения и поддержания образа государства в международных отношениях.

Не отрицая роль объективных факторов в детерминации социапьно-полити-

РО^. НАЦИОНАЛЫ* БИБЛИОТЕКА < С.Петедйург 1/1/- !

* оэ т> |

ческих процессов, мы обращаемся к субъективным аспектам данных процессов и рассматриваем в качестве одного из них образ государства. Учитывая то обстоятельство, что в последнее десятилетие существенная часть социального опыта черпается из сферы международных отношений (H.A. Косолапов, 2002), а также диалогический характер взаимодействия международных акторов, в качестве основного процесса конструирования субъектом образа мира и себя в этом мире мы рассматриваем индивидуализацию социально разделяемого знания. В результате центральным понятием данного диссертационного исследования становится «Я-образ государства» в международных отношениях.

В последнее десятилетие общественно-политический дискурс обогатился такими терминами как идентичность нации и государства, образ государства-партнера, образ «стран-изгоев», «пороговых государств», стереотипы восприятия, стереотипы образа оппонента, положительный образ государства в международных отношениях. Данное обстоятельство обращает внимание на то, что социальный и психологический компоненты во взаимоотношениях государств и народов не только присутствуют, но от них, по выражению Е.В. Егоровой-Гантман и К. В. Плешакова, нельзя абстрагироваться даже на уровне языка (1988).

Анализ общественно-политического дискурса в нашей стране свидетельствует о том, что восприятие России, ее места и роли в международной системе, внутренняя политика связываются с жизненно важными целями как различных социальных групп, так и самого государства. Переживаемые ею трудности в определенной мере объясняются проблемами воспроизводства общества и человека, социального развития (В.Я. Ельмеев, 1974, 1988, 2000), кризисом идентичности (А.О. Бороноев, П.И.Смирнов, 1992, 2000; А.О. Бороноев, В.Н.Павленко, 1994; Л.М.Дробижева, 2000; В.В.Крамник, 2002; Е.Б. Светлицкая, 1997;З.В. Сикевич, 1999; Н.Г. Скворцов, 1996; К.Н. Хабибуллин, Н.Г. Скворцов. 1993; А.П. Цыганков, 2001).

Проводится мысль о том. что в условиях глобализации после распада СССР трудности самоосмысления России, ее самокатегоризация по непригодным в современной ситуации для сравнения основаниям привели к тому, что на международной арене Россия оказалась чрезвычайно слабой, потеряла собственную субъектность в международных отношениях (А.Мигранян. 2001), а политическая элита утратила чувство идентичности со своей страной (А.Панарин, 2001). Выделяется то обстоятельство, что отсутствие внятного целеполагания (И.Клямкин.2001) является препятствием на пути эффективной политической коммуникации. При этом для формирования позитивного образа особо подчеркиваются важность разделяемого знания, значимость конструктивных идей, транслируемых элитами (А.Салмин, 2001).

Глубокое рассмотрение проблемных аспектов становления российского общества, формирования и функционирования политической элиты, социального и политического управлении содержат труды В.Ю. Большакова (2002), В.Д. Виноградова (2000), Б.А. Исаева (2001), В.В. Крамника (2001), Д.В. Ольшанского (2001), Н.М. Ракитянского (2000), Е.Б. Шестопап (2000,2002).

Особенности <феформационной ситуации» (Д.П. Гавра, 2000) в России получили всестороннее и комплексное осмысление на Первом Всероссийском социологическом конгрессе в Санкт-Петербурге «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» в исследованиях Д.А. Авдиенко, A.B. Алексеева, М.С. Вершинина, JI.T. Волчковой, A.M. Илле, A.C. Мамзина, В.Т. Пуляева, С.Д. Савина, А.В.Чазова, (2000) и других ученых.

По данным социологических опросов, образ будущей России наши соотечественники, видят, прежде всего, в ее самобытности, необходимости быть похожей на саму себя, а ее путь - основанный на самобытной позитивной идеологии, учитывающей развитие страны и динамику взаимодействия основных российских менталитетов (В.Е. Семенов,2001). Отмечая то обстоятельство, что объективирование национального интереса в последние годы оказывает положительный эффект на рост авторитета нашей страны, в качестве важной академической и практической задачи поднимается проблема формирования адекватного образа страны в глазах ее граждан и мирового сообщества (О.С. Дейнека, 2002). Аналогичные идеи зафиксированы в оценках экспертов о внешней политике России (Социс, 2002. № 3).

Решение обозначенных выше общественно-политических проблем возможно в рамках нескольких академических перспектив. Господствовавшим в течение десятилетий в международных отношениях концепциям реализма (Г. Моргентау) / неореализма (К. Уолтц), либерализма (М. Доул, Э. Моравчик) / неолиберализма (В. Пауэлл, Б. Уайнгаст) брошен серьезный вызов со стороны нескольких альтернативных подходов.

В качестве одного из них в социологии рассматривается когнитивный подход (Ю.М. Плотинский, 2001; А.П.Цыганков, 2001; под ред. П. А.Цыганкова, 1998; Е. Zarubeval, 1997), который связан с анализом социально обусловленных процессов восприятия информации; изучением социальной природы классификаций, являющихся средством конструирования значений и смыслов; исследованием социальной памяти о значимых событиях, явлениях и процессах. Он представляет собой стремление расширить круг факторов, подлежащих обязательному учету в аналитических оценках международного поведения государств, и тем самым попытки выйти за рамки традиционно подчеркивавшегося реалистами перечня факторов международно-политического, экономического и военного свойства. В диссертационном исследовании подобным фактором выступает понятие образа государства.

История использования концепта образа для анализа международных отношений насчитывает уже более полувека. С. Смит (S.Smith, 1988) отдает первенство разработки понятия образа К. Боулдингу, который в 1959 году применил его для объяснения причин враждебности между странами, доказав существование национальных образов других государств в международной системе (K.Boulding, 1959). Дальнейшее развитие понятия образа в международных отношениях происходило именно в указанных направлениях: всестороннее изучение получил только образ врага, подразумевая своим названием образ «другого» государства.

Исследования образа врага условно можно разделить на три группы. Исследования мотивации (В. Балкан, Д. Джугшус, Дж. Мэк и др.) пытаются найти причину создания акцентуированных образов врага в индивидуальных (сознательных и бессознательных) мотивах и ценностях. Когнитивные исследования (Я. Верцбергер, Р. Джервис, Э. Пуркшт, А. Сгейн и др.) объясняют появление искажений в формировании образов оппонентов как результат смещений в процессе переработай информации, которые происходят, юща группа людей наделяется ярлыком врага. Хотя данные исследования часто предполагают определенную мотивацию, лежащую в основе когнитивных смещений (R. White, 1984), они, прежде всего, сосредотачиваются на акте переработки информации. Наконец, третье направление изучения образов связано с процессами социального посредничества (М. Джаст; А. Криглер, С. Муратова, Р. Нойман, Г. Почепцов и др.) и акцентирует внимание не на психологических процессах, но на конкретных образах, которые ивдивиды получают от других людей, особенно через средства массовой информации. Однако ни одно из перечисленных направлений не дает объяснения, почему индивид сформировал тот, а не иной образ мира.

Концептуальные основы данных подходов заложены в наследии классиков социологии: «понимающей социологии» М. Вебера; объяснении социального порядка через ингернализацию «социальных фактов» Э. Дюркгейма; символическом интеракционизме Дж. Г. Мида; идеях социального конструктивизма (Ф. Корюоф), представленных концепцией социального конструирования реальности П. Бергера и Т. Лукмана, теорией струюуравди Э. Гидценса, когнитивной социологией АСикурела, теорией управления впечатлениями И. Гоффмана и его тезисом о существовании возможных противоречий между образом и имиджем; структуралистским конструктивизмом П. Бурдье.

Фундаментальные проблемы социологии и основные идеи классиков разрабатываются в трудах российских ученых ВН. Амелина (1991), И.И. Антоновича (1980), А.О. Бороноева (ред. 1996,2000), В.И. Добренькова (1994, 1997, 2000), ВЯ. Ельмеева (1995), ЭА Капитонова (1996), В.И. Курбатова (2001), Г.В.Осипова (1972, 1990), ВА Ядова (1990, 1999), в рамках ингерпретативной социологии (X. Абельс, 1999), развиваются в публикациях зарубежных ученых РАрона (1993), П. Бергера (19%), Н.Смелзера (1998) и других ученых.

Актуальность рассматриваемой проблемы заключается и в том, что особенности современных процессов глобализации связаны не только с объективными проявлениями в сфере движения капитала, товаров и услуг, революцией в области информационных и коммуникативных технологий, но и с их наполнением виртуальным содержанием, продвижением политико-психологических установок, появлением рынка информации и идей. Оценки по вопросам внутренней и внешней полигики ведущих российских ученых и политических экспертов (А Арбатов, Ю.Дубинин, СМарков, ВЛиконов, АЛанарин, С.Рогов, В.Сгепин) свидетельствуют о том, что на образ государства как когнитивно-аффективный паттерн распространяются многие социологические и психологические законы и механизмы, связанные с формированием, коммуникацией идей и движением информации.

Различные аспекты данной проблематики изучаются представителями академических школ в рамках когнитивного направления. В традициях так называемых «слабых» когнитивистов они представлены трудами Э. Адлера, К.Ионсона, Р.Хааса, Э.Хааса. В русле «сильного» когнитивизма -подход, связанный с принципами легитимности власти (Т. Франк, Э. Харрел); теория коммуникативного действия (Ф. Кратоквил, X. Мюллер, Дж. Рагги, Ю. Хабермас), историко-диалектический подход (Р.Кокс), конструктивистское направление (А. Вендт).

Роль знаний по-разному обозначилась в школах «слабых» и «сильных» когнитивистов. Первые ограничились введением переменной знаний в анализ понимания мира рациональным политическим актором. «Сильные» когнитивисты ввели в научный оборот концепцию понимания социальным актором своего места в мире, тем самым придав когнитивной парадигме социологическую направленность (А. Hasenclever, Р. Mayer, V. Rittberger, 1997).

Вместе с тем ретроспективный взгляд на историю исследования образа обнаруживает, что традиционные подходы к проблеме образа изучали преимущественно формирование образов «других» государств. При этом основное внимание уделялось изучению образа врага (М. Коттам, Р. Коттам, Р. Херрманн, К. Холсти и др.). Поэтому в рамках данного диссертационного исследования мы делаем акцент на изучении «Я-образа государства».

Несмотря на то, что были высказаны различные точки зрения о природе «Я», соотношении «Я» и самосознания личности, соотношении индивидуального и коллективного в сознании как в отечественной (В.Н.Келасьев, И. С. Кон, А. Г. Спиркин, В. В. Столин, И. И. Чеснокова и другие), так и в зарубежной (Р. Берне, У. Джемс, Ч. Кули, Дж. Мид, К. Роджерс, Т. Шибутани, Э. Эриксон и другие) философии, социологии и психологии, общей чертой данных подходов стало признание того факта, что единого взгляда на обозначенную проблему не существует.

Проблема образа также имеет длительную историю изучения в общей (Г. Гельмгольц, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, С. Д. Смирнов и другие) и социальной психологии (С. Аш, Р. Крачфилд, Д. Креч и другие). Однако его изучение с точки зрения когнитивного и коммуникативного аспектов обнаруживает определенные особенности, которых становится еще больше, когда объектом изучения становится образ государства. Использование понятия образа применительно к государству как субъекту международных отношений обнаруживает ряд недостаточно изученных вопросов.

В их числе: а) рассмотрение проблемы онтологического статуса государства и его конкретизация через концептуализацию государства как коллективного субъекта, а также - персонификацию его внешнеполитического поведения в свете современного знания по общественным наукам; б) формирование «Я-образа государства» в гапекете взаимоотношений «Мы-

Они»; в) изменение Я-образа; г) изменение образа «других» в зависимости от изменения своего образа; д) операционапизация образа государства.

Мы предполагаем, что разработку отмеченных выше проблем целесообразно осуществить с точки зрения анализа динамики «Я-образа государства» в международных отношениях.

Цель работы: теоретическое и эмпирическое изучение сущности и закономерностей динамики (формирование, поддержание и изменение) образа государства на международной арене.

Предмет исследования: динамика образа государства в международных отношениях.

Объект исследования: образ государства в международных отношениях. Основная гипотеза исследования: государства как участники международных отношений могут быть описаны в качестве социальных субъектов, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на воздействие среды, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

Частные гипотезы: 1 )Государства выступают в качестве коллективных субъектов, характеризующихся следующими признаками: взаимосвязанность членов группы; совместная активность и групповая саморефлексивность, то есть способность группы формировать чувство «Мы» и образ «Мы».

2)Политическое руководство страны представляет Я-концепцию государства на международной арене и конструирует ситуативные «Я-образы государства» в процессе социального взаимодействия с другими государствами.

3) «Я-образ государства» выступает в качестве основы формирования образов других государств - участников международных отношений.

4)Изменение «Я-образа государства» вызывает изменение образов других государств - участников международных отношений; только изменение «Я-образа государства» может привести к изменению представлений о других государствах в сознании субъекта.

5)«Я-образ государства» на международной арене обладает трехкомпонентной структурой. Основу Я-образа составляет идентичность, обеспечивающая преемственность при смене политического руководства. Второй компонент -статус - отражает положение государства в международной системе. Третий -связан с тем, что привносит в «Я-образ государства» политическое руководство и представлен ролями, которые государство исполняет на международной арене.

В соответствии с поставленной целью, предметом и гипотезой, сформулированы следующие задачи исследования:

^Проанализировать основные концепции, определяющие взаимоотношения государств на международной арене, и выявить роль когнитивного и социального факторов в детерминации поведения государств. 2)Осуществить анализ понятий «Я-концепция» и «Я-образ» в контексте когни-

тивных и коммуникативных процессов.

3)Выявить существующие подходы к решению проблемы онтологического статуса государства и сформулировать возможность осмысления данной проблемы через понятие коллективного субъекта Показать различия репрезентации образа государства на внутриполитическом и внешнеполитическом уровнях посредством феномена персонификации.

4)Исследовать историю становления научных подходов к изучению образа государства и национальных Я-концепций на международной арене.

5)Проанализировать понятие образа государства и его когнитивный и коммуникативный аспекты.

6)Рассмотреть процесс формирования, поддержания и изменения образа в контексте интерсубьективного диалогического взаимодействия («Я» - «Мы»-«Они») субъектов международных отношений.

7) Изучить динамику «Я-образа государства» на основе того, как она представлена в речах политического руководства.

Методологическая основа исследования: общетеоретические положения отечественных социологов, а также историков, политологов (А. Д. Богатуров, А. В. Кортунов, H.A. Косолапов, В. А. Кременюк, М. М. Лебедева, Г. Н. Новиков, Г.В. Осипов, В.М. Сергеев, М. А. Хрусталев, П. А. Цыганков, М. А. Чешков, В.А. Ядов и другие) и зарубежных социологов (Ф. Брайар, П. Бурдье, Дж. Грум, М.-Р. Джалили, М. Мерль, Н.Смелзер, А. Турен, М. Финнимор, Р.-Ж. Шварценберг) о государстве как участнике международных отношений; концепции осмысления мира социальным субъектом в трудах «сильных» когнитивистов (А. Вендг, Р. Кокс, Ф. Кратоквил, X. Мюллер, Дж. Рагги, Т. Франк, Э. Харрелл); подходы к проблеме социального познания социологов (М. Вебер, Э. Дюркгейм, К. Маннгейм, Р. Мертон, П. А. Сорокин, Ю. Хабермас, М. Шеллер) и психологов (Г. М. Андреева, Дж. Килстром, Ч. МакГуайер, Б.Д.Парыгин, Б.Ф. Поршнев, Ф. Тетлок, С. Фиск и Ш. Тейлор, П.Н. Шихирев); понимание Я-концепции (X. Абельс, Р. Берне, В.И.Курбатов, А. А. Налчаджян, Ш. Страйкер; Т. Шибутани); идеи символического интеракционизма (У. Джемс; Ч. Кули; Дж. Г. Мид; П.А. Сорокин) о целостности человеческого «Я», личностном самоопределении человека через рассмотрение его поведения с социально ориентированной позиции как внешнего проявления его внутреннего мира в повседневном межличностном взаимодействии; понимание коммуникационных процессов современными российскими и зарубежными учеными (ДВ.Каминский, А.В.Резаев, И.П. Яковлев, D.C. Alexander, D. F. Faules и др.), и идея о том, что в процессе взаимодействия су&ьекты должны постоянно утверждать свой образ, проговаривая, кто они, и используя в этих целях в том числе и вербальный канал коммуникации; образ «Я» как результат интерсубъективного диалогического («Я»-«ты»-«мы») взаимодействия людей в обществе (ДВ.Ольшанский); общетеоретические положения психологов о понятии образа (Г. Гельмгольц, М. Коттам, А. Н. Леонтьев, С.Д. Смирнов, Р. Фишер, Р. Херрманн, Р. Хольт); соотношение понятий образа и имиджа (Л. Вайткунене, И. Гоффман,); понятие «коллективный субъект» (А.Л. Журавлев);

понятие «корпоративная личность» (А. Вендт); подходы к пониманию образа государства в международных отношениях (Д. Блэни, Е. В.Егорова-Гантман, М. Коттам и Р. Котгам, К. В. Плешаков, Р. Херрманн, Чи-ю Ши). В качестве методологической основы дисертационного исследования также выступил психологический подход в социологии (Н. Смелзер, 1998), который объясняет поведение человека с точки зрения его мотивов, мыслей, социальных установок и представления субъекта о самом себе, что и является предметом нашего изучения применительно к государству как коллективному субъекту.

Обозначенная методологическая основа исследования позволяет нам

а)определять «образ «Я» государства» в качестве совокупности убеждений коллективного субъекта о себе, б) трактовать «образ «Я» государства» как результат прежде всего интерсубъективного, диалогического («Я»-«Мы»-«Они») взаимодействия субъектов международных отношений. При этом под динамикой образа государства мы понимаем а) его изменения под влиянием действующих как внешнеполитических, так и внутриполитических факторов,

б) взаимодействие между его компонентами. Кроме этого, мы исходим из того, что один из аспектов политической коммуникации в международных отношениях связан с процессами формирования, влияния и изменения политических образов (Г.Г. Почепцов, 2001,0.ОгаЬег, 1996).

Таким образом, предлагается концепция «Я-образа государства» в международных отношениях», представленная следующими основными положениями:

1.Государство через представляющее его на международной арене руководство конструирует и репрезентирует определенные Я-образы. При этом «Я-образ государства» может быть описан как совокупность трех компонентов ( идентификационного, статусного и ролевого), упорядоченных определенным способом.

2.0снову Я-образа составляет идентичность государства (базовый элемент), выражающаяся в ценностях государства, его истории, особенностях политического устройства и обеспечивающая преемственность при смене политического руководства. Второй более изменчивый элемент образа возникает благодаря сложившейся системе международных отношений, а именно статусу государства в данной системе. Третий элемент образа - самый подвижный и связан с тем, что привносит в «Я-образ государства» политическое руководство, поскольку каждый руководитель по-своему воспринимает идентичность и статус государства и генерирует роли, исполняемые государством на международной арене. Взаимосвязи между элементами «Я-образа государства» осуществляются посредством ролевого компонента. При этом статус и идентичность выступают в качестве внешнего и внутреннего мотивационных факторов ролевого поведения.

3.Соотношение перечисленных компонентов определяет особенности «Я-образа государства» в данной конкретной ситуации. На основании доминирования того или иного компонента выделяются три паттерна организа-

ции профиля «Я-образа государства»: идентификационный, статусный и ролевой. Идентификационный паттерн определяет стремление государства руководствоваться в международных отношениях теми ценностями, которые выступают в качестве основы его социальной и политической системы, отражены в его истории, культуре. Статусный паттерн связан с тем обстоятельством, что лидер государства, определяя внешнеполитический курс, учитывает, прежде всего, место государства в международной системе, особенности отношений с другими государствами. Ролевой паттерн выражается в придании наибольшей значимости выполнению государством принятых на себя обязательств, функций, признанию за собой определенных сфер ответственности.

4. Изменение «Я-образа государства» подразумевает такой процесс, при котором элемент множества перестает быть тождественным самому себе и происходит образование нового множества, новой совокупности элементов. То есть процесс изменения Я-образа подразумевает изменение соотношения его элементов - идентификационного, статусного и ролевого, при этом сохраняется тождественность субъекта - государства - самому себе.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования состоят в том, что:

1.Впервые в отечественной науке разработана и теоретически обоснована концепция «Я-образа государства» в международных отношениях», раскрывающая особенности его динамики в ситуации трансформации международной системы и адаптации международных акторов к новой расстановке сил в мире. В предложенной концепции образ «Я» государства рассматривается как совокупность убеждений коллективного субъекта о себе, конструируемая и репрезентируемая политическим руководством государства. Он обладает сложной структурой, состоящей из трех компонентов -идентификационного, статусного и ролевого, и формируется в результате интерсубъективного взаимодействия субъектов международных отношений.

2.В теоретическом плане сделан вклад в дальнейшее развитие баювых социологических понятий: «Я», «Я-концепция», «образ Я» применительно к государству как коллективному субъекту.

3.Впервые в отечественной науке разработана и теоретически обоснована методика конгент-анализа «Я-образа государства» в международных отношениях», которая позволяет диагностировать его основные компоненты -идентификационный, статусный и ролевой, а также их иерархию и взаимосвязи, то есть профиль «Я-образа государства» в речах политического руководства. Впервые методика контент-анализа «Глагол в контексте» применяется к новому проблемному полю.

4.Выявлена и теоретически обоснована оригинальная типология способов реагирования государства на изменения в международных отношениях за счет формирования нового соотношения компонентов е! о Я-образа.

5.Полученные результаты и сформулированные на их основе закономерности открывают возможности разработки направлений когнитивной социологии,

социологии международных отношений, позволяющих по-новому трактовать социальные и политические процессы формирования внутренней и внешней политики государств, их взаимодействия на международной арене. Практическая значимость работы:

1. Полученные результаты вносят вклад в разработку схемы анализа процессов принятия решений в международных отношениях, адаптации государств к меняющейся расстановке сил на международной арене, моделирование и прогнозирование поведения международных акторов.

2. Выявленные закономерности целесообразно учитывать при ведении переговоров, принятии политических решений субъектами разного уровня (как коллективными, так и индивидуальными).

3. Изученные особенности формирования и изменения Я-образа Великобритании, России и США в период «холодной войны» и после ее окончания применимы для анализа поведения указанных государств на международной арене в современной ситуации.

4. Решение проблемы онтологического статуса государства, предпринятое в данном диссертационном исследовании, позволяет определить специфику поведения современных государств в условиях активного использования информационных технологий, применения «имиджевой политики» в международных отношениях.

5. Предложенная концепция «Я-образа государства» в международных отношениях» может служить основой для подготовки специалистов в области международных отношений. внутренней и внешней политики, социологов, политологов.

На основе результатов, полученных в диссертационном исследовании, разработаны программы учебных курсов, читаемых в Ярославском государственном университете им. П.Г. Демидова. Основные результаты научных исследований по теме диссертации получили отражение а) в спецкурсах «Международная безопасность в меняющемся мире», «Международная политика в области охраны окружающей среды», «Безопасность, гражданские свободы и терроризм» в рамках совместного проекта ЯрГУ со Стэндфордским университетом (США), а также программы «Проект Гражданское Образование» Центрально-Европейского (Венгрия) и Йельского (США) университетов для студентов-политологов, а также студентов исторического и психологического факультетов, факультетов права и экономики, б) в курсах по элитологии и политической психологии для студентов факультета социально-политических наук, в) в курсах по принятию решений в политике, социальной психологии СМИ и социологии для студентов-психологов ЯрГУ им. П.Г. Демидова.

Предварительные результаты данного исследования отражают более 40 научных публикаций диссертанта, в числе которых для обеспечения указанных выше курсов учебные пособия «Идентичность в меняющемся мире» (в соавторстве. ЯрГУ, 2002), «Принятие решений в политике: теоретические аспе-

кты психологии выбора» (ЯрГУ, 2000), «Психология в политике и международных отношениях» (ЯрГУ, 2002), «Формирование идентичности в российской провинции» (в соавторстве, ИП РАН, 2001), «Актуальные проблемы политической психологии» (в соавторстве, ИП РАН, 2001), монографии - «Политический истеблишмент: психологические аспекты практики властвования» (ИПРАН, 2000), «Политическая коммуникация на рубеже столетий» (ИП РАН, 2002).

В начале текущею года опубликованы статьи «Образ государства в международных отношениях и социальное познание» («Вопросы философии»), «Образы государств в международных отношениях: механизмы трансформации» («Полис»).

Апробация работы. Основные результаты проведенного исследования неоднократно обсуждались на различных общероссийских и зарубежных научных конференциях и симпозиумах. В их числе: «Творчество и культура» (Екатеринбург, 1997), «Демократическое развитие регионов как условие построения гражданского общества в Российской Федерации» (Владикавказ, 1998), «Миропорядок после Балканского кризиса: новые реальности меняющегося мира» (Москва, 1999), «Дебаты о безопасности: Европа, расширение НАТО и будущее России» (Ярославль, 2000), «Европейская идентичность и российская ментальность» (Санкт-Петербург, 2001), «Столетие в глобальном и региональном масштабе: конфликт, коммуникация, гражданственность» (Амстердам, Голландия, 1999), «Расширение НАТО: проблемы мира и безопасности» (Брюссель, Бельгия, 2000), «Нераспространение оружия массового уничтожения» (МГИМО, Москва, 2002).

Результаты исследований докладывались на заседаниях кафедры социально-политических теорий факультета социально-политических наук ЯрГУ им. П.Г. Демидова а также - на кафедре политической психологии философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.

Структура диссертации. Структура диссертации отражает логику исследования и состоит из «Введения», четырех глав и «Заключения». Диссертация содержит 348 страниц, включая 2 рисунка, 1 таблицу, 17 графиков и 1 приложение. Список литературы включает 463 названия, в том числе 200 -на иностранных языках.

Положения, выносимые на защиту: 1 )Взаимодействие государств на международной арене осуществляется в контексте циркулирующих и разделяемых идей (знаний). При этом участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

2)Конституирующее воздействие знаний осуществляется посредством четырех типов убеждений. Мы доказываем а) необходимость дополнения традиционной

триады убеждений - взглядов на мир, нормативных убеждений, убеждений по поводу причинно-следственных связей (J. Goldstein, R. Keohane,1993) -четвертым типом: убеждений по поводу «Я». Данная разновидность убеждений концептуализируется как образ «Я», а совокупность всех знаний индивида о себе - как Я-концепция; б) убеждения по поводу «Я» существенным образом влияют на формирование остальных типов убеждений. Поэтому полагаем, что внешнеполитическое поведение, принятие решений в значительной степени становятся функцией самовосприятия, формирования Я-образов.

3)Развивая парадигму когнитивистов, мы рассматриваем понятия Я-концепции и Я-образа с точки зрения когнитивных и коммуникативных процессов и доказываем, что «Я» может быть определено в качестве структуры знания, то есть ментальной репрезентации субъектом своих характеристик, атрибутов, социальных ролей, прошлого опыта, будущих задач и т. д. При этом его представление о себе может выступать как в качестве декларативного знания - в форме Я-концепции, так и в качестве процедурного знания - в форме ситуативных Я-образов.

4)Мы проводим мысль о том, что «Я» представлено в качестве структуры знаний, возникающей в результате самопознания индивида в процессе взаимоотношений с другими людьми. При этом Я-концепция или совокупность самоинтерпретаций, из которых состоит «Я», является медиатором между индивидом и обществом. Основным механизмом отношений между индивидом и обществом выступает индивидуализация социального знания, осуществляемая на трех уровнях: а)конструирование личностных смыслов; б) избирательное усвоение знания с превращением его в Я-схемы; в)создание субъектом ситуативных Я-образов, отражающих особенности репрезентации «Я» субъекта в данной ситуации.

5)Формирование образа - это не только отражение действительности (когнитивный компонент), а ее реконструкция, важная роль в которой отводится эмоционально-личностному смыслу (аффективно-оценочный компонент), придаваемому субъектом данной вещи или событию. Специфика конструирования таких ситуативных Я-образов состоит в том, что на их формирование влияют не только и не столько объективные характеристики ситуации, а то, как они отражены сквозь призму особенностей Я-концепции субъекта.

6)Государство - коллективный субъект, обладающий Я-концепцией. При этом на международной арене политический лидер выступает в качестве проводника Я-концепции государства, реализуемой в виде ситуативных Я-образов. Последние генерируются им в процессе осмысления места и роли своей страны в международной системе и построения умозаключений особого рода, а именно: формирование ситуативного «Я-образа государства» осуществляется на основе включения отложившегося опыта - Я-концепции - в актуальные впечатления о тех событиях, в которых государство принимает участие.

7)Процессы формирования, поддержания и изменения Я-образов связаны с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим» в

контексте, образуемом присутствием другах государств. При этом процессы взаимоотношений «Я» и «других» следует рассматривать с точки зрения функционирования социальной организации, социо-психологическая функция которой заключается в создании разделяемых значений, смыслов. 8)Профиль «Я-образа государства» определяется специфическим для данного государства соотношением идентификационного, статусного и ролевого компонентов. Восприятие государством изменения ситуации ведет к изменению соотношения данных компонентов; компоненты Я-образа взаимодействуют между собой. На содержание каждой роли - или набора ролей - изначально оказывает влияние преобладание либо внешних (статус), либо внутренних (идентичность) факторов. Данные переменные выступают в качестве источника мотивации ролевого поведения.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении раскрываются актуальность, научная новизна, теоретическое значение и практическая значимость проведенного исследования, определяются цели и задачи работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Знания в структуре международных отношений» анализируется роль знаний, в том числе знаний по поводу «Я» в международных отношениях. В данной главе раскрываются два основные положения диссертационного исследования:

• взаимодействие государств на международной арене осуществляется в контексте циркулирующих и разделяемых идей (знаний);

• участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров. При этом мы придерживаемся точки зрения Ч. Кули на предмет коммуникации между индивидом и обществом, когда коммуникация понимается как активный процесс независимого характера поведения и опыта. То есть взаимные представления не являются обобщенными и объективированными процессами сознания (В.И. Курбатов, 2001).

Как хорошо известно, в области внешней политики идет постоянный спор между реалистами и идеалистами ( В.Ф. Петровский, 2002). Реалисты, продолжая традиции Н.Макиавелли и следуя учению Г. Моргентау о политике силы, подчеркивают важность баланса сил как основного способа поддержания стабильности в мире, преуменьшая значение ценностей, исповедуемых тем или иным обществом. Ретроспективный взгляд на историю международных отношений фиксирует доминирование традиций политического реализма. Представители реалистической школы в международных отношениях из числа сторонников жесткого курса считают, что государства стремятся к приобретению новых территорий, конкурируют в разработке новых систем вооружений, стратегическом влиянии, так как существует конфликт интересов.

Сторонники мягкого курса подчеркивают, что подобные конфликты -результат анархии и неопределенности международных отношений; сотрудничество между странами возможно на основе согласования взаимных интересов (D.Larson, 1997).

Идеалисты, корни учения которых восходят к Г. Гроцию и И. Канту, напротив, делают акцент на главенстве ценностей и характере общества как фактора, определяющего поведение государства в отношении других субъектов. Идеалистический подход в международных отношениях отражает мнение о том, что подход с позиций реализма не всегда адекватно трактует внешнеполитическое взаимодействие государств. Поэтому в свете современных событий в мире и прогресса в понимании роли социальных и психологических факторов в процессе взаимоотношений субъектов международных отношений он требует привлечения других подходов.

В данной главе рассматриваются основные подходы к решению проблемы соотношения материальных и идеальных факторов в детерминации международных отношений, а также проблема «агент-структура» (раздел 1.1.1. «Основные социологические подходы к проблеме государства в системе международных оюношеный»).Изучение международного взаимодействия, поведения государств в мире с точки зрения циркулирующих и разделяемых идей (знаний) обозначается в качестве важнейшего исследовательского направления. А. Вендт предлагает использовать термин «идеи» в более узком смысле как «знания» - убеждения, которые, по мнению субъекта, являются истинными (A. Wendt, 2000).

Рассмотрение циркуляции идей, распространения знаний, представлений друг о друге, образов государств в качестве переменных величин, объясняющих взаимоотношения государств, политических и социальных институтов, индивидов, является особенностью когнитивного подхода к изучению международных отношений (раздел 1.1.2. «Когнитивный подход к изучению международных отношений»). Сторонники данного направления подчеркивают, что расшифровка процессов самовосприятия государств, а также целей, которые они реализуют в международных отношениях, представляет собой важный источник понимания внешнеполитического поведения. Когнитивисты отмечают, что указанные процессы, в свою очередь, формируются нормативными и каузальными убеждениями политика, принимающего решения, и что изменения в системе убеждений могут привести к изменениям в политике.

В диссертационном исследовании обосновывается мысль о конституирующем воздействии знаний посредством четырех типов убеждений (раздел 1.2.1. «Конституирующее воздействие знания: четыре типа убеждений»). Мы доказываем необходимость дополнения традиционной триады убеждений, включающей взгляды на мир, нормативные убеждения, убеждения по поводу причинно-следственных связей (J. Goldstein. R. Keohane, 1993), четвертым типом - убеждениями по поводу «Я». Данная разновидность убеждений концептуализируется как Я- образ, а совокупность всех знаний ин-

дивида о себе - как Я-концепция. Мы также доказываем, что убеждения по поводу «Я» значительным образом влияют на формирование остальных типов убеждений. Поэтому полагаем, что внешнеполитическое поведение, принятие решений в значительной степени становятся функцией самовосприятия, формирования Я-образов.

По нашему мнению, когнитивисты ближе других академических парадигм подошли к решению проблемы образа. Поэтому мы используем понимание индивида с точки зрения когнитивной парадигмы как субъекта, который активно формирует свою среду и избирательно отвечает на ее воздействие (A.George, 1980). Но, учитывая тезис о конституирующем воздействии убеждений по поводу «Я», мы формулируем данное утверждение следующим образом: участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

В рамках дальнейшего развития когнитивной парадигмы мы рассматриваем понятия Я-концепции и Я-образа с точки зрения процессов социального познания (раздел 1.2.2. «Я-концепция как совокупность знаний индивида о себе»). Доказываем, что «Я» может быть определено в качестве структуры знания, то есть ментальной репрезентации человеком своих характеристик, атрибутов, социальных ролей, прошлого опыта, будущих задач и т. д. (S.Fiske, Sh.Taylor, 1991). При этом представление индивида о себе может выступать как в качестве когнитивной стратегии первого типа - декларативного (Ю.М. Плотинский, 2001; Ph. E.Tetlock, Ch. В. McGuire, 1999) или семантического знания (J. F. Kihlstrom, N. Cantor, J. S. Albright, В. R. Chew, S. Klein, P. M. Niedenthal, 1988) - в форме Я-концепции, так и в качестве когнитивной стратегии второго типа - процедурного (Ph. Е. Tetlock, Ch. В. McGuire, 1999) или эпизодического знания (J.F.Kihlstrom. N. Cantor, J. S. Albright, В. R. Chew, S.Klein, P. M. Niedenthal, 1988)- в форме ситуативных Я-образов.

Мы развиваем мысль о том, что самопознание индивида происходит в процессе социального взаимодействия. Следовательно, «Я» в социальном познании представлено в контексте формирования самосознания индивида. Таким образом, в данном диссертационном исследовании мы доказываем, что в процессе социального познания «Я» представлено в качестве структуры знаний, возникающей в результате самопознания индивида в процессе взаимоотношений с другими людьми. При этом Я-концепция или совокупность самоинтерпретаций, из которых состоит «Я», является медиатором между индивидом и обществом. Более того, использование понятия Я-концепции позволяет объяснить как воздействие общества на индивида, так и индивида на общество.

Далее мы обосновываем аргумент, связанный с тем, что один из основных механизмов подобного воздействия состоит в индивидуализации социального знания. Индивидуализация социального знания осуществляется на трех уров-

нях:1) конструирование личностных смыслов; 2) избирательное усвоение знания с превращением его в Я-схемы; 3) создание субъектом ситуативных Я-образов, отражающих особенности репрезентации «Я» субъекта в данной ситуации.

Понятие ситуативных Я-образов также рассматривается с точки зрения когнитивных и аффективных процессов (раздел 1.2.3. «Я-образы как составляющие Я-концепции», раздел 1.2.4. «Когнитивное и эмоциональное в познании»). Как и в случае с понятиями «Я» и «Я-концепция», понятия «образ» и «Я-образ» активно используются в отечественной и зарубежной науке. Однако единое понимание так и не было выработано. Дискуссии ведутся в основном относительно двух вопросов. Первый призван выяснить соотношение понятия образа и таких понятий как «стереотип», «установка», «убеждение». Второй - установить присутствие и значение когнитивного и аффективного компонентов в образе.

Подводя итоги обсуждения первого вопроса о соотношении понятия образа с другими понятиями, а именно, убеждением, стереотипом и установкой, мы считаем, что в разных обстоятельствах образ может действовать в качестве убеждения, стереотипа, установки. В каждом из данных случаев образ в качестве когнитивного элемента «оформляется» или ценностями субъекта, как в случае убеждения, или привнесением поведенческого компонента (установка), или потребностью максимально упростить реальность (стереотип). В этой связи возникает второй вопрос относительно природы образа: допустимо ли рассматривать его только как знание? Данная постановка вопроса может быть переформулирована в проблему соотношения когнитивного и эмоционального в познании.

Образ традиционно рассматривается в качестве когнитивного элемента Я-концепции. Мы придерживаемся той точки зрения, что формирование образа -это не просто отражение действительности (когнитивный компонент), а ее реконструкция, важная роль в которой отводится эмоционально-личностному смыслу (аффективно-оценочный компонент), придаваемому субъектом данной вещи или событию. Следовательно, можно обозначить следующие особенности формирования ситуативных Я-образов. Процесс формирования образов представляет собой не только и не столько отражение особенностей сложившейся ситуации, но прежде всего отражение того, что конкретная ситуация значит для данного индивида, и как он может ее отразить с учетом специфики его Я-концепции.

Во второй главе «Я-образ государства» в международных отношениях» обсуждаются процессы формирования, поддержания и изменения «Я-образа государства» в контексте диалогического взаимодействия «Я» и «Они» на международной арене. В качестве основных рассматриваются следующие положения:

1)государство - коллективный субъект, обладающий Я-концепцией. При этом на международной арене политический лидер выступает в качестве проводника Я-концепции государства, реализуемой в виде ситуативных Я-образов;

2)процессы формирования, поддержания и изменения Я-образов связаны с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим» в контексте, образуемом присутствием других государств. При этом процессы взаимоотношений «Я» и «других» следует рассматривать с точки зрения функционирования социальных организаций, социо-психологическая функция которых заключается в создании разделяемых значений, смыслов.

С конца 80-х годов наблюдается возрастающий интерес к проблемам идентичности государства и ее формирования. По мнению И. Ньюмана, это связано с тем, что, ответив на вопросы формирования коллективной идентичности, теория международных отношений могла бы не только подойти к пониманию международной системы государств, но также придать онтологический статус участникам мировой политики (I.B. Neumann, 1996).Высказывание исследователя обозначает важную проблему, существующую в науке о международных отношениях, а именно, о том, кто являются участниками такого рода отношений (раздел 2.1.1. Государство как участник международных отношений: проблема онтологического статуса).

Мы рассматриваем два подхода возможного решения проблемы онтологического статуса государства. Довольно распространенными являются попытки объективировать государство через деятельность и решения политических деятелей (A.Moravchik,1997; K.Richard. R.K. Herrmann, M.P. Fisherkeller, 1995).Существует другой подход к объективированию государства, который предполагает его «антропоморфизацию». Так, А. Вендт в труде «Социальная теория международной политики» доказывает, что государства представляют собой реально существующих акторов, которым мы можем обоснованно присвоить антропоморфные качества, такие как желания, убеждения и намерения (A. Wendt, 2000). Он подчеркивает также, что государство - это такой актор, который не может быть редуцирован до своих отдельных частей. То есть в отличие от подхода, объективирующего государство через деятельность и решения политического руководства, государство не может быть сведено лишь к деятельности правительства. Таким образом, А. Вендт доказывает, что государства - целенаправленные акторы, наделенные чувством «Я»; государства - тоже люди, и данное обстоятельство влияет на международные отношения (A.Wendt, 2000).

Объединить две рассмотренные концепции и, по нашему мнению, более точно отразить природу государства позволяет введение в понятийный аппарат социологии международных отношений концепта «самосознание», который позволяет государству «осуществить» себя через процессы самопознания и самоотношения. Так, Д. Блэни для раскрытия логической связи между идентичностью конкретного государства, нации и природой международного сообщества применяет метафору самосознания («селф») государства (D.Blaney, 1992). Использование данной метафоры продуктивно в научном плане из-за существования ряда аналогий между «Я» и обществом, суверенным национальным государством и международной системой, которые ранее были

отмечены социологами.

Д. Блэни раскрывает сущность понятия самосознания государства, используя три основных суждения:

1) прежде всего государства через представляющее его на международной арене политическое руководство принимают определенные Я-концепции, например, жертв агрессии, сверхдержав, зависимых стран и т.д.;

2) вместе с тем Я-концепция государства не сводима к психологическим характеристикам национального политического лидера. Скорее всего, любые попытки обсуждения концепции роли, Я-концепции государства должны свидетельствовать о том, что они уже сложились, с одной стороны, как характеристики участника международного взаимодействия, с другой - в качестве имплицитно подразумеваемых принципов структурирования международной системы. Как отмечает ученый, в данном случае «Я» государства необходимо рассматривать в контексте как всей системы международных отношений, так и самой страны. Таким образом, рассмотрение «образа «Я» государства» требует осмысления различных уровней анализа -международного (или системного) уровня и национального (или уровня государства), которые соотносятся как целое и его часть;

3) наконец, реализация Я-концепции государства в международном сообществе связана с согласованностью его идентичности с общепринятыми принципами и практикой международных норм и разделения существующих прав и обязанностей.

С точки зрения сказанного выше мы доказываем, что политический лидер выступает в качестве медиатора, проводника Я-концепции государства, реализуемой в виде ситуативных Я-образов. Последние генерируются им в процессе познания места и роли своей страны в международной системе и построения умозаключений особого рода. Используя определение перцептивного образа Г. Гельмгольиа (ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, В.В. Любимов, М.Б.Михапевская, 1999), мы также доказываем, что формирование ситуативного «Я-образа государства» будет осуществляться на основе включения отложившегося опыта - Я-концепции - в актуальные впечатления о тех событиях, в которых государство принимает участие.

Таким образом, по нашему мнению, ситуативный Я-образ - результат осуществляемой лидером государства «подгонки» Я-концепции и ситуации. При этом в Я-концепции отражен не только и не столько опыт лидера государства на современном этапе, а переработанный опыт поколений (разделяемые знания), усвоенный государственным деятелем в процессе политической социализации и обеспечивающий процесс преемственности. Данное понимание Я-концепции возможно, если рассмотреть государство в качестве коллективного субъекта {раздел 2.1.2. «Государство как коллективный субъект»).

Продолжая традиции С. Л. Рубинштейна и его последователей и учеников в изучении субъекта - К. А. Абульхановой, В.А. Брушлинского, А.Л. Журавлева, В.В. Знакова, мы рассматриваем государство в качестве коллективного субъек-

та, характеризующегося тремя признаками: взаимосвязанность членов группы; совместная активность и групповая саморефлексивность, то есть способность группы формировать чувство «Мы» и образ «Мы». Мы раскрываем характеристику взаимосвязанности членов группы с использованием понятий корпоративной личности (А.\УепЛ, 2000) и социального агента, а характеристику совместной активности - с использованием понятия социального актора. Мы также придерживаемся той точки зрения, что группа имеет свое «Я», и оно представляет собой связный конгломерат субъективных образов восприятия и самовосприятия, свойственных большинству членов группы.

Мы доказываем, что образ группы представлен на двух уровнях. Рассматривая государство как коллективный субъект, мы уже упоминали его характеристику, связанную с формированием образа «Мы». Однако в диссертации доказывается, что на международной арене данный Мы-образ представлен как Я-образ. Это становится возможным в силу такой особенности внешнеполитического поведения как персонификация - субъекты принятия решений осознают, что они олицетворяют государство. Таким образом, государство в качестве «Мы» на внутриполитическом уровне становится <сЯ» в международной системе.

Понятие образа рассматривается весьма перспективным для научного анализа поведения государства, поскольку оно охватывает основные характеристики национального самосознания, представлений о «нас» и «других». Образ может быть рассмотрен как представления о других участниках международного взаимодействия. Однако не меньшую значимость имеет исследование того, как субъект воспринимает себя, свое место в сообществе государств. То есть речь идет об идентичности государства. Вместе с тем, формирование образа своей группы возможно лишь благодаря существованию «других». Поэтому мы рассматриваем следующие формы восприятия в международных отношениях: образ «других» участников международных отношений; образ «Я» как участника международных отношений; образ «Я», как он представлен другими участниками международных отношений (разделы 2.2.« Я-образ государства» и 2.3. «Изменение образов»),

В этой связи, на наш взгляд, представляется перспективным в научном плане рассмотреть взаимодействие государств как функционирование социальной организации (2.2.2. «Государства на международной арене: «Я» и «другие»). Мы используем понятие организации так, как оно представлено в когнитивной науке: организация - это такая система, которая является результатом выработанных договоренностей. Организационные системы, состоящие из интерактивных процессов между подсистемами когнитивных структур, возникают в той мере, в которой неконгруэнтные ролевые ожидания получают обратную связь и вызывают необходимые корректировки и «подгонки» в когнитивных структурах. Соответственно, взаимодействие между когнитивными структурами индивидов является предварительным условием

организации.

Следовательно, «образ «Я» государства» должен быть основан на оценках тех же самых характеристик, которые использовались для формирования представлений о других странах, а именно, власти и политического управления, культуры, общественной жизни. Поэтому важный компонент образа «Я» связан с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим». При этом конструирование образа осуществляется на основе логики приемлемости политики (.ШагсИ, Ю^п, 1989). Следуя данной логике, участники международных отношений не анализируют свои цели и предпочтения, подсчитывая, какой курс действий обеспечит большую полезность. Они придерживаются следующей последовательности действий: 1 Определяют, к какому типу относится данная ситуация; 2) пытаются ответить на вопрос «кто я?», какова моя роль в обществе или какая из множества моих ролей наиболее уместна в сложившейся ситуации; 3) насколько уместен тот или иной образ действий в сложившейся ситуации.

Организация - процесс поиска взаимопонимания. Данный процесс подразумевает приспособление не только когнитивных структур, но и последующего поведения. Иначе говоря, различия во взглядах (или понимании причин) подлежат пересмотру для приспособления друг к другу. Данная характеристика организации определяет процесс изменения образов. В образе «других» значительную часть его содержания определяют представления о «себе», а именно: базовые убеждения о взаимодействии с другими странами имеют тот же самый источник, что и предпочтения во внутренней политике. В данном случае мы можем ожидать сохранение стабильных убеждений даже при условии глубоких международных изменений. • Следовательно, внутриполитические идеологические ориентации лидеров могут выступать в качестве психологических якорей, препятствующих изменению образов как своей страны, так и «других». Поэтому мы рассматриваем процесс изменения образов как двусторонний, когда в сознании трансформации подвергается как субъект, так и объект восприятия.

В третьей главе «Операционализация «Я-образа государства» осуществляется операционализация понятия образа государства через его роль на международной арене. Выделяются и описываются детерминанты роли, в качестве которых выступают идентичность и статус государства. Разрабатывается схема эмпирического изучения Я-образа.

В разделе 3.1. «Идентичность, роль и статус как компоненты Я-образа» мы исходим из того, что в межгосударственном дискурсе общепринятым является объяснение внешней политики или поведения субъектов международного взаимодействия с точки зрения национальной безопасности или национальных интересов.

Данный подход традиционен и зафиксирован, в том числе, и в основополагающих документах нашего государства, его внешнеполитического ведомства (И.С. Иванов, 2002). В рамках данной главы рассматриваются социальные и психологические факторы, детерми-

нирующие поведение государства в международных отношениях. В качестве одного из идейно-дискурсивных аспектов мы рассматриваем «Я-образ государства», который реализуется в ролевом поведении на международной арене через идентичность и статус.

Анализируются три основные концепции, широко используемые в социологии и психологии, которые прямо или косвенно связаны с поведением государств на международной арене и объясняют формирование чувства идентичности. Первая концепция определяет идентификацию через понятие категоризации, то есть акторы, представляющие данное государство, должны ответить на вопросы: кто я? к какой группе участников международных отношений принадлежат «мое» и «другие» государства. Вторая - концепция роли - призвана определить, какие роли государство воспринимает как «свои» в международных отношениях. Концепция статуса - в центр рассуждений ставит тот статус, который, как полагают акторы, представляющие данное государство, оно заслуживает. В рамках данной концепции обсуждается также и проблема совпадения реального (идентифицируемого «обратной связью» от других государств) и желаемого (притязания самого государства) статуса.

Таким образом, концепции поиска идентичности через категоризацию, определение своей роли и статуса выступают в качестве составной части национального стиля поведения в международных отношениях. Подобное знание о стиле обеспечивает участников международных отношений определенным «руководством к действию» для оценки того, что можно рассматривать в качестве адекватного реагирования, а что — в качестве вызова сложившимся нормам и ценностям, «правилам игры».

В разделе 3.1.1. «Определение принадлежности через категоризацию» мы обращаемся к понятию социальной категоризации (Г.М. Андреева, 2001; И.Р. Сушков, 1999), которое используем для того, чтобы перейти к описанию процессов осуществления категоризации участниками международных отношений; рассматриваем ее свойства и функции. При этом для анализа используются категоризации некоторых государств (Россия, Югославия, Пакистан, Индия, Узбекистан), а также оценки экспертов - международников и ученых (Н. Нарочницкая, 2001; Я.Неггшапп, 1984; У. УегЫэе^ег, 1984, 1990). Проводится мысль о том, что идентичность задается потребностями социальной системы, а разное понимание своей «принадлежности» как продукта категоризации, различия в атрибуциях приводят к «разночтениям» и разногласиям в трактовке тех или иных ситуаций. В данной связи особо выделяется мысль Дж. Брунера (1977), И.Р.Сушкова (1999) о том, что категоризация должна быть пригодна ситуации. Развивая ее, мы конкретизируем понятие пригодности через выделение ее нормативных и сравнительных аспектов.

Рассматривая такое свойство категоризации как выделение на основе сходств и различий, мы подчеркиваем то обстоятельство, что мир построен не только по принципу строгой дихотомии. Сотрудничество - более глубинный пласт человеческих отношений, чем война и вражда Простой дихотомии недосгаго-

чно, чтобы социальная система действительно образовала целостную структуру и начала развиваться. В связи с этим в качестве основы общности выделяются межгрупповые, а не межличностные отношения, в которых категория «Они» рассматривается первичной, а «Мы»- вторичной (Б.Ф.Поршнев, 1979; И.Р. Сушков, 1999; Ъ. Ни<1с1у, 2001). В данном контексте анализируется категория «союзник» как наиболее полно отражающая категорию «Мы». Подчеркивается неоднородность ее содержания и характера взаимоотношений субъектов. И для разрешения внутренних противоречий как основы саморазвития необходимо единение «Мы» и «Они» через категорию «Вы». Основой подобных социальных процессов становится пересекающаяся категоризация, в которой снимаются взаимоуничтожающие или изолирующие тенденции строгой дихотомии. Рассматриваются причины актуальности данного положения для становления современной международной системы.

В разделе 3.1.2. «Государство, его роль на международной арене и ролевые теории в социологии и психологии» в качестве основного параметра Я-концепции рассматривается та роль, которую государство играет на международной арене.

Анализ научного потенциала и возможностей использования понятия" роли в исследовательской практике позволяет выделить следующие закономерности. Важная часть представлений государства о себе (своем образе) и «других» связана с «когнитивной схемой» роли. Роль определяется существующими социальными стандартами поведения, ожидаемого от субъектов, которых мы категоризуем с помощью конкретных образов. При этом в сознании происходит стандартизация ролевых функций в социальном, политическом, международном окружении.

Понятие роли отражает ожидания международных акторов, концепцию национальной идентичности, помогает объяснить некоторые «аномалии» в поведении государств, а принятие роли - те обязательства, которые берет на себя государство, не обязательно руководствуясь соображениями национальных интересов. Следовательно, изменения в международной политике должны основываться на переоформлении роли и на ее соответствии политике государства. Понятие роли также помогает объяснить преемственность в международной политике. После распада СССР многие страны столкнулись с проблемой пересмотра и определения своих приоритетов и сфер ответственности. Наконец, изучение эволюции, происхождения или содержания отличающихся ролей позволяет нам рассмотреть возможности сотрудничества стран в поддержании международного порядка. Исследования ролей помогают идентифицировать риск конфликтов, которые заложены в столкновении ролевых концепций, маскирующихся под интересы, или в противоречии между внутриполитическими концепциями развития и ожиданиями других акторов по поводу того, какую роль должно играть данное государство на международной арене.

Несмотря на широкое использование концепта роли в социологии, психологии, антропологии, политической науке, данный термин считается еще

не достаточно осмысленным в контексте внешнеполитических процессов. В связи с этим рассматриваются его основные значения в трудах российских и зарубежных ученых (В.Н. Амелин, А.А.Дегтярев, 1997; П.А. Цыганков, 1995, 1996, 1998, 2002; К. Holsti, 1970; S.Walker, 1987; N.Wish, 1980) и выделяется понятие национальной роли как имеющее значительную научно-исследовательскую перспективу в изучении сложных социально-политических процессов, связанных со взаимодействием государств на международной арене.

На примере исторически сложившихся ролевых представлений у ряда государств о «своей» роли рассматривается, как та или иная роль формировала образ страны и ее поведение на международной арене и приводила к вооруженному противостоянию. Анализируются проблемы легитимности роли государства и ее адаптации к ожиданиям «других», значение роли для оформления Я-концепции, а также ситуации отказа государств принять ту или иную роль. Подчеркивается, что исполнение государством роли подчас связано с формированием ложных образов, при этом выделяются типы их мисперцепций.

Отмечая, что роль, принимаемая государством, скорее обозначает общее направление его поведения, мы проводим мысль о том, что международный порядок создается вокруг определенного распределения ролей, с течением времени происходит институционализация одних, другие - остаются неформальными.

В обозначенном контексте анализируются те обстоятельства, при которых национальные роли вызывают когнитивный конфликт. Мы приходим к выводам, что ложно понимаемое ролевое поведение связано, прежде всего, с тем, что научение в международных отношениях в силу разных причин осуществляется путем проб и ошибок.

В разделе 3.1.3. «Государство и его статус» мы исходим из предпосылки, что представления государства о своем статусе и уровень его притязаний входят в число важных источников знания о его взглядах, системе убеждений по поводу международных отношений, а также являются предметом ошибок восприятия (Н.Смелзер, 1998; Т.Шибутани, 1998; H.Hvem. 1972; Y.Vertzberger, 1990). Статус выступает в качестве одной из тех социальных призм, сквозь которые фильтруется «свое и чужое» поведение, а после его оценки выносится суждение. Как и концепцию роли, мы рассматриваем статус с точки зрения двух аспектов: а) Я-концепции, то есть тот статус, который государство полагает, что заслуживает, или достигнутый статус; б) в контексте «другого» статуса, который, как считают другие участники международных отношений, заслуживает данное государство, или приписываемый статус. Исследовательская перспектива связывается с изучением расхождения между ними.

Вместе с тем, анализируя подходы к ранжированию по разным статусным критериям (С.Рогов, 2001; 3. Бжезинский,2001:В. Никонов, 2001; А. Мигранян, 1994; Г. Бурбулис, 2001: A.L.Friedberg, 1988; W.Wohlworth, 1999). мы приходим

к выводу, что государства могут отличаться в своих представлениях по поводу того, какие параметры определяют статус. Рассмотрение критериев военной мощи, ядерного потенциала позволяет сделать вывод, что, даже отдавая предпочтение одному критерию, государства расходятся в оценке его внутренней динамики и качественных приоритетов. Исторический опыт нации, передаваемый в фиксированном статусе, недостаточно гибко реагирует на изменение позиции государства в международной системе, субъект международных отношений не всегда может адекватным образом скорректировать свой внешнеполитический курс.

Таким образом, подводя итоги раздела 3.1 Л., мы делаем вывод, что национальные Я-концепции, основывающиеся на соииетальных атрибутах, выражаются в понятиях идентичности, статуса и роли в международной системе. Набор ролей, которые, как полагает страна, она должна и заслуживает играть на международной арене, не всегда «созвучен» с теми, которые принимаются другими участниками системы взаимоотношений. Даже когда базовое понимание по «своим и чужим» ролям достигнуто, то конкретная трактовка страной своей роли, осмысление групповой принадлежности и статуса имеют тенденцию не совпадать с точками зрения других стран. Подобные несовпадения создают предпосылки для тенденциозной переработки информации, точно также как и взаимовлияние понятий групповой принадлежности, статуса и роли.

В разделах 3.2.1. «Идентичность и статус как источники мотивации ролевого поведения» и 3.2.2. «Ролевая Я-концепция государства» мы исходим из того, что на содержание роли или набора ролей оказывают влияние либо внутренние, либо внешние факторы. И в социологической литературе это соответствует различию между приписываемыми ролями, навязываемыми сообществом (например, великая держава), и достигнутыми ролями, выбираемыми самим актором (например, член ООН, лидер военно-политического союза).

В качестве фактора внешнего влияния мы рассматриваем воспринятый статус государства. Когда определяется статус, субъекты задаются вопросами: какое место занимает страна в международной системе, как она характеризует свое положение в данной системе, какое влияние оказывает мир на ту или иную страну, с какими угрозами она сталкивается. При этом под статусом обычно подразумеваются те субъективные перцепции, которые имеют лидеры в отношении позиции своей страны, чем объективные оценки ее фактического могущества, власти и влияния в международной системе, то есть достигнутый статус. С другой стороны, американская риторика после войны в Персидском заливе, бомбардировок Югославии отражала скорее объективные, чем субъективные связи между статусом и ролью. В свою очередь, идентичность рассматривается нами как внутренняя детерминанта национальной роли. В процессе взаимодействия государств, официальных и частных контактов государственных и политических деятелей идентичность проявляется в ценностях, которые представляет государство, базах его влияния, особенностях политической системы. И поскольку международное сообщество

государств весьма разнородное, мы не можем полагать, что все страны обладают сходным пониманием соответствующего поведения державы и будут интерпретировать и реагировать на двусмысленные внешние стимулы одинаковым образом. В данном контексте больший вес уделяется Я-концепциям, в которых и заложены основы будущего ролевого поведения.

В главе 4 «Эмпирическое изучение динамики «Я-образа государства» в публичных выступлениях политического руководства» (разделы 4.1. «Описание процедуры исследования», 4.2. «Особенности динамики «Я-образа государств» в меняющемся мире конца 80-х - начала 90-х годов», 4.3. «Динамика образа США и образа мира в инаугурационных речах президентов США в период с 1945 по 2001 годы», 4.4. «Динамика образов государств в меняющемся мире») исследуются особенности динамики образа государства, а именно: изменения «образа «Я» государства» в международных отношениях под влиянием происходящих в современном мире перемен, а также взаимовлияние составных элементов образа «Я» (идентичности, статуса и роли); описываются результаты эмпирического исследования и осуществляется их интерпретация. При этом в качестве объекта исследования выступают речи высшего политического руководства (президенты, премьер-министры, главы внешнеполитических ведомств), характеризующие место и роль страны в мире, содержащие обоснование ее внешнеполитического курса.

Центральная гипотеза исследования состоит в предположении, согласно которому «образ «Я» государства» обладает трехкомпонентной структурой. Основу «образа «Я» государства» составляет идентичность, обеспечивающая преемственность при смене политического руководства на основе разделяемых идей и ценностей. Второй компонент - статус, который отражает положение страны в международной системе и связан как с самооценкой, так и оценкой страны другими. Третий - связан с тем, что привносит в «образ «Я» государства» политическое руководство, и представлен ролями, которые направляют поведение государства на международной арене. Конфигурация перечисленных компонентов определяет особенности «Я-образа государства» в данной конкретной ситуации. Процесс изменения «Я-образа государства» подразумевает изменение соотношения его элементов - идентификационного, статусного и ролевого.

Процедура эмпирического исследования предполагала наличие двух основных этапов.

Основная цель первого этапа исследования (раздел 4.2 «Особенности динамики «Я-образа государств» в меняющемся мире конца 80-х - начала 90-х годов») состоит в том, чтобы выделить и сравнить особенности изменения «Я-образа государств» в период трансформации международной системы. В нашем исследовании такими изменениями стали распад СССР и окончание «холодной войны». Основная задача первого этапа исследования заключалась в том, чтобы сравнить динамику изменений Я-образов трех государств -Великобритании, СССР/России и США - после распада СССР и окончания «холодной войны» посредством анализа соотношения идентификационных,

статусных и ролевых высказываний в речах политических лидеров указанных стран в период с 1989 по 1993 годы.

Объектом исследования выступили результаты изучения изменений Я-ролевых концепций Великобритании (A. Macleod, 1997), СССР/ России (J.-F. Thibault, J. Lévesque, 1997) и США (Ph. G. Le Prestre, 1997) в период 1989-1993 годов в речах высшего политического руководства. В частности, в рамках первого этапа анализируются данные, полученные зарубежными учеными в ходе изучения речей «первых лиц» Великобритании, СССР/России и США объемом около 300 ООО слов. При этом нами использовался метод вторичного анализа, предполагающий реинтерпретацию данных в свете поставленных в исследовании задач.

Выбор государств для анализа определил тот факт, что рассматриваемые страны стали участниками наиболее значимых событий конца XX века, в числе которых распад СССР (В.В.Согрин, 2001) и трансформация двухполюсного мира. В первую очередь эти изменения затронули образы бывших оппонентов -СССР/России и США. Изменения образа Великобритании интересны тем, что она играет ведущую роль в реализации интересов США и НАТО в Европе, и после распада Советского Союза и утраты Россией статуса сверхдержавы Великобритания могла претендовать на более высокий статус и значимые роли в мире.

В рамках первого этапа исследования центральная гипотеза конкретизируется в следующих частных гипотезах:

1) изменение «Я-образа государства» приводит к изменению соотношения представленности высказываний, отражающих его идентичность, статус и роли;

2) доминирование идентификационных утверждений в речах политического руководства имеет место, если изменения ситуации затронули ценности, лежащие в основе Я-образа и образа мира (СССР/Россия в период с 1989 по 1993 годы);

3) преобладание статусных утверждений в речах политического руководства происходит, если изменения ситуации создают возможности повышения статуса государства (Великобритания в период с 1989 по 1993 годы);

4) акцентирование ролевых предпочтений наблюдается в случае, если перемены на международной арене расширяют возможности для осуществления государством его «миссии» в мире (США в период с 1989 по 1993 годы).

Центральная гипотеза и объект исследования предопределили постановку следующих задач для первого этапа:

1) определить выраженность идентификационных, статусных и ролевых высказываний в речах политического руководства Великобритании, СССР/России и США;

2) выделить и проанализировать различия в представленности идентификационных, статусных и ролевых высказываний в речах политического руководства Великобритании, СССР/России и CIJJA;

3) описать и проанализировать особенности изменения Я-образов Великобрита-

нии, СССР/России и США после распада СССР и окончания «холодной войны».

Для обработки результатов эмпирического исследования на первом этапе применялась компьютерная версия программы по социальной статистике SPSS для Windows (Ю.Н.Тюрин, А.А. Макаров, 2003) и использовались математико-статистические методы, а именно: критерии непараметрической статистики Вилкоксона Т, Манна-Уитни U, которые не включают в формулы расчета параметры распределения и основаны на оперировании частотами или рангами (Е.В. Сидоренко, 2000). Выбор критериев непараметрической статистики для обработки полученных результатов объясняется тем, что значения ряда признаков, изучаемых в рамках данного этапа исследования, представлены в номинальной шкале (дифференциация утверждений на основе переменой, обозначающей период «холодной войны» или после ее окончания); а другие - в порядковых шкалах.

Таким образом, в качестве зависимых переменных выступили частота идентификационных, статусных и ролевых высказываний в речах политических лидеров. В качестве независимой переменной - страна, реагирующая на изменения, и исторические периоды, соответствующие а) состоянию «холодной войны» (1989-1991 годы), б) двум годам после ее окончания (1992-1993 годы).

В результате проведения первого этапа исследования были рассмотрены особенности динамики Я-образа трех государств - Великобритании, СССР/России и США - в период важнейших социальных и политических трансформаций, начавшихся в конце 80-х годов прошлого века и связанных с так называемыми «бархатными революциями» в странах Восточной Европы (конец 1989 года), распадом СССР (конец 1991 года), отказом от идеологической конфронтации и военного противостояния двух общественных систем. Мы сделали вывод о существовании трех возможных паттернов реагирования государств на изменения в мире, подразумевающих перереконструирование профиля «Я-образа государства».

Первый паттерн представлен у Великобритании и связан с доминированием статусного компонента при менее выраженной представленности ролевых и идентификационных утверждений в профиле «Я образа государства» в указанный хронологический период.

Действительно, на рубеже 80-90-х годов прошлого столетия Великобритания стремилась определив «свое» место в интеграционных процессах в Европе и приспособиться к качественному изменению своих «особых отношений» с США. Именно особые отношения с США выступали в качестве аргумента против принятия Великобритании в Евросоюз: в свое время Ш. де Голль опасался, что они сделают ее американским «троянским конем» в интегрированной Европе (прив. по В. Шемятенкову, 2000).

График 1

Частота появления статусных утверждений в речах политических деятелей Великобритании, СССР/России и США в период с 1989 по 1993 юды

%

о. о

Е^Э СССР/РФ

I IВ ел и кобр и 1 а н и я

США

1 од

Несмотря на неопределенность по поводу национальной идентичности, часто выражавшейся в дискуссиях о будущем британского суверенитета в рамках Евросоюза, именно поиск статуса все еще доминировал в рассматриваемый период над выработкой британской ролевой Я-концепции. Это подтверждают и результаты зарубежных исследователей (D. Sanders, 1990; D.Greenwood, 1994), которые подчеркивали, что многие английские политики были склонны завышать международное влияние их страны в эпоху после Второй мировой войны. Правительства М.Тэтчер и Дж. Мейджора не являлись исключением.

Однако поглощенность проблемой своего статуса не привела к возникновению новых идей относительно того, как усилить позиции Великобритании на международной арене. Вероятно, признавая данный факт впоследствии, М. Тэтчер и стала рассматривать свою страну в качестве державы среднего уровня (M.Thatcher, 1993). Действительно, несмотря на то, что с начала 80-х годов прошлого века Великобритания вышла на одно из первых мест среди западных государств по темпам промышленного производства, было бы преувеличением сказать, что она полностью восстановила свои прежние позиции к концу 80-х и в начале 90-х годов.

Преобладание статусных притязаний, скорее всего, говорит о том, что хотя английские политики и «смирились» с мыслью о невозможности возвращения Великобритании статуса мировой державы, но они продолжали рассматривать потенциал ее международного влияния в качестве главного компонента международного статуса Великобритании. Окончание «холодной войны» и распад СССР позволили ей реализовать данное влияние в форме оказания помощи иностранным государствам, прежде всего, странам Восточной Европы.

Таким образом, данные, полученные в ходе нашего эмпирического исследования, подчеркивают значительное доминирование статусного компонента в Я-образе Великобритании в рассматриваемый хронологический период. Это может объясняться тем, что распад Советского Союза и понижение международного статуса его правопреемницы России позволял Великобритании рассчитывать на повышение своего статуса в новой системе международных отношений.

Второй паттерн, ассоциирующийся с преобладанием идентификационного

ком по цента при менее выраженных ролевом и статусном компонентах, свойственен СССР/России.

Вместе с тем, анализируя соотношение идентификационного, статусного и ролевого компонентов в речах политического руководства СССР и России за указанный хронологический период, мы зафиксировали доминирование ролевых утверждений, отмечая, однако, что различия между частотой появления ролевых и следующих за ними идентификационных утверждений, оказались недостоверными. Хотя в профиле Я-образа России нельзя выделить явных доминант, сравнение выраженности идентификационных утверждений в совокупных выборках трех стран с помощью Н-критерия Крускала-Уоллиса демонстрирует значительное их доминирование именно в речах советского и российского руководства - 35% анализируемых утверждений; а в речах британских и американских политиков - лишь 18% и 20% соответственно.

График 2

Частота появления идентификационных утверждений в речах политических деятелей Великобритании, СССР/России и США в период с 1989 по 1993 годы

Полученные результаты позволяют сделать вывод о достоверности различий по переменной, обозначающей частоту появления идентификационных утверждений в речах политических лидеров трех стран, а также о том, что идентификационный компонент играл самую важную роль в определении профиля Я-образа именно СССР/России в период с 1989 по 1993 годы, а не других рассматриваемых государств.

Вероятно, это связано с тем фактом, что в период 1989 - 1993 годов на пространстве СССР, а затем СНГ а) сначала обозначаются, а затем и устанавливаются новые рубежи государств, б) происходит переосмысление нового геополитического пространства, идентичности, статуса, конкретных ролей на фоне значительных изменений в международном ландшафте, в) лишь в 1993 году завершился распад экономического и военно-стратегического пространства бывшего СССР.

Так, мы доказываем, что отказ россиян от прежнего образа мира, ассоциировавшегося с мощью и могуществом СССР, происходит крайне медленно не только на уровне общественного сознания (под ред. В.А. Колосова, 2003), но и на уровне политической элиты (Социс, 2002). Нельзя не отметить, что внешняя политика Российской Федерации «оформилась» не сразу после то-

го, как она провозгласила себя в качестве независимого государства и правопреемницы СССР. Несмотря на то, что мы пытались сохранить образ Советского Союза, реальность «брала свое»: конец 1989 года ознаменовался распадом «социалистического лагеря», а первые два года существования СНГ характеризовались ускорением центробежных тенденций на пространстве бывшего СССР. Таким образом, стремительные изменения, связанные с дезинтеграцией Советского Союза, вызвали глубокий кризис идентичности.

Рассматривая важную роль США в формировании Я-образа России, мы фиксируем то обстоятельство в исследованиях российских ученых, что по мере накопления фактов, подтверждающих общее ослабление нашего государства, его неспособность осуществить реинтеграцию постсоветского пространства, интерес США к стратегическому партнерству с Россией в рассматриваемый исторический период снижался. Таким образом, констатируется факт девальвации значимости России для США (отв. ред. A.B. Торкунов, 2000). Существенный дефицит статуса, от которого страдал СССР с 1989 года, и от чего страдала идентичность России уже непосредственно с 1992 года, связан с тем, что наша страна была вынуждена уйти из многих сфер международной политики.

Третий паттерн связан с доминированием ролевого компонента в профиле Я-образа и представлен в данном исследовании США в рассматриваемый исторический период.

График 3

Частота появления ролевых утверждений в речах политических деятелей Великобритании, СССР/России и США в периоде 1989 по 1993 годы

год

При этом мы придерживаемся точки зрения, согласно которой глубинной причиной того, почему в начале 90-х годов США столкнулись с трудностями выработки внятной стратегии поведения на мировой арене, стало оспаривание характера роли этого государства в современном мире представителями трех различных поколений американцев, исповедовавшими весьма отличающиеся подходы к внешней политике. В частости, в данной борьбе обозначились а) ветераны «холодной войны» 50-60-х годов, стремившиеся использовать свой опыт в новых обстоя тельствах; б) активисты движения против войны во Вьет-

наме, ищущие применение вынесенных ими уроков в формировании мирового порядка; в) молодое поколение, полагающееся на собственный опыт и затрудняющееся принять взгляды прошлых поколений (Г. Киссинджер, 2002).

Вместе с тем, мы отмечаем, что именно начало 90-х годов стало переходным рубежом к монополярности, где роль главного, абсолютно превосходящего всех по совокупности возможностей полюса отошла в США - Кувейтский кризис 1990-1991 годов (А.Д. Богатуров, 2002). А с момента окончания «холодной войны» США стремились «конвертировать» свой статус единственной сверхдержавы в непреложный факт жизни. И самое открытое выражение данной точки зрения содержал проект Пентагона «Руководство по оборонному планированию на 1992-1999 финансовые годы» (февраль 1992 г.), в котором выражалось стремление сохранить статус единственной сверхдержавы в обозримом будущем: подчеркивалась крайняя необходимость предотвратить появление нового соперника (либо на территории бывшего СССР, либо за его пределами), который будет представлять угрозу тому порядку, которому ранее представлял угрозу Советский Союз (М. Klare, 2002). Если в начале 90-х годов многие положения данного документа были подвергнуты публичной критике в самих США, то с приходом к власти Дж. У. Буша его основные тезисы о перманентном военном превосходстве и форсировании внедрения высоких технологий были «приняты на вооружение». Распад социалистического лагеря и СССР, укрепление лидирующих позиций США в Европе и мире в начале 90-х годов (общ.ред. Б. Коппитерс, Э.Ремакль, А. Зверев, 1997) заложили основы «агрессивного миротворчества», создали предпосылки для расширения НАТО, трагедий в Югославии и других регионах мира.

Таким образом, в ходе первого этапа эмпирического исследования мы обосновали справедливость дифференциации трех паттернов реагирования на изменения в международной системе посредством трансформации конфигурации профилей Я-образов государств, которые описаны в данном диссертационном исследовании на примере Я-образов Великобритании, СССР/России и США в указанный хронологический период.

Основная цель второго этапа эмпирического исследования {раздел 4.3.«Динамика образа США и образа мира в инаугурационных речах президентов США в период с ¡945 по 2001 годы») состоит в том, чтобы подтвердить полученные в ходе первого этапа исследования выводы, а также выявить взаимосвязи Я-образа государства и образа политического мира, конструируемого лидером государства, на примере изучения Я-образа США.

В качестве объекта исследования на данном этапе выступают инаугурационные речи президентов США в период 1945-2001 годов. За указанный период времени анализу были подвергнуты 14 инаугурационных речей президентов США общим объемом 22334 слов. В их числе - речи Г. Трумэна, Д. Эйзенхауэра, Дж. Кеннеди, J1. Джонсона, Р. Никсона, Дж. Картера, Р. Рейгана, Дж. Г. У. Буша, Б. Клинтона и Дж. У. Буша.

Выбор для анализа именно инаугурационных речей детерминирован тем. что их содержание в значительной ^¡^зрвой мировоз-

БМБЛИОТЕКА С.Петер6ург Od J00 «кг

зренческой, философской и фажданской тематикой, отвечает законам преемственности и новаторства в социальной и политической сфере. На данном материале представляется возможным проверить выдвинутые гипотезы потому, что содержание инаугурационной речи отражает поиск американской идентичности, места государства в мире, а также его «миссию». Такого рода политические тексты - это тексты истории, контекст американских и международных событий, постоянная примерка американского политического «Я» к эху мировой истории (под ред. Э.А. Иваняна, 2001). Таким образом, содержание отобранных текстов соответствует поставленным целям и задачам.

Центральная гипотеза диссертации в рамках второго этапа эмпирического исследования конкретизируется в серии следующих частных гипотез:

1) профиль Я-образа США определяют идентификационные утверждения;

2) восприятие изменений, вызванное распадом СССР и окончанием «холодной войны», привело к трансформации профиля Я-образа США;

3) выбор ролей США в период «холодной войны» детерминирован идентичностью государства; в период после окончания «холодной войны» -детерминирован как идентичностью, так и статусом;

4) убеждения американских президентов о природе «политического мира» после окончания «холодной войны» не подверглись существенной трансформации, в то время как инструментальные - подверглись изменениям;

5) существуют различия в формировании образа «политического мира» субъектами, представляющими различные типы конструирования Я-образа США (идентификационный, статусный и ролевой);

6) в «профиле времени» Я-образа США доминирует настоящее, затем, по мере убывания частоты появления в высказываниях - будущее и прошлое;

7) соотношение составляющих времени (прошлое, настоящее и будущее) в Я-образе США после окончания «холодной войны» остается неизменным.

Цель, гипотезы и объект второго этапа исследования обусловили постановку следующих блоков задач. Первый из них связан с изучением особенностей Я-образа США:

1) определить выраженность идентификационных, статусных и ролевых высказываний в инаугурационных речах президентов США в период с 1945 по 2001 годы;

2) выявить и описать особенности Я-образа США во время «холодной войны» и после ее окончания, проанализировать преемственность и динамику Я-образа в период с 1945 по 2001 годы;

3) определить детерминанты ролей США в указанный хронологический период; проанализировать их преемственность и динамику во время «холодной войны» и после ее окончания.

Второй блок связан с проблемой взаимосвязи Я-образа и образа «политического мира», конструируемого США:

4) выявить и описать особенности образа «политического мира», формируемого президентами США:

5) проанализировать динамику взаимосвязи Я-образа США и образа «политиче-

*

ского мира» во время «холодной войны» и после ее окончания.

Последняя задача предполагала изучение репрезентации Я-образа США во времени:

6) проанализировать динамику репрезентации Я-образа во времени посредством выявления его связи с прошлым, настоящим и будущим.

Поскольку в рамках данного исследования изучался «Я-образ государства» на основе того, как он представлен в речах президентов США, в качестве основного метода использовался контен-анализ (К. П. Боришполец, 1998; В.А. Ядов, 1999). А именно: методика контент-анализа «Глагол в контексте» (VICS), разработанная С. Уокером на основе концепции операционного кода А. Джорджа (A.George, 1989); а также - процедура контент-анализа для выделения в тексте высказываний, ассоциирующихся с идентичностью, статусом и ролью, ицея которой представлена в коллективной монографии зарубежных ученых, посвященной исследованию процессов поиска государствами своих ролей на международной арене после окончания «холодной войны» (ed.by Ph.Le Prestre, 1997).

Для реализации первого блока задач второго этапа эмпирического исследования, связанного с изучением Я-образа США, применялась следующая процедура кодирования текстов:

1) отбор утверждений, содержащих представление о месте и роли США в мире, по содержанию в них следующих слов: «мы», «нас», «наш», «наши», «США» и т.д. Необходимо отметить, что единицей анализа выступило именно утверждение, а не предложение, поскольку в рамках одного предложения могут быть выделены несколько утверждений, которые категоризуются по разным основаниям;

2) категоризация каждого утверждения как несущего информацию об идентичности, статусе или роли государства, при этом: идентичность проявляется в тех ценностях, которые страна рассматривает в качестве основных, в ее истории, особенностях государственного устройства, и т.д; статус определяется по утверждениям, содержащим информацию о месте страны в международной системе, о ее влиянии на происходящие события, об угрозах ее положению и т.д.; высказывания по поводу ролей, то есть международных обязательств и сфер ответственности государства, идентифицировались на основе выражений: «Я считаю необходимым», «Я хочу...», «Я озабочен...» и т.д. При этом дифференцируются внутриполитические и внешнеполитические роли;

3) дифференциация ролей, формулируемых на основе идентичности и/или статуса

Для решения задач второго блока использовалась методика контент' анализа «Глагол в контексте» С. Уокера ( прив. по М. Schafer, 2000).

Выявление репрезентации Я-образа США во времени для решения задач третьего блока определялось частотой высказываний в прошедшем, настоящем и будущем времени.

Обработка результатов производилась с помощью компьютерной программы по социальной статистике SPSS для Windows; использовались такие статистические критерии как U-Манна-Уитни, коэффициент ранговой корреляции Спирмена и Т-критерий Вилкоксона, а также -

описательная статистика (подсчет средних значений, определение минимального и максимального значения коэффициентов). Для обработки результатов мы вновь использовали критерии непараметрической статистики, поскольку значения исследуемых нами признаков представлены в шкалах наименований и шкалах порядка. Более того, распределения изучаемых признаков в большинстве случаев отличаются от нормального. Принимая во внимание указанные особенности выборки , непараметрические критерии оказываются наиболее мощными, то есть способными выявлять существующие различия (Е.В.Сидоренко, 2000).

Учитывая результаты первого этапа эмпирического исследования, что изменение образов рассматриваемых государств, вероятней всего, произошло не в 1991 году в связи с распадом СССР, а началось вместе с распадом «социалистического лагеря» в 1989 году, мы приняли следующую периодизацию: период «холодной войны» 1945-1989 годы, период после окончания «холодной войны» 1990-2001 годы.

Подводя итог описания данных, полученных в ходе второго этапа диссертационного исследования и связанных с анализом динамики Я-образа США в период с 1945 пб 2001 год в инаугурационных речах американских' президентов, мы приходим к следующим выводам.

График 4

Соотношение идентификационных, статусных и ролевых высказываний в инаугурационных речах президентов США в 1945-2001 годы

1,0

| идентичность | статус

¡внешнеполитические роли ¡внутриполитические роли

0,0

президенты

1) Г. Трумэн (1954-1953), 2) Д. Эйзенхауэр (1953-1957), 3) Д. Эйзенхауэр (1957-1961), 4) Дж. Кеннеди (1961-1963), 5) Л. Джонсон (1963-1969), 6) Р. Никсон (1969-1973), 7) Р. Никсон (1973-1974), 8) Дж. Картер (1977-1981), 9) Р. Рейган (1981-1985), 10) Р. Рейган (1985-1989), И) Дж.Г.У. Буш (1989-1993), 12) У. Клинтон (1993-1997),13) У. Клинтон (1997-2001), 14) Дж. У.Буш (2001-...)

Несмотря на то, что на протяжении всего исследуемого хронологического периода в инаугурационных выступлениях президентов США доминируют

идентификационные высказывания, внутри идентификационного паттерна формирования Я-образа можно выделить два подтипа: идентификационно-ролевой и идентификационно-статусный. При этом идентификационно-ролевой подтип свойственен президентам, находившимся у власти с 1945 по 1985 год, то есть соответствует характеру формирования Я-образа США в период «холодной войны». Идентификационно-статусный паттерн доминирует у президентов в период с 1985 по 2001 год, то есть в период продолжающихся изменений.

Таким образом, восприятие изменения ситуации в международных отношениях привело к трансформации профиля Я-образа США за счет создания нового соотношения статусного и ролевого компонентов при сохранении доминирования идентификационного компонента.

Сделанный вывод подтверждают и данные о том, что в период после окончания «холодной войны» выбор ролей определяется совместным влиянием идентичности и статуса, в то время как в период «холодной войны» -преобладанием идентификационной детерминанты.

Использование политиками идентификационно-ролевого и идентификационно-статусного паттернов формирования Я-образа в рассматриваемый период обнаруживает достоверные различия при конструировании образа «политического мира». Субъекты международных отношений, представляющие идентификационно-ролевой тип, демонстрируют а) более выраженную убежденность в своей способности контролировать «ход исторического развития» по сравнению с представителями идентификационно-статусного типа; б) большую субъективно оцениваемую полезность в использовании тактики общей поддержки при реализации власти и влияния в отличие от субъектов идентификационно-статусного типа, которые предпочитают реальные кооперативные действия.

В целом образ мира, конструируемый президентами США в инаугурационных речах, не претерпел значительных изменений после распада СССР и окончания «холодной войны». Исключение составляет лишь изменение тактики как компонента инструментальных убеждений.

«Профиль времени» Я-образа США представлен следующей последовательностью факторов времени: настоящее, будущее, прошедшее. То есть США живут настоящим, смотрят в будущее и не теряют связь с прошлым. Соотношение перечисленных факторов осталось неизменным в период после окончания «холодной войны».

Интерпретируя полученные результаты, мы отмечаем, что распад СССР лишил США привычных ориентиров, привел к изменению традиционных средств осуществления международной политики. Дискуссии о пересмотре американской роли в мире начались в годы войны во Вьетнаме и приобрели первостепенное значение в 80-х годах двадцатого столетия, достигнув кульминации в период распада государства бывшего оппонента. Однако, обобщая результаты проведенного нами исследования Я-образа США в инаугурационных речах американских президентов, можно сделать обоснован-

ный вывод о том, что хотя изменения, происходящие в современном мире, предоставили новые возможности для пересмотра США существующего ролевого набора и принятия на себя новых обязательств, они не привели к фундаментальному пересмотру ролевых предпочтений. По нашему мнению, в большинстве случаев дебаты о ролевых предпочтениях США менее всего были связаны с содержанием конкретных ролей, а чаще всего акцентировали внимание на выявлении их детерминант.

Основываясь на полученных в ходе эмпирического исследования данных, мы иллюстрируем выделенные паттерны детерминации ролевых предпочтений через сравнение ролевых наборов двух президентов - Г. Трумэна как представителя эпохи «холодной войны» и Дж. У. Буша - президента современных США.

Г. Трумэн аргументировал участие США в международных делах уникальностью и ценностью американского опыта и апеллировал к широко разделяемым общечеловеческим ценностям. Вместе с тем, он принимал в расчет новый внешнеполитический статус США в качестве мировой державы. Рассматривая Я-образ США в данный период, мы приходим к выводу, который иллюстрируем со ссылкой на бывшего госсекретаря США Дж. Бейкера: после 1945 года во внешней политике США доминировал один стратегический, политический и моральный императив: предотвратить войну с Советским Союзом, сохранив при этом западные ценности и интересы (J. Baker, 1991).

Декларируемые Дж. У. Бушем роли в большей степени детерминированы совместным влиянием идентичности и статуса. Мы выделяем приоритетные идентификационные категории, лежащие в основе его ролевых предпочтений: историческое наследие США, ценность свободы и важность поддержания установившегося баланса сил в мире. Последняя категория представляется особенно важной в свете возрастающего значения для США сохранения своего статуса единственной сверхдержавы. Именно сохранение и поддержание данного статуса составляет стержень внешнеполитического курса США в современной ситуации. По оценкам экспертов нынешняя расстановка сил в мире складывается вне рамок международных организаций, и планирование военной операции США в Ираке не поддержала ни одна международная организация: ни НАТО, ни Евросоюз, ни ООН.

Еще один аспект доминирования статусного компонента образа связан с тем, что далеко не все внешнеполитические действия США находят поддержку. Тем не менее, они не отказываются от избранного курса. Так, политические аналитики отмечают, что трагедия 11 сентября 2001 г. не могла не оказать влияние на Я-образ США. Выяснилось, что внешняя политика Соединенных Штатов весьма затратна (в финансовом, военном и других отношениях); что они гораздо менее популярны в мире, чем было принято считать; что "несостоявшиеся государства" представляют угрозу для американской национальной безопасности; что даже сверхдержаве необходима поддержка со стороны других стран в силу транснационального характера проблем, с которыми ей приходится сталкиваться. Но должных уроков из вышесказанного

►

говлечено не было: национальные интересы США и базовые цели их внешней политики практически не изменились (StM.Walt, 2001/2002).

Исходя из этого, мы доказываем, что доминирование идентификационно-статусной детерминанты ролей свойственно всему периоду после окончания «холодной войны». При этом идентификационный компонент обеспечил преемственность и приверженность ценностям американской нации, а статусный — адаптацию к изменениям и более полное использование благоприятных возможностей, созданных новой международной ситуацией.

Данный вывод подтверждает и факт сохранения неизменными после окончания «холодной войны» базовых убеждений американских президентов о природе «политического мира» и способах взаимодействия с ним, а также «ориентации» страны во времени. Фактически изменение Я-образа США происходит согласно принципу, сформулированному в инаугурационном выступлении Дж. Картера в 1977 году: США должны приспосабливаться к меняющимся временам, но не изменять при этом свои принципы (под ред. Э.А. Иваняна, 2001).

Именно на данное обстоятельство обращает внимание А.И. Уткин, когда подчеркивает, что несмотря на изменение используемой риторики, определение американской полигаки в отношении внешнего мира после окончания «холодной войны» осталось неизменным. Примечательно, если бы именно агрессивность СССР являлась настоящей причиной внешней политики США во время «холодной войны», то, одержав в ней победу, Вашингтон избрал бы другие внешнеполитические приоритеты. Однако распад СССР не привел к подобным изменениям (А.И. Уткин, 2000). То есть, мы по-прежнему фиксируем доминирование идентификационного компонента в образе «Я» США.

Вместе с тем мы подчеркиваем, что начало нового столетия, которое ознаменовалось приходом к власти в США наиболее консервативного крыла республиканской партии из числа участников «команды» Дж. Г. Буша начала 90-х годов, привело к а) артикуляции новой стратегической доктрины упреждающего удара, акценту на проекции власти и влияния вовне и выходу США из договора по ПРО 1972 года, демонстрации величия и самонадеянности силы, что в американских академических кругах получило название «искушение Хиросимой» (R. Falk, 2002); б) формированию чувства превосходства США в военной силе и вооружениях и впечатления исключительности, что создало трудности взаимодействия с союзниками по НАТО и впоследствии - с антитеррористической коалицией и привело к проблемам сохранения ее эффективности и управляемости (Р. Dibb, 2002; Ph. S. Meilinger, 2002); в) росту антиамериканских настроений в мире (A.J.Blinken, 2002). Мы делаем вывод, что в обозримом будущем соотношение компонентов образа «Я» США будет складываться в пользу статусного компонента, а их внешняя политика станет более конфликтной и агрессивной.

В Заключении подводятся основные итоги, формулируются выводы, намечаются перспективы дальнейших исследований. Проведенное диссертационное исследование позволило сделать следующие выводы:

-401) Взаимодействие государств на международной арене осуществляется в контексте циркулирующих и разделяемых идей (знаний). Участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

2) Влияние знания осуществляется посредством конституирующего воздействия четырех типов убеждений: взглядов на мир, нормативных убеждений, убеждений по поводу причинно-следственных связей, убеждений по поводу «Я». Убеждения по поводу «Я» влияют на формирование остальных типов убеждений. Поэтому внешнеполитическое поведение государств в значительной степени становится функцией самовосприятия, формирования Я-образов.

3) «Я» может быть определено в качестве структуры знания, то есть ментальной репрезентации субъектом своих характеристик, атрибутов, социальных ролей, прошлого опыта, будущих задач и т. д. Его представление о себе может выступать как в качестве декларативного знания - в форме Я-концепции, так и в качестве процедурного знания - в форме ситуативных Я - образов.

4) Я-концепция является медиатором между индивидом и обществом. При этом основным механизмом отношений между индивидом и обществом становится индивидуализация социального знания, осуществляемая на трех уровнях: конструирование личностных смыслов; избирательное усвоение знания с превращением его в Я-схемы; создание субъектом ситуативных Я-образов, отражающих особенности репрезентации «Я» субъекта в данной ситуации. При этом процесс формирования образа может быть рассмотрен как реконструирование действительности с учетом эмоционально-личностного смысла, придаваемого ей субъектом.

5) Государство - коллективный субъект, обладающий Я-концепцией. На международной арене политический лидер выступает в качестве проводника Я-концепции государства, реализуемой в виде ситуативных Я-образов. Последние генерируются им в процессе познания места и роли своей страны в международной системе и построения умозаключений особого рода - включения отложившегося опыта (образ представлений) в актуальные впечатления (первичный образ), превращающий эти впечатления в образ объекта (перцептивный образ).

6) Процессы формирования, поддержания и изменения Я-образов связаны с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим» в международном контексте. То есть процессы диалогического взаимодействия «Я» и «других» следует рассматривать с точки зрения функционирования социальной организации, социо-психологическая функция которой заключается в создании разделяемых значений, смыслов.

7) «Я-образ государства» выступает в качестве основы формирования образов

других государств - участников международных отношений - в сознании государственных акторов.

8) Изменение «Я-образа государства» вызывает изменение образов других государств; только изменение своего образа может привести к изменению представлений о других государствах в сознании субъекта.

9) «Я-образ государства» может быть представлен структурой, включающей три компонента. Основу Я-образа составляет идентичность государства (базовый элемент), выражающаяся в ценностях государства, его истории, особенностях политического устройства и обеспечивающая преемственность при смене политического руководства. Второй более изменчивый элемент образа возникает благодаря сложившейся системе международных отношений, а именно статусу государства в данной системе. Третий элемент образа - самый подвижный и связан с тем, что привносит в «Я-образ государства» политическое руководство, поскольку каждый руководитель по-своему воспринимает идентичность и статус государства и генерирует роли, исполняемые государством на международной арене.

10) Взаимосвязи между элементами «Я-образа государства» осуществляются посредством ролевого компонента. При этом статус и идентичность выступают в качестве внешнего и внутреннего мотивационных факторов ролевого поведения.

11) Восприятие социально-политических трансформаций, происходящих в мире, приводит к формированию новой конфигурации профиля «Я-образа государства» за счет изменения соотношения идентификационного, статусного и ролевого компонентов.

Основные положения диссертации отражены в следующих опубликованных работах:

Монографии

1.Киселев И.Ю. Политическая коммуникация на рубеже столетий. М., Ярославль: ИП РАН, 2002.324 с.

2.Киселев И. 10. Политический истеблишмент: психологические аспекты практики властвования. М.: ИП РАН, 2000.410 с.

3.Киселев И.Ю. Политическая элита: ее сущность и психология. Ярославль: ЯрГУ, 1995. 192 с.

Учебно-методические работы

4.Киселев И.Ю. Об опыте дистанционного образования в ЯрГУ им. П.Г. Демидова // Новые инфокоммуникационные технологии в социально-гуманитарных науках и образовании: современное состояние, проблемы, перспективы развития / Под общ. ред. А.Н. Кулика . М.: Логос, 2003. С. 285-287.

5.Киселев И.Ю. Психология в политике и международных отношениях. Ярославль: ЯрГУ, 2002. 136 с.

6.Смирнова А.Г., Киселев И.Ю. Идентичность в меняющемся мире. Ярославль: ЯрГУ, 2002. 300 с.

7.Киселев И. Ю., Смирнова А. Г. Актуальные проблемы политической психоло-

гии. М., Ярославль: ИП РАН, 2001. 156 с.

8.Киселев И.Ю., Смирнова А.Г. Формирование идентичности в российской провинции. М., Ярославль: ИП РАН, 2001.152 с.

9.Кисепев И.Ю. Принятие решений в политике: теоретические аспекты психологии выбора. Ярославль: ЯрГУ, 2000.100 с.

Ю.Киселев И.Ю. Психологические аспекты «научения» в политике // Хрестоматия по общей и прикладной психологии / Под ред. A.B. Карпова. М., Ярославль: РПО, 2001. С. 218-245.

П.Мизулина Е., Александрова Н., Киселев И., Мизулин М. Забытая и явная социальность. Ярославль: ЯрГУ, 1994. 32 с.

Статьи, доклады, материалы выступлений на конференциях

12. Киселев И.Ю. Образ государства в международных отношениях и социальное познание // Вопросы философии, 2003. № 5. С.3-13.

13.Киселев И.Ю. Образы государств в международных отношениях: механизмы трансформации // Полис, 2003. № 3.

14. Киселев И.Ю., Смирнова А.Г. Идентичность, статус и роль как структурообразующие элементы образа государства в международных отношениях // Кризис идентичности и проблемы становления гражданского общества / Отв. ред. Т.Г. Стефаненко, С.М. Кашапов. В.Б.Успенский, H.J1. Иванова. Ярославль: ЯГПУ, 2003. С. 41-48.

15.Киселев И.Ю. Знание в структуре взаимодействия государств: «мы» и «они» на международной арене // Вестник политической психологии, 2002. Санкт- Петербург. № 1(2). С. 23-25.

16.Киселев И.Ю. От информатизации к глобализации знания // Философский век. Европейская идентичность и российская ментальность / Отв. ред. Т.В. Артемьева, М. И. Микешин. Санкт-Петербург: Санкт-Петербургский Центр Истории Идей, 2001. С. 103-109.

17.Киселев И.Ю., Лынов А.И. Психология и проблема сдерживания в международных отношениях // Проблемы социальной психологии XXI столетия / Под ред. В.В. Козлова. Ярославль: МАПН, 2001. С. 321-324.

18.Киселев И.Ю. Политическая психология: формирование исследовательской парадигмы в контексте становления гражданского общества // Европейские ценности образования и концепция построения гражданского общества в России: сборник научных трудов / Под ред. Н.Л. Ивановой, С. М. Кашапова, Г.Н. Кочешкова, В. Б. Успенского. Ярославль: ЯГПУ, 2001. С. 190-202.

19.Киселев И.Ю. Психологические аспекты адаптации России и россиян к новым реальностям меняющегося мира // Миропорядок после Балканского кризиса: новые реальности меняющегося мира. Материалы конференции / Под ред. А.Кулика. М.: Добросвет, 2000. С. 246-274.

20.Киселев И.Ю. Принятие решений в политике и теория перспективы // Социальная психология: Практика. Теория. Эксперимент / Под ред. В.В. Козлова. Ярославль: МАПН, 2000. С. 56-61.

21.Смирнова А.Г., Киселев И.Ю. Принятие решений, научение и идентичность

// Научный поиск / Под ред. A.B. Карпова. Ярославль: ЯрГУ, 2000. С. 133-140.

22.Киселев И.Ю., Ряховский C.B. Гражданственность и проблема формирования идентичности / Проблемы психологии и эргономики. Тверь, Ярославль: M АПН, 2000. № 1.С. 21-24.

23.Киселев И.Ю., Ряховский C.B. Поиск идентичности и проблема научения гражданственности // Ярославский психологический вестник / Под ред. Ю. К. Корнилова. М., Ярославль: РПО, 2000. Вып. 3. С. 65-73.

24.Киселев И.Ю., Симонов В.И. Теория перспективы и некоторые направления ее применения к оценке принятия решений в политике // Ярославский психологический вестник / Под ред. Ю.К. Корнилова. М, Ярославль: РПО, 2000. Вып. 2.115-122.

25.Киселев И.Ю., Смирнова А.Г. Россия в поисках идентичности // Проблемы психологии и эргономики. Тверь, Ярославль: МАПН, Эргоцеьпр, 1999. № 3 (1). С. 60-66.

26.Киселев И.Ю. О некоторых перспективах взаимоотношений центра и регионов в свете проективных / интроективных тенденций развития / Демократическое развитие регионов как условие построения гражданского общества. Владикавказ: Институт цивилизации Республики Северная Осетия-Алания, 1998. С. 39-49.

27.Угланова Е.А., Киселев И.Ю. Феномен идиосинкразического кредита: некоторые особенности его функционирования в политической среде общества переходного периода / Психология и практика. Ежегодник Российского психологического общества. Т.4. Вып. 5. Ярославль: ЯрГУ, МАПН, РПО. 1998. С. 353-356.

28. Киселев И. Ю., Смирнова А. Г. Проблемы восприятия в международных отношениях / Психология и практика. Ежегодник Российского Психологического Общества. Т. 4. Вып. 3. Ярославль: ЯрГУ, МАПН, РПО, 1998. С. 85-88.

29.Киселев И.Ю.. Смирнова А.Г., Симонова Ю.В. О проблеме рационального принятия решений в международной политике//Психологический пульс Ярославля / Под ред. В.В. Новикова. Ярославль: МАПН, 1998. С. 125-139.

30. Жедунова И.. Киселев И. О проективной стратегии в международных отношениях и национальной идее // Психотехнологии в социальной работе 1 Под ред. В.В. Козлова. Ярославль : МАПН, 1998. С. 80-82.

31 .Yu.Kisselev, S.I. Kisselev, Yu V. Simonova. Information Policy in Public Consciousness: Problems of Methodology and Practice of Functioning /' Psychological Pulse of Modern Russia/ed. V.V. Novikov. Moscow. Yaroslavl: International Academy of Psychology, Institute of Psychology of the Russian Academy of Science, 1997. P. 76-93.

Всего по теме диссертации опубликовано более 40 научных работ общим объемом свыше 60 п.л.

Ь(о

ИМ 0 9 О О

1 о^со

Формат 60\90/16. Объем 2,3 печ. л. Тираж 100.11одп в печ. 22.04.2003 Отпечатано на ризографе ЯрГУ. Ярославль. 150000, \ л. Советская, 14. Тел. 72-87-69

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Киселев, Игорь Юрьевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1.3НАНИЯ В СТРУКТУРЕ

МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ.

1.1 .Взаимоотношения государств: знания или сила.

1.1.1 .Основные социологические подходы к проблеме государства в системе международных отношений.

1.1.2. Когнитивный подход к изучению международных отношений.

1.2.3нания по поводу «Я» в структуре международных отношений.

1.2.1. Конституирующее воздействие знания: четыре типа убеждений.

1.2.2. Я-концепция как совокупность знаний индивида о себе.

1.2.3. Я-образы как составляющие Я-концепции.

1.2.4. Когнитивное и эмоциональное в познании.

ГЛАВА 2. «Я-ОБРАЗ ГОСУДАРСТВА» В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ.

2.1. Государство как носитель Я-образа.

2.1.1. Государство как участник международных отношений: проблема онтологического статуса.

2.1.2. Государство как коллективный субъект.

2.1.3. Анализ эмпирических исследований образа государства.

2.2. «Я-образ государства».

2.2.1. Проблема самоосмысления и государство.

2.2.2. Государства на международной арене:

Я» и «другие».

2.3. Изменение образов.

2.3.1. Изменение образа как научение: роль экспертного знания.

2.3.2. Изменение образов: что происходит при кардинальной перемене взглядов на мир.

ГЛАВА Ш.ОПЕРАЦИОНАЛИЗАЦИЯ «Я-ОБРАЗА ГОСУДАРСТВА».

• 3.1. Идентичность, роль и статус как компоненты Я-образа.

3.1.1. Определение принадлежности через категоризацию.

3.1.2. Государство, его роль на международной арене и ролевые теории в социологии и психологии.

3.1.3. Государство и его статус.

3.2. Проблема взаимосвязи идентичности статуса и роли.

3.2.1. Идентичность и статус как источники мотивации ролевого поведения.

3.2.2. РолеваяЯ-концепция государства.

ГЛАВА 4.ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ ДИНАМИКИ «Я-ОБРАЗА ГОСУДАРСТВА» В ПУБЛИЧНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЯХ ПОЛИТИЧЕСКОГО РУКОВОДСТВА.i.

4.1. Описание процедуры исследования.

4.2. Особенности динамики Я-образа государств в меняющемся мире конца 80-х - начала 90-х годов.

4.3. Динамика образа США и образа мира в инаугурационных речах президентов США в периоде 1945 по 2001 годы.

4.4. Динамика образов государств в меняющемся мире.

Введение диссертации2003 год, автореферат по социологии, Киселев, Игорь Юрьевич

Актуальность темы. Новые вызовы современности и активизация России в международных отношениях, отстаивание нашей страной своей позиции во внешней политике привели к тому, что политическое руководство РФ, высшие должностные лица ее внешнеполитического ведомства, а также представители делового мира столкнулись с тем, что в их официальных выступлениях неоднократно подчеркивалось в качестве крайней необходимости формирования положительного образа России за рубежом. Многочисленные случаи ущемления прав россиян за границей и практика применения к нам двойных стандартов обнаруживают аналогичные проблемы формирования образа во внутренней политике страны. Поэтому данное исследование посвящено разработке научных основ процессов формирования, изменения и поддержания образа государства в международных отношениях.

При этом мы рассматриваем образ государства в контексте циркулирующих и социально разделяемых идей и знаний, подчеркивая, что коммуникация идей и знаний понимается как активный процесс, в результате которого происходит индивидуализация социально разделяемого знания. В результате центральным понятием данного диссертационного исследования становится «Я-образ государства». Наряду с этим, мы отмечаем интерсубъективный, диалогический характер взаимодействия субъектов международных отношений.

В последнее десятилетие общественно-политический дискурс, рассматриваемый как различные виды коммуникативной практики и отражающий представления человека о мире, его мнения, установки, интенции, а также включающий когнитивные факторы для его создания и понимания [209], обогатился такими терминами как идентичность нации и государства, образ государства-партнера, образ «стран-изгоев», «пороговых государств», стереотипы восприятия, стереотипы образа оппонента, установки делегации на переговорах, положительный образ государства в международных отношениях. Данное обстоятельство обращает внимание на то, что социальный и психологический компоненты во взаимоотношениях государств и народов не .только присутствуют, но от них, по выражению Е.В. Егоровой-Гантман и К. В. Плешакова, нельзя абстрагироваться даже на уровне языка [82].

Анализ общественно-политического дискурса в нашей стране свидетельствует о том, что восприятие России, ее места и роли в международной системе, внутренняя политика связываются с жизненно важными целями как различных социальных групп, так и самого государства.

Переживаемые ею трудности в определенной мере объясняются проблемами воспроизводства общества и человека, социального развития [85-88], кризисом идентичности [28, 29, 30, 71, 119, 193, 200, 201, 233, 240]. Проводится мысль о том, что в условиях глобализации после распада СССР трудности самоосмысления России, ее самокатегоризация по непригодным в современной ситуации для сравнения основаниям привели к тому, что на международной арене Россия оказалась чрезвычайно слабой, потеряла собственную субъектность в международных отношениях [247], а политическая элита утратила чувство идентичности со своей страной [248]. Выделяется то обстоятельство, что отсутствие внятного целеполагания [248] является препятствием на пути эффективной политической коммуникации. При этом для формирования позитивного образа особо подчеркиваются важность разделяемого знания, значимость конструктивных идей, транслируемых элитами [247].

Глубокое рассмотрение проблемных аспектов взаимодействия российского общества и политической элиты, технологий в социальном и политическом управлении содержат труды В.Ю. Большакова [190], В.Д. Виноградова [43], В.В. Крамника [120], Д.В. Ольшанского [153], Н.М. Ракитянского [185], Е.Б. Шестопал [250, 251].

Особенности «реформационной ситуации» [54] в России получили всестороннее и комплексное осмысление на Первом Всероссийском социологическом конгрессе в Санкт-Петербурге «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» в исследованиях ученых Д.А. Авдиенко [3], А.В. Алексеева [6], М.С. Вершинина [40], JI.T. Волчковой [48], A.M. Илле [100], А.С. Мамзина, В.Т. Пуляева [131], С.Д. Савина [191], А.В. Чазова [243] и других ученых.

В то же самое время, образ будущей России наши соотечественники, по данным социологических опросов, видят, прежде всего, в ее самобытности, необходимости быть похожей на саму себя, а ее путь - основанный на самобытной позитивной идеологии, учитывающей развитие страны и динамику взаимодействия основных российских менталитетов [198]. Отмечая то обстоятельство, что объективирование национального интереса в последние годы оказывает положительный эффект на рост авторитета нашей страны, в качестве важной академической и практической задачи поднимается проблема формирования адекватного образа страны в глазах ее граждан и мирового сообщества [64]. Аналогичные идеи зафиксированы в оценках экспертов о внешней политике России [255].

Важность рассматриваемой проблематики связана и с тем, что изменение характера взаимодействия государств сделало закрытость информации во взаимоотношениях международных акторов невозможной или нецелесообразной. В подобной ситуации вероятно не будет преувеличением сказать, что силовая политика в международных отношениях стала традиционно дополняться и в ряде случаев вытесняться так называемой имиджевой политикой- [434]. Она связана с созданием таких когнитивных и аффективных паттернов, которые не только не способствуют разрешению конфликтов, но и оказывают неблагоприятное воздействие на конструктивный диалог между странами.

Символическое использование создаваемых образов стало «обслуживать» те виды когнитивных целей и интересов, которые, развивая идеи теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, можно определить как практические, инструментальные, нормативные и коммуникативные. Как показывает практика проведения так называемых «миротворческих операций» и «гуманитарных интервенций» в мире при политическом и военном лидерстве США, происходит слияние имиджевой и силовой (реальной) политики. Поэтому крупномасштабной задачей для государства в современной международной ситуации, связанной с отсутствием ярко выраженного противостояния ведущих мировых держав, вероятно, становится определение такой роли в мире, которая способствует национальному выбору адекватного своему потенциалу внешнеполитического курса. При этом государство крайне заинтересовано в том, чтобы избежать как влияния стимулов, так и совершения действий, основанных на имиджах, создаваемых средствами массовой информации [411].

Решение обозначенных выше общественно-политических проблем возможно в рамках нескольких академических перспектив. Господствовавшим в течение десятилетий в международных отношениях концепциям реализма (Г.-Моргентау) / неореализма (К. Уолтц), либерализма (М. Доул, Э. Моравчик) / неолиберализма (В. Пауэлл, Б. Уайнгаст) брошен серьезный вызов со стороны нескольких альтернативных подходов. В качестве одного из них рассматривается когнитивный подход [135, 240, 242]. Он представляет собой стремление расширить круг факторов, подлежащих обязательному учету в аналитических оценках международного поведения государств, и тем самым попытки выйти за рамки традиционно подчеркивавшегося реалистами перечня факторов международно-политического, экономического и военного свойства. В диссертационном исследовании подобным фактором выступает понятие образа государства.

Актуальность рассматриваемой проблемы заключается и в том, что особенности современных процессов глобализации связаны не только с объективными проявлениями в сфере движения капитала, товаров и услуг, революцией в области информационных и коммуникативных технологий, но и с их наполнением виртуальным содержанием, продвижением политико-психологических установок, появлением рынка информации и идей. Оценки по вопросам внутренней и внешней политики ведущих российских ученых и политических экспертов (А. Арбатов, Ю.Дубинин, С.Марков, В.Никонов, А.Панарин, С.Рогов, В.Степин) свидетельствуют о том, что на образ государства как когнитивно-аффективный паттерн распространяются многие социологические и психологические законы и механизмы, связанные с формированием, коммуникацией идей и движением информации. Различные аспекты данной проблематики изучаются представителями академических школ в рамках когнитивного направления.

В традициях так называемых «слабых» когнитивистов они представлены трудами Э. Адлера, К.Йонсона, Р.Хааса, Э.Хааса; в русле «сильного» когнитивизма - подход, связанный с принципами легитимности власти (Т. Франк, Э. Харрел); теория коммуникативного действия (Ф. Кратоквил, X. Мюллер, Дж. Рагги, Ю. Хабермас), историко-диалектический подход (Р.Кокс), конструктивистское направление (А. Вендт). Роль знаний по-разному обозначилась в; школах «слабых» и «сильных» когнитивистов. Первые ограничились введением переменной знаний в анализ понимания мира рациональным политическим актором. «Сильные» когнитивисты ввели в научный оборот концепцию понимания социальным актором своего места в мире, тем самым придав когнитивной парадигме социологическую направленность [335]. Сторонники данного направления указывали, что расшифровка процессов самовосприятия государств, а также целей, которые они реализуют в международных отношениях, представляют собой важный источник понимания внешнеполитического поведения.

Однако традиционные подходы к проблеме образа изучали преимущественно формирование образов «других» государств, при этом основное внимание уделялось изучению образа врага (М. Коттам, Р. Коттам,

Р. Херрманн, К. Холсти и др.). Поэтому в рамках данного диссертационного исследования мы делаем акцент на изучении Я-образа государства.

Несмотря на то, что были высказаны различные точки зрения о природе «Я», соотношении «Я» и самосознания личности, соотношении индивидуального и коллективного в сознании как в отечественной (В.Н.Келасьев, И. С. Кон, А. Г. Спиркин, В. В. Столин, И. И. Чеснокова и другие), так и в зарубежной (Р. Берне, У. Джемс, Ч. Кули, Дж. Мид, К. Роджерс, Т. Шибутани, Э. Эриксон и другие) философии, социологии и психологии, общей чертой данных подходов стало признание того факта, что единого взгляда на обозначенную проблему не существует. Проблема образа также имеет длительную историю изучения в общей (Г. Гельмгольц, А. В.

Запорожец, А. Н. Леонтьев, С. Д. Смирнов и другие) и социальной психологии (С. Аш, Р. Крачфилд, Д. Креч и другие). Однако его изучение с точки зрения когнитивного и коммуникативного аспектов обнаруживает определенные особенности, которых становится еще больше, коща объектом изучения становится образ государства.

Использование понятия образа применительно к государству как субъеюу международных отношений обнаруживает ряд недостаточно изученных вопросов. В их числе: а) рассмотрение проблемы онтологического статуса государства и его конкретизация через концептуализацию государства как коллективного субъекта, а также - персонификацию его внешнеполитического поведения в свете современного знания по общественным наукам; б) формирование «Я-образа государства» в контексте взаимоотношений «Мы — Они»; в) изменение Я-образа; г) изменение образа «других» в зависимости от изменения своего образа; д) операционализация образа государства.

Мы предполагаем, что разработку отмеченных выше проблем целесообразно осуществить с точки зрения анализа динамики «Я-образа государства» в международных отношениях.

Цель работы: теоретическое и эмпирическое изучение сущности и закономерностей динамики (формирование, поддержание и изменение) образа государства на международной арене.

Предмет исследования: динамика образа государства в международных отношениях.

Объект исследования: образ государства в международных отношениях. Основная гипотеза исследования: государства как участники международных отношений могут быть описаны в качестве социальных субъектов, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на воздействие среды, используя Я-образы в качестве информационных фильтров. Частные гипотезы:

1)Государства выступают в качестве коллективных субъектов, I характеризующихся следующими признаками: взаимосвязанность членов группы; совместная активность и групповая саморефлексивность, то есть способность группы формировать чувство «Мы» и образ «Мы».

2) Политическое руководство страны представляет Я - концепцию государства на международной арене и конструирует ситуативные Я-образы государства в процессе социального взаимодействия с другими государствами.

3) «Я-образ государства» выступает в качестве основы формирования образов других государств - участников международных отношений.

4)Изменение «Я-образа государства» вызывает изменение образов других государств - участников международных отношений; только изменение «Я-образа государства» может привести к изменению представлений о других государствах.

5)«Я-образ государства» на международной арене обладает трехкомпонентной структурой. Основу Я-образа составляет идентичность, обеспечивающая преемственность при смене политического руководства. Второй компонент - статус. Третий связан с тем, что привносит в «Я-образ государства» политическое руководство и представлен ролями, которые государство исполняет на международной арене.

В соответствии с поставленной целью, предметом и гипотезой, сформулированы следующие задачи исследования:

Проанализировать основные концепции, определяющие взаимоотношения государств на международной арене, и выявить роль когнитивного и социального факторов в детерминации поведения государств.

2)Осуществить анализ понятий «Я-концепция» и «Я-образ» в контексте когнитивных и коммуникативных процессов.

3)Выявить существующие подходы к решению проблемы онтологического статуса государства и сформулировать возможность осмысления данной проблемы через понятие коллективного субъекта. Показать различия репрезентации образа государства на внутриполитическом и внешнеполитическом уровнях посредством феномена персонификации.

4)Исследовать историю становления научных подходов к изучению образа государства и национальных Я-концепций.

5)Проанализировать понятие образа государства и его когнитивный и коммуникативный аспекты.

6)Рассмотреть процесс формирования, поддержания и изменения образа в контексте интерсубъективного диалогического взаимодействия («Я»-«Мы»-«Они») субъектов международных отношений.

7) Изучить динамику «Я-образа государства» на основе того, как она представлена в речах политического руководства.

Методологическая основа исследования: общетеоретические положения отечественных социологов, а также историков, политологов (А. Д. Богатуров, А. В. Кортунов, Н.А. Косолапов, В. А. Кременюк, М. М. Лебедева, Г. Н. Новиков, Г.В. Осипов, В.М. Сергеев, М. А. Хрусталев, П. А. Цыганков, М. А. Чешков, Е.Б.

Шестопал, В.А. Ядов, и другие) и зарубежных социологов (Ф. Брайар, П. Бурдье, Дж. Грум, М.-Р. Джалили, *М. Мерль, Н.Смелзер, А. Турен, М. Финнимор, Р.-Ж. Шварценберг) о государстве как участнике международных отношений; концепции осмысления мира социальным субъектом в трудах «сильных» когнитивистов (А. Вендт, Р. Кокс, Ф. Кратоквил, X. Мюллер, Дж. Рагти, Т. Франк, Э. Харелл); подходы к проблеме социального познания социологов (М. Вебер, Э. Дюркгейм, К. Маннгейм, Р. Мертон, П. Сорокин, Ю. Хабермас, М. Шеллер) и психологов (Г. М. Андреева, Дж. Килстром, Ч. МакГуайер, Б.Д.Парыгин, Б.Ф. Поршнев, Ф. Тетлок, С. Фиск и Ш. Тейлор, П.Н. Шихирев); понимание Я-концепции (X. Абельс, Р. Берне, В.И. Курбатов, А. А. Налчаджян, Ш. Страйкер; Т. Шибутани); идеи символического интеракционизма (У. Джемс; Ч. Кули; Дж. Г. Мид; П.А. Сорокин) о целостности человеческого «Я», личностном самоопределении человека через рассмотрение его поведения с социально ориентированной позиции как внешнего проявления его внутреннего мира в повседневном межличностном взаимодействии; понимание коммуникационных процессов современными российскими и зарубежными учеными (Д.В. Каминский, А.В. Резаев, И.П. Яковлев, D.C. Alexander, D. F. Faules и др.), и идею о том, что в процессе взаимодействия субъекты должны постоянно утверждать свой образ, проговаривая, кто они, и используя в этих целях в том числе и вербальный канал коммуникации; образ «Я» как результат интерсубъективного диалогического («Я»-«ты»-«мы») взаимодействия людей в обществе [154]; общетеоретические положения психологов о понятии образа (Г. Гельмгольц, М. Котгам, А. Н. Леонтьев, С.Д. Смирнов, Р. Фишер, Р. Херрманн, Р. Хольт); соотношение понятий образа и имиджа (JI. Вайткунене, И. Гоффман,); понятие «коллективный субъект» (A.JI. Журавлев); понятие «корпоративная личность» (А. Вендт); подходы к пониманию образа государства в международных отношениях (Д. Блени, Е. В.Егорова-Гантман, М. Коттам и Р. Коттам, К. В. Плешаков, Р. Херрманн, Чи-ю Ши). В качестве методологической основы дисертационного исследования выступил также и психологический подход в социологии [203], который объясняет поведение человека с точки зрения его мотивов, мыслей, социальных установок и представления субъекта о самом себе, что и является предметом нашего изучения применительно к государству как коллективному субъекту.

Обозначенная методологическая основа исследования позволяет нам а) определять «образ «Я» государства» в качестве совокупности убеждений коллективного субъекта о себе, б) рассматривать его структуру как состоящую из трех компонентов (идентичность, роль, статус), в) трактовать «образ «Я» государства» как результат прежде всего интерсубъективного, диалогического («Я»-«Мы»-«Они») взаимодействия субъектов международных отношений. При этом под динамикой образа государства мы понимаем его изменения под влиянием действующих как внешнеполитических, так и внутриполитических факторов, а также взаимодействие между его компонентами. Мы также исходим из того, что один из аспектов международной политической коммуникации связан с процессами формирования, влияния и изменения политических образов [179, 325].

Научная новизна и теоретическая значимость исследования состоят в том, что:

1)Выявлена и сформулирована роль когнитивных и социальных факторов в детерминации поведения государств. Обосновано положение о познании мира социальным актором с точки зрения его самоосмысления. Таким образом, представление о'международной системе как системе норм, правил и институтов становится более точным, «экологически валидным» инструментом для ее изучения и взаимодействия с ней.

2)Обосновано применение понятий Я-концепции и Я-образа для анализа поведения государств на международной арене. До настоящего времени большая часть исследований была посвящена изучению образа врага, то есть образа «другого» государства.

3)0существлен анализ понятий Я-концепции и Я-образа в контексте когнитивных и коммуникативных процессов (диалогическое взаимодействие «Я» и «Они»). Формирование Я-образа представлено в качестве стратегии адаптивного поведения за счет конструирования ситуации в терминах Я-концепции субъекта. Таким образом, государство показано как активно конструирующее реальность и избирательно реагирующее на нее с использованием Я-образа в качестве информационного фильтра.

4)Обоснован подход к пониманию государства как коллективного субъекта, обладающего следующими характеристиками - взаимосвязанность членов группы; совместная активность и групповая саморефлексивность, то есть способность группы формировать чувство «Мы» и образ «Мы». Показаны различия репрезентации образа государства на внутриполитическом и внешнеполитическом уровнях.

5)Рассмотрен процесс формирования, поддержания и изменения образов государства в контексте взаимоотношений «Мы» и «Они». При этом образ

Я» и образ «Они» анализируются в качестве комплементарных. Поэтому процессы формирования и изменения образов «Я» и «Они» необходимо рассматривать как взаимосвязанные и взаимообусловленные.

6) Выделены и исследованы особенности динамики образа государства через изменение соотношения его идентификационного, статусного и ролевого компонентов. Описаны основные паттерны формирования «Я-образа государства» на международной арене. Изучены детерминанты роли, в качестве которых выступают идентичность и статус государства.

Практическая значимость работы заключается в том, что на основе результатов, полученных в диссертационном исследовании, разработаны программы учебных курсов, читаемых в Ярославском государственном университете им. П.Г. Демидова. Основные результаты научных исследований по теме диссертации получили отражение 1) в спецкурсах «Международная безопасность в меняющемся мире», «Международная политика в области > охраны окружающей среды», «Безопасность, гражданские свободы и терроризм» в рамках совместного проекта со Стэндфордским университетом (США) для студентов-политологов, а также студентов исторического и психологического факультетов, факультетов права и экономики, 2) в курсах по элитологии и политической психологии для студентов факультета социально-политических наук, 3) в курсах по принятию решений в политике, социальной психологии СМИ и социологии для студентов-психологов ЯрГУ им. П.Г. Демидова.

Предварительные результаты данного исследования отражают около 50 научных публикаций диссертанта, в числе которых для обеспечения указанных выше курсов учебные пособия «Идентичность в меняющемся мире» (в соавторстве, ЯрГУ, 2002), «Принятие решений в политике: теоретические аспекты психологии выбора» (ЯрГУ, 2002), «Психология в политике и международных отношениях» (ЯрГУ, 2002), «Формирование идентичности в российской провинции» (в соавторстве, ИП РАН, 2001), «Актуальные проблемы политической психологии» (в соавторстве, ИП РАН, 2001), а также монографии - «Политический истеблишмент: психологические аспекты практики властвования» (ИП РАН, 2000), «Политическая коммуникация на рубеже столетий» (Щ1 РАН, 2002).

Апробация работы. Основные результаты проведенного исследования неоднократно обсуждались на различных общероссийских и зарубежных научных конференциях и симпозиумах, в числе которых «Творчество и культура» (Екатеринбург, 1997), «Демократическое развитие регионов как условие построения гражданского общества в Российской Федерации» (Владикавказ, 1998), «Миропорядок после Балканского кризиса: новые реальности меняющегося мира» (Москва, 1999), «Дебаты о безопасности: Европа, расширение НАТО и будущее России» (Ярославль, 2000), «Европейская идентичность и российская ментальность» (Санкт-Петербург, 2001), «Столетие в глобальном и региональном масштабе: конфликт, коммуникация гражданственность» (Амстердам, Голландия, 1999), «Расширение НАТО: проблемы мира и безопасности» (Брюссель, Бельгия, 2000), «Нераспространение оружия массового уничтожения» (МГИМО, Москва, 2002).

Результаты исследований неоднократно докладывались на заседаниях кафедры социально-политических теорий факультета социально-политических наук ЯрГУ им. П.Г. Демидова.

Положения, выносимые на защиту:

1)Взаимодействие государств на международной арене осуществляется в контексте циркулирующих и разделяемых идей (знаний). При этом участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

2)Конституирующее воздействие знаний осуществляется посредством четырех типов убеждений. Мы доказываем а) необходимость дополнения традиционной триады убеждений-взглядов на мир, нормативных убеждений, убеждений по поводу причинно-следственных связей (J. Goldstein, R. Keohane,1993) четвертым типом - убеждений по поводу «Я». Данная разновидность убеждений концептуализируется как образ «Я», а совокупность всех знаний индивида о себе - как Я-концепция; б) убеждения по поводу «Я» значительным образом влияют на формирование остальных типов убеждений. Поэтому полагаем, что внешнеполитическое поведение, принятие решений в значительной степени становятся функцией самовосприятия, формирования Я-образов.

3)Развивая парадигму когнитивистов, мы рассматриваем понятие Я-концепции и Я-образа с точки зрения когнитивных и коммуникативных процессов и доказываем, что «Я» может быть определено в качестве структуры знания, то есть ментальной репрезентации субъектом своих характеристик, атрибутов, социальных ролей, прошлого опыта, будущих задач и т. д. При этом его представление о себе может выступать как в качестве декларативного знания - в форме Я-концепции, так и в качестве процедурного знания — в форме ситуативных Я-образов.

4)Мы развиваем мысль о том, что «Я» представлено в качестве структуры знаний, возникающей в' результате самопознания индивида в процессе взаимоотношений с другими людьми. При этом Я-концепция или совокупность самоинтерпретаций, из которых состоит «Я», является медиатором между индивидом и обществом. Основным механизмом отношений между индивидом и обществом выступает индивидуализация социального знания, осуществляемая на трех уровнях: а)конструирование личностных смыслов; б) избирательное усвоение знания с превращением его в Я-схемы; в)создание субъектом ситуативных Я-образов, отражающих особенности репрезентации «Я» субъекта в данной ситуации.

5)Формирование образа' - это не только отражение действительности (когнитивный компонент), а ее реконструкция, важная роль в которой отводится эмоционально-личностному смыслу (аффективно-оценочный компонент), придаваемому субъектом данной вещи или событию. Специфика конструирования таких ситуативных Я-образов состоит в том, что на их формирование влияют не только и не столько объективные характеристики ситуации, а то, как они отражены сквозь призму особенностей Я-концепции субъекта.

6)Государство - коллективный субъект, обладающий Я-концепцией. При этом на международной' арене политический лидер выступает в качестве проводника «Я-концепции государства», реализуемой в виде ситуативных Я-образов. Последние генерируются им в процессе осмысления места и роли своей страны в международной системе и построения умозаключений особого рода, а именно: формирование ситуативного «Я-образа государства» будет осуществляться на основе включения отложившегося опыта -Я-концепции - в актуальные впечатления о тех событиях, в которых государство принимает участие.

7)Процессы формирования, поддержания и изменения Я-образов связаны с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим» в контексте, образуемом присутствием других государств. При этом процессы взаимоотношений «Я» и «других» следует рассматривать с точки зрения функционирования социальной организации, социо-психологическая функция которой заключается в создании разделяемых значений, смыслов.

8)Профиль «Я-образа государства» определяется специфическим для данного государства соотношением идентификационного, статусного и ролевого компонентов. Восприятие государством изменения ситуации ведет к изменению соотношения данных компонентов; компоненты Я-образа взаимодействуют между собой. На содержание каждой роли - или набора ролей - изначально оказывает влияние преобладание либо внешних (статус), либо внутренних (идентичность) факторов. Данные переменные выступают в качестве источника мотивации ролевого поведения.

Структура диссертации. Структура диссертации отражает логику исследования и состоит из «Введения», четырех глав и «Заключения». Диссертация содержит 348 страниц, включая 2 рисунка, 1 таблицу, 17 графиков и 1 приложение. Список литературы включает 463 названия, в том числе 200 - на иностранных языках.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Динамика образа государства в международных отношениях"

Данные выводы справедливы и для индексов, обозначающих способы реализации власти через оказание поддержки (i-5d) и обещания (i-5e), так как U-критерий значим на уровнях 0,227 и 0,888 соответственно (В обоих случаях U эмпирическое превышает U 0,05).

Таким образом, подводя итог рассмотрению убеждений по поводу субъективно оцениваемой полезности различных средств реализации власти, можно сделать вывод о возрастающей роли конкретных действий, прежде всего позитивных, для достижения США политических целей.

Косвенно подтвердить данный вывод может существование значимых корреляций между частотой представленности внешнеполитических ролевых утверждений в инаугурационных речах президентов США и коэффициентом субъективной полезности действий, нацеленных на общую поддержку других субъектов международных отношений; коэффициент ранговой корреляции Спирмена значим на уровне 0,025. То есть R-эмпирическое меньше, чем R о,о5.

На основании полученных данных, мы можем сделать вывод о том, что образ мира, конструируемый президентами США в инаугурационных речах, не претерпел значительных изменений после распада социалистического лагеря, СССР и окончания «холодной войны». Исключение составляет лишь изменение тактики как компонента инструментальных убеждений.

Еще одна гипотеза данного этапа исследования о связи Я-образа США и образа мира предполагает наличие различий в конструировании образа мира субъектами, в профилях Я-образов которых доминируют идентификационный, статусный или ролевой компоненты. В рамках данной выборки мы выделили два типа конструирования Я-образа государства: идентификационно-статусный и идентификационно-ролевой. Поэтому мы предполагаем существование различий в конструировании образа политического мира субъектами международных отношений, формирующими Я-образ в соответствии с обозначенными выше паттернами.

Для того чтобы подтвердить или опровергнуть данную гипотезу, необходимо с помощью U-критерия непараметрической статистики Манна-Уитни проверить предположение о существовании достоверных различий в уровне исследуемых признаков - индексов, обозначающих философские (Р-1; Р-2; Р-4) и инструментальные (1-1; 1-2; I-4a; 1-4Ь; 1-5) убеждения президентов США о природе политичного мира, в зависимости от типа Я-образа, конструируемого ими.

В результате были получены достоверные различия в уровне выраженности индекса Р-4, обозначающего убеждения президентов по поводу возможности контроля над «ходом истории»; при этом уровень значимости U-критерия составил 0,033, то есть U эмпирическое меньше U 0,05. Иначе говоря, представители идентификационно-ролевого типа обладают, скорее, внутренним локусом контроля (среднее значение коэффициента 0,53), а представители идентификационно-статусного — внешним (среднее значение коэффициента - 0,41). По остальным индексам, обозначающим философские убеждения, достоверных различий не выявлено: для индекса Р-1 уровень значимости - 0,548; для Р-2 - 0,548. Таким образом, в обоих случаях U эмпирическое существенно превышает U 0,05.

Также не обнаружены достоверные различия в уровне признаков 1-1,1-2, 1-4а и 1-4Ь, обозначающих инструментальные убеждения в зависимости от принадлежности президента к тому или иному типу конструирования профиля Я-образа США. Для индекса 1-1 (направление стратегии) различия значимы на уровне 0,423; 1-2 (направление тактики) - 0,204; 1-4а (соотношение конфликтной и кооперативной тактик) — 0,423; 1-4Ь (соотношение «слов и дел») - 0,548.

Получены достоверные различия в уровне выраженности признаков i-5d (использование поддержки как способа осуществления власти вовне) и i-5f (использование конкретных позитивных действий как вознаграждения при реализации власти вовне): для индекса i-5d различия достоверны, поскольку U-критерий значим на уровне 0,051; для i-5f - также достоверны, так как U-критерий значим на уровне 0,016. В обоих случаях U эмпирическое меньше U 0,05. То есть, представители идентификационно-статусного типа оценивают совершение реальных позитивных действий как более «полезный» метод вознаграждения, предпочитая его просто оказанию поддержки: коэффициенты^равны соответственно 0,39 и 0,12. Предпочтения представителей идентификационно-ролевого типа прямо противоположны; значения коэффициентов индексов i-5d и i-5f составили 0,26 и 0,31 соответственно.

Различия в уровне выраженности остальных индексов недостоверны; уровень значимости для индекса i-5a (использование карательных санкций) — 0, 200; i-5b (использование угроз) - 0,738; i-5c (оппозиционность в качестве средства реализации власти) - 0,893; i-5e (тактика общих обещаний) - 0,974; i-5g (сохранение нейтралитета) - 0,255.

Еще одна задача второй части исследования связана с определением вектора ориентации страны в прошлое, настоящее и/или будущее. Наша гипотеза касалась особенностей соотношения компонентов времени (прошлого, настоящего и будущего) в Я-образе США, «профиля времени» Я-образа США. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть данную гипотезу, необходимо проверить предположение о существовании достоверных различий в распределении переменных, отражающих частоту утверждений в прошлом, настоящем или будущем времени с помощью Т-критерия Вилкоксона.

Используя данные описательной статистики (среднее, определение минимального и максимального значений), мы приходим к выводу, что в среднем по выборке в профиле времени Я-образа США доминируют утверждения о настоящем - 51% анализируемых утверждений; далее, по частоте встречаемости идут утверждения о будущем - 30% и о прошлом — 19%.

График 16

Соотношение утверждений о времени (прошлом, настоящем и будущем) в инаугурационных речах президентов США в период с 1945 по 2001 годы

ШШт прошлое „асто,щее будущее

Используя Т-критерий Вилкоксона для сравнения распределений двух переменных величин одной и той же выборки, мы получили данные, свидетельствующие о существовании достоверных различий в распределении следующих переменных: частоты высказываний о настоящем и будущем времени - на уровне 0,011; о настоящем и прошлом — 0,001; о прошлом и будущем - 0,02. Таким образом, в профиле времени Я-образа США наблюдается доминирование . на значимом уровне компонента, связанного с настоящим страны; но также отмечается ориентация в будущее при сохранении связи с прошлым.

Принимая во внимание предыдущие результаты, что идентификационный компонент определяет профиль Я-образа США, а также вывод о неизменяемости образа политического мира, формируемого США, мы проверяем предположение о постоянстве соотношения составляющих времени (прошлое, настоящее и будущее) в Я-образе США после окончания «холодной войны».

Для того чтобы подтвердить или опровергнуть данное утверждение, мы проверяем предположение о существовании достоверных различий в распределении переменных, обозначающих частоту утверждений о прошлом, настоящем и будущем времени в инаугурационных речах президентов США до и после окончания «холодной войны» с помощью U-критерия Манна-Уитни.

Данные, полученные в результате применения указанного критерия, позволяют нам сделать вывод о том, что соотношение компонентов времени после окончания «холодной войны» не изменилось, поскольку различия между двумя выборками по переменным оказались недостоверными: для количества утверждений в прошлом времени уровень значимости составил 1,000; для количества утверждений в будущем - 0,943; в настоящем - 1,000. Во всех трех случаях U эмпирическое значительно превышает U o.os. Таким образом, частота представленности утверждений в прошлом, настоящем и будущем времени в инаугурационных речах президентов США остается неизменной как в период «холодной войны», так и после ее окончания. Частота появления утверждений в настоящем времени уменьшилась с 51% до 49%; в прошлом - осталась неизменной на уровне 19%; в будущем увеличилась - с 30% до 32%.

График 17

Соотношение утверждений о времени (прошлом, настоящем и будущем) в инаугурационных речах президентов США в период с 1945 по 1989 и с 1990 по 2001 годы.

1945-1989 1990-2001

Таким образом, мы подтвердили гипотезы о том, что в «профиле времени» Я-образа США доминирует настоящее, затем по степени уменьшения частоты появления - будущее и прошлое. Мы подтвердили также, что соотношение составляющих времени (прошлое, настоящее и будущее) в Я-образе США после окончания «холодной войны» остается неизменным.

Подводя итог рассмотрению данных, полученных в ходе второго этапа диссертационного исследования и связанных с анализом динамики Я-образа США в период с 1945 по 2001 год в инаугурационных речах американских президентов, можно сделать следующие выводы.

Хотя на протяжении всего исследуемого хронологического периода в инаугурационных выступлениях президентов США доминируют идентификационные высказывания, внутри идентификационного паттерна формирования Я-образа можно выделить два подтипа: идентификационно-ролевой и идентификационно-статусный.

При этом идентификационно-ролевой подтип свойственен в основном президентам, находящимся у власти с 1945 по 1985 год, то есть соответствует характеру формирования Я-образа США в период «холодной войны». Идентификационно-статусный паттерн доминирует у президентов в период с 1985 по 2001 год, то есть в период продолжающихся изменений.

Таким образом, восприятие изменения ситуации в международных отношениях привели к трансформации профиля Я-образа США за счет создания нового соотношения статусного и ролевого компонентов при сохранении доминирования идентификационного компонента.

Сделанный вывод подтверждают и данные о том, что в период после окончания «холодной войны» выбор ролей определяется совместным влиянием идентичности и статуса, в то время как в период «холодной войны» — преобладанием идентификационной детерминанты.

Использование идентификационно-ролевого и идентификационно-статусного паттернов формирования Я-образа обнаруживает достоверные различия при конструировании образа политического мира. Субъекты международных отношений, представляющие идентификационно-ролевой тип, а) демонстрируют более выраженную убежденность в своей способности контролировать ход исторического развития по сравнению с представителями идентификационно-статусного типа; б) обнаруживают большую субъективную полезность в использовании тактики общей поддержки при реализации власти и влияния в отличие от субъектов идентификационно-статусного типа, которые предпочитают реальные кооперативные действия.

В целом образ мира, конструируемый президентами США в инаугурационных речах, не претерпел значительных изменений после распада СССР и окончания «холодной войны». Исключение составляет лишь изменение тактики как компонента инструментальных убеждений.

Профиль времени» Я-образа США представлен следующей последовательностью факторов времени: настоящее, будущее, прошлое. То есть США живут настоящим, смотрят в будущее и не теряют связь с прошлым. Соотношение перечисленных факторов осталось неизменным в период после окончания «холодной войны».

4.4. Динамика образов государств в меняющемся мире В первой части данного исследования мы выдвинули предположение, согласно которому конфигурация Я-образа государства изменяется в ответ на восприятие ситуации. В частности, мы доказываем, что в речах политического руководства преобладают статусные утверждения, если изменения ситуации создают возможности повышения статуса государства. По нашему мнению, данное утверждение в полной мере справедливо для Великобритании.

Исторический период после окончания Второй мировой войны заставил адаптироваться к меняющемуся международному окружению целый ряд стран, которые в разной мере утрачивали свое политическое и экономическое влияние, военную мощь, были вынуждены отказаться от своих колоний. В значительной степени это коснулось и Великобритании.

Когда-то Великобритания была законодателем многих норм и правил капиталистического мира. Она господствовала на море: «Слово «Тайме» могло вызвать правительственные кризисы далеко за пределами Лондона.

Товары со штампом «Сделано в Британии» заполняли рынки других стран» [134, с. 235]. Возникновение двух сверхдержав, распад Британской империи, образование единого рынка стран ЕЭС [80, с. 354-355] и неоднократное обращение Великобритании с просьбой принять ее в «Общий рынок» сами по себе были уже достаточны, чтобы поколебать ее уверенность в своем международном статусе. На фоне уменьшения ее потенциальных возможностей, политического и экономического влияния происходил и упадок военной мощи: военная авантюра на Фолклендских островах в 80-х годах еще раз подчеркнула кризисное состояние многих как внутриполитических, так и внешнеполитических вопросов жизнедеятельности страны.

На рубеже 80-90-х годов прошлого столетия Великобритания стремилась определить «свое» место в интеграционных процессах в Европе и приспособиться к качественному изменению своих «особых отношений» с США.

Даже до окончания* «холодной войны», основные аспекты британской внешней политики уже были поставлены под вопрос. Страна не могла не участвовать в процессе объединения Европы. Распад социалистического лагеря еще больше усилил кризисное положение Великобритании в системе западных государств тем, что разрушил основу ее особой роли в мире, специфического вклада в систему коллективной обороны Запада. Она перестала быть одним из важных идеологических и военных оплотов США в Европе.

Рассматриваемый хронологический период совпал по времени с пребыванием на посту' премьер-министра Великобритании сначала М. Тэтчер, а затем - Дж. Мейджора. При М. Тэтчер внешняя политика Великобритании отличалась наступательностью, а риторика - была «антисоветской, более жесткой по отношению к Евросообществу» [377, с. 161]. Приход Дж. Мейджора к власти в качестве главы британского правительства в ноябре 1990 года еще больше обострил проблему взаимоотношений с западноевропейскими государствами. Он был должен найти компромиссы по большинству вопросов, разделяющих общественное мнение и внутрипартийную политику.

Неопределенность в отношении национальной идентичности, часто выражавшаяся в дискуссиях по поводу будущего британского суверенитета в рамках Евросоюза, являлась постоянной темой в дебатах по поводу внешней политики Великобритании. Однако именно поиск статуса все еще доминировал в рассматриваемый период над выработкой британской ролевой Я-концепции. Это подтверждают и результаты зарубежных исследователей Д. Сандерса [417], Д. Гринвуда [326], которые подчеркивали, что многие британские политики были склонны завышать международное влияние их страны в эпоху после Второй мировой войны. Правительства М.Тэтчер и Дж. Мейджора «не являлись исключением» [377, с. 162].

Однако поглощенность проблемой своего статуса не привела к возникновению новых идей по поводу того, как восстановить позиции Великобритании в качестве мировой державы. Вероятно, признавая данный факт, М. Тэтчер и рассматривала свою страну в качестве «державы среднего I уровня., благодаря своей исторической исключительности, умелой дипломатии и вооруженным силам, но сильно ослабленной экономическим упадком» [436, с. 9]. Действительно, несмотря на то, что с начала 80-х годов прошлого века Великобритания вышла на одно из первых мест среди западных государств по темпам промышленного производства, было бы преувеличением сказать, что она полностью восстановила свои былые позиции.

Преобладание статусных притязаний, скорее всего, говорит о том, что хотя английские политики и «смирились» с мыслью о невозможности возвращения Великобритании статуса мировой державы, но они рассматривают ее международное влияние в качестве главного компонента международного статуса Великобритании. Окончание «холодной войны» и распад СССР позволили ей реализовать данное влияние в форме оказания иностранной помощи, прежде всего, странам Восточной Европы. Таким

А ' образом, данные, полученные в ходе нашего эмпирического исследования, подчеркивают значительное доминирование статусного компонента в Я-образе Великобритании в рассматриваемый хронологический период. Это может объясняться тем, что распад социалистического лагеря, СССР и понижение международного статуса его преемницы России позволял Великобритании рассчитывать на повышение своего статуса в новой системе международных отношений.

Доминирование идентификационных утверждений в речах политического руководства имеет место, если изменения ситуации затронули ценности и интересы, лежащие в основе Я-образа государства и конструируемого им образа мира. По нашему мнению, изменения в конце 80-х начале 90-х годов прошлого столетия, связанные с распадом социалистического лагеря, СССР и окончанием «холодной войны», привели к изменению ценностей и представлений россиян о себе. Поэтому в профиле Я-образа государства доминирует идентификационный компонент.

В период 1989 - 1993 годов на пространстве СССР, а затем СНГ обозначаются, а затем и устанавливаются новые рубежи государств. Происходит переосмысление нового геополитического пространства, I идентичности, статуса, конкретных ролей на фоне значительных изменений в международном ландшафте. Однако результаты проводившихся диссертантом ранее эмпирических исследований свидетельствуют, что большинство россиян даже спустя несколько лет после распада СССР продолжали считать нашу страну сверхдержавой [113].

По данным последних исследований, проведенных Фондом «Общественное мнение» в 2000-2002г.г., «.центральную позицию в ментальном пространстве россиян занимают Россия и СССР - 17,3% и 16,6% упоминаний соответственно. Советский Союз как геополитическая реальность постепенно уходит в прошлое, уступая свое знаковое место России, но его субъективное значение для общественного воображения по-прежнему велико. Это указывает не только на инерционность массового сознания, но и на постоянное присутствие фантома СССР, продолжающего влиять на формирование .представлений о мировом порядке» [139, с. 67].

Вместе с тем, отказ россиян от прежнего образа мира, ассоциировавшегося с мощью и могуществом СССР, происходит крайне медленно не только на уровне общественного сознания, но и на уровне политической элиты. По оценкам российских социологов [255, с.37], в последние годы почти в 2,5 раза по сравнению с 1993 годом сократилось число представителей внешнеполитической элиты нашей страны, которые полагают, что Россия может реально в обозримой перспективе войти в первую «пятерку» наиболее развитых стран мира; шестикратно увеличилась доля тех, кто считает,, что Россия, должна отказаться от каких-либо глобальных претензий и сосредоточиться на решении внутренних проблем. Вместе с тем, несколько увеличилась доля сторонников восстановления Россией статуса сверхдержавы.

Становление Российской Федерации как независимого суверенного государства сопровождалось формированием его самостоятельной внешней политики. При этом неизбежно было преодоление наследия СССР, поиски своей собственной идентичности, дискуссии и споры вокруг приоритетов российской внешней политики [44, с. 3].

Нельзя не отметить, что внешняя политика Российской Федерации «оформилась» не сразу после того, как она провозгласила себя в качестве независимого государства и правопреемницы СССР. После распада СССР российская внешняя политика постепенно обретала характер государственной политики. Так, например, только в марте 1991 года был опубликован обзор МИД СССР «Внешнеполитическая и дипломатическая деятельность СССР (ноябрь 1989 г. - декабрь 1990 г.)». В этом документе впервые в советской истории была предпринята попытка сформулировать понятие национальной безопасности и национальных интересов СССР [44, с. 63]. МИД РФ впервые опубликовал «Концепцию внешней политики Российской Федерации» лишь в январе 1993 года; а «Основные положения концепции внешней политики Российской Федерации» были одобрены Советом безопасности РФ и утверждены Президентом РФ только в апреле 1993 года.

Несмотря на то, что мы пытались сохранить образ СССР, реальность «брала свое»: в 1989 году распался социалистический лагерь, первые два года существования СНГ характеризовались ускорением центробежных тенденций, быстрым распадом целостности пространства бывшего СССР. Распад экономического и военно-стратегического пространства бывшего СССР завершился в 1993 году. Таким образом, стремительные изменения, связанные с распадом СССР, вызвали глубокий кризис идентичности.

Начавшийся кризис нашел отражение в определении российским политическим руководством своих международных обязательств. Существенный дефицит статуса, от которого страдал СССР с 1989 года, и от чего страдала идентичность России уже непосредственно с 1992 года, связан с тем фактом, что наша страна была вынуждена уйти из многих сфер международной политики.

Важную роль в формировании нового Я-образа России сыграли США. В августе 1991 года министр иностранных дел РСФСР А.В. Козырев провозгласил в качестве официальной внешнеполитической установки, что для демократической России США и другие западные демократии -естественные друзья и в перспективе союзники [прив. по 44, с 41]. Наряду с этим исследователи констатируют девальвацию значимости России для США. Это связывается с целым рядом событий: 1) подписание протокола к договору между СССР и США о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений 23 мая 1992 года главами Белоруссии, Казахстана, России, США, Украины, которым предусматривалось присоединение Украины, Белоруссии и Казахстана к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерных государств («Лиссабонский протокол»). Как только цель была достигнута, интерес США к России снизился; 2) по мере того как накапливались факты, подтверждающие общее ослабление России и ее неспособность осуществить реинтеграцию постсоветского пространства, интерес к стратегическому партнерству с Россией снижался [прив. по 44, с. 45].

Таким образом, приняв в качестве ориентира Запад, Россия отказалась от прежних «советских» ценностей, однако «вписаться» в западную систему ценностей оказалось непросто. Поэтому вопрос «Кто мы?» в данный период по-прежнему оставался актуальным, а идентификационный компонент ее Я-образа - ведущим. Вопрос статуса, вероятно, казался менее актуальным, поскольку Россия считала, что статус СССР она унаследовала автоматически, провозгласив себя в качестве правопреемницы Советского Союза.

Акцентирование ролевых предпочтений наблюдается в том случае, если изменения на международной арене создают новые возможности для реализации государством его «миссии в мире». Мы предположили, что подобная ситуация была характерна для США в период с 1989 по 1993 год и проверили данное предположение, рассмотрев более длительный хронологический период — с начала «холодной войны» до вступления в % должность нынешнего президента США Дж. У. Буша в 2001 году.

Бархатные революции» в Восточной Европе, распад СССР лишили США привычных ориентиров, заставили задуматься об изменении традиционных средств осуществления международной политики. Дискуссии о пересмотре американской роли в мире начались еще в период войны во Вьетнаме и приобрели первостепенное значение в 80-х годах двадцатого столетия, достигнув кульминации в период распада государства бывшего оппонента.

Однако, обобщая результаты проведенного нами исследования Я-образа США в инаугурационных речах американских президентов, можно сделать вполне справедливый вывод о том, что хотя изменения, ' происходящие в современном мире, создали новые возможности для пересмотра США существующего ролевого набора и приятия на себя новых обязательств, они не привели к фундаментальному пересмотру ролевых предпочтений. «Дело мира», «борьба против оружия массового уничтожения», «защита свободы и демократии», «реализация политики, способствующей развитию промышленности и торговли», «участие в разрешение конфликтов в других странах» - вот основной ролевой набор, провозглашаемый американскими президентами. Как и в период «холодной войны», перечисленные обязательства и сферы ответственности по-прежнему обозначаются в качестве приоритетов. Сравним ролевые наборы двух президентов, один из которых произносил свою инаугурационную речь в 1949 году - Г. Трумэн, второй - в 2001 году - Дж. У. Буш.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Формирование и влияние образа государства во внутренней и международной политике остатется актуальным как для общественной науки, так и для практики взаимоотношения государств.

Научная значимость исследования связана с тем, что, хотя данная проблематика и была оперативно заявлена отечественными исследователями в прошлые годы, тем не менее, пока она не получает достаточно полного освещения. Незначительное число публикаций не способствует системному осмыслению проблем образа государства, социального познания, формирования государственной идентичности. Зарубежные публикации дополняют и в ряде случаев расширяют существующие у нас представления о роли знания в предопределении современной политики, создают определенную теоретичную базу для проведения эмпирических исследований.

При этом мы связали практическую значимость исследования с тремя I аспектами: 1) тем, что в последние годы особенно остро обозначилась проблема «престижа страны» на международной арене; во многом это ощущение сформировала недостаточная информированность о процессах формирования идентичности государств, в которых распространение знания среди участников международных отношений играет определяющую роль; 2) необходимостью форсировать осмысление теоретических аспектов процессов познания для решения прикладных вопросов социального и политического развития государства; 3) потребностью получения новых научных данных о поведении государств в ситуациях кризисного взаимодействия при несовпадении подходов по наиболее важным вопросам международной политики и выработке мер доверия. Важность рассматриваемой проблематики связана с тем, что силовая политика в международных отношениях стала дополняться, а в ряде случаев вытесняться так называемой имиджевой политикой. Символическое использование создаваемых образов стало обслуживать те виды когнитивных целей и интересов, которые, развивая идеи теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, можно определить как практические, инструментальные, нормативные и коммуникативные.

Проведенное исследование позволило продемонстрировать сущность формирования образа государства в международных отношениях как процесса социального познания. Так, рассмотрены роль знаний для научения сотрудничеству, роль международных сообществ экспертов, модели распространения идей в международной коммуникации, репрезентация знаний й изменение представлений, когнитивные процессы в международных организациях.

Проведенное исследование позволило сделать следующие выводы:

1) Взаимодействие государств на международной арене осуществляется в контексте циркулирующих и разделяемых идей (знаний). Участники международных отношений могут быть описаны как социальные субъекты, которые формируют среду своего взаимодействия (в том числе и образы других участников международных отношений) посредством создания Я-образов и избирательно реагируют на ее воздействие, используя Я-образы в качестве информационных фильтров.

2) Влияние знания осуществляется посредством конституирующего воздействия четырех типов убеждений: взглядов на мир, нормативных убеждений, убеждений по поводу причинно-следственных связей, убеждений по поводу «Я». Убеждения по поводу «Я» влияют на формирование остальных типов убеждений. Поэтому внешнеполитическое поведение государств в значительной степени становится функцией самовосприятия, формирования Я-образов.

3) «Я» может быть определено в качестве структуры знания, то есть ментальной репрезентации субъектом своих характеристик, атрибутов, социальных ролей, прошлого опыта, будущих задач и т. д. Его представление о себе может выступать как в качестве декларативного знания - в форме Я-концепции, так и в качестве процедурного знания - в форме ситуативных Я -образов.

4) Я-концепция является медиатором между индивидом и обществом. При этом основным механизмом отношений между индивидом и обществом становится индивидуализация социального знания, осуществляемая на трех уровнях: конструирование личностных смыслов; избирательное усвоение знания с превращением его в Я-схемы; создание субъектом ситуативных Я-образов, отражающих особенности репрезентации «Я» субъекта в данной ситуации. При этом процесс формирования образа может быть рассмотрен как реконструирование действительности с учетом эмоционально-личностного смысла, придаваемого ей субъектом.

5) Государство - коллективный субъект, обладающий Я-концепцией. На международной арене политический лидер выступает в качестве проводника Я-концепции государства, реализуемой в виде ситуативных Я-образов. Последние генерируются им в процессе познания места и роли своей страны в международной системе и построения умозаключений особого рода -включения отложившегося опыта (образ представлений) в актуальные впечатления (первичный образ), превращающий эти впечатления в образ объекта (перцептивный образ).

6) Процессы формирования, поддержания и изменения Я-образов связаны с постоянной и продолжающейся оценкой «себя» по отношению к «другим» в международном контексте. То есть процессы диалогического взаимодействия «Я» и «других» следует рассматривать с точки зрения функционирования социальной организации, социо-психологическая функция которой заключается в создании разделяемых значений, смыслов.

7)«Я-образ государства» выступает в качестве основы формирования образов других государств - участников международных отношений- в сознании государственных акторов.

8) Изменение «Я-образа государства» вызывает изменение образов других государств - участников международных отношений; только изменение своего образа может привести к изменению представлений о других государствах в сознании субъекта.

9) «Я-образ государства» может быть представлен структурой, включающей три компонента. Основу Я-образа составляет идентичность государства (базовый элемент), выражающаяся в ценностях государства, его истории, особенностях политического устройства и обеспечивающая преемственность при смене политического руководства. Второй более изменчивый элемент образа возникает благодаря сложившейся системе международных отношений, а именно статусу государства в данной системе. Третий элемент образа - самый подвижный и связан с тем, что привносит в «Я-образ государства» политическое руководство, поскольку каждый руководитель по-своему воспринимает идентичность и статус государства и генерирует роли, исполняемые государством на международной арене.

10) Взаимосвязи между элементами «Я-образа государства» осуществляются посредством ролевого компонента. При этом статус и идентичность выступают в качестве внешнего и внутреннего мотивационных факторов ролевого поведения.

11) Восприятие социально-политических трансформаций, происходящих в мире, приводит к формированию новой конфигурации профиля «Я-образа государства» за счет изменения соотношения идентификационного, статусного и ролевого компонентов.

Прикладные аспекты процессов формирования образов в ходе социального взаимодействия также находятся в центре внимания социологов и психологов. Так, в последние годы в современной мировой и европейской истории очень важным явлением стал процесс европейской интеграции и формирования так называемой европейской идентичности. Парадоксально, но факт: идет объединение экономик, валют государств, открыты границы.

Вместе с тем, каждое государство Евросообщества продолжает сохранять свои внешнеполитические ведомства и представительства за рубежом. Важность сохранения дипломатических представительств имеет два аспекта: во-первых, осуществляется поддержание, сохранение государственной идентичности (имеет место мыслительный процесс категоризации, противопоставления «Мы» и «Они»); во-вторых, они способствуют осуществлению межгосударственной коммуникации. Именно на данное обстоятельство указывал чрезвычайный и полномочный просол ФРГ в России Э.-И. фон Штудниц на круглом столе телевизионной передачи «Что делать?», когда подчеркивал, что «там, где есть прямые контакты между нашими лидерами, они работают на базе подготовленных докладов, сделанных нашими посольствами, нашими дипломатами.тесные контакты просто невозможны, если политические деятели не в курсе изменений, событий, которые происходят в стране собеседника. Нам еще нужны посольства и дипломаты, так как подготовительная работа без них невозможна» [246]. Однако коммуникация затруднительна без четко сформированного образа партнера.

На рубеже веков все чаще обсуждаются идеи об ослаблении связи I между гражданами и государствами, что создает возможность для появления различных форм общества, при которых возрастает значение транснациональных идентичностей. Как заявил британский министр иностранных дел Джек Стро, мировой порядок, выстроенный после Второй мировой войны, совершенно не приспособлен для решения текущих проблем. А потому миру предлагается новая формула отношений. Формула, которая фактически уничтожает само понятие «государственный суверенитет». Теперь все чаще употребляется другое понятие — «мягкий суверенитет». В переводе с дипломатического языка это означает, что право вмешиваться во внутренние дела в 21-ом веке, по сути, будет узаконено [171].

Вместе с тем, наряду с появлением общемировых проблем, решение которых возможно лишь при условии существования эффективной транснациональной коммуникации, осуществляемой посредством разного рода международных организаций, то есть появления надгосударственных образований, усиливается чувство многообразия, уникальности культур, составляющих единое пространство.

Под действием процессов глобализации и фрагментации, одновременно происходящих во всем мире, возникли новые сомнения о будущем политического сообщества [126, с.54.]. А это, в свою очередь, обусловливает появление проблемы идентичности. В данном случае практическую значимость будет иметь то, как государство определяет свое место в мире, как оно участвует в интеграционных процессах. Обозначенная тенденция также поднимает проблему о все возрастающей роли международных организаций в качестве субъектов, играющих активную роль на международной арене.

Еще одна группа проблем в социологии и психологии социального познания связана с формированием образов в средствах массовой информации и их трансляцией. Академический интерес связывается с тем, в какой степени политическая элита влияет на конструирование в СМИ образов социальной и политической реальности как внутри стран, так и на международной арене. Несмотря на то, что большинство исследований было посвящено изучению политических партий, лидеров, наций, определенная часть трудов освещала проблемы «политически ущемленных» групп этнических и национальных меньшинств, детей и женщин, престарелых, жертв тех или иных преступлений. Выводом подобных исследований может служить утверждение о том, что образ, возникающий в результате восприятия данных социальных групп, имеет важные последствия как для них самих, так и субъектов восприятия (включая их Я-концепции). Таким образом, изучение того, как СМИ освещают положение подобных социальных общностей, обнаруживает практическую значимость в политической сфере, поскольку может иметь важные последствия для реализации политического курса.

Практический интерес представляет и то, как национальные средства массовой информации освещают причины этнической напряженности, какие фреймы и символы при этом используют. Ответы на подобные вопросы могут помочь ученым в выработке рекомендаций по проблемам, которые связаны с так называемой социальной инженерией, становлением гражданского общества.

Таким образом, направленность научных разработок в рамках данной академической ниши во многом предопределяет сама общественно-политическая практика. При этом руководящим принципом должна выступать направленность исследований на решение острых социальных, политических проблем, связанных с агрессией и насилием во внутренней и международной политике, межэтническими конфликтами, распадом государств, когда образ" служит в качестве инструмента понимания и разрешения перечисленных проблем. Как показывает академическая практика, чаще всего, эффективность подобных исследований выше у коллективов ученых. Иначе говоря, решение актуальных научных и общественных проблем нашего социального и политического развития требует коллективной «академической воли».

Список научной литературыКиселев, Игорь Юрьевич, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. Абдеев Р. Ф. Философия информационной цивилизации. М.: ВЛАДОС, 1994.336 с.

2. Абельс X. Интеракция, идентификация, презентация. СПб.: Алетейя, 1999. 265с.

3. Авдиенко Д.А. Образ власти в структуре политического сознания россиян // Социология и общество. Первый Всероссийский социологический конгресс. Тезисы докладов / Под ред. Ю.В. Асочакова, И.Д. Демидовой,I

4. В.Н. Мининой, Н.Г. Скворцова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 111-112.

5. Агеев В. С., Андреева Г. М. Специфика подхода к исследованию перцептивных процессов в социальной психологии // Социальная психология: Хрестоматия / Под ред. Е.П. Белинской, О.А. Тихомандрицкой. М.: Аспект Пресс, 2000. С. 136-146.

6. Айвазян С.А., Мхитарян B.C. Прикладная статистика и основы эконометрики. М.:ЮНИТИ, 1998. 1022 с.

7. Алексеев А.В. Искусство «позиционирования» в политическом поле //

8. Социология и общество. Первый Всероссийский социологическийконгресс. Тезисы докладов / Под ред. Ю.В. Асочакова, И.Д. Демидовой, В.Н. Мининой, Н.Г. Скворцова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 117-118.

9. Алексеева Т. А. Современные политические теории. М.: РОССПЭН, 2001. 344 с.

10. Амелин В.Н. Власть как общественное явление // Социально-политические науки. 1991. N 2. С.3-14.

11. Американская социологическая мысль. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М.: МГУ, 1994. 496 с.

12. Американская социология: перспективы, проблемы, методы / Под ред.

13. Г.В. Осипова. М.: Прогресс, 1972. 392 с. П.Андреева Г.М. Психология социального познания: Учебное пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2000. 288 с.

14. Антонович И.И. Буржуазная социологическая теория: критический очеркосновных направлений, концепций, категорий. Минск: Вышэйш. школа,1980. 4.1: Этапы эволюции. 256 с.

15. Арин О.А. Двадцать первый век: мир без России. М.: Альянс, 2001. 352 с.

16. Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М.: Прогресс, 1974. 392 с.

17. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М.: Прогресс, 1993. 487 с.

18. Аронсон Э. Общественное животное. М.: Аспект Пресс, 1998. 517 с.

19. Безопасность, сокращение вооружений и разоружение. М.: ИНИОН, 1998. 166 с.

20. Белоус В. И. Россия и Запад продолжение холодной войны // Россия и НАТО после балканского кризиса: материалы Международной научной конференции / Под ред. О. А. Колобова. Нижний Новгород: ННГУ, 2000. С. 12-15.

21. Бергер П. Приглашение в социологию: Гуманистическая перспектива. М.: Аспект Пресс, 1996. 168 с.

22. Бернс Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М.: Прогресс, 1986. 420 с.

23. Берне Р. Я-концепция и воспитание // Психология самосознания. Хрестоматия / Под ред. Д.Я. Райгородского. Самара: Бахрах-М, 2000. С. 333-392.

24. Богатуров А.Д. Проблемы глобализации. Синдром поглощения в международной политике. Электронная версия http://pubs.carnegie.ru

25. Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А. Очерки теории и методологии политического анализа международных отношений. М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям, 2002. 384 с.

26. Большой толковый психологический словарь / Редактор-составитель А. Ребер. Т.1. М.: Вече-АСТ, 2000. 592 с.

27. Бордачев Т. «Новый интервенционализм» 90-х годов. Адрес в Интернет: http://pubs.camegie.ru/p&c/vo 13-1998/4/05bordacev.asp

28. Бороноев А.О. Социальное пространство: проблемы формирования российской модели // Социология и общество. Первый Всероссийскийсоциологический конгресс. Тезисы докладов / Под ред. Ю.В. Асочакова,

29. И.Д. Демидовой, В.Н. Мининой, Н.Г. Скворцова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 5-6.

30. Бороноев А.О., Павленко В.Н. Этническая психология. СПб.: СПбГУ, 1994. 165 с.

31. Бороноев А.О., Смирнов П.И. Российский менталитет и реформы // Общество и политика: современные исследования, поиск концепций / Под ред. В. Ю. Большакова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 274-302.

32. Бороноев А.О., Смирнов П.И. Россия и русские: характер народа и судьбы страны. СПб.: Лениздат, 1992. 144 с.

33. Брунер Дж. Психология познания М.: Прогресс, 1977. 412 с.

34. Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993. 336 с.

35. Бурлацкий Ф.М., Галкин А. А. Современный Левиафан: Очерки политической социологии капитализма. М.: мысль, 1985. 304 с.

36. Буш Дж.У. Инаугурационная речь // Инаугурационные речи президентов США / Общ. ред. Э.А. Иваняна . М.: «Стратегия», 2001. С. 505-510.

37. Васильев Г.Н., Зобов Р.Ф., Келасьев В.Н. Проблемы индивидуального и коллективного разума / Под ред. Келасьева В.Н. СПб.: СПбГУ, 1998. 176

38. Вассоевич АЛ. Иррациональное и рациональное в американской трагедии // Вестник политической психологии. Санкт-Петербург. N 1. 2001. С. 3-4.

39. Вассоевич A.JI. Юбилейное сознание русских и магия чисел // Вестник политической психологии. Санкт-Петербург. N 1. 2001. С. 18-19.

40. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. 804 с.

41. Вендт А. Четыре социологии международной политики // Международныеотношения: социологические подходы / Под ред. П. А. Цыганкова. М.:

42. Гардарика, 1998. С. 48-90.

43. Вершинин М. С. Политическая коммуникация в информационном обществе. СПб.: Изд-во А. В. Михайлова, 2001. 253 с.

44. Вести недели //РТР. 3.12.2001.12:51.

45. Виноградов В.Д. «Индивидуализация» политики и демократия // Социология и общество. Первый Всероссийский социологический конгресс. Тезисы докладов / Под ред. Ю.В. Асочакова, И.Д. Демидовой, В.Н. Мининой, Н.Г. Скворцова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 96-97.

46. Внешняя политика Российской Федерации. М.: Московский государственный институт международных отношений, «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. 328 с.

47. Водолеев Г.С. Мировое правительство грядет. в составе политбюро ЦК КПК // Вестник политической психологии. Санкт-Петербург. N 1. 2001. С. 30-32.

48. Волкан В. Оболонский А. Потребность иметь врагов и друзей // Дружба народов, 1992, № 7. С.171-184.

49. Враг по расчету // МК. 11-18 октября. 2001.

50. Времена // ОРТ. 2.12.2001. 23:40.51 .Время // ОРТ. 20.10.2001.01:01.

51. Время // ОРТ. 1.11.2001.18:17.

52. Вятр Е. Социология политических отношений. М.: Прогресс, 1979. 464 с.

53. Гайда Й. Процесс легитимации политической власти // Элементы теории политики / Под ред. В.П. Марченко. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1991. С. 403-426.

54. Гельмгольц Г. О восприятии вообще // Психология ощущений и восприятия / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.В. Любимов, М.Б. Михалевская. М.: ЧеРо, 1999. С. 21-46.

55. Гершунский Б.С. Россия и США на пороге третьего тысячелетия. М.: Флинта, 1999. 602 с. '

56. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.464 с.

57. Гозман JI. Я., Шестопал Е. Б. Политическая психология. Ростов-на-Дону, Феникс, 1996. 448 с.

58. Голосенко И.А., Козловский В.В. История русской социологии XIX-XX веков. М.: Онега, 1995. 288 с.

59. Гофман И. Представление себя другими в повседневной жизни. М.: Канон-Пресс, 2000. 304 с.

60. Гриценко В.В. Русские среди русских: проблемы адаптации вынужденных мигрантов и беженцев из ближнего зарубежья в России. М.: ИЭА РАН,1999. 189 с.

61. Дафт Р. Организации. СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2001. 352 с.4

62. Дейнека О.С. Выступление на круглом столе "Российские элиты на этапе формирования гражданского общества" // Вестник политической психологии. N 1(2). Санкт-Петербург. 2002. С. 18-19.

63. Дейнека О.С. Если мы такие умные, почему мы не такие богатые: Ценностно-мотивационные особенности представителей политической и бизнес-элит // Вестник политической психологии. Санкт-Петербург. N 1. 2001.С. 24-27.

64. Дергачев В.А. Геополитика. Киев: ВИРА-Р, 2000. 448 с.

65. Джемс У. Личность // Психология самосознания. Хрестоматия. Самара: Бахрах-М, 2000. С. 7-44.

66. Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М.: Новая школа, 1996. С. 220.

67. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: В 3 т. М.: ИНФРА-М,2000.

68. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы, защита. М.: ЧеРо, Юрайт, 2000. 343 с.

69. Другое время // ОРТ.23.11.2001.23:14.

70. Другое время//ОРТ. 30.11.2001. 23:40.

71. Другое время // ОРТ.8.12.2001.00:25.

72. Дружинин В.Н. Когнитивные способности: структура, диагностика, развитие. М.: ПЕР СЭ; СПб.: ИМАТОН-М, 2001. 224 с.

73. Дружинин В.Н. Психология общих способностей. СПб., М., Харьков, Минск: Питер, 2000. 360 с.

74. Друкер П. Новые реальности. М.: Бук Чембер Интернэшнл, 1994. 383 с.

75. Душков В. А. Психология типов личности, народов и эпох. Екатеринбург: Деловая книга, 2001. 736 с.

76. Европейский Союз на пороге XXI века: выбор стратегии развития / Под ред. Ю. А. Борко, О. В. Буторина. М.: Эдиториал УРСС, 2001. 472 с.

77. Европейское экономическое сообщество // Дипломатический словарь. М.: Наука, 1985. Т.1. С. 354-355.

78. Егорова Е.В. США в международных кризисах: политико-психологические аспекты. М.: Наука, 1988. 174 с.

79. Егорова-Гантман Е., Плешаков К. Концепция образа и стереотипа в международных отношениях // Мировая экономика и международные отношения. 1988. № 12. С. 19-33.

80. Егорова-Гантман Е., Плешаков К. Политическая реклама. М.: Центр политического консультирования «Никколо М», 1999. 240 с.

81. Ежегодник СИПРИ: Вооружения, разоружение и международная безопасность. М.: Наука, 2000. 767 с.•

82. Ельмеев В.Я. Воспроизводство общества и человека. М.: Мысль, 1988. 235 с.

83. Ельмеев В.Я. К смене парадигм в теории развития общества // Социология и общество. Первый Всероссийский социологический конгресс. Тезисы докладов / Под ред. Ю.В. Асочакова, И.Д. Демидовой, В.Н. Мининой, Н.Г. Скворцова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 488-489.

84. Ельмеев В.Я. Методологические основы планирования социального развития. М.: Мысль, 1979. 167 с.

85. Ельмеев В.Я. Социологический метод: теория, онтология, логика. СПб.: Петрополис, 1995. 144 с.

86. Журавлев A.JI. Основные признаки совместной деятельности // Организационная психология / Под ред. JI. В. Винокурова, И. И. Скрипюка. СПб, М.: Питер, 2000. С. 111-115.

87. Замятин Д.Н. Власть пространства: от образов географического пространства к географическим образам // Вопросы философии. № 9. 2001. С. 144-153.94.3еркало//РТР. 13.12.2001. 20:45.

88. Зрительные образы: феноменология и эксперимент. Сборник переводов / Под ред. В.П. Зинченко, А.Н. Леонтьева, В.М. Мунипова, Д.И. Фельдштейн. Часть 1, 2, 3, 4. Душанбе, 1973. 231 с.

89. Иванов И. С. Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. 382 с.

90. Иванова А.С. Отношение жителей Санкт-Петербурга к трагедии в Америке 11 сентября 2001 года // Вестник политической психологии. Санкт-Петербург. N 1. 2001. С. 14-15.

91. Иванова В.А. Страхи и тревоги россиян: "западники" и "традиционалисты" // Социс, 2002. С. 44-51.

92. Изард К. Психология эмоций. СПб., М., Харьков, Минск: Питер, 2000. 464 с.

93. Ильин Е.П. Мотивация и мотивы. СПб., М., Харьков, Минск: Питер, 2000.512 с.

94. Инаугурационные речи президентов США от Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша (1789-2001) с историческим комментарием / Общ. ред. и комментарий Э.А. Иваняна. М.: «Стратегия», 2001. 528 с.

95. История буржуазной социологии первой половины XX века / Под ред. Л.Г. Ионина, Г.В. Осипова. М.: Наука, 1979. 280 с.

96. Кандель П. Балканские интересы России: подлинные и мнимые. Адрес в Интернет: http://toc.asptoc.asp

97. Капитонов Э.А. Социология XX века. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. 512 с.

98. Картер Дж. Инаугурационная речь // Инаугурационные речи президентов США / Общ. ред. Э.А. Иваняна. М.: «Стратегия», 2001. С. 459-462.

99. Келасьев В.Н. Интегративная концепция человека: автореф. дис. . доктора фил ос. наук. ЛГУ. Л., 1991.32 с.

100. Киселев И.Ю. Знание в структуре взаимодействия государств: «мы» и «они» на международной арене // Вестник политической психологии.

101. Санкт-Петербург. N 1(2). 2002. С. 23-25.*

102. Киселев И.Ю. Политическая коммуникация на рубеже столетий. Москва, Ярославль: ИПРАН, 2002. 324 с.

103. Киселев И. Ю. Политический истеблишмент: психологические аспекты практики властвования. М.: ИП РАН, 2000. 410 с.

104. Киселев И.Ю. Принятие решений в политике: теоретические аспекты психологии выбора. Ярославль: ЯрГУ, 2000. 100 с.

105. Киселев И.Ю. Психология в политике и международных отношениях. Ярославль: ЯрГУ, 2002.136 с.

106. Киселев И.Ю., Скитяева И.М. О проективной стратегии в международных отношениях (о «национальной» идее) / И. Ю. Киселев. Политический истеблишмент: психологические аспекты практики властвования. М.: ИП РАН, 2000. С. 380-381.

107. Киселев И. Ю., Смирнова А. Г. Актуальные проблемы политической психологии. Москва, Ярославль: ИП РАН, 2001. 156 с.

108. Киселев И.Ю., Смирнова А.Г. Формирование идентичности в российской провинции. Москва, Ярославль: ИП РАН, 2001. 152 с.

109. Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? К дипломатии для XXI века. М.: Ладомир, 2002. 352 с.

110. Клементевич Т. 'Систематизация рационального объяснения политических действий // Элементы теории политики / Под ред. В.П. Марченко. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1991. С.149-168.

111. Колобов О. А. Политика США по отношению к Израилю и арабским странам на рубеже 80-90-х годов XX века. Нижний Новгород: Нижегородский университет, 1995. 178 с.

112. Крамник В.В. Россия — поиск идентичности // Россия: планетарные процессы / Под ред. В. Ю. Большакова. СПб.: СПбГУ, 2002. С. 194-232.

113. Крамник В.В. ТОП-IQ фиаско: Способны ли политики правильно понять мир? // Вестник политической психологии. Санкт-Петербург. N 1. 2001. С. 16-17.'

114. Краткий психологический словарь / Под ред. А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского. М.: Политиздат, 1985. 431 с.

115. Курбатов В.И. Современная западная социология. Аналитический обзор концепций. Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. 416 с.

116. Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов. М : Аспект Пресс, 1999.271 с.

117. Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М.: Ключ. 1999.224 с.

118. Леонтьев А.Н. Ощущения и восприятия как образы предметного мира /

119. Познавательные процессы: Ощущения, восприятие. М.: Педагогика, 1982. С. 32-50.

120. Линклейтер Э. К постсуверенному политическому пространству? // Этнические и региональные конфликты в Евразии. Международный опыт разрешения конфликтов. Книга 3 / Под ред. Б. Коппитерса, Э. Ремакля, А. Зверева. М.: Весь Мир, 1997. С. 54-74.

121. Лосский Н.О. Характер русского народа. М.: Ключ, 1990. 500 с.

122. Луман Н. Власть. М.: Прогресс, 2001. 250 с.

123. Луман Н. Честность политиков и высшая аморальность политики // Вопросы социологии, 1992. N 1.С. 69-76.

124. Майерс Д. Социальная психология. СПб: Питер, 1996. 684 с.

125. Маркович Д. Общая социология. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост.ун-та, 1993.272 с.

126. Матвеев В.А. Британия вчера и сегодня. М.: Международные отношения, 1989. 256 с.

127. Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П.А. Цыганкова. Москва: Гардарика, 1998. 350 с.

128. Мигранян А. Россия в поисках идентичности (1985-1995). М.: Международные отношения, 1997. 416 с.

129. Мигранян А. Россия и ближнее зарубежье. Становление нового внешнеполитического курса РФ // Независимая газета. 12.01.1994.

130. Мильнер Б.З. Теории организации. М.: Инфра-М., 2001.480 с.

131. Мир глазами россиян: мифы и внешняя политика / Под ред. В. А. Колосова. М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2003. 304 с.

132. Михеев В. Логика глобализации и интересы России. Электронная версия по адресу: http://pubs.carnegie.ru

133. Морозова Е.Г. Политический рынок и политический маркетинг: концепции, модели, технологии. М.: РОСПЭН, 1999. 246 с.

134. Муратов С. ТВ-эволюция нетерпимости: история и конфликты этических представлений. М.: Логос, 2001. 238 с.

135. Налчаджян А. А. Социально-психологическая адаптация // Психология самосознания. Хрестоматия / Под ред. Д. Я. Райгородского. Самара: Бахрах-М, 2000. С. 270 332.

136. Нетерпимость в России: старые и новые фобии / Под ред. Г.С. Витковской, А.В. Малашенко. М.: Центр Карнеги, 1999. 196 с. Электронная версия книги : http://pubs.carnegie.ru/books/2000/

137. Никольская И. Имидж: определение и свойства // Психотехнологии в социальной работе / Под ред. В.В. Козлова. Ярославль: МАПН, 1998. С. 200-201.

138. Никсон Р. Инаугурационная речь 1973 года // Инаугурационные речи президентов США от Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша (17892001) с историческим комментарием / Общ. ред. и комментарий Э.А. Иваняна. М.: «Стратегия», 2001. С. 451-455.

139. Новости // ОРТ. 1.11.2001. 18:17.

140. Новости//ОРТ. 8.11.2001. 15:09.

141. Общественное сознание и социальная трансформация в странах Восточной Европы / Под ред. Т. Г. Битковой. ИНИОН РАН, 1996. 127 с.

142. Ольшанский Д.В. Психология современной российской политики. Екатеринбург: Деловая книга, М.: Академический проект, 2001. 656 с.

143. Ольшанский Д.В. «Я» // Современная западная социология: Словарь. М.: Политиздат, 1990. С. 425.

144. Организационная психология / Под ред. Л. В. Винокурова, И. И. Скрипюка. СПб, М.: Питер, 2000. 512 с.

145. Парыгин Б.Д. Анатомия общения. СПб.: изд-во Михайлова В.А., 1999. 301 с.

146. Парыгин Б.Д. Общение как информационный процесс в системе руководства и подчинения // Организационная психология / Под ред. Л. В. Винокурова, И. И. Скрипюка. СПб, М.: Питер, 2000. С.495-507.

147. Парыгин Б. Социальная психология. СПб.: ИГУП, 1999. 592 с.

148. Первая годовщина со дня подписания Основополагающего акта Россия-НАТО: Итоги и перспективы. Материалы международной конференции, 19-20 июня 1998 г. М.: РАН, ИНИОН, НАТО, 1999. 257 с.

149. Перспективы социальной психологии / Под ред. М.Хьюстона, В. Штребе, Дж. Стивенсона. М.: ЭКСМО, 2001. 688 с.

150. Познавательные процессы: ощущения, восприятие / Под ред. А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова, В.П. Зинченко. М.: Педагогика, 1982. 336 с.

151. Политическая психология: Учебное пособие для вузов / Под ред. А. А. Деркача, В. И. Жукова, Л. Г. Лаптева. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. 858 с.

152. Политическая социология / Под ред. Г.П. Сопова. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. 640 с.

153. Политические элиты в Центральной и Восточной Европе / Под ред. Л. Н. Шаншиевой. М.: ИНИОН РАН, 1998. 168 с.

154. Политический процесс: основные аспекты и способы анализа / Под ред. Е.Ю. Мелешкиной. М.: ИНФРА-М, Весь Мир, 2001. 304 с.

155. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1979. 232 с.

156. Посол США: «Мы должны помочь друг другу»: интервью посла США в России А. Вершбоу В. Старкову // АиФ. 2001. № 40.

157. Постскриптум//ТВЦ. 6.10.2001. 20:17.

158. Постскриптум//ТВЦ. 8.12.2001.20:19.

159. Постскриптум//ТВЦ. 29.12.2001. 20:19.

160. Постскриптум//ТВЦ, 11.05.2002.20:27.а '

161. Постскриптум//ТВЦ. 13.7.2002. 20:50.

162. Почебут Л.Г., Чикер В.А. Организационная социальная психология. СПб.: Речь, 2000.298 с.

163. Почепцов Г.Г. Имиджелогия. М., Киев: Рефл бук, Веклер, 2000. 766 с.

164. Почепцов Г. Имидж: от фараонов до президентов. Киев: АДЕФ-Украина, 1997. 328 с.

165. Почепцов Г.Г. Информационные войны. М., Киев: Рефл бук, Веклер, 2000. 574 с.

166. Почепцов Г.Г. Как становятся президентами. Избирательныеft 'технологии XX века. Киев: Знания, 1999. 380 с.

167. Почепцов Г.Г. Психологические войны. М., Киев: Рефл бук, Веклер, 2000. 523 с.

168. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. М., Киев: Рефл — бук, Веклер, 2001.651 с.

169. Пригожин А.И. Социально-психологическая организация // Организационная психология / Под ред. Л. В. Винокурова, И. И. Скрипюка. СПб, М.: Питер, 2000. С. 94-104.

170. Проблема субъекта в психологической науке / Под ред. А.В.i

171. Брушлинского, М.И. Воловиковой, В.Н. Дружинина. М.: Академический проект, 2000. 320 с.

172. Проблемы теоретической социологии / Под ред. А. О. Бороноева, Вып.З. СПб.: Петрополис, 2000. 248 с.

173. Проханов А. Пусть Америка сама ворошит исламский муравейник // АиФ. 2001. № 40, октябрь.

174. Психологический словарь / Под ред. В.П. Зинченко, Б.Г. Мещерякова. 2-е изд. М.: Педагогика-Пресс, 1997. 440 с.

175. Ракитянский Н.М. Модернизация России: политическая элита в'контексте глобализации // Социология и общество. Первый

176. Всероссийский социологический конгресс. Тезисы докладов / Под ред. Ю.В. Асочакова, И.Д. Демидовой, В.Н. Мининой, Н.Г. Скворцова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 303-351

177. Рок И. Введение в зрительное восприятие. Книга 1.; 2. М.: Педагогика, 1980.312 с.

178. Росс Л. Нисбетт Р. Человек и ситуация: уроки социальной психологии. М.: Аспект Пресс, 1999. 429 с.

179. Россия и ее основные институты безопасности в Европе: вступая в 21 век / Под ред. Д Тренина. М.: S&P, 2000. 279 с.

180. Россия: планетарные процессы / Под ред. В. Ю. Большакова. СП.: Издательство СПбГУ, 2002. 752 с.

181. Свенцицкий А.Л. Основные черты структуры организации / Под ред. Л.

182. В. Винокурова, И. И. Скрипюка. Организационная психология. СПб, М.: Питер, 2000. С.74-83.

183. Светлицкая Е.Б. Новая российская идентичность //Общественные науки и современность, 1997, № 1. С. 72-81.

184. Свобода слова//НТВ. 21.12.2001. 20:02.

185. Сейчас // ТВ-6. 9.10.2001. 9:12.

186. Сейчас //ТВ-6. 23.11.2001. 17:12.

187. Семенов В.Е. Полиментальная специфика России и российская политика // Вестник политической психологии. Санкт-Петербург.Ы 1. 2001. С. 20-23.

188. Семенов В.Е. Российская полиментальность и ее выражение в культуре // Социология и общество. Тезисы I Всероссийского социологического конгресса. СПб., 2000. С. 23-27.

189. Сидоренко Е. Методы математической обработки в психологии. СПб: Речь, 2000. 350 с.

190. Сикевич З.В. Социология и психология национальных отношений: Учеб. пособие. СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 1999. 203 с.

191. Скворцов Н.Г. Проблемы этничности в социальной антропологии. СПб.: СПбГУ, 1996. 183 с.

192. Скотникова И. Когнитивные стили и стратегии решения познавательных задач // Стиль человека: психологический анализ / Под ред. А. Либина. М.: Смысл, 198. С. 64-78.

193. Смелзер Н. Социология. М.: Феникс, 1998. 688 с.

194. Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности психического отражения. М.: МГУ, 1985.232 с.

195. Смирнова А.Г, Киселев И.Ю. Идентичность в меняющемся мире / Научн. ред. В.Е. Семенов. Ярославль: ЯрГУ, 2002. 300 с.

196. Снетков В.М. Психология коммуникации в организациях. СПб.: СПбГУ, 2000. 112 с.

197. Современная социально-политическая философия в США / Под ред. В.В. Мшвениерадзе. М.: ИНИОН АН СССР, 1984. 73 с.

198. Современная психология / Под ред. В.Н. Дружинин. М.: ИНФРА-М, 1999. 688 с.

199. Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэнжел, Тейлор, Уолдрон. М.: Дом интеллектуальной книги, Прогресс-Традиция, 1998. 248 с.

200. Современный словарь иностранных слов. М.: Русский язык, 1992. 740 с.

201. Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985-2001: от Горбачева до Путина. М.: Весь Мир, 2001.272 с.

202. Соловьев А.И. Политология: политическая теория, политические технологии. М.: Аспект Пресс, 2000. 559 с.

203. Солсо P.J1. Когнитивная психология. М.: Тривола, 1996. 600 с.

204. Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М.: Наука, 1997. 350 с.

205. Социологические исследования в России. Проблемы национального самосознания русских: этнические стереотипы населения. М.: ИНИОН РАН, 1998.48 с.

206. Социология в России XIX — начала XX веков. Вып.2. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова М.: Международный университет бизнеса и управления, 1997. 666 с.

207. Столин В.В. Самосознание личности. М.: МГУ, 1999. 284 с.

208. Сушков И. Психология взаимоотношений. М.: Академический проект, ИПРАН, Екатеринбург: Деловая книга, 1999. 448 с.220. ТВ-6. 3.10.2001. 23:12.

209. Тевдой-Бурмули А. Интеграция и кризис идентичности: вызов объединяющейся Европе // Европейский Союз на пороге XXI века: выбор стратегии развития / Под ред. Ю.А. Борко, О.В. Буторина. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 42-63.

210. Трумэн Г. Инаугурационная речь // Инаугурационные речи президентов США / Общ. ред. Э.А. Иваняна . М.: «Стратегия», 2001. С. 404-411.

211. Уайменн Дж. М.,-Джайлс Г. Коммуникация в межличностных и социальных отношениях // Перспективы социальной психологии / Под ред. М. Хьюстона, В. Штребе, Дж. Стефенсона. М.: ЭКСМО, 2001. С. 343371.

212. Уткин А. И. Осмысление геополитического сдвига. Адрес в Интернет: http://iskran.iip.net/ru/mag/texts-ru.html

213. Уткин А.И. Американская стратегия для XXI века. М.: Логос, 2000.272 с.

214. Уткин А.И. Мировой порядок XXI века. М.: Эксмо, 2002. 512 с.

215. Федоров Ю. Критический вызов для России. Электронная версия по адресу: http://pubs.carnegie.ru

216. Философская энциклопедия / Под ред. Ф.В. Константинова. Т. 4. М.: Советская энциклопедия, 1967. 591 с.

217. Фрагменты из книги 3. Бжезинского «Великая шахматная доска» // МК, 14-21 марта, 2002.

218. Фролов С.С. Социология. М.: Наука, 1994. 255 с.

219. Фролов С.Ф. Социология: сотрудничество и конфликты. М.: Юристъ, 1997. 240 с.

220. Хабибуллин К.Н., Скворцов Н.Г. Испытания национального самосознания. СПб.: Петрополис, 1993. 119 с.

221. Халперн Д. Психология критического мышления. СПб., М., Харьков, Минск: Питер, 2000. 512 с.

222. Харрис Р. Психология массовых коммуникаций. СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2001.448 с.

223. Холодная М. Когнитивные стили: парадигма "других" интеллектуальных сособностей // Стиль человека: психологический анализ / Под ред. А. Либина. М.: Смысл, 198. с. 52-63.

224. Хольт Р. Образы: возвращение из изгнания // Психология ощущений и восприятия / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, В.В. Любимова, М.Б. Михалевской. М.: ЧеРо, 1999. С. 12-20.

225. Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю.В. Гиппенрейтер, М.Б. Михалевской. М.: МГУ, 1975.400 с.

226. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. 2-е изд. СПб.: Питер, 1997. 412 с.

227. Цыганков А.П. Национальная идентичность и политико-экономические стратегии в постсоветском пространстве (о новых исследовательских подходах в международных отношениях) // Вопросы философии. 2001. N 11. С. 15-28.

228. Цыганков П.А. Политическая социология международных отношений. М.: Радикс, 1994. 320 с.

229. Цыганков П.А. Теория международных отношений. М.: Гардарики, 2002. 590 с.

230. Чешков М. Глобализация: сущность, нынешняя фаза, перспективы. Электронная версия http://pubs.carnegie.ru

231. Что делать? // Культура. 29.10.2001.

232. Что делать? // Культура. 12.11.2001.

233. Что делать? //Культура. 10.12.2001.

234. Что делать? // Культура. 24.12.2001.

235. Шестопал Е. Б. Очерки политической психологии. М.: ИНИОН АН СССР, 1990. 140 с. '

236. Шестопал Е. Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. Теоретические и прикладные проблемы политической психологии. М.: РОССПЭН, 2000. 431 с.

237. Шибутани Т. Социальная психология. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. 544 с.

238. Шихирев П.Н. Современная социальная психология США. М.: Наука, 1979. 229 с.

239. Шкуратов В. Историческая психология. Ростов-на-Дону: Город N, 1994. 288 с.

240. Эксперты о внешней политике России // Социс, 2002. № 3. С. 34-44.

241. Элиас Н. Общество индивидов. М.: Праксис, 2001. 336 с.

242. Юрьев А. И. Введение в политическую психологию. СПб.: 1992. 232 с.

243. Юрьев А.И. Может ли общество одновременно думать и чувствовать? // Общество и политика / Под ред. В.Ю. Большакова. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 420-440.

244. Ядов В.А. Размышления о предмете социологии // Социологические исследования. 1990. N 2. С. 3-16.

245. Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности // Мир России. 1995. №3-4. С. 158-181.1 *

246. Ядов В.А. Стратегия социологического исследования: описание, объяснение, понимание социальной реальности. М.: Добросвет, 1999. 596 с.

247. Яковлев И.П. Паблик Рилейшнз в организациях. СПб.: Петрополис, 1995. 148 с.

248. Adomeit H. Soviet' Risk-Taking and Crisis Behavior. London: George Allen&Unwin, 1982. 377 p.

249. Affect and Cognition: The Seventeenth Annual Carnegie Symposium on Cognition // Symposium on Cognition. Carnegie-Mellon University / ed. by M.S. Clark, S.T. Fiske. Hillsdale, N.J.: L. Erlbaum Associates, 1982. 367 p.

250. Baker J. A Summons to Leadership. Address before the Chicago Council on Foreign Relation, Chicago, 21 April. Washington: US Information Service, USIS-Eur504; 4/21/92.

251. Barnett M. Institutions, Roles, and Disorder: The Case of the Arab States System // International Organizations, 1993. № 37. P.271-296.

252. Bell C. The Reagan Paradox: US Foreign Policy in the 1980s. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1989. 182 p.

253. Bernstein R. «Introduction» // Habermas and Modernity / ed. by R.

254. Bernstein. Cambridge: Polity Press, 1985. P. 1-32.*

255. Biddle B. Recent Developments in Role Theory // Annual Review of Sociology, 1986. N 12. P. 67-92.

256. Blaney D. Equal Sovereignty and an African Statehood: Tragic Elements in the African Agenda in World Affairs // Contending Dramas: A Cognitive Approach to International Organizations / ed. by M. Cottam, Chih-yu Shih. N.Y.: Praeger, 1992. P. 211-226.

257. Blinken A.J. Winning the War of Ideas. The Washington Quarterly. Spring 2002. Vol. 25. N2. P. 101-114.

258. Bloom W. Personal Identity, National Identity and International Relations.

259. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. 203 p.

260. Boulding K. National Images and International Systems // Journal of Conflict Resolution, 1959. N3. P. 120-131.

261. Breully J. Nationalism and the State. Chicago: University of Chicago Press, 1993. 348 p.

262. Bronfenbrenner U. The Mirror Image in Soviet-American Relations: A Social Psychologist's Report // Journal of Social Issues. 1961. № 17 (3). P.45-56.

263. Buzan B. From International System to International Society: Structural

264. Realism and Regime Theory Meet the English School // International Organization, 1993. № 47. P. 327-352.

265. Campbell D. Writing Security: United States Foreign Policy and the Politics of Identity. Manchester: Manchester University Press, 1992. 269 p.•

266. Choice and Perceived Control / ed. by C. Perlmutter, R. Monty. Hillsdale, N.J.: Lawrence Erlbaum, 1979. 384 p.

267. Cognitive Perspectives on Emotion and Motivation / ed. by V. Hamilton, G. Bower, N. Frijda. Bostop: Kluwer Academic Publishers, 1988. 453 p.

268. Connolly Т., Beach L. The Theory of Image Theory: An Examination of the Central Conceptual Structure / ed. by T. Connolly, H. Arkes, K. Hammond. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2002. P. 755-765.

269. Cottam M. Foreign Policy Decision-Making: The Influence of Cognition. Boulder: Westview, 1986. 262 p.

270. Cottam M. Contending Dramas in American Foreign Policy // Contending Dramas: A Cognitive Approach to International Organizations /ed. by M. Cottam, Chih-yu Shih. N.Y.: Praeger, 1992. P. 75-100.

271. Cottam M. Recent Developments, in Political Psychology // Contending Dramas: A Cognitive Approach to International Organizations / ed. by M. Cottam, Chih-yu Shih. N.Y.: Praeger, 1992. P. 1-18.

272. Cottam M. The Carter Administration's Policy Towards Nicaragua: Images, Goals and Tactics//Political Science Quarterly, 1992. № 197. P. 123-146.

273. Cottam M. L., Cottam R.W. Nationalism and Politics: the Political Behavior of Nation States. Boulder, London: Lynne Rienner Publishers, 2001. 305 p.

274. Cottam M., McCoy D. Image Change and Problem representation after the Cold War // Problem Representation in Foreign Policy Decision-Making / ed. by D. Sylvan, J. Voss. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1998. P. 116-144.

275. Cox R. Multilateralism and World Order // Review of International Studies, 1992. № 18. P.161-180.

276. Crocker J., Luhtanen R. Collective Self-Esteem and Ingroup Bias // Journal of Personality and Social Psychology. 1990. P. 60-67.

277. Dallek R. The American Style of Foreign Policy. New York: Knopf, 1983. 313 p.

278. D'Andrade R. Schemas and Motivation // Human Motives and Cultural Models / ed. by R. D'Andrade and C. Strauss. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 23-44.

279. Davis Th. C. Revisiting Group Attachment: Ethnic and National Identity// Political Psychology. Vol. 20. № 1. 1999. P. 25-43.

280. Dessler D. What's at Stake in the Agent-Structure Debate // International Organization, 1989. N 43. P. 441-473.

281. Deutch F. M., Mackesy M. Friendship and the Development of Self-Schemas: the Effect of Talking about Others // Personality and Social Psychology Bulletin. No 11. 1985. P. 399-408.

282. Deutsch K. W. The Nerves of Government: Models of Political Communication and Control. London: Free Press of Glencoe, 1963. 316 p.

283. Doran C.F., Hill K.Q., Mladenka K. Threat, Status, Disequilibrium, and National Power//British Journal of International Studies.1979. № 5. P. 37-58.

284. Dore R. P. The Prestige Factor in International Affairs // International Affairs. 1975.№ 51. P. 190-207.

285. Dweck C., Leggett E. A Social-Cognitive Approach to Motivation and Personality // Psychological Review. 1988. № 95. P. 256-273.

286. Eban A. The New Diplomacy: International Affairs in the Modern Age. New York: Random House, 1983. P. 378- 427 p.

287. Falk R. The New Bush Doctrine // The Nation. July 15, 2002. Pp.9-11.

288. Faules D. F., Alexander D.C. Communication and Social Behavior: A Symbolic Interactive Perspective. Reading, Mass. : Addison-Wesley Company, 1978. 276 c.

289. Ferguson Y, Mansbach R. Between Celebration and Despair: Constructive suggestions for future international theory // International Studies Quarterly. 1991. No. 35. P. 363-386.

290. Farnham B. Roosevelt and the Munich Crisis: A Study of Political Decision Making. Princeton, NJ.: Princeton Univ. Press, 1997. 313 p.

291. Finlay D., Holsti O., Fagen R. Enemies in Politics. Chicago, 111.: Rand McNally and Company, 1967. 257 p.

292. Fisher R.J. The Social Psychology of Intergroup and International Conflict Resolution. N.Y.: Springer-Verlag, 1990. 277 p.

293. Fiske S., Neuberg S., Beattie A., Milberg S. Category-Based and Attribute-Based Reactions to Others: Some Informational Conditions of Stereotyping and Individuating Processes"// Journal of Experimental Psychology. 1987. №23. P. 399-407.

294. Fiske S., Taylor Sh. Social Cognition. McGraw-Hill, Inc. 1991. 717 p.

295. Folkman S. Personal Control and Stress and Coping Processes: A Theoretical Analysis // Journal of Personality and Social Psychology, 1984. № 46. P. 839-852.

296. Franck Th. The Power of Legitimacy Among Nations. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1990.303 c.

297. Freedman L. International Security: Changing Targets // Foreign Policy, 1998. Spring. P. 48-62. '

298. Friedberg A. L. The Weary Titan. Britain and the Experience of Relative Decline, 1985-1905. Princeton, N. J.: Princeton Univ. Press, 1988. P. 290-291.

299. Friedman G. Boris, Bill and Voltaire. New York Times, 26 February, El5, 1995.

300. Gekas V. The Self-Concept // Annual Review of Sociology. 1982. №8. P.l-33.

301. George A. Presidential Decision-making in Foreign Policy. Boulder, Colorado: Praeger, 1980. 267 p.

302. Gilpin R. The Richness of the Tradition of Political Realism // Neorealism and its Critics / ed. by R. Keohane. NY: Columbia University Press, 1986. P. 301-321.

303. Glover E. War, Sadism and Pacifism. London: Allen and Unwin, 1933.

304. Goldstein J. Ideas, Interests, and American Trade Policy. Ithaca, London: Cornell University Press, 1993. 268 p.

305. Goldstein J., Keohanne R. Ideas and Foreign Policy: An Analytical Framework // Ideas and Foreign Policy: Beliefs, Institutions, and Political Change / ed. by J.Goldstein, R. Keohanne. Ithaca: Cornell Univ. Press, 1993.P. 3-30.

306. Graber D. Wither Research on the Psychology of Political Communication // The Psychology of Political Communication. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1996. P.211-224.

307. Greenwood D. The United Kingdom // The Defense of Nations: A Comparative Study / ed. by D. J. Murray, P. Viotti. 3-rd ed. Baltimore, London: John Hopkins University Press, 1994. P. 278-304.

308. Haas E. Collective Learning: Some Theoretical Speculations // Learning in US and Soviet Foreign Policy / ed. byG.W. Breslauer, Ph.E. Tetlock. Westview Press, 1991. P. 62-99.

309. Haas E. When Knowledge is Power. Three Models of Change in International Organizations. Berkeley: University of California Press, 1990. 266 P

310. Haas P. Do Regimes Matter? Epistemic Communities and Mediterranean Pollution Control// International Organization, 1989. № 43. P. 377-403.

311. Haas P. Epistemic Communities and the Dynamics of International Environmental Co-operation // Regime Theory and International Relations / ed. by V. Rittberger Oxford: Clarendon Press, 1993. P.l68-201.

312. Hakim R. Two Ways to Go Global // Foreign Affairs, 2002. Vol.81. N 1. P.148.152.

313. Hall E. T. Beyond Culture. New York: Anchor, 1976. P. 12-35.

314. Hasenclever A., Mayer P., Rittberger V. Theories of International Regimes. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1997. 248 p.

315. Henkin L. How Nations Behave: Law and Foreign Policy. N.Y.: Praeger, 1968. 324 p.

316. Hermann M. G. Assessing Leadership Style: A Trait Analysis // http://www.socialscience.net/Nov99manual.htm

317. Herrmann R. Perception and Behavior in Soviet Foreign Policy. Pittsburg: Univ. of Pittsburgh Press, 1985. 266 p.

318. Herrmann R. Perception and Foreign Policy Analysis // Foreign Policy Decision-making: Perception, Cognition and Artificial Intelligence / ed. by D. A. Sylvan, S. Chan. N.V.: Praeger, 1984. P.25-52.

319. Herrmann R. The Power of Perceptions in Foreign Policy Decision Making. Do Views of the Soviet Union Determine the Policy Choices of American Leaders? //American Journal of Political Science, 1986. № 30. P. 831-875.

320. Herrmann R. K., Fisherkeller M. P. Beyond the Enemy Image and Spiral Model: Cognitive-Strategic Research After the Cold War and International Organization. Vol. 49. Issue 3 (Summer). 1995. P. 415-450.

321. Hirshberg M. The Self-Perpetuating National Self-image: Cognitive Biases in Perceptions of International Interventions // Political Psychology, 1993. № 10. P. 77-98.

322. Holsti K. J. National Role Conceptions in the Study of Foreign Policy // International Studies Quarterly, 1970. № 14. P. 286, 233-309, 245-246.

323. Holsti O. R. The Belief System and National Image: A Case Study // International Politics and Foreign Policy / ed. by J.N. Rosenau. N.Y.: Free Press, 1969.P. 543-550.

324. Holsti O. R., Rosenau J. N. American Leadership and World Affairs: Vietnam and Breakdown of Consensus. Boston: Allen and Unwin, 1984. 301 p.

325. Huddy L. From Social to Political Identity: A Critical Political Examination of Social Identity Theory // Political Psychology. 2001. Vol. 22. № 1. P. 127156.

326. Hurrell A. International Society and the Study of Regimes // Regime Theory and International Relations / ed. by V. Rittberger. Oxford: Clarendon Press, 1993 P. 49-72.

327. Hveem H. Foreign Policy Opinion as a Function of International Position // Cooperation and Conflict. 1972. № 7. P. 65-86.

328. Ideas and Foreign Policy: Beliefs, Institutions, and Political Change / ed. by J. Goldstein, R. O. Keohane. Ithaca: Cornell University Press, 1993. 295 p.

329. Ingram R. Affective Confounds in Social-Cognitive Research // Journal of Personality and Social Psychology .1989. № 57. P. 715-722.

330. International Regimes / ed. by Krasner S. Ithaka: Cornell University Press, 1983.372 p.

331. James W. The Principles of Psychology. London: Macmillan and Co., 1980. V.l.XIIj 698 p.; V.2, 704 p.

332. Jasinska-Kania A. National Identity and Image of World Society: The Polish Vase // International Social Science Journal .1982. № 34. Pp. 93-102.

333. Jervis R. Logic of Images in International Relations. Princeton: N. J.: Princeton University Press, 1970. 281 p.

334. Jervis R. Perception and Misperception in International Politics. Princeton: Princeton University Press, 1976. 445 p.

335. Jervis R. Political Psychology Some Challenges and Opportunities // Political Psychology, 1989. № 10. P. 481-495.

336. Jonsson Ch. Cognitive Factors in Explaining Regime Dynamics // Regime Theory and International Relations / ed. by V. Rittberger Oxford: Clarendon Press, 1993. P.202-222.

337. Keohane R. International Institutions: Two Approaches // International Studies Quarterly, 1988. № 32. P. 379-396.

338. Keohane R., Nye J. Power and Interdependence: World Politics in Transition. Boston: Little, Brown 1977. 315 p.

339. Kihlstrom J. F., Cantor N., Albright J. S., Chew B. R., Klein S., Niedenthal P. M. Informational Processing and the Study of Self // Advances in Experimental Social Psychology / ed. by L. Berkowitz. Vol. 21. N.Y.: Academic Press, 1988. P. 145-177.

340. Kissinger H. A. Diplomacy. New York: Simon & Shuster,1994.P. 347-423.

341. Klare M. Endless Military Superiority I I The Nation. July 15, 2002. P. 1216.

342. Koslovski R., Kratochwil F. Understanding Change in International Politics: The Soviet Empire's Demise and the International Trade // International Organization, 1994. № 48. P. 215-247.

343. Krasner S. Defending the National Interest. Princeton: Princeton University Press, 1978. 404 p.

344. Kratochwil F. Contrast and Regimes: Do Issue Specificity and Variations of Formality Matter? // Regime Theory and International Relations // ed. by V. Rittberger . Oxford: Clarendon Press, 1993. P.73-93.

345. Kratochwil F. Rules,'Norms, and Decisions: On the Conditions of Practical and Legal Reasoning in International Relations and Domestic Affairs. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1989. 317 p.

346. Kruger J, Rothbart M., Sriram N. Category Learning and Change: Differences in Sensitivity of Information That Enhance or Reduces Intercategory Distinctions // Journal of Personality and Social Psychology, 1989. 56/6. P. 866-875.

347. Laitin D.D. Identity in Formation: The Russian-Speaking Populations in the Near Abroad. Cornell University Press, 1998. 418 p.

348. Larson D. Origins of Containment: A Psychological Explanation. Princeton: Princeton University Press, 1985. 365 p.

349. Learning in Soviet Foreign Policy and US / ed. by G. Breslauer, Ph. Tetlock. Boulder, San Francisco. Oxford: Westview Press, 1991. 881 p.

350. Lebow R.N. Between Peace and War: the Nature of International Crisis. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1981. 350 p.

351. Leites N. A Study of Bolshevism; Operational Code of Politburo. N.Y. 1953. 639 p.

352. Levy J. S. Misperception and the Causes of War: Theoretical Linkages and

353. Analytical Problems // World Politics, 1983. No 36. P. 76-99.i

354. Lipset C.M. Political Man: The Social Basis of Politics. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1981. P. 456-583.

355. Lord C. G. Schemas and Images as Memory Aids: Two Models of Processing Social Information // Journal of Personality and Social Psychology. No. 38. 1980. P. 257-269.

356. Macleod A. Great Britain: Still Searching for Status? // Role Quests in the Post-Cold War Era. Foreign Policies in Transition / ed.by Ph. G. Le Prestre. Montreal, Kingston, London, Buffalo: McGill-Queen's University Press, 1997. P. 161-186.

357. Magid A. Role Theory, Political Science, and African Studies // World Politics, 1980. N32. P. 311-330.

358. Mandelbaum M. Is Major War Obsolete? // Survival. Winter 1998-99.P. 2038.

359. Mansbach R. W. Global Politics, or How Reality Outstripped Theory (book review) // Mershon International Studies Review, 1994. (supplement No 1 to the International Studies Quarterly 38) No. 1. P. 156.

360. Marcel A.J. Conscious and Unconscious Perception: An Approach to the Relations between Phenomenal and Perceptual Processes // Cognitive Psychology, 1987. № 15. P. 238-300.

361. March J., Olsen J. Rediscovering Institutions: The Organizational Basis of Politics. N.Y.: Free Press, 1989. 227 p.

362. Maynes Ch. America Without the Cold War // Foreign Policy, 1990. № 78. P. 3-25.

363. McGraw K. Contributions of the Cognitive Approach to Political Psychology // Political Psychology. 2000. Vol. 21. N 4. P. 805-832.

364. McSweeney В. Security, Identity and Interests: A Sociology of International Relations. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 244 p.

365. Mclnerney A. Prospect Theory and Soviet Policy Towards Syria, 1966-1967 // Avoiding Losses / Taking Risks: Prospect Theory in International Relations / ed. by B. Farnham. Ann Arbor: The Univ. of Michigan Press, 1994. P. 101-118.

366. Mead G. H. Mind, Self, and Society: From the Standpoint of Social Behaviorism. The Univ. of Chicago Press. 1934. 400 p.

367. Mearsheimer J. Back to the Future: Instability in Europe After the Cold War // International Security, 1990. № 15. P. 5-56.

368. Medvedev S. Power, Space and Russian Foreign Policy // Understandings of Russian Foreign Policy / ed. by T. Hopf. Pennsylvania State University Press, 1999. P. 15-56.

369. Meilinger Ph. S. Force Divider: How Military Technology Makes the United States Even More Unilateral // Foreign Policy. January-February 2002. N 128. P. 76-77.

370. Moisi D. Europe and US: Focus on the Middle East. Public Lecture. CEU,t

371. Budapest, Hungary. June, 2002.

372. Monteith M., Devine P., Zuwerink J. Self-Directed versus Other-Directed Affect as a Consequence of Prejudice-Related Discrepancies // Journal of Personality and Social Psychology, 1993. № 64. P. 198-210.

373. Moravchik A. Taking Preferences Seriously: A Liberal Theory of International Politics // International Organization. 1997. No. 51. P. 513-553.

374. Moses R. Self, Self-view and Identity // The Psychodynamics of International Relationships. Volume 1: Concepts and Theories / ed. by V.D. Volkan, D.A. Julius, J.V. Montville. Lexington: Lexington Books, 1991. P. 4755.

375. Mueller H. The Internalization of Principles, Norms, and Rules by Governments: The Case of Security Regimes // Regime Theory and International Relations / ed. by V. Rittberger. Oxford: Clarendon Press, 1993. P. 361-388.

376. Murray Sh. Anchors against Change: American Opinion Leaders' Beliefs after the Cold War. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1996. 201 p.

377. Neufeld M. Interpretation and the «Science» of International Relations // Review.of International Studies, 1993. № 19. P.39-61.

378. Neumann I. B. Self and Other in International Relations // International Relations, Volume 2. № 2. June 1996. P. 139-174.

379. Nye J. Nuclear Learning and U.S.-Soviet Security Regimes // International Organization, 1987. № 41. P. 371-402.

380. Orlov V., Safranchuk I. Nuclear weapons: The Russian public speaks // Bulletin of the Atomic Scientists. January/February 2000. Available-http://www.pircenter.org/board/article.php

381. Ottain V.C., Wyer R.S. Affect and Political Judgment // Explorations in Political Psychology / ed. by S. Iyengar, W.J. McGuir. Duke University Press, 1993. P. 296-315.

382. Parekh B. Discourses on National Identity // Political Studies, 1994. N 42. P. 492-504.

383. Parsons C. Showing Ideas as Causes: the Origins of European Union // International Organizations 56, 1, Winter 2002. P. 47-84.

384. Prizel I. National Identity and Foreign Policy: Nationalism and Leadership in Poland, Russia and Ukraine. Cambridge: Cambridge University Press, 1998. 464 p.

385. Psychological Models in International Politics / ed. by L. S. Falkowski. Boulder, Colo.: Westview Press, 1979. 312 p.

386. Purkitt H. E., Dyson J. W. An Experimental Study of Cognitive Processes and Information in Political Problem Solving // Acta Psychologica 68, 1988. P. 329-342.

387. Renshon S. A. The Psychological Assessment of Presidential Candidates. N.Y.: Routledge , 1998. 515 p.

388. Reychler L. Patterns of Diplomatic Thinking. N.Y.: Praeger, 1979. 395 p.

389. Risse-Kappen T. Ideas Do Not Float Freely: Transnational Coalitions, Domestic Structures, and the End of the Cold War // International Organization, 1994. №48. P. 185-214.

390. Role Quest in the Post-Cold War Era: Foreign Policies in Transition / ed. by Ph. G. Le Prestre. Montreal, Kingston, London, Buffalo: McGill-Queen's University Press, 1997. 305 p.

391. Role Theory and Foreign Policy Analysis / ed. by S. Walker. Durham: Duke University Press, 1987. 304 p.

392. Rothbart M., John O. Social Categorization and Behavioral Episodes: A Cognitive Analysis of the Effects of Inter-group Contact // Journal of Social Issues, 1985, No 3. P. 81-104.

393. Ruggie J. The False Premise of Realism // International Security, 1995. № 20. P. 62-70.

394. Sagan S.D. Why Do States Build Nuclear Weapons? Three Model in Searching a Bomb // International Security. Winter 1996/97. P. 54-86.

395. Sampson M., Walker S. Cultural Norms and National Roles: A Comparison of Japan and France // Role Theory and Foreign Policy Analysis / ed. by S. Walker. Durham, NC: Duke University Press, 1987. P. 105-122.

396. Sanders D. Loosing an Empire, Finding a Role. Houndsmill, Bassingstoke, London: Macmillan Education, 1990.

397. Schafer M. Issues in Assessing Psychological Characteristics at Distance: An Introduction to Symposium // Political Psychology, 2000. Vol. 21. № 3. P. 511-527.

398. Schafer M., Crichlow S. Bill Clinton's Operational Code: Assessing Source Material Bias // Political Psychology, Vol. 21, No 3,2000. P. 559-571.

399. Sebenius J. Challenging Conventional Explanations of International Cooperation: Negotiation Analysis and the Case of Epistemic Communities // Knowledge, Power and International Policy Coordination / ed. by P. Haas.

400. Special Issue of International Organization, 1992. 46.N 1. P. 323-365.'

401. Shih Chin-yu. A Cognitive Approach to International Organization: Perspective and Application // Behavioral Science. 1989. № 34. P. 176-199.

402. Shih Chih-yu. National Role Conceptions as Foreign Policy Motivation: The Psychocultural Bases of Chinese Diplomacy // Political Psychology, 1988. N 9(4). P. 599-631.

403. Shih Chih-yu. Seeking Common Causal Maps: A Cognitive Approach to International Organization // Contending Dramas: A Cognitive Approach to International Organization / ed. by M.L. Cottam, Chih-yu Shih. N.Y., L.: Praeger, 1992. P. 39-56.

404. Soviet Diplomacy and Negotiating Behavior. Buffalo, New York: William S. Hein & Co.,1993. Vol. 4, P. CRS 162-168.

405. Srull Th., Wyer R. Jr. Person Memory and Judgment // Psychological Review, 1989. V. 96. P. 58-83.

406. Steans J. Gender and International Relations: An Introduction. Cambridge, UK: Polity Press, 1998. 224 p.

407. Stein A. Coordination and Collaboration: Regimes in an Anarchic World // International Regimes / ed. by S. Krasner. Ithaca: Cornell University Press, 1983. P.l 15-140.

408. Stein A. A. When Misperception Matters // World Politics, 1982. No. 34. P. 505-526.

409. Stein H.F. The Indispensable Enemy and American-Soviet Relations // The Psychodynamics of International Relationships. Vol. I: Concepts and Theories /ted. by V.D. Volkan, D. A. Julius, J.V. Montville. Lexington: Lexington Books, 199. P. 71-96.

410. Stereotyping and Prejudice Changing Conceptions / ed. by D. Bar-Tal, F. Graumann, A. Kruglanski, W. Stroebe. N.Y., Berlin: Springer-Verlag, 1989. 273 p.

411. Stryker Sh. "In the Beginning There Is Society": Lessons from a Sociological Social Psychology // The Message of Social Psychology: Perspectives on Mind of Society / ed. by G. McGarty and S. A. Haslam. Blackwell Publishers, 1997. P. 315-327.

412. Stoessinger J. Nations in Darkness. N.Y.: Random House, 1975. 313 p.

413. Taylor Sh. Positive Illusions: Creative Self-deception and the Healthy Mind. N.Y.: Basic Books, 1989. 301 p.

414. Tehranian M. Global Communication and World Politics: Domination, Development and Discourse. Boulder, Colorado: Lynne Rienner Publishers, 1999.211 p.

415. Tetlock Ph. E., Ch. B. McGuire, Jr. Cognitive Perspectives on Foreign

416. Policy // American Foreign Policy / ed. by G. John Ikenberry. 3-rd. ed. N.Y.:

417. Addisin-Wesley Publishers, 1999. P. 504-523.t *

418. Thatcher M. The Downing Street Years 1979-1990. N.Y.: Harper Collins,1993. P. 9.

419. The Psychodynamics of International Relationships. Vol. 1: Concepts and Theories. / ed. by Volkan V.D., Julius D.A., Montville J.V. Lexington: Lexington Books, 1991. 228 p.

420. The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge / ed. by P. L. Berger, Th. Luckmann. Garden City, N. Y.: Doubleday Anchor, 1967.219 р.

421. Thibault J.-F., Levesque J. The Soviet Union/Russia: Which Past for Which

422. Future? // Role Quests in the Post-Cold War Era. Foreign Policies in Transitioned.by Ph. G. Le Prestre. Montreal, Kingston, London, Buffalo: McGill-Queen's University Press, 1997. P. 15-39.

423. Vertzberger Y. Misperceptions in Foreign Policy Making: The Sino-Indian Conflict, 1959-1962. Boulder, Colo.: Westview Press, 1984. 377 p.

424. Vertzberger Y. The World in Their Minds: Information Processing, Cognition, and Perception in Foreign Policy Decision Making. Stanford: Stanford Univ. Press, 19,90.447 p.

425. Walker S. National Role Conceptions and Systemic Outcomes // Psychological Models in International Politics / ed. by L.S. Falkowski. Boulder, Colo.: Westvew Press, 1979. P.169-210.

426. Waltz K. The New World Order // Millenium, 1993. № 22. P. 187-195.

427. Waltz K. N. Theory of International Politics. NY.: McGraw-Hill, 1979. 2511. P

428. Warburton D. Emotional and Motivational Determinants of Attention and Memory // Cognitive Perspectives on Emotion and Motivation / ed. by V. Hamilton, C. Bowler, N. Frijda. Boston: Kluwer Academic Press, 1984. P. 190215.

429. Weber M. Economy and Society. Berkeley: University of California Press, 1978.

430. Wendt A. Anarchy is What States Make of It: The Social Construction of Power Politics // International Organization, 1992. N 46. P.391-425.

431. Wendt A. Collective Identity Formation and the International State // American Political Science Review, 1994. N. 88. P. 384-396.

432. Wendt A. Social Theory of International Relations. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. 429 p.

433. Wendt A., Duvall R. Institutions and International Order // Global Changes and Theoretical Challengers: Approaches to the World Politics for the 1990s / ed. by E. O. Czempiel, J. N. Rosenau. Lexington, Mass.: Lexington Books 1989. P. 51-73.

434. White R. Fearful Warriors: A Psychological profile of US-Soviet Relations. New York: The Free Press, 1984. 374 p.

435. White R.K. Misperceptions and the Vietnam War // Journal of Social Issues. 1966. №22 (3). P. 1-164.

436. White R.K. Misperceptions in the Arab-Israeli Conflict // Journal of Social Issues. 1977. № 33 (1). P. 190-221.

437. White R.K. Nobody Wanted War: Misperceptions in Vietnam and other Wars. Garden City, N.Y.: Doubleday, 1970. 386 p.

438. Wish N. Foreign Policy Makers and Their National Role Conceptions // International Studies Quarterly, 1980. N 24 (4). P. 532-554.

439. Wodak R., Cillia R. de, Reisingl M., Liebhart K. The Discursive Construction of National Identity. Edinburg: Edinburg University Press, 1999. 224 p.

440. Wohlforth W. C. The Stability of a Unipolar World // International Security, Summer 1999.P. 5-41.

441. Young O. The Politics of International Regime Formation: Managing Natural Resources and the Environment // International Organization. № 43. 1989. P. 349-376.

442. Young О., Osherenko G. Testing Theories of Regime Formation: Findings, Research Priorities, and Applications // Regime Theory and International Relations / ed. by V. Rittberger. Oxford: Clarendon Press, 1993. P. 223-250.

443. Zajonc R.B. Feeling and Thinking: Preferences Need No Inferences // American Psychologist, 1980. № 35. P. 151-175.