Достоверность как коммуникативная категория

Панченко, Надежда Николаевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Достоверность как коммуникативная категория

Год: 2010
Автор научной работы: Панченко, Надежда Николаевна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Волгоград
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Достоверность как коммуникативная категория'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Достоверность как коммуникативная категория"

На правах рукописи

003493781

ПАНЧЕНКО Надежда Николаевна

ДОСТОВЕРНОСТЬ КАК КОММУНИКАТИВНАЯ КАТЕГОРИЯ

10.02.19 — теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Волгоград — 2010

(1 8 МДР 20!0

003493781

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Волгоградский государственный педагогический университет».

Научный консультант - доктор филологических наук, профессор

Виктор Иванович Шаховский.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Вера Анатольевна Пищальникова (ГОУ ВПО «Московский государственный лингвистический университет»);

доктор филологических наук, профессор Владимир Михайлович Савицкий (ГОУ ВПО «Поволжская государственная социально-гуманитарная академия»);

доктор филологических наук, профессор Светлана Валентиновна Ионова (ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет»).

Ведущая организация - ГОУ ВПО «Омский государственный

университет им. Ф.М. Достоевского».

Защита состоится 22 апреля 2010 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027.01 в Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. В.И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Текст автореферата размещен на официальном сайте Высшей аттестационной комиссии: http://vak.ed.gov.ru/ru/announcements_l/filolog_ sciences/18 января 2010 г.

Автореферат разослан 15 марта 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент Н. Н. Остринская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящее исследование выполнено в русле когнитивно-дискурсивной парадигмы лингвистики. Объектом исследования является достоверность как коммуникативная категория, определяющая прагматику дискурса.

Предмет исследования - когнитивная и коммуникативная репрезентация категории достоверности.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена следующим: 1) коммуникативные категории как элементы коммуникативного сознания практически не исследованы; достоверность относится к числу фундаментальных категорий коммуникации, которые играют значимую роль в организации коммуникативного взаимодействия и изучение которых позволит глубже осмыслить механизмы и принципы коммуникации; вместе с тем концепция достоверности как коммуникативной категории не представляется разработанной; 2) нуждается в уточнении само понятие «коммуникативная категория», а также механизм реализации коммуникативных категорий в процессе общения; 3) требуется осмысление исследуемой категории по отношению к смежным понятиям, таким как «подлинность», «правдоподобие», «вероятность». Кроме перечисленного, актуальность проведенного исследования определяется важностью дальнейшей разработки научных представлений о дискурсивных процессах, протекающих в различных по объему, сложности и структуре дискурсивных пространствах, необходимостью уточнения и совершенствования методов и приемов описания содержания и структуры коммуникативных категорий, значимостью коммуникативной категории «достоверность» для языкового сознания.

В основу настоящего исследования положена следующая гипотеза: коммуникативная категория «достоверность» является интердискурсивной категорией, свойственной для любого типа дискурса, реализация данной категории носит вариативный характер.

Цель работы заключается в комплексной характеристике коммуникативной категории «достоверность» и обосновании специфики ее репрезентации в русском языке.

Достижение данной цели связано с решением ряда задач:

1) уточнить понятийно-терминологический аппарат когнитивной, дискурсивной лингвистики, генристики и лингвоперсонологии, необходимый для исследования;

2) рассмотреть достоверность как многомерный междисциплинарный феномен в философском, логическом, гносеологическом, юридическом контекстах;

3) проанализировать и описать основные параметры и категории, конституирующие коммуникативную категорию «достоверность»;

4) выявить и описать структуру когнитивного образования «достоверность», проанализировать его в ряду смежных понятий и концептов;

5) систематизировать и описать совокупность разноуровневых языковых средств, с помощью которых в русском языке репрезентируется категория достоверности;

6) проанализировать коммуникативные типажи, практикующие правдивое поведение, с одной стороны, и ориентированные на передачу недостоверной информации - с другой; описать специфику их коммуникативной деятельности;

7) проанализировать и описать метакоммуникативную деятельность партнеров по коммуникации, позволяющую критически оценивать коммуникативное поведение с точки зрения достоверности / недостоверности;

8) проанализировать реализацию коммуникативной категории «достоверность» в типических моделях коммуникативного поведения, в наборе речевых поступков и жанров.

В работе использовались следующие методы исследования: 1) общенаучный гипотетико-дедуктивный метод; 2) интерпретация текстов различных научных парадигм, направленная на осмысление сущности изучаемого явления; 3) интроспекция; 4) описательный метод, включающий непосредственное наблюдение, анализ, сопоставление и классификацию языковых фактов; 5) концептуальный анализ, включающий в себя этимологический анализ имен концепта, понятийное моделирование и де-финиционную интерпретацию, опрос информантов, позволяющий уточнить дифференциальные признаки понятия, анализ ассоциативных связей концепта, анализ средств лексико-фразеологической объективации концепта и анализ корпуса контекстов, в которых данный концепт актуализируется, а также для моделирования постоянных характеристик коммуникативного поведения рассматриваемых в диссертации коммуникативных типажей проводились анализ дискурсивных особенностей (рассмотрение параметра речевой деятельности) и анкетирование.

Материал исследования. В качестве иллюстративного материала использованы примеры из художественной, научной и публицистической литературы, публикации в Интернете, полученные с помощью поисковой системы «Яндекс», тексты интернет-форумов, стенограммы передач СМИ на русском языке, данные толковых, энциклопедических, этимологических словарей и словарей синонимов, материалы Национального корпуса русского языка, сборников афоризмов, материалы анкет и опросов. Всего проанализировано около 9 тыс. контекстов, включая контексты рефлексии, паремиологический материал и афористические выражения.

Научная новизна исследования, в первую очередь, заключается в выборе объекта исследования и определении достоверности как коммуни-

кативнон категории. Впервые в лингвистической практике диссертация посвящена комплексному исследованию коммуникативной категории «достоверность». Кроме того, научная новизна предлагаемого диссертационного исследования заключается в том, что впервые: 1) достоверность проанализирована как сложное когнитивное образование с учетом прагматической структуры дискурса; 2) описаны основные параметры и категории, конституирующие коммуникативную категорию «достоверность», и выявлены аспекты варьирования достоверности в различных типах дискурса; 3) достоверность проанализирована в системе смежных понятий и концептов, что позволило построить шкалу достоверности; 4) систематизирована совокупность разноуровневых языковых средств - показателей достоверности; 5) проанализирована и описана специфика коммуникативной деятельности коммуникативных типажей, ориентированных на передачу достоверной / недостоверной информации; 6) проанализирована и описана метакоммуникативная деятельность участников коммуникации, квалифицирующая коммуникативное поведение с точки зрения достоверности / недостоверности; 7) выделены и описаны основные типы коммуникативных ситуаций, варьируемых по шкале достоверности; предложена типология речевых жанров и поступков, ориентированных на достоверное или недостоверное коммуникативное поведение, по критерию коммуникативного намерения; проанализирована реализация коммуникативной категории «достоверность» в ряде речевых поступков и жанров.

Теоретическая значимость работы состоит в развитии когнитивно-дискурсивной парадигмы исследований, уточнении методологии дискурсивных исследований и их терминологического аппарата, в частности методики изучения коммуникативных типажей. Исследование вносит определенный вклад в развитие теории коммуникации, лингвоперсоно-логии, генристики. Кроме того, для лингвистической теории существенны те дополнения, которые исследование достоверности вносит в осмысление понятий «коммуникативная категория», «коммуникативный типаж», «речевой поступок».

Практическая ценность исследования определяется возможностью применения его основных выводов и методик анализа при разработке учебных курсов по стилистике, языкознанию. Результаты работы могут найти применение в теоретических курсах и спецкурсах по теории дискурса, генристике, лингвоперсонологии, прагмалингвистике, отчасти лингвокультурологии. Материалы диссертации используются в научно-исследовательской работе студентов и магистрантов.

Методологическую основу исследования составили научные концепции, разработанные в рамках следующих научных направлений:

- лингвоконцептологии и когнитивной лингвистики (H.H. Болдырев, А.Вежбицкая, С.Г. Воркачев, Г.П. Грайс, В.З. Демьянков, В.И. Ка-

расик, H.A. Красавский, B.B. Красных, Е.С. Кубрякова, Г.Г. Слышкин, IO.C. Степанов, И.А. Стернин, В.Н. Телия и др.);

- теории коммуникации и теории дискурса (Н.Ф. Алефиренко, Н.Д. Арутюнова, В.Б. Кашкин, М.А. Кормилицына, В.В. Красных, M.JI. Макаров, Г.Н. Манаенко, A.B. Олянич, В.А. Пищальникова, Е.И. Шейгал, Е.В. Якимович, D. Blakemore, Т.А. v. Dijk и др.);

- языковой личности и лингвоперсонологии (Г.И. Богин, O.A. Дмитриева, В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, К.Ф. Седов, О.Б. Сиротинина, В.И. Ша-ховский, Е.И. Шейгал и др.);

- генристики (М.М. Бахтин, А. Вежбицкая, В.В. Дементьев, В.Е. Голь-дин, К.Ф. Седов, М.Ю. Федосюк, Т.В. Шмелёва и др.).

Для настоящего диссертационного исследования актуальным является разработанный в лингвистике тезис о функциональной амбивалентности лингвистических средств и вариативной интерпретации действительности, основанный на доказанном разнообразии способов отражения мира. Один и тот же отрезок действительности может быть обозначен с помощью различных языковых форм. Язык представляет собой знаковую систему, с помощью которой возможно делать неограниченное число сообщений (В.Г. Гак), говорящий имеет возможность выбирать различные варианты выражения некоторого содержания (А.Н. Баранов, П.Б. Паршин), в процессе общения коммуниканты делятся собственными интерпретациями, собственными коннотациями, собственными чувствами и желаниями (В.Б. Кашкин).

озис и культура: методологические проблемы современного гуманитарного знания» (Сыктывкар, 2008), «Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования» (Тамбов, 2008), «Иностранные языки и литературы: актуальные проблемы образования и науки» (Пермь, 2008), «Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке» (Санкт-Петербург,2008), «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2009), «Активные процессы в различных типах дискурсов: политический, медийный, рекламный дискурсы и Интернет-коммуникация» (Москва, 2009).

По теме диссертации опубликована 41 работа общим объемом 36 п. л.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Коммуникативная категория представляет собой единство структурно организованного коммуникативно значимого содержания и комплекса лингвистических и паралингвистических средств его выражения. Коммуникативная категория «достоверность» является информативно-квалификативной категорией с коммуникативно-организующей и регулирующей функциями, оказывает влияние на прагматику дискурса.

По особенностям строения «достоверность» относится к категории оппозитивного типа со структурой в виде шкалы (безусловная достоверность - проблемная достоверность - безусловная недостоверность).

Коммуникативная категория «достоверность» является обязательной интердискурсивной категорией, обнаруживаемой в различных типах дискурса, в речевых поступках и жанрах.

2. Ядро коммуникативной категории «достоверность» составляют субординатные по отношению к ней оппозитивные коммуникативные категории точности / неточности, информативной избыточности / недостаточности, объективности / субъективности, влияющие на характер и эффективность коммуникативного взаимодействия и маркирующие, наряду с системой разноуровневых средств - показателей достоверности, проявления достоверности в дискурсе.

3. Показатели достоверности, связанные с коммуникативным намерением говорящего и влияющие на восприятие информации, составляют пять групп средств, которые явно обозначают соответствие действительности (безусловная достоверность); явно обозначают несоответствие действительности (безусловная недостоверность); обозначают возможное соответствие / несоответствие действительности (проблемная достоверность); способствуют повышению статуса достоверности высказывания; способствуют понижению статуса достоверности.

приблизительность», «точность - смысловая неопределенность», «объективность - субъективность», «рациональность - иррациональность».

5. Достоверность есть сложное когнитивное образование, в концептуальное пространство которого входят три базовых концепта - истина, искренность, доверие, взаимосвязанные между собой и коррелирующие с компонентами прагматической структуры дискурса: условие искренности соотносится с субъектно-авторским началом, установкой говорящего на правдивое поведение; условие доверия - с адресатом, потенциалом восприятия информации; отражаемая в речи действительность связана с условием истинности, соответствием содержания высказывания действительности.

6. Истинность - логическая категория, соотносимая со сферой рационального знания, презумптивна, инвариантна и абстрагирована от субъекта в процессе коммуникации. Достоверность - прагматическая категория, вариативна, зависима от воспринимающего субъекта. Истинность поляризована (либо истинно - либо ложно), достоверность градуируема по степени полноты истинной информации - от безусловной, проблемной достоверности до безусловной недостоверности.

7. Соположенными достоверности концептами являются «вероятность», «подлинность» и «правдоподобие», характеризующиеся универсальностью, высокой степенью абстрактности, синтезирующие в себе философскую, научную и коммуникативную категории.

8. Коммуникативная категория «достоверность» связана с выбором коммуникативной личностью базовой целеустановки, стратегии и тактики коммуникативного поведения. В зависимости от коммуникативной цели возможно выделение коммуникативных типажей «правдолюб» (ориентированного на правдивое поведение), «демагог» и «притворщик» (преследующих цели обманного поведения, которое тяготеет к отрицательному полюсу шкалы достоверности), «льстец» и «враль» (придерживающихся установки на фатический и эстетический обман, способствующий гармонизации общения).

С позиции коммуникативных намерений адресанта, ориентированных на достоверное или недостоверное поведение, коммуникативные ситуации, речевые поступки и жанры, обнаруживаемые в различных типах дискурса, составляют Две основные группы типичных коммуникативных ситуаций, преследующих гедонистическую или утилитарную цели, последняя конкретизируется в зависимости от выбранной стратегии говорящего на «понижение» или «повышение» лица коммуниканта.

9. Интерпретация коммуникативной ситуации и ее последующая квалификация с позиции достоверности / недостоверности зависят от воспринимающего субъекта и обусловливают выделение восьми основных амбивалентных типов коммуникативных ситуаций, где условия искрен-

ности и истинности в различных сочетаниях могут стимулировать доверие или недоверие адресата.

Метакоммуникативная квалификация достоверности/недостоверности информации-рефлективный процесс, направленный на мониторинг содержания информации или оценку поведения адресанта с точки зрения достоверности. Эксплицитная квалификация высказывания как недостоверного соответствует информационному обнулению, влияет на характер протекания интеракции и эффективность общения.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии, перечня лексикографических источников и источников примеров. Структура диссертации обусловлена основными исследовательскими позициями, учитывающими три параметра общения - концепты, языковая личность, дискурс, которым посвящены исследовательские главы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Коммуникативная категория "достоверность" и типология дискурса» обсуждаются и уточняются теоретические положения, служащие методологической базой диссертационного исследования, рассматривается достоверность в системе научного знания, выделяются и описываются параметры, составляющие ядро коммуникативной категории «достоверность», анализируется специфика исследуемой категории в различных видах дискурса.

Базовым для настоящего исследования является понятие «коммуникативная категория». Сегодня во многих лингвистических исследованиях наблюдается довольно частотное использование термина «коммуникативная категория» (Е.П. Захарова, И.А. Стернин, М.В. Шаманова и др.), но единой трактовки данного понятия в современной теории коммуникации пока не существует. Обзор работ, непосредственно посвященных различным коммуникативным категориям, показал, что в большинстве исследований понятия «категория» и «концепт» синонимизируются, взаимно заменяя друг друга при обозначении одних и тех же ментальных объектов.

В настоящем исследовании понятия «концепт» и «категория» разграничиваются: коммуникативные категории носят объективный характер и проявляются в дискурсе независимо от нашего знания об общении (осознания их наличия), проявляются в дискурсе имплицитно, не вербализу-ясь эксплицитно (как концепт), но, проявляясь в дискурсе, определяют его характер и принципы организации (Е.И. Шейгал). Коммуникативные категории определяют прагматику дискурса, участвуют в организации и/или регулировании общения, оказывают влияние на характер его

протекания, имеют определенную структуру (в виде оппозиции, спектра, шкалы), собственное коммуникативное содержание, набор разноуровневых языковых и речевых средств для выражения этого содержания. В качестве коммуникативной категории могут выступать такие коммуникативные переменные, как характеристики участников, условия, организация и способы коммуникативного взаимодействия. Коммуникативная категория есть единство структурно организованного коммуникативно значимого содержания и комплекса лингвистических и паралинг-вистических средств его выражения.

Коммуникативная категория достоверности является информатив-но-квалификативной категорией оппозитивного типа, носящей градуируемый характер и имеющей структуру в виде шкалы. Будучи связанной с коммуникативной нормой, выбором говорящим коммуникативной стратегии и тактики коммуникативного поведения, коммуникативная категория «достоверность» оказывает существенное воздействие на формирование коммуникативной структуры дискурса, определяет характер протекания коммуникативного взаимодействия и в результате влияет на эффективность общения. В нашем представлении коммуникативная категория достоверности - многомерная категория, средствами проявления которой выступают более частные, субординатные по отношению к ней категории, такие как «точность», «информативность», «объективность».

В коммуникации точность/неточность можно рассматривать как часть определенной стратегии говорящего при передаче информации, диалектически сочетающей стремление к единственно точной номинации и отказ от точности в пользу приблизительности. Как отмечает Н.Д. Арутюнова (1995), «язык развивается одновременно в двух противоположных направлениях: одно из них определено стремлением к максимально полному и точному выражению истины, другое - желанием его утаить, отстранить от себя или прикрыть маской правдоподобия». Намеренное использование коммуникативной категории неточности/ приблизительности может быть обусловлено различными причинами и мотивировано разными целями: 1) степень уверенности говорящего в истинности именуемого/обозначаемого; 2) отказ нести ответственность за сообщаемое {то, что обычно называется...; как принято говорить...; поговаривают, что..; так сказать... и др.); 3) сглаживание неприятной ситуации, резкой номинации; 4) намерение утаить точную информацию или предоставить заведомо ложную. Например, представителями власти и СМИ сознательно занижалось число захваченных в школе Беслана: По предварительным оценкам, террористами захвачено от трехсот до четырехсот человек. При этом все прекрасно знают, сколько людей оказалось в бандитском аду. Все знают, что в школе учится более 800 человек, что ученики нескольких младших классов пришли с родителями, с мамой,

папой, с братьями и сестрами дошкольного возраста. Все знают, сколько там учителей. И всем понятно, что даже с учетом успевших сбежать в момент захвата там оказалось более тысячи несчастных детей и взрослых (Г. Сатаров).

Достоверность и информативность - взаимообусловленные категории. С одной стороны, достоверность и адекватность содержания сообщения выступают основными требованиями, предъявляемыми к отправителю информации, с другой стороны, значимым критерием достоверности высказывания считается его информативность. Информативность -одна из четырех групп коммуникативных постулатов, предложенных Г.П. Грайсом (1985), — предполагает правильное дозирование информации: «Твое высказывание должно быть достаточно информативным», «Оно не должно содержать лишней информации», что обобщенно формулируется как no less and по more than required - ни меньше, ни больше, чем требуется.

Степень информативности высказывания может варьироваться в ту или иную сторону по признаку полноты, представленности информации: от минимальной (информативная недостаточность) до максимальной (информативная насыщенность/избыточность), однако не может достигнуть «нуля информативности», поскольку степень неопределенности высказывания имеет предел (Н.Д. Арутюнова). Достоверность высказывания обеспечивается информативной достаточностью, отклонения же в сторону информативной избыточности или недостаточности являются нарушениями информативной нормы и маркируются отрицательно. Иллюстрацией информативной недостаточности служат ответы тавтологического характера, к числу информативно избыточных примеров относятся вводные конструкции, речевые клише, излишняя детализация, чрезмерное многословие, прием «информационной перегрузки», виды и приемы демагогической риторики, уводящие от предмета обсуждения и старающиеся подать неинформативное высказывание в квазиинформативной упаковке.

Объективность означает способность непредвзято вникать в содержание дела, представлять объект так, как он существует в действительности, независимо от субъекта. Подлинная объективность, таким образом, представляется идеальной и достижимой лишь условно. Человеческое «я» не может не присутствовать в продуцировании и восприятии информации, поскольку каждый человек живет в мире богатых, вечно меняющихся, личных субъективных переживаний. По словам Ш. Балли (1961), «речь - это язык фантазии, чувства и воли, язык, пронизанный субъективностью и несущий отпечаток личности говорящего». Контактируя с окружающей действительностью, человек упаковывает информацию о внешнем мире в свою вербальную форму, всегда субъективную.

Даже объективные вещи, идеи «пропитываются» естественным добавлением субъективных ощущений - эмоциональных, оценочных суждений. Дискурс, в котором явно или неявно маркировано присутствие «я» (или отсылка к нему), субъективен. Средства выражения категории объективности/субъективности разнообразны. Например, высказывания это только твое мнение, я другого мнения подчеркивают, что содержание данной информации субъективно, не соответствует объективной реальности, принадлежит миру сознания. Аналогично выражение не факт пре-зентирует возможную субъективность, противопоставленную объективной реальности в следующем примере: но насколько он прав, не знаю, да и применение ЛСД- это не факт, а всего лишь предположение (В. Войно-вич). В то же время сочетания на самом деле, в действительности отсылают к идее объективности через указание на соответствие реальному положению дел: ПФР провёл опрос граждан через работодателей и выяснил, что вопреки официальным 6% россиян, желающих перейти в УК, на самом деле таких граждан 20% («Газета», 2003).

Специфика вариативности достоверности в различных типах дискурса обусловлена вариативностью реализующих ее категорий точности, информативности, объективности и выражается в рамках противопоставлений «информативность - интерпретативность», «точность - приблизительность», «объективность - субъективность», «подлинность -правдоподобие».

Достоверность в научном дискурсе - гносеологический факт, фундаментальный принцип квалификации содержания научного знания, с одной стороны, конститутивный признак научного дискурса (рационального мышления) - с другой. Достоверность в религиозном дискурсе -факт онтологический, духовная реальность принципиально не удостоверяема в научном смысле слова и не доказуема рациональным способом. Достоверность в научном и религиозном дискурсах варьируется на осях «объективность - субъективность», «рациональность - иррациональность», где научный дискурс тяготеет к полюсу объективности, рациональности, а религиозный - к крайней точке субъективности, иррациональности.

Условием юридической коммуникации являются точность обозначения, отсутствие смысловой неопределенности. Если прагматика повседневного общения не требует с необходимостью подтверждения истинности полученной информации (Н.Д. Арутюнова), то юридический дискурс предполагает необходимость подтверждения достоверности полученной в ходе дознавательного процесса информации. Варьирование достоверности в юридическом контексте, таким образом, происходит в рамках шкал «подлинность - подделка», «адекватность - несоответствие действительности», «достаточность - недостаточность доказательств/ оснований для вынесения вердикта».

В отличие от лежащей в основе познания эпистемической достоверности и опирающейся на достаточность доказательной базы достоверности юридической, достоверность художественная предстает в качестве варьирования правдоподобия. Степень правдоподобия варьируется в зависимости от сходства описываемого со своими референтами: чем ближе вымысел к реальности, тем более правдоподобно художественное повествование. Жанровая вариативность правдоподобия, наблюдаемая в художественном дискурсе, связана с приближением к реальности / удалением от нее, например, сказка обладает меньшей степенью правдоподобия, сходства с реальностью в сравнении с рассказом, а документальный/исторический рассказ, опирающийся на действительные события, характеризуется большей степенью правдоподобия и сходством с действительностью.

Достоверность в медицинском дискурсе фокусируется на получении адекватной информации у пациента и предоставлении ему полной и точной информации о заключении и рекомендациях. С целью подтверждения достоверности информации врачом используется стратегия верификации ее истинности (правильности понимания), что «реализуется в речи врача посредством тактики выражения сомнения, тактики обобщения, тактики отражения, тактики интерпретации. Микроцелью всех этих тактик является проверка адекватности понимания полученной информации» (В.В. Жура). Выбор стратегии информирования пациента оказывается под воздействием двух противоположных интенций, ориентированных на разные ценностные и этические шкалы: с одной стороны, сообщение достоверной информации, которая может повлечь за собой негативные для пациента последствия (эмоциональные, физические и т.д.) как сильная этическая прескрипция, соответствующая коммуникативной норме, с другой стороны, ложь, недостоверная информация, противоречащая «максиме качества», но в сообщении пациенту фатального для него диагноза соответствует этической норме и оправдывается гуманистическими соображениями.

Для массмедийного дискурса ценными являются следующие базовые показатели: оперативность, своевременность, релевантность, фактическая точность и достоверность. Достоверность информации в масс-медийном дискурсе зависит от многих факторов: 1) надежности ее источника, включая способ и обстоятельства ее получения; 2) связанных между собой категорий информативности и интерпретативности, с одной стороны, и субъективности и объективности изложения - с другой. Способ презентации информации находится в прямой зависимости от интенций говорящего: редуцировать информационную составляющую и/или привносить коннотации, дозировать, акцентировать один и замалчивать другой элемент информации. К особенностям рекламного дис-

курса относятся императивность и побудительность, представленные в некатегоричной форме и взаимодействующие с семантикой желательности и возможности. Субъективность, неопределенность, генерализация и манипулятивность рекламного текста рождают недоверие к рекламной информации и снижают уровень достоверности.

Проблема достоверности информации в политическом дискурсе осложняется тем, что «целый ряд характерных для него жанров и типов высказываний связан с таким видом содержания, которое в принципе не поддается верификации» (Е.И. Шейгал). Искаженная реальность в политическом дискурсе формируется с помощью смысловой неопределенности, использования метафор, идеологических коннотаций и пропагандистских лозунгов, апеллирующих к общечеловеческим ценностям и правам человека, эвфемистических замен. Достоверность в политическом дискурсе обусловлена варьированием в рамках информативности - ин-терпретативности, информативности - аффективности, информативности - воздействия, точности - смысловой неопределенности.

Бытовой дискурс представляет собой обширное коммуникативное пространство, в континууме которого располагаются такие речевые жанры, как дружеские разговоры, болтовня, small talk, байки, сплетни, противопоставляемые по степени информативности - фатичности, искренности - неискренности. Повседневное общение не нацелено на постоянную верификацию достоверности полученной информации и анализ подлинных намерений собеседника.

Во второй главе «Достоверность как сложное когнитивно-дискурсивное образование» выделяются и анализируются концепты, входящие в когнитивное пространство концепта «достоверность», описываются внешние связи анализируемого концепта с близкими и противопоставленными ментальными образованиями, систематизируются показатели достоверности, маркирующие ее проявление в дискурсе.

Для целей настоящего исследования релевантным является противопоставление параметрических концептов, выступающих в качестве классифицирующих категорий для сопоставления реальных характеристик объектов, и непараметрических концептов, имеющих предметное содержание (В.И. Карасик). Следуя данной классификации, мы относим достоверность, синтезирующую в себе философскую, научную и коммуникативную категории, к параметрическим концептам, имеющим квали-фикативный категориальный статус, который подтверждается его бинарным характером.

В прагматической структуре дискурса выделяют взаимодействие трех компонентов - говорящего (автора текста), слушателя (адресата текста) и той реальности, которая находит отражение в тексте. На наш взгляд, успешная реализация коммуникативной категории достоверности воз-

можпа при выполнении, по крайней мере, одного из трех условий (искренности, истинности и доверия), которые как взаимодействуют между собой, так и коррелируют с компонентами прагматической структуры дискурса: с субъектно-авторским началом соотносится условие искренности (интенция субъекта речи быть правдивым), потенциал восприятия соотносится с условием доверия слушателя к носителю информации, отражаемая в речи действительность - с условием истинности (содержание высказывания может соответствовать или не соответствовать действительности). Таким образом, достоверность есть сложное когнитивное образование, в сферу которого входят три базовых концепта - истина, искренность, доверие.

Универсальный концепт «истина» объединяет в себе две взаимосвязанные стороны - правду и истину, где последняя предстает как характеристика суждений об объективно отстраненной от человека реальности, в то время как правда (по словам Н.Д. Арутюновой (1991), - «отраженная истина, истина в зеркале жизни, преломившаяся в бесчисленных его гранях») приобретает статус истины в межличностном взаимодействии, основывается на осознании субъектом моральной ответственности за собственные высказывания. Правда вариативна, субъективна, амбивалентна и градуирована (В.И. Шаховский).

Во многих контекстах, как научных, так и обиходно-бытовых, слово достоверность зачастую синонимизируется с двумя лексемами - истина и истинность. Будучи концептуально родственными, истина/истинность и достоверность принадлежат к числу взаимосвязанных, но, как нам представляется, не тождественных понятий. Сущность тонкой грани различий между истиной/истинностью и достоверностью в том, что истина может существовать автономно и независимо от субъекта — носителя истины, истинность информации не подлежит верификации, не требует дополнительных обоснований, формальных доказательств (не случайны выражения истина в последней инстанции, незыблемая истина), а статус достоверности информации получают утверждения, сообщения, истинность которых установлена благодаря верификации различными экспериментальными методами, подтверждена эмпирически и общественно-исторической практикой: исторически, юридически, эмпирически, статистически, географически, жизненно достоверно. В терминах истинности не судят о правильности, соответствии действительности, установленном с помощью экспертизы, отсюда не *истинность, а достоверность измерений, учета, финансовой отчетности. В терминах достоверности квалифицируется описание эмоционального мира человека, но не сами чувства человека, что, скорее всего, объясняется тем, что они в большинстве случаев не поддаются верификации.

Истина абсолютизирована. Функция истины - устранение множественности, сведение ее к единичности. Истина презумптивна, одна для всех,

следовательно, инвариантна и независима от конкретного субъекта познания и речи. Достоверность в большей степени субъективна, вариативна: что является бесспорно достоверным для одного субъекта, может быть недостаточно достоверным для другого. Истинность абстрагирована от субъекта - носителя знаний, достоверность, напротив, принадлежит сознанию субъекта, помимо объективного фактора (обоснованности, аргументированности знания) обнаруживает субъективный фактор («присвоенность» истины, внутреннюю убежденность и уверенность субъекта познания/речи в правильности квалификации действительности). Истинность - сугубо логическая категория, не соотносимая с прагматическими факторами, достоверность - напротив, прагматическая категория, обусловлена фактором присутствия в коммуникации субъекта познания и речи.

В отличие от поляризованной, не градуируемой истинности (либо истинно, либо ложно), достоверность подвергается градации по степени полноты истинной информации от нуля (никаких достоверных сведений) или минимальной степени достоверности {едвали, не вполне, мало, не очень, недостаточно достоверно/достоверный) до максимальной {достаточно, безусловно, чрезвычайно, абсолютно, предельно, максимально достоверно/ достоверный, полная достоверность), отражающей не только пропорции истиннопк-жеистинного, степень полноты достоверности, но и количественный показатель имеющейся в распоряжении субъекта информации, соответствующей действительности.

Понятийное ядро концепта «искренность» сводится к следующим основным конститутивным признакам: 1) характеристика поведения человека; 2) выражается в вербальной и/или невербальной форме; 3) приверженность правде, истине; 4) соотнесенность с контрастивами притворство и лицемерие. Интересно отметить, что и этимологически {искрьно - прямодушно, от сердца), и ассоциативно (искренний - душевное, с душой, сердце) искренность соотносится с установлением близких, душевных, а следовательно, и доверительных отношений.

Сердце и душа являются символами чистоты, искренности, непорочности: Искренность - это свет сердца. Искренность - это от души. Б то время как неискренность рождается рассудком. Искренний - это от всей души, на полную катушку, без обмана, бесхитростно, невинно, чисто (Из ответов респондентов), положаруку на сердце - 'с полной искренностью, чистосердечно, правдиво'; по душам (говорить, беседовать с кем-либо) -'доверительно, искренне, откровеннораскрыть душу-'доверить сокровенное', 'искреннее, откровенное общение'; искренность - это открытое сердце (Ф. де Ларошфуко). Душа - средоточие внутреннего мира человека, его истинных чувств и желаний. При реализации искренности в коммуникации происходит открытие души: «...с русской культурной точки

зрения душа человека открывается, когда он показывает другим людям, что он думает и чувствует, и когда он это делает спонтанно, не задумываясь, только потому, что он хочет высказать то, что он думает и чувствует» (А. Вежбицкая). Таким образом, искренность рассматривается нами как отношение соответствия между тем, что говорящий думает и/ или чувствует, и тем, что он предлагает адресату, «вбрасывает» в коммуникацию.

В качестве категории общения искренность способствует созданию гармоничных отношений между говорящими, однако поддается имитации, может быть фальшивой, притворной, показной. С.Н. Плотникова (2000) под неискренностью предлагает понимать «дискурсивную стратегию языковой личности, основанную на выражении особого личностного смысла, суть которого состоит в замене истинных (с точки зрения данной языковой личности) пропозиций на ложные». Продолжая эту мысль, мы представляем себе искренность как намерение, отправную точку на пути к достоверности информации.

Искренность и истинность взаимосвязаны между собой, но не взаимообусловлены. «Искренность высказывания в общем случае сама по себе не предполагает в качестве презумпции и не имплицирует его истинность» (И.Б. Шатуновский). Очевидны различия между искренностью и истинностью. По словам Н.Д. Арутюновой (1992), «искренность -правда момента, правда роли. Она прямо связана с адресатом. Условия искренности - прагматичны, тогда как условия истинности - онтоло-гичны. Искренность - свойство общения, истинность - свойство суждения». Искренность может трактоваться как способ выражения истинности, как характеристика говорящего, его коммуникативное намерение презентации истинностных пропозиций.

Отношение к искренности в наивно-языковом представлении носителей русского языка оказывается амбивалентным. С одной стороны, искренность знаменует собой позитивное начало, своего рода кодекс доверия, может быть обозначена как некий нравственный коммуникативный ориентир, обусловленный фундаментальной потребностью человека в открытом контакте с другой личностью без социальных ролей, масок и условностей, в психологическом «обнажении» и раскрытии души. Искренность - это доверие, понимание, чуткость во взаимоотношениях. Вообще сейчас дефицит таких отношений в обществе. С другой стороны, кантовское требование безусловной правдивости, как правило, не встречает поддержки, искреннее общение получает негативную квалификацию как несдержанность: Искренность - неумение держать язык за зубами. Подчеркивается идея о целесообразном дозировании искренности, об опасности абсолютной искренности, невозможности быть искренним со всеми, всегда и во всех ситуациях, о возможных негативных по-

следствиях искреннего поведения: Искренними, я считаю, можно быть только с близкими людьми, т.е. с семьей. В остальных случаях она вылезает боком.

В контексте межличностного взаимодействия искренность выступает обязательной составляющей доверительного общения, одним из средств и условий создания доверия. Как подчеркивает Е.И. Шейгал, «для доверительного общения необходима гармония целей коммуникантов, базирующаяся на условии искренности». Искренность и доверие, таким образом, предстают как взаимосвязанные свойства общения, ментальные образования, объединенные концептом «вера», который входит в когнитивные сферы и искренности (говорящий верит в то, что говорит, даже если содержание высказывания не соответствует действительности), и доверия (доверие к полученной информации базируется на вере адресата говорящему субъекту). Согласно Е.Ю. Кочетковой, в семантической структуре концепта «вера» выделяются ядерные семы доверять/,полагаться на кого-либо и признавать за истину, что демонстрирует взаимосвязь понятий «вера», «доверие», «истина».

В эпистемологическом плане вера выступает в форме возможности и основывается на допущении достоверности/истинности чего-либо. Если возможность становится реальностью, то вера преобразуется в уверенность, отсутствие сомнений. Достоверность полученных результатов в процессе познания знаменует переход веры в новое качество - знание. «Когда вера доведена до достоверности, она разрушается. Тогда это уже более не вера, а знание» (Дж. Локк). В сфере личностных отношений вера предстает в качестве механизма сканирования возможности реализации той или иной проблемы, зависит в большей степени не от знания как продукта той или иной научной парадигмы, а от эмпирического опыта, что рождает доверие/недоверие к субъекту, в частности партнеру по коммуникации: ты мне веришь? = ты мне доверяешь? Предикат доверять выражает более детерминированные ментальные состояния, нежели верить/поверить: Я могу поверить в/что Р = у меня есть некие основания в это верить <-» Я могу доверять У = у меня есть достаточные основания для этого, даже если доверие не осознается как обоснованное: Интуиция подсказывала Лэнгдону, что Тибингу можно доверять абсолютно и полностью (Д. Браун).

Доверие можно рассматривать с различных, но взаимосвязанных сторон: доверие к миру как базовая установка личности, доверие к себе как психологический феномен, доверие к другому как аспект социально-психологического поведения. Последнее представляет собой явление сложного порядка, основывающееся на эмоциональном и/или рациональном уровне восприятия: 1) личности говорящего, его харизматичности, обусловливающей интуитивную веру/доверие к носителю информации; 2) по-

ведения говорящего, квалифицируемого как правдивое, искреннее в «здесь-и-сейчас» ситуации общения или на основании предыдущего опыта; 3) содержания высказывания, оцениваемого как соответствующее реальному положению дел.

Таким образом, достоверность представляет собой сложное ментальное образование, когнитивное пространство которого заполняют универсальные и этноспецифические концепты «истина», «искренность», «вера» и «доверие». В процессе межличностного взаимодействия на формирование коммуникативной сущности достоверности, реализуемой в дискурсивном поведении личности, оказывают влияние следующие взаимообусловленные факторы: 1) искренность, откровенность субъекта речи, намерение быть правдивым (установка на правдивость) как исходное условие возникновения доверия и основа позитивного кооперативного взаимодействия; 2) доверие (к говорящему субъекту и/или содержанию высказывания), мотивируемое различными моментами, в том числе и искренностью носителя информации; 3) соответствие содержания высказывания действительности - верификация истинности как условие, позволяющее диагностировать достоверность высказывания.

Рассматривая концепты с точки зрения системного подхода, необходимо учитывать их включенность в сложную систему связей и взаимопроникновение концептов (И.А. Стернин). Другими словами, изучение концепта предполагает выявление его внешних связей в системе с другими близкими ему концептами. Соположенными достоверности концептами мы считаем «вероятность», «подлинность» и «правдоподобие», характеризующиеся универсальностью, высокой степенью абстрактности, выступающие как сложные общефилософские и научные классифицирующие категории для сопоставления характеристик объектов.

Подлинность представляет собой результат соотнесения двух представлений - некоторого должного и данного положений вещей, что сближает ее с достоверностью и истинностью. Данный концепт «существует в единстве со своими оппозитивными коррелятами: скопированный, воображаемый, искаженный, фальшивый, лицемерный», которые «характеризуют типы квалифицируемых объектов (предметы, человеческие эмоции и отношения, абстрактные сущности) и сферы дискурсивной квалификации этих объектов (обиходная, философская и юридическая)» (В.И. Карасик).

Правдоподобие выступает как синоним достоверности в художественном дискурсе, но противопоставляется подлинности как истинному положению дел. Концептуализация правдоподобия происходит в осмыслении и соотнесении реального, подлинного и отображаемого, ирреального, осознании степени их сходства, квалификации изображаемого в терминах правдоподобного/ возможного или неправдоподобного/невоз-

можного, выступает как обобщенное ментальное представление, результат соотнесения двух миров - мира реального и мира вымышленного.

В повседневной коммуникации правдоподобие выступает как сходство с правдой, что стимулирует определенную степень доверия к субъекту информации; в качестве предполагаемой достоверности, когда характеризуются состояния или ментальные действия, установление истинности которых не всегда возможно: мнение, по-видимому, не лишено известной степени правдоподобия. Правдоподобие может выступать формой маскировки искажения реальности, способом ретуширования недостоверности: ложь, которой не потрудились придать хотя бы отдаленное правдоподобие (А. Чаковский).

Интегрирующим достоверность и вероятность моментом является наличие неких разумных оснований, т.е. определенной обоснованности и аргументированности, необходимых для достижения истины. И вероятность, и достоверность - градуируемые величины, выражаемые в сравнительных терминах: более или менее вероятно, вероятнее всего, небольшая доля вероятности, в высшей степени вероятно, более чем вероятно, маловероятно, абсолютно невероятно, вполне/более или менее достоверно, недостаточно достоверно, максимально/абсолютно достоверно, демонстрирующих субъективное осмысление говорящим сообщаемого, степень уверенности субъекта речи в достоверности высказывания. Вероятность, характеризуя определенную количественную меру, степень превращения возможного в действительное, подлинное, стремится к достоверности, но не обязательно окажется ею: вероятное знание (как гипотеза, предположение, прогноз) может превратиться в истинное или ложное знание. Любое достоверное знание может выступать в качестве первоначально вероятно-достоверного, но не всякое вероятно-достоверное может оказаться достоверным в итоге.

На формально представленной нами шкале достоверности - недостоверности, в пространстве между крайними полюсами безусловной достоверности (+) и безусловной недостоверности (-) располагаются уверенность, очевидность, несомненность, которые тяготеют к положительному полюсу достоверности; сомнительность, неуверенность, тяготеющие к отрицательному полюсу; вероятность, видимость, возможность и кажимость, составляющие зону проблемной достоверности.

Язык предлагает говорящему огромный выбор различных разноуровневых средств - морфологических, лексических, синтаксических - для обозначения всего пространства от безусловной достоверности до безусловной недостоверности. Пространство от достоверности до недостоверности обслуживают единицы, которые 1) явно обозначают соответствие действительности (безусловная достоверность): наречия истинно, достоверно, существительные правда, факт, организующие пропозицию;

прилагательные истинный, подлинный, реальный и др.; 2) явно обозначают несоответствие действительности (безусловная недостоверность): морфемы лже-, ложно-, прилагательные мнимый, ложный, неискренний и др.; 3) обозначают возможное соответствие/несоответствие действительности (проблемная достоверность): дискурсивы вероятно, возможно, маловероятно, видимо и др., их атрибутивные корреляты, предикаты неуверенности; служебные слова будто, будто бы, как будто, якобы, вроде, как бы, типа, словно, точно, служащие средством передачи субъективной модальности и выражающие мнимость, кажимость; неопределенные местоимения кое-кто, кое-что, некто, нечто, некоторые и т.д., различные аппроксиматоры, привносящие в высказывание семантику неопределенности, неточности; 4) способствуют повышению статуса достоверности высказывания: изъявительное наклонение, наречия точно, очевидно и др.; 5) способствуют понижению статуса достоверности: морфемы квази-, псевдо-\ сослагательное наклонение; предикаты и вводные конструкции мнения-предположения полагаем, считаем, думаю, пропо-зитивные конструкции по-моему, по утверждению N и т.д.

Следует подчеркнуть, что все показатели достоверности составляют целостную структурированную систему коммуникативно значимых средств, взаимодействующих и взаимодополняющих друг друга, влияют на истинностную оценку высказывания, участвуют в формировании его иллокутивной силы и связаны с коммуникативным намерением говорящего. И наоборот, выражаемое в высказывании коммуникативное намерение говорящего определяется благодаря присутствию и взаимодействию в нем показателей достоверности. Если показатель передает значение, находящееся в положительно шкалируемом диапазоне достоверности, то говорящий берет ответственность за сказанное с точки зрения соответствия его содержания действительности. Если же показатель достоверности располагается в ее отрицательно шкалируемом пространстве, то говорящий или снимает с себя ответственность за высказывание, и/или демонстрирует неуверенность, сомнение в достоверности произносимого.

Третья глава «Коммуникативная категория "достоверность" и языковая личность» сфокусирована на особенностях реализации категории «достоверность» с точки зрения говорящего субъекта (предлагается типология коммуникативных типажей, ориентированных на достоверное или недостоверное поведение) и с точки зрения воспринимающего субъекта (обсуждается метакоммуникативная квалификация высказывания в аспекте достоверности).

Носитель языка - языковая личность - предстает в современных исследованиях как сложное образование, системная личность, как совокупность социальных, профессиональных и тендерных ролей, сосредо-

точивающая в себе дискурсивные практики социума и проецирующая их на адресата. По характеру взаимодействия с партнером по коммуникации, по способности к кооперации в повседневном речевом поведении выделяются конфликтный, центрированный и кооперативный типы языковой личности. Каждый из трех типов представлен двумя подтипами: конфликтно-агрессивный и конфликтно-манипуляторский; активно-центрированный и пассивно-центрированный; кооперативно-конформный и кооперативно-актуализаторский (К.Ф. Седов). В зависимости от особенностей вербального поведения исследуются такие ипостаси бытия человека в языке, как человек агрессивный, человек ироничный, человек шутящий, человек лгущий, человек неискренний (В.И. Жельвис, М.В. Мироненко, В.И. Шаховский и др.).

Для настоящего исследования представляет интерес типизация личностей на основе особенностей их коммуникативного поведения - коммуникативных типажей как типичных представителей группы коммуникативных личностей, объединенных общими признаками коммуникативного поведения. «Данный тип личности в принципе не зависит от этнических и социальных характеристик и проявляется исключительно в специфике коммуникативного поведения» (М.В. Мироненко).

Подчеркнем, что коммуникативные типажи, соотносимые с семантическим полем правды, и типажи, соотносимые с полем фраудации (термин С. Деннингхаус), в количественном отношении представлены непропорционально: с одной стороны, человек, говорящий правду, - правдолюб и его стилистические корреляты - правдолюбец, правдоруб, с другой стороны, человек лгущий - враль, льстец, клеветник, лицемер, притворщик, сплетник и т.д., т.е., как всегда в подобных случаях, в языке виды отклонений от истины, нормы превалируют. В настоящем исследовании проанализированы пять коммуникативных типажей, ориентированных на достоверное/недостоверное поведение: «правдолюб», практикующий правдивое поведение, и типажи, придерживающиеся установки на обманное поведение и преследующие различные цели: обманывать - «демагог», «притворщик»; говорить неправду, но не обманывать - «льстец», «враль».

Опрос 132 информантов (возраст - от 18 до 69 лет; соотношение служащих, студентов/аспирантов и рабочих - 84:32:16; соотношение мужчин и женщин -8:124), которым было предложено сформулировать свое определение правдолюба, показал, что в 45% дефиниций правдолюб -человек, который любит правду/правдивых людей (приветствует правду, большой любитель правды, не уважает ложь, не переносит ложь, честный, открытый, не терпящий лицемерия), что в целом коррелирует с определениями толковых словарей. 34% информантов акцентируют внимание на коммуникативной деятельности правдолюба: говорит правду,

никогда не врет, не кривит душой, старается быть правдивым, говорит то, что думает и т.д. 33% опрошенных отмечают активную жизненную позицию правдолюба как борца за правду (добивающийся правды, ищущий правду, защищающий ее, отстаивает свою точку зрения, принципиальный, соблюдающий законы, серьезно относится к жизни, не идет на сделку с совестью, обостренное чувство справедливости и др.). Помимо прогнозируемого восприятия правдолюба как человека любящего, говорящего и борющегося за правду, обнаружено, что правдолюб предпочитает не только говорить правду, но и слышать ее (требует правды от окружающих) - 12%; старается добиваться правды всегда, везде, в любых ситуациях (несмотря ни на какие обстоятельства, даже когда не надо, не всегда к месту) - 21%. Кроме того, информанты обращают внимание, что правда зачастую предстает как нечто неприятное, нежелательное для окружающих - 12%; у правдолюба имеется свое понимание правды (добивающийся правды, зачастую являющейся таковой только для него; любит то, что считает правдой) - 9%; правдолюб любит правду, но это не означает, что он говорит ее, не всегда искренен и честен, но требует этого от других - 6%. Идея индивидуальности правды, прослеживаемая в ответах респондентов, коррелирует с традицией различения множественности, субъективности правды и единичности, объективности истины: У всякого Павла своя правда.

Правдолюб строит свое поведение не столько по внешним предписаниям и этическим нормам (быть честным и правдивым), сколько по внутреннему убеждению и приверженности к говорению, поиску правды и борьбе за нее. Восприятие правдолюба как борца за правду обусловлено его нелояльным поведением по отношению к власти, оппозицией и открытой конфронтацией по отношению к вышестоящим в ситуации статусно неравного общения. Диагностирующим признаком коммуникативного поведения правдолюба является «говорение» правды в любое время и в любых ситуациях. Правдолюб по сути своей - разоблачитель, чье коммуникативное поведение совпадает с коммуникативным поведением человека критикующего, обличающего пороки, обвиняющего в неблаговидных поступках, и в большинстве случаев такое поведение характеризуется открытой демонстрацией своей позиции, резкой, эмоционально несдержанной тональностью, свободой выражения критического отношения к оппоненту, категоричностью высказываемых оценок, наличием сниженной лексики: Почему же никто не скажет, на какие шиши наш подполковник построил себе особняк за полтора миллиона баксов, ездит на «Мерседесе», который мы, даже если скинемся всем горот-делом, никогда не сможем купить («Красноярский рабочий», 2006). В целом ориентиры поведения правдолюба, его активная жизненная позиция гражданина, предающего гласности наблюдаемые или предполагае-

мые факты нарушения закона, являются общественно значимыми, что обусловливает его позитивную оценку, одобрение его поведения окружающими: Дерзкий правдолюбец и талантливый, он всегда имел массу поклонников и друзей («Рос. газета», 2006). С другой стороны, в индивидуальном сознании современного носителя русской лингвокультуры правдолюб воспринимается как непредсказуемый, нетактичный, трудный в общении, конфликтующий, критичный, назойливый, зануден, говорит в резкой форме, наносит вред окружающим, не умеет строить отношения с другими людьми, с таким человеком трудно найти общий язык, считает, что всегда прав, неадекватно оценивает ситуацию, имеет невысокие материальные запросы, не стремится сделать карьеру, нередко преследует корыстные цели, защищая правду - сам лжет, что стимулирует негативную оценку (24% информантов).

Если спроецировать коммуникативное поведение демагога на шкалу достоверности-недостоверности, то становится очевидным, что оно тяготеет к отрицательному полюсу. Согласно лексикографическим источникам, понятийное ядро лексического значения слова «демагогия» образуют следующие инвариантные признаки: 1) воздействие; 2) интенцио-налыюсть (преднамеренность, сознательность); 3) корыстные цели; 4) массовый адресат; 5) искажение истины; 6) высокопарность речи, использование риторических приемов. Однако лексикографическое и индивидуально-личное толкования понятия «демагог» существенно отличаются. Опрос информантов (100 человек: возраст - от 20 до 68 лет; соотношение служащих, студентов и рабочих - 85:10:5; соотношение мужчин и женщин - 25:75), которым было предложено сформулировать свое понимание демагога и указать на ассоциацию с известной личностью, показал, что демагог стереотипно воспринимается как болтун (болтун, пустозвон, пустоплет, пустомеля, трепач, словоблуд, много говорит, льет воду, трескотня), зануда (зануда, занудно рассуждает по любому вопросу, разводит тягомотину, умеющий поддержать беседу, но с элементами занудства), не придерживающийся темы разговора (уводит в сторону, рассуждает неконкретно, кудряво, ветвисто; тот, кто пытается намеренно завуалировать; говорит витиевато, расплывчато; говорит напыщенно и бессодержательно, забалтывание), коммуникативный эгоцентрист (сконцентрирован на себе, самопрезентация). Таким образом, было обращено внимание на три основных признака, характеризующих демагога с точки зрения его коммуникативной деятельности: 1) многослов-ность, избыточность речи; 2) нарушение постулата релевантности информации («Не отклоняйся от темы»), как следствие, 3) крайне негативная оценка демагога как непривлекательного в коммуникативном плане, занудного партнера по коммуникации. Типичной профессиональной

«средой обитания» демагога является политика. Большинство информантов ассоциативно связывают демагога с лидерами политических партий, главами государств (ср. этимологически демагог - вождь народа): у 21% опрошенных демагог ассоциируется с лидером ЛДПР В.В.Жириновским, по 16% информантов ассоциативно связывают демагога с Г.А. Явлинским и М.С. Горбачевым.

Демагог в целом демонстрирует установку или на игнорирование партнера по коммуникации (активно-центрированный тип языковой личности), или против него (конфликтно-агрессивный подтип языковой личности), практикуя тем самым некооперативное коммуникативное взаимодействие, не ориентированное на достижение совместной коммуникативной цели. Самой узнаваемой характеристикой демагога оказывается многословность, что весьма свойственно для утомительной, расплывчатой риторики М.С. Горбачева и Г. А. Явлинского. На втором месте после словоохотливости находится нарушение релевантности, проявляющееся в отклонении от темы дискуссии, игнорировании поставленного вопроса, уклончивости с использованием неопределенности и намека, что тоже маркирует демагогическое поведение:

ЯВЛИНСКИЙ.: ...РАО «ЕЭС» кого-то финансирует, потому что это государственная компания.

СОКОЛОВ: А вы знаете, кого?

ЯВЛИНСКИЙ.: Да, конечно. И вы знаете - кого.

СОКОЛОВ: А кого?

ЯВЛИНСКИЙ.: Вы знаете - кого (Радио «Свобода». 02.01.2003).

В целях демагогического замещения конструктивного обсуждения используется «игра на понижение»: тактика прямого оскорбления и унижения политического оппонента, средствами реализации которой являются инвективы и бранная лексика (круглый идиот), оскорбления в сочетании с тактикой прямых и косвенных угроз (передача и канал будут закрыты). Способом избежать обоснованного и аргументированного ведения диалога является и вторжение в аксиологическое пространство политического оппонента с помощью сочетания тактики оскорбления с генерализованными утверждениями (Выинтеллигенция...;выжурналисты, вы зовете к революции; Вы в быдло превратили наги народ; Вы ~ демократы, революционеры и т.д.). Демагогическим приемом в рамках дискредитирующей стратегии является также тактика навешивания ярлыков, в качестве которых используется лексика с пропагандистской оценочно-стью со знаком «минус» (фашист, коммунисты, враг, продажные демократы). Компенсируют отсутствие аргументативной базы и логических рассуждений словесная пикировка, жонглирование словами «ложь» и «правда», прием «переход на личности», переключающий фокус внимания с обсуждения проблемы на оппонента.

Поведение притворщика характеризуется двухслойной структурой: с одной стороны, оно включает сокрытие, которое, по мнению Е.И. Морозовой, сопутствует любой лжи, с другой - притворщик предлагает адресату альтернативное действие, состояние, в итоге оказывающее влияние на достоверность полученной информации. На двойственность поведения притворщика указывает этимология глагола притворяться, который сложился на основе синтеза значений притворять и -ся, т.е. 'притворять себя, свои намерения и чувства' (В.В. Виноградов). В 79% ответов респондентов (120 человек, возраст - от 20 до 70 лет; соотношение мужчин и женщин - 24:96) указывается на двуличие притворщика (неискренний,• двуличный человек; прикидывается добрым, а в душе - злоба; под видом правдивости; способен представляться не тем, кто есть на самом деле; не всегда можно понять, кто он). В качестве эталонного обозначения притворщика можно рассматривать универсальный фразеологизм «волк в овечьей шкуре»: «X такой, как если бы был волком, одетым в овечью шкуру». Сквозь призму подобия рождается инференция - следовательно, человек прикрывает дурные намерения, действия маской добродетели, и это знание стимулирует отрицательную квалификацию обозначаемого.

Очевидна взаимосвязь исследуемой языковой личности с понятиями «роль», «маска/личина», «игра», формирующими внешнее впечатление и отсылающими к лингвосемиотическим категориям «театральность» и «презентационность», являющимся инструментом реализации намерений притворщика для извлечения определенной выгоды, удовлетворения потребностей. Притворство содержит идеи неискренности и имитации: «создание-внешнего-вида-как-будто-Р» (С. Деннингхаус), преднамеренное сокрытие истинного/искреннего свойства, намерения, состояния и внешняя манифестация неискреннего (иногда противоположного) свойства или состояния. Способность притворяться связана с умением человека скрывать эмоции, контролировать невербальное поведение, в частности, управлять выражением лица: Да и что я могла делать при нем, лишенная способности притворяться, главной в жизни царей и их клевретов, я, на лице которой выражалось любое движение души - чувство досады, презрения и гнева (Е.Р. Дашкова).

Притворщик - особый тип коммуникативной личности, а) притворяющийся «по случаю», ситуативно, используя притворство как определенную стратегию, посредством которой он манипулирует адресатом, формируя некое внешнее недостоверное впечатление и скрывая истинные намерения, дезориентирует адресата; б) практикующий притворство как перманентное состояние, способ существования. Притворщик как постоянная роль маркируется дескрипциями мастер притворяться, привык, закоренелый, искусный, опытный притворщик, уметь/научиться при-

творяться, известный как притворщик, ловко притворяться, навык притворяться и др.

В коммуникативном поведении льстеца лесть - тактика, которую он использует для достижения определенной цели, будь то «эмоциональное поглаживание» (В.И. Шаховский), статусный выигрыш или намерение добиться расположения собеседника, установление доверительных отношений.

Льстец и адресат лести связаны отношениями «верх-низ» и в прямом смысле - в ситуации статусного неравенства (начальник - подчиненный), и в метафорическом смысле - в статусно-равноправном, но «снизу вверх» взаимодействии, где значимый Другой, возвеличиваемый и превозносимый, соотносится с позицией «верх», а льстец, унижающийся и пресмыкающийся jb расчете на получение определенных Дивидендов, - с позицией «низ». В характеризующей льстеца метафорической модели «верх -низ» к идее «низа» отсылают такие единицы, как низкопоклонник, низкопоклонничать, ползать, пресмыкаться, унижаться, извиваться ужом. Угодническое поведение ассоциируется с представлением обволакивания адресата «масляными», «сладкими» речами, мотивирующей основой негативной этической оценки служит семантический компонент «лизать» (подлиза, лизоблюд, подлизываться; лизнуть до самых гланд — В. Шендерович), «слуга» (раболепствовать, лакейничать, выслуживаться). Русскоязычное сознание предлагает, таким образом, номинации человека угодливого, унижающегося, практикующего поведение, сходное с поведением слуги, раба. Ассоциации с пресмыкающимися, а также представление «облизывания», вызываемые лестью, лицемерием, являются универсальными (ср. англ.: have one's tongue in one's cheek, высказывание П. Буаста: «Льстец походит на ту змею, которая долго лижет свою жертву, прежде чем проглотить ее»).

Немаловажным с точки зрения достоверности оказывается имплицитный характер лести: стремление убедить адресата в истинности информации (Е.С. Петелина), сокрытие истинных намерений и умелая симуляция искренности и достоверности: Лесть должна казаться человеку правдой. Любую лесть проглотят, если уверены в вашем уме, доброжелательности, компетентности, бескорыстии. Открытое восхваление раскроет умному человеку твой расчет... (М. Веллер). Коммуникативное поведение льстеца аксиологически маркировано. С одной стороны, высказывания содержат положительную оценку адресата, призванную выразить доброжелательность и вызвать ответные позитивные эмоции: -Ну, уж ты льстец, ты наговоришь, - весело шутила задобренная камергерша (Н.С. Лесков). Психологическая природа положительной оценки такова, что человек - адресат лести - невольно, осознавая возможность лести и декодируя намерения адресанта, испытывает положительные

эмоции и оказывается во власти льстеца (вспомним: Но в сердце льстец всегда отыщет уголок): - Ты, Тосик, известный льстец, но должен сказать тебе, что мне приятны твои глубокомысленные выводы (С. Жемай-тис). С другой стороны, отношение социума к данному коммуникативному типажу резко отрицательное, что отражено в атрибутивных сочетаниях: подлый, коварный, гнусный, всескверный, низкопоклонный льстец; в художественных контекстах, эксплицирующих презрение и отвращение: Без душевного презрения нельзя себе вообразить, что такое льстец (Д.И. Фонвизин); в контекстах рефлексии: Лично меня лесть всегда обламывала. Это самый дешевый и скользкий способ завоевать твое расположение! Не надо заглядывать мне в глаза и проникновенно рассказывать, как я мудра, профессиональна и хороша собой. Будет хорошая работа -будет и расположение. А дежурные реверансы просто бесят! (Дом Солнца: http://www.sunhome.ru/psychology).

Льстец сочетает положительную интенцию «доставить удовольствие адресату» (установка на, а не против собеседника, на улучшение межличностных отношений) и намеренное преувеличение достоинств второго лица (часть обманного поведения, нарушающего основные постулаты принципа Кооперации). Ближе всего исследуемый типаж находится к кооперативному конформисту, отличаемому по демонстрации интереса к другому участнику коммуникации, использованию тактик поддакивания, сочувствия, утешения, комплимента и т.д. Однако установка на гармонизацию общения нейтрализуется тактическими предпочтениями, выбор которых не соответствует этическим нормам коммуникативного взаимодействия.

Семантическая структура слова «враль» имеет два основных значения: 1) лгун, обманщик, кто лжет, врет, обманывает, говорит неправду, 2) говорун, рассказчик, забавный пустослов, шутник, балагур. В исследовании враль рассматривается в его второй ипостаси, для обозначения которой используются в русском языке имена барон Мюнхгаузен, хвастун, хвастунишка, брехун, краснобай, пустомеля, пустоплет, балабол, балаболка, пустозвон, пустослов, пустобрех, болтун, фанфарон, бахвал, трепач, трепло.

Коммуникативное поведение враля в большей степени имеет целью эстетический (художественный) тип обманного поведения. «Наиболее типичный случай вранья — это "художественное" вранье — игра воображения, вымысел, болтовня, не имеющая отношения к действительности. Такое вранье вполне невинно; в качестве цели оно преследует не личную корысть, а развлечение, потому что оно интереснее, забавнее, увлекательнее правды» (В.Ю. Апресян). Враль ассоциируется не с обманным дискурсом, а, скорее, с гедонистическим, главной функцией которого выступает получение удовольствия, радости от общения: Что, слу-

чалосъ, врал для смеха/Никогда не лгал для лжи (А.Твардовский). Потребность в получении информации, информации истинной/правдивой, минимальна, на первый план выступает потребность в получении удовольствия, снятии психологического, эмоционального напряжения. В этом смысле коммуникативное поведение враля согласуется с ожиданиями слушателей, получая одобрение аудитории.

Наиболее близкими к понятию «враль» во втором его качестве являются номинанты балагур и хвастун, которые представляют собой не равнозначные понятия, а дополняющие друг друга компоненты враля. В семантике имени балагур акцентируются компоненты «болтливость/говорливость» и «наличие шуток», в то время как семантическими компонентами хвастуна, присутствующими в словарных дефинициях, являются «чрезмерность» и «самопрезентация» (неумеренное восхваление чего-то своего, своих достоинств). Отличие враля от просто весельчака, остряка, шутника, балагура - наличие некоего искажения, несоответствия действительности как облигаторного компонента, в значении номинан-тов хвастун, балагур этот компонент не обязателен, факультативен. Объединяющими все рассмотренные номинации признаками, отражающими важнейшие обобщенные характеристики враля как коммуникативного типажа, являются следующие: враль 1) много говорит, болтает, 2) веселит публику, шутит, 3) преувеличивает, приукрашивает, отчасти изобретает, фантазирует, 4) восхваляет себя, 5) делает это сознательно.

Обнаруженные характеристики враля - публичность (работа на публику и для ее удовольствия), театральность, самопрезентация, ориентированность на массового адресата - позволяют воспринимать его как человека талантливого, склонного к порождению юмористического дискурса, выступающего в специфическом коммуникативном амплуа сродни современному шоумену. Дискурс враля отличается шутливой тональностью общения, притворством в презентации эмоций, театрализован-ностыо, ориентированными, как правило, на массового адресата, разговорно-бытовым характером общения со свойственными ему фамильярностью и экспрессивностью ведения диалога, наличием обращений, преобладанием простых предложений, широким употреблением обиходно-бытовой лексики и фразеологии. Обнаруживается такая специфическая черта коммуникативного поведения враля, как дружеское подтрунивание над окружающими, наличие издевки в шутливом диалоге: - Саша, дружок, расскажи человеку, как ты притопал верхом на немце.

Бойцы, лежавшие там и сям в траве, засмеялись.

- Трепаться-то брось...

-Аше такое? Это же интересно. Ну хорошо, скромность украшает юношей. Так, понимаете, мы как-то видим - из лесу чешет гитлеровский офицер. Прямо галопом, как призовой жеребец. А верхом на нем не кто

иной, как Саша-с-Уралмаша. Возле штабного блиндажа Саша спрыгивает и докладывает командиру: так и так, «зацапал живьем офицера». А офицер стоит рядом, и сопит, и прямо весь в мыле. Правда, ребята?

- А командир, значит, говорит: «А ше ж это вы, говорит, верхом на нем приехали?». А наш Саша отвечает: «А это для того, товарищ командир, шеб он не сбежал по дороге». Вот умник! Министерская голова ни за копейку пропадает (Л. Славин).

Данный коммуникативный типаж по способности к речевой кооперации ближе всего к кооперативно-актуализаторскому подтипу коммуникативного поведения, практикует двойную перспективу в общении -с одной стороны, ориентация на коммуникативного партнера, улучшение его эмоционального состояния за счет несоблюдения максимы качества, с другой стороны, ориентация на себя, привлечение внимания к себе. В коммуникативном поведении враля диалектически взаимодействуют несколько аспектов: достоверное - недостоверное, реальное - вымышленное, серьезное - несерьезное. Степень достоверности информации при этом не является релевантной.

Общение - это двусторонний процесс, в котором коммуникативная «нагрузка» приходится на обоих участников коммуникации: не только на творческую активность говорящего в порождении смыслов, но и на активность воспринимающего и интерпретирующего субъекта. Конструкции, содержащие оценку речевой деятельности, вербально выраженный комментарий, получили название «рефлексивы» (И.Т. Вепрева), или метакоммуникативные речевые действия. Базовой функцией метаком-ментария, соотносимого с фазой планирования и позицией отправителя сообщения, является ориентирующая функция - говорящий настраивает собеседника на восприятие информации как соответствующей действительности, убеждает в искренности намерений, рассчитывает на доверие партнера по коммуникации (прямо скажу; буду с вами откровенен; сказать по правде; буду говорить предельно откровенно и т.д.) или предупреждает о планируемом искажении действительности, что также свидетельствует об искренности намерений, характеризует говорящего как человека честного и правдивого и рождает доверие реципиентов: - По правде сказать, дальше я начну врать, по-кулътурному - фантазировать (Н. Леонов).

Метакоммснтарий, сконцентрированный на позиции реципиента сообщения, выполняет две основные функции: 1) характеризующую -констатация достоверности/недостоверности представлена в имплицитной форме: - Исчерпывающая справка! И изложено все с военно-морской точностью! (Е. Вильмонт); 2) оценочную - эксплицитно указывает на соответствие/несоответствие высказывания действительности: - Зато, слыхать, у вас женщин убивают? - Это правда (В. Пикуль). Возможна

типология интересующих нас метакоммуникативных речевых действий минимум в двух измерениях: 1) по знаку оценки (позитивные - негативные); 2) по предмету оценивания (ориентированные на языковую личность - ориентированные на сообщение). Метакоммуникативные речевые действия, ориентированные на личность, акцентируют внимание на говорящем, его коммуникативном поведении (Ты лжец. Ты говоришь неправду. Фанфарон! Демагог). В фокусе внимания метакоммуникативных речевых действий, ориентированных на сообщение, находится содержательная, качественная сторона высказывания (Звучит правдоподобно. Это неправда. Это слухи. Клевета! Ложь. Это правда. Истинная правда).

Примеры позитивного комментирования квалифицируют сообщение как достоверное, отправителя - как искреннего, правдивого: Все, что сказано, сказано верно. Вы правильно говорите, что.... Это подтверждает ожидания и стимулирует возникновение эмпатической связи с коммуникативным партнером: - Что ж, говорил ты со мной честно, да и парень ты непропащий (Б. Акунин). Негативный комментарий соответствует отрицательной истинностной оценке высказывания, квалифицирует продуцента как неискреннего, маркирует недоверие к говорящему: Не правда. Это не соответствует действительности. Брехня! и т.д. Квалификация сообщения как недостоверного, негативная истинностная оценка в форме прямого указания на преднамеренную ложь является одной из форм «коммуникативного киллерства», информационно обнуляющей высказывание, создающей коммуникативный дисбаланс между коммуникантами (Т.А. Воронцова).

Метакоммуникация может быть непосредственной (когда ход общения описывают сами его участники) или опосредованной (комментирование осуществляется третьим лицом) (Е.М. Воробьева). В диалоге между К. Боровым и М. Барщевским в синхронной роли наблюдателя выступает ведущий с эмоциональным метакоммуникативным комментарием:

К. БОРОВОЙ: У меня предложение к Барщевскому - перестать врать, потому что это не интересно.

ВЕДУЩИЙ: Константин Натанович, вы все время говорите, он не успевает сказать ни слова и он все время врет. Ну, вы даете, а! Настоящий демократ. Просто прелесть (Телепрограмма «К барьеру!» 13.12.2007).

Опосредованное комментирование может быть моментальным или отсроченным во времени. Дуэль между Н. Харитоновым и Б. Немцовым в конце эфира оценивает Т. Ершова, историк: С моей точки зрения, оба оппонента продемонстрировали такую классическую демагогию сытых политиков. Только один в свою дуду, другой - в свою дуду ( Там же, 25.01.2007). Анализ материала показал, что в большинстве случаев ме-такоммуникативное комментирование, квалифицирующее достоверность/ недостоверность сообщения, представлено с помощью указания

на истинность, искренность и обоснованность - ложность, неискренность (постулат Качества), информативную достаточность - недостаточность/ избыточность (постулат Количества). На второй позиции - примеры, фиксирующие указание на отклонение от темы разговора (Релевантность).

В четвертой главе «Реализация категории достоверности в дискурсе» выделяются и описываются основные коммуникативные ситуации достоверности/недостоверности, рассматриваются речевые жанры и поступки, реализуемые в различных типах дискурса и опознаваемые в соответствии с базовой установкой на достоверное/недостоверное коммуникативное поведение.

Основными составляющими дискурса и структурными формами коммуникации, отражающими особенности социальной интеракции, сегодня признаются речевые события, речевые поступки, речевые жанры. Определение терминологических границ таких близких понятий, как «речевой жанр», «речевое (коммуникативное) событие» «речевой поступок», которые нередко служат обозначением одного и того же коммуникативного действия, позволило установить следующее. Речевой жанр и речевое событие сближают: 1) значимость экстралингвистической составляющей; 2) наличие некоего предшествования и продолжения (фактор коммуникативного прошлого и будущего у речевого жанра - предсобытие и постсобытие у речевого события); 3) дифференциация по объему/степени сложности: с одной стороны, субжанр - жанр - гипержанр и простые -сложные речевые события - с другой. Речевое (коммуникативное) событие - вербальная интеракция, тип взаимодействия, которому присущи обязательная пространственная и темпоральная локализация. Ему приписывается идея регулярности, повторяемости структуры, в нем выделяются участники и границы события, обстановка, тема, правила взаимодействия (О.Н. Дубровская), оно характеризуется функционально-структурной и темпоральной целостностью (В.Е. Гольдин). Анализ и обобщение многочисленных подходов (М.М. Бахтин, Г.И. Богин, М.П. Бран-дес, А. Вежбицкая, В.Е. Гольдин, В.В. Дементьев, В.И. Карасик, В.А. Ку-харенко, К.Ф. Седов, Т.В. Шмелева и мн. др.) к определению термина «жанр» позволили выделить такие основные характеристики речевого жанра, как стереотипизированность, кодифицированность, узнаваемость, наличие коммуникативной цели, социальная обусловленность. Под речевым поступком в настоящем исследовании понимается единица коммуникативного поведения, целенаправленного коммуникативного действия, реализуемого на фоне определенного речевого события или жанра, характеризуемого единством интенции и последствий, воспринимаемого и оцениваемого внешним наблюдателем.

Учитывая прагматическую структуру дискурса и тот факт, что коммуникативное поведение ситуативно, мы выделили восемь основных типов коммуникативных ситуаций с точки зрения достоверности/недостоверности коммуникативного поведения.

Типология коммуникативных ситуаций с точки зрения дос7оверносги

№ Условие Условие Условие Степень

п/п искрениосги истинности доверия достоверности

1 + + + Безусловная достоверность

2 + + -

3 + - -

4 + - + Проблемная

5 - - + достоверность

6 - + +

7 - + -

8 - - - Безусловная недостоверность

Первый и последний типы выделяемых ситуаций принадлежат к полярным ситуациям, характеризующим безусловно достоверное поведение (соблюдение всех условий) и безусловно недостоверное (несоблюдение всех трех условий). Все ситуации по сути своей амбивалентны. Два исходных условия - искренность и истинность - в различных вариантах могут стимулировать как доверие, так и недоверие со стороны адресата (например, ситуации 1-2; 3-4; 5-8 и 6-7). Шесть типов (2-7) относятся к ситуациям с так называемой проблемной достоверностью, поскольку несоблюдение минимум одного условия обусловливает квалификацию данной коммуникативной ситуации как недостоверной (ситуации 4 и 6). В свою очередь, ситуации, маркированные доверием со стороны слушающего и, следовательно, с его точки зрения оцениваемые как достоверные, опять-таки вариативны и могут быть квалифицированы как недостоверные с точки зрения другого слушающего или наблюдателя - субъекта, оценивающего достоверность информации с учетом ситуации, имеющегося языкового опыта, коммуникативной компетенции, позволяющей, в частности, считывать и невербальные сигналы, отправляемые говорящим неосознанно, и многих других факторов.

Представим формализованное описание ситуаций проблемной достоверности. Ситуация 2: говорящий 8 искренен (установка на досто-

верность +), содержание высказывания соответствует действительности (Р = К), слушающий по каким-либо причинам (репутация, авторитет говорящего, степень осведомленности слушающего, результат неверной когнитивной обработки намерений говорящего, неверной интерпретации содержания и т.д.) не верит (доверие-). Прямо противоположной предыдущей является ситуация 5. Говорящий неискренен (установка на достоверность -), его высказывание не соответствует действительности (Р ф К), но адресат в силу ряда причин лингвистического или экстралингвистического плана (коммуникативная некомпетентность, наивность и пр.) верит в искренность и/или находит сообщение правдоподобным и полагает, что Р = Я (доверие +), в результате выносит соответствующий вердикт - достоверно. Ситуация 3: говорящий искренне (установка на достоверность +) считает, что Р = Л (ошибка, добросовестное заблуждение), что в действительности не так, Р ф II (истинность -), слушающий знает или уверен, что Р ф Л, следовательно, не верит (доверие -), оценивая это как недостоверность. В аналогичных исходных условиях (интенция на достоверность +; истинность -) адресат не знает, что Р ф Я, верит искренности 8 (доверие +) и может оценить ситуацию как достоверную (ситуация 4). Ситуации 6 и 7 предполагают введение в заблуждение (установка на достоверность -) с помощью правды, информирования об истинном положении вещей (Р = Я), что по различным причинам в одном случае может вызвать доверие (ситуация 6), в другом случае - недоверие (ситуация 7) адресата.

Коммуникативная категория достоверности рассматривается и в рамках стратегического анализа дискурса, для которого немаловажными являются коммуникативные намерения и установки, «висящие» на говорящем и определяющие различные коммуникативные цели дискурса. Общая установка на достоверное или недостоверное коммуникативное поведение может быть мотивирована различными целями. Типы коммуникативных ситуаций, речевых поступков и жанров, ориентированных на достоверное/недостоверное коммуникативное поведение, объединены нами в две основные группы в соответствии с базовыми интенциями говорящего - гедонистической (установка на развлечение адресата, радость, удовольствие от совместного общения) и утилитарной (извлечение определенной выгоды). Для реализации гедонистической цели служат вранье, байки, небылицы, выдумки, балагурство и др., принадлежащие преимущественно к устному разговорному общению и преследующие не личную корысть, а развлечение.

Утилитарная цель объединяет целый ряд речевых жанров и поступков, которые возможно разделить на две группы с точки зрения базовой интенции. Так, донос, клевета, газетная «утка», диффамация реализуют коммуникативную стратегию дискредитации, или «игру на понижение

лица» (в терминологии О. С. Иссерс), в то время как лесть, комплимент, бахвальство и отчасти притворство «работают» на «повышение лица» (своего или адресата). Будучи сложным переплетением интенциональ-ных, когнитивных и нравственных аспектов, ситуации общения бесконечно многообразны, этим объясняется невозможность сведения всех коммуникативных действий, поступков, речевых жанров в единую классификацию с четко обозначенными позициями. В частности, донос не всегда преследует сугубо утилитарные цели, т.е. извлечение выгоды для себя, а является примером законопослушания, в итоге ориентированным на общественное благо, Сплетни также имеют двойственный статус с точки зрения базовой интенции: цели могут варьироваться от развлечения, снятия эмоционально-психологического напряжения до дискредитации третьего лица. В диссертационном исследовании проанализированы речевые жанры «байка», «сплетни», газетная «утка», «донос», речевой поступок «клевета».

Байка, реализуемая в рамках охотничьего дискурса, - ядерная форма этого речевого жанра. Рассказывание баек также имеет место в общем коммуникативном пространстве повседневного общения: 1) На фоне бытового общения байка проявляется в качестве «мужских историй» -рассказов о различных победах на «любовном фронте», обсуждений количества покоренных женских сердец. Мужские небылицы в основном сконцентрированы на самовосхвалении, преувеличении собственных заслуг. Цель данной разновидности баек определяется как «повышение» собственного лица и стратегически близка хвастовству и бахвальству. 2) Циркулирующие в определенной профессиональной среде байки (актерские, милицейские, армейские, спортивные и мн. др.) предстают как анекдотические пересказы реальных событий, юмористические ситуации, связанные с профессиональной деятельностью, описания недостоверных/ частично достоверных приукрашенных забавных историй. Цель профессионально-ориентированных баек интерпретируется как гедонистическая.

Возможно различное соотношение вымысла и правды в содержании байки. В ее основу может быть положено реальное событие, дополненное красочными деталями в зависимости от творческого потенциала говорящего и в соответствии с интенцией вызвать эмоционально-эстетический отклик у слушающего. Модификации первоначально достоверной истории могут быть обусловлены многократным повторением байки. Содержание байки может быть полностью вымышленным. Говорящий, стремясь поразить собеседника невероятными фактами, тем не менее претендует на достоверность, либо эксплицируя свою установку на достоверность (Это не выдумка, а чистейшая правда. Хотите верьте, хотите нет, а так оно все и было), либо снимая с себя ответственность за подлинность, достоверность истории, приписывая авторство третьему лицу {За достоверность не ручаюсь, со слов моего брата).

При оценке достоверности содержания байки адресат опирается на критерий правдоподобия (сходство с жизнью): «это похоже/не похоже на правду, это могло/не могло быть в действительности». Вымысел байки наслаивается на определенную реальность, сходную в некоторой степени с особой реальностью анекдота. С точки зрения прагматического содержания, в центре байки находится инвариантная интенция, имеющая два проявления: 1) по отношению к адресату - доставить удовольствие, развлечь, 2) по отношению к адресанту - намеренно презентиро-вать себя в выгодном свете, преувеличивая заслуги, целенаправленно формируя привлекательный имидж для окружающих. Способов реализации второй интенции много (игра слов, красноречие, гипербола, намеренное преувеличение собственных заслуг и т.д.). Независимо от степени достоверности содержания байки, данный речевой жанр создает диа-логичность доверительного общения, мотивируемого интеграционной ролью гедонистической интенции и стихии комического, адресат настроен не на верификацию истинности сообщения, а на восприятие последнего как эстетического объекта, получение удовольствия от общения.

Сплетни - специфический речевой жанр, соединяющий в себе фати-ческую и информационную коммуникацию, приятное времяпровождение с утолением «информационного» голода. Базовыми функциями сплетни являются: 1) информационная - эффективное получение и распространение сведений, 2) воздействие на партнера с целью коррекции его мнения или поведения, 3) установление и поддержание дружеских отношений (R. Stirling, 1956; R. Rosnow,R. Georgoudi, 1985; М. Rosnow, 2001).

Сплетни - это своего рода собранная, сохраненная и дополненная информация разной степени достоверности о событиях частной жизни, тематически фокусируемая на повседневных сведениях, «бытовых новостях», ограниченных сферой житейских интересов. Однако, в отличие от бытового разговора, содержание обсуждаемого, как правило, негативно, носит сенсационный характер, по крайней мере, для говорящих, новость как бы заряжена конфликтом.

Сплетничание - коммуникативное событие, представляющее собой закрытый тип доверительного общения, в котором «просвечивают» оппозиции «свой - чужой» и «приватное - публичное» (вовлеченность в процесс обмена сплетнями «своих» и нарушение границы приватного пространства «других»),

В структуре обсуждаемого жанра можно выделить новость - исходный компонент, информацию об имевшем место факте, событии, трансформирующую составляющую с элементами «присочинений» и эмоционально-оценочную составляющую - последующий комментарий. Сплетничание может служить средством реализации трех типов информации:

1) достоверной, свидетелем чего был непосредственно сам говорящий;

2) частично недостоверной (речь идет о непроверенной информации или

об искажении информации в процессе передачи от одного говорящего к другому) или 3) полностью недостоверной как результата креативной деятельности автора сплетни (в этом случае к сплетне применим термин «фактоид»).

Для доказательства своей искренности и подтверждения достоверности сообщаемого продуценты сплетни прибегают к определенным тактикам идентификации достоверности: показатели эвиденциальности {сама слышала, видела своими собственными глазами), модальные частицы субъективной передачи чужой речи (дескать, де, мол), призванные стимулировать доверие со стороны реципиента, упоминание источника информации, обращение к логической последовательности событий, демонстрация своего скептического отношения к достоверности информации: Верится с трудом, но факт остается фактом; Я, конечно, сомневаюсь...; Я слышала собственными ушами; Хочешь верь, хочешь нет, а мне сказал сам...; Я тебе говорю, как было; Посуди сама... и т.д.

Газетная «утка» - специфический жанр информативного типа, циркулирующий в массмедийном пространстве и характеризуемый отсутствием фактических оснований, недостоверностью информации, установкой на сенсационность, определенной долей правдоподобия, позволяющими поддерживать интерес адресата. В данном речевом жанре ведущий прагматический принцип СМИ предельно гиперболизирован: достоверность приносится в жертву сенсационности, привлечения внимания и развлекательности. В структуре «утки» выделяются три основные роли: автор (мифотворец), адресат (мифопотребитель) и референт (субъект/объект как «мишень» газетной «утки»). Творцом выступает журналист, получающий в контекстах рефлексии негативно маркированные номинации себя и своей деятельности: журналюга, борзописец, бумагомаратель, писака, шелкопер, король шантажа, газетной «утки» и скандала. Вариантами мифотворцев выступают: 1) журналист - непосредственный автор «утки»; 2) ангажированный журналист (ретранслятор мифа, инициаторами слуха являются знаменитости); 3) газета, санкционировавшая «утку»; 4) ее владелец. Адресатом данного речевого жанра выступает так называемое «молчаливое большинство», характеризующееся массовостью и диффузностью, не принимающее непосредственного дискурсивного участия. Роль референта «утки», напротив, дискурсивна и респонсивна, но несколько отсрочена во времени. Возможны два основных коммуникативных хода в зависимости от избранной тактики: тактика игнорирования, уход от комментирования (Без комментариев) и тактика опровержения (В том, что Вы сказали, нет ни одного слова правды).

Газетная «утка», так же как и любой слух, инициирует последующий дискурс, становится основой для дальнейшей когнитивной обработки

сообщения массовым сознанием. Коммуникативное будущее газетной «утки» предполагает следующий вторичный сценарий развития событий: 1) ретрансляция «утки» другими СМИ с собственной интерпретацией и оценкой степени достоверности события и авторитетным комментарием; 2) рефлексия референтов «утки»; 3) комментарий рефлексии с оценкой правдивости/ искренности заявлений референта (является факультативным и зависит от степени важности содержания «утки» и «звезд-ности» референта). Интерпретация газетной «утки» неизбежно связана с модусом истинностной оценки, степени достоверности предложенной адресату информации: публикация вызывает большие сомнения. Попытки дать объективный комментарий газетной сенсации, предложить адресату квалифицированную оценку с точки зрения достоверности в действительности способствуют еще большему распространению и фиксации во времени первоначальной ложной информации.

Газетная «утка» строится по тематическим, стилистическим и композиционным канонам, закрепленным за новостным сообщением. Одним из маркеров достоверности/недостоверности информации в СМИ является ссылка на ее источник. В речевом жанре «утка» указываемый источник, с одной стороны, наделен авторитетностью, стимулирующей доверие со стороны читателей, с другой стороны, носит завуалированный, латентный характер: Источники «Независимой газеты» в администрации президента, Госдуме, Минобороны все настойчивее говорят о....

В контекстах метакоммуникативного комментария также содержатся маркеры, понижающие статус достоверности комментируемого сообщения: 1) аппроксиматоры, квалификаторы неопределенности, лексические средства с расплывчатой семантикой, привносящие в сообщение семантику неточности: Вчера в НГ была опубликована статья, в которой со ссылкой на некие анонимные источники утверждалось...; 2) выражающие мнимость, кажимость служебные слова будто, якобы: Издание «Московский корреспондент», опубликовавшее материал о предстоящем бракосочетании и уже якобы оформленном разводе президента с Людмилой Путиной; 3) эмотивно-окрашенная лексика, апеллирующая к эмоциональной сфере адресата и отрицательно оценивающая недостоверность вброшенной информации: Редакция высосала эту сенсацию из пальца...-, 4) лексические средства, работающие на понижение доверия к печатному изданию: Зато еще одно влиятельное немецкое издание Die Welt отнеслось к новости скептически, назвав женитьбу Путина абсурдом, поскольку о ней сообщила недавно созданная газета с сомнительной репутацией («Обозреватель», 2008).

Донос - особый вид речевого жанра на стыке персонального и институционального дискурсов, хотя он и не принадлежит какому-то определенному виду последнего - политическому, юридическому и др.

Донос представляет собой одну из (письменных) форм обращения обывателя к власти наряду с жалобой и заявлениями различного характера, при этом в большинстве случаев данное произведение или совсем не именуется, или скрывается под именами других, стилистически близких жанров. Он представляет собой однонаправленную коммуникацию, не предполагающую интеракции в рамках данного коммуникативного события, с отсроченным (опосредованным во времени и пространстве) коммуникативным прошлым и будущим.

В структуре доноса выделяются три основные роли: непосредственные участники коммуникации - субъект (доносчик, политический/социальный активист, добровольный помощник власти, носитель определенных ценностных установок и коммуникативных намерений, личность, чьи поведенческие стереотипы и предпочтения маркируют особенности данной лингвокультурной общности), адресат (представитель социальных структур, приводящий правовой механизм в действие) и референт (жертва доноса), при этом субъект и адресат - роли дискурсивные, роль жертвы скорее не дискурсивна, а социальна, она не принимает непосредственного участия в коммуникации и в содержании доноса предстает как объект информирования. Основное содержание доноса - информация обвинительного характера, поэтому ситуация доноса предстает как опосредованная конфронтация, при которой доносчик как обладатель конфликтогенного потенциала посредством кооперации с адресатом сознательно и активно действует вербально в ущерб жертве.

По характеру сообщаемой информации, по степени ее достоверности следует разграничивать три разновидности доноса: 1) донос-правда (сообщение достоверной информации обвинительного характера); 2) донос-слухи (сообщение неподтвержденных сведений, передача непроверенной информации заинтересованному лицу) - зачастую это компенсация информационной недостаточности и преследует цель установления доверительных отношений; в этой разновидности доминирует устный тип передачи информации; 3) донос-клевета (сообщение заведомо ложной информации обвинительного характера), или ложный донос, который в сфере уголовного права РФ квалифицируется как преступление в результате нанесения психического (морального) вреда личности и подразумевает применение мер ответственности, регламентируемых ст. 306 УК РФ.

Донос-слухи и донос-клевета отличаются несоблюдением условия истинности, представляют частично/полностью недостоверную информацию, установка носителя данных видов доноса - не выявление и наказание правонарушителя, не установление порядка, а, как минимум, влияние на структуру межличностных отношений, как максимум - уничтожение личного врага силами общества или человека, облеченного влас-

тью. Структура доноса не является жестко регламентированной. Помимо облигаторных компонентов - информации, помещенной в контекст обвинения, и просьбы принять меры, донос может содержать а) мотивировку поведения автора доноса, оправдываемого идеологическими или нравственными соображениями, манифестацию личной незаинтересованности и бескорыстности; б) факты, объективные данные, доказательства правдивости информации, что призвано обеспечить доверие к сообщаемым сведениям: Я писал: «Адель Нассиф-мой бывший партнер, родом из Ливана, финансирующий организацию "Аль-Каида " и участвующий в незаконной торговле оружием, украл акции на предъявителя, которые на самом деле принадлежат организациям КГБ». Я также просил «принять срочные оперативные меры и через секретную агентурную сеть КГБ воздействовать на Аделя Нассифа и его семью, чтобы вынудить его вернуть акции». Далее указывались все адреса Аделя Нассифа и его семьи, телефоны, номера автомашин (А. Тарасов). Стимулировать доверие адресата призваны и подчеркнутые заверения в правдивости: Надеюсь, моя правдивая и своевременная информация ....

Если донос - неоднородное жанровое образование, варьируемое с точки зрения достоверности информации, то клевета - речевой поступок, имеющий целью унижение чести, достоинства, подрыв репутации, основанный на однозначно недостоверной информации, поскольку позорящие, но соответствующие действительности сведения не квалифицируются как клевета. В юридическом дискурсе для привлечения к уголовной ответственности релевантным является характер сообщаемого: клевета должна иметь конкретные сведения, содержать определенные факты, дискредитирующие личность.

В структуре клеветы также возможно выделение трех ролей: автор (клеветник), адресат и референт (объект, жертва клеветы), однако в данном случае все роли дискурсивные, т.к. последний в межличностной коммуникации может быть свидетелем клеветы в свой адрес и участвовать в коммуникации, порождая вторичный речевой жанр - дискурс реагирования.

Дискурсивная активность речевого поступка «клевета» наиболее значима в следующих сферах: 1) бытовой дискурс - оценка коммуникативного поведения с точки зрения соответствия действительности; детекция клеветы в межличностном общении; нанесение вреда личности с позиций утилитарных, моральных норм и социальной значимости; в основе содержания ложных сведений - конкретные факты или субъективные мнения, оценочные суждения; 2) юридический дискурс - диагностика и квалификация высказывания как недостоверного; определение состава преступления с позиции правовой нормы, а также способов и приемов

нанесения вреда социальной значимости личности; применение мер ответственности за клевету; 3) политический дискурс, в котором клевета предстает как инструмент политической/идеологической борьбы, как одна из тактик общей стратегии дискредитации, что, в свою очередь, обусловлено атональностью и конфликтогенностыо политического дискурса. В политическом дискурсе клевета, реализуясь в основном через медиаканалы, приобретает характер публичного действия, в связи с чем обладает двойным перлокутивным эффектом: любое ложное обвинение, даже частного содержания (сплетни), помещенное в политический контекст, не только затрагивает психоэмоциональную сферу самого политика, но и наносит вред его имиджу, репутации, карьере, формирует негативное отношение у массовой аудитории (электората); 4) массмедий-ный дискурс по отношению к клевете проявляет себя как а) мощный ресурс дискредитации личности, б) дискурс реагирования, средство опровержения клеветы: Все это - тоже клевета недостойных российских СМИ («Моск. комсомолец», 2003). Специфика реализации клеветы в массме-дийном дискурсе - публичный характер, тиражирование, адресованность клеветы массовой аудитории. С другой стороны, клевета в СМИ становится основанием для юридического разбирательства.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшей разработки его положений.

Основные положения дисссртацин изложены в следующих публикациях:

Монография

1. Панченко, H.H. Достоверность как коммуникативная категория/Н.Н. Пан-ченко. - Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2010. - 304 с. (19 п. л.).

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК РФ

2. Панченко, H.H. Коммуникативный типаж «демагог» / H.H. Панченко // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер.: Филологические науки. - 2008. - № 5(29). -С. 56-60 (0,4 п. л.).

3. Панченко, H.H. Коммуникативный типаж «правдолюб» I H.H. Панченко И Вестн. ЧелГУ. Сер.: Филология. Искусствоведение. - Челябинск, 2008. -Вып. 24. - С. 110-116 (0,5 п. л.).

4. Панченко, H.H. Вера - доверие - достоверность: когнитивный и коммуникативный аспекты / H.H. Панченко // Вопросы когнитивной лингвистики. -Тамбов, 2008. - № 3. - С. 27-32 (0,65 п. л.).

5. Панченко, H.H. Коммуникативный типаж «льстец» / H.H. Панченко // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. A.C. Пушкина. Сер.: Филология. - 2008. - № 5 (19). - С. 36-44 (0,5 п. л.).

6. Панченко, H.H. Когнитивные категории «истинность» и «достоверность»: общее и различное / H.H. Панченко II Знание. Понимание. Умение : науч. журн. Моск. гуманит. ун-та. - 2009. -№ 1. -С. 132-136 (0,5 п. л.).

7. Панченко, H.H. Коммуникативный типаж «притворщик» / H.H. Панченко // Всстн. ЧелГУ. Сер.: Филология, Искусствоведение. - Челябинск, 2009. -Вып. 30. - С. 94-98 (0,45 п. л.).

8. Панченко, H.H. Концепт «правдоподобие» в художественном и бытовом дискурсах / H.H. Панченко // Вести. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 2, Языкознание. -2009. - № 1 (9). - С. 38-43 (0,55 п. л.).

9. Панченко, H.H. Газетная «утка» как речевой жанр / H.H. Панченко // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер.: Филологические науки. - 2009. - № 7 (41). -С. 39^4 (0,5 п. л.).

Статьи в сборниках научных трудов и материалов научных конференций

10.Панченко, H.H. Сравнение как средство дескрипции лжи и обмана / H.H. Панченко / Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики : сб. науч. тр. I под ред. A.M. Митиной. - Волгоград : Волгогр. гос. техн. ун-т, 2000. - С. 138-143 (0,4 п. л.).

11. Панченко, H.H. Клевета как фрагмент концептуального пространства обмана / H.H. Панченко // Реальность, язык и сознание : Междунар. межвуз. сб. науч. тр. - Тамбов : Изд-во ТГУ им Г.Р.Державина, 2002. - С. 98-104 (0,4 п. д.).

12.Панченко, H.H. Семантизация понятий «неискренность», «ложь», «обман» в лексикографическом аспекте / H.H. Панченко // Современная лексикография и терминография: достижения, проблемы, перспективы : сб. науч. тр. -Краснодар : Кубан. гос. ун-т, 2003. - С. 69-80 (0,5 п. л.).

13. Панченко, H.H. Симуляция эмоций и ее декодирование / H.H. Панченко // Эмотивный код языка и его реализация: кол. монография. - Волгоград: Перемена, 2003. - С. 71-77 (0,4 п. л.).

14. Панченко, H.H. Эмотивность языковых средств, констатирующих успсш-ность/неуспешность обмана / H.H. Панченко //Язык и эмоции: личностные смыслы и доминанты в речевой деятельности: сб. науч. тр. - Волгоград: Изд-во ЦОП «Центр», 2004. - С. 216-222 (0,3 п. л.).

15.Панченко, H.H. Обманное поведение с позиции тендерных различий / H.H. Панченко II Человек в коммуникации: аспекты исследований : сб. науч. тр. - Волгоград: Перемена, 2005. - С. 50-56 (0,4 п. л.).

16.Панченко, H.H. Паремическое представление о клевете / H.H. Панченко И Межрегиональные научные чтения, посвященные памяти профессора Р.К. Миньяр-Белоручева. г. Волгоград, 16 янв. 2006 г.: сб. ст. - Волгоград: Волгогр. науч. изд-во, 2006. - С. 286-290 (0,25 п. л.).

17.Панченко, H.H. Донос как речевой жанр / H.H. Панченко // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс: сб. науч. тр. - Волгоград: Парадигма, 2006.-С. 171-179 (0,4 п. л.).

18.Панченко, H.H. Клевета в английской и русской лингвокультурах / H.H. Панченко // Современное гуманитарное образование: аспекты, стратегия, технологии. - Волгоград: ВА МВД России, 2007. - С. 58-63 (0,25 п. л.).

19.Панченко, H.H. Коммуникативный типаж «враль» / H.H. Панченко // Антропологическая лингвистика : сб. науч. тр. / под ред. проф. H.A. Красавско-го. - Волгоград: Колледж, 2007. - С. 139-145 (0,4 п. л.).

20.Панченко, H.H. Вранье как гипержанровое образование // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и методики преподавания иностранных языков : материалы межрегион, науч. конф. г. Волгоград, 8 февр. 2007 г. / сост. Н. JI. Шамне [и др.]. - Волгоград: Волгогр. науч. изд-во, 2007. - С. 89-94 (0,35 п. л.).

21. Панченко, H.H. Сплетни как жанр бытового общения / H.H. Панченко // Жанры речи: сб. науч. ст. - Саратов : Изд. центр «Наука», 2007. - № 5. - С. 224232 (0,6 п. л.).

22.Панченко, H.H. Речевой жанр «байка» как разновидность вранья / H.H. Панченко II Профессиональная коммуникация: проблемы гуманитарных наук: сб. науч. тр. Специальный выпуск в честь 50-летия зав. каф. иностранных языков ВГСХА, д-рафилол. наук, проф. A.B. Олянича.-Волгоград: ИПКФГОУ ВПО «ВГСХА» «Нива», 2007. - С. 237-247 (0,5 п. л.).

23.Панченко, H.H. Вероятность, подлинность, достоверность: когнитивно-дискурсивный аспект / H.H. Панченко II Lingua Mobilís. - Челябинск: Челяб. гос. ун-т : Лаб. межкультурных коммуникаций, 2008. - № 1 (10). - С. 37-44 (0,4 п. л.).

24. Панченко, H.H. Информативность в различных типах дискурса/H.H. Панченко У/ Язык. Культура. Коммуникация: материалы Междунар. заоч. науч.-практ. конф. г. Ульяновск, март 2008 г. / отв. ред. проф. С.А. Борисова. - Ульяновск, 2008. - С. 365-370 (0,4 п. л.).

25. Панченко, H.H. Информативность как параметр достоверности/H.H. Панченко ¡1 Семиозис и культура : сб. науч. ст. по материалам V Междунар. конф. «Семиозис и культура: методологические проблемы современного гуманитарного знания», 17-18 апр. 2008 г. / отв. ред. И.Е. Фадеева. - Сыктывкар : Изд-во Коми пед. ин-та, 2008. - Вып. 4. - С. 224-228 (0,45 п. л.).

26. Панченко, H.H. Стереотипы восприятия человека лгущего / H.H. Панченко // Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования : сб. тр. VI Между нар. науч.-практ. конф. (заоч.) / отв. ред. H.H. Болдырев. -Тамбов : Изд-во Першина Р.В., 2008. - Т. 1: Общественные науки. - С. 174-177 (0,4 п. л.).

27.Панченко, H.H. Вариативность достоверности в различных типах дискурса / H.H. Панченко // Актуальные направления современной лингвистики : сб. материалов Междунар. науч. конф. «Иностранные языки и литературы: актуальные проблемы образования и науки». Пермь, 12 апр. 2008 г. - Пермь : Перм. гос. ун-т, 2008. - С. 117-119 (0,4 п. л.).

28.Панченко, H.H. Специфика коммуникативного поведения типажа «демагог» / H.H. Панченко // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. Вып. 8 : Материалы Междунар. науч.-практ. конф. «Современное состояние русской речи: эволюция, тенденции, прогнозы» / под ред. М.А. Кормили-циной, О.Б. Сиротининой. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2008. - С. 323-329 (0,45 п. л.).

29. Панченко, H.H. Достоверность в научном и медийном дискурсе/H.H. Панченко // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе : межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. А.Г. Пастухов. - Орел : ОГИИК : ООО ПФ «Оперативная полиграфия», 2008. - Вып. 6. - С. 145-151 (0,45 п. л.).

30. Панченко, H.H. Точность/неточность как параметры достоверности I H.H. Панченко // Предложение и Слово : межвуз. сб. науч. тр. - Саратов : Изд. центр «Наука», 2008. - С. 131-136 (0,4 п. л.).

31.Панченко, H.H. Достоверность как сложное когнитивно-дискурсивное образование / H.H. Панченко // Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке : Междунар. науч.-практ. конф., 24-25 мая 2008 г. - СПб.: ЛГУ им. A.C. Пушкина, 2008. - С. 111-116 (0,4 п. л.).

32. Панченко, H.H. Искренность в когнитивном и коммуникативном аспектах / H.H. Панченко И Человек в коммуникации: лингвокультурология и прагматика : сб. науч. тр. - Волгоград : Изд-во ВГПУ «Перемена», 2008. - С. 96-103 (0,45 п. л.).

33. Панченко, H.H. Метакоммупикативная квалификация высказывания в аспекте достоверности / H.H. Панченко II Язык и эмоции: номинативные и коммуникативные аспекты : сб. науч. тр. к юбилею Виктора Ивановича Шаховского. - Волгоград : Волгогр. науч. изд-во, 2009. — С. 198-206 (0,5 п. л.).

34.Панченко, H.H. Достоверность и демагогия в политическом дискурсе / H.H. Панченко II Современная политическая лингвистика: проблемы, концепции, перспективы : сб. науч. тр. / ВГПУ; Волгогр. ик-т бизнеса. - Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. - С. 112-120 (0,5 п. л.).

35.Панченко, H.H. Достоверность, точность, информативность как коммуникативные категории/ H.H. Панченко//Антропологическая лингвистика: сб. науч. тр. / под ред. Н. А. Красавского. - Волгоград: Колледж, 2009. - Вып. 12. -С. 31-37 (0,4 п. л.).

36.Панченко, H.H. Человек правдивый vs человек лгущий: коммуникативные типажи / H.H. Панченко // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики : материалы межрегион, науч. конф. - Волгоград, 4 февр. 2009 г. I сост. В.П. Свиридонова, H.H. Остринская [и др.]. - Волгоград: Волгогр. науч. изд-во, 2009. - С. 441-447 (0,4 п. л.).

37.Панченко, H.H. Лексические показатели достоверности / H.H. Панченко // Структурно-семантические параметры единиц языка и речи: сб. науч. ст. / отв. ред. О.М. Чупашева. - Мурманск : МГПУ, 2009. - С. 76-81 (0,3 п. л.).

38.Панченко, H.H. Клевета как речевой жанр / H.H. Панченко //Современные проблемы лингвистики и методики преподавания русского языка в вузе и школе : сб. науч. тр. / под ред. д-ра филол. наук, проф. О.В. Загоровской. - Воронеж : Науч. книга, 2009. - Вып. 8. - С. 130-137 (0,4 п. л.).

39.Панченко, H.H. Достоверность в художественном дискурсе / H.H. Панченко // Художественный текст: варианты интерпретации : тр. XIV Междунар. науч.-практ. конф. Бнйск, 21-22 мая 2009 г. - Бийск: БПГУ им. В.М. Шукшина, 2009. - С. 237-242 (0,35 п. л.).

40. Панченко, H.H. Показатели достоверности / H.H. Панченко II Языковые единицы: семантика, структура, функционирование : межвуз. сб. науч. тр. /Федеральное агентство по образованию, М-во образования Моск. обл., Коломен. гос. пед. ин-т; отв. ред. J1.H. Костикова. - Коломна : КГПИ, 2009. - С. 173-181 (0,4 п. л.).

41.Панченко, H.H. Достоверность в жанрах дискурса СМИ / H.H. Панченко // Активные процессы в различных типах дискурсов: политический, медийный, рекламный дискурсы и интернет-коммуникация: материалы Междунар. конф., 19-21 июня 2009 г. / под ред. О.В. Фокиной. - М. - Ярославль : Ремдер, 2009.-С. 338-343 (0,35 п. л.).

ПАНЧЕНКО Надежда Николаевна

ДОСТОВЕРНОСТЬ КАК КОММУНИКАТИВНАЯ КАТЕГОРИЯ

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано к печати 09.02.2010 г. Формат 60x84/16. Печать офс. Бум. офс. Гарнитура Times. Усл. печ. л. 2,3- Уч.-изд. л. 2,5. Тираж 120 экз. Заказ Sd. .

ВГПУ. Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 400131, Волгоград, пр. им. В.И.Ленина, 27

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Панченко, Надежда Николаевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. КОММУНИКАТИВНАЯ КАТЕГОРИЯ «ДОСТОВЕРНОСТЬ» И ТИПОЛОГИЯ ДИСКУРСА.

1. Обсуждение ключевых понятий.

2. Достоверность в системе знания.

2.1. Достоверность как объект изучения философии: общая характеристика.

2.2. Достоверность и истинность в логике.

2.3. Достоверность и истинность с точки зрения гносеологии.

2.4. Достоверность в юридическом контексте.

3. Параметры категории «достоверность».

3.1. Точность как параметр достоверности.

3.2. Информативность как параметр достоверности.

3.3. Объективность как параметр достоверности.

4. Вариативность достоверности в различных типах дискурса.

ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 2. ДОСТОВЕРНОСТЬ КАК СЛОЖНОЕ КОГНИТИВНО-ДИСКУРСИВНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ.

1. Типология концептов и методика их изучения.

2. Достоверность как сложное когнитивное образование.

2.1.Истина и достоверность: общее и различное.

2.2. Искренность в когнитивном и коммуникативном аспектах.

2.3. Вера - доверие - достоверность: когнитивный и коммуникативный аспекты.

3. Достоверность в кругу смежных концептов. Вероятность, подлинность, правдоподобие: когнитивно-дискурсивный аспект.

3.1. Показатели достоверности.

ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 3. КОММУНИКАТИВНАЯ КАТЕГОРИЯ «ДОСТОВЕРНОСТЬЮ

ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ.

1. Лингвоперсонология: уточнение понятий.

2. Достоверность с позиции говорящего

2.1. Коммуникативный типаж «правдолюб».

2.2. Коммуникативные типажи, имеющие установку на обман

2.2.1. Коммуникативный типаж «демагог».

2.2.2. Коммуникативный типаж «притворщик».

2.3. Коммуникативные типажи, имеющие установку на эстетический обман

2.3.1. Коммуникативный типаж «льстец».

2.3.2. Коммуникативный типаж «враль».

3. Достоверность с позиции слушающего.

ЗЛ.Метакоммуникативная квалификация высказывания с точки зрения достоверности.

3.2. Рефлексия невербальной стороны коммуникации.

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 4. РЕАЛИЗАЦИЯ КАТЕГОРИИ ДОСТОВЕРНОСТИ В ДИСКУРСЕ.

1. Структурное моделирование дискурса: уточнение понятий.

2. Типы коммуникативных ситуаций достоверности/недостоверности.

3. Байка как речевой жанр.

4. Сплетни как речевой жанр.

5. Газетная «утка» как речевой жанр.

6. Донос как речевой жанр.

7. Клевета как речевой поступок.

ВЫВОДЫ ПО ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Панченко, Надежда Николаевна

Человек в процессе познания мира сталкивается с огромным многообразием типов информации - от абсолютно достоверной, проверяемой эмпирическим путем, информации о внутреннем мире субъекта, достоверность которой доступна только самому субъекту, до информации сомнительного характера (гадание, астрология, уфология и т.д.) и абсолютно недостоверной (явная ложь, обман).

Проблема достоверности в философском контексте сосредоточена на изучении взаимоотношения категорий «истинность» и «достоверность» [Платон, Гегель, Рикер, Витгенштейн и т.д.], в логике и гносеологии термин «достоверность» используется для обозначения обоснованности, доказательности, бесспорности знания [Ю. Н. Ефремов, Ж. Пиаже, А. И. Ракитов], в юридической сфере достоверность предстает в качестве категории, определяемой внутренней убежденностью субъекта доказывания на основе объективных факторов, обусловленных проведенным уголовно-процессуальным дознанием [Л. Е. Владимиров, Е. П. Гришина, А. В. Смирнов, К. Б. Калиновский, А. А. Эйсман].

Накопленный к настоящему моменту достаточно большой объем лингвистических публикаций, непосредственно касающихся темы истины и правды, лжи и обмана, искренности и притворства, свидетельствует об увеличении научного интереса к этой теме [Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, В. Г. Гак, А. В. Пузырев, Е. Ю. Ильинова, А. В. Ленец, В. А. Лукин, Е. И. Морозова, Т. В. Топорова, С. Деннингхаус, Н. Б. Мечковская, С. Н. Плотникова, Ю. С. Степанов, М. В. Черников, И. Б. Шатуновский, В. И. Шаховский, А. Д. Шмелев, Е. А. Яковлева, 1998, а также ряд авторов см.: Логический анализ языка, 1995, 2008], кроме того, следует упомянуть огромный массив экспериментальных разработок, направленных на выявление невербальных сигналов неискреннего, неправдивого поведения [Экман; Фризен; DePaulo et al, 1983, DePaulo, 1986, 1992, DePaulo et al, 1996; Dillingham,

1996, 1997, 1997а, 1998; Еко, 1985; Ekman et al, 1969, 1972, 1975, 1976, 1991; Ekman, 1980, Wiseman, 1997].

В лингвистике достоверность обычно рассматривается в качестве модального значения либо как разновидность субъективной модальности, либо как самостоятельный тип, именуемый модальностью достоверности [Е. И. Беляева]. В связи с проблемами достоверности в отечественном языкознании изучаются показатели достоверности, вероятности, сомнительности, кажимости и неопределенности [Н. Д. Арутюнова, 1999; В. Н. Бондаренко, 1979; С. И. Буглак, 1990, 1995; В. В. Виноградов, 1947, 1975; Н. В. Гатинская, 2001, 2008; Е. Р. Иоанесян, 1989; А. М. Ионова, 2002; Е. Э. Разлогова, 2005; Е. С. Селезнева, 1999; Т. И. Семенова, 2007; Е. С. Яковлева, 1994]. Проблема достоверности упоминается в связи с исследованием проблем точности и приблизительности в процессе языковой номинации и речевой деятельности [Н. Д. Арутюнова, Н. Н. Болдырев, В. В. Бузаров, А. Э. Левицкий, Э. Г. Лынова, С. В. Ионова, Л. Н. Сахно и др.], а также для обсуждения достоверности информации оказываются релевантными категории субъективности [М. А. Кормилицына, А. С. Лавреневская, О. Б. Сиротинина], подлинности [В. И. Карасик], правдоподобия и вымысла [Е. Ю. Ильинова].

Несмотря на широкий интерес к проблемам достоверности и очевидную актуальность, специальные исследования, посвященные изучению достоверности как коммуникативной категории, по нашим сведениям, отсутствуют.

Предмет исследования — когнитивная и коммуникативная репрезентация категории достоверности.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена следующими моментами: 1) коммуникативные категории как элементы коммуникативного сознания практически не исследованы. Достоверность относится к числу фундаментальных категорий коммуникации, которые играют значимую роль в организации коммуникативного взаимодействия и изучение которых позволит глубже осмыслить механизмы и принципы коммуникации. Вместе с тем, концепция достоверности как коммуникативной категории не представляется разработанной; 2) нуждается в уточнении само понятие «коммуникативная категория», а также механизм реализации коммуникативных категорий в процессе общения; 3) требуется осмысление исследуемой категории по отношению к смежным понятиям, таким как «подлинность», «правдоподобие», «вероятность». Кроме перечисленного, актуальность проведенного исследования определяется важностью дальнейшей разработки научных представлений о дискурсивных процессах, протекающих в различных по объему, сложности и структуре дискурсивных пространствах, необходимостью уточнения и совершенствования методов и приемов описания содержания и структуры коммуникативных категорий, значимостью коммуникативной категории «достоверность» для языкового сознания.

В основу настоящего исследования положена следующая гипотеза: коммуникативная категория «достоверность» является интердискурсивной категорией, свойственной любому типу дискурса, реализация данной категории носит вариативный характер.

Достижение данной цели связано с решением ряда задач:

2) рассмотреть достоверность как многомерный междисциплинарный феномен в философском, логическом, гносеологическом, юридическом контексте;

В работе использовались следующие методы исследования: 1) общенаучный гипотетико-дедуктивный метод; 2) интерпретация текстов различных научных парадигм, направленная на осмысление сущности изучаемого явления; 3) интроспекция; 4) описательный метод, включающий непосредственное наблюдение, анализ, сопоставление и классификацию языковых фактов; 5) концептуальный анализ, включающий в себя этимологический анализ имен концепта, понятийное моделирование и дефиниционную интерпретацию, опрос информантов, позволяющий уточнить дифференциальные признаки понятия, анализ ассоциативных связей концепта, анализ средств лексико-фразеологической объективации концепта и анализ корпуса контекстов, в которых данный концепт актуализируется, а также для моделирования постоянных характеристик коммуникативного поведения рассматриваемых в диссертации коммуникативных типажей проводились анализ дискурсивных особенностей, т.е. рассмотрение параметра речевой деятельности (цель, стратегия, способ реализации речевых действий, особенности коммуникативного поведения) и анкетирование.

Материал исследования. В качестве иллюстративного материала использованы примеры из художественной, научной и публицистической литературы, публикации в Интернете, полученные с помощью поисковой системы «Яндекс», тексты интернет-форумов, стенограммы передач СМИ на русском языке, данные толковых, энциклопедических, этимологических словарей и словарей синонимов, материалы Национального корпуса русского языка, сборников афоризмов, материалы анкет и опросов. Всего проанализировано около 9000 контекстов, включая контексты рефлексии, паремиологический материал и афористические выражения.

Научная новизна исследования, в первую очередь, заключается в выборе объекта исследования и определении достоверности как коммуникативной категории. Впервые в лингвистической практике диссертация посвящена комплексному исследованию коммуникативной категории «достоверность». Кроме того, научная новизна предлагаемого диссертационного исследования заключается в том, что впервые: 1) достоверность проанализирована как сложное когнитивное образование с учётом прагматической структуры дискурса; 2) описаны основные параметры и категории, конституирующие коммуникативную категорию «достоверность», и выявлены аспекты варьирования достоверности в различных типах дискурса; 3) достоверность проанализирована в системе смежных понятий и концептов, что позволило построить шкалу достоверности; 4) систематизирована совокупность разноуровневых языковых средств — показателей достоверности; 5) проанализирована и описана специфика коммуникативной деятельности коммуникативных типажей, ориентированных на передачу достоверной / недостоверной информации; 6) проанализирована и описана метакоммуникативная деятельность участников коммуникации, квалифицирующая коммуникативное поведение с точки зрения достоверности / недостоверности; 7) выделены и описаны основные типы коммуникативных ситуаций, варьируемых по шкале достоверности; предложена типология речевых жанров и поступков, ориентированных на достоверное или недостоверное коммуникативное поведение, по критерию коммуникативного намерения; проанализирована реализация коммуникативной категории «достоверность» в ряде речевых поступков и жанров.

Теоретическая значимость работы состоит в развитии когнитивно-дискурсивной парадигмы исследований, уточнении методологии дискурсивных исследований и их терминологического аппарата, в частности, уточнении методики изучения коммуникативных типажей. Исследование вносит определенный вклад в развитие теории коммуникации, лингвоперсонологии, генристики. Кроме того, для лингвистической теории существенны те дополнения, которые исследование достоверности вносит в осмысление понятий «коммуникативная категория», «коммуникативный типаж», «речевой поступок».

- лингвоконцептологии и когнитивной лингвистики [Н. Н. Болдырев, А. Вежбицкая, С. Г. Воркачев, Г. П. Грайс, В. 3. Демьянков, В. И. Карасик, Н. А. Красавский, В. В. Красных, Е. С. Кубрякова, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин, В. Н. Телия и др.];

- теории коммуникации и теории дискурса [Н. Ф. Алефиренко, Н. Д. Арутюнова, В. Б. Кашкин, М. А. Кормилицына, В. В. Красных, М. Л. Макаров,

Г. Н. Манаенко, А. В. Олянич, В. А. Пищальникова, Е. И. Шейгал, Е. В. Якимович, В1акетоге, Бук и др.];

- языковой личности и лингвоперсонологии [Г. И. Богин, О. А. Дмитриева, В. И. Карасик, Ю. Н. Караулов, К. Ф. Седов, О. Б. Сиротинина, В. И. Шаховский, Е. И. Шейгал и др.];

- генристики [М. М.Бахтин, А. Вежбицкая, В. В. Дементьев, В. Е. Гольдин, К. Ф. Седов, М. Ю. Федосюк, Т. В. Шмелёва и др.].

Для настоящего диссертационного исследования актуальным является разработанный в лингвистике тезис о функциональной амбивалентности лингвистических средств и вариативной интерпретации действительности, основанный на доказанном разнообразии способов отражения мира. Один и тот же отрезок действительности может быть обозначен с помощью различных языковых форм. Язык представляет собой знаковую систему, с помощью которой возможно делать неограниченное число сообщений [В. Г. Гак], говорящий имеет возможность выбирать различные варианты выражения некоторого содержания [А. Н. Баранов, П. Б. Паршин], в процессе общения коммуниканты делятся собственными интерпретациями, собственными коннотациями, собственными чувствами и желаниями [В. Б. Кашкин].

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Язык и личность» Волгоградского государственного педагогического университета (2007 — 2009), заседаниях кафедры языкознания Волгоградского государственного педагогического университета (2006 — 2009), а также были представлены в виде докладов и сообщений на межвузовских «Языковая личность: проблемы межкультурного общения» (Волгоград, 2000, 2007); «Современное гуманитарное образование: аспекты, стратегия, технологии» (Волгоград, 2007); межрегиональных «Межрегиональные научные чтения, посвященные памяти профессора Р.К.Миньяр-Белоручева» (Волгоград, 2006), «Коммуникативные аспекты современной лингвистики и методики преподавания иностранных языков» (Волгоград, 2007), «Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики» (Волгоград, 2009, 2010); всероссийских «Актуальные проблемы психологии и лингвистики» (Пенза, 2000), «Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты» (Пенза, 2001-2003) и международных конференциях «От слова к тексту» (Минск, 2000), «Язык и культура» (Москва, 2001), «Язык. Культура. Коммуникация» (Ульяновск, 2008), «Современное состояние русской речи: эволюция, тенденции, прогнозы» (Саратов, 2008), «Семиозис и культура: методологические проблемы современного гуманитарного знания» (Сыктывкар, 2008), «Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования» (Тамбов, 2008), «Иностранные языки и литературы: актуальные проблемы образования и науки» (Пермь, 2008), «Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке» (С-Петербург,2008), «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2009), «Активные процессы в различных типах дискурсов: политический, медийный, рекламный дискурсы и Интернет-коммуникация» (Москва, 2009).

Основное содержание исследования представлено в монографии «Достоверность как коммуникативная категория» и 40 публикациях, из них 8 ВАК. Общий объем опубликованных по теме диссертации работ составляет 36 п.л.

На защиту выносятся следующие основные положения:

По особенностям строения «достоверность» относится к категории оппозитивного типа со структурой в виде шкалы (безусловная достоверность — проблемная достоверность — безусловная недостоверность).

4. Специфика вариативности достоверности в различных типах дискурса обусловлена вариативностью реализующих ее субординатных категорий и выражается в рамках противопоставлений «информативность — интерпретативность», «информативность — воздействие», «точность -приблизительность», «точность — смысловая неопределенность», «объективность - субъективность», «рациональность - иррациональность».

5. Достоверность есть сложное когнитивное образование, в концептуальное пространство которого входят три базовых концепта — истина, искренность, доверие, взаимосвязанные между собой и коррелирующие с компонентами прагматической структуры дискурса: условие искренности соотносится с субъектно-авторским началом, установкой говорящего на правдивое поведение; условие доверия — с адресатом, потенциалом восприятия информации; отражаемая в речи действительность связана с условием истинности, соответствием содержания высказывания действительности.

6. Истинность - логическая категория, соотносимая со сферой рационального знания, презумптивна, инвариантна и абстрагирована от субъекта в процессе коммуникации. Достоверность - прагматическая категория, вариативна, зависима от воспринимающего субъекта. Истинность поляризована (либо истинно - либо ложно), достоверность градуируема по степени полноты истинной информации — от безусловной, проблемной достоверности до безусловной недостоверности.

7. Соположенными достоверности концептами являются вероятность, подлинность и правдоподобие, характеризующиеся универсальностью, высокой степенью абстрактности, синтезирующие в себе философскую, научную и коммуникативную категории.

С позиции коммуникативных намерений адресанта, ориентированных на достоверное или недостоверное поведение, коммуникативные ситуации, речевые поступки и жанры, обнаруживаемые в различных типах дискурса, составляют две основные группы типичных коммуникативных ситуаций, преследующих гедонистическую или утилитарную цели, последняя конкретизируется в зависимости от выбранной стратегии говорящего на «понижение» или «повышение лица» коммуниканта.

Метакоммуникативная квалификация достоверности / недостоверности информации - рефлективный процесс, направленный на мониторинг содержания информации или оценку поведения адресанта с точки зрения достоверности. Эксплицитная квалификация высказывания как недостоверного соответствует информационному обнулению, влияет на характер протекания интеракции и эффективность общения.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии, перечня лексикографических источников и источников примеров. Структура диссертации обусловлена основными исследовательскими позициями, учитывающими три параметра общения — концепты, языковая личность, дискурс, которым посвящены исследовательские главы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Достоверность как коммуникативная категория"

ВЫВОДЫ ПО ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ

Результатом проведённого в данной главе исследования являются следующие выводы.

Рассмотрение терминологически близких понятий «речевой жанр», «речевое (коммуникативное) событие», «речевой поступок» показало, что данные имена нередко используются для обозначения одного и того же коммуникативного действия. Инвариантными признаками, сближающими данные формы коммуникативной деятельности, являются значимость экстралингвистической составляющей, наличие факторов коммуникативного прошлого и будущего (речевой жанр) или предсобытия и постсобытия (речевое событие), возможность классификации по объему / степени сложности. Анализ лингвистических исследований по данной проблематике позволил сформулировать рабочие определения данных терминопонятий. Речевой жанр имеет следующие отличительные особенности: тематическая устойчивость, стереотипизированность, узнаваемость, наличие коммуникативной цели, социальная обусловленность. Под речевым (коммуникативным) событием в работе понимается тип коммуникативной интеракции, отличающийся регулярностью, обязательной пространственной локализацией и темпоральной целостностью. Последнее позволяет говорить об ограниченности имен событий. Речевой поступок трактуется нами как целенаправленное коммуникативное действие, характеризуемое единством интенции и последствий, погруженное в определенную ситуацию или реализуемое на фоне определенного коммуникативного события, воспринимаемое и оцениваемое внешним наблюдателем.

В данной части исследования выделены и описаны 8 базовых типов коммуникативных ситуаций, варьируемых по шкале достоверности от безусловной и проблемной достоверности до безусловной недостоверности в зависимости от квалификации адресатом полученной информации.

Предложена типология речевых жанров и поступков, ориентированных на достоверное или недостоверное коммуникативное поведение, по критерию коммуникативного намерения. Речевые жанры «байка», «сплетни» являются примером реализации гедонистической цели — получение удовольствия от совместного общения, релаксация, развлечение. Содержание данных речевых жанров варьируется от достоверного до частично или полностью недостоверного. Претензия на достоверность эксплицируется говорящим в использовании показателей эвиденциальности, псевдоцитирования, модальных частиц субъективной передачи чужой речи, отсылке к первоисточнику. При этом диалогичность доверительного общения, снятие психологического напряжения и эстетическое удовольствие увлекательнее правды, что программирует установку адресата не на критическое осмысление информации и верификацию истинности сообщения, а на получение удовольствия от общения.

Утилитарная цель, конкретизируемая в разнонаправленных стратегиях на понижение (дискредитации) или повышение лица (самопрезентация), реализуется в речевых жанрах «газетная «утка», «донос», речевом поступке «клевета». Газетная «утка» и клевета основаны на недостоверной информации, получая фиксацию в СМИ, способствуют дальнейшему дискурсобразованию, стимулируя дискурс реагирования. Донос, характеризуясь односторонней направленностью и представляя собой рационально обоснованную обвинительную информацию о девиации, по степени достоверности варьируется от правдивого сообщения о противозаконных действиях (цель автора доноса - выявление и наказание правонарушителя, установление порядка) до сообщения неподтвержденных, непроверенных сведений или заведомо ложной информации (цель - влияние на структуру межличностных отношений, дискредитация, извлечение выгоды для себя). Установка на достоверность в газетной «утке» реализуется с помощью маркера «ссылка на источник», наделенный авторитетностью, что призвано стимулировать доверие со стороны адресата. К факторам, работающим на повышение достоверности информации, содержащейся в доносе и клевете, и призванным обеспечить доверие к сообщаемым сведениям, относятся объективные данные, факты и доказательства правдивости информации, мотивация поведения, оправдываемого гражданской и нравственной позицией. К понижающим статус достоверности информации факторам относятся мнения и суждения, не поддающиеся верификации, экспрессивные конструкции, заменяющие объективные факты субъективными негативными оценками.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертационном исследовании ставилась цель комплексной характеристики коммуникативной категории «достоверность», основанной на тех исследовательских позициях, которые учитывают три параметра общения -концепты, языковую личность, дискурс.

Рассмотрение достоверности как многомерного феномена в различных научных парадигмах позволило уточнить его интердисциплинарное содержание и сформировать общий контекст, на фоне которого достоверность сосуществует с такими близкими понятиями, как уверенность, адекватность, вероятность, полнота, несомненность, обоснованность, убежденность.

Главной задачей любого исследования является уточнение ключевых понятий, служащих методологической базой излагаемой в диссертации концепции. Термин «коммуникативная категория» является таким базовым понятием для настоящего исследования. Пристальное внимание к понятию «коммуникативная категория» объясняется отсутствием в современной теории коммуникации единой трактовки данного понятия. В результате в диссертации сформулировано определение коммуникативной категории, под которой понимается единство структурно организованного коммуникативно значимого содержания и комплекса лингвистических и паралингвистических средств его проявления в дискурсе. Установлено, что коммуникативные категории носят объективный характер, проявляются в дискурсе имплицитно, определяя при этом характер, принципы организации, прагматику дискурса, имеют определенную структуру (в виде. оппозиции, спектра, шкалы). Коммуникативная категория «достоверность» по роли в коммуникативном процессе относится нами к сложной обязательной коммуникативной категории информативно-квалификативного типа с коммуникативно-организующей и регулирующей функцией. По структуре анализируемая категория принадлежит к категориям оппозитивного типа со структурой в виде шкалы (безусловная достоверность - проблемная достоверность - безусловная недостоверность). Ядром коммуникативной категории «достоверность» выступают коммуникативные категории информативного типа «точность», «информативность», «объективность», имеющие структуру бинарной оппозиции. Проанализированные категории, конституируя коммуникативную категорию «достоверность», выступают в качестве ее параметров, имплицитных проявлений, которые вместе с комплексом показателей достоверности способствуют ее идентификации. Точность в дискурсе проявляется в виде определенной стратегии говорящего, подразумевающей установку на максимально полное выражение истинного положения. Вторжение в информационное пространство субъективности привносит аксиологические оттенки, стимулирует сомнение в достоверности информации. Не способствуют достоверности и любые отклонения от информативной нормы в сторону информативной недостаточности или избыточности.

Рассмотрение особенностей реализации категории достоверности в различных видах дискурса показало, что достоверность: 1) в научном и религиозном дискурсах варьируема на осях объективности — субъективности, рациональности - иррациональности, где научный дискурс тяготеет к полюсу объективности, рациональности, а религиозный — к крайней точке субъективности, иррациональности; 2) в политическом дискурсе обусловлена варьированием в рамках информативность - интерпретативность, информативность — аффективность, информативность — воздействие, точность — смысловая неопределенность; 3) в юридическом контексте варьируется в рамках шкалы подлинность - подделка, адекватность — несоответствие действительности, достаточность — недостаточность оснований для вынесения вердикта; 4) в медицинском дискурсе фокусируется на извлечении адекватной информации у пациента и предоставлении ему полной и точной информации о заключении и рекомендациях; 5) в массмедийном дискурсе зависит от фактора надежности источника информации и связанных между собой категорий информативности — интерпретативности, с одной стороны, и субъективности — объективности изложения — с другой; 6) в рекламном дискурсе достоверность нивелируется субъективностью, неопределенностью, генерализацией и манипулятивностью рекламного текста; 7) в художественном дискурсе обусловлена жанровой вариативностью, что выражается в рамках противопоставлений категорий «подлинность - правдоподобие».

Одной из задач, решаемых в исследовании, было рассмотрение достоверности как сложного когнитивного образования. Концептуальный анализ осуществлялся в двух основных аспектах: рассмотрении его внутренней структуры и выявлении внешних связей концепта с близкими ему концептами. В диссертации достоверность рассматривалась как сложное когнитивное образование, в сфере которого выделены 3 базовых взаимосвязанных между собой концепта - истина, искренность, доверие, соотносимые с 3 основными компонентами прагматической структуры дискурса: искренность коррелирует с субъектно-авторским началом (интенция субъекта речи быть правдивым), доверие связано с потенциалом восприятия и соотносится с позицией адресата, истинность коррелирует с отражаемой в речи действительностью (соответствие/несоответствие содержания высказывания действительности).

Определены сходства и различия между истиной/истинностью и достоверностью. Гносеологические категории истинность и достоверность характеризуют содержание знания, его квалификацию с точки зрения соответствия действительности, оценивают соответствие результатов ментальной деятельности реальному положению. Истинность — одна для всех, презумптивна, инвариантна и абстрагирована от субъекта, представляет собой сугубо логическую категорию, соотносимую со сферой религии и рационального знания, не соотносима с прагматическими факторами, в то время как достоверность — субъективна и вариативна, т.е. зависима от адресата, принадлежит сознанию субъекта, помимо объективного фактора (обоснованности, аргументированности знания), обнаруживает субъективный фактор («присвоенность» истины, внутреннюю убежденность и уверенность субъекта познания/речи в правильности квалификации действительности).

В связи с этим в данном исследовании достоверность определяется как прагматическая категория, обусловленная фактором присутствия в коммуникации носителя истины. Истинность поляризована, достоверность градуируема по степени полноты истинной информации от нуля или минимальной до максимальной степени достоверности. Истинность информации не подлежит верификации, не требует дополнительных обоснований, формальных доказательств, а статус достоверности информации получают утверждения, сообщения, истинность которых установлена благодаря верификации различными экспериментальными методами, подтверждена эмпирически и общественно-исторической практикой.

Анализ концептов «искренность» и «доверие» показал, что они предстают как взаимосвязанные концепты, объединенные концептом «вера», которая входит и в когнитивную сферу искренности (говорящий верит в то, что говорит, даже если содержание высказывания не соответствует действительности), и в когнитивную сферу доверия (доверие к полученной информации базируется на вере адресата говорящему субъекту). Искренность, соотносясь с правдой, истиной, представляет категорию общения, способствующую созданию гармоничных отношений между говорящими, трактуется как способ выражения истинности, как коммуникативное намерение говорящего, как средство и условие создания доверия, рассматривается нами как первый шаг на пути к достоверности. Искреннее поведение не всегда имплицирует позитивную оценку, в контекстах рефлексии приветствуется идея лимитирования искренности. Восприятие коммуникативного поведения как неискреннего стимулирует недоверие и препятствует квалификации высказывания как достоверного.

Концепт «достоверность» включен в сложную систему связей, взаимоотношений с концептами «вероятность», «подлинность» и «правдоподобие». Сопоставительный анализ смежных достоверности концептов, относящихся к модально-оценочным, параметрическим, характеризующихся универсальностью, высокой степенью абстрактности позволил установить, что правдоподобие существует на концептуальном фоне правды, рациональности, реальности, с одной стороны, иррациональности, виртуальности, вымысла, обмана, лжи, фантазии, фикции — с другой, выступает в качестве предполагаемой достоверности и в повседневной коммуникации предстает в виде осознания возможности соответствия действительности, похожести на правду, что обусловливает доверие к субъекту информации. Вероятность описывается в терминах предположительной достоверности, обладает определённой обоснованностью и аргументированностью, необходимыми для достижения истины, характеризует опредёленную степень превращения возможного в действительное, достоверное, подлинное. Подлинность представляет результат соотнесения двух представлений — некоторого должного и данного положения вещей, подлинные межличностные отношения могут имитироваться, обычно с неблаговидными целями.

В результате построена формальная шкала достоверности — недостоверности, где крайними полюсами являются безусловная достоверность (+) и безусловная недостоверность (—), уверенность, очевидность, несомненность тяготеют к положительному полюсу достоверности, сомнительность, неуверенность — к отрицательному, а вероятность, видимость, возможность и кажимость составляют зону проблемной достоверности. Систематизация показателей достоверности показала, что концептуальное пространство достоверности представлено разнообразными языковыми единицами, которые 1) явно обозначают соответствие действительности (абсолютная достоверность); 2) явно обозначают несоответствие действительности (абсолютная недостоверность); 3) обозначают возможное соответствие / несоответствие действительности (проблемная достоверность); 4) способствуют повышению статуса достоверности высказывания; 5) способствуют понижению статуса достоверности информации.

Задача рассмотрения специфики реализации коммуникативной категории «достоверность» в процессе коммуникативного взаимодействия решалась с двух основных исследовательских позиций — говорящего (адресанта) и воспринимающего (адресата) субъектов. Позиция говорящего субъекта в исследовании представлена в качестве анализа коммуникативного типажа, под которым понимается типичный представитель группы коммуникативных личностей, выделяемый по специфике его коммуникативного поведения без учета его этнических, социальных характеристик и внешних признаков.

За основу классификации анализируемых коммуникативных типажей был взят критерий «базовая целеустановка», в зависимости от которой выделены: 1. коммуникативный типаж «правдолюб», цель которого - правдивое поведение; 2. коммуникативные типажи «демагог» и «притворщик», придерживающиеся установки на обманное поведение; 3. коммуникативные типажи «льстец» и «враль», преследующие цели так называемого фатического или эстетического обмана: говорить неправду, но не обманывать.

В результате анализа специфики коммуникативного поведения данных типажей мы пришли к следующим выводам. Несмотря на то, что коммуникативное поведение правдолюба мотивировано приверженностью к говорению, поиску и борьбе за правду, оно пересекается с коммуникативным поведением человека, обличающего пороки, что находит отражение в открытой демонстрации своей позиции, резкой, эмоционально несдержанной тональности, свободе выражения критического отношения к оппоненту, категоричности высказываемых оценок. Парадоксальность поведения правдолюба - в рассогласовании между установкой на достоверное коммуникативное поведение и установкой против коммуникативного партнера, что приводит к неэффективной коммуникативной интеракции, стимулирует негативную оценку его коммуникативного поведения со стороны окружающих.

Коммуникативное поведение демагога в целом манипулятивно и псевдоаргументативно, о чем свидетельствует: 1) использование стратегии дискредитации, тактик прямого оскорбления, способствующих отвлечению внимания от обсуждаемой проблемы и смещающих акцент на личность оппонента; 2) безличные конструкции, универсальные стереотипизированные высказывания, провозглашающие нормы поведения, обилие эмоционально-оценочных номинаций и метафорических выражений, замещающих конструктивные аргументы; 3) многословность, избыточность речи; 4) нарушение постулата релевантности информации. В результате демагог предстает как непривлекательный в коммуникативном плане партнер по коммуникации, демонстрирующий установку или на игнорирование партнера по коммуникации (активно-центрированный тип языковой личности), или против него (конфликтно-агрессивный подтип языковой личности).

Поведение притворщика характеризуется двойственностью - сокрытие реального положения и внешняя презентация выгодной альтернативы. Формируя внешнее, недостоверное впечатление и скрывая истинные намерения, притворщик дезориентирует адресата, трансформирует реальную картину мира, что в результате декодирования рождает ассоциации с ненадежностью, стимулирует недоверие со стороны адресата.

Льстец ориентирован на фатическую форму обманного поведения, его коммуникативное поведение характеризуется апелляцией к чувствам адресата, преувеличением его достоинств, нередко с корыстными целями (от статусного выигрыша до доверия и расположения собеседника). К специфике практикуемого льстецом коммуникативного поведения относится также имплицитный характер лести, сокрытие истинных намерений и симуляция искренности и достоверности, многословность, гиперболизированный характер похвалы. Установка на гармонизацию общения, на улучшение межличностных отношений диссонирует с тактическими предпочтениями, выбор которых нарушает основные постулаты принципа Кооперации и не соответствует этическим нормам коммуникативного взаимодействия.

Коммуникативное поведение враля ориентировано на эстетический тип обманного поведения. Коммуникативный типаж «враль» предстает как весельчак, балагур, забавный пустослов, талантливая неординарная коммуникативная личность, склонная к порождению юмористического дискурса, владеющая жанром шутки, что позволяет воспринимать его положительно. Дискурс враля отличается шутливой тональностью общения, притворством в презентации эмоций, театрализованностью, экспрессивностью ведения диалога, широким употреблением обиходно-бытовой лексики и фразеологии, наличием издевки в шутливом диалоге. Потребность в получении истинной информации уступает гедонистической потребности, что в большинстве случаев согласуется с ожиданиями адресата.

Позиция адресата, воспринимающего высказывания адресанта с точки зрения достоверности / недостоверности, — рефлективный процесс интерпретативного характера, благодаря вербальной высказанности имеющий дискурсивную форму. Метакомментарий, направленный на мониторинг содержания сообщения или коммуникативного поведения языковой личности, выполняет характеризующую и оценочную функции. Процесс декодирования недостоверности возможен благодаря рефлексивному осознанию комплекса невербальных компонентов, сопровождающих коммуникативное поведение говорящего. Квалификация сообщения как недостоверного информационно обнуляет высказывание, создает коммуникативный дисбаланс между коммуникантами, способствует возникновению антипатии и недоверия. Установлено, что наиболее частотно метакомментарий, квалифицирующий достоверность / недостоверность сообщения, представлен с помощью указания на истинность, искренность и обоснованность или ложность, неискренность (постулат Качества), информативную достаточность — недостаточность / избыточность (постулат Количества). В ряде случаев метакоммуникативная деятельность отражает трудность или невозможность квалификации искренности адресанта, достоверности информации.

Обсуждение сфер терминологического влияния таких близких понятий, как «речевой жанр», «речевое (коммуникативное) событие» и «речевой поступок», позволило выявить дифференциальные признаки, помогающие разграничивать данные понятия. К основным характеристикам речевого жанра мы относим тематическую устойчивость, стереотипизированность, узнаваемость, наличие коммуникативной цели, социальную обусловленность. Речевое (коммуникативное) событие — тип коммуникативного взаимодействия, который отличает регулярность, обязательная пространственная локализация и темпоральная целостность, что обусловливает ограниченность имен событий.

Речевой поступок - целенаправленное коммуникативное действие, характеризуемое единством интенции и последствий. Речевой поступок погружен в определенную ситуацию или реализуется на фоне определенного коммуникативного события, что позволяет внешнему наблюдателю воспринимать и оценивать характер поступка. Имена речевых поступков содержат оценку воплощенного в данных единицах поведения.

Попытка выделить основные типы коммуникативных ситуаций достоверности / недостоверности позволила описать 8 основных типов, варьируемых в зависимости от интерпретации воспринимающего субъекта, оценивающего степень достоверности информации с учетом ситуации общения, имеющегося жизненного опыта и коммуникативной компетенции и многих других факторов. С точки зрения базовых коммуникативных намерений отправителя сообщения возможна типология коммуникативных ситуаций, речевых поступков и жанров, ориентированных на достоверное / недостоверное коммуникативное поведение. В результате определены две основные группы типичных коммуникативных ситуаций в соответствии с полярными интенциями говорящего — гедонистической (развлечение адресата, релаксация, удовольствие от совместного общения) и утилитарной (извлечение определенной выгоды). Утилитарная цель конкретизируется в зависимости от выбранной стратегии говорящего, использующего игру на понижение или повышение.

В процессе рассмотрения специфики реализации категории «достоверность» в речевых жанрах и поступках, ориентированных на гедонистическую и утилитарную цели, было установлено следующее. Речевой жанр «байка» соединяет в себе комплекс разнообразных коммуникативных интенций: по отношению к адресату — доставить удовольствие, развлечь; по отношению к адресанту — намеренно презентировать себя в привлекательном свете, преувеличив свои заслуги и победы. Байка характеризуется различным соотношением правды и вымысла. Реальное событие, положенное в основу байки, может быть подвержено модификациям, что обусловлено: а) желанием приукрасить и тем самым вызвать эмоционально-эстетический отклик у слушающего; б) дальнейшим коммуникативным хождением байки. Содержание байки может быть полностью вымышленным. При оценке байки с точки зрения достоверности адресат опирается на критерий правдоподобия — сходства с жизнью. Диалогичность доверительного общения, рождаемая данным речевым жанром, обусловливает установку адресата не на верификацию истинности сообщения, а на получение удовольствия от общения.

Сплетни - речевой жанр фатико-информативного типа, в основном ориентированный на гедонистическую цель, характеризуемый интересом к сфере личных взаимоотношений, атмосферой праздного разговора, обменом субъективными оценками, сложной функциональной неоднородностью. Коммуниканты представляют собой потенциальный кооперативно-конформный тип языковой личности, ориентированный на доверительное общение и тактику согласия с точкой зрения собеседника. Информация, содержащаяся в сплетне, варьируется от абсолютно достоверной до частично/полностью недостоверной.

Газетная «утка» - речевой жанр информативного типа, имеющий письменную фиксацию и «обитающий» в массмедийном дискурсе. Основанный на принципе интереса, данный речевой жанр жертвует достоверностью информации в пользу сенсационности и развлекательности. Содержание газетной «утки» характеризуется отсутствием фактических оснований, базируется на недостоверной, но правдоподобной информации. За целью информирования массового адресата скрываются имплицитные цели дискредитации или РЯ. Интерпретация газетной «утки» соотносится с квалификацией предложенной адресату информации по степени достоверности, что инициирует дискурс реагирования.

Донос представляет собой особый вид речевого жанра на стыке персонального и институционального дискурса, характеризуется односторонней направленностью, основное содержание составляет рационально обоснованная, обвинительная информация о девиации. По характеру сообщаемой информации и по степени достоверности донос коррелирует с правдивым сообщением о противозаконных действиях (цель -выявление и наказание правонарушителя, установление порядка), сообщением неподтвержденных, непроверенных сведений или заведомо ложной информации (утилитарная цель — дискредитация, извлечение выгоды для себя, устранение личного врага).

Рассмотрение специфики реализации категории достоверности в речевом поступке «клевета» позволило констатировать, что клевета — речевое преступление, основанное на однозначно недостоверной информации. Основной коммуникативной интенцией клеветы является информирование и использование сведений обвинительного содержания в качестве инструмента влияния, воздействия на референта, направленное в конечном счете на дискредитацию лица с помощью унижения чести, достоинства, подрыва репутации. Дискурсивная активность речевого поступка «клевета» наиболее значима в бытовом дискурсе (где коммуникативное поведение оценивается с точки зрения соответствия действительности), в юридическом дискурсе (где квалификация высказывания как недостоверного ведет к уголовной ответственности). В политическом дискурсе клевета используется в качестве инструмента борьбы с политическими или идеологическими оппонентами как дискредитирующая стратегия. Мощным ресурсом публичной дискредитации личности предстает и массмедийный дискурс, тиражирование клеветы в котором становится основанием для судебного разбирательства и порождает вторичный дискурс.

В результате исследования коммуникативной категории «достоверность», предпринятого в данной работе, удалось доказать основную гипотезу и решить поставленные задачи. Следует признать, что вопросы изучения, коммуникативных категорий относятся к актуальным проблемам современной лингвистики и требуют дальнейшего уточнения и развития.

Перспективой проведенного исследования может стать дальнейшее развитие новой лингвистической парадигмы - лингвоперсонологии, в частности, каждый из выделенных и рассматриваемых в работе коммуникативных типажей может в будущем стать объектом самостоятельного научного исследования. Перспективным является также рассмотрение таких коммуникативных типажей, как «лицемер», «хвастун».

Несомненный интерес представляет изучение реализации категории «достоверность» в речевых поступках и жанрах политического, научного, медицинского и других видов дискурса.

Логичным продолжением темы данного исследования может стать дальнейшее уточнение понятия «коммуникативная категория», выработка единых принципов классификации коммуникативных категорий, а также рассмотрение коммуникативной категории «достоверность» в сравнительно-сопоставительном аспекте.

Список научной литературыПанченко, Надежда Николаевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абиева H.A. Степень отклонения от истины в электронном дискурсе // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. - М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 378-393.

2. Аксенов Д.В. Речевые построения, выдающие ложь. — 2005. Электронный ресурс. URL: http://www.elitarium.ru (дата обращения: 25.06.09).

3. Аксиологическая лингвистика: лингвокультурные типажи : сб. науч. тр. / под ред. В.И. Карасика. Волгоград : Парадигма, 2005. - 310 с.

4. Алексеев П.В., Панин A.B. Философия : учебник. М. : ПБОЮЛ М.А.Захаров, 2001 - 608 с.

5. Алефиренко Н.Ф. Дискурс как смыслопорождающая категория (дискурс и вторичное знакообразование) // Язык. Текст. Дискурс : межвуз. науч. альманах / под. ред. Г.Н. Манаенко. Ставрополь : Изд-во ПГЛУ , 2005. -Вып. З.-С. 5-13.

6. Алефиренко Н.Ф. Речевой жанр, дискурс и культура // Жанры речи : сб. науч. ст. — Саратов : Издательский центр «Наука», 2007. — Вып. 5. Жанр и культура. С. 44-55.

7. Антология концептов / под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. Т. 1. -Волгоград : Парадигма, 2005. - 348 с.

8. Антология концептов / под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. — Т. 4. -Волгоград : Парадигма, 2006. 357 с.

9. Антология концептов / под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. — Т. 5. -Волгоград : Парадигма, 2007. — 332 с.

10. Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. М. : Лабиринт, 2007. - 320 с.

11. П.Апресян В.Ю. «Неправда» // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / под , рук. акад. Ю.Д. Апресяна. М. : «Языки русской культуры», 2000. - Вып. 2. - С. 223-229.

12. Апресян Ю.Д. От истины до лжи по пространству языка // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. — М. : Издательство «Индрик», 2008. С. 23^46.

13. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М. : Наука, 1988.-341 с.

14. Арутюнова Н.Д. «Полагать» и «видеть» (к проблеме смешанных пропозициональных установок) // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. — М. : Наука, 1989. С. 7— 31.

15. Арутюнова Н.Д. Истина: фон и коннотации // Логический анализ языка. Культурные концепты. / под ред. Н.Д. Арутюновой. М. : Наука, 1991. - С. 21-30.

16. Арутюнова Н.Д. Речеповеденческие акты и истинность // Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модальность. Дейксис. М. : Наука, 1992 — С. 6-39.

17. Арутюнова Н.Д. Жанры общения // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М. : Наука, 1992. - С. 7-23.

18. Арутюнова Н.Д. Вторичные истинностные оценки. Правильно, верно // Логический анализ языка. Ментальные действия. М. : Наука, 1993. - С. 6778.

19. Арутюнова Н.Д. От редактора // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М. : Наука, 1995(а). — С. 5.

20. Арутюнова Н.Д. Истина и этика // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. — М.: Наука, 1995(6). — С. 7—23.

21. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Языкознание. Большой лингвистический словарь. М.: Большая Рос. энцикл., 1998. - С. 136-137.

22. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. -1-ХУ, 896 с.

23. Арутюнова Н.Д. Видение и виденье // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д.Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 92-106.

24. Асмус В.Ф. Вопросы теории и истории эстетики. — М. : Искусство, 1968. — 654 с.

25. Бабайлова А.Э. Текст как продукт, средство и объект коммуникации при обучении неродному языку. — Саратов : Изд. Саратовского университета, 1987.-152 с.

26. Балашова Л.В. Жанры «внелитературной речевой культуры» в зеркале метафоры // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Издательский центр «Наука», 2007. - Вып. 5. Жанр и культура. - С. 21-44.

27. Балли Ш. Французская стилистика. — М. : Изд-во иностранной литературы, 1961.-394 с.

28. Баранов А.Г. Динамические тенденции в исследовании текста // Stylistyka. -Оро1е, 1996. IV. - С. 54-69.

29. Баранов А.Г., Мирошниченко Л.Н. «Значимость» и «личностный смысл» в когнитивно-культурологической модели жанра // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Изд.центр «Наука», 2007. - Вып. 5. Жанр и культура. - С. 123— 130.

30. Баранов А.Н., Паршин П.Б. Языковые механизмы вариативной интерпретации действительности как средство воздействия на сознание // Роль языка в средствах массовой информации. М. : Наука, 1986. — С. 100— 143.

31. Баранов А.Н. Заметки о дескать и мол // Вопросы языкознания. — 1994. — № 4.-С. 114-124.

32. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Постулаты когнитивной семантики // Известия РАН. Серия лит-ры и языка. — 1997. № 1. - С. 11-21.

33. Баринова A.B. Эвфемизация как объект изучения науки о культуре речи // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. М.А.Кормилициной, О.Б.Сиротининой. Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2008.-Вып. 8.-С. 348-351.

34. Барт Р. Критика и истина // Избранные работы. Семиотика. Поэтика / пер. с фр., вступ. ст. и коммент. Г.К. Косикова. -М. : Прогресс, 1989. С. 319-374.

35. Барт Р. Эффект реальности // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994 - С. 392-400.

36. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — 2-е изд. — М. : Искусство, 1986.-445 с.

37. Бахтин М.М. Риторика в меру своей лживости // Собрание сочинений. — М.: Русские словари, 1996. — Т. 5. С. 63—70.

38. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров / Собрание сочинений. М. : Русские словари, 1996 (а). - Т. 5. - С. 159-206.

39. Бахтин М.М. (под маской). Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. — М. : Лабиринт-К, 2000 640 с.

40. Бацевич Ф.С. Речевой жанр и коммуникативный смысл // Жанры речи : сб. науч. ст. — Саратов : Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2005. Вып.4. — Жанр и концепт. — С. 112—122.

41. Беляева Е.И. Достоверность // Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л. : Наука, 1990. - С. 157—170.

42. Берестнев Г.И. «Сказка ложь, да в ней намек.» // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 551-559.

43. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений; Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы / пер. с англ. М. : Прогресс, 1994. — 399 с.

44. Биби С.А. Обучение ценностям через содержание предмета «Коммуникативные исследования» // Сибирь. Философия. Образование: Научно-публицистический альманах. — Новокузнецк : Институт повышения квалификации, 2001. С.77-94.

45. Биркенбил В. Язык интонации, мимики, жестов. — СПб.: Питер Пресс, 1997. -224 с.

46. Бобырева Е.В. Религиозный дискурс: ценности, жанры, стратегии (на материале православного вероучения) : автореф. дис. . докт. филол. наук. — Волгоград : Волгогр. гос. пед. ун-т, 2007. 37 с.

47. Богданов В.В. Речевое общение: прагматический и семантический аспекты. Л. : Изд-во ЛГУ, 1990. - 88 с.

48. Богин Г.И. Речевой жанр как средство индивидуации // Жанры речи : сб. науч. тр. — Саратов : Изд-во гос. уч-науч. центра «Колледж», 1997. — С. 12— 23.

49. Богин Г.И. Обретение способности понимать: введение в филологическую герменевтику — Тверь, 2001. Электронный ресурс. URL: http://pall.hoha.ru/learn/boginbible/3ahtm (дата обращения: 20.12.2008).

50. Богуславская О.Ю. Реальность и интерпретация поведения // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д.Арутюнова. — М. : Издательство «Индрик», 2008. С. 134-143.

51. Болдырев H.H., Дубовичкая Е.Ю. Когнитивный механизм формирования смысла «приблизительность» (на материале современного английского языка) // Вопросы когнитивной лингвистики. 2006. - № 1. — с. 55-60.

52. Болдырев H.H. Языковые категории как формат знания // Вопросы когнитивной лингвистики. 2006. - № 2. - с. 5-23.

53. Болинджер Д. Истина проблема лингвистическая // Язык и моделирование социального взаимодействия. - М. : Прогресс, 1987. — С. 22-43.

54. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке // Филологические науки. 1979. - № 2. - С. 54-61.

55. Бондарко A.B. Теория морфологических категорий. JI. : Наука, Ленингр. отд-ние, 1976. — 255 с.

56. Борботько В.Г. Общая теория дискурса (принципы формирования и смыслопорождения) : автореф. дис. . докт. филол. наук. Краснодар : Кубанск. гос. ун-т, 1998. 48 с.

57. Борботько В.Г. Принципы формирования дискурса: От психолингвистики к лингвосинергетике. М. : УРСС, 2006. - 288 с.

58. Брагина Н.Г. «И к былям небылиц без счету прилыгал». О границах между памятью и воображением II Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д.Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. — С. 624-637.

59. Брандес М.П. Стилистика немецкого языка: учебник. М. : Высш. шк., 1990. - 320 с.

60. Буглак С.И. Модальные слова и частицы как средство выражения или опровержения достоверности сообщаемого // Русский язбг в школе 1990. -№ 2. - С. 82-87.

61. Буглак С.И. Модальные слова со значением достоверности: значение и употребление слова 'действительно' // Русский язык в школе. 1995. — № 6. — С.86-92.

62. Бузаров В.В., Лынова Э.Г. Что такое аппроксимация в лингвистике? // Иностранные языки в школе 1991. — № 2. — С. 100-102.

63. Бузаров В.В., Лынова Э.Г. Категория аппроксимации как объект лингвистического изучения (на материале английского и немецкого языков) // Языковая личность: проблема значения и смысла. Волгоград : Перемена, 1994.-С. 102-117.

64. Булыгина Т.А., Шмелев А.Д. Ментальные предикаты в аспекте аспектологии // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. - С. 31-54.

65. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. «Правда факта» и «правда больших обобщений» // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке.-М. :Наука, 1995.-С. 126-133.

66. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка / пер. с нем. — М. : Прогресс, 1993-528 с.

67. Вайнрих X. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. М. : Прогресс, 1987. — С. 44—87.

68. Валгина Н.С. Теория текста : учебное пособие. М.: ЛОГОС, 2003. - 280с.

69. Вежбицкая А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. - Вып.8. Лингвистика текста. - С. 402-421.

70. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / пер. с англ. М. : Русские словари, 1996.-416 с.

71. Вежбицкая А. Речевые жанры // Жанры речи : сб. науч. тр. Саратов : Изд-во гос. уч-науч. центра «Колледж», 1997. — С. 99-111.

72. Вежбицкая А. Русские культурные скрипты и их отражение в языке // Русский язык в научном освещении. — М., 2002. № 2 (4). - С. 6-34.

73. Вежбицкая А. Речевые жанры (в свете теории элементарных смысловых единиц) // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. — М. : Лабиринт, 2007. С. 68-81.

74. Величко B.C., Сыроватко М.М. Объективное и субъективное в праве // Юрист. 2001. - № 12. - С. 2-4.

75. Вепрева И.Т. Что такое рефлексив? Кто он, homo reflectens? // Известия Уральского государственного университета. — 2002. — № 24. — С. 217—228.

76. Верещагин Е.М., Ратмайр Р., Ройтер Т. Речевые тактики «призыва к откровенности». Еще одна попытка проникнуть в идиоматику речевого поведения и русско-немецкий контрастивный подход // Вопросы языкознания. 1992. - № 6. - С. 82-93.

77. Верхотурова Т.Л. Наблюдатель в коммуникации // Вопросы когнитивной лингвистики. 2008. - № 1. - С. 12-23.

78. Виноградов В.В. О художественной прозе. М. - Л. : Госиздат , 1930. - 190 с.

79. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). — М., Л. : Учпедгиз, 1947. 784 с.

80. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М. : Наука, 1975.-С. 53-87.

81. Виноградов В.В. История слов / отв. ред. чл.-корр. РАН Н.Ю. Шведова. -М.: Толк, 1994.- 1138 с.

82. Винокур Т.Г. Информативная и фатическая речь как обнаружение разных коммуникативных намерений говорящего и слушающего // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. М. : Наука, 1993.-263 с.

83. Витгенштейн Л. «О достоверности» (фрагменты) / пред. А. Ф. Грязнова // Вопросы философии. 1984. -№ 8. - С. 142-149.

84. Владимиров Л.Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. — Харьков: Универ. типогр., 1873. — 267 с.

85. Водоватова Т.Е. Семантика и прагматика языкового высказывания в свете инференциальной теории смысла: монография Самара : Издательство СГПУ, 2006.-262 с.

86. Воркачев С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультуролгического анализа : монография. Краснодар : Техн. ун-т Кубан. гос. технол. ун-та, 2002. — 142 с.

87. Воробьева Е.М. Функциональные характеристики метакоммуникативных речевых действий : дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2006. - 204 с.

88. Воронцова Т.А. Речевая агрессия: коммуникативно-дискурсивный подход : автореф. дис. . докт. филол. наук. — Челябинск : Челябинский гос. ун-т, 2006. 43 с.

89. Всеволодова A.B. Компьютерная обработка лингвистических данных : учеб. пособие. 2-е изд., испр. — М.: Наука, Флинта, 2007. — 96 с.

90. Гак В.Г. Истина и люди // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. — М. : Наука, 1995. С. 24—31.

91. Гак В.Г. Языковые преобразования. М. : Школа «Языки русской культуры», 1998. - 768 с.

92. Галич Т. Давайте говорить друг другу комплименты // Вечерние Челны : еженедельная городская газета 2006. - № 52 Электронный ресурс. URL: http ://www. vecherniechelny.ru/view.php?viewyear=2006&viewnum=14&viewart= 13 (датаобращения: 25.05.2006).

93. Гатинская H.B. О функционально-семантическом описании модальных слов — знаков кажимости // Русский язык за рубежом. — 2001. — № 1. Электронный ресурс. URL: http://www.gramota.ru/biblio/magazines/ryzr/rzr2001 -01/28167 (дата обращения: 14.01.2008).

94. Гатинская Н.В. Из лексикона достоверности: форма въ очию в древнерусских памятниках // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д.Арутюнова. — М. : Издательство «Индрик», 2008. -С. 229-251.

95. Гачев Г.Д. Логика вещей и человек. Прение о правде и лжи в пьесе М.Горького «На дне» : учебн. пос. М. : Высш. Шк., 1992. - 95 с.

96. Гегель Г.В.Ф. Система наук. Феноменология духа / пер. Г.Шпета. Спб. : Наука, 1999.-Ч. 1.-444 с.

97. Гельфанова C.B., Шабатура Л.Н. Вера и доверие как проблема человека // Духовно-нравственный миропорядок развития России : матер. V Междунар. Ильинских чтений (8-13 мая 2007 г.). — Ярославль Санкт-Петербург, 2007. -С. 112-123.

98. Гладкова А.Н. Концепт 'откровенность' в русской и английской языковых картинах мира // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. -М. : Издательство «Индрик», 2008. -С. 502-515.

99. Гольдин В.Е. Имена речевых событий, поступков и жанров русской речи // Жанры речи : сб. науч. тр. — Саратов : Издательство Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1997. с. 23-34.

100. Горбатов Д.С. Сплетня как средство социализации // Вопросы психологии. 2007. - № 3. - С. 106-115.

101. Горбачева E.H. Лингвокультурный коммуникативный концепт «спор» // Жанры речи : сб. науч. тр. Саратов : Издательский центр «Наука», 2007. — Вып. № 5. Жанр и культура. - С. 209-224.

102. Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. — М. : Наука, 1980.-104 с.

103. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике-М. : «Прогресс», 1985. Вып. XVI. - С. 217-238.

104. Грек А.Г. Об «ирреальной» семантике в символической поэзии (на материале творчества Вяч. Иванова) // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. — М. : Издательство «Индрик», 2008. С. 515-530.

105. Гришина Е.П. Достоверность доказательств и способы ее обеспечения в уголовном процессе : дис. . канд. юрид. наук —М., 1996.-213 с.

106. Гуревич Л.С. Метакоммуникативные предикаты через призму когнитивного пространства коммуниканта // Вопросы когнитивной лингвистики. 2008. - № 2. - С. 32-38.

107. Гусейнов A.A. Моральная демагогия как форма апологии насилия // Вопросы философии. 1995. - № 5. - С. 5-12.

108. Гусейнов Г.Ч. Ложь как состояние сознания // Вопросы философии. -1989.-№ 11.-С. 64-76.

109. Дейк Т.А. Ван. Язык. Познание. Коммуникация / пер. с англ. М. : Прогресс, 1989.-312 с.

110. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. — М. : Гнозис, 2006. — 376 с.

111. Дементьев В.В. Аспекты проблемы «жанр и культура» // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Издательский центр «Наука», 2007. - Вып. 5. Жанр и культура. - С. 5-20.

112. Дементьев В.В. Когнитивная генристика // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. — М. : Лабиринт, 2007 (а). С. 103-115.

113. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. 1994. - № 4. - С. 17-33.

114. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. М. : ИНИОН РАН, 2002. - № 3. - С.32-43.

115. Деннингхаус С. Под флагом искренности: лицемерие и лесть как специфические явления речевого жанра «притворство» // Жанры речи : сб. науч. ст. — Саратов : Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1999. с. 213-227.

116. Деннингхаус С. Между ложью и иллюзией: способы дезориентации со стороны лингвистической семантики // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 344-360.

117. Дмитриева O.A. Паспорт лингвокультурного типажа «казак» // Антропологическая лингвистика : сб. науч. тр. / под ред. проф. H.A. Красавского. Волгоград : «Колледж», 2007. — Вып. 7. - С. 133-139.

118. Дмитровская М.А. Знание и достоверность // Прагматика и проблемы интенсиональности. М. : Академия наук СССР. Институт языкознания, 1988.-с. 166-188.

119. Дмитровская М.А. REAL/LIAR (разрешение «парадокса лжеца» в эстетико-художественной системе В.Набокова-Сирина) // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 264-272.

120. Домышева С.А. Политический дискурс vs дискурс реагирования: оценка политика как «человека неискреннего» в средствах массовой информации // Вестник ЧелГУ. Филология. Искусствоведение, 2007. Вып. 17. № 22 (100). -С. 39-42.

121. Домышева С.А. Политический дискурс в пространстве дискурса реагирования (на материале британской и американской прессы за 2000 -2007) : автореф. дис. . канд. филол. наук. Иркутск : Иркут. гос. лингвист, ун-т, 2009. - 22 с.

122. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. -М. : ЧеРо Издательство МГУ, 1997. 344 с.

123. Дронова Г.Е. Коммуникативная категория «ясность речи» в жанре лекции: автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург : Урал. гос. ун-т им. A.M. Горького, 2006. — 21 с.

124. Дубровская О.Н. Сложные речевые события и речевые жанры // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1999.— С. 101—106.

125. Дубровская О.Н. Речевые жанры, речевые события и новые средства коммуникации // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Издательский центр «Наука», 2007. — Вып. 5. Жанр и культура. - С. 360-370.

126. Дубровский Д.И. Обман. Философско-психологический анализ. — М. : Изд-во РЭЙ, 1994. 120 с.

127. Ефремов Ю.Н. Достоверность и границы научного знания. — 2002. 23 марта. Электронный ресурс. URL: http://www.asti-onet.ru/db/msg/1175454 (дата обращения: 17.05.2006).

128. Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Издательский центр «Наука», 2009. -Вып. 6 : Жанр и язык. — 440 с.

129. Жельвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема. М. : Научно-издательский центр «Ладомир», 2001. — 350 с.

130. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М. : Наука, 1982. - 159 с.

131. Жура В.В. Дискурсивная компетенция врача в устном медицинском общении : дис. . докт. филол. наук. Волгоград, 2008. - 407 с.

132. Залевская A.A. Некоторые проблемы теории понимания текста // Вопросы языкознания. 2002. - № 3. - С. 62-73.

133. Зализняк Анна А. Предикаты ошибочного мнения в аспекте семантической типологии: глагол мнить // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008 (а). - С. 106-118.

134. Зализняк Анна А., Шмелев А.Д. Льстить: семантическая эволюция и актуальная полисемия // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008 (б). - С. 660-667.

135. Запасник С. Ложь в политике // Философские науки. 1991. — № 8. — С. 94-107.

136. Захарова Е.П. Типы коммуникативных категорий // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2000. — с. 12-19.

137. Зегет В. Элементарная логика. — М. : Высшая школа, 1985. 256 с.

138. Знаков В.В. Понимание в познании и общении. — М. : Ин-т психологии РАН, 1994 (а).-237 с.

139. Знаков В.В. Индивидуальные различия понимания обмана в малом бизнесе // Психологический журнал. 1994. - № 6. - С. 51-60.

140. Знаков В.В. Неправда, ложь и обман как проблемы психологии понимания // Вопросы психологии. 1993 (а). - № 2. - С. 9-16.

141. Знаков В.В. Правда и ложь в сознании русского народа и современной психологии понимания. М. : Институт психологии РАН, 1993(6). - 116 с.

142. Знаков В.В. Категории правды и лжи в русской духовной традиции и современной психологии понимания // Вопросы психологии. 1994. — № 2. — С. 55-63.

143. Знаков В.В. Почему лгут американцы и русские: Размышления российского психолога над книгой Пола Экмана // Вопросы психологии. — 1995.-№2.-С. 84-92.

144. Знаков В.В. Половые различия в понимании неправды, лжи и обмана // Психологический журнал. 1997. — № 1. - С. 38-49.

145. Илларионов C.B. К вопросу о достоверности и полноте исторического знания // Вопросы философии. 2002. - № 6. - С. 69-88.

146. Ильинова Е.Ю. Дискурсивное уподобление в смысловом пространстве художественного текста // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс: сб. науч. тр. Волгоград : Парадигма, 2006. - С. 105—115.

147. Ильинова Е.Ю. Вымысел в языковом сознании и тексте : монография / науч. ред. С.П.Лопушанская. Волгоград : Волгоградское научное издательство, 2008. — 513 с.

148. Инфантова Г.Г. Современный речевой портрет лексии как бы II Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. М.А. Кормилициной. — Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2003. — С. 46-55.

149. Иоанесян Е.Р. Проблемы эпистемического согласования // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. — М. : Наука, 1989. С. 116-133.

150. Ионова A.M. Сопоставительные исследования лексической и лексико-эпистемической семантики: (на материале англ. и рус. яз.) // Вопросы романо-германской и русской филологии. Пятигорск : Изд-во Пятигор. гос. лингвист, ун-та, 2002. — Вып. 1. - С. 26-32.

151. Ионова C.B. Аппроксимация содержания вторичных текстов: монография. Волгоград : Изд-во ВолГУ, 2006. - 380 с.

152. Ирисханова O.K. Речевые акты уклонения: на стыке когнитологии и прагматики // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство : сб. в честь Е.С. Кубряковой. М. : Языки славянских культур, 2009.-С. 684-693.

153. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. — М. : Издательство Эдиториал УРСС, 2003. — 288 с.

154. Калюжная H.A. Проблема веры в контексте принципа доверия субъекту познания // Гуманитарные исследования. Астрахань. - 2007. - № 1. — С. 5— 10.

155. Кант И. О мнимом праве лгать из человеколюбия // Трактаты и письма. М. : Наука, 1980. С. 292-297.

156. Карасик В. И. О категориях дискурса // Языковая личность: социолингвистический и эмотивный аспекты. —Волгоград : Перемена, 1998. -С. 185-196.

157. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — Волгоград : Перемена, 2002. 477 с.

158. Карасик В.И., Ярмахова Е.А. Чудак как типаж английской лингвокультуры // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения. — Волгоград : Перемена, 2003. С. 52-62.

159. Карасик В.И. Языковые ключи. Волгоград : Парадигма, 2007. - 520 с.

160. Карасик В.И. Интерпретативный ключ // Антропологическая лингвистика: сб. начн. тр. / под ред. проф. Н.А.Красавского. Волгоград : «Колледж», 2007 (б). - Вып. 7. - С. 72-80.

161. Карасик В.И. Социокультурный типаж «шпана» в русском языковом сознании // Вопросы психолингвистики. — 2008. № 7. - С. 101—108.

162. Карасик В.И. Абсурд в политической риторике // Современная политическая лингвистика: проблемы, концепции, перспективы : сб. науч. тр. Волгоград : Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. - С. 22-35.

163. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М. : Наука, 1987. -262 с.

164. Кашкин В.Б. Коммуникативная мимикрия и социальная власть Электронный ресурс. URL: http://kachkine.narod.ru/Articles2003/CommMimicry.htm .(дата обращения: 14.01.2009).

165. Карпенко J1.A. Вера // Общая психология: словарь / под общ. ред. A.B. Петровского. М.: «ПЕР СЭ», 2005. Электронный ресурс. URL: http://slovari.yandex.ru/dict/psychlex2/article/PS2/ps2-0158 .htm (дата обращения: 11.10.2007).

166. Кибрик А.Е. О «невыполненных обещаниях» лингвистики 50-60-х годов // Московский лингвистический альманах: Спорное в лингвистике. М. : Шк. «Языки русск. культуры», 1996. — Вып. 1. С. 230-233.

167. Клепикова Т.А. Особенности актуализации модального компонента значения глаголов типа seem // Аспекты лингвистических и методических исследований : сб. науч. тр. факультета иностр. яз. ПТУ. Архангельск : ПТУ им. М.В. Ломоносова, 1999. - С. 56-64.366 i

168. Князев Ю.П. Реальное sub specie linguisticae // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д.Арутюнова. — М. : Издательство «Индрик», 2008. С. 637-651.

169. Кобрина O.A. Модусные коммуникативные категории и их реализация в современном английском языке // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство : сб. в честь Е.С. Кубряковой. М. : Языки славянских культур, 2009. - С. 319-333.

170. Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. — Пермь : Перм. гос. ун-т, 1966. — 213 с.

171. Кожина М.Н. О речевой системности научного стиля в сравнении с некоторыми другими. — Пермь : Перм. гос. ун-т, 1972. — 395 с.

172. Козинцев А.Г. Об антиреферентивной функции языка // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д.Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. — С. 55—67.

173. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации: Вводный. М. : Юрайт-М,2002. - 378 с.

174. Корнель П. Рассуждения о трагедии и о способах трактовки ее согласно законам правдоподобия или необходимости // Пьесы / пер. В. Покровского и Е. Гречаной под ред. Н.П. Козловой. М. : Московский рабочий, 1984. -397 с.

175. Коробкова Т.И. Структурно-когнитивные параметры дискурса псевдооткровения (на материале передачи «А Letter from America. By Alistar Cooke») : автореф. дис. . канд. филол. наук. — Иркутск : Иркут. гос. лингвистич. ун-т, 2008. — 19 с.

176. Костомаров В.А. В.В.Виноградов о русском языке как явлении мировой культуры // Известия РАН. Серия лит-ры и языка. 1995. - № 3 - С. 49-54.

177. Кочеткова Е.Ю. Лингвокультурные доминанты в христианском дискурсе (на материале лексики) // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Издательский центр «Наука», 2007. - Вып. 5. Жанр и культура. - С. 321—332.

178. Кочеткова Т.В. Языковая личность носителя элитарной речевой культуры (социолингвистический аспект) // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты : сб. науч. тр. Волгоград : Перемена, 1998. - С. 20-28.

179. Кочкин М.Ю. Политический скандал как лингвокультурный феномен : автореф. дис. . канд. филол. наук Волгоград : Волгоградский гос. пед. унт, 2003. - 17 с.

180. Кошелев А.Д. К описанию универсального концепта 'Обман-Обмануть' // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 118-134.

181. Кравченко A.B. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск : Изд-во Иркутского ун-та, 1996. - 160 с.

182. Кравченко A.B. Что такое коммуникация? Очерк биокогнитивной философии языка // Прямая и непрямая коммуникация / ред. В.В. Дементьев. Саратов : Колледж, 2003. С. 27-39.

183. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация) : монография. М. : Диалог-МГУ, 1998. -352 с.

184. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. М. : Гнозис, 2001-270 с.

185. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М. : Гнозис, 2003.-374 с.

186. Крылов С.А., Митрофанова O.A. Текст о воображаемом мире как косвенный источник сведений о реальном мире // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 451—456.

187. Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структуры представления знаний : сб. научно-аналитических обзоров / отв. ред. Ф.М. Березин. М. : ИНИОН, 1992. - С. 4-38.

188. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма — лингвистика психология — когнитивная наука // Вопросы языкознания. — 1994.-№4.-С. 34-47.

189. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. — М. : Фил. фак-т МГУ, 1996. — 245 с.

190. Кубрякова Е.С. Язык пространства и пространство языка (к постановке проблемы) // Известия РАН. Серия лит-ры и языка. 1997. - № 3. - С. 22-31.

191. Кубрякова Е.С. О новых путях исследования значения (теория айсберга) // Проблемы семантического описания единиц языка и речи, материалы междунар. науч. конф. -Мн. : МГЛУ, 1998. -Ч. 1.-241 с.

192. Кубрякова Е.С. О современном понимании термина «концепт» в лингвистике и культурологи // Реальность, язык и сознание : междунар. межвуз. сб. науч. тр. — Тамбов : Изд-во ТГУ им Г.Р.Державина, 2002. — Вып 2.-с. 5-15.

193. Кульгавова Л.В. Значение говорящего на уровне слова и факторы, его обусловливающие // Язык в эпоху знаковой культуры. Иркутск : ИГПИИЯ, 1996. - С. 77-78.

194. Кульман А.Д. Семантика пропаганды // Техника дезинформации и обмана. М. : Мысль, 1978. - 246 с.

195. Кустова Г.И. Вид, видимость, сущность (о семантическом потенциале слов со значением зрительного восприятия) // Сокровенные смыслы. Слово. Текст. Культура. М. : Языки славянской культуры, 2004. - С. 155-175.

196. Кустова Г.И. Оценка истинности/ложности // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 159-171.

197. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. М. : Просвещение, 1988. — 192 с.

198. Лабунская В.А. Проблема обучения кодированию-интерпретации невербального поведения // Психологический журнал. 1997. — № 5. — С. 8594.

199. Лавреневская A.C. Объективное и субъективное в очерке (к теории жанра) : автореф. дис. канд. филол. наук. М. : МГУ, 1989 - 24 с.

200. Лазарев С.С. Онтология точности и прогностичности // Вопросы философии. 2004. - № 1 - с. 113-127.

201. Лазарев Ф.В., Литтл Брюс А. Современная эпистемология: дух и проблемы Электронный ресурс. URL: http://philsci.univ.kiev.ua/biblio/Lazarev.html (дата обращения: 16.04.2007).

202. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты // Новое в зарубежной лингвистике. -М. : Прогресс, 1981. Вып. X : Лингвистическая семантика. -С. 350-368.

203. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1988. - Вып. ХХШ : Когнитивные аспекты языка. - С. 12-52.

204. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М. : Прогресс, 1990. - С 387-415.

205. Ларина Т.В. Категория вежливости в английской и русской коммуникативных культурах. — М. : Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 2003.-315 с.

206. Ларошфуко Ф. де. Мемуары. Максимы. — Л. : Наука, 1971. 421 с.

207. Лауфер Н.И. Уверен и убежден: два типа эпистемических состояний // Логический анализ языка. Ментальные действия. — М. : Наука, 1993. — С. 105-110.

208. Левин Ю.И. О семиотике искажения истины // Информационные вопросы семиотики, лингвистики и автоматического перевода. 1974. — Вып. 4. — С. 108-117.

209. Левицкий А.Э. Приблизительность и ее языковые маркеры // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 393-407.

210. Ленец A.B. Прагматика лжи. Ростов-на-Дону : ИПО ПИЮФУ, 2008. -284 с.

211. Ленин В.И. Философские тетради // Полное собрание сочинений. М. : Изд-во политической литературы, 1963 — Т. 29. — 752 с.

212. Леонтьев A.A. Образ события в СМИ и возможности его искажения // Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования. М. : МГУ, 2001. - С. 39-41.

213. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М. : Политиздат, 1977.-304 с.

214. Леонтьев В.В. «Похвала», «лесть» и «комплимент» в структуре английской языковой личности : дис. . канд. филолог, наук. — Волгоград, 1999.-206 с.

215. Логический анализ языка. Язык речевых действий : сб. науч. тр. / ред. Н.Д. Арутюнова. -М. : Наука, 1994. 188 с.

216. Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке : сб. науч. тр. / ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Наука, 1995. - 202 с.

217. Локк Дж. О противоположности веры и знания // Сочинения в 3 т.— М. : Мысль, 1985. Т. 2. - 560 с.

218. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры // Символ в системе культуры. Труды по знаковым системам XXXIII. — Тарту : Тартуский гос. ун-т, 1987. — Вып. 754.-С. 10-22.

219. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. — М. : Гнозис, 1994. — С. 66—121.

220. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. Электронный ресурс. URL: www.ruthenia.ru/lotman/papers/apt/(дата обращения: 17.06.2008).

221. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера -история. - М.: Языки русской культуры, 1996 (а). - 464 с.

222. Лукин В.А. Концепт истины и слово истина в русском языке (Опыт концептуального анализа рационального и иррационального в языке) // Вопросы языкознания. — 1993. № 4. - С. 63-85.

223. Лурия А.Р. Язык и сознание. М. : Изд-во МГУ, 1979. - 319 с.

224. Лурье Я.С. О путях доказательства при анализе источников (на материале древнерусских памятников) // Вопросы истории. — 1985. № 5. - С. 61-68.

225. Ляпон М.В. Истина, уличаемая во лжи // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 540-551.

226. Мазур М. Качественная теория информации. М. : Мир, 1974. - 328 с.

227. Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. — Тверь : Изд-во Твер. гос. ун-та, 1998. 200 с.

228. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М. : ИТДГК «Гнозис», 2003. — 280 с.

229. Макарова Л.И. Лингвосемиотические и дискурсивные презентационные характеристики коммуникативного типажа «пижон» : автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград : Волгогр. гос. пед. ун-т, 2008. - 21с.

230. Маковский М.М. Утка «обман, ложный слух» // Русская речь. 1996 (а). — № 3. - С. 103-105.

231. Маковский М.М. Язык миф - культура. Символы жизни и жизнь символов. — М. : Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова, 1996(6) — 329 с.

232. Малинович М.В., Малинович Ю.М. Семантические константы внутреннего мира человека: кажимость // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. — М. : Издательство «Индрик», 2008. С. 608-618.

233. Манаенко Г.Н. Осложненное предложение в отношении к категориям информации и дискурса // Вопросы когнитивной лингвистики. 2006. - № 1. - с. 45-54.

234. Манаенко Г.Н. Мир текста и мир дискурса // Предложение и Слово : межвуз. сб. науч. тр. Саратов : Издательский центр «Наука», 2008 (а). - С. 325-331.

235. Манаенко Г.Н. Дискурс в его отношении к речи, тексту и языку // Стереотипность и творчество в тексте : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. Е.А.Баженовой. Пермь : Перм. Гос.ун-т, 2008 (б). - С. 48-61.

236. Маслоу А. Психология личности: тексты. М. : МГУ, 1982. - с. 91-107.

237. Матьяш О.И. Изучение и преподавание межличностной коммуникации // Теория коммуникации и прикладная коммуникация. Вестник Российской коммуникативной ассоциации / под общ. ред. И.Н. Розиной. — Ростов-на-Дону : ИУБиП, 2004. Вып. 2. - С. 103-122.

238. Мед Н.Г. Моделирование этической оценки «лживый человек» в испанском языке (в сравнении с другими романскими языками) // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. — С. 559-567.

239. Мелитан К. Психология лжи / пер. с франц. М. : Изд. А. Сомов, 1903. -31 с.

240. Метерлинк М. Разум цветов. 1999 Электронный ресурс. URL: http://www.koob.ru/meterlink/razumcvetov (дата обращения: 17.12.2007).

241. Мечковская Н.Б. Два взгляда на правду и ложь, или о различиях между языковой картиной мира и обыденным сознанием // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. — М. : Издательство «Индрик», 2008. — С. 456-471.

242. Милль Дж. Ст. Система логики силлогической и индуктивной. — М. : Изд. А. Лемана, 1914.-718 с.

243. Минский М. Фреймы для представления знаний. М. : Энергия, 1979. -152 с.

244. Минский М. Остроумие и логика коллективного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистике. — М. : Прогресс, 1978. Вып. ХХШ : Когнитивные аспекты языка. - С. 281-309.

245. Мироненко М.В. Шутник как коммуникативная личность : дис. . канд. филол. наук. — Волгоград, 2005. — 211 с.

246. Михайлов JI.M. Коммуникативная грамматика немецкого языка. М. : Высш.школа, 1994. - 256 с.

247. Михайлова Е.В. Интертекстуальность в научном дискурсе (на материале статей) : дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1999. - 205 с.

248. Михальская А.К. Педагогическая риторика, история и теория. М. : Academia, 1998.-431 с.

249. Морозова Е.И. Ложь как дискурсивное образование: лингвокогнитивный аспект : монография. Харьков : Экограф, 2005. - 300 с.

250. Мустайоки А. Причины и мотивации лжи в свете комментариев рассказчика // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 494-502.

251. Мясников А.Г. Противоречит ли отказ от общения кантовскому безусловному долгу правдивости? // Философские науки. 2007. — № 9. - С. 101-111.

252. Нариньяни A.C. НЕ-ФАКТОРЫ: Неточность и Недоопределенность — различие и взаимосвязь // Известия РАН. Теор. и сист. упр. 2000. - № 5. — с.44-56.

253. Недобух С.А. Когнитивно-коммуникативная категория персональности: автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь : Твер. гос. ун-т, 2002. - 19 с.

254. Никифоров А.Л. Философия науки. История и методология: учеб. пособие М. : Дом интеллектуальной книги, 1998. — 280 с.

255. Николаева Т.М. Лингвистическая демагогия // Прагматика и проблемы интенсиональности. М. : Ин-т языкознания АН СССР, 1988. - С. 154-165.

256. Никоненко C.B. Аналитика достоверности // Vita Cogitans: Альманах молодых философов. СПб. - 2003. - № 3. - С. 87-90.

257. Обухов A.B. Проблема субъекта в дискурсе Новой волны англоамериканской фантастики // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. -С. 326-334.

258. Олянич A.B. Звукосемиотический компонент охотничьей коммуникации // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс : сб. науч. тр. — Волгоград : Парадигма, 2006. — с. 145-153.

259. Олянич A.B. Презентационная теория дискурса: монография — М. : Гнозис, 2007. 407 с.

260. Орлова Г.А. Российский донос и его метаморфозы (заметки о поэтике политической коммуникации) // Полис. — 2004. № 2. - С. 133-145.

261. Орлова Э.А. Культурная (социальная) антропология: учебное пособие для вузов. М. : Академический Проект, 2004. — 480 с.

262. Остин Дж. Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. -М. : Прогресс, 1986.-Вып. 17. С. 151-169.

263. Островская 3. Страна лжецов? Интервью с В.В.Знаковым. Электронный ресурс. URL: http://nsu.ru/psych/internet/bits/znakov.htm (дата обращения: 22.01.2003).

264. Павиленис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М. : Мысль, 1983. - 286 с.

265. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). — М. : «Наука», 1985 — 271 с.

266. Панченко H.H. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков) : дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1999.-238 с.

267. Панченко H.H. Клевета как фрагмент концептуального пространства обмана // Реальность, язык и сознание : международ, межвуз. сб. науч. тр. -Тамбов : Изд-во ТГУ им Г.Р.Державина, 2002. С. 98-104.

268. Паршина О.Н. Стратегии борьбы за власть в речевом поведении современных российских политиков // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. М.А.Кормилициной. Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - С. 75-83.

269. Петелина Е.С. Средства выражения и контексты функционирования высказываний похвалы и лести в английском языке : дис. . канд. филол. наук. Пятигорск, 1988. - 197 с.

270. Петрова Г.В. Предикаты эмоционального отношения с отрицательной оценкой: безразличие и презрение // Функциональная семантика: оценка, экспрессивность, модальность. In Memoriam Е.М. Вольф. М. : Ин-т языкознания РАН, 1996. - С. 62-72.

271. Пиаже Ж. Генетическая эпистемология / пер. М. Малеева. — СПб. : Питер, 2004. 160 с.

272. Пирогова Ю.К. К типологии ложных умозаключений в рекламном дискурсе Электронный ресурс. URL: http://www.dialog-21 .ru/Archive/2000/Dialogue%202000-l/249.htm (дата обращения: 27.12.2007).

273. Пищальникова В.А. Значение и концепт // Русский язык в школе. — 2007. — №4.-С. 45-51.

274. Плотникова С.Н. Неискренний дискурс (в когнитивном и структурно-функциональном аспектах). Иркутск : Изд-во Иркутского государственного лингвистического ун-та, 2000. — 244 с.

275. Плотникова С.Н. Комический дискурс // Аксиологическая лингвиктика: игровое и комическое в общении : сб. науч. тр. Волгоград : Перемена, 2003. С. 162-172.

276. Плотникова С.Н. Политик как конструктор дискурса реагирования // Политический дискурс в России : материалы постоянно действующего семинара / под ред. В.Н.Базылева, В.Г.Красильниковой. М. : МАКС Пресс, 2005(6). - Вып. 8. - С. 22-26.

277. Плотникова С.Н. Человек и персонаж: феноменологический подход к естественной и художественной коммуникации // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс : сб. науч. тр. — Волгоград : Парадигма, 2006. С. 89105.

278. Побываев С. Безусловно, информирование властей гражданами есть ресурс // ИЗВЕСТИЯ. РУ. 2003. - 14 марта Электронный ресурс. URL: http://www.izvestia.ru/club/article31185/ (дата обращения 22.11.2004).

279. Постовалова В.И. «Истина» и «заблуждения» в православном миросозерцании // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - с. 188-210.

280. Потебня A.A. Слово и миф. М. : Правда, 1989. - 623 с.

281. Прозоров В.В. Молва как филологическая проблема // Жанры речи : сб. науч. тр. — Саратов : Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1997.-С. 162-168.

282. Пузырев A.B. Образ истины в русском языковом сознании // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и школе: материалы школы молодых лингвистов. — М., Пенза : 11Г11У имени В.Г.Белинского, 1998. С. 17—25.

283. Пузырев A.B. Опыты целостно-системных подходов к языковой и неязыковой реальности : сб. ст. — Пенза : 111 НУ имени В.Г.Белинского, 2002. 164 с.

284. Радзиевская Т.В. Справочно-информационный текстотип и стилистика истинности // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 151—158.

285. Разлогова Е.М. Логико-когнитивные и стилистические аспекты семантики модальных слов : дис. док. филол. наук. М., 2005. - 294 с.

286. Ракитов А.И. Достоверность // Большая советская энциклопедия Электронный ресурс. URL: http://slovari.yandex.ru/dict/bse/article/00024/65000.htm (дата обращения: 27.09.2007).

287. Ракитов А.И. Эпистемическая природа и логическая структура истины // Философские науки. 1983. - № 2. - С. 62-73.

288. Ратинов А.Р., Гаврилова Н.И. Логико-психологическая структура лжи и ошибки в свидетельских показаниях // Вопросы борьбы с преступностью. — М. : Юридическая лит-ра, 1982. Вып. 37. - С. 44-57.

289. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М. : Лабиринт, 1994. -211 с.

290. Рубинштейн М.М. О смысле жизни. Труды по философии ценности, теории образования и университетскому вопросу. М. : Территория будущего, 2008. - Т. 2. - 376 с.

291. Рузавин Г.И. Вероятность и правдоподобные рассуждения. 2005. — 11 февраля Электронный ресурс. URL: http://iTi.philosophy.kiev.ua/iphras/library/phnauk2/RUSAVIN.htm (дата обращения: 3.03.2008).

292. Рузин И.Г. Возможности и пределы концептуального объяснения языковых фактов // Вопросы языкознания. 1996. - № 5. — С. 39-49.

293. Рюкле X. Ваше тайное оружие в общении. Мимика, жест, движение / сокр. пер. с нем. М. : АО Интерэкспорт, 1996. - 280 с.

294. Рябцева Н.К. Истинность в субъективно-модальном контексте // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. — М. : Наука, 1995.-С. 139-151.

295. Рябцева Н.К. Этические знания и их «предметное» воплощение // Логический анализ языка. Языки этики. М. : Наука, 2000. - С. 94-109.

296. Рябцева Н.К. Субъектные компоненты речи (к постановке проблемы) // Сокровенные смыслы. Слово. Текст. Культура. М. : Языки славянской культуры, 2004. - С. 451-458.

297. Рягузова Л.Н. Художественная правда и искусство «индивидуальной магии» в эстетике В. Набокова // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. -С. 302-311.

298. Савицкий В.М. Псевдоинформативные высказывания (логический аспект) // Языковая личность: проблемы креативной семантики. — Волгоград : Перемена, 2000. С. 115-121.

299. Сахно С.Л. Приблизительное именование в естественном языке // Вопросы языкознания. 1983. — № 6. — С. 29-36.

300. Свинцов В.И. Заблуждение, ложь, дезинформация (соотношение понятий и терминов) // Философские науки. 1982. - № 1. - С. 76-84.

301. Свинцов В.И. Отсутствие сообщения как возможный источник информации: логико-гносеологический аспект // Философские науки. 1983. — № 3. - С. 69-75.

302. Свинцов В.И. К вопросу о соотношении понятий «истина» и «художественная правда» // Философские науки. — 1984. — № 4. — С. 55-62.

303. Свинцов В.И. Полуправда // Вопросы философии. 1990. - № 6. - С. 5361.

304. Седов К.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Издательский центр «Наука», 1999.-С. 13-26.

305. Седов К.Ф. Психолингвистические аспекты изучения речевых жанров // Жанры речи : сб. науч. ст. Саратов : Издательский центр «Наука», 2002, Вып. 3. - С. 40-52.

306. Седов К.Ф. Этическая составляющая типологии речевых культур // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. М.А. Кормилициной. Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - С. 193-201.

307. Седов К.Ф. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной компетенции. М. : Лабиринт, 2004. - 320 с.

308. Седов К.Ф. Человек в жанровом пространстве повседневной коммуникации // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. — М. : Лабиринт, 2007 (а). С. 7-39.

309. Седов К.Ф. Анекдот // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. — М. : Лабиринт, 2007 (б). С. 137—148.

310. Седов К.Ф. К основам лингвистики индивидуальных различий (о принципах ролевого портретирования) // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. — Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2007(в). Вып. 7. - С. 6— 29.

311. Седов К.Ф. Теоретическая модель психолингвоперсонологии // Вопросы психолингвистики. 2008. - № 7. - с. 12—23.

312. Секацкий А.К. Космология лжи // Комментарии. 1994. - № 3. - С. 17— 32.

313. Секацкий А.К. Онтология лжи : автореф. дис. . канд. филос. наук. -СПб: СПб гос. ун-т, 1995. 14 с.

314. Селезнев М.Г. Вера сквозь призму языка // Прагматика и проблемы интенсиональности. М. : Наука, 1988. — С. 244—254.

315. Семенова Т.И. Лингвистический феномен кажимости (на материале современного английского языка) : автореф. дис. . докт. филол. наук. — Иркутск : Иркутск, гос. лингвист, ун-т, 2007. — 33 с.

316. Сенкевич М.П. Стилистика научной речи и литературное редактирование научных произведений. — М. : Высшая школа, 1976. 264 с.

317. Сентенберг И.В., Карасик В.И. Псевдоаргументация: некоторые виды речевых манипуляций // Речевое общение и аргументация. СПб. : Экополис и культура, 1993. - Вып. 1. - С. 30-38.

318. Серль Дж., Вандервекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов / общ. ред. Б.Ю. Городецкого. М. : Прогресс, 1986. - Вып. XVII. - С. 242-259.

319. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов / общ. ред. Б.Ю. Городецкого. — М. : Прогресс, 1986(а). Вып. XVII. - С. 151-169.

320. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов / общ. ред. Б.Ю. Городецкого. — М. : Прогресс, 1986(6). Вып. XVII. - С. 170-194.

321. Серль Дж. Л. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов / общ. ред. Б.Ю. Городецкого. — М. : Прогресс, 1986(в). Вып. XVII. - С. 195 - 222.

322. Сиротинина О.Б. Социолингвистический фактор в становлении языковой личности // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты : сб. науч. тр. Волгоград : Перемена, 1998. - С. 3-9.

323. Сиротинина О.Б. Дискурсивные слова как проблема пунктуации // Предложение и Слово : межвуз. сб. науч. тр. — Саратов : Издательский центр «Наука», 2008. С. 341-345.

324. Скорнякова P.M. Методика исследования концепта // Новое в когнитивной лингвистике. Кемерово : КемГУ, 2006. - С. 142—147.

325. Скрипкина Т.П. Доверие как социально-психологическое явление : автореф. дис. докт. психол. наук. — Ростов-на-Дону : Ростов, гос. пед. ун-т, 1998.-45 с.

326. Слышкин Г.Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к изучению дискурса) // Языковая личность : институциональный и персональный дискурс. Волгоград : Перемена, 2000. - С. 38-45.

327. Смирнов A.B., Калиновский К.Б. Уголовный процесс: учебник для вузов / под общ. ред. A.B. Смирнова. СПб. : Питер, 2004. - 697 с.

328. Смирнова Е.Д. Логика и философия // Вопросы философии. — 2000. № 12.-С. 35-48.

329. Соловьев Вл. Истина // Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Малый энциклопедический словарь. Современная версия. — М.: Эксмо, 2007. Электронный ресурс. URL: http://slovari.yandex.ru/dict/brokminor (дата обращения: 7.04.2008).

330. Состязательное правосудие: труды научно-практических лабораторий. М.: Международный комитет содействия правовой реформе, 1996. — Вып. 1., Ч. II. 413 с.

331. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.

332. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. М. : Языки русской культуры, 1998. - 784 с.

333. Стернин И.А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры // Этнокультурная специфика языкового сознания : сб. статей / отв. ред. Н.В.Уфимцева. М. : ИЯ РАН, 1996. - С. 97-112.

334. Стернин И.А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж : ВГУ, 2001.-С. 58-65.

335. Стернин И.А. О национальном коммуникативном сознании // Лингвистический вестник. — 2002. Вып. 4. - С. 87-94.

336. Тарасова И.П. Структура личности коммуниканта и речевое воздействие // Вопросы языкознания. 1993. - № 5. - С. 70-81.

337. Тахтарова С.С. Пропозициональное смягчение и языковые средства его реализации // Вестник ВолГУ. Серия 2. Языкознание. 2009. - № 1 (9). - С. 166-169.

338. Тахтарова С.С. Категория коммуникативного смягчения (когнитивно-дискурсивный и этнокультурный аспекты) : дис. . докт. филолог, наук. -Волгоград, 2010. 406 с.

339. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. - 288 с.

340. Техника дезинформации и обмана / под ред. Я.Н. Засурского М. : Мысль, 1978.-246 с.

341. Токарева О.С. О двух типах реальности в конструкциях с английскими глаголами обмана // Проблемы вербальной коммуникации и представления знаний : материалы всерос. науч. конф. — Иркутск : Иркутс. гос. лингвист, ун-т, 1998.-С. 178-180.

342. Толстая С.М. Магия обмана и чуда в народной культуре // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке : сб. науч. тр. / ред. Н.Д. Арутюнова. -М. : Наука, 1995. С. 109-115.

343. Топорова Т.В. Семантическая мотивировка концептуально-значимой лексики в древнеисландском языке : автореф. дис. . канд. филол. наук. -М.: МГУ, 1985.-21 с.

344. Труб В.М. О разнообразных типах отклонения от истины (шутка, ошибка, сенсорные девиации, умолчание) // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 426-442.

345. Урысон Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» // Вопросы языкознания. 1995. - № 3. - С. 3-16.

346. Федосюк М.Ю. Выявление приемов «демагогической риторики» как компонент полемического искусства // Риторика в развитии человека и общества (13-18 января 1992 г.) : тезисы докладов. — Пермь : ЗУУНЦ, 1992. С. 94-99.

347. Федосюк М.Ю. Речевые средства воздействия на адресата (риторика обыденной речи) : уч. пособие по спецкурсу для студентов-филологов. М., 1998.-107 с.

348. Фесенко Т.А. Принципы когнитивной транслятологии // Реальность, язык и сознание : междунар. межвуз. сб. науч. тр. Тамбов : Изд-во ТГУ им Г.Р.Державина, 2002. - Вып 2. - С. 15-28.

349. Филлмор Ч. Дж. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1988. - Вып. ХХШ: Когнитивные аспекты языка. - С. 52-93.

350. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М. : «Правда», 1990. -T. 1.-XVI, 490 с.

351. Формановская Н.И. Объявление реклама - рекламное объявление (к уточнению характеристики жанра) // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. М.А. Кормилициной. — Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - С. 24-34.

352. Франк С. С нами Бог. М. : ACT, 2003. - 750 с.

353. Фреге Г. Смысл и значение // Избранные работы. — М. : ДИК, 1997 — С. 25-49.

354. Фреге Г. Мысль: логическое исследование // Философия, логика, язык / пер. с англ. и нем. — М. : Прогресс, 1987. С. 18-47.

355. Фрейд 3. Психология Я и защитные механизмы. — М. : Педагогика, 1993. 144 с.

356. Фрумкина P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога // НТИ. Сер. 2. 1992. - № 3. - С. 1-8.

357. Хомяков А. Вера // Психологический словарь. Электронный ресурс. URL: http://psychology.net.ru/dictionaries/psy.html?word=125 (дата обращения: 25.09.2007).

358. Хорешко О.Н. Мотивы положительной оценки лица в русском речевом общении // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. / под ред. М.А. Кормилицыной, О.Б. Сиротининой. Саратов : Изд-во Сарат. унта, 2005. - Вып. 5. - с. 215-219.

359. Чейф У. Данное, контрастивность, определенность, подлежащее, топики и точки зрения // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1982. -Вып. XI.-С. 277-316.

360. Челандзия Э. Ложь во спасение. Врать или не врать. Вот в чем вопрос // Космополитен. 1996. - июль / август. - С. 86-89.

361. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. — М. : Наука, 1991.-240с.

362. Черватюк И.С. Власть как коммуникативная категория : дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2006. - 215 с.

363. Черников М.В. Концепты «правда» и «истина» в русской культурной традиции // Общественные науки и современность. — 1999. № 2. - С. 164175.

364. Чернякова Н.С. Ценностная природа истины : автореф. дис. . док. философ, наук. М.: МГУ, 1995. - 32 с.

365. Чубай С.А. Речевое поведение современного политика в период предвыборных кампаний // Проблемы речевой коммуникации : межвуз. сб.науч. тр. / под ред. М.А. Кормилициной, О.Б. Сиротининой. — Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2008. Вып. 8. - С. 405 - 409.

366. Шаманова М.В. Коммуникативная категория в языковом сознании (на материале категории общение) : автореф. дис. . докт. филолог, наук. — Воронеж : Воронежский гос. ун-т, 2009. — 38 с.

367. Шатуновский И.Б. Пропозициональные установки: воля и желание // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. - С. 155-186.

368. Шатуновский И.Б. «Правда», «истина», «искренность», «правильность» и «ложь» как показатели соответствия/несоответствия содержания предложения мысли и действительности // Логический анализ языка. Культурные концепты. -М. : Наука, 1991. — С. 31-38.

369. Шатуновский И.Б. Семантическая структура предложения, «связка» и нереферентные слова // Вопросы языкознания. — 1993. — № 3. — С. 76—85.

370. Шафиков С. Г. Категории и концепты в лингвистике // Вопросы языкознания. 2007. — № 2. - С. 3-17.

371. Шаховский В.И. О когнитивных основаниях варьирования слова // Значение и его варьирование в тексте. Волгоград : Перемена, 1987. — С. 47— 55.

372. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1987. - 191 с.

373. Шаховский В.И. О лингвистике эмоций // Язык и эмоции. Волгоград : Перемена, 1995. - С. 3-15.

374. Шаховский В.И. Эмотиология в свете когнитивной парадигмы языкознания // К юбилею ученого : сб. науч. тр., посвященный юбилею Е.С. Кубряковой. М. : МГПУ, 1997. - С. 130-135.

375. Шаховский В.И. Языковая личность в эмоциональной коммуникативной ситуации // Филологические науки. 1998 (а). —№ 2. - С. 59-65.

376. Шаховский В .И., Сорокин Ю.А., Томашева И.В. Текст и его когнитивно-эмотивные метаморфозы (межкультурное понимание и лингвоэкология). — Волгоград : Перемена, 1998 (б). 148 с.

377. Шаховский В.И. Эмоции мотивационная основа человеческого сознания // Аксиологическая лингвистика: проблемы языкового сознания: сб. науч. тр. / под ред. проф. Красавского H.A. - Волгоград : «КОЛЛЕДЖ», 2003.-С. 3-11.

378. Шаховский В.И. Человек лгущий в реальной и художественной коммуникации // Человек в коммуникации: аспекты исследований : сб. науч. ст. Волгоград : Перемена, 2005. - С. 173-204.

379. Шаховский В.И., Тахтарова С.С. Мейотические формы отклонения от истины // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 334-344.

380. Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций: монография. — М. : Гнозис, 2008.-416 с.

381. Швейцер А.Д. Некоторые проблемы языковой политики в США // Известия РАН . Сер. Лит-ра и язык. 1996. - № 2. - С. 10-16.

382. Швец В.М. Субъективная (эпистемическая) модальность и ее выражение в детской речи // Семантические категории в детской речи. Санкт-Петербург : Нестор-история, 2007. — С. 161—180.

383. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: монография. -Волгоград : Перемена, 2000. — 368 с.

384. Шейгал Е.И. Параметры доверительного общения // Человек в коммуникации: аспекты исследований : сб. науч. ст. Волгоград : Перемена, 2005 - С. 204-220.

385. Шейгал Е.И. Концепты и категории дискурса // Человек в коммуникациии: концепт, жанр, дискурс : сб. науч. тр. — Волгоград : Парадигма, 2006. с. 24-39.

386. Шейгал Е.И., Черватюк И.С. Типы жанров и градация коммуникативной власти // Жанры речи : сб. науч. тр. Саратов : Издательский центр «Наука», 2007. - Вып. 5. - с. 63-80.

387. Шенк Р. Обработка концептуальной информации. — М. : Прогресс, 1980. -360 с.

388. Шешунова C.B. От фантазии к фэнтези // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 318-326.

389. Шмелев А.Д. Суждения о вымышленном мире: референция, истинность, прагматика // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М. : Наука, 1995. - С. 115-122.

390. Шмелев А.Д. Апелляция к реальности как демагогический прием // МЛЖ. М., 1996(a). - Т. 2. - С. 405^116.

391. Шмелев А.Д. Лексический состав русского языка как отражение «русской души» // Русский язык в школе. 1996(6). - № 4. - С. 83-90.

392. Шмелев А.Д. Вранье в русской «наивной этике» // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. - С. 583-597.

393. Шмелева Е.Я. Модель речевого жанра // Жанры речи : сб. науч. тр. -Саратов : Изд-во гос. уч.-науч. центра «Колледж», 1997. — с. 88—99.

394. Шмелева Е.Я. Анекдот и обман — точки соприкосновения // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М. : Издательство «Индрик», 2008. — С. 575-583.

395. Шмелева Т.В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. 1983. — № 1.-С. 72-77.

396. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. — М. : Лабиринт, 2007. — С. 81—89.

397. Шмелева Е.Я., Шмелев А.Д. Рассказывание анекдота как жанр современной русской речи: проблемы вариативности // Жанры речи : сб. науч. тр. Саратов : Издательство гос. уч.-науч. центра «Колледж», 1999. -С.139-152.

398. Щербатых Ю. Искусство обмана. Спб.: Азбука-Терра, 1997. — 368 с.

399. Щурина Ю.В. Шутка // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. М.: Лабиринт, 2007. - с. 284-295.

400. Эйсман A.A. Соотношение истины и достоверности в уголовном процессе // Советское государство и право. — М. : Наука, 1966. — № 6. — с. 92—97.

401. Экман П. Почему дети лгут? М. : Педагогика Пресс, 1993. — 272 с.

402. Экман П. Психология лжи. — СПб. : Издательство «Питер», 1999. 272 с.

403. Юдинцев И. «Утка» XXI века // Агентство политических новостей. -Нижний Новгород, 2006 Электронный ресурс. URL: http://www.apn-nn.m/diskurss/778.html (дата обращения: 7.01.2009).

404. Юнг К.Г. Тэвистокские лекции. Аналитическая психология: ее теория и практика. Исследование процесса индивидуализации / пер. с англ. В.Н. Менжулин. -М. : Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1998. 295 с.

405. Язык в эпоху знаковой культуры : тез. докл. и сооб. междунар. науч. конф. Иркутск : ИГПИИЯ, 1996. - 184 с.

406. Якимович Е.В. Лингвоаксиологический анализ дискурса // Антропологическая лингвистика : сб. науч. тр. / под ред. проф. H.A. Красавского. Волгоград : «Колледж», 2007. — Вып. 7. - С. 3—11.

407. Яковлева Е.А. Этические концепты «правда, истина» и «ложь, обман» в макротексте живой речи // Культурные и духовные традиции русских Башкортостана: история и современность — Уфа : Баш. гос. ун-т, 1998. — 4.2. -С. 134-137.

408. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). — М. : Языки русской культуры, 1994. 344 с.

409. Яковлева Е.С. О семантике экспрессивных модификаторов утверждения // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. — М. : Наука, 1995.-С. 165-172.

410. Янушкевич И.Ф. Семантико-синтаксические и прагматические свойства диалогических высказываний со значением дезинформирования : дис. . канд. филол. наук. — Пятигорск, 1992. -241 с.

411. Austin J.L. Pretending // Austin J.L. Philosophical Papers. Oxford : Clarendon, 1961 (a), - p. 201-219.

412. Austin J.L. Truth // Austin J.L. Philosophical Papers. Oxford : Clarendon, 1961 (b).-p. 85-101.

413. Baumeister R., Zhang L., Vohs K. Gossip as Cultural Learning // Review of General Psychology, 2004. V.8. - № 2. - P. 111-121.

414. Berger С. Beyond initial interaction uncertainty, understanding & the development of interpersonal relationships // Language and society / ed. by A.Giles & P.StClair. Oxford, 1979. - P. 122-144.

415. Bhatia V.K. Analyzing Genre: Language Use in Professional Setting. — London: Longman, 1993. 73 p.

416. Blakemore D. Understanding Utterances. An Introduction to Pragmatics. Cambridge, 1993 208 p.

417. Bordia P., Rosnow R.L. Rumor rest stops on the information highway: Transmission patterns in a computer-mediated rumor chain // Human Communication Research, 1998. -№ 25. P. 163 - 179.

418. Brown G., Yule G. Discourse Analysis. Cambridge : Cambridge Univ. Press, 1983.-288 p.

419. Carson Th., Wokutch R.E., Murrmann K.F. Bluffing in Labor Negotiations: Legal & Ethical Issues // Contemporary moral controversies in business. — N.Y., 1989.-P. 221-229.

420. Coleman L. & Kay P. Prototype Semantics: the English Word Lie // Language. Journal of the Linguistic society of America. Baltimore, 1981. - V. 57. - №1. — P. 26-44.

421. Crystal D., Davy D. Investigating English Style. London : Longman, 1969. -264 p.

422. DePaulo В., Lanier K. & Davis T. Detecting the Deceit of the Motivated Liar // Journal of Personality & Social Psychology, 1983. V. 45. - № 5. - P. 10961103.

423. DePaulo B. On-the-job Experience & Skill at Detecting Deception // Journal of Applied Social Psychology. 1986. - V. 16. - № 3. - P. 249 - 267.

424. DePaulo B. Nonverbal Behavior & Self-presentation // Psychological Bulletin. 1992. - V. 111.- № 2.-P. 203-243.

425. DePaulo В., Kashy D., Kirkendol S., Wyer M. & Epstein J. Lying in Everyday Life // Journal of Personality & Social Psychology. 1996. - V. 70. - № 5. - P. 979-995.

426. DePaulo B. The Truth Behind the Liar. 1997. Электронный ресурс. URL: http://www.soundprint.org/~science/truthbehindliar.html (дата обращения: 27.05.1998).

427. Dillingham II C.R. Deception in Interrogations. Part IV: Who's Fooling Whom? 1997 Электронный ресурс. URL: http://totcon. com/users/dylanger (дата обращения: 15.02.1999).

428. Dillingham II C.R. Deception in Law Enforcement Interrogation. 1996. Электронный ресурс. URL: http://totcon. com/users/dylanger (дата обращения: 14.04.1998).

429. Dillingham И C.R. Would Pinocchio's Eyes Have Revealed his Lies? 1998. Электронный ресурс. URL: http://totcon. com/users/dylanger (дата обращения: 18.03.1999).

430. Dijk Т.A. van. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague, 1981. -331 p.

431. Dummett M.A. E. Truth and other Enigrams. Cambridge, Mass. : Harvard University Press, 1978. - 470 p.

432. Edwards D., Fasulo A. «To be Honest»: Sequential Uses of Honesty Phrases in Talk-in-interaction // Research in Language and Social Interaction. 2006. - Vol. 39.-P. 343-376.

433. Ekman P. & Friesen W. Nonverbal Leakage & Clues to Deception // Psychiatry. 1969. - V. 32. - № 1. - P. 88-106.

434. Ekman P. & Friesen W. Hand Movements // Journal of Communication. -1972.-V. 22.-P. 353-374.

435. Ekman P., Friesen W. & Scherer K. Body Movements & Voice Pitch in Deceptive Interaction // Semiotica. 1976. - V. 16. - № 1. - P. 23-27.

436. Ekman P. & Friesen W.V. Unmasking the Face. A guide to Recognizing Emotions from Facial Clues. New Jersey, 1975. - 210 p.

437. Ekman P. Asymmetry in Facial Expression // Science. 1980. - V. 209. - P. 833-836.

438. Ekman P. & O'SuIlivan M. Who Can Catch a Liar? // American Psychologist. 1991. - V. 46 - № 9. - P. 913-920.

439. Ekman P. The Truth Behind the Liar. 1997. Электронный ресурс. URL: http://www.soundprint.org/~science/truthbehindliar.html (дата обращения: 11.10.1998).

440. Eko U. Strategies of Lying // M. Blonsky On signs. Baltimore, Maryland: The Johns Hopkins University Press, 1985. — P. 3-11.

441. Givon T. Syntax: A Functional-Typological Introduction. Amsterdam: Philadelphia: Benjamin, 1984 - Volume I. - XX, 464 p.

442. Goleman D. The Emotional Intelligence. Why it Can Matter More than IQ? -Bentam Books, 1997. 368 p.

443. Hymes, D. Foundations in Sociolinguistics. An Ethnographic Approach. -London: Tavistok, 1977. -248p.

444. Kick R. The Disinformation Guide to Media Distortion, Historical Whitewashes and Cultural Myths. — The Disinformation Company Ltd, Razorfish Network, 2001.-404 p.

445. Lakoff G. Hedges: A Study of Meaning Criteria and the Logic of Fuzzy Concepts // Contemporary Research in Philosophical Logic and Linguistic Semantics / Hockney et al. (eds). — Dordrecht-Holland, Boston, 1975. — P. 221271.

446. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live by. Chicago, London : The University of Chicago Press, 1980. - 212 p.

447. Lerner H.G. The Dance of Deception. Pretending & Truth telling in Women's Lives. -N.Y., 1993. 254 p.

448. Porter S. & Yuille J. The Language of Deceit: An Investigation of the Verbal Clues in the Interrogation Context. Law & Human Behavior. — 1996. — V. 20. № 4.-P. 443^158.

449. Raskin V., Attardo V. Non-Iiteralness and Non-bona Fide in Language: An Approach to Formal and Computational Treatments of Humor // Pragmatics and Cognition. 1994. - Vol. 2. - p. 31-69.

450. Rosch E. Cognitive Representations of Semantic Categories // Journal of Experimental Psychology : General, 1975. — P. 192—233.

451. Rosnow R., Georgoudi M. «Killed by Idle Gossip»: The Psychology of Small Talk // When Information Count: Grading the Media / Rubin B. (ed.). -Lexington, MA : Lexington Books, 1985. P. 59-73.

452. Rosnow R. Rumor and Gossip in Interpersonal Interaction and Beyond: A Social Exchange Perspective // Behaving Badly: Aversive Behaviors in Interpersonal Relationships / Kowalski R.M. (ed.). Washington, DC : Am. Psychol. Ass., 2001. - P. 203-232.

453. Searle John R. Speech Acts An Essay in the Philosophy of Language. -Cambridge, Cambridge University Press, 1969. - 1 ed. - P. viii -204.

454. Schiffrin D. Approaches to Discourse. Oxford (UK) and Cambridge (Mass.) : Blackwell, 1994. - 470 p.

455. Stirling R. Some Psychological Mechanisms Operative in Gossip // Social Forces. 1956. - V. 34. - P. 262-267.

456. Stubbs M. Discourse Analysis: The Sociolinguistic Analysis of Natural Language. Oxford : Blackwell, 1983. - 272 p.

457. Travis Ch. The True & the False: the Domain of the Pragmatics. — Amsterdam: Benjamins, 1981. 165 p.

458. Vincent J.M. & Castelfranchi C. On the Art of Deception: How to Lie While Speaking the Truth // Possibilities & Limitations of Pragmatics. Proceedings of the Conference on Pragmatics. Urbino, July 8 14, 1979. - Amsterdam, 1981. -P. 749-772.

459. Wiseman R. The Truth Behind the Liar. 1997. Электронный ресурс. URL: http://www.soundprint.org/~science/truthbehindliar.html (дата обращения: 11.10.1998).

460. ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ И ПРИНЯТЫЕ1. СОКРАЩЕНИЯ

461. БС Бизнес-словарь. Достоверность информации. Электронный ресурс. URL: http://www.5ballov.ru/dictionary/?do=dictionary&dic=5 (дата обращения: 5.06.2007).

462. ВСЭ Википедия - Свободная энциклопедия. Электронный ресурс. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/3araaBHaflCTpaHH4a (дата обращения: 11.02. 2007). ДЭ - Детская энциклопедия. — М. : Изд-во «Педагогика», 1978. - Т. 9 : Наша Советская Родина - 576 с.

463. ИСБ — Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. — М. : Прометей, 1990.-252 с.

464. НТСС — Новый толково-словообразовательный словарь русского языка / под ред. Т. Ф. Ефремовой: в 2 т. М. : Дрофа, Русский язык, 2000. - Т. 2. (П-Я) -1088 с.

465. НФЭ — Новая философская энциклопедия. В 4 т.- М. : Мысль, 2000. Т. 1. — 723 с.

466. РЮЭ Сухарев А.Я. Российская юридическая энциклопедия. - М. : Издательский дом ИНФРА-М, 1999. - 1110 с.

467. СД1 Даль Вл. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. - М. : Русский язык, 1989. - Т. 1. - 699 с.

468. СД2 Даль Вл. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. — М. : Русский язык, 1990. - Т. 3. - 555 с.

469. СДЗ Даль Вл. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. - М. : Русский язык, 1991. - Т. 4. - 683 с.

470. СИС Словарь иностранных слов. - 12-е изд., стереотип. - М. : «Рус. яз.», 1985. - 680 с.

471. СЭС Советский энциклопедический словарь / гл. ред. A.M. Прохоров. - 4-е изд. -М.: «Советская энциклопедия», 1989. - 1632 с.

472. СОШ Ожегов С.М., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. РАН, Российский фонд культуры. - 2-ое изд. - М. : АЗЪ, 1994. - 955 с. СС — Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. — М. : «Русский язык», 1975 - 600 с.

473. TJI Терра-Лексикон : иллюстрированный энциклопедический словарь. - М. : ТЕРРА, 1998. - 672 с.

474. ФСРЛЯ Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII — XX вв. : около 7000 словарных статей / под ред. А. И. Федорова. — М. : «Топикал», 1995. - 608 с.

475. ФЭС Философский энциклопедический словарь / ред.-сост. Е. Ф. Губский и др. - М. : ИНФРА-М, 2005. - 576 с.

476. ЭМ — Энциклопедия мысли : сборник мыслей, изречений, афоризмов. — М. ТЕРРА; Книжная лавка РТР, 1996. - 496 с.

477. БСЭ — Большая советская энциклопедия : в 30 т. / гл. ред. А.М.Прохоров. — 3-е изд. — М. : «Изд-во Совесткая энциклопедия», 1972. — Т. 8. 592 с. ЭПС - Кураков Л.П. и др. Экономика и право : словарь-справочник. - М. : Вуз и школа, 2004. - 1072 с.

478. ИСТОЧНИКИ ПРИМЕРОВ И ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

479. Акунин Б. JIC Акунин Б. Любовница смерти. - М. : Изд-во «Захаров», 2007. - 347 с.

480. Акунин Б. ПББ Акунин Б. Пелагея и белый бульдог. - М. : ООО «Изд-во ACT»; ООО «Изд-во Астрель», 2001.-288 с.

481. Акунин Б. ШР Акунин Б. Шпионский роман. - М. : ACT, 2005. - 400 с. Бек А. НН - Бек А. Новое назначение. - М. : Советский писатель, 1988. —224 с.

482. Браун Д. KB Браун Д. Код да Винчи / пер. с англ. Н. В. Рейн. - М. : ACT, 2005. - 542 с.

483. Вильмонт Е. БР Вильмонт Е. Хочу бабу на роликах. — М. : Астрель,2004.-317 с.

484. Вильмонт Е. НБ Вильмонт Е. Нашла себе блондина! - М. : Астрель,2005.-269 с.

485. Вильмонт Е. ППЛ Вильмонт Е. Перевозбуждение примитивной личности. - М. : Астрель, 2004. — 270 с.

486. Гранин Д. Зубр : повесть. Ленинград : Сов. писатель, 1987. - 288 с. Донцова Д. ЗР — Донцова Д. А. Уха из золотой рыбки. — М. : ЭКСМО, 2003.-352 с.

487. Донцова Д. НМ — Донцова Д. А. Несекретные материалы. — М. : ЭКСМО-Пресс, 2001.-352 с.

488. Дудинцев В. БО Дудинцев В. Белые одежды. — М. : Книжная палата, 1988.-688 с.

489. Ильф И.А., Петров Е.П. Двенадцать стульев. Золотой теленок. -Волгоград : Ниж.- Волж. кн. изд-во, 1981. 640 с.

490. Кейли Э. МХС Кейли Э. Мне хочется сказки. - М. : Издательский дом «Панорама», 2005. - 192 с.

491. Корецкий Д. ФА Корецкий Д. Флешь-атака // Обречен на победу / сост. В.В.Васильев. -М. : Физкультура и спорт, 1990. - С. 137-223.

492. Леонов Н. KB Леонов Н.И. Козырные валеты. - М. : ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999. - 384 с.

493. Маринина А. ИГ Маринина А. Иллюзия греха : роман. - М. : Изд-во Центрполиграф, 1998. -475 с.

494. Маринина А. 4M — Маринина А. Чужая маска : роман. М. : Изд-во Центрополиграф, 1997. - 440 с.

495. Некрасов А. ПВ Некрасов А. Приключения капитана Врунгеля. — М. : Издательское объединение «Культура», 1992. - 284 с.

496. Оруэлл Дж. 1984 / пер. с англ. В. Голышева. М. : ДЭМ, 1989. - 320с. Пикуль В. Каторга — Пикуль B.C. Богатство. Каторга. - М. : Вече, 2004. —621 с.

497. Поляков Ю. КМ Поляков Ю. Козленок в молоке. - М. : РОСМЭН, 2007. -480 с.

498. Поляков Ю. 100 Поляков Ю. Сто дней до приказа. - М. : РОСМЭН, 2004.-430 с.

499. Райе Э. MB Райе Э. Мэйферские ведьмы. - М. : ЭКСМО, 2007. - 1232 с. Сатаров Г. Ложь, которая убивает. — 2004. — 9 сентября Электронный ресурс. URL: http://www.gazeta.ru/comments/169335.shtml (дата обращения: 15.01.2008).

500. Славин Л. ДБ Славин Л.И. Наследник. - Два бойца. - По ту сторону холма : роман и повести. — М. : Советский писатель, 1962. — 382 с.

501. Солженицын А. КП — Солженицын А. И. В круге первом. — М. : Худож. лит., 1990.-766 с.

502. Токарева В. НО — Токарева B.C. Ничего особенного : повести и рассказы. -М. : Локид, 1983.-350 с.

503. Токарева В. ЯТО Токарева B.C. Я есть. Ты есть. Он есть. — М. : ЭКСМО-Пресс, 1997.-471 с.

504. Шолохов М. ОСР Шолохов М.А. Они сражались за родину // Собр. соч. в 8 томах. - М. : Издательство «Правда», 1975. — Т. 7. - С. 5-222.

505. Улицкая Л. ПСС Улицкая Л. Путешествие в седьмую сторону света // Новый мир. - 2000. - № 8. - С. 12-105.

506. Улицкая Л. В Л Улицкая Л. Второе лицо. - М. : Изд-во «Эксмо», 2003.

507. Устинова Т. ПОН Устинова Т. Подруга особого назначения. - М. : Изд-во «Эксмо», 2008. — 352 с.224 с.d