автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Экзистенциальная ирония в романе В. Набокова "Лолита"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Экзистенциальная ирония в романе В. Набокова "Лолита""

СЛШС-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ШСУДАРСТВКШЛЙ УНИВЕРСИТЕТ

Ra правах рукописи

Артамонова Анастасия Святославовна

Экзистенциальная ирония в романе В. Набокова «Лолита»

Специальность [0.01,01 -русскилитература

АВТОРЕФЕРАТ йЩс-ертащш nu соискание ученой степени кандидата филологических наук

Сапкт-Нфербург 2007

003064838

Диссертация выполнена на кафедре истории русской литературы филоЦфги чес кого факультета Сани -Петербурге кого государственно га университета

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

доктор филологических наук Апории Ьорнс Валсигиошич

доктор филологических наук Плехапона Ирина Иннокентьевна

кандидат ^идиотических наук Ма.1коиа Юли» Владиславовна

Институт русской литерату ры пушкинский Дом РАН)

Зашита состоится «¿0» 2007 года на заседании диссертационного сове-га К 212.232.0-1 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических, наук при Шшкт-Петербу ргаком государсч ценном университете по адресу: 199034. I. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 11, ([иглологический факу лист, ауд._

С диссертаций можно ознакомиться и Научной библиотеке им. М. Дорькош С а П е'] врбу р I 'с ко т I осу дарегнеиною университета но адресу г Санкт-Петербург, Унивсрезггстская наб.. 7/9

Автореферат разослан «_»_ 2007 года

Ученый секретарь диссертационного совета

А. И Владимирова

Общая характеристика работы

Начало XX века характеризуется возобновленным интересом к религии как источнику не только духовных исканий, но и как источнику творческого вдохновения Религиозный опыт, прежде всего как опыт прорыва к трансцендентальному, находит свое художественное воплощение И главным здесь становится не приверженность к ортодоксальному учению церкви, а личное переживание встречи с Абсолютом

Так, русская литература XX века, века, прошедшего под знаком модернизма, опирается на идеи В Соловьева и Ф Ницше, как наиболее ярких и полярных в своих философских теориях мыслителей Оба философа решают одну проблему - проблему творчества, но один творит в соответствии с замыслом Бога и в сотворчестве с Ним (Соловьев), другой же провозглашает творчество без Бога, творчество ради самоопределения человека (Ницше)

В то время как поэты, писатели, мыслители пытались решить один из основных вопросов философии творческого существования с Богом или без Бога, появляется совершенно новая концепция, рассматривающая творчество не как прорыв духа из царства материи, не как возможность преодоления человеком собственной конечности и ограниченности, но единственно как сублимацию энергии вытесненных влечений Речь идет о психоанализе

В Набоков, сформировавшийся и как личность, и как художник в атмосфере Серебряного века, с присущим этому периоду повышенным интересом к трансцендентальному миру, явился, как кажется, самым последовательным и непримиримым врагом фрейдистской концепции человека и искусства Эта полемика выражалась не только в том, что практически в каждом романе Набоков не упускал возможности «уколоть» «венского шарлатана», но всем своим творчеством писатель доказывал, что

искусство не плод борьбы сознательного с подсознанием, а прорыв духа в бесконечность

На сегодняшний день трудно оспаривать тот факт, что творчество для Набокова не просто литературная игра, не формальная игра приемами, а тот единственный способ, с помощью которого только и возможно было приблизиться к тайнам бытия И хотя в современном литературоведении превалирует точка зрения на писателя прежде всего как на мастера литературной игры (игра со словом, всевозможные реминисценции и аллюзии, системы зеркальных отражений, бесчисленное количество авторских лабиринтов составляют основную проблематику в монографиях К Проффера, А М Люксембурга и Г Ф Рахимкуловой, Н А Анастасьева и др), существует целый ряд работ, обращенных именно к метафизическому аспекту творчества Набокова (тема потусторонности становится основополагающей в монографиях В Е Александрова, Д Б Джонсона, к ней также обращаются А Ю Арьев, А А Долинин, Б В Аверин, С С Давыдов) Несмотря на то, что сегодня появляется все больше и больше работ, рассматривающих художественную философию писателя, все-таки ее основы остаются в значительной степени непроясненными

Актуальность данной работы определяется усилившимся интересом современного литературоведения к названной проблеме и стремлением расширить сложившиеся представления, затрагивающие ключевую тему набоковского творчества - тему инобытия

Повторимся, что творчество Набокова явилось своеобразной реакцией на антигуманную направленность истории и искусства Рассматривая творчество как духовный процесс, открывающий путь в неведомое, Набоков тем самьм противостоит фрейдистской концепции культуры, согласно которой созидательная деятельность человека лишь способ защиты индивидуума от самого себя

Поскольку полемика Набокова с фрейдистской концепцией творчества и с самой трактовкой бессознательного как основой человеческого

существования не могла быть выражена прямо, главным образом в силу того, что подобная идейная борьба была неприемлема для автора «Лолиты», писатель прибегает к иронии Подчеркнем, что ирония в данном случае - не просто стилистический прием или эстетическая категория, а философский принцип познания мира (проведенные в работе параллели между концепцией творчества Набокова и философской иронией Серена Кьеркегора, а также гносеологической этикой Льва Шестова, и послужили основанием для подобного утверждения)

Целью работы является не исследованный на сегодняшний день вопрос соотношения творчества Набокова с теорией бессознательного Диссертация посвящена рассмотрению философии и психологии творчества В Набокова (роман «Лолита»)

Поставленная цель требует решения следующих задач

1) выявить роль иронии в синтезировании философских и творческих принципов В Набокова,

2) раскрыть набоковскую трактовку иронии в ее трансцендентальном значении,

3) исследовать роль иронии в полемике Набокова с фрейдистской концепцией творчества

Предметом исследования является роман В Набокова «Лолита» Для сопоставительной характеристики также привлечен роман «Отчаяние»

Научная новизна работы заключается в предпринятой попытке показать саму духовную нацеленность набоковской гносеологии - ее обращенность против антропологической редукции фрейдизма в защиту и утверждение творческой природы человека

Теоретическое значение в диссертации разрабатывается один из ключевых принципов познания-миропонимания Набокова - его экзистенциальная гносеология в отчужденной форме, то есть иронии

Практическая значимость работы Опыт прочтения «Лолиты» в контексте гносеологической этики Л Шестова и экзистенциальной

философии С Кьеркегора позволяет расширить смысловое поле романа и представления - об образе высказывания авторской позиции Основные положения диссертационного исследования и полученные результаты могуг использоваться при чтении вузовских лекционных курсов по истории русской литературы XX века, спецкурсов и спецсеминаров

Основные методологические принципы работы обусловлены материалом исследования В диссертации используется мотивный и структурный анализ, типологический подход к рассматриваемым проблемам сочетается со сравнительной характеристикой произведений Методологической основой диссертационного исследования послужили работы С С Аверинцева, М М Бахтина, С Г Бочарова и др

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в публикациях, изложены в докладах на Международной научной конференции молодых ученых «В Набоков и эмиграция» (Иркутск, ИГУ, 2005), научно-практической конференции в СПбГУ (2004), XI Набоковских чтениях «В В Набоков и русская литература» (2004)

Структура работы подчинена реализации целей и задач исследования Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии

Основное содержание работы

Во введении обосновываются актуальность и научная новизна исследования, характеризуется степень изученности проблемы, поднимается проблема комического и иронии в творчестве Набокова Особое внимание уделяется отношению писателя к Фрейду, а также заявляется возможность сопоставления художественной философии Набокова с философскими системами Кьеркегора и Шестова Формулируются цели, задачи и методологические принципы работы, анализируется критическая и научная литература о творчестве Набокова по теме диссертации, определяются теоретическое значение и практическая значимость диссертации

Первая глава - «Ирония как философский принцип познания мира» -раскрывает основную проблематику философии С Кьеркегора и Л Шестова Глава состоит из двух разделов

В разделе 1.1. - «Экзистенциальная ирония Серена Кьеркегора» -предпринята попытка обозначить центральные для творчества датского мыслителя проблемы, вокруг которых и завязывается узел основного противоречия - соотношение эстетического и нравственного, - составившего содержание философских и религиозных идей Кьеркегора

Одно из ключевых понятий философской системы Серена Кьеркегора -ирония, определяемая самим философом как особая форма личного существования, показана в соотнесении с романтической иронией и гегелевским ее вариантом Начиная свой творческий путь с обращения к сократовской иронии (диссертация «Понятие иронии, рассмотренное с постоянным обращением к Сократу» (1841)), Кьеркегор, с одной стороны, пытается выявить истоки возникновения иронического взгляда на мир, с другой - разобраться в своем отношении к двум философским принципам, отрицавшим друг друга романтическому и гегелевскому, при этом не принимая ни трактовки иронии романтиками, ни той, которую предложил Гегель Философ находит собственный вариант - иронию экзистенциальную, сущность которой выясняется в сравнении с иронией романтической суть ее не в художественном произволе и не в «двоемирии», но в состоянии постоянного диалога с трансцендентальной реальностью, переживаемого здесь и сейчас Экзистенциальная ирония оказывается той спасительной силой, с помощью которой преодолевается конечность человека, тем самым происходит приобщение индивидуума к Абсолюту

Та проблематика, которая легла в основу кьеркегоровской диссертации, получила свое дальнейшее развитие уже в первом произведении философа, в «Или - Или» (1843) Если в диссертации Кьеркегор ставил вопрос о природе иронии, то здесь, не утрагав интереса к романтикам, более того, чувствуя глубинную с ними связь, но в то же время не принимая предложенной ими

концепции иронии, он сосредоточен на взаимоотношении иронии и эстетизма В центре внимания философа оказывается теперь фигура эстетика (ее рассмотрение в контексте нашей работы приобретает особое значение, поскольку как показано в диссертации, Набоков не только наделяет главного героя «Лолиты» — Гумберта - всеми признаками кьеркегоровского эстетика, но и сам писатель с полным основанием может быть с ним соотнесен)

Так, первое, что характеризует эстетика, - это его неустанный и неослабевающий интерес к собственной личности Быть для себя самым интересным человеком - вот его девиз Центром всего существующего для эстетика становиться его «я» Все, что попадает в поле его зрения люди, события, ситуации — рассматривается эстетиком только как материал, позволяющий созерцать самого себя Внешнее - только средство, цель -всегда «я» Вместо реального мира главным для эстетика оказывается его внутренний мир Миру эмпирической действительности он противопоставляет мир фантазий и поэтического творчества В нем-то эстетик и проживает свою жизнь, в воображении он реализует свое «я»

Второе, что отличает человека, живущего эстетической жизнью, -стремление к наслаждению Но наслаждению не просто чувственному, а к духовному, которое достигается при напряжении всех внутренних способностей субъекта Именно в наслаждении эстетик видит цель своего существования, свое назначение Высшее блаженство эстетику доставляет красота для него не существует другой истины, кроме красоты, красота становится абсолютной ценностью и абсолютным критерием

Обращаясь к фигуре эстетика, Кьеркегор, с одной стороны, прослеживает связь иронии с эстетизмом, с другой, вновь полемизирует с романтиками Несмотря на кажущееся подобие кьеркегоровского эстетика и романтического героя, по сути это два антипода Чтобы закрепить это различие, философ вводит категорию отчаяния Следствием же отчаяния и одновременно средством его преодоления становится вера Религия, согласно датскому мыслителю, с ее приматом единичного над всеобщем, хотя и в

новом звучании, воспроизводит принцип иронии, где субъективность ставится выше действительности

Идеи, выдвинутые Кьеркегором в своей философии существования, оказали непосредственное влияние на всю гуманитарную мысль XX века, но самого последовательного своего сторонника датский мыслитель обрел в лице Льва Шестова

Раздел 1.2. «Философия парадокса Льва Шестова» Одним из пропагандистов идей датского философа, не получивших в XIX веке не только признания, но и сколько-нибудь широкого распространения, в XX веке становится Л Шестов В экзистенциальной философии Кьеркегора он угадывает глубоко родственный ему дух Проблемы, которые в свое время пытался разрешить Кьеркегор, оказываются темами самого Шестова Как и Кьеркегор, Шестов не приемлет философию общего Духа Гегеля, но, в отличие от первого, во многом расходящегося с гегелевской доктриной, но в то же время многое из нее и почерпнувшего (главным образом в ранний свой период), Шестов занимает поистине воинствующую позицию по отношению к немецкому мыслителю Абсолютная значимость конкретного человека, развенчание идеи о всемогуществе разума, способного объяснить все, вплоть до Божественной природы, отчаяние как путь к самоопределению и к самопознанию, парадоксальность и абсурдность веры - все это общие темы обоих философов

Вслед за Кьеркегором Шестов поднимает в своем творчестве проблему грехопадения, которой и суждено будет стать его главной и, в сущности, единственной темой Впрочем, наряду с названной проблемой, Шестов занят и вопросами, касающимися природы человеческого разума и человеческого «я», которые в свою очередь не только теснейшим образом связаны с размышлениями философа о первородном грехе, но и решение их было бы невозможно без обращения к теме грехопадения Другими словами, для того, чтобы приблизиться к тайне человека, необходимо сначала понять, в чем же

заключалась та его изначальная «ошибка», которая и привела к абсолютной власти разума, поклонению общим истинам и к забвению индивидуального «я» Сделать это можно, согласно Шестову, только вернувшись к началу истории

Шестов унаследовал не только проблематику Кьеркегора, но и тот способ, с помощью которого датский мыслитель пытался разрешить загадку человеческого существования Так же как ирония в философско-эстетической системе Кьеркегора становится средством обретения человеком свободы и тем самым приближает его к тайне бытия, так и парадокс в философии Шестова является единственно возможным способом постижения истины

В ходе дальнейшей работы доказывается, что Набоков по своему типу творческого сознания восходит к той ветви экзистенциализма, в основе которого лежат ирония и парадокс Думается, уместно говорить не о влиянии философии Кьеркегора и Шестова на писателя, а об их типологической общности

Вторая глава - «"Лолита" психоаналитический дискурс или трагедия рока1?» - посвящена расшифровке иронической полемики с Фрейдом и раскрытию иронии как фатальной силы, во власти которой оказывается герой

В разделе 2.1. - «3 Фрейд и В Набоков точки соприкосновения» -«Лолита» рассматривается как игра с Фрейдом и подсознанием В разделе показано, каким образом Набоков обыгрывает фрейдистскую модель сублимации вытесненных влечений Согласно ей, Гумберт должен был по ходу написания своей исповеди приближаться к катарсису, то есть к освобождению от первопричины болезни посредством проговаривания переживаний, именно такое содержание вкладывается в это понятие Фрейдом На самом же деле герой просто умирает Кроме того, что Набоков использует психоаналитическую схему, но в перевернутом виде (история Г'умбер ] а, несмотря на то, что, казалось бы, являет собой идеальный пример

психоанализа, не укладывается в рамки психоаналитической теории), писатель также наделяет своего героя и всеми характеристиками фрейдистского подсознания (так, доминантой сознания Гумберта являются эротические фантазии, несостоявшееся блаженство оборачивается непрерывной жаждой удовлетворения, героя постоянно преследуют сны, в которых приверженцы психоанализа наверняка усмотрели бы интересующую их символику), чтобы впоследствии опровергнуть точку зрения Фрейда и на это понятие По Фрейду, человеком управляет подсознание, но Набоков на примере Гумберта развенчивает эту идею венского ученого, показывая, что отношения с подсознанием есть диалог, а не зависимость В противовес концепции Фрейда с ее биорационалистическим подходом к человеку, исключающим любые отношения индивидуума с трансцендентальным, Набоков вводит тему судьбы, во власти которой оказывается герой Это позволяет взглянуть на «Лолиту» как на своеобразную вариацию античной трагедии рока Помимо того, что события в романе развиваются по воле всемогущего фатума, и преступление Гумберта, явившееся результатом стечения многих случайных факторов, с этой точки зрения укладывается в рамки трагедии рока, есть и другие параллели между набоковским текстом и античной трагедией

Так, например, схема, которую мы встречаем в античной трагедии нарушение гармонии - осознание героем своей вины - восстановление миропорядка через покаяние, - с некоторыми оговорками может быть также применена и к роману Набокова Гумберт в конечном итоге сознает свое преступление, хотя его прозрение ничего уже не может изменить в судьбе Лолиты

Заметим также, что в высокой трагедии одним из условий переживания зрителем катарсиса была смерть героя Гумберт умирает в конце романа, и его смерть, как и его раскаяние, приводят к тому, что читатель, если и не оправдывает героя, то, несомненно, ему сострадает

Знаменательно, что Фрейд, взяв за основу своей концепции античную трагедию, где главное действующее лицо - Рок, исключил из поля своего рассмотрения само это понятие Судьба как нечто иррациональное и не зависящее от воли человека не интересует ученого, поскольку неминуемо вступает в противоречие с его теорией Набокова же, напротив, всегда привлекали именно узоры судьбы, и «Лолита» не стала исключением Введя в роман тему судьбы, Набоков, тем самым, вновь полемизирует с Фрейдом, доказывая, что человек не заложник собственной природы, но участник неведомого действа, правит которым Рок

Набоков, опираясь на античную модель, не только выстраивает оппозицию Фрейду, но одновременно обыгрывает и саму эту модель, в чем и проявляется вся ироничность автора «Лолиты»

Роман, как показано в данном параграфе, действительно, строится как полемический отклик на фрейдистскую концепцию творчества и человека, но только рассмотрение «Лолиты» через призму философской иронии Серена Кьеркегора и Льва Шестова может дать основание к утверждению, что Гумбертом управляют не природные инстинкты, а любовь И творчество для героя становится не средством избывания проблемы, но процессом познания себя и быгия

В разделе 2.2. - «"Лолита" история одного вымысла» - предпринята попытка доказать, что сам текст романа являет собой воплощение принципа иронии Для решения этой задачи ставится вопрос о реальности рассказанной Гумбертом истории Несмотря на тот факт, что в критической литературе не раз высказывалась мысль о вымьшшенности исповеди Гумберта Гумберта (Б Аверин1, В Старк2, А Люксембург3), сколько-нибудь убедительных доказательств этому не приводилось Исключение составляют изыскания А

1 Аверин Б Дар Мнемозины Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции СПб, 2003

2 Старк В Внутренняя хронология романа "Долита" // В Набоков pro et contra [Т 2] СПб , 2001

3 Люксембург А Комментарии // Набоков В Собр соч американского периода В 5т СПб , 2000 Т 2

Долинина4, но исследователь говорит о нереальности происходящих событий, зафиксированных в последних главах романа, тогда как для нас принципиальное значение имеет фиктивность всей истории, описанной Гумбертом В работе доказывается, что все события романа от начала и до конца вымышлены Кроме того, устанавливается единое авторство предисловия к роману и самого текста «Лолиты» (точно так же, как в исповеди Гумберта, Набоков и в предисловии оставляет ключи к той самой загадке личности пресловутого доктора Джона Рэя, обнаружив которые читатель сможет найти верное решение)

О фикциональной природе рассказа Гумберта свидетельствуют ряд доказательств несовпадение хронологии, тема сна, многочисленные «ключи» самого Набокова А кроме того, вплетенная в одну из глав романа ретроспектива событий, которые рассматриваются героем как собственная фантазия В одной из глав Гумберт прикидывает, что бы он изобразил, будучи живописцем, если бы директор «Привала Зачарованных Охотников» поручил ему переделать фрески в ресторане его гостиницы «Было бы озеро Была бы живая беседка в ослепительном цвету Были бы наблюдения натуралистов тигр преследует райскую птицу, змея давится, натягиваясь на толстого выхухоля, с которого содрали кожу Был бы султан с лицом, искаженным нестерпимым страданием (страданием, которому противоречила бы округлость им расточаемых ласок), помогающий маленькой невольнице с прелестными ягодицами взобраться по ониксовому столбу Были бы те яркие пузырьки гонадального разгара, которые путешествуют вверх за опаловыми стенками музыкальных автоматов Были бы всякие лагерные развлечения для промежуточной группы, Какао, Катание, Качели и Кудри на солнечном берегу озера Были бы тополя, яблоки, воскресное утро в пригородном доме Был бы огненный самоцвет, растворяющийся в кольцеобразной зыби, одно последнее содрогание, один последний мазок краски, язвящая краснота,

4 Долинин А «Двойное время» у Набокова (От «Дара» к «Лолите») // Долинин А Истинная жизнь писателя Сирина СПб, 2004

зудящая розовость, вздох, отворачивающееся дитя»5 Так, озеро фигурирует в тексте неоднократно это так и не осуществившаяся мечта Гумберта о поездке туда с Лолитой, это и возможная смерть Шарлотты, и почти названное имя будущего соперника «Живая беседка < > под почетным караулом роз» впервые возникает, когда Гумберт видит список Лолитиного класса (Гейз Долорес находится между Гамильтон Розой и Грац Розалиной) Сравнение себя с султаном, обладающим Лолитой-наложницей, вообще не требует особых комментариев Гумберт не раз проводит эту параллель «В самодельном моем серале я был мощным, сияющим турком, умышленно, свободно, с ясным сознанием свободы, откладывающим то мгновение, когда он изволит совсем овладеть самой молодой, самой хрупкой из своих рабынь» (78) Остановиться же следует вот на чем Гумберт упоминает «всякие лагерные развлечения для промежуточной группы» Понятно, что речь идет о том самом лагере Ку, где Лолита провела летние каникулы, но совершенно не ясно, что это за промежуточная группа Когда Гумберт после смерти Шарлотты приезжает за девочкой, начальница лагеря сообщает ему, что «Долли ушла со своей группой на экскурсию в горы» (133) А чуть раньше, чтобы не дать связаться семейству Фарло с Лолитой и сообщить ей о смерти матери, Гумберт выдумывает точно такую же экскурсию и вот там-то и появляется промежуточная группа «Когда вернулись Джон и Джоана, то я без труда провел их сообщением, нарочито-взволнованно и бессвязно пробормотанным, что, мол, Лолита ушла с промежуточной группой на пятидневную экскурсию и с ней невозможно снестись» (126)

«Какао, Катание, Качели, Коленки и Кудри» с достаточным основанием могут быть отнесены на счет Лолиты Но более вероятно, что перед нами статьи из энциклопедии для девочек (об этом же говорит и заглавная буква в их написании), которую Гумберт в свое время читал Том энциклопедии тогда был открыт как раз на букве «К»

5НабокоеВ Собр соч американского периода В5т СПб,2000 Т 2 С 166-167 Далее ссылки на текст романа приводятся по этому изданию, с указанием в скобках страницы

С тополями, яблоками и «воскресным утром в пригородном доме» тоже все предельно просто Это то самое «воскресное утро в июне», когда «реальность Лолиты была благополучно отменена Подразумеваемое солнце пульсировало в подставных тополях Мы с ней (Гумберт и Лолита - А А ) были одни, как в дивном вымысле» (77) (курсив мой - А А )

Последнее предложение анализируемого отрывка отсылает нас в совсем недавнее прошлое описываемое здесь происходит как раз в предыдущей главе

Конечно, такие высказывания, как «вот что я бы придумал» и «мы с ней были одни, как в дивном вымысле» у Набокова - риторические формулы, но зачастую подобные формулы, понятые буквально, и являются авторскими «подсказками» читателю, в нашем случае, своеобразными «знаками», указывающими на фикциональную природу рассказанной истории Зная всю скрупулезность и ответственность Набокова в выборе слов, совершенно очевидно, что употребление именно «придумал» не случайно (заметим, Гумберт не «нарисовал» и не «изобразил», что было бы уместнее в данном контексте) «Придумал» поддерживается и еще двумя «вымышленными» ситуациями история с промежуточной группой, которую, как мы видели, Гумберт тоже сочинил, и сцена в воскресное утро Таким образом, весьма вероятно, что все ранее описанное, следовательно, и все последующие события, были придуманы героем, как и эти фрески

Помимо всего прочего, окажись исповедь Гумберта не вымыслом, а правдой, текст в этом случае неизбежно приобрел бы ту однозначность и прямолинейность, которые Набокову были совсем не свойственны (уже в предисловии романа заявлено, что и книги бы никакой не было, если бы Гумберт входил в число тех 12% «взрослых американцев мужского пола», которые «проходят через тот особый опыт» (13)) Всякая попытка односторонней оценки событий или героя разрушается Набоковым и на уровне поэтики Как убедительно показал Б В Аверин, «ни одно из утверждений Гумберта не становится окончательным, единственно

совпадающим с реальностью И ни один сюжетный ход не оказывается реализованным однозначно»6 Условность всего происходящего обнаруживает себя и в прямо противоположных заявлениях Гумберта Гумберта (например, «Я не поэт Я всего лишь очень добросовестный историограф» (92), хотя на протяжении всего текста герой неоднократно утверждал обратное Или парадоксальность приговора, вынесенному самому себе в убийстве не виновен, но виновен во всем остальном и т п)

Неоднозначность трактовки происходящего - реальность/фиктивность описываемого - приводит к тому, что читатель оказывается не способен вынести свой приговор герою, несмотря на его очевидную вину, и, тем более, дать единственно верную интерпретацию самого Гумберта (кто он преступник или жертва, негодяй или несчастный страдалец"?) Приблизиться же к разгадке тайны Гумберта и всей написанной им истории можно, проведя некоторые параллели с творчеством Серена Кьеркегора и Льва Шестова

В разделе 2.3. - «Отражения С Кьеркегора в романе В Набокова» -«Лолита» прочитана в свете идей Кьеркегора В число источников романа вводится «Дневник соблазнителя» Кьеркегора, являющийся частью его трактата «Или-Или» Выявляется возможная связь между повестью «Волшебник», «первой маленькой пульсацией "Лолиты"»7, и кьеркегоровским текстом На основе проведенных параллелей делается вывод, что экзистенциальная философия датского философа если и не оказала прямого воздействия на Набокова, то, во всяком случае, проблематика, затронутая Кьеркегором в своем творчестве, была, несомненно, близка и автору «Лолиты»

Сопоставление героя «Лолиты» с кьеркегоровским эстетиком, для которого мир фантазий и поэтического творчества становится реальнее эмпирической действительности, позволяет говорить о том, что Гумберт -персонаж, действующий в системе координат Кьеркегора Гумберт при всем

6 Аверин Б Дар Мнемозины С 319

7 Набоков В О книге, озаглавленной «Лолита» // Набоков В Собр соч американского периода В 5 т Т 2 С 377

том, что, подобно романтикам, придумывает свой мир, не играет в него он живет в нем Если романтики с их подходом к миру с точки зрения красоты, в котором снимается любая нравственная проблематика и примиряются любые противоположности, встают на позицию бесконечного, абсолютного, но при этом оставляя наличное существование вне своего интереса, то для Гумберта вымышленная им реальность становится тем экзистенциальным пространством, где решаются последние вопросы человеческого существования, где совершается выбор между добром и злом

В параграфе доказывается, что исповедь Гумберта соответствует кьеркегоровскому определению иронии - это ирония экзистенциальная, но не романтическая, та форма, с помощью которой возможно постижение истинного человеческого существования Весь текст строится по законам непрямого сообщения, что отсылает к понятию «двойной рефлексии сообщения» у Кьеркегора (самым ярким примером тому можно считать вымышленность гумбертовской истории) Кроме того, принимая во внимания следующие слова Кьеркеюра «Ирония возникает, когда человек постоянно соединяет отдельные элементы конечного с этически бесконечным требованием, позволяя тем самым появиться противоречию»8, можно говорить об ироничности самой фигуры Гумберта Как нельзя более очевидно, что в нем одновременно уживаются стремление к запретному наслаждению и постоянные этические сомнения, что и проводит к противоречивости образа героя К тому же, если рассматривать иронию и как «движение, имеющее свою основу в том, что субъективность ставится выше действительности»9, то и в этом случае исповедь Гумберта полностью соответствует данному определению иронии Свойственные герою противоречивость и множественность субъективных переживаний - от чувства вины до возведения им своего преступления в ранг эстетически обоснованной философии - и позволяют обнаружить истинную сущность

8 Кьеркегор С Заключительное ненаучное послесловие к «Философским крохам» СПб , 2005 С 537

9 Цит по Гайденко П П Трагедия эстетизма О миросозерцании Серена Киркегора // Гайденко П П Прорътв к трансцендентному Новая онтология 20 века М , 1997 С 203

17

внутреннего человека И получается, что вопрос о подлинности человека разрешается очевидной истиной - несводимость его к какому-либо одному общему знаменателю

Сопоставление набоковского романа с философией Кьеркегора позволяет говорить о том, что и в «Лолите» Набоков развивает свою главную тему - тему потусторонности, которая обнаруживает себя через понятие иронии Ирония оказывается в романе одним из самых важных элементов построения текста как на тематическом, так и на структурном уровнях

В разделе 2.4. - «Л Шестов и В Набоков возможные сближения» -«Лолита» сопоставляется с философией Шестова рассматривается преломление шестовской темы грехопадения в романе Набокова Прежде чем обратиться к собственно теме первородного греха, ставится вопрос о наличии религиозных сюжетов в творчестве Набокова Рассматриваются ранние рассказы писателя («Рождество» (1925), «Пасхальный дождь» (1925), «Озеро, облако, башня» (1937)), и на их основе делается вывод, что религиозные мотивы используются в творчестве Набокова не как канонические образы, но происходит их творческое осмысление и авторская интерпретация Перед нами специфическая трактовка христианского мифа, где сакральный сюжет берет на себя функцию организации смысла

Отмечается также, что вся лирика Набокова до 1925 года пронизана религиозными образами Тайна, так старательно скрываемая Набоковым всю его жизнь и обычно именуемая «потусторонностью», в этот период творчества писателя может быть обозначена вполне конкретно сознание присутствия в мире божественного начала Что случилось после 1925 года с Набоковым, почему так сразу и практически навсегда из его творчества ушли не только упоминание о Боге, но и вообще религиозные мотивы, остается только догадываться (хотя ощущение их присутствия где-то в подтексте произведения остается на протяжении всего творчества писателя)

Так или иначе, «Лолита» оказалась одной из последних книг писателя, в которых религиозная проблематика присутствует не только на уровне

подтекста, но находит и словесное выражение Здесь, как и в ранних своих стихах, Набоков вводит тему утраченного рая Но только теперь из поэтического тропа этот сюжет превращается в философскую проблему Сопоставление романа с философией Шестова позволяет говорить о том, что шестовская трактовка сюжета грехопадения была близка автору «Лолиты», и что центральная идея философа о предчувствии человеком состояния до грехопадения нашла отражение в романе Набокова

Ключевым моментом в философии Шестова оказывается потребность человека освободиться от власти Разума, той власти, которая после грехопадения воцарилась на месте Истины (иное дело, что потребность эта в современном мире или совсем не ощущается, или настолько увязла в различного рода наслоениях, будь то социальные, исторические, бытовые и т п, что уловить ее практически невозможно) Мораль же с ее тягой к определенности и однозначности потеснила самого Бога Согласно утвердившейся в мире этике, любое непримиримое противоречие должно было быть сведено к чему-то единому Наиболее явно это проявилось в стремлении раз и навсегда определить и разграничить такие категории, например, как добро и зло, истинное и ложное Появляется желание понять и объяснить все сразу и до конца Критерием разграничения одного от другого становится опять же разум Но, как показывает Шестов, в истории разум уже не однажды скомпрометировал себя (самый характерный пример тому -математическое доказательство бытия Божия)

Набоков главным героем романа делает человека с извращенным сознанием если есть извращенное, кривое сознание, значит, должно быть и другое, соответствующее норме Поиск этого нормального и составляет стремление Гумберта Понять, что значит норма, - цель всей исповеди героя А нормой оказывается любовь Вот почему Гумберту в конечном счете, совершенно не важно, что Лолита переросла нимфеточный возраст И осознание любви настоящей пришло не тогда, когда она была нимфеткой, а гораздо позже, когда он встретился с повзрослевшей Лолитой

Через Лолиту, через любовь к ней Гумберт приблизился к постижению смысла существования Любовь оказалась той силой, благодаря которой герой смог не только проникнуть в мир собственной души, но и соприкоснуться с тем идеальным, которое настоящий автор «Лолиты» именовал потусторонностью

Для Гумберта творимая им реальность становится не вторичной по отношению к действительности, а наоборот, единственно возможной, той, где он проживает себя, где он создает Лолиту и влюбляется в нее, той, выход из которой для него только в смерть Потому и конец всей истории таков «Говорю я (Гумберт - А А) о турах и ангелах, о тайне прочных пигментов, о предсказании в сонете, о спасении в искусстве И это - единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита»10

Сопоставив же героя «Лолиты» с Германом, протагонистом «Отчаяния», мы выясним, почему Набоков, не смотря на его заявление о том, что оба эти героя «негодяи», позволит Гумберту, в отличие от Германа, «раз в год побродить в сумерках» по зеленой аллее рая

Раздел 2.5. - «Гумберт и Герман сквозь призму философии С Кьеркегора» - посвящен сравнительному анализу «Отчаяния» и «Лолиты» В современном литературоведении предпринимаются попытки рассмотреть «Отчаяние» сквозь призму идей Кьеркегора В романе, пишет И П Смирнов, «легко читаются следы осведомленности автора в кьеркегоровской философии»11 Уже само название должно было подвигнуть исследователей к сопоставлению романа Набокова с философией датского мыслителя напомним, что «отчаяние» выступает как ключевой философский термин в «Болезни к смерти» Таким образом, вполне закономерна наша попытка сопоставления двух набоковских романов - «Лолиты» и «Отчаяния» - на основе их общей причастности к кьеркегоровской философии

10 Набоков В Собр соч американского периода В 5 i СПб , 2000 T 2 С 37б

" Смирнов И П Философия в «Отчаянии» Исследователь пишет, что «для Набокова Кьеркегор был особенно ценен как создатель оригинального учения о бытии и пребывании в мире (Dasein), изложенного в книге "Повторение"» На основе сравнения «Отчаяния» и «Повторения», Смирнов и строит свои дальнейшие рассуждения

Основной интерес в романе представляет фигура Германа Точно так же, как и Гумберт, Герман пишет свое произведение по следам уже произошедших событий И точно так же, как и герой «Лолиты», он, по-видимому, не совершал никакого преступления, а только его придумал Очевидно, что в центре внимания героя, как это было и в «Лолите», проблема личного «я» Но если исповедь Гумберта можно определить как движение к себе, стремлением обрести подлинное «я», то Герман, напротив, всеми силами пытается от себя избавиться Он готов играть бесконечное количество ролей, с условием, что ему не придется быть самим собой И его маниакальное желание переселиться в собственного двойника, и навязчивая боязнь зеркал - все это вещи одного порядка Герман, начиная свой рассказ, ставит ту же задачу, что и Гумберт предмет его анализа - он сам Но вот цель у героя «Отчаяния» совершенно иная создать двойника, в котором оказалось бы возможным спрятать свое личное «я» Другое дело, что Герману так и не удалась его афера с деидентификацией Герман, в отличие от Гумберта, идет по следам не Кьеркегора, а Гегеля и всей рационалистической философии

Перед нами герой, предпочитающий жить в мире, лишенном всякой тайны, рассудочно осмысленном и систематизированном, простом и очевидном, подобный образец мира Набокову, как известно, был глубоко чужд Человека же, уличенного в такой метафизической слепоте, даже при отсутствии более «значительных» грехов, неминуемо ожидало набоковское возмездие Доказательством тому можно считать слова самого Набокова «Оба они (Гумберт и Герман - А А.) - негодяи и психопаты, но все же есть в раю зеленая аллея, где Гумберту позволено раз в год побродить в сумерках Германа же Ад никогда не помилует»12

Всей нашей работой, и, в частности, сопоставлением Германа и Гумберта, мы пытались показать, что Набоков «был вовсе не фривольной

12 Набоков В Предисловие к английскому переводу романа «Отчаяние»//В В Набоков pro et contra [Т 1] С 61

птичкой в ярких перьях, а строгим моралистом, гонителем греха, отпускавшим затрещины тупости, осмеивавшим жестокость и пошлость - и считавшим, что только нежности, таланту и гордости принадлежит верховная власть»13 Ведь именно на это и надеялся когда-то сам писатель

В заключении подводятся основные итоги исследования

1 «Лолита» оказалась тем произведением писателя, в котором ирония подчинила себе все пространство текста начиная с того, что ирония проявила себя в игре с жанром, в игре с Достоевским и двойничеством, в игре с языком, но главным образом, набоковская ирония обнаруживает себя в игре со штампами психоанализа

2 Набоков не только оспаривает учение Фрейда, доказывая, что творчество - не сублимация энергии вытесненных влечений, а духовный процесс постижения тайны мироздания и обретения сокровенного знания о собственном «я», но и предлагает собственную трактовку бессознательного

3 Память, наряду с иронией, выступает в философско-эстетической системе Набокова тем средством, с помощью которого становится возможным восстановление личного «я» и в конечном итоге преодоление его границ

Основные положения работы отражены в следующих публикациях

1 Артамонова А С Человек творящий в философии В Набокова // Три века русской литературы Актуальные аспекты изучения Межвузовский сборник научных трудов - Выпуск 9 - Москва - Иркутск, 2004 - С 158174

2 Артамонова А С Л Шестов и В Набоков возможные сближения // http // evcppk ru / article php9id=88

3 Артамонова АСА была ли девочка7 («Лолита» В Набокова История одного вымысла) // Русская литература - 2007 - № 2 - С 194-200

13 Набоков В Интервью немецкому телевиденъю, 1971//Набоков В Собр соч американского периода В 5 т Т 5 С 617

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Артамонова, Анастасия Святославовна

Введение

Глава 1. Ирония как философский принцип познания мира

1.1. Экзистенциальная ирония Серена Кьеркегора

1.2. Философия парадокса Льва Шестова

Глава 2. «Лолита»: психоаналитический дискурс или трагедия рока?

2.1. 3. Фрейд и В. Набоков: точки соприкосновения

2.2. «Лолита»: история одного вымысла

2.3. Отражения С. Кьеркегора в романе В. Набокова

2.4. Л. Шестов и В. Набоков: возможные сближения

2.5. Гумберт и Герман сквозь призму философии С. Кьеркегора 117 Заключение

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Артамонова, Анастасия Святославовна

Начало 20 века характеризуется возобновленным интересом к религии как источнику не только духовных исканий, но и как источнику творческого вдохновения. Религиозный опыт, прежде всего как опыт прорыва к трансцендентальному, находит свое художественное воплощение. И главным здесь становится не приверженность к ортодоксальному учению церкви, а личное переживание встречи с Абсолютом.

Так, русская литература 20 века, века, прошедшего под знаком модернизма, опирается на идеи В. Соловьева и Ф. Ницше, как наиболее ярких и полярных в своих философских теориях мыслителей.

Философия Соловьева базируется на теории всеединства. Он первый, кто разработал идею существования как сотворчества человека и Бога. Философ говорит о трех этапах развития истории человечества: первому было свойственно единство всех сфер человеческой жизни, но единство это было только внешнее; второй этап характеризуется разрушением слитности, присущей первой фазе человеческого существования, происходит бунт элементов против целого и против друг друга; третий этап должен стать конечной ступенью, реализацией идеи всеединства. Человек должен встретиться с Богом для создания грядущего богочеловеческого организма. Соответственно, человек и Бог должны находиться в постоянном взаимодействии, при этом Бог также нуждается в присутствии в Его бытии человека, как и человек нуждается в Боге.

Третий этап развития истории подразумевает изменение существующей реальности, ее преображение. На этой ступени человеку отводится важнейшая роль - творческая: в воплощении идеала «цельного общества» он является субъектом созидания. Таким образом, человек творит в соответствии с замыслом Бога, более того, человек и Бог сотворцы мира. Единение человека и Бога и должно привести к созданию новой реальности.

Фридрих Ницше также был апологетом творчества. Но его позиция прямо противоположна позиции Владимира Соловьева: если последний говорит о божественной природе творчества, то Ницше отказывает Богу в существовании: «Старый Бог не жив более: он основательно умер»1. Но именно со смертью Бога, по мнению философа, и начинается творческий подъем человека, потому как, «что осталось бы созидать, если бы боги л существовали». Следовательно, человек, берущий на себя главную функцию Бога, - способность творить - в условиях отсутствия Бога сам становится на Его место. Более того, при жизни Бога человек находился под гнетом Его власти и был несвободен, и только «с тех пор как лежит он в могиле, вы (люди. - А. А.) впервые воскресли. Только теперь наступает великий полдень, только теперь высший человек становится -господином!» Таким образом, Бог низвергается ради становления и самоопределения самого человека, и главной целью человека оказывается сотворения себя. Человек Ницше уничтожает Бога ради сверхчеловека.

Таковы две основные тенденции, которые наиболее явно проявились в русской литературе начала века. Оба философа решают одну проблему -проблему творчества; но один творит в соответствии с замыслом Бога и в сотворчестве с Ним, другой же провозглашает творчество без Бога, творчество ради самоопределения человека.

В то время как поэты, писатели, мыслители пытались решить один из основных вопросов философии творческого существования: с Богом или без Бога, появляется совершенно новая концепция, рассматривающая творчество не как прорыв духа из царства материи, не как возможность

1 Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 189.

2 Там же. С. 61.

3 Там же. С. 206. преодоления человеком собственной конечности и ограниченности, но единственно как сублимацию энергии вытесненных влечений.

Речь идет о психоанализе. Исследование и объяснение драматических состояний сознания - такова была задача научной психологии, но основные свои положения родоначальник психоанализа 3. Фрейд формулировал, опираясь на материал мифологии, литературы и искусства. Он «не только взял за основу своей универсальной историко-культурной концепции древний миф, но и развернул эту концепцию -«Эдипов комплекс» - по законам эстетики. Основа человеческого существования - борьба бессознательного, преимущественно половых влечений, и разума как соперничество природных импульсов, вина рождается от сознания недопустимости первых, страх и совесть создают импульс развитию культуры» 4.

Учение венского психолога получило необычайно широкое распространение в России в 20-30-ые годы, но оно не могло идти ни в какое сравнение с той волной популярности теории бессознательного, которая охватила Америку после Второй мировой войны.

Таким образом, одной из главенствующих тенденций середины 20 века, претендующей на универсальное осмысление истории и культуры, оказывается психоаналитический подход Зигмунда Фрейда.

В. Набоков, сформировавшийся и как личность, и как художник в атмосфере Серебряного века, с присущим этому периоду повышенным интересом к трансцендентальному миру, явился, как кажется, самым последовательным и непримиримым врагом фрейдистской концепции человека и искусства. Эта полемика выражалась не только в том, что практически в каждом романе Набоков не упускал возможности «уколоть» «венского шарлатана», но всем своим творчеством писатель доказывал,

4 Плеханова И. И. «Эдипов комплекс: бегство от трагического как первооснова культуры // Плеханова И. И. Преображение трагического. Часть 1, Иркутск, 2001. С. 82. что искусство не плод борьбы сознательного с подсознанием, а прорыв духа в бесконечность5.

На сегодняшний день трудно оспаривать тот факт, что творчество для Набокова не просто литературная игра, не формальная игра приемами, а тот единственный способ, с помощью которого только и возможно было приблизиться к тайнам бытия. И хотя в современном литературоведении превалирует точка зрения на писателя прежде всего как на мастера литературной игры (игра со словом, всевозможные реминисценции и аллюзии, системы зеркальных отражений, бесчисленное количество авторских лабиринтов составляют основную проблематику в монографиях у

К. Проффера, А. М. Люксембурга и Г. Ф. Рахимкуловой , Н. А.

Анастасьева8, А. Аппеля9, Э. Филда10 и др.), существует целый ряд работ, обращенных именно к метафизическому аспекту творчества Набокова.

Современники нередко упрекали Набокова в безрелигиозности. Так,

Б. Зайцев утверждал, что «Сирин - писатель, у которого нет Бога, а может быть и дьявола»11; Г. Струве в письме В. Маркову замечал, что

10 религиозности в нем (Набокове. - А. А.) никогда ни на йоту не было» . Такому отношению к Набокову способствовала неоднократно декларированная нелюбовь писателя ко всякого рода обобщениям и

5 Заметим, что именно в американский период творчества писателя, в 40-ые-60-годы, в то время, когда в Соединенных Штатах происходил настоящий психоаналитический бум, полемика Набокова с Фрейдом достигает своего апогея.

6 Proffer С. Keys to "Lolita". Bloomington; L., 1968. To же: Проффер К. Ключи к «Лолите». СПб., 2000.

7 Люксембург А. М, Рахимкулова Г. Ф. Магистр игры Вивиан Ван Бок (Игра слов в прозе Владимира Набокова в свете теории каламбура). Ростов-на-Дону, 1996. Люксембург А. М. Лабиринт как категория набоковской ифовой поэтики (на примере романа «Бледное пламя») // Набоковский вестник. - Вып. 4. -Петербургские чтения. СПб., 1999. С. 5-12.

8 Анастасьев Н. А. Феномен Набокова. М., 1992.

9 Appel A. Introduction // The Annotated Lolita, by Vladimir Nabokov / Ed. and annotated by Alfred Appel, Jr. New York: McGraw-Hill, 1970.

10 Field A. Nabokov: His Life in Part. New York, 1977.

11 Цит. по: Давыдов С. "Гносеологическая гнусность" В. Набокова: Метафизика и поэтика в романе "Приглашение на казнь" // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1]. СПб., 1997. С. 485.

12 Письмо Г. Струве В. Маркову от 17 декабря 1955 // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии. М., 2000. С. 616. Подобное высказывание сомнительно уже по той причине, что вся лирика В. Набокова до 1925 года пронизана религиозными образами. Другое дело, что после 1925 года религиозная тематика уходит в подтекст, но все-таки не исчезает, а остается чрезвычайно важной для писателя. догматам, к которым так или иначе относятся религиозные концепции. Но сегодня наличие некой религиозной координаты, лежащей в основе философии Набокова, бесспорно.

Хорошо известны принципиально важные высказывания самого писателя, определяющие его мировоззренческие позиции: «искусство -божественная игра. Эти два элемента - божественность и игра -равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца»13; «писатель-творец должен внимательно изучать труды своих конкурентов, в том числе и Всевышнего»14. На вопрос, верит ли он в Бога, Набоков ответил: «Я знаю больше того, что могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего»15.

По словам В. Набоковой, «потусторонность» всегда была одной из главных тем писателя. Но сам он никогда не давал определения «потусторонности», говоря о ней лишь, что это «тайна, которую он носит в душе и выдать никому не должен и не может»16.

Как уже говорилось, существует ряд работ, рассматривающих творчество Набокова под религиозным углом зрения. Прежде всего это

17 монография В. Е. Александрова «Nabokov's Otherworld» и это работа Д. Б. Джонсона18; тему потусторонности рассматривают также А. Ю. Арьев19,

ЛЛ ^ 1 *у\

А. А. Долинин , Б. В. Аверин , С. С. Давыдов . И хотя для всех этих

13 Набоков В. Лекции по русской литературе. М., 1996. С. 185.

14 Набоков В. Интервью журналу «Playboy», 1964 // Набоков В. Собр. соч. американского периода: В 5 т. СПб., 2000. Т.З.С. 588.

15 Там же. С. 241.

16 Набокова В. Предисловие к сборнику: В. Набоков. Стихи (1979) // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1]. СПб., 1997. С. 348.

17 Alexandrov V. Е. Nabokov's Otherworld. Princeton, New Jersey, 1991. To же: Александров В. E. Набоков и потусторонность: Метафизика, этика, эстетика. СПб, 1999.

18 Johnson D. В. Worlds in Regression: Some novels of Vladimir Nabokov, Ann Arbor, 1985.

19 Арьев А. Вести из вечности: (О смысле литературно-философской позиции В. Набокова) // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2]. СПб., 2001. С. 169-194.

20 Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: Работы о Набокове. СПб., 2004.

21 Аверин Б. Дар Мнемозины: Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции. СПб., 2003. исследователей бесспорным является тот факт, что тема инобытия действительно пронизывает все творчество Набокова, все они потусторонность понимают по-разному.

Миры в регрессии - так Д. Б. Джонсон определяет космологию В. Набокова. Суть ее заключается в наличии бесконечного множества миров, каждый из которых находится в «подчиненном положении по отношению к еще более всеобъемлющему миру» . Такую модель миров исследователь возводит к модели вселенной, разработанной философией неоплатонизма24. По мнению Д. Б. Джонсона, прослеживается явное сходство между романными мирами Набокова и основными принципами неоплатонизма, такими как:

- существование «иерархии реальности, множественности сфер бытия, организованных в нисходящем порядке.»;

- происхождение «каждой сферы бытия от высшей сферы и установление в своей собственной реальности.»;

- «каждая сфера бытия - образ или выражение на низшем уровне сферы высшей, и каждая индивидуальная реальность - образ или выражение соответствующей реальности в высшей сфере»25. Автор монографии приходит к выводу, что для художественной системы Набокова характерно наличие двух или более миров (такая «эстетическая космология» характерна и для самого писателя: «Набоков воспринимал себя и свой мир примерно так же, как некоторые любимые им герои его произведений»26, например, Цинциннат или Адам Круг); «реальным» же из этих миров является только один. «В этом "реальном"

22 Давыдов С. «Тексты-матрешки» Владимира Набокова. Munchen, 1982; его же: «Гносеологическая гнусность» В. Набокова: Метафизика и поэтика в романе «Приглашение на казнь» // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1]. СПб., 1997. С. 476-490.

23 Джонсон Д. Б. Миры в регрессии: Романы Владимира Набокова / Пер. Т. Савельевой (рукопись). Цит. порукоп. С. 1.

24 В. Е. Александров также отмечает, что набоковская концепция двоемирия близка различным неоплатоническим представлениям. См.: Александров В. Е. Набоков и потусторонность. С. 110.

25 Джонсон Д. Б. Миры в регрессии. С. 2.

26 Там же. С. 1. мире живет художник, который придумывает, создает и регулирует вторичную вымышленную вселенную и все, что в ней происходит. Большинству обитателей вторичной вселенной их мир кажется единственным миром. Он герметичен. Однако горстка избранных, авторские любимчики, видят определенные узоры, вплетенные в текстуру их мира, которые намекают на чье-то контролирующее присутствие»27. Но здесь возникает вопрос: если, как утверждает Б. Джонсон, в паре взаимодействующих миров, которая в свою очередь только звено спирали, уходящей в бесконечность, один из двух является вымышленным и, значит, во всех последующих парах один из миров будет лишь воображаемым по отношению к миру, регулирующему его, тогда о какой потусторонности может идти речь? Еще более проблематична следующая мысль исследователя: Д. Б. Джонсон говорит об исключительной роли сознания в своей концепции космологии. Ограниченное сознание -сознание обитателей вторичной вселенной - противопоставляется неограниченному сознанию автора вымышленного мира28. Но автор, всеведущий в созданном им мире, оказывается обладателем ограниченного сознания в собственной вселенной «и, как и его герои, стремится к

ЛЛ

Абсолюту: к бесконечному сознанию» . Что в этом случае считать «бесконечным сознанием»? Следуя логике Джонсона, «бесконечным сознанием», или «всеобъемлющим Абсолютом», является автор моделируемой им системы. «Слияние героя с умом его создателя» происходит в «точке перехода между двумя мирами», то есть после смерти. Таким образом, понятно, что ждет набоковских героев, правда,

27 Там же. С. 23.

28 А. Долинин сходным образом трактует отношения между миром невидимого Творца (автора - для героя текста) и миром, им созданным. Авторское видение своего творения уподобляется точке зрения «"с другой стороны" земного бытия, которая дает возможность полностью увидеть весь его "великолепный узор". Для сознания, находящегося внутри этого мира, это видение достижимо лишь частично, только в редкие моменты, которые дают любовь и творческое воображение.». См.: Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: две вершины - «Приглашение на казнь» и «Дар» // Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. Т. 4. С. 23.

29 Джонсон Д. Б. Миры в регрессии. С. 14. только любимых, так же очевидно, что будет и с самим писателем. Но ведь миров бесконечное множество, и абсолютная загадка тогда состоит в том, что происходит на всех последующих уровнях и, главное, какую они

30 играют во всем этом роль .

В. Е. Александров говорит о том, что «творчество Набокова построено на своеобразно понятой "потусторонности", то есть на нераздельном сочетании ряда характерных метафизических, этических и

11 эстетических принципов» . Где под «метафизикой» исследователь «разумеет веру Набокова в вероятное существование трансцендентального, нематериального, вневременного, благорасположенного, упорядоченного и привносящего порядок бытийного пространства, каковое, судя по всему, обеспечивает личное бессмертие и оказывает универсальное воздействие на посюсторонний мир» . Под «этикой» - «набоковскую веру в существование добра и зла; его веру в абсолютизацию того и другого путем тесной связи с потусторонней трансцендентальностью»33. В эстетике писателя Александров выделяет два аспекта: «первый - тема созидания искусства, второй - структура, приемы, синтаксис, аллитерации, повествовательный ритм»34. Говоря об особенности набоковского мировидения, Александров обращает внимание на заведомую невозможность конечного знания: с точки зрения земного опыта потусторонность неопределима. Но суть явления может высветиться посредством воображения, которое в свою очередь тесно связано с понятием «космической синхронизации» - состояние, в котором «.поэт чувствует все, что происходит в точке времени»35. Космическая синхронизация, по мнению автора монографии, - главное связующее звено

30 Поставленные вопросы, конечно, требуют разрешения, но, исходя из данной концепции, это не представляется возможным.

31 АександровВ. Е. Набоков и потусторонность. С. 5.

32 Там же. С. 10.

33 Там же. С. 10.

34 Там же. С. 10-11.

35 Там же. С. 37. между метафизикой и эстетикой Набокова, более того, ведущий принцип всего творчества писателя. Исходя из высказываний самого Набокова, Александров делает вывод, что «налаженная связь между космической синхронизацией и воображением с неизбежностью перебрасывает мостик от последнего к потусторонности»36. В конечном итоге исследователь утверждает, что «основу набоковского творчества составляет эстетическая система, вырастающая из интуитивных прозрений трансцендентальных

Л Щ измерений бытия» .

А. Ю. Арьев рассматривает потусторонность в контексте культуры сна. «Потусторонность» и «сон» трактуются им «в духе слитной шекспировской метафоры из "Бури" (акт 4, сцена 1):

Мы созданы из вещества того же, Что наши сны. И сном окружена Вся наша маленькая жизнь.

Л о

Пер. М. Донского)» Согласно Арьеву, «сон - это догадка о существовании пространства между действительностью и запредельностью, догадка о паузе между бытием и небытием» . Автор указывает на то, что «сон» в его концепции означает приблизительно то же, что «космическая синхронизация» в работе Александрова40, с той лишь разницей, что термин « "космическая синхронизация" чуть более пышен, торжественен, чем того требует набоковская поэтика. И сам Набоков употребляет его с ироническим отстранением, вкладывая в уста своего философского двойника Вивиан

36 Там же. С. 46.

37 Там же. С. 7.

38 Арьев А. Вести из вечности. С. 175.

39 Там же. С. 171.

40 Заметим, что Александров четко разграничивает опыт космической синхронизации и сновидения. См.: Александров В. Е. Набоков и потусторонность. С. 43. Ср. также точки зрения С. Давыдова и А.Долинина. В отличие от Арьева, в концепции которого сон принадлежит сфере «другого», и Давыдов, и Долинин сближают его с несовершенной реальностью; в построениях обоих исследователей сон становится метафорой действительности.

Дамор-Блок»41. В то время как «сон» в силу своей амбивалентности - и как зашифрованное выражение смысла жизни, и как пародия на нее - отражает «сущностную категорию набоковской эстетики»42. Стоит отметить, что Арьев, разграничивая сон и реальность, считает последнюю пародией на неведомый ей оригинал и видит «подвиг Набокова в побеге из реальности»43, исключая таким образом саму возможность равноценности обоих миров. Такое утверждение спорно уже только потому, что Набоков, как никто из романистов 20 века, воспринимал красоту того мира, который Арьев называет «наипрофаннейшем из миров».

Еще один важный момент в работе А. Ю. Арьева, на который следует обратить внимание, вопрос о религиозно-философской позиции Набокова. Автор, пытаясь обозначить веру писателя, говорит о религиозной интуиции Набокова как о «внеконфессиональном поиске высшего смысла, поиске Бога вне соборных стен»44.

Об «особом типе религиозности - не конфессиональной, а личной, не предопределяемой "общим богословием", которое отрицал Набоков, а освобождающей чудесный смысл бытия»45, - говорит и Б. В. Аверин. Этот особый тип автор связывает с «духовным актом воспоминания», в котором «содержится тот самый религиозный смысл, который вообще так трудно вычитывается из произведений Набокова»46. Воспоминанием не как готовым результатом, но «неотчуждаемо личностным актом., непременно живым, непосредственным и актуальным»47. Целью его является воспоминание состояния человека до грехопадения. Вслед за Л. Шестовым исследователь говорит о том, что « "анамнезис" о потерянном рае до сих

41 Арьев А. Вести из вечности. С, 175.

42 Там же. С. 175.

43Там же. С. 181.

44Там же. С. 182.

45 Аверин Б. Дар Мнемозины. С. 380.

4бТам же. С. 34.

47Там же. С. 32. пор живет в человеке»48; вспоминая то изначальное древо жизни, от которого он питался до вкушения запретного плода, человек тем самым преодолевает границы собственного «я», приближаясь к тайнам мироздания.

Знаменательно, что в то время как большинство набоковедов пытаются разграничить потусторонность и действительность, Б. В. Аверин говорит о невозможности размыкания мира реального и реальнейшего в философско-эстетической системе Набокова49. Значимым здесь становится взаимное движение от реального к реальнейшему и от реальнейшего к реальному, причем путь в одном направлении не отменяет другого. «Связующим между этими двумя измерениями мира, выполняя то самое назначение, которое указано этимологическим смыслом слова "религия"»50 оказывается поэзия.

А. А. Долинин, говоря о теме "потусторонности", делает акцент на разграничении мира идеального и реального: мир для Набокова -«платонический "отзвук" идеального либо - в пессимистическом варианте - гностическое "искажение" божественного замысла»51. Смерть же рассматривается им «как освобождение души из заточения в горячечной рубашке плоти и переход в вечность, как пробуждение ото сна или завершение низшей стадии, метаморфоза»52. Но несмотря на некоторые параллели философии Набокова с гностической метафизикой, Долинин не склонен преувеличивать ее роль в творчестве писателя. Если гностики определяют «тутошний мир» как «замкнутое Царство Тьмы, внеположное

48Там же. С. 67.

49 Сравните с утверждением В. Е. Александрова, согласно которому, Набокову было свойственно «интуитивное стремление отделить потустороннее от здешней, тленной жизни» // Александров В. Е. Набоков и потусторонность. С. 11. Подобную точку зрения на проблему соотнесенности мира реального и реальнейшего высказывает и А. Ю. Арьев. См.: АрьевА. Вести из вечности.

На наш взгляд, более корректно говорить не об отделении, а о выявлении писателем тайных знаков инобытия в посюстороннем мире.

50 Аверин Б. Дар Мнемозины. С.381.

51 Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: Первые романы // Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. СПб., 1999. Т. 1. С. 19.

52 Там же. и постороннее истинному Богу»53, то, по мнению исследователя, для Набокова этот мир «в конечном счете представляет собой скрытую эстетическую теодицею, отражение идеального замысла благого Творца, неявно манифестирующего себя своим избранникам»54.

Очевидно, таким образом, что потусторонность А. Долинин трактует исходя преимущественно из философии Платона55.

Другой исследователь творчества Набокова, С. С. Давыдов, обращаясь к той же теме, рассматривает ее в контексте философии гностицизма56. По мнению Давыдова, Набоков, взяв за основу теологический миф, созданный гностиками, перекодировал его в собственную поэтическую систему. Согласно гностическим мифам, выстроенным в рамках модели двоемирия, тело, метафорой которого становится понятие «тюрьма», и божественная душа человека находятся в непримиримом противодействии. И смысл человеческого существования сводится к преодолении плоти и возвращении после смерти в «Царство Света». «Смерть представлена здесь (в «Приглашении на казнь». - А. А.) как радостное событие - новое рождение, освобождающее душу из заточения»57.

Отметим и роль автора в этой системе: «Подобно Всевышнему Творцу, сотворившему рай и ад, небо, землю и человека, творец Сирин создает миры и заселяет их человечками. В этом священнодействии, в "поэтическом юродстве-уродстве" автор берет на себя роль демиурга. Он создает свою эстетику, положения которой подобны тезисам теологии»58. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина. Т. 4. С. 20.

54 Там же. С. 21.

55 О связи творчества Набокова с идеями Платона см.: Козлова С. Гносеология отрезанной головы и утопия истины в «Приглашении на казнь», «Ultima Thule» и «Bend Sinister» В. В. Набокова // В. В. Набоков: Pro et contra. [Т. 2]. СПб., 2001. С. 782-810.

56 Следует сказать, что С. Давыдов, пытаясь определить «суть сиринской метафизики», опирается исключительно на «Приглашение на казнь», и именно на основе этого набоковского романа исследователь и делает выводы о «метафизической стороне» художественной системы писателя.

57 Давыдов С. «Гносеологическая гнусность» В. Набокова. С. 483.

58 Давыдов С. «Тексты-матрешки» Владимира Набокова. С. 119.

Итак, рассмотрев наиболее значимые для нашего исследования работы, в которых тема потусторонности или является центральной, или же так или иначе эта проблема ставится, мы можем сделать следующие выводы. Как уже отмечалось, «потусторонность» в различных авторских интерпретациях приобретает разные значения. С одной стороны, мы можем говорить только о незначительной разнице в трактовке этого понятия (например, очевидные параллели между работами А. Долинина и С. Давыдова, Д. Б. Джонсона и А. Долинина); с другой, о диаметрально противоположном понимании (ср., например, «сон» в разных концепциях). В то же время, все исследователи сходятся в том, что в художественной философии Набокова ключом, позволяющим обнаружить дыхание потусторонности, становится тайнопись судьбы.

Таким образом, творчество Набокова, основная проблематика которого, как мы могли убедиться, - тема инобытия, явилось своеобразной реакцией на антигуманную направленность истории и искусства. Рассматривая творчество как духовный процесс, открывающий путь в неведомое, Набоков тем самым противостоит фрейдистской концепции культуры, согласно которой созидательная деятельность человека лишь способ защиты индивидуума от самого себя (культура выступает в этом случае как средство, регулирующее не только сексуальные влечения человека, но и его агрессию. Другое дело, что, согласно венскому ученому, требуя таких жертв от человека, культура не приносит ему счастья).

Презрение писателя к психоанализу и к Фрейду широко известно: Набоков неоднократно подчеркивал свою нелюбовь к венскому доктору и в интервью, и в своих книгах. Несмотря на то, что в литературоведении этот факт стал уже давно общим местом, творческую полемику Набокова с Фрейдом никто не исследовал. Этим и обусловлена научная новизна

Стоит сказать, что сравнение Набокова с демиургом, проводится практически во всех работах, посвященных метафизической проблематике в творчестве писателя. Не последнюю роль в подобном сопоставлении опять же сыграли собственные высказывания Набокова. работы: в диссертации предпринята попытка показать саму духовную нацеленность набоковской гносеологии - ее обращенность против антропологической редукции фрейдизма в защиту и утверждение творческой природы человека.

Нам представляется возможным предположить и доказать в нашей работе, что роман «Лолита» и стал основным произведением Набокова (так или иначе имя родоначальника психоанализа упоминается во всех книгах писателя), где развернулась его полемика с фрейдистской концепцией творчества и с самой трактовкой бессознательного как основой человеческого существования. Поскольку эта полемика не могла быть выражена прямо, главным образом в силу того, что подобная идейная борьба была неприемлема для автора «Лолиты», Набоков прибегает к иронии. Бесспорно, ирония является одним из ведущих принципов построения набоковских текстов (это неоднократно подчеркивалось в набоковедении), но трактуется она преимущественно как вид комического, проявленный посредством авторского дистанцирования, игры и пародии. Мы же беремся утверждать, что ирония для Набокова - это не просто стилистический прием или эстетическая категория, а философский принцип познания мира.

В диссертации мы попытаемся установить связь концепции творчества Набокова с философской иронией Серена Кьеркегора и Льва Шестова.

Прежде чем обратиться к вопросу соотнесения Набокова с данными мыслителями, следует привести особо значимые высказывания писателя, имеющие непосредственное отношение к проблематике нашей работы -иронии, и шире - комическому.

В «Других берегах» Набоков, описывая момент, когда впервые произошло осознание им того, что «я - я, а мои родители - они», замечает, «что, отбыв воинскую повинность задолго до моего рождения, отец в тот знаменательный день, вероятно, надел свои полковые регалии ради праздничной шутки. Шутке, значит, я обязан первым проблеском полноценного сознания - что тоже имеет рекапитулярный смысл, ибо первые существа, почуявшие течение времени, несомненно были и первыми умевшими улыбаться»59.

В книге о Гоголе Набоков, характеризуя гоголевский стиль, пишет: «Это создает ощущение чего-то смехотворного и в то же время нездешнего, постоянно таящегося где-то рядом, и тут уместно вспомнить, что разница между комической стороной вещей и их космической стороной зависит от одной свистящей согласной»60. Такое определение стиля Гоголя вполне подходит и к собственным произведениям Набокова.

В одном из своих многочисленных интервью Набоков на вопрос: «Через какие порталы врывался в ваши здания громила-смех?» ответил: «О, Смех вовсе не громила. Старый добрый Смех - постоянный обитатель каждого возводимого мной дома. Он, по сути дела, бессмысленный жилец. Он обладает правом держать в ванне русалку. Именно он предал помойному ведру Фрейда и Маркса и уничтожил не одного диктатора. Он доводит до белого каления, до бессильной ярости некоторых из моих глупейших критиков. Расширяя ваши метафоры - чем, похоже, я и занимаюсь все это время, - мои книги действительно были бы мрачными и ветхими строениями, не будь рядом этого мальчонки» 61 (курсив мой. - А. А.).

Приведем также замечание Набокова, сделанное им в лекциях о «Дон Кихоте», касательно природы юмора: «Дульсинея будет расколдована, если - далее следует уморительная шутка, - если Санчо добровольно три тысячи раз огреет себя по голым ягодицам. Иначе,

59 Набоков В. Другие берега // Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. Т. 5. С. 147-148.

60Набоков В. Николай Гоголь // В. Набоков Собр. соч. американского периода: В 5 т. Т. 1. С. 505.

61 Набоков В. Интервью Мати Лаансу, 1973 // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе. М., 2002. С. 363. прибавляет герцог, услышав это требование, ты не получишь острова. Вся эта очень глупая и очень грубая забава совершенно в духе средневековья -как и все забавы, идущие от дьявола. Подлинный юмор приходит от ангелов»62.

И еще одна цитата из последнего неоконченного русского романа Набокова - «Solus Rex». Герой, обращаясь к своей умершей жене, говорит: «Ангел мой, ангел мой, может быть, и все наше земное ныне кажется тебе каламбуром, вроде "ветчины и вечности" (помнишь?), а настоящий смысл сущего, этой пронзительной фразы, очищенной от странных, сонных, маскарадных толкований, теперь звучит так чисто и сладко, что тебе, ангел, смешно, как это мы могли сон принимать всерьез (мы-то, впрочем, с тобой догадывались, почему все рассыпается от прикосновения исподтишка: слова, житейские правила, системы, личности, - так что, знаешь, я думаю, что смех - это какая-то потерянная в мире случайная обезьянка истины»63.

Очевидно, что категория комического для Набокова крайне важна, и судя по приведенным высказываниям, сам писатель связывает ее с «космической», или трансцендентальной, реальностью.

Соотнесение творчества В. Набокова с философией С. Кьеркегора и JI. Шестова, попытка проследить возможные параллели между работами этих мыслителей и текстами писателя позволит, как мы думаем, определить суть набоковской иронии и, таким образом, шире представить философскую концепцию творчества писателя.

Разработка ключевого принципа познания-миропонимания Набокова - его экзистенциальной гносеологии в отчужденной форме, то есть иронии, и составляет научную значимость диссертационного исследования.

62 Набоков В. Лекции о «Дон Кихоте». М., 2002. С. 100.

63 Набоков В. Ultima Thule II Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. Т. 5. С. 116.

Опыт прочтения «Лолиты» в контексте гносеологической этики Л. Шестова и экзистенциальной философии С. Кьеркегора позволит расширить смысловое поле романа и представления об образе высказывания авторской позиции. В этом - практическая значимость работы.

Закономерен вопрос, почему стало возможным подобное сопоставление. Был ли знаком Набоков с философией Кьеркегора -неизвестно. Но если принять во внимание тот факт, что именно Серена Кьеркегора принято считать предтечей экзистенциалистского философствования, что его идеи оказали «непосредственное влияние на философскую антропологию, персонализм и другие течения, где акцент переносится на личное присвоение некой истины, на напряженное,

64 личностное переживание и конструирование смыслов» , и, кроме того, нашли отражение в творчестве многих крупнейших западных писателей 20 века (среди которых был и ценимый Набоковым Ф. Кафка), то можно предположить, что философия Кьеркегора не прошла и мимо Набокова. Более того, философия Кьеркегора, безусловно, повлияла на поэтику модернизма. Такие установки модернизма, как подчеркнутая субъективность личного восприятия и переживания реальности, множественность обликов и трудность самоидентификации героя, невозможность разграничения критериев добра и зла на основании доктрин социальной эволюции или общепринятых норм, недостоверность любого знания о действительности, игнорирующего индивидуальный опыт человека, были одними из центральных идей философии Кьеркегора.

Несмотря на исключительную трудность вписать творчество Набокова в какую-либо из известных стилевых формаций, принято говорить о нем как о писателе эпохи модернизма; тем более что по

64 Исаева И., Исаев С. Серен Кьеркегор: Лестница в небо - виртуальный проект // Кьеркегор С. Заключительное ненаучное послесловие к «Философским крохам». СПб., 2005. С. 3. собственным неоднократным заявлениям, Набоков считал себя художником, сформированным в атмосфере Серебряного века русской литературы, то есть русского модернизма65.

Таким образом, весьма вероятно, что Набоков мог читать Кьеркегора уже только потому, что мировоззренческие позиции датского философа были во многом близки самому писателю.

Если говорить о возможном знакомстве Набокова с философией Шестова, то, как и в случае с Кьеркегором, у нас нет этому прямых доказательств. Но трудно себе представить, что автор «Лолиты», печатаясь в одном и том же журнале с известным философом, не читал его работ (в «Современных записках» были опубликованы шесть из восьми русских романов Набокова, рассказы и стихи; у Шестова же вышли основные его сочинения: «Откровения смерти», «Преодоление самоочевидностей», «Гефсиманская ночь» и т. д.). Кажется бесспорным тот факт, что Набоков, если и не испытал прямого воздействия этого философа, то, несомненно, был вовлечен в круг развиваемых им идей.

Несмотря на отсутствие безусловных свидетельств того, что писатель все-таки был знаком с творчеством Кьеркегора и Шестова (например, упоминание имен философов в интервью или в переписке, не говоря уже о собственных книгах), в современном литературоведении проблема соотнесения творчества Набокова с философией и Кьеркегора, и Шестова поставлена.

И. П. Смирнов в статье «Философия в "Отчаянии"» одним из источников романа Набокова наряду с идейными системами Декарта,

65 См.: Александров В. Е. Набоков и Серебряный век русской культуры // Александров В. Е. Набоков и потусторонность. Сконечная О. Черно-белый калейдоскоп. Андрей Белый в отражениях В. В. Набокова// В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1]. СПб., 1997. С. 667-697. Сконечная О. «Отчаяние» В. Набокова и «Мелкий бес» Ф. Сологуба. К вопросу о традициях русского символизма в прозе В. В. Набокова 1920-х-1930-х гг. // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 2]. СПб., 2001. С. 520-532. Пило Бош Ч. Набоков и русский символизм (история проблемы) // Там же. С. 532-551. Медарич М. Владимир Набоков и роман 20 столетия // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1]. С. 454-475. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма: Художественная философия творчества в «Даре» Набокова // Там же. С. 643-666.

Трубецкого и Юма называет и философию Кьеркегора. Исследователь указывает на то, что «в набоковском романе легко читаются следы осведомленности автора в кьеркегоровской философии, на которую ориентировался экзистенциализм. Хотя Кьеркегор был сравнительно рано переведен в России (1894, 1908), он занимал в русской философии периферийное место до тех пор, пока в 1932 г. не вышла в свет работа о нем, написанная Шестовым. Она не могла воздействовать на Набокова, закончившего "Отчаяние" тогда же, когда были опубликованы шестовские соображения о Кьеркегоре. За пять лет до того Кьеркегор был прославлен в роли первоэкзистенциалиста в "Бытии и времени" Хайдеггера. Онтология Хайдеггера произвела сильное впечатление на русских философов зарубежья. Но у нас нет никаких данных, чтобы думать, что Набоков заразился интересом к Кьеркегору от Хайдеггера (или, скажем, от Ясперса, увлекшегося датским антигегельянцем еще до появления "Бытия и времени"). Как бы то ни было, для Набокова Кьеркегор был особенно ценен как создатель оригинального учения о бытии и пребывании в мире (Dasein), изложенного в книге "Повторение"»66. Исходя из таких общих для двух текстов моментов, как близость их друг другу «в нарративно-композиционном плане», дневниковой основы обоих произведений, «вбирающей в себя переписку ведущего дневник», а также значимых тематических перекличек между кьеркегоровским «Повторением» и «Отчаянием» Набокова, автор статьи и строит свои предположения касательно знакомства писателя с учением датского мыслителя.

В диссертации мы попытаемся показать, что Кьеркегор был ценен для Набокова не только и не столько как «создатель оригинального учения о бытии и пребывании в мире», но близость их друг другу объясняется типологической общностью творческого сознания. Набоков, отрицая любые влияния и возможные сопоставления с кем-либо, будь то

66 Смирнов И. П. Философия в «Отчаянии» // Звезда. 1999.№4. С. 173-183. литературные или философские (за исключением, быть может, А. Бергсона), на деле оказался наследником великого философа. Но подчеркнем, что речь идет не о влиянии одного на другого, не о преемственности, а именно о сходстве мышления, о духовном родстве. И главная тема Кьеркегора - ирония - через сто лет найдет свое отражение в творчестве Набокова. Думается, не будет преувеличением - и мы попробуем доказать это в нашей работе - говорить о том, что Набоков по своему мироощущению, как и Кьеркегор, - ироник.

Тему Набоков и Шестов поднимает в своей монографии Б. В. Аверин. «"Анамнезис" о потерянном рае», так исследователь называет главу, посвященную сопоставлению философии Шестова и творчества Набокова. Автора преимущественно интересуют только те идеи Шестова -а именно воспоминание и самопознание - которые непосредственно сопряжены с основной проблематикой работы - темой памяти, но, по замечанию самого исследователя, темы эти очевидным образом связаны с «главными нервными узлами его (Шестова. - А. А.) философии: с представлениями о природе человеческого разума и человеческого «Я»67. Б. В. Аверин говорит о том, что Набоков, несомненно, разделял презрение Шестова к общим понятиям и идеям, недоверие к разуму, законам которого «вынужден подчиняться и Бог», а, кроме того, писателю, вероятна, была близка трактовка философом первородного греха. Автор монографии рассматривает один из центральных сюжетов Шестова - тему грехопадения - в его преломлении в творчестве Набокова (более развернуто на материале рассказа «Ultima Thule», а также в романе «Лолита»).

Мы также в нашей работе обратимся к теме грехопадения и ее интерпретации Шестовым и Набоковым и покажем, что сюжет этот был, действительно, крайне важен для писателя. Будучи продолжателем идей

67 Аверин Б. В. Дар Мнемозины. С. 58. датского мыслителя, Шестов наследовал и сам принцип философствования Кьеркегора. Если манеру и стиль Серена Кьеркегора Лев Шестов определяет как «непрямое высказывание», то его собственную философию можно обозначить как философию парадокса. И не только потому, что основная проблематика его философии - первородный грех (по мысли и Кьеркегора, и Шестова, самое парадоксальное из существующих понятий), но и потому, что парадокс становится тем средством, с помощью которого только и возможно постижение таинства жизненного смысла. Парадокс в философии Шестова оказывается средством обретения человеком свободы и от власти разума, и от диктата этики, и, самое главное, свободы от собственной конечности.

Таким образом, в современном литературоведении проблема соотнесения творчества В. Набокова с философией С. Кьеркегора и JI. Шестова заявлена, но работ, в которых основательно изучены возможные параллели и точки соприкосновения философии Кьеркегора и Шестова с мировоззрением Набокова не существует, за исключением немногих наблюдений и сопоставлений в монографии Б. В. Аверина и статье И. П. Смирнова. В нашей работе мы надеемся определить степень и глубину этого влияния, а благодаря этому - точнее описать метафизические воззрения Набокова. Главной же целью диссертации является не исследованный на сегодняшний день вопрос соотношения творчества Набокова с теорией бессознательного.

Итак, диссертация посвящена рассмотрению философии и психологии творчества В. Набокова (роман «Лолита»).

Основные задачи диссертации:

1) выявить роль иронии в синтезировании философских и творческих принципов В. Набокова;

2) раскрыть набоковскую трактовку иронии в ее трансцендентальном значении;

3) исследовать роль иронии в полемике Набокова с фрейдистской концепцией творчества.

Структура работы подчинена реализации этих целей и задач. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Экзистенциальная ирония в романе В. Набокова "Лолита""

Заключение

Все хоть чего-то стоящие писатели - юмористы» , - сказал однажды Владимир Набоков. Сегодня уже никто не будет оспаривать тот факт, что Набоков - выдающийся мастер слова, следовательно, к нему с полным основанием может быть применено его же собственное определение. Правда, какое значение вкладывал писатель в эти слова,

198 IT навсегда останется тайной . Но, возможно, предпринятая нами попытка прочтения «Лолиты» в свете идей С. Кьеркегора и Л. Шестова, поможет пролить свет на природу набоковского юмора. Затронутая в данной работе тема очевидным образом не покрывает все те проявления комического, которые нашли отражение в текстах Набокова, но поскольку доминирующим видом комического в творчестве писателя является ирония, то раскрытие содержания иронической позиции Набокова и было нашей главной задачей. Сопоставив «Лолиту» с экзистенциальной иронией Серена Кьеркегора и Льва Шестова, мы убедились, что ирония для Набокова - не просто стилистический прием или эстетическая категория, а философский принцип познания мира.

Лолита» оказалась тем произведением писателя, в котором ирония подчинила себе все пространство текста. Начиная с того, что ирония проявила себя в игре с жанром: с одной стороны, перед нами как будто эротический роман, с другой, явный моралистический, при этом совершенно очевидно, что Набоков обыгрывает обе эти модели; в игре с

197 Набоков В. Интервью Филлис Мерас, 1962 // Набоков о Набокове. С. 103.

198 В контексте рассуждений, предпринятых в кашей работе, ответ Набокова на вопрос: «Можно ли сказать, что в вас сочетаются широта знаний ученого с ироничностью художника?» - «.что касается ироничности художника. Нет, это не так. Ирония есть метод дискуссии, выдуманный Сократом, который пользовался им, чтобы привести в замешательство софистов. А я глумлюсь над Сократом - в числе многих других. В глобальном смысле ирония - горький смех. Нет уж, увольте! Мой смех -добродушное покряхтывание, смех рассудка, идущий из желудка», - кажется очередной мистификацией писателя. Набоков В. Телеинтервью Бернару Пиво, программа «Апострофы», 1975 // Набоков о Набокове. С. 413.

Достоевским: «усмешечка из Достоевского» просвечивает в соотнесенности фабулы «Лолиты» с не вошедшей в окончательный текст «Бесов» главой «У Тихона», где Ставрогин признается в изнасиловании двенадцатилетней девочки, и двойничеством: Куильти, как мы помним, пародийный двойник Гумберта; в игре с языком: тому свидетельства не только многочисленные словесные упражнения героя, но и заявление Гумберта, которому он и следует на протяжении всего романа: «все что могу теперь, - это играть словами» (44); но главным образом, набоковская ирония обнаруживает себя в игре со штампами психоанализа.

Роман-исповедь, строящийся по канону психоаналитических теорий, с точностью до наоборот воспроизводит фрейдистскую концепцию творчества и человека. Набоков не только оспаривает учение Фрейда, доказывая, что творчество - не сублимация энергии вытесненных влечений, а духовный процесс постижения тайны мироздания и обретения сокровенного знания о собственном «я», но и предлагает собственную трактовку бессознательного. Напомним, что, согласно Фрейду, жизнь человека определена двумя антагонистичными и в тоже время взаимообусловленными началами: влечением к Эросу и влечением к Танатосу. Не поддающиеся рациональному контролю, отодвинутые социальными и культурными запретами глубоко в подсознание, именно они, по Фрейду, и организуют человеческое существование. Нет, говорит Набоков, жизнью управляют совершенно другие законы. Действительно, разум не является той определяющей силой, которая движет миром, но антитезой здравому смыслу выступают не природные инстинкты, как утверждает венский ученый, а некие иррациональные силы. Это, как мы видели, судьба, но не только; это еще и память. Именно воспоминание, как ни странно, выполняет у Набокова ту же роль, что и бессознательное в концепции Фрейда199. Импульсы бессознательного дают толчок развитию культуры и общества, они являются теми механизмами, которые направляют человеческую деятельность, так у Фрейда. У Набокова личное существование человека во многом определяется памятью. Процесс воспоминания ведет к самопознанию, приближая тем самым человека к постижению сущности бытия.

Исповедь Гумберта - это воспоминание200. И не случайно Набоков придумывает для своего героя определение «художник-мнемозинист» (323). Как не случайны и рассуждения Гумберта о проблеме времени, зафиксированные им в этюде «Мимир и Мнемозина», где он намечает «теорию <.> "перцепционального времени", основанную на "чувстве кровообращения" и концепционально зависящую (очень кратко говоря) от особых свойств нашего разума, сознающего не только вещественный мир, но и собственную сущность, отчего устанавливается постоянное взаимоотношение между двумя пунктами: будущим (которое можно складировать) и прошлым (уже отправленным на склад)» (319). Но, по всей видимости, не только исследованию категории времени посвящены изыскания героя. Судя по названию статьи, интерес Гумберта простирается и на память201. Особую значимость рассуждения героя

199 На первый взгляд включение этих понятий в один ряд кажется по крайней мере нелогичным: процесс воспоминания - это прежде всего духовный акт; в учении Фрейда категория духовности отсутствует в принципе. К тому же, память принадлежит области сознания, и в этом случае явная противопоставленность ее «бессознательному» не может не остаться незамеченной. Но учитывая то специфическое значение, в котором употребляется понятие «бессознательного» в концепции Фрейда, думается, некоторая соотнесенность его с категорией памяти небезосновательна.

200 Тот факт, что событий, о которых повествует герой, не было на самом деле, в этом случае не имеет принципиального значения; важно само построение текста как процесса воспоминания.

201 О неразрывности двух этих понятий свидетельствует знаменитая четвертая часть «Ады», в которой Набоков устами Вана Вина, излагает свои взгляды на проблему времени и пространства; в частности в ней говорится: «Физиологически ощущение Времени есть ощущение неизменного становления <.> С другой стороны, философски Время есть только память в процессе ее творения. В каждой отдельной жизни от колыбели до смертного одра идет формирование и укрепление этого станового столба сознания, этого времени сильных». Набоков В. Ада или Радости страсти: Семейная хроника// Набоков В. Собр. соч. американского периода: В 5 т. СПб., 2003. Т. 4. С. 537. Любопытно, что эти же рассуждения были продублированы Набоковым в одном из своих интервью со следующим комментарием: «Это говорит Ван, Ван Вин, очаровательный негодяй, герой моей книги. Я пока не решил - согласен я или нет с его взглядами на ткань времени. Думаю, что нет». См.: Набоков В. Интервью Джеймсу Моссмену, 1969 // Набоков о Набокове. С. 280-281. приобретают в связи с тем, что они напрямую соотносятся с мыслями Набокова о проблеме времени (как известно, для автора «Лолиты» категория времени была чрезвычайно важна, как и связанная с ней тема памяти). И тот факт, что писатель делится своими мыслями с Гумбертом, персонажем, на первый взгляд, совершенно чуждым авторскому сознанию, заставляет задуматься: по какой причине Набоков оказывается столь щедрым к своему герою (как уже говорилось, на подобный дар со стороны писателя могли рассчитывать только его любимые персонажи)?

Ответ на данный вопрос, по всей вероятности, и в этом случае следует искать в плоскости отношений Набокова с Фрейдом. Наделяя Гумберта не только особой формой памяти, но и специфическим чувством времени, свойственным самому писателю, Набоков тем самым вновь выстраивает оппозицию венскому ученому, для которого время представляло интерес только как «исторический процесс воспроизведения конфликта человека с собственной природой»202. Воспоминание же как экзистенциальная категория и вовсе было чуждо фрейдистской философии, исключающей сам вектор духовности203.

Память, наряду с иронией, выступает в философско-эстетической системе Набокова тем средством, с помощью которого становится возможным восстановление личного «я» и в конечном итоге преодоление его границ.

Что же касается нашего утверждения, сделанного в самом начале работы, о том, что Набоков, как и Кьеркегор - ироник, то здесь нам потребуется решить еще одни вопрос, который так и остался пока открытым. Нам снова необходимо вернуться к античной трагедии.

202 Плеханова И. И. «Эдипов комплекс»: бегство от трагического как первооснова культуры. С. 90.

203 Подчеркнем, что воспоминание не выводится за пределы теории психоанализа, напротив, автобиографическая память становится едва ли не главным инструментом, к помощи которого прибегают психологи для лечения «неврозов». Но Фрейд и его последователи активизируют личную память с целью изживания прошлого, и тем самым отделения его от настоящего, тогда как для Набокова важно воссоединение прошлого с настоящим.

Напомним, что одним из критериев сопоставления «Лолиты» с высокой трагедией было движение «трагической повести» Гумберта и, соответственно, самого героя к «моральному апофеозу», или к катарсису: герой умирает, тем самым оставляя в сознании читателя ощущение свершившегося наказания, но вместе с тем и чувство сострадания Гумберту. Здесь-то и проявляется вся ироничность автора «Лолиты»: история Гумберта, как мы видели, - вымысел, фантазия, следовательно, и его смерть лишь фикция. Набоков, используя модель античной трагедии для опровержения концепции Фрейда, в то же время обыгрывает и саму эту модель. В подобной двойственности, когда любое утверждение подвергается сомнению и проверяется игрой иронии как абсолютного критерия истинности, и обнаруживается типологическая общность писателя с датским мыслителем, которую мы и пытались выявить в нашем исследовании. Более того, подобно Кьеркегору, Набоков превращал созданные им романные миры в то экзистенциальное пространство, где решаются последние вопросы бытия. Все более усложняя повествовательную структуру своих текстов и доводя взаимоотношения между автором и героем до головокружительных высот, автор «Лолиты» вновь и вновь погружался в творимую им реальность, каждый раз обретая новое знание о собственном «я». Результатом подобных экспериментов стала безусловная вера Набокова в существование того запредельного мира, мира потустороннего, тайные знаки которого писатель и стремился уловить всю свою жизнь.

И последнее замечание. Заключительным аккордом в споре Набокова с Фрейдом стали финальные слова романа, в которых уже изрядно растиражированная формула о преодолении собственной конечности посредством творчества, в свете рассуждений, предпринятых в нашей работе, приобретает особую смысловую нагрузку. И не случайно именно словами о бессмертии «Лолита» заканчивается: «Говорю я о турах и ангелах, о тайне прочных пигментов, о предсказании в сонете, о спасении в искусстве. И это - единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита» (376). Думается, слова эти принадлежат не только герою, но и его создателю.

Список научной литературыАртамонова, Анастасия Святославовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Набоков В. Собр. соч. американского периода: В 5 т. Текст.. - СПб.: Симпозиум, 2000.

2. Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. Текст. СПб.: Симпозиум, 1999.

3. Набоков В. Лекции о «Дон Кихоте» Текст. / Под общ. ред. М. А. Дадяна. М.: Издательство Независимая газета, 2002. - 328 с.

4. Набоков В. Лекции по зарубежной литературе: Остен, Диккенс, Флобер, Джойс, Кафка, Пруст, Стивенсон Текст. / Под общ. ред. В. А. Харитонова. М.: Издательство Независимая газета, 2000. - 512 с.

5. Набоков В. Лекции по русской литературе: Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев Текст. М.: Издательство Независимая газета, 1996. - 440 с.

6. Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин» Текст. / Науч. ред. В. П. Старк. СПб.: Искусство СПБ, Набоковский фонд, 1998. - 928 с.1. Интервью, рецензии, эссе

7. Набоков В. Интервью Алену Роб-Грийе и журналу «Ар», 1959 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 69-75.

8. Набоков В. Интервью Альфреду Аппелю, 1966 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г.

9. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 177209.

10. Набоков В. Интервью Анн Герен, 1961 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 95-101.

11. Ю.Набоков В. Интервью Герберту Голду и Джорджу А. Плимптону, 1966 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002.-С. 211-227.

12. П.Набоков В. Интервью Джеймсу Моссмену, 1969 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 279291.

13. Набоков В. Интервью Джейн Хоуард, 1964 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 159163.

14. В.Набоков В. Интервью журналу "Playboy", 1964 Текст. // В. Набоков. Собр. соч. американского периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2000. -Т. 3. - С. 562-588.

15. И.Набоков В. Интервью Мати Лаансу, 1973 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 361369.

16. Набоков В. Интервью немецкому телевиденью, 1971 Текст. // Набоков В. Собр. соч. американского периода: В. 5 т. СПб.: Симпозиум, 2002. - Т. 5. - С. 609-617.

17. Набоков В. Интервью Олвину Тоффлеру, 1963 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г.

18. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 129157.

19. Набоков В. Интервью Роберту Робинсону, 1977 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 415421.

20. Набоков В. Интервью Филлис Мерас, 1962 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 103107.

21. Набоков В. Телеинтервью Бернару Пиво, программа «Апострофы», 1975 Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002.-С. 391-413.

22. Набоков В. On Generalities. Гоголь. Человек и вещи Текст. / В. Набоков / Публ. и примеч. А. Долинина // Звезда. 1999. - № 4. - С. 12-22.

23. Набоков В. Искусство литературы и здравый смысл Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 465479.

24. Набоков В. «Лолита» и г-н Жиродиа Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 567-579.

25. Набоков В. Трагедия трагедии Текст. // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 441-463.

26. Nabokov V. Strong opinions. 1-st Vintage international ed., New-York, 1990.-337 p.

27. The Nabokov Wilson letters. - New-York, London, 1979. - 346 p.

28. Письмо В. Набокова M. Бишопу от 6 марта 1956 Текст. // Литературная газета. 1990. - 2 мая. - № 18.

29. Письма В. В. Набокова к Гессенам Текст. / Публ., вступит, заметка и примеч. В. Ю. Гессена // Звезда. 1999. - № 4. - С. 42-45.

30. Источники, используемые в работе

31. Аверин Б. Дар Мнемозины: Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции Текст.: монография. СПб.: Амфора, 2003.-399 с.

32. Аверин Б. Набоков и набоковиана Текст. / Б. Аверин // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РХГИ, - 1999. - С. 851-868.

33. Анастасьев Н. А. Феномен Набокова Текст.: монография. М.: Советский писатель, 1992. - 316 с.

34. Армазов Н. Участь страсти Текст. / Н. Армазов // Грани. 1959. - № 42.

35. Арьев А. Вести из вечности: (О смысле литературно-философской позиции В. Набокова) Текст. / А. Арьев // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 169-193.

36. Барабтарло Г. Бирюк в чепце Текст. / Г. Барабтарло // Звезда. 1996. -№ 11.-С. 192-206.

37. Барабтарло Г. Троичное начало у Набокова. О движении набоковских тем Текст. / Г. Барабтарло // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 194-213.

38. Барзах А. Обратный перевод: Несколько соображений о прозе В. В. Набокова Текст.: монография. СПб.: Митин журнал, 1995.-420 с.

39. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса Текст.: монография. М.: Художественная литература, 1990.-541 с.

40. Берберова Н. Набоков и его «Лолита» Текст. / Н. Берберова // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 284-308.

41. Бергсон А. Смех Текст. // Французская философия и эстетика 20 века. М., 1995. С. 11-104.

42. Берковский Н. Романтизм в Германии Текст.: монография. СПб.: Азбука-классика, 2001. - 512 с.

43. Бицилли П. Возрождение Аллегории Текст. / П. Бицилли // Современные записки. 1935. - № 61. - С. 191-205.

44. Бло Ж. Набоков Текст.: монография / Пер. с франц. В. Мельникова, Е. Мельниковой. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 2000.-239 с.

45. Бойд Б. Владимир Набоков: Американские годы: Биография Текст. / Пер. с англ. М. Бирвуд-Хеджес, А. Глебовской, Т. Изотовой, С. Ильина. М.: Издательство Независимая Газета; СПб.: Симпозиум, 2004.-928 с.

46. Бойд Б. Владимир Набоков: Русские годы: Биография Текст. / Пер. с англ. Г. Лапиной. М.: Издательство Независимая Газета; СПб.: Симпозиум, 2001. - 695 с.

47. Бубер М. Два образа веры Текст. / Пер. с нем. М. И. Левиной и др. Под ред. П. С. Гуревича, С. Я. Левит, С. В. Лезова. М.: Республика, 1995.-464 с.

48. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах Владимира Набокова Текст.: монография. М.: Новое литературное обозрение, 1998.- 199 с.

49. Вейдле В. В. Сирин. «Отчаяние» Текст. / В. Вейдле // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. -СПб.: РХГИ, 1999. С. 242-243.

50. Вейдле В. Набоков. Первая Лолита Текст. / В. Вейдле // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. С. 864-868.

51. Воронина О. Ю. Отречение от «Лолиты»: литературная традиция и моральная цензура в современной американской критике Текст. / О.

52. Ю. Воронина // Набоковский вестник. Вып. 4. - Петербургские чтения. - СПб.: Дорн, 1999, - С. 173-178.

53. Гайденко П. П. Трагедия эстетизма: О миросозерцании Серена Киркегора Текст. // П. П. Гайденко Прорыв к трансцендентному: Новая онтология 20 века. М.: Республика, 1997. - С. 11-207.

54. Гегель Г. В. Ф. Философия религии: В 2 т. Текст. / Пер. с нем. П. П. Гайденко и др. Под общ. ред. А. В. Гулыги. М.: Мысль, 1977. - 573 с.

55. Голынко-Вольфсон Д. Фавориты отчаяния («Отчаяние» Владимира Набокова: преодоление модернизма) Текст. / Д. Голынко-вольфсон // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001.-С. 751-760.

56. Давыдов С. "Гносеологическая гнусность" В. Набокова: Метафизика и поэтика в романе "Приглашение на казнь" Текст. / С. Давыдов //

57. B. В. Набоков: Pro et contra Т. 1. / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 476-490.

58. Давыдов С. «Тексты-матрешки» Владимира Набокова Текст.: монография. СПб.: Кирцидели, 2004. - 158 с.

59. Дадун Р. Фрейд Текст. / Пер. с франц. Д. Федорова, предисл. А. Руткевича. М.: Изд-во АО «X. Г. С.», 1994. - 512 с.

60. Делез Ж. Логика смысла Текст. М.: Раритет; Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - 473 с.

61. Джонсон Д. Б. Источники «Отчаяния» Набокова Текст. / Д. Б. Джонсон // Набоковский вестник. Вып. 5. - Юбилейный (18991999). - СПб.: Дорн, 1999. - С. 37-46.

62. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина Текст. / А. Долинин // Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 1999.-Т. 1.-С. 9-41.

63. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина: две вершины -«Приглашение на казнь» и «Дар» Текст. / А. Долинин // Набоков В. Собр. соч. русского периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2002. - Т. 4. -С. 9-43.

64. Исаев С. А. «Диалектическая лирика» С. Кьеркегора Текст. / С. А. Исаев // Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. - С. 512.

65. Каневская М. Семиотическая значимость зеркального изображения: Умберто Эко и Владимир Набоков Текст. / М. Каневская // Новое литературное обозрение. 2003. - № 60. - С. 204-213.

66. Карасев Л. В. Философия смеха Текст.: монография. М.: РГГУ, 1996.-221 с.

67. Карпов Н. А. Творчество В. В. Набокова и традиции литературы романтической эпохи («Защита Лужина», «Приглашение на казнь») Текст.: автореф. дис. к. филол. н. / Н. А. Карпов. С-Петерб. гос. ун-т.-СПб., 2002.-17 с.

68. Козлова С. Гносеология отрезанной головы и утопия истины в «Приглашении на казнь», «Ultima Thule» и «Bend Sinister» В. В. Набокова Текст. / С. Козлова // В. В. Набоков: Pro et contra. [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 782-809.

69. Курганов Е. Лолита и Ада Текст.: монография. СПб: Издательство журнала «Звезда», 2001. - 176 с.

70. Курганова Е. В. Особенности комического в творчестве В. В. Набокова 1920-х 30-х годов: автореф. дис. к. филол. н. / Е. В. Курганова. Моск. пед. гос. ун-т. -М., 2001. - 18 с.

71. Кьеркегор С. Болезнь к'смерти Текст. / С. Кьеркегор Страх и трепет / Пер. с дат. Н. В. Исаевой, С. А. Исаева. М.: Республика, 1993. - С. 249-350.

72. Кьеркегор С. Дневник обольстителя: Роман Текст. / Пер. с дат. П. Ганзена. СПб.: Азбука-классика, 2005. - 240 с.

73. БО.Кьеркегор С. Наслаждение и долг Текст. / Пер. с дат. и предисл. П. Г. Ганзена. СПб.: М. М. Ледерле и К, 1894. - 415 с.

74. Кьеркегор С. О понятии иронии: Законность иронии с точки зрения мировой истории. Ирония Сократа Текст. / С. Кьеркегор / Пер. с дат. А. Коськовой и С. Коськова // Логос. 1993. - № 4. - С. 176-198.

75. Ледковская М. Набоков и Америка Текст. / М. Ледковская // Набоковский вестник. Вып. 5. - Юбилейный (1899-1999). - СПб.: Дорн, 1999.-С. 128-138.

76. Лейбин В. Фрейд, психоанализ и современная западная философия Текст.: монография. М.: Издательство политической литературы, 1990.-397 с.

77. Лекманов О. «И все-таки "нимфетки" это здорово!» Текст. / О. Лекманов // Империя N. Набоков и наследники. Сборник статей / Ред.-сост. Ю. Левинг, Е. Сошкин. - М.: Новое литературное обозрение, 2006. - С.285-290.

78. Лем С. Лолита, или Ставрогин и Беатриче Текст. / С. Лем // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 311-333.

79. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма: Художественная философия творчества в «Даре» Набокова Текст. / М. Липовецкий // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 643-666.

80. Лосев А. Ф. Ирония Текст. / А. Ф. Лосев История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. Кн. 2. М.: Фолио, 2000. - С. 559-586.

81. Люксембург А. Комментарии Текст. / А. Люксембург // Набоков В. Собр. соч. американского периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2000. -Т. 2.-С. 601-652.

82. Люксембург А. Кошмары Германа Карловича: неизвестный русскому читателю эпизод романа Владимира Набокова «Отчаяние» Текст. / А. Люксембург // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 761-765.

83. Люксембург А. М. Лабиринт как категория набоковской игровой поэтики (на примере романа «Бледное пламя») Текст. / А. М. Люксемберг // Набоковский вестник. Вып. 4. - Петербургские чтения. - СПб.: Дорн, 1999. - С. 5-11.

84. Люксембург А. М. Магистр игры Вивиан Ван Бок (Игра слов в прозе Владимира Набокова в свете теории каламбура) Текст. / А. М. Люксембург, Г. Ф. Рахимкулова. Ростов-на-Дону, 1996.

85. Медарич М. Владимир Набоков и роман 20 столетия Текст. / М. Медарич // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 454-475.

86. Млечко А. В. Игра, метатекст, трикстер: Пародия в «русских» романах В. В. Набокова Текст.: монография. Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 2000. - 185 с.

87. Мулярчик А. С. Русская проза Владимира Набокова Текст.: монография. М.: Издательство Московского государственного университета, 1997. - 139 с.

88. Набокова В. Предисловие к сборнику: В. Набоков. Стихи (1979) Текст. / В. Набокова // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 348349.

89. Наринс Дж. «Лолита», нарративная структура и предисловие Джона Рея Текст. / Дж. Наринс // В. Набоков: pro et contra. [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 908-923.

90. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого Текст. / Ф. Ницше // Соч.: В 2 т. / Пер. с нем. Ю. М. Антоновского и др. Сост., ред. и автор примеч. К. А. Свасьян. М.: Мысль, 1990. - Т. 2. - С. 5-237.

91. Носик Б. М. Мир и Дар Набокова Текст.: монография. СПб.: Золотой век, Диамант, 2000. - 536 с.

92. Пайфер Э. «Лолита» Текст. / Э. Пайфер // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 869-892.

93. Пило Бойл Ч. Набоков и русский символизм (история проблемы) Текст. / Ч. Пило Бойл // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 532-550.

94. Плеханова И. И. Преображение трагического. Ч. 1. Текст.: монография. Иркутск: Издательство Иркутского государственного университета, 2001. - 160 с.

95. Польская С. О рассказе Владимира Набокова «Пасхальный дождь» Текст. / С. О. Польская // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 587-598.

96. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха Текст.: монография. -М.: Лабиринт, 2002. 189 с.

97. Проффер К. Ключи к «Лолите» Текст.: монография. СПб.: Симпозиум, 2000. - 301 с.

98. Пятигорский А. Чуть-чуть о философии В. Набокова Текст. / А. Пятигорский // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 340347.

99. Рюмина М. Т. Эстетика смеха: Смех как виртуальная реальность Текст.: монография. М.: URSS: КомКнига, 2006. - 311 с.

100. Рягузова Л. Н. Концепт «творчество» в идиостиле Набокова Текст. / Л. Н. Рягузова // Набоковский вестник. Вып. 4. -Петербургские чтения. - СПб.: Дорн, 1999. - С. 18-25.

101. Сабурова О. Автор и герой в романе «Отчаяние» В. Набокова Текст. / О. Сабурова // В. В. Набоков. Pro et contra [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001. - С. 741-750.

102. Семенова С. «Продленный призрак бытия.» (экзистенциальный мир В. Набокова) Текст. / С. Семенова Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика Видение мира -Философия. - М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001. - С. 546-570.

103. Сендерович С. «Лолита»: по ту сторону порнографии и морализма Текст. / С. Сендерович, Е. Шварц // Литературное обозрение. 1999. - № 2 (274). - С. 63-72.

104. Сендерович С. Поэтика и этология Владимира Набокова (Предварительные тезисы) Текст. / С. Сендерович, Е. Шварц // Набоковский вестник. Вып. 5. - Юбилейный (1899-1999). - СПб.: Дорн, 1999.-С. 19-37.

105. Сконечная О. Черно-белый калейдоскоп. Андрей Белый в отражениях В. В. Набокова Текст. / О. Сконечная // В. В. Набоков: Pro et contra [Т. 1] / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. -СПб.: РХГИ, 1999. С. 667-696.

106. Смирнов И. П. Философия в «Отчаянии» Текст. / И. П. Смирнов //Звезда. 1999. - № 4. - С. 173-183.

107. Старк В. Внутренняя хронология романа "Лолита" Текст. / В. Старк // В. Набоков: pro et contra. [Т. 2] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 2001.-С. 893-907.

108. Стрингер-Хай С. Владимир Набоков и американская массовая культура Текст. / С. Стрингер-Хай // Империя N. Набоков инаследники. Сборник статей / Ред.-сост. Ю. Левинг, Е. Сошкин. М.: Новое литературное обозрение, 2006. - С. 148-161.

109. Струве Г. Творчество Сирина Текст. / Г. Струве // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 181-186.

110. Сугимото К. Многослойное время у В. В. Набокова Текст. / К. Сугимото // Набоковский вестник. Вып. 4. - Петербургские чтения. - СПб.: Дорн, 1999. - С. 26-34.

111. Фрейд 3. Азбука психоанализа Текст. / 3. Фрейд Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995. - С. 165-187.

112. Фрейд 3. Будущее одной иллюзии Текст. / 3. Фрейд Сумерки богов / Сост. и общ. ред. А. А. Яковлева. М.: Политиздат, 1989. - С. 143-221.

113. Фрейд 3. Недовольство культурой Текст. / 3. Фрейд Психоанализ. Религия. Культура. М.: Ренессанс, 1992. - С. 65-134.

114. Фрейд 3. Некоторые типы характеров из психоаналитической практики Текст. / 3. Фрейд Художник и фантазироваиие. М.: Республика, 1995. - С. 238-251.

115. Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия Текст. / 3. Фрейд Я и Оно. М.: Эксмо-пресс; Харьков: Фолио, 1998. - С. 709768.

116. Хасин Г. Театр личной тайны: Русские романы В. Набокова Текст.: монография. М.; СПб.: Летний сад, 2001. - 188 с.

117. Ходасевич В. О Сирине Текст. / В. Ходасевич // В. Набоков: pro et contra. [Т. 1] / Сост. Б. Аверина. СПб.: РХГИ, 1999. - С. 244250.

118. Холландер Дж. Гибельное очарование нимфеток Текст. / Дж. Холландер // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве

119. Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. М.: Новое литературное обозрение. - С. 268271.

120. Шестов J1. Киркегард и экзистенциальная философия (Глас вопиющего в пусты не) Текст. / JI. Шестов / Подготовка текста и примеч. А. В. Ахутина. М.: Прогресс, Гнозис, 1992. - 302 с.

121. Шестов JI. На Весах Иова Текст. / Л. Шестов // Соч.: В 2 т. / Вступ. статья, сост. и подготовка текста А. В. Ахутина. М.: Наука, 1993.-Т. 2-С. 5-402.

122. Шестов JI. Афины и Иерусалим Текст. / JI. Шестов // Соч.: В 2 т. / Вступ. статья, сост. и подготовка текста А. В. Ахутина. М.: Наука, 1993.-Т. 1. - С. 317-664.

123. Эпштейн М. Игра в жизни и в искусстве Текст. / М. Эпштейн Парадоксы новизны: о литературном развитии 19-20 веков. М.: Советский писатель, 1988. - С. 276-303.

124. Appel A. Introduction // The Annotated Lolita, by Vladimir Nabokov / Ed. and annotated by Alfred Appel, Jr. New York: McGraw-Hill, 1970. P. XV-LXXI.

125. Field A. Nabokov: His Life in Art. New York, 1977. 427 p.

126. Fowler D. Reading Nabokov. Ithaca: Cornell University Press, 1974.-213 p.

127. Johnson D. B. Worlds in Regression: Some novels of Vladimir Nabocov. Michigan, 1985.-215 p.

128. Toker L. Nabokov: The Mystery of Literary Structures. Cornell University Press, 1989. 243 p.