автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Ф.М. Достоевский в художественном мире В.В. Набокова. Тема нимфолепсии как рецепция темы "Ставрогинского греха"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шепелев, Алексей Александрович

Введение

Глава I. Личность и творчество Ф. М. Достоевского в восприятии В. В.Набокова

§1. Оценка творчества Ф. М. Достоевского в «Лекциях по русской литературе» В. В. Набокова

§2. Достоевский и Набоков как разные типы художника. Творческое кредо В. Набокова

§3. Интертекстуальные связи творчества Набокова с творчеством Достоевского

Глава II. Проблема нимфолепсии в творчестве Ф. М. Достоевского и В. В. Набокова

§ 1. Понятие «нимфолепсии». Роман В. Набокова «Лолита»

§2. Социально - культурный аспект нимфолепсии. Женоненавистничество как основа нимфолепсии и особая форма протеста против современной массовой культуры

§3. Тема нимфомании в других . произведениях (метаромане) В. Набокова

§4. Нимфофильные мотивы творчества Ф. М. Достоевского как источник темы нимфолепсии в художественном мире В. В. Набокова. Связь темой детства

§5. Нимфолепсия как святотатство в творчестве Ф. М. Достоевского. Разность постановки и решения проблемы у двух авторов: нигилизм Ставрогина и эротомания Гумберта

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Шепелев, Алексей Александрович

Вопрос о том, в какой мере В. В. Набоков воспринял антропологическую парадигму русской литературы XIX в. прежде всего в ее «достоевском» варианте и как творчество Ф. М. Достоевского повлияло на творчество Набокова, представляется нам открытым до сих пор и, более того, в современном литературоведении эта проблема стоит достаточно остро. Оба писателя могут быть названы самыми влиятельными и читаемыми авторами современности, имеющими не только национальное, но и мировое значение. Можно сказать, что всё XX столетие прошло под знаком творчества Ф. М. Достоевского, отличающегося глубиной трагического восприятия реальности, с огромным мастерством запечатлевшего дисгармоничные начала бытия. В романах Владимира Набокова нашло воплощение новое художественное мировидение, представляющее собою, пожалуй, самое яркое явление русского модернизма, а его роман «Лолита», по мнению многих исследователей, является также первым произведением постмодернистской литературы.

Острота заявленной нами проблемы обусловлена неоднозначностью общеизвестного резко негативного отношения Набокова к личности и творчеству своего великого предшественника, так как вполне очевидно, что проза Ф. М. Достоевского, как это неоднократно доказано литературоведами, один из самых плодотворных источников художественного универсуума Набокова-Сирина.

Творческие влияния Достоевского на Набокова, многообразные и неоднозначные, послужили объектом анализа для множества монографий и статей, а также одной кандидатской диссертациии - А. Е. Горковенко «Достоевский в художественном сознании Набокова» [1]. При чтении данной работы создается впечатление, что её автор оперирует недостаточным количеством известных в набоковедении фактов (о чём красноречиво свидетельствует и чрезвычайно малый объём диссертации), а в основу сближения двух авторов положена «интуиция разъятого мира». В диссертации А. Е. Горковенко рассматриваются только произведения В. Набокова русского периода (1925 - 1940) а сквозная тема нимфолепсии лишь упоминается вскользь. Наша диссертационая работа имеет своей целью исправить названные недостатки и более глубоко, целостно и всеобъемлюще изучить эту важную проблему.

В последние годы набоковедение развивается очень стремительно. Перечень достижений этой отрасли литературоведения за текущее десятилетие занял бы много страниц, но это в основном работы научно-популярного или эссеистического характера. Можно выделить три хронологические составляющие набоковедения (русская эмигрантская критика о Набокове-Сирине, зарубежное набоковедение 1950-90-х гг., отечественное набоковедение 1989 - 2003 гг.), включающие три основные проблемные направления: исследование поэтики, приёмов изобразительности и выразительности; биографическое изучение, основывающееся на сопоставлении жизненных фактов и фактов литературы; анализ философии, метафизики писателя, темы «потусторонности». Естественно, что в трудах многих авторов затрагиваются не все названные аспекты, однако одна из перечисленных нами проблем всегда присутствует.

Следует отметить, что в последние годы вышло в свет много новых художественных текстов Набокова. В данной диссертации используется в качестве источника новое издание В. Набокова, выпущенное издательством «Симпозиум» - «Собрание сочинений русского периода» (в 5-ти томах) и «Собрание сочинений американского периода» (в 5-ти томах, последний том вышел в 2002 г.) [2]. В настоящее время это самое полное академическое собрание произведений В. Набокова. Помимо художественных текстов здесь представлены эссе, рецензии, переводы, интервью Набокова, его комментарии к собственным произведениям. Во многих случаях сопоставляются разные редакции авторского текста, все переводы уточнены по сравнению с опубликованными ранее. Издание снабжено обширным справочным аппаратом, составленным ведущими отечественными и зарубежными учеными-набоковедами.

В своём исследовании мы учитывали также впервые публикующиеся в русском переводе рассказы, написанные Набоковым по-английски в 1943- 1951 гг.: сборник «Со дна коробки» [3], несколько новых биографий Набокова [4], своеобразную антологию «Классик без ретуши» [5] и современный библиографического указатель по творчеству Набокова [6].

В диссертации также используются сведения из впервые изданной на русском языке «энциклопедической биографии» Набокова, написанной самым известным биографом писателя новозеландским ученым Брайаном Бойдом, профессором Оклендского и Принстонского университетов. Фундаментальный труд Бойда сегодня признан каноническим, считается, что его публикация закрыла вопрос о полной биографии Набокова. Достоинством данной книги является также и то, что автор, занимаясь документальным жизнеописанием писателя, параллельно производит блестящий литературоведческий разбор многих его произведений. В настоящее время вышел только первый том этого издания - «Владимир Набоков: русские годы» [7].

Много нового содержит книга известного литературоведа и переводчика Алексея Зверева «Набоков» [8]. Это новая отечественная биография писателя, рассчитанная на широкий круг читателей, но, написанная профессионалом, концептуальная, содержащая глубокий анализ творчества Набокова. Художник XX века представлен автором этой монографии как продолжатель традиций Серебряного века, а лучшими его произведениями признаются романы русского периода. А. Зверев уточняет многие биографические факты, изложенные в монографии Б. Носика «Мир и дар Владимира Набокова: первая русская биография писателя» [9].

Жан Бло, автор ещё одной биографии писателя [10], не задается целью широкого охвата и детального анализа фактографического материала: скорее это «очерк жизни и творчества», ядром которого является субъективное восприятие, оригинальная оценка набоковского творчества «внимательным читателем», о котором всегда мечтал мэтр. «Писатель о писателе» — так определяет жанр книги автор предисловия. В настоящей диссертации мы обращаемся к некоторым интерпретациям Ж. Бло.

В антологии «Классик без ретуши» [5] впервые в таком объёме собраны критические отзывы о творчестве Набокова, объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всём протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья (Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, В. Вейдле, М. Осоргин и др.), затем — в западном литературном мире (А. Роб-Грийё, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон, Дж. Апдайк и др.). Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает данное издание в хрестоматию, представляющую историю набоковедения в мировой науке на протяжении полувека.

Монография Николая Анастасьева «Владимир Набоков. Одинокий король» [11] принадлежит перу доктора филологических наук, профессора МГУ и представляет собой сочетание как биографии писателя, так и анализа его произведений. Фигура Набокова рассматривается в контексте мировой литературы, что немаловажно и для нашего исследования.

Книга Максима Д. Шраера «Набоков: темы и вариации» [12], русско-американского литературоведа, составлена из различных его статей, выходивших ранее на Западе и, скомпонованная как монография, представляет собой целостное и оригинальное исследование различных аспектов поэтики и биографии Набокова. Преимущественное внимание уделяется рассказам писателя. В настоящей диссертацонной работе мы используем изложенную на страницах данной книги концепцию набоковской «сексографии».

Кроме того, среди прочей литературы по Набокову хотелось бы выделить ряд опубликованных в недавнее время статей, напрямую связанных с темой настоящего диссертационного исследования [13].

Мы также учитываем опыт литературоведческого анализа, представленный в диссертациях Н. Е. Назаровой «Лейтмотивы в произведениях В. В. Набокова («Машенька», «Лолита», «Ада, или Радости страсти: Семейная хроника»)» [14]; Н. А. Панфиловой «Экзистенциальные уроки Ф. М. Достоевского в литературе первой трети XX в.» [15] (III глава посвящена проблеме двойничества в творчестве Достоевского и Набокова); О. Н. Ивановой «Проза В. В. Набокова 20-30-х годов» [16]; О. Ю. Авдевниной «Смысловая плотность художественного текста (на материале прозы В. В. Набокова)» [17]; Л. В. Немцева «В. В. Набоков и Н. В. Гоголь: создание образа автора в художественном произведении» [18]; О. А. Дмитриенко «Преодоление содержательных и стилистических барьеров при изучении творчества В. Набокова в школе» [19] и др.

Приоритетом данного исследования является рассмотрение проблемы нимфолепсии как своего рода идейно-тематического узла, связывающего художественные миры Достоевского и Набокова.

Под нимфолепсией в прямом смысле понимается болезненная страсть взрослого мужчины к девочкам-подросткам, а в литературоведческом обращение автора к подобной теме в философско-художественном аспекте — когда совсем юная героиня как предмет страсти рассматривается не столько в эротическом, сколько в символическом контексте. Нимфолепсия как эстетическая проблема - это создание художественного мира, в центре которого находится вопиющее кощунство над святостью духовной чистоты, девственности и детства, где поруганный ребёнок всегда является и символом утраты рая (грехопадения всего человечества, отпадения от Божественной воли), и сгустком порочной притягательности и сладости греха, и свидетельством извращённости человеческой натуры («широк человек - я бы сузил»). Различные аспекты данного определения будут в дальнейшем уточнены в тексте диссертации.

В настоящей работе в качестве синонима набоковского неологизма «нимфолепсия» используется термин нимфомания, которым в сексологии обозначается «повышенное половое влечение (гиперсексуальность) у женщины» [20]. Нами данный термин взят совсем в другом значении (как дублет термина «нимфолепсия»), в частности из-за выразительности его составляющей - «мания» - греч. |iavia - «безумие», «страсть», «влечение».

В. Свинцов применительно к творчеству Ф. М. Достоевского использует термин нимфофилия, соотносимый с выражением "ставрогинский грех" (однако, как доказал учёный, в семантику последнего некорректно включать насилие) [21]. В этой связи следует оговориться также, что предметом нашего рассмотрения выступает не девиация или патология - педофилия, — а сложный комплекс «отклонений» в сознании и душе героя, имплицированных автором с целью художественного выражения универсально-символического смысла.

На наш взгляд, тема нимфолепсии заслуживает особого внимания и потому, что она тесно связана с темой детства, которая и в творчестве Достоевского, и в творчестве Набокова является одной из главных — у обоих писателей она одновременно служит воплощением сокровенно-личного и универсально-космического. Тема детства как сквозная и ключевая для всего творчества этих авторов достаточно хорошо исследована. Однако аспект нимфомании в литературоведении только намечен.

На сам выбор темы настоящей диссертации повлияли работы других авторов, точнее те места в них, где речь идет именно о нимфолепсии в контексте сопоставления творчества Достоевского и Набокова. Прежде всего такое сопоставление, подсказывающее нам направление исследования, дано в названии эссе Станислава Лема - «Лолита, или Ставрогин и Беатриче» [22].

По выражению Д. Урнова, Набоков - «это как бы один из персонажей Достоевского, скажем, Ставрогин, который сам стал писателем и со ставрогинских позиций написал ряд романов» [23].

Ж.-П. Сартр одним из первых отмечает родственность героев двух писателей, а также, что В. Набоков «открыто использует некоторые приемы Достоевского» и называет автора «Братьев Карамазовых» «духовным родителем» Набокова-Сирина [24].

Н. Берберова, анализируя роман «Лолита», выделяет тему нимфолепсии как лейтмотив в творчестве Набокова, причем, по ее мнению, мотив этот восходит к Достоевскому; в статье намечен сопоставительный анализ Гумберта Гумберта и Николая Ставрогина («наиболее «набоковского» из всех героев Достоевского»), а также жертв их мании Лолиты и Матрёши [25].

Современный исследователь Л. Сараскина в статье «Набоков, который бранится.» разбирает негативное отношение Владимира Набокова к фигуре русского классика (проявившееся прежде всего в набоковских лекциях по русской литературе) и делает предположение, что «что-то, связанное с Достоевским, чем дальше, тем больше, мучило. Набокова» [26]. Пытаясь раскрыть сущность этой творческой «любви-ненависти», она так же обращается к сравнению главных персонажей «Лолиты» и «Бесов».

О. Тоффлер настойчиво отмечает повторяющуюся во многих произведениях Набокова тему нимфолепсии [27].

Ребекка Уэст, рецензируя знаменитый набоковский роман, говорит о «сознательном влиянии Достоевского, главы «У Тихона» [28].

М. Шраер отдельную главу своей монографии о В. Набокове посвящает исследованию «сексографии» писателя в контексте русской литературной традиции [12; с.285-302]. К названным источникам мы обратимся более подробно в дальнейшем.

Наиболее полным воплощением темы нимфолепсии в творчестве Набокова является, безусловно, роман «Лолита», у Достоевского же мы имеем дело как бы со стремлением к такой тотальной ее реализации. Очень ярко данную гипотезу представил знаменитый писатель-фантаст, футуролог и эссеист Станислав Лем в своем «очерке» «История бит-литературы» [29], где суперкомпьютер будущего создает «за Достоевского» роман «Девочка»:

Процедура выглядит так: в пространство значений проецируется творчество Достоевского в виде изогнутой фигуры, напоминающей разомкнутый тор или лопнувшее (с пробелом) кольцо». После этого, по мысли Лема, сравнительно простой задачей для машины было замкнуть пробел, то есть «вставить недостающее звено» [29; с.366].

С. Лем проводит мысль, что «в творчестве Достоевского через романы главного ряда проходит семантический градиент, продолжением которого, а вместе с тем «звеном, замыкающим кольцо», оказывается «Девочка». Именно поэтому знатоки, ясно представляющие себе, как соотносятся между собой произведения великого писателя, не испытывают ни малейших сомнений относительно того, где, то есть между какими романами, следует поместить «Девочку». Лейтмотив, звучащий уже в «Преступлении и наказании», нарастает в «Бесах», а между этим романом и «Братьями Карамазовыми» открывается пробел» [29; с.366-367].

С. Лем пишет: «.Что же касается «Девочки», то кроме первой версии. существуют её варианты, созданные другими агрегатами, хотя знатоки считают их менее удачными; различия в композиции оказались, конечно, значительными, но все эти апокрифы объединяет общая, доведённая до пронзительной кульминации проблематика Достоевского — борение святости с телесным грехом (выделено нами. — А.Ш.) [29; с.367]. Представляется, что это очень точное суждение, как и указанные Лемом причины «написания» Достоевским романа «Девочка»: «Каждый, кто читал «Девочку», понимает, какие причины не позволяли Достоевскому её написать .если автор полностью исчерпал стержневую для него конфигурацию порождающих смыслов («страсть всей жизни»). - то ничего, кроме вторичных текстов («затухающих», «эхо-текстов»), мимезис (то есть машинная реконструкция. - А. Ш.) уже не даст. Но если он чего-то «не досказал» (скажем, по биологическим причинам - из-за ранней смерти, или по социальным - из-за недостатка решимости) - мимезис способен воссоздать «недостающие звенья» [29; с.368].

На наш взгляд, реконструкция С. Лема, сделанная в художественном произведении (а точнее в псевдорецензии на роман «Псевдо-Достоевского»), не случайна — она основана на очевидной целостности, лейтмотивности творчества Ф. М. Достоевского, давно отмеченной исследователями. Так, например, Ю. Ф. Карякин в книге «Самообман Раскольникова» замечает, что «Достоевский - чрезвычайно лейтмотивный художник, в каждом его произведении можно услышать мотивы прежних его произведений и рождение сходных мотивов произведений будущих» [30]. Американский ученый Г. Кокс приходит к выводу о метаромане Достоевского как о «составленном из всех его произведений едином произведении искусства» [31]. Более того, Р. Мэтлоу указывает на «повторение двух важных образов-символов — насекомых и изнасилованного ребёнка - практически во всех произведениях Достоевского» [32].

Виктор Ерофеев правомерно объединяет в понятии метаромана все русские (а с незначительными оговорками и англоязычные) романы В. Набокова: «Экзистенциальная устойчивость авторских намерений ведет к тому, что романы писателя группируются в метароман, обладающий известной прафабулой, матрицируемой, репродуцируемой в каждом отдельном романе при необходимом разнообразии сюжетных ходов и романных развязок, предполагающих известную инвариантность решения одной и той же фабульной проблемы» [33]. Однако самое главное, на наш взгляд, что исследователь проводит параллель: метароман Набокова он возводит к метароману Достоевского: «Метароман Набокова как некое надроманное единство в качестве своего формального предшественника в русской литературе имеет, как это ни странно, метароманную структуру. Достоевского, ибо у Достоевского, начиная с «Преступления и наказания» и заканчивая «Братьями Карамазовыми», существует единая романная прафабула, порожденная проблемой соединения «я» с мировым смыслом» [33; с.137].

Таким образом, проблема генезиса темы нимфолепсии в творчестве Набокова как рецепции-трансформации «ставрогинского греха» давно осознаётся и в отечественном, и в зарубежном литературоведении как актуальная и имеющая потенцию стать магистральным направлением сопоставительного исследования творчества этих писателей. В свете вышесказанного тема данной диссертации обладает немалой актуальностью.

Диссертация написана на материале прозы Ф. М. Достоевского и В. В. Набокова - в фокусе исследования находится весь корпус романов выбранных авторов.

Объектом осмысления в диссертации являются произведения

Ф. М. Достоевского и В. В. Набокова, в которых нашла воплощени тема нимфолепсии. Отличительной особенностью настоящего исследования является то, что для анализа берутся не только русскоязычные, но англоязычные произведения В. Набокова. Такой взгляд на творчество писателя представляется нам наиболее корректным, во-первых, потому, что творчество

Набокова-романиста рассматривается как метароман, во-вторых, учитывается уникальность билингвистического опыта Набокова не только в русской, но и в мировой литературе [25; с.290-291], а также историко-литературный контекст t середины XX столетия. Как отмечает Н. Берберова, «За последние 20-30 лет в западной литературе, вернее на верхах её, нет больше «французских», «английских» или «американских» романов. То, что выходит в свет лучшего, становится интернациональным. Оно не только тотчас же переводится на другие языки. Оно часто издается сразу на двух языках, и - больше того — оно нередко пишется не на том языке, на котором оно как будто должно писаться» [34].

Очевидно, что русское творчество писателя является лишь частью беспрецедентного по своей концептуальной цельности набоковского метаромана. Так, каждый читатель, знакомый с ранними произведениями Набокова-Сирина, заметит, что в англоязычной прозе акценты смещаются: здесь, как правило, нет никаких морально-этических ориентиров и даже святая святых, набоковский идеал - личность художника-творца - воспринимается неоднозначно. Однако зачатки этого видны уже в первых романах писателя.

Роман «Лолита» находится как бы на пересечении русско- и англоязычного творчества Набокова, поскольку это единственный роман писателя который он сам перевёл на русский язык - вернее, речь идёт о новом варианте романа, о творческом вос-создании замысла, воплощённого ранее в английском тексте. М. Н. Липовецкий и Н. Л. Лейдерман оценивают набоковский автоперевод как «внятный эстетическиий жест, указывающий на желание Набокова ввести свой роман в русский литературный контекст» [35], а сам роман как первое произведение мирового постмодернизма, написанное русским писателем на английском языке [35; с. 17].

Предмет диссертационного исследования - тема нимфолепсии в творчестве В. Набокова в аспекте ее возникновения и развития в ней нимфофильных мотивов, тотальное воплощение этой темы в романе «Лолита», в поздних романах как рефлексия аналогичных мотивов и тем Достоевского, в частности «Исповеди Ставрогина».

Цель исследования заключается в осмыслении особенностей художественных миров этих двух крупнейших писателей, в раскрытии их глубокого родства, в основе которого лежит органическое усвоение и творческое развитие Набоковым многих сложнейших идей и приёмов Достоевского, в особенности темы «ставрогинского греха» (нимфолепсия видится нам одной из доминант в творчестве каждого из них).

Поставленной целью обусловлены базовые задачи исследования: выявить основные критерии восприятия Владимиром Набоковым личности и творчества Ф. М. Достоевского; сформулировать творческое кредо В. В. Набокова, сопоставив его с эстетическими убежениями Ф. М. Достоевского как художника противоположного типа; на конкретных примерах проследить интертекстуальные связи художественных произведений Набокова с творчеством Достоевского; дать определение понятию «нимфолепсия», раскрыть его сущность как феномена эстетического, литературного, социально - культурного; подробно рассмотреть воплощение темы в романе «Лолита» и других произведениях (метаромане) В. Набокова, восстановив ее генезис; провести целостный анализ темы «ставрогинского греха» в творчестве Ф. М. Достоевского, показав ее тесную связь с темой детства как антиномией греховного сладострастия; предложив ряд новых интерпретаций произведений соответствующих писателей, показать разность постановки и решения проблемы у двух авторов.

Методология: в основе исследования - синтез сравнительно-исторического, историко-культурного, структурно-поэтического и герменевтического подходов. Важную роль играет также обращение к фактам биографии писателей для более глубокого понимания их творчества.

Выдвигаемая в диссертации рабочая гипотеза заключается в следующем. Несмотря на демонстративно высказываемое пренебрежение к наследию русского классика, Владимир Набоков во многом следует за Ф. М. Достоевским (по выражению Л. Сараскиной, это «любовь-ненависть», «притяжение-отталкивание» [26; с.544]), однако развивает его темы и мотивы по-своему: в сниженно-пародийном ключе, зачастую даже приходя к противоположному эстетическому выводу.

Вслед за В. Ерофеевым рассматривая творчество данных авторов как метароман, мы находим, что нимфофильные мотивы пронизывают практически все их основные произведения. Проанализировав множество фактов интертекстуальности на различных уровнях: генетическом и типологическом (тематическом, сюжетном, образном, стилевом), можно прийти к выводу о том, что тема нимфолепсии, лежащая в основе самого знаменитого романа В. Набокова, экстраполирована им из произведений Достоевского, то есть представляет собой творческую трансформацию темы/мотива «ставрогинского греха».

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Вопреки декларативным заявлениям автора «Лолиты» многие тексты В. Набокова позволяют говорить о его детальном знакомстве с романной техникой Ф. М. Достоевского, сознательном и подсознательном использовани его тем, идей, мотивов и фабульных схем в собственном творчестве;

2. Тема нимфолепсии пронизывает всё творчество Набокова, являясь, как и у Достоевского, одной из основных. Она также связана с темой детства, имеет и глубоко личное, и социальное, и символическое (метафизическое) значение;

3. Набоковская нимфолепсия восходит к теме «ставрогинского греха» Достоевского, являясь творческим преображением ее, «ответом» антагонисту (впервые фабульная схема романа «Лолита» появляется у Набокова в романе «Дар» - со ссылкой на Достоевского);

4. Как художники противоположного типа, принадлежащие к разным социально-культурным формациям, Ф. М. Достоевский и В. В. Набоков предлагают в своих произведениях разные решения данной темы. У автора «Бесов» и «Преступления и наказания» нимфолепсия воспринимается в контексте темы кощунства, святотатства, как нигилистический эксперимент героя, как убийство им Бога, всего человеческого в душе, при подчеркнутой невинности и пассивности жертвы. Тогда как в «Лолите» и поздних произведениях Набокова доминирует эротическая сторона как предмет эстетического изображения, а «порочная страсть героя носит характер бегства из круга обыденных представлений» (В. Ерофеев), а также как объект критики псевдоромантизма и всей современной социально-культурной ситуации в целом.

Научная новизна исследования заключается прежде всего в том, что впервые в таком объеме в качестве важнейшего аспекта творческого влияния Достоевского на Набокова исслед^ся тема нимфолепсии, показана ее органичность для творчества обоих писателей, выявлена эволюция и определяется значение проблемы в художественно-философской концепции каждого из этих авторов. Художественный мир Ф. М. Достоевского и В. Набокова впервые рассмотрен в более полном целостном аспекте, что позволяет по-новому взглянуть на проблему взаимосвязи литератур XIX и XX веков.

Структура и объём диссертационого исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, списка использованной литературы, состоящего из 142 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Ф.М. Достоевский в художественном мире В.В. Набокова. Тема нимфолепсии как рецепция темы "Ставрогинского греха""

Заключение

Творчество Ф. М. Достоевского для Владимира Набокова было «болезненно завораживающим». Критические оценки автора «Лолиты» отражают особенности эстетического мировосприятия прежде всего самого Набокова и позволяют судить о его глубоких генетических художественных импульсах. Основной причиной неприятия Набоковым творчества Достоевского является антиномичность художественных установок этих писателей, принципиальная разница в их мировоззрении. Если Ф. М. Достоевский писатель «надрыва», «порога», воплощение «вселенской боли», то В. В. Набоков - «холодный эстет», ведущий соразмерную интеллектуальную игру с читателями. Если автор «Братьев Карамазовых» художник, основывающийся на православной аксиологии, то В. Набоков проповедует богочеловеческую природу творчества, должную составить конкуренцию Всевышнему. Если Достоевский провозглашает примат словесной простоты и точности, то Набоков-Сирин утверждает приоритеты языковой «тотальной метафоричности». Если первый стремился выразить русскую «интуитивную» ментальность, то второй - интеллектуальную западноевропейскую.

Вопреки общеизвестному неприятию Набоковым творчества своего предшественника, выявленные в настоящем исследовании многочисленные факты интертекстуальности свидетельствуют о том, что в его прозе осуществляется глобальная творческая трансформация художественного наследия русского классика.

Выявление в прозе В. В. Набокова таких форм интертекстуальности, как прямые отсылки к имени Достоевского, помещаемые в художественный текст с целью иронического перекодирования или травестирования «больших идей» русской литературы; использование в полемических целях тем, идей и знаковый персонажей Достоевского; воспроизведение в сжатом виде или травестированной форме «мифем», фабульных сцен, обыгрывание сюжетов для выражения собственных эстетических идей, позволяет увидеть основные способы создания сюжетной полисемии, расширения смыслового поля в произведениях В. Набокова, понять специфику его поэтики, уяснить художественные замыслы произведений в их соотнесённости с русской культурной традицией, исходящей от творчества Достоевского.

Роман «Лолита» (1955), находящийся как бы на пересечении русско- и англоязычного творчества Набокова, наиболее полно концентрирует тему нимфолепсии - не только как болезненной страсти взрослого мужчины к девочке - нимфетке, но и как невоплощенную мечту об идеальной красоте, совмещающей детскую чистоту, духовную первозданность и телесное совершенство, поэтому, очевидно, образы Гумберта Гумберта и Лолиты стали нарицательными, вошли в мифологию литературы XX века.

Произведения В. Набокова русского периода «Сказка», «Лилит», «Приглашение на казнь», «Дар», «Волшебник», как показывает анализ, являются этапами развития единого авторского замысла. Эти тексты можно определить как претексты «Лолиты», так как они связаны друг с другом многоуровневой системой интертекстуальных отношений в контексте набоковского метаромана.

Только в англоязычный период своего творчества, естественно представляющий другую культурную парадигму, Набоков сумел более открыто и выразительно представить тему нимфолепсии, содержащуюся в русскоязычном его творчестве в эвфемистическом виде (как того требовала традиция русской классической литературы). В последних романах «Ада» и «Смотри на арлекинов!», которые можно классифицировать как произведения с условным определением пост-«Лолита», обнаруживается множество интертекстуальных параллелей с предыдущей прозой на сюжетно-комозиционнном и образном уровнях. «Ада» и «Смотри на арлекинов!», по нашему убеждению, - это авторская попытка нового решения «парадокса Лолиты» (судьба - время; запретная страсть — любовь; смерть - бессмертие художника в тексте). Главный герой романа «Смотри на арлекинов!» писатель Вадим Вадимович строит свои произведения как интертекст-парафраз метаромана Набокова, где реальные биографические черты и персонажи набоковских книг уравниваются, сплетаются, синтезируются.

Обнаружение и анализ идентичных или схожих проявлений темы нимфомании в позднем творчестве В. Набокова позволяют сделать вывод об углублении этой темы, поисках ее нового интерпретирования, доказывает органичность темы для всего творчества писателя и ее эволюционирование.

В романе Набокова «Лолита» синтезирована идея Достоевского о чудовищной двойственности сладострастия, где греховное, низменное, животное, порочное, «содомское» сплетено с «идеалом Мадонны», заключающемся в девственной чистоте, безыскусности, простоте и одновременной высоте духовности. Но у Набокова из той страсти, «что уму кажется позором, а сердцу слошь красотой» (Ф. М. Достоевский), рождается произведение искусства, «единственное бессмертие», возможное для неверующего в бессмертие художника, ощущающего себя «соперником Бога» в хаотическом мироздании. В этом заключается разница идейно-эстетических подходов двух прозаиков. Гумберт Пишущий у Набокова - это псевдохудожник, признающий эротическую энергию в качестве творческой и использующий образ убитого им Клэра Куильти как самооправдание своего эстетического поражения.

Если Достоевский мыслит в области своего художественного мира христианскими категориями (греха, покаяния, искупления, спасения души), то Набоков опирается на концепции доминирования подсознательного над аналитическим восприятием реальности, разрабатывает мифологическую аксиологию как способ упорядочения субъективного мира в окружении хаоса.

В основе социально-культурного феномена нимфолепсии у В. Набокова лежит женоненавистничество как особая форма неприятия стереотипов массовой культуры XX столетия. Писатель бросает вызов пошлости, нивелированию личности, девальвации семейных ценностей, разрушению духовных основ в восприятии красоты, которые характерны для эстетики постмодернистской культуры.

Обращение к теме нимфолепсии есть стремление к ювенильным, девственным, незамутненным европейской "цивилизованностью" основам бытия в их естественно-природных, гармоничных проявлениях. Хотя писатель-эстет возбранял отыскивание в его произведениях «больших идей», но в решении проблемы нимфолепсии он, как нам представляется, углубляет в целом и варьирует идеи Достоевского по этому поводу. Любовь у обоих авторов всегда парадоксальна и двойственна: это любовь-ненависть.

Проблема нимфофилии в качестве важнейшего аспекта творческого влияния Достоевского на Набокова обнаруживает многогранность воплощения и органичность, динамичность решения в творчестве каждого из этих писателей. Нимфолепсия, или тема «ставрогинского греха», как показывает анализ, является одной из доминант творчества обоих художников. Тесно связанная с темой детства, она имеет глубоко личное, социальное, символическое и метафизическое значение. Проанализированные факты интертекстуальности позволяют сделать вывод о том, что набоковская нимфолепсия экстраполирована из «Исповеди Ставрогина» и других произведений Достоевского, содержащих нимфофильные мотивы и является как бы своеобразной полемикой с писателем-предшественником. Это доказывает и тот факт, что впервые фабульная схема романа «Лолита» появляется у Набокова в романе «Дар» - со ссылкой на Достоевского.

Как художники различного антиномичного типа, принадлежащие к разным эпохам и социально-культурным формациям, Ф. М. Достоевский и В. Набоков предлагают в своих произведениях неоднозначные решения одной и той же темы. У автора «Преступления и наказания», «Исповеди Ставрогина» и «Братьев Карамазовых» нимфомания воспринимается в контексте более широкой темы кощунства над святостью невинности, святотатства как «нигилистический эксперимент» (по Ф. Ницше), заключающийся в уничтожении всего человеческого в душах, в растлении и погублении духовной чистоты. А у В. Набокова в «Исповеди светлокожего вдовца» и его поздних произведениях тема нимфомании выполняет функцию попытки вернуть утраченный рай - у нерелигиозного Набокова это рай земной, конкретный — рай любви, рай детства, в котором согласно развивающейся традиции литературного процесса XX века превалирует эротическая сторона как предмет эстетического изображения, а также задействован постмодернистский код романтизма/псевдоромантизма. Тема эта приобретает подчеркнуто социальное звучание, оборачиваясь жесткой критикой «бесовской извращённости» в «массово-культурной» жизни современного Запада, поэтому центром аксиологической системы становится личность художника-творца.

Таким образом, творчество обоих авторов характеризует «пристрастие к чарам несовершеннолетних», а равно и поразительный талант в части их изображения и вскрывания в них сексуальности, слитой с эстетизмом, порочной тем более, что она в какой-то степени бессознательна. Ребёнок в художественном мире обоих прозаиков является предельно выраженной в концентрированной форме ипостасью беззащитной человеческой личности. Сексуальная модификация извечного противостояния добра и зла в столь, казалось бы, несоизмеримых пропорциях - и привела, возможно, писателей к так часто воспроизводимой теме нимфолепсии.

Существенная разница решения темы нимфомании в творчестве Ф. М. Достоевского и В. В. Набокова заключается, по нашему убеждению, в том, что Достоевский выстраивает её на основе православной аксиологии, исходя из отрицания сладострастия как антипода божьей любви, которая ведет к духовной гармонии и бессмертию, к возвращению утерянного рая всему человечеству. Набоков же, вступая в творческую полемику со своим предшественником и вдохновителем, решает проблему «поругания детскости» в современном мире на материале модернистских и постмодернистских систем ценностей, но утверждая по сути ту же идею возможности обретения счастья только в милосердии и жертвенности.

Список научной литературыШепелев, Алексей Александрович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Достоевский, Ф. М. Поли. собр. соч. / Ф. М. Достоевский: В 30 т. -Л.: Наука, 1972- 1988

2. Достоевский, Ф. М. Бесы: Роман / Вступ. статья Б. Есина. / Ф. М. Достоевский. М., Правда, 1990. - 699с.

3. Набоков, В. В. Собрание сочинений русского периода / Владимир Набоков: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 1997-2000

4. Набоков, В. В. Собрание сочинений американского периода / Владимир Набоков: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2000-2002

5. Набоков, В. В. Собр. соч. / Сост., вступ. статья В. Ерофеева; Послесл., примеч. О. Дарка/ В. В. Набоков: В 4 т. М.: Правда, 1990

6. Набоков, В. В. Лолита: Роман / Коммент. А. Долинина / Владимир Набоков. М.: Худож. литература, 1991. - 413 с.

7. Набоков, В. В. Рассказы. Воспоминания / Сост., подгот. текстов, предисл. А. С. Мулярчик / Владимир Набоков. М.: Современник, 1991. -653 с.

8. Набоков, В. Со дна коробки: Рассказы / Пер. с англ., сост., предисл. Д. Чекалова / Владимир Набоков. М.: Издательство Независимая Газета, 2001.-192 с.

9. Набоков, В. В. Лекции по русской литературе / Пер. с англ. А. Курт и др. / В. В. Набоков М.: Издательство Независимая Газета, 1999. 440

10. Набоков, В. Интервью, данное А. Аппелю: 25-29.09.1966 г. в Монтрё. / Пер. с англ. М. Мейлаха / В. Набоков // Вопросы литературы. -1988. -№ 10. С. 161-188

11. Набоков, В. Из переписки с Э.Уилсоном: письмо Набокова от 7 марта 1943 г. / Пер. с англ. С. Таска / В. Набоков // Звезда. 1996. - № 11.-С. 112-132

12. Набоков, В. Писатели и эпоха / Пер. с фр. О. Сконечной / В. Набоков // Звезда. 1996. -№11. - С.46-47

13. Набоков, В. Смех и мечты / Пер. с англ. Н. Толстой / В. Набоков // Звезда. 1996. -№11. - С. 43-461.

14. Анастасьев, Н. Владимир Набоков. Одинокий король / Н. Анастасьев. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2002. - 525 с.

15. Долинин, А. С. Достоевский и другие / А. С. Долинин. JL, Худож. лит., 1989.- 478 с.

16. Анастасьев, Н. А. Феномен Набокова / Н. А. Анастасьев. М.: Советский писатель, 1992. - 316 с.

17. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. -М.: Советская Россия, 1979. 318 с.

18. Бло, Ж. Набоков / Пер. с франц. В. Мельникова, Е.Мельниковой / Ж. Бло. СПб.: РБИЦ БЛИЦ, 2000. - 240 с.

19. Бойд, Б. Владимир Набоков: русские годы: Биография /Авториз. пер. с англ. Г. Лапиной / Б. Бойд. М.: Издательство Независимая Газета; СПб.: Симпозиум, 2001. - 695 с.

20. Брегова, Д. Д. Счёт до единицы: Ф. М. Достоевский под бременем страстей и раздумий / Д. Д. Брегова. М.: Советский писатель, 1984. - 462 с.

21. Букс, Н. Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах Владимира Набокова / Н. Букс. М.: Новое Литературное обозрение, 1998.200 с.

22. Бурсов, Б. Личность Достоевского / Б. Бурсов. Л.: Сов. писатель, 1979.- 680 с.

23. В. В. Набоков: pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: РГХИ, 1999.-976 с.

24. Волгин, И. Последний год Достоевского. Исторические записки / И. Волгин. М.: Сов. писатель, 1986. - 574 с.

25. Гроссман, Л. Путь Достоевского / Л. Гроссман. Л.: Брокгауз-Ефрон, 1924.-236 с.

26. Гурболикова, О. А. Тайна Владимира Набокова. Процесс осмысления: библиографические очерки / О. А. Гурболикова. М.: РГБ, 1995. -248 с.

27. Гус, М. Идеи и образы Ф. М.Достоевского / М. Гус. М.: Худож. лит., 1972.- 592 с.

28. Долинин, А. С. Достоевский и другие / А. С. Долинин. Л.: Худож. лит., 1989.-478 с.

29. Долинин, А. С. Последние романы Достоевского / А. С. Долинин. -М.-Л.: Сов. писатель, 1963. 344 с.

30. Достоевский. Материалы и исследования. Т. 3. - М.: Наука, 1979.292 с.

31. Гроссман, Л. Жизнь и труды Достоевского / Л. Гроссман. — М.-Л.: Академия, 1935.-382 с.

32. Захаров, В. Н. Проблемы изучения Достоевского: Пособие по спецкурсу / В. Н. Захаров. Петрозаводск: ПГУ, 1978. - 110 с.

33. Зверев, А. Набоков / А. Зверев. М.: Молодая гвардия, 2001.453 с.

34. Карякин, Ю. Ф. Достоевский в канун XXI века / Ю. Ф. Карякин.

35. М.: Сов. писатель, 1989. 646 с.

36. Карякин, Ю. Ф. Самообман Раскольникова / Ю. Ф. Карякин. М.: Худож. лит., 1976. - 158 с.

37. Кашина, Н. В. Человек в творчестве Ф. М. Достоевского / Н. В. Кашина. М.: Худож. лит., 1986. - 316 с.

38. Кашина-Евреинова, А. Подполье гения (сексуальные источники творчества Достоевского) / А. Кашина-Евреинова. Л.: Атус, 1991. - 217 с.

39. Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. М.: Новое Литературное Обозрение, 2000. - 688 с.

40. Кудрявцев, Ю. Г. Три круга Достоевского: Событийное. Временное. Вечное / Ю. Г. Кудрявцев. М.: Изд-во МГУ, 1991. - 400 с.

41. Курганов, Е. Лолита и Ада / Е. Курганов. СПб.: Звезда, 2001.176 с.

42. Летопись жизни и творчества Ф. М. Достоевского: В 3 т. СПб., 1993-1995.

43. Мелетинский, Е. М. Заметки о творчестве Достоевского / Е. М. Мелетинский. М.: РГГУ, 2001. - 189 с.

44. Мочульский, К. Достоевский. Жизнь и творчество / К. Мочульский. Париж: YMCA-Press, 1980. - 564 с.

45. Мочульский, К. В. Гоголь. Соловьёв. Достоевский / К. В. Мочульский. М.: Ресублика, 1995. - 606 с.

46. Носик, Б. Мир и дар Владимира Набокова: первая русская биография писателя / Б. Носик. Л.: Совм. изд. «Пенаты» и фирма «РиД», 1995. - 550 с.

47. Переверзев, В. Ф. Гоголь. Достоевский. Исследования / В. Ф. Переверзев. М.: Советский писатель, 1982. - 511 с.

48. Померанц, Г. С. Открытость бездне. Встречи с Достоевским / Г. С. Померанц. М.: Советский писатель, 1990. - 382 с.

49. Розанов, В. Собр. соч.: Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского / Под. общ. ред. А. Н. Николюкина / В. Розанов. М.: Республика, 1996. - 702 с.

50. Сараскина, Л. И. "Бесы" роман-предупреждение / Л. И. Сараскина. - М.: Сов. писатель, 1990. - 478 с.

51. Трифонов, Ю. В. Как слово наше отзовется. / Ю. В. Трифонов. -М.: Сов. Россия, 1985. 384 с.

52. Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т. М.: Худож. лит., 1990. - Т. 2. - 623 с.

53. Фридлендер, Г. М. Достоевский и мировая литература / Г. М. Фридлендер. Л.: Сов. писатель, 1985. - 456 с.

54. Фридлендер, Г. М. Реализм Достоевского / Г. М. Фридлендер. М.-Л.: Наука, 1964. -404 с.

55. Шаховская, 3. В поисках Набокова. Отражение / 3. Шаховская. М.: Книга, 1991. -316 с.

56. Шкловский, В. За и против. Заметки о Достоевском / В. Шкловский М.: Сов. писатель, 1957. -259 с.

57. Шраер, М. Д. Набоков: темы и вариации / Пер. с англ. В. Полищук при участии автора / М. Д. Шраер. СПб.: Академический проект, 2000. - 384 с.

58. Этов, В. Достоевский. Очерк творчества / В. Этов. М.: Просвещение, 1962. - 384 с.

59. Сох, Gary. Tyrant and Victim in Dostoevsky. Columbus, Ohio: Slavica Publishers, 1983. - Перевод наш.

60. Jackson, R. L. Dialogues With Dostoevsky. The Overwhelming Questions // Stanford, 1993. Перевод в прилож. к дисс. Н. Мединской.

61. Matlaw, R. Recurrent Imagery in Dostoevsky. Harvard Slavic Studies. -Vol. 3. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1957. - Перевод наш.

62. Meijer, J. M. Situation Rhyme in a Novel of Dostoevsky // Dutch

63. Contributions to the 4th International Congress of Slavists. The Haugue: Mouton, 1958. - Перевод наш.

64. Row, W.W. Dostoevsky: Child and Man in His Works. N.Y., 1968. -Перевод в дисс. В. Пушкарёвой.

65. Tammi, Pekka. Invitation to a Decoding. Dostoevski) as Subtext in Nabokov's "Priglashenie na kasn" // Scando-Slavica. Tomus 32. - 1986. - Перевод наш.1.l

66. Авдевнина, О. Ю. Смысловая плотность художественного текста (на материале прозы В. В. Набокова): Автореферат дисс. . канд. филол. наук: 10.01.02. Саратов, 1997. - 20 с.

67. Горковенко, А. Е. Достоевский в художественном сознании Набокова: Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. М.: МПГУ, 1999.- 118 с.

68. Дмитриенко, О. А. Преодоление содержательных и стилистических барьеров при изучении творчества В. Набокова в школе: Автореферат дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. СПб., 1997. - 22 с.

69. Иванова, О. Н. Проза В. В. Набокова 20-30-х годов: Автореферат дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. Киев, 1999. - 18 с.

70. Клейман, Р. Я. Сквозные мотивы творчества Ф. М. Достоевского в контексте литературных связей: Дисс. . канд. филол. наук: 01.01.01. -Кишинёв, 1983.-217 с.

71. Мединская, Н. Б. Ф. М. Достоевский в американской критике 19801990-х годов: Автореферат дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. Томск, 1997. -19 с.

72. Назарова, Н. Е. Лейтмотивы в произведениях В. В. Набокова («Машенька», «Лолита», «Ада, или Радости страсти: Семейная хроника»): Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. М.: МПГУ, 1999. - 172 с.

73. Немцев, JI. В. В. В. Набоков и Н. В. Гоголь: создание образа автора в художественном произведении: Автореферат дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01.- Самара, 1999.-21 с.

74. Панфилова, Н. А. Экзистенциальные уроки Ф. М. Достоевского в литературе первой трети XX в.: Дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. -Магнитогорск, 2000. 165 с.

75. Пушкарёва, В. С. Дети и детство в художественном мире Ф. М. Достоевского: Дисс. канд. филол. наук: 10.01.02. Л.: ЛГПИ, 1975. - 186 с.1.

76. Александрович, Ю. Матрёшкина проблема. «Исповедь Ставрогина» Ф. М. Достоевского и проблема женской души / Ю. Александрович // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 573 - 583

77. Аллен, Л. Гуманизм Достоевского в свете его антропологии / Л. Аллен // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7: Философия. - 1981. - № 6. - С. 82 - 89

78. Бем, А. Л. Эволюция образа Ставрогина (К спору об «Исповеди Ставрогина») / А. Л. Бем // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 638 - 662

79. Бобров, С. «Я, Николай Ставрогин.» / С. Бобров // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 583 - 587

80. Белов, С. Преступление без наказания / С. Белов // Книжное обозрение. 1992. - 28 февр.(№9). - С. 6

81. Бердяев, Н. А. Духи русской революции / Н. А. Бердяев // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 513 - 518

82. Бердяев, Н. Миросозерцание Достоевского: Главы из книги / Вступ. заметка и публикац. С. Белова / Н. Бердяев // Волга. 1998. - №10. - С. 146-165

83. Бердяев, Н. А. Русская идея / Н. А. Бердяев // Вопросы философии. 1998.-№2.- С. 87-154

84. Бердяев, Н. А. Ставрогин / Н. А. Бердяев // Наше наследие. 1991. -№ 6. - С. 76-79

85. Блюменкранц, М. А. Путь личности через демонизм и ничто: Опыт внутренней биографии Н. Ставрогина / М. А. Блюменкранц // Филос. и социол. мысль. 1990. - № 9. - С. 35-45

86. Бродский, Н. Л. Угасший замысел / Н. JI. Бродский // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 560-567

87. Булгаков, С. Руссая трагедия / С. Булгаков // Современная драматургия. 1989. - №5. - С. 216-226

88. Виноградов, В. В. Последний день приговорённого к смерти (Конец Кириллова) / В. В. Виноградов // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. С. 532-534

89. Владимирская, О. И. О возможных мотивах изъятия главы «У Тихона» из романа «Бесы» Ф. М. Достоевского / О. И. Владимирская // Русская речь. 1990. - № 4. - С. 130-134

90. Гессен, С. И. Трагедия зла (Философский смысл образа Ставрогина) / С. И. Гессен // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 668-683

91. Грация, Э. де. Девушки оголяют колени везде и всюду: Закон о непристойности подавления творческого гения / Пер. с англ. О. Аляринского / Э. де Грация // Иностр. литература. 1993. - № 11. - С. 198-230 (Глава "Своими колготками, Лолита!" С. 198-218).

92. Гроссман, Л. Г. Спешнев и Ставрогин / Л. Г. Гроссман // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 614-618

93. Гроссман, Л. Г. Стилистика «Бесов». К изучению новой главы «Бесов» / Л. Г. Гроссман // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 606-614

94. Гулыга, А. В. Достоевский-философ // Уроки классики и современноть / А. В. Гулыга. М.: Худож. лит., 1990. - С. 164-182

95. Гулыга, А. «Философия есть тоже поэзия»: (Достоевский-мыслитель) / А. Гулыга // Наш Современник. 1996. - №11. - С. 181-189

96. Давыдов, Ю. Два понимания нигилизма (Достоевский и Ницше) / Ю. Давыдов // Вопросы литературы. -1981. № 9. - С. 115-160

97. Дарк, О. Загадка Сирина / О. Дарк // Набоков, В. В. Собр. соч. / Владимир Набоков: В 4 т. М.: Правда, 1990. - Т. 4. - С. 402-405

98. Долинин, А. Бедная Лолита / А. Долинин // Набоков, В. Лолита: Роман / В. Набоков. М.: Худож. литература, 1991. - С. 5-14

99. Долинин, А. Истинная жизнь писателя Сирина: две вершины — «Приглашение на казнь» и «Дар» / А. Долинин // Набоков, В. В. Собр. соч. русск. периода / Владимир Набоков: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2000. -Т. 4. -С. 9-43

100. Долинин, А. Набоков, Достоевский и Достоевщина / А. Долинин // Литературное обозрение. 1999. - №2. - С. 38-46

101. Долинин, А. С. «Золотой век» у Достоевского / А. С. Долинин // Нева. -1971.-№11.-С. 178-186

102. Долинин, А. С. «Исповедь Ставрогина» (В связи с композицией «Бесов») / А. С. Долинин // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996.-С. 534-559

103. Дунаев, М. М. Набоков и Достоевский гл. 6. // Православие и русская литература / М. М. Дунаев. - М.: Христианская литература, 2002. -С. 564-577

104. Евлампиев, И. И. Кириллов и Христос. Самоубийцы Достоевского и проблема бессмертия / И. И. Евлампиев // Вопросы философии. 1998. - №3. -С. 18-34

105. Ерофеев, В. Лолита, или заповедный оазис любви / В. Ерофеев // Набоков В. Лолита: Роман / Владимир Набоков. М.: МП «Анион», 1990. -С. 5-15

106. Ерофеев, В. Русский метароман Набокова, или в поисках потерянного рая / В. Ерофеев // Вопросы литературы. 1988. - №10. - С.125-160

107. Ерофеев, В. Русская проза Владимира Набокова / В. Ерофеев // Набоков, В. В. Собр. соч. / Владимир Набоков: В 4 т. М.: Правда, 1990. - Т. 1. -С. 3-32I

108. Ерофеев, В. «My style is all I have» / В. Ерофеев // Иностр. литература. -1991. № 8. - С. 249-251

109. Иванов, Вяч. И. Основной миф в романе «Бесы» / Вяч. И. Иванов // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 508-513

110. Игнатов, А. Чёрт и сверхчеловек: предчуствие тоталитаризма Достоевским и Ницше / А. Игнатов // Вопросы философии. 1993. - № 4. -С. 35-46

111. Ильин, С., Люксембург, А. Коммент. к роману «Ада, или Радости страсти» / С. Ильин, А. Люксембург // Набоков В. В. Собр. соч. амер. периода / Владимир Набоков: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2000. - Т. 4. - С. 614-666

112. Кантор, В. К. Фрейд versus Достоевский / В. К. Кантор // Вопросы философии. 2000. - № 10. - С. 27-32

113. Коган, Г. Ф. Из истории создания «Исповеди Ставрогина» / Г. Ф. Коган // Известия РАН. Сер. лит. и яз. - Т. 54. - № 1. - С. 65-73

114. Комарович, В. Л. Неизданная глава романа «Бесы» /

115. B. Л. Комарович // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996.1. C. 567-573

116. Конноли, Д. Мечтатели и двойники: На чём зиждется отношение В. Набокова к Ф. Достоевскому? / Д. Конноли // Независимая газета. 1999. - № 79 (Запр.).-С. 9-10

117. Кузнецов, П. Утопия одиночества: Владимир Набоков и метафизика / П. Кузнецов // Новый мир. 1992. - № 10. - С. 243-250

118. Кырлежев, А. Бог в эпоху «Смерти Бога» / А. Кырлежев // Континент. 1992. - № 2. - С. 260-275

119. Лейдерман, Н., Липовецкий, М. Взгляд с другого берега: «Лолита» Владимира Набокова // Современная русская литература: В 3-х кн. Кн. 1: Литература «Оттепели» (1953 1968) / Н. Лейдерман, М. Липовецкий. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - С. 52-58

120. Лем, С. Лолита, или Ставрогин и Беатриче: Эссе 1962 года . / Пер. с польск. К. Душенко / С. Лем // Литературное обозрение. 1992. - №1. - С. 7585

121. Люксембург, А., Долинин, А. Коммент. к роману «Лолита» /

122. A. Люксембург, А. Долинин // Набоков В. В. Собр. соч. амер. периода / Владимир Набоков: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2000. - Т. 2. - С. 601- 652

123. Мережковский, Д. С. Пророк русской революции (К юбилею Достоевского) / Д. С. Мережковский // «Бесы»: антология русской критики. -М.: Согласие, 1996. С. 461-488

124. Миллер, Л. Поговорим о странностях любви О творчестве

125. B. Набокова. / Л. Миллер // Книжное обозрение. 1990. - 6 июля (№ 27). - С. 14

126. Парамонов, Б. Набоков в Америке (По поводу одной переписки) / Б. Парамонов // Звезда. 1986. - №11. - С. 231-238

127. Полонский, Вяч. П. Н. Ставрогин и роман «Бесы» / Вяч. П. Полонский // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. -С. 619-638

128. Померанц, Г. Мыслители читают Достоевского / Г. Померанц // Октябрь. 1993. - № 3. - С. 185-189

129. Рейфилд, Д. Исповедь Виктора X. русского педофила: Заметки о прототипе героя «Лолиты» / Д. Рейфилд // Время и мы. - Москва - Нью-Йорк, 1990.-С. 268-282

130. Роднянская, И. Между коном и Достоевским / И. Роднянская // Новый мир. 1999. -Ко 5. - С. 213-215

131. Розанов, В. В. О Достоевском // Розанов, В. В. Мысли о литературе / В. В. Розанов. М.: Современник, 1989. - С. 192-204

132. Сараскина, JI. И. «Бесы», русская трагедия / JI. И. Сараскина // «Бесы»: антология русской критики. М.: Согласие, 1996. - С. 435-459

133. Сараскина, JI. И. В контексте точного времени: Над страницами «Бесов» Ф. М. Достоевского / JI. И. Сараскина // Вопросы литературы. 1986. -№29.-С. 112-146

134. Свинцов, В. Достоевский и «отношения между полами» Об интересе Достоевского к феномену нимфофилии. / В. Свинцов // Новый мир. -1999.-№5.-С. 195-213

135. Свинцов, В. Достоевский и ставрогинский грех / В. Свинцов // Вопросы литературы. 1995. - № 2. - С. 111-142

136. Свинцов, В. Ставрогинский грех / В. Свинцов // Независимая газета. 1994. - 9 сент. - С. 5

137. Свинцов, В. И. Достоевский и дети / В. И. Свинцов // Филос. науки. 1993.- № 1. С. 114-125

138. Селезнёв, Ю. С. В мире Достоевского / Ю. С. Селезнёв // Достоевский, Ф. М. Раненое сердце: повести, рассказы, статьи из «Дневника писателя» / Ф. М. Достоевский. М.: Молодая гвардия, 1986. - С. 5-66

139. Спивак, М. «Колыбель качается над бездной.» / М. Спивак // Детская литература. 1990. - № 7. - С. 23-26

140. Степанова, Т. А. Тема детства в творчетве Достоевского / Т. А. Степанова // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9: Филология. - 1988. - № 4. -С. 88-93

141. Тер-Ованесова, К. Спор о Достоевском / Коммент. Г. Померанца / К. Тер-Ованесова//Учительская газета. Март (№9). - 1991. - С. 10

142. Трифонов, Ю. Нечаев, Верховенский и другие. / Ю. Трифонов // Достоевский Ф. М. Бесы: Роман / Ф. М. Достоевский. Владивосток: ДКИ, 1989.-С. 5-12

143. Урнов, Д. М. Приглашение на суд: О В. Набокове // Урнов Д. М. Пристрастия и принципы / Д. М. Урнов. М.: Советский писатель, 1991. - С. 96114

144. Устный рассказ Ф. М. Достоевского из архива Е. Н. Опончина / Вступ. статья и публикац. М. Одесской // Новый мир. 1992. - № 8. - С. 211-217

145. Фридлендер, Г. М. Творческий процесс Достоевского / Г. М. Фридлендер // Достоевский: материалы и исследования. Т. 12. - СПб.: Дмитрий Булагин, 1996. - С. 5-42

146. Шатохин, В. М. Были ли «Бесы» Достоевского «пасквилем на революцию»? / В. М. Шатохин // Филос. науки. 1988. - № 9. - С. 45 - 54

147. Шердаков В. Н. Поиски Ф. М. Достоевским нравственных устоев человека. Научые доклады высшей школы / В. Н. Шердаков // Филос. науки. 1981. -№ 6. -С. 94-102.