автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.06
диссертация на тему: Эпиграфические памятники волжских булгар и языковая стратификация в Волжской Булгарии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эпиграфические памятники волжских булгар и языковая стратификация в Волжской Булгарии"

АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

Хакимзянов Фарид Сабирзянович

Эпиграфические памятники волжских булгар и языковая стратификация в Волжской Булгарии

Специальность 10: 02. 06 — Тюркские языки

Научный доклад по опубликованным трудам, представленный к защите на соискание ученой степени доктора филологических наук

Алма-Ата 1992

Работа выполнена в Институте языка, литературы и истории им.Г.Ибрагимова КНД РАН

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук А.Н.Гаркавец

доктор филологических наук профессор А.Курышжанов

доктор филологических наук профессор В.Х.Хаков

Ведущее учреждение — Институт истории, языка и литературы Башкирского научного центра УО РАН.

Г 1 ^

Защита состоится

VI 1992 г. в ИЗ часов на заседании специализированного совета Д 008. 02. 01 по защите докторских диссертаций по специальностям 10. 02. Об — "Тюркские языки" и 10. 02. 02 — "Языки народов СССР" при Институте языкознания им. А.Бай-турсынова АН Республики Казахстан.

С монографиями и научным докладом можно ознакомиться в Центральной -научной библиотеке Академии наук Республики Казахстан (ул. Шевченко, 28).

Отзывы просим направлять по адресу:.480021. Алма-Ата, ул Курмангазы, 29. Институт языкознания им.А.Бай-турсынова АН Респ. Казахстан. Специализированный совет.

Научный доклад разослан "л-г* 1992 г.

Ученый секретарь специализованного совета, доктор филологических наук

^ Е.З.Кажибеков

Л-'Г,

I ¿исс^тши*.

ВВЕДЕНИЕ

В средние века Поволжье было одним из крупнейших экономических и культурных центров Восточной Европы. После распада Хазарского каганата' Волжская Булгария становится важнейшим феодальным государством в данном регионе. Как утверждают исследователи, для средневековья определяющим видом поселений выступала деревня, а у волжских булгар известно около 900 селищ, но у них были и города — свыше 150-ти.

Изучение такого крупного раннефеодального государства, как Волжская Булгария, во всех аспектах его истории и культуры имеет большое значение. Исследование его эпиграфических памятников дает богатый материал и для определения истоков материальной и духовной культуы тюркских народов У рало-Поволжья.

Многие средневековые письменные источники тюркских языков подвергались систематическому исследованию в разных аспектах, на основе чего описывался строй их-языков и рассматривался вопрос языковой принадлежности. Несколько иначе обстоит дело с памятниками волжских булгар.

Можно сказать с самого начала изучения этих своеобразных памятников как языковых источников они служили своего рода иллюстративным материалом для подтверждения той или иной гипотезы: понятия "волж-ско-булгарский язык" и "язык эпитафий волжских булгар" воспринимались как нечто единое. Поэтому язык эпитафий генетически сближали с современными языками. Для этого были и некоторые объективные причины: при малом числе обнаруженных эпиграфических памятников и на основе внешнего сходства некоторых слов с чувашскими, памятники приписывались чувашам, и по этой причине строилась гипотеза о булгарском происхождении чувашей. Такому положению способствовало и отсутствие других письменных источников (по крайней мере, они пока не обнаружены). Исследователи объясняли это непрочностью бумаги, на чем писали, и опустошительными войнами, когда все разрушалось и сжигалось.

В поисках генетической связи произвольное сравнива ние отдельных явлений сужало значение эпиграфически памятников как памятников языка с определенной систе мой и структурным построением, тем самым проблем инвентаризации, а затем и фронтального изучени языковых данных надписей отодпигались на второй план

Актуальность темы научного доклада определяется тем что для объективных суждений о языке этих письменны: источников необходимо было провести целенаправленно! системное исследование языкового материала. Тольк< затем можно было привлечь выводы такого всесторонней анализа для рассмотрения языковой ситуации в региош и этнокультурных изысканий.

Цель настоящей работы заключается в сжатой форме дать: а) целостное представление о характере языкг своеобразных документированных письменных источников какими являются эпитафии, и которые, кстати, выступают автономной вариативной формой языка; б)изучить функциональную стратификацию языка в государстве волжских булгар. Эта проблема по существу впервые поставлена широко именно в наших публикациях. Основная задача состоит в том, чтобы на основе системного анализа выявить типологические, языковые особенности различных групп памятников и определить внутриструктурные признаки возможных форм существования языка, обозначаемых обычно как язык народности волжских булгар.

В эпоху раннего феодализма наряду с территориальными диалектами коммуникативные функции выполняют и новообразованные обобщенные типы устной речи (койне). И одной из задач является выявление социальной базы и основу этой наддиалектной формы исходя из этноязыковой ситуации.

В ходе 20-летнего изучения эпиграфики, восточной торревтики в Среднем Поволжье были обнаружены и вовлечены в научный оборот несколько десятков новых памятников, поставлены и решены проблемы фонологической интерпретации графических знаков, установлено соотношение графических и фонетико-фонологических элементов.

В конечном итоге это дало возможность уточнить дешифровку многих текстов памятников; определить следы диалектов в надписях; показать неопранданность употреб-" ления терминов "древнебулгарскнй" и "новобулгарский" относительно языка хронологически тождественных тек—

стов; установить место эпиграфического языка в системе функциональных страт языка; выявить централизован-ность изготовления эпиграфических памятников; проанализировать фонетическую, морфологическую структуры и лексическое богатство текстов; разработать систему языка, образованного из различных функциональных страт; определить тип наддиалектнрго образования койне; установить отсутствие связи между языком текста и этнической принадлежность погребенных; определить наличие вариативных форм литературного языка; составить "Корпус булгарских эпиграфических памятников", призванного служить базой для продолжателей даной работы.

Научно-теоретическая и практическая ценность работы заключается в том, что основные теоретические выводы, добытые в ходе его разработки, могут быть использованы в общей графической лингвистике, в составлении исторических грамматик и историй литературных языков, в выяснении этногенетических и этнокультурных процессов в Среднем Поволжье, в вузовских лекционных курсах и практических занятиях (что, кстати, и делается). Фактически материал и отдельные выводы могут служить надежной . документированной' базой для историков и искусствоведов.

Обобщение и анализ всех имеющихся источников по данной теме и основные положения научного доклада изложены в трех книгах автора: Язык эпитафий волжских булгар (М., "Наука., 1978), Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их .язык (М.,"Наука., 1987), Эпиграфические памятники г. Булгара (Казань, Таткни-гоиздат, 1987 — в соавторстве) — общий объем 32 п.л. и в 28 научных публикациях.

Основные научно-теоретические положения, изложенные в публикациях и научном докладе, были зачитаны и обсуждены на ежегодных итоговых конференциях и на заседаниях Ученого совета Института языка, литературы и истории им. Г.Ибрагимова КНЦ РАН, на II ЮжноУральской археографической конференции (Оренбург, 1975), на IX региональной конференции по диалектологии тюркских языков (Уфа, 1982), на III, IY, Y Всесоюзных тюркологических конференциях (Ташкент, 1980; Ашхабад, 1985; Фрунзе, 1988), на симпозиуме "Принципы, методы и источники составления исторических грамматик и историй литературных тюркских языков (М., 1987), на YI Международном тюркологическом конгрессе (Стамбул,

Турция, 1988), на Международном конгрессе по тюркским языкам (Анкара, Турция, 1988), на -Международно* круглом столе по теме "Культурные контакты . нг маршрутах Великого Шелкового пути — Мир Ходжк Ахмета Яссави" (Туркестан, Кентау, 1990) и др.

Глава I. Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык.

Историография данного вопроса относительно полн< изложена в реферируемых книгах, поэтому в это» научном докладе мы остановимся лишь на его узловы; моментах.

Инициатива исследования восточных надписей в Рос сии принадлежит Петру I, когда, будучи в 1722 году i бывшей столице Волжской Булгарии Булгаре, он приказа, казанскому губернатору А.П.Салтыкову списать текст! находящихся там пятидесяти надмогильных плит. Подго товленный ахуном Кадыр-Мухаммедом Сунчелеевым i слободским переводчиком Юсупом Ижбулатовым списо] надписей сгорел во время пожара 1815 г., до это с нег было сделано несколько копий. Пока найдена 'одна копия которая хранится в ЦГАДА в картографическом отдел (ф. 192, оп.1, ед.хр. 4/4) и была приложена к отчет ■ подполковника Савенкова и геодезиста Крапивина Булгарском городище. В начальные периоде изучени эпитафий они большей частью рассматривались ка историко-археологические памятники "Булгаро-Хазарског царства" и все внимание было направлено на фиксаци] плит с надписями (см. работы И.Лепехина, Ю.Клапротг Ф.Эрдмана, И.А.Износкова, П.Вознесенского, П.Понома рева и др.).

Х.Фейзханов, опубликовав в 1863 г. три новы надписи, а главное, дав свое толкование загадочны словам jyr > новый толчок уже угасавшем

было интересу булгарским эпитафиям. С этого времен они стали рассматриваться и как памятники письм; Х.Фейзханов писал, что это не арабское выражение, татарское йите йуз "семьсот", где й —*■ ж (чт свойственно татарскому языку), а конечный знак — Э1 "з" (что ясно и без точки) или же здесь употребле* чувашское слово "чюрь". Несомненно, это было величав шим открытием в булгароведении, устранившим чтеш 6

I |

этой фразы как 623 год и толкование ее годом какого-то разорения, разгрома.

Особой вехой выделяется деятельность Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. С его организацией изучение истории Волжской Булгарии и ее памятников начали вести планомерно и на научной основе — это стало одной из важнейших задач данного Общества. Наряду со сбором нового материала и постановкой вопроса об охране предметов булгарской старины, большое внимание было уделено лингвистическому изучению памятников. Поступившие тексты расшифровывались и печатались в изданиях Общества (Н.Ф.Катанов, И.Ф.Готвальд, Г.Ахмаров и др.).

Своеобразным итогом 220-летнего изучения памятников является монография Н.И. Ашмарина (1902 г.). Критически переосмыслив все предыдущие публикации в области языка надписей, он исправил некоторые неточности других публикаторов и, высказав интересные мысли о графике текстов, все свое внимание уделил доказательству тождества булгарского и чувашского языков. С этого времени, хотя теория булгарского происхождения чувашей была выдвинута уже до него, в качестве исторического, источника по чувашскому языку стали применять данные эпиграфических памятников волжских булгар. Соответственно и тексты памятников расшифровывались исходя из современного чувашского языка.

С 20-х годов начинается новый этап — исследования начинают вести комплексно. В годы войны для учета и сбора исторических памятников в Татарском НИИ языка, литературы и истории была создана комиссия в составе А.Б.Булатова, Л.З.Залялетдинова, Н.Ф.Калинина и С.Е.Малова, которая составила три фотоальбома с 253 изображениями 273 предметов и 75 из них были эпитафиями. Руководитель группы Н.Ф.Калинин в отчете указывал о наличии двух групп памятников, отличавшихся по языку, размерам, стилю оформления, но существовавших в одно и то же время в пределах ХШ-ХГУ вв. В дальнейшем он назвал их диалектами. По его мнению, памятники I стиля являются булгарскими и написаны они литературным языком того времени ( то есть тюрко-кып-чакским), а эпитафии II стиля — суварские, то есть тюрко-чувашские. А.Б.Булатов и Л.З. Заляй же считали все памятники принадлежащими к татарскому народно-

разговорному языку на уровне диалектов (суварского булга рского).

Работы Г.В.Юсупова в булгароведении занимают а бое место. Под руководством Н.Ф.Калинина он наши кандидатскую диссертацию, которая затем вышла в в* книги "Введение в булгаро-татарскую эпиграфику" (I Л, 1960). Здесь он проанализировал булгарскиё и татарск эпиграфические памятники по хронологическому, типо; гическому и, частично, по языковедческому признака дал их классификацию. Его работы характеризую) строгой документированностью источников, оригинальн интерпретацией некоторых явлений и введением в на> ный оборот совершено новых надписей. Он подмет неоднородность надписей, употребление начального ж,-своеобразие некоторых глагольных форм, спирантизац] древнего глубокозаднеязычною переход д-^ р и } Он развил идею Н.Ф.Калинина о преемственности язы эпитафий I стиля с современным татарским, отметив п этом, что примерно в Х-Х1 вв. древнебулгарский яз1 потерял функцию разговорного языка и сохранился ли в эпитафиях в пережиточном состоянии. Развивая ид( . Н.Ф.Калинина о двух стилях памятников, он внача назвал язык надписей I и II диалектами,а затем новобулгарским и древнебулгарским, что вызывает хров логическое несоответствие в терминологии. По его мв нию, эти два языка принадлежали волжским булгарам последовательно сменили друг друга, но, оказывается, новобулгарском написаны и литературные памятни: булга рского времени "Нахдж ал-Фарадис", "Кисса Йусуф".

Имеется и ряд языковедческих работ, посвященш отдельным вопросам булгароведения, толкованию тексте языковым явлениям (М.Р.Федотова, К.Томсена, Й. Бе цинга, А.Серебренникова, О.Прицака, А.Рона-Таш Н.А.Андреева и др.).

Характер эпитафий и школы резьбы по камню

Эпиграфические памятники Волжской Булгарии охв тывают период ХШ-Х1У вв. Хотя в научной литерату и имеется упоминание об эпитафии 1173 г., к это] факту надо отнестись весьма критически, тем более ч отсутствуют какие-либо текстовые материалы, подтвер: дающие эту датировку. 8

Когда-то у древних булгар, как и у древних тюрок, над погребениями, видимо, ставились, символы человеческого изображения для погребально-поминальных обрядов (ср. таг. сынтаии и башк. кынташ "каменная баба", ташбилге и ташбиядэ "каменный знак", тат. тораташ "каменное изваяние; небольшая скала" чув. пала// палла "знак, примета, показатель", па/шк (уст.) "памятник", юпа "надмогильный столб"), в которых вначале отсутствовал текстовой материал. Когда появилась традиция устанавливать каменные памятники с надписями — сказать трудно. Из всех известных науке эпитафий волжских булгар самой древней является надпись 1244 г., исследованная Г.Ахмаровым, но не сохранившаяся до наших дней, а из сохранившихся — надпись 1271 г., из Болгарского заповедника. Массовое распространение мусульманской лапидарной эпиграфики по времени совпадает с золотоордынским периодом в истории Волжской Булга-рии, и вполне можно допустить, что эти два явления каким-то образом между собой взаимосвязаны.

В свое время А.Г.Мухамадеев проводил параллель между воцарением на престол хана Туда-Менгу (12801287) и появлением первых эпиграфических памятников на своеобразном языке с ротацизмом. По его мнению, еще при хане Берке (1257-1266) в Волжскую Булгарию могли проникнуть отдельные черты ортодоксального ислама, которые при Туда-Менгу ( то есть в годы феодальной смуты) стали использоваться для завуалированной борьбы булгар против власти монгольских ханов. Оказывается, ортодоксальный ислам мог существовать среди шейхов и благочестивцев,окружавших хана, свидетельством чего и служат надмогильные камни, оставленные приверженцами этого направления религии.

Известно, в Волжской Булгарии ислам стал официальной религией с X в., хотя его придерживались и ранее. И если бы в XIII в. стал проникать ислам другого толка, то такое явление обязательно нашло бы отражение в историчекой литературе, но таких фактов нет. По сути дела ортодоксальный ислам не является новой религией, а лишь направление ислама, догматически придерживающееся его канонов. Так что, если даже его последователи (то есть мухаккикы) и стали политической силой в Волжской Булгарии ( это допущение само требует серьезных доказательств), оно никак не могло отразиться на выборе языка эпитафий, по крайней мере, на

оформлении плит кораническими формулами. Языком надмогильных памятников мог выступать язык Корана, язык предков или же литературный язык той эпохи — все зависело от конкретной социолингвистической ситуации. Таким образом, выбор языка надмогильных плит, которые считаются вечной памятью усопшему, не является следствием борьбы за царский трон в Волжской Булгарии.

Устанавливание эпитафических памятников на могилах должно быть связано с развитием каменного строительства в Волжской Булгарии, точнее с архитектурной декорировкой. Нахождение армянских могильных плит 1218, 1308, 1321 гг. и т.д. у "Греческой палаты" на Болгарском городище, указывет на пребывание армянских мастеров (носителей лучших традиций резьбы по камню) и в Булгарии. Поэтому не совсем верным будет утверждение, что "мусульманская религия и сопутствующая ей эпитафическая традиция болгаро-татарского типа была привнесена в Болгарский улус волной золотоордынских мусульманских переселенцев, но не раньше" (Егоров Н.И.).

В третьей четверти XIII в. эпиграфические памятники стали появляться как в Закамье — в центральных районах государства, так и в Заказенье. С начала ХГУ в. памятники начинают ставиться по всей территории Волжской Булгарии. Все это, на наш взгляд, говорит о том, что в данный период начинается массовое изготовление надмогильных памятников с разннобразной орнаментацией, шрифтом и т.д., которе никак нельзя объяснить зарождением искусства резьбы по камню и каллиграфии только лишь в указанное время. Как показывает сравнительный анализ свыше четырехсот эпиграфических памятников, в то время в Волжской Булгарии существовало по крайней мере три центра по изготовлению надгробий и ведущим являлась Булгарская школа резьбы по камню. Наряду с общими элементами для всех центров, каковыми считаются форма памятника, мера длины (локоть), стрельчатая арка, структура текста и состав лексики, в них имеются различные стилистические ' и типологические приемы оформления памятников. Чем дальше от политических и экономических центров, тем сильнее чувствуется разнообразие деталей и элементов оформления.

Один из центров резьбы по камню функционировал в пределах бывшего Жукотинского княжества в Закамье, о чем свидельствуют эпиграфические памятники, находящи-

еся близ с.Старое Ромашкино Чистопольского р-на Татарстана. На так называемом "ханском кладбище" сохранились свыше десяти как хорошо обработанных, изящных, так и более простых стел с невысокой аркой и с орнаментальным комплексом солярного характера. Недалеко от села имеется булгарское городище, называемое местным населением "кала уртасы" (центром города), что указывает на некогда существовавший здесь древний город. К работе этой школе же следует отнести памятники из сел Ст.Татарская Киреметь, Новое Демкино, Ст.Сав-руши Аксубаевского р-на.

В связи с походом русских князей на булгарские земли в Х1У в. в летописях упоминается г.Кирменчук. С этим городом связаны два старинных кладбище близ с. Сред. Кирмени Мамадышского р-на. Здесь также на "ханском кладбище" сохранились 14 эпитафий. На аналогичном кладбище с.Нижние Яки есть 26 памятников булгарского периода. Многие памятники данного региона с полукруглым верхом, не блещут каллиграфией, орнаментальными деталями, и единственным украшением их служит розетка солярного характера. Из всех известных памятников только на этих подбуквенные и надбуквенные точки делались сверлением круглым предметом.

Видимо, первоначально центром изготовления надмогильных памятников была столица государства г.Булгар, где сложилась своеобразная школа резьбы. Со временем выработался определенный стереотип, который в обязательном порядке применялся мастерами-резчиками в пределах государства.

В языковом отношении все эпиграфические памятники можно разделить на три группы: на арабском языке, на тюркском р-языке и на тюркском з-языке. Исходя из определяющих признаков, тюркоязычные памятники были условно разделены на т-, ж.— и й- диалектные, причем первые две группы составляли р-язычную группу. Использование термина "диалект" было оправдано для дифференциации только этой группы текстов. Что касается й-диалекта, то в ходе дальнейшего изучения вопроса была выдвинута гипотеза об отражении им письменной формы наддиалектной формы языка, а не разновидности языка, ограниченной территориальными или каким-либо другими рамками, то есть в данном случае термин "диалект" употреблялся в своем расширенном значении.

Для нас весьма важно то обстоятельство, что все

названные группы памятников относятся к одному и тому же хронологическому отрезку и они не соотносятся с указанными центрами по изготовлению надмогильных плит в языковом отношении. Показательно лишь более компактное расположение памятников на ж.—диалекте в бывшем Жукотинском княжестве. В связи с этим уместно остановиться на одном спорном вопросе.Нередко исследователи в целях подтверждения каких-либо своих воззрений генетического порядка приводят количественный подсчет памятников с тем или иным языковым признаком. Так, H.A. Андреев, разделяя памятники на имеющие чувашские и татарские элементы, писал:"Эпиграфические же памятники с татаризмами (вернее с кыпчако-татаризмами) появляются несколько позже, в первой четверти XIY века, и относится к этому веку небольшое число".

Высказывание Г.В'.Юсупова о наличии более 200 эпитафий с р-признаком, что составляло 90% всех известных памятников Волжской Булгарии, было подхвачено некоторыми исследователями без должного осмысления и на этой основе делались этногенетические выводы. "Важнейшией аргументацией утверждения об определяющей роли болгарского компонента в этногенезе чуашей являются данные языка — прежде всего эпитафии на' позднеболгарских намогильных плитах XIII-XIY вв.,-утверждал В.Д. Димитриев. — Их соранилось свыше 200. Из них 90 % содержат чувашские слова (с ротацизмом) и всего 10 % — татарские слова (с зетацизмом)". Не затрагивая этногенетичесчкую проблему, можно сказать следующее: цифровая аргументация могла бы иметь научную ценность только при соблюдении основного условия, а имено при соблюдении положения о том, что всякий конкретный метод научного познания имеет определенные рамкии границы применения. И при их выборе необходимо исходить из конкретных положений и условий. Статистический подсчет требует, в первую очередь, знания общего числа памятников, и только тогда можно выводить проценты. А между тем более чем из 400 (а не 200) зафиксированных эпитафий этого периода часть выполнена на арабском языке, на отдельных обломках сохранились лишь одно-два слова или просто буквы. Не выяснено, на каком языке были написаны эпитафии, о наличии которых известно лишь по сообщениям информантов, ибо надписи их со временем стерлись.

Нельзя упускать из виду и от факт, что обработанные плиты были удобны для всяких строительных работ, хозяйственных нужд. В.Смолин, например, . писал:"По словам крестьянина Дубова, в его участке прежде много находили писаных камней (особенно при его отц,е). Кроме того Дубов указал на свой погреб, сделанный из тесаных камней, найденных на его участке". Весь фундамент Успенской церкви и колокольни в Булгаре сделан из надмогильных плит, несколько эпитафий находились в фундаменте церкви с. Арбузов Баран Алексеевского р-на Татарстана, из них выкладывались дворы (Шпилевский С.М.), применялись для устройства запруд мельниц (Пономарев П.А.), уничтожались, разбивали и т.д. К сожалению, соблазн использовать эти своеобразные письменные источники для подкрепления различных идей слишком велик, в результате появляются необоснованные утверждения. "Только во второй половине XIII в. эпитафические памятники оформлялись на двух языках — или на чисто болгарском, или на чисто кыпчакском и, отчасти, на смешанном кыпчакско-болгарском, — писал Н.И.Егоров.—В самом конце XIII и в первой половине Х1У вв. тюркоязычная часть текста эпитафий оформляется уже только на болгарском языке". Такое предположение бездоказательно как в первой части, так и во второй.

В изучении эпиграфических памятников в лингвистическом плане определилось два комплекса проблем:

1) выяснение приемов графического выражения тюркской речи и чтение на этой основе р-язычных эпитафий;

2) анализ соотношения языковых образований разных типов письменных памятников. О языке р-язычных памятников существует несколько исследований разного объема и характера (Ашмарин Н.И., О.Прицак, Й.Бен-цинг, Юсупов Г.В.,А.Рона-Таш), в которых он в основном признается булгарским (или гунно-булгарским), но затем это понятие осознается этногенетически: одними как древнечувашский, другими как разговорный татарский. Существует еще одна точка зрения, в основе которого признание языка этих эпитафий отражением хазарского (или хазарско-булгарского) языка (Мухамадеев А.Г.). Ссылка при этом на северокавказские рунические надписи неубедительна, ведь последние признаются протоболгар-скими текстами (Байчоров С.Я.).

Следы диалектов в языке надписей

Как уже было указано выше, волжскобулгарский язык не считался единым. В своем "Диване" уже М.Кашгари (XI в.) указывал существование самостоятельных булгар-ского и суварского языков. Однако, по мнению О.Прицак, такое деление было сделано на основе говоров отдельных информаторов купцов из городов Булгар и Сувар, поэтому оно не дает полного представления о булгарском языке. Тем более при перечислении тюркских народностей, подмечает он, не говорится ни о булгарах, ни о суварах, а на карте приведены лишь города Булгар и Сувар. Касаясь вопроса диалектов булгарского языка, О. Прицак пишет, что в Волжской Булгарии должно быть минимум три племенных диалекта (здесь он имеет в виду факт существования трех основных племен — берсул, эсегель и булгар). Несколько ранее он выдвигал тезис о существовании в Х1-Х1У вв. двух булгарских языков, один из которых (по терминологии автора, гунно-болгарский) был языком общения собственно волжских булгар, прибывших из кубано-азовских областей, а второй — "мусульманско-булгарский" язык огузо-кыпчакской чеканки, применявшийся в духовной и культурной сферах общества. Говоря о диалектах, О.Прицак, видимо, и^ел в виду "гунно-болгарский" язык.

Язык эпиграфических надписей иногда пытаются отождествлять с их разговорным языком. Смешение этих двух функционально различных форм языка приводит к явно ошибочным выводам. Так, В.Ф.Каховский, выводя верховой диалект современного чувашского языка из булгарского, а низовой — из сувазского (суварского), утверждает, что булгарский язык был государственным и литературным языком. Таким образом, получается, что в данном государстве верховой диалект чувашского языка выступал в качестве государственного и литературного.

Данные эпиграфических памятников не позволяют говорить ни о булгарском, ни о суварском диалектах. Еще Н.И.Ашмарин, обратив внимание на несвойственный чувашскому языку аффикс порядкового числительного —нч в надписях, осторожно заметил, что "в болгарском языке того времени существовали местные говоры, отличавшиеся один от другого некоторыми особеностями".

В дальнейшем исследователи, указывая на существования диалектов в булгарском языке, при их выделении

I

в основном исходили из наличия или отсутствия 3- и р-признаков. По другому пути пытался идти Р.Г.Ахметь-янов, который на основе изменения звуков п и р в булгаро-татарской языковой области, пришел к выводу о существовании в позднебулгарском (?) языке трех диалектов: в первом п—»п, во втором п~*п; уэ-*ёве, евэ; в третьем п-И5, притом последний диалект близок к древнетатарскому языку и на нем написаны эпитафии.

Насколько нам известно, современная классификация языка памятников на I и II стили впервые была предложена Н.ф.Калининым. Вопреки мнению некоторых ученых, утверждавших, что рельефные надписи являются казанско-татарскими и относятся к ХУ-ХУ1 столетиям, а куфические врезные надписи с "чувашизмами" — бул-гарские, он указал на одновременное существование двух диалектов (или стилей), нашедших отражение в текстах. По его мнению, памятники II стиля, возможно, принадлежали к тюрко-чувашской или суварской этнической группе. В таком случае, эпитафии I стиля оказывались собственно булгарскими. Говоря современной терминологией, здесь речь идет об этнических языках.

Г.В.Юсупов, вначале деливший язык надписей на I и II диалекты, впоследствии стал пользоваться ,на наш взгляд, весьма неудачными терминами "древнебулгарский" и "новобулгарский". Язык эпитафий — это функциональный язык, для которого характерны устойчивые традиции, стандартные формулы и конструкции. Поэтому, на примерах констатируя одновременность существования разнодиалектных единиц, и в то же время, хотя бы даже в терминологии, пытаясь установить хронологию, исследователь невольно создает противоречие.

Рассмотрим имеющийся языковой материал. В графо-фонетической системе языка надписей прежде всего обращает на себя внимание джеканье и йоканье, ср. жал^^жлл 7 йыл "год"; ж.ур,

у. Я" ^уз - „Л?* йуз "сто"; < ж,ети,

ж.ечи,£^» ^^■ж.ети, жетеГ .. ж,етэ,

жацс. с -яглир иср.ия ~ с йрти "ерш,"'

Поволжья — татарском и чувашском — эти слова звучат как ел (йыл), диал. э$ь1л//ярл и дул — йвз, диал. э^ез I и <;ер "сто"; йегерме, диал. ^егермг//э^ерме и $ирем "двадцать"; ^иЪе и qичe "семь".

В большинстве >лмятникдв вспомогательный глагол "быть" представлен в виде ц>1 эти "было". Как известно,' древние I и с1 перед гласными переднего рада имеют тенденцию к палатализации и переходу в с (в текстах —£). Соответствие т - ж. (графическое) в вышеприведенном примерах указывает на системность данного явления в одном из диалектов булгарского языка. Сюда же относятся пары: эти — эчи "было"; зёрэти ~ зерачи "его место погребения"; элти ~ элчи "госпожа"; болты

- болчи "было".

Очень распространенное явление — соответствие р — з. Данный процесс в основном выявляется в написании числительных: жур, ж,ер - жуз.йуз "сто"; то^ур, тозудр

— то^уз "девять"; сэкер — сэкез, сэкиз "восемь"; отыр, отыр - отуз "тридцать".

Кроме этого в памятниках встречается форма Ьир "дочь", восходящая к древнетюркской сЩг "девушка, дочь". Общетюркская форма пока зафиксирована лишь на одном памятнике из с. Н.Демкино Аксубаевского р-на Татарстана в виде ^¿з кыз.

Многие исследователи считали ротацизм отличительной особенностью чувашского языка и поэтому находили в языке памятников волжских булгар черты современного чувашского языка или отождествляли их. В о же время, найдя з-признак, рекомендовали эпиграфистам более требовательнее относится к датировке (Серебренников Б.А.) или же ставили вопрос о том, что резчик мог быть .кыпчаком (Федотов М.Р.). Другая группа ученых, как уже отмечалось, считала р- и з-признаки основным критерием выделения диалектов. Одновременное существование этих двух признаков подтверждается и историческим материалом.

В Записках секретаря посольства халифа к булгарам Ахмеда Ибн- Фадлана (922 г.) одна и та же небольшая речка называется то Ж.аушыр, то Жаушыз. Как указывает Ибн-Фадлан, название речки Жаушыз он впервые услышал в местности Трех Озер, то есть в ставке царя булгар. После своего пребывания на съезде племен, проходившем поблизости этой речки, он произносит ее уже с конечным —р. Такое двоякое произношение может свидетельствовать лишь о диалектном различии.

Наши наблюдения также не противоречат данному факту. Памятники с текстами с'ж—признаком в основном локализованы в той местности, где проходил съезд племен,

а ауслаутный —р для указанного диалекта является характерным. На территории обитания племени "булгар" имеется большое количество надмогильных надписей с з-признаком.

В памятниках зафиксированы четыре разновидности числительного "пять": белим // ¿А* белки

"пятый" — они образованы от основы, бел- + афф. —им и —чи\ см. также формы о«-» беш II бит

"пять". Перебой —ш/1—л наблюдается и в написании^ "год" и <>1» Наш "год (о возрасте)".

Соответствие к ~ ^ - Ь наблюдается в написание слое Ьир ~ кыз "дочь"л ¿у* хырых-'сЬ*

кырык "сорок",то^ур ~ Т°^У3 "девять".

Любопытно, что это явление отмечается без позиционных исключений. В свое время Л.3.3аляй приписывал х-при-знак суварскому диалекту, а к,-признак — диалекту основного булгарского племени. Деление на суварский и булгарский языки, как уже отмечалось, имеется у М. Кашгари, но это пока не нашло подтверждения ни в историческом, ни в лингвистическом планах.

Кроме вышеуказанных явлений иногда встречаются и другие различия в написании отдельных слов, однако большая часть этих вариантов скорее возникла в результате неграмотности оформителя надгробья, хотя отдельные вкрапления могут быть и следами говоров. Естественно, в силу различных причин, и прежде всего из-за зарождения функционального языка надмогильных плит с нормами начавшей складываться письменной традиции, говоры в текстах не нашли своего полного отражения. | Однако наиболее значительные различия оказались зафиксированными в текстах, и эти основные признаки, носящие системный характер, были положены нами в I основу выделения диалектов. Предлагая обозначения I диалектов, мы исходили из графического выражения отдельных звуков, поэтому они в какой-то мере являются | условными. Так, например, графема "джим" в надписях

прменена и для звука ^, и для звука ч. ' К характерным признакам диалектов мы относим:

для зц—диалекта:

1) графо-фонему ж.— в начале слова; I 2) глагольную форму 3-го лица прош. времени эчи

; "было";

3) графо-фонему —ж.- в середине слова; 4) глагольную форму 3-го лица прош. времени болчи "было";

5) ротацизм;

для т-диалекта:

1) графо-фонему —ж. в начале слова;

2) глагольную форму 3-го лица прош. времени от и "было";

3) графо-фонему —т- в середине слова;

4) глагольную форму 3-го лица прош. времени болты "было";

5) ротацизм.

На базе этих же маркирующих признаков можно было бы выделить и й-диалект, хотя это будет и условно:

1) графо-фонема й- в начале слова;

2) глагольная форма 3-го лица прош. времени эрди "было";

3) графо-фонема —й- в середине слов;

4) глагольная форма 3-го лица прош. времени болды "было";

5) з-признак.

Естественно, можно и не соглашаться с определением следов диалектов в текстах надмогильных памятников. Однако, на наш взгляд, язык волжско-булгарских памятников лишь в Среднем Поволжье стал своеобразным функциональным языком. Образцы бывшего разговорного языка в зависимости от этнической принадлежности мастера-резчика по различному закрепились на письме, затем продолжали жить и у их преемников. Вполне возможно, что язык древних булгар, кстати, состоящий также из различных диалектных единиц, в начальные периоды сложения государства на новой территории — в Среднем Поволжье — мог употребляться и в коммуникативных целях. Однако дальнейшее развитие классового общества, рост городов и производственных отношений вызвали территориальное деление народов, что служило благоприятной почвой для возникновения наддиалектного койне. А древнебулгарский язык стал своеобразным функциональным языком для оформления надмогильных плит, и его особенности — даже хронологически разграничиваемые — оказались зафиксированными на камне.

Памятники, относящиеся к й-диалекту, естественно, не отражают состояния древнебулгарского языка, но в них могут быть зафиксированы некоторые слова и личные имена, отдельные фонетические явления или весь фонетический облик которых были свойственны языку булгар-ских племен.

Глава 2. Язык эпиграфических памятников волжских булгар Общие сведения о графике надписей

Булгарские эпитафии в Основном выполнены почерками куфи или сульс арабского письма'. Кроме практических навыков чтения указанных почерков, при разборе и трактовке текстов от исследователя требуется разрешение ряда проблем,в первую очередь, по теории графики, особенно при приспособлении алфавита одного языка к нуждам другого чужого языка. Консонантная арабская письменность имеет, ряд неудобств для передачи тюркской речи. Даже учитывая то, что взаимосвязь устно- звукового и письменного языков характеризуется относительно большими комбинаторными возможностями для адекватных корреспондендий, заимствование графической системы всегда вызывает определенные трудности. Главная из них — необходимость отбора знаков или вкладыывания иной фонологической нагрузки в отдельные графемы, так как фонологическая система каждого конкретного языка требует своего выражения в функциональных единицах.

В таких случаях приходится учитывать следующие важные положения:во-первых, заимствуя алфавит чужого языка, писцы обычно исходят из фонологической системы своего родного языка и, опираясь на звуковые ассоциации, выбирают отдельные графемы. Однако они не соответствуют фонемному составу, так как главнейшей задачей графики является отражение звуковой стороны языка. Отсюда следует, что один знак может означать несколько графо-фонем.И,во-вторых, фонетический принцип письма предпологает обозначение одной фонемы сочетанием двух или нескольких графем для более адекватной передачи звуков (Зиндер Л.Р.).

В ХШ-Х1У вв., когда были воздвигнуты надмогильные памятники, у булгар, кроме арабского, очевидно, применялась еще и уйгурская письменность. Правда, это пока документально не подтверждается, однако косвенные данные позволяют предпологать такую возможность. Так, например, Чингиз-хан лично интересовался распространением уйгурской письменности и она считалась официальной в канцелярии ханов. В Золотой Орде даже до начала ХУ в. не переставали издавать ярлыки, написанные

уйгурскими буквами (ср. ярлыки Токтамыша Ягайло, Темир-Кутлуга), Да и имя Бахши из надгробья булгар, очевидно, тесно связано с термином бахши "секретарь, переписчик и др.". Видимо, это были уйгурские бахши, которые в канцеляриях занимались составлением и перепиской деловых бумаг, произведений и т.д. Известно, что до принятия арабской письменности булгары пользовались руническими знаками и вполне возможно, что и уйгурскими. Ведь арабскими буквами никак нельзя было передать всех особенностей тюркской речи, особенно многообразие вокализма. Видимо, для более или менее точной передачи звуков булгарские резчики при выборе знаков, кроме традиции арабского языка, опирались и на правила уйгурской письменности. Например, в уйгурских текстах серединный —у- передавался как сочетание звуков у + и и. точно такой же способ применен булгарскими резчиками: ср. бзяук "надмогильный знак, памятник".

Для поддержания правильности чтения некоторых звуков резчиками применен и прием установления добавочных точек. Например, наличие диакритических точек под арабскими буквами "син", "ра", ."даль" отличает их от "шин", "за", "заль", точки встречаются и под "сад", "уау", "айн", "та".

Языковые особености эпитафий

В вышеуказанных работах фонетика, морфология текстов и их лексическое богатство разработаны относительно полно, поэтому в данном докладе мы остановимся лишь на наиболее специфических моментах, свойственных языку эпитафий. Здесь речь будет идти преимущественно о группе памятников, где ведущим является р-признак, то есть с ротацизмом, т^к как з-языковая группа ( с начальным й-) написана на литературном языке (точнее, на одном из вариантов литературного языка) того периода, где присутствуют элементы нормативности и обработан-ности, что поддерживается и существующими традициями в тюркском мире.

В части графо-фонетики систему согласных можно определить состоящим из 22-х графо-фонем, а в з-язычной группе — 24. Они следующие: б, [п], м, ад, ф, т, д, ш, з, с, л, ж., [ч], н, й, р, г, к, д, х, Ь, а в з-язычной к ним добавляются г, н.. Несколько спорно было признание

существования губно-губного б (точнее, его употребление в начальной позиции). Некоторые ученые (Ашмармн Н.И., О.Прицак) признавали глухое .-начало слова (как' и в чувашском), однако косвенные данные (булгарские заимствования с начальным &• в других языках, его присутствие в "Именннике болгарских князей",в дунайско-болгарском, фиксация этнонима с 6-, наличие | названия кожи.(, булгари в- различных языках) не позволяют согласится с этим мнением.

Губно-17бн'ой щелевой w графически от гласного ничем не. отличается.^ и это. вызывает определенные трудности. Он в древнетюркских текстах не имел специального обозначения, довольно неопределенно передавался в текстах уйгурской письменности (Щербак A.M.). Несколько слов из булгарских текстов некоторые исследователи, придерживающиеся теории преемственности булгары —> чуваши, читают с начальным w-, хотя и -признается вторичность этого звука. Пока нет убедительных аргументов ни в отношении протетического w- в волжскобулгар-ском языковом ареале, ни в отношений булгарских эпитафий. Звук w, видимо, употреблялся в серединной ' позиции слова, где является результатом утраты билаби-

I альности —б- (Чатта <Чэлби — имя собств., ср.Чолбай,

j Челбай, Чалэби). Или же как вставочный звук в примере j шьгигна "в его воду" шьг. (ср. др.-тюрк. dyr, тат. диал. cbiw, чув. щыв, башк. Ьыу) + wbr + на. Исторический известный этноним сувар также подтверждает возможность его применения в серединной позиции (ср. с именем дун.-булг. князя Севара). , Звук ч в памятниках специального знака не имеет и

передавался по-разному. Наиболее традиционный метод *— передача его посредством знака "джим", однако это I не означает, что во всех случаях "джим" передает звук ч. Некоторые исследователи, исходя из состояния современного чувашского языка, предлагали "джим" повсеместно читать как ч, однако чув. глухой спирант <; является относительно поздним явлением, возникшим в результате спирантизации др.-тюрк. j через промежуточную'ступень (Серебренников Б.А.). Кроме того выбор знака для передачи какого-либо звука не может быть произвольным, для передачи палатального с, как отмечали Х.Френ и А.П.Ковалевский, гораздо удобнее была бы арабская буква "зайн", означающая сильно смягченный з, и акустический <7 гораздо ближе стоит к нему, нежели к ж., поэтому у

нас нет никаких оснований отрицать наличия ж, в надписях волжских булгар.

Звук ч в надписях можно подразумевать там, где он является результатом перехода —ти —> -ч (эчи "было", гцечи^семь", болчи "былЬ", алчи "госпожа"), в конце слов уч "три", Этрэч, Табач — имена собств., в гидрониме Чэрмисэн, ср. Черемисан — в древнерус. летописях', совр. тат. Чирмешэн). На одном из. памятников имеется двуязычная надпись, где имя погребенной передана ках Чэкэр элти "госпожа Чэкар" ( ч обозначёк4'через "джим") и Шэкэр элчи ( это в арабской редакций; текста). Если вспомним,что у Ибн-Муханны й у Абу-ХЬййана тюркский звук ч характеризуется как нечто среднее между артикуляцией ."шин" и "джим", то передача тюркского звука ч в арабоязычной редакции через, "шин"' вопросов не вызывает» В .этом, видимо, показана й дезаффрикатизация ^согласного ч'.^,.. ! ' "ч '" 1

Из частных .фонетических явлений наиболее показательны: "'и"~

1) выпадение в интервокальной позиции согласного г (г>, в результате кото{юго появляется вторичная Долгота, но она графически не отмечается, ср. яуирме!/ э^ер-меПжцрем ~ др.-тюрк. \й%\гтлЦ \zg\Tm\f I' ^¿рлш// ^¡гпй. "двадцать". Другой пример показывает образование нисходящего дифтонга:огул—>. о-ул "сын".Дунайско-бол-гарское шегоръ свидетельствует однако, что еще- в УП в. (время составления первого списка булгарских князей) и в IX в. (время составления чаталарской надписи)' в их языке существовал интервокальный -г-: шегоръ ~ др.-тюрк. э^Чг "корова".

2) Переход т —> ч происходил в текстах, относящихся к ж,—диалекту и то, в комбинации с —и (см. выше).

3) Переход ^ —> \ прослеживается весьма последо-вально: %ыры\ — цырык. "сорок", Со^ ~ Со\ — имя собств., то^ур - то^уз "девять" и др. В отличие от дунайско-болгарского, ще переднерядный к—> х, в волж-ско-булг. надписях он сохраняется, ср. дун.-булг. шёхтгм < секиртим и волж.-булг. сэкер "восемь".По сведениям Ибн-Фадлана, процесс перехода отмечался уже 'в* X в.'

4) Выпадение р; данный сонорный, имеющий тенден-. цию к выпадению, в текстах чаще всего утрачивается в

сочетании —рт: тоут < тёрт "четыре", эти < эрти "было". Он также может выпасть перед согласными и в

I

1

конце слова. Аналогичный процесс наблюдался и в дун.-болгарском языке,ср. шехтемъ<секиртим "восьмой", тоутомъ < тортым "четвертый".

5) Наряду с сохранением древнего б, в отдельных словах он может перейти в ш, ср. шыу ~ др.-тюрк.8иЬ//81^//8иу "вода"; дсвн < Хэсен — имя собств.

6) Особенностью р-язычных надписей является употребления ауслаутного —р в определенной группе слов: тох,ур "девять", слкер "восемь" вместо —з; а также —л вместо — ш: бел "пять".

7) Переход д > р наблюдается в слове врнэ "пятница; неделя",в показателях исходного падежа (двнйаран "из мира, со света"), глагольной формы 3-го лица ед. числа прош. категорического времени (сэфвр тонры. "переселился", досл.:"сделал путешествие").

Однако следует отметить, что данные фонетические явления характерны лишь для р-язычных памятников. 3-язычные тексты в части звуковой инвентаризации отличных от других тюркских (среднетюркских литера-| турных памятников) особенностей не имеют. Видимо,

причиной этого был определенный статус этого языка, ( который уже имел норматив и устоявшиеся традиции.

Гласные в памятниках представлены девятью звуками, 1 это — а, а, е (э), и, ы,, о,е,у, у- Применный булгарскими резчиками арабский алфавит, имевший три полнозначных знака и добавочную диакритику, уже в своей основе ! предполагает различное толкование одних и тех же графем.

Неопределенность графического обозначения заднеряд-I ного а вызвала дискуссию об "акающем" или "окающем" I характере языка. Однако и здесь своеобразным ориентиром | для некоторых ученых служило состояние современного | чувашского языка, где присутствует "окающий" диалект. | В графике надписей качественное изменение древнего а не .зафиксировано, ср. эрнэ башы "начало недели ! (понедельник)" ~ тат. атна башы, чув. эрне пу$е', %ан

; квн "день крови (среда)" ~ тат. кан квн, чув.юнкун. | Гласные э, и, ы, у, у в текстах памятниках

| позиционных или иных исключений не имеют (за исключением, пожалуй, ы в начальной позиции) возможные сдвиги в произносительной норме отдельных звуков, которые возможно и присутствовали, в графике не передаются. В группе з-язычных памятников, в силу , специфичности его языка, все же можно допустить сдвиг

э в сторону ё (э). Здесь можно исходить из того, что в среднетюркских письменных памятниках исследователями отмечено варьирование инициальных е и е и в чтении чаще всего приоритет отдавался в пользу последнего. Кроме всего в з-язычной группе текстов Волжской Булгарин имеются графические дуплеты э // и, c\t.j>¡( yi> 'бер "один", // cí^^' ерди. Значит, можно говорить о вариантных написаниях определенных фонетических реальностей, то есть графических синонимах.

По нашему мнению, в р-язычной группе памятников, ввиду ненормированного характера его языка, для передачи полуузкого нелабилизованного гласного е (э) применяли особый комплекс графем — соединение букв "йа" и "алиф". Аналогичную мысль высказмг.ал еще Н.Н.Иль-минский в 1865 г. в своем письме В.Григорьеву, однако его догадка тогда не нашла поддержки. Есть несколько слов, в которых применен данный комплекс графем, это

— семь". ^Vh "пятый", ^^W?- "двадцать", "его жена"-\)Ур его место погребения". Для примера рассмотрим первое слово. В памятниках древнетюр-кской письменности в среднетюркских источниках в современных тюркских языках в середине данного слова применение дифтонга —ийа- или —ийе- не зафиксировано, что в полной мере относится и к тюркским языкам Урало-Поволжского региона, ср.: чув. дичче, тат. >¡ude, башк. eme (йете). Всё это, а также варианты написания

t^, ¿-L. // издают возможность графему -

читать не —йа- или —йа-, а —е-. Данному звуку в дунайско-болгарском языке соответствует —и-, например, читемъ "седьмой", но есть также примеры, где волж.-булг. —е- = дун.-болг. —е-: ср. волж.-булг. .Jy бел "пять"и дун.-болг. бех "пять".;

Существование в языке памятников полуширокого лабиального гласного заднего ряда о никем не отрицается. Однако вопрос в ином — какие знаки могли означать о? В чувашском и татарском языках общетюркский о перешел в у, а в эпитафиях волжских булгар он сохранился, ср.

- óí ff-J^ //- v)i //- J3" "быть". Такой разнобой в написании слова, видимо, объясняется оформленностью его в тексте аффиксом прош. времени —ты//чы, когда древний о, из-за перемещения ударения к концу слова, теряет долготу. А ударение на конечном слоге вызвает редукцию, иногда элизию гласного первого слога.

2 А

В памятниках имеются и другие графические решения данного фонетического явления. Звук о может передаваться через "алиф" в виде и или "фатху", а может быть и "фатха" с "даммой" (такой же прием имеется в древнеуйгурских текстах).

Полифонность арабских гласных заставляла искать особые способы передачи тюркских звуков. В более ранние периоды и само слово "болгар" писалось иначе, чем в эпитафиях ХН-Х1У вв., а именно , то есть —о-

передавался диграммой - Это можно наблюдать и в штемпеле монет, которые датируются XII в. Со временем его написание видоизменилось в ^ , хотя прежний способ и продолжал существовать, что наблюдается в написании "ходжа" на булгарских надгробьях.

Указанные положения для графо-фонемы о полностью относятся и к ее мягкой паре е.

На основе учета морфологических, синтаксических и семантических признаков в языке надписей выделяются имена существительные, имена прилагательные, имена числительные, глагол, местоимение, послелог и союз. Категория множественного числа в з-язычных памятниках оформлена формантами -ларП-лвр без всяких разновидностей, и пока обнаружен лишь один памятник с р-язычным текстом, где применен афф. множественного числа —сем (ср. гвлэмасем "ученые").

Категория падежа представлена основным, направительным, исходным, местно-временным (в з-язычной группе и притяжательным, винительным) падежами. Направительный (точнее, местно-направительный) падеж употребляется с афф. —а: Тариха э$ёти ^ур тохур х^с? л "В семьсот девятом году (доел.: в дату семьсот девять лет)". В з-язычной группе присутствует афф. —^а//-ке, —га11-гэ (ср. Ьиж,рэтка "по хиджре; доел.: в хиджру", геишмлэркр "ученым"). В обоих случаях зафиксирована расширенная локальная функция падежа. Употребление местного падежа вместо направительного своими корнями уходит в далекое прошлое. Это было характерно не только тюркскому, но и монгольскому и корейскому языкам (Г.И.Рамстедт). Старый дательный падеж в корейском, например, имел значение как дательного, так и местного падежа. Притяжательный и винительный падежи зафиксированы только в з-язычной группе памятников (показатели —ныц_! / —нец и —ны11-не, то есть общетюркские). Как видно из примеров первый образует

изафетную конструкцию, а второй — выступает как прямое дополнение. Местный падеж оформлен при помощи афф. —да// —да, а в р-язычных памятниках —та, ср.: отуз алты йашында "в тридцать шесть лет", и тарих з$ети я$ур элпе ж,а*лта "в семьсот пятьдесятом году (доел.: дата в семьсот пятьдесят лет)". Исходный падеж, как правило, употребляется для обозначения какого-либо пункта в связи с идеей удаления. В р-язычных - текстах он образован при помощи афф. —ран < —дан, например: фани двнйаран "из мира бренного", в з-язычной группе — при помощи афф. —дин: фани двнйадин. Применение окончания древнеуйгурского (карлуко-уйгурского) типа необходимо объяснить влиянием и сохранением существующей в те времена письменно-литературной традицией.

В надмогильных памятниках в силу специфики надписей имена числительные являются наиболее употребительной чатью речи. Зафиксировано два разряда числительных: количественных и порядковых. Основные названия следующие (при различии в скобках приводится пример из з-язычных памятников): бер "один", еки (еки) "два", уч// 0ч (уч) "три", тет Стерт// терут) "четыре", бел (беш) "пять", алты "шесть", хфти//яфчи (йети) "семь", сэкер ( сегиз или секиз)"восемь", г$о%ур (то^уз) "девять", он "десять", уцирме!/\ерме (йегерме) "двадцать", отур (отузНотыз) "тридцать", \ырьо^ (а;ы-рыф "сорок", елэ//елу// элпе (елиг) "пятьдесят", —(сек-сэн) "восемьдесят" ,то%ур он ( —) "девяносто", ^ур//ж,вр (йуз) "сто". Различные ученые называли различное количество аффиксов, образующих порядковые числительные. В результате тщательного анализа языкового материала нами было вычленено лишь два аффикса, которые можно было считать образующими данную категорию числительных, это:-ши// —ем// —ым и —чы// —чи. Для з-язычных памятников характерны общетюркские форманты —нчеИ-няы (он алтынчы "шестнадцатый"). Примеры-на употребление указанных формантов: оным. "десятый", учем "третий",белим// белчи "пятый".

Афф. —ши// —шы, которые считали показателями данной категории нельзя считать таковыми. Как известно, общетюркский формант принадлежности 3-го лица един, числа —сы //-си на почве булгарского языка, хотя и не всегда, может перейти в —шы!/-ши. Когда количественное числительное употребляется без конкретного примера, оно субстантивируется и может иметь аффиксы принад-

юсти и падежа. В таком случае его определение »мляется показателем родительного (притяжательного) жа. Так как в памятниках с р-признаком притяжа-ный падеж не употребляется, здесь связь между ами осуществляется притяжательным аффиксом или шканием, например: У/афат болты тарих ж,ети ж.ур лтышы ж,а°л мехэррэм айхы ж.ермипш эрнэ кон эти умер в семьсот шестнадцатом году двадцатого (дня) ца мухаррам, в пятницу", доел.: ■* "Его смерть [зошла: по летосчислению семьсот шестнадцать лет, двадцать (дней) месяца мухаррам, пятница была". $ данном примере дважды употреблено количественное ительное с притяжательным аффиксом: алты-шы и ни-ши. Таким образом, в контексте предложения ое числительное означает конкретный год, то есть о езоквремени, а не его порядковое число пределенной точки отсчета.

второе числительное, нумератив которого восстанав-1ется исходя из контекста (здесь — день), также ется субстантивированным количественным числи-ным и означает, что к моменту кончины прошло цать дней месяца мухаррам; таким образом передается 1ение не порядкового числительного, а количественно-хотя на русский язык обычно переводится как щковое числительное.

2сли проанализировать образование порядковых чис-льных в дунайско-болгарском языке, то можно (еть тождество некоторых аффиксов. Так, в "Списке арских князей" (О.Прицак) зафиксированы порядко-числительные ал-емъ "первый", веч-емъ "третий", то-омъ "четвертый", бех-ти "пятый", алт-омъ "ше-", чищ-емъ "седьмой", шех-т-гмъ'"восьмой", твир-"девятый".

3 надписях можно найти лишь единичные примеры 'ребления прилагательных.В з-язычной группе это чуг "счастливый" г^т "счастье, благо, удача" + афф. в, да относительные прилагательные йэтим "осиро-1ий, одинокий", тул "овдовевший", которые употреб->1 в предложении йэтим, тул ексузлэрне асраган 1НОКИХ, вдовых сирот кормивший". В р-язычных атниках пока также зафиксировано три (не считая ¡ских заимствований бакый "вечный", фани "времен, бренный", мвбэрэк "благословенный") прилагатель-, это: хэйратлу "смелый, мужественный", кичи пенький" и сувзн "любивший".

В силу специфики текстов все глагольные формы фактически не выходят за рамки 3-го лица един, числа, что не позволяет говорить более или менее подробно о формах глагола. Изъявительное наклонение представлено формами прошедшего, настоящее-будущего и будущего времен. Прошедшее категорическое время в з-язычной группе оформлено афф. —ды/ / —ди : ч/афат болды "умер, скончался", ерди "было", в р-язычной группе же соответственно афф. —ты//-ти//-чи, —ту, —рьи эти "было", влти "он умер", болты // болту/1 болчи "было", свфер тонры "переселился".

В отношении чтения формантов ^^к.-// ^9) ~ У исследователей существуют различные точки зрения. Читая как —туви // —руви считали причастной формой (Н.И.Ашмарин, Й.Бенцинг) или же финитной (О.Прицак). Учитывая сообщение М.Кашгари о том, что огузы, сувары и кыпчаки применяли форму прошедшего времени на —ёия, можно было бы и волжско-булгарскую форму читать как —Шч, то есть подразумевать причастие. После присоединения, показателя 3-го лица мы имели бы формант —туви —ту$иЫ) —туи; + ы. Однако имеющиеся варианты написания этого форманта не позволяют согласиться с такой трактовкой, ср. ^уф^ // //

// // Н • В любом

случае "конечный знак "йа", который присутствует в ряде случаев может быть показателем дифтонгоидности гласного или же "алифом максурой".

В з-язычной группе зафиксированы примеры и с формантами прошедшего неочевидного времени, ср. бол-мыш и болган "было".

Для данной же 'группы характерно употребление настоящее-будущего времени на —р, основой которого выступает причастие, ср. корермен д&ньяны. вэйран бары "вижу мир развалиной по существу". Данная форма весьма активно выступает в средневековых литературных памятниках, например, в "Гулистан"е С.Сараи. В эпитафиях часто применяется настоящее-будущее время, образованное при помощи присвязочного члена турур ( тур-"стоять" +афф. —ур), ср. Туй^а зийараты турур "это есть место погребения Туйчи".

Будущее I время, зафиксированное в одной надписи, по своему типу образования обнаруживает сходство с настоящее-будущим временем на —р: ср.: Аллаку тилер ул хилер "Аллах пожелает и он придет".

В з-язычной группе желательное наклонение образо-

вано общетюркским формантом —сун: Тацри рэхмэте берлэ севендурсун "Пусть обрадует Всевышний своей милостью". Данный же показатель лежит в основе афф. —тым, который образует данное же наклонение в текстах р-язычной группы: Аллак рэхмэт итынпгым "Пусть Аллах сжалится ".В основе глагольной формы шцынтым лежит ит- "делать, совершать, исполнять и др." + элемент возвратного залога —ын- + афф. желательного наклонения —тын. Общим для тюркских (шире — алтайских) языков показателем данного наклонения является —сун, только в якутском применяется —тын, а в чувашском данная форма утрачена. В языке булгарских надписей переход с—> т не был зафиксирован, поэтому, видимо, булг. —тым II —суп — это рлзнм? .••ср^смм.

Условное наклонение зафиксировано в з-язычнои группе и оно имеет показатель —са, наиболее характерный для многих тюркских языков.

Из неличных форм глагола в р-язычной группе употреблено деепричастие на —са и —cap. Деепричастная форма на —cap зафиксирована и в древнетюркских памятниках и, как показывают источники, в конце уйгурского периода (X-XI вв.) наблюдается тенденция к отпадению конечного звука, в караханидско-уйгурском периоде появляется условная форма без —р, а полный вариант остается лишь в составе связанных сочетаний. В булгарских надписях присутствует как пЪлная форма (ср. квлчсар "переселившись"), так и усеченная форма (барса "пойдя, поехав"). В з-язычной группе зафиксировано соединительное деепричатие на —ып : еграф кылып "совершив благодеяния", мвсрур кртып "обрадовав".

Из причастий в этой же группе зафиксированы формы на —е&н/f -ген и —крн// —квн, ср. галимлэр^а тэрбийэ к^ыщан кэм аларны севгэн, мащедлэр гыймарэт %ыл%ан ... хо>(а "(давший) образование ученым и их любивший, воздвигавший мечети ... Ходжа". Данные формы причастий обычно принято считать характерными для языков кыпчакско-огузской группы.

Зафиксированное в ряде р-язычной группы памятников слов ишнэ< иш нэ относится к разряду послелогов-слу-жебных имен, так как оно выступает в функции послелога, хотя и не потеряло своего материального значения. Его древнейшими значениями является "внутренность, внутренняя часть, потроха", а в памятниках оно употреблено в качестве эквивалента арабского предлога fi "в",

например, мвхэррэм айх^ы ишнэ "в месяце мухаррам". В з-язычной группе присутствует послелог берлэ "с", имеющий значение инструменталиса: Кэусэр шэрабе берла а¡андурсун "Пусть утолит напитком Каусара".

Из союзов в надписях представлены соединительные союзы кем "и" (в з-язычной группе) и арабское заимствование "и" (в р-язычной группе).

Ввиду малочисленности и определенной схематичности текстов лексика вовлеченных в исследование эпиграфических памятников Волжской Булгарии не очень богата. По своему составу лексика з-язычной группы памятников имеет много общего с лексемами средневековых, литературных памятников. Основу лексического фонда составляют общетюркские слова, которые, кстати, лежали в основе литературного языка кыпчакско-огузского типа. При рассмотрении тюркских слов обращают на себя вниманися слова, зафиксированные в древнетюркском языке и единичных среднетюркских памятниках, привлеченных нами для сравнения; ср., например, л;ан- "напиваться, утолять жажду", агырла- "почитать, уважать", тамгачы "сборщик податей", белгу "надмогильный знак, памятник". С точки зрения современного состояния тюркских языков, к архаизмам можно было бы причислить, и слова укуш "много", тарих "дата, летосчисление", улан-"достигать, (при)соединять", ер- "быть".

Наличный словарный фонд надписей трудно дифференцировать по принадлежности к той или иной группе языков (языку). Однако вполне различимы лексемы с кыпчакскими особенностями на различных уровнях языка. Вместе с тем в памятниках зафиксированы и уйгурские элементы, что объясняется существованием сильного влияния уйгурской литературной традиции и книжного языка. В текстах употребляется и древнеуйгурский вариант числительного "пятьдесят" (.елиг), тогда как для кыпчакских языков в данном слове характерно выпадение ауслаутного согласного. Не было конечного согласного и в р-язычной группе.

Представляет определенный интерес факт употребления явно кыпчакского термина елчи "госпожа, барыня", зафиксированного в "Тюрко-арабском словаре", изданном М.Хоутсма в виде элти "госпожа, владелица, барыня". Возможно, он вошел в язык этих памятников через булгарское посредство, .ведь именно в з-язычной группе памятников существует форма элчи и в ж,—диалекте

надписей наиболее системно проходит замещение ти —> ч. ,

В языке обеих групп памятников Волжской Булгарии определеное;. место занимают арабо-персидские заимствования, появившиеся, под влиянием светской и религиозной литературы. Правда, здесь необходимо учесть и функциональный — культовый характер исследуемых памятников.

Весь лексичеашй состав з-язычной группы памятников представлен в монографии "Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык" в виде истоико-сравни-тельного; словаря. В реестр слов,-не включены арабские слова, находящиеся в составе коранических выражений или же употребляемые как штампы. Для сравнения привлечены факты современных тюркских языков, входящих в основном в, кыпчакскую группу. Образец словарной статьи: ulan- "достигать, начинать жить" ula- достигать, соединяться + залоговый афф. —п; ср.: ula- "связывать, присоединять, затруднять, поддерживать, продлевать" (ДТС, 608), улал- "помещаться, жительствовать" (Тефсир, 325), улат- "соединяться, сообщаться" (Тефсир, 326), улашмдъ "соединяться, объединяться" (Хосров и Ширин, 355), ула- "соединять, связывать" (Изысканный, 396)// уладй — то же (Тухфа, 268), улашмак, (МН, 168),, üla-"связывать, (при)соединять друг у другу" (Hóutsma, 56)// ула, "соединить что-то, связывать между собой, пригонять друг к другу" (Курышжанов 1970, 209). Затем приведены примеры из современных тюркских языков и указаны источники, в которых есть этимологические и другие материалы об этом слове.

Лексика р-язычных памятников рассмотрена в составе тематических групп термины родства; термин культурного обихода; термин, относящийся к военному делу; названия, связанные t календарем; географический термин и гидроним и др. В данной группе памятников зафиксировано ряд слов, которых нет в другой группе, например, слово эчкэ "отец, глава большой семьи". Такой перевод подкрепляется наличием дублетного текста на арабском языке. В большинстве тюркских языхов в значении "отца" выступает общетюркское ata в различных фонетических модификациях, в том числе в чув. атте, диал. ати, тат. amó, эти. Имеющийся в памятнике форма, по нашему мнению, все же возникла не на почве характерного звукового перехода ти-? ч. Она, возможно, существовала еще в эпоху урало-алтайской общности. Формы с

элементами "ж." и "ч" зафиксированы в древне- и средневековых памятниках: ср. а^у "отец" (ДТС,74), ача "родственник" (ДТС,4), эчи "старший брат" (С.Е.Малов) и т.д. В различных тюркских языках все значения термина ачаНежр в совокупности по мужской линии охватывают понятие "старшего родственника", туда же входит и понятие "отца". - • .

С этой же корневой морфемой связаны монг. щег, бурят, эсэгэ "отец", монг. ечигэ —' то же, нанУ:эчэ, эчэкэ, эксэ "дядя", ма. эчигэ — то же, удм. иськан "близкий родственник:'брат, живущий отдельный; подружка", мар. ача "отец", венг. os "предок, старый^ Древний" и др. Вполне можно предположить, что терминвчкв означал не просто члена родственной номенклатуры, каким является ¿хэдителъ, а имел и социальный характер. Так как в тексте его дочь именуется госпожой, он сам должен быть представителем аристократического круга — главой "большой семьи" или предводителем какого-нибудь рода —племени. В исследовании рассматриваются термины родства оул "сын", hup "дочь", к'ел "жена", термин культурного обихода бипгик надпись", термин военного дела йври "дружинник" (есть и другие варианты его чтения)', слова бэлук "надмогильный знак, памятник", зерэт "место погребения, могила", календарные термины квн "день", Хан квн "день крови, т."е'.'* среда", кичи врнв квн "четверг",' эр по квн "пятница", эрнэ башы "понедельник", ^а"л//^ыл "год", названия месяцев (они вошли из арабского языка) .географический термин шыу "вода", гидроним Чвримсэн, антропонимы, социальные термины инал "титул, знатный потомок", б9к//би "князь", ол-ти//элчи "госпожа, барыня", ха^и "хаджи", ^ожд "ходжа, хозяин, господин".xy-w "потомок бывшей невольницы" и др. ' " ' '

Глава III. Формы существования языка в Волжской Булгарии

При диахроническом рассмотрении иерархического построения системы форм существования языка исследователи нередко ограничиваются изучением двучленной оппозиции "диалект — литературный язык". На- первый взгляд, это и оправданно, так как на определенном этапе развития конкретного общества, в особенности когда

отсутствуют прямые языковые данные и не совсем проанализированы косвенные (высказывания и сообщения о языке, историко-культурное состояние, этнический состав и т.д.), моделирование языковой ситуации вряд ли представляется возможным и необходимым. Однако по мере накапливания знаний появляется возможность реконструкции функционального членения языка. Правда, такая реконструкция, как и всякая другая, в отдельных звеньях будет обладать различной степенью достоверности.

В булгароведческих работах вопросы языковой ситуации на разных этапах формирования государства волж-ско-камских булгар почти не рассматривались, как не рассматривались формы существования языка в различных функциональных стратах и в совокупности. Длительное время на первый план выдвигался этнокультурный аспект в изучении письменных памятников Волжской Булгарии, и анализ строевых элементов лишь одной обособленной р-язычной группы надписей не позволял вести речь о формах существования языка. Между тем, совместное рассмотрение с другой группа надписей, условно названной з-язычной, даст возможность построить обобщенную модель фуекциональной стратификации.

Среди всех булгарских эпитафий есть два памятника Х1У в. из с. Иски Рязяп Спасского р-на Татарстана с интересными текстами. На первом написано (тюркская часть): ...Энбал оглы Хэсэн зийарэте турур. ...тарих йети йуз ^ырык, бешдэ, рэжэб айынын, ученче куне ерди "Анбала сына, Хасана, место погребения. ... по летосчислению в семьсот сорок пятом, раджаба месяца третий день был" и второй текст (тюркская часть): Эмбал оулы Хэсэн оулы хажи Бу бэлеку ку Амбала сына, Хасана, (его) сына хаджи Бу надмогильный памятник это".

Если исходить из наличия языковых строевых элементов, то можно считать, что в этих текстах, бесспорно, нашли отражение два языка: первый имеет з-признак, а второй, судя по лексемам оулы "его сын", бэлеку "его надмогильный памятник", ку "это" — р-признак. Однако попытка осмыслить эти признаки как этнические показатели (то есть признать, что один памятник поставлен над кыпчаком, а второй — над булгаром) явно несостоятельна, так как при этом игнорируется специфика эпитафий. Язык исследуемых надмогильных плит не может выступать этническим определителем, каковым обычно принято считать язык. Если в Волжской Булгарии определенное

количество памятников имеет тексты на арабском языке, это еще не говорит о том, что они поставлены над умершими арабами. К тому же имена похороненных людей отчетливо указывают на их тюркское происхождение, ср. Хасан-бек сын Мир-Махмуда, Сабар-элчи, дочь Бураш-бека, Фатима-элчи, дочь Аййуба, сына Мухаммеда, сына Йунуса ал-Булгари. Для сравнения можно привести эпиграфические памятники Х-ХУН вв. из Дагестана, которые почти полностью выполнены на арабском языке, а на местных языках — лишь единицы (Шихсаидов А.Р.); из 103 надмогильных кайраков Х1-Х1Х вв. с верховий Зеравшана лишь на 30-ти имеются надписи на таджикском языке, а на остальных — арабоязычные (Мухтаров А.); большинство из 200 арабографичных эпитафий Кыргызстана написано на арабском языке (Джумагулов Ч.).

Несколько эпитафий Волжской Булгарии двуязычны ( имеются в виду двухсторонние надписи, то есть самосто-! ятельные тексты на арабском и тюркском языках, а не

| смешанные, в которых какая-нибудь часть выполнена на

другом языке), однако они не являются буквальными переводами с одного языка на другой. Выходит, эти языки » привлечены не с целью объяснения текстового материала.

Остается лишь ' предположить наличие функциональных форм языка, что и нашло отражение в конкретных текстах.

. Таким образом, несмотря на то, что надгробия

\ несколько различаются по характеру исполнения, технике

| письма и структуре надписей, их нельзя считать принад-

г лежащими разным этническим единицам, тем более

| функциональный язык эпитафий не может служить

5 основой для выводов этнического порядка. В данном

! рассматриваемом случае прежде всего необходимо учесть

одно немаловажное обстоятельство — установление памятников над членами одного семейства, точнее — над отцом и сыном: хаджи Бу является сыном Хасана, похороненного рядом, и над ним поставлен памятник с з-языковой надписью. Имена Анбал и Амбал, учитывая фонетическую закономерность перехода н —» м перед губно-губным смычным звуком б, тождественны. Такое положение само по себе исключает разноэтническое толкование.

Во время экспедиционной поездки в 1984 г. нами был зафиксирован текст оригинального булгарского памятника 1311 г.из кладбища г.Чисгополь Татарстана, где хвалебная

часть вырезана на з-языке, а датирующая — на р-языке: Галимлар^а тэрбият цьищан, закидларца севгэн, мэщед-лэрне гыймарат ^ыл/^он укуш хэйратлш Мсщар кади' (?) оглы Исмагил зийарэте бу. ...ч/афат болты: тарах э$ёти э^ур он бир у^а" л рэярб ай%ы зцирме экеши квн эти "Давшего воспитание ученым, любившего набожных, мечети воздвигавшего, множества благих дел совершившего Маджар-хази (?) сына, Исмагила, место погребения это. ...скончался: по летосчислению семьсот одиннадцать лет, раджаба месяца двадцать второй день был". Несморя на то, что в структурном отношении языки этих двух частей несколько расходятся, они, на наш взгляд, отражают формы существования языка, доступные пониманию волжских булгар. У нас есть основание считать з-язык образцом функциональной наддиалектной формы, существовавшей в Волжской Булгарии.

Ряд исследователей отмечал, что в конце XIII в. волжские булгары-мусульмане, забыв свой язык, приняли новый язык огузо-кыпчакского строя. Основной причиной этого считалось вхождение государства в состав Золотой Орды и возникшие в связи с этим этнолингвистические изменения в самой Волжской Булгарии. Однако при всей значимости золотоордынского периода, не это является главным фактором языкового изменения.

Еще в первой четверти X в. Ибн-Фадланом было зафиксировано двоякое произношение одного и того же гидронима — с конечными —р и -з. Здесь весьма показательно наличие начального который считается характерным звуком для булгарского языка. Как показало исследование .венгерского ученого А.Берты, джокающие тюркские языки расположены в тех ареалах, где с У в. обитали оногуры-болгары, а затем хазары. По наличию звука "ж," выделен особый диалект н в языке приэльб-русских рунических надписей — памятников протоболгар-ского языка (Байчоров С.Я.).

Учеными убедительно доказана принадлежность з-язы-ковой формы гидронима к говору какой-то части местного населения, а не среднеазиатских тюрок, сопровождающих Ибн-Фадлана в его поездке. Если учесть, что местные аборигенные племена не принадлежали к тюркскому миру, остается предпологать пришлый характер и з-язычных племен. Не увязывая элемент "з" с конкретными племенами, так как современный уровень знаний об этноязыковой истории тюркских племен входивших в

состав Волжской Булгарии, не позволяет делать однозначные сопоставления, следует лишь констатировать наличие тюрок с обычным языком, наряду с теми, у которых имелся корреспондирующий звук "р" в конце слова.

Фактический материал, приведенный М.Кашгари в его "Диван"е в качестве образцов говора жителей городов Булгар и Сувар, который иногда необоснованно отождествляют с булгарским и суварским языком, по существу этнически не маркирован. Лишь формы агач "нога" (свойственная языку суваров, булгар, кыпчаков, йемеков, но есть и абад, употребляемая кыпчаками и йемеками), "быть сытым" (свойственная суварам, булгарам, йемекам и некоторым кыпчакам) позволяют как-то выделить з-признак вместо "й" в середине слов и конце глагольных основ.

Нередко исследователи в качестве образца волжско-булгарского языка указывают на следующее четверостишие, приведенное М.Кашгари:

Этил сувы аца турур, "Текут воды Этиля-реки, цайа туби к;ща турур, Об скалу ударяются. балыц тел им ба%а турур Много там рыб и лягушек, колун, таг;ы кушэрур. Плавни также заполняются". Однако оно не связано с конкретной этноязыковой зоной и служит лишь для иллюстрации названия р. Этиль, поэтому правомерно будет считать его отражением письменно-литературного языка Караханидского государства.

Как известно, некогда суверенное Суварское княжество во второй половине X в. потеряло самостоятельность и подчинилось булгарскому царю. Язык же'жителей Сувара XI в., судя по примерам М.Кашгари, обнаруживал большое сходство с огузским и кыпчакскими языками. Автор сводной работы о хазарах Петер Б.Голден, язык сабиров (суваров) также квалифицирует как обычный тюркский в отличие от языка огуро-тюрок.

Как установлено (О.Прицак), М.Кашгари сам в Волжской Булгарии не был и в его примерах нет слов с р-элементом. Хотя можно предположить, что в число его информантов попали лишь люди из Волжской Булгарии (точнее г.Булгара) с обычной тюркской речью огузо-кып-чакского типа. Если даже и так, это само по себе доказывает наличие тюрок с языком общетюркского типа, притом не в малом количестве, коль М.Кашгари принимает их язык за образец. Всё же общественно-политическая ситуация в стране и наличие более поздних

надмогильных памятников Х111-Х1У вв. с р- и л-элемен-тами позволяют интерпретировать это явление несколько иначе, чем' 'как фиксацию речи кыпчаков.

Общеизвестно, что еще в УШ в. Поволжье превратилось в важную составную часть Хазарского каганата — первого государства в Восточной Европе. После упадка каганата главенствующая роль в регионе перешла к Волжской Булгарии, хорошо организованному и экономически развитому государству, которое к концу XII в. достигло своего расцвета. Если в начальный период формирования государства можно было говорить лишь о племенных диалектах, которые, кстати, сами по себе способны выделить какие-либо формы языка, возвышаю-1 щиеся над повседневной бытовой речью, то в условиях племенных объединений и союзов языковая ситуация принимает усложенные формы. Языковая стратификация Волжской Булгарии в начальный период ее образования была многоплановой ввиду того, что в один союз объединены как родственны, так и неродственные тюркские племена, а также племена с языками иной структуры (финно-угорские и, возможно, славянские). Из всех типов и форм языка, возникших в различные социально-политических условиях, в данном случае правомерно было бы выделить два типа обиходно-бытовой речи, имеющие статус наддиалектного образования: это, в первую очередь, узкорегиональное разговорное койне (его иногда называют ареальным или полудиалектом) и общее, внетерритори-альное койне.

В X в.— в период образования государства — В Волжской Булгарии было два крупных города: Сувар и Булгар. Сувар был племенным центром суваров (сабиров) и считался одним из главных и значимых городов Волжской Булгарии, где в первой половине X в. чеканились монеты с именами царей Нарс бен Ахмед-Су-вар, Талиб бен Ахмед, Мумин бен Ахмед. Однако после 976 г. суверенный Сувар потерял политическую самостоятельность и подчинился царю булгар. Теоретически можно предпологать, что в каждом крупном городе могла функционировать какая-либо форма языка наддиалектного характера (не считая письменно-литературного). В Суваре существовали определенные условия для образования городского койне, ослабляющего родоплеменные связи, на что указывают такие косвенные факты как распространение ислама (в X в. в Суваре имелась главная мечеть),

город стоял на линии торгового пути из Средней Азии в г.Булгар и был местным центром торговли и ремесленной деятельности. Однако из-за отсутствия какого-либо фактического материала трудно судить о возможности образования городского койне в. Суваре, не выяснена роль города в экономической и политической жизни государства.

Несколько иное положение относительно Булгара: после преодоления сопротивления ряда племен и победы в военных столкновениях с чужеземцами, централизовн-ная власть находилась в руках булгарского царя и в предмонгольский период в Поволжье монетным двором располагала только столица государства г. Булгар. Естественно, в этническом отношении население города не было единым: официальное принятие ислама вызвало приток духовенства и их приверженцев из Средней Азии, к тому же Булгар был не только политическим, но и торговым центром. Политический, культурный и экономический статус стольного города предопределяй все более выраженную специализацию ремесленников, четче разграниченным становилась классовая прослойка общества. Усиление государственного единства стимулировало стремление и к языковому единству, складывалась официально-деловая форма письма, а в городе проживали не только носители различных диалектов, но и языков. Всё это привело к образованию койне — языка междиалектного общения, который, как показывают примеры М.Кашгари, имел общетюрский характер.

Главным фактором, вызывающим появление койне, выступает практическая потребность в нем; койне складывается при наличии довольно существенных диалектных различий. Общетюркский характер койне, на наш взгляд, был обусловлен следующим:

1) наличием в составе булгарского союза племен и таких, которые говорили на з-языке;

2) тесными этнокультурными, торговыми и политическим связями Волжской Булгарии с племенами, говорящими на языке огузо-кыпчакского типа и живущими на сопредельных территориях;

3) проникновением в Волжскую Булгарию с начала XI в. западных кыпчаков (отдельные группы, видимо, были и раньше в составе булгарского союза), которые занимались ремеслом, торговлей, земледелием и нанимались в армию;

член оппозиции, ввиду его мозаичного характера, мог быть народно-разговорным в определенным периоде развития общества. Характер последнего, а именно, пестрое диалектное состояние, и вызывает сложение наддиалект-ного койне.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изложенный в научном докладе материал обобщает итоги многолетнего труда автора* по булгароведенюо и истории татарского языка. Анализ текстов свыше четырехсот памятников Волжской Булгарии (в том числе во время экспедиций автором найдено несколько десятков и обнаружено в архивах свыше сотни эпитафий) с учетом графических особенностей передачи тюркских слов арабскими буквами позволил довольно полно описать графо-фонетическую структуру, морфологические и лексические особенности языка надписей. При этом был важен функциональный подход к исследуемым текстам, когда устная и письменная формы языка рассматриваются как равные системы, в которых имеются не только коррелирующие черты, но и специфичные, не находящие параллели. В этом отношении характерно письменное выражение звуков о, в, е, переданные в текстах сочетаниями арабских букв "йа" + "алиф" (= е) и "уау" + "алиф" ( о, о). Таким образом, было выявлено, что метод передачи устных форм языка имел много схожего с принципами письма древних уйгуров — при отсутствии более или менее адекватной графемы звук изображался сочетанием нескольких знаков, включая и диакритику.

Разделяя все памятники на з-язычные и р-язычные мы исходили из основополагающего постулата об относительной автономности двух форм языка. В одних памятниках выдерживается нормы письма, сохранение традиции написания тех или иных слов, как результат влияния культурных центров и их орфографических школ. Его графо-фонетические, морфологические и лексические системы в основном соответствуют таковым средневековых литературных памятников. В других памятниках, отражающих диалектные черты, ощущается связь с устно-звуковым языком (особенно в малограмотных текстах), когда выявляются результаты влияния чужих орфографических норм, манеры письма, ассоциативная запись и т.д. Именно такие надписи и позволили обнаружить следы диалектов,

названные нами как т- и ж.—диалекты. Такое выделение нашло аналогию и в болгарских памятниках из другш регионов, так Байчоров С.Я. в северокавказских рунических надписях выявил следы д'-, ж.—, одного смешанной и дз-диалектов, а в волго-донских — д'- и ж.—диалектов

Выделяя диалектные различия в большой масс« булгарских текстов, мы все же отмечаем, что не вс< основные признаки диалектов были характерны длз разговорного языка того периода, а лишь, передаваясь ш традиции из поколения в поколение, сохранялись } мастеров-резчиков. Насыщенный штампами, стандартным! фразами и конструкциями, этот язык выполнял рот функционального языка, применяемого в текстах надмо гильных плит.

Разговорный язык волжских булгар, по-видимому, Н1 нашел отражения в эпитафиях. С начала формирование разноплеменного государства в Среднем Поволжье появи лись объективные причины и условия для создани: городского койне, например, в г.Булгаре с его ремеслен ным производством, мастерскими, крупным торговьи центром. Видимо, еще в домонгольский период в Волжско] Булгарии существовала обработанная наддиалектная фор ма языка, характер которой которой менялся в зависи мости от качественных преобразований общественны: отношений. Уже тогда наддиалектное койне приобрел письменную фиксацию. В Х1У в., в наиболее сложно! периоде культурной жизни, когда в отдельных региона стали зарождаться новые письменно-литературные языки сложился поволжский вариант тюркского литературног языка. Хотя языковое выражение может быть различны] для литературного языка, используемого в различны функциональных сферах, есть все основания полагать, чт поволжский тюрки сложился на базе письменной форм) общебулгарского наддиалектного койне, но под сильны] воздействием и включением письменной традиции кара ханидско-уйгурского, а позднее — хорезмско-тюркског литературных языков.

Основные выводы автора, представленные в доклад« изложены в указанных монографиях и в ряде статей л рассматриваемой теме. Материал этих исследований пр1 меняется в вузах при изучении исторической грамматик и истории татарского литературного языка, а так» истории и культуры Татарстана.

t

Список

опубликованных работ по теме "Язык эпитафий

волжских булгар и языковая стратификация

в Волжской Булгарии"

Монографии:

1. Язык эпитафий волжских булгар. — М.: "Наука", 1978. — С.206 (12,6 уч.-изд. л,).

2. Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык. — М.:"Наука",1987. — С. 192 (12,6 уч.-изд. л.).

, 3. Эпиграфические памятники г.Булгара. — Казань: Таткнигоиздат, 1987. — С. 128 (6,8 уч.-изд. л.). Соавтор Мухаметшин Д. Г.

Рецензии:

ГГ Галэветдинов И. Телгэ кила ташъязма-лар//Татарстан яшьлэре. —Казан,1979, N 28 от 6 марта.

2. Галэветдинов И. Телгэ килэ ташъязмалар //Кумэк кеч. — Ульяновск елк., Иске Кулаткы р-ны, 1979,N62 от 16 мая.

3. Федотов М.Р. Язык булгарскях эпитафий в монографии Ф.С.Хакимзянова// Чувашский язык в семье алтайских языков. — Чебоксары, 1980. — С.33-42.

4.Чеченов A.A. Ф.С.Хакимзянов.Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык. Д.Г.Мухаметшин,Ф.С.Хакмизянов.Эпиграфическне памятники города Булгара//Советская тюркология. — Баку,1989,N2. — С.108-110.

Статьи, тезисы докладов и сообщений:

1. Консонантизм языка эпитафий волжских булгар// Аспкекты лингвистического анализа (на материале языков разных систем). — М.,1974.— С.511-520.

2. Следы диалектов в языке памятников Волжской Булгарии/ [ Тезисы III конф. молодых ученых. — Казань, 1974. - С.15-17.

3. Следы диалектов в языке памятников Волжской Булгарии // Советская тюркология. — Баку, 1974, № 4. —С.25-31.

4. Булгарские эпитафии как источник по истории тюркских языков Урало-Поволжья // Вторая Южно-

Уральская конференция по археографии и источ дению.:Тез. докл. сообщений. — Уфа, 1975. — С

5. Лексика эпитафий волжских булгар // Мат IY конф. молодых научных работников. — Каза!

— С. 139-140.

6. Формы неполной вербальвосги в булгарских фиях//Уровни языка и их анализ (на материале разных систем). — М., 1976. —С.96-102.

7. О приемах интерпретации булгарских эпигр ских текстов // Археография и лингвистическая логая Южного Урала. — Уфа, 1977. — С.67-74.

8. Отношение волжско-булгарских эпитафкй к i татарского языка// Совещание по общим вс диалектологии и истории языка. — М.,1977. — С. 1

9. Двуязычный булгарский пашпаик // Со; тюркология. — Баку, 1978, № 2. — С.62-68.

Ю.Эпиграфические памятники г.Булгара // И< коведение и история тюркских языков. — Казань

— С.21-36.

11 .Эпиграфические памятнки Волжской рий//Языкознание: Тезисы докл. и сообщений. — кент, 1980. — С.33-34. . Соавтор'Мухаметшин Д.Г,

12.Булгарские эпиграфические памятники Зака; Исследование древнеписьменных памятников. — I 1980. — С. 33-39. .

13.0тношение булгарских эпитафий к истории ского языка // Лингвистическая география и пр< истории языка. — Нальчик, 1981.- Кн.2. — С.356 Н.Малов и исследование булгарских эпиграфи памятников //Лексика и морфология тюркских s

— Новосибирск, 1982. — С.101-1,08.

15.0 книге "Chuvash Studies".Budapest,198I A.Rona-Tas// Средневековые археологические пам: Татарии. — Казань, 1983. — С. 162-166. Соавтор X, А.Х.

16."Йезек кашына ни язылган" дигэн макалэгэ та// Казан утлары. — Казан, 1983, № 6. —С. li

17.0 поволжском варианте среднетюркского лите ного языка // Историко-лингвистический анализ письменных памятников. —- Казань, 1983. —С.3-2'

18.0 языке межэтнического общения в Во; Булгарии / / Формирования языка татар Повол: Приуралья. — Казань, 1985. — С.76-89.

19.Egy uyjonnan Felfedezett volgai bolgar sirfc

Magyar NyeJv. — Budapest, 1986,1 sz. — P,82.

¿O.New Volga Bulgarian Inscription// Acta Orientalia academiae Scientiarum Hungaricae. — Budapest.T.X1 (1),1986. — P.173-177.

21.Новые булгарские эпиграфические памятники из Закамья// Чувашский язык: история и этимология. — Чебоксары, 1987. — С.32-48.

22.Эпиграфические памятники Болгара// Город Болгар: Очерки истории и культуры. —М."Наука", 1987. —С. 143-157. Соавтор Мухаметпшн Д.Г.

23.0 подходах к историческому изучению языков //

Тюркология-88: Тезисы докл. и сообщений Y Всесо-юзн.тюркологической конференции.— Фрунзе, 1988. — С. 59-60.

24.Функциональные языки в Волжской булга-рии// - Материалы IY Всесоюзн. конференции.

Часть I. — Ашхабад,1988. — С.127-131. 25.Истоки татарского литературного языкаП Советская тюркология. - Баку, 1988, № 3. — С. 78-81.

26.Изге ташлар сере // Казан утлары. — Казан, 1990,№ 4 . — С. 192.

27.Варианты реализации поволжского литературного языка //Старотатарский литературный язык:исследования и тексты. — Казань, 1991. — С.28-36.

28.Volga Bulgar Mezar Kitabelerinin Dili uzerine// Turk Kulturu arastirmalari: Prof. Dr. Muharram Ergin'e Armagan, yil XXYIII/1-2, 1990. — Ankara, 1992. — S. 197-200.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение 3

Глава L Эпиграфические памятники Волжской Булгарии и их язык (

Характер эпитафий и школы резьбы по камню <

Следы диалектов, в языке надписей 1'

Глава II. Язык эпиграфическихпамятников волжских булгар. Общие сведения о графике надписей Ii

Языковые особенности эпитафий 2(

Глава III. Формы существования языка в Волжской Булгарии 3!

Заключение 4'.

Список опубликованных работ по теме 4.

t